Томас Вайнгартнер

Сталин и возвышение ГитлераПолитика в отношении ГерманииСоветского Союзаи Коммунистического Интернационала в 1929 – 1934

Walter de Gruyter & Co.VormalsG.J. Goschen’sche verlagshandlung J. Guttentag, Verlagsbuchhandlung

Georg Reimer – Karl J. Trubner - Veit & Comp.Berlin 1970

Тираж отсутствует, кол-во страниц – 302Copirihgt 1970 by Walter de Gruyter & Co.Книга является частью серии – Вклады в чужую и международную политику.Выпуск ("часть", "том" и т.д.) четвертый.

Содержание

Предисловие 1Список сокращений 1ТРИ РЕЦЕНЗИИ 1Предварительные замечания 1

Глава 1. Левая тактика Коминтерна и ее значение для внутрисоветских диспутов 1

Глава 2. Немецко-советские расхождения и влияние социал-демократии 1

Глава 3. Модификация тактики Коминтерна в начале 1930 1

Глава 4. Немецко-советская договоренность и коммунистическая освободительная пропаганда 14.1. Немецко-советское сотрудничество 14.2. Начало и значение коммунистической освободительной пропаганды 1

Глава 5. ФАШИЗМ - ПИОНЕР РЕВОЛЮЦИИ? 1

Глава 6. Политика Советского Союза и Коминтерна в отношении Германии в период обострениягерманского кризиса в 1931 году. 16.1. Начало советского двухуровневого внешнеполитического пути. 16.2. Обострение борьбы Коминтерна против социал-демократии и "Красный референдум". 16.3. Подготовка КПГ к нелегальной деятельности 1

Глава 7. Политика СССР и Коминтерна по отношению к Германии до конца эры Брюнинга 1

1

7.1. Ослабление немецко-советских отношений 27. 2. Новое обострение борьбы Коминтерна против социал-демократии 27.2.1) Письмо Сталина и "идеологическое наступление" 27.2.2) Ликвидация Нойманна (и Ремелле) 27.2.3) Значение социал-демократов в заключительной фазе Брюнинга 2

7. 3. Позиция Коминтерна к "Национальной оппозиции" 2

Глава 8. Последствия выборов начала 1932 28.1. В ожидании национал-социалистического участия в правительстве. 28.2. Коминтерн о внешнеполитической позиции НСДАП 28.3. Начало модифицированной тактики "единого фронта" Коминтерна и КПГ 2

Глава 9. Политика Советского Союза и Коминтерна по отношению к Германии во времяканцлерства Папена 29.1. Немецко-советские отношения во время Папена в опасности 2Глава 9.2. Стабилизация "фашистской диктатуры" в Германии? 29.3. Тактика единого фронта Коминтерна и КПГ и значение СДПГ и НСДАП для СоветскогоСоюза 29.4. К внешнеполитической ориентации Советского Союза 2

Глава 10. Эпоха Шляйхера (Schleicher): Обновление немецко-советских отношений и убывание"фашистской диктатуры". 2

Глава 11. РЕАКЦИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА И КОМИНТЕРНА НА ЗАХВАТВЛАСТИГИТЛЕРОМ 211.1. Начинающиеся напряжения в немецко-советских отношениях 211.2. Внешнеполитическое дистанцирование Коминтерна от Германии 211.3. Прогноз внутриполитического развития в Германии после захвата власти Гитлером 211.4. К тактике единого фронта Коминтерна 211.5. Позиция группы Нойманна и Ремеле в 1932/1933 и "платформа" Ремеле (экскурс). 2

Глава 12. Необходимость альтернативы 212.1. Усиленный двойной путь советской внешней политики 212.2. Отход Коминтерна от Германии 2

Глава 13. Путь к альтернативе 213.1. Советская внешняя политика "свободной руки" и запрос к Германии 213.2. Полная перемена ориентации во внешнеполитической позиции Коминтерна 213.3. Поворот в тактике Коминтерна 2

Заключение 2

2

Предисловиеи Список сокращений(а также Рецензии)ПредисловиеRichard Lцwenthal Berlin январь 1970Вопрос о том, в какой мере и почему политика советских и немецких коммунистов в годы мирового

экономического кризиса внесла вклад в падение ваймарской республики и захват власти Гитлером, принадлежит досегодня к самым возбуждающим проблемам истории. В последние годы вышел ряд работ, в которых частичнокасаются темы советской политики по отношению к Германии, частично с одновременным развитием политики итактики КПГ и лежащих в её мотивах действий теоретических концепций и практических инструкций Коминтерна.Это работы раскрыли ценные аспекты, но они решительно не приблизили нас к смыслу, целям и мотивам советской икоммунистической политики того времени, тогда как и сейчас мы встречаемся с лишь с попытками их истолкования.Хотел ли Сталин осознанно победы Гитлера - как этапа к пролетарской революции в Германии, или наоборот каксредства к её предотвращению? Или же в надежде на войну между Германией и западными державами? Или же вернаверсия, что Сталин никогда серьёзно не рассчитывал на победу Гитлера и она была для него неожиданностью?

Неудовлетворительный до сих пор прогресс в разъяснении этого исторически значимого вопроса тесным образомсвязан со специфическими методологическими трудностями, перед которыми в целом стоит анализ советскойвнешней политики. Такие трудности исходят (во-первых) из своеобразности коммунистического однопартийногорежима, (во-вторых) из разнообразности внешнеполитического арсенала, которым располагает этот режим. Можно суверенностью сказать о советской внешней политике как и о внешней политике других стран, что она частичнозависит от объективных принуждений государственного самосохранения в данной международной обстановке. Атакже и от понимания государственного интереса общественными силами и творческими течениями, которыевоздействуют на политический процесс принятия решений. Но в СССР (как и в любых других коммунистическиходнопартийных государствах в целом) это понимание и воздействие происходят исключительно в рамках идеологии ипосредством управляющих органов господствующей партии. Причём, важные действия процесса принятия решенийобычно проходят скрытно от общественности и могут быть раскрыты лишь по идеологическим документам. Ноидеология оправдывает коммунистическую господствующую систему как предшественника и силовой резервмировой общественной перестройки и обосновывает для её верующих в конечном итоге нерешаемый снекоммунистическим миром конфликт. Кроме того, решающее значение имеет идеологическое мировоззрение (в томчисле и во времена, в которых мировые идеологические цели с точки зрения советских руководителей не актуальны ипоэтому не имеют практически решающего влияния на их внешнеполитические решения). А также важно определитькритерии, которыми только они воспринимают действия в окружающем мире.

К странностям факторов определения советской внешней политики добавляется особенность их инструментария:дополнительно к традиционным средствам государственной дипломатии и политики власти советы за рубежом всёвремя использовали акции и пропаганду коммунистических партий и коммунистически направленных массовыхдвижений А не только для непосредственной поддержки революционных целей, но с растущей частотой длядостижения их внешнеполитических интересов. Таким образом, международный характер коммунистическойидеологии и движения не только влияет на восприятие реальности советскими руководителями, но и даёт имвозможность внешнеполитически одновременно оперировать на двух уровнях организационно полностьюразделёнными каналами.

Для науки это означает, что невозможно в принципе адекватное исследование определённой фазы советскойвнешней политики или международной коммунистической политики (по крайней мере для периода Коминтерна, ночастично и дальше), если ограничиться изучением источников о советской дипломатии или о коммунистическойстратегии и тактике в конкретной стране, или истолкованием этой фазы в идеологической литературе коммунистовтого времени.

Только скоординированная обработка всех трёх видов материалов может сделать исследователя способнымсделать уверенные заключения о содержании, мотивации и формах советской политики по отношению копределённой стране в определённое время. Методологическая оригинальность данного исследования доктора ТомасаВайнгартнера в том, что он впервые предпринял попытку всесторонне изучить политику Сталина в фазе закатаваймарской республики. И на основе этой всеохватывающей базы придти к конкретным (сходящмимся) выводам. Сточки зрения постановки единого вопроса он проверил источники о официальном развитии советско-немецких, и,насколько решающе, советско-французских и немецко-француских отношений в тот период, включая советскихкомментариев в прессе, открытые и частично внутренние документы КПГ и Коминтерна о стратегии и тактике вГермании того времени. А также общие идеологические анализы развития того времени, сделанные теоретикамиСССР и Коминтерна. Особо плодотворной при этом оказалась его техника рассматривать материал, раскрытый наразличных уровнях, не только для обрабатываемого периода в целом, но и этап за этапом, чтобы выяснить, насколькоподробное может быть установлено соответствие дипломатических и партийно-тактических "поворотов" и рядизменений международной или внутренне-немецкой ситуации.

Добытые таким образом результаты доктора Вайнгартнера конечно не являются абсолютно точными во всехподробностях. К их недостаткам можно отнести неполноту источников, особенно отсутствие непосредственнойдокументации внутренних советских решений. В связи с этим возникала необходимость часто обращаться ктолкованию идеологических документов, что не совсем адекватно точному пониманию движущих мотивовсовершавшихся событий.

Но все равно я верю в то, что ему удалось убедительно прояснить некоторые основные линии для ответа наспорный вопрос о роли Сталина при восхождении Гитлера.

Во-первых исследование Томаса Ваингартнера показывает, что советская внешняя политика во время всегорассматриваемого периода видела возможность немецко-французского сближения как главную внешнеполитическую

3

опасность в Европе. И видела немецкую социал-демократию как важнейшего внутреннеполитического носителяэтого сближения. ПОЭТОМУ СДПГ должна была оставаться "главным врагом" для немецких коммунистов. По этойпричине нарастание "национальной оппозиции", в рамках которой НСДАП развилась до массового движения, вначалепоказалась советам внешнеполитически полезным явлением, так как НСДАП боролась с этим сближением. Однако, висточниках нельзя найти показатели того, что Сталин в то время спекулировал о немецко-французской войне илидаже активно работал по ее провоцированию. Во время первой пятилетки и коллективизации по хорошим причинамон был - "рискобоязливым".

Во-вторых, из исследования вытекает, что в рассматриваемый период Сталин и Коминтерн упрямо недооценивалиспособность НСДАП к проведению самостоятельной политики, потому что такая роль не вмещалась в ихидеологическое мировоззрение о нацистском движении как о "мелкобуржуазном фашистском массовом". Из этогоследует вывод, что они не желали и ни серьёзно опасались настоящего захвата власти национал-социалистами,считали его очень маловероятным. И вообще как доже невозможным. Участие НСДАП во власти как "массовой базыдля фракции господствующего класса" они считали с определённого момента возможным. Но последствия ониоценивали в основном по тому, кто возьмёт НСДАП "на буксир" при ее входе в правительство рейха. Как придаток кпросоветскому Шляйхеру и рейхсверу оно было бы безобидным. Как опора антисоветского и профранцузского фонПапена, напротив, опасным.

В-третьих, внутренние документы Коминтерна и КПГ показывают, что Москва во время всего рассматриваемогопериода оценивала шансы "пролетарской революции" под коммунистическим управлением в Германии реалистичней.То есть ниже, чем это выражалось в тоне коммунистической пропаганды тих лет. И ни в какой момент кризиса изМосквы не поступали ни указания ни советники к подготовке вооружённого восстания, как это происходило в 1921 и1923 годах и как это соответствовало международной политике того времени на пороге "революционной ситуации".Напротив, с определённого момента приходили указания, что КПГ должна готовиться к нелегальности, то есть к еёзапрету "фашистским" правительством. Но способ подготовки показал, что они рассчитывали на "нормальное"полицейско-государственное подавление, а никак не на террор режима НСДАП. В конечном итоге документыпоказывают, что спекуляция о том, что диктатура Гитлера окажется быстрым подготовителем пути длякоммунистической революции, была в последние годы распространена среди морально подавленных членов КПГ, нос этой спекуляцией решительно боролись руководство Коминтерна и КПГ.

Итак, из работы Томаса Вайнгартнера мы можем увидеть, что Сталин действительно НЕ хотел захвата властиАдольфом Гитлером. Он не предвидел его возможность и не понял его опасность. Он был далёк от того, чтобыосознать волю к власти и разрушительный фанатизм НСДАП. Сталин смог увидеть в ней только зависимыйинструмент капиталистических или военных групп власти, с которыми взаимопонимание стало бы возможным или невозможным в зависимости от специфических интересов этих групп. Он был далёк от того, чтобы сконцентрироватьсяна защите от опасности, которая позже принесла такие бедствия и Советскому Союзу. Во время восхождения ГитлераСталин был заслонен якобы опасностями, которые могло бы принести немецко-французское сближение дляСоветского Союза. Не со знанием и волей, а в догматическом ослеплении равно с отвёрнутым ликом Сталин внёс свойзначительный вклад в восхождение Гитлера. Его поведение с 1929 до 1933 (как и его поздняя роковая политика с 1939до 1941) может быть нам предупреждающим примером того, что руководитель, который оставил революционныеиллюзии своей юности давно за собой, может стать пленником своего идеологического мировоззрения - споследствиями мирового исторического размаха.

Список сокращенийADGB - Allgemeiner Deutscher Gewerkschaftsbund - общий немецкий профсоюз.BVG - Berliner Verkehrs Gesellschaft – Берлинская организация Общественного транспорта.DVP - Deutsche Volkspartei - Немецкая Народная Партия.DNVP - Deutschnationale Volkspartei – Немецкая Национальная Народная Партия.KJVD - Kommunistischer Jugendverband Deutschlands - Коммунистический Союз Молодежи Германии.NSBO - Nationalsozialistische Betriebsorganisation – Национал-социалистическая производственная организация.RGO - Revolutionдre Gewerkschaftsopposition - Революционная Оппозиция Профсоюзов.RGO - Revolutionдre Gewerkschaftsorganisation - Революционная Профсоюзная Организация.SAP - Sozialistische Arbeiterpartei Deutschlands - Социалистическая Рабочая Партия ГерманииSED - Sozialistische Einheitspartei Deutschland - Социалистическая Единая Партия Германии (времен ГДР).SFIO - Sozialistische Partei Frankreichs - Социалистическая Партия Франции.DGFP - Documents of German Foreign Policy – Документы Внешней Политики Германии.Inprekorr - Internationale Presse Korrespondenz – Пресса Международных Корреспондентов.KI - Die Kommunistische Internationale – "Коммунистический Интернационал" (газета).Mikrofilm - микрофильм из: Guides to German Records Microfilmed at Alexandria, Va nr39 part 3.PA - Politisches Archiv des Auswartigen Amtes - Политический Архив Министерства Иностранных Дел.Rundschau - Rundschau uber politik, wirtschafft und arbeiterbewegung - ?ТРИ РЕЦЕНЗИИРЕЦЕНЗИЯ 1(перевод с английского на http://egorka-datskij.livejournal.com/50347.html )(Грегори Кампбелл, Университет города Чикаго, 1972).Сталин и немецкие коммунисты в значительной мере способствовали падению Веймарской республики и захвату

власти нацистами. Этот неоспоримый факт. Мотивы таких действий не ясны. Некоторые историки заявляли, чтоСталин рассматривал нацистскую диктатуру как средство к достижению захвата власти коммунистами. Другиеговорили, что Сталин никогда не желал сильного коммунистического режима за границей СССР, и что он опасалсяпотенциальной конкуренции со стороны коммунистической Германии. Третьи же заключили, что Сталин просто-напросто смотрел сквозь пальцы на ситуацию в Германии в начале 1930-х и на нацистскую угрозу. Вайнгартнер в

4

своей книге пытается представить новое истолкование сталинской немецкой политики. Он это делает путемприменения новой методологии, которую он считает отличной от предыдущих работ по этой теме.

Анализируя советскую политику относительно Германии в период 1929-1934, Вайнгартнер допускает, что "левый"курс в политике Коминтерна возник в 1928 году в основном в силу борьбы между Сталиным (с одной стороны) иБухариным и правыми большевиками (с другой). Но Вайнгартнер утверждает, что продолжение этого политическогокурса было обосновано в первую очередь соображениями внешней политики. Он считает, что Франция, заняв местоАнглии, превратилась, по мнению Советов, в главного внешнего противника. Наибольшей угрозой для СССР было быфранко-германское сближение. Поэтому немецкие социал-демократы стали самой опасной политической силой вГермании, потому что они были главными адвокатами сближения с Францией. Соответственно, настойчивость, скоторой Москва и германские коммунисты боролись с "социал-фашистами" вплоть до самого прихода Гитлера квласти, отражала попытку обеспечения международной безопасности СССР в период проблем выполнения первогопятилетнего плана.

Вайнгартнер высказывает свою мысль, что сталинская политика никогда не была основана на расчете, чтонацистский режим мог быть предвестником пролетарской революции. Т.е. о том, что якобы не былоцеленаправленных усилий к тому, чтобы Гитлер получил власть. По мнению Вайнгартнера Сталин и его окружениепоследовательно недооценивали и не понимали суть нацистской угрозы. Как бы видя в нацистах лишь орудие,которым действовал господствующий класс капиталистов, Сталин (по мысли Вайнгартнера) не смог осознатьвнутреннюю динамику нацистского движения и его возможности к захвату власти. С другой стороны, Сталин якобыне имел надежды на победу коммунистической революции в Германии. Лидеры германских коммунистов, которыенадеялись, что Гитлер проложит дорогу коммунистической власти, были обвинены за свою "революционнуюнетерпеливость". С точки зрения Вайнгартнера, Сталин противился революционным попыткам не потому, что онбоялся потенциального соперничества других коммунистических государств, а потому что не видел возможностиуспешно совершить революцию в Германии в тот момент времени.

(Как бы) исключая возможность успешного восстания как "левых", так и "правых", Сталин и его министриностранных дел, Максим Литвинов, ожидали постепенное экономическое выздоровление немецкой экономики иустановление политического порядка. Националистическая волна в Германии была ими принимаема и одобряема покрайней мере до 1932 года, поскольку она уменьшала шансы франко-германского сотрудничества. Обеспечив своюбезопасность, они (Сталин и окружение) подписали пакт о ненападении с Францией и Польшей, но основные усилияприложили на поддержание особых отношений между Москвой и Берлином. Они продолжали возлагать надежды нагерманскую армию - лучший, для них, гарант советско-германского сотрудничества. В декабре 1932 года они судовольствием относились к генералу Курту фон Шлейхеру – "самому могущественному канцлеру" в историиВеймарской республики. И они были готовы (?) принести ему в жертву немецких коммунистов. Литвинов личнозаверил Шлейхера в том, что Москва считает совершенно естественным, если власти Германии будут относиться кнемецким коммунистам также, как и СССР к своим внутренним врагам. (?)

Рисуемый им портрет заблуждающегося и неинформированного (?) Сталина выглядит определенно болеедостоверно, чем любое порождение теорий заговора. Однако, его анализ мотивации сталинского "левого" курсапредставляется сомнительным. Были ли действительно основополагающими опасения за международное положение вначале 1930-х ? Создавала ли какая либо европейская страна действительную угрозу СССР? Верил ли Сталин всуществование угрозы? Если Сталин не боялся Германии, то почему он боялся Франции? (К тому времени Францияне представляла угрозы ни для кого, только для самих себя и свои союзников). Атака на германских социал-демократов была лишь частью широкого фронта наступления на социалистические партии за границей. Зачемобъяснять политику Коминтерна в таких странных немецких оттенках? Нет, альтернативное и более лучшееобъяснение, что собственное положение Сталина в начале 1930-х не было настолько определенным, как это полагаютмногие историки, включая Вайнгартнера. Внутри самой партии была сильная оппозиция жестоким сталинскимметодам коллективизации и индустриализации, выразившаяся в возросшей популярности Сергея Кирова. Умеренные,чьи более гуманные взгляды были неприемлемы для Сталина, также представляли угрозу сталинскому господству.Более убедительное объяснение заключается в том, что Сталин настойчиво преследовал свой "левацкий" курс как вовнутренней так и во внешней политике потому, что от его успеха зависело его собственное положение. Сталин не могпрекратить атаку на "социал-фашистов" за границей без признания своего поражения внутри страны перед лицомсвоих противников в партии. Ко времени, когда нацисты заставили СССР внести коррективы в свою международнуюполитику в 1934 году, основные недостатки первого пятилетнего плана были уже преодолены. А Сталину удалосьподловить своих партийных оппонентов, не готовых к откровенному террору. Внутренняя борьба за власть в СССРпредставляется более лучшим объяснением советской внешней политики, чем воображаемые связи с заграницей.

Отдельно надо сказать об источниках и методологии. Учитывая недоступность первичных документов,представляется чрезвычайно сложным определить причины советской политики. Из первичных документов,Вайнгартнер опирается в основном на германские дипломатические документы, а также на советские и германскиепартийные печатные органы. Вайнгартнеру следовало бы также ознакомиться с опубликованными французскимидипломатическими документами, так как его интерпретация в большой мере опирается на предположение боязниСССР Франции. Относительно методологии, Вайнгартнер указывает, что большинство работ по германо-советскимотношениям концентрировались либо на традиционной дипломатии, либо на действиях Коминтерна. Он делаетпопытку внести свежий вклад путем соединения этих двух тем и интерпретируя идеологические высказываниянадеется прояснить смысл советской внешней политики. Уже давно известно, что советская внешняя политика вмежвоенный период не может быть рассмотрена исключительно в терминах традиционной дипломатии. И подходВайнгартнера показывает, что автор прекрасно осведомлен об этом. Его основная трудность заключается в выработкеубедительной интерпретации заумствований идеологов. Теории, основанные на публичных заявлениях политиков иих статьях, которые ставят себе цель объяснить "что у них действительно было на уме" - должны бытьвоспринимаемы с подозрением. Особенно это относится к сталинской России. Но в любом случае, аргументы

5

Вайнгартнера если не неправильны, то стимулирующи, и его подход к проблеме более всеохватен, чем ранниеработы на эту тему.

РЕЦЕНЗИЯ 2(машинный перевод - Илья из Германии, правка местами - Закорецкий)Тянул ли Стали Гитлера к возвышению?ARNOLD SYWOTTEK"Не со знанием и волей, а в догматической облицовке и как бы с предотвращенным лицом Сталин ... выполнил

свой знаменательный взнос в подъем Гитлера. Его [Сталина] поведение с 1929 по 1933, как и его более поздняяроковая политика с 1939 по 1941, может служить нам предостерегающим примером того, что даже властитель,который давно оставил революционные иллюзии своей молодости, тем не менее может оставаться пленником своейидеологической системы мира - с далеко идущими последствиями исторического значения". С этим запоминающимсяприговором Рихард Левенталь (Richard Lцwenthal) закрывает свою сопроводительную записку к диссертации егоученика Томаса Вайнгартнера (Thomas Weingartner) о политике Советского Союза и Коминтерна в отношенииГермании в 1929-1934.

Подобное заключение о времени [немецкой истории] (особенно о национал-социалистическом "захвате власти" вянваре 1933) заслуживает серьезного внимания, так как оно касается едва ли не самого захватывающего исследованиянемецкой политики и истории и может спровоцировать неверные заключения, для которых недостаточно оснований.

Приговор Левенталя [, вероятно,] едва ли имеет смысл оспаривать после чтения сочинений Вайнгартнера, дажеесли бы сам автор совершенно настоятельно рекомендовал такой итог. Расхождения возможны, конечно, из-запроблемы точного деления вопроса и от лишь частично освоенной сложной темы – недостатки, вполне присущиеполитико-научной работе, от которой сегодня ожидаются фундаментальные знания (особенно в этой тематическойобласти обычно высокой степени систематического анализа).

Вайнгартнер, в частности, выявил особую двухуровневую структуру советской внешней политики, которойзанимались по меньшей мере во времена Коминтерна. Двухуровненность состояла из традиционной дипломатии и изиспользования революционных коммунистических партий в других странах. Вайнгартнер предполагает такжесвязывание этих политических уровней внешней политики СССР с советскими акциями внутри страны. В изложенииисследуются отдельные взаимосвязанные элементы. Тем не менее, в нем отчетливо проступают области, безпостоянного подтверждения взаимной обусловленности или независимого нескоординированного политическогодействия.

В этой связи необходимо учитывать функцию внутрисоветского развития для советской внешней политики.Относительно подробно Вайнгартнер формулирует тактику Коминтерна в 1928 году, которая была направлена наборьбу против социал-демократии как главного внешнего врага и которая имела связь с внутрисоветской борьбой завласть между Сталиным (с одной стороны) и так называемой "правой оппозицией" во главе с Бухариным, Рыковым иТомским (с другой).

При этом в первую очередь автора интересует персональный аспект этой борьбы за власть. Повторно спорящиеполитические концепции анализируются едва ли на свои внешнеполитические последствия. Формулировка ипроведение специфической внешней политики Советского Союза, инициируемое Сталиным в 1927 году построение"социализма в одной стране " двигались становится едва ли как теоретическая проблема.

РЕЦЕНЗИЯ 3(машинный перевод - Илья из Германии, правка местами - Закорецкий)Freitag, den 4. Dezember1970POL. BUCH ZEIT Nr.49— S&f~ 17Diktator mit Scheuklappen An Hitlers Aufstieg war Stalin nicht unschuldigVonHeinrich August WinklerСодействовала ли осознанно сталинская политика к продвижению Гитлера к власти - например, для ускорения

пролетарской революции в Германии? Никакого сомнения. что это один из самых спорных вопросов современнойистории. Сегодня с определенной долей надежности можно ответить только одно: Сталин не хотел подъема национал-социализма, но одновременно несет за это частичную ответственность (со-ответственность, совместную виновность).Совместная виновность состоит в том, что он ошибочного атаковал ложного противника и неверно оценил истинного.Ошибочный (ложный) противник был социал-демократией, которая обозначалась кремлевским руководством как"социал-фашизм". Истинным врагом был национал-социализмом, в котором Сталин увидел лишь вспомогательнуюгруппу финансового капитала.

Здесь приводится статья Рихарда Левенталя (Richard Lцwenthal)Thomas Weingartner: „Сталин и возвышение Гитлера. Политика Советского Союза и Комминтерна в отношении

Германии в 1929-1934"; в " Вклады в иностранную и международную политику ", издатель Richard Lцwenthal undGilbert Ziebura, Band 4; XII, 302 Seiten; Издательство Walter de Gruyter, Berlin 1970; 38,— DM

если это позоляет считать мотивы советской политики между 1929 и 1933 яснее, чем до сих пор. В отличие отпредыдущих работ это исследование имеет преимущество в том, что оно рассматривает коммунистическую политикуна ее различных уровнях действий и связывает эти уровни друг с другом. Автор обсуждает не только официальнуюсоветскую внешнюю политику, но и стратегию и тактику Коминтерна и Коммунистической партии Германии.Впервые так всеобъемлюще анализируется политика Сталина в период заката Веймарской республики.

Общеизвестно, что начиная с двадцатых годов [20 века] происходит постоянное усиление влияния Коминтерна какинструмента советского правительства, колебавшегося в своей тактике между “левой” и “правой”, пока в 1928/29 непроизошел окончательный поворот “влево”.

До сих пор предполагалось, что эта перемена до 1938 года преимущественно была мотивированавнутриполитическими дискуссиями в Советском Союзе – из-за борьбы Сталина с группой Бухарина-Рыкова-Томского. Однако с 1934/35 руководство Коминтерна начало играть внешнеполитическую роль с переходом к тактике

6

"народного фронта". Между 1928 и 1934 Коминтерн от внутриполитического превратился во внешнеполитическийинструмент Советского Союза. Так как фактически Коминтерн был подчинен ВКП(б), Сталин должен былобъединять борьбу против правых. Вследствие нового курса с социал-демократией обращались теперь как с главнымврагом. Мерилом для продолжения этой политики служило то, что Сталин от правительства социал-демократаГермана Мюллера опасался сближения между Германией и Францией. По мере того, как социал-демократы усиливалисвое влияние на Брюнинга, одновременно усиливалось влияние на немецкую внешнюю политику и именно этоопасение [Сталина] возвращалась к нему вновь и вновь.

Франция считалась Советским Союзом "основным организатором капиталистического антисоветского единогофронта ". Продолжать и развивать немецко-советское сотрудничество на основе общей противоположности интересовк Франции было, следовательно, существенным мотивом советской внешней политики. А так как ориентированная назапад немецкая социал-демократия угрожала этой концепции, то с ней следовало как-то бороться.

[Получается, что] в этом отношении политика Коминтерна и Сталина в то время была оборонительной - как сполным основанием отмечает Вайнгартнер ["робко" – "отмечает"? или "робкая политика"?]. Он так же переоценил какагрессивность Франции, так и внутриполитический вес социал-демократов. Борьба против социал-демократов ипрофсоюзов (мнимых социальных основных опор буржуазии) являлась также наступательным алиби коммунизма:уничтожение организованного ревизионизма можно было интерпретировать как предпосылку успешной революции.В этом направлении легко могли отклоняться те леворадикальные силы, которые приветствовали бессознательногопионера революции в фашизме.

НЕДООЦЕНИВАНИЕ ФАШИЗМАКартина фашизма, которую представлял Коминтерн, была, конечно, менее реалистичной. Он видел его как

исполнительный орган финансового капитала, как голый инструмент, который не был в состоянии разрабатыватьсобственную стратегию. Пожалуй, едва ли имелось такое (чреватое серьезными последствиями) недоразумение вновой истории. Гитлер, правда, не пришел бы никогда к власти, если бы консервативные силы немецкого общества непомогли ему, в том числе влиятельные промышленные руководители. Он экономически не смог бы подготовить такжеВторую мировую войну без сотрудничества химической индустрии и тяжелой промышленности.

Однако, политическая стратегия национал-социализма диктовалась не какими-нибудь экономическимигруппировками, а самим Гитлером. Не видеть это было и является выражением идеологической близорукости.

Решающей была стратегически конечная цель, которая была идеологической и была мотивирована неэкономически: осуществляющая гегемонию экспансия. Как раз в этом пункте [можно увидеть] фундаментальныеотличия от коммунизма: национал-социализм является характеризуемым благодаря приводимому в движение доэксцесса примату внешней политики. Коммунизм принципиально благодаря примату внутренней политики. [**Строго говоря – странный вывод. А как же лозунг "Пролетарии ВСЕХ СТРАН, соединяйтесь"? **]

Фашизм недооценивался коммунистами в его опасном качестве. Щедрость, с которой они навешивали ярлык"фашистов" всем силам, стоящим справа от них, делала коммунистов слепыми по отношению к настоящему фашизму.Коммунисты ослабляли обороноспособность рабочего класса тем, что они вплоть до 1932 года атаковали социал-демократов более настойчиво и упорно, чем национал-социалисты. Вершина этой политики катастроф быладостигнута, когда летом 1931 по указанию Коминтерна КПГ участвовала в референдуме против социал-демократического правительства Пруссии. Лозунг из Москвы гласил: "Все силы партии должны быть брошены наборьбу против социал-демократии!"

СЛИШКОМ ПОЗДНО ДЛЯ НАРОДНОГО ФРОНТАДаже захват власти Гитлером еще не прекратил советские иллюзии о характере национал-социализма. Сталин

предавался точно такому же обману, которому предавались также Papen (Papen) и Гугенберг (Hugenberg). Он полагал,что консерваторы владели достаточным весом в "национальном правительстве", а Гитлер "только принял активноеучастие". Программа жизненного пространства, изложенная в "Mein Kampf", правда, читалась c озабоченноcтью. Новсе же в Москве считали невозможным, что Гитлер относился бы к Советскому Союзу как к врагу - так же, как и кФранции. С стороны Москвы заключение дружеских отношений с национал-социалистской Германией ни в коемслучае не виделось. Тем не менее, по требованию "Правды" в марте 1933 Гитлер должен дистанцироваться от еговнешнеполитической программы.

Антифашистский лагерь был отчетливо ослаблен непреклонной борьбой коммунистов, которую они вели до 1933против социал-демократии как ее мнимого главного врага. После национал-социалистического захвата власти, правда,впервые доходило до прямых контактов между Вторым и Третьим Интернационалом. Но до общего оборонительногорубежа против фашизма еще никто не был действительно готов.

Сначала коммунисты отказывали в "пакте о ненападении". Социал-демократы и члены профсоюзов предавалисьиллюзии легальности работы их организаций в "Третьем Рейхе" и уклонялись от конкретных попыток коммунистов.Для "народного фронта" как для спасителя демократии в Германии, да и пожалуй, во Франции, было слишком поздно.

Как пишет Рихард Левенталь в предисловии к работе Вайнгартнера (Weingartner), ошибочная (благодаря Сталину)оценка национал-социализма показывает, что "также во времена, в которые всемирными идеологическими целямиявляются по собственному представлению советских государственных деятелей нет, в настоящее время и поэтому безпрактического влияния на ее внешнеполитические решения, идеологическая система мира определяет дальшекатегории, в которых они только в состоянии воспринимать процессы во внешнем мире".

Догматические шоры мешали советскому диктатору своевременно увидеть опасную для жизни страны угрозу.Неосознано и некомпетентно он оплатил (выполнил) свой взнос в подъем Гитлера.

Можно было бы остановиться на этом высказывании, если бы с некоторого времени сталинская интерпретацияфашизма не входила бы в моду в несколько измененном варианте. Некоторые идеологи нового левого движениялюбят повторять тезис Коминтерна о принципиальной идентичности "гражданской" демократии и фашистскойдиктатуры. Они склоняются к тому, что видят особую форму проявления "организованного капитализма" в фашизме итолько умаляют значения террора для такой системы, так как хотят содействовать фашизму в поздней защите его

7

чести, а также хотят показать демократию западного толка в принципиально ином качестве. Все же, такая "теорияфашизма" по-прежнему не могла бы объяснять, почему как раз классические капиталистические страны нашли путьк спасению в демократических формах правления. Сконцентрированный капитал представляет, мягко говоря, неособенно надежную опору демократии.

Тем не менее, только там доходило до фашистского захвата власти, где общество характеризовалось сильнымипред-промышленными и пред-демократическими традициями. Феодализм должен действовать с фашизмом поменьшей мере также же, как и капитализм.

Работа Вайнгартнера представляет собой историческое исследование определенной ложной интерпретациифашизма и одновременно разъясняет, какой цены может потребовать догматическое оформление [идеалогии]. Тот,кто хочет участвовать в будущем серьезном разговоре об отношении сталинизма и фашизма, должен прочесть этукнигу.

Предварительные замечанияТема данной работы указывает на двойной характер поведения советской власти по отношению к внешнему миру.

После захвата власти в России Лениным и его партией, советская внешняя политика не только решала задачиотношений СССР с другими странами, но и была направлена на распространение среди них советской системыгосударственного устройства.

Кроме того, для советской внешней политики возникли два взаимоисключающих друг друга метода работы. Содной стороны, в общении со своими дипломатическими партнерами она должна была пользоваться обычнымидипломатическими средствами. Но с другой, она оказалась в зависимости от внутренней политики соответствующихстран, их партий и групп.

На государственном уровне советским инструментом был дипломатический аппарат, на внутриполитическом -Коммунистическая партия, которая с 1919 года числилась еще и секцией созданного Коминтерна. В связи с этим усоветского руководства возник дополнительный инструмент для внешнеполитической деятельности.

Таким образом, по сравнению с другими государствами у Советского Союза было больше возможностей намировой арене. Через национальные компартии, бывшие одновременно секциями Коминтерна, он мог пытатьсявлиять на внутриполитическую ситуацию отдельных стран с целью добиться внешнеполитических результатов.

Стал ли Коминтерн инструментом советской политики по отношению к Германии на период 1929-1934? В какоймере он влиял на развитие внутриполитической ситуации в ней? Удалось ли Советскому Союзу при этом добитьсярешения каких-то своих задач?

Есть две основные проблемы, которых необходимо исследовать.С одной стороны, это вопрос изменения внешнеполитического курса Советского Союза по отношению к Германии

как к внешнеполитическому партнеру и к международным организациям. При его освещении необходимо определитьразные влияющие факторы. /1/

Второй вопрос должен касаться отношений Коминтерна к немецкой внутриполитической ситуации, в частности,отношений к социал-демократии и к деятельности национал-социализма. Это известный факт, что перед (а также ещенекоторое время после захвата власти Гитлером) Коминтерн концентрировался по существу на борьбе противнемецкой социал-демократии как его главного врага и отказывался ее прекращать в пользу важного противодействиянационал-социализму. До сих пор такое поведение Коминтерна по-разному интерпретируется в различной литературе.В основном его борьба против социал-демократии объяснялась либо советскими внутриполитическими, либовнешнеполитическими причинами. Также отказ от борьбы против национал-социализма связывали либо с надеждамиСоветского Союза на возникновение революционной ситуации после захвата власти Гитлером, либо намерениюСталина втянуть национал-социалистскую Германию в конфликты с Западом после бескровно выполненнойпрограммы индустриализации и изменению внутриполитической ситуации, тем самым ослабив Францию и Германию.Подробное исследование политики Советского Союза и Коминтерна по отношению к Германии показывает, чтоупомянутые варианты интерпретации этой политики должны быть отвергнуты как не совсем состоятельные. Какоказалось, в 1928 г. в связи с советской внутриполитической ситуацией тактика Коминтерна изменилась, что заметноотразилось на его внешнеполитическом левом курсе. Основным мотивом его политики стала борьба против социал-демократии из-за ее видимой политической ориентации и внутриполитического влияния в Германии, а также из-заразвития немецко-советских отношений. Тактика оставалась по существу той же самой, менялись только мотивы ивместе с тем роль, которую играл Коминтерн для Советского Союза. Однако, желание Сталина привести Гитлера квласти, ни как предвестника пролетарской революции, ни как советский инструмент к провокации острого немецко-французского конфликта, не лежало в основе тактики Коминтерна. Внутренняя советская агрессивность в ключе"построения социализма в одной отдельно взятой стране" превалировала над осознанием внешнеполитического риска,который исключал в конечном счете бесплодные революционные попытки, как и спекуляции на европейскихконфликтах.

/2/Ряд причин несут ответственность за то, что Сталин принципиально, вопреки нарастающему национал-

социализму, не сдавал борьбу против социал-демократии, а также, после захвата власти Гитлера в пользу НСДАП,еще и усилил ее. В этом главная задача данной работы, раскрыть, исследовать и сделать понятными эти причины,которые тесно связаны с развитием немецко-советских отношений.

Методика исследования советской внешней политики должна касаться ее особого характера. Так как СоветскийСоюз занимался и занимается внешней политикой на двух уровнях, только соответствующий метод может помочьобнаружить намерения советской внешней политики. Он состоит в том, чтобы исследовать уровни дипломатии иКоминтерна и установить связь друг с другом. Поэтому в данной работе весь период рассматривается в фазах, вкоторых исследуются соответственно оба уровня советской внешней политики. Такой метод одновременно расширяетвозможности исследования, но и имеет ограничения.

Это должны быть разные области в исследовании, взятые изнутри, но, все же, они не могут получить полную8

самостоятельность. Поэтому есть риск отвлечься от постановки вопроса. Однако, вследствие такого обусловленногосокращения, к примеру, немецко-советских отношений на важные для постановки вопроса точки зрения не можетвести к ошибочным упрощениям.

Из сказанного выше проясняется, что такой метод требует соответствующего изучения источников. Поэтомудолжны изучаться две принципиально различные друг от друга группы источников. Однако речь идет главнымобразом о напечатанных и ненапечатанных документах Министерства иностранных дел. Фонды Политическогоархива Министерства иностранных дел и несколько документов из федерального архива города Кобленц (Koblenz)были использованы в ненапечатанных дипломатических делах. Публикации Коминтерна и публикации КПГпредставляют вторую группу источников. Наряду с этим в распоряжении находятся еще некоторые ненапечатанныекоммунистические материалы из архивов основных секретных фондов империи и Берлинского полицай-президиума.

Однако, применение обеих групп источников станет весомым не только из вышеназванной методикиисследования, но и из того факта, что советские ненапечатанные источники отсутствуют и до сих пор тольконекоторые немногие выборочно опубликованные документы лишь частично затрагивают эту тему. /3/

Есть и еще одна проблема. Внешнеполитические намерения Советского Союза и советскую оценку немецкоговнешнеполитического курса немецкие архивные документы освещают незначительно. В связи с этим естьнеобходимость познакомиться с внешнеполитической составляющей деятельности советского руководства поофициальной прессе Советского Союза и по документам Коминтерна. Особенно важно это сделать для изученияотношений Советского Союза и Коминтерна к внутриполитической ситуации в Германии. Причем, как оказывается,таких официальных советских комментариев относительно мало. Можно предположить, что это следствие попыток вСССР отделить политическую линию Коминтерна от официальной советской внешней политики.

Использование двух таких разных групп источников приводит к определенной интерпретационной проблеме поустановлению связи между дипломатией и Коминтерном и их взаимодействию. Известно, что есть различия виспользуемой на обоих уровнях терминологии. Поэтому надо провести определенную исследовательскую работу,чтобы выяснить, как узнаваемое на дипломатическом уровне намерение может трансформироваться на уровеньКоминтерна и в какой соответствующей Коминтерну форме оно находит проявление. Причем, хотя интерпретациядипломатической деятельности сама по себе трудна для исследователя, но она оказывается менее трудной посравнению с изучением коммунистических публикаций. Дело в том, что партийно-политические документы готовятсяс использованием определенных выражений и с целью достигнуть некоторые (определенные) пропагандистские иагитаторские цели. И при этом вполне могут не показываться истинные причины публикуемых текстов.

Таким образом, трудность задачи состоит в разделении анализа происходивших событий от "пены"пропагандистских высказываний. В целом, тем не менее, можно отметить, что отношение советской прессы ипубликаций Коминтерна выражают специфическое отношение Советского Союза к внешнеполитическим процессам.В частности, отзывы к ним в советской прессе, как правило, имели большую радикальность в изложении посравнению с дипломатическим языком. Хотя, конечно, и здесь можно наблюдать вполне определенные рамки. Ноформулировки могли трактовать внешнеполитические события более бесцеремонно. /4/

Правильная интерпретация должна находиться как раз между учетом и кратким обзором всех релевантныхфакторов. К этим релевантным факторам принадлежит также вопрос: в какой мере отношение Советского Союза иКоминтерна характеризовалось "идеологической" составляющей и как измерить идеологическую установку прессе.Из-за принципиальной важности эта проблема требует отдельного особого подхода.

Как для всех идеологически подчиненных систем вопрос об отношении идеологии и внешней политики являетсяпринципиальным. Точно так же он должен ставиться и для Советского Союза.

Для советской внешней политики проблема идеологии сокращается до одного вопроса – в какой мере онапреследует идеологические цели для продвижения вперед, а именно, для развития всемирно-революционногопроцесса. Отношения внешней политики и идеологии здесь может проявляться в двух формах. Однаждыустановленная внешняя политика государства, подчиненного идеологическому достижению цели, может служить (вслучае с Советским Союзом) расширению революции за государственные границы. Здесь внешняя политика имеетединственную функцию содействовать всемирному революционному процессу. Национальный интерес в данномслучае определяется его интерпретаторами, внешними политиками, как долг к развитию всемирной революции.Таким образом, в этом случае не имеется никаких самостоятельных идеологических обязательств, не уважающихгосударственный интерес.

С другой стороны, идеология может быть голым оправданием государственной политики с позиции силы, в товремя как распространение власти обосновывается обязательством устремления к идеологическим целям и бытьобязанным к их осуществлению. Здесь, таким образом, идеология имеет функциональное значение длясамостоятельного государственного интереса, который состоит в том, чтобы использовать эффективность ипропагандистское качество идеологии для защиты интересов власти собственно государства.

Для Советского Союза комбинация обеих крайних возможностей (государственный интерес и обязательство подостижению идеологической цели) идентифицировались друг с другом уже при Ленине. Однако, все это особеннопроявилось при Сталине.

В то время как сильная государственная основа объяснялась предпосылкой преследования идеологической цели,сила или слабость Советского Союза как "основы всемирной революции" стала масштабировать шансы возможностейускорения всемирно-революционного процесса. /5/

.......(сколько удалось перевести к 25/11/07)Глава 1. Левая тактика Коминтерна и ее значение для внутрисоветских диспутовТактика Коминтерна с самого начала существования Коммунистического Интернационала колебалась между

двумя тактическими крайностями "правой" и "левой" политики. В 1928/1929 годах Коминтерн осуществил поворотсправа налево, который был объявлен на IX пленуме Исполнительного комитета (ИККИ) в феврале 1928 и был

9

озвучен на VI мировом конгрессе Коминтерна в июле-сентябре 1928 года в своих существенных тенденциях идоведен до конца на X пленуме ИККИ летом 1929 года. Новый поворот был объяснен особенностью такназываемого III периода развития капиталистического общества после мировой войны. Этот якобы начавшийся в 1928году III-й период был обозначен увеличивающимся сотрясением "частичной капиталистической стабилизации" попричине растущих противоречий внутри капитализма. По взглядам Коминтерна это приводило с одной стороны кувеличивающейся "фашизации" социал-демократии, с другой – к усиленному левому развитию рабочих, к новомуреволюционному "раскачиванию".

Тактически новый поворот состоял в обострении борьбы против социал-демократии, особенно против ее "левогокрыла" как опасного "врага коммунизма в рабочем движении и главной преграде для роста активности борьбырабочих масс". Для всех секций Коминтерна теперь действовал лозунг: "объединенный фронт только снизу".Непосредственный призыв коммунистов к социал-демократическим рабочим мимо голов их вождей и ихфункционеров не имел ничего общего с действительной тактикой "объединенного фронта". Лозунг "объединенногофронта" означал отказ от любого "объединенного фронта", так как целью такой тактики было непосредственнымпутем разрушить влияние социал-демократии на рабочих и перетянуть их на сторону коммунистов. Новаякоммунистическая политика профсоюзов пыталась добиться перелома с их дисциплиной. Экономическая борьбадолжна была проводиться под лозунгом "класс против класса" самостоятельно, то есть против "реформистскойпрофсоюзной бюрократии" и расширенной до массовой политической борьбы. Кроме того, требовали созданиясобственных "красных списков" на выборы в производственные советы. Но раскол профсоюзов в начале левого курсане стоял в Германии на повестке дня. Члены профсоюзов, исключенные из них, должны были включаться в"оппозицию профсоюза" той же организации, а не собираться в новые самостоятельные организации.

Одним из важнейших мотивов нового левого курса Коминтерна было обсуждение разногласий внутри ВКП(б),которые развились в 1927/28 между Сталиным и так называемыми "правыми" – группой Бухарина-Рыкова-Томского.Конфликт возник, когда Сталин решил взять курс в СССР на быструю индустриализацию и коллективизациюсельского хозяйства. Особо важным стал вопрос как быстро должна быть проведена коллективизация, что привело кразногласиям. В этом случае личные и деловые мотивы связались в одно неразделимое целое.

Характерной чертой поведения оппонентов развивающегося внутрисоветского конфликта было намерениесохранить для зарубежного наблюдателя картину единого и объединенного партийного руководства. Сталин в этомслучае пользовался следующей тактикой: временным согласием он склонял правых к готовности к компромиссам, ноодновременно в ноябре 1928 с помощью всего партийного руководства он обвинил пока еще анонимный правыйуклон в партии. Таким образом Сталин имел возможность ликвидировать открытое сопротивление "правых" собвинением в образовании фракции.

Похожие события происходили и на международном коммунистическом уровне. Там тоже отмечаласьмеждународная правая опасность. Но внутри Коминтерна борьба Сталина с группой Бухарина на VI всемирномконгрессе Коминтерна (и позже) не была закончена.

Следующим этапом внутрисоветской фракционной борьбы стал X пленум ИККИ летом 1929 года. С него началасьпубличная международная кампания против внутриполитических врагов Сталина, так как на XVI съезде ВКП(б) вначале мая для зарубежных наблюдателей была сохранена картина объединенного руководства партии и обвинентолько анонимный "правый уклон".

В этой теперь публичной кампании немецкая делегация, представленная Эрнстом Тельманом, ХайнцемНойманном и Вальтером Ульбрихтом, принимала активное участие, так как поворот Коминтерна привел внутри КПГк вполне обостренным разногласиям, которые особо огорчали партийное руководство. Уже перед самым поворотомтактики Коминтерна внутри КПГ были было в основном три фракционных устремления: во-первых, преданнаяСталину группа в руководстве во главе с Эрнстом Тельманом (позже в виде "триумвирата" Тельман-Ремелле-Нойманн). Вторая группа – "правое крыло" во главе с Августом Тальхаймером и Хайнрихом Брандлером как самымипредставителями. И третья группа – так называемых "примирителей", руководимая Эрнстом Майером (друзьямиБухарина в Германии). В той мере, в которой все более детально проявлялась новая тактика Коминтерна, такжеобострялись противоположности между руководителями этих трех групп внутри КПГ. Тельман попытался замятьхищение партийных денег своим коллегой Джоном Витторфом (председателем районного управления Вассерканте вГамбурге). И "примирители" попытались использовать этот случай на пленуме ЦК в сентябре 1928 года как предлог,чтобы заставить его уйти в отставку. И одновременно вызвать этим изменение политического курса партии. Но ЦКсразу подключил Коминтерн и по возражению Сталина ИККИ высказал Тельману свое доверие и указал, что он идальше должен выполнять свои функции в партии. После этой провалившейся попытки "дворцовой революции"быстро обострились конфликты между верхушкой группы Тельмана и оппозицией. В конце декабря 1928 – началеянваря 1929 почти всех ведущих "правых" исключили из КПГ. Оба "примирителя" Эверт и Майер подчинилисьпартийной дисциплине.

В связи с этим фактом, что поворот тактики Коминтерна вызвал такой серьезный конфликт внутри КПГ сВитторфом, немецкой делегации на X пленуме ИККИ летом 1929 была практически предопределена (роль ?) для того,чтобы сделать этот пленум в особой степени международным форумом нападений против оппозиционных теченийвнутри ВКП(б) и ее делегации на уровне Коминтерна путем ее вклада в дискуссию.

Таким образом, для внутрисоветской борьбы за власть X пленум ИККИ составил новый этап, потому что во-первых, официально был снят Бухарин как руководитель Коминтерна. Во-вторых, примерно в это же время начатаяранее публичная кампания против группы Бухарин-Рыков-Томский была согласована и скоординирована намеждународном коммунистическом уровне. Чтобы все это было возможно, уже до X пленума ИККИ должны былибыть созданы организационные предпосылки в Коминтерне путем отстранения и ликвидации сторонников Бухарина.

Эта необходимость получилась не в последнюю очередь из-за большой разницы между формальным идействительным соотношением коммунистического интернационала и ВКП(б). Формально Коминтерн былорганизационным объединением коммунистических партий, верховный управляющий центр мирового

10

коммунистического движения. Его исполнительные органы имели решающие полномочия вмешиваться вовнутренние дела и формирование политической линии и персонального управления секций. Однако, ряд факторовпривел к тому, что ВКП(б) стала господствующей секцией внутри Коминтерна. И практически перебрал на себякомпетенцию исполнительных органов Коминтерна, чем смог полностью подчинить себе отдельные секции (во имяКоминтерна). Для ВКП(б) было важным придерживаться формальному подчинению всех секций Коминтерну,несмотря на измененную действительную ситуацию, чтобы сохранить себе контроль над секциями. Согласие сфикцией того, что ВКП(б) была всего лишь секцией Коминтерна с такими же правами и обязанностями как и всеостальные секции, должно было стать проблематичным в тот момент, когда фактически не было единого управления вВКП(б), но когда готовилась борьба за власть внутри руководства партией. Теоретически была мыслимой ситуация, вкоторой та группа, которая имела самое большое влияние внутри Коминтерна, то есть имела большинство, опираясьна компетенции Коминтерна, могла бы вмешиваться во внутрипартийную борьбу. Поэтому подготавливаемая или ужеидущая борьба за власть требовала организовать конфликт на международном коммунистическом уровне, чтобы недопустить реализоваться этой теоретической возможности.

Необходимость kongruenz (?) между международным и внутрипартийным уровнем сложилась для Сталина в егоборьбе против Троцкого, против Зиновьева и также против группы Бухарина. Характерным в этом случае было то, чтотакой конфликт внутри Коминтерна шел нога в ногу с тактическим поворотом. Итак, Сталин в 1928 году предпринялповорот тактики Коминтерна не для того, чтобы приспособить Коминтерн к действительно изменившейсямеждународной ситуации, но он создал якобы измененную ситуацию для того, чтобы полностью ликвидироватьБухарина и его сторонников в Коминтерне.

Глава 2. Немецко-советские расхождения и влияние социал-демократииВнешнеполитическая активность, которую Германия развила по отношению к Западу с начала 1928 и в 1929, в

Советском Союзе вызвала возрастающие опасения по обратному влиянию на немецко-советские отношения.Устремления Германии в этих переговорах с Западом были направлены на то, чтобы новым урегулированием вопросао репарациях одновременно создать предпосылки для вывода иностранных войск из Рейнской области. Результат этихпереговоров об урегулировании состоял в замене плана Дэвиса планом Юнга. В конце января 1930 эти переговорыбыли завершены дипломатическим подписанием Гаагского заключительного протокола.

Во время переговоров о новом плане Германия менее заботилась об отношениях с Советским Союзом. Она нетолько остановила всякую политическую активность по отношению к СССР, но кроме того перенесла на позженачавшиеся в начале 1929 немецко-советские переговоры по кредитам и таможне и совещания по дальнейшимэкономическим дополнительным договорам из-за плана Юнга. [23. Сравнить запись Дирксена от19.1.1930 вполитическом архиве министерства иностранных дел, Бонн Бюро Rm Ru Bd 23,2860/D 561074-81]. Позиция Германииу СССР всё больше вызывала впечатление, что она пока что потеряла интерес к СССР. И что "она вступила в связи поотношению к западным державам, которые необходимо приведут к вступлению на антисоветский курс западныхдержав". [24. Дирксен в своём письме от 14.2.1930 министру иностранных дел Куртиусу. в: PA бюро RM, RU, Bd.24,2860/D 561196-205]. Так, начиная с 1928-29 немецко-западные переговоры и немецкое внешнеполитическоевоздержание по отношению к Советскому Союзу вызвали похожую ситуацию на ту, которая сложилась в Германии вовремя переговоров в Локарно. И тогда СССР опасался, что Германия слишком сильно свяжется с западом и забудетпро восточный противовес.[25. К этой фазе сравнить особенно Эрдманн, Карл Дитрих : "Проблема восточной илизападной ориентации в локарно-политике Штресеманна" в: "История в науке и уроках" .6-ой год тетрадь 3 1955. ИГатцке, Ханс В "От Рапалло в Берлин. Штресеманн и немецкая политика по отношению к России" в:четырехгодичные "Журналы к истории" 4-ый год, тетрадь 1 1956].

Дипломатическое происшествие, которое произошло из-за хода празднования 1 мая 1929 в Москве, хотя сильно непомешало немецко-советским дипломатическим отношениям, но имело посредственно нежелаемые последствия длядвухсторонних отношений. Во время демонстрации в Москве проезжали автомобили, на которых висели карикатурынемецких политиков и членов правительства. Кроме того во время празднования Ворошилов выступил с речью передчастями Красной Армии о классовой борьбе, которая по стилю и содержанию соответствовала радикальному языкулевой пропаганды Коминтерна. В ней он выразил надежду , что КПГ выйдет на улицу несмотря на запретдемонстраций берлинского президента полиции Цёргибеля. [26. Сравнить телеграмму Дирксена от 1.05.1929 PA 4 Rupolitik 2 bd13, L 622 L 197209-10, и запись для министра Рейха от 6.7.1929 в: PA 4 Ru politik 2 том 13 лист 193-199].Действительно, КПГ по указанию Коминтерна организовала демонстрации несмотря на запрет и дело дошло докровавых столкновений с полицией.

Речь Ворошилова и происшествия в Берлине в немецком общественном мнении вызвали очень критическиеотголоски, которые во второй половине 1929 и в начале 1930 выросли до сильного антисоветского настроения. Этоусложняло немецко-советские отношения, так как подозревалось прямое влияние Советского Союза на немецкуювнутреннюю политику. Хотя московские происшествия дипломатически были быстро замяты, и Советский Союзвновь и вновь напоминал о своих дружественных чувствах по отношению к Германии, но с немецкой стороныпрактически ничего не происходило чтобы реанимировать двухсторонние отношения.

Дальнейшие факторы, такие как смерть Штресеманна и немецко-польские переговоры по ликвидационным иторговым проблемам внесли свой вклад в дальнейшие повышение озабоченности Советского Союза о будущемразвитии двухсторонних отношений. [28. Сравнить запись Дирксена от 19.1.1930 в: PA бюро RM Ru Bd 23, 2860/D561074-81, L622 /L 197354-355.]. СССР напрасно старался направить внимание Германии на восток. [29. Так, в концеоктября 1929 советское правительство намекнуло на своё желание посетить немецких промышленников. Это былозадумано также как политический жест. Оно должно было рассеять опасения о внешнеполитическом изменении курсаГермании и одновременно компенсировать немецко-польские экономические переговоры. Сравнить телеграммуТвардовского от 28.10.1929 Ebda и телеграмму Твардовского от 31.10.1929 в: PA бюро RM Ru Bd22, 2860 /D 560818].

Напротив, общественное мнение в Германии всё более возмущалось из-за некоторых последствий радикальнойсоветской внутренней политики, которую также обвиняли в радикальной пропаганде Коминтерна. То, что в начале

11

1930 были немецко-советские переговоры, которые устранили двухсторонние разногласия и должны былипривести к реанимации немецко-советских отношений, это была не только заслуга немецкого посла Дирксена.Заключение дипломатических переговоров по плану Юнга в январе 1930 опять дало Германии некоторуювнешнеполитическую свободу действий, но которая раскрылась только летом после вывода иностранных войск изтретьей и последней зоны Рейнской области и одновременно принесла с собой некоторый сдвиг акцентов немецкойвнешней политики.

В немецко-советских переговорах на уравновешивание в начале 1930 СССР прежде всего хотел достичьпубличного объяснения, в котором Германия призналась бы в позитивной политике по отношению к СоветскомуСоюзу. Немецкий министр иностранных дел Куртиус был в основном согласен с таким объяснением и желалпродолжить дружественные отношения с Советским Союзом или опять интенсифицировать их. Но с немецкойстороны выдвинули предварительное условие, что СССР откажется от всяческой пропаганды в Германии,воздержится от вмешательства в немецкие внутренние дела и даст публичное согласие на невмешательство. [30.Сравнить запись от 5.3.1930 о разговоре между Куртиусом и Крестинским 5.3.1930 в: Pa бюро госсекретарь"Документы о политических делах СССР" Bd 26, 4562/E 160797-821]. Это требование было выдвинуто прежде всего соглядкой на общественное мнение в Германии и партий в рейхстаге, перед которыми немецкий министр иностранныхдел должен был представлять признание к активной немецкой политике по отношению к России. [31. ЗамечаниеКуртиуса к Крестинскому 5.3 ("некоторое помрачнение отношений нельзя отрицать") показало, как низко немецкийминистр иностранных дел оценивал дипломатическую важность факторов, которые немецкая общественность ичастично представители министерства иностранных дел обвиняли в "кризисе" в двухсторонних отношениях. СравнитьEbda]. Поэтому временная приостановка принудительной коллективизации Сталиным в марте 1930 имела хотя и нерешающее, но всё-таки ощущаемое значение для продолжения немецко-советских переговоров, так как воздействиевнутрисоветской разрядки на немецкую общественность сняло нагрузку с немецкой дипломатии. [32. Сталин И., в:"Вопросы ленинизма", Москва, 1947 стр. 363 сравнить Шапиро стр. 408].

В своей статье "Головокружение от успехов" в "Правде" от 2.03.1930 Сталин критиковал перегибы в проведениипринудительной коллективизации и предупреждал о "приключенческих попытках решить все проблемы построениясоциализма "одним махом". Сталин отругал всех тех, кто обгонял развитие революционным чрезмерным старанием ихотели обобществить всё и вся. Напротив, он сделал ударение на принципе добровольности при коллективизации и"принятие в расчёт разнообразности обстоятельств в различных частях Советского Союза". Потом он обратилсяпротив перегибов в антирелигиозной кампании. После этой статьи Сталина последовали различныеадминистративные мероприятия, и внутреннеполитическая ситуация в СССР немного расслабилась.

Но дело закончилось на короткой передышке. Уже на 16-м съезде ВКП(б) летом 1930 Сталин намекнул на болеежёсткую позицию по отношению к крестьянам. Процент колхозов, который после мая сильно снизился, вскоре почтидостиг своей старой отметки. [33. Ebda]. Причины для передышки были прежде всего внутреннеполитическойприроды. Поспешная коллективизация вызвала опасность экономической катастрофы и принудила Сталина ккраткосрочной уступке. Несмотря на внутриполитические причины, использование передышки имелвнешнеполитическое значение, потому что она и советской, и немецкой дипломатией была использованавнешнеполитически. [34. Сравнить телеграмму Дирксена от 8.03.1930 в: бюро PA RM Ru Bd 24 2860/ D 561318-19. Овнешнеполитических последствиях внутреннеполитической разрядки в Германии сравнить запись госсекретаряШуберта от 16.4.1930 о разговоре между Куртиусом и Крестинским в: PA бюро госсекретаря, "Документы ополитических делах СССР", BD28 , 4562 H/E 161620-39 и запись Дирксена от 13.5.1930 о разговоре с Литвиновым в:PA, бюро госсекретаря, "Документы о политических делах СССР", Bd 30, 4562 H/E 161965-73]

Если Дирксен делал долгосрочную внутреннеполитическую разрядку в СССР условием для продолжениядружественного сотрудничества с СССР, то это показывает, как сильно немецкая дипломатия чувствовала себя поддавлением общественного мнения в Германии. Дипломатически это требование осталось без внимания, что показалодальнейшее будущее, когда Сталин опять принял радикальную старую политику. Сам Куртиус понимал временныйхарактер сталинской передышки. [Сравнить запись Шуберта от 16.4.1930 о разговоре между Куртиусом иКрестинским. Смотри данные в сноске 34]. В процессе немецко-советских переговоров Литвинов согласился наобъявление невмешательства, которое желал Куртиус по внутриполитическим причинам под давлением немецкогопосла. [35. Куртиус в телеграмме Дирксену: "если отсутствует заключение дипломатических переговоров и естьтолько договоренность о создании комиссии урегулирования, то тогда у меня будет трудное первое выступление врейхстаге, так как (депутаты) не настраиваются на согласие с русскими и вся дискуссия в результате этого пойдёт в торусло, которое не полезно для наших отношений с Россией". 4.06.1930 в: PA бюро госсекретаря "Документы ополитических делах СССР". Bd30, 4562 H/E 162037-40]. В их общем коммюнике от 13 июня оба правительствавыразили верность духу Рапалло и другими заключенными между ними договорами и обязали себя к продолжениюосновывающейся на этих договорах политике. Оба правительства исходили из того, "что все попытки активноговлияния на внутренние дела другой страны исключаются". 25 июня 1930 Куртиус истолковывал перед рейхстагомнемецко-советское коммюнике как подтверждение прежней основы двухсторонних отношений и как возврат к томучто было. В заключении он сказал:

"Мы все знаем, что большую часть наших будущих политических задач нужно искать на востоке. Мы должныотдавать себе отчёт, что для этой задачи существенна забота об отношениях с нашими восточными соседями. Ивообще-то с самым большим из них, то есть с СССР. Но нам при этом понятно, что наше сотрудничество с Россиейважно для всей Европы." [36. Передано в: "Юлиус Куртиус, "6 лет министр немецкой республики". Хаидельберг, 1948,стр157].

Особый акцент, который немецкий министр иностранных дел сделал на активную политику по отношению кСССР, был составной частью некоторой новой формулировки немецкой внешней политики. Внешнеполитическаяориентация Штресеманна была сильно направлена на Францию, чтобы в дипломатических переговорах с западомустранить самые давящие условия версальского договора - прежде всего занятие Рейнской области. Соответствующие

12

переговоры были завершены в январе 1930 с Гаагским заключительным протоколом и облегчили для Германииситуацию, что позволило предложить новую инициативу для разрядки с Советским Союзом. Когда Куртиус передрейхстагом выдал своё большое объяснение к немецкой внешней политике, то дело было непосредственно передвыводом иностранных войск из третей и последней зоны Рейнской области. И Куртиус решился теперь принять болеесильный независимый национальный внешнеполитический курс, который включал в себя особую заботу о немецко-советских отношениях. [37. Ebda, стр 153 и стр. 163].

Но не только улучшенная внешнеполитическая позиция Германии по отношению к западным державам имелазначение для ухода от прежнего внешнеполитического курса, но и особенно смена правительства в марте 1930, когдакабинет Брюнинг сменил коалиционное правительство социал-демократа Германна Мюллера. Можно с уверенностьюпредположить, что уход правительства Мюллера в отставку, наравне с дипломатической разгрузкой на западе, далоКуртиусу решающую свободу действий в его переговорах с советским правительством. Во время переговоров сСоветским Союзом тогда ещё пребывающий на своём посту социал-демократический канцлер проявил негативноеотношение к Советскому Союзу, граничащее с эмоциональным, и грубо отклонил требуемое Советским Союзом"объяснение к Рапалло". [38. Сравнить запись Пюндерса от 17.02.1930 госсекретарю Шуберту о разговоре срейхсканцлером Мюллером, в: федеральный архив рейхсканцелярии R 43 I/138, Bd 8 , 611/L 195651].

Без сомнений Германн Мюллер тоже находился под сильным давлением своей партии. Не только во время еёучастия в правительстве, но также после её ухода из правительства, социал-демократия стремилась к тому, чтобыподтолкнуть министерство иностранных дел к более острой позиции в адрес Советского Союза и требовалперепроверить договорные основы с Советским Союзом. [39. К позиции социал-демократии перед сменойправительства по отношению к СССР сравнить социал-демократическую службу прессы от 10.3.1930. Найдено PAбюро госсекретаря, "Документы о политических делах СССР". Bd26, 4562 H/E 161863-64. К позиции социал-демократии после смены правительства сравнить особенно социал-демократическую службу прессы от 30.4.1930.Найдено в: "Документы Траутманна по поводу России" Bd 3 и социал-демократическую службу прессы от 15.04.1930"К годовщине о договора Рапалло" , найдено в: Pa 4 Ru politik 2 Bd15].

Кроме того, и социал-демократическая пресса вместе с прессой партии "Центра" внесла вклад в растущиеантисоветские настроения в Германии. Для этого развития общественного мнения в 1929-30 только с трудом можнонайти однозначный мотив. Стоит под вопросом, играли ли роль опасения о возможных успехах коммунистов на фоневозрастающих экономических трудностей, которые СССР и Коминтерн могли бы использовать для революционнойперестройки Германии. [40. Скорее всего это была реакция на феномен революции сверху, разочарования о том, чтоСССР не "нормализовался" за пределы политики нэпа, не направился по совсем другому пути. Антирелигиознаякампания, которая привела к письму с протестом Папы римского, похоже действительно имела негативный эффект,например у "Центра". Возможно не очень просоветское общественное мнение, то есть большинство, использовалонекоторые определённые последствия советской внутренней политики как средство для достижения цели].

Социал-демократия должна была почувствовать себя спровоцированной как раз направленной против неёрадикальной пропагандой Коминтерна. [41. Сам Крестинский объяснял антисоветские настроения в Германииборьбой между СДПГ и КПГ. Сравнить запись Шуберта от 17.02.1930 о разговоре с Крестинским. PA бюро RM Ru, Bd24, 2860/D 561218-33]. В связи с этим она должна была усилить свою антисоветскую позицию и использовалагорластую пропаганду Коминтерна и тесную связь Коминтерна с СССР внутриполитически для своей агитациипротив КПГ и таким образом внесла существенный вклад в обострение антисоветского настроения в Германии.Поэтому было исключительно сомнительно, удалось бы Куртиусу при правительстве Мюллера достичьвзаимопонимания с СССР, которого желал и он. И хотя новый канцлер Брюнинг не в последнюю очередь относилсяисключительно сдержанно по отношению к СССР [42], но в противоположность ориентированной на запад социал-демократии Брюнинг не хотел определятся ни на запад, ни на восток, [43] и Куртиусу удалось взять у Брюнингасогласие на продолжение немецко-советских отношений. [44].

[42. Сравнить Херберт фон Дирксен "Москва, Токио, Лондон 1919-1939". Штуттгарт, 1949, стр. 115. Смотрисноску 273 этой работы].

[43. Сравнить письмо госсекретаря в рейхсканцелярии Пюндера Куртиусу от 15.05.1930 о соответствующихвысказываниях Брюнинга, в: PA, бюро госсекретаря, "Документы о политических делах СССР", Bd 30, 4562 H/E161957-58, и заметку Пюндерса от 16.05.1930, федеральный архив, рейхсканцелярия R 43 I/138, L 611/195795-97].

[44. Сравнить Куртиус, стр. 163]Глава 3. Модификация тактики Коминтерна в начале 1930Напрашивается предположение о том, что есть связь между обостренной с 1928/1929 борьбой Коминтерна против

социал-демократии и существованием коалиционного правительства Германна Мюллера, так как переговоры о[плане?] Юнга , от которых Советский Союз опасался внешнеполитического изменения курса Германии, были начатыи проведены коалиционным правительством. Антисоветская позиция СДПГ выразилась особо ясно и должна былабыть влиятельной, если посмотреть на членов правительства. И хотя глубокая вражда между коммунистами и социал-демократами имела различные причины, борьба Коминтерна против СДПГ, в которой дело шло только о текущейформе тактики "единого фронта", уж очень рано имела внешнеполитический мотив, так как СДПГ не в последнююочередь по идеологическим причинам отвергала ориентацию Германии на Советский Союз и не соответствовалакоммунистическому пропагандному образу партии, "жаждущей интервенции". Но нельзя рассматриватьвнешнеполитический мотив борьбы Коминтерна против социал-демократии как главный мотив левого курсаКоминтерна 1928 года. Этот курс был подготовлен до того, как правительство Германа Мюллера сменило умеренноправое правительство Маркса. Кроме того, нападения Коминтерна на внешнеполитическую роль социал-демократии вначале левого курса еще играли полностью неважную роль. Так можно говорить максимально о координацииполитики Советского Союза и Коминтерна по отношению к Германии в 1928 году одновременно на еще неактуальном"побочном" пути (имеется в виду железнодорожное сравнение рельсовых путей – "главного" и "побочного"). В этовремя Коминтерн для Сталина имел в основном внутриполитическую функцию. Но уже в 1929/30 обозначилось

13

изменение политики Коминтерна от внутриполитической (для СССР) до инструмента внешней политикиСоветского Союза. Даже если левый курс Коминтерна с уверенностью не потерял полную связь с советскойрадикальной внутренней политикой, то борьба против "правых" внутри Советского Союза и Коминтерна была восновном завершена. Зато на передний план вышли внешнеполитические мотивы для удержания левого курсаКоминтерна. Все отчетливей борьба Коминтерна направлялась против внешнеполитической ориентации ивнутриполитического значения [немецкой] социал-демократии как самой сильной массовой партии и сильнейшейфракции рейхстага в Германии.

Решающим для изменения функций Коминтерна [стало изменение] от внутриполитического квнешнеполитическому инструменту Советского Союза стал опыт по немецко-советским отношениям во времяправительства "большой коалиции". Это развитие Коминтерна, которое в последующее время все сильнееактивизировалось, стало особенно хорошо видимым в феврале 1930, когда на заседании расширенного президиумаИККИ была заново сформулирована борьба против социал-демократии. Правительство Мюллера было полностьюобвинено в ["неправильных"] переговорах по плану Юнга. И секциям была поставлена задача организовать"международную борьбу всех революционных рабочих" против "антисоветского" "плана Юнга". Особенно президиумИККИ призвал коммунистические партии Великобритании, Франции и Италии поддерживать борьбу немецкогопролетариата против "плана Юнга". В принятой расширенным президиумом ИККИ резолюции к докладуМануильского было написано, что "в Германии опыт полутора лет правительства социал-фашизма показал, что он воглаве коалиционного правительства в действительности исполняет волю немецких капиталистов и поддерживает ихпри проведении их политики подготовки новых войн. Вместо обещанного укрепления мира ... политика социал-фашизма принесла "план Юнга", который означает включение Германии в антисоветский фронт" [45. Inprekorr 1930,N: 23, 7.03, стр. 548]

Но и на совсем другом уровне Советский Союз сделал выводы из его опыта отношений с Германией, начиная с1929 года. Радикальная советская внутренняя политика и левая пропаганда Коминтерна в Германии и в другихстранах усилили предположение, что Советский Союз вместе (?) со своей внутриполитической перестройкой хочетускорить мировую революцию в капиталистических странах. Это обвинение против Советского Союза былонесправедливо. Несмотря на левый курс Коминтерна, который устно исходит из актуальности мировой революции, иззаявления о новой волне революционного развития, Советский Союз не стремился к революциям в капиталистическихстранах. Соответствующие акции Советский Союз отвергал не потому, что он опасался победоносной революции ввысокоиндустриальных странах (как например, в Германии) по властно-политическим причинам, но потому что он неверил в успешные революции по причине нереволюционной позиции рабочих, организованных в социал-демократических партиях или профсоюзах и по причине ограниченной способности к акциям коммунистическихпартий. В случае революционных волнений, например, в Германии, Советский Союз внешнеполитически рассчитывална интервенцию со стороны Франции. Внутриполитически на вмешательство рейхсвера против "безоружногопролетариата" [46. Так аргументировал Мануильский в своем заключении на XI пленуме ИККИ в начале 1931.Заключение записано в газете "Коммунистический Интернационал", тетрадь 14/15 от 23.4.1931, стр. 769 (здесь стр.777)]

Тельман на заседании ЦК КПГ в феврале 1931 объяснил: "УГРОЗА интервенции французского империализма вслучае немецкой революции и вызванное по этому поводу настроение СДПГ – это ОДНА из тех объективныхтрудностей, на которые мы должны рассчитывать". [Смотри Тельман Эрнст, "Революционный выход (из кризиса) иКПГ". Речь на пленарном заседании ЦК КПГ 19.02.1932 в Берлине. Издательство КПГ, O.I. (1932), стр. 27]

Политика "построения социализма в отдельно взятой стране" была в некоторой степени следствием застоямирового революционного процесса. Бесплодные попытки революций должны были ухудшить дипломатическиеотношения Советского Союза с другими странами и таким образом, противостоять его потребности к безопасности.[47. Смотри главу 5 этой работы].

Но внешняя безопасность из-за внутриполитической слабости была высшей целью советской внешней политики вовремя фазы "построения социализма в отдельно взятой стране". По этой причине в это время советскую внешнююполитику характеризовало особенно выраженное осознание риска (?). Начиная с 1929/1930 в возрастающей мереКоминтерн менялся от внутриполитического инструмента Советского Союза к внешнеполитическому, без того, чтобыбыть инструментом мировой революции, так как в это время он никогда не действовал так, что он верил бы вреволюционную ситуацию в какой-либо капиталистической стране. Но таким образом особенно ярко проявилось"отчуждение" Коминтерна от его первоначальной задачи. Как и прежде он на словах придерживался цели мировойреволюции, но он не видел шансов в действительности где-нибудь приблизиться к этой цели – в реалистическомпрогнозе объективной ситуации. И этим Коминтерн поставил сам себя под вопрос, или даже сделал себя ненужным,если сравнить с его первоначальной задачей. [48. Его дальнейшее существование было оправдано помимо прочеговнешнеполитическими интересами Советского Союза].

Непонимание (противоречие) между революционной пропагандой и ограниченной целью было для Коминтернарешено тем, что разбитие социал-демократии и профсоюзов коммунистами помимо прочего вполне былопредпосылкой успешных революций. Если коммунистам когда-либо удастся перетянуть к себе большинство социал-демократических рабочих для целей революции, то тогда опять объективно выросли бы шансы Коминтерна бытьинструментом мировой революции Советского Союза. [49. Хотел ли он этого действительно, должно было зависеть отдругих факторов, как например, актуальным внешнеполитическим интересам Советского Союза].

Внутри секций (и особенно в КПГ) противоречие между пропагандой и действительным поведением Коминтернаиз-за параллельности левого курса и из-за вырастающей из-за мирового экономического кризиса безработицы ирадикализации привело к ультралевым течениям. В основном они представлялись функционерами, которыепредлагали Сталину провести поворот Коминтерна в секциях. Движимая революционной пропагандой Коминтерна ихактивность происходила из-за мирового экономического кризиса и безработицы и стремилась к действиям и попыткамвызвать действительные волнения путем усиления левой комминтерновской пропаганды, которую они принимали

14

слишком буквально, [выходя?] за пределы ограниченных намерений Сталина. Когда эти течения усилились,вмешался Коминтерн, так как Советский Союз не хотел подкармливать обвинения в Германии и в другихкапиталистических странах о его якобы революционных намерениях. Так, в октябре/ноябре 1929 группа Фрида былаотозвана из чехословацкого партийного руководства и в ноябре коммунистический молодежный интернационал,члены которого значительной частью состояли из безработной молодежи, был подвергнут критике по поводурадикальных тенденций. [50. Сравнить Реммеле Х., "Держать шаг. Почему борьба должна быть направлена противдвух фронтов?", часть III, в "Интернационал", тетрадь 8/9 от 1.5.1930, стр. 220 и стр. 238]

На заседании расширенного президиума ИККИ и после него в феврале 1930 Коминтерн интернационализировалоборону от ультраправых тенденций, которая достигла пика ликвидацией Пауля Меркера в Германии. "Борьба на двухфронтах", против "правого оппортунизма" (как все еще существующей главной опасности) и против опасности"левого сектантства" была принята КПГ на заседании ее ЦК 21/22 марта 1930. [51. Сравнить: "О заседаниипрезидиума ИККИ и задачах КПГ". Резолюция ЦК КПГ, решение принято на заседании 21 и 22.3.1930 в Inprekorr1930, N: 29 от 28.03.30, стр. 713]

"Левых сектантов" обвинили в том, что они недостаточно заботятся о "тактике единого фронта снизу" для того,чтобы отделить социал-демократических рабочих от руководства СДПГ. И в том, что они недооценивают работукоммунистов внутри реформистских профсоюзов и отказываются от борьбы компартии за легальность. [52. СравнитьEbda]

Напротив, теперь делалось ударение на необходимости сильнее, чем раньше концентрироваться на построении"тактики единого фронта снизу". И при этом различать между "контрреволюционным руководством" СДПГ, нижнимифункционерами и простыми социал-демократическими рабочими.

Герман Ремелле полемизировал против так называемой теории "о маленьком Цергибеле", которая даже на простыхсоциал-демократических рабочих вешала ярлык "социал-фашистов". [53. Сравнить Ремелле: "Держать шаг..." часть 1,в "Интернационал", 1930, стр. 151. Цергибель был берлинским президентом полиции, которого после происшествий вмае 1929 коммунисты ругали воплощением "социал-фашиста". Zorgiebel].

Сразу после заседания ЦК КПГ Пауль Меркер выступил против модифицированной генеральной линии. И вместес ним группа других членов КПГ. Меркер протестовал в Коминтерне и по рассказу Ремелле он потребовал устраненияиз руководства партии тех, "кто теперь представлял модифицированную линию". [54. Сравнить Ремелле: "Держатьшаг... ", часть III, стр. 244]

Решение заседания политбюро КПГ 5 апреля 1930 объявило Меркера главным представителем "левосектантскогооппортунизма" и обвинило его политическую позицию как якобы "фракционный" поход против партийногоруководства. Было решено снять Меркера с его функций в секретариате и отозвать его из отдела профсоюзов в ЦК.[55. Сравнить: "Из решения политбюро КПГ о борьбе за проведение решений партии", в Inprekorr, 1930, N: от11.04.1930 стр. 762]

По сообщению Курта Мюллера, Тельман хотел оставить Меркера менее по делам, более по политическимпричинам. Якобы во время выработки решения Тельман вернулся в Гамбург, так что он не принимал участия взаседании политбюро 5 апреля. Резолюцию, которая обвинила Меркера, якобы написал Нойманн. По К.МюллеруТельман косвенно отменил это решение после того, как Лосовский (который был тесно связан с Меркером) вступилсяза него. Так резолюция против Меркера якобы не была исполнена. [Сравнить "Роте Фане", "О пленарном заседанииЦК КПГ 16/17 июля 1930. Inprekorr 1930, N: 61 от 22.07.30, стр. 1435" По этим данным Меркер в конечном итогесогласился с резолюцией политбюро и показал готовность к публичному объявлению капитуляции]

Меркер, который сам себя чувствовал как "козел отпущения" [56], очевидно нарушил генеральную линию. Но егособственная позиция больше не была в согласии с модифицированной линией Коминтерна и КПГ.

[56. По данным Венер Хеберт: "Записки 1946", манускрипт, стр. 25].Венер объясняет ликвидацию Меркера тем, что Лосовский потерпел неудачу в Москве в следствии принятой

модификации. [57. Сравнить Ebda]Один пункт контроверса (?) между Коминтерном и ультралевыми в КПГ состоял в том, что Лосовский и Пауль

Меркер выступали за создание собственных коммунистических профсоюзов, то есть за переделку революционнойпрофсоюзной оппозиции в революционную профсоюзную организацию. [58. Для Пауля Меркера намек в его статье"Ленин и политическая массовая забастовка". В Inprekorr, 1930, N: 5 от 14.01, стр. 91] В связи с кампанией противМеркера, например, докладывали, что его сторонники в Бремене хотят основать собственные профсоюзныеорганизации. Сравнить: повестку дня и доклад 13 окружного партийного заседания северо-запад. На микрофильме313, 2, 812282. Используемые в этой работе микрофильмы взяты из: Euides to German records microfilmed at Alexandria,Va N: 39 Records of the Reich Leader of the SS and (hie ?) of the German Police (part III). Они содержат преимущественноматериал главного управления безопасности рейха, Гестапо и берлинского полицейского президиума, но икоммунистические материалы из источников в оригинале или списанные.

Создание собственных коммунистических профсоюзов (по крайней мере по отношению к Германии) перешагивалоза рамки левого курса Коминтерна. [59. Сравнить реферат Тельмана на Х пленуме ИККИ. Inprekorr 1929, N: 85 от4.09.29, стр. 2005]

То, что в конечном итоге в Германии несколько позже появились свои собственные коммунистические сообщества(профсоюзы?), была не только заслуга кратковременного "ультраправого" поворота "Красного Профинтерна" (RGI)летом 1930, но и должно быть рассмотрено на фоне растущей безработицы в Германии. RGO практически стало"отстойником" для безработных и тех, кого исключили из реформистских профсоюзов. Это могло поддерживатьжелание сделать RGO отдельной конкурентной профсоюзной организацией. Тем более, что для Пауля Меркера"верхний, средний и нижний профсоюзный аппарат – нижний тоже готовый большинством процентов" стал "вполнеуверенным инструментом в руках буржуазии для борьбы против рабочего класса". [60. Так Пауль Меркер (сказал) вдекабре 1929. Смотри "Уроки и возможности экономической борьбы", рефераты Х.Лозовского и Пауля Меркера, скоторыми они выступили в декабре 1929 на VI сессии Центрального Совета "Красного Профинтерна" (RGI), Москва,

15

Берлин, 1930, стр. 48. Мысль основать "красные сообщества" выделилась еще сильнее после ликвидации Меркера.V конгресс RGI летом 1930 выступил за усиленную работу внутри реформистских профсоюзов и, кроме того, засоздание самостоятельных организаций на определенных условиях. В конце 1930 был создан первый "красный союз"в Германии. [Но попытка оказалась неудачной]. Не в последнюю очередь из-за провала таких попыток требованияработы внутри реформистских профсоюзов и усиление RGO как профсоюзной оппозиции (в особенности, начиная с1931/1932) оставались основными показателями коммунистической профсоюзной политики в Германии. Так, Тельманобратился против "фальшивого основания нежизнеспособных, искусственно созданных маленьких союзиков", но безтого, чтобы поставить под вопрос существование "красных союзов". Смотри Тельман, "Революционный выход..."]

Кроме того, Пауль Меркер очевидно переместил акцент своей забастовочной тактики на достижениеэкономических и менее политических целей. Это могло бы повысить шансы на действительное развязывание рабочейборьбы. [61. Сравнить Меркер Пауль, "Ленин и политическая массовая забастовка", в Inprekorr 1930, N: 5, 14.01.30,стр. 91. В статье он назвал забастовочную борьбу (с требованием семичасового рабочего дня, более высокимизарплатами и так далее) революционной борьбой с ударением на неорганизованных, на борьбу, которая потом ("наследующий день") превратится в революционную борьбу. Напротив, отсутствовало указание на связь частичныхтребований с лозунгом о рабоче-крестьянском правительстве, как на это сделал ударение Мануильский (то естьнепосредственная связь экономической борьбы с целью коммунистического захвата власти). Сравнить Мануильский:"Вопросы тактики единого фронта" в Inprekorr 1930, N: 29 от 28.03.30, стр. 695.

В какой мере Меркер имел тенденцию так делать экономическую борьбу самоцельно, так что позиция приобрелаанархо-синдикалистское выражение, должно остаться открытым. Но это могло быть следствием его выделенияэкономической борьбы].

Третьим пунктом контроверса был вопрос о расширении или ограничении теории социал-фашизма. Лосовский иМеркер называли весь государственный аппарат социал-демократии и профсоюзный аппарат "социал-фашистами".Они даже расширили тезис социал-фашизма практически на социал-демократических рабочих. В то время, какКоминтерн и КПГ теперь делали различие между СДПГ и профсоюзами. [62. Так говорил Меркер в декабре 1929 о200000 членов социал-демократиеской партии в Германии, "которые прочно укоренились в государственном,профсоюзном и товарищеском аппарате и в руководящих позициях капиталистического производства". С призывом"42000" в затрагиваемом собрании Центрального Совета RGI уже возникло противоречие. Смотри: "Уроки и шансыэкономической борьбы", стр. 45]

Все три пункта, взятые вместе, давали политическую позицию, которую Молотов описал как "идеологиюрадикализма". И сторонников которой Ремеле назвал "ослепленными революционными романтиками". [63. РечьМолотова на 16 съезде ВКП(б) летом 1930. Inprekorr 1930, N: 58 от 11.07.30, стр. 1322 и Ремеле "Держать шаг", часть1, стр. 157]

Борьба на двух фронтах и легкая модификация тактики Коминтерна состояли в некоторой связи с временнымзаторможением радикального внутрисоветского курса. Эта связь была только временной и материальной толькопосредственно. И также было слабым отношение тактики Коминтерна к советской внутренней политики. В то время,когда передышка Сталина в основном имела внутриполитически-экономические причины и продержалась толькокороткое время, то борьба Коминтерна на два фронта имела внешнеполитические причины и долговременныйхарактер. Так, между советской внутренней политикой и политикой Коминтерна в последующее время былаотчетливая пропасть, так как возобновление ультралевого курса в Советском Союзе, начиная с лета 1930, шло нога вногу с тактикой Коминтерна, который пытался пригасить вредное разжигание нестабильности и радикальность вкапиталистических странах и только хотел оказать давление на СДПГ и профсоюзы.

Небольшая модификация тактики Коминтерна в начале 1930 не привела к ослаблению борьбы против социал-демократии, наоборот, включала в себя ее обострение, так как разделение СДПГ на простых сторонников,функционеров нижнего уровня и "предательское" руководство было предпосылкой для применения "тактики единогофронта снизу" (которая была направлена против социал-демократического руководства). С обострением борьбыпротив социал-демократии и профсоюзов, преимущественно по внешнеполитическим [для СССР ?] причинам,Коминтерн мог отвлечь свои секции от ультралевых устремлений, которые в своих надеждах делали ставку нанеорганизованных и радикализированных безработных. Коминтерн для КПГ дал здание сначала завоевать для себябольшинство рабочего класса как предпосылку для победоносной пролетарской борьбы, прочно засесть впроизводстве (то есть среди работающих и трясущихся за свое рабочее место менее радикальных рабочих). И такимобразом он направил активность КПГ против вряд ли разрушимой, организаторски прочной и однородной партии (т.е.СДПГ) и похожим образом организованных профсоюзов. [64. В прессе Коминтерна до 1933 года вновь и вновьуказывалось на то, каким исключительно тяжелым делом является работа по ослаблению этих организаций. Такможно предположить, что Коминтерн вряд ли действительно ожидал разрушения социал-демократической партии ипрофсоюзов].

При этой практически неразрешимой постановке задач все внутриполитические тенденции внутри Коминтерна,которые не были нужны Советскому Союзу для внешнеполитических интересов, могли быть успешно отвлечены.Таким отвлекающим маневром СССР мог достичь того, к чему он стремился – на давление на СДПГ и профсоюзы [вГермании]. Так внешнеполитически мотивированная оборона против ультралевых тенденций шла нога в ногу с так жемотивированной боевой позицией против социал-демократии и служили той же цели, то есть пойти на пользусоветским внешнеполитическим интересам.

Глава 4. Немецко-советская договоренность и коммунистическая освободительная пропаганда4.1. Немецко-советское сотрудничествоНемецко-советское communique и ясное признание немецкого министра иностранных дел в активной восточной

политике привело к новой фазе немецко-советских отношений. Намерение Куртиуса слепить немецкую внешнююполитику независимой, менее однозначно ориентированной на запад, предложило Советскому Союзу новыевозможности, которые он намеревался использовать. Он пытался поддержать "стремление к самостоятельности",

16

эмансипацию немецкой внешней политики путем углубления немецко-французской противоположности, сколотитьсовместное немецко-советское сообщество интересов против Франции и углубить и закрепить немецко-советскиеотношения путем усиленной связи экономического типа.

Советская политика по отношению к Германии в этой старой комбинации возродилась в речи Сталина перед 16-мсъездом партии через два дня после объяснения немецкого министра иностранных дел в рейхстаге. В ней Сталинуказал на обязательства, которые план Юнга возложил на Германию и которые Германии невозможно выполнить.Сталин наглядно проиллюстрировал немецкую зависимость от версальских держав новым планом. И обвинил в этомзападную ориентацию Германии. Он отчетливо пытался дискредитировать немецкую политику взаимопонимания поотношению к Западу как политику отказа от внешнеполитической самостоятельности, как политику подчиненияпобежденного под милость победителя. [65. Речь Сталина передана: Inprekorr N: 55, от 1.7. стр. 1213]

Известное сталинское нападение на Францию, непревзойденное в своей остроте, как ведущую антисоветскуюдержаву [66, Ebda, чтр. 1217] разбудил тезис о Франции как о главном организаторе капиталистическогоантисоветского единого фронта и ст...ло (?) в связи [с этим?] выставить противоположность между Германией и ее"угнетателями".

Оба были составляющими единой внешнеполитической концепции Советского Союза: немецко-советскоесотрудничество на основе общего противоречия интересов с Францией.

С официальным поздравлением, которое Литвинов 3 июля прислал немецкому министру иностранных дел поповоду полного отвода иностранных войск из Рейнской области, была продолжена Сталиным советскаявнешнеполитическая линия дипломатическим методом. В этом поздравлении Литвинов напомнил о том, что толькоСоветский Союз выступал против занятия немецкой территории и в 1923 году публично протестовал против занятиячасти немецкой территории. Теперь он особо удовлетворен о том, что права немецкого народа в Рейнской областивосстановлены. [67. Телеграмма Литвинова от 3.07.1930. Soviet Documents on Foreign Policy. Set. and Ed. by JaneDegrus. London-New York-Toronto Vol II. London, 1952, р. 442]

Эта телеграмма была демонстративным жестом, так как и рейхспрезидент Гинденбург и Куртиус по поводу выводавойск из Рейнской области подчеркивали самостоятельный политический курс и уклонялись от всякой благодарностиФранции. [68. Призыв рейхспрезидента и правительства от 30 июня 1930 по поводу вывода войск напечатан в:Документы к немецкой конституциональной истории. Издатель: Эрнс Рудольф Хубер. Том 3, Штутгарт, 1066, стр.424. Сам Куртиус в согласии с Брюнингом отклонил предложение немецкого посла в Париже фон Хеш предпринятьвизит благодарности к Бриану, что сильно обидело того. Стр.137.]

Литвинов своей телеграммой хотел усилить прохладное отношение Германии к Франции и подчеркнутьпротивоположность СССР к Франции и версальской системе.

Этому старанию Советского Союза шло навстречу образование немецко-французских отношений по причиневнутриполитического развития в Германии. Одна только "неблагодарность" Германии на дипломатическом уровнепоранила Францию. Кроме того, националистические выпалки, которые сопровождали в Германии вывод войск,вызвали во Франции сильное возмущение. Появились первые опасения по отношению к немецкой ревизионистскойправой. После вывода войск из Рейнской области националистические настроения в Германии выросли до значимой"национальной правой" [идеи], которую представляли в основном партии DNVP и НСДАП, которыесконцентрировали свою агитацию на беспринципную политику ревизионизма. Они требовали не только отказа отвыплаты репараций, но и полное расторжение версальского договора и его территориальных и военных условий. [69.В связи с немецкими выплатами репараций 1929 DNVP и НСДАП в конце 1929 призвали к референдуму противпринятия плана Юнга]

потрясающий успех национал-социалистов на выборах в рейхстаг в сентябре 1930, при котором количество ихмандатов подскочило с 12 до 107, подействовало во Франции как шок. [70. Сравнить Людвиг Циммерман. "Немецкаявнешняя политика в эру веймарской республики"].

Бриан чувствовал себя лично затронутым ростом ревизионизма в Германии и ослабленным в совейвнутриполитической позиции, так как его внешнеполитический курс медленной компенсации к уравновешиванию сГерманией во Франции был обвинен в том, что он спровоцировал рост национализма в немецкой внутреннейполитике. [71. К ослаблению внутриполитической позиции Бриана. Сравнить письмо R.H.Campbell (Puno) к Hendersonот 16.09.1930 в Documents on British Foreign Policy 1919-1939. Ed. by E.L.Woodward and R.Butler Second Series Vol 1.London, 1947, p. 509]

Итак, Франция ввела новый курс своей политики по отношению к Германии и немецко-французские отношениястали "очень зарезервированными". [72. Куртиус. стр. 170]

СССР должен был приветствовать немецко-французское отчуждение, тем более, так как его отношения сФранцией во второй половине 1930 в какой-то мере ухудшились. [73. путем декретов 3.10.1930 Франция практическиввела французско-советское эмбарго на торговлю [с СССР?]]. СССР усилил свою пропаганду против Франции исделал ударение на общие немецко-советские интересы и пропагандистски поддерживал немецкие ревизионистскиежелания, чтобы внести вклад в ухудшение немецко-французских отношений. [74. К процессу против так называемой"индустриальной партии" в Советском Союзе, который внешнеполитически остро направлялся против Франции.Сравнить Шапиро, стр. 415, и Fainsoel Merle, How Russia is Ruled Camb.... Mass, p. 363]

На дипломатическом уровне ему дело шло о том, выиграть ли для себя Германию для общей игры противФранции. В конце октября [1930 ?], незадолго до открытия переговоров по разоружению в Женеве, Литвиноввысказал Дирксену свою надежду, что Германия и СССР должны сотрудничать в Женеве. Общие интересы,подчеркнул он, могли быть эффективно использованы, так как Италия, Турция и Англия преследуют те же самыецели. Он использовал эту возможность и принял острую позицию по отношению к Франции. Она стремится кгосподству в Европе и угнетает другие государства.

Литвинов сказал: "С Францией нельзя заниматься политикой". [75. Сравнить телеграмму Дирксена от 28.10.1930 оразговоре с Литвиновым в РАБюро RM, Ru, Bd 26 2860/D 561871-72]

17

Цель Литвинова была на предстоящих переговорах изолировать Франциюи ее союзников. По дороге в Женевуон заехал в Берлин и там программно заявил, что основы советской внешней политики состоят в дружбе сГерманией и Турцией, в хороших отношениях с Италией и Англией и в борьбе с французскими устремлениями кгегемонии. [76. Сравнить письма от Куртиуса от 3.06.1930 о его разговоре с Литвиновым. в РА Бюро RM, Ru, Bd 26,2860/D561876-82]

Действительно, 6 ноября 1930 в Женеве на собравшейся подготовительной комиссии по разоружению дело дошлодо советско-немецкого сотрудничества. Тут Литвинов отказался от того, чтобы настаивать на старом советскомпредложении тотального разоружения, и сделал предложение обработать по крайней мере отделбные вопросы,которые вышли на первый план из-за немецких запросов. [77. Сравнить Клаин Фритц: "Дипломатические отношенияГермании с Советским Союзом 1917-1932", Берлин, 1952, стр. 166 и Макс Белофф The Foreign Policy of Soviet Russia1929-1941 Vol. 1, Oxford Univpress London-New York, 1949, p. 42 and 49]

В процессе дискуссий быстро собрался блок советских, немецких и итальянских делегаций против Франции, еесоюзников и Великобритании. СССР как и прежде поддерживал немецкую позицию в вопросе разоружения. И обагосударства отвергли проект конвенции комиссии. [78. Сравнить Фогельсанг, Т., "Рейхсвер, государство и НСДАП.Вклады в немецкую историю 1930-1932", Штутгарт. 1962. стр. 97]

Также после Женевских переговоров Советский Союз хотел оставить советско-немецкую конфронтацию противФранции, усиленную Турцией и Италией как основу совей внешней политики. [79. Сравнить доклад члена редакциинемецкого ежежневника, Вильгельм Хик о его московских перегововрах с Литвиновым и Ворошиловым в декабре1930. PAIV, и политика 2, том 16 L 622 L 197549-56]

Чтобы сильнее застраховать более тесные немецко-советские отношения, Советский Союз в это время такжестарался интенсифицировать экономические отношения с Германией. Ее особый экономический интерес былпроявлен в назначении в сентябре 1930 Чинчука (?) послом в Берлине (наследником Крестинского). Чинчук, которыйимел репутацию сторонника хороших немецко-советских отношений, сам был экспертом по экономике. Поэтому онвидел свою задачу в первую очередь на поле расширения двусторонних экономических отношений. [80. Сравнитьтелеграмму Твардовского от 26.09.1930 в РА,Бюро FRM, Ru, Bd, 26, 2860D 561, 852-53]

При этом для СССР дело шло о том, чтобы получить больше кредитов для покупки немецких товаров и для самихкредитов получить гарантию от немецкого правительства. [81. Об экономических вопросах в отдельности сравнитьНиклаусс Карлхайнц, "Советский Союз и захват власти Гитлером. Исследование о немецко-русских отношениях вгодах 1929-1935", Боннские исторические исследования, том 29, Бонн, 1966, стр. 44]

Немецкая экономика как раз из-за экономического кризиса имела особый интерес в расширении экономическихотношений с Советским Союзом. таким образом, можно было бы противодействовать дальнейшему закрытиюпредприятий. [82. Действительно, советские заказы во время экономического кризиса внесли вклад в сохранностьнекоторых важных немецких предприятий от закрытия].

Так появился общий интерес Советского Союза и немецких экономических кругов, который производилвпечатление на немецкое правительство. Даже если внутри правительства рейха были высказаны некоторые опасенияо возможных репарационно-политических последствиях выдачи кредитов Советскому Союзу, но все такипреобладали положительные голоса. Не в последнюю очередь виделась интенсификация немецко-советскихэкономических отношений с точки зрения того, что с помощью советских заказов в некоторой степени снизитьбезработицу [83. Сравнить выписку из записки о совещании министров 30.03.1931 в: федеральный архиврейхсканцелярии R431/139I 196063-60]

Так как немецкое правительство хотело избежать желаемого Советским Союзом специального кредитногодоговора, Советский Союз решился на другой метод. В начале января 1931 ВСНХ СССР пригласил ведущихпредставителей немецкой индустрии посетить Советский Союз. [84. Сравнить записи Куртиуса от 19.01.1931 оразговоре с Чинчуком в РАБюро RM, Ru, Bd, том 26, 2860/D 561, 984]

В конце февраля ряд представителей немецкой индустрии посетили Советский Союз. После них были проведеныэкономические переговоры 14 апреля и они привели к так называемому договору Пятакова. [85. Сравнить Никлаусс,стр. 47]

Он предвидел, что СССР на основе кредитов мог заказать у немецких фирм товаров на 300 миллионов рейхсмарок.Правительство рейха принимало гарантию за эти кредиты, которые имели сокращенный срок примерно на один илидва года. [86. Договор записан в Soviet Documents, Vol. III, London-New York-Toronto, 1953, p. 490]

В общем для Советского Союза дело шло о попытке надолго привязать Германию к Советскому Союзувнешнеполитически на основе экономической и кредитной зависимости. [87. Двусторонние военные отношения дляСоветского Союза не оставляли желать лучшего. Смотри замечание Ворошилова к Вильгелму Хаку. Сравнить сноску79]

4.2. Начало и значение коммунистической освободительной пропагандыВ середине 1930 года политика Коминтерна в Германии тоже вступила в новую фазу. В основном она все еще

держалась за свою прежнюю тактику, но она обогатилась на одно новое измерение и таким образом ответила навнутриполитическое развитие, которое попало под растущее давление прогрессирующего национал-социалистического восхождения.

С осени 1929 НСДАП одержала большие успехи на выборах на коммунальном уровне. В Тюрингских земельныхвыборах 8 декабря, например, она стала настолько сильной, что она впервые была представлена в земельномправительстве министром иностранных дел Фриком. [88. Сравнить Брахер, Крал Дитрих "Разложение Веймарскойреспублики. Исследование проблемы развала власти в демократии". Штуттгарт и Дюсельдорф, 1957, стр. 335]

В борьбе против национал-социалистов газета "Роте Фане" выставило лозунг Хайнца Нойманна от 5 ноября:"бейте фашистов, где их встретите!" [89] и в последующем времени реакция КПГ против НСДАП в основномограничивалась противодействием террористическим нападениям НСДАП такими же методами. [90].

[89. Передовая статья в "Роте Фане" 5.11.1929]18

[90. Сравнить реферат Тельмана на пленуме ЦК КПГ в октябре 1929, Эрнс Тельман, "Речи и статьи к историинемецкого рабочего движения", том 2, Восточный Берлин, 1956, стр. 261]

С начала 1930 Коминтерн больше занимался ростом НСДАП, более сильной "идеологической борьбой" с этойпартией и требовал различия между национал-социалистическим руководством и сторонниками. Но это был нестолько сам рост, за которым наблюдал Коминтерн, но скорее тот факт, что Лосовский и Пауль Меркер со своейтеорией о "единой реакционной массе" смешали социал-фашизм и национал-социализм. ("Бросили в одну кастрюлю")."Открытие" национал-социализма было элементом тактической модификации Коминтерна в начале года, котораядолжна была оттолкнуть активизм Пауля Меркера и поэтому шла нога в ногу в более острой конфронтацией противсоциал-демократии, но не с ослаблением борьбы против СДПГ в пользу национал-социализма.

Только результат земельных выборов в земле Заксен (Саксонии) 22 июня 1930 был неожиданностью для КПГ иКоминтерна. Они рассчитывали на национал-социалистический прирост, но не на увеличение национал-социалистических земельных мандатов в три раза. [92. Сравнить Брахер6 "Разложение...", стр. 335. Мандатынационал-социалистов увеличились с 5 до 14. К этому сравнить Лотир Бертольд: "Программа КПГ к национальному исоциальному освобождению немецкого народа", август 1930, Восточный Берлин, 1956, стр. 72 и Р.Реннер: "Выборы вСаксонии и их уроки" в "Интернационал", 1930, тетрадь 13/14 июля 1930, стр. 404]

Очевидно испуганные этим успехом НСДАП, они теперь признали недооценивание национал-социалистическойопасности. [93. "Мы открыто говорим: мы долгое время недооценивали опасность национал-социалистическогодвижения. Настало время наверстать упущенное." Так говорил Якобс Х. "Результат земельных выборов в Саксонии".Inprekorr, 1930, N: 53, 24.06.30, стр. 1165]

Результат выборов в Саксонии показал, что народный референдум Гугенберга и Гитлера против плана Юнга небыл просто "бардаком народного голосования" [94] без особого внутриполитического значения, но чтоправорадикальная оппозиция в Германии стала серьезным внутриполитическим фактором. Но сразу после выборов небыло никаких показателей того, что Коминтерн сформулировал заново свою пропаганду и свои методы для борьбы сНСДАП.

[94. Так написано в Inprekorr, 1930, N: 50, 13.06.30, стр. 1107. В июле 1929 DNVP под руководством Гугенберга и"Стальной шлем" призвали к народному референдуму против принятия плана Юнга, к которому присоединилась иНСДАП. Когда было собрано необходимое количество подписей, 29.12.1929 был проведен референдум. Даже если онзакончился негативно, то эта кампания все равно внесла вклад в национализацию внутриполитического настроения вГермании и к растущим потенциальным успехам НСДАП, и даже обеспечил ей прорыв в Германии].

Когда 18 июля Брюнинг разогнал парламент из-за отклонения его объявления чрезвычайного положения,Советский Союз предстал перед новой ситуацией, так как ему подвернулся шанс повлиять на немецкоевнутриполитическое развитие через Коминтерн и КПГ непосредственно во время предстоящей предвыборной"войны". Но так как Советский Союз рассчитывал на национал-социалистические успехи на выборах теперь на уровнерейха, то вопрос о тактическом поводе или по отношению к НСДАП был особо актуальным. [95. Передовая статья в"Известиях" 19.07.1930, Inprekorr 1930, N: 61, 22.7.30, стр. 1436]Ответ состоял в "программном объяснении кнациональному и социальному освобождению немецкого народа", которое "Роте Фане" опубликовало 24 августа 1930года и с которым КПГ пошло на предвыборную борьбу. [96. напечатано у Тельмана: "речи и статьи", том 2, стр. 530]

В этой программе КПГ ударила по правительственным партиям и социал-демократии. Они якобы продали"барахло, жизнь и существование рабочего немецкого народа тем иностранным империалистам, которые больше всегозаплатили". И КПГ еще заявила, что только она одна боролась против плана Юнга и так же против "версальскогограбительского мира, исходной точки порабощения рабочих Германии" и против всех происходящих оттудадоговоров. Она обвинила национал-социалистов в предательстве национальных интересов Германии, так как те,например, пожертвовали интересами нижних тирольцев итальянским фашистам. Внешнеполитически она требовала"разорвать" версальский мир, аннулировать репарации и все международные долги Германии и добиться полногоправа самоопределения всех наций. В том числе той возможности, что при согласии с революционными рабочимиФранции, Англии, Польши, Италии и Чехословакии те немецкие территории, которые захотят, могли быприсоединиться к Советской Германии. В конечном итоге в случае ее "захвата власти" она обещала прочный союзСоветской Германии с Советским Союзом. Внешнеполитической программе следовали очень радикальныевнутриполитические требования, которые в совей формулировке были сильно настроены на "антикапиталистическое"настроение национал-социалистических масс избирателей.

КПГ и Коминтерн хотели сформулировать эту так называемую "освободительную программу" не просто кактактический маневр к выборам. Об актуальном предлоге к выборам, кроме того, написанные в ней основы должныбыли стать "осью" коммунистической политики в Германии. Так, "освободительная программа" в Германии ввеладолговременную тактику, которая присоединилась к национально-большевистским традициям КПГ, так как этапрограмма объявила национальное освобождение и социалистическую революцию неразделимо единым:национальное освобождение стало возможным только путем социалистической революции. А она в свою очередьбыла средством национального освобождения и внешнеполитической воли к самоутверждению. Смотря чтотребуется, в политической агитации и пропаганде можно было поставить ударение то на один, то на другой аспект.КПГ верила, что с этой программой у нее в руках есть эффективный инструмент, чтобы можно было бороться снационал-социализмом. Она надеялась не только проникнуть в его фронт, но и стать привлекательной дляпотенциальных избирателей НСДАП. Было похоже, что предпосылка для "освободительной программы" видеть внационал-социалистическом потенциале избирателей положительный элемент для революционной борьбы, элемент,который надо использовать. Кроме того, успехи против национал-социалистов возможны только тогда, если КПГпереплюнет НСДАП заявлением, что только она (КПГ) способна и хочет выступить за национальные интересыГермании, в то время как НСДАП в роли ландскнехта капитала только обманывает своих избирателей. Тактическаялиния "освободительной программы" базировалась на претензии к монополии КПГ на то, чтобы добитьсянационального освобождения Германии. Так как КПГ теперь как конкурирующая партия к НСДАП пыталась бороться

19

с национал-социалистами не заглушением национал-социалистических настроений, но путем еще большегоподъема. Кроме того, обязывала ее менее национально-эмоционально настроенных пролетарских сторонников кнационалистическому настрою. Но должно сомнительным, является ли "освободительная программа" подходящимСРЕДСТВОМ БОРЬБЫ против национал-социалистического движения. Решающий мотив для рекламирования"освободительной программы" был на другом уровне. Даже если программа была выработана самими членами КПГ,то решающий толчок пришел от Коминтерна, если не от самого Сталина. [97, Сравнить Шюжжекоппер Отто-Эрнст"Левые люди справа. Национально-революционные меньшинства и коммунизм в Веймарской республике",Штуттгарт, 1960, стр. 289].

Без сомнений тут можно говорить о посредственном, если не о непосредственном вмешательстве Коминтерна длянового формулирования или дополнения коммунистической тактики в Германии [98], которая натолкнулась внутриКПГ на сильное сопротивление. [99]

[98. Сравнить Шюддекопф Отто-Эрнст "Левые люди справа. Национально-революционные меньшинства икоммунизм в Веймарской республике", Штуттгарт, 1960, стр. 289. Курт Мюллер сказал: "Программа возникла преждевсего по инициативе Хайнца Нойманна при сотрудничестве с Вилли Мюнценберг"].

[99. Не случайно, что Сталин на 16 съезде партии говорил о зависимой позиции Германии по отношению к Западу.Хайн Нойманн, напротив, как делегат КПГ на съезде в связи с результатами выборов в Саксонии, выдвинултребование о новом отношении КПГ к мелкобуржуазным национал-социалистическим массам сторонников. РечьНойманна написана на: Inprekorr 1930, N: 58, 11.07.30, стр. 1353]

Коммунистическая "освободительная программа" в первую очередь соответствовала внешнеполитическомуинтересу Советского Союза, углубить немецко-французское отчуждение, так как Советский Союз распозналнарастающее влияние немецкого внутриполитического развития на образование внутриполитических отношений. Всвязи с выводом войск из Рейнской области, особо отчетливо проявилось, в какой степени националистически-антифранцузская агитация правых радикалов внесла свой вклад в ухудшение немецко-французских настроений.Вероятно правильно предположение о том, что в поздравлении Литвинова к выводу (французских) войск из Рейнскойобласти был первый дипломатически сформулированный намек на коммунистическую "освободительнуюпрограмму". Его напоминание о входе французов в Рейнская область в 1923 году должно было долить "масла в огонь"националистического настроения. Так советская дипломатия в некотором роде заранее приняла линию, котораявнешне оформится только в августе.

Советский Союз научился ценить национальное правое движение как элемент немецко-французского отчужденияне только из-за резонанса во Франции. Он видел растущее в Германии движение, которое в непримиримой позиции поотношению к Франции путем бескомпромиссной оппозиции и пропаганды пытается воспрепятствовать перемириюнемецкого правительства с Францией и сделать сотрудничество с ней невозможным. Кроме того, отчетливопроявилась тенденция того, что из-за агитации правых немецкое правительство еще сильнее подталкивалось на путьболее самостоятельной немецкой внешней политики. Действительно, поведение Гинденбурга и немецкого министраиностранных дел по поводу вывода войск из Рейнской области основывалось на том, что во Франции разочарованноевосприятие такого немецкого отношения было вызвано так же на дипломатическом уровне, частично на открытии, чтоболее национальная политика предлагает себя также по внутриполитическим причинам. [100. За три недели довыборов в рейхстаг 20.08.1930 на заседании кабинета министров Брюнинг объяснил, "что внешняя политика былавытолкнута на передний план национал-социалистами в сильнейшей мере", процитировано по: Вольфганг Хелбич,"репарации в эру Брюнинга. К значению плана Юнга для немецкой политики. 1930-1932", Берлин, 1962, стр. 15]

Во время избирательной борьбы в связи с этой связью для Коминтерна дело дошло до того, чтобы прежде всегоослабить социал-демократию, которую и КПГ и НСДАП обвиняли в согласии с планом Юнга. И хотя НСДАП былаобъявлена вторым главным врагом, но Коминтерн не показал себя заинтересованным в том, чтобы СДПГиспользовала возможные успехи борьбы КПГ против НСДАП. [101. Сравнить Нойбауэр Т., "Социал-демократия впредвыборной борьбе", Inprekorr 1930, N: 74 за 2.09.30, стр. 1829. Там написано, что отбить национал-социализм вборьбе на выборах имеет сомнительную ценность, если "социал-фашизм" пожнет плоды и усилит свою позицию].

Результат выборов сентября 1930 был подобен землетрясению из-за того, что мандаты у национал-социалистовувеличились от 12 до этого до 107. Так же и коммунисты смогли повысить число своих мандатов. Против 54 в 1928году, теперь они имели более чем 77 мандатов. Напротив, социал-демократы потеряли голоса, так как число их креселв рейхстаге уменьшилось с 153 до 143. Ожидания Советского Союза и Коминтерна о возможном успехе КПГ не былиособо перекрыты. [102. КПГ поддержали немногим более 4,6 миллионов голосов, в то время как Пятницкийрассчитывал примерно на 4 миллиона. Для НСДАП он не делал прогноза].

Усиление НСДАП было и для них полной неожиданностью, что не удивительно. Но важно было то, как этот успехистолковывался.

Похоже на Коминтерн выразила и "Правда" свое удовлетворение о "тяжелом поражении социал-демократии" иуказало на то, что миллионы отдали свой голос НСДАП как борцу за социальное освобождение и отказ от"версальского хомута". [103. "Правда" за 16.09.1930 в Inprekorr 1930, N: 79 за 19.09.30, стр. 1959. Передовая статья в"КИ" по содержанию совпадала со статьей "Правды". Сравнить: "Исторические выборы", передовая статья в "КИ",тетрадь 35, октябрь 1930, стр. 1869].

Так партийная газета косвенно признала внешнеполитическое значение этих выборов, так как их результат былистолкован одновременно как поддержку курса против Франции и против немецко-французского сотрудничества.[104. И Тельман в своем мнении указал на международное значение выборов. Кроме Италии в другихкапиталистических странах выборы виделись в некоторой степени как "народный референдум" против плана Юнга иВерсальского договора. Сравнить: Тельман: "КПГ после выборов в рейхстаг", "КИ" Ebda, стр 1940]

Так реакция Коминтерна и "Правды" прояснила, что победа национал-социалистов на выборах была дляСоветского Союза успехом в той степени, что тесные немецко-французские отношения для немецкого правительствастали тяжелее, чем всегда из-за такого сильного ревизионистского движения. Но уже в это время стали слышны

20

советские голоса, которые рассматривали НСДАП не только под аспектом немецко-французских отношений, нокоторые указывали на направленную против Франции и Советского Союза внешнеполитическую программуНСДАП. В Советском Союзе очевидно уже разбирались с внешнеполитической программой НСДАП. "Известия" 18сентября 1930 объявило о результатах выборов, что правительство с участием НСДАП будет искать союз с Англией иИталией. "Известия" указали на то антисоветскую агитацию национал-социалистической прессы и высказались, чтовступление НСДАП в правительство так же будет иметь ухудшение немецко-советских отношений как следствие.[105. "Известия", 18.09.1930, РА. IV Ru, "Политика", 2, том 16, L622/лист 006]

Так в советской правительственной газете были заявлены отчетливые, даже возможно ограниченные (? –"подчеркнутые" ?) опасения в связи с немецко-советскими отношениями перед правительством, в которое входятпредставители НСДАП. национал-социалистическое участие в правительстве таким образом не было вовнешнеполитическом интересе Советского Союза. Несколько месяцев позднее Литвинов задал одному немецкомужурналисту вопрос: "что вообще-то хотят национал-социалисты внешнеполитически?" Он якобы не понимал, чтоНСДАП ориентирована и против Франции и против СССР. "Но ведь это исключает внешнюю политику с шансами науспех". [106. Смотри сноску 79]

Литвинов выглядел прежде всего непонятливо (как бы без понятия) по отношению к непонятной для неговнешнеполитической позиции НСДАП и неуверенным в том, как национал-социалисты действительно будут вестисебя в правительстве по внешнеполитической ответственности. Он мог представить себе плодородную внешнююполитику только в форме альтернативы с Францией или с Советским Союзом.

В этой появляющейся озабоченности и вопрошающих сомнениях Литвинова о будущей национал-социалистической восточной политике уже очень рано наметилась двухсмысленная позиция по отношению кнационал-социалистическому движению, которая оставалась характерной для Советского Союза, но отчетливокристаллизировалась только в течении 1932 года. Это двусмысленное отношение получалось из антифранцузской,антисоветской и милитаристски агрессивоной позиции НСДАП. И Советский Союз стоял каждый раз перед вопросом,какой аспект был ему важнее. Несмотря на сенсационный успех на выборах, НСДАП в то время для СоветскогоСоюза на переднем плане стоял (в виде?) антифранцузского аспекта. Кроме "Известий" косвенно и Литвинованапрямую во всех остальных высказываниях Советского Союза и Коминтерна успех НСДАП объяснялся растущимантифранцузским милитаризмом. Вопрос о том, в какой мере массы по причине антикоммунистической-антибольшевистской пропаганды Гитлера перешли к НСДАП, в то время ни в "Правде", ни в другойкоммунистической прессе не поднимался. И это было понятно, так как Гитлер во время предвыборной борьбыпрактически сконцентрировался исключительно на борьбе с планом Юнга и все остальные преимущественноантимарксистские лозунги отодвинул на задний план. Борьба национальных правых , особенно неограниченнаяагитация НСДАП против плана Юнга, рядом с начинающимся экономическим кризисом была решающим моментомдля прорыва НСДАП в 1930 году. Кроме того, Советскому Союзу, Коминтерну и КПГ вступление НСДАП вправительство казалось полностью невероятным не в последнюю очередь по внешнеполитическим причинам [107.Сравнить Радек К., "Итоги выборов в рейхстаг", Inprekorr 1930, N: 81, 26.0.30, стр. 1947], так как реакция Франции нарезультаты выборов была достаточно интенсивна.

Кроме того, Коминтерн и КПГ предались оптимизму по отношению к дальнейшему приросту НСДАП впротивоположность к лету (1930).

Очевидно, это было не только потому, что летом еще не получилась национал-большевистская линия, но и потому,что рассчитывалось на скорый распад движения из-за его неоднородности социального состава . [108. СравнитьВ.Хирш: "Коммунизм на мраше", Inprekorr 1930, N: 78 от 16.09.30, стр. 1929. "Роте Фане" от 14 сентября 1930 даженаписало, что 14 сентября достигнут пик национал-социалистической волны и что этим выборам не будут следоватьлучшие для НСДАП. Сравнить "Роте Фане от 14.09.30"]

После выборов в сентябре 1930 коммунистическая "освободительная пропаганда" была интенсифицирована иинетернационализирована на коммунистическом уровне. Когда в октябре 1930 собрался новый рейхстаг, то КПГ иправые партии направили запросы по плану Юнга, которые требовали от правительства начать ревизию "новогоплана". В отличие от НСДАП, которая сразу же потребовала от правительства действий по снятию обязательств квыплате репараций. КПГ сражу же потребовала прекратить все выплаты. [109. Сравнить Хелбих, стр. 17]

Запрос КПГ уже заранее был обговорен в общих переговорах с представителями коммунистических фракцийфранцузского парламента и немецкого рейхстага и также обговорена координация общей борьбы противВерсальского договора. [110. Сравнить Inprekorr 1930, N: 98 от 18.11.30, стр. 2410]

Так, во французском парламенте Дориот выразил солидарность с коммунистической фракцией за все выступленияКПГ с ее требованиями аннулирования Версальского договора и плана Юнга. [111. Сравнить речь Дориота 13 ноября1930 во французском парламенте. Напечатано в Inprekorr 1930 N: 98 от 18.11.30, стр. 2410. Во время австрийскихвыборов в ноябре (1930?) итальянские и австрийские коммунисты солидализировали в борьбе против "позорныхдоговоров" и признались в национальном и социальном освобождении Австрии и к объединению всехнемецкоговорящих народов. Сравнить ЦК Компартии Италии и ЦК Компартии Германии, Inprekorr 1930, N: 93,07.11.30, стр. 2254]

Во второй половине 1930 на правительство Германии повысилось внутриполитическое давление и радикальных иумеренных правых, а также и КПГ. И это было понятно, чтобы подтолкнуть правительство к более активной внешнейполитике. [112. Сравнить "Немецкая общая газета" ("Deutsche Allgemeine Zeitung") от 16 и 17.09.1930 и "Reuzzeitung"(?) от 19.09.1930, "Немецкую газету" от 16 и 17.09.1930, и "Lokalanzeiger" от 15.09.1930. Соответствующие цитаты уХелбиха, стр. 17]

И Брюннинг и Куртиус были вынуждены поддаться этому давлению в еще большей мере. Их возрастающие,публично изложенные сомнения в выполнимости плана Юнга, их стремление к военному равноправию [113], вконечном итоге немецко-австрийские переговоры об общем таможенном союзе даже начатые скрытно [114], были вбольшинстве реакциями на внутриполитическую радикализацию.

21

[113. Сравнить Куртиус, стр. 189][114. О немецкой политике таможенного союза и ее значении смотри внизу стр. 69, 72, 83]С устремлением выступать по отношению к Франции более требующим, правительств правых радикалов хотело

забрать ветер из парусов.[Странно, мне показалось, что должно быть написано: правительство хотело забрать у правых радикалов. Наверно,

опечатка в тексте, там одна буква решает.][115. Сравнить интервью Брюнинга в октябре 1930 и речь Куртиуса перед советом рейха в ноябре 1930, оба у

Куртиуса, стр. 176]Но Брюнинг и Куртиус воспринимали правый радикализм не только как негативное давление и стеснение их

внешнеполитической маневренности, но и как косвенную помощь против Запада. Они указывали навнутриполитическую радикализацию и одновременно пытались сделать понятным ее, и таким образом они пыталисьподтолкнуть своих западных партнеров по переговорам дать им больше прав пользователей. Так внутриполитическоеревизионистское движение в некоторой степени пытались использовать как опору для немецкой внешней политики.[116. Сравнить Брюнинг Х., "Соединенные штаты и Европа", доклад в клубе Рейн-Рур (?), Дюссельдорф, Штуттгарт,1954, стр. 4]

Такая связь была понятна для Коминтерна, и не было сомнений, что он принимал его в расчет. [117. Сравнитьзаключение Мануильского на XI пленуме ИККИ в "КИ", тетрадь 14/15 от 32(?).04.1931, стр. 788 – ["32 апреля" у менятоже вызвало удивление, нов книге так и написано]].

В общем активизация коммунистической "освободительной пропаганды" во второй половине 1930 показаланекоторый выгодный для СССР эффект. Неслучайно "Известия" указали на эту связь, они выступали за продолжениехороших советско-германских отношений и одновременно поддерживали немецкий ревизионизм. там было написано,немецкое правительство, которое не борется против Версальского хомута, приводит себя во все большую и большуюпротивоположность к народным массам. [118. Сравнить "Известия" от 12.01.1931, написано в РА, Бюро RM, том 26,2860/D561981]

Глава 5. ФАШИЗМ - ПИОНЕР РЕВОЛЮЦИИ?Внутриполитическое развитие Германии во второй половине 1930го года создало благоприятные условия внутри

KПГ для ультралевых потоков, как те, которые уже в 1929-30 годах наблюдались в связи с начинающимисяпоследствиями промышленного кризиса.

После выборов в рейхстаг в сентябре 1930 года промышленный кризис в германии обострился, и его политическиепоследствия были нарастание левого и правого радикализма. Немецкая промышленность работала в большинстве синостранными короткосрочными кредитами. После выборов за рубеж из за видимой политической нестабильностистал недоверчивым и начал забирать кредиты из Германии назад. последствия были тяжёлыми. Дело дошло до обвалана бирже, финансовое положение германии ухудшалось, и число безработных возрастало. Меры которые принялБрюнинг увеличили в населении общее недовольство с курсом его правительства . На фоне этих процессовнепопулярное чрезвычайное указание от Брюнинга создало для КПГ новою ситуацию: "...фашистская диктатура ужене угрожает, она уже пришла"– писала "Роте Фане" 2 декабря –"немецкий капитализм рушится, и никакая диктатура,даже фашистская не может его спасти". Главный враг теперь, это фашистская диктатура, она должна бытьликвидирована народными массами, только пролетарская революция может её свергнуть.

Похоже на то, что в Германии стояли непосредственно перед революционным кризисом или даже революционнойситуацией. "Роте Фане" утверждала :"..никогда у революционного пролетариата не было ещё больших шансов чемсейчас, чтобы стать предводителем народной революции в понимании Карла Маркса"

Террористические акты национал-социалистов были для газеты КПГ "Роте Фане" ("Красное Знамя") смертельнымимуками немецкого капитализма, которые могли только усилить катастрофу и гнев масс. Хайнц Нойман (один излидеров КПГ, арестован НКВД в первой половине 1937 г.) сравнил ситуацию в Германии с ситуацией во временаПарижской Комунны. "Сегодня", – писал он, – "можно встретить похожую группировку классовых сил, сегодня опятьприближается час настоящей народной революции. Руководящая и направляющая роль пролетариата надэксплуатируемыми слоями населения сегодня еще более надежна. Пролетарская революция стала не тольковозможностью, но даже неизбежной необходимостью".

Надежда КПГ на то, что в Германии начнется широкое народное движение по ликвидации буржуазногоправительства и организации пролетарской диктатуры с успехом базировалась на следующем умозаключении:фашизму (как он понимался тогда) отводится важная роль в развитии революционного процесса. Тельман так иобъяснил на XI-м пленуме ИККИ в марте-апреле 1931, что развитие фашизма в Германии не является выражениемсилы буржуазии или слабости и поражения пролетариата, а тем, что буржуазия вынуждена прибегнуть к своейкрайней форме власти – то есть к фашизму, чтобы предотвратить надвигающуюся пролетарскую революцию.Революционное развитие "своим более высоким развитием одновременно породило более высокую ступеньконтрреволюции". Если это будет преодолено, то тогда революционное развитие может созреть до высшего развитиясил, то есть до самой пролетарской революции. Другой лидер КПГ Херманн Реммеле (арестован НКВД в той жепервой половине 1937 г.) в какой-то степени аналогично понимал развитие Германии в сторону фашизма какдиалектический процесс между революцией и контрреволюцией: "диалектический процесс заключается в том, чтодавление со стороны буржуазии на общую массу работающего народа вызывает противодавление революции. Можноподумать, что пролетариат ведет оборонительные бои. Но на самом деле пролетариат под давлением капитализмапереходит в наступление".

Так как нападение капитала было направлено не только на пролетариат, но и на городской средний класс и намелкобуржуазные массы, то все они образовывали резерв пролетариата (то есть не ударную бригаду мировогопролетариата, а резерв). В процессе возрастающего диалектического развития между революцией и контрреволюциейон должен войти в революционный классовый фронт. "Это означает, что контрреволюция, реакция подниметреволюцию на более высокую ступень, будет постоянно подталкивать революцию к большему выделению сил, будет

22

подталкивать к революции все большие массы и слои населения, будет вести резервы пролетариата в ударнуюбригаду".

В основе такого истолкования происходящего в Германии лежала идея, что все большее применение фашистскихметодов означало неизбежный ответ буржуазии на давление со стороны революционного движения. Так как онопорождало противодавление, а экономический кризис делал положение буржуазии все более безвыходным, охватывали радикализировал все более широкие круги населения, то буржуазия должна прибегать к все более фашистскимсредствам, чтобы сохранить свою власть. Но тем самым буржуазия ослабляет сама себя путем потери под собоймассовой базы. Не добровольно, но вынужденно фашиствующая буржуазия гнала народные массы в революционныйлагерь. По представлениям КПГ фашизм стал своим собственным могильщиком, прямо таки переходным периодом кпоследующей победе пролетарской революции. Фашистская диктатура – крайняя (максимальная) форма буржуазнойвласти – стала таким образом последней формой правления капитализма. Таким образом, революция стала "в ходеистории не только возможностью, но даже неизбежной необходимостью".

Этой "Теории фашизма как путепрокладчика революции" или, как его называл Реммеле, "Отцу революции",служили основой следующие тезисы:

1. Экономический кризис будет неостановимо обостряться и приведет к неизбежному крушению капитализма всвоей фашистской форме.

2. Фашистское развитие означает всего лишь проявление разложения капитализма.3. Радикализирующиеся мелкобуржуазные массы образуют революционный потенциал, помощники коммунистов

в процессе революционного подъема.На фоне этих представлений о происходящем становится понятным оптимизм КПГ в конце 1930 года об

актуальности революции в Германии. Для них капитализм с установлением фашистской диктатуры достиг оченьвысокой степени разложения и стоял непосредственно на пороге своего крушения, от которого не было спасения. Таккак по мнению "красного знамени" ("Роте Фане"?)эта фашистская диктатура была направлена против подавляющегобольшинства народонаселения, то они верили, что шансы КПГ стать вождем в народной революции никогда не былилучше.

Как КПГ представляла себе в частности ход "народной революции" и "низвержение фашистской диктатуры", неособо ясно. Отношения КПГ с "другими слоями населения" в рамках народной революции представляли себе в КПГкак гегемонию коммунистов над ними или союз с ними. Во всяком случае, в случае союза или стремления кгегемонии, идея "единого фронта снизу" с социал-демократическими рабочими отошла на задний план и былаоставлена в пользу концепции "хождения нога в ногу" с непролетарскими слоями. Как и в 1929/30 Хайнц Нойманн иультралевые внутри КПГ хотели использовать неорганизованных безработных и радикализированные массы длянастоящих акций. Хайнц Нойманн сам обратил внимание на большое значение безработных и очевидно думал овосстании безработных в будущем. Разница между Паулем Меркером и Хайнцем Нойманном состояла лишь в том,что неорганизованные и безработные сейчас, в виду измененных соотношений, несли националистическую стигму.

Пауль Меркер бросил "социал-фашизм" и "национал-социализмизм" в "одну кастрюлю" (то есть сказал, что этоодно и то же), Нойманн не смог разделить оба -изма настолько, чтобы направить главный удар против фашизма и незаботиться о борьбе против социал-демократии. Не потому, что он хотел занять особую позицию по отношению кСДПГ, а потому, что он в основном считал приверженцев национал-социализма серьезным "революционным"потенциалом в Германии.

Теория о фашизме как путепрокладчике пролетарской революции, которую КПГ в 1930/31 столь оптимистичнонацелила на правительство Брюнинга и ситуацию в Германии, сразу же столкнулась с протестом Коминтерна иполучила отказ на XI-м пленуме ИККИ в марте-апреле 1931 как выражение "революционной нетерпимости", так какцель революции как актуально доступная задача не находилась в поле зрения Советского Союза.

Мануильский вопрошал: "Можно ли рассмотреть перспективу народной революции в Германии вне сложногоинтернационального комплекса, и в первую очередь вне вопроса СССР или нет? Можно ли представить себе даже намгновение, что какое-либо революционное движение в Средней Европе не будет иметь последствий в форме большойинтернациональной борьбы? Ведь сегодня на дворе не 1918/19 год. И даже не 1923 год. Сегодня ни однакоммунистическая партия не может встать на путь большой перспективы, если она игнорирует СССР".

Мануильский пытался объяснить секциям, что коммунистическая партия, которая выходит за рамки ограничениясвоих целей и встает на путь большой перспективы, таким образом угрожает внешнеполитическим интересамСоветского Союза. И так как появление волнений в капиталистической стране вызвало бы конфликт, в которыйСоветский Союз был бы впутан, такая компартия с точки зрения своей собственной безопасности не должна и неможет ни провоцировать, ни поддерживать подобные конфликты. Коминтерн дал отказ всем тенденциям"революционного нетерпения" внутри КПГ, но не потому, что Коминтерн опасался революции в Германии, а потомучто он (Коминтерн) считал, что в Германии нет объективного революционного кризиса и в ближайшем будущем небудет. На практике, политика КПГ внесла свой вклад в возрастание террористической атмосферы в Германии, так какультралевые провоцировали столкновения с государственной властью и противодействовали террору национал-социалистов такими же физическими средствами. Такая тактика не могла привести к пролетарской революции вГермании. Таким образом, аргументы, которыми Коминтерн разбирал все премиссы (?) ультралевых в 1930/31 былиреалистичными.

На XI-м пленуме ИККИ вопрос о характере фашизма обсуждался, но были очевидными старания занизитьзначимость этого вопроса. Коминтерн описывал фашизм как феномен, который органически вырастал из "буржуазнойдемократии" как формы "замаскированной диктатуры буржуазии" и обострял все методы подавления и закабалениярабочего класса. Фашистский режим переплетается с остатками "буржуазной демократии" и строится буржуазией напути к "разбитию классовых организаций пролетариата, запрета коммунистических партий, образованию особыхвоенно-террористических организаций независимо от того, будут ли парламентские формы ликвидированы илиоставлены".

23

Таким образом, "фашистская диктатура" не противостояла "буржуазной демократии", а была лишь формой"диктатуры буржуазии", то есть методом правления с целью подавления рабочего движения.

Так как сопротивление рабочего движения только усиливалось, то эквивалентно к этому (в пониманииКоминтерна) буржуазия прибегла к фашистским (то есть к террористическим) методам борьбы против рабочегокласса. Таким образом, "фашистский характер" правительства может быть измерен по степени интенсивности, скоторой это правительство преследует цель разбития "пролетарских организаций". В результате на правительствеБрюнинга была поставлена печать "правительства для проведения в жизнь фашистской диктатуры", которое можетпровести фашистский курс также с помощью социал-демократии, то есть не обязательно должно опираться на НСРПГпарламентарно или включать ее (НСРПГ) в правительство.

Мануильский выступил против всех "судорожных теоретических стараний искать критерии фашистского типабуржуазного правления". Это только запутывает и дает движение попыткам обосновать фашизм как новый типгосударства. Такие старания исходили от Нойманна и Реммеле только очень ограниченно. Возможным началом дляэтого было предположение, что "фашистская диктатура", которую в то время и они истолковывали как "диктатурукапитала", была необходимым переходным периодом капитализма к пролетарской революции. Таким образом этадиктатура стала формой правления собственного формирования, так как она была выражением "заключительногопериода капитализма", непосредственной и логической ступенью перед пролетарской революцией. Мануильский невозвел фашизм в ранг необходимого этапа, и не "в какой либо степени решающему фактору революционногокризиса". Ему была отведена скромная роль симптома дезориентации господствующего класса и его стремлениянайти какой-либо выход из сложившейся ситуации на пути к подавлению рабочего класса. "Мы отказываем фашизмув том, что он мог идентифицироваться с революционным кризисом. Кто так думает, тот либерал".

Против "механической" теории КПГ о развитии Германии между революцией и контрреволюцией к пролетарскойреволюции как к конечному результату Маннуильский объяснил следующее: "Фашизм – это не просто оборонакапитализма от наступления пролетариата, но он несет в себе как элементы обороны, так и элементы наступленияпротив пролетариата. И таким образом фашизм может привести и к победе пролетариата, и к его поражению.Насколько сильны его элементы наступления и обороны, зависит от субъективного фактора, то есть от боевой силысамих коммунистов. Видеть в фашизме всего лишь явление разложения капитализма и усиление революционноголагеря, передать развитие революции в руки объективного исторического процесса и проигнорироватьнаступательные элементы фашизма." КПГ видело Германию идущей навстречу экономической катастрофе, котораяприведет к логическому крушению капитализма, а Мануильский напротив пытался занизить значениепромышленного кризиса. Каждую идею, что кризис "неизбежно приведет к революции" он решительно отвергал.Положение буржуазии никогда не бывает безвыходным: "То, что мы твердо знаем, что капитализм, даже если он себявыкручивает из фазы цикличного кризиса, при этом должен потерять еще больше волос, чем это было сразу послемировой войны".

Задача коммунистов состоит в том, чтобы "по крайней мере" использовать экономический кризис, чтобы сотрястипозиции капитализма и социал-демократии.

Так как Коминтерн поставил под вопрос надежды КПГ на экономическую катастрофу в Германии, он такжеотказал взглядам КПГ на мелкую буржуазию, радикализирующуюся национал-социалистическими приверженцами,как "революционный резерв" КПГ. Правильно то, указал Коминтерн, что надо видеть в росте НСРПГ "недовольство"масс политикой монопольного капитала. Но при этом нельзя просмотреть то, что фашистским партиям удалосьперевести это недовольство на борьбу против пролетариата, и что это является одним из методов буржуазии для того,чтобы подготовить насильственное подавление революционного движения. Видеть в росте НСРПГ всего лишь знакполитического кризиса является "левой" оценкой с фальшивым выводом о том, что фашизм легко преодолеть. С такойоценкой сторонников национал-социализма Коминтерн отверг все идеи видеть в правом радикализме всего лишьэлемент, способствующий революции, "объективного союзника" коммунизма на пути к пролетарской революции.Радикализация не всегда одновременно означает революцизацию. Этой точки зрения Коминтерн придерживалсятакже тогда, когда НСРПГ стала сильнейшей партией Германии. Кроме того, Коминтерн обратил внимание наантикоммунистический характер национал-социалистического движения. На пленуме Мануильский опроверг тезис,который в разной степени всплывал в литературе, о том, что Сталин и Коминтерн увидели в национал-социализмепервенца (первый показатель) пролетарской революции в Германии.

В это время Мануильский исходил из нормализации отношений в Германии, то есть ослабления национал-социалистического движения, но одновременно он спрогнозировал ситуацию января 1933 и будущую позициюКоминтерна по отношению к "фашистской диктатуре", "диктатуре буржуазии" исключительно НСРПГ. Для всехсекций Коминтерна, и особенно КПГ, Мануильский сделал заявление, что Коминтерн не требует остановить развитиек "фашистской диктатуре" путем пролетарской революции, но всего лишь требует противодействовать постройкефашистской диктатуры, например, путем сопротивления попыткам загнать компартии в подполье, массовымиполитическими забастовками, подрывом массовой базы социал-демократии, то есть давлением. Далее Мануильскийсказал, что "если в отдельно взятой стране будет построена "фашистская диктатура" и коммунисты должны будутотступить под напором превосходящих сил противника, то это будет не поражением, а вынужденным отступлением,когда коммунисты шаг за шагом борются за свою позицию. Таким образом построение фашистской диктатуры небыло начальной фазой пролетарской революции."

Отступление коммунистического авангарда было запланировано, решающим было лишь КАК это произойдет.Будет ли это отступление происходить в процессе боев, которые должны будут быть боями при отступлении, а ненаступательными боями, то честь секции спасена, и поражение не имело место быть. Моральный престиж спасен.Когда в январе 1933 дело дошло до установления настоящей фашистской диктатуры, Коминтерн занял другуюпозицию. Коминтерн устно частично принял формулу о "фашизме как отце революции", пытался таким образомскрасить поражение и противодействовать опасности сотрясения Коминтерна. Но так как КПГ в 1930/31 годахистолковывала фашизм как неизбежный переходный период капитализма для победы пролетарской революции, то это

24

толкование в последствии могло привести к тому, чтобы желать фашистское развитие в Германии и видеть впотенциальных действительных радикализированных национал-социалистах одновременно объективных"союзников" коммунистов, которые с другой стороны сотрясают основы капитализма.

Нет ни малейшего доказательства тому, что лидеры КПГ желали и хотели правительства Гитлера как пикфашистского развития, несмотря на то, что во время трудной фазы деятельности КПГ в 1931/32 среди ее членов росложелание ускорить развитие пролетарской революции путем выбора НСРПГ. Можно допустить, что в то время, когдасозревала теория о фашизме как об "отце революции", КПГ не ожидала вступления НСРПГ в правительство или темболее появления правительства Гитлера. Но она (КПГ) была уверена, что в случае расширения "фашистскойдиктатуры" (а это для "красного знамени" ("Роте Фане" ?) было и правительство Брюнинга и правительство Гитлера)массы сторонников национал-социализма перебегут к КПГ. И что фашистский период, в котором находится общество,революционному процессу только поможет.

Таким образом пролетарская революция была для них не за горами. Можно с уверенностью допустить, что разнаяоценка политических реалий в Германии 1930/31 со стороны КПГ и Коминтерна ослабила позиции Нойманна иРеммеле внутри КПГ и в конечном итоге привела к их отстранению. Несмотря на то, что в 1930/31 все руководство вКПГ было более менее охвачено "революционным нетерпением", Нойманн призвал к свержению правительстваБрюнинга и больше всех проявил "революционный оппортунизм". Поэтому критика Коминтерном оценки и ожиданийКПГ должна была в первую очередь направлена против Хайнца Нойманна. Незадолго до открытия XI-го пленума состороны ИККИ была высказана критика террористического поведения членов партии по отношению к национал-социалистам. И в этом было проявление дистанцирования от политики Нойманна. Для него и для Реммеле принятиевызова национал-социалистов к физической борьбе было важной составляющей частью их тактики.

В марте-апреле 1931 (прямые) непосредственные призывы "Роте Фане" исчезли тогда к ясными (осязаемым)контратакам коммунистов. Тем не менее, положение Нойманна угрожающе ухудшалось и в Коминтерне. В конце1930, когда Коминтерн критиковал чрезмерную "революционность" Нойманна, в Советском Союзе например в то жевремя была официально осуждена оппозиционная группа Ломинадзе-Сырцов-Чаткина. На XVI съезде партии КПСС(точнее ВКП(б), однако в книге – "КПСС", что на мой взгляд также говорит о неполном понимании автором нашейистории) летом 1930 Ломинадзе был избран в ЦК КПСС, а Сырцов в кандидаты Политбюро. В декабре 1930 он былвнезапно исключен из ЦК КПСС. Тем не менее, Нойманн был тесно связан с Ломинадзе. Оба вместе, по указаниюСталина организовали в 1927 восстание в Кантоне. Поэтому нужно предполагать, что исключение Ломинадзе из ЦККПСС осталось не без влияния на положение Нойманна, хотя, очевидно, что Ломинадзе политически уже отделилсяот его боевого товарища. На позиции Нойманна заметно советское внутриполитическое влияние.

Если Коминтерн и КПГ сильно отличались в своей оценке революционных шансов в Германии, то оба ошибалисьв том, что наступит быстрый отход от национал-социалистического движения. В этом прогнозе между Коминтерном иКПГ в то время не было разногласий, и также не было разногласий в вопросе участия национал-социалистов вправительстве, которое считалось в то время маловероятным и не в последнюю очередь по внешнеполитическимпричинам. И в то время в Германии это действительно было маловероятным. На XI-м пленуме ИККИ Нойманнповторил взгляд "Роте Фане" от 14 сентября (1930?), что национал-социалистическое движение уже перешагнуло свой"зенит", что 14 сентября (1930?) был самый лучший день Гитлера, которому будут следовать худшие, но не лучшие.Этот оптимистичный прогноз КПГ строился на надежде, что она своей освободительной пропагандой ускоритвлияние на разложительный процесс, начало которого они якобы уже наблюдали в НСРПГ. Его главную причину КПГвидело в разочаровании мелкобуржуазных сторонников НСРПГ в их надеждах на настоящие перемены в "системе" иполитике верхушки партии, которая на самом деле была настроена на оказании помощи буржуазии. В марте 1931 годаофицер рейхсвера Рихард Шерингер вышел из НСРПГ и перешел к коммунистам. И в этом КПГ видела первые плодысвоей освободительной пропаганды, которая получила новый толчок и была расширена до "курса Шерингера".

КПГ переоценила не только размах "повстанческих явлений" внутри НСРПГ, но и надеялась на ее разложение.Одной из причин для этого было то, что КПГ оценивала НСРПГ по-организаторски. В противоположность котношениям и традициям СДПГ, она считала организационную структуру НСРПГ настолько слабой и шаткой, чтокаждый протест объявляла общим партийный кризисом. Кроме того, на XI-м пленуме Тельман утверждал, что у негоесть надежная информация о том, что финансовые источники НСРПГ иссякают, и богачи в последнее время все болееи более финансируют "Стальной Шлем".

Со стороны Коминтерна на XI-м пленуме имела место констатация тезисов об оттеснении национал-социалистического движения, и сам Мануильский считал ее обратный рост возможным, даже если не очень быстрым.

Важно было, какие надежды переплетались с этими ожиданиями. В своих официальных выступлениях КПГ былоуверено, что ей удастся переманить значительную часть сторонников НСРПГ на свою сторону. И поддерживала этунадежду и далее. Официально она объявила сама себя наследницей ожидаемого национал-социалистического распада.

В вопросе, к каким партиям обратятся подавляющее большинство сторонников НСРПГ, тезисы XI-го пленума иМануильский умолчали. Мануильский говорил только о возможной победе КПГ над НСРПГ, возможное укреплениеправительства Брюнинга и СДПГ и об опасности ухода КПГ в подполье. И XI-ый пленум заметил, что у буржуазииесть возможность вернуться от фашистских к демократическим методам управления. То есть "нормализовать" своиметоды управления. Эта позиция показывает, что Коминтерн считал возможным лишь то, что в процессенормализации сторонники НСРПГ вернутся в те партии, из которых они пришли в НСРПГ.

Таким образом можно предположить, что КПГ и Коминтерн имели примерно противоположные направленияожиданий.

Глава 6. Политика Советского Союза и Коминтерна в отношении Германии в период обострениягерманского кризиса в 1931 году.

6.1. Начало советского двухуровневого внешнеполитического пути.Политика СССР по отношению к Германии показала, начиная с середины 1930 года устремления,

внешнеполитическую свободу движения Германии и ее новую волю к движению использовать в целях немецко-25

советских отношений, держать Германию по крайней мере на линии урвановешивания между западом и востоком,если не ослабить связи Германии с западом, особенно с Францией. Освободительная пропаганда Коминтерна иКПГ должна была поддержать эти намерения, но без того, чтобы помешать отношениям обеих стран позицией"революционной нетерпеливости".

То, что Советский Союз хотел сохранить такую внешнеполитическую констелляцию, показало то, что в связи сначавшемся в начале 1931 года немецко-советским переговорам о продолжении кончающегося летом 1931Берлинского договора. когда немецкий посол 16 февраля 1931 в разговоре с Литвиновым впервые поднял вопрос опродлении договора, тот сразу же оказался согласным к тому, чтобы начать переговоры. Кроме того, Советский Союзсразу же к началу переговоров показал желание расширить и оформить Берлинский договор. Как и в каких размерах,не было озвучено.

Но немного позже советская внешняя политика показала совсем другое развитие. В своей речи 8 марта 1931 годана VI конгрессе Советов в СССР Молотов выразил желание о продолжении и углублении немецко-советскихдоговоренностей и поддерживанию двухсторонних "особых отношений", но одновременно он предложил Францииослабить двухсторонние отношения. Это предложение было новым по отношению к ранней позиции СССР поотношению к Франции. В 1930 году СССР старался направить острие советско-германского сотрудничества противФранции, чтобы ее изолировать. Можно было предположить, что из-за плохих советско-французских отношений уСССР был особый интерес к советско-германским отношениям.

И теперь Молотов связывал углубленные отношения с Германией и улучшенные с Францией к общейвнешнеполитической концепции. Таким образом, советская внешняя политика потеряла свою одностороннююнаправленность на Германию в пользу Франции и стала двухуровневой, так как она одновременно стараласьнаправиться и на Германию, и на Францию.

Советская внешнеполитическая инициатива по отношению к Франции и начавшиеся вскоре переговоры былиодновременно началом политики осторожной обратной страховки по отношению к Германии. Хотя советскаядипломатия особенно 1930/1931 напоминала о ее незамутненных отношениях с Германией, одновременно в советскойи еще сильнее в коминтерновской прессе появилось новое недоверие по отношению к внешнеполитическойориентации Германии. "Интернационал" указал в передовой статье по поводу немецко-советских контактов по поводупродления Берлинского договора, что немецкая буржуазия стоит во время переговоров на историческом перекрестке.Грядущие переговоры будут показывать "уровень барометра для отношений между капиталистическим миром иСоветским Союзом". С этим наблюдением было ясно высказано, что развитие немецко-советских переговоров можетиметь последствия так же для отношений между Советским Союзом и ненемецкими капиталистическими странами.формулировка "исторического перекрестка" в таком случае действовала не только для Германии, но в некоторойстепени так же для Советского Союза. Когда в начале февраля 1931 Литвинов высказал желание о расширениинемецко-советских договорных отношений, то Дирксен сразу же показал, что немецкое правительство согласитсятолько на неизмененное продолжение договора. Так как в СССР дело шло о том, чтобы связать Германию с СССР какможно более прочными договорными связями чтобы противодействовать возможным и ожидаемым опасностямзападной ориентации Германии, он (СССР) должен был быть разочарованным, потому что отказ Германии можнобыло ожидать. К тому же во время совещаний в рейхстаге несколько дней позже Куртиус лишь только слегкакоснулся вопроса немецко-советских отношений, а вопрос немецко-французских отношений он, напротив, назвалпунктом вращения европейской политик и однозначно встал на сторону немецко-французского сотрудничества, нооднозначное признание к немецко-советскому сотрудничеству, как то, которое показал немецкий министриностранных дел летом 1930 и в ноябре перед советом рейха теперь отсутствовало.

Актуальный внешнеполитический фон для советских опасений и для поведения Германии были изменения,которые начали проявляться в интернациональной ситуации в Германии. Ввиду того, что короткосрочныеиностранные кредиты после выборов в сентябре были забраны назад, Германия должна была стараться получитьновые кредиты с запада. Так как Франция была единственной страной, которая задолжала Германии, у которой былизбыток золотых резервов, то пресса Коминтерна опасалась, что Франция через выделение кредитов оказывала бы всебольшее и большее давление на внешнюю политику Германии, чтобы саботировать советско-германские отношения.

Таким образом, уже в раннем 1931 году появилось опасение, которое стало передовой темой в прессе Коминтернаи СССР, что Франция использует свои финансовые средства для того, чтобы оказать давление на Германию и приэтом использовала бы нарастающие немецкие трудности.

Рядом с опасениями о усиленной общей направленности Германии на запад, имели место размышления опромышленных и кредитнополитических факторах, которые с самого начала направляли курс советской политикиобратной страховки. 8 марта (1931?) Молотов держал речь, на которой он говорил не о непосредственной опасностивоенного вторжения, а об опасности экономической блокады, которая появилась после французского октябрьскогодекрета 1930 и антидемпинговой кампании (на импорт из СССР?). СССР был заинтересован в снятии французскихограничений на ввоз товаров (3 октября), выбраться на французский рынок, и в первую очередь получить от Франциикредиты как от "самой богатой страны мира". В этом месте можно возразить, что идея , что Германия не могла надолгое время удовлетворить потребности СССР в кредитах, что не играло существенной роли при приближении СССРк Франции, так как в это время имело место посещение СССР германскими промышленными магнатами, котороеприевло к заключению договора Пятакова от апреля 1932.

Но нужно принять во внимание, что уже в начале 1931 Коминтерн распознал политизацию выдачи кредитовГермании Западом. С уверенностью можно сказать, что у СССР не было сомнений по поводу того, что Германияхочет давать кредиты, но была озабоченность по поводу того, что сможет ли Германия давать кредиты. Нельзя такжепросмотреть, что выдача кредитов СССР внутриполитически вызывала негативное эхо со стороны партий Центра,социал-демократов и НСДАП. Первоначально СССР требовал официальную, подтвержденную рейхстагомдоговоренность в связи со своими желаниями кредитов, для того, чтобы установить правительство рейха навосточную политику. С немецкой стороны это требование было отклонено с указанием на немецкую

26

внутриполитическая констелляцию.Внешнеполитические, экономические и кредитополитические размышления, которые также принимали в счет

внутриполитическую ситуацию в Германии, таким образом связывались в букет мотиваций, которые заставлялиосторожную политику обратной страховки выглядит осмысленно. Советское внешнеполитическое двоепутие былопрежде всего процессом переменной интенсивности. Старания чтобы раскрывать новые внешнеполитическиевозможности усиливались в той мере, в какой первый советский внешнеполитический путь терял свою значимость, ноеё успех зависел от желания Франции идти советским попыткам навстречу. Дальнейшее продвижение советскоговнешнеполитического двоепутия таким образом направлялось разными факторами дальнейшего развитиявнешнеполитической констелляции: в Европе это треугольник Франция-Германия-СССР.

Начиная с марта 1931 эта система отношений находилась под влиянием немецко-австрийского планаобъединенной таможни. 20 и 21 марта 1931 этот план Германии и Австрии был опубликован. Подготовленный втечении месяцев в тишине, без достаточной дипломатической подстраховки опубликование этого плана произвелоэффект сенсации. С ожидаемым недоверием со стороны Запада, особенно со стороны Франции, немецкая сторонаобошлась тем же способом, что французам объяснили этот объединенный план всего лишь как региональное началоЕвропейского плана, к которому стремился Брианд. Но на Западе преобладала точка зрения, что этот план не являлсяпервым шагом к экономическому объединению Европы, но являлся началом исключительно немецкой политикиинтересов с возможной целью политического присоединения Австрии к Германии. В первую очередь французскоеправительство показало, что у него нет сомнений в том, что Германия со своей внешнеполитической инициативойпересекает границы внешней политики, установленные Францией. В этом плане Франция видела первый шаг кприсоединению Австрии к Германии и была решительна противодействовать ему всеми средствами, которыми онарасполагает.

Германия поставила в известность о будущем опубликовании плана только советское правительство, но впротивоположность к своей позиции в общественности она по понятным причинам не стала рекламировать этот планкак "начало среднеевропейского объединения таможни". И так советское правительство видело этот план"исключительно как вопрос политических разногласий между Францией и Германией". Несмотря на то, что СССР былзаинтересован в отдалении Франции от Германии, СССР и Коминтерн застыли в нейтралитете. Очевидно, что длятакой позиции решающими были две причины. Дипломатическая поддержка плохо переносилась с советскимипопытками уравновесить Францию и советско-французские переговоры от марта/апреля из-за ожидаемойфранцузской реакции. Кроме того, советско-немецкие переговоры о продлении Берлинского договора проходили нетак, как ожидал СССР, и таким образом, недовольство СССР немецкой внешнеполитической ориентацией получилоновый толчек. Когда Литвинов 25 марта в разговоре с Дирксеном коснулся темы продолжения договора, то тотизложил немецкую позицию таким образом, что немецкая сторона хочет оставить за собой возможность полугодовогои максимально годового расторжения договора. Литвинову это предложение показалось приемлемым, конечно присогласии советского правительства, и кроме того, он заявил, что СССР отступит от своего первоначального желаниярасширения и углубления договора. Но два дня позже он заявил, что СССР желает, что договор может бытьрасторгнут только через минимум пять лет после заключения. Он обосновал требование СССР аргументом, что можнорассчитывать на враждебное СССР большинство в рейхстаге. Поэтому СССР выступает за быструю ратификацию ибыстрое подписание протокола о продлении. Куртиус выразил против требуемого пятилетнего продления возражения,и напротив предложил пролить договор на неограниченный срок. Но должна была остаться возможность расторгнутьдоговор после окончания одного года.

Бросалось в глаза, что СССР с легким сердцем отказался от перестройки состава Берлинского договора и непытался изменить позицию Германии в этом отношении. Похоже на то, что интерес СССР в интенсивизации немецко-советских отношений к этому времени ослаб. Сейчас СССР остался доволен долговременным укреплением ужесостоявшихся договорных отношений с Германией. Возможно, что СССР переложил активность на второй путь своейвнешней политики, потому что там перспектива в то время была лучше. Рядом с немецкими внутриполитическимипричинами в вопросе о длительности нерасторжения договора с СССР, и особо для Германии играли роль такжевнешнеполитические размышления. Немецкое правительство решительно отвергало 5-и-годовую нерасторгаемуюсвязь с СССР, чтобы оставить себе так же внешнеполитическую возможность для маневра. Когда был найденполитический компромисс, то Германия несмотря на давление со стороны СССР пыталась оттянуть подписаниедоговора с оглядкой на Францию. Не было ли для СССР опасности в том, что Германия считала слишком сильнуюсвязь с СССР помехой и пыталась не прикрытия Советским Союзом, а наоборот свободу движения от СССР соглядкой на переговоры Германии с Западом? Поэтому в конфликте Германии с Францией о таможне СССР осталсялишь зрителем. Но результат этого конфликта должен был иметь для СССР значение. Так как проект объединеннойтаможни виделся СССР в первую очередь в контексте немецко-французской борьбы за влияние, то дальнейшая судьба(таможенного) союза должна была показать, насколько Германия хотела и была в состоянии отстаивать свои интересыпротив Франции. Таким образом, ход конфликта стал измерителем стойкости Германии против ее западных партнеровпо переговорам, измерителем соотношения сил сторон и факторов, которые это соотношение устанавливают.

Франция осталась решимой опрокинуть этот план. Уже в совей речи перед сенатом 28 марта Бриан угрожалАвстрии расторжением договора о торговле и показал, где Германия может приложить рычаг против этогорожденного экономическими трудностями Германии и Австрии плана. В то время, как с Австрийской стороныпоявилась наклонность поддаваться финансовому давлению Франции из-за тяжелой финансовой ситуации, тоГермания во всяком случае держалась за Таможенный союз. В то время в СССР верили в то, что Германия сможет этопровести, тем более, что Германия поддерживала это предложение. Но когда Франция начала забирать свои кредитыиз Австрии, 11 мая случился обвал австрийского кредитного института. Но Франция сделала финансовую помощьзависимой от отказа от таможенного союза и установки финансового контроля. Поэтому к середине мая Австрияотказалась от гарантии, не переговариваться больше с Германией об этом плане.

Теперь Франция надеялась на то, что ей удастся такими же методами принудить Германию к отступлению.27

Франция забрала свои краткосрочные кредиты из Германии и поставила ее в опасность тоже быть вовлеченной вводоворот банковских кризисов. Когда в середине мая Лига Наций занималась с таможенным союзом, то Куртиусуклонился от давления Франции и принял предложение Хендерсона, чтобы Лига Наций решила вопрос оинтернациональном правовом статусе проекта. 19 мая этот проект как выражение самостоятельной немецкойинициативы потерпел неудачу с выходом соответствующего постановления.

Ход разногласий до этого показал, что Франция может решить вопрос о борьбе за власть в свою пользу путемзапуска кредитного кризиса. Под знаком общего кредитного кризиса Франция могла урвать внешнеполитическуюинициативу на себя и диктовать свою волю без угрожания военной силой, так как только она одна имела вдостаточной степени финансовые резервы.

СССР не ожидал, что Франция так решительно будет применять свои финансовые средства для достижения своихвнешнеполитических целей, и Германия столь мало способна к сопротивлению. Внешнеполитическая маневренностьГермании была из-за ее финансовой слабости чувствительно ослабленной, так как любая внешнеполитическая акция,которая противоречила желаниям Франции, могла быть Францией и остановлена.

В июне/июле кредитный кризис в Германии разросся до финансового кризиса и достиг своего пика. 5 июняБрюнинг открыто заявил, что терпение в Германии лопнуло. Он потребовал расторгнуть невыносимые обязательствапо репарациям и таким образом спровоцировал панику и волнения среди тех, кто ожидал возвращения своих долгов.23 июня, то есть через три дня после того, как Гувер предложил наложить годичный мораторий на репарации,Германию настиг новый серьезный удар кризиса. Концерн "Нордвоме" потерпел крах. СССР знал, что Германиясегодня больше чем вчера зависит от помощи финансового сильных стран и опасался, что Франция попробуетиспользовать ситуацию для себя и "подчинит" себе Германию.

23 июня (1931?) Брюнинг держал речь по радио и сделал Франции общее предложение о прямом прощупываниимежду немецким и французским правительством несмотря на разногласия с Францией. На этом примере стало видно,в какой степени Германия была вынуждена идти на встречу с Францией из-за страха перед полной изоляцией.Одновременно Брюнинг пытался оттянуть или помешать опубликованию недавно подписанных протоколов опродлении берлинского договора с оглядкой на Францию, и это должно было продемонстрировать Советскому Союзувзаимную зависимость западной и восточной политики в драматическом стиле.

23 июня банк "Данат" обанкротился и вызвал таким образом опасность провала всей германской кредитнойсистемы. СССР и Коминтерн ожидали, что Брюнинг и Куртиус 18 и 19 июля отправятся в Париж на переговоры ипотом на лондонскую конференцию и там могут быть вынуждены покориться политическим условиям Франции.

Советские опасения подтвердились в той мере, что Лаваль искал политические гарантии, которые должны былиотдалить СССР от Германии, чтобы облегчить экономическую и кредитную ситуацию. Но Брюнинг отвергфранцузские предложения, так как условия их казались ему слишком далеко достающими. И таким образомпосещение окончилось практически безрезультатно. На лондонской конференции, которая длилась от 20 (июня?) до13 июля Франция не смогла добиться своих политических условий, чтобы вновь ввести финансовый контроль вГермании из-за сопротивления Англии и США. Брюнинг не смог получить новые кредиты, но дальнейший уходкредитов был остановлен договоренностью о замораживании, похожим на инициативу Гувера. И Германия такимобразом была на один год освобождена от выплачивания репараций. Таким образом кризис был преодолен.

И хотя во время обострения кризиса дело не дошло до немецко-французского соглашения и Берлинский договорбыл продлен, то события должны были усилить элементы советской политики обратного застраховывания как подобщими внешнеполитическими аспектами, так и под специальными экономическими и кредитнополитическими(аспектами).

С общей внешнеполитической точки зрения значение Франции возросло из-за ее ключевой финансовой позиции, вто время как внешнеполитическая свобода движения Германии была ограничена из-за ее финансовой слабости, так жепо отношению к СССР. Опасения Германии по отношению к Западу были продемонстрированы СССР во времяпереговоров по продлению Берлинского договора и особенно во время подписания протокола. Кроме того,предложение Брюнинга Франции показало, что Германия из-за ее исключительно тяжелого внешне ивнутриполитического положения могла быть подтолкнута к некоторому уравновешиванию с Западом. Таким образом,для СССР существовала опасность того, что даже если Германия не хочет вступить в связь с Францией, то она можетбыть недобровольно вынуждена (т.е. ее заставят) искать уравновешивания Францией.

И таким образом партнер СССР по Рапалло потерял для СССР часть внешнеполитического веса ивнешнеполитической надежности.

Попытки приближения СССР к Франции должны были получить новый импульс, особенно по экономическим икредитнополитическим позициям. С этой позиции значение Германии для СССР сильно снизились. СССР опасался,что из-за финансового кризиса и мер, принятых по этому поводу финансирование советских заказов в Германииможет пострадать из-за разносрочных кредитов, и с советской стороны имели место размышления отдать заказы,которые первоначально предназначались Германии, другим странам, если трудности не будут преодолены.

И таким образом внешнеполитическое ослабление Германии из-за ее финансового ослабления ивнешнеполитическое усиление Франции из-за ее финансовой силы и последствия для внешнеполитических,экономических и кредитнополитических интересов СССР стали одним из важнейших результатов обостренногокредитно- и финансового кризиса для немецко-советских отношений.

6.2. Обострение борьбы Коминтерна против социал-демократии и "Красный референдум".Едва прошли две недели после начала немецко-советских переговоров о продлении берлинского договора и

незадолго до речи Молотова 8 марта в Москве была опубликовано обвинение против "объединенного бюро" такназываемой партии меньшевиков в СССР. В феврале/марте был инсценирован процесс меньшевиков как третийбольшой процесс после процессов против партии индустрии и так называемой крестьянской партии в СоветскомСоюзе. В то время как первый и второй из этих процессов в основном имели внутриполитические советские причины,то процесс против "объединенного бюро" партии меньшевиков служил для подготовки к XI пленума ИКИ, который

28

заседал в Москве незадолго после конца процесса и поставил акценты на борьбу против социал-демократии длявсех секций Коминтерна. В процессе меньшевиков дело шло о доказательстве что французский Генштаб и II-йинтернационал разрабатывали планы вторжения в СССР. Этот процесс должен был дать коммунистическим партиямпропаганду и "доказательства" для антисоветской деятельности II интернационала и Франции. Его подитоживаниесделало возможным широкую антисоциал-демократическую и антифранцузскую кампанию для подготовки к XIпленуму. Подготовительная функция процесса показалась отчетливо в роли, которую сыграли "Результаты" процессана пленуме XI в обосновании внешнеполитического антисоветского характера социал-демократии. Центральная темапроходящего в марте/апреле XI пленума ИККИ состояла в новом формулировании борьбы Коминтерна противнемецкой социал-демократии. При этом Коминтерн исходил из идеи, что борьба коммунистических партий должнабыла быть направлена против капитализма, несмотря на то, правит ли капитализм открытыми или замаскированнымиметодами. Но вместе с этим встал вопрос, на чем эта борьба должна была в основном концентрироваться. В Германииэто было правительство Брюнинга, которое с точки зрения Коминтерна шаг за шагом проводило фашистскуюдиктатуру.

Так как буржуазной власти была необходима массовая база для своего существования, то главный удар КПГдолжен быть направлен против той партии, которая своей политикой толерантности поддерживала жизньправительства Брюнинга и создавала ей массовую базу. Поэтому социал-демократия была для Коминтерна главнымсоциальным опором буржуазии в рабочем классе, самой активной проводительницей фашизации буржуазногогосударства и таким образом главным врагом в лагере рабочего класса. Так как Коминтерн выставил заявление оравнозначности буржуазной демократии и фашистской диктатуры, то он создал теоретическую основу для того,чтобы бороться со всеми партиями, которые в каком-нибудь виде поддерживают "буржуазные правительства". Вопросглавного удара решался тем образом, какая партия предлагала правительству свою поддержку.

Для нового обострения борьбы с социал-демократией были две разные политические причины:Во-первых, Коминтерн хотел отвлечь все ультралевые тенденции в КПГ тем, что он вновь обязал секции на борьбу

против социал-демократии, на применение "тактики объединенного фронта снизу" с целью перетянуть к себебольшинство рабочего класса. Сам Мануильский оценивал шансы КПГ не очень высокими. Уже во время процессаменьшевиков в КПГ чувствовалось гашение "революционной нетерпимости". В 1930/31 годах газета "Роте Фане"направляла свое внимание и свой удар против фашизма как главного врага (как позже было названо), а социал-демократию полностью забыла. Различные статьи, и передовые статьи в ходе процесса меньшевиков вернули "РотеФане" к борьбе с социал-демократией. С первой половины марта 1931 г. с ее первых страниц исчезли заголовки,которые призывали к борьбе против фашизма как главного врага и против НСДАП, исчезли и призывы к"индивидуальному террору".

Вторая причина для нового противостояния Коминтерна и социал-демократии было внутриполитическое развитиев Германии и ожидания, которые СССР связывал с ними. После большого успеха НСРПГ на выборах 1930 года нельзязабывать, что СДПГ оставалась сильнейшей партией Германии. Она больше чем раньше держалась за то, чтобыподдерживать правительство Брюнинга, даже если этот курс внутри партии не оставался без противоречий. Так какправооппозиционные партии оставались непримиримыми противниками правительства и в начале 1931 перешли кобостренной тактике, то правительство Брюнинга действительно выстояло исключительно из-за "социал-демократического терпения".

Наблюдение Коминтерна, что правительство Брюнинга могло держаться исключительно на поддержке социал-демократов, оказалось правильным.

Так как Брюнинг из-за проблем с внутрипартийным составов Рейхстага был вынужден обращаться за помощью кСДПГ, хотя ее и не было в правительстве, то он должен был оставить социал-демократии некоторое влияние вовнутриполитической жизни, хотя бы и небольшое.

Еще до начала процесса над меньшевиками и XI пленума ИККИ, СДПГ увеличила свой политический вес.Умеренные партии и хотели противопоставить обостренной правооппозиционной тактике, которая пыталась загнатьправительство в угол неограниченной агитацией, принятием модифицированного парламентского порядка. Но 7февраля 1931 радикальные партии покинули Рейхстаг. Сначала КПГ (демонстративно и с протестом, после того, какнационал-социалистический импичмент против правительства Брюнинга был отклонен голосами СДПГ, хотя КПГбыли "за").

Этим своим отказом социал-демократия вновь продемонстрировала, что несмотря на всю критику правительства,она была решима поддержать Брюнинга. Парламентский вес в Рейхстаге сдвинулся в пользу социал-демократии послевыхода праворадикальных партий, в связи с принятием изменений в регламент, который сделал возможнойпродолжить работу в парламенте.

Советский Союз и Коминтерн отводили сильное внешнеполитическое значение внутренней политическойситуации в Германии, и отношениям взаимной поддержке правительства и социал-демократии.

И таким образом на процессе, на процессе "меньшевиков" и на XI-м пленуме ИККИ центральную роль игралибезмерные, пропагандно обостренные нападения на внешнеполитическую позицию социал-демократов. На пленумеМануильский обвинил социал-демократию в том, что она с самого начала существования Советского Союза снабжалаорганизаторов саботажа в СССР идеологией. По его мнению она была "ударная бригада французского империализмадля воплощения их планов вторжения". Но ядро II Интернационала – это немецкая социал-демократия.

"Партия социал-фашизма открыто принимает самое непосредственное участие в политике военных вооружений,блокады и интервенции. Самая сильная партия II Интернационала — социал-демократическая партия Германиисоучастница германской военщины при грабительском Брестском мире, оккупации и разграблении Украины,представители которой уже в 1919 г. участвовали в руководстве бандами Вермонта и фон-дер-Гольца в их нападенияхпротив Советских республик, является наиболее активной из всех партий Германии, организующих антисоветскийфронт. Германские социал-демократы Брейтшейн и Зеверинг - инициаторы и активнейшие защитники политики блокамежду империалистской Германией и организатором международного империалистского антисоветского фронта, -

29

реакционно-военной Францией Пуанкаре, Тардье и Бриана;" (из раздела II. "Роль социал-демократии в делеподготовки военной интервенции против СССР" из документа XI пленума ИККИ "Задачи секциикоммунистического интернационала в связи с углублением экономического кризиса и нарастанием в ряде странпредпосылок революционного кризиса")

Общее возмущение СССР было направлено против усиления западной ориентации внешней политики немецкогоправительства, которая получила новый толчок через усилившуюся в феврале-марте роль социал-демократов впарламенте. Особая проблема состояла в том, что протокол о продлении берлинского договора должен был бытьратифицирован в Рейхстаге. Литвинов с самого начала торопил к быстрейшему подписанию и ратификациипротокола. Очевидно, что он надеялся на то, что Рейхстаг, который заседал в феврале-марте и немного позже какможно скорее ратифицирует протокол. Кутиус, напротив, объяснил советскому дипломату, что конец договораприходится на "в высшей степени неудобный" период, и обратил его внимание на то, что по поводу ратификациидолжны будут произнесены такие речи, которые "для немецко-советских отношений станут новым испытанием наустойчивость". Но эти объяснения немецкий министр иностранных дел сделал в тот момент, когда правая оппозицияуже давно покинула Рейхстаг, но тот остался работоспособным из-за сильного перевеса социал-демократии. Опасениянемецкого министра иностранных дел относились к фракции социал-демократии, а та, в свою очередь, опасаласьдавления, так как Брейтшейн во внешнеполитических дебатах однозначно выступил за западную ориентациюГермании. СССР внезапно потребовал пятилетнее нерасторгаемое продолжение берлинского договора, очевиднонаходясь под впечатлением от процессов, происходящих во время заседаний Рейхстага. И таким образом пыталсядостичь долговременной гарантии немецко-советских договорных отношений. Литвинов обосновал требование тем,что приходится учитывать новый, невыгодный для СССР Рейхстаг. В замечании Литвинова речь могла идти только отаком Рейхстаге, в котором социал-демократия все еще будет играть значительную роль. Но немецкое правительствоотклонило долговременную связь с Советским Союзом также из-за внутриполитических причин, так как оно должнобыло опасаться социал-демократии. И так Германия давала СССР новую "пищу" для его опасений повнешнеполитической ориентации Германии на дипломатическом уровне, и Коминтерну "подтверждение" для ихнападения на внешнеполитическую позицию социал-демократии. Так как СССР неправильно оценил немецкиевнутриполитические перспективы развития, то ему всего лишь в 1931/32 году стало ясно, что он боролся снеправильным "главным врагом" в лице СДПГ. Это он осознал слишком поздно.

Со своей точки зрения СССР во всяком случае видел в начале 1931 года невыгодную для себя внутренне ивнешнеполитическую комбинацию в Германии. Внешнеполитически Германия держала дистанцию к СССР,внутриполитически парламентская роль КПГ усилилась из-за выхода национальной оппозиции, из-за чего КПГосталась единственной партией в Рейхстаге, которая критиковала правофранцузский курс правительства. Началоосторожной политики обратной страховки СССР на дипломатическом уровне и новое концентрирование Коминтернана борьбе с социал-демократией таким образом связывались в начале 1931 года в одну общую связь. Эта комбинация1930/1931 в Германии должна была напоминать Советскому Союзу в некоторой степени время правительствоМюллера. И этот канцлер поворачивался к СССР спиной, но он по крайней мере не был и ориентирован на Францию.Кроме того его антипатия по отношению к Советскому Союзу компенсировалась персоной уважаемого Литвиновымминистра иностранных дел.

Новая акцентация борьбы Коминтерна с социал-демократией шла нога в ногу с усилением коммунистическойосвободительной пропаганды, которая велась КПГ с оптимистическими ожиданиями. Но внешнеполитическоезначение этой тактики было для СССР несравненно важнее. Это показалось особо отчетливо в начале 1931 года напримере немецко-австрийского плана объединенной таможни.

Немецкое правительство ожидало от этой самостоятельной внешнеполитической инициативы и ее успеха нетолько выхода из все более затрудняющегося экономического кризиса, но и поднятия внутриполитического престижа.И так на объединяющий план влияла не только экономическая ситуация, но и внутриполитическое давление правойоппозиции, которая подталкивала правительство к "более национальной" внешней политике. Эта акция была пикомтенденции эмансипации немецкой внешней политики начала 1930 года, тенденции за которую отвечал Куртиус.

Если советская дипломатия и "Известия" ограничивались ролью зрителей, то "Правда" в своих комментариях нетолько поддерживала проект объединенной таможни, но и шла значительно дальше, чем это немецкие планыпредусматривали вообще. Советская партийная газета не только иронизировала тезис о том, что план объединеннойтаможни должен был стать первым шагом к желаемой Францией европейскому экономическому объединению, но онадала этому проекту, в котором он обвинялся с французской стороны, быть первым шагом к поглощению АвстрииГерманией. Но "Правда" пропагандистски приветствовала подключение (Австрии к Германии). В противоположностьк этому "Роте Фане" 21 марта с недоверием комментировала этот внешнеполитический шаг Германии, истолковываяего так, как Германия выставляла его другим странам запада, пытаясь его оправдать, то есть как первый шаг на пути кПаневропе. Причина столь различной реакции была не в том, что СССР в особой форме был информирован опроисходящем в Германии, но во внутреннеполитическом резонансе на этот план. СССР видел вопрос объединеннойтаможни в первую очередь в свете немецко-французских разногласий, которые не могли улучшить немецко-французский климат. Таким образом, как "Правда" в своих комментариях перешагнула далеко за действительныенамерения и возможности немецкого правительства, использовала таможенный план для того, чтобы подтолкнутьнемецкое правительство к еще более острой конфронтации с Францией, то она лила воду на мельницунационалистической агитации, которая вновь воспламенялась на плане объединенной таможни. "Правда" должнабыла влиться в ряды этой внутреннеполитической агитации и усилить давление на правительство Брюнинга и должнабыла выставить отступление от плана объединенной таможни как национальную потерю престижа. Как и во второйполовине 1930 года СССР на один шаг обгонял КПГ в пропагандистской поддержке немецких националистическихцелей. Всего лишь один день позже после статьи в "Правде", "Роте Фане" приняло умеренную позицию в вопросеплана объединенной таможни по отношению к освободительной программе с заявлением, что немецкая буржуазия вотличие от КПГ не может вести самостоятельную внешнюю политику.

30

Летом 1931 года дело дошло до несомненного пика борьбы против социал-демократии с одной стороны иосвободительной пропаганды КПГ с другой. КПГ приняло участие в так называемом народном выборе(референдум) правых радикалов против прусского правительства. В конце 1930 года "Стальной Шлем" объявил о"народном желании" (нечто вроде импичмента) к роспуску прусского парламента. 4 февраля 1931 г. было поставленоофициальное заявление о проведении народного желания, которое было поддержано правыми партиями, особенноНСДАП и DNVP. Голосование в апреле дало необходимое количество голосов и народное желание было назначено на9 августа 1931. В Пруссии уже давно правила Веймарская коалиция (СДПГ, DPP и "Центр") под управлением социал-демократа Отто Брауна. Свержение коалиционного правительства и потеря демократического большинства впарламенте должны были ударить по правительству Брюнинга и одновременно ликвидировать прусскую полицию какединственную вооруженную, политически надежную силу демократии.

До этого КПГ отклонялась от участия в этой "заварушке" и принимала однозначную позицию "конфронтациипротив фашизма и против "прусской" коалиционной политики". И тогда во время кризиса в Германии Коминтернвмешался и заставил КПГ принять участие в народном выборе. 21 июля 1931 коммунистическая фракция в прусскомпарламенте поставила ультиматум правительству Брун-Северинга в форме 4-х требований, и от их исполнения"зависела ее позиция к народному выбору о роспуске прусского парламента". Прусское правительство по понятнымпричинам отклонило коммунистический ультиматум, и КПГ начало пропагандировать "красный народный выбор",который был направлен исключительно против социал-демократии. Коминтерн дал КПГ указание о максимальномусилении борьбы против социал-демократии и выставил лозунг: "все силы партии должны быть брошены на борьбу ссоциал-демократией".

Результат "народного решения" оказался 9 793 601 голосов и это было значительно меньше, чем необходимые 13184 000 голосов. Но все равно его выставили как "великий народный выбор" и большой коммунистический успех.

Ближайшие занимательные подробности этого внезапного и быстрого вмешательства со стороны Коминтерна итактики КПГ были опубликованы SED в 1966 году в "истории немецкого рабочего движения". Несмотря на то, что этаработа тенденциозна в основном в том, что она пытается обвинить группу Нойманна и Сталина в "ошибочных" (!)политических решениях КПГ с сегодняшней точки зрения, но несмотря на это она заслуживает большого внимания.Если сравнить данную в ней информацию с доступными сегодня источниками, то возникает следующая картина. Поданным SED еще до вмешательства Коминтерна внутри руководства КПГ были разногласия о позиции, которуюнужно было принять по отношению к народному выбору. И так предложение Ремеле еще в начале года о том, чтонадо опередить национал-социалистов, было отклонено другими руководителями. Незадолго до голосования летом1931 дело якобы дошло до дискуссий, так как Хайнц Нойманн потребовал полный тактический поворот. Тельман идругие члены политбюро якобы были и дальше против участия коммунистов. 15 июля 1931 Нойманн заявил, что онговорит от лица партийного секретариата и ЦК партии, и написал письмо политкомиссии ИККИ. Там он обосновалнеобходимость принятия участия и заявил, что политбюро ЦК в грядущем заседании решит о поддержке народноговыбора. Это письмо было засекречено по отношению к секретариату, политбюро и Тельмана. В то время, какполитбюро КПГ на заседании однозначно решило против принятия участия, что даже Нойманн "умолчал о своемуклончивом мнении и вместо этого тоже высказался против принятия участия в народном выборе". Письмо Нойманнавызвало в политкомиссии ИККИ дискуссию. Несмотря на то, что Мануильский выступил против тактическогоповорота КПГ, он не смог пробить сове решение против Сталина и Молотова, которые выступили за принятиеучастия. Политкомиссия ИККИ возразила против решения политбюро КПГ и потребовала от КПГ изменить своюпозицию. 22 июля 1931 (т.е. после ультиматума КПГ в прусском парламенте) секретариат, политбюро, ЦК КПГизменили свою позицию на заседании, и призвали к поддержке народного решения. Очевидно, что при этом процессеперекрестились три разных мотива, которые не сразу стали отчетливо видны в изложении SED. Самыми отчетливымипри этом стали мотивы Хайнца Нойманна. Письмо, которое он послал политкомиссии ИККИ, в изложении SEDпередавалось не дословно, а только по содержанию довольно подробно, но при этом осталось информативно.

По этой версии Нойманн был уверен в победном народном решении и верил, что КПГ "в грядущих боях впарламенте перевесит все остальные партии". К тому же "он хотел с народным решением вызвать "обострение общейситуации"" и ожидал от него "разбитие прусского правительственного и полицейского аппарата", на которыйопиралось правительство Брюнинга. "Скорые выборы являются единственной гарантией, что КПГ еще один разсможет провести избирательную борьбу при легальных условиях". Но нужно спросить, каким образом по версииНойманна КПГ после ожидаемого победного народного решения должна была перевесить все остальные партии. Всвоих высказываниях того времени Нойманн и "Роте Фане" и после выборов в Ольденбургский парламент 17 мая1931, которые сделали НСДАП сильнейшей партией, придерживался оптимистического прогноза от 14 сентября 1930о быстром отступлении национал-социалистического движения и дальнейшем марше коммунизма. С одной стороныон представлял КПГ как "наследника" этого развития, с другой стороны в своем письме в ИККИ он предположил,"что после победного народного решения большие части избирателей нацистов отвернутся от Гитлера и вернутся ксвоим старым партиям". очевидно, что Нойманн, в отличие от своей публичной позиции все таки опасался процессанормализации в Германии путем ослабления национал-социалистического движения включительно запрета КПГ инадеялся на мобилизацию масс путем победного народного выбора, что на выборах КПГ станет сильнейшей партиейпо сравнению с остальными партиями, и таким образом создать предпосылки для решительного ослабленияправительства Брюнинга, и противодействовать последствиям развития к нормализации. Таким образом, тороплениеНойманна к коммунистическому принятию участия в народном решении соответствовало наступлению из отчаянья.Трудно установить, в какой степени Тельман в это время имел отличную от Нойманна оценку ситуации в Германии.На заседании ЦК 14 мая 1931, которое обсуждало результаты XI пленума ИККИ, он вновь признался, что оцениваетситуацию с национал-социалистическим движением как 14 сентября и показал себя как уверенного в ееначинающемся кризисе, несмотря на некоторые локальные успехи. Но его выпад против сверхоптимизма некоторыхтоварищей и его напоминание о слабостях и недостатках в партии были направлены против Нойманна. Но в своейречи во Дворце спорта 12 июня он показал экстремальный и отчужденный от реальности оптимизм и восхвалял

31

социал-демократическую "теорию экономического износа", с которой позже сам и "боролся". он вел себя похоже ив августе 1931. Хотя до сих пор неизвестно, в какой мере Тельман неофициально вместе с КПГ признавал и другиепартии как "наследников" усыхающей НСДАП, но не надо считать, что политбюро КПГ и Тельман сами отвергалиучастие КПГ в народном выборе из-за страха перед НСДАП. Тельман и с ним большинство партийного руководстваочевидно отвергали участие потому, что они опасались отчуждения от социал-демократических рабочих путемподдержки НСДАП. Тактика "объединенного фронта снизу" должна была потерять последние остатки доверия черезкоммунистически-националистическое "рабочее объединение". Размышления, в какой мере можно было бы объяснитьсвоим собственным приверженцам эту обостренную конкурентную ситуацию с НСДАП, вероятно сыграли роль припринятии позиции политбюро КПГ.

Как представляла это SED – "влиятельные члены ИККИ и его политкомиссии" внутри Коминтерна предложилипохожие взгляды как и Нойманн, это нельзя доказать. Из источников Коминтерна можно доказать только однозначноепредупреждение о псевдореволюционных амбициях, которые были связаны с участием в "народном выборе".

Это предупреждение можно не только отнести к влиянию Мануильского, так как отклонение любой"революционной нетерпимости" соответствовало генеральной линии СССР и Коминтерна во всем рассматриваемомздесь промежутке времени. Мануильский был скорее всего управляем опасениями Тельмана и политбюро КПГ. УСталина и Молотова, которые должны были дать решающий толчок для вмешательства Коминтерна, нужноподозревать преимущественно внешнеполитические мотивы.

Решение Коминтерна вероятно было принято во время визита Брюнинга и Куртулуса в Париж 18 июля 1931. 23июня 1931 Брюнинг из-за проблем кризиса предложил Франции непосредственную немецко-французскуюдоговоренность и потом стал ожидать. Пресса СССР и Коминтерна считала возможной "политическую капитуляцию"Германии перед Францией на ожидаемых билатеральных и мультилатеральных переговорах Германии в Париже иЛондоне. Эту опасность СССР не мог предотвратить ни дипломатическими, ни тем более экономическимисредствами. И так осталось единственная возможность, попытка средствами и возможностями Коминтерна"мобилизовать" внутриполитические силы в Германии. максимальное усиление борьбы против социал-демократии,"порох для немецко-советских отношений", было в свете опасности немецко-французского взаимопонимания идистанцирования Германии от СССР понятнее чем всегда.

Заметка "Известий" от 17 июля 1931, возможное немецко-французское соглашение не имеет под собой почвы, еслионо не опирается на симпатии масс, указывает на то, что СССР однозначно спекулирует на антифранцузскиенационалистические массы Германии. И таким образом самым вероятным казалось то, что Коминтерн пыталсяповысить эффективность кампании народного выбора путем принятия в ней участия КПГ (которую НСДАП провелапреимущественно под внешнеполитическими лозунгами).

Таким образом, СССР хотел усилить внешнеполитическое давление на Брюнинга со стороны правых и заставитьпринять его твердую позицию по отношению к Франции. Далее Брюнинг мог угрожать Франции в случае отказа отконцессий тем, что согласие Германии непременно приведет к его свержению.

Позже Брюнинг действительно отклонил французские предложения с замечанием, что он будет сметен волнойвозмущения, если он отдаст и без того маленькую политическую свободу движения "из-за денег", то есть из-закредитов. Действительное поведение Брюнинга совпадало точно с версией Коминтерна после приказанного участияКПГ в народном выборе: "правительство Брюнинга пока не капитулировало. Если оно захочет это сделать (!), то ему вданный момент нельзя на это пойти без опасности вызвать этим в Германии открытый вал возмущения". Несмотря нато, что поведение Сталина и Молотова ни в какой мере не было определено......

6.3. Подготовка КПГ к нелегальной деятельностиУже до "красного референдума", который коммунисты праздновали как победу, КПГ вела подготовку к тому, что

партию запретят (чего она давно боялась) т.е. к работе в нелегальных условиях.Страх оказаться внешнеполитическая закона не был новым. Примерно с 1929 года, вероятно в связи с кровавыми

волнениями в мае, КПГ опасалась запрета своей организации. Под впечатлением событий в мае Гржезинскийтребовал запрета сначала боевого объединения "Рот Фронт" ("Красный Фронт"), а потом и КПГ в целом и всех еепобочных организаций. Тогдашний министр внутренних дел рейха считал это невыполнимым и безрезультатным. Нов коммунистической прессе в течении 1930 года вновь и вновь обращали внимание на то, что запрет самой КПГ напороге. В течение первой половины 1931 года КПГ серьезней подготовилась к собственной нелегальной деятельности.Нарастание внутриполитического террора слева и справа привело к чрезвычайному положению от 28 марта 1931 оподавлении политических эксцессов. Провозглашение этого ЧП было для КПГ и KJVD серьезным знаком, "чтоОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ запрет их организации не за горами". Во внутренней инструкции от KJVD от 28 апреляговорилось, что есть обязанность уже сейчас начинать подготовку чтобы гарантировать дальнейшее существование ив условиях нелегальности. [261 ] В районах были созваны районные конференции КПГ, которые должны былирассмотреть вопросы такой подготовки. Примерно с середины мая были приняты соответствующие организационныемеры, которые и не были остановлены до самого запрета в 1933. [262 ]

Подготовка к нелегальной работе в первой половине 1931 года не была связана с нарастанием праворадикальногодвижения во второй половине 1930. На ХI пленуме ИККИ в начале 1931 Мануильский предупреждал КПГ овозможности того, что правительство Брюнинга и социал-демократы нанесут КПГ "внезапный удар", то есть могут еезапретить. [263]. Они предполагали, как это уже часто замечалось, что развитие в Германии более или менее быстронормализуется, но КПГ несмотря на это будет запрещена. Похожая ситуация была в 1923, из чего и исходила КПГ приее подготовке к нелегальности в 1931 и в последующее время. В1923 году после времени "пассивного сопротивления"внутриполитическое развитие при правительстве Штрессманна нормализовалось, и все равно после "немецкогооктября" КПГ была запрещена. [264] Одно из подготовительных мероприятий КПГ к нелегальности была попыткасоздать на предприятиях, в реформистских профсоюзах и в других организациях свои "формирования", которые вслучае нелегальности сделали бы возможность дальнейшей легальной работы. Требование более активной работы напредприятиях и внутри реформистских профсоюзов было обоснованно однозначным указанием на угрозу запрета. Все

32

легальные средства должны были быть задействованы. [265]Стараниям, с одной стороны, оттянуть запрет партии (которого так боялись) путем предотвращения любой

провокации, и с другой стороны, создать себе в некоммунистических организациях заменитель на случай запрета,противостояли ультралевые тенденции внутри КПГ. И так Пауль Меркер заслуженно подвергся критике, что он непроводил упорную борьбу компартии за легальность. И во второй фазе ультралевых тенденций былопродемонстрировано стремление принимать в расчет запрет партии за экстремальную активность. Хайнц Нойманн тобыл готов довести дело до проверки сил государственной властью. [266] Внутриполитическая атмосфера могладорасти до чрезмерного давления путем объявления запрета и террористических акций. Без сомнения нужно пониматьпервый шаг ЦК КПГ в середине марта 1931 против "индивидуального террора" в связи с мероприятиямиправительства, которых боялись. Чрезвычайное положение от 28 марта, которое имел в виду Мануильский, моглотолько подтвердить эти опасения. Кроме того, ультралевые уклонились от применения "тактики единого фронтаснизу" и "работы внутри профсоюзов". Обороняться от ультралевых течений было во внутриполитических успехахКПГ.

Этот интерес в данном случае сходился с интересом СССР, который из внешнеполитических причин пыталсяподавить все проявления революционной активности. Тактическое средство для отклонения ультралевых тенденцийсостояло в боевой позиции против социал-демократов путем применения "тактики объединенного фронта снизу" итребования "работы внутри реформаторских профсоюзов". На этом вновь и вновь делалось ударение. Такая тактика вконечном итоге должна была пойти на пользу только внешнеполитическим интересам Советского Союза, так какбеспредельная борьба КПГ против социал-демократии не могла уменьшить опасность запрета, а только увеличить. Итак СДПГ лишь только более ожесточалась после участия КПГ в "народном выборе".

Наверное можно сказать с некоторым преувеличением: чем сильнее КПГ действовала в качествевнешнеполитического инструмента СССР, тем более возрастала опасность ее запрета и перехода на нелегальность. Итем более неспособной становилась она преследовать собственные интересы в собственной стране. [267]

СНОСКИ Глава 6, часть 2257 сравнить Пятницкий стр. 15258 В противоположность своему первому заявлению (см. сноску 244) сам Коминтерн в сентябре 1931 признал,

что КПГ с кампанией "народного референдума" должна рассчитывать на временное (!) отчуждение от социал-демократических рабочих. Смотри передовую статью КИ тетрадь 35/36 от 30.09.1931 с стр. 1514

СНОСКИ Глава 6, часть 3259 Сравнить для этого письмо KJVD (BLNie der jachsen?) всем POL руководителям и ORG руководителям

районов и городов (Ганновер) от августа 1931 на микрофильме 395; 2; 915879 и резолюцию пленарного заседанияKJVD от 27.08.1931 EBDA 2, 915885

260. Сравнить выписку из записи о совещании министров от 6.05.1929 в: Федеральный архив РейсхканцелярияR43I I/2674; L 584052-94

261 Инструкцию KJVD от 28.04.1931 на микрофильме 286.2, 781195262. для области "Средний Рейн" сравнить полицейский доклад от 15.08.31 на микрофильме 286,2,781698,

сравнить письмо "вашего друга" всем провинциям ИВ, Берлин 1.07.1931 (внутренняя инструкция). На микрофильме286 2, 781202

263. "Но фашиствующая буржуазная диктатура в Германии, которая реализуется Брюнингом и социал-демократией, может и укрепиться, если представить себе такую парадоксальную ситуацию, если немецкийпролетариат удовлетворится своей победой над гитлеровской формой фашистского движения. Если это так, то этобудет означать, что буржуазная диктатура в образе правительства Брюнинга получит возможность, внезапно нанестинемецкому пролетариату удар". Так Мануильский в своем заключении на XI пленуме ИККИ, в КИ, тетрадь 14/15 от23.04.1931 стр. 781

264. Только в 1933 Коминтерн и КПГ поняли, что их подготовка к нелегальному положению основывалась нанеправильных предпосылках. Смотри внизу стр. 211

265. Сравнить письмо KJVD BL "Нижняя Саксония" всем POL руководителям и ORG руководителям районов игородов (Ганновер) от августа 1931. Смотри сноску 259.

266. Также Рудольф Шлезингер автору в письме от 30.05.1966.267. Смотри к этому также описания внизу стр. 176.Глава 7. Политика СССР и Коминтерна по отношению к Германии до конца эры Брюнинга7.1. Ослабление немецко-советских отношенийВо второй половине 1931 года и до конца эры Брюнинга партнеры по Рапалло все дальше отдалялись друг от

друга. Германия оставалась зависимой от переговоров с державами, которым она задолжала вплоть до урегулированиясвоих финансовых проблем. Поэтому ее внешнеполитическая ориентация была направлена в первую очередь и далеена запад, чтобы там получить разгрузку для своих трудностей. Внешнеполитическая активность СССР напротивимела цель расширить и укрепить второй внешнеполитический путь к Франции и потом к Польше методомзаключения торговых договоров и пактов о ненападении. Не переговоры СССР с Францией, но переговоры СССР сПольшей вызвали у немецкой стороны сомнения и озабоченность. Они вращались в первую очередь вокруг вопросасоветской пограничной гарантии для Польши и вокруг вопроса о советском поведении в случае польско-немецкогоконфликта и привели к дипломатическим запросам Германии к советскому правительству. СССР пытался насколькоможно ответить на эти опасения и заверял Германию неоднократно в своей неизменной позиции по отношению кГермании. В середине декабря (1931?) Сталин сам влез в немецко-советскую дискуссию с интервью [268 ссылка.Сталин дал его немецкому писателю Эмилю Людвигу 13.10.1931. Оно тут: Inptekorr, 1932, N: 45 от 31.05, стр. 1417 идалее. Цитату подчеркнул составитель]. Тут он отрицал признание версальской системы Советским Союзом иобъяснил: "Мы никогда не ручались за Польшу и никогда не будем этого делать, так как Польша никогда не ручаласьза наши границы и никогда не будет. Наши дружеские отношения с Германией останутся те же, что и прежде. Это мое

33

твердое убеждение".Особую солидарность с Германией Сталин подчеркнул объяснением симпатии к немецкому народу. Интервью

вызвало в Германии успокоение [269] Несмотря на заверения Сталина в адрес Германии в интервью нужно видеть поего содержательной части исключительно ловко сформированное свидетельство советского внешнеполитическогодвойного пути. Сталин отклонил признание польских границ, и таким образом [по-?] граничную систему Версаля,потому что Польша не признавала советские границы. И если Польша все равно решится дать гарантию для советско-польской границы, то она могла достичь советскую гарантию границы. Решение о позиции СССР таким образомлежало не в руках Германии, а в руках Польши. Но таким образом Сталин отошел от однозначной и основнойпозиции по отношению к граничной системе Версаля и сделал свою позицию зависимой от позиции другихгосударств.

В конце января 1932 года советско-польский пакт был парафирован. Важный толчок для советских переговоров сПольшей было рядом с оглядкой на Францию [270], а также растущее чувство угрозы со стороны Японии во второйполовине 1931 года [271]

[ссылка 270. Франция требовала, что СССР должен заключить пакт о ненападении с Польшей.][ссылка 271. Для советско-польских переговоров о пакте СССР привел особо этот пункт Германии. Сравнить

телеграмму Дирксена от 29.11.1931 о разговоре с Литвиновым. РА.Бюро RM, RU, том 27 2860/0 562261-65 ]Опасение о Японии теперь стало дальнейшим фактором советской политики обратной страховки, который

присоединился к неуверенному положению немецко-советских отношений. Дирксен правильно не верил в"драматическую смену фронтов" советской внешней политики, но назвал советские пакты о ненападении "мостом, покоторому русские могут отступить к другой политической комбинации". Этим замечанием он без сомнения затронулдинамический характер советской двухпутевой внешней политики. Поэтому в связи с советской дипломатией пактово ненападении нужно спросить о несущей способности первого пути советской внешней политики.

СССР и Коминтерн верили, что они помогли предотвратить "политическое подчинение" Германии подфранцузские условия путем участия КПГ в народном выборе во время обострения кредитного и финансового кризисав Германии. Но общая слабость Германии продолжалась и дальше. Ведущая внешнеполитическая тема прессы СССРи Коминтерна особенно после Гаагского приговора против таможенного союза в начале сентября больше была неопасение, но уверенность, что теперь Германия, смотря в глаза своему внешнеполитическому банкротству иэкономическому положению вынуждена подписать все политические условия в своих переговорах с Западом. Этобыло преувеличение, но этим заявлением "национальная оппозиция" в пропаганде должна быть перебита. Но в этомотражалось также уменьшенное значение Германии для СССР. Очень ограниченная внешнеполитическаяманевренность была признана для Германии Коминтерном только из растущей противоположности сил (держав),которые начинали сопротивляться раздутым требованиям Франции [ссылка 272. Сравнить Нойбуаэр Т. Баслерскийкомпромисс Inprekorr 1931. N: 119, 23,12 стр. 2717].

Эта ослабленная внешнеполитическая позиция Германии и ее сила к сопротивлению, уход министра иностранныхдел Куртиуса, который выступал за "эмансипированную" немецкую внешнюю политику, включающую в себя СССРкак необходимый противовес, перенятия внешнеполитического поста исключительно воздержанным к СоветскомуСоюзу Брюнингом, и еще предстоящая ратификация протокола о продолжении Берлинского договора должны былиразбудить у Советского Союза возрастающее недоверие по отношению к будущему ходу немецкой внешней политикина предстоящей интернациональной конференции [ссылка 273 Уход Куртиуса, о позитивной позиции к СССР,которого знал Литвинов, было истолковано в прессе Коминтерна тем, что Куртиус стал "нагрузкой" для политикиподчинения под французский империализм, которая благодаря золотым слиткам в французском банке стала железнойнеобходимостью для немецкого капитализма. А.Horgen, "Политическое положение в Германии", Inprekkor, 1931, N: 96от 6 10 страница 2161].

В своих мемуарах Дирксен рассказывает о "нехотении" Брюнинга против СССР как о "религиозном чувстве".Брюнинг избегал любую инициативу по отношению к Москве и ограничил поддержку немецко-советских отношенийна минимум. Сравнить Дирксен стр. 115.

Брюнинг и по внутренне и по внешнеполитическим причинам, оглядке на Францию, в связи с ожидаемой вфеврале конференции по разоружению, отказывался продлить берлинский договор зимой 1931/1932 на два года,чтобы отнять у Франции возможность "саботировать наши предложения по разоружению". Брюнинг, Хайнрих,соединенные штаты, стр. 10. Очевидно Брюнинг имел в виду ратификацию рейхстагом, кроме того моментом илиоктябрь 1931 или февраль-март 193, так как только в эти моменты имели место заседания рейхстага. В октябререйхстаг заседал впервые со времени подписания протокола о продлении. Кроме того Брюнинг сегодня утверждает,что он одновременно использовал их для демонтажа немецко-советских военных отношений.

СССР хотел противодействовать таким опасностям. Поэтому он решился на новые инициативы. В начале января1932 Литвинов заверил Брюнинга, что СССР хочет сотрудничать с Германией для доказательства его неизменнойполитики по отношению к Германии на предстоящей конференции по разоружению. [сноска 274. Сравнить записиБюлова 28.1.32 о разговоре Брюнинга с Литвиновым. Сноска 269 и сравнить телеграмму Дирксена 10.1.32 о разговорес Литвиновым P.A. Бюро RM том 28 2860/D562291-92]

Советский министр иностранных дел этим объяснением также желал загнать Германию в опять в более сильнуюантифранцузскую конфронтацию, похожую на ту в конце 1930, и может быть он видел в возникшем из-за интервьюБрюнинга 7 января о вопросе репараций усилении немецко-французских отношений некоторый актуальный шансуглубить противоположности между Германией и Францией [ссылка 275 Брюнинг поддался внутриполитическомудавлению справа, и перед запланированной конференцией о репарациях в интервью практически потребовал отменырепараций и таким образом спровоцировал острую французскую реакцию. После этого запланированнуюконференцию перенесли на лето 1932].

Кроме того, Советский Союз опасался внешнеполитической изоляции для самого себя, так как во второй половине1931 он в своих стараниях о сближении с Францией наткнулся на границы. Поэтому он зависел от некоторой опоры на

34

Германию [276 СССР должен был сначала сам придти к заключению польско-советского пакта о ненападении, иэто получилось у него только в январе. Советско-французские переговоры поэтому не проводились ("отдыхали"). Иосенью 1931 двухсторонние кредитные переговоры были оборваны из-за французского требования урегулированиядовоенных долгов].

В ходе начатой 2 февраля 1932 конференции по разоружению быстро выяснилось, что Германия больше не будетпросто так выступать за советские предложения [277. О речи Брюнинга 9.2 на Женевской конференции поразоружению сравнить Inprekorr 1932 N: 12 от 12.2 стр. 330 Клайн стр. 167 и 178 и Пери советское предложение вЖеневе Inprekorr 1932 № 18 26.2 стр. 486]

Германия нашла себя готовой чтобы идти Франции навстречу, чтобы приблизиться к цели равноправия. [278.Сравнить Рудольф Надольны Мой вклад, Висбаден, 1955, стр. 116]

10-летний юбилей заключения договора в Рапалло предложил СССР выгодную возможность помешатьназревающему немецко-французскому сближению в Женеве путем публичных объяснений вспоминания и признаниядоговора и вывести Германию на более сильную просоветскую линию. Только принимая во внимание это намерение,можно понять сильный интерес Литвинова обменяться публичными объяснениями с немецким министроминостранных дел и канцлером Брюнингом, который находился в Женеве на общем немецко-советском завтраке [279.сравнить телеграмма Бюлова от 13.4.1932 из Женевы о разговоре с Борисом Штайном, Федеральный архиврайхканцелярия R 43 1/140 323-411]

Не только по внешнеполитическим причинам, но и с оглядкой на возможную реакцию Франции А.А, отказалсярискнуть в Женеве просоветский жест и поэтому отклонил публичные объяснения [280 Ebda В немецкойвоздержанности по отношению к юбилею сравнить телеграмму Дирксена от 3.4.32 в Р.А. Бюро RM, RU, том 28,2860D 562312-13. Там написано, они не чувствовали, что им надо принять инициативу, чтобы "политическивыделить" этот день]

После этого Литвинов отреагировал объяснением на приеме немецкого представителя прессы. Оно содержалопротивоположное тому, что Литвинов в начале намеревался выдать на публичном немецко-советском объяснении, тоесть попытку сближения с находящимися в Женеве ненемецкими государствами [281 В своем объяснении Литвиновзабрал у договора все острия против Версаля и потребовал от остальных собравшихся в Женеве государств заключитьпохожие договоры с Советским Союзом. Он сожалел, что в 1922 в Генуе дело не дошло до "рапальских договоров"так же с другими государствами. Он не напомнил о "грабительском версальском договоре", но скорее произвелвпечатление предотвратить негативное эхо у ненемецких государств на юбилее. Объяснение Литвинова закончилоськритикой поведения Германии на конференции по разоружению. К объяснению Литвинова сравнить W.T.B. от16.4.1932 Кельнская газета от 17.4.1932 и Берлинский ежедневник от 18.4.1932]

В дальнейших переговорах в Женеве Германия еще дальше отодвинулась от Советского Союза. Это поведениебыло истолковано Коминтерном как "очевидное колебание с целью соглашения с французским империализмом,сопровождаемое отчетливым отходом от политики до этого по отношению к СССР" и принесено в связь с такназываемым "Женевским закулисным переговорам" [282 Нойбауэр Т.Брюнинг ищет соглашения с Францией Inprekorr1932, № 34 от 27.4.стр. 2082 (?)]

21 апреля 1932 Брюнинг встретился с французским премьер-министром Tardieu, и дело дошло также до встречиБрюнинга с английским премьером МакДональдом. Германия Франция, США и Великобритания договорились обОбщих переговорах, которые были проведены строго секретно [283 Сравнить Фогельсанг стр. 183] До дальнейшихпереговоров, которые возможно, могли бы привести к результату, дело не дошло, так как Тардекю отменил своеучастие. Рядом с личными и внутриполитическими причинами для него играл роль также исход выборов в Пруссии иослабленная этим позиция Брюнинга [284 сравнить Евда стр. 184 о значении выборов в Пруссии см. внизу стр. 123-126]

Для СССР на Женевских переговорах было сделано открытие, что Германия может прийти к аранжементу сЗападом при сознательном наплевательстве на немецко-советские отношения. Чтобы получить от Франциивзаимосогласия (в смысле заслуженную подачку), Брюнинг был готов в Женеве дистанцироваться от СоветскогоСоюза. Действительное развитие подтвердило опасения о внешнеполитической ориентации Германии, котороевысказывалось прежде всего в прессе Советского Союза и Коминтерна в 1931/1932 [285 Даже если Правда 30.4доложила о "фиаско" переговоров больших пяти, то резюме Радека гласило, что Германия и Франция двустороннеобязываются не выступать друг против друга до конца выборов во Франции. Т.е. по его мнению наступило улучшениедвусторонней атмосферы. Сравнить. Правда от 30.4.1931 Inprekorr 1932 № 36 от 3.5 51093 и Радек К.Дипломатический бардак в Женеве Inprekorr 1932 № 37 от 7.5 стр. 1126]

Советскому министру иностранных дел, который в Женеве хотел проверить неизмененный дружественныйнастрой к Германии, функционную способность первого внешнеполитического пути, должно было стать понятно,какой малой стала его несущая способность. Так как СССР одновременно из-за застоя в отношениях с Франциейискал сближения (опоры) на Германию, в заключительной фазе эпохи Брюнинга он мог сам попасть вовнешнеполитическую изоляцию.

7. 2. Новое обострение борьбы Коминтерна против социал-демократии7.2.1) Письмо Сталина и "идеологическое наступление"Внутриполитическое развитие в Германии во второй половине 1931 стояло под сильным влиянием

"катастрофической фазы". Экономический и политический кризис продолжались и затянули все слои населения всвой водоворот. Число безработных возрасло и в начале 1932 подскочило до 6 миллионов. [286. Сравнить Брахер:разложение стр. 403 и 435]. Политически это развитие вылилось в возрастающую радикализацию внутриполитическойатмосферы и прежде всего в дальнейшем марше национал-социалистов. На различных коммунальных и земельныхвыборах во второй половине 1931 НСДАП смогла добиться больших успехов [287 27.9.31 – Коммунальные выборы вГамбурге. 28.10.31 – Областные и окружные выборы в Анхале. 1.11.31 – Выборы в 11 областей Мекленбурга иШверина. Середина ноября 1931 – земельные выборы Хессен Дармштад и в декабре 1931 – выборы в Вюртемберге].

35

В Бад-Харцбурге сошлись правые партии, которые отвергали "веймарскую систему" и группы "национальнойоппозиции" (11 октября). И сам Брюнинг должен был примерно в то же время перестроить свое правительство ирасширить его ориентацию вправо. Все это были отчетливые знаки ускоренного общего развития вправо. И на уровнеправительства и у избирателей.

Но все равно Коминтерн не изменил свой курс, он продолжал обострять борьбу против социал-демократии, преждевсего против ее "левого филиала" SAP [288. "Социалистическая Рабочая Партия" была создана в октябре 1931 каклевая, прежде всего как борющаяся с политикой толерантности СДПГ – ее "осколок"].

Поводом для новой фазы борьбы против социал-демократии было письмо Сталина в редакцию "ПролетарскойРеволюции" в октябре 1931 [289. "О некоторых вопросах истории большевизма". Письмо в редакцию "ПролетарскаяРеволюция", Сталин И.В., "Вопросы ленинизма", стр. 425. К письму Сталина сравни Шлезингер Рудольф Lenin as amember of International Socialist Bureav. In soviet studies April 1965 Vol XVI N: 4, стр. 448-458 и Херманн Вебер:"Манипуляция с историей", SBZ архив 8 уд. № 18 (25.9.1957) стр. 275. Вебер тут дает сообщения от Meper Levine,вдовы застреленного в 1919 вождя мюнхенской республики советов, о фоне письма Сталина]

Смысл письма Сталина состоял в том, чтобы продемонстрировать авторитет Сталина так же на научном поле ипротолкнуть принцип партийности так же в научные исследования. Замечание Сталина, что троцкизм уже давно неявляется фракцией коммунизма, но передовой бригадой контрреволюционной буржуазии в дальнейшем привело кболее острой устной критике КПГ против СРП. Теперь она не была больше "центристской партией", но "передовойбригадой контрреволюционной буржуазии".

Действительно, в СРП было некоторое троцкистское влияние, и Сталин увидел опасность, что СССР мог бытьподвергнут критике с ее стороны. [290 К позиции СРП по отношению к Советскомй Союзу сравнить: Декслер стр.110, особенно в начале 1932 левая критика СССР обострилась. Зацепляясь за это письмо, Коминтерн начал в1931/1932 "идеологическое наступление" внутри его секций. Тельман его открыл основательной статьей в"Интернационале" для КПГ и также поставил в центр пленума ЦК в феврале 1932 [291 Сравнить Эрнст Тельман:"Некоторые ошибки в нашей теоретической и практической работе и путь к их преодолению" в "Интернационал",тетрадь 11/12 от ноября/декабря 1931, стр. 481. Сравнить ЦК КПГ письмо товарища Сталина и КПГ в "КраснойЗвезде" от 8.01.1932]]

Статья должна была заново обосновать прежнюю генеральную линию партии в связи с изменяющейся внутреннейполитической ситуацией в Германии и защитить ее (партию?) от всяких "правых" "левых" уклонов. Оба основныхтезиса "идеологического наступления" состояли в усиленной постановке вопроса о том, что главный удар КПГдолжен быть против СДПГ и против СРП как самого опасного врага внутри рабочего класса, и что фашизм и НСДАПтолько тогда могут быть успешно разбиты, если будет разбито массовое влияние социал-демократии [292 Сравнить:Тельман, "Некоторые ошибки" и Кнорин В., "Интернациональная социал-демократия в борьбе противреволюционного восстания масс", Inprekorr 1932, № 108, 13.11.31, стр. 2445]

Каждая тенденция ревизировать прежнюю тактику КПГ, ослабить борьбу против социал-демократии и СРП, быларезко отвергнута.

Если искать обстоятельства и мотивы, которые лежали в основе нового обострения борьбы против социал-демократии и "идеологического наступления", то нужно в первую очередь осознать ситуацию внутри КПГ, рольсоциал-демократов в немецкой внутренней политике и позицию Коминтерна по отношению к "национальнойоппозиции" на фоне немецко-советских отношений.

7.2.2) Ликвидация Нойманна (и Ремелле)"Идеологическое наступление" имело место во время окончательной ликвидации группы Нойманна и Ремеле. В

течении 1931 года внутри КПГ дело дошло до растущих разногласий между крылом Тельмана и крылом Нойманна[293. Эрих Волленберг называет дату окончательного развала триумвирата после народного референдума летом 1931.Сравнить: Эрих Волленберг "Тельман. Особая тетрадь месяца", стр. 20]

Для возникающих разногласий внутри КПГ был важен тот факт, что Нойманн и Ремеле в основном держались засвои мнения и таким образом попадали во все сильное противоречие с линией Коминтерна. Хотя вначале не былоофициальных нападений(нападок) на Нойманна (при которых называлось бы его имя), но не могло быть сомнения втом, что нападение Тельмана на "левые" и "правые" ошибки в рамках "идеологического наступления" в конце 1931прежде всего были направлены против Хайнца Нойманна [294 Сравнить Тельманн: "Революционный выход", стр. 63 ион же: "В борьбе против фашистской диктатуры", стр. 28 и в октябре 1932 публично подверглась нападению только"группа Нойманна". Ремеле очевидно хотели еще помиловать, так как он в КПГ имел более высокий авторитет, чемНойманн, как старый член партии и по причине своего пролетарского происхождения, Нойманн же не имел корней врабочем движении].

Особо отчетливым знаком для обострения внутрипартийных конфликтов было постановление ЦК КПГ от 10ноября 1931, которое однозначно запрещало применение "персонального террора". Этим постановлением ЦКоднозначно обратился против одного из элементов тактики Нойманна, от которого ЦК еще в начале 1931 началсильнее дистанцироваться [295 Действие постановления Ц, который грохнул как бомба, было очень большим внутриКПГ и ее побочных организаций. "Чудовищно" было брожение среди боевых организаций КПГ, боевом союзе противфашизма и "единства", наследником организации запрещенного RFB. Сравнить: Грчешинский Документы № 1389 и1390]

В применении "индивидуального террора" виделся не только знак "революционной нетерпимости", но и теперьнедооценка национал-социалистического массового движения. Тельман в 1931/1932 начал в некоторой степениревизировать прежнюю несколько оптимистическую точку зрения о национал-социалистической перспективеразвития. Не только действительное положение, но и некоторое давление снизу внутри партии вынудили его к этому.В его статье в ноябре 1931 и в его речи перед ЦК КПГ в феврале 1932 он вынужден был признать, что прежниепрогнозы о крахе национал-социалистического движения были слишком поспешными и не сбылись и что нужноконстатировать усиление того движения в последнее время. Хотя Тельманн теперь дистанцировался от прежней

36

недооценки НСДАП, он все равно предупреждал одновременно о переоценке. Таким образом он принялвыжидающую позицию и в будущем не определился на однозначный прогноз [296 Сравнить Тельман Некоторыеошибки стр. 500 и он же "Революционный выход", стр. 46, 49, 29]

Здесь нужно проверить, ревизировали ли Нойманн и Ремеое к этому времени свой прежний оптимизм о развитиинационал-социалистического движения. В середине сентября 1931 Нойманн в речи перед членами СДПГ признал"величину фашистской опасности", но показал себя по отношению к ее возможности роста еще исключительнооптимистически [297. "Путем новых выборов Гитлер не может выиграть, но только рабочие. Это мой ответ. Выговорите, если правительство Северинга падет, если правительство Брюнинга будет свергнуто, то на их место придетГитлер, мы говорим, тогда не придет ни Гитлер и ни Гинденбург, на их место придет рабочий класс", "Роте Фане",15.09.1931]

И речь Ремеле перед рейхстагом 14 октября 1931 полностью соответствовала представлениям, которые онвыработал на 11 пленуме ИККИ [298. "Что они (правительство) могут достичь своими методами (чрезвычайногоположения), есть не что иное, как это: они сами будут таким образом подготавливать путь для пролетарскойреволюции в Германии. Если национал-социалистов пустят во власть, то создастся единый фронт пролетариата и"сметет все". Сегодня однозначно: умирающий, закатывающийся капиталистический мир не имеет больше средств,чтобы спасти себя и удержаться на ногах. Мы есть победители завтра и вопрос не стоит: кто кого победит? Вопросстоит только: когда мы скинем буржуазию? Это будет в тот момент, в который рабочий класс создаст единый фронт...фашистское господство нас не пугает. Они быстрее отработаются, чем любое другое правительство". "Роте Фане",16.10.1931]

Постоянным фактором у Ремеле и у Нойманна оставалось убеждение о безысходности капиталистической системыи конечной стадии революции в Германии. Сдвигание акцентов у Ремеле и вероятно у Нойманна было теперь о том,что момент "единого фронта пролетариата", который сделает революцию возможной, теперь передвинули на послепромежутка правительства Гитлера, так что аргументировали в понимании "революционной теории промышленногоизноса". [299 В своей речи 1.03.1932 по поводу выборов президента Нойманн сказал, что в ожидаемой борьбе победятне Гитлер или Гинденбург, которые представляют "решающуюся систему капитализма", но победителем останетсябольшевизм. "Роте Фане", 2.03.1932].

Нарастание национал-социализма не смогло потрясти еще их "революционную перспективу", основанную наубеждении о рушащемся капитализме. Для них ввиду дальнейшего роста НСДАП сдвинулся прежде всего моментреволюции.

Так они держались за свое экстремальную недооценку национал-социализма. И в этот момент они не желалиправительства Гитлера для улучшения революционных шансов. Они только хотели сохранить себе "революционныйоптимизм" и так они схватились за "революционное утешение" [300. Такая тенденция была в это время широкораспространена внутри КПГ, так как столь долго питаемый оптимизм об отливе национал-социалистическогомассового движения и выставляемая напоказ уверенность в победе при столкновении с реальностью становилась всеболее неправдоподобной. В начале 1932, когда КПГ сама потерпела чувствительный удар, у многих функционеров этитенденции доросли до желания привести Гитлера к власти, чтобы ускорить революционный процесс. Можно сказать,что мысли Ремеле и Нойманна были настойчиво продолжены дальше.]

Хайнц Нойманн в феврале 1932 был отстранен от своих функций, так что он на заседании ЦК в феврале 1932 и намайском пленуме 91932) был "практически отключен". В августе (1932) его тогда так же формально исключили изсекретариата ИККИ и из политбюро КПГ [301. Сравнить: Зигфрид Бане "Коммунистическая партия Германии", в"Конец партии" 1933, стр. 687. Бубер Нагманн Margann (?) Потсдам-Москва. Штуттгард, 1957, стр. 297. Бабеттс ГроссНародный фронт в тридцатых годах. Вклад в понимание коммунистической тактики. В. Политика и история,приложение к еженедельнику Парламент, год 1962, стр. 535]

7.2.3) Значение социал-демократов в заключительной фазе Брюнинга"Идеологическое наступление" играло важную роль своим заново сформулированным обострением борьбы против

социал-демократии во внутрипартийной борьбе КПГ. Но нельзя забывать про общую внутриполитическую ситуациюв Германии как значительный фон (задний план).

Параллельно к возрастающей радикализации давление на Брюнинга становилось все сильнее, чтобы сдвинутьправительство вправо. Различные многочисленные слухи, даже участие в правительстве всех правых, включая DNVPи НСДАП, распространялись среди немецкой общественности. Только с трудом и особенно по причине влиянияГренера и Шлейхера смогли заставить Гинденбурга дальше поддерживать Брюнинга как канцлера. [302 СравнитьБраке: Разложение, стр. 416]

В первой половине октября (1931?) он вынужден был перестроить свое правительство и сдвинуть его дальшевправо. Канцлер одновременно занял должность министра иностранных дел, а министр рейхсвера Гренер принялминистерство внутренних дел. [303. К перемене правительства сравнить Ebda стр. 422] Хотя характер егоправительства еще сильнее изменился в сторону президиального кабинета, Брюнинг как и прежде не хотелотказываться от сотрудничества с рейхстагом. В противоположность к "национальной оппозиции", социал-демократиярешилась поддерживать также новый кабинет Брюнинга. Импичмент национальной оппозиции против правительствав октябре (1931?), когда рейхстаг впервые с февраля/марта 1931 опять собрался на заседание, был отклонен только спомощью СДПГ и только с незначительным большинством (295 : 270) [304 Сравнить Ebda стр. 421]

Похожая ситуация показала себя так же во время заседаний рейхстага в феврале и в мае 1932. Социал-демократияоставалась для правительства незаменимой парламентской опорой. Этому продолжающемуся состояниюдвухсторонних отношений толерирования между правительством и социал-демократией лежало в основе как и преждепохожие как внутриполитические, так и внешнеполитические размышления как со стороны правительства, так и состороны социал-демократии. Предстоящие задачи немецкой внешней политики были сильным аргументом, чтобыдержать Брюнинга канцлером, хотя его позиция как рейсхканцлера ослабилась [305. Как раз с внешнеполитическойточки зрения Гренер заступился за то, чтобы оставить Брюнинга. Сравнить: Циммерманн, стр. 424]

37

Но сам Брюнинг верил, что предстоящие внешнеполитические переговоры можно вести только с опорой насоциал-демократию. Это проявилось в том, что он пытался ослабить внешнеполитически негативную обратнуюсвязь выборов рейхспрезидента и различных земельных, становящихся необходимыми в начале 1932, или дажепредотвратить ее [306 О внутриполитическом значении выборов смотри внизу стр. 123]

Он опасался национал-социалистической пропаганды и роста членов НСДАП. Как раз при его попыткепредотвратить выборы президента народом путем парламентского метода подтверждения, играли роль внешнеполитические размышления. Так же изменение распорядка прусского парламента 12 апреля 1932 незадолго довыборов, на которых ожидалось дальнейшее нарастание национал-социалистов, имело смысл гарантироватьдальнейшее существование правительства Браунг-Северинга также после выборов, чтобы оттянуть ухудшениепозиции Брюнинга и прикрыть его с тыла для его внешнеполитических переговоров. [307. После нового распорядкадля назначения прусского премьер-министра в будущем и для второго тура выборов стало необходимым абсолютноебольшинство. Для свержения правительства Браун-Северинга было бы необходимо абсолютное большинствоНСДАП/DNVP, что вряд ли являлось вероятным. Сравнить: Брахер: Разложение. стр. 6(?)02 ]

Все это были попытки ради того, чтобы как можно дольше удерживать стабильными внутриполитическиеотношения в Германии, а также имея в виду зависающие переговоры, оттянуть ослабление социал-демократии ипредотвратить негативное эхо во Франции, например, путем радикальной кампании национал-социалистическойоппозиции. Обратной стороной этих стараний были попытки Брюнинга оттянуть вновь и вновь присоединение(подталкивание) НСДАП в правительство, которому он в принципе не был особо против, под внешнеполитическимиаспектами [308. Сравнить Брюнинг, Ха...рил. Письмо в немецкое обозрение, 7 gog (?) тетрадь 7, 1947 стр. 7 иВ.Фогельсанг стр. 187 и 188]

В течении внешнеполитических переговоров было продемонстрировано, что Брюнинг со своим мнением был прав,когда он хотел оставаться зависимым от поддержки социал-демократии, и чувствовал влияние "национальнойоппозиции" на внешнеполитическое развитие как нагрузку. [309. Сравнить действие его объяснения к вопросурепараций в январе 1932 – выборы президента в начале года и земельные выборы были фактором помехи длянемецких переговоров в Женеве. Сравнить Надольны, стр. 120]

Для СДПГ было облегчено толерирование правительства Брюнинга путем "основного согласования" (т.е. когдамнения оппонентов совпадают) с правительством в политике репараций, которая принципиально исходила изнемецкой воли воплощения (желания варианта реализации?) [310. Сравнить Хелбих, стр. 12]

Брюнинг в октябре (1931?) перед рейхстагом усилил этот курс, который включал в себя взаимопонимание сФранцией, даже если дистанцированное, и был поддержан Брантшандом (?).

В основе нового обострения борьбы Коминтерна против социал-демократов в 1931/1932 лежал как и прежде страхСССР перед внешнеполитическими последствиями социал-демократической поддержки для Брюнинга ввиду оченьневыгодно развивающихся немецко-советских отношений для СССР. Парламентский состав рейхстага с сентября1930 остался тот же, двухсторонние отношения толерирования между Брюнингом и социал-демократией остались иГермания дальше удалялась от СССР [311. Решение фракции СДПГ в рейхстаге от 8 сентября (1931?), котороеочевидно возникло для поддержки Брюнинга, вызвало острую критику Коминтерна, так как его решение требовалонаитеснейшего немецко-французского взаимопонимания на политическом и экономическом уровне, то есть "полноеподчинение Германии интересам Франции". Сравнить Ф.Брандг. "Новая присяга СДПГ диктатуре против рабочегокласса" в Inprekorr 1931. № 88 за 11.09.(1931?) стр. 1969]

"Правда" от 12 апреля 1932 сравнила выборы рейхспрезидента в начале года с народным референдумом в сентябре1931 и измеряла удачу или неудачу КПГ исключительно с точки зрения ослабления социал-демократии [312. сравнить"Правда" 12.04.1932, Inprekorr 1932, № 31 от 15.04.32, стр. 932].

7. 3. Позиция Коминтерна к "Национальной оппозиции"В 1931/32 тактика Коминтерна по отношению к социал-демократии осталась той же, что и раньше. Напротив, в

оценке Советским Союзом и Коминтерном прогнозирования "национальной оппозиции" появились новые факторы,которые в целом были связаны с дальнейшим нарастанием правого радикализма в этой фазе. СССР и Коминтерн доэтого считали нарастание правых радикалов в Германии относительно коротким по времени явлением. СССР неожидал, что для достижения своих внешнеполитических целей в Европе (как это выразился Evgen Varga), Францияразвяжет общий кредитный кризис, чтобы подчинить своей политической воле всю Европу, включая Германию.Катастрофические последствия этого кризиса вместе с другими факторами дали сильную тягу для правогорадикализма в Германии, так что спекуляции о медленной нормализации немецкой внутриполитической ситуациивначале проявились как неправильные. СССР и Коминтерн смотрели в лицо изменяющемуся распределениювнутриполитических сил в Германии.

Комментарий в Inprekorr к Штеттинской парторганизации DNVP от 19 до 20 сентября 1931, что нельзянедооценивать этот "реакционный бардак", наводит на заключение, что Коминтерн теперь начинает более серьезнорассматривать праворадикальное движение с внутриполитической точки зрения [313. Сравнить Виснер "Хугенбергнастаивает на власти" в Inprekorr 1931, № 92 от 25.09.31, стр. 2064]

Коминтерн кроме того так же должен был наблюдать, что национальная оппозиция начинает поднимать серьезныепретензии на управление внутринемецкого правительства. Это стало особенно ясно во время Харцбургскогозаседания, которое имело место во время перестройки правительства Брюнинга [314], на котором встретились всепартии, которые отвергали республику, группы и ведущие личности, которые требовали снятия Брюнинга и созданиянационального правительства. [315]

[314. Уже до Харцбургского заседания в прессе Коминтерн ожидалось, что Брюнинг под давлением Хугенбергаможет согласиться принять представителей "национальной оппозиции" в правительство. Но говорилось, что"национальная оппозиция" будет вступать в коалицию только с правительством Брюнинга, если она получит доступ куправлению (т.е. станет управляющей). Сравнить Нойбауцер Г., "Новое положение в Германии", Inprekorr, 1931, № 97,от 9.10.31, стр. 2183].

38

[315 Сравнить: Брахер, "Разложение", стр. 502]Коминтерн видел самый важный результат Харцбургского фронта в том, что национальная оппозиция сплотила

себя в твердый фронт и требовала для себя в правительстве участия в управлении. [316. Сравнить, Нойбауэр Т.,"Немецкий фашизм нападает", Inprekorr 1931, № 98, от 13.10.31, стр. 2202]

Но Коминтерн в то время еще не распознал просто тактическую встречу НСДАП с другими праворадикальнымигруппами и партиями и намечающуюся в Харцбурге тенденцию к самостоятельности НСДАП. Для него НСДАПсуществовала всего как защитная гвардия юнкеров и ...-баронов и фигурировала еще всего лишь как массовая базаDNVP без своей собственной претензии на управление [317 сравнить Ebda]

Приемы Гитлера у Гинденбурга и Шлейхера в октябре 1931 были для Коминтерна доказательством того, чтоНСДАП активизирует свои старания по включению в правительство путем усиленных заверений в легальности ипутем сближения с рейхсвером. и что "решающие части финансового капитала" пойдут навстречу желанию Гитлерастать канцлером [318. За день до Харцбургского заседания Гинденбург в первый раз 10.10.31 принял Гитлера иГеринга, и Шлейхер тоже переговаривался с Гитлером. Сравнить Брахер: "Разложение", стр. 416 и Фогельсанг стр.135. 22 октября 1931 Гитлер был принят Шлейхером во второй раз. Сравнить: Фогельсанг, стр. 137 и реакции прессыКоминтерна, сравнить Штаин "От Харцбурга к Брауншвангу" в Inprekorr № 100 от 20.10.31, стр. 2240 и В.Х."Политическое положение в Германии", Inprekorr, 1931, № 105 от 6.11.31, стр. 2357].

Коминтерн обвинил в промежуточном "провале" переговоров между Гитлером и "буржуазией" двухсторонниепункты спора, которые должны были сделать растущую самоуверенность НСДАП понятной также для Коминтерна.Прежде всего обнаружены были два пункта спора.

При участии НСДАП в правительстве правительство возможно будет требовать запрета всех военных организацийи примет (какую-то) часть военных организаций в государственный аппарат власти. Коминтерн подозревал, чтоНСДАП с этим не согласится. Второй пункт спора состоял в том, что буржуазия не захочет отказываться отсотрудничества с СДПГ так же при участии национал-социалистов в правительстве, в то время как НСДАП преждевсего будет снабжать ее сторонников государственными грантами (т.е. зарплата больше, чем заслужил), которые доэтого еще занимали социал-демократы. В связи с этим и пресса Коминтерна заметила, что газета НСДАП "НародныйНаблюдатель" ("Фолкише Беобахтер") выдвигала для НСДАП требование на управление, чтобы оказывать давлениена господствующие партии. Претензии НСДАП на управляющую роль в государстве играли для Коминтерна в началероль средства давления, чтобы пропихнуть относительно скромные национал-социалистические желания. Но онодновременно должен был заметить то, что НСДАП по причине своего численного роста начинает эмансипироватьсвоих "создателей". Коминтерн не распознал, что отказ НСДАП остаться без своего составного инструмента власти вформе собственных военных организаций и пожелание занять государственный аппарат власти своими собственнымилюдьми, могло означать первую ступень к захвату всей государственной власти. Смотря на отклонения национал-социалистических требований Коминтерн видел возможности Гитлера в том, чтобы сделать себя незаменимым длябуржуазии путем дальнейших успехов на выборах [319 сравнить с Ebda стр. 2358]

Так как Коминтерн заметил растущую тенденцию национал-социалистической волны и сделал определенныевыводы из численного развития НСДАП, встает вопрос, с какими ожиданиями и какими возможнымипредохранениями СССР глядел навстречу грядущим в начале 1932 выборам рейхспрезидента.

Гинденбург должен был предстать перед народными выборами, после того, как попытки Брюнинга продлить срокГинденбурга парламентскими методами разбились. Неожиданно так же Гитлер оказался среди кандидатов на пострейхспрезидента. В прессе Коминтерна не высказывалась мысль, имеет ли шанс Гитлер быть выбраннымрейхспрезидентом или в первом туре выборов с абсолютным большинством голосов или во втором туре с простымбольшинством. [320 сравнить Реммеле Х. движение к выборам рейхспрезидента в Германии, в Inprekorr 1932, № 14 от16.02.32, стр. 366. Реммеле рассчитывал на то, что Гитлер будет участвовать только в первом туре выборов. Нойбауэрв этом вопросе не высказывался вообще. Сравнить нойбауэр Т., "Движение классовых фронтов к выборампрезидента", Inprekorr 1932, № 20 от 4.3.32, стр. 554]

Даже если СССР имел некоторые опасения, то он должен был быть успокоен позицией рейхсвера.Прямой запрос СССР к рейхсверу о шансах Гитлера и о поведении рейхсвера неизвестен, но генерал фон Шлейхер

по этому поводу высказывался в советском посольстве во время обеда [321. Обед в советском посольстве имел местопримерно между первым и вторым турами выборов, т.е. после 13.03.32 и перед 1004.32].

На опасения госсекретаря фон дем Бусше (?), что Гитлер придет к власти как канцлер или как президент,рассказывают, что Шлейхер на это ответил по смыслу примерно такое: "Вы можете не волноваться, рейхсвер этого непотерпит". А когда фон дем Бусше стал в этом сомневаться, то Шлейхер призвал на помощь генерала фонХаммерштайна и тот подтвердил: "Вы можете быть абсолютно уверенными, рейхсвер и я сам никогда не допустим,чтобы нами командовал клоун; если он придет и будет настаивать на том, чтобы давать нам приказы, мы егопосадим". [322. фон дем Бусше в своем письме от 9.06.1954 к О.Е.Шюддекопф. Процитировано в: "Управлениерейхсвера. Источники к политике управления рейхсвера 1918-1933". Ханновер-Франкфурт, 1955, стр. 336]

По данным другого источника Шлейхер высказался: "рейхсвер никогда не потерпит, что нацисты придут к власти,там (показывает на Хаммерштайна) стоит человек, который бескомпромиссной энергией это предотвратит." [323. ТакГренер 18.06.1932 в письме к фон Глецх, ссылаясь на информацию госсекретаря Шефера. Напечатано в Гренер-Ганер,Доротея. Генерал Гренер. Солдат Государственной службы. Франкфурт-на-Майне, 1955. стр. 362]

Оба эти источника отличаются в одном пункте: по первому рейхсвер не будет принимать приказы отрейхспрезидента или от рейхсканцлера Гитлера. По другому национал-социалисты вообще не придут к власти, т.е.возможно канцлерство Гитлера не нужно ожидать. [324. Определение "захват власти" двусмысленное, так как оноимеет и формальный и материальный смысл. Захват власти мог означать канцлерство Гитлера под какими-то былоусловиями, но могло и означать, что канцлер Гитлер может захватить власть полностью, т.е. безоговорочно]

Позиция Шлейхера в это время была примерно такой, что он во всяком случае хотел претдотвратить приходГитлера на пост президента рейха, но что он уже давно размышлял о включении национальной оппозиции в

39

президиальный кабинет, который контролирует рейхсвер. Неизвестно, думал ли он о канцлерстве Гитлера, но этоочень сомнительно. [325. Сравнить Шлейхер 23.02.1932 в личном письме. Процитировал Фогельсанг, стр. 154.Сравнить Щюддекопф. Армия и республика, стр. 356]

Но Рейхсвер в любом случае оставался решимым – и об этом СССР мог быть уверен, держать и дальше тетрадь вруках и всеми средствами предотвратить претензии Гитлера на власть [326 Сравнить Грёнер 24.01.1932 в письме кфон Глаих. Процитировал Грёнер-Гайер, стр. 289] .

Прогнозы в прессе СССР и Коминтерна о предполагаемом результате выборов в парламент республики 24 апреляоставались расплывчатыми и в ожидании. [327 О их значении см. внизу стр. 123]

Очевидно, еще не было ясности о размахе национал-социалистического прироста в общем и избегали определения(в смысле не определились окончательно) [328 сравнить "Правда" от 12.04.32 в Inprekorr 1932, N: 31 от 15.04, стр. 532;Кнорин: Фашизм, социал-демократия, коммунизм, в Inprekorr 1932, N: 32 от 194, стр. 965 и лангнер П. К Прусскимреспубликанским выборам, в Inprekorr 1932, N: 33 от 22.04, стр. 1002 – тут говорится, что результат выборов даст"более точный обзор" в отношении сил отдельных партий и более достоверную картину о перегруппировке партий иклассовых сил в Германии после выборов в сентябре 1930. Похоже на это неопределенно оставалась "Правда"12.12.1931 по отношению к участию НСДАП в правительстве. Сравнить Inprekorr 1931 N: 120 от 30.12 стр. 2763]

Из-за дальнейшего прироста национал-социализма во второй половине 1931 СССР и Коминтерн сильнеезанимались определенными внешнеполитическими аспектами НСДАП. начиная с большого успеха на выборахНСДАП в сентябре 1930 Коминтерн и КПГ оценивали национальную правую силу в Германии в основном какоднозначную помеху для немецко-французского сближения с внешнеполитической точки зрения. Но опять всплылвопрос о позитивной внешнеполитической позиции национальной правой, в особенности НСДАП, в связи сколебаниями в национал-социалистической внешнеполитической позиции после выборов в 1930. Тогда Гитлер считалвозможным улучшение немецко-французских отношений при принятии определенных условий. Также он призналправовой связывающий характер частных долгов в Германии. Цель этой позиции манипулирующей с"коммунистически-большевистской опасностью" была, стать способным к внешне и внутриполитически правлению.Эта открытая тенденция была быстро оттеснена полностью в пользу экстремальной антифранцузской позиции –вероятно в связи с безвыходностью (бесперспективностью) "захвата власти". Так как НСДАП направляла своивнешнеполитические нападения прежде всего против Франции, то и ее негативное отношение в противоположность кэтому сделало шаг назад. Остались довольными общими нападениями на большевизм в "Народном наблюдателе"(газета – "Фолькише Беобахтер"?) [329 В это время СССР в "Народном наблюдателе" не делал заголовка. Подписьпротокола была доложена без комментариев. Не скрывалось отклонение немецко-советских экономическихотношений, но к этой теме не прицепляли антисоветскую капанию. Временная непримиримость Гитлера поотношению к Франции и признание частных долгов Германии дали КПГ всего лишь возможность переплюнутьНСДАП более экстремальной позицией и напасть на "национальное предательство" НСДАП].

Первые тенденции внешнеполитического курса на легальность Коминтерн заметил и правильно назвал кактактическое поведение. Так же заметили отклонение немецко-советских экономических отношений НСДАП. [330.Сравнить Денгель: развитие фашизма в Германии К1, 1931, стр. 2156. Нойбауер Т. Двойная игра между западнойполитикой и восточным бизнесом в Германии. Inprekorr 1931 N: 25 от 17.03 стр. 681] Коминтерн больше неинтересовался позицией НСДАП к Советскому Союзу, наверняка в предположении о временном характере национал-социалистического движения и абсолютном приоритете сделать немецко-французскую встречу (в смысле союз) болеетяжелым] [331. Сравнить Альфред Л.: Организационная структура национал-социалистического движения и егометоды проникновения в массы. Н1 тетрадь 11 от 23.03.1931, стр. 531]

В центре интереса была действительно антисоветская или невыгодная для советских интересов позиция Центра ипрежде всего социал-демократии.

Очевидно в предчувствии своего скорого захвата власти НСДАП начала в конце 1931 и начале 1932внешнеполитическое наступление большого стиля, которое отразилось в "Народном наблюдателе" ("Фелькишебеобахтер"), в интервью Гитлера 4 декабря 1931, в поездке Розенберга в Лондон, в речи Гитлера, обращенной камериканской нации и его интервью в марте 1932 [332. интервью Гитлера от 4.12.1931 не было напечатано в"Народном наблюдателе" дословно. Сравнить "Народный наблюдатель" от 8.12.1931. Подробно о интервью в прессеКоминтерна. Нойбауер Т. "Гитлер на коленях перед мировыми финансами" в Inprekorr 1931 N: 115 от 8.12., стр. 2615.Поездка Розенберга имела место приблизительно в то же время. Сравнить "Фелькише Беобахтер" от 8.12.1931.Розенберг пытался расширить существующие контакты между НСДАП и офицерами английской авиации ииспользовать их для пропаганды. Сравнить Шуберт Гюнтер Начало национал-социалистической внешней политики.Кельн, 1963, стр. 22]

Общая цель этого сильного обращения к интернациональной общественности была опять попытка – однако в этотраз более самоуверенной и настырно-спсти (убрать) интернациональные помехи для возможного ведомого национал-социалистами правительства [333. Сравнить письмо Румбольда к сэру ДЖ. Саймону 18.12.1931 в Documents of BritishForeign Policy.. Vol II London 1958 p. 374 и передовую статью "Фелькише Беобахтер" от 11.12.1931]

Хотя Гитлер пытался натравить США и Англию на Францию путем признания частных долгов [334. Францияимела в Германии прежде всего интерес в выплачивании репараций, так как она больше не имела много кредитов вГермании. Напротив, США и Англия были заинтересованы в капитале, который они инвестировали в Германию] инационал-социалисты делали ударение на их сильную вражду с Францией и с социал-демократией также из-за ихвнешнеполитической позиции, направленной на уравновешивание (компенсацию) с Францией, то они опятьпоказывали некоторую амбивалентную позицию по отношению к Франции: с одной стороны они давали понять, чтопод определенными условиями возможно согласие между национал-социалистической Германией и Францией [335.Сравнить объяснение национал-социалистического вождя фракции в рейхстаге, Фрик в октябре 1931. См. "ФелькишеБеобахтер" от 16.10.1931], с другой стороны, национал-социалистические лидеры вступили в непосредственныйконтакт с французскими кругами с неизвестной постановкой целей [336. Опровержение Гитлера о таких контактах в

40

"Фелькише Беобахтер" от 4.11.1931. К этим контактам сравнить письмо Гренера к фон Глаиху 24.01.1932процитировал Гренер-Ганер – смотри Брюнинг письмо стр. 5, который начинал эти контакты еще раньше].

Советская пресса отреагировала на это развитие сдержанно [337, сравнить "Правду" от 25.11.1931 Inprekorr 1931 N:112 от 27.11 стр. 2539 Она мельком напомнила об этом контакте], Коминтерн напротив высказался гораздо болееотчетливо.

Отношение Гитлера к внешней политике и далее виделось только с тактической точки зрения. Не в том смысле,что Гитлер, исходя из прочных, теоретически конципированных внешнеполитических представлений, делалпрограмме или идеологии тактические коцессии (право пользоваться) но то, что Гитлер не имеет серьезнуюпрограмму и его тактическое поведение направляется всего лишь на подвернувшиеся возможности (оппортунизм).Его цель – это попасть в правительство, это ведущий стержень его действий. Жесты приближения Гитлера к Францииистолковывались в этом смысле – правильно – и критиковались Коминтерном пропагандистски как "политикавоплощения". Одновременно Коминтерн видел связь антибольшевистской и антикоммунистической пропагандыГитлера с ростом национал-социалистов и их "желании правительства" [338 Сравнить прежде всего Немо Вокругнемецко-французского военного союза в Ки тетрадь 40 от 5.11.1931, стр. 1870]

В целом фаза политики СССР и Коминтерна по отношению к Германии между акцией народного референдума иисхода выборов рейхспрезидента и республиканских коммунальных выборов имела характер перехода, в котором дляСССР и Коминтерна ясные до этого отношения в Германии замутнились. Новое в этой фазе состояло в том, что дляСоветского Союза в Германии началось внутриполитическое развитие, которое он не ожидал и которого он не могжелать без опасений. Против ожиданий национальная правая сила проявила себя не только как не сходящее на нетявление, но как самоуверенное, требующее движение с растущей тенденцией.

Новое развитие в Германии не привело к новой тактической реакции Коминтерна, только амбивалентная(двунаправленная) позиция СССР по отношению к национальной правой силе проявилась отчетливей, котораярезультировалась из определенной внешнеполитической дилеммы. Эта дилемма состояла в конфликте междупотребностью в мире и интереса в напряженности в Европе. Потребность СССР в мире делала необходимым недопустить, чтобы в Европе возникла взрывоопасная ситуация с опасностью конфликтов. Но предотвращениекапиталистического антисоветского единого фронта требовало некоторого напряжения между Францией и Германией.

До народного референдума в Германии выдерживался баланс, но теперь развитие угрожало выйти за эти рамки.Впервые 1931/32 по отношению к Германии тут и там в прессе СССР и Коминтерна применялись термины"реваншизм", "национализм" и "военный психоз", которые проговаривались, что прогрессирующий в Германиинационализм и динамизм может превысить потребность Советского Союза в напряжении. В прессе Коминтерна даженамекалось, что не смотрели позитивно на военное равноправие Германии. Опасения были заявлены – и это былозначимым – не в непосредственной связи с дистанцированием Германии от Советского Союза на конференции поразоружению, но незадолго до этого [339 Сравнить Нойбауэр Т. "Перед Женевской конференцией по разоружению", вInprekorr N: 1932 N: 7 от 26.1? стр. 157 там написано "мы всегда порицали лживость старого немецкого тезиса ввопросе о разоружении..., что Германия по причине версальского договора имеет право требовать разоружения другихдержав. Так как за этим стояло невыговоренное требование, что Германия имеет право вооружаться, если другие нехотят разоружаться". Похоже на то, что Брюнинг пытался развить это дальше, путем требования равноправия дляГермании в вооружении. Это "Обвинение" было новым. Полоне Эри Борьба немецкой буржуазии за вооружениеInprekorr 1932 N: 9 от 2.2 стр. 20. Тут написано, немецкое требование общего разоружения является требованием винтересе собственного политического усиления и не имеет ничего общего с борьбой за безопасность мира во всеммире. Германия только по тактическим причинам до этого поддерживала Советский Союз, а в реальностисопротивлялась советским предложениям как и все остальные державы. Германия была готовой к военному союзу сФранцией, если она получит принципиальную свободу вооружения].

Неуверенность (растерянность) Советского Союза о заявленном внутриполитическим национал-социалистическимдавлением требованием Германии военного равноправия и о более сильной националистически агрессивной позициибыло видно невооруженным глазом (уверенностью фоном этих опасений были также плохие немецко-советскиеотношения и скрытый, но позже возрастающий страх перед договоренностью между Францией и национал-социалистической Германией. Но с другой стороны национализм в Германии оставался значимымвнутриполитическим фактором, который до этого противодействовал немецко-французскому сближению и влияниекоторого действовало в направлении немецко-французского отдаления [340 сравнить данные в сносках 275 и 309])

Немецкая национальная правая сила еще не была для Советского Союза непосредственной внешнеполитическойпроблемой, так как двусмысленная внешнеполитическая позиция НСДАП прежде всего истолковывалась как средстводостижения цели, т.е. добиться войти в состав правительства.

Была ли национальная правая сила несмотря на ее локальные успехи в выборах достаточно сильной, чтобы войти вправительство, было для Советского Союза и Коминтерна еще открытым вопросом, скорее всего невероятнымразвитием.

В конце декабря 1931 "Правда" сделала замечание, которое поставило совсем новые акценты. Там было написано,что никакое буржуазное правительство в Германии начиная с национал-социалистов и до СДПГ не может вестидругую политику, кроме "политики подчинения и выполнения даже самых тяжелых обязательств перед другимистранами". Чем сильнее кризис, особенно финансовый, развивается в Германии, тем быстрее "радикальнаяреваншистская национальная фраза" НСДАП потухла бы, так как Гитлер вступил бы в ряды тех, которых он самназывал "рабами Версаля". Только КПГ ведет (якобы) правильную борьбу против Версаля [341. Сравнить передовуюстатью "Правды" от 21.12.1931 Inprekorr 1931 N: 120 от 30.12, стр. 2763]

С другой стороны, здесь стала отчетливой дилемма Советского Союза между потребностью в мире и напряжении,которая отражалась в противоречии между отказом от реваншизма и коммунистической освободительнойпропагандой. С другой стороны, было похоже на то, что Советский Союз видит в антиревизионистической позициидругих европейских государств и немецкой внешнеполитической слабости гарантию для хода национал-социализма

41

на ослабление, так как не было реальных шансов на воплощение реваншистских идей [342 Одновременно гарантияпротив договоренности Франции с национал-социалистической Германией].

Рядом с этим "Правда" очевидно сделала намек, что как раз в той мере, в которой Советский Союз воспринимаетнемецкий ревизионизм как слишком взрывной, может развиться общий интерес между Советским Союзом и особоантиревизионистическими государствами как Франция и Польша. Таким образом, и усиленный немецкийнационализма мог бы стать фактором советской политики обратной страховки.

Глава 8. Последствия выборов начала 19328.1. В ожидании национал-социалистического участия в правительстве.Выборы рейхспрезидента и земельные выборы начала 1932 года изменили внутриполитическое лицо Германии и

показали измененные соотношения сил между отдельными партиями. Уже выборы президента, которые должны былипройти в двух турах (13 марта и 10 апреля), показали и некоммунистическому наблюдателю неожиданно низкуюкоммунистическую силу притяжения в Германии (низкую популярность коммунистических идеалов у избирателей вГермании). Вместе с Гинденбургом, Гитлером и Дюстербергом на пост рейхспрезидента также принял участие икандидат от КПГ Тельман. И хотя в КПГ знали, что у ее кандидата нет шансов [343], она была разочарована исходомпервого тура выборов [344].

[343 Сравнить передовую статью КИ тетрадь 2 от февраля 1932 стр. 56.344 Гитлер набрал 11 миллионов, Тельман 8,98 миллионов голосов]На второй тур выборов 10 апреля КПГ пошла с пониманием, даже не набрать (не сохранить) голоса от первого

тура выборов [345 Смотри Тельман Эрнс. Задачи партии в президентских выборах и выборах в Пруссии. Уроки 1 туравыборов. O.J. (1932), стр. 4]

Это ожидание проявило себя как попало в точку. Гитлер напротив во втором туре смог еще улучшить своюпозицию.

С уверенностью можно предположить, что его повышенный результат произошел в некоторой степени из-заголосов тех, кто в 1-ом туре голосовал за Тельмана. Результат первого тура выборов значительно ухудшилпсихологическую ситуацию внутри КПГ и ее потенциальных сторонников. Проявления депрессии, как те, которыебыли распространены уже в конце 1931 из-за разбухающего национал-социалистического движения, теперь принялимассовый характер. Они достигли своего пика в представлении о том, что "нужно привести Гитлера к власти, чтобыэтим ускорить революционный кризис" [346 Смотри Тельман. В борьбе против фашистской диктатуры. стр. 27 Оположении в КПГ в это время смотри подробно внизу стр. 137]

В начавшихся после выборов рейхспрезидента земельных выборах неудачи КПГ продолжались. 24 апреля 1932 вПруссии, Баварии, Вюртемберге и Анхалте выбирали заново земельное правительство (, в Гамбурге). Примерно 80%всех немецких избирателей пошли к урне. Поэтому эти земельные выборы можно рассматривать как маленькиевыборы в рейхстаг. [347 Сравнить Альфред Милатц. Конец партий в зеркале выборов с 1930 до 1933. Издал ЭрихМаттиас и Рудольф Морси. Дюссельдорф, 1960, стр. 743]

В самой важной земле Германии, Пруссии, КПГ смогла выиграть мандаты, но ее даже подавленные ожидания всеравно не исполнились [348. Тельман питал надежду КПГ на значительный выигрыш голосов по сравнению спрезидентскими выборами и рассчитывал на более чем 75 кресел. Сравнить Тельман. Задачи... стр. 18. На самом делеКПГ набрала только 57 мандатов]

В то же время национал-социалисты достигли дальнейших успехов [349. Результат в Пруссии НСДАП – 162 места,до этого – 9, КПГ – 57 мест, до этого – 48, СДПГ – 94 места, до этого - 137]

За исключением Баварии, где БНП (BVP – "Баварская Народная партия") располагала на 2 мандата больше, чемНСДАП, национал-социалисты везде стали сильнейшей партией. Но нигде из больших земель, прежде всего вПруссии, "национальная оппозиция" не достигла абсолютного большинства, на которое надеялась. [350 СравнитьБрахер: разложение, стр. 502 и 501] В случае парламентски построенного правительства она была зависима откоалиции с Центром (абсолютно зависима). В Пруссии только НСДАП-КПГ вместе имели абсолютное большинство52% [351 Демократически формируемое большинство поэтому было невозможным уже. Даже если "национальнаяоппозиция" сплотила бы БНП и последние остатки умеренных правых, то в Пруссии она бы все равно осталась бы вменьшинстве с 203-200 мандатов. сравни Брахер... 5502].

С успехом НСДАП на выборах для Советского Союза и Коминтерна внутриполитические отношения Германиизначительно сдвинулись, так как НСДАП приблизилась к своей цели сделаться незаменимой путем успехов навыборах [352 Все таки "Правда" напомнила 17.03.1932 после первого тура выборов рейхспрезидента также о"громадном приросте" национал-социалистических голосов, хотя она и сделала ударение на антисоциал-демократический аспект выборов. Но это показало, что СССР 1931/32 не рассчитывал на такой "громадный прирост".Сравнить "Правда" от 17.03.1932 Inprekorr 1932 N: 24 от 18.03 стр. 686 ]

И Коминтерну было ясно, что национал-социалистическое участие в правительстве в Пруссии скоро приведет кучастию в правительстве на уровне рейха [353Сравнить Лингнер Ebda ]

Итак, Советский Союз и Коминтерн в Германии встали перед вопросом, в какой мере, под какими условиями и вкакой форме НСДАП будет участвовать в правительстве в Пруссии или в рейхе. Вероятны были две формы: иликоалиционное правительство с Центром в Пруссии или участие НСДАП в перестроенном президеальномправительстве Брюнинга, или с новым канцлером. так как Коминтерн (в начале) считал невероятным, чтоправительство Браун-Северинга и далее будет оставаться на посту как правительство, управляющее делами [354], тоон обратил свое внимание в начале на "коалиционные переговоры" между НСДАП и Центром. Он обвинил НСДАП,что не совсем соответствовало фактам, что она действительно хочет вступить в коалицию с Центром, чтобы наконецпопасть в правительство [355 Сравнить Бранд Ф. Гитлер хочет в "систему", Inprekorr 1932 N: 30 от 3.05 стр. 1091 иСравнить Фогельсанг, стр. 188]

При оценке начала неформальных контактов между обоими партиями для Коминтерна теперь более центральновышли на передний план растущие претензии НСДАП [356 См. Бранд Ebda ]

42

Коалиционные контакты между НСДАП и Центром так застряли в начале и провалились в конечном итоге из-затребований НСДАП, которая предприняла контакты к Центру только по тактическим причинам. Она хотела этимоказать давление на само правительство. Коминтерн теперь распознал характер этих переговоров, так как ему вовторой половине мая парламентское образование большинства виделось все менее возможным. Причину онправильно видел в том, что Гитлер еще не желал коалиции с Центром, хотя как писал Нойбауэр, капиталистическиеденьго-датели не понимали этих колебаний и чудовищно усилили давление на Гитлера [357 Сравнить Нойбауэр Т.Перед "президеальным правительством" в Германии, в Inprekorr 1932 N: 42 от 20.05 стр. 1281]

Рядом с парламентской комбинацией НСДАП –Центр в поле зрения Коминтерна появилась параллельно другая,непарламентская: перестройка правительства Брюнинга или замена ее президеальным кабинетом, который долженбыл поддерживаться НСДАП [358 К вновь начатым 28 апреля контактам между Шляйхером и Гитлером, подробностикоторых неизвестны, сравнить Фогельсанг стр. 188 Ebda и о слухах о возможном канцлерстве Шляйхера. К этимслухам сравнить Нойбауэр Т., К политическому положению в Германии на Inprekorr 1932 N: 37 от 7.05 стр. 1121]

При прогнозе этой комбинации для Коминтерна дело шло только о вопросе, КАКУЮ позицию власти буржуазиябыла готова уступить НСДАП [358 Сравнить Нойбауэр Ebda ]

Со свержением Грёнера как министра рейхсвера 12 мая под давлением рейхсвера по причине запрета СА, которыйон поддерживал, также для Коминтерна непосредственно приблизилось свержение Брюнинга, так как влиятельныесилы работали против Брюнинга и стремились к президеальному кабинету под руководством Шляйхера и участиемНСДАП. теперь Нойбауер ожидал или все еще парламентское коалиционное правительство между Центром и НСДАПили образование предидеального кабинета под Шляйхером с поддержкой национал-социалистов. [360 СравнитьНойбауэр Т. Перед "президеальным правительством в Германии" см. сноску 357] Как уверенно это было принятотакже на низшем партийном уровне, показало замечание референта на расширенном пленарном заседании BLPommern 26.04.1932 (Bezirks Leitung Pommern – это районное управление Померании, это провинция на северо-востоке Германии). Он назвал участие НСДАП в правительстве уверенным, "одинаково в какой форме произойдетучастие" (можно предположить, что референт был членом ЦК) запись протокола заседания на микрофильме 357, 2,87941.

Важнейшие последствия выборов в начале года для Советского Союза и Коминтерна состояли в том, чторассчитывалось на участие национал-социалистов в правительстве в той или иной форме – или как коалиционногопартнера Центра или включения в президеальный кабинет – с другой стороны размах уступок буржуазии к НСДАПбыл еще не ясен. Это было так не только для коалиционных переговоров с Центром, в которых растущаясамоуверенность как следствие численного веса национал-социалистов проявляла себя как помеха для взаимногосогласия. По отношению к рейхсверу и для Коминтерна национал-социалистическая самоуверенность исамостоятельность доросла до однозначной претензии на управление. Нойбауер указал на рейхсвер как на решающуювласть в Германии, но дал задуматься, что окружения Шляйхера и Гинденбурга уже должны бороться против"чрезмерных требований НСДАП,так как Гитлер требовал для себя управление кабинетом"(пост рейхсканцлера).Нойбауэр вопрошал: "будут ли они поддаваться прямому давлению Гинденбурга, и уменьшат их требования?" [361Нойбауэр Т. Свержение Брюнинга. Гитлер требует власти. Inprekorr 1932, N: 45 от 31.05 стр. 1385 Этот комментарийбыл написан после свержения Брюнинга, но до того, как стало известно что-либо о кандидате на пост канцлера.Нойбауэр сам только назвал имена, которые встречались в прессе. Смотря на обстоятельства назначения Папена, этоимя не могло быть названо]

Действительно, национал-социалисты в своих переговорах с Шляйхером, которые были возобновлены 7 мая,требовали разгона рейхстага с полной свободой агитации и снятие запрета на СА. На этих условиях они похоже былиготовы поддерживать перестроенный или собранный заново кабинет. [362 Сравнить Фогельсанг, стр. 189]

С этими требованиями им пошли навстречу. Гитлер не требовал поста канцлера [363 Вопрос о пакте междуШляйхером и Гитлером спорный. Фогельсанг считает, что это маловероятно. Подробности о планах Шляйхера поотношению к НСДАП в это время не известны. Сравнить Ebda ] Он надеялся на то, что исходом новых выборов онсможет успешно перенять "переходное правительство". [364 см. также внизу стр. 141]

Решение о том, в какой мере пойдут на уступки национал-социалистическим требованиям, еще не было сделано помнению Коминтерна к моменту свержения правительства Брюнинга. Коминтерн рассчитывал на необходимость идтинавстречу национал-социалистическим требованиям (это значит: Коминтерн рассчитывал на то, что кто-то пойдётнавстречу требованиям национал-социалистов. Не обязательно сам Коминтерн). Вопрос о позднем канцлерствеГитлера был для него ещё открытым (нерешенным).

8.2. Коминтерн о внешнеполитической позиции НСДАПЕще одно дальнейшее следствие выборов в начале 1932 года состояло в том, что Коминтерн начал заниматься (т.е.

изучать) основательно, подробнее и систематически национал-социалистическое движение и также еговнешнеполитическую программу, в частности, изложенную в книге Гитлера "Моя борьба" и в текстах АльфредаРозенберга [365 В конце мая 1932 Ханс Егерь в ряде статей под названием "Национал-социалистическая немецкаярабочая партия " начал изучать НСДАП под различными аспектами. Сравнить Inprekorr 1932 N: 44 от 27.05, стр. 1355N: 45 от 31.05 стр. 1389, N: 46 от 3.06 стр. 1427, N: 49 от 14.04 стр. 1555. Две специальные статьи к национал-социалистической внешнеполитической позиции. Нойбауэр: "Внешняя политика немецкого национал-социализма" вInprekorr 1932 N: 41 от 18.05, стр. 1253 и Бранд Ф. "Немецкие национал-социалисты на верхушке поджигателейвойны" Inprekorr 1932 N: 45 от 21.05 стр. 1393]

Эта программа была противопоставлена практическому поведению национал-социалистов и проверена навозможности своей реализации.

Для Коминтерна в центре его исследований находился вопрос об отношении НСДАП к Франции и к СоветскомуСоюзу. Как центральный пункт национал-социалистического внешнеполитического назначения целей былораспознано стремление к жизненному пространству на востоке, которое включало в себя и антифранцузскую иантисоветскую позицию НСДАП. Нойбауэр писал, из этого антифранцузского настроя НСДАП можно понять планы

43

союзов Гитлера, который стремился к союзу с Италией, Великобританией и США, со странами, которые отвергалифранцузскую гегемонию. Но Нойбауэр видел между программным антифранцузским настроением НСДАП и еепрактическим поведением "чудовищные противоречия", так как Гитлер проявлял более непримиримую позицию поотношению к Франции, с тех пор, как он заигрывает с идеей захвата власти и нацеливается на участие вправительстве. Нойбауэр не дал ясно понять, в какой мере он объяснял непонимание между антифранцузскойпрограммной настройкой НСДАП и ее практическим поведением как тактический маневр, или видел ли он это простокак проявление национал-социалистической беспринципности в том смысле, что в случае национал-социалистического участия в правительстве нельзя во всяком случае рассчитывать на немецко-французскуювраждебность (не с уверенностью рассчитывать). Что Нойбауэр с уверенностью хотел сказать, было то, что этосближение с Францией было бы невозможным, если бы сохранялась национал социалистическая программнаяпостановка целей, потому что Франция тоже могла бы чувствовать себя под угрозой. (Короче, нельзя сближаться сФранцией, пока нацисты не отказались от своей программы, потому что французы этой программы боятся.)

Хватка на восток имела предпосылкой уничтожение Франции как великой державы, таким образом национал-социалистическая программа угрожала и Советскому Союзу и Франции [366 Здесь прояснился элемент советско-французского интереса, который в то время мог бы стать действующим].

Попытки уравновешивания (компенсации) против Франции поэтому закончатся только "подчинением подфранцузский империализм". Принуждение подчиниться Франции Нойбауэр объяснил антисоветской позициейГитлера: "единственный путь, по которому возможно сбрасывание оков Версаля, очевидно непроходимый длянемецких капиталистических классов. Это был путь прочного союза с Советской Россией. Гитлер, который исходилиз антибольшевистской точки зрения, должен был ползать на коленях перед Францией. Так антибольшевистскаянациональная немецкая внешняя политика заканчивается подчинением под Францию, и таким образом отказом отнационального освобождения".

Тут Нойбауэр намекнул хотя бы косвенно, что националистическое движение в Германии может рассчитывать наподдержку Советского Союза против Франции, ЕСЛИ Гитлер откажется от своей антибольшевистской, антисоветскойпозиции. ЭТО МОГЛО БЫ означать, что Советский Союз стал бы покрывать национальное назначение целей,преодоление версальской системы, но ни в каком случае попытки преследовать империалистические цели за счетСоветского Союза. Но Коминтерн не увидел такого изменения чувств Гитлера по отношению к Советскому Союзу.Бранд, который более подробно занимался позицией НСДАП к Советскому Союзу, наконец распознал идеологическиоформленное отношение Гитлера к Советскому Союзу. Если Гитлер в совей книге представлял точку зрения, чтоСоветская Россия обречена на погибель, то это предположение действует и сегодня для позиции НСДАП.

Для Гитлера вожди советского государства являются преступниками и мразью человечества. Он идентифицируетевреев с большевизмом и кроме того, опасается. что Германии может стать большевистской. [367 Брандт цитируетосновное предложение Гитлера: "борьба против еврейской большевизации мира требует ясного решения по поводуСоветской России. Нельзя изгонять черта вельзевулом".] Так Брандт правильно распознал основные элементыпозиции Гитлера к Советскому Союзу, позиции, которая после захвата власти Гитлером стала для Советского Союзапроблемой. Отношение Гитлера к Советскому Союзу было и оставалось, только временно скрыто тактическимиразмышлениями, определенными идеологическими премиссами (предпочтениями?). Он был убежден, подзначительным влиянием Розенберга, что с одной стороны советская система рухнет из-за неспособности ее "еврейско-большевистского управления" раньше или позже. С другой стороны, что через немецко-советские отношенияГермания обязательно заразится большевизмом. По причине своих идеологических убеждений Советский Союз былдля Гитлера ненадежным и опасным партнером для союза. Разделение идеологического и внешнеполитическогоуровня, как это делал Советский Союз, ему не удалось. [368 О различной у Советского Союза и НСДАП проблемыидеологии и внешней политики смотри внизу стр. 241].

Для Брандта не было сомнений, что НСДАП будет участвовать во вторжении в Советский Союз и позжесогласится на соглашение с Францией, если она за это получит жизненное пространство на востоке, то есть частьдобычи от вторжения. Так враждебность Гитлера к Советскому Союзу подгоняла национал-социализм в рукифранцузского империализма. Брандт: "о иллюзорности этой политики тут не нужно говорить". Даже если когда-нибудь дело дойдет до немецко-французского вторжения в СССР, от которого национал-социалисты обещают себезавоевание жизненного пространства на востоке, то они не достигнут этой цели, так как Германия при общейинтервенции была бы всего лишь инструментом французских и польских интересов. В случае победы над СоветскимСоюзом Франция и Польша ни в каком случае не стали бы делить свою добычу с Германией. В этом случае уГермании получилось бы только то, что превосходство Франции в Европе стало бы еще более подавляющим.

Это первое и до первой половины 1933 единственное подробное занятие с внешнеполитической программой иповедением национал-социалистов показало, что Коминтерн считает проведение направленной против Франции иСоветского Союза политики жизненного пространства собственными шагами НСДАП полностью нереальными [369Так это мнение Коминтерна совпадает с замечанием Литвинова декабря 1930, который не мог понять одновременноантифранцузскую и антисоветскую внешнеполитическую концепцию национал-социалистов].

Была только возможность проводить антифранцузскую политику с ограниченной постановкой целей присоветском прикрытии, или проводить антисоветскую политику, для которой при поддержании империалистическихцелей нужно перетянуть Францию на свою сторону. Первое решение Коминтерн не ожидал, потому что Гитлер нехотел опираться на Советский Союз и не отказывался от своих программных целей. Второе решение должно привестиво внешнеполитический тупик для НСДАП, так как Коминтерн считал, что национал-социалистически-французскоесближение для проведения национал-социалистической антисоветской не французско-антисоветских целей являетсяиллюзией. Франция никогда не даст согласия на усиление Германии через территории Польши и Советского Союза.Французское стремление к гегемонии наверное стало бы использовать стремление к расширению национал-социалистов, но только для того, чтобы самому пожать плоды. Но это не могло быть ни в немецких, ни в советскихинтересах. Таким образом, для Коминтерна национал-социалистические устремления к расширению не были

44

актуального внешнеполитического значения PER SE, но только потому, что они могли привести к разным иразличным межгосударственным комбинациям. Что прежде всего фактически оставалось, это былапрактикующаяся антисоветская позиция НСДАП. Посредственные внутриполитические последствия идеологическипитаемой национал-социалистической позиции в этот момент получили для Советского Союза внешнеполитическоезначение. Брандт прежде всего указал на эти практические последствия, которые состояли не только в общейантисоветской пропаганде НСДАП, о и в ее требовании об аннулировании договора Рапалло и борьбе с немецко-советскими экономическими отношениями. Две самые большие партии в Германии имели негативное отношение кСоветскому Союзу, что было особенно значительным, если посмотреть еще на произошедшую ратификациюпротокола о продолжении.

8.3. Начало модифицированной тактики "единого фронта" Коминтерна и КПГВ конце 1931 и в начале 1932 внутри КПГ начали проявляться устремления расслабить твердую до этого тактику

единого фронта (снизу) из-за немецкого внутриполитического развития и ситуации в партии. Положение КПГ сталотяжелым: ожидание ослабления НСДАП на выборах во второй половине 1931 года было опровергнутодействительным развитием. И прежний оптимизм о своих собственных успехах получил удар неудовлетворительнымприростом голосов. Внепарламентски КПГ не удалось организовать серьезные забастовки , несмотря на четвертоечрезвычайное положение Брюнинга в середине декабря 1931 которое намеревалось сократить зарплаты. Не удалосьорганизовать серьезные забастовки (с участием рабочих, поддерживающих другие партии ?). Тактика "единогофронта снизу" в целом осталась безуспешной. И таким образом для партии проявилась (возникла?) опасностьизоляции, которая несмотря на демонстративную уверенность в победе, вызвала явления депрессии среди ее членов.На пленарном заседании ЦК 20-23 февраля 1932 года ряд коммунистических функционеров выступили за то, чтобысделать политику "единого фронта" более гибкой. [370 SED называла Фрица Сельбманна, еще и Эрнст Грубе, МаттиасТезан и другие. Смотри "Историю немецкого рабочего движения", стр. 326]

И Вильгельм Пик (тогдашний представитель КПГ в ИКИИ) указал на возможность прихода фашизма к власти безтого, что коммунистическая партия сможет организовать серьезную борьбу, что партия может быть разбита бездействительного сопротивления. [376 Соответствующая, только в 1935 году самим Пиком публично приведеннаяцитата. Пик Вильгельм "Новый путь к общей борьбе за свержение диктатуры Гитлера". Доклад и заключительноеслово на Брюссельской партийной конференции КПГ, октябрь 1935. Восточный Берлин, 1957, стр. 27 Пик под"фашизмом" ТУТ очевидно имеет в виду только НСДАП]

Против этого предупреждения выступил Тельман на пленарном заседании. Он заявил с безответственнымаргументом, что это "не наша задача дискутировать о том, какое положение сложится, если буржуазия выйдет из еесовременного циклического кризиса без того, что дело дойдет до пролетарской революции". Известно, что длябуржуазии "ситуация не является абсолютно безвыходной", коммунисты должны сделать ее безвыходной. И на этомпартия должна сконцентрироваться, то есть на "революционном выходе". "Все философствование о том, какбуржуазия выйдет из кризиса в случае нашего провала, только отвлекает от нашей революционной постановки задач"[372 Смотри Тельман, "Революционный выход", стр. 88. Тельман не назвал имя Пика, но только товарищей Крауса иЛюдвига. Намек о Пике (стр. 87)] Те члены ЦК, которые выступали за более гибкую тактику "единого фронта" или(сотрудничества) профсоюзов, были подвержены нападениям Тельмана и исправлены. [379 Тезен, который говорил обобщем "тупике" партии, был подвергнут критике Тельманом за его "ошибочную теорию" "чрезмерной политизации" –т.е. что (?) слишком сильное выделение политических вопросов виновато в провале забастовочного движения (стр.91). Тельман также исправил Антона Севкова за его мнение, "что есть некоторая степень депрессии (у коммунистов ?)на предприятиях (стр. 92). То же самое и о Сельбмане. Он хотел "защитить ошибку саксонского районногоуправления" (стр. 92) Городское зональное руководство (КПГ?) Хемница в декабре (1931?) послало письмо об"едином фронте" городской группе СДПГ или его руководству. Это являлось "оппортунистическим сходом с рельс".(стр. 60) Также в "деле посылания делегаций бюро реформистских профсоюзов" у Сельбманна "слабая точка". "тольконе надо новую версию "заставить магнатов"" – предупреждал Тельман (стр. 92)]

Проведение политики, которая хотя бы частично соответствовала немецкому внутриполитическому развитию,была уже поэтому безвыходной (без шансов на успех), так как Тельман и партия в этот момент были полностьюнацелены на уже отработанное "идеологическое наступление", которое вновь возвысило теоретические основыпрежней твердой политики до догм. [374 SED пытается доказать указанием на попытки модифицировать прежнюютактику на февральском пленуме ЦК, что в КПГ начинали выигрывать реалистичные взгляды, которые не впоследнюю очередь не прорвались полностью из-за позиции Коминтерна. В изложении SED умалчивается, чтоТельман отверг эти предложения даже при назывании имен. Сравнить "Историю немецкого рабочего движения", стр.326]

Борьба за президентские выборы проводилась с особым обострением борьбы против социал-демократии. Но ещедо выборов вмешался Коминтерн (в апреле 1932) [375 Неизвестно, выступал ли Пик, тогдашний немецкийпредставитель ИККИ в Москве, за тактическую модификацию (тактики "единого фронта снизу"?) как следствиесвоего осознания фашистской опасности. Но несмотря на его позицию на февральском пленуме ЦК КПГ (какпредставитель ИККИ) и его дальнейших инициатив, это не исключено].

В Москве вместе с представителями КПГ и RGO был принят призыв, который ЦК и рейхскомитет RGOопубликовали только 25 апреля ПОСЛЕ выборов в "противоположность ожиданий Коминтерна". [376 Пятницкий (стр.19) в своей речи на заседании президиума ИККИ 9 и 10 июля 1934. В газете "Обозрение о политике, экономике ирабочем движении". Базель, 1934, N: 470 от 238 стр. 1957]

В этом призыве КПГ и RGO объявили свою готовность к совместной борьбе "со всякой организацией, в которойобъединены рабочие и которые ведут действительную борьбу против сокращения зарплат и с другими врагами". [377"Роте Фане" от 26.04.32]

Этот призыв был обращен НЕ к верхушке СДПГ, но к нижестоящим организациям на том условии, что до- и вовремя проведения планируемых общих акций протеста будет обеспеченно проведение собственной

45

коммунистической агитации среди членов некоммунистических организаций в деле организации их на борьбу, ибудет разрешено проведение этой агитации. [378 Смотри инструкции ЦК. Org/M(KPD) к комиссиям СДПГ от19.05.1932 на микрофильме 312, 2, 811839]

Но с распространением этого призыва Коминтерн ни в коей мере не начал принципиально новый тактическийповорот в его политике "единого фронта", так как и сейчас любое сотрудничество с социал-демократическойпартийной верхушкой отвергалось и ее руководство (СДПГ) должно было быть битым. Но все равно началась новаяфаза политики "единого фронта" Коминтерна и КПГ, фаза модифицированной тактики, которая требует интересасначала из-за ее действительных успехов, но в особенности из-за ее мотивов и недобровольных последствий. И этатактическая фаза в восточногерманской исторической науке (ГДР) опутана легендами. К концу 1931 и началу 1932для КПГ вырисовывалась тяжелая ситуация, и выборы рейхспрезидента, а потом в особенности земельные выборы вПруссии, вызвали в КПГ отчетливые явления кризиса. Партия вышла из выборов ослабленной, не только численно, нои в ее внутренней структуре. Уже исход первого тура выборов рейхспрезидента был для Тельмана "предупреждениемдля партии" [379 Тельман "Задачи...", стр. 5]

А в действительности был еще и шок. Паническое настроение распространилось внутри партии. Долгое времяпитаемый революционный оптимизм и убеждение о неудержимом восхождении, КПГ получили чувствительный удар,после чего возникла глубокая депрессия. Идея выбрать Гитлера, чтобы ускорить революцию, теперь "массово"распространилась среди членов партии. [380] и без сомнений внесла вклад в увеличение национал-социалистическихголосов на втором туре выборов и на земельных выборах. [380 – Смотри Тельман: "В борьбе против фашистскойдиктатуры", стр. 27]

[Дословный перевод последнего предложения: "Мысль выбрать Гитлера, чтобы ускорить революцию, теперь"массово" хватала вокруг себя членов партии и без сомнений внесла вклад в национал-социалистический выигрышголосов и на втором туре выборов рейхспрезидента и на выборах в парламенты земель"].

Тут проявились последствия "Нойманизма", о которых предупреждал еще Мануильский на XI пленуме ИККИ. Ихотя нельзя обвинить Нойманна и Ремеле (как это уже отмечалось) в том, что они имели мнение, в этой – ихультралевой – фазе приход Гитлера к власти желателен. Но их мысли были последовательно додуманы до концачастями партии. Так, руководство партии после выборов президента должно было бороться с "правым уклоном"(сотрудничество с социал-демократией и использование ее методов), но еще больше с "левыми колебаниями"псевдореволюционных настроений и пассивностью. [381 Сравнить запись (письмо) ЦК КПГ от 12.04.1932 всемчленам. На микрофильме 244,2,850996]

После выборов следовало признать наличие длительной национал-социалистической волны. А такженеспособность прекращения роста НСДАП. [382 Сравнить "Роте Фане" от 25.04.1932]

Но даже по сравнению с СДПГ КПГ плохо завершила выборы. Как оказалось, предположения о "парламентскойиллюзии" проявили себя в большей степени, и после первого тура выборов Тельман констатировал "внутреннееукрепление в рядах социал-демократии" (в сравнении с?) после Лейпцигского партийного съезда в конце 1931. [383Смотри Тельман "Задачи..." стр. 6 и стр. 19]

КПГ не удалось внедриться в массовую базу СДПГ. [384 Сравнить протокол о заседании окружного управленияХалле от 21.03.1932 на микрофильме 286,2,7809]

Генеральная линия главного удара против социал-демократии особенно после XI пленума ИККИ, "красногонародного референдума" и "идеологического наступления" так сильно въелась в партию, что не предпринималисьсерьезные попытки "единого фронта снизу" также из-за страха перед ошибками или "оппортунистическими сходами срельс". [385 Смотри ЦК Org/M инструкции комиссии СДПГ. Данные в сноске 378]

Уже результаты первого и второго туров выборов рейхспрезидента и их воздействие на саму КПГ должны былипоказать Советскому Союзу и Коминтерну, что прежняя, указанная для КПГ тактика полностью провалилась, так какона привела саму партию к изоляции и по отношению к НСДАП и к СДПГ и привела к нежелательным результатам.Как конкурентная партия в отношении НСДАП с середины 1930 КПГ только подтолкнула рост национал-социализмаи не нанесла SPD действительного вреда, так как эта партия в главном осталась целой и в общем смогла сохранитьсвой электорат. Рабочее сотрудничество КПГ и НСДАП, к которому принудил Коминтерн во время "народногореферендума" летом 1931 года отняло у "тактики единого фронта снизу" всякую правдоподобность и притяжение. Из-за замороженной боевой позиции против социал-демократии и между простыми социал-демократическими икоммунистическими рабочими возникла глубокая противоположность, даже ненависть.

С переобостренной Коминтерном тактикой, которая загнала КПГ в самоизоляцию и сделала ее неспособной квыполнению задач успешной борьбы с СДПГ и с НСДАП – инструмент Советского Союза стал тупым. Так как СССР,действуя согласно истолковываемому им положению, не хотел ни поддерживать социал-демократию, ни хотел своейактивностью помочь НСДАП с дальнейшим ростом и таким образом с попаданием в правительство, то задачаКоминтерн состояла в том, чтобы обновить тактику, которая более эффективно смогла бы бороться и с социал-демократией и с НСДАП, и смогла бы высвободить КПГ из самоизоляции и внутреннего кризиса. "Специфическаятактика единого фронта снизу" – так она была названа на XII пленуме ИККИ в августе-сентябре 1932. [386]Измененные тактические методы должны были преодолеть причины этой самоизоляции, должны были вернутьдоверие собственных сторонников и новую силу притяжения для некоммунистических избирателей, и таким образомпридать партии новую уверенность в своей силе.

[386 Реферат Куусинена на XII пленуме ИККИ, Inprekorr 1933, N: от 17.01, стр. 202]По желаниям Советского Союза и Коминтерна задача КПГ оставалась (прежней): в основном борьба против

социал-демократии и НСДАП. В связи с новой ситуацией в Германии борьба против НСДАП должна быть усилена, нотак, чтобы при этом не ослабела борьба с социал-демократией даже на самую малость. Тактически это было тяжелое,даже если не невозможное намерение. Мог ли национал-социализм с коммунистической стороны не ТОЛЬКО бытьбитым, если по крайней мере предпринимались попытки с социал-демократическим руководством готовитьнастоящие общие действия? Так как для Советского Союза и Коминтерна борьба против социал-демократии как и

46

прежде имела приоритет, то в "специфической тактике единого фронта снизу" искали "синтез", который бы показалграницы тактических возможностей из-за двойного задания, с которым не справлялись.

Ядром "тактического синтеза" было устремление перенаправить КПГ сильнее к партии, которая конкурирует ссоциал-демократией. В конфронтации против социал-демократического руководства нижние некоммунистическиеорганизации и их простые сторонники должны быть мобилизованы против НСДАП, ее террора и опасности, что онавойдет в правительство. Старание выглядеть теперь единственной антифашистской силой в Германии былонаправлено на то, чтобы завоевать доверие среди социал-демократических сторонников и стереть память окоммунистическо-национал-социалистическом рабочем союзе летом 1931 года. Старые и новые элементымодифицированной тактики были видны в содержании призыва от 25 апреля 1932 и позднейшими комментариями.Необходимость новой инициативы обосновывалась тем, что СДПГ как "маневр" для набирания голосов передвыборами обещала, что она не хочет допустить дальнейшего сокращения зарплат. Призыв КПГ и RGO хотелразоблачить это объявление СДПГ и ADGB как предвыборный маневр и таким образом забрать у СДПГ "ветер изпарусов". Одновременно призыв пытался навести мост через пропасть к социал-демократическим рабочим путемсосредоточения на борьбу за непосредственные жизненные интересы ВСЕХ рабочих и путем отказа от того, что сразупытаться перетянуть на коммунистическую сторону тех, к кому обращались, разъяснением им пунктовкоммунистической программы, таких как конечная цель пролетарской революции.

Более острая позиция борьбы против национал-социализма служила цели завоевать влияние среди социал-демократических рабочих с помощью более гибких методов. Эффективным предвыборным лозунгом социал-демократии против КПГ (особенно после акции "народного референдума") было заявление, что КПГ поддерживаетНСДАП в интересах Советского Союза с целью приблизить в Германии коммунистическую революцию.

Позже Пятницкий частично истолковал результаты президентских выборов и прусских земельных выборовэффективностью именно этого заявления о коммунистическо-национал-социалистическом обществе интересов, таккак социал-демократы могли произвести впечатление о том, что только они борются против фашизма, а коммунистыподыгрывают Гитлеру. [387 Сравнить Пятницкий, стр. 19]

Так как только социал-демократия получила выгоды от борьбы с фашизмом, то "антифашистской" позициейборьбы КПГ пыталась отобрать у СДПГ сильный предвыборный козырь.

С уверенностью было бы неправильно пытаться объяснить более сильный поворот против НСДАП толькомотивами предвыборной тактики борьбы против социал-демократии. Без сомнения (? – это еще вопрос!) этот поворотпитался и озабоченностью перед (ростом?) национал-социализма и соответствовал потребностям СССР и КПГ (этоеще вопрос!), даже если степень этой потребности должна быть разной смотря на различные положения интересов (....ну и каких, и как, и где?...) Но не только перефункционирование КПГ к конкурентной партии НСДАП и сделало сначала 1930 марш (рост?) национал-социалистов более благоприятным, но и с начала 1932 внутренний кризис самойКПГ.

Нужно было новыми тактическими инициативами вывести из самоизоляции, которая подпитывала кризис ипредотвратить передачу коммунистами своих голосов Гитлеру не только на выборах рейхспрезидента, но и навыборах в земельные парламенты и на коммунальных выборах. Уже исход второго тура выборов рейхспрезидента сприростом голосов для Гитлера, дальнейшими неудачами Тельмана и паническим настроением внутри КПГ (которые,похоже, подтверждали социал-демократические заявления), должны были вызвать у Советского Союза и Коминтернаопасения о том, что национал-социалистам удастся прыжок в правительство рейха через результат земельных икоммунальных выборов. Поэтому Коминтерн еще до апрельских выборов решился поторопить КПГ кмодифицированной тактике.

Но КПГ колебалась, последовать ли быстрой инициативе тактики "единого фронта снизу" путем публикацииразработанного призыва еще до апрельских выборов. Причины такого поведения нужно искать или в ещеприсутствующем оптимизме партийного руководства, или в понимании собственной неправдоподобности.

Возможно, оба мотива были противоречиво переплетены между собой Так как с одной стороны, Тельман надеялсяна больше кресел в земельном парламенте той же Пруссии несмотря на (негативный) опыт партии в президентскихвыборах (чем партия потом действительно получила). [388 Смотри данные в сноске 348]

С другой стороны КПГ опасалась, что опубликование призыва во время выборов в Пруссии "может вызвать у массидею, что это только маневр со стороны коммунистов. Но этот документ должен иметь серьезный характер". [389Смотри данные в сноске 376].

Похоже, что руководство КПГ осознало, как сильно оно уже было изолированно от социал-демократическихрабочих и сколько правдоподобности потеряло. И так руководство партии до конца выборов засекретило этотдокумент. За такое поведение Коминтерн официально объявил партии выговор. [390] и дальнейшие успехи НСДАП навыборах частично объяснены этой "ошибкой". Так Коминтерн хотел сделать КПГ частично ответственной за развитие(обстановки?) в Германии и сделать ее "козлом отпущения" для собственных грехов.

(Разве только так?)Глава 9. Политика Советского Союза и Коминтерна по отношению к Германии во время

канцлерства Папена9.1. Немецко-советские отношения во время Папена в опасностиНазначение Папена рейсканцлером было для Советского Союза и Коминтерна неожиданностью и вызвало, как

докладывает Дирксен, "большое опасение к продолжению нашей прежней политики к Советскому Союзу, так какПапен имел репутацию старого сторонника немецко-французского сотрудничества и против пика немецко-советскогосотрудничества [391 Так как Дирксен в своей телеграмме от 2.06.1932 в РА, бюро RM, Ru, Bd28, 2860/D 562323]

Во время замены канцлера бывший министр иностранных дел Куртиус находился в Советском Союзе. И ондокладывал о большой взволнованности, которую он почувствовал на приеме у Литвинова в Москве. Советыопасались усиления влияния консервативных сил и выражено христианских групп в новом правительстве. В Москвесчитали возможным "полное изменение политики по отношению к Советскому Союзу". [392 Куртиус стр. 248, Борис

47

Штайн сказал Вайцекеру в Женеве: "Теперь настал конец немецко-русской дружбе". Смотри Вайцекер Эрнст фон:"Воспоминания". Мюнхен-Лейпциг-Фрайбург, 1950, стр. 91]

Кроме того, замена канцлера пришлась на невыгодную для Советского Союза фазу, так как предстояла Лозаннскаяконференция по репарациям и французско-советские отношения пришли в застой. Так изменения в Германии имелидля Советского Союза большое значение.

Хотя Брюнинг не проявил интерес к Советскому Союзу и также заморозил немецко-советские отношения, но непытался искать (путь к) немецко-французскому сотрудничеству как альтернативное решение. Еговнешнеполитический курс по отношению к Франции был политикой уравновешивания (компенсирования), котораямогла стать политикой (взаимо-)понимания более из-за обстоятельств чем из-за свободного намерения. Вообще-то онпредставлял себе политику свободной руки без ориентации на восток или на запад. Различие от Брюнинга теперьсостояло в том, что Папен еще сильнее, чем его предшественник чувствовал неприязнь к Советскому Союзу, и крометого, старался наладить тесное немецко-французское сотрудничество, союз с острием против Советского Союза [393Сравнить Нойбауэр Т. "Программа правительства кабинета Папена" в Inprekorr 1932, N: 47 от 22.05., стр. 1468]

Так для Советского Союза отпала маленькая, но эффективная замена неприязни Папена против Советского Союза,то есть дистанцированная позиция Брюнинга от Франции. Эту разницу между Папеном и Брюнингом ярко выразила"Правда" [394 Сравнить "Правду" от 3.06.1932 в Inprekorr ё932 р: от 7.96 стр. 1471 (здесь стр. 1472)]

Советская газета не ожидала от предстоящей конференции по репарациям решения немецких проблем. Онаоценивала международную обстановку так: Франция не откажется от выплаты репараций и не даст Германии право навооружение. Тем реальные шансы немецко-французского сотрудничества стали зависимы не от позиции Германии, аот позиции Франции. Резерв Франции по отношению к Германии (в плане отталкивания (?)), ее страх передтребовательным, представляемым Папеном, немецким национализмом стала своего рода гарантией противугрожающего немецко-французского объединения. Озабоченность, но и скептицизм "Правды" подтвердили себя,когда Папен на Лозанской конференции по репарациям, заседающей с 16 июня по 9 июля, сделал Франции далекоидущие предложения по немецко-французским договоренностям, которые должны были произойти за счет отношенийГермании с Советским Союзом. [395 Предложения сравнить у Данст, Вильгельм, "Шляйхер и немецкая политикаразоружения в июне/июле 1932" в Vierteljahreohefteder Zeitgeshichte. 7 jg тетардь 2, 1959, стр. 169].

Herriot отверг все предложения от Папена. Так Лозаннская конференция практически положила конец репарациям,но не привела к немецко-французской договоренности. Другой, по крайней мере так же важный противовес противсоветских опасений перед внешнеполитической ориентацией Германии на запад, к которой Папен все еще стремился,состоял в роли рейхсвера как элемент немецко-советского сотрудничества. Куртиус в Москве указал на влияниегенерала фон Шляйхера при свержении Брюнинга, установлении нового правительства и его зависимости отрейхсвера (указал как раз во время смены правительства), и попытался этим аргументом развеять опасенияСоветского Союза перед Папеном. [396 Сравнить Куртиус стр. 248] Этот аргумент в Москве попал на плодороднуюпочву, так как пресса Коминтерна уже до свержения Брюнинга и после этого указывала на решающую роль рейхсвераи Шляйхера и даже ожидала канцлерство Щляйхера. Нойбауэр назвал генерала "управляющей головой" в новомправительстве. Его сомневающийся вопрос о шансах реализации внешнеполитических представлений Папена былочевидно направлен на ожидаемого влияние Шлейхера в новом кабинете. [397 Сравнить Нойбауэр Т. "Передоткрытой диктатурой фашизма в Германии", в Inprekorr 1932 N: 3.06 стр. 1421 N: 47 от 7.06 стр. 1468]

Во время Лозаннской конференции Советский Союз хотел добиться ясности (немецкой позиции?). Так советскийпосол сам пришел к Шляйхеру и рассказал ему об опасениях Советского Союза перед "слухами" о более сильной(про-)западной ориентации Германии и обратной связи этого на немецко-советские отношения. Шляйхер пыталсяпротивостоять этим опасениям исключительным указанием на дружественные отношения между рейхсвером иКрасной Армией. В конце разговора Шляйхер получил впечатление, что советский посол был "полностью успокоен иудовлетворен" [398 Записка Шляйхера от 29.06.1932 о разговоре с советским послом 27.06. Федеральный архиврейхсканцелярии R43 I/140, 9496 H/E 668 921-22]

Очевидно, что с немецкой стороны хотели дать Советскому Союзу видимые знаки военного сотрудничества(дружбы). Министерство рейхсвера пригласило советского начальника Генштаба и других командиров КраснойАрмии на маневры рейхсвера, которые проводились в середине сентября, что "в некоторой степени успокоило"Советский Союз и "произвело очень хорошее впечатление". [399 Смотри политический доклад Твардовского от4.10.1932 о разговоре с членом наркоминдела Стомоняковым в: PA IV Ru политика 2, том 17 L 622/L 197764-66 иНиклаусс стр. 66]

Глава 9.2. Стабилизация "фашистской диктатуры" в Германии?С назначением Папена канцлером для Советского Союза и Коминтерна внутриполитическое развитие в Германии

вступило в новую стадию. Но она еще не привела к включению НСДАП в правительство. Изменение вовнутриполитическом отношении между правительством и партиями для Советского Союза и Коминтерна состояло втом, что чисто президентальное правительство теперь будет парламентски сильнее опираться на НСДАП и земельныеправительства, в которых уже сидели национал-социалисты. [400 Сравнить "Правду" от 3.06.1932 в Inprekorr 1932 N:47 от 7.06 стр. 1471 и передовую статью в КИ "К положению в Германии" в Inprekorr 1932 N: 54 от 1.07 стр. 1711]

Советский Союз предполагал, что НСДАП будет толерировать (поддерживать) новое правительство и будетслужить ему массовой базой (основой). таким образом складывалась новая внутриполитическая комбинацияотношения поддержки между правительством Папена и НСДАП. Этот прогноз соответствовал в некоторой мере вначале действительным соотношениям, когда национал-социалисты в своих переговорах с Шляйхером и с Папеномдали согласие на поддержку президеального кабинета, к составу которого они и так не проявили интереса за ценускорого разгона рейхстага и снятия запрета на СА. НСДАП надеялось на новых выборах в рейхстаг стать достаточносильной, чтобы успешно пробить свои претензии на управление (страной). Шлейхер и Папен решились на аванс идали согласие на выполнение национал-социалистических требований. Так как НСДАП видела в правительствеПапена только переходное правительство, которое должно облегчить ей путь к власти, к канцлерству Гитлера, по

48

причине новых успехов на выборах, то нужно спросить о том, рассматривали ли также Советский Союз иКоминтерн Папена при своем назначении на пост всего лишь как переходного канцлера? При точномпрогнозировании перспективы развития в Германии для Советского Союза и Коминтерна очевидно состояланеуверенность. "Правда" характеризовала правительство Папена как правительство, которое непосредственноприведет к фашистской диктатуре. Она оставила вопрос "переходного канцлера" открытым, но похоже, рассчитывалана полное проталкивание национал-социалистов. [401 Сравнить "Правда" от 3.06.1932 Смотри сноску 400]

Нойбауэр в Inprekorr и Тельман на Гамбургском собрании функционеров (КПГ?) прежде всего указали напереходный характер правительства Папена. Оно имеет задачу обеспечить парламентское собрание большинствачерез новые выборы в рейхстаг. Оба различались только в прогнозе ожидаемых результатов выборов. Нойбауэрсчитал маловероятным, что НСДАП "одна или вместе с немецкими националистами сможет выиграть большинство".Поэтому он считал себя "довольно уверенным, что национальная оппозиция после выборов для созданияправительства большинства будет нуждаться в поддержке "Центра", которая после развития в последние дни должнабыла быть дорого куплена". [402 Нойбауэр Т. "Перед открытой диктатурой фашизма в Германии" в Inprekorr 1932. N:46 от 3.06 стр. 1421]

Нойбауэр рассчитывал на участие НСДАП в коалиционном правительстве с Центром, но которое принудило быНСДАП к значительным уступкам в раздаче прав. Вопрос о канцлерстве Гитлера он оставил открытым. Напротив,Тельман считал большинство национальной оппозиции и таким образом захват власти Гитлером "вполне возможными мыслимым". [403 Речь Тельмана: "О политическом положении в Германии и задачах КПГ", 31.05.32 на Гамбургскомсобрании функционеров. в Inprekorr 1932, N: 47 от 7.06.32, стр. 1474]

Эти различающиеся прогнозы показывали, что внутриполитическое развитие не поддавалось точному расчету(прогнозу). Однозначно было понятно только то, что национал-социалисты скоро будут участвовать в правительствахв Пруссии, Вюртемберге и Баварии. [404 Смотри "Правду" от 3.06.32 и передовую статью КИ "К положению вГермании", для обоих Смотри сноску 400.

В землях дело могло идти только о коалиционных правительствах].Таким образом, в Германии ожидалось развитие, которое по словам Мануильского на XI пленуме ИККИ могло

быть предотвращено только сопротивлением КПГ. Коминтерн, который частично обвинял КПГ в сложившейсяситуации, теперь официально дал партии указание. ОРГАНИЗАТОРСКИ готовиться к нелегальной работе, что КПГкстати уже давно и делала, в том числе под другими условиями. [405 Передовая статья КИ Ebda]

Советский Союз по дипломатическим каналам уверял, что позиция немецкого правительства по отношению к КПГего "ни малейше не интересует". [406 Так передал советский деятель Александровский. Смотри меморандум Майераот 12.07.32 о разговоре с Александровским. В РАБюроRM, Ru Bd 28, 2860/D 562330-31]

В смещении прусского правительства Папеном 20 июля и замене его рейхскомиссаром еще до выборов в рейхстагКоминтерн видел дальнейшее усиление государственной власти и следующий шаг на пути к проталкиваниюфашистской диктатуры в Германии. Для него переворот в Пруссии "в принципе провозгласил фашистскую диктатурув Германии", и Тельман рассчитывал на похожие перевороты во всем рейхе. [407 так Кнорин: "В зоне классовыхсражений в Германии". Inprekorr 1032, N: 61, от 26.07.32, стр. 1953 и Тельман в Inprekorr 1932, N: 66 от 9.08.32 стр.2135]

В день "прусского удара" КПГ направила предложение к СДПГ и призвала к генеральной забастовке. СДПГ этопредложение отклонила. Менее неожиданным была социал-демократическая реакция, но внезапная, очевидносамостоятельная инициатива КПГ. Дело не дошло до забастовок, которых стоило бы говорить. Призыв руководстваБерлин-Бранденбург к генеральной забастовке проявил себя "практически как удар в песок".[408 так G.S.(?) "Опроведении решений XII пленума ИККИ" в Inprekorr 1932, N: 105 от 16.12., стр. 3373]

КПГ доказала на практике, что она в момент большого внутриполитического обострения в Германии одна была неспособна начать внепарламентское массовое движение против "фашистской диктатуры". Выборы в рейхстаг 31 июлядолжны были внести определенность о том, в какой мере, начиная с сентября 1930 сдвинулось соотношение силмежду отдельными парламентскими партиями на уровне страны. Выборы принесли НСДАП 230 мест (107 было дотого), СДПГ – 133 (143) и КПГ – 89 (77) в рейхстаге. [409 в скобках показаны результаты выборов в рейхстаг всентябре 1930].

Хотя число мандатов у НСДАП с сентября 1930 больше чем удвоилось, но "национальная оппозиция" так и неполучила абсолютного большинства, на которое они надеялись. Даже если бы "национальная оппозиция"объединилась бы с другими правыми партиями (?), то она все равно с только 46,590 (238.325) от общих мандатовосталась бы в меньшинстве. [410 Сравнить Брахер: "Разложение..." стр. 610, НСДАП имела 37,8% от общихмандатов].

Будущее покажет, что НСДАП достигла границ ее привлекательности, так как ее новые избиратели – если они небыли новыми избирателями или прежними неизбирателями – были прежде всего выходцами из буржуазной среды.Буржуазные и умеренно-консервативные партии кроме Центра и DVP усохли до политической незначительности.Дальнейшее расширение НСДАП виделось маловероятным. [411 Сравнить Брахер, Ebda стр. 610]

Позиция Коминтерна и КПГ по отношению к результату выборов была осторожно оптимистической, рассматриваяразвитие НСДАП. Не совсем неправильно говорилось о частичном застое этой партии, прежде всего в ее общемразвитии. [412 Сравнить Штайнеманн Б. "Результат выборов 31 июля" в Inprekorr 1932 N: 63 от 2.08.32 стр. 2019].Заявление Тельмана, что его партия является "единственным победителем 31 июля" [413], было понятным, еслипосмотреть на результаты выборов в начале 1932, так как КПГ преодолела свой застой и изоляцию. Подавляющаячасть ее новых избирателей были молодежь, меньшая часть – бывшие избиратели социал-демократии. И хотя СДПГпотеряла голоса, она все равно осталась стабильной. КПГ не смогла решающе прорвать социал-демократическийфронт. Вообще, результат выборов был реакцией на курс Папена, так как для правительства результат был тяжелымпоражением. Безопасная социальная опора кабинета сократилась до DNVP и DVP, которые на выборах понеслитяжелые потери. Хотя на уровне рейха создалось "настоящее большинство" (НСДАП + КПГ), которое с 52,5% делало

49

невозможным любое демократическое построение большинства, [414] но Папен мог быть свержен коалициеймежду НСДАП и Центром. Чтобы предотвратить это, Папену и Шляйхеру не оставалось ничего другого, как опятьразогнать рейхстаг или сотрудничать с Гитлером.

[413 отдельно так как очень большая].[414 Брахер. "Разложение", стр. 610]Шляйхер выбрал последнее и вначале противопоставил нерешительному прощупыванию между НСДАП и

Центром, которым НСДАП всего лишь хотела оказать давление на правительство Папена, попытку включить НСДАПв президиальный кабинет. Он надеялся таким способом сделать НСАДП "более сговорчивой" (?).

Коминтерн обратил свое внимание на эти старания и менее на контакты между НСДАП и Центром. Как и преждеон признавал, что намерения партнеров по переговорам полностью отличались друг от друга. С одной стороны, так (?или "там"?) говорилось, что Шляйхер стремится к тому, "чтобы встроить партию Гитлера в свою систему власти какполитический фактор, но оставить себе решение об общей политике", [415] национал-социалисты с другой стороныотказались от своей первоначальной частичной поддержке (правительства?) и требовали "управления правительствомрейха", то есть канцлерство Гитлера. [415 Сравнить Шталнеманн Б. "После выборов 31 июля". Inprekorr 1932 N: 64 от5.08.32 стр. 2063 и он же в: Inprekorr 1932, N: 66 от 9.08.32 стр. 2137]

Их цель является "раньше или позже властвовать полностью... и подчинить себе генерала Шляйхера, и такимобразом рейхсвер". [416 Шталнеманн в Inprekorr 1932, N: 66 от 9.08 стр. 2137 и Нойбауэр Ebda]

С такой оценкой двухсторонних позиций переговоров Коминтерн признал, что между Шляйхером и Гитлеромсуществует крайне обостренная конкуренция о власти: так как последней целью Гитлера была капитуляция Шляйхераи всего рейхсвера, то Гитлер хотел путем подчинения решающего центра власти в Германии урвать себегосударственную власть и стремился этим к "захвату власти" в прямом смысле. Начиная со второй половины 1931КПГ была вынуждена определить у НСДАП растущую волю к самоопределению против "буржуазии" аналогично кросту национал-социалистической волны. И так КПГ попала во все большее противоречие к ее тезису о национал-социалистическом движении как всего лишь инструменту финансового капитала для подавления пролетариата.Гитлер показывал себя все менее желающим далее следовать закону, которому он подчинялся по мнениюКоминтерна: как ландскнехт финансового капитала. Пиком этого развития было "требование диктаторства однойНСДАП" [417 Так Штайнеманн Б.: "После провала создания правительства с Гитлером", в Inprekorr 1932, N: 68 от16.08.32 стр. 2177]

С провалом переговоров 10 августа между Гитлером и Шляйхером для КПГ возникло доказательство, что Гитлерне смог воплотить в жизнь свои претензии на руководство и таким образом на захват власти. [418 окончательно 13/14августа 1932].

Карл Радек в своем подведении итогов исходил из того, что в связи (?) с выдающейся ролью рейхсвера вГермании, буржуазия ни в коем случае не передаст национал-социалистам всю власть, даже если НСДАП когда-нибудь достигнет большинства в парламенте, Радек не определился с точностью в вопросе, можно ли еще вообщерассчитывать на участие НСДАП в правительстве, даже если на условиях рейхсвера и буржуазии. Но он намекнул,что НСДАП призовут к участию в управлении страной на низком уровне и выдадут ей экономические привилегии.[419 Сравнить К.Радек. "Новый этап политического кризиса в Германии", в Inprekorr 1932 N: 78 от 20.09.32, стр. 2440]

Коминтерн признал за национал-социалистическим движением определенную самостоятельность, пользуяськоторой НСДАП восстает на борьбу за власть со своими собственными "родителями". Представители теории офашизме как об "отце революции" видели в нем и в радикальном национал-социалистическом движении толькокризисное явление капитализма и надеялись, что массы национал-социалистических сторонников внесут свой вклад вослабление буржуазии. Таким образом встает вопрос, соприкасается ли это мнение Нойманна и Ремеле с признаниемсамостоятельности национал-социалистического движения Коминтерном в той степени, что для буржуазии в лицеНСДАП вырос фактор, который угрожает основам капитализма (в Германии).

У Нойманна и Ремеле национал-социалистические сторонники были революционным потенциалом, у Коминтернаони и их руководители пытались играть некоторую самостоятельную роль. И возник вопрос, можно ли еще встроитьих в схему буржуазия-пролетариат? Признал ли Коминтерн за ними другое новое качество? Для Коминтернанационал-социалистическое движение оставалось по своей сути как раз из-за "антикапиталистических" тенденциймелкобуржуазным, через кризис чудовищно выросшее и радикализированное движение с некоторыми пролетарскимиэлементами, которые, ослепленные социальной демагогией Гитлера, еще не распознали свои правильные классовыеинтересы. Негативной целью подавляющей радикализированной массы было не полностью сползти в пролетариат,позитивной – несмотря на все "антикапиталистические настроения" опять или вообще стать действительными"гражданами" и добиться "более справедливой" доли от капиталистической прибыли [420 Сравнить в целом сноску365 там названную серию статей Ханса Егеря под названием "Национал-социалистическая немецкая рабочая партия".Как раз потому, что тут пресса Коминтерна до 1933 года предприняла полную попытку исследовать структуру ипрежде всего социальный состав НСДАП, тут становятся особо видны границы "марксистского" анализа. Даже еслиЕгерь хорошо обрабатывает мелкобуржуазные аспекты НСДАП, то в конечном итоге он называет эту партию самымбольшим "массовым блефом" 20 века так в Inprekorr 1932 N: 45 от 31.05 стр. 1390. Сравнить так же К.Радек "Новыйэтап политического кризиса в Германии" в Inprekorr 1932 N: 78 от 20.08.32 стр. 2491 и В.Кнорин "Фашизм, социал-демократия, коммунизм" в Inprekorr 1932, N: 32 от 19.04.32 стр. 965]

Гитлер – мелкий буржуа (по мнению Коминтерна) с одной стороны находился под некоторым давлением своихсторонников, которых он завоевал своей социальной демагогией и которые требовали выполнения обещаний, с другойстороны, он использовал массы, чтобы для себя и для руководства партии выразить свои претензии на власть. Но и вэтой "борьбе за власть" с буржуазией, за перехват всей государственной власти, дело шло о распределенииэкономических привилегий и государственных грантов (заказов?), то есть за построение "трофейной диктатуры" [421]под руководством НСДАП, чтобы завоевать распоряжение экономическими привилегиями и одновременнопридержать внизу рабочие массы. [422]

50

[421 Сравнить К.Радек, "Новый этап...", стр. 2491. Определение "трофейная диктатура" можно найти и уБ.Штайнеманна: "После провала построения правительства с Гитлером" в Inprekorr 1932, N: 68 от 16.08.32, стр.2177 ("трофейная диктатура" = "диктатура добычи"?)]

Так как Коминтерн объяснял претензии Гитлера на всю власть в основном экономическим положением интересов,то Коминтерн искал и мотивы буржуазии при их несогласии с национал-социалистическими требованиями "всейвласти" в основном в ее экономических властных интересах, не в страхе перед самим Гитлером. [423 Названныемотивы для провала переговоров летом 1932 как и позже в ноябре 1932 оставались в основном прежними:

1) буржуазия не хотела делить свою "добычу" с НСДАП и не соглашалась на слишком высокие социальныеуступки, которые могли бы стать необходимыми из-за социального состава НСДАП.

2) Также могли быть опасения о "деловитости" руководителей НСДАП, нельзя доверять весь аппаратэкономическим дилетантам.

3) В конечном итоге построение чистого террористическо-полицейского режима НСДАП ускорило бырадикализацию и революционизацию до потрясения всей системы.

Сравнить: Штайнеманн Б. "После провала...." стр. 2177, Радек К., "Политический кризис в Германии" в Inprekorr1932, N: 78 от 20.09 стр. 2451 и Х.Егерь: "Стальная каска и нацисты – "враждебные братья"" в Inprekorr 1932, N: 92, от4.11.32, стр. 2949]

Все названные в прессе Коминтерна мотивы для конкуренции во власти между буржуазией и Гитлером в общемпоказывают, что опасность или вообще возможность не виделась, что Гитлер может хотеть завоевать всю власть дляпостроения тоталитарной диктатуры, которая основывается на самостоятельной идеологии и оправдывается ей. Новопрос о том, внесли ли идеологические взгляды Советского Союза и Коминтерна вклад и в какой мере в то, чтобынеправильно понять феномен национал-социализма, должен быть систематически исследован в связи с позициейКоминтерна к внутриполитическому развитию в Германии после действительного захвата власти Гитлером в январе1933. [424 В прессе Коминтерна вопрос не был действительно прояснен, какие альтернативы действительно имелГитлер. С одной стороны он хотел всю власть из-за экономических привилегий для себя и своих сторонников, потомон все таки не захотел уничтожить капиталистическую систему и оттолкнуть (оттолкнул ?) назад радикальныесоциальные требования своих сторонников, чтобы сделать себя привлекательным для буржуазии. С другой стороны,буржуазия опасалась дальнейшей революцизации при допуске Гитлера в правительство, так Гитлер попадал вопасность потерять свою массовую базу из-за начинающегося процесса разочарования своих прежних сторонников.Б.Штайнманн в своей статье в Inprekorr намекнул на то, что Гитлер может предпринять попытку компенсироватьугрожающую потерю своей массовой базы перенятием всего государственного террор-аппарата, и Т.Нойбауэроднажды высказал интересную мысль, что НСДАП имеет недостаток в виде специфической социальной основы.

Это национал-социализм несет в себе и без Гитлера, (и?) заставит партию завоевать всю власть и весьгосударственный аппарат, чтобы создать заменитель, так как партия в другом случае разломается из-за ее социальнойструктуры. Завоевание власти означает создание твердой основы существования, которую она по-другому еще ненашла. Поэтому надо бороться с любой теорией "экономического износа". Тут впервые и отчетливо был сделан намекна возможность, что государственная власть может быть заменителем для отсутствующей социальной базы. Такимобразом, (завоеванная НСДАП (?) государственная власть не является инструментом одной социальной группы, носоциально неоднородной ПАРТИИ

Сравнить Б.Штайнеманн "После провала... ", стр. 2177, и Нойбауэр Т, "Социал-демократия, национал-социализм иее роль для спасения немецкого капитализма" в Inprekorr 1932 N: 82 от 4.10.32, стр. 2607 (Конец сноски 424)]

Так, национал-социалистическое движение в общем своим численным развитием не завоевала для Коминтернновое качество, то есть характер настоящей альтернативы к "буржуазному классовому господству", но наблюдаемаясамостоятельность была достаточно большой, чтобы поставить под вопрос прежний тезис Коминтерна о всего лишьинструментальном характере НСДАП, так как требования НСДАП к буржуазии в конечном итоге в рамках"распределения работы" и "распределения прибыли" должны были забрать у НСДАП характер "инструмента". Провалкоалиционных переговоров показал Коминтерну кроме того, что так же ограниченная в содержании национал-социалистическая претензия к власти может быть предъявлена, но не воплощена, так как рейхсвер и буржуазиядействительно хотели и могли отвергнуть претензию НСДАП на одиночное управление в государстве для достиженияинтересов прибыли против буржуазии. Так в практическом конфликте подтвердился прогноз, который Шляйхер иХаммерштайн убедительно сформулировали в начале 1932 года в советском посольстве: рейхсвер в Германии никогдане уступит Гитлеру всю власть в государстве. Для Советского Союза и Коминтерна каждое "требованиедиктаторского одиночного господства" НСДАП должно было провалиться из-за действительных соотношений властив Германии. По мнению Коминтерна НСДАП могла выработать ограниченную субъективную волю ксамостоятельности, но не объективную СПОСОБНОСТЬ к самостоятельности, и по ее характеру и по ее шансам креализации. Так для Коминтерна она не была способна к самостоятельному правлению, и решающе уменьшился вес ипотенциальная опасность, которую Советский Союз и Коминтерн видели (хотели видеть) в национал-социалистическом движении. Карл Радек ожидал от того факта, что НСДАП не сможет реализовать "захват власти",но в лучшем случае удовлетворится ограниченными государственными грантами (заказами (?)), последствия в видесобственно кризиса НСДАП. В тот момент, когда будет показано, что вера в захват власти опирается на неправильныеосновы, национал-социалистические массы сторонников поймут, что их руководители ввели их в заблуждение, идолжны будут искать себе новых руководителей, то есть отвернутся от национал-социалистов. На долгосрочнуюперспективу развал национал-социалистического движения виделся Радеку неизбежным, как раз ПОТОМУ, что захватвласти был нереализуем. Но он еще не рассчитывал на решающее уменьшение движение в ближайшем будущем, таккак национал-социалистические сторонники еще верят в захват власти партией. [425 Сравнить К.Радек. "Новый этапполитического кризиса в Германии" в Inprekorr 1932, N: 78, от 10.9.32, стр. 2490]

На XII пленуме ИККИ, который был в августе/сентябре 1932 [426], например, Куусинен осторожно высказался повопросу возрастания или убывания национал-социалистического движения [427], и Мануильский сделал дальнейшее

51

существование правительства Папена-Шляйхера или его замену зависимой от внутри- и внешнеполитическихусловий в Германии, но практически не рассчитывал на приход Гитлера к власти. [428]

[426. Точно: 27.08 – 25.09.1932, то есть после провала коалиционных переговоров].[427. "Может ли национал-социалистическое движение в Германии распространиться дальше, в этот момент еще

точно не видно. Это не исключено как и возможность его быстрого, даже внезапного усыхания. Факт то, что развал врядах фашистской организации уже начался." – Куусинен в своем докладе на XII пленуме ИККИ в Inprekorr 1933 N: 6от 17.01.1933, стр.205]

[428. "Умная и расчетливая немецкая буржуазия пока не допускает Гитлера к власти потому, что она опасаетсятаким образом скомпрометировать свой резерв; она опасается, что люди Гитлера еще более запутаютвнутриполитическое положение в Германии, вызовут исключительно напряженную для нее международнуюситуацию и ускорят созревание революционного кризиса в Германии". Захват власти Гитлером означает "чудовищноеобострение европейских отношений", – Мануильский в своем докладе на XII пленуме ИККИ в Inprekorr 1933, N: 8 от18.01.1933, стр. 255]

С трезвостью, но и с некоторым оптимизмом после разгона рейхстага КПГ видела перспективы грядущейпредвыборной борьбы. [429 Сравнить речь Пика от 01.10.1932 в доме Карла Либкнехта перед инструкторами ЦК,запись на микрофильме 357; 2; 867055]

В прессе Коминтерна непосредственно перед выборами в октябре 1933 указывалось на разногласия внутрируководства НСДАП, на растущие явления восстаний внутри СА и еще раз на разочарование среди национал-социалистических сторонников о не сбывающемся захвате власти. "Часть рабочих из сторонников НСДАП движется ккрасному единому фронту, часть их мелкобуржуазных сторонников – немецко-национальным". Очевидно прессаКоминтерна присвоила себе "публичные ожидания" для выборов и "по причине господствующих настроений ипроявляющихся симптомов", именно: выигрыш голосов КПГ частично со сторон прежних пролетарских избирателейСДПГ, частично пролетарских и "рабочих" прежних сторонников НСДАП, потери СДПГ в рабочих голосах и попричине некоторых воздержаний, но некоторого прироста прежде мелкобуржуазных избирателей государственнойпартии, для НСДАП потерю некоторого количества пролетарских сторонников в сторону КПГ и буржуазно-мелкобуржуазных партий в сторону немецко-национальных. [430 Сравнить Б.Штаинеманн. "Перед выборами врейхстаг в Германии" в Inprekorr 1932, N: 42 от 4.11.32 стр. 2335]

Результат выборов в рейхстаг6 ноября принесло НСДАП значительное уменьшение их мандатов, потери у социал-демократов, но КПГ выиграла. [431]

[431 Результаты выборов 6 ноября 1932:КПГ 5975538 (5282262) 100 (89)СДПГ 7266873 (7959712) 121 (133)НСДАП 11729201 (13745781) 195 (230)По данным Inprekorr 1932 N: 93 от 8.11.32 стр. 2981и анализу результата выборов сравнить Брахер Т. "Разложение" стр. 646 и Альфред Милатц "Конец партий в

зеркале выборов от 1930 до 1933" в: "Конец партий 1933..." стр. 771].Число национал-социалистических мандатов уменьшилось с 230 до 195, что могло показать предел восхождению

НСДАП, который оказался далеко ниже границы абсолютного большинства. "Вера в неизбежность национал-социалистического господства, которая уже на выборах в рейхстаг 31 июля получила удар, была впервые видимоопровергнута" [432 Брахер Ebda стр. 657] Напротив, КПГ со 100 креслами в рейхстаге неожиданно для нее достигламаксимального числа мандатов за всю историю выборов. В Берлине она стала сильнейшей партией. Для нее быловыгодно прежде всего процесс уменьшения влияния НСДАП и потери социал-демократии. Как единственную партиюее не затронуло общее уменьшение участия в выборах. Хотя социал-демократия вновь должна была потерятьособенно молодых избирателей в пользу КПГ, но ее потери не были особо большими, если принять во вниманиевысокую безработицу. СДПГ опять доказала свою внутреннюю стабильность. Но она ожидала более выгодныйрезультат выборов. СДПГ и КПГ вместе были теперь опять сильнее, чем НСДАП. [433]

[433 В процентах кресел в рейхстаге в 1932:КПГ+СДПГ 36,5% (июль) 37,8% (ноябрь)НСДАП 37,8% (июль) 33,6% (ноябрь)по данным Брехера Ebda стр. 645]В этом отражалось относительное усиление рабочего движения. Это было продемонстрировано уже до выборов в

растущей воле к сопротивлению против курса правительства Папена. Начиная с сентября дело дошло до волнызабастовок [434], которая направлялась против экономической программы Папена и его программы для созданиярабочих мест, которая и дальше дырявила тарифное право и еще больше урезала социальную политику.

[434. На партийной конференции в середине октября 1932 сообщил, что между 16.09 и 14.10.1932 имели место 447забастовок, из них 228 имели успех, 16 частичный успех и 30 безуспешных. Об остальных 173 забастовках ему неизвестен результат (!). Сравнить его речь в Inprekorr 1932 N: 88 от 25.10.32 стр. 2823]

КПГ напрягалась, чтобы встроиться в эту волну. Незадолго до выборов в рейхстаг КПГ удалось устроитьпятидневную забастовку на берлинском транспортном обществе (BVG). В ней участвовали также национал-социалисты, но коммунисты старались в некоторой степени дистанцироваться от НСДАП. [435 Предложение NSBO кRGO об общей работе с взрывчаткой и было отвергнуто RGO (NSBO – это национал-социалистическаяпроизводственная организация). Сообщение на подокружном собрании КПГ юго-восток 16.11.32 на микрофильме300;2,797571]

КПГ на выборах в рейхстаг выросла так значительно не потому, что теперь большая часть рабочихреволюционируется, но потому что КПГ – и с ее "специфической тактикой единого фронта снизу" [436] смогла статьточкой притяжения для проснувшейся вновь воли к сопротивлению рабочего класса против правительства Папена. Ноэто сопротивление несло не революционное сознание, его несла новая демократическая волна, которая возникла как

52

реакция на авторитарное правительство Папена. [437][436 Смотри "К тактике единого фронта Коминтерна и КПГ во время Папена" стр. 157-169][437 В основе начавшемуся примерно в середине ноября 1932 некоторому повороту в коммунистической тактике

профсоюзов лежало стремление усилить волну забастовок. При этом очевидно старались сильнее поставить в центрнепосредственные интересы рабочих и менее коммунистическую цель политического захвата власти. Сравнить к этойфазе Бане: "Коммунистическая партия Германии" в "Конец партий 1933..." стр. 681. Сравнить брошюрурейхскомитета RGO от 23/24.11.1932 на микрофильме 299;2;796536. Поэтому хорошие и классово сознательныеколлеги должны быть подтолкнуты к вступлению в ADGB. Но нельзя применять лозунг "вперед в профсоюзы!"]

Так в общем на выборах стало ясно не только общее обращение избирателей против национал-социализма и егоабсолютной претензии на власть, но и относительное усиление рабочего движения. Это развитие было в основномвыгодно для КПГ, но рядом с этим DNVP преодолела свою низшую точку, которая была летом, и уменьшениебуржуазных партий остановилось. В некоторой степени ожидания Коминтерна о результатах выборов сбылись. Изних Коминтерн и КПГ сделали вывод о начинающемся падении НСДАП, не неправильный вывод, и они верили. чтоэто поражение только ускорит дальнейшее падение национал-социалистических сторонников. [438 СравнитьНойбауэр Т. "Марш коммунистической партии в зеркале выборов" в Inprekorr 1932, N: 93, от 8.11.32, стр. 2581 иобъяснение ЦК КПГ к результату выборов в Inprekorr 1932, N: 94 от 11.11.32, стр. 3026]

Но это мнение внутри КПГ не было неоспоримым. Эрнст Торглер сомневался, будет ли убыточное развитиеНСДАП действительно долговременным. По его мнению потери Гитлера на выборах находились в рамках колебанийизбирателей. [439. "Для нас нет особого повода ставить особые надежды на падение НСДАП, мы скорее вынужденыоценить ситуацию настолько трезво, насколько возможно, чтобы предотвратить возможные разочарования... вГермании мы несемся навстречу фашизму" - так сказал Эрнст Торглер перед 50 инструкторами и некоторыми членамиЦК во время совещания в доме Карла Либкнехта. Запись на микрофильме 357; 2, 867093]

Скептицизм Торглера был скорее знак неуверенности внутри КПГ о национал-социалистической перспективе, а некак анализ объективного положения. Нельзя с определенностью сказать, после выборов в ноябре, которые в конечномитоге внесли вклад в свержение безнадежно изолированного правительства Папена, несмотря на национал-социалистические потери все еще рассчитывал ли Советский Союз и Коминтерн на участие НСДАП в правительствеили даже на канцлерство Гитлера? В то время, как ЦК компартии Германии еще считал участие НСДАП вправительстве возможным, то очевидно, что СССР и Коминтерн уже не думали о такой перспективе (также нет(?)),когда 17 ноября 1932 Папен ушел в отставку. [440 Сравнить "Правду" от 10.11.1932 в Inprekorr 1932 N: 94, от 11.11.32,стр. 3026, и высказывание по этому поводу ЦК КПГ в Inprekorr 1932, N: 97 от11.11.32, стр.3026]

"Правда" 10 ноября, через два дня после ухода Папена в отставку, заявила, что возможные комбинации, которыесвязывались с различными личностями, "сами по себе ничего не изменят в развитии в Германии". Но включениеНСДАП в правительство она уже считала невероятным. [441 Сравнить "Правду" от 19.11.32 в Inprekorr 1932, N: 98 от22.11.32, стр. 3129]

Но в тот же день Шляйхер и Гинденбург приняли Гитлера. Была начата вторая фаза переговоров с целью ввестиНСДАП в правительство для участия. Эта фаза закончилась только 24 ноября без результатов. [442 Сравнить Брахер:"Разложение", стр. 662]

Гитлер согласился на участие только с тем условием, что он будет во главе кабинета. Его намерение было потомпровести в рейхстаге закон о полномочиях (когда рейхстаг дает правительству право выдавать законы). [443.Официальная договоренность о содержании этих разговоров напечатана в "Документы к немецкой конституционнойистории"]

Гинденбург отклонил требование Гитлера о канцлерстве в президиальном кабинете и предложил ему всего лишьнекоторые министерские посты. Во втором совещании с Гитлером 21 ноября 1932 Гинденбург с одной сторонынастаивал на концепции президиального правительства без Гитлера как канцлера, с другой стороны он считалназначение партийного руководителя (на пост канцлера?) только тогда возможным, если тот располагает увереннымбольшинством в рейхстаге. так он потребовал от Гитлера до 24 ноября подготовку правительства большинства. [444.Официальное сообщение, Ebda стр. 553]

Так при соответствующей позиции Гитлера возникла возможность того, что НСДАП или войдет в президиальныйкабинет, или Гитлер станет главой коалиционного правительства. В обоих случаях устремления Гитлера к властибыли бы поставлены под контроль. Поэтому Гитлер в конечном итоге отверг эти предложения. Начало этихпереговоров Гинденбурга и Шляйхера с Гитлером похоже были неожиданностью для Советского Союза, если можносделать такой выбор из позиции "Правды" [445. Радек якобы сказал Эрнсту Никишу, который в это время посещалСоветский Союз, что он рассчитывает на правительство Гитлера. Сталин пускай помирится с ним. СравнитьШюдекорф: "Левые люди", стр. 372 – это замечание вообще-то может быть сделано только в ноябре. Думал ли он озахвате власти Гитлером как и Нининг с подданным Никлаусса, стр. 80, сноска 260, можно поставить под сомнение].

Похоже на то, что Коминтерн во время переговоров не верил в успех Гитлера. В его прессе говорилось, чтоШляйхер и его окружение – под условием выравнивания – желают привлечь НСДАП в правительство, норассматривалось, что момент еще не настал. По отношению ко второму, парламентскому решению. Штайнеманнсчитал, что он может из прежних переговоров сделать вывод, что окружение Шляйхера, Центра и DNVP непредоставят Гитлеру требуемое Гинденбургом большинство в рейхстаге. Поэтому Гитлер не станет канцлером.Включение НСДАП в правительство, в котором она получила бы важные министерства, "не уверено, но возможно".[446. Так Штайнеманн, Б.(?) "Отставка Папена и переговоры о "национальной концентрации" в Inprekorr 1932, N: 98от 22.11.32, стр. 3128]

Хотя Штайнеманн не сделал прогноз, он тоже рассчитывал на "Шляйхерманна" как нового канцлера, при этомШляйхер оставался бы министром обороны. Позже статья Коминтерна, которая оглядывалась назад к переговорам,давала понять, что может быть все таки рассчитывали на канцлерство Гитлера, но на канцлера, который бы полностьюконтролировался рейхсвером и буржуазией, в своем исполнении власти был бы заключен в тесные границы. [447.

53

Требование Гитлера о своей власти или по крайней мере однозначной передовой позиции в ней, было отклонено.Она (буржуазия) показала себя только готовой доверить Гитлеру пост рейхсканцлера только с оченьограниченными полномочиями власти, чтобы предотвратить диктатуру партии и обеспечить ясные соотношениязависимости между руководителями и национал-социалистическим движением. Так Карл (?): "Фон Папена планраскрутки к программе Шляйхера" в Inprekorr 1932. N: 107 от 23.12.32, стр. 3423]

С провалом второго тура переговоров и назначением Шляйхера рейсхканцлером для Советского Союза иКоминтерна сложилась в Германии новая внутри- и внешнеполитическая ситуация.

9.3. Тактика единого фронта Коминтерна и КПГ и значение СДПГ и НСДАП для СоветскогоСоюза

Объявленная призывом от 25 апреля 1932 года модифицированная тактика "единого фронта" была продолженатакже и во время канцлерства Папена и расширена КПГ в рамках так называемой "антифашистской акции" [448 к"антифашистской акции" смотри уже упоминавшийся сборник документов "антифашистская акция". Документы,переданные здесь, были широко использованы для следующих описаний. Важнейшие документы о целях ипоследствиях "антифашистской акции", кроме тех, которые названы в сносках: документ 11 (стр. 44), 20 (стр. 65), 32(стр. 116), 70 (стр. 217), и 75 (стр. 231) ]

Без сомнений эта акция получила импульс также от Коминтерна. Она была основана как "движение", котороедолжно было привести к массовым акциям под руководством коммунистической партии, действительный "единыйфронт снизу" при включении в него низших некоммунистических организаций в конфронтации против руководстваСДПГ и фашизма. В более узком смысле – устранить национал-социализм и его террор. Так как для компартии в этойакции дело шло о том, чтобы преодолеть свою собственную изоляцию и застой и ответить на внутриполитическоеобщее развитие в Германии, то искались новые методы, чтобы выйти из "единого фронта среди своих" и прежде всегодобраться до социал-демократических рабочих, сорвать "стену" – как это назвал Тельман – изнутри. Так КПГпыталась доказать, что она есть единственная партия в Германии, которая борется против фашизма и занепосредственные и конкретные жизненные интересы рабочих и остальных "пролетарских" слоев населения. ТеперьКПГ делала ударение на то, что ей не все равно, придет ли Гитлер к власти или нет, и что она сделает все, чтобыпредотвратить возможность прихода к власти гитлеровского фашизма. Она остро выступила против всякой "теорииэкономического износа", по которой нужно допустить Гитлера к власти, чтобы НСДАП подверглась износу. Такпартия пыталась стереть недостаток сотрудничества с НСДАП в (недавнем прошлом) и завоевать правдоподобнуюантифашистскую боевую позицию. Но целью тактики не было всего лишь устроить акции против НСДАП, но и самимдостичь широкого влияния и роста с помощью завоевания прежде всего пролетарских элементов населения для себяпутем массовой мобилизации. Путем более гибких методов эти элементы не должны быть вспугнуты встречей скоммунистами. Без сомнений антифашистская акция вызвала некоторую реактивизацию партии. Требование вступитьв контакт также с низшими некоммунистическими организациями и стремиться к общим действиям былоодновременно требованием самим стать активными и не застывать в самовыбранной изоляции. Действительно, делодошло до усиленных попыток контакта с социал-демократическими рабочими, и нижние коммунистическиеорганизации в соответствии с апрельским призывом подступили к социал-демократическим. Тут нужно напомнить опризыве берлинского районного управления КПГ от 15 июня 1932 к рабочим и "всем организациям, в которыхобъединены рабочие, которые хотят вести борьбу против фашизма", с требованием к общей демонстрации [449] и описьме районного управления от 16 июля 1932 районному руководству СДПГ, городскому совету ADGB и Gauleitungdes Reichsbanners (какому-то "гауляйтеру" СДПГ), которое повторило предложение о демонстрации. [450]

[449. Передано в: "Антифашистская акция", стр. 105][450. Передано в Ebda, стр. 114]При этих акциях продемонстрировались некоторые начала/задатки начинающейся спонтанной единой воли снизу

и с коммунистической и с социал-демократической стороны, которая в связи с фашистской опасностью требовалаокончания "братоубийственной войны". Ведь и среди социал-демократов росло недовольство пассивной позицией идефицита воли к сопротивлению со стороны руководства СДПГ (особенно после переворота в Пруссии). И рослакритика против руководства партии. Какие ограниченные были эти зачатки начинающейся единой основной волны, икак быстро их раздавили и руководство КПГ и руководство СДПГ [451] из-за продолжающегося разрыва междуобеими верхушками, но они все равно показали пробуждающуюся волю к сопротивлению рабочего движения противфашистской опасности и против режима Папена. Эта воля к сопротивлению позже отчетливо проявилась вначавшейся осенью волне забастовок и в результатах выборов в ноябре 1932 и действительно сильно угодило КПГ.

Но не может быть точно установлено, в каких масштабах теперь при официально введенной тактической гибкостикое-кто внутри партии вновь заторопил к тактическим изменениям (кто уже в феврале на заседании ЦК КПГвыступали за это). Так как нет в распоряжении соответствующих архивных документов (то ли их вообще несуществует, то ли недоступны по разным причинам). Но и сам Тельман продемонстрировал не всегда одностороннююпозицию. То, что он в своих высказываниях иногда повторял коммунистическое предложение низшимнекоммунистическим организациям, иногда пропускал его, то, что он уклонялся от лозунга "стратегия главного ударапротив социал-демократии", а потом вдруг упоминал ее, уже было противоречиво, даже если это сочеталось с новойтактикой. Но более значимым было то, что он в своей неопубликованной речи на пленарном заседании ЦК КПГ 24мая 1932 года [452] отверг сталинскую "теорию близнецов", по которой социал-демократия и фашизм являютсяблизнецами.

[451. К вмешательству руководства КПГ смотри внизу стр. 163. Партийное руководство СДПГ 28 июня 1932 винструкции районным управлениям СДПГ дало указание, что "локальные переговоры (между коммунистическими исоциал-демократическими организациями) должны строго избегаться". Передано в "Антифашистская акция", стр. 178,сноска 1].

[452. Речь передана в Ebda, стр. 22]Таким образом он поставил под вопрос важную теоретическую основу "тактики единого фронта снизу", хотя с

54

другой стороны он же одновременно и непоследовательно (не следуя за выводами) называл эту тактику адекватнойполитикой. Но вопрос "единого фронта" – так он сказал – у социал-демократических рабочих должен бытьпоставлен совсем по другому, чем у национал-социалистов (- национал-социалистических рабочих?). Состав СДПГ иНСДАП является "совсем другим". Официально Тельман в своей статье "К нашей стратегии и тактике в борьбе противфашизма" [453] связал стратегию главного удара против социал-демократии, отрицание каких-либо изменений впринципиальной ориентации и отклонение каких-либо "блоковых предложений" с комбинацией "единого фронтасверху и снизу". (!) [454]

[453. В "Интернационал", выпуск 6 от июня 1932, стр. 261][454. "Нет и никогда (не будет ?) политики "единого фронта" только (!) сверху, но (возможна только?) политика

"единого фронта" снизу. В определенных случаях это не исключает тактику "единого фронта" снизу и сверху вреволюционном смысле", стр. 284]

При взгляде на поведение КПГ в парламенте Тельман в своей речи 8 июня 1932 перед заседанием высшихфункционеров КПГ в рейхстаге задал себе вопрос, стоят ли СДПГ и Центр в действительно боевой позиции противправительства Папена? Этот вопрос еще открыт. Если на него можно ответить "да", Тельман в этом случае одобряетпарламентский "единый фронт" между КПГ, СДПГ и Центром в Пруссии, так как по причине соотношенийбольшинства при всех парламентских голосованиях правительство Папена может быть бито. [455. "Антифашистскаяакция", стр. 83]

Действительно, и на парламентском уровне стала заметной менее жесткая позиция КПГ. В начале июня 1932госсекретарь в Прусском министерстве иностранных дел, доктор Абегг попытался наладить прямые контакты междуКПГ и СДПГ. Абегг принял коммунистических депутатов Торглера и Каспера и предложил им вступить в "совестныйбоевой фронт против национал-социалистов". Торглер и Каспер сразу не отказались, но пообещали "передатьпредложения фракциям и их партии". [456. Письмо Абегга Северингу от 31.05.1947 процитировано у Фогельзанга стр.237 – Дильс 4 июня разговор между Абеггом и Торглером/Каспером передал и принес содержание этих разговоровочевидно в искаженной форме к сведению рейхсправительства (Папена). Эти разговоры составляли важный аргументдля рейхсправительства и рейхсминистра внутренних дел фон Геца (?) при размышлениях заменить прусскоеруководящее правительство рейсхкомиссаром.

Сравнить Петцольд Иоахим: "Госпереворот 20 июля 1932 в Пруссии" в "Журнал исторической науки", 4-й год,тетрадь 6, 1956, стр. 1174 и сравнить Фогельзанг стр. 237 и 241. Торглер был руководителем коммунистическойфракции в рейхстаге, Каспер – руководитель коммунистической фракции в прусском парламенте.]

Был ли шанс на проверку в смысле Тельмана? Уже за два дня до встречи Абегга с Торлером и Касперомкоммунистическая фракция в прусском парламенте проголосовала против запроса DNVP на возвращение к старомувыборному порядку.

Если бы старый выборный порядок опять вступил бы в силу, который не делает необходимым для второго туравыборов абсолютного большинства для выборов министра-президента, то путь для правительства меньшинства"национальной оппозиции" стал бы свободным. [457. Сравнить Петцольд, стр. 1157]

По этому поводу в прусском парламенте Пик сделал ударение на то, что коммунисты всеми силами будут пытатьсяпредотвратить, что национал-социалисты "здесь или где-нибудь в другом месте получат в руки правительственнуювласть". [458. Сравнить Пик Вильгельм: "Речи и статьи", том 4, речи в парламенте, избранное из годов 1906-1933,Восточный Берлин, 1955, стр. 678]

22 июня он объявил о готовности своей партии на выборах в президиум земельного парламента голосовать закандидатов фракций СДПГ и Центра, чтобы обеспечить им большинство и таким образом предотвратить избраниенационал-социалистических и немецко-национальных кандидатов. KPD отказалась от выдвижения своегособственного кандидата. После того как два условия, которые Пик прицепил к этому предложению, были отклоненыЦентром и СДПГ, и Центр (по словам Пика) решился на воздержание, то Пик повторил свое предложение. Егоединственное условие теперь было, что СДПГ и Центр с коммунистами совместно исключат национал-социалистов инемецких-национальных от всяческого участия в земельном президиуме – как президента или вице-президента("спикера" и заместителя?). [459. Его речь в прусском доме депутатов 22 июня 1932 в: "Речи и статьи...", стр. 690]

Но в июне КПГ якобы получила телеграмму от секретариата ИККИ, которую подписал Кнорин, в которойподвергались выговору "оппортунистические выходки" в тактике "единого фронта" и якобы не забота о борьбе противсоциал-демократии по причине переоценки национал-социалисзма. Что Кнорин послал эту телеграмму, оченьвероятно, что Коминтерн в июне 1932 года вмешался в политику "единого фронта" КПГ и вызвал обострение борьбыпротив социал-демократии письмом (инструкцией) ЦК того же месяца, это очевидно. [460. Смотри Венер, стр. 17. Пиксам упомянул в своей речи на Брюссельской конференции только инструкцию ЦК КПГ. Смотри Пик, "Новый путь...",стр. 27. Венер докладывает, что партийная публичность т функционеры "что вплоть до исчезающе малого количествав политбюро ничего не узнали об этой телеграмме". Венер Ebda. Что Коминтерн из-за "оппортунистических выходок"вмешался в тактику "единого фронта" КПГ, исходит непосредственно из дискуссий на XII пленуме ИККИ. Сравнитьнапример вклад в дискуссию от Гутманна на пленуме. Inprekorr 1933, N: 11 от 26.01.33, стр. 381. Гутманн был членомполитического секретариата Коминтерна, в котором также был и Кнорин].

Коминтерн сделал выговор за оппортунистические ошибки, что "открытые письма нижним организациямжелезного фронта с предложением совместного похода" были направлены без того, чтобы сначала мобилизоватьмассы тяжелой работой снизу. ... Этому оппортунистическому писанию писем нужно поставить конец". [461. ТакГутманн на XII пленуме ИККИ Ebda, стр. 386. И он добавил: "Это ЦК попытался сделать своей инструкцией июня1932"].

Примерно в конце июня 1932, во всяком случае после 22 числа, Коминтерн должен был вмешаться в КПГ, так какон не только сделал ей выговор из-за подхода к некоммунистическим организациям из-за отсутствующихпредпосылок, но и был подвергнут критике подход Пика в прусском парламенте. [462. Предпосылка для этогопредположения о времени в том, что Коминтерн в этом месяце вмешался один раз].

55

Коминтерн ошибочно предположил (как Пик доложил тогдашнему представителю КПГ в ИККИ Флорину), чтопосле отклонения политических условий, которые поставила КПГ, теперь объявлялось безоговорочное избраниесоциал-демократического президента земельного парламента. Но Пик в своем письме выделил, что он сохранилтребование, только тогда голосовать за социал-демократического кандидата, ЕСЛИ СДПГ и Центр не выберутнационал-социалиста или немецко-национала в президиум. КПГ категорически отказалась от выборов в президиум.Пик признал, что этот подход не совсем соответствовал соглашениям с Коминтерном, "но в конечном итоге дело шлоо том, чтобы нам облегчить нашу политику "единого фронта" нашим подходом без каких=либо оппортунистическихуклонов". В последнем НЕЛЬЗЯ обвинить КПГ, вся партия и узкое партийное руководство якобы были полностьюсогласны с его подходом. [463. Смотри письмо Пика к Флорину от 4.08.1932 в "Антифашистская акция", стр. 213]

Хотя из этого оправдывающегося и защищающегося письма Пика однозначно следует, что в 1932 году очевиднобыли новые договоренности между КПГ и Коминтерном о парламентской тактике КПГ, все равно нельзя полностьюустановить, не был ли Коминтерн в основном против парламентской тактики Пика, или он (Коминтерн) только послеписьма Пика об определенных условиях согласился на изменение парламентской тактики на определенных условиях.[463а. Смотри сноску 479]

Вмешательство Коминтерна или телеграмма Кнорина, смотивировало КПГ к написанию инструкции (указания)также в июне, в которой говорилось, что "социал-демократические рабочие еще не созрели (для совместныхдемонстраций), мы можем и одни бороться и (!) без их участия". И далее в этом указании было написано: "так женедопустима организация совместных собраний членов СДПГ или SAP и USP, на которых абстрактно дискутируетсяо тактике "единого фронта"". [464. На XII пленуме ИККИ Гитманн привел эти цитаты из указания. Смотри Гутманн,Ebda, стр. 386. Указание ЦК от составителя/автора не было найдено в оригинале или в рукописи. Поэтому тутпришлось приводить цитаты от Гитманна. В сборнике документов "Антифашистская акция" это указание не (моглобыть?) найдено].

Так это указание практически отказало от модифицированной тактики "единого фронта снизу" с категорическипостулированной самоизоляцией, отхода от попыток проводить совместные демонстрации с некоммунистическимирабочими, основным запретом подхода к низшим, некоммунистическим организациям и остановке дискуссионногонаступления партии. Затвердевшую позицию КПГ можно было увидеть также в объяснении берлинского районногоуправления в июле 1932, которое установило многократно неправильное применение апрельского призыва.

Главный удар в лагере рабочих нужно проводить против СДПГ, и особенно нужно бить по руководящемукабинету в Пруссии (то есть до 20 июля). Предложение "единого фронта" берлинского районного управления креформистским организациям получило выговор как слишком раннее, и также подход Пика в прусском земельномпарламенте был косвенно критикован. Это нерационально, что Пик в своем втором предложении отбросил двапоставленных условия. [465. Сравнить "Искра" (коммунистическая газета "Der Funke"), орган BLБерлин-Бранденбург,1932, тетрадь 40, июля на микрофильме 350,2,8588808]

И на парламентском уровне проявилось более затвердевшая позиция, так как теперь "в прусском земельномпарламенте отпала слабая попытка поддержать социал-демократическую фракцию и фракцию Центра приголосовании за состав советов, чтобы предотвратить их маёризацию нацистами" (от англ. слова "major" – "старший").[466. Так Венер, стр. 14]

Получило бы или получило действительно это намерение коммунистической фракции в земельном парламентевыговор от Коминтерна, должно оставаться открытым, так как Кнорин публично высказался о условияхпарламентского коммунистического поведения только после письма Пика к Флорину на XII пленуме ИККИ вавгусте/сентябре 1932, возможно под влиянием аргументации Пика. [467. Смотри сверху стр. 162].

Хотя КПГ после вмешательства Коминтерна отступила на старую негибкую линию, ее тактика "единого фронта"оставалась нелогичной/не следующей выводам. Так, КПГ внезапно 20 июля направила СДПГ и ADGB предложениевысшего класса о генеральной забастовке против правительства Папена. [468. на XII пленуме ИККИ Гутманн указална это противоречие сам с вопросом: "кстати, если социал-демократические рабочие еще не созрели для совместныхдемонстраций, то как можно было месяцем позже призвать их к генеральной забастовке?" Смотри его вклад вдискуссию в Inprekorr 1933, N: 11 от 26.01.33, стр. 386]

И во время предвыборной борьбы имели место предложения высшего класса 31 июля, которые Тельман восновном не ругал. [469. Сравнить его речь от 3.08.32 в Inprekorr 1932, N: 66от 9.08.32, стр. 2135]

Новая тактическая самоизоляция КПГ во всяком случае никак не соответствовала намерениям Коминтерна – какпоказал XII пленум ИККИ. Вопрос тактики "единого фронта" и развитие в Германии стояли в центре интереса на этомпленуме. Как раз это развитие вызвало во всем Коминтерне воздействия (эффекты), которые были решающими дляпозиции Коминтерна после захвата власти Гитлером, так как пленум должен был разбираться с серьезными "правымиуклонами", которые возникли посредственно или непосредственно из-за немецкой ситуации: так была обвиненавыработанная незадолго до этого резолюция ЦК швейцарской компартии и сам Гумберт-Дрозд был вынуждензаниматься самокритикой. В этой резолюции помимо прочего в результате выборов в Пруссии ЦК виделдоказательство, что Коминтерн ошибся в оценке немецкой перспективы развития и требовал принципиальныйповорот в тактике "единого фронта". [470. Вклад в дискуссию Гумберт-Дрозда, в Inprekorr 1933, N: 8 от 18.01.33, стр.257. Господин Юлиус Гумберт-Дрозд дружественно прислал автору запись важной части этой резолюции].

Конфликт Коминтерна с новой "групповой линией" Ремеле и Нойманна, которые из-за их теперь совсем другого,более реалистичного анализа немецкого развития теперь требовали "единый фронт" сверху против НСДАП какглавного врага и стремились к самостоятельности КПГ от Коминтерна, еще не попал в общественность. [471. Смотриэкскурс внизу стр. 230].

Так , Ремелле в своей речи перед пленумом своей критикой "правых" и "левых" уклонов одновременно выразилскрытую самокритику двух воплощений своего политического развития. [472. Смотри вклад Ремелле в дискуссию вInprekorr 1933, N: 13 от 27.01.33, стр. 450]

Похоже, что сомнения в правоте анализа Коминтерна и его тактики шли не только от Гумберт-Дроза и Ремелле,56

так как возник (для Коминтерна "несколько неожиданно") конфликт о том, можно ли рассматриватьсоциал-демократию еще и как главную опору буржуазии. Этот конфликт был замят с указанием на необходимость,что для свержения "диктатуры капитала" сначала нужно сокрушительно разбить ее социальную массовую опору. [473.Смотри реферат Куусинена на XII пленуме ИККИ в Inprekorr 1933, N: 17.01.33, стр. 206].

Это маловероятно и недоказуемо, занимались ли руководящие члены Коминтерна новыми тактическимиразмышлениями. различный вербальный характер речей, умеренные от Куусинена и Мануильского и "острые" от БелаКуна и частично от Кнорина, в то время свидетельствовали о различной интенсивности, с которой они оборонялись отнападений справа. Тельман во время дискуссий оппозиции швейцарской КП назвал принятие названной резолюциицентральным комитетом "позор для партии". [473а. так передал Гумберт-Дроз в своем вкладе в дискуссию, в Inprekorr1933, N: 8 от 18.01.33, стр. 267]

Но самую острую речь держал Вальтер Ульбрихт, который использовал самые острые формулировки фазы доначала 1932, и требовал, вероятно целясь в Ремелле, самую острую борьбу против "каждой корректировкигенеральной линии нашей партии в смысле так называемого "стратегического поворота" в сторону ослабления борьбыпротив социал-демократии". [474. Смотри его речь в Inprekorr 1933, N: 7, от 18.01.33, стр. 273. Эту позицию Ульбрихтсегодня уже не хочет признавать, так как все острые формулировки против социал-демократии и приведенноецитирование без данных и знаков пропуска вытравлены из его истории немецкого рабочего движения. СмотриУльбрихт Вальтер: "К истории немецкого рабочего движения", том 1, Восточный Берлин, 1063, стр. 562]

Но в дискуссии о новой тактике Коминтерна 1934 Мануильский и Куусинен выступили за Бела Куна и Кноринапротив стратегического поворота. [475. Смотри внизу стр. 271] В общем не было опасно, но (проявились?) задаткикризиса доверия внутри Коминтерна, который был вызван развитием в Германии .Похоже, что этого опыта былодостаточно, чтобы совсем по другому реагировать на действительный захват власти Гитлером, из-за опасения передобщим сотрясением Коминтерна, чем можно было ожидать. Хотя Коминтерн в острой форме обвинил все попыткиосновательно изменить прежнюю тактику "единого фронта", то несмотря на это было признано, что тактика "единогофронта" снизу в целом привела к самоизоляции секций, так как она оставалась "единым фронтом под нами". [476. Такобъяснил Гитманн на XII пленуме ИККИ, "что мы долгое время находились (видимо, до введения "антифашистскойакции") в красном "едином фронте" в целом под нами, но что стена между нами и главной массой социал-демократических и христианских рабочих осталась стоять". Так в своем вкладе в дискуссию в Inprekorr 1933, N: 11 от26.01.33, стр. 386] ("Единый фронт под нами" может также означать "единый фронт среди нас").

Новые методы работы без отказа от прежних тактических основ должны были решить дилемму Коминтерна,прорвать изоляцию без "правооппортунистических уклонов". Хотя антифашистская акция КПГ была расхвалена какпримерная новая тактическая инициатива, то впервые в описываемой тут фазе на уровне Коминтерна вырисовывалсянациональный и международный аспект тактики "единого фронта" снизу. Что тактика Коминтерна в международноммасштабе привела к самоизоляции секций (т.е. партий), вряд ли можно было отрицать, так как большая частьдепутатов разбиралась с проблемой, как можно вызвать настоящие акции "единого фронта" ловкими действиями. Чтосамоизоляция особенно в Германии в связи с усилившимся национал-социализмом имела особую актуальность идолжна быть преодолена, было понятно. Таким образом, для Коминтерна в Германии сложилась особая ситуация, таккак задача КПГ состояла в том, чтобы бить и СДПГ, и сильно подросшую НСДАП, то есть проводить главный ударпротив социал-демократии (как-то?) "по другому". [477. Мы должны бороться с социал-демократией ПО ДРУГОМУ,чем с фашизмом или с какими-либо другими консервативными партиями буржуазии, потому что мы в нашей тактикедолжны оглядываться на рабочие массы, которые и сегодня еще идут с социал-демократическими вождями. Если мыэто не сделаем, если социал-демократические рабочие от нашего выступления получат впечатление, что коммунистыболее заинтересованы в борьбе с социал-демократическими вождями, чем в борьбе с фашизмом, или в наступлениибольшой буржуазии, или правительства, то мы будем ... от них отчуждаться. Тут нужно организовать нашу борьбутак, что мы стратегически направляем главный удар против социал-демократии, но в такой форме, что мыодновременно со всей силой нападаем на фашизм и крупную буржуазию". Так сказал Куусинен в своем докладе наXII пленуме ИККИ в Inprekorr 1933, N: 6 от 17.01.33, стр. 206]

Составными частями этой тактики были также подход к низшим некоммунистическим организациям, если дляэтого были предпосылки, [478] и ограниченная парламентская тактика с целью "не пропустить фашистов наруководящие посты; одновременно как и прежде бороться с веймарской системой и социал-демократией. [479]

[478. Так Куусинен Ebda стр. 202][479. Смотри речь Кнорина на XII пленуме ИККИ а Inprekorr 2933 N: 13 от 27.01.33, стр. 438. "Она (КПГ) была (в

эти месяцы) вынуждена вести сложную парламентскую тактику, тем что она многократно голосовала за кандидатовсоциал-демократии в рейхстаге, чтобы не пропустить фашистов на руководящие посты, и одновременно не дать поводк предположению, что она хоть на секунду поддерживает веймарскую систему. Одновременно она была вынужденавнизу, в рабочих массах, вести интенсивную кампанию против социал-демократии. Это сложное положение, сложнаяво всех отношениях тактика"]

Перенос немецкой тактики преимущественно получил отказ (насколько об этом говорилось на пленуме). хотя онанашла подражателей прежде всего в Польше, Чехословакии и в Голландии. [480. Смотри доклад Куусинена на XIIпленуме ИККИ в Inprekorr 1933, N: 6 от 17.01.33, стр. 202 и вклад в дискуссию от Шалькера (Голландия) на XIIпленуме ИККИ в Inprekorr 1933, N: 11 от 26.01, стр. 388]

Напротив, упомянутое указание ЦК КПГ июня 1932, которое пыталось вмешаться против "оппортунистическогописьмописания", поэтому критиковалось, "потому что товарищи тогда "промахнулись" и опять предались другойошибке". [481. Например, подход берлинского районного управления был назван Коминтерном ошибкой потому, чтопредложения были сделаны без достаточной мобилизации масс снизу. Вместо того, чтобы выдать общий запрет надемонстрации, задача была сказать "при каких условиях (подготовке снизу) совместные демонстрации допустимы, какнужно подготавливать их, как при этом нужно разоблачать социал-фашистских вождей". Вместо того, чтобы принятьзапрет на дискуссии с некоммунистическими организациями, "мы при современных отношениях должны радоваться,

57

если мы сможем сойтись с социал-демократическими рабочими и сможем дискутировать с ними", чтобыпредложить конкретные боевые мероприятия. Так говорил Гутманн на XII пленуме ИККИ, Inprekorr 1933, N: 11 от26.01.33, стр. 386]

С другой стороны, на пленуме пытались обвинить руководство КПГ в их тактических метаниях из стороны всторону, что могло повлиять на дальнейший прирост национал-социализма (пытались сделать из них "козлаотпущения"). С другой стороны, хотели их защитить с указанием на "объективные условия" этого прироста. Этовиделось необходимым из-за внутренних нападений Ремелле. Так, Коминтерн на XII пленуме ИККИ парламентски ивнепарламентски сохранил модифицированную тактику "единого фронта" снизу, особенно для Германии, и этатактика была принята в КПГ в то время. Парламентски стремления КПГ оставались предотвратить занятие постапрезидента рейхстага национал-социалистом. [482. Сравнить письмо Тельмана от 13.11.1932 Вильгельму Флорину в:"Антифашистская акция", стр. 299 (?)]

После выборов 31 июля Пик направил письмо Флорину, то есть в ИККИ, изложил своё мнение о подходе в новомрейхстаге для выборов президента рейхстага, и запросил резолюцию от Коминтерна. [483. Сравнить письмо пика от4.8.32 Вильгельму Флорину Ebda c 213]

27 августа 1932 ЦК КПГ решил в первом туре выборов голосовать за коммунистического кандидата, во втором –поддержать кандидата от СДПГ, если Центр в первом туре не проголосует за национал-социалистического кандидата.[484. 30 августа 1932 после собрания рейхстага был выбран Геринг голосами Центра в первом туре выборов].

Такой же тактики придерживались после разгона рейхстага в сентябре 1932 и новых выборов в ноябре. требованиек президенту рейхстага Герингу о немедленном созывае рейхстага должно было принудить НСДАП высказать своюпозицию и отнять у СДПГ возможность "лавировать". Парламентское поведение фракции КПГ в рейхстаге прирассмотрении законопроектов должно было сильнее чем всегда показать коммунистов как единственных защитников"политической правой" от рабочего класса. [485. Смотри письмо Тельмана от 13.11.1932 Вильгельму Флорину в:"Антифашистская акция"].

Внепарламентская "антифашистская акция" шла дальше. По поводу начинающейся предвыборной борьбы КПГ 15сентября повторила предложение от 25 апреля. [486. Гамбургская "Народная газета" от 17-18.09.32, Ebda, с. 241. В этовремя "Роте Фане" была запрещена].

И когда руководство СДПГ затребовало народный как бы импичмент против социал-политическиой частичрезвычайного положения фон Папена от 5 сентября 1932, то КПГ в середине сентября объявила готовностьподдержать этот импичмент и народный референдум. А затем повторила это заявление еще раз в октябре. ИнициативаСДПГ была названа социал-демократическим отвлекающим маневром, который должен был отвлечь "массы отдействительной массовой борьбы и от забастовок против сокращения зарплат и разрушения социальных завоеваний".[487. Смотри заключение III партийной конференции КПГ 15/18.10.1932, Ebda, стр. 280]

Эта позиция КПГ к социал-демократическому импичменту по сравнению с народным референдумом правых 1931года особенно выразительно демонстрировала, как сильно КПГ преобразовалась от конкурентной партии НСДАП кконкурентной партии СДПГ. Тенденции перешагнуть через "специфическую тактику единого фронта" и поставитьпод вопрос основные постулаты прежней тактики, стали больше не видимыми. Такие намерения из-за позицииКоминтерна, а также из-за преодоленной к этому моменту изоляции КПГ и уже видимо убывающего национал-социалистического движения почти не имели шансов. Если спросить о более глубоких причинах для поведения встиле "единого фронта" Коминтерна и КПГ, то все равно надо будет различать между поведением КПГ и поведениемКоминтерна при всех совпадениях и также о различных причинах. [488. М.Е. это более гибкая тактика Коминтерна итактика КПГ, аналитически остро разделенные друг от друга, опять привести связь друг с другом. Поэтому с С.Баненельзя согласиться, что "это частичное ослабление "ультралевой тактики" продолжалось несколько недель". Так Бане:коммунистическая партия Германии в "Конец партий 1933", стр. 671. И похоже он же: "Социал-фашизм" в Германии.К истокам политических определений" в International review of social history", Vol X (1965) part 2, стр. 238. В данномисследовании появляется ослабление "ультралевой" тактики и тенденции к тактической переориентации как особыекомплексы. Для последнего автор согласился бы с Бане в основном].

Коминтерн с начала 1932 внедрял модифицированную тактику "единого фронта" снизу, которая в основном неизменила прежнюю тактику. Ее объявление становится понятным, если прежде всего поставить вопрос овнешнеполитической важности внутриполитических отношений и ожидаемого развития в Германии для СоветскогоСоюза. Когда Коминтерн еще до смены канцлера впервые занимался национал-социалистическойвнешнеполитической концепцией, то он пришел к выводу, что представление о пространственно расширяющейсяполитики не только преувеличено, но и иллюзорно, если посмотреть на реальные соотношения власти. Но он долженучитывать эффективное внутриполитическое антибольшевистское и антисоветское влияние НСДАП. Так как НСДАПв начале похоже поддерживала правительство Папена, то для Советского Союза складывалась не только самаястранная комбинация, что правительство, опираясь на правый радикализм, стремилось к уравновешиванию сФранцией, но и то, что якобы массовая опора профранцузского канцлера кроме того сама была антисоветской. Эта сточки зрения его интересов очевидно исключительно невыгодная внешнеполитическая ситуация в Германиипоставила Советский Союз перед сложным положением. Советский Союз считал шансы Папена и Гитлера куравновешиванию с Францией маловероятными с указанием на позицию Франции и считал что это подтверждаетсяходом событий. Свой скептицизм он основывал не только на непримиримой позиции Франции, но и на поведениинационал-социалистических сторонников. Вскоре после образования правительства Папена Советский Союз направилв адрес Папена предупреждение. На его планируемых переговорах с Францией в Лозанне он должен рассчитывать нашовинистическую волну, которая из-за версальского договора и экономического кризиса привела миллионы в лагерьГитлера.

"Эти миллионы избирателей нацистов на выборах президента и в Пруссии голосовали не столько за Гитлера,сколько против Франции и Польши". [489]. И Кнорин в то время, когда можно было рассчитывать на правительствоГитлера, заметил: "для якобы политики против Версаля (в Лозанне), для антисоветского соглашения, за высокие

58

таможенные пошлины, которые подчинились Версалю, к этому даже у мелкобуржуазных национал-социалистических масс нету доверия и не будет ни к правительству Папена-Шляйхера, ни к правительствуГитлера."[490].

[489. "Правда" от 3.06.1932 в Inprekorr 1932, N: 47 от 7.06.32, стр. 1471][490. Кнорин: "В зоне классовых боев в Германии" в Inprekorr 1932, N: 61 от 26.07.32, стр. 1953]В доверии к антифранцузским ressentiments национал-социалистических сторонников Советский Союз и

Коминтерн исходили из того, что правительство Папена из опасения перед давлением национал-социалистическихмасс совсем не сможет себе позволить сближения с Францией. Так по мнению Советского Союза и КоминтернаПапен, а также и Гитлер, совсем не могут всерьез вести немецко-французский курс уравновешивания, так как онидолжны настаивать на минимальном количестве постулатов по отношению к Франции, но на которые Франция несогласится. Так складывалась парадоксальная ситуация, что страх перед немецким ревизионизмом возможно сможетподтолкнуть Францию к сближению с Советским Союзом, так же что этот страх и немецкий ревизионизм дляСоветского Союза одновременно были гарантами против курса сближения Германии с Францией. Так как Папен впротивоположность к Брюнингу добровольно проводил дружественный Франции курс, то продолжениекоммунистической освободительной пропаганды было особенно необходимо и сохраняло свой внешнеполитическиважный смысл. Так Тельман во время Лозаннской конференции заявлял, что Германия будет выступать там как"нищий музыкант", и призвал к "неизвестному СА солдату" и таким образом к знаменитой речи Радека от 1923.

"Мы хотим," – так сказал Тельман, - "не стать путешественником впустую как Лео Шлагетер, но бороться вреволюционной армии свободы против Янг и немецких трасткапиталистов". [491. Речь Тельмана в Дармштадте: вInprekorr 1931, N: 49 от 14.06.31, стр. 1553. Здесь вероятно единственный раз за все время освободительнойпропаганды намекнули на эту речь Радека].

Осторожно вырисовывающейся тут 1931/32 противоречие между коммунистической освободительнойпропагандой и высказыванию против немецкого ревизионизма теперь приняло особо острые формы, так как XIIпленум ИККИ августа /сентября 1932 вознес борьбу с национал-социализмом и шовинизмом к центральному лозунгу.В связи с таким сильным ростом НСДАП, было понятно опасение перед расширяющейся силой национализма,которая могла породить (?) необходимость Советского Союза в мире, с другой стороны при Папене антифранцузскаяосвободительная пропаганда была для Советского Союза особенно необходимой. Поэтому эта дилемма при Папенепроявилась особенно сильно. Хотя национал-социализм для Советского Союза оставался решающим фактором противнемецко-французской встречи и компенсировал опасения перед внешнеполитической тенденцией Папена, ноантисоветская позиция НСДАП не только в ее практическом поведении сильнее выдвинулась на передний план, но ивпервые стал предметом опасений в советских дипломатических круга. Устремления НСДАП на практике шло туда,чтобы помешать немецко-советским экономическим отношениям парламентскими и террористическивнепарламентскими методами. Так немецкий посол после смены правительства докладывал об опасениях СоветскогоСоюза о более сильном воздействии НСДАП, " внешнеполитическая программа которой видится ему неясной иантирусской – не только антикоммунистической". [492. Так сообщил Дирксен в своем политическом докладе25.07.1932 в PAIV Ru политика 5, том 28. В начале декабря парижский советский посол Розенберг в Париженемецкому члену посольства назвал НСДАП "открытыми противниками советской России". Сравнить доклад Костераот немецкого посольства в Париже 2.12.32 о разговоре с Розенбергом в РА.IV.Ru.Политика 2, том 18, 6025Н045342-44].

Далее Дирксен докладывал, что Советский Союз опасался "переходных помех" и приветствовал бы"прощупывание контактов с национал-социализмом". [493. Сообщение Дирксена в его политическом докладе25.07.1932, Смотри. сноску 492].

Очевидно, что Советский Союз как и Коминтерн смирился с всуплением НСДАП в правительство или справительством Гитлера после выборов в начале года. 31 июля были выборы в рейхстаг, которые окончательнодолжны были выяснить внутриполитический статус НСДАП на уровне рейха. По предположению Коминтерна нужнобыло рассчитывать минимум на вход НСДАП в состав правительства после этих выборов. Даже если размах уступок кНСДАП в этот момент для Советского Союза не был ясен, но он очевидно не ожидал решающего влияния НСДАП насоветско-немецкие отношения. Заверение Шляйхера, что немецко-советские военные отношения являются залогомдля продолжения дружественных немецко-советских отношений, внесло свой вклад в предположение, что в основномбудут заметны только "переходные помехи". Когда коалиционные переговоры в конечном итоге провалились иокончательно выяснилось, что рейхсвер в Германии один был политически решающей властью и хотел ею оставаться,то заверение Шляйхера означало для Советского Союза одну из решающих гарантий для того, что при национал-социалистическом участии в правительстве или правительстве Гитлера и во время второй фазы переговоров междуШляйхером-Гинденбургом и Гитлером в ноябре 1932 дело может идти только о "переходных помехах". ДокладДирксена, который опирался на его переговоры с наркоминделом, показал кроме того прагматическую настройкуСоветского Союза по отношению к самой НСДАП.

Хотя ничего не известно о "прямом прощупывании контактов" Советского Союза с НСДАП, то он по крайней мередал понять о намерении, что он вообще считал такое прощупывание осмысленным. Размышления могли быть такими,когда Коминтерн в мае 1932 основательно занялся с внешнеполитической программой НСДАП, то он считалвосточнополитическую концепцию НСДАП нереалистичной и иллюзорной, его озабоченность была об антисоветскойпрактике. После того, вплоть до 1933 года, он считал лишним подробно разбираться с внешнеполитическойпрограммой НСДАП, в убеждении, что у НСДАП ее нет вообще, и что НСДАП действует согласно сложившейсяситуации. [494. Сравнить Карольский. "К вопросу о фашистской диктатуре в Германии" в КИ, тетрадь 14 от 1.11.1932,стр. 1952]

Национал-социалистическая политика, если принимать в расчет эти предположения, не должна быть изначальноугрожающей для Советского Союза. Для Коминтерна важнейший интерес НСДАП оставался войти в правительство ини в каком случае не терять ее выигранных с помощью ревизионистской, антифранцузской пропаганды сторонников.

59

[495. Сравнить Ebda, стр. 1957]Это установило НСДАП в основном на антифранцузский курс, который должен был изолировать Германию на

западе из-за французской непримиримости. Внешнеполитически из-за слабости Германии должно было проявитьсято, что антифранцузскую, антипольскую и антисоветскую политику невозможно проводить долговременно,внутриполитически, что НСДАП будет находиться под решающим давлением рейхсвера по поводу определеннойпозиции по отношению к Советскому Союзу. Не мог ли Советский Союз предположить, что НСДАП дастпереубедить себя к практическому поведению по отношению к Советскому Союзу? Так Советский Союз и Коминтернв вопросе тактики "единого фронта" встали перед вопросами, какая партия видится им самой опасной свнешнеполитической точки зрения, СДПГ или НСДАП? Какое внутриполитическое развитие ожидается в Германии?И чего можно достигнуть действительным изменением тактики "единого фронта"?

Не может быть сомнений в том, что решение пало в пользу социал-демократии. Это решение противоречилодействительным интересам Советского Союза, потому что обвиненная в намерениях интервенции социал-демократиянесмотря на свою антисоветскую позицию все таки не подготовила и провела войну против Советского Союза, ноНСДАП сделала это. Но тут нужно констатировать, что Советский Союз повесил ярлык "главный враг" нанеправильную партию и вывел из этого тактические заключения. Для него СДПГ была и оставалась во время этойфазы решающей антисоветской партией. НСДАП же хотя и показывала себя антисоветской, но вряд ли могла бытьдружественной Франции. В то время как социал-демократия представляла и стремилась к настоящей, так жеидеологически обоснованной внешнеполитической альтернативе, для Советского Союза у НСДАП идеология неиграла никакой роли, но только приспособление к соотношениям власти. Настоящую внешнеполитическуюальтернативу СССР и Коминтерн не видели у НСДАП. Прежде всего рейхсвер оставался для Советского Союзагарантией против внешнеполитических последствий антисоветской национал-социалистической позиции.

В общем для Советского Союза внутриполитическая ситуация в Германии врменно ухудшилась. Если советскийдипломат во время канцлерства Папена и роста "открыто антисоветской" НСДАП до самой большой немецкой партииназвал рейхсвер сильнейшим "Atouk" немецко-советских отношений, [496] то для Советского Союза немецкийревизионизм создавал сильнейший внутриполитический "atout" против немецко-французского сотрудничества. Такборьба против социал-демократии имела приоритет. Поэтому хотя с начала года, когда национал-социализм стал дляСоветского Союза ограниченной внешнеполитической проблемой, то борьба против НСДАП была усилена, но в своюочередь ограничена так, что от этого не ущемлялась борьба против социал-демократии. По крайней мере так же важнодля поведения тактики "единого фронта" Коминтерна были различия между СДПГ и НСДАП в их долговременностии стойкости. СДПГ была и оставалась для Советского Союза и Коминтерна устойчивая, организаторски прочнозакрепленная, кризисоустойчивая партия, радикализированные сторонники которой в основном перебегали не кнационал-социалистам, но к коммунистам. СДПГ действительно доказала свою долговременность на выборах врейхстаг летом 1932, на которых несмотря на большие успехи НСДАП и кризиса 1930/31 она потеряла всего лишь 10мандатов в рейхстаге. Напротив, НСДАП была ребенком кризиса. В той мере, в которой внутриполитическиеотношения в Германии улучшались, экономический кризис спадал и НСДАП не смогла реализовать свою претензиюна власть, то и масса ее сторонников должна уменьшаться и ее антисоветские возможности воздействиясоответственно тоже уменьшатся. Коминтерн никогда не отрицал возможность преодоления экономического кризиса,и так национал-социалистические массы избирателей должны были вернуться к тем партиям, от которых они пришли.Такое развитие уже показало себя в зачатке на выборах в рейхстаг в ноябре 1932. Можно вполне рискнуть прогноз,что радикальное изменение тактики "единого фронта" Коминтерна ускорило бы такое развитие.

Совместные акции КПГ и СДПГ могли бы быть возможными только при минимальном условии, что коммунистыоткажутся от нападений на социал-демократию, то есть заключат пакт о ненападении. Настоящий "единый фронт""сверху" только тогда мог возникнуть, если КПГ встала бы на почву защиты демократии и хотя бы перенесла на позжесвою революционную пропаганду. Но в какой бы форме КПГ не сошлась с социал-демократией, успехи в борьбепротив НСДАП достались бы не КПГ, а СДПГ и другим ненационал-социалистическим партиям. Рост КПГ имелместо только из образовавшегося из экономического кризиса радикализации и ее собственной радикальной агитации.Уже в случае "крепостного" мира (непонятно, что это за термин – прим. переводчика) с СДПГ она должна быотказаться от ее самого большого резервуара избирателей, избирателей СДПГ, и отказаться от националистическойагитации, что не было в интересе Советского Союза. В случае улучшения экономических отношений КПГ потерялабы самую большую часть ее новых избирателей, которые вернулись бы опять к СДПГ и к другим партиям. В случаеже задержки экономического подъема КПГ была бы вынуждена отдать собственных радикализированныхсторонников НСДАП. Так была опасность того, что КПГ в любом случае была бы ослаблена и что плоды "единогофронта" с СДПГ достались бы или НСДАП или (что было бы вероятнее всего) – СДПГ. Путем "единого фронта"сверху Коминтерн мог бы попробовать оттеснить НСДАП, чтобы вырастить гораздо более опасную партию с точкизрения Советского Союза, партию, которая совсем не уменьшилась бы. Этим СССР поддержал бы процесс, которыйможно было бы ожидать без вмешательства без вмешательства Коминтерна: возвращение, например, к системеБрюнинга. так Тельман сказал летом 1932:"В борьбе с фашизмом, с папеновством и с герром Гитлером нам нельзя ...допустить иллюзию, что мы хотим бороться за веймарскую республику, что НАША цель есть установить"конституционные" отношения". Хотя мы боремся против фашизма, но нельзя ни на минуту отдавать свою силу длятого, чтобы господству Брюнинга-Гренера стало бы возможно возвращение. Если Папен и Гитлер будут биты, иБрюнинг, Северинг, Браун и т.д. опять вернутся на свои места, "то тогда немецкий пролетариат окажется без плодовсвоей собственной победы... поэтому никогда коммунистическая партия не откажется от того, вновь и вновьпроклинать и разоблачать политику правительства Брюнинга ... и все преступления социал-демократических вождей.." [497. Из статьи Тельмана, Эрнста "К нашей стратегии и тактике в борьбе против фашизма" в Inprekorr, тетрадь 6 отиюля 1932 стр. 288 – И он говорил о "теоретически мыслимой" возможности, что буржуазия может опять править сдемократической маскировкой, что может означать только одно: опираясь на социал-демократию].

Тактика Коминтерна так находит свое внешнеполитическое объяснение как тактика неправильно понятого60

"меньшего зла".Напротив, поведение КПГ, начиная с 1932 года показывает ясно видный зигзаг курса. И Коминтерн не был

свободен от такого курса, так как он по внешнеполитическим причинам в изучаемом периоде начиная с середины1930 года принуждал КПГ к роли конкурентной партии с НСДАП, потом, с начала 1932 роль более сильнойконкурентной партии опять для социал-демократии. Но зигзаг курса с начала 1932 был в основном ограничен на КПГ.

Причины нужно искать прежде всего в проблематике партии, которая была подчинена строгой приказной иорганизационной власти вместе с ее центром коммунистическому интернационалу как "генеральному штабу мировойреволюции". Не только организационная структура этой организации с ее секциями была построена по примеруВКП(б), но и ее политика определялась советскими внутриполитическими и внешнеполитическими интересами.История коммунистического интернационала была в основном также историей стараний эту беспримерную мировуюпартию организаторски и политически сделать функционирующим без трения инструментом Советского Союза.Стараниями, оправданием которым служили убеждения, что только большевистски организованная партия иследование советскому примеру сделают для секции захват политической власти возможным и сможет сделатьсекцию способной отстоять ее интересы. Эти убеждения, в которые верили, и организаторские структуры с ихосновными принципами, которые рядом с другими факторами большей частью обеспечивали прочность Коминтерна иего секций, но делали секции почти неспособными использовать шансы политического захвата власти. [498. Смотри кэтому также заключительную главу у Левенталь, Рихард: "Хрущев и мировой коммунизм", Штутгарт, 1963, стр. 196, вособенности стр. 207. К предпосылкам и последствиям процесса большевизации на внутрипартийное развитие иструктуру КПГ смотри подробно Вебер, Херманн: "Изменение немецкого коммунизма. Сталинизация КПГ ввеймарской республике", 2.Bde , Франкфурт-на-Майне, 1969]

Вместо того, чтобы воспринимать собственные интересы через самостоятельную политику в собственной странесоответственно изменяющимся отношениям и изменениям власти, секции должны были подчиняться центральномуприказу Коминтерна, который служил чужим интересам. Способность безоговорочно следовать этому приказу,тактическим колебаниям Коминтерна, приписывалась соответствующей степени большевизации секции. Ядроразнообразных уклонов в истории коммунистического интернационала была попытка также по своим собственныминтересам действовать более или менее самостоятельно. Но для Коминтерна была только одна альтернатива:безоговорочное подчинение или исключение из его рядов.

Если взять в расчет функцию и задачу секции в рамках Коминтерна и его политики, то находится объяснение длязигзага курса КПГ в 1932 году в дилемме управляемой снаружи, служащей чужим интересам партии: колебаниямежду бюрократически зачерствевшей затверделостью, захваченной страхом перед уклонами большевизированнойсекции и последним, частично непоследовательным попыткам воспринимать СОБСТВЕННЫЕ жизненные интересы впротивоположность к (или в конфликте) с Коминтерном. Среди всех секций (кроме ВКП(б) степень большевизацииКПГ была самой расширенной в изучаемой здесь фазе и проявила себя после народного референдума летом 1931 помнению Коминтерна как примерная. Была ли КПГ достаточно большевизированна, чтобы выполнять (?) "повороты"Коминтерна без серьезного сопротивления? Но как раз поэтому она была опасливой о "правильной тактическойлинии". [499. Уже на Х пленуме ИККИ в 1929 Мануильский в своем заключении похвалил делегацию КПГ словами:"смотрите на КПГ, какое внимание она обращает на малейшие уклоны в ее рядах". Inprekorr 1929, N: 79 от 20.08.29,стр. 1872].

Обнародованная в начале 1932 года "сложная тактика" – как назвал ее Кнорин на XII пленуме ИККИ (несмотряна... или как раз из-за ее границ внутренне более и более твердеющих) перегружала деятельность КПГ (КПГ несправлялась). Так как КПГ доверили бОльшую свободу для решений в быстроменяющейся политической ситуации иболее гибких действий. Так КПГ только с трудом могла следовать завету выйти из самоизоляции, и запретувсяческого "правооппортунистического схода с рельс".

С другой стороны, КПГ уже до начала 1932 года показала в появляющихся ультралевых тенденциях, которыепредставляли Меркер, Нойманн и Ремеле, способность самой отвечать на внутриполитическое развитие в Германии,независимо от того, был ли ответ правильным. Сильные сопротивления внутри партии против национал-большевистской линии КПГ и ее перебора в акции народного референдума свидетельствовали о том, что сознание ороли рабочей партии, которая хочет завоевать некоммунистические пролетарские элементы для увеличениясобственного влияния, еще не улетучились полностью. Но в начале 1932 года, еще до вмешательства Коминтерна,внутри партии зашевелился настоящий, собственный интерес к выживанию в связи с национал-социалистическойопасностью и собственный тупик. Он не совпадал с интересом Советского Союза. Неспособность протолкнуть этотинтерес против Коминтерна, показал характер КПГ как партии, лишенной прав.

9.4. К внешнеполитической ориентации Советского СоюзаРазличная оценка социал-демократии и НСДАП Советским Союзом и по внешне- и по внутриполитическим

аспектам была не только решающей для тактики "единого фронта" Коминтерна. Эта оценка показала также, чтоСоветский Союз должен был видеть собственно опасность во время канцлерства Папена в персоне канцлера и еговнешнеполитическими желаниями комбинаций. Приблизительно во время перемены правительства в Германии СССРсмог проломить начинающуюся изоляцию через перемену кабинета во Франции. Подготовленный уже в 1931 годусоветско-французский пакт о ненападении в ноябре 1932 наконец-то был подписан. С формальным заключениемэтого договора советская дипломатия завоевала большой успех в стараниях во втором пути ее внешней политики.Поэтому тут опять нужно спросить, какие факторы могли ускорить попытки сближения Советского Союза сФранцией во время канцлерства фон Папена. В связи со становящимся все более трудным внутриполитическимположением Советского Союза, должна была вырасти его потребность во внешнеполитической безопасности.Никогда он не чувствовал себя так под угрозой (???) не только от возрастающего давления в Восточной Азии, но и наего западном фланге во времена Папена. Папен стремился к немецко-французскому военному союзу с однозначнымострием против Советского Союза, и немецко-советские договорные отношения практически висели в воздухе из-заотсутствующей ратификации берлинского договора рейхстагом. [501. Как раз в конечной фазе канцлерства Папена

61

советская дипломатия повторно настаивала на ратификации протокола о продлении и требовала даже вступления всилу по причине параграфа 48, что с немецкой стороны натолкнулось на опасения по поводу государственногоправа. Сравнить к этому политический доклад Дирксена от 3.12.32 в РА;Nru; Политика 2, том 18, 6025 Н/Н 046331-8 идоклад Кестерса от немецкого посольства в Париже от 2.12.32 о разговоре с Розенбергом смотри сноску 492]

Основы немецко-советских отношений были почти полностью сокращены на связи между рейхсвером и КраснойАрмией и ожидаемым или надеждой влиянием рейхсвера через Шляйхера внутри правительства. [502. Сравнитьдоклад Кестерса Ebda и замечания Розенберга].

Напрашивалось, что Советский Союз хочет приблизиться к Франции, чтобы компенсировать свое чувствобезопасности, которое было в опасности и одновременно пресечь все дальнейшие попытки сближения Папена сФранцией путем изоляции Германии.

Нельзя в основном ответить "да" на вопрос, стало ли нарастание национал-социалистического движения дляСоветского Союза серьезным фактором его попыток сблизиться с Францией. Немецкий национализм был сильным"atout" против немецко-французского сближения, но он без сомнений должен также стоять в противоречии ксоветской заинтересованности в мире (уверенностью национал-социалистический реваншизм служил СоветскомуСоюзу сильным аргументом против Франции). Советский Союз мог попробовать указать Франции на национал-социализм и этим поторопить Францию к более сильному сближению с Советским Союзом и сделать позициюФранции по отношению к Германии более жесткой. Устойчивость Франции против немецких национал-социалистических требований должна представлять большой интерес для Советского Союза в аспекте его отношенийс Германией. В его позиции к национал-социализму у Советского Союза вновь и вновь показывался скрытый страх,что НСДАП может решиться на немецко-французское сближение за счет Советского Союза, так как антифранцузскаяи антисоветская политики для НСДАП по мнению Советского Союза являются невозможной. Это опасениевыразилось в лозунге о Гитлере как "ландскнехте международного финансового капитала против Советского Союза".Затвердевшая позиция Франции против немецких ревизионистских желаний должна была забрать основу у такихнационал-социалистических попыток сближения. СССР мог бы противопоставить этим попыткам сближениязаклинание национал-социалистической опасности для Франции, Коминтерн – свою освободительную пропаганду,которая должна была усилить антифранцузский эффект в Германии. Так как национал-социалисты не моглиотказаться от национальной внешнеполитической постановки целей, то непримиримость Франции возможноподтолкнула НСДАП к тому, чтобы ослабить свою антисоветскую позицию и искать уравновешивания с СоветскимСоюзом против Франции. Только 1933/34 по понятным причинам попытки Советского Союза внешнеполитическиизолировать национал-социалистическую Германию, чтобы принудить ее к сотрудничеству, играли решающую роль вСоветской внешнеполитической общей концепции. В 1932 году на заднем плане стояла еще и другая мысль. В конце1931 "Правда" объявила, что невозможность достичь реваншистских целей против Франции имела бы следствиемослабление национал-социалистического настроения в Германии, а с этим ослаблением и силы притяжения НСДАП.Так Советский Союз мог надеяться на то, что с приближением к Франции на основе общей антиревизионистскойпозиции и с изоляцией Германии, можно будет также влиять на внутриполитическое развитие в Германии. Даже еслиНСДАП для Советского Союза во время канцлерства Папена была серьезным фактором сближения с Францией, нотолько с относительно короткосрочным значением, так как Советский Союз на фоне медленно нормализующегосяположения в Германии верил в постепенное уменьшение роли НСДАП, внутриполитически отклонением всей власти,внешнеполитически отклонением всяческих уступок ревизионистам.

Глава 10. Эпоха Шляйхера (Schleicher): Обновление немецко-советских отношений и убывание"фашистской диктатуры".

Уход Папена и назначение генерала фон Шляйхера на пост канцлера создали новые условия для немецко-советских отношений. Многое говорило о том, что двухсторонние отношения испытывают активизацию иинтенсификацию. Опасения, которые Советский Союз имел по отношению к немецкой политике к России во времяправительства Папена, рассеялись после замены канцлера, так как Советский Союз во время правления Папена виделв "связке" рейхсвера и РККА сильнейший "Atout" для немецко-советских отношений. Литвинов во время встречи сШляйхером сделал ударение на то, что "в то время, как советское правительство противостояло канцлеру фон Папенус недоверием, то по отношению к правительству Шляйхера этого нет". [503. Сравнить запись от 20.12.32 о разговоремежду Шляйхером и Литвиновым 19.12.1932 в Бундесархив, рейхсканцелярия, R43 I/140 9496 H/E 66896465]

На немецкой стороне уход фон Папена создал для АА (Auswartiges Amt - МИД Германии) в тот момент болеесильную свободу движения по отношению к Советскому Союзу. Министр иностранных дел фон Нойрат выступил зато, "чтобы и в будущем поддерживать отношения с Советским Союзом"" как раз из-за внешнеполитических аспектов,так как он опасался более сильного сближения Советского Союза с другими странами. [504. Сравнить протокол осовещании шефа от 13.12.32 в Федеральный архив, министерство финансов рейха, отдел I, группа экспортныхкредитов, общее].

Поэтому для МИД важно получить от Литвинова однозначное подтверждение, что Советский Союзпридерживается своей старой позиции по отношению к Германии несмотря на заключенные договоры о ненападениис Францией и Польшей. [505. Сравнить заметку о разговоре Шляйхера с Литвиновым в Федеральный архив,рейхсканцелярия, R43 /I/140 9496 H/E 668966-67]

Возросший интерес Германии к Советскому Союзу выразился еще в том, что пошли "насколько возможно"навстречу Советскому Союзу в экономических переговорах, которые были начаты еще при Папене и проходили несовсем удовлетворительно для Советского Союза. Но еще важнее было то, что МИД теперь "наконец-то видел шанс"чтобы рейхстаг ратифицировал протокол о продлении берлинского договора и он таким образом вступил бы в силу.[506. Это замечание МИД показало, в какой мере ратификация зависела от отношения действующего канцлера кСоветскому Союзу, так как состав рейхстага в отношении большинства особенно не изменился. Но рейхстагсобирался редко и на короткое время].

Во время короткого канцлерства Шляйхера имела место его встреча с советским наркомом иностранных дел. В62

том разговоре с Литвиновым Шляйхер сказал, что он сторонник немецко-советского сотрудничества "вполитическом и, особенно, в военном отношении". И Литвинов бурно приветствовал это. Советский нарком ин. делпопытался снизить значение договоров о ненападении с Польшей и Францией и объяснил, что они никоим образом ненаправлены против Германии. Шляйхер тоже не хотел называть советские заключения договоров "трагическими" исказал, что "если дело дойдет до чрезвычайной ситуации, то жизненные необходимости государств проявили бы себясильнее, чем такие пакты". Такие жизненные необходимости всегда "приводят Россию на сторону Германии". ТакШляйхер напомнил о лучших традициях немецко-советских, немецко-русских отношений и сказал о важной схожестиполитико-географических предпосылок к союзу, заложенного самой судьбой, который бы выстоял в двухстороннихотношениях против всех конъюнктурных колебаний. Литвинов согласился и добавил, что СССР будет действовать взависимости от складывающейся ситуации. Это добавление значительно ограничило предложение Шляйхера. С однойстороны Литвинов провозглашал политику свободной руки для Советского Союза, которая не полагается нанесокрушимые, почти природные немецко-советские отношения, но основой которой является открытость, свободанаправления во все стороны, гибкость положения интересов. Жизненные необходимости Советского Союза состояливо внешнеполитической безопасности и экономических преимуществах. Актуальные конкретные отношения ивозможности влияли на внешнеполитическое поведение Советского Союза, определяли его направление. После уходаПапена в отставку для Советского Союза "текущее положение" в Германии опять изменилось.

Как раз единство политической и военной силы в персоне так сильно ориентированного на СССР Шляйхерадолжна была давать Советскому Союзу надежду на новые, углубленные двухсторонние отношения. ОбещаниеШляйхера выступить за улучшение немецко-советских экономических отношений, привело по советской инициативек соответствующим экономическим и кредитным переговорам. [507. Сравнить письмо Тинчука (?) Шляйхеру от21.12.1932 с дополнением короткой записи о немецко-советских экономических отношениях в федеральном архиве,рейхсканцелярия R 43/I/140 и записи Шлезингера от 9.01.1933 Ebda].

Тут прежде всего стали видны старания Германии, насколько возможно соответствовать желаниям СССР радинемецко-советских отношений. Кроме того Шляйхер в своем разговоре с Литвиновым обещал проверить возможностьвступления в силу берлинского договора и без ратификации. Так он пошел навстречу затребованной советскимправительством формой вступления договора в силу.

Как выгодно СССР оценивал возможности немецко-советских отношений во времена Шляйхера, выразилось вособо сердечных словах Молотова, которые он направил в адрес Германии в своем докладе перед ВЦИК 23 января1933 "Germany occupies a special place in our foreign relation. Of all countries maintaining diplomatic relations with us, wehave had and now have the strongest economic connections with Germany. That is no accident. It arises from the interests ofthe two countries." (Примерный перевод: "Германия занимает особое место в наших международных отношениях. Извсех стран, поддерживающих дипломатические отношения с нами, мы имели и имеем теперь прочные экономическиесвязи с Германией. И это не случайно. Это вытекает из интересов двух стран") [508. Soviet Documents, Vol. III, 51 (?)]

Во время канцлерства Папена Литвинов в своем выступлении в прессе по поводу подписания пакта о ненападениис Францией 30 ноября 1932 еще сказал, что с подписанием этого пакта одновременно надеяться на начало новой эпохидвухсторонних отношений. [509. Смотри Soviet Documents, Vol. II, стр. 548]

Молотов вообще не коснулся отношений с Францией и Польшей, вместо этого он только изложил миролюбивыйфон пактов о ненападении. [510. Литвинов сам на дипломатическом уровне на вопрос госсекретаря Майера о позицииСоветского Союза к Германии при указании Майера на советские заключения пактов "категорически" ответил, чтоСоветский Союз как и прежде видит в хороших отношениях с Германией ядро совей политики. Смотри меморандумМайера от 19.12.1932 в РА: бюро RM, Ru, том 28, 2860/D 562402. Это замечание Литвинов сделал в тот же день, вкоторый он встречался с Шляйхером].

И внутриполитическое развитие Германии для Советского Союза вступило в новую стадию с назначениемШляйхера канцлером. Замечание Литвинова Шляйхеру, что он считает его правительство "гораздо более уверенным ипрочным, чем его предшественника". [511]. Это относилось не только к правительствам Папена и Брюнинга, но внекоторой степени ко всем правительствам Веймарской республики. В персоне нового канцлера Коминтерн виделSpiritus Rector немецкой внутренней политики, "серое величество" (так в немецком обычно называли кардиналаМазарини) человека в темноте, "который долгие годы имел решающее влияние на немецкую политику, которыйназначал министров и канцлеров и свергал их".

[511. Так Литвинов сказал Шляйхеру. Сравнить запись 20.12.1932 о разговоре между Шляйхером и Литвиновым19.12.32. Смотри сноску 503]

Поэтому для Коминтерна новое правительство было самым могущественным в истории Веймарской республики,потому что Шляйхер теперь "сосредоточил канцлерство, рейхсвер и всю исполнительную власть в Пруссии в однойруке". [512. Так в статье "Перед решающей борьбой в Германии", Rondschau, 1933, N: 2 от 1.2, с. 22 (?). Смотри сноску409]

Эта необычная оценка и переоценка Шляйхера, его роли в немецкой внутренней политике и его позиции внутрирейхсвера полностью не брала в счет констуционно-правовые условия в Германии, которые делают президиальногоканцлера полностью зависимым от доверия рейхспрезидента, даже если он стоит во главе рейхсвера.

Но это было не только объединение военных и политических средств власти в руках так высоко оцениваемогоШляйхера, которое делало правительство сильной внутриполитической комбинацией для Советского Союза иКоминтерна. Но факт, что назначение Шляйхера очевидно было единственным выходом из внутриполитическойтупиковой ситуации после провала коалиционных переговоров правительства с НСДАП в августе 1932. Папен нетолько потерял все шансы на поддержку НСДАП (самой большой немецкой партии), но и попал внутренне- ивнешнеполитически в почти безвыходную изоляцию. С исключением практически только DNVP, против него стоялфронт всех остальных партий, даже если их мотивировка была различной, что было публично продемонстрированособытиями вокруг роспуска рейхстага в сентябре 1932 и ходом выборов в ноябре. Намерениям Папена прибегнуть кдиктаторским средствам противопоставил сам Шляйхер, с замечанием, что в случае гражданской войны силы

63

рейхсвера не будут достаточными. Так свержение правительства Папена стало неизбежным. Планы Шляйхеранайти другой выход из этого внутриполитического тупика стали теперь особо актуальны, так как он сам сталканцлером не желая этого. В прессе Коминтерна было написано, что намерения Шляйхера были направлены в такуюсторону, чтобы тесно связать национал-социалистическое и реформистское движения и направить их на прочное ипрямое господство капитала и его фашистской диктатуры.

Поэтому он стал наводить связи к ADGB и к НСДАП под покровительством крыла Штрассера (то есть дляШтрассера это было выгодно), чтобы или изолировать НСДАП, или расколоть ее. В общем Шляйхер должен былпродолжить курс Папена, но сильнее и непосредственно опираясь на буржуазные партии с массой сторонников отСДПГ до НСДАП, включая в себя различные профсоюзы. К чему стремился Шляйхер, по мнению Коминтерна иСоветского Союза, это можно приблизительно описать как "социальная диктатура", то есть "фашистская диктатура",которая с помощью раздачи социальных прав и уступок старается завоевать себе широкую поддержку. [513. СравнитьШтайнеманн Б. "Правительство Шляйхера", Inprekorr 1932, N: 102 от 6.12.32, стр. 3243 и "Правда" за 6.12.1932,Inprekorr, 1932]

Намерения Шляйхера не были переданы неправильно, так как для него дело шло о том, чтобы прийти ксотрудничеству со всеми партиями и группами, до которых он мог добраться. [514. Сравнить Брахер. "Разложение ...",стр. 684 и Фогельсанг, стр. 340]

В то время, как он не мог рассчитывать на поддержку СДПГ и не вел с ней переговоры, то он пытался достигнутьmodus vivendi с профсоюзами и отделить их от СДПГ. [515. Сравнить Фогельсанг, стр. 338 о позициях отдельныхгрупп. Вельс в новогоднем номере газеты "Vorwerts" ("Вперед") обвинил Шляйхера в том, что тот хочет расколотьединство рабочего движения, и Брайтманд предупредил Липпарта (ADGB) о дальнейших контактах с Шляйхером.Сравнить Ebda, сноска 1750]

"Справа" его главная проблема как и прежде состояла в том, как и какими средствами можно "нейтрализовать"НСДАП. При этом он изменил свою концепцию под впечатлением последних напрасных коалиционных переговоров сГитлером. Теперь он пробовал вмешаться в конфликты внутри НСДАП и использовать их для своих попыток"выпрямления" политики этой партии. Споры внутри НСДАП шли ожесточенней, чем всегда вокруг вопроса, нужноли придерживаться требования о канцлерстве Гитлера и таким образом полной власти, или можно согласиться накоалицию при отказе от далеко поставленных целей.

Путем поддержки Грегора Штрассера, руководителя "политической организации" НСДАП и главы коалиционногокрыла, которому Шляйхер предложил место вице-канцлера и министр-президента (премьер-министра?) Пруссии,Шляйхер надеялся не только на усиление коалиционного крыла НСДАП, но и вероятно, на ее раскол. [516. По даннымБрахера Шляйхер надеялся на то, что можно расколоть НСДАП и вместе с Грегором Штрассером перетянутьбольшую часть ее сторонников в свое правительство. По данным Фогельсанга он желал только воздействия, но нераскола].

Как далеко в общем шли планы Шляйхера, трудно сказать. Были даже слухи о намерении перестроитьправительство, в которое должны были войти вместе с Штрассером профсоюзные руководители, такие какШтегервальд (христианские профсоюзы) и Липпарт (якобы приближен к Гугенбергу). [517. Брахер называет эти слухи"невероятная, никогда не преследуемая комбинация". Брахер, "Разложение...", стр. 882].

Сначала для него дело шло о том, чтобы завоевать для себя поддержку или сотрудничество очень различныхпартий и организаций и одновременно ослабить этим фронт "левого" и "правого" лагеря, или даже развалить этифронты. Общая основа к которой он стремился, противоречила сама себе, так как и для людей, о которых шла речь,Шляйхер тоже должен был быть противоречивым. Поэтому должно было оставаться неопределенным, будет ли ониметь успех. Но СССР и Коминтерн оценивали шаги Шляйхера как очень выгодные. "Правда" писала, что Шляйхерпытался исправить ошибки своего предшественника, который был грубый и открытый фашист. При этом он показал,что может найти "общий язык" с национал-социалистами, социал-демократами и реформистскими профсоюзнымибюрократами". Поэтому он якобы относительно легко сможет обеспечить поддержку своего правительства со стороныНСДАП и СДПГ. Так "Правда" предвосхитила выгодный исход развития, который еще не был ясен. Шляйхер не мограссчитывать на сотрудничество с социал-демократами. И национал-социалисты еще застыли в своей оппозиции, ноочень заглушено и неуверенно. Но СССР не видел трудностей для Шляйхера, добыть политико-парламентскуюмассовую опору. Действительные трудности он ожидал только в различных групповых боях внутри буржуазии, аименно между сельскохозяйственными воротилами ("юнкерами" ?), тяжелой и перерабатывающейпромышленностями. [518. "Правда" за 6.12.1932, Inprekorr 1932, N: 103 за 9.12.32, стр. 3286]

Самым важным вопросом для СССР и Коминтерна должен был стать вопрос, в какой мере может быть реализованцентральный план Шляйхера "приручения" и подчинения НСДАП. Конфликты внутри НСДАП междуинтрасигентным крылом (т.е. "непримиримым", т.е. которое не уступает) и готовым к коалиции ГрегоромШтрассером 8 декабря достигли критического пика и угрожали расколоть партию. В письме к Гитлеру ГрегорШтрассер указал на необходимость вывести партию из неплодородной оппозиции. Так как он не хотел тоже бытьответственным за политический курс Гитлера, то он выставил к доступу все свои посты в партии и рейхсмандаты.Этот шаг у всех, кто считал влияние и позицию власти Штрассера внутри партии значимыми, вызвал впечатлениевосстания богатого последствиями, предстоящего раскола партии. Но в течение 48 часов Гитлер опять смог доказатьсебя неоспоримым лидером партии, и без особых трудностей взять в свои руки аппарат власти, который Штрассер несмог использовать. Так НСДАП смогла относительно быстро преодолеть тяжелый кризис. [519. Сравнить Фогельсанг,стр. 342]

Прогноз Коминтерна о дальнейшем развитии НСДАП после "провала Фюрера" стоял точно в противоположностик действительному развитию. Он не только не выделял признаниями националистических сторонников в верностиГитлеру субстанционного (?) значения, но кроме того, предполагал, что Гитлер все сильнее переходит на линиюГрегора Штрассера и упускает из руководство претензию на власть одному в государстве.

Он верил, что причина неизбежно начинающегося переосмысления Гитлера во влиянии промышленных магнатов,64

которые финансируют Гитлера, и давление сторонников Штрассера. [520. Сравнить Штайнеманн Б., "К положениюв Германии", в Inprekorr 1932, N: 104 от 13.12.32, стр. 3318]

С этой оценкой самого тяжелого до сих пор кризиса управления НСДАП и ожидаемых последствий дляКоминтерна ситуация внутри НСДАП очень изменилась. В Гитлере Коминтерн до этого видел лидера партии,который держался за свою претензию к лидерству даже если безуспешно. Теперь (по изложению Коминтерна) ЭТАпретензия на лидерство перекладывалась на Геббельса и сам Гитлер (якобы?) начинал понимать, что в связи ссоотношением властей требование полной власти не может быть осуществлено. Так для Коминтерна не было ничегоболее очевидным, что Гитлер теперь сильнее ориентировался на человека, который очевидно указывал наединственный выход из тупика, чтобы при реалистичной оценке объективных условий лучше использоватьпреимущество достигаемого, но ограниченного участия в правительстве, чем брать в расчет риск развала движенияиз-за захвата власти, который никогда не будет достижимым. Таким образом, для СССР и Коминтерна прежнийцентральный вес Гитлера передвинулся на Штрассера. Н.Корнев посвятил ему целую статью, которая появилась впрессе Коминтерна и в прессе СССР. [521. Н.Корнев, "Грегор Штрассер" в Inprekorr 1932, N: 105 от 16.12.32, стр.3357. Эта статья появилась также в "Известиях" 12.12.32. Грегор Штрассер был вероятно единственный национал-социалист, о котором была напечатана целая статья в прессе Коминтерна. Значение этой статьи исходит от автора.Н.Корнев в 1930 в политической газете написал статью "Кризис Рапалло", которая получила много внимания и имеларепутацию важнейшего внешнеполитического "спикера" Советского Союза. Это имя было псевдонимом ВАА (?).Подозревали (по поводу статьи 1930 года), что за этим псевдонимом скрывался Борис Штайн].

Корнев видел в Грегоре Штрассере единственного "политика", которого может предъявить НСДАП,организационного творца НСДАП и собственно составителя ее программы. Тут не имеют дело с фанатиком или содичавшим мелким буржуа, каким Гитлер является по крайней мере частично, но с трезвым политиком, который"медленно, но верно (даже если в обход) приближается к цели, то есть к министерскому креслу". Корнев считал, чтоШтрассер – это не мечтатель. Корнев заявил, что (именно?) Штрассер убедил Гитлера выдвинуть свою кандидатуруна пост президента, чтобы показать ему, что никогда нельзя рассчитывать на абсолютное большинство, что захватвласти в понимании Гитлера является ирреальностью, если смотреть на ограниченные массы сторонников. И такКорнев выставил Штрассера как spiritus rector НСДАП, который запланировано ведет двойную игру против Гитлера ипытается указать НСДАП на почву политической реальности и одновременно использовать Гитлера для своихсобственных целей. [522. Пускай А.Гитлер мечтает о роли "национального барабанщика", Грегор Штрассериспользует это, чтобы при заверениях своей верности вождю, подтолкнуть того, чтобы выставить свою кандидатуруна пост президента республики против его воли и таким образом доказать, что завоевание власти общим восстаниемнарода невозможно. И потом устроить заговор против Гитлера с целью покинуть "барабанщика". Корнев Ebda]

Так как Коминтерн считал захват власти Гитлером недостижимым, то он считал, что Гитлер преследуетнереальный неполитический курс. Поэтому Корнев должен был видеть в Штрассере действительного "политика"НСДАП, так как тот преследовал политически достижимые цели и отказался от претензии к монополии на власть вгосударстве, то есть представлял единственную политически реализуемую концепцию. Переоценка Штрассера и егопозиции внутри НСДАП Коминтерном, которой одно временно соответствовал неправильная оценка Гитлера, должнабыть рассмотрена вместе с оценкой Шляйхера Коминтерном. Если Шляйхер был самый могущественный человек вГермании, то только Штрассер от НСДАП имел действительный шанс и мог рассчитывать на определенноеколичество приспешников при предполагаемом и сильно имеющем место оппортунистическом настроении национал-социалистов, так как было похоже на то, что развитие оставило в стороне одинокую претензию на власть Гитлера. ИГитлер в конечном итоге сам возвращает себя на "почву реальности". Так короткое канцлерство Шляйхера дляСоветского Союза начиналось многообещающе и с позиции внешнеполитических интересов и по отношению кожидаемому внутриполитическому развитию в Германии. Для немецко-советских отношений сложились новыевозможности и шансы на развитие путем господствующей позиции Шляйхера и рейхсвера. Внутриполитически пик"фашистского" развития уже прошел, сменяясь на его уменьшение, которое происходило исключительно подконтролем Шляйхера и рейхсвера. Шляйхер в начале представлял себе президиальный кабинет, но одновременно онхотел опираться на сотрудничество политических групп и партий и опять дать рейхстагу некоторую функцию. Этотребовало, что Шляйхер должен пойти на политические и социальные уступки и поддерживать социальныеправогосударственные рамки. [523. В терминологии Коминтерна это называлось, что Шляйхер должен вернуться кмаскировочным и мошенническим методам, чтобы добиться поддержки парламента. Но все это есть метод господства"буржуазной демократии"].

Вплоть до января 1933 Советский Союз и Коминтерн придерживались убеждения, что Шляйхер сможет с однойстороны притянуть контролируемую рейхсвером, раскалывающуюся НСДАП под лидерством Штрассера кгосударственной ответственности и одновременно коррумпировать ее, с другой стороны завоевать для себясотрудничество других групп и партий, если он уже не завоевал их. [524. Сравнить Карл Заводной "План фон Папенак программе Шляйхера" часть 1 в Inprekorr 1932 N: 108 от 29.12.32, стр. 3451 и ""Решение" правительственногокризиса" в Rundschau, 1933 N: 1 от 1.1.33, стр. 3. Эта последняя статья "Рундшау" во время правительства Шляйхерапочти дословно повторяла статью "Правды" от 6 декабря 1932. Сравнить сноску 513 и 518]

Так развитие в Германии в начале правительства Шляйхера для Советского Союза и Коминтернавнутриполитически указывало направление социально-авторитарной военной диктатуры с тенденцией вернуться покрайней мере к одной форме правительства, которое похоже на "систему Брюнинга". Президиальная система, котораячувствует себя зависимой от парламентского большинства и таким образом пытается объединить авторитарные ипарламентские свойства.

Но в начале января 1933 показалось, что кабинет и сам канцлер колеблются. Шляйхер и приближенное к нему"Ежедневное обозрение" ("Tagliche Rundshaw") 5 января опубликовали новость о встрече Папена с Гитлером, котораяслужила новой попытке канцлерства Гитлера. Она возможно была совершенно неправильно понята в СоветскомСоюзе, так как эта новость в прессе Коминтерна была прокомментирована так, что ее значение превратилось в

65

противоположность и подозревался новый ход Шляйхера подтолкнуть Гитлера к сдаче позиций. [525. Так Inprekorrзаявлял в своей первой реакции, не Папен вместе с Гитлером завел интригу против канцлера, а наоборот Шляйхерчерез Папена "пытается заставить Гитлера поддержать Шляйхера и возможно вступить в правительство Шляйхера".Inprekorr, 1933, N: 2 от 6.01.33, стр. 53]

Но вдруг потом пресса Коминтерна заговорила о широкомасштабном наступлении со стороны "аграрногокапитала, промышленного траст-капитала" и "клуба господ" против канцлера.

Опасность для правительства Шляйхера виделась не в Гитлере, но в сколоченном Папеном "едином фронте" обоихбольших групп интересов против Генерала [526], политический фон интересов которых был построен на растущемнедовольстве экономической и социальной политикой Шляйхера. [527]

[526. Не Гитлер, но Гугенберг и стоящая за ним власть юнкеров и финансового капитала есть движущая сила принападении на правительство. Смотри Нойбауер Т., "Кабинет Шляйхера колеблется. Что скрывается за конференциейПапен-Гитлер?" Inprekorr, 1933, N: 3 от 10.01.33, стр. 95]

[527. "Траст-капитал" оказал решающее слово при назначении Шляйхера канцлером, так как он в конфликтахсентября-октября 1932 встал на его сторону. Но теперь в январе 1933 он выступил против него потому что канцлеротбросил закон Папена июня 1932 к устранению социально-политических инстанций. К тому же промышленныепредприниматели в рамках "планов создания новых рабочих мест" Шляйхера ожидали больше налоговых льгот припринятии новых рабочих. Сельскохозяйственные магнаты (юнкера?) тоже стали ненавидеть Шляйхера, так как он неочень активно учитывал их интересы, сопротивляясь политике контингентизации Папена и "парализовал" своегоминистра сельского хозяйства фон Брауна. Его единственная выдача права на пользование (чего?) было чрезвычайноеположение о примеси масла в маргарин. Так сельскохозяйственный капитал требовал запрета на ввоз продуктовпитания, то есть контингентизацию ввоза. Обе группы рассматривали внутреннюю политику Шляйхера как политику"расслабления" через "социальные маневры" и выдачу прав с недоверием. Сравнить Нойбауэр, Ebda]

Немного позже только что сколоченный Папеном "единый фронт" промышленного и сельскохозяйственногокапитала из-за их сильно расходящихся интересов Коминтерн рассматривал взорванным (нестойким?) и наличие дляШляйхера возможности "опереться на шлот-юнкеров (?) против капустных юнкеров": "Папен и Гугенберг проигралисражение". [528. Так Нойбауэр Т. "Планы Шляйхера к перестройке кабинета", Inprekorr 1933, N: 5 17.01.33, стр. 151]

Так Коминтерн рассматривал молниеносно появившуюся опасность для Шляйхера как стихнувшую. Но у негоначался процесс отрезвления в том плане, что он стал рассматривать провалившимися прежние старания Шляйхерадостичь широкой парламентской базы поддержки, включая НСДАП или ее части. [529. Сравнить тот же "КабинетШляйхера колеблется", стр. 95]

Прежде всего у Шляйхера не получилось убедить НСДАП вступить в правительство на его условиях. РасколНСДАП все не получался, и Гитлер отказывается публично поддерживать правительство. [530. Результат земельныхвыборов в Липпе не повысил толерантное настроение внутри НСДАП не усилил позицию Гугенберга и "не повысилшансы достижения раскола гитлеровской партии через Штрассера". Даже если внутри НСДАП была ясность об"относительности этой победы" в Липпе, то все равно не стоит ожидать поворота Гитлера к открытой поддержкеШляйхера. Смотри он же, "Планы Шляйхера к перестройке кабинета", стр. 151. "К результату выборов в Липпе".Inprekorr в одном сообщении от 16.01.33 объяснил: "результат в Липпе – это не зеркало для тенденций развития вГермании", Ebda, стр. 152]

Из-за продолжающейся позиции несогласия Гинбербурга и Шляйхера, Коминтерн не видел возможности илишанса для национал-социалистического президиального кабинета с Гитлером во главе. А также различий вбуржуазном лагере. [531. Смотри "Обострение ситуации", сообщение в Inprekorr от 19.01.33 в N: 9, 20.01.33, стр. 289]

И если различные коалиционные попытки Шляйхера провалятся, то по мнению Коминтерна у него все еще долженбыть шанс объявить государственное чрезвычайного положение и устранить рейхстаг на один год или разогнатьрейхстаг и назначить новые выборы. [532. Смотри Inprekorr и Штайнманн В. 22 января 1933 в Берлине в Inprekorr1933, N: 10, 24.01.33 стр. 336]

Во всяком случае Коминтерн видел НСДАП в тяжелом положении. В рейхстаге она боится голосовать противпредложения коммунистов импичмента, потому что разоблачение ее "якобы оппозиционных фраз "против Шляйхера"подействует для дальнейшего усиленного бегства ее сторонников". Шляйхер мог опередить согласие к импичментупутем разгона рейхстага. Но новые выборы стали бы означать "потери для нацистов и далее действующее такжеусиленное бегство их сторонников". [533. Смотри объяснение в Inprekorr "К результатам выборов в Липпе" в сноске530]

Так как "большие капиталисты, которые снабжают деньгами" НСДАП, насколько возможно хотели бы избегнутьновых выборов, то их давление на НСДАП заставило ее поддерживать правительство Шляйхера в такой форме, чтоона в совете старейшин сначала выступила за перенос рейхстага (во времени), потом вместе с Центром и немецко-национальными назначила заседание рейхстага на 31 января 1933 года. [534. Сравнить Штайнманн Б., 22 января вБерлине, стр. 335]

Так как Коминтерн не видел серьезных шансов для президиального правительства Гитлера через повторениеинициативы Папена, [535] то в общем правительство Шляйхера смогло отстоять свою власть.

[535. Сравнить тот же Ebda, стр. 336 и "обострение положения", сообщение Inprekorr от 19.01.33 в Inprekorr 1933,N: 9 от 20.01.33, стр. 289]

Для Коминтерна все признаки говорили о том, что Шляйхер и далее будет держать ключи к власти в своих руках.Только было похоже на то, что провалилась его внутриполитическая концепция социально-авторитарной военнойдиктатуры на широкой парламентской поддержке. Но это должно было быть для Советского Союза "самыммаленьким злом".

В прессе Коминтерна спрашивалось: "что будет происходить 31 января?" (т.е. в день заседания рейхстага). КакНСДАП будет реагировать на коммунистическое предложение импичмента? Создание коалиции НСДАП с DNVP иЦентром оценивалось маловероятным по причине отрицательной позиции обеих партий (DNVP и Центра) против

66

претензий Гитлера. И поэтому пресса Коминтерна указала на "промежуточное предположение", что под давлениемсвоих деньгодателей НСДАП будет поддерживать правительство Шляйхера и на заседании старейшин ПЕРЕДзаседанием рейхстага будет голосовать за перенос парламента на один или два месяца, чтобы избежатькомментирования импичмента коммунистов и таким образом избежать опасности новых выборов.

Но Коминтерн не исключал "неожиданности в виде новых выборов или разгона рейхстага без новых выборов припровозглашении "государственного чрезвычайного положения"". [536]. Без сомнений СССР и Коминтерн настроилисьна долгий период правления правительства Шляйхера. Если оно все таки называлось "переходным", то это имелось ввиду в определенном смысле. Объединение политической и военной власти в одной руке понималось Коминтерномкак вызванное общим кризисом (в стране) чрезвычайное решение, чтобы Германия смогла "перезимовать". СоветскийСоюз и Коминтерн с уверенностью предполагали, что момент и каким образом обе власти будут разделены, будетопределено под значительным контролем Шляйхера и рейхсвера.

Для обеих экстремистских партий в Германии СССР и Коминтерн ожидали частично похожую, частично разнуюучасть. Все комбинации, которые пресса Коминтерна считала возможными, образовать отношения междуправительством и парламентом, должны были ослабить влияние и силу притяжения НСДАП. "Захват власти" не могбыть достигнут. Оппозиция без условия поддержки коммунистического импичмента едва ли возможна, так как надобыло избежать новых выборов. Следствием развития, которое принесло бы НСДАП только министерские кресла, ноне власть, Коминтерн предполагал уменьшение влияния партии (НСДАП), даже в условиях кризиса, в ходе которогорадикальные националистические сторонники вероятно перебегут в коммунистический лагерь, а остальные опятьвозвратятся в старые буржуазные партии. [537. Сравнить Радек К., "Новый этап политического кризиса в Германии", вInprekorr 1932, N: 78, 20.09.32, стр. 2490. "Кризис в (национал-социалистической) массе разразится, если онапереживет (испытает), что ее вожди также подожмут хвост, как и социал-демократические вожди и скажет себе, чтоучастие во власти даже как скромный функционер с высокой министерской зарплатой предпочтительней, чемугрожающий кулак"]

Для СССР и Коминтерна "обморок" НСДАП и сокращение экономического кризиса, хотя они это не признавали,определяющие факторы для сокращения и даже развала НСДАП как массового движения. [538], то для КПГ такжеможно предположить похожий процесс уменьшения (влияния).

[538. Позиция Коминтерна и КПГ о развитии национал-социалистического движения и перспективамправительства Гитлера до второй половины 1931, но особенно во время правительства Шляйхера показывают, чтоисторическая картина SED (СЕПГ ГДР?) о прямом развитии к диктатуре Гитлера с 1929/30 ни в какой мере несоответствует ожиданиям коммунистов-ровесников 1929 - начала 1933 годов. Сравнить замечания Райнхарда Бека,которые попали и были интересны в его расследовании: "История Веймарской республики в зеркале советскойисториографии". Бонн и Берлин, 1966. стр. 271. Также речь Тельмана 4 декабря 1932, в которой он видел вправительстве Шляйхера только переходный кабинет, "кабинет, который забронировал место для подготовкигитлеровской коалиции или правительства Гитлера", ничего не меняет в том факте, что Тельман свое ожиданиесвязывал с заявлением, что Шляйхер попробует сильнее притянуть буржуазные массовые партии (а также НСДАП),то есть достичь парламентской поддержки. Речь Тельмана в "Антифашистской акции", стр. 318]

Кроме того, СССР и Коминтерн ожидали окончательный запрет КПГ. Шляйхер рассматривал коммунистическойдвижение как одно из внутриполитических главных опасностей. Литвинову он намекнул на возможный запрет партии,когда он сказал, что Советский Союз своим жестким законодательством безопаснее перед внутриполитическимипомехами, чем Германия (?). На это Литвинов ответил, что он бы нашел это естественным, если в Германии скоммунистами будут обходиться так, как в Советском Союзе с врагами государства. Этим Литвинов дал понять, чтонапример, подобный планируемый запрет КПГ не затрагивает СССР и не имеет влияния на двухсторонниеотношения. Таким образом вряд ли будут еще другие мешающие факторы для двухсторонних отношений. [539.Сравнить запись от 20.12.1932 о разговоре между Шляйхером и Литвиновым 19.12.1932. Смотри сноску 503]

[Примечание переводчика: в тексте встречается "закон". Имеется в виду закон, по которому рейхстаг дал быправительству полномочия издавать новые законы].

Глава 11. РЕАКЦИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА И КОМИНТЕРНА НА ЗАХВАТ ВЛАСТИ ГИТЛЕРОМ11.1. Начинающиеся напряжения в немецко-советских отношенияхСвержение Шляйхера и назначение Гитлера рейхсканцлером 30 января 1933 года были для Советского Союза

неожиданными и в начале вызвали большую озабоченность. Случились два независимых друг от друга события, накоторые СССР и Коминтерн не рассчитывали и скорее всего не могли рассчитывать. СССР должен был осознать,насколько он ошибался в Шляйхере, так как он увидел самого до сих пор могущественного немецкого канцлера послечуть более двух месяцев "как у него крадут его нимб, как он уходит с политической трибуны, нимб, которым он самбыл обворожен". СССР не рассчитывал ни на свержение Шляйхера, ни на повторение политической комбинацииГитлер-Папен. Опасения СССР перед внешнеполитической ориентацией канцлера фон Папена летом 1932, который вначале казался опирающимся внутриполитически на НСДАП, были в некоторой степени компенсированыпринадлежностью Шляихера как министра обороны к важнейшим носителям дружественных немецко-советскихотношений в кабинете Папена. Теперь Шляихер не принадлежал к новому кабинету даже как министр, и Гитлер, наканцлерство которого Советский Союз и Коминтерн рассчитывали меньше всего, был поставлен во главеправительства. Так Советский Союз с внешнеполитической точки зрения должен был рассматривать новый кабинеткак вторую после самой плохой комбинаций правительства вообще. Несмотря на то, что в Москве рассматривалиНСДАП как "strongly antisoviet" ("сильно антисоветски"), опасения СССР вращались менее вокруг персоны Гитлера.Один свидетель в Москве рассказывал о большом возбуждении, которое царило в редакции "Правды" 30 января приназначении нового канцлера. Против возбуждения вокруг персоны Гитлера выступил не кто иной как Кнорин,редактор "Правды", еще в тот же вечер понедельника 30 января 1933, член русского ЦК и центральноевропейского

67

секретариата Коминтерна, с аргументом: буржуазия добровольно не отдаст ни малейшей части своей властиГитлеру. Ведь рейхсвер ни при каких обстоятельствах не согласится с диктатурой Гитлера. Свидетель завершаетсвой доклад: вероятно таковой была позиция и самого Сталина.

Этот доклад может претендовать на высокую степень доверия. Неправильная оценка СССР и Коминтерназатрагивала (так виделось в начале) персону Шляйхера и его позицию в рейхсвере и государстве. То, что буржуазия ирейхсвер добровольно НЕ отдадут власть НСДАП, это соответствовало убеждениям СССР и было до этого "доказано"фактами (провалом коалиционных переговоров с Гитлером). 29/30 января 1933 не сложились новые факты, которыемогли бы поставить под вопрос это убеждение. Поэтому для СССР и Коминтерна цена, которую Гитлер должен былзаплатить за свое канцлерство, могла состоять только в полном подчинении буржуазии и рейхсверу. Пока рейхсверимел в Германии некоторое влияние, одновременно поддерживались военные связи с Красной Армией и выступал запросоветский курс, то для СССР была дана некоторая безопасность. Несмотря на утешительные объяснения снемецкой стороны в Москве теперь господствовала "большая озабоченность о расположении нового кабинета квопросу продолжения немецкой политики по отношению к России, которая была до этого".

Пресса СССР в начале выжидала. 31 января "Правда" обошлась без того, чтобы делать какие-либо заключения изперемены правительства в Германии. И в начале были знаки, что Германия, несмотря на мероприятия для борьбы сКПГ, останется заинтересованной в хороших немецко-советских отношениях. Немецко-советские переговоры опогашении платежных итогов привели 25 февраля к новой кредитной договоренности, и шансы о протоколепродления берлинского договора казались неуменьшенными. Гитлер в начале во внешнеполитических вопросаххранил молчание и не возражал против продолжения немецко-советского сотрудничества, потому что он был сильнозанят внутриполитическими проблемами.

Это быстро изменилось. События вокруг пожара рейхстага в конце февраля 1933 и речь Гитлера 2 марта 1933 водворце спорта выманили СССР из резерва. Попытка Гитлера свалить вину за пожар в рейхстаге на "большевиков",привела к запросу Литвинова в Женеве, не стремятся ли они к измене ориентации по отношению к СоветскомуСоюзу? В своем разговоре с министром иностранных дел Нойратом Литвинов связал эти события с опасениями,которые СССР имел о немецкой внешнеполитической ориентации во времена канцлерства Папена. Незадолго послетого, как Нойрат пообещал Литвинову, что не настало изменение во взаимных отношениях, протокол о продленииберлинского договора скоро будет ратифицирован, надо ожидать публичного провозглашения немецко-советскихотношений, Гитлер подверг резкой критике господствующее в СССР внутриполитическое положение. В речи квыборам 2 марта его высказывания вызвали острую реакцию со стороны СССР, и министр иностранных дел Нойратпытался утихомирить советского посла тем, что скоро его примет сам Гитлер. Советская пресса и далее реагировалаотносительно сдержанно. "Правда" назвала СССР единственной страной, которая не имеет враждебной позиции кГермании. Но представители НСДАП ничего не хотели об этом знать. Своими антисоветскими провокациями этапартия, которая называла себя национальной, только работала над тем, чтобы отравить отношения Германии с ееединственным другом, СССР и изолировать Германию внешнеполитически. "Так ведут себя только шуты на троне! Стакой политикой далеко не уйдешь!" Высказывания национал-социалистических партийных вождей, которыеотражали внешнеполитическую программу НСДАП, советская пресса рассматривала как элементы помехи длядвухсторонних отношений.

При этом ставили вопрос, в какой мере эти высказывания могут стать частью будущей официальнойвнешнеполитической позиции Германии, и выдвинули требование, чтобы Гитлер дистанцировался от своейвнешнеполитической программы. С одной стороны СССР показал себя обеспокоенным влиянием Папена в кабинетепо поводу возможности немецко-французского сближения. С другой стороны он видел в канцлерстве Гитлерадополнительную нагрузку для немецко-советских отношений, так как он опасался влияния антисоветской позицииГитлера и НСДАП.

Со своей стороны СССР не имел намерений "перестраивать" свою политику по отношению к Германии, пока сгерманской стороны соответствующие тенденции не станут яснее. Но даже если Литвинов объяснил, что СССРникогда не войдет в военный союз с Францией и признает версальский договор, но советский министр иностранныхдел дал понять Дирксену, что СССР будет противодействовать сближению Франции и Германии, которого онопасается путем более тесного советско-французских отношений. Это указание было новым, и не высказывалсяСоветским Союзом даже во времена Папена летом 1932 по отношению к Германии. Дальнейшее развитие немецко-советских отношений стало проверкой для того, в какой мере СССР будет продолжать второй путь своей внешнейполитики, который теперь стал особо актуальным и важным.

Гитлер в своей речи в рейхстаге 23 марта пошел навстречу советским желаниям. Он сказал, что будет разделятьидеологию и дипломатию, высказал волю правительства рейха и дальше поддерживать дружественные отношения сСоветским Союзом, и поставил ударение на том, что борьба с коммунизмом в Германии не будет затрагивать"государственно-политические интересы".

Литвинов показал себя "очень удовлетворенным" речью Гитлера, "Известия" остались осторожно выжидающими.Но по причине учащающихся происшествий успокаивающее действие речи Гитлера должно было улетучиться. Приэтом так называемое происшествие Деропа было самым тяжелым. Росли советские опасения о долгосрочномухудшении немецко-советских экономических отношений путем удара по ним внутринемецких инстанций в связи сборьбой с коммунизмом. Дружественные слова в адрес немецко-советских отношений, которые Гитлер говорил поповоду приема советского посла, не произвели на СССР большого впечатления и не смогли развеять недоверие. Когда5 мая в конце концов был ратифицирован протокол о продлении берлинского договора, "Известия" 6 мая реагировалискептически. Для них был важен вопрос, какое фактическое содержание будет иметь политика на основе берлинскогодоговора. Кроме того, они заметили, что советско-французские отношения приняли такую форму, что мысль оборганизованном Францией крестовом походе против СССР сильно потеряла свою силу притяжения. Похоже, что двапути советской внешней политики становились одного значения.

С захвата власти (Гитлером) немецко-советские отношения были подвержены нарастающей нагрузке, которая68

была гораздо сильнее, чем летом 1932. Хотя опасение немецко-французского сближения быстро отошло на заднийплан, зато национал-социализм вышел на первый план как двойная проблема. С одной стороны, национал-социалистические удары угрожали торгово-политическим интересам Советского Союза гораздо тяжелее, так как впротивоположность к 1932 году теперь и внутренние немецкие организации (например, полиция) принимали участиев происшествиях. С другой стороны, над вопросом национал-социалистической практики всплыла основная проблема,будет ли национал-социалистическая внешнеполитическая программа иметь значение для немецкой внешнейполитики. Хотя советская дипломатия теперь угрожала и Германии более сильным поворотом к Франции, и очевидно,готовила инициативы по этому поводу, то она все равно исходила из того, видеть в происшествиях "переходныепомехи", и в начале осталась довольной словами Гитлера о разделении идеологии и внешней политики, понимаемымкак внутринемецкой борьбы против коммунизма. Советская публицистика, напротив, торопила к дистанцированиюГитлера от своей внешнеполитической программы и не только на разделение между внешне- и внутриполитическимизонами.

11.2. Внешнеполитическое дистанцирование Коминтерна от ГерманииРаньше и более решающе чем пресса и дипломатия Советского Союза Коминтерн сделал внешнеполитические

выводы из захвата власти Гитлером, не столько для немецко-советских отношений, сколько по отношению к общейвнешнеполитической ситуации. Как международные последствия захвата власти, Коминтерн видел в первую очередьобострение внешнеполитической ситуации в Европе. И объявлялась вероятность конфликтов большого размаха и то,что опасность войны чудовищно усилилась. Особо это касалось немецко-французских противоречий, которые с точкизрения Коминтерна вошли в новый этап. По отношению к немецко-французским отношениям прояснилась позиция,которая наблюдалась уже летом 1932 во время канцлерства Папена и повторялась в комбинации Папен-Гитлер: содной стороны обострение немецко-французской противоположности путем опасений (страха) Франции переднемецким ревизионизмом и антифранцузской позиции национал-социалистов. С другой стороны, стремление Папенав уравновешивании с Францией и конфронтации с Советским Союзом достичь выполнения некоторых национал-социалистических требований. В особой ситуации Коминтерн опасался также договоренности Гитлера с Францией.Эта опасность немецко-французского уравновешивания за счет СССР для Коминтерна отошла на второй план в связис французской реакцией на захват власти в пользу обострения немецко-французских противоречий. Так как созданиеорганизационного пакта маленькой Антанты в феврале (1933?) было оценено Коминтерном как реакция Франции назахват власти, который должен был изолировать Германию.

Определяющей для позиции Коминтерна по отношению к национал-социалистической Германии оставаласьгитлеровская "открытая военная пропаганда" и его "нестесненная тяга к приключениям" во внешней политике, сопасностью загнать Германию в новую войну. Эта реакция Коминтерна показала, что захват власти Гитлером далекопревысил ту меру напряжения немецко-французских и немецко-польских отношений, в которой была заинтересованасоветская внешняя политика, потому что были созданы действительные возможности для конфликтов. И такКоминтерн привел немецко-польское происшествие в непосредственное отношение к захвату власти:

"Обострение опасности войны между Германией и Польшей не пришлось случайно одновременно с захватомвласти Гитлером, но является непосредственным следствием этого. Открытая ревизионистская и военная политикаГитлера разбудила духов войны на Вайхселе (т.е. - Висле) и на Сене, чтобы защищать свою добычу. Германия иПольша играют с огнем и конфликт обострился до стадии серьезной угрозы для мира на земле". Данциг может стать"сигналом для развязывания новой империалистической войны". Захват власти, и скорее всего еще сильнее следствияпожара в рейхстаге, принесли для Коминтерна прежде всего непредсказуемый, взрывной элемент в европейскуюполитику, так как агрессивная внешнеполитическая позиция Гитлера сильно сводилась к примату немецкойвнутренней политики. Когда в конце апреля (1933?) для Коминтерна показалась полная внешнеполитическая изоляцияГермании путем французской и частично также британской позиции к предложенной Муссолини ревизионистскойпоправке к пакту четырех, то Коминтерн заметил, что такая ситуация делает необходимой максимальнуюосторожность удержания Германии на заднем плане. Гитлер, как они говорили, пожинает плоды 14 лет национал-социалистической пропаганды и должен успокаивать своих сторонников шовинистическими выходками и усиленнойполитикой вооружения, "которая в сто раз опаснее, чем все речи нацистов".

"Такая внешняя политика, которая лишена любой реальной основы, может привести только к сумасшедшимприключениям, хотя она не может разорвать оковы версальской системы, но она может загнать Германию в новуюимпериалистическую войну и вызвать новый, второй Версаль".

С точки зрения Коминтерна, Гитлер под внутриполитическим давлением и по причине необходимости достигнутьвнешнеполитических успехов, мог быть подтолкнутым к действиям "короткого замыкания", которые хотя и непринесут Германии ревизии версальского договора из-за внешнеполитической слабости, но могут угрожатьевропейскому миру путем провокации конфликтов с Францией и Польшей. Коминтерн не связывал агрессивнуювнешнеполитическую позицию Гитлера с конкретными планами, которые соответствовали выступающей за рамки"версальской системы" национал-социалистической программы, но связывали их с общими, непредвидимымиревизионистскими устремлениями. По немецко-советским дипломатическим отношениям только были выделены"демагогические и провокационные выходки Гитлера против СССР" и в конце апреля (1933?) было установлено, чтоГермания находится в сильнейшем напряжении с СССР несмотря на двухсторонние подстраховывания, имеждународная изоляция Германии из-за этого становилась только сильнее.

Из созданной захватом власти новой ситуации Коминтерн сделал некоторые выводы по проблеме ревизионизма.Уже комментарий Коминтерна по происшествию на Вестерплятте (под Данцигом?) указал с идентификациейревизионистской политики и опасностью войны на более четкую позицию в этой проблеме. Коминтерн решительнопринял позицию против пакта, еще до того как в связи со стараниями по пакту четырех на дипломатическом уровнеЛитвинов доложил опасения Советского Союза о ревизии версальского договора в официальной форме, которуюДирксен не распознал в полной мере. И так позиция Коминтерна:

"Пресса Коминтерна писал: в первый раз документ официальной депеши говорит о ревизии договоров. Если нет69

намерений затронуть интересы участников договоров, то надо спросить себя, что предлагается Германии, чтобыумерить аппетит Гитлера. Так как великие европейские державы уже давно пытаются направить воинственнуюэкспансионистскую волю немецкого фашизма против Советского Союза, римский пакт содержит самую большуювоенную угрозу Советскому Союзу".

Втихаря для СССР в связи с пактом четырех сложилась опасность, что Германия прорвет свою изоляцию, и ещечто она успешно может действовать как "ландскнехт международного финансового капитала".

Все однозначней Коминтерн начал отвергать возможность ревизии мирных договоров, путем премиссы, чтомирная ревизия невозможна ("премисса" - от латинского "praemissum" - в бытовом понимании премисса имеетнесколько другое значение чем в логике, в бытовом смысле "премиссы" - это правила, которые кто-нибудь считаетправильными или по крайней мере вероятными). Нападение Коминтерна направлено в первую очередь противнемецкого и японского ревизионизма. В середине апреля (1933?) Коминтерн однозначно отверг ревизию мирныхдоговоров: "кроме революционной акции международного пролетариата единственная возможная ревизия договоровможет возникнуть только в результате войны. Японский империализм пробует эту единственную возможность противвашингтонского договора, и эту возможность рабочий класс отвергает."

Дальнейшее последствие захвата власти (Гитлером) и вставшей проблемы ревизионизма состояло в измененииакцентов коммунистической освободительной пропаганды. Уже на XII пленуме ИККИ в августе/сентябре 1932Коминтерн призвал секции к еще более сильной борьбе против национализма и шовинизма. В этот раз "пропагандаинтернационализма против нового военного психоза, против шовинизма и реваншистских настроений стала одной изважнейших задач коммунистических партий. Хотя секции должны были и дальше вести борьбу за национальноеосвобождение Германии против версальского ига, то теперь в центре их пропаганды должно стоять "разоблачениеправительства Гитлера как "правительства войны", которое принесет немецкому народу неописуемые страдания".

Даже сели непонимание коммунистической освободительной пропаганды в борьбе с гитлеровской военнойполитикой состояло и дальше, то коммунистическая освободительная пропаганда сильно ослабилась. Обобщая можносказать, что с момента захвата власти Гитлером Коминтерн принял по отношению к Германии болеедистанцированную позицию, чем советская дипломатия и частично советская пресса. И более отчетливо отражалопасения СССР о создании новым (немецким) правительством напряжения в Европе. Когда оказалось, чтотерриториальные изменения стоят на повестке дня, то Коминтерн сначала решительно высказался против ревизииверсальских договоров. Пока еще советская дипломатия стояла на том, что в немецко-советских отношенияхкардинально ничего не изменилось, и советская пресса призывала к "благоразумию, рациональности", то Коминтернуже в основном раскритиковал внешнеполитическую методику Гитлера и вызванное этим повышениемеждународного напряжения, и занялся уточнением его позиции к проблеме ревизионизма, которая практическивыливалась в желание сохранения версальской системы. Мирный путь к ревизии отрицался, ревизия отвергалась, безтого, чтобы признать версальский договор.

В то время как в противоположность к годам 1931 и 1932 в 1933 советская дипломатия открыто угрожалаГермании сближением с Францией, то эта измененная позиция отражалась в прессе Коминтерна и СССР тем, чтоФранция уже не называлась главным организатором антисоветской интервенционной войны. ДистанцированиеКоминтерна от ревизионистских устремлений Германии и Японии в начале не привело к тому, что коммунистампришлось защищать антиревизионистские государства от ревизионистских. И так коммунистов (секций?) призвали ктому, что они, например, во Франции не должны были поддерживать Францию в ее стараниях о "святом альянсенаций" против фашизма. Задача коммунистических партий в "демократических" странах была мобилизовать массыпротив Гитлера и "сконцентрировать огонь по националистической пропаганде собственной буржуазии, и разоблачатьконтрреволюционный характер ее "националистических лозунгов"". Коммунисты должны были бороться среваншизмом и шовинизмом Гитлера и одновременно с национализмом собственной отдельно взятой буржуазии. Итаким образом они были обязаны принять позицию, которая не имела отношения к внешней политике, так как онабыла политикой в пустом пространстве без гибкости и возможности действий, самолично заблокированной. Еслипопробовать объяснить эту позицию, то сталкиваемся с двумя причинами:

1. Постановка задач по борьбе как с ревизионистским, так и с антиревизионистским лагерем, показала, как сильноКоминтерн уже отдалился от приоритета первого пути советской внешней политики в отличии от советскойдипломатии. Что Коминтерн уже не нападал на Францию как главного организатора (похода против СССР) и отвергалревизионизм Германии. И таким образом, принимая своего рода позицию равновесия по отношению к обоим лагерям.

2. Эта позиция равновесия была также выражением того, что СССР пока еще не завершил изменениевнешнеполитического курса. Так как советская дипломатия верила в то, что еще можно сохранить старые отношенияс Германией, находилась в позиции позитивного выжидания. На втором пути своей внешней политики еще неразвернула особой деятельности в отличии от второй половины 1933 года, но опасалась некоторых негативныхвоздействий захвата власти на общую международную ситуацию. Коминтерн мог только бороться с обоими лагерями:поддержка Франции и социал-демократи отразила бы перемену советского внешнеполитического курса, недвухпутность с дипломатическим уклоном на старый первый путь.

Но будущее должно было показать, что Коминтерн незадолго после захвата власти Гитлером стал генераторомшагов советского внешнеполитического процесса переориентации (как прибор - сердечный стимулятор задает ритмсердцу). Коминтерн подготовил почву для политики "свободной руки".

11.3. Прогноз внутриполитического развития в Германии после захвата власти ГитлеромРеакция Коминтерна на захват власти и прогноз внутриполитического развития в Германии и фашистской

структуры власти был частично раздвоенным и противоречивым, если не сознательно заблуждаемым. Коминтернисходил из основного тезиса, что правительство Гитлера как правительство высшей формы фашистской диктатуры несможет разрешить никаких экономических и политических противоречий в Германии и все более приведет Германиюк экономической и политической катастрофе.

С одной стороны Коминтерн заявлял, что не может идти речь о стабилизации капитализма путем фашистской70

диктатуры, что революционное волнение поднимается "неизбежно", несмотря на террор, что оборона масс отфашизма "закономерно" увеличивается и диктатура Гитлера ускоряет темп развития Германии к пролетарскойреволюции. Эта цепь мыслей исходила от того, что победа фашизма будет недолгой, ей последует пролетарскаяреволюция, так что "закономерно" борьба за диктатуру пролетариата стоит "на повестке дня".

С другой стороны Коминтерн вновь и вновь заявлял, что фашистская диктатура в Германии ТАК ЖЕ естьвыражение укрепления и организации буржуазной реакции, что власть буржуазии временно укрепилась, чтопролетариат ненадолго потерял инициативу и что ТОЛЬКО борьбой пролетариата может быть предотвращеноукрепление фашистской диктатуры. Вновь и вновь коммунистическая сторона делала ударение на том, что Гитлер ифашистская диктатура могут быть свергнуты только путем борьбы пролетариата и генеральной забастовкой. Эта цепьмыслей исходила из того, что судьба фашистской диктатуры меньше зависит от обострения ее внутреннихпротиворечий, но более от способности коммунистов к борьбе.

Раздвоенность в позиции Коминтерна состояла в том, что обе направленности мысли перемешивались. Первая,которая так сильно питала надежду на революцию, полностью противоречила позиции Коминтерна до этого. Один изосновных тезисов был таким, что капитализм никогда не зайдет в полностью безвыходное положение, и что это естьзадача коммунистов, чтобы сделать это положение безвыходным.

В связи с дискуссией о фашизме уже в 1930/1931 вставал вопрос о значении объективных и субъективныхфакторов в ходе процесса фашизации и Мануильский решил вопрос в пользу субъективных факторов. КПГ к томувремени имела точку зрения, что процесс фашизации имел революционизирующее значение, что фашизм являетсялишь выражением слабости капитализма, и фашистская диктатура может только вылиться в пролетарскуюреволюцию. Мануильский напротив делал ударение на том, что фашистская диктатура вполне есть показатель силыкапиталистической власти. И преимущественно активность борьбы КПГ может предотвратить фашистскуюдиктатуру. Он отрицал закономерное преобразование фашистской диктатуры в пролетарскую революцию. Еще в 1932году Коминтерн делал акцент на том, что массы сторонников в национал-социализма не являются революционнымпотенциалом, но напротив, скорее отдаляются от революционного фронта. В 1930/1931 Коминтерн настолько сильносделал ударение на субъективном факторе, чтобы усмирить "революционный пыл" КПГ. В 1933 было похоже на то,что Коминтерн в некоторой степени перенимает представления КПГ от 1930/1931. В 1933 со стороны Коминтернапричины партийной морали заставили его перенять это, притом опасность "революционной нетерпимости" вскорепрактически не могла состоять.

Центральная проблема Коминтерна в 1933 состояла в том, чтобы предотвратить в секциях негативные воздействиязахвата власти в Германии Гитлером. Это могло быть достигнуто только тогда, если поражение самой большой,значимой и примерной секции Коминтерна не будет признано. Отрицание поражения Коминтерна требоваловыставить шансы КПГ и объективные условия оптимистическими для него. Мануильский на XIII пленуме ИККИ вдекабре 1933 объяснил, что захват власти Гитлером и его оценка Коминтерном стала проверочным камнем длябольшевизации секций. При меньшем уровне большевизации захват власти вызвал бы кризис Коминтерна. Marty дажезаявлял на этом пленуме, что Коминтерн развалился бы, если бы было признано, что немецкое рабочее движениепотерпело "величайшее поражение с 1914". Уже на XI пленуме ИККИ в 1931 Мануильский положил в основуопределения "поражения пролетариата" в случае "фашистской диктатуры" боевую мораль, так как пролетариат непотерпел бы поражения тогда, если необходимое отступление происходило бы с боями. Результат был тот же самый,называть его поражением или нет, так как КПГ (субъективный фактор) после захвата власти Гитлером получилтяжелое нападение, и бой не имел место. КПГ уже в течении нескольких лет ожидала перехода на нелегальноеположение и примерно начиная с середины 1931 организационно сильнее к этому готовилась. Как и при властиБрюнинга, Папена и Шляйхера, теперь после захвата власти Гитлером она ожидала ее запрета. Но Гитлер на первомзаседании кабинета 30 января высказался против запрета КПГ, потому что он, как и другие члены кабинета, в этомслучае рассчитывали на возможность генеральной забастовки. Не угроза и потом запрет КПГ застали КПГ иКоминтерн врасплох, но интенсивность и размах террора, к которому КПГ не была готова. Причина была в том, чтоподготовка велась к другим условиям "фальшивой" нелегальности и (формальному запрету без террора). Коминтернуже в заключительной фазе правительства Папена и прежде всего во время канцлерства Шляйхера видел, чтофашистское развитие перешагнуло свой пик, рассчитывало на деградацию фашизма и рассчитывало на режим, подкоторым подавление КПГ должно будет быть подчинено ограничениям правового государства. Поэтому террор,похожий на погром, оказался за границами ожидаемого

Даже если в прессе Коминтерна вскоре было заявлено, что КПГ перенесла полученный "тяжелый удар" террора имассовых арестов первого времени, настроение депрессии сменило место новому боевому духу и что массоваяагитация увеличивается, то в основе такого предположения лежали целевой оптимизм и истолкование растущеготеррора НСДАП как слабость системы. И этот оптимизм не мог ввести в заблуждение по поводу того, что фашистскойдиктатуре не угрожал "субъективный фактор". Хотя Коминтерн в своей прессе и использовал высказывания Гитлераоб опасности коммунизма как доказательство того, что коммунизм живет и борется несмотря на террор, но он долженбыл также признать тактический характер таких высказываний – сужение опасности перед коммунизмом Гитлером.КПГ выпадал как фактор сотрясения национал-социалистической диктатуры. Прогноз внутриполитического развитияи шансов развития в прессе Коминтерна в частности показывает, что Коминтерн вряд ли рассчитывал на короткоевремя канцлерства Гитлера. Решающего значения для Коминтерна была связь пожара в рейхстаге и выборов врейхстаг 5 марта, а также последствия для позиции Гитлера в Германии. "Правда" от 31 января 1933 назвалаважнейшим человеком нового правительства Гугенберга, персоной которого монополистический капитал застраховалза собой ключевую позицию в новом кабинете. Позже Коминтерн говорил, что Гугенберг и Папен против желанийГитлера полной власти и что они навязывали разделение власти с DNVP и одновременно получили от него обещаниене предпринимать изменение кабинета без согласия президента. Но этими обещаниями Гитлер как бы попадал вкапкан, так как будучи привязанным к DNVP, он не смог бы провести такую "полную "полную перестройку всейпромышленности и социального порядка", к которой стремился он и его приспешники. Поэтому исчезновение

71

миллионов его сторонников является лишь вопросом времени, так как DNVP якобы была готовой при малейшемпоказателе неверности Гитлера мобилизовать президента и рейхсвер для провозглашения военной диктатуры, топоследним средством Гитлера являются новые выборы. Но потому что возможно уменьшение количества национал-социалистических избирателей, и это только сильнее привязало Гитлера к DNVP, то Гитлер инсценировал пожар врейхстаге, чтобы предъявить себя единственным спасителем от большевизма, развязать неограниченный террорпротив КПГ и СДПГ и получить благоприятный результат на выборах. И так после выборов в рейхстаг 5 марта 1933,которые принесли НСДАП и DNVP абсолютное большинство, Коминтерн признал, что пожар в рейхстаге стал дляГитлера "большим успехом", и что несмотря на фальсификацию выборов, национал-социалисты получили большойприрост голосов. Ставший для Коминтерна и КПГ абсолютной неожиданностью, пожар в рейхстаге стал дляКоминтерна и СССР решающим событием, которое проложило Гитлеру дорогу для его претензий к власти вГермании путем ликвидации DNVP, путем веса его приспешников и путем созданного им "чучела большевизма".После принятия закона о полномочиях ("Ermaechtigungsgesetz") 23 марта 1933 в прессе Коминтерна политическаяпозиция власти национал-социалистов представлялась как почти неограниченная, и предупреждалось о том, чтобы непереоценивать показатели удовлетворения приспешников национал-социализма. Необходима упорная работа, чтобывызвать перемену настроения в массах фашистских сторонников. Действительный шанс успешно бороться сфашизмом в Германии виделся тогда в том, что если бы его укреплению сразу бы не помешали акции пролетариата:"Нет более опасной иллюзии чем "самому уработаться". Так как ясно, что противоречия фашизма в конечном итогеподхлестнут рабочие массы к его разбитию, то каждый день фашизма означает возможность преодоления еготрудностей в данный момент, возможность улучшить плохо работающую в данный момент администрацию, сделатьаппарат террора более надежным, одним словом, от дня к дню лучше устраиваться, усиливаться и осложнитьнагибание фашизма. Чтобы с успехом бороться с фашизмом пролетариат сразу же должен бороться с ним на полнуюмощь."

Закон к устранению чрезвычайного положения народа и рейха от 24 марта 1933("Ermaechtigungsgesetz"http://de.wikipedia.org/wiki/Bild:Ermaechtigung-1.jpghttp://de.wikipedia.org/wiki/Bild:Ermaechtigung-2.jpg )Рейхстаг принял решение о следующем законе, который тут объявляется с согласия совета рейха, после того как

было установлено, что требования законодательства по изменению конституции были выполнены:1. Законы рейха могут быть определенны кроме церемонии, прописанной в конституции рейха, также

правительством рейха. Это действует также для законов, указанных в параграфах 85-2 и 87 конституции рейха.2. Законы, установленные правительством рейха, могут отличатся от конституции рейха, если они не имеют целью

устранение (?) рейхстага и совета рейха как такового. Права президента рейха остаются незатронутыми.3. Законы рейха, принятые правительством рейха, готовятся райхсканцлером и объявляются в рейхс-закон-газете

(какой-то официальный орган). Они вступают в силу на следующий день после объявления, если это не определеноиначе.

Статьи конституции рейха с 68 по 77 к законам, установленным правительством рейха, не находят применения.4. Договоры рейха с другими государствами, которые относятся к объектам законодательства рейха, не требуют

согласия сторон, участвующих в законодательстве. Правительство рейха формулирует инструкции, которые уточняютпорядок применения этих договоров.

5. Этот закон вступает в силу в день своего объявления. 1 апреля 1937 он теряет силу. Он также теряет силу, еслисегодняшнее правительство рейха будет заменено другим.

Берлин 24 марта 1933Подпись президента рейхаПодпись канцлера рейхаПодпись министра внутренних дел рейхаПодпись министра иностранных дел рейхаПодпись министра финансов рейхаОднако, эффективное сопротивление не оказывалось, и так процесс уравниловки в Германии прошел для

Коминтерна ужасающе быстро, как заметила пресса Коминтерна, без того, чтобы наткнуться на какое-либо серьезноесопротивление. По крайней мере потенциально эта уравниловка была признана усилением национал-социалистической власти в Германии, так как официальное организованное сопротивление теперь не было большевозможным. По отношению к массам сторонников национал-социализма после уравниловки Коминтерн больше нерассчитывал на процесс разочарования, который мог бы стать опасным для Гитлера. И так после уравниловки прессебыло указано на эффективность национал-социалистической прессы с ее монополией на создание мнения, которуюнельзя было недооценивать. При этом было признано, что нелегальная коммунистическая пресса к массам рабочих, кмелкой буржуазии и к крестьянам "слишком мало или совсем не доходит, то есть меньше всего проникает туда, где ядфашистской пропаганды действует губительней всего". Кроме того, впервые обратили внимание на фашистскуюполитику культуры и теорию воспитания как "уже сейчас в начале ... необычайно последовательным, прочным изаряженным энергией силовым центром" и ее сильное влияние на молодежь. Если даже внутреннее однообразиенационал-социалистических примеров (для молодежи) отрицалось, то сильные стороны национал-социалистическойкультурной политики были признаны и что массы без объяснений не смогут порвать "ткань лжи" фашистскогокультурного и воспитательного дела. С признанием национал-социалистической монополии на мнение и вероятноуспешной индоктринизации молодежи, которой фактически не могло помешать коммунистическое влияние, тоКоминтерну должно быть ясно, что национал-социалистический режим независимо от методов подавления, которымион располагает, вряд ли сможет быть разрушен ими. И напротив, даже должен иметь шансы на будущее. Поэтомузаявление Коминтерна и Советского Союза, что результат выборов от 12 ноября 1933 якобы показал, что нацистскийрежим стоит на слабых ногах, потому что 3,5 миллионов проголосовали против и 2 миллиона не пришли на выборы,

72

было не внушающим доверия. Если в прессе Коминтерна во второй половине 1933 года делалось ударение на то,что уменьшилось внутриполитическое притяжение НСДАП не в последнюю очередь по причине все ещепродолжающегося плохого экономического положения и что возрождается коммунистическая активность; то ещераньше называлось, что правительство "с таким совершенством власти ... имеет чудовищные средства обмана в своемраспоряжении, чем оно может вводить массы своих сторонников в заблуждение". Обстановка в Германии ивыражения Коминтерна (несмотря на некоторые противоречия) говорили о том, что рассчитывалось на длительноепребывание Гитлера на посту канцлера.

Вопрос о действительных отношениях НСДАП к "буржуазии", который встал с особой остротой в процессевнутриполитического развития 1933 года, Коминтерн так никогда однозначно не решил. С одной стороны, Гитлер сосвоими "тотальными претензиями" беспримерно протолкнул свои интересы против практически всех конкурентов навласть в Германии и имел неограниченную монополию власти. С другой стороны, Гитлер и НСДАП оставались дляКоминтерна инструментом финансового капитала и исполнителями его воли. К процессу уравниловки говорилось, чтобуржуазия сконцентрировала всю власть государства и всю силу в руках национал-социализма.

Очевидно, что для Коминтерна завоевание монополии на власть национал-социалистами было ограниченно в тойстепени, что Гитлер хотел стать единственным исполнителем воли финансового капитала. И при уходе ГугенбергаРадек признал, что НСДАП не потерпит разделения власти и выдвинула лозунг "тотальной революции", но только сволей Гитлера для себя и своих сторонников иметь в Германии монополию распоряжения инстанциями. Возможно,что с развитием тотальной партийной диктатуры Гитлер смог бы утвердить себя у финансового капитала и принудитьему свою волю. С одной стороны это отрицалось Коминтерном. С другой стороны стояло в противоположности квзглядам Коминтерна, что Гитлер распространил свою базу власти даже вопреки воли буржуазии. И так летом 1933для Коминтерна только рейхсвер оставался незатронутым от процесса уравниловки, так как буржуазия пыталасьнасколько возможно сохранить ее сильнейшую вооруженную силу как "надпартийную группу".

С одной стороны Коминтерн держался за догматический тезис, что НСДАП есть всего лишь инструментбуржуазии или ее решающих частей. С другой стороны, он сам должен был наблюдать и признавать, что НСДАПсмела всех ее внутриполитических конкурентов и навязала себя для буржуазии как единственнуювнутриполитическую силу, как единственный "инструмент", зачастую против ее воли и без колебаний.

Почему СССР не смог распознать некоторые стороны сущности национал-социалистического движения, вчастности, собственную самостоятельную идеологию и самостоятельную волю постоять за себя политически, чтобыне только утвердить господство партии "в службе финансовому капиталу", но и реализовать идеологическую цель,которая не совпадала с целями всей буржуазии?

Для полного понимания характера и сущности национал-социализма сделают ответственными большевистскоедогматическое мышление в сильной мере. Различия в большевистской и национал-социалистической идеологиях ивместе с ними различные идеологические точки зрения смутили аналитическую способность Советского Союзараспознать эти новые элементы, которые смогли сделать национал-социалистическое господство тоталитарной в этойточке похожей на советскую систему. Коммунистическая идеология была классовой идеологией, национал-социалистическая – рассовой идеологией. По причине различного характера обе идеологии опирались насоответственно различное понимание ее социальной базы и выведенного из этого сознания на различное пониманиеистории и соответствующую цель, которое основывалось на в общем разный, но в одном пункте похожий образчеловека:

Марксистско-ленинская классовая идеология опиралась на специфический класс и определяет сознание какпервичное отражение экономических отношений. Национал-социалистическая расовая идеология, которая исходит отвнутреннего единства "нордической расы", должна была иметь надклассовый характер в конфронтации против идейклассовых противоречий, которые расщепляют единство расы, так как их идеология была привязана к расе, а не кклассам. Сознание этой идеологии было отражение определнной смеси крови и расы, но и вера в миф крови.

Как марксистская идеология истолковывала мировую историю как историю классовой борьбы, то историянационал-социалистической идеологии была "борьба различных рас и их душ". Поэтому внутриполитическаяидеологическая цель коммунистов заключалась в политическом и экономическом уничтожении капиталистическогоклассового врага и установления диктатуры пролетариата для создания коммунистического общества равных людей.Соответствующая цель национал-социалистов заключалась в завоевании политической власти, чтобы обеспечить"безопасность хорошей крови", уничтожить расового врага и дать "нордическому элементу" ведущую роль, и датьдействие "вечным аристократическим природным законам крови".

Обе идеологии исходили из различных образов человека и общества. Коммунистическая идеология путем отменычастной собственности хотела снять необходимые для частной собственности господство противоречия классов иинтересов и таким образом необходимость господства и прийти к свободному от конфликтов обществу изобилиянеотчужденных идей. Образ человека национал-социалистов был не вырожденный "низшей кровью" "нордическийчеловек" как единство и духовная гармония крови, духа и воли. "Нордический человек" был воплощением создающейволи, не расколотым духовными конфликтами, на вершине "натуральной", иерархически устроенной общественности.

Так обе идеологии давали различные основания для "отчуждения" и "вырождения" человека и общества. Но у нихбыло и общее:

1. Их мышление было монистическим. Признавался принцип, причина как движущая сила истории.2. Человеческая природа виделась как изначально здоровое, гармоничное целое, которое было деформировано

"грехопадением".3. Эта монистическая картина о причине и действии включала в себя веру, что изначально здоровый человек

может быть восстановлен путем избавления от деформирующих влияний.Террор, который потенциально угрожает каждому человеку, был следствием этой фикции о цельном человеке,

гармоничном и свободным от конфликтов. Пока человек проявлял себя как противоречивое существо, террор имелсвое оправдание в идеологии. Идеологически целенаправленное действие было таким образом объявление

73

постоянности тоталитарного, то есть инстуционализированного, озадаченного, не только сохраняющего властьтеррора. Несмотря на идеологические различия, коммунизм и национал-социализм проявили себя из-засуществования идеологии и соответствующей воли к власти настроенными построить новую тоталитарную систему,пока они оставались убежденными носителями их идеологии и проявили себя сильнее, чем противоречиваядействительность. Но как раз исследуемые предпосылки для тоталитарного режима СССР не смог распознать внационал-социализме.

Этот дефицит распознавания становится тогда более понятным, если принять во внимание специфическуюидеологическую точку зрения, так как Советский Союз анализировал НСДАП по категориям классовой идеологии ине мог к ней быть справедливым. Для Советского Союза политическая деятельность и цели национал-социалистовбыли отражением их социальной базы, капиталистической партии среднего класса, которая в виду кризиса сталаотстойником для всех деклассированных и частично пролетаризированных мелких буржуев. Эти массы сторонников вэкстремальной конфронтации должны находиться против рабочего класса, так как несмотря на их неоднородныйсоциальный состав у них было общее сопротивление возможности опуститься в пролетариат (??). Частично"антикапиталистическая" позиция связывала их частично и "неосознанно" с пролетариатом, так как она не быланаправлена против капиталистической системы, но против некоторых определенных носителей этой системы и ее"несправедливостей". Их целю была надежда путем "справедливого" участия в распределении капиталистическойприбыли опять стать "буржуями". Их "идеология" могла быть только идеология капиталистическая, выкроенная накапиталистические интересы. "Трофейная идеология", которая требовала места под солнцем и долю в кастрюляхкапиталистических систем. Гитлер, оплачиваемый буржуазией "ловитель крыс", беспринципной противоречивойдемагогией, которая обещала всё всем, смог привлечь эти деклассированные массы на службу поддерживанияпотрясенной "революционной боевой активностью" рабочего класса капиталистической системы. Как мелкий буржуа,Гитлер среди буржуазии сам мог только разработать свою собственную "трофейную идеологию" с целью сохранитьсебе репутацию как одного из решающих охотников за прибыль перед захватом власти массой своих сторонников"путем террора и ликвидации всех конкурентов". Эта идеология выработала свои собственные интересы, но онисмогли привести только к очень частичным противоположностям интересов с буржуазией, но не к противоречию сней, и таким образом к настоящей альтернативе к "буржуазному классовому господству". Для строгого классово-идеологическо-догматического рассмотрения таким образом способность к распознанию и теоретическаявозможность распространения была исчерпана. Оно не могло понять, что расовая идеология может действительнобыть убеждением ее носителей.

Классовая идеология жила противоречиями классового общества и должна была недооценивать любуюоднофазность идей, которые не ориентированы на классовые противоположности, но тех, которые отвергаликлассовую борьбу с оглядкой на единство расы и ее гармоничную целостность и делали это главным свойством,состоянием идеологии. Идеологической целью расовой идеологии не была экономическая перестройка путемосновной отмены частной собственности. Недаром национал-социалисты не были зафиксированы на определеннуюэкономическую программу, но на усиление общей "народной силы". Как раз потому, что СССР не верил воднофазность расовой идеологии, он заявлял о постоянности классовых конфликтов внутри НСДАП, которые струдом сдерживались в рамках террором и отвлечением, но на долгую перспективу должны были вызвать крахнационал-социалистического господства. Также и мнение о фашизме как всего лишь форме правления буржуазии иубеждение о несмостоятельном характере НСДАП по крайней мере частично питался из классово-идеологическихисточников:

Так как национал-социалисты не могли иметь самостоятельную идеологию, то они и не могли иметь питающую изнеэкономических источников фанатичную волю к власти. СССР не признал возможность, что политическисамостоятельная воля с соответствующей организационной способностью может создать власть и переигратьобъективные отношения власти или переставить их. Только буржуазным носителям экономической и военной властипризнавалась соответствующая политическая власть. И так СССР не опознал, что основывающаяся на"промежуточный класс" политическое движение может развить не привязанное к классам, то есть оторванное отсоциальной базы и не установленное на социальные категории, требующие самостоятельности политической воли кдостижению своих собственных целей развить не привязанную к классам волю. Поэтому показывающееся ввысказываниях Коминтерна после 1933 противоречие между тотальной претензией на власть НСДАП, которая ужедолжна нести все признаки тоталитарной партии так же и для Коминтерна своей "ограниченной" монополией квласти, монополией на организацию и информацию (?), связанным с идеологически определенным образом, и тем какранее заявляемым характером НСДАП как инструментом финансового капитала не мог быть разрешенным. Его(СССР) аналитический инструментарий должен был отказать при распознании политического движения, котороеосновывается не только на экономических факторах, но и развивает самостоятельную идеологию и организационнуюспособность.

11.4. К тактике единого фронта КоминтернаПосле ухода правительства Шляйхера КПГ 29 января 1933 обновила свои предложения единого фронта от 20 июля

1932 социал-демократическим рабочим и нижестоящим организациям к совместным действиям против фашистскойреакции. На следующий день КПГ направила призыв к генеральной забастовке ко всему рабочему классу и круководству СДПГ и профсоюзов, на которое социал-демократия и профсоюзы не откликнулись. Повторныепредложения с социал-демократической стороны к пакту о ненападении между СДПГ и КПГ с другой стороны, былиотвергнуты коммунистами. Характерным для официальной тактики единого фронта КПГ и после 30 января оставалосьрасширенное (внимание к сотрудничеству ) с первичными (нижележащими) уровнями некоммунистическихорганизаций (соответственно предложению КПГ от 29 января 1933). Ряд районных управлений КПГ и RGOобратились к организациям СДПГ и ADGB с предложением начать сначала небольшие (совместные) акции (протеста).И хотя в течение февраля 1933 в некоторых местах дело и дошло до совместных акций, но в общем районные игородские управления СДПГ предложили соответствующим коммунистическим организация обратиться к

74

вышестоящим инстанциям СДПГ. Но к ним КПГ обращаться не хотела, так как социал-демократия все ещенастаивала на "пакте о ненападении". Кроме того, в феврале 1933 у руководства СДПГ усиливалось стремление "некомпрометировать себя сотрудничеством с коммунистами, с которыми борются как с врагами государства".

Исполнительный комитет II Интернационала 19 февраля 1933 опубликовал призыв, в котором он обращался крабочим всех стран прекратить взаимные нападения. Он выразил готовность вступить в переговоры с Коминтерном обоевом союзе против фашизма. Реакция Коминтерна на предложение II Интернационала вначале отсутствовало. КПГкак и раньше отвергала "пакт о ненападении" с СДПГ и повторила свое предложение "единого фронта" от апреля исентября 1932. Но КПГ еще до пожара в рейхстаге пробовала договориться с СДПГ другим путем. От ПолитбюроКПГ к руководству СДПГ прибыл "посол", "чтобы передать предложения о совместных действиях". И Торглерпопробовал продолжить переговоры с Штампфером, которые он начал еще до 30 января в надежде "таким путемдостичь взаимопонимания с социал-демократией". 26 февраля Нойбауэр слышал о контактах, которые с конца 1932Штампфер наладил с советским посольством и которые были оборваны советской стороной "за несколько дней допожара в рейхстаге". И через журналиста Прагера дал знать Штампферу о согласии ЦК об интересе КПГ в прямомконтакте. На 28 февраля 1933 было назначено совещание между Нойбауэром, Торглеорм и Штампфером в рейхстаге.Но оно не состоялось из-за пожара в рейхстаге 27 и 28 февраля 1933.

Под впечатлением от этого пожара КПГ письменно обратилось к партийному руководству СДПГ и федеративномуруководству ADGB с предложением к политической генеральной забастовке и к общим боевым акциям противфашизма. Это предложение, которое было принесено или в конце февраля или 1 марта 1933, уже имело директивы,которые Коминтерн впервые дал своим секциям только 5 марта как ответ на призыв II Интернационала. По нимкоммунистические партии могли обращаться к председателям социал-демократов с предложением проводить общиебоевые акции против фашизма. При их проведении коммунистические партии должны были отказаться от критикисоциал-демократии. СДПГ и ADGB отклонили предложения КПГ.

Коминтерн отреагировал на призыв "единого фронта" SAI от 19 февраля 1933 только 5 марта. Так как по мнениюКоминтерна ситуация в отдельных странах была различной, то он считал, что "соглашение междукоммунистическими и социал-демократическими партиями к определенным акциям против буржуазии будет самоеуспешное в рамках отдельных стран". Так, он потребовал от секций "еще раз предпринять предложение к созданию"единого боевого фронта" с социал-демократическими рабочими массами при посредничестве социал-демократических партий". Он советовал, чтобы секции обращались к соответствующим социал-демократическимцентральным органам управления, чтобы проводить общие акции против фашизма. Общая борьба должна была статьбазой. Во время общей борьбы надо обойтись без (идеологических) нападений на социал-демократию. Кнорин сделалударение на том, что коммунисты не являются принципиальными противниками договоренностей с другимипартиями. При этом он напомнил о ситуации в России во времена восстания Корнилова. Директивы Коминтерна от 5мая 1933 означали полуповорот в тактике "единого фронта" на международном коммунистическом уровне. С однойстороны коммунистические партии впервые должны были (могли) связаться с соответствующими социал-демократическими партиями с целью объединения в "единый фронт" и заключить ограниченный во времени "пакт оненападении". С другой стороны Коминтерн отверг идею вступить в переговоры со II Интернационалом дляобсуждения создания длительного союза. Без сомнения этот полуповорт и последовавшая реакция на призыв IIИнтернационала должны были быть рассмотрены в связи с пожаром в рейхстаге и его ужасающих последствиях.Гитлер стал канцлером совершенно неожиданно для СССР и Коминтерна. Но значение назначения Гитлера дляСоветского Союза было не таким большим, так как рассчитывалось на перевес DNVP и на уменьшение количествасторонников национал-социализма, что должно было не только ослабить вес Гитлера внутри кабинета, но скореевсего оставляло надежду на его скорую отставку. Поэтому 30 января 1933 заботы СССР были направлены на Папена именьше на Гитлера. С пожаром в рейхстаге ситуация во внутренней политике решительно изменились. Начавшимсятеррором против КПГ Гитлер хотел ее ликвидировать. А также уменьшить влияние СДПГ как политическогопротивника НСДАП и на грядущих выборах получить подавляющий перевес (в том числе и против DNVP). ДляКоминтерна начало национал-социалистического усиления было не 30 января, а 27/28 февраля. То, что призыв ИККИпоследовал всего лишь 5 марта, имело свою причину видимо в том, что и Коминтерну последствия пожара в рейхстагене стали полностью ясными в полной мере. Наблюдая начавшийся после пожара в рейхстаге террор и угрозу состороны укрепляющейся изо дня в день диктатуры Гитлера, Коминтерн надеялся на то, что сможетпротиводействовать неожиданному и невыгодному советской внешнеполитической позиции развитию в Германии.При этом их средства и методы оставались ограниченными, а также и цель. Так, можно допустить, что они пыталисьусилить давление на правительство, но по крайней мере с уверенностью можно заметить, что (ИККИ) хотел заставитьсоциал-демократию встать в острую конфронтацию с НСДАП. Кроме того, Коминтерн хотел создать себе алиби поотношению к социал-демократии и к своим собственным секциям, что сделал все зависящее от него для создания"единого фронта". Из опасений перед общими последствиями раздутого национализма после выборов Коминтернвнешнеполитически все больше и больше принимал позицию против ревизионизма, внутриполитически он реагировалполовинчатой тактической модификацией на международном уровне и с усилением антифашистского движения.

Параллельные акции показали, что развитие в Германии лежало за пределами желаемого, но очевидно не имелотакого характера, что должно было быть принято полное изменение тактики Коминтерна.

Соответственно призыву ИККИ ряд секций направил социал-демократическим партиям предложенияобъединенного фронта для совместных акций и хотели обязать себя отказаться от всяческих нападений на социал-демократию во время общей борьбы. В Германии 14 марта 1933 КПГ во второй раз письменно направило своипредложения к СДПГ и ADGB. Также и районные организации КПГ сделали предложения соответствующимуправлениям социал-демократии и профсоюзов.

Примерно параллельно к полуповороту в тактике "единого фронта" был предпринят поворот и в политикепрофсоюзов. И так КПГ в марте 1933 выдал лозунг "спасения профсоюзов", как организаций классовой борьбы ипризвал к борьбе против проникновения государственного аппарата власти. Коммунистов призвали усилить работу в

75

"свободных профсоюзах" путем вступления в них и к борьбе за любую выбираемую должность. Лозунг "спасенияпрофсоюзов" был логическим следствием призыва Коминтерна от 5 марта 1933. Одним из условий Коминтернабыла идея общей социал-демократической-коммунистической обороны от фашистских нападений на политические ипрофсоюзные организации рабочих. Это требовало признания профсоюзов как организаций, которые надо былозащищать. Но и в тактике профсоюзов был предпринят только полуповорот, так как не было отказа отсамостоятельных "красных частей". В общем была тесная, не только временная связь между полуповоротом "единогофронта" и тактики профсоюзов.

Важная причина для требования спасения и автономии профсоюзов после вступления коммунистов была опятьнадежда, что в профсоюзах, влияние которых коммунистическая сторона всегда оценивала высоко, будут иметьлегальную замену для собственной нелегальности. Этот мотив всегда играл центральную роль и перед январем 1933при требовании усиленной работы в профсоюзах. Во второй половине марта 1933 опять отреагировал IIИнтернационал. Он обвинил Коминтерн в том, что тот ответил на призыв SAI только вначале марта. И кроме того,отверг переговоры на высшем уровне. В его "резолюции о проблеме единства рабочего движения" от 19 марта 1933 онпосоветовал своим секциям "не соглашаться на внеочередные переговоры". И так социалистические партии отверглипредложения коммунистов.

После высказывания II Интернационала и отвергающей позиции социал-демократических секций Кнорин считалненужным еще раз обращаться к ссоциалистическим секциям. Таким образом был в основном закончен полуповорот втактике "единого фронта", но пока ещё не в тактике профсоюзов. Уже в конце марта язык Коминтерна, особенно поотношению к немецкой социал-демократии, стал обостряться. Объяснение федерального руководства ADGB от 20марта 1933, которое было подобно "заверению в лояльности" к новому режиму, и речь Вельса в рейхстаге 23 марта, вкоторой он поддержал требование Гитлера внешнеполитическом равноправии, были для Коминтернадоказательством, что социал-демократия и профсоюзы в "рамках фашистской диктатуры" хотят себя встроить в нее. Вапреле 1933 эти объяснения, отказ от объединенного фронта борьбы и уход Вельса из бюро II Интернационала былиподтверждением того, что социал-демократия открыто перешла в "фашистский лагерь" и что тезис о социал-фашистском характере социал-демократии был подтвержден. Поведение социал-демократии по отношению к новомурежиму было в первую очередь определено желанием как можно дальше сохранить для себя легальность. При этомона пыталась частично приспособиться, частично противостоять претензиям режима на власть. Также и отказ отпризнания "закона о полномочиях" вряд ли привел к решающему изменению позиции у остававшейся в Германиисоциал-демократического руководства. Профсоюзы с середины марта навстречу режиму пошли гораздо шире, чемсоциал-демократия.

11.5. Позиция группы Нойманна и Ремеле в 1932/1933 и "платформа" Ремеле (экскурс).Еще до захвата власти Гитлером (или в конце 1931 или только в течение первой половины 1932) Нойманн и Ремеле

решились на ревизию их старых мнений к вопросу о фашизме и тактики "единого фронта". На XII пленуме ИККИ вавгусте-сентябре 1932 они приняли противоположную Коминтерну "групповую линию" путем утверждений, чтозахват власти Гитлером приведет к замене системы капиталистического господства. И что фашизм стоит впротивоположности к буржуазной демократии. Тактический вывод из "этого либерального противостояния"фашистской диктатуры и буржуазной демократии, который таким образом вошел в противоречие с политическойпремиссой Коминтерна, был вступлением за "единый фронт с верху" и за борьбу с национал-социалистами как сглавным врагом. Новая оценка отношений между фашизмом и буржуазной демократией и тактические последствияиз-за стараний Ремелле были направлены на отделение КПГ от тотального подчинения Коминтерну и кприспособлению политики КПГ к условиям в Германии. И так Ремелле, который называл себя и свою группу"левобольшевистской", разработал теорию "западного социализма", ведущей идеей которого стал отказ отбольшевизации, особенно от большевизации КПГ. Несмотря на то, что на всегерманской рабочей конференции КПГ воктябре 1932 Ремелле сказал, что хочет прекратить любую фракционную деятельность, но он все равно продолжал ееи поддерживал отношения со старыми друзьями Нойманна, такими как Ёзеф Шлаффер и Карл Фишер, которые ещебыли функционерами КПГ.

После захвата власти Гитлером, Ремелле очевидно в согласии с Хайнцем Нойманном или даже по его требованиюпробовал построить внутри КПГ нелегальную самостоятельную организацию из оппозиционных коммунистическихфункционеров. Вскоре по решению партии посланный в Москву, в меморандумах к Коминтерну Ремелле выразилсвою точку зрения. По ней в данный момент люди живут в эпохе фашизма и реакции, но буржуазия уже подверженаразложению. Сам фашизм представляет не господство буржуазии, а "диктатуру люмпен-пролетариата". В то время,как в предшествовавших эпохах люмпен-пролетариат был "выродком" буржуазного общества, то сегодня в Германиив эпоху фашизма все буржуазное общество соскальзывает в люмпен-пролетариат.

Представления Ремелле, которые известны только в общих чертах, оставили многие вопросы открытыми. Но восновном новым было открытие, что во-первых, фашизм и буржуазия не были идентичными друг другу, то есть, чтофашизм не был всего лишь инструментом или метолом правления буржуазии. Во-вторых, фашизм имел надклассовйхарактер, то есть он имел некоторую не привязанную к классам самостоятельность. Если буржуазия разлагал самасебя и оседала в люмпен-пролетариат, то растворялся альтернативный классовый образец: буржуазия – пролетариат, вкотором люмпен-пролетариат не играл самостоятельную роль: люмпен-пролетариат стал пунктом притяжения длябуржуазии. Таким образом встал вопрос, к какому единству сплавились люмпен-пролетариат и буржуазия, то естьдиктатура люмпен-пролетариата. По каким законам господства эта диктатура организовывалась, какие экономическиеи внеэкономические факторы становились действующими.

Если попробовать из этих жидких свидетельств реконструировать превращения Ремелле и Нойманна, тополучается впечатление, что в их точке зрения наступил не внезапный облом, но что старые представлениясвязывались с новыми открытиями и превратились во что-то единое.

Во время "революционного нетерпения" Нойманн и Ремелле считали, что буржуазия все более и более ослабляетсебя путем фашизации, так как она все более и более подталкивает к революционному фронту "революционный

76

резерв" – то есть радикализированные непролетарские мелкобуржуазные массы и таким образом уменьшает своюсобственную базу до тех пор, пока подавляющее большинство народа не одержит победу над буржуазией вреволюции. Нойманн и Ремелле исходили от премиссы, что революционный резерв действительно придет креволюционному авангарду, так что фашистская диктатура (еще связанная с буржуазией) будет означать последнююформу правления капитализма перед переходом в пролетарскую революцию. В Германии 1931/1932 произошли двасобытия, которые должны были поставить под вопрос этот революционный оптимизм прогресса, из которого Ремеллеочевидно сделал выводы, которые привели к его представлению о "диктатуре люмпен-пролетариата". С однойстороны выяснилось, что "революционный резерв" был далек от того, чтобы перекинуться к революционномуавангарду. Напротив, он остался в НСДАП, которая и дальше разрасталась, в то время, как СДПГ стала относительнослабее и КПГ потеряла и рост и силу к акциям. С другой стороны, НСДАП включая ее руководство, показалабуржуазии относительно к ее приросту растущую волю к самостоятельности. Такая метаморфоза НСДАП былапризнана также Радеком и Коминтерном. Ее размах считался ограниченным. Напротив, для Ремелле, который исходилиз дальнейшего роста национал-социалистического движения, то есть движения люмпен-пролетариата, к которомувсе больше примыкала сама буржуазия, должна была таким образом усилиться тенденция к изменению НСДАП,особенно после захвата власти. Напрашивалось предположение, что с фашизмом возникло нечто новое, что не моглобольше быть ассоциироваться с буржуазией. "Революционный резерв", который прибил сам "революционный фронт"так, что по мнению Ремелле немецкое рабочее движение потерпело самое тяжелое поражение, начиная с 1914 года, ипостроило в Германии монополию на власть, не мог больше быть оцененным старыми категориями.

Общий ход Ремелле в фазах от 1930/1931 и 1932/1933 вероятно можно увидеть в том, что Ремелле виделкапитализм в разложении и истолковывал фашистскую диктатуру как последнее следствие капиталистическогоразвития. В обоих фазах он считал положение капитализма безвыходным и зашедшим в тупик. Если он в 1930/11931считал коммунизм наследником этой заключительной стадии капитализма, то сейчас он видел наследником "люмпен-пролетариат". Основные тезисы Ремелле, похожие как в 1930/1931 на рассматриваемом последнем временикапитализма и буржуазии, опирались на большом значении радикализированных национал-социалистических масс исиюминутном игнорировании других факторов власти в Германии, как рейхсвер, были в той степени реалистичней ипоследовательней, чем у Коминтерна. И они оставляли пространство для определенной если даже не уточненнойсамостоятельности фашизма. Ремелле, который напрасно требовал проведения дискуссии по своей "платформе", былотстранен от работы в КПГ и должен был отвечать перед специальной комиссией. В конце ноября 1933 он подал вотставку в ИККИ. В феврале 1934 была опубликована самокритика Ремелле, а в апреле – Нойманна.

Глава 12. Необходимость альтернативы12.1. Усиленный двойной путь советской внешней политикиС захвата власти Гитлером советская политика по отношению к Германии стояла перед вопросом, в какой мере

профранцузская позиция Папена и антисоветская позиция Папена и Гитлера будут влиять на немецко-советскиеотношения. Несмотря на участившиеся происшествия, советская дипломатия в начале верила, что двухсторонниеотношения были замутнены только временно, и что в "основной позиции немецкого правительства к СоветскомуСоюзу изменения не наступили". Все таки при новом немецком правительстве был заключен немецко-советскийкредитный договор, и протокол о продлении берлинского договора был ратифицирован и вступил в силу. Но ужебыли первые показатели немецко-польского сближения, но которые не дали распознать, помышляет ли Германия оревизии своей восточной политики. Также Альфред Розенберг предпринял поездку в Британию, пусть дажебезуспешную. В мае 1933 вдруг стало ясно, что СССР хочет все более и более ослабить военные отношения сГерманией, которые сохранились в тесной форме, несмотря на захват власти. Позже СССР обосновал свое внезапноеуменьшение интереса к продолжению этого сотрудничества тем, что он примерно в середине мая 1933 получил якобыдостоверную информацию, что вице-канцлер фон Папен во время встречи с французским послом в Риме Ювинеломво всех подробностях обговорил немецко-советские военные отношения. Хотя Папен, которому был задан вопрос обэтом, отрицал неконфиденциальность, СССР выразил мнение, что он больше не имеет интереса допускать Германиюк более подробному знакомству с состоянием дел в Красной Армии и продолжать военное сотрудничество. Этиотношения были быстро ликвидированы.

Для прекращения военных отношений со стороны Советского Союза есть три возможных объяснения. Или Советыповерили информации о неконфиденциальности Папена и сделали из этого выводы. Или они стали настольконедоверчивыми по отношению к Германии, что они больше не хотели давать рейхсверу возможность посмотреть насостояние Красной Армии и искали предлог, чтобы оборвать двухсторонние военные отношения. Но поведение СССРмогло быть и тактическим. Особенно во второй половине 1933 и в начале 1934, когда немецко-советские отношениявсе больше ухудшались из-за поведения Германии, Советы обращали внимание на то, что они заинтересованы впродолжении военных отношений. Но их предпосылкой является улучшение политических отношений. Похоже на то,что СССР прекращением военного сотрудничества хотел мотивировать рейхсвер оказать давление на Гитлера дляизменения своей политики по отношению к России. СССР как и раньше придерживался мнения, что Гитлер остаетсяинструментов рейхсвера и буржуазии, несмотря на свою внутриполитическую самостоятельность (т.е. опасностьпропихивать свое). Теперь должно было проявиться, была ли вера СССР в ключевую роль рейхсвера в Германии и егопросоветское поведение обоснованным. Но потом оказалось, что возможные надежды Советского Союза, которые онмог связывать с демонстрацией угрозы обрыва военных отношений, (?) не исполнились. [И военное сотрудничествобыло прекращено. (?)] Теперь, после прекращения военного сотрудничества, наступило субстационное изменениедвухсторонних отношений, которые и далее ухудшались.

В СССР усиливалось предположение об изменении немецкого внешнеполитического курса, когда немецкийминистр промышленности Гугенберг 14 июня 1933 (?) на всемирной конференции по промышленности в Лондонеогласил меморандум, в котором он не позитивно отозвался об СССР и в общем говорил о необходимости"пространства для заселения" для Германии. СССР отреагировал быстро. Он имел впечатление, что национал-социалисзстическая восточнополитическая программа все более угрожает стать частью внешней политики Германии.

77

Он настаивал на дистанцировании немецкого правительства от планов, направленных против СССР и навосстановление старых отношений доверия соответствующими объяснениями Германии. Сильное воздействие наСССР меморандума Гугенберга, которое даже не было ослабленным увольнением Гугенберга, должно быть видно нафоне растворяющихся советско-немецких военных отношений. И наверно несколько слабее на фоне назревающейнемецко-польской оттепели. Этому нарастающему примерно с мая 1933 недоверию СССР по отношению к немецкойвнешнеполитической ориентации и опасного влияния национал-социалистических идей на немецкую внешнююполитику, которому с официальной немецкой стороны противодействия не оказывалось. Немецкий министриностранных дел отказался дистанцироваться от меморандума Гугенберга и объяснил советскую реакцию"исключительно злостной волей" СССР. Нойрат обвинял советского посла в том, что он хочет изменить отношения сГерманией.

В то время, как в немецко-советских отношениях в середине 1933 настало "затишье" и Германия не показываласьзаинтересованной в разъяснении отношений с СССР, СССР проявил инициативу сближения с другими государствами.Еще перед лондонской всемирной промышленной конференцией Литвинов предложил государствам пакт оненападении на основе определения агрессора: балтийским государствам, Польше, государствам Малой Антанты,Персии, Турции и Афганистану. 3 июля 1933 он заключил с Афганистаном, Эстонией, Латвией, Персией, Польшей,Румынией и Турцией конвенцию об определении агрессора. Одновременно он пытался улучшить отношения сФранцией, Польшей и Италией.

На лондонской всемирной конференции дошло до советско-французских переговоров. И договорились опосещении Herriot и Pierrelot СССР. Хотя, СССР опровергал (отрицал) советско-польские переговоры о пакетнейтралитета и назревание советско-польских военных договоренностей, советская сторона обращала внимание на то,что теперь из-за плохих немецко-советских отношений надо поддерживать хорошие советско-польские отношения.Там говорилось, что Польше выгодна ситуация, которая сложилась из-за поведения Германии. СССР не верит вмирные заверения Германии и должен сделать все, чтобы быть начеку перед Германией. Когда Муссолини предложилСССР в мае (1933 ?) заключить пакт о ненападении, то СССР схватился за эти предложения и сделал довольно далекоидущие предложения. В сентябре переговоры были закончены. С итальянско-советским пактом о ненападении СССРхотел помимо прочего нейтрализовать заключенный летом 1933 пакт четырех держав между Англией, Францией,Германией и Италией. Без сомнений, важный двигателем советской внешнеполитической активности был (как и доэтого) чувство угрозы со стороны Японии в восточной Азии и особенно усиленный тяжелой внутриполитическойситуацией 1933 потребность безопасности СССР. Восточно-азиатская проблема для СССР в 1933 увеличилась потому,что развитие в Германии ход немецко-советских отношений для СССР создал проблему безопасности на западе,которая пошла по другому, чем в годах 1931-1932. При Брюнинге в Германии была скорее опасность слишкомсильной западноевропейской ориентации Германии. При Папене – впервые опасность активного антисоветскоговнешнеполитического планирования, которая по крайнем мере ограничивалась отношениями между Красной Армиейи рейхсвером. После захвата власти Гитлером, особенно после пожара в рейхстаге, Германия стала очагомнестабильности, который озаботил СССР.

Опасность этого очага нестабильности для СССР в первой половине 1933 компенсировалась все еще немецко-советскими отношениями, изоляцией Германии и ее военной слабостью. Хотя с прекращением немецко-советскихвоенных отношений отпал решающий фактор двухстороннего удерживания (сотрудничества?). И Германия потеряласвое место во внешнеполитическом спектре СССР, советская дипломатия еще не исключала возможность, что ещеможно восстановить старое сотрудничество с Германией. Это могло быть достигнуто путем изоляции Германии, вкоторую СССР внес свой вклад, ослаблением "идеологического" фактора, и в конечном итоге дальнейшимпродолжением немецко-советских связей интересов. И так в течение второй половины 1933 значительный показательсоветской политики по отношению к Германии состоял в том, что советская внешняя политика (несмотря наусиленный двойной путь) не предприняла однозначную и окончательную перемену ориентации.

Когда Дирксен в начале августа 1933 выразил Молотову свою озабоченность о знаках отворота СССР отГермании, тот категорически отрицал, что советское правительство предприняло основное изменение своей позициипо отношению к Германии. Также советская позиция по отношению к версальскому договору осталась неизменной.Молотов говорил: "останется политика Германии по отношению к Советскому Союзу неизменной, то СССР не будетменять свою политику по отношению к Германии". Но СССР больше не показывал свою старую позицию поотношению к Германии. Молотов указал на различные происшествия, на меморандум Гугенберга и другиепоказатели, которые усилили у СССР впечатление, что немецкая внешнеполитическая ориентация изменилась. ЕслиМолотов резюмировал внешнеполитическую ориентацию СССР так, что он хочет поддерживать хорошие отношениясо всеми государствами, так же и с Германией, то это замечание продемонстрировало, как сильно старый вес первогосоветского внешнеполитического пути потерял свой приоритет, как ослабла старая связь.

В то время, как советская внешнеполитическая активность во второй половине 1933 раскрывалась в разныестороны, немецко-советские отношения не только впали в застой, но и попали под нагрузку путем рядапроисшествий, причину которых надо искать в идеологически определенной антисоветской направленности НСДАП.Опасения советской политики по отношению к Германии вращались вокруг вопроса в какой мере идеологическоевлияние НСДАП действует на образование немецкой внешней политики. При этом СССР и далее стремилсявоздействовать на Гитлера для действительной ликвидации этого влияния на дипломатическом уровне отношений,чтобы создать для немецко-советских отношений похожую ситуацию, как это было показательным для отношенийСоветского Союза с Италией и Турцией.

В то время, как Литвинов и другие требовали от Гитлера действий вместо слов, дело дошло до так называемогоконфликта журналистов, в ходе которого были оборваны двухсторонние отношения прессы. Особенно этот конфликтисходил из антипатии Гитлера к СССР. Его позиция к СССР оставалась определенной идеологическимиубеждениями. Когда на совещании министров в конце сентября Бюлов обратил внимание на то, что из-занарастающих происшествий СССР теряет терпение и угрожающий обрыв отношений прессы тяжело перенесется

78

внешнеполитически, то Гитлер сказал, "что восстановление немецко-советских отношений невозможно, так какпреобразования в Германии уничтожили все надежды русских на проведение мировой революции. Острыйантагонизм между Германией и Россией останется природно (!)... Мы не должны ... предаваться иллюзии, что русскиенас всегда обманывают и в один прекрасный день бросят. Последний остаток своих долгов они наверное никогда невернут".

Позиция Гитлера к СССР была определена двумя факторами. Во-первых, он считал СССР не способнымотодвинуть на второй план идеологические факторы в пользу государственных отношений, забыть нелегальность и"уничтожение" КПГ. С другой стороны, он сам считал русских ненадежными и "рассово" неполноценными. Литвиновнапротив еще надеялся, что Гитлер ограничит идеологию для домашнего использования и будет держатьгосударственные отношения свободными от нее. Позиции Гитлера и Литвинова становятся понятными, если принятьтакже во внимание соответствующие идеологические точки зрения национал-социалистов и большевиков для каждойоценки внешнеполитических дел. Тогда будет установлено, что отношения между идеологией и внешней политикой унационал-социалистов и Советов были разными.

Национал-социалистическая идеология была рассовая, коммунистическая – классовая. С идеологической точкизрения сообщество государств делилось для Гитлера на "позитивные" и "негативные" соответственно их рассовомусоставу. Для коммунистов были только "негативные" государства, но внутри государств были "позитивные" классы.Гитлер не мог выбирать себе свободно партнеров из государств из-за идеологической премиссы (причины?), нотолько те, которые с Германией были "родственными по рассе". Идеологическая позиция СССР по отношению ковсем государствам была одинаковая. После того, как СССР основательно решился поддерживать отношения скапиталистическими государствами, несмотря на идеологические противоположности, то он в будущем не долженбыл бороться с идеологическими установками при формировании соответствующих отношений с той или с другойстраной. Путем единственного решения основ СССР выиграл для своей внешнеполитической деятельностинеограниченную гибкость. У интернационалистической идеологии было легче поддерживать разделение междуидеологией и внешней политикой, которая ориентировалась на государственные интересы, чем у националистической– расистской, у которой соответствующие внешнеполитические действия имели гораздо более тесные отношения сидеологией. Из-за идеологической разницы между СССР и национал-социалистической Германией следовало ещеодно дальнейшее следствие.

Если идеологической целью Гитлера было господство "нордической" рассы, а у коммунистов – победа революцииво всем мире, то обе идеологии не только выдвигали тотальные, исключающие самостоятельное существованиепартнера претензии, но оба уровня действий (идеологический и государственно-политический) должны былисплавиться в один, потому что в конце концов внешняя политика идеологически сформированного государстваслужит достижению поставленных идеологией целей. Момент сплавления обоих уровней действия у СССР и уГитлера был разным из-за различного характера их идеологий. Коммунистическая идеология основывается наожидании, что история объективно движется по направлению к мировой пролетарской революции. С ленинскихвремен субъективный элемент, активность коммунистического авангарда получил более решающее место, чем уМаркса. В конечном итоге сила или слабость субъективного фактора была решающей для времени революции.[Комментарий на полях библиотечного экземпляра: "Это не правильно"].

Поэтому время постоянно работает на них. Национал-социалистическая идеология была экстремальносубъективной, которая боролась против истории, пыталась предотвратить "разложение" "оевреивание" "смешениенордической рассы" путем максимального напряжения сил. Так становится объяснимой различная агрессивность ирасширяющаяся интенсивность национал-социалистов и большевиков. СССР мог не торопиться с воплощением своеймировой революционной цели и ему не нужно было брать на себя чересчур большой риск. Гитлер, напротив, не могждать и хотел достигнуть своей цели еще при своей жизни, несмотря на риск. Далее становится ясно, почему Гитлерне смог понять, почему СССР был способен к временному строгому разделению между идеологией и государственнойполитикой и мог перенести временную с его точки зрения потерю КПГ. Напротив, национал-социалистическуюидеологию по идеологическим же причинам СССР держал совсем не за настоящее убеждение ее носителей, но заспецифическое выражение немецких империалистических целей. Для него это было только драпированнымипсевдоидеологическими мистификациями для внутриполитических целей. Как раз потому, что он не принималвсерьез идеологическое содержание, СССР похоже верил, что Гитлер несмотря на свою империалистическуюпостановку целей, мог бы решиться на компромиссы, так как такие цели стали бы приспосабливаться квнешнеполитическим обстоятельствам. Двухсторонняя политическая ошибка основывалась (несколько преувеличенносформулировано) на том, что СССР со своей идеологической точки зрения не принимал идеологию Гитлера всерьез исокращал ее к империализму. Гитлер, в свою очередь, со своей идеологической точки зрения не распозналособенности и пространство для маневра коммунистической идеологии.

Эта идеологически определенная позиция Гитлера по отношению к СССР могла разрешить толькократковременные, недобровольные тактические уступки.

Особые обстоятельства, которые привели к решению конфликта журналистов, у советской дипломатии питалинадежду, что она может с национал-социалистической Германией прийти к modus vivendi. По инициативе Геринга,который был согласен с Гитлером, вначале в обход МИД-а между прусским МВД и советским посольством былиналажены контакты, которые привели к договоренности, по которой советским представителям прессы разрешалосьпринимать участие в процессе о пожаре рейхстага. Новое в решении этого конфликта состояло в том, что толчок дляэтого исходил со стороны партии, а не со стороны МИД. Причина того, что пошли навстречу, былавнешнеполитическая изоляция Германии из-за ее выхода из Лиги Наций. В этой изоляции, которая отодвинулалозанское расположение на второй план, и в согласии НСДАП СССР увидел некоторый шанс. Это было выражено впередовой статье "Известий" за 7 ноября 1933, в которой можно было прочитать и о давлении и о движении навстречуГермании.

На дипломатическом уровне Литвинов среагировал на выход Германии осторожно выжидая, но показал себя с79

дружелюбной стороны. Прежде всего Литвинов похоже был обрадован назначением Надольного новым послом вМоскве и надеялся на хорошее сотрудничество. В инструкциях, которые получил новый посол от МИД, можнобыло прочитать, что по тактическим причинам в октябре-ноябре 1933 Гитлер дал согласие на улучшение отношений сСоветским Союзом.

12.2. Отход Коминтерна от ГерманииПримерно с середины мая 1933 позиция Коминтерн к проблеме ревизионизма и к немецкой внешней политике и к

определяющим ее факторам становилась все более критической. Кроме того, Коминтерн начал однозначноревизировать свою позицию по отношению к Франции. В своей статье от 10 мая 1933 в "Правде" Карл Радекзанимался проблемой ревизионизма и объяснил, что путь к изменению Версальского договора о мире может веститолько через новую мировую войну. Он однозначно повернулся против ревизионизма национал-социалистов и менеепротив ревизионистской Италии или Венгрии, так как в заключении его статьи было написано: "Эта программаревизии Версальского договора посредством создания ухудшенного "Брестского мира", эта программа естьвнешнеполитическая программа немецкого фашизма".

То, что заметил Радек, в основном покрывалось мнением, которое уже до этого внедрилось в Коминтерн, но и внекоторых пунктах шло дальше. Общим было заявление, что ревизия договоров может быть выполнена только путемвойны, которую пролетариат отвергает. И что только путем пролетарской революции может произойти мирнаяревизия. Радек привел ревизионные устремления Германии в непосредственную связь с внешнеполитическойпрограммой национал-социалистов, которую он провозгласил обязывающей для внешней политики немецкогофашизма. Без того, чтобы признать сам Версальский договор, Радек отвергал ревизию не только потому, что онаможет быть достигнута только военными средствами, но и потому, что ревизия якобы является несправедливостью поотношению к тем странам, которые должны будут стать жертвой ревизии. "Ревизионные устремления Германии" (такговорилось) "являются практически против национальных интересов всех тех народов, которых национал-социалистырассматривают как неполноценных". Таким образом, Радек фактически признал за мирными договорами некоторуюзащитную функцию против национал-социалистических устремлений. И признал за антиревизионистскими странами"право" на поддерживание договоров. Дипломатические страховки, что СССР является еще одним врагомВерсальского договора и принципиально не признает его, теперь имели только декларативный характер. СтатьяРадека, который со своими "позитивными" аспектами по отношению к договорам перешагнул за линию Коминтерна,отражала усиленное двоепутье СССР, которое в это время начиналось на дипломатическом уровне. Без сомнения,Радек подготавливал советско-польское сближение, так как он еще (впервые в публицистике СССР и Коминтерна)дистанцировался от определения "коридора" и сделал заметку о существовании "польской береговой территории"(известной под названием "коридор").

Коминтерн, который в середине мая подчеркнул свою позицию к проблеме ревизионизма, в своем высказываниимнения пошел на шаг дальше. В начале июня 1933 (?) он однозначно выступил против присоединения Австрии кГермании, так как объединение только усилило бы страсть Гитлера к приключениям и перенесло бы национал-социалистический террор также и на Австрию: "Коммунисты ... поэтому обращаются против империалистическогопорабощения Австрии немецким фашизмом под маской права на самоопределение".

По отношению к саарской территории коммунисты еще в конце марта выступили за присоединение к Германии. Вконце августа был выдвинут лозунг: "за красный Саар в красной Германии!", который потом (примерно в серединесентября) (оказался) похож на лозунг для Данцига: "борьба за красный Данциг в свободной социалистическойГермании!" В этом лозунге нужно видеть своего рода переходное решение к новой позиции, которая только в конце1933 была окончательно закреплена. Этим лозунгом вероятно пытались избегнуть конкретное решение.

Параллельно или вскоре после статьи в "Правде" от Радека в поле зрения Коминтерна впервые с мая 1932 попалавосточно-политическая программа НСДАП. До этого он только указывал на "провокации" Гитлера по отношению кСССР и на господствующее немецко-советское напряжение, то в середине мая Н.Рудольф в статье"Коммунистического интернационала" установил, что НСДАП с самого начала была партией антисоветского курса, ичто враждебный СССР курс немецкой буржуазии с приходом к власти Гитлера только усилился.

Во внешнеполитической концепции НСДАП многое фантастично, но некоторое могло бы быть реализовано,особенно с британской помощью. Когда Н.Рудольф в середине августа в "Коммунистическом интернационале" опятьчувствовал себя вызванным к основательному конфликту с национал-социалистической программой и основаминемецко-советских отношений, то эта статья имела решительные различия с ранней позицией Коминтерна.

Рудольф сформулировал (обобщил) национал-социалистическую программу как общее целое гораздо точнее, чемэто сделал Коминтерн в мае 1932. И выставил это в некотором отношении как программу, которая направляла себяпротив всего мира за исключением американского комитета. К важнейшим тезисам Рудольфа принадлежалисокращение национал-социалистической идеологии до всего лишь империалистических устремлений свнешнеполитическими представлениями всей немецкой буржуазии, указание на постоянность немецкой внешнейполитики с времен правительства Папена и в связи с этим изменение международной роли Франции Рудольф заявлял,что национал-социалистические писания (кроме некоторых социальных и демагогических элементов из времениборьбы), являются "настоящим отображением" сегодняшних "империалистических планов немецкой большойбуржуазии и больших землевладельцев". Сдвиг приоритетов у Рудольфа получился таким образом, что он видел внационал-социалистах не носителей экспансионистской программы как таковой, но по его мнению буржуазия хотелавоплощать свои антисоветские планы через национал-социалистов. И призвала (назначила) НСДАП к власти для этоговнешнеполитического решения. И Рудольф не считал внешнеполитические планы НСДАП оригинальными, но указална "определенную историческую постоянность" этих представлений. Для него назначение Гитлера канцлером быловсего лишь вторым вариантом для воплощения враждебных СССР планов немецкой буржуазии. Первый вариант онвидел в отклоненном Францией предложении Папена к немецко-французскому военному договору против СССР виюне 1932.

Объяснение национал-социалистической программы как обклеенной мифологическими и рассовыми теориями и80

скрытым отображением империалистических внешнеполитических целей означало, что самостоятельноеидеологическое содержание просто отрицалось и таким образом разделение идеологии и внешней политики вГермании для Коминтерна совсем не могло быть возможным. Национал-социалистическая "идеология" былаособенной формулировкой внешнеполитического назначения целей Германии.

Так как собственно начало направленной против СССР немецкой внешней политики теперь было положено навремя канцлерства Папена, Рудольф кроме того, указал на постоянство между правительством Папена летом и осенью1932 и правительством Гитлера, в котором так же сидел Папен и как раз это постоянство и воплощал. Таким образомпромежуток времени с лета 1932 до правительства Шляйхера и после января 1933 было для Коминтерна как нечтоединое целое. А необычно выгодное для СССР правительство Шляйхера было короткой промежуточной игрой,которую оставили без внимания. В этом истолковании Коминтерна таким образом в январе 1933 массовый центрсоветских опасений лежал в принадлежности Папена к новому кабинету и представляемым им антисовесткимтечением. Канцлерство Гитлера являлось только дополнительной нагрузкой для немецко-советских отношений.

Без сомнений с января 1933 ситуация очень изменилась. В январе и до февраля Коминтерн рассматривал влияниеГитлера ограниченным и преходящим. С начала 1933 года Гитлер гарантировал себе внутренне- и внешнеполитическирешающее влияние и ликвидировал любую возможность влияния других политических группировок. Для Коминтернапрактически не было больше шансов для будущих нормальных немецко-советских отношений, так как Рудольфдержал всех, которых "в Германии ошибочно (!) называли сторонниками восточной ориентации" в конечном итогевраждебными Советам. Так, он отрицал настоящую альтернативу "национал-социалистически-буржуазной"рассистской политике. Тогда же Коминтерн видел единственную "заводную пружину" немецкой внешней политики встарании найти средства и пути, чтобы сделать возможной экспансивную национал-социалистическую внешнююполитику. Уже в середине мая гитлеровская внешнеполитическое "разгрузочное наступление", которое прежде всегопроявилось в ратификации Берлинского договора, "расслабляющем наступлении" против Польши и контактныхусилиях к Великобритании, объяснялись лишь стараниями (в связи с внешнеполитической изоляцией) не слишкомрано спровоцировать войну, на которую рассчитывали. Польша (так говорилось) не дала поколебать свою позицию иправильно оценила маневр Гитлера. Ратификация Берлинского договора в виду практической политики Германии иизвестных планов Гитлера, не имеет особого значения. В середине августа Рудольф еще более однозначно острооценил "разгрузочное наступление" Гитлера. Здесь он назвал кардинальной ошибкой марксиста забывать генеральнуюлинию над конъюнктурными явлениями в мировой политике и внешней политике Германии. И вызваннаяагрессивностью Германии изоляция, и внешнеполитическое наступление на разгрузку, как например, продолжениеБерлинского договора, являются конъюнктурными явлениями. "Ни в коей степени они не отменяют генеральнуюлинию немецкого фашизма – линию полготовки войны против Советского Союза".

Во второй половине 1933 Коминтерн уточнил изменение международной роли Франции и его ее причины. Всередине июня "Коммунистический интернационал" связал отказ Франции от роли главного организатораантисоветской войны с приходом к власти Гитлера и отвел эту роль Великобритании. В середине августа Рудольфперенес этот процесс изменений обратной связью на время канцлерства Папена, когда Франция из-за страха передвозрождением немецкого империализма отклонила лозаннские планы Папена. летом 1932 года Коминтернрассматривал озабоченность Франции немецким ревизионизмом как гарантию против немецко-французскогосближения, которого опасались, без того, чтобы изменилась оценка Коминтерна Франции как лидирующейантисоветской державы. Теперь страх Франции перед Германией связывался с попытками сближения Франции сСССР и французско-советское сближение отодвинуто назад на 1932 год.

В общем Коминтерн отошел (отвязался) от Германии растущим усилением своей позиции к проблемеревизионизма, с убеждением о правдоподобности национал-социалистической программы в направлении немецкойвнешней политики, предупреждениям о самообмане из-за немецкого "наступления для разрядки" и исключительногоизменения в позиции Франции. Прежде всего он теперь пытался обратить внимание народов потенциальныхсоюзников Германии на национал-социалистическую опасность и предупредил их о воле национал-социалисзма красширению. Таким образом, Коминтерн предпринял принципиальное изменение позиции, несмотря на то, что он ещене сделал все выводы. Так, он еще не перекинулся в лагерь западных демократий.

В этом ничего не изменилось и до и после выхода Германии из Лиги Наций. В выходе Германии он обвинял содной стороны внутриполитические причины в Германии, с другой стороны он обвинял западные страны в подходе кГермании. Как заметила передовая статья "Рундшау", II Интернационал не устает советовать Советскому Союзувступить в Лигу Наций, чтобы создать единый антинемецкий фронт. Но коммунисты не поддерживают ни одну, нидругую империалистическую группу стран. Они борются только за свои собственные цели. Как и раньше, Коминтернотвергал Лигу Наций и решился не только на поддержку антинемецкой коалиции стран, потому что советскаявнешняя политика несмотря на или даже из-за выхода Германии из Лиги Наций еще не предпринял принципиальноеизменение курса. Советская дипломатия вновь и вновь заявляла, что она будет придерживаться своей старой политикипо отношению к Германии, но будет предпринимать внешнеполитическое изменение курса только тогда, еслиГермания сколотит антисоветскую коалицию государств. Но Коминтерн исключил возможноепродолжение/поддерживание политики по отношению к Германии из-за империалистических целей немецкойвнешней политики и предупреждал возможных партнеров по коалиции перед Германией. С точки зрения Коминтернаона могла воплотить свои антисоветские планы только с помощью партнеров. Таким образом Германия былапотенциальной опасностью, которая только в тот момент стала актуальной, в котором получилось прорвать ееизоляцию. У советской дипломатии напротив как раз это питало определенные надежды на возрождениедвухсторонних отношений. В общем советская внешнеполитическая тактика состояла в том, чтобы оставить открытойдверь в Германию в надежде, что она из-за своей внешнеполитической изоляции заберет назад свои планы и будетискать компенсации с СССР. С другой стороны СССР путем расширения отношений с другими государствами,включая фашистскую Италию, хотел усилить политику обратного страхования по отношению к Германии. Советскаядипломатия пыталась окружить Германию, отнять у нее потенциальных партнеров по коалиции, усилить ее изоляцию

81

и таким образом повысить вероятность советско-немецкой компенсации, на которую надеялась. Как раз посленемецкого выхода из Лиги Наций это состояние зависания советской дипломатии между надеждой иозабоченностью становится понятым. За эти обстоятельства отвечал также и Коминтерн, так как он при всемотчуждении от Германии не исполнил полный поворот с требованием антинемецкой коалиции.

Глава 13. Путь к альтернативе13.1. Советская внешняя политика "свободной руки" и запрос к ГерманииФаза "добровольной изоляции" Германии после ее выхода из Лиги Наций продолжалась недолго. В октябре и

ноябре (1933 ?) все более отчетливо проявлялись попытки Гитлера искать разрядки с Польшей. Также примерно в этовремя дело дошло до немецко-французских контактов. Эти контакты и прежде всего немецко-польское сближениевызвали в СССР большое беспокойство и нервозность. Чем становилось более отчетливо с немецкойвнешнеполитической инициативой для Советского Союза, то более реальным становился факт, что Германия непыталась преодолеть свою изоляцию путем сближения с СССР. Но таким образом все опасения, которые СССРсвязывал с неизолированной Германией, получили новый импульс. Поэтому советская дипломатия ответила наповорот в немецкой внешней политике смесью из готовности к переговорам, давления и дипломатическимиконтрходами. 7 декабря (1933?) Литвинов приехал в Берлин проездом из Рима. Очевидно он получил от своегоправительства далеко идущие полномочия к переговорам с Германией. В Берлине советского наркома иностранныхдел принял всего лишь легитационный советник (фон Типпельскирх), поприветствовал и опять проводил. Немецкоеправительство использовало эту возможность не для того, чтобы рассеять советские опасения. В видудемонстративного отсутствия интереса Германии, в СССР должно было расти не только недоверие, но иразочарование. Провалилась попытка пресечь немецко-польское сближение путем дипломатических переговоров сГерманией. Теперь СССР заботился о дипломатических противомерах. Он предупреждал Польшу о неискреннихнамерениях Германии и предложил совместное советско-польское соглашение (декларацию), которое быгарантировало независимость Польши и балтийских стран. Этому предложению Польша не спешила пойти навстречус оглядкой на немецко-польские переговоры. Вслед за этим СССР проявил инициативу в советско-французскомсближении. Под впечатлением выхода Германии из Лиги Наций и ее выхода из конференции по разоружениюфранцузский министр иностранных дел 31 октября (1933 ?) предложил Литвинову заключить франко-советский пакт овзаимной поддержке. С этим предложением было связано требование о вступлении СССР в Лигу Наций. Очевидно поинициативе Литвинова ЦК ВКП(б) 12 декабря (1933 ?) решил принять во внимание возможность вступления СССР вЛигу Наций. В середине декабря Литвинов ответил на инициативу французского министра иностранных дел. Онпредложил создание системы коллективной безопасности в Европе, которая одновременно включала бы в себязаключение двухсторонних договоров против возможной агрессии с немецкой стороны. В числе государств, скоторыми должны были быть подписаны региональные договоры, Литвинов не назвал Германию. Скорее всего он нехотел окончательно определяться с группой государств и оставить себе остаток внешнеполитической гибкости.Советский нарком иностранных дел объявил советскую готовность вступить в Лигу Наций на определенныхусловиях. В своем интервью в декабре (1933 ?) Сталин публично изменил свою прежнюю позицию ( СССР ) поотношению к Лиге Наций. Сталин: "Может быть, как раз потому, что Германии вышла из Лиги Наций, Лига Нацийможет стать тормозной колодкой, чтобы отодвинуть или предотвратить возникновение боевых действий". Взаключении Сталин сказал:

"Если исторические события пойдут таким путем, то тогда не исключено, что мы будем поддерживать ЛигуНаций, несмотря на ее колоссальные недостатки". Это было впервые, что СССР публично принял принципиальнопозитивную позицию по отношению к Лиге Наций. И хотя Сталин избегал определенности, то он сделал решающийшаг в сторону признания Лиги Наций как инструмента сохранения мира и таким образом показал публично, что СССРподготавливает внешнеполитическое изменение ориентации.

Эти начавшиеся старания советской дипломатии отразились в большой речи Литвинова 29 декабря ( 1933 ?) передЦИК СССР. В ней советский нарком иностранных дел явно критически высказался о немецко-советских отношениях.В их ухудшении, которые изменились до неузнаваемости, Литвинов обвинил исключительно стремление немецкогоправительства держаться своих экспансионистских внешнеполитических целей. Он сделал ударение на то, что СССРкак и раньше хочет самых лучших отношений с Германией, но немецкое правительство должно запретить всеофициальные и полуофициальные антисоветские устремления и официально дистанцироваться от национал-социалистической программы. Он особо отметил, что ни национал-социалистический режим, ни преследованиякоммунистов в Германии не являются определяюще влияющими на внешнеполитическую позицию СССР поотношению к Германии. В высказываниях Литвинова было заметно, что он открыто и не только в дипломатическихразговорах как до этого, обрисовал двухсторонние отношения настолько негативными, открыто назвал причины,выставил Германии свои требования и выдвинул не первый план советскую и общую потребность в безопасности попричине внешнеполитических целей Германии. Литвинов теперь принципиально различал между воинствующимигосударствами и такими, которые в ближайшее время заинтересованы в мирной политике. При этом он дал понять,что СССР прежде всего сотрудничает с теми государствами, которые хотят мира. Одновременно он в своемвыступлении к международным организациям поддержал позицию Сталина к Дуранти. Прежде всего он отметилулучшение отношений СССР с Францией и объявил общее чувство угрозы со стороны Германии базой советско-французского сотрудничества, которая проявит себя сильнее, чем все конъюнктурные колебания, вызванныеизменениями французской внутренней политики.

В советско-польских отношениях советский нарком иностранных дел отметил сильный прогресс развития. Онхотел предупредить Польшу о сближении с Германией своим замечанием, что чувство общей угрозы и озабоченностииз-за европейской перестройки последнего года образует сильнейшую связь между Польшей и СССР. С уверенностьюутверждения Литвинова о проблеме ревизии были также направлены и Польше. Эти утверждения для официальнойсоветской позиции были совершенно новыми. Они приняли одно замечание Радека в его статье от 10 мая 1933.Литвинов сказал, что формально и морально СССР не имеет участия в версальском договоре и не одобряет его.

82

Ревизия может последовать только мирными средствами, на добровольной основе и только тогда, если старуюнесправедливость не заменят новой. При сложной смеси народов в Восточной Европе ревизия таким образомпрактически исключалась.

Речь Литвинова и прежде всего его поведение после этой речи выражали фактическое старание овнешнеполитической переориентации СССР, несмотря на то, что Литвинов в своей речи еще не определился о группегосударств (какие СССР готов поддержать?) Напротив, Сталин 26 января 1934 в своем докладе 17-му съезду партииоднозначно принял позицию о внешнеполитической ориентации СССР. Внешнеполитическую ориентацию СССР наэту или на какую-нибудь другую группу стран Сталин принципиально отрицал.

"У нас не было ориентации на Германию, так же как у нас не было ориентации на Польшу или Францию. Мыориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР. И если интересы СССРподогревают сближение с теми или другими странами, которые не заинтересованы в нарушении мира, то мы готовы кэтому без колебаний.". Этим Сталин продекламировал вначале принципиально "политику свободной руки для СССР",который не обязывался ни к какому государству, напротив, действовал по данному обстоятельству интересов.Поэтому надо спросить, как находились внешнеполитические интересы СССР в тот или иной момент. Сталин неоставил сомнений в том, что кроме того "некоторые изменения в политике Германии" сдвигают СССР на сторонуПольши и Франции. Как Литвинов, Сталин не сделал внутриполитический режим в Германии фактором, которыйвлияет на советское поведение. Сталин сказал, в Германии имеет место "борьба между двумя политическимилиниями", которая началась перед приходом Гитлера к власти, и особенно после захвата власти: с одной сторонылиния сотрудничества с СССР на основе договора в Рапалло и других договоров, и с другой стороны "новойполитики", которая в основном напоминает политику бывшего немецкого кайзера, который одно время держалУкраину захваченной". Эту новую политику Сталин видел "очевидно, берущей верх" над старой. Таким образом,Сталин собственно перенес начало советских опасений по отношению к Германии на время канцлерства Папена ичувствовал связь представляемой Папеном антисоветским консервативным направлением в Германии с национал-социализмом как комбинацию обостряющей политики Папена. Хотя Сталин заметил сближение СССР с Францией иПольшей, то его основные замечания и различные дальнейшие элементы его речи показали, что он хочет держатьсоветскую внешнюю политику в общем гибкой во все стороны и хочет ослабить разные высказывания Литвинова поГермании. Сталин объявил интересы СССР единственным масштабом внешнеполитической ориентации, имотивировал сближение СССР с Францией и Польшей сложившейся обстановкой, обусловленной поведениемГермании и положением интересов СССР. Он предложил Германии шанс соответствующим поведением изменитьположение интересов СССР и повлиять на сближение с Польшей и Францией, если не сделать его даже обратным. ТакСталин дал понять, что только от одной Германии зависит, как будет развиваться советская внешняя политика. Далееречь Сталина отличалась от речи Литвинова в четырех важных пунктах. Во-первых, Сталин (который первыйпублично заявил об измененной позиции СССР к Лиге Наций) избегал указаний на международные организации. Во-вторых, он меньше указывал на опасность, которая угрожала Советскому Союзу со стороны внешнеполитическихнамерений национал-социалистов. Напротив, скорее на опасность, которая могла бы сложиться для Германии.История, объяснял Сталин, до этого только доказывала, что народы, которые чувствуют угрозу со стороныопределенного народа, объединялись против общего врага и побеждали его. Сталин спрашивал, где гарантия, что этоне случится с национал-социалистами? Скорее можно допустить противоположное. С этим напоминанием овнешнеполитическом законе о гегемонии и равновесии, Сталин призвал к внешнеполитическому благоразумиинационал-социалистов. Одновременно это означало предупреждение перед возможностью, даже заставляющейнеобходимостью европейского, направленного против Германии системы безопасности. В-третьих, Сталин ослабилформулировки о позиции СССР к проблеме ревизионизма. Четвертый аспект мог быть истолкован по-разному. Сталиносторожней высказался о конкретном состоянии советско-французских и советско-польских сближений. Этот"начинающийся процесс сближения", сказал Сталин, не мог еще рассматриваться как достаточно зашедший далеко,"чтобы гарантировать окончательный успех дела. Неожиданности и броски в сторону политики, например, в Польше,еще далеко не могут быть рассмотрены как исключенные". Но имеет место "наклон к лучшему". особенно этот пассажречи Сталина был оценен немецким послом как выгодный для Германии, так как он тут не нашел завершенную связьСССР с Францией и Польшей. С уверенностью Сталин хотел ослабить степень интенсивности в сближении СССР сФранцией и Польшей, но его замечания отражали начавшееся теперь невыгодное развитие советско-французскихотношений. Переговоры, которые Paul Boncour начал с СССР, покрывал французский премьер Sarraul, и после егосвержения Chautemps, и они были более менее вызваны инициативой Paul Boncour-а. Сталин должен был относитьсяскептически к ходу переговоров, так как тенденции к компенсации (уравновешиванию) с Германией были сильны воФранции. Незадолго до речи Сталина сам министр иностранных дел Франции показал себя сдержанным поотношению к СССР. Для более интенсивных попыток сближения у СССР не было шансов.

Замечания Сталина о возможных прыжках в сторону были преимущественно о Польше, которая в день речиСталина заключила пакт о ненападении и дружбе с Германией. С оглядкой на эти переговоры, Польша уклонилась отсоветского предложения гарантии Балтике. Можно предположить, что Сталин тоже желал внешнеполитическойпереориентации СССР. Но она в данный момент не была бы возможной. Поэтому Сталин был вынужден держатьсоветскую внешнюю политику на все стороны открытой и маневренной, путем исключительно ловкого истолкованияпроблемы ориентации и показывать степень понимания оппонента путем избегания обострений по отношению кГермании, что просто должно было вызвать реакцию с немецкой стороны. Поэтому речь Сталина прежде всегодолжна быть рассмотрена на фоне исключительно сложной для СССР внешнеполитической ситуации, котораясложилась для СССР в день этой речи и один день позже. 26 января (в день речи Сталина) начавшееся в октябре-ноябре 1933 немецко-польское сближение нашло свое официальное заключение в пакте о ненападении. Этот пакт былвоспринят в СССР с бросающейся в глаза осторожностью и воздержанностью, несмотря на то, что он вызвал большуюозабоченность и беспокойство. В общем советскую позицию к немецко-польскому договору надо назватьисключительно неуверенно и недоверчиво из-за его содержания. Не было ясности, "капитулировал" ли Гитлер

83

действительно перед Польшей или все это было только маневром Гитлера? Очевидно, что для СССР на переднемплане менее стоял факт, что отпал общий немецко-советский противовес к Польше как основа двухстороннихотношений. Но было размышление, за чей счет было достигнуто немецко-польское соглашение, какие компенсацииГермания предложила Польше.

По французско-советским отношениям одновременно ситуация для СССР ухудшилась, потому что после уходаChautemps 27 января новый премьер и министр иностранных дел Daladier показал Германии желание к компенсации.Даже если в феврале 1934 со свержением Daladier пронемецкая партия во Франции была практически ликвидирована,то Франция и при новом премьер-министре Doumerque и министре иностранных дел Barthou в первое время непоказала интерес в продолжении советско-французских переговоров. В то время, как Германии удалось окончательнопрорвать свою изоляцию в высшей мере опасным для СССР способом, то СССР попал во внешнеполитическуюизоляцию. Он должен был пробовать преодолеть эту блокаду, получить достоверность о содержании немецко-польского пакта и противодействовать возможным, исходящим из этого договора опасностям. При этом советскаядипломатия использовала два метода действий (два пути). С одной стороны СССР напрасно старался получить отПольши более интенсивное сотрудничество в связи с визитом польского министра иностранных дел Бека в Москву. Сдругой стороны, СССР неоднократно давал понять Германии, что он заинтересован в улучшении отношений с ней.

В своей речи перед рейхстагом 30 января 1934 Гитлер решился ответить на речь Сталина. Хотя немецкийрейхсканцлер не затронул собственно интересующую СССР проблему, то есть дистанцирование отвнешнеполитической программы НСДАП, то он по крайней мере упомянул общие немецко-советские интересы.Очевидно, у этой речи был только тактический смысл не предложить СССР непосредственный повод для разрыва сГерманией, так как Германия осталась пассивной по отношению к СССР, и немецкий МИД не имел намеренийперешагнуть через объяснения Гитлера и взять инициативу для улучшения отношений. Интерес Германии к СССРпочти улетучился. При продолжающейся изоляции СССР еще раз взял инициативу. В конце марта Литвинов передалсоветскому послу предложение общего немецко-советского объяснения о независимости балтийских государств ипередал Надольному соответствующий советский набросок. Как важный мотив для этого предложения надорассмотреть намерение заставить немецкое правительство сделать публичное объяснение (что оно до этогоотказывало). Его необходимость для СССР стала особо актуальной с заключением немецко-польского пакта.Одновременно двусторонние немецко-польские соглашения должны были быть уравновешены (компенсированы)соответствующими немецко-советскими. Если Германия по отношению к СССР связывала себя отношениямицелостности балтийских государств, то у немецко-польского пакта забиралась значительная часть ее потенциальныхопасностей.

СССР мог лишь тяжело устремляться по международному праву к страховке своих опасений по СоветскойУкраине, так как дело шло о собственной государственной территории: принятие советского предложения Германиейуменьшило бы советские опасения о немецко-польском сближении, в некоторой степени обезопасило бы передвосточно-политическими экспансионистскими планами путем публичного объяснения и так могло бы принестивозможность нового немецко-советского сотрудничества.

По отношению к советской инициативе немецкое правительство вело себя полностью отвергающе. И Литвиноввысказал, что СССР из этого выведет "appropriate conclusions" ("соответствующие выводы"), и что желаемое немецкойстороной разъяснение немецко-советских отношений должно начаться принятием советского предложения.

Предложением гарантий Балтике СССР поставил Германии вопрос ребром. Оно было последним предложениемСССР на двусторонней основе прийти с Германией к взаимосоглашению.

Надольны (немецкий посол в Москве?) напрасно старался противостоять процессу распада в немецко-советскихотношениях. Но не смог защитить свою позицию из идеологически определенной позиции Гитлера по отношению кСССР. К тому же Нойрат очевидно сам полностью приспособился к позиции Гитлера. И так Надольны сделал выводыи попрощался. Незадолго после немецкого отказа предложения о гарантии Балтики, внешнеполитическая ситуациядля СССР пережила основательное изменение . С одной стороны, Франция со своей нотой о разоружении 17 апреля1934 в острой форме приняла позицию против планов вооружения Германии и окончательно прекратила фазупопыток уравновешивания с Германией. С другой стороны, Barthou от своего правительства получил полномочия навозобновление переговоров с СССР о двустороннем договоре о поддержке и коллективной системе безопасности, такназываемом пакет "Восточного Локарно".

Если в предложении о гарантии Балтике речь шла о безопасности СССР на двусторонней немецко-советскойоснове, то теперь опять был виден шанс достичь эту безопасность на многостороннем уровне или с Германией или безнее.

Так как Франция настаивала на принятии Германии в многостороннюю региональную систему и СССР согласилсяс этим предложением, то Германию включили в дипломатические переговоры о системе "Восточного Локарно". 13июня 1934 Литвинов прибыл в Берлин, чтобы вступить в переговоры с Нойратом. тут он объяснил, что "ВосточныйПакт" "не должен иметь острие против Германии". С уверенностью это могло быть только при участии Германии,включенной в многостороннюю систему поддержки и Германия больше не могла быть такой опасной для СССР. ЕслиГермания откажется от своего участия, то пакт, на который намеревались, должен быть направлен против Германии.

Нойрат изложил отрицательную позицию Германии и всего лишь пообещал тщательную проверку. Во времядальнейших переговоров о "Восточном Пакте" позиция Германии оставалась отрицательной. Даже если появлялисьновые трудности для заключения системы "Восточного Пакта", то в начале декабря 1934 в советско-французскихпереговорах было достигнуто двустороннее согласие, которое в конечном итоге в начале мая 1935 привело кзаключению французско-советского пакта о взаимоподдержке. Он был направлен против потенциальных намеренийнападения со стороны Германии. Таким образом, переориентация советской внешней политики нашла свое наружноезавершение. Переориентация, которую СССР был вынужден сделать в связи с позицией Германии.

13.2. Полная перемена ориентации во внешнеполитической позиции КоминтернаКак и СССР, Коминтерн показал себя поднятым по тревоге, особенно немецко-польским сближением в конце

84

1933. "Сенсационное" объяснение Гитлера на приеме польского посланца, между Германией и Польшей не должнысуществовать территориальные конфликты, было для Коминтерна провозглашением мира с воинствующимсодержанием, так как целью Германии является связь с Польшей против СССР. В заявлении Коминтерна, чтонемецко-польское сближение может произойти только за счет СССР, что Гитлер хочет компенсировать Польшевозвращение "коридора" возможно территориями Советской Украины, отражалась большая забота СССР по немецкойинициативе.

Без сомнений в связи с таким международным развитием проявилось некоторое изменение в позиции Коминтернак немецкой программе вооружений. Хотя Коминтерн незадолго после захвата власти [Гитлером] указал на старанияГитлера по вооружению, но французский коммунист Пери в конце сентября не принял решительную позицию поГермании в этом вопросе. Также воздерживающе вел себя Коминтерн и в период непосредственно после выходаГермании из Лиги Наций. Но в начале декабря в статье, которая была опубликована в "Рундшау" и в "Правде", КарлРадек предупреждал о намерении Германии вооружаться после ее выхода из Лиги Наций. Немецкие требованиявооружения являются сигналом к общей гонке вооружений и делают мировую войну неизбежной. "Выход изсложившегося положения", - писал Радек, - "нельзя искать путем санкций проблемы немецкого вооружения. "Большиеутописты", которые надеялись на недопущение обострения пограничных проблем путем использования санкцийпроблемы вооружения, являются большими утопистами. Так как империалисты вооружаются как раз для того, чтобыдостичь изменения границ". Таким образом Радек не только вытолкнул проблему немецкого вооружения на первыйплан европейской политики, но и обратился против начинающейся политики appeasement ["умиротворения"]Великобритании по отношению к Германии, которую он считал бесполезной, потому что нереалистичной. Этовключало в себя требование к превентивным мероприятиям против вооружения Германии. Примерно в то же время"Рундшау" критиковала британский аргумент, что вооружение Германии нельзя предотвратить превентивной войной,надо дать Германии право на вооружение. Чтобы показать неправильность этих доказательств, "Рундшау" указала напредвиденные в Версальском договоре военные и "эффективные экономические санкции". Если Коминтерн избегалнепосредственно требовать применение определений Версальского договора против вооружения Германии, товпервые в основном было признано, что мирные превентивные мероприятия возможны и что их вообще-то следовалобы применить.

В двух дальнейших пунктах Коминтерн обострил свою позицию по отношению к Германии. В декабре 1933 XIIIпленум ИККИ выставил тезис о Германии как о главном поджигателе новой войны в Европе. И Коминтернокончательно определил свою позицию к судьбе немцев, живущих за пределами границ Германии. Коммунисты и"нации угнетателей" и далее должны бороться за самоопределение до государственного отторжения, но в ВерхнейСилезии (Польша), в Сааре (Франция), в Северной Богемии (Чехословакия) и в Австрии надо выступать против ихприсоединения к Германии.

Несмотря на то, что Коминтерн объявил Германию "главным поджигателем новой войны в Европе", теперь онвыпустил своего рода "Генеральную инструкцию" против присоединения немецкоговорящих территорий кфашистской Германии. И занял более острую позицию против германского вооружения. Но он еще не сделалокончательных выводов из своей однозначной позиции против Германии. Интервью Сталина о возможной поддержкеЛиги наций Советским Союзом было истолковано Коминтерном скорее в более узком смысле. Как и раньшеВерсальский блок для Коминтерна оставался империалистическим грабителем.

На 17-ом съезде ВКП(б) Мануильский для Коминтерна занял (определенную) позицию по международномуположению и в особенности по внешней политике Германии. С опорой на тезисы XIII пленума ИККИ он объявилГерманию главным поджигателем войны в Европе, так как она везде сеет анархию и бардак, так как она пытаетсявылезти за границы Версальского договора.

"Немецкие фашисты хотят натравить всю Европу на большевиков. Но пока они только достигли только того, чтоФранция и Польша, молот и наковальня, между которыми лежит распростертая фашистская Германия, вынужденыобратиться к действительному революционному сторожу мира народов из-за грядущей опасности новойимпериалистической войны" [т.е. "сторож" - это СССР]. "Сегодня Германия – банкрот, у которого фашисты укралисимпатию и поддержку, которую мировой пролетариат нес немецкому народу, разграбленному Версалем. Сегодня вслучае войны ни один пролетарий во всем мире не двинет и пальцем, чтобы поддержать фашистскую Германию вборьбе против Версаля."

Эти замечания Мануильского о последствиях внешней политики национал-социалистической Германии до сих порбыли двусмысленными, так как они могли быть направлены и в адрес Польши и Германии (и наверняка должны).

В начале было заметно, что несмотря на прерванные советско-французские переговоры и немецко-польский пакт,Мануильский говорил о том, что Франция и Польша вынуждены обратиться к СССР из-за немецкой агрессивности.

В то время, как Сталин скорее осторожно и приспособлено к реалиям говорил о степени советско-французских исоветско-польских сближений, Мануильский очевидно хотел уменьшить значение наступивших трудностей,квалифицировать их всего лишь как конъюнктурные явления. Чувство угрозы перед Германией в конечном итогеприведет Францию и Польшу на сторону СССР. Таким образом и в высказываниях Мануильского содержалосьпредупреждение о Германии, направленное к Польше и Франции. Его мнение о Версальском договоре как о факторепорядка в Европе и его замечание (в смысле он для себя заметил), что никакой коммунист не будет поддерживатьфашистскую Германию в борьбе против Версаля, соответствовало предупреждениям Коминтерна, начиная с лета 1933об экспансионистских внешнеполитических целях Германии. В то время как Сталин в своей речи предупреждалГерманию, что ее гегемонистские планы приведут к объединению других государств, то для Мануильского такоеобъединение уже началось.

Итак, речь Мануильского была направлена против Германии более однозначно, чем речь Сталина, но быласогласована с ней. Сталин отрицал ориентацию СССР на те или другие страны и сводил сближение СССР с Франциейи Польшей в связи с поведением Германии. Мануильский же дал понять, что имело место не переориентация СССР,но переориентация Франции и Польши из-за поведения Германии.

85

Оба оратора оставили открытой возможность, что сближение между обоими соседями Германии и СССР быловынуждено Германией и может закончиться, если внешнеполитическое поведение Германии изменится. Различныеаспекты речи Мануильского отражали тяжелое положение СССР – призывы к Франции, Польше и Германии. Всогласии со Сталиным Мануильский сделал дальнейшее развитие системы отношений между СССР, Францией,Польшей и Германией зависимым от поведения Германии. В похожем стиле и тесной опоре на речь Сталинапередовая статья "Коммунистического Интернационала" 20 февраля [1934?] анализировала международнуюситуацию.

В последующее время пресса Коминтерна застыла в позиции "перехода" по отношению к немецко-польскомупакту. Она в начале воздерживалась от комментариев. Но в марте, еще перед предложением гарантий странамБалтики, в "Рундшау" немецко-польское "сближение" было истолковано как попытка Гитлера добитьсявзаимопонимания с Польшей против СССР. С указанием на то, что территориальные вопросы остались нерешенными,импровизированно отодвинутыми, что Гитлер только хочет вбить кол между Францией и Польшей и немецко-польские противоположности останутся. Польше было дано понять, что она при этом сближении ничего не выиграет.Таким образом, в январе [1934?] Коминтерн гораздо более четко обозначил цели, чем советская пресса, котораяГерманию (?) связывала своим сближением с Польшей (?). В общем оставалось определенным, что опасенияКоминтерна были не о польской позиции, а о немецких намерениях, так как Германия в своем сближении с Польшейвидела только тактическое средство для реализации своих экспансионистских целей.

С предложением Советского Союза гарантий странам Балтики и в связи с немецко-польским сближением инационал-социалистическими амбициями для Коминтерна возник повод (?) использовать Балтику как подход к СССР.Советская дипломатия без всякого указания на немецко-польский пакт официально обосновала это предложение тем,чтобы вызвать импульс к улучшению двусторонних отношений [между Германией и СССР]. Отказ Германии былпринят с сожалением и с намеком на последствия. Но мнение Коминтерна и "Правды" после отказа от предложенияпоказали, что общая гарантия странам Балтики должна была связать восточную политику Германии и заставитьГерманию принять позицию по этому поводу. Таким образом это предложение было однозначно характеризовано какдипломатический ответ СССР на немецко-польский пакт, на всю фазу с октября-ноября 1933.

В начале июня [1934?], когда опять пошли переговоры о проекте "восточного локарно" и вступление СССР в ЛигуНаций, все сильнее и сильнее стало вырисовываться, что последние переговоры в Женеве для Коминтерна былидоказательством того, что "буржуазные государства, которые заинтересованы в сохранении мира", действительнохотели сотрудничать с СССР. Замена политики Рапалло направлением Розенберга, общее японо-немецкое стремлениепротив СССР и британские планы по разделу мира были для Коминтерна существенными факторами мировойполитики.

С другой стороны, на слова Ленина, что если это позволят интересы СССР, он даже может вступить в "военнуюкооперацию" с капиталистическими странами, поворот советской внешней политики от политики "свободной руки" кполитике пактов о взаимопомощи против общего противника так же и для Коминтерна стал фактом.

В общем можно сказать о внешнеполитической позиции Коминтерна, что он уже в 1933 в возрастающей мереготовил внешнеполитическую переориентацию СССР, в то время как советская дипломатия все больше усиливаласвою двухпутевую внешнюю политику. Даже если Коминтерн стал метрономом этого поворота СССР, то он самполностью завершил этот поворот только тогда, когда СССР отделился от Германии.

13.3. Поворот в тактике КоминтернаНа XIII пленуме ИККИ Коминтерн в ноябре 1933 подтвердил тезис о социал-демократии как о социальной опоре

буржуазии, затребовал уничтожение массового влияния социал-демократии и применение "тактики единого фронтаснизу", то есть держался за свою старую боевую позицию против нее. С февраля 1934 в связи с конфликтами внутрифранцузской КП о тактике "единого фронта" стало проясняться, что Коминтерн намеревается провести полныйповорот в совей тактике. На пленуме ЦК французской КП 23 и 23 января 1934 член ЦК Донот затребовал блоковоюполитику между КПФ и социалистической партией, что было отклонено всеми остальными членами ЦК "свозмущением". Но когда Донот 13 апреля был исключен из КП, Коминтерн не захотел бросать Дорио и сделать егоисключение недействительным. В конце апреля 1934 в Москву вызвали Тореза как главного представителя "тактикиединого фронта снизу" и Донот как представителя "сверху". После некоторых колебаний Коминтерн Донот, потомучто тот отказался ехать в Москву.

Очевидно, в апреле 1934 Коминтерн основательно решился на тактический поворот в тактике "единого фронта". Вмае 1934 были созданы комиссии, которые должны были подготовить отдельные пункты повестки дня кготовящемуся VII Всемирному Конгрессу Коминтерна. Здесь не смогли сразу прийти к согласию по всем вопросамновой тактики и стратегии. "Самые жаркие дискуссии разгорелись вокруг вопроса по оценке социал-демократии". Поболее новым высказываниям Бела Кун, Лосовский, Кнорин и Варга в первых заседаниях подготовительной комиссиихотели и в будущем держаться за тезис о социал-демократии как главной социальной опоре буржуазии. В то время,как Димитров, Мануильский, Тоглиатти, Куусиннен и другие хотели ревизовать отношения коммунистов к социал-демократии. Хотя президиум ИККИ в конце мая 1934 принял новую повестку дня для VII Всемирного Конгресса,дискуссии затянулись до августа. Видимо, в них дело шло о преодолении сопротивления повороту и также о том, вкакой мере надо избавиться от представлений, на которых основывалась старая тактика и стратегия, и теоретическиобосновать новую тактику.

К этим представлениям принадлежали прежде всего теория о социал-фашизме и тезис о социал-демократии какглавной социальной опоре буржуазии. В конечном итоге договорились о том, что социал-демократию нельзя большеопределять как социал-фашизм. И что тезис о социал-фашизме можно применять только как опознавательный знакнекоторых социалистических партийных вождей.

В середине мая (1934?) Торез опять покинул Москву и вернулся во Францию и не получил инструкций дляизменения партийной линии из-за еще продолжавшихся конфликтов внутри ИККИ. Но поворот тактики Коминтерна вконце мая был уже настолько определен, что секретариат Коминтерна дал задание Vassart-у выработать документ,

86

который будет служить основой для конференции КПФ в Ivry с 23 по 24 июня, и который практически содержалосновы повороты Коминтерна, которые содержались в более поздней тактики "Народного фронта".

В конце мая "Правда" и Торез в статьях в "Рундшау" подключились к обсуждению призыва Коминтерна от 5 марта1933 со сдвигом акцента. Было сделано ударение на необходимости обратиться к руководителям французскихсоциалистов и профсоюзов для создания "единого фронта" (борьбы). Каких-либо нападений на социал-демократиютеперь не происходило. И ничего не осталось от пугающего (?) резерва (?) призыва от 5 марта 1933. Заголовок статьив "Правде" гласил: "За единый фронт против раскола". Она указывала на новую тенденцию.

Подтолкнутая Коминтерном и поддержанная Торезом, КПФ 31 мая предложила социалистической партии (СПФ)организовать совместную демонстрацию для освобождения Тельмана 11 июня. Для обсуждения этой идеи состояласьвстреча представителей партийных управлений КПФ и СПФ (SFIO). При этом КПФ не поставила предварительныхусловий. Фактически КПФ еще не перешагнула через "единый фронт" борьбы ("снизу"), но она показала себязаинтересованной в соглашении настолько, что с конца мая можно говорить о тактической переходной фазе к новойполитике. На конференции в Ivty 25 июня КПФ предложила СПФ пакт против "фашистской опасности" и в тот жедень социалистическая газета "Populaire" напечатала проект "пакта о ненападении" между обеими партиями.

В основе предложения КПФ к СПФ лежал документ от Vassart, в котором по заданию секретариата КоминтернаVassart выработал новые тактические инструкции. Обобщающе можно сказать, что примерно в конце апреля началоськолебание тактики Коминтерна. Решение было принято и в конце мая [1934?] после возвращения Тореза из Москвыпрактически воплощено в жизнь и потом в этапах продолжено до политики "Народного фронта". У КПГ тактическийповорот начался позже и только под сильным давлением со стороны Коминтерна против больших сопротивленийвнутри партии.

В главном это были внешнеполитические мотивы, которые определили решение полностью изменить тактикуКоминтерна. Решающим надо оценить тот факт, что примерно в середине апреля внешнеполитическая ситуацияпрояснилась и переходная фаза была закончена, в которой советская внешняя политика еще находилась междуянварем и апрелем. С одной стороны отклонение последнего предложения к Германии не только показалонепримиримость Германии по отношению к СССР, но и принесло подтверждение актуализированным немецко-польским договором опасениям СССР перед внешнеполитическими намерениями Германии. С другой стороныФранция прекратила все попытки достичь modus vivendi с Германией в пользу бескомпромиссности позиции исделала Советскому Союзу новое четкое предложение к переговорам. Путь к альтернативе в апреле стал дляСоветского Союза не только необходимым, но и возможным. Только к этому или несколько позднему моментуизменение коммунистической тактики стало осмысленным.

Внутриполитическая разрядка в Советском Союзе примерно с начала 1934 облегчила, но не повлияла причинно наэтот поворот. И путч Рема 30 июня 1934 стал ускорительным, толкающим вперед фактором в развитии, направлениекоторого было определено уже перед 30 июня. Поход Гитлера против Рёма, в особенности убийство генерала фонШляйхера, которое рейхсвер вытерпел, доказали Сталину, что Гитлер теперь занял в Германии неоспоримуюпозицию. Гитлер больше вряд ли мог рассматриваться всего лишь как инструмент рейхсвера. Если СССР все ещелелеял надежду через рейхсвер оказать влияние на Гитлера для изменения его политики по отношению к России, тоэти надежды должны были рассеяться, в связи с таким внутриполитическим развитием.

ЗаключениеДвойной характер советской внешней политики в рассматриваемый период как политики государства и политики

центра мирового коммунистического движения делает необходимым использовать при исследовании этой темыособый метод. Он должен стремиться одновременно рассматривать два уровня советской политики: политикигосударства и политики партии. Их необходимо изучать вместе равноправно и рассматривать как единое целое, чтобытаким образом выработать более полную картину СОДЕРЖАНИЯ советской политики. Этот метод должен сделатьвозможным рассматривать различные проблемы, которые ранее давали различные ответы по причинеодносторонности методов. Или которые просто видели [те или другие нюансы и не могли ?] приблизить кобъяснению.

Центральные вопросы данного исследования касались роли коммунистического интернационала для советскойвнешней политики и позиции Советского Союза к грядущему [приходу к власти] и укрепляющемуся национал-социализму с исходящими оттуда дальнейшими последствиями.

В литературе в большинстве представляется точка зрения, что Коминтерн своим поворотом на лево в 1928 и дозахвата власти Гитлером, а также ненадолго после этого захвата в основном играл внутриполитическую роль [дляСССР ?] и только поворот 1934/1935 к "Народному фронту" имел внешнеполитические причины. Однако, данныйанализ пытается показать, что между двумя разными уровнями действий советской политики – в большей мере былакоординация [этих причин?], точка равновесия которого все более сдвигалась от советского внутриполитического квнешнеполитическому примату (преобладанию). Хотя Коминтерн уже по разному в его истории играл важную рольдля советской внешней политики, начало крутого поворота влево против социал-демократии как главного врага в1928 первоначально определялось не внешнеполитическими размышлениями, но находилось в связи с борьбойСталина против "правых" внутри ВКП(б) и Коминтерна, то Сталин должен был предпринять поворот влево дляКоминтерна, чтобы ликвидировать "правых". Для продолжения "левого" курса Коминтерна решающим становилисьвсе более внешнеполитические мотивы из-за опыта СССР в немецко-советских отношениях во время пребываниясоциал-демократа Германа Мюллера на посту канцлера Германии. Во время исследуемой в этой работе фазесоветской внешней политики СССР видел главную опасность в немецко-французском сближении. И так борьбаКоминтерна все более и более направлялась против значимой тогда и сейчас роли социал-демократии вовнутриполитическом силовом поле Германии и после отставки Мюллера в 1930, с исходящими из этого и опасными[для СССР?] внешнеполитическими последствиями, то есть сильным давлением к западной ориентации Германии.Таким образом, Коминтерн за период 1929-1934 пережил изменение своей функции от внутриполитического квнешнеполитическому инструменту Советского Союза.

87

Слишком сильное обращение к переоценке опасности немецко-французской встречи и однозначно слишкомвысоко оцененная роль социал-демократии как внешнеполитического фактора шли нога в ногу со слепотой поотношению к другим, превышающим старые масштабы, опасностям, которые росли для Советского Союза в лицероста и последующего захвата власти НСДАП.

Путем направленной против социал-демократии как главного врага тактики Коминтерна Сталин незначительновнес свой вклад в победу НСДАП и таким образом к крушению Веймарской республики. Поведение Сталина ранее влитературе истолковывалось очень по разному. Некоторые верили в то, что Сталин надеялся на более благоприятныепредпосылки для захвата власти коммунистами если выиграет Гитлер. Или он (Сталин) желал конфликта междунационал-социалистической Германией и Францией. Другие допускают, что Сталин считал, что НСДАП полностьюзависит от рейхсвера и таким образом верил в сильный фундамент обоюдных военных отношений.

Данное исследование приходит к заключению, что Сталин не имел намерений привести Гитлера к власти, но иничего не делал, чтобы предотвратить его. Он не хотел ввязать национал-социалистическую Германию вовнешнеполитический конфликт с Францией. И он не верил в серьезные, обещающие успех, революционные шансы вГермании или в других частях мира. Сталин своей политикой облегчил путь НСДАП к власти, но ее режим он ТАК нежелал и не предвидел. Его основная ошибка была в том, что он видел в фашистском национал-социалистическомдвижении всего лишь инструмент буржуазии и рейхсвера. И не распознал ее самостоятельный характер со стороныидеологии и ее воли к власти. Представляемый в литературе тезис о политике коммунистического интернационала,что позиция Сталина была обоснована верой в несамостоятельный характер НСДАП, является по нашему мнениюверным, но нуждается в углублении. Для Советского Союза природа фашизма ограничивалась тем, что фашизм былтолько МЕТОДОМ господства буржуазии с целью подавления рабочего движения. Не необходимо, но фактическифашизм отличался от "буржуазного классового господства" путем дальнейшей задачи парламентских "переодевалок"и открытым террором. Таким образом НСДАП имела в фашистской структуре власти всего лишь место зависимого отбуржуазии, то есть несамостоятельного движения, которое создавало необходимую массовую базу для фашистскиправящей буржуазии.

Чтобы понять, почему Сталин держался за тезис о несамостоятельном характере НСДАП, нужно принять в расчет,в какой мере идеологическое закрывание глаз можно признать ответственным для советского неправильногооценивания национал-социализма. Возможно, советская внешняя политика недостаточно позаботилась о цели,которую ей поставила идеология, подчинить следование мировому революционному процессу собственным,специфическим государственным интересам или не видеть шансов для революции. Но она все равно будет находитьсяпод постоянным и закономерным влиянием идеологии, потому что ее носители привыкли видеть реальность черезидеологически искаженную линзу. Это действие, это постоянно идеологическое рассматривание было в сильной мереответственно для недооценивания фашизма и национал-социализма как внутриполитического и внешнеполитическиважного феномена и, таким образом, значимым для советской внешней политики. Советский Союз привык к тому,чтобы придавать значение категориям догматической классовой идеологии только исходящим из социального составаинтересам, противоположностям и состояниям сознания. Советский Союз вряд ли смог допустить самостоятельностьдля неориентированной на классы и классовые противоречия рассовой идеологии. С ее догматически плоскойидеологической точки зрения он должен был подозревать, что радикализированная мелкобуржуазная, но в конечномитоге "капиталистическая" НСДАП по своим интересам не была противоречием, не была антитезисом длябуржуазного господства, но только должна была отражать и представлять экономические интересы ее "межклассовогоположения" и таким образом она только в ограниченной мере могла вступить в конфликт интересов сгосподствующими буржуазными классами или их частями. Решающими при этом конфликте интересов оставалисьхозяева экономической и военной силы: "самые реакционные части финансового капитала" и рейхсвер. Такимобразом, НСДАП могла выработать для Советского Союза максимум капиталистическо-мелкобуржуазную трофейнуюидеологию, но не настоящее идеологическое убеждение.

Тезис о несамостоятельном характере НСДАП был тесно связан с отрицанием способной к определениюполитического действия национал-социалистической идеологии, так как с этим СССР не смог адекватно оценить(спрогнозировать) также динамическое могущество воздействия, создающее власть, переносящее власть инейтрализующую способность немарксистских идеологий и взятой из этих источников энергии ее носителей,самостоятельной политической воли к власти.

Идеологизированный взгляд на события сделал Советский Союз также неспособным и слепым полностью осознатьвнешнеполитическое значение национал-социализма. Несмотря на то, что СССР не делал свою внешнеполитическуюпозицию по отношению к другим странам зависимой от ее внутриполитической системы, объявлял ее (политическуюсистему той страны) не имеющей значения и показывал интерес только для внешнеполитической позициирассматриваемого государства, то его позиция в случае национал-социалистической Германии была неадекватной ине показала понимания для правильной интерпретации (т.е. определения) отношений между национал-социалистической внутренней и внешней политикой. Новым в национал-социалистической внешней политике былразмах, в котором на нее влияли рассовоидеологическое назначение целей и соответствующие идеологическиевзгляды. СССР не распознал в национал-социалистической внешней политике новый, настоящий идеологическийэлемент, и так он уменьшил ее до поддающейся влиянию извне, исправляемого и прагматического империализманемецкой буржуазии. Отсюда вывод: СССР не показал понимания размаха идеологических взглядов Гитлера, которыйвнес решающий вклад в ухудшение немецко-советских отношений с момента захвата власти.

Итак, поведение Советского Союза по отношению к фашизму и особенно по отношению к национал-социализмуявляется особо впечатляющим и роковым примером неправильного оценивания феномена по причине собственнойидеологической догматики, неправильного оценивания, которое открывает (демонстрирует) в конечном итогеграницы и опасности догматического взгляда на реальность для советской внешней политики, для обозначения ирассмотрения собственного национального интереса.

88