I МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО II СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РСФСР

ПЕРМСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ А. М. ГОРЬКОГО

Ученые записки № 348

I

ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ УРАЛА

ВЫПУСК IV

I

♦

П Е Р М Ь - 1976

В настоящем сборнике публикуются труды членов кафед­ры истории СССР (досоветского периода) Пермского государ­ственного университета им. А. М. Горького и научных работ­ников других уральских вузов.

Сборник посвящен малоизученным либо спорным вопросам истории Урала в период с XV по XIX век включительно. Исто­рия края рассматривается авторами в тесной связи с обще­российским историческим процессом, составной частью кото­рого она является.

Большой интерес представляет проблема присоединения Перми Великой к Русскому государству. По-новому, на боль­шом фактическом материале этот вопрос исследуется в статье В. А. Оборина.

Значительное внимание уделено проблеме разложения кре­постного строя и развития в его недрах капиталистических от­ношений. В работах В. В. Мухина, А. С. Черкасовой, А. В. Ши­лова, М . И. Черныша, Г. В. Ярового рассмотрены особенности развития горнозаводской промышленности и сельского хозяй­ства, история рабочих и крепостных, крестьян Урала накануне падения крепостного права.

Капиталистическому периоду истории Урала посвящены статьи/Ф . С. Борового \,Л. А. Трефиловой, Э. М. Мильман, Я• Б. Рабиновича и В. Л . Семенова, Ю П. Злобина и др. В центре внимания авторор находятся проблемы развития промышленности, а также формирования рабочего класса Урала.

Некоторые вопросы истории народного образования и об­щественной жизни на Урале освещены в статьях Т. А. Калини­ной и Я. Б. Рабиновича. {

Статьи публикуемого сборника основаны на источниках, значительная часть которых выявлена авторами в центральных и местных государственных архивохранилищах и впервые ис­пользуются в научной литературе. Конкретный фактический материал, который приведен в статьях, наблюдения и выводы авторов представляют интерес не только для специалистов и студентов исторических факультетов, но и для широкого кру­га читателей.

Редакционная коллегия

Г. М. Алпатова, И. С. Капцугович (главный редактор), Л. Е. Кертман, К. С. Маханек, В . В. Мухин, В. А. Оборин, В. Т. Сиротенко.

Ответственный редактор выпуска — Я. Б. Рабинович.

§ ) Пермский государственный университет. 1975.

В. А. Оборин

О ПРИСОЕДИНЕНИИ ПЕРМИ ВЕЛИКОЙ К РУССКОМУ ГОСУДАРСТВУ В XV ВЕКЕ

Присоединение Перми Великой было частью общего про­цесса образования Русского централизованного государства. Укрепление его происходило в борьбе как с сепаратизмом от­дельных княжеств в центре и на окраинах, так и с внешними врагами, прежде всего, с Золотой ордой и возникшими на ее основе новыми ханствами 1.

В дореволюционной русской историографии, посвященной этому вопросу, # выделяются труды крупнейшего историка Урала А. А. Дмитриева, основанные на изучении всех доступ­ных в то время источников2. А. А. Дмитриев считал, что при­соединению предшествовала миссионерская деятельность христианских проповедников — ставленников московских ве­ликих князей, в 1462 г. завершившаяся обращением в христи­анство местной феодальной знати.

По мнению А. А. Дмитриева, присоединение произошло в результате завершения борьбы Московского княжества с Новгородским, когда (в соответствии с отказной грамотой 1471 г.) для этого появилось юридическое основание.

В 1472 г. московское войско выступило в поход под коман­дованием князя Ф. Пестрого. Поводом послужили «обиды» московских купцов. Местные князья не смогли оказать су­щественного сопротивления и стали вассалами князя москов­ского, а в 1505 г. управление краем полностью перешло к рус­скому наместнику — князю В. Ковр^.

Таким образом, присоединение Перми Великой произошло в результате завоевания княжества русскими войсками.

В работах же В. Н. Шишонко в качестве главной причины быстрого присоединения Перми Великой на первый план вы­

1 Ч е р е п н и н Л. В. Образование Русского централизованного госу­дарства в XIV—XV вв. М., 1960.

2 Д м и т р и е в А. А. Пермская старина, вып. 1. Пермь, 1889; О н ж е . Чердынский синодик. Труды Пермской ученой архивной комиссии, вып. IV. Пермь, 1901, с. 78—81.

3

двигались успехи христианизации края. Причем роль церкви явно преувеличивалась3. В статье В. В. Голубцова4 поддер­живалось мнение А. А. Дмитриева о принадлежности велико­пермских князей к местной феодальной знати.

В работах советских историков и краеведов, в основном принявших концепцию А. А. Дмитриева5, уточнялись отдель­ные подробности похода Ф. Пестрого6 7. Н. И. Ульянов утвер­ждал, что в XIV—XV в. Пермь Великая была сложившимся коми-пермяцким феодальным княжеством с развитыми горо­дами. По его мнению, завоевание имело отрицательные по­следствия для развития коми-пермяцкого народа и его куль­туры 1.

Н. И. Шишкин, однако, доказывал, что в ходе длитель­ного исторического общения народных масс русская культу­ра оказала в целом положительное воздействие на хозяйство, быт и духовную культуру коми-пермяков, а также отмечал обратное влияние коми-пермяков на русских8. Наиболее под­робно этот процесс изучен В. Н. Белицер9.

Л. С. Грибова, не отрицая положительного влияния рус­ской культуры и признавая значение ранней христианизации Перми Великой для сближения коми-пермяцкого и русского народов, утверждает, однако, что поход Ф. Пестрого был предпринят для подавления коми-пермяков, восставших про­тив насильственной христианизации10. Л. Н. Иофа считал Пермь Великую XV в. территориально-племенным объедине­нием, возглавляемым местными князьями. Относительную «легкость» ее завоевания он объяснял тем, что к концу XV в. Пермь, по его мнению, пришла в упадок вследствие ее разо­рения татаро-монголами и прекращения экономических свя­зей с Волжской Булгарией11.

Археологические данные не позволяют согласиться с этим выводом. Наоборот, рождественский этап Родановской куль­туры коми-пермяков (XIII—XV вв.) сопровождался дальней­шим подъемом экономики (развитие пашенного земледелия, ремесла и торговли) и укреплением связи с русскими княже­

3 Ш иш он к о В. Н. Пермская летопись, т. 1. Пермь, 1881.4 Г о л у б ц о в В. В. Князья Великопермские, Пермские и Вымские

(1463— 1641). Труды Пермскоц ученой архивной комиссии, вып. 1. Пермь, 1892, с. 75—80.

5 С а в и ч А. А. Прошлое Урала. Пермь, 1925, с. 19, 20.6 П у ш в и н ц е в И. С. Путь рати Ф. Пестрого в 1472 г. Сб. «Чер-

дынекий край», вып. 3. Чердынь, 1928, с. 8, 9.7 У л ь я н о в Н. И. Очерки истории народа Коми. М.—Л., 1932,

с. 68—71.8 Ш и ш к и н Н. И. Коми-Пермяки. Пермь, 1947, с. 66—72.9 Б е л и ц е р В. Н. Очерки по этнографии народов Коми. Труды

Института этнографии АН СССР, т. ХЬУЬ. М., 1958.10 Г р и б о в а Л. С. К истории Перми Великой. Сб. «Наш край»,

вып. 1. Кудымкар, 1964, с. 50—59.11 И о ф а Л. Е. Города Урала, т. 1. М., 1951, с. 49, 50.

4

ствами, кроме того, из разоренных татаро-монголами земель усилился приток булгар, оказавших влияние на развитие местной культуры 12.

Археологические данные подтверждают, что укрепленные центры позднего этапа Родановской культуры, несмотря на сосредоточение в некоторых из них ремесел и торговли, еще нельзя, как это делал Н. И. Ульянов, считать развитыми го­родами.

В работах автора данной статьи подчеркивалось, что при­соединению Перми Великой к Русскому государству пред­шествовало раннее проникновение в Верхнее Прикамье дру­жин ростово-суздальских, а затем и московских князей, что торговые связи русских княжеств с этим районом существо­вали задолго до присоединения. Тогда же возникли первые русские поселения в крае. Все это оказало влияние на мир­ные, в основном, отношения русского и коми-пермяцкого на­селения и на быстрое присоединение края к Русскому госу­дарству 13. .

В послевоенные годы был опубликован ряд новых источ­ников* в которых отразились события истории Урала14. Наибольшую ценность представляет Вычегодско-Вымская летопись XVI—XVII вв.15. В этом интересном и достоверном источнике16 содержатся уникальные сведения, помогающие правильно понять некоторые данные ранее опубликованных источников. Материалы этой летописи еще только начинают вводиться в научный оборот 17.

Целью данной работы является рассмотрение вопроса о времени и обстоятельствах вхождения Перми Великой в со­став Русского государства на основании материалов Выче- годско-Вымской летописи и других источников.

* * *

Остановимся сначала на вопросе о времени появления русского населения в Верхнем Прикамье.

12 Б а д е р О. Н., О б о р и н В. А. На заре истории Прикамья. Пермь, 1958, с. 201—212, 227—235.

13 О б о р и н В. А. К вопросу о ранних этапах проникновения русской культуры в Прикамье. Сб. «Из истории нашего края». Пермь, 1956, с. 6— 18; История Урала, т. 1. Пермь, 1963, с. 48—55; О н ж е. Немые свидете­ли!. Пермь, 1965, с. 87—92 и др.

14 Устюжский летописный свод (УЛС). М.—Л., 1950; Вологодско- Пермская летопись. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ), т. 26. М.—Л., 1959, и др.

15 Д о р о н и н П. Документы по истории Коми. Историко-филологи­ческий сборник, вып. IV. Сыктывкар, 1958, с. 241—271.

16 Ф л о р я Б. Н. Коми-Вымская летопись. Сб. «Новое о прошлом нашей Родины». М., 1967, с. 218—231.

17 С а в е л ь е в а Э. А. Пермь Вычегодская. М., 1971, с. 6—9;В. А. О б о р и н . Возникновение и ранняя история г. Чердыни (XV— XVII вв.). Сб. «Из прошлого Чердынского края». Пермь, 1974, с. 11— 15; Г. Н. Ч а г и н . Чердынь. Пермь, 1972.

5

По сведениям русских летописей северные приуральские земли уже с XI в. входили в число волостей Великого Новго­рода, который «дань емляху... на Перми» 18 19. Однако новгород­цам были известны сначала только область Перми Вычегод­ской и Печеры ,э. Почти одновременно— во второй половине XII в.— в низовья Камы проникли из Поволжья дружины новгородских ушкуйников (.набег 1157 г. на болгарский город Бряхимов) и ростово^-суздальоких князей (поход 1177 г. на волжских булгар) 20. Ростово-суздальские князья в отличие от новгородцев, совершавших лишь эпизодические набеги, со второй половины XII в. создали на подступах к Уралу опор­ные пункты. В 1178 г. князем Всеволодом Большое Гнездо в устье р. Юг был заложен городок Глядены, а в 1212 г. рядом с ним был основан г. Устюг Великий. Сын Всеволода — Юрий захватил земли по Двине, Вычегде, Сухоне, Югу и «перм­ские дани к собе ж взял»21. Следовательно, Пермь Вычегод­ская попала в зависимость от ростовских князей уже с кон­ца XII в.

Опасность создания русских опорных пунктов на подсту­пах к Прикамью хорошо осознали волжские булгары, дважды (в 1218 и 1219 гг.) 'совершившие набеги на Устюг22. В 1220 г. ростовский князь Юрий Всеволодович вместе с переяславски­ми и муромскими князьями выступил в ответный поход на булгар. Одна часть войска вышла «с Юсть-Юга на верх Камы»23 и спустилась до ее устья, где встретилась с другой частью, спускавшейся по Волге. Таким образом, первыми из русских дружин проникли в Верхнее Прикамье отряды рос­товских князей, заявив тем самым о своем преимущественном праве на эти земли перед волжскими булгарами, распростра­нявшими здесь свое влияние.

Начиная с первой трети XIII в., путь из Устюга в верховья Камы неоднократно использовался ростовскими, а затем московскими князьями. Характерно и то, что в 1220 г. против булгар выступали не ватаги удальцов, какими были новго­родские ушкуйники, а объединенное войско нескольких рус­ских княжеств. Это свидетельствует, что претензии на При­камье были заявлены, от имени государственных образова­ний, а не по частной инициативе.

Новгородцы также предпринимали попытки создания в Прикамье своих опорных пунктов. В 1174 г. ушкуйники ос-

18 ПСРЛ, т. 23. Спб, 1910, с. 2.19 Я с т р е б о в Е. В. Географические открытия русских на Урале в

XI—XV вв. Труды Московского общества испытателей природы, т. XVIII. М., 1966, с. 256.

20 ПСРЛ, т. IX—X. М., 1965, с. 210, 247.21 Вычегодско-Вымекая летопись (ВВЛ). Историко-филологический

сборник, вып. IV. Сыктывкар, 1958, с. 257.22 УЛС с 4523 ПСРЛ, т. 25. М.—Л., 1949, с. 116, 117; ПСРЛ, т. 28. М., 1963, с. 75.

6

повали первые русские городки в среднем течений р. Вятки — Никульчин и Хлынов24. Однако в состав населения Вятской земли вскоре вошли и постепенно стали преобладать в нем переселенцы из соседней Ростово-Суздальской земли, частью которой в XIV — начале XV в. считалась и Вятская земля25. Попытка создания новгородских колоний в Прикамье не увенчалась успехом. Правящая верхушка Вятской земли проводила независимую внутреннюю и внешнюю политику. В 1236 г. в Среднее Поволжье и Нижнее Прикамье вторглись татаро-монголы. Волжские булгары, а также прикамские уд­мурты и приуральские башкиры попали под власть Золотой Орды.

Правители Вятской земли, над которой, как и над всеми прикамскими землями, нависла угроза татаро-монгольского ига, не могли рассчитывать на реальную поддержку основных русских княжеств. Они начали лавировать и пытались завя­зать экономические отношения с золотоордынскими центра­ми. При раскопках Никульчина26 и других городов Вятской земли найдены золотоордынские вещи (поливная посуда, монеты и т. д.), свидетельствующие о торговле с Золотой Ордой.

В XIII—XIV вв. пермские земли продолжали считаться волостями Великого Новгорода27. Однако ростово-суздаль­ские и московские князья продолжают проникновение в При­камье. В 1324 г. брат Ивана Калиты — Юрий Данилович «поиде изъ Заволочи а в Орду, а шелъ на Пермъ Великую и поиде по Камъ ръкъ»28. Следовательно, уже в начале XIV в. верхнекямские земли в отличие от Перми Старой или Выче­годской были известны под именем Перми Великой. В .1332 г. московский князь Иван Калита потребовал от Новгорода участия в уплате дани в Орду, «прося у них серебра закамъ-. ское» 29. Вычегодско-Вымская летопись под 1333 г. подробно говорит об этом событии: «Князь великий Иван Данилович взверже гнев свой на устюжцов и на ноугородцов почто... от Вычегды и от Печеры не дают чорный выход ордынскому царю и дали князю Ивану на черной бор Вычегду и Печеру и с тех времен князъ московский начал взимати дани с перм­

24 Труды Вятской ученой архивной комиссии, вып. III. Вятка, 1905, с. 33, 34.

25Э м м а у с с к и й А. В. Вятская земля в период образования Рус­ского государства. Киров, 1949, с. 7— 14.

2 6 Г у с с а к о в с к и й Л. П. Археологические исследования в с. Ни- кульчино. Сб. «Вопросы археологии Урала», вып. 2. Свердловск, 1962, с. 120.

27 Грамоты Великого’ Новгорода и Пскова. М.—Л а 1949, с. 9, 11, 12, 15, 17, 20, 22, 27.

28 ПСРЛ, т. IX—X. М., 1965, с. 189; ПСРЛ, т. 20, ч. 1. Спб., 1910, с. 117.

28 ПСРЛ, т. VII. Спб., 1856, с. 203; ПСРЛ, т. 25. М.-Л., 1949, с. 170.7

ские люди»30. Так что дело было не только в «закамском се­ребре».

Регулярной уплатой дани Золотой Орде Иван Калита стремился предотвратить разорительные набеги татар и по­полнить казну Московского княжества, вокруг которого он «собирал» русские земли. Формально признавая права Нов­города на приуральские земли, московский князь фактически поставил их под свой контроль, чем продолжил политику ро­стово-суздальских князей.

В 1364 г. московский князь Дмитрий Иванович (Донской) отстранил от управления Устюгом ростовского князя Констан­тина, как не сумевшего помешать успешному походу новго­родцев в Зауралье: «взял от тово Ростов и Устюг и пермские места устюгские»31. Московское княжество рассчитывало на приуральские земли, как на плацдарм в борьбе с татаро-мон­голами и источник пополнения материальных ресурсов за счет дани.

Для укрепления своих позиций московские князья широко привлекали христианских миссионеров. В конце XIV в. в землях вычегодских коми активно действовал Стефан Перм­ский (Степан Храп). Созданный им для перевода богослу­жебных книг древнепермский литературный язык был одина­ково понятен как вычегодским, так и камским коми32. Сте­фан Пермский опирался на поддержку московских князей. В 1383 г. Московский митрополит Пимен с согласия великого князя ставит его во главе вновь образованной Пермской 1 епархии33, чем фактически было закреплено место Перми Вычегодской в составе Русского государства. В «Житии Стефана Пермского»34 дано подробное описание границ Пер­ми Великой. Это свидетельствует, что она была хорошо из­вестна московским церковникам и считалась тяготевшей к Москве. х

В начале XV в. двинский боярин Анфал Никитин — участ­ник неудачного выступления двинских бояр, стремившихся присоединиться к Московскому княжеству35,— бежал в Верх­нее Прикамье, где основал первый русский военный городок, получивший название Анфаловского.

* * *

Одним из этапов борьбы за создание Русского централи­зованного государства была начавшаяся во второй четверти

30 |ВВЛ, с. 257.31 Т а чЦ ж е.32 Л ы т к и н В. И. Коми-Пермяцкий язык. Кудымкар, 1962, с. 26. \33 ПСРЛ, т. 25. М., 1949, с. 211; ПСРЛ, т. 28. М., 1963, с. 85; ВВЛ,

с. 259.34 Памятники старинной русской литературы, вып. IV. Спб., 1862,

с. 123.35 УЛС, с. 52, 67; ПСРЛ, т. 25. М.—Л., 1949, с. 228, 391—393.

8

XV в. длительная феодальная война, в ходе которой москов­ские князья, опираясь на служилое доворянство и горожан, подавляли оппозицию удельных князей и бояр36. В эту войну были втянуты и жители Приуралья. Устюжане выступали на стороне великого князя, а вятчане, поддерживавшие оппози­цию, предпринимали неоднократные походы на устюжские земли (1433, 1434, 1435, 1438, 1450). При этом они отказыва­лись подчиняться не только великому князю, но даже московскому митрополиту37.

Удельных князей, перешедших на его сторону, великий князь переселял в качестве наместников на окраины государ­ства, стремясь при этом оторвать их от родовых гнезд. В 1451 г., сообщает Вычегодско-Вымская летопись, «прислал князь великий Василий Васильевич на Пермскую землю на­местника от роду вереинских князей Ермолая, да за ним. Ермолаем да за сыном его Василием правити Пермской зем­лей Вычегоцкою, а старшево сына тово Ермолая — Михаила Ермолича отпустил на Великую Пермь на Чердыню. А ведати им волости вычегодские по грамоте наказной по уставной»38. Эти сведения летописи помогают по-новому осветить вопрос как о происхождении вымских и пермских князей, так и о времени присоединения Перми Великой,

В древнейшем Чердынском синодике имя Михаила Вели­копермского стоит первым. Ермолай и Василий Вымские так­же упоминаютсячв нем39. Имена Михаила Ермолаевича и его* сына Матвея неоднократно встречаются в русских летописях с 1472 по 1505 гг.40, а имя последнего — и в грамоте 1580 г.41. Из летописи ясно, что родоначальник династии великоперм­ских князей — Михаил был по происхождению русским, сы­ном удельного вереинского князя, княжество которого в сере­дине XV в. влилось в состав Московского. Бывшие удельные князья служили великому Московскому в качестве наместни­ков в Перми Вычегодской и Перми Великой.

Вряд ли наместники великого князя посылались в землщ не имевшие русского населения. Кроме упоминавшегося выше Анфаловского городка, в 1430 г. в Верхнем Прикамье возник солеваренный центр в устье р. Боровой, основанный братьями Калинниковыми. Археологические находки русских вещей в

36 Ч е р е п н и н Л. В. Образование Русского централизованного госу­дарства в XIV—XV вв., с. 743—810.

37 ПСРЛ, т. 25, с. 252; УЛС, с. 78; ВВЛ, с. 261.38 ВВЛ, с. 261.39 Д м и т р и е в А. А. Пермская старина, вып. I. Пермь, 1889,.

с. 159— 163.40 УЛС, с. 102; Иосафовская летопись. М., 1957, с. 80; ПСРЛ, т. 18;

Спб., 1913, с. 241; ПСРЛ, т. 25, с. 296; ПСРЛ, т. 28, с. 132, 302; ПСРЛ,т. 11—12. М , 1965, с. 148; ВВЛ, с. 262—264.

41 Акты исторические, т. 1. Спб., 1841, с. 397.9

местныхцкоми-пермяцких поселениях XIV—XV вв.42, особенно русской глиняной посуды, вряд ли попадавшей сюда посред­ством торговли, свидетельствуют о наличии в Перми Великой русского, правда немногочисленного, населения.

Таким образом, из сообщения летописи следует, что за 21 год до похода Ф. Пестрого Пермь Великая фактически была присоединена к Русскому государству мирным путем. В край назначался наместник с административными функ­циями, в связи с чем становятся понятны слова великоперм­ской уставной грамоты середины XVI в. «первых судов и грамот князей пермских не посуживати»43. Здесь же впервые упоминается Чердынь, как основной центр Перми Великой, заселенный, видимо, не только русским, но и местным насе­лением.

По сведениям той же летописи, через четыре года после назначения наместником Михаила Ермолаевича — в 1455 г.— епископ пермский Питирим «приездил в Великую Пермь на Чердыню крестити к святой вере чердынцов. Тово лета шли на Пермь безверный вогулечи, Великую Пермь воевали, Пи- тирима, идуще к Перми, поймали и убили»44.

Следовательно, христианизация коми-пермяков началась раньше, чем считалось до сих пор — за 7 лет до крещения их епископом Ионой.

В союзе с вогуличами выступили вятские сепаратисты45. Расправа с епископом не только была реакцией на насиль­ственную христианизацию, но и носила политическую окраску. Вятчане выступили против попытки при помощи религии уси­лить влияние московского княжества в Перми Великой. «Сте­пенная книга» говорит о том, что «Питирим пострада и отъ мънящаго быти върна никоего князя, его же должно есть нарещи невърных горша, иже братоубийственною кровью руцъ осквернившего»46. Это — туманный намек на соучастие в убийстве Питирима какого-то русского князя, вероятно, из рода великопермских, так как в Вятке князей не было.

Миссионерская деятельность Питирима успеха не имела, и в 1462 г. новый пермский епископ Иона «добавне крести Великую Пермь, постави им церкви и попы и княжат Михай­ловых крести»47. Это была вторая, более удачная, попытка христианизации края. Кстати, ранее исследователи не обра­щали внимания на приведенные В. Н. Шишонко сведения Архангельского летописца, что Иона крестил именно

42 О б о р и н В. А. Рассказывают археологические памятники. Сб. «На Западном Урале», вып. 5. Пермь, 1969, с. 308.

43 Д м и т р и е в А. А. Пермская старина, вып. 1, с. 192.44 ВВЛ, с. 261, 262.45 Э м м а у с с к и й А. В. Указ, соч., с. 36.46 ПСРЛ, т. 21, ч. 1. Спб., 1908, с 347.47 ВВЛ, с. 262.

10

«добавнъ» 48, так как время и обстоятельства первой попытки были неизвестны.

В других летописях сообщение о крещении Перми Вели­кой Ионой выглядит несколько иначе — «крести Великоую Пермь и князя ихъ и церкви постави... и игумены и попы»49, что вводило в заблуждение историков, так как русского князя не нужно было бы снова крестить. Вычегодско-Вымс- кая летопись говорит, что крещены были «княжата Михайло­вы». Термин этот мог толковаться двояко — имелись в виду либо представители местной коми-пермяцкой знати, на кото­рую опирался Михаил, либо его дети, родившиеся в Перми Великой, где до этого не было служителей церкви.

Иона провел христианизацию более успешно, нежели Пи- тирим. В Перми -Великой были построены первые храмы и появились постоянные служители церкви. Именно в это время возникает и первый на Урале Иоанно-Богословский Чердын- ский монастырь, которому сын Михаила Матвей завещал принадлежавшие ему земли50, и где были похоронены первые великопермские князья. Там же хранился синодик с перечис­лением их имен. * *

*

Во второй половине XV в. обстановка в Перми Великой была довольно сложной. С юга угрожало возникшее на раз­валинах Золотой Орды Казанское ханство, представители ко­торого совершали разорительные набеги в Верхнее Прикамье. На Востоке складывается Сибирское ханство, вассалы кото­рого— вогульские князья также наносили удары по русским владениям в Приуралье. До Москвы было далеко и сущест­венной поддержки ждать не приходилось, так как между Москвой и Новгородом продолжалась упорная борьба, прохо­дившая с переменным успехом. Пермь Великая оказалась в относительной изоляции и бывшие удельные вереинские князья чувствовали здесь себя почти независимыми от цент­ральной власти. Правители Вятской земли — ближайшей рус­ской территории — продолжали политику заигрывания с ка­занскими ханами. Их пример не мог не оказать влияния на великопермских князей.

Правительство Русского государства понимало опасность отпадения Перми Великой. В 1462 г. московское войско, воз­вращаясь из очередного успешного похода на Вятскую зем­лю, «прошло по Каме вверх в Великую Пермь» 51, очевидно, с целью воздействия на великопермских наместников.

48 Ш и т о н к о В. Н. Пермская летопись, т. 1. Пермь, 1881, с. 26.49 ПСРЛ, т. 31. М., 1968, с. 104.

\ 50 Г о л у б ц о в В. В. Князья Великопермские, Пермские и Вымские,-с. 75—79; А. А. Д м и т р и е в . Чердынский синодик, с. 78—81.

51 УЛС, с. 85.11

В 1467 г. в успешном походе на приуральских вогуличей уже приняли участие «пермяне из Чердьши»52.

В 1468 г. большое войско казанских татар и зависимых от них народов во главе с ханом Обреимом двинулось на Вели-, кую Пермь53. Когда Обреим поя.вился на границах Вятской земли, большая часть вятчан, входивших в состав объединен­ного русского войска, вышедшего из Устюга под предводи­тельством воевод И. И. Глухова и И. И. Руно, вернулась в Вятку и лишь 300 из них выступили против татар. Татарские войска были разбиты наголову, и русское войско вернулось в Устюг через территорию Перми Великой.

В 1462 г. под предлогом того, что их заложники находятся в татарском плену, вятчане вновь отказались от участия в походе на Казань и заявили о своем нейтралитете: «Что нам не помогати ни царю на великого князя, ни князю великому на царя»54.

Однако в 1471 г. они совершили дерзкий #абег на татар­ский город Сарай, захватили богатую добычу и пленников, но не пожелали делиться ею с великим князем55. В том же году брат великого князя, Юрий, объединенными силами ус­тюжан, галичан и вычегжан осадил Казань. Однако через пять дней он был вынужден с&ять осаду, так как отряд, ожи­даемый им из Перми Великой, так и не подошел: «Чердын- цы убоясь не пошли, за казанцов зддалися»56.

Не будучи уверенным в прочности связей с Пермью Ве­ликой, глава Русского государства решает привести ее к по­корности, чтобы .предупредить возможный переход на сторону Казанского ханства. Вычегодско-Вымская летопись подроб­нее, чем другие, объясняет причину похода князя Ф. Пестрого в 1472 г.: «Пермяки за казанцов норовили, гостем казанским почести воздавали, людям торговым князя Беликова груби­ли»57. Так что именно заигрывание великопермских князей с Казанским ханством, а не просто «обиды» московских купцов вызвали поход, 1472 г .58.

К этому времени борьба между Москвой и Новгородом закончилась в пользу Москвы. После битвы при р. Шелони Новгород вынужден был дать отказную грамоту на все свои восточные волости, включая и пермские59, юридически признав

52 ВВЛ, с. 262.53 УЛС, с. 87.54 ПСРЛ, т. 25, с. 282.55 Там же, т. 26, с. 241.56 ВВЛ, с. 262.57 Там же.58 Кстати, утверждение Л. Е. Иофа об имевшем якобы место эконо­

мическом упадке Перми Великой в XV в. опровергается сведениями ле­тописи, подтверждающими, что из-за рынков Перми Великой соперничали два могущественных государства.

59 Грамоты Великого Новгорода и Пскова, с. 154.12

тем самым их вхождение в состав Русского государства.Обстоятельства похода русского войска в Пермь Великую

в 1472 г. уже изучены историками. Остановимся лишь на не­которых его особенностях. Руководителем не случайно был назначен известный русский полководец Федор Давыдович Пестрый, бывший стародубский князь, рано перешедший на сторону Москвы, активный участник битвы при Шелони, при­водивший новгородцев к присяге великому князю. Само его имя и опыт; успешных сражений против татар на Каме долж­ны были произвести соответствующее впечатление на велико­пермских князей.

Поход был организован при энергичной поддержке нового пермского епископа Филофея, подобравшего для войска про­водников 60. В нем участвовал объединенный отряд устюжан, белозерцев, вологжан и вычегжан61.

Дружина двигалась очень быстро, учитывая расстояние от Устюга до Чердыни и средства передвижения того времени (верховые кони, плоты). Поход начался поздней зимой 1471 г. и закончился весной 1472 г. Уже 26 июня весть о его успеш­ном завершении достигла Москвы.

Кампания имела значение скорее морального воздействия, чем серьезной военной операции, так как в ходе ее произо­шло лишь одно сражение (под бородком Искором). Сам князь Михаил не Оказывал никакого сопротивления, один из его местных воевод «Зыран по опасу пришелъ»62, т. е. сдался без боя.

Все воеводы Михаила были представителями местной зна­ти. Большинство их имен (или прозвищ) переводятся с Коми языка — Кача-Коча (коч — заяц), Мичкин (мича — красивый) Бурмот (бур — добрый, морт — человек) и лишь имя Исур свидетельствует об угорском или тюркском происхождении. Все это говорит об образовании в XV в. местной раннефео­дальной знати..

После подавления слабого сопротивления местного насе­ления Ф. Пестрый построил городок в Покче63. Очевидно, для того, чтобы подорвать значение Чердыни, Покча была объяв­лена официальным административным центром и была им вплоть до начала XVI в., когда центр вновь переместился в Чердынь.

Князь Михаил и местные воеводы были отправлены в Мос­кву к Ивану III, но «князь великий отпустил Михаила на Пермь ж княжити»64. Таким образом, в результате похода была подтверждена зависимость Перми Великой от Великого

60 УЛС, с. 8; ПСРЛ, г. 25, с. 291.61 ВВЛ, С. 262.62 ПСРЛ, т. 18. Спб., 1913, с. 241.63 ПСРЛ, т. 28. М., 1963, с. 302, 303.64 ВВЛ, с. 262.

13

князй, и она окончательно вошла в состав Русского государ­ства.

После похода Ф. Пестрого наместничество великопермских князей продолжалось еще 33 года. Они верно служили вели­кому князю, защищая восточные границы Русского государ­ства. В 1481 г. князь Михаил погиб в бою с вогуличами: «пришедшу Асыка князь с пелымскими вогуличи на Пермь Великую и приступиша на Чердыню. Чердынь не взял, а По- кчу пожегл и князя Михаила Ермолича и княжат его посекли повосты разорив»65. Сын его и преемник Матвей оказался менее способным администратором, и в 1505 г. Василий III «разгневан бысть и свёл с Великие Перми вотчича своево князя Матфея и родню и братию ево и в Перме велел быти наместником Василию Ондреевичу Ковер»66. Из этого сооб­щения летописи видно, что Матвей, подобно своему отцу, управлял Пермью Великой, как своей вотчиной.

Таким образом, на основании новых источников можно ут­верждать, что Пермь Великая вошла в состав Русского госу­дарства в 1451 г. мирным путем, когда в эту землю, уже имев­шую русское население, был назначен наместник великого князя из русских вереинских князей. Присоединение закреп­лялось христианизацией местной раннефеодальной знати, на которую опирались русские князья, причем христианиза­ция проводилась в два этапа — в 1455 и в 1462 гг., когда в крае сложился штат постоянных церковнослужителей, были построены первые храмы и создан первый на Урале Иоанно- Богословский Чердынский монастырь.

Поход Ф. Пестрого в 1472 г. был предпринят с целью пре­сечения удельной политики великопермских князей, пытав­шихся лавировать между Москвой и Казанью. В результате Пермь Великая окончательно вошла в состав Русского госу­дарства.

Это имело большое значение для укрепления его восточ­ных границ, для успешной борьбы с Казанским ханством, для экономического освоения Урала и Сибири русским и ме­стным населением. Усилилось и прогрессивное влияние куль­туры русского населения на народы Верхнего Прикамья, бы­стрее были преодолены пережитки первобытнообщинного строя и завершился процесс формирования феодальных отно­шений.

85 ВВЛ, с. 262.66 ВВЛ, с. 264:

А. С. Черкасова

ИНСТРУКЦИЯ Н. А. ДЕМИДОВА

ЗАВОДСКИМ ПРИКАЗЧИКАМ

ОТ 1 НОЯБРЯ 1762 ГОДА

(к вопросу о методах управления мануфактурными предприятиями)

60-е годы XVIII столетия были переломным этапом в со­циально-экономическом развитии России. По мнению боль­шинства советских историков, именно с этого времени нача­лось формирование капиталистического уклада в стране.

Как известно, вместе с изменениями в базисе феодально­го общества происходят изменения в его надстройке, вынуж­денной приспособляться к развивающимся капиталистичес­ким отношениям. Эволюция органов власти и управления привлекает все более пристальное внимание исследователей.

Поэтому нам представляется интересным анализ содер­жания заводских инструкций, служащих непосредственным руководством по управлению крупными мануфактурными предприятиями страны. Поскольку мануфактура в России длительный срок существовала в условиях господства крепо­стничества, а горнозаводская промышленность, по мнению ряда историков, являлась придатком феодальной экономики, изучение методов управления ею особенно важно. Это позво­лило бы выявить сходство и различие в методах управления типично феодальными хозяйствами, какими являлись помещи­чьи имения и вотчинные мануфактуры, и крупными горноза­водскими предприятиями. Здесь необходимо выяснить, как представляли себе владельцы мануфактур задачи и цели производства, каковы были их взгляды на принципы руковод­ства и были ли эти принципы уже капиталистическими или еще крепостническими. Все это в конечном счете поможет раскрыть существенные стороны процесса формирования новых методов управления промышленностью на раннем этат пе формирования капиталистического уклада в стране.

15

Под этим углом зрения мы и решили проанализировать содержание инструкции владельца Нижне-Тагильской груп­пы заводов Н. А. Демидова, составленной им в 1762 г. Как известно, в 1759 г. был подписан раздельный акт по наслед­ству Акинфия Демидова. Нижне-Тагильские заводы доста­лись младшему сыну Никите. Новый владелец их оказался дельным хозяином и лично вникал в управление заводами. Он вел постоянную переписку с главной заводской конторой, которая помещалась в Нижнем Тагиле, и был в курсе завод­ских дел. Поэтому инструкция, составленная Н. Демидовым вскоре после того, как заводы стали его полной собственно­стью, отражает методы управления заводчика, знавшего про­изводство, и носит^конкретный и деловой характер.

Инструкция хранится в Нижне-Тагильском филиале Госу­дарственного архива Свердловской области, в частном фон­де Демидовых, в деле, где подшиты письма и предписания Н. А. Демидова заводским приказчикам !. Рукопись представ­ляет собой набело переписанный текст (разделенный на 41 пункт), на последнем листе имеется подпись заводчика. Инструкция написана от лица самого владельца.

Содержание ее кратко изложено в монографии Б. Б. Ка- фенгауза о хозяйстве Демидовых1 2, который ограничился пе­ресказом основных пунктов инструкции, не пытаясь опреде­лить ее л^сто в системе формирования новых методов управ­ления мануфактурным производством.

Прежде чем перейти к анализу инструкции, напомним, что в нашей литературе уже обращалось внимание на источники такого рода. Публиковались «Памятки» и «Наказы» вла­дельцев вотчин своим приказчикам, например, А. И. Безо­бразова и Б. И. Морозова3. Известна «Инструкция дворец­кому Ивану Немчинову о управлении дому и деревень», на­писанная в 1724 г. А. И. Волынским, крупным помещиком и государственным деятелем4. С системой управления ману- -фактурными предприятиями знакомит нас и инструкция уп­равляющего уральскими горными заводами В. Геннина на­чальнику Егошихинского завода Ю. Берлину, написанная в 1725 г .5. Основное внимание в ней уделяется технике и орга­

1 НТО ГАСО, ф. 31, д. 17, л. 388—414.2 Ка ф е н г а у з Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII—XIX вв.

М.—Л., 1949, с. 278, 279.3 См. приложение к работе А. А. Новосельского «Вотчинник и его хо­

зяйство в XVII в.». М.—Л., 1929, с. 184— 189; см.* И. Е. З а б е л и н . Боль­шой боярин в своем вотчинном хозяйстве (XVII век). «Вестник Европы», т. 1, 1871, с. 16—22.

4 Анализ ее как памятника идеологии господствующего класса дан в «Истории русской экономической мысли», т. I, ч. 1. М., 1955, с. 377—385.

5 Инструкция управляющего горными заводами на Урале В. де Ген­нина начальнику Егошихинского завода капитану Берлину. Публикация <1. М. Томсинского. «Археографический ежегодник за 1969 год». М., 1971, с. 305—309.16

низации производства, обеспечению его разнообразным сырь­ем и рабочей силой, оплате труда и снабжению мастеровых и заводских людей продовольствием и одеждой. Такое содер­жание инструкции вполне соответствовало задачам управле­ния недавно пущенного медеплавильного завода. Наконец, широко известное «Описание Уральских и Сибирских заво­дов» В. Геннина представляет собой развернутую инструкцию по управлению всем комплексом горнорудного, железодела­тельного и медеплавильного производства. Она отражает пе­редовые принципы руководства этой сложной отраслью про­мышленности, которые сложились в России к середине 30-х годов.

Н. И. Павленко в своем интересном очерке управления казенными предприятиями в первой половине XVIII столетия наряду с другими источниками дает анализ инструкции, со­ставленной В. Генниным 22 июля 1723 г. для приказчика Петра Худякова, возглавлявшего строительство Лялинского медеплавильного завода6. Исследователь выделяет следую­щие разделы инструкции: а )„ общие указания по организаций учета, б) конкретные указания относительно последователь­ности проведения заготовки строительного материала и по­стройки различных заводских сооружений, в) определение порядка финансирования строительства и обеспечения его рабочей силой, г) детальные указания по некоторым частным вопросам.

В конце очерка Н. И. Павленко делает вывод об успеш­ном приспособлении феодального аппарата к управлению промышленными предприятиями, подчеркивая, кроме того, более высокий общий уровень администрирования казенными предприятиями второй четверти XVIII в. по сравнению с пред­шествующим временем. Он говорит также о сочетании чисто крепостнических приемов управления горнозаводским произ­водством с новыми7.

Рассматриваемая нами инструкция составлена через 40 лет после инструкции В. Геннина и предназначена руководи­телям давно действующего предприятия. Основное, что обра­щает на себя внимание при знакомстве с ее содержанием,— это исключительная забота заводчика об организации учета и контроля на всех участках производственной и управлен­ческой деятельности. Целиком, или частично этому посвящен 21 из 41 пункта инструкции8.

Общим вопросам управления, распределению обязанно­стей между тремя главными приказчиками, оплате их труда

6 П а в л е н к о Н. И. Развитие металлургической промышленности России в первой половине XVIII века. Промышленная политика и управ­ление. М., 1953, с. 303.

7 Т а м ж е, с. 313; П а в л е н к о Н. И. Указ, соч., с. 319.8 НТФ ГАСО, ф. 31, д. 17, л. 388—414.

2 Заказ $949 17

посвящены пункты 1, 2, 4, 28, 29, 30. Заводчик требует: «Вся­кие дела править по указам ее императорского величества, по Уложению и по Генеральным регламентам, также когда особливые из Правительствующего Сената, Берг и протчих коллегий и из Екатеринбургской заводской канцелярии и из других мест присланы будут указы, что возможно будет (кур­сив мой.— А. */.), а ежели сего невозможно — о том эти места с изъяснением представлять, и ко мне немедленно пи­сать» (п. 1). Характерно, что указания по присланным лично от него ордерам он требует «исполнять неотменно» (п. 2) 9. Стряпчему в Екатеринбуре предписывается также, чтоб «за порученными ему делами ходатайство имел прилежное и всегда о течении их в Нижне-Тагильскую заводскую контору рапортовал» (п. 39) 10 11.

В инструкции имеются указания и по частным вопросам. На приказчиков возлагалась обязанность закупки хлеба в заводские магазины, из которых в период распутицы завод­ские жители покупали его для своих «домовых нужд». И за­водчик пишет о порядке закупок хлеба и продаже его (п. 40) и, дает распоряжение о своевременном заготовлении материалов для строительства каменной церкви в Нижне­тагильском заводском поселении (п. 37) 12 и о своевременном вывозе леса для новостроящегося Нижне-Салдинского заво­да (п. 38) 13.

Но особенно большое внимание уделяется налаживанию систематического контроля и учета во всех сферах заводского производства. Так, в пункте 3 говорится; «Понеже повсегод- но от меня присылаются за шнуром и печатью книги: одна для записки входящим всяким письмам в контору, другая ис­ходящим, третья приходная и расходная, четвертая для за­писки делаемых припасов, в которые велеть записывать не упуская нимало, а особливо вступающие в приход и расход деньги того же дня, и за подъячими, смотрите, что бы во вхо­дящей и нисходящей книгах всякие документы были записы­ваемы и на другой стороне было исполнение отмечено...» 14.

Несколько пунктов посвящены организации учета постав­ляемых руд и угля (пп. 12, 14), а также контролю за расхо­дом последнего (п. 13). Для этого имелись специальные «закрепленные книги по форме».

Специальные пункты посвящены правилам хранения и учета казны (п. 5) и денег, полученных за проданное железо, (пп. 20, 21). Заводчик требует присылки точных ведомостей

9 НТФ ГАСО, ф. 31, д. 17, л. 1.10 Т а м ж е , л. 413. НТФ ГАСО, ф. 31, д. 17,' л. 413.11 НТФ ГАСО, ф. 31, д. 17, л. 414.12 Т а м ж е , л. 413. НТФ ГАСО, ф. 31, д. 17, л. 413.13 Т а м ж е. НТФ ГАСО, ф. 31, д. 17, л. 413.14 Т а м ж е , л. 388. НТФ ГАСО, ф. 31, д. 17, л. 388.

о себестоимости медной посуды и продажной цене. Первую устанавливает таким образом: к цене за пуд меди (6 руб.) прибавляет затраты на изготовление из каждого пуда мед* ной посуды, на содержание приказчиков, строение фабрик, починку плотины и заводов. Цену же посуды велит устанав­ливать таким образом: «когда из меди какая посуда обой­дется в деле по 1У2 руб. или по 2 руб., то приложить ... та­кую же сумму и по той продавать (п. 25)».

Приказчики также обязаны были вести учет приема и продажи вина и варения пива и медов, для чего должны бы­ли дать специальному служителю «две книги за печатью.., а по окончании года.., слича с его рапортами, сделать гене­ральную ведомость, что было в тот год на то питейное содер­жание денег употреблено и из продажи выручено и сколько вина принято и пива и меду сварено и в продажу употреб­лено и какая притом прибыль (курсив мой.— А. Ч.) была, ко- мне в январе месяце присылать обстоятельные ведомости» 15.

В пункте 33 подтверждается ордер от 1 марта 1762 г., ко­торым «велено помесячно рапорты подавать» о продаже про­дукции из заводской лавки, а в конце года обязательно про­изводить смену «лавочного сидельца» и при этом «припасы свидетельствовать и перевешивать... и ко мне рапортовать».

Пункт 31 посвящен организации караванов с заводской продукцией в Москву и Петербург и учету привозимого зим­ним путем на Чусовскую пристань железа. Было предписано, чтобы весной, после погрузки железа на коломенки под при­смотром одного да трех главных приказчиков, заводчику при­сылались накладные росписи.

Наконец, в пункте 27 заводовладелец повелевает: «Всех приказчиков и расходчиков и лавочного сидельца не упуская нимало по прошествии года считать да и месячные рапорты поверить Василию Балакину, придав ему подъячих, которых учиня двойственные счетные выписки и одну из них подавать Вам в контору, а другую присылать ко мне и ежели где они усмотрят какой ущерб или запущенные в доимку, оное тотчас на тех взыскивать без упущения...».

Таким образом, перед нами постоянно совершенствовавша­яся и развивающаяся развернутая система контроля и учета деятельности управленческого аппарата заводов.

Е. И. Рубинштейн, исследовавший материалы бухгалтер­ского учета на полотняной и бумажной мануфактуре Гонча­ровых, выделяем начало 60-х годов XVIII в. «как этап в ста­новлении учета на солидную ногу» 16. Инструкция Н. А. Деми­дова, несомненно, отражает ту же тенденцию.^

15 НТФ ГАСО, ф. 31, д. 17, л. 408. Т а м ж е, л. 408.15 НТФ ГАСО, ф. 31, д. 17, л. 408.16 Р у б и н ш т е й н Е. И. Материалы бухгалтерского учета как источ­

ник для характеристики посессионной мануфактуры второй" половины2* 19

Характерны пункты, которые касаются организации про­изводственных работ и перевозки продукции. Так, заводчик подробно описывает порядок организации работ по заготовке угля и вывозке железа на пристану. Выясняется, что выжиг угля, возку железа и руд он считает целесообразным отда­вать в подряд крестьянам и заводским обывателям (п. 8, 9, 17, 24). При этом он подчеркивает выгодность подрядной си­стемы, так как «миновать можно... разных надзирателей и время тратиться напрасно не будет... Токмо определить та­ких смотрителей, чтоб они по куреням везде смотрели, дабы... рубили сряду всякой и под корень, а высоко и не выбором. А при том... и того смотреть, чтоб пришлых и подозрительных беспаспортных людей у них не было.., а кроме того оным над­зирателям в те... куренные работы не вступать и не ме­шать...» 17.

В этом видна заинтересованность заводчика в новой орга­низации работ по заготовке угля для заводского производства. «А будет ныне вдруг той поставки угля обыватели и кресть­яне не возьмут, и принужденно будет уголь приготавливать по прежнему обыкновению...»18. Далее заводчик подробно расписывает какого размера рубить дрова и сколько платить за различные операции при жжении угля. Как отмечалось выше, заводчик дает указания об организации сплава завод­ской продукции (п. 31).

Заводчик заботится о качестве выплавляемого чугуна и уменьшении расхода угля. Пункт 15 посвящен порядку рас­пределения чугуна и угля разных сортов между плавильными мастерами для получения «железа разного качества». Об этом же свидетельствуют и пункты 6, 7, 16. Причем в ряде мест говорится, что необходимо улучшить качество продук­ции и изменить ассортимент «для того, что ныне делающееся на заводах моих железо не токмо иностранные, но и русские не покупают...» из-за больших размеров. «По-тому же смотре­ние иметь чтобы делали спелое и не сырое же и доброго мастерства.., а седин не было — дабы вместо продолжающей­ся о заводах наших похвалы не кажет хулы... поставленное на 1762 г. в адмиралтейство железо — напротив нарядов сде­лано— и таких сортов в наряде не было, из чего видно, что смотрение не было» 19.

Характерно рассуждение заводчика о том, что разного качества железа «ныне по городам лежит немало, только что капитал заключает (курсив мой.— А. Ч.), а никто не поку­пает». В связи с этим он настаивает на выделении «верного

XVII в. (по архиву Гончаровых). «Проблемы источниковедения», вып. XI. М., 1963, с. 222.

17 НТФ ГАСО, ф. 31, он. 1, д. 17, л. 395.18 Т а м ж е.19 Т а м ж)е, л. 391.

'20

человека», который должен «желёзо сырое и не спелое или концы с сединами и толстое... браковать и не принимать» у мастеров20.

Именно беспокойство за сбыт продукции заставляет завод- чиков обращать внимание и на ассортимент выпускаемой продукции. Для надзора за приготовлением медной посуды повелевается определение особого * «смотрителя, имеющего к тому склонность и охоту, награди жалованьем, чтоб он как возможно старался, смотря по расходу и покупке, такую и посуду делать. Ток̂ мо оную сюда не отпускать, ибо здесь фа­сон посуде особый имеется, и в рядах оной наделано мно­жество» 21д

В пункте 20 говорится о необходимости починить зимой двор в Тобольске, где торговали заводской продукцией, «а к весне, нагрузя судно сковородами и протчею медною и желез­ною посудою, отпустить по вешней воде и велеть тамо про­дать.., а о продаже припасов и о наличных деньгах и об оставшем припасе велеть ему повсемесячно в контору и вам рапортовать»22. Характерно, что выручаемые здесь за прода­жу железа и посуды деньги заводчик рекомендует «перево­зить через Екатеринбургскую таможню» и употреблять «в за­водское содержание»23. Заводчик вообще высказывает боль­шую заинтересованность в том, чтобы деньги на содержание заводов выручать продажей продукции при заводах, «ибо к пересылке денег ныне за умножением медной монеты неспо­собно»24. Поэтому в пункте 32 предписывается: «Понеже по городам жители требуют разных делаемых припасов, того ради по собрании от городских приказчиков ведомостей ка­ких им по тамошней надобности припасы надобны, о том из домовой моей конторы присланы будут ведомости, коим оные и делать в те городы отпускать»25. Инструкция убеждает нас, что существовал, так сказать, учет спроса покупателей, ко­торый регулировал количество и ассортимент продукции.

Для расширения сбыта продукции заводчик разрешает приказчикам выдавать «тем, кто из жителей надежный че­ловек», в долг «с надежными поруками железо и посуду» на полгода для продажи, ... и по прошествии срока деньги не- упустительно' взыскивать и в доимку незапускать» (п. 21) 26. Специальный пункт инструкции посвящен отношению к тор- говцам-посредникам. Содержание его ясно говорит о заинте­ресованности в их деятельности: «Заводских же жителей, ко­

20 НТФ ГАСО, ф. 31, оп. 1, д. 17, л. 400.21 Т а м ж е, л. 407.22 Т а м ж е, л. 403.23 Т а м ж е.24 Т а м ж е, л. 404.25 Т а м ж е, л. 411.2,5 Т а м ж е, л. 404.

21

торые в отъезде торгуют — слышно до тех пор не отпускают и пашпортов не дают покаместь всей заводской работы не от­правят, что чинится видно по страсти или по сердцем... в том учинить вам добрый порядок, кто из жителей... живут по указанным пашпортам, тех отнюдь неудерживать, а припис­ным и крепостньщ немедленно из конторы давать паспорта за руками своими и за печатью токмо с надежными пору­ками— что положенную заводскую работу; оставшиеся в доме его отправят, и от него и от тех паспортов никому и ничем не интересоваться чего и за подчиненными смотреть и единым словом: ничем кроме надлежащего прядка жителей неоскорблять и безрезонно неотягощать» (п. 22) 21.

Даже если учесть, что инструкция написана в период, когда в стране было тревожное положение в связи с волне­ниями приписных и заводских крестьян, и что Демидов мог уже знать если не о начавшемся волнении на Нижне-Тагиль­ском заводе, то о волнении в приписном селе Покровском, характер ее принципиально отличается от инструкций вотчин­ников относительно крепостных крестьян.

Так, Волынский предписывал своим приказчикам выда­вать паспорт крестьянам на отъезд только после выяснения, куда и зачем он едет. Причем крестьянин мог выехать на торг за 10—30 верст с разрешения приказчика и в сопровож­дении старосты и выборных, без их ведома ничего не покупая и не продавая. Вообще, как отмечают исследователи, «Ин­струкция» Волынского, знатока сельского хозяйства, выдаю­щегося человека своего времени, обладавшего широким кру­гозором, проникнута тем не менее убеждением в необходи­мости грубого полицейского надзора за крестьянином. Этот надзор должен был осуществляться постоянно и повседнев­но»82. Волынский требует применения суровых, чисто крепост­нических мер поддержания дисциплины.

Интересно отметить, что в инструкции Демидова, напро­тив, сделан упор на, так сказать, материальное •стимулиро­вание работников. Ряд пунктов говорит о понимании роли заинтересованности работника в труде. Так, пункт 9 предпи­сывает высчитать из «опыта» трех#лет среднее количество коробов угля из 20 сажень дров, и если выжгут больше, то «работникам и мастерам давать каждому с короба по копей­ке, а буде выше того, кто вызжет пять коробов тем за излиш­нее давать по две, а буде 10 тем по четыре. А буде кто лено- стию своею и небрежением вызжет меньше той препорции пятью коробами, у тех ... вычесть по 1 коп. за короб, а кото­рые меньше по десяти коробов у тех по 8 коп. за короб, дабы тем можно привести их в прилежное старание и всякий бы * 28

. 27 НТФ РАСО, ф. 31, оп. 1, д. 17, л. 404, 405.28 История русской экономической мысли, т. I, ч. 1. М., 1955, 379.

22

тщился выше той пропорции выжигать»29. Демидов пред­лагает стимулировать «сыск» и разработку частными рудо- промышленниками медных руд и оплату за открытие каждо­го медного рудника и «по обстоятельству доброты руды от 10 до 30 руб» (л. 24) 30.

Пункт 13 целиком посвящен стимулированию работы кричных мастеров: «за излишне издержанный сверх пропор­ции уголь вычитать из заработанных денег вдвое противу по­ставки на завод угля, дабы тем воспрепятствовать нераде­нию мастерскому ... а ежели у которого мастера противу про­порции угля останется, а железо сделано буде не сырое, тому тот оставлять на случай недостатка, токмо имени тако­вого записывать особо, дабы в случае награждения могли таковые искусные перед нерадивыми перво’ награждение по­лучить, а надзиратели в смотрении тягости избавиться, а ради токмо с мастерами щота могут способствовать посланные от меня... формы»31.

В одном из пунктов, касающихся выделки железа, гово­рится о телесном наказании: «А буде где усмотрите что ма­стера худо делают, то велеть переправлять, а буде в другой раз то же усмотрите, то тех и наказывать по обстоятельству вины батожьем или плетьми или вычетом заработанных денег»32. .

О порядке наказания заводских жителей за не относящи­еся к производству различные проступки говорится в другом пункте. Заводчик считает, что за мелкие провинности целесо­образно наказывать при заводе, а не отправлять в Екатерин­бургскую заводскую канцелярию, так как работники «долго там содержатся и не работают. Он повелевает стряпчему добиваться быстрейшего их освобождения, употребляя на это до 10 руб., «которые тому винному по свободе зарабаты­вать»33. Конечно, здесь мы видим, прежде всего заботу о собственных интересах: предотвращение нехватки рабочих рук на заводах.

Однако все эти примеры не являются доказательством пол­ного исчезновения «кнута надсмотрщика» и замены его «штрафной книгой надзирателя». Мы еще не можем утверж­дать, что на заводах Демидова «все наказания... сводятся к денежным штрафам и вычетам из заработной платы»34. Но совершенно ясно, что з аводав л а делец отчетливо понимал, что в условиях денежной системы оплаты штрафы и выче­

29 НТФ ГАСО, ф. 31, оп. 1, д. 17, л. 394.30 Т а м ж е, л. 404, 405.31 Т а м ж е , л. 398, 399.32 Т а м ж е , л. 392.33 Т а м ж е , л. 405.34 М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Соч., ш д. 2, т. 23, с. 435.

23

ты — средство значительно более эффективное и «прибыль­ное» для него самого. Подобные методы, как известно, пред­ставляют собой основы капиталистических приемов нажима на работника.

В этой связи интересно отметить и практику найма приш­лой рабочей силы, которая сложилась к этому времени (пункты 18, 19, 36). Поскольку порядок найма был определен издавна, то заводчик считает нужным напомнить о необходи­мости соблюдения паспортного режима и принципов оплаты труда35. У пришлых рекомендовалось проверять паспорта, а для обеспечения «железных» караванов рабочей силой по­сылать в вотчины Строгановых «нарочного с задатками», ис­просив для этого разрешения у строгановского приказчика36.

На заводах практиковалась выдача денег в долг «за отра­ботку». Однако, как это видно из пункта 5, заводчик был обеспокоен тем, «чтоб под видом работ было не раздавано и если давать, то с поруками и не больше как на год»37.

Ряд пунктов инструкции посвящен частным распоряже­ниям, связанным с разделом наследства рода Демидовых (п. 34, 35).

Таким образам, подробное знакомство с инструкцией поз­воляет сделать ряд интересных наблюдений. Большую часть ее заводовладелец посвящает совершенствованию системы управления, учета и- контроля. В распоряжении его приказ­чиков было большое количество разного рода книг, состав­ленных по определенной форме, учет должен был вестись ежедневно, помесячно и погодно, для чего существовала си­стема проверкц счетов, составления различных ведомЪстей, «двойственных счетных выписей» и т. д. Видимо, образцом могла служить система учета на казенных предприятиях, раз­работанная еще В. Н. Татищевым в 1722 г. Исследователи высоко оценивают состояние заводской статистики на Ураль­ских заводах в первой половине XVIII в .38.

Характерно, что заводчик свободно оперирует такими по­нятиями, как «капитал», «штраф», «брак», «прибыль», «на­кладные росписи», «сорт» и т. д. Он в курсе всех вопросов про­изводства, но особенно его волнует совершенствование систе­мы контроля и учета, уменьшение расхода сырья, повыше­ние производительности труда работников. Вопросы сбыта, т. е. в конечном счете — повышение экономической эффектив­ности крупного промышленного предприятия,— вторая боль­шая тема его инструкции. Он остро реагирует на затрудне­

35 НТФ ГАСО, ф. 31, оп. 1, д. 17, л. 402, 412.36 Т а м ж е, л. 402.37 Т а м ж е, л. 390.38 П а в л е н к о Н. И. Материалы о развитии уральской промышлен­

ности в 20—40-х гг. XVIII в. «Исторический архив», т. IX. М —Л., 1953,. с. 174.

24

ния в сбыте того или иного вида продукции, требует улучше­ния качества * и изменения ассортимента выпускаемого железа или медной посуды, в то время как инструкция Во­лынского совсем не затрагивает вопросов сбыта сельскохозяй­ственной продукции. Думается, что эти различия являются следствием изменений в социально-экономической природе предприятий, для которых составлялась инструкция.

В. В. Мухин

К ВОПРОСУ О ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКОМ ПОЛОЖЕНИИ ГОРНОЗАВОДСКИХ ВОТЧИН УРАЛА

В ПЕРИОД КРИЗИСА КРЕПОСТНИЧЕСТВА

Общеизвестным является тот факт, что составной частью общего кризиса, охватившего горнозаводскую промышлен­ность Урала в предреформенные годы, был кризис финансо­вый. Накануне падения крепостного права подавляющее большинство горнозаводских хозяйств края находилось в пау­тине долгов, некоторые — на грани полного банкротства1.

Между тем финансовому положению уральской горноза­водской промышленности в дореформенный период в исто­рической литературе удедено явно недостаточное внимание. Для первой половины XIX в. более или менее подробно этот вопрос освещен лишь применительно к некоторым горноза­водским хозяевам2. Ряд аспектов темы нашел свое отраже­ние в чрезвычайно интересной статье В. К. Ядунского3.

В настоящей работе мы делаем попытку показать финан­совое положение уральской горнозаводской вотчины дворян Всеволожских, одного из крупнейших хозяйств Урала, финан­совые дела которого в предреформенное шестидесятилетие находились в особенно запущенном состоянии.

Уральское вотчинное имение Всеволожских образовалось в 1773 году, отпочковавшись от строгановских владений. В пер­вой половине XIX в. оно являлось одной из крупнейших гор­нопромышленных латифундйй края. Во владении Всеволож­ских было 110 тыс. десятин земель и лесов в Пермском, Соли­

1 См., например: Г о р о в о й Ф. С. Падение крепостного права на горных заводах Урала. Пермь, 1961, с. 50, 51 и др.

2 У ш а к о в И. Ф. Белорецкое горнозаводское хозяйство дворян Паш­ковых. Автореф. кандидат, диссертации. Л., 1953; Ч е р н я в с к а я Т. А. Горнозаводское хозяйство Лазаревых в крепостную эпоху. Автореф. кан­дидат. диссертации. Свердловск, 1968 и др.

3 Я д у н с к и й В. К. Капиталы и доходы черной металлургии в Рос­сии 50-х гг. XIX в. Сб. «Генезис капитализма в промышленности». М., 1963.

26

камском, Оханском и Верхотурском уездах Пермской губернии, шесть металлургических заводов: Пожевской, Ели- завето-Пожевской, Марьинский, Александровский, Никитин­ский (Майкорский), Всеволодо-Вильвенский, сначала соля­ные, а с 20-х гг. XIX в.— и золотые промыслы. Для развития горнозаводского производства вотчина располагала не только богатейшими природными ресурсами (запасы руд, лесов, гид­роэнергии, удобные выходы на Камский транспортный путь), но и крепостной рабочей силой (в 1858 г. в ней проживало 14 тыс. крепостных мужского пола). Однако все это не смогло спасти ее от острейшего финансового кризиса, усиливавшегося по мере углубления общего кризиса феодально-крепостниче­ской системы.

Настоящая статья написана главным образом на основе фи­нансово-экономических документов, в том числе первичной хозяйственно-финансовой документации, хранящейся в фон­дах Всеволжских (фонд № 652 ЦГИА СССР, фонд № 176 ГАПО).

Начнем с анализа доходов вотчин. В 1799 г. предполага­лось получить 199 132 руб. сер.: 132 500 руб. от железодела­тельных заводов, 65 000 руб. от соляных Промыслов и 1632 руб. оброка с господских мельниц4. Но из-за не­выполнения намеченного объема производства практиче­ский доход этого года составил только 117 329 руб. сер.: 86 040 руб. (73,3;%) от заводов, 29 657 руб. (25,3%) от соляных промыслов, 1632 руб. (1,4% ) от господских мельниц.

Приведем состав дохода по вотчине за период 1836— 1841 гг. В течение этого пятилетия в среднем в год уральское хозяйство Всеволожских давало дохода по 327 088 руб. сер., в том числе 229 571 руб. (70,2%) от горных заводов, 94 203 руб. (28,8%) от золотых промыслов, 3144 руб. (1%) оброка с господских мельниц5.

Весьма близок к этим показателям и доход по хозяйству А. В. Всеволожского за 1858 г., которому принадлежала поло­вина уральской вотчины. В этом году было получено дохода на 92 622 руб.: 71 189 руб. (76,8%) от заводов, 20 252 руб. (21,9%) от арендной платы за золотые промыслы, 1181 руб. {1,3%) оброка с господских мельниц и доходов от лесопилок6.

Следовательно, основную часть дохода уральских имений Всеволожских в течение дореформенной половины XIX в. со­ставлял доход от горнозаводского производства (горные за­воды, соляные, а затем золотые промыслы). Доход в виде ренты с вотчин играл ничтожную роль.

4 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 160, л. 370.5 Там же, л. 333—339.6 ГАСО, ф. 24, он. 2, д. 306, л. 324; ЦГИА СССР, ф. 37, оп. 3, д. 857,

л. 9— 10.27

В этом отношении уральская вотчина Всеволожских очень •напоминала горнозаводское хозяйство Демидовых, имевшее 97,7% дохода от заводского производства (1791 г.) 7 и, по-ви­димому, большинство других горнопромышленных хозяйств края.

Этот промышленной доход представляется нам очень сложной категорией, так как в его состав кроме собственно предпринимательской прибыли, т. е. прибыли на капитал, вхо­дили и такие элементы, как горная и лесная ренты, в данном случае являющиеся следствием формальной собственности на землю, леса и богатства недр; а также собственно-феодаль­ная рента, получаемая от эксплуатации крепостного труда •в горнозаводском производстве и его вспомогательных от­раслях.

Точка зрения В. К. Ядунского на характер доходов ураль­ских заводчиков крепостной поры как на сложный конгломе­рат, в состав которого «кроме прибыли, ^а капитал входила так же горная и лесная рента... и феодальная рента в соб­ственном смысле этого слова»8 нам представляется совер­шенно правильной.

Приведем некоторые сведения о рентабельности металлур­гических предприятий и величине доходов их владельцев.

В 1799 г. чистый доход от заводов вотчин составил 86 040 руб. сер. при затратах на производство в 85 000 руб. сер. и величине основного капитала 292 546 руб. сер. Таким обра­зом, прибыль на оборотный капитал равнялась 101,2% при норме прибыли в 29,4%'. В 1836—1841 гг. чистый доход составлял в среднем 229571 руб. сер., затраты на производ­ство и основной капитал— 161469 и 2200994 руб. сер., а прибыль и норма прибыли — соответственно 142,2 и 10,4%. К концу крепостного периода эти показатели существенно изменились. Так, в 1854 г. по заводам Н. В. Всеволожского чистый доход равнялся лишь 64 542 руб. при затратах на производство 124 332 руб. и величине основного капитала — 866 899 руб., т. е. прибыль составила 51,9%', а норма прибы­ли — 7,5%. Аналогичной была картина и по заводам А. В. Всеволожского: в 1858 г. доход — 71 189 руб., затраты на производство— 137 442 руб., основной капитал — 1 242 600 руб., а прибыль и норма прибыли соответственно 51,8 и 5,7% 9.

Эти данные показывают, что, несмотря на' значительные колебания, доход, получаемый Всеволожскими от заводов,

7 К а ф е н г а у з Б. Б. История хозяйства Демидовых. М —Л., 1949, с. 477.

8 Я д у н е к и й В. Н. Указ, соч., с. 145.9 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 20, л. 1—5; д. 140, л. 40, 41; д. 82, л. 99;

д. 160, л. 370; д. 666, л. 142, 311—312, 316—325, 356; ГАСО, ф. 24, оп. 32, д. 306, л. 394; ф. 43, оп. 1, д. 152, л. 232, 233; Я д у н с к и й В. К. Указ, соч., с. 127.28

оставался очень высоким (142 р. 51 к. оборотного капитала). В этом отношении их предприятия можно сравнить с такими заводами, как Белорецкие Пашковых, получавших в 40-х гг. XIX в. прибыли 80—142% на оборотный капитал, и многими другими предприятиями края.

Совершенно очевидно, что заводы Всеволожских давали значительные прибыли и по отношению к затратам на основ­ной капитал. Приведенные нами цифры лишний раз подтвер­ждают догадку В. К. Яцунского о том, что средняя прибыль на капитал, равная 16%, выведенная в 50-х гг. XIX в, специ­альной правительственной комиссией, явно занижена 10 11.

Близкие результаты дает и исследование доходов второй по значению отрасли хозяйства вотчины — золотых промыслов. Приведем лишь несколько цифр: в 1836—1841 гг. в среднем в год чистый доход от промыслов составлял 94 203 руб. сер. при затратах на производство в 67 573 руб. сер. Прибыль на оборотный капитал таким образом равнялась 139,4%, а норма прибыли при основном капитале в 81 583 руб., сер.— 115,5%'п, в 1852—1857 гг. на промыслах Н. В. Всеволожского чистый доход составлял в среднем в год 28 314 руб. при за­тратах на производство в 80 985 руб., а прибыль равнялась 35% 12- Следовательно, и золотодобывающие предприятия в пору своего расцвета были предприятиями высоко рента­бельными (139 коп. на рубль оборотного капитала на рубеже 30—40-х гг.).

Однако анализ наших данных позволяет сделать вывод о том, что в конце крепостного периода наметилась тенденция к снижению доходов как по металлургическим, так и по зо­лотодобывающим предприятиям. Причем происходило это в основном за счет роста производственных расходов, что было следствием многих причин: истощения природных ре­сурсов (золотоносные пески, руды, леса и т. п.), снижения эффективности крепостного труда, роста применения более дорогой вольнонаемной рабочей силы, неблагоприятной конъ­юнктуры железного рынка, общего хозяйственного и финансо вого оскудения вотчины, приведшего к необходимости усту­пать часть прибылей железоторговцам, кредиторам, финан­сировавшим заводское и ^промысловое «действие», арендато­рам золотых промыслов и т. п. Все это является выражением общего кризиса крепостного горнозаводского хозяйства Все­воложских в предреформенную эпоху.

Тем не менее, одно лишь изучение состава доходов и их динамики еще не создает полной картины финансового поло­

10 Я д у и с к ий В. К. Указ, соч., с. 146.11 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 666, л. 142, 250, 251, 316—339, 343—343 об.12 ГАПО, ф. 280, оп. 1, д. 877, л. 38, 39; ГАСО, ф. 43, оп. 1, д. 152,

л. 234—236; ф. 24, оп. 32, д. 305, л. 187, 188, 250—259, 455.29

жения вотчины. Поэтому обратимся к анализу ее долгов и кредита.

Начало XIX в. для горнозаводского хозяйства Всеволож­ских было крайне неудачным в финансовом отношении. В 1796 г., когда умер ее первый хозяин, долг на вотчине со­ставлял 1 371 542 руб. сер.13, что не могло не наложить отпе­чатка на все ее дальнейшее финансовое положение.

Однако энергичная деятельность нового хозяина, Всеволо­да Андреевича Всеволожского, проявившаяся, прежде всего, в усилении выжимания доходов, вместе с помощью, оказан­ной государственными органами (запрещение на вво^ по за­кладным, влиятельное попечительство, две крупные ссуды из Вспомогательного банка под залог завода и крепостных кре­стьян на общую сумму 948 700' руб. сер.) 14 уже через несколь­ко лет сгладили остроту положения. В 1808 г., несмотря на развертывание заводского строительства, долги Всеволожских составили только 707 201 руб. сер., т. е. уменьшились почти вдвое 15.

Но улучшение было временным. Уже через несколько лет финансовые дела вотчины вновь пошли под гору, долги стали увеличиваться. В 1816 г. на имении вновь оказалось 1783 982 руб. сер. долга и над ним нависла угроза продажи с молотка.16.

Крайняя неустойчивость финансового положения вотчины, неэффективность мелких и краткосрочных займов вынудила Всеволожского прибегнуть к новому крупному займу. Перво­начально он пытался получить его за границей и вел пере­говоры сначала с голландским банкиром Вутом, а затем, через банкира Экштейна,— с другой группой крупных гол­ландских финансистов17. Но переговоры эти, по-видимому, были безуспешными, и в марте 1825 г. заводчик обратился к министру финансов Е. Ф. Канкрину с просьбой выдать ему 500 тыс. руб. и утверждал, что в противном случае «кредит мой может разрушиться, дела придут в остановку и самое спокойствие заводских ремесленников подвергнется сомне­нию» 18. Очевидным следствием этого обращения следует считать крупный заем на сумму 2559 тыс. руб. асе. (839 тыс. руб. сер.), полученный Всеволожским в ноябре 1827 г. из Заемного банка в порядке перезалога 8987 крепост­ных душ из Пермского именйя 19.

13 ЦГИА СССР, ф. 652, оп. 1, д. 989, л. 1; ГАПО, ф. 297, оп. 1, д. 7, л. 1 об.

14 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 666, л. 173 об., 174.15 Т а м ж е, л. 174.16 ЦГИА СССР, ф. 652, оп. 1, д. 967, л. 12; д. 941, л. 89 и др.17 Т а м ж е, д. 940, л. 42; д. 969, л. 2, 3.18 Т а м ж е, ф. 37, оп. 3, д. 388, л. 124— 124 об.19 Т а м ж е, ф. 652, оп. 1, д. 986, л. 1 об.; ГАСО, ф. 24, оп. 32,

д. 4222, л. 62, 63, 217.30

Но новая «'инъекция» могла лишь временно стимулировать финансовый тонус хозяйства. В 1836 г. В. А. Всеволожский умер, оставив наследникам колоссальные долги: всего их было (по состоянию на начало 1837 г.) 8187 тыс. руб. асе. (2306 тыс. руб. сер.), в том числе 1292 тыс. руб. сер. на Перм­ской вотчине и 1014 тыс. руб. сер. на Астраханских и Кавказ­ских имениях20. Вследствие этого, а также — запутанности платежей уральская вотчина Всеволожских была взята в опе­кунское управление.

Специальным решением Комитета министров, утвержден­ным царем, в июле 1836 г. попечительству над Кавказским и Астраханским имениями Всеволожских, созданному еще в 1833 г., было приказано «вступить в распоряжение» и ураль­ской вотчиной»21.

Но попечительство, разумеется, не смогло существенным образом улучшить финансовое положение Всеволожских. Если на первых порах за счет новых займов, усиленной внутренней мобилизации средств и т. д. обстановка разряди­лась, то уже в начале 40-х гг. XIX в. финансовые дела Всеволожских снова стали катастрофически ухудшаться. В 1839 г. долг на имениях составлял 2122 тыс. руб. сер., а в 1843 г. уже — 2625 тыс. руб. сер.22.

В апреле 1842 г. министр финансов писал, что «при зна­чительности накопившейся на г. г. Всеволожских банковой не­доимки не представляется иного средства к пополнению оной, как приступить к продаже заводов»23.

Но вновь собравшаяся над головами Всеволожских гроза так и не разразилась. И на этот раз к дворянам-заводчикам Всеволожским помощь пришла со стороны дворянского прави­тельства и первого помещика страны — царя.

Еще летом 1842 г. попечительство над имениями Всево­ложских обратилось в Петербургский опекунский совет с просьбой и перезалоге их имений сроком на 37 лет24. С аналогичными просьбами к праЁительству и ца{>ю обрати­лись и сами Всеволожские.

В мае 1843 г. был издан специальный указ, подписанный Николаем I, предписывающий Петербургскому опекунскому совету «для немедленной уплаты как казенных, так и частных долгов... и для доставления способа продолжать с успехом действие на принадлежащих Всеволожским в Пермской гу­бернии горных заводах, равно Астраханской губернии и Кав­казской области рыбных промыслов, выдать ^ з Сохранной

20 ГАПО, ф. 176, он. 1, д. 666, л. 176— 177 об.25 Документы по реализации имений, оставшихся после Н. В. Всево­

ложского, собранные наследником Н. Н. Всеволожским. Спб., 1884, с. 5—7.22 ЦГЙА СССР, ф. 652, оп. 1, д. 992, л. 4—6; ГАПО, ф. 176, оп. 1, .

д. 666, л. 166— 172.23 ГАСО, ф. 24, оп. 32, д. 4222, л. 136.24 ЦГИА СССР, ф. 652, оп. 1, д. 973, л. 1—8.

31

казны 3500 тыс. руб. сер. «на правилах 37-летних займов». В обеспечение этого займа в совокупной залог брались все имения Всеволожских, управление которыми поручалось по­печительству без участия владельцев25.

Этим займом, полученным на сверхльгбтных условиях, Всеволожские были поставлены в чрезвычайно выгодное поло­жение среди других уральских заводчиков, никто из которых в течение всей дореформенной половины XIX в. не получал от правительства подобной финансовой помощи.

Наследники Всеволода Андреевича — Александр и Никита Всеволожские, которых опекунское управление лишило не только участия в управлении имениями, но и доходов с них, начиная с 1845 г. делали настоятельные попытки избавиться от опеки и разделить вотчину. В 1849 г. эти попытки увенча­лись успехом. Царским указом от 22 мая этого года попечи­тельство упразднялось, владельцам было разрешено разде­лить имение на две части, «не нарушая лежащего на сем име­нии совокупного обеспечения произведенной под залог оного ссуды, со взаимной ответственностью одной части за другую», соответственно на две части делится и долг Сохранной каз­не 26.

Но и передача имений в руки заводчиков ничего не из­менила: уже в 1852 г. заводы и промыслы Н. В. Всеволожско­го были взяты в казенный присмотр за неуплату долгов27. Немногим дольше продержалось имение А. В. Всеволожского, •попавшее под казенный присмотр в 1855 г.28. По словам чиновников Горного правления, «при поступлении заводов и промыслов г.г. Всеволожских в казенный присмотр, в них не было нисколько денежного оборотного капитала; в заводах не доставало даже провианта на продовольствие людей»29.

Опекунский совет неоднократно принимал решение о про­даже за неуплату долгов уральских имений А. и Н. Всеволо­жских (1854, 1855, 1857 гг .)30. Продажа была приостановле­на лишь потому, что, стремясь избежать немедленного разо­рения, Всеволожские обратились к царю с просьбой взять в казну Астраханские и Кавказские имения в счет уплаты дол­га Опекунскому совету. Обсуждение этого вопроса было по­ручено специально созданному комитету. В конце 1858 г. Аст­раханские и Кавказские имения заводчиков отошли в казну за 1,5 млн. руб.31. Это позволило погасить недоимку и часть

25 Документы но реализации имений, оставшихся после Н. В. Всево­ложского, с. 8— 10.

26 Т а м ж е , с. 12.‘ 27 ЦГИА СССР, ф. 652,'оп. 1, д. 974, л. 193.

28 ГАСО, ф. 24, оп. 32, д. 7323, л. 1, 2.29 ГАСО, ф. 43, оп. 1, д. 152, л. 230 об.30 «Пермские губернские ведомости», 1854, 23 апреля; ЦГИА СССР,

ф. 37, оп. 4, д. 136, л. 15; ГАСО, ф. 43, оп. 1, д. 152, л. 211 об. 212.31 ЦГИА СССР, ф. 652, оп. 1, д. 1020, л. 1, 2, 17, 18.

32

капитального долга, но практически не улучшило положения горнозаводских имений, по-прежнему опутанных частными долгами и совершенно не имевших оборотного капитала. По­этому и в последние годы крепостного периода финансовое по- ложение уральского горнозаводского хозяйства Всеволожских не улучшилось. В начале 1861 г. на нем числилось около 2,5 млн. руб. долга Опекунскому совету и 1049 тыс. руб. других долгов (1& тыс. руб. недоимки Сохранной казне, 654 тыс. руб. личных долгов заводчиков, 210 тыс. руб. долгов, сделанных непосредственно заводами и промыслами) 32, на выплату которых у владельцев не было ни_малейшей надежды.

Таким образом, в течение всего предреформенного 60-ле­тия уральская горнозаводская вотчина Всеволожских факти­чески находилась в состоянии непрерывного финансового кри­зиса. Лежавшие на ней долги превосходили максимальный доход нескольких лет и, следовательно, не могли быть отне­сены к категории обычного кредита, связанного с медленным оборотом капитала в специфических условиях уральского гор­нозаводского хозяйства.

Несмотря на значительное расширение в этот период пред­принимательской деятельности Всеволожских, долг, лежавший на их уральской вотчине, не уменьшился, как 'следовало бы ожидать, а возрос более чем в 2,5 раза.

Острота финансового кризиса в различные годы была не­одинаковой. Наиболее тяжелым он был на рубеже XVIII и XIX вв., в 1836—1843 гг., но своего апогея достиг в 1850— 1860 гг., когда вся финансовая сторона вотчинного хозяйст­ва была .практически дезорганизована, горнозаводские пред­приятия финансировались исключительно за счет залогов и продажи продукции, а все уральское имение в любую минуту могло быть продано с молотка.

Каждый раз, когда над дворянами Всеволожскими нависа­ла угроза потери имений и банкротства, их поддерживало дворянское правительство России и сам цар^ (1796, 1836, 1843, 1855—1858 и др.). Формы этой поддержки были самы­ми разнообразными: создание попечительств, запрещение вво­да в имение по закладным, отсрочки продаж, денежные зай­мы на льготных условиях, в особенности экстраординарный заем 1843 г. Без этрй поддержки при «естественном» ходе вещей уральская вотчина Всеволожских не только не могла бы расширять свой хозяйственный комплекс, но и просто пере­стала бы существовать. Эта поддержка, безусловно, объяс­нялась промышленной политикой самодержавия, направлен­ной на покровительство представителям господствующего класса, была одним из наиболее ярких ее примеров.

32 ЦГИА СССР, ф. 37, оп. 4, д. 261, л. 1 — 16; он. 67, д. 157, л. 2, 3.3 Заказ 8949 33

В чем же все-таки коренятся причины перманентного финансового кризиса вотчины Всеволожских?

На нее воздействовали все те же причины, которые отри­цательно влияли на развитие уральской горнозаводской про­мышленности в целом: невыгодность крепостного труда, тех­ническая отсталость (хотя для предприятий Всеволожских действие этого фактора имело весьма ограниченный харак­тер) 33, неблагоприятная конъюнктура железного рынка, рост хлебных цен, особенно катастрофический в предреформенные годы, отдельные «замешательства» й хозяйственной жизни страны, такие как в 1812 г., общее снижение прибылей, свя­занное с усилением кризиса * феодально-крепостнической системы.

Весьма немаловажной причиной было «отвлечение круп­ных средств на непроизводственные расходы». Прежде всего мы имеем в виду огромные личные траты владельцев, на­много превышавшие их реальные возможности. Уже первый хозяин вотчины — типичный екатерининский вельможа Всево­лод Алексеевич Всеволожский, купивший ее в 1773 г. за 300 тыс. руб., за 23 года задолжал 1300 тыс. рублей.

Следующий владелец — Всеволод Андреевич Всеволож­ский в начале своей деятельности, пытаясь освободить имение от долгов, несколько ограничивает личные траты. Так, в 1804—1805 гг. от тратит «на прожиток» «всего лишь» 60 тыс. руб. в год (около 10% годового дохода) 34. Но, добившись не­которого улучшения финансового положения, он также начи­нает позволять себе огромные расходы непроизводительного характера. В 1810 г. он покупает два имения, предназначен­ных в приданое дочери; в 1818 — имение Рябово под Петер­бургом, которое превращает в свою «столицу», заводит там театр (строительство здания которого обошлось в 75 тыс. руб.), «отменную» капеллу, тратит огромные суммы на свадьбы де­тей, уплату их карточных долгов, задает блестящие праздники и балы, длящиеся по нескольку дней3̂ , В начале 30-х гг. XIX в. личные «расходы заводчика уже намного превысили 200 тыс. руб. в год36.

Ему подражали и сыновья Александр и Никита, «просла­вившие имя Всеволожских своей расточительностью»37. Фактически не управлявшие за время своего владения име-

33 См. подробнее: М у х и н В. В. Внедрение фабричной техники на металлургических предприятиях вотчины Всеволожских в дореформенный период. Сб. «Вопросы истории Урала», Пермь, 1966.

34 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 209, л. И.35 ЦГИА СССР, ф. 652, оп. I, д. 986, л. 10; д. 109, л. 20; д. 104,

л. 61; д. 942, л. 2 об. и др.; «Описание праздника, данного родными и друзьями В. А. Всеволожскому... в мызе Рябово 25 октября 1822 г.», Спб., 1823.

36 ЦГИА СССР, ф. 652, оп. 1, д. 986, л. 48, 49.37 ГАПО, ф. 297, оп. 3, д. 314, л. 2.

34

ниями, находившимися почти все время в опеке или казенном присмотре, имевшие сравнительно небольшие доходы, они продолжали тратить огромные суммы, добывая их посредст­вом новых частных займов. Так, Н. Всеволожский, получив­ший с апреля 1845 г. по апрель 1846 г. от попечительства только 10 тыс. руб., сделал за это же время только загранич­ных долгов на 60 тыс. руб.38.

Таким образом, барское расточительство, несоразмерные с доходами личные траты всех трех поколений Всеволожских явились одной из основных причин финансового кризиса, раз­разившегося в их горнозаводской вотчине. «Феодальный характер предприятий с принудительным трудом отвлекал прибыли этих предприятий от вложений в производство на расточительную жизнь заводовладельцев-феодалов»39.

Другая причина финансового кризиса коренилась <в самом характере предпринимательской деятельности Всеволожских. По роду своей деятельности будучи промышленниками-пред- принимателями, получающими почти 100% доходов от про­мышленных заведений, по своей психологии они оставались типичными представителями дворянской аристократии. Это наложило серьезный отпечаток на все аспекты их хозяйст­венной и финансовой деятельности.

Обладание тысячами крепостных душ и колоссальными земельными, лесными и горными богатствами создавало у за­водчиков иллюзию неистощимости их средств, а покровитель­ство правительства, неоднократно спасавшего их — одно из первых дворянских семейств России — от полного* банкрот­ства, вселяло в них уверенность в возможности найти выход из любого финансового затруднения.

Поэтому вся их хозяйственная и финансовая политика от­личалась не только крайней нерасчетливостью и отсутствием каких бы то ни было экономических обоснований отдельных ее шагов, но нередко и крайней авантюристичностью.

Прекрасно понимая, что лучшим выходом из финансового кризиса является повышение доходности хозяйства, они всеми мерами развивали горнозаводской комплекс вотчины и пре­успели в этом. Но затраченные на промышленное строитель­ство огромные средства (по нашим подсчетам только к 1843 г. они вложили в него не менее 2,9 млн. руб. сер.) 40 они полу­чали главным образом путем займов, не умея и не желая рассчитать эффективность и окупаемость новых вложений. Это вело к росту долга, а следовательно, и к дальнейшему ухудшению финансового положения, так как платежи по

38 ЦГИА СССР, ф. 652, он. 1, д. 974, л. 72 об.39 Я д у и с к ий В. К. Основные этапы генезиса капитализма в Рос­

сии. «История СССР», 1958 г., № 5, с. 90.40 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 666, л. 316—325, 356.

3* 35

новым долгам и личные траты «съедали» всю прибыль от расширения производства.

Всеволожские, отличавшиеся широкой предприимчивостью, устремлялись всюду, где чувствовали малейшую возможность наживы. Но большая часть их предприятий относилась к чис­лу прожектерских. Так, например, А. В. Всеволожский вместе с А. С. Грибоедовым и бывшим наполеоновским офицером, находившимся на персидской службе,— Т. Этье в 1822—1825 гг. сделал попытку организовать кампанию по торговле с Ира­ном. В 1832 г. В. А. Всеволожский пытался добывать золото под Петербургом, Н. В. Всеволожский организует кампанию для торговли русской рыбой в Италии и т. д. Иные пред­приятия относились к числу совершенно реальных (винные откупа В. А. Всеволожского, пароходная кампания Н. В. Все­воложского и др.) 41. Но как первые, так и вторые в большин­стве своем были крайне авантюристичными и̂ вели не к уве­личению прибылей, а к росту долгов, тяжелым бременем ложившихся на горнозаводскую вотчину.

Таким . образом, непроизводительное отвлечение капита­лов в очень больших размерах, нерасчетливость и авантюри- стичность хозяйственной и финансовой деятельности Всево­ложских были немаловажными причинами, усугублявшими остроту финансового кризиса уральского горнозаводского хозяйства, цриведшёго накануне реформы к полной дезорга­низации его финансовых дел.

Финансовый кризис являлся, по нашему мнению, одним из наиболее четких и ярких показателей кризисного положения нё только уральских горнозаводских вотчин Всеволожских, но и всей горнозаводской промышленности края в первой по­ловине XIX века.

Г. В. Яровой

ТЕХНИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ В ХОЗЯЙСТВЕ УРАЛЬСКОГО КРЕСТЬЯНСТВА

В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

Комплексное изучение аграрной истории Урала дорефор­менного периода предполагает исследование тех процессов, которые происходили в экономике крестьянского хозяйства в условиях перехода от феодальной системы к капиталисти­ческой. Как известно, внедрение новых полевых культур, от­ражая развитие производительных сил в сельском хозяйстве, являлось показателем специализации и свидетельством роста товарности крестьянского хозяйства и его вовлечения в сферу товарно-денежных отношений. Освещение этих воп­росов и составляет основную цель настоящей статьи. В лите­ратуре по истории Урала данная тема не разработана, что в значительной мере объясняется скудостью источников: даже в специальных исследованиях о развитии льняного и пенько­вого производства России в первой половине XIX в. Уралу не было посвящено ни одной строки г.

В связи с тем, что государственные крестьяне составляли подавляющее большинство сельского населения Урала и со­стояние их хозяйства сравнительно полно и систематизиро- ванно представлено в источниках, автор статьи рассматри­вает избранную тему главным образом на материалах казен­ной деревни.

Оживление социально-экономической жизни Уральского края в первой половине XIX в., развитие товарно-денежных отношений, рост городов и промышленных центров, постоян­но возраставший рыночный спрос на продукты питания — все это выдвигало перед отдельными отраслями сельского хозяй­ства проблему непрерывного расширения производства. На­ряду с постоянным увеличением посевных площадей и ростом сборов зерновых все более заметную роль в земледелии Ура- 1

1 Исследование о состоящий льняной промышленности в России. Спб., 1847; Исследование о состоянии пеньковой промышленности в Рос­сии. Спб., 1852.

37

ла начинают играть технические культуры: масличные, пря­дильные (волокнистые), сахароносные, крахмалоносные и др. При этом их внедрение и распространение было направлено не только на удовлетво|рение личных потребностей крестьян, но в определенной мере и на производство товарной массы, объем которой заметно возрастал.

Главными прядильными (волокнистыми) культурами Ура­ла были лен и конопля, которые возделывались еще с нача­ла XIX в. во всех трех уральских губерниях: Вятской, Перм­ской, Оренбургской. Первоначально посевы их были незначи­тельными, так как эти растения использовались главным об­разом для удовлетворения домашних нужд. Однако с ростом товарно-денежных отношений и»потребностей рынка площади под коноплей и льном увеличивались. Убедительней всего это прослеживается на материалах Оренбургской губернии, так как данные по Вятской и Пермской губерниям отсутствуют. Сохранившиеся источники — «Ведомость Оренбургского гу­бернского правления о посеве и урожае хлеба за 1802 г.» и отчеты губернаторов за 1811 —1815 гг.— дают возможность ус­тановить, что за 13 лет (1802—1815) ежегодное производство конопляного семени возросло здесь с 15 тыс. четвертей до 47, а льняного — с 8 до 40 тыс. четвертей (см. табл. 1).

Среднегодовые темпы прироста за 1802—1814 гг. по зер­новым составляли 2,7,%, тогда как по конопляному семени — 10,5%, а по льняному— 14,4%, т. е. в четыре—пять раз пре­вышали темпы прироста зерновых.

Важно также отметить, что наряду с абсолютным ростом производства этих культур происходит возрастание их удель­ного веса в валовом сборе сельскохозяйственной продуции губернии. Об этом свидетельствуют показатели табл. 2. Как видим, #за 13 лет доля конопляного семени в валовом сборе возросла в три раза, а льняного — в пять. *

К середине XIX в. производство конопли и льна возросло еще более. По данным Министерства государственных иму- ществ, приводимым И. Ф. Штукенбергом, урожай льна в 1848 г. по одной лишь оренбургской государственной деревне составил 135 тыс. пуд.2. Губерния была полностью обеспечена коноплей, значительная часть конопляного масла вывозилась в соседнюю Пермскую губернию3.

К сожалению, неполнота, разрозненность и противоречи­вость данных не позволяют точно определить цифровые пока­затели успеха в развитии этой отрасли сельского хозяйства. Тем не менее тенденция роста, несомненно, была типичной

2 Ш т у к е и б ер г И. Ф. Статистические труды. Описание Оренбург­ской губернии с Уральско-Оренбургской линией. Спб., 1857, с. 19.

3 Ч е р е м ш а н е к и й В. М. Описание Оренбургской губернии в хо­зяйственно-статистическом, этнографическом и промышленном отношени­ях. Уфа, 1859, с. 298.

38

Рост сбора зерновых и технических культур в Оренбургской губернии в 1802—1815 годах (в тыс. четвертей и %) 4

Т а б л и ц а 1

Год Зерновые Семяконопляное

Семяльняное

18023349 15 8

100 100 100

18113522 13 10

150 87 125

18123850 ч 21 6

115 140 75

18134094 31 14

122 . 207 175

1814'4620 50 41

138 333 512

3885 47 401815 116 зГз 500

Т а б л и ц а 2Рост удельного веса технических культур в валовом сборе сельскохозяйственной продукции в Оренбургской губернии

в 1802—1815 годах (в %) 5

Год Семя конопляное Семя льняное

1802 0,4 0,21811 0,4 0,31812 0,5 0,11813 0,7 0,31814 М 0,91815 1,2 • 1,0

для Оренбургской и Пермской, а в особенности Вятской, гу­берний как более развитых в отношении интродукции тех­нических культур. Так, по показателям середины столетия ежегодный сбор льняного волокна в Вятской губернии со-

4 Табл. 1 составлена автором по материалам Государственного ар­хива Оренбургской области (ГАОО), ф. 6, оп. 2, д. 868, л. 2—8; ЦГИА, ф. 1281, оп. 11, д. 95, л. 18, 19, 54, 55, 171, 172, 213, 214, 248, 249.

5 Табл. 2 составлена автором цо материалам ГАОО, ф. 6, оп. 2, д . 868, л. 2—8; ЦГИА, ф. 1281, оп. 11, д. 95, л. 18, 19, 54, 55, 171, 172, 213, 214, 248, 249. Методика подсчета: от валового сбора (100%) зерновых и технических (см. табл. 1) высчитана доля конопляного и льняного се­мени в процентах.

39

ставлял 200 тыс. пуд.6, а в 60-е годы — до 1 млн. пуд.7. Ес­ли учесть, что, по мнению П. П. Чубинского, собственная по­требность Вятской губернии в это время не превышала 550 тыс. пуд.8, то получается, что 450 тыс. пуд. льна (или 45% сбора) предназначалось для вывоза в другие районы страны, а также экспорта. Во второй половине 50-х годов из губернии ежегодно отправлялось только к Архангельскому порту до 200 тыс. пуд. волокна и около 80 тыс. четв. льняного семени. Кроме того, на месте выделывалось «огромное количество простого холста» для армии9.

Конопля также выращивалась в довольно значительном количестве: в 50-х годах ежегодно сборы составляли до 91 тыс. пудов 10.

Приведенные данные позволяют согласиться с мнением П. П. Чубинскогоо том, что в Вятской губернии производство льна составляло целую отрасль хозяйства. Действительно, здесь высевалось и собиралось почти две трети льна всего Северного региона, в который включались основные льновод­ческие уезды Архангельской, Вологодской, Вятской, Костром­ской, Олонецкой, Новгородской, Пермской губерний11.

В Пермской губернии производство волокнистых культур имело, в основном, потребительский характер, о чем свиде­тельствуют современники. Так, Макшеев утверждает, что лен и конопля потреблялись внутри губернии, а до 15 тыс. четв. льняного семени на сукму 65 тыс. руб. «отпускалось» в Пе­тербург 12. В Чердынском уезде, по данным П. П. Чубинского, 90% собранного волокна использовалось на месте13. К сере­дине столетия по губернии в целом отмечалось увеличение площадей, занятых льном и коноплей, особенно в хозяйстве у государственных крестьян Ирбитского, Камышловского и Шадринского уездов 14. Эти культуры давали здесь особенно

6 Военно-статистическое обозрение Вятской губернии (сост. Кове- дяев). Спб., 1850, с. 61.

7 Ч у б и н с к и й ГГ. П. Отчет о льноводстве, льняном производстве и льняной торговле в Северном районе. В кн.: Труды экспедиции, снаря­женной Вольным экономическим и Русским географическим обществами для исследования хлебной торговли и производительности в России, т. 1, Спб., 1870, с. 83.

8 Т а м ж е , с. 101.9 Б а р а н о в с к и й Н. С. Вятская очередная выставка сельских

произведений в 1858 г. В сб. «Записки Казанского экономического об­щества», 1859, ч. 1, кн. 2, с. 91. >

10 Т а м ж е , с. 92.11 Ч у б и н с к и й П. П. Указ, соч., с. 73.12 Военно-статистическое обозрение Пермской губернии (сост. Мак­

шеев). СпЬ., 1852, с. 118.13 Ч у б и н с к и й П. П. Указ, соч., с. 83, 101.14 М о з е л ь X. Материалы для географии и статистики России. Перм­

ская губерния, ч. 1. Спб., 1864, с. 265.40

большие урожаи 15. Косвенным свидетельством роста посевов и увеличения объема торговли являлось признание на рынке высокого качества льна, выращиваемого в Шадринском и Оханском уездах 16.

Конопляное семя не только употреблялось на месте, но и вывозилось в Петербург, Архангельск. Еще в 30-е годы средний десятилетний урожай конопли составлял более 23 тыс. четв.17. В 1848 г. в Пермской губернии было получено 101 тыс. пуд. конопляного семени по цене от 2 р. 30 к. до 3 р. 50 к ,18 Естественно, что производство технических куль­тур было выгодным. По подсчетам современников, продажа льна и семени, полученного с 1 дес. земли давала крестья­нам Вятской губернии чистого дохода от 33 до 40 руб.19 Ви­димо, с известными поправками эти показатели подойдут и для других районов Урала.

г Не менее выгодной была и кустарная обработка конопли и льна. Так, в середине 40-х годов на крестьянских маслобой­нях Пермской губернии ежегодно изготовлялось продукции на сумму до 15 тыс. руб.20 В Вятской губернии ежегодно про­давалось холста на сумму от‘850 тыс. до 1 млн. руб.21.

В первой половине XIX в. все возрастающее значение и&е- ло распространение на Урале такой сравнительно новой куль­туры, как картофель. Хотя он был известен местным жите­лям еще с конца XVIII в., но даже в первые десятилетия XIX в. не занимал сколько-нибудь видного места в сельском хозяйстве края. Перелом произошел в начале 40-х годов, со времени сравнительно широкого внедрения этой культуры ве­домством государственных имущеетв, ;когда ее, главным про­изводителем была именно государственная деревня. Табл. & дает представление о среднем количестве картофеля, получа­емом различными категориями земледельцев на протяжении 40-х годов. В таблице не представлены данные по Вятской гу­бернии, так как там государственные крестьяне были почти монопольными производителями этой культуры.

Как видно из табл. 3, главными производителями картофе­ля были казенные крестьяне, составлявшие оснсденую массу сельского населения Урала: им принадлежало около 46% по­садок картофеля в Пермской губернии и ,74% — в Оренбург­ской.

15 Статистическое обозрение Пермской губернии. «Журнал министер­ства внутренних дел», 1846, № 3, с. 353; Военно-статистическое обозре­ние Пермской губернии, с. 75.

16 Ч у б и н с к и й П. П. Указ соч., с. 106.17 Ш т у к е н б е р г И. Ф. Статистические труды. Описание Пермской

губернии. Спб., 1858, С? 15.18 Т а м ж е, с. 17.19 Ч у б и н с к и й П. П. Указ соч., с. 85—87.20 А р с е н т ь е в К. И. Статистические очерки России. Спб., 1848,.

с. 475.21 Ч у б и н с к и й П. П. Указ, соч., с. 99, 100.

41

Производство картофеля в Пермской и Оренбургской губерниях в 40-х годах XIX века22

Т а б л и ц а 3

Пермская губерния Оренбургская губерния

Категорияпроизводителей

посажено собрано посажено собрано

тыс.четв. % тыс.

четв. % тыс.четв. % тыс.

четв. %

Помещики(барская запашка) 1,9 4,7 7,3 5,0 2,5 5,4 8,6 4,1

Помещичьи крестьяне 19,0 46,7 72,2 48,7 6,1 13,1 21,7 10,3Гос. крестьяне 18,6 45,8 65,0 43,9 34,5 73,6 165,3 79,1Удельные крестьяне 1,1 2,8 3,5 2,4 1,5 3,2 6,1 2,8Тептяри и бобыли — — — — 1,0 2,2 3,9 1,8Башкиря и мещеряки — — — — 1,2 2,5 4,1 1,9

Итого: 40,6 100,0 148,0 100,0 46,8 100,0 209,7 100,0

Данные таблицы 4 свидетельствуют, что в 40—50-х годах первое место по валовому производству картофеля занимала вятская государственная деревня, однако, расширения поса­док здесь почти не происходило, в результате чего показа­тель количества продукции на ревизскую душу снизился с 0,3 до 0,2 четв. Резко увеличилось производство картофеля пермской деревни, менее обеспеченной зерновыми, чем вят­ская. В свою очередь некоторое снижение валового производ­ства картофеля по Оренбургской губернии (1851 —1856 гг.) объясняется переходом (1851 г.) трех крупнейших уездов — Бугульминского, Бугурусланского и Бузулукского, в которых проживала почти половина населения Оренбургской казенной деревни, в состав Самарской губернии. Несмотря на это, уменьшение площадей, занятых картофелем, здесь было не­значительным, а обеспеченность им на душу населения даже немного возросла.

В 40—50-х годах картофель был еще в основном огород­ной культурой, на поля его высаживалось мало: по Вятской губернии — всего 8%, по Пермской— 14%, а по Оренбург­ской — 34% посадок у земледельцев всех категорий. Современ­ники объясняли это тем, что крестьяне опасались его кражи 22

22 Табл. 3 составлена автором по материалам губернаторских отчетов: ЦГИА, ф. 1281, он. 4, 90, л. 99, 100; д. 91, л. 106, 107; д. 102, л. 115, 116; д. 93, л. 142, 142 об.; д. 70, л. 183, 184; д. 88, л. 175, 176; оп. 5, д. 76, л. 162, 163; д. 71, л. 193, 194; оп. 4, д. 51, л. 74, 80; д. 54, л. 52; д. 55, л. 77; д. 51, л. 66; д. 26, л. 278; д. 64, л. 123; оп. 5, д. 54, л. 167; д. 40,, л. 157.42

Среднегодовые посадки, сборы и урожайность картофеля по Уральской государственной деревне в дореформенный период23

Т а б л и ц а 4

Период

Посажено Чистый сбор

Гос.

кре

стья

н (т

ыс.

рев

из.

душ

)

На

1 ду

шу

четв

ерте

й

Уро

жай

ност

ь„с

ам*тыс.

чств. % тыс.чств.

Вятская губерния1847— 1850 71,0 100 182,4 100 594 0,3 3,61851— 1856 71,1 100 156,2 86 729 0,2 3,2

Пермская губер1НИЯ

1847— 1850 22,4 100 51,0 100 371 од 3,31851— 1856 35,9 160 96,2 189 442 0,2 3,6

Оренбургская “губерния1847— 1850 39,2 100 154,2 100 320 0,5 4,91851— 1856 32,2 82 117,8 76 190 0,6 4,6

Vс полей24. В целом на протяжении 40—50-х годов средняя урожайность картофеля по Уралу составляла сам = 3,9, но по Вятской и Пермской губерниям она была ниже среднеураль­ской. Нормы высева составляли 40—60 мер на казенную де­сятину 25.

С конца 50-х годов картофель все чаще высаживается на полях и делается необходимым продуктом питания крестьян «в пособие к хлебу». Область применения картофеля расши­рялась: уже в начале 50-х годов его стали скупать у госу­дарственных крестьян заводы по производству патоки, к так­же винокуренные.

Производство других технических культур было развито слабо. Огородное возделывание корнеплодов распространи­лось по всему краю, но имело в основном потребительский характер и не составляло статьи дохода. Только сахарная свекла, которая в 50-х годах внедрилась в сельском хозяйстве Вятской губернии, сбывалась на торжках и базарах по цене от 1 р. 20 к. до 1 р. 40 к. за четверть; В 1850 г. ее было со-

23 Табл. 4 составлена автором по материалам отчетов министра госу­дарственных имуществ: «Журнал министерства государственных иму­ществу 1848, ч. 29, табл. 19; 1850, ч. 37, табл. 18; 1851, ч. 41, табл. 18; 1852, ч. 45, табл. 19; 1853, ч. 49, табл. 16-в; 1854, ч. 53, табл. 11; 1856, ч. 61, табл. 12. Разница в количестве государственных крестьян в пер­вом (1847—.1850 гг.) и втором (1851— 1856 гг.) периодах объясняется ро­стом населения между IX и X ревизиями.

24 Пермские губернские ведомости, 1866, № 101.25 М о з е л ь X. Материалы для географии и статистики России. Перм­

ская губерния, ч. 2. Спб., 1864, с. 37.43

брано 10,7 тыс. четв.26 Посевы бахчевых сосредоточились главным образом в южных районах Оренбургской губернии. Еще худшим было состояние садоводства. Из-за суровости климата, как отмечали современники, садоводство оказалось «на низшей ступени развития», крестьяне совсем им не зани­мались, а сады были лишь в некоторых городах (Уфе, Орен­бурге, Уральске, Гурьеве) 27.

Итак, в сельскохозяйственном производстве Урала первой половины XIX в. наметились определенные сдвиги: увеличи­вались пбсевные площади, некоторые изменения происходили в обработке почвы, в организации севооборотов, структуре посевов, внедрялись новые полевые культуры. Одновремен­но с известным ростом зернового производства все более за­метную роль играли технические культуры, особенно лен, ко­нопля, картофель, сахарная свекла. Растет уровень их произ­водства и удельный вес в крестьянском хозяйстве, все боль­шее количество продукции вывозилось как на внутренний, так и на внешний рынки. Следовательно, товарность кресть­янского хозяйства увеличивалась в результате совершенство­вания трудовых навыков, специализации и повышения произ­водительности труда, что, несомненно, было проявлением ро­ста новых производительных сил в переходный период от фе­одальной системы хозяйства к капиталистической.

26 ЦГИА, ф. 1281, оп. 5* 1851 г., д. 44, л. 354 об.27 Ч е р е м ш а н с к и й В. М. Указ, соч., с. 329.

Т. А. Калинина

ИЗ ИСТОРИИ ОРГАНИЗАЦИИ НАЧАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ НА УРАЛЕ

(первая половина XIX века)

История народного образования — составная часть исто­рии народа, его духовной жизни, культуры, его борьбы за свое освобождение.

Развитие школьного дела органически связано с услови­ями материальной жизни, общественно-экономическим и по­литическим строем. Классовое общество, основанное на экс­плуатации большинства народа, не могло обеспечить развития подлинного народного образования. «Не может быть грамот­но большинство населения в стране,— указывал В. И. Ле­нин,— угнетенной пашами...» К Господствующие эксплуата­торские классы всегда являлись ярыми противниками широ­кого обучения народных масс. Они шли на осуществление нововведений с чрезвычайной осторожностью и только под воздействием объективных факторов и общественного дви­жения.

Особый интерес представляет история начального образо­вания, государственная система которого сложилась в Рос­сии в конце крепостной эпохи.

С одной стороны, безусловно, создание этой системы объ­ективно являлось некоторым качественным сдвигом в народ­ном образовании.

С другой же стороны, поскольку начальные школы пред­назначались прежде всего для людей низшего звания, т. е. широких народных масс, в их организации отчетливо отрази­лась классовая сущность государственной политики, ее анти­народный характер, противоречия и ограниченность.

В настоящей статье предпринимается попытка рассмотреть некоторые вопросы истории становления системы начального образования Пермской губернии, представлявшей собой один из крупнейших административных районов дореформенной 1

1 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 22, с. 345.45

России. Занимая основную территорию Урала, она уступала по площади только Архангельской и Вологодской губерния®.

Интерес к истории начального народного образования в этом крупнейшем районе объясняется тем, что уральская дей­ствительность накладывала на процесс становления системы народного образования определенный специфический отпе­чаток.

Многочисленные факты распространения антикрепостни­ческих идей среди горнозаводского населения, в том числе и среди крепостной интеллигенции также усиливают интерес к этой' теме.

История народного образования привлекала многих доре­волюционных историков и краеведов2. В их работах содер­жится значительный фактический материал общего характера (распоряжения Министерства народного просвещения, учи­лищного комитета при Казанском университете, попечителей Казанского учебного округа, директоров народных училищ Пермской губернии и др.), рассмотрена конкретная история открытия и деятельности отдельных учебных заведений, при­ведены важные сведения о количестве и социальном составе учащихся и т. д. Однако дореволюционные авторы не смогли дать анализа общественно-политической обстановки, в кото­рой происходило становление школьной системы, раскрыть классовую сущность и противоречивость правительственной политики в этой области, показать роль передовых сил стра­ны и края в организации народного образования.

Народное образование на Урале рассматривалось в ряде исследований советской исторической и историко-педагоги­ческой литературы3. Тем не Менее история начального народ­

2 Д м и т р и е в А. А. Исторический очерк народного образования в г. Перми и Пермском уезде (по поводу 25-летия земских училищ). ПГВ, 1895, № 98, 99; И к о н н и к о в В. Пятидесятилетие Ирбитского уездного училища (1820— 1870). Историческая записка. Тюмень, 1871; П о п о в В. Е. Шадринское уездное училище (1812— 1881 гг.). Екатеринбург, 1898; С е м ­ч е н к о в В. К- Краткий исторический очерк народного образования в Со­ликамском уезде Пермской губернии. Пермь, 1899; Ш а л и н А. П. Истори­ческая записка о Екатеринбургском городском четырехклассном училище; Екатеринбург, 1890; Ш и ш о н к о В. Материалы для описания развития народного образования в Пермской губернии, с указанием времени откры­тия учебных заведений. Екатеринбург, 1879; О н ж е . Описание началь­ных народных училищ в уездах: Екатеринбургском, Ирбитском, Шадрин- ском, Камышловском Пермской губернии. Екатеринбург, 1878; О н ж е . Историко-статистическое описание низших учебных заведений г. Соликам­ска с уездом его, с приложением летописей как городу, так и селам, где имеются учебные заведения. Пермь, б/г; У д и н ц е в С. А. Очерк развития народного образования в Ирбитском уезде Пермской губернии (с картой и диаграммами). Ирбит, 1892.

3 История Урала, т. 1, гл. 7. Пермь, 1963; Н е ч а е в Н. В. Горнозавод­ские школы Урала (к истории профессионально-технического образования в России). М., 1956; Ш у р т а к о в а Т. В. Руководство Казанского универ­ситета развитием начального и среднего образования в учебном округе в 1805— 1836 гг. Казань, 1959.46

ного образования не получила еще всестороннего освещения.Данная статья основана на печатных источниках и архив­

ных материалах, хранящихся в ЦГИА СССР, ЦГА ТАССР, ГАСО и ГАПО.

Первые шаги к созданию государственной светской обще­образовательной школы были предприняты царским прави­тельством в конце XVIII в. В 1786 г. был выработан «Устав народным училищам в Российской империи». Согласно Уста­ву в каждом губернском городе должно было быть главное народное училище (средняя школа), а в каждом уездном городе — малое народное училище (начальная школа). На­меченные уставом новшества вводились медленно и не дава­ли ощутимых результатов, особенно в отношении начального образования, так как государство^не финансировало народ­ные училища. Они открывались редко, развивались плохо, иные вовсе закрывались.

К началу XIX в. в Пермской губернии действовало не­сколько общеобразовательных учебных заведений, созданных согласно реформе 1786 г: четырехклассное главное народное училище в Перми, двухклассные малые народные училища в уездных городах: Екатеринбурге, Кунгуре, Ирбите, Соликам­ске, Шадринске, Верхотурье, Чердыни. В 1802 г. в них учи­лось всего 330 детей, в том числе 18 девочек4. Такое же по­ложение было в большей части губерний России. Правда, в Пермской губернии еще существовало несколько заводских школ при казенных и частных заводах.

В первой половине XIX в. совершенствуется сельское хо­зяйство, развивается промышленность, средства связи и тран­спорт, внутренняя и внешняя торговля. С 30—40-х гг. в стране •начинается промышленный переворот. Возникает потребность в грамотных работниках, образованных специалистах. В них нуждался и растущий государственный аппарат.

Правящие круги крепостнической России вынуждены бы­ли наметить ряд мер, направленных на дальнейшее развитие народного образования. Однако, опасаясь просвещения наро­да, они всячески затягивали их осуществление. Министер­ство народного просвещения — центральный орган по руко­водству делами просвещения в стране, созданный в 1802 г., занимался организацией начальных школ преднамеренно плохо. Не помогало и то, что наряду с ним какое-то внимание школьному строительству уделяли и другие министерства, ведомства, частные лица.

5 ноября 1804 г. был утвержден «Устав университетов» и «Устав учебных заведений, подведомых университетам».

Согласно Уставу, начальные школы (приходские училища с годичным сроком обучения) могли учреждаться в губерн­

4 ЦГА ТАССР, ф. 92, оп. 1, д. 7, л. 12.47

ских и уездных городах и в селах, по одному училищу при одном или двух церковных приходах в зависимости от коли­чества прихожан и отдаленности от места их жительства5. Приходские училища должны были, готовя учащихся к по­ступлению в уездные училища и обучая детей грамоте, воспи­тывать их в религиозном духе. Цели обучения определяли и содержание учебного плана. В него входили чтение, письмо, первые действия арифметики, закон божий, нравоучение и объяснительное чтение книги «Краткое наставление о сель­ском домоводстве, произведении природы, сложении челове­ческого тела и вообще о средствах к предохранению здо­ровья».

Приходские училища не финансировались казной. В горо­дах их должны были содержать городские общества, в казен­ных селениях они вверялись приходскому священнику или од­ному из «почетнейших» жителей, в помещичьих имениях предоставлялись «просвещенной и благонамеренной попечи­тельное™» самих помещиков.

Организация начальных школ в стране шла очень мед­ленно.

Пермская губерния, согласно Уставу, вошла в состав Ка­занского учебного округа. Первое приходское училище было решено открыть в Перми. Директор народных училищ Перм­ской губернии Н. С. Попов неоднократно обращался в Перм­скую городскую думу с просьбой о предоставлении помещения ■и классной мебели для предполагаемого училища. Обраще­ния директора сопровождались предписаниями гражданского губернатора. Несмотря на это, юродская дума длительное время не предоставляла ни того, ни другого и отказывалась платить жалованье назначенному учителю6. Открытие при­ходского училища состоялось только через пять лет после издания Устава— 1 октября 1809 г .7. Городские думы и го­родские общества стремились избежать необходимости от­крывать и содержать приходские училища, существование ко­торых поэтому было непрочным. Они постоянно находились под угрозой закрытия. Приходское училище в г. Красноуфим- ске действовало только в течение пяти лет (1821 —1826), так как дума «воспрепятствовала продолжению учения в нем»8. Вопрос об открытии приходского училища в г. Камышлове обсуждался в течение десяти лет9.

Вместе с тем, потребность в начальной школе росла. От­сутствие их в городах тормозило развитие уездных училищ.

5 Сборник постановлений по Министерству народного просвещения, т. 1, ст. 118, с. 330. Спб., 1864!

« ГАПО, ф. 512, он. 1, д. 70, л. 115— 129, 143.7 ЦГА ТАССР, ф. 92, он. 1, д. 329, л. 10.8 ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 40, д. 202, л. 43 об.9 ЦГА ТАССР, ф. 92, оп. 1, д. 1955, л. 1 — 1 об; ЦГИА СССР, ф. 733,

оп. 40, д. 400, л. 5.48 4

Поэтому с 1814 г. при них стали организовываться пригото­вительные классы с программой приходских училищ. К 1821 г. они были открыты при всех уездных училищах в городах, где не было приходских училищ: Екатеринбурге, Верхотурье, Ир­бите, Кунгуре, Шадринске и Чердыни.

Приготовительные классы создавались стихийно, их су­ществование Уставом не предусматривалось, и поэтому учи­лищная администрация в организации этой формы началь­ного обучения не находила поддержки органов учебного ве­домства 10. Пользуясь этим, городские общества старались уклониться от выделения средств. Приготовительные классы не имели своего помещения, оборудования, пособий, учителя в них работали часто без вознаграждения. Так, учителя при­готовительного класса Шадринского уездного училища по­стоянного и определенного жалования не получали с 1814 до 1829 г.11.

Старания местных училищных администраций, направ­ленные на организацию начальных школ, встречали сопро­тивление не только местных органов власти, но и самого учебного ведомства. Попечитель Казанского учебного округа- реакционер М. Л. Магницкий откровенно писал в отчете по округу за 1823 г., что он «удерживал усердие» чиновников к открытию училищ, ссылаясь на необходимость обращать их внимание главным образом на «благоустройство» существу­ющих 12.

8 декабря 1828 г. был-издан «Устав гимназий и училищ, состоящих в ведомстве университетов». «Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количества людей, принесло бы более вреда, нежели пользы»13,— говорил ми­нистр народного просвещения А. С. Шишков, подготовивший новый устав.

Приходские училища стали считаться учебными заведе­ниями, предназначенными только для детей -самых низших сословий обоего пола. Открытие и содержание училищ оста­валось по-прежнему на попечении городских обществ и частных лиц.

Правительство также не оказывало никакого содействия открытию начальных шкоЛТ В 30-е годы была сделана по­

10 Только в 1839 г. министр народного просвещения разрешил открыть приготовительные классы при уездных училищах в городах, где не было приходских училищ. ,ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 42, д. 203, л. 3; Ш и ш о н- к о В. Материалы для описания развития народного образования.., с. 198.

11 П о п о в В. Е. Указ, соч., с. 14.12 ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 40, д. 53, л. 14— 14 об.13 Цит. по кн.: К н я з ь к о в С. А. и С е р б о в Н. И. Очерк истории

народного образования в России до эпохи реформ Александра I. М., 1910, с. 201.4 Заказ 8949 49

пытка изыскать постоянный и твердый источник финансиро­вания приходских училищ в городах. Это не нашло, однако, поддержки Министерства народного просвещения. В предпи­сании от И июля 1832 г. министр заявил, что училищное на­чальство обязано «только содействовать заведению в ,горо­дах приходских училищ, а не требовать от городских обществ непременного открытия таковых училищ, тем менее опре­делять количество суммы на содержание оных» 14.

Итак, процесс создания приходских училищ в уездных го­родах растянулся на полвека. К середине 30-х годов было от­крыто только два училища: в Перми (1809) и Красноуфим- ске (1821) 15. С 1835 г. началось преобразование приготови­тельных классов уездных училищ в приходские училища и от­крытие последних в некоторых городах. Так, в 1835 г. возник­ли приходские училища в гг. Соликамске, Верхотурье, Шад- ринске, в 1836— в Кунгуре, в 1837 — в Ирбите и Камышлове, в 1840 — в Екатеринбурге, в 1846 — в Осе, в 1848 — в Оханске и Чердыни 16.

Таким образом, к середине столетия в уездных городах Пермской губернии было организовано лишь по одному при­ходскому училищу, что не соответствовало назревшей потреб­ности в начальном образовании. Об этом свидетельствует то, что училища были переполнены. В 1852/53 учебном году в тесных помещениях при одном учителе (не считая учителей закона божьего) обучалось: в Пермском приходском учили­щ е— 209 человек, в Екатеринбургском — 178, в Ирбитском — 155, в Шадринском— 153, в Кунгурском— 133, в Чердын- ском — 118, в Соликамском — 107 17. Эти приходские училища состояли из одного класса. С 1840 по 1849 гг. в Камышлове функционировало двухклассное училище.

Во всех приходских училищах обучались главным обра­зом мальчики. Отсутствие организованного женского образо­вания — одно из последствий крепостничества.

В 20—30-е годы существовало в Перми училище для де4 вочек-сирот при воспитательном доме Пермского приказа общественного призрения, В Екатеринбурге — при Новотих­винском монастыре.

14 ЦГИА СССР, ф. 733, огт. 41, д. 83* л. 14 об.15 ЦГА ТАССР, ф. 92, оп. 1, д. 329, л. 10; т а м ж е, д. 1282, л. 5.16 Данные об открытии приходских училищ взяты из источников:

Ш и ш о н к о В. Указ, соч., с. 184; Верхотурское приходское училище впер­вые показано в ведомости об учебных заведениях за 1835 г. ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 95, д. 512, л. 15 об.— 16; Ш и ш о н к о В. Указ, соч., с. 184; т а м ж е , с. 186; И к о н н и к о в В. Указ, соч., с. 60; Ш и ш о н к о В. Указ, соч., с. 188; т а м ж е, с. 199, т а м ж е , с. 214; т а м ж е, с. 216; ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 95 д. 584, л. 28 об. Ссылки на источник соответ­ствуют последовательности расположения названий городов.

17 ГАПО, ф. 344, оп. 1, д. 29, л. 32.50

Под влиянием общественно-педагогического движении 50-х гг., выдвинувшего вопрос о систематическом женском образовании, правительство издало положение о женских училищах. Учебные заведения, предусмотренные правитель­ством, были рассчитаны на девочек, уже имеющих первона­чальное образование.

Инициатива организации начального женского образова­ния принадлежала не правящим кругам, а передовым пред­ставителям русского общества. По ходатайству директора народных училищ Пермской губернии И. Ф. Грацинского в начале 50-х гг. при приходских училищах в городах Перми, Кунгуре, Шадринске, Камышлове, Ирбите, Соликамске были открыты отделения для девочек, в 1859 г. в Ирбите — жен­ское училище. В 1860 г. в городских приходских училищах обучалось 168 девочек18.

Таким образом, к началу 60-х гг. в городах Пермской гу­бернии по линии Министерства народного просвещения функ­ционировало Ирбитское женское училище и шесть женских отделений при мужских городских училищах в наиболее раз­витых промышленных и торговых центрах.

В целом школьное дело в городах развивалось крайне медленно.

Организацией школьного образования в сельской местно­сти Министерство народного просвещения, по существу, не за­нималось вообще.

Только с 30-х гг. правительство стало, правда, чрезвычай­но осторожно заниматься организацией обучения крестьян­ских мальчиков. Согласно положению комитета министров, их начали принимать в приходские городские училища, в уездные и училища для детей канцелярских служителей, чтоб подготовить из них сельских писарей. С этой же целью стали открываться волостные училища в сельской местности.

В 1836 г. были изданы «Правила первоначального обуче­ния детей поселянских, особенно раскольнических». Обучение крестьянских детей было признано обязанностью духовенства. Учебная программа для них была уже даже программы при­ходских училищ: изучение молитв, заповедей, символа веры, чтение церковной и гражданской печати, для желающих — письмо, и «смотря по удобности», начала арифметики.

Школы духовного ведомства открывались при церк­вах, в часовнях, при заводских больницах, комнатах завод­ских контор, в домах крестьян и церковнослужителей и име­новались «сельскими» и «заводскими приходскими», «домаш­ними», «домовными», «поселянскими». Средств на их органи­зацию духовное ведомство не выделяло. В «Правилах» ука­зывалось только, что азбука, часослов и зачатки христиан­

4*

18 Ш и ш о н к о В..Указ, соч., с. 257.51

ского учения (этим и ограничивался круг учебных пособий) могут быть заведены за счет церковной суммы. Средства, -выделяемые заводовладельцами на училища, создаваемые духовенством, также были незначительными. Так, на Верх- Исетское приходское училище в 1850 г. было затрачено 2300 руб. сер., а на 10 «домашних» училищ Сысертского ок­руга — 1300 руб. сер.19.

В 30-е гг. Министерством финансов, а затем и Министер­ством государственных имуществ предпринимались некото­рые меры по распространению грамотности среди государ­ственных крестьян. В 1836 г. Пермская казенная палата пред­ставила в Министерство финансов свои соображения о еже­годном обучении в губернии крестьянских детей (по два мальчика от каждой волости) чтению, письму, первым четы­рем действиям арифметики и закону божьему; обучение де­тей и забота о них поручались священникам; содержание и обучение относились за счет крестьян тех сел, для которых мальчиков должны были готовить в писари. К 1843 г. в Перм­ской губернии обучалось при Пермской казенной палате, окружных, волостных и сельских правлениях и расправах 436 человек, у священников — 291 20.

На основании распоряжений Министерства государствен­ных имуществ с начала 40-х гг. в селах открываются учили­ща 21. Цель их — воспитывать крестьян в верноподданическом духе и готовить для деревни низший управленческий аппа­рат: волостных писарей, счетоводов и т. д. Училища находи­лись в казенных селениях и содержались за счет земских повинностей, т. е. сборов с крестьян. В 1845 г. в губернии насчитывалось 65 училищ ведомства Министерства государ­ственных имуществ (1729 учащихся)22.

Общим для всей страны являлось резкое несоответствие между количеством открываемых школ и мизерностью денеж­ных ассигнований. Это приводило к сокращению количества школ, превращению их в «безмездные» (не получающие со­держания).

В первой половине XIX в. в Пермской губернии были открыты училища и школы при казенных и частных заводах. В губернии сосредоточивалась основная часть горных заво­дов и промыслов промышленного Урала — 115 (из 154) 23.

Промышленности требовались квалифицированные рабо­чие. Без организации начального образованияуосуществнть их

19 ГАСО, ф. 72, он. 1, д. 2475, л. 178.20 ЦГИА СССР, ф. 383, оп. 6, д. 5100, л. 2.21 См. подробнее: Д р у ж и н и н Н. М. Государственные крестьяне я

реформа П. Д. Киселёва, т. II. М., 1958, гл. III.22 ЦГИА СССР, ф. 383, оп. 6, д. 5100, л. 157 об.23 Г о р о в о й Ф. С. Падение крепостного права на горных заводах

Урала. Пермь, 1961, с. 28.52

подготовку было невозможно. Школы при казенных и неко­торых частных заводах действовали уже в XVIII в.

В 1801 г. по указу Сената на Урале были созданы три главных горных начальства: Пермское, Екатеринбургское, Гороблагодатское. При каждом из них предписывалось иметь школу. Штатами горнозаводских школ, утвержденными в 1806 г., при каждом горном казенном заводе предусматрива­лась организация малых горных школ (по программе при­ходских училищ Министерства народного просвещения с включением некоторых предметов уездных училищ), а при главном заводе, «в котором сосредоточена главная завод­ская деятельность» — по одной главной горной школе с широ­ким кругом изучаемых предметов. Малые горные школы — школы первоначального обучения — в последующие годы ста­ли именоваться заводскими школами. С 1817 г. в заводских селениях открываются горные училища24.

Изданные в 1847 г. «Штаты) горных казенных заводов Уральского хребта» не только не увеличивали численности заводских школ, но даже не предусматривали расходов на целый ряд уже действующих учебных заведений.

Заводские школы и горные училища, предназначенные для детей нижних чинов горного ведомства, в отличие от началь­ных школ других ведомств финансировались , государством.

Однако на их организации сказалась реакционность поли­тики царского правительства: «недостаточность учебных по­мещений», узость материальной базы. Школы ютились в сво­бодных (одна, редко две) комнатах заводских контор, во фли­гелях заводских больниц, в часовнях и т. д. Число обучающих­ся ограничивалось. В результате большинство детей заводских мастеровых не получало школьного образования. В 1834 г. в школах Гороблагодатского округа обучалось 346 человек, тогда как не училось 1688 детей (от 7 до 12 лет) 25. Почти такое же положение было и по остальным округам.

С 40-х гг. стали создаваться женские школы. Но и к 50-м гг. в горных казенных округах существовало всего четы­ре женские школы.

На частных заводах в организации училищ не было ника­кой системы. Правительственные школьные уставы определя­ли, что владельцы в помещичьих имениях должны сами от­крывать и содержать учебные заведения, но не обязывали их это делать. Училища открывались и прекращали свою дея­тельность по желанию заводовладельцев, считавших идею просвещения народа пустой и вредной. Предписания и распо­ряжения Демидовых, Лазаревых, Всеволожских и других уральских магнатов изобилуют предостережениями управля­

24 Ш и ш о н к о В. Указ, соч., с. 62.25 ГАСО, ф. 43, оп. 2, д. 1640, л. 11 об.— 12, 13 об.

53

ющим имениями о невозможности и абсолютной нецелесо­образности учреждения школ для мастеровых и крестьян. В конце 40-х гг. был составлен ряд проектов по устройству сельских училищ для помещичьих крестьян Пермской губер­нии. Авторами их являлись управляющие вотчинными имени­ями. Среди них В. А. Волегов, А. Я. Клопов26.

Управляющие указывали на оплошную неграмотность кре­стьянского населения и необходимость организации школы в каждом селе. Авторы отмечали, что для нормальной работы сельских училищ понадобится материальная база. Они пред­лагали выделять на содержание школ определенную посто­янную минимальную сумму денежных средств, идущих на жалованье наставникам, приобретение учебных пособий. Весьма важным является предложение об открытии школ для крестьянских девочек. Проекты остались на бумаге. Граф С. Строганов, прослывший в дворянской историографии «про­свещеннейшим» человеком, распорядился приступить к орга­низации сельских училищ для той части крестьян, «которые по своему состоянию имеют важное влияние на свое общество, чего от бедняков никак нельзя ожидать... Поэтому, не желая делать никакого облегчения бедным крестьянским детям, я предлагаю... преимущественно обратить внимание на привле­чение в сельские школы более зажиточных крестьянских сы­новей»27. Другой крупный владелец земель и заводов X. Л а­зарев, у которого из 20 000 душ мужского населения крестьян и мастеровых было только 279 грамотных, т. е. чуть более процента, после неоднократных записок А. Е. Клопова в 1850 г. резрешил открыть училища для заводских и только частью крестьянских мальчиков, но в самом «ограниченном виде»: в Полазнинском заводе — на 38 учеников, Кизелов- ском—26, Чермозском—20, Усолье — 25. При этом он заявил, что для школ не будет отпускаться никаких дополнительных средств, строиться специальных помещений, строжайше за­претил подавать какие бы то ни было проекты и предложения о расширении существующих и открытии новых училищ, тем более женских28. Как явствует из данного предписания, неко­торая возможность обучения грамоте допускалась прежде всего для детей заводских людей, что было характерно и для других заводчиков. Это объяснялось прежде всего тем, что в интересах увеличения прибыли заводчики постепенно внедря­ли технические новинки на своих заводах и промыслах. Это заставляло даже самых закоренелых крепостников предпри-

26 ЦГАДА, ф. 1278, оп. 2, ч. 1, д. 1571, л. 4а—4 в; ЦГИА СССР, ф. 880, оп. 3, д. 1841, л. 245—252 об.

27 ЦГ АДА, ф. 1278, оп. 2, ч. 1, д. 1571, л. 11 об.— 12.28 ГАПО, ф. 280, оп. 1, д. 769, л. 198—200 об; Н о в о к р е щ е н -

н ы х Н. Н. Чёрмозский завод, его прошлое, настоящее и летопись событий. Спб., 1889, с. 101— 102.54

ним-ать определенные меры для распространения элементар­ных знаний среди мастерового народа. В 1828 г. Н. Н. Деми­дов, владелец заводов Нижнетагильского округа, предписал заводской конторе, не открывая школы, обучать детей рабо­чих чтению и письму по часу, самое большее по два в день, увеличивая это время в нерабочие, воскресные дни29. А в 1837 г. в округе функционировало уже несколько приходских училищ для детей мастеровых. То же самое происходило и в других частных округах. Помимо своей воли и желания за­водчики, особенно начиная с 30-х гг., разрешали открытие на­чальных училищ, чаще всего при заводах и промыслах. Это диктовалось объективными экономическими условиями.

Таким образом, потребности казенной и частной горноза­водской промышленности способствовали открытию значи­тельного числа, по сравнению с другими губерниями страны, учебных заведений и тем самым развитию начального образо­вания на Урале.

Архивные материалы свидетельствуют, что передовая об­щественность страны й края принимала самое активное уча­стие в развитии народного образования.

В 1818—1820 гг. организацией начальных училищ в стра­не занималось Общество учреждений училищ по методу вза­имного обучения. Инициатива этого общества была поддер­жана пермской общественностью. Старший учитель пермской гимназии Василий Тихонович Феонов и чиновник пермского губернского правления Михаил Гаврилович Сведомский «по собственному их вызову» приняли участие в организации лан­кастерского училища в Перми при воспитательном доме Пермского приказа общественного призрения. Занятия на­чались 5 сентября 1819 г .30. Училище содержалось на сумму, пожертвованную при организации школы. Учебные власти бы­ли крайне обеспокоены появлением нового училища. М. Л. Магницкий назвал деятельность В. Т. Феонова и дирек­тора народных училищ Н. С. Попова, также принимавшего участие в открытии училища, делом «неприличным» и «посто­ронним». Попечитель учебного округа запугивал директора пермских училищ ревизией учебных дел31. Несмотря на слож­ные условия, деятельность училища не прекращалась. В те­чение 1820 г. его посещали 118 человек32. В 1834 г. оно было присоединено к Пермскому приходскому училищу33.

В огранизации начального школьного образования прини­мали участие крестьяне, горнозаводское население. Это про­являлось в различных формах: строили за свой счет помеще­

29 ГАСО, ф. 102, оп. 1, д. 203, л. 108— 108 об.30 ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 91, д. 22, л. 11.31 Т а м ж е, л. 18 об.32 ЦГА ТАССР, ф. 92, оп. 1, д. 1025, л. 21 об.33 ГАПО, ф. 321, оп. 1, д. 44, л. 22 об.

55

ния, производили ремонт зданий, обеспечивали отоплением, ходатайствовали об открытии училищ, об опл.ате труда учи­телей.

В 1815 г. в Кунгурском уезде было открыто Сылвенско- Рождественское училище. Крестьянин Петр Подшивалов по­жертвовал для этого дом, обязался за свой счет «до кончины» оплачивать обучение урех мальчиков из бедных семей, не ме­нее трех лет отапливать, освещать и ^поправлять» помещение и содержать сторожа, к открытию — обеспечить всех учеников учебными пособиями и принял на себя должность надзира­теля. Крестьяне волости обязались собирать ежегодно опреде­ленную сумму на жалованье учителю, а до окончании срока, назначенного Подшиваловым, содержать училищный дом34. В 1846—1847 гг. государственный крестьянин Г. Беляев отре­монтировал Красноуфимское приходское училище и передал ему шесть ученических и три учительских стола, три стула, две арифметические доски, деньги на учебные пособия и «ог­неспасительную машину»35. В 1846 г. крестьянин Ивани- щевской волости Шадринского уезда Новоселов построил в селе Канашском для сельского приходского училища камен­ный дом и передал училищу столы для учеников и учителей и шкафы для учебных пособий и кнрг36. В конце 40-х гг. завод­ские жители Тарас Моисеев, Иван Захаров и Морозов откры­ли за свой счет школы в Нижнетагильском округе37.

Содержанию приходских училищ содействовали купцы, мещане, чиновники.

Растущая потребность населения в грамотности способ­ствовала распространению домашнего обучения. Уже в кон­це XVIII в. И. И. Панаев, директор народных училищ, доно­сил Пермскому приказу общественного призрения, что в горо­дах имеются домашние школы38. Некоторые частные учителя обучили элементарной грамоте сто и более мальчиков39.

В начале XIX в. домашнее обучение распространилось настолько, что в 1813 г. в Училищном комитете Казанского уни­верситета был заслушан рапорт Н. С. Попова о частном обу­чении в губернии40. Число обучающихся у Домашних учите­лей, особенно в промышленных и торговых городах, иногда

34 ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 39, д. 203, л. 1; ГАПО, ф. 109, оп. 1, Д. 23, л. 90—90 об.

35 ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 45, д. 66, л. 1 об. — 2; Ш и ш о н к о В. Указ, соч., с. 218.

36 ЦГИА СССР, ф. 383, оп. 6, д. 5100, л. 130.37 ГАСО, ф. 643, оп. 1, д. 1029, л. 1 об.— 2, 51—51 об.38 Ф и р с о в Н. Открытие народных училищ в Пермской губернии.

Пермский сборник. Кн. 1, Отд. 1, М., 1859, с. 184.39 Д м и т р и е в А. А. Федот Алексеевич Волегов. Очерк его жизни

и переписка. В кн.: «Пермский край», т. III, 1895, с. 124.40 ЦГА ТАССР, ф. 92, оп. 1, д. 512, л. 852.

56

было довольно значительным. В 1825 г. в г. Ирбите у домаш­них учителей обучался 61 ученик, а в уездном училище с приго­товительным классом—37, т. е. почти в два раза меньше41. Пра­вительство проводило решительную борьбу с частным обуче­нием. С родителей и учителей брали подписки, подвергали штрафам. С 30-х гг. за домашним обучением устанавливается бдительный контроль. Учить детей разрешалось лицам, име­ющим свидетельство об окончании учебного заведения или выдержавшим испытание в знаниях и получившим разреше­ние на преподавание. Домашние учителя должны были пред­ставлять директору училищ отчеты и одобрительные свиде­тельства о своей деятельности. Правительственные угрозы могли остановитьЧггремления к просвещению. Частное обу­чение продолжало распространяться. В 1843 г. открылись две «незаконные» школы в г. Камышлове42, существовала «пе­реносная» школа в Кушве43, в 1857 г. «причисленный из гар­низонного батальона к пермской инвалидной команде» рядо­вой Л. Я. Богословский в Перми открыл школу для обучения детей чтению, письму и арифметике44, в 1859 г. штатный смотрителем Верхотурского уездного училища П. Поповым и учителями Беловым и Романовым была открыта женская школа в г. Верхотурье45. «Недозволенным» обучением зани­мались лица духовного сана, приказнослужители, мещане, отставные солдаты, учащиеся средних учебных заведений, грамотные крестьяне. Домашнее обучение было распростра­нено среди всех слоев населения: духовенства, купечества, чиновничества, крестьянства, заводских мастеровых, ремес­ленников. В городах учили чтению, письму, арифметике; в сельской местности, в основном, чтению по часослову и псал­тырю и церковному письму.

Широкое развитие общественной инициативы и частного обучения свидетельствовало об увеличивающейся, особенно со второй четверти XIX в., потребности в учебных заведениях и о неспособности удовлетворить ее посредством правитель­ственных школ. Реакционная деятельность правительства, сводившаяся «д разрушению» того, что делал «сам народ для своего просвещения»46 — показатель слабости царизма, бояв­шегося просвещения народных масс, не без основания усмат­ривая в этом угрозу своему существованию.

Накануне отмены крепостного права, система начального народного образования в Пермской губернии представляла

41 Иконников В. Указ, соч., с. 24.42 ЦГА 1 АССР, ф. 92, он. 1, д. 5204, л. 5.43 С м ы ш л я е в Д. К портрету Н. К. Чупина. В сб. «Пермский кран»,

т. II., 1893, с. 28644 ГАПО, ф. 42, оп. 1, д. 47, л. 1.45 ПГВ, № 20, с. 87.46 Л е и и н В. И. Поли., собр. соч., т. 23, с. 130.

57

собой следующую картину (см. табл.) 47. В количественном отношении преобладали училища духовного ведомства, Ми­нистерства государственных имуществ и школы грамотности. Однако многие из них существовали только в отчетах, а число обучающихся в них по отношению к численности населения было ничтожным.

ТаблицаXАXо) * •

с Вид учебного заведения Ведомство о Щ ф ш >5"с%

зт З х

1. Приходркие училища в городах2. Заводские школы и горные учи­

лища при казенных горных за­водах

3. Штатные ( училища в селениях государственных крестьян

4. Сельские училища и школы5. Заводские и сельские училища6. Училища на частных горных за­

водах, промыслах и в помещичь­их имениях**

7. Магометанские школы ***

Мин. нар. просвещ. 13 837Миц. финансов * 32 2656

Мин. гос. имуществ 72 2891

Удельное 12 248Духовное 128 2005Мин. нар. просвещения 40 2551

Уфимский муфтий 51 2404

* Министерству финансов подчинялся ряд учебных заведений, существующих при некоторых частных горных заводах и селениях и негорных казенных заводах. Сводных данных об их количестве в имеющихся источниках не содержится.

** Не все показанные училища являлись начальными. Среди них имелись трех­классные училища, в которых преподавались общеобразовательные предметы уезд­ных училищ, гимназий, и специальные — на уровне средних технических учебных заведений. Они включены в таблицу, потому что, во-первых, при некоторых из них имелись приготовительные отделения, выполняющие функции самостоятель­ных начальных школ, во-вторых, определенная часть учащихся получала в них только начальное образование.

*** Сведения о магометанских школах приведены за 1858 г.

В деле организации школьного образования Пермская гу­берния шла впереди Вятской, Казанской, Нижегородской, Са­ратовской, Симбирской, Оренбургской губерний. Тем не ме­нее потребность в образовании не была удовлетворена. Сеть школ была редкой. Образование большинства детей низших сословий ограничивалось рамками/начальной школы. Но ши­рокие народные массы не получали даже и его.

47 Пункты таблицы составлены по следующим данным: пункт 1. Ш и- 111 о н к о В. Указ, соч., с. 257; пункт 2. ЦГА ТАССР, ф. 92, оп. 1, д. 7706, л. 36—43; п. 3. Ш и т о н к о В. Указ, соч., с. 261; пункт 4. Т а м ж е , с. 262, 263; и. 5. Т а м ж е, с. 256. В рапорте Пермского и Верхотурского архиепископа показано 96 училищ. ЦГИА СССР, ф. 796, оп. 116, д. 8, л. 171 об.; пункт 6. Ш иш о н к о В. Указ, соч., с. 202, 258; пункт 7. Т а м ж е, с. 263.5 8

Итак, в первой половине XIX в. в области начального на­родного образования имелись определенные достижения. Они были обусловлены растущими объективными потребностями социально-экономического и общественно-политического раз­вития страны.

Царизм сознательно задерживал и стеснял его развитие. Начальная школа не имела достаточного, твердого, постоян­ного источника средств. А «без аппарата государственной власти,— указывал В. И. Ленин,— без материальной и финан­совой помощи широко поставить образование нельзя»48.

Правительство, вынуждаемое требованиями времени, сде­лало кое-что для развития школьного просвещения, но ровно столько, сколько было минимально необходимо для интере­сов господствующего класса в условиях углубляющегося кри­зиса феодально-крепостнической системы.

I

48 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 40, с. 162.

А. В. Шилов

СТАРАТЕЛИ НА ЗОЛОТЫХ ПРИИСКАХ ЧАСТНЫХ ГОРНЫХ ОКРУГОВ УРАЛА

В 20— 50-х ГОДАХ XIX ВЕКА

Уральская золотопромышленность, возникшая в середине XVIII в’, вследствие существовавшей монополии казны на до­бычу золота, длительное время была недоступна для частно­го капитала. Однако в условиях разложения и кризиса фео­дально-крепостнической системы, когда возросла потребность в драгоценных металлах, правительство было вынуждено разрешить частным лицам из привилегированных сословий занятие золотым промыслом. Сначала это были уральские заводовладельцы, приступившие к добыче золота в конце вто­рого— начале третьего десятилетия XIX в. Наличие богатых золотоносных месторождений, доходность новой отрасли гор­ного дела обусловили быстрый рост золотопромышленности,, сопровождавшийся определенными изменениями в организа­ции приисковых работ и в формировании рабочей силы. Важ­ное значение в этом отношении имело распространение так называемых старательских работ, при которых разработка месторождений производилась особой категорией рабочих — старателями, сдававшими золото в приисковую контору и по­лучавшими за каждый золотник условленную плату.

К сожалению, история старательских работ на Урале не получила еще достаточно глубокого освещения в литературе. Дореволюционные авторы, обращаясь к этому вопросу, опира­лись на сравнительно узкий круг источников. Существовало мнение, что старательство, предусматривавшее относительную свободу действий, получило развитие на Урале лишь после отмены крепостного права К Сведения о старательской разра­ботке приисков в пореформенный период были приведены, в частности, в статьях М. Долгополова, Н. Китаева, В. А. Вес- 1

1 Г е н д р и х о в И. Историко-статистический очерк уральской плати­новой промышленности. «Вестник золотопромышленности и горного дела вообще». 1900, № 5, с. 90.60

новского2. Яркие зарисовки тяжелых условий труда и быта старателей на золотых и платиновых промыслах края даны в произведениях крупнейшего уральского Писателя Д. Н. Ма- мина-Сибиряка3.

Из работ советских исследователей заслуживают внима­ния статьи Ю. С. Фомина, В. Я. Кривоногова, Т. К. Гусько­вой4, в которых содержатся некоторые наблюдения и факты по интересующей нас теме. В статье Ю. С. Фомина отмечены причины распространения на Урале старательских работ, при­ведено описание приисковой техники. В работах В. Я. Криво­ногова и Т. К. Гуськовой поставлен вопрос о социальной при­роде труда старателей до реформы 1861 г. При этом во мне­ниях авторов имеются известные расхождения. Если В.' Я. Кривоногое видит в старателях наемных рабочих5, то Т. К. Гуськбва указывает на «оброчные» отношения старате­лей с владельцами приисков. Она считает, что появление ста-

„ рателей было связано «с эволюцией феодально-крепостни­ческих отношений, в частности, с вытеснением отработочной ренты натуральной»6.

В настоящей статье предпринята попытка рассмотреть процесс формирования кадров старателей и характер их тру­да, показать участие старателей в работах на золотых при­исках частных горный округов Урала в 20—50-х гг. XIX в. Статья написана на основе источников, хранящихся в Цен­тральном государственном историческом архиве СССР, Госу­дарственном архиве Пермской области, Государственном ар­хиве Свердловской области и его филиале в Нижнем Тагиле. Используемые источники в основном относятся к первичной хозяйственной и финансовой документации (рапорты завод­ских и промысловых контор о состоянии производства, ведо­мости о добыче и промывке золотоносных песков и получении золота, справки о приходе и расходе денежных сумм по золо­

2 Д о л г о п о л о в М. Старатели и участие их в добыче золота на Ура­ле. «Горный журнал», 1874, № 7; К и т а е в Н. Наши старатели. «Екатерин­бургская неделя», 1882, № 13; В е с н о в с к и й В. А. Очерки уральской золотопромышленности. «Вестник золотопромышленности и горного дела вообще», 1898, № 3—8.

3 М а м и н - С и б и р я к Д. Н. Старатели. В кн.: Д. Н. Мамин-Сиби- ряк. Собр. соч. в 12 томах, т. I. Свердловск, 1948; О и ж е. Платина. В кн.: Д. Н. Мамин-Сибиряк. Статьи и очерки. Свердловск, 1947 и др.

4 Ф о м и н Ю. С. Коллекция орудий труда уральских золотоискателей. «Труды Свердловского областного краеведческого музея», вып. I. Сверд­ловск, 1960; К р и в о й о г о в В. Я- Наемный труд в горнодобывающей про­мышленности Урала в дореформенный период (1800— 1860). Сб. «Наемный труд в горнозаводской промышленности Урала в дореформенное время». Свердловск, 1964; Г у с ь к о в а Т. К. Эволюция горнозаводского хозяйства Урала во второй половине XIX — начале XX вв. (по материалам Нижнета­гильского округа). Сб. «Вопросы истории капиталистической России». Свердловск, 1972.

5 К р и в о н о г о е В. Я. Указ, соч., с. 155— 163, 168.* Г у с ь к о в а Т. К. Указ, соч., с. 258.

61

тым промыслам и т. п.). Эти материалы содержат, в ряде слу­чаев, ценную информацию о старательской разработке при­исков, количестве добытого старателями золота, стоимости золотника металла. Но они не могут компенсировать отсут­ствия документов сводного, обобщающего характера, что вызывает серьезные трудности при определении степени распространенности старательских работ, выяснении удель­ного веса старателей в общем количестве приисковых ра­бочих.

Как свидетельствуют архивные источники, начало распро­странения старательских работ на Урале следует относить к дореформенному времени. Их развитию способствовало то, что, не требуя от владельцев приисков капитальных затрат на разработку россыпей, они давали им возможность полу­чения более или менее гарантированного дохода. Примеча­тельно, что первыми стали применять труд старателей ураль­ские горнозаводчики. Так, если наиболее ранние сведения о- старательских работах на казенных золотых промыслах от­носятся к началу 1830-х гг.7, то на промыслах частных гор­ных округов старательство распространяется уже в 20-х гг. XIX в .8. Посетивший во второй половине 1820-х гг. Верх-Исет- ские, Нижне-Тагильские, Билимбаевские, Ревдинские и Шай- танские промыслы горный ревизор Голяк писал в Пермское горное правление, что «при некоторых из них, особенно с 1827 года, распространены на добычу золота работы, извест­ные под названием старательских, кои от обыкновенных име­ют ту разность, что к производству их поступают с воли сво­бодные люди и промывают золото на особых правилах, полу­чая плату, смотря по содержанию отводимого им рудника, от 2 до 4 рублей за каждый вымытый золотник»9. Его сооб­щение дополнял другой чиновник, Веселовский, в сентябре 1827 г. доносивший министру финансов о существовании работ «на золотник» в дачах Сысертского, Уфалейского, Кыштымского и Каслинского заводов 10.

На систему стараний в дореформенное время была пере­ведена лишь часть приисков, на остальных велись хозяйские работы. Наиболее богатые россыпи золотопромышленники считали целесообразным разрабатывать на собственные сред­ства, так как их эксплуатация в течение ряда лет позволяла не только компенсировать все расходы на устройство произ­водственных сооружений и жилых помещений, закупку инвен­таря и содержание рабочих, но и получать значительную при­быль. Старателям же отводились частично выработанные или бедные золотом прииски, разработка которых считалась вла­

7 К р и в о н о г о е В. Я. Указ. соч., с. 156. ^8 ГАСО, ф. 24, оп. 32, д. 4241, л. 19; ф. 43, оп. 4, д. 2, л. 3.9 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 1135, л. 111.10 Т а м ж е , л. 109.

962

дельцами мало выгодной или убыточной. Появившиеся на приисках рабочие устанавливали здесь нехитрое промываль- ное оборудование и приступали к добыче золота. Получая плату с золотника металла, они были заинтересованы в раз­работке таких участков россыпей, которые отличались боль­шим содержанием золота. Это приводило к выборочной выем­ке золотоносных песков, в то время как другие части место­рождения оказывались заброшенными и погребенными под отвалами пород. Многие специалисты, указывая на хищни­ческий характер старательских работ, связывали его с отсут­ствием должного контроля за старателями. Помощник управ­ляющего Всеволодоблагодатскими золотыми промыслами Всеволожских С. М. Дурбажев в своих замечаниях о дейст­вии приисков, составленных в 1857 г., писал о том, что «от слабого надзора за старательскими работами, площади, ими занимаемые, нечисто вырабатываются, ибо старатели моют только самые богатые пески, а ровные бросают с торфом и пустой породой, от этого и получают золота только вполовину против того, что бы следовало намыть из золотосодержащей площади»11. К тому же, занятые на приисках обычно в тече­ние непродолжительного срока старатели стремились за сравнительно короткий период получить возможно большее количество золота. После окончания работ они возвращались домой или с разрешения приисковой администрации перехо­дили на новые участки.

Такой подвижный и непостоянный характер работ в из­вестной мере сказывался на формировании рабочей силы. Отход на’ прииски жителей из отдаленных районов страны был затруднен. Старатели обычно были выходцами из мест­ного населения; среди них значительную часть составляли государственные крестьяне. Современники отмечали, что на приисках, расположенных недалеко от населенных мест, до­бычей золота в летние месяцы нередко занималось почти все работоспособное население тех или иных государственных деревень. Хорошо знавший состояние уральской горной про­мышленности академик В. П. Безобразов в одной из своих работ упоминал, что в дореформенное время «целые деревни свободных сельских обывателей работали на золотых при­исках по найму или на собственный свой риск (старательские золотые промыслы)» 12.

Отход государственных крестьян в золотопромышлен­ность был вызван теми же причинами, что и участие их в ра-

11 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 1091, л. И об.12 Б е з о б р а з о в В. П. Хлебная торговля в Северо-Восточной России

(в Камском бассейне и Приуральском крае). «Труды экспедиции, снаря­женной вольным экономическим и русским географическим обществами для исследования хлебной торговли и производительности в России», т. II, вып. 3. Спб., 1870, с. 540.

63

ботах по обслуживанию различных участков вспомогательно­го заводского производства. Крестьян гнала на прииски горь­кая нужда, необходимость изыскания дополнительных средств для уплаты государственных податей и повинностей, содер­жания семьи, хозяйственного обзаведения. Часть из них свя­зывала улучшение своего материального положения с отхо­дом на «старанье», в котором видела возможность получения побочного заработка.

Кроме того, в старательских работах принимали участие мастеровые казенных и частных заводов и вотчинные кресть­яне, в своем большинстве подзаводские, которые тяготились исполнением обязательных повинностей при заводах и про­мыслах и стремились хотя бы частично освободиться от них, чтобы заниматься «вольными работами». В Невьянском окру­ге, например, отпущенные на оброк мастеровые либо работа­ли на тех же промыслах старателями, либо уходили на Верх-Исетские, Сысертские, Нижне-Тагильские и Билимба- евские промыслы, а также на прииски Оренбургской губер­нии, где были заняты на хозяйских и старательских работах 13.

Привлечение старателей на промыслы шло через «объяв­ления» заводских и промысловых контор и через подрядчиков; многие рабочие «самоохотно» являлись на прииски для за­ключения с местной администрацией условий на ведение ста­рательских работ. Как видно из «правил» по добыче золота в Верх-Исетском округе, относящихся к 30-м гг. XIX в., здесь существовал следующий порядок найма этой категории рабочих: «Кто-либо из вольных людей, пригласив к себе из таковых же мужеска и женска пола, например, 10, 20 или 30 человек работников, явясь к местному управлению того или другого промысла, изъявляет желание работать на оном по установленной плате с золотника, и когда местное управ­ление оного соглашается на принятие таковой артели, то старателю или артельщику» для разработки прииска «отво­дится место известного пространства»14.

По разрешению приискового управления к старательской разработке приисков привлекалась и часть «хозяйских» рабо­чих, но после выполнения обязательных уроков, а также в воскресные и праздничные дни. Для них старательские рабо­ты становились, по существу, продолжением урочных, но на новой качественной основе. В целях увеличения добычи зо­лота подобные работы допускались администрацией Верх- Исетских, Невьянских, Всеволодоблагодатских и некоторых других промыслов. Так, на Никитинском и Ольховском при­исках Всеволодоблагодатских золотых промыслов из 33 фун­тов 44 золотников шлихового золота, добытых в период

13 ЦГИА СССР, ф. 37, он. 3, д. 415, л. 237 об.; ф. 73, оп. 1, д. 99, л. 20 об.; ГАСО, ф. 43, оп. 4, д. 14, л. 16 об.

14 ГАСО, ф. 72, 6п. 1, д. 1226, л. 51 об.64

с 4 июня по 20 августа 1844 г., 5 фунтов 91 золотник (21,3%) было добыто старателями, «которые промывали пески в свободное время, по окончании уроков», т. е. сверхурочно 15. Понятно, что такие работы были исключительно выгодными для золотопромышленников, так как вели к увеличению про­должительности рабочего времени и к интенсификации труда. В то же время, учитывая заинтересованность рабочих «в ста- раньи», владельцы и администрация пытались использовать старательские работы как средство определенного экономичен ского воздействия на рабочих, зачастую предоставляя право заниматься старательством лишь «наиболее усердным» из них.

Для ведения приисковых работ старатели обычно объе­динялись в артели, которые имели ряд преимуществ перед индивидуальными работами на золотник. Если при индиви­дуальных работах старатель был вынужден один выполнять целый ряд производственных операций, то при артельном способе производительность возрастала за счет' разделения труда. Численность рабочих в артелях была различной — от 3 до 20 и более человек, но чаще артели были небольши­ми. На Шуралинско-Ключевских приисках Верх-Исетского горного округа, например, по данным промысловой конторы за 2—9 марта 1858 г., насчитывалось 26 артелей старателей, из них с числом рабочих от 6 до 8 человек— 17 артелей, от 9 до 11 — 1, от 12 до 14 — 5, от 15 до 17 и более человек — 3 артели16. В период с 14 по 21 июня 1859 г. здесь действо­вали уже 90 артелей: с числом рабочих от 3 до 5 человек — 36 артелей, от 6 до 8 — 28, от 9 до 11 — 18, от 12 до 14 — 4, от 15 до 17 и более человек — также 4 артели 17. Следователь­но, преобладали старательские артели с числом рабочих от 3 до 8 человек, из которых 1—2 были заняты на добыче золо­тоносных песков, остальные на их транспортировке и про­мывке.

Возможность добычи золота силами небольших артелей позволяла заниматься старательством целыми семьями. Ти­пичным для Урала являлось существование артелей, члены которых были связаны родственными, «семейными» узами. В таких артелях наряду с мужчинами трудились женщины и дети. %

Любопытны подсчеты о соотношении доли мужского и женского труда на одиннадцати Ближне-Верхнейвипских золотых приисках Верх-Исетского округа, сделанные' по дан­ным «седмичных» ведомостей. За период с 14 по 21 июня 1859 г. здесь было занято 764 старателя, в том чш:ле 477 жен­щин (62,4%), а с 18 по 25 октября — 329 старателей, из них

15 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 1064, л. 7 об.10 ГАСО, ф. 72, оп. 1, д. 3608, л. 45.17 Т а м ж е, д. 3658, л. 33—35 об.

5 З а к а з 8949 65

206 женщин (62,6%) 18. В середине июня 1859 г. на двух Нижне-Верхнейвинских приисках «задолжались» 159 муж­чин и 327 женщин, на Ольховском — 36 мужчин и 59 женщин, Потерпелицком— 18 мужчин и 26 женщин, Второречин- ском— 14 мужчин и 19 женщин, Лобачевском— 16 мужчин и 13 женщин. На четырех Шуралинско-Ключевских приисках в начале марта 1858 г. к разработке россыпей были привле­чены 234 старателя, из них 115 женщин (49,1%), а в середине июня 1859 г., когда действовало уже пять приисков,— 651 старатель, среди них 391 женщина (60%) 19.

Приведенные данные свидетельствуют о высоком удельном весе женского труда на приисках, разрабатываемых стара­тельским способом, что во многом было обусловлено самим характером комплектования артелей. В большинстве случаев женщины были заняты на промывке песков; они участвовали также в добыче и транспортировке пород и в выполнении раз­личного рода вспомогательных работ (чистка канав, отлив воды из разрезов и т. п.).

Другой формой организации старателей являлись артели, члены которых не находились в родственных отношениях, а объединялись для совместного ведения работ. Кроме того, как уже упоминалось, часть рабочих нанималась подрядчика­ми, которые получали от приискового управления участки россыпей или бедные по содержанию золота прииски, обязу­ясь сдавать весь добытый металл в контору промыслов. С этой целью подрядчик «выставлял» до нескольких десятков рабочих, с которыми расплачивался с «золотника» или по установленной повременной плате. Владельцы были заинте­ресованы в передаче приисков крупным подрядчикам, кото­рые, располагая достаточными средствами, могли выполнять большой объем работы.

На Нижне-Тагильских золотых промыслах, например, в 1847 г. по предписанию управления было решено сдавать часть приисков в разработку «на золотник» не отдельным ли­цам, а компаниям, члены которых имели общие капиталы20. На этих условиях жители Нижне-Тагильских заводов Иван Сергеев, Петр Бородин и Гавриил Чуднов брались разрабаты­вать Вязовский золотосодержащий прииск с 12 октября 1847 г. по 1 апреля 1848 г. Они обязались внести в общий капитал 1400 руб. асе. (700 руб.— Сергеев, по 350 руб.— Бо­родин и Чуднов); построить для промывки песков в зимнее время два теплых корпуса золотопромывальных «фабрик», установив в каждом из них по десять грохотов и по две амальгамационных бочки; для добычи золота нанять не менее 120 рабочих. В свою очередь контора золотых промыслов дол­

18 ГАСО, ф. 72, оп. 1, д. 3653, л. 40—45, 171— 174.19 Т‘а м ж е, д. 3608, л. 45; д. 3658, л. 33—35 об.20 НТФ ГАСО, ф. 0, оп. 5, д. 565, л. 18.

66

жна была выплачивать подрядчикам за каждый золотник до­бытого золота от 2 до 6 руб. (затем была введена едино­образная плата — 5 руб. за золотник) 21.

Как видно из документов конторы, в 1847 г. на подобных основаниях, что и Вязовский прииск, были отданы в разра­ботку «компаниям» Аникинский, Большесудорожский, Ел- ховский, Кузинский и Максимилиановский прииски 22. Вполне понятно, что участники компаний, вроде упомянутых И. Сер­геева, П. Бородина и Г. Чуднова, чьи доходы зависели от величины внесенного ими пая, были не рядовыми членами ста­рательских артелей, а состоятельными людьми, располагав­шими денежными средствами, которые они могли при опре­деленных условиях вложить в золотопромышленность. При­веденный пример — одно из свидетельств капиталистического предпринимательства в золотопромышленности Урала, при котором, с одной стороны, имеется известный капитал, вкла­дываемый в производство, с другой — налицо эксплуатация наемной рабочей силы.

К сожалению, состояние источников не позволяет приве­сти исчерпывающих сведений о развитии старательских работ на Урале. О степени участия старателей в разработке золо­тоносных месторождений, объеме выполняемых ими работ можно судить лишь на примере отдельных золотых промыс­лов, таких, как Верх-Исетские и Невьянские. В частности, в Верх-Исетском округе в начале 1830-х гг. составлялись, от­четы о годовой производительности промыслов, в которые включались сведения о добыче золотоносных песков стара­телями. В обобщенном виде эти сведения представлены в табл. 1 23 (см. стр. 68).

Таким образом, в 1831 —1832 гг. на долю старателей пришлось 37,5—44% всех золотоносных песков, добытых в округе. Удельный вес старательских работ был выше на Верх-Исетских и Режевских приисках, которые отличались меньшим богатством песков и большей выработанностью россыпей, нежели Верх-Нейвинские прииски. Такие россыпи и отдавались в первую очередь в разработку старателям. В действовавших здесь «правилах... по добыче, перевозке и промывке золотосодержащих руд и песков по заводам Верх- Исетским» указывалось, что старатели «допускаются к до­быче тех только... песков, которые после хозяйственной вы­работки... оставляются по совершенно убогому их содержа­

21 НТФ ГАСО, ф. 10, оп. 5, д. 565, л. 16, 18 об, 21.22 Т а м ж е, л. 19.23 ГАСО, ф. 72, оп. 1, д. 1861, л. 1 — 116; д. 2020, л. 1 об. Можно пола­

гать, что сведения о количестве песков, добытых в 1832 г. иа Верх-Нейвин- ских приисках, включают в себя также данные по Верхне-Тагильским при­искам. Не случайно в «седмичных» ведомостях о добыче золота в Верх- Исетском горном округе за 1832 г. приводятся суммарные сведения по обеим группам приисков. (См.: ГАСО, ф. 72, оп. 1, д. 1897, л. 547, 562 и др.).

5* 67

нию или в некоторых пластах и прослойках боков, или в дне выработок, или даже и в самых целых, но столь же малосо­держательные россыпи имеющих местах»24.

Т а б л и ц а 1

Добыча песков

Г оды Приискив том числе старателями

всегоабс.

в %к общему количеству

1831 Верх-Нейвинские 23 325 605 7 541 690 32,3

Режевские 2 927 325 1 760 145 60,1Верх-Исетские 2 124 568 1 190 818 56,0Верхне-Тагильские 2 142 775 967 800 45,1

Итого: 30 520 273 11 460 453 37,51832 Верх-Нейвинские 27 837 800 10 653 675 38,2

Режевские 2 386 195 1 626 885 68,1Верх-Исетские 3 803 035 2 753 310 72,3

Итого: 34 027 030 15 033 870 44,1

К концу дореформенного периода значение старательских работ возросло, что было обусловлено как обеднением золо­тосодержащих россыпей вследствие их хищнической эксплуа­тации, так и ухудшением финансового состояния горных ок­ругов, при котором владельцы не могли или не хотели идти на увеличение капиталовложений в золотопромышленность. Примечательно, что их попытки отказаться от старательских работ и полностью перейти на хозяйский способ разработки приводили к падению производительности промыслов. Со­кращение золотодобычи было связано не только с тем, что в этом случае прекращалась эксплуатация части россыпей, ко­торые прежде отдавались в разработку старателям. Рабочие, выполнявшие обязательные уроки, были в меньшей степени заинтересованы в увеличении выработки, нежели, старатели, заработки которых зависели от количества добываемого зо­лота.

В 1856 г. члены общего правления Невьянских заводов отмечали, что одной из основных причин упадка золотопро­мышленности в округе являлось сокращение числа вольно­рабочих— старателей. Если в 1846—1850 гг., когда стара­тельские работы находились «в полном развитии», здесь за пятилетие было добыто 74 пуда 28 фунтов золота, то в

68

24 ГАСО, ф. 72, оп. 1, д. 1226, л. 50 об.

1851 —1855 гг. производительность промыслов уменьшилась до 52 пудов 29 фунтов драгоценного металла. Горнозавод­чики недополучили примерно 88 тыс. рублей прибыли 25 26. Что­бы улучшить положение, члены правления предписывали местной администрации обратить внимание на расширение старательских работ. Определенное представление об их раз­витии на приисках округа в 1851 —1856 гг. дает табл. 2 62, составленная по материалам отделения Невьянских золотых промыслов.

-Т а б л и ц а !

Число занятых рабочих Добыча золота

Годы

в том числе старателей всего в том числе старателями

всего 2 X

абс. % 2 нXно•=:

2Г*

2 Xно•=;

в %

с ■6* СП •=( с •0- <п

1851 1008 _ _ 5 37 7 72 _ _ _ % —

1852 1316 300 22,8 10 30 22 72 3 5 78 36 29,21853 1374 429 31,2 11 13 94 — 3 29 38 36 32,91854 1967 1094 55,6 14 9 29 24 8 33 ~' 65 84 62,11855 1643 785 47,7 11 17 51 — 6 20 52 24 56,91856 1279 647 50,6 7 2 79 72 3 27 69 12 52,2

Данные, приведенные в таблице, показывают, "что в сере­дине 50-х гг. старателями было добыто больше золота, не­жели рабочими, занятыми на «господских» работах. Стара­тельские работы продолжали сохранять свое важное значе­ние и в последующие годы. Из сведений месячных ведомо­стей о золотодобыче на Невьянских золотых промыслах за 1859 и 1860 гг. видно, что многие рабочие привлекались к разработке россыпей на условиях старательского труда. В мае 1859 г. из 34 562 поденщин, отработанных рабочими на приисках округа, 18 250 пришлось на долю старателей. Если иметь в виду, что влечение месяца они были заняты 24 ра­бочих дня, то можно установить примерную численность ра­бочей силы. На основании произведенных расчетов получа­ется, что на промыслах было занято 1440 рабочих, в том числе 760 старателей (52,8%). В сентябре 1859 г. на приис­ках трудились 1410 рабочих, из них 731 старатель (51,8% Ь В январе 1860 г. на тех же промыслах насчитывалось 1506 рабочих, включая 710 старателей (47,1%), а в апреле— 1558

25 ЦГИА СССР, ф. 73, оп. 1, д. 99, л. 3 об.26 Т а м ж е , л. 1—2.

69

при 994 старателях (63,8%)27. Данные месячных ведомостей позволяют судить и о количестве золота, добытого стара­тельским способом. В мае 1859 г. на приисках округа было получено 37 фунтов 39 золотников золота, из них старателя­ми добыто 19 фунтов 50 золотников (52,1%), в сентябре — соответственно 1 пуд 25 фунтов 64 золотника и 1 пуд 5 фун­тов 79 золотников (69,7%); в январе 1860 г.— 27 фунтов 28 золотников и 12 фунтов 70 золотников (46,6%), в апре­л е— 23 фунта и 13 фунтов 39 золотников золота (58,3%) 28.

На приисках Южно-Заозерской дачи А. В. Всеволожского (Всеволодоблагодатские золотые промыслы) с 1 января по 1 декабря 1860 г. было промыто 2717 тыс. пудов золотонос­ных песков (старателями— 1155 тыс.) и получено 3 пуда 15 фунтов золота, из которых старательское золото состави­ло 1 пуд 21 фунт29.

Следовательно, старателями было добыто 45,3% общего количества полученного золота.

Все золото старатели должны были ежедневно сдавать смотрителю прииска, в присутствии которого оно взвешива­лось *и записывалось в шнуровую книгу. Расчет с рабочими обычно производился по окончании недели30. Каких-либо унифицированных расценок за старательское золото не су­ществовало. Вознаграждение с золотника определялось вла­дельческой администрацией и зависело от содержания золо­та в золотоносных песках, трудности их добычи и промывки, существующих цен на продовольствие, спроса и предложе­ния рабочих рук. Во второй половине 20-х гг. XIX в. стара­тели получали в большинстве случаев от 2 до 4 руб. ассиг­нациями за золотник31. В 1827—1828 гг. плата за золотник составляла: на Верх-Исетских золотых промыслах — 4 руб., Невьянских — 4—5 руб., Уфалейских и Кыштымских — 3, Сысертских — вначале 1 р. 50 к., затем 2 р. 50 к .32. В после­дующие годы произошло повышение расценок. В 50-х гг. за золотник платили: на Верх-Исетских промыслах — 4 р.60 к. — 5 руб., Всеволодоблагодатских — от 4 р. 20 к. до 5 р. 95 к. Невьянских — до 7 руб. ассигнациями (или 2 руб. се­ребром) 33. Однако эти изменения не повлекли за собой су­щественного увеличения заработков рабочих. Истощение россыпей и рост цен на продовольствие, заметно усиливший­ся к концу дореформенного периода, фактически сводили на

27 ГАСО, ф. 78, оп. 1, д. 70, л. 7—35.28 Т а м ж е.29 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 1090, л. 202.30 ГАСО, ф. 72, оп. 1, д. 1226, л. 53 об.31 Т а м ж е , ф. 43, оп. 4, д. 3, л. 12 об.32 ГАПО, ф. 176, оп. 1, д. 1135, л. 109, 111; ГАСО, ф. 24, оп. 31, д. 1970,

я. 69—70 об.; оп. 32, д. 4241, л. 17 об.33 ЦГИА СССР, ф. 37, оп. 5, д. 1441, л. 2 об.; ГАПО, ф. 176, оп. !,

д. 1090, л. 202; ГАСО, ф. 72, оп. 1, д. 3608, л. 151, 165; д. 3658, л. 40—45, 171—'174.70

пет результаты повышения расценок. Выигрывали не рабо­чие, а владельцы приисков, которые оплачивали старатель­ское золото по пониженной таксе по сравнению с той ценой, какую они получали за него от государства.

В связи со значительными колебаниями в количестве до­бываемого золота уровень заработной платы рабочих не был устойчивым. Их заработки возрастали, когда старатели на­ходили обогащенный слой золотоносного песка. Но случаи таких находок были редкими. Чаще всего промывались бед­ны^ пески, не сулившие большой удачи. К тому же все пред­варительные расходы по обследованию россыпей, установке промывального оборудования и т. п., раскладываясь на чле­нов старательских артелей, сказывались на их бюджете. Све­дений о заработной плате старателей сохранилось немного. Конкретные данные об их заработке за рабочую неделю встречаются' в «седмичных» ведомостях и «записках» о добы­че золота. Таковы, например, «записки» о добыче золота «вольными старателями» на Шуралинско-Ключевских золо­тых приисках Верх-Исетского горного округа за начало мар­та 1858 г. и середину июня 1859 г., сведения из которых приведены в табл. З 34 (см. стр. 72).

Имеющиеся данные позволяют подсчитать средний зара­боток старателей на Шуралинско-Ключевских приисках. В период со 2 по 9 марта 1858 г. он составлял примерно от 3 р. 50 к. до 5 р. 62 к. в неделю или от 58 до 93 коп. в день на каждого рабочего. В течение «седмицы» с 14 по 21 июня 1859 г. он равнялся 52—95 коп. в день. Подобного рода све­дения имеются также по одиннадцати Ближне-Верхнейвйн- ским приискам Верх-Исетского округа. Так, за время с 14 по 21 июня 1859 г. здесь было промыто 333 тыс. пудов песка и получено 10 фунтов 18 золотников 84 доли золота. Добычей занимались 764 старателя, которые при плате 4 р. 72 к. за золотник заработали 4627 р. 90 к .35. Учитывая, что рабочие трудились в течение шести дней, на каждого из них при­шлось в среднем по 1 руб. в день. Но фактически их заработ­ки не были одинаковыми. Например, на Лобачевском приис­ке шесть артелей старателей, насчитывавшие ( 29 человек, намыли в течение недели 21 золотник 48 долей золота й по­лучили за него от приискового управления 98 р. 75 к. Каж­дый рабочий заработал около 56 коп. в день. А на другом прииске, Второречинском, где также было занято шесть ар­телей при 33 рабочих, с 14 по 21 июня 1859 г. было добыто 56 золотников 24 доли золота на сумму 267 р. 18 к .36. На одного рабочего пришлось в среднем 1 р. 35 к. в день, в то время как наемные рабочие, занятые на «господских» рабо-

34 ГАСО, ф. 72, оп. 1, д. 3608, л. 45; д. 3658, л. 33—35 об.35. Т а м ж е, д. 3658, л. 40—45.36 Т а м ж е.

71

Сведения о добыче золота и заработной плате старателей на Шуралинско- Ключевских приисках Верх-Исетского горного округа

Т а б л и ц а 3

2 -- 9 м а р т а 1858 г . 1 4 - -21 и ю н я 1859 г.

Н а з в а н и е п р и и с к о в

о

И?О

«ача «о

д о б ы ч азо л о т а

в ы д а ч а д е н е г з а з о л о т о

в ас е .

воЧX

• Его чО ' >5О

д о б ы ч а зо л о т ав ы д а ч а

д е н е г з а зо л о т о

в а с е .

сза ,ошноО!V

ЧОX

асз

отноаГГЧО

Ча»ьаа ,счноои5* ф

унты

ЗОЛО

ТНИ

КИ

ДОЛИ

ру

бл

и

коп

ейки

СЗЛОюноо

чоЬй

на ,«ч

О03ниот4 о ьс ч

ис

ло

ста

рат

ел

фун

ты

ЗОЛО

ТНИ

КИ

ДО

ЛИ

руб

ли

коп

ейки

Сароборский 6 1 20 — 14 72 70 6 6 5 46 ‘ _ 30 12 143 9Мало-Калатинский 4 2 19 — 10 12 48 9 4 5 33 — 23 12 109 84Шуралинский 6 2 15 — 17 72 84 31 6 8 39 — 32 — 152 —

Северо-Шуралинский 5 14 137 1 41 48 653 12Шуралинско-

Ключевский 6 21 180 1 86 — 864 50 6 58 396 2 8,3 12 1306 84

Итого: 4 - 6 26 234 2 32 60 1066 96* 4—6 90 651 5 17 84 2364 89

тах при разработке россыпей в округе, зарабатывали 50—70 коп.

Аналогичные подсчеты можно произвести и по Невьян­ским золотым промыслам37.

Приведенный выше материал позволяет говорить о том ̂что старательские работы получили развитие на Урале ещ^ до отмены крепостного права, а значение их на отдельных золотых промыслах (таких как Верх-Исетские, Невьянские и некоторые другие) было сравнительно велико. Распростра­нение этого способа разработки было обусловлено тем, что старательские работы, не требуя от горнопромышленников капитальных затрат на добычу золота, содействовали росту их доходов. Старатели, как правило, работали на приисках не по принуждению, а добровольно, разрабатывая прииски на свой страх и риск, пользуясь относительной свободой. Не слу­чайно в источниках они фигурируют как «вольностаратели», «свободные», «вольные люди». Наличие экономической заин­тересованности в результатах своего труда стимулировало их участие в старательских работах. Вместе с тем необходимо отметить, что по отношению к этой категории рабочих со сто­роны администрации и владельцев приисков нередко приме­нялись и методы внеэкономического принуждения, что на­ходило свое выражение в «сгоне» старателей с золотоносных участков с целью организации «хозяйских» работ, практике телесных наказаний и т. п.

Хотя в 40—50-х гг. XIX в. в золотопромышленности Ура­ла ведущую роль продолжали играть «хозяйские» прииско­вые работы, факт начавшегося распространения старатель­ства не следует недооценивать. С переходом к старательскому способу разработки происходили изменения в организации приисковых работ, развитии техники золотодобывающе­го производства, формировании рабочей силы. Все это, в свою очередь, накладывало определенный отпечаток на со­стояние золотопромышленности, чего нельзя не учитывать при изучении ее развития как в период разложения и кри­зиса феодально-крепостнической системы, так и в условиях утверждения капиталистического способа производства.

37 ГАСО, ф. 73, оп. 1, д. 70, л. 7—25 и др.

М. И. Черныш

О КОЛИЧЕСТВЕ КРЕСТЬЯН В ВОТЧИННЫХ ИМЕНИЯХ ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ В КОНЦЕ 50 — НАЧАЛЕ 60-х ГОДОВ XIX ВЕКА

Сведения о количестве крепостных крестьян в Пермской губернии накануне падения крепостного права, приведенные в дореволюционной и советской историографии, различны, различны и мнения об их роли в экономической жизни гор­нозаводских вотчин Урала.

Объясняется это тем, что имения крупнейших уральских землевладельцев-горнозаводчиков состояли из заводского и промыслового хозяйств, а также вотчинных сел и деревень. Заводские и промысловые мастеровые, часто по источнику своего происхождения называвшиеся заводскими крестьяна­ми, занимались техническими «работами при заводах и'про­мыслах. Население вотчинных сел и деревень состояло ис­ключительно из хлебопахотных крестьян, издавна наделен­ных земельными угодьями. Сами землевладельцы-горноза­водчики земледельческого хозяйства не вели. Во времена крепостной зависимости крестьяне вотчинных сел и деревень были преимущественно на издельной (барщинной повинно­сти, «которую отбывали натурой при заводах, промыслах и прочих местностях.., занимаясь добычей руды, приготовлени­ем угля, дров, лесов. Они же исполняли все перевозочные, строительные и разные другие работы» К Некоторые крестья­не Чердынского и Соликамского уездов отбывали издельную повинность при соляных промыслах1 2. Часть крестьян, быв­ших на постоянном изделе при некоторых заводах и соляных промыслах, называлась «приписными», так как они были приписаны к заводам и промыслам самими владельцами. Все остальные крестьяне, отбывавшие барщину при заводах, промыслах и в других местах по «нарядам», смотря по надоб­ности, условно назывались подзаводскими.

74

1 См. ГАПО, ф. 220, оп. 1, д. 1152, л. 1.2 Т а м ж е, л. 1 об.; ЦГАДА, ф. 1278, оп. 2, ч. 3, ед. хр. 5072, л. 339.

К. С. Маханек3 справедливо отмечает, что «состав кре- тюстного населения Урала отличается большой разнородно­стью. В пределах каждого крупного помещичьего имения были разные категории крепостных, различавшиеся по орга­низации их труда и быта, определяемой различными форма­ми феодальной эксплуатации».

Известный исследователь истории Урала Ф. С. Горовой4 считал более достоверными данные X. Мозеля5 и Е. И. Крас­ноперова6, и писал, что в 1860г.в губернии было 156321 ду­ша крепостных крестьян, из них крестьян «хлебопахотных» — 145 278, дворовых — 6754 и промысловых работников — 4289 душ7.

Этих крепостных крестьян Ф. С. Горовой принимает за ревизские души; в действительности у Мозеля и Краснопе­рова речь идет лишь о количестве мужского крестьянского населения. Собственные подсчеты Ф. С. Горового по 202 ус­тавным грамотам показали, что помещичьих крестьян, имев­ших право на надел в Пермской губернии, значилось 143 397 душ8.

При этом 139 409 душ он относил к крестьянам вотчинных заводских имений, «отличие которых от прочих помещичьих крестьян состояло в том, что они барщину отбывали рабо­тами на господских заводах»9.

В другом своем исследование Ф. С. Горовой10, ссылаясь на архивные данные и работу А. Тройницкого «Крепостное население России по десятой народной переписи», определя­ет общее число крестьян горнозаводских вотчин, которых он называет подзаводскими, в 124 364 души (общее количество крепостных крестьян в губернии— 152 032 души11).

Наконец, Р. Е. Рутман в интересной работе «Состав и численность рабочих горнозаводского Урала накануне отме­

3 М а х а н е к К. С. Реформа 1861 года и особенности ее в помещичьих имениях 'Пермской губернии. Сб. «Из истории реформы 1861 года на Ура­ле», Пермь, 1961, с. 37.

4 Г о р о в о й Ф. С. Введение уставных грамот в помещичьих имениях Пермской губернии. Уч. зап. Пермск. ун-та., т. 8, вып. 2. Пермь, 1953,

•с. 94—154; О н ж е; Падение крепостного права на горных заводах Урала.Пермь, 1961, с. 95.

5 М о з е л ь X. Материалы для географии и статистики России. Перм­ская губерния, ч. 1. Спб., 1864, с. 360.

6 К р а с н о п е р о в Е. И. Двадцатипятилетие Пермского края'со вре­мени отмены крепостного права. Историко-статистический очерк. Пермь, 1887, с. 112, 121.

7 Г о р о в о й Ф. С. Введение уставных грамот, с. 102.8 Т а м, ж е, с. 113.9 2 Щ З , т. XXXVI, отд. 1. Спб., 1863 № 36662, с. 261.10 Г о р о в о й Ф. С. Падение крепостного права на горных заводах

Урала, с. 95.11 В данном случае Ф. С. Горовой включил в число 152 032 душ кре­

стьян хлебопахотных — 145 278 душ и дворовых — 6754 души без 4289 душ промысловых работников.

75

ны крепостного права», ссылаясь на те же архивные источ­ники, что и Ф. С. Горовой, также называет цифру 124 364 души (по семи уездам Пермской губернии) «горнозаводских (подзаводских) крестьян, которые не были кадровыми рабо­чими, но привлекались к исполнению вспомогательных гор­нозаводских работ» 12.

В данной статье автор предпринял попытку на основании новых архивных данных и более совершенной методики под­счета определить количество крестьянского населения вот­чинных имений Пермской губернии в конце 50 — начале 60-х годов XIX в. (см. табл. 1), а также показать отношение быв­ших крепостных крестьян вотчинных имений к горнозавод­ским работам.

Приведем данные двух переписей крепостного населения в вотчинных имениях Пермской губернии 13.

Т а б л и ц а 1

*Количество крепостных

крестьян вместе с дворо­выми (ревизские души)

ПримечаниеВладельцыпо IX ревизии

1851 г.по X

ревизии 1857 г.

€Горнозаводские ВОТЧИНЫ

Лазаревы 10839 12771А. Всеволожский 2592 3464Н. Всеволожский 3278 3189Голицыны 16762 ' 17796Бутеро-Родали 12602 15168Н. П. Строганова 57680 79655СтрогановДемидов, Сан-Доиато

14317290 868

И т о г о... 118362 132911Вотчинные имения

И. А. Сведомский совм. с помет. Пестеровой 24 21 Совм. с Протасовой

П. П. Афанасьев 28 _и ее сыновьями

И. И. Ватутин 410 461 Н. К- Ватутина (по

П. Д. Дягилев 57 60

второму браку — Бруннер) ,

12 Р у т м а н Р. Е. Состав и численность рабочих горнозаводского Ура­ла накануне отмены крепостного права. «Исторические записки», т. 80. 1967, с. 227.

13 ЦГИА СССР, ф. 1291, оп. 36, д. 16, л. 68 об.—90; 226, 226 об. Ведо­мость № 1; ф. 577, оп. 28, дд. 1—214; ГАПО, ф. 41, оп. 1, дд. 1—258; оп. 2, дд. 1—331. Данные приводятся без сведений о приписанных крестьянах. Подсчеты сделаны автором.76

Продолжение таблицы

Владельцы

Количество крепостных крестьян вместе с дворо­выми (ревизские души)

Примечаниепо IX ревизии

1851 г.но X

ревизии в 1857 г.

Аг~Ф. Реслейн 489 531А. П. Сведомский 54 52Ф. Е. Нератова 75 75Н. И. Севастьянов 125 — еЕ. Д. Голубцова 894 915 Ф. П. и М. П. Го-

лубцовыГ. В. Чуковский 41 —Наследники М. В. Кленова(двое) 183 —И / Н. Линден 32 30А. С. Булгакова 88 —Н. А. Гордеева 57 —Н. А. Гордеев 6 —А. Н. Зубов 1284 877А. Г. Клепинин 229 363 Вместе с М. П. Тур-

чаниновоиЕ. И. Николаева и О. Н. Берг 7 315 Вместе с М. И.

КузьминойМ. П. Турчанинов 95 —И. А. Илимов (бывш. А. И.Фелькнер) 71 —М. А. Булгакова 17 —П. В. Берг 31 —Наследники А. А. Ивановой(четверо) 319 307Н. И. Полканина 4 — 1

Зеленцов (бывш. имение/

С. С. Ставицкой) 45 —А. П. Зеленцов 15 —

К. М. Черкасова 13 —О. П. Дружинина, А. П. Половнина, Е. М. Зотова — 4278Т-во Суксунских заводов(Кунгурский и Пермский уезды) — 339О. Д. Сибиряков — 85Абамелек-Лазарева,Нирод и Делянова — 734

И т о г о... 4693 9443

Вс е г о . . . 123055 14235477

За время.с IX по X ревизии не только возросла числен­ность крепостного населения, но и произошли изменения в составе владельцев обычных имений. Возможно были и махи- нации со стороны землевладельцев-горнозаводчиков. Об этом свидетельствует тот факт, что в мае 1859 г. Пермский губерн­ский дворянский комитет постановил, во-первых, считать число вотчинных крестьян горнозаводских владельцев рав­ным 118 362 душам, а прочих крестьян, занимающихся ис­ключительно хлебопашеством, равным 469314; во-вторых — затребовать от заводовладельцев-вотчиннцков перечень всех работ, выполняемых вотчинными крестьянами и подробные данные об их взаимоотношении с заводами, а именно плату и ее виды — задельная, провиантом, наделом землей и уго­дьями сообразно с их оценкой. Потребовалась карта вла­дельческих заводов и земель, к которым имели отношения вотчинные крестьяне15. Таким образом, ни данные, приводи­мые в работах Ф. С. Горового, ни данные X ревизии не могут считаться реальными.

Наши подсчеты количества крестьянского населения вот­чинных имений Пермской губернии по 205 уставным грамо­там 16 дали следующие результаты: крестьян в горнозавод­ских вотчинах по приводимым в уставных грамотах данным X ревизии — 128 873, дворовых — 4038 и «приписных» 17 — 1738, следовательно, крепостных крестьян вместе с дворовыми и «приписными» было 134 649 душ. У остальных 31 владель- ца-помещика Пермской губернии — 9337 крестьян и 106 дво­ровых или тех и других — 9443 души. Всего вотчинных кре­стьян в Пермской губернии насчитывалось 144 092, из них хлебопахотных— 139 948. Заметим, что в 1865 г. согласно* справке, предоставленной губернским присутствием по кре­стьянским делам в Главный комитет об устройстве сельского

14 ЦГИА СССР, ф. 1291, он. 36, д. 16, лл. 149, 254 об.15 Т а м ж е , лл. 191, 191 об.16 Т а м ж е, ф. 577, оп. 28, дд. 1—214; ГАПО, ф. 41, он. 1,.

дд. 1—258, оп. 2, дд. 1—331. Население (мастеровые и дворовые) Конноза­водского общества Кизвенской волости Оханского уезда имения А. В. Все­воложского, мастеровые Шаквинского завода Т-ва Суксунских заводов,, деревень Позднянки Пермского уезда и Старковой Кунгурского уезда, наконец, Нижне-Сергинского завода Красноуфимского уезда, н-ков Губина и его жены А. И. Ушаковой, устроенное в поземельном отношении как вотчинные крестьяне и сельские работники, включено нами в состав кре­стьян. На 1860 г. в губернии имелось 144 209 душ крепостных м. п. крестьян и дворовых (ЦГИА СССР, ф. 1291, оп. 36, 1858— 1860 гг., д. 16, л. 16. И з­менения произошли за счет перемещений, переводов крепостных из одного разряда в другой и т. п. (см. ЦГАДА, ф. 1278, оп. 2, ч. 3, Ед. хр., 5145, л. 348, 349).

17 Приписными назывались те вотчинные крестьяне, которые были при­писаны к заиодам самими владельцами для исполнения вспомогательных работ по заводу. Они не были подведомственны горнозаводскому комитету при Министерстве финансов как горнозаводское население, или приписные из числа государственных крестьян посессионных заводов.

78

состояния, только крестьян вотчинных горнозаводских име­ний Пермской губернии значилось 139 409 душ 18. Подавляю­щая масса крестьян приходилась на Пермское нераздельное имение Н. П. Строгановой. Это видно из следующей таб­лицы:

Т а б л и ц а 2Численность крепостного населения в нераздельном имении

Н. П. Строгановой 19

По данным По данным

КатегорииIX ревизии X ревизии

Примечаниенаселениярев.душ. об. пола рев. душ. об! пола 1

Вотчинные 54391 115999 57202 122720 Приписныекрестьяне крестьяне имелисьПриписныекрестьяне 10523 22193 11346 24235

в заводах Очерско- го округа, в Доб- р я иском и Усоль-

И т о г о... 64914 137192 68566 146955ском округах

Дворовые Мастеровые и

1275 2853 1300 2937

промысловыеработники 7381 15590 8198 17338

В с е г о .. . 73570 156635 78064 167290

В этих данных нас интересует удельный вес собственно вотчинных или хлебопахотных крестьян. Они составляли 73,4% всего населения нераздельного имения Н. П. Строга­новой, в то время как приписные крестьяне — около 14,5%, дворовые— 1,8, мастеровые и промысловые работники — 10,3%'. Собственно вотчинные или хлебопахотные крестьяне заняты были в сельском хозяйстве, но какое-то время (четы­ре — пять месяцев в году) часть из них по нарядам волостных управлений работала на заводских вспомогательных рабо­тах, на сплаве караванов и т. д. Расчеты по селам, деревням*

18 Дело Главного комитета об устройстве сельского состояния относи­тельно образования сельских обществ и облегчительных правил для выкупа по вотчинным имениям Пермской губернии. ЦГИА СССР, ф. 1181, оп. (т. XV), 1864— 1970 гг., д. 102а, л. 327. По другим данным— 139226 душ у владельцев горнозаводских вотчинных имений и 4968 душ в помещичьих,, или всего 144 194 души, т. е. на 15 ревизских душ меньше. См. ЦГИА СССР, ф. 1291, оп. 36, д. 16, лл. 68 об.— 90. Подсчитано автором.

19 ГАПО, ф. 613, оп. 1, д. 99, лл. 56—58. Подсчеты наши. См.: М а х а - н е к К- С. К истории крупного поместного хозяйства на Урале 40—50-х годов XIX в. «Уральский археографический ежегодник за 1970 год». Пермь, 1970, с. 268—271, 276. По уставным грамотам нами в имении насчитано 76 235 душ собственно хлебопахотных крестьян и 1738 душ «приписных» или вмес­те — 77 973 души.

79

заводам и ведомствам имения X. Я. Лазарева показывают, что по данным на 1 января 1860 I* на его заводах работали 15 974 человека (в том числе 8168 женщин), не работали 15 513 человек (в том числе 8141 женщина), т. е. около 49,3% 20. Естественно, что в числе неработающих было много детей, стариков, больных, увечных и по тем или иным при­чинам неспособных к физическому труду на заводах или внезаводских работах. Но, естественно, часть их занималась сельским хозяйством, промыслами и другими незаводскими работами. Следовательно, население горнозаводских вотчин, приближенное по своему правовому положению к горнозавод­скому населению, все же фактически .оставалось земледель­ческим и мало отличалось от крестьян центральных губерний России. Считать его не крестьянским на том основании, что оно выполняло повинности на вспомогательных внезаводских работах, нет оснований, тем более, противопоставлять кре­стьянам центральных губерний России. Отличие не есть про­тивоположность.

Итак, можно сделать ряд выводов. Из-за запутанности учета и смешения различных разрядов крепостного населе­ния ни данные ревизии, ни данные Пермского губернского дворянского .комитета не показывают точного количества крестьянского населения в вотчинных имениях губернии, особенно в горнозаводских вотчинах. Абсолютное число так называемых подзаводских крестьян определить точно нельзя, так как оно не поддается учету. Очевидно лишь, что повин­ности по «нарядам» отбывали не все вотчинные крестьяне одновременно и не в течение всего года. Вотчинные крестья­не, подзаводские или, как их еще называют в источниках, горнозаводские крестьяне не были подчинены Министерству финансов; не были ему подчинены и приписанные владельцами к горным заводам и промыслам для выполнения вспомога­тельных работ. На основании подсчетов, произведенных по уставным грамотам, можно утверждать, что в вотчинных имениях Пермской губернии числилось 138 210 душ крестьян, а вместе с «приписными»— 139948 душ. Количество надель­ных крестьян составляло 137 339 душ.

Освобождение и поземельное устройство крестьян горно­заводских вотчин и промысловых работников производилось на основании «Дополнительных правил о крестьянах и работ­никах, отбывающих работы при Пермских частных горных заводах и соляных промыслах»21, что обусловлено было по­степенным, в течение трех лет, переходом крестьян с отрабо­ток на вольный наем.

20 ГАПО, ф. 280, оп. 1, д. 971, л. 149. Подсчеты автора.21 2ПСЗ, т. XXXV, № 36 668.

80

Ю. П. Злобин

О СОСТОЯНИИГОРНОЗАВОДСКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ УРАЛА

В 60-х ГОДАХ XIX ВЕКА

(по материалам государственного архива Оренбургской области)

История горнозаводской промышленности Урала 60-х го­дов XIX века, т. е. периода перестройки промышленности кре­постного времени на капиталистический лад, представляет значительный интерес, так как является проблемой сложной и многосторонней. Она включает такие вопросы, как превра­щение феодальной частной собственности в капиталистиче­скую, а промышленников-креностнйков — в капиталистов; изменение формы и методов эксплуатации, превращение кре­постного рабочего в пролетария и др.

Освещение этих вопросов предполагает прежде всего ши­рокое использование материалов фамильных архивов заво- довладельцев, а также архивов отдельных предприятий и заводских округов. Важное значение имеют официальные материалы, хранящиеся как в центральных, т а к и местных архивах.. '

В настоящей статье ставится задача рассмотреть матери­алы официального делопроизводства, характеризующие со­стояние горнозаводской промышленности Южного Урала в 60-х гг. XIX в. К

Наибольший интерес для исследователя представляют подготовительные материалы к докладу оренбургского гене­рал-губернатора в Министерство финансов и текст доклада, датированный 1867 г., документы о состоянии «горнозавод­ского промысла» на территории края, тексты вариантов са­мого доклада.

Для характеристики этих документов следует напомнить, что закон 3 декабря 1862 г. «О мерах к обеспечению горно- * б

1 ГАОО, ф. 6, оп. 8, дд. 179, 202.б Заказ 8949 81

заводского населения частных горных заводов», по которому уменьшались подати и оброчные платежи с чугуна, меди и плавильных печей, явился результатом прямого давления уральских заводчиков на правительство. После отмены кре­постного права, добиваясь от правительства новых льгот, заводовладельцы пошли на сознательное сокращение произ­водства. Оставив без работы часть горнозаводского населе­ния, заводчики хотели повысить производительность труда, а снизив заработную плату,— уменьшить себестоимость про­дукции. «Не вызывает никакого сомнения тот факт, что уральские горнозаводчики хотели заставить рабочих пред ли­цом голодной смерти наниматься на работу за самую низ­кую плату. Для достижения этой цели они шли на все, вплоть до закрытия предприятий»2. Именно это обстоятель­ство, а не стихийное бедствие (наводнение на южноураль­ских заводах), как полагают некоторые историки, и являлось главной причиной упадка производства на горных заводах Урала в 1862 г,.3. Свои намерения не скрывали и сами гор­нозаводчики. По свидетельству владельца Благовещенского завода А. Д. Дашкова, заводы ЗЧе только невольно, вслед­ствие обстоятельств, а искусственно и сознательно сокращали работы, чтобы вынудить внутренней конкуренцией освобож­денные категории рабочих к уменьшению своих требова­ний»4. В середине 60-х годов положение частного горноза­водского производства на Южном Урале продолжало ухуд­шаться. Прекратили работу Верхоторский, Преображенский и Троицкие заводы5 6. В 1863 г. оренбургское губернское по крестьянским делам присутствие разрешило перёселение на казенные земли 5221 рабочему частных Катавских, Симских, Юрюзанских и Кананикольского заводов6.

В 1866 г. количество желавших переселиться составило, по официальным данным, уже 12тыс. человек, примерно 25% от общего числа горнозаводских рабочих Оренбургской и Уфимской губерний7. Массовый уход рабочих грозил усугуб­лением кризиса горнозаводского производства. В такой об­становке южноуральские заводчики осуществляют новый на­жим на правительство.

Анализ документов упомянутого доклада показывает, что заводовладельцы и местная администрация вновь добивались от правительства поддержки горнозаводского дела на Юж­ном Урале, чтобы прежде всего предотвратить утечку квали­

2 М и л ь м а н Э. М. Из истории развития горнозаводской промышлен­ности Урала 60—70-х годов XIX века. Уч. зап. Пермск. ун-та, т. XVII, вып. 4. 1961, с. 92—93.

3 Очерки по истории Башкирской АССР, т. 1, ч. 2. Уфа, 1959, с. 196.4 Рабочее движение в России в XIX веке, т. 2, ч. 1. М., 1950, с. 519.5 ГАОО, ф. 6, он. 8, д. 179, л. 157— 157 об.6 Т а м ж е, л. 5—5 об.7 Т а м ж е, л. 164— 164 об.

82

фицированной рабочей силы. Из материалов видно, что част­ная горнозаводская промышленность двух южноуральских губерний в 1866 г. состояла из 15 горных округов, в которых было 22 медеплавильных и железоделательных завода. До­быча руды для них производилась на 31 железном, 55 мед­ных рудниках8. В материалах имеется таблица, показываю­щая производство продукции на этих заводах в 1860— 1863 гг.9.

Т а б л и ц а

Производство продукции (тыс. пуд.)

1800 г. 1801 г. 1802 г. 1803 г.

Медеплавильные заводыБогоявленский 19 15 11,1 10,7Воскресенский 13,2 8,2 5,6 7,5Преображенский 13,5 7,8 7 8,3Верхотурский 11,2 9 2,1 4Б л а го веще нск и й 13,9 11,2 9,2 4,9Архангельский 11,4 10,5 5,5 6,6Кананикольский 4,5 5,6 1 1,4Шильвинский 1,6 1 0,8 0,8Троицкие 8 6 5,8 8

Итого 96,3 74,3 48,1 52,2Железоделательные заводы

Юрюзанские 226 167,2 54,2 75,1Авзянопетровские 76,5 112,4 103 136,2Симские 141,7 181,3 135,7 150,9Катавские 322,7 339 165,7 271,3Белорецкие 154,1 175,4 152,7 142,2Кагинские 100,4 100,3 41,6 не работали

И т о г о 1021,4 1075,6 652,9 775,7

Таблица показывает, что производительность труда на шести заводах: двух медеплавильных (Богоявленский и Бла­говещенский) и четырех железоделательных (Юрюзанские и Кагинские) постоянно падала, причем в 1863 г. на Кагинских заводах работы прекратились полностью.

Таблица свидетельствует, что производительность труда большей части заводов к 1860—1862 гг. снижается, а в

6*

8 ГАОО, ф. 6, оп. 8, д. 179, л. 1—1 об.9 Т а м ж е, л. 2.

83

1862 г. вновь возрастает, достигнув на некоторых (Троицкие и Симские) уровня 1860 г. Постоянный рост производства продукции на Авзянопетровских заводах объясняется рядом усовершенствований, произведенных в 1860—1861 гг. 10.Таб- лица интересна и тем, что показывает динамику производи­тельности заводов как по годам и видам производства, так и по отдельным заводам (или группам заводов). Судя по приведенным данным, общая производительность всех част­ных железоделательных заводов в 1863 г. составила 76%! от уровня 1860 г., а выплавка меди и того меньше — 44%.

Кроме подготовительных материалов в фонде канцелярии генерал-губернатора представлены различные проекты док­лада, позволяющие проследить все стадии выработки окон­чательного варианта11. Копия доклада за подписью генерал- губернатора состоит из двух частей: в первой дается осве­щение причин кризиса горнозаводской промышленности края после реформы 1861 г.^а во второй — программа мер, могу­щая, по мнению составителей доклада, поднять горнозавод­ское производство. Главную причину кризисного положения горных заводов чиновники и стоящие за их спиной заводо- владельцы видели в «уничтожении крепостного права, а вме­сте с ним и обязательности труда».

В докладе указывались и другие причины, например,«не установившиеся условия правильной оценки вольного тру­да», т. е. произвол в определении размера заработной платы «свободным» рабочим, «отсутствие капиталов у заводовла- дельц'ев», недостаток топлива вследствие хищнической вы­рубки леса в закрепленных за заводами лесных дачах, отда­ленность заводов от рудных месторождений, приводившая к затратам на перевозку 12, малонаселенности местности 13.

Объяснив причины упадка горнозаводской промышленно­сти медеплавильного производства, составители доклада вы­сказались за ее перестройку. Их праграмма заключала сле­дующие требования: • централизация медеплавильного дела путем объединения заводовладельцев в компанию или това­рищество; предоставление местным властям права задержи­вать заводских людей, пожелавших переселиться с частно­владельческих земель на казенные; предоставление заводо- владельцам государственных кредитов; финансирование поисков каменного угля на Южном Урале за счет казны; соеди­нение заводов железнодорожными путями с пристанями' на р. Белой и расчистка фарватера, для того чтобы сделать ее

10 Очерки но истории Башкирской АССР, т. 1, ч. 2, с. 196.11 ГАОО, ф. 6, оп. 8, д. 179.12 По подсчетам губернских чиновников среднее расстояние заводов

от рудников равнялось 120 верстам, достигая в ряде случаев 350 верст. ГАОО, ф. 6, оп. 8, д. 179, л. 156.

13 Т а м ж е, л. 153, 154.84

судоходной; увеличения таможенных пошлин на ввозимые из-за границы чугун и машины «с целью покровительства заводскому промыслу в России» и.

Эта программа свидетельствовала о том, что южноураль­ские заводчики, хотя и добивались принятия ряда мер, спо­собствовавших реорганизации горнозаводской промышлен­ности на капиталистической основе, тем не менее продолжа­ли оставаться крепостниками, не желавшими поступаться своими собственническими правами. Будучи владельцами громадных латифундий, они вместо коренного переустройства всего горнозаводского хозяйства стремились, по возможно­сти, законсервировать прежние производственные отношения. Выход из кризиса они видели не в техническом переобору­довании заводов, а в усилении эксплуатации дешевой рабо­чей силы. И хотя большинство пунктов этой программы было отвергнуто, заводчики могли быть довольны — местные вла­сти получили разрешение задерживать рабочих, пожелавших переселиться на казенные земли. Для этого Министерство финансов посоветовало распространить на рабочих частных горных заводов «Правила найма сельских работников от 1 апреля 1861 г.» и передать этот вопрос мировым посредни­кам и мировым судьям для проведения в жизнь» 14 15.

Таким образом, ценность указанных документов заклю­чается не только в том, что они содержат в себе фактиче­ский материал о состоянии частного горнозаводского произ­водства на Южном Урале, но и в том, что освещают манев­ры и ухищрения заводовладельцев, стремившихся вывести свои предприятия из кризиса при содействии властей, опи­раясь на внеэкономическое принуждение. Документы под­тверждают, что эта политика нашла в правительственных кругах не только сочувствие, но и поддержку.

Некоторые статистические данные о производительности заводов, о количестве земли, приписанной к заводам, о на­селении этих земель имеются как в фонде оренбургского ге­нерал-губернатора, так и в фонде губернского статистиче­ского комитета 16. Хранящиеся в них приложения к годовым отчетам и обзорам генерал-губернатора, уфимского и орен­бургского гражданских губернаторов и другие статистиче­ские материалы полны противоречий и неточностей. Поэто­му как источник сведений о состоянии горнозаводской про­мышленности они могут быть использованы лишь в крайнем случае и при условии тщательного сопоставления их с дру­гими документами, внутренней и внешней критики.

14 ГАОО, ф. 6, оп. 8, д. 179, л. 163, 168.15 Т а м ж е, л. 180— 185. Ответ министра финансов оренбургскому

генерал-губернатору от 3 июля 1867 г.Т а м ж е, д. 13802/Б, 13836/Б, 13836/2,13870/2, 14017/1, 14017/4,

14097/5, 14193/12, 14243/6, 14.V 85

Введение института мировых посредников обусловило по­явление «Ведомостей сельских обществ, волостных и миро­вых участков», составленных по уездам в 1861 г. Материа­лом для них послужили данные X ревизии. По этим «Ведо­мостям» исследователь может определить не только число заводов и фамилии их владельцев, но и количество земли, приписанной к каждому заводу, численность проживавшего на ней населения 17.

Основными документами, регулировавшими взаимные обязанности и поземельные отношения между заводовла- дельцами и населением в пореформенное время, являлись уставные грамоты. В фондах Оренбургского архива подлин­ники уставных грамот не выявлены. Но краткое содержание их имеется в типографских копиях «Журналов» губернского по крестьянским делам присутствия, хранящихся в фонде канцелярии генерал-губернатора 18.

В этих документах изложение содержания уставных гра­мот осуществлялось по следующей схеме: участвовали в со­ставлении рабочие заводов или нет, количество рабочих мужского пола, отнесенное к разряду «мастеровых» или «сельских работников», количество земли, выделенное им (если выделено) и на каких условиях (безвозмездно, за об­рок, за денежную плату). Стереотипность документов облег­чает их обработку.

Кроме содержания уставных грамот, в «Журналах» име­ется один весьма любопытный документ — протокольная запись отчета члена губернского по крестьянским делам при­сутствия Гернгроса о поездке на Архангельский медепла­вильный завод в мае 1861 г .19 Документ содержит сведения о заработной плате горнорабочих различных категорий, на­значенной сразу же после отмены крепостного права, и за­служивает внимания, как свидетельство очевидца, прекрасно разбирающегося в горнозаводском производстве (Гернгрос был членом Совета и Ученого комитета корпуса горных ин­женеров). Полученные от заводоуправления данные о зара­ботной плате дроворубов, углежогов, рабочих рудников, за­водских плавильщиков, подсобных рабочих Гернгрос срав­нил с подсчитанными им же расходами одного работника на продукты питания и одежду и пришел к выводу, что «выда­ваемая рабочим плата далеко ниже» стоимости средств, «необходимых для существования каждого работника» 20.

Из бесед с рабочими он выяснил, что им отведен «неболь­шой покос и весьма незначительное количество земли под

17 ГАОО, ф. 6, оп. 8, д. 128, л. 194— 198, 283—287, 304, 373—282.18 Т а м ж е, д. 111, 128. .19 Т а м ж е, д. 128, л. 153, 154.20 Т а м ж е, оп. 8, д. 128, л. 153 об.

86

пашню, по объяснению рабочих, не более 1,5 дес. на душу». Однако «при совершенном неурожае в последние годы и упадке коров и лошадей земля эта остается, большей ча­стью, незасеянной, в чем генерал-майор Гернгрос мог убе­диться, проезжая по Архангельской даче, и люди хотя, по объяснению управления, состоят на хлебопашестве, но полу­чая в году только 10 недель свободы, потеряв своих лоша­дей на господской работе, дошли наконец до крайности, отыскивать свое пропитание в одной заводской работе»...21. Документ позволяет судить о степени эксплуатации горноза­водских рабочих, поскольку содержит сведения не только о заработной плате, но и расчет затрат каждого рабочего на средства существования, исходя из цен 1861 г. Из протокола заседания видно, что в аналогичном положении находились рабочие других частновладельческих заводов края22. •

Этот документ живо перекликается с группой других ма­териалов о положении и волнениях горнозаводских рабочих, хранящихся в фондах губернского по крестьянским делам присутствия и канцелярии генерал-губернатора23.

Названные выше материалы официального делопроизвод­ства проливают свет на состояние частной горнозаводской промышленности Южного Урала в тот самый момент, когда она начала превращаться из крепостной в капиталистиче­скую.

/\

21 ГАОО, ф. 6, оп. 8, д. 128, л. 153об.22 Т а м ж е .23 Т а м ж е, ф. 13, оп. 1, д. 2, 10, 35, 70, 85; ф. 6, оп. 8, д. 91, 112, 128,

147, 148, 179, 183.

Ф. С. Горовой

О НЕКОТОРЫХ СПОРНЫХ ВОПРОСАХ ИСТОРИИ РАБОЧЕГО КЛАССА УРАЛА

XIX ВЕКА

В последние годы в изучении истории Урала наметился значительный сдвиг. Изданы такие обобщающие труды, как «История Урала» в двух томах, очерки истории Башкирской АССР, Кировской, Тюменской, Челябинской и Пермской об­ластных партийных организаций К В этих монографиях мно­гие научные проблемы решены в соответствии с современным состоянием исторической науки, заложены основы дальней­шего успешного изучения отдельных этапов исторического прошлого Урала.

Задача историков Урала состоит в том, чтобы, используя сложившиеся благоприятные условия, опираясь на имеющи­еся достижения и новые фактические данные, продолжать изучение актуальных вопросов истории края, совершенство­вать качество исследований в соответствии с требованиями, которые предъявляет к исторической 'науке ЦК КПСС.

В настоящей статье мы ставим перед собой цель рассмот­реть лишь некоторые, по нашему мнению, спорные, вопросы истории Урала периода развития капитализма после отмены крепостного права, связанные со спецификой формирования уральского пролетариата.

В свое время, в последней четверти XIX в., либеральный народник В. И. Семевский, исходя, из народнического пони­мания рабочих как временно ушедших в города крестьян, считал, что перед отменой крепостного права горнозаводское население частных заводов Урала представляло собою некую смесь «заводских крестьян, состоящих на вотчинном праве», 1

1 История Урала, т. 1. Пермь, 1963; Очерки истории Башкирской АССР, т. 1. Уфа, 1960; Очерки истории партийной организации Тюменской области. Свердловск, 1965; Очерки истории Кировской организации КПСС. Киров, 1965; Очерки истории Челябинской областной партийной органи­зации. Челябинск, 1967; Очерки истории Пермской областной партийной организации. Пермь, 1971.88

и «крестьян посессионных»2. Крепостных рабочих, как соци­альной категории, для В. И. Семевского вообще не сущест­вовало.

Концепцию либерального народника В. И. Семевского, к сожалению, некритически восприняли советс^йе историки А. А. Савич и Э. А. Лившиц. Вслед за Семевским А. А. Са- вич и Э. А. Лившиц называют все горнозаводское население посессионных и вотчинных заводов Урала периода реформы 1861 г. «горнозаводскими крестьянами»3.

В 1950 г. А. М. Панкратовой был выдвинут и по-марк­систски решен вопрос о том, что работавший на заводах во­обще и на уральских заводах в частности в дореформенный период контингент крепостной рабочей силы следует рас­сматривать не как крестьян, а как сформировавшихся кре­постных рабочих. А. М. Панкратова подчеркивала: «Ко вре­мени реформы 1861 г. уральский пролетариат насчитывал уже много поколений, но в основной своей массе уральские рабочие были гораздо больше связаны с землей, чем рабо­чие других промышленных центров»4. Такая интерпретация была принята советской исторической наукой и не вызывала сомнений у исследователей истории Урала. Так, свердлов­ский историк Ф. П. Быстрых в 1959 г. писал, что на Урале «крепостные рабочие уже к 1861 году насчитывали в своей родословной несколько поколений, работавших в горнозавод­ской промышленности». При этом он подчеркивал, что «ос­новным источником существования» крепостных рабочих яв­лялась «работа на заводе, а не свое хозяйство» 5.

Такого же мнения придерживается и ленинградский исто­рик Р. Е. Рутман. Она отмечала, что «накануне реформы 1861 года на горнозаводском Урале имелись многочисленные кадры потомственных рабочих», причем «основным источни­ком существования» этой категории рабочей силы «была за­водская работа», хотя «почти» вся масса рабочих имела еще и земельные наделы, состоящие в основном из покосных зе­мель» 6.

2 С е м е в с к и й В. И. Посессионные крестьяне в XVIII в. «Вестник Европы», 1878, № 10, с. 611.

3 С а в и ч . А . А. Прошлое Урала. Пермь, 1925, с. 91; Л и в ш и ц Э. А. «Реформа» 1861 г. и горнозаводские крестьяне Урала. «Исторические записки», 1949, № 30, с. 149.

4 П а н к р а т о в а А. М. Особенности формирования и борьба проле­тариата России в 60—80 гг. XIX в. Вступительная статья к сб. документов- и материалов «Рабочее движение в России в XIX веке», т. II, ч. 1. М., 1950, с. 28.

5 Ф. П. Б ы с т р ы х . Большевистские организации Урала в революции 1905—1907 гг. Свердловск, 1959, с. 22.

6 Р у т м а н Р. Е. Земельное пользование рабочих горнозаводского Урала накануне реформы 1861 года. Сб. «Вопросы аграрной истории Ура­ла и Западной Сибири». Свердловск, 1966, с. 236.

89

Концепция «окрестьянивания» крепостных рабочих Урала периода отмены крепостного права была подвергнута крити­ке нами в докторской диссертации и в монографии «Паде­ние крепостного права на горных заводах' Урала»7.

Общепризнано, что главным источником рабочей силы на горных заводах Урала в предреформенный период было не крестьянство, а исторически сформировавшийся контин­гент потомственных крепостных рабочих, основная масса ко­торых обладала земельными, главным образом покосными, наделами.

Дискуссионным остается вопрос о землевладении и зем­лепользовании уральских рабочих в пореформенное время. Прежде всего нужно отметить, что наделение рабочих зем­лей не только уральское явление, как думают многие ис­следователи, а общероссийское. На основе большого архив­ного материала, привлеченного нами для написания моно­графии «Падение крепостного права на заводах и фабриках России», мы утверждаем, что земельные и лесные участки получало значительное количество выходящих из крепостно­го состояния рабочих всей России 8.

Главным нашим оппонентом по этой проблеме является Ф. П. Быстрых. В 1951 г. Ф. П. Быстрых утверждал, что в конце XIX в. «громадное большинство» горнозаводских ра­бочих Урала «порвало с землей и жило исключительно про­дажей рабочей силы»9. Правда, спустя 12 лет, в 1963 г., Ф. П. Быстрых признает, что «большинство местных ураль­ских рабочих, имея скот, пользовалось покосными угодья­ми» 10. Можно было бы предположить, что изменение во взглядах произошло под влиянием нашей критики и опро­вергающих его мнение работ Г. В. Калугиной, доказавшей, что на Урале «тенденция к общему увеличению землеполь­зования горнозаводского населения была закономерным яв­лением», В. Е. Четина, авторитетно утверждавшего, что «для большинства» уральских рабочих «землепользование было

7 Г о р о в ой Ф. С. Отмена крепостного права на Урале. Автореф. докт. диссертации. М., 1954, с. 6; О н ж е. Падение крепостного права на горных заводах Урала, с. 12, 13.

8 ЦГИА СССР, ф. 1180, он. т. XV, д. 90, л. 48; д-. 93, лл. 166—167 об.; д. 103, лл. 323 об. 324; ф. 1181, он. т. XV, 1861, д. 1, л. 42; 1866, д. 68, л. 2; ф. 468, он. 21, д. 227, л. 20; ЦГАМО, ф. 2199, он. 1, д. 1194, л. 2—46; д. 572, л. 348 и об.: АИМ, ф. ГАУ, 1867— 1874, он. 5—2, д. 667, л. 351. См.: М а л ы - ш е в В. Н. Некоторые сравнительные данные об отмене крепостного права в Замосковском и Уральском горнозаводских' округах. Сб. «Из цстории рабочего класса и крестьянства Пермского края». Пермь, 1965, с. 34, 35.

9 Очерки истории большевистских организаций на Урале. Свердловск, 1951, с. 14.

10 Б ы с т р ы х Ф. П. О землепользовании горнозаводского населения Урала в конце XIX — начале XX вв. Сб. «Из истории крестьянства и аграр­ных отношений па Урале». Свердловск, 1963, с. 103.

90

жизненно необходимо», аргументированных исследований Н. Д. Аленчиковой, Л. А. Трефиловой и других11.

Но в одной из своих последних статей Ф. П. Быстрых пи­шет: «Ошибочным является и утверждение о том, что за пе­риод 1861—1917 гг. «землепользование» уральских рабочих непрерывно увеличивалось». Однако через страницу мы чи­таем: «Цифры показывают, что земельный надел «горноза­водского населения» к 1917 году в среднем на ревизскую душу увеличился» 12. Сопоставив эти две цитаты, мы видим, что, по смыслу первой, мнение об увеличении землевладения уральских рабочих в пореформенный период автор считает «ошибочным», а по смыслу второй оно признается законо­мерным, подтверждаемым цифрами. Правда, в первом слу­чае говорится о рабочих, а во втором о горнозаводском на­селении, но в данном случае это одно и то же.

Дело в том, что мы не знаем специалиста по истории Ура­ла, который бы не соглашался с тем, что основной контин­гент уральских пролетариев происходит из потомственных крепостных рабочих, т. е. из горнозаводского населения.

По данным академика А. В. Погожева, в начале XX в. пришлые рабочие на Урале составляли в среднем по четырем губерниям (Вятской, Пермской, Уфимской и Оренбургской) около 28% 13. Следовательно, 72% рабочих вышли из мест­ного населения. Наиболее вероятно, что 22% из них состав­ляли те сельские работники, которые не имели пахотных зе­мель, а остальные 50% были выходцами из мастеровых.

Таким образом, если наделы горнозаводского населения с 1861 по 1917 г. в целом увеличивались, то у рабочих, со­ставляющих основную, преобладающую его часть, т. е. бо­лее 70%, они не могли уменьшаться.

Еще в 1961 г. мы писали, что концепция Быстрых, за­ключающаяся в том, что «громадное большинство» ураль­ских рабочих «совершенно порвало с землей и живет исклю­чительно продажей рабочей силы», не имеет «ничего общего

11 Г о р о в о й Ф. С. Об изменении землевладения и землепользования горнозаводского населения заводов Абамелек-Лазарева в пореформенный период. Сб. «Вопросы аграрной истории Урала и Западной Сибири». Свердловск, 1968, с. 244—254; К а л у г и н а Г. В. Аграрный вопрос в по­сессионных округах Урала в конце XIX — начале XX веков. Сб. «Из исто­рии крестьянства и аграрных отношений на Урале». Свердловск, 1963, ■с. 118; А л е н ч и к о в а Н. Д. Изменения в землепользовании рабочих за­водов наследников А. В. Всеволожского в пореформенный- период. Сб. «Из истории рабочего класса Урала». Пермь, 1961, с. 167— 179; Т р е ф и л о- в а Л. А. Землевладение и землепользование горнозаводского населения посессионных заводов Пермской губернии в 1861 — 1917 гг. Сб. «Из истории рабочего класса и крестьянства Пермского края». Пермь, 1965, с. 46—69.

12 Б ы с т р ы х Ф. П. О землепользовании горнозаводского населения Урала в конце XIX — начале XX века, с. 98, 100.

13 П о го ж ев А. В. Учет численности и состава рабочих России. Спб., 1906, с. 95.

91

с ленинскими положениями». При этом подчеркивалось, что, «отвергая статистику земства.., Ф. П. Быстрых использует те же данные земства. Но он берет из статистики только частные, ему выгодные факты и в этом море фактов топит основную закономерность развития землевладения уральских рабочих. Подменив вопрос о землевладении вообще вопро­сом о наличии у рабочих пахотных земель, Ф. П. Быстрых утверждает, что до 75% уральских рабочих были обезземе­лены... Подмена одного вопроса другим может нанести толь­ко вред изучению проблемы в целом» 14.

Эти критические замечания сохраняют свою силу и в от­ношении последней работы Ф. П. Быстрых 15. В самом деле, внимательный читатель не может не заметить, что и в этих работах все усилия автора направлены на то, чтобы дока­зать, что у уральских пролетариев земли или вообще не бы­ло, или были лишь незначительные участки пахотных земель, т. е. вопрос об общих размерах землевладения снова подме­няется вопросом о наличии посевных площадей и пашен.

В названной выше работе Ф. П. Быстрых делает обобще­ния, оперируя данными только по группе заводов Екатерин­бургского уезда, которые, по его мнению, «типичны для большинства горнозаводских районов Урала» 16, хотя делать какие-либо выводы, общие для всего Урала, основываясь на отрывочных данных о небольшой группе заводов одного уезда Пермской губернии ненаучно, ошибочно. В связи с этим нам хотелось бы напомнить одно важнейшее общеиз­вестное методологическое положение В. И. Ленина: «В об­ласти явлений общеизвестных нет приема более распростра­ненного и более несостоятельного, как выхватывание отдель­ных фактиков, игра в примеры. Подобрать примеры вооб­щ е— не стоит никакого труда, но и значения это не имеет никакого, или чисто отрицательное, ибо все дело в историче­ской конкретной обстановке отдельных случаев. Факты,— подчеркивает далее В. И. Ленин,— если взять их в целом, в их связи, не только «упрямая», но и безусловно доказатель­ная вещь. Фактически, если они берутся вне целого, вне свя­зи, если они отрывочны и произвольны, являются именно только игрушкой или кое-чем еще похуже» 17.

Мы не можем также не обратить внимание на то, что Ф. П. Быстрых, говоря о данных земской статистики Перм­ской губернии, указывает на «полную несостоятельность»

14 Г о р о в о й Ф. С. Влияние реформы 1861 года на формирование ра­бочего класса Урала. Сб. «Из истории рабочего класса Урала». Пермь, 1961,р с. 161.

15 Б ы с т р ы х Ф. П. К вопросу о землепользовании «мастеровых» и «сельских работников» Урала. Сб. «Вопросы аграрной истории Урала и Западной Сибири». Курган, 1971.

16 Т а м ж е, с. 404, 408.17 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 350.

92

средних цифр «либеральных народников» (с. 410), подчер­кивает общую «несостоятельность и антинаучность» стати­стических данных «либеральных народников-земцев», кото­рые, суммируя все посевы «мастеровых», выводили «сред­ний» посев «мастерового» (с. 415). Словом, напрашивается логический вывод о порочности земской статистики, которая недостойна внимания серьезного ученого-исследователя.

А между тем В. И. Ленин в статье «К вопросу о задачах земской статистики» считал земскую статистику в целом «великолепной по тщательности работы и деятельности ее», а собранные земскими статистиками данные рассматривал как «превосходные по своей детальности, по тщательности их собирания и проверки» 18.

Безусловно, не все земские изданця заслуживали такой высокой оценки.

Пермские земские статистики сами признавали «неточно­сти данных сборника «Материалы к выяснению вопроса об обеспечении горнорабочего населения в продовольственном отношении», объясняя это тем, что «вся работа по его со­ставлению проведена не в служебное время, а «между де­лом» 19. Но удивительно .другое. Вся статья Ф. П. Быстрых построена на (пользуясь его терминологией) тех же «несо­стоятельных и антинаучных» данных либеральных нарддни- ков из Пермского земства. Работа пестрит ссылками на сле­дующие источники: «Материалы Пермского земства»(с. 404), «Таблица составлена по данным Пермского зем­ства» (с. 402, 408), «Подсчитано по данным Пермского зем­ства» (с. 415) и т. д.

То же можно сказать и о так называемых средних дан­ных. Осуждая земских статистиков за их использование, сам Ф. П. Быстрых при анализе приводимых в работе таблиц использует именно средние данные. На странице 405, поль­зуясь данными земства, он пишет: «В И заводских посел­ках посевы были ничтожно малы. В среднем (все-таки в

^среднем! — Ф. Г.) на каждый, поселок приходилось по 40 де­сятин». В другой таблице (с. 408) на основе тех же сведений земства выделены «средние числа» количества посевной земли, приходящейся на двор ̂ горнозаводского населения в южном, среднем и северном районах Екатеринбургского уезда.

Каждому исследователю, пользующемуся статистически­ми данными, известны законы средних показателей. Конеч­но, они скрадывают, скрывают особенности отдельных фак­

18 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 350.19 Материалы к выяснению вопроса об обеспечении горнорабочего

населения Пермской губернии в продовольственном отношении. Пермь, 1900, с. IX, X; см. также с. V, VII, VIII и др. В дальнейшем «Материалы к выяснению вопроса...».

93

тов. Но при обобщении явлений без средних данных обой­тись нельзя. Ф. П. Быстрых же, используя недостатки «сред* них цифр», в целом считает земскую статистику малопригод­ной для исследователя. При этом он противопоставляет сред­ним данным статистики отдельные сведения о землепользо­вании населения на специально подобранных им заводах, игнорирует факты, противоречащие его концепции. Так, для доказательства так называемой «порочности земского мето­да подсчета» Ф. П. Быстрых берет из данных общей земской статистики данные по трем горнозаводским обществам (Иерусалимское, Верх-Исетское и Березовское), где в сред­нем, по его подсчетам, на человека (а не на душу!) прихо­дилось лишь от одной до пяти тысячных десятин пахотной земли20.

Но, во-первых, расчет земли на человека неправилен, по­скольку при наделах землей женщины дореволюционной статистикой в расчет не принимались. За основу бралась ре­визская, а позже наличная душа мужского пола. Во-вторых, Ф. П. Быстрых не сравнивает эти данные с данными по дру­гим волостям: Григорьевской, где на наличную душу ма­стеровых приходилось 3,8 десятины пахотной земли, Старо- Бершетской — 3,4 дес., Бизярской — 3,4 дес., Ашапской —3.2 дес., Юго-Кнауфской — 2,4 дес., Рождественской —2.2 дес., Еловской — 2,1 дес., Шермяитской — 2,0 дес., Троел- жанской— 1,8 дес., Бымовской— 1,8 дес., Курашимской — 1,4 дес., Нердвинской— 1,1 дес., Романовской— 1,5 дес.,. Юговской — 1,0 дес. и др.21.

, Резко осуждая такой «метод» использования данных, В. И. Ленин, как известно, считал, что необходимо «брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рас­сматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникает подозрение, и вполне законное подозрение в том, что факты выбраны или подобраны про­извольно, что вместо объективной связи и взаимосвязи исто­рических явлений в их целом преподносится «субъективная стряпня для оправдания, может быть, грязного дела. Это ведь бывает... чаще, чем кажется»22. Комментировать это важнейшее методологическое указание В. И. Ленина, нам кажется, излишне.

Для понимания условий формирования уральского проле­тариата важное значение имеет вопрос о том, является ли полученный от завода земельный надел специфической на­туральной формой заработной платы. Ф. П. Быстрых счита­

20 Б ы с т р ы х Ф. П. К вопросу о землепользовании «мастеровых»- и «сельских работников» Урала, с. 403.

21 «Материалы к выяснению вопроса...», с. 58—87.22 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 351.

94

ет, что положительный ответ «теоретически неверен»23. Обосновывая свое положение, Ф. П. Быстрых приводит сло­ва Ф. Энгельса «о тяжелых последствиях землепользования рабочих», т. е., как писал Ф. Энгельс, «собственный дом, ого­род, земельный участок, обеспеченное жилье — становится... не только крайне тяжелыми оковами для рабочего, но и ве­личайшим несчастьем для всего рабочего класса» 24.

По существу, вопрос об использовании земельного надела как формы оплаты труда рабочих подменяется Ф. П. Быст­рых оценкой тяжелых последствий ее применения.

А между тем, всем известно, что полученные на наделах сено, овес, рожь, овощи ничем не отличаются от продоволь­ствия, железа25, лесных материалов и других натуральных «выдач», которыми на Урале часто компенсировалась денеж­ная форма заработной платы.

Что же касается теории, то и по затронутому вопросу мы имеем важные методологические высказывания В. И. Лени­на, в которых уровень и форма заработной платы уральских рабочих связывается непосредственно с наличием земельного надела. Так, анализируя положение уральских рабочих в пореформенный период, В. И. Ленин утверждал, что «низкая заработная плата — результат прикрепления к земле»26. В другом месте В. И. Ленин обращал внимание на то, что в Красноуфимском уезде Пермской губернии многие работаю­щие на заводах «пользуются от заводов землей, выгоном, лесом и т. п. либо бесплатно; либо за пониженную плату. Само собой разумеется,— писал далее В. И. Ленин;— что это бесплатное пользование на деле стоит очень дорого, ибо благодаря ему чрезвычайно понижается заработная плата; заводы получают «своих» привязанных к заводу и дешевых рабочих»27.

Исключительно уместно напомнить здесь о той оценке, которую давал В. И. Ленин наделу крепостного крестьянина, полученному от владельца-помещика за работу в его хозяй­стве. К этому вопросу В. И. Ленин обращался дважды. В «Развитии капитализма в России» он писал: «Надел» кре­стьянина служил... как бы натуральной заработной платой (выражаясь применительно к современным понятиям), или средством обеспечения помещика рабочими руками»28. Не­сколько позже, в работе «Аграрный вопрос в России в конце XIX века» В. И. Ленин еще более четко выражает свое отно­шение к этой проблеме: «Надел был тогда формой заработ­

аз Б ы с т р ы х Ф. П. О землепользовании горнозаводского населения Урала в конце XIX и начале XX вв., с. 89.

24 М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Изб. произведения, т. 1. М., 1949, с. 511.25 ЦГИАМ, ф. 109, оп. 208, 4 эксп., д. 234, л. 56, 56 об.26 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 486.27 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 418.28 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 184.

95

ной платы, если говорить применительно к современным от­ношениям» 29.

Мы обращаем внимание на то, что во второй работе В. И. Ленин специально подчеркивает слова «формой зара­ботной платы» и в обоих случаях указывает, что выражение правомерно «применительно к современным понятиям», т. е. к тому времени конца XIX и начала XX в., когда В. И. Ле­нин писал цитируемые нами работы.

Учитывая эти замечания В. И. Ленина, можно ли считать ошибочным мнение, согласно которому земельный надел гор­нозаводских рабочих рассматривается как натуральная фор­ма оплаты их труда на заводах. Советским историкам-марк- систам нельзя не считаться с этими важнейшими методоло­гическими высказываниями В. И. Ленина. Мы на этот во­прос отвечаем категорически отрицательно.

Архивные документы также говорят не в пользу Ф. П. Быстрых. Они свидетельствуют, что земельные участки и лес на «льготных» условиях предоставлялись рабочим, как правило, за работы на заводах, т. е. были частью заработной платы. Главная контора Нижне-Сергинских и Уфалейских заводов наследников Губина сообщала, что на заводах этих округов в виде « в о з н а г р а ж д е н и я за т р у д , и с п о л ­н я е м ы й на з а в о д а х (подчеркнуто мною.—Ф. Г .), за­водские люди получают от заводовладельца землю для по­косов, пользуются также дровами и лучиною на топливо и освещение, и лесом на собственные дома и постройки»30. «Земельными угодьями,— писали рабочие Очерского завода пермскому губернатору в 1881 г.,— пользуются только мас­теровые, которые исполняют работы при заводе»31. На за­водах Абамелек-Лазарева в договорах с рабочими четко ого­варивалось, что «земельные угодья» предоставлялись лишь работающим «бесплатно, в виде дополнения к заработной плате»32. На Камбарском заводе по уставной грамоте в 1862 г. была установлена небольшая арендная плата в год за полевые угодья «для работающих в заводе по 25 коп. за десятину»33, и для неработающих в заводе по 75 коп. за де­сятину. Эта разница в арендной плате являлась компенсаци­ей низкой заработной платы камбарских рабочих. ЛЗ уставных грамотах Верх-Исетских заводов подчеркивалось, что лесные материалы «предоставляются из заводской дачи... находя­щимся в заводской службе и работах — бесплатно, а не уча­ствующим...— за попенные деньги»34 и т. д.

29 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 17, с. 71.30 -РАСО, ф. 14, оп. 1, д. 105, л. 146.31 ЦГАДА, ф. 1278, оп. 12, д. 5969, л. 38.32 ГАПО, ф. 280, оп. 1, д. 1259, л. 48; д. 1619, л. 1 об., 71—71 об.33 ЦГИАМ, ф. 109, оп. 204, 4 эксп., 1864, д. 195, л. 25.34 ГАСО, ф. 72, оп. 1, д. 3745, л. 33—338; ф. 376, оп. 1, д. 1, л. 5— 16.

Итак, мы считаем, правомерным и методологически пра­вильным отнесение доходов, полученных от земельных угодий и лесных материалов, к натуральной части платы за работу на заводе. Можно говорить о ее специфике и своеобразии, но нельзя отрицать того факта, что это давало возмож­ность уральским горнозаводчикам понижать денежную часть заработной платы. Как писала Р. Е. Рутман, «связь с зем­лей имела резко отрицательное влияние на положение ураль­ских рабочих, ибо сам факт наличия у них земельных наделов давал заводовладельцам благоприятный повод к установле­нию мизерной денежной платы»35. Поэтому мы полностью согласны с Я. Б. Рабиновичем и Д. В. Гавриловым, которые аргументированно утверждают, что для уральских горнозаводских рабочих требование об увеличении земель­ных участков было формой борьбы «за повышение реальной заработной платы»36.

Нам осталось высказать свои суждения еще по одному важному вопросу — об аграрных требованиях, выдвигавших­ся в период волнений горнозаводского населения. Ф. П. Бы­стрых по этому поводу пишет, что «нельзя уральским рабо­чим приписывать несуществующую в действительности не­прерывную борьбу за землю»37. Мы утверждаем, что на ряде заводов и, особенно, на частных заводах Урала в порефор­менный период существовала не «приписанная», а действи­тельная, вызванная историческими условиями, «непрерывная борьба за землю», выражавшая стремление к повышению реальной заработной платы. Из работы Я. Б. Рабиновича следует, что в 70—80 гг. XIX в. «борьбу за землю» вели ра­ботающие мастеровые восьми заводов Нижнетагильского ок­руга, с 1871 по 1893 г. — мастеровые Югокамского завода, в 1872—1879 гг. — мастеровые Лысьвенского завода и др.38. С 1878 г. до падения самодержавия в России требовали земельных наделов рабочие Чермозского завода. Жалобы чермозских рабочих и их просьбы об увеличении земельных наделов несколько раз рассматривались мировым посредни­ком, земским начальником, губернским по крестьянским де­лам присутствием и сенатом (последний раз в феврале 1916г.), но так и не нашли положительного решения39. В 1889 г. мастеровые Кизеловского завода обратились в

35 Р у т м а н Р. Ё. Указ, соч., с. 243.36 Р а б и н о в и ч Я. Я Об аграрных требованиях рабочих Урала

в 70—80 годах XIX века. Сб. «Из истории рабочего класса Урала». Пермь, 1961, с. 204; Г а в р и л о в Д. В. О землепользовании горнозавод­ских рабочих Урала в конце XIX века. Сб. «Из истории крестьянства и аграрных отношений на Урале». Свердловск, 1963, с. ПО.

Б ы с т р ы х Ф. П. О землепользовании горнозаводского населения Урала в конце XIX — начале XX вв., с. 98.

38 Р а б и н о в и ч Я- Б. Указ, соч., с. 209—211.39 ГАПО, ф. 280, оп. 1, д. 1679, л. 71, 117, 142, 173, 174, 187 об.

7 З а к а з 8949 97

Управление заводами Абамелек-Лазарева с просьбой «о на­делении их покосами и угодьями»40. Тяжба продолжалась 20 лет, до декабря 1908 г., когда между заводоуправлением и рабочими Кизела было заключено «добровольное соглаше­ние», по которому рабочие получили в надел по 7 дес. зе­мельных угодий на ревизскую душу41.

С февраля 1902 г. в различные инстанции с требованием о предоставлении «земельного надела по 2,5 дес. на душу» обращались рабочие Полазненского завода42. Прошения по- лазненских рабочих, кроме местных начальников, трижды рассматривались Пермским губернским по крестьянским де­лам присутствием (15 ноября 1903 г., 28 июня 1913 г., 14 мар­та 1915 г.) и столько же раз сенатом (18 июня 1911 г., 1 мая 1914 г., 23 октября 1917 г.), но земельных наделов рабочие так и не получили43.

С 1881 по 1907 г. продолжалось, как пишет Н. Д. Алей­никова, «длительная и упорная борьба рабочих» Пожевского, Елизаветопожевского и Всеволодовильвенского заводов за «увеличение своих земельных наделов»44.

Общеизвестны факты земельной тяжбы между рабочими Очерского, Павловского и Билимбаевского заводов и Стро­гановыми45. На этот возмутительный случай предвзятости, бюрократизма и волокиты в органах царского самодержавия обратил внимание В. И. Ленин, откликнувшись на него спе­циальной статьей «Замечательное дело»46. Ей посвящена исследование Б. Н. Назаровского47.

Все приведенные примеры взяты из документов тех заво­дов, где «заводские действия» не прекращались, а если они сокращались частично, то горнозаводское население по зако­ну от 3 декабря 1862 г. должно было быть наделено землей. По этому закону наделялось землей также население заво­дов, прекративших действия. Это была борьба с голодной смертью за источник существования, борьба за то, чтобы заставить горнозаводчиков выполнить царский закон от 3 декабря 1862 г. Длительные волнения в 70—80 гг. XIX в. с требованием обеспечения земельными наделами, как до­полнительным источником существования, происходили на Камбарском заводе в 1869—1877 гг., Уинском и Шермяит- ском — в 1869—1877 г., Бымовском, Юго-Кнауфском и Се­ребрянском — в 1877—1889 гг., Уткинском — в 1876—1888 г.,

40 ГАПО, ф. 28а оп. 1, д. 1569, л. 23.41 Т а м ж е , л. 5, 23, 40, 41; д. 1619, л. 1 об., 10.42 Т а м ж е , ф. 38, оп. 3, д. 1010, л. 1.43 Т а м ж е , д. 2226, л. 280, 281, 316, 317.44 А л е н ч и к о в а Н. Д. Указ, соч., с. 171.45 ЦГАДА, ф. 1278, оп. 12, д. 5969, л. 39—39 об., 43—43 об.; ГАПО, ф.

38, оп. 3, д. 1060, л. 67.46 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 23, с. 373—374.4 7 Н а з а р о в с к и й Б. Н. Замечательное дело. Пермь, 1970.

98

Полевском, Шайтанском — в 1877—1878 г. и др. Но рабочие не только отправляли жалобы в управления горнозаводских имений и государственные учреждения. В знак протеста, они уклонялись от уплаты налогов и повинностей, отказывались от подписей дополнительных актов к уставным грамотам и разверстания угодий, угрожали переселением и даже пересе­лялись в другие места, самовольно собирали сходы, где выно­сили протестующие решения, оказывали сопротивление вла­стям и, наконец, бастовали, как это было на Полазненском и восьми заводах Нижнетагильского округа48.

Исключительно активной и успешной была борьба горно­заводского населения частных заводов в начале XX в., осуще­ствляемая путем самовольных захватов заводских земель. По данным Горного департамента, из 110688 дес. земель, нахо­дившихся у горнозаводского населения частных заводов в 1902 г., лишь 36685 дес., или 33%, были получены по устав­ным грамотам. Остальные 74 003 десятины или 67%1 были захвачены горнозаводским населением у заводов в процессе классовой борьбы49.

Факты показывают, что особенно настойчивыми были требования о наделении землей там, где заводы закрывались или частично сокращали производство. В этом случае рабо­чие, требуя наделения земельными угодьями, боролись за свое существование. Несмотря на все эти факты, некоторые историки не желают называть их своими именами, искажают их из опасения быть обвиненными в стремлении причислить уральских рабочих к крестьянам. Правильное понимание поднятых нами в статье дискуссионных вопросов необходи­мо для изучения сложного процесса формирования рабочего класса Урала.

48 См.: Р а б и н о в и ч Я. Б. Указ, соч., с. 205, 209—211.49 ЦГИА СССР, ф. 1291, оп. 1902, д. 54, л. 163 об.

Л. А. Трефилова

ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС •НА ПОСЕССИОННЫХ ЗАВОДАХ УРАЛА

В ПЕРИОД ПРОМЫШЛЕННОГО ПЕРЕВОРОТА (30— 90-е годы XIX века)

Промышленный переворот создал материально-техниче­скую базу капитализма и оказал влияние на формирование основных классов капиталистического общества — пролета­риат и буржуазию. Он ознаменовался экономическими и со­циальными изменениями как в жизни общества, так и в про­цессе производства материальных благ. При этом экономи­ческие изменения обусловливались техническим прогрессом (внедрение механизмов, замена ручного труда паровыми дви­гателями и машинами, вытеснение мануфактуры фабричным производством). Как отмечал Ф. Энгельс; «пар и новые ра­бочие машины превратили мануфактуру в современную крупную промышленность и тем самым революционизировали всю основу буржуазного общества» В. И. Ленин также указывал на «крутое и резкое преобразование всех общест­венных отношений под влиянием (заметьте, именно под вли­янием машинной индустрии, а не «капитализма» вообще)»2. Поэтому изучение технической стороны промышленного пе­реворота представляет большой научный интерес.

Техническая сторона промышленного переворота в метал­лургии имела свои особенности. Плавка чугуна, выделка из него железа происходят без непосредственного участия чело­века, труд которого используется для выполнения вспомога­тельных операций при загрузке и разгрузке печей. Академик С. Г. Струмилин обращает внимание на расширение массо­вого производства металла в связи с переходом от периоди­ческого к непрерывному течению производственных процес- сдв, для чего потребовалось горячее дутье в доменном про­изводстве, внедрение пудлинговых печей вместо кричных * 5

1 М а р к с ’ К. и Э н г е л ь с Ф. Соч., изд. 2-е, т. 20, с. 271.5 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 231.

100

горнов, использование мощных двигателей «такого типа, как паровая машина»3. Эти критерии промышленного переворо­та в металлургии получили признание советских историков. Однако до настоящего времени ведется дискуссия о времени начала и завершения промышленного переворота в ураль­ской металлургии. По мнению С. Г. Струмилина, перед 1861 г. промышленность, в том числе металлургия, была «перенасыщена элементами зреющего капитализма даже в наиболее феодализированных отраслях крупного производ­ства» и «достаточно было еще одного лишь толчка, чтобы и здесь из полуфеодальных форм выкристаллизовывался сразу же 100-процентный капитализм»4 5. Автор отмечает, что «не миновала этой судьбы и русская посессионная металлур­гия»5. С. П. Сигов и В. К. Ядунский временем промышлен­ного переворота считают 30—80-е гг. XIX в. В «Истории Урала» его начало датируется серединой 30-х гг., а завер­шение— концом 80 — серединой 90-х6. В. Я. Кривоногое, признавая условность границ между началом и концом про­мышленного переворота, считает начальным этапом 40—50-е гг., когда были «заложены основы фабричной тех­ники в условиях господства подневольного труда», а 80—90-е гг. признает периодом его завершения7.

Техническая оснащенность промышленных предприятий Урала отличалась крайним разнообразием, на их производ­ственное и экономическое состояние влияло нахождение за­водов во владении казны или частных лиц на вотчинном или посессионном праве. В дореформенный период посессионные горные заводы располагали большими возможностями. Они пользовались государственными пособиями в виде казенных земель, лесов и рудников. В XVIII в. государственные кре­стьяне отрабатывали на этих заводах свой подушный оклад. В начале XIX в. 58 непременных работников из каждой ты­сячи государственных крестьян закрепили безвозмездно за заводами, получавшими таким образом 17 тысяч рабочих. Посессионные 'заводы основывались преимущественно обла­дателями значительных капиталов — Демидовыми, Яковле­выми, Губиным, Расторгуевым и др., создавшими крупные

3 С т р у м и л и н С. Г. История черной металлургии в СССР. М., 1967, с. 332, 333.

4 Т а м ж е, с. 344.5 Там же.6 С и г о в С. П. Очерки по истории горнозаводской промышленности

Урала. Свердловск, 1936, с. 89; Я д у н с к и й В. К. Промышленный пе­реворот в России. «Вопросы истории СССР», 1952, № 12, с. 61; История Урала, т. 1. Под общ. ред. Ф. С. Горового. Пермь, 1963, с. 161, 285.

7 К р и в о н о г о в В. Я. Некоторые вопросы историографии промыш­ленного переворота в горнозаводской промышленности Урала. «Историче­ская наука на Урале за 50 лет. 1917— 1967 гг.», вып. 1. Свердловск, 1967, с. 73, 74.

101

предприятия на уровне современной техники. Продукция большинства посессионных заводов Урала находила сбыт за рубежом, что приносило огромные доходы. Часть средств тратилась на техническую реконструкцию предприятий. Сре­ди посессионных были заводы, создавшие славу уральскому металлу — Невьянский, Нижне-Тагильский, Сысертский, Верх-Исетский и др. В. Я. Кривоногоз верно отметил, что в мануфактурный период посессия «содержала в себе больше внутренних стимулов к развитию производительных сил, к переходу на фабричные методы в основных решающих фа­зах горнозаводского производства, чем владельческая фор­ма» 8;

Однако посессионная форма владения ограничивала само­стоятельность заводчиков: горный устав запрещал расши­рение производства и проведение какой-либо реконструк­ции без специального разрешения горных властей, следив­ших за стабильностью производства на заводах, а также за использованием рудных месторождений и лесных материалов исключительно для нужд предприятий в размерах, не превы­шающих установившегося объема. Посессионеры уплачивали горную подать в большем размере, чем владельцы вотчин­ных заводов: на 1 р. 25 к. за пуд выплавленного чугуна и на 50 коп.— за пуд меди9.

Цель данной статьи состоит в рассмотрении особенностей технического прогресса на уральских посессионных заводах в период промышленного переворота, т. е. в 30—90-е гг. Це­лесообразным представляется отдельное изучение всех во­просов их деятельности как в дореформенный, так и в поре­форменный периоды. В дореформенные годы в Пермской, Оренбургской, Вятской и Вологодской губерниях имелось 90 посессионных заводов. В 1860 г. они дали 60% общеураль­ского производства чугуна и железа и половину выплавлен­ной здесь меди10. После реформы 1861 г. количество посес­сионных заводов начало постепенно сокращаться, так как из их числа исключались те, которые имели «посЪбие» только в людях. Многие заводы, приобретенные новыми владельцами на праве полной собственности, стали вотчинными заводами, некоторые совсем прекратили свою деятельность. С 1861 по 1917 г. в числе посессионных остались Алапаевские, Верх- Исетские, Невьянские, Нижне-Тагильские, Сысертские и Шайтанские заводы в Пермской губернии, Кажимские —

8 К р и в о н о г о в В. Я* Внедрение фабричной техники в горнозавод­скую промышленность Урала в XIX в. Сб. «Вопросы народного хозяйст­ва». М.; 1962, с. 322.

9 Свод законов Российской империи, т. VII. Устав горный. Спб., 1857, с.' 86, 258.

10 Памятная книжка для русских горных людей на 1863 г. Спб., 1863, с. 40— 110. Здесь и далее подсчитано нами.102

в Вологодской и Омутнинские — в. Вятской губерниях. В 90-е гг. из них действовало 37 металлургических предпри­ятий, продукция которых в 1900 г. составила лишь четвер­тую часть общеуральского чугуна и железа, только меди за­воды дали 58%, сохранив прежний удельный вес11.

Характеристика производственно-технического состояния уральских посессионных заводов в 30—50-е гг. нами дана на основе анализа сведений о 90 заводах. Применительно к 60—90-м гг. объектами изучения являются 37 предприятий в 8 посессионных округах Урала.

В исторической литературе вопросы производственно-тех­нического состояния уральских посессионных заводов в 30— 90-е гг. изучены неравномерно: наибольшее количество работ касается их положения в дореформенный период. Начально­му этапу промышленного переворота на уральских заводах (в их числе и посессионных) посвящены статьи Г. А. Кула­гиной и В. Я. Кривоногова 12. По мнению Г. А. Кулагиной, «для большинства посессионных заводов характерен в 50-е гг. застой и упадок», и «несмотря на всемерную поддержку и помощь со стороны правительства, большинство их хиреет, разоряется или с большим трудом удерживается на прежнем уровне» 13. В работе В. Я. Кривоногова «Внедрение фабрич­ной техники в горнозаводской промышленности Урала в XIX в.» приведен большой цифровой материал об оборудова­нии железоделательных заводов, развитии пудлингования в 50-е гг. XIX в., выделке кричного и пудлингового железа к 1861 г. В. Я. Кривоногое дает более правильную оценку дея­тельности уральских посессионных заводов накануне рефор­мы. Он пишет, что «в дореформенное время не наблюдалось общего упадка и вытеснения посессионных и вотчинных предприятий в металлургии, а происходило дальнейшее раз­витие производительных сил в наиболее мощных из них» 14. Согласно вычислениям В. Я. Кривоногова посессионным за­водам принадлежало первое место среди уральских пред­приятий металлургии по внедрению пудлингования: в 1860 г. они произвели 58,8% пудлингового железа, казенные — 43,5, а вотчинные — 41,8% от общего количества железа, выделан­ного на заводах каждой группы 15.

11 Сборник статистических сведений о горнозаводской промышленно­сти России в 1900 г. Спб., 1903, с. 210—347.

12 К у л а г и н а Г. А. Частные горные заводы Урала в период кануна реформы и революционной ситуации 1859— 1861 гг. «Вопросы истории Ура­ла», вып. 4. Свердловск, 1963; К р и в о н о г о е В. Я. Внедрение фабричной техники в горнозаводской промышленности Урала в XIX в.

13 К у л а г и н а Г. А. Указ, соч., с. 71.14 К р и в о н о г о е В. Я. Внедрение фабричной техники в горнозавод­

ской промышленности Урала, с. 323.15 Т а м ж е , с. 318.

103

В. К. Яцунский в статье «Капиталы и доходы предприя­тий черной металлургии в России в 50-х гг. XIX в.» для вы­яснения вопроса о том, «какую заводчики получают чистую прибыль от благоустроенности заводов»16, использовал ма­териалы комиссии для изыскания средств к развитию желез­ного производства в стране, собранные в результате обсле­дования наиболее крупных горных заводов. Комиссия обсле­довала многие посессионные заводы Урала, и В. К. Яцунский сообщает интересные данные о капиталах, вложенных в их оборудование17. Сведения о производительности посессион­ных заводов в пореформенные годы содержатся в книгеA. Н. Митинского «Посессионное право», в работе Е. И. Ра­гозина «Железо и уголь на Урале» также дана обстоятель­ная характеристика общего состояния заводских округов к началу XX в .18

Как видно из историографического обзора, вопросы тех­нического прогресса на уральских посессионных заводах, особенно в пореформенные годы (т. е. на завершающей ста­дии промышленного переворота), еще не стали объектом спе­циального изучения.

Сведения о производственно-техническом состоянии заво­дов в XIX в. нашли отражение в различных статистических изданиях и архивных материалах. Данные об оборудовании заводов (количество доменных печей, кричных горнов и пуд­линговых печей, молотов и прокатных машин), обеспеченно­сти их водяными и паросиловыми двигателями, о размерах производства каждого завода содержатся в публикацииB. К. Яцунского «Материалы по истории уральской метал­лургии в 1-й половине XIX в.», в работе X. Мозеля «Матери­алы для географии и статистики России. Пермская губерния» и в ежегодных публикациях Горного ученого комитета 19. В них приведены данные о заводах за 30—90-е гг., но указы­вается не находившееся в действии, а имеющееся оборудова­ние. Так, в сборнике «О действии горных заводов в 1859 г.»

16 Я ц у н с к и й В. К- Капиталы и доходы предприятий черной метал­лургии в России в 50-х гг. XIX в. Сб. «Генезис капитализма в промыш­ленности». М., 1963, с. 119.

17 Т а м ж е, с. 130.18 М и т и и с к и й А Н. Посессионное право. Спб., 1911; Р а г о -

з и н Е. И. Железо и уголь на Урале. Спб., 1902.19 Я д у н с к и й В. К. Материалы по истории уральской металлургии

в первой половине XIX века. «Исторический архив», 1953, т. 9; М о ­з е л ь X. Материалы для географии и статистики Россир. Пермская губер­ния. Спб., 1864; Сб. «О действии горных заводов в 1859 г.». Спб., 1859; Па­мятная книжка для русских горных людей на 1863 г. Сб. статистических сведений по горной части на 1864— 1867 гг. Спб., 1864— 1868; Горнозавод­ская производительность России в 1877— 1885 гг. Спб., 1879— 1888; Сб. ста­тистических сведений о горнозаводской промышленности России в 1886— 1900 гг. Спб., 1888— 1903.104

сообщено о наличии на Нижне-Тагильских заводах 100 крич­ных горнов, а выработка железа составила всего 49 тыс. пудов. По расчетам же С. Г. Струмилина один кричный горн производил в год в среднем 4,8 тыс. пуд.20 Следовательно, на заводах действовало не более 10 кричных горнов из 100, что подтверждает невозможность использования статистиче­ских изданий без тщательной проверки и уточнения. В «Ис­торико-статистическом обзоре промышленности России», со­ставленном А. П. Кеппеном, и «Общем обзоре главных от­раслей горной и горнозаводской промышленности», изданным горным департаментом Министерства торговли и промыш­ленности, сообщается о проведенных на заводах технических усовершенствованиях21. Подробная характеристика произ­водственно-технического состояния заводов в 80—90-е гг. дана и в справочнике «Горное дело и металлургия на вы­ставке 1896 г. в Н. Новгороде22. В семейном фонде строга­новских лесничих Теплоуховых также имеются сведения об уральских заводах за 1834 и 1860 гг., по-видимому, перепи­санные ими из официальных изданий23. Следовательно, сопо­ставление сведений из имеющихся источников дает возмож­ность изучить производственно-техническое состояние ураль­ских заводов в 30—90-е гг.

Рост производства металлов на заводах России начался в 1834 г., особенно возросла их производительность в50-е гг.24. Выплавка чугуна на уральских посессионных заво­дах за 1834—1860 гг. увеличилась с 4,0 до 8,2 млн. пуд., или в 2,2 раза25. Этот рост был связан с постройкой новых до­менных печей: число действующих домен возросло с 47 до 53, что было результатом повышения их емкости и усовер­шенствования техники дутья. Средняя годовая производи­тельность доменной печи увеличилась с 85 тыс. пуд. в 1834 г. до 156 тыс. пуд. в 1860 г., т. е. в 1,8 раза26. Домны крупных заводов — Нейво-Алапаевского, Сысертского, Верхне-Сал- динского выдавали 200—280 тыс. пуд. чугуна в год, а нижнетагильская доменная печь конструкции управляющего

20 «О действии горных заводов в 1859 г.», с. 29—31; С т р у м и - л и н С. Г. История черной металлургии в СССР, с. 337.

21 К е п п е н А. П. Историко-статистический обзор промышленности России. Спб., 1882; Общий обзор главных отраслей горной и горнозавод­ской промышленности. Пг., 1915.

22 Горное дело и металлургия на выставке 1896 г. в Н. Новгороде, вып. 6. Железо. Спб., 1898.

' 23 ГАПО, ф. 613, оп. 1, дд. 99 и 195.24 См.: С т р у м и л и н С. Г. История черной металлургии в СССР,

с. 324.25 ГАПО, ф. 613, оп. 1, д. 99, лл. I—4 об.; Памятная книжка для рус­

ских горных людей на 1863 г., с. 40— 110.26 Но расчетам С. Г. Струмилина средняя производительность ураль­

ских домен в 1860 г. составляла 145 тыс. пуд. См.: «История черной метал­лургии в СССР», с. 341.

105

заводами В. К. Рашета в первый же год действия дала 360 тыс. пуд. После реформы домны этой конструкции дейст­вовали на многих уральских заводах27.

Критерием промышленного переворота в доменном про­цессе является применение горячего дутья. Однако применен ние в доменном процессе горячего дутья не вышло из стадий опытов: в течение двух недель в 1839 г. в доменную печь Верх-Исетского завода подавался горячий воздух и при сжи­гании одного короба угля выплавка чугуна увеличилась с 22 до 28 пуд.28. Несмотря на важность сокращения расхода топлива для уральских заводов, горячее дутье здесь не за­крепилось до 70-х гг., по мнению А. П. Кеппена, «из-за сла­бости воздуходувных машин и недостатка огнеупорного кам­ня, служившего для кладки доменных горнов»29. Таким об­разом, существенных изменений в доменном процессе в до­реформенный период не произошло.

Иная картина сложилась в железоделательном производ­стве. Внедрение пудлингования на уральских посессионных заводах началось с конца 40-х гг.: в 1848 г. пудлинговые пе­чи появились на Нижне-Салдинском заводе, в 50-е — на Нейво-Алапаевском, Сысертском, Ревдинском, Нижне-Та­гильском, Суксунском и др. В 30—50-е гг. в оборудовании 74-железоделательных заводов произошли следующие изме­нения 30.

Т а б л и ц а 1

Годы

Оборудование заводов Продукция железа в тыс. пуд.

крич

ные

горн

ы

пудл

инго

­вы

е пе

чи

молоты

прок

атны

ема

шин

ы

всег

о

пудлинговое на 1 печь

водя

- | н

ые

паро

­вы

е в тыс. пуд. в %

кри­чное

пудлин­говое

1834 578 _ 431 _ _ 2764 _ _ 4,8 _1859 669 86 513 5 62 5583 2239 42 5,3 26,01860 554 103 513 7 63 5664 2874 51 5,0 27,0

Как видно из таблицы, в течение 1834—1860 гг. произвол* ство железа увеличилось за счет пудлингования с 2764 ' до 5664 тыс. пуд., или в два раза. Кричный горн производил

27 К е п п е н А. П. Указ, соч., с. 70.28 Металлургические заводы на территории СССР с XVII в. до 1917 г.

М.—Л., 1937, с. 383.29 К е п п е н А. П. Указ, соч., с. 71.30 Таблица составлена на основании материалов ГАПО, ф. 613, оп. 1,

д. 99, л. 1—4 об.: д. 195, л. 1; «Исторический архив», 1953, т. 9, с, 290—321; «О действии горных заводов в 1859 г.», с. 31—76; Памятная книжка для русских горных людей на 1863 г., с. 40— 110; М о з е л ь X. Материалы для географии и статистики России. Пермская губерния, ч. 2, с. 210—328.106

5,0 тыс. пуд., а пудлинговая печь — 2731. В 1860 г. пудлинго­вого железа было выделено йа 84 тыс. пуд. больше, чем кричного, т. е. 51%. В данном случае наши расчеты не совпа­дают с вычислениями В. Я. Кривоногова, не учитывающего продукции Кыштымских и Суксунских заводов, которые он отнес к вотчинным заводам 32.

В дореформенный период на заводах стали применяться паровые молоты (Сысертские, Ревдинский, Авзяно-Петров- ский) и прокатные машины (Нижне-Тагильские, Алапаев­ские, Верх-Исетские и др.). Наиболее совершенные прокат­ные машины построил изобретатель-металлург В. С. Пятов на Холуницких заводах. Он создал получивший мировое при­знание стан прокатки тяжеловесных броневых плит для ко­раблей 33.

В 50-е гг. в доменном и железоделательном производствах действовали до 50 паровых машин. С их помощью работали воздуходувные мехи доменных печей Иргинского, Верх-Ней- винского, Шуралинского, Нижне-Тагильского и др. заводов, молоты на Верхне-Тагильском, Михайловском и Сысертском заводах, раскатные станы Верх-Нейвинского завода34.

В предреформенный период были усовершенствованы и гидротехнические устройства: в 1837—1841 гг. плотинный ма­стер И. Е. Сафонов установил водяные турбины на Нейво- Алапаевском, Ирбитском и Нейво-Шайтанском заводах. Тур­бины обеспечивали более продолжительную работу заводов, чем водяные колеса, так как они работали при более низком уровне воды и расходовали ее в значительно меньшем коли­честве. В эти годы наиболее совершенными 'считались водя­ные колеса, действовавшие на Нижне-Исетском заводе. Они работали при напоре воды в 6,4 му и в период работы трех колес расходовалось 800 литров воды в секунду. Нейво-Шай- танская турбина Сафонова работала при напоре в 3,5 м и расходовала около 240 литров воды в секунду. Выполняя больший объем работы, она приводила в действие плющиль­ный, листокатальный и резной станы35. После устройства во­дяной турбины на Нейво-Алапаевском заводе прокатка болва­

31 Срумилин С. Г. определил для 1860 г. следующую выработку железа: на кричный горн 4,8 тыс. пуд. и пудлинговую печь— 14,9 тыс. пуд. (История горной металлургии в СССР, с. 337). Яковлев В. Б. уточнил расчеты Струмилина С. Г. для пудлинговой печи, установив, что ее годовая производительность равнялась 28 тыс. пуд. ( Я к о в л е в В. Б. Развитие способов производства сварочного железа в России. М., 1960, с. 210).

32 См.: К р и в о й о г о в В. Я. Становление фабричных методов в ме­таллургии Урала в дореформенное время. «Вопросы истории Урала», сб. 10. Свердловск, 1970, с. 17.

33 Белохолуницкому машиностроительному заводу 200 лет (1764— 1964). Киров, 1965, с. 15 -16 .

34 М о з е л ь X. Материалы для географии и статистики России. Перм­ская губерния, ч. 2, с. 210—328.

35 Д а н и л е в с к и й В. В. Русская техника, Л., 1949, с. 301.107

ночного железа ускорилась, готовых листов вместо 500 тыс. штук в сутки выпускалось 150035 36.

Энергетическое оборудование 90 посессионных заводов в 1859 году было следующим37.

Т а б л и ц а 2

Род двигателей Числодвигателей

Общая мощность, в тыс. л. с.

В %к общей

мощности

Количество л. с. на один

двигатель

Водяные колеса 960 18,7 87 19,6Водяные турбины 34 1,6 7 47,0Паровые машины 50 1,2 6 24,0

И т о г о... 1044 21,5 100 20,6

Данные таблицы свидетельствуют, что главными двига­телями на заводах являлись водяные колеса небольшой мощ­ности, тогда как мощность более совершенных гидротехниче­ских водяных турбин и паровых машин составляла только 13% от всей мощности энергетического оборудования. Тем не менее применение водяных турбин и паровых машин значи­тельно увеличивало производительность заводов38. С. Г. Стру- милин сообщает, что Нижне-Тагильский завод с четырьмя домнами, использовавший энергию семи паровых машин и трех турбин, увеличил производство чугуна с 555 тыс. пуд. в 1800 г. до 979 тыс. пуд. в 1860 г .39 В..К. Яцунский сообщает следующие сведения о стоимости технического оснащения посессионных заводов Урала: капитал, вложенный в завод­ские устройства девяти предприятий Нижне-Тагильского ок­руга, составлял 3153 тыс. руб., четырех заводов Алапаевско­го— 176 и трех Невьянского— 124 тыс. руб.40. Следователь­но, стоимость заводских устройств одного предприятия в Нижне-Тагильском округе составляла 350 тыс. руб., а в Ала­паевском— 44 и Невьянском — 41 тыс. руб.

Таким образом, в дореформенный период в связи с внед­рением пудлингования, применением паровых молотов и про­катных устройств наибольший технический прогресс был до­

35 Металлургические заводы на территории СССР, с. 20.37 Таблица составлена на основании данных сб. «О действии горных

заводов в 1859 г>, с. 31—76.38 По вычислениям С. Г. Струмилина, заводы страны имели водные

двигатели средней мощности в 18,9 л. с., водяные^турбины — 40 л. с. и па­ровые машины — 22,7, а средняя мощность всех двигателей составляла 19,6 л. с. (С т р у м и л и н С. Г. Черная металлургия в России и в СССР. М.—Л., 1935, с. 221).

39 С т р у м ил ин С. Г. История черной металлургии в СССР, с. 341.40 Я ц у н с к и й В. К. Капиталы и доходы предприятий черной метал*

лургии в России в 50-е гг. XIX в., с. 123— 126.108

стигнут в железоделательном производстве. В 40—50-е гг. началась техническая перестройка уральских посессионных заводов. Однако в доменном процессе горячее дутье еще не применялось, а в энергетическом оборудовании преобладали простейшие водяные колеса.

Реформа 1861 г. явилась важным рубежом в жизни гор­нозаводского Урала. Ликвидация крепостнических отноше­ний на горных заводах создала условия для их технического прогресса. Между тем в 60-е гг. мы наблюдаем сокращение производства металлов в стране, что было вызвано как пере­стройкой всей жизни заводов, так и политикой горнозаводчи­ков, которые, закрывая заводы, вызывая рост безработицы, пытались заставить рабочих принять дореформенную оплату труда41. Однако рост внутреннего спроса на металл, обостре­ние конкурентной борьбы с иностранной металлургией * за­ставили уральских заводчиков расширять производство и реконструировать заводы. 80—90-е гг.( явились временем за­вершения промышленного переворота‘на заводах Урала во­обще и на посессионных заводах в частности.

В восьми посессионных округах чугун выплавлялся на 19 заводах. В течение 1860—1900 гг. произошли следующие из­менения в доменном производстве посессионных заводов Ура­ла 42.

Т а б л и ц а 3

Количество Выплавлено чугуна• доменных печей

в т. ч. в домнахг Оды

с горячим дутьемна 1

всегов т. ч.

с горячим дутьем

всего

в тыс. пуд. в %

печь

1860 31 — 4949 ___ ___ 160'1880 33 12 6663 2751 41 202

1900 35 30 12784 12342 96 365

Данные таблицы свидетельствуют, что количество домен­ных печей увеличилось незначительно — с 31 до 35, но про­изводство чугуна возросло за счет внедрения горячего дутья в 2,5 раза — с 4949 до 12 784 тыс. пуд. Среднегодовая выплавка доменных печей посессионных заводов была

41 Т р е ф и л о в а Л. А. Экономическое положение и борьба рабочих посессионных заводов Пермской губернии в 1861— 1917 гг. Сб. «Исследова­ния по истории Урала», вып. 1. Пермь, 1970.

42 Таблица составлена на основании следующих данных: сб. «Памят­ная книжка для русских горных людей на 1863 г.», с. 40— ПО; «Горноза­водская производительность России в 1880 г.», с. 67—70; «Сб. статистиче­ских сведений о горнозаводской промышленности России в 1900 г.»> с. 288—297, 312, 313.

109

несколько выше общеуральской: по данным С. Г. Струмили- на, на уральских заводах выплавлялось 359 тыс. пуд.43, а на посессионных — 365. Однако в целом доля посессионных за­водов в местной выплавке чугуна уменьшилась с 34 до 25%.

Первая доменная печь с горячим дутьем появилась в 1872 г. (на Нижне-Тагильском заводе). В 1880 г. на горячем дутье работало уже 12 домен, их выплавка составила 2751 тыс. пуд.; в 1900 г. домны с горячим дутьем дали 12 342 тыс. пуд. (96%' общего производства чугуна на посес­сионных заводах)44. Домен с холодным дутьем осталось только 5 (на Кажимских, Омутнинском и Сысертском заво­дах), их среднегодовая производительность была незначи­тельной— 88 тыс. пуд. чугуна. Следовательно, к началу XX в., когда чугуноплавильные посессионные заводы завершили в основном переход на горячее дутье, производство чугуна уве­личилось более чем в два раза.

В железоделательном производстве в пореформенные го­ды развивалось пудлингование. Помещенная ниже таблица характеризует происшедшие изменения на уральских посес­сионных заводах к 1900 г.45.

Т а б л и ц а 4

А*=<О

18601900

Оборудование заводов

<11 о ги умолоты а»

2 *

крич

ныго

рны

X О)к с чк 2>1 Лс а водя

­ны

е

паро

­вы

е

прок

ати

маш

иш

226 71 233 4 5190 82 79 66 119

Выделка железа в тыс. пуд.

а>оасаг 5 о >> о

на 1 печь

крич­ пудлин­ное говое

1142 2218 3360 5,0 31,21187 4138 5325 13,2 50,4

Накануне отмены крепостного права пудлинговое произ­водство имелось на И из 38 заводов. В 1860 г. ими было вы­работано 2218 тыс. пуд. железа, т. е. две трети всего железа.

Из таблицы видно, что за 1860—1900 гг. выделка пудлин­гового железа увеличилась с 2218 до 4138 тыс. пуд., т. е. в 1,9 раза, а кричного сохранилась примерно на прежнем уров­не. Кричное железо вырабатывалось на Верх-Исетском, Ала­паевском, Нижне-Тагильском, Петрокаменском, Пудемском и Кажимских заводах. Часть этих заводов — Пудемский, Ка- жимский, Петрокаменский — были наиболее отсталыми в

43 С т р у̂ м и л и н С. Г. История черной металлургии в СССР, с. 365.44 «Горный журнал», 1872, т. 2, с. 201; Горнозаводская производитель­

ность России в 1880 г., с. 67—70; «Сб. статистических сведений о горно­заводской промышленности России в 1900 г.», с. 288—313.

45 .Таблица составлена на основании данных сб. «О действии горных заводов в 1859 г.», с. 37—76; «Сб. статистических сведений о горнозавод­ской промышленности России в 1900 г.», с. 320—337.110

техническом отношении. Однако сохранение кричного про- изводства на первых трех заводах было связано с высо­ким качеством этого железа и спросом на него на мировом рынке.

Технические изменения в производстве, сварочного желе­за ограничивались увеличением производительности кричных горнов и пудлинговых печей, заменой водяных молотов паро­выми молотами и прокатными машинами. Однако полного вытеснения водяных молотов не произошло: в 1900 г. их все еще было 79. Они отличались незначительной мощностью, их применение удлиняло процесс выковки железа и ухудшало его качество.

В начале 90-х гг. пудлинговое производство стало сокра­щаться в связи с ростом производства литого металла в мар­теновских и бессемеровских печах. Освоение новейших тех­нических достижений-'металлургии на посессионных заводах началось в 70-е гг. В августе 1875 г. была введена в действие бессемеровская фабрика в Нижней Салде (Нижне-Тагиль­ский округ), а в 1880 г. выплавка стали здесь достигала 1624 тыс. пуд.46 И. П. Бардин сообщает: «Бессемеровскийпроцесс — передел чугуна в железо в жидкой фазе с емко­стью каждого агрегата, во много раз большей, чем пудлинго­вая печь — производительность одного бессемеровского кон­вертора в начальный период была больше пудлинговой печи в 100 раз»47. Бессемеровские печи давали металл более вы­сокого качества. И. П. Бардин отмечал, что стальные рельсы из бессемеровского металла «стали служить в десятки раз дольше, чем рельсы, изготовленные из пудлинговой стали»48.

В 1876 г. на Нижне-Салдинском заводе было создано рельсопрокатное производство, и рельсы, изготовленные на заводе, применялись на многих железных дорогах страны49.

Мартеновское производство на посессионных заводах соз­дается также в 70-е гг. На Черноисточинском заводе была построена небольшая мартеновская печь в 1,6 т, но из-за плохого качества кирпича она пришла в негодность после двух плавок. Тогда в Нижне-Тагильском округе было нала­жено производство огнеупорного кирпича, из которого в Нижне-Тагильском заводе построили две мартеновские печи емкостью в 4 и 7 т 50. «Производство мартеновского железа, устроенное в 1876 г., не имело серьезного значения для окру­

46 «Горнозаводская производительность России в 1877 г.», с. 137; «Гор­нозаводская производительность России в 1880 г.», с. 77.

47 Б а р д и н И. П. Влияние прогресса техники на планировку и раз­меры производственной мощности металлургических заводов. Сб. «Вопро­сы экономики, планирования и статистики». М., 1957, с. 126.

48 Т а м ж е , с. 127.49 «Горное дело и металлургия на выставке 1896 г. в Н. Новгороде»,,

вып. 6, с. 241.50 «Горнозаводская производительность России в 1877 г.», с. 134'.

111

га до 1889 г., когда потребовалось мостовое железо для Си­бирской дороги; в 1895 г. было выпущено в продажу 370 тыс. пуд. мартеновского железа. И на рынке стали поку­пать охотно мартеновское железо»,— сообщает справочник, изданный с целью ознакомления с техническим состоянием заводов-участников промышленной выставки в Н. Новгороде в 1896 г.51.

Спрос на мартеновский металл побудил посессионеров раз­вивать его производство: в 1894—1900 гг. были построены мартеновские печи на Верхне-Салдинском, Верх-Исетском, Режевском, Северском заводах52. В конце XIX в. на посес­сионных заводах работало два бессемеровских конвертора и семь мартеновских печей, их продукция в 1900 г. составила 1667 тыс. пуд. мартеновского и 2081 тыс. пуд. бессемеровско­го металла53. Следовательно, производство литого металла достигло 3748 тыс. пуд. из 9073 тыс. пуд., т. е. 41% готового металла. Сварочное железо (кричное и пудлинговое — 5325 тыс. пуд.) составляло 59% всей продукции железодела­тельных предприятий54. Эти данные свидетельствуют, что уральская металлургия успешно осваивала новейшие дости­жения технической мысли.

Медеплавильное производство на уральских заводах во второй половине XIX в. оказалось в тяжелом положении. На заводах и рудниках использовалась примитивная техника. С выработкой верхних слоев месторождений, увеличивалась глубина добычи, а поэтому росли расходы на оплату труда рабочих, поднималась себестоимость меди. А* П. Кеппен под­считал, что к середине XIX в. себестоимость пуда меди воз­росла с 5—6 до 8—13 руб., а продажная цена на медь дости­гала 11 —14 руб55. Нуждаясь в дешевой меди, правительство ус­тановило на нее небольшую таможенную пошлину — 60 коп., и продажная цена на медь снизилась до 9 руб. Но с заводчи­ков взималась прежняя горная подать. Посессионеры платили по 1 руб.— 1 р. 50 к. с пуда выплавленной меди, т. е. горная подать оказалась выше таможенной пошлины56. В этих усло­виях производство меди на заводах России стало убыточным.

В начале 60-х гг. медеплавильное производство имелось на трех посессионных заводах, выплавлявших 130—150 тыс. пуд. меди. После реформы на них также вводились технические

51 «Горное дело и металлургия на выставке 1896 г. в Н. Новгороде», вып. 6, с. 228.

52 «Сб. статистических сведений о горнозаводской промышленности России в 1900 г.», с. 342—347.

53 Там же.54 Рагозин Е. И. вычислил, что на уральских заводах кричного ме­

талла производилось 3%, пудлингового — 51%, а мартеновского — 46%. См. «Железо и уголь на Урале», с. 140.

55 К е п п е н А. П. Указ, соч., с. 110, 113.56 Т а м ж е .

112

усовершенствования: в 1864 г. на Полевском заводе была установлена паровая воздуходувная машина, в 70-е гг. на Выйском заводе начали использовать для выплавки меди донецкий антрацит57. Однако эти незначительные пере­мены не внесли существенных изменений в отсталую техни­ку производства. В 80-е гг. медь выплавлял лишь Выйский за­вод. В 1882 г. он дал только 22 тыс. пуд. меди58. С развитием электротехнической промышленности спрос на медь повысил­ся. В 1879—1886 гг. таможенная пошлина на нее возросла до 2 р. 50 к. Появляются условия для восстановления медепла­вильного производства. Однако и в последующие 10 лет медь выплавлял только Выйский завод, и лишь в 1895 г. начал ра­ботать Калатинский медеплавильный завод в Верх-Исетском округе59. В 1896—1897 гг. на Выйском заводе устанавливает­ся новое оборудование — две медеплавильные печи системы Ваттер — Жакет, пятитонная регенеративная печь для очист­ки меди, а также перестраиваются шплейзофенные печи60- К 1900 г. завод уже имел 33 медеплавильных печи, выплавка достигла 132 тыс. пуд., тогда как Калатинский завод дал лишь 1,5 тыс. пуд. Всего было выплавлено 133,5 тыс. пуд. меди61.

Увеличение производства металлов на заводах зависит от состояния энергетического хозяйства. Изменения в этой обла­сти заводского оборудования за 1859—1900 гг. показывает нижеследующая таблица62:

Т а б л и ц а 5

Водяные двигателиПаро­вые

машины

Средняя . мощность

на 1 двигательГоды

колеса турбины*

всегоЛоко­

мобили Итого

1859 483 34 517 44 _ 561 21,89549 1546 11095 1127 — 12222

1900 89 142 231 134 34 399 44,11126 7796 10032 6910 753 17695

Примечание. Числитель — количество двигателей, знаменатель — их мощность.

67 «Сб. статистических сведений по горной части на 1866 г.», с. 76; «Горнозаводская производительность России в 1882 г.», с. 103.

58 «Горнозаводская производительность России в 1882 г.», с. 270.59 «Сб. статистических сведений о горнозаводской промышленности

России в 1895 г.», с. 204.60 «Сб. статистических сведений о горнозаводской промышленности

России в 1896 г.», с. X; «Сб. статистических сведений о горнозаводской промышленности России в 1897 г.», с. XI.

61 «Сб. статистических сведений о горнозаводской промышленностиРоссии в 1900 г.», с. 219, 220.

62 Таблица составлена на основании данных сб. «О действии горных заводов в 1859 г.», с. 37—76; «Сб. статистических сведений о горнозавод­ской^ промышленности России в 1900 г.», с. 219—347.1/48 Заказ 8949 ИЗ

Следовательно, с 1859 г. по 1900 г. мощность двигателей на заводах возросла в 1,4 раза (с 12,2 до 17,7 тыс. л. с.). Это произошло за счет увеличения количества паровых машин и роста их мощности, в связи с внедрением локомобилей, а так­же увеличением мощности водяных колес и турбин. Следует отметить, что средняя мощность силовых установок уральских заводов в 1900 г. достигла 526 л. с., тогда как на посессион­ных заводах она равнялась только 478 л. с. Это говорит о том, что энергетическое оборудование посессионных заводов было более отсталым, чем на других уральских заводах, где 57%' мощности вырабатывалось водяными двигателями. Очень слабо развивалась электроэнергетика: в конце 90-х гг. в посессионных округах действовали только три электростан­ции небольшой мощности63.

Внедрение паровых двигателей создало условия для кон­центрации производства. В 70—80-е гг. закрылось пять не­больших железоделательных заводов, выстроенных у ис­точников водяной энергии и удаленных от рудных место­рождений— Молебский, Шуралинский, Вогульский и Сар- гинский заводы в Верх-Исетском округе и Быньговский завод ъ Невьянском64.

'Таким образом, посессионные заводы Урала в 30—90-е гг., увеличившие производство чугуна и железа более чем в пять раз65, добились этого преимущественно за счет улуч­шения технической оснащенности наиболее крупных пред­приятий.

Горный инженер А. Н. Митинский писал об этих заводах: «Техника уральских заводов на многих из них высока. По­становка выделки кровельного железа — первая в мире. Лучшим считается железо трех посессионных округов — Алипаевского, Верх-Исетского, Нижне-Т агильского... П ро- катные устройства для рельсового, сортового железа Нижне- Салдинского завода не уступают передовым заграничным. Мартеновские печи Алапаевска европейски современны»66. Однако такую высокую оценку заслуживало техническое со­стояние немногих заводов. Оборудование большинства же посессионных заводов оставалось примитивным. К началу XX в. на заводах завершился промышленный переворот, но их доля в общеуральском производстве в выплавке чугуна сократилась с 34 до 25%', а в выделке железа — с 33 до 22%. Одной из основных причин этого являлась посессионная фор­

63 Р а г о з и н Е. И. Железо и уголь на Урале, с. 16.64 ГАСО, ф. 24, оп. 19, д. 183, л. 1 и об.; «Металлургические заводы на

территории СССР», с. 160.65 Производство чугуна увеличилось с 2116 до 12784 тыс. пудов, а же­

леза и стали — с 1579 до 9073 тыс. пуд.66 М и т и н с к и й А. Н. Горнозаводской Урал. Спб., 1909, с. 137.

114

ма владения, ограничивавшая хозяйственную самостоятель­ность заводовладельцев. Но для сохранения во владении казенных земель они были вынуждены продолжать производ­ство даже на убыточных заводах, компенсируя это дохода­ми от добычи золота и платины. Посессионная форма владе­ния промышленными предприятиями не соответствовала ка­питалистическому хозяйству, однако.в металлургии Урала она сохранялась до Великой Октябрьской социалистической рево­люции, что задерживало экономическое развитие края.

Я. Б. Рабинович, В. Л. Семенов

Вас. И. НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО И ЕГО КНИГА «КАМА И УРАЛ»

К началу пореформенной эпохи Урал — старейший промыш­ленный район России — оставался центром ее горнозаводско­го производства, ее главной металлургической базой. В пер­вые пореформенные десятилетия острейшие проблемы социаль­но-экономической жизни края привлекли к нему усиленное внимание как правящих кругов, так и широкой обществен­ности.

Серьезную озабоченность верхов вызывали положение в горнозаводской промышленности и растущая здесь острота социальных противоречий. Экономическое и техническое со­стояние уральской металлургии в эти годы внимательно об­следовали и проанализировали ученые специалисты В. П. Бе­зобразов1, В. К- Рашет2, И. Котляревский3, Г. Ф. Туннер4, И. Тиме5 и др. Об остроте и сложности социальных противо­речий обстоятельно докладывал правительству сенатор Клу- шин6, ревизовавший Пермскую губернию в конце 60 — начале 70-х гг. XIX в. В начале следующего десятилетия дру­гой крупный чиновник генерал-майор Богданович в специ­альной записке на имя министра внутренних дел писал даже о необходимости срочных мер для предотвращения стихий­ной вспышки массового недовольства. «Заводское население уральского края,— предупреждал он,— может обратиться в

1 Б е з о б р а з о в В. П. Уральское горное хозяйство и вопрос о прода­же горных заводов. Спб., 1869.

2 Р а ш е т В. К. Записка* директора горного департамента по поводу представленного членам Совета Министра финансов академиком Безобра­зовым отчета по обозрению им уральских горных заводов. Спб., 1869.

3 К о т л я р е в с к и й Н. Заметки об уральском горном хозяйстве. Спб., 1870.

4 Отчет Г. Ф. Туннера. «Горный журнал», 1871 г., № 1.5 Т и м е И. О причинах технической отсталости уральских заводов.

«Горный журнал», 1872 г., № 2.6 См.: «Рабочее движение, в России в XIX веке». Сб. документов и ма­

териалов под ред. А. М. Панкратовой. Т. II, ч. 1. М., 1950, с. 535—543.

116

страшную разрушительную силу, если правительство ныне же не примет мер к улучшению его положения»7.

Уралу и его проблемам стала отводить видное место на своих страницах демократическая и либеральная печать. В конце 60-х гг. потрясающие картины положения уральско­го горнозаводского населения нарисовал в своем известном труде В. В. Берви-Флеровский8 9. В первой половине 70-х гг. появились статьи в демократических журналах «Неделя», «Отечественные записки», либеральном «Вестнике Европы» и других периодических изданиях С особым бытом Урала знакомили всероссийского читателя выдающиеся писатели- демократы Ф. М. Решетников и Д. Н. Мамин-Сибиряк.

Острота социальных противоречий на Урале в 70-х гг. XIX в. привлекла к себе внимание и революционного под­полья. Революционные народники намеревались воспользо­ваться недовольством уральского горнозаводского населения в интересах всероссийского крестьянского восстания 10 11.

Таким образом, появление сравнительно обширной лите­ратуры об Урале, различной по жанру и социальной направ­ленности, отнюдь не было случайностью. Видное место в ней занимают очерки Вас. И. Немировича-Данченко «Кама и Урал»п. Представляя собой свидетельство современника и очевидца, эти очерки привлекают особое внимание, во-пер­вых, обилием фактического материала и, во-вторых, концент* рацией интереса автора к социальной проблематике.

Очерки Вас. И. Немировича-Данченко вызвали противо­речивые оценки современников. Некоторые упрекали их ав­тора в легковесности, в поверхностном знании уральской дей­ствительности. Однако до настоящего времени многие совет­ские исследователи истории Урала ссылаются на его книгу как на безупречный источник. Этим продиктована необходи­мость научной марксистской оценки очерков, повествующих о жизни Урала 70-х гг. прошлого века;

7 ЦГИА, ф. 1282, оп. 1, д. 646, л. 22.8 Б е р в и - Ф л е р о в с к и й В. В. Положение рабочего класса в Рос­

сии. М., 1938.9 П о р т у г а л о в В. О. Каторжный труд (уральские рудники). «Не­

деля», 1870, № 32. П о п б в Р. Мраморные работники. «Неделя», 1873 г., № 51; О н ж е . Горнозаводский Урал. «Отечественные записки», 1874, № 12; Л о х т и н П. Горнозаводское хозяйство на Урале. «Вестник Европы», 1876, т. IV.

10 С е р г е е в Н. И. Из жизни людей 70-х г р . Воспоминания. Рукопись. Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР, архив «Рус­ского богатства», ф. 266, оп. 2, д. 497, л. 41, 42; К л е м е н ц Д. А. Из прошлого. Воспоминания. Л., 1925, с. 135; Ф р о л е н к о М. Записки семи­десятника. М., 1927, с. 94, 95.

11 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Кама и Урал. (Очерки и впечатления). Спб., 1904, издание П. П. Сойкина. В предисловии (с. 3) Немирович-Данченко пишет о том, 'что он посетил Урал в 1875 г., однако Это, опечатка, так как из текста книги видно, что он был на Урале в 1876 г. (См. с. 108, 129, 280, 346, 365).8* I 117

Вас. И. Немирович-Данченко был в свое время известен как чрезвычайно плодовитый писатель и публицист, автор более ста томов 12 различных произведений — романов, по­вестей, рассказов, очерков, воспоминаний, многочисленных корреспонденций с фронтов русско-турецкой (1877—1878 гг.) и русско-японской (1904—1905 гг.) войн и т. д.

Жизненный и творческий путь писателя был сложным и противоречивым13 14. Родился он в 1848 г. и в молодые годы его мировоззрение формировалось под известным воздейст­вием демократических и просветительных идей 60—70-х гг. XIX в. Ранние его произведения (два стихотворения) были опубликованы в 1866 г. в литературном сборнике «Луч» м, изданном бывшими сотрудниками закрытого царским прави­тельством в том же году революционно-демократического журнала «Русское слово». В сборнике печатались статьи Д. И. Писарева, Н- В. Шелгунова, А. П. Щапова, Г. И. Ус­пенского и других писателей и публицистов демократическо­го лагеря. В 1874 г. серия его очерков «За северным поляр­ным кругом» была помещена в демократическом журнале «Отечественные записки» 15. Многочисленные романы Вас. И. Немировича-Данченко («Гроза» — 1880, «Вперед» — 1883, «Кулисы»— 1886, «Монах»— 1884, «Семья богатырей» — 1890, «Волчья сыть»— 1897 и др.) обладали определенными художественными достоинствами, но им, по мнению извест­ного либерально-буржуазного литературного критика А. ЭД. Скабичевского, «вредила излишняя пылкость вообра­жения, приводящая автора к преувеличениям, пересаливани­ям и мелодраматическим эффектам» 16. Популярностью поль­зовались путевые записки Немировича-Данченко. Он много' путешествовал и был автором огромного количества очерков о поездках по России и Западным странам (Германии, Гол­ландии, Испании, Ближнему Востоку и пр.). По отзыву того же А. М. Скабичевского, «во всех этих путевых очерках Не­мирович-Данченко является увлекательным рассказчиком, умеющим подчеркивать все существенное и завлекать чита­теля разнообразием содержания, владеющим горячим вооб­ражением и прекрасным языком» 17- Его очерки были широ­ко известны и неоднократно издавались и переиздавались отдельными изданиями.

12 Энциклопедический словарь. Изд. «Гранат», т. 11, с. 677.13 К сожалению, творчество этого плодовитого писателя и публициста

не получило развернутой критической оценки в советской научной лите­ратуре.

14 «Луч». Спб., 1866 г., с. 69, 212.15 См. «Отечественные записки», 1874 г., т. 3.16 С к а б и ч е в с к и й А. М. История новейшей русской литературы

1848— 1908. Спб., Типография М. А. Александрова, 1909, с. 324.17 Т а м ж е, с. 323.

взгляды Вас. И. Немировича-Данченко, его идейные по­зиции не были достаточно определенными и твердыми и за его долгую жизнь претерпели существенную эволюцию. В 70—80-х гг. он был наиболее близок к демократическим кругам и испытал некоторое влияние народнических идей. Однако чуждый идеям революционного преобразования об­щества, он всю жизнь питал либеральные, буржуазно-про­светительские иллюзии и оставался буржуазным либералом. С позиций абстрактного гуманизма он и позднее выражал сочувствие к обездоленным и угнетенным, а также к освобо­дительному движению в России и на Западе18, но в целом эволюционировал вправо от тех позиций, которые занимал в 70-х гг. XIX в.

Эта эволюция, усилившаяся в конце XIX в., привела к не­пониманию Великой Октябрьской социалистической револю­ции, в глубокой старости покинул родину и доживал послед­ние годы своей долгой жизни белоэмигрантом в Чехослова­кии, о чем сам глубоко сожалел 19.

Однако путешествие на Урал Вас. И. Немирович-Данченко предпринял летом 1876 г., в период своей, наибольшей близо­сти к демократическим кругам — ездил по Каме, бывал на многих заводах и рудниках, беседовал с местными жителями. Следует отметить, что, не ограничиваясь личными наблюде­ниями, он стремился собрать объективные сведения, стати­стические данные и документальные материалы, в подборе которых, однако же, обнаруживал объективистские тенден­ции. Эти наблюдения и материалы положены в основу очер­ков, которые впервые были опубликованы в начале 80-х гг. в журналах «Дело», «Русская речь», «Исторический вест­ник» и либеральной газете «Русские ведомости», а в 1890, 1892 и 1904 гг. вышли отдельным изданием.

Многие страницы книги заполнены описаниями местной природы, облика крестьянских селений и заводских поселков, изложением разговоров местных жителей, свидетелем или участником которых будто бы был автор. О достоверности приводимых им диалогов судить, естественно, трудно, но сле­дует предположить, что они скорее всего являлись художест­венной иллюстрацией к общим впечатлениям или конкрет­ным наблюдениям автора.

18 См., например: Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о Ва с . И. Бодрые — смелые — сильные. Из летописи освободительного движения. Повести, очер­ки, рассказы. М., изд-во Тов-ва И. Сытина, 1907; О н ж е. Их было пять. (Из летописи освободительного движения). Пг., Г ИЗ, 1920.

19 Подробнее об этом см.: М е й с н е р Д. И. Миражи и действитель­ность. Записки эмигранта. М., изд. АПН, 1966, с. 212—214. Д. И. Мейснер пишет, что в эмиграции Немирович-Данченко «глубоко тосковал по Рос­сии» и утверждал, что «путь избранный его братом, ему самому внутренне ближе пути, выпавшего на его собственную долю».

119

Выступая противником крепостнических пережитков и средневековой старины, которыми так изобиловала ураль­ская действительность того времени, Вас. И. Немирович- Данченко в то же время не видел и не понимал существа ка­питалистической эксплуатации, органических пороков буржу­азного строя. Суровые картины действительности, которые он рисовал, общественные пороки и язвы, которые он обна­руживал и вскрывал, представлялись частными явлениями, результатом косности, жадности, нераспорядительности, не­вежества, испорченности и прочих недостатков отдельных лиц или учреждений (заводчиков, управляющих, земств и т. д.). Подлинные, глубинные причины упадка или застоя промышленности, тяжелого положения рабочих, разорения крестьян и других явлений или экономических и социальных процессов он никогда до конца не понимал и отразить во всей их сложности был неспособен. В этом смысле упреки в поверхностности и легковесности были им вполне заслужены. К тому же сам жанр путевых очерков в значительной мере определил фрагментарность, незавершенность отдельных сю­жетов, поверхностный характер некоторых впечатлений.

Однако разительные картины уральской пореформенной действительности не могли не произвести потрясающего впе­чатления на добросовестного и восприимчивого наблюдателя. Характерные для Вас. И. Немировича-Данченко этого перио­да демократические настроения способствовали тому, что ему удалось набросать в общем и целом реалистическую картину уральской жизни и создать ряд более или менее до­стоверных и ярких фрагментов.

Вас. И. Немирович-Данченко затронул многие проблемы пореформенного развития Урала, охватил самые различные стороны экономической, социальной и культурной жизни. От­ражены они с разной степенью полноты и проникновения в сущность явлений. В их освещении сказалась, естественно, историческая и классовая ограниченность автора — буржуаз­ного демократа и либерала.

В книге Вас. И. Немировича-Данченко читатель не найдет глубокого и обстоятельного анализа экономического и техни­ческого состояния горнозаводской промышленности 70-х гг. XIX в. Автор не приблизился к пониманию той особой соци­ально-экономической структуры горнозаводского Урала, сущность которой так блестяще была раскрыта только В. И. Лениным в его работах конца века20.

Тем не менее общие впечатления автора очерков и его конкретные наблюдения являются порою весьма верным от­ражением глубинных процессов и явлений.

20 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 317—424; т. 3, с. 484—488.120

К началу 70-х гг. горнозаводская промышленность Урала стала выходить из состояния кризиса, но темпы ее развития были крайне медленными и неравномерными. В течение деся­тилетия (1870—1879 гг.) производство чугуна на частных за­водах Урала увеличилось всего на 30%, а железа и стали — на 41,6% 21. Но и этот незначительный рост был достигнут за счет деятельности немногих наиболее жизнеспособных пред­приятий, которые активнее внедряли технические новшества и лучше приспосабливались к потребностям буржуазного рынка (заводы Абамелек-Лазаревых, Н.-Тагильские заводы Демидова и др.). В то же время отдельные заводы и некоторые заводские округа находились в состоянии застоя и упадка. По данным Р. Попова, в первой половине 70-х гг. в расстро­енном состоянии находились пять округов, в которых насчитывалось 26 заводов22. Так, на начало 70-х гг., по сведениям Министерства государственных имуществ, три (Бизярский, Курашимский и Югокнауфский) из семи заводов Кнауфского округа были закрыты, а на остальных действие производилось «в крайне ограниченных размерах» и приноси­ло только убыток, а из восьми заводов Суксунского округл без убытка действовали только три23.

В состоянии застоя находилась и казенная промышлен­ность. Выплавка чугуна здесь за десятилетие увеличилась только на 12,5%, а к корцу 70-х гг. производство железа и стали оказалось даже ниже уровня 1860 г.24. В полный упа­док наконец пришла медеплавильная промышленность Ура­л а — из 14 заводов губернии к концу 70-х гг. действовали только четыре (три частных и один казенный)25. А

У Вас. И. Немировича-Данченко, не изучавшего статисти­ческие данные специально, сложилось представление (вполне объяснимое, хотя и не совсем точное) о почти полном упадке уральской горнозаводской промышленности. Его сведения о состоянии многих частных и казенных заводов (Невьянского, Верх-Нейвинского, Серебрянского и других) и соляных про­мыслов Шуваловых, Голицыных и других владельцев соответ­ствовали действительности. Отмечены им были и отдельные факты технического прогресса и «более успешные действия» некоторых заводов (Абамелек-Лазаревых, Н.-Тагильских — Демидова, казенного Мотовилихинского, соляных промыслов

21 Историко-статистический обзор промышленности России, т. 1. Спб., 1883. Стат. таблицы.., с. VIII—XI. См. также: М и л ь м а н Э. М. Из ис­тории развития горнозаводской промышленности Урала 60—70-х гг. XIX в. Уч. зап. Пермск. ун-та, т. XVII, вып. 4. 1961, с. 101, 102.

22 П о п о в Р. Горнозаводский Урал. «Отечественные записки», 1874, № 12, с. 320.

23 ЦГИА, ф. 1181, оп. 15, д. 92, л. 5, 6, 19.24 Историко-статистический обзор промышленности России, т. 1;

с. VIII—XI.25 С к а л ь к о в с к и й К- А. Горнозаводская производительность Рос­

сии в 1879 г. Спб., 1881, с. 53.121

купца И. И. Любимова), но объяснял он это главным образом личными качествами управляющих26. Подлинные причины отсталости горнозаводского Урала в пореформенный период были раскрыты лишь в трудах В. И. Ленина, который указал на тормозящую роль крепостнических пережитков и прежде всего крупного землевладения уральских заводчиков.

Несомненная заслуга Вас. И. Немировича-Данченко сос­тоит в том, что он избрал объектом своего внимания горно­заводское рабочее население Урала. Большинство страниц книги посвящено описанию облика уральских рабочих, усло­виям их труда и жизни. В то время горнозаводское населе­ние еще только высвобождалось из крепостных пут. К сере­дине 70-х гг. реализация реформы 19 февраля 1861 г. на гор­ных заводах Урала далеко не завершилась. Из 214 тыс. душ горнозаводского населения» 85 тыс., т. е. около 40%, еще было связано временно-обязанными отношениями27. Крепо­стнические пережитки и средневековые методы господства и эксплуатации были живучи и оказывали сильное воздействие на многие стороны жизни уральского рабочего. К чести Вас. И. Немировича-Данченко следует сказать, что все это вызывало его негодование, протест, резкое осуждение-

Немирович-Данченко неоднократно спускался в шахты и рудники, бывал на металлургических и медеплавильных за­водах, наблюдал условия труда, жизни и быта шахтеров, ру­докопов, рабочих металлургической и золотодобывающей промышленности, усольских солеварен и сплавщиков по Чу­совой и Каме, рабочих, занятых на строительстве железной дороги и на Екатеринбургской гранильной фабрике, на мыло­варенной фабрике англичанина Э. Горбата, безработных в Екатеринбурге и на закрывшихся уральских заводах. Он нарисовал потрясающие картины условий труда, жизни и бы­та уральского горного рабочего. Уже спуск в шахты и рудни­ки представлял опасность для его жизни, поскольку лестни­цы в рудниках были построены «самым первобытным спосо­бом». Все шахты и рудники, в которые он спускался, за ис­ключением Коршуновской угольной копи, были сырыми28. Это приводило к массовым заболеваниям. В таких условиях труда — «на мокрых» работах — «самые сильные» рабочие выдерживали «десять лет», остальных «едва хватало» на пять — шесть лет. На сухих горных работах рабочие «выста­ивали» по двенадцать лет и тоже умирали от чахотки, кото­рая являлась уделом всех, кто долго работал в угольной шахте.

20 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., т. 1, с. 151, 152. 157, 169—171; ч. II, с. 6, 8, 113— 119, 130— 134, 233, 345, 348, 353.

27 ЦГИА, ф. 1291, оп. 37, ед. хр. 100, л. 21—22.28 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о Ва с . И. Указ, соч., ч. II, с. 15, 100.

102, 415, 416, 419.122

Добыча руды и угля велась примитивным способом, с по­мощью железного лома или кайла. Техника безопасности на подземных работах находилась на чрезвычайно низком уров­не, часто происходили обвалы, при которых погибали десят­ки рабочих. Причины их заключались в том, что администра­ция «скупилась» на крепежный лес29. Иногда шахты затоп­ляло водой, при этом также погибало множество народа, од­нако администрация из-за этого «шуму не делала». «Залило и чудесно! не доносили даже»,— писал Немирович-Дан­ченко 30.

В шахтах и рудниках практически отсутствовала вентиля­ция. Рабочие задыхались от углекислоты. «Тут у нас воздух вострый,— говорили Немировичу-Данченко рабочие Артемь- евского рудника,— всю грудь разъест»31, а спустившись в Григорьевскую шахту, он лично имел возможность убедиться в отсутствии вентиляции. «Запах углекислоты,— писал он,— делается уже ощутительным- Голову кружит, в висках сту­чит кровь. Горло точно перехватывает кто-то»32. Познако­мившись с условиями труда шахтеров, Немирович-Данченко писал: «С тех пор как я сам посетил копи и видел этих не­счастных,— каждый кусок каменного угля кажется мне об­рызганным человеческой кровью»33. Необходимо подчерк­нуть, что условия труда шахтеров и рудокопов он изобразил правдиво, не сгущая красок, и картина, нарисованная им, полностью соответствует действительности и подтверждается другими источниками34.

Подробно обрисовал Немирович-Данченко и положение рабочих в металлургической и металлообрабатывающей про­мышленности Урала. Условия труда здесь были также очень тяжелыми. Дробление руды, подготовка флюсов и шихты, а также засыпка ее в домну производились вручную. Рабо­чим, занятым на доменном и кричном производстве, ‘Приходи­лось работать при шестидесятиградусной жаре. От работы в таких условиях у них «совсем спаленные брови», «закруг­лившиеся от невыносимой температуры ресницы», «красные, налившиеся кровью глаза». «Как бы ни было сильно зрение, оно притупляется тотчас же от этого красного блеска печей, от прилива крови, вызываемого этим невыносным зноем»35.

По наблюдению Немировича-Данченко, тяжелые условия труда трагически отражались на продолжительности жизни

29 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., ч. II, с. 17.30 Т а м ж е, с. 101.31 Т а м ж е, с. 14.32 Т а м ж е , с. 102.33 Т а м ж е, с. 103— 104.34 П о р т у г а л о в В. О. Каторжный труд; О н ж е. Работа в рудни­

ках. «Архив судебной медицины или общественной гигиены», 1870, № 4; Р у м а Р. К гигиене рудокопов. «Сборник пермского земства», 1882, кн. 4.

123

уральских рабочих. Он свидетельствует, что на уральских за­водах и рудниках почти не встречал стариков, что заводские рабочие редко «дотягивали до 40 лет»35 36. Справедливость этих наблюдений подтверждается свидетельствами других современников37.

Вас. И. Немирович-Данченко приводит в очерках обшир­ные сведения о заработной плате рабочих различных катего­рий. На пудлинговом производстве, например, артель состоя­ла из пяти человек: «хорошему мастеру платили 28 руб., двум подмастерьям каждому по 25 руб. 50 коп., двум рабос чим каждому по 19 руб. в месяц». «Разумеется,— писал он,— условия труда здесь столь ненормальны, что и этого в сущ­ности очень мало за каторжный труд»38.

На Выйском медеплавильном заводе Нижне-Тагильского округа подмастерье получал 70 коп. в обычный день1, рабо­чие, их на каждой печи было двое, по 50 коп., откатчик — 40 коп. в день. За работу в праздничные дни зарплата рабо­чих здесь увеличивалась в 1,5 раза39.

Более низкой, по свидетельству Немировича-Данченко, была заработная плата рабочих в шахтах и рудниках. За свой «истинно каторжный труд» рабочие Выйского медного рудника получали меньше рубля за смену, а в Кизеловских рудниках кайловщики, «ломающие железную руду», получа­ли 50—55 коп. в день (50 коп. на сухих и 55 коп. на мокрых работах), нагрузчики и вагонщики — от 40 до 45 коп.; рабо­чие, занятые погрузкой руды и угля на земле,— 35—40 коп. за смену. За одинаковую работу с мужчинами женщины по­лучали в два раза меньшую плату40.

Заработная плата рабочих, занятых в золотодобывающей промышленности Урала, существенно различалась, но нигде, подчеркивает Немирович-Данченко, она «не давала больше 50 коп., да и то не всегда». Здесь широко применялся и бес­пощадно эксплуатировался труд женщин, которые за 20 коп. в день, стоя по щиколотку в воде, трудились ежедневно по 12 часов, «чтобы получить возможность только не умереть с голода»41. Мальчики 14—15 лет, занятые на горных работах, по свидетельству автора книги, получали До 20 коп., а де­вушки 18—20 лет от 15 до 18 коп. в день42. Данные о зара­ботной плате, приводимые Немировичем-Данченко, в общем отражают уровень средних заработков основной массы гор­

35 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., ч. II, с. 31, 64.36 Т а м ж е , с. 65.37 См., например, «Екатеринбургская неделя», 1879, № 8.38 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., ч.' II, с. 64.39 Т а м ж е , с. 406.40 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., т. И, с. 104.41 Т а м ж е , с. 345, 346.42 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., с. 104.

124

нозаводских рабочих Урала 70-х гг. XIX в.43, но иногда он приводит завышенные цифры. Это объясняется, очевидно, не­достаточно критическим заимствованием официальных дан­ных. К тому же Немирович-Данченко не учитывал, что уровень заработков уральских рабочих зависел от количест­ва рабочих дней в течение месяца и года. За так называемые «гулевые дни» и «страдное время» рабочие платы не полу­чали.

Не углубляясь в специальный анализ реальной величины заработной платы, он, однако, обратил внимание на непомер­ные, грабительские штрафы, которые резко сокращали зара­ботки, и приводил конкретные данные о размерах штрафов на ряде предприятий44. Интересны также высказывания Не­мировича-Данченко по поводу питания рабочих. В них отме­чается чрезвычайно низкий жизненный уровень уральского горнозаводского населения. Питание рабочих везде было скудным. В Луньве рабочие питались «пиканами» и «хвоща­ми», на Варваринском прииске на их долю выпадала редко­редко совсем посиневшая солонина или мясо, от которого пахнет за версту. Вместо обещанной говядины, большей ча­стью какая-то похлебка из муки с салом и каша, приготов­ленная в обрез. Хлеба дается по три фунта на брата, и рабо­чие жалуются, что и на этом их иногда обмеряют»45. «Тут рабочему не разъесться. Всегда он голоден»,— пишет Немиро­вич-Данченко 46.

Содержательны и в значительной мере достоверны фак­тические данные, которые приводит автор очерков о пенсион­ном обеспечении уральских рабочих. В частности, приводи­мые им данные о пенсионном обеспечении рабочих заводов Абамелек-Лазаревых в основном, хотя и не полностью, под­тверждаются «Правилами о назначении пенсий», действовав­шими у этих заводчиков47. Во время поездки по Уралу Не­мирович-Данченко имел возможность убедиться в том, что большинство рабочих края было неграмотно, некоторое ис­ключение в этом отношении представляли рабочие Нижнего Тагила 48.

Немирович-Данченко сделал интересные и важные наблю­дения. Он отметил существенные различия между разными отрядами рабочего класса Урала: рабочими металлургичес­

43 См.: Р а б и н о в и ч Я- Б. Стачечная борьба в Пермской губернии в 70-х гг. XIX века. «Прошлое Урала», Пермь, 1961, с. 7.

44 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., ч. I, с. 158, ч. II, с. 80.

45 Т а м ж е , ч. И, с. 82.46 Т а м ж е , с. 34.47 Т а м ж е, с. 90, 91. ср. Положение рабочих Урала во второй поло­

вине XIX — начале XX века. Сборник документов. М.—Л., Изд. АН СССР, 1960, с. 575—577.

48 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., ч. II, с. 410.125

кой и металлообрабатывающей промышленности, рабочими горнодобывающей промышленности и золотых приисков, ра­бочими усольских солеварен и сплавщиками и т. д. По сви­детельству Немировича, у уральского рабочего-металлиста, особенно в таких крупных заводских центрах, как Нижний Тагил, Кизел, Луньва, Пожва и др., уже появилось «разви­тое» чувство собственного достоинства, понимание того фак­та, что именно он создает материальные ценности, которыми пользуются хозяева.

Немирович-Данченко отметил выделение рабочих в каче­стве нового социального типа. «Кизеловский заводской рабо­чий,— писал он,— уже утратил тип крестьянина», он «более развитый, предприимчивый», «чем мужик». Рабочие этого за­вода читают произведения Ф.М. Достоевского и научно-попу­лярные книги. Они приходят к выводу о том, что условия труда на каторге, описанные Достоевским, значительно лег­че, чем у них на заводе, что между ними «никакого сравне­ния даже нет».

Рабочие механического завода в Пожве, которые стали строить пароходы для Камы, настолько грамотны, что ставят спектакли по пьесам Н. В. Гоголя и А. Н. Островского, при­чем играют «отчетливо и толково», некоторые из них читают и хорошо знают произведения Герберта Спенсера49. Их жи­лищно-бытовые условия значительно лучше. Рабочие в Лунь- ве живут в «чистеньких» двухквартирных дом;ах или в «чи­стой» и «теплой» казарме.

В противоположность им рабочие золотых приисков, в ос­новном крестьяне, отрабатывающие здесь недоимки по пла­тежам в казну, живут и зимой «в покривившихся сараях», разводя в полуразвалившихся печах вовсе не греющий их огонь». «Нет арестантской камеры,— замечает Немирович- Данченко,— где бы хуже содержали заключенных»50. На зо­лотых приисках крестьянин не делается «предприимчивым», как рабочий на заводе. «Он в большинстве случаев забит, уг­рюм, измучен, туп. Молчалив он, как и все рабочие, но тут еще при этом является выражение какой-то чисто животной покорности судьбе»51. Если, по свидетельству Немировича- Данченко, рабочие Кизеловского железоделательного завода были в большинстве грамотными, то среди рабочих золотых приисков, солеварен Усолья, сплавщиков, строителей желез­ной дороги в большинстве своем вчерашних крестьян, гра­мотными были только единицы. Если к рабочим-металлистам в середине 70-х гг. уже было невозможно применять телес­

49 Н е м и р о в и ч-Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., ч. II, с. 125, 126.50 Т а м ж е, с. 82.51 Т а м ж е.

126

ные наказания, этот дикий пережиток крепостного права, то на приисках порка практиковалась.

Немирович-Данченко приводит многочисленные данные, свидетельствующие об этом52.

Книга Вас. И. Немировича-Данченко затрагивает и такую интересную проблему, как социальные конфликты на Урале. Хотя этот важный вопрос не занимает в ней большого места, подход к нему вызывает наиболее критическое отношение. Нельзя сказать, что его освещение полностью лишено каких бы то ни было достоинств. Они не только в том, что автор не прошел мимо этих явлений, проявил к ним определенный ин­терес и стремился выявить (а это было и не просто и не лег­ко) их конкретные формы. Весьма показательно также от­четливо выразившееся сочувствие автора горнозаводскому населению. Особенно ценными представляются заключения о широком и остром характере социальных противоречий на Урале.

«Сознания довольства своим положением,— пишет автор о настроениях уральского рабочего населения,— нет нигде, напротив, рабочие говорят: «Хозяевам хорошо, в золотых ка­ретах ездят в Питере, а мы, что — червь болотная»53. Вас. И. Немирович-Данченко отмечает проявление антагонизма меж­ду рабочими и их хозяевами. Они, пишет он о рабочих, «рас­суждают уже не как крестьяне, несравненно более развиты, «читают газеты» и начинают понимать, лто «имеют право разделить с хозяином некоторую выгоду от производства»54. Рассказав о выступлениях рабочих-сплавщиков, он заключа­ет, что они «умеют постоять за себя» и замечает, что рабочие и хозяева на сплаве «это положительно две воюющие сто­роны» 55.

Объективно все эти наблюдения были отражением нара­стания на Урале социальных конфликтов нового типа — между трудом и капиталом.

Выше уже отмечалось, что острота социальных противо­речий на Урале 60—70-х гг. XIX в. привлекла к себе внима­ние различных кругов русского общества, но понимание яв­лений социальной жизни Урала отличалось крайней одно­сторонностью. В официальных документах того времени упо­минались лишь отдельные факты волнений горнозаводского населения из-за земельных наделов. Объяснялись они либо невежеством, упорством и недоразумениями, либо «расстрой­ством» совершенно покорного и смирного населения «зло­

52 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., ч. II, с. 72—78.53 Т а м ж е , с. 70—71.54 Т а м ж е , с. 71.55 Т а м ж е , ч. I, с. 50.

127

вредными подстрекателями» и «смутьянами»56. Возмож­ность проявления социального протеста иного характера иг­норировала по существу и либеральная печать. М. Я. Попов, обследовавший в те же годы положение уральского горноза­водского населения, писал, что стремление рабочих к улуч­шению своего положения выражалось «только в просьбах о повышении платы при найме, в резких же формах стачек и забастовок не проявлялось никогда»57- Даже революцион­ные народники обращали внимание на исключительно ост­рый характер лишь аграрных противоречий на Урале. Изве­стный деятель революционного движения 70-х гг. Д. А. Кле- менц, как и Вас. И. Немирович-Данченко, побывавший здесь в 1876 г., писал: «Там в это время была своя забота, были хлопоты о земле, сопровождавшиеся тюремным заключением, ссылками и новыми хлопотами»58.

В этих условиях свидетельство Вас. И. Немировича-Дан­ченко о столкновениях интересов рабочих и их хозяев пред­ставляется ценным и значительным. И хотя автор не делал далеко идущих выводов, оно является несомненным доказа­тельством его наблюдательности.

И все же страницы, посвященные социальным противоре­чиям,— наиболее слабое и уязвимое место книги. Прежде всего, следует иметь в виду, что если о положении горноза­водского населения автор писал на основании, главным об­разом, личных наблюдений, документов и, в меньшей степе­ни, свидетельств современников, то о событиях классовой ̂борьбы — преимущественно с чужих слов. Эти сведения не отличаются, естественно, ни конкретностью, ни достаточной достоверностью. К тому же, именно здесь в наибольшей сте­пени проявилась классовая ограниченность автора очерков.

Необходимо отметить, что многие важнейшие события классовой борьбы на Урале первой половины 70-х гг. про­шли мимо внимания Вас. И. Немировича-Данченко. О неко­торых же он писал, основываясь на тех неточных, недоста­точно конкретных, а порою и Легендарных сведениях, кото­рые е щ удалось извлечь из устных рассказов местных жите­лей.

Полулегендарный характер носит рассказ о движении так называемых «неплательщиков». Он основывается не на кон­кретных и достоверных фактах, а на домыслах и слухах. Ав­тор, правда, приближался к пониманию социального, харак-

56 Характерны в этом отношении «всеподданнейшие» отчеты пермско­го губернатора и политические обзоры пермского губернского жандарм­ского управления.

57 П о п о в М. Я. Материалы для ознакомления с условиями быта горнозаводского населения на Урале. Сборник Пермского земства, 1876, № 4—6, с. 108.

58 К л е м е н ц Д. А. Указ, соч., с. 135.128

тера этого движения. «Неплательщики» главным образом объявляются там,— писал он,— где народ разорен до тла безработицей, или где и есть работа, да заводское управле­ние неисправно в расчете»59. В действительности же, движе­ние «неплательщиков», возникшее в условиях проведения в жизнь реформы 1861 г., представляло собой облеченное в сектантско-религиозную форму широкое проявление недо­вольства уральского горнозаводского населения пережитка­ми крепостничества. Оно несло на себе следы политического протеста, которое проявилось в его антицаристской направ­ленности. Объяснение причин движения «неплательщиков» только фактами безработицы или несвоевременностью выда­чи заработной платы было неточным и ограниченным.

В очерках Вас. И. Немировича-Данченко упоминается о двух крупных событиях классовой борьбы на Урале — стач­ках на сплаве караванов в 1873 г. и в 1874 г. на заводах Нижнетагильского округа. Автор не был их очевидцем, и све­дения о них также не носят конкретного характера и не от­личаются достоверностью, хотя отдельные наблюдения были верными и глубокими. Так, он справедливо отметил (ныне это подтверждено достоверными источниками), что недоволь­ство тагильских рабочих вызвали тяжелые условия найма, включенные в расчетные книжки60. В целом, однако, он счи­тал события в Нижнетагильском округе следствием произвола заводской администрации в решении, земельного вопроса. В самих событиях он видел только проявление стйхийного недовольства трудящихся своим безысходным положением. Автор очерков не считал эти выступления специфической формой социального протеста рабочих и не называл их стач­ками, какими они являлись в действительности. Хотя стачки эти несли на себе отпечаток полукрепостнических отношений, они были выступлениями, направленными против жесткой капиталистической эксплуатации61.

Страницы, посвященные положению и борьбе трудящихся масс Урала, проникнуты искренним сочувствием и горечью. «Хотелось спросить,— восклицает он,— когда же тебе легче

59 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., ч. II, с. 206.60 Т а м ж е , с. 444. См. также: Р а б и н о в и ч Я. Б. Стачка на заво­

дах Нижнетагильского округа в 1874 г. Уч. зап. Пермского ун-та, т. XVII, вып. 4. 1961, с. 133, 134.

61 См.: С о р о к и н В. В. Стачки 1874 г. на Нижне-Тагильских заво­дах. «Исторические записки», 1948, № 27; Р а б и н о в и ч Я. Б. Указ, соч., Уч. зап. Пермского ун-та, т. XVII, вып. 4, 1961; О н ж е . Стачечная борь­ба в Пермской губернии в 70-х гг. XIX в., с. И — 13, 16—18; Г а в р и л о в Д. В. О стачке рабочих на Нижне-Тагильских заводах в 1874' г. «Исто­рия СССР», 1968 г., № 4. В статье Д. В. Гаврилова содержатся противо­речивые оценки этой стачки. В начале статьи автор рассматривает ее как «одно из наиболее крупных выступлений российского пролетариата в 70-х гг. XIX в.» (с. 103), а в конце отрицает ее пролетарский классовый характер (с. 107).

129*

дышать будет, великий страстотерпец земли русской, когда ценою своей жизни, усилиями своих надорванных мускулов ты приобретешь хотя бы возможность не умирать с голо­ду?...»62. Буржуазный автор не видел подлинного выхода из этого положения. Говоря о будущем России, он повторяет: «Жалкий, измученный и ограбленный народ! Кто за тебя за­ступится?... Мне Россия представляется не иначе как спящим волшебным сном богатырем»63.

Автор не был убежден в способности народа «встряхнуть­ся» и добиться освобождения революционным путем. Хотя он и писал об отличии рабочих от крестьян, цо в конечном ито­ге оказался неспособным выделить пролетариат из общей массы трудящихся и увидеть в нем носителя прогрессивных общественных преобразований.

Итак, очерки Вас. И. Немировича-Данченко «Кама и Урал» — произведение сложное и противоречивое, а степень достоверности и ценности отдельных его сюжетов весьма различна. Нельзя считать очерки безупречным источником по всем затронутым в них вопросам: в них есть и домыслы, и беглые зарисовки, и поверхностные суждения. Они не отли­чаются глубиной понимания и обстоятельностью анализа многих важнейших процессов и явлений социально-экономи­ческой жизни пореформенного Урала. Это обусловлено было как жанром самого произведения, так и прежде всего клас­совой ограниченностью позиции писателя.

Однако, хотя автор не вышел за рамки буржуазного ми­ровоззрения и остался в плену либеральных иллюзий, его книга проникнута демократическими настроениями. Это опре­делило ее положительное, прогрессивное содержание — анти­крепостническую направленность и глубокое сочувствие тру­дящимся массам. Отдельные общие положения и многие кон­кретные наблюдения, отразившие реальные явления действи­тельности, носят достаточно достоверный характер (а иногда имеют и документальную основу). Это относится прежде все­го и главным образом к страницам, посвященным положе­нию уральского горнозаводского населения.

В целом книга Вас. И. Немировича-Данченко для совре­менного читателя (и исследователя) представляет несомнен­ный интерес. При критическом к ней отношении, она помога­ет воссоздать реалистическую картину исторического про­шлого Уральского края.

62 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., ч. II, с. 308.63 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Указ, соч., ч. II, с. 90.

130

Э. М. Мильман

РАБОЧАЯ СИЛАНА СТРОИТЕЛЬСТВЕ ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ УРАЛА

В 70-х ГОДАХ XIX ВЕКА

К процессу формирования рабочего класса, ведущему со­циальному явлению эпохи промышленного капитализма, со­ветская историческая наука проявляла и проявляет присталь­ное внимание. Однако далеко не рее аспекты этой большой и многогранной проблемы получили должное освещение в на­шей литературе. Остается малоизученной история отдельных профессиональных отрядов российского пролетариата, в ча­стности, строительных рабочих, сыгравших громадную роль в возведении здания капитализма. Еще в 90-х гг. XIX в. В. И. Ленин писал, что «развивающаяся строительная про­мышленность характеризует высшую стадию капитализма, ведет к образованию нового класса промышленных рабочих и знаменует глубокое разложение старого крестьянства»1. Большой интерес вызывает история формирования отряда железнодорожных строительных рабочих. Железнодорожная стройка, поглотив огромную армию труда, активно способ­ствовала превращению разорявшегося крестьянства в класс наемных рабочих с наделом и являлась важным этапом на пути складывания постоянных кадров российского пролета­риата.

В настоящей статье рассматривается вопрос об источни­ках формирования кадров рабочих в начальный период же­лезнодорожного строительства на Урале, который падает на- второе пореформенное десятилетие, когда сооружались Уральская, горнозаводская и Оренбургская железные дороги.

При изучении этой темы исследователи сталкиваются со значительными трудностями• источниковедческого характера: полным отсутствием массовых статистических данных, раз­розненностью и противоречивостью источников. Тем не менее материалы местных и центральных архивов, а также сведе­

1 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 534.131

ния, почерпнутые из периодической печати, проливают свет на многие вопросы.

Сооружение железных дорог в суровых природных услови­ях Урала из-за примитивной строительной техники того вре­мени потребовало сосредоточения значительных кадров рабо­чей силы. Ежегодно каждая стройка нуждалась в десятках тысяч рабочих. Так, весной 1877 г. на Уральскую горнозавод­скую линию «было доставлено до 30 тысяч рабочих всякого дела, не считая местных заводских людей»2.

Рассмотрим, каким же образом комплектовалась такая громадная армия труда и каковы главные социальные источ­ники ее формирования.

Железнодорожное строительство на Урале было делом но­вым и его невозможно было обеспечить нужными кадрами из местного населения. Однако вопрос о найме рабочей силы был решен подрядчиками без больших затруднений. С помо­щью своих агентов они сумели завербовать необходимое ко­личество людей в других районах страны. В конце 60 — нача­ле 70-х гг. XIX в., в период первого подъема железнодорож­ного строительства в стране; потребовавшего свыше миллио­на рабочих, в Европейской России сложились кадры желез­нодорожных строителей.

К середине 70-х гг. значительная часть их ввиду резкого сокращения железнодорожного строительства оказалась без работы и в поисках заработка вынуждена была переместить­ся на уральские стройки.

Партии таких рабочих, следовавшие за своими «кормиль­цами» губониными, Поляковыми и другими железнодорожны­ми воротилами, встречались Вас. И. Немировичу-Данченко во время его приезда на Урал в 1876 г.3.

Эти рабочие составили постоянные и основные кадры же­лезнодорожных строек Урала. Они вербовались на все лето и по условиям контрактов не имели права уйти до кончания сезонных работ. Возвращались рабочие домой лишь осенью, но на обратном пути их «при помощи задатков», как отмечали современники, закабаляли на следующее лето «особые по­ставщики человеческого труда»4. Количество пришлых рабо­чих намного превосходило количество местных. Об этом сви­детельствуют отрывочные, но весьма убедительные данные. Как явствует из отчетов главного инспектора Уральской гор­нозаводской железной дороги, на ней ежегодно трудилось от 20 до 30 тысяч человек. В то же время только на строитель­ный участок от Кушвы до Екатеринбурга в 1875 г. из запад­ных и центральных губерний приехало 6,5 тысячи человек. В 1877 г. на этой дороге трудилось уже 20 тысяч выходцев

2 ЦГИА СССР, ф. 233, оп. 1, д. 200, л. 89.3 Н е м и р о в и ч - Д а н ч е н к о В а с . И. Кама и Урал. Спб., 1890, с. 76.4 «Новое время», 1879, № 1250, 15 сентября.

132

из тех же мест5. Подобное положение создалось и на другой стройке. Из донесений Оренбургского губернатора следует, что Оренбургскую железную дорогу строили рабочие «боль­шею частью из внутренних губерний России»6.

Уральские железнодорожные стройки привлекали рабочих из самых различных уголков страны, однако самую большую их группу дали непромышленные губернии Западной и Цент­ральной частей страны. Так, в 1875 г. на Оренбургской доро­ге трудились в основном нижегородские, владимирские и ря­занские крестьяне, а Уральскую линию в 1877 г. строили20 тысяч крестьян Смоленской, Витебской и Рязанской гу­берний 7, где процент крестьянской бедноты был особенно ве­лик. Экономическая невозможность дальнейшего существова­ния в деревне толкала к отходничеству, каким было железно­дорожное строительство.

Таким образом, основная масса строителей, прибывших из Европейской России, рекрутировалась из среды сельского пролетариата. В. И. Ленин писал, что «типичнейшим предста­вителем русского сельского пролетариата является батрак, поденщик, чернорабочий, строительный или иной рабочий с наделом»8.

Такие рабочие, как правильно заметила А. М. Панкрато­ва, почти порывали с сельскохозяйственным трудом, но не переставали быть земледельцами и стремились всеми силами поддержать свое падающее хозяйство9. Для этого они отправ­лялись на поиски «сторонних» заработков. Искать средства к существованию уходили не только главы семей, но и пред­ставители молодого поколения деревни. На Уральской горно­заводской дороге трудилось примерно Уз таких рабочих. Об этом свидетельствует тот факт, что в 1877 г. со строительства этой линии было отправлено на родину для «вынутия жребия» по воинской обязанности до 30% рабочих в возрасте от 20 до21 года10.

Кроме пришлых рабочих в сооружении названных дорог принимало участие местное уральское крестьянство и горно­заводское население. Из них формировалась в основном кате­гория поденных рабочих. Из-за крайней текучести установить точное их количество нет возможности. По приблизительным подсчетам они составляли от У5 Д0У4 общего* количества заня­тых на стройке рабочих.

5 ЦГИА СССР, ф. 262, оп. 1, д. 1386, л. 362 об.; ф. 219, ол. 1, д. 11 128, л. 57.

6 Т а м ж е , ф. 219, оп. 5, д. 7889, л. 4.7 Т а м ж е , оп. 1, д. 1128, л. 57.8 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 170.9 П а н к р а т о в а А. М. Пролетаризация крестьянства и ее роль в

формировании промышленного пролетариата (60—90:е годы XIX в.) «Ис­торические записи» № 54, 1955, с. 200.

10 ЦГИА СССР, ф. 262, оп. 1, д. 3349, л.9 З а к а з 8949 133

Местные крестьяне нанимались главном образом на вспо­могательные работы с применением тягловой силы. Зимою они занимались заготовкой леса и доставкой продовольствия, а летом подряжались «для подвоза с дальних расстояний земли, материалов и балласта»11. В архивных документах такие рабочие фигурируют как «местные коновозчики», «кон­ники» 12.

Таким образом, по социальному положению состав рабо­чих из местных крестьян был иным, чем из пришлых. Если пришлые — это почти исключительно разорившиеся крестья­не, «которых капитализм заставил бродить по всей России, проводя массу времени без работы, направляясь сегодня к по­мещику, завтра к подрядчику по постройке жел. дор.» 13, то подавляющая часть местных рабочих рекрутировалась из сре­ды среднего и зажиточного крестьянства, имевшего в своем распряжении необходимую тягловую силу.

На другие работы, которые были связаны с тяжелым из­нурительным трудом и хуже оплачивались, местные крестья­не шли неохотно. Порою это ставило хозяев строек в затруд­нительное положение. Так, когда в июле 1877 г. состоялся призыв в армию и со строящейся Уральской дороги ушло око­ло 30% молодых рабочих, то их «за неимение местных рабо­чих сил» некем было заменить, в результате чего намеченный план работ на главной линии не был выполнен 14. Это обстоя­тельство, как явствует из доклада правления общему собра­нию акционеров, в свою очередь вызвало необходимость про­дления строительства Луньевской каменноугольной ветви на 11 месяцев 15.

Отход горнозаводского населения на строительство желез­ных дорог задерживался искусственным путем — методами внеэкономического принуждения, применяемыми уральскими заводчиками, опасавшимися что стройка отвлечет рабочих, особенно вспомогательных. Не без их усилий уже в 1870 г. в отчете правительственной комиссии был записан пункт, кото­рый гласил, что дорога должна строиться, не допуская на ее работы заводских мастеровых» 16.

В период строительства Уральской дороги горнозаводчики давали управляющим указания удерживать людей, нужных им в производстве. Абамелек-Лазарев, например, писал своим служащим: «Вы должны требовать, чтобы вам было обеща­

11 ЦГИА СССР, ф. 233, он. 1, д. 200, л. 89.12 Т а м ж е , ф. 262, оп. 1, д. 1548, л. 126 об.13 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 334.14 ЦГИА СССР, ф. 219: оп. 1, д. 11 128, л. 56; ф. 233, оп. 1, д. 200,

л. 89.15 Доклад правления Общества Уральской горнозаводской железной

дороги общему собранию 7 мая 1878 г. Спб., 1878, с. V.16 Отчет комиссии по исследованию вопроса о выгоднейшем направ­

лении Уральской железной дороги. «Горный журнал», 1871, № 4, с. 23.134

ние не брать наших крестьян, заподряженных в работы для завода» 17. В ряде случаев они прибегали к помощи местных властей. В 1876 г. главный начальник горных заводов Урала обратился к пермскому губернатору с просьбой дать распоря­жение, чтобы «волостные правления Гороблагодатского окру­га не допускали контрактных заводских рабочих к заключе­нию условий на поступление в работы на железную дорогу и не отказывали бы заводскому начальству в необходимости со­действия по настоящему предмету». Такое распоряжение не­медленно последовало, и волостные правления приступили к его исполнению18. В декабре 1876 г. мировой посредник 4-го участка Верхотурского уезда доносил пермскому губернатору, что он предписал волостным правлениям, «чтобы они не до­пускали контрактных рабочих к заключению условий на по­ступление в работы на железную дорогу» 19.

Однако несмотря на все запреты, часть рабочих в поисках больших заработков уходила на стройку. Билимбаевский гор­ный смотритель Вологдин в августе 1877 г. сообщал, что «из четырех разработок на Большой Благодати находятся в дей­ствии только две, по причине неявки рабочих, отвлекаемых на линию устраиваемой Уральской железной дороги»20.

Рабочие Урала, которые были не полностью загружены работой или совсем не находили применения своему труду, также вынуждены были'пополнять ряды строителей дороги.

ВТ отдельных случаях этому содействовала и заводская ад­министрация, руководствовавшаяся корыстными интересами и конъюнктурными соображениями. Например, к июлю 1875 г. на Нижне-Тагильских заводах Демидова был сделан запас руды на полтора года, после чего поступило распоряжение со­кратить конные работы на рудниках. При этом освободилось значительное количество рабочих. Но поскольку заводам бы­ло невыгодно, чтобы уволенные искали работу вне округа, так как это могло «удалить большую массу рабочих на неопреде­ленное время от заводских работ», управляющие обратились к администрации дороги с просьбой предоставить уволенным заводским рабочим работу на стройке21. ч

В следующем году ситуация повторилась. Весной 1876 г. на этих предприятиях было проведено большое сокращение рабочих, но, как писал помощник начальника пермского жан­дармского управления по Верхотурскому уезду, «благодаря строящейся горнозаводской железной дороге они счастливо вышли из такого затруднительного положения, приискав за­нятия на этой дороге»22.

17 ГАПО, ф. 280, оп. 1, д. 1145, л. 187.18 Т а м ж е, ф. 65, оп. 1, д. 251, л. 1 об.19 Т а м ж е, ф. 280, оп. 1, д. 1145, л. 187.20 ЦГАДА, ф. 1278, оп. 10, ч. 1, д. 641, л. 3. .21 Нижнетагильский филиал ГАСО, ф. 10, оп. 2, д. 1845, л. 115 об.22 ЦГАОР СССР, ф. 109 (III отд.), 3 эксп., д. 100, л. 39—39 об.

9* 135

Таким образом, основную рабочую силу на уральских же­лезнодорожных стройках в 70-х годах XIX века составили об­нищавшие крестьяне западных и центральных губерний Рос­сии. В строительстве дорог приняло также участие местное горнозаводское и сельское население.

Участие беднейшего крестьянства в сооружении железных дорог имело большое значение для формирования классового самосознания строительных рабочих и пробуждения деревни.

Гонимая крайней нуждой на «чугунку», деревенская бед­нота вынуждена была наниматься на самые тяжелые работы. Как явствует из донесений главного инспектора Уральской дороги, пришлые рабочие были преимущественно землекопа­ми 23. К этой категории рабочих применялись самые жестокие методы эксплуатации. Пользуясь их безвыходным положени­ем, темнотой и бесправием, при попустительстве властей хо­зяева строек допускали полнейший проивол и беззаконие. По справедливому замечанию газеты «Голос», они могли «делать с народом все, что захотят»24. Комиссия, расследовавшая причины социальных конфликтов на Оренбургской дороге, от­метила, что соглашения о найме были «темными и направлен­ными ко вреду и стеснению рабочих с целью эксплуатировать простодушное население, прикрываясь законами»25. На строй­ке рабочие столкнулись с непосильным трудом, скудной пи­щей, кошмарными условиями быта, с обманом и прямым гра^ бежом.

Жестокий социально-экономический гнет вызывал массо­вые протесты рабочих. Поэтому в период второго порефор­менного десятилетия стройки железных дорог превратились в очаги острейших классовых конфликтов на Урале. За корот­кое время рабочие перешли от примитивных форм протеста (жалобы, уход с работы) к коллективному отпору эксплуата­торам. Это выразилось в крупных стачках и волнениях, в ко­торых принимали участие сотни и тысячи доведенных до от­чаяния рабочих.

Открытыми проявлениями протеста против нещадной экс­плуатации явилась стачка вблизи Оренбурга летом 1875 г. (в ней приняли участие около тысячи рабочих из Нижегород­ской, Владимирской и Рязанской губерний), а также июль­ская стачка 1877 г. на Уральской железной дороге, в которой приняли участие 600 строительных рабочих, пришедших из Рязанской, Смоленской, Минской и Могилевской Губерний26.

23 ЦГИА СССР, ф. 219, оп. 5, д. 7889, л. 4.24 «Голос», 1875, № 290, 20 октября.25 М и л ь м а н Э. М. Новые материалы о первой стачке на строи­

тельстве Уральских железных дорог. «Уральский археографический еже­годник за 1970 год». Пермь, 1970, с. 312—313.

26 М и л ь м а н Э. М. Положение рабочих и их волнения на строитель­стве Уральской горнозаводской железной дороги. Сб. «Из истории Ура­ла». Свердловск, 1960, с. 222.136

Эти выступления, отличавщиеся не только массовостью, но и стойкостью и упорством стачечников, способствовали сплочению, росту организованности и сознательности строи­тельных рабочих. По словам В. И. Ленина, «и примитивные бунты выражали уже собой некоторое пробуждение созна­тельности: рабочие теряли исконную веру в незыблемость давящих их порядков, начинали... не скажу понимать, а чув­ствовать необходимость коллективного отпора, и решительно порывали с рабской покорностью перед начальством»27.

Вместе с тем возвращение в деревню рабочих, прошедших начальную школу классового воспитания, способствовало уси­лению социальной близости рабочего класса и крестьянства.

27 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 6, с. 30.

Я. Б. Рабинович

ПУШКИНСКИЙ ЮБИЛЕЙ, ЕПИСКОП ПЕТР И ПЕРМСКАЯ ГОРОДСКАЯ ДУМА

(эпизод из истории общественной жизни Перми конца XIX века)

Общественная жизнь российских городов в период капита­лизма — явление сложное и не во всех аспектах достаточно изученное. После падения крепостного права сложились изве­стные условия для роста и развития городов, в которых ре­формой 1870 г. были созданы органы самоуправления, буржу­азные по составу и объективному смыслу своей деятельности. Однако буржуазный город оставался в полном подчинении власти полукрепостнической, помещичьей, полицейско-чиновь- ничьей, а в идеологическом отношении — под контролем церк­ви. Несомненно, что самоуправление — этот элемент демокра­тизма — самодержавие допускало постольку, поскольку его всевластие не нарушалось. Отметив это в отношении земства (а это не менее применимо и к городским органам самоуправ­ления), В. И. Ленин подчеркивал, что оно (земство) «с само­го начала было осуждено на то, чтобы быть пятым колесом в телеге русского государственного управления» ]. Постоян­ный надзор и стеснительная регламентация сковывали как политическое развитие, так и проявление самостоятельности буржуазных органов самоуправления. На их деятельности, кроме того, отражалась ограниченность, трусливость и поли­тическая неразвитость самой российской буржуазии. Тем не менее ее интересы не могли не порождать некоторых трений, столкновений, частных конфликтов с самодержавием и его ад­министративными органами.

В. И. Ленин писал, что «интересы самодержавия совпада­ют только при известных обстоятельствах и только с извест­ными интересами имущих классов, и при том часто не с ин­тересами всех этих классов вообще, а с интересами отдель­ных слоев их. Интересы других слоев буржуазии, а также бо­лее широко понятые интересы всей буржуазии, всего развития

1 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 5, с. 34—36.138

капитализма вообще необходимо порождают оппозицию са­модержавию» 2.

Проблема взаимоотношений царской администрации, ме­стного духовного ведомства и буржуазных органов самоуп­равления, несомненно, одна из наименее исследованных. В до­революционной историографии она решалась просто;—в пла­не почти идиллическом. Так, к примеру, в трудах буржуазных историков Перми3 рисовалась картина полного политического и идеологического единства губернской администрации, епар­хиального начальства и органов городского и земского само­управления. Анализ подлинных фактов вносит существенные коррективы в эту схему.

В настоящем очерке речь идет об одном локальном конф­ликте, который возник между Пермской думой и местным ду­ховным ведомством в самом конце XIX в. Само по себе это столкновение не являлось крупным общественным событием, оно представляет интерес скорее как явление, в котором от­разились некоторые характерные черты общественно-полити­ческой жизни городов пореформенной России.

Конфликт возник в связи с празднованием в Перми 100-летия со дня рождения А. С- Пушкина. В начале 1899 г. подготовка к юбилею развернулась по всей стране. В ней приняли участие самые различные слои русского общества, хотя отношение их к поэту и к юбилейным торжествам в его честь было далеко не одинаковым. Началась подготовка и в Перми. Под давлением общественности организацию празд­нования взяла на себя городская дума, которая на заседании 10 марта 1899 г. избрала специальную комиссию для разра­ботки программы «чествования памяти поэта»4.

В подготовке к юбилею приняли активное участие извест­ные в Перми общественные деятели, ученые, чиновники, учителя. Среди них были судовладелец Н. В. Мешков, город­ской гласный В. В. Ковалевский, директор народных училищ А. П. Раменский, инспектор училищ историк А. А. Дмитриев, доктор медицины П. Н. Серебренников, статистик В. В. Гри- бель, председатель совета старшин драматического кружка А. Е. Кротов и другие.

Подготовка к празднованию вызвала оживление в либе­ральных кругах. Весной 1899 г. группа местной интеллиген­ции решила образовать «Пушкинское общество для содей­ствия народному образованию в Пермской губернии» и выработала его устав5. Пермский драматический кружок официально обратился в городскую думу с предложением

2 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 5, с. 266, 267.3 Д м и т р и е в А. А. Очерки по истории губернского города Перми.

Пермь 1889; В е р х о л а н ц е в В. С. Город Пермь, его прошлое и на­стоящее. Пермь, 1913.

4 ГАПО, ф. 35, оп. 1, д. 95, л. 10; ф. 512, оп. 1, д. 434, л. 90 об.5 Т а м ж е , ф. 35, оп. 1, д. 95, л. 42 об.

139

поддержать идею П. Н. Серебренникова о постройке в Перми народного Дворца имени А. С. Пушкина, в котором раз­местились бы народный театр, аудитории для публичных лекций и народных чтений, воскресные школы и бесплатная библиотека-читальня6- Кружок призывал «городских пред­ставителей» взять на себя «осуществление этой великой идеи» и возвести «здание на славу просвещения и на гордость и лучшее украшение города» 7.

Комиссия, избранная думой, разработала обширную про­грамму юбилейных торжеств, намечавшихся на 25—27 мая. В программу празднования была включена «общенародная торжественная панихида» на площади у кафедрального собо­ра, торжественное собрание городской общественности, а для учащихся школ — представления в городском театре и гуля­ние в загородном саду8.

5 мая при обсуждении программы на заседании думы представитель от духовного ведомства протоиерей Г. Остро­умов выступил против «служения панихиды на площадях». Он мотивировал это тем, что А. С. Пушкин был «частный человек» 9-

Однако гласные Н. В. Мешков и В. В. Ковалевский вы­сказались за «придание особой торжественности чествованию памяти поэта.., так как он был образователем целого народа.. » 10 11. Дума утвердила программу торжеств и приняла решение, чтобы панихида при невозможности совершить ее на площади была отслужена в Воскресенской церкви» п-

Программа, в которой большое место отводилось церкви, свидетельствует, что дума планировала провести юбилей в совершенно благонамеренном духе. Некоторая пышность и торжественность намечавшегося празднования тешила само­любие либеральных думцев и удовлетворяла в известной степени их притязания на роль просвещенных и передовых людей.

Однако неожиданно даже для «отцов города» эта про­грамма вызвала враждебность местного духовенства, во гла­ве которого стоял ярый мракобес епископ Петр (Лосев). Взгляды этого церковного чиновника достаточно ярко харак­теризует такой штрих. В начале того же 1899 г. в «Пермских епархиальных ведомостях» было опубликовано его предписа­ние местным священникам не употреблять в официальных бумагах слов «интеллигент», «интеллигентный». Мотивиро­валось это тем, что «эти слова характеризуют людей, живу­

6 ГАПО, ф. 35, оп. 1, д. 95, л. 42.7 Т а м ж е, л. 42- об.8 См.: Ч е р н ы ш М. Как в г. Перми отмечалось 100-летие со дня

рождения А. С. Пушкина. «Прикамье», 1959, № 27, с. 88, 89.9 ГАПО, ф. 512, оп. 1, д. 434, л. 237.10 Т а м ж е, л. 234—234 об.11 Т а м ж е, л. 239.

140

щих одним только разумом, но не заботящихся иметь бога в разуме. А такие люди не могут быть истинными членами православной церкви»12- Мог ли этот ретроград одобрить празднование юбилея великого поэта, чье имя было олице­творением светлого и независимого разума?

Встревоженный широкой кампанией подготовки юбилея, пермский епископ 8 мая 1899 г. предписал духовенству перм­ской епархии «относиться к сим церемониям крайне осто­рожно, не быть пассивными исполнителями воли некоторых лиц, равнодушных к чести и славе православной... веры» 13. Учащимся семинарии, духовного училища и церков­но-приходских школ города не было разрешено участие в юбилейных торжествах14. Пермские священники, основыва­ясь на предписании своего главы, отказались служить пани­хиду по «усопшему» поэту. Торжественная панихида, намечавшаяся на 26 мая — день рождения А. С. Пушкина, так и не состоялась.

Позиция, занятая пермскими церковниками, была в такой степени тупоумной и заскорузлой, настолько проникнутой духом средневекового мракобесия, что даже в то время и в пермской глуши подверглась широкому осуждению. Передовая общественность Перми была возмущена поведе­нием епископа и его присных, задеты были и вполне благо­мыслящие и благонамеренные гласные городской думы. Их недовольство проявилось на первом же после празднова­ния думском заседании.

16 июня дума рассматривала доклад управы о празд­новании пушкинского юбилея. В нем отмечалось, что програм­ма торжества была осуществлена успешно, и выражалась благодарность его активным участникам. Пренця по докладу приобрели, однако, неожиданное направление и довольно бурный характер. Гласный М. Н. Жаков отметил, что празд­нование оставило «глубокое впечатление в сердцах людей, почитающих память поэта», но было «омрачено» по вине духовенства, и предложил выяснить причину, «по которой не была в Перми отслужена панихида» 15. В таком же духе высказались и другие члены думы. «Я... думаю,— говорил гласный В. В. Ковалевский,— что о душе каждого усопшего человека можно молиться, но почему нельзя молиться о душе А. С. Пушкина я положительно не понимаю»16- «Дума,— зая­вил гласный Н. В. Мешков,— не может оставаться равнодуш­

12 ГАПО, ф. 35, оп. 1, д. 95, л. 120; см.: «Пермские епархиальные ведо­мости», 1899, № 3.

13 Т а м ж е, л. 120 об.14 Т а м ж е, л. 53.15 Т а м ж е, л. 104— 104 об.16 Т а м ж е, л. 105.

141

ной к случившемуся...» 17. Протоиерей Г. Остроумов попытался сорвать обсуждение. Смысл его выступлений сводился к тому, что дума не может входить в рассмотрение вопроса о пани­хиде, поскольку «это дело епархиального начальства», а она не вправе обсуждать действия «преосвященного» 18. Он дема­гогически пытался уверять, что никаких запретов по поводу панихиды пермское духовенство от своего начальства не получало.

Хотя прения свелись к вопросу о торжественной панихи­де, они отразили недовольство буржуазно-либеральных кру­гов твердолобостью местного духовенства. Но это недоволь­ство было облечено в крайне осторожную, обтекаемую форму- Городские гласные высказывали телько сожаление, «недо­умение», «соболезнование...». На открытое и смелое выраже­ние своего возмущения или осуждения действий духовенства они не решались, а имя «преосвященного» упоминалось с подчеркнутым почтением. Гласные пермской думы и не собирались выходить за рамки благонамеренности и христи­анского послушания и вовсе не намеревались «потрясать устои».

Большинством голосов (против пяти) дума вынесла ре­шение: «выразить соболезнование (?!) по поводу неслужения в Перми панихиды по великом поэте А. С. Пушкине и до­вести до сведения высшего духовного начальства, что по этому поводу не была' исполнена просьба думы...»19.

Даже в этой робкой форме порицание действий главы местной церкви, на которое решилась Пермская городская дума, было явлением необычным и представляло своего рода вызов. Конфликт между думой и духовным ведомством затянулся на несколько месяцев и постепенно стал приоб­ретать характер чуть ли не политического скандала.

18 июня подробная информация о заседании думы и ее решении была помещена в местном официальном органе — газете «Пермские губернские ведомости»20. Она вызвала общественный резонанс, крайне нежелательный для перм­ского духовенства. Чтобы вынудить думу отказаться от свое­го решения, церковники попытались оказать на нее давление. Борьбу возглавил упоминавшийся протоиерей Г. Остроумов.

17 ГАПО, ф. 35, оп. 1, д. 95, л. 105. См. также «Журналы Перм­ской городской думы за 1899 г.». Пермь, 1900. Это издание было осу­ществлено крайне небрежно, многие страницы в нем перепутаны, пропу­щены важные документальные материалы и т. д. В связи с этим для настоящего очерка пришлось пользоваться рукописными материалами из фондов Пермской городской думы (ф. 512) и городской управы (ф. 35) ГАПО.

18 ГАПО, ф. 35, оп. 1, д. 95, л. 105.19 Т а м ж е , ф. 512, оп. 1, д. 434, л. 299.20 См.: «Пермские губернские ведомости», 1899, № 128.

!42

25 июня он направил в городскую думу «Особое заявле­ние», в котором доказывал, что прения и резолюция от 16 июня носили незаконный характер. Протоиерей утверждал, что дума не имела законного права обсуждать вопрос о «не- служении панихиды», поскольку он не фигурировал в про­грамме заседания как «не относящийся к предметам город­ского ведомства», и что его, Остроумова, предложение о прекращении прений было оставлено без внимания21. Незаконность обсуждения вопроса обосновывалась также отрицанием самого факта официального запрещения пани­хиды епархиальным начальством. Остроумов утверждал, что на заседании думы 5 мая он предлагал отслужить молебен в церкви, но дума будто бы приняла решение «отслужить панихиду не иначе как только народную и на площади»22- Протоиерей явно передергивал и извращал факты. При этом он требовал, чтобы его «Заявление» было приложено к жур­налам заседания думы, которце, по положению, должны были утверждаться «административной властью». Таким образом, он рассчитывал на вмешательство в конфликт органов' госу­дарственной власти на стороне духовенства.

С другой стороны, хитроумный протоиерей попытался вос­становить против думы общественное мнение. В газете «Пермские епархиальные ведомости» 1 июля была опублико­вана его статья «По поводу заседания Пермской городской думы 16 июня»23. Не ограничиваясь повторением утвержде­ний о незаконности думской акции, Остроумов попытался дискредитировать думу и ее членов. Статья «изобличала» городских гласных в недостатке «религиозных чувств» и «религиозного рвения», а думу — в недостаточной заботе о нуждах города, в непомерных затратах на «излюбленный» театр, роскошные обеды и «разные общественные увеселения». На пушкинское торжество, «не составляющее нужды города», негодовала статья, дума затратила 1200 руб., вместо того чтобы употребить эти деньги на возведение кладбищенской ограды, «воспомоществование бедным и разные благотвори­тельные учреждения» 24.

На очередном заседании думы, состоявшемся 25 июля, по требованию Г. Остроумова было зачитано его «Особое заяв­ление». Однако выступившие в прениях Н. В. Мешков и В. В. Грибель уличили его в подтасовке фактов, а дума подтвердила это своим голосованием25. Решение думы было своего рода «парламентским» обвинением депутата в не­добросовестности, в извращении и фальсификации фактов,

21 ГАПО, ф. 512, оп. 1, д. 434, л. 326.22 Т а м ж е, л. 236 об.23 См. «Пермские епархиальные ведомости» за 1899 год. Пермь, 1900,

с. 313—320.24 Т а м ж е, с. 319—320.25 ГАПО, ф. 512, оп. 1, д. 434, л. 330.

143

но смутить протоиерея было не легко. Меньше всего беспо­коился он о своем реноме в думе. Его положение целиком и полностью зависело от духовного ведомства, интересы которого он и продолжал отстаивать всеми доступными ему, в том числе и весьма неблаговидными, способами.

В середине августа в «Пермских епархиальных ведомос­тях» появилась явно инспирированная заметка «Пушкинский праздник в Кунгуре», подписанная священником Н. Агафоно­вым26. В злопыхательских, клеветнических тонах описыва­лись юбилейные торжества в Кунгуре 27 мая 1899 г., в осо­бенности, загородное гуляние учащихся. Портрет А. С. Пуш­кина, возмущался автор заметки, учащиеся несли высоко над головой, «подобно тому как носят в крестных ходах св. ико­ны», а «флаги на древках развевались наподобие церковных хоругвей», и все шествие «издали представляло из себя про­цессию церковную»27. В довершение всего, сообщалось в га­зете, портрет поэта «был поставлен на особом возвышении и декорирован венками и флагами с надписями. Здесь учащие­ся и учащие стали по своему поклоняться перед портретом, ;чуть ли не идолопоклонничать...». И таким образом «Пушкин, человек в жизни своей не без упрека и получавший смерть от дуэли, приравнен был руководителями торжества к святым»28. Пушкинский праздник расценивался в газете как «прискорб­ное явление», «оскорбление святыни» и вызов «святой церкви».

Пермское духовенство не было оригинальным в своей злоб­ной ненависти к великому поэту. Но кунгурский священник обнажал ее мотивы с откровенностью тупоумного барсука. Он открыто негодовал по поводу торжественного чествования поэ­та, творчество которого не приблизило «людей к богу», не «отвратило их от греховных наклонностей» и не служило пользе «святой церкви». Автор напоминал, что именно этот «не в меру ублажаемый поэт», автор сказки «О попе и работ­нике его балде» — «злой насмешки над духовенством вооб­ще», а также и многих других сочинений, в которых «явно видно посмеяние над священным»29.

Между тем сведения о конфликте между пермским духо­венством и городской думой дошли до столицы. В поддержку первого выступил центральный орган духовного ведомства — газета «С. Петербургский духовный вестник»30. Это укрепило позиции пермских церковников, чем Г. Остроумов, вновь пере­шедший в атаку на очередном заседании думы (22 августа), не преминул воспользоваться. Его выпады и на этот раз не

26 «Пермские епархиальные ведомости» за 1899 год, с. 375—377.27 Т а м ж е, с. 375.28 Т а м ж е. 129 Т а м ж е , с. 375—376.30 См. «С. Петербургский духовный вестник», 1899, № 30.

144

достигли цели, а гласный В. В. Ковалевский открыто заявил, что «отказ духовенства служить панихиду по поэте Пушкине есть чистейший произвол, подлежащий взысканию»31.

После этого заседания назойливый протоиерей подал в ду­му еще одно «Особое заявление» для приложения к журналу. Он обвинил гласных в том, что их утверждение о запрещении панихиды является «явной клеветой» и что на заседаниях ду­мы «по адресу духовенства дозволяются несправедливые на­рекания и совершенно неуместные суждения...»32. Остроумов пытался доказать; что предписание епископа пермскому ду­ховенству об осторожном отношении к пушкинским «торжест­вам относились де только к таким неуместным церемониям», какие были описаны в статье «Пушкинский праздник в г. Кун- гуре» и из которой видно «до какого абсурда могут дойти неразборчивые и неблагоговейные распорядители подобных сему торжеств»33.

Конфликт принимал затяжной характер. Последние столк­новения в думе произошли 15 сентября при утверждении журнала предыдущего собрания (от 22 августа). Либераль­ные гласные выступили против измышлений Остроумова. Но его поддержали некоторые правые депутаты, встревоженные затянувшимся конфликтом. Они высказывались за отмену думского решения. «Разорвите эту, лишенную христианской любви и христианского смирения бумагу,— призывал думу гласный И. В. Покровский,— которую вы готовитесь писать в св. синод с доношением на своего архипастыря... Сознай­тесь в некотором своем увлечении и постановите предать это скорбное и печальное для пермских христиан дело полному забвению»34. '

Собрание, однако, не пошло на поводу у реакционной ча­сти думы. Под тем предлогом, что он не значился в повестке дня, вопрос об отмене решения не был даже поставлен на го­лосование.

30 октября 1899 г., т. е. через 4,5 месяца после принятого решения о праздновании юбилея, городская управа направила в синод выписку из журнала с резолюцией думы. На этом конфликт был исчерпан. Никаких последствий для епархиаль­ного начальства жалоба не имела, да и не могла иметь.

События, о которых шла речь, красноречиво характеризу­ют ту реакционную позицию, которую местное духовенство занимало по отношению к общественной и культурной жизни города. Действия местных церковников свидетельствовали о такой степени твердолобости, что не могли не вызвать оппо­

31 ГАПО, ф. 512, оп. 1, д. 434, л. 349 об.32 Т а м ж е, л. 352.33 Т а м ж е , л. 353—353 об.34 Т а м ж е , л. 359.

145

зиции даже со стороны благонамеренной части буржуазного «общества».

Описанный конфликт вместе с тем интересен для характе­ристики местного буржуазного либерализма. Пермская го­родская дума (как, впрочем, и думы других городов России) не только не была способна на политическую оппозицию су­ществующему строю, но и в частных «конфликтах», проявляя умеренность, избегала резких обострений и только под давле­нием общественного мнения вынуждена была сохранять види­мость независимости и объективности. Городским гласным из либерального крыла думы, естественно, импонировала роль ревнителей народного просвещения, тем более что ее можно было сыграть под предлогом удовлетворения христианских чувств самого народа, не рискуя впасть в «крамолу». Даже наиболее «левые» думские гласные, как, например, В. В. Гри- бель и Н. В. Мешков, не склонны были «дон-кихотствовать» и не пытались склонить думу к каким-нибудь акциям более ра­дикального сойства.

Отмечая незрелось и ограниченность российского либера­лизма, неспособность либералов к политической борьбе с са­модержавием, В. И. Ленин вместе с тем указывал на необхо­димость в интересах организации всесторонней политической агитации против самодержавия «следить за всеми проявле­ниями недовольства и протеста либералов» и в известных ус­ловиях «поддерживать всякий либеральный и демократиче­ский протест, будет ли он проистекать из столкновения зем­цев с Министерством внутренних дел, или дворян с ведомст­вом полицейского православия, или статистиков с помпадура­ми, крестьян с «земскими», сектантов с урядниками и проч. и проч.»35. При этом В. И. Ленин беспощадно критиковал тех, «кто морщит презрительно нос по поводу мизерности некото­рых из этих столкновений...»36.

Конфликт между пермской думой и духовным ведомством свидетельствует о реальности подобных столкновений в обще­ственной жизни пореформенной России и о потенциальной возможности использования их для обличения реакционных сил. Однако недовольство пермских думцев не переросло в от­крытый политический протест и не вышло за рамки культур­нической оппозиции.

Подлинными защитниками культурного наследия явля­лись, естественно, не либеральные деятели из буржуазной ду­мы, а выразители интересов трудящихся масс, которые не нуждались в религиозных обрядах и церковной санкции, для того чтобы почтить память великого поэта.

С О Д Е Р Ж А Н И Е

В. А. О б о р и н. О присоединении Перми Великой к Русскому государству в XV в е к е ............................................................ . 3

A. С. Ч е р к а с о в а . Инструкция Н. А. Демидова заводскимприказчикам от 1 ноября 1762 года (к вопросу о методах управле­ния мануфактурными предприятиями) . .............................. 15

B. В. ДО у х и н. К вопросу о финансово-экономическом положе­нии горнозаводских вотчин Урала в период кризиса крепостничества 26

Г. В. Я р о в о й . Технические культуры в хозяйстве уральского крестьянства в первой половине XIX в е к а ..................................... . 37

Т. А. К а л и н и н а . Из истории организации начального образо­вания на Урале (первая половина XIX века) . . . . . 45

А. В. Ш и л о в . Старатели на золотых приисках частных горных округов Урала в 20—50-х годах XIX в е к а .............................................601

М. И. Ч е р и ы ш. О количестве крестьян в вотчинных имениях Пермской губернии в конце 50-х — начале 60-х годов XIX века 74

Ю. П. 3 л о б и н. О состоянии горнозаводской промышленности Урала в 60-е годы XIX века (по материалам государственного архи­ва Оренбургской области) ..................................................................................81

Ф. С. Г о р о в о й. О некоторых спорных вопросах истории ра­бочего класса Урала XIX в е к а ..................................... . . . * 88-

Л. А. Т р е ф и л о в а . Технический прогресс на посессионных за- подах Урала в период промышленного переворота (30—90-е годыXIX в е к а ) ........................................................................................................ 100

Я. Б. Р а б и н о в и ч , В. Л. С е м е н о в . Вас. И. Немирович- Данченко и его книга «Кама и Урал» . . . . 110

3 . М. М и л ь м а н. Рабочая сила на строительстве железных дорог Урала в 70-х годах XIX в е к а ................................................................. 131

Я. Б. Р а б и н о в и ч . Пушкинский юбилей, епископ Петр и Пермская городская дума (эпизод из истории общественной жизни Перми конца XIX в е к а ) ................................................................................................ 13В

Ученые записки № 348

ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ УРАЛАвыпуск 1у

Литературный редактор Э. И . Матвеева Технический редактор Е. А. Огиенко

Корректоры Л. П. Сидорова, Л. Н. Безусова

1

Сдано в набор 17/УШ 1975 г. Подписано к печати 17/Н 1976 г.Формат бумаги 60X90716- Объем 97< п. л. Тираж 500 экз.ЛБ02020 Заказ 8949. Цена 95 коп.

Тип. изд. «Звезда», г. Пермь, ул. Дружбы, 34.