Краткая хроника жизни. 29 октября или 23 ноября, или 29 ноября 1820 г. (точная дата неизвестна) - А. А.

Фет родился в усадьбе Новоселки Мценского уезда. Незаконный сын помещика Шеншина и Шарлотты Фет.

1834 - переезд в лифляндский город Верро, учеба в немецком частном пансионе. Перемена фамилии (с Шеншина на Фет).

1838 - учеба в Московском университете, знакомство с Аполлоном Григорьевым. 1840 - первый сборник стихов. 1843 - стихотворение "Посейдон 1843 - публикация в журнале "Отечественные записки" стихотворения "Я пришел к

тебе с приветом...", которое явилось своего рода лирическим автопортретом и поэтической декларацией молодого поэта.

1844 - окончание Московского университета по словесному от делению. 1848 - поступление на военную службу в кавалерию. 1850 - выход сборника прежних

стихов. 1853 - начало сотрудничества в журнале "Современник", знакомство с Тургеневым и Некрасовым.

1857 - женитьба на М. П. Боткиной. 1858 - отставка. Начало 60-х гг. - А. А. Фет, разочаровавшись в профессиональной литературной

деятельности, купил поместье и занялся сельским хозяйством. 60-е - 70-е гг. -переписка с Л. Н. Толстым. 1877 - покупка А. А. Фетом старинной усадьбы Воробьевки, которую Фет сделал

"обителью поэзии", четыре сборника стихов под общим названием "Вечерние огни" (1883, 1885, 1888, 1891).

1886 - А. А. Фет избран членом Петербургской Академии наук. 1892 - А. А. Фет умер у себя в имении.

Биография. Шеншин (Афанасий Афанасьевич, он же Фет), -

известный русский поэт-лирик. Родился 23 ноября 1820 года неподалеку от города Мценска, Орловской губернии, в деревне Новоселках, сыном богатого помещика, ротмистра в отставке, Афанасия Неофитовича Шеншина. Последний женился за границей на лютеранке, но без православного обряда, вследствие чего брак, законный в Германии, был признан незаконным в России; когда же в России был совершен обряд православного венчания, будущий поэт уже проживал под материнской фамилией "Фет" (Foeth), считаясь внебрачным ребенком; только под старость Фет стал хлопотать об узаконении и получил фамилию отца.

До 14 лет Шеншин жил и учился дома, а затем в городе Верро (Лифляндский губернии), в пансионе Кроммера. В 1837 г. его перевезли в Москву и поместили у М.П. Погодина; вскоре за тем Шеншин поступил в Московский университет, на историко-филологический факультет. Почти все студенческое время Шеншин прожил в семье своего товарища по университету, будущего литературного критика Аполлона Григорьева, имевшего влияние на развитие поэтического дара Шеншина. Афанасий Неофитович Шеншин

Желание дослужиться до дворянства побудило Фета поступить на военную службу. В 1845 г. он был принял в кирасирский полк; в 1853 г. перешел в уланский гвардейский полк; в крымскую кампанию находился в составе войск, охранявших Эстляндское побережье; в 1858 г. вышел в отставку, подобно своему отцу, штаб-ротмистром. Дворянских прав Шеншину, однако, достигнуть тогда не удалось: необходимый для того ценз повышался по мере того, как Фет повышался по службе.

Тем временем росла его поэтическая слава; успех вышедшей в 1850 г. в Москве книги "Стихотворения А. Фета" открыл ему в Петербурге доступ в кружок "Современника", где он познакомился c Тургеневым и В.П. Боткиным; с последним он подружился, а первый уже в 1856 г. писал Фету: "Что вы мне пишете о Гейне? - вы выше Гейне!" Позднее Шеншин познакомился у Тургенева с Л.Н. Толстым, вернувшимся из Севастополя.

Кружок "Современника" общими силами выбрал, проредактировал и красиво напечатал новое собрание "Стихотворений А.А. Фета" (Санкт-Петербург, 1856); в 1863 г. оно было переиздано Солдатенковым в двух томах, причем во 2-й вошли переводы Горация и др. Литературные успехи побудили Шеншина оставить военную службу; к тому же он в 1857 г. женился в Париже на Марье Петровне Боткиной и, чувствуя в себе практическую жилку, решил посвятить себя, как Гораций, сельскому хозяйству.

“По состоянию здоровья ожидаю, скорее смерти и смотрю на брак как на вещь для меня недостижимую”. Слова Фета о недостижимости брака были сказаны Фетом меньше чем за год до женитьбе на Марии Петровне Боткиной.

Мария Петровна было родной сестрой Василия Петровича Боткина, известного писателя, критика, близкого друга Белинского, друга и ценителя Фета. Мария Петровна принадлежала к большой купеческой семье. Семь Боткиных была не только талантливая, но и дружная. Будущая жена Фета находилась в семье на особом положении. Братья жили собственной жизнью, старшие сестры были выданы замуж и имели свои семьи, только Мария Петровна оставалась в доме. Ее положение казалось ей исключительно и сильно ее угнетало.

Предложение Фетом было сделано, и в ответ на него последовало согласие. Было решено вскоре же отпраздновать свадьбу. Но случилось так, что Мария Петровна должна была, не откладывая ехать за границу – сопровождать больную замужнею сестру. Свадьбу отложили до ее возвращения. Однако Фет не стал дожидаться возвращения невесты из-за границе – поехал за нею сам. Там, в Париже, состоялся обряд венчания, и была сыграна скромная свадьба.

Фет женился на Марии Петровне, не испытывая к ней сильного любовного чувства, но по симпатии и по здравом размышлении. Такие браки часто бывают не менее удачными, нежели браки по старости. Брак Фета был удачным по самому нравственному счету. О Марии Петровне все знавшие ее говорили только хорошо, только с уважением и неподдельной приязнью.

Мария Петровна была хорошей женщиной образованной, хорошей музыкантшей. Она стала помощницей мужу, привязана к нему. Это Фет всегда чувствовал и не мог не быть благодарным.

28 и 29 января 1889 г. торжественно отпразднован в Москве юбилей 50-летней литературной деятельности Фета; вскоре после того ему было Высочайше пожаловано звание камергера. Скончался Шеншин 21 ноября 1892 г. в Москве, не дожив двух дней до 72 лет; похоронен в родовом имении Шеншиных селе Клейменове, в Мценском уезде, в 25 верстах от Орла. Посмертные издания его оригинальных стихотворений: в двух томах - 1894 г. ("Лирические стихотворения А. Фета", Санкт-Петербург, с биографией, написанной К. Р. и под редакцией К. Р. и Н.Н. Страхова ) и в трех томах - 1901 г. ("Полное собрание стихотворений", Санкт-Петербург, под редакцией Б.В. Никольского ).

СТИХОТВОРЕНИЯ

Учись у них...

Учись у них - у дуба, у березы.Кругом зима. Жестокая пора!

Напрасные на них застыли слезы,И треснула, сжимаяся, кора.

Всё злей метель и с каждою минутойСердито рвет последние листы,

И за сердце хватает холод лютый;Они стоят, молчат; молчи и ты!

Но верь весне. Ее промчится гений,Опять теплом и жизнию дыша.

Для ясных дней, для новых откровенийПереболит скорбящая душа.

1833

На заре ты ее...

На заре ты ее не буди,На заре она сладко так спит;Утро дышит у ней на груди,Ярко пышет на ямках ланит.

И подушка ее горяча,И горяч утомительный сон,И, чернеясь, бегут на плечаКосы лентой с обеих сторон.

А вчера у окна ввечеруДолго-долго сидела она

И следила по тучам игру,Что, скользя, затевала луна.

И чем ярче играла луна,И чем громче свистал соловей,Всё бледней становилась она,

Сердце билось больней и больней.

Оттого-то на юной груди,На ланитах так утро горит.Не буди ж ты ее, не буди...

На заре она сладко так спит!

1842

Я тебе ничего ...

Я тебе ничего не скажу,И тебя не встревожу ничуть,И о том, что я молча твержу,

Не решусь ни за что намекнуть.

Целый день спят ночные цветы,Но лишь солнце за рощу зайдет,

Раскрываются тихо листыИ я слышу, как сердце цветет.

И в больную, усталую грудьВеет влагой ночной... я дрожу,Я тебя не встревожу ничуть,

Я тебе ничего не скажу.

1885

Запретили тебе...

Запретили тебе выходить,Запретили и мне приближаться,

Запретили, должны мы признаться,

Нам с тобою друг друга любить.

Но чего нам нельзя запретить,Что с запретом всего

несовместней -Это песня с крылатою песнейБудем вечно и явно любить.

7 июля 1890

Мы встретились...

Мы встретились вновь после долгой разлуки,Очнувшись от тяжкой зимы;

Мы жали друг другу холодные рукиИ плакали, плакали мы.

Но в крепких незримых оковах сумелиДержать нас людские умы;

Как часто в глаза мы друг другу гляделиИ плакали, плакали мы!

Но вот засветилось над черною тучейИ глянуло солнце из тьмы;

Весна, - мы сидели под ивой плакучейИ плакали, плакали мы!

1891

Барашков буря...

Барашков буря шлет своих,Барашков белых в море,Рядами ветер гонит ихИ хлещет на просторе.

Малютка, хоть твоя б однаЛадья спастись успела,

Пока всей хляби глубина,Чернея, не вскипела!

Как жаль тебя! Но об одномПодумать так обидно,

Что вот за мглою и дождемТебя не станет видно.

1892

В пределах семьи и дружеского кружка Шеншин отличался мягкостью и добротой, о которых неоднократно, с большой и искренней похвалой, отзываются в письмах к И. Тургенев, Л. Толстой, В. Боткин и др. Индивидуализмом объясняется и практичность Шеншина, и его ярая борьба с потравами и покосами, о которой он наивно докладывал публике в своих журнальных статьях "Из деревни", в ущерб собственной своей репутации. Этим же обуславливается равнодушие, какое обнаруживает Шеншин в своих "воспоминаниях" к великим политическим "вопросам", волновавшим его современников. О событии 19 февраля 1861 г. Шеншин говорит, что оно не возбудило в нем ничего, "кроме детского любопытства".

Впервые услыхав чтение "Обломова", Шеншин заснул от скуки; он скучал за "Отцами и детьми" Тургенева, а роман "Что делать" привел его в ужас, и он написал полемическую статью в "Русский Вестник" Каткова, но столь резкую, что даже Катков не решился ее напечатать. По поводу знакомства Тургенева с опальным Шевченком, Шеншин отметил в своих "воспоминаниях": недаром "приходилось слышать, что Тургенев n'etait pas un enfant de bonne maison"! Шеншин не возвышался даже до понимания литературно-сословных интересов; суждения Шеншина об обществе "Литературный фонд", по отзыву Тургенева (в 1872 г.), "говоря без прикрас, возмутительны"; "было бы великим счастьем, если бы действительно вы были самым бедным русским литератором"! - прибавляет Тургенев.

Главная литературная заслуга Шеншина - в оригинальной его лирике. Шеншин никогда не забывает правила Вольтера "le secret d'ennyer c'est celui de tout dire" и той "надписи" (tabula votiva) Шиллера "Художник", которая (в переводе Минского) гласит: "Мастера прочих искусств по тому, что он высказал, судят; мастер лишь слога блестит знаньем, о чем умолчать". Шеншин рассчитывает всегда на вдумчивого читателя и помнит мудрое правило Аристотеля, что в наслаждении красотой есть элемент наслаждения мышлением. Лучшим его стихотворениям всегда присущ лаконизм. Пример - следующее восьмистишие из "Вечерних огней": "Не смейся, не дивися мне в недоуменье детски-грубом, что перед этим дряхлым дубом я вновь стою по старине. Немного листьев на челе больного старца уцелели; но вновь с весной прилетели и жмутся горлинки в дупле". Тут поэт не договаривает того, что сам он подобен дряхлому дубу, жизнерадостные мечты в его сердце - горлинкам в дупле; читатель должен сам догадаться об этом - и читатель догадывается легко и с удовольствием, так как стилистический лаконизм Фета тесно связан с поэтическим символизмом, т. е. с красноречивым языком образов и картинных параллелей.

Второе достоинство Фета как лирика, тесно связанное с его символизмом, это - его аллегоризм, т. е. умение, точно обозначив в заглавии предмет песнопения, подбирать к нему удачные поэтические сравнения, оживляющие интерес к прозаическому явлению; примеры - стихотворения "На железной дороге" (сравнение железнодорожного поезда с "огненным змеем") и "Пароход" (сравнение парохода с "злым дельфином").

Третья добродетель великого лирика - умение небрежно набрасывать слова, картины и образы, не связывая их стилистически, в полной уверенности, что внутренняя связь даст в результате то, что называется настроением; общеизвестные примеры: "шепот... робкое дыханье... трели соловья"... и т. д. и "чудная картина, как ты мне родна: белая равнина... полная луна"... и т. д. Такие стихотворения особенно удобны для музыки, а именно для романса. Неудивительно, что, с одной стороны, Фет целый разряд своих стихотворений обозначил словом "мелодии", а с другой стороны, многие стихотворения Фета иллюстрированы музыкой композиторами русскими ("Тихая звездная ночь", "На заре ты ее не буди", "Не отходи от меня", "Я тебе ничего не скажу", музыка Чайковского, и т. д.) и иностранными (та же "Тихая звездная ночь", "Шепот, робкое дыханье" и "Я долго стоял неподвижно", музыка госпожи Виардо).

Четвертое положительное качество лирики Фета - его версификация, ритмически разнообразная, благодаря разнообразию в числе стоп одного и того же размера (пример: "Тихо вечер догорает" - 4-стопный ямб, "Горы золотые" - 3-стопный и т. д., в том же порядке) и с удачными попытками новаторства в комбинации двухсложных размеров с трехсложными, например, ямба с амфибрахием, что давно уже практикуется в немецком стихосложении, теоретически допускалось у нас на Руси уже Ломоносовым, но в русском стихосложении до Фета встречалась очень редко (пример из "Вечерних огней", 1891 г.: "Давно в любви отрады мало" - 4-стопный ямб - "без отзыва вздохи, без радости слезы" - 4-стопный амфибрахий и т. д. в том же порядке).

Удачных любовно-лирических стихотворений у Фета очень много; их можно считать чуть ли не десятками. Большой знаток и ценитель природы вообще и русской в особенности, Фет создал целый ряд шедевров и в сфере лирики природных настроений; эту лирику следует искать у него под рубриками "Весна. Лето. Осень. Снега. Море". Кому не известны по хрестоматиям стихотворения "Печальная берега у моего окна", "Теплый ветер тихо веет, жизнью свежей дышит степь", "На Днепре в половодье" ("Светало. Ветер гнул упругое стекло")? А сколько еще у Фета стихотворений менее известных, но подобных же и не худших! Природу он любит во всей ее совокупности, не только пейзаж, но и царство растительное, и животное во всех деталях; поэтому у него так хороши стихотворения "Первый ландыш", "Кукушка" (1886) и "Рыбка" ("Тепло на солнышке", известна по хрестоматиям). Разнообразие природных настроений у Фета поразительно; ему одинаково удаются и осенние картинки (например "Хандра", с заключительными ее стихами: "Над дымящимся стаканом остывающего чаю, слава Богу! понемногу, будто вечер, засыпаю".) и весенняя (например, "Весна на дворе", с оптимистическим заключением: "В эфире песнь дрожит и тает, на глыбе зеленеет рожь - и голос нежный напевает: еще весну переживешь!").

Кукушка

Пышные гнутся макушки,Млея в весеннем соку;

Где-то вдали от опушкиБудто бы слышно: ку-ку.

Сердце! - вот утро - люби же

Всё, чем жило на веку;Слышится ближе и ближе,

Как золотое, - ку-ку.

Или кто вспомнил утраты,

Вешнюю вспомнил тоску?И раздается трикраты

Ясно и томно: ку-ку.

Смерть поэта Смерть поэта, подобно его рождению, оказалась окутана тайной,

которая была раскрыта лишь спустя четверть века. К концу жизни его одолевали старческие недуги: резко ухудшилось зрение, терзала "грудная болезнь", сопровождавшаяся приступами удушья и мучительнейшими болями. За полчаса до смерти Фет настойчиво пожелал выпить шампанского, а когда жена побоялась дать его, послал ее к врачу за разрешением. Оставшись только со своей секретаршей, Фет продиктовал ей необычную записку: "Не понимаю сознательного преумножения неизбежных страданий, добровольно иду к неизбежному". Под этим он сам подписал: "21-го ноября Фет (Шеншин)". Затем он схватил стальной стилет, но секретарша бросилась вырывать его и поранила себе руку. Тогда Фет побежал через несколько комнат в столовую к буфету, очевидно, за другим ножом, и вдруг, часто задышав, упал на стул. Наступил конец. Формально самоубийство не состоялось, но по характеру всего происшедшего это было заранее обдуманное самоубийство. Всю жизнь преодолевавший превратности судьбы, поэт и ушел из жизни, когда счел это нужным.

Умер А.Фет 21 ноября (3 декабря н.с.) 1892 в Москве.

«Я жить хочу! — кричит он, дерзновенный. —

Пускай обман! О, дайте мне обман!»И в мыслях нет, что это лед

мгновенный,А там, под ним, — бездонный океан.

Бежать? Куда? Где правда, где ошибка?

Опора где, чтоб руки к ней простерть?

Что ни расцвет живой, что ни улыбка, —

Уже под ними торжествует смерть.

Слепцы напрасно ищут, где дорога,Доверясь чувств слепым поводырям;

Но если жизнь — базар крикливый бога,

То только смерть — его бессмертный храм.