Проф. Р. В И П П Е Р Ъ *

КРУГОВОРОТЪ ИСТОР1И

1 9 2 3И З Д А Т Е Л Ь С Т В О В О З Р О Ж Д Е Н И Е

М О С К В А * Б Е Р Л И Н Ъ

Исключителоное право издашя предоставлено Товариществомъ „Задрух

издательству „Возрождете“

Тнпограф1я Зинабургъ и Ко. Berlin SW 68,. Alte Jakobstr. 129

ПРЕДИСЛ0В1Е

Предлагаемый сборникъ состоишь изъ 7 ста­тей, который всЬ являются докладами или пуб­личными лекщями. Изъ нихъ только одна — «Трагедоа жепскаго освобождеюя» — была про­читана въ 1917 году, остальныя шесть относятся къ 1920 году.

Когда эти работы составлялись, авторъ былъ далекъ огь мысли о включенш ихъ въ какую-либо цельную систему. ОнЬ были прочитаны въ раз- ныхъ кругахъ, то более тЬсныхъ, то более ши- рокихъ, по различнымъ поводамъ. Т'Ьмъ не ме­нее, теперь, когда онгЬ лежать передъ составите- лемъ вс* вместе, онъ находить въ нихъ общтя, объединяющая черты. Во всехъ статьяхъ такъ или иначе дело идетъ объ оценке современной общественности, о выясненш переживаемаго ею кризиса.

Невольно хотелось отвлечься оть впечатле- нШ ближайшихъ и непосредственныхъ, въ силу которыхъ современность кажется результатомъ последнихъ катастрофъ, войны и гражданскаго междоусоб1я. Напротивъ, въ самыхъ катастро-

б

фахъ думалось увидеть естественный послед­ствия роковыхъ данныхъ, заложенныхъ въ пред­шествующей культуре, которую мы привыкли звать культурой XIX века. Обозревая свои статьи и лекцш въ целомъ, авторъ чувству етъ, что какъ бы ни была снещальна тема, лежавшая въ основе каждой изъ нихъ, онъ неизбежно воз­вращался къ критике системы жизни и Mipo- воззрешя XIX века. При этомъ его внимаше особенно останавливалось на следующихъ чертахъ: _

1. На скоротечности развитая, нервической \ поспешности, жадности и неумеренности устрем- ' лешй общества, явлешяхъ, которыя и привели къ внезапной гибели культуры. Въ исторш неть примера столь быстраго распад ешя едва сложив­шейся цивилизацш.

2. На увлечеши новейшаго века вопросами техники, машинными усовершенствоватями, раз- витаемъ разруптительныхъ и истребителышхъ средствъ, у скорей'1емъ сообщешй наряду съ упадкомъ личныхъ умешй, съ сокращен№мъ оригинальной личной жизни.

На демократизадш попята й, нравовъ, учре- ждешй и развита и крайней нетерпимости между классами и общественными группами, при не- уменьи решить задачи сощальнаго устроения.

4. На самонадеянности, безконечномъ крити­канстве, крикливости века, постоянныхъ идей- ныхъ противореч1яхъ, лицемерш пасифизма и эгалитаризма, при наличности жестокости, во-

6

инственности, зависти, усиленнаго желатя по­ставить себя въ привилегированное положен! е.

Статьи «Трагедия женскаго освобождетя» и «Вечность войны» им^ють въ виду, главнымъ образомъ, полусознанную неискренность, фаль­шивый идеализмъ въ современномъ м1ровоз- зргЬнш.

Стараясь дать характеристику современной общественной нсихолопи, авторъ не могъ, од­нако, уйти огь вопросовъ близкаго будущаго. Возможно-ли возрождеше прежней системы жизни? Предстоитъ ли дальнейшее развипе техники, или напротивъ возвратъ къ средневе­ковому варварству? Изжиты-ли идеи демократш XIX века, сокрушились-ли оне, и тгЬмъ оне могутъ быть заменены? — эти вопросы, правда, не поставлены прямо, но они все волновали и толкали впередъ мысль автора. Подъ ихъ вл1я~ шемъ сложилось пред став лете о пекоторыхъ возможныхъ формахъ грядущаго культурнаго возрождетя. (Сюда относятся статьи «Цехъ ум­ственнаго труда и частная высшая школа» и «Образовательное значеше изучешя античности»).

Въ лихорадочно поспешной, безпорядочной, больше разрушавшей, чемъ созидавшей куль­туре современности, человекъ много забыла утратил!» тайны сохранетя жизни, которыми обладала старина. Неизбеженъ сталъ возвратъ къ природе, простоте, самодеятельности, возста- нонлешю и оберегатю быта, унаследованнаго огь иременъ более устойчиваго существовашя.

Изъ старыхъ силъ государство, повидимому, на­долго разрушилось и ослабело; возрождение культуры пойдеть путемъ частныхъ усилШ, лич­ной инищативы, деятельности союзовъ, коопе­раций, релииозныхъ обществъ и т. д. Процессъ возстановлешя, долпй и мучительный, авторъ называетъ метафорически возвратомъ къ средне­вековью (сюда относятся статьи «Гибель инду- стр!альной системы» и «Нащональность и куль­тура»).

Статья о гражданскихъ войнахъ въ Риме при всей отдаленности сюжета представляешь, одна­ко, рядъ аналопй съ современностью. Особенно любопытна для насъ тесная связь коммунизма съ империализмомъ, переходъ внешнйхъ войнъ въ гражданская междоусоб!я, а затемъ непомер­ное развитее войска, въ результате продолжи­тельные войнъ, въ самостоятельную силу, кото­рая становится опасной для граждаискаго обще­ства.

КОНЕЦЪ ИНДУСТР!АЛЬНОЙ СИСТЕМЫ

Въ одномъ гЬсномъ об1дествЪ8 гдгЬ съ болью въ душЬ мы, нем ног ie патрютьг, обсуждали со­временное падете русской нащональной жизни, оказалось нисколько оттЬнковъ любви Къ оте­честву,. между собою очень несходпыхъ.

Я встр'Ьтилъ двухъ противников’ь, которые представляли вм'ЬсгЬ съ тЬмъ резкую противо­положность другъ другу. Одинъ былъ Шьроверъ, относивипй начало падешя русской вщнгналь- ности къ Петровщюму времени, другой — амери- жаяшяпь, считавйЙ!, что въ Россш культурная жизнь всего только зарождается, что стране нуж­но йейчасъ «немножко цивилизацш». Оба выска­зывали объ и<жфи*Мвяк& еудьбахъ русской ЩрШуры и о ея будущемъ Шйе взгляды и ташя ж ш лы. съ которыми я никакъ не могъ щррь- в ш ш .

Представитель староверства далъ намъ зиако* мую формулу славянофильства, въ томъ нид'Ь, как! ЯР блестяще и фантаадщчески красиво под* йошлъ К. Леонтьовъ. По его мййнш, губитель*

9

ный для русской нащональности кризисъ европе- изацш начался въ XVII в., когда эта первобыт­ная полуживотная сила стала утрачивать свою личность, растворяться, расползаться. Этимъ процессомъ, дошедшимъ до посл'Ьднихъ предЬ- ловъ, объясняется нынешняя катастрофа, ны- Н'Ьшиее безсшпе. Однако, именно жестошй ударъ современности и способенъ пробудить заснувшая разстроенныя силы. Становится возможенъ воз- вратъ къ нащональной культуре, нащональное возрождеше. По сравненш съ Росшей, Западъ пе- реживаеть такой же кризисъ, но тамъ, можетъ быть, меныпе данныхъ для реставрацш, меньше надеждъ на воскрешете.

Не могу я, какъ историкъ, согласиться съ формулами старовйровъ и славянофиловъ. Ко­нечно в^рно, что напр, въ Московскомъ государ­стве эпохи Грознаго было много свежей богатой силы, но къ ней не подходить назваше «перво­бытной». Въ Московской державе было много аснатскаго, восточнаго, но не въ обычномъ смысле варварства, а въ виде традипдй, древней инте­ресной культуры, восходящей черезъ Византпо и арабовъ къ Востоку античному. Насколько об- / особлена была эта культура и насколько въ себе 1 уверены ея носители, видно изъ того обстоятель- * ства, что реформация XVI в. вовсе не задела Москвы: на нее взглянули, какъ на посторонней курьезъ. А это произошло вовсе не отъ грубости и отсталости! — Нетъ, все религиозные, церков-* ные и даже политичесгае вопросы реформации,

ю

занимавнпе Западъ, были и въ Москве постав­лены, но вполне своеобразно и, если угодно, бо­лее счастливо для нацш решены.

Очень сомневаюсь, чтобы къ великоруссамъ XVI века подходило назваше нацш молодой. Можегь быть, наоборот», это была старая нащо- нальная культура, более старая, чемъ современ­ная ей андийская, французская, германская. Термины «старый», «молодой» въ отношети къ нащональной жизни вообще придется признать мало подходящими. Въ самомъ деле, пусть мне скажут», въ столкновети упрямо-консерватив- ныхъ йспанцевъ съ передовыми французами На­полеоновской имперш, какая нащя была моло­дой, какая старой?

Блестящее государство Ивана III и Ивана IV рушилось не оть внутреннихъ причинъ, а подъ давлетемъ западно-европейской техники, хотя она и находилась въ рукахъ слабых» нащй, по- ляковъ, шведов» Достаточно напомнить самые общеизвестные факта, каковы походы Баторгя, Делагарди, Густава Адольфа, столь характерную битву при Клушине; обратно, какъ примерь на­циональной цепкости и упорства, знаменитыя обороны Пскова и Смоленска.

После смуты, порожденной, главным» обра­зом» внешними неудачами, московские политики пытаются реставрировать старое государство: все больше у нихъ вырабатывается пренебрежете къ своей культуре и преклонете передъ одолев- шимъ ихъ Западом» Возстановленная держава

11

при уменыпенныхъ средствахъ организуется по европейскому образцу съ бюрократией, бюдже- томъ, постояннымъ войскомъ, и въ каяествЪ од­ной изъ бюрократическихъ формъ утверждается до тЬхъ поръ незнакомое Востоку и сложившееся подъ влеяшемъ капитализма крепостное право. Петръ I былъ неистовый протекщонистъ со сле­пой верой въ западную машину и въ иностран­ную указку. Наплывъ чуждаго просвещетя скоро заставляетъ забыть все свое, старинное.

Постепенно государственные верхи, бюрокра­тизированные, отделяются отъ народной массы; въ то же время образованное общество привы- каетъ смотреть на государство, какъ на внешнюю, постороннюю силу. Этого разобщешя общества и государства, интеллигенщи и народа не было въ XVI в... Странно звучить на первый взглядъ, если сказать, что Курбсшй и Грозный были по вкусамъ, складу понятШ, образу жизни ближе къ простолюдину своего времени, чемъ въ нашъ демократически векъ товарищъ-комиосаръ изъ полуобразованныхъ горожанъ къ крестьянину.

Катастрофа нашего времени, безъ сомнешя,I составляеть отдаленное последсппе упадка на­щональной культуры. Въ XIX в. стерлись окон­чательно старинныя традицш, развилась подрав жагельность, утратились самобытныя цели, осла- белъ пульсъ жизни. Мы исполняли блестянця колотальныя завоевашя (Туркестанъ, npiaMyp- скШ край), но совершенно не умели использовать новыя щяобретешя для нуждъ нацш. Наша рус-

12

сификащя въ ПольшЬ, Лифляндщ, Финляндш была просто смехотворна. А между темъ, срав­нить, чего при более слабой технике, при мень- шемъ количестве человеческаго матер1ала дости­гала въ той же Ливонш Москва XVI века.

Ообыия 1917 года — апогей нащональиаго паден1я. На сцене современныхъ событий были видны все нацш Европы, кроме одной, самой многочисленной, великорусской. Невозможно представить себе, чтобы изъ этого разрушешя внезапно и непосредственно началось возрожден Hie, То, что было содержашемъ прежней нащо- нальной культуры* не можетъ вернуться, во всякомъ случае не все и не сразу возстановится; слишкомъ давно эти интересы и понятия изжиты. Какъ представлять себе возрождеше нацш въ наше время? Когда дЬло идешь о маленькой стране, о народе, отбивающемъ свою самостоя­тельность (Ирлащйя, Фландр1я, Серб1я, Встошя), все какъ будто ясно; на первомъ местЬ вопросы самоуправления, самобытной школы, печати. Но что бы значило возрождеше для народности, ко­торая занимала господствующее державное поло­жеше, широко раздалась и въ то же время утра­тила внутреннюю сплоченность? Опять возвра- щеше къ только что разрушенному империа­лизму?

Более правдоподобно, что въ ближайше® время народы будушь продолжать колобродить каждый по своему, украинцы въ духе своей гай- дамачины, ирландцы въ своихъ романтическихъ

18

еинфейнерахъ будуть повторять фешевъ, въ Бол­гария возродятся удалые и жестокде комитаджш и т. д.

Можетъ быть, для того, чтобы опять пробу­дилась жизнь въ истощенномъ организм^, ну- женъ долпй перюдъ одичашя и варварства. Мо­жетъ быть нужно, чтобы люди бросили искусст­венную городскую жизнь, приникли къ земл'Ь, коснулись нетронутыхъ силъ природы, предо­ставленные самимъ себ'Ь, вий всякой опеки, ушли бы глубже въ физическую животную жизнь. Конечно, распавппяся части большого ц'Ьлаго будуть долго ссориться между собою, обособ­ляться въ род# того, какъ сейчасъ существуют!. нензв'Ьстныя въ дипломатическомъ Mip'b сибир- сшя и друпя республики. Лишь постепенно вжи­вутся люди въ тЬ тЬсныя группы, которыя воз­никнуть изъ новаго сближешя и сплочешя ин- тересовъ. И только тогда, изъ соединешя мелкихъ союзовъ всякаго рода въ союзы крупные, полу­чится опять н'Ьчто похожее на нацюнальное П'Ьлое.

Такое превращеше не моясетъ не требовать долгихъ, долгихъ лЬть. Изъ историческихъ ана­логий, можетъ быть, сюда подойдегь превраще- Hie античныхъ римлянъ и эллиновъ въ средне- вЬковыхъ и нов'Ьйшпхъ итальянцевъ и новогре- ковъ. Между прочимъ есть некоторое сходство въ судьб'Ь римлянъ и великорусскаго народа. Римъ во глав'Ь староиталиковъ существовалъ, какь могучая нащя, въ эпоху Сципюновъ, въ

14

эпоху пуничёскихъ войнъ, когда боролся за право самостоятельного существования и вмгЬсгЬ съ т4.мъ могущественно стремился въ расширенш. Въ эпоху Нерона и Ащлана римляне были чинов­ники, откупщики, составляли привилегированное сослов1е «гражданъ»; они прилаживались въ ка- честв’Ь орудШ громаднаго державнаго механизма, но уже не были нащей; у нихъ уже не имелось необходимой для нащональной жизни цепкости, жажды расширешя, воинственности, р'Ьзкаго от­гораживания себя отъ другихъ. Ту же разницу придется отметить между великороссами XYI иXIX вЪковъ.,

Въ противоположность консерватору, старо­веру и славянофилу сторонникъ прогресса гово- рилъ о перспектив^ будущаго совершенно иного характера. Европеизащя русскаго народа до сихъ поръ, къ сожал'Ьнш, слишкомъ слабая, необхо­димо должна пойти еще дальше. Россия станегь новой Америкой (разумеются главнымъ образомъ Соединенные Штаты). Американисгь ссылается въ доказательство на неистовый порывъ къ на- жив'Ь, заявивхшй себя въ новой буржуазш, какъ деревенской, такъ и одетой въ кожаную куртку. Къ сожал^шю, онъ забылъ при этомъ, что англо­саксонская Америка началась не съ разброда на старомъ мгЬст'Ь, а была продолжетемъ необы­чайно сильнаго нащональнаго развитая. Кашя явлешя у насъ могуть предвещать развитее аме­риканизма? Неужели та всеобщая спекулящя,

15

которой по нужде занялись опустивпиеся быв- iuie классы общества?

Допустимъ, однако, что американизащя Рос? cin возможна. Обещаешь ли эта перемена что нибудь прочное въ будущемъ? Каковы перспек­тивы Америки? — Ведь великая заатлантическая республика — та же Европа, продолженная лишь въ более счастливыхъ услов!яхъ, на территорь альномъ просторе. По существу въ колон1яхъ Европы та же культура, нервная и стремитель­ная, уравнивающая, стирающая, вырывающая у человека традицш, разрушающая старинныя связи, нигилистическая, торопливая, быстро исто­щающая силы, обезцвечивающая личность, слиш- комъ разсудочная и сухая.

Американская культура стоишь на опасномъ уклоне. Спешность жизни тамъ явно не слу­жишь на пользу интеллигенции: въ раннемъ срав­нительно возрасшЬ она истрачиваешь свои силы; энерпя уходишь на конкурренцно, на достижеше внешне-техническаго совершенства, тамъ мало места науке и искусству безкорыстнымъ; несим- патиченъ аристократизмъ въ положении женщинъ высшихъ классовъ, доходящШ до куклоподоб1я.

Америка только темъ отличается ошь Европы, что она могла и можешь бросить въ водоворотъ О/Шш природныя силы; но она сохраняешь и даже усиливаеть ту же самую европейскую си­стему: хищничество въ отношенш земли, рудш*-' кот» и т. д.; биржевую спекуляции въ отноптеши предприятий; устроен1е рабочихъ на иоложенш

■

каторжныхъ ; фаланстерШ, работу безъ пере­дышки, убивающую личность, собственность и семью трудового человека, истощающую орга- низмъ, треплющую нервы; словомъ — состояше непрерывной войны или подготовки къ войнЬ.

Надолго лй хватить этой сверхъ-европейской цивилизацш? Такъ какъ она одинакова съ евро­пейской, она можетъ лишь временно пережить свою родоначальницу. Американский minepia- лизмъ сильно выигралъ отъ взаимныхъ переко- ровъ европейцевъ, оть истощешя Европы. Но это лишь отсрочка въ р'Ьшенш того же вопроса, вопроса о прочноста европейской культуры, о томъ, переживетъ ли она данный кризисъ.

Въ чемъ же состоить кризисъ, когда онъ на­чался? — Прежде всего надо возразить противъ формулы, что кризисъ составляетъ последств!е войны. Такимъ способомъ мы признаемъ войну ч’Ьмъ-то случайнымъ въ ходЪ вещей. А между гЬмъ война сама по ссбЬ есть признакъ жесто- каго развала, война — показатель и результата крушешя всей системы европейской жизни. При- томъ война, разразившаяся л'Ьтомъ 1914 г., лишь обнаружила глухой ужасъ, клокотавнйй нодъ спокойной на видъ поверхностью Европы. РазвЪ соперничество каииталистическихъ силъ въ ио- сл'Ьдшя три десятилЗупя не было скрытой вой­ной? Разв’Ь вся общественная и политическая жизнь не определялась страшнымъ давлешемъ поинствующаго импер!ализма?

17

Назовемъ для краткости культурную поли­тику новейшей Европы индустриальной систе­мой. Чтобы не захватывать слишкомъ далеко, будемъ говорить объ эпохе, когда она оконча­тельно сложилась, начнемъ ее съ XVIII в., мо­мента механическихъ прюбр'Ьтенш въ области текстильной и железной промышленности, у око­рен ныхъ путей: сообщетя и нарастающей эксило- азй.ц!и Европой другихъ материковъ и отсталыхъ над1й.

I ll большинства европейцы убеждены, будто распространен1е нашей цивилизацш по всему свету, использоваше Европой всем1рныхъ бо- гатствъ составляете стихШный, исторически не­обходимый, а потому и благодетельный процессъ. Съ такимъ нзглядомъ я (Шу словно не могу согла­ситься. Конечно, теперь* когда Европа живетъ Сбытом!) ШШхъ продуктовъ со всего света и ввозомъ сырья для обработки и для питашя, ея рабочая массы погибнуть или обратятся къ вар­варству, если у нея отнять власть надъ осталь­ными материками. Но это не значить, что инду­стриальная система, расширившаяся въ HMnepia- листическуго, была заведена ради благонолучш евронейскихъ массъ. Въ начале XYIII в., когда намечался индустриальный переворотъ, этихъ массъ еще не существовало; оне явились въ ре­зультате переворота, согнавшаго ихъ съ земли, щ сама еощальная револющя состояла въ натиске капитала на мелкую собственность и ремесло. Переворотъ былъ своего рода внутреннимъ зан

18

воевашемъ, происходившимъ подъ манящимъ воздейстшемъ внешнихъ захватовъ государства, где велише патрюты Питты были вдохновите­лями, и гд'Ь оборотливый фабриканта Аркрайтъ проявлялъ ту же безпощадность гешально-жесто- каго авантюриста, какую показалъ начальникъ экзекущонныхъ о'грядовъ Остиндской компанШ* Клейвъ.

Захваты европейскими завоевателями колонШ были такъ же ненужны для благополуч!я массъ, какъ ростъ крупнаго землевладешя для судьбы мелкаго деревенскаго люда. Не увеличете насе- лешя вызвало мануфактуры и машины, но на- противъ оно само получилось въ результате ме- ханических'ь изобретешй. Бумажный матерш,. изъ-за которыхъ собственно загорался весь сыръ- борт, индустр1альной системы, составляли очень сомнительное пршбргЪтеше цивилизащи, между прочимъ, для европейскаго климата мало подхо­дящее. Различный ненужности и несообразности, появившаяся въ промышленно - технической жизни Европы, образуютъ выдумки немногихъ иредпршмчивыхъ людей военно - спекулянтскаго типа, за которыми тяпулись техники-изобрета­тели, экономисты - фритредеры, матер1алисты и «почитатели фактовъ» bS роде Диккенсовскаго героя въ «Тяжелыхъ временахъ Англш».

Трудно заставить себя увлекаться изобрета­тельностью индустрии XIX века, ея стремлешемъ къ удешенлсшю товаровъ. Гешй изобретателей устремился на фальсификацю, суррогаты (очень

2» 19

типиченъ маргаринъ!) или на истребительныя орудия. Работа на удешевлеше создала линючая, быстро рвуццяся матер1и, тогда какъ старинная индустрия ум^ла вырабатывать костюмъ на всю жизнь человека.

Для возобновлешя индустриальной системы ̂для ея усилетя и напряжешя р'Ьшающимъ об- стоятельствомъ нослужилъ топ» фактъ, что Европа не можеть сама себя прокормить, или, лучше сказать, не хочетъ этого делать. Все ея ускоренное и усиленное производство служить колониальной политик^, которая, въ свою оче­редь, не что иное, какъ безпощадная экснлоата- щя' отстал ыхъ народовъ, для нихъ самихъ без- нолезная или даже вредная. Что касается Россш, то она запимала межеумочное положение, будучи остаткомъ старой самодовлеющей державы сь собственными колошями, отчасти сама превра­щаясь въ колошю, при чемъ изъ-за нея спорили не только большее каниталисты, Франщя, Англёя и Гермашя, но зарились и маленькая, разныя бельпйсшя и шведсшя компаши.

Въ историческомъ прошломъ н^ть другого примера системы, которая была бы такъ притяч зательна, такъ много обещала, и такъ быстро рушилась. Можно сказать, что вся эпоха капи­тализма сплошь заполнена революциям и и см'Ьной кризисовъ безъ конца, что она состояла изъ не­прерывных'). ограблешй и взаимныхъ раздирашй. Въ сравпенш съ этими жестокими колебал шми, какъ поразительна устойчивость и сам о доплате

20

самодержавныхъ монархШ и феодальныхъ об- щестиъ!

Индустр1альная система изумляегь насъ так­же своею непоследовательностью. Часто пред- лр1ят1я евронейцевъ были голымъ хшцниче- ствомъ съ расчетомъ на краткий моментальный успехъ. Стоить только вспомнить такую техни­ческую безсмыслиду XIX в., какъ истребленie арктической фауны, китовъ, моржей и т. п., бла­годаря чему сделалось невозможнымъ дальней­шее пользоваше Ледовитымъ краемъ, т. е. иными словами человекъ самъ увеличилъ территорно пустыни. Недалеко отъ этого варварства стоить опустошеше девственной почвы прерШ въ Аме­рике посредствомъ ихъ запахиватя безъ отдыха. Поклонники прогресса обыкновенно съ гордостью указываюсь на искусст1>.енныя химичесмя удоб-' решя, на велития завоевашя науки. Но ведь это возмещеше и запоздало, и недостаточно, а главное — секреть постепеннаго пользоватя при­родными силами утраченъ. я

Индустриальная и империалистическая систе­ма, созданная великими завоевателями, Питгами ̂Наполеонами, Бисмарками, Рокфеллерами, Сесиль Родсами;, до конца осталась подъ управлешемъ маленькой, энергичной и безпощадной аристо- кратш. Въ конце концовъ благоденствовали финансовые короли, торжествовалъ дазке не ин- дуотр'тльный капиталь, а биржевой, спекуля­тивный, безилодный, ростовщичесгай. Воть ка­ким]. отнратитслытымъ фарсомъ кончила новей­

21

шая европейская культура, кичившаяся своимъ демократизмомъ!.. Между прочимъ у экономи- стовъ было принято защищать биржу, какъ могу­щественное средство поощрешя промышленности. Какъ странно! Что же это за система, которая можетъ хорошо функционировать только при со- д'Мствш злыхъ паразитовъ» точно необходимо в^чно ставить шявки для правильнаго крово­обращения слишкомъ вялаго организма! И не указываетъ ли необходимость чрезвычайнаго воз­будителя лишь на то, что иредпртя'пя, на счетъ которыхъ играеть биржа, никому кромЬ нея и не нужны?

Наконецъ, индустриальная система строила сама себЬ препятстйя, сама себя въ корнгЬ под­рывала. Основанная на эксплоатащи отсталыхъ, она должна была бы поддерживать всЬми силами свой безусловный перев-Ьсъ. Но Европа вносила неосторожно цивилизащго въ покоряем ыя страны it вооружала въ нихъ протесть. Ярше примеры ■йакого протеста представляють Япошя, Британ­ская Индш, Китай; мы въ правЬ и русскШ боль- шевизмъ разсматривать, какъ своеобразный про- тестъ противъ системы эксплоатащи Россш. Вдобавокъ ко всему, господа Mipa, вожди завое­вательной армш не сумели между собой пола­дить. Они не могли разделить сферы вл1яшя, ж каждая въ отдельности изъ круиныхъ силъ стремилась къ исключительности. Обыкновен- нымъ рядовымъ оть этого становилось не легче, а труднее.

22

Завоевате Европой остального Mipa потребо­вало о'гг. армш, ш fts отъ всего трудящегося люда, Шобычайнаго напряжения, и, я к вспомнить наши "Черства передъ войной, росту этого напря­жения П виделось конца. Производители должны были приносить все болышя и болышя жертвы для нрюбрётешя и удержашя заморскихъ бо- гатствъ. Что они получали взаменъ? — Инду- стр1альная система такъ до конца и не принесла пользы победителю. Онъ нагромождалъ новыя и новыя машины, ускорялъ средства сообщешя и все-таки должемъ былъ работать до седьмого пота. Чтобы навязывать -евои продукты загра­ницей, заставляли своихъ рабочих^ трудиться за ничтожную плату. Америка* въ качестве сверхъ-Евроны, изобретаешь Тэйлорову систему, которая грозить полнымъ уничтожешемъ рабо- чаго, какъ личности, обращаешь его въ машину.

Европейские рабоше, силами которыхъ совер­шалось завоеваше Mipa, должны были бы по смыслу системы составить привилегированную аристократию. Ио они получили гораздо меньше чем-f риметае пролетарш, которые одно время быаж вдашей кастой античнаго Mipa. На положе­на вечно нуждающихся, работающих^. безъ от­дыха, сведены были въ сущности такъ называв мые средще классы, огромное Количество аемле- владельцевъ, ремесленниковъ, чиновниковъ, ли- беральныхъ профессШ. Въ сущности говоря, ореднихъ классовъ въ смысле нормальнаго

23

уровня, спокойно удовлетворяющая свои потреб­ности, не существуешь.

Въ качеств^ матергальной организацш, инду-' стр1альная система просуществовала не более ста леть. Такъ предательски кратокъ в'Ькъ новей­шей культуры! Однако, она успела произвести жестошя опустошешя и во внутренней духовной жизни. Среди безпощадной борьбы за сущест- воваше, во всеобщей безпорядочной свалке раз­рушаются старыя связи и группировки: семья, товарищество, религюзная община. Новые рабо- 4ie союзы не составляютъ возмещешя: это тя- желыя принудительный организацш на манеръ военныхъ батальоновъ или политическихъ парий съ характернымъ застращивашемъ личности; въ нихъ негь товарищества, дружбы, душевной связи, глубокаго взаимнаго тяготетя сочленовъ. Погибло ремесло и искусство, какъ личные худо­жественные таланты и умешя; исчезли старые способы развлекать себя.

Нельзя не согласиться съ глубоко правильной критикой воинствующаго капитализма со стороны сощалъ-демократш. Но вся сила ярой критики уничтожается последующими дейотаями наибо­лее решительной изъ сощалистическихъ цартШ, выступающей въ качестве прямого наследника индустриальной системы и повторяющей все ея грехи и заблуждения. Въ устахъ представителей этой партш неть словъ более обидны хъ, какъ «обывательщина», «мещанство», «мелкобуржуаз­ность нонятШ». Коммунисты съ болыиимъ ува-

24

жешемъ относятся къ капитализму, и это по­нятно, потому что коммунизмъ его родной сынъ, не зам’Ьчшощш поразительнаго сходства своего съ отцомъ.

Но, въ конце концовъ, что такое «мещанство» съ бытовой стороны? — Ведь сейчасъ передъ нами только жалше остатки старинной жизни, давно подточенные той же самой индустриальной системой,' суд орожныя у сил) я бывшихъ людей спастись отъ неудержимо надвигающагося оску- дешя. Всмотревшись внимательно въ обломки, мы можемъ мысленно возсоздать эту старину, красивую, прочную, умевшую себя оправдать и сохранить, соединенную съ привязанностью къ домашнему очагу, къ семье и къ своему племени, къ родной земле, съ уважашемъ къ человеческой личности..

Новейппй сощализмъ, какъ практическая си­стема, ничего не даеть взаменъ. Онъ не заклю* чаетъ въ себе ни одной мысли, которой бы не было у руководителей индустриальной системы. Мы знаемъ эти давшитля мелодш: -использовать невскрытьм богатства M.ipa»;: ^напрячь еще больше производительный силы, поглотить окон­чательно Мелшя хозяйства въ виду ихъ безполез- пости». (Да, конечно, они не пригодны для за- воевапш чернаго и желтаго материковъ, а что касается ихъ внутренней ценности, уже капита- лизмъ презиралъ ихъ и немилосердпо крушилъ). Обратно,: неть ни одного недостатка, ни одного преступлеШя сощалъ-демократш, которые бы не

25

имелись уже въ победномъ шествш индустриаль­ной системы. Капитализмъ XIX в. уничтожалъ корпоративный связи, разстраивалъ семью, вы- брасывалъ женщину изъ дому на торжище, пло- дилъ ненужную канцелярщину (нов'Ьйнпя уч- реждешя лишь продолжеше департаментовъ, не­померно разросшейся адвокатуры и третьяго элемента).

Коммунизмъ появился, какъ явлеше протеста, возмущешя противъ индустриальной системы. Въ Россш протеста начался бунтомъ войска весной 1917 года. Это не случайное сцгЬплеше собьтй. Всеобщая воинская повинность — главнейшее изобретете индустриальной системы, самое яркое выражегп е ея завоевательнаго характера и самое острое яш требовашй созданной ею дисциплины. Возстате началось въ самомъ чувствительномъ месте индустриальной системы, тамъ, где она всего более затрагивала человека непосред- венно. Оно было сразу жестокимъ ударомъ по самому ocHOBaiiiio; ведь оно показало, что со­временный рабоч1й не хочета признавать госу­дарства, что не существуешь больше ни гражданъ, ни подданцыхъ. Заводсюе комитетЫ| советсшя учреждетя, сокращете рабочаго дня, все это — разныя формы того же генеральнаго бупта иро- тивъ индустриальной системы.

Достигнувъ власти, 6btBniie оппозицюнеры принимаются за возстановлете прежнихъ npie- мовъ. Они готовятся опять присадить рабочихъ за трудъ, бичевать ихъ скоршонами. Мыслимо

26

ли однако возобновить разрушенную систему? В^дь действовать приходится при уменыиен- ныхъ средствахъ и командовать надъ той самой массой, въ которой переворогь такъ основательно расшаталъ дисциплину.

Muorie уверены, что нашъ сощальный раз- валъ — явление чисто русское, происходящее отъ нашей лености, безтолковости, непривычки къ упорной работе. Совсемъ другое дело, гово­рить намъ, Западная Европа. Тамъ разруха не достигла такихъ размеровъ, и скорее различные классы общества одумаются и достигнуть вза- имнаго соглашешя. При этомъ ссылаются на тра­диции и дисциплину англгйскихъ трэдовъ, на мягкость и умеренность германской сощалъ-демо­кратш. И действительно, составъ рабочихъ въ Европе обладаетъ другой, более благопр1ятной наследственностью; зерно его составилось изъ бывшихъ ремесленниковъ, интеллектуальныхъ профессШ, изъ подбора, и вовсе не плохого, людей разныхъ классовъ, тогда какъ у насъ, въ восточ­ной Европе, рабочее вышли изъ земледельческой массы, очень серой, однородной, разстроенной и придавленной крепостничествомъ. Въ Европе — надо согласиться — гораздо дельнее и ближай­шей противникъ сощализма, буржуазен, борьба съ которой такъ полезна для воспитания рабо­чихъ. Сами pa6o4ie тамъ давно составляют!, партш, корпорацш, привыкли согласно высту- пать, более сознають важность государственной связности, и целости.

27

Все это верно. И тЬмъ не менгЬе есть все основашя думать, что Европа переживаешь кри- зисъ, по существу одинаковый съ нами, можетъ быть, лишь въ несколько иныхъ формахъ. Заме­чательно ведь то, что война начата не нами, а Западомъ. А война — въ одно и то же время и крайнее напряжение импер1ализма, индустр1адь- ной системы, и акгь отчаяшя, попытка выйти изъ-подъ ея давлешя героическимъ средствомъ: расчешь воюющихъ не состоялъ ли въ томъ, что­бы, выбивши противника изъ строя, дать себе передышку, пожить на чуж!е запасы? Война — своего рода сощальная револющя ̂ и въ этомъ смысле сощальный развалъ начался на Западе.

Ясно, что давлеше системы, ея нестерпимость ощущались на Западе въ той же мере, какъ у ‘насъ, или даже больше. Западъ только тЬмъ счастливее пасъ, что тамъ вероятно не произой­дешь соцгалистическаго опыта: его первая проба, обнаружившая безсил1е очень энергичнаго пра­вительства въ вопросахъ питашя, устроения труда и возобновлешя производства, достаточно обна­ружила самообманъ, въ которомъ пребывали об- ншрныя партш въ течете полувека, рисовавппя непосредственно близкое наступаете земного рая, Никакими другими средствами не удастся при­садите рабочихъ за дело, нодъ прежнюю дисцип­лину и м перi а листическаго капитала. Имъ нельзя больше открыть никакихъ новыхъ перспективъ. При уменьшенныхъ средствахъ, при разстроен-

28

номъ транспорт^, что номожетъ? Новыя войны? Новыя машины?

Конечно, некоторое время еще будуть приме­нять старые методы, пытаться возобновить здаше импер1ализма, вновь усилить техничесше npieMbi, воскресить Тэйлора, возстановить поколебленное ноложеше въ колошяхъ. Не можетъ же АнглАя сама отказаться отъ Инд in, оть Египта. А фран- nyacKie крестьяне и буржуаз1я, вернувши себе здьзассгая мануфактуры, лорренскгй уголь и же­лезо, разве откажутся оть реванша надъ Круп­ному. и рейнской индустр1ей Германш, пусть всего только на пять-десять летъ, пока продлится въ Европе разруха. Имъ всемъ до смерти хо­чется пожить привилегированной аристократией, хотя ихъ юпентела, кругъ ихъ экономическихъ подданных'ь будегь куда более жалкимъ и 64 д- нымъ, чемъ до войны.

Несмотря на эти частичныя победы, процессъ въ Европе пойдетъ въ смысле раздробления по- литическаго и экономическаго. Новый взрывъ импер1ализма на Западе невозможенъ. Немыс­лимо вновь произвести мобилизацию въ роде 1914 и И) 15 годовъ. Вероятно, всеобщую воинскую повинность придется отменить и перейти къ чему- то в духе старыхъ постоянныхъ армШ, вербовки и т. д. Служить въ качестве повинности не захотятъ не только рабочее, но и все друпе * 1 Я Н Державы XIX века, одна за другой, начпутъ распадаться. Разлаженные колеса и ры­чаги колоссальной машины,, вышибленные изъ

29

своихъ соединений, будутъ ломаться и крушить другъ друга.

Новообразовашя послЪдняго времени — всгЬ эти Эстонш* Латвш, Польши, Чехо - Словакш, Грузш, Адзербейджаны — откидываготь насъ сразу на 3—4 века назадъ. Разореше делаешь города чемъ-то ненужнымъ, прямо безсмыслен- нымъ. Разрушеше комфорта быстро превра­щается въ одичаше. Пока тяготела всеобщая во­инская повинность, отъ нея всгЬ бежали, никто не учился владеть ор.уж1емъ для себя; теперь можно ожидать тяги ко всеобщему вооруженно, когда всякгй будегь лично защищать свои права и вырабатывать личныя ум'Ьшя.

Намъ скажутъ, в'Ьдь это — феодализмъ, сред­невековье! Да, и еще можно прибавить: поя­вятся и друпя черты варварскаго века, секты, цехи, дружины, общины, цепюя мелктя корпо­рации. Усилится зоологическая сторона жизни: люди обратятся къ земле, къ натуральному хо­зяйству, уйдутъ въ семью, родовой быть, физи- чесшй трудъ; появится исчезнувшая личная храбрость и удальство. Это не будетъ выполне- шемъ заранее предусмотреннаго плана въ роде теорш Руссо, Толстого и другихъ опротценцевъ ХЛ'1Г1 и XIX вв. Процессъ пойдешь неровно, сти- хШно, грубо. Вноследствги подведутъ и теории, но гораздо позже, и она будетъ только филосо- ф1ей прожитого. Какъ тушь верить въ близкое возрождеше нацш? — 51 боюсь, что, увлекаясь подобной верой, мы становимся жертвой или

словесныхъ фокусовъ, или фантастическихъ дог- матовъ, въ родЬ того, что страдашя приносишь искуплеше и образують плату за лучшее буду­щее, какъ будто можно расчитываться съ какими- то неизвестными высшими силами. Иногда особен­но остро чувствуешь нашу наклонность къ уте­шительным!, словамъ, заключеннымъ въ метафи­зическая формулы.

Когда дело идешь о теорш посторонней, мы хо­рошо видимъ ея пустоту. Намъ смешна д1алек- тика марксистовъ, воображающихъ, что изъ ве- личайшаго разорения и давлешя должно полу­читься величайшее блаженство; намъ кажется, что они верять въ самое неправдоподобное изъ чудесъ. Ну а сами-то мы, не продолжаемъ ли бродить въ дебряхъ мессианизма, когда веримъ, что въ несчасйяхъ, въ разрухе — эалогъ оздо- ровлешя народнаго организма? Очень трудно заставишь себя вдуматься въ реальныя обсто­ятельства, но это необходимо. Мы ожидаемъ воз- рождешя? Возрождешя чего же именно? Того, что было, т. е. импер1алистической державы, го- су дарственной власти, державшейся на основе очень иаесшзпаго общества, отсталаго хозяйства, малоразвитого чиновничества, при интеллигенции блестя п 1,(41, но пораженной недугомъ мистическа- го созсрцатя? Или того новаго, что заявило себя въ реиолгоц'ш, т. е. нехитраго спекулятивнаго re­nin, которым охватилъ все и вся, и который мы одна ли IV нраве назвать американизмомъ?

31

Или можно ожидать скорой и прочной склей­ки въ нащональное целое обломковъ прежняго быта и разныхъ новыхъ начинанш, а туть чего только н'Ьть: и оффищальное нравослав1е, непро­свещенное и безцв'Ьтное, лишенное всякаго лика и воли, и староверство, крепкое, какъ средневе­ковые цехи и секты, и народническШ романтизмъ, живупцй въ кооперации, и упрямство сТарыхъ земельныхъ собственниковъ, и жадность дорвав- шагося до земли, но еще не могущаго овладеть ею новаго претендента. И не ползетъ-ли. все это еще больше» чемъ во времена нашего былого И Н Н царства?

въчность войны

Почти 300 летъ тому назадъ вышло въ св^тъ знаменитое сочинение голландца Хуго Грощя «О праве войны и мира». Оно написано талантли- вымъ нолитикомъ и горячимъ патрютомъ, защи- щавшимъ свою маленькую страну противъ высо­комерной имперталистичйэкой Испаши. Среди жестокихъ войнъ своего времени, среди споровъ непримиримыхъ догматическихъ парий католи- ковъ и нротеотантовъ Грощй ищетъ выхода. Нуж­ны ли войны, допустимы ли он'Ь среди челове­чества?

Да, войны неизбежны, такъ какъ оне выте- каютъ изъ естественныхъ влечетй человека. «Цель войны — говорить ГроцШ — охранение жизни и отдельныхъ членовъ человеческаго су­щества, защита и приобретете богатствъ, необ- ходимыхъ для жизни. Если для достижения этой цели нужно применить пасшие, то татя сред­ства не противоречат естественному влечент людей, такъ какъ отдельнымъ существамъ при­

3 33

родой даны силы, чтобы себя защищать и помо­гать себ-Ь». Но Грощй хочетъ доказать, что есть войны справедливый и несправедливыя. Онъ пи- шетъ свою работу, «чтобы отучить обладателей власти отъ войны дикой и жестокой». Онъ кон- чаеть книгу призывомъ къ верности въ соблю­дены договоровъ.

Наша современность какъ будто ждетъ своего Грощя, который долженъ ответить на вопросы: нужны ли войны, допустимы ли он'Ь, есть ли войны справедливый?

Нынештя столкноветя народовъ и державъ во многомъ напоминаготъ то, что было въ эпоху Грощя. Еще недавно въ XIX в. державы между собой вступали въ соглашетя, составляли евро- пейсшй концертъ; такъ въ «вое время ГроцШ могъ сказать: до дерковнаго раскола вся Европа была однимъ ц’Ьлънымъ хрисйанскимъ мзромъ, точно нераздельная одежда Христа. Такъ :же, какъ тогда, и теперь р’Ьчь идеть о независимости маленькихъ пащй противъ большихъ имперШ. Такъ же, какъ тогда, свободомыслящаго наблю­дателя поражала догматическая нетерпимость ка- толиковъ и протестантовъ, и сейчасъ тяжело смотргЬть на узмя и нетерпимыя партш двухъ политическихъ противниковъ, марксизма и либе­рализма. И такъ же, какъ тогда, утомленная борь­бою мысль ищеть средствъ сокрушен in войны, ея дикой истребительной силы, ищеть мерки справедливости, готова звать къ установлен!») овятыхъ незыблемыхъ договоровъ.

Я только боюсь, что новому Грощю нашихъ дней будетъ труднее прШти къ яснымъ твердымь положешямъ среди сложныхъ, нерепутанныхъ построёнШ нашего века. Ведь писатель и фило- софъ XVII в. учился на Библш, на античныхъ авторахъ, букидиде, Плутархе, Таците. Тамъ о войне говорится просто и безхитростно, какъ объ явлеиш вечиомъ среди человечества; тамъ во­енный предпр1ят!я изображаются въ виде вели- кихъ дерзашй человеческаго гешя. — Мы, людиXX века, выросли на другихъавторитетахъ, прош­ли другую школу. Мы воспитались на- деклама- вдяхъ романтиковъ, которые осудили войну, какъ мерзость человечества, какъ прокляпе и престу- плете. Кроме сентиментальныхъ мечтателей, на­шими учителями были дельцы-матерталисты, ко­торые уверяли, что война основана на глубоко ошибочномъ расчете, что она должна исчезнуть, какъ смешное элементарное заблуждеше нераз­витого общества. Мы какъ-то странно соединяемъ трезвость старцевъ, потертыхъ, истрепанныхъ жестокой действительностью, искусившихся во всехъ тяжкихъ, съ безбрежной идилличностью юныхъ эететовъ, глядящихъ на небеса и ожидаю- щихъ оттуда наступлешя райской жизни. Отсюда странныя противореч1я въ нашихъ мысляхъ о войне. Разберемся подробнее во взглядахъ на­шего времени.

РомайтическШ протестъ противъ войны сло­жился еще въ эпоху дореволющонную. Его первые провозвестники, философы-просветители, состав­

35

ляли международную республику въ Европе XVIII в. Согласно нравамъ мягко-говорливыхъ и в'Ьжлйвыхъ салоновъ, где вращались литерато­ры, они готовы были изображать и предстоящее просветлен!е народныхъ массъ въ виде какого- то весенняго майскаго праздника.

Вогь, напримеръ, какъ разсуждаетъ Гердеръ, современникъ Гете и Шиллера, изследователь на­родныхъ песенъ,историкъи либеральный священ- никъ:«Что нужно для жизни нацШ?—Нулина бла­городная гордость въ сознанш,что никто извне ае вмешается въ ея устроеше, что она сама себя устроить». Но мненш Гер дера, освобождающейся нацш не придется вести войны за отмщеше, не придется даже отбиваться, если сосЬдшя съ нею нацш захотять такой же свободы. Какъ только въ политике будетъ признано право нащй на самоопределеше, окончатся всякля войны, по­тому что войны возникаюгь только изъ тщесла- в1я и интригантства кабинетовъ. «Кабинеты—го­ворить Гердеръ—могуть обманывать другъ друга; политичесшя машины можно сталкивать, пока одна не сломить другую. То, что люди зовутъ родиной, отечествомъ, не ополчается на другую родину; оне спокойно располагаются рядомъ и, какъ близкая семьи, помогаютъ другъ другу. Ро­дина противъ родины въ кровавой борьбе — да ведь это злейшее искажеше человеческой речи!»

Въ то время, когда высказывалась эта востор­женная мечта, въ Америке кипела ожесточенная война за независимость. Невнимательный къ

настоящему, философъ глубоко ошибся также въ отношенш ближайшаго будущаго. Еще при жизни его, вм’Ьшательствомъ Австрш и Ilpyccin въ дгЬла революцюнной Францш начался перюдъ 23-хл'Ьтнихъ непрерывныхъ почти войнъ по всей ЕвропЪ. Въ этихъ войнахъ дело шло о правахъ нащй, о ихъ свободе, о границахъ независимыхъ народовъ. Родина ополчалась на родину въ кро­вавой борьбе, и наиболее энергичные и дарови­тые сыны всехъ нащй жадно бросались въ во­енную карьеру.

После Наполеоновскихъ бурь появилась новая проповедь всеобщаго замирешя, на этоть разъ исходившая отъ людей, совсемъ не мечтатель- паго склада. Во главе провозвестниковъ универ- оальнагО мира находились фабриканты и торгов­цы передовой Англш, которая тогда господство­вала падъ материкомъ Европы, благодаря сво­имъ мапшнамъ и быстрому дешевому производ­ству.

Подъ впечатлешемъ растущихъ мирныхъ лобедъ, промышленники, люди трезвые и расчет­ливые, уверяли, что пришло, наконецъ, ихъ время, кончилась пора дворянскихъ и монархическихъ войнъ роскоши, которыя были задорнымъ иска- нхемъ приключенШ или грубымъ захватомъ. Простая выгода нодсказываетъ необходимость не- прерывныхъ мирныхъ сношешй. Когда обшир- пыя массы снабжаются питатемъ изъ отдален- ныхъ краевъ, когда ни одна страна не ,можетъ обойтись бёзъ океанической торговли, что за без-

37

смыслица война! Ясно, что въ жизни человечества наступаегь великая перемена: воинственный векь заменяется торгово-промышленнымъ. Место ра- сточительныхъ, безпорядочныхъ рыцарей при­званы занять цешйе, бережливые, разумные де­ловые люди. Война исчезнетъ уже потому, что она неэкономна и не отвечаетъ правиламъ жизни нромышленнаго века.

Эти ожидашя коммерческихъ людей такъ же мало оправдались, какъ вера Гердера въ миро- любге освобождаемыхъ нацШ. Такъ же, какъ преувеличенный надежды просветителей сопро­вождались особенно жестокими столкновешями народовъ, и промышленный векъ увиделъ взрывъ озлобленнаго соперничества. Давно въ Европе не происходило такихъ кровопролитныхъ сражешй, какъ въ тЬхъ пяти войнахъ, которыя понадобились для объедипешя двухъ пащй, итальянской и германской. Войны эти разыгра­лись на протяженш всего 12 легь отъ 1859—71 г.; изъ нихъ последняя, франко-прусская, замеча­тельна тЬмЪ( что нь ней широко применили, кроме действующей армш, запасныхъ; такимь образомъ, впервые появилась подъ ружьемъ мил- люнная военная громада, тогда какъ раньше уже арм!я въ 200.000 считалась тяжкимъ обремепе- шемъ государства.

Разумеется, о мирномъ размежеванш торгово- промышленныхъ споровъ по рецепту фшюсофш деловыхъ людей никто не заботился. Напротивъ, торжествовалъ старый нринципъ войны, и къ

38

цели истреблешя живой силы противника при­бавился еще мотивъ экономическаго разоретя. Контрибуция въ 5 мшипардовъ была взята Бис- маркомъ-: съ Францш не только дли того, чтобы вознаградить себя за потери, но и для того, чтобы вконецъ разстроить хозяйственную жизнь со­перника. Нетъ, воинственный в^къ не кончился, его заря только что занималась!

И опять среди озлоблешя нащй и государствъ поднялись новые проповедники всеобщаго мира. Въ 60-хъ годахъ, въ разгаръ нащональныхъ войнъ, въ Швейцарш происходятъ съезды ради- кальныхъ республиканцевъ и сощалистовъ, обра- зующихъ два параллельныхъ и родственныхъ об­щества. Лигу мира и РабочШ интернащоналъ. Оба съезда принимали самыя решительный, горячгя, единодушный резолюцш, осуждавшая войну.

Есть большое сходство между настроешями просветителей XVIII в. и учителей сощализма въ XIX в. Какъ тогда въ эпоху аристократиче- скихъ салоновъ, такъ и теперь, когда вошла въ моду рабочая блуза, интеллигентные вожди дви- жешя, публицисты и ораторы судили о широкомъ Mi ре но своимъ собрашямъ. Разве соединеше представителей всехъ странъ не служить нагляд- ным’г> доказательствомъ близящагося братства народоиъ? Разве не показываютъ конгрессы Лиги мира и собрашя Интернацюнала, что впол­не возможна всечеловеческая республика безъ различая племеиъ и классовъ?

39

Среди нропагандистовъ всеобщаго замирешя во второй половин^ XIX в'Ька самое видное ноло- жеше заняли сторонники такъ называемаго на- учнаго социализма. Они возобновили те упреки, которые въ свое время делали промышленники правителямъ государства и празднымъ классамъ общества, но обратили обвинеше противъ обвини­телей. По ихъ мнешю, хотя капиталисты шире и толковее ведутъ MipoBoe хозяйство, чемъ нь свое время управляли великосветскге министры и обленлявппе дворъ бездельники, но все-таки и у нихъ нетъ порядка, господствуетъ хаоти­ческое соперничество. Вследсттае жадности ка- питалистовъ, ихъ нервической поспешности, от- сутствхя въ ихъ среде организацш, — хозяй­ничанье капитала составляешь непрерывную войну. Что же предстоишь въ будущемъ? Сторон-*”5* ники научнаго сощализма, высокомерно отгора- | живаясь ошь утопистовъ, мечтателей, считаюшь свои предсказатя основанными на единственно верномъ пониман1и историческихъ фактовъ* и выводъ ихъ таковъ: когда капитализмъ уступишь свое место организованному пролетаргату, тру­довые классы всехъ странъ уговорятся относи­тельно обмЬна товаровъ, столкновешя и войны заменятся всеобпщмъ миромъ.

Научный сощализмъ — верный, отлично вы- ] школенный ученикъ капиталистической теорш; I съ небольшими варзащями, со включешемъ уто- ническаго словечка «пролетарЛатъ», онъ повто­ряешь уповашя англШскихъ промышлепниковъ

40

начала XIX века; онъ разд-Ьдяетъ съ пророками капитализма в'Ьру въ то, что культурное чело­вечество все зреешь умомъ и,когда окончательно созреешь, поймешь нелепость войны и оконча­тельно, навсегда отъ нея избавится.

Впрочемъ, таково же было убеждеше и огром- наго большинства такъ называемыхъ буржуаз- ныхъ ученыхъ. Возьмемъ для примера одного изъ самыхъ широкомыслящихъ и либеральныхъ, Зомбарта. Въ его большомъ сочиненш «Совре­менный капитализмъ» целая глава посвящена вопросу о'^задержкахъ въ развитш новейшаго капитализма». Зомбартъ разумеешь подъ задерж­ками войну и осуждаешь ее во имя прогресса. Капитализмъ порождалъ войну въ свою раннюю пору, когда онъ былъ грубъ, нерасчетливъ, на- иорисшь и дерзокъ, безпорядоченъ и безпокойно драчливъ; эти черты капитализма ранняго ска­зываются въ войнахъ XYI и XYII вв. Въ этихъ войнахъ, но мненш Зомбарта, происходишь ко­лоссальная трата накопленныхъ раньше средствъ, и при томъ съ целью совершенно непроизводи­тельной. Во/Ь эти походы испанцевъ и францу- зовъ, голландцевъ и баварцевъ, кроатовъ и шве- довъ, все эти больнпя и трудныя передвижешя солдашь, вновь вводимыя артиллерШсыя орудия, осады крепостей, гибель военныхъ и торговыхъ кораблей въ морскихъ волнахъ, смерть массы людей въ цвешЬ силъ, что это, какъ не выбра- сываше драгоценнаго материала человеческаго богатства?

41

Книга Зомбарта вышла въ 1902 г. за 12 лгЬтъ до великой войны.. Ученый либо допускалъ, что больше войнъ въ Европе не будетъ,' или онъ воображала себе войну очень краткую, быстро достигающую цели и необычайно экономную въ смысле жертвъ! Поразительно, что Зомбартъ остановился въ своемъ историческомъ очерке на войне за испанское наследство 1701—1714, точно это была последняя безтолковая по безпощад- ности и разорительности война. А ведь если бы ему пришлось продолжать, — что бы онъ дол- женъ былъ сказать о войне Семилетней, о вой- нахъ револющонныхъ, Наполеоновскихъ! Но те­перь вполне понятно, почему Зомбартъ оборвалъ свое обозреше, такъ сказать, на занятой. Онъ ] самъ и огромное множество культурныхъ евро- I пейцевъ до такой степени были уверены въ науч- I ности положешя, будто прогрессъ ведешь къ истреблешю войны, что ученый закрылъ глаза на хорошо известные ему факты. Такъ должно быть по науке — что же больше изследовать!

Провозвестники всеобщаго замиранш въ конце XIX и начале XX столетия были не менее красноречивы, чемъ сентиментальные просве­тители дореволгоцюниой эпохи и матер1алистиче- сше дельцы индустргальпаго века. И однако опять, следомъ за горячей проповедью паси- физма, следомъ за уверенными научными пред- сказашями конца войнъ вообще, наступила война жесточайшая, колоссальнейшая.

42

Что это за странная судьба культурнаго об­щества? Какъ объяснить, что оно такъ хочетъ мира и въ то же время родить войну, и даже, ч'Ьмъ больше работаетъ надъ программой зами- решя, тЬмъ горшую вызываетъ войну?

Разберемся прежде всего въ теорш прогресса, которая насъ уверяеть въ томъ, что война — остатокъ, пережитокъ дикой старины и съ раз- витёемъ культуры должна исчезнуть. — Очень стройныя и красивыя построешя этой теорш основаны на ряд# недоразумЬшй. Во-первыхъ, неверно представляюгь себе старину, дикость, первобытное состояше, которое со времени Гоббса называли войной всехъ противъ всехъ. Исхо- дягь отъ поверхностнаго наблюдения, что дикари — более драчуны, ч'Ьмъ мы, что обыкновенно все о пи умЬютъ владеть оруж1емъ, что у нихъ есть ( бычаи въ роде кровной мести. Но уменье лично защищаться и организация, называемая войной, — две очень различный вещи. Въ дан­ный моменгь въ культурномъ мёре какъ разъ способность лично защищаться, уменье владЬть оружёемъ на степени нижайшей, а воинственность державъ, напряжете громадныхъ военныхъ ор­ганизаций на степени величайшей.

Другое большое недоразумгЬше состоитъ въ томъ, что Teopin прогресса видЬла въ технике факторъ, истребляющей, сокрушаюпцй войну, тогда какъ,напротив'ь, война съ техникой родится, съ техникой нарастаетъ и ширится. ВсгЬ велише воинственные народы были мастерами - изобре-

43

■ Н И Ш въ области орудШ, инженерныхъ ра- богь, массовой тактики и т. п.: ассщнане, македо- нян% римляне, монголы, норманны, современные германцы, современные американцы.

Война Ж техника въ тЬсной крепкой связи. Война родить и питаегь технику, но въ свою очередь наличность техническихъ средствъ, уси­ленная изобретательность составляегь повое по- буждеше къ войне, техника питаегь войну.

Но что такое техника, какъ явлеше хоздйст- н щ политическое? Не что иное, какъ капи- талъ и государство. Все три явлешя, государ­ство, капитализмъ, война, самымъ тЬснымъ обра- зомъ между собой связ&ны. Можно бы даже ска­зать, что они совпадаютъ, что это одно и то же въ разныхъ видахъ, съ разныхъ точекъ 1решя.

Все три организацщ возникаюхъ изъ одного и того же побуждения — изъ стремления къ бо­гатству ̂ къ накоплению средствъ и занаеовъ, когда уже люди не могутъ довольствоваться на- житымъ на своей гЬсной территорш, когда они ставать НЙ1 целью захватъ, нод'шнеше себе труда и богатства посторонни хъ. Требуется гро­мадное напряжете народной энергш, чтобы ор­ганизовать такой захватъ. Только государство м ож ет воевать, никакая другая орган изпщя. Только войной создается государство. Но оно и никогда оть войны не уйдегь. Если бывають дол- rie мирные перюды, когда государство растетъ и бргатеетъ, то при этомъ оно либо живетъ иослед- ств1ями войны, добщцеть лихву изъ захвачен-

наго войной капитала, или оно готовится къ но­вой войне, къ новому захвату, какъ это делала Германия въ носл'Ьдше 40 леть передъ великой войной, или, наконецъ, оно клонится къ упадку къ утрате завоевашй, какъ это было съ Poccieti въ тогь же промежутокъ времени.

Капиталъ — главное средство въ организацш войны и въ усилении: государства. Захвать капи­тала — главная цель войны; рость капитала есть роешь государства. Такимъ образомъ капита- лизмъ и его развитее совпадаюшь съ войной и подготовкой войны, съ жизнью государства. Ожи­дать, что каиитализмъ въ конце концовъ при­ведешь ко всеобщему замиренш, строить мечтуо братстве народовъ на ожидаши успеховъ ка­питала, въ чьихъ бы онъ ни былъ рукахъ, вож­дей промышленности или самихъ рабочихъ, зна­чить совершать грубейшую историческую ошиб­ку, гоняться за обманчивымъ призрахсомъ. Война, капиталъ, государство, это — одно и то же, это неразрывные союзники, это — утроенная - сила, безъ всякаго противодейств1я въ себе самой.

Насъ сиросятъ: а миролюбЛе современнаго об­щества, вы цените ни во что? А что же значишь •неумолчный вопль о прекращении войнъ? Раз­ве современный человекъ, воспитанный въ мяг- кихъ нравах’!., съ его отвращешемъ къ крово- пролитго, можешь вынести истреблете, произво­димое войной? Разве не должно всеми силами поддерживать въ лгодяхъ ихъ естественный про- тесть противч, войны, подкреплять его доказа-

45

ч т и ма— науки и содействовать пр#ведетю его въ жизнь? — Я отвечу решительным!»: чнЕЙНМь Я прибавлю для ясности: современный пасифизмъ я считаю недоразумев:1емзь| W& И? имеетъ никакой моральной и научной чкнъ*; бо­лее того: въ пасифизме заключеяь цр^ЯЫй, ра!» вращающШ общество самообманъ.

Такъ называемое миролюбЬ или отвращеше къ войне массы культурных!» людей — вовсе не по­казатель нравственной высоты данныхъ поколе­ний; оно —■ результата боязни войны, въ нсмъ только выражается пежейаше участвовать въ вой­не. Въ свою очердь, боязнь войны—результата характерны х-ъ ушшвёй со времен наго быта. Много значить безопашая жизиь въ большихъ городахъ, преобладает ©иднчихь и непроизводительныхъ занятей, особенно, ужасающее развито бюрокра- тш, канцелярщины, бумагописан}я, которое намъ сейчасъ такъ бросается въ глаза. Но сам§е важное изъ этихъ условШ — отвычка обывателя владеть оруж1емъ и отнятие у него права носить ицмДь

Современное государство для своих* дисцип­линарных!» целей ввело общую воинскую повин­ность и вместе съ темъ обезоружило гражданъ. Оно поставило себя въ трагическсе положейе: обезпечило себе повиновеше и вмес/rft Я1 гЬмъ ослабило свою опору. Обезоруженный, неумею- эд|1 себя защитить обыватель привыкъ ж всемъ Обращаться къ государству, безъ него шагу не не «тупить, всего ота него ждета и за все ийудачи готовъ его казнит Въ самомъ чувствитяъномъ

46

вопросе, въ'вопросе войны безоружный обыва­тель шатается между двумя противоречивыми обвинешями, которыя онъ предъявляегь государ­ству. То онъ жалуется: «почему ты не воюешь, не защищаешь меня»; то обратно плачегь: «зачемъ ты воюешь, безнокоишь меня и тянешь меня на военную повинность».

Безоружному и неумеющему себя защитить обывателю кажется, что онъ врагъ войны по бла­городному псбужденш, въ силу гуманности сво­его воспитащя. Нетъ, онъ ошибается, онъ врагъ войны потому, что не знаегь, что ему въ ней де­лать, и еще потому, что онъ забылъ, чемъ онъ войне обязанъ.

Пасифизмъ, такъ ярко отражающей психоло- riio современнаго обывателя, имеетъ одно въ высокой мере досадное последстае. Онъ помога- егь заглушить то своеобразное начало человече­ской природы, тотъ редкШ ингредгенгь чело- веческаго духа, какъ бы фосфоръ его, который ! можно назвать героическимъ началомъ. Его

„искорки легко заметить въ молодые отроческие годы, когда чуть ли не во всехъ насъ есть какая-, то непоседливость, есть влечеше къ фантасти­ческому, есть порывъ къ необычному, къ про- явленш своих!, физическихъ и духовныхъ дан- ныхъ въ смелыхъ поступкахъ, въ неожиданныхъ приключешяхъ, въ самостоятельныхъ выдум- кахъ. Кто Изъ насъ, гимназистомъ 14-15 легь, не собирался въ Америку, кто не устраивалъ въ лесу ночью какой-то таинственной сторожевой

47

Службы? Я и в о чувствахъ ННРЙИН рода мощи |м, порадаказать и те вемнове цвроелъге .дади, кто сейчасъ увлекается ©хотей.

Среди ■ШЙШНХЬ |ННЙ1 и <|Цк того адабые, Н И Н И Ш КНЕПНВк ВДНРИЯВН на- \ чала быстро глохнуть. Мы не замечаем'!, какь т ш в ш а в я не по летамъ скучными, однообра^ 1 нммяг впадаемъ въ йущеетвоваше почти меха- НВШВН. А МНЩ TliM'b Природа рано или поздно ВННВЕЬ ш §1Йй! Если ея влечешямъ не давать / Яйебоднаго иШода, она будешь разрывать себе приь .уродовать, коверкать человека.

такихт, дгроявлешй мести оскорблен- 1"** но! природы надо отнести самоубШетво, которое очень IMfflfr встречается именно жь молодые годы. Л н р н п гШУритЬ Въ одномъ изъ евонХЪ рома- ИШЬ* что самоубШства бы вать огь недостатка фантазш, отъ того, что человекъ Ж смогь себе придумать интереенаго продолжения жизни. Б/Ьть,■я .бы, ш ю ш ^ скорее огь невозмож.шш», удовле- ЧЩЙВ& йвою фантазш, найти прилвжсшЬ йвоему героическому темпераменту Ц В Ц Ц П ' само­убийства. Другой уродливый уклонъ Героическаго начала Ш вижу въ у влечен in даровитыхъ. людей политическим!. терроромъ, тЬмъ я р в Н Н Ь № домъ нреетугйшнщ,, ШЬ котором!. соедийШвс вой* вышенная цель, еамоотпержешк, йШичайний рискъ, необыкшвенная изобретательность, чуч ДШйш энергия й отвратительныя средства вьшол-■пйь

£

И посмотрите, какъ трагична участь умн4й- шихъ и способн'Ьйшихъ людей, въ роде Желя­бова или Кибальчича! Одному бы блистать въ парламент^, или вгЬрнЬе управлять великимъ го- сударствомъ, другому развить военно-техниче- скШ гешй, кто знаеть, быть можегь, сыграть въ Poccin роль, какую во французской революцш выпала организатору победы Лазарю Карно. А они погибли, какъ жалгае бомбиста, какъ пу­шечное мясо революцш!

Я напомню одинъ любопытный моменть въ исторш револгоцюннаго движешя 70-хъ годовъ въ Poccin. Въ 1875 году началась сербская кампашя, предпринятая за освобождеше герцеговинцевъ оть турецкаго ига. Возвышенная цель, принципъ добровольческой армш, перспектива приключе- шй, все это увлекло подъ начальство Черняева часть русской молодежи, и между ними бунта­рей, революцюнно-настроенныхъ народников ь. Какъ жаль, что эта кампашя оборвалась: она бы составила выходъ для безпокойныхъ и даро- витыхъ людей, которые занимались безплод- нымъ деломъ революцш. йляшя въ 50 и 60 го- дахъ была счастливее насъ: тамъ Гарибальди собралъ въ своей дружине бродивнпе героичес- Kie элементы своей нацш.

Въ моихъ глазахъ это — факты необычайно важные, свндетельствукяще о неизбежности и о естественности войны; о ея соответствш орга- ническимъ наклонностямъ человека. Война нуж-

I на для того, чтобы дать выходъ героическому

| \ 49

началу въ человеке, чтобы найти прим/Ьнеше его энергш, духу изобретательности, направить фан- тазш изъ области сновид'Ьшй и иллюзШ на про- явлетя воли, на поступки и предпр1ят1я. Война нужна для того, чтобы не спали даромъ физи- честя и духовныя силы, мускулы и нервы, чтобы природа человека могла свободно и всесторон­не раскрыться. Война нужна и для снлочешя человеческихъ массъ: она даетъ формы, един­ственно наглядныя и понятныя, большихъ чело­веческихъ соединен]й для достижешя крупныхъ целей. Въ виду этого войну приходится признать лучшимъ сощальнымъ педагогомъ... Наконецъ, война — наилучшая арена для проявлешя са- мыхъ ценныхъ, самыхъ тонкихъ и блестящихъ человеческихъ талантовъ.

По временамъ наиболее пылше сторонники пасифизма чувствуютъ, что зарвались, что про­поведь мира и всеобщаго разоружешя можегь быть несетъ свои опасности и невыгоды. Меня поразили въ этомъ смысле соображешя, выска- занныя Жоржемъ Сорелемъ, известным!» фран- цузскимъ анархистомъ, въ книжке подъ заго- ловкомъ «Reflexions sur la violence», вышедшей задолго до войны, въ эпоху, когда въ большой моде были разговоры о всеобтцемъ мире, мире народовъ, державъ и мире классовъ.

У Оореля нетъ ни одного слова о войне меж­дународной, его интересуетъ война социальная между рабочими и буржуаз1ей. Но для насъ этоть оттЬнокъ не важенъ. Суть въ томъ, что

50

анархистъ и космополитъ стосковался по борьбе настоящей, по воинственнымъ столкноветямъ. Его огорчаетъ, что буржуаз1я стала уступчива къ рабочимъ, что въ парламенте и правительстве такъ старательно смягчаюгь все шероховатости въ отношешяхъ классовъ, предупреждаготь вол- нешя. Череаъ всю книгу проходить одна нота: «не надо намъ мира съ вами! Очень жаль, что изъ 1а жажды покоя вы утратили ваши воинствен- ныя черты, стали гуманны и трусливы. Вы толь­ко портите этимъ насъ. Мы хотимъ доброй брани вместо гнилого мира. Мы хотимъ озлобленныхъ, хорошо вооруженныхъ враговъ. Намъ скучно отъ нормальной жизни, намъ нужны порывы, кипе- iiie энерпи, героичесшя усшйя».

Разсуждеше Сореля должно насъ пред обе­речь: вогь что можеть скрываться въ настроеши иптериацюналистовъ, взывающихъ о мире между народами; вотъ какое пламя можеть вырваться изъ пепла погибшихъ, казалось бы* порывовъ человеческой фантазш! Я даже думаю, что скры­тая душевная драма, о которой свидЬтельствуюгь жалобы Оореля тня очень распространенное явле- Hie в'1» культурномъ обществе, и что въ конце концовъ пасифизмъ у многихъ и многихъ, не что иное, какъ странный самообманъ. Удивительно ведь, какъ человекъ способенъ съ собою мудрить, убеждать себя, будто онъ ненавидигь и изгоня- егь то самое, къ чему жадно стремится.

Вота еще апизодъ изъ исторш перваго ин- тернащонала, который подтвердить, что въ во­

61

сторженности миролюбца горигь иногда пламень воителя. Въ Женеве въ 1867 г., одновременно съ Рабочимъ интернащоналомъ и въ значительной м'ЬргЬ въ томъ же составе, заседалъ конгрессъ Лиги мира. На немъ появился знаменитый геро- ическШ вождь республиканскихъ дружинъ Га­рибальди, который въ это время готовшгь свое последнее, неудавшееся потомъ, нападете на кле­рикальный папскШ Римъ. Гарибальди зналъ во всю свою жизнь только одно средство къ устано­вление) идеальной республики — войну. Но свою войну, въ качестве единственно справедливой, онъ привыкъ противополагать всемъ другимъ войнамъ и какъ бы не считалъ ее войной. Поэ­тому онъ съ открытымъ лицомъ и спокойной уверенностью явился на собрате Лиги мира, где его горячо приветствовали.

Здесь онъ предложилъ следующую резолто- цш: в с е н а р о д ы п р и з н а ю т с я б р а т ь я ­ми. В о й н а м е ж д у н и м и Н е в о з м о ж н а . В с е с п о р ы , к о т о р ы е м о г у т ъ возник-» ну ■ 1 м е ж д у на р о д а ми ^ б у д у т ъ с у ­д и т ь с я к о н г р е с с о м ъ , г д е в с я к i й н а р о д ъ б у д е т ъ и м е т ь п р а в о г о ло с а . П а п с т в о , к а к ъ с а м а я в р е д н а я и з ъ с е к т ъ , о б ъ я в л я е т с я с в ер ж енн ымъ. Для Гарибальди вся суть была именно въ этомъ тезисе, но когда собрате поддержало его гро- момъ аплодисментовъ, нетерпеливый воитель высказалъ свою заветную мысль: Д е м о к р а- т i я т о л ь к о о д п а и м о ж етъ п о м о ч ь н р о-

U

т и в ъ б е д с т в i й в о й н ы. Р а б ъ е д и н ­с т в е н н о ^М' Ьетъ п р а в о в е с т и в о й н у съ т и р а н ам и. Гарибальди . еще пояснилъ: «я к а к ъ б у д т о о т к л о н и л с я о т ъ того , ч е г о мы ж ел а ем ъ. Я г о в о р ю и о б ъ я в ­ляю, чт о рабъ и м Ь е т ъ п р а в о в е с т и в о й н у с ъ т и р а н а м и . Эт о е д и н с т в е н ­н ы й с л у ч а й , г д е в о й н ы д о з в о л е н ы » .

Собранно | республиканцевъ и сощалистовъ формула Гарибальди въ высокой мере понра­вилась: да, конечно, возсташе раба противъ угне­тателя — война справедливая и следовательно единственно допустимая. Крайне любопытно, что собраше сошлось съ Гарибальди, хотя и не подо­зревало объ его затаенной цели. Въ сущности ему, генералу, замышлявшему походъ противъ папы, какъ светскаго государя, нечего бы де­лать па конгрессе мира. Но онъ верилъ, что нашелъ нримиреше своей воинственной цели съ общимъ протестомъ противъ войны. Гарибальди ноступилъ, какъ человекъ, который отдается не­преоборимой страсти и утешаеть себя: «ведь это въ самый последшй разъ, потомъ я больше никогда воевать не буду». А для последпяго раза придуманъ красивый, великолепный предлогъ подъ знаменемъ справедливой войны.

Въ такое же наивное лицемер1е впалъ и кон- грессъ, согласившись съ предложешями Гари­бальди. Его: участники горели жаждой мира и прекращешя вЫкой войны. Но они не могли по­бедить въ себе желашя еще разъ повоевать, въ

63

самый послйдшй разъ... для чего?., чтобы до­биться власти. Старый идеалистъ предложила имъ удивительно подходящШ мотивъ? «борьба ра- бовъ противъ угнетателей справедлива». Въ мгно- веше ока къ понятно раба подставляются рабочее, къ понят1ю угнетателя капитализму и готово оправдаше сощальной войны.

Есть обширныя парии, которыя воображають, что социальная война лучше, благороднее и нуж­нее, чЬмъ нащональная. Что же, это д’Ьло ихъ вкуса. Ну пусть онгЬ уже не причисляють себя къ миролюбцамъ. Пусть не говорить, что в'Ьруюгь въ близость всеобщаго замиретя. В'Ьдь оне толь­ко въ другихъ выражешяхъ признаютъ вм'ЬстЬ съ нами, что война на св’ЬтЬ неизбежна, и что война — не уродливый наростъ культуры, а ея органическое свойство, ея могущественный фак- торъ.

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ И КУЛЬТУРА

Среди нашихъ несказанныхъ бедствШ мы стараемся, прюбодриться разными утЬшешями и уповашями.; Видное место между ними зани­мает!, вера въ близкое нащональное возрождеше.

Множество людей, изстрадавшихся отъ затяж­ной сошальыой болезни, новторяюгь более или менее складно и уверенно определенный кругь разсуждешя, который можно выразить прибли­зительно въ следующей форме: Разруха велика и тяжела, но она нужна, потому что заблудивнпйся, излешпшпйся народъ извлечетъ изъ нея полез­ный урокъ. Именно тяжелые удары только и способны поднимать энерпю... Жестокое матерёал- ное разстройство заставить неумеющихъ рабо­тать, бсапечныхт» и мечтательныхъ сделаться, на- конецъ, практичными, изворотливыми, неутомимо деятельными* сплотить свои усилёя. Резкая оби­да пробудить заснувшее сознаше, вызоветь подъ- емъ гордости. Следовательно—бичи, скоршоны, бедств1я, оскорблешя благодетельны, какъ силь­но действующая средства для возсоздашя нацю-

55

нальной энергш. Вели намъ не доставало воли къ нащональному могуществу, если омертвела въ нашемъ обществе нащональная личность, то необходимъ былъ хирургичесшй ударъ, чтобы новая кровь стала притекать усиленно къ пора­женному м^сту, и началось бы оздоровлеше, воз­рождеше нащональнаго чувства.

Признаюсь, я замечалъ иногда самъ, что под­даюсь этому успокаивающему, баюкающему роду разеуждешй. Нетрудно, однако, разоблачить са- мообманъ. Ведь ясно, что вся эта филосос|пя на- цюнальнаго возрождешя не что иное, какъ сно- видЬше, сложившееся на основе нашихъ жела- нш. Она только показываетъ, что мы еще живы, еще не утратили способности мечтать, молиться, отвлекать себя фантаз1ями. Утешительная теор1я принадлежить къ области частнаго, интимнаго лечешя нашихъ нервовъ, и наличность въ на- шемъ мозгу соответствующихъ идей показываетъ только, что не совсемъ еще исчезъ запасъ фосфо­ра, который полагается человеку для сохранешя духовной его жизни.

Но если мы спросимъ, какова объективная цена теорш, заключено ли въ ней научное пред- видеше, на какихъ она основана наблгодешяхъ и сравнешяхъ, то сразу почувствуемъ нодъ собою очень шаткую почву. Я боюсь, что мы находимся здесь сплошь нодъ обаяшемъ красивыхъ словъ, поэтическихъ оборотовъ, релипозныхъ мечташй, что вся теор1я — платцъ, сшитый изъ пестрыхъ

и блестящихъ лоскутовъ1' :принадлежащихъ къ

56

философским* и богословскимъ системамъ раз- ныхъ временъ.

Больше всего въ ней гегел1анства, которое со­ставляло самое сильное увлечете людей XIX века. А среди йлектрическаго театра Гегеля, самой эф­фектной и ослфиительной пьесой была феергя съ чудесными превращениями положительнаго начала въ отрицательное и отрицательнаго въ положительное. Мы, ученики XIX века, легко попадаемъ въ роковую ловушку диалектики и на- чинаем'1> верить, что изъ пепла величайшаго ра- зорешя вылетигь сразу народившаяся тамъ рай­ская золотая птица.

Есть въ теорш нацюнальнаго возрождешя также остатокъ хриспанскаго ученш о спасенш ценой великихъ страдашй. Въ глубине души мьГёще не освоб6даЛйсь15ть“внушетй старинной церковной недагогш, которая, ради поддержатя дисциплины въ своемъ громадномъ человече- скомъ институте, создала возвышенный образъ Справедлива^ Судьи на небесахъ: какая-то выш­няя власть учитываете страдатя однихъ, дер­зость другихъ; когда нибудь все уравновесит­ся, первые станугь последними, и последте пер­выми. Мне кажется, что влёяше церковной школы очень глубоко проникло въ пашо М1ровоззреше, какъ мы ни открещиваемся отъ нея, и это понят­но. Ведь падо согласиться, что строен ie и учете этой школы нетто единственное въ своемъ роде; никогда руководители не обладали более могу- щестпепнымъ авторитетомъ, никогда не было бо-

57

л'Ье изумительнаго искусства внушать свои схе­мы, правила и образы, никогда не было интел­лигенции болёе изобретательной въ созданш утЬшительныхъ легендъ, трогательныхъ повестей, более способной применяться къ уровню про­стецкой среды.

Въ теорш нацюнальнаго возрождешя можно встретить одинъ обороть релииозной легенды, ко­торый только отчасти былъ использованъ церков­ной педагопей, но потомъ, въ виду его восторжен- наго, безпокойнаго характера, отодвинуть въ сто­рону. Я разумею месйанизмъ. Въ 1удейскомъ Mipe после неудавшейся революцш 70 года по P. X., въ литературныхъ движешяхъ Польши и Италш 40-хъ годовъ XIX в., которыя следовали также за крушетемъ нащональныхъ возсташй, мы имеемъ классичесшя формы месйанизма. Ког­да разгромлены дружины борцовъ за единство народа, общество начинаетъ воплощать свои ви­ден] я, создаешь коллективный образъ народа- страдальца, окружаешь его чертами лучезарпой святости. Возникаешь представлете, что народъ- мученикъ, искупивъ свои собственные грехи, станешь спасителемъ другихъ; погибайе за роди­ну подвижнихш словно воскреснуть и придугь во славе въ лице победителей.

И въ пашей литературе есть не малая доля t механизма: она есть у славянофиловъ, у Досто- евскаго, у Конст. Леонтьева. Не надо будешь уди-/ j пля’п.ся, если мы съ нимъ еще встретимся въ на-/ ше время.

58

Накопецъ, мне кажется, что въ теорш нащо- нальнаго возрождения сказывается платонизмъ съ его учетемъ о странствованш и перевоплоще- л ши душъ, съ его идеей круговорота, замирашя^/, и иоваго рождешя, тсъ его аналопями изъ области органическаго Mipa. Мы явно поддаемся плато- '■ низму, когда олицетворяемъ нацш, представля- / емъ ее себе, какъ одно мыслящее, чувствующее' существо, когда воображаемъ эпохи падешя н а - / щональной энергш въ роде окуклешя гусеницы, \ а возрождение нацш въ виде появлешя новаго духа, воплощениаго въ новомъ существе, для J котораго оболочка изъ гроба превращается въ лыбель.

Безъ сомнешя, идеи эти во всехъ насъ бро- дять, мы все чувствуемъ наклонность къ старин- ньшъ миоолопямъ и теодицеямъ. Иногда кажет­ся: да не нахожусь ли я въ плену сказокъ, оба- ятелышхъ предразсудковъ, воспринятыхъ еще В'ь пору юношества, когда человекъ, вследтйе кипучаго органическаго роста своего, такъ скло- ненъ къ иреувеличешю своихъ силъ? А можешь быть, я нахожусь во власти того коллективнаго безумия, которое охватываешь широгае круги об­щества во время войны или внутренняго кризи­са, когда люди, утративнпе почву подъ ногами, выбитые изъ привычнаго темпа и ритма жизни, колеблются между невер)емъ отчаяшя и суеве- р1емъ волшебныхъ грезъ и мечташй о загробномъ Mipe.

69

Предлагая вамъ посмотреть независимо отъ предвзятостей, приглядеться къ историческимъ аналог1ямъ, я къ сожалешю должень сознаться, что самъ ничего не могу вамъ представить си- стематическаго, цельнаго, только рядъ на- блюдешй. Я бы скорее хотЬлъ вызвать васъ на обсужден1е относящихся сюда исто- рическихъ вопросовъ. И это не потому, что у меня не было времени обдумать свою тему. Неть, я бы объяснилъ несистематичность своихъ соображешй тЬмъ, что у насъ по вопросу о жизни

\ нацШ ничего не сделано, я бы сказалъ, ничего . 1 не начато. Когда я сталъ перебирать историче-

cKie факты съ этой точки зретя, я особенно жи­во почувствовалъ пробелы въ нашихъ изследова- шяхъ, больше того, отсутсте постановки очень существенныхъ вопросовъ. Я бы сказалъ, что въ жизни нацШ намъ еще все не ясно; мы не при­выкли даже подходить къ этой теме.

Прежде всего поставимъ такой вопросъ: мож*‘ но ли сравнивать гибель, исчезновеше нацюналь- ности съ естественной смертью организма и свя­зывать подобнаго рода кризнсъ съ понятемъ ста­рости или особой болезни, ускоряющей органи­ческое распадеше?

Безъ сомнешя, обозначеше нащй «молодыми» или «старыми» составляетъ очень удобный и кра­сивый оборотъ въ нашихъ обыкновепныхъ раз- говорахъ, где такую большую роль играюгъ по- э’гичесшя метафоры, краткАя картинныя и драма-

со

тичныя сравнения. Но очень ли они пригодны въ науке?

Напр., какъ мы назовемъ нацш японскую, великорусскую, французскую, англгйскую, китай­скую? Пожалуй, первыя две мы будемъ склон­ны назвать молодыми, третью и ■четвертую ■— средняго возраста, последнюю — старой. Однако, съ точки :зрешя антропологической, расовой, по­добное различение не выдержитъ критики. Япон­ская нацш такъ же давно существуеть безъ по- стороннихъ народныхъ примесей, какъ китайская. Въ предёлахъ образования французской нацш этническая примесь была не очень значительна, а между тЬмъ мы какъ будто въ праве считать галловъ другой нащональностью сравнительно съ нынешними французами. Другое дело англШская нащя которая въ смысле племенныхъ примесей испытала больше переменъ въ довольно близюя къ намъ времена (съ У по XI в. нашей эры). Что касается великорусской нащй, то какъ будто бы не следуегь поддаваться обманчивому представ­ление, что въ смысле расы она началась съ кня- жешй и колонизаций предпршмчивыхъ TOpin Долгорукова и Андрея Боголюбскаго. Вероятно, смешсше славянскихъ, финскихъ и урало-алтай­ски хъ элементовъ тутъ давнишнее.

Следовательно, въ расовомъ смысле все, кроме англичанъ, оказались бы нащями старыми. Характере же этихъ нащй въ смысле напряже­ния энергш, цепкости, способности къ расширешю очень различный. Такимъ образомъ, антрополо-

61

яяшшШк иризнакъ не вносить яйишти въ воиросъ оиределешя р н Й Е 4Н ВВ И Н П и нродолжи- тельно<®£ существовал дащй.

Опрашивается, дав» ли въ атомъ смысле более прочное ОбосНоваше иризиакъ происхож­дения идаги^цтГ Можно ли определясь жизиеи- в в п нацш по продолжительности усвоенной ею при» rjipiiff Можно ли йказать, что, 0 Н носа иди Шррюо щрвнж культура, жизнь лацШ будешь долгая, -дащ щдатура «тара, нредстоить г екоршй коиецъ дащй?

Пеузедъ нами прим’Ьръ Японш, который очень сойшзнительй#) истолковать, какъ доказательство молодой внергш въ нацШ|. возродившейся бла­годаря усвоению чужой, новой культуры. Но, можеть быть, еще рано судить о результатах!, Шого опыта. Ведь кадиталистиЦШЙй и воинст- вевно-импер1алисщчрщй расцветъ Ящщ|и щю- должаетет всего ивлвйка. Большой вонроеъ, надолго ли его хватить. Другой Н фИ Н ■■■ вы- званъ ли национальный иодъемъ именно приме- неюемъ яврже1окой техники; не шетавляеть Лй ШШ, созданья стариннаго японства, особенно его обедневшаго рыцарства, которое во внешнихъ ■аи&йнкЬаяц въ новых!» видахъ промышлШ- нИбти, въ импер1й,1йзм'|| иь колонизацш, въ ВО- вомъ характере государственной службы нашло выходъ своей накопившейся энергш, своимъ, даромъ пропадавшим!,, силам!». И тогда, можеть быть, придется шШВВЬ что лишь фасадъ янон- иежй нацЬнальной культуры переменился, само

же строеше остается на старомъ фундаменте; какъ бы ни былъ великъ неревороть, но продол­жается работа прежнихъ культурныхъ факто- ровъ.

Можеть быть, Яноши предстоишь тотъ же путь, что Россия прошла въ посл’Ьдше Два века. Мо­жеть быть, Япошя переживаетъ ту стадш, ш которой Poccin была при Петре В. А вЪдь москов­ское государство вступило въ эпоху западно-евро- пейскихъ заимствований съ очень цЪпкимъ на- щональнымъ чувствомъ, съ болышшъ запасомъ колонизаторской и воинственной энергш. Если оно еще усилилось послгЬ Петра, Шли оно про­должало еще расти, то, можеть быть, реформм сыграли роль чисто внешнюю, служебную, а все содержание, весь напоръ импер1ализжу дали вта- рыя народныя силы. Двести легь спустя эти силы исчерпались и, хотя техничесшя заимство- вашя все продолжали нарастать, нацюналь: ность русская растворилась, ослабела, исчер­палась.

Зависишь ли гибель нацюнальной личности и национальной энергш оть ветхости культуры, ; можно ли вместе съ Руссо сказать, что куль- i турность вообще есть старость и близость конца? Неть, кажется, это опять только красивая метафора. ^

Разве не обладала Византия старинной куль­турой античнаго Mipa, и разве не держался Кон­стантинополь тысячу летъ именно Ш В р н Я П if умомъ этой старины, уступивши въ конце КОН-

68

цовъ лишь внешнему натиску неистовыхъ во- сточныхъ стеиняковъ? А какъ назвать культуру, которой жило великорусское племя въ свою бле­стящую московскую эпоху, развгЬ это не глубокая, почтенная старина? Рыцарское войско, дисцип­лина пом’Ьстнаго дворянства, государственный дороги (н'Ьчто единственное въ тогдашней Ев- ропгЬ), система податей, устройство приказовъ, \ мЬстничесше счеты, сложная художественная I символика придворной жизни, изумительное дип- ломатическое искусство московскихъ деятелей — все это разв# не прямое продолжеше и воспро- IV изведете древневосточной культуры, которая черезъ Золотую орду и Арабсшй халифатъ восхо­дить къ персамъ и Вавилону? /

И ужъ никакъ нельзя сказать, что старин­ность культуры была условёемъ слабости и гни­лости Москвы. МнЪ кажется напротивъ, если московское государство выдержало смуту начала XVII вгЬка и смогло опять возстановиться, то это объясняется именно кргЬпкимъ строетемъ нащо- нальнаго ц'Ьлаго, тЬмъ, что натональность срос-\ / лась съ своей культурой, что эта культура давала V смыслъ и направлеше нацюнальнымъ силамъ. Для нацюнальной энергш великоруссовъ XVI в. очень характерна политика Грознаго въ Ливон- скомъ кра'Ъ, восточной половиной котораго съ Нарвой и Дерптомъ Москва владела вь течете 20 лЬтъ. Если принять во внимаше тогдашнюю .рЪдкость населешя, неразвитость путей сообще- шя, техническую отсталость оть Запада,—какую

64

удивительную энергш проявила Москва въ коло- низацш, торговой и земледельческой, какой на- поръ и какую цепкость въ распространении своей национальной веры и языка! И какъ жалки въ сравнен in съ этимъ попытки русбификацщ того же Лпвонскаго края въ конце XIX в., когда великая империя, выстроенная на европейскую ногу, обладала громадными техническими, воен­ными, финансовыми рессурсами!

Итакъ, я хочу сказать, что въ определен i« условШ жизненности нащй сравнение съ организ­мами мало помогаешь; поняття возраста, моло­дости, старости плохо приложимы къ эпохамъ существовашя нащй; для сроковъ jixb—жизни не даходишь определенной формулы или закона. \ J Старинность культуры — вовсе не услоше ела- бости, обветншйя нацюнальной жизни. Однако, между силой натоналытй янергш и напряжен­ностью культуры существують кашя-то отноше- шя, какая-то зависимость. Какъ ихъ опреде­лить? г—

Попробуемъ раз смотреть случаи гибели нацгй на высоте культуры. Две даровитейшихъ нацш античнаго Mipa, греческая и римская, при всемъ различш данныхгь, испытали въ конце концовъ одинаковую судьбу. Отвлечемся сейчасъ оть раз- личiя между ними въ ходе политическаго раз- виия: Грецщ никогда не имела объединяющего центра, Римъ съ центральности можно йказать начинаегь и работаеть надъ расширешемъ пери- фepiи. Отвлечемся отъ разлпч1я въ культурныхъ

б 65

способностяхъ: греки — велише мастера въ ре­месле, въ торговле и морскихъ предгцият1яхъ; римляне — инженеры, агрономы, администра­торы. Сейчасъ намъ эти различ1я не важны, намъ существенно другое.

Та и другая нащя имЬють свой героичесшй иерюдъ, который для грековъ сосредоточивается около борьбы съ имперёей персовъ, для римлянъ около войнъ пуническихъ. Подъ влёяшемъ вхгЬш- \ ней грозной опасности нащя развертываетъ не- \/ обычайное богатство силъ, неслыханную боеспо­собность. Въ разныхъ областяхъ государствен­на™ строительства, военной техники, литератур- ныхъ создатй иац1я обнаруживаеть величайшую самоуверенность, быстро и нервно изобр'Ьтаетъ; если заимствуетъ, то не чувствуеть себя обязан­ной учителю, а применяете заимствованное точно свое, гордится своей нащональностью превыше м’Ьры, весь остальной мхръ трактуетъ, какъ вар­варство.

Между прочимъ любопытно для этихъ эпохь героическаго подъема национальности появлете нащональной исторюграфш. Въ Грецш всЬ три имени крупнгЬйшихъ историковъ, Геродотт,, 0у- кидидъ, Ксенофонте принадлежать нащопали- стическому вгЬку. Изъ соответствующей эпохи римской имперш, къ сожал'Ьнш, до насъ не дошелъ ни Катонъ, ни анналисты. Но когда мы читаемъ Див1я, мы должны помнить, что въ своихъ картинахъ древней римской доблести, во­обще въ рисунке своеобразнаго гетя римлянъ,

вб

Ихъ национальной личности, поздшй писатель цЧыщкомъ обязанъ анналистамъ, которые начали работать подъ вл1ятемъ могуществен наго толчка J пуническщ?% войнъ, ВамЗугимъ, что у обоихъ на- ! родовъ перюдъ расцвета нацюнальности очень - недодогъ.

Потомъ для об&ихъ нащй наступаете эпоха .импер!алистическаго расширен in. Импер1ализмъ |составляете видимое продолжение нащонализма, У 1 это своего рода полете на крыльях® националь­ной энергш, но ‘его результате— - ошабленхаэтой . эщргш, раствореще нащональности, НПННМ вЬ - ея нервной, ея духовней мощи. И вотъ даота факте особенно замЪтепъ въ геудъбгЬ грсковъ й римлянъ. I

Вторгаются чуж!е люди, костюмы, П Р Ц оби< жизни. Появляется велиюй сиросъ на 1

чуж4б обряды, В'ЬровашЖ* Литература 1 йШола' притшмаго'гъ отгЬнокъ космополитически. Ярр jиностранной, иноверное начинаете каратьрс Iмил'Ье, шяререетЬе родного, отечествсннаго; своего, иатр|архальнаго, традищоннаго стыдятся, свое ирезираюте. Когда читаешь Юстина-фило- софа, поражаешься, какимъ образомъ образован­ный челов'Ькъ разочаровался въ великих» « ш а - шяхъ родной греческой литературы и философия IИ ПОВ’ЬрИЛ'Ь въ большую Шубину и силу ЭК30- Гтической иудейско-халдейской мысли. 5

Конечно, очень много значите въ д а т ь па- дезой нацюнальности факте вМииняго физиче- скаго растворенщ. Рождаемость нацш далеко Ш

07

посиЬваегь за ростомъ территорш въ имперш, въ колошяхъ, который образуетъ гоеподствую- щая нащя, она разрежаешь свой составъ. Нащя нерестаеть быть шготнымъ единымъ шЬломъ; смешанные браки изменяюгь ея составъ. Правда, она много навязываешь покореннымъ, она аееи- милируегь друпя нацш, она достигаешь боль- шихъ эффектовъ распространешемъ государ- ственнаго языка, привштемъ своей школы. Но еще больше, можешь быть, господствующая нащя берешь у подчииенныхъ, еще больше она сама варваризируется. ЗагЬмъ важную роль играешь переходъ завоевателей на мирную ногу. Воители, странствующее торговцы превращаются въ земле- владЬльцевъ и бюрократовъ. Само общество глу­боко видоизменяется одновременно съ ростомъ имперш. Это изменеше мы называемъ обыкно' венно демократизащей, уравнешемъ сословШ; оно Выражается въ исчезновенш старыхъ коршращй, Р'Ьзкихъ группировокъ, привилегий и преиму- ществъ рождешя. И въ Грецш, и въ РимЬ самый выдающийся факть изъ этой области — падете наследственной аристократш* соответствующей нашему дворянству (въ Грецш всадничесшва, въ Риме нобилитета), и только тугь въ моментъ гибели этой старинной корпорацш становится видно, какую существенную роль она играла въ образовании и защите нащональнаго государства.

Что же происходить собственно въ области культуры, материальной и духовной? — Несом­ненно, выше и тоньше становится техника —•

68

возьмите что угодно: литературный формы, об­щественные нравы, комфоргь домашней и пуб­личной жизни, военныя сооружешя. Но ко гёсей блестящей внешности не хватаешь вдохновешя. Какъ разъ именно исчезновеше нащональной терпкости и остроты, космополитическая, интер- нацюнальная вялость разслабляетъ и парали­зуешь д'Ьятельныя силы.

Въ театре, въ политической обстановке на­глядно сказывается тоть факть, что при вели- колеиномъ оборудовали нета подъема, нетъ глубокаго внутренняго интереса. Въ Риме напр, государство готово бросать колоссальный суммы на постановки, а между тЬмъ ничего не выхо­дить, кроме пустЬйшихъ феерШ, головокружи- тельныхъ балетов7>, сценическихъ парадовъ, сек­рета же увлекателышхъ пьесъ Плавта и Терен- щя, которыя разыгрывались на скромныхъ под- мосткахъ маленькой подвижной сцены, пропалъ. Или въ политическомъ быту: Цезарь выстраи­ваешь для народа на форуме великолепную кры­тую базилику, чтобы не приходилось толпиться въ собрашяхъ подъ открытымъ небомъ на холод Ъ и подъ дождемъ; но беда въ томъ, что, когда пароду соорудили дворецъ, какъ разъ потеряли смысл !) всяшя собратя, не о чемъ стало спорить и голосовать.

Какъ будто бы эти два процесса, культур- \ ный и национальный, идуть параллельно, но про- ] тивоположнымъ ходомъ: одинъ вверхъ, другой !

) 69 '

внизъ. По мере того, какъ утончаются формы общешшя, сложнее становится научная мысль, требовательнее литературные вкусы, нащональ- ныя начала отступають. Мне всегда представ­ляется особенно живо картина необычайно из­ящной, тонкочувствительной литературы II века после P. X. Следомъ за Тацитомъ и Плутархомъ катя изумительныя вещи: AppiaHOBbi беседы съ Эпиктетомъ, сатирико - философские д!алоги JlyKiaHa, фантастичесшя сказки Апулея, мора­листический дневникъ М. Аврел1я и: среди нихъ литературный перлъ II века, оригинальнейший, больше нигде не повторявшийся жанръ бюграфШ Богочеловека^ который мы читаемъ въ Еванге- л!яхъ. Кроме Апулея, все эти произведешя на­писаны на космополитическомъ общекультур- номъ языке того времени, греческомъ, но ихъ читатели преимущественно представители рим­скаго общества болыпихъ городовъ — самого Рима, Кареагена, Александрш; напр. Евангелия явно написаны для римлянъ, хотя и делаютъ видъ, что интересуются только Палестиной, а о Риме ничего не ведають. И однако ничего нацнь нально - греческаго или нацюнально - римскаго нетъ въ беллетристике и философш эпохи. Две когда-то господствовавппя нащй начинаютъ ис­чезать; въ должностяхъ, въ управлении, въ воен- номъ командованш, въ школьномъ деле выдви­гаются инородцы. Въ эпоху Константина И 0ео- дос^я ни грековъ, ни римлянъ, какъ нащональ- ности, уже не существуетъ.

70

Зд^сь передъ нами случай безвозвратной гибели национальности. Опять не похоже на орга- ничесше процессы смерти, разложетя, хнмиче: скаго превращетя. О смерти можно говорить только въ переносномъ смысле прекращешя из­вестной, бытности. Если такъ условно разуметь смерть национальности, то можетъ быть полу ̂чается поправка и для тош, какъ понимать воз­можность возрождетя нацш. Кстати сказать, терминъ «возрождо.ше» и безъ того не принад­лежишь къ области сравнешй нзъ органическаго Mipa. Онъ, пожалуй, целикомъ относится къ богословской сфере и, можеть быть, онъ не что иное, какъ своеобразно выраженная, заморожен­ная, старинная формула безсмерпя души. Темъ легче намъ съ этимъ терминомъ распорядиться, разуметь его въ условномъ смысле возстановле-' шя какой-то старой, не исчезнувшей совсемъ жизни и организацш. Въ такомъ случае «воз- розйДеше» можетъ быть заменено я другимъ тер­миномъ: «реставрация».

Когда я осматриваюсь въ пределахъ извест- ныхъ мне историческихъ фактовъ, мне кажется особенно ярко выраженной реставращей; Судьба • персовъ. И даже у персовъ какъ будто можно от­метить две реставрацш. Если первой оригиналь­ной эпохой расцвета персидской нацюнальности считать время Ахеминидовъ VI и У века до Р.Х., то после разгрома Ш въ IV веке, после маке- дй1гскаго и пареянскаго чужеземнаго владычества въ течете 5 слишкомъ столетй происходить воз-

71

рождете или реставращя при Сассанидахъ въ III в. по P. X. Новоперсидская импер1я сущест­вуешь 4 в'Ька. Она несомненно — создаше той же народности. Что сказать о ея культуре? Къ сожаленш, мы очень мало знаемъ о культурной и религюзной жизни первой эпохи, Ахеменид- ской, у насъ мало матер!ала для сравнешя съ временемъ Сассанидовъ. Повидимому, релипя осталась та же самая, но она испытала реформу, которая привела къ усиленго церковнаго эле­мента.

ЗагЬмъ происходить второе завоеваше, вто­ричная гибель персидскаго нащональнаго госу­дарства подъ натискомъ степныхъ арабовъ. Съ неудержимой силой, распространяется релипоз- ная организащя кочевниковъ — исламъ, и даже территор1я Персш становится одно время ме- п| стомъ наиболее строгой и ревностной богослов­ской школы мусульманства. Но и этогь раз- у; громъ, повидимому, более основательный, чемъ V греческое и пареянское завоеваше, не нрикан- чиваеть совсемъ нацюнальной жизни нерсид-Ч^ скаго народа, напротивъ, происходить новая ре- ставрашя. . на этогь разъ подъ новымъ редяиоз- нымъ адакомъ. Какъ известно, халифатъ Абба-

"сйдовъ былъ только по своему оффищальному облику арабскимъ; существо его было персид­ское. Уже при первыхъ Аббасидахъ персы за- . полонили администрацш и даже дворъ. Империя Аббасидовъ опиралась на старую территорно пер­сидскаго государства и на его рессурсы. Мусуль-

72

майское irpanoB'bpie при Аббасидахъ ч’Ьмъ дальше, тгЬмъ все больше становится подозри- тельнымъ; проступають все больше черты свои, м'Ъстныя, нацюнально-персидайя: шштство пер- совъ только щить, за которымъ скрывается само­бытность ихъ культуры. Еще позже при Газ- невидахъ Перйя совсЬмъ оторвалась отъ осталь­ного мусульманскаго MipaJ въ эту эпоху пер- сидсше поэты стараются заинтересовать общество нащональнымъ эпосомъ.

Истор1я персидскихъ нащональныхъ рестав­раций интересна для наблюдешя надъ сроками замирашя, которые раздЬляготъ эпохи расцвЬта. Въ первый разъ дЬйстае разгрома простирается на 5 вЬковъ. Во второй разъ перюдъ отгЬснешя национальности короче, что-то около 2-хъ вЬковъ, но, пожалуй, можно сказать, что и реставращя носить менЬе решительный, менЬе полный ха­рактер!..

НЬсколько иначе проходятъ реставрацш иу­дейской нацш, которая рано стала территор1ально разбиваться и никогда не могла образовать большой организованной державы. Я считаю воз- можнымъ назвать первой реставращей, удав­шейся, гЬ церковиыя, литературный, юридиче- сшя и богословстя собьшя, которыя сосредо­точиваются около возстановлешя ёерусалимскаго храма въ У вЬкЬ до P. X. Новой реставращей, неудавшейся, потому что она была осложнена политическими моментами, можно назвать собы- т1я конца I и начала II в. по P. X., т. е. два вели-

73

Зв! щдвйсшя возсташя, гибель 1ер,усалима, мес- ciaHHBM̂ и пропаганду 1удейской религш въ ггред'Ьлахъ греко-римскаго Mipa. Появлеше хри- стаанства, хотя оно и результата этихъ движенШ, хотя оно начинается въ виде 1удейской секты, уже выходить за пределы реставрацш, какъ факта национальной жизни 1удейства.

Chvmraie ота дерсовъ пе только въ томъ, что не доходить д-Ьло до образовашя большой дер­жавы, ж только * неполнотЬ реставрацш, но еще въ томъ, что въ исторш 1удейства иныя, чемъ въ судьбе персовтз, отношения момента раз­грома и момента реставрацш; въ исторш нерсовъ разбитая нащональность собирается съ силами въ тиши, по мере того, какъ слабеета победив­шая ее внешняя сила. Въ исторш 1удейства национальная реставращя, по крайней мере во второй разъ, возникаетъ именно подъ давлешемъ враждебны къ шгЬшнихъ элементе нъ. Выстуиле- Hie Маккавеевъ и первые проблески воинствуго- щаго нащонализма начались подъ натискомъ эллинизма, а революцюнное движете, подводя­щее къ великому иудейскому возстанш и ката­строфе - т результата давлешя римской .поли­тики, при чемъ интересно, что и i у действо успе­ло сделать завоеватя въ самомъ Риме: ведь не только до 1удейской войны было немало иривер- женцевъ 1удейской веры въ римскихъ сферахъ, но и сама династия Флав1евъ, воцарившаяся на развалинахъ Терусалима ота 1удейскаго меейа- низма; Becnacian’i, и его сыновья придавали боль-

74

шое значеше тому, что они возетяли на востоке, въ качестве восточныхъ царей; они сильно сбли­жались съ 1удейскимъ консервативнымъ направ- лешемъ, которое представляетъ 1осифъ ФлавШ, кажется, хотели сделать изъ этого направления что-то въ роде оноры своей релипозной поли­тики.

Въ судьбе обеихъ нащональныхъ культуръ, » персидской и 1удейской, есть одна общая черта.Обе нащи, после своихъ реставращй, останавли­ваются въ культурном* творчестве, костенеюгь, , застываютъ въ некоторой неподвижности. I Смертью такую остановку уже никакъ не на- 1 зовешь, да и действительно, это нечто иное, чемъ / ] прекращение или исчезновеше римской и грече- \ / ской национальности. «F

Если бы меня спросили, какое применеше приведенныхъ аналопй можно сделать къ дан­ному, переживаемому нами моменту, къ судьбе русской национальности, я бы затруднился отве­тить. Положеше очень сложно; ни одинъ изъ из- Л вестныхъ историческихъ примеровъ целиком* I не совпадаегь съ даннымъ, какъ это и отЬдуетъ | въ исторш, где ЯЙП буквальнь1хъ повторешй. \ А главное: мы ведь никто и никогда не занима­лись изследовашемъ относящихся сюда вопро- совъ, у нас* неть описашй нащональной жизни, ■ нацюнальнаго творчества, у насъ неть материала \ j для сравнений и заключений. Наши д1алектиче- \ 1 c-Kie, платонОвсше и друпе методы, которыми мы '

75

до сихъ поръ орудовали — богословская схола­стика и больше ничего.

Я позволил!) бы себе только одно замечаше относительно изучешя -судьбы русской нацио­нальности, которое высказываю съ просьбой къ <ааецймшстамъ русской исторш, если я ошибаюсь, мещ исправить. |*уеская исторш, кажется м н е/ изучалась очень долго точно какой-то процессъ Щю PHHfei ео своими особыми Районами оуще- ствовашя, таш> что первыя аналогш, которыя решился; провести Павловъ-Оильванск1й, пока­зались неслыханной ересью и были осуждены, ■ И ненужжкяъ въ науке, изучавшей русскую ИРЙИННРфМНИь

Тгрзь упорно не хотели пользоваться важней- аайиь ря^рйомъ еетеетвенныхъ сравнешй, не НЁЬН впускать въ ученую камеру дневной оветъ, открывать все окна, считая, что какъ ра­боталось хорошо при традиционной свечке, такъ и всегда останется хорошо работать при ней же. Одновременно и но той же причине обрезывали :йё1, 1ЯЯ& которыми русская йстор1я связана съ иетореЙ другихъ народощ русская истор1я ни­когда не трактовалась, какъ составная часть все- MipHOt, а ведь она — очень крупная, очень важ- ная. “1 характерная часть всем1рно-историческаго круга событШ.

Мели въ этомъ отношенш наступить пере­мена! то я бы » хотелъ, чтобы мы попали въ другую крайность, чтобы мы сделались безраз» личными космополитами въ историческихъ сво-

76

ихъ толковашяхъ, чтобы мы утратили способ­ность различать краски и оттенки, чувствовать индивидуальность. Что касается русской исто- рш, я бы иозволилъ себе два иредостережешя, если меня опять не осудить спещалисты. Одно— въ отношеши къ древности. Напрасно было бы думать, что западные народы ближе примы- кагогь къ культуре древняго Mipa, а мы точно каюе-то варвары дальше стоимъ отъ этой ста­рины и начинаемъ свое существо ваше съ произ- вашя варягбвъ. Конечно, наши предки и пред­шественники ближе къ намъ географически — они восточнее предковъ западноевропейскихъ нацШ. Другое мое замечаше касается именно этой близости нашей къ Востоку, и античному, и средневековому. Безъ сомнетя, наша свое­образность именно въ нашей связи съ Аз1ей. Только опять было бы ошибкой аз1атство раз- сматривать исключительно, какъ варварство. Тамъ сложная, глубокая своей стариной куль­тура, въ которой историкъ можетъ много почерп­нуть аналогШ.

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ЗНАЧЕН1Е ИЗУЧЕН1Я АНТИЧНОСТИ

Есть у культурного человека одно досадное свойство: забывать о НИВЕИ предшсственникахъ, не чувствовать, чЗмъ онъ самъ в его современники обязаны прошлому, воображать, что блага куль­тура получились сами собой. Есть эпохи, когда общество съ какой-то страстностью отдается за- бйшашю, готово преувеличивать свои ум’Ьшя, вы­брасывать вонь весь Опыть старины. Такой мо- ме!1гь мы юереживаемъ сейчасъ. Предназначены къ уничтожен!» цйш в факультеты* потому что Шь предметомъ было изучеще прошлаго ли­тературы, права, исторщ далекихъ временъ. Намъ говорятъ: обучайте молодежь только гЬм i> яшййямъ жизнй, которыя похожи на ея соб- УЭДИДШ йереживашя: дайте ей понятсе о фор- махъ новгЬйшаго труда, о переворотахъ, которые привели къ его освобожденпо, о принципахъ, при- годныхъ для (.«временности. Никакой исторш, аршшюгш, ж>ришфуденцш, ииииНи больше не нужно.

78

Такого рода преувеличеше и самовлюблен­ность можетъ перейти въ крайность, когда люди начнутъ уничтожать традицю, топтать и жечь ея памятники въ буквальномъ смысле слова. Торжествующая христианская церковь пережи­вала въ IV веке такой перходъ варварскаго упадка и нигилизма: ея руководителямъ достав-J ляло жестокое наслаждеше крушить все, что на-I поминало античную старину, хотя сами они вс’Ьмъ были обязаны этой старингЬ, можно ска­зать, ц'Ьликомъ изъ нея вышли. Въ эти-то вре­мена погибла, между прочимъ, знаменитая але-: ксандрШская библютека, уничтоженная руками | озв'ЬргЬвшихъ, опустившихся на дно интеллиген-1 товъ. Говорятъ, что и у насъ въ последнее времях бывали случаи такого истреблешя старыхъ книгъ, когда упивались разрывашемъ и сожи- гашемъ того, что непомнящему упадочнику пред­ставляется ненужнымъ хламомъ.

Иногда думается съ ужасомъ, что ведь и конца нгЬтъ этому виду человЬческаго безумия. Помните анекдотъ о Дюгене, который, кажется, уж'Ь избавился оть всякой обстановки, и все-таки нашелъ у себя излишекъ въ виде чашки, кото­рую и разбилъ, чтобы стать истиннымъ проле- TapieM'b. Такъ ведь и современные разрушителя готовы уничтожить кругомъ себя все слЬды культуры, разорвать все связи съ прошлымъ.

Надо напомнить, что отрицатели культуры не со вчераншяго дня появились. Безоглядному нигилизму и цинизму упадочниковъ предшество-

79

шли теорш самоуверенныхъ вдохновителей но- \вМшаго делового предпринимательства.

Увлеченные прогрессомъ, они говорили, что человечество достигло научной и технической высоты, на которой ей более не нужны наивные уроки древности. Ихъ построеше составляло ре­зультата громадныхъ успеховъ индустриальной системы, благодаря которой Европа и Америка сделали©®, господами Mipa въ последше 100 лета. Действительно, могло казаться, что преуспеваю­щая нацш въ евоемъ техническомъ развитш очень сильно отклонились отъ темпа жизни, отъ вку- совъ и наклонностей, отъ искусства и ремесла старинныхъ народовъ, какъ западныхъ, такъ и восточныхъ. Новейшая культура, гордая своимъ машинизмомъ, увлекла въ свой водоворота не малую долю Востока, въ лице Япоши, и стала вплотную передъ стеной Китая, грозя сломить его вековое традиционное упорство. Темъ, кто уносился мыслью на крыльяхъ теорш прогресса, могло казаться, что старое человечество отходить въ вечность и уже не оживета.

Жестоклй кризисъ, который постигъ какъ разъ технически наиболее развитыя нацш, напом- нилъ о непрочности этой европейско-американ­ской культуры. Особенно поразительно, что но­вейшая система индустриализма и всем1рнаго обмена не успела расцвести, какъ уже расколов лась внутри, разбилась во взаимной борьбе со- ставляющихъ ее силъ.

80

Европейское общество точно отброшено въ средневековье, къ первобытности. Силою вещей его помыслы направлены опять къ старине, отъ преходимости настоящаго къ вечности прош­лаго. Можно предвидеть наступаете новой ро­мантики, когда будутъ усиленно изучать старин­ные века, литературу, религпо и философш Древности, и Средневековья, искать въ нихъ ло- учешя. Что же изучете старины даеть жажду­щему исцелешя и угЬшешя обществу, чемъ его напитаегь и успокоить?

Античность не одинъ разъ помогала возрож-» дет то европейскаго общества, вливала въ него вдохновеше, сообщала живительный толчокъ мысли и творчеству. Въ ташя эпохи возврата- къ памятникамъ старины, литературнымъ, ху- дожественнымъ, релипознымъ, нолитическимъ, замечалось любопытное явлете. Искатели не случайпо открывали неожиданныя для себя черты въ забытомъ и воскрешаемомъ ихъ уси­лиями Mipe. Неть, всяшй разъ они следовали какому-то могущественному внутреннему позы­ву, они открывали въ томъ направленна, въ ка- комъ искали. Открьте старины было вместе съ темъ пробуждешемъ, выходомъ наружу назрев­шей сильной потребности.

Въ эпоху гуманизма ХУ и XYI вв., которую мы привыкли называть просто Возрождешемъ| *сотя для новейшей Европы вернее обозначить его «первымъ Возрождешемъ», — литературно

е 81

ученый ьоръ увлекался идеалами красивой, убе­дительной ргЬчи и яснаго, разумнаго построешя поэзш. Никогда, пожалуй, не было такого культа слова и иоэтизировашя разума. И вотъ какъ разъ извлеченные изъ подъ спуда Цицеронъ, Титъ Лив1й, Тацитъ, Горащй, Виргшпй, Ювеналъ давали несравненные образцы такой речи и та­кой нсэзш. Ново-европейцы горячо занялись за­дачей воскрешешя языка и стиля греко-римлянъ, соорудили впервые классическую гимназш, на­полнили сцену классическими трагедиями.

Гораздо меньше вдохновились они художе­ственной красотой античныхъ руинъ. Мазаччю, Леонардо, Рафаэль, Микель-Анджело, Браманте шли своими путями. Они такъ и не узнали ни­чего сбъ античной живописи, да и не нуждались въ ея поз наши. Въ архитектуре они выработали стиль, да лек/i й огь классицизма. Они развивали те художественный формы, которыя создались въ общей ш съ заальпШскимъ Северомъ, Фран- Ц1'ей, Гермашей, Нидерландами, съ странами не­сравненной, средневековой городской культуры.

* — Весьма слабое внимате отдавали гуманисты также политической жизни античнаго Mipa. И это потому, что къ придворному быту тира- новъ, папъ и королей, къ пышной позолоте вы- сококупеческаго Mipa, где ораторы и поэты на­ходили себе покровительство, мало подходили простыя, сурово-непритязательныя фигуры рес­публиканской жизни древности, все эти Пе­риклы, Сократы, Катоны и Бруты.

82

Восемнадцатый в-Ькъ, эпоха, предшествующая великой французской революцш и индуецналь- ному перевороту, составляетъ второе европейское Возрождеше. Если въ первсе Возрождеше преи- муществёнПо увлекались римлянами, то теперь на видное м'Ьсто выступили греки.

Побуждения обращаться къ примерам® древ­ности были сложны. Для представителей осво- бодительнаго движешя, для современниковъ Руссо, Мирабо, Дантона, Шиллера, Алы{нери, взывавшихъ къ героическимъ чувствамъ обще­ства, къ разбитш оковъ деспотизма, нужны были какъ разъ примеры политической дсблести, бли-* ставш1е въ античномъ M ipi. Имъ нужны были велщйя личности, титаны политическаго дМ - ств1я, демагоги, тираноубШцы, самоотвержен­ные вожди народа.

Впереди всЬхъ блисталъ образъ братьевъ Гракховъ. Въ «Исторш революцШ римской рес­публики» аббата de Vertot была дана востор­женная характеристика двухъ великомучениковъ святого народнаго д^ла. Одинъ изъ либераль- ныхъ аристократовъ, мечтавшихъ о героической революцш, д’Аржансонъ Младппй, разсказыва- етъ: «Мы думали въ молодости, что находимся въ положеши, подобномъ тому, въ какомъ были братья Гракхи, или что мы можемъ совершить столъ же велиюя д'Ьла, какъ и они; и если бы пришлось встретиться съ неодолимыми препят­ствиями, то все-таки осталась бы возвышенная

83

■ЯНЬ за чежжЬкомъ, который бы едтЬяалъ эту попытку».

Вреди античныхъ писателей вшбенное ;вни- маше сталъ привлекать Плутархъ съ его парал­лельными жизнеописашями греческихъ и рим- скихъ героевъ и политическихъ деятелей. Между прочимъ я должеиъ заметить* ‘что было бы н!г верно считать Плутарха за благодушиаго педа­гога, за иаивиаго популяризатора для юноше­ства. Н'Ь'гъ, это — писатель въ высокой мере рефлектируюнцй, насквозь проникнутый резо- неротвомъ. Онъ иоходилъ отъ моралистическихъ идей эпохи заснувшей политической жизни и хо- гЬЛъ оживить упавппя общественный чувства проповедью и живописашемъ личнаго начала Предшественники револготци находили его На­глядные уроки очень подходящими для своихъ

'целей; MHorie считали свою эпоху похожей на упадочную римскую импер1Ю.

Но я повторяю, векъ, предшествующей рево- люцш, не былъ такъ простъ и одиородеиъ по настроетямъ. Въ Европе нарождалась нерви- ~ческа.я промышленность, изобреталась одна машина за другой, развивался широкий об- менъ, и государство старалось поспеть за этим :, развийемъ, вырабатывая сложный бюрократи­чески аппаратъ. Когда либеральная и радикаль­ная оппозиция вооружилась против® политиче- скаго деспотизма во имя свободы личности, она противилась новой чиновничьей службе, систе­ме контролеровъ, ревизоровъ, которую все шире

84

развивало правительство, она упиралась противъ того духа механическаго порядка, умеренности и аккуратности^* который старались внедрить власти въ школахъ и университетахъ.

.У насъ есть изумительный документа пред- револгощонньтхъ настроенШ. Это — драма Шил­лера «Разбойники», нечто въ роде репетицш ре­волюции на сцене богемскихъ лесовъ. Послушай­те, что тута говорить Карлъ Мооръ, глава воль- нодумныхъ студентовъ, превратившихся въ иде- алистическихъ разбойннковъ. Онъ негодуетъ на чернильный векъ, который потерялъ природныя силы, сидитъ за книжкой и теор1ями, разгоря- чаета свое воображение и совершенно лишенъ во­ли. «Я не хочу затягивать свое тело въ корсета и замыкать свою волю въ законы. Законъ обрат тиль въ ползагощихъ улитокъ техъ, кто рож- день къ орлиному полету. Законъ еще не со- здалъ ни одного великаго человека, свобода рож г даеть колоссокь и крайности. Они (т. е. дисцип^ линированные граждане) замыкаются, какъ въ стене, въ животе какого-то тирана, ухажива- ютъ Ш капризами его желудка. Поставьте-ка меня во главе армш такихъ молодцовъ, какъ я, и Гер­мания стала бы республикой, въ сравненщ съ которой Римъ и Опарта покажутся бабьими об- щежи’пями!»

Туп. взята вообще крайне преувеличенный тонъ, но вы видите, въ какой связи появляется античность. Она — примерь свободы, анархи-

85

ческаго героизма; револгощонеръ ею вдохновля­ется, надЬясь, однако, ее превзойти.

Опять новое усложнение. Не только бурливые, несдержанные характеры ищутъ опоры въ ан- тичномъ Mip'b противъ дисциплины фабричной системы и бюрократическаго управлешя. Туда же къ античности тянутся романтическая нату­ры поэтовъ, художниковъ, эстетовъ, которые во- сбражаютъ найти въ классическомъ Mip'b краси­вую, спокойную, уравновешенную, исполненную мудрости жизнь. Олимтйски ровный Гете и люди его круга стремятся найти противодМстше без- покойному предпринимательству,, погоне за на­живой, ускоренно темпа жизни, которое при- несъ съ собою векъ машинъ. Противоположность лихорадочной поспешности современнаго века они находять все въ томъ ж е античномъ мзре; они создаютъ фантазпо о гармоническомъ Mipo- воззренш древнихъ грековъ, о равновесш гЬ- леснаго и душевнаго развипя античнаго чело­века.

Подтверждеше своей веры восторженные по­клонники античной красоты находять въ гре- ческомъ искусстве, собственно въ пластике, при чемъ все произведешя разсматриваются, какъ ровное, одинаковое выражеше одного духа, безъ внимашя къ реальнымъ особенностям; каждая случайная черта возводится въ абсолютную ве­личину. Такъ нанр., изъ того обстоятельства, что изъ развалинъ извлекались беломраморныя ста­туи, делали тотъ выводъ, что греческое искусство

86

въ принцип^ избегало окраски скульптуръ. А между тЬмъ оказалось, что многш статуи имели краску, которая стерлась отъ времени. Далее, большая часть найденныхъ статуй были не ори­гиналы, а копш съ бронзы, т. е. оригиналы-то бы­ли именно цветные, а не белые.

Особенно принято было говорить о жизнера­достности грековъ, объ отсутствш у нихъ песси­мизма, о счастливой наклонности и рисовать се­бе боговъ-человечными и человекоподобными, объ отсутствш въ ихъ церковной жизни нетер­пимости и мистицизма. Теперь намъ. странно, какъ могли поклонники классицизма считать го­меровскую игру съ богами, полную скептицизма и фривольности, за богословскую систему, какъ они не хотели видеть глубоко мрачныхъ нотъ въ греческой трагедш, какъ не распознали позади светски мягкихъ д1алоговъ Платона гневъ и жажду истреблешя инквизитора, жившаго въ эпоху ожесточенныхъ релипозныхъ столкновешй.

Изъ двухъ течешй, сходившихся на прекло- неши нредъ античностью, скорее выдохлось то, которое совпадало съ революцюнными протеста­ми. Осталось второе, тихо романтическое. А во- спользовался имъ политический консерватизму который стремился ввести въ школу начало за­держивающее, искалъ опоры въ формальныхъ дисциплинах!), боялся позяашя природы, какъ источника матергализма. Отсюда строенie клас­сической гимназш XIX в., въ которой все пред- разсудки, все отвлеченности второго Возрожде-.

87

шя были искусственно закреплены и осуждены на закостенеше. Связь классицизма съ полити­ческой реакщей оказалась для него роковой, по- сколько она исказила черты школы, построен­ной на изученш античнаго Mipa, и увлекла ее за собой въ бездну падешя.

Остановимся теперь на ближайшемъ къ намъ времени. Что мы сейчасъ знаемъ о древнемъ Mi- ргЬ, чего мы тамъ шцемъ, чгЬмъ вдохновляемся, какое образовательное значеше им'Ьетъ онъ для насъ?

Гуманисты, дети века торжественныхъ ви- певатыхъ речей, жадно схватились за Цицерона, Лив1я, Сенеку. Современники- револхоцш и Напо­леона увидали въ древности прежде всего Грак­ховъ и Цезаря. Мы, дети индустр1альнаго века, матер1алисты, которымъ не до ираздниковъ и де- коративныхъ шествШ, деловые и практичные, привышше ценить непосредственно полезное, мы прежде всего стали присматриваться къ буднич­ной обстановке, къ мелочамъ жизни древнихъ, къ ихъ рабочимъ и техническимъ прземамъ, къ тому, какъ они орудовали молоткомъ и пилой, какъ пахали и приручали животныхъ, чЪмъ пи­тались, какую имели посуду и т. д.

На этой основе выросла типичная наука XIX в.—археолопя. Наука о вещахъ, которая пред- ставляеть своеобразную идеализацш ремесла и машины въ виде поисковъ ихъ отдаленнейшихъ предковъ. Наука, которая знаегь только безы­менное искусство и трудъ, знаегь общечелове*

,88

чесгае iipieMbi, но не знаетъ личностей, ихъ ду­ги евныхъ переживашй, изгибовъ ихъ ума и воли. Наука насквозь материалистическая.

Археологичегаия открытая раздвинули необы­чайно область древней исторш и дали рядъ по- разительныхъ картинъ, изм'Ьнившихъ наши по­нятая о культур^ человечества. Если Гомера прежде считали колыбелью Грецш, первобытно­стью Европы вообще, то теперь ахейцы, бивпйеся подъ стенами Трои, оказались однимъ изъ очень позднихъ культурныхъ наслоенШ, которое водво­рилось после многихъ разрушешй и реставрацШ. Блестящая бронзовая эпоха, похожая на гоме­ровскую, оказалась въ Скандинавш. Въ Тель- эль-Амарне въ Египте найденъ дипломатиче- скШ архивъ фараоновъ XIY века до P. X., изъ котораго видно, что въ Передней Азш и Северной Африке существовалъ международный языкъ, оживленпый торговый обменъ, целая система го- сударствъ, которыя вели крупную политику, пе­ресылались посольствами и нотами.

Найденъ вавилонсшй Судебникъ, изданный за 2000 леть до P. X. Изъ него мы узнаемъ, что въ rk времена въ долине Евфрата было густое населеше, мобилизащя земли, строительная го­рячка, обширный классъ врачей, организащя кредита — целый рядъ явлешй капиталистиче- скаго века. Тамъ же, на Евфрате, открыта архео­логами груда нродовольственныхъ и поимен- ныхъ списков!», квитанцШ, карточекъ на получе- юе продуктовъ, которая показываешь, что въ ка-

89

кую-то отдаленную эпоху тутъ не было свобод­ной торговли, а была система складовъ, магази- новъ, и порядокъ коммунистической выдачи всЬхъ предметовъ пищи и одежды, при чемъ полу­чали отдельно мужчины, женщины и дети. Нашъ j ученый, М. В. Никольский, который расшифро- валъ и описалъ этоть бюрократически архивъ, относить его къ IY и V тысячелгЬтпо до P. X., т е. за 6 или 7 тысячъ лЬть до нашего времени. '

Археологи начали съ верхнихъ слоевъ, съ эпохъ, засвид’Ьтельствованныхъ письменными документами. Забираясь все глубже, они зна­комились съ цивилизащей более старинной, о которой раньше и не подозревали. Векъ металла сталъ представляться теперь въ виде тонкаго, непродолжительнаго, поздняго слоя, который въ самыхъ существенныхъ чертахъ живетъ насле- Д1бм7) более старинной эпохи, условно называе­мой каменнымъ векомъ. Эта эпоха ■ оказалась творческой по преимуществу. Къ ней относятся взобретешя хлебопашества* садоводства, вино-- дел1я и приручетя животныхъ, следовательно, все способы питашя, которыми и поныне жи­ветъ человечество; къ ней относятся крупный оросительныя и канализащонныя системы, вы­делка посуды и тканей, т. е. основы нашего ин­женер наго, строительнаго, ремесленнаго произ­водства. Туда же относится создание велиКихъ религюзньххъ системъ, устройство суда и рас­правы, организащя семьи н рода, организация большихъ человеческихъ обществъ. Наконецъ,

90

тогда же были сделаны тщательныя наблюдешя неба и его св'Ьтилъ, возникла астрономия, былъ изобретенъ календарь и установленъ счетъ вре­мени.

Сравнительно съ культурой каменнаго века, наша металлическая — если говорить условными терминами археологш — удивительно кратко­срочна. Мы прожили каюе-нибудь нисколько десятковъ столетШ. Напротивъ, жизнь прежняго века приходится считать десятками тысячелетий. Притомъ мы — его наследники, которые въ основныхъ чертахъ всЬмъ обязаны старымъ ори- гинальнымъ изобретешямъ. Мы напр, ничего не прибавили въ смысле состава культурныхъ ра- стешй и домашнихъ животныхъ. Мы главнымЪ образомъ ускорили производство орудШ и тка­ней, а также ускорили средства сообщешя. Мы, пожалуй, привыкли быстрее тратить вырабаты* ваемые продукты, быстрее растрачивать наши физичесшя и духовныя силы. Но мы не создали другихъ основъ цивилизацш сравнительно съ каменкьтмъ векомъ.

Об'1> открьтяхъ археологш можно сказать, что чемъ дальше копатели забирались въ глубь вековъ, гЬмъ чуднее становилась картина чело­вечества. Въ каменномъ веке очень скоро за­метили разливе между палеолитиками и неоли- тиками. Если посмотреть съ точки зрешя му- зейныхъ собранШ, разница какъ будто только техническая—шлифованныя крупныя каменныя оруд1я и более мелшя, не такъ тщательно выде-

.щнйьш* — но въ действительности pataranie между пеолитиками и палеодитиками громадное. Ш Й Н можно сказать: это различие круинЫ». чЛал между пеолитиками и нами.

Нешмтики составляли больная о®|длыя обще- жит'щ Ш,: обширпым ь нроиёвоЦствомъ, вели тор­говлю й*1> отдаленным! краями. Неолитическая жущщш “ раЩФрённая, дисцинл и пирующая, сб^дглваюгцая^ли^цшстьГ ̂ЭтоужёГнаше обще- В Д Д О в Й Н И Н Ш въ го®дарство. Палеоли- тнки — бродячШ, охотнйчГй, беспокойно анар- хичесюй Mi-ръ. Это оовсЬмъ другое ййИЁМВ- НМь и Шагается Загадкой, хсагь оно преврати- ® c ij щ> иоин4#Щ|й дивиляаованнмй мдръ. Но рюш, ш > нррсто назвать, дикарями, этимъ ни­чего Не скажешь. Эти обитатели иещерь, шала­шей и Шмлянокъ, не знашшс ни обработки ШШЩ, ШШ домашнихъ животныхъ, оставили Ш

образчики своего искусства, жи- ш я ж а го и ®улы!туриа,го. Глядя па ихъ про- J Н М М Й Ь т а м г шааать: вотъ когда было чи- \ ш£& анНурВВНЦ вот1) й§йГДй бьш> торжество т1ело- 1 1 1 ®<ЯЙ10Й фантазш!

"Ш ш по щубине и толще наиввешй, это ста­риннейшее человечество, которой иикакъ нельзя « « r i f e зверины мъ, §уществовало у я не де­сятку а сотни Х Я Ш Н М А прерываемое,. по крайней мере въ Европе* какими-то климата- - четкими катастрофами. Самое поразительное, можеть быть, то, что это человечество воай не р§ёрло, а продолжаетъ жить. Я опять разуме© /

■

Ч дикарей Африки и Америки, а насъ самихъ, хщвилизованныя общества* Ведь. отъ палеоли- 'шковъ осталась безпокойная воинственность, вера въ личныя силы, вера въ свободную волю человека, продолжающая держаться, несмотря на научный и сощальный опыть; остались порывы! 'фантазш. Искусство, чистое искусство, не при­кладное, это великолепная божественная игра человеческаго гешя, миеотворчество, способ­ность и охота создавать красивыя сказки, отры­вать человеческую душу оть будней несчастй земного существовашя и уносить въ волшебный М1ръ, способность, на которой основано все лите­ратурное творчество культурныхъ временъ, все эти качества, свойства и уменья идуть оттуда: отъ палеОлитиковъ.

Археологичемйя открыт;К совершенно изме­нили наши представлешя о древней исторш. То, что называли Древностью еще въ середине XIX в., исторш грековъ, римлянъ, 1удеевъ и пер- совъ, с'ь краткимъ введешемъ объ египтянахъ и вавшгонянахъ, введешемъ, надъ которымъ мало задумывались, оказалось ничтожнымъ во времени промежутком*. Hcropia народовъ Сре­диземно-морского побережья, которую мы из­давна учили въ школахъ, теперь, въ результате йрхеологйчёскихъ открытй, представляется намъ концомъ очень длиннаго развита. Передъ нами далеко не оригинальныя культурныя творения, а реставрацш культуры, несколько разъ разруша-

93

емой, повторена):, исполненный племенам!, кото­рый поздно другихъ пришли на сцену исторш.

Необходимо ЦЯНМИ па другое ЯИНкг въ раз­работав. древности, которое шло параллельно т* арХ£ШВ£|ей, еъ интересомъ къ матер1альяой куль­ту plj, но руководило® совершенно иными иШ» лями ж чувствами. Уже во второмъ Возрожденш, у сторонников#) классицизма эпохи французской Д1Ш111ШГ11Г и индус^алънаго переворота, можпо было видеть два иротивоположныхъ влечетя: » „ 3. въ ййлу одного въ старине старались найти : (фЯЯНЭИЬ начало, движущШ активный ЮС* мелтъ; Я. вдннердг другого искали въ старине ь опоры для противодейсрщ. погрешности ж на- 11 нрязйЙшМТи новейшей культуры. Так(я же две противоречивьш черты находимъ мы въ; Пока-» шяхъ иашихъ швременниковъ, обращениыхъ its древнему Mipy. ВмеиА съ прозаическими, дЗ^р^ H O i И 'Ц Я И К ВН Х ШТер1аавт%йИ въ. йаучИЙЙ! глубокой «аривзд устремляются ЯНИНИН ЩФ- ЩЯЦЯШфЯ Шр§ШЯйШ* мечтатели и романтики; МЩ РН шцутъ противовеса HHNHHHHHi свя­занности, однообразной тоскливой деловитости вЬка« зЛка отказавшагося отъ праздниковъ и дошедшага до Л авку®о й ., вульгарной фразы: нфЬавНл — ошумъ для народа**

Особенно Лрко вырайился историко-философ - я Л идеаздазмъ вт. НННЭИНЪ и поетроешяхъ такъ 3®й8. панвавияониетовъ. ЩтйШ*- имецемъ ирони­чески, нрозвалй противники школу немецких#* opi еита л истова, Винклера, Делича, Циммерна,

94

1енсена, IepeMiaca, прозвали за то, что эти уче­ные нисколько опрометчиво спешили объявить особенно жгучимъ центромъ старинной культурм Вавилонъ, хотя сами хорошо впали, какъ срав­нительно поздно этогь городъ возникъ. Очень досадно, что названные ученые дали такими утверждениями матер!алъ для карикатуры, а въ широкихъ кругахъ общества, кажется, только карикатура и распространилась. «Ахъ, ведь это фантазеры на тему Библ1я и Вавилонъ, Bibel und Babel, какъ выходить смешно по-немецки,— воть что знаетъ о нихъ большинство!

А между тЬмъ главная мыс® этого напра- влешя вовсе не въ томъ, что все изъ Вавилона.Для восторженныхъ ор1енталистовъ важно дру­гое. Имъ важно установить, что въ глубине ве-.. ковъ была величественная, ^тройная релипозная система, которая охватывала своей дисциплиной все стороны жизни, все помыслы и душевныя движешя личности, которая обладала тайной гармонизацш интересовъ, влечений, настроенШ и мысли. Въ смысле поисковъ такой древнейшей оригинальной релийи у панвавилонистовъ есть любопытные предшественники въ XIX в. Я на­зову несколько случайно выхваченныхъ именъ: Бахофена съ его Mutterrecht, идеализащей века преобладашя женщинъ; Макса Мюллера; Аеа- иасьева, Воеводскаго съ ихъ теор1ями поэтиче­ской миеолопи природы. Все они такъ или иначе говорятъ о какой-то художественно-красивой, бо- ) гатой безконечными переливами системе пред- /

95

ставленШ, заполнявшей мысль и чувство, опре­делявшей всё шаги жизни стариннаго человека. Винклеръ и его школа, сделавши рядъ порази- телыгыхъ открыт! й въ области Передней Азш и особенно Евфратской долины, только связали эту упорную ученую мечту съ определеннымъ ме- стомъ.

Будеть, я думаю, ошибкой отозваться о тео- ршхъ панвавилонистовъ и ихъ. предшественни- ковъ, толкователей миеологш, какъ о проходя- щихъ капризахъ ученой фантазш. Въ нихъ, мне кажется, свообразно выражается глубокая по­требность общественнаго сознашя. Современный человекъ, хотя и работаешь нервически, хоть и торопится жить* хоть и создаЖТТюкруГЪ себя механически комфорть, но въ то же время жаж- детъ уйти ошь сутолоки, ошь ращонально-разме- реннаго быта, огь одолевшлхъ его вицей; онъ хочешь проникнуть къ какимъ-то неведомымъ старымъ родникамЪ| черпнуть первобытности^ отыскать среди преходящаго, изменчиваго проч­ные вечные элементы. Онъ начинаешь верить, что разорванность современной жизни — резуль­тат!) своего рода грехопадешя, утраты божествен ̂ной тайны, создававшей въ отдаленный, точно неопределимый моментъ древности гармошю и красоту общественнаго строя. Такимъ образомъ слагается на высоте цивилизацш, иодъ впечат- лешемъ ея непрочности, легенда о нотерянномъ рае, и легенда эта претворяется въ ученыя теорш, порождаешь искан in изследователей.

,■ ~

96 1̂ ' * , Л/

По основнымъ идеямъ, по внутреннимъ по- буждешямъ близка къ панвавидонистамъ та не­обозримая масса изсл'Ьдовашй, которая вращает­ся около вопроса о возникновенш хриспанства, имЬетъ своимъ предметомъ смгЬшете релипоз- ныхъ идей въ эпоху римской имперш, такъ наз. синкретизмъ вЬровашй и понятШ.

На первый взглядъ эта громадная работа какъ будто бы продолжен ie дела рацюналистовъ XVIII и XIX вв., которые разоблачали хриспанскую миеологш и обрывали по лепесткамъ сложный цв'Ьтъ устарелой релипозной системы, вкоренив­шейся въ Европе. Но на самомъ деле ученые историки, философы, богословы конца XIX и на­чала XX в. не похожи не только на Вольтера и Кондорсе, но даже на Штрауса и Ренана. Что особенно любопытно — не похожи какъ разъ представители самаго радикальнаго течешя, для котораго характерно отрицаше исторической лич­ности 1исуса и отнесете Евангел1я во вторую по­ловину II века. Американецъ Бенжаменъ Смисъ, авторъ ташгъ «Дохрисиансшй 1исусъ» и «Бссе Deus» — пуританинъ. Голландецъ Ломанъ, унич- тоживийй легенду о личности и авторстве апо­стола Павла и доказавппй, что Послатя соста- вляютъ произведете очень рефлектирующей, поздней, боровшейся съ гностиками богословской школы второй половины II века —■ представи­тель мистическаго сектанства; свои ученые до­клады Ломанъ читалъ на релипозныхъ съез- дахъ своихъ единоверцевъ. Древсъ, авторъ

7 97

«ЕваншааызКой миеологш» — протестантский свя- щенникъ, мечтаюпцй о новой возвышенной реян­и и 1. которая: будетъ совершений ;£ржшанетва.

Для 1нЪ нь ученых® жритическаго направле- H ie РВИЙНИЙЙ традицюнныхъ ДИЗЦрр* давно перестало бьщ> борьбой ш чяввяш ш духовен- ствомъ, потому что этой величины вообще не Щг~ ществуейь въ Mip’b пройб’Ьщешя. У нихъ нЬть обтрой потребности разрушать и язвить несураз­ности 1|т,рш ш аго богосдевз'я. Имъ хочется не кру­шить. сказки, а искать въ нихъ адлегорш, ещш- вающей въ себ'Ь глубошя религшаньш чувства ж в®цен1Я. Они признаютъ* что въ релшчозныхъ йбразованмхъ иервыхъ i -хъ вЛковъ наш е! » ы т аял а доля принадлежишь сознательному твор- ^йЙрву, скажемъ т о ч и ^ и р'Ьзче, религюзному сочи и иташьетву, наени н®, враждебны этой рвстав- р ц кЯ Ш Ж рай®#. Голландцы, Напр, йвред’Ьлен- но цидятъ въ богйсловахъ I I в-Ька, скрытыхъ подъ именами (Правителе® н в ш в к а в Но- ваго 8авгЬта, евоихъ единомышленникош»* уче- ныхъ, работашнихъ по йходному съ ними методу.

M i# очень хочется определить обпцй Н Н Е Е Ь общее побуждение, которое я чувствую во всЬхъ этихъ работахъ. Я только боюсь быть очень «ЦШи ективнымъ, такъ * а ® в’Ьдъ приходится Щ Я вмЛегЬ съ ними, двигаться среди самого ХРЗНЙЯ Передо нами избй'Ьдовашя но религюзной фило- еофш* иш ш евае нр^емюь литературной и устной религюзной пропаганды, учено-тюпулярныхъ бе- с/Ьдъ, интимной жизни релипдаШШь кружковъ и

98

секта, просветительной политики правительства, проповеди пророковъ, чудотворовъ и духовник ковъ, и попытокъ представителей науки сберечь гибнущую культуру, сопротивляться неудержимо надвигающемуся варварству. Мне кажется, что нашъ усиленный, почти болезненный, интересъ къ эпохе римской имперш и особенно къ ея рели- гюзной форме вызывается какимъ-то невполне яснымъ, йо настойчивымъ сознатемъ сходства — того момента съ нами переживаемымъ.

Мы чувствуемъ, что наша цивилизащя, подоб­но греко-римскочудейской, клонится къ кризису, дошла, после блестящаго критицизма, после ли- хорадочнаго напряжешя деятельности, до упад­ка и безсшпя, слышитъ все больше и больше неминуемое приближеше варварства. Опять Куль­турное человечество, переживши перюдъ разру­шения, которое мнопе благодушно зовуть живи­тельной р|волющей, ждетъ какой-то реставрацш, когда значительно уменьшенному составу обра- зованныхъ людей придется спасать гибнупця ду- ховныя ценности, приспособлять для дичающаго общества обрывки старой науки и искусства къ его сокращеннымъ потребностями

Можеть быть, ученые, устремляюнце свое вни- л ман1е на эпоху упадка и последующей рёетавра-

цш, более или менее смутно чувствуютъ, что ихъ усшля будутъ непохожи на тЬ, что приходилось делать интеллигенцш первыхъ вековъ нашей эры, эпохи Сенеки и Плутарха, Адр1ана и Марка

7* 99

Аврелия, Эпиктета, Юстина, Луклана, Апулея, Тертуллаана.

Вы видите, настроешя века положили вла­стную печать на историчесшя изолЬдовашя. Въ результат^ той постановки древней исторш, ко­торую она прюбр'Ьла въ последше полвека, предмета историческаго интереса сталь весьма непохожъ на то, чемъ интересовались въ эпоху второго Возрождетя, и на то, что изучалось въ классической гимназш. Гомеровсше греки, Аеины и Опарта, патрицш и плебеи, пуничесшя войны, Сулла, Цезарь и Августа оказались лишь крат- кимъ эпизодомъ въ громадной цепи развили европейско-аз1атскаго человечества.

Многое изъ жизни грековъ и римлянъ стало представляться въ другомъ виде, потому что раньше мы видели эту картину безъ рамы, вне окружающей обстановки. Нанр., гомеровские греки уже не представляются больше примитивными^ особенно после того, какъ мы знаемъ Крита, бо­лее старое и блестящее, но также разбойничье государство. Они явно, подобно средневековымъ норманнамъ, пришельцы, овладевнпе чужимъ бо- гатствомъ, водворивнйеся на почве старой куль­туры. Ихъ релипозное млровоззреше далеко не первобытно, у нихъ заметна насмешка и скеи- тицизмъ. Далее, греческая наука и филосо(|ня V и IV в., которыя прежде считали оригинальнымъ творешемъ греческаго гешя, все больше и боль­ше представляются намъ въ свете заимствований

100

съ востока, продолжения умственной работы египтянъ, вавилонянъ, иранцевъ, индусовъ.

О душевномъ равнов-Ьсш грековъ классвч#* ской эпохи мы уже не решаемся говорить. Въ ихъ жизни иамъ скорее бросается нервическая поспешность, шь которой талантливый народъ из- живаетъ свои данная, слишкомъ скорое истоще- Hie и утомлеше, которое наступаеть после боль­шой напряженности политической и умственной жизни. Греки, точно скороспелыя, черезчуръ раз- витыя дети, скоро перепробовали разныя формы жизни и мысли, ии одну не имели терпЪшя до­вести до конца, ни на одной прочно не останавли­вались, все быстро принимались разбирать и под­вергать сомненпо, ко всему быстро охладев*®!,

Что касается римлянъ, и тугь прежде всего научная критика заставила насъ отказаться оть изображешя борьбы патрищевъ и плебеевъ, на которыхъ раньше сосредоточивали внимате уча­щихся, чтобы воспитать ихъ на зрелище выра­ботки правового сознан'ш. Теперь мы видимъ, что вся сложная, искусно написанная картина есть политико-историчесшй романъ, созданный публицистами конца республики. Все, что намъ разсказываютъ ЛивШ и Дюннтай о старине, ха­рактерно для учено-литературныхъ вкусовъ эпо­хи Цезаря, Цицерона и Августа. Между прочимъ, Дюнио'1й ГаликарнасскШ очень интересенъ, какъ прозаичесшй историкъ-матер1алисть, который на все политическая и сощальныя явлешя смотригь сгь точки зретя борьбы классовъ. Современные

101

марксисты были бы очень счастливы, если бы у нихъ оказался такой последовательный истол­кователь ихъ воззрешй, но историка, подобнаго Дюниспо, у нихъ не имеется.

Въ жизни римлянъ мы яе видимъ более той резкой и упрямой оригинальности, которую преж­де отмечали особенно въ римскомъ праве. Съ устранешемъ легенды о патршцяхъ и плебеяхъ, утратилось вообще представлеше о крепко ело-! женной сурово-добродетельной республике, где сознательный народъ, отстаивая свое право, въ то же время разумно подчиняется отбору лучшихъ граждаиъ, собирающихся въ сенате, где долго не было места ни произволу личности, ни без- покойнымъ позывамъ толпы.

Римъ уже съ самыхъ первыхъ, заверенныхъ документально, выступлений, т. е. съ пуническихъ войнъ, полонъ сощальныхъ столкноветй. Во внешнюю войну, въ оборону против'!* втрашнаго Ганнибала вплетается борьба за землю между крестьянствомъ и аристохфат1ей: при Тразимен- скомъ озере, подъ ударами галловъ, приведен ̂ныхъ гешальнымъ кареагенскимъ вождемъ, но- гибъ Фламишй, предшественникъ Гракховъ, врагъ крупныхъ землевладЬльцевъ и откупщи- ковъ, открывнпй народу богатыя плодородныя земли северной Италш. Поэтому, гражданешя войны пе кажутся уже намъ явлешемъ какой-то особой порчи конца римской республики. Съ дру­гой стороны, намъ становится сомнительна и при­писывавшаяся стариннымъ римлянамъ верность

102

республиканской конституцш, несокрушимая ихъ лояльность и разумное нослушаша, Въ лице Оци- шоиовъ и АпшеИъ Клавдгевъ мы видимъ рано появляющейся наклонъ къ популярной диктату­ре, выступлений такихъ всесильныхъ командй- ровъ, которые Ей желають считаться съ интере­сами остальной аристократии, готовы вести заво­евания на свой страхъ и рискъ, пытаются зйвдать себе личную державу.

Римское общество очень рано поддается по- етороннимъ ПЙНЙНк цеобенно религюзпымъ, утрачиваешь свою национальную фиаюномио. РиМъ уже за 150-100 летъ до Р. Ж ость вмести­лище культовъ со всего ©вета, поя® пропаганды, особенно для восточныхъ религЩ, которымъ Итат Л1Я поддается гораздо больше* чемъ Греция» не­смотря на большую географическую отдаленность.— Чтб. касается римскаго права., то въ его удиви» тельнс®; систематичности и глубине ТШерь ви- днть Щ шшщв- выраженie юридицскаго гешя римскаго права,, Ийояъко воспитательное воздЬй- стще греческой фйвософй^ Конечно, оттуда идешь идея jus naturajp* естеетвеннаго права. Римсые юристы выросли: не на почве бурной еощальйой исторш республики, а въ спокойной атмосфере нросвещеннаго абсолгощша, ©умевшаго органи­зовать, при помощи вшиколепныхъ педагогиче- Я № npieMOBb, у м . греками, высшую юри* дическую Школу въ Риме.

Каме результаты мжйолучаемъ для препода­на шя оть новых1> ютаршай, отъ повьгхъ рближе-

юв

нШ, отъ поправокъ, внесенныхъ критикой? Въ ц-Ьломъ, я думаю, значеше древней исторш въ Iпредодаваши чрезвычайно возросло, благодаря !необычайному углубленно перси активы. Старин- \ные века производить впечатлеше вечности по сравнение съ ничтожнымъ по времени перюдомъ культуры новейшей Европы и Америки. Но тутъ не одно только хронологическое сравнете про­тяженности и мимолетности, не одна только фор­мальная разница. Когда мы сравнимъ по суще­ству неолитическую культуру съ нашей, мы чув- ствуемъ, что превосходимъ ее техникой, но дале­ко ей уступаемъ въ знанш природы, въ усвоенш ея тайнъ. Ведь человечество существуешь и мно­жится все-таки благодаря земледелие и ското­водству, а не благодаря электрическимъ и наро- вымъ машинамъ; изобретения каменнаго века несравнимы по силе и жизненной важности съ остроумнейшими созданиями химико-физическая го гешя новаго времени.

Расширенная и углубленная древняя исто- pin даетъ еще другой матер1алъ для выводовъ философш человеческаго общества. Мы убежда- ” 1 емся, что все наши переживашя составляють ' noBTopeHie того, что много разъ бывало, что зна- комыя намъ душевныя бури, порывы фантазш, запросы мысли и наблгодешя надъ м1ромъ, по­добный нашимъ, составляли содержаще жизни далекихъ поколетй въ разныхъ широтахъ, въ разныя эпохи. Мы невольно проникаемся почте- темъ къ тому, что можно назвать постояннымъ

104

элементомъ въ природ"Ь человека и въ строенш человеческаго общежипя. Мы отвыкаемъ отъ предразсудка видеть въ сц'Ьплешяхъ даннаго мо* мента нечто единственное въ своемъ роде и пре­восходящее своей ценностью все, что раньше пе­реживалось людьми.

Теперь, въ заключите, позвольте поставить во- просъ более частнаго характера. Какое значеше можеть иметь въ нашемъ пересмотре опыта ста­рины, нашемъ преподаванш и воспитанш — изу- чеше античности въ тесномъ смысле слова, изу- чеше греко-римскаго Mipa? Не потеряла ли эпоха въ своемъ значенш для насъ, разъ признать тогь фактъ, что этогь Mipb далеко не заполняеть для насъ древней исторш, и разъ согласиться, что мы уже не можемъ более смотреть на грековъ и рим- лянъ, какъ на своихъ единственныхъ учителей?

Гохюря относительно, классичесшй м1ръ, разу­меется, уже не можетъ сохранить то место въ нашемъ нренодавати, какое занималъ до сихъ поръ. Мы не можемъ трактовать Востокъ въ виде только экзотическаго добавлешя къ Грецш, а то, что Гомеру иредшествуеть, въ виде доисториче­ской первобытности. Но въ абсолютномъ смысле, если такъ можно выразиться, классичесшй М1ръ ничего не потерялъ въ нашихъ глазахъ, хотя намъ придется сделать много поправокъ и хотя придется сделать некоторыя перестановки, напр, больше вникнуть въ культуру александрШской эпохи, больше отдать вниматя первымъ двумъ векамъ нашей эры, времени греко-римско4удей-

105

скаго просвйщеннаго абсолютизма, i/дейской ре­волюцш и последующей религюзной реставрацш, которую мы называемъ началомъ христианства.

Какое у меня основаше по прежнему ставить такъ высоко знакомство съ греко-римскимъ Mi- ромъ? — То, что я скажу, прошу принять, какъ субъективное мнЬше человека, прошедшаго клас­сическую школу и, можеть быть, способнаго пре­увеличивать впечатления своего детства и юно­сти.

Изъ всего моего школьнаго времени у меня нЪтъ бол’Ье яркаго воспоминашя, какъ уроки исторш въ IV классе, когда мы мальчиками отъ 12 до 14 лЬть проходили судьбы Грецш и Рима. Учитель нашъ не былъ талантливъ, мало разска- зывалъ, но отличался требовательностью и вни- калъ любовно во всЬ детали; учебникъ у насъ былъ старппй Иловайск1й — замечу кстати, по Грецш и Риму для того времени вовсе не плохая книжка. Мы все хорошо знали Солона и Клис- еена, греко-иерсидсшя войны, Перикла, грече- сшй театръ, столкноветя Аеинъ и Спарты, тра­гическую гибель аеинской державы, жизнь Со­крата и его учениковъ, героическую борьбу по­следняя республиканца Демосеена сь македон­ской деспот!ей, даже спартаиекихъ царей-дема- гоговъ, Агиса и Клеомена. Мы гордились другъ передъ другомъ нашими знатями, ревниво вы­слеживали другъ у друга пробелы. Все получи­ли характерный прозвища изъ древней исторш;

106

былъ Крезъ, былъ Аристидъ, былъ почему-то Фарнакъ, изменившей отцу Митридату.

Я только гораздо позже понялъ это явлеше. Дело не только въ живомъ воображенш маль- чиковъ этого возраста, въ томъ, что они необы­чайно горячо переживаютъ героичесте моменты исторш. Отчего же потомъ никагае крестовые по­ходы, Кромвель, Наполеонъ не оказали на насъ такого эффекта, какъ Оемистоклъ, Алшшадъ, Сулла, Цезарь? Откуда это необыкновенное оба- янге греческой и римской исторш?

Не знаю, согласитесь ли вы со мной въ объ- лснеши этого секрета, но для меня истолковате его понятно. Захватывающей драматическШ инте- ресъ собьтй, простота и велшпе действующих!) лицъ греческой и римской исторш созданы уди­вительными художниками мысли и слова, кото­рые намъ эту исторш передали. Черезъ ихъ по­средство мы проникаемъ въ этотъ м1ръ. Пусть по­ловина красоты, въ какой онъ намъ представля­ется, принадлежишь не реальной действитель­ности, а литературному изобретенш, драматиче­ской и эпической фантазш, дело не въ этомъ. Ведь въ известном!) смысле вся историческая реальность и заключена въ ея изобретенш, въ че- ловеческихъ представлешяхъ, насколько худож­ники и поэты сумели ихъ закрепить и пере­дать... Для безграмотпаго, для непомнящаго род­ства никакой исторш не существуешь, потому что

107

ЦЕХЪ УМСЩЕННАГО ТРУДА И ЧАСТНАЯ ШКОЛА

Прежде про насъ, деятелей умственнаго труда, говаривали съ отгЬнкомъ пренебрежешя: «уче­ный цехъ». Этимъ словечкомъ старались уколоть туповатое себялюб1е недалекихъ профессюналовъ, узость кругозора и мелочность понятШ теорети- ковъ, оторванныхъ отъ жизни.

Заслуживали мы эти. упреки или 1гЬть, во- нросъ особый. МнгЬ интересно вамъ сейчасъ на­помнить характерное для времени выражение. Мы такъ далеко отошли отъ взглядовъ той тюры, ког­да это выражение применялось, что теперь намъ едва понятна заключенная въ немъ обида. Напро­тив*, мы готовы досадовать: «какъ жаль, что мы не цехъ! Отчего бы намъ не сплотиться въ цехъ, чтобы отстаивать свои права, чтобы быть силой, какъ и подобаете хранителямъ культуры»!

На одной этой перем'Ьн’Ь понятш видно, что старый м1ръ, въ которомъ мы выросли, отошелъ въ вечность. Въ самомъ дгЬлгЬ, В’Ьдь еще совсЬм*

110

недавно, сознавая себя на высоте блестящей ци- вилизацш, мы считали цехи грубой формой вар- варскаго средневековья. Но въ сущности намъ не приходилось вдумываться въ смыслъ старин- ныхъ учрежден! й, потому что мы судили по остат- камъ цеховъ въ современности, жалкимъ, съежив­шимся передъ новМшимъ государствомъ. Мы знали въ действительности цехи замороженные и приспособленные государствомъ для своихъ пуждъ. Мы видели передъ собою бюрократиче­ски отделешя, нечто въ роде костылей для за- хиревшихъ ремесленниковъ. Поскольку ученые были сведены на роль консультантовъ, они дей­ствительно напоминали собой такой именно упа­дочный цехъ, обезвреженный и одетый въ канце­лярская формы.

Надо отдать себе ясный отчеть въ томъ, что весь громадный, сложный административный ап­парат!,, созданный въ XIX в., съ его безчислен- ньши приводами и колесами, не существуетъ бо­лее. Ыеть больше на лицо могущественнаго все- поглощающаго государства. Приказъ и распоря- жешя высшей власти, правда, воспроизводятъ мимику и жестикуляцго стараго правительства, но и только. Можетъ быть, по старой памяти пра­вители еще некоторое время будугь выступать въ роли всезнагощаго Провидетя Или чудотвор- ныхъ политехиикова,; можетъ быть, -еще будутъ воображать себя волшебными дирижерами, ко­торые способны, во мгновеше ока, охватить лю­бую партитуру и заразъ направлять тысячи раз-

111

нообразныхъ оркестровъ. Но ведь это уже чи- стейнпй самообманъ У государства ггЬтъ больше ни финансовъ, ни запасокь, ни техническихъ • средствъ, ни кадра обученныхъ исполнителей, наконецъ, нЬть самаго главнаго — нЬть авто­ритета.

Для искусства,, науки, ремесла, школы смысл, этого великаго факта Н Ц Ч Я 1 въ томъ, что никакихъ покровителей и опекуновъ культурной работы не существуетъ; не имеется никакихъ избыточныхъ средствъ для поправки разстроенныхъ культурныхъ учреждешй; неот­куда ждать возродителей и благожелательныхъ помощниковъ. Техничесшя профессш, обще- ственныя искусства и мастерства предоставлены \ самимъ себе. Да, мы откинуты въ глубину Сред- \j нев’Ьковья, и это не только метафора.

Намъ приходится вспоминать объ этой эпохе не только потому, что мы силою вещей поверг­нуты въ хаотичность и первобытный условия жизни, которыя были ей присущи. НЬгь, еще потому, что Средневековье даеть примеръ по- разительныхъ по цепкости и упорной энергш общественпыхъ учреждешй. Ведь это было время, когда мастера, ученые, художники, юри­сты, врачи, проповедники изучали технику сво­его дела, хранили свои уменья, накопляли по- выя знашя, изобретали новые методы «-*. исклю­чительно силами корпоративного устройства. Каждая группа, каждый цехъ самъ оберегалъ свою долго культурнаго достояния, заботился о

112

самопополненш, о сохранеши своихъ преданШ и своихъ талантовъ, обходясь собственными средствами, безъ посторонней помощи, безъ чу­жой указки;-но и безъ чужого вмешательства. Цехъ представлялъ тесное товарищество, кото­рое страховало сочленовъ оть бедности и старо­сти; цехъ былъ духовнымъ братствомъ, которое скрепляло мастеровъ въ одну релипозную семью. У цеха несомненно были свои недо-. статки, присупце всякой дружине-. онъ ВНВНг валъ сочленовъ своими правилами, не давалъ большого простора отдЬльнымъ личностямъ. Но зато онъ удивительно помогалъ сберегать жизнь професшональнаго рода.

Вотъ объ этихъ-то цехахъ, образчикахъ без- копечной живучести и изворотливости, герои­ческой, отчаянной самозащиты, мне и хочется я щ напомнить.

Поэтому не удивляйтесь, что приходится об- \ращаться мыслью къ Средневековью и тамъ ис- Iкать поуче.пш. Тогда, при слабости и бездействш iгосударства, культуру строили, накопляли и бе- Iper л и союзы частныхъ лицъ. Они-то въ сущности jи приготовили намъ ту европейскую цивилиза­цию, которую, въ нервической поспешности и непомерной жадности господства, растратили неистовые индустр1алы и империалисты XIX и ' XX вв. Теперь, съ разрушешемъ государствен­ной громады, остается одна надежда — опять на союзы частныхъ лицъ, на воэнитшовеше кор- норацш и цеховъ, подобныхъ средневековымък

113

на усшпя самихъ организованный» мастеровъ, которые помогутъ спасти гибнущую культуру.

А если кому надо по преимуществу спло­титься въ гЬсную профессюнальную корпорацш, такъ именно хранителямъ культурныхъ тради- цш, ученымъ, преподавателямъ, изобр’Ьтателямъ. распространителямъ науки.

Легко сказать однако — «организуемся вь цехъ умственнаго труда!» В'Ьдь въ отсутствш такой организацш и заключался главный нашъ гр'Ьхъ въ прошломъ. Какъ разъ мы-то и были оторваны отъ жизни, раздроблены, распылены. Мы знали только взаимную конкурренцш и ни­когда не думали о взаимной поддержкЪ. Мы при­выкли въ ученыхъ одной съ нами специальности вид'Ьть прежде всего соперниковъ, а часто и вра-* говъ. Къ тому же мы были расколоты на два политичесше лагеря, правыхъ и л'Ьвыхъ.

Мн/Ь нечего напоминать вамъ, до какой сте­пени университетсше круги, поглощенные поли­тикой, были отвлечены ею отъ защиты своего права. Когда въ 1905 г. возникъ академичесшй союзъ, въ пемъ лишь отразилась безпомощность ученой среды. Вм'Ьсто того, чтобы поставить на очередь интересы уииверситетскихъ преподава­телей, какъ цЬлаго, какъ корпорацш, союзъ обра- зовалъ мимолетный нолитичеошй клубъ и раство­рился въ общей оппозицш. Онъ точно собралъ силы только для того, чтобы немедленно вслЬдъ за гЬмъ ихъ растратить.

114

А въ общей политик^ этого времени господ­ствовала забота о нравахъ неопределенна™ уни- версальнаго характера, въ роде всеобщаго изби- рательнаго права, равнаго наделешя всехъ зем­лей, равнаго для всехъ рабочаго дня. Среди этой суеты, порывашй къ далекому и чужому, посто­янной приподнятости и сплошныхъ решенШ м]ровыхъ вопросовъ, мы забыли думать о бли- жайшемъ, о своемъ собственномъ положенш. Въ то время, какъ въ воздухе гремели декларацш правъ человека и гражданина, въ насъ самихъ правовое сознаше молчало, мы потеряли уваже- nie къ себе, къ своему званго и великому жизнен­ному назначешю.

Выросши въ теплице, не обладая правами личности и правами корпорацш, мы ринулись въ борьбу за права народа, за парламентарный строй, за Убедительное Собрате. Мы попробо­вали безъ фундамента выводить величественное здате; очень понятно, что оно быстро рухнуло, какъ настоящШ карточный домикъ.

Сейчаст» мы переживаемъ тяжелыя послед- стшя нашйхъ оаблуждешй, нашей разрозненно­сти. Насъ Him, на лицо, въ качестве деятельной силы, когда нашъ голосъ, наши знатя крайне нужны для исцелешя общества отъ разъедаю­щей его злобы и розни. На нашйхъ глазахъ сра­жаются, подъ знаменами капитализма и проле- тар|»та, две ожесточенпыя, слепыя догматиче­ская секты, изъ которыхъ каждая въ отдельности не права и каждая въ отдельности безсильна

8* 115

творить жизнь. Мы ясно видимь нелепость и преступность борьбы классовъ. Мы понимаемъ, что капиталь и трудъ должны быть не въ схват­ке другъ съ другомъ, а въ гЬсномъ взаимодей­ствии, какъ органы одного и того же обществен- наго и нащональнаго целаго. Но мы ничего не можемъ сделать для ихъ, примиретя, потому что неорганизованы сами.

Мы оказались неподготовленными, чтобы встретить и другую великую беду, разразив­шуюся надъ еовременнымъ обществомъ, чтобы сопротивляться тому опустошенш душъ, тому уравнешю въ невежестве, во всеобщемъ не­уменье, которое принесла новейшая реформа сощальнаго устройства.

Отчего наша страна стала по преимуществу полемъ этого жестокаго опыта надъ человече- ствомь? Вы помните ветхозаветный разсказъо вавилонскомъ столнотвореши? Фантастическая идея выстроить всемъ народомъ башню, которая бы достигла неба, угрожала самому престолу Господню, тамъ, въ Библш, приписана, не безъ кропш,. обитателямъ равнины и низины. Также, пбтомъ будугъ"^раз<Ж1зыватъ^"п^нашу совре-‘ менность. Разскажутъ, что строители новейшей вавилонской башни воображали себя въ непо­средственной борьбе съ самимъ Богомъ; разска­жутъ, что ихъ фантасмагорш удалась на славу въ стране, которая и въ буквальному и въ пере- носномъ смысле обрйзуетъ ровную, ровную низину.

Именно потому, что в * нашемъ обществ^ не­обычайно ш&бо развита Ныла жизнь союзовъ,<ННС% ШШшисимыхъ Кружковг1>, товаршце$Ш1% и Д Н Н М И Е Я соединений, м стол иотворитсли <§®е такой поразительной бштротой и легкостью ■рруъедивЕЕв !̂ ва<щ оконча.тельж> и отрезали отъ в|§ро остального Mipa- В'Ьдь н'Ьтъ на «в'ЬтЬ на­рода, который: бы въ яажой мЬр'Ь, Какъ мы Ш Робёш, -йотерЯеЬ. всякое чутье и уважений Ш . еа- мобытнъшъ гру ппйровкамъ, зсъ оригпнальиымъ особенностям* .мЬста и племени, къ своеобршю- стям'ь быта, профййЙй и религ}й.

Теперь, гаша б%да жата учить. Р аз» ОбщШТВо откинуто въ первобытное состоя iiief загнано вь дремучШ, бездорожный вДоь дикарства, надо опять начинать й& разработки полянокъ и П Н " сокъ. Надо нсЪмъ, кто трудится надь во?®танов~ лешемъ культур!.!, вроить да*, чего РИ М не хва­тало, щ в Н № ж А р Л > свои меякгя и мель~ чайнйя соединешя и товарищества. » i

Когда я думаю о я й умствештаго труда, я f А Представляю себ'Ь Щ/ШШШш разнообразных'!, со- I | юзовъ — союзовъ преподавателей,, ученыхъ, ■ литераторовъ, IfHHHKWfep юристовъ, врачей, иншнеровъ, агрономовц ̂ горнод&ювъ. Йаш» етроеять, однако, риа! » у этихъ союзовъ, столь различйыкъ по сВйвй ашзщальности, будуть об* шДя черты, будетъ Шшмное ХЯИМНР Насъ

какому же изъ сущейтвующихъ В И И » отойдешь интезщ^ртуальная группа?

117

Въ силу теорш, ныне оффищально господ- | ствующей, интеллигенция не им-Ьетъ особаго ме- I ста въ строен in классовъ: до сихъ поръ интелли- I генщя служила капиталистами теперь должна

служить рабочимъ. Сторонники этой теорш толь­ко презрительно пожмутъ плечами по поводу са­мого выражешя «цехъ умственнаго труда»; въ лучшемъ случай они готовы будугь признать въ

V немъ ласкающую слухъ, утешительную для насъ I фразу, въ роде именоватя насъ «солью земли», |которое, впрочемъ, какъ я вижу, не даегь имъ спать спокойно.

Но я долженъ заметить, что считаю соцюло-'Л гическуго Teopiro марксизма, которая видитъ въ I общественномъ стрсенш только экономичесюе / классы, въ современности находить лишь два I класса, а въ близкомъ будущемъ ожидаеть слш- Г шя всехъ общественныхъ группъ въ одинъ \ классъ, — близорукой и непригодной для со- | щальнаго анализа. Teopin эта — остатокъ уста-J релой романтики 1848 г. — Она появилась впер-*И вые въ блестящемъ памфлете, который, въ роде- ' зажигательнаго факела, бросили Марксъ и Эн- гельсъ въ схватку гражданской войны, и кото- 1 рый ихъ последователи объявили Евапгел^емъ / для будущихъ поколешй. Самимъ Марксомъ въ духе теорш были использованы лишь факты но- •' вейшей исторш Англiи. Но со времени выхода перваго тома «Капитала» Маркса, где было дано историческое применеше теор1й, т. е. за 50 слиш- \ комъ леть, ученики Маркса ничего не сделали \

1L8

для разработки его метода, ничего больше не на-, блюдали, ничему не научились.

Строете общества вообще несравненно слож­нее, чемъ оно представляется крайне упрощен­ному м1ровоззр1шно марксистовъ. Они не хотягь видеть, что сбщественныя группы различаются между собою не одними интересами пищи, одеж­ды и квартиры, не одними способами и разме­рами заработка, но также бытовыми привыч­ками, наследственными вкусами, вкоренивши­мися и передающимися изъ рода въ родь харак­терами; — что есть, кроме совпадешя въ разме- рахъ заработной платы, еще глубошя тяготешя и привязанности къ товарищамъ по занятно; что кроме расчета у человека есть еще порывы фантазш. — Совершенно верно, что въ новей- шее время старыя общественный группы, старыя сослов!я раздробились, какъ никогда, что всюду на всехъ ступенях» происходить деклассирова- ] Hie, т. е. люди сбиваются со своего унаследован- наго положения и звашя. Но это не значить, чтобы въ результате жизнь приготовляла какую- то однообразную массу.

Появляются новыя группировки, и какъ разъ интеллигенция, которая составляется изъ наибо­лее даровитыхъ и трудоспособныхъ элементовъ всехъ классовъ, иредставляетъ слой наиболее счастливый по своей формацш. Она не служить > к никакому классу, ни въ какомъ классе не раство- у ! ряется и образуешь свою особую общественную I | группу со своими законами жизни, со своей осо­

119

бой рабочей функщей, въ которой никто ее за­менить не можетъ.

Различныя сословныя части интеллигентки, при всемъ разнообразш и расхождения: спещаль- ностей, образуютъ одно духовное целое. Вы спро­сите: что же сближаетъ языковеда, историка искусства, химика, инженера, астронома и врача?— Ихъ сближаетъ не одна формальная методи­ческая сторона ремесла, не только общая судьба, заставляющая ихъ всехъ проходить системати­ческую школу, не только выработка у нихъ ува- жешя къ знашго, привычки къ основательному изследованш. Нетъ, еще нечто гораздо большее и высшее.

Само существоваше каждой изъ специально* стей умственнаго труда, въ которыхъ всегда не­разрывно связаны наука и искусство, ирсдиола- гаетъ мысль о целомъ, о благе народа, государ­ства. человечества. Эта мысль и есть то, что ни- таетъ интересъ ученаго, техника, всякаго мастера высшей профессш къ своему делу. По мере того, какъ подвигается у него специальная вы­работка научно-художественнаго ументя, эта мысль не слабеегь, а крупнеть, ‘такъ какъ все больше и больше чувствуешь ученый, художникь и техникъ связь своего мастерства съ цЬлымъ культурхшй жизни.

Вследстше этого у людей умственнаго труда более, чемъ у какого либо другого сбщественнаго слоя, вырабатывается ясное понимание велшшхъ

120

нацюнальныхъ целей и устремлений. А въ кри­тические моменты общаго разброда, когда во всехъ слояхъ общества это сознаше ослабеваетъ, кнтеллигенщя остается единственнымъ очагомъ веры въ возрождеше народа. Кто въ тяжелые годы раздроблешя Италш сберегъ и возростилъ идею единства великой традищями страны, идею итальянскаго отечества? — Это сделали съезды ученыхъ агрономовъ, инженеровъ, историковъ, географовъ. Они словно составляли душу нацш, прежде чгЬмъ она смогла облечься въ материаль­ное т'Ьло.

Те лее задачи, какъ я верю, предстоять и русской интеллигенции При всЬхъ своихъ не- достаткахъ, она обладаешь качествами неоцени­мыми. Позвольте мне думать и утверждать, что мы, люди умственнаго труда, стоимъ въ перед- нихь рядахъ рабочихъ группъ по своей работо­способности, методичности, добросовестности, Среди общаго распадешя когда-то существовав- шихъ техническихъ отраслей, мы все еще рабо­таем!.., еще сохраняемъ наши привычки и пре- даи'1я. Мы глубоко проникнуты убеждешемъ: «кому много дано, съ того много и взыщется». Мы более всего могли бы своимъ примеромъ, руководствомъ помочь обширнымъ слоямъ рабо- чаго класса выйти изъ тяжелаго нравственнаго кризиса, который онъ переживаешь.

Нашей первой заботой должно быть сохране- nie рода и звашя нашего, навыковъ и традищй нашйхъ. Центральный вопросъ въ этой сумме

121

вашихъ жизненныхъ усшпй — вопросъ о возста- новленш разрушенной высшей школы.

Въ крайней трудности, въ своеобразной но­визне нашего положешя есть хорошая сторона. Сейчасъ на свободе мы можемъ взглянуть на пе­режитое въ недавнемъ прошломъ, какъ на опытъ, указашями котораго надо воспользоваться. И вотъ прежде всего мы убеждаемся въ томъ, что нынешнее разрушеше и варварство имеетъ свои корни въ прошломъ, что оно —лишь логи­чески законченный итогъ того непрерывнаго под- рывашя университетской жизни, которое можно наблюдать съ конца XIX в.

Начался натискъ на университегь съ благо­желательной критики и просветительнаго энту- з!азма. Сторонники реформы руководились не­уловимо-туманными идеями народничества. По ихъ мнение, — все просветительныя учрежде- шя должны служить широкимъ слоямъ народа. Наука не смеетъ замыкаться отъ жизни; насаж- деше духовныхъ ценностей необходимо немед­ленно перенести изъ нривилегированиыхъ оран­жерей на необъятныя нивы народной жизни.

Народническая романтика нашего общества находила себе поддержку въ программе такъ наз. «раеншрешя университета», которою увле­калась въ 80-хъ и 90-хъ гг. XIX в. англШская фи- лаптрошя. Въ применении къ русскимъ усло- В1ямъ находили, что, помимо вечернихъ чтешй для разнообразной публики, помимо странство­вания лекторовъ по провинцш, необходимо также

122

изменить старое государственное учреждете, университету отрывши къ нему доступъ спо- собнымъ, молодымъ людямъ всЬхъ среднеучеб- ныхъ заведенШ, а главное сломивъ монополш классической гимназш.

Порядки университета находили вообще слишкомъ закосневшими, угловато-замкнутыми, н ! отвечающими запросамъ жизни. Делен!© на факультеты,- начинающееся съ перваго курса, запрятываешь молодого человека въ тесную епещальносТь, не давши ему осмотреться, вы­брать себе сознательно научную отрасль, запа­стись общими знатями, или, какъ тогда выра­жались, выработать себе м1ровоззрете. Подъ виотатлетемъ этой критики возникъ знамени­тый проектъ зоолога Вагнера, предлагавшаго устроить предварительный двухл^т-пй обчцй уиииерситеть, где бы юноши 18—20 летъ,

чемъ разойтись по факультетамъ, могли познакомиться съ принципами всехъ наукъ, сравнить ихъ для себя, на досуге сделать вы­бор!., а Як то же время на всю жизнь заручиться общими оведешями въ разныхъ научныхъ об­ластях!..

Отранпымъ образомъ, упреки, сыпавшееся на ученых’!, пь томъ, что они чрезмерно отгоражи­ваются on, жизни, запросы на безкоиечпую по- пуллрииацпо, на сокращенную неутомительную пауку, развивающую умы, совмещались съ об- випетями иротивоположнаго характера. Насъ упрекали въ томъ, что мы злоупотребляемъ лек-

123

щонной системой, что вообще эта форма препо­давания устарела, что она вредна, какъ пассив­ный способъ усвоешя готовыхъ данныхъ, не дагоицй навыковъ самостоятельности; ведь лек- цш не могутъ все равно заменить книги въ ка­честве пособий: он# должны уступить место ра­боте студентовъ въ семинар1яхъ, лаборатор1яхъ, институтахъ изсл'ЬдованШ.

Намъ,, ученымъ-преподавателямъ, было весь­ма забавно слышать так1я обвинешя, тЬмъ более, что широкая публика отъ насъ только и узнала, что въ университет^ есть семинарш, рефераты и претя, что существуегь усиленное привлечете студентовъ къ самостоятельной работе. Но уже если хотеть, чтобы мы могли развивать эти, нами же заведенный, новыя формы преподавания, то какъ разъ не следовало навязывать намъ про­грамму расширетя университета, которая гро­зила превратить высшую школу въ театръ пуб- личпыхъ лекцШ. Я помню очень хорошо, какъ невыгодно отзывалось на ходе преподавашя при- сосеживаше ненодходящихъ студентовъ. Хотя и плоха была, вообще говоря, классическая гим­назия, она все же давала наилучше подготовлен­ный составь; уже семинаристы были гораздо хуже, но мы чувствовали, какъ изъ за нихъ по­нижается уровень занятШ; еще менее удовлетво­ряли окончивнле военно-учебныя заведешя.

Однако, нарастающая уравнительная волна, несомая политическимъ движешемъ, брала свое, и старый нашъ университеть таялъ и растворял­

ся среди потока, которому давали благозвучное пазваше демократизацш науки. Въ Москве со­бытия политичесйя совпали съ архитектурными. Большая забастовка учащихся, длившаяся пол­тора года отъ декабря 1904 г. до мая 1906 г., пришлась на время перестройки новаго корпуса университета. Когда мы опять собрались учиться, то оказалось, что вместо нашихъ гЬсныхъ ауди- торШ, изъ которыхъ самая большая имела 200 места, мы располагаемъ целымъ десяткомъ ам- фитеатровъ, вм'Ьщающихъ ота 300 до 900 сиде- нШ. Архитекторъ былъ явно подъ вл!яшемъ идеи расширеннаго университета: онъ предполагала что все слои общества наводнять здаше, и что все профессора будута читать публичныя лек- цш... Изъ аудиторШ исчезли старыя парты и кон­торки, и въ то время, какъ захонйе люди съ ули­цы могли съ удобствомъ расположиться на пол­часика, чтобы поглазеть на лектора, студенту не оставили далее места,где бы онъ могъ прила­дить тетрадку для записывания.

Характерно, что мы въ нашемъ новомъ па­лаццо совсем'!, не знали, куда прпотиться для семинарской работы. Въ громадномъ великол'Ьп- номъ вестибюле стоялъ неумолчный шумъ отъ торговли брошюрами, ота предвыборной агитацш; этота шум'!, проиикадъ и въ аудиторш, и по вре- менамъ лектору приходилось перекрикивать по- сторонн1е звуки, а слушателямъ напрягать свой слухъ и внимаше, которое невольно двоилось между аудиторий и кулуарами.

125

Въ самихъ лекщонныхъ залахъ было непокой­но: съ расширетемъ университета мы увидали явлеше, незнакомое прежнему времени: слуша­тели непрерывно входили и выходили во время лекщй. Долженъ признаться, что хотя я читалъ въ такой обстановке более десятка л'Ьтъ, я не привыкъ къ этому явленш, и всятй выходъ изъ аудиторш, выходъ какой-нибудь бродячей фи­гуры ощущалъ какъ обиду, хотя зналъ, что это ушелъ не мой слушатель, а случайный прохояйй;— чувствовалъ обиду не себе лично наносимую, а нашему делу. Я никогда не могь понять, по­чему соблюдаюсь больше элементарнаго прили- ч1я въ театре, въ концерте, где не принято вы­ходить во время исполнешя и где даже скучаю­щее дожидаются антракта.

При такомъ отношенш посторонней публики къ университету нечего было удивляться тому безпорядку, который принесла новая револющя. Осенью 1918 г. я прочиталъ на плакате, выве- шенномъ около моей аудиторш, следующее: «Об­щее собраше студентовъ-коммунистовъ и сочув- ствующихъ перваго московскаго университета считаетъ, что основной задачей пролетарскаго студенчества въ интересахъ полной пролетари­зации высшей школы—введете въ университегг, рабочихъ и беднейшаго крестьянства, полагая при этомъ целесообразнымъ не отбрасывать въ лагерь, контръ-революцш мелкобуржуазной соща- листичесшй элементъ, стояний на платформе ре- волюцш высшей школы». Несмотря на странный

126

неруссшй жаргонъ, несмотря на двухсмысленное, почти ироническое, Шойечко о «полной пролета- ри&ацш высшей школэдрц Я В И В объявлешя былъ понятенъ. Оно означало: этотъ большой 6t>-. лый домъ отныне открыть для всехъ и каждаго съ утра до вечера, и въ немъ можно делать все, что угодно.

' Никогда не забуду зимняго семестра 1918-19 года! Дневныя лекцш были отменены, потому что все слушатели оказались занятыми въ пра- вительственныхъ кшщеляр1яхъ. Кстати, въ быто- вомъ отношеши картина любопытная! Мы, йра- жашшеся полвека противъ бюрократизма, уви­дали аудитор] и наши наполненными исключи­тельно чиновниками. И вотъ этой публике, пи­савшей весь день входяшдя и исходящая, щелкав­шей на счетахъ, утомленной беганьемъ за пап­ками, мы должны были въ кратюе вечерше часы преподнести сгущенную премудрость науки: чи­тать вместо часа полчаса, перерывъ делать въ пять минуть, спешить и ихъ торопить. И опять не забуду трогавшихъ до слезъ настоящихъ сту­дентовъ, изъ за которыхъ собственно только и приходилъ сюда лекторъ, въ которыхъ онъ ви- делъ глубокШ интересъ и жадное внимате; ка­ково им7> было сидеть среди непрерывнаго стука дверей, мелькашя физюномШ, приходившихъ съ улицы и черезъ 5 минуть исчезавшихъ, среди бульварной променады живого кинематографа, въ который превратился университета!

Повторяю, туть не было ничего для насъ уди-

127

внишшаго. Подводился только логический Лтогъ давйинщимъ жедашямъ общества, которое не ННЯйР ВЪ ШЩЩЯЯЕВШ жизни вшзйшйшколы, не хогЬло дать ей покой и свою законпую жизнь, которое» подобно нервическому ребенку, ©пошило сломать музыкальную игрушку, чтобы иосмозр'Ьтъ, ка,к,ой ШМЪ ЭНутрЙ сидитъ 4Щ рПь

Надо заметить, что уйиверситетъ пострадала еще отъ другого течещя, нтедшаго параллельно демократизацш школы... И въ прави­тельствен въобществ'ЗЬ былъ распространенътотъ ШВЦЕ&1 что утшерситетъ додженъ готовить не тм ш •умаяазм», также шещалистовъ-практи^ энрзд ирещдашзжшЖ, ®удей, администраторов^ ЯйНйй. Тутъ емФййваяю^ дкб различный вещи: 1) П И Н Й Н К истина, что деятели высшихъ профессий нуждаются въ научной подготовка, до куда сл'вдуеПп что университетская пШ$Ш должн Як Сыть преподаваема также въ Щ Щ ЁНМЕКВ выдажхъ ррпарншпф школахъ, и Щ то очень сомнительное нодоя£йше, что все это можно СйЩй- ИЕВЬ Ш- одномъ у1режденш, что университеть, у щтораго есть определенная специальность, — ц, я думаю, что она шсТоитъ въ ябии»» чтобы сохра- M i Ж'рйвивать научные ЁЧНркх традицш,— тттшт. отдаваться обученно разлымъ другимъ

■ ■нцЯноиннкшь и навыкамт% готовить самихъ 11рофе©С1 оваяЫШхъ Деятелей.

Мн'Ь трудно щмъ изобразить* тяА из^ии вто­рая пб моему, совершенно ложная У п м'Ьшала ЯрйШяьяому ХОДУ •— — - занятШ, IjJKBHHHb-

И

его уровень. Она вызывала прежде всего непре­рывный контроль со стороны центральнаго учреждешя, .совершенно чуждаго всему складу университетской жизни. Надъ нами вечно ви- с'Ьлъ иризракъ государственнаго экзамена, къ ко­торому студенты должны были выучить такую- то сумму фактовъ. Учанцеся тратили массу вре- , мени на упражнешя памяти, преподаватели на выспрашиваше. Университетъ наполнялся сред­ними студентами, которые смотрели на все съ точки зрешя трудности или легкости экзамен ̂наго прыжка. Большинство ихъ отыскивало се­бе того преподавателя, у котораго всего легче сбыть обязательный зачетъ при посредстве какой нибудь ничего не значущей формальной работки.

Университетское преподаваше никогда не знало покоя. Едва университетъ оправлялся оть какой нибудь большой забастовки, какъ началь­ство забрасывало преподавателей делами адми- нистрацш, заставляя ихъ проводить целые дни въ заседашяхъ то советскихъ, то комисшонныхъ, то судебныхъ; сколько драгоценнаго времени про­пало на обсуждеше безконечныхъ правилъ, ин- струкцШ, регламентацШ, на выяснеше причинъ безнорядкопъ, увещашя студентовъ и т. д.

Ни о какой свободе въ постановке предме- товъ, ни о какихъ нововведешяхъ, вызываемыхъ развипемъ научиыхъ методовъ и открытШ, не могло быть и речи; вы встречались со стеной установленныхъ однообразно по всей имперш обязательныхъ дисциплинъ.

Особенно несчастливилост- наукамъ гумани- тарнымъ или общественнымъ, въ которыхъ пра­вительство очень желало бы найти нослушнаго исполнителя и очень боялось встретить ядовитаго критика. Въ то время, какъ передъ физикой и астроном1ей власти почтительно отступали, со­знавая свою некомпетентность гЬмъ более, что на­ходили ихъ безразличными для гражданскаго сознашя, тЬ же власти самоуверенно вмешива­лись въ область исторш, политической экономш, наукъ юридическихъ, не только реформировали, но и проявляли собственное творчество. Въ этомъ смысле смена режима не составила существен­ной разницы и реформа самаго последняго вре­мени лишь завершила давнишшя устремлешя. Какъ пролетаризащя высшей школы была есте- ственнымъ концомъ расширешя университета такъ точно, введя сощалистичесюя науки, новое ведомство просвещешя уступало ЖеланТ!), зна­комому центральной бюрократш прежнихъ вро- менъ: обезпечить себе благонамеренныхъ гра- жданъ.

Среди этой обстановки вечной суетливости, безпокойнаго дергашя и отвлечешя посторонними делами, подъ давлешемъ непрерывныхъ ортопе- дическихъ воздМствШ начальства, высшая шко­ла въ Россш не смогла выработать гЬ качества, те уменья, ту степень искусства, который такъ выгодно отличаюгь университеты и высипя шко­лы на западе. — Во всякой науке, какъ въ лю- бомъ мастерстве, есть своя техника, требующая

130

систематйческаго усвоешя| всякому ученому, какъ бы ни былъ великъ его талангь и ориги­нальность, необходимо пройти предварительную стадiю ученической работы. Вотъ этой то школы въ собственномъ смысле у насъ и не было.

На меня всегда производили большое впеча- тл'Ьше разсказы русскихъ студентовъ, побывав- шихъ въ Гермаши и приносившихъ интересный матер1алъ для сравнешя съ нами. Неизменно я слышал!» одно и то же. Мы явно превоеходимъ немцевъ блескомъ своихъ лекщй, оригинально­стью въ построенш своихъ курсовъ. Но чего у насъ почти неть, и что тамъ даетъ самый скром­ный преподаватель: обучеше техническимъ npie- мамъ. Тамъ, действительно, всякШ семинарШ — маленькая мастерская, где студентъ учится вла­деть оруд1ями и на доступномъ ему материале исполняешь изследовательскую работу, следова­тельно, въ маломъ виде делаетъ то, что потомъ составить содержаше его жизни.

Мы яге, какъ были во времена Грановскаго, такъ и остались при широко поставленномъ про­светительстве. Мы популяризировали науку, а не готовили ученыхъ и изследователей. У насъ до сихъ поръ великая страна и народы, ее насе- ляюшде, такъ и не получили еще всесторонняго научнаго описашя. У насъ не было движешя на­уки и не создавалось традищй въ усвоенш ме­тода.

При одинаковомъ съ Германией количестве студентовъ, мы выпускали неизмеримо меньше

131

ученыхъ. Въ Германш ученый со способностями, но не гешальный, получивъ хорошую техниче­скую выучку, можетъ исполнить рядъ полезныхъ трудовъ. Никто не подумаетъ требовать отъ него обработки крупныхъ широкообъемлющихъ сюже- товъ, и самъ онъ не будетъ ставить себгЬ непо­мерной цели. Онъ легко найдетъ свое место и назначеше: это место ему укажеть общая эконо- мш умственнаго труда въ его спещальности, соз­данная й регулируемая самой ученой корпора- шей. У насъ не существуютъ эти средшя величи­ны, которыя собственно и составляютъ основной корнусъ общества учепыхъ, и при наличности ко­торыхъ только и могутъ возникать крунныя обоб>, щаюшдя работы, открыли, двигаюпця науку. Мы | какъ-то странно колеблемся между самородками, 1 предоставленными собственнымъ силамъ, и мае- \ сой безпомощныхъ фигуръ, которыя проходять \ университета съ сомнительнымъ результатомъ * такъ называемаго общаго развишг.

Одинъ случай изъ моего семинар in врезался мне въ память. Мы изучали Оукидида и между другими темами надо было пересмотреть гЬ гла- еы въ исторш Пелопоннеской войны, которыя да- ютъ матер5алъ для суждешя о политическихъ воз- зрешяхъ Оукидида. Одинъ изъ участниковъ се- MHiiapifl, не самый молодой студента, принесъ тетрадь въ 300 стр., где о ОукидидЬ не было ни одного слова, но пространно излагалось ИвЫ а референта о роли личности и оценке личности въ древности сравнительно съ нашимъ време-

немъ, нри чемъ выдержки изъ букидида были заменены цитатами изъ Горькаго, Чехова, Тол­стого. Автору жестоко досталось и отъ товари­щей, и оть меня. Но про себя я невольно поду- малъ, что мы, преподаватели, отчасти виноваты въ возможности появлешя такихъ безбрежныхъ" и безполезныхъ сочинетй. В'Ьдь мы все развива- емъ студентовъ на общихъ вопросахъ, мы все рисуемъ имъ широтя перспективы, набрасыва- емъ посл'Ьдшя ц-Ьли науки, но не даемъ имъ уиражнешя ихъ силъ, вслед CTBie чего у нихъ и нЪть масштаба для измерешя своихъ данныхъ, нЬть понятая о томъ, что же действительно они могугь исполнить, и н^ть представлетя о томъ, что сейчасъ надо делать въ области науки.

Я очень долго останавливался на недоетаткахъ нашей высшей школы. Это было необходимо для того, чтобы выяснить, какихъ намъ надо избе­жать ошибокъ при ея возстановленш. Я сейчасъ буду иметь въ виду только частную школу, где мы будсмъ свободны и въ составлении плана, н во всемъ ведеши дела. Не берусь предсказывать, какая, судьба ждетъ государственный универси- теть. Вероятно, государство еще долго будетъ на­ходиться въ упадке и матер1альномъ, и интсл- лектуальномъ. Допустимъ даже, что лица, стоя­ния во главе управления, будутъ отличаться на­ивысшей терпимостью. И все таки они не смогуть поспеть за громадной* «сложной и тяжкой зада­чей реставрацш науки и преподавашя. Остается

183

надежда на частную школу, на усвипя цеха ум­ственнаго труда."

Значеше частной школы при такихъ условъ яхъ совершенно изменяется противъ прежняго. Прежде частная школа была только дсбавлешемъ къ государственной и ставила себе целью выпол- nenie требовашй государственной программы. Она старалась какъ можно более походить на государ­ственную. Теперь напротивъ, частная школа, соз­данная усил1ями самихъ мастеровъ ремесла, спе- щалистовъ науки и научной техники, будеть да­вать образецъ, и этому образцу, можетъ быть, по- томъ станетъ подражать государство.

Какъ будемъ мы организовать частную выс­шую школу? — Разъ навсегда надо покончить съ принципомъ общедоступности. Опыть универси­тета, начиная съ 1906 года, показалъ, что широко раскрытия двери даютъ просторъ случайной пуб­лике и вызываготъ соблазнъ считать аудиторш м'Ьстомъ развлечешя. Преподавателямъ при этомъ навязывается совершенно излишняя зада­ча — просвещать малоподготовленныхъ, повто­рять то, что есть въ пособляхъ. Нетъ, я предста­вляю себе, что факультеты частной высшей шко­лы построятся по тину ученых’ь общсствъ, на- учпыхъ институтовъ со спещальными отделе­ниями.

Въ этихъ научныхъ кружкахъ, какъ тЬсныхъ содружествахь, будутъ объединяться старине и младпие ученые. Ведь студентъ съ самаго начала снособенъ работать, апализировать и изследо-

184

вать. Все д'Ьло въ томъ, что онъ нуждается въ руководителя?!*! которые ук аж ут ему м^рку р р я к щ , доступныя ему зйдачи, познакомять ш научнымъ матер’шломъ* обучать пользоваться оруд]ями. Работа молодыхъ яшеновъ иаучнаго кружка и можеть, и даже должна быть органи­чески связана Ш работой старшихъ, съ настоя­щими серьезными изшгЪдовашями.

Итакъ я я н р н м н о я себгЬ факультеты, какъ соединение родственныхъ, блйзкихъ между собой, научныхъ обществъ. Эти научиыя общества ш* свою очередь состоять каждое ш двухъ группъ, академической и семинарской^. Лбственно учй- иыхъ и студентовъ; между ними естественно обра­зуется промежуточный ШЙ. молодых^ изслгЬда- вателей и преподавателей,

Публичность не исключается изъ такой шко­лы. Можно устраивать публичныя ШЙщашя, до- : щ ы о научныхъ ШШЩ&ВШЙЯК£ и новишсахъ, обзоры движешя научной литературы, #ЦЙН& Я РИЦУИ на темы, предйТавЛяюнцж общ1й нидч ря®к Пусть общество да этимъ публичнымъ зас'Ь- даюямъ судить, насколько хорошо работаеть про­фессиональная высшая школа. Но не въ этомъ будеть состоять ея внутреняя ШВовная жизнь. Главиымъ дЬломъ зд-Ьсъ будуть научный <$ми- нарш, доклады и беседы па темы спещальнаго хар&®вра, самостоятельная работа студентовъ. Патшт'ш эти ни въ-ЯНЮ-вуРИК не будутъ соби­рать больная аудитор®. Пригодныхъ, достаточ­но подготовленных!, къ Тому, чтобы избирать ту

135

или другую спещальность, окажется сравнитель­но немного, а руководителям* школы надо предоставить свободу въ подборе вновь всту- пагощихъ. Между прочимъ, требовашя, кото­рый будетъ предъявлять ученая коллепя, послужать важнымъ руководящимъ указа- шемъ при устройств^ средней школы. Въ свою очередь ученый института озаботится тгЬмъ, чтобы дать своимъ младшимъ со- членамъ техническую подготовку, которой именно недоставало въ нашемъ прежнемъ университет- скомъ преподаванш.

Я уже говорилъ, какъ неблагопр1ятно отозва­лось на защите нашего корпоращоннаго права увлечете общей политикой. Я повторяю тоже са­мое относительно частной высшей школы. Она должна быть политически вполне нейтральной, она должна быть свободна ота всякихъ оппози- цюнныхъ увлечешй. И не только ради своей без­опасности, чтобы не вызывать сгЬснетй со сто­роны властей, но и по другой, более существенной и внутренней причине.

ПартШныя программы, политичесмя устре- млешя стЬсняюта кругозоръ и принижаюта уро­вень научнаго изследовашя. Если мы считаемъ, что консерватизму или радикализму нечего де­лать въ столярной мастерской, на фабрике шел- коваго производства, при постройке паровоза, то насколько же больше следуета охранить оть вмешательства политики такое тонкое, сложное и чувствительное къ постороннимъ толчкамъ ма2

стерство, какъ научный анализъ и научное опи- Ц саше. Я знаю, что мы далеко не избавились отъ J предразсудка, который въ сужденш объ ученомъ деятеле заставляетъ примешивать ссылку на его правизну или левизну; но все-таки я думаю, мы на пути къ тому, чтобы освободиться отъ боевыхъ поня'пй исчезнувшей эпохи. Последшя собьшя, разгромъ культуры более, чгЬмъ что-ни­будь другое, заставилъ насъ почувствовать, что партШныя различ1я несравненно ниже и ничтож­нее объединяющихъ насъ научно-профессюналь- ныхъ принциповъ и интересовъ. Наклонъ на- шихъ жизненныхъ началъ теперь долженъ быть совершенно инымъ. Я бы такъ выразилъ его:’ профессюнальный союзъ прежде всего; только черезъ его посредство, только чёрезъ защиту на­шего ближайшаго права — къ более широкимъ общественнымъ целямъ.

Можно предвидеть одно возражеше. Мне ска- жутъ: зачемъ вы предлагаете свой планъ сей- часъ, когда господствуетъ всеобщая безработица, ни одна семья не можетъ прокормить своихъ младшихъ сочленовъ, и когда ученики в.сехъ ступеней должны либо жить на казенный паекъ или служить въ одномъ изъ фиктивныхъ госу- дарственныхъ учрежденШ, составляющихъ не что иное, какъ пршты для безработных'!)? Подож­дите, пока окончится эта система искусственнаго закреплешя всеобщей бедности, когда мы вый- демъ изъ этой жизни во временныхъ полевыхъ баракахъ, когда въ стране будетъ и производи-

137

тельная работа, и заработки, и торговля, и воз­можность отдгЬльнымъ семьямъ кормить своихъ детей до момента достижешя ими зрелости.

Я отвечу: конечно, мы переживаемъ время необычайно тяжкое и крайне неблагопр1ятное для сосредоточенныхъ научныхъ занятШ, и тЬмъ не менее нельзя откладывать, дожидаться ка- кихъ-то болЬе счастливыхъ обстоятельствъ. Сей­часъ еще есть возможность собрать разстроенные ряды бывшихъ студентовъ. Каждый изъ насъ по своей сиещальности знаетъ тЬхъ молодыхъ людей, посл'Ьднихъ могиканъ несуществующей более средней школы, которые образуют драго- цгЬнн'Ьйнпй матер 1алъ для возстановлешя уни­верситета. Надо разыскать и собрать ихъ, сберечь заложенные въ нихъ таланты. Иначе грозить совс'Ьмъ оборваться слабая культурная нить, свя­зывающая иокол’Ьтя. — ЗагЬмъ, не надо на- Д'Ьятайя на шорой и самопроизвольное возрож- дете. Какъ бы быстро ни окончился кризисъ, общество еще долго останется слабымъ, б'Ьд- нымъ и разстроеннымъ... Если мы теперь будемъ сплачиваться въ профессюналыше союзы, выра­батывать корноращонное право, строить частную школу, мы не только сколотимъ временную за­щиту оть свирепствующей кругомъ непогоды. ИЬтъ, — гораздо больше: мы создадим!) нечто таксе, что пригодится для будущаго, чемъ вос­пользуются-’гЬ, кто нридеть нам'ь на смену, кто имгЬеть право на наше наследство.

Мы не будемъ ждать поддержки отъ государ­ства. Мы попимаемъ, что оно само въ критиче- скомъ положенш. У насъ только одна просьба къ гЬмъ, кто хогЬлъ бы вернуться къ старой указке свыше въ области научнаго преподавашя. Мы скажемъ, какъ Дюгенъ Александру: «не за­крывай, пожалуйста, солнца!»

ГРАЖДАНСК1Я ВОЙНЫ ВЪ РИМЪ

Нигде не было такихъ продолжительныхъ и ожесточенныхъ гражданскихъ войнъ, какъ въ Риме. Для историка собьтя, охватываюпця по­следнее столМе республики, интересны иотому, что вс'Ь особенности гражданскихъ междоусобш онъ можешь тушь изучать въ наиболее вырази­тельной, можно сказать, классически отчетливой форм^.

Поразительно прежде всего тЬсное сплетете гражданскихъ войнъ съ наибольшимъ напряже- шемъ импер1ализма, съ величайшими успехами римскаго opyatifl извн'Ь. Какъ разъ въ то самое время, когда Римъ овлад'Ьваетъ всеми культур­ными странами древности, прюбретаетъ богагЬй- ипя колошальныя земли, увеличивает свои рес- сурсы, когда внехпнее счастье и могущество Рима достигаешь особаго блеска, тогда то и нарастаешь расколъ между классами римскаго общества, и усиливается борьба за богатства расширяющейся

140

импорт. Вн'Ьшйя войны и внутреншя междо­усобия не просто только совпадаютъ по времени. Въ нихъ jfH H p B A тЬ же лица, тЬ же вожди и воииственньтя группы, гЬ же знаменитые лег rionu и провозглашаемые жйг1онами императоры, т. е. баловни военнаго счастья, гЬ же завоеватели, которымъ пог/шямсТ) богатства всего свйта. Можно сказать, что импер^ализмъ и граждансшя войны — дв'Ь разныя стороны одного и того же сложнаго явлеюя.

Граждансюя войны въ ВИЙИ интересны да- л4е, какъ явлен!® психологическое.' Римское об­щество, италики, KOTop&i ЯВДВЕВД Ш городомъ, ведущимъ съ береговъ мутнаго несудоходнаго Тибра удивительную по упорству, хитрую, тов« кую и неодолимую политику —* вгЬдь въ сущно­сти полудикари, варвары, мужикй, точно чудомъ Р перенесенные въ волшебный м!ръ гречещадй, мир» *£ еагенской, египетской, сирШской культуры. Вне- j занно у ихъ Ы п произведетпя искусства, бле­стящая 4ЙЁННН, 1Ъ 'Шь распоряженш сами производители Щ щвоай работой и творчествомъ. Немного иохояее на то, какъ сейчасъ наши кре­стьяне очутились т . ©бдадаши вещей городского комфорта. Голева щруштей* глаза разгораются,, люди не въ силахъ освоиться со своимъ поло- жешемъ. Они не сами выработали эту культуру,, они не придумали, не изобрели ея, они внезап­ные ея наследники. Они не щаютъ, что съ ней делать, копить ее или ржтрачивать. Воспроизво­дить ее они не ум/Ьютъ.

141

Гражданская войны — большое пиршество, полное бурныхъ ссоръ, въ которомъ познается психолопя недостаточно культурнаго общества, насильственно оторванпаго отъ своей вековой па- тргархальной ■ жизни. Интересно не только на- cTpoenie массъ, но также психолопя вождей. ВсЬ четыре крупные основатели имперш, вм'ЬсгЬ сь тЬмъ Bcb четверо выдающееся стратеги и воен­ные реформаторы, Марти, Сулла, Помпей и Це-, зарь, выделяются машей величтя, мечтой о ка­кой-то неслыханной монархической власти, жад­ностью до пурпура, Позолоты, блестящихъ тр1ум- фальныхъ процессШ, театрально-фантастической обстановки. Сулла самъ присваиваете себ’Ь про­звище Фауста, т. е. божественно - счастливаго емертнаго. Онъ в’Ьритъ въ свою особенную бли­зость къ великой богингЬ Матери, той самой бо­гине, которая потом'!,, въ качеств'Ь Богородицы, вступила въ миеологическШ м'фъ христнскюй перкви. Цезарь, фривольный, скептически'! умъ, публично объявившей безсмерате души дЪтскимъ предразсудкомъ, однако, въ такой м/Ьр’Ь уплеченъ мираясемъ царской обстановки, что готовь от­даться всякимъ суев’Ьр1ямъ: и красные саиожки вад’Ьвать, каюе носили древше цари, и поощрять пророковъ и бЪсноватыхъ, которые предсказы­вали, что велшйй монархъ запада покорить вол­шебный, переливающшся красками земного рал востокъ.

Воть это удивительное свойство граждан- скихъ войнъ вьщвигать крупный героическая,

t42

сильныя волей и страстями личности заставши Плутарха HHNHHbr ЙИИыпую часть ёвоихъ 6io- графШ | | р р т рвввл римсшшь междоуеобШ.

Любоиьтш граждавсшя войны еще шЬмъ, что въ нихъ широкой струей участвуешь жшмунизмъ. 1 Уже въ начале внутреннизсъ М — r t l Гра&- хи вводить вонятщ народнаго верховенства, практику негюсрщшдашаго вмешательства На­рода во вс'Ь сферы уиравлешя Ж тутъ же пред- лагаютъ народ решить 4амый важный государ­ственный и сощалышй »опроигд вонросъ о земле — и решить на основе коммунистическаго принципа нащонализацш Ш О Ь Сохранились лишь небольшие обрывки речей Гракховъ и при ■ томъ не въ подлинной форме, а въ переработке легенды, и аййниМ, ШЪ ниХЪ ■ Ц Щ .И В 'Ж SHF . тащя ГрВЩНСк была окрашена ярко шжмуни- ■В И Н — ГЯНННЬ' Они хотели о&шовать мбЩ- т е я д ает^ р н ш н хуторянъ, но назы­вали H p H I B общинниками, V H B иде-1 альныхъ ЗИНРОЬ Шмли они объявили общймЪ достоятемъ "■НИР народа «высшая справедли­вость требуешь, чтобы то, что принадлежишь всемъ, и |ВЕЦРЯЙНПМ| между всеми на об- m u m u h i m m b m l Не должно быть вовсе ёй - земельныга* граждшъ; АНН пролетарШ не мо- ■ П кормить шиью, это: §начишь, у НН отвили долю обществещгато достощи, которая прщо- дится ему 1Ш праву естеашвеиному, общеаелове- ческому». ГракЮв'ь окружають литераторь ̂иуб- лицисты* агитаторш изъ среды ЗРНВННП ком-

143

мунистовъ, и опять, сквозь тусклое стекло иска­жающей исторпо легенды можно распознать черты Р'Ьзкихъ и посл’Ьдовательныхъ атеистовъ, кото­рые предлагали реформаторамъ выбросить вонь, какъ ненужный хламъ, всю старую римскую об­рядность. Консервативнымъ кругамъ Рима эти npifemie, какъ бы интернащональные коммуни­сты, рисовались въ вид^ безпощадныхъ анар- хистовъ, готовыхъ поджечь КапитолШ и покрыть развалинами весь Римъ.

Коммунизмъ и посл'Ь, во время гражданскихъ войнъ, не сходить со сцены, какъ грозная про­грамма общественнаго переворота. Его общую идею постоянно подводягь подъ разньм практи- чеемя требовашя: то задолженные крестьяне и нобили хотягь кассащи долговъ; такой ргЪгаи« тельный и умелый агитаторъ, какъ известный составитель заговора Каталина, рисовалъ эту ф̂, кредитную и денежную революцш въ вид’Ь экс- nponpianin экспропр1аторовъ. То, чтобы угодить б'ЬдтгЬйшему населенно столицы, вожди граж­данской войны отм’Ьняютъ плату за квартиру, и въ перспектив’Ь явно обнаруживается уничто- жеше нрава собственности на дома. Но громче всего звучигь призывъ къ аграрному закону. Въ изображены римскихъ историков'ь это — основ­ной кличь обездоленнаго плебейства, римскихъ пролетар1евъ. Это самый страшный звукъ для высшихъ классовъ, что-то въ род'Ь «чернаго пе­редала», или «вся земля народу».

144

Мне хотелось бы прежде всего остановиться на выясненш причинъ неизбежности граждан- скихъ войнъ въ Риме. Эти причины заклю­чаются въ характере римскаго импер1ализма и въ особенностяхъ государственнаго строя рим- лянъ.

Римсшй имперзализмъ былъ не колониза- щоннымъ движешемъ, какъ въ значительной мере у англо-саксонской расы, одно время у русскаго народа, а результатомъ счастливаго вы­игрышна™ положешя, которое получилось отъ того, что римляне были лучшими организаторами оружия и военнаго дела въ эпоху железнаго века. Никогда и нигде такъ бурно не создава­лась нмпер1я. Никогда и нигде такъ болезненно не отраягался рость государства на внутреннемъ состояши общественнаго организма. Преуспе- вагошде классы изъ которыхъ набирались ко­мандиры армШ, наместники провипщй, откуп-i щики вновь прюбретаемыхъ угодой и доходовъ и ссужавнйе завоевателей финансисты, ринулись на родине въ дело крупнаго землевладетя и крупнаго хозяйства. Знаменитая римская агро­номия, римсюя латифундш — результатъ бле- стящихъ внеишихъ завоевашй.

Но этотъ напоръ преуспевающихъ земель-1 ныхъ и денежныхь магнатовъ врезывался въ-- живое тело римскаго и итальянскаго крестьян- [ ства. МелкШ хозяинъ и мелкай собственникъ, работавппй со своей семьей или при помощи вольно-наемнаго труда, не могъ поспеть за улуч­

■ 145

шенными спОйобами обработки, а главное не могъ конкурировать съ дешевизной рабочихъ рукъ, которыхъ капиталъ въ качеств^ неволь- никовъ перевози,иъ и ® подвластныхъ странъ, Крестьянинъ терпгЬлъ еще и въ другомъ смысл-Ь. ЛатифундШ| ‘рабское хозяйство, и пр. расцвгЪли въ Италш на почв* угод1й, называвшихся ager publicus, т. е. конфискованной земли, отнятой у итальянскихъ крестьянъ при первыхъ шагахъ импер!ализма.

Трибуны партш популяровъ становятся вож­дями угЬсняемаго капиталомъ крестьянства. Ко времени самыхъ даровитыхъ представителей римскаго народничества,, братьевъ Гракховъ, г.ротив ь сената, протГОТГТГравящей аристократы собралась грозная и многочисленная оппозшця. Могла ли эта оппозшця превратиться въ пра­вительство, добиться лреобразовашя государ­ственного строя, совершить сощалытую реформу? ПЬть, и въ невозможности мирпаго решетя со­стояла трагедш Рима, въ этомъ-то именно корень и завязка гражданскихъ войнъ.

На первый взглядъ неудача Гракховъ и ихъ преемниковъ кажется непонятной. Въ самомъ д1-лЬ, !господствуюш,1й классъ, нобилитетъ, да­леко не весь состоялъ изъ преусп'Ьвающихъ. Въ его сред'Ь было множество знатныхъ фамшпй, разоренныхъ, обФдн'Ьвшихъ, наподоб1е ноль- скихъ мелкихъ шляхтичей, искавшихъ покрови­тельства у магнатовъ, готовыхъ и къ бюрокра­тической службгЬ, и, въ случай неудачи, къ ре-

146

волющи. Въ аристократии, кромЬ того, жестокШ pa^Ko^s* Н К В > видныжчг и богатыхъ нобилей уходятъ кб демократическую парию.

И, однако; 4ломитъ гйШоДство Шяата, выр­вать у ариетократш власть н/Ьть го й мё^к н о с т и .

Финансисты, римек!е шрйев и publidafti* —* правда, служили ©тличнымъ оруд'юмъ противъ нобилитета, по они также были враждебны и крестьянству. Плебейство, простой народ®, без- | надежно расколоть на деревенскую и столичную 1 толпу, plebs rustiea и plebs urbana. Примирить ихъ интересы тоже П'Ьгь возможности и по ТОЙ же самой нричин'Ь, ййЙДОКЙА бурности иара<рйг ’ н1я имперш. Въ народ’Ь жадность нетам-Ьрная до нежданио-негаданио постуиающихъ <жро- вищъ сказочно богатаго востока, волота Африки и Галлш. Гракхи ращръраются, чтобы угодить той и другой демократ^ Крестъяпамъ они бы згагЬли дать средства на мел1орац!и, наоличнымгь пролетар1ямъ на раздачу Щ1ба. Непримири­мость интересовъ Н М И Я И * что голосован'ш обращаются въ побоища между крестьянскими и етоличными массами.

Нр$йятств1емъ къ мирному ргЬшенпо сощалъ- и в сноровъ служить шюдатливойть. устаре­лой римекой конституцш. Импер1#1 прдаглъ *№■ нагь, т. 6. замкнутая коллег!я саиовпиковъ и нам'Ьчр.н'ныхъ изъ нобилей кандидатов!» М долж­ности, Массу звали рфдкр, на бвЯ Н Ь плебис­циты дай торжественнаго подкр-Ьплетя прави- тельственныхъ р'ЬшенШ. IIредставителытаго ор-

10* 147

г а н а не б ы л о , с о с т а в ь гО в о у ю щ ё й м а с с ы Я Н № ё И у ч ай н ы й , Я О Н Е Н П Й р азвй З й сти тоди 'Ь н е ■ P W P P B . К о г д а п о п у л а р ы : д о п ы т а л и с ь п р о в о з г л а с и т ь вер хо вШ б тво н а р о д а и п р а в и т ь ч ер е з ъ п о ср ед ство больш и х® н ар о д н ы х® собрати й , р и » Щ Р * ни м и : в о з н и к л а р о к о в а я д и л е м м а : и л и р е ­ш и тел ьн о я д е р з к о и тти к ъ д и к т а т у р ^ и л и р и ­с к о в а т ь Я Ш Ш и гр о й е® о гн ем ъ р ево л ю ц ш . Тот® и д р у го й п у т ь с о з д а в а л и м е ж д о у с о б !я , к о т о р ы я Я р а з г о р а л и с ь в ъ г р а ж д а н с г а я в о й н ы .

О чень х а р а к т е р н ы д л я р и м с к и х ъ м е ж д о у с о ­бий сц ен ы ги б ел и м л а д ш а го Г р а к х а К а я в ъ 121 г о д у . К а й Г р а к х ъ в ъ теч ен ю д в у х ъ л 'Ь ть т р и б у н ш в а б ш р » ф а к т и ч а с к и м ъ м о и ар х о м ъ Ь н % п р и н щ Щ & и н о с т р ан н ы х ’®; послов® , с д а ­вал ® г о с у д а р с т в е н н ы е п о д р я д ы и § а п р а в л я л ъ об- н щ е т в еп и ы м и р аб о там и , н а з н а ч а л а > к о н с у л о в !. , р уко во д и л ® коло н и зац и ей . Н о к о г д а н ар одъь п о - Ц Ч Н Н Я *■№ р у к ъ во ж д ей стр аш н ую сл 'Ь пую ■ о д г ф акти ч е/ ж аго в е р х о в е н с т в а , его н е в ы б р а л ъ н а третей: ш д ъ , б ы в н п й в л а с т и т е л ь , к а к ъ ч а с тн ы й , со вер ш ен н о б е з з а щ и т н ы й о к а з а л с ян о д ъ у гр о зо й н ем ед л ен н о й р а б н р а в ы р е ак щ о н е - р о въ . Е м у нри ш Ю сь о тъ о дн о го Щ р у ш е ш я к о и - о ти туц ш ,. о г ь н ар о д н о й д и к т а т у р ы — б р о с щ ъ о я ж д р у гу ю к р а й н о с т ь — в ъ в о о р у ж е н н о е возетцлпе- й р о ти ш , и р а в Ш М М М ;, й р о ти в ъ того е ш а г о н а ­р о д а , Ш Ш В В Ь которагс* он® то л ь к о что п р ави л® .

ГраШ Ханцы — m l — i |абарри кадировать< Ш н а К а н и т о л ш и в ъ н л еб ей ско м ъ п р ед м гЬсть% Л в е н т я н Ь . К ак ® в о ен н ы й в о ж д ь , К ай Г раК Х ъ

148

обнаружилъ большую нерешительность. На- стоящимъ вождемъ револющонеровъ былъ не- давшй консулъ ФульвШ: Флаккъ, фигурахарактерная. Онъ принадлежалъ къ одной изъ самыхъ блестящихъ и вельможныхъ ста- ропатрищанскихъ фамилШ Рима. За 4 года до того, въ свое консульство, онъ совер- шилъ одно изъ выдающихся завоеванШ, ко­торый послужили основой имперш; перейдя че- резъ Альпы, онъ завоевалъ юго-восточный уголъ нынешней Францш, ту область, которая и до сихъ поръ въ своемъ названш Провэнсъ — огь prorincia Romana — сохраняешь память о походе ФульвЬй Флакка. Следовательно, этотъ замеча­тельный командиръ — предшественникъ Цезаря. Флаккъ вооружилъ свои револгощонныя дружи­ны галльскимъ оруж1емъ, которое хранилось со времени его триумфа въ его домашнемъ арсенале.

Очень характерно также положеше контръ- революцш в'ь 121 году. Консулъ ОпимШ иолучилъ отъ сената чрезвычайный полномоч1я для спа- сешя республики, что-то въ роде осаднаго поло- жешя или положешя объ охране. Но войска у него не было; въ силу конституцш, въ мирное вре­мя легюновъ не существовало, да и вообще орга- низованнымъ отрядамъ не полагалось пересту­пать городскую черту. Опимш пришлось обра­щаться къ добровольной помощи высшихъ клас- совъ, къ молодежи сенаторскаго и всадническаго зватя, т. е. въ переводе на современный языкъ, дворянства и крупной буржуазш. ОпимШ быль

149

приблизительно въ томъ положенш, въ какомъ находился герцогъ Веллингтонъ въ 1848 году, когда противъ угрожающаго возсташя чарти- стовъ онъ собралъ добровольную полицейскую охрану изъ состоятельныхъ клаосовъ. - Похоже было, что ОпимШ ведетъ офицерсглй корпусъ противъ отряда обыкновенныхъ рядовыхъ, ли- шенныхъ въ свою очередь офицерства.

Со времени Гракховъ въ Риме и въ Италги 1 открывается какъ бы непрерывная револющя.I Мы уже знаемъ действующая силы, зпаемъ при- j чины столкновешй, призы и премш борьбы, зна­

емъ неизбежность междоусобШ, созданную свое- образнымъ характером^» негибкой, закосневшей въ сословно-релипозныхъ суевер1яхъ римской

; конституцш. Если что меняется въ последую- щихъ войнахъ, такъ это — организащя силъ. И самая главная перемена — появленге новаго вой­ска, которое все бол'Ье вырабатываетъ корпора­тивный духъ, прюбретаетъ формы настоящаго государственнаго тела, образуешь сплоченныя массы, перерастающая все друпя политичесшя группировки.

Войско впервые появляется, какъ отчетливый факторъ борьбы, въ эпоху такъ наз. первой граж­данской войны, которая открылась соперниче- ствомъ Mapifl и Суллы въ 88 году. Введешемъ къ этому междоусобно служила такъ наз. союзни­ческая война, столкновение римлянъ съ италШ- екими народцами, самнитами, луканами, марсами и т. д. Эти socii populi Romani, союзники народа

.150

римскаго, несли главную тяжесть военной служ­бы въ заморскихъ походахъ и более всего терпе­ли огь досл'ЬдствШ импешализма, оть вторжетя капитала въ ихъ патр1архальныя деревни. Отста­лая, мужицкая Италия одновременно и обороня­лась отъ натиска силъ, вскормленныхъ HMnepia- лизмомъ, и, отравленная тЪмъ же самымъ ядомъ имйер1алистическаго очар<|рищ; тянулась К - е® добыча, старалась принять pracrie въ разделе имнерскихъ богатг/теъ. Руководимая какими-то легендарными героями, прежде ч'Ъмъ сгореть въ космополитическомъ котле* она д-Ьлаетъ судо­рожное устше опрокинуть объединителя и стать на его место.

Въ союзнической войне есть что-то эпическое, и разсказъ о ней, составленный по иредашямъ, носить характеръ поэмы въ прозе. Битва начи­нается съ единоборства: точно Давидъ Гол1афа, малорослый нумщцецъ одолеваетъ громаднаго галла. Было маленькое героическое племя мар­совъ, о которыхъ говорили: «невозможенътр^умфъ ни надъ марсами, ни безъ марсовъ». Вождь этихъ марсовъ ПомпэдШ Оилонъ, въ свое время неутомимый ходатай за ивой народъ въ Риме, потомъ агитаторъ возсташя, затемъ пер­вый коисулъ союза великой Италш, а подъ ко- исцъ борьбы диктаторъ, иачинаетъ кампанш съ личнаго, почти фантастическаго, подвига: явля­ется къ римлянамъ будто бы въ качестве измен­ника, советуетъ напасть па собственное войско, покинутое предводителемъ, увлекаетъ римскаго

151

командира въ засаду, даетъ своимъ сигналъ я ловко исчезаешь. При первыхъ встречать сказы­вается военное братство между римлянами и ита­ликами, создавшееся во внЪшнихъ войнахъ. Ког­да приближаются другъ къ другу войска Мар1я и Помпэдая, солдаты съ той и другой стороны узнагошь близкихъ и товарищей, перекликаются, выходятъ изъ рядовъ, сбрасываютъ оружие, об­мениваются рукопожайями и увлекають своимъ примеромъ вождей; когорты, выстроенный для боя, смешиваются и образуютъ огромный празд­ничный кругъ.

Но эти черты человечности скоро исчезаютъ. Борьба разгорается до самаго неутолимаго оже- сточешя. Столкновеше между италиками и рим­лянами сплетается потомъ съ гражданской вой­ной, съ боями мар1анцевъ-популяровъ проТивъ сулланцевъ-оптиматовъ. Популяры ищушь опоры въ горныхъ деревняхъ, въ несломленной еще пер­вобытной силе самнитовъ, луканъ, марруциповъ и др. Бывппе союзники народа римскаго соота- вляютъ главную силу войскъ, которыя против'ь Суллы выдвигаютъ Mapift, Цинна, Папирй Кар- бонъ, ОерторШ.

Но италики своеобразно нонимаютъ свой со- юзъ съ популярами. Вождь самнитовъ Понщй Телезинъ идешь на Римъ для того, чтобы разру­шить до основашя ненавистный город'!.. Онъ го­воришь своимъ солдатамъ передъ решительной битвой съ Суллой у Коллинскихъ ворошь, т. е. нодъ стенами Рима: «никогда не уничтожить вол-

152

ковъ, расхитителей свободы Италш, пока не сру- бленъ л'Ьсъ, въ которомъ они гнездятся».

Въ свою очередь Сулла считалъ, что до тЬхъ поръ нельзя успокоиться, пока не уничтожено все злое племя самнитовъ, исконныхъ и давнихъ граговъ римлянъ, пока- всЬ города и деревня Самшя не будутъ сравнены съ землей. Въ память нобЪды при Коллинскихъ воротахъ онъ устано- вилъ семидневный праздникъ Викторш, который прочно водворился въ римскомъ календаре. Го­лову самнитскаго героя Понщя долго носили по римскимъ улидамъ, а цв'Ьть самнитской молоде­жи Сулла р'Ьзалъ и р^заль безъ конца десятками тысячъ.

Что нредставлялъ собой победитель въ этой первой гражданской войнгЬ, и кто составлялъ его несокрушимые лег юны, верные ему отъ начала до конца его трудной многосложной карьеры, полной моментов'г>, близкихъ къ отчаянш и за­кончившейся такимъ изумительнымъ, почти не- челов’Ьческ.имъ счатемъ?

Въ посл’Ьдшя десятилгЬпя передъ граждан­ской войной, В'Ь связи съ развнпемъ дальнихъ импер1алистичеекихъ кампатй, произошла ре­форма войска, въ которой главное мгЬсто принад- лежитъ Mapiio, герою двухъ трудныхъ и унор- ныхъ войнъ, африканской съ конницей Югурты и кимвро-тёвтонской съ полчищами варваровъ, Mapiio, прозванному за избавлеше оть посл'Ьдня- го врага третьимъ основателемъ Рима. Суть ре­формы состояла въ зам'Ьне ополчешя вербовкой,

153

въ образоваши профессюнальнаго войска. Въ бою необходимы были дейо/шя подвижныхъ, иеболь- пшхъ ^гактическихъ единицъ, когортъ (котормхъ было 10 въ лсгюне, по 600 челов'Ькъ). Достигнуть выдержки и подвижности когортъ можно было только при ршдэвш шшшлтшим, йб&дедователь- жой и властной дисциплины, а такая дисципли­на вырабатывалась лишь при долгосрочной служ­бе профессюналовъ.

Вомандиръ должежг» былъ щрш этомъ про­явить разнообразные таланты, кроме чисто воен- ныхъ, стратегическихъ и тактическихъ: уметь направлять инженерныя и саиерныя работы, при­менять лепонёровъ въ качестве болыпихъ кадръ камешциковъ, плотников®* землекоповъ, меха- ЗШовъ, шзчиковъ и йощшциковъ, властно дви­гать груйШС солдатъ, превращенный» въ техйи- ческихъ рабочихъ, безпощадными наказашями укреплять свою неограниченную, почти боже­ственную, власть; и въ то же время уметь заинте­ресовать воинство въ своихъ операщяхъ, посвя­щать ихъ въ свои планы, обращаться съ ними, ЯИЬ съ младшими товарищами, привязать ихъ

себе: а для ашк цели надо было выработать тм себе кач^щйа дипломата и оратора, Постоянно Выступать на Ш&герныхъ митингах*, говорить съ солдатами шяятнымъ имъ языкомъ, уметь ихъ во время похвалить, поддержать въ пихъ бодрое настроенie, шутить съ ними, делить тягости и невзгоды, делиться по-братски выгодами до­бычи.

164

Судьба командира неразрывно и на всю жизнь скреплялась съ легюнами. Онъ уже не могъ по окончанш похода оставить пхъ на произволъ судьбы. После 10-15-20 л&тъ службы они BoiSpa- щались домой 40-45-летными пожилыми людьми. Правда, возвращались не бедняками, а съ капи- таломъ, нажитымъ въ походахъ, особенно торго­выми операщями (Ливй разсказываетъ, что въ широкихъ поясахъ у нихъ были карманы для зо­лотой и серебряной монеты); но ветераны все-таки были лишены дома, оседлости, владешя землей. Они хотели большаго, чемъ только жить скром­ной рентой; они считали себя въ праве требовать отъ народа и правительства большой награды для прочнаго обезпечешя всей последующей жиш* ни: ведь они своими трудами и жертвами спасли государство, избавили мирныхъ гражданъ отъ ве- ликихъ опасностей, доставили своей родине не­сметный богатства. Командиру они дали тр1умфъ, они сами провозгласили его императоромъ (импе­ратора — почетный титулъ, который на полЬ битвы солдаты давали победителю). Естественно, что онъ былъ въ ихъ глазахъ обязанъ добиться у правительства, у державнаго народа возстано- влешя ихъ гражданскаго положения въ виде хо- рошмхъ семейныхъ наделовъ. Командиръ дол- жепъ Пыль усвоить себе программу популярныхъ трибуновъ, и притомъ съ целью спещальной, устроен‘ш своихъ военныхъ товарищей.

Сулла одолелъ Мар1я, если сказать кратко, г!шъ, что у него все эти таланты обнаружились

155

полностью, тогда щкъ Марш, вещико,®1шшй во- скшШ орИшизаторъ, мастерь лагерной дисципли- чы, ШНКЯИ ДДИД№ и нергЬшительнымъ ноли- тикомъ.

Скрыта, былъ нервымъ командиромъ, который ошалеть М Н И й К Ж К&рпорацш

ЛПМЕНКк А его войско въ 88-м'ь году было пер­вой римскай apMiefi, которая опрокинула жраж- дансйй порйЩокъ, не остановившись передъ вели- чмшомъ ЩЩШВВЯВ» народа.

Наш произошель государственный перево- ]шгь? —• Популяры провели постановлеше коми- цШ, въ 4ш у котораго у оптимата Суллы отнима- лось команд оваше въ многообещающей восточ­ной войне и ЖЩШНШВДЕЯкНИЯЭГ рищкимъот-* йупщикамъ и финансистами старому Марш. Сул- Ж* узнавъ о постаноШенш Народа въ Риме, вмЪ- стившем1 ( его, отправляется въ лагерь в ®&ша* шгь общую сходку, ювоего рода комицт. Здесь Шъ ■HQFEHK& 4ЙК& оратором!», ЁЙЫНШНВЬ ложеше х ч р р ч л Н Я у солдата совета и под­держки. Ошдка подсказала ему решен ie и потре­бовала, чтобы главнокомандуюшдй велт> ихъ про» КОМ Рима. Все ■НИН офицерство отказалось 1"таетв0вать въ говударетвешюмъ перевороте, ив ■ m « H d i конститу ц i й| йВДНВ это н| смущаетъ, оци заключають договор® непосредственно явь жвшшшвяшвш начальникомъ.

ЦрЖНЬ два раза брадъ Римъ. Его оруд1емъ и во —ту г! разь было BCf щ- же беякоиечпо предан­ной ЩУ: войско, которой онъ провелъ черезь труд-

нМпая операцш восточной войны, давшей ему громадный финансовый фондъ, а солдатамъ бо­гатую добычу. Но въ 83-82-мъ гг., во время своей второй реставрацш Сулла жестоко мстить попу- лярамъ, которые его, прославленнаго спасителя державы, приговорили къ смерти, какъ го.судар- ственнаго преступника, перебили его друзей и единомышленниковъ въ Италш, мешали всяче­ски ходу развитая его военной кампаши, стара­лись посылкой своихъ командировъ на востокъ вырвать у него плоды его иоб'Ьдъ.

Множество лгобоиытныхъ подробностей пока­зываешь, что Сулла пользовался особеннымъ оба- янгемъ среди солдагь, которое было известно и противникам'!».

Сулла игралъ свою роль такимъ образомъ, что какъ будто онъ постоянно уступаеть желанло солдат]), будто его несешь стихШная волна воин- скаго одушевлен!#; однако, никогда онъ не выпу- скалъ изъ рукъ фактической власти. Очень ха­рактерно следующее. После заключешя мира съ Митридатомъ, въ виду предстоящей гражданской войны въ Италш, суллансюе солдаты предложи­ли собрать съ нихъ взносы изъ розданной имъ до­бычи и такимъ образомъ составить фондъ для ве- дешя гражданской войны: они были уверены, что подъ счастливой звездой командира они вер­нуть с'ь лихвой затраченный капиталь. Но Сулла не захошЬлъ быть должникомъ своихъ нодчинен- ныхъ и связывать себя въ свободе действШ. Вме­сто того, чтобы кредитоваться у солдатъ, онъ за-

157

ставилъ ихъ принести торжественную присягу, что они сохранять ему верность и ни въ чемъ не иовредягь своей родин'Ь; последняя фраза, ко­нечно, была только благозвучнымъ прикрьгпемъ формулы покорности, такъ какъ самъ диктаторъ позволилъ себ'Ь жестоко расправиться надъ той же Итал1ей и, посадивши своихъ товарищей на отобранной у итальянскихъ собственников ь земле, совершилъ великое ограблеше Италш.

Реставращя Суллы носить характеръ стран­ной помеси политическаго цинизма съ глубоко разумной консервативно-государственной идеей. Съ одной стороны безсрочный диктаторъ, само- держецъ волею войска, а по его собственному убежденно милостью Бояаей, изводилъ своихъ враговъ путемъ холодно-жестокаго якобинскаго террора. При этомъ онъ не мешалъ своимъ друзьямъ и случайнымъ проходимцамъ дерзко наживаться, грабить и убивать подъ фирмой проскрипцШ, государственныхъ опальныхъ ли- стовъ. Онъ истребилъ съ чисто римской сто­лично-бюрократической безнощадностью само- бытныя иатр5архалъныя деревни Италш и заме- нилъ архаическихъ горцевъ новыми помещи­ками изъ своихъ вассаловъ и ветерановъ, кото- рыхъ онъ по царски наградилъ. По трибамъ, по голосующимъ отд'Ьлетямъ народнаго собрашя онъ расписав своихъ вольно-отпущеиныхъ и какъ бы приготовилъ себе гвард1ю клякеролъ, совершенно выгЬснившихъ всякое подобие пеза- висимаго гражданства.

168

И въ то же время Сулла хотЬлъ истребить на­всегда граждансшя войны, уничтожить ихъ' источникъ, мнимую демократию, шумливые и без- плодные митинги, в-Ьчную агитацш трйбуновъ, миражъ об'Ьщанхй земного рая; заменить р&чи къ толпгЬ, крикливый политически театръ хоро­шей администращей обученныхъ спещалистовъ. Онъ готовъ былъ принять велише принципы сощальной политики Гракховъ; свое воинство онъ хогЬлъ превратить въ новое здоровое кресть­янство. Опасаясь соблазновъ спекуляцш, онъпри- М'Ьнилъ къ над-Ьламъ новопоселенцевъ принципъ неотчуждаемости.

Но еулланская конститущя не дала великаго замирешя, не осуществила иолитическаго спо­койствия, не приблизила Римъ къ сощальной справедливости. И не потому только, что въ пер­вую гражданскую войну было совершено слшн- комъ много преступлений, слишкомъ много новые заг.оеватели Италш создали оснований для мести и зависти, слишкомъ много стало эмигрантовъ, i f тлоцовъ, ограбленныхъ, оскорбленныхъ, обез- долопиыхъ. НЬть, еще потому, что импер!я по прежнему создавалась быстро и насильственно, создавалась не средствами колонизацш трудолю- бипыхч», энергическихъ элементовъ, не расшире- шемъ производительности господствующаго наро­да, а исключительно перевЪсомъ оруж1я, захва- том'ь, реквизшцями и контрибущями.

Ироизнедешя искусства и тонкаго художе- стионпаго ремесла, золото во вс-Ьхъ видахъ, бле­

159

стящая обстановка виллъ и дворцовъ, громадные хлебные запасы, сокровища древнихъ кладовъ и ризницъ, живая сила искусныхъ рабочихъ, все это приливало въ Римъ, а Римъ ничего не да- валъ въ обмЬнъ, только потреблялъ, только дро- глатывалъ, подобно рту колоссальнаго прожорли- ваго организма.

Консульская должность съ ея продолжешемъ въ виде проконсульства, т. е. управления доход­ной провинщей или ведешя выгодной войны, ста­ла громадной прем1ей въ лотерее выборовъ. Поэ­тому претенденты на места колотальныхъ импе- раторовъ вкладывали въ выборную операцш гро­мадный суммы. Голосуюпцй народъ подкупали; для каждой должности установилась такса. Су­ществовали особые старосты, счетчики, распреде­лители суммъ, пр1емщики децозитовъ (divisores, sequestri)—целая оргаиизащя финансоваго пррд- пр1ят!я. Суммы давали взаймы банкиры, въ на- дежд'Ь собрать ихъ потомъ реквизищями и дохо­дами съ той провинцш, на которую м'Ьтилъ изби­раемый. Такъ какъ можно было систематически подкупать еще и ц'Ьлыя партш сепаторош>4 'то весь Римъ превратился въ громадную биржу, где лихорадочно играли на ценности беззащитно ле- жавшаго передъ римскимъ завоевателем® куль- турнаго Mipa.

Честные республиканцы въ роде Катона взы­вали къ старымъ добродетелямъ, проводили стро- rie законы противъ подкупа. Но Катона не разъ грубо сталкивали съ трибуны. Въ комицшхъ по­

160

явился опасный обычай приходить съ дубинами и кинжалами, занимать съ ранняго утра всю тер­риторию голосующаго собрашя тесной толпой на- емниковъ, пригнанныхъ парией, которая стреми­лась выбить съ поля дМсятая парию противную. Разъ организованная банда могла въ случай чего дать форменное сражеше на улицахъ.

Эти воители мелкой ежедневной гражданской войны тоже поступали на жалованье, составляли организованный дружины, который благозвучно назывались коллепями. ОнгЬ похожи на санкю- лотсгая секцш якобинскаго Парижа въ первую революцю.

Для орудовашя коллепями, для будничнаго погромнаго отделешя гражданской войны появи­лись особые мастера. Изъ нихъ самымъ талант- ливымъ и беззасгЬнчивымъ былъ Публгй Клодой, или Клавдгй, стариннаго вельможнаго рода, у представителей которого всегда была наклон­ность порисоваться демагопей.

Карьера Кло/ця началась въ Азга, въ войске Лукулла, въ маленькой армш, съ которой этогь даровитейипй стратегъ школы Суллы совершилъ чудеса въ восточной войне, разрушалъ болышя царства, бралъ неприступный крепости, форси- ровалъ горные проходы. КлодШ, хотя и приходил­ся щурииомъ Лукуллу, однако, увлекаемый сво­имъ темпераментомъ, не погЬснялся распропаган­дировать его легюнеровъ. Онъ совершенно расша- талъ дисциплину лукулловыхъ солдатъ, лепоны отказали командиру, очень требовательному, су™

и 161

хому и суровому, въ повиновенш, и его блестя­щая кампанш рушилась. Въ Риме Клодой съ усшЬхомъ продолжалъ срывать вгь народныхъ собран1яхъ прешя и правильные выборы, обра­щать коМицш въ циркъ, водворять демократа) дикости и вандализма.

Надо им^ть въ виду, что КлодШ со своими дружинами сыгралъ важную роль въ возвыше- вш Цезаря. Кому нравится видеть въ Цезаре ге- шальнаго основателя демократической монархш, тотъ долженъ помнить, что карьера многоспособ наго, изящнаго и очаровательнаго императора не­отделима отъ безчинствъ Клод1я и подобных!, Клодио бандитскихъ вождей: Цел1я Руфа, Мило­на, Долабеллы. Въ то время, какъ Цезарь совер- шалъ завоевате Галлш, они делали за него де­ла въ Риме, громили сторонниковъ республики, расшатывали остатки политической дисциплины, топтали въ грязь конституцш, развивали все дальше и дальше тогь цинизмъ въ политике, ко­торый пошелъ отъ Суллы. На Цезаре, несравне- но более мягкомъ и гуманномъ, чемъ Сулла, ле- житъ, однако, всею тяжестью вина возбужденгя второй гражданской войны. Цицеронъ произнесъ о немъ уничтожающее суждение: «эта граждан­ская война возникла не изъ раздоровъ между гражданами, а изъ дерзости одного преступнаго человека; но у него военная сила, онъ увлекъ мно- гихъ широкими обещаниями, у него самого разгорелась жажда на достояше всехъ и каждаго... Столица отдана ему безъ защиты со

162

всеми своими богатствами; въ его глазахъ Римъ не отечество, а военная добыча. Bob, кто стоить за порядокъ и законъ, ушли...»

Собственно говоря, вторая гражданская война была споромъ за первенство двухъ властелиновъ Помпея и Цезаря. Около того и другого образо­вался дворъ, аристократия вся почти поступила въ вассалы,, оруженосцы и чиновники къ тому или другому, самые способные и честолюбивые нобили связали такъ или иначе свою судьбу съ успехами того или другого вождя. Бои въ Италш, Грецш, Аз in, Африке, Италш въ 49-45 гг.: Кор- финШ, Илерда, Фарсалъ, Тапсъ и Мунда, гибель Помпея, Домищя, Катона и др. составляли только окончательный расчетъ между двумя принципа­тами, если применять римское выражеше къ мо- нарх1ямъ Помпея и Цезаря; они вели къ объеди- ненш всего высшаго слоя римскаго общества въ одной цезар^апской бгорократш.

' Когда приходится перебирать карьеру Цезаря, то не знаешь, где собственно проявился по на­стоящему его гешй и искусство — въ галльской или междоусобной войне. Ведь именно какъ разъ въ войне гражданской постоянно меняется те- атръ дМствШ, .врагъ выдвигаешь разнообразныя экзотичесюя силы, выступаюгь не только поклон­ники другой династш, опытные командиры (луч­шей легатъ Цезаря перешелъ на сторону враговъ), но также оказыпаютъ упорное сопротивлете очень выдающееся принцитальные‘ противники, стойте республиканцы, между которыми блиста-

11* 163

ютъ имена Катона, Брута, Kaccia. Конечно, здесь, въ борьбе со своими культурными соотечествен­никами, въ навязыванш имъ своей честолюбивой, почти машакальной идеи единовластен, Цезарь показалъ больше изворотливости, изобретатель­ности, гибкости, неутомимой энергш, ч'Ьмъ тамъ, въ войнахъ съ несколько примитивньши, бурны­ми, но быстро остывавшими галлами.

ТЬмъ труднее была задача Цезаря въ граж­данской войне, что подъ конецъ ея онъ едва могъ сладить съ военными элементами* на которыхъ онъ строилъ свое счастае.

Прочтите внимательно исторш второй граж­данской войны и вы увидите, что она полна сол- датскихъ мятежей въ цезар:'[анской армш. Тамъ, где негь самого Цезаря, въ Африке въ 48 году, пока онъ отвлеченъ делами востока, Диррах1емь и Фарсаломъ, египетскими и малоаз!йскими похо­дами, солдаты совсемъ не хотятъ слушаться, вступаюгь, помимо командировъ, въ переговоры съ противникомъ, частью переходягь къ нему, иногда расправляются со своими начальниками короткимъ судомъ. Но и тамъ, где комапдуеть самъ Цезарь, где непосредственно появляется его обаятельная личность, мятеяшое наетрое- iiie солдатъ принимаешь все более угрожа­ющее размеры. Низшимъ офицерамъ и сол- датамъ выдають, помимо жалованья, непо­мерно большее донативы (чрезвычайные по­дарки), такъ что все опи делаются малень­кими капиталистами; имъ рисуюгь въ пер­

164

спективе новыя награды и уже на второй годъ войны произносится заманчиво-загадочное выра- жете — «выдачи будутъ неограниченно велики» ctuqiSta, по-гречески); наконецъ, предстоитъ на- делеше земельными угодьями, благоустроенны­ми им^шями, которыя будуть отобраны у мир- наго гражданства при условш торжества военной монархш.

Но все это не помогаешь. Солдаты недовольны затяжкой гражданской войны; они не могутъ по­нять необходимости всЬхъ этихъ безконечныхъ походов* и передвижешй; имъ совершенно чуждъ нолитическШ планъ вождя, имъ надоела его не­насытность.

И вождь чувствуегь все больше и больше свое безсшпе передъ лепонами, точно это лепоны ду- ховъ, которыхъ онъ умелъ заклинать, и которые теперь вырвались наружу. Въ мятеже 49 г. при Плаценцш (Пьяченце въ сев. Италш), Цезарь еще успеваеть принять меры и разъединить мя- тежниковъ; онъ пытается раскассировать ихъ, решается даже казнить немногихъ зачинщиковъ мятежа, делаегь видъ, что милуетъ остальныхъ. Но черезъ два года, когда лепоны, вместо того чтобы переправляться въ Африку, двинулись на Римъ, на томъ знаменитомъ митинге, где Цезарь приветствовалъ со л дать вместо обычнаго ин- тимнаго «товарищи» сухимъ «квириты», — онъ долженъ былъ въ сущности уступить по всЬмъ пупктамъ, признать правоту измученныхъ похо-

165

дани ветерановъ, дать всЬмъ желающимъ отстав­ку, денежный подарокъ и земельный над-Ьдъ.

Bet. хорошо помнятъ моментъ трагической ги­бели Цезаря. Помнягь, какую роковую роль сы­грало то обстоятельство, что Цезарь, готовя но­вую войну на востокЬ, войну съ пареянами изъ за Месопотамш, носился съ предсказашями, буд­то эту войну успешно проведешь римскШ царь, а этой претенз1ей на старинный титулъ боже­ственной власти навлекъ на себя гнЬвъ и месть реЩубликанцевъ.

Зач'Ьм'ь нужна была война съ пареянами? Не-* ужели не пора было успокоиться, прюстановить аннекеш, заняться правильной разработкой богат­ства только что созданной великой имперш? Да, конечно, но бгЬда заключалась въ томъ, что надо было занять всколебленную громаду войска. Средства, далеко переросли Ц’Ьль. Нельзя было и думать о томъ, чтобы превратить всю армпо въ мирныхъ рабочихъ, въ прозаическихъ трудолю- бивыхъ хозяевъ. Большая часть покол'Ьшй, пои реживавшихъ и дЪлавшихъ гражданскую войну, была. безнадежно испорчена. Цезаря окружали вскормленные имъ молодые дерзновенные офи­церы, которыхъ взбаламутилъ его же прим'Ьръ, подражатели и втайне его соперники, искателя счастья насчегь своихъ согражданъ. Для ихъ от- влечешя онъ придумалъ пареянскую войну.

Цезарь остался въ исторш съ именемъ, неза- пятнаннымъ делами политической мести, какъ Сулла. Но для его памяти выгодна была его

166

преждевременная смерть. Бели бы онъ остался въ живыхъ, ему бы пришлось неизбежно, рано или поздно, произвести большую резню и 9Kcnponpia-1 цпо для того, чтобы вознаградить разбушевавшее­ся воинство. Его преемники, Антошй и Октав1анъ, приняли на себя всЬ обязательства этого крова­ва™ завещашя.

Для заключетя моего сюжета мне крайне не­обходимо остановиться на третьей гражданской войне, разыгравшейся после смерти Цезаря, такъ какъ здЪсь во всей силе и непомерности при- тязашй выступаегь сама военная громада, вскор­мленная междоусобиями. Хотя въ самыхъ об- щихъ чертахъ, я долженъ наметить сложныя по- литичесшя отношешя, среди которыхъ разверну­лось господство лепоновъ, не имеющее себе ни­чего равиаго въ исторш.

После умерщвлешя Цезаря, большая часть республиканцевъ, съ Маркомъ Брутомъ и Кас- с1емъ во главе, ушла на Востокъ собирать войска и создать себе финансовую основу, чтобы надви­нуться па цезарганскую, т. е. монархическую Ита- лпо. Цезартансше ветераны были въ это время разъединены: часть лепоновъ стояла въ Македо- ши, готовая итти дальше на пареянъ, часть нахо-

■ дилась въ княжестве Цезаревомъ, Галлга; нако- нецъ, часть была поселена въ благоустроенныхъ имешяхъ Кампанш. Все эти силы надеялся за­хватить въ свои руки самый смелый и ловкШ изъ малыхъ цезарей, выросшихъ при Цезаре болыпомъ, Маркъ Антошй. Но въ то время, какъ

167

онъ овлад’Ьвадъ сокровищами Цезаря, распоря­жался его зав'Ьщашемъ, у него появился сопер- никъ, 18-леттй юноша, усыновленный безд'Ьт- нымъ Цезаремъ, Октаваанъ, лично<Ж6 темнаго про- исхождешя, безъ семейныхъ традиций, полная неизвестность въ римскомъ обществе. Октав1анъ назвался Цезаремъ и съ удивительнымъ для сво­его возраста хладнокров1емъ и упорствомъ на- чалъ агитировать среди цезар1анскихъ лепоновъ въ ©вою пользу, пуская въ ходъ денежные аван­сы и распространяя въ изобилш прокламащи (по греч. P’Pfoa). Онъ сумелъ прикинуться респуб­ликанцем^ околдовалъ старика Цицерона,, и около его имени соединились защитники отжи­вающей республики вместе съ цезар1анцами, возмущенными захватами Антошя.

Сенать объявилъ Антошя, хотя онъ и былъ облечехгь высшимъ саномъ консула, въ опале и норучилъ Октавгану напасть на Антошя съ тылу и этимъ высвободить убШцу Цезаря, Децима Бру­та, котораго Антошй занеръ въ Мутине (нын. Мо­дене) съ 8 лепонами. Но сенаторы и республи­канские политики предполагали, а лепоны рас­полагали, действовали по своему,безъ всякаго внимашя къ штанамъ не только правительства, но и своихъ командировъ. Македонсые лепоны, вызванные назадъ въ Италш, разделяются меж­ду Октав1аномъ и Антошемъ. Одних!, нривле- каеть большая тароватость Окшиана, который даеггь xopomie задатки. Другие, служи випе уже подъ начальствомъ Антошя, чувствуют], себя

168

связанными со старымъ начальникомъ и не ре­шаются переходить къ неизвестному юнцу. Въ войске Антотя, въ виду агитацш Октав1ана, на­чинается отпадете. Знаменитый въ походахъ Це­заря Марсовъ леионъ (legio Martia) отделяется отъ другихъ, занимаетъ особый лагерь недалеко отъ Рима, привлекаеть на свою сторону еще 4-ый лепонъ, и они решають перейти къ Октав1ану.

Подь Мутиной, где запертъ Д. Брутъ, два воинства сначала наблюдаютъ другъ друга, не интересуясь стратейей командировъ. Случайно завязывается битва, когда Марсовъ легюнъ по- палъ въ засаду. Но разъ сражение стало неиз­бежно, солдаты принимаются решать вопросъ, ихъ однихъ касагощШся. Это настоящая дуэль, дело чести: антошанцы и октавтанцы спорятъо томъ, какая сторона виновата въ измЬне. Спо­рятъ одни только ветераны; вновь набранные сол­даты еще не посвящены въ тайны организацш, а главное они не считаются достойными участво­вать въ состязапш. Они и въ политическомъ, и въ военномъ отношеши безконечно ниже испытан- ныхъ воителей.

Сражеше при Мутине разыгрывается по пла­ну, установленному самими солдатами. Организа- щя решаешь выставить другъ противъ друга пре­тор] аяцевъ, гвардно Антошя и Октав1апа: дуэль, должна быть на равныхъ услов1яхъ. Новичковъ удаляютъ, чтобы они не мешали бою старыхъ товарищей; они съ восторженнымъ внима- шемъ следять издали за битвой. Решено

169

устранить всяюе возгласы, крики поощрешя или угрозы; противники-товарищи считаютъ достойнымъ себя только молчаливо-мрачную рукопашную, въ которой нЬть ни одного стона, павшихъ товарищей тотчасъ же безшумно уно­сить изъ рядовъ. Какъ на дуэли, по взаим­ному соглашение» делаютъ передышку, загЬмъ съ удвоенной яростью бросаются въ битву. Вся гвар- • д1я более слабой стороны, октав1анской, падаетъ до единаго человека. Марсовъ легюнъ, однако* не даеть антошанцамъ одержать победу, а къ концу дня ихъ отгЬсняютъ CB'feKiH силы со сто-» роны Октавхапа.

Зд^сь солдаты показали себя вполне само­стоятельными въ тактике. Решивши дело честя, признавъ себя удовлетворенными съ этой сто­роны, они загЬмъ проявили решительность въ стратегш и дипломами. Победившее Антошя легюны, Марсовъ и 4-й, номинально считавшиеся защитниками республики, отказались отъ союза съ Децимомъ Брутомъ, для освобождешя кото- раго они собственно были посланы: они не при­няли присланнаго отъ сената подарка и не до­пустили сенатскую комиссш распределить деньги. Все цезар1ансюе леионы теперь опреде­ленно 1 потребовали объединетя войска и при- В р Й р командиров*! Семь лепоновъ, находив- пйеся подъ начальствомъ Лепида, настояли на иемедленномъ присоединены къ Антонио, и когда командиръ высказалъ колебаше, построили сами понтонный мостъ черезъ реку для безпре-

170

пятственнаго сношешя съ антошанцами, загЬмъ побратались со старыми товарищами и ночью впустили Антошя въ середину своего лагеря къ палатке главнокомандующего .

Лепидъ былъ вынужденъ отказать въ повино- веши гражданскому правительству въ Риме и сообщилъ объ этомъ оффищально въ письме, где ясно выражено, что верховенство народа перешло къ армш. Онъ делаеть любопытное признаше:

«Я въ самый короткш срокъ доказалъ бы свое искреннее намереше послужить республике, если бы судьба не опрокинула моего решетя: дело въ томъ, что все войско произвело возму- щеше, по своему определило способы, какими правильнее будетъ охранить миръ и целость гражданскаго общества и, чтобы сказать правду, вынудило меня пожалеть о жизни массы рим- скихгь гражданъ».

Лепоны выставили теперь страшную по своей ясности политическую программу. Они заставили соединиться трехъ главныхъ командировъ, Ан­тошя, Лепида, Октав1ана, подписать договоръо раяделеши власти и потребовали движешя на Римъ для расправы надъ гражданскимъ прави- тельствомъ, которое осмелилось потревожить ихъ и еще разъ поставить подъ вопросъ ихъ господ­ство, только что добытое ихъ мечемъ и дикта­турой Цезаря. Они все определили въ собы- Т1яхъ последующихъ двухъ легъ, въ течеше которыхъ погибли последше защитники респу­

171

блики: и конфискацю земель оъ носл’Ьдующимъ разделомъ ихъ, и места поселешй, и размеры вознаграждешя, и форму власти, которая обя­залась исполнять ихъ волю. Между прочимъ солдаты заставили вождей собирать фондъ для оплаты ихъ службы путемъ проскрипщй, опаль- ныхъ листовъ, съ отобрашемъ имущества казни- мыхъ. Те жестокости, гЬ нарушешя права и человечности, которыя совершили, по иоручешю лепоновъ, члены второго тр1умвирата, далеко оставили за собой резню, кровопролипе, неспра­ведливости и цинизмъ Оулловыхъ проскрипщй.

Итал1я съ ужасомъ увидала во всей мощи организованное государство въ государстве: обе- щ атя вождей, непомерные задатки ихъ были только вступлешемъ къ предстоящей грандюз- ной экспропргащи, которая должна была оста­вить въ тени все раздачи Цезаря. Но действу­ющей силой была та самая военная громада, кото­рая зачалась въ галльскихъ походахъ Цезаря, въ великой импер1 алистической войне и разрослась въ колоссальной гражданской войне 49—45 гг., охватившей всю имперш.

Мне необходимо кончить, хотя я чувствую, что не коснулся многихъ интереспыхъ сторонъ въ болыпомъ, сложномъ своемъ сюжете. Только одно я бы хотелъ указать въ заключеше. Мы привыкли въ войне видеть крупный и опасный кризисъ моральнаго сознашя общества. Мы гово- римъ о нравственной порче, вносимой войной.

' Въ самомъ деле, война разрушаешь все, что ста­

172

рательно нажито трудомъ и запасливосты? чело­века, грубо нарушаешь самое дорогое, что есть у него — собственность, заслуженное, заработан­ное достоян) е, вносить соблазнъ легкой наживы,_ 1 грабежа и воровства, спекуляцш, мотовства и ци- ническаго надругательства надъ чужой лично-8 стью.

Бели все эти явлешя человеческой низости неизбежно случаются въ результате войны во­обще, то насколько же больше отъ нихъ страдаетъ общество, переживающее гражданскую войну. Ведь гражданская война есть сплошная неспра­ведливость, сплошной захватъ. Въ войне внеш­ней, войне народовъ, есть общая цель, иногда возвышенная и способная вдохновить людей, есть у борющихся идея йправщливости. Руко­водители внешней войны стараются сдержать команды въ пределахъ прилшпя; можно указать , целый рядъ войнъ, въ древности и въ новее I время, когда пытались не обижать интересов® мирныхъ гражданъ. Въ гражданских® войнахъ | неть этихъ сдержекъ. По своему основному прин­ципу гражданская война есть нарушеше всехъ |!уЩествующихъ правъ и всякаго права, безк̂ м нечная и всеобщая экспрощйащя.

Особенно ужасно то, что при этомъ разру­шается мораль средняго обыденнаго человека, который составляетъ подавляющую массу на­рода. Гражданская война провозглашаетъ фак­тически отмену собствеЩости. На попытку вож­дей внести кактя-либо вдержки, поставить пре­

173

д'Ълъ частнымъ захватамъ, толпа всегда можетъ ответить: «вы сами объявили грабежъ своимъ евангел1емъ, почему мы должны признать свя­тость вашихъ случайныхъ притязашй на такую- то долю общественнаго достояшя?» — Обыкно­венный челов’Ькъ не въ силахъ противиться со- блазнамъ обмана, наживы и издевательства над ь ближнимъ. То, что мы называемъ элементарной честностью, порядочностью, иИезаетъ, какъ бы­товое явлеше.

Но въ глубине падешя общества и познается величАе человеческой личности, все равно, какъ въ тяжкой смертельной болезни познается благо­родство организма, сопротивляющагося своей ги­бели. Въ то время, какъ среди ужасовъ и безоб- разШ гражданскихъ войнъ разрушается мораль среднихъ массовыхъ людей, напротивъ выра- стаетъ въ какую-то дивную сказочную величину нравственное благородство людей исключитель- ныхъ, безкорысйе, самопожертвоваше, велико- дупйе, глубокое сознате долга такихъ личностей, какъ СерторШ, мар!анецъ, сумевпйй завоевать сердца испанской нацш, или Катонъ УтическШ, упорный противникъ вкрадчивой, развращенной диктатуры Цезаря.

Говорили, что Катонъ своимъ самоубШ- ствомъ, своей смертью во исполнеше нравствен­ного долга, после героической защиты респу­блики, больше повредилъ Цезарю, чемъ могъ онъ испортить карьеру императора сопротивлешемъ во время своей жизни. Катонъ и характеры, подоб­

174

ные ему, нравственно спасаютъ Римъ эпохи па- дешя республики. Это — тЬ десять праведни- ковъ, изъ-за которыхъ Богь готовъ былъ поща­дить грешный громадный городъ. И недаромъ Плутарха все тянуло къ изученш характеровъ именно эпохи гражданскихъ войнъ. Онъ нахо- дилъ тутъ примеры величайшихъ, гешалъныхъ честолюбцевъ, высокоталантливыхъ злод Ьевъ и аван'ггористовъ, но онъ также находилъ туть и великих®, истинныхъ героевъ человечества, ге- шевъ моральнаго достоинства, мастеровъ чело­веческой добродетели, мужества и правдивости.

{

ТРАГЕД1Я ЖЕНСКАГО ОСВОБОЖДЕНШ

МнгЬ приходится начать свою беседу съ горь- каго признашя. Мы, люди новой культуры, очень плохо знаемъ прошлое. Мы гораздо больше забываемъ, чгЬмъ помнимъ. Мы склонны прене­брежительно относиться къ отдаленной старшгЬ и не подозр’Ьваемъ, сколько благородныхъ уси- лШ, сколько ума, сколько искусства похоронено въ глубокомъ безнадежномъ забвенш,

Отъ этого гр-Ьха не свободны и сами присяж­ные архивар!усы общества, т. е. я разумею насъ, историковъ. Но своей обязанности мы роемся въ нрошломъ и по временамъ наталкиваемся на редкостную драгоценность, основательно за­бытую человгЬчествомъ; съ удивлешемъ узнаемъ мы, что та или другая идея, то или другое учре­ждение, которое считалось новымъ изобр'Ьтешемъ, необычайно старинны. Однако* несмотря на татя открьшя, и мы, историки, вм^стЬ съ дру­гими представителями новой культуры продол-

176

* жаемъ пребывать въ гордомъ сознанш своего превосходства надъ стариной. Это потому, что и мы мало помнимъ, и по преимуществу склонны забывать.

Я потому заговоршгь объ этомъ досадномъ свойств^ людей, что намъ придется сейчасъ иметь дело съ поразительнымъ неведешемъ большинства нашихъ современниковъ относи­тельно очень важнаго явлешя человеческой куль­туры.

Есть небольшая группа ученыхъ, которые утверждаютъ, что въ какую-то отдаленную эпоху, неподдающуюся определенш, строен^ общества было иное. Физическая сила мужчины не давала ему перевеса въ умственномъ и моральномъ от- nonienin; въ обществе преобладали, въ немъ за­нимали руководящую роль женщины. Этогь факта и сейчасъ еще многими держится подъ сильнымъ сомнешемъ, считается недоказан­ным!.. Но лета семьдесят!, тому назадъ о немъ никто не хогЬлъ слышать.

Историки стояли крепко на томъ, что куль­тура началась съ семьи, и притомъ такой семьи, гдЬ мужъ и отецъ былъ деспотомъ и правите- лемъ надъ женой и детьми. Отцовская naTpiap- хальная аристократия —i первый выходъ изъ ди­кости; мужчина раньше проснулся къ сознатель­ной жизни. Женщина не могла за нимъ тотчасъ же последовать. Она долго еще оставалась на стад i и полуживотнаго быта; ея рабское положете

177

естественно вытекало изъ ея низпшхъ свойствъ, изъ ея отсталости. Такъ гласила господствующая теор1я ХГХв'Ька. И вотъ, въ разргЬзъ съ укоре­нившимся воззргЬн1емъ въ 1861 г. выходить странная книга швейцарца Бахофена подъ за- глав1емъ «Материнское право». На книге эпи- графъ: «прекрасенъ материнсюй ликъ»; она по­священа памяти матери автора. Бахофенъ про­никнуть пламенной верой въ великую обще­ственную роль старинной женщины.

Къ сожал4,шю, яникакъ не могу вамъ реко­мендовать чтенщ. этого громаднаго и несклад- наго произведешя. Авторъ сразу начинаетъ съ описатя груды мелкихъ непров'Ьренныхъ фак- товъ; сказки у него мешаются съ бытовыми на- блюдетями; онъ немилосердно забиваетъ васъ своими безконечными сравнешями и не даеть вашему глазу отдохнуть ни на одномъ заголовке, ни на одной красной строке. А между темъ, книга гешальная, удивительно смелая по мысли. Она объявляегъ войну гордой уверенности муж- чинъ въ своемъ культурномъ провосходстве. Она решается опрокинуть то, что считалось до сихъ поръ аксюмой: будто мужчины одни создали культуру.

Бахофенъ постоянно возвращается къ изве­стному миеу объ амазонкахъ, о женскомъ цар­стве. Какъ понимать сказку? — Есть ли это насмешка надъ подражательницами мужчинъ, есть ли это карикатура на героевъ? НЬгь, это— воспоминание о реальномъ факте. И ученый

178

строить картину древняго государства, где, жен­щина занимала выснлй кородавшйй саиъ, и жен­щина стояла во главе еуда. Жизнь этого дарства, въ отШч!е отъ обычныхъ завоеватель* ных'Ь Державъ, отличалась миролюб1емъ, отвра- щешемЬ ко всякому наойЖЗю, въ особенности къ воровству и разбою. Шахофенъ приводить эти черты въ связь Ш в.]дяшемъ материнства. Во­обще женщины-матери,, въ противоположность бшпокойной и насильнической натуре муягчипъ, выстунаюп. хранителышдами права* сдержан- HOIHg цорядка и мира. Те же самыя начала ВМ0ЗД1: ряе въ гражданское общежитие. Вся старинная ^гльтура основана на святости мрИ~ ринства, на его снокойномъ, мягкомъ воспита- тельномъ воздейств'ш.

Жотя фанташя автора книги о Maffринс1едмъ ирав^ЖЫрослаЯРь его восторженных!. личных® чу®®Ш% ЯЙ, f поставил-!, ученымъ Щ В Д К отъ которой они у ш не могли отделаться, Народи­лось Н Н бШ Ш въ томъ, действительно ли отцов­ская Я Н Н и вообще господство мужчинъ факть ЩЩШЯШШ Правда-ли, что культура я р д а , шла цодъ щ акомъ мужской воли, мужской мыши? В е р н о е вообще представление, что старина была полна дикости, иеудержимыхъ животиыхъ. страстей, что 'ШяЫк&ъ издавна и всегда упраг влядбж ;1 ЫюШ1Ш омъ, что мяпйе нравж, понятая равЯйтва Я Н Н Н К Б ь даръ И Н Н поздней культуре!

12- 179

Но какъ судить вообще о далекой старинЬ, по какимъ даннымъ? — Пути и способы для воз- становлешя древности нашлись.

Этнографы и путешественники сообщили рядъ фактовъ о жизни дикарей, изъ которыхъ видно, что семья иногда устроена совсЬмъ иначе, ч'Ьмъ нынешняя европейская, а именно съ явнымъ преобладашемъ женщины. Родство счи­тается только по женской лиши. Насл'Ьдуютъ только родственники по матери. Иногда дядю по матери болгЬе слушаются, ч'Ьмъ отца. Есть пле­мена, гд'Ь жешцина представляете, оседлый эле- ментъ, а мужчина пришлый, бродячШ. Если посмотреть на группу такого племени, которая держится вместе, то видно, что она соединяеть мужчинъ, поскольку они происходить отъ из- вестныхъ родственныхъ между собой матерей, а не отъ такихъ-то отцовъ. Женщины такой группы не разлучаются между собой; напротивъ, муж­чины разсынаются врозь, уходятъ въ друйя группы, если женятся. Въ такихъ обществахъ не подходило бы говорить о женщине по нашему: «она вышла замужъ». Скорее о мужчине надо сказать: «онъ вышелъ за жену».

Быть дикарей всегда служилъ историкамъ, какъ показаше старины: въ жизни некультур- ныхъ народовъ ученые видятъ обломокъ древ- пихъ порядковъ. Факты, только что приведенные, подтвердили догадки о материнскомъ праве. ЗагЬмъ прибавились еще друпя наблюдеши. Напримеръ, есть племена, где мужчины только

180

занимаются охотой и спортомъ, готовятъ оруяйе и украшешя для себя. Все заботы о продоволь- ствш на жешцинахъ; оне собираютъ зерна и ягоды,, сажаютъ корнеплоды и выкапываютъ или обрабатываюсь поля и огороды. Бываетъ,' что охотникъ самъ жарить свою дичь и съедаегь ее съ мужчинами-товаршцами; а хозяйка вместе съ другими женщинами дома варить свою кашу, похлебку или печетъ тесто. Но никогда мужчина одной своей охотничьей кухней обойтись не мо- жетъ; ему нуженъ нриварокъ, ему нужна, кроме праздничной, спортивной, банкетной, еще обык­новенная еда: и тутъ онъ въ полной зависимости отъ женщины, ея запасовъ.ея предусмотрительно­сти. Исходя отъ такихъ наблюдений, мы готовы спросить: не женщина ли первая изобрела обра­ботку земли?Не есть ли позднейшее мужскоезем- ледгЬл1е продолжете того искусства, гЬхъ знанШ, которыя были раньше достояшемъ женщины?

Наконедъ, еще одинъ факть: есть племена, где женщины превосходить мужчинъ въ ремесле. Наиримеръ, на о. Новой Гвинеи женщины из­готовляют въ большомъ количестве глиняную посуду, которую мужчины перевозятъ въ лод- ках’ь п5а материкъ Австралии, где и сбываюгь товаръ. Мужчины — въ данномъ случае — торго­вые агенты и комми-вояжеры, а женщины — ма­стерицы. Работницы такъ ценять свои произве- дешя, что каждая ставить на посуде свою мет­ку; видимо и потребители интересуются этими

т

181

НПВЦд и каждый отыскиваешь свою постав­щицу.

Конечно, отъ этихъ фдащивъ далеко да утвер- 8ДОвЙ91 о держав^, управляемой Женщинами, о громадномъ в Ь р Н Н Н П вл»яши женщинъ. Приведен®®! явлешя — меш.шаго калибра* не такъ внушшэшьны. Но въ нихъ можно видеть давшей гораздо боЛе широкой, богатой и разное ебркмой н р н н я Пусть Бахофенъ, восторжен- лыШ ушагай* защитникъ женскихъ правъ, пре- ЗдеЯЙШШЬз, по вгЬдь намъ нельзя пренебрегать никакой мелочью, разъ дело идеть о возстановле- нш забытыхъ учреждений и Нравов .̂. Я прибавлю только: еще одну черту, которая дополнить догад­ки искателей стариннаго жепскаго нрава.

У различныхъ народовъ древности былъ обы- ] чай — въ орудные для щЬлаго племени моменты \ обращаться къ нророчицамъ. Обыкновенные олу-1 жители боговъ, свяЩепники, въ ташя минуты* тяжкихъ испытаюй, терялись. Ихъ нривычиын

средства вопрошашя неба казались жалкими и ничтожными. Весь народъ прислушивался тогда къ вещему слову женщины; обыкновенно это была девушка, чуждая всякой земной страсти. Молит­ва этого чистого возвышеннаго существа могла быть услышана разгневаннымъ божествомъ; но этого мало: пророчица могла указать мудрый вы- ходъ. Предполагалось, что ей, какъ бы посланни­це свыше, ангелу Божш на земле, открыты глу- бочайнпя тайны Mipa; у нея прозреше въ буду­щее, то, въ чемъ отказано остальнымъ людямъ.

182

Къ пророчицамъ обращались суровые воители, и в'Ьнця девушки поучали общество уже въ такую нору, когда женщина вообще была отодвинута на низппя роли. Следовательно, вера въ исклю­чительную мудрость немногихъ женщинъ—опять есть остатокъ более древнихъ отношений. По ней мы можемъ судить о томъ, какъ великъ былъ авторитета женщинъ раньше, мы можемъ судить объ ихъ умственном']) перевесе, о руководящей ихъ силе.

Итакъ, былъ векъ общественнаго преоблада- шя женщины, была эпоха женскихъ изобретешй, была мудрость и наука женщинъ; иначе было бы трудно понять, откуда цзялось потомъ прищшйе божествениыхъ овойствъ женщины.

Но господство женскаго ума и женской энер- гш въ свое время рушилось и притомъ въ силу какой-то жестокой катастрофы. Разрушете было велико, потому что иначе нельзя понять, отчего такъ основательно забыли о древнемъ веке жен­скаго преобладатя. Мы плохо знаемъ о томъ пе­ревороте, который можно назвать мужской рево­люцией. Передъ нами выступаегь ясно только его конецъ, моменть победы, его результаты. Все, что мы изучаемъ въ качестве исторш, записанной хронистами и бюграфами, прославленной искус- ствомъ и литературой, все это — уже господство мужскихъ взглядовъ, пр1емовъ и организацш.

Откуда то вырвались дружины дерзкихъ и Кра- с-ивыхъ удальцовъ, гордыхъ и тщеславньжъ, без- покойныхъ и нетерпеливыхъ. Когда они опроки­

183

нули 'raxia быть старины, начался шжршенно иной порядокъ и въ семье, и въ обществе. Жен­щину они ценили только какъ предмегь наслаж- детя, или какъ рабочую силу, и притомъ для та- кихъ видовъ труда низшаго рода, которыхъ избе­гали сами. Они запрятали женщинъ въ терема и гаремы. Они вели изъ за красавицъ Войны и от­нимали ихъ другъ у друга, какъ великолепныя игрушки. Они, правда, слагали въ честь женщинъ песни и поэмы, изображали ихъ въ камне и брон­зе. Но трактовали они женщинъ только какъ.то-i вэръ, какъ предмегь обладания, не имея ни капли уважения въ человеку. На этомъ евоеобразномъ. проел авленш женщины-безделушки, женщины— покупной драгоценности, женпщны — объекта страсти построена чуть не вся всем!рная литера- аура отъ Гомера почти до последнихъ дней.

Во'гь когда возникла патр!архальпая семья, лолиая противоположность материнскому нраву, семья, где отецъ и мужъ *-*- владыка женщинъ и детей, распорядитель ихъ судьбы, начальникъ ихъ работа, вечная и неотступная ихъ гроза. Вота когда появилась своеобразная мораль, въ силу которой природе мужчинъ спойстиепно соеди­няться съ любымъ количествамъ женщинъ, на- иротивъ, природа женщины обязываешь ее къ верности дашь одному.

Что можно сказать объ эпохе чисто мужской культуры? Охотники, воители, спортсмен ы, торгов­цы и артисты, изъ которыхъ состояли дружины новыхъгосподъ земли, принесли много мастерства

184

и блеска, въ разныхъ отрасляхъ деятельности. Но если всмотреться въ ихъ искусство и ихъ работу, получаешь внечатлеше односторонности. Боль­ше Всего усшпй и: шергда, больше всего изобре- тешя сосредоточивается около разрушительныхъ орудш. Организация мужчинъ, составленная для войны, ведетъ ихъ къ добывав iro и обработке металловъ, бронзы и железа, а отсюда они стано­вятся мастерами всякой машинной техники. Уси­ленно работая и изобретая въ этомъ направлении, они поднимають разныя скрытыя до техъ поръ силы природы.

Сюда относится добываше каменнаго угля, от- крыие паровой и электрической силы. Новая ускоренная промышленность своей дешевизной забиваегь старинныя ремесла и искусства жен­щинъ. Лишь въ качестве курьеза остались кру­жевницы и Вышивальщицы. По этимъ Цалкимъ обломкамъ можно только смутно догадываться, сколько погибло тонкаго, изящнаго художества, сколько исчезло щйемовъ покойной, сосредоточен" вой въ себе работы, стариннаго общественнаго труда, сопровождаемого ритмичной песнью, кра­сивыми пластичными движетями мастеридъ.

Все эти уменья утрачены вместе со свой' ственными имъ настроениями. Мужчины внесли отЬхъ, погоню за практичностью, жестокое непре­рывное соревноваше. При малейшемъ недоразу- менш у пихъ дуэли и суды Божш. Большая жад­ность наживы и жестошя наказа,шя неудачнику, который сорвался на попытке захвата; зато сла­

185

ва победителю, хотя бы и неправедному. Крово- мщетя, отлучения, казни, войны. Таланты, ар­тистичность — непокойные, клокочунце, полные зависти и злорадства.

Въ этомъ кипящемъ котле мужскихъ често- люб1й погибаетъ, меркнетъ еще одно и, можегь быть, величайшее- искусство, выработанное жен­щиной: искусство жить и любить жить, искусство безкорыстнаго общеюя, то, что мы теперь тщетно пытаемся определить такими словами, какъ ком­муна, братство, сощализмъ, И замечательно, что у насъ остался идеалъ, но мы потеряли тайну пути къ нему. Когда мы принимаемся осущест­влять смутныя цели братскаго общешя, у насъ опять получается война, столкновеше парйй, споры и озлоблешя.

Я сказалъ, что начало века мужской культу­ры лежитъ далеко за пределами нашей памяти и нашихъ историческихъ изследовашй. Но ко- нецъ борьбы, последнШ тр^умфъ мужчинъ празд­новался еще совсемъ недавно, и его отголоски громко звучать въ литературе и искусстве. Муж­чины хотЬли не только обладать внешнймъ фи- зическимъ существомъ женщины, они считали себя въ праве принизить, игнорировать психику и умъ женщины. Ея интеллекта будто бы низша- го свойства и сводится главнымъ образомъ къ хитрости, льстивости и коварству. Она живета непосредственными чувствами, не умеетъ ре­флектировать. Велише, благородные замыслы, внимаше.къ интересамъ общества ей чужды.

18G

КрупиЫе.умы попадали® на эти жадйе софиз­мы, на эти лицем'Ьрпыя сокрушешя о нравствен­но! порче побежденной, разгромленной, огра­бленной и униженной цоловипы рода челове­чищи ми Вамъ извесшё, что звь древней Грецш

Платонъ ратовалъ за равноправность женщинъ ш Д^лЪ просвещещя и да. политике, Йь овюемъ тшретическомъ жМйНЁь онъ предоставляешь жен- щинам’ь все должности, онъ открываешь имъ уча#т|© в^'^ргравлеши го^дарствомъ. Но когда1 [латону пришлось точнее изобразить законы и администрацпо, онъ посоветовалъ исключить я?ешцинъ даже отъ самостоятедънаго выстундешя т а суде боаа» ирикрьшя мужского авторитета. Почему? Потому что женщины «йодвержешя м®Л- кимъ порокамъ, потому что ИИННЁ родъ отли- шааж хитростью и вороватоетыо».

Мужская яеретокая теор!я пошла еще гораздо дальше; Мужская вольница изломала, яИ Ы И Я ■Н Н К -4|П РЯ Щ , обратила его въ ЩШШ игруш­ку. Но когда добрые молодцы впадаак въ пресы* щеше, имъ начинало казаться, что женщина* иредметъ riffr уелечетя, есть ШШЩЩЙкЩрВк зла. Она; — соеущъ дьявола. Прекрасная внешность Даш ей для ®)ro. чтобы соблазнять людей; вде врД—|) увлекать ш% блестящей мишуре# къ ире- гл:уалешям'$, къ вредному излишдалзу живот- ■ВДЕЬ чувстве. Йёобенно легко поддавались муж­чины этой ноной яюбной теорш, когда исныты- вали нерлтодное для себя очарование ярнскаго •Существа, Трйгда ихъ самолюбие терпело отъ нйи

187

г а р д а ж н а г о п р е в о с х о д с т в а ж е а д ш ш у ш ь P i В И Н ‘HfyW hftl'ft особенно охотн о в сп о аш н ал и д в я - SQHJ м и — H H f ^вМЙЙИЙЯ к о л д у н ь е й , и т<й$&к е е ж д а й о ж е ст о ч ай ш е е н р $ а Л д о в а н щ .

ЦВМ шшт ведьмами сви решшювал и въ Вврове 400-500 л/Ьть тому нааадъ. Это былъ еЯШшной адЪ| еоед цвете Йезум1я <гь тупымъ щ рЙрЕНКЬ и злораднымъ издевательством^.. Мало была сжечь щящщ. или колдунью. Ихъ долго пытали ухищренным!, допросомъ, заста- ’имм -НЕОНРИИК на ce&g небылицы, призна- МЯРЩ; въ неоущеетвующи хъ гргЬхахъ; ихъ ото'Ь- ,жщ г а н ш ш ш предшертномъ отчаянии, дикошшшЯяящ.

■ Щ. колдовокихъ нрйарййВ, пошбЛйГ сотни Я тысячи 4НВНВ ЛНЛИВЕНь ЯВЮЯЕЬ ориги- шшямжшь женщинъ. Погибли всё тЬ, кто выда­вался надъ однообразнымъ- серымъ уровнемъг ИЙ» те, дао не хотЬлъ или не могъ подчиниться яяЛааяш£ящг праву, «веденному мужчинами, По­гибли т4 ШШнщйпы* который сознательно или НННЛНПН fe ffH R i §а свои права, погибли ■4^,звн!врив ш р сохранил и старинные чудесный ■НИ И ОШШ НЕЦрпрНВ права, знаше целеб- Н ^® травъ* тайны сшранешя жизни, искусство ;ржшкоетя дикихъ страстей.

этими последними женщинами старшша- то A b огглетЬл& и намять объ Вът!МЯШЙ ЯШВШШйЛ Ж ЦЩЁ& Яашей Jflhшевой я адекд грешной прошдшлшшжти мы за-

Ш

бМли 0; с-амомъ Ц Я Ш Я Я Я А ДревнеЦ цившш- защи.

Въ своемъ очерке* по необходимости крат- комъ, я дошелъ до ЯНННЬЕНВЬ «ремень. Мы гор­димся прогрессомъ П0езг1);ду1ощихъ двухъ, трехъ Яжовъ европейской исшрхи. Мы считаемъ од- нимъ изъ важнейших^ иршбретешй ближайша- го къ намъ времени идею эмансипации, т. е, осво- бождепхя женщины. Мы: думаешь что эта идея ■*— результатъ нашего необычайно высокаго ум- ?|Твеннаго развитая. Все* fro я гоноря.ть щ сихъ поръ, имело целью показать вамъ, что такай гордая уверенность адщб&ЩЩ» ч¥о негь основа» ваша хвалиться открщйемъ идеи равноправия жстштнъ. Старина была мудрее насъ вт* вопро- ИКЯ устроен 1я общества. 'Го, что мы теперь, ста­раемся провести въ отнош©нш правъ женЩинъ, о чемъ мы такъ торжртаенно возглашаемъ, <р- вйШ зтЪ тойывд в й Щ е е ШШЯЯЯШИШк оари Я Н к П лишь ЕбвИЗНЯ1 долю того, что бы* ло, и о чемъ въ нове# Европе безнадежно за были.

Я н р Ш Й 1 прохрты были, носледнимъ ак- И В трйгвд!% пред^йвлявшей разгромъ старин­ной жррршй «ДОИДОК Одновременно му — г ЦШВШНЦЬЕ РРКНШЕк* висшаго шшрммВв, гнищцнрци ВОЙЙЩ* уватхичиваются сёяиме па еахваябь йягал’ствъ, щобретаются see повыя чу­деса вбеяпой И Н в м к Представители мужской цивилкшйи Ш ШЙНк идутъ упорно до 1шнца; для того, чишйв® шетрощь свое б®агоя®уч1%. Они

189

сначала разрушаютъ положеше соперника. Если борьба не даеть победы, они не прекращаюсь, а усиливаютъ борьбу. Миръ всегда есть только вре­менная остановка, которая служить подготовле- нш къ новой войн!’).

Мы сейчасъ присутствуемъ, можегь быть, при посл'Ьднемъ моментЬ неистовой борьбы. Дальше итти некуда. Кажется, что мужская цивилизащя дошла до кризиса. И вотъ только теперь, среди полнаго отчаяшя, среди крушетя вс'Ьхъ цен­ностей — появляются идеи всеобщаго мира, идеи братства, справедливаго вознаграждешя за трудъ, вовстановлетпя попранныхъ правь жен­щины.

Сощализмъ, женское равноправ1е, братство народовъ — все это приходить очень поздно, въ въ посл’Ьдшй часъ, все это рождается въ тяжелое время, когда человечество истощено, ослабело физически и морально, когда оно забыло все, что энало и что ум'Ьло делать въ прошломъ, когда оно одичало въ борьбе, оскудело мыслью и чув­ствами. Наши демократичесшя и освободитель- ныя идеи — дети нужды, тяжкихъ стЬсиитель- ныхъ условШ. Требоваше эмансипацш женщин’ь получилось въ результате того, что промышлен­ное соперничество, борьба за существоваше раз- строили семейный быть, бросили женщинъ въ водоворотъ общественнаго труда, сделали изъ нихъ пролетартевъ.

Историкъ долженъ напомнить вамъ, что такъ всегда и бываетъ: пути человеческаго развитая

190

странны, никогда они не идутъ прямо. Въ нихъ нетъ логики; стихшныя силы несравненно бо­лее мощны, Ч'Ьмъ воля людей. Путникъ дохо­дить обыкновенно до цели измученный, или вернее, онъ не достигаешь ея вовсе, а добивают­ся лишь сл'Ьдуюпця пок.ол'Ьшя и доходятъ они обыкновенно тоже изнуренныя, изверившаяся. Утешете состоишь только въ томъ, что человекъ обладает!» живучестью, въ немъ заложены ка- Kie-то запасы силъ, и какъ бы ни были оне за­глушены, оне могушь вновь проснуться, могутъ дать новый цв'Ьшь.

Везъ всякаго сомн’Ьшя, ташя силы таятся и въ женской половине культурнаго человечества, какъ ни разстроилъ ея ряды жестошй опышь господства исключительно мужской цивилцза- niH. Мы им'Ьемъ много доказательствъ жизнен­ной силы женщинъ, ихъ большого фактическа- го ииАяшя, несмотря на то, что законъ и обычай отодвинули ихъ отъ вс4хъ общественныхъ Д'Ьлъ.

Я не буду ссылаться на известные примеры женщинъ-правительницъ, въ роде Клеопатры египетской, Елизаветы англШской, Екатерины П-й. Я не буду ссылаться и на шЬхъ случайныхъ женщинъ, которыхъ возвеличила физическая страсть власть имущихъ, и которыя въ действи­тельности завладевали ихъ волей... У меня есть доказательства менее популярный, примеры ме­нее блестяпце, но, по моему мнению, несравнен­но бол^е сильные. Я укажу вамъ на то, что мно- rie изъ насъ видели и переживали. Я напомню,

191

какъ часто наши мужсшя даровашя, бурлившая въ безплодномъ кипяти, получали осмыслен­ный строй отъ чудеснаго руководства женскаго гешя нашихъ матерей, нашихъ подругъ жизни; какъ ихъ спокойный умъ, ихъ глубокое вЬрное чутье укрощало насъ, примиряло мужскдя угло­ватости; какъ ихъ тихШ и въ то же время непре­рывный энтуз1азмъ вдохновлялъ насъ на силь- ныя и справедливыя д’Ьла.

Я прошу васъ помнить, что рЬчь идеть не о такихъ дЬлахъ, которыя зарегистрированы исто- pieft. Правда, мы знаемъ рядъ случаевъ, гД'Ь жен­щина является сотрудницей мужчины. Такихъ прим'Ьровъ не мало въ наук/Ь и литератур-Ь. Такъ работали супруги Грины кь Англш, и пос- лгЬ смерти мистера Грина даже оказалось, что настоящимъ ученымъ историкомъ и была ми- стрисъ Гринъ. TaKie случаи важны, говорить не­чего, но они въ моихъ глазахъ менЬе убедитель­ны, ч’Ьмъ множество прим’Ьровъ глубокаго ин- тимнаго З&гаяшя женщинъ на своихъ мужей, сы­новей и учениковъ, прим’Ьровъ, о которыхъ не принято говорить потому, что они не относятся къ привычнымъ литературнымъ темамъ. Если, однако, этимъ фактамъ дать оцЬнку, то я бы сказалъ, что только глубокимъ жизнесохраня- ющимъ вл1яшемъ женщинъ мы существуемъ, только ихъ помощью мы еще спасаемся отъ ада кромЬшнаго всеобщей борьбы. Если выразиться религюзиымъ языкомъ, только изъ за этихъ женщинъ Богъ гр'Ьхамъ нашимъ терпитъ. Но

192

если я правъ, то въ этихъ уцЪл'Ьвшихъ каче- ствахъ женской природы заключается залогъ возрождешя общества.

Посмотримъ теперь, въ какой форме по­является въ новейшее время мысль о возстано- вленщ правъ женщины и о возрождении ея общественнаго вл1яшя.

Въ страна, раньше другихъ добившейся сво­боды, въ Англш, идеи женской эмансипацш вы­сказаны въ начале XVII века авторомъ. «При- клгоченШ Робинзона Крузо» Дашэлемъ Дефа, Въ виду полнаго отсутстшя женскаго образовашя, Дефо предлагаетъ устроить женсшй универскн тегь. Онъ говорить: «Если разсудительность и знашя были бы излишними цридатками для женскаго существа, Богъ не далъ бы имъ и даро­ваний въ этомъ направленш».

Мэри Астелль, современница Дефо» предла­гаетъ создать учреждешя, въ которыхъ не только обучались бы наукамъ молодыя девушки, но также нашли бы себе работу въ уходе за боль­ными и бедными все женщины, одишшя и не- довольныя своимъ положешемъ: недовольство жизнью в'Ьдь происходить оть отсутстзйя дея­тельности. Мэри Астелль встречается съ оцен­кой женщины, какъ существа по природе низ- шаго. «Если бы действительно, въ силу нату- ральнаго закона, всякШ мужчина былъ выше всякой женщины, тогда и величайшей царице нельзя было бы царствовать, а приходилось бы повиноваться своему последнему слуге... Если

13 193

только физическая сила даеть право на власть, то мы обязаны слушаться всякаго крючника и носильщика тяжестей, Но не всегда самый силь­ный мужчина обладаетъ и наибольшим* умомъ... Разумъ есть даръ, который Богомъ безпри- страстно распределен!) между обоими полами».

Въ револющяхъ конца XVIII в^ка, амери­канской и французской, впервые былъ поста- вленъ вопросъ о политическомъ равноправш жешцинъ. Интересно наблюдать, какъ быстро сдались мужчины въ теорш, какъ легко при­знали принцишальнуго справедливость требова- шя; какъ сначала они проявили восторгъ въ виду г.редстоящаго освобождешя женщины; и какъ быстро, 'посл'Ь немногихъ въ сущности недоразу- м,Ьн1й, они посп’Ьшили нарушить всгЬ свои обгЬ- щашя.

Среди крупныхъ торжественныхъ дебатовъ великой французской революцш вопросъ о поли- тическихъ и гражданскихъ правахъ женщинъ занялъ видное мгЬсто. Когда Учредительное Со­брате 1789 г. провозгласило народное верховен­ство, къ нему посыпались петицш женщинъ, и среди нихъ была такая: «народъ вступаетъ вь ебладаше своего права, освобождаютъ негровъ, почему не освсбождаготъ женщинъ?» Олимтя де Гужъ, одаренная горячимъ краснорЪщемъ и организаторскимъ талантомъ, обращается съ при- зывомъ къ женщинамъ: «не пора ли, чтобы и среди насъ началась револгощя? Что же намъ в’Ьчно оставаться разрозненными? Неужели мы

194

рикогда не примемъ учаспя въ устроенш об­щества?».

Когда Учредительное Собраше выработало декларант правъ человека и гражданина, Олим- шя де Гужъ составила соответствующей женскШ манифесть, «женщина родилась свободной и по естественному закону равна мужчине... Если она въ праве итти на плаху, она должна была бы им^ть право восходить и на трибуну... женщина одинаково съ мужчиной увеличиваешь доходъ государства, она имеешь одинаковое съ нимъ право требовать отчета въ управленш этимъ дохо- домъ. Неправильно то устройство, въ установлении котораго не участвовало большинство нащи... Проснитесь, женщины! Светочъ истины разо- гналъ тучи глупости и тиранш; когда же вы про- зреете? Соединитесь вмесшЬ; противопоставьте силе внешней и грубой силу разума и справедли­вости. И вы скоро увидите, что мужчины уже не будутъ лежать въ качестве обожателей у ногъ вашихъ, а, гордые шЬмъ, что они деляшь съ вами вечныя права человечества, пойдушь съ вами рука объ руку!..»

Вначале казалось, что освобождеше жен­щинъ очень близко. Выдакпщеся политические деятели и ученые, напримеръ, Кондорсе, горячо защищали paBHonpaBie женщинъ. Появилось множество женскихъ клубовъ и ассощащй.- Но скоро обнаружилось, что тираничесшя и жесто­кая наклонности не исчезли. Новые граждане до­пускали свободу женщинъ лишь при томъ усло-

13’ 196

в'ш, mo женщины должны ш всемъ съ нами быть Согласны. Олимп in де Гужъ, неутомимая! защит­ница Н Н И П правь, испытала на ©©64 первая нетерпимость сильной половины человечества, и при томъ но вопросу, где рещ<о столкнулось тра- дицклшое различ1е мужскихъ и Женскихъ воз- яр1шш. Она протестовала противъ гильотины, против!, смертной казни. Она говорила, что про­живать кровь даже виновныхъ людей составляет!. ет»ръ для революцш. Горячо преданная респу­блике, Она не хотела террора. «Кровоиролийе в^вращаетъ умы я щрдца; въ результате одинъ видъ тиран! и вменяется др.угимъ».

Якобинцы взяли ее нодъ подшрешй, а загЬмъ арестовали и казнили. Когда случаи заступни­чества женщинъ за жертвы рррора участились, въ Конвенте раздраженные голоса йотребовали закрыпя всехъ женскихъ клубовъ, союзовъ и Ярсоц1Щ1Й. Политическ1е деятели не наяда, ни­чего лучшаго, въ смысле доказательства граж­данской Шйбпосббности женщинъ, какъ пДйрШ* 1ШЕить, что онешотуиаются за осужденных# на казнь тшгчт личнвшь чувствъ, что oirb исклю- чительно имеють въ виду «своихъ возлюблен- 1 Ш , Въ гранда ю вплетена была таким# обра- зомъ и пошлость. Докладчикъ ж этому делу въ ЕН Н Н А выразилъ эти жёГлубокЗя сйображеша Ш. такой форме; «Женщины едва ли способны къ ждеямъ высшаго порядка и еерьешому разсуж- дешю. ЖенщиШй йклоины къ аффейТамъ и легко могул» ШНЯВПЕЯЯ1 государственжым■ интере-4

196

сами, забывшись подъ впечатл'Ьшемъ захваты- вающихъ страстей».

Женщины попробовали еще обратиться съ жалобой къ Парижской КоммушЬ, т. е. Дум’Ь, которая считалась бол'Ье радикальной, Ч'Ьмъ Конвентъ. Но зд'Ьсь онЪ встретили такой же отпоръ. Ультра-радикальный генералъ-проку- роръ Шометтъ разразился грозной рЬчыо про- тивъ нихъ. Онъ говорилъ съ великимъ пафосомъ: «Природа сказала тебЬ, слабое существо: будь женщиной; воспиташе д’Ьтей, домаштя заботы, сладкля тягости материнства — вотъ царство твоего труда... За то я подниму тебя въ качества богини домашняго храма, ты будешь господство-i вать силою твоей красоты и твоихъ добродЬтелей надо всЬмъ, что тебя окружаегь... Безумныя женщины вы, что хотите стать мужчинами, чего вы еще требуете? Вы покорили чувства наши, законодатели склоняются къ ногамъ вашимъ, вашъ деспотизмъ — вотъ единственная форм!» тиранш, которую мы не можемъ сломить, по­тому что онъ есть деспотизмъ любви. Именемъ самой природы — оставайтесь гЬмъ, что вы есть; не завидуйте намъ въ нашей жизненной борьбЬ; довольствуйтесь тгЬмъ, что вы позволяете намъ о ней забыть».

Эти сентиментальныя фразы покрыли очень злыя рЬигешя. Конвентъ р’Ьшилъ не только за­крыть всЬ женйШе клубы и союзы. Онъ поста- новилъ также не допускать болЬе къ своему барьеру никакихъ женскихъ депутащй. Когда

женщины протестовали, имъ заперли доступъ въ галлерею Конвента. Былъ издаиъ законъ,, въ силу котораго женщины, собрашшяся пъ коли­честве более 5, подлежать тюремному ааклю- чешю.

То, что я вамъ рааша8а1&, бШ й давно, Когда пйШтическая жизнь Ий шей Европе еще только что начиналась. Ойс шЬхъ цоръ демократическая идеи ршели добиться большаго успеха. Но все- таки примерь первой французской революции заставляешь и сейчасъ несколько задуматься, не отдаваться во всякомъ случае чрезмернымъ иллюзгямъ.

Т а легкость, съ которой женщины получили въ Poccin цриаНаше полной политической равно­правности, не обШщаетъ ничего хорошаго. Кажу­щееся великодуиш мужчинъ можеть быть истол- ШШВ и въ томъ смыщрь, что они не иридаютъ своему ДярЦг большого знамен®. Можеть быть, ёбъШНеше Состоишь въ томъ, что они уверены въ невозможности женской оппозиции, въ вели­кой преданности женщины шЬмъ принципамь, которые до сихъ иоръ объявлялись мужской по­ловиной человечества; :но тогда мы пол.учаемъ вишь новое. зюдтверждеше нашей догадки. Ведь мы знаем'ь, что, когда считают» кагая-яибо права щщь важными, ихъ не отдагошь добровольно.

В о в с я к о м ъ с л у ч а е б у д у щ е е тем н о и н е яс н о . Н ад о д о п у с т и т ь в о з м о ж н о с т ь с а м ы х ъ М И Ц рН № н ы х ъ оборотой ь, Н а п р и м е р ъ , е с л и ж е н щ и н ы ,

198

проникипя въ парламенту, не отв'Ьтятъ на поли­тическая ожидания большинства мужчин*, воз*- можна немедленная реакщя, въ смысл'Ь отнятая у новыхъ гражданокъ ихъ политическихъ правь, возможенъ государствен!! ый переворотъ въ гру­бейшей формгЬ. Может* быть, я преувеличиваю, но одно в^рно: политическое равнов’Ьае пока ««- даръ непрочный.

Но можно также спросить, правильно ли то, что женщины въ борьба за свои права сосредо­точивают* главное, если не исключительное, вни­мание на политическомъ равноправш? Я скажу, что это естественно и неизбежно.

Политическое освобождеше — необходимое предварительное услов1е для всЬхъ других* неремгЬнъ. Это совершенно такъ же, какъ намъ всЬмъ при старомъ строгЬ нельзя было думать ни о какбмъ иномъ вопрос'Ь, кромгЬ достижешя по­литической свободы. Но конечно, мы 1 Й пони- маемъ, что политическШ вопросъ — только пер­вый на очереди, и его разргЬшеше далеко не един­ственная цгЬль, которой над# добиться женщи-

V. вамъ. Я скажу такъ: нельзя ограничиться только завоевашемъ политическихъ правь и оставить все по прежнему въ частном* быту. Должно быть не только равенство въ правахъ, но и въ повин­ностях*. ВгЬкъ преобладашя мужчинъ не только запрятайъ женщину въ домъ и отр^заль отъ общества; онъ также имгЬлъ посл'Ьдствкмъ не­справедливое разд’Ьле!йе занятШ, благодаря ко­торому на женщину, физически болЬе слабую,

199

ж г л и к а к ъ р а з ъ б о л е е т я ж е л ы й м а т е р 1 а л ь н ы я з а б о т ы , б о л е е г р у б ы е в и д ы т р у д а .

М ы ж а ж д у ю м и н у т у н а т а л к и в а е м с я н а я в л е - i i % в ъ ц ’Ьлом'ь й дар о стр и р ую тъ этошьф акш ь Я Н Ц Р М зд л и в аго р а з д е л е н д я х дави н н сЛ ей . М у ж ч и н а н е л ю б и ть в о з и т ь с я Ш g io p K f f i ком-ь наш ь, с ъ н р и го то в л еш с м ь ЗНВЬ с ъ у х о д о щ . Щ д е т ь м и . С т а р к у б 'Ь лья о н ъ « ю д л я о еб я И ан ятаем ъ й ш й р н ы м ъ . П о сй отр и те н а т а к о й О Й э д т Й Й В Й ф а к т ъ . Ж аб вр щ и къ в ъ ти н о гр аф ш р аб отаеш ь до л го и у с е р д н о ; но п о с л е его м е т о д и - ч е с к а го з а н я т а я ВЪ у д о б н о м ъ п о л о ж е н ш , — о с та ­в л е н н ы й и м ъ со р ъ п р и х о д и т ь у б и р а т ь ж е н щ и н а в у д о м о й к а , к о т о р а я д о л ж н а с ги б а т ь с я в ъ тр и по- ЯЕЕнВЁ В ъ и н тел л и ген тн о й с р е д е это р а з д е л е ш о Н анята й , это п р евр ащ ен ie ж е н н щ н ы в ъ чертн?- р аб о ч аго ч у в с т в у е т с я особенно р е з к о и б р о с а е т с я ЙЬ г л а ш SS> Л И Н И Й вош ю щ ей н е л е п о с ти Я, Щ * с п р а в е д л и в о с т и н аш его в е к а . Н а м ой в з г л я д ь ,

н е п р а в д а ж и з н и Щ г м е н е е во зм ути тел ьн а| ■ЙНЬ отстранени е ж е н щ м п . о т ь п о л и ти ки . К а к ъ съ нею б о р о т ь ® ?

Я д у м а ю , ч то м н о го ;ц е р е м е н ы внесеш ь о чен ь ш орш ш м а ж и з н ь . О на за стави ш ь н а с ъ , и н те л ­л и ген тн ую с р е д у , о б р а т и т ь с я к ъ д р у г и м ъ за р а б о т ­к а м ^ д р у г и м !» ц р о м ы е л а м ъ , р а з б и т ь с я п о р а з - н ы м ъ п р о ф ееш ям ъ м е х а н и ч е с к а го и п р о м ы ш л ен ­н а я ! т р у д а . Н а р я д у с ъ э т и м ъ н а м ъ п р и д е т с я от- Ц Н Р М Н К о тъ п р и с л у ги , п р е ж д е веет© ПО несоот- к ’Ь т с т в т т а к о й р о ско ш и н а ш е м у б ю д ж е т у ; з а - шЬмъ ещ е и цш тому, ч то д ем о к р ати ч еск и * строй

200

жизни iipaBilPS* ш> ЗвШзновешго всЬхъ остат- ковъ старин наго. барства. Но разъ эта перемена совершится, рай^нство мужчинъ и женщинъ въ области труда сделается иензб'Ъжньгаъ фактомъ. Въ крестьянок®! жизни оно давно существуетъ; оно тамъ |40ШЛ1 отъ древняго быта. Не уйти отъ него и городской, интеллигентной средгЬ.

Мы сейчасъ стоиМъ въ самомъ началЬ вели- кихч> нерем-Ьнъ. Придется женщинамъ завоевы­вать и обезпечивать свои права, придется при­способляться къ новому порядку вещей. Тутъ м ного будетъ ошибокъ и колебашй. Я опять на­помню; что пути исторш не прямые, что часто общественное движеше есть долгое блуждашевъ .iitcy. Женщины не сразу найдутъ нужную до­рогу, не сразу изберуть тЬ занятая, то положеше въ жишти, къ которому лежать ихъ вкусы, ихъ способности, ихъ уменья.

Естественно, что онЬ пробуюгь себя сначала въ иодражанш мужчинамъ* въ усвоенш чисто .мужскихъ прафевеШ; вгЬдь онгЬ остались безъ традиции, безъ связи со своими великими пред-, шестветшицами сжриннаго вгМа. Имъ надо вновь 0TKpbT.Bi.vrb тайны своихъ талантовъ, искусство наилучшаго нриложетя своихъ ’ драгоц'Ьнныхъ даропашй. На этомъ пути придется болгЬе всего работать надъ воМтановлешемъ того, что осо­бенно основательно разстроилъ вгЬкъ мужской цивилизацш. Отодвинувши жепщинъ отъ вся- каго влхян'ш на общественную жизнь, мужчины сд'Ьлали то, что дЬлаеть всякШ победитель съ

201

разгромленнымъ врагомъ: онъ распыляешь поко- ренныхь, раздробляешь ихъ силы, уничтожаешь возможность для нихъ всякихъ соединены, со­юзовъ, товариществъ, всякой взаимной под­держки и всякой возможности даже столковы­ваться въ своей среде.

Женщинамъ необходимо прежде всего вырабо­тать въ своей среде корпоративный, товарище- сюя, профессиональный связи. Пока оне оста­ются разрозненными, оне не смогутъ защитить свои права.

0 Г Д А В Д Е Н 1 Е .

Стр.

П редисдсш е............................................ ..................................- - 5

Конецъ индустрйидьной с и с т е м ы ............................................ 9

Вечность в ой н ы ............................................................................... 33

Нащональность и культура......................................................... 55

Образовательное значешо изучетн античиости . . . . 78

Цехъ уиственнаго труда и частная ш кола......................... 110

Граждансюя войны въ Р и м 'Ь ..................................................... 140

Трагедш женскаго о св о б о ж д е ш я .............................................176