ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ближе к концу рабочего дня Северный наконец-то уединился с протоколом

вскрытия гражданки Корсаковой. Внимательно всѐ изучив, он взялся за телефонную

трубку.

Первый его звонок был адресован заведующему той детской реанимации, где

лежала безымянная новорождѐнная Корсакова, извлечѐнная им из обувной коробки.

- Скажи-ка мне группу крови малютки?.. Угу. Спасибо. Еѐ кто-то навещал?

Справлялся о состоянии здоровья? Некий Саша, представившийся охранником? Больше

никто? Спасибо ещѐ раз. Кстати, как она? Стабильна и жива здорова? Замечательно. Вы

через пару дней готовы выписывать? Тут тебе ничем помочь не могу. Ищи Корсакова или

зятя его. Но лучше Корсакова. Он человек видный. Как он может собственную внучку из

реанимации не забрать. Ну ты понял, да? Не явится – перед тем, как переводить в дом

ребѐнка обзвони журналюг, с телефонами помогу – и только тогда выписывай. При

полном аншлаге.

После этого звонка Всеволод Алексеевич с минуту побарабанил пальцами по столу

и набрал тех судмедэкспертов, что работали по данному телу. То есть – делу.

- Вы у мужа покойной взяли кровь, как я просил? Нет? Отказался? Прекрасно.

Оказывает, так сказать, посильный вред следствию. Интересное дело. Спасибо.

Немного поглядев в окно, Северный сделал ещѐ несколько звонков. Любой

человек, узаконенный в этом городе, - а Олег Плотников был узаконен, - нет-нет, да и

обратится в больницу. С банальным, например, карбункулом ягодицы. Вот откуда

спрашивается эта хворь бомжей у благополучного смазливого мальчика, удачно

вышедшего замуж за дочь олигарха? А вот поди ж ты. Не иначе как жена на морковку с

капустой подсадила и ему не хватает качественного животного белка, вот он и

запаршивел. Или жопа где сильно в мыле побыла, когда старался тестю доказать, что он

способный менеджер. Вспотел, душ не сразу принял, штаны нескоро сменил – вот и… Да

какая, к бесу, разница? Мало ли очень неблагородных болячек у благородных донов?

Важно не это. А то, что у Всеволода Алексеевича за двадцать пять лет службы связи

кругом насквозь – от следователей милиции и прокуратуры – до самых блатных

стоматологов. Так что, если ему нужна информация хоть о ком-нибудь, так или иначе

засветившемся в историях болезни, делах №, архивах и базах данных, то извлечь самую

замысловатую – вопрос ближайших суток. А уж такую ерунду, как группа крови

Плотникова… Северный знал еѐ уже через сорок минут.

- Интересное дело! – воскликнул он с интонациями Семѐна Петровича, сверив ещѐ

раз протокол вскрытия с листком из блокнота, где он записал группу крови малышки и еѐ

безутешного папаши-вдовца.

Сделав ещѐ пару звонков, Северный с полчаса барабанил по столу. И даже рявкнул

на ни в чѐм не повинную аспирантку, засунувшую было нос в его кабинет по какому-то

очень срочному, разумеется, поводу.

После этого он набрал охранника Сашу и назначил ему встречу в одном из

неприметных, но уютных ресторанчиков. Где они и просидели пару часов, отлично

поужинав, поговорив о том о сѐм, и даже кое о чѐм договорившись.

Поздно вечером, уже из дому, он набрал Семѐна Петровича. Отругал друга за то,

что тот свинья, каких мало и приличные люди убирают за собой постель, моют чашку,

сыр ставят обратно в холодильник, а столешницу вытирают. Это было бесполезно, но вода

камень точит. А вдруг к седобородости Соколов хоть чем-то, хоть издали, начнѐт

напоминать цивилизованного человека? Затем напомнил, что Семѐн Петрович, кровь из

носу, должен ходить в «Благоражану» всю неделю, как исправный часовой механизм и

совать нос куда только позволят и во что только сможет без позволения. Возможно, у них

есть альбомы с фотографиями. Психокульты очень любят тщательно документировать

каждый свой шажочек ко вселенскому счастью. Типа «межгалактический семинар

естественников в деревне Кулибаки, слева направо – участники семинара…» Или

«Сашенька К. формирует энергетический центр красного цвета», «Людочка М. обучает

будущих матерей-слингоносиц. Участницы мастер-класса слева направо…», а также

«Юленька М. ищет правильное состояние духа и находит его: “Роды – это божественная

игра; вообще не важно, рожу я или нет!” Достигнув этого просветления, она рожает

мѐртвого ребѐнка. Слева направо счастливые соучастники космогонического действия

совершают обряд мудре горлового центра». И всякую подобную муть. На фотографиях

ищи красивых молодых блондинок. Найдѐшь – постарайся стырить. Или сфотографируй

на телефон. Только не трепещи, как девственница перед закланием! А то вечно у тебя на

фотографиях только ауры размазанные вместо лиц. Также интересуйся именами

духовных, мать их так, акушерок, принимающих роды на дому. Требуй их портфолио.

Или как оно у них там называется? Сколько родов приняла, какие исходы. Если что –

клыпай глазами, как юный бычок, мол, интересуюсь, потому что верю в вас, как старушка

в «Отче наш», но хочу акушерку самую духовно продвинутую, даже если у вас все

хорошие. Между делом, вскользь, но когда главная гуру будет поблизости, скажи – да не

гуру прямо в лоб! – а какой-нибудь товарке или товарищу по благо-курсам, но чтобы та

слышала, мол ты, идиот, сперва не хотел ребѐнка, просто так уж вышло. А у тебя –

кредиты, бизнес разваливается и есть-то всего-ничего – машина и квартира. За первую

ещѐ не расплатился, вторая – сарай-сараем. А тут второй ребѐнок. Ой, как не вовремя! Но

ты его полюбил как родного ещѐ когда он был массой делящихся клеток и теперь кроме

счастья родиться в водопроводную воду, ничего другого ему не желаешь! Хотя кредиты…

Запомнил? Исполняй! Вопросов мне, будь любезен, не задавай. Всѐ узнаешь ко времени,

понял?.. Вот и умница.

- И вот ещѐ что… - в завершении разговора Всеволод Алексеевич нехарактерно для

него замялся.

- Про Алѐну хочешь спросить? – заржал быстро всѐ соображавший Семѐн

Петрович.

- Нет! – рассердился не столько на друга, сколько на себя Северный. – Захочет –

сама расскажет. Если сочтѐт нужным. А не сочтѐт – и так сойдѐт. Мне еѐ прошлое не то,

чтобы неинтересно. Оно мне интересно, врать не буду. Но это интерес скорее

технический. А так-то – еѐ прошлое для меня не важно. Мне важна она сама. Теперь

можешь смеяться.

- Не буду я смеяться. Что я, совсем скотина? – обиженно пробурчал в трубку Сеня.

Алѐна Дмитриевна так и не позвонила.

В понедельник не позвонила.

И во вторник не позвонила.

Не позвонила она также в среду и в четверг.

И пятидесятилетний мужик извѐлся бы как прыщавый юнец. Извѐлся бы. Но у него

была работа. И дело. Потому объявив мораторий на свои чувства и желания, Северный

яростно вгрызался в выяснение того, что произошло в благополучном особняке

благополучной дочери благополучного олигарха. В пятницу утром он получил пакет от

частного детектива. Ему предстояло из огромного массива всякой информации выловить

нужные и значимые крохи. Чем он пятничным вечером и собирался заняться. Под стакан

хорошего виски, разумеется.

И тут позвонила Алѐна!

Увидев, от кого входящий, Всеволод Алексеевич аж подпрыгнул. Ему обожгло

солнечное сплетение и ЧСС резко возросло. И кто? Кто тут пятидесятилетний мужик?

Решив досчитать до десяти, чтобы успокоиться, и только после этого ответить, он

мысленно произнѐс: «один» - и схватил трубку. Вдруг она не дождѐтся окончания его

навыков демонстрации мысленного счѐта самому себе? И тогда он точно тронется. Он уже

близок.

- Алѐна, привет! – сказал он спокойно и непринуждѐнно.

Алѐна Дмитриевна и близко не могла заподозрить, что так спокойно отвечающий

ей мужчина только что чуть не сверзился с софы, разлил свой обожаемый драгоценный

виски, причѐм – прямо на валяющийся тут же, забытый ещѐ в понедельник, том

раритетного собрания сочинений Гоголя, не обратив на это никакого внимания. И что

частота сердечных сокращений его резко увеличилась в ответ на выброс катехоламинов.

Она, ни о чѐм таком не подозревая, даже слегка расстроилась. Она претерпевала адовы

муки, дав себе клятву раньше субботы не звонить. И вот – стала клятвопреступницей!

Позвонила в пятницу вечером. А он – спокоен, как снега Килиманджаро. Никаких

страстей, старый пень! Сейчас она ему задаст!

- Сева, привет. Это удобно будет, если я приеду к тебе сегодня? То есть, наверное,

приеду уже завтра. После полуночи. Я если сейчас выеду, то при отсутствии пробок как

раз и выйдет. Ты как? – каким-то дурацким просительным тоном пролепетала в трубку

Алѐна Дмитриевна и ужасно покраснела. И сильно разозлилась на себя. Прям до слѐз!

Потому что собиралась ему «задать», а ведѐт себя… Ведѐт себя, как когда-то! Дура! Ещѐ и

ехать к нему собирается. Самовывозом на самовыеб! Сейчас он ей ответит, что сильно

занят и пусть она приезжает в другой день. Сейчас только сверится с графиком случек на

предстоящий год и…

- Алѐна! Алло! Алѐнушка! Слышишь? – сильно обозлившаяся на себя Алѐна только

сейчас включилась в бушевавшую трубку: - Алѐна! Я сам за тобой приеду, куда угодно! Я

очень, очень хочу, чтобы ты была со мной! Алѐна!!! Куда ты пропала?

- Я не пропала! – сдержанно ответила Алѐна. – Я тут. Не надо за мной приезжать. Я

сама к тебе приеду. – И уже практически успокоившись, добавила: - Я очень быстро кручу

педали велосипеда, если что.

- Может быть, ты чего-то хочешь? Чего-то там, ну не знаю, поесть чего-нибудь

конкретного? Чего-то кроме виски выпить? Кино какое посмотреть? – продолжил

Северный и не сразу заметил ливень коротких гудков. Алѐна Дмитриевна уже заводила

машину и выезжала из двора. Ей, что правда, пришлось вернуться. Отъехав метров на

пятьсот, она сообразила, что уехала в тапках и без сумочки. Тапки-то ладно, а права,

документы на машину и деньги – в сумочке.

Еле собрав мозги в кучу и просто чтобы не сойти с ума от ожидания, Северный

изучил содержимое пакета, присланного ему частным детективом. Прикинув нос к носу,

умножив то на это, а полученное произведение – на другое-третье, сопоставив со

сведениями от пятых-десятых, он пришѐл к определѐнным выводам. И даже не ужаснулся.

Ну что может в подлунном мире удивить судмедэксперта? Ровным счѐтом ничего. Что

может тронуть судмедэксперта, ожидающего свою любимую? Всѐ то же ничего. Но

почему-то пока он готовился к Алѐниному приезду, пока ставил в духовку молодой

картофель со сливочным маслом и укропом, пока заворачивал в фольгу сѐмгу, пока варил

и варил свой бесконечный кофе, пока думал о том, о чѐм думать не полагается, в голове

нет-нет, да и крутилась фраза: «Земля – это ад другой планеты». Кажется, за авторством

создателя одного из самых мощных психокультов – Гурджиева. Ироничный был мужик,

ничего не скажешь. Скорее даже – циничный. Ну, кто сам без этого греха… Цинизм – не

убийство. И потому весѐлых жуликов Всеволод Алексеевич Северный даже любил. А

убийц Всеволод Алексеевич Северный не любил. Он, собственно, поэтому и выбрал свою

специальность – чтобы иметь возможность подкрадываться к ним изнутри, как вирус, от

которого не избавишься аспирином.