Речь Расула Гамзатова
DESCRIPTION
Рассказ И. Андронникова о Расуле Гамзатове в книге "Все живо..."TRANSCRIPT
Андроников, Ираклий. Речь Расула Гамзатова / Андроников, Ираклий.
Все живо... : рассказы, портреты, воспоминания. - Москва : Советский
писатель, 1990. – 496 с.
В настоящей книге Ираклий
Андронников предстает главным
образом как автор устных рассказов,
мемуарист. Здесь собраны его
воспоминания и рассказы о писателях
- Горьком, Блоке, А.Толстом,
Заболоцком, К.Чуковском, Тынянове,
Маршаке, Казакевиче, Р. Гамзатове,
Т. Табидзе, И.Абашидзе и др.
Выдающийся поэт Дагестана Расул
Гамзатов в рассказе Ираклия
Анронникова «Речь Расула Гамзатова»
показан как оратор с выдающимся
остроумием.
РЕЧЬ РАСУЛА ГАМЗАТОВА
Расул Гамзатович Гамзатов, председатель Союза писателей
Дагестана, человек замечательного ума, сын прославленного поэта
Гамзата Цадасы и сам поэт высокого дарования, — мой друг. Это
не много прибавляет к его характеристике, потому что многие
литераторы Москвы, Ленинграда и других городов и республик
могут назвать его своим другом. Но я хочу прибавить к славной его
репутации еще один эпизод, о котором вам, может быть, слышать
не приходилось. А между тем он дает представление о выдающемся
остроумии Расула. Но для того, чтобы вполне его оценить,
придется предпослать рассказу о нем довольно обширное
предисловие.
Великий грузинский поэт Давид Гурамишвили родился в 1705 году
в Сагурамо, возле Тбилиси. В ту пору он еще не был поэтом и не
был великим.
Грузия была теснима Ираном и Турцией. А над самым селением
Сагурамо, на горе Зедазени, обосновались лезгины — «леки». Они
совершали набеги в долину Арагвы, захватывали скот и уводили
людей. Гурамишвили был вынужден покинуть родное гнездо и
уехать к замужней сестре в Ламискана, тут же, в Картли,
неподалеку. Если ехать теперь в машине, спидометр отсчитает
шестьдесят один километр. Но Гурамишвили в своей поэме писал,
что, обливаясь слезами, покинул родину ради чужбины. Как
меняют представления время и средства передвижения!
Переселение не помогло ему. Когда он пошел к реке, чтобы
напоить жнецов, прислонил оружие к дереву и нагнулся с
кувшином к воде, лезгины, подкравшись, схватили его, привязали к
седлу и умчали за Кавказский хребет, в Дагестан. Там ему набили
колодку на ноги и сунули в яму. Гурамишвили целый год мечтал о
побеге. Наконец сбил колодку и бежал. Его поймали, вернули и
снова посадили в глубокую яму. И он понял, что ему уже никогда
не видать Грузии, что каждый раз его будут ловить на дороге. Он
решил обмануть преследователей — сбил колодку и побежал не в
Грузию, а на север. Его не поймали.
Десять дней скитался он босой, изнемогая от голода, и наконец,
раздвинув колючий кустарник, увидел бородатых людей, которые
молотили снопы. Один из них, заметив Гурамишвили, сказал:
— Лазарь, дай ему хлеба!
Слово «хлеб» было единственным, которое знал Гура-мишвили по-
русски. Он зарыдал и потерял сознание.
Это оказались терские казаки. Они одели его и помогли
перебраться в Астрахань. А оттуда Гурамишвили попал в Москву,
ко двору грузинского царя Вахтанга VI.
Лишившись в 1723 году, после вторжения турок, престола, Вахтанг
обратился к Петру I, прося политического убежища. Грузин
пригласили в Москву, и тут, на территории нынешних Большой и
Малой Грузинских улиц и в селе Всесвятском (возле станции метро
«Сокол»), и поселились грузины. Давид Гурамишвили жил,
очевидно, на Пресне. Он состоял в царской свите как придворный
поэт.
После смерти Петра затеянный им персидский поход был отложен.
Русские войска из Баку и Дербента отозвали на Северный Кавказ.
Расчеты на то, что военные действия России обеспечат
безопасность Грузии от внешних врагов, не оправдались. Вахтанг
удалился в Астрахань, где вскоре и умер. А грузинам, прибывшим с
ним, было предложено принять русское подданство и вступить в
русскую службу. Грузины царского рода, получившие впо-
следствии фамилии светлейших князей Грузинских и Багратионов,
были поверстаны поместьями в поволжских губерниях, а члены их
свиты получили наделы на Украине. Давид Гурамишвили вступил в
Грузинскую гусарскую роту, брал крепость Хотин, участвовал в
Семилетней войне, попал в плен, томился в Магдебургской
крепости, а потом, по окончании войны, поселился в своем
поместье Зубовке, на Украине, в Миргородском повете, и был
соседом родителей Гоголя. Он писал по-грузински свои поэмы, сти-
хи и песни, обогащая грузинский стих элементами русского и
украинского стихосложения. Он умер в 90-х годах XVIII столетия и
погребен на кладбище в Миргороде, поэт, родившийся в Грузии,
обретший приют в России и вторую родину на украинской земле.
...Исполнилось двести пятьдесят лет со дня рождения
Гурамишвили. Эту дату решили отметить как праздник дружбы
народов и дружбы литератур. В Тбилиси съехались представители
нашей многоязыкой поэзии, в Театре оперы и балета шло
заседание, поэты читали свои пере воды, стихи, произносили речи о
дружбе. Слово было предоставлено Расулу Гамзатову...
Он вышел на трибуну и, обращаясь к залу, сказал:
— Дорогие товарищи! Разрешите мне приветствовать и поздравить
вас от имени тех самых леки — лезгин, которые украли вашего
Давида Гурамишвили!
По залу побежал добрый хохот. - Дело в том, — продолжал Расул,
хитро улыбаясь,— что с нами произошла неприятная историческая
Ра су л Га м зат о в и И. Л . Андро ников
ошибка: мы думали, что крадем грузинского помещика, а утащили
великого поэта. Когда мы осознали эту неловкость, мы очень
смутились. Но это произошло только после Великой Октябрьской
революции...
Дорогие товарищи! Давид Гурамишвили жестоко отомстил нам!
Мы держали его в плену только два года и все же кормили —
соленым курдюком. А он забрал нас в плен навсегда. И угощает
стихами...
Но вы должны признать, — сказал он, понизив голос, - что
известный прогрессивный смысл в нашем поступке был! Ведь если
бы мы не украли тогда нашего Давида Гурамишвили и он не
убежал бы в Россию, не жил бы на Украине, не описал бы свои
скитания и муки — какой праздник дружбы народов мы могли бы
сегодня отметить? Как могли бы восхищаться великой книгой
«Давитиани», где описана биография Давида Гурамишвили?.. А
теперь разрешите поговорить с человеком, который находится
здесь и не понимает происходящего... Он повернулся к портрету:
— Дорогой наш друг, великий Давид Гурамишвили! Ты умер в
слезах, когда враги мучили твою бедную Грузию. Ты отдал свою
рукопись чужим людям и даже не знаешь, попала ли она на твою
родину. Ты ничего не знаешь, бедный человек, что случилось за это
время, какая слава пришла к тебе, как дружат* теперь наши народы
и леки — теперь добрый — качает грузинских детей...
И он говорил то, что всем нам известно, о чем говорилось и на этом
торжественном вечере. Но оттого, что эту речь произносил
дагестанский поэт и она была обращена к портрету человека,
который действительно не знал всего этого, речь обрела черты
высокой поэзии и глубоко взволновала притихший зал.
Видя такое необычайное действие слов своих, Расул Гамзатов
снова обратился к аудитории:
— Дорогие товарищи, я очень люблю Давида Гурамишвили. Но
еще больше мне нравятся сидящие в этом зале грузинские
женщины и девушки!
Эта речь имела необыкновенный успех. И на другой день Расул
Гамзатов стал в Тбилиси человеком таким же любимым и
популярным, каким является всюду, где его видели, знают и любят.
Но речь, как я вижу, не прошла для него бесследно. Она отразилась
в стихах Гамзатова, посвященных дочери его друга — поэта
Ираклия Абашидзе, отразилась в стихах, обращенных к грузинским
девушкам:
Зачем у вас так много цинандали
Мужчины пьют?
Их не пойму вовек.
Меня лишь ваши очи опьяняли,
А за столом я стойкий человек...
Припомнив стародавние обиды,
Вы нынче отомстили мне сполна
За то, что вас аварские мюриды
В седые увозили времена.
Как вы со мной жестоко поступили:
Без боя, обаянием одним,
Мгновенно сердце бедное пленили
И сделали заложником своим.
Нет, он украдет их. Но не так, как его предки: он увезет их в сердце,
не на седле. Они войдут в его стихи, будут жить в его поэзии:
Но чтобы мне не лопнуть от досады
И не лишиться разума совсем,
Одену вас я в горские наряды.
Назначу героинями поэм:
В ущельях познакомлю с родниками,
Ведя тропинкой, что узка, как нить,
И будете вы жить над облаками
И в дымных саклях замуж выходить.
И уже не они пленницы. Он, дагестанец, попал в плен, из которого
не ищет освобождения:
Искрятся звезды над вершиной горной.
О девушки грузинские, не лгу:
Я пленник ваш,
я ваш слуга покорный.
Живущий на каспийском берегу.
Мне ваши косы видятся тугие,
Мне ваши речи нежные слышны:
Но все, что я сказал вам, дорогие,
Держите в тайне от моей жены!
Ну, разве плохо?!
Не знаю, все ли запомнил я, не знаю, велась ли стенограмма в тот
вечер. Но я рассказал эту историю потому, что мне кажется, что в
этой шутливой речи отразилась большая историческая судьба
маленького народа!