дима карелин

приходи когда луна очертит круг

Содержание

Друг

Джонатан

Игра в бильярд

Долгая дорога домой

Двенадцать дней Виссариона

Двое

Приходи когда луна очертит круг

Счастье рядом

Друг

У меня есть друг. Он находиться всегда рядом со мной, но, почему-то его никто не замечает. У него нет имени, фамилии, прописки, паспорта, денег, тела, души, глаз, сердца. В общем, ничего у него нет. Ничего, кроме меня. Я им вполне доволен. Он часто меня веселит, рассказывает интересные истории из своей жизни и целует в губы. Иногда даже с языком. Но есть у него одна не очень позитивная черта – он часто плачет. Я много раз пытался узнать что его беспокоит, но он знаете ли, очень скрытный. Нет, он конечно делится со мной многими вещами, но почему-то именно об этом говорить не хочет. Он мне так и отвечает: “Отстань!”. Негрубо так, по-дружески. Его любимое занятие – прятаться. Обычно он прячется в желтых листьях, да так искусно, что даже я не могу его обнаружить. Еще он любит зарываться в снег, но тогда я нахожу его довольно быстро – снег тает от его тепла. Но остальные его не видят и поэтому он очень гордится собой. Часто он называет себя невидимкой, и тогда я тихонько, так чтобы он не услышал, смеюсь. Не любит он, когда над ним смеются. Я часто разговариваю с ним на разные темы, но иногда он меня не слышит. Или делает вид, что не слышит. В общем прячется. Обычно это бывает когда я говорю о любви. Он утверждает, что ему незнакомо это понятие, что ему не интересна эта тема, и будто бы у него аллергия на это гадкое слово. Но мне кажется, он лукавит. Ведь когда я говорю, что люблю его – он краснеет и даже не прячется. Однажды он заплакал, когда я говорил про любовь. И тогда я сразу же перевел разговор на другую тему. Ну не могу я видеть, как он плачет. Иногда, когда у меня плохое настроение, я плачу вместе с ним, и тогда наша дружба становиться еще крепче и надежнее. А еще меня очень радует то, что мы с ним никогда не поссоримся. А если вдруг это произойдет – тогда я спрячусь в желтые осенние листья и засну.

Джонатан Я познакомился с ним в парке осенью прошлого года. Красивая была осень. Точно такая же, которую любят превозносить в своих стихах поэты. Золотая и красочная. Но мне было плевать на ее красоту – той осенью я потерял смысл жизни. Некоторые теряют деньги, девственность и мобильные телефоны, а я вот потерял смысл. В бюро находок обращаться не стоило и я это прекрасно понимал. Поэтому сидел на деревянной скамейке и молча пил дешевое вино. Он просто подошел и улыбнулся. Я посмотрел на него и зажмурился. На него было больно смотреть. Больно не в том плане, что мне его было жаль, нет. Просто он светился и от этого резало глаза. На нем было старое вельветовое пальто, грязные джинсы и дурацкая шляпа, на полях которой залежался желтый, сморщенный кедровый лист. Рядом с ним сидела собака. Большая, рыжая и такая же неопрятная.

- А знаете, иногда ведь все проходит – сказал он и смешно кивнул головой, подтверждая тем самым свои слова. - Проходит что? – я автоматически наполнил пластиковый стакан гранатовой жидкостью и залпом выпил. Он выдержал паузу. Затем снова улыбнулся и спросил:

- Вкусно? - Нормально – я налил полный стакан и протянул ему. – Попробуй.

- Спасибо, я уже пробовал. Мне не понравилось. Я окончательно понял, что передо мной придурок, но все же предложил ему присесть. С придурками иногда бывает интересно пить. - Как тебя звать-величать? – его кудрявые волосы блестели на солнце даже ярче чем позолоченные листья. - Меня зовут Джонатан. Точнее я сам себя так называю. – он погладил собаку и она улеглась у его ног. - Ты что американец? - Нет. Я художник. - Андрей – я протянул руку. – Приятно, как говорится. - Я буду называть вас Эндрю. С вашего позволения – его рука была холодной и слабой. - Называй как хочешь. Только не говори мне “вы”. Мы с тобой практически одного возраста. Тебе сколько? - Я не знаю. Разве это важно? – он явно был не от мира сего, но меня это только умиляло. - Да, в общем-то, нет. Курить будешь? – я протянул ему пачку Винстона. - Курить? А зачем? - Ну как зачем… - я запнулся. Действительно зачем? – Глупый вопрос. Сказал бы, что не куришь и все. Я достал сигарету и замолчал. Он наверное подумал, что я обиделся. И решил исправить положение. - Эндрю, на самом деле правдивые ответы на вопрос “зачем” очень облегчают жизнь. Только нужно в первую очередь задавать этот вопрос самому себе. Я понял, что передо мной шизонутый псевдофилософ. Ну что ж, тем интересней.

- Джонатан, вот скажи мне одну вещь… Понимаешь, у меня проблема. Я потерял смысл жизни. Не знаю, правда, где это случилось – может быть где-то дома, может в трамвае, а может быть я оставил его у очередной шлюхи под подушкой. Я не знаю где его теперь искать. Может есть какие соображения на этот счет? А? - Потерять смысл жизни – это к приключениям. Я где-то читал об этом… - он засмотрелся на воробья, который пил из лужи. - Знаешь, Эндрю, это существенная потеря. - Да, я понимаю. Но что теперь делать-то? Без смысла же никак! Ты же образованый человек, подскажи что-нибудь – я запустил окурком в воробья. Он испугался и улетел. - А ничего делать не нужно! Если ты его потерял, значит перед этим ты его нашел, логично? – я кивнул. – Ну вот значит теперь кто-то найдет твой смысл, а ты соотвественно подберешь чей-то еще. Все на самом деле просто! Только не подбирай тот смысл, который лежит на перекрестке! Он потом не даст тебе покоя. Тут как с деньгами… Вот ты читал работы философов? Ну там Сократа, Платона, Аристотеля? - Да, было дело… В университете побывал на парочке лекций по философии. Интересные дядьки вроде.

- Ничего подобного! Забудь обо всем, чему тебя учили в университете! И про школу тоже забудь! – он огляделся, убедился, что рядом никого нет и прошептал – Они все лгут. Всё, что написано в книгах – ложь. Только ты никому об этом не говори. Просто запомни. Я вижу, что ты хороший человек. Ты нуждаешься в помощи… - Слушай это ты нуждаешься в помощи! Ты же больной! – я не стал дослушивать этот бред. – Ну что ты такое несешь, какая ложь? О чем ты вообще?

- Эндрю тише. Не стоит так переживать. Я не смогу тебе обьяснить всю суть, это нужно понять самому. И ты это поймешь, я знаю. Я вижу в тебе потенциал.

- Ну ты дал!... Потенциал! Ха! Ты дурак, понял? Ты ши-зо-фре-ник! Понял - нет? – не знаю почему но я жутко разозлился. Какой то грязный бомж будет учить меня жизни!

- Зря ты так нервничаешь. Хотя по началу все нервичают. И ведут себя точно так же. Поверь мне, все! Налей, пожалуйста, немного вина. – Он посмотрел на меня своими серыми, выцветшими глазами. Я отчетливо увидел в них свое отражение. Выглядел я, надо сказать, не важно. Я от души наполнил стакан. Пусть пьет на здоровье. Но он не выпил. Он поставил стакан на землю и угостил своего пса. Тот не раздумывая вылакал все до дна. Потом облизнулся, посмотрел на своего хозяина с благодарностью и снова улегся на мокрый асфальт. - Ему холодно – пояснил Джонатан. - Как его зовут? – я присел на корточки и погладил ржавую шерсть. - Я называю его Друг. Он вроде как не против – пес услышал свою кличку и завилял хвостом. - Хорошее имя. - Это не имя, это определение – с укором сказал Джонатан. - Ну вообще да, собака – друг человека. Все верно. - Ты не понимаешь. Он не собака, он Друг! – с обидой сказал мой собеседник и встал со скамейки.

- Да ладно, извини я же не знал. Не обижайся – я почему-то вдруг понял, что не хочу, чтобы он уходил. Мне нужно было с кем-то поговорить. А он был интересным собеседником. Пусть и немного странным. Он снова присел. На его ботинках засохла краска. Желтые, синие, красные капли придавали им довольно интересный вид. - Джонатан, а что ты рисуешь? – я уже порядком захмелел, поэтому стал добрее. - Я рисую мир. Иногда рисую Друга. Но чаще всего я рисую Свободу. - А как это рисовать Свободу? Я просто никогда не умел рисовать, поэтому и спрашиваю. Мне правда интересно. - Рисовать Свободу это когда сидишь, смотришь на холст и ничего не делаешь. За тебя рисует твоя фантазия. Ей не нужны краски, кисти и натурщик. У нее это все есть. А что самое важное – твою картину никто никогда не увидит и не скажет, что она плохая. Я ее никогда не смогу продать и ее никогда не выставят в Эрмитаже. Это и есть рисовать Свободу. Последнее время я рисую только ее. Солнце зашло и поднялся ветер. Как-то моментально потемнело. Друг встал и начал тереться о ногу хозяина, как бы уговаривая его пойти домой. - А я хотел бы посмотреть на твои картины. Мне почему-то кажется, что ты хороший художник. Я всегда чувствую талантливых людей. Это мой дар. - Эндрю, ты наверное не понял. Мои картины нельзя увидеть. Их не существует. - Жаль… Значит получается я могу назвать себя писателем, не написав ни одной книги? - Конечно можешь! Если ты будешь их писать в своей голове – ты уже будешь писателем. Ты тоже сможешь говорить, что ты пишешь о Свободе. Если внутри тебя звучит музыка – ты смело можешь называть себя музыкантом. Только учти – это творчество не все понимают. А многие и вовсе считают пустой болтовней и хвастовством. Но нам такие ценители как раз и не нужны. Для них есть нарисованые картины, написаные книги, и спетые песни. Наш поклонник – человек свободный от предрассудков и границ. Ему чужды правила и каноны. Он в первую очередь чувствует. А потом уже видит и слышит. Резко хлынул дождь. Тяжелые капли больно били по голове. Мамаши с колясками спешили укрытся в ближайшем кафе. Друг жалобно заскулил и заполз под лавку. Джонатан молчал. Ему было все-равно. Молчал и я. Бутылка постепенно наполнялась дождем. Интересно, каково оно на вкус, дождевое вино? Но я не стал пробовать. Пусть мне будет это интересно всегда. - Иногда кажется, что небо это второй этаж земли. А значит дальше есть еще этажи. И что самое главное – есть крыша. Вот тебе не интересно, кто живет например на чердаке? – Джонатан с азартом посмотрел на меня. С его кучерявых волос струями лилась вода – Нет, вот правда! Ты только представь, что все мы живем в огромном, многоэтажном доме. Почему же тогда мы с тобой живем на первом этаже? Вот мне например всегда хотелось жить на последнем. А так получалось, что я всегда жил только на первых этажах. Как-то это низко… - А мне кажется, что мы живем в подвале. И до первого этажа еще ого-го сколько идти.

- Но ведь если это многоэтажный дом, значит где-то есть лифт! Это же естественно! – Джонатан радостно улыбнулся и похлопал себя по коленям. Где-то вверху загремело. Видимо кто-то там делает ремонт. Друг выбежал из под своего укрытия и загавкал в небо. - Друг тише! Это свои – Джонатан подошел, наклонился и обнял пса. Тот облизал его небритые щеки и побежал куда-то вперед. Джонатан побежал за ним. - Послушай… Мне кажется, я нашел то, что потерял! – крикнул я в их сторону. Дождь практически полностью заглушал мой голос. – Джонатан, слышишь?! Я нашел смысл жизни! – я встал и начал размахивать руками. Мокрая одежда мешала это делать, но я не прекращал подавать знаки. Я очень хотел поделиться своей радостью. - Я тебя поздравляю! – услышал я из под серебрянной пелены дождя. – Как он выгля…- буквы словно провалились в бездну.

- Я тебя плохо слышу! Стой на месте, я сейчас подойду! – я сделал усилие и пошел наперекор стене дождя. - Эндрю! Мне пора! Больше не теряй его! Теперь моя очередь искать! – голос Джонатана практически сливался с шумом ливня но я все еще различал слова. - Джонатан! Спасибо тебе! Я должен найти этот лифт! – в рот заливалась вода и было все тяжелее кричать. - Ты его найдешь! Обяза… (очередной удар грома)…ешь! Удачи! – Друг загавкал, словно тоже желая мне удачи. Я остановился. Дальше идти совершенно не было сил. Я просто стоял и махал рукой. Я прощался с Джонатаном.

Игра в бильярд Иногда бывает очень тяжело сделать правильный выбор. Особенно в экстремальной ситуации. Ты просто действуешь так, как тебе подсказывает интуиция, совершенно не задумываясь о последствиях. Потому что некогда думать. Некогда взвешивать плюсы и минусы, обдумывать позитивные и негативные стороны того или иного поступка, некогда рассуждать. Потом конечно ты миллионы раз прокрутишь тот момент в голове, вспомнишь каждую деталь, и возможно пожалеешь, что поступил так, а не иначе. Но уже будет поздно. Именно о такой ситуации я и хотел бы вам рассказать. Нет, я ни в коем случае не жалею, что тогда поступил именно так. Зато я остался честным перед самим собой и мне не стыдно. Но мне очень обидно, обидно до слез… Я обычный человек, который живет в обычном городе. Таких тысячи. Причем как людей, так и городов. Мужчина среднего роста, как говорят в самом расцвете сил. Мне 33, ровно столько, сколько было Христу, когда его распяли. Возможно, он хотел, чтобы я последовал его примеру, но я решил отказаться от столь заманчивого предложения. А быть может он меня проверял, и решил дать второй шанс, уж не знаю. Говорят это самый сложный возраст для мужчины, и я пожалуй соглашусь. У меня есть все, что нужно для счастья – жена, семилетняя дочь, хорошая работа, несколько проверенных друзей, вот только счастья что-то все равно нет. Хотя сейчас, лежа под капельницей в пропахшей различными медикаментами больнице я понимаю, что, наверное, все-таки счастлив. Потому что все еще жив. Пожалуй, я уже утомил вас рассказом о себе, да это и не так важно для понимания той истории, которую я хочу рассказать. Важно другое – в тот августовский вечер, именно я возвращаясь с работы зашел именно в тот подъезд. Звучит сумбурно, но сейчас вы все поймете. Помню, я тогда даже что-то тихонько насвистывал и при ходьбе легонько пинал коленом свой чемодан, который нес в правой руке. Настроение было замечательное, подошла к концу рабочая неделя и я шел в предвкушении вкусного ужина, который мне, к слову сказать, так и не довелось съесть. Выходя из офиса, я позвонил жене, извинился, что задерживаюсь, сказал, что получил зарплату и уже еду домой. При этом спросил, не купить ли чего в магазине, в который все равно собирался заходить, чтобы приобрести блок сигарет. Жена попросила купить три лимона. Не знаю зачем они ей понадобились, но я четко помню, как в очередной раз подбивая коленом чемодан, в нем перекатывались лимоны. Словно бильярдные шары. Подходя к подъезду, я поднял голову и посмотрел на свои окна. На кухне горел свет – видимо жена разогревала мне ужин. Иногда она порядком портит нервы, часто закатывает истерики из за глупостей, но в тот момент я четко осознал, как люблю и уважаю эту женщину. Выбросив в темноту двора недокуренную сигарету, я открыл дверь и вошел в подъезд. Там как обычно было темно и воняло мочой. Избитая фраза скажете вы, но ничего поделать не могу, подъезд мой ничем не отличается от миллионов других обоссаных подъездов по всей стране. Нашарив выключатель я включил свет и начал подыматься по ступенькам. Почему-то сейчас, когда пишу и вспоминаю это, по телу пробегает дрожь, а на глаза наворачиваются слезы. Слезы страха. Я с детства боялся подъездов, и знал, что когда-нибудь со мной в одном из них что-

нибудь обязательно приключится. Но фантазия моя была не настолько изощренной, чтобы придумать то, что произошло. Поднявшись на второй этаж, я услышал как громко хлопнула входная дверь и детский голос прокричал:

- Дяденька, стойте! Подождите! - Я замер. По ступеньками бежали десткие ноги. Дурацкая фраза, но по другому сказать не получается. Все-таки я не писатель.

Через несколько секунд передо мной стояла девчушка лет десяти, с раскрасневшимся лицом, веснушки на котором стали от этого еще заметнее, рыжими волосами затянутыми в косу и огромными, испуганными глазами, полными слез и мольбы о помощи. Летнее платьице было испачкано, а в одном месте даже порвано. Не знаю как я успел за одну секунду все это рассмотреть и запомнить, но этот образ останется в моей памяти, наверное, навсегда. Правду говорят - в момент, когда возникают не совсем адекватные ситуации у человека обостряются все чувства, в первую очередь зрение и слух. Зрение как вы уже поняли у меня обострилось достаточно сильно, но и слух тоже не подвел, хотя для того чтобы не услышать то, что сказала девочка, нужно было быть безнадежно глухим. Хотя и говорила она шепотом. Фраза : “Дяденька, спасите, меня хотят изнасиловать” будит меня каждую ночь намного убедительнее, чем любой будильник. Что я мог ей ответить? Наверное, тогда я задал самый глупый вопрос в своей жизни, но думаю это простительно, если сделать скидку на тот факт, что я совершенно не был готов к такому повороту событий. Еще какую-то минуту назад я думал о жареной картошке и горячих котлетах, а теперь мне предстояло стать Брюсом Уиллисом и спасать мир. Все, что я смог выдавить из пересохшего горла, прозвучало глупо и нелепо. - Кто? – спросил я. Девочка как будто ожидала именно такого вопроса и совершенно нерастерявшись так же шепотом ответила: - Маньяк, он за мной гонится - она смотрела прямо мне в глаза с такой надеждой, как будто от меня зависила ее жизнь. Пожалуй, так оно и было.

- Успокойся, все хорошо – я всегда знал, что из меня хреновый утешитель и просто ненавидел, когда в моем присутствии плакала женщина. Но тогда я не думал об этом, а просто взял девчонку за ее горячую руку и присел перед ней на корточках. - Как тебя зовут, малыш? - Любава. Помогите мне, пожалуйста – она была на грани истерики. Ну это и не мудрено, какой то урод попытался ее изнасиловать, и у него это почти получилось. И теперь только от меня зависело - доведет ли он начатое до конца, или ребенок забудет все это как страшный сон. Конечно же, тогда я не думал, как мне поступить, не взвешивал плюсы и минусы и не раздумывал о последствиях. Я знал, что мне надо было помочь этой беззащитной девочке. - Слушай, Любава, пойдем ко мне домой, я тебя угощу чаем, ты успокоишься, и потом отведем тебя к маме, хорошо? – я старался казаться дружелюбным, но ее видимо моя речь испугала еще больше. Она вся сжалась, и еле слышно произнесла:

- А можно мне сейчас к маме? Наверное, боится. Ну конечно, откуда ей знать, что я тоже не маньяк? Теперь она еще долго будет бояться мужиков, бедняга… - Ну, хорошо, хорошо, пошли к маме, ничего не бойся, я с тобой – хотя у меня у самого уже тряслись колени. Никогда никого не защищал от маньяков.

- Дяденька, но он наверное еще там, вы не боитесь? – она как будто почувствовала мой неосознанный страх, поэтому я постарался взять себя в руки и громко ответил: - Нет, Любаша, не боюсь! Сталлоне твою мать. В принципе я не был тюфяком, и при случае всегда мог дать сдачи, но маньяки, насколько я знаю обычно бывают вооружены. Эти мысли роились в голове, налетая одна на другую, и только усугубляли ситуацию. - Вы точно не боитесь? – сказала Любаша, и в ее глазах промелькнуло какое-то озорное выражение. Вот дети, даже в таких ситуациях им кажется, что они играют в какую-то невинную детскую игру. - Нет. Пойдем – и мы вышли из подъезда в темные объятия улицы. Прохладный ветер хлестнул по лицу и только сейчас я понял насколько вспотел. Крепко сжимая руку девочки я осмотрелся по сторонам. Вроде никого. Хотя было достаточно темно, лишь несколько окон освещали клочки земли, поэтому что-то разглядеть было тяжело. Тем более кого-то, учитывая, что этот кто-то врядли будет высовываться на свет. - Где ты живешь? – все еще всматриваясь в уличные чащи, спросил я у ребенка. - Да тут недалеко, вон за той аркой мой дом - и она указала на темный силуэт арки, которая соединяла два квартала. - Ну, идем, твоя мама уже наверное волнуется, поздно ведь уже – я хотел было спросить что она делает на улице в такое время, но подумал что это сейчас совсем не важно. Меньше всего мне хотелось читать морали. Мы шли постоянно ускоряя шаг, и гулкое эхо ее детских каблучков синхронно отдавалось ударами моего сердца. Причем с каждой минутой удары становились все быстрее, видимо не желая отставать. Мы не разговаривали. Она видимо была сильно перепугана, а я не знал о чем с ней говорить. Все было понятно без слов. Я надеялся, что мой образ доброго и смелого спасителя врежутся ей в память больше, чем образ того педофила, который мог исковеркать ее детскую психику на всю оставшуюся жизнь. Если бы он вообще оставил ее в живых. Об этом я размышлял пока мы подходили к арке, благо способность размышлять уже появилась. Зайдя в черный коридор, я постарался привыкнуть к темноте, но тут девочка остановилась. - Дядя, спасибо, дальше я сама - и попыталась вырвать руку. - Как сама? Нет уж, давай я доведу тебя до ква…рр..ти..рыыы… – острая боль пронзила легкое. Потом еще один удар и все тело обдало жаром. - Странно, а ведь лезвие у ножа должно быть холодным – первая мысль, которая пришла в затуманенную голову.

- Это маньяк… Черт, не уберег девчонку… – подумал я, падая на землю. - Ирочка, умница, теперь в правом кармане – голос был нежным, но в то же время властным. Я почувствовал как маленькая ручка шарит в моем кармане, и что-то сжав быстро вытаскивает. Это был мой мобильный телефон. - Пойдем родная, мама уже, наверное, волнуется. Ты сегодня хорошо поработала. Высокий мужчина в черной футболке взял ее за руку. Так же как я…

- Спасибо дядя! Вы добрый! – и заливистый детский смех раскатился по сводам арки. Последнее, что я увидел – три лимона, откатывающиеся из раскрытого чемодана в разные стороны. Как на бильярдном столе.

Долгая дорога домой Черная, безнадежная зима затянулась. Кое-как закутавшись в облепленное снегом вельветовое пальто я брел домой, в ранних февральских сумерках, то и дело наталкиваясь на спешащих в свои теплые дома прохожих. Вспоминая свой раскаленный до красна камин я все больше промерзал, но спешить в его объятия был не в силах – затянувшаяся ночная смена окончательно меня вымотала. Проходя мимо очередной забегаловки, я решил немного погреться, и с трудом открыв дубовую дверь, вошел внутрь. Это оказалось обычное питейное заведение, именуемое в народе “рыгаловкой”. В подобных местах в неисчислимом количестве сгнивают величайшие умы современности. С трудом что-то разбирая в удушающем, свисающем свинцовом тумане, я тут же почувствовал, как в нос мне ударил резкий запах спирта; это был подлый, коварный удар, чуть было не отправивший меня в нокаут. Перед глазами в четкой последовательности пронеслись ужасающие картины далекого прошлого и меня чуть было не стошнило на заплеванный, усеянный окурками деревянный пол. Интуитивно я осознавал, что мне нужно было тут же развернуться и бежать из этого ада, но почему-то я этого не сделал. Видимо уж очень хотелось чего-то крепкого и согревающего. Уверенным шагом подойдя к барной стойке я заказал нерастворимый кофе. Когда плавящийся от жара пластиковый стакан, с дымящимся черным напитком обжог мои отмерзшие руки, я понял, что это мгновение того стоило. Первый глоток обжег язык. Второй огненной лавой растекся по желудку. Третий – и я на вершине блаженства. - Слыш, братан, сьебись нахуй. Нет, все-таки я на этой примитивной Земле.

Обернувшись туда, откуда исходили эти гнусавые колебания воздуха, я уже было собирался немного поразмяться, но тут же словно в ступоре замер. Передо мной, шатаясь, стоял Чапа. Мой давний товарищ, которого я уже несколько лет не видел. Он уже тогда пил по-черному, а сейчас видимо вообще не просыхал. Видно было, что он находился в очередном запое, и удивительно как я его вообще узнал. Опухшее, землянистого цвета лицо, все исчерченное, словно карта-дорогами, красными капиллярами; глаза, не выражающие абсолютно ничего, кроме пожалуй все разгорающейся искры бешенства, смотрели куда-то вглубь себя; слюна, смешанная с пивной пеной, и стекающая с щетинистого подбородка, покрытого гнойными язвами – вот пожалуй и все, что осталось от моего друга. Во мне боролись чувства удивления и растерянности, жалости и презрения, радости от встречи с другом детства, со стыдливостью, что стою рядом с этим отбросом. - Че ты бля пялишся, мудак? Ты че… бля… Он замер. Он узнал меня. Не знаю, как ему это удалось, но на какую-то долю секунды я увидел в его глазах то знакомое до боли выражение решительности и надменности. - Митяй?! Ты? Бля братуха! – брызгая слюной он прижал меня к своей потертой фуфайке. Бля, какая встреча! Слыш, прикинь, тока седня тебя вспоминал! Ну ты стал… бля весь такой модный – громко отрыгнув он сплюнул на пол. - Ну че, как живеш? Слыш ты вроде не рад мне?

- Саня нормально все. Работаю вот… – я не знал, что еще сказать. Я вдруг понял, что боюсь сказать что-то не то, чем-то его обидеть, потому, что видел перед собой уже не того веселого, добродушного, чуть самоуверенного Чапу, которого я знал. - Работаешь... Бизнесмен да? – внезапно он взорвался отрывистым, хриплым смехом, который тут же перешел в натужный кашель. - Дааа… а я вот… Слыш Митяй, пошли к нам? Я вон с пацанами тебя познакомлю, кореша мои… Пошли? - Чапа, я спешу. Я бы с радостью, но правда не могу. Давай как-нибудь в другой раз – я боялся смотреть в его безумные глаза. Он молчал. - Саня и это… слушай заканчивай пить, это хуйня нездоровая. Докурив сигарету до самого фильтра, он бросил окурок на пол, и медленно его растер. - Да Митяй, а ты я смотрю поумнел. Забыл уже как сам глушил да?! Жизни блядь меня учишь… Да ты сука хоть бы спросил как я живу, что у меня в жизни случилось! – он сорвался на крик. В помещении все как сговорившись затихли. - Интелегент ебаный… Таньку помнишь? Ну бля! – он ждал ответа. - Павлову? Да, конечно помню. - Так вот нет больше Таньки! А про Емелю не забыл еще? И Емеля сдох, как последняя собака, под забором от передоза загнулся! А у тебя бля все заебись! Ты знал про это? Отвечай сука! - Саша успокойся. Я только приехал из штатов недавно. Тебе что не говорили?

- Хаа! Мужики слыш, мой одноклассничек – долбанный янки! И че там, в штатах твоих а? С соседнего столика медленно, но уверенно, начали пониматься четверо таких же его отмороженных дружков. - Саня да че ты начинаешь? Какой янки ты что? Я сам их ненавижу. Купить тебе пивка? Пошли на улице поговорим, тут душно как то – я понимал, что надо было отсюда уебывать или быть беде. На то, что этот пропитанный алкоголем сгусток ненависти вдруг вспомнит, что мы с ним были лучшими друзьями я уже не надеялся. - Поговорим? Ну пошли. Возьми водки лучше. – казалось он успокоился. Открыв барсетку и достав кошелек я понял, что совершаю огромную ошибку. Несколько десятков пар глаз на удивление четко сфокусировались на моих руках. Воцарилась пугающая тишина. Бля, и как назло именно сегодня надо было забрать довольно внушительный долг у сотрудника! Но деваться было не куда. Сделав вид, что отдаю свою последнюю двадцатку, я протянул ее Сане, а кошелек засунул поглубже в карман. - Возьми какую ты любишь – я хотел хотя бы немного разрядить обстановку но сделал еще хуже. - А ты что уже забыл да? Ха вот бля дружок какой у меня! Пацаны прикинь, бухали раньше одинаковую водяру, а щас съездил в штаты – и забыл! Ну не мудак, а? Со всех углов послышалось неодобрительное мычание, и один четкий выкрик – Да пизды ему дать надо! Хули ты ваще сюда пришел чмо?! Чапа усмехнулся. Лучше бы я этого не видел – коричневые, гнилые острые клыки по краям – все, что осталось от его зубов. - Ну че, угостишь старого друга? - Конечно, не вопрос.

Медленно обернувшись к барной стойке я протянул бармену деньги. - “Белку” дай. Одновременно я попытался поймать его взгляд, чтобы намекнуть о помощи, но видимо он был испуган не меньше моего, и даже не поднял голову. Взяв прохладную бутылку я повернулся к Чапе. - Ну что пойдем? - Ха, ну пойдем… выйдем. Гыыы – взглядом он показал нескольким убыткам следовать за ним. Лишь сделав пару шагов я осознал всю серьезность ситуации. Ноги меня абсолютно не слушали, и бежать было бесполезно. Тем более сзади мне в затылок дышало перегаром, по меньшей мере два мудака. Первое, что я почувствовал, выйдя на улицу – отрезвляющий, морозный ветер. На мгновение мне показалось, что все, что происходило минутой ранее – лишь дурная галлюцинация и все это мне померещилось. Но надрывистый кашель моего экс-дружка заставил поверить в реальность этого глюка. Выхватив из моих рук бутылку он толкнул оригинальный тост - “Ну че, давай, твое здоровье!” и сделал несколько жадных, внушительных глотков. - На. Теперь ты – он протянул мне бутылку. - Спасибо, я не буду. - Ха ты че, завязал чтоли? Молодец… Ну ладно давай, глоточек за мое здоровье, че ты как баба. Ветер все усиливался и колючие снежинки резали лицо. - Саша слушай я пойду. - Да? Ну смотри... А я думал ща постоим, попиздим о жизни.. Ладно че, раз надо иди - Он опять присосался к бутылке и казалось совершенно потерял ко мне интерес. - Ну ладно, удачи тогда. Развернувшись, я с облегчением выдохнул теплым клубящимся паром и сделал пару хрустящих шагов. Через мгновение, упав лицом в холодный сугроб, я почувствовал резкую, пронзительную боль в левом боку. Зловонное ржание этих нелюдей, оглушая переулок звучало гулким эхом в моем затухающем сознании.

Двенадцать дней Виссариона

С трудом приподнявшись с продавленной кушетки, отчетливо слыша как где-то внутри скрипят ссохшиеся кости, старик натужно закашлялся. Сплюнув на пол желтовато–зеленую слизь и издав глубокий свистящий вздох он с натугой встал на тоненькие, уже отказывающиеся носить своего господина ноги. Облокотившись на искривленную кедровую трость (которая когда-то давно блестела, а сейчас была вся истерта шершавыми старческими мозолями), он почувствовал, как в глазах резко темнеет. Неосознанно стараясь нащупать край кушетки, старик с тяжестью рухнул на нее, смешно раскинув руки. - Господи, когда же уже... – он с хрипом запнулся. Все-таки как бы он этого не хотел, но промолвить вслух боялся. Кто знает, что нас ждет там. Быть может, все будет только хуже. Хотя куда уж хуже… Взмахнув по воздуху рукой, как бы отгоняя от себя плохие мысли, он прокашлялся и стараясь скрыть слабость и жалость к себе выкрикнул: - Внучок! Подойди к дедушке! Отчетливо слыша как в другой комнате тут же загремели, падая на пол деревянные игрушки, и раздались энергичные шаги, старик вдруг понял что все не зря. - Нет, поживу еще. Ведь есть для кого… – он конечно прекрасно знал, что уже через пару лет этот сорванец совершенно перестанет замечать его присутствие, и будет посылать куда подальше в ответ на такие просьбы, но эти пару лет он еще поживет. Да, черт возьми, поживет! - Что деда? Иван вбежал в комнату и в ней тут же стало ярко и солнечно. Его живые, голубые глазки, излучали такой свет и энергию, что старик на секунду было опустил взгляд, побоявшись ослепнуть. -Ванюша, помоги–ка дедушке встать... А то совсем что-то ножки не слушаются… - Ааа, ну давай руку! – и, обхватив старческую, восковую кисть, ребенок тут же отпрянул. - Ой, дедушка, она у тебя такая шершавая! – и улыбаясь, провел еще несколько раз своей гладкой ладошкой по руке старика. - Да внучок, дед всю жизнь ими работал, не жалел. Вот они и истрепались.... Вот гляди-ка... – и он провел тыльной стороной ладони по нежной, нетронутой временем коже на щеке ребенка. - Ну как, не больно-то? - Неа! – малыш смеялся. - Классно так! Ану еще! - Ладно Иван, деду пора вставать. Ато мы тут с тобой заиграемся а делом-то кто заниматься будет? Мама скоро приезжает, и что она нам скажет? Давай, помоги-ка деду подняться, а то что-то сам совсем никак… - Де… – казалось дедовская речь была напрасной, мальчик ее совсем не слушал. - А что это у тебя рука так трясется? – ухватившись за желтую ладонь, мальчик с изумлением смотрел на нее. - Ну как же… Старый я уже, да и она старая стала, вот и не слушается – старика этот вопрос поставил в тупик. Он уже как-то и не обращал на это внимания. Трясется да и черт с ней! - А давай мы ее научим слушаться! Я сейчас! – и ребенок молнией выбежал из комнаты.

Дед с изумлением уставился на руки. И что он там уже придумал? Вот озорник! - Фух, вот смотри... – Иван снова забежал в комнату, шлепая босыми ногами по полу. - Нас этому в школе научили. Эта игра называется оригами. Ее кажется японцы придумали. Или китайцы… В общем, не важно! – в руках он держал обычный листок бумаги. - Вот, смотри… – и Ваня начал с усердием сминать листок. Уже через минуту он держал в руках птицу. - Ну как? – мальчик довольно улыбался, глядя на удивленное лицо деда. - Красиво...Птица значит... – старик не нашелся, что ответить. - Ага, птичка! А вот кораблик... Ванины ручки снова забегали по смятому листку и вот он уже держал в руках бумажный кораблик. Виссариону сразу вспомнилось как они в далеком – далеком детстве в деревне с ребятами по весне пускали такие же кораблики по тающим лужам. - Получается, молодец! – чтобы увеличить похвалу он погладил мальчика по золотистым, вьющимся волосам. - А хочешь я тебя научу? – ребенок с азартом смотрел на седого, разбитого жизнью старика, и в этот момент казалось видел в нем соседского мальчишку, с которым они прошлым летом лазили по саду злого дяди Васи воровать переспелые вишни. - Да ну тебя, куда мне старому, такому искусству учиться. Пойдем лучше завтракать… - Ну деда, ну ты чего?! Ты же хочешь, чтобы руки не трусились, а нам учительница по рисованию говорила, что оригами способствует координации и снимает этот как его… Стресс, во! У тебя же бывает стресс? – вопросительно глядя на дедушку, Ваня теребил в руках бумажный кораблик. - Ну как тебе сказать… Наверное, у каждого человека он бывает. - Ну вот! А когда он к тебе прийдет, ты возьми бумагу и сделай что-нибудь, какое-нибудь животное. И сразу полегчает! Я-то знаю! – и с важным видом человека пережившего не один десяток стрессов Ваня уставился в окно. - Ну ладно, ладно, уговорил… Давай уже свою ригамию, или как там ее... – Виссарион улыбнулся про себя. Смешной все-таки мальчуган. - Оригами! Дедушка ну что ты в самом деле как маленький! И чему вас только в школе учили… – осознав, что он сейчас будет кого-то чему-то учить, Иван тут же преисполнился важности и решимости. - Вот гляди… Берешь листик, обычный, можешь даже из моей тетрадки вырвать. Только смотри не из математики! - математику он любил, это был его конек. - И аккуратно его сгибаеш. Cначала уголки, потом сгибаешь пополам… Да что это я все делаю, давай сам! – и Ваня протянул деду листок. - Ну, как же... я ведь не знаю-то, что тут у вас за дела – в трясущихся, немощных руках измятый тетрадный лист выглядел достаточно нелепо. Словно парус в море, во время шторма. - Ну вот что бы ты хотел сделать? Ну там птичку, или… О, я придумал! Давай сделаем домик! – от радости детские щечки запылали.

- Ну домик так домик, давай попробуем. – старику уже самому стало интересно, сможет ли он это сделать. И еще ему очень не хотелось огорчать внука. - Что сперва? - Загни уголки. Вот так… Нет, не тот, другой... Что-то в этом было. Тяжело конечно было управлять непослушными руками, но именно в этом и была своя магия. Через несколько минут Виссарион держал в руках измятый, немного кривой, но сделанный своими руками домик. Что-то внутри него вспыхнуло, когда он увидел горящие от счастья и гордости за своего деда, глаза Ивана. - Дедуля молодец! А ты говорил не получится! Посмотри, какой классный, даже лучше чем у меня! – да, ради таких вот секунд, пожалуй, и стоит влачить это жалкое старческое существование… Следующие дни наши герои провели за изготовлением все новых корабликов, птичек, самолетиков, домиков и всего остального, что только можно сделать из бумаги. У них появилось еще одно увлечение – Ваня придумал, что можно еще и раскрашивать все эти фигурки, чтобы было красивей. И вот в первой половине дня на свет появлялись все новые бумажные изделия, а вечером они обретали свои персональные цвет и лицо. А иногда даже и имена… Дедушка и внук отвлекались от нового занятия только лишь затем, чтобы быстренько перекусить, и потом снова вернутся в свой бумажный мир. Ваня даже перестал гулять со своими товарищами – ему было интересней за изготовлением новых фигурок, послушать про дедушкино прошлое, про его детство, про бабушку, которая давно уже умерла. Но больше всего мальчик любил слушать про войну. Иногда он даже забывал про недоделанный кораблик, и слегка приоткрыв рот, внимательно слушал, стараясь уловить каждое дедушкино слово, каждую интонацию. Он представлял себе, что они воюют вместе, что он защищает дедушку от злых и плохих немцев, а дедушка каждый раз, когда Ваня убивает одного из них – гладит его по голове, на которой правда не золотистые мягкие волосы, а проржавевшая, в одном месте простреленная каска. - Дедуль завтра же мама приезжает! – в один из таких вечеров восклинул Ваня. - Ура! Покажешь ей чему я тебя научил, представляешь как она обрадуется?! – Иван очень любил свою мать, и ценил те моменты, когда она ослепительно улыбалась. - Что неужели уже две недели прошло? О как время пролетело! Конечно, Виссарион уже соскучился по своей дочери, и хотел ее увидеть, но где-то в глубине души он боялся, что с приездом Ирины, его отношения с Ванюшей изменятся. Он боялся, что она нарушит их бумажную идиллию. - Да, надо приготовиться к маминому приезду как следует. Давай-ка мы пока отложим наших зверюшек и наведем чистоту. А-то мама увидит, что мы тут с тобой натворили и огорчится. Ване очень не хотелось огорчать маму и поэтому вечер они провели, наводя поряок в квартире. Но и это они делали очень дружно, и никому не было скучно – дедушка рассказывал про свою жизнь, а Ваня его внимательно слушал, протирая влажной тряпкой полированный комод. Под вечер, сильно уставшие, они решили лечь пораньше спать, чтобы встретить маму во всей готовности. Ваня пошел в свою комнату, а дедушка уснул в своем любимом кресле, укрывшись пледом, который ему подарила на день их золотой

свадьбы дорогая Афдотья Максимовна – его покойная жена. С этими мыслями он и уснул. Проснувшись с первыми лучами яркого солнца Ване захотелось кричать от переполнявших его чувств. Кричать, что было сил, чтобы все услышали, насколько он счастлив! Так он был рад, что наконец приезжает мама. Но тут он вспомнил, что за стеной, наверное, еще спит дедушка и поэтому только сжал кулачки и несколько раз подпрыгнул на кровати, при этом тихонько пропев песенку на свой мотив, которая звучала примерно так: “ Ура, ура, мама приезжает!” Запрыгнув в свои любимые, “боксерские” шорты, Ваня аккуратно, стараясь, чтобы не скрипел деревянный пол, прошел на кухню и включил чайник. Посмотрев на часы, он с еще большей радостью подумал, что еще каких-то 40 минут, и мама будет дома! Она войдет в квартиру, крепко его обнимет, поцелует, обязательно сразу же вручит какую-нибудь вкусную конфету, и он будет самым счастливым человеком на Земле! Нет, еще он покажет какие фигурки сделал дедушка, и вот тогда точно, счастливее его не будет никого. - “Сейчас заварю маме крепкий – прекрепкий кофе, чтобы она сразу поняла, как я ее люблю!” – не успел Ваня об этом подумать, как тут же услышал, что скрипнула дверь. В коридоре загорелся свет. Забыв про все на свете, Ваня бросился встречать маму, громко шлепая босыми ногами по полу, почему-то в это секунду совершенно не думая о спящем в соседней комнате дедушке. Он просто не мог больше сдерживать в себе эмоции, иначе он бы просто лопнул от накопившегося счастья. - Мамооооочкааа!!! Наконец-то! Знаешь как я тебя ждал! – он бросился в мамины объятия, укутавшись в ее пышной и горячей груди. - Ванюша, родной, я тоже очень сильно скучала. Очень - очень! – она все сильней прижимала сына к себе, чувствуя его тепло и любовь. - А ты чего так рано? Поезд быстро ехал да? – он смотрел на нее своими голубыми, наивными и что самое главное, любящими глазами, и она еле сдержала слезу. - Да нет, Вань, я такси взяла, спешила к вам, не могла уже ждать. Как дедушка? Все хорошо? – она очень любила и уважала свого отца и не боялась оставить ему сынишку потому как знала – все будет нормально. Он хоть уже и старый, но для своего внука сделает все. На всякий случай Ира предупредила соседей, чтобы те заходили каждый вечер узнать, как идут дела. - Ага, все суперски! Я его научил искусству оригами, помнишь я тебе показывал? Пойдем посмотришь!” – и он крепко ухватил мамину руку и потащил ее в комнату, не давая даже раздеться. Но она даже не думала ему мешать. - Де, вставай, мамка приехала! Покажи ей как ты умеешь птичек дел…ать… Ваня еще долго смотрел в открытые, серые, кое-где озорные и усмехающиеся глаза дедушки, в которых отражался белый потолок с простенькой люстрой. В уже совершенно не трясущейся руке он держал ярко красный, с синими бортиками бумажный кораблик.

Двое

Сквозь тонкие линии едкого осеннего дождя виднелись два размытых силуэта. Когда вы начинали к ним пристально присматриваться, в ту же секунду они мгновенно растворялись в накатывающей мутной стене небесной воды, которая заслоняла своей серой массой горизонт. Темные капли дождя с каким-то странным звуком бились о ржавые рельсы железнодорожной станции, превращая странную предрассветную пропасть в усыпляющую колыбельную. Промокший насквозь, я заканчивал грузить огромный, покрытый проржавевшими железными язвами товарный вагон и мечтал лишь об одном – о крепком, горячем кофе. Смахнув с глаз несколько провонявших бензином и еще каким-то едким веществом дождливых капель, я вдруг услышал приглушенный разговор. Мне показалось это несколько странным – какой дурак, точнее как минимум двое, будут общаться на железнодорожной станции в столь ранний час, да и еще в такую скверную погоду? Поэтому моментально забыв про кофе, я тихо поставил на рыхлую землю последний, оббитый стальными листьями ящик и подошел к краю вагона. Стараясь быть не замеченным, я выглянул из-за него. Два размытых силуэта стояли неподалеку от полуразрушенного амбара и о чем-то по-деловому беседовали. Мне было тяжело разобрать их монотонную речь, поэтому я, стараясь не привлекать к себе внимания, подобрался немного ближе. Казалось, собеседникам было абсолютно наплевать на все усиливающийся дождь и, уж тем более не было им никакого дела до меня. Они были полностью погружены в беседу и создавалось впечатление, что они о чем-то спорили. - Я повторяю еще раз. Мне надоело постоянно быть в тени. Мне верят люди, значит, я должен им доказать, что я есть на самом деле… и сказать им всю правду – молвящий речь вдруг громко и натужно закашлялся. Второй, воспользовавшись паузой, ответил:

- Послушай, друг мой, мы ведь давно с тобой договорились, что ты будешь делать все, что пожелаешь, но только не требуй от меня невозможного. Я хотел бы тебя попросить следовать своим обещаниям и все оставить как есть. Пусть они думают и верят в то, что они сами себе воображают и не нужно их в этом переубеждать. Я ведь нахожусь в том же положении что и ты, но я не требую невозможного! Поэтому давай прощаться – я что-то неважно себя чувствую.

- Нет любезный, будь добр дослушай меня. Я ведь не зря бросил все свои дела и пришел на встречу с тобой. Раз я ее назначил – я ее и завершу. Все - таки я настаиваю на том, чтобы мы приоткрыли завесу тайны… Все равно рано или поздно они все узнают, и тогда мы окажемся лгунами. Ты ведь не хочешь, что бы твои дети называли тебя паршивым лгуном, не так ли? – было отчетливо видно, как трясется лицевой нерв у говорящего. Видимо он начинал нервничать.

- Я попросил бы тебя изъясняться более корректно, ибо… - Слушай, хватит строить из себя святого, извини за каламбур! На тебе

столько же крови, сколько и на мне! Тоже мне невинная овечка. Я предлагаю последний раз: давай устроим презентацию… назовем это так, в ближайшее время и тогда посмотрим, кто из нас прав. Оставляю за тобой право выбора – и он высокомерно сплюнул на пластилиновую землю.

- Ну что ж… Раз ты так серьезно настроен, я пожалуй соглашусь. Но если случиться что-то непоправимое, обещай мне, что тогда ты признаешь свое поражение и навеки покинешь мои владения.

Его собеседник снова кашлянул и как-то странно ухмыльнулся, обнажая гнилые зубы.

- Что ж, будь по-твоему. Но я уверен, что все пройдет гладко. У меня есть к тебе встречное предложение. Если я окажусь прав и тех, кто верит и слушает меня окажется больше – ты откажешься от своей должности и признаешься в том, что ты обманывал их все это время. Думай… – ультиматум был поставлен.

Наступила долгая удручающая тишина, которую не мог прервать даже все усиливающийся дождь. Двое пристально смотрели друг на друга, и казалось внутри каждого из них происходила борьба между тщеславием и здравым смыслом.

Мои ноги промокли, и ботинки почти полностью исчезли в мокрой, мягкой земле. Наконец молчание прервал тот, который должен был принять столь важное решение. Он не выдержал взгляда своего противника и, опустив голову, произнес:

- Я согласен… Второй громко засмеялся, исторгая из себя странные булькающие звуки

и исчез под землей. Я почему-то совершенно не удивился этому фокусу и продолжал смотреть на то, как тот, который уже фактически признал свое поражение, превращаясь в белое облачко, взлетел ввысь.

Вдруг я почувствовал, что вместе с ботинками уже почти весь скрылся под землей. Я уже не мог шевелить руками, не мог произнести ни слова, так как чувствовал куски горькой земли у себя во рту. В последний раз я окинул взглядом свое печальное место погребения и ушел под рыхлую землю. - Это они избавились от ненужного свидетеля… – было моей последней мыслью.

Открыв глаза, я понял, что сижу на стальном ящике и смотрю в небо. В лицо больно били свинцовые капли дождя, а с одежды ручьями стекала темно-коричневая грязь.

Приходи когда луна очертит круг Я проснулся от того, что кто-то уверенно звонил в дверь. С трудом понимая где нахожусь и что вообще происходит я разлепил глаза и несколько минут слушал эту заунывную трель. Пора бы сменить этот долбанный звонок, жутко противная мелодия, которая и мертвого заставит проснуться. Во рту ужасно пересохло. Харкнув на пол, неуверенными шагами я прошел на кухню. Тот, кто был за дверью, видимо очень хотел меня увидеть – дребезжанье звонка не прекращалось. - Иду-иду... – проворчал я - Кого там, блядь, черти принесли, нормальные люди спят уже... Высушив полную кружку воды и кое-как умывшись, я принялся открывать дверь. Она нехотя заскрипела и в глаза ударил яркий, желтый свет. Передо мной никого не было. Осмотревшись, я понял, что каким-то мудакам явно не спиться, и они решили не дать этой возможности и другим.

- Эй, суки, пошли нахер отсюда! – не сдержавшись, прокричал я вниз лестницы и видимо перебудил пол подъезда. Ничего, пусть тоже просыпаются. Поворчав еще немного, и на прощание с грохотом бахнув дверью (чтобы уже наверняка) я пошел в комнату. Не успел я сделать и трех шагов, как за спиной снова послышалась заунывная серенада. - Ну тварь, теперь ты не успеешь убежать! – одним рывком подскочив к двери, при этом с силой ударившись ногой о плинтус, я резко открыл ее и застыл на месте. На пороге стояла и мило улыбалась моя бывшая одноклассница и по совместительству первая любовь Наташа. На губах так и застыло слово “пидарасы”… - Привет Андрюша. Прости что так поздно, жутко захотелось тебя увидеть – она осталась такой же милой и миниатюрной, какой была когда я ее видел в последний раз. - Да нет... Ничего. Я тоже рад тебя видеть. Проходи… – сказать, что я был удивлен, было бы не совсем верно. Я был охуенно удивлен, просто поражен до безумия. Я даже подумал, что у меня уже белая горячка, поэтому как-то неосознанно коснулся ее легкого платья. Да, она была настоящая, это не галлюцинация. Я просто стоял, и тупо смотрел на нее, не в состоянии вымолвить ни слова. - Знаешь... Так соскучилась по тебе, вот проходила мимо твоего дома, нахлынули воспоминания, и не удержалась, решила зайти. Извини, я как-то не подумала, что ты уже спишь – Наташа поняла, что я могу еще долго так молча простоять, поэтому взяла инициативу в свои руки. - Я могу уйти, если помешала... – она сказала это с такой вселенской грустью, что я тут же пришел в себя. - Да нет, что ты! Я безумно рад тебя видеть. Да я и не спал, так только прилег… Проходи на кухню, что мы тут стоим как не родные. Черт, вот это да. И что теперь делать? Я волновался как безусый юнец на первом свидании. Я не видел Наташку три года, и казалось, уже успел забыть то, что между нами было, а стоило ей только появиться – как тут же в памяти всплыло буквально все. Как мы с ней впервые поцеловались за школьным двором, как просили Софью Ивановну, нашу классную, чтобы посадила нас вместе, как над нами посмеивались одноклассники, и галдели эту тупую детскую песенку про жениха, невесту и тесто… Да, мы любили друг друга. Может быть по-детски, может наша любовь была наивной и несерьезной, но это было что-то особенное, что-то такое, чего уже никогда не забудешь.

И вот она, повзрослевшая, но от этого совсем не растерявшая свою детскую, прелестную красоту стоит передо мной, заросшим, пахнущим водкой и потом, потрепанным жизнью мудаком. Я еще тогда понимал, что я ее не достоин, но не мог отказаться от такого счастья. Что уж говорить про теперешнее… Да и расстались мы как-то глупо и бесповоротно – она просто взяла и переехала в другой город. Харьков… До сих пор ненавижу этот город. - Андрюш, может угостишь даму чаем? – прервала мои воспоминания внезапная гостья - А то я что-то жутко замерзла. - Да-да, конечно... Сейчас... – блядь, где этот сраный чай. Вот так всегда, когда что-то нужно - хер найдешь. Я чувствовал, что у меня трясутся руки, но решил, что это от бухла. - Сейчас Наташ... Где же он... - Да ладно, я вот тут захватила бутылочку вина, давай обойдемся без чая – и она улыбнулась своей хитрющей улыбкой, которая всегда сводила меня с ума. Что-что, а улыбку эту я никогда не забуду, до сих пор иногда сниться во сне. - Вино это хорошо. Сейчас стаканы только найду. Извини, бокалы все разбил… – алкаш конченный, едва не сорвалось с губ. - Хорошо, ты же знаешь, я не капризная. - Да ты вообще ангел – хотел было сказать я, но во время сдержался. Уж очень глупо это бы прозвучало. Промыв граненые стаканы, я налил в них ароматное, дорогое вино. Давно не приходилось пить эту гадость, в последнее время все как-то больше по водочке… - Андрей, только мне не много, ты же знаешь, я быстро пьянею. Да и ты не особо увлекался бы, нехорошее это дело – да, значит уже невооруженным взглядом видно, что я этим самым нехорошим делом увлекаюсь… А в прочем без разницы, она меня знает наверное лучше чем я сам, да и слухи уже наверное дошли, мол слышала, Зиновьев то спился, женишок твой. Хер с ними, главное, что она сейчас рядом, и понимает мои проблемы. Она всегда меня понимала… - Ну что, давай за нас!– не особо оригинальный тост, но в такой ситуации какой-либо другой был бы явно не уместен. Я тосты никогда не любил, но когда их говорит женщина, в этом все-таки что-то есть. - Да, за встречу – сухо сказал я и залпом осушил стакан. Наташа сделала маленький глоток, и с каким-то странным выражением посмотрела мне в глаза. - Андрей, не надо тебе пить. Зря я принесла... - Да ладно Наташ, все хорошо, как только я пойму, что не надо – я тут же брошу, обещаю! – Ага, бросишь. Щас. Ты уже давно понял, что у тебя проблемы с этим, а бросить никак не можешь. Так что нехуй тут разбрасываться пустыми обещаниями. - Я немного, мы же все-таки давно не виделись, вот так сказать для поддержания разговора… – ох и придурок… - Ну, дело твое конечно. Но я бы не хотела чтобы ты пил – сказано это было очень сухо и даже с какой-то угрозой. Мне тут же вспомнилось как она, когда у меня были проблемы с успеваемостью, и даже подымался вопрос о переводе в другую школу, сказала как-то на перемене : - Если тебя выгонят – мы расстанемся. И тут же заплакала и убежала в класс. И я понял, слово свое она сдержит. Поэтому пришлось засесть за учебники. - Наташа я постараюсь – это получилось так просто, что я даже удивился сам себе. Я не стал с ней спорить, не стал отстаивать свою правоту и что-то

доказывать. В эту секунду я четко понял – мне очень нужно постараться, иначе быть беде. - Хорошо. Ты мне пообещал, а я тебе всегда верила… – ее грустные синие глаза начали наполняться слезами. Я понял, что надо менять тему. - Да, ты же знаешь, я никогда тебя не обманывал. Все будет хорошо, обещаю. Давай поговорим о чем-то другом, а-то все обо мне, да обо мне. Как ты вообще, рассказывай – вино сделало свое дело, и язык у меня развязался. - У меня все хорошо. Работаю в рекламном агенстве, учусь на заочном отделении, на факультете журналистики. Замуж не вышла – тут она снова улыбнулась словно зная, что именно это меня и интересовало. - А сюда приехала просто, или по делам? – не знаю почему, но у меня жутко заколотилось сердце. - Да так... Соскучилась просто. По тебе – и посмотрела мне в глаза. Я почти сразу отвел взгляд. Молчание длилось целую вечность, и руки сами потянулись к бутылке. - Извини – все, что я мог из себя выдавить. Я забыл об одной важной детали. Перед тем, как она переехала в другой город, я изменил ей с ее лучшей подругой Диной. Был пьяный, дискотека, девченки... Ну не мне вам рассказывать. С Наташей мы как раз накануне поссорились и что-то во мне перемкнуло. После этого мы больше не виделись. У меня так и не хватило смелости ей признаться, но обманывать ее я тоже не мог. Но я был уверен, что она узнала об этом. Поэтому больше мы не общались. - Все нормально. Прошлое не изменить, да и не надо, оно мне дорого такое, какое было. Я ни о чем не жалею. А ты? – черт, вот так всегда. Выпив второй стакан я промямлил что-то типа – “я тоже” и достал из пачки сигарету. - Ты не против? - Да нет, что ты. Это же я у тебя в гостях. Кури конечно – по-моему она обиделась. Надо было срочно что-то предпринимать, пока я еще был в состоянии. - Давай я музыку включу? Наутилус, тебе же они нравились? – прозвучало очень глупо, но подействовало. - Конечно, я уже забыла, когда их последний раз слушала –сказала она, и тут же принялась напевать “Где твои крылья, которые нравились мне…” - Я сейчас, одну минуту – подмигнув ей, я рысью кинулся в комнату искать кассету. Это не составила труда, я часто переслушивал ее, особенно когда был бухой. Думаю обьяснять причину не нужно. - Вот! Сейчас секундочку... – дрожащими пальцами я вставил кассету в деку и нажал на плей. Бутусов запел про дыхание. Наташа расцвела. Казалось моя обшарпанная кухня налилась каким-то ярким, неземным светом. Я смотрел на нее, и не мог отвести глаза. Я понял, что действительно чувствую ее дыхание. - Хорошая песня, одна из моих любимых. До сих пор помню слова – и она стала подпевать – “Я слушаю наше дыхание, я раньше и не думал что у нас на двоих с тобой одно лишь дыхание…” Она заливисто засмеялась. - Слушай, а ты никогда не думал, что эта песня про нас? – она словно прочла мои мысли. Вопрос конечно странный, но я даже не замялся. - Думал, и очень часто... Вот знаешь, мы не виделись с тобой несколько лет. Ты приходишь неожиданно ко мне, ночью… Признаюсь, сначала я был в шоке. А сейчас вот сижу, смотрю на тебя и мне кажется что мы никогда и не

расставались…Знаешь Наташа, я часто вспоминал о тебе. Слишком часто…– теперь уже у меня на глаза наворачивались слезы. - Ну вот, значит замечательно, что мы увиделись. Тем более что… – она запнулась. Глаза ее вдруг налились такой скорбью, что я даже испугался, не стало ли ей плохо. - Ладно, не важно – сказала, словно отрезала. Я хотел было спросить, что же она все-таки имела ввиду, но тут заиграли аккорды нашей любимой песни, и мы не сговариваясь встали со своих мест. Я обнял ее и мы закружились в медленном танце, на грязном кухонном кафеле. Я чувствовал ее тепло, вдыхал запах ее золотистых волос и понимал, каким же был идиотом. Я сам, своими собственными руками разрушил свое счастье. Я посмотрел в ее глубокие глаза и вместе с Бутусовым произнес – “Я хочу быть с тобой…” Она долго на меня смотрела, и вдруг заплакала. - Поздно, Андрюша, поздно... – и обняла меня еще крепче. Конечно поздно! Неужели я придурок думал, что после всего, что было она тут же броситься в мои обьятия и скажет: “Да! Я согласна! ” У нее другая жизнь. Новая жизнь, в которой мне уже нет места. Это только я живу прошлым, которое не изменить. Конечно поздно…Я всю жизнь буду благодарен ей за этот вечер, а на большее рассчитывать не имею права. Песня закончилась, а мы все стояли, обнявшись и чувствуя тепло друг друга. Казалось, время остановилось, но я прекрасно понимал, что все имеет свой конец. Я был уже довольно пьян, и начинал чувствовать жуткую сонливость, наверное, она уловила это и сказала что ей уже пора. Я хотел было предложить ей остаться, но потом прикусил язык – это было бы уже сверхнагло. - Пойдем, приляжешь – она взяла меня под руку и мы пошли в спальню. Я уже плохо соображал, вино легло на выпитое вечером, и сделало свое дело. Плюс такие эмоциональные переживания лишь подогрели действие спиртного. Я лег, в чем был - в штанах и футболке – в последнее время это стало моей пижамой, и смотрел на нее, на мою Наташку. Правда, виден был лишь силуэт, но даже он был невыносимо прекрасен, в свете ночной луны. Она гладила меня по взъерошенным волосам и молчала. Я чувствовал, как ухожу в царство Морфея, и не в силах совладать с этим, смирился и закрыл глаза. Уже сквозь сон я почувствовал, как ее губы коснулись моих, и она прошептала: “Прощай...” *** Телефонный звонок прервал мой самый прекрасный сон. Мне снилось как мы с Наташей держась за руки бежим по песчаному пляжу, теплый ветер обдувает нас, и мы взлетаем ввысь, превращаемся в чаек и летим над изумрудным морем, в котором плещутся дельфины…Я долго не мог проснуться, точнее не хотел, но сделать это пришлось – телефон не умолкал, значит, кому-то я был очень нужен. С трудом приподняв с подушки свинцовую голову пошатываясь, я вышел в коридор и взял трубку. - Даа... - Андрей, извини, что разбудил, это Костя Руссов – голос в трубке был знаком, но я с трудом вспомнил кто такой Костя Русов. Мы учились с ним в одном классе, но никогда особо не дружили. - Да Костя, я слушаю – я прокашлялся, ибо голос мой напоминал голос 70-ти летнего старика, у которого туберкулез последней стадии. - Андрей, понимаешь тут такое дело...Наташа Фазанова вчера ночью умерла... Рак вроде... Родственники заказали автобус, мы вот собираемся классом, кто ее любит и помнит поехать в Харьков на похороны. Если хочешь

проститься – завтра в 10 утра возле нашей школы. Подходи, будем ждать… – и он положил трубку. А я стоял, и сквозь соленую пелену на глазах смотрел на два стакана, которые стояли на кухонном столе, словно прижавшись друг к дружке, радужно сверкая на весеннем солнце.

Счастье рядом

Ветер настойчиво стучал в окна. Говорили, что к вечеру пойдет дождь и видимо он все-таки пойдет – небо становилось багровым и угрожающим. На востоке, как раз над самым высоким домом что-то сверкнуло. Прошло несколько секунд, и где-то вдалеке загремело. - Какая гадость! – подумала Алина и задернула шторы. Она не любила такую погоду. Если говорить честно – она ее боялась. Как-то в детстве восьмилетней девочкой она возвращалась от бабушки и попала под сильнейший ливень. Когда они прощались, стоя на бревенчатом пороге старенькой избушки – никто и предположить не мог, что уже через пятнадцать минут небо разразиться подобным безобразием. Родители Алины конечно тут же обвинили бабушку в том, что она не уследила за их золотой девочкой и несколько недель не отпускали Алинку к ней погостить. Бабушка проплакала три дня и смирилась. Ну не могла же она знать, что все произойдет именно так. Но и доказывать тоже ничего не стала. А когда Алина все-таки выпросилась у родителей навестить бабулю, ее тут же ждали горячие блины с малиной. - Алинка-малинка, а я как чувствовала, что ты сегодня ко мне придешь! – радостно чмокала девочку бабушка и вытирала сморщенные, блестящие от подсолнечного масла руки о грязный подол. Конечно, она не стала говорить, что ждала прихода внучки ежедневно и что за огородом лежит куча несвоевременных блинов. Алина бабушку любила, но после того злосчастного дня она невзлюбила дождь и грозу. И теперь бабушка всегда ее провожала. Иногда до самого дома, но чаще до моста, потому как здоровье уже было не то - ходить становилось все тяжелее. Бабушка Люба вскоре умерла и Алина в деревню ездить перестала. Очень быстро она забыла вкус малиновых блинчиков, которые так любила в детстве. Вскоре забыла и бабушку. Девочка выросла, поступила в университет, познакомилась с наркоманом Гошей, забеременела от него, сделала аборт, рассталась с Гошей, познакомилась с Иваном – директором автомойки, женила его на себе, Иван запил и через год Алина его бросила. Сейчас она жила одна, в однокомнатной квартире, которую ей оставили родители. Сами же они добровольно покинули смердящий и спешащий город и уехали все в ту же деревню, готовить блины с малиной, и с призрачной надеждой ждать от дочери внуков. У той с внуками ничего не получалось. Ее все не покидало чувство, что она что-то забыла. Забыла там, в своей молодости. Алине уже было около тридцати и будущее казалось совершенно не обязательным. Женщиной она была довольно симпатичной, да и выглядела на несколько лет младше своего возраста, но с мужчинами все как-то не везло. Кавалеров было много, но достойных среди них почему-то не оказывалось. - Ты подруга, слишком переборчивая – говорила ей Нинель, более удачливая дама, которая женилась в двадцать лет и уже нянчила двоих детей. – С такими претензиями ты далеко не зайдешь. Срочно меняй свою карму и давай вперед, на амбразуру! Алина кивала головой и обещала тут же заняться изменением кармы. Но потом как-то за ворохом дел совершенно об этом забывала. Вот и жила

она одна, никому, в общем-то, не нужная и уже почти поставившая на себе крест. Дождь все-таки пошел. Пошел настолько неожиданно, что кошка Нюра подскочила с подоконника и спряталась под диван. Громыхало все чаще, и даже из-за темных штор было видно, как сверкает молния. Алина пошла на кухню и включила телевизор. Она знала, что в грозу включать электрические приборы нежелательно, но ей было очень скучно. Экран телевизора мигал сплошными помехами, наверное, на станции сгорел какой-нибудь важный прибор. Алина вздохнула, выключила телевизор и поставила чайник. Вода кипела долго и от скуки Алина осмелилась приоткрыть штору. По окну бежали толстенные струи весеннего дождя и было очень темно. Не дожидаясь очередной вспышки, она задернула штору и стала мыть лимон. Заварив чай, Алина поудобнее умостилась в кресле и укрылась толстым, махровым пледом. Немного подумав, она взяла со столика книгу. Лампа горела тускло, но буквы было видно. Отхлебнув горячий чай, она прочла один абзац, как вдруг зазвонил телефон. Алина от неожиданности вскрикнула и разлила горячий чай себе на ладонь. Прокомментировав эту ситуацию грубым, но точным выражением она взяла трубку. - Да, я слушаю! – потирая обожженную руку, раздраженно сказала она. - Простите, это телефон доверия “Миранда”? – казалось, голос в трубке знал, что из-за него пострадала рука Алины и уже заранее чувствовал себя виноватым. - Нет, придурок, это телефон доверия “Хуянда”! – выкрикнула девушка и бросила трубку. – Идиот! Ни в чем не повинный Пелевин с размаху ударился о стену. - Ну бывают же придурки! – рука с каждой секундой болела все сильней и Алина решила смыть ее холодной водой. Открыв в ванной кран, она даже не удивилась – воды опять не было. – Блядь, ну что за люди?! – Алина знала, что материться не красиво, но ее все-равно никто не слышал. Даже Нюра и та, все еще сидела под диваном. В комнате снова задребезжал телефон. Алина сначала не хотела подходить, но потом вспомнила, что ей должны были позвонить с работы и все-таки сняла трубку. - Девушка, вы меня извините, но… - Я же вам сказала, это не страховая компания! – это снова был тот же голос. – Не звоните сюда больше! – Алина уже хотела положить трубку, но голос попросил этого не делать. - Подождите, я прошу вас, не кладите трубку! Девушка, пожалуйста… - в его голосе проскользнула такая печаль и мольба, что обожженная рука Алины застыла вместе с трубкой перед самым аппаратом. - Послушайте, молодой человек, что вы от меня хотите? - Понимаете, тут такое дело…Только выслушайте меня! Хорошо? – голос дрожал и было видно, что ему это действительно важно. - Хорошо – холодно сказала Алина. Все равно, спешить мне не куда, да и делать нечего – подумала она про себя. Послушаем бредни очередного шизоика. - Спасибо! Понимаете, дело в том, что мне очень нужно с кем-то поговорить!

- Ну так звоните в свою “Миранду” или как ее там и изливайте душу. Между прочим людям платят за то, что они выслушивают таких как вы! А мне что, делать больше нечего? – Алина была гордой и принципиальной. И пусть ей все равно нечего было делать, она не собиралась быть бесплатными ушами и что еще хуже, - советчиком и успокоительным. - Да! Я туда и хотел позвонить, но кроме вас мне никто не ответил. Наверное, что-то с телефонной линией из-за такого дождя... А мне очень нужно поговорить! Поймите, очень! - Ну давайте, говорите, что у вас там? У меня мало времени! – Алина не хотела брать на душу грех. А вдруг этот придурок возьмет и убьет себя из-за того, что с ним никто не поговорил? Идиотов на свете полно… - Спасибо вам! Скажите, как вас зовут? - Так, понятно! Слушай ты, это тебе не бюро знакомств и не секс по телефону, понял? Давай звони дальше! – и рука снова опустилась на аппарат. - Затрахал! – Нюра выползла из под дивана и с мольбой посмотрела на хозяйку. – Нюрочка, вот почему мужики такие придурки а? – Алина прижала ее к себе, и та сразу заурчала. – Тебе хорошо, ты у нас еще не объезженная, и не знаешь, какие они… Коты твои тоже идиоты, так и знай! – она поглаживала кошку и слушала дождь. Ей вдруг на секунду показалось, что она одна в этом огромном мире. Нюра не считается. И что самое странное, ей дико захотелось с кем-то поговорить. Пусть даже и с этим больным самоуверенным кретином. Она посмотрела на черный, покрытый ее отпечатками пальцев телефон. Тот молчал.

- А что если он и правда убьет себя? Он же больной! – подумала Алина и ей стало очень стыдно. И страшно. Она вдруг поняла, насколько она одинока. Ей даже и позвонить-то не кому. Есть конечно разные там подруги, но с ними говорить можно только о тряпках и мужиках. Иногда о росте цен. Реже о новом сериале. Но никогда она с ними не говорила о жизни, о своих проблемах и мыслях. Никогда! Алина уже давно поняла, что никакой дружбы не бывает, но сейчас она это осознала настолько четко, что стало даже немного больно. Ей вдруг очень захотелось позвонить родителям, но у тех не было телефона. Они ей звонили раз в неделю с деревенской почты и обычно разговоры были не долгими, так как они стоили денег. Алина взяла со стола пачку “Monte Carlo” и достала сморщеную сигарету. Она старалась курить реже, но сейчас рука как-то автоматически потянулась за “успокоительным”. Закурив, Алина сбросила кошку и снова подошла к окну. Одергивать шторы она не стала. Ей очень не хотелось увидеть эту темноту и безысходность и окончательно убедиться в том, что ее жизнь не имеет смысла. Она принялась нервно ходить из стороны в сторону и поймала себя на мысли, что в голове, как заезженная пластинка звучит одна и та же мысль: “Почему он не звонит?” Она в который раз пожалела, что не поставила на телефон определитель номера. Какая бы она не была гордая, но в этой ситуации она бы перезвонила сама. Нет, не для того, чтобы поговорить. Ей было необходимо удостовериться, что с тем парнем все в порядке. Она почему-то очень волновалась за него. Резкий звонок телефона снова заставил ее вскрикнуть. Она сама не заметила как уже держала трубку возле уха и громко кричала:

- Да-да, я слушаю вас!

- Алиночка, это Алла Викторовна – как в тумане услышала она голос своей начальницы. Такого разочарования она не испытывала очень давно. – Детка, тут возникли кое-какие… тра выйти сможешь? – в трубке все трещало, и Алина с трудом разбирала слова.

- Я вас очень плохо слышу! - Я говорю, ты сможешь… - в трубке раздались монотонные гудки.

Алина в ярости бросила трубку на аппарат так, что с левой стороны откололся кусок черной пластмассы. Она тут же постаралась вставить его назад, но тщетно. - Долбаный телефон! Долбаная Алла Викторовна! Ты еще! Иди отсюда! – она со злости пнула Нюру ногой. Та издала обиженный звук и снова залезла под диван.

Алина потушила сигарету в пепельнице и достала вторую. В почти пустой кружке уже наверняка холодного чая плавал кусочек лимона. Алина достала из серванта коньяк, который она пила еще на 8 марта (тоже в одиночестве) и налила его в чай. Залпом выпила, поморщилась и закусила мокрым, уже практически безвкусным лимоном. Докурила сигарету и посмотрела на часы. 21:48. Время еще раннее, но так как заняться было больше нечем, она стала стелить постель. Скинув с себя халат и оставшись в нижнем белье, Алина выключила бра и забралась под одеяло. Дождь с прежней силой стучал по крыше и подоконнику, засыпать под эти звуки было очень легко. Но заснуть ей не дал очередной звонок телефона. Первую секунду она не могла понять, что происходит. Потом все же встала и подошла к столику.

- Даа…- сонным голосом пробурчала она. - Простите, я вас наверное разбудил… Тогда не буду мешать…

Спокойной ночи! – Алина моментально проснулась. - Нет-нет, я не сплю. Меня Алиной зовут! – прозвучало конечно глупо,

но ей очень не хотелось, чтобы он сейчас вот так просто взял и положил трубку.

- Очень приятно. Я Денис. Я вам точно не помешал? - Точно. Все нормально. Так что у вас там, Денис? О чем хотели

поговорить? - Да знаете…Как-то не удобно… Я признаться, даже не знаю, зачем я

вам опять позвонил. Знаете, рука как-то сама… - Знаю-знаю, не переживайте, знакомо – Алина расплылась в дурацкой

улыбке. – Ну а все же? У вас наверное какие-то проблемы? Зачем звонили в телефон доверия? – она понимала, что ведет себя глупо, но ничего не могла с собой поделать.

- Ну…Как вам сказать… - А вы говорите как есть. Мы же с вами не знаем друг друга, и я вам

обещаю, этот разговор останеться между нами. Выкладывайте, я вся ваша. – вот дура! Что ты несешь идиотка? Она продолжала улыбаться.

- Хм… Да как-то не удобно. Зачем вам чужие проблемы? Вы меня извините, что в прошлый раз такого наговорил, просто правда нашло что-то… Не соображал ничего.

Алина выжидающе молчала. - Знаете, бывает такое, что вот просто необходимо с кем-то

поговорить, поделиться своими эмоциями, а рядом никого нет! Она молча кивала. Но говорить ничего не стала.

- А телефон… Ну это как-то не так обязывает. Особенно, когда разговариваешь с абсолютно не знакомым человеком… Алина вы меня слышите?

- Да-да. Я вас внимательно слушаю. Продолжайте. - Просто поймите… У меня нет цели познакомиться с женщиной. Да

еще и таким банальным образом. Я уверен, вы обо мне именно так и подумали. Правда?

- Если честно да. Все вы кобели! – она не сдержлалась и звонко засмеялась в трубку. – Ой простите, вырвалось.

- У вас такой… как бы это сказать…задорный смех. Я даже сам улыбнулся.

- А вы улыбайтесь чаще, говорят это уменьшает появление морщин. - Да, возможно… Да вот только я не умею улыбаться на заказ.

Понимаете, могу улыбаться, только когда мне смешно. А смешно мне бывает редко. Я вообще не очень улыбчивый человек знаете ли…

- Ну это вы зря. Смех еще к тому же продлевает жизнь! А вы наверное пессимист да? – Алине стало холодно и она накинула на себя плед.

- О еще какой! Я вообще страшный человек – теперь уже он засмеялся. - Вы страшный? Ну да, Ален Делоны не звонят по ночам незнакомым

девушкам – конечно же Алина сказала это в шутку, но ее собеседник обиделся.

- Ну я конечно не Ален Делон… До него мне далеко. Но знаете ли и не урод! Между прочим, многие женщины хотели бы быть со мной. Но проблема во мне. Я не вижу среди них достойной.

- Ха! А мы с вами похожи! У меня та же проблема. Да…Достойных нынче мало… - Алина заметила, что она как-то слишком дерзка с ним, и решила сменить тон. – Денис, а вы женаты?

- Нет. Я же говорю, не нашлось достойной еще. Вы знаете, я к таинству брака отношусь серьезно. Нет, вы не подумайте, что я там какой-то ботаник в очках, нет. Просто так воспитан. Да и характер у меня такой. Я однолюб. А для того, чтобы полюбить, мне нужно человека понять. А вас понять сложно.

- Ну, что есть то есть! Хотя знаете Денис, вы тоже не подарок. Мужики я имею ввиду. Вас тоже иногда понять ой как нелегко! – Алина тут же вспомнила своего последнего бойфренда, который каждый день говорил, что безумно ее любит, а потом пришел с огромным букетом роз и признался что несколько раз изменял. Она тут же выставила его за дверь и стерла из памяти.

- А что вы скажете по-поводу конца света? Вы уже готовы к нему, вы нашли себя? Это конечно звучит глупо, я понимаю, но меня этот вопрос очень гнетет.

- Вы верите в конец света? – Алина была удивлена таким поворотом событий.

- Да. Причем в скорый. Алина задумалась. Наверное, он все-таки больной – подумала она про себя. – Ну что ж, тем интереснее.

- Денис, а что мы все вы, да вы. Я вроде вас не намного старше, да и вы судя по голосу далеко не дедушка. Так что, давай на ты. Так как-то комфортнее.

- Как скажешь… Ну так что с концом света-то? – было видно, что его этот вопрос очень беспокоит.

- Я не верю в эту чушь. И тебе не советую. - Ну хорошо, это твое право. Но все-таки знаешь, об этом нужно иногда

задумываться. Это как-то подгоняет, стимулирует к действиям. Хотя меня и это уже ни к чему не стимулирует… - он снова стал очень грустным.

- Ты что, импотент? – Алина сама не заметила как у нее сорвалась с губ эта фраза. Ей одновременно стало очень стыдно и смешно.

- Эээ…да нет…Нет я нормальный – было видно, что Денис засмущался. - Извини, я не хотела, оно как-то само… Прости – она еле сдерживала

смех. – Подожди секунду, я возьму сигаретку. Алина прикрыла трубку рукой и громко засмеялась. Потом вытерла выступившие слезы радости и подкурила сигарету. Перевела дух и сказала:

- Денис, ты хотел бы детей? - Слушай, ты меня ставишь в неловкое положение своими вопросами…

Ну я даже не знаю, хотел бы наверное. Но они такие громкие… Не знаю в общем.

- Вот именно это я и хотела услышать. Все вы такие. А я вот очень хочу, но не могу. Ни имею возможности… - Алина уже пожалела, что спросила об этом. Сразу вспомнился аборт по молодости. Врачи сказали, что детей она больше никогда не сможет иметь.

- Ты не отчаивайся главное. Все мы совершаем ошибки… Ведь всегда можно усыновить малыша, это благородный поступок.

- А ты почему сказал про ошибки? А? – Алину это не на шутку разозлило. – Знаешь что, не тебе меня судить, понял?

- Нет-нет, что ты, я и не думал тебя судить. Прости. - Да ладно, это ты прости… Просто больная тема. Не знаю, зачем я ее

затронула… - Тебя это наверное беспокоит. Вот и хочется поговорить. Знаешь, я

всегда в таких случаях стараюсь с кем-то говорить. Рассказывать о своих переживаниях. Это очень помогает, правда. Если хочешь, можешь рассказать, я могила!

- Да нет, спасибо, не хочу. Я сама во всем виновата, и все равно уже ничего не изменить. Молодая была, глупая… Хотелось погулять. А сейчас вот очень жалею. Иногда даже знаешь, сниться мне мой малыш, просыпаюсь по ночам и плачу-плачу… Тяжело это. Очень тяжело осознавать, что сама убила свое продолжение, свое счастье… - из ее глаз сами по себе потекли слезы. Она надрывно зарыдала.

- Алиночка, ты поплачь, не стесняйся… Это помогает. Поверь мне, я судить тебя не буду. Поплачь… Она отложила трубку и зарылась лицом в плед. В памяти пролетела вся ее бурная молодость. Вот родители, на которых она кричит, которых оскорбляет, и заставляет страдать. Вот университет, в котором она учится кое-как, а чаще не учится, а пьет пиво с парнями вместо пар. Вот Гоша, ее первая любовь, и первое разочарование. Вот та пьяная ночь, во время которой они не стали предохраняться, вследствие чего она залетела. Вот снова слезы родителей и уговоры оставить ребенка, не смотря ни на что. Вот какая-то полуподвальная акушерская клиника, желтые простыни и пьяный санитар, который делает ей аборт. Дальше воспоминаний мало, вся жизнь, как в тумане…

Алина вытерла слезы и посмотрела на лежащую на столе трубку. Она уже хотела положить ее на место и забыть об этом, но что-то ее сдерживало. Она просто приставила трубку к уху и тут же услышала его голос.

- Ну как ты? Получше? – как он меня почувствовал? - Нормально. Извини, что так вышло… Спасибо тебе за беседу. Спокойной ночи.

- Подожди – это прозвучало так железно и уверенно, что она застыла с трубкой в руке. – Подойди к окну.

- Что? Зачем? - Посмотри туда.

Она ничего не понимала, но все же встала и подошла к окну. Распахнула шторы и увидела, что идет снег. Такой серебристый, и блестящий в лунном свете. Наверное, резко похолодало, и дождь превратился в снег. Снег в марте. Сказочно! Алина простояла возле окна несколько минут, то и дело потирая распухшие от слез глаза. Это было настолько красиво и необычно, что она тут же забыла о том, над чем только что безутешно рыдала. Раскрыв по шире шторы она взяла трубку и поделилась радостью с Денисом:

- Спасибо! Это так красиво! Даже не вериться, что такое возможно! - Да, погоду тяжело угадать. Она иногда преподносит сюрпризы. Ты

чем завтра занимаешься? – это было сказано настолько просто и привычно, что она даже не задумывалась над ответом.

- Ничем. Я свободна. - Сходим, погуляем? А то как-то по телефону особо не наговоришься –

она отчетливо увидела, как он улыбнулся и подмигнул. - Сходим. Я не против.

- Хорошо, я тогда завтра позвоню. Спокойной ночи, Алина – в трубке раздались гудки.

- Спокойной ночи, Денис – прошептала она и улыбнулась.