Стретерн, П.С84 Гегель за 90 минут /Пол Стретерн; пер. с англ.

Н.Мишиевой. - М.: Астрель: ACT, 2006. - 78,[2]с. -(Философы за 90 минут).

ISBN 5-17-021812-5(000 «Издательство ACT»)ISBN 5-271-07839-6(000 «Издательство Астрель»)ISBN 1-56663-154-8 (англ.)

Диалектический метод Гегеля породил самую грандиозную имогущественную систему в истории философской мысли. А КарлМаркс, впитав идеи Гегеля, разработал учение, которое породилосамую громоздкую и могущественную политическую систему в ис-тории человечества. Так диалектический метод действовал на прак-тике - хотя, узнай об этом Гегель, он, вероятно, был бы удивлен.

В книге дан краткий обзор жизни и идей философа.

УДК 1(091) (430)ББК87.3(4Гем)

www.infanata.org

Введение 4Жизнь и труды Гегеля 6Послесловие 55Из произведений Гегеля 59Важные даты в философии 69Эпоха Гегеля 73Хронология жизни Гегеля 75Об авторе 77Именной указатель 78

1770 год — год рождения Гегеля — был знаме-нательным по нескольким причинам. В этом годув Кенигсбергском университете Кант защитил своюдиссертацию «О форме и принципах чувственновоспринимаемого и умопостигаемого мира». В этомже году родились поэты Гельдерлин и Вордсворт.Начиналась эпоха лирической восторженности исухой систематизации, крайнего объективизма ипредельной субъективности. Европа стояла на по-роге величайших перемен, подобных которым онане помнила со времен Ренессанса. В политике вы-ражением этих перемен стала Французская револю-ция, в искусстве — движение романтизма.

Тем временем промышленная революция ме-няла облик континента. А всего через нескольколет после смерти Гегеля Маркс уже готовил почвудля новой революции, которой в XX веке былосуждено изменить облик всего мира.

Гегель не стоял в стороне от этих изменений.Студентом он восторгался Французской револю-цией, а затем (вполне в духе своего знаменитогодиалектического метода) резко поменял своиубеждения и стал воспевать архиконсервативноеПрусское государство.

Диалектический метод Гегеля породил самуюгромоздкую и могущественную систему в исто-рии философской мысли, монолитную, как то го-сударство, которое она должна была прославлять.А Карл Маркс, впитав идеи Гегеля, разработал уче-ние, которое породило самую громоздкую и мо-гущественную политическую систему в историичеловечества (любопытно, что многими своимичертами эта система поразительно напоминалаПрусское государство).

Так диалектический метод действовал на прак-тике — хотя, узнай об этом сам Гегель, он, веро-ятно, был бы удивлен.

«Величайшая наглость в преподнесении чис-той бессмыслицы, в наборе бессмысленных, ди-ких сочетаний слов, которые до сих пор можнобыло услышать только в доме для умалишенных,нашла, наконец, свое выражение у Гегеля; онасделалась орудием самой грубой из когда-либоизвестных мистификаций и сопровождалась ус-пехом, который поразит потомство и останется ввеках памятным свидетельством немецкой глупо-сти». Так писал Шопенгауэр, коллега Гегеля поБерлинскому университету. Мы приводим здесьэти слова не для того, чтобы создать у читателейпредвзятое мнение о гегелевской философии, адля того, чтобы предостеречь их. Для Гегеля фи-

лософия — занятие чрезвычайно серьезное, по-этому договоримся сразу: никаких шуток.

Как сказал один ревностный английский про-поведник, который, выступая в Бате, заметил, чторазговоры о геенне огненной только забавляютсобравшееся послушать его избранное общество:«Для смеющихся нет надежды».

Гегель создал небывало сложную философс-кую систему, понимание которой требует предель-ной концентрации. Поэтому Шопенгауэр, с егоархиострым умом, похоже, просто не стал утруж-дать себя ее пристальным изучением.

С другой стороны, Георг Вильгельм ФридрихГегель родился 27 августа в Штутгарте. Семья буду-щего философа насчитывала не одно поколение чи-новников, а его отец служил в Вюртембергском каз-начействе. В дальнейшем напоминанием о среде, вкоторой вырос Гегель, будет сильный швабский ак-цент, который он сохранит до конца своих дней, каки твердое убеждение в том, что скромность — одиниз главных признаков подлинной культуры.

У Гегеля было слабое здоровье, в детстве иотрочестве он перенес несколько тяжелых забо-леваний. В 6 лет мальчик чуть не умер от оспы.

Больше недели он ничего не видел, на лице впос-ледствии осталось множество оспинок. В 11 летон перенес лихорадку, которой заразилась вся се-мья и от которой умерла его мать. А уже будучистудентом, заболел малярией и провел в постелинесколько месяцев.

По мере взросления у Гегеля пробудилась тягак чтению. Он читал все подряд: книги, газеты,трактаты по любым проблемам, которые толькомогли прийти ему в голову. При этом уже в ран-нем возрасте Гегель считал, что во всем должнабыть система, и добросовестно переписывал всвой дневник отрывки из прочитанного. Эта, поего собственному выражению, «мельница цитат»,ставшая для него настоящей школой педантич-ности, содержала высказывания по самым разнымвопросам — от физиогномики до философии, отгеометрии до ипохондрии. События из личнойжизни заносились в дневник только в том слу-чае, если они могли служить подтверждением ка-кого-либо абстрактного принципа. Если же непроисходило ничего достойного внимания, Ге-гель с подобающей ему серьезностью описывалпричины столь плачевного положения дел.

Любознательный читатель, заглянув в эту ин-теллектуальную «лавку древностей», обнаружит,что рассказ о пожаре соседствует здесь с описа-нием концерта, а далее следуют: повествование онаступивших холодах и анализ данного явления;краткий разбор проповеди «Жажда денег — кореньвсех зол»; перечисление достоинств полученно-го в подарок латинского словаря. Как отмечаетодин знаток гегелевского творчества, «он пишетречь на латыни, объясняет, почему тему для ла-тинского сочинения нельзя диктовать по-немец-ки, на полях записывает свое школьное расписа-ние; он вспоминает, как они с друзьями виделихорошеньких девушек; комментирует Вергилия иДемосфена; ему интересно узнать, как устроенымузыкальные часы и как используют атлас звезд-ного неба, а в воскресенье он занимается триго-нометрией».

Трудно переоценить значение этого дневни-ка как свидетельства фантастической эрудиции ивместе с тем неожиданной в столь молодом че-ловеке педантичности.

Перелистывая массивные тома сочинений Ге-геля, встречаешь столько ссылок и цитат, что труд-

но понять, как все это богатство мог вместить всебя ум одного человека. Если эти цитаты и содер-жат некоторые неточности, то это только лишнийраз подтверждает, что Гегель был человеком поис-тине энциклопедического ума. Гегель всегда ци-тировал по памяти: он не любил отвлекаться отсвоих размышлений только для того, чтобы про-верить верность цитаты по первоисточнику.

Кэрд, один из ранних биографов Гегеля, пи-шет, что отец философа «во всем любил порядок ибыл по натуре консерватором, как и подобало че-ловеку его положения». По-видимому, этот типич-ный служащий провинциального казначейства неслишком интересовался своими детьми. В это вре-мя самым близким для Гегеля человеком была егосестра Христина. Гегель был старше сестры на тригода. Лишившись матери, дети сильно привязалисьдруг к другу. Эта необычайная душевная близостьпозволила Гегелю сформулировать очередной аб-страктный принцип: любовь сестры к брату — вотвысшая форма любви. Позже в качестве иллюст-рации этого принципа он будет ссылаться на «Ан-тигону» Софокла. Антигона предает земле телосвоего брата, хотя и знает, что за это ей положена

смерть. Выполнив свой долг перед братом, онапокончила с собой. Результатом ее поступка ста-новятся новые самоубийства и всеобщее отчаяние.Как мы увидим чуть позже, гнетущая атмосфераэтой греческой трагедии очень точно отражала сущ-ность отношений между Гегелем и его сестрой.Впечатлительная Христина смотрела на своего все-ведущего брата, как на Бога. Любовь к нему при-няла у нее форму болезненной привязанности,оказавшей впоследствии трагическое влияние наее судьбу.

В 18 лет Гегель поступил на богословское от-деление Тюбингенского университета. Хотя у негобыли все задатки первоклассного чиновника, ро-дители хотели, чтобы он посвятил себя служениюБогу. К тому времени интересы Гегеля уже выхо-дили далеко за рамки богословия, однако по-на-стоящему интересоваться философией он сталтолько в университете. Благодаря этому интересув Тюбингене Гегель сблизился с двумя выдающи-мися людьми того времени. Первым был Гельдер-лин, страстный поклонник культуры Древней Гре-ции, ставший впоследствии одним из величайшихнемецких поэтов. Вторым — Шеллинг, чья про-

никнутая романтическим духом натурфилософияпредвосхитила романтизм XIX века, возникший вкачестве протеста против ограниченности рацио-нализма. Оказавшись в таком «звездном» окруже-нии, Гегель и сам вскоре превратился в бунтаря-романтика. Узнав о вспыхнувшей во Франции ре-волюции, Гегель с Шеллингом отправились нарассвете на рыночную площадь, чтобы посадитьтам «дерево свободы».

В университете Гегель увлекся древнегречес-кой культурой и философией Канта. Он востор-женно отзывался о кантовской «Критике чисто-го разума» и считал ее публикацию семью годамираньше — в 1781 году — «величайшим событиемза всю историю немецкой философии».

Чтобы понять значение Канта для развитиянемецкой теоретической мысли, необходимо об-ратиться к истории философии. В XVIII веке шот-ландский философ Юм заявил, что философс-кое знание не может быть сколько-нибудь дос-товерным, и провозгласил опыт единственнымнадежным источником знаний. Эмпирическаяфилософия Юма отрицала возможность созданияновых философских систем. Для построения

любой новой системы необходима причинность(причинно-следственные связи), однако суще-ствование таких связей доказать невозможно. Мыможем наблюдать, как одно явление следует задругим во времени, но из этого нельзя заключить,что между этими явлениями существует связь.Казалось, наступил конец философии.

Однако Канту удалось предотвратить эту ка-тастрофу. Он предположил, что причинно-след-ственные связи — лишь один из способов вос-приятия мира. Юм был прав: причинности кактаковой не существует, зато она существует в нассамих и позволяет нам познавать мир. Через неемы воспринимаем мир, как воспринимаем егочерез пространство, время, цвет и т. д.

Исходя из этого положения, Кант разработалвсеобъемлющую философскую систему, основан-ную на принципах разума, а затем изложил своивзгляды в ряде почти не поддающихся пониманиютрудов. Так началась славная эпоха немецкой клас-сической философии, возвышенной и многослов-ной. Гегель был в восторге: в трудах Канта угады-вался ум столь же энциклопедический (и столь жепрозаичный), как и его собственный.

Итак, Гегель штудировал Канта, урывкамичитал древних классиков и исправно поставлял насвою «мельницу цитат» новые порции урожая.Однокашники называли его не иначе как «ста-рик» — видимо, потому, что он имел репутациюскучного человека и был известен своей маниа-кальной страстью к самообразованию. К момен-ту окончания университета в 1793 году Гегель ре-шил, что пастором он не будет. Больше всего емухотелось получить место в университете, но, какни странно, особых академических лавров он неснискал. В его выпускном свидетельстве говорит-ся, что его познания в философии весьма посред-ственны.

Как это часто бывает с людьми незаурядны-ми и еще чаще — с посредственностями, в уни-верситете Гегель читал книги, по преимуществу неимевшие никакого отношения к университетскойпрограмме. Теперь он намеревался продолжитьэто хаотическое самообразование, а чтобы зара-батывать на жизнь, начал давать частные уроки.Три года он работал домашним воспитателем вБерне, столице Швейцарии. В это время он мно-го занимался в библиотеке и был очень одинок.

Гегель находил утешение в общении с приро-дой. Любопытный штрих к психологическому пор-трету Гегеля — его рассказ о своем восприятии ве-личественной альпийской природы. «Природа при-миряет меня с самим собой и с другими людьми, —пишет Гегель. — Поэтому я так часто ищу защиты унашей истинной матери. Она помогает мне отго-родиться от людей и не вступать с ними в какие-либо соглашения».

Однако величественные альпийские верши-ны казались Гегелю «вечно мертвыми»; водопадыже, напротив, были олицетворением свободы,игры, вечного движения.

По мнению психолога Шарфштейна, суровыегромады гор ассоциировались у Гегеля с давящейнеподвижностью депрессии, а водопад символи-зировал радость человека, от этой депрессии ос-вободившегося. Возможно, здесь действительнобыла какая-то психологическая подоплека; воз-можно, это лишь очередная попытка найти скры-тый смысл там, где его нет. Как бы мы ни относи-лись к этой теории, одно известно наверняка: в тегоды Гегеля мучили приступы глубокой депрессии.Более поздние произведения и портреты филосо-

фа дают основание полагать, что этот недуг пре-следовал его на протяжении всей жизни.

Вдохновившись творчеством своего героя-Канта, — Гегель пишет ряд религиозных тракта-тов, в которых критикует христианство за авто-ритарность, и «Жизнь Иисуса», где Христос пред-ставлен почти исключительно как светская фи-гура. Слова гегелевского Христа поразительнонапоминают высказывания Канта: вместо мудройпростоты евангельских заповедей читателя пот-чуют вычурностью и тяжеловесностью прусско-го философствования. В основу своего нрав-ственного учения Кант положил так называемыйкатегорический императив: «Поступай толькосогласно такой максиме, руководствуясь кото-рой ты в то же время можешь пожелать, чтобы онастала всеобщим законом». Это правило явно пе-рекликается со словами Христа: «Во всем, как хо-тите, чтобы с вами поступали люди, так поступайтеи вы с ними». Гегель решил перещеголять своегокумира, в результате чего Христос у него произ-носит следующую фразу: «Если ты можешь по-желать, чтобы какой-либо закон стал всеобщимзаконом среди людей, и если ты считаешь его за-

коном для самого себя — согласно такой макси-ме ты и должен поступать». Гегелевская попыткаизобразить Христа была бескрылой по стилю исодержанию, и позже Гегель сам пожалел об этом«чудесном перевоплощении» (при жизни Гегелякнига опубликована не была, а в старости он по-пытался уничтожить все экземпляры «ЖизниИисуса»).

В 1796 году друг Гегеля Гельдерлин помог емуполучить место воспитателя во Франкфурте, но,приехав туда, Гегель обнаружил, что Гельдерлинбез памяти влюблен в жену местного банкира,казавшуюся ему воплощением духа Древней Гре-ции. Гегель снова оказался предоставленным са-мому себе. Чтобы отогнать усиливающуюся ме-ланхолию, он с новым рвением принялся за за-нятия. В свободное время, которого у него былоне так уж много, он начал сочинять невыносимотоскливые, неуклюжие стихи.

«Что посвященный запретил себе сам, несовер-шенным душам мудрый закон запретил, Чтобы онине могли открыть никому, что он в святую ночь ис-пытал, Чтобы его высокую душу крикливый их вздорот размышлений не мог отвлечь, чтобы, услышав их

болтовню, он не разгневался на божество, Чтобысамо божество не оказалось втоптанным в грязь».

Все-таки сила Гегеля — в прозе, а не в поэзии.В эти годы страдавший от одиночества Гегель

испытал своеобразное внутреннее озарение. Емусловно открылись глубинная сущность мира,божественное единство космоса, где разделениена конечные объекты — лишь иллюзия, все взаи-мозависимо и в основе всего — целое. Гегель чи-тал Спинозу, еврейского философа-пантеистаXVII века. По-видимому, философия последнегои позволила Гегелю увидеть мир именно таким.

Философская система Спинозы — сооруже-ние не менее грандиозное, чем философия Канта.Спиноза выстроил ее по образцу евклидовой гео-метрии. Взяв за основу совокупность аксиом иопределений и доказывая ряд вытекавших из нихтеорем, философ представил мир в виде бесконеч-ной системы, удивительно гармоничной и разум-ной. Эта геометрическая система, Вселенная — естьБог, и только Он вполне реален. Он (а значит, ибесконечная Вселенная, которая содержится вНем) не заключает в себе никакого отрицания иподчиняется абсолютной логической необходимо-

сти. Наше видение мира как чего-то несовершен-ного, порочного, конечного и полного случайно-стей — следствие ограниченности человеческогоума; тем не менее люди способны осознать абсо-лютную необходимость и объективное существо-вание бесконечного целого.

Под влиянием этого мистического опыта Ге-гель решил отказаться от таких развлечений, какпоэзия, богохульство и ведение дневника в фор-ме энциклопедии, и полностью посвятить себяфилософии. Вся последующая жизнь Гегеля былапопыткой выразить это новое видение мира сло-вами и поставить его на прочный рациональныйфундамент. Плодом этих размышлений стала егособственная всеобъемлющая система.

С самого начала эта система во многом напо-минала философию Спинозы, хотя в ней, безус-ловно, не было такой геометрической четкости. Втом, что касалось стиля, Гегель был по-прежнемусолидарен с Кантом: чем запутаннее, тем лучше.Однако именно благодаря Спинозе Гегель пересталсмотреть на вещи исключительно сквозь призмукантовской философии. Оказалось, что это неединственно возможное объяснение мира.

В 1799 году умер отец Гегеля, оставив ему не-большое наследство — по словам Дюранта, 1500долларов (что, видимо, надо понимать как «1500талеров» — ведь именно от этого слова происхо-дит слово «доллар»). Этого было достаточно, что-бы не умереть с голоду, и Гегель написал своемудругу Шеллингу письмо с просьбой порекомен-довать ему какой-нибудь немецкий город, где онмог бы жить без особых трат, — с незатейливойместной кухней, хорошей библиотекой и «ein gutesbier» (вкусным пивом). Шеллинг, который, не-смотря на свою молодость, уже был профессоромЙенского университета и пользовался огромнойпопулярностью, недолго думая, предложил Геге-лю приехать к нему. (Похоже, что ни Гегель, ниШеллинг совсем не разбирались в пиве, что в прин-ципе для философов не характерно. То пиво, ко-торое я попробовал в Йене, уж точно не входило вБундеслигу Великого Немецкого Пива. Потом мнесообщили, что его привезли из местной лечебни-цы для безнадежно больных, что, без сомнения,было весьма утешительно.)

Гегель приехал в Йену в 1801 году и получил ме-сто приват-доцента в университете. Жалование при-

ват-доцента напрямую зависело от числа студентов,посещавших его лекции. К счастью для Гегеля, у негобыли некоторые сбережения: сначала к нему на лек-ции ходили только четыре человека. (В отличие отсвоего великого учителя-метафизика Канта, кото-рый был отвратительным писателем и блестящимлектором, Гегель был последователен: слушать еголекции было так же трудно, как читать его книги.)

В конце XVIII века университет Йены был цен-тром духовной жизни Германии. Время от време-ни здесь читал лекции по истории Шиллер; братьяШлегели и поэт Новалис закладывали здесь фун-дамент первой в Германии романтической школы,а идеалист Фихте знакомил студентов с новейшейпосткантианской философией. Все эти поэтичес-кие фигуры уже покинули Йену к тому времени,когда туда приехал Гегель. Зато теперь там работал26-летний Шеллинг, вдохновлявший студентовсвоей романтической философией природы. Геге-лю вся эта романтика не нравилась, и он рассо-рился с Шеллингом.

Тем временем, несмотря на то, что посещае-мость его лекций резко возросла (до 11 человек),денег у Гегеля оставалось все меньше. Но он не

искал легких путей. Проще представить себе ежабез иголок, чем Гегеля, изменившего своим прин-ципам. Он ни на миг не поддался соблазну сде-лать свои лекции интересными или хотя бы по-нятными. Как раз в это время Гегель начинал фор-мулировать основные положения своей системы,причем делать это он предпочитал непосредствен-но в процессе общения со своими ни в чем неповинными слушателями. Вот слова одного вер-ного последователя Гегеля, учившегося у негонесколькими годами позже: «Начав запинатьсяуже на первом слове, он медленно продвигалсявперед, потом начинал все сначала, останавливал-ся, говорил и думал. Слушателям начинало казать-ся, что нужное слово никогда не будет найдено,и как раз тогда оно обязательно находилось... Те-перь вы думали, что поняли мысль лектора, и жда-ли ее развития. Напрасно. Мысль, вместо тогочтобы двигаться вперед, топталась на месте, и однии те же слова повторялись снова и снова. Но есливы, утомившись, отвлекались хотя бы на минуту,нить рассуждений была безнадежно утеряна». Иэто — слова ученика, боготворящего своего учи-теля. О том, какое действие такие приемы обуче-

ния могли оказать на злополучного студента, про-сидевшего всю ночь за кружкой пива (из лечеб-ницы), можно только догадываться.

С Гегелем надо было что-то делать. В концеконцов кто-то не выдержал и обратился к Гете,который состоял тайным советником при вей-марском дворе и был весьма влиятельным чело-веком. В результате Гегеля сделали экстраординар-ным профессором (что, по мнению некоторых егоколлег, только подтвердило очевидное) и назна-чили ему жалование в размере 100 долларов.

Это позволило ему вплотную заняться напи-санием своего великого труда — «Феноменоло-гии духа». Правда, феноменальная деятельностьГегеля не ограничивалась одним духом: как разтогда обнаружилось, что его квартирная хозяйкабеременна. Этот факт обычно лишь проскальзы-вает в его биографиях подобно тому, как алмазымудрых мыслей изредка сверкают в лабиринтах егопрозы. Блеснул — и погас, растаял во мраке. Ножизнь — не философская система, где истина под-час остается неразгаданной на протяжении многихлет после смерти автора. Квартирная хозяйка на-звала Гегеля в качестве виновника.

Тем временем Наполеон расширял границысвоей империи. Конфликт с Пруссией стал неиз-бежен, и в 1806 году французские войска вошлив Йену. Гегель, презиравший прусскую бюрокра-тию, с восторгом встретил приход Наполеона. Новряд ли это было отголоском юношеского роман-тизма. Скорее ему казалось, что на его глазах самход истории подтверждает верность его теорий. «Явидел, как через город проехал Наполеон, эта ми-ровая душа». На следующий день французскиесолдаты начали грабить и поджигать дома на егоулице, и Гегель, с «Феноменологией духа» в кар-мане пальто, был вынужден бежать к жившемунеподалеку знакомому профессору (зная размер«Феноменологии духа», можно предположить,что у Гегеля было очень большое пальто). Покафранцузская и прусская армии сражались на под-ступах к городу, он дописывал свой шедевр. Пре-дание гласит, что, когда солдаты начали возвра-щаться в город, Гегель оторвался от работы, выг-лянул в окно и спросил: «Кто победил?»

Победили французы, и восторгу Гегеля не былопредела. Мировая душа победно шествовала по это-му бездушному миру. Но после битвы при Йене уни-

верситет закрыли, и Гегель снова остался без денег.Единственным источником дохода для него теперьбыло профессорское жалованье. В следующем годубыла опубликована «Феноменология духа».

По общему признанию, эта книга является са-мым законченным и сложным произведением Геге-ля. Благодаря Канту стало ясно, чтолюбое мало-маль-ски серьезное философское сочинение должно со-держать не менее 800 страниц. В этом отношенииГегель оказался достойным учеником своего учите-ля. Более того, он превзошел последнего в простран-ности изложения. В качестве примера приведу одно,далеко не самое длинное и трудное для понимания,высказывание: «Между тем, подобно тому, как самдух не есть нечто абстрактно-простое, а есть систе-ма движений, в которой он различает себя в момен-тах, но в самом этом различении остается свобод-ным, и подобно тому, как он вообще расчленяетсвое тело по различным отправлениям и каждуюотдельную часть тела определяет только для одно-го отправления, точно так же можно представитьсебе и то, что текучее бытие его внутри-себя-бы-тия есть бытие расчлененное и, по-видимому, еготак и нужно представлять...» И так далее.

При первом знакомстве этот мухослон мо-жет показаться даже забавным. Но после прочте-ния двухсот-трехсот страниц подобного текстажелание смеяться возникает не у всех.

Однако было бы ошибочным полагать, чтотакова вся «Феноменология духа». Автор посте-пенно (очень постепенно) подводит нас к куль-минации — описанию Абсолютного Знания. Не-легко придумать предложение почти из семистрок, на всем своем протяжении абсолютно ли-шенное какого-либо смысла (не верите — попро-буйте сами). Но Гегель уже вошел во вкус, и те-перь ему ничего не стоило написать хоть сотнюстраниц в таком же духе: «Познавание чистыхпонятий науки в этой форме образований созна-ния составляет тот аспект их реальности, в кото-ром их сущность, понятие, установленное в нейв своем простом опосредовании в качестве мыш-ления, раскрывает моменты этого опосредованияи проявляется, следуя внутренней противополож-ности» (из «Феноменологии духа»).

Гегель называл это «попыткой научить фило-софию говорить по-немецки». Некоторые дума-ют, что ему это удалось. Но эта порочная точка

зрения оскорбительна для немецкого языка, язы-ка Гельдерлина и Рильке. Прежде чем чему-тоучить философию, Гегелю, возможно, следовалобы самому научиться говорить по-немецки.

Но что же это все-таки значит? Если человекпишет 800-страничный труд — неважно, на какомязыке, — должен же в этом быть хоть какой-тосмысл! Вооружившись этим доводом, не одно по-коление исследователей пускалось в путешествие позыбучим пескам гегелевской прозы. Одни заканчи-вали его марксистами, другие — экзистенциалиста-ми, а третьи не закончили вовсе (гегельянцы). Этонеудивительно: в конце концов, Гегелю потребова-лось десять томов, чтобы вкратце изложить своюсистему (ожидается, что в новом собрании сочине-ний Гегеля, которое готовит к выпуску DeutscheForschungsgemeinshaft, будет 50 с лишним томов).Поэтому любая попытка представить философиюГегеля в виде ограниченного набора формул будетнапоминать попытку по маленькой косточке изкончика хвоста динозавра восстановить облик тогонеуклюжего чудища, которому она принадлежала.

В «Феноменологии духа» Гегель описываетлогический процесс восхождения человеческого

духа от обыденного сознания к АбсолютномуЗнанию через ряд промежуточных этапов: само-сознание, разум, дух и религию. Эта идея и сталатем фундаментом, на котором он в дальнейшемвыстроил свою универсальную систему.

Философская система Гегеля объясняла бук-вально все. Были ли эти объяснения верными?Ответ на этот вопрос зависит от того, под какимуглом мы будем рассматривать структуру и дина-мику этой системы. В основу ее лег разработан-ный Гегелем оригинальный способ мышления —его прославленный диалектический метод. Ис-ходным пунктом этого метода является «тезис».Например: бытие. По мысли Гегеля, тезис неиз-бежно представляется чем-то несовершенным инеполным. Попытка дать определение бытиюрано или поздно приводит нас к противополож-ной идее — идее небытия. Но оказывается, что иантитезис — нечто несовершенное, недостаточ-ное. В итоге две противоположности сливаются,образуя синтез, в данном случае — становление.Синтез вбирает в себя все рациональное, что естьв тезисе и антитезисе, и может, в свою очередь,стать новым тезисом. Благодаря этому описан-

ный выше процесс может повторяться, причемкаждая новая триада оказывается все более раци-ональной, а значит, и более духовной. Поднима-ясь по ступеням этой системы, дух постигает себяи свою значимость. Итогом этого процесса яв-ляется Абсолютное Знание, которое определяет-ся как «дух, познавший самого себя как дух».

Но все же ключевым моментом гегелевскойсистемы остается диалектика. Ее законы действуютна всех ступенях развития — от области чистого ра-зума до более приземленных сфер, таких как исто-рия, искусство, наука и т. д. Примером диалектикина этом уровне может служить следующая триада:

Тезис: архитектураАнтитезис: романтическое искусствоСинтез: классическая скульптураМы не будем обсуждать здесь, насколько вер-

ными эти построения кажутся нам лично. Сей-час важно, чтобы читатель получил представлениео том, какое сырье шло в ход на этой универсаль-ной «фабрике идей».

Еще один пример — более абстрактный, рас-плывчатый (и, естественно, лучше вписывающий-ся в предложенную Гегелем схему):

Тезис: всеобщностьАнтитезис: единичностьСинтез: индивидуальностьНа создание диалектического метода (сам фи-

лософ называет его диалектической логикой) Геге-ля подвигло похвальное стремление преодолетьглавный недостаток логики традиционной, а имен-но — ее абсолютную бессодержательность. Логикавсегда говорит только о себе самой. Возьмем тра-диционное логическое построение.

Все философы страдают манией интеллектуаль-ного величия.

Гегель — философ.Следовательно, Гегель страдает манией интел-

лектуального величия.Мы вполне могли бы сказать то же самое о

магах, волшебниках и Мерлине. По сути все сво-дится к следующей схеме:

Все А есть ВX есть АСледовательно, X есть В.Как бы ни менялось содержание, логическая

форма остается прежней. Гегель считал, что зада-ча логики — в поиске истины. Но что такое исти-

на, если она лишена содержания? Традиционнаялогика не дает нам никакой информации; она нев состоянии обнаружить подлинную истину. Этотразрыв между формой и содержанием Гегель истремился преодолеть.

Объясняя свою точку зрения, Гегель настаива-ет на том, чтобы его выслушали с начала до конца(уверяя нас, что, если не все в его рассуждениях по-кажется нам логичным, это не должно нас смущать:при целостном рассмотрении его аргументации всевстанет на свои места). Прежде всего Гегель гово-рит, что задача логики — изучать мышление. Как мыуже знаем, вершиной диалектического процессаявляется Абсолютный Дух. Это высшая реальность,не зависящая от конкретных форм, которые духпринимает в процессе своего развития. Именно духопределяет развитие мира. Поэтому изучение зако-номерностей развития духа (мышления) позволитпонять закономерности мирового развития.

Из сказанного выше следует, что объективнаядействительность не может существовать незави-симо от мысли. Действительно, в «Феноменоло-гии духа» Гегель утверждает, что мысль есть объек-тивная действительность, и наоборот. Мысль и

объективная действительность тождественны. Этозначит, что, изучая мысль, логика изучает и дей-ствительность. Таким образом, предмет логики —«истина как таковая».

Итак, диалектика, в основе которой лежиттриадический метод (тезис — антитезис — син-тез) имеет как форму, так и содержание. Ее зако-ны аналогичны законам развития духа; она стре-мится к постижению «истины как таковой». По-скольку тезис не способен вместить в себя всебогатство содержания того или иного понятия,он порождает антитезис. Так, тезис «бытие» неиз-бежно порождает антитезис «небытие», а затемсливается с ним, образуя синтез «становление».

В этой системе, безусловно, заложено множе-ство неожиданных, глубоких, плодотворных идей.Но все это, в сущности, поэтические идеи. Да исама система Гегеля — это, в сущности, красивыйпоэтический вымысел. Правда, бабочка поэзииоказалась придавленной кувалдой прусской осно-вательности. А ближе к подножию выстроеннойГегелем пирамиды идей можно обнаружить нема-ло утверждений, которые не соответствуют дей-ствительности (Тезис: религия евреев. Антитезис:

религия римлян. Синтез: религия греков) или жепросто бессмысленны (Тезис: воздух. Антитезис:земля. Синтез: огонь и вода). Отсюда становитсяочевидным, что, хотя сам Гегель и называл своюсистему необходимой (в логическом смысле),многие ее положения произвольны. В ней нет тойстрогой логики, которую мы находим у того жеСпинозы. А позже мы увидим, что в применениик менее отвлеченным сферам, таким как история,она может быть источником довольно опасныхидей. (Идея о национальном лидере как воплоще-нии «мировой души» могла быть объяснимой в XIXвеке с его поэтическим культом Наполеона, носегодня, учитывая опыт XX века, с ней вряд лиможно согласиться.)

Публикация этого труда не помогла Гегелюпоправить свое финансовое положение. Универ-ситет был по-прежнему закрыт, и Гегель начал ис-кать работу. Но тут случилось неизбежное. Диалек-тический процесс, происходивший все это времянеподалеку, в положенное время увенчался син-тезом: у квартирной хозяйки Гегеля родился сын.

Мальчика назвали Людвигом. Вскоре Гегельуехал из Йены и два года работал редактором

Bamberger Zeitung (Бамбергской газеты). Увы! Мыможем только догадываться о том, что он писалв своих передовицах. Судя по всему, все номераэтой газеты за 1807/1808 гг. пришлись не по вкусуустремленному ввысь историческому процессу.

В 38 лет Гегель стал директором Нюрнбергскойгимназии. Директорские обязанности были неслишком обременительными, и в течение 8 лет, ко-торые он провел на этом посту, у него всегда былодостаточно времени для занятий философией.

Гегель уже давно отказался от тезиса о рево-люционном освобождении, зато антитезис дан-ной идеи нашел в нем горячего сторонника. Луч-шего директора гимназии нельзя было и пожелать.Гегель заявлял: «Смысл образования заключаетсяв том, чтобы искоренить любые индивидуальныепроявления фантазии и мысли, которые могутвозникнуть у молодежи... Мысль, как и воля, дол-жна начинать с послушания».

Подобно многим директорам школ, которыеравнодушны к своей работе или просто ленивы,герр ректор Гегель превыше всего ставил дисцип-лину. Редко кто отваживался побеспокоить его,когда он работал у себя в кабинете. Вот воспоми-

нания одного из его учеников:«...мы с товарищемпошли к нему со своими жалобами. Какой нам былоказан прием! Мы еле ноги унесли».

Здесь возник еще один неожиданный анти-тезис. Гегель полюбил. Некоторым этот факт ка-жется не менее загадочным, чем понятие Абсо-люта в гегелевской философии. Гегелю было 40лет. Он был закоренелым холостяком (если несчитать одной досадной оплошности). Годы на-пряженных занятий не прошли бесследно. У негобыло невыразительное одутловатое лицо — лицопреждевременно состарившегося человека — ижидкие волосы. Он был крепко сложен, но суту-лился, а в обществе держался скованно. У ГеоргаВильгельма Фридриха Гегеля не было харизмы —это признавали даже его преданные ученики. Де-вушка, которую он полюбил, Мари фон Тухер,происходила из респектабельной нюрнбергскойсемьи. Ей было всего 18 лет.

Мари была подругой Жана Поля, популярно-го в то время писателя из ранних романтиков, иромантические разговоры о «чувстве» и «благо-родных порывах» не казались ей пустой болтов-ней. Гегель посвящал ей тяжеловесные стихи, в

которых детально разбиралась диалектическаяприрода любви. Да и на свиданиях он часто забы-вал, что разговаривает не с провинившимисяшкольниками, а с дамой сердца, и отчитывал ееза чрезмерную восторженность. Позже в одномиз писем он будет просить прощения: «Призна-юсь, когда мне приходится критиковать принци-пы, я слишком быстро забываю о том, в какойформе приверженность этим принципам выраже-на у конкретного человека — в данном случае, утебя, — я отношусь к ним слишком серьезно,потому что вижу их общемировое значение, ко-торого ты, может быть, и не замечаешь — а точ-нее, и вовсе не видишь». Интересно, что бы Ге-гель сказал, если бы Мари, как когда-то он сам,пошла на рыночную площадь сажать «дерево сво-боды»? Но интереснее всего то, что Мари фонТухер, похоже, отвечала этому вечно брюзжаще-му ретрограду взаимностью.

В 1811 году они поженились. Свадьбу отпраз-дновали шумно и весело, хотя не обошлось и безэксцесса: внезапно появилась квартирная хозяй-ка из Йены и закатила скандал. Она возмущенноразмахивала какой-то бумажкой, уверяя присут-

ствующих, что Гегель дал письменное обещаниежениться на ней. По словам очевидца, «ее успо-коили и пообещали возместить убытки».

Но нити старых привязанностей рвались бо-лезненно. Когда о свадьбе узнала сестра ГегеляХристина, у нее случился нервный припадок (или,выражаясь сухим языком женоненавистников тойэпохи, «ипохондриакальная меланхолия с присту-пами истерии»). Христина все это время работалагувернанткой; мысль о браке ей претила. Один по-клонник сделал ей предложение, но она ответилаотказом. С тех пор она начала «проявлять беспо-койство», с ней творилось «что-то странное». Ге-гель предложил ей перебраться к нему, но Христи-на, мучительно ревновавшая брата, ни за что несогласилась бы жить с его женой под одной кры-шей и решила поселиться у родственников. Своепребывание у них она начала с того, что целый деньпрорыдала на диване. По словам хозяйки дома, онавыражала «глубокое недовольство» своим братоми «глубокую ненависть» к его жене. Состояние еестало настолько серьезным, что пришлось помес-тить ее в психиатрическую лечебницу, где она про-была около года.

Гегель сохранял свою привычную невозмути-мость, но душевная болезнь сестры не могла небеспокоить его. Его по-прежнему мучили присту-пы депрессии. В это время он пишет о «погруже-нии в темные области, где ничто не оказываетсядостоверным, твердым и определенным, где всю-ду встречаются яркие вспышки света, которые,однако, на краю пропасти благодаря своему яр-кому сиянию становятся тем более мутными, об-манчивыми из-за своего окружения и порожда-ют ложные отношения, кажущиеся истиннымсветом». Вспоминая то время, когда он начиналсоздавать свою философию, Гегель говорит: «Та-кой переломный момент вообще бывает в жизникаждого человека — мрачный период подавлен-ности, через теснины которого он пробивается куверенности в себе, к укреплению и утверждениюсамого себя, к уверенности в повседневной жиз-ни; и если человек уже дошел до того, что утратилспособность вновь обрести уверенность в при-вычной повседневной жизни, то он приходитхотя бы к утверждению уверенности в благород-ном внутреннем существовании». Многие пси-хиатры видели здесь «поиск защиты, безопаснос-

ти, который переносится и в сферу абстрактногомышления». Вполне возможно, что гегелевскаяфилософия, возникшая под влиянием некоеговнутреннего прозрения, была выражением глубо-кого душевного разлада. Такие предположениямогли бы показаться нелепыми, если бы не тотфакт, что диалектический метод Гегеля, который,по утверждению самого философа, отражает раз-витие духа, в своей основе шизоиден (хотя в немже заложена и возможность излечения).

Насколько позволяют судить свидетельства со-временников, несмотря на все трудности, брак Геге-ля с Мари фон Тухер был счастливым. У Мари роди-лось двое сыновей, Карл и Иммануил. Чуть позже изЙены приехал первый сын Гегеля — Людвиг: Гегельрешил взять его к себе после того, как умерла его мать.Но все получилось совсем не так, как он рассчиты-вал. Людвиг не мог избавиться от мысли, что с нимпоступают несправедливо. Судя по всему, он унас-ледовал львиную долю интеллекта отца. Пойдя постопам последнего, он стал приверженцем крайнерадикальных идей. Он хотел изучать медицину, нопо настоянию Гегеля его отдали в обучение к торгов-цу. Людвиг убежал и завербовался в голландский

Иностранный легион; его послали в Ост-Индию, гдеон вскоре умер от лихорадки.

В этот период Гегель создает еще одно выдаю-щееся произведение — «Науку логики». Этотmagniloquum opus знаменит в первую очередь тем,что ни собственно науки, ни собственно логикитам и в помине нет. Под наукой Гегель понималметафизику — прямую противоположность физи-ки, а под логикой — свой диалектический метод.Если считать этот метод логичным, то нельзя непризнать, что система Гегеля — самая строгая, ем-кая и последовательная из всех когда-либо суще-ствовавших философских систем. В противномслучае возникает сильный соблазн счесть ее оче-редной метафизической химерой. (Сторонникипоследней точки зрения полагают, что Гегелю сле-довало бы назвать свою книгу «Метафизика мета-физик» — такое название намного лучше отража-ло бы ее содержание.)

В «Науке логики» Гегель рассматривает нелогику как таковую, а понятия, которыми опе-рирует логическое мышление. Это предложенныееще Кантом категории бытия, становления, от-ношения и т. д. По мнению Гегеля, самой важной

из этих категорий является категория отношения,а наиболее универсальным отношением — отно-шение противоречия. Так начинается диалектичес-кий процесс, протекающий по схеме «тезис —антитезис — синтез». Как мы уже знаем, Гегельсчитал мышление первоосновой всего существу-ющего. Значит, диалектический процесс, лежащийв основе мышления, лежит и в основе всех явле-ний реального мира. Такова, по Гегелю, «наука»его логики: диалектика правит миром.

Здесь кроется основное различие между Ге-гелем и Кантом. Выдающийся ученый и блестя-щий логик, Кант имел полное право написатькнигу о науке и логике. Гегель же подходил к фи-лософии с позиций историзма. Любовь к размахупроявляется у него не только в манере формули-ровать свои мысли. Гегель вообще мыслит гло-бально: мир для него — непрерывный процессисторического развития. При таком подходе всеконкретное, все, что «здесь и сейчас», отходит навторой план. Взгляд философа прикован к раз-витию мирового духа, все остальное тонет во мра-ке. Кант же, напротив, смотрит на вещи трезвымвзглядом ученого. Сейчас в моде именно кантов-

ский подход, однако не исключено, что с завер-шением длительного периода экспансии в исто-рии человечества гегелевский метод восстановитсвои позиции.

Благодаря «Науке логики» Гегель прославился.Вышла только первая часть книги, а ему уже пред-лагали место профессора в университетах Гейдель-берга и Берлина. Гегель выбрал Гейдельберг, куда иприбыл в 1816 году. Гегель — самый почитаемый извсех философов, работавших в этом университетена протяжении его многовековой истории, а на про-тивоположном берегу реки даже есть тропинка, из-вестная как «Тропа философов». Она вьется посклону холма над виноградниками; внизу виденстарый мост через Некар, а на другом берегу возвы-шается замок, вокруг которого раскинулся древнийуниверситетский город. Много лет назад мне ска-зали, что эту тропинку назвали так в честь Гегеля,но потом оказалось, что это не так: Гегель терпетьне мог прогулок в сельской местности.

Прожив год в Гейдельберге, Гегель опублико-вал «Энциклопедию философских наук в краткомочерке», которую студенты должны были читать вкачестве подготовки к его лекциям. Эта книга со-

держит все основные положения его философии,а также помогает читателю проникнуть в тайныгегелевского словоупотребления и может статьважным подспорьем при расшифровке его выска-зываний. Как мы знаем, логику, да и не только ло-гику, Гегель понимал своеобразно: если вы не былиэкспертом по китайской грамоте, существовалаопасность, что содержание его лекций так и оста-нется для вас загадкой. Даже объяснения простей-ших вещей теперь нуждались в расшифровке:«Обобщая вкратце моменты этого перехода каче-ства в количество, можно сказать, что качествен-ное имеет свою фундаментальную определенностьв бытии и непосредственности, где мера и опреде-ленность настолько идентичны существованиючего-либо, что при их изменении это что-либо пе-рестает существовать». (Недаром среди тех, кторазгадал дьявольски трудный код Enigma, исполь-зовавшийся нацистами во время Второй мировойвойны, были специалисты по творчеству Гегеля.)

В «Энциклопедии» Гегель продолжает совер-шенствовать свою систему. Теперь она представ-лена в виде последовательности пирамидальныхконструкций, завершающейся Высшей Триадой,

где тезис — Абсолютная Идея, антитезис — При-рода, а синтез — Дух, или Абсолютная Реальность.Вся система может рассматриваться как Дух (Аб-солютная Реальность), постигающий самое себяи свою значимость. Подобный путь проходят ииндивиды: мы поднимаемся по ступеням этойсистемы, становясь разумнее, духовнее, все луч-ше постигая себя и свое место в мире.

Система Гегеля основана на принципе идеа-листического монизма: все богатство и разнооб-разие мира вмещает в себя Мировой Дух — синтезПрироды и Абсолютной Идеи. При этом, помимопринципа триадичности (тройственности), для неехарактерен принцип цикличности, посколькунеотъемлемой ее частью является дифференция.Развитие происходит согласно диалектическомупринципу: тезис порождает антитезис и так далее.Истина может быть познана только после того, какона дифференцировала себя, т. е. породила свойантитезис — заблуждение — и преодолела его. По-добным же образом Бог является бесконечнымтолько потому, что он установил для себя ограни-чение — конечность — и преодолел его. (Нечтоподобное есть и в Библии: грехопадение — необ-

ходимый этап на пути к истинной благодати.) Та-ким образом, развитие наряду с интеграцией (син-тез) подразумевает дифференцию (порождение те-зисом антитезиса).

Проработав два года в Гейдельберге, Гегельрешил, что пора переходить к антитезису, и пере-ехал в Берлин. В 1816 году он стал профессоромфилософии в Берлинском университете, занявместо покойного Фихте. К этому времени Напо-леон был разгромлен, и Пруссия вновь заняладоминирующее положение среди немецких госу-дарств. Когда Гегель приехал в Берлин, Пруссиявступала в полосу жесточайшей реакции. Гегельпрожил в прусской столице 13 лет, став чем-товроде местной достопримечательности. Его лек-ции неизменно собирали полные залы, а миазмыего философского влияния проникли в другиенемецкие университеты в форме гегельянства.

Поскольку любое проявление политическо-го инакомыслия теперь подавлялось, берлинскиестуденты и интеллигенция были вынуждены ис-кать другое применение своим творческим силам.Интеллектуальная публика проводила время в за-нятиях живописью, музыкой, философией.

Гегель фактически стал официальным фило-софом Прусского государства. В 1821 году онопубликовал «Философию права», посвященнуювопросам политики и гражданских прав. Теперьон выступал за сохранение status quo и был ярымпротивником любых радикальных перемен в об-ществе. В своей новой книге он представил раз-витие общества в виде следующей триады:

тезис: абстрактные универсальные законы;антитезис: сознание индивида;синтез: нравственность общества.Гегель считал, что это общество должно осно-

вываться на уважении к ценностям семьи и про-фессиональных объединений. Как ни странно, тоидеальное государство, о котором он говорил, на-поминало скорее не прусскую, а британскую мо-дель государственного устройства. Его основопо-лагающие принципы — парламентское правление,ограниченная власть монарха, суд присяжных и тер-пимое отношение к инакомыслящим — в первуюочередь, к церковным ересям и евреям (насколькоя могу судить, антисемитизм был совершенно чуждГегелю, хотя в то время волна антиеврейских настро-ений буквально захлестнула прусское общество).

Тем временем Гегель продолжал заниматься сво-им обычным делом — морочил голову десяткамжадных до знаний студентов. За кафедрой он си-дел, низко опустив голову, не отрывая глаз от ле-жавшей перед ним толстой кипы конспектов, го-ворил чрезвычайно медленно, неуклюже продира-ясь сквозь бесконечные нагроможденияпридаточных предложений, все время искал что-тов своих записях — а нужное место никак не нахо-дилось, — и поскольку слова его то и дело прерыва-лись приступами кашля, казалось, что каждое пред-ложение он выдавливает из себя с огромным тру-дом. Но вот, завидев впереди спасительный светчистой абстракции, Гегель преображался: речь его,только что казавшаяся такой запутанной и проти-воречивой, теперь звучала ярко и убедительно,мысль, избавившись от балласта значения, взмыва-ла на недосягаемую высоту и здесь, росла, словнонезависимо от воли автора, до тех пор, пока у пос-леднего не случался очередной приступ кашля.

Случалось, что после лекции какой-нибудьокончательно сбитый с толку студент отправлял-ся вслед за Гегелем к нему на квартиру. Здесь емуоткрывалось довольно занятное зрелище: за ог-

ромным столом, заваленным книгами и бумага-ми, сидел человек с мучнисто-белым лицом, за-кутанный в серо-желтый халат до пола. Начинал-ся нескладный разговор, который, однако, вско-ре прерывался: Гегель задумывался о чем-то своем,начинал перебирать бумаги, что-то бормоча себепод нос, и проходило немало времени, прежде чемон вспоминал о своем собеседнике.

В это время Гегель почти ничего не печатал,но благодаря нескольким верным криптографамиз числа студентов до нас дошли записи его лек-ций. Эти конспекты, опубликованные в собраниисочинений Гегеля, представляют собой наиболееполное изложение его взглядов на эстетику и ре-лигию, а также его концепции всемирной истории.Гегель сводит историю человечества к пресловуто-му «диалектическому процессу» (впоследствииэтот ложный тезис взяли на вооружение марксис-ты). Утверждается, что история имеет цель (для Ге-геля это божественная воля, для Маркса — ком-мунистическая утопия). Великие империи прошло-го — Китай, Древняя Греция, Рим — всего лишьэтапы на пути Абсолютного Духа к этой высшейцели. Пробравшись между песчаными замками на

берегу океана времени, Дух наконец-то находитсвое полное воплощение в величии Прусского го-сударства. Прусская монархия объявляется идеа-лом государственного устройства (стоит ли удив-ляться, что в сравнении с ее могуществом праваотдельно взятого индивида оказываются чем-тоочень второстепенным?). «Мы увидим при рассмот-рении истории философии, что в других европей-ских странах, в которых ревностно занимаютсянауками и совершенствованием ума и где эти за-нятия пользуются уважением, философия, за ис-ключением названия, исчезла до такой степени, чтоо ней не осталось даже воспоминания, не осталосьдаже смутного представления о ее сущности; мыувидим, что она сохранилась лишь у немецкогонарода в качестве его своеобразной черты. Мы по-лучили от природы высокое призвание быть хра-нителями этого священного огня, подобно тому,как некогда роду Евмолпидов в Афинах выпало надолю сохранение элевзинских мистерий или жи-телям острова Самофракии — сохранение и под-держание возвышенного религиозного культа;подобно тому, как еще раньше мировой дух сохра-нил для еврейского народа высшее сознание, что

он, этот дух, произойдет из этого народа как но-

вый дух».Конечно, Гегель не призывал поступать с пре-

дыдущими хранителями «священного огня» —высшего разума — так, как с ними поступали на-цисты в XX веке. Он ужаснулся бы жестокостиГитлера и зверствам Третьего Рейха. Но в том, чтоон писал такие глупости, хорошего тоже мало.

Гегель стремится смотреть на историю пре-дельно широко, называя свой подход «всемирно-историческим». История рассматривается им какпроцесс самореализации: человечество идет попути саморефлексии и самопознания, постепен-но приближаясь к пониманию своего единства ипредназначения. Гегель заявлял, что, осмысливаяпроцесс своей самореализации как значимое це-лое, мы делаем своим достоянием историю всегочеловечества. Поэтому цель истории состоит все-го-навсего в том, чтобы постичь смысл жизни.

Прогресс, «понимание прошлого», смыслжизни... Назвать такой подход всемирно-истори-ческим можно разве что с большой натяжкой. Этиидеи, родившиеся в Германии начала XIX века,вполне соответствовали духу своей страны и своей

эпохи. Разрозненные германские земли объеди-нялись в единое государство, ставшее впослед-ствии одним из сильнейших в Европе; набиралаобороты промышленная революция; начиналсязолотой век научных открытий; европейские ко-лониальные державы распространяли свое влия-ние на самые отдаленные уголки планеты.

С точки зрения человека конца XX столетиявсе выглядит иначе. «Прогресс» уже не рассматри-вается как нечто неизбежное, и человечество дажепримирилось с возможностью собственного ис-чезновения. А роль Абсолюта все чаще отводитсянауке, а не духу. Все это гегелевская философияобъяснить бессильна, так же, как порожденный еюмарксизм бессилен объяснить, почему «неизбеж-ный крах капиталистической системы» упорно нехочет наступать. Для нас история человечества —не столько реализация заранее предначертанногоплана, сколько научный эксперимент, на исходкоторого мы вполне можем повлиять.

Такое видение истории не помешало Гегелювысказать ряд ценных мыслей. Он едва ли не един-ственный среди мыслителей XIX века, кто пред-видел рост влияния Америки: «Америка есть стра-

на будущего, в которой впоследствии... обнару-жится всемирно-историческое значение». Маркс,Ницше, Жюль Берн — ни один из великих про-роков XIX века ни слова не говорит о самой зна-чительной из всех перемен, произошедших намеждународной арене в XX веке.

В 1830 году Гегель был назначен ректоромБерлинского университета, а год спустя корольФредерик-Вильгельм III наградил его орденомКрасного орла. Но проделки мирового духа на-чинали не на шутку тревожить его. В 1830 году воФранции произошла очередная революция, и Ге-гель уже не пошел сажать «дерево свободы». Ког-да эхо событий во Франции докатилось до Бер-лина и в городе началось народное восстание,мысль о возможности захвата власти народом такпотрясла Гегеля, что он слег в постель. Через годв Preussische Staatszeitung появилась его статья, вкоторой он подверг критике «Билль о реформе»,обсуждавшийся в то время в английском парла-менте, и высказал свое отношение к британскойдемократии.

По мнению Гегеля, британская конституцияне идет ни в какое сравнение с «рациональными

институтами» Прусского государства. А народноеправление (даже в той ограниченной форме, вкоторой оно существовало тогда в Великобрита-нии), несомненно, является помехой для движе-ний в ритме вальса («Диалектический бостон»),совершаемых мировым духом. Правительству нестоит даже пытаться выразить волю народа. «На-род никогда не знает, чего он хочет». Но даже этивысказывания показались прусским властямслишком революционными, и при повторнойпубликации статья вышла с купюрами.

В 1831 году в Германии свирепствовала холе-ра. Эпидемия не обошла стороной и Берлин, иГегель решил на лето переехать за город. Но он немыслил себя без университета, и ничто, даже хо-лера, не могло помешать ему снова подняться накафедру. В ноябре он приезжает в Берлин и двадня подряд читает лекции, причем делает это «споразившими слушателей огнем и энергией вы-ражения». (Биограф Гегеля Розенкранц связыва-ет это не свойственное философу красноречие сначинавшейся у него холерой.) На третий день Ге-гель заболел, а днем позже — 14 ноября 1831 года —его не стало. Смерть была легкой: он умер во сне,

даже не подозревая, что его жизнь в опасности.Гегеля похоронили, как он и завещал, рядом смогилой Фихте. Теперь его могила на кладбищеДоротеенштадт, что лежит к северу от центра го-рода, — национальная святыня.

Получив известие о смерти брата, Христиананачала писать книгу, где рассказывала об их с Ге-гелем детстве в отчем доме. Рукопись она посла-ла вдове Гегеля, а сама некоторое время спустяутопилась.

Через несколько лет в Берлин приехал КарлМаркс. Он поступил в Берлинский университет,где и познакомился с философией Гегеля. Вос-приняв и переосмыслив ее основные положения,он создал собственную систему — диалектичес-кий материализм. Такого поворота в развитиимирового духа Гегель уж точно не предвидел.

Гегель хотел, чтобы к его идеям относились се-рьезно, и его желание сбылось: гегельянство распро-странилось по всей Европе. Освящавшее существу-ющий общественный строй, оно было настоящейнаходкой для прусских и британских властей. Еслибы этот великолепнейший, запутаннейший гимн вославу буржуазного государства не был сложен Геге-лем, его в любом случае следовало бы придумать.

Философия Гегеля отвечала всем требованиямсвоей эпохи. Порядок, дисциплина, убежденность всамоценности труда и очищающей природе страда-ния, вера в истинность системы, философские ос-нования которой лежат за пределами человеческогопознания, — вот те принципы, которым должны

следовать читатели Гегеля. Гегельянство напоминалоигру в бисер на сукне космического пространства;немало партий в этой игре было сыграно выдающи-мися мыслителями того времени. И если бы у Евро-пы впереди была еще одна эпоха Средневековья, ге-гельянство так и осталось бы изощренной интеллек-туальной забавой, а диалектика приобрела бы ещебольшее значение для теоретической мысли. Однаков той эпохе, которая вот-вот должна была наступить,было все, кроме средневековой стабильности.

Хотя... Попытки вернуть человечество в Сред-ние века, безусловно, предпринимались — в раз-ной форме, но с одинаково ужасающими резуль-татами. Однако вряд ли нужно перекладыватьвину за бесчеловечные деяния таких «эксперимен-таторов» на одинокого профессора в желто-се-ром халате. Он выражал свои мысли слишком за-путанно, они же — лгали. Результатом его стрем-ления понять мир стало рождение одной извеличайших иллюзий в истории философии; они,даже не попытавшись понять мир, решили изме-нить его.

Иногда говорят, что гегельянство — это пре-дельно усложненный платонизм. Платон считал,

что помимо хаотичного мира вещей, который, какнам кажется, нас окружает, существует мир абст-рактных идей, и только эти идеи обладают подлин-ным бытием. Все предметы чувственно восприни-маемого мира реальны лишь постольку, посколь-ку в них присутствуют те или иные абстрактныеидеи. Так, красный мяч сочетает в себе идеи округ-лости, красноты и т. д. Но в гегельянстве простаямелодия платоновских идей трансформироваласьв бесконечный оперный цикл, помпезности кото-рого позавидовал бы сам Вагнер.

Любопытнее всего то, что создатели этих гран-диозных систем, по всей видимости, старались ненапрасно. Сами того не подозревая, они выполни-ли важную историческую миссию. Алхимия быланасквозь пропитана духом метафизики и интеллек-туального гурманства, однако сегодня никто нестанет отрицать, что именно она стала колыбельютех идей, которые впоследствии легли в основу хи-мии. Возможно, сходный процесс происходил и вфилософии XIX века: она стала колыбелью самогоамбициозного эксперимента в истории человечес-кой мысли — попытки дать окружающему миру все-стороннее систематическое объяснение. Интеллек-

туальная алхимия, необходимая для осуществлениятакого эксперимента, успешно продолжала разви-ваться, в то время как наука еще только набираласилу. Однако в конце концов восторжествовал реа-лизм. Наука, на каком бы шатком фундаменте онани зиждилась, вызывает у нас больше доверия, чемметафизика, способная любой философский метал-лолом переплавить в чистое золото.

Гегельянцы считали свою философию образ-цом научной строгости. Как мы увидели, диалек-тический метод не был ни научным, ни логичным.Но хуже всего было то, что гегельянцы верили вАбсолют, «основанный на структуре науки». Пред-ставление об этом Абсолюте как о высшей реаль-ности привело их к довольно неприглядным вы-водам. За реальным миром — а значит, и его обита-телями — не признается никакой самостоятельнойценности, а индивид рассматривается как нечто,«в действительности не существующее» и представ-ляющее интерес лишь как часть историческогопроцесса. Эта гибельная идея и стала причинойпоявления крупнейших политических напастей,поразивших человечество в XX веке.

Все разумное действительно, все действи-тельное разумно.

«Философия права», предисловие

Нетрудно показать, что понятие философииприсутствует даже в нашем обыденном мышле-нии. Такое мышление начинается с наших непос-редственных представлений и желаний, однаковскоре у нас появляется потребность выйти за ихпределы, мы стремимся к познанию чего-то не-сравнимо большего, чем мы сами — бесконечно-го бытия и бесконечной воли.

«Энциклопедия философских наук в краткомочерке»

Подобно пространству, время есть чистая фор-ма чувственного восприятия, или интуиции. Оноявляется непременным условием всякого непосред-ственного активного восприятия, то есть всякогоопыта и всего, что дается нам в опыте. Природа —процесс, протекающий во времени и пространстве.Подчеркивая ее пространственный аспект, мы име-ем в виду ее объективную природу; подчеркивая еевременной аспект, мы имеем в виду ее субъектив-ную природу.

Природа представляется нам бесконечным инепрерывным процессом становления. Все вещи,появляясь и исчезая во времени, не просто суще-ствуют во времени, но и вообще обладают вре-менной природой. Время — это способ существо-вания.

«Энциклопедия философских наук в краткомочерке»

Логика есть наука о чистом рассудке и чистомразуме, о присущих им определениях и законах.Соответственно этому все логическое имеет тристороны: 1) абстрактную, или рассудочную; 2) ди-алектическую, или негативно-разумную; 3) спеку-

лятивную, или позитивно-разумную. Рассудоч-ность не идет дальше понятий в их твердой опре-деленности и различии; диалектичность показы-вает эти понятия в их переходе и в их превращениидруг в друга; спекулятивность, или разумность,схватывает единство понятий в их противополож-ности или же позитивное — в его разложении и пере-ходе.

Философская пропедевтика

Предмет философии, в отличие от предметовчастных наук, не является чем-то заранее опреде-ленным. В случае частных наук предмет исследо-вания известен еще до того, как начнется самоисследование. Науки интерпретируют собранныетаким образом факты, а затем соотносят свои вы-воды с этим исходным материалом. Им не при-ходится оправдывать необходимость изучениятого материала, которым они занимаются. Суще-ствование математики, юриспруденции, медици-ны, зоологии, ботаники и т.д. естественным об-разом предполагает существование величины,пространства, числа, права, болезней, животных,растений...

В философии дело обстоит иначе. Она начи-нается с сомнений и споров... Философия откры-вается вопросом о себе самой.

Предмет философии и ее метод нельзя устано-вить, не начав философствовать. Вопрос о предме-те и методе философского мышления — вот основ-ной вопрос, на который стремится ответить фило-софия. В этом и состоит главная трудность. С однойстороны, философия изучает саму себя. С другойстороны, она должна считаться с внешним миром.Это необходимое соединение непосредственного иопосредованного и есть философия.

«Энциклопедия философских наук в кратком

очерке»

Опыт и история учат, что народы и правитель-ства никогда ничему не научились из истории и недействовали согласно поучениям, которые мож-но было бы извлечь из нее.

Лекции по философии всемирной истории, вве-

дение

1 Цит. по: Философия права. М., 1990. Перев. Б.Г. Столпнера иМ.И. Левиной.

« ...независимость от него [общественногомнения] есть первое формальное условие совер-шения чего-либо великого и разумного (как в дей-ствительности, так и в науке). Можно быть уве-ренным, что впоследствии общественное мнениепримирится с достигнутым и превратит его в одиниз своих предрассудков1.»

«Философия права»

В этом своем качестве всеобщей семьи граж-данское общество обязано и имеет право надзи-рать за воспитанием детей и влиять на него, пресе-кая произвол и случайные намерения родителей,поскольку оно имеет отношение к способностичеловека стать членом общества, и особенно в техслучаях, когда воспитание совершается не роди-телями, а другими лицами.

«Философия права»

Мы, немцы, — гегельянцы, даже если быникогда не было Гегеля, поскольку мы (в про-тивоположность всем романцам) инстинктив-но приписываем деланию, развитию более глу-бокий смысл и более богатую цену, чем тому, что

«есть» — мы едва верим в обоснование понятия«быть».

Фридрих Ницше, «Веселая наука», афоризм 357

Интересно, как воспримет твоя вольная, еслине сказать анархическая, натура пытку в виде «ис-панских сапог», чем является мой метод, с помо-щью которого я заставляю дух двигаться?

Письмо № 167 Синклеру (набросок), серединаоктября 1810 года1

Что касается претензий философии на само-стоятельный и даже высочайший интерес, то пре-подаватель должен помимо всего прочего безо-говорочно признать, что философия имеет такоезначение только для немногих.

Письмо № 152 ван Герту, Нюрнберг, 16 декаб-ря 1809 года1

Только в государстве возможно разумное суще-ствование человека. Цель всякого образования со-

1 Цит. по: Гегель. Работы разных лет. М., 1971. Перев. И.Г.Арза-каньяна и А.В. Михайлова. С. 316.

стоит в том, чтобы помочь человеку преодолеть своюисключительно субъективную природу и обрестиобъективное существование в государстве... Всемсвоим существованием человек обязан государству...Вся его ценность, вся его духовная действитель-ность — результат его вхождения в государство.

Лекции по философии всемирной истории

В истории мы имеем дело с тем, что было, и стем, что есть; в философии же не с тем, что толькобыло, и не с тем, что еще только будет, а с тем, чтоесть и вечно есть — с разумом.

Лекции по философии всемирной истории

Нравственный мир показал лишь отошедшийв нем дух, единичную самость как свою судьбу исвою истину. Но это правовое лицо имеет своюсубстанцию и осуществление вне себя. Движениемира образованности и веры снимает эту абстрак-цию лица, и благодаря совершенному отчуждению,благодаря высшей абстракции субстанция для са-мости духа превращается сперва во всеобщую волюи, наконец, в ее собственность. Таким образом,здесь знание, по-видимому, стало, наконец, совер-

шенно равным своей истине, ибо его истина естьсамо это знание, и всякая противоположностьобеих сторон исчезла; и притом не для нас или всебе, а для самого самосознания. А именно оноовладело противоположностью самого сознания.Последнее покоится на противоположности дос-товерности себя самого и предмета; но теперь длянего сам предмет есть достоверность себя, естьзнание, — равным образом и достоверность егосамого как таковая не имеет более собственныхцелей, следовательно, не находится более в опре-деленности, а есть чистое знание.

«Феноменология духа»'

Стихия наличного бытия всеобщего духа, ко-торый в искусстве есть содержание и образ, в рели-гии — чувство и представление, в философии — чис-тая свободная мысль, представляет собой во всемир-ной истории духовную действительность во всемобъеме ее внутренних и внешних сторон. Она естьсуд, потому что в ее в себе и для себя сущей всеоб-

1 Цит. по: Гегель. Система наук. Часть первая. Феноменологиядуха. Перев. Г. Шпета. М., 1953.

щности особенное, пенаты, гражданское обществои духи народов в их пестрой действительности, сутьтолько как идеальное, а движение духа в этой сти-хии состоит только в том, чтобы изобразить это...

Далее, всемирная история не есть просто суд,творимый силой мирового духа, т. е. абстрактнаяи лишенная разума необходимость слепой судь-бы, но поскольку мировой дух есть в себе и длясебя разум, для себя бытие разума в духе есть зна-ние, то всемирная история есть необходимоетолько из понятия свободы духа развитие момен-тов разума и тем самым самосознания и свободыдуха — истолкование и осуществление всеобще-го духа.

История духа есть его деяние, ибо он есть толь-ко то, что он делает, и его деяние состоит в том, чтоон делает себя здесь — себя в качестве духа — пред-метом своего сознания, в том, чтобы постигнутьсебя, истолковывая себя для себя самого. Это по-стижение есть его бытие и начало, и завершениепостижения есть вместе с тем его овнешнение ипереход. Вновь постигающий, выражаясь формаль-но, это постижение и, что то же самое, возвращаю-щийся из овнешнения к себе дух есть дух более вы-

сокой ступени по сравнению с тем, каким он былна ступени того первого постижения.

«Философия права», Всемирная история

У Гегеля есть страницы, которые оказываютна читателя такое же действие, как стихи Маллар-ме. Они будят наше воображение, передавая тон-чайшие оттенки чувства. Однако словесные нар-котики и гипнотические формулировки не дол-жны навязываться нам под видом истины.

Джованни ПапиниVI в. до н. э. — с Фалеса Милетского начина-

ется западная философия.

Конец VI в. до н. э. — Смерть Пифагора.

399 г. до н. э. — Сократа приговаривают ксмерти в Афинах.

387 г. до н. э. — Платон открывает Академиюв Афинах, первый университет.

335 г. до н. э. — Аристотель основывает вАфинах Лицей, школу, конкурирующую с Ака-демией.

324 г. н.э. — император Константин переме-щает столицу Римской империи в Византию.

400 н.э. — Августин Блаженный пишет «Ис-поведь». Философию поглощает христианскаятеология.

410 г. н.э. — осада Рима вестготами и началоТемных веков Средневековья.

529 г. н.э. — закрытие императором Юстини-аном афинской Академии знаменует собой ко-нец эллинистической культуры.

Середина XIII в. — Фома Аквинский пишеткомментарий к трудам Аристотеля. Эпоха схола-стики.

1453 — Захват Константинополя турками,гибель Византийской империи.

1492 — Колумб достигает берегов Америки.Флорентийское Возрождение и возобновлениеинтереса к греческой культуре.

1543 — Коперник публикует работу «Об об-ращении небесных сфер», математически доказы-вая, что Земля вращается вокруг Солнца.

1633 — Галилей под давлением церкви отре-кается от гелиоцентрической теории вселенной.

1641 — Декарт издает «Философские рассуж-дения»; рождение современной философии.

1677 — после смерти Спинозы выходит в светего «Этика».

1687 — Ньютон публикует «Принципы», вво-дя понятие гравитации.

1689 — Локк пишет «Опыты о человеческомразумении». Возникновение эмпиризма.

1710 — Беркли издает «Принципы человечес-кого познания», расширяя горизонты эмпиризма.

1716 — смерть Лейбница.

1739—1740 — Юм публикует «Трактат о чело-веческой природе», доводя эмпиризм до его ло-гического завершения.

1781 — Кант, разбуженный от «догматическо-го сна» Юмом, пишет «Критику чистого разума».Начало великой эпохи немецкой метафизики.

1807 — выходит в свет произведение Гегеля«Феноменология духа», шедевр немецкой клас-сической философии.

1818 — Шопенгауэр публикует работу «Миркак воля и представление», внося в немецкуюметафизику элементы индийской философии.

1889 — провозгласивший смерть Бога Ниц-ше теряет рассудок в Турине.

1921 — Витгенштейн пишет «Логико-философ-ский трактат», в котором утверждает, что нашел«окончательное решение» проблем философии.

1920-е — Венский кружок разрабатывает ло-гический позитивизм.

1927 — издается «Бытие и время» Хайдеггера,провозгласившего разрыв между аналитическойи континентальной (европейской) философски-ми традициями.

1943 — Сартр публикует работу «Бытие и нич-то», в которой развивает мысли Хайдеггера и кла-дет начало экзистенциализму.

1953 — посмертная публикация «Философ-ских исследований» Витгенштейна. Расцвет эпо-хи лингвистического анализа.

1770 — родились Гельдерлин, Бетховен и Вордсворт.

1776 — английские колонии в Америке добились неза-

висимости от метрополии. Создание Соединенных Штатов

Америки.

1786 — смерть Фридриха Великого.

1789 — Французская революция.

1793 — правительство Робеспьера. Начало террора.

1806 — победа Наполеона в битве при Йене

1813 — рождение Вагнера.

1813 — Наполеон потерпел поражение в битве при Ва-

терлоо и был сослан на остров Св. Елены. Великобритания

окончательно подчинила себе Индию.

1819 — Симон Боливар начинает борьбу за освобожде-

ние Латинской Америки от колониального ига Испании.

1821 — Фарадей создал первый электродвигатель.

1825 — создание первой железной дороги. Стефенсон

открывает линию «Стоктон — Дарлингтон».

1829 — Великобритания полностью подчинила себе

Австралию.

1830 — Греция добилась независимости от Османской

империи.

1831 — Дарвин отправился на корабле «Бигль» на Гала-

пагосские острова.

1832 —смерть Гете в Веймаре.

1770,27 августа — родился в Штутгарте

1781 — как и другие члены семьи, перенес тяжелую ли-

хорадку. Смерть матери.

1788 — изучает богословие в Тюбингенском универси-

тете, где знакомится с Гельдерлином и Шеллингом.

1793 — окончив Тюбингенский университет, поступа-

ет на должность домашнего воспитателя в Берне.

1796 — Гельдерлин помогает Гегелю получить место

воспитателя во Франкфурте.

1799 — умирает отец Гегеля, оставив ему небольшую

сумму денег.

1801 — благодаря протекции Шеллинга получает мес-

то приват-доцента в Йенском университете.

1806 — завершает «Феноменологию духа» в день побе-

ды Наполеона при Йене.

1807 — становится редактором Бамбергской газеты.

1808 — становится директором гимназии в Нюрнберге.

1811 — женится на Мари фон Тухер.

1812 — публикует первую часть «Науки логики» (книга

будет завершена 4 года спустя).

1817 — публикует «Энциклопедию философских наук

в кратком очерке».

1818 — становится профессором философии в Берлин-

ском университете.

1821 — выходит «Философия права».

1830 — до глубины души потрясен известием о беспо-

рядках в Берлине. Назначен ректором Берлинского универ-

ситета.

1831, 14 ноября — умирает от холеры в Берлине.

Пол Стретерн — автор лекций по философиии математике; живет и работает в Лондоне. Лауре-ат премии Сомерсета Моэма, он написал ряд книгпо истории и путешествиям, а также пять новелл.Его статьи выходили в известных периодическихизданиях, таких как «Обсервер» (Лондон) и «Ай-риш таймс». Степень по философии он получилв Тринити колледж (Дублин).

Вергилий 9

Верн, Жюль 52

Гегель, Христиана 13,37,54

Гельдерлин, Фридрих 4,11,17,27

Гете, Иоганн Вольфганг фон 23

Демосфен 9

Диалектический метод 28-33,44

Йенский университет 20,21,24,25

Кант, Иммануил 4,12,13, «Критика чистого разума» 12

Маркс, Карл 5,48,52,54

Наполеон 24,45

Ницше, Фридрих 52, «Веселая наука» 63-64

Новалис 21

Папини, Джованни 68

Платон 56

Природа 15

Рильке, Райнер Мария 27

Слабое здоровье 7,15,38,53

Софокл, «Антигона» 10

Спиноза, Бенедикт 18-19

Тропа философов 42

Тухер, Мари фон 35-36

Фихте, Иоганн Готтлиб 21,54

Французская революция 4,5,12

Шеллинг, Фридрих фон 12,20,21

Шиллер, Фридрих фон 21

Шлегель, Август Вильгельм фон 21

Шлегель, Фридрих фон 21

Шопенгауэр, Артур 6,7

Юм, Давид 12,13

Bamberger Zeitung 34

Preussische Staatszeitung 52