ивАн Шевцовrusinst.ru/docs/books/i.m.shevcov-tlya.pdf · Иван Михайлович...

Тля АнТисионисТский ромАн

ивАн Шевцов

Р у с с к о е с о п Р о т и в л е н и е

Русское сопРотивление

Серия самых замечательных книг выдающихся дея-телей русского национального движения, посвященных борьбе русского народа с силами мирового зла, русофо-бии и расизма:

Аверкиев Д. В.Айвазов И. Г.Аквилонов Е. П.Аксаков И. С.Антоний (Храповицкий), митр.Аракчеев А. А.Бабурин С. Н.Башилов Б.Бондаренко В. Г.Бородин Л. И.Булацель П. Ф.Буткевич Т. И.Бутми Г. В.Величко В. Л.Винберг Ф. В.Воробьевский Ю. Ю.Восторгов И. И.Вязигин А. С.Ганичев В. Н.Голицын Д. П.Грингмут В. А.Державин Г. Р.Достоевский Ф. М.Дубровин А. И.Дудко Д. С.Жевахов Н. Д.Жеденов Н. Н.Замысловский Г. Г.Иванов В. Ф.Ильин И. А.Книга русской скорбиКрупин В. Н.Крушеван П. А.

Кузьмин А. Г.Куняев С. Ю.Личутин В. В.Любомудров М. Н.Марков Н. Е.Меньшиков М. О.Мержеевский В. Д.Миронов Б. С.Нечволодов А. Д.Никольский Б. В.Нилов В.Нилус С. А.Осипов В. Н.Пасхалов К. Н.Проханов А. А.Рогозин Д. О.Розанов В. В.Ростопчин Ф. В.Семанов С. Н.Сенин А. А.Солоухин В. А.Суворин А. С.Фотий (Спасский), архим.Хатюшин В. В.Цикунов А. К.Чванов М. А.Чивилихин В. А.Шарапов С. Ф.Шафаревич И. Р.Шевцов И. М.Шиманов Г. М.Шипунов Ф. Я.Шмаков А. С.

тляАнтисионистский

РомАн

ивАн Шевцов

москвАинститут русской цивилизации

2014

Шевцов И. М.Ш 37 Тля. Антисионистский роман / Сост., предисл., коммент.

Л. М. Шевцова / Отв. ред. О. А. Платонов. — М.: Институт русской цивилизации, 2014. — 816 с.

Публикуемый в настоящей книге роман Ивана Михайло-вича Шевцова «Тля» составил эпоху в борьбе русского народа с космополитами и сионистами советского времени. Писатель по-казал идеологическое противостояние в стане художественной интеллигенции – патриотов и космополитов. Он первым выска-зал вслух то, о чем перешептывались в кулуарах многие русские интеллигенты, не решаясь открыто обсудить давно назревшее и наболевшее, боясь получить клеймо «антисемита». Писатель по-казал опасность умственных шатаний, вред политически запро-граммированного разномыслия, конечной целью которого было разрушение Советского Союза, а затем и России. Шевцов про-рочески предупреждал русских о кознях немногочисленной, но влиятельной прослойки еврейской интеллигенции, которая через средства массовой информации навязывает обществу чуждые эстетические стандарты. Мертвой хваткой сковывает она живые начала национальной жизни, сосредоточив в своих руках нити управления общественным мнением. Символично и обозначение этого явления, вынесенного в заголовок романа. В названии под-черкнут дух разложения, нравственной проказы, который, искусно маскируясь, проповедуют сионисты. Задолго до так называемой перестройки Шевцов прозорливо разгадал стратегию и тактику враждебных действий «агентов влияния» в нашей стране.

Кроме романа «Тля» в книге публикуются воспоминания пи-сателя о деятелях русской культуры.

© Институт русской цивилизации, 2014

УДК: 821.161.1ББК: 84(2Рос-Рус)6-44Ш 37

ISBN 978-5-4261-0118-0

5

судьбА и твоРчество ивАнА ШевцовА

Иван Михайлович Шевцов (9.09.1920–17.01.2013) при-надлежал к фронтовому поколению писателей, которое вынесло на своих плечах всю тяжесть борьбы с фашизмом, сумело отстоять независимость и свободу, построить ве-ликую державу.

Родился он в белорусской деревне в бедной семье. Чер-ты крестьянского крепкого характера отца проявились у Ивана в непримиримости к ловкачеству районных чинов-ников, наезжающих с проверками колхозной работы.

Уже в четырнадцать лет Иван Шевцов пишет кри-тические заметки о жизни своей деревни и посылает их в шкловскую районную газету «Луч коммунизма». Лаконич-ные, острые, яркие фельетоны принимали к печати, не ве-дая, что автор – подросток. В этих публикациях проявилась творческая одаренность Шевцова: умение в образной форме изобразить поведение местных бюрократов, не гнушавших-ся жульничеством, остроумно высмеять их недостатки (фе-льетоны «Гастролеры», «Хочется пить»).

Весной 1936 года на имя Шевцова пришло письмо из редакции с предложением занять должность спецкорреспон-дента: «Уважаемый товарищ Шевцов, редакция газеты “Про-мень коммунизма” («Луч коммунизма». – Л. Ш.) приглашает Вас на постоянную работу инструктора сельхозотдела». Ка-ково же было удивление сотрудников редакции, когда перед ними появился босой, небольшого роста щуплый паренек и уверенно протянул присланное ему уведомление.

6

Судьба и творчеСтво ивана Шевцова

Работа в редакции позволила юному фельетонисту расширить круг жизненных впечатлений и получить пер-вый опыт журналистской практики.

Этот эпизод и вся предвоенная биография писателя (учеба в Саратовском военном училище погранвойск, служ-ба на границе) вошли составной частью в один из первых романов «Семя грядущего» (1960). Тревожная обстановка весны 1941 года, тяжелые предвоенные ожидания, первые часы боев с фашистскими ордами, форсировавшими реку Прут, составляют содержание романа.

Застава, которой командовал двадцатидвухлетний лей-тенант, в течение девяти дней сдерживала наступление нем-цев на участке 79 погранотряда на юго-западной границе СССР. К сожалению, ни в одной хронике первых дней войны не упоминается этот факт. Именно в таких условиях подчас проходили огранку русские характеры, росло чувство лич-ной ответственности за судьбу Отчизны.

В одном из интервью журналу «Пограничник» (1995, № 6) писатель признался: «Я всегда говорил и повторяю: меня физически и духовно закалила и воспитала граница, она вошла в мою плоть и кровь, и какую бы я впоследствии ни носил форму, зеленая фуражка мне стала всех родней и дороже». Слово «граница» обозначает здесь не только тер-риториальную линию, но и линию гражданского поведения, которая должна быть в человеке четкой, выверенной.

Не потому ли образы пограничников можно встретить во многих романах Шевцова: Емельян Глебов («Семя грядуще-го», «Среди долины ровныя...»), Анатолий Кузовкин («Любовь и ненависть»), Ярослав Серегин («Лесные дали»), лейтенант Гришин («Бородинское поле»), Иван Слугарев («Набат»).

«Когда говорят пушки – музы молчат» – свидетельству-ет древний афоризм. Но в Великую Отечественную войну случилось обратное: музы не молчали. Они страстно, в уни-сон с народной душой, с ее яростным гневом взывали к борь-бе с фашистами, к отмщению за поруганную честь Отчизны.

7


Трудная и ответственная миссия была у газетной хроники в это время. С нею и был связан лейтенант Шевцов.

Осенью 1941 года, отступая с тяжелыми боями от Мцен-ска до Тулы, он отправлял репортажи о военных действиях в дивизионную газету. Призвание к творчеству молодого журналиста давало о себе знать даже в условиях кровопро-литных боев. При этом всегда хотелось преодолеть рамки обычного газетного репортажа.

В разгар войны (с 1942 года пограничник Шевцов возгла-вил один из разведывательных отрядов особого назначения, которые выполняли боевые операции в тылу врага), выйдя из госпиталя, он публикует в газете «Литература и искусство» критическую статью «О литературном современнике» – обзор трех номеров журнала «Новый мир». Публикация не осталась без внимания. Редакция журнала «Пограничник» разыскала капитана Шевцова и предложила ему штатную должность. Спецкорреспондентом журнала он проработал до 1946 года.

Так началась журналистская карьера молодого авто-ра. Писал он не только о важных событиях Отечественной войны, но создавал очерки о героях-пограничниках, заду-мывая одновременно исследование по истории погранич-ной службы XIX–XX веков.

Судьба в те годы свела его с начальником студии по-гранвойск художником Павлом Судаковым и художествен-ным руководителем студии, народным художником и ака-демиком П. Соколовым-Скаля. Знакомство вскоре перешло в дружбу и помогло освоению нового для Шевцова дела, связанного с исследованием и оценкой произведений изо-бразительного искусства.

Благодаря глубокому, на профессиональном уровне, вос-приятию искусства, врожденному чувству прекрасного Иван Михайлович начинает писать на искусствоведческие темы. Статьи о творчестве выдающихся баталистов Петра Кривоно-гова, П. Соколова-Скаля, В. Серова, П. Корина, А. Герасимо-ва, Е. Вучетича сделали имя Шевцова известным. Проблемы

8


искусства стали и навсегда остались важнейшей темой в твор-честве писателя. К советам и мнению Шевцова-искусствоведа прислушивались и первый президент Академии художеств Александр Герасимов, и его преемник – Николай Томский.

Так год за годом пополнялся запас жизненных впе-чатлений. Помимо расширения журналистской практики наблюдения военных лет дали Шевцову еще очень много. Работая спецкорреспондентом газеты «Красная звезда», он побывал во многих местах славы советских войск. В Поль-ше – познакомился с Главкомом Северной группы войск маршалом Рокоссовским, с которым впоследствии встре-тится в Варшаве, где Рокоссовский исполнял должность военного министра Польши. Впечатления о польской земле нашли свое отражение в романе «Набат», где рассказывает-ся о действиях польских и русских партизан.

В послевоенные годы Иван Шевцов был направлен соб-ственным корреспондентом газеты «Известия» в Болгарию. Решение о его назначении было подписано Сталиным. Два года (с 1952 по 1954) провел писатель в этой солнечной сла-вянской стране. Человек редкого трудолюбия, пытливого ума, Шевцов всегда стремился к полноте познания жизни. Ничто не оставляло его равнодушным: на страницах своих очерков в яркой, образной форме он рассказывал о жизни и быте дру-жественного славянского народа. Шевцов пользовался уваже-нием и доверием болгар – может быть, еще и потому, что не поленился в короткий срок освоить язык Кирилла и Мефодия, узнал древнюю историю болгар, познакомился с новейшей болгарской литературой, даже высказывался о ней на встре-чах с болгарскими читателями, участвуя в диспутах и спорах.

Материалы, присланные из Болгарии, печатались во многих изданиях: «Огонек», «Октябрь», «Литературная га-зета», «Литературная Россия», «Нева», «Советский воин». Когда «Известия» упразднили свои корреспондентские пункты в соцстранах, Шевцов возвратился в военную пе-чать, работал в газете «Советский флот». Здесь проявилось

9


еще одно свойство творческого таланта писателя: он пробу-ет себя в жанре фельетона, остро реагируя на нравственные изъяны в офицерской среде.

Важной вехой в становлении писателя-патриота яви-лись многочисленные литературно-критические статьи и рецензии Ивана Шевцова: «Эпос народного подвига» (обзор военной прозы в «Литературной газете»), «Фальшивый би-лет» (о романе В. Аксенова), «Клеветники в масках» (о ра-диостанции «Би-би-си»), «Наперекор логике жизни» (о ро-мане А. Кузнецова «Огонь»). В этих статьях дана мастерская характеристика демагогии эстетствующих рафинированных интеллигентов, которые под видом обновления жизни про-поведуют презрение и насмешку к нравственным нормам народа, подтачивая веру в красоту и необходимость обще-ственного служения, вливая яд в неокрепшие молодые души, отождествляя патриотизм с примитивизмом чувств. Темати-ческое многообразие и острота публицистических высту-плений Шевцова подготовили и художественное творчество, задали тон многим его будущим произведениям.

Существенную роль в своеобразном переходе от жур-налистики к собственно беллетристике сыграла встре-ча с одним из классиков русской словесности XX века С. Н. Сергеевым-Ценским. По заданию редакции Шевцов едет в Алушту, чтобы рассказать флотскому читателю о зна-менитом авторе «Севастопольской страды». Сергей Нико-лаевич, отметив свое восьмидесятилетие, вел уединенный образ жизни и неохотно вступал в общение с журналистской братией. Причина заключалась в необъективном отношении к писателю «клановых» слоев литературной критики как в тридцатые, так и в пятидесятые годы, в замалчивании его заслуг перед отечественной литературой. Вопреки предпо-ложению адмирала Золина (редактора «Советского флота»), Сергей Николаевич встретил Шевцова с искренним радуши-ем, словно давнего друга. Видимо, было в облике журнали-ста что-то располагающее к доверительной беседе. Фотогра-

10


фия 1957 года запечатлела Ивана Михайловича таким, каким предстал он впервые перед домом Сергеева-Ценского: чело-век в форме морского офицера смотрит на нас ясными, до-брыми глазами, но в слегка склоненной голове и сдержанной улыбке сквозит хитринка пожившего и мудрого человека.

Легко был преодолен возрастной барьер (40 лет), разде-лявший двух писателей-патриотов. Удивительное свойство характера Шевцова – располагать к себе людей – сыгра-ло свою роль, и Сергеев-Ценский растворил ворота своей творческой мастерской для молодого писателя, проявивше-го неподдельный интерес к его наследию.

В жизни художника бывают моменты, когда встреча с общепризнанным известным мастером способствует бо-лее глубокому осмыслению своего призвания, внутренне-му росту и повороту к кропотливой шлифовке своего та-ланта. Вспомним, как повлияла на Н. В. Гоголя встреча с А. С. Пушкиным: «С тех пор ничего не предпринимал я без его совета». Можно сослаться и на пример А. П. Чехова, ко-торый изменился под влиянием письма Григоровича, стал более серьезно относиться к своему дару художника.

В такой «оглядке» на признанные авторитеты есть свой глубокий и, в сущности, тайный смысл: так образует-ся живая связь между поколениями русских писателей, так передается эстафета высокого служения искусству. Личное общение в деле преемственности достижений культуры по-истине бесценно, так как дает возможность начинающему автору получить у собрата по перу ответы на многие во-просы и выйти на свою творческую дорогу. Истинное нова-торство в литературе берет свое начало в умении понять и услышать своего предшественника. Это не лишает худож-ника индивидуальности, но придает ему силу и стойкость, укрепляя веру в эстетический идеал.

Своеобразной школой писательского мастерства стала для Шевцова дружба с С. Н. Сергеевым-Ценским. По при-знанию самого Ивана Михайловича, эта встреча произвела

11


своего рода переворот в его судьбе. Находясь под обаянием личности Сергеева-Ценского, он всего за три месяца создает о нем книгу «Орел смотрит на солнце», которая с 1960 года выдержала три издания. Предисловие к первому изданию написал известный писатель Ефим Пермитин, очень точно определив своеобразие труда И. Шевцова: обилие докумен-тального материала, глубокий анализ творчества Сергеева-Ценского в сочетании с беллетристическими зарисовками, мощный граж дан ско-пуб ли цис ти чес кий пафос. В издании 1963 года, дополненном новыми материалами, писатель отразил борьбу Сергеева-Ценского за утверждение в ли-тературе подлинно патриотического идеала, борьбу с рап-повскими нападками. Рассказу об этом жестоком противо-стоянии Шевцов уделяет особо много внимания.

Работая над книгой о Сергееве-Ценском, Иван Шевцов не предполагал, что ему самому в скором времени предсто-ит пройти терновым путем злобных нападок и замалчива-ния своего творчества, что в какой-то степени повторяло судьбу его знаменитого учителя.

В 1950 году Шевцов написал свой первый роман «Тля», однако издать его цензура не позволяла в течение пятнад-цати лет. За эти годы писатель успел издать романы «Свет не без добрых людей», «Семя грядущего», «На краю света» (1-я часть романа «Любовь и ненависть»), книги о Сергееве-Ценском и Е. В. Вучетиче. Только в 1964 году удалось вы-пустить «Тлю».

Действие романа разворачивается в среде художников, которую писатель хорошо знал. Появление этой книги в про-даже вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Впервые в со-ветской литературе появилась книга о подрывной деятельно-сти идеологического подполья космополитов и сионистов.

За этот роман Шевцов подвергался ожесточенной трав-ле со стороны еврейских и космополитических кругов. Пер-выми начали наступление на писателя радиостанции «Голос Израиля» и «Голос Америки», которые оповестили мир, что

12


в СССР впервые при советской власти издан антисемит-ский роман. При этом в книге ни разу не упоминались сло-ва «сионизм» или «еврей», так что формально придраться было не к чему. Молодой писатель показал идеологическое противостояние в стане художественной интеллигенции па-триотов и космополитов. Острая полемика по вопросам ис-кусства, которая всколыхнула всю страну в конце 50-х годов, как в зеркале отразила многие другие проблемы, от реше-ния которых зависела дальнейшая судьба нашего Отечества. Принять «эстетику безобразного», принесенную с Запада люмпен-интеллигентами, означало не только отказаться от нравственно-духовных основ русской культуры, но и сдать позиции в политических и экономических сферах жизни. Государственно мыслящие люди это прекрасно осознавали. Шевцов первым высказал вслух то, о чем перешептывались в кулуарах многие честные, но робкие интеллигенты, не реша-ясь открыто обсудить давно назревшее и наболевшее, боясь получить клеймо «антисемита». Писатель в концентрирован-ной обобщенной форме показал опасность умственных ша-таний, вред политически запрограммированного разномыс-лия, конечной целью которого было разрушение Советского Союза, а затем и России. Шевцов пророчески предупреждал общественность о кознях немногочисленной, но влиятельной прослойки «творческой» космополитически настроенной интеллигенции, которая через средства массовой информа-ции навязывает обществу те или иные эстетические стандар-ты. Мертвой хваткой сковывает она живое, истинное начало народно-национальной жизни, сосредоточив в своих руках нити управления общественным мнением. Символично и обозначение этого явления, вынесенное в заголовок романа. В названии подчеркнут дух разложения, нравственной про-казы, который, искусно маскируясь, проповедуют носители тлетворного начала. Задолго до так называемой перестройки Шевцов прозорливо разгадал стратегию и тактику враждеб-ных действий «агентов влияния» в нашей стране.

13


После выхода романа в свет имя Шевцова стало извест-ным. Стало ясно, что свет увидело произведение немыслимое прежде в советской литературе, с сильным, ярким пафосом обличающее зло. Изображенный мир идеологических интри-ганов и мошенников был выписан так выпукло и ярко, что космополитствующие «мэтры», выведенные на свет Божий, теряли свою камуфляжную форму. Будь роман слаб в худо-жественном отношении (а об этом прежде всего говорили так называемые критики), он не подвергся бы столь шумно-му шельмованию и не снимался бы с библиотечных полок. Параллельно успеху романа возрастало сопротивление оппо-нентов, особенно из числа критиков известного направления. Они решили нанести удар «на поражение». Почти все кос-мополитические газеты и журналы Москвы открыли шкваль-ный огонь не столько по роману, объявленному ими вне ли-тературы, сколько по автору. Так как фактов антисемитизма в произведении найти не удалось, то обвинять решили в кле-вете на интеллигенцию, в попытках писателя поссорить ее с народом. Книгу скупали и сжигали. Две тысячи экземпляров сожгли во дворе Московской синагоги. В библиотеки дали не-гласную команду не выдавать читателям «Тлю». Из писателя сделали изгоя, создав вокруг него глухую блокаду. Влиятель-ные силы из числа героев его романа выполнили свою угрозу: опытный журналист и публицист, Шевцов в течение шести лет не мог опубликовать ни одной строки. О приеме в Союз писателей автора уже трех романов не было и речи. В писа-тельскую организацию он был принят лишь через пятнадцать лет, издав к тому времени уже восемь романов.

С тех пор отношение к Шевцову и его роману в об-щест венно-литературных кругах стало своеобразным ба-рометром, определяющим уровень национально-пат рио-ти чес ко го и гражданского самосознания. Кто-то, пугливо озираясь, пожимал в темных коридорах руку и говорил: «Мысленно мы с вами!», а кто-то поспешил откреститься от знакомства с опальным писателем.

14


Для писателя наступили тяжелые времена, но он про-должал упорно работать. За шесть лет после выхода «Тли» он создал два романа: «Во имя отца и сына» и «Любовь и ненависть», в которых продолжил тему «Тли», но с большей откровенностью, глубиной и остротой. Оба романа вышли в свет одновременно – в 1970 году. По этому поводу, прочитав «Любовь и ненависть», М. А. Шолохов заметил: «Пытались съесть, но не съели. Орешек оказался не по зубам».

Это был совершенно неожиданный ответный удар Шев-цова по врагам Отечества, в стане которых возник переполох. В ход пошли злонамеренные обвинения писателя в клевете на советскую действительность: мол, в стране нет ни нарко-мании, ни проституции. Но в романах была не только острая правда современности, точность оценок, но и пророческий взгляд в будущее. Поэтому главным предметом его повество-вания всегда были вопросы общественно-политического и исторического содержания. Гражданско-публицистический пафос составил основу художественных романов Шевцова. Редкий для современной литературы синтез высокого патри-отизма, яркой образности, публицистичности.

Писателя-бойца, патриота, нельзя было напугать или сломить. Он продолжал ставить острые вопросы обществен-ного бытия и в последующих своих романах: «Набат», «Бо-родинское поле», «Грабеж»; призывал народ к бдительности. Особенно ярко это заметно в «Набате» и «Бородинском поле». Роман-эпопея «Бородинское поле» – вершина в творчестве Шевцова, пик взлета его могучего таланта. По времени собы-тия романа охватывают свыше тридцати самых неспокойных и сложных лет XX столетия. Великая Отечественная война, разбой во Вьетнаме, «холодная война», принятие Генераль-ной Ассамблеей ООН резолюции, определившей сионизм как форму расизма. В эти исторические события вовлечены судьбы множества героев послевоенной жизни народа, напи-санной ярко, выпукло, рукой художника слова.

Его героями были военные, моряки, художники и арти-сты, врачи, милиционеры, партийные работники, заводская

15


молодежь, лесники и пахари. Целая галерея живых и ярких образов. Знакомясь с героями его произведений, мы постигаем эволюцию характера русского человека: как складывалось его мироощущение в годы войны, что изменилось с приходом кос-мической эры, какие надломы и потери произошли в его душе, пораженной идейной инфантильностью и безразличием к нрав-ственным ценностям в так называемые «застойные» времена.

Вместе с тем романы Шевцова – это своеобразная ле-топись борьбы русского человека за сохранение своей само-бытности. Как автор Шевцов всегда очень чутко реагирует на любые изменения в общественной среде. Часто опережая своих современников, он удивительно точно предугадывает те явления нашей жизни, которые впоследствии станут узло-выми или в чем-то значимыми. Пророческими и часто набат-ными оказывались его образные характеристики. Например, наркомания и проституция, захлестнувшая улицы наших со-временных городов, были описаны в романе «Любовь и нена-висть». Когда читаешь страницы второй части этого романа, как-то не верится, что автор писал их в 1968 году, а не в наши дни. А в романе «Грабеж» речь идет об организованной пре-ступности. На реплику одного персонажа, что мафия в Россию не придет, преступник Пришелец отвечает: «Придет, уверяю вас, придет, как пришли твисты и рок-н-ролы, длинные при-чески и короткие юбки, абстракционистская мазня и музыка, рвущая барабанные перепонки... Мода не знает государствен-ных границ. А мафия – тоже мода». Писатель оказался прав. Устами своего героя Глеба Макарова в «Бородинском поле» он предупреждает: «В наше время идеологическая беспеч-ность равносильна беспечности военной».

Конечно, основное внимание Шевцов всегда уделял разоблачению тлетворного влияния «дипломированного мещанина с философией неудачника», у которого за ду-шой нет ничего святого.

Предвидение в сочетании с глубокой точностью и на-глядностью изображения составляют преимущество ро-манов Шевцова.

16


Феномен Шевцова раскрывается в личности писателя. Человек и художник слиты в нем воедино. «Дум высокое стремленье», воплощенное в героях его pоманов, никогда не покидало и самого автора. В душе его уживается нежное, тре-петное отношение к природе, женской красоте, преклонение перед романтически возвышенными чувствами и жесткость в оценке бесчестья, правды и лжи. Друзья шутливо называли его Иоанном Грозным за бескомпромиссность в оценке под-лых деяний. Замечание тем более верное, что только в конце 90-х годов ХХ века великая правда о святом царе пришла, наконец, к русскому читателю. Таким сравнением можно только гордиться, оно как нельзя лучше характеризует «стоя-ние в Истине», которое отличало Ивана Шевцова. Чистота и порядочность в самом высоком значении этого слова всегда притягивали к нему многих людей. Его общественная дея-тельность – яркое тому подтверждение.

Двадцать лет назад при Главном управлении подмо-сковной милиции был организован Общественный совет, который возглавил писатель Шевцов. На этом посту про-явились блестящие организаторские способности Ивана Михайловича. К работе в совете удалось привлечь выдаю-щихся деятелей культуры – солиста Большого театра Алек-сея Иванова, руководителя оркестра Анатолия Полетаева, народного артиста Евгения Беляева, руководителя театра танца «Гжель» Владимира Захарова, поэтов, писателей и многих других заметных деятелей.

С одной стороны, это было время самого острого про-тивостояния врагам русской культуры, для писателя – тра-гическое. А с другой стороны, круг его друзей постоянно расширялся, он находился в самой гуще культурной жиз-ни. Обладая удивительной способностью собирать вокруг себя талантливых людей, он объединил многих писателей-патриотов, художников, болеющих за Россию.

В 1964 году Шевцов покупает себе дачу в подмосков-ном поселке Семхоз, что в пяти километрах от Сергиева По-

17


сада. С его легкой руки вскоре один за другим приобрели здесь дачи и два десятка московских писателей патриоти-ческого направления. Радиовещатели «Би-би-си» поспеши-ли назвать это дачное место «Анти-Переделкино». Шевцов стал старостой этого объединения – притом не будучи чле-ном писательской организации. И не просто старостой, но душой творческих бесед и встреч своеобразного литератур-ного клуба. Организовывались встречи с жителями окрест-ностей Троице-Сергиевой Лавры и Москвы. Талантливые художники, писатели, музыканты охотно принимали участие в творческих вечерах, которые проводил Иван Михайлович. Он бывал частым гостем и в Лавре, пользовался уважением в среде иерархов-священнослужителей благодаря своей кри-стальной честности, эрудиции, душевной щедрости.

Если бы не страсть к литературе, из писателя Шевцова мог бы получиться великолепный художник. Он профессио-нально разбирался во всех тонкостях живописного и скуль-птурного мастерства. Личная дружба со многими художни-ками (П. Корин, А. Герасимов, А. Лактионов, П. Судаков, Е. Вучетич, Б. Едунов) и необыкновенно тонко развитое чувство прекрасного, глубокое постижение реалистического искусства дало возможность ему написать книгу о Е. Вуче-тиче («Евгений Вучетич», 1960), Павле Корине («Сполохи», 1975), множество статей об изобразительном искусстве.

К тому же тема искусства – одна из центральных в его творчестве. В ее раскрытии проявилась художественная одаренность писателя. К его советам прислушивались, его мнением интересовались и ориентировались в выборе ре-шения как на признанный авторитет маститые художники. Любопытная деталь: А. Герасимов был старше Шевцова на 40 лет, выдающийся математик академик Иван Виногра-дов – на 19, скульптор Е. Вучетич – на 12, П. Корин – на 30, как и артист МХАТа А. Жильцов. Но это нисколько не мешало их искренней дружбе. Шевцов был для них «рав-ным» по духу, по уровню восприятия и анализа жизненных явлений и их отражения в искусстве.

18


Портрет Ивана Михайловича, написанный ху дож ни-ком-баталистом из студии им. Грекова Петром Кривоного-вым, сейчас находится в музее Отечественной войны. Там же – и бюст работы Евгения Вучетича.

Многие задавались вопросом, какой «магнит» скрыт в его душе, что́ заставляет тянуться к нему и капризных, са-молюбивых поэтов, и работяг-производствен ни ков, даже некоторых руководителей партийной верхушки, артистов и певцов, писателей и художников. Секрет обаяния его лично-сти не только в чистоте нравственного чувства, которое (что скрывать!) не всегда удается сохранить в творческой среде, но и в редкой последовательности, с которой он отстаивал свои принципы. Иван Шевцов никогда не менял убеждений в течение всей своей многотрудной жизни. Никогда не под-страивался под сиюминутные политические мнения.

Об этом свидетельствуют и многочисленные публици-стические выступления и интервью 90-х годов в патриоти-ческой печати – газетах «Литературная Россия», «Завтра», «Правда-5», «Дуэль», «Патриот», «Ветеран», журналах «Молодая гвардия» и «Пограничник». В партию он вступил в августе 1942 года по велению сердца, так как коммунисты, которых он знал лично, были для Шевцова примером высо-кой честности и порядочности. С тех пор это стало его жиз-ненной позицией. Однако догматизм ряда коммунистических положений, а в особенности нравы партийной бюрократии, всегда были чужды писателю. Когда бывшие партократы, за-бросив корочки, перекрасились и стали проповедовать иные, «демократические» ценности, то для Ивана Шевцова стало делом чести сохранить билет, полученный в фронтовых условиях. Он открыто говорил всегда об этом и оставался верен главному принципу – идее Отечества, идее коллекти-визма, проповедуя активность гражданской позиции каждо-го русского человека в защите Правды и Любви.

Новый этап в творчестве Шевцова был связан со стремлением не только запечатлеть трагические события

19


последних пятнадцати лет нашей жизни, но и отыскать по-ложительные приметы, «заглянуть» в XXI век.

В трагические для России годы горбачевско-ельцинской разрухи Шевцов создал еще три романа («Голубой брилли-ант», «Крах», «Что за горизонтом»), посвященные современ-ной жизни, а также десятки очерков и публицистических статей, опубликованных в патриотической прессе.

Роман «Голубой бриллиант» (1993) описывает события 1991–1993 годов, которые остались в душе русских людей окаменевшей болью. Шевцову удалось представить накал политических страстей этих лет в философско-этическом осмыслении, что и определило художественную новизну повествования и даже сделало оправданным включение в сугубо реалистический контекст элементов фантастики. Впрочем, возможно именно фантастика и способствует пе-реключению привычного публицистического материала в истинно философский, художественный регистр.

С поисками веры, признанием ее спасительного значе-ния связано развитие и основной сюжетной линии – обрете-ние скульптором Ивановым своего идеала красоты, «голубого бриллианта» именно в то время, когда, «кажется, уже не может быть не только счастья, но и первозданных высоких чувств».

Неизбывная тоска героя по чему-то несостоявшемуся, но прекрасному и возвышенному определяет направление его творчества. Как художник, он не приемлет дисгармонии действительности. От природы Иванов наделен не только талантом, тонким эстетическим вкусом, но и способностью глубоко и преданно любить. Но настоящая любовь такая же редкость между людьми, как красота голубого бриллиан-та, – потому-то так и ценятся голубой бриллиант и поэзия истинной любви. Отыскать голубой бриллиант в природе дано не каждому, а повстречаться со своей мечтой – удиви-тельное счастье. В душе Иванова всегда жила эта романти-ческая мечта и теплилась надежда на ее осуществление.

Пророческое, судьбоносное значение имеют в рома-не «вещие» сны влюбленных, о которых упомянуто выше.

20


Через сны осуществляется предсказание, а точнее сказать – определение логики грядущего. Удачно использованная форма притчи помогает в данном случае углубить и рас-ширить философский подтекст повествования.

Повинуясь призывному гласу великого подвижника зем-ли Русской, преподобного Сергия, явившегося во сне гроз-ным судией беспечных потомков, герои спешат на родину святого, в древнее Радонежье. Там, на Копнинской поляне, фантастические ангелы Добра и Света наделяют влюбленных необычным даром телепатического видения и способностью врачевать человеческие недуги. Копнино – таинственное, за-гадочное место, которое хранит дух предков, святую память о монахах-подвижниках, сделало этот край местом притяжения всех людей, не утративших в себе ощущение генетической со-причастности к вековому национальному духовному опыту.

Художественно убедительное, органическое сочета-ние публицистического начала с лирико-философским па-фосом изображения, наглядный язык с его разнообразной стилевой орнамикой (в особенности в передаче эстети-ческого впечатления от скульптурных групп, созданных рукою мастера), наконец, общая гуманно-патриотическая позиция писателя позволяют отнести роман Ивана Шевцо-ва «Голубой бриллиант» к числу заметных произведений русской прозы 90-х годов.

Художественно-фантастический прием, который был новым для Шевцова, помог автору подняться до глубоко продуманного реалистического символа. Смысл его много-значен. Голубой бриллиант – это символ добра и красоты в их высшем, идеальном значении. Это – сосредоточие любви и нравственного здоровья, символ возрождения и развития России, грани которого далеко, как убеждает художник, не исчерпаны, несмотря на нынешний позор и ослабление го-сударства. Герои Шевцова верят в обновление России. Они ждут, что «... явится на Руси здоровый, честный и справед-ливый человек и возглавит все сущие народы российские на

21


священную битву с бесовским злом... Не пришло его время. Но чувствуем всем существом своим его приближение. Он придет непременно. И скоро. И в жестокой битве народа с бесами... начнется не легкое, но благое дело по спасению и возрождению России». Пусть это выражено слишком мета-форично и даже мечтательно, но без приближения к такой мечте, хотя бы частичного, не может быть и речи об им-пульсивных процессах реального возрождения Отчизны. В художественно емком и четком изъяснении этой мысли – неоспоримое достоинство романа И. Шевцова.

В 1996–1997 годах журнал «Молодая гвардия» опубли-ковал целую серию очерков под названием «Великое служе-ние Отчизне», где писатель делится воспоминаниями о своей дружбе с мастерами русской культуры и науки, оставивши-ми след в истории России. Из этих очерков родился цикл «Соколы», повествующий о современниках писателя. Яркое документально-художественное повествование – это вклад писателя в дело сохранения исторической памяти нашего народа. Богатое событиями прошлое и не менее интересное настоящее писателя послужило основой этих зарисовок. Уникальность цикла состоит в том, что повествование охва-тывает более полувека нашей истории и все состоит из до-кументальных зарисовок. Подобных воспоминаний немного в истории русской литературы, разве что объемные мемуары А. И. Герцена. Но соколы И. М. Шевцова отличаются своей подвижнической деятельностью во благо Отечества. Исто-рическая панорама открывается рассказом о легендарном живописце А. М. Герасимове (формировавшемся до револю-ции и ставшим академиком после Октября). А заканчивается галерея – современным героем В. Г. Севриновым. Биография В. Севринова символически отражает путь современного русского деятеля, мыслящего и развитого, не смиряющегося с безнравственностью и беззаконием.

Особое место в воспоминаниях занимают этюды об иерархах Православной Церкви советского времени – ис-

22


тинных хранителях духовности. В их числе – митрополит Питирим, светлый и глубокий человек, возглавлявший по-печительский совет Международного фонда выживания и развития человечества; при Волоколамском монастыре вла-дыка организовал приют для сирот. Митрополит Питирим оставил по себе добрую память в сердцах людей.

Необходимость обращения к примерам подвижниче-ской деятельности лучших представителей русской куль-туры, науки и искусства очевидна. К стыду нашему, мы не только не знаем, что было замечательного в отечественной истории 20 лет назад, но и не ценим сегодняшних само-родков, таких, например, как Владимир Захаров – соз-датель театра танца «Гжель» – хранитель национальной традиции русского народного танца. Театру исполнилось уже двадцать лет, но до сих пор русский зритель не имеет возможности в полной мере насладиться его искусством – концертные площадки отданы поденщикам. К сожалению, с уходом этого замечательного балетмейстера (2013) си-туация вряд ли изменится к лучшему.

Определенный запас оптимизма и вера в лучшее все же были в душе писателя. Он связывал свои надежды с рабо-тами историка О. А. Платонова, титанический труд которого по созданию Института русской цивилизации в эпоху без-временья вызвал искренние удивление и уважение писателя. За двадцать лет работы института удалось из-под глыб заб-вения извлечь и опубликовать бесценное наследие русской публицистики, экономической и философской мысли – за-ложив, таким образом, фундамент будущего духовного про-свещения, экономического обновления Русского государства. Становится понятно, что иных «рецептов» и быть не может, кроме извечной опоры на национальные традиции. Как в эко-номике, так и в политике, и в искусстве вера отцов и праде-дов, единство Христианской Истины являются теми самыми основными и спасительными началами, которые объединяют народ в государстве своем, в державном строительстве.

23


Не все задуманное удалось осуществить: многие на-броски к очеркам не получили завершения. Так, напри-мер, заметки о публицистике и поэзии Валерия Хатюшина не вошли в цикл, как и раздумья о судьбе журнала «Мо-лодая гвардия», одного из самых острых литературно-общественных изданий патриотического «крыла». В пла-нах осталось намерение расширить и пополнить галерею современных подвижников русского духа, представить но-вые имена современной истории. Хотелось поведать и о тер-нистом пути газеты «Патриот», с которой писатель сотруд-ничал в 90-х годах. Тем не менее очерки о соколах земли Русской – произведение цельное, фиксирующее в историче-ской памяти народа его лучших представителей. Ценность воспоминаний И. Шевцова состоит в живых картинах дей-ствительности, не отражающих ложных кумиров, а пред-ставляющих подлинно талантливых и сильных героев.

Немалый интерес представляют воспоминания об ар-хитекторе Д. Чечулине, авторе проекта г��тиницы «Рос-��тиницы «Рос-тиницы «Рос-сия» в Москве и Дома правительства, о солистах Большого театра А. Иванове и А. Огнивцеве.

К поэтам у Шевцова особое отношение. Великолепная память позволяла ему знать наизусть стихи почти всех сво-их друзей. Любил читать он произведения и своих собра-тьев по перу – Василия Федорова, Игоря Кобзева, Феликса Чуева, Геннадия Серебрякова, Владимира Фирсова, кото-рые составили литературную группу радонежцев.

Живые картины истории, запечатленные в цикле очер-ков «Соколы», как нельзя лучше характеризуют богатую биографию самого автора, творческая судьба которого во-истину была источником его вдохновения. Герои «Соколов» были близки Шевцову своей патриотической страстностью, одаренностью и кипучей энергией созидания. Такими они и вошли в нашу историю.

Великое служение Отчизне – и есть та общая, скре-пляющая идея как романов, так и очерков писателя, кото-

24


рая определяет актуальность и востребованность произве-дений Шевцова вопреки усилиям либералов нивелировать патриотизм в сердцах наших граждан.

В разгар идеологических баталий 1993 года «Незави-симая газета» – орган либерально-рыночной псевдоинтел-лигенции – отпустила в адрес советской литературы оче-редной ярлык, который, по замыслу авторов, должен был уничтожающей иронией «стереть» художественную значи-мость литературы советского периода. Статья некоего Дми-трия Стахова («НГ» от 1 июня 1993) причисляла писателя Ивана Шевцова к так называемой «ЛБИшной литературе». Расшифровывалась загадочная аббревиатура очень просто: «литература больших идей». Автор статьи, видимо, по-лагал, что художественное слово может существовать вне идеологии и основываться на бессмыслице. Однако ерниче-ства не получилось, прежде всего потому, что наша литера-тура действительно была насыщена большими идеями, без которых не существует ни одна национальная художествен-ная традиция. Без большой идеи нет великого художника. Русская же литература всегда отличалась идеологической насыщенностью, то есть была той самой литературой боль-ших идей (от Пушкина – до Шолохова).

В произведениях Ивана Шевцова всех жанров, в том числе и в публицистике, в критике, тема патриотизма, тема России, ее перспектив в условиях ожесточенных идеологи-ческих боев стала главной. Художественность его произве-дений органически вырастала из патриотической страстно-сти, глубокой убежденности писателя. Настоящий, большой писатель, всеми фибрами души Шевцов прочувствовал и донес до читателя идею служения Отчизне с возможной полнотой и определенностью.

Л. Шевцова

тля

Антисионистский роман

27

от АвтоРА

«Тля» была вчерне написана полсотни лет тому на-зад, когда я работал специальным корреспондентом газе-ты «Красная звезда». Это был мой первый опыт серьез-ного литературного произведения. Газетно-журнальные очерки и рассказы я всерьез не беру. Вначале задумывался роман о любви молодого столичного художника и сельской девушки, с которой он писал картину. Незамысловатый, пожалуй, банальный сюжет. Люся Лебедева появилась в романе после и оттеснила Валю с первого плана. В те годы я сдружился с военными художниками студии по-гранвойск и армейской студии им. Грекова. Жизнь моих друзей-художников, их проблемы, заботы и тревоги при-влекали мое внимание. Острые споры и дискуссии проис-ходили на фоне развернувшейся в конце 40-х годов борь-бой с космополитами, т.е. сионистами. Это не могло не найти своего отражения в романе «Тля». Я видел и знал поименно космополитов, и как прототипы они легко ло-жились в ткань повествования.

В начале 50-х годов я предложил роман издательству «Молодая гвардия» и нашел там поддержку. Со мной за-ключили договор, и рукопись романа была отправлена в набор. Директором издательства в то время был И. Я. Ва-сильев. Одновременно роман был принят в ленинградском журнале «Нева». (Главный редактор писатель Сергей Во-ронин). Но неожиданно, как это нередко случалось, идео-логический ветер подул в другую сторону. Рукопись рома-на возвратили автору «до лучших времен», в наступление которых я не очень верил и положил роман в свой архив,

28

и. М. Шевцов

где он и пролежал 12 лет. За это время я издал четыре книги, в том числе и роман «Свет не без добрых людей».

Как вдруг неожиданно сверкнули «лучшие времена»: Хрущев в центральном выставочном зале «Манеж» произ-вел разнос художников-модернистов. Вечером мне позвонил Вучетич и приподнятым голосом сообщил «грандиозную новость»: о выступлении Хрущева в «Манеже».

– Подробности лично! – возбужденно сказал он. – У меня сейчас Герасимов, Лактионов и другие товарищи, мы только что из «Манежа». Немедленно приезжай. У тебя же есть роман о художниках. Сейчас он ко времени.

У меня в это время была высокая гриппозная темпе-ратура, и поехать я не мог, но напоминание о «Тле» принял к сведению. Извлек из архива рукопись, быстро написал эпи-лог и дня через три с рукописью зашел к директору изда-тельства «Советская Россия» Е. Петрову, который слушал речь Хрущева в «Манеже», и попросил его лично прочитать роман. На другой день мне позвонил Петров, сказал, что роман прочитал и пригласил приехать заключить договор.

Когда роман появился в продаже, первыми загалдели зарубежные голоса: «Голос Израиля», «Голос Америки» и прочие. Это послужило сигналом для советской печати, значительная часть которой находилась под влиянием сионистов. Создавалось впечатление, что кто-то влия-тельный подал команду: «Ату его!..» И критики начали стрельбу «на поражение», притом целились не столько в роман, сколько в автора с циничными, разнузданными оскорблениями. Обвинения были типичными для сионист-ской критики: роман выносился за пределы литературы, как сочинение нехудожественное, идеологически вредное; попытка поссорить интеллигенцию с народом, словно творческая интеллигенция не входит в состав народа. Один из апостолов сионизма Илья Эренбург специально заявился в стенах Литературного института им. Горь-кого и выступил перед студентами с истеричной речью.

29

тЛЯ

Брызжа ядовитой слюной, он вопрошал: «Могу себе пред-ставить, что о нас подумает рядовой рабочий, прочи-тав этот опус?!»

А представить было и впрямь не трудно. После первых критических статей в адрес издательства «Советская Россия» и лично мне пошел поток читательных отзывов из разных уголков великого СССР. Абсолютное большинство из них выступали в мою поддержку. Ниже я приведу крат-кие выдержки из читательных писем.

«Мне кажется, что не стоит говорить о художе-ственных достоинствах (или недостатках) романа, ибо спор давно вышел за рамки литературной критики. Я горя-чо поддерживаю второе издание “Тли”, т.к. оно означало бы победу в принципиальной борьбе с Барселонскими. Гене-рал А. А. Бабешко, Ленинград».

«Я с большим интересом прочитал роман И. Шевцова “Тля”. Большое русское спасибо автору романа, взявшему на себя труд приподнять завесу над одним из злободневных вопросов нашей общественной жизни... Еврейство в России наших дней – это такое же зло и позор русского народа, как бироновщина и немецкое засилье в России в середине XVIII века. Причем, оно глубже проникло и гораздо шире охватило сферу для своего тлетворного влияния. Оно пара-зитирует, сидит, как тля на шее других народов благодаря своей круговой поруке. М. Попов, Харьков».

«Гнили не место в государстве, победившем в битве с фашистской сворой. Эта тля мешает честным людям трудиться и жить. Педагог О. М. Сорокина, Ленинград».

«Приветствую Ваше мужество писателя и те вопро-сы, которые Вы ставите в своем произведении: идеологи-ческую борьбу за духовную чистоту современного человека, его жизненных идеалов и святости патриотизма. В книге очень много того, что вселяет тревогу, о чем следует го-ворить громко, иначе придет непоправимая беда. Вы как писатель-патриот, боец передней линии фронта первым

30

и. М. Шевцов

мужественно и прямо сказали о явлении, которое растле-вает молодежь. Профессор Елена Новикова, ст. научный сотрудник Игорь Новиков, Москва».

«Я прочитала роман-памфлет “Тля” Ивана Шевцова и не могу не написать свое о нем мнение. Мне 15 лет. Все-го один раз я была в Третьяковской галерее, но я никогда не забуду волнующего чувства, с которым я стояла перед полотнами русских художников... А такие, как Винокуров, Юлин, давно уже отошли в сторону от искусства и стали на краю пропасти абстракционизма. Нам не нужно бес-смысленных, размалеванных в немысленное сочетание кра-сок портретов людей, на лицах которых нет ни жизни, ни любви. Степанова Валя, г. Ахтубинск».

«Прочитал роман “Тля” с большим внутренним воз-буждением. Дома ходил под впечатлением и решил че-рез издательство сообщить свое мнение автору Ивану Шевцову. Написан роман здорово, правдиво, очень остро и гневно. В нем показана борьба не только реализма с аб-стракционизмом, но и борьба честности, патриотизм, величие советского человека с бесчестием, эгоизмом, ка-рьеризмом. Достоинство романа состоит в том, что он воспитывает не только ненависть ко лжи, но и учит рас-познавать дельцов наживы, врагов подлинно народного искусства. Яковлев, Ленинград».

«Трижды перечитал роман И. Шевцова “Тля”. Вот это книга! Я думаю, что т. Шевцов не только великий художник слова, но, вероятно, и живописи: так он хорошо вскрыл этих барселонских и другую нечисть, которая еще есть в нашем обществе. Спасибо автору за этот замечательный роман. В. Шекуров, преподаватель техникума, г. Ульяновск».

«С большим интересом прочитал роман “Тля” И. Шевцова. Книга захватывает читателя своими острыми проблемами и художественной формой. Это произведение я буду изучать в 10 классе в будущем году в порядке вне-классного чтения. Учитель Н. Панкевич, Сахалин».

31

тЛЯ

Многие читатели видят в тле угрозу для нашего го-сударства и высказывают тревогу. Так И. Гераскин из г. Советская гавань Хабаровского края пишет:

«Книгу т. Шевцов

ивАн Шевцовrusinst.ru/docs/books/i.m.shevcov-tlya.pdf · Иван Михайлович...

Documents