Министерство образования и науки Российской ФедерацииФедеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования«Забайкальский государственный университет»

Восточный центр

РОССИЯ И КИТАЙ:ПРОБЛЕМЫ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Сборник Восточного центра

Выпуск 16

Часть I

ЧитаЗабайкальский государственный университет

2015

УДК 327ББК 66.4(2Рос+5Кит)ББК Ф4(2Рос+5Кит)

Р 768

Научная редакция

Н. А. Абрамова, д-р филос. наук, профессорТ. В. Колпакова, канд. филос. наук, доцент

Р 768 Россия и Китай: проблемы стратегического взаимодействия: сборник Восточного центра. - Вып. 16. - Ч. 1. – Чита : ЗабГУ, 2015. – 123 с.ISSN 2072-0483

Шестнадцатый выпуск сборника Восточного центра ЗабГУ состоит из двух частей. Первая часть сборника посвящена актуальным вопросам внутренней и внешней политики современного Китая. В специальный раздел выделены ста-тьи, авторы которых анализируют вопросы двустороннего взаимодействия РФ и КНР. На современном этапе осуществления стратегического партнерства посте-пенно усиливается взаимозависимость между Россией и Китаем, расширяется сфера сотрудничества, увеличивается число совместных проектов, что, в свою очередь, способствует взаимному доверию и создает основу для дальнейшей интеграции двух стран, которая может быть определена как соразвитие. Ряд ста-тей посвящен истории развития двусторонних отношений России и Китая. В третьем разделе представлены работы, в которых авторы анализируют специфи-ку культуры Китая.

Сборник предназначен специалистам в области взаимодействия РФ и КНР, студентам, магистрантам, аспирантам, а также всем, кто интересуется пробле-мами и перспективами российско-китайского сотрудничества.

Авторы несут ответственность за содержание статей и указанные в них све-дения.

УДК 327ББК 66.4(2Рос+5Кит)ББК Ф4(2Рос+5Кит)

© Забайкальский государственный университет, 2015

СодержаниеПредиСловие ..................................................................................................................5

раздел 1 внутренняя и внешняя Политика Современного китая

Абрамова Н. А. Геостратегические инструменты внешней регионализации КНР на оси: Китай – Центральная Азия – Европа ......................................................................6Михневич С. В. Роль образования в повышении эффективности ресурса «мягкой силы» на примере КНР ........................................................................................................10Петрунина Ж. В. Современное состояние китайско-монгольских отношений ............17Сухадольская Л. Л. Некоторые аспекты «китайской мечты» ...........................................21

раздел 2 двуСтороннее СотрудничеСтво роССии и китая:

иСтория и СовременноСтьВласов С. А. Китайский фактор в развитии стройиндустрии Дальнего Востока России ....................................................................................................................................27Гамерман Е. В. «Китайский синдром» российской внешней политики (в контексте проблем национальной и международной безопасности) ................................................33Дорожкин А. Г.  Балканская поездка Хуа Гофэна (август 1978 г.) в отражении корреспонденций ТАСС .......................................................................................................37Зимина Н. С. Трансграничное информационное сотрудничество как механизм формирования социокультурного пространства (на примере международного информационного проекта «Середина земли») .................................................................45Киреев А. А. Основные направления стратегического взаимодействия России и Китая в Восточной Азии ......................................................................................................49Лапин П. А. Ученики при российской духовной миссии в Пекине: организация обучения, принципы финансирования, политическое и стратегическое значение командирования (начало XVIII – вторая половина XIX вв.).............................................55Никитенко В. Н. «Хэйлунцзян-российское Приамурье» – трансграничное социальное пространство ....................................................................................................63Николаев Д. А. «Лики Китая» периода восстания ихэтуань в письмах генерала К. В. Церпицкого ..................................................................................................................67Переверзев В. В. «Китайский вопрос» на Международном совещании коммунистических и рабочих партий 1969 г. .....................................................................72Раньжина И. В. Особенности государственной молодёжной политики России и Китая: определяющие направления взаимодействия и сотрудничества ......................79Топоркова Е. П., Чжоу Лися. Практики бренд-билдинга территорий России и Китая ...................................................................................................................................86

раздел 3 культура китая

Гайдай П. В. Фортепианные конкурсы как явление современной музыкальной культуры Китая .......................................................................93Краюшкина Т. В. Китайские народные сказки на русском языке для детского чтения как средство межкультурной коммуникации .........................................................98Леонтьева А. Ю. Китайский текст в поэзии младоакмеистов ........................................105Сун Цзе Вино в китайской поэзии .....................................................................................112Шулунова Е. К. Драматургия А. П. Чехова на китайской сцене .....................................119

3

CoNteNSPrefaCe .................................................................................................................5

Section 1 DomeStIC aND foreIgN PolICy of moDerN ChINa

Abramova N. A. Geostrategic Instruments of External Regionalization of the PRC on China – Central Asia – Europe Axis ...................................................................................6Mikhnevich S. V. Role of Education in Increasing “Soft Power” Efficacy: the Case of the PRC ...............................................................................................................................10Petrunina Zh. V. Modern State of China-Mongolia Relations ..............................................17Sukhadolskaya L. L. Some Aspects of the “Chinese Dream” ...............................................22

SeCtIoN 2 Bilateral cooperation Between ruSSia and china:

hIStory aND the PreSeNtVlasov S. A. Chinese Factor in Development of Construction Industry of the Russian Far East ..................................................................................................................................27Gamerman E. V. “The China Syndrome” of Russian Foreign Policy (in the Context of National and International Security Problems ) .................................................................34Dorozhkin A. G. Hua Guofeng’s Balkan Visit (August 1978) in the TASS Reports .............38Zimina N. S. Cross-Border Information Cooperation as a Mechanism for Formation of Social and Cultural Space (the Case of International Information Project “Mid-land”) ...................................................46Kireev A. A. Main Directions of Strategic Interaction Between Russia and China in East Asia .............................................................................................................................49Lapin P. A. Students of the Russian Orthodox Mission in Beijing: Organization of Studying, Principles of Financing, Political and Strategic Importance of Sending (Beginning of XVIII – Second Half of XIX Century) ............................................................55Nikitenko V. N. “Heilongjiang-Russian Amur Region” Cross-Border Social Space .............63Nikolaev D. A. China Image During the Period of Yihetuan Rebellion in K.V. Tserpitsky Episto-lary Legacy ....................................................................................68Pereverzev V. V.  “Chinese Question” at the International Meeting of Communist and Work-ers’ Parties in 1969 .................................................................................................73Ranzhina I. V. Features of the State Youth Policy in Russia and China: Defining Directions of Interaction and Cooperation ..............................................................................79Toporkova E. P., Zhou Lixia The Practice of Brand-Building of the Territories of Russia and China ................................................................................................................86

SeCtIoN 3 Culture of ChINa

Gaidai P. V. Piano Competitions as a Phenomenon of Modern Musical Culture of China ...................................................................................................................................93Krayushkina T. V. Chinese Folk Tales in Russian for Children’s Reading as a Mean of Intercultural Communication .................................................................................98Leontieva A. Yu. Chinese Text in the Poetry of Mladoacmeists ............................................105Song Jie Wine in Chinese Poetry ..........................................................................................112Shulunova E. K. Anton Chekhov’s Drama in Chinese Theater ............................................120

4

5

ПредиСловие

PrefaCe

Современный этап развития двусторонних отношений между Российской Федера-цией и Китайской Народной Республикой характеризуется усилением сотрудничества в политической, экономической, культурной и других сферах. Данный факт обуславливает необходимость научного анализа процессов взаимодействия России и Китая в глобаль-ном, национальном и региональном измерениях.

Специфика геополитического положения Забайкальского края определяет его осо-бую роль в дальнейшем развитии российско-китайского равноправного доверительного партнерства. В данной связи необходимо подчеркнуть значимость подготовки квалифи-цированных специалистов, способных обеспечивать сотрудничество с КНР на регио-нальном уровне.

Кафедра востоковедения Забайкальского государственного университета является одним из основных центров подготовки регионоведов-востоковедов в Байкальском реги-оне. Эффективность работы кафедры подтверждена победой в двух конкурсах на полу-чение грантов в рамках федеральной целевой программы «Научные и научно-педагоги-ческие кадры инновационной России» на 2009–2013 гг.: «Влияние глобализирующегося китайского региона на Забайкальский край: социально-философский аспект», «Иннова-ционные формы безопасного соразвития России и Китая в социокультурном простран-стве трансграничья: социально-философский аспект (на примере Байкальского региона РФ и внутренних регионов КНР)».

Периодическое издание «Россия и Китай: проблемы стратегического взаимодей-ствия», выпускаемое Восточным центром кафедры востоковедения, предоставляет авто-рам возможность опубликования результатов их научной работы, а также способствует плодотворному интеллектуальному сотрудничеству российских и китайских исследова-телей.

6

раздел 1 внутренняя и внешняя Политика Современного китая

Section 1 DomeStIC aND foreIgN PolICy of moDerN ChINa

УДК 323.130.2Наталья Андреевна Абрамова,

доктор философских наук, профессор,заведующая кафедрой востоковедения,

Забайкальский государственный университетE-mail: abramova3@mail.ru

Геостратегические инструменты внешней регионализации КНР на оси: Китай – Центральная Азия – Европа

В статье дается общее понимание внешней регионализации КНР как способа последова-тельного утверждения Китаем статуса глобальной державы. Процесс внешней регионализации проявляет индикаторы, которые представлены в качестве геостратегических инструментов, обеспечивающих усиление роли Китая в мировом пространстве и постепенное превращение его в глобального лидера. Центральная Азия и Европа становятся наиболее привлекательны-ми для Китая в достижении долгосрочных целей, обусловленных собственными национальными интересами. Целенаправленная стратегия расширения сфер влияния «китайского региона» в странах Центральной Азии и Европы реализуется через инвестиционные и инфраструктурные проекты, создание китайских предприятий на территориях этих стран, формирование инсти-туциональных финансовых структур. В статье рассматриваются конкретные практики, фор-мирующие геостратегическую модель сотрудничества Китая на оси: Китай – Центральная Азия – Европа.

Ключевые слова: внешняя регионализация, стратегия, инвестиции, проект, инфраструктура.

Natalia Andreevna Abramova,Doctor of Sciences (Philosophy), Professor,

Head of Oriental Studies Department,Transbaikal State University

E-mail: abramova3@mail.ru

Geostrategic Instruments of External Regionalization of the PRC on China – Central Asia – Europe Axis

The article provides general interpretation of the PRC’s external regionalization as a tool of China’s gradual approval in the status of a global power. The process of external regionalization displays some indicators represented as geostrategic instruments that ensure China’s strengthening role in the world space and its gradual transformation into a global leader. Central Asia and Europe are becoming more attractive to China while it is achieving long-term goals that are determined by its national interests. The targeting strategy of broadening the spheres of «Chinese region» influence in the countries of Central Asia and Europe is realizing by means of investment and infra-structure projects; establishing Chinese companies on the territory of these countries, formation of institutionalized financial structures. In the article, concrete practices that constitute China’s geostrategic model of cooperation on China – Central Asia – Europe axis are described.

Keywords: external regionalization, strategy, investment, project, infrastructure.

7

Мозаика современного мира представлена сегодня миром регионов как новой формы структурной организации жизнедеятельности социумов. В сложных условиях мирово-го переформатирования одним из ведущих процессов становится регионализация, наи-более зримо проявляющаяся в интеграционных проектах многостороннего сотрудниче-ства – ЕС, АСЕАН, «АСЕАН плюс один» (КНР), «АСЕАН плюс три» (КНР – РК – Япо-ния), Североамериканская зона свободной торговли (NAFTA), Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), БРИКС. Часть западных экспертов не исключают распад ряда глобальных институтов типа ВТО, МВФ на отдельные региональные «куски» – евразий-ский, европейский, панамериканский, восточноазиатский.

Регионализация осуществляется на разных уровнях и в разных формах: внутренняя (внутригосударственная) и внешняя (государственная и надгосударственная); путем выделения административных внутренних регионов внутри страны (регионализация сверху), появления нового государства-региона внутри существующей международной системы (регионализация снизу), формирования трансграничных геоэкономических, геополитических, т. е. межгосударственных регионов (горизонтальная регионализа-ция) и т. д.

Наиболее сложной для познания представляется внешняя регионализация, предус-матривающая формирование не имеющего четких пространственных границ китайского надгосударственного региона с доступом к его ведущим ресурсам и потенциалам, среди которых основными становятся оборонные, продовольственные, финансовые, информа-ционные, людские потоки и возможности. Другое ее направление – формирование но-вых региональных трансграничных социокультурных образований с усилением в них ведущей роли политического, военного, экономического, культурного влияния КНР. Для этого в Китае разработаны концепции и реализуются стратегии мирного построения гар-моничного общества и гармоничного мира в глобальной перспективе. Учитывая значи-мость феномена китайской внешней регионализации, демонстрирующей усиление веду-щей роли и влияния КНР, дадим ее общее представление.

Внешняя регионализация – процесс глобализирующегося развития Китая, в ходе которого появляются относительно самостоятельные субъекты международной практи-ки – надгосударственные регионы, одна из новейших китайских моделей региональной интеграции на основе развития интенсивных связей, вырастающая из трансграничного и приграничного сотрудничества [1].

Необходимость более тесной интеграции со странами, непосредственно граничащи-ми с Китаем, была озвучена на третьем пленуме ЦК КПК 18-го созыва (ноябрь 2013 г.) в принятой резолюции ЦК КПК «Важнейшие вопросы всестороннего углубления ре-форм». Пленум поставил задачу к 2020 г. добиться «решающих успехов» в достижении общей цели подъема и «возрождения китайской нации». Необъявленная стратегия Китая названа аналитиками «Маршем на Запад» [2].

Регион Центральной Азии стал наиболее привлекательным для Китая в связи с реше-нием внутренних задач, главная из которых – максимальное снижение дисбаланса реги-онального развития и подъем западных районов страны на более высокий уровень. По-этому внешняя политика Китая в начале 2000-х гг. претерпела определенные изменения, активизируя внешнеэкономическое сотрудничество Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) со странами Центральной Азии. Постепенно в этом регионе выстраива-лись отношения стратегического партнерства.

События сложного 2014 г. показали, что попытки, предпринятые США для увеличе-ния своего влияния в азиатском регионе, придали дополнительный импульс китайскому

8

руководству для активизации усилий в направлении стран Центральной Азии, которая постепенно становится одним из главных объектов целенаправленной региональной по-литики Китая.

Подтверждением этому служат подписанные лидером КНР Си Цзиньпином во время его визита в страны Центральной Азии в сентябре 2013 г. многомиллиардные контрак-ты, открывающие легальный доступ со стороны Китая к природным ресурсам региона. Туркменистан – контракт о дополнительной поставке 25 млрд кубометров газа в год; Ка-захстан – контракт на сумму в 30 млрд долларов США в обмен на 8,33 % акций для уча-стия в крупнейшем нефтяном проекте «Кашаган» (разработка нефтяного месторождения на севере Каспийского моря); Узбекистан – договор на сумму около 15 млрд долларов США по реализации нефтяных, газовых и урановых проектов; Таджикистан – соглаше-ние на покупку стратегически важного свинцово-цинкового месторождения «Зарнисори шимоли». Соглашение утверждено правительством Таджикистана 3 июля 2014 г. В со-ответствии с ним Китай до 2018 г. инвестирует в проект 200 млн долларов США; Кир-гизия – газовый проект по строительству магистрального газопровода для транспорти-ровки туркменского газа в КНР через территорию Киргизии стоимостью 1,4 млрд дол-ларов США [3]. Эти немногие, но показательные примеры свидетельствуют о наличии целенаправленной стратегии расширения сфер влияния «китайского региона» в странах Центральной Азии.

Решающее значение для обеспечения национальных интересов КНР в данном реги-оне имеет создание коммуникационной инфраструктуры. Начиная со второго десятиле-тия XXI в., Китай направляет крупные инвестиции на строительство автомагистралей и железных дорог, связывающих внутренние районы стран Центральной Азии. Решение этой задачи можно рассматривать как условие строительства железной дороги Китай – Киргизия – Узбекистан стоимостью в 2 млрд долларов США, что может обеспечить Ки-таю доступ к месторождениям редкоземельных металлов. Планируется строительство железной дороги по маршруту Китай – Таджикистан – Афганистан – Иран – Персидский залив.

Другим инструментом внешней регионализации Китая является вывод ряда своих производств на территории других стран, что автоматически обеспечивает КНР усиление ее геополитических позиций в тех или иных регионах. Так, во время недавнего визита в Казахстан премьер Госсовета КНР Ли Кэцян заявил, что Китай готов создать на террито-рии этой страны заводы по производству стекла, цемента и переработке сельхозпродук-ции. В связи с замедлением темпов экономического роста Китай стремится избавиться от избыточных мощностей, в частности от перенасыщенности своего производства цемен-том, сталью и стеклом. В соответствии с планом Госсовета КНР 2014 г., шести провин-циям Китая было рекомендовано в течение пяти лет сократить производство стали. Эта задача решается, в том числе и за счет переноса производства в другие регионы мира [4]. Филиалы китайских фабрик могут появиться в Сербии, Албании, Болгарии, Румынии. Вместе с тем, в странах, стремящихся уйти от сырьевой зависимости, Китай наращивает инфраструктурные инвестиции в проекты по созданию перерабатывающих производств.

Активность Китая по открытию предприятий на территориях стран Центральной Азии рассматривается некоторыми экспертами как угрожающая национальным эконо-мическим интересам. Научный сотрудник Института стратегического анализа и прогноза (ИСАП) при Киргизско-Российском славянском университете (КРСУ) М. Асанбеков при-водит данные о том, что на территории республики Кыргызстан только по официальным данным открыто 400 китайских предприятий, доля продукции которых превышает ВВП

9

страны на 30 %. Он указывает на то, что большинство эффективно работающих предпри-ятий и строящихся объектов – строительства, коммуникаций, инфраструктуры и т. д. – принадлежит китайцам [5].

Вполне очевидно, что долгосрочная стратегия Китая заключается в распространении своего глобального влияния, которое осуществляется на данном этапе в инвестиционных и инфраструктурных проектах. «Стратегические инвестиции» дополняются системой кредитов, займов, предоставляемых Китаем правительствам стран Центральной Азии.

Такую же модель сотрудничества, в основе которой находится инвестиционная и проектная деятельность, Китай предлагает странам Европы. Китайские инфраструктур-ные проекты в странах Центральной и Восточной Европы главным образом нацелены на Венгрию и Сербию. «Балканская ветка» «Шелкового пути» наполняется китайскими ин-вестициями, продвигающими инфраструктурный проект строительства скоростной же-лезной дороги между морскими портами Восточного Средиземноморья и Центральной Европой. Новая скоростная магистраль Белград – Будапешт с инвестициями до 2 млрд евро будет продлена в столицу Македонии Скопье, а из неё – в Афины [6]. Что касается других европейских государств, то в 2013 г. в Польшу Китай направил 300 млн евро, в Румынию – 114 млн евро, в октябре 2014 г. Китай принял решение предоставить кредит Черногории в размере 687 млн евро. На китайские инвестиции построен мост через Ду-най протяженностью 1,5 км, стоимостью 136,5 млн евро [7]. Речь идет о создании единой транспортной инфраструктуры уже в европейской части.

Глобальное позиционирование Китая через механизм внешней регионализации от-четливо проявляется в инициированных им мегапроектах «Экономический пояс Шелко-вого пути» и «Морской Шелковый путь XXI века», известных как строительство «одного пояса и одного пути».

Для продвижения этих проектов на институциональном уровне Китай уже реализо-вал недавно выдвинутое предложение о создании Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (Asia Infrastructure Investment Bank, AIIB) – межправительственного реги-онального учреждения по содействию развитию в Азии. На начальном этапе AIIB пла-нирует сосредоточиться на финансировании инфраструктуры по маршруту «Шелкового пути» и на строительстве прямого железнодорожного сообщения между Китаем и Баг-дадом. В числе членов-учредителей банка 23 участника: Бангладеш, Бруней, Камбоджа, Китай, Индия, Индонезия, Казахстан, Кувейт, Лаос, Малайзия, Монголия, Мьянма, Не-пал, Оман, Пакистан, Филиппины, Катар, Сингапур, Шри-Ланка, Таиланд, Узбекистан, Вьетнам и Мальдивы. «Согласно заключенному в октябре 2014 г. Меморандуму о взаи-мопонимании, штаб-квартира нового финансового института расположится в Пекине». По сообщению министерства финансов КНР, банк начнет работу конце 2015 г. В допол-нение к этому предполагается организация еще одной финансовой структуры – Фонда Шелкового пути с капиталом в 40 млрд долларов США. По экспертному мнению, введе-ние в социокультурную практику таких масштабных инструментов меняет финансовую архитектонику мира [8].

Укрепляя собственные национальные интересы, заключающиеся в устойчивом и ста-бильном развитии, в выравнивании внутрирегионального дисбаланса, КНР предлагает модели интеграционных мегапроектов, используя геостратегические инструменты инве-стиционного, инфраструктурного, институционального характера, которые составляют сущность внешней регионализации КНР. Логика достижения Пекином стратегических целей от доступа к сырьевым ресурсам и открытия рынка для продвижения китайских товаров до глобального лидерства наиболее точно просматривается в парадигме внешней регионализации современного Китая.

10

Список литературы1. Абрамов В. А., Абрамова Н. А. Ценностный потенциал китайского «могущественного

культурного государства» в проекциях глобального развития: монография. М.: Вост. кн., 2014. С. 158–163.

2. Фэн Э. Marching West: Regional Integration in Central Asia = Марш на Запад: Региональная интеграция в Центральной Азии // HuffingtonPost, 13 января 2014 г. [офиц. сайт]. URL: http://www.huffingtonpost.com/china-hands/marching-west-regional-integration_b_4581020.htm (дата об-ращения: 28.12. 2014).

3. 3 Шахиди Г. Китайская экспансия в Таджикистан: новая фаза [офиц. сайт]. URL: http://www.rg.ru/ (дата обращения: 28.10.2014).

4. Китай готов создать на территории Казахстана заводы по производству стекла, цемента и переработке сельхозпродукции [офиц. сайт]. URL: http://www.fondsk.ru/news/2014/12/30/kitaj-evropa-novyj-aljans-ii-31159.html (дата обращения: 04.01.2015).

5. Асанбеков М. Захват Средней Азии – одна из долгосрочных задач Китая [офиц. сайт]. URL: http://www.kommersant.ru/doc/2584423 (дата обращения: 10.11.2014).

6. Невзлин А. Китай подбирает Балканы [офиц. сайт]. URL: http://rg-b.de/index.php?option=com_rg&task=item&id=15225&Itemid=13 (дата обращения: 26.12.2014).

7. Искендеров П. Китай – Европа: новый альянс? [офиц. сайт]. URL: http://www.fondsk.ru/news/2014/12/30/kitaj-evropa-novyj-aljans-ii-31159.html (дата обращения: 30.12. 2014).

8. Матвеев В. Альтернатива МВФ. Китай в гонке за мировое регулирование [офиц. сайт]. URL: http://zavtra.ru/content/events/ (дата обращения: 30.10.2014).

УДК 327 (510)Сергей Владимирович Михневич,

магистр международных отношений,аспирант кафедры мировой политики,

НИУ «Высшая Школа Экономики»E-mail: sxzex@yandex.ru

Роль образования в повышении эффективности ресурса «мягкой силы» на примере КНР

В статье рассматриваются ключевые аспекты внешней образовательной политики КНР в контексте распространения «мягкой силы». Отмечается роль образования в повышении ка-чества трудовых ресурсов как ключевого фактора поступательного прогрессивного развития страны. Анализируются связи между образовательной политикой и распространением «мягкой силы». Рассматриваются особенности обучения граждан зарубежных государств на террито-рии Китая и образовательной деятельности КНР за рубежом посредством Институтов Кон-фуция.

Ключевые слова: КНР, Китай, НИОКР, «мягкая сила», культура, образование, человеческие ресурсы, китайский язык, Институт Конфуция.

Sergey Vladimirovich Mikhnevich,MA in International Relations,

Postgraduate Student, International Relations Department,National Research University “Higher School of Economics”

E-mail: sxzex@yandex.ru

Role of Education in Increasing “Soft Power” Efficacy: the Case of the PRCThis article considers the main features of the external education policy of the PRC in the context

of the “soft power” spreading. The author notes the role of education in the workforce quality increase as the key-factor of the sustainable progressive development of China. The article analyzes the links

11

between educational policy and the “soft power” spreading. The author considers the features of the organization of foreign citizens’ educational process on the territory of China and the external educational policy of China via Confucius Institutes.

Keywords: PRC, China, R&D, soft power, culture, education, human resources, the Chinese language, Confucius Institutes.

Создание эффективной системы образования является одной из ключевых задач дея-тельности государства, одним из основных условий его прогрессивного поступательного развития. От функционирования системы образования зависит воспроизводство и по-вышение качества трудовых ресурсов – основного фактора, определяющего конкурен-тоспособность экономики, ее способность к переходу на новую, инновационную модель развития. Какие бы современные технологии ни приобретало государство, если общий уровень развития его трудовых ресурсов не слишком высок, то вероятность того, что указанная технология позволит государству совершить кардинальный прорыв и достичь нового статуса на международной арене, крайне невелика. Качество человеческих ре-сурсов становится главным фактором социально-экономической успешности страны на внутренней и международной арене.

В мире постепенно распространяется точка зрения относительно приоритетности развития трудовых ресурсов по сравнению с традиционными механизмами поддержания экономического развития [1]. Так, в качестве основы комплексной структурной полити-ки вместо традиционных отраслевых приоритетов, в рамках которых предусматривается поддержка производства тех или иных видов готовой продукции, предлагается приме-нять механизмы поддержки ключевых компетенций и способностей людей – принцип, получивший широкое распространение в проведении промышленной политики в раз-витых и наиболее динамично развивающихся странах. Профессиональное образование должно соответствовать современному уровню производства и соответствующим требо-ваниям к компетенциям специалистов с учетом фактора международной конкуренции. Также должна обеспечиваться возможность постоянного совершенствования квалифи-кации и навыков и получения дополнительного профессионального образования, в том числе для освоения смежных профессий и дополнительных навыков и квалификаций для адаптации к меняющимся потребностям технологий и требований потребителей. Таким образом, особую важность приобретает качественная адаптивность системы профессио-нального образования.

Как уже отмечалось ранее, повышение качества трудовых ресурсов и улучшение че-ловеческого капитала в высшей степени соответствует национальным интересам любого государства, которое хочет быть успешным на международной арене, а также обеспечить высокий уровень благосостояния своего народа.

Существует множество методик оценки эффективности сферы образования, ее по-тенциала. Одним из наиболее распространенных критериев оценки эффективности на-учно-образовательной сферы государства является отношение объемов средств, затрачи-ваемых ежегодно на проведение научно-исследовательской и опытно-конструкторской работы (далее - НИОКР), к общему размеру ВВП страны. Значение данного показателя более 2 % может говорить о том, что развитие си-стемы образования и фундаментальной и прикладной науки в стране является одним из приоритетных направлений деятельно-сти государства. Так, в 2013 г. расходы на НИОКР в государствах-лидерах мировой эко-номики составили: 2,66 % – в США, 1,65 % – в КНР, 3,48 % – в Японии. Для сравнения: расходы России на НИОКР в 2013 г. составили 1,48 % [2]. При этом в случае затрат на НИОКР таких мегаэкономик, как американская или китайская, в абсолютном исчислении

12

речь идет о сотнях миллиардов долларов. Вкупе с направлением значительных ресурсов на повышение эффективности системы предоставления образования это может способ-ствовать сохранению и увеличению потенциала данных стран в будущем.

Необходимо отметить, что особую важность функционирование эффективной систе-мы образования представляет для тех стран, которые вынуждены следовать по пути дого-няющего развития. Уже упоминавшаяся возможность приобретения отдельных наиболее эффективных технологий и их успешная адаптация сопряжены даже на начальном этапе с подготовкой достаточного количества специалистов, способных произвести необходи-мую адаптацию к местным условиям, осуществлять обслуживание производственных мощностей, а также разрабатывать новые возможности для создания собственных произ-водств с использованием освоенных технологий. Причем это относится как к сфере мате-риального производства, так и к сфере услуг, которая должна обеспечивать эффективное функционирование экономики страны. Не менее важно развитие нематериальной сферы, как с точки зрения прогрессивного развития общества, его способностей воспринимать новое и не забывать прежнее, так и с точки зрения накопления смежных ресурсов, не связанных непосредственно с процессом организации системы образования, но способ-ствующих эффективному транспонированию его результатов в иные важные сферы как, например, ресурс «мягкой силы».

Согласно точке зрения известного американского ученого Джозефа Ная, создателя указанной концепции, понятие «мягкой силы» является одним из ключевых показате-лей мощи государства на международной арене, что заключается в способности страны максимизировать свое комплексное влияние и разрешать наиболее важные для ее раз-вития вопросы с использованием различного рода механизмов. Подобные механизмы не имеют непосредственного отношения к военно-политическому потенциалу страны, а их отношение к ее утилитарным экономическим возможностям, таким, как использование накопленных валютно-финансовых резервов, незначительно. В качестве составных эле-ментов «мягкой силы» Най выделял привлекательность системы ценностей государства, привлекательность его культуры, а также эффективность невоенных механизмов внеш-ней политики [3]. В данный перечень можно также добавить привлекательность модели развития.

Рассмотрев ключевые компоненты концепции «мягкой силы», нетрудно проследить, что каждый из них в той или иной степени имеет отношение к сфере образования. Цен-ностные нарративы, их формулирование и закрепление формируются в ходе непрекра-щающегося развития человека в ходе его обучения.

Аналогична связь между развитием культуры и образованием народа, ее хранителя. Более того, доминирование тех или иных ценностей и культурных особенностей также непосредственно влияет на механизмы эволюции, структуру самого процесса получения образования: от нездоровой индивидуалистской конкуренции до максимального вовлече-ния в образовательный процесс всех участников студенческого коллектива. И это лишь один из частных примеров.

Влияние системы образования на внешнюю политику в рамках концепции «мягкой силы» не менее очевидно. Лица, принимающие ключевые внешнеполитические решения, в значительной степени зависят от тех знаний, что они приобрели в ходе обучения, а так-же от места их получения. В качестве примера можно привести уже несколько поколений лидеров Китая, многие из которых получали образование в СССР, что сказалось на их по-зитивном отношении к России как к государству-наследнику Советского Союза. Тем не менее, данная связь не вечна и склонна к изменению под воздействием новых политиче-ских и экономических тенденций. Что касается связи образования и привлекательности

13

модели развития, то нетрудно отметить, что сама эффективность экономической модели государства непосредственным образом зависит от развития системы образования, его адаптивности и комплексности.

Таким образом, можно сделать вывод о двойственном характере влияния образова-ния на развитие государства. Его воздействие направлено и «вовнутрь», и «вовне». В первом случае это связано с воздействием образования на условия функционирования внутреннего измерения реализации функций государства, адаптивностью и конкуренто-способностью его трудовых ресурсов и, как следствие, национальной экономики. А во втором – транспонирование образования во внешнюю сферу происходит через ряд ком-понентов концепции «мягкой силы».

Механизмы участия образования в формировании «мягкой силы» в странах Запада достаточно хорошо изучены, в отличие от аналогичных процессов и структур в Неза-падных частях Света. Одним из наиболее интересных регионов в данном ключе являет-ся Восточная Азия. Страны этого наиболее динамично развивающегося региона в мире стремятся к максимальному повышению эффективности реализации своего образования, в том числе благодаря использованию ресурса «мягкой силы». Причем наиболее харак-терным примером такого комплексного развития образования является Китай.

На сегодняшний день Китай – первая по размеру мировая экономика с годовым ВВП, превышающим 17 трлн долларов США в пересчете по ППС (паритету покупательной способности). Более того, темпы развития КНР за последние 30 лет были и продолжают оставаться беспрецедентно высокими за всю историю человечества. Никогда до этого ни одно другое государство мира не преодолевало настолько быстро такой большой отре-зок пути от страны с неразвитой экономикой, растерзанной десятилетиями гражданских войн и противостоянием с внешним агрессором, которая на протяжении десятилетий оставалась абсолютным мировым лидером по числу людей, живших в нищете, до госу-дарства-центра всей современной мировой экономики, вклад в прирост мирового ВВП которого за последние годы вырос до почти 25 %. В Китае миллионы людей выбрались из нищеты, что позволило снизить абсолютное число людей, живущих в нищете, более чем на 400 млн человек – с 1,5 млрд до 1,1 млрд человек [4]. И подобные успехи были достигнуты практически во всех сферах народного хозяйства страны.

Тем не менее, перед Китаем стоят еще более важные и сложные задачи – сохранить двузначные или близкие к ним темпы прироста экономики в течение ближайших десяти-летий для выхода на лидирующие позиции в мире по абсолютному размеру экономики, а затем и по объему ВВП на душу населения на уровне развитых стран. Однако сегодня мно-гие экономисты подвергают сомнению способность Китая поддерживать подобное дина-мичное развитие и впредь и избежать «ловушки стран среднего дохода». Данная концепция появилась по результатам изучения примеров экономического развития многих государств из разных частей света, которым удавалось в достаточно непродолжительные сроки увели-чить размеры своего подушевого ВВП до уровня среднеразвитых стран – от 7 до 15 тыс. долларов США в пересчете на душу населения. Но затем экономики таких государств на-чинали «буксовать» и уже не могли расти такими динамичными темпами впредь.

Одним из ключевых возможных препятствий для сохранения поступательного роста страны называется его экстенсивный характер, что во многом соответствует действи-тельности. Это понимают и в руководстве КНР, что нашло отражение в программных документах, включающих, к примеру, положение о необходимости увеличения расходов на НИОКР до 4 % от ВВП, т. е. до более чем 400 млрд долларов США в год. При этом из указанных средств значительная часть пойдет на реформирование существующей си-стемы образования в целях повышения ее качества, адаптивности и способности к само-воспроизводству.

14

Стоит отметить, что в Китае осознают значимость ресурса «мягкой силы» и те воз-можности, которые предоставляет для его увеличения грамотное использование при-влекательности собственной системы образования, в первую очередь для расширения связей со странами-соседями по Восточной Азии. При этом если во взаимодействии со странами Северо-Восточной Азии Китай выступает в роли «ведомого», стремясь адапти-ровать наиболее эффективные элементы системы образования Южной Кореи и Японии, то в выстраивании отношений со странами Юго-Восточной Азии Китай, наоборот, стара-ется выступать в роли центра силы, могущего выступать в качестве образца. В рамках на-стоящей статьи нас интересуют отношения Китая со странами ЮВА, поскольку именно во взаимодействии с ними образовательные интеракции наиболее тесно сопряжены с на-коплением ресурса китайской «мягкой силы». Более того, именно для стран ЮВА модель развития Китая представляет значительный интерес, поскольку многие из государств этого региона находятся на сравнимом с Китаем 1990-х гг. этапе развития. Использова-ние китайского опыта также может способствовать ускоренному развитию данных стран. Рассмотрим основные направления внешней образовательной политики Китая.

В рамках нее можно выделить два основных направления: обучение представителей государств, вовлекаемых в указанный тип отношений, на своей территории и расшире-ние представительства элементов собственной системы образования за рубежом.

Для привлечения студентов из стран Юго-Восточной Азии в Китае существует об-ширная система стипендий и грантов для прохождения обучения в высших учебных за-ведениях страны. Данная система касается всех уровней обучения в вузах Китая: бака-лавриата, магистратуры, аспирантуры и докторантуры. Правда, разделение между аспи-рантурой и докторантурой не столь ярко выражено как, например, в российской системе образования, в связи с чем иногда выделяют три основных ступени, объединяя аспиран-туру и докторантуру в одной. Уровень стипендиальной поддержки может существенно различаться как от направления подготовки, так и от срока обучения. Самые большие суммы выплачиваются аспирантам и докторантам, прибывшим для подготовки и напи-сания исследования в научно-естественных специальностях [5]. Сумма стипендии, как правило, составляет от 1000 до 1500 юаней в месяц (5–8 тыс. рублей), при обучении дли-тельностью менее года, до более чем 2000 юаней (более 10 тыс. рублей) при обучении большей длительностью. Наряду с этим на написание отдельных работ могут выдаваться значительные гранты, составляющие вплоть до суммы годовой стипендии и более. Если учесть, что уровень цен в Китае сравнительно невысок, то такие стипендии позволяют обеспечивать собственное пребывание в стране без излишних затрат. Немаловажно и то, что само обучение студента любого уровня ложится на плечи китайского государства, которое фактически не требует никаких «прямых» компенсаций за предоставленные об-разовательные услуги. Незначительные объемы стипендий и грантов распространяются и на систему среднего образования. Однако данный элемент не имеет определяющего значения в формировании привлекательности системы образования КНР.

Но это, разумеется, не означает, что Китай занимается благотворительностью. Рези-денты иностранных государств по возвращении домой выступают в роли «репеллентов» китайской политики: ценностных нарративов, механизмов производства и управления, культурных связей. В качестве дополнительного связующего элемента вслед за выпуск-никами, возвращающимися из Китая домой, идут китайские инвестиции в экономики этих стран, реализовывать которые призвана элита данных государств, допуском в кото-рую является хорошее образование. Разумеется, что китайское государство более охотно доверяет распоряжение своими средствами тем местным специалистам, в лояльности и знаниях которых оно более уверено. Таким образом, китайское «комплексное обра-зование» способствует повышению общественного статуса его носителей, что, в свою

15

очередь, усиливает его влияние по восходящей спирали: образование помогает повысить статус, Китай наряду с образованием предоставляет затем и средства для его реализации дома, что еще повышает статус, а носители образования, памятуя, кому они обязаны сво-им возвышением, в свою очередь, проводят политику, соответствующую интересам Ки-тая. Зачастую вместе с китайскими инвестициями едут также и китайские специалисты, способствующие более серьезному укреплению позиций КНР в странах региона.

Не менее важно и то, что значительную часть студентов из стран Юго-Восточной Азии составляют представители этнических китайских нацменьшинств – хуацяо. Обуче-ние на исторической Родине позволяет им не просто повысить уровень образования, но и существенно укрепить каналы для получения ресурсов увеличения влияния в странах, резидентами которых они являются. Более того, участие хуацяо и представителей иных национальностей стран ЮВА в китайской системе образования способствует реформи-рованию региональных экономических и политических связей в пользу Китая, который постепенно самоутверждается в роли доминирующего регионального центра силы, от которого зависит успешность регионализационных процессов в странах ЮВА.

Вторым основным направлением внешней образовательной политики Китая являет-ся создание центров китайского языка и культуры в странах региона в рамках деятель-ности Института Конфуция.

Первый Институт Конфуция был создан в 2004 г. в Сеуле. А по состоянию на 5 октя-бря 2014 г. Институты Конфуция были созданы более чем в 120 странах мира, при этом их общее число составило 443 [6]. Кроме того, в мире действует 648 Классов Конфуция (небольших подразделений, направленных на преподавание китайского языка в неболь-ших учебных заведениях). Штат персонала сети Институтов Конфуция в 2013 г. составил 26 870 человек (сотрудники на полной ставке и совместители), что на 43 % больше по сравнению с 2012 г. [7]. Кроме того, в 2013 г. китайской стороной подготовлено 5720 местных преподавателей китайского языка в странах, на территориях которых действуют Институты и Классы Конфуция. В 2013 г. в Институтах Конфуция по всему миру прохо-дило обучение более 850 тыс. человек [8].

Институт Конфуция (представляет собой образовательное учреждение, создаваемое на базе зарубежного ВУЗа партнера. Ближайшими аналогами из зарубежной практики могут считаться немецкие Гете Институты и испанские Институты Сервантеса. Однако у Институтов Конфуция имеются серьезные отличия от указанных аналогов [9]:

1) учредителями Институтов Конфуция являются государственные организации;2) их финансирование китайской стороной осуществляется в основном на государ-

ственной основе;3) институты сохраняют комплексные связи с КНР не только в части выработки

учебных программ, но и в части определения политики развития и продвижения «китай-ской мягкой силы».

В первую очередь, обучение в отделениях Института Конфуция посвящено изучению китайского языка, при этом, не исчерпываясь им одним – читаются лекции по китайской истории, культуре, экономике. В общей сложности Институты Конфуция предоставляют следующие услуги [10]:

- обучение китайскому языку;- подготовка преподавателей китайского языка и предоставление ресурсов по пре-

подаванию китайского языка;- проведение экзамена на знание китайского языка (HSK) и тестов на сертификат

преподавателя китайского языка;- предоставление информации и консультационных услуг в отношении китайского

образования, культуры и т. д.;

16

- осуществление деятельности по языковому и культурному обменам между Кита-ем и другими странами.

Фактически институт Конфуция позволяет расширить число потенциальных «аген-тов китайского влияния», понимающих и даже, возможно, разделяющих китайские цен-ности и близких нынешнему курсу страны. Через отделения Института Конфуция также распределяется значительный объем стипендиальных и грантовых средств, направлен-ных на привлечение талантливых исследователей в Китай. Многие участники программ Института Конфуция принимают активное участие в дальнейшем продвижении интере-сов Китая в своих странах, способствуя максимизации данного компонента китайской «мягкой силы» [11].

В заключение отметим основные особенности внешней образовательной политики КНР.

1. Развитие образования само по себе позволяет создать необходимые условия для прогрессивного экономического развития, что способствует повышению конкурентоспо-собности страны на международной арене, а также разрешению многих смежных вну-тренних проблем, таких, как, например, снижение социальной напряженности.

2. Грамотная и эффективная организация образования, позволяющая максимизиро-вать эффективность использования данного ресурса в экономической модели, заставляет обращать внимание на нее других акторов – за экономическими успехами видят успеш-ность образовательной системы и, как результат, обращаются для изучения опыта.

3. Повышение образования собственного населения делает более эффективным про-ведение внешней политики, в которой участвуют более подготовленные люди, что благо-приятствует развитию экономических взаимоотношений со странами региона.

4. Привлекательность системы образования способствует приезду большого числа наиболее талантливых студентов, которые могут способствовать развитию китайской экономики. По возвращении в свои страны эти студенты выступают в роли носителей китайских идей и ценностей, наряду с принципами управления и производства.

5. Подобное модерирование региональных образовательных отношений способ-ствует установлению и укреплению позиций Китая в качестве регионального центра раз-вития.

6. Большую роль в реализации образовательного компонента китайской «мягкой силы» играет фактор хуацяо – этнических китайцев, живущих в странах региона, кото-рые стремятся поддерживать связи с исторической Родиной, в том числе через получение там образования.

7. Создание внешних образовательных механизмов – Институтов Конфуция по-зволяет повысить понимание жителями иностранных государств Китая, его культуры и ценностей. Немаловажно, что данные центры способствуют в будущем развитию иных типов связей, благоприятных для наращивания влияния Китая.

Список литературы1. OECD, WTO, UNCTAD. Implications of Global Value Chains for Trade, Investment, Develop-

ment and Jobs, 2013.2. Орлова А., Карпенко Т. Сравнительный анализ расходов на НИОКР и НИР в Китае и

США// Материалы VI Междунар. студ. электронной науч. конф. «Студенческий научный форум». М., 2014 [офиц. сайт]. URL: www.scienceforum.ru/2014/pdf/2472.pdf (дата обращения: 14.01.2015).

3. Димитров В. «Мягкая сила» русского языка – недооцененный инструмент внешней по-литики // Modern Politics Russia [офиц. сайт]. URL: http:/ /modernpolitics.ru/2013/03/myagkaya-sila-russkogo-yazyka-nedoocenennyjj-instrument -vneshnejj-politiki/ (дата обращения: 30.03.2013).

4. Макгрегор Ричард. Партия: тайный мир коммунистических властителей Китая. М.: Экс-мо, 2011. С. 18.

17

5. Михневич С. В. Панда на службе Дракона: основные направления и механизмы полити-ки «мягкой силы» Китая // Вестник междунар. организаций. № 2. С. 95–130 [офиц. сайт]. URL: http://iorj.hse.ru/2014–9-2/125047954.html (дата обращения: 14.01.2015).

6. Жэньминьжибао онлайн (2013) Китай создал в 120 странах и регионах мира 440 институ-тов Конфуция [офиц. сайт]. URL: http://russian. people.com.cn/31516/8478245.html (дата обраще-ния: 09.12.2013).

7. Confucius Institutes (2013) Annual report 2013 [офиц. сайт]. URL: http://www.hanban.edu.cn/report/pdf/2013.pdf (дата обращения: 17.08.2014).

8. Confucius Institutes (2013) Annual report 2013 [офиц. сайт]. URL: http://www.hanban.edu.cn/report/pdf/2013.pdf (дата обращения: 17.08.2014).

9. Михневич С. В. Панда на службе Дракона: основные направления и механизмы политики «мягкой силы» Китая// Вестник междунар. организаций. № 2. С. 95–130 [офиц. сайт]. URL: http://iorj.hse.ru/2014–9-2/125047954.html (дата обращения: 14.01.2015).

10. Constitution and By-Laws of the Confucius Institutes. [офиц. сайт] URL: http://english.han-ban.org/node_7880.htm (дата обращения: 17.08. 2014).

11. Михневич С. В. Панда на службе Дракона: основные направления и механизмы полити-ки «мягкой силы» Китая// Вестник междунар. организаций. № 2. С. 95–130 [офиц. сайт]. URL: http://iorj.hse.ru/2014–9-2/125047954.html (дата обращения: 14.01.2015).

УДК 94Жанна Валерьяновна Петрунина,

доктор исторических наук,профессор кафедры «История и архивоведение»,

Комсомольский-на-Амуре государственный технический университетE-mail: petrunina71@bk.ru

Современное состояние китайско-монгольских отношенийВ предлагаемой статье представлен анализ экономических отношений между Китаем и

Монголией на современном этапе. Рассмотрены темпы, объемы и области торгово-экономиче-ского взаимодействия между сторонами в 2013–2014 гг. Определено, что к числу перспективных сфер участия китайских инвесторов в экономике Монголии относится транспортная инфра-структура и освоение природных ресурсов. Проанализированы итоги визита Председателя КНР Си Цзиньпина в Монголию в августе 2014 г. Определены возможности привлечения Монголии к проекту «Экономический пояс Шелкового пути». Исследованы перспективы экономического вза-имодействия между Китаем, Монголией и Россией. Выявлены факторы привлечения Монголии к участию в трансрегиональных альянсах (ШОС, АТЭС), обозначены причины, сдерживающие эти процессы. Отмечены возможности Монголии в укреплении региональной безопасности и налаживании конструктивного диалога с Корейской Народно-Демократической Республикой.

Ключевые слова: китайско-монгольское экономическое сотрудничество, ШОС, АТЭС, Ки-тай, Монголия, Россия.

Zhanna Valerianovna Petrunina,Doctor of Sciences (History),

Professor of History and Archival Sciences Department,Komsomolsk-on-Amur State Technical University

E-mail: petrunina71@bk.ru

Modern State of China-Mongolia RelationsThe paper analyzes economic relationship between China and Mongolia at the present stage. The

paces, volumes and spheres of economic interaction between these countries in 2013–2014 are exam-ined. Transport infrastructure and development of nat-ural resources are determined to be a promising

18

sphere of Chinese investors’ participa-tion in Mongolia economy. The author analyzes the results of the Chinese president Xi Jinping’s visit to Mongolia in August 2014. Participation of Chinese investors in Mon-golia economy and opportunities to attract Mongolia to the “The Silk Road Economic Belt” project are considered. The study shows the prospects of economic interaction between China, Mongo-lia and Russia. The article reveals factors of Mongolia participation in transregional alliances (SCO, APEC) and analyzes reasons restraining these processes. This study examines Mongolia resources to strengthen the regional security and to establish the constructive dialogue with North Korea.

Keywords: China-Mongolia economic cooperation, SCO, APEC, China, Mongo-lia, Russia.

В марте 2013 г. Председателем Китайской Народной Республики стал Си Цзиньпин, представляющий «пятое поколение» китайских политиков. Динамичное экономическое развитие КНР последних 30 лет реформ позволило нынешнему руководству страны при-ступить к пересмотру сложившегося на международной арене «облика» Китая, который уже воспринимается значительной частью мирового сообщества в качестве сверхдержавы.

Одним из приоритетных направлений внешней политики Китая является и разви-тие отношений с Монголией. Причины особого внимания китайского руководства к соседней Монголии связаны с комплексом политических, стратегических и экономи-ческих факторов.

С 1990-х гг., когда Монголия вышла из-под советского влияния, в основу ее новой стратегии многовекторности лег принцип сбалансированных отношений как с соседями (Россия и Китай), так и с третьими странами. Новая внешняя политика строилась в со-ответствии с концепцией «третьего соседа», что позволило Монголии создать либераль-ную экономику. Экономика Монголии ориентирована преимущественно на иностранные инвестиции, что постепенно привело к усилению в этой стране позиций США, Японии, Великобритании, Канады, Германии и Южной Кореи, которые, в свою очередь, состави-ли конкуренцию китайскому влиянию на Монголию. На рубеже ХХ–XXI вв. Монголия заняла первое место в мире по объему иностранной помощи. В тот период страны ЕС, США, Япония и Южная Корея предоставили Монголии в общей сложности 1,3 млрд дол-ларов США безвозмездной (донорской) помощи, а дешевых (льготных) кредитов – более 1 млрд долларов США [1]. Однако в условиях последующих законодательных изменений в Монголии и экономических потрясений в мире объем иностранных вложений в эконо-мику Монголии стал сокращаться.

В соответствии с внешнеполитической концепцией Монголии 2011 г. ее деятельность на международной арене должна быть направлена на наращивание потенциала страны, повышение экспортных ресурсов, модернизацию экономической инфраструктуры и производство импортозамещающей продукции, что будет способствовать устойчивому развитию страны и обеспечит ей «надлежащее» место в региональной экономической интеграции [2]. Поэтому для Улан-Батора важно сохранять Пекин в качестве «ведуще-го источника развития» страны. В свою очередь, Китай стремится расширить не только экономические связи с Монголией, но и, разыгрывая карту интеграции «двух Монголий» в составе КНР, развить двусторонние культурные и гуманитарные контакты. Китай при-ветствует молодёжные обмены, принимает в вузы страны монгольских студентов, значи-тельное количество монгольских граждан получают медицинскую помощь в КНР.

Начиная с 1990-х гг. Китай и Монголия поддерживают обмен визитами на высоком уровне, активно наращивают экономические связи. В 2003 г. Китай и Монголия объявили о создании добрососедского партнерства, построенного на взаимном доверии, а через 7 лет Китай и Монголия подняли отношения на уровень всестороннего стратегического партнерства.

Темпы и объемы китайско-монгольского экономического взаимодействия стреми-тельно увеличиваются. В 2013 г. объем двусторонней торговли приблизился к 6 млрд

19

долларов США, а к 2020 г. объем двусторонней торговли по планам сторон должен будет составить 10 млрд долларов США [3]. Китай экспортирует в Монголию электронную продукцию, строительные материалы, продукты сельского хозяйства и текстильные то-вары. В числе импортируемых товаров из Монголии в Китай доминируют уголь, нефть, минеральные руды, домашний скот и другие виды первичной продукции.

К концу 2013 г. инвестиции Китая в монгольскую экономику составили 2,56 млрд долларов США. По данным монгольской статистики, к июлю 2013 г. в Монголии действо-вали 6169 китайских предприятий, что составило 48,8 % от общего количества зарубеж-ных предприятий, расположенных на территории страны [4]. По мнению американского монголоведа Р. Рупена, «современный этап истории Монголии есть переход доминирова-ния от Москвы к Пекину. Китайский бизнес глубоко проник в экономику Монголии – в такие сферы, как строительство, текстильная промышленность, сфера услуг. Имея до-ступ к мировым рынкам, китайцы не допускают других на монгольский, ограниченный географический рынок» [5].

21 августа 2014 г. Си Цзиньпин посетил Монголию с двухдневным государственным визитом. Визит главы Китая в Монголию стал первым за предыдущие 11 лет и вторым (после визита в Россию) специальным визитом Си Цзиньпина в отдельное государство в качестве председателя КНР. Это событие получило широкий резонанс в мировых поли-тических и научных кругах, где активно обсуждался вопрос относительно целей каждой из сторон.

Визит Си Цзиньпина позволил поднять китайско-монгольские политические отно-шения до уровня всеобъемлющего стратегического партнёрства. Новый этап китайско-монгольского экономического сотрудничества председатель КНР определил как «раз-витие одновременно в трех сферах» – освоение природных ресурсов, развитие базовой инфраструктуры и финансовое сотрудничество. В рамках встречи Си Цзиньпина и мон-гольского президента Цахиагийна Элбэгдоржа стороны подписали Среднесрочную про-грамму развития торгово-экономического сотрудничества и около 30 соглашений о вза-имодействии в торгово-экономической и финансовой сферах, по вопросам газификации угольных пластов, транспорта, электроэнергетики и инфраструктурного строительства, в области животноводства и скотоводства.

На встрече в Улан-Баторе Си Цзиньпин выразил готовность увеличить размер ки-тайских инвестиций в строительство монгольских железных и автомобильных дорог, ко-торые в перспективе планируется использовать в качестве транзитных для транспорти-ровки китайских товаров, в сооружение пограничных переходов и жилых домов, в пред-приятия тяжелой и легкой промышленности, усилить сотрудничество в области высоких технологий и альтернативных источников энергии. Пристальное внимание китайских инвесторов сосредоточено на богатых, но пока еще не до конца разведанных природных ресурсах Монголии. Китайские предприятия вместе с другими иностранными фирмами участвуют в конкурентной борьбе за освоение крупнейших в мире монгольских место-рождений Оюу-Толгой (золото и медь), Таван-Толгой (уголь) и Дорнод (уран).

Монгольской стороне было предложено эксплуатировать морские порты в Севе-ро-Восточном Китае, которые для Монголии являются ближайшими, а, следовательно, наиболее удобными для получения выхода к морю. Стороны договорились наращивать масштабы взаиморасчётов в национальных валютах двух стран. Между ними были под-писаны «Соглашение между Народным банком Китая и Банком Монголии о взаимной конвертации жэньминьби и тугрика / своп-линия» и «Меморандум о сотрудничестве между китайским комитетом по контролю и управлению банковской отраслью и мон-гольским органом банковского надзора». Укрепление финансового сотрудничества по-зволит в перспективе занять этой сфере одно из ключевых мест в торгово-экономических отношениях Китая и Монголии.

20

Наряду с активизацией взаимовыгодных двусторонних экономических отношений, во взаимодействии с Монголией Китай преследует и масштабные внешнеполитические цели. Стратегической задачей китайского руководства является попытка вывести Мон-голию из-под американского влияния, оказать давление на Японию и укрепить регио-нальную безопасность. Этому способствует политика, проводимая Си Цзиньпинем по включению Монголии в трансрегиональные альянсы (например, ШОС и АТЭС).

Частью новой «дорожной карты», разрабатываемой Пекином в отношении Улан-Бато-ра, является привлечение Монголии к китайскому проекту «Экономический пояс Велико-го Шелкового пути», идея которого была высказана Си Цзиньпином 6 сентября 2013 г. в Астане в ходе выступления Назарбаева в университете. Программа, сформулированная Си Цзиньпином, включила пять направлений взаимодействия – координация сотрудничества государств в политической сфере; строительство единой железнодорожной сети; ликвида-ция торговых барьеров и повышение качества экономических операций между странами; переход на расчеты в национальных валютах; расширение прямых связей между народами стран региона и усиление роли народной дипломатии. Реализация проекта позволит соеди-нить страны Азиатско-Тихоокеанского региона со странами Европы, используя железно-дорожную сеть Монголии, связав ее как с железными дорогами Китая, так и с российской Транссибирской магистралью. Таким образом, «Экономический пояс Шелкового пути» бу-дет включать не только среднеазиатское, но и северо-восточное направление, которое будет представлено китайско-российско-монгольским сотрудничеством.

Важно и то, что подобные меры отвечают планам России, заинтересованной в усло-виях действия санкций как в расширении регионального сотрудничества, так и в разви-тии своих дальневосточных рубежей. Так, спустя две недели после визита Си Цзиньпина 5 сентября 2014 г. Монголию посетил Президент РФ В. В. Путин. По результатам встречи лидеров России и Монголии между сторонами был подписан пакет соглашений, каса-ющихся разных областей сотрудничества, в том числе и соглашения по модернизации Улан-Баторской железной дороги.

Трёхсторонний формат взаимодействия между Китаем, Россией и Монголией, у ко-торых есть много пересечений интересов в регионе, может стать существенным усло-вием активизации регионального сотрудничества. По мнению профессора С. Лузянина, «формирование подобного «треугольника» чрезвычайно выгодно сегодня всем трем его участникам, поскольку РФ и КНР могут более эффективно «сдерживать» активность «третьей силы» на монгольском направлении, наращивая и координируя свою монголь-скую политику. Для Монголии появляется реальная возможность в будущем доставлять монгольскую продукцию без пошлин и квот на российский и китайский рынки» [6]. Кро-ме того, сотрудничество с Россией позволит Монголии поддерживать сбалансированные политические и экономические отношения с Китаем. В ходе своей встречи с Си Цзиньпи-ном Цахиагийн Элбэгдорж выступил с инициативой о проведении встречи лидеров КНР, России и Монголии осенью 2014 г. Площадкой для проведения трехсторонней встречи стал саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), проходивший в Душанбе 11–12 сентября 2014 г., где стороны обсудили долгосрочные проекты сотрудничества в области инфраструктуры, энергетики, горнодобывающей промышленности.

Привлечение Монголии в ШОС в качестве наблюдателя является частью антиамери-канской политики Китая в регионе, дополнительным ресурсом укрепления региональной безопасности. Несмотря на очевидные выгоды от вступления в ШОС, которые можно рас-сматривать и как элемент многовекторности внешней политики на региональном уровне, Монголия с осторожностью относится к предложению вступить в эту организацию на правах постоянного члена, поскольку это может ухудшить отношения Улан-Батора с Ва-шингтоном и вновь усилить контроль Пекина и Москвы.

21

Новое китайское руководство поддерживает и стратегическую внешнеполитическую цель Монголии вступить в АТЭС в качестве постоянного члена. Это значительно расши-рит возможности экономического сотрудничества в регионе. В ноябре 2014 г. Монголия приняла участие в работе саммита АТЭС, проходившего в столице КНР.

Взаимодействие с Улан-Батором Пекин видит еще и как реальную возможность укре-пления региональной безопасности. Монголия позиционирует себя в качестве посредни-ка в налаживании диалога с КНДР, что позволит возобновить не проводившиеся с 2008 г. шестисторонние переговоры (КНДР, РК, КНР, РФ, Япония, США) по ядерной проблеме Северной Кореи и снизить напряженность на Корейском полуострове.

Таким образом, активизация современным китайским руководством политического и экономического сотрудничества с Монголией выходит за рамки двустороннего формата. В XXI в. Монголия стала активным участником многих международных процессов, она пре-тендует на равноправное положение в решении ключевых региональных проблем, и задача Китая не допустить потери контроля над геополитическими изменениями в регионе.

Список литературы1. Лузянин С. Россия – Монголия – Китай [офиц. сайт]. URL: //http://www.mgimo.ru/news/

experts/document258849.phtml (дата обращения: 01.12.2014). 2. Concept of Mongolia’s foreign policy [офиц. сайт]. URL: //http://www.mfa.gov.mn/

index.php?option=com_content&view=category&id=36&Itemid=55&lang=en (дата обращения: 30.11.2014).

3. Китайско-монгольское торгово-экономическое сотрудничество развивается стремитель-ными темпами [офиц. сайт]. URL: //http://russian.cri.cn/841/2014/08/22/1s521984.htm (дата обра-щения: 23.11.2014).

4. Обзор: Китай и Монголия обсудят пути расширения и углубления двусторонних эконо-мических отношений [офиц. сайт]. URL: //http://russian.cri.cn/841/2014/08/21/1s521815.htm (дата обращения: 23.11.2014).

5. Rupen R. Mongols of the 21st Century – Geopolitical relations between Contemporary Mongolia and Neighboring Asian Countries // Chinese Culture University. Taiwan, 2004. September 18–19. P. 14.

6. Лузянин С. Россия – Монголия – Китай [офиц. сайт]. URL: //http://www.mgimo.ru/news/experts/document258849.phtml (дата обращения 01.12.2014).

УДК 93/94Людмила Леонидовна Сухадольская,

старший научный сотрудник,Институт Дальнего Востока РАН

E-mail:slyuda6465@yandex.ru

Некоторые аспекты «китайской мечты»*

В статье рассматриваются новые тенденции в политике Китая после XVIII съезда КПК. Новый идейно-политический лозунг «китайская мечта» расставляет новые акценты в стра-тегии экономических реформ и трактовке китайского пути развития. Статья посвящена рас-смотрению реалий китайского общества в контексте формирования нового вектора развития Китайской Народной Республики в XXI в. – осуществления «китайской мечты» на пути к ста-новлению нового модернизированного государства. Автор показывает, что лозунг «китайская мечта», который выдвинул новый китайский лидер пятого поколения Си Цзиньпин, тесно связан с каждым человеком, поэтому данная мечта имеет большое значение для их жизни. Она является не только идеалом, но и стимулом, который может изменить мир. Суть «китайской мечты»

* Материал подготовлен при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) согласно проекту № 14-03-00410.

22

заключается в великом возрождении китайской нации. Для выполнения этой задачи необходимо пройти целый ряд этапов и преодолеть многочисленные вызовы. Анализ представленных реалий может послужить основой для дальнейшего исследования новых политических стратегий Китая.

Ключевые слова: Китай, Си Цзиньпин, «китайская мечта», реформы, развитие.

Lyudmila Leonidovna Sukhadolskaya,Senior Researcher,

Institute of Far Eastern Studies, Russian Academy of SciencesE-mail: slyuda6465@yandex.ru

Some Aspects of the “Chinese Dream”The article deals with the new trends in China policy after the XVIII Congress of the CPC. The new

ideological and political slogan “Chinese dream” puts new accents on economic reform strategy and interpretation of Chinese way of development. The article deals with realities of the Chinese society in the context of the “Chinese Dream” formation – a new direction of development of the People’s Republic of China in the 21th century on the way to becoming the new modernized state. The author shows that the slogan “Chinese dream” advanced by a new fifth-generation Chinese leader Xi Jinping is closely connected with each person, so this dream is essential for his life. It is not only an ideal, but also an incentive that can change the world. The essence of the «Chinese dream» is the great revival of the Chinese nation. It is necessary to pass a number of stages and overcome the many challenges to ac-complish this task. The analy-sis of these realities can serve as a basis for further study of new cultural strategies of China.

Keywords: China, Xi Jinping, “Chinese dream”, reforms, development.

Впервые о концепции «китайская мечта» (чжунго мэн) заявил новый лидер пятого поколения китайских руководителей Председатель КНР Си Цзиньпин 29 ноября 2012 г. во время посещения выставки «Путь к возрождению» в Китайском национальном музее: «Китайская мечта, в основе которой лежит реализация великого возрождения китайской нации, является заветным желанием китайского народа, начиная с нового времени» [1], «китайская мечта» – это квинтэссенция многовековых мыслей и чаяний китайского на-рода о построении справедливого общества, общества, в котором граждане страны будут жить в достатке, а также о месте Китая на мировой арене, которое бы соответствовало достигнутым этим государством успехам в экономике и политике и отражало бы суще-ственно возросшую военную мощь [2]. Суть «китайской мечты» – это превращение Ки-тая в богатое и сильное государство, энергичное развитие китайской нации и создание счастливой жизни для народа» [3].

Еще до появления лозунга «китайской мечты» в ноябре 2012 г. на открытии XVIII съез-да КПК в своем докладе Ху Цзиньтао отметил, что к столетней годовщине создания КПК (2020 г.) запланировано завершить строительство общества «малого благосостояния» (ся-окан), чтобы жизнь каждого китайца стала более богатой и счастливой [4], а в середине века к столетию образования КНР построить «богатое, сильное, демократическое, циви-лизованное и гармоничное модернизированное социалистическое современное государ-ство» [5]. Реализация этих столетних целей прямо сопряжена с реализацией концепции «мечты китайской нации о великом возрождении», которую выдвинул Си Цзиньпин.

17 марта 2013 г. на первом заседании ВСНП нового созыва китайский лидер обо-значил более четкие контуры «китайской мечты», фактически с этого момента «китай-ская мечта» стала официальной идеологемой как минимум на ближайшие десять лет. Си Цзиньпин заявил, что для осуществления «китайской мечты» необходимо следовать по китайскому пути, а именно – по пути социализма с китайской спецификой. В своем вы-ступлении на заключительном заседании первой сессии ВСНП 12-го созыва китайский

23

лидер отметил, что «необходимо умножать свои силы и неуклонно идти вперед для того, чтобы в дальнейшем продвинуть вперед социализм с китайской спецификой и бороться за достижение «китайской мечты» о великом возрождении китайской нации» [6].

Чтобы осуществить «китайскую мечту», необходимо развивать китайский дух, ос-нованный на патриотизме, реформах и инновациях, которые всколыхнут дух всей на-ции, и обязательно нужно «сплотить силы Китая». По словам Си Цзиньпина, «китайская мечта – это национальная мечта, это также мечта каждого китайца». Он призвал людей сплотиться для осуществления мечты, так как создание прекрасной жизни для всего на-рода потребует больших усилий и это далекий путь [7].

9–12 ноября 2013 г. в Пекине состоялся 3-й пленум ЦК КПК 18-го созыва, на кото-ром были приняты Решения ЦК КПК о перспективах развития в предстоящие 10 лет. В документе сконцентрированы новые идеи и задачи, ориентированные на всесторон-нее углубление реформ, которые охватывают экономику, политику, культуру, социальное обеспечение, вопросы экологии, реформы в области национальной обороны, армии и системы партийного строительства. Эти задачи нацелены на практические результаты и касаются интересов и требований всего населения страны. В дискуссии по подготовке пленума и реализации реформ принимали участие не только 85-миллионная КПК, экс-пертное сообщество, но и самые разные слои китайского общества, т. е. «люди с улицы», так называемые сто почтенных фамилий (лаобайсин) [8].

Для реализации задач по реформированию ЦК КПК принял решение создать руко-водящую группу по делам всестороннего углубления реформ, которая будет отвечать за общее планирование реформ, координировать их ход, стимулировать процесс проведе-ния, осуществлять контроль над выполнением планов, что в полной мере демонстрирует решимость и смелость Коммунистической партии Китая в проведении реформ. По сло-вам профессора Научно-исследовательского института по вопросам национального раз-вития при Пекинском университете Лу Фэна, эта исключительная мера свидетельствует о том, что высшее руководство Китая поставило им приоритетный статус, что явилось своего рода демонстрацией сильного желания и решимости КПК довести реформы до конца. Генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин подчеркнул, что «достигнутыми в прошлом успехами мы обязаны реформам, прекрасная мечта о будущем развитии должна опираться на дальнейшие реформы. Хотя нынешняя китайская экономика по сравнению с предыдущими 35 годами является более развитой, однако реформы все также сталки-ваются с трудностями и препятствиями, и социальная ситуация представляется намного более сложной. КПК впервые предстоит противодействовать многим вызовам, таким как разрыв между богатыми и бедными, дифференциация интересов, обострение социаль-ных противоречий и др.» [9]. Намеченные планы должны быть полностью реализованы к 2020 г., и принятые решения принесут новые исторические перемены в Китае и откроют широкие перспективы для развития социализма с китайской спецификой [10].

В качестве председателя Центрального военного совета КПК Си Цзиньпин придаёт большое значение усилению китайских вооружённых сил и укреплению обороноспособ-ности страны. «Китайская мечта» в преломлении для армии и вооружённой полиции вы-глядит как «сильное государство – мощная армия». Китайские СМИ отмечают, что Китай неустанно стремится к миру, неизменно выступает твёрдой силой в защите мира на пла-нете. Усиление Китаем оборонного строительства нацелено на защиту государственного суверенитета, безопасности и территориальной целостности и обеспечение мирного раз-вития государства.

Китай неизменно отстаивает курс на мирное развитие и создает новый образ цивили-зованного, открытого, прогрессивного и ответственного государства, вносящего большой вклад в дело мира и развития на всей планете, выступает за равенство, взаимодоверие,

24

толерантность, взаимное заимствование, сотрудничество, твердо осуществляет незави-симую и самостоятельную мирную внешнюю политику, а также строго придерживается стратегии открытости, основывающейся на взаимной выгоде и общем выигрыше [11].

В эксклюзивном интервью корреспонденту Синьхуа заместитель директора Инсти-тута Дальнего Востока Российской академии наук Андрей Островский заявил: «Путь мирного развития, который Китай обозначил как главное направление, является ключом для решения внешних и внутренних проблем, реализации основных задач, которые стоят перед страной в целом. Именно в условиях мирного развития Китай может достигнуть наиболее высоких темпов экономики, поддерживать политические и торгово-экономиче-ские связи со всеми странами, развивать научно-техническое сотрудничество, сотрудни-чество в сфере образования, культуры. Только на пути мирного развития Китай сможет добиться важнейших целей, поставленных перед страной, в том числе реализации “ки-тайской мечты”».

Китай стремится к тому, чтобы курс на мирное развитие также разделяло все боль-шее количество стран. Председатель КНР Си Цзиньпин подчеркивает, что от состояния отношений с приграничными странами зависит и благополучие Китая. С Россией, как с пограничной страной, Китай также активно развивает сотрудничество. От уровня взаим-ных инвестиций напрямую зависит рост внешней торговли, что повлечет за собой рост сотрудничества в сфере образования, культуры, науки и техники, и политические отно-шения выйдут на более высокий уровень [12].

Вполне своевременной для Китая в ситуации глубинных изменений в мире оказалась выдвинутая генеральным секретарем ЦК КПК Си Цзиньпином стратегия содействия раз-витию путем инноваций. Наука и техника должны значительно повысить уровень произ-водства и помочь Китаю осуществить прыжок в «глубоководный бассейн» реформ.

Общая сумма средств на научные исследования в Китае впервые превысила трилли-он юаней, а численность научных сотрудников оказалась наибольшей в мире; так же и по количеству научных работ Китай числится в первых рядах среди стран мира, поэтому можно отметить, что в области науки и техники в этой стране наступил этап подъема.

Генеральный директор Всемирной организации интеллектуальной собственности (ВОИС) Фрэнсис Гарри отметил, что среди первых пяти главных управлений интеллек-туальной собственности в мире только в Китае соответствующее государственное управ-ление поддерживает рост интеллектуальной собственности по всем 4 направлениям дан-ного вида деятельности. Лауреат Нобелевской премии по химии, ученый из США Ари Уоршел отметил, что Китай обладает огромным количеством научных сотрудников, име-ющих хорошую научную базу. Поэтому при помощи инноваций китайский народ сможет приблизиться к своей мечте о богатой стране и сильной нации [13].

Независимый и самостоятельный путь развития дал возможность продемонстриро-вать Китаю решимость вести космические исследования. Это решимость осуществлять мирное использование космического пространства и нести благо человечеству, содей-ствовать реализации «китайской мечты» за счет «космической мечты». В последние годы китайская космонавтика за счет программ пилотируемых космических полетов и лунных исследований одновременно с реализацией расширения масштабов и технологического скачка также содействовала развитию новых высокотехнологичных производств и фун-даментальных наук. Плоды космических технологий уже широко внедрены в современ-ную повседневную жизнь, китайская космическая программа устойчиво продвигается на основе принципов открытости и сотрудничества. В декабре 2013 г. было успешно осуществлено первое перекрестное фотографирование спускаемого модуля аппарата «Чанъэ-3» и лунохода «Юйту» («Нефритовый заяц»). Миссия «Чанъэ-3» была признана полностью успешной. Луноход «Юйту» оставил первые китайские следы на Луне. От

25

посадки на Луну аппарата «Чанъэ-3» до строительства в будущем космической станции, от мечты о высадке человека на Луну до исследования Марса – мечты китайской нации все более приобретают космический масштаб [14].

В средствах массовой информации, на научных конференциях и круглых столах Китая большое внимание уделяется необходимости этико-культурного развития страны. Так, в январе 2014 г. на конференции, организованной Центральной комиссией КНР по руковод-ству деятельностью в области укрепления духовной культуры, член Политбюро ЦК КПК Лю Юньшань в своем выступлении подчеркнул, что необходимо укреплять систему об-учения широких масс основам социализма с китайской спецификой и концепции «китай-ской мечты». Ключевые социалистические ценности, которые включают в себя общена-циональные цели (процветание, демократия, образование и гармония), социальные цели (свобода, равенство, справедливость и верховенство права) и индивидуальные ценности (патриотизм, самоотверженность, добродетель и дружба), глубоко укоренены в сознании народа. По словам Лю Юньшаня, должна быть создана социальная атмосфера, где в над-лежащей степени возносится хвала людям, которые держат свое слово, и караются люди, которые отходят от данных ими обещаний. Кроме того, необходимо продвигать вежливые формы поведения среди китайцев, путешествующих за рубежом, в целях восстановления репутации китайских туристов в глазах международного сообщества [15].

Главной темой 4 пленума ЦК КПК 18-го созыва, состоявшегося в октябре 2014 г., стала концепция управления государством в соответствии с законом. В постановлении 4-го пленума затронуты более 180 конкретных мер по реформированию в области за-конодательства, правоисполнения, юстиции и соблюдения законов, охватывающие зако-нодательные органы, правительство, судебные органы и все общество, а также вопло-щена идея управления государством на основе права путем «совместного продвижения» [16]. На взгляд заместителя директора Института стран Азии и Африки при Московском государственном университете Андрея Коренева, принятое на 4-м пленуме ЦК КПК18 созыва решение о всестороннем продвижении идеи верховенства закона заложит надеж-ный фундамент для долгосрочного развития и процветания Китая. В настоящее время реализумое в Китае всестороннее углубление реформ уже вошло в глубоководную зону, обеспечение использования властных полномочий под контролем закона будет стимули-ровать жизнеспособность рынка, это особенно важно для освоения новых точек эконо-мического роста Китая [17].

В книгу «Си Цзиньпин о государственном управлении», вышедшую в 2014 г., вошли семь выступлений Си Цзиньпина, посвященных «китайской мечте». На страницах книги концепция «китайская мечта» упоминается 115 раз. Из выступлений Си Цзиньпина можно сделать вывод, что «китайская мечта» по сути воплощает поиски общего наибольшего де-лителя, способного упрочить единство нации. Мечта о возрождении нации живет в сердце каждого китайца. Это и есть искомый общий наибольший делитель. «Китайская мечта» стала твердым ядром для консолидации усилий всей нации [18]. В статьях «Только с по-мощью реальных дел можно претворить мечту в жизнь», «Развивать дух «вколачивания гвоздей» и работать до конца по хорошему плану» и других Си Цзиньпин призывает разви-вать дух «вколачивания гвоздей», т. е. следует шаг за шагом, стабильно и не торопясь идти вперед и добиваться успеха в процессе реальной практической работы [19].

В докладе об итогах 18-го съезда КПК определены основные ценности китайской мо-дели. На личном уровне это любовь к Родине, преданность работе, добросовестность, бла-гонамеренность. На уровне семьи – свобода, равенство, справедливость, опора на закон. На уровне государства – стремление к богатству и могуществу, демократичность, цивили-зованность и гармония. Основная универсальная ценность, которая должна существовать

26

на уровне всей планеты: «мир всюду под Небесами». И именно в рамках этой системы ценностей, общей для всего человечества, и будет формироваться Китай наших дней, объ-единяющий в себе традиционный Китай, современный Китай и мировой Китай [20].

Принятие в Китае широкого перечня новых шагов в области экономики и политиче-ской жизни оценивается мировыми СМИ и экспертным сообществом как важный этап в проведении политики реформ и открытости. Возникшие перемены вызовут изменения во всем мире, а мировые изменения повлияют на Китай. Они будут направлены на великое единение мира. Реализация «китайской мечты» принесет счастье не только китайскому народу, но и народам всех стран.

Список литературы1. Ломанов А., Борох О. Первые шаги нового руководства Китая // Проблемы Дальнего Вос-

тока. 2013. № 3. С. 16.2. «Китайская мечта» [офиц. сайт]. URL: http://review.chita.ru/48058/ (дата обращения:

27.02.2014).3. Си Цзиньпин о «китайской мечте» // Китай. 2013. № 7. С. 16.4. Островский А. XVIII съезд КПК: как обеспечить построение общества «сяокан» («малого

благоденствия») в Китае // Проблемы Дальнего Востока. 2013. № 2. С. 26.5. Экспресс-информация. XVIII съезд Коммунистической партии Китая (8–14 ноября 2012 г.).

ИДВ РАН. М., 2012. С. 6.6. «Китайская мечта» [офиц. сайт]. URL: http://review.chita.ru/48058/ (дата обращения:

27.02.2014).7. Сухадольская Л. Л. «Китайская мечта» и перспективы российско-китайского сотрудни-

чества» // Россия и Китай: история и перспективы сотрудничества: материалы IV Междунар. науч.-практ. конф. (Благовещенск-Хэйхэ-Харбин, 14–19 мая 2014 г.). Благовещенск, 2014. БГПУ. Вып. 4. С. 285–290.

8. Кириллов А. Китай: время перемен // Китай. 2013. № 12. С. 22. 9. Ю Шаньшань. Всестороннее углубление реформ // Китай. 2013. № 12. С. 21. 10. Блинов А. Компартия Китая признает решающую роль рынка // Независимая газе-

та [офиц. сайт]. URL: http://www.ng.ru/dipkurer/2013–12–23/9_china.html (дата обращения: 27.02.2014).

11. Сухадольская Л. Л. «Китайская мечта» и перспективы российско-китайского сотрудни-чества» // Россия и Китай: история и перспективы сотрудничества: материалы IV Междунар. науч.-практ. конф. (Благовещенск-Хэйхэ-Харбин, 14–19 мая 2014 г.). Благовещенск, 2014. БГПУ. Вып. 4. С. 285–290.

12. Трошина А., Лю Юэ Эксклюзив: Путь мирного развития Китая – ключ к решению внешних и внутренних проблем страны – замдиректора ИДВ РАН [офиц. сайт]. URL: http://rus-sian.news.cn/china/2013–12/21/c_132985200.htm (дата обращения: 23.02.2014).

13. Поиск инновационных путей экономического развития страны [офиц. сайт]. URL: http://russian.news.cn/science/2013–12/12/c_132963069.htm (дата обращения: 23.02.2014).

14. «Чанъэ-3» демонстрирует решимость Китая вести космические исследования [офиц. сайт]. URL: http://russian.news.cn/importnews/2013–12/16/c_132970214.htm (дата обращения: 27.02.2014).

15. Необходимо добиваться этико-культурного развития Китая [офиц. сайт]. URL: http://russian.news.cn/culture/2014–01/15/c_133045189.htm (дата обращения: 27.02.2014).

16. Цзун Хэ. «Новое нормальное состояние» в политике // Китай. 2014. № 12. С. 19. 17. Чун Яту. КПК продвигает идею верховенства закона // Китай. 2014. № 11. С. 17.18. Чун Яту. КПК продвигает идею верховенства закона // Китай. 2014. № 11. С. 19.19. Чун Яту. КПК продвигает идею верховенства закона // Китай. 2014. № 11. С. 21.20. Ван Ивэй Китайская модель разрушает гегемонию «общечеловеческих ценностей» //

ИноСМИ [офиц. сайт]. URL: http://www.inosmi.ru/world/ 20130114/204595110.html (дата обраще-ния: 12.03.2014).

27

раздел 2 двуСтороннее СотрудничеСтво роССии и китая:

иСтория и СовременноСть

SeCtIoN 2 Bilateral cooperation Between ruSSia and china:

hIStory aND the PreSeNt

УДК 338; 62(571.6)Сергей Александрович Власов,

кандидат исторических наук,старший научный сотрудник

отдела социально-политических исследований,Институт истории, археологии и этнографии

народов Дальнего Востока ДВО РАНE-mail: vlasov54@bk.ru

Китайский фактор в развитии стройиндустрии Дальнего Востока РоссииВ статье представлен анализ влияния Китая на развитие строительной индустрии россий-

ского Дальнего Востока. Выявлены основные факторы этого влияния: обеспечение стройинду-стрии рабочими кадрами, инвестиционные вложения, поставки стройматериалов и строитель-ной техники из Китая. Обоснована необходимость дальнейшего сотрудничества региональной стройиндустрии с КНР.

Ключевые  слова:  промышленное и жилищно-гражданское строительство, китайские строительные рабочие, китайские инвестиции, производство стройматериалов, поставки строительной техники.

Sergey Aleksandrovich Vlasov,Candidate of Sciences (History),

Senior Researcher, Social and Political Studies Department,Institute of History, Archaeology and Ethnography

of the Peoples of the Far East, Far Eastern Branch, Russian Academy of SciencesE-mail: vlasov54@bk.ru

Chinese Factor in Development of Construction Industry of the Russian Far EastThe paper presents an analysis of the impact of China on the development of the construction indus-

try in the Russian Far East. The main factors that influence are supply of the construction industry by skilled personnel, investments, deliveries of building materials and construction machinery from China. The necessity of further cooperation of the regional construction industry with China is justified.

Keywords: industrial, housing and civil construction, Chinese construction work-ers, Chinese in-vestment, production of construction materials, supply of construction equipment.

Строительная индустрия является одним из важных сегментов экономики российско-го Дальнего Востока. Эта отрасль народного хозяйства включает в себя предприятия по производству строительных материалов, строительные организации, оснащенные разно-образной техникой, укомплектованные рабочими и инженерно-техническими кадрами. Благодаря стройиндустрии в регионе ведется промышленное, транспортное и жилищно-гражданское строительство.

28

Долгие годы стройиндустрия развивалась без внешнего влияния, опираясь на вну-тренние ресурсы, но с конца 1980-х гг. ситуация стала меняться. В развитии стройинду-стрии стал сказываться китайский фактор, что было обусловлено рядом обстоятельств. Во-первых, после периода конфронтации советско-китайских отношений (1960– 1970-х гг.) началась их нормализация, что проявилось в экономическом сотрудничестве. Во-вторых, дальневосточная стройиндустрия в то время нуждалась в дополнительной рабочей силе, поскольку в регионе велось интенсивное промышленное и жилищно-граж-данское строительство. Привлечение рабочих из Китая в региональную стройиндустрию способствовало решению кадровой проблемы.

Первые китайские рабочие (1 тыс. человек) прибыли весной 1989 г., к концу года их численность составила 2363 человек [1]. Так было положено начало долгосрочному и по-стоянному привлечению китайских рабочих в региональную стройиндустрию.

Миграция рабочей силы из КНР на российский Дальний Восток объяснялась двумя причинами. Во-первых, потребностями Дальневосточного региона в строительных ка-драх – до 1992 г. на Дальнем Востоке осуществлялась реализация жилищной программы «Жилье 2000», что требовало привлечения в строительную индустрию дополнительной рабочей силы. Так за три года (1989–1991 гг.) на Дальнем Востоке были введены в экс-плуатацию большие объемы жилой площади – 9,297 млн м2 [2]. Во-вторых, социально-экономическим положением в Северо-Восточном Китае – в те годы там была высокая безработица, что стимулировало китайцев на поиски работы на российской территории.

Переход нашей страны к радикальным экономическим реформам в 1992 г. привел к резкому спаду промышленного и гражданского строительства, оно сократились в не-сколько раз. Это привело к уменьшению потребности в рабочей силе в стройиндустрии Дальнего Востока и сказалось на привлечении китайских рабочих, их количество сокра-тилось. Так, в Хабаровском крае в 1998 г. в строительной индустрии всего было занято 593 иностранца, при этом доля китайцев составляла примерно 30 % [3]. Не последнюю роль в сокращении численности гастарбайтеров сыграли предпринятые российским пра-вительством в середине 1990-х гг. меры по упорядочению миграционной политики. Су-ществовавший с 1992 г. безвизовый режим пересечения российско-китайской границы был отменен. Был принят ряд других законов, ужесточавших въезд в Россию, что также сказалось на сокращении трудовой миграции из Китая.

Стабилизация социально-экономической ситуации в России в начале 2000-х гг. по-высила потребность в рабочей силе и приток китайских рабочих в стройиндустрию ре-гиона вновь увеличился. Не последнюю роль в широком привлечении китайцев сыграло то обстоятельство, что среди российских граждан (прежде всего среди молодёжи) резко упала престижность рабочих профессий, в том числе строителя. Тяжелая физическая ра-бота на открытом воздухе в сложных климатических условиях ранее компенсировалась частичным материальным и моральным стимулированиями, а при отсутствии такового в новых экономических реалиях труд строителя стал непривлекательным и строительные компании были вынуждены пополнять рабочие кадры за счет гастарбайтеров.

Работодатели стали ориентироваться на привлечение китайцев, поскольку они от-личались не только трудолюбием и исполнительностью, но и неприхотливостью – были менее требовательны, чем русские рабочие к условиям труда, были согласны работать за меньшую зарплату.

Китайские рабочие широко привлекались, в первую очередь, в приграничные рай-оны Дальневосточного региона – Приморский и Хабаровский края, Амурскую область и Еврейскую автономную область. В отличие от северных районов Дальнего Востока это были территории с развитой промышленной и социально-бытовой инфраструктурой.

29

Они являлись местом, где располагалась большая часть населения региона, там были со-средоточены основные промышленные объекты. Процесс стабилизации, начавшийся с 2000 г., проявился в приграничных районах в большей степени и потребовал привлечения дополнительных трудовых ресурсов в разные сферы производства, включая стройинду-стрию. К тому же, она была развита в приграничных территориях намного лучше, чем в северных районах Дальнего Востока, что и определило потребность в китайской рабочей силе. В частности, именно в этих районах велось более интенсивное жилищное строи-тельство. Так, за период 2000–2007 гг. в Приморском крае было построено 1,951 млн м2 жилой площади (в среднем за год – 244 тыс. м2), в Хабаровском крае – 1,402 млн м2 (в среднем за год – 175 тыс. м2). Для сравнения отметим, что в Сахалинской области за это же время всего было построено всего 465 тыс. м2 жилой площади (в среднем за год – 58 тыс. м2) [4]. Интенсивное строительство в Приморском и Хабаровском краях требова-ло привлечения дополнительной рабочей силы из КНР.

Кроме того, в приграничных с Китаем районах российского Дальнего Востока бы-стрее возрождались предприятия по производству стройматериалов. Так, в Приморском крае в пос. Пограничный в 2002 г. был восстановлен кирпичный завод, который был когда-то одним из первых совместных советско-китайских предприятий. Он был закрыт в 1992 г. с началом радикальных экономических реформ, когда строительная отрасль в Приморье пришла в упадок. Увеличение объемов строительства в начале 2000-х гг. вы-звало потребность в кирпиче, и совместными усилиями предпринимателей, как с той, так и другой стороны, летом 2002 г. завод был восстановлен, он стал ежедневно выпускать 35 тыс. шт. кирпича. Рабочая сила на заводе была представлена в основном китайцами, там трудилось около 40 китайских рабочих [5].

С увеличением объемов строительства в начале 2000-х гг. рабочая сила из Китая ста-ла широко привлекаться в строительную отрасль Еврейской автономной области (ЕАО). Причем количество иностранных рабочих росло из года в год. Если в 2003 г. в ЕАО в стройиндустрии работало 106 иностранных рабочих, в 2005 г. – уже 545, то в 2007 г. – 580 [6]. Большинство из них были китайцами, их руками в Биробиджане были построе-ны несколько многоквартирных домов. Китайские рабочие работали и в других местах автономии, они строили жильё, дороги, объекты социально-бытовой инфраструктуры.

Широко привлекалась рабочая сила из Китая в строительную индустрию Амурской области. В 2006 г. в области насчитывалось 23058 иностранных рабочих, большинство из них были китайцами и работали они главным образом в строительном производстве. В основном это были китайцы из соседней с Амурской областью провинции Хэйлунцзян, где высокий уровень безработицы (28 %) побуждал местное население искать работу за пределами Китая.

Работали китайцы и в отдаленных районах Дальнего Востока. Но там их численность была незначительной. Так, в 2005 г. на Камчатке лишь 150 китайцев получили разреше-ние на работу, причем в их числе были как строители, так и представители других про-фессий – торговцы, работники общественного питания.

Все приведенные примеры свидетельствуют о том, что с начала 2000-х гг. труд китай-ских рабочих стал широко использоваться в стройиндустрии Дальнего Востока. Они со-ставляли большинство от общего количества иностранных рабочих, привлеченных в эту отрасль народного хозяйства региона, что подтверждается статистическими данными. В Дальневосточном федеральном округе в 2006 г. официально работало 90 тыс. иностран-ных рабочих, большую часть из них – 39,4 % – составляли трудовые мигранты из Китая. Почти половина из них трудилась в стройиндустрии, большинство – в Приморском крае.

Привлекались китайские рабочие к строительству объектов для саммита стран АТЭС-2012 во Владивостоке и его окрестностях. Точных данных о численности китайцев, ра-

30

ботающих на стройках саммита, нет. Известна лишь общая численность иностранных рабочих – в 2012 г. их насчитывалось 23 тыс. человек, можно лишь констатировать, что доля китайцев была значительной [7].

В последние годы (2008–2014 гг.) рабочих из Китая на рынке рабочей силы стали теснить рабочие из стран СНГ. Тем не менее, доля китайских рабочих среди всех ино-странцев в региональной стройиндустрии по-прежнему остается высокой. Во многом это связано не только с дефицитом трудовых ресурсов, но и с политикой китайского правительства. Экспорт рабочей силы является стратегическим направлением развития внешнеэкономических связей правительства Китая. Причем, по оценкам специалистов, до 80 % экспорта рабочей силы КНР приходится на строительных рабочих [8]. Экспорт рабочей силы позволяет решить ряд внутренних проблем Китая, снизить нагрузку на внутренний рынок труда. Китайские специалисты считают, что отправка рабочей силы за рубеж стала значительным фактором поддержания социальной стабильности, поскольку существенно снизила давление деревенского безработного населения на город. Приток денежных средств от родственников, выехавших на заработки за рубеж, обеспечивает рост потребления и снимает социальные проблемы внутри страны. В настоящее время по разным оценкам в стройиндустрии российского Дальнего Востока трудится от 23 до 28 тыс. китайских рабочих, что дает основания утверждать – в современных условиях ДВФО без них не обойтись.

Помимо обеспечения рабочей силой, еще одним фактором китайского влияния на строительную индустрию российского Дальнего Востока является сфера инвестиций. От-метим, что большая часть китайских инвестиций приходится на строительство объектов в европейской части России. Один из самых крупных подобных инвестиционных проек-тов – строительство жилого микрорайона «Балтийская жемчужина» в Санкт-Петербурге (объем инвестиций – 1,3 млрд долларов США). Проектом предусмотрено строительство единого комплекса из жилых, деловых, торговых и развлекательных объектов на площа-ди 205 га. Данный объект является крупнейшим зарубежным инвестиционным проектом КНР в сфере недвижимости, он осуществляется с 2005 г. К 2013 г. сданы в эксплуатацию деловой центр площадью 10 тыс. м2, 4 жилых дома общей площадью 74,1 тыс. м2, детское дошкольное учреждение на 220 мест [9].

Другим крупным инвестиционным проектом является строительства масштаб-ного делового центра «Парк Хуамин» в Северо-Восточном округе Москвы площадью 5 га (объем инвестиций 500 млн долларов США). Проект, предполагающий возведение 200 тыс. м2 офисов, гостиницы класса «пять звезд», апарт-отеля и выставочного центра, долгое время находился в замороженном состоянии. Церемония закладки первого кам-ня в основание комплекса прошла в 2007 г., но только в 2013 г. работа над проектом была продолжена – в сентябре Архитектурный совет Москвы согласовал окончательный план строительства. Однако сообщений о том, что оно началось, в средствах массовой инфор-мации не было.

На Дальнем Востоке на китайские средства ведется строительство целлюлозно-бу-мажного комбината по производству 300 тыс. т целлюлозы в год в пос. Хор Хабаровского края (объем инвестиций 230 млн долларов США) [10]. С использованием китайских ин-вестиций в Хабаровске был построен торгово-коммерческий центр «Азия» стоимостью 20 млн долларов США, куда китайские инвесторы вложили значительные средства [11].

В Приморском крае с использованием китайских инвестиций будет строиться тепло-вая электростанция в Уссурийске. Проект стоимостью около 23 млрд рублей планиру-ется реализовать с привлечением китайских строительных и финансовых организаций. Соглашение о стратегическом сотрудничестве между ОАО «РАО энергетические систе-

31

мы Востока», Банком Китая и Хэйлунцзянским энергомашиностроительным альянсом о строительстве Уссурийской ТЭЦ было подписано во время рабочего визита президента В. В. Путина в КНР летом 2012 г. [12].

Для вложения китайских инвестиций в российский Дальний Восток весьма перспек-тивны транспортные проекты, например, вложение 10 млрд долларов США в строитель-ство высокоскоростной линии железной дороги между Владивостоком и Хабаровском. Реализация проекта намечена до 2030 г. Скорость движения поездов в результате строи-тельства дороги должна составить 250–350 км в час. Исполнительный директор Китай-ского международного торгового общества Чжоу Шицзянь уверен, что для Китая этот проект не менее важен, чем для России, т. к. будет способствовать развитию ряда сопут-ствующих отраслей [13].

Китайские эксперты заявляют, что строительство дороги будет способствовать под-нятию имиджа китайской деятельности среди российских граждан: они смогут убедить-ся, что Китай может не только выпускать дешевые товары, но и поставлять на междуна-родный рынок дорогостоящие технологии.

Намечается сотрудничество в строительстве портов и автомагистралей. Китай яв-ляется основным потенциальным потребителем трансконтинентальных транспортных коридоров. Поэтому китайская сторона проявляет неподдельный интерес к инвестирова-нию в объекты российской транспортной инфраструктуры.

Одним из перспективных проектов является строительство в Советской Гавани (Ха-баровский край) современной портовой зоны с терминалами по перегрузке железоруд-ных концентратов и многопрофильной промышленной зоны, включающей в себя судо-строение, судоремонт, переработку морских ресурсов.

Строительство жилья и деловых центров на Дальнем Востоке России – другое пер-спективное направление вложения китайских капиталов.

В 2006 г. одна из китайских строительных компаний предложила администрации Сахалинской области финансировать строительство жилья по схеме ипотечного креди-тования на сумму более 100 млн долларов США с процентной ставкой ниже 10 % [14]. Дальнейшая судьба этого проекта неизвестна, но сам по себе факт такого предложения примечателен. Он свидетельствует о том, что китайские инвесторы готовы вкладывать средства в жилищное строительство на Сахалине.

Подобные предложения китайские банки делали и строителям Приморского края, они были готовы кредитовать их под 10 % годовых. Договоренность о таком сотрудниче-стве была достигнута еще в 2009 г. во время визита в Китай вице-премьера А. Д. Жукова.

Примером успешного инвестирования китайских капиталов в строительство жилья на российском Дальнем Востоке является деятельность ООО «Хуафу» в Амурской об-ласти. Компания с 100 % китайским капиталом работает в области с 1995 г., за тринад-цать лет (1995–2008 гг.) китайцы построили в Благовещенске 11 многоквартирных домов (987 квартир площадью 56 тыс. м2), три торговых центра (общей площадью 39 тыс. м2), 22-х этажную гостиницу «Азия» [15].

Китай влияет на производство строительных материалов в Дальневосточном регио-не. В 2005 г. на заседании Межрегионального комитета по сотрудничеству между горо-дами Хабаровск и Харбин кроме протоколов о развитии жилищного строительства было подписано соглашение о строительстве в Хабаровске силами китайской компании «Вос-точный ветер» завода по производству кирпича [16]. Предприятие мощностью 30 млн штук кирпича в год возводилось по китайскому проекту на условиях совместного финан-сирования китайских инвесторов и муниципалитета Хабаровска. Объем инвестиций – более 700 млн рублей. Завод выпустил первую продукцию в 2013 г., помимо кирпича он поставляет строителям брусчатку, черепицу, стеновые блоки.

32

В 2013 г. в Тамбовском районе Амурской области началась реконструкция кирпично-го завода. Инвестором стала одна из китайских компаний.

Китайцы вкладывают инвестиции в производство строительных материалов на Са-халине. В окрестностях Южно-Сахалинска в 2011 г. открылся цементный завод – это со-вместное китайско-российское предприятие. Для его строительства были привлечены инвестиции ООО «Горная компания Лунсин». Мощность завода 150 тыс. т в год, что удовлетворит треть спроса на цемент на Сахалине. Современное производственное обо-рудование (полностью автоматизированное и экологически безопасное) поступило из Китая. Сырьё также поступает из КНР. В 2013 г. в Углезаводске Долинского района Са-халинской области вступила в строй первая очередь завода по производству кирпича. Предприятие создал и развивает китайский инвестор, его проектная мощность – 25 млн кирпичей в год [17].

Помимо создания предприятий по производству стройматериалов на российской тер-ритории, Китай экспортирует часть стройматериалов для российских строителей. Не-смотря на то, что в Приморском крае работает крупный производитель цемента ОАО «Спасскцемент», выпускающий ежегодно свыше 3 млн т цемента, региональной строй-индустрии его не хватает. Недостающая часть покрывается поставками из Китая, объем которых составляет ежемесячно десятки тысяч тонн.

Китай поставляет предприятиям стройиндустрии строительную технику. Так, Тихо-океанская мостостроительная компания (ЗАО «ТМК»), которая вела строительство объ-ектов саммита АТЭС 2012 г., приобрела в Китае 30 самосвалов, 10 экскаваторов, 10 ба-шенных кранов, 5 бульдозеров [18]. Китайская техника прекрасно себя зарекомендовала, по мнению специалистов, она вполне конкурентоспособна с лучшими мировыми образ-цами.

Новым перспективным направлением в развитии российско-китайского сотрудниче-ства в строительной отрасли может стать заимствование китайских технологий при со-оружении высотных зданий, что важно для двух крупнейших дальневосточных городов Владивостока и Хабаровска, где остро строит проблема свободных земельных участков. Китай готов предоставить технологию по строительству небоскребов в 30 этажей с ис-пользованием несущих конструкций из металла и сборных секций будущего здания, изго-товленных в заводских условиях. Возведение высотных зданий путем сборки из готовых элементов значительно сокращает сроки строительства, при этом, по оценке китайских архитекторов, такие здания способны выдержать мощное землетрясение [19].

Таким образом, китайский фактор оказывает существенное влияние на развитие стройиндустрии Дальнего Востока. Очевидно, что без Китая региональная стройинду-стрия оказалась бы в крайне сложном положении – ряд жилищно-гражданских и про-мышленных объектов не удалось бы построить. Влияние Китая сказывается в обеспече-нии рабочих кадров, инвестициях, поставках стройматериалов и строительной техники. Сейчас на российском Дальнем Востоке ведется жилищное строительство, расширяется и реконструируется восточный участок Байкало-Амурской железнодорожной магистра-ли, строится Амурский космодром. Впереди не менее амбициозные проекты – мостовой переход через пролив Невельского, который свяжет Сахалин с материком, строитель-ство завода по сжижению природного газа (СПГ) в Приморском крае. Учитывая текущее строительство и перспективные проекты, региональная стройиндустрия будет нуждать-ся в рабочих-строителях, стройматериалах, машинах и механизмах. Восполнить эти по-требности за счет внутренних резервов или поставок из других стран не удастся, поэтому потребность в сотрудничестве с Китаем сохранится в обозримом будущем, следователь-но, китайский фактор будет влиять на развитие стройиндустрии российского Дальнего Востока.

33

Список литературы1. Дальний Восток России: экономическое обозрение / под ред. П. А. Минакера. М.: Про-

гресс, 1993. Ч. 1. С. 114. 2. Власов С. А. Жилищное строительство на Дальнем Востоке (1946–1991 гг.). Владиво-

сток: Дальнаука, 2008. С. 176.3. Мобильность трудовых ресурсов Дальнего Востока: на острие проблемы [офиц. сайт].

URL: http://oscar.chat.ru/in904.htm (дата обращения: 03.02.14).4. Российский статистический ежегодник. Стат. сб. М.: Госкомстат, 2006. С. 482. 5. Кутенских Н. Краеугольный камень строительства // Владивосток. 2002. № 12. С. 9.6. Викторов Д. ЕАО принимает гастарбайтеров // Российская газета. 2007. № 79. С. 4.7. Бондаренко А. Тема недели // Российская газета. 2012. № 124. С. 2.8. Анохина Е. С. Проблемы организации экспорта рабочей силы из КНР // Вестник Томско-

го гос. ун-та. 2013. № 370. С. 79.9. Российско-китайское инвестиционное сотрудничество [офиц. cайт]. URL: http://www.

russchinatrade.ru (дата обращения: 25.07.14).10. Самойлова Е. С. Экономическое сотрудничество России с Китаем в XXI веке: дис. …

канд. экон. наук: 08.00.14. М., 2011. С. 84–85. 11. Гатагонова Ф. А. Торгово-экономическое приграничное сотрудничество между Россией

и Китаем в XXI веке: дис. … канд. экон. наук: 08.00.14. М., 2008. С. 148.12. Перегуда О. Строительство Уссурийской ТЭЦ не за горами [офиц. cайт]. URL: http://

www.kommunar.info/index.php?option=cor (дата обращения: 15.12.2014).13. Самойлова Е. С. Экономическое сотрудничество России с Китаем в XXI веке: дис. …

канд. экон. наук: 08.00.14. М., 2011. С. 102. 14. Острогов Д. Ипотека стучится из Поднебесной // Российская газета. 2006. № 208. С. 7.15. Анишин А. «Азия» в Благовещенске // Российская газета. 2008. № 324. С. 11.16. Самойлова Е. С. Экономическое сотрудничество России с Китаем в XXI веке: дис. …

канд. экон. наук: 08.00.14. М., 2011. С. 107. 17. Рябчиков П. Ценное открытие // Российская газета. 2013. № 130. С. 13.18. Жунусов О. Колеса для стройки // Золотой Рог. Дальневосточная деловая газета (Влади-

восток). 2011. № 38. С. 18.19. Кудинов В. Строители в поиске новых материалов // Золотой Рог. Дальневосточная дело-

вая газета (Владивосток). 2012. № 4. С. 5.

УДК 327.5Евгений Вячеславович Гамерман,

кандидат исторических наук,доцент кафедры государственно-правовых дисциплин,

Благовещенский филиалМосковской академии предпринимательства

при Правительстве МосквыE-mail: egamerman@mail.ru

«Китайский синдром» российской внешней политики (в контексте проблем национальной и международной безопасности)

Данная статья посвящена трансформации российской внешней политики в ходе украинско-го кризиса, переориентации усилий Кремля на Китайское направление. Рассмотрены основные угрозы безопасности, которые стали особенно актуальны в 2014 г. (энергетика, продоволь-ствие, миграция, структурные проблемы экономики) и то, каким образом руководство нашей страны пытается на них реагировать. Автор данного материала приходит к выводу о том, что вся современная внешняя политика больна так называемым «китайским синдромом», так

34

как все свои неудачи Москва пытается компенсировать за счет интенсификации сотрудниче-ства с Пекином по разным направлениям. Однако, в итоге, попадает во все большую экономиче-скую и политическую зависимость от Поднебесной. Главная задача России – минимизировать риски сотрудничества, обеспечив себе вариативность партнеров на международной арене.

Ключевые слова: Китай, внешняя политика, энергетика, продовольственная безопасность, экономический кризис.

Evgeniy Vyacheslavovich GamermanCandidate of Sciences (History),

Associate Professor, State and Legal Disciplines Department,Blagoveshchensk Branch, Moscow Academy of Entrepreneurship

under the Government of MoscowE-mail: egamerman@mail.ru

“The China Syndrome” of Russian Foreign Policy (in the Context of National and International Security Problems )

This article focuses on the transformation of Russian foreign policy during the Ukrainian crisis, refocusing the direction of the Kremlin on Chinese direction. The main threats to security which have become particularly relevant in 2014 (energy, food, migration, structural problems of the economy) and the way in which our country’s leadership is trying to respond to them are analyzed. The author concludes that the entire modern foreign policy is a sore subject because of the so-called “China Syndrome”, since Moscow is trying to compensate all its failures by intensifying cooperation with China in various fields. As a result, it is more economically and politically dependent on China. The main task for Russia is to minimize the risks of cooperation securing a variation of partners in the international arena.

Keywords: China, foreign policy, power engineering, food security, economic cri-sis.

2014 г. внес очень серьезные коррективы в существующую систему международных отношений, доктрины и стратегии отдельных государств и организаций. Украинский кризис, как кульминация противоречий РФ и стран ЕС и Северной Америки на между-народной арене, особенно сильно повлиял на «поведение» ЕС, РФ и, частично, США и Китая.

Россия в силу субъективных и объективных факторов изменила вектор своих по-литических и экономических усилий. Взаимодействие с США сведено до рекордного минимума; экономическое сотрудничество с ЕС после западных санкций и российских ответных санкций очень серьезно подорвано и находится в кризисном состоянии; по-литическое взаимодействие, в том числе в сфере безопасности, откатилось на уровень первой половины 1980-х гг. В условиях жесткого противостояния с США и ЕС, а также слабости и сырьевого характера российской экономики, РФ пришлось искать возможный противовес как в политике, так и в экономике. И единственным весомым «аргументом» стал старый/новый союзник – Китай, сотрудничество с которым можно было с опреде-ленной долей условности противопоставить взаимодействию (или отсутствию такового) с западными государствами. И Россия в течение второй половины 2014 г. активно нара-щивала сотрудничество с Поднебесной во всех сферах.

Украинский кризис реанимировал угрозы безопасности, о которых в России либо старались не вспоминать все последние годы, либо просто ничего не предпринимали (в силу нежелания или некомпетентности). Речь идет об угрозах национальной безопасно-сти, имеющих экономический характер. Это и энергетика, и продовольственная безопас-ность, и миграция, и, в целом, проблемы экономического развития России.

Наибольшую остроту в течение 2014 г. (и эта актуальность пока и не думает сни-жаться) приобрел вопрос энергетической безопасности. Данная сфера всегда обладала

35

излишней политизированностью. И события на Украине еще раз это отчетливо проде-монстрировали. Именно в этой сфере Россия во все большей степени начинает попадать в зависимость от Китая.

За последние годы РФ стала одним из основных партнеров ЕС в вопросе поставок углеводородов и в целом – в обеспечении энергетической безопасности Старого света. Первые осложнения на этом направлении стали возникать в ходе газовых споров с Укра-иной в период президенства Ющенко [1]. Однако это был только лейтмотив. В 2014 г. возникла реальная угроза разрыва партнерских отношений между Россией и странами Запада и в этой сфере. Брюссель начал искать альтернативы и называются различные варианты: «сланцевый газ» из США, увеличение поставок из Норвегии, возможные по-ставки из Ирана (в случае частичного или полного снятия санкций с этой страны) [2]. По поводу снабжения энергоресурсами обсуждается вариант реверса из других стран (например, из Словакии). Несмотря на то, что полное сворачивание сотрудничества вряд ли возможно, тем не менее, такая активность, скорее всего, приведет к диверсификации поставок на европейском континенте и объемы российских продаж на этом направлении значительно сократятся (если не прекратятся совсем).

В условиях такой напряженности и неопределенности Москва активизировала свои переговоры с Пекином. В мае 2014 г. был заключен газовый контракт, который тут же журналисты начали называть «соглашением века» [3]. Однако договор был заключен в очень сложных внешнеполитических условиях. Это, а также то, что он стал реальностью так скоротечно, несмотря на то, что стороны не могли договориться 10 лет кряду, говорит в пользу того, что Россия пошла на значительные уступки Китаю. По ряду экспертных оценок, цена на газ в нем ниже, чем на европейском направлении на 15–20 % (точнее ска-зать сложно, так как коммерческую информацию никто не раскрывает) [4]. Насколько это отвечает российским национальным интересам и не является ли угрозой национальной энергетической безопасности, покажет время. Но в любом случае, ситуация даже чисто в коммерческом плане является невыгодной: один крупный покупатель, приобретающий товар с очень большой скидкой. Необходимо в самое ближайшее время диверсифици-ровать свои поставки энергоресурсов, чтобы не впадать в еще большую зависимость от Пекина. И одним из основных кандидатов на роль возможного покупателя российского газа является Япония. Если в самое ближайшее время российскому руководству удастся деполитизировать отношения с этой страной и начать полноценный экономический диа-лог, это станет первым шагом к нормализации ситуации в сфере энергобезопасности.

Таковая сильно осложняется изменением мировой конъюнктуры на нефтяном рынке, а именно значительным и даже кратным снижением цен [5].

Однако, на данный момент Россия готова и дальше наращивать сотрудничество с Ки-таем, ни с чем не считаясь. Очень вероятно, что арктический шельф Москва также будет разрабатывать с помощью китайских корпораций.

Еще одной острой проблемой и угрозой безопасности в результате санкций и ответ-ных мер стала продовольственная сфера. Был запрещен для ввоза ряд продуктов из ЕС, США, Канады, Норвегии, Австралии [6]. Наиболее сложной оказалась ситуация в мяс-ной промышленности, т. к. данным видом продукции Россия себя обеспечивать сегодня не может. Срочно в августе 2014 г. был снят запрет на ввоз мясной продукции из Брази-лии и Китая, который был введен в 2011 и 2004 гг. соответственно из-за частых вспышек ящура, а также использования гормонов роста и ГМО в кормах животных [7]. Трудно предположить, что качество мясной продукции в этих странах резко улучшилось. Но, судя по всему, на это предпочли закрыть глаза. Однако продовольственная безопасность заключается не только и не столько в количественных показателях, сколько в качестве

36

этой самой продукции. В целом, продовольственную безопасность (несмотря на гром-кие заявления российского руководства об импортозамещении) призвано обеспечить со-трудничество с такими странами, как Аргентина, Бразилия, Турция, Китай, Беларусь (с последней, правда, начались политические игры в конце 2014 г. и дальнейшее разви-тие сотрудничества под большим вопросом). И, опять-таки, одно из центральных мест в этой связи занимает Китай, который в северо-восточных провинциях начал создание двух мощных кластеров, направленных на сотрудничество в продовольственной сфере с Россией [8].

2014 г., помимо вышеозначенных проблем и угроз, в очередной раз показал структур-ные проблемы российской экономики и ее сырьевой характер. В течение пиковых цен на нефть и газ (и при их достаточно высоком уровне в последние 12 лет), вместо того, чтобы вкладывать деньги в развитие производственных мощностей, в наукоемкие производства и т. д. (как это делали ближневосточные нефтяные монархии), мы создавали стабилиза-ционные фонды, золотовалютные резервы и другое. В результате, мы входим в полосу экономического кризиса 2015 г., не имея своих новых технологий, с абсолютно уста-ревшими производственными мощностями, неконкурентоспособными отраслями про-мышленности, с экономикой, на 80 % зависимой от экспорта энергоресурсов [9]. Кроме того, малый и средний бизнес в стране, при существующей налоговой системе, государ-ственном вмешательстве и административных барьерах, в должном качестве и объеме не сформировался. В силу сложной внешнеполитической ситуации все это усугубляется серьезным оттоком капитала из страны (более 150 млрд долларов США в 2014 г.) [10].

Свои внешнеполитические и экономические неудачи Кремль пытается компенсиро-вать сотрудничеством с Китаем. Именно данную псевдостратегию и можно назвать «ки-тайским синдромом» российской внешней политики.

В ходе украинского кризиса и осложнения отношений с большинством стран Евро-пы и Северной Америки, Россия всячески стремится показать пророссийскую направ-ленность Китая. Тогда как Пекин занимает нейтральную позицию, согласуясь со своей внешнеполитической концепцией. Но мы всячески, с помощью всех информационных и дипломатических ресурсов стараемся продемонстрировать дружественность Китая. Се-рьезных, весомых союзников у нас фактически нет. То есть Китай на данный момент для России безальтернативен. И мы вынуждены опираться на это взаимодействие в силу слабости собственной социально-экономической базы.

После референдума в Крыму и событий на востоке Украины России очень сложно отстаивать свои интересы, а также продвигать свои инициативы в сфере безопасности на международной арене. И здесь также Москве необходим Китай, который является (на-ряду с Россией, США, Францией и Великобританией) постоянным членом Совета Без-опасности ООН.

В экономической сфере зависимость от партнерских отношений с Поднебесной еще более очевидна. В 2014 г. Китай стал основным партнером в энергетической сфере и, по сути, сейчас во многом от Пекина зависит энергетическая безопасности РФ. В продо-вольственной сфере также Китай является одним из основных партнеров, а для Сибир-ского и Дальневосточного федеральных округов чуть ли не единственным.

Безусловно, развивать экономическое и политическое сотрудничество с Китаем не-обходимо. Однако, все большее «сползание» ситуации к формату односторонней зависи-мости в условиях кризиса в России не сулит ничего хорошего. Китай эту ситуацию будет всецело использовать в своих национальных интересах.

«Китайский синдром» российской внешней политики – явление, судя по всему, дол-говременное. И теперь речь может идти только о минимизации рисков, развивая сотруд-ничество на других направлениях.

37

Список литературы1. Светлов В. А. Газовый спор между Россией и Украиной: сотрудничество по объективным

расценкам надежнее и выгоднее, чем по политическим пристрастиям [офиц. сайт]. URL: http://aconflict.ru/wp-content/uploads/2009/02/gasovyi-spor.pdf (дата обращения: 17.01.2015).

2. Европа заменит российский газ на норвежский и катарский [офиц. сайт]. URL: http://by24.org/2014/09/15/europe_planning_to_change_russian_gas_to_norvegian/ (дата обращения: 16.01.2015).

3. Сделка века. Россия и Китай заключили газовый контракт на 30 лет [офиц. сайт]. URL: http://smartnews.ru/business/companies/17802.html (дата обращения: 20.12.2014).

4. Россия и Китай заключили контракт на поставку газа [офиц. сайт]. URL: http://oko-planet.su/finances/financesday/242982-rossiya-i-kitay-zaklyuchili-kontrakt-na-postavku-gaza.html (дата об-ращения: 20.12.2014).

5. Цены на нефть сегодня [офиц. сайт]. URL: http://www.forexpf.ru/chart/brent/ (дата обраще-ния: 17.01.2015).

6. Указ о применении отдельных специальных экономических мер в целях обеспечения без-опасности Российской Федерации [офиц. сайт]. URL: http://www.kremlin.ru/news/46404 (дата об-ращения: 18.01.2015).

7. Россия вынуждена прервать поставки мяса из Бразилии [офиц. сайт]. URL: http://newsland.com/news/detail/id/722044/ (дата обращения: 18.01.2015).

8. Китайские овощи покоряют Россию [офиц. сайт]. URL: http://static.gazeta.ru/business/2014/08/11/6170289.shtml (дата обращения: 10.01.2015).

9. «Экономика трубы» загнала экономику в трубу. Как мир будет жить без нефтедолларов? [офиц. сайт]. URL: http://www.nakanune.ru/articles/19925 (дата обращения: 11.01.2015).

10. ЦБ: чистый отток капитала в 2014 году составил $151,5 млрд [офиц. сайт]. URL: http://itar-tass.com/ekonomika/1703163 (дата обращения: 10.01.2015).

УДК 327 (470) + 327 (510) Андрей Геннадьевич Дорожкин,

доктор исторических наук,профессор кафедры истории России,

Магнитогорский государственный технический университетE-mail: andrew-67@mail.ru

Балканская поездка Хуа Гофэна (август 1978 г.) в отражении корреспонденций ТАСС

Статья посвящена отражению китайско-румынских и китайско-югославских отношений в сообщениях российского Информационного агентства «ТАСС» за август 1978 г. Румыния и Югославия как страны, занимавшие в 1970-е гг. отличную от СССР позицию по ряду вопросов, пользовались поддержкой тогдашнего китайского руководства, проводившего «дифференциро-ванную политику» в отношении государств социалистической системы. Визит преемника Мао Цзэдуна, Хуа Гофэна, отразил поддержку Пекином «особого курса» Бухареста и Белграда, и вызвал поток комментариев в мировой прессе. Эти комментарии воспроизводились корреспон-денциями ТАСС, проанализированными в данной статье. Автор выявляет основные аспекты в интерпретации первой поездки лидера КНР в зарубежную Европу, уделяет определенное внима-ние отражению материалов ТАСС на страницах советской печати в августе – сентябре 1978 г.

Ключевые слова: ТАСС, корреспонденция, Китай, Румыния, Югославия, пресса.

38

Andrey Gennadievich Dorozhkin,Doctor of Sciences (History),

Professor, Russian History Department,Magnitogorsk State Technical University

E-mail: andrew-67@mail.ru

Hua Guofeng’s Balkan Visit (August 1978) in the TASS ReportsThe article examines the reflection of China-Romania and China-Yugoslavia rela-tions in the

messages of the Information Telegraph Agency of Russia (TASS) in August 1978. Romania and Yugoslavia took a different position from the Soviet Union on several issues and enjoyed the support of the Chinese leadership that carried out the “dif-ferentiated policy” in relation to the States of the socialist system. The visit of Mao Zedong’s successor, Hua Guofeng, reflected Beijing’s support for a “special rate” of Bucharest and Belgrade. It also caused many comments in the world press. These com-ments were reproduced by the TASS reports analyzed in this article. The author high-lights the main aspects in the interpretation of the first PRC leader trip to Europe and pays special attention to the reflection of the TASS reports in the Soviet press in August-September 1978.

Keywords: TASS, correspondence, China, Romania, Yugoslavia, the press.

Уже с конца 1960-х гг. руководство КНР взяло курс на «дифференцированный под-ход» к странам, относимым в СССР к «социалистическому содружеству». В рамках этого подхода особое значение придавалось развитию отношений с теми из них, что занима-ли отличную от Советского Союза позицию по ряду международных проблем. После смерти Мао Цзэдуна соответствующая политика особенно активизировалась, причем в ее контексте существенное внимание было уделено двум балканским странам – Румынии и Югославии. Важным рубежом в осуществлении курса на развитие особых отношений КНР с ними явился визит в эти государства преемника Мао, Хуа Гофэна, в августе 1978 г. 16–21 августа Хуа пребывал в Румынии, 21–29 августа – в Югославии, и его поездка вызвала подлинный шквал публикаций в мировой прессе. Это нашло отражение и в кор-респонденциях ТАСС, представлявших собой, как правило, материалы строго информа-ционного характера, излагавшие содержание публикаций зарубежной печати, а иногда воспроизводившие их дословно. Говоря о балканском вояже преемника Мао, корреспон-денты ТАСС обыкновенно приводили сообщения китайских, румынских, югославских, японских и, прежде всего, западных СМИ. Данные сообщения детально извещали о под-робностях визита Хуа в балканские страны, о помпезном приеме, оказанном гостю в Бу-харесте и Белграде, об оценках результативности визита; были дословно переданы тексты открытых речей, которыми обменялись лидеры КНР и каждой из балканских стран, что посетил Хуа Гофэн. Анализ корреспонденций позволяет заключить, что в большинстве использованных ТАСС публикаций о поездке Хуа выделялись пять основных факторов, и они заслуживают особого рассмотрения.

Во-первых, практически все сообщения западных (и китайских) СМИ трактовали визит Хуа как своего рода вояж по тылам СССР – это нашло отражение и в материалах, появившихся тогда в отечественной печати, и в более поздних советских публикациях, научных и справочных, авторы которых уделили внимание первой в истории поездке ли-дера КНР в зарубежную Европу. Переданное ТАСС и болгарским БТА сообщение агент-ства «Ассошиэйтед пресс» отметило также антиалбанскую и антиболгарскую направ-ленность визита Хуа – на это обращено было внимание и в других корреспонденциях. Здесь были приняты во внимание и произошедший уже китайско-албанский разрыв, и напряженность во взаимоотношениях Белграда с Софией из-за македонского вопроса. В связи с этим было обращено внимание на поездку главы КНР в Скопле – главный город

39

входившей в состав СФРЮ Македонии, расположенный всего в 80 км от границы с Бол-гарией. Данный вопрос был рассмотрен в, частности, в публикациях «Нью Йорк таймс сервис» и «ЮС Ньюс энд ворлд рипорт» [1]; фрагмент первой из них появился в откры-той советской печати [2].

Во-вторых, – и об этом в советской прессе говорилось глуше – обращалось внимание на поддержку Пекином «особой позиции» Бухареста и Белграда по тем вопросам, где эта позиция расходилась с советской. Это относилось к ряду вопросов о Движении не-присоединения, о перспективах сохранения военных блоков, о политике Москвы в ряде районов «третьего мира». При этом в корреспонденциях, со ссылкой на первоисточник, говорилось, что открытый антисоветизм гостя из Поднебесной мог поставить хозяев в затруднительное положение – Тито, по верному замечанию американской «Крисчен сай-енс монитор», «не хотел бы столкнуться лбом с Москвой при прямой помощи Пекина». У Чаушеску положение было еще более щекотливым, принимая во внимание членство его страны в ОВД [3]. В связи с этим в ряде корреспонденций обращалось внимание на стремление президента СРР «соблюсти баланс» – 7 августа 1978 г. румынский лидер на-нес однодневный визит в Крым, чтобы успокоить Л. И. Брежнева. Но, по мнению запад-ных обозревателей, Н. Чаушеску не преуспел в этом [4]. Их предположение полностью соответствовало действительности: как отмечает крупнейший российский балканист Ар. А. Улунян, еще до своей встречи с Н. Чаушеску советский лидер в беседе с Э. Хонек-кером весьма раздраженно отозвался о президенте СРР и охарактеризовал его как «пре-дателя». Глава СССР в беседе с Т. Живковым 14 августа 1978 г. указал на «особую пози-цию» Румынии по ряду вопросов как на фактор, благоприятный для китайской политики «дифференцированного подхода» к соцстранам. Нелишне заметить, впрочем, что уже в 1964 г. Н. С. Хрущев жаловался, причем не кому иному, как И. Б. Тито (!) на антисове-тизм Н. Чаушеску, не являвшегося еще в тот период высшим руководителем румынской компартии и государства [5], [6], [7].

В-третьих, зарубежные корреспонденты и аналитики, как признавалось в материалах ТАСС, обратили внимание на различный все же статус Румынии и Югославии, с 1948 г. пребывавшей вне сферы советского влияния, что было учтено и Хуа Гофэном. Как со-общала 22 августа 1978 г. газета «Вашингтон пост», если в Бухаресте руководители двух стран обсуждали, прежде всего, двусторонние отношения, то в Белграде в центре внима-ния должны были оказаться международные вопросы в целом [8]. А британская «Дейли телеграф», подводя уже итоги визита Хуа, заявила, что СФРЮ и КНР заключили между собой негласный союз, одновременно указав на ограниченные возможности этого союза. Соответствующий фрагмент статьи был перепечатан советским еженедельником «За ру-бежом» [9]. Но ни одна корреспонденция не содержала суждений о возможности образо-вания подобного альянса между Пекином и Бухарестом. Вместе с тем, судя по материа-лам ТАСС за последние две недели августа 1978 г., зарубежные обозреватели отмечали различия в тональности публичных выступлений Хуа Гофэна в Румынии и Югославии. Так, лишь агентство Рейтер, комментируя 17 августа 1978 г. речь Хуа, произнесенную им днем раньше на торжественном приеме по случаю начала визита, заострило внимание на «едва завуалированных нападках», с которыми обрушился гость на Советский Союз во время своего выступления. В большинстве же других сообщений словесные атаки пекинского лидера на СССР характеризовались как «приглушенные» [10]. В дальнейшем эта характеристика отчасти была воспроизведена и в антимаоистской литературе, так, венгерский публицист Ф. Варнаи отмечал, что и в Бухаресте, и в Белграде Хуа Гофэн делал более «туманные и завуалированные» заявления, нежели те, «что поставлялись различными агентствами из Пекина», но и в них «пробивались нотки агрессивной, вели-

40

кодержавной политики Китая» [11]. В переданной ТАСС публикации «Дейли телеграф» в связи с этим говорилось, что Хуа пошел навстречу своему румынскому коллеге и принял во внимание деликатность его положения [12].

Оценивая балканскую поездку китайского лидера как провокацию или как акт, гра-ничащий с провокацией [13], западные наблюдатели, как видно из сообщений ТАСС, отмечали вместе с тем стремление Н. Чаушеску ослабить такое представление в глазах Москвы. Газета «Дейли телеграф» отметила в этой связи 21 августа, что румынский ли-дер не сопровождал гостя в поездке по стране и предпочел вместо этого посетить от-крывшуюся уже несколькими неделями ранее выставку потребительских товаров в Буха-ресте. В этом английская газета усмотрела «запоздалый жест примирения по отношению к Советскому Союзу» [14]. О твердом намерении Н. Чаушеску сохранить баланс между Пекином и Москвой писала и лондонская «Таймс» [15].

В Югославии Хуа Гофэн, как отмечало большинство цитируемых ТАСС обозревате-лей, позволял себе большую, нежели в Румынии, раскованность, это признавалось, при-чем со ссылками на западную прессу, и в советской литературе, подчеркивавшей, что наиболее резкие антисоветские выпады Хуа допускал именно находясь в Югославии [16]. «Вашингтон пост» обратила на это внимание уже 22 августа 1978 г. [17]. Французская «Матэн» в тот же день указала даже, что печать СФРЮ «полна похвал в адрес Китая и антисоветских выпадов» [18]. Говорилось, что и сам Тито во время проходившей в июле 1978 г. конференции неприсоединившихся стран в Белграде «резко осуждал гегемонизм и иностранное господство» [19], завуалированно нападая таким образом на советскую политику. Что же касалось лидера КНР, то, как отмечал 28 августа 1978 г., со ссылкой на ТАСС (!), орган французских коммунистов «Юманите», Хуа Гофэн использовал предо-ставленные ему во время визита возможности «для нападок на Советский Союз» [20]. Западными корреспондентами обращалось также внимание на совпадение визита Хуа на Балканы с десятой годовщиной вторжения войск пяти членов ОВД в Чехословакию – сам визит в СФРЮ начался в день десятилетия интервенции [21]. Независимо от случайно-сти такого совпадения, это не могло не послужить дополнительным раздражителем для советского руководства – как известно, в 1968 г. и КНР, и обе страны Юго-Восточной Европы, что посетил китайский лидер, заняли резко отрицательную позицию в отноше-нии образа действий Москвы. Но, как заметила французская газета «Ордр», югославская пресса в целом воздержалась от указания на отмеченное совпадение [22]. Еще ранее, 16 августа 1978 г., «Крисчен сайенс монитор» указывала, что лидеру СФРЮ «не очень хотелось бы выступать с нападками на Москву с той же самой платформы, что и пред-седатель Хуа» [23]. Это и предопределило признанное в дальнейшем в советской литера-туре различие в содержании публичных выступлений, которыми обменивались во время визита И. Б. Тито и Хуа Гофэн [24].

Продолжая тему связанных с рассматриваемым визитом нюансов, особо подчерки-ваемых в большинстве просмотренных нами корреспонденций, необходимо сказать, что четвертым из них было признание того факта, что балканский вояж Хуа содействовал существенному укреплению позиций КНР на международной арене. Это признавала и еврокоммунистическая печать (к примеру, итальянская «Унита» [25]), и социалистиче-ская пресса (итальянская же «Аванти!» [26]), и западные печатные издания, относимые в СССР к «буржуазным». Те из последних, которые придерживались правых и центрист-ских позиций, особенно охотно рассуждали о китайской стратегии «окружения Совет-ского Союза», и об удовлетворении лидера КПК и правительства КНР достигнутыми итогами визита. В таком духе были выдержаны публикации итальянской «Стампы» [27], американской «Вашингтон пост» [28], французской «Ордр» [29], западногерманских

41

«Генеральанцайгер», «Зюддойче цайтунг», «Штуттгартер цайтунг» и «Ди Вельт» [30]. Особо отмечалось и то, что потеряв недавно в лице Албании и Вьетнама старых друзей, Пекин ищет новых [31] (последнее, правда, было справедливо в отношении СФРЮ, но не СРР, с которой Китай поддерживал тесные связи по государственной и партийной линиям уже в конце 1960-х – начале 1970-х гг. [32]). В отдельных изданиях, как видно из корреспонденций ТАСС, предполагалось также, что за первой поездкой Хуа в Евро-пу могут последовать и другие, но уже в страны капиталистического мира – здесь на-зывались Франция и Англия [33]. Этот прогноз действительно сбылся – осенью 1979 г. китайский лидер (правда, теперь уже в большей мере номинальный) посетил Англию, Францию, ФРГ и Италию [34], [35]. Вместе с тем издания, не придерживавшиеся консер-вативного направления, предостерегали общественное мнение от излишних иллюзий по поводу возможного использования «китайской карты» против СССР. Британская «Санди телеграф» отмечала в связи с этим, что КНР сравняется с Советским Союзом по военной мощи не ранее, чем через 15–20 лет, и не стоит полагаться на «воинственные речи» Дэн Сяопина (тогда еще номинально второго человека в Китае), не способные принести поль-зы никому. Она же образно указывала, что в 1978 г. «китайский дракон взаправду вылез из своего логова и, видимо, испытывает немалое удовольствие, пристегиваясь ремнем к креслу самолета и выполняя предписание no smoking» [36].

Менее однозначно, судя по корреспонденциям ТАСС, оценивала мировая пресса зна-чение визита Хуа для самих балканских стран, особенно для Румынии. «Дейли телеграф» уже 17 августа 1978 г. подчеркивала важность самого факта, что именно СРР явилась первой европейской страной, куда нанес визит китайский лидер. Это «весьма повыша-ет» престиж Н. Чаушеску, но, предполагала газета, не стоит ждать от визита слишком больших «конкретных результатов» [37]. В определенной мере вторя ей, уже упомянутая «Стампа» отмечала 18 августа, что если руководитель КНР «ничего не теряет в резуль-тате поездки, а только выигрывает», то Чаушеску «может получить выгоду, только если будет соблюдать меру» – если он перейдет ее, то он «может разгневать Советский Союз и тогда проиграет» [38]. И. Б. Тито, судя по всему, больше тревожился за будущее СФРЮ после своего ухода из жизни – «Вашингтон пост», ссылаясь на анонимных западных ди-пломатов, аккредитованных в Белграде, писала, что 86-летний югославский лидер «при-нял тщательно продуманное решение расширить связи с Китаем как дополнительную га-рантию на случай советского вмешательства в дела его страны после своей смерти» [39]. Впрочем, западная пресса признавала и ограниченный характер негласного альянса двух стран, слишком удаленных друг от друга. В то же время говорилось об экономических соглашениях, подписанных в ходе поездки Хуа, о недвусмысленной поддержке им югос-лавской стороны в ее споре с Болгарией по македонскому вопросу. С полным основанием отмечалась и дипломатическая гибкость высокопоставленного визитера, тщательно из-бегавшего вынуждать своих собеседников делать «официальный выбор между Москвой и Пекином, чтобы не бросить тень на свою блестящую операцию» [40].

Следует отметить, что балканская поездка Хуа Гофэна нашла гораздо большее ос-вещение на страницах советской печати, нежели все предыдущие контакты китайского руководства с социалистическими странами «особой ориентации». Корреспонденции ТАСС, таким образом, оказались весьма востребованными; они, судя по всему, исполь-зовались в советских публикациях о внешней политике КНР и в дальнейшем, в конце 1970-х – начале 1980-х гг. Западные издания уже в августе-сентябре 1978 г. обратили значительное внимание на интерес советской прессы к балканскому вояжу Хуа и дали комментарии по этому поводу, единодушно отметив недовольство и раздражение Мо-сквы. Таков, на наш взгляд, пятый фактор, особо подчеркнутый мировой прессой при

42

освещении визита и нашедший, естественно, свое отражение в информационных мате-риалах ТАСС. Так, «Файнешнл таймс» указала, что газета «Правда» подхватила «албан-ские обвинения», обрушившись «на поджигательские планы Китая на Балканах» [41]. При этом, однако, о возможности нормализации советско-албанских отношений на анти-китайской основе речь не шла [42]. На советское недовольство визитом Хуа Гофэна уже в день завершения поездки указала «Ди Вельт», имевшая репутацию весьма правого из-дания. Западногерманская газета, отметив резко критическую реакцию Кремля на только что завершившийся визит, многозначительно заметила, что данная реакция «побуждает западноевропейские государства сделать выводы также и для себя» [43].

Если же говорить о комментариях советской прессы по поводу балканской поездки Хуа Гофэна, то суть их вполне выражается в оценке, данной визиту в статье журнала «Коммунист», фактически носившей установочный характер, и перепечатанной в сле-дующем году в сборнике «Опасный курс». «В то время как на китайско-вьетнамской границе, – утверждалось в центральном журнале КПСС, – Пекин устраивает кровавые провокации, Хуа Гофэн, совершая поездку в Румынию и Югославию, расточал улыб-ки и заверения в намерении всесторонне развивать сотрудничество с этими странами. Предоставленную ему возможность посетить Бухарест и Белград китайский лидер ис-пользовал для попыток разжигания вражды к Советскому Союзу, для провоцирования раздоров и подозрений среди балканских государств. Его заявления в ходе поездки явно свидетельствовали о стремлении вмешиваться в отношения европейских стран, ослабить и подорвать их сотрудничество. В этом свете и рассматривали ее многие обозреватели как социалистической, так и капиталистической части мира» [44]. В таком духе и трак-товала визит Хуа советская периодика. При этом ссылка на «многих обозревателей как социалистической, так и капиталистической части мира» вполне соответствовала дей-ствительности – разумеется, речь здесь не шла о китайских, румынских и югославских изданиях, освещавших визит в панегирических тонах. Показательно было упоминание о напряженности на границе Китая с СРВ – отсюда советский читатель без труда мог сделать вывод, что не только в Югославии, но и в Румынии данный конфликт оценивают иначе, нежели в СССР. На совпадение по времени балканской поездки китайского лиде-ра с ростом напряженности на востоке Азии указывалось и в прессе «капиталистической части мира» – правда, здесь могло иметься в виду и наступление вьетнамцев в Камбодже [45], о котором советская печать, по вполне понятным причинам, умалчивала.

Вместе с тем бросается в глаза, что и советская пресса конца лета – начала осени 1978 г., и советская же исследовательская литература более позднего времени уделили большое внимание критике западной прессы, освещавшей визит Хуа. При этом, говоря о визите, печать СССР широко использовала рассмотренные в нашей публикации ма-териалы. Отмеченное обстоятельство дало даже основание белградскому телевидению 25 августа упрекнуть ТАСС в том, что последнее «ссылается на отчеты западных газет и не обращает внимания на заявления наших руководителей» [46]. Показательно, что в 36-м номере газеты «За рубежом» за 1978 г. целая полоса была отведена отзывам о поезд-ке Хуа обозревателей именно «капиталистической части мира». Здесь были помещены, в частности, выдержки из японской «Майнити», американской «Нью Йорк таймс сервис» и британской «Дейли телеграф». О содержании двух последних материалов уже упоми-налось; цитируя американскую газету, советское издание приводило и выдержку из нее, что югославская сторона отрицает антисоветский и антиболгарский привкус поездки Хуа в Скопле; говорилось, что «во время прибытия китайской делегации в аэропорт Скопле и на пути следования делегации было сравнительно мало встречающих». К этому мож-но добавить, что в Белграде китайского гостя, по сообщению ТАСС, встречали 400 тыс.

43

жителей города [47], [48]. О болгарско-югославских же разногласиях по македонскому вопросу (и о самом этом вопросе) советская печать не говорила вообще ничего, хотя как раз в 1978 г. 75-летний юбилей антиосманского Илинденского восстания дал импульс к определенному обострению отношений между Белградом и Софией [49].

Японская же «Майнити», выдержка из которой появилась на страницах советской газеты, отметила «некоторые сдвиги» в попытках КНР создать единый антисоветский фронт. В связи с этим утверждалось, что в ходе визита была предпринята «попытка ис-пользовать исторические особенности для провозглашения системы солидарности и со-трудничества в целях противодействия Советскому Союзу». Вместе с тем указывалось, что лидеры Румынии и Югославии напрямую не присоединились к позиции своего гостя. Это расценивалось как наличие у них «собственной политики в отношении СССР» и «проявление их осторожности». Тем не менее, рассмотренные материалы, опубликован-ные в сентябре 1978 г. в издании «За рубежом», были объединены под общим заголовком «Антисоветский вояж пекинского подстрекателя на Балканах», а вступительный коммен-тарий отражал крайнее недовольство Москвы как самим визитом, так и «особой позици-ей» Югославии, а косвенным образом и Румынии. Здесь прямо обращалось внимание на «странное поведение югославской прессы, которая не замечает ни антисоветских тирад гостя, ни злорадной кампании реакционных кругов Запада», и оценивает итоги визита однозначно позитивно. Обвинив «некоторые югославские газеты» в искажении реаль-ности, советский комментатор заключал: «Стыдливые ссылки на расхождение оценок международного положения не могут скрыть желания представить визит иным, чем он был на самом деле».

Учитывая, что «стыдливые ссылки на расхождение оценок международного положе-ния» встречались не только в печати СФРЮ, а и в открытых выступлениях И. Б. Тито [50] и, прежде всего, то обстоятельство, что в «титовской» Югославии, как и в СССР, не было никакой другой прессы, кроме официальной, подобного рода критику нельзя было рас-сматривать иначе, как критику самого белградского руководства. При желании ее вполне можно было адресовать и Н. Чаушеску, особенно с учетом участия Румынии в ОВД. Во всяком случае, советскому читателю сложно было сделать иной вывод. Но в центре вни-мания советских изданий стояла критика трактовки балканской поездки Хуа западной печатью, особенно консервативного, правого, направления. Так, весьма популярная в Со-ветском Союзе «Литературная газета» отмечала, что в дни этого визита «шпрингеровская пресса начала настоящую свистопляску» – так, уже упоминавшаяся «Ди Вельт», главный редактор которой Кремп одновременно пребывал в качестве собкора этого издания в Пе-кине, и прочие издания концерна А. Ц. Шпрингера, «под разухабистыми заголовками типа «Гип-гип ура, Хуа!»… чествовали пекинского лидера как своего союзника» [51]. И хотя непосредственно о конкретных результатах визита советская печать сообщала ску-по – подробно об этом было оповещено уже в следующие ближайшие годы в специаль-ной литературе [52], [53], [54], [55] – подобные комментарии, как и раздраженный тон прессы СССР, косвенным образом свидетельствовали об определенном успехе поездки Хуа в Румынию и Югославию.

Подводя итоги, необходимо отметить, что балканская поездка Хуа Гофэна в августе 1978 г. нашла широкое отражение в мировой прессе, что отразилось на количестве и содержании корреспонденций ТАСС. Они отправлялись весьма оперативно, и, в отли-чие от аналогичных материалов, освещавших более ранние контакты преемников Мао с лидерами СРР и СФРЮ, нашли более широкое отражение в советской периодике. На это обратили внимание и зарубежные обозреватели. Разумеется, корреспонденции ТАСС использовались выборочно и фрагментарно; часть их послужила основой для резкой

44

критики как пекинского лидера, так и «спекуляций буржуазной печати» по поводу его поездки. При этом в форме нападок на югославскую прессу проявилось и недовольство Москвы позицией, которую занял И. Б. Тито по отношению к КНР. Косвенным, но толь-ко косвенным образом здесь выражалось недовольство и поведением румынской сто-роны – напрямую по адресу Бухареста критика все же не звучала, несмотря на обилие сообщений ТАСС о пребывании Хуа Гофэна в СРР. Впрочем, и в критике «особой линии» Белграда советское руководство старалось не заходить слишком далеко – возвращаться к реалиям 30-летней давности в советско-югославских отношениях в Кремле явно не желали. Тем не менее, и на основании того, о чем писалось в отечественной периодике в августе – сентябре 1978 г. (в том числе со ссылками на заграничную «буржуазную прес-су»), советский читатель вполне мог сделать вывод о далеко не безоблачном положении в «социалистическом содружестве» и об определенных успехах китайской политики в отношении двух государств Юго-Восточной Европы, официально причисляемых в СССР к этому содружеству.

Список литературы1. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 137.2. За рубежом. 1978. № 36.3. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 245.4. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 249, 292, 296. Ед. хр. 19936. Л. 3, 10, 33, 62, 87.5. Улунян Ар. А. Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии,

Румынии и Югославии (середина 1950-х гг. – 1980 г.). М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2013. С. 710–711.

6. Улунян Ар. А. Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 1950-х гг. – 1980 г.). М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2013. С. 746–747.

7. Встречи и переговоры на высшем уровне руководителей СССР и Югославии в 1946–1980 гг. 1946– 964. М.: МФД, 2014. Т. 1. С. 487.

8. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 144.9. За рубежом. 1978. № 36.10. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 3.11. Варнаи Ф. Маоизм против мирового коммунистического движения / пер. с венг. М.,

1982. С. 178–179.12. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 3.13. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 285. Ед. хр. 19936. Л. 137.14. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 88–89.15. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 296.16. Китайская Народная республика в 1978 году: политика, экономика, идеология / гл.

ред. М. И. Сладковский. М.: Наука, 1980. С. 181. 17. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 143.18. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 138.19. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 246.20. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19937. Л. 32.21. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 251. Ед. хр. 19936. Л. 137, 138.22. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 139.23. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 246.24. Капица М. С. КНР: три десятилетия – три политики. М.: Наука, 1979. С. 463–465.25. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 251.26. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 10.27. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 251–252.28. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 278–279. Ед. хр. 19936. Л. 143–144.

45

29. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19937. Л. 32.30. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19937. Л. 62–63.31. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 136. Ед. хр. 19937. Л. 33.32. Колосков Б. Т. Внешняя политика Китая. 1969–1976 гг. Основные факторы и ведущие

тенденции. М.: Политиздат, 1977. С. 87–89.33. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 293–294.34. Международный ежегодник. Политика и экономика. Вып. 1980 г. / Гл. ред. О. Н. Бы-

ков. М.: Политиздат, 1980. С. 69.35. Китайская Народная республика в 1979 году: политика, экономика, идеология / гл.

ред. М. И. Сладковский. М: Наука, 1981. С. 201–208. 36. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 295–296.37. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 297.38. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 10.39. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 144.40. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19937. Л. 33.41. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 298.42. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19935. Л. 286.43. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19937. Л. 63.44. Опасный курс. Китай после Мао Цзэдуна. М.: Политиздат, 1979. Вып. 9. С. 92.45. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19937. Л. 33.46. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19937. Л. 32.47. За рубежом. 1978. № 36. 48. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19936. Л. 130.49. Улунян Ар. А. Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии,

Румынии и Югославии (середина 1950-х гг. – 1980 г.). М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2013. С. 748.

50. ГАРФ. Ф. Р-4459. Оп. 43. Ед. хр. 19937. Л. 58–61.51. Литературная газета. 1978. № 40. C. 14.52. Капица М. С. КНР: три десятилетия – три политики. М.: Наука, 1979. С. 457–458.53. Капица М. С. КНР: три десятилетия – три политики. М.: Наука, 1979. С. 460.54. Капица М. С. КНР: три десятилетия – три политики. М.: Наука, 1979. С. 465. 55. Китайская Народная республика в 1978 году: политика, экономика, идеология / гл.

ред. М. И. Сладковский. М., 1980. С. 180–181.

УДК 101.1:316Надежда Сергеевна Зимина,кандидат философских наук,

доцент кафедры востоковедения,Забайкальский государственный университет

13zimina@mail.ru

Трансграничное информационное сотрудничество как механизм формирования социокультурного пространства

(на примере международного информационного проекта «Середина земли»)*

В статье представлен социально-философский анализ действия механизма трансгранич-ного информационного сотрудничества в формировании социокультурного пространства. Он проведен на примере международного информационного проекта «Середина земли», в котором участвуют региональные компании Иркутской области, Забайкальского края, Республики Бу-рятия и компании Монголии и Китая. Раскрыто содержание социокультурного пространства, * Работа подготовлена в рамках научного исследования, поддержанного Советом по грантам Президента РФ МК-4300.2014.6.

46

оно представлено как форма бытия человека и социума, определяющая их жизнь. Представле-ны свойства социокультурного пространства: многомерность, цельность и структурирован-ность, подвижность, проницаемость. Выявлена сущность трансграничного информационного сотрудничества в контексте взаимодействия культур. Дано краткое описание деятельности проекта «Середина земли» и раскрыта его роль в современном информационном и социокультур-ном пространстве. В заключение раскрыты функции проекта «Середина земли» в контексте социокультурного пространства: информационно-просветительская, коммуникативная, иден-тифицирующая, интегрирующая.

Ключевые слова: социокультурное пространство, информационное сотрудничество, Бай-кальский регион, «Середина земли».

Nadezhda Sergeevna Zimina,Candidate of Sciences (Philosophy),

Associate Professor, Oriental Studies Department,Transbaikal State University

E-mail: 13zimina@mail.ru

Cross-Border Information Cooperation as a Mechanism for Formation of Social and Cultural Space (the Case of International Information Project “Mid-land”)

The article presents a socio-philosophical analysis of the mechanism of cross-border cooperation in the formation of information socio-cultural space. It was carried out studying the case of the international information project «Mid-land», which involved regional companies of the Irkutsk region, the Trans-Baikal territory, the Republic of Buryatia and Mongolia and China companies. The content of socio-cultural space is determined, it is presented as a form of human being and society that shape their lives. The properties of socio-cultural space - multidimensionality, integrity and structuring, mobility, permeability – are analyzed. The study examines the essence of cross-border cooperation in the context of information interaction between cultures. A brief description of the project “Mid-land” is given and its role in today’s information and socio-cultural space is revealed. In conclusion, the author analyzes functions of the “Mid-land”project in the context of socio-cultural space: information-educational, communication, identifying, and integrating ones.

Keywords: socio-cultural space, information cooperation, Baikal region, “Mid-land”.

Трансграничное взаимодействие стран и отдельных субгосударственных регионов приводит к появлению общего трансграничного социокультурного пространства. Опре-деляя социокультурное пространство как структурированную (в единстве культуры и со-циальности) форму бытия человека и социума, обусловливающую их жизнедеятельность, стоит отметить, что оно немыслимо без прочных внутренних информационных связей. Они способствуют взаимопроникновению культур, когда пространства локальные, ре-гиональные, национальные наслаиваются друг на друга, образуя пространство поверх границ взаимодействующих культур в пределах определенной территории, пространство трансграничья. Включенными в такое пространство оказываются как целые государства, так и отдельные субгосударственные регионы. Социокультурное пространство является социальным конструктом, с одной стороны, основанным на исторически и социально заданной реальности (близость культур, сообществ, общность исторической памяти, тер-риториальная близость и т. д.), с другой стороны – дополняющим и формирующим уже существующую социальную реальность.

Трансграничное информационное сотрудничество выступает одним из механизмов не только формирования, но и расширения и укрепления существующего социокуль-турного пространства. Без информационных связей возникает разрыв в культурах, об-разуется некий «вакуум» [1], когда люди, близкие территориально, культурно, не имеют

47

представления о жизни друг друга. В данном случае важно осознавать социокультурное пространство не как абстрактное сосуществование культур. Социокультурное простран-ство – это, прежде всего, сообщества людей.

Встреча культур, их взаимодействие приводит к необходимости нахождения точек соприкосновения, как обязательного условия сосуществования внутри одного простран-ства. Интеграция культур, сообществ в социокультурном пространстве позволяет выде-лить его свойства:

- многомерность (в силу включенности в него пространств нескольких культур и отдельных территорий оно многомерно, многослойно);

- цельность и структурированность (за счет наличия общих интересов, ценностей, традиций);

- подвижность (возможность изменения границ пространства в силу ослабления, либо усиления ценностей, идентичности людей);

- проницаемость, которая обусловлена постоянным взаимодействием культур вну-три пространства.

Международный информационный проект «Середина земли», объединивший не-сколько региональных телекомпаний, был создан по инициативе российской стороны в 2009 г. как ежедневная информационная программа. Основная идея Проекта – показать жизнь соседствующих регионов. Сегодня в нем участвуют телекомпании «АИСТ» (Ир-кутск), «Альтес» (Чита), АТВ (Улан-Удэ), «АИСТ-Монголия» (Улан-Батор) и «CCTV-Русский» (Пекин). Международная информационная программа объединила Байкальский регион и прилегающие к нему территории соседних стран. Уникальность этого проекта в том, что его можно рассматривать как механизм формирования не просто трансгранично-го информационного пространства, но и трансграничного социокультурного простран-ства, где накладываются и взаимодействуют разные социокультурные пространства, как региональные, так и национальные, усиливаются социальные связи поверх культурных границ.

Проект «Середина земли» выступает в качестве посредника между культурами, на-родами, отдельными людьми, сокращая между ними не столько расстояния и культурные различия, сколько дистанцию, поскольку он ориентирован не на ассимиляцию или доми-нирование отдельной культуры, а на интеграцию регионов его участников. На примере данного проекта четко раскрываются основные функции СМИ как механизма форми-рования социокультурного пространства. Так, через гуманитарное, информационное со-трудничество происходит не только освещение различных сфер жизни, но и одновремен-но осуществляется просветительская деятельность Проекта. Через осмысление событий, каких-либо мероприятий у людей возникает и осознание прагматической необходимости сосуществования регионов-участников Проекта – взаимной зависимости, политической, экономической, культурной дополнительности.

Говоря в целом о перспективах евразийского информационного пространства, В. Д. Рузин представляет его в трех координатах:

- связующие горизонтально каналы информации;- вертикально интегрирующее содержательное разнообразие;- евразийский контекст, придающий объем евразийскому пространству [2].Беря за основу данный подход к осмыслению евразийского информационного про-

странства, можно проиллюстрировать деятельность проекта «Середина земли» в данных трех координатах. Так, Проект является связующим горизонтально каналом, расширяю-щим информационное, а, следовательно, и в целом социокультурное пространство. Про-грамма начиналась в 2009 г. с двух участников – Иркутска и Улан-Батора, позже к ней

48

присоединились Чита и Улан-Удэ, а в 2012 г. – Центральное телевидение Китая. Говоря о вертикальных связях, можно обозначить их как качественное содержание информа-ционного взаимодействия. И, наконец, региональный контекст, территориально оформ-ленный в пределах административных и национальных границ участников Проекта. Как уже было отмечено, это Байкальский регион, включающий в себя три субъекта РФ – Ир-кутскую область, Забайкальский край и Республику Бурятия, а также Монголия и Ки-тай. Не случайно произошло такое уникальное, но в то же время вполне закономерное сближение этих территорий. Отводя важную роль в международном сотрудничестве Бай-кальскому региону в силу наличия у него комплекса ресурсов, российское руководство осознает его геополитическую значимость. Так, актуализируются вопросы его соразви-тия с регионами КНР [3]. Особо стоит отметить практическую значимость участия рос-сийских регионов в Проекте. Языком вещания «Середины земли» является русский язык, что немаловажно для России, в частности, ее взаимоотношений с Монголией. Например, канал «АИСТ-Монголия» является российским средством массовой информации, кото-рое ведет вещание в Монголии. Оно осуществляется на русском языке, кроме новостных программ транслируются российские фильмы, специальные программы и т. д. Такое образование языкового пространства способствует культурному сближению регионов, а также популяризации русского языка.

Как было отмечено в начале, одной из основных задач Проекта является знакомство жителей территорий его участниц с культурой друг друга. Через репортажи о повседнев-ной жизни люди осознают свою схожесть и близость не только в положительных собы-тиях, но и в проблемах, обусловленных похожими территориальными, климатическими, ландшафтными, политическими, экономическими условиями проживания. В результате наступает эффект механизма информационного взаимодействия – возникновение транс-граничной идентичности у жителей данного социокультурного пространства. На уровне общей информационной среды люди начинают мыслить себя как «Мы», начинается фор-мирование неких идентификационных оснований, позволяющих людям, находящимся внутри пространства, мыслить себя как общность. Такое «осмысленное пространство» [4] потому и существует, что определенная группа людей осознает свою принадлежность к данному пространству.

Таким образом, можно выделить основные функции, которые выполняет междуна-родный информационный проект «Середина земли» как механизм формирования транс-граничного социокультурного пространства: информационно-просветительская, комму-никативная, идентифицирующая и интегрирующая. Информационно-просветительская функция представляет собой не просто процесс передачи определенной информации, она заключается и в том, что Проект предоставляет возможность задуматься над какими-либо событиями и попытаться осмыслить их уже в контексте общего социокультурного пространства, то есть люди имеют возможность увидеть повседневную жизнь за преде-лами собственного локального пространства. Коммуникативная функция заключается в том, что благодаря информационному взаимодействию участников разных уровней (субгосударственных регионов, государств), которые также являют собой пространства локальные, национальные и другие, задается общее коммуникативное пространство, а значит, общие нормы, традиции, смыслы, позволяющие участникам Проекта вступать в коммуникативные связи друг с другом как элементам одного пространства. Идентифици-рующая функция предстает как переживание общих либо схожих событий, проблем, что заставляет людей осознавать себя как часть одного сообщества. Интегрирующая функ-ция в этом ряду выступает как бы высшей функцией, подводящей к цели самого проекта

49

«Середина земли» – сблизить с одной стороны непохожие, но имеющие много общего регионы, способствовать развитию сотрудничества и поиску путей решения общих про-блем во имя гармоничного соразвития.

Список литературы1. Рузин В. Д. Евразийское культурно-информационное пространство [офиц. сайт].

URL: http://federalbook.ru/files/SVAYZ/saderzhanie/Tom %2011/IV/Ruzin.pdf (дата обращения: 11.01.2015).

2. Рузин В. Д. Евразийское культурно-информационное пространство [офиц. сайт]. URL: http://federalbook.ru/files/SVAYZ/saderzhanie/Tom %2011/IV/Ruzin.pdf (дата обращения: 11.01.2015).

3. Абрамов В. А., Абрамова Н. А. Ценностный потенциал китайского «могущественного культурного государства» в проекциях глобального развития. М.: Вост. кн., 2014. С. 185–186.

4. Тишков В. А. Культурный смысл пространства [офиц. сайт]. URL: http://www.ethnonet.ru/etnografiya/kulturnyj-smysl-prostranstva/ (дата обращения: 16.01.2015).

УДК 327Алексей Александрович Киреев,

доктор исторических наук,профессор кафедры всеобщей истории,

Благовещенский государственный педагогический университетE-mail: kir-blaga@mail.ru

Основные направления стратегического взаимодействия России и Китая в Восточной Азии

В статье рассматривается внешнеполитический курс Российской Федерации в регионе Восточной Азии. Выделяются базовые компоненты ее азиатской политики, основные пробле-мы и направления. Основной задачей России является установление стабильных стратегиче-ских отношений со всеми государствами Восточной Азии. Этому препятствуют сложившиеся конкурентные отношения в регионе, нерешенные территориальные споры и вмешательство сторонних держав. Примером успешного продвижения регионального партнерства являются взаимоотношения с Китаем. Они характеризуются высоким уровнем развития политических контактов. Проблемы существуют в области экономических связей. Эти трудности преодо-леваются вследствие сближения России и Китая из-за политического давления стран Запада и нарастания напряженности в регионе. Россия и Китая демонстрируют стратегическую ста-бильность в региональной политике.

Ключевые слова: Россия, Китай, стратегическое сотрудничество, экономическая полити-ка, Восточная Азия.

Aleksey Aleksandrovich Kireev,Doctor of Sciences (History),

Professor, General History Department,Blagoveshchensk State Pedagogical University

E-mail: kir-blaga@mail.ru

Main Directions of Strategic Interaction Between Russia and China in East AsiaThe article describes the foreign policy of the Russian Federation in the East Asia region. The

basic components of its Asian policy, the main issues and trends are focused on. Russia’s main task is to establish stable strategic relations with all states in East Asia. However, there are some facts that put obstacles in the way of this process: existing competitive relationship in the region, unresolved territorial disputes, and intervention of outside powers. The case of successful promotion of regional partnership

50

is relationships with China. They are characterized by a high level of development of political contacts. Some problems exist in the area of economic relations. These difficulties are overcome by closer relations between Russia and China due to political pressure from the countries of the West and the rise of tension in the region. Russia and China demonstrate strategic stability in regional politics.

Keywords: Russia, China, strategic cooperation, economic policy, East Asia.

Восточная Азия со второй половины ХХ в. является одним из самых динамично раз-вивающихся регионов. Такие же прогнозы делаются и на XXI в. В связи с этим Россий-ская Федерация должна четко определить свое место в Восточной Азии. Наш сосед и ближайший партнер – Китайская Народная Республика – открыто встала на путь борьбы за политическое влияние в этом регионе. Аналогичные цели преследуют США и Япония. Они, а также Евросоюз ведут борьбу за влияние на динамично развивающийся Китай.

Алгоритмом внешнеполитических действий России на дальневосточном направ-лении является всестороннее обеспечение долгосрочных национальных интересов в Восточной Азии. Это предполагает установление полномасштабных, взаимовыгодных отношений с Китаем, Японией, обеими Кореями, и международными, региональными организациями. На этой основе возникает система комплексной безопасности. Благопри-ятствующим для России фактором является то, что, не считая территориального спора с Японией, у нее нет в регионе сколько-нибудь серьезных проблем, способных блокиро-вать ее проникновение сюда.

Российский Дальний Восток является органической частью Восточной Азии, но обострение внутренних проблем создаёт необходимость антикризисного политического управления пространством России (особенно её окраинных/приграничных территорий). Ситуацию обостряет наличие неразрешённых старых и нарастание новых претензий ми-ровых акторов к России (в первую очередь, территориальных, и недовольство её позици-ей на мировой арене).

Значение России для Восточной Азии, в большей степени, обусловлено огромным ресурсным потенциалом, который способен стать генератором экономического про-движения нашей страны в этот регион и катализатором ускоренного развития Сибири и Дальнего Востока в целом. Кроме того, Северо-Восточная Азия представляет собой единственный периферийный регион, которому пока удалось избежать драматических геополитических изменений начала 1990-х гг. в основном благодаря подписанию погра-ничных соглашений с Китаем. Возможности России по обеспечению своего присутствия в регионе зависят от её способности вовлечься в процесс региональной экономической интеграции [1]. Развитие Азиатско-Тихоокеанского региона в начале XXI в. во многом определяется деятельностью организации АТЭС, членом которой Россия стала в 1999 г. и в которую она входит своим Дальним Востоком. Эта единственная организация эконо-мической интеграции в регионе, в которой наша страна участвует. Пребывание России в АТЭС должно стать для неё и, прежде всего, её дальневосточного региона серьёзным стимулом для углубленного проникновения в современные интеграционные процессы, то есть в сущность глобализации. Трансграничное региональное сотрудничество можно считать формой такой интеграции [2].

Сегодняшнее развитие глобализации в мире показывает, что с конца XX в. для Рос-сии восточный, точнее – дальневосточный, азимут внешней политики на перспективу становится не менее важным, чем евро-атлантический.

Азиатская политика России направлена на решение важнейших задач [3]:1. Добиться большей вовлеченности в политические процессы и экономические от-

ношения в регионе, активно включиться в процессы региональной интеграции.

51

2. Установив стабильные и добрососедские отношения с соседями, создать более благоприятное внешнее окружение и обеспечить тем самым безопасность своих азиат-ских территорий.

3. Сохранить и развить российские позиции в Азии, обеспечить модернизацию эко-номики и форсированное развитие Сибири и Дальнего Востока.

Россия не может обеспечить национальные интересы в полном объеме, не укрепив своего положения в Азии. Ситуация здесь отличается противоречивым сочетанием пар-тнерства и соперничества. С одной стороны, там сохраняется общая стабильность, по-степенно набирают обороты интеграционные процессы. Участие России в основных региональных структурах (в форуме «Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотруд-ничество», в Асеановском региональном форуме по безопасности, в созданной при российской инициативной роли «Шанхайской пятерке») дает полезные инструменты в области многосторонней дипломатии. С другой стороны, кроме территориальных спо-ров, существуют затянувшиеся нерешенные локальные конфликты (на Корейском полу-острове), а также экономическое и политическое соперничество. Последнее отягощено тем, что на ситуацию в регионе активно влияют сторонние державы (США).

Примером отношений, в которых присутствуют партнерство и соперничество, яв-ляются взаимоотношения с Китайской Народной Республикой. Совпадение взглядов с этой страной по многим вопросам мировой политики способствует региональной и гло-бальной стабильности. В обоих случаях задачей является подтягивание экономических контактов до уровня политического взаимодействия.

В настоящее время одна из главных задач, стоящих перед российской дипломатией, состоит в принятии всех возможных усилий, направленных на то, чтобы сделать Китай своим союзником, а не новым противником. Уже в своем выступлении во Владивостоке в 1986 г. М. С. Горбачев выразил готовность идти Китаю на уступки по ряду погранич-ных вопросов [4]. Горбачев приветствовал наметившееся к тому времени расширение торгово-экономического сотрудничества между двумя странами и высказал решимость искать компромиссы с Пекином. Поворотным пунктом в развитии советско-китайских отношений стали 1988–1989 гг., ознаменовавшиеся началом гласности и трансформации советского общества на путях демократизации. Заявление Горбачева о предстоящем вы-воде всех советских войск из Афганистана, взятое им обязательство существенно сокра-тить численность советских войск, размещенных вдоль советско-китайской границы, и оказать давление на руководство Вьетнама с целью вывода им своих войск из Камбоджи и другие меры стали очевидным сигналом к улучшению советско-китайских отношений.

Визит Б. Н. Ельцина в Пекин в декабре 1992 г. был объявлен началом новой эры в российско-китайских отношениях, главное содержание которой состоит в дальнейшем расширении и укреплении экономического, технического и военного сотрудничества между двумя странами. Во время визита были подписаны около двух десятков согла-шений, включая проекты участия Китая в разработке сибирских и дальневосточных ре-сурсов. Эти соглашения зафиксировали тот факт, что две стороны пришли к согласию по многим спорным пограничным вопросам и достигли заметного прогресса в вопро-сах взаимного контроля над вооружениями и о мерах доверия [5]. Договор между двумя странами, ратифицированный в 1992 г., охватывает большую часть границы Китая с Рос-сией и Монголией.

В принципе был решен вопрос о маленьких островах вблизи Хабаровска. В 1993–1994 гг. министры обороны двух стран подписали документы о мерах доверия, призван-ные предотвратить возможные инциденты на границе протяженностью 4 тыс. км. Москва предложила Пекину техническую помощь в обслуживании вновь приобретенных им са-

52

молетов СУ-27. В начале 1994 г. министр иностранных дел России А. Козырев посетил Пекин, а в сентябре того же года Цзян Цзэминь встречался с Б. Н. Ельциным в Москве. Руководители двух стран подписали документ, предусматривающий перенацеливание ядерного оружия с объектов друг друга [6]. Важной вехой в развитии двусторонних от-ношений стал визит президента России в Пекин в начале 1996 г. В ходе него на встрече глав государств пяти стран – России, Китая, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана – были урегулированы спорные вопросы, связанные с западной границей Китая, с тремя последними из этих стран [7].

Для укрепления и расширения российско-китайских отношений существует множе-ство предпосылок. Определяющее значение в данном контексте имеет то, что в общем балансе взаимные интересы двух стран превалируют над конфликтующими интересами. Прежде всего, обе стороны заинтересованы в стабилизации обстановки в Азиатско-Ти-хоокеанском регионе и разрядке напряженности на Корейском полуострове. Споры об идеологическом приоритете той или иной стороны заменило прагматическое сотрудни-чество. Китайская и российская экономики во многих аспектах дополняют друг друга. Китай способен предоставить России потребительские товары и сельскохозяйственные продукты в обмен на промышленное оборудование и военную технику. Географическая близость, протяженная общая граница и трудности, испытываемые российским Дальним Востоком в получении товаров из европейской части России, также способствуют уско-ренному расширению китайско-российской торговли.

Показателем резкого улучшения отношений между двумя странами является, напри-мер, готовность России продать Китаю передовую военную технику, включая боевые самолеты СУ-27. На геополитическом уровне, как Россия, так и Китай сознают факт уменьшения своей роли на международной арене. Расширение и углубление российско-китайского сотрудничества может служить определенным противовесом сверхдержав-ным претензиям США и возможным притязаниям Японии на статус политической и во-енной супердержавы.

Значимость России как немаловажного регионального актора в Восточной Азии, по-видимому, не только не сократится, а, наоборот, существенно возрастет при неизбежном усилении здесь экономического и военно-политического соперничества между Китаем и Японией. Россия нужна каждой из сторон в качестве балансира друг против друга. «Российская карта» как со стороны Китая в его отношениях с США, Японией, Европой, так и со стороны этих последних друг с другом и Китаем может приобрести все более растущую актуальность и притягательность для каждого из названных акторов.

Китайско-российские отношения переживают лучший период за всю свою историю и характеризуются устойчиво высокой динамикой развития, прочной правовой базой и активными связями на всех уровнях. Взаимоотношения между Россией и Китаем носят характер как глобального, так и регионального масштаба.

Китайско-российское экономическое сотрудничество характеризуется поступатель-ным и динамичным развитием. Россия представляется развивающемуся Китаю, чья эко-номика в существенной степени зависит от экспорта, весьма перспективным потенци-альным рынком сбыта и одновременно партнером, способным обеспечить приграничные регионы КНР значительным объемом необходимых сырьевых ресурсов. Для России Ки-тай – перспективный рынок сбыта энергоносителей, возможность развития пригранич-ных районов, потенциальный источник инвестиций в экономику. Быстрому развитию китайско-российского экономического сотрудничества способствовал экономический подъем в России и КНР, особенно в период 2000-х гг.

53

Позитивные изменения в развитии российско-китайского торгово-экономического сотрудничества во многом являются следствием отлаженной работы созданного меха-низма регулярных встреч глав правительств России и Китая.

В рамках российско-китайской комиссии по подготовке регулярных встреч глав пра-вительств созданы межправительственные подкомиссии по различным направлениям сотрудничества. Расширяются контакты с Китаем на многостороннем уровне в рамках форума АТЭС и Шанхайской организации сотрудничества.

На сегодняшний день Китай является важным экономическим партнером России, за-нимая четвертое место в удельном весе внешней торговли РФ; на его долю приходится 6,2 % от удельного веса общего товарооборота России. Россия находится на 9 месте по объему внешней торговли с Китаем (после Японии, США, Гонконга, Республики Корея, Тайваня, Германии, Малайзии и Сингапура) [8].

При этом ведущими составляющими российского сырьевого экспорта являются чер-ные металлы, удобрения, машины и оборудование, цветные металлы, химические това-ры, минеральное топливо и масла, рыба и морепродукты. На их долю в целом приходится 89,9 % общего объема экспорта России. Китайский рынок является весьма важным для российских предприятий-производителей, прежде всего сырьевой направленности.

В китайском экспорте наибольший удельный вес занимают товары народного потре-бления и продукты питания (в общей сложности около 80 %, в том числе товары шир-потреба – примерно 65 %). Если в российском экспорте 98,5 % приходится на весьма узкий круг 10 товарных групп, главным образом сырьевого назначения, то 90,7 % всего импорта из Китая формируют товары более 20 основных товарных групп обрабатываю-щих отраслей промышленности КНР [9].

В целом взаимодействие России и Китая в экономической сфере продолжает быстро развиваться и приносит ощутимые плоды для экономик обеих стран. Но все же уровень российско-китайских экономических связей сдерживается рядом фундаментальных об-стоятельств. Во-первых, узость товарной структуры российского экспорта (энергоноси-тели, промышленное сырье и полуфабрикаты). Во-вторых, отсутствие надежного и бла-гоприятного климата для иностранных, в том числе китайских, инвестиций в России. В-третьих, отсутствие у российских бизнесменов свободного капитала для вложения его в совместные предприятия в Китае.

Тем не менее, есть примеры развития сотрудничества в таких областях, как авиация, космонавтика, биотехнологии и т. д. Особенно ускоренными темпами оно стало разви-ваться после вступления России в ВТО.

Взаимному притяжению двух стран также способствует объективное совпадение растущих потребностей Китая в энергетических ресурсах и наличия в России запасов нефти и газа. Экономика КНР будет требовать все больше энергии – в количествах, от-сутствующих на материковой части Китая. Естественно, что Китай видит в России по-ставщика нефти и газа с месторождений на Дальнем Востоке и в Сибири. Пекин рассчи-тывает, что в перспективе более чем половина получаемой Китаем из-за рубежа нефти должна поступать из России и Казахстана. По плану китайского руководства это должно способствовать устойчивому развитию нефтеперерабатывающих заводов Китая, прежде всего в слаборазвитых западных и северовосточных регионах. В мае 2014 г. этот процесс получил достойное завершение в виде подписанного соглашения о поставках газа в Ки-тай сроком на 30 лет [10].

В двусторонних декларациях Китай и Россия подчеркивают приверженность курсу на многополярность и сохранение существующей системы международных отношений, в которой центральная роль принадлежит ООН.

54

В ходе развития украинского кризиса Китай долгое время молчаливо поддерживал действия России. 21 ноября 2014 г. МИД КНР прямо заявил, что Китай поддерживает подход России к урегулированию украинского кризиса. Официальная позиция прозвуча-ла так: Китай выступает против провозглашения независимости каких-либо народностей путём референдумов, однако это не относится к воссоединению Крыма с Россией ввиду особой истории Крыма. С учётом наличия у Китая проблем с сепаратизмом Тибета и иных национальных вопросов китайцы выказали самую большую поддержку России, какую могли [11].

Отношения России и Китая строятся на основе партнерства, но в то же время между странами есть определенная конкуренция. Состояние партнерства-конкуренции подвер-жены изменениям в зависимости от международной ситуации, поскольку руководство обоих государств весьма неоднозначно оценивает усилия ряда стран Запада оказывать давление на Россию и Китай. Такая политика сближает Москву и Пекин.

Список литературы1. Воскресенский А. Д. Восточная Азия и АТР: региональное измерение международных

отношений / отв. ред. А. В. Торкунов // Современные международные отношения и мировая по-литика М., 2004. С. 611.

2. Шинковский М. Ю. Российский Дальний Восток в Азиатско-Тихоокеанском регионе на рубеже веков: политика, экономика, безопасность. Владивосток: Изд-во ВГУЭС, 2005. С. 64.

3. Богатуров А. Д. Восточная Азия: перспективы развития. Российский Дальний Восток в новых геопространственных измерениях Восточной Евразии // МЭиМО. 2004. № 10. С. 43.

4. Выступление М. С. Горбачева во Владивостоке 28 июля 1986 г. // Правда, 1985. № 124. С. 7.5. Меньше войск на границе, больше товаров через границу – цель визита Ельцина в Ки-

тай // Известия [офиц. сайт]. URL: http://www.yeltsincenter.ru/en/node/3716 (дата обращения: 19.01.2015).

6. Председатель Китайской Народной Республики Цзян Цзэминь нанес официальный визит в Российскую Федерацию // Газета «Жэньминь жибао» онлайн [офиц. сайт]. URL: http://russian.people.com.cn (дата обращения: 19.01.2015).

7. Официальный визит в Китайскую Народную Республику Президента Российской Феде-рации Б. Н. Ельцина // Газета «Жэньминь жибао» онлайн [офиц. сайт]. URL: http://russian.people.com.cn (дата обращения: 19.01.2015).

8. Должикова О., Каукенов А. Приоритеты России в Азиатско-Тихоокеанском регионе // Информационно-аналитический центр по изучению общественно политических процессов на постсоветском пространстве [офиц. сайт]. URL: http://www.ia-centr.ru/archive/public_detailsf6a7.html?id=567 (дата обращения: 19.01.2015).

9. Российско-Китайское торгово-экономическое сотрудничество // СИЭК [офиц. сайт]. URL: http://www.siec.ru/russia_and_china/26-economic-cooperation.html (дата обращения: 19.01.2015).

10. Газпром и CNPC подписали контракт на поставку газа в Китай // Информационное агент-ство России ТАСС [офиц. сайт]. URL: http://itar-tass.com/ekonomika/1202314 (дата обращения: 15.01.2015).

11. МИД КНР: Китай поддерживает подход России к урегулированию украинского кризи-са // Информационное агентство России ТАСС [офиц. сайт]. URL: http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/1588097 (дата обращения: 15.01.2015).

55

УДК 371 Павел Андреевич Лапин,

кандидат исторических наук,второй секретарь Первого департамента Азии МИД России

E-mail: waijiao2000@mail.ru

Ученики при российской духовной миссии в Пекине: организация обучения, принципы финансирования, политическое и стратегическое значение командирования (начало XVIII – вторая половина XIX вв.)

В 1727 г. Россия получала право командирования в Цинскую империю в составе духовных миссий учеников с целью изучения местных языков и наук. Вопросы организации образователь-ного процесса, включая подбор преподавателей, принципы финансирования и материального обеспечения, а также привлечение российских обучающихся для работы в китайском государ-ственном аппарате, представляются весьма актуальными с точки зрения понимания работы системы «русских служб» Китайской империи и основ функционирования китайской внешней политики на российском направлении.

Ключевые слова: российско-китайские гуманитарные связи, Российская духовная миссии в Пекине, российское китаеведение, ученики в Китае.

Pavel Andreevich LapinCandidate of Sciences (History),

the Second Secretary, the First Department of Asia,Ministry of Foreign Affairs (Russia)

E-mail: waijiao2000@mail.ru

Students of the Russian Orthodox Mission in Beijing: Organization of Studying, Principles of Financing, Political and Strategic Importance

of Sending (Beginning of XVIII – Second Half of XIX Century)In 1727, Russia had a right to send students to the Qing Empire as a part of Or-thodox mission

to study local languages and sciences. Issues of organization of the edu-cational process, including teachers’ recruitment, principles of financing and supply as well as involvement of Russian students in China’s public service are of current interest for understanding operation system of the Chinese services dealing with Russia and ba-sics of the Chinese foreign policy towards this country.

Keywords: Russian-Chinese humanitarian ties, Russian Orthodox Mission in Bei-jing, Russian si-nology, students in China.

Развитие российско-китайских контактов в первой четверти ХVIII в. привело к под-писанию в 1727 г. между Российской империей и Цинским государством Кяхтинского трактата, который почти на полтора века (вплоть до конца 50-х гг. ХIХ в.) сформулировал основные принципы построения двусторонних связей. Заключение этого межгосудар-ственного документа, в частности, позволило наладить практику регулярных отправок в китайскую столицу российских духовных миссий (РДМ), в состав которых входили студенты – слушатели и выпускники лучших отечественных религиозных и светских учебных заведений. Именно эти молодые люди, живя вдалеке от родины, первыми при-ступили к системному исследованию китайского общества и государства, закладывая благоприятную основу для формирования отечественного китаеведения, сыскавшего себе авторитет не только в России, но и в Европе.

Результаты научно-исследовательской деятельности российских учеников в Пекине достаточно хорошо изучены и проанализированы современными востоковедами, широко освещены в отечественном китаеведении. Не менее важным аспектом пребывания мо-

56

лодых россиян в китайской столице, пока слабо представленным в исторической науке, является описание и оценка деятельности столичных властей по организации процесса обучения россиян в Китае, включая принципы комплектования преподавательского со-става, а также вопросы финансирования и материального обеспечения. Это направле-ние работы «русских служб» Цинской империи (китайские ведомства, обеспечивавшие контакты Пекина с Российским государством) имеет большое значение, так как от сво-евременного и качественного решения подобных задач во многом зависели результаты образовательной и научной деятельности учеников в китайской столице, а главное – воз-можность использования их пекинскими администраторами в качестве переводчиков и дипломатических советников при развитии контактов с Российским государством.

В России вопросами командирования учеников в Пекин занимался Синод, действо-вавший в этом вопросе с санкции Сената и с учетом мнения российского внешнеполи-тического ведомства. За прием же наших учащихся в Китае отвечала Палата по делам вассальных территорий (Лифаньюань), которая в цинской администрации, в частности, курировала китайскую внешнюю политику на российском направлении, включая работу с российской диаспорой в Пекине.

Выполняя условия межгосударственного договора, пекинские администраторы весь-ма быстро провели необходимую подготовительную работу. В 1727 г. в составе торгового каравана Лоренца Ланга в Пекин прибыли первые российские ученики Лука Воейков, Иван Пухарт, Федор Третьяков и Иван Шестопалов [1], для организации обучения кото-рых в 1728 г. император Юнчжэн распорядился открыть на территории Южного русского подворья, где размещалась Российская духовная миссия, Русскую школу при Гоцзыцзянь (Конфуцианское училище «Сынов отечества»), а Лифаньюаню – выбрать из Гоцзыцзянь двух старших преподавателей (чжуцзяо): одного для занятий по маньчжурскому языку, второго – по китайскому языку [2]. В сентябре 1730 г. последовало наставническое указа-ние Синода главе Миссии, гласившее: «Чтобы школьники тамо праздны не были, надзи-рание над ними иметь архимандриту, и о науке их писать ему в Иностранную Коллегию, а за ослушание и продерзости наказывать» [3].

Главной задачей российских учеников в Пекине было изучение местных языков – маньчжурского и китайского, в некоторых случаях также – монгольского, тибетского и японского, другие сферы знаний они постигали с учетом личных интересов и пожеланий. Первые попытки упорядочить их обучение были предприняты только в 1818 г. «Что каса-ется до четырех принадлежащих к вашей миссии студентов, – указывалось в инструкции начальнику Миссии П. Каменскому, – то общая главная цель их трудов есть изучение языков китайского и маньчжурского, другие же занятия должны быть между ними разде-лены согласно с их предварительными занятиями». Предлагалось, чтобы «один обратил свое внимание на медицину и натуральную историю Китая; другой на состояние мате-матических наук в сем крае, на китайскую литературу и философию, и в особенности на систему Конфуция; третий посвятит себя изучению истории, географии, статистики и юриспруденции китайского государства; наконец четвертый будет собирать сведения о сельском хозяйстве китайцев, о домашней их жизни, земледелии, мастерствах и художе-ствах» [4].

Бывали, правда, случаи, когда распределение обязанностей между учащимися, ут-вержденное в российской столице, по вине главы Духовной миссии практически не дей-ствовало. «Вот другой, – отмечал в своих письмах иеромонах Одиннадцатой миссии Ав-вакум Честной, – не учась ни философии, ни юриспруденции, по назначению инструкции заботится узнать по сим предметам хоть что-нибудь… <…> … а начальник (Вениамин

57

Морачевич – П. Л.) не догадается ни настроить, ни поправить, ни поощрить готового раз-рушить себя философскою или юридической пылью, поелику не знает, что хорошо, что худо, что нужно и что бесполезно» [5].

Первыми преподавателями российских учеников стали маньчжур Хушату и китаец Чэнь Сяньцзу [6]. Не исключено, что вместе с иностранными наставниками наших соот-ечественников также обучал работавший в то время в Школе русского языка при Двор-цовой канцелярии (основана цинскими властями в Пекине в 1708 г.) потомок русских казаков-албазинцев Яков Савин [7]. В 1750 г. временно к ученикам прикомандировали некого китайца Фан Юя [8]. Есть также информация, что в конце ХVIII – начале ХIХ вв. на протяжении почти сорока лет преподавателем у наших учеников был маньчжур по имени Игэ [9].

В начальный период принципы подбора учителей проработаны не были. В 1741 г. Гоцзыцзянь было приказано выбирать из своих сотрудников «грамотных старших препо-давателей по маньчжурскому и китайскому языкам, предоставив [списки с их именами] на утверждение императору, который выбирал одного старшего преподавателя по мань-чжурскому языку и одного – по китайскому, и направлял их для обучения российских учеников» [10].

Новая система набора преподавателей была весьма удачной, однако просуществова-ла она совсем недолго. Уже через три года, в 1744 г., Гоцзыцзянь отозвал своих учителей и направил к россиянам внештатных старших преподавателей (эвай чжуцзяо) маньчжур-ского и китайского языков [11]. В 1750 г. китайские власти и вовсе сняли с себя обязатель-ства по предоставлению россиянам учителей: «По докладу на высочайшее имя секретаря Дворцовой канцелярии Гуаньбао, управляющего делами Гоцзыцзянь, и других впредь не учреждать отдельную должность старшего преподавателя по маньчжурскому языку для обучения в Русской школе, учителя по китайскому языку, выбиравшегося из внештатных преподавателей, к русским впредь также не направлять» [12]. С этого момента молодые россияне лишились официальных наставников и были вынуждены решать вопросы об-учения самостоятельно.

Попытки начальников миссий изменить ситуацию через Лифаньюань, как правило, не давали результатов. «Учрежденные должности преподавателей маньчжурского и ки-тайского языков в большинстве случаев были чисто номинальными, – отмечает китай-ский историк Цай Хуншэн. – Лифаньюань и Гоцзыцзянь не обращали на происходящее никакого внимания» [13]. И даже в те моменты, когда после длительных переговоров казенные преподаватели все же являлись на подворье, они не всегда были способны адекватно обучать своих подопечных: «Он (Аввакум (Честной) – П. Л.) сам снова начал читать Четырехнижье при руководстве глупого и вечно пьяного своего учителя», – вспо-минал бывший иеромонах Одиннадцатой духовной миссии Аввакум (Честной) [14]. Не-желание казенных учителей преподавать некоторые исследователи объясняли тем, что они хоть и были направлены Лифаньюанем, но работу свою они делали «не получая никакой награды» [15].

В сложившейся ситуации миссионеры были вынуждены приглашать частных препо-давателей. Так, глава Восьмой миссии Софроний (Грибовский), особо ратуя за органи-зацию образовательного процесса, сообщал, что казенные учителя появлялись в миссии крайне редко, и что он нанял на церковные деньги частного преподавателя, что поло-жительно сказывалось на успехах учеников [16]. Однако даже приглашенные частные преподаватели, услуги которых были весьма дорогими, не всегда справлялись со своими обязанностями и достаточно часто отказывались от своей работы. «Солдат сюцай Энь, – писал ученик Тринадцатой миссии К. А. Скачков, – нанят в начале мая, в половине того

58

же месяца с бесчестием отставлен. <…> Крестьянин сюцай Ван взят с половины мая 1833 г., оказался большим пройдохой и в конце августа отставлен за пьянство. <…> Чорт-хэ лама, учитель тибетского языка с января 1833 г., в конце декабря того же года оставил нас, как раков на мели» (цитата дана по работе П. Е. Скачкова, см.: [17]). Наем частных преподавателей иногда также мог служить причиной конфликтов: «Нанял он частного учителя для учеников, то не показалось ли сие им (казенным преподавателям – П. Л.) в пренебрежение?» [18].

Обучаясь в китайской столице, многие российские ученики зарекомендовали себя хорошими переводчиками и педагогами. Помимо преподавания в Школе русского языка при Дворцовой канцелярии они часто привлекались к переводам в Лифаньюане и при императорском дворе [19]. И в этом вопросе они пользовались большим доверием мест-ных властей: «Так, китайское правительство само доверяло им (российским ученикам – П. Л.) для перевода и рассмотрения все бумаги, приходившие в Пекин из России» [20]. Ученики также занимались переводами бумаг с латинского [21], а иногда и с английского языков [22].

Знание китайского и маньчжурского языков вместе с тем позволяло им не только заниматься переводами, но и устанавливать контакты с широкими слоями китайского общества, включая высших сановников империи, что давало возможность получать важ-ную, а порой и секретную информацию. «В разные времена, – писали, в частности, в своем Журнале секретных действий, намерений, случаев и перемен, бывших в тайцин-ском государстве с 1772 по 1782 гг., три российских ученика Агафонов, Бакшеев и Пары-шев, – имели мы как с маньчжурами, так и с китайцами дружебные обращения и… <…> …свидясь часто, как ласками, так и подарками, приобрели мы многих друзей, из которых некоторые весьма открыто дружили с нами и многие нам открывали таинства, которые касаются особливо до государства» [23]. Надо сказать, что добиться этого, видимо, было весьма не просто, так как «китайцы скрытны перед иностранцами. Как скоро склоняешь разговор к разведыванию об их отечестве, они тотчас обращают речь на предметы об-щие» [24].

Вместе с тем, понимая опасность получения российскими учениками секретной ин-формации, цинские власти пытались всяческим образом ограничить их частные контак-ты с местным населением вне подворья: «Ученики-подростки, обучающиеся в столице нашей грамоте, не должны произвольно выходить из подворья на улицу. Не следует про-давать им каких-либо запрещенных изделий, чертежей нашей земли, позволяющих им получать представление о внутренних землях нашей страны и знакомиться с ними» [25] (перевод цитаты дан по работе Н. Ю. Новгородской [26]). С тем, чтобы минимизировать возможность утечки служебной информации военно-дипломатического характера и ее попадание к российским ученикам, маньчжуры были готовы идти на все меры, включая самые ущербные для себя. В 1857 г. император отказался посылать в Тяньцзинь для обе-спечения переговоров маньчжуров с российским послом графом Путятиным переводчи-ков русского языка Лифаньюаня лишь по той причине, что они «точно были знакомы с учениками этого государства (России – П. Л.)», ввиду чего было сложно гарантировать, что «секретные дела не будут [впоследствии им] переданы» [27].

Стипендия и материальная помощь обучавшимся россиянам предоставлялись как китайской, так и российской сторонами. При подписании Кяхтинского трактата было утверждено, что «корм им дается из царского иждивения (от китайского двора – П. Л.)» [28]. Российские ученики, прибывавшие в Пекин, приписывались к Гоцзыцзянь, и с этого момента им начинали начислять жалование [29]. В соответствии с решением китайского двора «одежду, продукты и все остальное российским ученикам отпускал Лифаньюань»

59

[30]. Палата также ежемесячно выплачивала им «кормовые деньги» в размере 3 лянов серебра [31]. По установленным правилам «жалование от него (Лифаньюаня – П. Л.) ме-сячное и трехлетнее на платье выдавалось серебром и пшеном в первый день срочного месяца без удержания» [32].

От российского правительства ученики также получали ежегодное жалование – сна-чала 130 рублей [33], а позже «эта сумма увеличилась до 200 рублей и должна была высылаться им вперед при наступлении каждого года, по указу Сената, от иркутской провинциальной канцелярии из доходов сибирских» [34]. Кроме этого, ученикам полага-лось еще по 100 рублей «на проезд» [35]. Начиная с Девятой миссии (1808 г.) ежегодное жалование от российских властей было увеличено до 400 рублей на каждого [36].

Некоторые из наших учеников, помимо указанных средств, получали дополнитель-ное вознаграждение за работу в цинских ведомствах в качестве переводчиков и пре-подавателей русского языка. Так, в 1735 г. ученик Второй миссии И. К. Рассохин был определен переводчиком в Лифаньюань и одновременно являлся преподавателем Школы русского языка при Дворцовой канцелярии, за что получал 40 лянов серебра в год [37]. После возвращения в Россию «место его занял, по указу богдыхана, ученик Владыкин с ежегодным жалованием по 40 лянов» [38]. Надо сказать, что это было довольно высокое жалование (хотя фактически не превышало жалования учителя сельской школы), почти соответствовавшее размерам вознаграждения начальника миссии, которое составляло тогда 4 ляна 5 чин серебра в месяц [39].

В течение довольно продолжительного времени пребывание российских учеников в китайской столице финансировалось сразу двумя сторонами – российской и китайской. Сложившаяся практика была пересмотрена в 1858 г., когда по условиям Тяньцзиньского договора «все издержки на содержание Миссии с настоящего времени будут относиться на счет российского правительства, а китайское правительство и вовсе освобождается от расходов, доселе им производившихся в ее пользу» [40].

Несмотря на разработанную систему финансирования, студенты испытывали серьез-ную материальную нужду: «Ученики Владыкин, Быков, Воейков, Рассохин, Шульгин и Пономарев, – читаем в русских документах, – просили раз в мунгальском приказе (Ли-фаньюань – П. Л.) по 50 лян серебра взаймы, но им было отказано с выговором за их дерзость» [41]. Оставляли желать лучшего и жилищные условия учеников: «Студентские комнаты узки и тесны, неудачны для занятий с учителем, зимою опасны для здоровья. Нельзя прислониться ни к одной стене – иначе сырость и холод проникнут во все кости. В зимнее время ноги постоянно страждут от жару, а плечи и спина – от сырости и хо-лода», – вспоминал студент Тринадцатой миссии К. А. Скачков (цитата дана по работе П. Е. Скачкова, см.: [42]). После переписки глав миссий с Лифаньюанем на подворье ино-гда приходили дополнительные средства: «Дали 800 лянов серебра и риса на половину сотни» [43]. Но подобная разовая помощь не решала самой сути проблемы: материальное положение учеников было более чем посредственным.

Итак, в 1727 г. Россия и Китай подписывают Кяхтинский трактат, послуживший юри-дическим основанием для командирования российских учеников в Китай в образователь-ных целях. Несмотря на высокий статус договоренности, вопросы организации обучения россиян решались неудовлетворительно. Первоначально в Пекине было принято реше-ние направлять на русское подворье квалифицированных преподавателей маньчжурского и китайского языков из самого главного учебного заведения империи – Гоцзыцзянь, чьи кандидатуры были бы утверждены лично императором. Однако из-за необеспеченного финансирования и отсутствия надлежащего контроля уровень работы этих учителей был весьма низким. Ситуация с преподаванием в Мисси стала еще более критичной после

60

того, как практика направления к русским казенных учителей и вовсе была аннулирова-на. Это отрицательно сказывалось на учебном процессе и научной деятельности моло-дых россиян, вынуждало их изыскивать возможности для приглашения к себе частных преподавателей, услуги которых были дорогими и не всегда качественными.

Стоит также сказать, что отмена практики отправки на русское подворье официаль-ных преподавателей оказалась невыгодной и для пекинских чиновников. «В системе управления русским подворьем образовалась серьезная брешь, – констатирует исследо-ватель Цай Хуншэн. – Лифаньюань потерял контроль над учителями, которых приглаша-ли россияне, в связи с чем Миссия получила незаконное право на частичное ведение в Китае образовательной деятельности» [44].

Как видно, сложно обстояли дела и с финансированием обучения. Несмотря на регу-лярную отправку средств из России и устоявшуюся практику выдачи денег в Китае, наши студенты, тем не менее, продолжали испытывать острую материальную нужду. Дело в том, что Кяхтинский трактат не определил конкретные объемы финансирования, поэто-му в итоге если российские власти хоть как-то пытались индексировать размеры стипен-дий, которые отправлялись в Пекин, то китайские администраторы, единожды установив размеры жалованья, впоследствии их не меняли.

Несмотря на все трудности образовательного процесса и повседневной жизни в Пе-кине, большинство российских учеников смогли получить необходимую языковую и страноведческую подготовку. Они стояли у истоков зарождения отечественного китаеве-дения. Подготовленные ими в Пекине и России труды по китайской медицине, филосо-фии, истории, географии, сельскому хозяйству во многом бесценны, а некоторые из них и поныне остаются единственным и надежным русскоязычным источником по исследо-ванию ряда аспектов жизни цинского общества.

Обучившиеся в Пекине студенты были востребованы и как практики. После возвра-щения в Россию некоторые из них направлялись на службу в Академию наук, а также в Коллегию и затем Министерство иностранных дел, часть оставалась в приграничных с Цинской империей городах, где особо остро ощущалась потребность в квалифицирован-ных переводчиках и специалистах по Китаю [45]. Они являлись первыми преподавате-лями китайского и маньчжурского языков в своем отечестве, занимались разработками первых учебных пособий и словарей [46].

Наконец, содержание при миссии учеников и содействие их языковой и страноведче-ской подготовке имело важное стратегическое и политическое значение. Через учеников российские власти получали ценную информацию о положении дел в империи. «Здесь нельзя не отметить выдающейся роли учеников миссии, – писал Н. Адоратский. – Она настолько была полезна для России, что вызывала неудовольствие со стороны пекинско-го трибунала внешних сношений (Лифаньюань – П. Л.), который увидал в них опасных знатоков и оппонентов системы ведения дел китайской дипломатией» [47]. Контролируя учеников через своих приставов, китайские чиновники, тем не менее, были вынужде-ны признавать, что благодаря «училищу (шугуань), которое Россия имеет в Пекине, все [внутренние] дела Китая [русским] становятся известными» [48].

Одним словом, российские ученики при РДМ, прошедшие в китайской столице не-плохую подготовку, заняли важное место в истории гуманитарных и политических кон-тактов двух империй, сделали многое для знакомства россиян с китайской цивилизаций и становления российского китаеведения.

Список литературы1. Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения. М.: Наука, 1977. С. 40.2. Циньдин лифаньюань цзэли, 63 цюань = «Высочайше утврежденное» Уложение Палаты

по делам вассальных территорий в 63 цзюанях. [Б. м. ]. Цэ 3, цз. тунли шан. Л. 23. Кит. яз.

61

3. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии в первый период ее дея-тельности (1685–1745). Казань: Типография Императорского ун-та, 1887. Вып. I. С. 132.

4. Вагин В. Н. Исторические сведения о деятельности графа М. М. Сперанского в Сибири с 1819 по 1822 гг. СПб.: Типография второго отделения Собственной ее императорского величе-ства канцелярии, 1872. Т. II. С. 633.

5. Аввакум (Честной). Наша китайская миссия полвека назад. Письмо Аввакума Честного из Пекина в Архангельск (1834 г.) // Русский Архив. 1884. № 5. С. 154–155.

6. Гоцзыцзянь цзэли сышиу цзюань = Уложение Училища Гоцзыцзянь, [состоящее] из 45 цзюаней. Пекин, 1821–1850. Цз. 44. Л. 3об. Кит. яз.

7. Ян Юйлинь. Циндай цзинши элосы сюэ = Школа русского языка в Пекине в цинский пе-риод // Лунцзян шиюань. 1985. № 2. С. 29. Кит. яз.

8. Гоцзыцзянь цзэли сышиу цзюань = Уложение Училища Гоцзыцзянь, [состоящее] из 45 цзюаней. Цз. 44. Л. 3об. Кит. яз.

9. Ян Юйлинь. Циндай цзинши элосы сюэ = Школа русского языка в Пекине в цинский пе-риод // Лунцзян шиюань. 1985. № 2. С. 29. Кит. яз.

10. Хэ Цютао. Шофан бэйшэн = Готовьте колесницы в страну полуночную. Сер. «Сюйсю сыку цюаньшу». Шанхай: Шанхай гуцзи чубаньшэ, 2002. Цз. 13. С. 159. Кит. яз.

11. Хэ Цютао. Шофан бэйшэн = Готовьте колесницы в страну полуночную. Сер. «Сюйсю сыку цюаньшу». Цз. 13. С. 159. Кит. яз.

12. Хэ Цютао. Шофан бэйшэн = Готовьте колесницы в страну полуночную. Сер. «Сюйсю сыку цюаньшу». Цз. 13. С. 159. Кит. яз.

13. Цай Хуншэн. Элосы гуань цзиши. Цзэндин бэнь = Основные вехи [истории] Русского подворья. Доп. изд. Пекин: Чжунхуа шуцзюй, 2006. С. 37. Кит. яз.

14. Аввакум (Честной). Наша китайская миссия полвека назад. Письмо Аввакума Честного из Пекина в Архангельск (1834 г.) // Русский Архив. 1884. № 5. С. 155.

15. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии во второй период ее дея-тельности (1745–1808). Казань: Типография Императорского университета, 1887. Вып. II. С. 280.

16. Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения. С. 83.17. Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения. С. 16.18. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии во второй период ее дея-

тельности (1745–1808). Вып. II. С. 334.19. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии во второй период ее дея-

тельности (1745–1808). Вып. II. С. 303. 20. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии в первый период ее дея-

тельности (1685–1745). Вып. I. С. 15.21. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии во второй период ее дея-

тельности (1745–1808). Вып. II. С. 356.22. Ипатова А. С. Место Российской духовной миссии в Китае в истории российско-китай-

ских отношений // Востоковедение и мировая культура / Сборник статей. М.: Памятники истори-ческой мысли, 1998. С. 207.

23. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии во второй период ее дея-тельности (1745–1808). Вып. II. С. 271.

24. (Иакинф) Бичурин. Записки о Монголии. СПб.: Типография Карла Крайя, 1828. Т. I. С. VI.

25. Хэ Цютао. Шофан бэйшэн = Готовьте колесницы в страну полуночную. Сер. «Сюйсю сыку цюаньшу». Цз. 12. С. 152. Кит. яз.

26. Новгородская Н. Ю. Роль и место Российской духовной миссии в Пекине в истории рус-ско-китайских отношений (конец ХVII–ХVIII вв.) // Православие на Дальнем Востоке. 275-ле-тие Российской духовной миссии в Китае / под ред. М. Н. Боголюбова. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993. С. 13.

27. Чоубань иу шимо. Сяньфэн чао = Полное изложение сведений по ведению дел с варвара-ми в правление [императора] Сяньфэна. Тайбэй: Вэньхай чубаньшэ, 1970. Цз. 16. С. 1164. Кит. яз.

62

28. Сборник договоров России с Китаем (1689–1881 гг.). СПб.: Министерство иностранных дел, 1889. С. 55.

29. Хэ Цютао. Шофан бэйшэн = Готовьте колесницы в страну полуночную. Сер. «Сюйсю сыку цюаньшу». Цз. 13. С. 159. Кит. яз.

30. Юй Чжэнсе. Гуйсы лэйгао = Различные записи, [собранные] в год гуйсы. Шэньян: Ляо-нин цзяоюй чубаньшэ, 2001. Цз. 9. Т. II. С. 300. Кит. яз.

31. Лю Янь. Циндай цзинчэн дэ элосы гуань = Пекинское русское подворье во время дина-стии Цин // Лиши данъань. 2007. № 4. С. 49. Кит. яз.

32. Авраамий (Часовников). Краткая история Русской православной миссии в Китае // Бэй-гуань. Краткая история Российской духовной миссии в Китае / сост. Б. Г. Александров. СПб.: Альянс-Архео, 2006. С. 53.

33. Meng Ssu-ming. The E-Lo-Ssu Kuan (Russian Hostel) in Peking // Harvard Journal of Asiatic Studies. 1960–1961. Vol. ХХIII. P. 37.

34. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии в первый период ее дея-тельности (1685–1745). Вып. I. С. 114.

35. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии во второй период ее дея-тельности (1745–1808). Вып. II. С. 203.

36. Авраамий (Часовников). Краткая история Русской православной миссии в Китае // Бэй-гуань. Краткая история Российской духовной миссии в Китае / сост. Б. Г. Александров. С. 63.

37. Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения. С. 41.38. Авраамий (Часовников). Краткая история Русской православной миссии в Китае // Бэй-

гуань. Краткая история Российской духовной миссии в Китае / сост. Б. Г. Александров. С. 34.39. Скачков К. А. Пекин в дни тайпинского восстания. М.: Вост. лит., 1958. С. 15.40. Сборник договоров России с Китаем (1689–1881 гг.). С. 128.41. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии в первый период ее дея-

тельности (1685–1745). Вып. I. С. 131.42. Скачков К. А. Пекин в дни тайпинского восстания. С. 15.43. Ми Чжэньбо, Су Цюанью. Циндай эго лай хуа люсюэшэн вэньти чутань = Первичный

анализ вопросов командирования российских учеников в Китай на учебу во время династии Цин // Цинши яньцзю. 1994. № 1. С. 20. Кит. яз.

44. Цай Хуншэн. Элосы гуань цзиши. Цзэндин бэнь = Основные вехи [истории] Русского подворья. Доп. изд. Бэйцзин, 2004. С. 38. Кит. яз.

45. Архив внешней политики Российской империи (Москва). Фонд Сношения России с Ки-таем. Оп. 62/3 (1782–1784). Д. 1. Л. 11–12.

46. Архив внешней политики Российской империи (Москва). Фонд 161 (Санкт-Петербургский Главный архив). Оп. 781 (1838 г.). Д. 148. Л. 8–9 об.

47. Николай (Адоратский). История Пекинской духовной миссии во второй период ее дея-тельности (1745–1808). Вып. II. С. 222.

48. Вэй Юань. Хайго тучжи = Описание иностранных государств с картами. Чанчунь, 2004. С. 369. Кит. яз.

63

УДК 314.8+316.4Виктор Николаевич Никитенко,

доктор педагогических наук, профессор,заведующий лабораторией региональных социально-гуманитарных исследований,

Институт комплексного анализа региональных проблемДальневосточного отделения Российской академии наук

E-mail: rsgilab@rambler.ru

«Хэйлунцзян-российское Приамурье» – трансграничное социальное пространствоСоциальные взаимопроникновения между китайской провинцией Хэйлунцзян и российским

Приамурьем всегда были и остаются присущими этим территориям и народам, их населяющим. Таким образом, создаются основания для рассмотрения социумов этих территорий с точки зре-ния сопряжённого трансграничного социального пространства, что и представлено в настоя-щей статье. Встречные потоки людей, товаров, культурные обмены между этими террито-риями создают предпосылки для интегрированного социального развития в Среднем Приамурье. Для интенсификации такого развития автор предлагает интегрировать западноевропейскую и восточноазиатские мировоззренческие парадигмы на основе общенаучного принципа допол-нительности. Рационализм и сциентизм Запада предлагается дополнить свойственными для восточной Азии холистическими воззрениями. Такая интеграция способна произвести синерге-тический эффект и взаимно обогатить социальное и культурное развитие народов, изначально различающихся по своим антропологическим и ментальным основаниям.

Ключевые слова: социальное пространство, Приамурье, Хэйлунцзян, культура, принцип до-полнительности, взаимопроникновение, даосизм, конфуцианство, философия холизма.

Viktor Nikolaevich Nikitenko,Doctor of Sciences (Pedagogy), Professor,

Head of the Laboratory of Regional Social and Humanities Research,Institute of Complex Analysis of Regional Problems,

Far Eastern Branch, Russian Academy of SciencesE-mail: rsgilab@rambler.ru

“Heilongjiang-Russian Amur Region” Cross-Border Social SpaceSocial interpenetration between Chinese Heilongjiang Province and the Russian Amur River area

have always been inherent in these territories and the peoples inhabit-ing them. Thus, creating the basis for studying the territories of these societies in terms of the conjugate cross-border social space is pre-sented in this article. Counter flows of people, goods, and cultural exchanges between the two territories create the precondi-tions for an integrated social development in the Middle Amur region. To intensify this development, the author offers to integrate the Western European and East Asian philo-sophical paradigm based on scientific principle of subsidiarity. Rationalism and scientism of the West are pro-posed to supplement with holistic views characteristic for East Asia. This integration is able to generate synergies and mutually enrich the social and cultural development of peoples originally distinguished by their anthropological and mental grounds.

Keywords: social space, the Amur River region, Heilongjiang, culture, principle of subsidiarity, interpenetration, Taoism, Confucianism, philosophy of holism.

Протяжённая российско-китайская граница в среднем Приамурье ещё со времён под-писания Айгуньского (1858 г.), Тяньдзиньского (1858 г.), и Пекинского (1860 г.) догово-ров о разграничении территории между Китаем и Россией являлась условной с точки зрения социального взаимопроникновения. Когда здесь ещё только обозначалось россий-ское присутствие, россияне проникали вглубь северной территории Китая, а китайские

64

ходоки постоянно и беспрепятственно совершали рейды вдоль Амура и севернее него. Подобные социальные дрейфы имеют место и в настоящее время, хотя и стали менее бес-контрольными со стороны обеих стран [1].

Граждане китайской провинции Хэйлунцзян и российского Приамурья интенсивно обмениваются визитами. Материальные и духовные творения культуры проживающих на этих территориях народов всё более становятся их общим приграничным достоянием. Китайские товары и услуги востребованы жителями российского Приамурья, россий-ские – жителями провинции Хэйлунцзян. Регулярно в Харбине проводятся международ-ные торгово-промышленные выставки, на которых представляются товары и произве-дения искусства обеих стран. На сельскохозяйственных землях российского Приамурья трудятся китайские земледельцы с использованием техники китайского производства. Начато совместное строительство моста через Амур в районе речного порта «Нижнеле-нинское» в Еврейской автономной области. Многие россияне удовлетворяют свои по-требности в ширпотребе, продуктах питания и бытовой технике за счёт товаров, постав-ляемых из КНР.

Не только материальная, но и духовная составляющая культур двух народов взаимно проникает в социальную среду по обоим берегам Амура. Российские селяне перенима-ют культуру китайского растениеводства. Благодаря такому заимствованию на землях российского Приамурья стали произрастать арбузы, по величине и вкусу сопоставимые с астраханскими и кубанскими. Россияне переняли многие секреты китайской агротех-ники, позволяющей выращивать высокие урожаи многих сельскохозяйственных культур.

В вузах левобережного Приамурья студенты разных специальностей изучают китай-ский язык, а в институтах и университетах провинции Хэйлунцзян – русский.

Среди россиян всё больше становится ценителей китайской кухни, и не только тех, кто употребляет её блюда, но и любителей их готовить и профессиональных кулинаров. Китайские повара проявляют интерес к секретам российской кухни и овладевают ими, участвуя в профессиональных конкурсах и мастер-классах, проводимых по обе стороны Амура.

Выставки, музыкальные фестивали и праздники в городах и селениях российского Приамурья редко обходятся без участия китайских артистов, вокалистов, музыкантов, танцоров, художников, а в приамурском Китае – без русских.

В архитектуру российских городов Приамурья вписались китайские иероглифы, фо-нарики у входов в рестораны и официальные учреждения, малые архитектурные формы и пагода, а в городах провинции Хэйлунцзян нередко встречаются вывески на русском языке и продаются русские сувениры. Многие россияне приамурских селений стали от-мечать праздник Нового года не только 1 января, но и по китайскому календарю, и дарить друг другу китайские символы года.

Иначе говоря, на деле имеется достаточно оснований для утверждения о том, что со-циальное пространство среднего Приамурья трансграничное и включает в себя россий-скую и китайскую составляющие.

Социальные взаимопроникновения в среднем Приамурье не являются простым сме-шением народов приграничных стран, а создают условия для становления своеобразного социума с взаимным влиянием культур разных народов.

Трансграничное социальное пространство содержит в себе возможности для взаим-ного культурного обогащения. Когда культуры народов соседствующих стран проникают одна в другую, образуется новая евразийская бикультура, отличная от российской и ки-тайской. В связи с вхождением левобережного Приамурья в состав России и соответству-ющего его заселения у российских жителей возникла необходимость ориентироваться не

65

только на ценности, во многом заимствованные у Запада, но и приобщаться к восточно-азиатским ценностям. В этом отношении существенное значение имеют восточноазиат-ские философско-религиозные учения, среди которых наиболее влиятельными являются даосизм и конфуцианство.

С заселением россиянами Приамурья возникло противоречие парадигмального ха-рактера: значительная часть россиян стала азиатами по месту своего проживания, расши-рились их контакты со странами Восточной Азии, а в идейном плане продолжала доми-нировать западноевропейская парадигма. Даже в большинстве научных работ, выполняе-мых жителями российского Дальнего Востока, кандидатских и докторских диссертациях преимущественно фигурируют имена и воззрения западноевропейских философов и крайне редко упоминаются китайские мыслители. В системе народного образования всё ещё доминирует классно-урочная форма организации обучения, разработанная чешским педагогом Я. А. Коменским (1592–1670 гг.). Эта система заимствована и Китаем, но это происходило не иначе как по формуле «чжун ти си юн» – «китайское в качестве основы, инородное для применения». Российская же система образования почти ничего не заим-ствовала из даосизма и конфуцианства, которые имеют явные преимущества в том, что в них развитие человека рассматривается в единстве со всем бытиём, с точки зрения фило-софии холизма (от греч. hоlos – весь, целый) [2].

Даосизм – учение, основанное китайским философом Лао-цзы (VII–VI вв. до н. э.). Учение исходит из того, что первоисточником и хранителем всего в мире является Дао – «путь», «истина». Целью адептов даосизма (даосов) является достижение гармонии с природой посредством медитации, следуя Дао, путем, который приводит к обретению благоденствия, процветания, долголетия и даже бессмертия. Дао, согласно этому уче-нию, есть нечто всепроникающее и вездесущее, нет вещи, которая им не обладает, и по-этому его можно обнаружить где угодно и в чем угодно, оно есть всеобщее начало, управ-ляющее Вселенной, природой, человеческим обществом и человеком. Человек, с точки зрения даосизма, в триединой системе «Небо-Земля-Человек» является частью равного с другими её составляющими порядка и его сущность во Вселенной отождествляется с «Великим Дао». Поэтому главная задача самопознания и образования человека, с точки зрения даосизма, заключается в выявлении заложенного в нём космического начала.

Даосы выступают против всякого насилия над человеческой личностью в форме огра-ничения его какими бы то ни было рамками – правилами, влияниями культуры и других людей. Он должен достигать Дао не иначе, как путём следования к своей «самости», то есть к истинной своей природе.

Если человек познает универсальное Дао и овладеет им хотя бы в одном деле, то он может достичь совершенства и в любом другом, причину всех своих успехов и неудач нужно искать не во внешних обстоятельствах, а прежде всего в самом себе. Даосская практика образования человека ориентирована на его саморазвитие не вширь, а вглубь, на проникновение в глубинные уровни человеческой психики, в сферу его бессознатель-ного.

Учение, основанное в VI–V вв. до н. э. в Китае философом Кун Цю (Кун Фу-цзы), из-вестным как Конфуций, получило впоследствии название конфуцианство. В нем человек представлен в моральном и философско-этическом аспектах. Конфуцианский психокосм и конфуцианская Вселенная иерархизированы и детерминированы принципом всеобще-го мирового порядка – ли, который гармонизирует всё. Центральная категория учения – жэнь, означающая человека, любовь к нему, гуманность, человечность и совокупность отношений человека с обществом, природой и всей Вселенной. Жэнь – сумма качеств благородного человека, обусловливающих его единство с мирозданием.

66

В конфуцианстве так же, как и в даосизме, утверждается идея стремления к Дао – высшей субстанции, центру всего, но, в отличие от даосизма, основной упор делается на духовно-социальное совершенствование человека, в частности на образование, интел-лектуальное развитие, очень строгое соблюдение определенных традиций и обществен-ных правил, регулирующих все стороны общественной жизни. Лишь строгое соблюде-ние правил, по Конфуцию, дает человеку возможность приобщиться к Дао, познать бо-жественную природу бытия. Другой особенностью конфуцианства является стремление к преобразованию установившихся порядков в стране, в соответствии с представлениями об идеальном общественном устройстве.

Высокоморальный и совершенный человек – «цзюнь-цзы», согласно учению Кон-фуция, должен отличаться двумя основными достоинствами – гуманностью и чувством долга. Этот человек должен быть честным и искренним, прямодушным и бесстрастным. Он должен всё видеть и всё понимать, быть осмотрительным в речах, осторожным в делах. В сомнении – справляться, в гневе – обдумывать поступки, в выгодном предпри-ятии думать о честности, руководствоваться пониманием своего предназначения, гуман-ностью, нравственной интуицией, чувством долга и справедливости, разумностью, сле-дуя по пути мужества, уважительной осторожности, сыновней почтительности, братской любви, верности, искренности [3].

В круг интересов конфуцианцев входят космология, философия, нумерология, музыка, теория познания, онтология и многое другое. Считается, что все в мире пронизано духом, который по воле неба способствует самоорганизации мира и установлению в нем иерар-хизированной гармонии.

ТаблицаЗападноевропейская и восточноазиатская мировоззренческие парадигмы

Западноевропейская ВосточноазиатскаяЭкстравертностьСциентизмРационализмОриентация на сознаниеЛогикаСубъект-объектные отношенияОбособленность от окружающего мира

ИнтравертностьДуховность ЧувственностьПогружение в бессознательноеИнтуицияСубъект-субъектные отношенияЕдинство с окружающим миром

В таблице отражена дихотомия атрибутивных признаков западноевропейских и вос-точноазиатских мировоззренческих парадигм.

Таким образом, если российские переселенцы в Приамурье и современные его жите-ли привнесли с собой мировоззрение европейского рационализма, то, чтобы стать евроа-зиатами в полном смысле этого слова, они не могут не приобщаться, подобно китайцам, к чувственной и интуитивной сферам. С точки зрения даосизма и конфуцианства, только посредством человеческого разума нельзя проникнуть в запредельный для человека и его ближайшего окружения мир.

Надо признать, что воззрения китайских мыслителей на сущность человека и его образование значительно расширяют границы понимания этой сущности. Очевидно, вза-имосвязь противоположных, на первый взгляд, парадигм образования может быть по-нята с позиций общенаучного принципа дополнительности, сформулированного в своё время выдающимся датским физиком Н. Бором применительно к проблемам квантовой механики, а затем приобретшим более широкое содержание и толкование. Этот принцип утверждает, что существующие стороны явления могут выступать не как взаимоисклю-

67

чающие противоположности, а как разные, дополняющие друг друга. В своё время вели-кий А. Эйнштейн, применяя принцип дополнительности к объяснению природы света на основе одновременного сосуществования волновой и квантовой теорий, говорил, что мы теперь имеем две теории света, обе необходимые, и существующие безо всякой логиче-ской взаимосвязи, несмотря на двадцать лет колоссальных усилий физиков-теоретиков. Такую же логику можно отнести к сосуществованию мировоззренческих парадигм у на-родов левобережного и правобережного Приамурья, между которыми логическая связь, на первый взгляд, слабо просматривается.

В последнее время появились новые научные направления, ставящие своей целью объединение разных мировоззренческих парадигм. К ним следует отнести, к примеру, соционику, эдукологию и др. «Новое многомерное мышление сегодня, – пишет один из приверженцев соционики О. И. Аюрзанаев, – начинает обратный отсчет от древних уче-ний Востока и триединства христианства, пытаясь соединить мир человека и миры более высоких измерений через освоение духовных богатств Востока, новых логик и других способов осмысления» [4]. Очевидно, каждое из учений по-своему способствует рас-крытию глубинной сущности человека и его бытия. Не упомянутые в представленном тексте воззрения индуизма, иудаизма, ислама и другие религиозные и философские уче-ния тоже содержат в себе дополнительные основания для наиболее полного понимания сущности бытия и человека в нём.

Понимание социального пространства российского Приамурья и китайской провин-ции Хэйлунцзян открывают новые возможности для дальнейшего их социального и куль-турного соразвития [5].

Список литературы1. Шведов В. Г. Историческая политическая география: обзор становления, теоретические

основы, практика. Владивосток: Дальнаука, 2006. С. 103–197.2. Smuts Jan. Holism and Evolution. London: Macmillan, 1926. Р. 88.3. Файнфельд И. А. Краткое введение в психологию Востока (Буддизм. Даосизм. Конфуци-

анство. Дзэн): монография. М.: Спутник +, 2013. 187 с.4. Аюрзанаев О. И. Соционика и дзен-буддизм [офиц. сайт]. URL: daer.narod.ru/st4.htm (дата

обращения: 15.01.2015).5. Ашилова М. С., Наливайко Н. В. Глобализация как условие сближения западной и вос-

точной систем образования // Философия образования. 2013. № 3 (48). С. 22–27.

УДК 930.25Дмитрий Андреевич Николаев,

кандидат исторических наук,доцент кафедры новой и новейшей истории,

Нижегородский государственный университет им. Н. И. ЛобачевскогоE-mail: dmnikolaeff@mail.ru

«Лики Китая» периода восстания ихэтуань в письмах генерала К. В. ЦерпицкогоНа основе эпистолярного наследия генерала К. В. Церпицкого рассмотрен образ Китая в

эпоху восстания ихэтуань – одного из наиболее серьезных военных конфликтов в Азиатско-Ти-хоокеанском регионе в начале XX в. Письма Церпицкого содержат интересные описания мно-гих сторон жизни и быта китайского населения, этнографические и исторические сведения по истории Китая, сделанные сквозь призму батальных зарисовок. Автором отмечается своеобра-зие культурно-исторического облика Китая, его природно-географические и социально-экономи-ческие особенности с очевидной целью привлечения российского капитала к освоению «новых»

68

территорий и реализации прочих геополитических замыслов в отношении этих земель. Автор пытается выстроить собственное понимание экономических и военно-политических интересов России в Китае и пути их практической реализации, максимально учитывая специфику местных условий и ментальность населения.

Ключевые  слова: Азиатско-Тихоокеанский регион, Восточная Маньчжурия, генерал К. В. Церпицкий, экспедиционный корпус, эпистолярное наследие, восстание боксеров.

Dmitry Andreevich Nikolaev,Candidate of Sciences (History),

Associate Professor, New and Newest History Department,N.I. Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod

E-mail: dmnikolaeff@mail.ru

China Image During the Period of Yihetuan Rebellion in K.V. Tserpitsky Episto-lary Legacy

Based on K.V. Tserpitsky epistolary legacy, China image is examined during the epoch of the Yi-hetuan rebellion, one of the most serious military conflicts in the Asia-Pacific Ocean region at the begin-ning of the XX century. There are many interesting descriptions of different aspects of life of the Chinese population, ethnographical and historical information on China made through the prism of the battle sketches in Tser-pitsky’s letters. The author notes the peculiarity of cultural and historical cast of mind in China, its natural-geographical and social-economical peculiarities with the clear aim to attract the Russian capital for mastering of “new” territories and realization of other geopolitical plans with regard to these lands. The author tries to form up his own conception of economic and military-political interests of Russia in China and methods of its practical realization taking into consideration the speci-fication of local conditions and mentality of the population.

Keywords: Asian and Pacific region, Eastern Manzhouli, expeditionary corps, epistolary legacy, general K. V. Tserpitsky, revolt of boxers.

Восстание ихэтуань в Китае явилось одним из наиболее значимых военных конфлик-тов в Азиатско-Тихоокеанском регионе начала XX в. Его причинами стали необоснован-ный налоговый гнет, масштабное отчуждение земель под строительство железной до-роги, поощрение правящей династией широкой экономической экспансии иностранных держав. Все эти факторы в совокупности привели к тому, что в 1900 г. в Китае нача-лось восстание, вдохновителем и организатором которого стало общество «И-хэ-туань» («Кулак во имя справедливости и согласия»), позже весьма упрощенно названное «бок-серским». Совместными усилиями великих держав (Германии, Японии, США, Италии, Франции, Австро-Венгрии, Великобритании и России) восстание было подавлено и в сентябре 1901 г. был подписан «заключительный протокол» между иностранными дер-жавами и Китаем.

Не рассматривая подробности этого важнейшего для судьбы региона политического события, следует все же отметить, что изучение действий на территории Китая русского экспедиционного корпуса, участвовавшего, совместно с армиями других государств, в подавлении восстания, представляет несомненный научно-практический интерес. Одним из векторов научного поиска в этом направлении является изучение эпистолярно-мему-арного наследия современников и участников указанных событий, под влиянием которо-го, в значительной степени, в русском общественном сознании и был сформирован образ Китая начала XX в. Первые мемуарные свидетельства такого рода стали выходить в рус-ской печати в начале XX в. [1], [2], [3], [4], [5], после чего наступил многолетний период «молчания», связанный, очевидно, с выстраиваемой, под влиянием политической конъ-юнктуры, новой системы историко-публицистических приоритетов, и только в 1993 г.

69

«Военно-исторический журнал» предпринял удачную попытку «реанимации» данного вопроса, напечатав мемуары участника событий – полковника К. П. Кушакова [6]. Про-блемы же исследования всего комплекса историко-мемуарной литературы, посвященной как участию русских войск в подавлении восстания боксеров, так и образу Китая начала XX в. в целом, являются по-прежнему актуальными и имеющими как научную, так и не-сомненную сегодня общественно-политическую значимость.

В фондах Центрального архива Нижегородской области (ЦАНО) автору этих строк удалось обнаружить документы, имеющие прямое отношение к рассматриваемой теме и представляющие собой еще не опубликованные источники по данной научной проблеме. Это письма, адресованные нижегородскому городскому голове А. М. Меморскому его другом, генерал-майором К. В. Церпицким и отправленные прямо с театра военных дей-ствий. Генерал-майор Церпицкий – непосредственный участник событий 1900–1901 гг., командир второй, так называемой «Восточно-сибирской», стрелковой бригады, которая, совместно с другими подразделениями русской армии и воинскими контингентами дру-гих стран, вела активные боевые действия в Китае против отрядов повстанцев.

Эпистолярное наследие К. В. Церпицкого составляет шесть писем, повествующих о некоторых эпизодах масштабной «битвы за Китай» и отправленных им в период с октя-бря 1900 г. по август 1901 г. из городов: Шанхай-Гуаня, Мукдена (3 письма), Порт-Артура и Владивостока [7]. Первое письмо датировано 15-м октября 1900 г., три последующих – второй половиной апреля 1901 г., остальные – августом 1901 г. [8] Общий объем текста составляет 30 страниц. Записи произведены черными чернилами на плотной белой бу-маге, одним, не всегда разборчивым почерком; письма от апреля 1901 г., отправленные из Мукдена, написаны на бланках с грифом «Начальник Маньчжурского отряда», письмо из Порт-Артура – на бланке со штемпелем «O. S. Imperial Railways of North China» [9]. Кроме того, на многих листах имеются штемпели Нижегородской ученой архивной ко-миссии, в ведении которой находились и многие документы городского головы [10].

«Отряд, предводительствуемый Церпицким, взял несколько мятежных городов-кре-постей, осуществил несколько экспедиций в Восточную Маньчжурию, участвовал в тя-желых боях в непривычных и суровых природно-географических условиях» [11]. Оцени-вая проведенные походы и сражения, Церпицкий отмечал мужество и героизм, воинское умение своих солдат, имевших дело с «противником, хорошо вооруженным и превосхо-дившим вверенный мне отряд в десять, а иногда и в двадцать раз» [12]. «Несомненной заслугой командира отряда был и низкий уровень боевых потерь, о которых выражалось искреннее сожаление» [13]. Несмотря на декларируемое единство целей и задач, в коали-ции великих держав отсутствовали как военно-стратегическая слаженность, так и боевое братство: «все они (союзники – Д. Н.) между собой ссорятся, и больше всего ненавидят нас, в особенности англичане, за достигнутые нами успехи» [14]. Письма К. В. Церпиц-кого фиксируют не только сугубо батальные подробности экспедиций и зарисовки кар-тин воинского быта, это, в первую очередь, внимательные, субъективные и пристраст-ные заметки любознательного путешественника, трезво мыслящего и хладнокровного политика, государственного «служилого человека», не забывающего, впрочем, отметить в превосходной степени свои собственные заслуги [15].

Церпицкий отмечал разрозненность действий и слабость местных властей, продаж-ность, трусость и кумовство китайских чиновников в местах, где «никогда не была нога европейца» [16]. Многие представители местной власти сочувствовали восставшим и «поощряли всеми способами враждебное нам движение», распространяли прокламации, «призывавшие к поголовному избиению всех русских» [17], но подобные действия, к счастью, не увенчались успехом.

70

Помимо борьбы с «идейным» повстанческим движением, русские войска ликвидиро-вали большое количество неизменных «спутников» любой войны – разбойничьих шаек, живущих грабежом местного населения, «не имеющего защиты и безропотно перенося-щего все» [18]; почувствовав в русском отряде реальную защиту от своих притесните-лей, народ «стал относиться к нам, русским, очень доброжелательно и приветливо» [19]. Значительную часть содержания писем Церпицкого занимает повествование о тяжелой борьбе с многочисленными отрядами китайских хунхузов (разбойников) во главе с Фу-ланго. В письмах отмечались и природно-географические особенности края, наличие по-лезных ископаемых: нефти, угля, золота («разработка которого ведется хищнически и самыми примитивными способами») [20] и. т. д., указывались места бродов и переправ, оценивалось состояние путей сообщения в различные времена года [21] – все эти фак-торы рассматривались со вполне очевидной целью дальнейшего экономического разви-тия Восточной Маньчжурии с широким привлечением российского капитала [22]. Автор учитывал и благоприятные климатические условия края, и «дешевизну рабочих рук», и «возможность работать в течение почти всего года», и «близость местонахождения руды и каменного угля от железной дороги» [23], не скрывая своих явных симпатий к местно-му населению и антипатий к «собратьям по оружию» – войскам союзных России держав, отличавшихся, по его мнению, склонностью к насилию, грабежам, уничтожению мест-ной культуры [24].

Значительное внимание в письмах уделялось различным сторонам жизни и быта на-селения (которое «благодаря отличным урожаям очень зажиточно, несмотря на грабеж китайской администрации и китайских войск») [25]. «Население вполне мирное и очень трудолюбивое и крайне добродушное и к нам, русским, относится очень доброжелатель-но и приветливо…» [26], не поддающееся на пропагандистские призывы повстанцев («составленные очень умело, с целью возбудить фанатизм и ненависть к нам народа») [27]. Автором приводились и некоторые любопытные сведения этнографического харак-тера, описывались памятники прошлого – кумирни, усыпальницы императоров, увиден-ные им в Мукдене («окруженные великолепными рощами, вокруг которых воздвигнута стена»), фотографические снимки которых, как указано в тексте, отправлялись вместе с корреспонденцией [28]. Кроме снимков, Церпицкий отправил адресату [29] и несколько памятников (глиняных фигурок) китайской старины [30]. Церпицкий с гордостью от-мечает, что «исключительно мы, русские, т. е. наши войска спасли Мукден с его импе-раторскими дворцами и древними усыпальницами императорской династии от полного разрушения» [31].

«Китай для Церпицкого – это не только плацдарм военных действий, это, в первую очередь, мир образов, причудливых и разнообразных, насыщенных яркими красками, непосредственных, и, порой, наивных для человека, не знакомого с особенностями вос-точной культуры, впечатлений; мир противоречивых явлений, которые не могут быть понятны человеку иной ментальности» [32]. Тем не менее, автор пытается «встроить» китайские образы в собственное миропонимание, соотнести культурно-исторические ре-алии противоположной среды (при полном уважении к ним) с личными, чрезвычайно субъективными, основанными на личном опыте, стереотипами их восприятия. В оценке китайского общества как сложного и многостороннего явления в восприятии Церпицкого не остается места для полутонов [33]: он видит «простой народ», «работящий», кото-рый страдает от «хунхузов», действующих при покровительстве «продажной местной администрации» [34]. Причем пресловутая «администрация» является, в интерпретации Церпицкого, некоей ипостасью «общего врага» как для «своего», местного «работящего народа», которого давят непосильными поборами и который «безропотно переносит все

71

неистовства» [35], так и для русских войск: «Пекинское правительство и старшие прави-тели восстановленной нами местной туземной администрации втайне сочувствовали и поощряли всеми способами враждебное против нас движение…» [36].

Эпистолярные источники региональных архивов РФ являются важнейшей составля-ющей общего корпуса источников по многим вопросам военно-политической истории России XIX–XX вв. [37], и в том числе по проблемам истории российско-китайских вза-имоотношений [38].

Список литературы1. Агапеев А. П. Бей-тан. Из личных воспоминаний // Военный сборник. 1902. № 1. С. 5–14. 2. Авраамий архим. Пекинское сидение. Из дневника члена православно-русской миссии в

Китае // Христианское чтение. 1901. № 1. С. 6–23. 3. Верещагин А. В. На войне. Рассказы очевидцев. 1900–1901. СПб., 1902. 144 с.4. Дейч Л. Г. Кровавые дни. СПб., 1906. 264 с.5. Ивашкевич А. К. Последние дни в Маньчжурии. Из личных воспоминаний // Русское бо-

гатство. 1900. № 10. С. 38–46.6. Кушаков К. П. Южноманьчжурские беспорядки в 1900 г. // Военно-исторический журнал.

1993. № 11. С. 7–12.7. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.8. Николаев Д. А. Россия и боксерское восстание в Китае: новые источники из фондов Госу-

дарственного архива Нижегородской области // Материалы XXIII Всероссийской заочной науч. конф. «Актуальные вопросы российской военной истории». СПб.: Нестор, 2001. С. 76–77.

9. Николаев Д. А. К истории боксерского восстания в Китае начала XX в.: новые эпистоляр-ные источники // Региональная межвузовская науч. конф. «Отечественная история XIX–XX вв.: историография, новые источники». Н. Новгород, 2003. С. 87–88.

10. Колесникова Л. А., Николаев Д. А. К выходу в свет сборника научных трудов «Век XX: историография, источниковедение, региональная история России» // Клио. 2005. № 1. С. 244.

11. Николаев Д. А. Образ Китая периода восстания ихэтуань в эпистолярном наследии ге-нерала К. В. Церпицкого // Россия и Китай: история и перспективы сотрудничества: материалы IV междунар. науч.-практ. конф. (Благовещенск-Хэйхэ-Харбин, 14–19 мая 2014 г.). Благовещенск: БГПУ, 2014. Вып. 4. С.100.

12. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.13. Николаев Д. А. Россия и восстание ихэтуань в Китае: эпистолярные источники из фондов

Нижегородской губернской ученой архивной комиссии (конец XIX – начало XX вв.) // Вопросы архивоведения и источниковедения в высшей школе: сб. материалов X регион. науч.-практ. конф. Арзамас: АГПИ, 2012. С. 46–48.

14. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.15. Николаев Д. А. Вопросы архивоведения и источниковедения в высшей школе // Отече-

ственные архивы. 2014. № 1. С. 126–127.16. Николаев Д. А. Маньчжурия начала XX в. как конфликтное пограничье (по материалам

эпистолярного наследия генерал-майора К. В. Церпицкого) // Вестник Тамбовского ун-та. Сер. Гуманитарные науки. 2013. № 10 (126). С. 136–138.

17. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.18. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.19. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.20. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.21. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.22. Николаев Д. А. Межвузовская научная конференция «Актуальные вопросы истории» //

Клио. 2007. № 3. С. 162–163.23. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.24. Николаев Д. А. Восприятие образа Китая в период восстания ихэтуань в эпистолярном

наследии генерала К. В. Церпицкого // Россия и Китай: проблемы стратегического взаимодей-ствия: сборник Восточного центра. 2014. № 15. С. 103.

72

25. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.26. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.27. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.28. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.29. Николаев Д. А. Страницы истории Нижегородского края в материалах конференции

«Мининские чтения» // Клио. 2014. № 8 (92). С. 143–144.30. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.31. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.32. Николаев Д. А. Образ Китая периода восстания ихэтуань в эпистолярном наследии гене-

рала К. В. Церпицкого // Россия и Китай: история и перспективы сотрудничества: материалы IV междунар. науч.-практ. конф. (Благовещенск-Хэйхэ-Харбин, 14–19 мая 2014 г.). Благовещенск: БГПУ, 2014. Вып. 4. С. 100.

33. Бушуева С. В., Николаев Д. А. Юбилейная международная научная конф. «Мининские чтения» // Вестник Нижегородского ун-та им. Н. И. Лобачевского. 2013. № 1–1. С. 375–377.

34. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.35. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.36. Центральный архив Нижегородской области (ЦАНО). Ф. 1829. Оп. 1. Д. 54. Л. 1–30.37. Николаев Д. А. Н. И. Храмцовский – «отец истории» Нижнего Новгорода // Личность в

истории Нового и Новейшего времени: материалы Всероссийской науч.-практ. конф.. Рязанский гос. ун-т им. С. А. Есенина. 2014. С. 225–227.

38. Николаев Д. А. XVII научная конференция «Образ науки в университетском образова-нии» // Клио. 2005. № 1. С. 256.

УДК 327 (470) + 327 (510)Валерий Владимирович Переверзев,

ассистент кафедры истории России,Магнитогорский государственный технический университет

E-mail: pereverzev.vv@yandex.ru

«Китайский вопрос» на Международном совещании коммунистических и рабочих партий 1969 г.

В статье рассматривается обсуждение вопроса о единстве мирового коммунистического движения на Международном совещании коммунистических и рабочих партий 1969 г. Обозна-чены ключевые позиции по поводу оценки внешнеполитической линии китайского руководства. Автором делается вывод о неоднозначности итогов Совещания 1969 г. С одной стороны, по-давляющее большинство представителей коммунистических и рабочих партий осудили линию китайского руководства, одобренную IX съездом КПК, и выступили против антисоветской по-литики Пекина. С другой стороны, в документах Международного совещания коммунистиче-ских и рабочих партий не содержалось какой-либо критики позиций руководства КНР. Все это свидетельствовало об отсутствии единства коммунистических и рабочих партий. В роли фак-тического союзника КПК на Совещании выступила румынская делегация. Ею был поставлен ключевой вопрос о допустимости нападок одной коммунистической партии по отношению к другой.

Ключевые слова: Международное совещание, Китай, СССР, КПК, КПСС.

73

Valery Vladimirovich Pereverzev,Assistant Lecturer, Russian History Department,

Magnitogorsk State Technical UniversityE-mail: pereverzev.vv@yandex.ru

“Chinese Question” at the International Meeting of Communist and Work-ers’ Parties in 1969

The article deals with the discussion of the unity issue of the world communist movement at the international meeting of Communist and Workers’ Parties in 1969. The key positions on the assessment of foreign policy of the Chinese leadership are outlined. The author makes a conclusion about the ambiguity of the results of the 1969 Meeting. On the one hand, the vast majority of the representatives of Communist and Workers’ Parties condemned the policy of the Chinese leadership that was approved by the IX Congress of the CPC. The representatives opposed the anti-Soviet policy of Beijing. On the other hand, there was no criticism of the PRC leadership positions in the documents of the International Meeting of Communist and Workers’ parties. All this indicates the absence of unity of the Communist and Workers’ Parties. The Romanian delegation was the actual ally of the CPC at the Meeting and raised a key issue of the permissibility of assaulting one Communist Party the other.

Keywords: international meeting, China, USSR, CPC, CPSU.

Международные совещания являлись особой формой сотрудничества и взаимодей-ствия представителей коммунистических и рабочих партий. Они в целом были призваны заменить упраздненный в 1956 г. Коминформ. Периодически созываемые совещания за-мышлялись как более гибкая модель, способная обеспечить связь между коммунисти-ческими и рабочими партиями. Для КПСС первый международный форум, созванный в 1957 г., фактически являлся попыткой укрепить влияние СССР, ослабевшее после кри-тики Н. С. Хрущевым культа личности И. В. Сталина. Не менее негативную роль для имиджа КПСС сыграли и события 1956 г. в Польше и Венгрии. В этой связи советской руководство, проводя совещания, стремилось продемонстрировать всему миру единство коммунистического движения или создать иллюзию сплоченности [1].

Международное совещание 1969 г. было одним из ключевых событий для мирового коммунистического движения. Оно проходило в Москве в период с 5 по 17 июня. В нем приняли участие представители 75 коммунистических и рабочих партий. Цель Совеща-ния по утверждению советской пропаганды состояла в «обсуждении задач борьбы про-тив империализма на современном этапе и укреплении единства братских партий, всех антиимпериалистических сил» [2]. Выбор цели был обусловлен сложившейся между-народной обстановкой, ставшей реальным испытанием для социалистического лагеря. Однако важнейшей из них была именно вторая задача, поскольку единство стран соци-алистического лагеря к 1969 г. становилось все более эфемерным. Оно еще сильнее по-шатнулось после ввода войск стран ОВД в Чехословакию весной 1968 г. Другим ударом стал советско-китайский пограничный конфликт на о. Даманский, продемонстрировав-ший всему миру возможность войн между социалистическими странами. Именно в та-кой сложной международной обстановке начало свою работу Международное совещание коммунистических и рабочих партий, созванное впервые после девятилетнего перерыва.

Официально советская пропаганда сообщала о положительных итогах работы Со-вещания: «Мировое революционное движение, его отряды получили верный компас, указывающий дорогу вперед», – значилось в передовой статье советского внешнеполи-тического еженедельника «Новое время» [3]; руководители коммунистических и рабо-чих партий говорили о подрывной деятельности нынешнего пекинского руководства, которое по существу встало на путь прямого пособничества терроризму», – сообщала

74

«Партийная жизнь» [4]; «Представители братских партий всех регионов мира говорили о том вреде, который антимарксистская позиция и раскольнические действия наносят их партиям, всему международному коммунистическому движению», – отмечалось в Еже-годнике Большой советской энциклопедии [5].

Представляется, что советская пропаганда во многом замолчала реальные итоги Международного совещания представителей коммунистических и рабочих партий. Это, в первую очередь, обусловлено стремлением ЦК КПСС продемонстрировать единство стран соцлагеря. Одним из ключевых вопросов, по которому позиции коммунистических и рабочих партий разошлись, был вопрос об осуждении политики китайского руковод-ства. Официально он не входил в повестку дня, однако так или иначе свое отношение к действиям ЦК КПК выразило подавляющее число представителей коммунистических и рабочих партий.

Старт обсуждению вопроса об особой позиции Китая в международном коммуни-стическом движении фактически дал генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, который в первые дни Совещания выступил с обширным докладом. В нем большое вни-мание было уделено проблемам коммунистического движения. При этом, по признанию Л. И. Брежнева, до IX съезда КПК, состоявшегося в апреле 1969 г., он не имел намере-ния обсуждать отход китайских руководителей от марксизма-ленинизма. IX съезд КПК состоялся в период с 1 по 24 апреля 1969 г. Съезд принял решение утвердить идеи Мао Цзэдуна. Официальной внешнеполитической линией был провозглашен антисоветизм. В своем докладе советский лидер выразил обеспокоенность ростом антисоветизма в Китае, который, по его словам, выражался в разжигании ненависти к СССР в китайском народе, применении оружия, запугивании других социалистических стран и в заигрывании Пе-кина с капиталистическими державами, среди которых, прежде всего, выделялась ФРГ [6]. Тем не менее, в конце своего доклада о проблемах международного коммунистиче-ского движения Л. И. Брежнев выразил надежду на улучшение отношений между СССР и КНР. «Мы помним, что коренные интересы советского и китайского народов совпада-ют. Мы стремились и будем стремиться делать все для того, чтобы сохранить и поддер-жать дружеские чувства, которые есть в советском народе по отношению к братскому китайскому народу и которые, как мы убеждены, есть в китайском народе по отношению к Советскому Союзу» – отметил Л. И. Брежнев в своем выступлении [7].

Уже на следующий день после выступления Л. И. Брежнева, 8 июня, представители коммунистических и рабочих партий стали выражать свою поддержку линии ЦК КПСС, что могло создать иллюзию всеобщего одобрения политики Москвы. Так, глава польской делегации В. Гомулка заявил об измене руководителей КПК принципам интернациона-лизма, внесшим раскол в международное коммунистическое движение. При этом лидер ПОРП заявил о неприемлемости территориальных претензий во взаимоотношениях меж-ду социалистическими странами. Они, по мнению В. Гомулки, несут в себе «потенциаль-ную опасность войны». Кроме того, глава польской делегации указал на недопустимость одновременной борьбы КНР с империализмом и кампании ненависти к СССР. В этой связи В. Гомулка выражал надежду на то, что китайские коммунисты «раньше или позже отбросят пагубную политику группы Мао и вернут Китай в братскую семью социали-стических стран, положив конец расколу в мировом коммунистическом движении» [8]. Аналогичные суждения высказывались и другими представителями коммунистических и рабочих партий. Так, глава уругвайской делегации Арисменди заявил о том, что линия китайского руководства привела к «уменьшению притягательной силы социализма для народных масс, став основой для антикоммунистической и антисоветской пропаганды». О схожести позиций китайского руководства и империализма говорил К. Есперсен (Да-ния), обвиняя КПК в гегемонизме [9].

75

Спокойное течение Международного совещания в Москве было недолгим. Уже 9 июня с докладом выступил глава румынской делегации Н. Чаушеску. В своей речи ли-дер Румынской коммунистической партии выразил озабоченность необоснованной кри-тикой КПК. В самом начале выступления Н. Чаушеску поведал о том, что представители РКП фактически рассматривали возможность покинуть совещание вследствие положе-ния, которое создалось в результате нападок на КПК. Однако, по словам главы РКП, в виду необходимости высказать свою позицию и не обострять разногласия, румынская делегация решила остаться. Далее лидер Румынии указал на то, что только переговорный процесс может помочь в решении разногласий и призвал других делегатов совещания не употреблять обвинения, порицания и не наклеивать ярлыки в отношении к КПК [10]. Помимо прочего Н. Чаушеску обратился к истории коммунистического движения, так как уже были случаи, когда «некоторым коммунистическим и рабочим партиям, в том числе из социалистических стран, были предъявлены обвинения, которые впоследствии оказались необоснованными (так, в 1948 г. в «измене делу социализма» была обвинена Югославия, после чего произошло отлучение Белграда от коммунистического движения и Коминформа. В 1961 г. XXI съезд КПСС фактически принял решение об отлучении Албании из социалистического лагеря). При этом он еще раз подчеркнул неуместность обсуждения на совещании положения, создавшегося в результате советско-китайских разногласий, поскольку этот вопрос не значился в повестке дня данного международного форума [11].

Доклад Н. Чаушеску на Международном совещании представителей коммунистиче-ских и рабочих партий вызвал дискуссию, которая фактически велась главным образом по вопросу о приемлемости публичной критики политики китайского руководства в от-сутствие представителей КПК на Международном совещании. Большинство партийных делегаций ответили на этот вопрос положительно, считая, что разоблачение антимарк-систской политики маоизма просто необходимо. В этой связи одним из самых заметных было выступление болгарского лидера Т. Живкова, который фактически оппонировал Н. Чаушеску. В этой связи он отметил, что «некоторые руководящие деятели братских партий» ведут речь о разногласиях только между двумя коммунистическими партиями – КПСС и КПК, о разногласиях между двумя государствами – СССР и КНР. Это, по мне-нию болгарской делегации, неправильно, поскольку разногласия Москвы и Пекина каса-лись принципиальных проблем, «затрагивавших судьбы всего нашего революционного движения». Далее Т. Живков был еще боле резок, утверждая о невозможности молчать о «разлагающей деятельности китайского руководства во имя укрепления единства». Он выразил свое недоумение, почему ради сохранения единства коммунисты должны мол-чать о вооруженных провокациях на советско-китайской границе, о том, что народ КНР призывают быть готовым к атомной войне против СССР. «Не слишком ли много требуют от ЦК КПСС и Советского Союза?» – вопрошал Т. Живков [12].

Не заниматься поиском одного-двух слов в «куче лжи и клеветы», на основе которых можно сделать позитивные выводы о политике китайского руководства, призывал гене-ральный секретарь компартии США Г. Холл. Молчание в ответ на клевету и ложь, во-оруженные нападения означало бы, по его мнению, поддержку клеветы и вооруженных нападений. Глава американской делегации также отметил, что в истории коммунисти-ческого движения были периоды, когда партии не реагировали на брань, исходящую из Пекина. Такая тактика не принесла положительного результата [13]. Глава аргентинской делегации Р. Гильоди также выступил против замалчивания позиции китайского руко-водства в мировом коммунистическом движении. Он отметил, что члены совещания не будут «по-христиански «подставлять вторую щеку» в ответ на оскорбления, звучащие в

76

их адрес из Пекина». Маоизм разрушил коммунистическую партию в Китае, любезничая при этом с португальскими фашистами в Макао и английскими магнатами в Гонконге, отмечал Р. Гильоди [14]. Подобные суждения высказывались и другими представителями коммунистических и рабочих партий, среди которых были представители Колумбии, Да-нии, Уругвая, Австрии, Восточного Пакистана, Венгрии, Ирака, Индии, Чехословакии, Монголии, Нигерии, Никарагуа, Коста-Рики, Ирана, Гондураса и других стран.

Весьма интересным представляется доклад представителя национального Совета Коммунистической партии Индии – А. Данге. Он помимо прочего рассказал о том, что Международное совещание должно было состояться раньше, когда в Китае только начало проявляться «опасное развитие событий», угрожавшее единству коммунистических пар-тий. При этом А. Данге поведал о существовании так называемых «нейтралов», которые раз за разом предпринимали тщетные попытки побудить китайское руководство сесть за стол переговоров и воздержаться от открытой полемики. Однако индийский предста-витель не уточнил, какие партии относились к «нейтралам». Остались неназванными и «некоторые партии», которые, по словам А. Данге, в сложившейся ситуации были склон-ны винить более СССР, нежели КПК, поведение которой было «чудовищным» [15]. Воз-можно, одной из таких партий была РКП, с 1964 г. стремившаяся примирить советских и китайских руководителей.

Румынская коммунистическая партия не была одинока в своих оценках проблем единства мирового коммунистического движения на Международном совещании 1969 г. в Москве. Позиция, высказанная Н. Чаушеску, была фактически поддержана представи-телями Италии и Великобритании. Так, по мнению заместителя генерального секретаря итальянской компартии Э. Берлингуэра, политика мирного сосуществования и борьба с империализмом не могут обойтись без позитивного вклада со стороны Китая. В этой связи со стороны коммунистов Апеннинского полуострова прозвучал призыв попытаться выявить ошибки и недостатки, как в отношениях с Китаем, так и в общей политической деятельности коммунистических и рабочих партий [16].

Довольно сложную позицию по китайскому вопросу обозначил лидер английских коммунистов Дж. Голлан. С одной стороны, он вкратце заметил, что КПК отходит от марксистко-ленинских принципов, одобренных ее же VIII съездом. С другой стороны, Дж. Голлан отметил, что не собирается развивать эту важную тему на Совещании. Кро-ме того, он посетовал на отсутствие представителей пяти компартий социалистических стран на московском Совещании, что, по мнению английских коммунистов, не позволяет разработать общие принципы отношений между соцгосударствами (в работе Совещания по разным причинам не приняли участие представители Албании, КНР, КНДР, Югосла-вии и Вьетнама). Однако куда более смелым было заявление Дж. Голлана о неправиль-ности решения соцстран ввести войска в Чехословакию весной 1968 г. [17]. Главы неко-торых делегаций предпочли обойти китайский вопрос на Совещании молчанием. Среди них были представители марксистских партий Алжира, Финляндии, Иордании, Кипра, Ирландии, Норвегии, Кубы, Швейцарии и других стран.

Китайский вопрос, вероятно, стал предметом дискуссий в ходе работы Междуна-родного совещания представителей коммунистических и рабочих партий относительно включения в итоговый документ каких-либо пунктов с осуждением маоизма и его про-явлений. В этой связи лидеры некоторых партий выражали свое недоумение тем, что документ, принятый по завершении Совещания, не содержал никакой критики КНР. Так, глава коммунистов из Коста-Рики М. Мора высказал пожелание, чтобы решения москов-ского совещания были более ясными и «содержали меньше колебаний в подходе к боль-шим проблемам современного движения». По мнению, докладчика, итоговый документ

77

должен содержать положения о бескомпромиссной идеологической борьбе с КПК. Руко-водство Китая не хочет единства. Оно «смеется над единством». Поэтому единство с КНР можно достичь только при новом руководстве КПК, сообщал М. Мора в своем докладе [18]. Глава венгерской делегации Я. Кадар и вовсе назвал политику китайских руково-дителей одним из важнейших вопросов, осложняющих международное положение. При этом первый секретарь ЦК ВСРП заметил, что данный вопрос не был включен в проект итогового документа совещания ввиду необходимости воздержаться от критики отдель-ных партий [19]. Глава австралийской делегации Л. Ааронз пошел дальше. Он обошел молчанием политику китайского руководства в отношении мирового коммунистического движения и предложил сделать специальное заявление о поддержке коммунистическими и рабочими партиями требования возвращения КНР территории Тайваня, незаконно ок-купированного США.

В итоге документ, принятый по завершению работы Совещания и названный «Задачи борьбы против империализма на современном этапе и единство действий коммунисти-ческих и рабочих партий, всех антиимпериалистических сил», не только не содержал ка-ких-либо критических положений в адрес китайского руководства, но и делал некоторый реверанс в сторону КНР. Так, в нем говорилось о том, что американские империалисты продолжают контролировать неотъемлемую часть Китая – остров Тайвань и препятству-ют восстановлению законных прав КНР в ООН [20].

По завершении Международного совещания представителей коммунистических и рабочих партий советская пропаганда попыталась акцентировать внимание на его по-ложительных итогах. Оно называлось «одним из выдающихся политических событий современности» [21]. Кроме того, в СССР пытались найти положительный момент в том, что ни одна из 75 компартий, принявших работу в совещании, не высказалась в поддерж-ку идей маоизма. Обращение, принятое партиями в связи со 100-летием В. И. Ленина трактовалось как проявление «непримиримости к попыткам подменить марксизм-лени-низм идеями Мао Цзэдуна» [22]. По завершении Совещания 26 июня 1969 г. Пленум ЦК КПСС принял Постановление «Об итогах Международного совещания коммунистиче-ских и рабочих партий». В нем с удовлетворением отмечалось, что внешнеполитиче-ский курс руководства КНР «встречает решительный отпор со стороны подавляющего большинства братских партий». КПСС принял курс на «непримиримую борьбу против антиленинских идейных установок нынешних руководителей Китая, против их расколь-нической политики и великодержавного внешнеполитического курса» [23].

Представляется, что итоги Международного совещания коммунистических и рабо-чих партий, проходившего в Москве в период с 5 по 17 июня 1969 г. были неоднозначны-ми для СССР. Международный форум продемонстрировал всю зыбкость единства рядов мирового коммунизма. Более того, июньское совещание еще отчетливей выявило новую силу в социалистическом лагере, которая все более уклонялась от линии ЦК КПСС. Та-кой силой в конце 60-х годов была Румынская коммунистическая партия, фактически от-крыто выражавшая свое несогласие с политикой официальной Москвы. При этом момент для консолидации международного коммунистического движения был едва ли самым не-подходящим. ЦК КПСС инициировал созыв Совещания через два месяца после первых пограничных столкновений СССР и КНР на острове Даманский. Однако сам вопрос о пограничных провокациях не получил широкого освещения на июньском совещании 1969 г. Свидетельством этому явилось принятие довольно аморфного по содержанию документа, в котором не содержалось даже намека на антисоветский курс китайского руководства и политику Пекина, направленную на раскол международного коммунисти-ческого движения.

78

Международное совещание коммунистических и рабочих партий 1969 г. явилось по-следней попыткой ЦК КПСС сохранить влияние на мировое коммунистическое движе-ние и поддержать видимость единства, становящегося все менее реальным. Неучастие в работе Совещания пяти компартий социалистических стран (не считая ряда компар-тий капиталистического мира) – наиболее существенное тому подтверждение (в работе Совещания 1960 г. принимали участие представители 81 коммунистической и рабочей партии). При этом советская пропаганда достаточно подробно информировала граждан о работе Совещания. Внимательный читатель вполне мог сформировать довольно чет-кое представление о работе этого международного форума коммунистических и рабочих партий. Его итоги свидетельствовали о неспособности преодолеть дальнейшее развитие советско-китайского раскола.

Список литературы1. Наследники Коминтерна. Международные совещания представителей коммунистиче-

ских и рабочих партий в Москве (ноябрь 1957 г.): документы / гл. ред. Н. Г. Томилина. М.: РОСС-СПЭН, 2013. С. 50–51.

2. Коммунист. 1969. № 10. С. 95.3. Новое время. 1969. № 26. С. 3. 4. Партийная жизнь. 1969. № 16. С. 75. 5. Ежегодник БСЭ. 1970 г. М.: Советская энциклопедия. С. 19.6. Документы Международного совещания коммунистических и рабочих партий. Прага:

Мир и социализм, 1969. С. 198. 7. Документы Международного совещания коммунистических и рабочих партий. С. 199.8. Правда. 1969. 9 июня. С. 2. 9. Правда. 1969. 9 июня. С. 4. 10. Документы Международного совещания коммунистических и рабочих партий. С. 310. 11. Документы Международного совещания коммунистических и рабочих партий. С. 319–

320. 12. Правда. 1969. 12 июня. С. 2. 13. Правда. 1969. 13 июня. С. 4.14. Документы Международного совещания коммунистических и рабочих партий. С. 434.15. Правда. 1969. 16 июня. С. 2 16. Документы Международного совещания коммунистических и рабочих партий. С. 489.17. Документы Международного совещания коммунистических и рабочих партий. С. 627.18. Документы Международного совещания коммунистических и рабочих партий. С. 592–

593.19. Документы Международного совещания коммунистических и рабочих партий. С. 421–

422.20. Новое время. 1969. № 26. С. 23.21. Ежегодник БСЭ. 1970 г. С. 9.22. Борисов О. Б., Колосков Б. Т. Советско-китайские отношения 1945–1977. М.: Мысль,

1977. С. 438–439. 23. Известия. 1969. 27 июня. С. 1.

79

УДК 304.5Ирина Владимировна Раньжина,

кандидат политических наук, доцент кафедры «Экономическая теория и управление»,

Волжский гуманитарный институтфилиал Волгоградского государственного университета

E-mail: schatz-iren@rambler.ru

Особенности государственной молодёжной политики России и Китая: определяющие направления взаимодействия и сотрудничества

В статье раскрываются особенности государственной молодёжной политики Российской Федерации и Китайской Народной республики: правовые основы, структура и сущность об-щегосударственной политики государств. Автор особо уделяет внимание поддержке со сто-роны государственной власти в реализации сотрудничества молодёжи двух стран. Основные направления деятельности двух стран в сфере молодёжной политики затрагивают вопросы трудоустройства, создание условий для развития личности, поддержку семьи, формирование национального и гражданского сознания и правосознания молодёжи. Главным приоритетом со-трудничества и взаимодействия является обмен опытом российской и китайской молодёжи в различных сферах общественной жизни.

Ключевые слова: молодёжная политика, сотрудничество, государство, молодёжь, обще-ственные отношения.

Irina Vladimirovna Ranzhina,Candidate of Sciences (Political Sciences),

Associate Professor, Economic Theory and Management Department,Volzhsky Humanities Institute, Branch of the Volgograd State University

E-mail: schatz-iren@rambler.ru

Features of the State Youth Policy in Russia and China: Defining Directions of Interaction and Cooperation

In the article, features of the state youth policy in the Russian Federation and People’s Republic of China are revealed: legal bases, structure and essence of nation-wide policy of the states. In particular, the author focuses on the support from the gov-ernment in realization of youth cooperation between the two countries. The main activi-ties of these two countries in the sphere of youth policy raise the main questions of em-ployment, creation of conditions for development of the personality, a family support, formation of national and civil consciousness and sense of justice of youth. The main priority of coop-eration and interaction is exchange of experience of the Russian and Chinese youth in various spheres of public life.

Keywords: youth policy, cooperation, state, youth, public relations.

Социальные преобразования находят определенное отражение в сфере молодёжной политике государства. И российское, и китайское молодёжное законодательство, не за-бывая опираться на аутентичные традиции молодёжной политики, все чаще обращаются к мировому опыту.

Системная концепция политики государства в отношении молодёжи «включает скон-центрированные основополагающие принципы и идеи, определяющие процессы целена-правленной деятельности государственных, общественных организаций, юридических и частных лиц по решению узловых социально-экономических, правовых и морально-этических проблем молодёжи» [1]. Этот закон носит базовый характер и создает первона-чальную законодательную основу, каркас для дальнейшей административной и законот-ворческой работы по решению проблем молодёжи.

80

Основные направления обозначают те сферы государственной молодёжной полити-ки, в которых будет разворачиваться основная работа, среди них выделяются вопросы трудоустройства, создание условий для развития личности, поддержка семьи, формиро-вание национального и гражданского сознания и правосознания молодёжи [2].

Практическая реализация молодёжного законодательства проявляется в создании Ко-митетов молодёжи в муниципальных образованиях, проведении региональных молодёж-ных программ, усилении государственной политики в отношении молодёжи на местах, проведении конкурсов и грантов в научной, экономической и культурной сферах, соз-дании региональных отделений всероссийских партий, например, «Молодёжного Един-ства».

Государственная молодёжная политика КНР осуществляется в полном соответствии с решениями Коммунистической Партии Китая, которая уделяет пристальное внимание жизни китайской молодёжи, понимая всю важность того, что молодёжь несет в себе мощ-ный потенциал будущего развития страны. На последнем Пленуме КПК (1997 г.) был принят Закон «О молодёжи Китая», в котором были поставлены первоочередные задачи, способствующие решению актуальных проблем жизни китайской молодёжи. Среди них следует выделить:

- распределение выпускников по рабочим местам в соответствии с выбранной про-фессией и дипломной квалификацией;

- обеспечение молодых специалистов служебной жилплощадью или местом в об-щежитии;

- многосторонняя комплексная поддержка молодой семьи; - выплата «подъемных» (одноразовая) и социальных (многоразовая) пособий; - здравоохранительные мероприятия; - поддержка деятельности молодёжных общественных организаций; - организация работы с молодёжью по месту жительства [3]. В государственной программе молодёжной политической доктрины КНР деклариру-

ются важные мероприятия, способствующие оптимальной адаптации китайского студен-чества. К ним относятся: политико-идеологическое воспитание в духе социалистических идеалов и патриотизма; воспитание гражданской культуры и формирование националь-ного самосознания молодёжи; помощь молодёжи в организации досуга, создание усло-вий для развития и реализации личности; поддержка молодёжных инициатив и изучение молодёжной среды; поддержка деятельности молодёжных общественных организаций, поддержка инициатив молодёжи; изучение объективного состояния молодёжной среды, информирование молодёжи о возможностях решения ее проблем.

В современное время роль молодёжи в жизни общества постоянно растет. От мо-лодых людей во многом зависят темп и характер развития общества. Поэтому одной из актуальных задач, стоящих перед правительствами многих стран, является выработка действенной национальной модели молодёжной политики, одновременно учитывающей специфику социальных, экономических, культурных условий, стратегию национальной политики отдельно взятого государства и международный опыт её формирования и осу-ществления.

Большое значение в реализации молодёжной политики Китайской Республики при-надлежит молодёжным союзам, среди которых особое место занимает Коммунистиче-ский союз молодёжи Китая (далее – КСМК) и Всекитайская федерация молодёжи (да-лее – ВФМ).

Коммунистический союз молодёжи Китая – массовая организация передовой моло-дёжи Китая, руководимая КПК, создана в мае 1922 г. ЦК КСМК, находится под руковод-ством ЦК КПК.

81

Основные задачи КСМК: воспитывать молодёжь в коммунистическом духе, помогать ей в овладении марксизмом-ленинизмом и идеями Мао Цзэдуна, знаниями современной науки и культуры, направлять молодёжь на участие в социалистической модерниза-ции, готовить и воспитывать достойных преемников коммунистических идеалов целеу-стремленными, нравственными, культурными и дисциплинированными. Возраст членов КСМК 14–28 лет [4].

Коммунистический союз молодёжи Китая выполняет руководящие функции в работе детской Пионерской организации Китая, объединяющей детей до 15 лет.

Всекитайская федерация молодёжи – объединение на принципах коллективного членства организаций различных молодёжных организаций Китая под руководством КПК и КСМК, основанное в мае 1949 г. [5]. В Федерацию молодёжи Китая входят все 52 молодёжные организации КНР. Есть и постоянно действующий секретариат, пред-ставительство федерации есть в каждом регионе Китая. Представительство федерации в каждой провинции позволяет на местах более эффективно решать вопросы, связанные с реализацией молодёжной политики. Имея полномочия от китайского правительства, Всекитайская федерация молодёжи управляет делами в области молодёжи, насчитыва-ющей около 300 млн человек. Работа организации включает образование и воспитание молодёжи, поддержку молодёжного предпринимательства и трудоустройства, укрепле-ние здоровья молодёжи, развитие молодёжной культуры, способствование активному участию и творчеству молодёжи, защиту прав и интересов молодёжи, расширение связей и контактов с молодыми людьми других стран.

Всекитайская федерация молодёжи придает большое значение защите законных прав и интересов молодёжи и несовершеннолетних. Специализируется в области образования, права, возможности трудоустройства, индивидуального развития и профилактики право-нарушений среди несовершеннолетних. Всекитайская федерация молодёжи реализует ряд программ и проектов, таких как: молодёжная консультативная служба – «Горячая ли-ния», молодёжная программа поддержки образования – «Надежда», программа «Красная лента» по профилактике СПИДа среди молодёжи, «На завтра» – проект по профилактике правонарушений среди несовершеннолетних, а также реализует различные программы развития сельской молодёжи, работающей в городах.

Особую роль в сложившихся современных политических условиях играет молодёж-ное международное сотрудничество, которое является одним из приоритетов деятельно-сти Российского Союза Молодёжи.

Работа с зарубежными партнерами – это уникальная возможность общения с людьми разных культур и взглядов, колоссальный опыт общественной дипломатии, новые кон-такты и знакомства по всему миру. Российский Союз Молодёжи сотрудничает более чем с 20 зарубежными государствами (странами СНГ, ШОС, БРИКС, ЕC и другими). Орга-низация активно участвует в международных и российских проектах по общественной дипломатии, организует собственные крупные мероприятия. Ежегодно руководители и активисты территориальных организаций Российского Союза Молодёжи выезжают за рубеж для участия в стажировках и культурно-образовательных обменах.

Для усиления работы на международном направлении в мае 2012 г. был создан Де-партамент международного сотрудничества Российского союза молодёжи.

Концепция развития международного сотрудничества РСМ основывается на Уставе РСМ, Программе развития РСМ, Концепции внешней политики Российской Федерации и Указе Президента РФ от 7 мая 2012 г. № 605 «О мерах по реализации внешнеполитиче-ского курса Российской Федерации».

Основные проекты в работе на азиатском направлении: - Молодёжный совет Шанхайской организации сотрудничества. Предложение о

создании «молодёжного крыла» ШОС впервые было выдвинуто В. В. Путиным в 2006 г.

82

на встрече глав государств ШОС в Шанхае. Учредительная конференция Совета, как ор-гана, осуществляющего координационную деятельность входящих в него молодёжных организаций, состоялась в 2009 г. в Екатеринбурге. В течение года совместно с партнера-ми проводятся молодёжные форумы, конференции, круглые столы по актуальным про-блемам развития стран-участников ШОС.

- Российско-китайское сотрудничество. Российский союз молодёжи является пар-тнером крупнейшей молодёжной организации Китайской Народной Республики – Все-китайской федерации молодёжи (ВФМ) – с середины 90-х гг. На протяжении многих лет РСМ и ВФМ реализуют ежегодные совместные проекты и обмены делегациями студен-тов, молодых лидеров, артистов, бизнесменов. 22–25 сентября 2013 г. состоялся визит в Москву китайской делегации под руководством Первого секретаря Центрального Коми-тета Коммунистического Союза Молодёжи Китая Цинь Ичжи. Именно Россия стала пер-вой страной, которую посетил высокопоставленный китайский чиновник после своего назначения.

В 2012 г. был создан Российско-китайский молодёжный бизнес-клуб РСМ на базе БЦ «Гринвуд». Клуб является организацией, которая способствует торгово-инвестиционно-му сотрудничеству между российским и китайским бизнесом.

Российский союз молодёжи также представляет молодёжь России в Подкомиссии по молодёжному сотрудничеству Российско-Китайской комиссии по гуманитарному со-трудничеству и в Подкомитете по работе с молодёжью Российско-Китайского комитета дружбы, мира и развития.

Председатель РСМ Павел Красноруцкий также вошел в состав оргкомитета по прове-дению Годов молодёжных обменов Россия-Китай в 2014–2015 гг. РСМ уже запланировал проведение ряда масштабных мероприятий по развитию взаимоотношений между мо-лодёжными бизнес-сообществами, молодыми учеными России и Китая, осуществлению образовательных и культурных обменов, деловой и гуманитарной интеграции между на-шими народами на площадке Шанхайской организации сотрудничества.

В марте 2013 г. Президент Российской Федерации В. В. Путин по итогам переговоров с председателем КНР Си Цзиньпином сообщил, что Годы молодёжных обменов между Россией и Китаем будут проведены в 2014–2015 гг.

В рамках визита российской делегации министр искусства и культурной политики Ульяновской области Татьяна Ившина представила планы по разработке концепции «Му-зея СССР», также ею была представлена презентация Ульяновской области как наиболее привлекательного региона с позиции «красного туризма», кроме того, было высказано предложение о проведении перекрестного Года молодёжных обменов между Россией и Китаем на территории Ульяновской области весной 2014 г.

Сотрудничество между двумя крупнейшими молодёжными организациями России и Китая – Всекитайской федерацией молодёжи и Российским союзом молодёжи – ведет свою историю с 1995 г., когда между ними было подписание Соглашение. В период с 1996 г. по 2007 г. дружба активно развивалась, проходил постоянный обмен делегациями.

В 2007 г. отношения РСМ и ВФМ выходят на новый уровень. Российский союз моло-дёжи и Всекитайская федерация молодёжи становятся учредителями Молодёжного сове-та Шанхайской организации сотрудничества. Начинается активная фаза взаимодействия, кроме официальных делегаций дается старт обменам студентами, предпринимателями, культурными деятелями.

В настоящее время между РСМ и ВФМ существует ежегодный план работы: моло-дёжь Китая активно участвует в российских молодёжных лагерях и фестивалях (всерос-сийский фестиваль «Студенческая весна»), китайские молодые артисты приезжают на

83

гастроли в Россию. Российская молодёжь активно принимает участие в мероприятиях в Китае, таких как научно-технический форум «Кубок вызова» в Даляне, форум молодых предпринимателей в Шанхае и многое другое.

В настоящее время российско-китайские отношения переходят на качественно новый уровень. Создаются новые платформы для диалога между нашими государствами и, что очень важно, между молодёжью России и Китая.

Последняя наша встреча, проходившая в г. Муданьцзяне, завершилась подписанием соглашения о дружбе и сотрудничестве между молодёжным парламентом Амурской об-ласти и федерацией молодёжи провинции Хэйлунцзян. Стороны взяли на себя обязатель-ства способствовать развитию сотрудничества между молодёжными организациями, вхо-дящими в их структуры. Достигнутые договоренности стали новым витком в развитии отношений между молодёжью двух сопредельных государств и требуют действенных механизмов их реализации, создания площадок для развития новых отношений и обмена опытом работы в различных сферах.

Сегодня мы являемся участниками создания площадки, которая, без сомнения, при-ведет к сближению молодых людей – будущих руководителей России и Китая, позволит молодёжным политическим деятелям двух стран разговаривать на одном языке, поможет проникнуться пониманием общих стратегических целей своих государств.

Молодёжные парламенты являются уникальными структурами, включающими в свой состав представителей различных молодёжных организаций и обществ.

В настоящее время в состав молодёжного парламента Амурской области входят 37 представителей семи высших учебных заведений, трех политических партий, моло-дёжных парламентов муниципальных образований и более двадцати общественных ор-ганизаций, работающих в различных сферах. В целом это представители более двадцати тысяч молодых людей Амурской области.

Свою деятельность молодёжный парламент сконцентрировал в четырех основных направлениях:

- вопросы патриотического воспитания, повышения правовой, политической и гражданской сознательности молодёжи;

- вопросы развития физической культуры, спорта, туризма и здорового образа жизни;- вопросы образования и трудоустройства молодёжи, развития института молодой

семьи и жилищные вопросы;- вопросы развития молодёжного предпринимательства [6].В декабре 2009 г. прошел первый региональный форум молодых парламентариев,

который показал востребованность института молодёжного парламента в Амурской об-ласти. В результате его проведения была принята стратегия развития молодёжного пар-ламентаризма в области и уже за первый квартал 2010 г. были созданы молодёжные пар-ламенты в пяти муниципальных образованиях.

Уже накоплен опыт по выявлению молодых политических лидеров и их дальнейше-му политическому развитию. Представители молодёжного парламента области входят в молодёжные парламентские структуры, работающие при Государственной думе и Совете федерации Федерального собрания РФ. Предложения молодёжного парламента области находят свое отражение в документах, принимаемых федеральными и региональными органами государственной власти.

Сегодня ставятся новые цели развития амурско-хэйлунцзянских отношений в моло-дёжной среде, которые достигаются через установление международных контактов меж-ду молодёжными организациями, имеющими своих представителей в составе молодёж-ного парламента Амурской области, с одной стороны, и входящими в состав Федерации молодёжи провинции Хэйлунцзян, с другой стороны.

84

Положительный тон сотрудничества обусловливает амбициозные цели дальнейшего сотрудничества молодёжных союзов.

Во-первых, предполагается регулярно проводить Амурско-хэйлунцзянский форум дружбы и сотрудничества с участием представителей молодёжных парламентов других субъектов РФ и Всероссийской ассоциации молодёжных парламентов, с одной стороны, и представителей федераций молодёжи провинций Китая и Всекитайской федерации мо-лодёжи, с другой стороны.

Молодёжное сотрудничество стран России и Китая – это, безусловно, залог мира и спокойной жизни в будущем. Международный опыт свидетельствует о том, что моло-дёжное сотрудничество вносит свой вклад во взаимопонимание и мирный диалог между народами, воспитывая молодёжь в духе толерантности и интереса к другим культурам, и в то же время способствует формированию позитивного имиджа государств-участников молодёжного сотрудничества, развивает патриотическое сознание и возвышенное чув-ство верности своему Отечеству.

Укрепление регионального обмена и сотрудничества между молодёжью России и Китая, содействие реализации совместных проектов и программ, а также регулярные об-мены мнениями будут способствовать укреплению дружбы и взаимопонимания между молодёжью наших государств.

Вторым по значимости можно назвать намерение молодёжного парламента Амур-ской области и Федерации молодёжи провинции Хэйлунцзян разработать план совмест-ных мероприятий, направленных на развитие молодёжного сотрудничества в сферах сту-денческого самоуправления, молодёжного предпринимательства, науки и образования, журналистики, добровольчества, сельского хозяйства, культуры и искусства.

Российская Федерация и Китайская Народная Республика – страны, имеющие бога-тую культуру и глубокие традиции. Разнообразие форм деятельности молодёжных орга-низаций, имеющих своих представителей в молодёжном парламенте области и входящих в состав федерации молодёжи провинции Хэйлунцзян, позволяет нам строить планы по реализации проектов и программ во всех сферах, касающихся молодёжной политики.

Несмотря на то, что формы работы наших структур отличаются друг от друга, во многих сферах деятельности перед обеими сторонами стоят аналогичные задачи.

Показательными в этом плане могут быть примеры совместных спортивных сорев-нований, обмен студенческими делегациями и другие форматы реализации совместных проектов и программ.

В настоящее время назрела необходимость систематизировать работу по междуна-родному сотрудничеству между молодёжным парламентом Амурской области и федера-цией молодёжи провинции Хэйлунцзян, определив вектор развития наших отношений, цели и задачи нашей совместной деятельности.

Третья цель – содействовать установлению сотрудничества между молодёжными парламентами иных субъектов Российской Федерации и федерациями молодёжи иных провинций Китая.

В России институт молодёжного парламентаризма прочно укрепился в системе обще-ственных отношений, касающихся молодёжной политики. Практически во всех субъек-тах Российской Федерации при законодательных органах государственной власти актив-но функционируют молодёжные парламенты, представляющие интересы всей молодёжи соответствующих территорий.

Молодёжный парламент Амурской области и федерация молодёжи провинции Хэй-лунцзян уже имеют опыт совместной работы.

85

В марте 2014 г. в Санкт-Петербурге прошла торжественная церемония открытия «Го-дов дружественных молодёжных обменов России и Китая» (2014–2015 гг.). Российский Союз Молодёжи выступил в качестве соорганизатора торжественной церемонии. По ито-гам встречи было решено продолжить активную работу по выполнению мероприятий Плана.

Российская часть Плана на 2014–2015 гг. объединена с Планом мероприятий китай-ских коллег на 2014 г., на сегодняшний день общий проект содержит более 300 меропри-ятий [7].

Это конкурсы (виртуальные и очные) на знание русского и китайского языков, моло-дёжные форумы, фестивали, спортивные состязания, международные смены в летних ла-герях, двусторонние визиты общественных и политических деятелей, выставки молодых художников и фотографов, дискуссии молодых журналистов и блогеров и многое другое.

В настоящее время План включает предложения более 40 вузов, а также Министер-ства иностранных дел России, Министерства спорта России, Министерства внутренних дел России, Министерства культуры России, Министерства обороны России, Россотруд-ничества, Росмолодёжи, Ростуризма, Роспечати, Национального совета молодёжных и детских объединений России, Русско-Азиатского союза промышленников и предприни-мателей и других организаций и органов власти.

В план работы по проведению «Годов дружественных молодёжных обменов России и Китая» включены следующие мероприятия Российского Союза Молодёжи:

- II-й российско-китайский форум по молодёжному предпринимательству;- международная молодёжная площадка в рамках Московского делового форума;- II-й молодёжный форум ШОС по предпринимательству и приграничному сотруд-

ничеству;- молодёжный инновационный форум стран ШОС;- международные дни молодёжной науки;- форум молодых лидеров стран ШОС;- международный фестиваль Юниор-Лиги КВН с участием стран ШОС;- «Студенческая весна» стран ШОС;- российско-китайский молодёжный гуманитарный форум во Владивостоке [8].В реализации Плана будут участвовать 46 субъектов Российской Федерации из всех

федеральных округов. Список литературы

1. Федеральный закон № 428343–4 «О государственной молодёжной политике в Российской Федерации» [офиц. сайт]. URL: http://kavdjaradze.ru/ (дата обращения: 19.12.2014).

2. Федеральный закон № 428343–4 «О государственной молодёжной политике в Российской Федерации» [офиц. сайт]. URL: http://kavdjaradze.ru/ (дата обращения: 19.12.2014).

3. Китай. Молодёжная политика в условиях кризиса [офиц. сайт]. URL: http://kprf.ru/international/new-world/119773.html (дата обращения: 09.10.2014).

4. Важнейшие народные организации [офиц. сайт]. URL: http://russian.china.org.cn/russian/shuzi-ru/zz/htm/ddhz7.htm (дата обращения: 09.10.2014).

5. Важнейшие народные организации [офиц. сайт]. URL: http://russian.china.org.cn/russian/shuzi-ru/zz/htm/ddhz7.htm (дата обращения: 09.10.2014).

6. Важнейшие народные организации [офиц. сайт]. URL: http://russian.china.org.cn/russian/shuzi-ru/zz/htm/ddhz7.htm (дата обращения: 09.10.2014).

7. В Санкт-Петербурге дан старт «Годам дружественных молодёжных обменов России и Китая» [офиц. сайт]. URL: http://knvsh.gov.spb.ru/news/view/287/# (дата обращения: 18.12.2014).

8. В Санкт-Петербурге дан старт «Годам дружественных молодёжных обменов России и Китая» [офиц. сайт]. URL: http://knvsh.gov.spb.ru/news/view/287/# (дата обращения: 18.12.2014).

86

9. Политические партии и общественные организации [офиц. сайт]. URL: http://www.abirus.ru/content/564/623/627/635/763.html (дата обращения: 09.10.2014).

10. 35-я конференция Центра политических исследований Китая ИДВ РАН [офиц. сайт]. URL: http://www.ifes-ras.ru/events/4/385–35-ya-konferencziya-czentra-politicheskix-issledovanij-kitaya-idv-ran (дата обращения: 09.10.2014).

УДК 316.4Елена Павловна Топоркова,

кандидат социологических наук,доцент кафедры международных отношений,Забайкальский государственный университет

E-mail: ymnicalelik85@mail.ruЧжоу Лися,

заведующий кафедрой русского языка,Хайнаньский институт экономики и бизнеса

E-mail: 47876366@qq.com

Практики бренд-билдинга территорий России и КитаяНа сегодняшний день накоплен достаточный опыт территориального брендинга, как у рос-

сийских, так и у китайских регионов. В статье авторы рассматривают некоторые практики бренд-билдинга территорий на примере России и Китая. Используя метод case-study, авторы анализируют успешные кейсы брендинга города Чунцин в Китае и Ханты-Мансийского авто-номного округа в России. Делается вывод, что в России уже происходит осознание использова-ния брендинговых стратегий и технологий в продвижении имиджа территории, в частности, в туристическом аспекте. В связи с этим авторы рассматривают новый брендинговый проект «Успешная Россия», который сегодня реализуется на территории КНР. В заключение авторы останавливаются на совместном международном приграничном российско-китайском проекте трансграничного туристического парка «Восточные ворота России» как практики использова-ния приграничными территориями России технологий брендинга, в частности, в формировании имиджевой туристической привлекательности для КНР.

Ключевые слова: бренд-билдинг территорий, Россия, Китай, имиджевый проект, техноло-гии брендинга.

Elena Pavlovna Toporkova,Candidate of Sciences (Sociology),

Associate Professor, International Law and International Relations Department,Transbaikal State University

E-mail: ymnicalelik85@mail.ruZhou Lixia

Head of the Russian Language Department,Hainan College of Economics and Business

E-mail: 47876366@qq.com

The Practice of Brand-Building of the Territories of Russia and ChinaToday Russian regions as well as the Chinese ones have sufficient experience of regional brand-

ing. In the article, the authors examine some of the practices of brand-building areas on the example of Russia and China. Using the method of case study, the authors analyze the successful cases of brand-ing of Chongqing city in China and Khanty-Mansi Autonomous Okrug in Russia. It is concluded that in Russia there is an awareness of the use of branding strategies and technology to promote the image of the territory, particularly in the tourist aspect. In this regard, the authors consider a new branding project “Successful Russia” which is now being implemented on the territory of China. In conclusion,

87

the authors focus on the joint international border Russian-Chinese draft of the cross-border tourist park “East Gate of Russia” as the practice of using branding techniques by cross-border territories of Russia, in particular, in formation of the image of the tourist attraction for China.

Keywords: territory brand-building, Russia, China, image project, branding tech-nologies.

«Брендинг территорий – инструмент, который позволяет удерживать и привлекать жителей, посетителей и инвесторов. Многие города и регионы за рубежом уже давно и успешно используют этот инструмент. Российские города и регионы стараются не отста-вать от заграничных конкурентов и запускают свои программы брендинга» [1], – считает В. Солодкий, вице-президент по рекламе и связям с общественностью ФГ «Лайф».

На сегодняшний день накоплен достаточный опыт территориального брендинга, как у российских, так и у китайских территорий.

Согласно данным Академии общественных наук Китая, в этой стране 188 мегаполи-сов-миллионеров и 39 супермегаполисов, таких как Пекин, Шанхай и Шеньян, в каждом из которых проживает более 2 млн человек. Технологии территориального брендинга стали важными для многих муниципальных органов управления, которые стараются привлечь туристов, инвестиции и государственные ресурсы [2].

Пример брендинга китайского города Чунцин можно рассматривать как успешный кейс территориального брендинга в Китае.

Чунцин – это крупнейший город на западе центральной части Китая, который был военной столицей во время Второй японско-китайской войны. В 1997 г. наряду с тремя другими городами – Пекином, Шанхаем и Тяньзинем, Чунцин стал городом центрально-го подчинения.

Последние 50 лет с городом было связано множество отрицательных стереотипов, которые ограничивали его развитие и возможность привлекать таланты и прямые ино-странные инвестиции. Эти негативные представления отмечаются как в самом Китае, так и за его пределами. К таким стереотипам относятся, например, загрязнение окружающей среды (потому что этот район – центр тяжелой промышленности), бедность, вспыльчи-вость местных жителей. По указанию местных властей был предпринят ряд действий, направленных на улучшение имиджа города.

Новую визуальную систему города следовало использовать для информирования об улучшениях в муниципальном округе и для создания его сильной идентичности, отлич-ной от соседней провинции Сычуань, в которую Чунцин входил до 1997 г. Она также была призвана усилить доверие инвесторов к организационной структуре правительства и транслировать заинтересованность и профессионализм администрации. В то же время требовалось информировать о возможностях внутреннего туризма и увеличить приток талантов со всего Китая, привлекая и удерживая значимых горожан и их семьи.

С ноября 2003 г. по июнь 2004 г. муниципальное правительство Чунцина организо-вало конкурс «Кубок тай-чи за разработку слогана и системы визуальной идентичности Чунцина. К участию в тендере пригласили профессиональные дизайн-агентства. Сна-чала в мозговом штурме приняли участие художники и дизайнеры – студенты местных университетов. Они получили возможность взаимодействовать и быть вовлеченными в процесс брендинга города и высказали очень интересные идеи об основных ценностях и их представлениях о городе, воплотившихся в дизайне.

Чтобы разработать первоначальное предложение, консультанты по дизайну изучили туристические продукты, карты региона и публикации СМИ.

За два года работы и сбора информации по линии обратной связи было проведено 10 дискуссионных встреч, множество переговоров с чиновниками высокого ранга, экс-

88

патриантами и представителями консульств, предложено более 80 дизайнерских идей. В опросах, проводимых СМИ и в интернете, более 80 тыс. человек проголосовали за понравившийся им дизайн. Окончательный вариант отражал идею «двойного празднова-ния» (дословный перевод названия Чунцин) и представлял собой изображение двух че-ловечков (напоминающее иероглиф «празднование» в названии города). Были выбраны яркие насыщенные цвета, демонстрирующие счастливое будущее [3].

В России также существуют успешные практики бренд-билдинга и более крупных территориальных образований – регионов. Одним из них является бренд Ханты-Ман-сийского автономного округа. Как утверждает руководитель проекта создания бренда и укрепления региональной идентичности Ханты-Мансийского автономного округа – Югра – Андрей Шаромов, в 2008 г. ХМАО опережал все остальные регионы в отноше-нии создания регионального бренда [4].

В конце 2007 г. в Югре был принят закон о программе «Информационное сопро-вождение формирования единой социокультурной среды жителей Ханты-Мансийского автономного округа – Югры на 2007–2010 гг.», суть которой – усиление региональной идентичности, формирование единой социокультурной среды и мотивирование населе-ния на решение общих задач округа, 80-летие которого отмечалось в 2010 г.

В отношении факторов, влияющих на региональную идентичность, оказалось, на-пример, что Югра в поле федеральных СМИ одновременно принадлежит к трем макро-регионам – округ идентифицируется и как Сибирь, и как Урал, и как Север.

Топоним или наименование региона, также как этникон, наименование жителей – важные факторы идентификации. Оказалось, что слово Югра еще недостаточно укоре-нилось в качестве короткого названия региона, в сообщениях СМИ оно соперничает с аббревиатурой ХМАО.

Исследователям удалось выяснить, что основным источником мифологем в округе являются его углеводородные ресурсы, которые в текстах СМИ одушевляются: «Нефть – это кровь экономики», «Югра – энергетическое сердце России», – приобретают высокое социальное значение: «Нефть и газ на территории ХМАО не только объект производства или сырье, а социальное явление». Комплекс верований в чудесные возможности, свя-занные с нефтью и природными богатствами, приводят к такой языковой модели, встре-чающейся в окружных СМИ: «Наш округ – край несметных богатств и неиссякаемых возможностей».

Другим информационным трендом явился комплекс национальных представлений об особом характере жителей Югры. В информационном пространстве «югорский ха-рактер» описывается как характер первопроходцев, смелых и открытых людей, которые отличаются особой теплотой и взаимовыручкой, без чего невозможно было осваивать нефтяные богатства округа.

Перечисленные результаты стали основой для кампании по усилению бренда Югры, которая была призвана подчеркнуть особую уникальную роль региона для экономики страны и всего мира, связать югорское общество в единое социальное и культурное це-лое через общие ценности и другие инструменты брендинга [5].

В Югре была разработана научно обоснованная методика создания и усиления брен-да региона как одного из ключевых инструментов реализации долгосрочной политиче-ской и макроэкономической стратегии. Методика учитывает как мировой опыт, так и многолетнюю исследовательскую работу в российских регионах. Так, была разработана комплексная рекламно-информационная кампания по усилению региональной идентич-ности и продвижению бренда Югры, которая включает в себя:

- пакет слоганов, основанных на ценностной платформе; - тезисы ключевых сообщений;

89

- оптимальные каналы их трансляции; - перечень лидеров общественного мнения для участия в рекламно-информацион-

ной кампании; - комплекс информационных поводов и мероприятий; - дизайн широкого ассортимента рекламной полиграфической продукции. Фактически выполнение задач, перечисленных в данной кампании, стало созданием

малого бренд-бука Югры [6].В России уже происходит осознание использования брендинговых стратегий и тех-

нологий в продвижении имиджа территории, в частности, в туристическом аспекте. Ре-зультатом этого стал новый проект «Успешная Россия», который сегодня реализуется на территории КНР.

Как рассказывается в журнале «Россия-Китай», «целью проекта является формиро-вание в странах, основных поставщиках туристов, нового современного имиджа России как страны, благоприятной для туризма (в противовес сложившимся стереотипам и об-разам), формирование другого, экономически более эффективного въездного туристиче-ского потока, повышение инвестиционной привлекательности и рейтинга российского туризма на международном туристическом рынке в странах АТР» [7].

Проект основан на принципе государственно-частного партнерства региональных и федеральных органов исполнительной власти с бизнес-структурами, в рамках реализа-ции одной из задач: продвижение туристского продукта Российской Федерации на миро-вом и внутреннем туристских рынках в рамках Федеральной целевой программы «Раз-витие внутреннего и въездного туризма в Российской Федерации (2011–2018 гг.)».

В перечне поручений Президента Российской Федерации по вопросам развития въездного и внутреннего туризма в Российской Федерации № Пр-1814 от 30.07.2013 г. говорится: «Принять меры по обеспечению защиты интересов Российской Федерации в целях улучшения в странах, формирующих основные туристические потоки, имиджа России как страны, благоприятной для туризма».

Страны Азии на сегодняшний день являются наиболее перспективными и быстро развивающимися туристскими рынками. В частности, к таковым относится Китайская Народная Республика, имеющая огромный потенциал выездного туризма, безвизовый режим с Россией для туристических групп, а также благодаря сформировавшемуся по-зитивному имиджу нашей страны.

По данным Федерального агентства по туризму за 2013 г. общее количество китай-ских граждан, посетивших нашу страну, составило свыше 1 млн человек, а количество туристов – около 372 тыс. человек. По итогам I квартала 2014 г. по количеству посещений России туристами КНР вышла на первое место (32,105 тыс. человек).

В рамках реализации Проекта «Успешная Россия» в 2014 г. были проведены несколь-ко этапов презентационного тура Russian Tourism Road Show «Успешная Россия», на-правленных на создание положительного имиджа России в странах Азиатско-Тихооке-анского региона и на привлечение в Россию туристов со средним достатком и выше из наиболее перспективных стран, в частности, Китая.

В своих презентациях российские участники презентационного тура Russian Tourism Road Show «Успешная Россия» рассказывают об истории успеха своего региона или сво-ей компании, представляют свой продукт на стенде и в информационных материалах, подготовленных к презентационным турам, проводят прямые деловые переговоры с представителями заинтересованных туристических и инвестиционных компаний.

Программа мероприятий Road Show направлена на продвижение России как стра-ны современной, благоприятной и комфортной для состоятельных туристов. По мнению международных экспертов, такие мероприятия способствуют повышению привлекатель-

90

ности туристического имиджа страны, как результат растет объем потребления турист-ских услуг в стране пребывания, увеличивается мультипликативный эффект положи-тельного влияния на смежные с туризмом отрасли экономики.

В Пекине 26–27 июня 2014 г. в рамках деловой программы презентационного тура «Успешная Россия» были представлены туристские проекты ряда российских регионов и ряда коммерческих компаний, ведущих деятельность в сфере туризма. Обращаясь к участникам конференции, советник-посланник Посольства России в Китае Евгений То-михин отметил: «На современном этапе традиционно теплые и дружественные отно-шения между Россией и Китаем переживают беспрецедентно высокий уровень своего развития. В мае сего года состоялся успешный и чрезвычайно плодотворный визит пре-зидента России Владимира Путина в Китай и встреча с председателем КНР Си Цзинь-пином. Успешно и динамично развиваются контакты между нашими странами в самых различных областях и направлениях».

С 13 по 14 ноября 2014 г. презентационный тур «Успешная Россия» был представлен в Шанхае, 17–18 ноября 2014 г. в Гонконге [8].

Однако опыт выставок как технологии территориального брендинга был использо-ван сибирскими регионами в 2013 г. в маркетинговой стратегии. 21–23 июня 2013 г. в Пе-кине состоялась международная туристическая выставка BITE, где объединённый стенд SIBERIA с участниками из Омска, Новосибирска и Красноярска впервые представил свой макро-регион на китайском рынке [9].

Китайские операторы выказали интерес к Сибири как перспективному и интересно-му направлению. Также был отмечен высокий интерес к стенду SIBERIA и у обычных посетителей, жителей Пекина. Практика участия на общесибирском стенде показывает, что названия отдельных сибирских регионов не вызывают у посетителей каких-либо зна-комых ассоциаций, в то время как слово «Сибирь» на слуху у всех, и, подходя к стенду, потенциальные клиенты чётко представляли, о какой географической зоне идёт речь.

Особой популярностью пользовалась программа Транссиба, так как среди китайских туристов велико доверие «Российским железным дорогам», а также путешествия на ав-томобилях. Основным желанием профессиональных покупателей было узнать о возмож-ности организации путешествий, охватывающих несколько регионов Сибири. Предвидя это, участниками был подготовлен особый межрегиональный турпродукт, охватываю-щий все представленные территории и учитывающий интересы всех участников, что очень хорошо вписалось в концепцию стенда.

У китайцев совершенно определенные представления о Сибири (холодно, страшно и т. д.), и работа стенда направлена на преодоление этих стереотипов через интервью для пекинского радио и прессы, визуальный видеоряд и качественные промо-материалы. Специально к выставке BITE был издан межрегиональный каталог на китайском язы-ке, а также туристическая карта Сибири, огромный тираж которой сразу разошёлся. По важности Китай находится на одном из первых мест для представителей туриндустрии Сибири, поэтому, несмотря на все сложности работы с китайскими туристами, в даль-нейшем будут приложены максимальные усилия для продвижения и развития бренда SIBERIA на всей территории Китая.

На сегодняшний день и приграничные территории делают практические шаги ис-пользования технологий брендинга, в частности, в формировании имиджевой туристи-ческой привлекательности. Это совместный международный приграничный российско-китайский проект трансграничного туристического парка «Восточные ворота России».

Международный российско-китайский инвестиционный проект «Трансграничный туристический парк «Восточные ворота России» Забайкальск-Маньчжурия» с возможно-стью приема двух миллионов китайских туристов в год реализуется компанией «Подолье

91

XXI» при поддержке Правительства Забайкальского края Российской Федерации и На-родного Правительства города Маньчжурии Автономного района Внутренняя Монголия Китайской Народной Республики на территории Забайкальского района Забайкальского края Российской Федерации [10].

«Трансграничный туристический парк «Восточные ворота России «Забайкальск-Маньчжурия» располагается на земельном участке площадью 91 га, который непосред-ственно примыкает к линии государственной российско-китайской границы и находится напротив уже построенной на китайской стороне равнозначной зоны, функционирую-щей с 1998 г. по настоящее время. Общая длина российско-китайской государственной границы, подлежащая обустройству согласно данного инвестиционного проекта, состав-ляет около трех километров, где кроме всего прочего планируется возвести новый пункт пропуска с таможенным, пограничным и санитарным контролем, как это было определе-но Соглашением между Правительством Российской Федерации и Правительством Ки-тайской Народной Республики от 17 февраля 1998 г., вступившим в силу 20 марта 1998 г.

Начиная с 2007 г. по настоящее время у нас развиваются реальные взаимовыгодные связи с Народным Правительством города Маньчжурии. Этот красивый и бурно развива-ющийся город ежегодно посещают более 5 млн туристов из богатых южных и восточных провинций Китая. Примерно половина из них, то есть около 2,5 млн человек, выражает готовность и имеет финансовую возможность посетить с кратковременным туристиче-ским визитом приграничные территории России, расположенные в Забайкальском райо-не Забайкальского края РФ, и вернуться обратно. Правительством КНР городу Маньчжу-рия был присвоен статус «Сухопутного порта», а городским административным органам было дано эксклюзивное право выдавать необходимые для выезда из страны паспорта гражданам КНР не по месту их постоянного проживания (как было до сих пор), а по ме-сту их краткосрочного пребывания в городе Маньчжурия. Сегодня развитие однодневно-го (впоследствии – двухдневного и многодневного) въездного туризма в приграничные районы Забайкальского края РФ из приграничных территорий КНР – является одним из существенных условий дальнейшего экономического и социального развития Северо-Востока Китая и Байкальского региона России.

Размер инвестиций в Проект со стороны российского инвестора на сегодняшний день составил сумму в размере 93 млн долларов США.

Сумма оплаченных предпроектных и проектных работ на сегодняшний день состав-ляет около 1 млн долларов США. Общая концепция проекта была разработана лучшими специалистами известного российского проектного института «ГИПРОГОР».

Сроки строительства первой очереди – 1,5 года. Начало строительства – апрель 2015 г. Окончание строительства – сентябрь 2016 г. Начало эксплуатации объектов пер-вой очереди – 1 октября 2016 г.

Согласно мнению компетентных экспертов, однодневный тур из Маньчжурии в За-байкальск и обратно (без ночевки, с туристической экскурсией и двухразовым питанием на территории туристического парка) для китайского туриста в составе группы будет обходиться примерно в 1000 юаней. Себестоимость такого однодневного тура по каж-дому китайскому туристу будет составлять примерно половину этой суммы 90 долларов США, включая затраты на транспорт, питание, экскурсионное обслуживание, страховку и т. д. Таким образом, доходность однодневного въездного туризма по данному проекту составит 80 долларов США с человека, или 160 млн долларов США с двух миллионов туристов в год.

92

Пропускная способность объектов первой очереди – 2 млн китайских туристов в год. Валовый доход от эксплуатации объектов первой очереди – минимум 340 млн долларов США в год.

Дополнительная прибыль от реализации сувенирной продукции и предметов народ-ных промыслов России (Жостово, Гжель, Хохлома, Палех и др., а также сувенирная водка в специальной эксклюзивной фасовке и другие товары, пользующиеся спросом у китай-ских туристов) – минимум 40 млн долларов США в год (из расчета 20 долларов с одного туриста). Итого предполагаемая годовая прибыль от эксплуатации первой очереди инве-стиционного проекта «Трансграничный туристический парк «Восточные ворота России» Забайкальск-Маньчжурия» – 200 млн долларов США в год.

Таким образом, рассматривая практики использования технологий территориально-го брендинга территорий России и Китая, можно резюмировать, что территориальный брендинг в целях формирования имиджевой и туристической инвестиционной и другой привлекательности регионов и городов, становится реальной технологией их успешного развития и управления.

Россия и Китай, обладая большим территориальным, экономическим, географиче-ским, социальным, человеческим капиталом, уже на практике используют брендинговые технологии в продвижении территорий для разных целевых аудиторий.

Однако территории российско-китайского приграничья остаются пока мало освоен-ными практикой бренд-билдинга и маркетинга мест. В частности, работа по формиро-ванию имиджа необходима российским приграничным городам с Китаем, что создает основу для исследования этих территорий как объектов применения технологий терри-ториального бренд-билдинга и внедрения маркетинговых территориальных проектов на практике.

Список литературы1. Динни К. Брендинг территорий. Лучшие мировые практики / под ред. К. Динни; пер. с

англ. В. Сечной. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2013. С. 7.2. Динни К. Брендинг территорий. Лучшие мировые практики / под ред. К. Динни; пер. с

англ. В. Сечной. С. 262. 3. Динни К. Брендинг территорий. Лучшие мировые практики / под ред. К. Динни; пер. с

англ. В. Сечной. С. 263–266.4. Шаромов А. Как создается и продвигается бренд региона // Корпоративная имиджело-

гия. 2008. № 4. С. 25–26.5. Шаромов А. Бренд региона – инструмент привлечения инвестиционных и политических

ресурсов // Европейская окраина: прикамский ежедневник [офиц. сайт]. ULR: http://eurokraina.ru/posts/view/376 (дата обращения: 20.10.2014).

6. Шаромов А. Как создается и продвигается бренд региона // Корпоративная имиджело-гия. 2008. № 4. С. 25–26.

7. «Успешная Россия». Проект по продвижению нового имиджа России [офиц. сайт]. URL: http://www.ruchina.org/china-article/china/411.html (дата обращения: 20.10.2014).

8. «Успешная Россия». Проект по продвижению нового имиджа России [офиц. сайт]. URL: http://www.ruchina.org/china-article/china/411.html (дата обращения: 20.10.2014).

9. Презентация сибирских территорий под брендом SIBERIA на выставках в Китае и Японии [офиц. сайт]. URL: http://nato-nsk.ru/mod.document/action.show/id.797 (дата обращения: 20.10.2014).

10. Туристический парк «Восточные ворота России» [офиц. сайт]. URL: http://ruchina.org/china-article/china/403.html (дата обращения: 20.10.2014).

93

раздел 3 культура китая

SeCtIoN 3 Culture of ChINa

УДК 7.092 + 786Полина Владимировна Гайдай,

кандидат педагогических наук, доцент кафедры теории, истории музыки и музыкальных инструментов,

Забайкальский государственный университетE-mail: gaydpol@mail.ru

Фортепианные конкурсы как явление современной музыкальной культуры Китая

Достижения китайских музыкантов на мировой концертной и конкурсной арене в последние десятилетия обрели мировое признание. Широкое распространение получил термин «китайский фортепианный бум». Китайские пианисты традиционно становятся лауреатами самых пре-стижных международных состязаний за пределами своей страны, начиная с 60-х гг. ХХ в. Вме-сте с тем, движение национальных фортепианных конкурсов внутригосударственного и меж-дународного уровней стало развиваться в Китае лишь в два последних десятилетия. Различным аспектам функционирования фортепианных конкурсов в современной социокультурной среде Китая посвящена настоящая статья. В работе представлен общий обзор наиболее известных китайских конкурсов пианистов, показана роль музыкальных состязаний в утверждении китай-ской фортепианной школы на мировом уровне, раскрываются проблемы роста конкуренции и коммерческого характера конкурсной практики.

Ключевые слова: музыкальный конкурс, китайские пианисты, исполнительские достиже-ния, современная музыкальная культура Китая.

Polina Vladimirovna Gaidai,Candidate of Sciences (Pedagogy),

Associate Professor, Theory and History of Musicand Musical Instruments Department,

Transbaikal State UniversityE-mail: gaydpol@mail.ru

Piano Competitions as a Phenomenon of Modern Musical Culture of ChinaAchievements of Chinese musicians in the world concert and competitive scene in recent decades

have gained worldwide recognition. The term «Chinese piano boom» has become widespread. Chinese pianists have traditionally become winners of the most prestigious international competitions outside the country since the 60s of the 20th cen-tury. However, the movement of national piano competitions on national and interna-tional levels began to develop in China only in the last two decades. This article discusses various aspects of piano competitions in the modern socio-cultural environment in China. The study presents an overview of the most famous Chinese piano competitions and shows the role of music competitions in the approval of the Chinese piano school at the global level, it reveals the problems of increased competition and the commercial character of the competitive practice.

Keywords: music competition, Chinese pianists, performing achievements, modern musical culture of China.

94

Занимая одно из ведущих мест в мире, современный Китай стал объектом присталь-ного внимания со стороны исследователей самых различных направлений. В условиях расширяющихся во всех сферах контактов Поднебесной с другими странами становится актуальным изучение конкретных направлений успешного развития Китая, в частности, в области культуры и искусства. Стремительное вхождение китайских музыкантов в ми-ровую музыкальную элиту также подтверждает свершившийся поворот в глобальном господстве. Благодаря жизнеспособности и целеустремленности китайского народа, его умению активно постигать передовые достижения других цивилизаций, музыканты-ис-полнители из КНР (прежде всего пианисты), смогли занять лидирующие позиции в меж-национальном музыкальном пространстве.

Пик роста фортепианного исполнительства в Китае пришелся на период конца XX – начала XXI вв., совпадающим со временем «прорыва» КНР практически во всех сфе-рах мирового сообщества. Условием подобного прогресса во многом выступила убеж-денность китайского руководства в прямой зависимости будущего страны от уровня её человеческого потенциала – интеллектуальных и творческих возможностей граждан. Среди основных задач, решаемых КНР в процессе построения «державы человеческих ресурсов», была озвучена проблема создания «новой блестящей страницы национальной культуры», увеличения «международной конкурентоспособности культуры страны» [1], а среди стратегий формирования «мягкой силы» КНР – «стратегия усиления силы госу-дарства за счет талантливых людей» [2].

Наряду с факторами идеологического порядка, связанными со становлением «китай-ского национализма позитивного характера», предпосылками возникновения в Китае так называемого «фортепианного бума», когда игре на фортепиано обучаются десятки мил-лионов людей, выступают и явления несколько другого порядка. Дело в том, что форте-пиано на протяжении более чем столетия являлось для китайцев не только музыкальным инструментом, а в значительной степени выступало как атрибут западной (европейской и американской) культуры и символ высокого жизненного стандарта. Для многих по-колений китайцев умение человека играть на фортепиано обозначало как значительную степень образованности (что вполне соответствует конфуцианской модели просвещен-ной личности), так и уровень материального благосостояния семьи. Вплоть до настоя-щего времени позволить себе индивидуальное музыкальное образование могли далеко не все жители страны – начальное фортепианное обучение осуществляется в КНР пре-имущественно частным образом либо в частных школах; учёба в консерваториях также является дорогостоящей. Уже само наличие в китайском доме клавишного музыкального инструмента свидетельствовало о достатке его хозяев.

В социальной иерархии китайского общества профессия пианиста и педагога-пиа-ниста находится на достаточно престижном месте: даже не став концертирующим музы-кантом, учитель фортепиано всегда сможет обеспечить себе неплохой заработок в усло-виях высокого спроса на приобретение игровых навыков. Музыканты же, пробившиеся на вершины музыкального Олимпа, являются в КНР вполне конкретными примерами воплощения «китайской мечты». Не преуменьшая роль музыкального таланта известных китайских пианистов (Ланг Ланг, Ли Юньди, Ван Юйцзя, Зон У, Чэнь Са, Чжан Хаочэнь, Ли Сигиан, Шэнь Вэньюй, Чжан Шэнлян и многих других) в их творческой судьбе, хоте-лось бы отметить, что высокий материальный статус был достигнут ими титаническим трудом и самопожертвованием.

В жизни пианистов всего земного шара, начиная примерно с 30-х гг. ХХ столетия, участие в музыкальных состязаниях стало одним из условий успешности их исполни-тельской карьеры. Например, звание лауреата Международного конкурса им. П. И. Чай-

95

ковского (СССР – Россия) или Международного конкурса пианистов им. Ф. Шопена (Польша), являясь свидетельством высочайшего исполнительского мастерства, открыва-ют перед их обладателями самые широкие перспективы.

Представители китайской фортепианной школы, которая официально стала разви-ваться лишь с 1949 г., неоднократно становились авторами мировых музыкальных сен-саций. В 50-е гг. это Фу Цун – 3-я премия сложнейшего конкурса им. Ф. Шопена, и ле-гендарный Лю Шикунь, завоевавший особый приз на Международном фортепианном конкурсе им. Ф. Листа в 1956 г. и 2-ю премию конкурса им. П. И. Чайковского в 1958 г. После времён культурной революции и последующего восстановления необходимо-го потенциала, 90-е и 2000-е гг. стали периодом «китайской волны» на международной конкурсной арене: это состязания в Лидсе, Брюсселе, Париже, Сиднее, Солт-лэйк-сити, Форт-Уорте, Глазго, Вене, Сендае, Утрехте, Варшаве, Москве, Киеве и других мировых центрах проведения авторитетных фортепианных мероприятий. Безусловно, среди мно-жества успешных выступлений китайских музыкантов особо значима грандиозная по-беда в 2000 г. Ли Юньди на конкурсе им. Шопена в Варшаве.

Нужно сказать, что музыкально-исполнительское конкурсное движение в самом Ки-тае стало развиваться сравнительно недавно – примерно с середины 80-х гг. прошло-го столетия. В российских изданиях пока не представлено каких-либо научных работ, целостно освещающих классические музыкальные конкурсы в КНР. Исключение состав-ляет раздел в диссертационном исследовании китайской пианистки Сюй Бо [3]. Тем не менее, на сегодняшний день в музыкальном мире уже достаточно известны несколько китайских фортепианных состязаний, участие в которых с каждым годом принимает всё большее количество музыкантов из других стран.

Наиболее авторитетным и известным среди китайских турниров в музыкальном мире является Международный конкурс пианистов, который проводится, начиная с 1994 г., в активно развивающемся приморском городе Сямэнь (провинция Фуцзянь). На сегодняш-ний день это единственный китайский фортепианный конкурс, зарегистрированный во Всемирной ассоциации международных музыкальных конкурсов [4]. В состязании могут принимать участие музыканты в возрасте от 17 до 32 лет, а членами жюри обязательно становятся именитые пианисты из самых различных стран. С момента основания уже состоялось 6 конкурсов (1994, 1999, 2004, 2007, 2010, 2013 гг.), география участников которых охватила около 30 государств. Турнир осуществляется в четыре этапа, и если на начальной стадии число претендентов на награды может достигать нескольких десятков пианистов (например, в 2010 г. их число составило 100), то в финал выходят лишь 6 ис-полнителей.

В южном городе Шэньчжэнь (провинция Гуандун) с 2006 г. действует довольно ред-кий по направленности «Международный конкурс фортепианных концертов». Он про-водится в 6 отборочных туров, 4 полуфинала и 2 финальных прослушивания. Уникаль-ность состязания заключается в том, что в его программу входит исполнение концертов для фортепиано с оркестром, что даёт возможность молодым талантливым музыкантов получить такой необходимый для пианиста, но достаточно труднодоступный опыт игры с симфоническим оркестром.

В Гонконге с 2011 г. ежегодно проводится «Открытый Международный фортепиан-ный конкурс имени Ференца Листа», который охватывает многие китайские провинции в виде отборочных туров, что придаёт этому соревнованию демократичный характер. Так, автор настоящей работы была членом жюри одного из региональных этапов конкур-са, который проходил в городе Мяньян (провинция Сычуань), и непосредственно была свидетелем участия только на этой стадии более 200 пианистов в возрасте от 5 до 24 лет.

96

Большой популярностью пользуются в Китае детско-юношеские фортепианные кон-курсы, позволяющие огромному числу юных музыкантов попробовать свои силы, а их преподавателям – подтвердить свой авторитет. Назовём три из них: Шанхайский между-народный конкурс молодых пианистов, Всекитайский национальный детский конкурс пианистов на кубок Си Сянхая и детско-юношеский конкурс «Золотой колокольчик».

Наиболее традиционным, очевидно, является Всекитайский национальный детский конкурс пианистов на кубок Си Сянхая, проходящий под эгидой Центральной консервато-рии в Пекине с 1985 г. Си Сянхай (1905–1945 гг.) был выдающимся китайским композито-ром, одним из основателей национальной композиторской школы. Именно на этом конкур-се в 1993 г. впервые громко прозвучало имя его победителя – 11-летнего Ланг Ланга.

Детско-юношеский ежегодный фортепианный конкурс «Золотой колокольчик» про-водится с 2013 г. параллельно с конкурсом «Золотой колокол», действующего с 2001 г. Турнир проходит в двух возрастных группах – до 16 лет и в категории студентов вузов. В первом конкурсе на уровне отборочных туров в провинциях приняло участие более 3 тыс. человек, тогда как в полуфинал прошли только 150 музыкантов. В 2014 г. «Золотой колокольчик» прошел в городе Ичан (провинция Хубэй).

Также в Китае достаточно регулярно проводятся международные состязания музы-кантов-исполнителей, организуемые каждый раз в разных странах. Высоким профессио-нальным престижем обладает Международный юношеский конкурс имени П. И. Чайков-ского, созданный в 1992 г. по инициативе Ассоциации лауреатов конкурса им. Чайковско-го («взрослого» конкурса). К участию в этом соревновании допускаются академические музыканты-исполнители не старше 16 лет, а его победители получают право участвовать в московском конкурсе. В 1995 г., когда юношеский этап проводился в Японии, его по-бедителем стал Ланг Ланг. В 2002 г. состязание проходило в четвёртый раз в китайском Сямэне, а выиграл его известный ныне пианист Чжан Хаочэнь.

К этой же категории относится Международный конкурс юных пианистов им. Ф. Шо-пена (Россия-Китай) [5]. Впервые мероприятие состоялось в 1992 г. в Москве, где и про-ходило последующие три раза; V, VII и IX конкурсы проводились в Китае (два раза в Пекине и в августе 2014 г. – в городе Фошань (провинция Гуандун). Важно отметить по-настоящему международный характер этого музыкального турнира, как в отношении со-става жюри, так и в отношении интернационального состава участников. Организатора-ми конкурса являются «Общество имени Фредерика Шопена в Москве» и «Музыкальная школа фортепианного искусства Лю Шикуня в Фошане» при поддержке Министерств культуры Российской Федерации и КНР.

Нетрудно заметить, что в названиях конкурсов часто повторяются три композитора, чьи имена носят фортепианные турниры в Китае: Шопен, Лист и Чайковский. Думается, данное явление связано как с огромной популярностью фортепианных сочинений этих авторов в Китае, так и с наличием в других странах престижных музыкальных «взрос-лых» соревнований (своеобразных брендов) с аналогичными названиями.

Весьма оригинальным явлением, которое также можно отнести к китайскому направ-лению в мировом конкурсном сообществе, выступает проведение в 2009 г. в Манхэттене независимым международным телевизионным каналом NTDTV (New Tang Dynasty), ве-щающим из США, Международного конкурса китайских пианистов. Как отмечается на сайте телеканала, «конкурс, проводимый телевидением New Tang Dynasty – это один из девяти различных конкурсов, которые служат в качестве платформы для китайцев всего мира, чтобы привлечь их к искусству. Основная миссия этой телевизионной станции – возрождать традиционную культуру как китайскую, так и западную» [6]. Как видно из этих слов, в соревновании принимали участие этнические китайцы, проживающие за пределами КНР. Его победителями и лауреатами стали китайские граждане США, Тайва-

97

ня и Гонконга. Интересен факт, что помимо фортепианного турнира NTDTV организует телевизионные конкурсы китайского классического танца, вокала, скрипичного исполне-ния, фотографии, рисунка, китайского кулинарного искусства, боевых искусств и хань-ской культуры.

Несколько слов о коммерческой составляющей современной конкурсной практики. Если в ХХ в. пианисты стремились участвовать в престижных музыкальных состязаниях для того чтобы подтвердить свой исполнительский статус, открыть новые перспективы для гастрольной деятельности, поддержать авторитет родной страны, то в наше время к этим причинам добавились и мотивы финансового характера. Прежде всего, это при-зовой фонд: в зависимости от престижности конкурса победитель и лауреаты получают премии от нескольких до десятков тысяч валютных единиц. К примеру, победительни-ца Х Международного конкурса им. Шопена (2010 г.) наша соотечественница Юлианна Авдеева была награждена премией в размере 30 тыс. евро [7]. Такую же сумму в том же году получил и обладатель 1-й премии уже упоминавшегося фортепианного конкурса в Сямэне [8]. С организаторами музыкальных состязаний даже не очень крупного масшта-ба тесно взаимодействуют фирмы-производители инструментов и концертные агентства, которые нередко выступают спонсорами данных мероприятий, получая возможность размещать рекламу во время их проведения. Например, на II Национальном конкурсе «Золотой колокольчик» в Ичане таким спонсором выступила фирма, изготавливающая фортепиано марки «Река Янцзы». По итогам престижных конкурсов многие известные концерны (Ямаха, Стенвей, Кавай, Блютнер и многие другие) заключают с лауреатами контракты на рекламу их фортепиано и роялей, и тогда пианисты становятся «лицом» того или иного концерна. Также отличившиеся участники конкурса могут получать пред-ложения от продюсеров (импресарио или менеджеров) на выгодные гастрольные туры, выступления с лучшими симфоническими оркестрами и пр.

Помимо этого, проведение исполнительских конкурсов значительного масштаба, имеющих разветвленную сеть отборочных туров, позволяет учредителям подобных ме-роприятий собрать довольно ощутимые суммы в виде организационных взносов (всту-пительных сборов и т. п. ) за счёт конкурсного ажиотажа, который наблюдается в Китае сегодня. Очевидна коммерческая целесообразность осуществления конкурсных проек-тов, когда охватывается большое количество регионов и заявляется большое число участ-ников первых этапов на уровне уездных городов и провинциальных центров. Особенно успешны в этом отношении конкурсы для юных пианистов, чьи родители проявляют большую заинтересованность, считая участие ребёнка в состязании ступенью к успеху и надеющихся на то, что вступительный взнос в размере нескольких сотен юаней обяза-тельно окупится в дальнейшем.

Таким образом, можно констатировать, что конкурсы исполнителей-пианистов, всё чаще организуемые в КНР, следует рассматривать не только как явление современной классической музыкальной культуры Китая, свидетельствующее о завоеваниях китай-ского пианизма, менее чем за полувек вышедшего на мировой уровень, но и как неотъ-емлемую составляющую феномена «империи успеха», созидаемой китайским народом.

Список литературы1. Лю Цзайци. «Мягкая сила» в стратегии развития Китая // Полис. 2009. № 4. С. 149–

155. [офиц. сайт]. URL: http://www.politstudies.ru/files/File/2009/4/11.pdf (дата обращения: 14.01.2015).

2. Лю Цзайци. «Мягкая сила» в стратегии развития Китая // Полис. 2009. № 4. С. 149–155 [офиц. сайт]. URL: http://www.politstudies.ru/files/File/2009/4/11.pdf (дата обращения: 14.01.2015).

98

3. Сюй Бо. Феномен фортепианного исполнительства в Китае на рубеже XX-XXI: автореф. дис. … канд. иск. 17.00.02. Ростов н/Д., 2011. 26 с.

4. Международная ассоциация музыкальных конкурсов [офиц. сайт]. URL: http://www.wfimc.org/Webnodes/en/Web/Public/Competitions (дата обращения: 15.01.2015).

5. Международный конкурс юных пианистов имени Фредерика Шопена [офиц. сайт]. URL: http://www.chopin-competition.ru/ (дата обращения: 15.01.2015).

6. Телеканал «New Tang Dynasty» [офиц. сайт] URL: http://ntdtv.ru/ (дата обращения: 16.01.2015).

7. Международный конкурс пианистов имени Фредерика Шопена [офиц. сайт]. URL: http://piano-competition.nifc.pl/en (дата обращения: 15.01.2015).

8. Современный Китай [офиц. сайт]. URL:http://www.chinamodern.ru/?p= 21092 (дата обра-щения: 15.01.2015).

УДК 398.21=951=82Татьяна Владимировна Краюшкина,

доктор филологических наук,заведующая центром истории культуры и межкультурных коммуникаций,

Институт истории, археологии и этнографиинародов Дальнего Востока ДВО РАН

E-mail: kvtbp@yandex.ru

Китайские народные сказки на русском языке для детского чтения как средство межкультурной коммуникации

В статье исследуются публикации китайских народных сказок, переведенных на русский язык и предназначенных для детского чтения, изданные в российских и советских издательствах за последние сто лет: с 1911 по 2013 гг. Выросшие на русских народных сказках, русскоязычные дети знакомятся и со сказками других народов, в том числе и с китайскими. Одно из первых изданий китайских сказок – «Сон-Гоку» – являет образ непривычного героя – отрицательного героя, который затем исправляется. Издававшиеся позже фольклорные тексты имеют тради-ционно изображенных персонажей, среди них герои и антагонисты. Далее говорится о публика-циях китайских сказок по десятилетиям, начиная с 1950-х гг. Особо рассматриваются тексты тома «Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь» серии «Библиотека мировой литературы для детей». Делаются выводы о роли китайских народных сказок в формировании у детей пред-ставлений о китайском мировоззрении и мировосприятии, что в дальнейшем станет базой для межкультурных коммуникаций во время личных контактов.

Ключевые  слова: китайские народные сказки, прозаические жанры, иностранный фоль-клор, русский язык, межкультурная коммуникация.

Tatyana Vladimirovna Krayushkina,Doctor of Sciences (Philology),

Head of the Centre of Cultural History and Intercultural Communication,Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Peoples of the Far East,

Far East Branch, Russian Academy of SciencesE-mail: kvtbp@yandex.ru

Chinese Folk Tales in Russian for Children’s Reading as a Mean of Intercultural Communication

The article examines the publication of Chinese folk tales, translated into Russian and intended for children’s reading, published in Russian and Soviet publishing houses over the last hundred years- from 1911 to 2013. Having grown up on Russian folk tales, Russian-speaking children also learn the tales of other nations including the Chinese ones. One of the first editions of the Chinese fairy tales – “Son

99

Goku” – is the image of an unusual hero – a negative character who then makes better. Folklore texts published later have traditionally depicted characters, including characters and antagonists. Fur-ther, the author focuses on publications of the Chinese fairy tales by decades, beginning from the 1950s. The texts from a volume “Tales of the peoples of the world. Thousand and One Nights”, series “Library of World Literature for Children” are specially con-sidered. The author makes a conclusion about the role of the Chinese folk tales in the formation of the children’s ideas about the Chinese outlook and world-view that will be the basis for cross-cultural communication in personal contacts in future.

Keywords: Chinese folk tales, prose genres, foreign folklore, Russian language, intercultural com-munication.

Фольклор – энциклопедия народной мудрости. Передаваемые из поколения в по-коления произведения устного народного творчества несут комплекс представлений этноса об окружающем мире. Каждый народ имеет собственную систему жанров, что, естественно, оказывает влияние на формирование его менталитета. Сказка – один из не-многих жанров, известный практически всем народам (в той или иной форме). Дети с младенческого возраста прежде всего усваивают устное народное творчество этноса, к которому принадлежит их мать (и тот, что она восприняла в пору своего детства, в том числе и из печатных источников). Позже их кругозор расширяется с помощью чтения, для русскоязычных детей ведущим становится русский детский фольклор. Со временем подрастающее поколение знакомится со сказками других народов, в том числе и народов Китая. Обращает на себя внимание факт обобщения или подмены, если посмотреть с другой стороны: национальная принадлежность текстов заменяется принадлежностью государственной, т. е. русскоязычные дети воспринимают информацию о китайцах как о едином этносе через их опубликованные сказки.

Пожалуй, одним из первых изданий в России китайского фольклора является публи-кация в литературных и популярно-научных приложениях к журналу «Нива» в 1911 г. китайской народной сказки «Сон-Гоку», переведенной Петром Чечиным. Текст снабжен сносками, в одной из которых представлена значимость сказки: «Подобно тому, как ара-бы создали свои всемирно известные сказки «Тысяча и одна ночь», фантазия китайцев создала Сон-Гоку. На китайском языке эта сказка занимает несколько громадных томов. <…>. Ознакомление с Сон-Гоку считается необходимым для каждого образованного ки-тайца. Такое же широкое распространение Сон-Гоку получила и в Японии, где ею зачи-тывается вся молодёжь» [1]. Далее П. Чечин указывает, что он приводит лишь краткий пересказ повествования о Сон-Гоку. Итак, чем же так привлекательна эта сказка?

В ней повествуется об обезьяне, появившейся на свет из камня, ее рождение тут же привлекло внимание верховного божества – Гиокутея, потому что «из ея глаз устремился кверху золотой луч, дошедший до самого неба» [2]. Но вскоре наш герой оживает и ста-новится обыкновенной обезьяной: «… <…> … перешла с горы в долину, стала лазать по деревьям, есть фрукты, пить воду. <…>» [3]. Через некоторое время обезьяна проявляет свои лидерские качества: только она одна из всей стаи отправляется обследовать неиз-вестную пещеру, благодаря этому выбирается начальником над другими обезьянами: «С этих пор наша обезьяна стала править всеми окрестными обезьянами под именем короля Бико-о» [4].

Бико-о триста лет правила другими, но ей захотелось бессмертия, для чего она реши-ла изучить магию. Обезьяна пытается изображать из себя человека – она крадет одеж-ду, изучает «кодекс церемоний и человеческую речь» [5]. Так ей удается обмануть вол-шебника Субодай-Соша, постигшего тайну бессмертия, и поступить к нему в ученики. Обезьяна получает новое имя – Сон-Гоку. Во время учебы она проявляет прилежание, благодаря чему учитель открывает ей многие тайны, в том числе и тайну мгновенного перемещения в пространстве.

100

Расположение учителя к Сон-Гоку вызывает зависть у других учеников. Обезьяна впадает в тщеславие, демонстрируя свои способности к магии. Из-за этого учитель про-гоняет Сон-Гоку: «Это искусство волшебства надо применять только в случае необхо-димости, а не ради удовлетворения тщеславия… Уйди от меня и возвращайся к себе!..» [6]. Сон-Гоку возвращается к своим подданным. Обезьяны жалуются, что их притесняет демон Консей. Сон-Гоку побеждает его с помощью колдовства, но победа не идет на пользу герою: «Эта победа увеличила гордость и тщеславие Сон-Гоку» [7]. После Сон-Гоку отбирает волшебную палку у дракона, уничтожает надпись о собственной смерти в книге у царя преисподней.

Эти дерзости вызывают гнев верховного божества Гиокутея, но бессмертную обе-зьяну не так-то просто наказать, поэтому ее решают пригласить на службу – присматри-вать за персиковым садом: «Служба по заведыванию этим садом была Гоку вполне по вкусу: он чувствовал себя, как кот, которому поручили стеречь рыбу. Он, сколько хотел, мог пользоваться чудными плодами» [8]. От женщин, пришедших в персиковый сад за фруктами, Сон-Гоку узнает о пире, куда пригласили всех бессмертных, но не позвали его. Сон-Гоку мстит бессмертным и возвращается на свою гору. Эта выходка разозлила вер-ховное божество, в результате чего после ряда приключений обезьяна становится плен-ником: его тщеславие вновь оборачивается против него. Сон-Гоку заточен в каменный мешок: «Мучимый голодом и жаждой, Гоку питался там железными шариками и супом из расплавленной меди» [9]. Заточение пошло на пользу обезьяне: «В этом тяжелом за-ключении сознал Гоку свое тщеславие и то зло, которое он причинил другим. Все его знания, все его могущество никому не принесли пользы, не исключая его самого. Даже его бессмертие явилось теперь для него тяжелым наказанием. <…>» [10].

Пятьсот лет обезьяна находилась в заточении, все это время она каялась в своих зло-деяниях. Бонза Санзохоси освобождает Сон-Гоку, вняв его просьбам и обещаниям ни-когда никому больше не причинять вреда. После освобождения обезьяна верно служит Санзохоси. «За эти подвиги были прощены Гоку его прежния заблуждения, и он сделался достойным рая. Ему было разрешено умереть. <…>» [11]. Ребенку свойственно ассоции-ровать себя с героем сказки – идеалом в традиционном представлении. Сказка же «Сон-Гоку» изображает непривычный для детского мировосприятия тип героя – отрицатель-ного героя, который, впав в тщеславие и гордыню, причиняет много зла другим, пока его же недостатки не оборачиваются против него самого. Лишь после долгих мучений герой становится лучше, исцеляясь от тщеславия с помощью самоотверженности.

В советское время китайские народные сказки активно издаются. Одним из первых советских изданий является публикация сказки «Как мальчик слона взвесил» (1946 г., Ставропольское книжное издательство). На 1950-е гг. приходится всплеск публикацион-ной активности. Книги издаются и в центральных, и в региональных издательствах. В 1951 г. в издательстве «Детгиз» выходит в свет книга китайских народных сказок «Братья Лю», среди них «Желтый аист», «Волшебная тыква», «Тигр и лиса» и пр. Книга иллю-стрирована черно-бело-желтыми иллюстрациями Н. Кочергина. В 1954 г. книга переиз-дается в Куйбышевском книжном издательстве, в 1955 г. – снова в «Детгиз». В 1954 г. вы-ходят книги «Желтый аист и Гора солнца» (1954 г., «Детгиз»), «Упорный Юн Су» (1955 г., «Детгиз»), «Боб, который умел петь песни» (1957, 1958, 1959 гг., «Детгиз»). Обращает на себя внимание особое издание – «Книга-календарь для детей на 1952 г.», где среди произведений А. Чехова «Весной», И. Тургенева «Летнее утро», С. Михалкова «Смена», С. Маршака «Ныряет месяц в облаках» и других значатся болгарская народная сказка «Медведь-воевода» и китайская народная сказка «Гора солнца».

101

В 1960-е гг. издательская активность китайских народных сказок идет на спад. В 1960 г. «Детгиз» переиздает книгу «Желтый аист и Гора солнца». В 1972 г. выходят ки-тайские народные сказки в переводе и с предисловием Б. Рифтина, иллюстрированные Л. Сычевым («Художественная литература»), среди 48 текстов сказки о животных («Как тигр кап-капа испугался», «Сказка про теленка-пестренка» и др.), волшебные («Жених-змей», «Мимоза», «Девица-карп» и другие), бытовые («Волшебный чан», «Красивая жена», «Император и мышь» и другие), сказы и легенды («Царь-удав», «Волопас и Тка-чиха» и другие). В 1978 г. Нижне-Волжским книжным издательством (г. Волгоград) из-дается книга сказок народов мира «Остров сказок», куда наряду с австралийскими, аме-риканскими, бирманскими, итальянскими, шведскими вошла китайская сказка «Боб, ко-торый умел петь песни».

В 1987, 1988, 1989 гг. издаются и переиздаются китайские народные сказки, про-иллюстрированные Р. Халиловым, российским художником, родившимся и выросшим в Китае, что придает его иллюстрациям большую ценность. В книгу вошли пять – уже известных по другим изданиям – сказок: «Братья Лю», «Желтый аист», «Почему собаки не любят кошек», «Почему в море вода соленая», «Золотая рыба». В 1988 г. в Пекине вы-ходят китайские народные сказки с рисунками Цзян Вэйюйя, в 1989 г. в «Хабаровском книжном издательстве» – книга «Цзун – Длинный день» (ее составили девять сказок).

Особого внимания заслуживает следующая книга. В 1985 г. в серии «Библиотека ми-ровой литературы для детей» выходит том «Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь», в котором опубликованы сказки и мифы народов Азии, Европы, Африки, Америки, Ав-стралии и Океании, в том числе и семь текстов, обозначенных как китайские сказки, среди них «О том, как по животным счет по годам вести стали», «Как собака с кошкой враждовать стали», «Финиковая косточка», «Семеро братьев», «Скряги», «Как судья Бао осла допрашивал», «Как пытали каменную плиту». Известные многим народам сюжеты о возникновении вражды между кошкой и мышью, кошкой и собакой имеют интерпре-тации и в китайском устном народном творчестве. Сказка «О том, как по животным счет по годам вести стали» повествует о возникновении вражды между кошкой и мышью, которые изначально «в большой дружбе были и жили вместе, словно сестры» [12]. Но однажды Нефритовый владыка пригласил к себе в гости всех зверей. Кошка, большая любительница поспать, попросила мышь разбудить ее. Мышь клятвенно пообещала вы-полнить просьбу, но свое слово не сдержала. Во время приема у Нефритового влады-ки выбирали зверей, по которым отныне было решено вести счет годам. И мышь была выбрана первой, причем не без применения ею хитрости. Мышь, вернувшись домой, обвиняет кошку в долгом сне: «Ты все еще почиваешь? А я уж из дворца воротилась. Двенадцать зверей выбрали, чтобы по ним счет годам вести, и я среди них первая!» [13]. Кошка сначала удивляется и спрашивает мышь, почему же та ее не разбудила. Мышь в ответ ссылается на собственную забывчивость. «Разозлилась кошка, усы у нее торчком, да как закричит:

– Дрянь паршивая! А я еще тебе поверила! <…> Я знаю! Ты хотела навредить мне. Ну, погоди! Я с тобой рассчитаюсь!» [14]. Кошка прыгнула на мышь и перегрызла ей горло.

В этой сказке изображается возникновение вражды между представителями другой пары: петуха и сороконожки. Сказка привлекает внимание детей еще и тем, что в ней привычные для русских сказок образы представлены в ином ключе. Так, дракон изо-бражен тщеславным и самовлюбленным. Чтобы стать еще красивее, он просит петуха одолжить ему на время рога: «Тебе, дядюшка петух, такие рога совсем не идут, голова у тебя чересчур мала, отдай их лучше мне. Взгляни-ка! Они мне в самый раз!» [15]. Сказ-

102

ка на примере сороконожки учит не вмешиваться в чужие дела. Она уговаривает петуха одолжить дракону рога, сама же соглашается быть его поручителем. Когда же дракон от-казывается вернуть петуху рога, обиженный отправляется на поиски сороконожки-пору-чительницы. Но та проявляет полное безразличие к своему обязательству: «Вернет тебе братец дракон рога. А не вернет – так и будет! Сам посуди! Не могу же я найти его на дне пучины!» [16]. Отказ сороконожки помочь вызывает у петуха злость, и он склевывает ее.

Сходство с русской сказкой «Волшебное кольцо» имеет китайская народная сказка «Как собака с кошкой враждовать стали». В ней повествуется о том, как жалостливый старик спасает от голодной смерти змейку, и та в благодарность дарит ему чудесный предмет – собственный хвост, обладающий способностью сыпать медяками. Но хвост похищает торговец, а кошка и собака отправляются на его поиски. Как и в рассмотренной ранее сказке, виновником ссоры оказывается более мелкое животное: кошка, пока собака отдыхает после выполнения трудного подвига, забирает волшебный змеиный хвост и приносит его старику, тем самым присвоив себе общий подвиг. «Уселась кошка поудоб-нее, но не успела за еду приняться, как видит – бежит собака.

– Ах ты дармоедка! Только и знаешь, что брюхо набивать! – накинулся на нее хозяин.А кошка знай уплетает. Хоть бы словечко вымолвила. <…>.С тех пор возненавидела собака кошку. Как увидит, сразу норовит схватить за гор-

ло» [17].Безусловно, привлекательными для детей являются и сказки о судье Бао – «Как судья

Бао осла допрашивал» и «Как пытали каменную плиту». В первой из них рассказывается о бедняке, у которого подменили упитанного и сильного осла на ледащего, и он отпра-вился «к судье Бао жалобу подавать, да не знает, ответчиком кого сказать. Думал, думал, на осла ледащего жалобу подал» [18]. Поведение судьи, принявшего жалобу на осла, вы-зывает смех у окружающих: он приказывает посадить ответчика под арест. Оголодавший осел через три дня получает сорок палок, после чего его отпускают. И он, измученный, жаждущий и голодный, несется в дом своего хозяина. Так выяснилось, кто же подменил осла бедняку. «Нашли, конечно, осла, которого у Вана Пятого увели, и самого вора схва-тили» [19].

Остроумие в поиске украденных денег проявляет судья Бао в сказке «Как пытали ка-менную плиту». Так, однажды в городе судья замечает плачущего мальчика. Оказывается, что он торговал пончиками и у него из корзины украли всю его выручку. Судья принима-ет странное решение: «Деньги лежали в корзине, корзина стояла на камне. Вдруг деньги исчезли. Наверняка каменная плита их украла. Стража! Доставить в ямынь мальчика и плиту на допрос» [20]. На допрос отправились и сотни любопытных. Судья приказал бить плиту, чтобы выбить из нее признание. Но плита молчала. «Не стерпели тут люди, захохотали, да так громко, что не слышно, как палки о камень бьют» [21]. В наказание за нарушение порядка Бао-гун приказывает запереть двери и никого не выпускать. Люди стали просить у него прощения, и судья соглашается отпустить их домой вот при каком условии: если каждый из присутствующих даст ему по монетке, бросив ее в чан с водой. Так и обнаруживается вор: «Одна за другой падают монеты в чан. Но вот подошел какой-то человек, монету в чан бросил. Смотрит Бао-гун: на воде кружочки жира плавают.

Как закричит судья:– Это ты, пес, у ребенка деньги украл? Признавайся!» [22]. Таким образом, благодаря

смекалке судьи украденные деньги вернулись к законному владельцу.В 1990-е гг. публикационная активность вновь нарастает. В это десятилетие выходят

в свет как книги, состоящие из одной сказки («Башня у реки», Новосибирск, 1990 г., «Хуан Сяо», Москва, 1992 г., «Жаба и Тигр», Минск, 1997 г.), так и сборники сказок (сре-

103

ди них – «Золотая свирель» (Владивосток, 1990 г.) и разнообразные антологии («Сказки. Легенды. Предания» (М., 1990 г.), где наряду с еврейскими, английскими, итальянскими, финскими и другими сказками опубликованы и две китайских – «Волшебная кисть Ма Ляна» и «Десять чайников вина»; «Сказки народов Восточной Азии», куда вошли япон-ские, корейские, китайские и монгольские народные сказки.

Китайские народные сказки активно издаются и переиздаются и в XXI в. В 2001 г. в издательстве «Летопись» (г. Москва) выходит книга китайских народных сказок «Золо-той остров», ее содержание составили девять сказок («Братья Лю», «Волшебный котел», «Золотой остров» и др.). Книга проиллюстрирована Р. Халиловым. В 2006 г. издательство «Дрофа» публикует небольшой сборник японских, китайских и корейских народных ска-зок с иллюстрациями М. Лукьянова и «Сказки народов мира» (в сборник включены сказ-ки восточных, западных и южных славян, а также немецкие, французские, английские японские и китайские). В 2013 г. выходит в свет книга «Волшебная флейта», проиллю-стрированная Л. Токмаковым (в Санкт-Петербургском издательстве «Речь»), и «Свадьба дракона» (в Московском издательстве «НИГМА»).

Произведенный анализ позволяет сделать ряд выводов. За последнее столетие в Рос-сии, а позже в СССР и снова в России большими, порой миллионными, тиражами вышло множество книг китайских сказок, среди них издания, включающие только одну сказку, два или же несколько текстов. Реже издавались антологии или сборники сказок народов Азии или мира, включающие китайские народные сказки. Некоторые тексты переходили из сборника в сборник, в результате китайский сказочный фольклор для детского чтения русскоязычных детей представлен лишь незначительной долей от имеющегося фонда ки-тайских сказок, что, впрочем, соответствует общей картине, в том числе и в отношении русского сказочного фонда. Именно на основе этих нескольких десятков сказок и форми-руется представление русскоязычных детей о китайском сказочном фольклоре.

Специфика изданий китайских народных сказок заключается в следующем: они из-даются в СССР (позже – в России) в пересказе и в переводе на русский язык не только русскоязычных, но и китайских переводчиков и сопровождаются иллюстрациями ки-тайских художников (наряду с рисунками российских художников). Этот факт влияет на передачу более точно переведенных китайских понятий и изображенных предметных ре-алий русскоязычным детям.

Китайские народные сказки привлекают русскоязычных детей двумя противополож-ными качествами: сходством в общем и различием в деталях мировосприятия и миро-воззрения китайского народа с русским этносом. Благодаря этому у русскоязычного под-растающего поколения формируется представление о китайцах, основанное на базовом материале устного народного творчества, благодаря известному и любимому фольклор-ному жанру. Свою роль играют и иллюстрации, наглядно демонстрирующие те или иные предметные реалии Китая. Изученный иллюстративный материал позволяет говорить о непременной стилизации под китайскую живопись, что также работает на расширение детского кругозора и способствует таким образом подготовке к межкультурным комму-никациям уже на уровне личных контактов.

Список литературы

1. Сон-Гоку [офиц. сайт]. URL: http://biwibi.ru/d/713433/d/son-goku.pdf (дата обращения: 15.01.2015).

2. Сон-Гоку [офиц. сайт]. URL: http://biwibi.ru/d/713433/d/son-goku.pdf (дата обращения: 15.01.2015).

3. Сон-Гоку [офиц. сайт]. URL: http://biwibi.ru/d/713433/d/son-goku.pdf (дата обращения: 15.01.2015).

104

4. Сон-Гоку [офиц. сайт]. URL: http://biwibi.ru/d/713433/d/son-goku.pdf (дата обращения: 15.01.2015).

5. Сон-Гоку [офиц. сайт]. URL: http://biwibi.ru/d/713433/d/son-goku.pdf (дата обращения: 15.01.2015).

6. Сон-Гоку [офиц. сайт]. URL: http://biwibi.ru/d/713433/d/son-goku.pdf (дата обращения: 15.01.2015).

7. Сон-Гоку [офиц. сайт]. URL: http://biwibi.ru/d/713433/d/son-goku.pdf (дата обращения: 15.01.2015).

8. Сон-Гоку [офиц. сайт]. URL: http://biwibi.ru/d/713433/d/son-goku.pdf (дата обращения: 15.01.2015).

9. Сон-Гоку [офиц. сайт]. URL: http://biwibi.ru/d/713433/d/son-goku.pdf (дата обращения: 15.01.2015).10. Сон-Гоку.

10. Сон-Гоку [офиц. сайт]. URL: http://biwibi.ru/d/713433/d/son-goku.pdf (дата обращения: 15.01.2015).

11. О том, как по животным стали счет годам вести / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Пути-лов, Р. Кушнерович // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 131–132.

12. О том, как по животным стали счет годам вести / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Пути-лов, Р. Кушнерович // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 133.

13. О том, как по животным стали счет годам вести / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Пути-лов, Р. Кушнерович // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 134.

14. О том, как по животным стали счет годам вести / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Пути-лов, Р. Кушнерович // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 132.

15. О том, как по животным стали счет годам вести / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Пути-лов, Р. Кушнерович // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 134.

16. Как собака с кошкой враждовать стали / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Путилов, Р. Кушнерович // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 138.

17. Как судья Бао осла допрашивал / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Путилов, Р. Кушнеро-вич // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 144–145.

18. Как судья Бао осла допрашивал / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Путилов, Р. Кушнеро-вич // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 145.

19. Как пытали каменную плиту / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Путилов, Р. Кушнерович // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 146.

20. Как пытали каменную плиту / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Путилов, Р. Кушнерович // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 146.

21. Как пытали каменную плиту / сост. В. Аникин, Н. Никулин, Б. Путилов, Р. Кушнеро-вич // Сказки народов мира. Тысяча и одна ночь. М.: Детская литература, 1985. Т. 32. С. 147.

105

УДК 821.161.1Анна Юрьевна Леонтьева,

кандидат филологических наук,доцент кафедры русского языка и литературы,

Северо-Казахстанский государственный университет имени Манаша КозыбаеваE-mail: aleontieva13@mail.ru

Китайский текст в поэзии младоакмеистовВ статье представлен анализ китайского текста как значимой составляющей поликультур-

ной поэтики младоакмеистов. Основное внимание уделяется культурному полю Китая в художе-ственном пространстве лирики Г. В. Адамовича, Г. В. Иванова, И. В. Одоевцевой, Н. А. Оцупа. На примере творчества младоакмеистов и в контексте их художественных миров обозначены следующие ключевые характеристики китайского текста: Китай воссоздаётся как далёкое и экзотическое «чужое» пространство; акцентируется визуальное восприятие произведений изо-бразительного искусства; рассматривается цветовая символика; анализируется мифологема дракона. Выявлены и проанализированы некоторые особенности творческого осознания куль-турного поля Китая, текстообразующие факторы, обоснован хронологический подход к появ-лению у поэтов китайского текста. Делается вывод о своеобразии китайского текста в поэзии младоакмеистов в сравнении с творчеством «старших» акмеистов, о его сопряжении с иными топосными и культурными текстами согласно эстетике художественной системы.

Ключевые слова: акмеизм, младоакмеисты, поликультура, текст, топос.

Anna Yurievna Leontieva,Candidate of Sciences (Philology),

Associate Professor, Russian Language and Literature Department,Manash Kozybayev North Kazakhstan State University

E-mail: aleontieva13@mail.ru

Chinese Text in the Poetry of MladoacmeistsThe article presents an analysis of the Chinese text as a significant component of multicultural

poetics of mladoacmeists. It focuses on cultural field, China’s art space in lyrics by G.V. Adamovich, G.V. Ivanov, I.V. Odoyevtseva, and N.A. Otsup. On the ex-ample of mladoacmeists and in the context of their artistic worlds, the following key characteristics of the Chinese text are designated: China is shown as a distant and exotic “foreign” space; the article emphasizes the visual perception of works of art; it considers color symbolism and analyzes the myth of the dragon. The author identifies and analyzes some features of the creative awareness of the cultural field of China, text-factors and justifies a chronological approach to the Chinese text appearance in the poets’ works. The findings show uniqueness of the Chinese text in mladoacmeists’ poetry in comparison with “senior” Acmeists’ works and its connection with other topos and cultural texts according to the aesthetics of the art system.

Keywords: Acmeism, mladoacmeists, polyculture, text, topos.

Бродили с драконами под руку луны,Китайские вазы метались меж ними…

Н. С. Гумилёв

Поликультурная эстетика акмеизма ориентирована на постижение иной традиции и «чужого» слова. Цель нашей статьи – анализ репрезентации китайского текста в твор-ческой практике Г. В. Адамовича, Г. В. Иванова, И. В. Одоевцевой и Н. А. Оцупа. Пере-фразируя знаменитое высказывание А. А. Ахматовой о шести акмеистах, О. А. Коросте-лёв делает вывод о четырёх поэтах: «Точно так же и младших акмеистов было четверо: Г. Иванов, Г. Адамович, Н. Оцуп и И. Одоевцева. Пятого не было. (На роль пятого пре-тендовал было одно время Вс. Рождественский, но неудачно…)». Исследователь отмеча-

106

ет: «Каждый из четверых нашёл в акмеизме что-то своё, но при всей непохожести друг на друга и несопоставимости масштабов поэтического дара все четверо имеют и нечто общее, отграничивающее их как от предшественников, так и от современников» [1].

Своеобразие поэтики младоакмеистов раскрывается и в их освоении китайского тек-ста. Первым обращается к нему Г. В. Иванов. В 1912 г. он пишет стихотворение «Китай», позволяющее по-новому увидеть его художественный мир: «…творчество этого поэта характеризовали как «возрастающий негативизм». Такую оценку в некоторой степени опровергает названное стихотворение, исполненное света, радости, волшебства: «Она глядит с причудливых панно, / С прозрачных чашек, с вееров мишурных / Страна, где всё прелестно и смешно, / Где столько радостей миниатюрных» [2]. Радость, прелесть, смех в стихотворении 1912 г. корреспондируют акмеистическому приятию мира и концепции творчества как «радостного богообщения», по О. Э. Мандельштаму: «Вся наша двух-тысячелетняя культура благодаря чудесной милости христианства есть отпущение мира на свободу – для игры, для духовного веселья, для свободного «подражания Христу» [3]. (Курсив О. Э. Мандельштама – А. Л.).

Г. В. Иванов пристально вглядывается в мир экзотической культуры: «Вот светло-зо-лотистый горизонт, / Вот лотос розовый колеблет глубь немая, / Вот китаяночка, раскрыв свой пестрый зонт, / Сидит, забавно ножки поджимая. // Косые глазки ввысь устремлены, / Следят за ласточкой над озером красивым. / А небеса – сиренево бледны, / И лишь на западе заря скользит по ивам...». В восприятии младоакмеиста последовательно сменя-ются визуальные детали панно, акцентируя традиционную китайскую символику. Поэт органично воссоздаёт многоцветную и многофигурную картину, используя традицион-ную колористику. Золотистый цвет («светло-золотистый горизонт») «отождествляется с жёлтым, символизирует солнце, божество, а также символика золотого и жёлтого цветов в китайской традиции совпадает с буддийскими символами. Так, например, в буддизме – жёлтый означает уход в отшельники, путь к истине, шаг к золотому Будде, а в китайской традиции жёлтый можно рассматривать как цвет осени, увядания, приближения к бело-му – смерти…» [4]. Мы полагаем, что стихотворение «Китай» – авторская загадка. На первый взгляд кажется, что панно включает весенний сюжет, на что указывают бледно-сиреневые небеса, ласточка, ива, лотос. «Лотос – символ чистоты: растёт в тине, но не испачкан ею». Поэт XI в. Чжоу Дуньи писал о лотосе: «Из грязи растёт он, а сам не гряз-нится»» [5]. Лотос – это «цветок, символизирующий плодовитость», это «декоративное траурное украшение, символизирующее возрождение», «эмблема самого Будды», символ «духовного развития» [6]. В лирике Ван Вэя лотос связан с весной («Пригорок в магно-лиях»): «Мнится, лотос расцвёл / В кронах густых» [7].

Ласточка традиционно предвещает весну, символизирует возрождение: «В Китае, где прилёт ласточек совпадал с весенними ритуалами плодородия в дни мартовского равно-денствия, считалось, что в доме, который они выберут для гнездования, вскоре случится свадьба и будет много детей» [8]. Ласточка как символ весны появляется в стихотворении Ван Вэя «Провожаю чиновника Цяня, возвращающегося в горы Ланьтянь»: «С Южного взморья / Ласточки к дому спешат, / Горные вишни / Цветут в разгаре весны» [9]. Семан-тика весны и любви в стихотворении Г. В. Иванова подтверждается образом мечтатель-ной китаяночки, созерцающей небеса. Но пышный лотос и улетающая ласточка также символизируют осень. Такая символика появляется в «Восьми стансах об осени» Ду Фу: «И ласточки, про осень забывая, / Летают и летают без печали». На связь осени и лотоса указывает холодная роса и готовые к отлёту птицы: «И лотосы, чаши раскрыв свои, / Хо-лодной росой полны. // Но только птицам открыт путь / Из крепости – на простор». Ду Фу в итоге сопрягает осень со старостью: «А ныне я стал седым и слабым, / И скорбно стихи

107

звучат» [10]. На присутствие в подтексте стихотворения Г. В. Иванова мотивов осени и смерти указывает цветовая символика – светло-золотистый горизонт, бледно-сиреневое небо («А небеса – сиренево бледны»). Сиреневый – это красно-синий цвет, осветлённый белым. Если «красный цвет – это цвет огня и юга, а также самый счастливый из всех цве-тов, символ радости и счастья, жизни и любви», то синий имеет амбивалентную семанти-ку. С одной стороны, «это цвет дерева и востока в картине мироустройства, а также цвет неба, весны, облака, Голубой Дракон Востока». С другой стороны, «синие или голубые цветы, глаза, ленты и полоски считались отвратительными и приносящими несчастья». Белый же цвет «в китайской традиции символизирует запад, металл, цвет Белого Тигра». В сочетании с бесцветным или прозрачным это «цвет траура, собственно не имеющего цвета, бесцветного траурного одеяния. Ведь любой цвет несёт какое-то начало, а траур не должен быть окрашен» [11]. У Цуя Хао смерть ассоциируется с белым облаком: «Тот, что жил прежде, уже, взгромоздившись на белую тучу, исчез» [12].

Г. В. Иванов, подчёркивая бледность сиреневых небес, актуализирует единство люб-ви и смерти. В его поэзии сирень как носитель цвета выступает в обеих ипостасях. В стихотворении «Бороться против неизбежности…» (1958 г.) она связана с любовью и памятью: «О, если б мне немного нежности / И вид на «Царское» в окно – / На сол-нечную ту аллею, / Ту, по которой ты пришла. / Я даже вспоминать не смею, / Какой прелестной ты была / С большой охапкою сирени…» [13]. Ассоциируется миниатюра И. В. Одоевцевой периода ученичества у Н. С. Гумилёва: «Прозрачный, светлый день, / Каких весной не мало, / И на столе сирень, / И от сирени тень. / Но хочет Гумилёв, / Чтобы без лишних слов / Я б ямбом написала / Об этой вот сирени / Не более трех строф / Стихотворенье» [14]. Сирень как знак смерти появляется в стихотворении 1926 г. «Я не хочу быть куклой восковой…»: «Над белым кладбищем сирень цветёт…» [15]. Кладби-щенская сирень Г. В. Иванова отзовётся в ахматовской «Поэме без героя»: «И кладбищем пахла сирень» [16]. Ива, «лунный и женский символ», – «один из наиболее знаменитых мотивов в китайской живописи и декоративно-прикладном искусстве. Она была даос-ской метафорой терпения и уступчивости. По тибетской традиции, ива – Древо Жизни» [17]. В одноименном стихотворении Джана Сюя ива символизирует покой и красоту: «У стены, рядом с домом высоким, ива / вся полна весеннею грустью. // Я хочу, чтобы вы вгляделись получше / в благородство её и прелесть» [18]. Г. В. Иванову имманентно вос-приятие живописи как родственного искусства, поэтому его образы столь декоративны: «И чудится: «Забудься, помечтай...» – / Щебечет ласточка, и вяз шуршит верхушкой. / И в сумерках сияющий Китай / Мне кажется волшебною игрушкой». Китай здесь образно уподобляется волшебной игрушке» [19]. (Курсив Л. Шестаковой – А. Л.). Загадочность и художественное воздействие стихотворения обусловлены единством жизни, эстетизма и смерти.

Уже первое стихотворение китайского текста демонстрирует важную особенность акмеистической и собственно ивановской поэзии – внутреннее иерархическое единство: «…в акмеистической модели бытия мир есть некая сложно организованная целостность, в которой всё связано со всем» [20]. «Полнота жизни», «целостность и деятельное равно-весие» [21] – важные эстетические ценности в понимании О. Э. Мандельштама («О при-роде слова», 1922 г.). Образ панно из стихотворения «Китай» корреспондирует фламанд-ским декоративным произведениям: «Как я люблю фламандские панно, / Где овощи, и рыба, и вино, / И дичь богатая на блюде плоском – / Янтарно-жёлтым отливает воском» [22]. Яркость, многоцветность, жёлтый цвет объединяют восточное и западное панно в поэзии Г. В. Иванова, демонстрируя поликультурную природу его эстетики.

108

Следующий этап развития китайского текста Г. В. Иванова – стихотворение «Про меня «мошенник» вкратце / Говорят…» из книги 1916 г. «Вереск». Китай в данном тек-сте – это «чужое» искусственное пространство бродячего циркача с игрушечной собакой: «Я плясун, плясун канатный / Бибабо, бибабо. / Я кричу: мой верный, ватный / Пес тубо, пес тубо./ Прибрели мы из Китая / С ним вдвоём, с ним вдвоём. / По трапециям летая, / Все поём, все поём» [23]. Мотив игрушечности продолжает образ ватного пса, но появ-ляется новый семантический пласт – Китай воспринимается как непостижимо далёкий топос.

В стихотворении 1920 г. «Глядит печаль огромными глазами…» Китай – отрицаемый топос. Лирический герой предлагает остаться в «своём» пространстве, но малиновка стремится в «чужое»: «Малиновка моя, не улетай, / Зачем тебе Алжир, зачем Китай?» Топос Поднебесной становится знаком разлуки и непреодолимо далёкого расстояния: «И встреча с Вами дальше, чем Китай, / О, грусть, влюбленная, не улетай!» [24].

Игрушечный Китай в стихотворении «Ты томишься в стенах…» превращается в топос заключения. Несвободе лирической героини противопоставлена свободная при-рода – полёт журавлей, шелест растений: «Ты томишься в стенах голубого Китая, / В разукрашенной хижине – скучно одной. / В небесах прозвенит журавлиная стая, / Проле-печет бамбук, осиянный луной». Лишь музыка может связать героев: «Тихо лютню возь-мешь и простая, простая, / Как признанье, мольба потечет с тишиной... // Неискусный напев донесётся ль на север / В розоватом сиянии майской луны!». Традиционная аллю-зия любви северянина и представительницы экзотического мира не будет самоценной – детали китайской культуры нужны поэту для размышлений о природе художественной иллюзии, фантазии: «Как же я, недоверчивый, – сердцу поверил, / Что опущены взоры и щёки бледны, / Что в прозрачной руке перламутровый веер / Навевает с прохладою пё-стрые сны» [25]. Гармония и покой произведения достигаются с помощью символики бамбука и журавлей. Бамбук, «одно из трёх цветущих зимой деревьев – восточный сим-вол стойкости, долголетия, счастья и духовной истины. <…> Бдительность, долголетие, мудрость, преданность, честь – символические значения, которыми журавли наделяются в Китае и Японии» [26].

Г. В. Иванов в книге «Сады» (1921) устанавливает ассоциативную связь между куль-турой Китая и поэтическим воображением: «Когда скучна развернутая книга / И, обе-здоленные, мы мечтаем, / Кружки кармина, кубики индиго / Становятся затейливым Ки-таем» [27]. Китайский рисунок на фарфоре сопрягается с буколическим искусством и Авророй – образами европейской культуры. Г. В. Иванов использует интертекстуальные связи с поэзией А. А. Блока – со знаменитой «Незнакомкой» («Дыша духами и тумана-ми…») и её вариантом «Там дамы щеголяют модами» («Шелками чёрными шумна…») [28]. У Г. В. Иванова вместо блоковского бытового ресторана появляется искусственное фарфоровое изделие: «На глянцевитой плоскости фарфора, / Дыша духами и шурша шел-ками, / Встает пятиугольная Аврора / Над буколическими островками». Синтез культур присущ акмеизму, а полемическое цитирование свойственно эпохе катаклизмов. Поэт со-прягает восточную духовную культуру (китайская лирика) с материальной европейской (фабрика), упоминая германский город Мейсен, прославленный производством фарфора, и К. Марколини, изготовителя: «И журавли, на север улетая, / Кричат над плоскогорьем цвета дыни, / Что знали о поэзии Китая / Лишь в Мейсене, в эпоху Марколини» [29].

В «Лампаде» (1922 г.) Г. В. Иванов включает враждебные образы Китая в текст Пе-тербурга: «Китайские драконы над Невой / Раскрыли пасти в ярости безвредной. / Вы, слышавшие грохот пушек медный / И поражаемых боксеров вой» [30]. Поэт контамини-рует западную и восточную семиотику дракона – это «…символ разрушительных сил на

109

Западе и созидательных учений на Востоке» [31]. В китайской традиции «дракон – это мифологический дух… Его считают старшим из всех сущих с чешуёй, царём всех жи-вотных» [32]. Г. В. Иванов вводит в стихотворение приёмы балладного хронотопа – в полночь статуи драконов действуют как силы зла: «Но говорят, что полночью, зимой, / Вы просыпаетесь в миг заповедный. / То чудо узревший – отпрянет, бледный, / И пада-ет с разбитой головой». Финал можно интерпретировать как разрушение православных ценностей в пореволюционную эпоху и торжество негативной западной традиции вос-приятия дракона: «Лишь кровь на каменных зубах горит, / Да в хищной лапе с яростью бесцельно / Один из вас сжимает крест нательный» [33].

Г. В. Адамович обращается к топосу Китая в 1916 г. Это стихотворения «Песня» и «Вот так всегда – скучаю и смотрю…». В «Песне» используется вариантное обозначение стра-ны – Манчжурия, пространство которой сопрягается с хронотопом ссылки и сибирским текстом: «Целовальник божится в трактире, / Что, кого не помиловал суд, / Поселяют в далёкой Сибири / Или даже в Манчжурью везут…» [34]. В стихотворении «Вот так всег-да – скучаю и смотрю…» Китай у Г. В. Адамовича – это далёкое экзотичное пространство. Оно возникает в творческом воображении: «Мне утешений нет. И я не болен, – / Я вижу облако и ветер в поле. // Но облако, что парус, уплывёт / И ветер, улетая, позовёт: // «Вон там Китай, пустыни и бананы, / Высоким солнцем выжженные страны». Конкретных ре-алий и координат младоакмеист не воссоздаёт, а экзотический мир предстаёт условным и недостижимым. Он противостоит скучной действительности: «И это жизнь! И эти кружева / Мне заменяют бледные слова, // Что слушал я когда-то, вечерами, / Там, над закатами, над облаками!» На первый взгляд, задаётся типичное романтическое двоемирие – кон-фликт идеального и обыденного. Однако романтический конфликт разрушается мотивом беспамятства: «Но не могу я вспомнить тишины, / Той боли, и полёта, и весны» [35]. Па-мять – сакральная категория акмеизма. О. Э. Мандельштам в статье «Пушкин и Скрябин» («Скрябин и христианство») утверждает: «…торжествует память – пусть ценою смерти: умереть значит вспомнить, вспомнить значит умереть…» [36]. Отказ от памяти в акмеи-стической эстетике – это отказ от культуры и бытия. Китай Г. В. Адамовича, получается, существует лишь в творческом воображении младоакмеиста.

Н. А. Оцуп обращается к китайским мотивам в раннем творчестве. Стихотворение 1918 г. «Торговец тканями тонкинскими…», вошедшее в единственную отечественную книгу поэта «Град» (1921 г.), воссоздаёт мир Китая с явной долей иронии. Тонкинские ткани – ткани, произведённые в Китае. Тонкинский залив – залив Южно-Китайского моря у берегов страны: «Торговец тканями тонкинскими, / Штанами хрустнув чесунчовыми, / На камень сел, шоссе сыреет / И лёгкий вечер пахнет маками». Бытовая зарисовка демон-стрирует акмеистическое приятие мира во всём его многообразии. Следующая строфа объединяет мотив творческого воображения, преобразующего канаву в Китай, устанав-ливающего интертекстуальные связи с ранней лирикой О. Э. Мандельштама: «Как на фарфоровом кофейнике / Простые ветры веют Азией, – / Репейник за спиной тонкинца / Канаву делает Китаем» [37]. Рисунок на фарфоре у Н. А. Оцупа акцентирует китайскую тему благодаря упоминанию Азии, у О. Э. Мандельштама рисунок на тарелке сопрягает конкретный мир эмалевой тарелки с природным: «Узор отточенный и мелкий, / Застыла тоненькая сетка, / Как на фарфоровой тарелке / Рисунок, вычерченный мелко» [38].

В стихотворении «Дао изначальный свет…» Н. А. Оцуп обращается к значимой кате-гории китайской философии: «В китайской философии Дао отвечает за начало мира, это вечное действие, или принцип творения» [39]. Н. А. Оцуп сопрягает дао с символикой жёлтого цвета, который в стихотворении выполняет позитивные функции, символизируя свет и солнце: «Дао изначальный свет / Жёлтую бросает тень. / Если ты большой поэт –

110

/ На тебе почиет вень» [40]. Последний стих ассоциируется с русским высказыванием «почиет благодать»: «Оцуп неожиданно употребляет глагол «почиет» со словом «вень», означающим в переводе с китайского «культура, иероглиф». Так за причудливыми экзо-тизмами скрывается убеждение автора: творчество – знак избранных» [41]. Н. А. Оцуп рассматривает китайскую культуру в координатах верха. Поэтому она ассоциируется с раем: «Ветки лёгкие олив / Или северной сосны / Для тебя гиероглиф / Жёлтой райской вышины». Сопряжение топоса Китая с небом подчёркивает вариант названия страны – Поднебесная: «Ты не пробуй разбирать, / Хитрых знаков не пытай, / Только сердцем надо знать, / Что и в небе есть Китай!» [42].

Позднее других обращается к китайскому тексту И. В. Одоевцева. Мы полагаем, что её освоение Китая формируется в традициях Г. В. Иванова. Стихотворение «Средь ме-ланхолических ветвей…» (сб. «Десять лет», 1961 г.) организовано в традициях иванов-ского мусульманского текста: «Средь меланхолических ветвей / Серебристо плещущей ольхи / Вдохновенно, в совершенстве диком / Трелями исходит соловей / Над шафран-ною китайской розой» [43]. Соловей и роза присутствуют в стихотворениях Г. В. Иванова 1921 г. «Меня влечёт обратно в край Гафиза…» и «Восточные поэты пели…» В обоих случаях символы любви и поэзии получают негативную коннотативную окрашенность. В первом случае соловей и роза ассоциируются с утратой классической традиции: «И па-мять обездоленная ищет / Везде, везде приметы тех полей, / Где лютня брошенная ждёт, где свищет / Над вечной розой вечный соловей». Второе стихотворение с экзистенциаль-ным трагизмом рисует картину гибели культуры: «Сияла ночь Омар-Хаяму, / Свистел персидский соловей, / И розы заплетали яму / Могильных полную червей» [44].

В стихотворении «Я живу день ото дня…» (сб. «Одиночество», 1965 г.) И. В. Одоев-цева включает Китай в перечень предельно далёких и недостижимых пространств: «Если б, если б да кабы / Улететь бы мне в Америку, / В Тегеран, на Арарат, / В Индию, в Китай, и к Тереку, / И в Москву, и в Петроград, / Чтобы встретиться с тобой». В составе такого пространства оказывается утраченная Родина, а сами топосы ассоциируются с миром мёртвых, на что указывает мотив желанной встречи: «Ты читаешь строки эти, / Ты в глаза мои глядишь, / Сонно закрываешь веки – // Остальное свет и тишь, / Как в раю – / навек, / навеки». Традиции Г. В. Иванова («Глядит печаль влюблёнными глазами…») наиболее заметны у И. В. Одоевцевой в сборнике 1975 г. «Златая цепь» («Я поэт и вдова поэта…»). Но её адресатом становится не возлюбленный, а читатель: «Мой читатель, мой почита-тель, / Друг неверный, прощай, прощай! / Да, прощай, а не до свиданья. / Что мне слава и что почитанья, / Что мне Англия или Китай?» [45].

Итак, китайский текст в поэзии младоакмеистов формируется с 1912 г., со времени организационного объединения художественной системы. Его завершение приходится на творчество И. В. Одоевцевой 1960-х гг. Наиболее полно и последовательно осваивает образы китайской культуры Г. В. Иванов. В отличие от «старших» акмеистов «младшие» не занимаются религиозно-философской проблематикой, в их творчестве отсутствуют собственно буддийские мотивы. Младоакмеистический Китай декоративен и экзотичен. Можно сделать вывод о его опосредованном освоении поэтами. Китайский текст сопря-гается с сибирским, исламским текстами, с образами фламандского искусства; он играет существенную роль в поликультуре младоакмеистов, когда «в священном исступлении поэты говорят на языке всех времён, всех культур» [46].

Список литературы1. Коростелёв О. А. «Без красок и почти без слов…». Поэзия Георгия Адамовича // Г. В. Ада-

мович. Собр. соч. Стихи, проза, переводы. СПб: Алетейя, 1999. С. 22–23.2. Шестакова Л. Китайские мотивы в русской поэзии: краткие заметки к теме // Словес-

ность 2013. Альманах. М.: Библиотека газеты «МОЛ», 2013. Кн. 8. С. 68.

111

3. Мандельштам О. Э. Полн. собр. соч. и писем: в 3 т. Проза. М.: Пресс-Плеяда, 2010. Т. 2. С. 37.

4. Топал К. Символика цвета в культуре Китая // Антропологические исследования в Мол-дове – 2004: материалы I Междунар. конф. Кишинёв: Высш. антропологическая шк., 2005. С. 130.

5. Поэзия эпохи Тан (VII–X вв.) / пер. с кит. М.: Худож. лит., 1987. С. 436.6. Тресиддер Дж. Словарь символов / пер. с англ. С. Палько. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999.

С. 199–200.7. Поэзия эпохи Тан (VII–X вв.) / пер. с кит. М.: Худож. лит., 1987. С. 72.8. Тресиддер Дж. Словарь символов / пер. с англ. С. Палько. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999.

С. 187.9. Поэзия эпохи Тан (VII–X вв.) / пер. с кит. М.: Худож. лит., 1987. С. 94.10. Поэзия эпохи Тан (VII–X вв.) / пер. с кит. М.: Худож. лит., 1987. С. 219–223.11. Топал К. Символика цвета в культуре Китая // Антропологические исследования в Мол-

дове – 2004: материалы I Междунар. конф. Кишинёв: Высш. антропологическая шк., 2005. С. 128–130.

12. Поэзия эпохи Тан (VII–X вв.) / пер. с кит. М.: Худож. лит., 1987. С. 62.13. Иванов Г. В. Собр. соч.: в 3 т. Стихотворения. М.: Согласие, 1993. Т. 1. С. 587.14. Одоевцева И. В. Стихотворения. М.: Эллис Лак, 2008 [офиц. сайт]. URL: http://fb2-books.

org/read/44348-sobranie_stikhotvorenij.html (дата обращения: 05.01.2015).15. Иванов Г. В. Собр. соч.: в 3 т. Стихотворения. М.: Согласие, 1993. Т. 1. С. 509.16. Ахматова А. Собр. соч.: в 6 т. Поэмы. Pro domo mea. Театр. М.: Эллис Лак, 1998. Т. 3.

С. 143.17. Тресиддер Дж. Словарь символов / пер. с англ. С. Палько. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999.

С. 125–126.18. Поэзия эпохи Тан (VII–X вв.) / пер. с кит. М.: Худож. лит., 1987. С. 60.19. Шестакова Л. Китайские мотивы в русской поэзии: краткие заметки к теме // Словес-

ность 2013. Альманах. М.: Библиотека газеты «МОЛ», 2013. Кн. 8. С. 69.20. Кихней Л. Г. Философско-эстетические принципы акмеизма и художественная практика

А. Ахматовой и О. Мандельштама: автореф. дис. … д-ра филол. наук: 10.01.01. М., 1997. С. 37.21. Мандельштам О. Э. Полн. собр. соч. и писем: в 3 т. Проза. М.: Пресс-Плеяда. 2010. Т. 2.

С. 69.22. Иванов Г. В. Собр. соч.: в 3 т. Стихотворения. М.: Согласие, 1993. Т. 1. С. 142.23. Иванов Г. В. Собр. стихотворений. Wurzburg: jal-verlag, 1975. С. 89.24. Иванов Г. В. Собр. стихотворений. Wurzburg: jal-verlag, 1975. С. 112–113.25. Иванов Г. В. Стихотворения. Третий Рим. Петербургские зимы. Китайские тени. М.: Кни-

га, 1989. С. 149–150.26. Тресиддер Дж. Словарь символов / пер. с англ. С. Палько. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999. С. 19,

102.27. Иванов Г. В. Собр. соч.: в 3 т. Т. 1. Стихотворения. С. 245.28. Блок А. А. Стихотворения. Поэмы. Театр. М.: Худож. лит., 1968. С. 262, 263.29. Иванов Г. В. Собр. соч.: в 3 т. Стихотворения. М.: Согласие, 1993. Т. 1. С. 245.30. Иванов Г. В. Собр. соч.: в 3 т. Стихотворения. М.: Согласие, 1993. Т. 1. С. 120.31. Символы, знаки, эмблемы: Энциклопедия / авт.-сост. д-р ист. наук, проф. В. Э. Багдасарян

[и др.]. М.: Локид-Пресс, 2003. С. 144.32. Фу Сяося Тайна и символика китайского благопожелательного рисунка // Вестник Челя-

бинского гос. ун-та. Философия. Социология. Культурология. Вып. 17. 2010. № 16 (197). С. 85.33. Иванов Г. В. Собр. соч.: в 3 т. Стихотворения. М.: Согласие, 1993. Т. 1. С. 120.34. Адамович Г. В. Собр. соч.: Стихи, проза, переводы. СПб.: Алетейя, 1990. С. 188.35. Адамович Г. В. Собр. соч.: Стихи, проза, переводы. СПб.: Алетейя, 1990. С. 127.36. Мандельштам О. Э. Полн. собр. соч. и писем. Проза. М.: Пресс-Плеяда. 2010. Т. 2. С. 40.37. Оцуп Н. А. Град. Стихи. Петроград: Цеха поэтов, 1921. С. 17.

112

38. Мандельштам О. Э. Полн. собр. соч. и писем: в 3 т. Стихотворения. М.: Прогресс-Плеяда, 2009. Т. 1. С. 45.

39. Сафонова Е. А. Концепция творчества в ранней лирике Николая Оцупа // Вестник Том-ского гос. пед. ун-та. 2013. № 11 (139). С. 59.

40. Оцуп Н. А. Град. Стихи. Петроград: Цеха поэтов, 1921. С. 19.41. Сафонова Е. А. Концепция творчества в ранней лирике Николая Оцупа // Вестник Том-

ского гос. пед. ун-та. 2013. № 11 (139). С. 59.42. Оцуп Н. А. Град. Стихи. Петроград: Цеха поэтов, 1921. С. 19.43. Одоевцева И. В. Стихотворения. М: Эллис Лак, 2008 [офиц. сайт]. URL: http://fb2-books.

org/read/44348-sobranie_stikhotvorenij.html (дата обращения: 05.01.2015).44. Иванов Г. В. Собр. соч.: в 3 т. Стихотворения. М.: Согласие, 1993. Т. 1. С. 228, 349.45. Одоевцева И. В. Стихотворения. М: Эллис Лак, 2008 [офиц. сайт]. URL: http://fb2-books.

org/read/44348-sobranie_stikhotvorenij.html (дата обращения: 05.01.2015).46. Мандельштам О. Э. Полн. собр. соч. и писем: в 3 т. Проза. М.: Пресс-Плеяда. 2010. Т. 2.

С. 54.

УДК 008Сун Цзе,

преподаватель кафедры русского языка,Хайнаньский государственный университет, КНР

E-mail: caomengde@list.ru

Вино в китайской поэзииВ статье рассматривается формирование и функционирование образа вина в китайской

поэзии от древнего периода до «золотого века» китайской литературы – династии Тан. Древ-некитайский поэтический сборник «Ши цзин» – Книга Песен, заложив основу репрезентации вина в литературе, послужил источником вдохновения и сюжетной базой для выдающихся по-этов последующих эпох. Самыми выдающимися литераторами, в чьем творчестве образ вина достиг небывалой философской и идейной глубины, являлись Тао Юаньмин и Ли Бо. Анализируя ряд произведений этих поэтов, автор статьи доказывает, что используя вино как метафору творчества и свободы, китайские поэты транслировали свои представления о жизненных цен-ностях и глубинах человеческой личности.

Ключевые слова: культура вина, китайская литература, «Ши цзин», коннотация, китай-ская интеллигенция, конфуцианская модель общественного устройства, даосская натурфилосо-фия, Тао Юаньмин, Ли Бо, «винная поэзия».

Song Jie,Assistant Professor, Russian Language Department

Hainan State University, ChinaE-mail: caomengde@list.ru

Wine in Chinese PoetryThe article discusses formation and functioning of the image of wine in Chinese poetry from the

ancient period to the “Golden age of Chinese literature” - the Tang dynasty. Ancient Chinese poetry col-lection “Shi Jing” - the Book of Songs- laying the foundation of representation of wine in the literature has been a source of inspiration and plot base for the most outstanding poets of later ages. The most famous writers in whose works wine imagery has reached unprecedented philosophical and ideologi-cal depth were Tao Yuanmin and Li Bai. Analyzing a number these poets’ works, the author proves that Chinese poets aired their views about life values and the depths of human personality using wine as a metaphor for creativity and freedom.

Keywords: wine culture, Chinese literature, “Shi Jing”, connotation, Chinese intellectuals, Confu-cian model of social organization, Taoist philosophy of nature, Tao Yuanmin, Li Bai, “wine poetry”.

113

В культуре Китая вино всегда играло и продолжает играть значительную роль. До-статочно беглого взгляда на тысячи бронзовых сосудов для вина, датируемых периода-ми Шан и Чжоу, а также на не менее широко представленные керамические сосуды для хранения вина, обнаруженные в захоронениях периодов Борющихся Царств и Хань [1], чтобы получить впечатление о Китае как о стране, в культуре которой производство, по-требление и ритуальное использование вина занимало важное место.

Наиболее яркое и образное воплощение культура вина получила в китайской ли-тературе, особенно в поэтическом творчестве – на протяжении веков, начиная от древ-нейшего поэтического памятника «Ши цзин», до последних поэтов имперского Китая, тема вина пронизывала произведения многих знаменитых мастеров, а для лучших из них становилась одной из главных творческих тем. Опьянение было важнейшим путем высвобождения творческой энергии для китайских творческих людей и интеллигенции, помогавшим освободиться от пут мирских забот. Даосские представления о вине как о катализаторе творчества и свободы наиболее ярко представлены в китайской литерату-ре разных периодов. В многочисленных произведениях китайских поэтов прославляется вино как стимул высвобождения творческой энергии, символ свободы и независимости, посредник при дружеском общении, спутник одиночества, утешитель в несчастьях.

Заложив основу восприятия вина в китайской поэтической традиции, древнекитай-ский поэтический сборник «Ши цзин» стал наиболее полным отражением культуры вина в Древнем Китае, правдиво зафиксировав его концептуализацию и практическое исполь-зование. В дальнейшем, при изменении культурных, идеологических и социальных тен-денций образ вина в китайской культуре дополнился новыми коннотациями и моральны-ми оценками, отраженными в стихах выдающихся поэтов разных эпох.

Процесс перехода к авторской лирике в целом соответствовал объективным законо-мерностям развития поэтического творчества, но основными причинами, вызвавшими этот процесс, были политические и идеологические изменения в обществе вследствие падения империи Хань. Уже в конце династии Хань массовое сознание было готово признать каж-дого отдельного человека самостоятельной личностью, признать его право на внутреннюю свободу и творческую деятельность. Произошедшие изменения создали благоприятные ус-ловия для ревизии прежних поэтологических воззрений, прежде всего конфуцианских, и возникновения нового отношения к сущности и функциям поэтического творчества. Так, в культуре периода Шести династий выкристаллизовался новый подход к поэзии, утверж-давший, что истинным предназначением лирики является отражение психоэмоционально-го состояния человека и его персонального мировосприятия [2].

Чем сильнее нарастали кризисные тенденции и очевиднее становилась несостоятель-ность сменявших друг друга правящих режимов, тем стремительнее массовое сознание захватывали индивидуалистические и нигилистические настроения: разочарование в конфуцианских идеалах и ценностях, в принятых общественных устоях и в человеческом обществе как таковом. И все более властно заявляли о себе поэтические направления, базировавшиеся на личностных духовных исканиях и находившиеся под определяющим влиянием даосизма, а чуть позже – буддизма [3].

Однако представители китайской элиты в реальной повседневности не могли дать волю своим антисоциальным настроениям и отказаться от исполнения общественных обязательств, поэтому в культуре эпохи Шести династий начала складываться своеобраз-ная поведенческая модель, действующая по принципу ситуативности: в момент пребы-вания на службе чиновник-интеллектуал отождествлял себя с конфуцианским «благо-родным мужем» и подчинял свою деятельность морально-этическим регламентациям; в

114

досуговое же время он осознавал себя даосским (или буддийским) адептом и предавался тем творческим занятиям, которые находились вне официально принятых норм и соот-ветствовали его личным духовным потребностям.

Одним из наиболее ярких представителей этой эпохи был поэт Тао Юаньмин (365–427 гг.) – признанный «певец вина» своего времени, один из первых мастеров поэзии, открывших новое содержание культуры вина и винопития для своих современников и последователей. Творчество Тао Юаньмина, гениально синтезировавшее поэтические достижения по крайней мере одного предшествующего тысячелетия, указало путь и по-служило образцом танским и сунским поэтам VII–XVIII вв. Трудно найти в долгой исто-рии китайской литературы стихотворца подобного влияния: Тао Юаньмин оказался на подступах к новому подъему поэзии в роли необходимого ей вдохновителя [4].

Тао Юаньмин принадлежал к привилегированному сословию, но отошел от него – у поэта было очень мало общего со своим окружением, прежде всего в духовном от-ношении. Он глубоко сознавал, что вокруг царила тьма и разочарование. В сочинении «Скорблю о том, что ученый не встречает судьбы», написанном в старинном жанре фу, поэт говорил о самом себе: «…быть в простоте, хранить спокойствие – вот чистый об-лик совершенного человека» [5]. В этих строках ярко проявляются даосские настроения в творчестве поэта, его стремление к свободной жизни и возможности самовыражения, столь чуждого конфуцианскому догматизму.

Вся поэзия Тао Юаньмина по сути дела посвящена стремлению освободиться от чи-новничьей службы и воспевает жизнь человека, обретшего независимость. Все это может показаться и неновым, недаром в династийных историях биография поэта располагается в разделе «Жизнеописания отшельников» [6]. И все же с Тао Юаньмина началась поэзия качественно новая – авторская, индивидуальная, идущая наперекор существующим пра-вилам поэзия отшельничества.

Он явил пример ухода от суеты чиновничьего мира к жизни на лоне природы, среди простых людей:

«С самой юности чужды мне созвучия шумного мира,От рожденья люблю я этих гор и холмов простоту…» [7]

Традиционный конфликт между человеком и обществом Тао Юаньмин разрешил по-своему, и указанный им путь явился откровением. Хотя тема труда раскрывалась только через образ самого поэта, воспевавшего радость работы в поле, появление подобных сти-хов означало серьезный сдвиг в эстетическом восприятии действительности. Он сблизил поэзию с будничной, повседневной жизнью, наполненной обыденными радостями и за-ботами [8].

Но от этого его творчество не лишилось философской глубины. Сочетание эмоцио-нального отклика, художественного восприятия и философской мысли обнаруживается в цикле из 20 стихов «За вином», в котором видна попытка найти ответ на волновавший многих его современников вопрос: в чем смысл и ценность человеческой жизни? В своих раздумьях он опирался на многие исторические примеры и высказывания древних мыс-лителей, сопоставлял противоположные взгляды и заставлял читателя не подчиняться мнению авторитетов, а присоединяться к работе мысли автора. Он скептически относил-ся и к конфуцианской теории воздаяния Небом за добро и зло, и к даосской вере в бес-смертие. Независимому уму и вольному духу поэта претили религиозный ритуал и огра-ничивающие предписания. Достижение гармонии с природой было для Тао Юаньмина идеалом и реальной практикой. Незаменимым инструментом в этой практике служило вино.

115

Вино занимало важное место не только в творчестве, но и в жизни Тао Юаньмина, в его философии. Называя себя «любителем выпивки», поэт ставил свое пристрастие к вину в один ряд со стихосложением, которое составляло дело всей его жизни. В автоби-ографическом повествовании «Жизнь ученого “пяти ив”» он уделяет значительное место описанию своей любви к вину, которое, при весьма небольшом общем объеме рассказа, занимает значительную его часть, что также свидетельствует о важном философском по-нимании поэтом роли вина [9]:

«...Любил вино всем сердцем, всем нутром. Семья была бедна, он не всегда вино мог доставать. Родные и старинные друзья - все знали о такой его природе, от времени до времени, бывало, ему вина поставят, пригласят. А он придет к ним, станет пить, все вы-пьет до конца, стараясь обязательно напиться. Когда ж напьется пьян, отходит от стола, и в сердце не заботы никакой, остаться ли ему иль уходить. <…> Хмелея за чаркой вина, петь и слагать стихи, и в этом находить радость! Кто ж этот человек, каких времен?..» [10]

Среди 142 его стихотворений около 60 так или иначе касаются темы вина, в горе и в радости он искал утешение и поддержку в вине, и ни одно событие не обходилось без него [11]. Даже в стихах, посвященных своей собственной смерти, мысли поэта о безвре-менном уходе, о скорби близких перемежаются с сожалением о вине:

«Прежде было ли так, чтоб напиться я вдоволь мог,А сегодня вино здесь нетронутое стоит.

На весеннем вине ходят пенные муравьи.Я когда же теперь вновь испробую вкус его?» [12]

Отношение Тао Юаньмина к вину гораздо сложнее, чем банальная любовь к выпив-ке. Его «винная» поэзия – это поэзия тоски, глубокой грусти, вызванной осознанием не-совершенства современного общества, своего так и не найденного места в нем, невыпол-ненного долга, разочарования в былых идеалах:

«Всем известно, что люди получают то, что им надо,Я же в жизни неладной отошел от полезных правил.

Значит, так и должно быть, ничего не поделать с этим...И тогда остается от наполненной чарки радость!» [13]

Творчество Тао Юаньмина отражает взгляды многих современных ему мыслителей и поэтов, выраженные в упоминаемом ранее стиле фэн лю, для которого были характер-ны эксцентричное поведение, стремление следовать свободной природе духа, неприятие общественных ценностей:

«Кувшин захватив, толпою они пришли.Как в древней стране, расселись мы под сосной,

Налили не раз – и снова пьяны уже.Крестьяне-отцы без умолку говорят,

И чарку мы пьём, порядок всякий презрев.Забыли про всё, не знаем себя самих,

И знать ли теперь нам ценность вещей вокруг?И где-то вдали затерян конец пути...

В кувшине вина глубокий таится вкус!» [14]Китайский литературовед Ван Яо считает, что основной причиной такой гипертрофи-

рованной, намеренно выставляемой напоказ любви к вину являлось недовольство поэтов условиями той реальности, в которой они жили, и острое эмоциональное переживание несправедливостей жизни, которые они видели вокруг. Чрезмерное и притом публичное пристрастие к вину служило в те времена своеобразной формой выражения несогласия

116

с правящим режимом и отказ ему подчиняться. Так, современник Тао Юаньмина, один из основателей группы «семи мудрецов из бамбуковой рощи», поэт и музыкант Жуань Цзи, чтобы избежать политических контактов с семьей Сыма, 60 дней беспробудно пил и прикидывался безумцем [15].

Основной темой «винной» поэзии Тао Юаньмина является отшельнический образ жизни и духовное одиночество. Сравнивая краткую человеческую жизнь с непрекраща-ющейся жизнью природы, поэту, не верящему в даосские пилюли бессмертия, остава-лось лишь предаваться единственно доступной радости земной жизни – вину:

«Удастся ли чем умерить мою печаль?Я мутным вином сумею себя отвлечь<…>

Я хочу говорить – никого, кто бы мне ответил.Поднял чарку с вином и зову сиротливую тень...» [16]

Как видно из приведенных примеров, вино для поэта – способ успокоить тревоги неизбежных, органических для жизни перемен, скрыться от печалей и забот. Таким обра-зом, Тао Юаньмин своим образом жизни и своей поэзией открыл новую грань культуры вина – сделав его неизменным посредником творчества, он вывел вино за рамки строго-го конфуцианского ритуала, расширил сферу его употребления среди интеллектуальной элиты, придал ему характер «вдохновителя» и проводника в необъятный мир творчества и свободы. Он совершил первый шаг к изменению ценностной системы общества, задал импульс к переориентированию поэзии от иерархии и канонических понятий конфуциан-ства к свободе духа и личному эмоциональному опыту, поддерживаемому даосизмом, и для этого отдал вину роль структурообразующего фактора в индивидуальной творческой деятельности, предназначенной для самовыражения личности. Поэзия Тао Юаньмина закрепила в китайской литературе образ вина как символа и проводника индивидуали-стических и нигилистических настроений в обществе. Именно эта трактовка образа вина получила дальнейшее развитие в авторской китайской поэзии, особенно ярко она была выражена в творчестве мастеров танской эпохи.

С новой силой тема вина раскрывается в произведениях Ли Бо (701–762 гг.), великого поэта династии Тан – эпохи расцвета китайской культуры. Централизация власти после четырехсот лет раздробленности страны повлекла за собой расширение экономических и культурных контактов с другими странами, что, в свою очередь, привело к большей тер-пимости в религиозной и философской сферах, поощрению литературного творчества, пониманию общественной значимости поэзии. В этих условиях обновленного общества творчество Ли Бо получило широкую известность, а его «винная» поэзия выразила взгля-ды и умонастроения многих его современников.

Еще в молодости поэт несколько лет провел в го рах, постигая под руководством мо-нахов даосские и буддийские книги, таким образом, его жизненная философия склады-валась не только под влиянием идеологии конфуцианства, но также впитала в себя идеи буддизма и свободолюбивый дух даосизма. Кроме этого, в юности Ли Бо стал овла девать искусством фехтования, поскольку хотел быть похожим на странствующих рыцарей про-шлых веков, которые прославились заступни чеством за угнетенных. Он мечтал «помочь народу», «упрочить мир в империи», симпатизировал героям, которые после свершения подвига отказывались от власти, «хотел помогать просвещенному государю, добиться успеха и возвратиться в горы» [17].

С. А. Торопцев, биограф поэта, так описывает Ли Бо: «Человек, радовавшийся и страдавший, любивший жизнь и людей, ненавидевший ложь и искривление души, ис-кавший и метавшийся, обласканный друзьями и преданный ими, рвавшийся к солнцу, как мифологическое древо Фусан, и танцевавший с тенью под улыбчивой луной, в чьих лу-

117

чах искрилось янтарное вино, всегда готовый к нестандартным, «странным» поступкам, горячий и напористый, не ощущавший себя рабом формы, отвергавший чувство меры и взрывавший сковывающую традиционность, уже одной своей яркой, выразительной внешностью сразу обращавший на себя внимание...» [18]. И свидетельства современни-ков, и исследования биографов, и сами стихи Ли Бо дают представление о нем как чрез-вычайно экзальтированном человеке с неуемной жаждой жизни, обостренным восприя-тием бытия, человеческих ценностей, стремящегося к свободе и в жизни, и в творчестве.

В поэзии Ли Бо запечатлены сильные и противоречивые чувства: он одновременно желал принимать активное участие в жизни общества, улучшить положение народа, и мечтал об отшельничестве и мире бессмертных; вера в человека, в красоту человеческой души сменялась в его стихах печалью о тщете земного существования, которую поэт топил в вине [19]. Но будучи от природы человеком жизнелюбивым, деятельным, эмоци-ональным, Ли Бо воспевал земные радости — вино, музыку, танцы, встречи с красавица-ми, беседы с друзьями, праздники, пирушки:

«Я на девку обменяю скакунаЗамурлычет песенку, хмельна,

На телеге чайничек вина,Флейта с дудкой убеждают пить до дна.

Чем вздыхать над незадавшейся судьбой,Опрокинь-ка ты кувшинчик под луной» [20].

Вино было ценно для поэта не только потому, что помогало забыться и не замечать несовершенств окружающего мира, но и потому, что позволяло раскрепощаться, снимало оковы ритуальности, возвращало к себе и природе, через слияние с которой поэт позна-вал себя и мир, искал свое место в нем. В своих стихах Ли Бо соединяет вино с чувством, с внутренним самоощущением человека, одухотворяет его.

«Что мрак ночной, когда вино со мной!Когда я весь – в опавших лепестках!Я по луне в ручье бреду, хмельной…

Ни в небе птиц, ни путников в горах» [21].Известен случай, когда Ли Бо, не желая подчиняться правилам Академии Ханьлинь,

запрещавшим пить вино, демонстративно заявил: «Я на особом положении, государь зна-ет, что во хмелю моя голова становится ясней и стихи пишутся лучше, а писать стихи – моя придворная обязанность, поэтому пить – это рабочая необходимость. К тому же я “винный гений”, и пить вино – моя первейшая жизненная потребность, запретить мне пить – все равно, что запретить жить» [22].

В танское время наряду с мифологическими «восемью бессмертными» появилась другая восьмерка, в которую молва включила самых известных певцов вина того време-ни – Ли Бо и его друзей, окрестив их «восемью святыми пития». В прозвищах поэтов, ко-торые им давали люди или они сами, слово «вино» было одним из самых распространен-ных: Ван Цзи называл себя «ученым мужем доу вина», Юань Цзе – «винным смердом», Пи Жисю – «хмельным рыцарем», Бо Цзюйи – просто прибавлял к имени определение «хмельной». За Ли Бо закрепилось прозвание «хмельной святой». Но при этом для рядо-вых адептов даосизма злоупотребление вином считалось недопустимым, как влекущее за собой вред обществу, семье, природе, человеку.

Ли Бо был не только любителем, но и знатоком вина, и «теоретиком винопития». До него поэты славили вино и опьянение, не давая этому какого-либо отдельного объясне-ния, и иногда даже извиняясь за свою любовь к вину. И только Ли Бо публично утвердил винопитие в однозначно положительном статусе:

118

«Я знаю мудрость, что несет вино,Оно в безбрежность душу раскрывает» [23].

При этом Ли Бо не уподоблялся таким «знаменитостям от вина», как Жуань Цзи или Лю Лин, предпочитавшим напиваться до беспамятства. Само вино и его воздействие для Ли Бо были вторичны, на первом месте для него были условия – место, время, компания:

«Кувшин обвязан шелка лентой черной,Не медли, парень, поскорей налей.

Кивают мне цветы со склонов горных –Настало время чаше быть полней.

Так выпью у окна в закатном свете,Ко мне заглянет иволга опять.

Хмельной гуляка и весенний ветер –Друг другу мы окажемся под стать» [24].

Иногда вино было элементом игры, аттракциона, предлогом для свободного само-выражения. Не всегда поэт, казавшийся пьяным, был на самом деле пьян, нередко он притворялся таковым для того, чтобы «сыграть роль», совершить то, что не мог себе по-зволить трезвый человек в рамках принятых норм поведения. Таким образом, для Ли Бо имело значение не столько само вино, сколько его эффект, его философия, его свободный дух.

По приблизительным подсчетам, у Ли Бо около 360 «винных» стихотворений [25], что составляет около трети всех его сохранившихся произведений.

Танскую поэзию часто именуют «хмельной», и ее лидером и вдохновителем едино-гласно признан Ли Бо. Вино было для него прежде всего средством творческого вдох-новения, оно раздвигало жесткие границы реальности, очерченные строгими ритуала-ми, долгом, обязательствами, и открывало другую реальность – более тонкую, точную и глубокую, не останавливающуюся на внешних признаках объекта. Вино соединяло его с космосом, и этот способ разрыва с земным миром и ухода в мир бессмертных был го-раздо эффективнее даосских магических практик.

Творчество Ли Бо добавило культуре винопития философского наполнения – отныне вино не было просто способом забыться и отгородить себя от мира, бросить вызов обще-ственной идеологии, но стало способом духовного единения с самим бытием, с Великим Естеством [26]. И это качество «винной» поэзии Ли Бо делает ее отличной от аналогич-ной поэзии его предшественников. Стихи Ли Бо сформировали новую грань культуры винопития в Китае – они обнаружили и раскрыли ее философичность, ее способность транслировать более глубокие представления о жизни.

Список литературы1. Кучера С. История, культура и право древнего Китая: собр. тр. // Российская академия

наук, Ин-т востоковедения. М.: Наталис, 2012. 416 с.2. Кравцова М. Е. Вэнь и начало формирования китайской поэзии // Духовная культура Ки-

тая: энциклопедия: в 5 т. Литература. Язык и письменность. М.: Вост. лит., 2008. Т. 3. С. 35.3. Кравцова М. Е. Поэтическое творчество доклассического периода эпохи Хань и Шести

династий // Духовная культура Китая: энциклопедия: в 5 т. Литература. Язык и письменность. М.: Вост. лит., 2008. Т. 3. С. 38.

4. Эйдлин Л. З. Простая жизнь // Поэты Китая и Вьетнама. М., 1986. С. 9–15.5. Федоренко Н. Т. Рецензия на кн.: Эйдлин Л. Тао Юань-мин и его стихотворения. М.: На-

ука, 1967. С. 463.6. Поэтическое творчество Тао-Юань-мина, Се-Лин-юня, Бао-Чжао / А. Н. Желоховцев,

И. С. Лисевич, Б. Л. Рифтин [и др.] // История всемирной литературы: в 8 т. М.: Наука, 1983–1994. С. 103.

119

7. Тао Юаньмин. Стихи о разном // Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии. М.: Худож. лит., 1977. С. 215.

8. Серебряков Е. А. Жанр ши в поэзии III–VI вв. // Духовная культура Китая: энциклопе-дия: в 5 т. М.: Вост. лит., 2008. Т. 3. С. 48.

9. Тянь Жичунь. Тао Юаньмин юй цзёу = Тао Юаньмин и вино // Вестник института Цзюц-зян (общественные науки). 2005. № 4 (133). С. 6. Кит. яз.

10. Тао Юаньмин. Жизнь ученого «пяти ив» / В. В. Малявин, Б. Б. Виногродский // Антоло-гия даосской философии. М.: Товарищество «Клышников - Комаров и К», 1994. С. 200.

11. Тянь Жичунь. Тао Юаньмин юй цзёу = Тао Юаньмин и вино // Вестник института Цзюц-зян (общественные науки). 2005. № 4 (133). С. 6.

12. Тао Юаньмин. Стихи о разном // Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии. М.: Худож. лит., 1977. С. 224.

13. Тао Юаньмин. За вином [офиц. сайт]. URL: http://garden.hobby.ru/v4/china/tao07.htm (дата обращения: 14.01.2015).

14. Тао Юаньмин. За вином [офиц. сайт]. URL: http://garden.hobby.ru/v4/china/tao07.htm (дата обращения: 14.01.2015).

15. Тянь Тянь Жичунь. Тао Юаньмин юй цзёу = Тао Юаньмин и вино // Вестник института Цзюцзян (общественные науки). 2005. № 4 (133). С. 7.

16. Тао Юаньмин. Стихи о разном // Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии. М.: Худож. лит., 1977. С. 217.

17. Серебряков Е. А. Жанр ши в поэзии III–VI вв. // Духовная культура Китая: энциклопе-дия: в 5 т. М.: Вост. лит., 2008. Т. 3. С. 324.

18. Торопцев С. А. Чуский безумец Ли Бо. М.: АСТ МОСКВА: Восток-Запад, 2008. С. 7.19. Серебряков Е. А. Жанр ши в поэзии III–VI вв. // Духовная культура Китая: энциклопе-

дия: в 5 т. М.: Вост. лит., 2008. Т. 3. С. 5520. Ли Бо. Пейзаж души. Поэзия гор и вод. М.: Азбука-классика, 2005. С. 100.21. Ли Бо. Пейзаж души. Поэзия гор и вод. М.: Азбука-классика, 2005. С. 115.22. Торопцев С. А. Чуский безумец Ли Бо. М.: АСТ МОСКВА: Восток-Запад, 2008. С. 153.23. Ли Бо. Пейзаж души. Поэзия гор и вод. М.: Азбука-классика, 2005. С. 137.24. Ли Бо. Пейзаж души. Поэзия гор и вод. М.: Азбука-классика, 2005. С. 100.25. Ма Цзыхань, Сюй Хун. Ли Бай юй цзёу = Ли Бо и вино. Пекин: Литературное образова-

ние, 2010. С. 14–15. Кит. яз.26. Ма Цзыхань, Сюй Хун. Ли Бай юй цзёу = Ли Бо и вино. Пекин: Литературное образова-

ние, 2010. С. 230. Кит. яз.

УДК 7.03Евгения Константиновна Шулунова,

кандидат филологических наук,старший научный сотрудник,

Институт Дальнего Востока Российской академии наукE-mail: jenyashu@yahoo.com

Драматургия А. П. Чехова на китайской сцене*

Статья посвящена сценической истории драматургии А. П. Чехова в Китае, отдельным аспектам русско-китайских театральных взаимоотношений ΧΧ–ΧΧI вв. В центре внимания постановки спектаклей по пьесам Чехова «Вишневый сад», «Лебединая песня: (Калхас)», «О вреде табака» в театре Китая. Драматургия Чехова занимает прочное место в репертуаре китайского театра. Впервые в Китае обращаются к постановкам драмы Чехова в 1930 г. В на-стоящее время спектакли по пьесам Чехова идут в китайских театрах каждый год. Китайский

* Исследование осуществлено при финансовой поддержке РГНФ, проект 13-24-21001.

120

театр подходил к Чехову как к драматургу-современнику, сегодня – как к классику. Китайские режиссеры стремятся адаптировать пьесы А. Чехова к современной китайской драме. Теа-тральный эксперимент режиссеров и драматургов настоящего времени в Китае в сценической судьбе чеховской драматургии акцентирует внимание на проблеме сценического воплощения по-этики драмы Чехова, отражает новый уровень отношений с классическими произведениями, демонстрирует возрастание интереса к драме Чехова, отражает переходное состояние ки-тайского театра и существование в нем противоречивых тенденций.

Ключевые слова: А. П. Чехов, «Вишневый сад», Линь Чжаохуа, международные театраль-ные связи, драматургия, русский театр, китайская разговорная драма.

Evgeniya Konstantinovna Shulunova,Candidate of Sciences (Philology),

Senior Researcher,Institute of Far Eastern Studies, Russian Academy of Sciences

E-mail: jenyashu@yahoo.com

Anton Chekhov’s Drama in Chinese TheaterThe paper deals with the history of Anton Chekhov’s drama in China and certain aspects of Russian-

Chinese theatre relations in ΧΧ–ΧΧI centuries. The author focuses on Chekhov’s plays “The Cherry Orchard”, “The Swan Song (Calchas)”, “The dangers of tobacco” in theater of China. The Chekhov’s plays rank in Chinese theater repertoire. Playwrights and directors in China made Chekhov’s plays for the first time in 1930. Performances based on Chekhov’s drama plays take place in China every year. Chinese stage directors seek to adapt Chekhov’s plays to modern Chinese drama. Theatre experiment of directors and playwrights in China concentrates on the problem of stage embodiment of Chekhov’s drama poetics; it reflects a new level of relations with classical works, demonstrates growing interest to Chekhov’s drama and reflects transitional state of Chinese Theatre and existence of contradictory tendencies in it.

Keywords: Anton Chekhov, “The Cherry Orchard”, Lin Zhaohua, international theatre relations, drama, Russian theater, Chinese huaju drama.

А. П. Чехов – один из наиболее популярных в Китае зарубежных драматургов и ли-тераторов. Произведения его занимают важное, прочное место в репертуаре китайского театра.

Творчество А. П. Чехова близко Китаю своим глубоким гуманизмом, реализмом, об-ращением к социально-философским темам и умением синтезировать их в многогран-ные, глубокие психологические образы.

В многолетней сценической истории драматургии Чехова китайский театр подходил к нему как к драматургу-современнику, в настоящее время относится к его пьесам как классическим. Китайские режиссеры стремятся адаптировать пьесы А. Чехова к совре-менной китайской драме, сохраняют специфику системы принципов творчества Чехова.

Знакомство с русским театром и русской драматургией в Китае складывалось в кон-це ΧIΧ – начале ΧΧ вв. Русская театральная реалистическая школа уже была сформи-рована, вышла в свет драматургия Н. Гоголя, А. Островского, И. Тургенева, Л. Толсто-го, А. Чехова. В 1921 г. вышел первый сборник «Элосы сицзюй» («Театр России»), в который вошли произведения: «Ревизор» Н. Гоголя, «Гроза» А. Островского, «Месяц в деревне» И. Тургенева, «Власть тьмы», «Плоды просвещения» Л. Толстого, «Иванов», «Дядя Ваня», «Вишневый сад» А. Чехова. Внимание литераторов Китая привлекли про-изведения русских драматургов, в которых затронуты социальные темы, вызывающие ассоциации с китайской действительностью тех лет, передающие общее миропонимание, отражающие общие человеческие ценности.

121

В истории китайского театра разговорной драмы хуацзюй первое обращение к поста-новкам драматургии Чехова происходит в 1930-е гг. – ставят спектакли «Иванов», «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишневый сад». В 1940-е гг. «Вишневый сад», «Три сестры», «Дядя Ваня» пользовались наибольшей популярностью у китайского зрителя. «Вишне-вый сад» оказал большое влияние на известного китайского драматурга театра разго-ворной драмы Цао Юя. Цао Юй, пережив особое увлечение драматургией А. Чехова, в 1940 г. окончил работу над своей трагикомедией «Пекинцы» 北京人 (на русский язык переведена в 1960-е гг. под названием «Синантропы»), ставшей одним из больших ху-дожественных открытий автора. «Сходство прослеживается в раскрытии идеи, показе общественной среды, использовании художественных средств…». [1]. Произведения ве-ликого драматурга переводили на китайский язык Лу Синь (鲁迅), Чжоу Цзожэнь (周作人), Чжэн Чжэньдо (郑振铎), Цзяо Цзюйинь (焦菊隐) и др.

Интерес к наследию Чехова не ослабевает. Спектакли по пьесам Чехова ставят в ки-тайском театре каждый год. На малой сцене театра Жэньминь ишу в Пекине китайский режиссер Линь Чжаохуа представил премьеры спектаклей: «Лебединая песня: (Калхас)», «О вреде табака» А. Чехова (2012 г.). Режиссер выбрал эти небольшие произведения не-случайно – в них явен тон ностальгии по ушедшему времени (30 лет назад на этой же сцене режиссер совместно с Гао Синьцзянем (高行健) поставили «Запретительный сиг-нал» (绝对信号)) и недостаток хорошей китайской драматургии в настоящее время.

В 2004 г. Линь Чжаохуа (林兆华) представил в малом театре Бэйбинмасы (北兵马司剧场) «Вишневый сад». Любовь Андреевну в спектакле сыграла известная актриса Цзян Вэньли (蒋雯丽). Большая подготовительная работа над спектаклем шла почти два года, постановщик старался исключить определенную неполноту воплощения идеи пьесы. Причина объясняется проблемой связи времен, особенностями культурных традиций, историей китайского и русского театров. Спектакль имел большое значение в театраль-ной интерпретации творчества Чехова в Китае.

Линь Чжаохуа обращается к многосторонности художественного мира Чехова, вы-являя его новые грани. Стремление режиссера освоить психологизм Чехова, его вопро-сы связи времен в пьесе «Вишневый сад» воплотилось в опыте сочетания известных театральных подходов к творчеству драматурга. Режиссер старался выяснить сущность героев «Вишневого сада», найти отражение в современном понимании. Проблемы совре-менного сознания отражаются в «Вишневом саде». Объективное отношение А. Чехова к философскому движению времени наметило серьезный стержень «Вишневого сада», где вишневый сад стал темой мироощущения, символом теплоты семейных отношений.

Вторая встреча Линь Чжаохуа с «Вишневым садом» А. Чехова состоялась в 2014 г., он поставил спектакль в театре Баоли (保利). Главные роли исполнили актеры Цзян Вэньли (蒋雯丽) и Чжан И (张译). Спектакли Линь Чжаохуа являют собой пробы способа по-нимания центральных тем, конфликтов творчества А. Чехова, они еще в целом не разга-дывают задачи, но определяют перспективу развития драматургии Чехова на китайской сцене. Линь Чжаохуа, решая свои задачи в спектакле, показал чуткое отношение к драме Чехова, в которой содержится и трагедия, и комические элементы. Он подчеркивает, что «основой произведения является высмеивание слабостей, пороков человека, но наряду с этим Чехов сочувствует каждому, кто находится в растерянности, ведет бесцельное бытие» [2]. Многократное обращение Линь Чжаохуа к драматическому наследию Чехо-ва подтверждает в глубине психологизма, связи времен, сути концепции его искусства, нужного в Китае. В спектаклях Линь Чжаохуа пьеса Чехова представлена как произведе-ние с глубокими внутренними связями. На театральном воплощении «Вишневого сада» Линь Чжаохуа нет прямой модернизации. Сценические интерпретации режиссера этой

122

пьесы драматурга являют собой развитие современных традиций китайской разговорной драмы. В оценке китайской критики постановка спектакля «Вишневый сад» режиссера считается значительной постановкой Чехова в Китае. Здесь важна пространственно-вре-менная организация действия пьесы Чехова, режиссер показывает героев в тесной связи с вишневым садом. Попытка Линь Чжаохуа использовать неоднозначный подход к геро-ям показывает, что Чехов не только порицает, но и сострадает им.

В 2014 г. к 110-летию со дня смерти А. П. Чехова в Шанхае вышло «Полное со-брание драматических сочинений Чехова» [3], куда вошли переводы Цзяо Цзюйиня (焦菊隐), Ли Цзяньу (李健吾), Тун Даомина (童道明) и других общепризнанных в Китае переводчиков.

Китайские зрители также знакомы с классическим прочтением «Вишневого сада» А. Чехова по гастролям тетра МХАТ им. Чехова в КНР в 2011 г. в Пекине. Углублению традиции театрального общения Китая и России, осмыслению театральных традиций двух стран способствует культурный обмен, например, совместная творческая работа ре-жиссеров МХАТ Владимира Петрова и Ван Пэна в 2013 г. (спектакль «Шесть персона-жей в поисках автора» Пиранделло) и в 2014 г. постановка В. Петрова и преподавателей, студентов актерского, режиссерского, музыкального факультетов Центрального инсти-тута драмы «Вишневый сад» на сцене театра экспериментальной драмы Центрального института.

В настоящее время театральный эксперимент режиссеров и драматургов в Китае в сценической судьбе чеховской драматургии важен, так как он акцентирует внимание на проблеме сценического воплощения поэтики драмы Чехова, отражает новый уровень от-ношений с классическими произведениями.

Драматургия А. П. Чехова и русская театральная культура в целом положительно по-влияли на развитие театрального творчества разговорной драмы Китая. Понимание рус-ской классической драматургии в Китае и китайской культуры, театрального искусства Китая в России, несомненно, способствует развитию, изменению, взаимообогащению театральных систем двух стран.

Появление сегодня параллельных интерпретаций пьесы Чехова «Вишневый сад» Линь Чжаохуа и В. Петрова демонстрирует возрастание интереса к драме Чехова, по-казывает диалогическую форму процесса развития театра разговорной драмы Китая, и в то же время отражает переходное состояние китайского театра и существование в нем противоречивых тенденций.

Список литературы1. Никольская Л. А. Цао Юй // Духовная культура Китая. Литература, язык, письмен-

ность. М.: Вост. лит., 2008. C. 496.2. Синьбань «Интао юань» чунсянь Цихэфу дяньфэн чжи цзо = Новая версия «Вишневого

сада» как новое покорение чеховских вершин [офиц. сайт]. URL: http://www.chinaculture.org/gb/2009–05/31/content_332334.htm (дата обращения: 30.12.2014).

3. Цихэфу сицзюй цюаньцзи = Театральная коллекция Чехова. Шанхай: Шанхай Ивэнь чу-баньшэ, 2014. С. 76. Кит. яз.

Научное издание

РОССИЯ И КИТАЙ:ПРОБЛЕМЫ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Сборник Восточного центра

Выпуск 16

Часть I

Редактор В. К. ДемиденкоВёрстка Г. А. Зенкова

Подписано в печать 25.03.15.Форм. бум. 60×84 1/8. Печать цифровая.

Гарнитура Times New Roman.Усл. печ. л. 14,4. Уч.-изд. л. 10,3.Тираж 100 экз. Заказ № 05215.

ФГБОУ ВПО «Забайкальский государственный университет»672039, г. Чита, ул. Александро-Заводская, 30