мае солнце рано всходит над Прагой. Вот оно бросает первый оранжевый мазок на по­зеленевшие от времени шпили готических храмов,

ласкает молодую листву каштанов и плакучих ив, золо­тым зеркалом накрывает спокойные воды Влтавы.

На просторной, принарядившейся к празднику Вацлав-ской площади, на бывших пустынных окраинах, ныне взметнувших к небу плоские крыши многоэтажных зда­ний, солнцу раздолье. Оно выливает реки яркого света на широкие мостовые, тысячами веселых зайчиков играет на глянце витрин и окон.

А вот над величавой Староместской площадью свети­ло, кажется, остановилось в раздумье. Почти пять ве­ков назад мастер Гануш из Руже соорудил здесь, на баш­не Старогородской ратуши, знаменитые часы. С тех пор солнце привыкло сверять свой ход с этими астрономиче­скими курантами. И сегодня стрелы его лучей проникнут в запутанный лабиринт тесных улочек и переулков точно по небесному расписанию. Здесь их уже, ждут: узкие, словно спрессованные, фасады домов распахивают форточ­ки и окна навстречу этим добрым вестникам утра.

Тихо смотрятся в воды Влтавы пражские мосты, в мае они особенно нарядны. Ведь в этом солнечном месяце сра­зу два праздника — 1 Мая и День Освобождения. Быть может, сейчас мосты вспоминают вот такое же светлое утро сорок пятого. Тогда по их старым камням, грохоча, пронеслись могучие советские танки. С тех весенних гро­мовых раскатов начался новый день страны.

То тут, то там хлопают двери, и вот уже шуршит под шинами первого велосипедиста горбатая, мощенная плит­ками мостовая. С вершины холма каскадом сбегают ему навстречу приветливые домики в бело-розовой пене са­дов. Парень в лихо сдвинутом набок синем берете упрямо крутит педали. Верно, строитель — эти люди раньше других начинают трудовой день.

Сверкают на солнце стеклянные грани журнального киоска. Идущие на работу пражане, щурясь от яркого света, разворачивают на ходу газеты: добрые вести со всей Чехословакии, добрые вести от друзей из Москвы, Улан-Батора, Софии, из других братских городов и стран. Там тоже радостно встречают май. И довольно улыбаются пражане добрым вестям, ласковому утреннему солнцу, своему весеннему настроению...

В мае солнце рано всходит над Прагой. Оно знает: лю­ди спешат ему навстречу.

АЛЬБЕРТ ПИН

Фото М. КОТЛЯРОВА

Журнал основан в 1861 году

ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЙ

ЖУРНАЛ ЦК ВЛКСМ

В ЭТОМ НОМЕРЕ:

1 МАЯ — ДЕНЬ МЕЖДУНАРОДНОЙ СОЛИДАРНОСТИ ТРУДЯЩИХСЯ

«КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК — ПРИРОЖДЕННЫЙ ИС­КАТЕЛЬ. В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ ТРУД СТАНОВИТСЯ ТВОРЧЕСКИМ, К ТОМУ ЖЕ ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ ВСЕ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ УДЕЛЯТЬ И «СВОБОДНОМУ ПОИСКУ», ПОЛУЧАЯ РАДОСТЬ САМ И ОДНОВРЕМЕННО СЛУЖА ОБЩЕСТВУ».

НАЧИНАЕМ РАЗГОВОР О ЧЕЛОВЕКЕ В ПОХОДЕ.

ВЕСЕННИЕ РЕПОРТАЖИ ИЗ ЧЕХОСЛОВАКИИ, ГДР,

КУБЫ, ПОЛЬШИ, КИТАЯ И ДРУГИХ СТРАН

СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СОДРУЖЕСТВА.

«В ИССЛЕДОВАНИИ ЛУНЫ ЗАИНТЕРЕСОВА­

НЫ НЕ ТОЛЬКО АСТРОНОМЫ, НО И СПЕЦИА­

ЛИСТЫ СУГУБО «ЗЕМНЫХ» ПРОФЕССИЙ...»

МАЛАЯ КОСМИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ.

«ГДЕ НАХОДИТ ПРИЮТ НЕГР, БЕЖАВШИЙ ОТ

РАСИСТОВ ЮГА? ГДЕ ИЩЕТ ОН УБЕЖИЩА,

СПАСАЯСЬ ОТ ПЫЛАЮЩЕГО КРЕСТА КУ-

КЛУКС-КЛАНА? ЗДЕСЬ, В ГАРЛЕМЕ».

ОЧЕРК О НЕГРИТЯНСКОМ КВАРТАЛЕ НЬЮ-ЙОРКА.

«СОРОК СУДОВ БОРОЗДИЛИ ИНДИЙСКИЙ

ОКЕАН — «ВЕЛИКАЯ АРМАДА» ПОД ДОБРЫМ

ФЛАГОМ НАУКИ».

НАУЧНО-ПОПУЛЯРНАЯ СТАТЬЯ.

«МЫ СТУПАЛИ ПО НЕРОВНОЙ ПОЧВЕ, ЕДВА

ЛИШЬ ЗАРОДИВШЕЙСЯ, ПОДНЯВШЕЙСЯ СЮДА

ИЗ БЕЗДОННЫХ ГЛУБИН, ЧТОБЫ ЗДЕСЬ ЗА­

ТВЕРДЕТЬ».

ОЧЕРК ОБ ИССЛЕДОВАНИИ ВУЛКАНОВ.

1

Через Центральные Каракумы. Фото В. САККА.

Фотовыставка «Семилетка в действии». Москва, 1962.

ы отправляетесь в путешествие.

Расстилаются бескрайние бар­

ханы. Что увидите вы в этой пусты­

не? Глубокую желтизну песка, без­

донное синее небо — и все? Но лю­

д я м , что стоят среди барханов, пус­

тыня не кажется пустой. В р ю к з а к а х —

карты, на которые их руками нане­

сены значки: здесь кроются под­

з е м н ы е м о р я , здесь прячутся нефть

и газ, а там сера, железная руда,

уголь.

Н е з н а к о м ы й край зовет, манит, но

он раскроется перед тобой по-на­

стоящему, оживет для тебя, если ты

умеешь видеть, как видит геолог, ге­

ограф, биолог, историк, этнограф,

х у д о ж н и к . Кто больше знает, тот

больше видит. Кто больше видит,

тот лучше узнает м и р .

Мы вводим в ж у р н а л е новый раз­

дел, где б у д е м печатать рассказы

тех, кто, путешествуя, открывает —

для себя, для других — новые

у г о л к и земли и знаний.

«Каждый человек — п р и р о ж д е н ­

ный искатель, — говорит известный

ученый, писатель, участник многих

экспедиций И. А. Ефремов. — В со­

циалистическом обществе труд ста­

новится творческим, к тому же че­

ловек м о ж е т все больше и больше

времени уделять и «свободному по­

иску», получая радость сам и о д ­

новременно служа обществу».

Что принесешь ты из похода в

своем рюкзаке? Этот вопрос д о л ­

ж е н задать себе к а ж д ы й путешест­

в е н н и к , к а ж д ы й турист.

2

лова «туризм», «краеведение», «научно-исследовательская ра­бота» для меня всегда были почти равнозначными, нераз­рывно связанными между со­бою. Стремление к путешест­

виям всегда жило во мне, а каждое путешествие было, по выражению Маяковского, «ездою в незнае­мое...».

Я начал путешествовать с юности, сначала не слишком ясно понимая, что именно тянет меня (особенно каждой весною) куда-то вдаль. То были мои студенческие годы. Порою совсем без денег, полный энергии молодости, покидал я род­ной город и устремлялся туда, куда меня влекло воображение, разыграв­шееся при настойчивом изучении какого-нибудь куска географической карты, где было много синего моря, коричневого рельефа гор и зеленой толщи лесов.

За спиной у меня торчал рюкзак, одет я был в дешевые холщовые брюки и в плотную, не требующую особых забот, густо обшитую боль­шими карманами рубашку. Прихва­тывал с собой плащ, запасные сан­далии, записную книжку, в которой обязательно были и листки милли­метровой бумаги; никогда не забы­вал взять компас, фонарик, свечу, охотничий нож и, конечно, тот ма­нящий меня своими еще не раскры­тыми тайнами лист изученной дома, но не претворившейся в реальную действительность географической карты.

Поезд, пароход, а позже и само­лет уносили меня, еще ничуть не загорелого и не обветренного, да­леко-далеко от родного Ленингра­да — в какую-нибудь последнюю «вокзальную точку», откуда пред­стояло начать намеченный поход. Все городские заботы, привычный уклад жизни через три дня остава­лись где-то на дне оказавшегося вдруг в далеком прошлом сущест­вования. Было немножко томительно и грустно о нем вспоминать, но жадное стремление вперед, вселив­шееся в меня, как веселый бес, ра­довало, наполняло ни с чем не сравнимым ощущением счастья, простора, уверенности в себе.

Я ходил пешком по Кавказу и Крыму, питаясь, как говорится, чем бог послал, никогда не представлял себе утром, где буду ночевать. Как сладчайший напиток пил горный или морской воздух, пристраивался на скрипучей мажаре или арбе, разва­ливался на крутой палубе шаланды или парусной шхуны, знакомился с местными жителями — охотника­ми, лесорубами, рыбаками, бахчево­дами, портовыми грузчиками, смо­трителями маяков, каменотесами, пастухами — со всеми, кто мне по­падался в пути, делился со мной коркой хлеба или чашкой кислого молока, кто рассказывал мне удиви­тельные истории о своей многотруд­ной и простой жизни. Наблюдал, за­поминал, сравнивал и записывал...

Году в двадцать восьмом так я прошел Кавказ вдвоем с Николаем Тихоновым; еще до этого и потом плавал с моряками по Черному и Каспийскому морям, по Волге и дру­гим рекам. Дигорцы, сваны, керчен­ские греки и итальянцы, туркмены-иомуды, калмыки, башкиры, волж­ские русаки становились моими дру­зьями, и потом я писал о них свои первые книги.

Это был романтический период моих путешествий, он расширил мой кругозор, развил страсть к путешест­виям, укрепил физические силы и волю, дал опыт.

Но в этих туристских походах очень скоро я понял, что всякое пу­тешествие должно быть не просто блужданием по незнакомым местам, когда хочется только петь песни, си­деть у костра и в общем-то... ниче­го не делать! Нет! Появилась по­требность в путешествиях строго целеустремленных. Ставить цель и добиваться ее р а б о т о ю в путе­шествии, участвовать своим трудом в труде тех, с кем встречаешься

П А В Е Л Л У К Н И Ц К И Й , писатель, действительный член

Географического общества СССР

в пути, с кем живешь одной стран­нической жизнью. «Только так мож­но стать настоящим писателем, — думал я, — только так найдешь смысл в том, что делаешь...» Ина­че путешествие становится пустопо­рожним времяпрепровождением, из которого ни себе, ни другим ни­какой пользы не вынесешь, а зна­чит, не получишь и полного удо­влетворения от такой жизни.

И тогда я стал стремиться участ­вовать в экспедициях, конечно — научно-исследовательских, конечно—

Павел Николаевич Лукниикий -автор многих книг: «За синим камнем», «Путешествие по Пами­ру», «Земля молодости», «Таджи­кистан» и других. Даже названия его книг говорят о том, что писа­тель крепко-накрепко связал свое творчество с путешествиями. Ре­дакция обратилась к Павлу Ни­колаевичу с просьбой рассказать о своем опыте странствий, о том. как понимает он цели и задачи туризма.

дальних, в труднодоступные и осо­бенно для меня заманчивые краж нашей Родины. В далекую (по тем временам) Сибирь, на неисследован­ный (опять же по тем временам!} Памир, в Заполярье — всюду, где были «белые пятна» на карте, всю­ду, где каждый шаг мог принести открытие!

Но для участия в таких экспеди­циях мало крепких ног, загорелой

3

В Западной Сибири 45 тысяч следопытов участвовало в походе « З а полезными ископаемыми». Юные геологи сделали около 300 заявок на месторождения полез­ных ископаемых и строительных материалов, собрали для своих школ ценные коллекции.

С 1948 года работает в Кеме­рове общество юных краеведов-путешественников «Кузбасс». Многие из бывших членов «Куз­басса» стали геологами, картогра­фами, топографами и работают сейчас в Западной Сибири, на Алтае, Урале, Дальнем Востоке.

К 15-летнему юбилею общест­ва туристы подготовили книгу «В краю писаных скал», расска­зывающую о природе края, ро­мантике походной жизни, о поис­ках полезных ископаемых.

Запорожье. Ребята из краевед­ческого кружка Камышеватской школы создали музей. В нем экспонируются находки, собран­ные ребятами во время походов и раскопок, — коллекции древних монет, керамики, каменных орудий. Кружковцы изготовили макеты: «Стоянка первобытного челове­ка», «Охота на пещерного медве­дя», модели каменных топоров, осадных башен и таранов.

груди, способности преодолевать трудности, почти звериной выносли­вости, всегдашнего доброго распо­ложения духа. Нужны з н а н и я!.. Не гастролером же быть в таких экс­педициях! Надо уметь что-то делать, чтобы спутники считали тебя не трутнем, а умелым и ценным това­рищем.

Я окончил филологический фа­культет, изучал лингвистику, древне­русский язык. А в экспедиции от­правлялись топографы, географы, ботаники — люди практических на­учных знаний. У меня такого обра­зования не было. И тогда, прежде чем проситься в какую-нибудь экс­педицию, я самостоятельно занялся изучением географии, топографии, геологии. Читал Мушкетова, Прже­вальского, Козлова, Корженевского, Наливкина, Федченко и многих-мно­гих других.

...Великолепная область книжных научных знаний открылась передо мной. И спустя некоторое время я почувствовал, что имею нравствен­ное право проситься в любую из геологических экспедиций.

Когда человек чего-нибудь очень захочет, все удается ему!

В 1930 году я отправился в мою первую научно-исследовательскую

экспедицию: меня взял с собой на Памир молодой начальник геолого­разведочной партии Г. Л. Юдин. Я нанялся в экспедицию рабочим с условием, что зарплату буду по­лучать только на самом Памире и что ее хватит только на простейшее снаряжение и на еду. Других воз­можностей взять меня у Юдина не было. Но с каким воодушевлением я отправился в бесконечно трудный путь... Закупал в Ферганской доли­не продовольствие, исхлопатывал по паре сапог на участника экспедиции, по овчинному полушубку, добывал полевые сумки, бинокль, разреше­ния на оружие, потом покупал сед­ла и лошадей, вьючил лошадей, кроил и шил палатку. Небогаты бы­ли тогда научные учреждения, небо­гата была вся страна — каждая вещь добывалась с превеликим трудом!

Наконец мы выехали из города Ош на Памир. И работали в без­людных горах, в снегах Алая. А че­рез месяц наша экспедиция под­верглась нападению басмачей. Экс­педиция была разгромлена, один из нас, троих ленинградцев, был в пе­рестрелке убит, двое попали в плен. Мне и Юдину предстояла мучитель­ная казнь только за то, что мы со-

ЗА РАБОТУ, уризм приносит человеку большую радость и пользу. В походе путе­шественник пополняет свой багаж впечатлений и знаний, закаляет те­

ло, учится преодолевать трудности. Но возможности туризма еще далеко не исчерпаны. Хотелось, чтобы каждый отправлялся в путь с мыслью сде­лать во время похода что-нибудь полезное. От этого путешествие станет еще более увлекательным, и, безусловно, возрастет общественное уваже­ние к туризму.

Но кому и как могут помочь туристы! Прежде всего поговорим об исследовательской работе. На первый взгляд

кажется — ну, какое значение может иметь помощь туристов, скажем, для геологов! Разве не работают повсюду хорошо оснащенные экспедиции, располагающие и специалистами, и средствами, и техникой! Разве не име­ют геологи детальнейших карт, буровых установок, тончайших геофизических приборов!

Однако и с усовершенствованием методов исследований геологам по-прежнему необходима помощь разведчиков-туристов, собирателей об­разцов и проб. Ведь нередки случаи, когда геологи отыскивают ценнейшие полезные ископаемые по ничтожным крупинкам, найденным за сотни ки­лометров от месторождений. Массовый фронт поисков во много раз об­легчает работу геологов.

Да, время кустарных поисков прошло. В большинстве районов на­шей страны уже нет смысла заниматься разведкой вслепую, не зная ре­зультатов проведенных прежде исследований. Это может привести к на­прасной трате сил, к открытию уже открытых америк. Тем более важно, отправляясь в туристский поход, получать практические задания от геоло­гических экспедиций и разведочных партий.

Туристы могут стать авангардом, глазами и ушами поисковых отрядов. Сведения и образцы, собранные во время походов, послужат для подтверж­дения или опровержения предположений, прогнозов, помогут правильнее нацелить геологический поиск.

Итак, турист — помощник исследователей. Это первое возможное, прак­тически полезное направление его деятельности.

Но туристы могут вести и вполне самостоятельную исследовательскую ра­боту — скажем, заниматься исследованиями для нужд самого туризма. Раз­ведка новых маршрутов, дополнительных вариантов подъемов и переправ, совершенствование графика движения, рекомендации стоянок и дневок, обновление справочных данных — мало ли нового обнаруживается ежегод­но на ранее описанных маршрутах! И в результате — как полезнейшая

4

ветские люди. Через трое суток нам удалось бежать на осажденную басмачами погранзаставу. Вместе с пограничниками гнали басмачей. Так началась моя дружба с памир-скими пограничниками.

Снарядившись заново, объединив­шись с другими научными партия­ми, вооруженные до зубов, мы вновь выехали на Памир и путешест­вовали по неисследованным горам пять месяцев, занимались составле­нием топографической и геологиче­ской карт, изучали «альпийский ме-таллогенический цикл» и, наконец, открыли ценное месторождение си­него камня — ляпис-лазури. Оно на­ходилось на высоте пять тысяч мет­ров над уровнем моря, среди мощ­ных ледников. Никто на свете, каза­лось мне, не знал, какие горы и ущелья расположены за высящимся над нами ледяным массивом. И тог­да у меня, уже выполнявшего обязан­ности коллектора, зародилась мысль: самостоятельно исследовать этот высокогорный район. В одиночестве поднимался я на высоту шести кило­метров над уровнем моря без всякого альпинистского снаряжения: тогда в Советском Союзе организо­ванного альпинизма еще не сущест­вовало. Об этих географических ис­

следованиях рассказано в моих кни­гах.

Синий камень, найденный на Па­мире, привел меня к академику Л. Е. Ферсману. Доброе знакомст­во с Александром Евгеньевичем про­должалось до его кончины. Вмес­те с Ферсманом я отправился на оленях в полярную ночь, в дикую тогда Монче-тундру. Я помню пер­вый взрыв динамита — там, где че­рез несколько лет начал строиться прекрасный город Мончегорск.

А потом... Потом снова Памир, участие в Таджикско-Памирской, крупнейшей по тем временам экс­педиции. Там же, на Памире, я от­крыл, нанес на карту пик Маяков­ского и дал ему это название, обо­значенное с тех пор на всех кар­тах. Много путешествовал я и по Средней Азии, Казахстану, Восточ­ной Сибири, Заполярью, по другим районам СССР и странам зарубеж­ного Востока. Материала для книг у меня хватило бы теперь на три жизни...

Вот так я понимаю задачи и це­ли туризма. Вот к такому туризму зову молодежь. «В добрый путь!» — скажу каждому, кто хочет своим пу­тешествием принести пользу не только себе, но и другим...

ТУРИСТ! форма отдачи — улучшение путеводителей, публикация новых сведений о маршрутах.

А какие большие возможности открывает собирательская работа! Мало кто из нас не прошел через увлечение каким-нибудь коллекционировани­ем — собирали и марки, и открытки, и спичечные коробки... Туризм мо­жет дать новое и притом благодарнейшее применение коллекционерским страстям.

Речь идет о сборе коллекций для музеев, выставок, для создания крае­ведческих и географических кабинетов в школах. Такие сборы имеют боль­шое культурно-просветительное значение.

Конечно, собирать образцы нужно умеючи. Перед походом полезно прой­ти своего рода техминимум, чтобы узнать, как составлять гербарий, или от­калывать геологические образцы, или делать чучела птиц и животных. Научить этому могут и работники краеведческого музея и местные геоло­ги. Есть и печатные пособия, например «Справочник путешественника и краеведа».

Своеобразной формой собирательской работы может стать и фотогра­фирование. Обычно туристы приносят из походов сотни жанрово-бытовых снимков — костры, линейки, палатки, переправы. Нет слов, это тоже ин­тересно — такие снимки хороши для оживления отчета, для фотовитрины в туристском клубе. Но речь пойдет о другом.

Пора туристам заняться коллекционированием фотопейзажей, «фотопорт­ретов», характерных, обычных и исключительных ландшафтов, отдельных де­ревьев, цветов, птиц, насекомых. Такие снимки не менее, чем образцы по­род, нужны музеям и школьным географическим кабинетам.

Туристы могут стать активными участниками борьбы за охрану природы и культурно-исторических ценностей. Долг туристов не только сообщать о каждом случае порчи или разрушения памятников старины, об истребле­нии ценных животных, но и создавать свои охранные посты, быть агитато­рами за бережное отношение к природе.

Но и это еще не все. Закон об охране природы обязывает обеспе­чить защиту достопримечательных и типичных для каждой полосы нашей страны ландшафтов. Но прежде всего такие ландшафты необходимо найти и учесть. И в этом туристы также могут оказать неоценимую помощь местным отделениям республиканских обществ охраны природы.

Как видите, дел — интересных и нужных — много. За работу, турист!

Ю. К. ЕФРЕМОВ, ученый секретарь Московского филиала Географического общества СССР

В городе Прокопьевске много лет работает общество «Юный историк», которым руководит учи­тель Михаил Георгиевич Елькин. Совершая походы, ребята собира­ли различный исторический мате­риал. На базе их находок открыт недавно городской краеведческий музей.

Следопыты первой школы горо­да Балты (Украина) собрали ин­тересный материал об Иване К о -ноновиче Дачишнике. Коммунист с 1914 года, он во время граждан­ской войны был командиром бронепоезда, затем — первым председателем колхоза в Балтском районе. Его по праву считают за­чинателем колхозного движения в районе. В годы Отечественной войны И. К. Дачишник был схва­чен фашистами и казнен.

3 6 0 0 отрядов участвовала в массовом геологическом походе по Челябинской области. Итог похода — множество заявок. 42 из них на медь, хром, никель, асбест, слюду и строительные ма­териалы — геологи считают очень ценными.

Пионеры Осининковской сред­ней школы Кузбасса проложили новый маршрут через горношор­ские перевалы к Телецкому озеру на Алтае. Они преодолели высо­когорные вершины Патын, Верх­ний Зуб, Большой Таскыл, Ка-ным.

5

Л . К О В Р И Ж Н Ы Х , руководитель кружка юных геологов

Свердловского дворца пионеров

се началось с с а м о р о д к а , о к о т о р о м я прочитала р е б я ­

там. О г р о м н ы й золотой с а м о р о д о к весил 2 пуда 7 фунтов 32 золотни­ка. Когда рабочий М и а с с к о г о п р и ­иска Н и к и ф о р Сеткин нашел его, он п о д у м а л , что это о б ы к н о в е н н ы й бу­л ы ж н и к . Но в т о м месте, где кайло отбило г р я з н о - б у р у ю з е м л ю , ж а р ­к и м о г о н ь к о м блеснуло золото.

Ребята заволновались: — Так это было сто с л и ш н и м

лет назад. Теперь уж все с а м о р о д к и выкопали.

— А м о ж е т , и на нашу д о л ю оста­вили? Стоит только поискать!

Наверное, к а ж д ы й уралец нерав­н о д у ш е н к к а м н я м , почти у к а ж д о ­го — и у моих юных к р у ж к о в ц е в т о ж е — есть свой заветный у г о л о к , где он хранит разные находки: ка­м е ш к и , привлекшие н е о б ы ч н ы м цве­т о м , или к у с к и п о р о д ы с вкраплен­ными блестящими т о ч к а м и . На сле­д у ю щ е е занятие ребята принесли свои с о к р о в и щ а . Видели бы вы их разочарование, к о г д а они узнали, что камень и з у м р у д н о г о цвета — просто зеленый шлак, «рубин» — всего лишь красное стекло, «золо­то» — о б ы к н о в е н н ы й к у с о к пирита... Ребята убедились, что, п р е ж д е чем искать золото и и з у м р у д ы , надо м н о г о е знать о р а з н о о б р а з н о м м и р е камня, надо понимать ж и з н ь «обык­новенных» минералов, знать их био­г р а ф и ю .

Вот, с к а ж е м , м р а м о р . На Урале его м н о г о . Есть д а ж е целое «мра­морное» село — Коелга: там зани­маются только добычей и обработ­к о й м р а м о р а . Этот красивый, п р о ч ­ный, послушный о б р а б о т к е минерал издавна ценился у всех народов. «Тот, кто имел в о з м о ж н о с т ь л ю б о ­ваться д р е в н е г р е ч е с к и м и храмами из б е л о с н е ж н о г о м р а м о р а или кто по извилистым лестницам поднимал­ся на к р ы ш у м р а м о р н о г о М и л а н с к о ­го собора — в гущу т о н к о й резьбы, колонн и у к р а ш е н и й , вырезанных из камня, — тот не м о ж е т не вос­торгаться этим замечательным к а м ­нем...» — писал академик А. Е. Ф е р с ­ман.

А биографии кварца, г о р н о г о хрусталя, железа, гранита — они не менее интересны...

Книгу за к н и г о й прочитывали ре­бята. Особенно п о м о г л и им «Мине­ралогия для всех» А. Яковлева, Дет­ская энциклопедия и к н и г и Ф е р с м а ­на. Ш к о л ь н и к и сами готовили рефе­раты (им очень нравилось это науч­ное слово) о различных камнях, о богатствах Урала, о роли Урала в создании отечественной п р о м ы ш ­ленности.

А потом — первые э к с к у р с и и , первые попытки прочитать с л о ж н у ю книгу п р и р о д ы . Ребята знакомились со строением некоторых участков з е м н о й к о р ы , с г о р н ы м и о т л о ж е н и я ­м и , собирали коллекции, готовясь к с е р ь е з н ы м поискам, к б о л ь ш и м походам. Нашлись умельцы, к о т о -

УРАЛЬСКИЕ рые изготовили большой макет «Богатства Уральских недр».

На макете — три г о р ы отражаются в г о л у б о м о з е р е . На берегу стоит избушка д е д у ш к и С л ы ш к о — ураль­с к о г о сказителя Василия Алексееви­ча Хмелинина, от к о т о р о г о еще м а л ь ч и к о м слышал уральские сказы Бажов. На п р о т и в о п о л о ж н о й стороне озера, на уступе поднял голову се­ренький к о з л е н о к из сказа «Сере­бряное копытце». Почти все м и н е ­ралы Урала собраны в этом макете.

Ребята создали т а к ж е богатый геологический отдел в краеведчес­к о м м у з е е Д в о р ц а пионеров.

Все чаще, все настойчивее возвра­щались ребята к мысли о с е р ь е з н о м походе вместе с геологами. И п р о ш ­лым летом их мечта сбылась. Ураль­ское г е о л о г и ч е с к о е управление включило ребят в партию и дало за­дание найти гранулированные квар­цы, к о т о р ы е употребляются при производстве особых сортов кварце­вого стекла.

В отряд вошли самые опытные и выносливые из юных геологов. До похода они специально изучали ма­териалы о кварце. Они узнали, что кварц — самый распространенный минерал з е м н о й к о р ы , что встре­чается он в виде слегка просвечи­вающих кристалликов, что у кварца м н о г о богатых свояков — п р о з р а ч ­ный, как р о д н и к о в а я вода, г о р н ы й хрусталь, лиловый аметист, золотис­тый цитрин. Но сейчас н у ж н о отыс­кать прозаический кварц, кварц-ра­ботягу, к о т о р ы й после переплавки превратится в реторты, к о л б ы , о п ­тику.

А золото?.. Золото — спутник кварца. Честно г о в о р я , б у д у щ и м г е о ­

логам очень хотелось найти и гра­нулированный кварц и золото.

И вот ребята едут вместе с геоло­гами на станцию Полдневую. Встре­чающий нас товарищ говорит:

— Сейчас вызовем машину по радио.

Загорается глазок аппарата. — «Кристалл», я «Рубин». Как слы­

шите? П р и е м . И через минуту снова: — Прибыли геологи, ж д е м м а ш и ­

ну... «Прибыли геологи...» Геологи! На­

чинается у ж е настоящий поиск... С утра и до позднего вечера мы

ведем полевые дневники, р о е м ш у р ­фы, описываем обнажения горных пластов, делаем съемку местности, работаем с г о р н ы м к о м п а с о м . А че­рез несколько дней после приезда выходим в самостоятельный м а р ш ­рут. Мы получаем азимут. По этому азимуту надо пройти пятьсот мет­ров, затем свернуть вправо и на трехкилометровой п р я м о й описать маршрут, собрать о б р а з ц ы , соста­вить карту.

Нас о к р у ж а е т лес. Лучи солнца пробираются сквозь к р о н ы сосен. Где-то деловито стучит дятел. Ноги тонут в густой росистой траве. Мы чувствуем себя р о б и н з о н а м и на не­обитаемом острове. К а ж д ы й шаг м о ­жет открыть тайну.

Натыкаемся на старый шурф. Его стенки заросли пыльной травой. Кто рыл этот шурф? Что хотели здесь найти?

Ребята спускаются в шурф. Д е л о ­вито осматривают они к а ж д ы й каме­шек — случайная находка, м о ж е т быть неприметная с виду, п о м о ж е т разгадать загадку. Нет, это о б ы к н о ­венный разведочный шурф.

6

СЛЕДОПЫТЫ С к а ж д ы м к и л о м е т р о м т я ж е л е ю т

р ю к з а к и : прибавляются новые о б ­разцы. Все к р у ч е становятся г о р ы , все стремительней бегут р е ч к и , которые м ы п е р е х о д и м вброд, все яростней кусают к о м а р ы , а ботинки — наши о г р о м н ы е г о р н ы е ботинки — словно наливаются свин­ц о м .

Привал. Вьется над к о с т р о м сизый д ы м о к . Погромыхивает к р ы ш к а чай­ника. Мы л е ж и м в тени. Земля пах­нет разогретой хвоей. Интересно, где первая группа ребят? У т р о м мы разделились на два отряда. Мы о б ­следуем к о р е н н ы е п о р о д ы , и щ е м ж и л ы кварца, а д р у г о й отряд пошел на поиски кварцевых россыпей. На­шли ли их ребята? Найдем ли мы какую-нибудь с т о я щ у ю жилу?

На привале время бежит особенно быстро. Снова взваливаем р ю к з а к и и вытягиваемся в цепочку. Мы д о л ж н ы во что бы то ни стало вы­полнить маршрут. Мы искатели, мы з е м л е п р о х о д ц ы , мы уральские сле­допыты. В такие м о м е н т ы ж и з н ь кажется г о р а з д о значительней и пол­ней. На ум приходят разные х о р о ­шие слова, сказанные м у д р ы м и л ю д ь м и . « М н о г о в п р и р о д е дивных сил, но сильней человека — нет». Это сказал С о ф о к л . «Деятельность человека бесплодна и ничтожна, к о ­гда не одушевлена в ы с о к о й идеей» ( Ч е р н ы ш е в с к и й ) . Тверже ставь ногу, геолог! Крепче д е р ж и р ю к з а к , следопыт! Мы идем вперед, и глаза з о р к о всматриваются в з е м л ю , с п р я ­т а в ш у ю под душистой травой свои богатства.

Снова яма. Ее, в о з м о ж н о , рыли е щ е д е м и д о в с к и е крепостные м у ­ж и к и . О б ы к н о в е н н ы й гранит, ка­к о й встречали мы всюду в пути. Но

п о ч е м у именно здесь рыли карьер? Рядом с к а р ь е р о м — г о р к а , п о р о с ­шая р е д к о л е с ь е м и м х о м . Горка как г о р к а . Ничего о с о б е н н о г о .

Н е о б ы к н о в е н н ы е находки н е р е д к о лежат в самых обыкновенных мес­тах. Будем искать!

М ы внимательно о щ у п ы в а е м к а м ­ни. Кто-то разрыл мох и поднял зе­леноватый кусочек п о р о д ы .

— Да это же к в а р ц ! Ребята, кварц! Мы ползали на ж и в о т е — словно

искали иголку в стоге сена. Мы за­были об усталости, о немилосерд­н о м солнце, о к р о в о ж а д н ы х к о м а ­рах, о голоде, к о т о р ы й у ж е давно давал о себе знать. Теперь нам ста­ло ясно: карьер рыли золотоискате­ли, они не обращали внимания на кварц, так н е о б х о д и м ы й нам.

Через час мы нашли ц е л у ю жилу, а на соседней г о р к е — куст ж и л . Это была первая и самая значитель­ная находка. Жилу мы назвали «Пио­нерской», а куст ж и л — «Глобуся-га», в честь нашего «Глобуса» — о б ­щества уральских следопытов.

Мы описываем м е с т о р о ж д е н и е и отправляемся назад в лагерь. Счаст­ливее нас, кажется, нет н и к о г о на свете. Д а ж е сосны с у в а ж е н и е м смотрят на нас, первооткрывателей кварцевых г о р .

А в это время группа р о с с ы п н я к о в на б е з ы м я н н о м ручье промывает пе­сок. Россыпняками р у к о в о д и т на­чальник Иткульской п о и с к о в о й пар­тии Николай Емельянович Власко-Власенко.

— Шлих — это остаток после п р о ­м ы в к и песка, — учит Николай Емельянович. — Бывает, на дне м о ­гут оказаться к у с о ч к и р у д ы , а то и з о л о т и ш к о . Шлихи надо брать там,

где замедляется течение. На изгибе, н а п р и м е р . Чаще всего накапливается материал для шлихов в местах, где водятся с о м ы . Где же?

— За валунами и к о р я г а м и ! — хо­р о м отвечают ребята.

— М о л о д ц ы ! Быть вам настоящи­ми геологами.

Вдруг на дне старательского к о в ­ша вспыхивает и с к о р к а . За ней д р у ­гая, третья. Золото! В шлихе дейст­вительно поблескивают ничтожные пластинки золота. Ребята радостно галдят. Всё забыли. Но Николай Емельянович почему-то сердится.

— Какое у нас задание? Кварц ис­кать или золотишко? — спрашивает он.

— Кварц. — Вот его и надо искать. И снова ребята м о ю т шлихи, от­

бирают кристаллики кварца, отделяя прозрачные, крупные, правильной ф о р м ы от мелочи.

Так проходит день за д н е м . В п о ­следний вечер мы приготовили тра­диционный прощальный у ж и н . Д ы ­мится уха, свет костра ложится на темные стволы сосен. Рядом, всего в нескольких шагах, сонно плещется о з е р о Иткуль. А мы мечтаем вслух: «Пусть с к о р е е наступит новый поле­вой сезон для геологов, наступит новый день к для нас, их п о м о щ ­ников».

7

Г Д Р ПЛАНИРУЕТ, ПРОЕКТИРУЕТ,

СТРОИТ

Пейзаж Летцлингерской поляны, которая находится недалеко от города Магде­бурга, ничем не отличается от соседней местности: песок, сосны, мелкий кустарник. Однако здесь скрывается редкий и ценный дар природы. Только обнаружить этот дар было нелегко: он спрятан под землей. На глубине 60 метров расположена под­земная линза, наполненная чистой питьевой водой.

Эту линзу обнаружили более 70 лет назад и стали использовать для водоснабже­ния Магдебурга. Однако потребности города в питьевой воде с каждым годом рас­тут, а подземное озеро почти истощилось.

Недавно гидротехники ГДР разработали и начали осуществлять оригинальный проект. В нем удачно учитываются природные особенности этих мест, и вдобавок он позволит использовать уже работающую систему водопровода.

На Летцлингерскую поляну подведены воды небольшой речушки Оре. Сквозь пес­чаную почву вода просочится в подземную линзу и по пути очистится. А оттуда, поднятая насосами, поступит в большое водохранилище, расположенное высоко над городом. Отсюда начинается городской водопровод. По расчетам гидрологов, каж­дая капля воды будет совершать свое путешествие от реки Оре до магдебургских Квартир за три года.

Эта система обеспечит регулярное и обильное снабжение города прекрасной питье­вой водой. Строительство всех объектов системы будет закончено в 1967 году.

На водных магистралях ГДР появился буксир-толкач новой конструкции. Он мо-жет буксировать четыре баржи, которые присоединятся к нему двумя способами: или все четыре одна за другой, или по две. Новое судно стоит дешевле других бук­сиров и очень удобно в эксплуатации.

Девушка, которая без всяких усилий держит на голове кипу из двадцати, изоля-ционно-отделочных плит, вовсе не чемпионка по поднятию тяжестей. Груз весит все­го 8 килограммов.

Эти плиты — одна из новинок промышленности Германской Демократической Рес­публики. Впервые они были применены при постройке корабля «Фриц Хеккерт».

Этот океанский лайнер высшего класса принадлежит профсоюзам и является свое­образным плавучим домом отдыха.

Морская граница ГДР протянулась на 340 километров. На этой границе несут де-журство бдительные стражи.

Нет, в данном случае мы имеем в виду не заставы пограничников, а ученых и рабочих, охраняющих от разрушения морские берега. Борьбу приходится вести с сильными и вероломными противниками: приливами, штормами, ветрами и наводне­ниями.

Испытываются различные методы и способы защиты берегов. На помощь инже­нерам, которые воздвигают дамбы и перемычки, приходят лесоводы, создающие защитные полосы. Они восстановили старые лесозащитные полосы, высадили сотни тысяч новых деревьев, подобрали такие породы деревьев и кустарников, которые дают наибольший эффект в соответствующих условиях: на пологих или обрывистых берегах, на песчаной или глинистой почве.

Недавно все приморские леса на глубину до 500 метров от береговой линии объ­явлены заповедными.

Все учебники географии в один голос утверждают: нефтедобывающей промыш­ленности на территории ГДР нет.

Однако скоро в учебники придется вносить поправки. В ГДР придет нефть, со­вершающая далекое путешествие с берегов Волги по нефтепроводу «Дружба».

А в районе Райнкенхагена, недалеко от Мекленбурга, после долгих и упорных поисков в 1961 году была обнаружена отечественная нефть. С глубины 2 тысяч метров забил мощный нефтяной фонтан. Помощь в разведке и бурении оказали немецким трудящимся специалисты из Советского Союза.

Теперь высокие пятидесятиметровые буровые вышки появились во многих местах страны. Поиск «черного золота» продолжается.

8

Г. В Е Р Ш У Б С К И Й

сть у деревни Маковье, что неподалеку от Минска, брат­

ская могила. Строгий белый обелиск со звездой.

Здесь покоятся партизаны, павшие в бою за Советскую Родину. Об одном из них — Герое Советского Союза Борисе Лаврентьевиче Галуш­кине — и пойдет рассказ.

Он родился на Донбассе, вырос на Северном Кавказе, в городе Грозном. Уехал учиться в Москву.

...Боксеры сходились в ближнем бою, расходились. Глаза, вниматель­ные, настороженные, не пропускали ни одного движения соперника.

Уже в начале схватки Борис по­нял, что у противника сильная пра­вая. Ее-то и надо было остерегаться. Борис плотнее прикрыл подбородок левым плечом.

В середине третьего раунда он решает: пора переходить в контрата­ку. Противник отступает. Галушкин старается прижать его к канатам. Противник отклоняется, но неожи­данно оступается и падает.

Судья не успел скомандовать «В угол!» — Борис уже протягивает сопернику руку, помогает подняться. В зале одобрительный гул, аплодис­менты.

Бой продолжается. Удар! Еще удар! Борис бьет с ближней дистанции

и с дальней, одиночными ударами и сериями. Он развивает атаку, и... удар в подбородок, неосторожно при­открытый в пылу наступления. Глаза застилает. Откуда-то издалека доно­сится тягучий голос рефери:

— Три... четыре... пять... «Это мне считают, — догадывает­

ся Галушкин. — Надо подняться». А бесстрастный голос все считает.

Он становится отчетливее с каждой секундой. Это возвращается созна­ние. Но медленно. Слишком мед­ленно.

— Семь... восемь... девять... Все. Поражение. Нокаут. На этот раз тренер Константин

Васильевич Градополов только по­хвалил за помощь товарищу на ринге:

— А в том, как ты попался на «крюк» левой, разберись сам.

Руководитель группы Леон Ти-мурьян добавил:

— На ринге надо думать. И не меньше, чем в шахматной партии. Но шахматист может себе позво­лить размышлять иногда и десять и пятнадцать минут, а боксеру отпу­щены лишь десятые доли секунды.

В конце июня 1941 года замести­тель секретаря комитета комсомола Московского института физической культуры и спорта Борис Галушкин уехал на Ленинградский фронт.

...Еще только рассвело, а поредев­ший почти наполовину взвод млад­шего лейтенанта Галушкина уже отбил четвертую атаку. Эту высотку ни обойти, ни объехать: к самому подножью прижалось болото. Лишь на левом фланге чуть посуше. Имен­но там фашисты могли просочиться в тыл взвода. Именно там держал Галушкин пулеметный расчет.

У взвода боеприпасы подходили к концу. Особенно много потерь в центре обороны. Надо бы укрепить его. Но как?

«Обманное движение, — подумал Галушкин, — показать, что левая сильна и готова к удару, а самому бить правой...»

Младший лейтенант приказал пу­леметчикам на левом фланге, как только начнется атака, дать несколь­ко очередей и сразу перейти в центр обороны.

Это и помогло отбить пятую ата­ку. Патронов оставалось на несколь­ко минут огня.

— Без команды не стрелять! Под­пустим поближе. Гранаты к бою! — приказал младший лейтенант, видя, что мышиные мундиры снова при­ближаются.

Борис знает: есть на местности не­зримая черта. Если гитлеровцы пе­рейдут ее, их уже не сдержать. Но и раньше открывать огонь нельзя. Вы­держат ли нервы, не заставит ли волнение скомандовать преждевре­менно? Вот когда понадобилось са­мообладание, выкованное на тре­нировках, на ринге.

Огонь взвода был коротким, но непроницаемым. Уже пустили в ход гранаты. Гитлеровцы откатились.

Рисунки И. БРУНИ

Во взводе было много раненых. Командир — тоже.

Ночью приполз посыльный, принес приказ: «Отойти!»

Тяжелораненых несли на носилках. По дороге натолкнулись на остав­ленное зенитное орудие. Годное! Да­же прицелы на месте. Сумели прота­щить его по лесным ночным тропам несколько километров — к своим.

...Из госпиталя Галушкин сбежал. В полк пришел ночью. Утром его

вызвал командир: — Разведка донесла: в тыл дви­

жется усиленная рота эсэсовцев. По болоту, вот здесь, — он указал на. карту. Помолчав, сказал: — Можем выделить только взвод. Поведете его вы.

Держа перед собой длинные ше­сты, проваливаясь по горло в холод­ную, засасывающую топь, перепры­гивая с кочки на кочку, помогая друг другу, двигались бойцы на­встречу врагу. Галушкину, трениро­ванному спортсмену, и то с трудом давался каждый шаг. Сначала он приказал делать привалы через три часа. Затем через два, через час.

Наступила ночь, когда выбрались на край топи.

Немцы еще не проходили. Сделали из веток плотики. На

них положили оружие. Самим лечь некуда. Так и стояли в ржавой хо­лодной воде, над которой медленно поднимался едкий предрассветный туман.

Где-то треснула ветка, вскрикнула птица. Идут! Один за другим при­зраками выплывают из белой пеле­ны. Даже минометы и тяжелые пу­леметы несут. Кители расстегнуты, рукава засучены, пилотки — под по­гоном.

— За-а-а-алпом пли! — командует Борис.

Огонь был внезапный, фашисты даже не успели залечь. Несколько минут понадобилось, чтобы уничто­жить отборную роту СС.

Галушкин снова попал в госпи­таль. На этот раз с воспалением легких, а оно перешло в чахотку.

9

ЧАСОВЫЕ ЖИЗНИ

Тяжелый недуг залечили, но меди­цинская комиссия вынесла приговор:

— От военной службы освободить.

В Москве Борис сразу заглянул в родной институт. Узнал, что, пока воевал под Ленинградом, многие его друзья по учебе ушли в бригаду особого назначения. Брали в нее на­род отборный. Борис пошел в один из полков бригады, который распо­ложился в Доме союзов.

Колонный зал выглядел необычно. Среди великолепия люстр и ков­ров — составленные в козлы вин­товки, на парадных лестницах «мак­симы».

Встреча с друзьями была радост­ной.

рые (почти все были хорошими лыжниками), они подкрадывались к блиндажам, снимали часовых, за­брасывали врагов гранатами и исче­зали так же молниеносно, как появ­лялись.

Галушкин стал участвовать в этих дерзких налетах.

ЖИЗНЬ солдат и офицеров брига­ды была нелегкой. Нередко приходи­лось часами вылеживать в снегу, по нескольку дней проводить на лыжах, недоедать, недосыпать. Но нена­висть, жгучая ненависть к врагу придавала силы.

И болезнь Бориса отступила, сда­лась.

Бориса включили в боевую груп­пу, отправлявшуюся на ответствен-

шили переждать, пока проедет. Но что это? Паровоз замедляет ход: се­мафор закрыт.

Вагоны застыли черными глыба­ми на фоне ночного неба. Борис ле­жит, не шелохнется. Рука сжимает маузер. Прямо над ним закуривает, прикрывая зажигалку, рослый гит­леровец. Тусклый свет выхватывает из темноты щеку, рыжую прядь.

Тянутся минуты. Наконец семафор открывают. Едва последний вагон скрылся из виду, бойцы бегом пере­таскивают через насыпь тяжелый груз. Недавнее волнение удесятеряет силы. Звенит задетая чьим-то вещ­мешком проволока семафора. Но теперь это уже никого не беспо­коит.

Но — «Ты как? Больной?.. Не возьмут...»

— А если попробовать? — неуве­ренно спросил Галушкин.

Решили сходить к комиссару. — Возьмите его в бригаду, това­

рищ подполковник, не пожалеете. Он уже орденом боевого Красного Знамени награжден.

Комиссар Алексей Алексеевич Максимов придирчиво осмотрел «но­вичка». Ладно скроенный, подтяну­тый. Умный взгляд из-под густых бровей. Воевал хорошо.

Однако, узнав, в чем дело, комис­сар задумался. Показали Галушки­на медику: тот ни в какую — «не могу!». Но, посовещавшись, решили оставить Галушкина до лучших вре­мен в бригаде.

Бойцы бригады пробирались группками в тыл к гитлеровцам. Не­заметные в своих маскхалатах, быст-

ное задание в глубокий тыл против­ника. Парализовать железнодорож­ную магистраль Смоленск — Орша между станциями Красное и Осинов-ка — вот суть приказа, который по­лучил лыжный отряд старшего лей­тенанта Бажанова. Подбирая себе людей, командир придирчиво прове­рял каждого. Галушкина охотно взял заместителем. И опыт у него есть, и смел, и товарищи его любят. А в далеком рейде это очень важно.

Весна дала себя знать уже через несколько переходов. Под лучами апрельского солнца снежный пласт осел, подался. Волокуши грузно проваливались. Идти было тру­дно.

...Перейти железнодорожную на­сыпь решено было возле самой стан­ции. Здесь и охрана менее внима­тельна и насыпь пониже. В темноте подползли к полотну. Только начали перебираться, показался поезд. Ре-

...Пока добрались до места, из-под жухлой, лежалой листвы полезли зе­леные прожилки. Горьковатый, клей­кий аромат лопнувших почек напол­нил лес.

Вечерами, вернувшись из разведки, люди долго ворочались с боку на бок. Они вспоминали другие весны. Каждый свою. А наутро снова ухо­дили «на работу». Пока еще тихую. Надо было оглядеться, изучить по­вадки врага. По всему видно, здесь он непуганый: ходит не оглядываясь, поезда двигаются днем и ночью, даже огней не маскируют.

Бажанов и Галушкин вниматель­но выслушивали донесения разведчи­ков, сравнивали их, анализировали.

Выходить на минирование желез­нодорожной насыпи решено было не­большими группами. Одну из них повел Борис.

Осторожно подобрались к полот­ну, осмотрелись.

— Можно начинать!

10

Нелегко заминировать дорогу ночью. Да еще так, чтобы не было за­метно. Рука вытаскивает из насыпи камень и бережно кладет рядом. По­том второй, третий. Этот величиной с кулак, а этот немногим больше го­рошины. А положить обратно надо не переворачивая, чтобы легли так же. Иначе вместо черной, закопченной стороны наверху окажется чистая. Патруль может заподозрить неладное.

Наконец заряд на месте. Но это не все. Надо заложить еще две ми­ны — так, чтобы они встали на бое­вой взвод только от взрыва первой, основной. Тогда к месту крушения не подойдут и ремонтные поезда — тоже взлетят в воздух.

Ветер приносит издалека паровоз-

с ближайшей станции рассказывал Галушкину: после того как немцы убедились, что мины неизвлекаемы, вызвали из Орши специалиста. Тот приехал на дрезине. Высокомерный, лощеный. Долго ходил вокруг опас­ного места, приглядывался, зачем-то нюхал землю. Потом снял мундир, закатал рукава белоснежной сороч­ки, потрогал холеные усики «а ля Гитлер» и решительно направился к рельсам.

— Нет неизвлекаемых мин, — бро­сил он на ходу, — надо только иметь голову на плечах!

...Кусок ноги в ярко начищенном сапоге нашли потом метрах в ста от места взрыва.

Вдоль полотна выстроились сторо-

очень выделялся на жухлой придо­рожной траве.

В таких мешках немцы обычно пе­ревозили продукты. Видимо, куль свалился с какой-нибудь машины.

Приземистый «хорх» стремительно несся, прижимаясь к земле. Генерал спешил. Машина со свитой едва по­спевала за ним. И вдруг остановка. Педантичный генерал не мог про­ехать мимо брошенного кем-то мешка.

— Что за олухи разбрасывают продукты по дорогам? Выяснить и наказать!

Юркий адъютант, хорошо знаю­щий своего шефа, выпрыгнул из ма­шины, чтобы найти на мешке следы его бывших хозяев.

ный гудок Галушкин прикладывает ухо к рельсу. Он мерно подраги­вает. Идет поезд. Из-за поворота вырывается яркий луч света.

Перестук колес нарастает. И то­нет в грохоте взрыва, скрежете вздыбленных рельсов, треске катя­щихся под откос вагонов.

Партизаны уже подходили к базе, когда услышали далекий взрыв: ви­димо, сработала еще одна мина

За первой диверсией последовали вторая, третья, четвертая...

Немцы усилили патрули. Особые команды засветло проверяли желез­нодорожное полотно.

Однажды во время очередного об­хода полотна один из патрульных, видимо, заподозрил неладное,. Ему показалось, что под рельсом заложе­на мина. Он кинулся проверить свою догадку, но едва прикоснулся к по­дозрительному месту, как последо­вал взрыв.

А через несколько дней связной

жевые вышки, протянулись прово­лочные заграждения.

И все-таки ночью пристанционные постройки вновь сотрясали минные взрывы.

Движение застопорилось. Эшелоны растянулись на десятки километров. А по ночам раздавалось ровное гу­дение самолетов. Это летела наша бомбардировочная авиация. Она ак­куратно «обрабатывала» скопления поездов.

Когда работать стало совсем труд­но, Бажанов и Галушкин увели сво­их людей на автомагистраль, что соединяла Москву с Минском. Те­перь, когда грузовой поток на же­лезной дороге приостановился, по шоссе шли длинные вереницы машин с боевой техникой и солдатами, дви­гались танки, бронетранспортеры.

...Мешок лежал у самой обочины. Пухлый, слегка потертый, он не

— Это из другой части, майн герр! — крикнул он издали. — Вот тут штемпель... Это...

Взрыв оборвал его доклад. Немцам не удалось установить

причину ни этого, ни последующих взрывов. Ведь начиненный взрывчат­кой мешок взлетал на воздух и пре­вращался в прах вместе с теми, кто его видел в последний раз.

За несколько дней отряд уничто­жил двадцать девять автомашин с грузами и людьми. Ночное движе­ние на шоссе прекратилось. Да и днем немцы боялись ездить в оди­ночку. Они ждали, пока соберется пять-шесть машин, и только тогда отправлялись в путь.

Вот почему Галушкин удивился, услышав однажды за поворотом ро­кот мотора.

— Мотоциклист, — по звуку опре­делил Борис. — Ну что ж, возьмем

Перекинуть через дорогу телефон­ный кабель было делом секунд. Мо-

11

тоциклист спешил. Он мчался на большой скорости. Вот он ближе, ближе...

Машина выскакивает из-под фа­шиста, перелетает через кювет и с надсадным ревом врезается в зе­леную чащу.

Когда партизаны подбежали к во­дителю, тот был мертв. Галушкин снял с него офицерскую сумку, рас­стегнул.

— Ого, оперативная карта! Содержание документов, найден­

ных у мотоциклиста, передали по радио в Москву. Документы сослу­жили большую службу.

А Бажанов и Галушкин опять уве­ли своих людей на «железку». И сно­ва стали взлетать на воздух со­ставы.

А потом опять Москва, и опять новое задание. На этот раз Галуш­кину поручили создать особый отряд для помощи партизанам. Он так и назывался — «Помощь». Партизан­ская война нуждалась в грамотных, умелых командирах.

...Весной московские ночи прохлад­ны. А может быть, это от волнения хочется передернуть плечами. Скоро рассвет. Еще час-другой, и лететь

будет поздно. Но вот, кажется, бе­жит дежурный по аэродрому. Что-то он сейчас скажет? Долгожданное: «К самолету!», или опять: «Машина ждет вас у ворот»? Так уже было несколько раз: то погода испорти­лась, то обстановка в месте предпо­лагаемой высадки изменилась.

На этот раз повезло. Мерно, убаюкивающе гудят мото­

ры. Борис закрывает глаза. В памя­ти всплывает самое важное событие последних дней. Это произошло в канун Первомая. Его и еще не­скольких товарищей вызвали в штаб.

— Поедете в Кремль получать правительственные награды.

Вручал орден Михаил Иванович Калинин.

— От имени награжденных това­рищей, — голос Бориса осекся, но он взял себя в руки, — от имени награжденных товарищей разреши­те, Михаил Иванович, поблагодарить в вашем лице партию и правитель­ство за оказанное доверие и высо­кую награду. Мы будем беспощадно мстить врагу. Весь свой опыт, все свое искусство отдадим Родине.

...Штурман протянул Галушкину планшет.

— Через пятнадцать минут будем на месте.

Точка на карте. На местности это небольшая поляна. А вокруг огром­ный лесной массив. В нем обоснова­лись партизаны. В этом районе дей­ствует «дядя Коля» (так тогда на­зывали командира прославленной партизанской бригады Героя Совет­ского Союза Петра Гавриловича Лопатина). Но что-то последнее вре­мя сводки от него приходят тревож­ные. Не исключено, что немцы гото­вят против него карательные вы­лазки.

Зажглась над кабиной пилота красная лампочка.

Пора. Один за другим покидают самолет

десантники. Последним — командир.

Раз... два... три... Хлопает над го­ловой вырвавшееся из ранца полот­нище парашюта. Еще в воздухе Бо­рис слышит далекие строчки пуле­метных очередей.

Приземлившись, собрав отряд, свя­завшись с партизанами, Галушкин быстро разобрался в обстановке. Крупные силы гитлеровцев теснили народных мстителей. Соотношение сил складывалось не в пользу пар­тизан.

Командир вызвал радиста. — Давай-ка разворачивай рацию. — Слушаюсь! Но рядам немцы,

засекут. — Вот и хорошо! — Галушкин

быстро набросал текст телеграм­мы. — Передавай.

— И шифр-то старый, его немцы знают.

— Все правильно. — Понятно, товарищ командир! Из перехваченной радиограммы

фашисты узнали, что полк десантни­ков высадился у них в тылу и раз­ворачивается для удара. Они вспо­лошились. Им стала не до партизан. Часть из них двинулась навстречу «полку», часть пошла в обход. Чем больше сужалось кольцо окружения, тем осторожнее действовали немцы. Командование карательных частей нервничало: почему десантники подо­зрительно тихи на этот раз? Видимо, готовят что-то серьезное. Врагу в го­лову не приходило, что десантников было всего два десятка и они давно уже просочились сквозь кольцо ок­ружения.

Отряд Галушкина стал своеобраз­ным университетом боевого мастер­ства, а его бойцы — «профессорами». Один считался минных дел мастером, другой — непревзойденным специали­стом по неожиданным налетам на вражеские гарнизоны. Никто, кроме третьего, не мог так хорошо органи­зовывать засады, четвертый... Да ма­ло ли надо знать партизану, чтобы вести суровую, беспощадную войну не на жизнь, а на смерть.

Галушкинцы пустили под откос два с лишним десятка вражеских эшелонов, уничтожили 33 автомаши­ны, несколько танков и бронетранс­портеров, свыше 20 километров те­лефонной связи.

В канун 26-й годовщины Октября пришли к командиру Афанасий Плотников, Михаил Бояревич, Алек­сандр Мешанкин.

— Не грех бы праздничный го­стинчик фашистам подкинуть!

Борис сразу понял, что пришли ребята неспроста, что-то у них уже приготовлено, но виду не подал.

— Хорошо бы, конечно, — Борис не спеша протянул товарищам кар­ту, — да вот видите, немец сейчас очень уж настороже. Караулы кру­гом, посты удвоил....

— Так на то, Лаврентьич (так

12

называли бойцы своего двадцати-четырехлетнего командира), и враг, чтобы его обхитрить. На то мы и партизаны. У нас тут одна идейка припасена...

...Наутро ушло с базы несколько групп: две побольше, а остальные человека по три-четыре.

Всякий знает: пройти по лесу ти­хо нелегко. Еще трудней сделать так, чтобы и шум был и чтобы фа­шисты не догадались, что их дура­чат.

Партизаны выслали отвлекающие группы.

Вскоре разведчики доложили: — Клюнуло! Одна группа обнару­

жена. Напуганные смелыми действиями

партизан, гитлеровцы постарались собрать вокруг группы побольше сил. Кое-где пришлось взять солдат, охранявших дорогу. Резерв-то вызы­вать поздно — не успеет. Да и не стоит из-за одной группы. Но вот когда «удалось» обнаружить и вто­рую, положение обострилось.

Отвлекающий взрыв вырвал огром­ный кусок железнодорожной насы­пи. Фашисты собрали все силы, что­бы восстановить полотно. Но и это оказалось напрасным: ночью совет­ские самолеты бомбили застрявшие в пути эшелоны.

А в это время галушкинцы закла­дывали десятки мин в полотно же­лезной дороги. Эти-то и были глав­ными. Несколько эшелонов взлетели на воздух, и движение на дороге на­долго замерло.

Вернулись бойцы уже под утро. Вернулись все до одного.

Галушкин выслушал рапорт, по­хвалил за отлично проведенную опе­рацию.

— А теперь быстро пишите пись­ма родным. Оказия представляется.

Сам Борис уже набросал коро­тенькую весточку домой. Но ответ пришел слишком поздно...

Гитлеровцы доживали последние дни на советской земле.

Отряды народных мстителей в ты­лу отступавших фашистских войск были, как никогда, опасны. Немецкое командование решило во что бы то ни стало разделаться с ними. Оно бросило в бой армейскую группу, части эсэсовцев, авиацию и танки.

Партизанам приходилось туго. Очень туго. Кругом смерть. Да бо­лотистые, наполненные гарью боев леса. И все сужающееся тройное кольцо врагов. Через него надо было пробиться. Пробиться любой ценой.

Первую группу прорыва возгла­вил старший лейтенант Галуш­кин.

Не думали эсэсовцы, что партиза­ны пойдут на них в ночную атаку. Когда первое замешательство среди врагов прошло, в блокаде уже была пробита широкая брешь. Гитлеров­цы пытались зашить ее разноцвет­ными нитями трассирующих пуль. Одна из таких нитей натолкнулась на Бориса, захлестнула его.

Но карательная операция гитле­ровцев против партизан провалилась.

ВЫШКИ-

ВЕЛИКАНЫ Существующие сейчас на на­

ших нефтепромыслах буровые установки просверливают землю на 5 тысяч метров. Нефтеносные пласты, залегающие за этим пре­делом, еще недавно были недо­ступны. Уралмашзавод совместно с двумя научно-исследовательски­ми и проектными институтами нефтяного машиностроения — Московским и Бакинским — со­здали буровую установку, способ­ную проникнуть в земные недра на глубину 7 тысяч метров. Мощность новой установки «БУ-300» — 5 400 лошадиных сил, почти вдвое больше мощно­сти ныне существующей глубин­ной буровой установки.

Над «БУ-300» поднимется ажурная вышка небывалой еще в нефтяном хозяйстве высоты — 60 метров!

Скоро такие вышки-великаны встанут в нефтяных районах Ка­захстана и Азербайджана.

УНИВЕРСИТЕТ

САДОВОДОВ

В Ереване при Армянском на­учно-исследовательском институте виноградарства, виноделия и пло­доводства открылся народный университет садоводов. «Студен­тами» нового учебного заведения стали колхозники и рабочие сов­хозов Араратской долины. Они изучают прогрессивные методы ухода за виноградниками и пло­довыми садами, овладевают но­вейшими агротехническими при­емами, разработанными в инсти­туте. Аудитория этого универси­тета — передовые виноградные и плодоводческие хозяйства.

КРАСНОДАРСКИЕ

АПАТИТЫ В верховьях реки Малая Лаба,

рождающейся в горах Северного Кавказа, геологи нашли место­рождение апатитовых руд. Цен­ный минерал залегает здесь не­глубоко и в легкодоступных мес­тах. Запасы его исчисляются мил­лионами тонн. Находка геологов дорога еще и тем, что апатитовые залежи в Краснодарском крае об­наружены впервые.

13

ХРОНИКА СЕМИЛЕТКИ

Ю. ПОГОСОВ

радо — широкий бульвар, засаженный паль­мами, — протянулся от площади Фратернидад

до набережной. Прадо — это историческая граница, отделяющая старую Гавану от более современной. Старожилы считают бульвар главной магистралью столицы, хотя есть здесь улицы покрасивее и по­длиннее.

Наряден сегодня Прадо. Разноцветные флажки, гирлянды, плакаты украсили здания, принарядились даже старые пальмы. Десятки прожекторов осветили пространство перед Капитолием. У его подножья тя­нутся трибуны. Кажется, вся Гавана пришла сюда в этот вечер. Зрители заполнили все трибуны, яб­локу негде упасть на тротуарах. На балконах, в ок­нах домов — всюду люди.

Мы с моим другом Сото, агрономом из провин­ции Орьенте, сидим на трибуне у Капитолия. Четы­ре субботы и четыре воскресенья движется по Пра­до нарядная, веселая процессия традиционного гаванского карнавала.

Кубинский карнавал уже в начале прошлого века потерял свое первоначальное религиозное значение, как праздник, организуемый церковью перед като­лической пасхой. Карнавал превратился в веселое празднество с процессиями ряженых, танцоров, му­зыкантов.

Карнавальное шествие в Гаване открывает оркестр муниципалитета. В синих с позументами

костюмах торжественно вышагивают музыканты Дирижер с бесстрастным лицом выделывает своим жезлом какие-то невероятные фигуры: жезл змеей летает вокруг руки и плеча.

А за оркестром шествуют маски, множество ма­сок, самых разных видов и размеров — от миниа­тюрных, прикрывающих только нос и глаза до огромных, похожих на гигантских головастиков Вот головастик-шпион, а рядом головастик — Аденауэр головастик-диверсанст идет под руку с головасти­ком-миллионером с Уолл-стрита. Это те, кого пре­зирает кубинский народ.

— Посмотри, посмотри сюда! — толкает меня Сото.

По асфальту катится карнавальный паровоз, из окошка выглядывает белокурая головка, а на тен­дере под аккомпанемент музыкального трио девуш­ка танцует конгу. Карнавал и конга неотделимы. Лишь только зазвучит веселая и волнующая мело­дия, и сердце кубинца не выдерживает.

Я вспоминаю сценку, которую наблюдал в прошлую субботу. Привлеченный звуками конги, из маленького ресторанчика, что на углу Прадо и Нептуно, выбежал юноша официант. Он взобрался на бетонную тумбу, чтобы получше увидеть кар­навальную процессию, и закачался, стоя на тумбе, в такт конги. За ним выскочила и кассирша.

14

— Агустин! Чтоб тебе! — раздался громкий мужской голос из зала.

И пришлось бедняге возвращаться к своим обя­занностям. Сидевшие за столиками весело смея­лись: они сочувствовали парню.

За паровозом в свете прожекторов замелькали, словно оперения тропических птиц, черно-оранжевые костюмы. Это служащие отелей и ресторанов. Их человек триста, они танцуют удивительно слажен­но и красиво.

Вдруг все зрители, словно сговорившись, начина­ют смеяться и прихлопывать в ладоши. Оказывает­ся, диктор телевидения, миловидная девушка, кото-

ского карнавала. Каждый профсоюз или другая организация, участвующая в карнавале, соревнуют­ся и в конкурсе на лучшую колесницу. Паровоз, про­катившийся по Прадо, — это «колесница» желез­нодорожников. А вот сейчас маленький «джип» тя­нет гигантскую платформу, на которой разместился

рая ведет репортаж с трибуны, с чисто кубинской непосредственностью присоединилась к танцующим. Оператор направляет на нее объектив телекамеры, но она не смущается — продолжает танцевать и одновременно говорить в микрофон.

В это время радостный голос диктора, ведуще­го репортаж для зрителей на трибунах, сообщает, что приближается колесница со Звездой карнавала и почетными дамами.

О колесницах стоит сказать несколько слов. Ведь они обязательная принадлежность любого кубин-

целый универмаг. Нарядные продавщицы поют и танцуют за картонными прилавками.

А это что такое? Совсем не карнавальный на­ряд. Да это девушки — шоферы такси в своей рабо­чей форме. Было время, когда они работали слу­жанками в частных домах. А сейчас по улицам Га­ваны снуют вишнево-кремовые «шевроле», управ­ляемые веселыми девушками в серых жакетах и серых пилотках. Они радостно улыбаются и мед­ленно движутся перед трибуной. В руках у них автомобильные рули.

Но вот и Звезда со своими дамами... Месяца за два до карнавала во всех профсоюзных

организациях выбирались свои Звезды, а затем в Гаванском дворце спорта в присутствии десяти тысяч болельщиков проходил заключительный тур выборов Звезды столичного карнавала. Под крики зрителей, шум барабанов и трещоток перед строгим жюри проходили бледные и взволнованные фина-листки. Всеобщее волнение достигло апогея, когда из всех финалисток на помосте осталось семь деву­шек. Наконец одна из них волею жюри стано­вится Звездой, а остальные шесть — почетными да­мами...

Звезда и шесть почетных дам сходят со своей фантастической, сверкающей тысячами мельчайших зеркал колесницы и усаживаются в центральной ложе.

Фото Г. БОРОВИКА

Наилучшие пожелания читателям журнала «Вокруг света».

ПОКОРИТЕЛЬ ДЖОМОЛУНГМЫ

Десять лет назад после многих неудачных и даже трагически кончавшихся попыток был, наконец, покорен высотный полюс Земли — человеческая нога ступила на вершину Джомолунгмы. Имена двух альпинистов, сделавших это, — шерпы Тенцинга и новозеландца Хил-лари— стали известны повсюду. Недавно один из ге­роев Джомолунгмы — Тенцинг — побывал в Совет­ском Союзе.

В славе, заслуженно выпавшей на долю этого бес­страшного человека, есть одна сторона, на которую хотелось бы обратить внимание.

Мир хорошо знаком с именами многих альпинистов, штурмовавших высочайшие вершины Гималаев и Кара­корума. Но среди этих имен почему-то не стоят имена носильщиков из горного племени шерпов. А ведь без них не состоялась ни одна прославленная экспедиция на гималайские восьмитысячники. Именно они подни­мали грузы на немыслимые высоты, а спортсмены-аль­пинисты шли налегке, сохраняя силы для последнего броска. Да, заслуги этих смелых восходителей ве­лики! Но так же равноправно должны стоять рядом имена их носильщиков, ибо спортивные достижения и мастерство этих людей были нисколько не меньшими, если не большими.

И потому носильщик-шерпа Тенцинг, который участ­вовал почти во всех предыдущих экспедициях на Джомолунгму и по праву вступил на высочайшую вер­шину Земли, стал народным героем Индии — страны, сбросившей ярмо колониализма. Потому его с особенной теплотой приветствовало про­грессивное человечество, борющееся за то, чтобы, наконец, канули в прошлое гнусные законы нацио­нального неравенства.

Не успевает улечься общее возбуждение, как поч­ти все пространство перед трибуной заполняется длинной и высоченной платформой, на которой в такт конги проделывают упражнения спортсмены. Это колесница Национального института по разви­тию спорта.

А вот и другая колесница-платформа. На ней юно­ши с автоматами в руках исполняют конгу. Их кон-га — боевой таец, так и должно быть, ведь это ко­лесница министерства вооруженных сил.

Похоже, что мы с Сото подумали одно и то же и, словно сговорившись, посмотрели друг на друга. Да, эти ребята, стоящие на страже завоеваний ре­волюции, — гордость новой, свободной Кубы.

Время уже за полночь, но никто и не думает ухо­дить. Волнами наплывают на асфальт хороводы де­вушек и парней. Рядом с ними музыканты. Мне кажется, что они вот-вот свалятся от изнеможения. Однако флейта заливается высоко и тонкоголосо, от нее не отстают трубы. А контрабас! Что выделы­вает на нем веселый толстый мулат!

Хоровод извивается, растягивается, и танцующие, присев на корточки, образуют живой коридор. В не­го входит темнокожая девушка: золотым хвостом ме­чутся длинные волосы — то взлетают вверх, то обвивают шею и гибкий стан, затянутый в зеле­ный костюм. Девушка похожа на прекрасную птицу, прилетевшую из далекой Африки.

Давным-давно предки этой девушки-птицы при­везли из Африки вместе с невольничьими цепями жаркие мелодии, стонущие напевы и заразительный ритм, породивший конгу. Они передали своим потом­кам искусство выделывания барабанов, начиная от маленьких, похожих на два спаренных цветочных горшка — бонго — и кончая большими барабана­ми — тумбами. Они научили своих внуков и правну­ков делать из пустых тыкв погремушку — мараку, а из высушенного плода дерева гуйро — трещотку-гуиро, без которой не обходится ни один кубинский оркестр.

А компарса? Современный кубинский карнавал— это своего рода парад компарс, или, иначе говоря, танцевальных пантомим. В эпоху испанского коло­ниального ига негры-рабы устраивали свои празд­ники, которые называли компарсами. Эти праздни­ки сопровождались танцевальными пантомимами и песнями.

...Было уже почти два часа ночи, когда перед Капитолием прошла последняя колесница, венчав­шая карнавальное шествие. На многотонном грузо­вике высился каркас... четырехэтажного дома. На всех его этажах, в лифте, летавшем между этажа­ми, пели и плясали юноши и девушки.

Мне подумалось, что это праздничное сооруже­ние гаванских рабочих-строителей, руки которых, как и руки всех других тружеников, возводят будущее страны, ярче всего символизирует нынешний кар­навал.

До революции карнавал использовали для рекла­мы торговые фирмы и промышленные компании — местные и иностранные. Мы были на празднике тру­жеников, с гордостью демонстрировавших свои до­стижения. Когда мы уже спускались с трибуны, Со­то сказал:

— Вот взбесились бы, увидев наш карнавал, те, кто бежал в Соединенные Штаты после революции! Ты представляешь, рабочий человек стал хозяином карнавала! Не просто плясуном или музыкантом на карнавале, а хозяином!

На в к л а д к е : Карнавал в Гаване.

Фото Л. РАГОЗИНА и В. РАПОПОРТА.

16

Просторы Бурятии. Фото М. РЕДЬКИНА

•

Фотоочерк М. РЕДЬКИНА

Бурятия. Щедрый край. Здесь есть и лес, и рыба, и редкие ме­таллы, и уголь, и железная руда...

Но загляните в старые словари, прочтите, что писали о Бурятии в конце прошлого века: край «кочевников — инородцев, у которых нет собственных письмен и литературы», край, где население за­нимается лишь скотоводством, рыболовством, валянием войлока да отливкой металлических деталей для предметов религиозного куль­та; край, по «степным плоскогорьям которого разбросаны улусы бурят, с раскиданными в беспорядке неприхотливыми юртами...». Горькие строки — кажется, вот-вот остановится пульс жизни цело­го края.

Давно отзвучали эти слова. Щедростью земли бурятской с благо­дарностью воспользовались люди, строящие новую жизнь. Теперь в Бурятии своя промышленность, свои институты, свои театры. Взгляните на фотографии — они сделаны в разных уголках Буря­тки, но все они подтверждают одно: пульс самой большой по пло-щали автономной республики Российской Федерации бьется полно, сильно!

Столица Бурятии — Улан-Удэ.

В Бурятии более 300 заводов и фабрик. Тимлюйский цементно-шиферный завод по­ставляет продукцию новостройкам Забай­калья и Дальнего Востока.

Гигантские лесные плоты — сигары сплавляются по седому Байкалу. Лес Буря­тии нужен многочисленным строительным площадкам Сибири-

Сквозь таежные дебри, через топкие бо­лота пробираются вездеходы геологов. Раз­ведчики недр открывают все новые и но­вые богатства этого щедрого края.

Библиотека приехала в поле.

знаменитый, в песнях воспетый омуль водится только в Байкала. Бурятские ры­баки, добывая тысячи центнеров этой цен­ной рыбы, заботятся одновременно и о со­хранении живого богатства Байкала.

Рыбоприемное судно разгружается у при­чала Усть-Баргузинского рыбокомбината.

В И К Т О Р К О М А Р О В

Рисунки А. ГУСЕВА

БОЙ ГИПОТЕЗ

то было два года назад. В Пулковской обсер­ватории собрались ученые разных стран на

очередной Международный симпозиум. Не так уж часто «астрономическая столица» мира становилась свидетельницей столь бурных заседаний, как в те дни. Выступления докладчиков то и дело прерыва­лись репликами из зала, поминутно вспыхивали споры. Ученые расходились поздней ночью.

А речь в Пулкове шла об одной из самых вол­нующих проблем современной астрономии — проис­хождении Луны. Когда, каким образом появился у нашей планеты гигантский спутник, подобного ко торому нет у других планет солнечной системы? Мнения ученых разошлись.

Но одна гипотеза была отвергнута единодушно. А ведь еще сравнительно недавно она считалась почти непогрешимой. Одно время астрономы полага­ли, что солнечная система возникла из раскален­ной газовой материи, что образовавшиеся из нее планеты сначала были «горячими», а затем посте­пенно остывали. Когда-то Луна и Земля, утверждала гипотеза, представляли собою единый сгусток рас­каленной материи. Постепенно охлаждаясь, этот сгусток принимал форму груши, а затем двух ша­ровидных тел. На каком-то этапе перемычка разо­рвалась, а «шары», остыв, превратились: мень­ший — в Луну, больший — в Землю.

Эта гипотеза была разработана английским ученым Дж. Дарвином. Но в последнее время на основе но­вых физических представлений в космогонии утвер­дилась теория образования нашей планетной систе-

2*

мы из холодной космической пыли и газа. Гипотеза Дарвина лишилась исходных предпосылок.

На смену ей пришли новые гипотезы. Их было немало, но постепенно выявились два главных на­правления научной мысли.

Первое из них — гипотеза так называемого «за­хвата», которую поддерживает целый ряд ученых. Гарольд Юри, например, считает, что в отдаленном прошлом Луна была самостоятельной планетой сол­нечной системы, но в какой-то момент оказалась «пойманной» силой земного притяжения и перешла с околосолнечной орбиты на околоземную.

К мнению этого американского ученого присоеди­нился не так давно австрийский математик и инже­нер Ганс Гербигер, разработавший свой вариант гипотезы «захвата».

Гербигер попытался выяснить, какое влияние мо­гло оказать подобное событие на нашу планету. По его расчетам, «приобретение» спутника обошлось Земле весьма дорого. Это была настоящая всепла­нетная катастрофа. Притяжение массивного спутни­ка, который, по мысли Гербигера, в первое время после «пленения» находился ближе к Земле, чем

сейчас, должно было вызвать мощные приливные волны в атмосфере, в океанах и в твердой оболочке Земли.

Весьма вероятно, что захват Луны Землею и в самом деле мог бы вызвать подобную катастрофу. Но для того чтобы крупное небесное тело, проле­тающее вблизи Земли, стало ее спутником, необхо­димы были чрезвычайные условия: это тело дол­жно было в строго определенный момент изменить направление и скорость движения. Для этого нужны какие-то силы. О них Гербигер ничего не говорит.

Оригинальное обоснование возможности захвата Луны выдвинул известный болгарский астроном ака­демик Н. Бонев. Когда-то, предполагает он, в мо­мент наибольшего сближения двух самостоятель­ных планет — Луны и Земли, на первой из них произошло сильнейшее вулканическое извержение, в результате которого Луна «выбросила» в косми­ческое пространство значительную часть своей пер­воначальной массы. Сработав словно гигантский реактивный двигатель, извержение изменило ско­рость движения Луны и притом как раз таким об­разом, что самостоятельная планета превратилась в спутника Земли, обращающегося по почти круго­вой орбите.

Эта остроумная и даже «красивая» гипотеза предполагает, однако, редчайшее стечение обстоя­тельств. Не говоря уже о том, что «вулканический реактивный двигатель» должен был «включиться» в строго определенный момент и «работать» строго определенное время, он должен был действовать лишь на небольшом участке лунной поверхности и выбрасывать вещество опять же в строго опреде­ленном направлении. На этом цепь необходимых «счастливых» совпадений не кончается: для созда­ния надлежащего реактивного эффекта лунные вул­каны должны были бы выбрасывать магму и газы с огромной скоростью — около 3—5 километров в секунду, что само по себе представляется доволь­но маловероятным.

СЕРЕБРИСТОЕ ЛИ СВЕТИЛО?

С давних пор поэты называют Луну серебристой. И действительно, когда на небе полная Луна, мерк­нут звезды, Землю заливает ровный и яркий свет, а сам лунный диск ярким серебряным кружком вы­деляется на ночном небе.

Однако серебристый цвет ночного светила об­манчив.

Луна, как известно, светит отраженным светом Солнца. И, оказывается, ее поверхность отражает около одной пятнадцатой падающего на нее сол­нечного света. В обычных условиях мы бы назвали тело, которое отражает столь небольшую долю сол­нечного света, черным или, во всяком случае, тем­но-серым. Почему же диск Луны кажется нам та­ким ярким? Только благодаря контрасту с черным фоном неба. А уж если говорить о цвете, то, как показывают приборы, истинный цвет Луны — жел­товатый.

По мнению многих участников пулковской «лун­ной баталии», гораздо убедительней выглядит гипо­теза происхождения Луны, разрабатываемая в Ин­ституте физики Земли Академии наук СССР под руководством Б. Ю. Левина.

Нашу планету, которая сама формировалась из холодного облака космической пыли и газа, говорит эта гипотеза, окружал целый рой частиц, которые беспрерывно двигались, сталкивались и тоже объе­динялись друг с другом. Постепенно из этого роя и образовалась Луна. Произошло это приблизитель­но в то время, когда масса нашей планеты составля­ла всего 0,3—0,5 современной массы. Таким обра­зом, Земля и Луна — почти ровесницы; если Лу­на и помоложе, то «всего» на каких-нибудь 100 — 200 миллионов лет.

Сформировавшись, Луна начала, как и Земля, постепенно разогреваться изнутри—вследствие рас­пада радиоактивных элементов. Легкоплавкие веще­ства лунных глубин стали переходить в жидкое состояние и «всплывали» наверх. Вместе с ними вы­носились в верхние слои Луны и сами радиоактив­ные вещества. В результате такого перераспределе­ния масс разогревание внутренних частей Луны уменьшалось, зато начали плавиться внешние слои. Это вызвало грандиозные извержения раскаленной лавы. Отдельные участки лунной коры расплавля­лись и погружались внутрь. Так шел процесс «пе­ремешивания» лунного вещества. Постепенно общее количество радиоактивных элементов на Луне вслед­ствие распада уменьшалось, период разогрева Луны в конце концов сменился периодом остывания. Рас­четы, проведенные учеными, показывают, что это вероятней всего произошло около трех с половиной миллиардов лет назад.

Совсем ли остыл наш спутник? Недавно советские ученые провели комплекс ра­

дионаблюдений за тепловым излучением Луны. Ре­зультаты исследований показали, что с увеличени-

МОЖНО ЛИ СТАТЬ НЕВИДИМКОЙ?

В одном мультипликационном фильме о путешест­вии на Луну есть забавный эпизод: космонавт вхо­дит в тень и мгновенно исчезает. Казалось бы, раз на Луне нет атмосферы, которая может рассеивать солнечный свет, то и лунные тени должны быть чем-то вроде «шапок-невидимок». Увидеть в них какой-либо предмет невозможно. Так ли это на самом де­ле? Пожалуй, нет. Ведь лунная поверхность хоть и незначительно, но отражает и рассеивает свето­вые лучи. Вот поэтому и в тенях на Луне космо­навты не найдут абсолютной темноты.

ВОДА НА ЛУНЕ?

В любом школьном учебнике астрономии можно прочесть, что Луна — это мир без воды и воздуха. Так ли это?

Если Луна возникла путем объединения холод­ных космических частиц, в состав которых входили и молекулы воды, то, возможно, вода присутствует

20

ем глубины температура лунного грунта довольно быстро растет. Подсчитано, что поток тепла на лун­ных глубинах сравним с тепловым потоком из недр Земли. Но ведь Луна по объему значительно меньше Земли. Это значит — концентрация радиоактивных веществ в недрах Луны примерно в 5—6 раз вы­ше, чем на Земле. А если это так, то и недра наше­го космического спутника должны быть до сих пор горячими.

Совсем недавно этот вывод получил независимое подтверждение в работах советского астронома док­тора физико-математических наук Н. А. Козырева. Исследуя методами спектрального анализа один из лунных кратеров, Н. А. Козырев пришел к выводу, что из трещин на дне кратера выделяется молеку­лярный углерод. А он, как известно, может образо­ваться только при очень высокой температуре.

ПОВЕРХНОСТЬ КОСМИЧЕСКОЙ СОСЕДКИ

...Удар за ударом! Маленькие стальные шарики с огромной скоростью — около семи с половиной километров в секунду — врезаются в металличе­скую пластинку. За ними внимательно следит глаз кинокамеры, ведущей сверхскоростную съемку. Ки­нокадры во всех подробностях расскажут, что про­исходит с веществом мишени во время удара.

А происходит нечто весьма любопытное. В том месте, где шарик ударяется в мишень, возникает круглая воронка, по форме точь-в-точь напоминаю­щая лунные кратеры в миниатюре.

Эти необычные опыты были поставлены в лабо­ратории американского ученого Чертерса и вскоре получили большую известность.

Астрономов уже давно занимает вопрос: как воз­никли на Луне «цирки» — необычные кольцеобраз­ные горы, отдаленно напоминающие кратеры зем­ных вулканов, но гораздо больших размеров.

Многие ученые склонны связывать образование их с действием мощных вулканов, которые когда-то

в лунных породах и сейчас. Нагреваясь, глубинная вода должна испаряться и подниматься по трещи­нам к поверхности, а на небольшой глубине тем­пература очень низкая. Поэтому близ поверхности Луны могли образоваться скопления больших масс льда. Не так давно на Луне обнаружили образова­

ния нового типа, так называемые купола — стран­ные бугорки с углублениями на вершинах. Может быть, это и есть скопления льда, в верхней части которых располагаются воронки гейзеров?

НОВЫЙ ПОРТРЕТ СТАРОЙ ЗНАКОМОЙ

Техника телевидения все чаще приходит на по­мощь астрономам. Советский физик Н. Ф. Ку-превич сконструировал в Пулковской обсерватории специальную телевизионную установку для фотогра­фирования Луны в невидимых инфракрасных лучах. И вот оказалось, что на фотографиях, полученных с экрана этой установки, многие детали лунной по­верхности выглядят совершенно иначе, чем на обыч­ных снимках.

могли быть на Луне. Однако существует и другая точка зрения.

Было замечено, что некоторые аэрофотоснимки времен второй мировой войны, на которых запечат­лены результаты авиационной бомбардировки, очень напоминают снимки лунной поверхности. Даже спе­циалист-астроном с трудом мог бы отличить их друг от друга. Это сходство подтверждает гипотезу о том, что лунные цирки представляют собой следы падения гигантских метеоритов. Теорию этих явле­ний разработал советский ученый К. П. Станюко­вич.

Но может ли в результате сильного удара воз­никнуть воронка, окруженная мощным кольцевым валом? Чтобы ответить на этот вопрос, Чертерс и поставил свои опыты с бомбардировкой мишени. И оказалось: в момент удара вещество мишени как бы «растекается» во все стороны, образуя имен­но круглую воронку с кольцевым валом.

Опыты Чертерса кажутся убедительными. Есть одно «но». Внутри многих (не всех) кольцевых лун­ных кратеров замечены центральные горки, напоми­нающие маленькие сопки. Как же могут образовать­ся они в самом «центре удара»? Ответить на этот вопрос попытался советский астроном-любитель из города Иваново А. М. Беневоленский.

Подобно Чертерсу, Беневоленский также занялся моделированием метеоритной бомбардировки. На плоскую доску он помещал застывающий гипс или цемент и на эту массу с разной высоты сбрасывал небольшие тела из камня и металла. В результате удара в большинстве случаев получались типичные лунные кратеры с центральной горкой. Причем образование горки зависело от того, насколько успе­вал затвердеть гипс или цемент. Если вещество бы­ло еще достаточно жидким, центральная горка воз­никала обязательно.

Как же связать результаты этого опыта с Луной? Известно, что твердое вещество под действием бы­строго удара как бы теряет прочность и приобретает

Почти на самом краю лунного диска расположен огромный кольцевой кратер Тихо. Во все стороны от него расходятся какие-то светлые полосы. Что это? Гигантские трещины или, может быть, вулка­нический пепел, выброшенный из кратера во время мощного извержения? Долго на этот вопрос не бы­ло ответа. Но вот перед учеными лежат фотографии, полученные в инфракрасных лучах. Таинственные полосы исчезли! Вместо них отчетливо видны обыч­ные горные цепи. В чем же дело?

Можно предположить, что загадочные таинствен­ные полосы — это выброшенные из кратера лун­ные породы, которые светятся под воздействием ультрафиолетового излучения Солнца. При наблюде­нии Луны в инфракрасных лучах этот блеск исче­зает и поверхность спутника Земли предстает в своем естественном виде.

21

на короткое время свойства жидкости. Возникно­вение горок, с точки зрения метеоритной гипотезы, могло зависеть от степени вязкости лунной породы лри падении метеорита.

Все эти остроумные опыты не дали, конечно, ис­черпывающего ответа на вопрос, как возникли лун­ные кратеры. Но они позволяют думать, что на Лу­не существуют кратеры как метеоритного, так и вулканического происхождения.

* * * И еще один опыт. На этот раз к мишени летели не стальные шари­

ки, а потоки невидимых радиоволн. Да и мишенью служил не толстый лист металла, а образцы раз­личных горных пород. Горьковские радиофизики пытались с помощью лабораторных опытов опреде­лить химический состав лунной «почвы».

Что представляет собой поверхность Луны? В свое время среди астрономов было широко рас­

пространено мнение, что лунная поверхность сложе­на из скальных пород, «припудренных» сверху тол­стым слоем пыли, образовавшейся в результате метеоритной бомбардировки. Однако несколько лет назад советский ученый профессор Н. Н. Сытинская высказала предположение, что лунная поверхность может состоять из пористых, губчатых материалов: при ударе метеоритов о лунную поверхность сам метеорит и часть вещества лунной «почвы» обра­щаются в пары, а затем, быстро охлаждаясь, оседа­ют в виде темной губчатой массы.

Но как проверить это предположение? На помощь пришли радионаблюдения. Луна, как

и всякое нагретое тело, излучает радиоволны — и не только своей поверхностью, но и глубинными слоями. По длине волны можно судить о глубине залегания того или иного слоя. Это обстоятельство использовали в своих исследованиях сотрудники Горьковского радиофизического института под ру­ководством доктора физико-математических наук В. С. Троицкого. Регистрируя лунные радиоволны различной длины, они слой за слоем «просмотрели» лунную «почву» на глубину до 20 метров. Эти на­блюдения показали, что верхний слой Луны пред­ставляет собой твердое вещество, плотность кото­рого равна половине плотности воды. Выяснилось также, что лунная поверхность проводит тепло при­мерно в 50 раз лучше, чем слой мелкой пыли. Со­поставив эти данные, горьковчане сделали вывод, что вещество лунной поверхности напоминает по структуре всем знакомую пемзу.

Это по структуре. А по химическому составу? Чтобы ответить на этот вопрос, горьковские ра­

диоастрономы и занялись теми своеобразными экс­периментами, о которых уже было упомянуто. Уче­ные брали различные земные породы и сравнивали их по «радиосвойствам» с лунной «почвой». На основании опытов был сделан вывод, что верхний слой Луны состоит в основном из окиси кремния (кварца) и различных «добавок» — окиси алюминия (корунда), окислов калия, натрия, железа, магния.

Вещество лунной поверхности ученые назвали «лунитом».

Когда автоматические лаборатории доставят на Землю первые пробы лунного грунта, станет извест­но точно, каков он, этот лунит.

ЛУНА - ЗЕМЛЕ

Земля и Луна. Они чем-то схожи, чем-то различ­ны. Но и сходство и различие этих двух планет интересны для ученых.

Один астроном очень метко назвал Луну «музеем древностей». В каком смысле? Поверхность наше­го спутника имеет, по всей вероятности, тот самый вид, какой она приобрела в эпоху своего оконча­тельного формирования. Это потому, что на Луне нет ветров, нет текучих вод, а значит, отсутствуют выветривание горных пород и эрозия. Так что по­верхность Луны — своеобразная книга, по которой можно читать ее «законсервированную» историю.

Вероятно, лунная поверхность сумеет рассказать первым исследователям, которые побывают на Лу­не, не только о своем собственном прошлом, но и о некоторых космических явлениях общего характе­ра. В частности, о космических лучах. На лунном грунте должны сохраниться следы «обработки» его первичными космическими лучами, которые благо­даря отсутствию атмосферы и магнитного поля бес­препятственно попадают на Луну. От этих исследо­ваний можно ожидать многого: решение проблемы космических лучей — путь к скорейшему познанию самых сокровенных тайн строения вещества.

Но, пожалуй, самое поразительное в том, что, изучая Луну, расположенную далеко от Земли, мы можем получить ответы на целый ряд важнейших вопросов, касающихся нашей собственной планеты— ее внутреннего строения и ее космической истории.

Одна из самых интересных лунно-земных проб­лем — природа магнетизма небесных тел и, в част­ности, Земли. Полагают, что магнитные свойства Земли связаны с ее вращением вокруг оси и на­личием «жидкого» ядра. Но какая из этих причин главная?

Магнитометр, установленный на второй совет­ской космической ракете, не обнаружил признаков лунного магнитного поля. Между тем, если бы маг­нитное поле нашего естественного спутника было даже в тысячу раз слабее земного, прибор обяза­тельно зарегистрировал бы его.

В чем же дело? В том, что Луна вращается го­раздо медленнее Земли? Или в том, что у Луны отсутствует внутреннее ядро, которым, видимо, об­ладают лишь достаточно массивные небесные тела? Ответ на этот вопрос мог бы дать очень многое для решения проблемы земного магнетизма.

Возникают неожиданные лунно-земные проблемы. Выше уже упоминалось об исследовании совет­

ским астрономом Н. А. Козыревым данных спект­рального анализа одного из лунных кратеров. «По­ведение» этого кратера — Альфонс — очень интере­совало Козырева. В один из осенних дней 1958 года мощный телескоп Крымской обсерватории снова был нацелен на центральную область лунного ди­ска, где расположен загадочный кратер. И вдруг... В окуляр телескопа совершенно отчетливо было видно, как из центральной горки кратера выделя­ются струйки газа. Первое в истории наблюдение действующего вулкана на «мертвой» Луне!..

Тщательный анализ спектрограмм убедил ученых в том, что в составе лунных газов есть соединения углерода. По аналогии с Землей сразу же возник вопрос: а не указывают ли выходы природного газа на Луне на месторождения... нефти?!

Луна — и нефть! На первый взгляд парадоксаль­ное предположение. Откуда нефть на Луне, никогда, по-видимому не знавшей достаточно развитой орга­нической жизни? Вспомним, однако: еще Д. И. Мен­делеев высказывал смелую мысль о неорганическом происхождении части нефтяных запасов. Присутст­вие нефти на Луне послужило бы прямым доказа­тельством справедливости этой мысли.

Нефть на Луне... Есть еще одно косвенное дока­зательство правомерности такого предположения: ученые не раз наблюдали люминесцентное, то есть «холодное», свечение лунных пород под воздействи­ем ультрафиолетового солнечного облучения. Что же может светиться на Луне? Недавно во Всесоюз­ном нефтяном геологоразведочном институте были , проведены интересные опыты: исследователи под­вергли ультрафиолетовому облучению многие сот­ни образцов различных пород. Некоторые из них при этом светились. И вот что любопытно: оказалось, свечение исходит из мельчайших трещин, в кото­рых были обнаружены нефтяные битумы.

В исследовании Луны, как видите, заинтересова­ны не только астрономы, но и геологи и специалис­ты многих других сугубо земных профессий.

Луна становится «ключом» для решения целого ряда земных и космических проблем.

22

Недавно в Японии на острове Кюсю был создан но­вый город — Кита-Кюсю. В него вошли пять небольших городов. По численности населения (больше миллиона человек) и занимаемой площади Кита-Кюсю стал седь­мым японским городом-великаном.

Подобные сообщения все чаще приходят из разных частей земного шара. Во многих странах мира идет процесс слияния городов: расположенные неподалеку друг от друга города и их пригороды срастаются и начинают общую жизнь.

В США Нью-Йорк, Ньюарк, Трентон, Филадельфия, Уилмингтон, Балтимор, Вашингтон образуют своеобраз­ное грандиозное скопление городов с населением в 30 миллионов человек — Мегалополис, как назвали его американские географы.

Промышленный рост городов часто приводит к их слиянию и в социалистических странах. Однако, если капиталистические «мегалополисы» растут стихийно и неравномерно, то развитие социалистических гигантов подчинено общегосударственным хозяйственным планам, заботе о благе людей.

В этом номере журнала рассказывается о буднях од­ного из таких больших городов, который рождается в наши дни в Польше в результате слияния Гданьска, Сопота и Гдыни.

М А Р И Н А М И Х А Й Л О В А

ЕГО ИМЯ -ТРУЙМЯСТО

Море и Гданьск неот-делимы. Об этом напо­минает даже статуя Нептуна, которая укра­шает фонтан в центре города. Трезубец в ру­ках бога морей ныне стал как бы символом трех приморских горо­дов, слившихся воеди­но.

удок. Электричка отходит в Гдыню. Вижу, как в окне проскальзывает изящный гданьский вокзал: узкая го­тическая башня ярко-красно­го кирпича, остроконечная

черепичная крыша, шпиль с метал­лическим петушком.

Рядом со мною без передышки болтают школьницы в серых с по­гончиками платьицах, с желтыми галстуками.

Коротко стриженная девушка в брюках, с походной сумкой не спе­ша ест клубнику. Пассажиры шур­шат газетами, листают журналы.

Остановка. Кондуктор сходит на

перрон, чтобы выкрикнуть назва­ние.

— Олива! Выглядываю в окно: цветы

в глиняных горшках, цепями под­вешенных к потолку вокзального навеса, пестрый газетный киоск.

Поезд снова трогается. Где же знаменитый костел Оливы с одним из самых больших органов в Европе? Увидеть хотя бы верху­шку...

Где там! Дома, дома — высокие и пониже, в строительных лесах и уже готовые, с разноцветными бал­конами и широкими окнами.

Когда кончатся пригороды,Гдань-ска?..

* * *

Гданьску тысяча лет. Бульвары и троллейбусные ли­

нии кольцом сжимают Старый го­род; старинные здания обрамляют площадь. Рядом с ними строится новый театр простой современной архитектуры.

На месте пепелищ и развалин, оставленных войной, растут новые кварталы, блещущие остекленными фасадами. Восстановленные купе­ческие дома Старого города с их цветными стенами, карнизами, фронтонами, полуколоннами вы­глядят, наверное, так же, как и пятьсот лет назад. А внутри — со-

23

временные квартиры со всеми удобствами.

За резными средневековыми дверьми — кинотеатр.

Рядом с забавным флюгером — телевизионная антенна.

В старый дом на Рыцарской улице радио принесло старинную фортепьянную музыку. Сейчас здесь пьют кофе и едят творог по-польски — с зеленым луком. И в шкафу наверняка припрятана гданьская «Золотая водка», сохра­нившая с давней поры свое назва­ние. С ним связана легенда: она утверждает, что на дне выпи­той бутылки остается золотая пыль...

котом уходят катера. На их флагах герб Гданьска, старинный герб — корона и два креста. Катера идут к современному порту и крупней­шей польской верфи.

Гитлеровцы и здесь не оставили камня на камне. Перед отступле­нием они разрушили портовое хо­зяйство, заминировали подъезд­ные пути, блокировали порт спе­циально потопленными судами.

Краны, эстакады, ремонтные ма­стерские, склады — все отстроено заново. Мины обезврежены, дно расчищено.

В первые же годы после войны Польша начала торговлю с зару­бежными странами. Иностранные суда грузили текстиль, привезен-

Ныне Польша строит для зару­бежных стран электростанции, реч­ные и морские верфи, вывозит за границу оборудование для целых предприятий — сахарных, цемент­ных, станкостроительных, химиче­ских заводов.

И, конечно, важнейшая часть польского экспорта — это суда. Не зря же День судостроителя празднует вся страна.

Сейчас Гданьская верфь — пя­тая в мире. Скоро ее догонит верфь в Гдыне: здесь заканчивает­ся сооружение гигантского пятисот­тонного докового крана и нового сухого дока, в котором можно бу­дет строить суда грузоподъемно­стью в 60 тысяч тонн!

Улица с не менее любопытным названием — Пивная. Сколько бо­чек славного гданьского пива рас­ходится по всему миру! Сюда, в древний балтийский порт на реке Мотлаве, приплывали корабли и с моря и по Висле. Город торговал зерном, лесом, кожами.

Мимо старинных хлебных амба­ров вниз по Мотлаве с легким ро-

Суда из многих стран приходят в Польшу через гданьские «морские ворота».

ный из Лодзи, уголь и кокс из Силезии.

Страна крепла, развивала свою промышленность. И все чаще ухо­дили из польских портов суда, гру­женные паровозами, вагонами, станками и точной аппаратурой.

* * *

...Однако, когда же, наконец, поезд минует пригороды Гданьска?

— Сопот! — прогремел голос кондуктора.

Да, «на глаз» не разграничить

24

пригороды курортного Сопота и окрестности Гданьска.

Из вагона выходит девушка с походной сумкой. Будет купаться в море, плавать на яхте.

Из Польши, Чехословакии и Венгрии едут люди в санатории и дома отдыха Сопота. В этом не­большом городке очень высокая плотность населения: почти как в Варшаве или промышленной Си-лезии. В Сопоте первоклассные пляжи, зелень парков, самый длин­ный на Балтике пирс.

Нарядная улица, пересекая же­лезную дорогу, спускается к морю. Пестрая толпа спешит в кино, ка­фе, танцевальные залы.

Поезд идет дальше.

получил гражданские права город, возникший рядом с портом.

В Гдыне не увидишь ни строгой готики, ни роскошного барокко — современные дома вдоль широких и прямых улиц.

Уже в нескольких шагах от вок­зала чувствуется: близок порт. Прерывистые гудки с моря. Еле уловимый запах нефти.

Хочешь увидеть сверху порт, поднимись на Каменную гору. Здесь на открытой всем ветрам вершине всегда говорят о порте, верфи и городе: ребята слушают учителя, приезжие поляки — экс­курсовода, иностранцы — пере­водчика.

Я ловлю обрывки фраз:

емных кранов на берегу почти скрывает и порт и верфь.

— Освоено производство новых типов судов...

— Международное социалисти­ческое разделение труда... Благо­даря ему Польша станет одним из самых крупных экспортеров судов в мире...

— Страны социализма шлют Польше по морю железную руду и цветные металлы, нефть и химика­лии, каучук и хлопок...

На моих глазах в бухту входит огромный белоснежный лайнер. Откуда он? Из Гавра, Буэнос-Айреса, Шанхая?..

— Глубоководные причалы до­ступны для океанских кораблей...

— Гдыня! — раздалось на пер­роне.

Уже? Когда же въехали в Гды­ню? На протяжении пятнадцати километров — сплошная город­ская застройка.

Гдыня в отличие от Гданьска еще совсем молода. Первое судно дальнего плавания порт Гдыня при­нял в 1923 году. Три года спустя

— Довоенная Польша не имела судостроения...

— Сейчас по строительству морских судов мы в первом десят­ке стран мира, а по выпуску рыбо­ловных судов — на втором месте...

Внизу стрелы волнорезов делят гавань на четкие прямоугольники. Вдоль пирсов вытянулись трауле­ры и танкеры. Стальная сеть подъ-

— Постоянные судоходные ли­нии связывают Польшу со 150 пор­тами мира...

— Порт Гдыни — гордость Три-градья...

Труймясто — Триградье. Да, именно одним этим именем все ча­ще называют поляки три города на балтийском побережье, жизнь ко­торых тесно связана с морем.

25

в. ч и ч к о в Рассказ

Рисунки П. КИРПИЧЕВА

тот апрельский вечер лес выглядел по-зимнему. Он был серым и прозрачным. Среди голых де­

ревьев проглядывали островки лежалого снега и лужи, схваченные по краям тонким звенящим льдом. Ветви деревьев и прутики кустарника еще не успели набрать­ся теплых весенних соков, и бисеринки почек были сухими и жесткими.

Чем ближе подкрадывалась темнота, тем больше мрачнел лес. Зеленые ели и сосны становились черны­ми. Их вершины теперь казались похожими то на птицу, взмахнувшую крыльями, то на голову лося с причудливыми рогами. А когда темнота совсем ско­вала лес, деревья растворились в ночи. Только белели среди тьмы березы.

Я положил убитых вальдшнепов в сумку и, опершись на ружье, слушал тишину. Может, прозвучит еще чей-нибудь пересвист, может, разольется ласковое щебе­тание птиц и хоть немножко продлит радость апрель­ского дня. Но кругом было тихо. Птицы кончили свою песнь и затаились в гнездах до рассвета. Даже вальд­шнепы не бросали больше хоркающего клича. Они уже нашли своих подруг.

В темноте на просеке показались два мерцающих огонька от папирос. Словно маленькие хищные глазки, они то вспыхивали, то гасли. Воображение рисовало косматую голову зверя, могучую шею и когтистые ла­пы. Но до слуха донесся негромкий голос деда Шу-мила и увесистый басок Олега.

— Сколько убил? — спросил Олег. — Трех. А ты? — Ни одного. А вот Иван Ильич четырех взял. Знал,

где встать! — Олег похлопал по охотничьей сумке деда.

Дед ничего не сказал в ответ, и мы молча пошли по просеке, плотно зажатой между высоких стен тем­ного леса. В колеях длинными блестящими лентами застыла вода. Лед нежно хрустит под ногами, вми­наясь в талую землю. Впереди крупно шагает дед, изредка затягиваясь цигаркой. Олег хочет подладиться к дедову шагу, но это ему не удается. Он спотыкает­ся, проваливается в колдобины, то и дело поправляя ружье, висящее поперек груди. В походке Олега, в то­ропливых и резких движениях рук чувствуется недо­вольство и раздражение, и от этого три убитых вальд­шнепа кажутся мне сейчас ненужными. Лучше бы убил их Олег! Это я пригласил его на охоту к деду Шумилу, родственнику моей матери.

...В ночной тишине послышался голос тетерева. Сна­чала он бормотал робко: чуть побормочет и смолкнет прислушиваясь. Потом песнь потекла спокойно и уве-ренно.

Песня все ближе и ближе. Вдруг совсем рядом, впе­реди, часто захлопали крылья. Олег сбросил с плеча ружье и, не целясь, ударил дуплетом в темноту. Эхо покатилось по уснувшему лесу. Олег рванулся вперед, на ходу вытаскивая из кармана фонарик. Тонкий луч нервно бегал по земле, выхватывая из темноты серые стволы деревьев, кусты, старую жухлую траву. Очаро­вание тихой весенней ночи исчезло, и на душе у меня стало неспокойно, будто я вместе с Олегом вторгся в чужую жизнь.

Убитого тетерева не было видно, но Олег упорно раздвигал кусты, заглядывал под ели.

— Может, пойдем? — предложил дед. — Все одно ничего не найдешь.

— Пойдем, — согласился я — И вообще скажу вам, — продолжал дед, — не­

гоже ночью тетеря пужать. Песню ты его нарушил.

26

— Подумаешь, песня! — раздражении сказал Олег. — Мы приехали сюда дичь стрелять, а не песни слушать.

— Стрелять-то его с умом надо, — не соглашался дед. — Вечером тетерь побормочет, побормочет и за­дремлет, а утром, в зорьку, аккурат распоется. Вы­держка тут нужна и любовь к природе.

— В молодости у вас тоже, наверное, выдержки не хватало, — вмешался я в разговор.

— Хватало! Меня к этому отец с малых лет при­учил. Бывало, даст мне ружье и один заряд и гово­рит: меньше двух тетерьев не приноси.

— Как же вы? — Вот так. Иногда и по три приносил. Залезу в ша­

лаш, выставлю ружье и жду. Один раз гляжу, а тетерь прямо у шалаша шлеп и сел. Спросонья он, что ли, был? Я не шелохнусь, а сам рукой его за ногу схватить могу. А тетерь мне в ухо: «Чу-фшш!» Потом подпры­гнул и отлетел шагов на пять. «Слава богу!» — думаю, но не стреляю. Все дело в выдержке и разумении. Раз он первый прилетел, значит запевала. Понимать надо! Тетеревиный ток — это, я вам скажу, точь-в-точь что оркестр какой-нибудь симфонический или, скажем, хор. Тут тебе и регент и певчие есть. Ежели певчих недо­чет, песню все одно слышно. А регенту по шапке дали, тогда все остановится. Так и здесь. Запевала созовет на ток своих приятелей, они ему подпевают, а он ко всем задирается, значит драку заводит. И кра­сота глядеть! Что твой театр! Хвосты у всех белые, брови красные, черное перо на солнце переливается. И бегают тетеревья и кружатся один перед другим и так и сяк. А тетерки вылезут из кустов и глядят. Когда тетеревья в самый раж войдут, тут и стрелять надо. Тебе польза, и природе вреда не будет. Одного-двух убьешь, а остальные все одно спарятся. А ежели запевалу стукнешь — гибель! Ток нарушится.

— Это мы сами знаем, Иван Ильич, — перебил деда Олег. — Вы лучше расскажите, как трех тетеревов с одного выстрела убивали.

— Очень просто! Сойдутся тетеревья в кучу, начнут драться, я и стреляю. Ружье было шомпольное, длин­ное и било хлестко. Выстрелю и бегу вперед. Сначала в дыму ничего не видать, а потом глядишь — лежат краснобровые.

— Складно вы рассказываете, Иван Ильич, очень складно! — говорит Олег.

— Как было дело, так и рассказываю! — Деду, видимо, не понравились слова Олега, и он замолчал.

Впереди показалось село. Длинными рядами выстрои­лись уснувшие избы. На столбе возле магазина одиноко светит лампочка, освещая покатую крышу ближайшего дома.

Каждого ночного путника село встречает разного­лосым собачьим лаем. Лай катился следом за нами. Какие-то собаки смолкают, другие начинают лаять еще злее. Когда мы подошли к дому деда Шумила, затяв­кала маленькая собачка Пушок. На кухне вспыхнул свет, и за дверью послышался стук железной щеколды.

— Пришли, анчихристы! — встречает нас бабка Пра­сковья, отворяя тяжелую скрипучую дверь на кухню.

— С добычей пришли, бабушка! — поднимаю я сумку с дичью.

Бабка рассматривает вальдшнепов. — Какие красивые! И неужто не жалко стрелять? — Ладно тебе, — махнул дед рукой. — Подавай-ка

лучше на стол. Олег берет меня под руку и отводит в сторону. — Ты скажи Прасковье Ильиничне, чтобы она всех

вальдшнепов не общипывала. Пусть оставит штучки четыре. Надо в Москве ужин устроить. Иначе что про нас скажут?

— Хорошо. Олег кладет мне руку на плечо и по-дружески гля­

дит на меня. — Садитесь, гости дорогие, — с поклоном пригла­

шает бабка к столу, на котором красуется самовар с крышкой набекрень.

— Дала бы по рюмочке с устатку-то! — просит дед, садясь на лавку у стола.

— Ишь, устал! Не так уж тяжело в пичужку-то стрелять. Хлебай молоко. И вы, гости дорогие, уго­

щайтесь, а я пойду в горницу, постель Олегу Петро­вичу разберу.

Медленно передвигая ноги в валеных сапогах, баб­ка скрылась за дверью. Мы молча хлебали молоко. Нарушил тишину Олег.

— Стоял я сегодня на тяге, — сказал он, — и ду­мал: вот стой и жди, прилетит или нет.

— А ежели прилетит, то еще и промахнуться мож­но, — заметил дед.

— А ведь бывает другая охота, — будто не слыша деда, продолжал Олег. — Дают тебе егерей, загон­щиков, только стреляй.

Дед, поставив блюдце с чаем, посмотрел на Олега. — Верно говорю. Был я в Пеньковском заповеднике.

Из двух ружей стрелял. Одно накалится, из другого стреляешь.

— Какая же это охота? Смертоубийство, все одно как на бойне.

— Зато дичи сколько! Дичи! — убеждает Олег. Дед, ничего не ответив, налил вторую чашку чаю и

стал колоть кусок сахару. Олег некоторое время поси­дел за столом, потом встал, вынул из чемодана пи­жаму и пошел спать.

Я завел будильник, поставил его на перевернутый вверх дном таз, чтобы громче звенел. На полу рассте­лил овчинный тулуп и лег. Я слышал, как дед. крутил цигарку, как он надел очки и, оторвав листок кален­даря за 26 апреля, бубнил под нос: «Советы для мо­лодой матери...»

* * * На весенней охоте главное — вовремя проснуться.

Только в сон войдешь, а уже гремит будильник, зло подпрыгивая на железном тазу. И так хочется поспать еще часик, ну, хотя бы полчасика. Но дед Шумил слез с печи, размял ноги и стянул с меня полу тулупа. По­том пошел к Олегу.

— Вставай! — тормошит дед Олега. — Не могу! — слышится сонный голос. — Вставай! — Дед стаскивает с Олега одеяло. —

А то поедешь в Москву с пустой сумой. За порогом ночь охватила нас морозной темнотой.

Идти после сна трудно, так и хочется закрыть глаза. Только когда пройдешь километра два, начинаешь ощущать вкус воздуха, запах талой земли, прелой тра­вы, легкого весеннего морозца. Выше поднимаешь голову и с удовольствием оглядываешься вокруг. Над покатыми крышами села тяжело висит красно-желтая луна.

— Олег, посмотри, луна! Красота какая! — А ну ее к черту! Вот если мы сегодня пустыми

придем, будет красота. А еще я, знаешь, о чем ду­маю? — говорит Олег. — Очень близко друг от друга наши окопчики вырыты. Расстояние всего шагов восемьдесят. Это может быть опасно. Иван Ильич, слышите?

— Слышу, — отзывается дед. — Вдруг тетерев сядет между нами и Володя вы­

стрелит в мою сторону? — Что он, глупый, в твою сторону стрелять? —

защищает меня дед. — Но все-таки как же нам быть? — повторяет Олег. — Ежели боязно, положите у окопчика камни с той

стороны, куда стрелять нельзя. — Мы так и сделаем, — приободрился Олег. Дед идет крупным шагом, оставляя после себя об­

лачка дыма. Но когда мы выходим на поле, шаг деда меняется. Сапоги влипают в землю, будто кто-то хватает за пятки и хочет стянуть их.

Олег подбирает на поле камни и дает мне, чтобы я положил их с той стороны, куда стрелять нельзя.

Я залез в окопчик. Он маленький, и сидеть приходит­ся, согнувшись в три погибели: подбородок упирается в колени. Сидишь и ждешь. Минуты кажутся длинны­ми. Думать о чем-нибудь трудно: а вдруг сейчас при­летит?

На косогоре, где вырыт окопчик, днем нежно зеле­неет озимое, колышась от легкого ветерка. Там, за по­лем, крупный лес и на опушке его шалашик деда Шу­мила. Внизу под косогором болото, поросшее острой

27

осокой и маленькими гибкими березками. За болотом темнеет невысокий сосновый лес. Тут встретишь боль­шие, разросшиеся кусты, встающие плотной стеной на

пути. Этот лес так и зовут: «волчья чаща». Прежде мы ходили сюда с дедом Шумилом за глухарями, на теперь даже здесь глухари встречаются редко.

28

Земля, лес, птицы — все еще спит. И, может быть, оттого, что природа спит, в голову лезут грустные мыс­ли: «А вдруг на этом месте тока не будет? Просидишь зря, замерзнешь, и все!»

Но вот на востоке, на самой кромке земли, чернота начинает плавиться, сквозь узкую щель проглядывает свет будущего дня. Будто в испуге перед этим светом, луна поднимается выше и выше, с каждой минутой теряя свой желто-красный цвет и все больше искрясь серебром. Звезды тоже светятся в тон луне.

Неожиданно в предрассветной тишине раздается лег­кое посвистывание крыльев. То ли от радости, то ли от неожиданности я еще ниже пригибаю голову.

«Мимо!» — мелькает мысль. Осторожно поднимаю голову и замираю. В десяти

шагах от окопчика — тетерев. В темноте он кажется большим, как гора. Я смотрю на него, не шевелясь. Только бы не улетел! Только бы запел! И, наконец, вот оно первое «чу-фшш!»

Помолчав немного и осмотревшись вокруг, тетерев снова бросает свой клич. И откуда у птицы столько силы! Звуки вырываются у нее из груди, как воздух из лопнувшего футбольного мяча.

Тетерев распустил веером белый хвост и, быстро пе­ребирая ногами, побежал, как самолет на взлетной до­рожке. Потом он развернулся, высоко подпрыгнул на одном месте и снова произнес «чу-фшш!». Тетерев бе­гает перед моим окопчиком, делая повороты то впра­во, то влево. Он подпрыгивает еще и еще... В полу­тьме мне вдруг кажется, что передо мною не тетерев, а шаман, танцующий свой дьявольский танец...

Вдруг тетерев кончил танец. Высоко подняв голову, он огляделся вокруг, прислушался и забормотал. Гор­танные крики запевалы летят по округе, как призывы к песне, как сигнал к началу весеннего торжества.

Тетерев поет и, перебирая камушки по земле, все дальше и дальше уходит от окопчика. Но мое ружье зажато в руках по-прежнему стволами вверх. «Запе­валу убивать нельзя! — дед Шумил давно внушил мне это. — Убьешь запевалу — нарушишь ток, приро­де ущерб будет».

Тетерев поднялся на бугор и, повертев по-петушино­му головой, замер. Сейчас, на фоне светлеющего неба, он похож на грациозную статуэтку, выточенную искус­ной рукой художника. Гордо и величаво держит тете­рев высоко поднятую голову. Вот он снова опустил ее и, запев песнь, пошел к окопчику Олега. Пусть полю­буется Олег! Будет что вспомнить!

На голос запевалы в лесу откликнулись косачи. Они бормочут все громче, и их бормотанье струится, как невидимые ручейки. «Мы подпоем! Давай! Давай!» — будто твердят краснобровые самцы.

Проснулись зяблики и овсянки. Они выпорхнули из гнезд, почистили крохотные клювы и запели утреннюю песнь.

С каждой минутой лес все больше оживал. Радост­ные переливы, ласковое щебетанье, протяжное посви­стывание — все слилось в едином стройном хоре. Ско­ро к запевале подлетят косачи, на высоких березах усядутся тетерки, и начнется ток...

И вдруг громыхнул выстрел. Тяжелое эхо прокати­лось по лесу. Выстрел больно ударил мой слух. Сна­чала я не понял, кто стрелял, только видел, что там, на бугре, на фоне светлеющего неба бился в предсмерт­ных судорогах запевала, и от ударов крыльев о землю перья летели вокруг.

Я видел, как из окопчика выскочил Олег. Низко при­гнувшись, с ружьем в руке бежал он к подбитой пти­це. Во всей его фигуре было что-то хищное и злое. Олег торопливо схватил тетерева и потащил его в окоп. Мне показалось, что я заметил на его лице радостную усмешку.

Умолкли косачи в лесу, зяблики и овсянки прекра­тили утреннюю песнь. Тишина разлилась над болотом, над волчьей чащей, над посевами озимых. И хоть на востоке уже пламенел восход и на небе проглядывал нежно-голубой свет нового весеннего дня, ни одна пти­ца не нарушала траурного молчания. Только чибисы, вертляво кружась над полем, бросали свое тревожное «Пи-и! Пи-и!».

ЧИТАТЕЛЬ СООБЩАЕТ

НЕБЫВАЛЫЙ ПРЫЖОК

Соревнование на лично-командное первенство Тихоокеанского флота по парашютному спорту подходило к концу, когда глав­ный судья Алексей Александрович Белоусов захотел совершить прыжок. Все мы удивились и встревожились. История мирово­го парашютизма не знала подобных примеров. Ведь Алексею Александровичу исполнилось 70 лет! В последний раз он пры­гал с парашютом пять лет назад, в день своего шестидесяти­пятилетия. Все мы знали, что Белоусов подполковник в от­ставке, опытный парашютист. Недавно Международная авиа­ционная федерация наградила его почетным дипломом Поля Диссандье за личные достижения и плодотворную работу по развитию воздушного спорта. Ему присвоено звание судьи меж­дународной категории по парашютному спорту. В воздухе он подлинный артист своего дела. Но выдержит ли организм се­мидесятилетнего человека такую нагрузку?!

Врач категорически возражал. Он предложил Белоусову пройти самую строгую медицинскую комиссию. Но даже мало­го отклонения от нормы после самого тщательного обследова­ния у старейшего ветерана парашютного спорта не оказалось. Врач дал заключение: «Прыгать можно».

Наступили волнующие минуты. «АН-2» с семидесятилетним парашютистом на борту поднялся в воздух. Высота 1000 мет­ров. В небе вспыхнули шесть белых куполов: право почетного эскортирования ветерана получили те мастера спорта СССР, у кого на счету было свыше тысячи прыжков. Образовав из парашютов замкнутый круг, они приветствовали юбиляра в воздухе.

Алексея Александровича Белоусова горячо поздравили. Вы­разили уверенность, что этот небывалый прыжок у него не по­следний. Недаром он в шутку говорит: «С парашютным спор­том дружить — можно до ста лет дожить!»

А. ДУДКО, Владивосток

29

Текст П. МИХАЛЕВА

Фото М. ОКУШКО

уристы, впервые приехавшие в Югославию, по-разному от­крывают для себя эту стра­ну. Если вы попали сюда через морские ворота Юго­славии — Адриатику, то ва­

шему взгляду откроются мягкие очертания лазурных бухт, яркие красочные пейзажи юга, живопис­ные панорамы приморских горо­дов. Вас встретят их жители — белозубые, темпераментные, весе­лые.

А когда вы въезжаете в Черногорию или Герце­говину, перед вами расступаются горы, открывая взору тучные пастбища, полноводные реки, дубо­вые и буковые леса, которые на подступах к Три-главу уступают место хвойным.

. . .Да, по-разному может открыть для себя Юго­славию турист, путешествующий с фотоаппаратом.

Вот старинный мост через реку Неретву в одном из живописнейших уголков Герцеговины — городе Мостаре. Крепостные башенки и мечети — следы пятивекового турецкого ига — похожи на театраль­ные декорации.

А вот детище наших дней — двадцатиэтажный «айсберг» из стекла и стали — белградский отель «Славия».

Белград бурно растет, его но­вые кварталы уже перешагнули через Саву...

Старинная крепость над Савой, куда идут на экскурсию эти бел­градские ребятишки, хранит память о героическом прошлом страны.

Народ Югославии никогда не забывал, что изгнать фашистские орды помог ему Совет­ский Союз. Во многом видны приметы друж­бы двух народов. И в неугасаемом интересе югославов к нашей жизни, к советскому ис­кусству, спорту, литературе, науке и в том, что в дни первомайских демонстраций на ули­цах Белграда можно встретить поседевших ветеранов, на праздничных костюмах которых отсвечивают серебром советские медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», алеют наши военные ордена.

Путешествуя по Югославии, обязательно проедешь по уже готовым участкам современ­ной шоссейной магистрали «Единство—Брат­ство». Создают трассу молодые добровольцы-энтузиасты, работающие на ней в дни своих каникул. Непрерывно мчатся машины по шос­се мимо этого дорожного знака. Скоро их ста­нет еще больше: магистраль свяжет север и юг страны.

Дочери гор.

Дорога в Сараево.

Фото М. ОКУШКО

тена в 200 метров высотой ог­раничивала наш м и р — о г р о м ­

ный ц и р к , и м е ю щ и й в о к р у ж н о с т и о к о л о 10 тысяч шагов. Посреди пло­щадки открывался крутой обрыв б о л ь ш о г о центрального колодца вул­кана Н и р а г о н г о . Мы разбили свой главный лагерь на полпути м е ж д у основанием стены и этим з и я ю щ и м отверстием. Два десятка палаток у к р ы л и всех нас, наши инструмен­ты, электрогенератор и кухню-столо­вую.

Одиннадцать лет назад мы взялись о п р о в е р г н у т ь миф о недоступности кратера. Нам пришлось тогда почти три часа с чрезвычайной о с т о р о ж ­н о с т ь ю обходить препятствия, к о т о ­р ы е о д н о за д р у г и м выдвигала пе­р е д нами его отвесная стена: неустой­чивые глыбы, трудные «переправы» ч е р е з пласты пепловых п о р о д , на­висающие плиты. Тот первый спуск позволил нам обнаружить в крате­ре неисчезающее о з е р о расплавлен­ной лавы — явление редчайшее.

С тех пор в е р х н ю ю стену кратера Нирагонго штурмовали одна за д р у ­гой десятки исследовательских пар­тий, и спуск в кратер постепенно становился все менее и менее рис­кованным. Теперь здесь с о о р у ж е н ы

Г . Т А З И Е В

п о р у ч н и , и это в к о н ц е к о н ц о в вну­шило л ю д я м уверенность в полной безопасности.

Когда лавовое о з е р о было е щ е только о б н а р у ж е н о , я сразу же принялся изыскивать способы как-нибудь подобраться к нему побли­ж е . Взвесив все опасности, какие могли нас ожидать, я пришел к вы­воду, что они не настолько велики, чтобы нельзя было осуществить за­д у м а н н у ю попытку.

В 1958 году к этому вулкану от­правилась разведывательная группа. Она д о л ж н а была, во-первых, раз­работать методику изучения такого исключительно р е д к о г о феномена, как неисчезающее лавовое о з е р о ;

О т р ы в о к и з книги « В у л к а н ы » , к о ­т о р а я будет в ы п у щ е н а И з д а т е л ь с т в о м и н о ­с т р а н н о й л и т е р а т у р ы в 1963 году. Автор ее, ф р а н ц у з с к и й и с с л е д о в а т е л ь - в у л к а н о л о г , из­вестен с о в е т с к о м у ч и т а т е л ю п о к н и г е « В с т р е ч а с д ь я в о л о м » .

во-вторых, добраться до н и ж н е й платформы и пробыть на ней дос­таточное время для т о г о , чтобы сде­лать н е о б х о д и м ы е з а м е р ы и наблю­дения с расстояния каких-нибудь трех десятков м е т р о в от массы рас­плавленного базальта.

Э к с п е д и ц и я увенчалась успехом. Нам удалось благополучно спус­

титься на в т о р у ю платформу и п р о ­вести в а д с к о м м и р е , п е р е д к о т о ­р ы м бледнеют описания Данте, т р и ­дцать шесть незабываемых часов. Тем с а м ы м мы доказали, что, невзи­рая на с т р а ш н у ю ж а р у и выделяе­м ы е о з е р о м газы, р я д о м с ним м о ж н о жить и проводить научную работу.

У ж е во время той п р о ш л о г о д н е й экспедиции я испытал немало тре­вог. Стена, по к о т о р о й нам п р е д ­стояло спуститься, проходила сквозь толщу напластований базальта. Не­прочность слагавших ее п о р о д таила в себе с к р ы т у ю опасность, и я ре­шил отказаться от спуска альпинист­с к и м с п о с о б о м . Мы прибегли к п о ­м о щ и специального ворота, к а к и м пользуются для преодоления глу­боких вертикальных пропастей спе­леологи. Участники экспедиции по­о ч е р е д н о спустились вниз, не каса­

ясь выступающих глыб, к о т о р ы е ша­тались, как стариковские з у б ы .

Здесь нас поджидала новая опас­ность. М о щ н ы е расселины, и з б о р о з ­дившие к р о м к у верхней платформы, отсекли от п о р о д ы о г р о м н ы е кус­к и , к о т о р ы е у г р о ж а ю щ е нависали над нами. Когда какой-нибудь под­з е м н ы й толчок сотрясал вулкан с достаточной силой, эти черные ба­зальтовые с е р р а к и обрушивались в к о л о д е ц .

За те м е с я ц ы , что нас здесь не было, внизу возникли две новые осыпи — чудовищные г р у д ы о г р о м ­ных глыб. Два обвала в год — это, к о н е ч н о , не очень м н о г о , и вряд ли были основания опасаться, что во время нашего пребывания в кратере произойдет еще один. Тем не менее такая у г р о з а существовала.

Надо сказать, что д а ж е самые б у р н ы е проявления вулканической деятельности очень р е д к о представ­

ляют собой реальную у г р о з у для профессионалов. Стремительные п о ­т о к и базальтовой лавы или смерто­носный град камней во время в з р ы ­вов — опасность с л и ш к о м очевидная, чтобы человек с о п ы т о м оказался застигнутым врасплох. Но он всегда д о л ж е н остерегаться неустойчивых стен или коварных расщелин, в к о ­торых застаивается углекислый газ.

Итак, н е о б х о д и м о было устранить риск обвала на месте нашего спуска. Для этого ворот, при п о м о щ и к о т о ­р о г о м ы д о л ж н ы были спускаться, установили на д ю р а л ю м и н и е в о й о п о ­ре, намертво закрепленной в шес­ти метрах от пропасти, за предела­ми грозных краевых трещин. А вы­тянутая наклонно стрела выводила подвесной канат в пространство над б е з д н о й .

Спуск п р о ш е л без малейшей за­м и н к и . Чтобы проделать весь путь вниз и вверх, было достаточно 30 ми­нут. Лишь я, спускавшийся первым, потратил на это в три раза больше времени. У меня был с собой гро-м о з д к и й м е ш о к с палаткой, продо­вольствием, противогазами — всем н е о б х о д и м ы м на случай, если бы мне пришлось на какое-то время очутиться на второй террасе в пол­

н о м одиночестве. К р о м е т о г о , поза­ди меня тянулся тонкий стальной трос для п е р е б р о с к и нашего о б о р у ­дования и телефонный п р о в о д (кон­цы и того и д р у г о г о я п р и к р е п и л к поясу). М н е приходилось следить за двумя п р о в о д а м и и заботиться о т о м , чтобы они не зацепились за какой-нибудь выступ п о р о д ы , не вызвали обвала и не перепутались с подвесным канатом, когда, м и н у я о ч е р е д н о й «балкон», я оказывался далеко от стены и б е с п о м о щ н о б о л ­тался в пространстве.

Д о с а м о г о вечера м ы принимали и укладывали оборудование.

С той минуты, когда погас день и его сияние перестало бороться с ослепительным б л е с к о м расплав­ленной лавы, мы оказались вдруг в центре фантастического мира. Рас­тянувшись на земле, мы рассматри­вали темно-лиловый бархат з в е з д н о ­го неба. Оно расстилалось над нами о г р о м н ы м к р у г о м , о г р а н и ч е н н ы м к о н т у р а м и уходящей вверх безгла­вой башни. Стены ее пламенели от пунцовых отсветов озера расплав­ленного базальта. Тяжелые волны ж и д к о й лавы глухо ревели и бились всего в каких-нибудь пятидесяти метрах под у з к о й галереей, что приютила наш ненадежный лагерь.

На с л е д у ю щ и й день нам остава-

Этот вулкан на Гавайских островах называется Килауэа, что означает «Пасть дракона». Разве и в самом деле не похожа та­кая горловина, изрыгающая горящие газы, на пасть легендар­ного чудовища!

3 «Вокруг света» № 5

33

лось спуститься е щ е на 50 м е т р о в по вертикали. С п о м о щ ь ю лестниц из д ю р а л ю м и н и я преодолели утес метров в двадцать высотой. П о т о м , карабкаясь через осыпи из о г р о м ­ных шатающихся о б л о м к о в , о б о г н у ­ли две пылающие расщелины, о т к у ­да с оглушительным ш у м о м , словно задыхаясь, вырывались под давлени­ем газы. Мы измерили их т е м п е р а -г у р у — она была близка к 1000 г р а ­дусов Цельсия — и набрали в с п е ц и ­альные ампулы о б р а з ц ы этих газов. За расщелинами возникло новое препятствие — свежая осыпь, о б р а ­зованная о с к о л к а м и п о р о д ы с ч р е з ­вычайно о с т р ы м и к р а я м и . О с т о р о ж ­н о лавируя м е ж д у ними, м ы д о б р а ­лись до третьей к о л ь ц е о б р а з н о й т е р ­расы. Эта последняя галерея была значительно у ж е первых двух: всего десять шагов отделяло ограничивав­ш у ю ее стену от к р у т о г о обрыва. М е н ь ш е чем в двух туазах ' под нами клокотала расплавленная лава. Наконец-то мы были у этого с к а з о ч ­н о г о берега, о к о т о р о м я мечтал п о ч т и двенадцать лет, не смея д а ж е верить, что когда-нибудь д о б е р у с ь до него...

Ж а р а здесь была настолько невы­носимой, что выдержать ее более 3—10 секунд было н е в о з м о ж н о . Приходилось быстро отходить назад, за пределы досягаемости а д с к о г о сияния.

По сравнению с п р о ш л ы м летом уровень озера понизился на 3 мет­ра, в результате чего выступил п о ­луостров из затвердевшего базаль­та темно-синего цвета, соединенный « террасой н и з е н ь к и м и у з к и м пе-

1 Т у а з — старинная французская мера длины, равная 1,949 метра.

р е ш е й к о м . Глубокая, п ы ш у щ а я з н о ­ем расщелина отделяла этот п е р е ­шеек от «суши». Из расщелины вы­делялись газы.

Но вот п р е о д о л е н о и это послед­нее препятствие. Мы ступали по н е р о в н о й почве, едва лишь зародив­шейся, поднявшейся сюда из б е з ­донных глубин, чтобы здесь затвер­деть. Она была г о р я ч е й : у ж е в не­скольких д ю й м а х под ее поверх­ностью твердая п о р о д а переходила в ту таинственную массу, из к о т о р о й состоит Земля...

Мы захватили с собой теплоизо­л и р у ю щ у ю о д е ж д у , к а к о й пользуют­ся рабочие у прокатных станов и в литейных цехах. Эти к о с т ю м ы - « р е -флекторы» позволяли нам д е р ж а т ь ­ся чуть ли не по десять минут на с а м о м к р а ю о з е р а в полуметре от н е п р е р ы в н о т е к у щ е й раскаленной материи.

Мы глядели и не м о г л и наглядеть­ся на р а з в е р т ы в а ю щ у ю с я п е р е д на­ми картину. Ф о н т а н ы б р ы з г с тем­пературой в 1100 градусов Цельсия, сталактиты цвета спелой вишни, сви­с а ю щ и е со свода о г н е н н о й п е щ е р ы , ритмичная зыбь, п о р о й словно о з н о ­б о м сотрясающая т я ж е л у ю ж и д к о с т ь , наконец г р у з н ы е валы п р и б о я . Это п о р а ж а л о в о о б р а ж е н и е — мы на­блюдали исступленный разгул сти­хий в чреве з е м н о г о шара. А ведь с такой ч р е з м е р н о й л е г к о с т ь ю , с такой поспешностью готовы мы считать его застывшим в б е з м я т е ж ­н о м , в н у ш а ю щ е м д о в е р и е п о к о е .

Бывают и д р у г и е проявления той ж е кипучей деятельности, проис­ходящей в недрах Земли, — более скрытые, более неуловимые, но столь же ч а р у ю щ и е . Такова, напри­м е р , пленка, появляющаяся на п о ­

верхности лавы, едва только та на­чинает остывать. Поднимающиеся из глубины газы давят снизу на эту странную, отливающую всеми цве­тами радуги, пластичную к о ж и ц у л о б р а з у ю т на ней пузыри, к о т о р ы е затем рассасываются, а иногда п р о ­рывают у п р у г у ю оболочку, п р е г р а ­ж д а ю щ у ю им путь к свободе.

П о р о й расплавленную массу ох­ватывает внезапное волнение. И сре­ди тяжелых волн мелькают у н о с и ­м ы е течением к у с к и твердой п о р о ­ды, словно черные каравеллы, зате­рявшиеся в о г н е н н о м м о р е .

Работали целые дни напролет. П о к а м ы измеряли температуру лавы и газов, добывали — с преве­л и к и м т р у д о м — о б р а з ц ы для ана­лиза в лаборатории, наблюдали за д в и ж е н и е м ж и д к о й м а г м ы , т о м е д ­ленным, то б ы с т р ы м , ритмичным или спорадическим, наши товарищи з а ­нимались исследованиями и замера­ми на верхней террасе или на внешних склонах вулкана.

Неисчезающее о з е р о расплавлен­ной лавы позволило нам наблюдать механику вулканической деятельнос­ти на протяжении многих недель. В остальных районах з е м н о г о шара вулканы — в п р о м е ж у т к а х м е ж д у и з в е р ж е н и я м и — п о г р у ж а ю т с я в сон. А к о г д а разражается извержение, к о г д а бьют фонтаны и несутся пото­ки ж и д к о й лавы, когда падают «бомбы», у ж е почти н е в о з м о ж н о подойти достаточно близко к вул­к а н и ч е с к о м у ж е р л у , чтобы п р о и з ­вести там все необходимые з а м е р ы . Здесь же мы могли спокойно изу­чать одно из самых грозных явле­ний п р и р о д ы .

Перевод с французского Н. МАКАРОВОЙ

Лавовое озеро вулкана Нирагонго. Члены экспедиции в теплоизолирующих костюмах.

34

то большой праздник, на который собираются люди со всей округи, приезжают за десятки ки­лометров. К нему готовятся заранее: украшают город, сооружают вместительные трибуны, устраи­вают витрины, укладывают на них связки риса, сахарного тростника и мешки с хлопком. В день

праздника народ собирается загодя, чтобы занять мес­то в тени. Громадное поле гудит, как улей.

В Бирме каждый праздник может похвастаться дол­гой историей, и о каждом вам расскажут легенду, а то и несколько, с обязательными злыми духами, коварными царями, несчастными принцессами и отважными прин­цами.

Но этот праздник только что родился, он отмечается в первый раз, — это соревнования по уборке риса, по­священные окончанию полевых работ.

Даже не верится, что его не было раньше — так он отвечает бирманскому характеру, так он по душе бир­манским крестьянам, так весело и непринужденно ведут себя на нем болельщики.

Каждый район выставляет сборную команду лучших работников.

Рисовое поле, окруженное трибунами, поделено на квадраты. Сначала каждая команда выставляет по од­ному участнику. Вот они выстроились с серпами в ру­ках у своих делянок. Разом загремели многочисленные оркестры — как внизу, приглашенные организаторами праздника, так и на трибунах: болельщики приходят на «стадион» с инструментами.

Свисток судьи. Начали! Нужно не только скосить рис на делянке, но и со­

брать его, увязать в снопы и снести в одно место: там качество работы проверят строгие судьи.

«Стадион» гудит, как Лужники во время футбольно­го матча. Крестьяне работают сосредоточенно, кажет­ся забыв, что они на «стадионе». Движения рассчитан-ны и точны. Вот министр сельского хозяйства Бирмы не выдержал, покинул трибуну и в окружении коррес­пондентов поспешил поближе к делянкам.

Проходит минута, две — и вдруг высоко поднимается синее знамя. Победил район Пегу! Победитель стоит под знаменем, не глядя на фотографов, а трибуны взры­ваются от криков.

В перерыве между «забегами» на свободном простран­стве перед главной трибуной устраиваются выступле­ния певцов и танцоров. Среди них нет профессиона­лов — это те же крестьяне, что соревнуются на поле. Выступления тем и хороши, что это по большей части импровизации, красочные, шумные, веселые. Да и на трибунах зрители не остаются безучастными. Первые ряды заняты девчатами с сигарной фабрики; они под­певают, отбивая ладошами такт, и вся трибуна начина­ет пританцовывать, помогая танцорам на поле.

Но вот на поле вышли команды. В каждой — двое: крестьянин и крестьянка. Все повторяется. Только те­перь один косит, другая собирает рис и связывает в снопы. Судьи строги, они перетрясут потом все сно­пы — не развяжется ли какой.

В конце праздника, в сумерках, проходят соревнова­ния по перевозке риса. Каждый район выставляет арбу, запряженную парой горбатых волов. Надо скорее дру­гих добраться до сложенных снопов, погрузить их на высокую арбу и привезти в условленное место.

Теперь поле похоже на ипподром. Трудно пред­ставить, что медлительные волы могут скакать с такой скоростью! Откуда только у них берется рез­вость?

Окончен праздник. При свете прожекторов министр раздает призы победителям, желает им успехов в ра­боте. И долго еще на поле веселятся, смешавшись в одну веселую толпу, зрители и участники состя­заний.

В древней Бирме появился новый праздник — празд­ник тружеников.

И. МОЖЕЙКО, Рангун

то утро с высокой площадки, расположенной в центре заводской территории, я впервые

увидел панораму Магнитогорского металлургичес­кого комбината. Шеренгой стоят великаны домны. За ними теряются в дымке корпуса цехов и тру­бы, трубы, трубы. Внизу с грохотом ползет со­став изложниц. Они светятся оранжевыми и крас­ными квадратами расплавленного металла. Поезд походит на длинную нитку ярких гигантских бус...

Около месяца провел я в Магнитогорске. По­бывал в карьерах у горы Магнитной, где откры­тым способом добывается железная руда. Побы­вал во многих цехах комбината. В мартеновском видел, как на фоне огненного зарева движутся богатырские силуэты сталеваров. Видел, как вер­холазы на пятидесятиметровой высоте заканчива­ют монтаж купола новой мощной домны.

В . Х А Р Ч Е Н К О

Скоро две такие домны вступят в строй. Эти гиганты — лишь часть того нового комплекса, который сооружается на Магнитогорском ком­бинате. К концу семилетки магнитогорские но­востройки дадут стране столько металла, сколько сегодня выпускает крупный металлургический за­вод «Запорожсталь». К этому времени на ком­бинате будет осуществлена комплексная механиза­ция и автоматизация всех производственных про­цессов.

Предприятие, история которого насчитывает бо­лее 30 лет, переживает сейчас вторую моло­дость...

Это и хотел передать я в своих зарисовках.

37

сли вы впервые попадете на н ь ю - й о р к с к и й аэро­д р о м , вам сразу бросается в глаза, что почти все носильщики, водители э л е к т р о к а р о в и у б о р ­щ и к и о г р о м н о г о м е ж д у н а р о д н о г о аэропорта, где к а ж д ы е девяносто с е к у н д поднимается или о п у ­скается воздушный корабль, принадлежат к т е м ,

к о т о р ы х янки именуют «цветными». Мулаты, п у э р т о р и ­к а н ц ы , малайцы или китайцы о б р а з у ю т своеобразные оттенки в черной, как эбеновое д е р е в о , толпе негров. О н и таскают багаж пассажиров, р а з г р у ж а ю т ф ю з е л я ­жи самолетов, подметают и у б и р а ю т о б ш и р н ы е залы и террасы аэровокзала. Несколько янки в темно-си­ней ф о р м е присматривают за всей этой армией и к о ­р о т к и м и жестами руководят ее действиями. Среди но­с и л ь щ и к о в я не увидел ни о д н о г о белого.

Я спросил, чем объяснить это. М н е ответили: — А г а ! Понятно, на что вы намекаете. Вы приехали

с ю д а с предвзятыми идеями. Но знайте, у в а ж а е м ы й м и с т е р : в Н ь ю - Й о р к е н е г р а м р а з р е ш е н о все... Д а ж е д о с т у п в автобусы вместе с белыми...

Перерезая Манхаттан в длину, от Баттери Парка до канала, к о т о р ы й связывает Гудзон с Ист-Ривером, ос­новная продольная линия н ь ю - й о р к с к о г о м е т р о не т о л ь к о проходит тридцать к и л о м е т р о в галерей, п р о б у ­равленных в граните, она пересекает э т н о г р а ф и ч е с к у ю карту. До того места, где справа от м е т р о остается Б р у к л и н с к и й мост, в о д н о м вагоне с вами поедут пас­с а ж и р ы с миндалевидными глазами. Это означает, что наверху, на поверхности, находится Чайнатаун, китай­с к и й квартал, сдавленный в котловине м е ж д у двумя массивами н е б о с к р е б о в Манхаттана.

Проехав несколько станций б л и ж е к северной части г о р о д а , поезд м е т р о останавливается под... Испанией. Это Испания без боя б ы к о в , но такая же несчастная, к а к и в Европе.

Далее, на краях котловины, м е ж д у к о м п а к т н ы м и г р у п п а м и н е б о с к р е б о в , находятся итальянский и фран­ц у з с к и й кварталы. Первый поставляет Н ь ю - Й о р к у луч­ших к а м е н щ и к о в к асфальтировщиков; второй, заняв­ш и й небольшой «островок» на Восьмой А в е н ю , снаб­жает г о р о д п а р и к м а х е р а м и , учителями ф р а н ц у з с к о г о языка и лакеями.

В северной части Манхаттана появляется негритян­с к и й м и р Гарлема. Станция м е т р о на 125-й улице д о ­ставляет вас в самое сердце Гарлема.

О д н а к о что это такое? М о щ н ы й ураган пронесся м и м о станции, исчез за у г л о м , оставив позади себя лишь эхо оглушительного грохота, словно тысяча машин с о г р о м н о й с к о р о с т ь ю неслась без шин по г р я з н о м у потрескавшемуся асфальту.

Сто двадцать негритянских девушек ринулись на ш т у р м н ь ю - й о р к с к о г о асфальта. Они мчались на р о л и ­ках, пересекая со с к о р о с т ь ю болидов Гарлем, о ц е п е ­невший от ж а р ы «индейской осени», п р о б у ж д а я е г о , заставляя выйти к о к н а м , на балконы или на т р о т у а р ы .

Застигнутый врасплох янки испускает ругательство и ставит свой ш и р о к и й , с выпученными фарами автомо­биль на к р а й тротуара: «Тысяча чертей! И что это на них нашло? Ведь они же имеют доступ в наши авто­бусы!» Ш о ф е р ы автобусов лукаво улыбаются, о ж и д а я , к о г д а пронесется б у р н ы й черный поток на роликах. П р о х о ж и й на тротуаре в недоумении останавливается и удивленно смотрит вслед лавине. М н о г и е о д о б р и ­тельно улыбаются.

Сто двадцать негритянских девушек мчатся по Н ь ю -Й о р к у с одинаковой надписью на г р у д и : «Equal R ights for al l races, re l ig ions, n a t i o n a l i t i e s » ' . Сто двадцать пар г о р я щ и х глаз, сто двадцать пар пухлых губ, сто двад­цать черных лебединых ш е й , сто двадцать пар п р о ­ворных ног, с детства привыкших к б е ш е н о м у ритму м а к у м б ы , пересекают застывший г о р о д .

Но впереди надрываются полицейские свистки, у г р о ­ж а ю щ е раскачиваются резиновые д у б и н к и . И черный п о т о к растекается по б о к о в ы м улицам.

Теперь лимузины с выпуклыми стеклами м о г у т ехать дальше, бесшумно скользя по асфальту, поцарапан­н о м у роликами.

Г р о м утих. Но в темных, неспокойных облаках, на­висших над г р я з н ы м и переулками негритянского квартала, у ж е слышны раскаты новой г р о з ы .

Негритянские д е в у ш к и атаковали н ь ю - й о р к с к у ю ма­гистраль в день Колумба, к о г д а американцы отмечают т о р ж е с т в е н н ы м шествием г о д о в щ и н у великого о т к р ы ­тия... Гарлем снова напомнил А м е р и к е , что в составе экипажа э с к а д р ы Христофора Колумба не было ни о д н о г о я н к и . Зато человек, п е р в ы м заметивший з е м л ю Нового Света, был негр Крист, капитан одной из ка­равелл Колумба. Экипаж, к о т о р ы м он командовал, почти полностью состоял из л ю д е й с темной к о ж е й . Н е г р ы , владевшие тайнами д ж у н г л е й и искусством ис­следования неведомых земель, первыми вступили в леса Сальвадора, прокладывая б е л ы м д о р о г у в глубь нового континента. О д н а к о по ж е с т о к о й иронии судь­бы на земле, о т к р ы т о й их п р е д к а м и , н е г р ы вскоре стали рабами. В 1609 году в А м е р и к е была выгру­ж е н а первая партия «черной слоновой кости», приве­зенная в кандалах из А ф р и к и . А за четыре столетия торговли рабами с африканского континента было п о ­хищено не м е н е е трехсот миллионов человек.

Ныне Гарлем с его полумиллионным населением — негритянская «столица» Нового Света. Двадцать пять улиц, п е р е с е к а ю щ и х по горизонтали Манхаттан м е ж д у

И О А Н

Г Р И Г О Р Е С К У ,

румынский писатель

1 Равные права для всех рас, религий, национальностей.

38

Г у д з о н о м и Ист-Ривером, заселены исключительно нег­р а м и .

Где находит п р и ю т негр, б е ж а в ш и й от расистов Юга? Где ищет он у б е ж и щ а , спасаясь от п ы л а ю щ е г о креста Ку-клукс-клана? Здесь, в Гарлеме.

...Впервые я попал в Гарлем в одно воскресное утро. По воскресеньям центр Н ь ю - Й о р к а пустынен и холо­д е н , как р о с к о ш н о е кладбище с монументальными склепами. Ветер швыряет во все стороны с к о м к а н н ы е б у м а г и и старые газеты. М н о г и е станции м е т р о з а к р ы ­т ы ; лишь десятая часть автобусов выходит на линии. На Уолл-стрите д р е м л ю т в о о р у ж е н н ы е до зубов част­ные с т о р о ж а банков. Порт словно застыл. Это единст­венный день, к о г д а утихает ш у м в центре, к о г д а м о ж ­но замедлить шаг на тротуаре, к о г д а никто никуда не спешит, к о г д а праздношатающийся п р о х о ж и й м о ж е т глазеть на что у г о д н о . И все же в такой день Н ь ю -Й о р к у недостает именно того, что составляет его инди­видуальность. Без п р и с у щ е г о ему шума, без колоссаль­н о г о расхода человеческой и материальной энергии Н ь ю - Й о р к выглядит х м у р ы м и пустым.

Чайнатаун погасил своих красных неоновых д р а к о н о в . Итальянский квартал собрался в нескольких кинемато­

графах, где д е м о н с т р и р у ю т с я фильмы на р о д н о м я з ы ­к е . Испанцы идут в ц е р к о в ь , а н е м ц ы , шведы и aв-стрийцы в тирольских костюмах болтают в пивных на 86-й улице.

И только Гарлем живет своей обычной ж и з н ь ю . О б ы ч н о й — и все-таки иной. В воскресный день Гар­л е м устраивает свои крестины, в этот день Гарлем навещает своих больных в больницах, в этот день Гарлем женится, надевая на своих невест белые вуали, или отправляется на негритянские кладбища в Бронксе. Остальные дни недели, к о н е ч н о , протекают иначе.

Так же как в устьях Гудзона и Ист-Ривера, вода течет в двух направлениях: от истока к океану или от океана к истоку, в зависимости от прилива или отлива, — так и негритянская река Гарлема приливает на рассвете к м и р у н е б о с к р е б о в , чтобы к вечеру вернуться в нег­ритянское гетто.

Но и в воскресенье хозяевам н у ж н ы слуги, и в вос­кресенье на вокзалы Н ь ю - Й о р к а п р и е з ж а ю т пассажиры, к о т о р ы м н у ж н ы носильщики, и в воскресенье в Нью-Й о р к е б е л ы м н у ж н о чистить башмаки, и в воскресенье белые едят и кому-нибудь ведь н у ж н о вымыть посуду, и в воскресенье негр остается н е г р о м , а с а м у ю ч е р н у ю , с а м у ю г р я з н у ю работу, ту, к о т о р у ю необходимо д е -

лать всегда и без к о т о р о й нельзя жить, к а ж д ы й день и к а ж д ы й час д о л ж н ы выполнять только н е г р ы .

О д н а ж д ы о с е н ь ю в 1961 г о д у н ь ю - й о р к с к и е м у с о р ­щ и к и объявили забастовку. Не п р о ш л о и двенадцати часов, как Манхаттан утопал в г р я з и . На тротуарах стояли г о р ы м у с о р н ы х я щ и к о в , а п о м о и волнами р а з ­ливались по м о с т о в ы м .

Когда м у с о р щ и к и снова приступили к работе, о к а з а ­лось, что больше чем на девяносто процентов они состояли из л ю д е й с т е м н о й к о ж е й . Г о р о д был спасен от нашествия нечистот лишь после т о г о , к а к н е г р ы опять засучили рукава.

Когда-то негритянское гетто располагалось там, где теперь находится центр столицы. На нынешней т е р р и ­тории эта маленькая А ф р и к а , перемещенная с ч е р н о ­го континента, осела лишь в последние пятьдесят лет, претерпев бесчисленные гонения. Так же к а к их п р е д к и с а ф р и к а н с к о г о континента объединялись в племена, чтобы защитить себя от х и щ н и к о в д ж у н г л е й , здесь, среди н ь ю - й о р к с к и х д ж у н г л е й , н е г р ы т о ж е старались объединиться. С 1910 по 1960 г о д население Гарле­ма выросло в семь раз. Хотя здесь нет ни о д н о г о небоскреба, плотность населения в негритянских квар­талах в два раза больше, ч е м в центре Манхаттана. Она была бы, наверное, еще выше, если бы т у б е р к у л е з не производил в Гарлеме втрое больше о п у с т о ш е н и й , чем в остальном Н ь ю - Й о р к е , а детская смертность не достигала бы здесь р е к о р д н о й для всей А м е р и к и ц и ф р ы .

В настоящее время д е м а р к а ц и о н н а я линия Гарлема спустилась к ю г у н и ж е 110-й улицы и поднялась к се­веру за 125-ю улицу. М е ж д у ними втиснуто н е с к о л ь к о тысяч д о м о в , большей частью двухэтажных и о д н о ­этажных с подвалами, лестницами и балконами, возле к о т о р ы х кишат пятьдесят тысяч детей.

И все же Гарлем оптимистичен — Гарлем поет, Гар­л е м смеется, Гарлем борется. Нигде во всем осталь­

н о м Манхаттане я не о б н а р у ж и л столько ж а ж д ы ж и з н и , к а к в Гарлеме!

С наступлением вечера Гарлем поглощается темно­той. С высоты полета геликоптера он являет собой слабо освещенное пятно со с в е р к а ю щ е й чертой 125-й улицы, этим г а р л е м с к и м Бродвеем.

Ночная ж и з н ь квартала сильно отличается от днев­ной. Тотчас после полуночи из самых темных углов квартала появляется новый Гарлем, незнакомый янки. Эта А ф р и к а , вынужденная д н е м ходить на цыпочках и разговаривать ш е п о т о м , вспыхивает неистово, неудер­ж и м о , со всей силой своего темперамента.

В Гарлем, д н е м п р е з и р а е м ы й янки, после полуночи устремляются р о с к о ш н ы е лимузины. Правда, они оста­навливаются только перед н а д е ж н ы м и заведениями, не отваживаясь появляться на темных улицах, где стонет контрабас, с о о р у ж е н н ы й из ж е л е з н о г о бидона. Эту м у з ы к у гарлемских окраин янки предпочитают слышать в своих владениях там, где Бродвей пересекает 42-ю улицу. Туда негритянский квартал посылает к а ж д ы й вечер самых юных своих жителей — десятилетних и двенадцатилетних п о д р о с т к о в , к о т о р ы е под неоновой о р г и е й ярких р е к л а м изумляют п р о х о ж и х б е ш е н ы м тамтамом, о т б и в а е м ы м на двух пустых консервных бан­ках.

Эти дети, устраивающие себе сцену в квадрате света, п а д а ю щ е м из ярких витрин какого-нибудь большого магазина, н е р е д к о являются настоящими виртуозами стремительного гимнастического танца, с о п р о в о ж д а е ­м о г о опасными сальто-мортале, во время которых висок танцора пролетает на два пальца от края тротуара. Тогда в худых плечиках, в пропитанной потом майке, в серых парусиновых штанишках, в хрупких пальцах, нервно постукивающих по ж е с т и , видишь частицу того м о г у ч е г о и экспансивного Гарлема, в к о т о р о м смеются больше, чем во всем Манхаттане, и плачут больше, чем во всем Нью-Йорке.. .

П е р е в о д Т. ХАИС

Болтовней хлеба не вырастишь.

Желудок лентяя никогда не уста­

нет.

Одноглазым мулом нельзя пра­

вить, идя с той стороны, где он слеп.

Можно спрятать огонь, но куда де­

нешь дым?

Уродства никакая одежда не

скроет.

И глубокий снег состоит из ма­

леньких снежинок.

Стальная подкова, что смеется над

железной, похожа на человека, кото­

рый стыдится своего деда.

Если яблоки спелые, и яблоня

кажется выше.

От пустой телеги много шума.

МЕТАЛЛУРГИ БРОНЗОВОГО ВЕКА

Во II тысячелетии до нашей эры в северном Таджикистане существо­вала добыча руды и хорошо развитая металлургия, — к такому выводу пришли таджикские археологи.

Многолетние раскопки в Кайрак-Кумах, близ нынешнего Ленинабада, дали ученым большое количество интересных сведений о металлургах брон­зового века.

Древние рудокопы вели продуманную и рациональную разработку ме­сторождений. Они сочетали открытые щелеобразные карьеры, переходя­щие в короткие штольни, с довольно глубокими подземными выработка­ми. Руда плавилась в печах. Из полученного металла изготовлялись но­жи, кинжалы, долота, кирки, топоры, наконечники стрел, украшения.

Различные виды металлических изделий, найденные археологами в Кай­рак-Кумах, свидетельствуют, по мнению специалистов, о существовании в Средней Азии своеобразной Фергано-Ташкентской культуры бронзово­го века, расцвет которой может быть датирован I I — I тысячелетиями до нашей эры.

Американские переселенцы

Родина шиншиллы, маленького зверька в богатой меховой шубке, — скалистые Анды. Хищническая охота привела к плачевным результатам: в Америке этот зверек стал редкостью.

Недавно шиншилла обрела новую родину. Впервые в нашей стране тад­жикские ученые начали опыт по акклиматизации шиншиллы. В Гиссар-ском ущелье выбрали место, очень сходное по природе и климату с ее родиной: здесь также сухо и жарко и нет недостатка в скалах, в расщели­нах которых любят прятаться пугливые зверьки. В этом районе и создали ученые экспериментальную ферму.

Много труда и терпения стоило зоологам изучить повадки и образ жиз­ни своих питомцев, помочь им приспособиться к новому месту. Шиншилла отлично прижилась, дала крепкое, здоровое потомство.

Результаты опытов показали, что в Таджикистане можно создать про­мысловые шиншилловодческие хозяйства. Сейчас подыскиваются новые места для разведения зверьков в естественных условиях, на воле.

40

К А Р Л О С М А Н У Э Л Ь

П Е Л Ь Е С Е Р ,

гватемальский писатель

Рассказ

Рисунки В. ЧЕРНЕЦОВА

ерным вороньим крылом ночь распростерлась над ранчо.

В уединенной хижине два седых старика ждали воз­вращения Люсии, единственной внучки, которая еще после полудня ушла в деревню.

Педро молча прихлебывал горький кофе. — Что ты скажешь! — пробормотал он наконец. —

Не могла же она пойти в город... — Тогда где же она? — слабым голосом отозвалась

старуха. Педро взглянул на звезды: — Уже поздно. Он далеко отбросил потухшую сигарету. Затем при­

стегнул певучие шпоры на грубые пастушьи сапоги и, невнятно бормоча, вышел из ранчо.

Он ехал по знакомым тропинкам равнины. Кустар­ник покорно склонял перед ним колючки.

Сначала он ехал молча, но вскоре, отбросив назад широкополое сомбреро, принялся рассуждать вслух:

— Бедная Люсия, ей было скучно. Она работала на нас... И зачем я дал повод хозяину выгнать меня с ранчо?

Педро вспомнил, как он просил увеличить жалова­нье на одно песо, ведь жизнь так дорога. Разве он не имел на это права, ведь Педро родился и всю жизнь проработал на хозяйских ранчо. Здесь когда-то поселился его отец, старый Арельянос, тут во время родео погиб его сын, отец Люсии. Пастух заслонил со­бой неосторожного хозяйского сынка от разъяренного быка. И этот человек уволил теперь с работы отца своего спасителя. Собака — такой человек!.. А жизнь, жизнь стала чертовски трудна!

Грустные размышления прервала песня. Педро, узнав голос Люсии, остановил лошадь. Внучку сопровождал Хончо, который появился из глубины ночи, с вороной лошадью на поводу.

— Дедушка! — воскликнула Люсия. Удивленные, она и Хончо весело засмеялись, когда

старик, пришпорив лошадь, заставил их разъединиться. — Прекрасная пара для лассо! А ну домой, сеньо­

рита! — приказал дед и угрожающе обратился к юно­ше: — А ты, мой друг, не показывайся мне на глаза.

— У вас нет оснований, — начала было Пюсия. — Основания? Никаких чертей! — закричал старик.,

сдерживая лошадь.

41

Незадолго до этого Хончо и Педро встретились на окраине города. Старик, выпив, стал оскорблять моло­дого ковбоя, думая что он один из приверженцев помещика Корельи, так бессовестно поступившего с Педро. Хончо не придал значения словам старика и, встретившись на следующий день с Люсией, между про­чим рассказал ей и об этом.

Теперь Люсия пришла домой со слезами на глазах. Они условились увидеться с Хончо на следующий день, но дед запретил ей встречаться с женихом.

* * *

Светало. В доме не было ничего съестного. Кофе. Один кофе. О мясе они не слышали с тех пор, как хозяин уволил Педро. Теперь не осталось даже муки.

Мрачный Педро молча, со злобой смотрел на пустые горшки, на чистые сковородки. Он долго теребил свои седые волосы. Но вот его глаза оживились, очевидно, он что-то придумал. Взяв два больших ножа, Педро старательно наточил их на тонком камне. После та­ких странных приготовлений, не говоря ни слова, он вышел из ранчо и, оседлав лошадь, уехал.

Вскоре на горизонте, меж гор, женщины увидели силуэт удаляющегося всадника — Педро ускакал в поля.

Вернулся он лишь к ночи, перепачканный, забрыз­ганный кровью.

— Вот мясо... поджарь, да поскорей... — Где взял? — спросила испуганная жена. — Не допытывайся. Спрячь... Жена и внучка смотрели на Педро с удивлением и

страхом. Педро опустил глаза. Объяснения были излишними: голод заставил его зарезать чужую корову.

В этот момент поблизости послышался топот. Все с ужасом прислушивались. Педро схватил нож — не­ужели полиция?!

— Убью, если приблизятся! Но Люсия, узнав Хончо, уже выбежала к всаднику

и велела любимому поскорее уехать: незачем ему сей­час встречаться с дедушкой.

Молодой ковбой был в отчаянии. Он уже столько дней не видел невесты, не удавалось ему и поговорить с Педро.

С этого дня в доме всегда было мясо. Если запасы истощались, Педро знал, где их пополнить.

Правда, старик не переставал искать работу, но в последнее время крупные скотоводы предпочитали молодых работников и отказывались от Педро, не­смотря на его славу великолепного ковбоя. У хозяев была и другая причина. Ведь этот Педро потребовал увеличить жалованье; так пусть же в назидание дру­гим расплачивается за свою наглость.

— Остерегайся, — предупредила Педро жена однаж­ды утром. — Чанчо — «водяной судья» ' рассказывал вчера, что в деревню пришлют полицейских. Хозяева рвут и мечут — приказали во что бы то ни стало отыс­кать вора.

— Что ты понимаешь? — ответил ковбой. — Что значит каких-то несколько телок для тех, у кого их тысячи тысяч? Да их больше подыхает в засуху... Для чего я так долго работал на этих грабителей? По-твоему, нам лучше умереть с голоду?

В то утро хозяин Корелья собрал ковбоев у ворот своей асиенды.

— Моих коров режут в поле, — начал он. — Закон за такие преступления наказывает тюрьмой. Вы это знаете, — его голос стал угрожающим и жестким, — сообщники и укрыватели вора тоже заслуживают тюрьмы. Вы должны помочь полиции, а не то она зас­тавит вас. Наблюдайте за Педро Арельяносом. Сего­дня мы поставим капкан на этого старого хитреца.

...Хончо давно не видел невесты. Сколько раз бродил он вокруг дома, но дед был насторожен и зол. Те-

1 Выборное лицо в деревне, ведающее распределением воды для орошения. (Прим. перев.)

42

перь во что бы то ни стало он должен увидеть Люсию и предупредить ее об опасности. Вот почему так насто­рожен Педро, избегает всех, не верит и ему, Хончо. Если Педро попадется, спасти его будет невозможно...

Сказав, что он хочет поискать отбившихся от стада животных, Хончо направился к отдаленной хижине. Не спеша он ехал на глазах у надсмотрщиков по запу­танным тропинкам среди кактусов и переходил в га­лоп, когда был уверен, что его никто не видит. У раз­бросанных по долине домов, в которых жили сторожа, он останавливался, задавал им заранее придуманные вопросы.

Но вот вдали, в тени тополей, где солнечные лучи не могли пробиться к земле, показалась ветхая хижи­на. Сердце Хончо ускоренно забилось. Он заставил лошадь перепрыгнуть через последнюю деревянную изгородь и оказался посреди кораля.

— Есть здесь кто живой? — весело спросил он вместо приветствия и, спрыгнув на землю, направился к двери. Радостно улыбающаяся Люсия, поправляя волосы, выбежала ему навстречу.

— Где Педро? — спросил Хончо, с нетерпением по­глядывая по сторонам.

— Не бойся, он уехал в лес. — Не мне надо опасаться. Педро разыскивает кон­

ная полиция. Я хотел предупредить его. Корелья знает, что твой дед режет его скот.

— Конная полиция? Где? — Полицейские, должно быть, уже выехали в поля... Хончо хотел еще что-то сказать, но Люсия скры­

лась в хижине. Через несколько секунд она вышла в брюках.

— Я поеду на твоей лошади. Ты дашь мне ее, Хон­чо? Я скоро вернусь... А? — говорила Люсия, стараясь сесть на лошадь, но Хончо нежно и решительно отстра­нил ее и одним прыжком оказался в седле.

— Я поеду сам, скажи, где искать Педро? — Не надо тебе рисковать из-за нас, Хончо... я ви­

дела дедушку... — Говори скорей! — прервал ее ковбой, сдерживая

рвущуюся вперед лошадь. — Должно быть, он за Большой долиной в Черто­

вой щели. Пришпоренная лошадь понеслась вперед. Спускаясь со склона, Хончо заметил свежие следы,

глубокие следы хороших подков. «Полиция, их было пятеро... — решил Хончо. —

А это лошадь Панчо... Он у них проводником». Пастух внимательно проследил за направлением сле­

дов и после небольшого раздумья вскарабкался на до-

рогу, по которой проехала охрана. Во что бы то ни стало обогнать их.

Хончо мчался среди колючих кустарников, потом спустился в долину, где под золотыми тополями лени­во и широко протекала река. Там, среди стада, кото­рое, мыча, спускалось в Чертову щель, он увидел, на­конец, старика.

Перед Хончо была лесная поляна, где Педро делил на куски тушу коровы, а на противоположных скло­нах, среди кустов, блеснули в солнечных лучах кара­бины полицейских.

— Проклятье! Хончо спрыгнул с лошади и быстро укрыл ее за

ветвистыми деревьями. С большой осторожностью, что­бы не обратить на себя внимания полиции, он прибли­жался к старику.

Увидев его, Педро задрожал, как тигр, готовый броситься на врага, но знаки Хончо, выразительно указывавшего в сторону, откуда, шумно болтая, спус­кались полицейские, остановили его.

— Кто? — бледнея, спросил Педро. — Конная полиция идет за тобой, беги! Педро стал было разгружать лошадь, но уже не

оставалось времени. Дела старика были совсем плохи. Полиция стреляет наверняка... Разве только случай­ность...

— Черт возьми! «Свирепый»... — очень тихо сказал Хончо, догадавшись, что сам владелец скота пустился на розыски преступника.

И тут Хончо решился. — Зачем ты это делаешь? — спросил старик, уви­

дев, как Хончо пачкает кровью свою одежду, но юно­ша уже тащил Педро туда, где была укрыта ло­шадь. — Когда они придут сюда, садись верхом и беги. А пока спрячься здесь, — приказал он.

Хончо вернулся к месту, где лежали куски мяса, и как ни в чем не бывало стал нагружать их на лошадь.

Сердце Педро учащенно билось, как у затравленного зверя. Из-за густых ветвей ему ничего не было видно.

— Вор здесь! — крикнул начальник отряда. — Хончо! — удивился Панчо. — Это невозможно! — Взять его! — приказал начальник. — Подождите! — вмешался Панчо. — Это не его

работа... Хончо, скажи правду... — Я зарезал корову! — твердо сказал Хончо и до­

бавил: — Чтобы скрыть следы, я притащил ее сюда. Панчо не мог понять намерений своего товарища,

который не мог так поступить, но Хончо настаивал: — Я вор!.. Если уж попался, то должен расплачи­

ваться. Сидя в своем тайнике, Педро ломал голову: что же

там происходит? Должно быть, Хончо старается отвес­ти от него грозных стражников, но ведь они не упустят случая схватить Хончо. Солнце склонялось. Ветер ды­шал холодом и срывал золотистые листья. Педро услыхал удаляющиеся голоса.

Когда в лесу стало слышно лишь пение птиц, вер­нувшихся к своим гнездам, да шум разлившейся реки, он осторожно выпрямился и огляделся по сторонам. Хончо и всадники исчезли.

— Какой услужливый парень! Меня даже не иска­ли, — говорил сам себе Педро, налаживая шпоры и готовясь сесть на лошадь Хончо. — Какой человек этот Хончо! Какой человек! — повторил он, смутно предчув­ствуя беду.

По короткой, но опасной дороге, по которой никто другой не рискнул бы поехать, Педро выбрался на равнину и окольными путями направился к дому.

— Где ты был?.. Ради бога!.. — умоляла старуха, торопясь переодеть Педро в чистую одежду. — Ты видел Хончо?

— Да. Я привел его лошадь... Это человек! Хончо! — воскликнул ста­рик. Затем рассказал подробности того, что произошло после полудня. Блестящими впалыми глазами он наблюдал, как бледнело лицо внучки.

— Какой человек Хончо! — бормо­тал старик, выплевывая табак сига­реты, которую никак не удавалось скрутить дрожащими руками.

Они сидели молча, когда в сумер­ках на исчерченной тенями дороге показалась группа всадников. Педро ч женщины подошли к ограде. Ста­рик перелез через нее и уселся на тропинке.

— Послушай, начальник!.. — заи­каясь, сказал он. — Этот друг не виновен...

Группа полицейских остановилась, и, возможно, Педро рассказал бы им все, если бы не вмешался Хончо.

— Не обращайте на него внима­ния, сеньоры! — сказал он, и его полные нежности глаза смотрели на Люсию. — Я вор! Пошли.

— Проваливай, сумасшедший ста­рик! — насмешливо выкрикнул на­чальник отряда. — Посторонись!..

По лицу девушки текли слезы. Старуха бормотала слова благодар­ности, а Педро как вкопанный еще некоторое время оставался стоять на дорожке, которая вела к дому.

— Какой человек!. Черт возьми!— повторял он взволнованным голосом и в знак преклонения снял сомбреро со своей белой головы.

П е р е в о д с и с п а н с к о г о Л. ВАСИЛЕВСКОГО

43

I

П О Е Д И Н О К С М Е Ч - Р Ы Б О Й

Несколько месяцев назад команда японской рыболовной шхуны «Мо-тойо Мару» вынуждена была вплавь спасаться с тонущего судна, в не­скольких местах пробитого гигант­ской меч-рыбой. К счастью, столкно­вение шхуны с морским чудовищем произошло невдалеке от острова, и команда 39-тонного судна благопо­лучно добралась до суши.

Л Е С Н А Я А М Б У Л А Т О Р И Я

ПАГОДА МИРА

В XVIII веке, во время войны Бирмы с Таиландом, бирманские войска вторглись на территорию Таиланда и осадили крепость Нан. Однако осада затянулась, и вскоре в обеих армиях появилось много сторонников оконча­ния войны. Тогда было решено, вместо того чтобы продолжать военные действия, провести соревнование по строительству: каждая из враждующих сторон построит пагоду высотой в 12 метров; армия, первой закончившая сооружение, будет объявлена победителем в войне, а ее противник мирно отступит.

Таиландские войска управились со стройкой за 7 дней и одержали бес­кровную победу. Бирманская армия выполнила условия мирного «сражения».

З а превышение с к о ­рости парижанина А н -тони Андаля лишили водительских прав на полгода. Чтобы не хо­дить п е ш к о м , он купил и «механизировал» ос­ла. Правила д в и ж е н и я неукоснительно с о б л ю ­д е н ы : на ослике и м е ­ются фары, сигнальные о г н и , и у ж , к о н е ч н о , он не превышает д о з в о ­ленной с к о р о с т и . П о ­с к о л ь к у от водителей ослов не требуется ш о ф е р с к и х прав, поли­цейские в ы н у ж д е н ы п р и ­знать законность т а к о ­го способа п е р е д в и ж е ­ния.

ЗАКОН ЕСТЬ ЗАКОН

П о м н е н и ю а м е р и к а н с к о г о вете­ринара Ж. Смита, самыми лучшими врачами животных являются... сами же животные. В п о д т в е р ж д е н и е столь необычной т е о р и и Смит п р и ­водит м н о г о любопытных фактов.

Так, н а п р и м е р , исследователь был свидетелем того, как избавился от сильной опухоли на с в о е м теле и н ­д о н е з и й с к и й г и б б о н . Обезьяна сорвала листья дерева, известного среди местных жителей своими це­лебными свойствами, разжевала это «лекарство» и п р и л о ж и л а к ра­не, которая довольно с к о р о з а ж и ­ла.

В заповеднике К р ю г е р а в Ю А Р стадо буйволов страдало от чесот­ки. В течение 12 дней ж и в о т н ы е ходили к болотной топи, где о к у ­нались в зеленоватый ил. П о д о б ­ные п р о ц е д у р ы оказались весьма эффективными — все ж и в о т н ы е вы­з д о р о в е л и .

НАСЕКОМЫЕ-ПУТЕШЕСТВЕННИКИ

Некоторые насекомые «путешествуют» над морями и океанами, подхва­ченные воздушными потоками, которые поднимают их на высоту до семи тысяч метров и уносят за сотни, а иногда и за тысячи километров. Лет­чики межконтинентальных линий довольно часто сообщают о том, что, пролетая над океанами, они встречают земных насекомых очень далеко от берега. В прошлом году американские энтомологи «налетали» над Тихим океаном около 120 тысяч километров и убедились в правильности этих сообщений. Таким обра­зом, находит объяснение за­гадка, которая давно волнова­ла специалистов: как появи­лись континентальные насеко­мые на больших и малых островах Тихого океана. Ви­димо, «виной» всему был ве­тер...

диковинный слон

Известно, что на юго-востоке Азии слоны отнюдь не «в диковин­ку». Есть, однако, в зоопарке Ран­гуна слон, который постоянно при­влекает толпы зрителей. В отличие от своих серых собратьев этот слон — белый. Он покрыт белова­тым волосом, кожа у него розова­тая, а глаза голубые.

44

С У Х О П У Т Н Ы Й Т Ю Л Е Н Ь

Аборигены островка Юйст (Во­сточно-Фризские острова) немало уди­вились, когда увидели, что по глав­ной улице неторопливо ползет... тю­лень. Даже самые занятые рыбаки оторвались от работ, чтобы посмот­реть на ластоногого пластуна. Как выяснилось, это был очень опытный «землепроходец». Чтобы пробраться в открытое море, он пересек весь ост­ров с юга на север. Для этого ему пришлось проползти по суше около пяти километров.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГАЛОШИ

Индейцы бассейна Амазонки стали носить резино­вую обувь гораздо раньше европейцев. Изготовляли они ее очень просто — подставляли ногу под льющийся по коре сок гевеи. Застывая, каучук принимал форму ступни.

В XIX веке в Северную Америку ввезли первые пары такой обуви. Эти «галоши» продавались... позолочен­ными и стоили бешеных денег.

Новая обувь очень быстро вошла в моду. Однако дальнейшему ее распространению мешало то, что раз­мер ног потребителей не всегда соответствовал раз­мерам ног индейцев. Выход из создавшегося положе­ния нашел один делец, пославший в Бразилию, где изготовляли эту обувь, деревянные колодки на разные размеры.

ЖИВЫЕ „ФЛЯГИ"

К о г д а пересыхают р е к и и в о д о е м ы я Центральной Австралии, а б о р и г е ­ны, резервации которых р а с п о л о ж е ­ны в самых пустынных областях страны, выходят на охоту за л я г у ш ­к а м и . Не только н е ж н о е мясо этих земноводных привлекает охотников. Д е л о в т о м , что л я г у ш к и австралий­с к о й пустыни отлично п р и с п о с о б и ­лись к местному климату: в самое сухое в р е м я года у них всегда есть вода, предусмотрительно накоплен­ная в... ж е л у д к е . Удачливый охотник, поймавший нескольких лягушек, м о ­ж е т рассчитывать на флягу д р а г о ­ценной влаги.

СНЕЖНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ

Несколько лет назад в японском городе Саппоро на Хоккайдо выпал необычно глу­бокий снег. Остановился городской транс­порт, на очистку улиц пришлось мобилизо­вать все население.

Тогда-то и родилась мысль — свалить снег в городском парке. Ребята из сосед­ней школы тут же воспользовались случа­ем, стали лепить снежных баб. Никогда еще не было у них столько строительного материала. Скоро к ребятам присоедини­лись и взрослые. Так было положено на­чало первому в Саппоро снежному фести­валю.

Теперь этот праздник стал традицион­ным. На него приезжают жители даже из других городов. Три дня в городском парке проводятся соревнования по лепке снежных баб и ледяных статуй, вы­ступают танцоры и певцы, вечером в небо взлетают ракеты фейерверка.

Зима в Саппоро обычно не балует обильными снегопадами, поэтому, если снега мало, его привозят на грузовиках из-за города.

БАМБУК И СОЛНЦЕ

Бамбуковый занавес, укутавший этот многоэтажный дом, не имеет ничего общего со строительными лесами. Единственное его назначение — прикрывать от солнца строителей, ведущих здесь последние отделочные рабо­ты. В жаркой Калькутте, где возвели новое здание, та­кой бамбуковый «зонт» весьма кстати.

Рисунки В. СТАЦИНСКОГО

ЗЕМЛЯ ГРУМАНТ

В п р о ш л о м году я был участником экспедиции на Ш п и ц б е р г е н , к о т о р у ю организовал Научно-исследова­тельский институт геологии А р к т и к и .

М е н я поразила красота с у р о в о г о полярного архипе­лага. Я не расставался с фотоаппаратом. И сейчас, перебирая г р у д у снимков, выбрал некоторые из них, чтобы пригласить читателей «Вокруг света» совершить маленькое путешествие в страну вечных льдов.

Земля Грумант — так называли наши далекие п р е д к и -п о м о р ы эти острова, расположившиеся на к р а ю студе­н о г о Баренцева м о р я Архипелаг Ш п и ц б е р г е н — земля контрастов: цветы и с н е ж н и к и ; долгая полярная ночь и ослепительное, незаходящее в летние месяцы солн­це; то ветры валят с ног, то наступает штиль, и г о р ы смотрятся в воду заливов, как в зеркало.

Наша экспедиция работала в районе Ис-фьорда, наи­более о ж и в л е н н о й водной магистрали о д н о г о из остро­вов архипелага — Западного Ш п и ц б е р г е н а . Ис-фьорд о с т р ы м к л и н о м врезается в остров с западной с т о р о ­ны. На берегах фьорда находятся н о р в е ж с к и е и совет­ские угольные р у д н и к и , н о р в е ж с к а я метеостанция К а п -Л и н е и столица Ш п и ц б е р г е н а Л о н г ь и р .

ПОДСКАЗКА ТОПОНИМИИ

Местность между реками Иловлей и Медведицей, там, где Петр I хо­тел прорыть канал с Дона на Волгу, когда-то славилась лесами. Сейчас здесь степь. Но и поныне в северо­восточных районах Волгоградской об­ласти сохранились географические на­звания, связанные с лесом Не одна деревня именуется здесь Ольховкой, Дубовкой, Вязовкой, Сосновкой, Бе­резовкой, Хвощовкой... Есть и Тете-ревятка и Филино, да и речка назы­вается Медведица. Но почему на бе­регу ее притока Терсы оказалось се­ло Рудня? Ведь ближайшие извест­ные рудные залежи находятся до­вольно далеко — в бассейне Хопра.

Местные геологи заинтересовались подсказкой топонимии. По архивным материалам удалось установить, что в XVII веке поселок на речке Tep­ee назывался Успенской слободкой. Значит, его новое имя было вызва­

но каким-то «рудным» событием. Это уже вдохновляло на дальнейшие по­иски. Но документы местного архива не давали ответа.

Тогда геологи обратились в Моск­ву, в Центральный государственный архив древних актов С С С Р . В ста­ринных документах оказались сведе­ния о том, что в 1742 году на реке Терсе некий белгородский купец ос­новал железоделательный завод на базе руды, добываемой за 30 верст от берегов Терсы. В год он давал около 30 тонн чугуна. О существовании этого завода упоминалось до

1861 года, затем сведения обрыва­лись.

Вероятно, истощились рудные за­пасы, а может быть, завод демонти­ровали потому, что исчезли леса, да­вавшие возможность готовить на ме­сте древесный уголь.

Так или иначе, но с прошлого года волгоградские геологи начали изыс­кания в районе Рудни.

К. ФЛУГ, геолог, Волгоград

КАРТИННАЯ ГАЛЕРЕЯ СИКАЧИ-АЛЯНА

В устье Малышевской протоки, близ пристани Сикачи-Алян, правый берег Амура высок, обрывист. За поворотом реки на отмели лежат об­катанные волнами, изъеденные мол­люсками валуны. Если присмотреть­ся к ним повнимательней, можно уви­деть «картинную галерею» древних живописцев. На валунах сохранились рисунки, или «писанки», как называ­ют их в народе.

Высечены они кремневым резцом. На одном вертикально стоящем кам­не довольно ясно можно различить изображение пузатой рыбы, похожей на карася. На другом — сквозь ты­сячелетия — на вас смотрят большие глазницы скуластого человека. А вот лунообразная, морщинистая, доволь­но приветливая физиономия с кри­вым носом. На четвертом камне ма­стерски высечен контур оленя. Жи­вотное слегка закинуло голову. По

Берега фьорда усеяны м о р с к о й капустой. А чайки «украсили» скалы панцирями м о р с к и х е ж е й , пустыми раковинами. Берег над п р и б р е ж н о й полосой п о к р ы т желтовато-зеленым м х о м . М о х цветет все лето, м я г к и е

е г о п о д у ш к и напоминают маленькие к л у м б ы фиолето­вых и розовых цветов. На отвесной скале из мелового песчаника кто-то обвел белой к р а с к о й отпечатки сле­дов исполинского ихтиозавра.

бокам его выдолблены ребра и кру­ги. На лежачем камне из серого ба­зальта олень мало заметен, но когда борозды и вмятины заполнятся сне­гом или песком, рисунок ожи­вет.

На одном из камней заметны очер­тания собаки без шеи, с вытянутым, как рапира, хвостом. Так сейчас ри­суют собак дети. Так рисовал их взрослый художник в далекие вре­мена.

Датировать все эти изображения трудно. Кто их авторы, — неизвест­но. Но, по мнению профессора А. П. Окладникова, рисунки Сика-чи-Алянской «картинной галереи» высечены в каменном веке. Выполне­ны они в реалистической манере, свойственной художникам неолита, которые уже умели схватывать облик животного, выражение лица чело­века.

Любопытно, что манера письма Древних живописцев Приамурья улав­ливается в композиции узоров удэге,

нивхов и других народностей, насе­ляющих сейчас низовья Амура. По мнению многих исследователей, пре­емственность наскальной живописи времен неолита сохранилась в народ­ном творчестве.

Валуны с рисунками пока что бес­призорно лежат в полосе заплеска, а каждый год в половодье их затоп­ляет совсем. Илистая вода Амура шлифует камни. В недалеком буду­щем она может совершенно стереть ценное для науки наследие древнего человека. Восстановить утраченное будет уже невозможно.

Валуны с «писанками» надо пере­двинуть на более высокое, незатоп-ляемое место или, еще лучше, пере­везти в Хабаровский краеведческий музей.

Давайте же сохраним «картинную галерею» Сикачи-Аляна!

В. ЯХОНТОВ, действительный член Географическо­

го общества СССР, Хабаровск

Туманов в Ис-фьорде не бывает. Но в непогоду он мрачен и неприветлив. А в солнечные дни г о р ы сбра­сывают с вершин серые чехлы н и з к о й облачности и издали кажутся то бархатисто-коричневыми, то фиоле­товыми. Отчетливо видны белоснежные глетчеры, спол­з а ю щ и е с крутых предплечий гор, а в бухтах и зали­в а х — голубые, в изломах, льдины.

Побывали мы и на востоке острова, в проливе Стур-

фьорд. Пролив почти круглый г о д п о к р ы т т я ж е л ы м торосистым льдом. Воздушный путь к ф ь о р д у забит облаками Вертолет то и дело зависал над заснежен­ными перевалами.

В течение сорокаминутного перелета над г о р а м и я не видел на их снежных саванах ни о д н о г о з в е р и н о ­го следа. Зато на побережье постоянно встречались четкие отпечатки медвежьих лап, следы оленя и песца.

УМБЕЛЛУЛА

Ледяной остров, на котором бази­ровалась станция «Северный по-люс-6», дрейфовал над мелководьем, севернее острова Врангеля.

В тот день, как обычно, велись гидрологические наблюдения. Вдруг в лагере появился взволнованный гидролог Женя Гущенков. Торопли­во, захлебываясь от восторга, гидро­лог рассказывал, как ему удалось вы­ловить редкостное животное.

Собственно, Женя не выловил его, а оно само присосалось к грузику и держалось за него все время, пока гидролог выбирал со дна океана лот, которым измерял глубину.

— На первый взгляд, — расска­зывал гидролог, — мне показалось, что эта бесформенная студенистая масса — обыкновенная морская ме­дуза. Но вот грузик поднялся над водой сначала на полметра, потом на метр, а конца диковинного морского существа еще не было видно...

Длина чудовища оказалась равной двум метрам шестидесяти сантимет­рам! Вид у него был не особенно приятный: гибкая кишка, заканчива­ющаяся пучком полипов. С большими предосторожностями нес Женя эту живую кишку от лунки до стан­ции, стараясь не сломать ее на силь­ном морозе.

Чудовище, положенное на пол, ра­стянулось почти на всю длину ма­ленького сборного экспедиционного домика. Сейчас оно было похоже на какое-то причудливое растение.

Как транспортировать находку на материк? На льдине, конечно, не бы­ло подходящей «тары». Выход под­сказал кто-то из полярников, пред­ложив поместить ее в алюминиевую трубку от радиомачты. Мы так и сде­лали. Концы трехметровой трубки заткнули деревянными пробками с резиновыми прокладками да еще за­лили парафином. Первым же самоле­том мы отправили находку в Ленин­град, в Зоологический институт Ака­демии наук С С С Р .

С нетерпением ждали ответа. Науч­ные сотрудники института установи­ли, что наша добыча — представи­тель кишечнополостных организмов, принадлежащих к коралловым поли­пам. Называется умбеллула, или морское перо. Подобные организ­мы — их насчитывается до 200 ви­дов — обитают главным образом в субтропических водах. Встречаются в Баренцевом, Карском, Охотском и Японском морях. Наиболее крупным среди морских перьев считается арк­тический вид. До сих пор умбеллула длиной в 2,3 метра была признана наибольшей. Значит, наш экземпляр оказался самым крупным в мире! Прежде считалось, что умбеллулы не заходят на восток за пределы Карского моря. Мы же встретили ее много восточнее.

Ф. Шипилов, действительный член Географическо­

го общества СССР, Москва

Изредка в бухту заходят касатки. Цветы встречаются р е ж е , они г о р а з д о мельче и не такие яркие.

В фьорде тишина — н и к а к о г о д в и ж е н и я . Зато по но­чам просыпаешься от пушечной пальбы, д о н о с я щ е й с я со стороны глетчеров, — там р о ж д а ю т с я айс­берги.

В. КОЛЕСНИК, Ленинград

в некоторых местах почти исчезли. Но среди них можно разобрать подпись монаха Гао-сэна. По опре­делению ученых, ее возраст — более 1 100 лет.

На основании этой и других наскальных надпи­сей ученые предполагают, что в конце VIII — на­чале IX века новой эры пещера была известна мно­гим путешественникам, хотя в древних книгах до сих пор не найдено о ней никаких упоминаний.

Позже, в XII—XVII веках, в этой части страны шли почти беспрерывные войны, приносившие неис­числимые бедствия местному населению. Тогда пе­щера стала для окрестных жителей надежным убе­жищем, о котором ничего не знали пришельцы. Но в конце концов вход в пещеру завалили камнями; так на несколько столетий она была забыта и вновь увидела свет только в наши дни.

Даже беглый осмотр пещеры занял два часа. И так сильно очарование этой чудесной пещеры, чья красота вновь засияла для людей сотни лет спустя, что хочется говорить о ней стихами. Ведь пещера горы Лудияиь — одна из жемчужин, кото­рыми так щедра наша земля.

ЛЯН ЦЗЯНЬ-СИН, г. Гуйлинь, КНР

Фото ЧЭНЬ Я-ЦЗЯНЯ

ВОЗВРАЩЕННОЕ СОКРОВИЩЕ

В окрестностях китайского города Гуйлиня над рекой Янцзян стоит невысокая гора. Ее склоны по­крыты густыми зарослями бамбука, из которого местные жители выделывают флейты. Гора издрев­ле так и называется — Лудиянь, что значит Гора бамбуковых флейт. И никто, даже коренные гуй-линьцы, не подозревали, что эта неприметная гора скрывает в себе настоящее чудо природы — огром­ные пещеры.

Очень низкий и узкий вход вводит вас в царство сталактитов всех цветов.

По узенькой тропинке вы идете дальше среди камней, похожих то на золотые и серебряные го­ры, то на пирамиды и шатры, то на стоящих львов и отдыхающих буйволов. Там, где первая пещера сужается, темным лаком сияет поверхность озера.

Словно резные каменные колонны, окружают сталактиты просторную площадку, на которой мо­жет уместиться тысячи три человек. Поверхность ее изрезана грядами; между ними — как бы огромные блюда, наполненные песком. Этот подземный пей­заж похож на рисовые поля.

Отвесные стенки пещеры изрезаны надписями. К сожалению, они сильно пострадали от времени и

4 Вокруг света» № 5

В. КАССИС

Фото автора

а свадьбу восемнадцатилетней Аминат собралась половина деревни. Жених Джафар был одет

в новый клетчатый саронг и белую рубашку; смазан­ные кокосовым маслом волосы лежали гладко, лоснясь на ярком солнце. С лица не сходила торжественная улыбка.

Родители нарядили Аминат в лучшее платье из ярко-красной домотканой материи, с пелериной, расшитой золотой канителью. Платье ладно облегало девичью фигуру. Из-под него виднелась «кандики» — черная юбка с белыми поперечными полосами. Нежную, цвета спелого грецкого ореха, девичью шею украшало тяже­лое ожерелье из монет — «фаттару». Ожерелье было длинное — свисало до талии — и свидетельствовало о немалом достатке семьи невесты.

По обычаю перед началом торжеств разбили коко­совый орех Пили приторный, не успевший перебро­дить кокосовый сок — «тодди» — и весело танцевали до самой луны под звуки барабанов.

Очерк посвящен Мальдивским островам, расположенным в Индийском океане к юго-западу от Цейлона. Архипелаг со­стоит из нескольких сот островов, но населены из них не все: численность населения всего около 100 тысяч человек.

Мальдивы находятся под протекторатом Англии. В послед­ние годы на островах усилилось национально-освободительное движение. Нынешнее правительство стремится добиться для своего небольшого народа полной независимости и проводит реформы, укрепляющие национальную экономику.

Наутро, когда родители и родственники пришли про­ведать Аминат, Джафар повел разговор о строитель­стве нового дома. Надо было заготовить коралловый плитняк под фундамент, собрать пальмовые листья, сшить из них длинные и широкие полотнища. Из таких полотнищ мальдивцы ладят стены и крышу жилища.

Отец Аминат и его братья обещали помочь Джа-фару. И молодой хозяин стал ждать, когда подует северо-восточный муссон и у рыбацкой семьи Аминат выдадутся дни посвободнее.

На экваториальных Мальдивских островах нет при­вычных для средних широт времен года. Температура в течение года колеблется не очень значительно: от 25 до 35 градусов. Но жители различают два сезона — юго-западных и северо-восточных муссонов. Юго-западные муссоны господствуют с мая до конца авгус­та. Они сопровождаются тропическими ливнями, неути­хающими штормами. После короткого затишья на острова налетают северо-восточные шквалы, бушующие без устали до марта. Сильные течения, возникающие на море в это время, затрудняют рыболовный промы­сел. Нередко рыбаки вынуждены месяцами отсиживать­ся на берегу. Мальдивцы знают немало случаев, когда даже большие суда, проходившие в это время через проливы между островами, выбрасывало безжалост­ным течением на коралловые рифы.

И вот пришли эти дни вынужденного отдыха рыбаков. Конечно, дел и теперь хватало — лодку надо подремонтировать, снасти привести в порядок, подлатать па-рус.

А для Джафара наступила самая горя­чая пора. На поляне, освобожденной от кустарника, бечевой наметили контуры бу­дущего жилища. Предусмотрели и комнат­ку для женской половины семьи и особый закуток для совершения религиозных обря­дов. Очертили во дворе круг на месте бу­дущего колодца. Поодаль наметили место для кухни.

Закончив планировку, принялись за фун­дамент. По обычаю, если строительство начинают в дни северо-восточного муссона, под северо-восточную стену дома прячут две большие живые раковины, засыпая их золотистым песком, принесенным с берега океана.

Когда фундамент поднялся на полметра от земли, по углам и в местах дверных проемов укрепили стойки. Простенки обши­ли полотнищами из пальмовых листьев. Крепили их снизу вверх, накладывая одно на другое, чтобы ни дождь, ни ветер не проникали внутрь.

Двускатные стропила крыши смастерили на земле из брусков пальмового ствола. После этого мужчины дружно подняли го­товую крышу и водрузили ее на стойки. Жилье вышло на славу.

Молодая семья начала устраивать свое хозяйство: Аминат принесла посуду, прял­ку. Вокруг нового дома посалили сахарный тростник и перец. Старую хижину Джафа­ра решили приспособить под склад кокосо­вых орехов. Родители Аминат дали ей в приданое пятьдесят пальм. Да столько же было у Джафара. Правда, плантации в разных концах острова, но не беда: пол­мили разве расстояние?

Джафар с детства слышал, что сок са­харного тростника укрепляет кости челове­ка, а без перца нельзя приготовить ни одно национальное блюдо. Что же касается ко­косовых пальм, они для островитян сама жизнь.

Много веков назад волны Индийского океана занесли на пустынные необитаемые Мальдивы плоды кокосовой пальмы. Дол­гий путь проделали они по бурным просто­рам, но сохранили жизнеспособность. Скуд­ная земля коралловых островов через несколько десят­ков лет покрылась зарослями пальм.

Чего только не научились с тех пор делать люди из этого удивительного дерева! Только из ореха можно приготовить десятки блюд. Ядро зрелого ореха идет в пищу в тертом виде. Из него же отжимают кокосо­вое молоко, употребляемое как подливка к рыбе, рису, мясу черепахи. Сок проросшего ореха свертывается и превращается в творожистую массу. Она обладает приятным вкусом и вполне заменяет десерт.

Пальма обеспечивает человека и строительным мате­риалом. Пожалуй, даже если бы средства позволяли крестьянам крыть дома железом, мальдивцы отказа­лись бы от такого блага. Конечно, железо долговеч­нее, но, нагретое солнцем, оно делало бы жизнь в хи­жине невыносимой. Иное дело — кровля из пальмовых листьев. Она сохраняет прохладу и надежно защищает от дождей.

Еще девочкой научилась Аминат плести крепкие, как стальные тросы, веревки из волокон кокосовых оре­хов. Теперь навыки пригодились ей — она не стала женой рыбака, и благосостояние ее семьи зависит от пальм.

Кокосовая пальма плодоносит круглый год. С одного дерева можно получить до полусотни орехов. Каждая сотня орехов дает 15—18 килограммов копры. Если

копру измельчить и поставить в кадушках на солнце, можно получать кокосовое масло.

Но при этом дедовском способе слишком велики отходы. Односельчане Джафара обменивают копру в народной лавке на рис. Копра идет на экспорт и приносит стране немалый доход. Из нее за границей на больших заводах производят мыло, маргарин, мас­ло, жмых.

Заготовка копры требует умения. Сначала лежалый орех раскалывают широким тяжелым ножом. Половин­ки ореха складывают в пирамиды выпуклостью вверх. В таком положении орехи быстрее сохнут, а мякоть их предохранена от внезапных ливней и от загнивания.

При хорошей погоде на сушку требуется дней шесть, не больше. Потом кривым ножом копру — высушенное ядро кокосового ореха — выковыривают из скорлупы и складывают в мешки. Джафар знает, что он один за две недели может заготовить около тонны копры. Но сразу такого количества никогда не набирается и при­ходится круглый год довольствоваться небольшими партиями копры, а следовательно, и небольшими зара­ботками.

Даже скорлупа идет у островитян в дело — ее пе­режигают на уголь, который используется для приго­товления пищи или сбывается кузнецам, чеканщикам по золоту и серебру.

51

Женщины из волокон оболочки вьют веревки. Для этого скорлупу орехов две недели замачивают

в воде, потом дробят скалками на камнях, пока жел­товато-серые волокна не отделятся друг от друга. Потом их промывают, сушат — и сырье для веревок готово.

В дни сбора урожая рабочий день Джафара начи­нается с восходом солнца. Он поднимается с оплетен­ного веревками лежака, ополаскивает тело водой, за­бегает в мечеть и, наскоро прочитав молитву, возвра­щается к завтраку. Рис, обжигающее рот кари — и он бодро шагает через остров к дальней плантации.

Остров, на котором живет Джафар, весь покрыт плантациями кокосовых пальм. Но каждый хозяин знает свои деревья и никогда не тронет чужой уро­жай. Ну, а если орех упал на землю — другое дело. Неписаный закон разрешает его подобрать. Вот и сей­час Джафар увидел переспелый орех величиной с детскую голову. Идти по плантации еще далеко, и Джафар проводит на песке вокруг ореха черту. Это тоже закон островитян — теперь орех никто не тронет, он принадлежит Джафару. Когда будет возвращаться домой — подберет его.

На плантации Джафара уже поджидают соседи, ко­торые помогают ему собирать плоды. Половину орехов Джафар отвозит на лодке в столицу Мальдивов — город Мале. Там он продает их. На вырученные деньги покупает обновы для себя и жены. Остальные орехи пойдут в пищу.

Целый день проводит Джафар на плантации. В пол­день Аминат приносит ему обед — все то же кари. Утолив голод, все ложатся под деревьями отдохнуть. Солнце в зените, и даже в тени пальм стоит зной...

Так тянулись дни, похожие один на другой. Новая семья жила, как жили и прежде многие-многие поколе­ния мальдивцев: тот же уклад, те же занятия.

Однажды, возвратясь с плантации домой, Джафар заметил на лице жены озабоченность:

— Катиб 1 сказал, что правительство решило разбить на нашем острове плантацию под табак. Уже выбрали место. Часть наших пальм придется вырубить...

Сообщение жены озадачило Джафара. Он вспомнил поговорку: «Лучше отрубить руку, чем срубить паль­мовое дерево». С другой стороны, вся земля принад­лежит местному правительству. Табак на островах прежде не выращивали. Его привозили на острова, за­трачивая ежегодно большие деньги. Если будет свой табак, он и островитянам обойдется дешевле! Так, рас­суждая сам с собой, Джафар медленно шел к катибу.

Хасан подтвердил сказанное женой и, хитро улыб­нувшись, добавил:

— А не пойти ли тебе работать на нашу табачную плантацию, Джафар? Будешь государственным служа­щим! Убытки за срезанные пальмы возместят, за это не беспокойся. Согласен?

С той поры прошло несколько месяцев. Крестьяне сообща расчистили гектар земли и на опытных гряд­ках посадили табак. Рассаду привезли с Цейлона, оттуда же приехал и специалист по табаководству. Джафар работает теперь вместе со своим новым цей­лонским другом. Забот, конечно, прибавилось. Но мо­лодожены довольны: потеряли десяток пальм, но при­обрели новую профессию, новый заработок.

1 К а т и б — деревенский староста.

52

ВЕСТИ ИЗ БРАТСКИХ СТРАН

Уже восьмой год придунайские страны ведут регулярные биоло­гические исследования великой реки. Большой вклад внесли в изучение Дуная венгерские ученые.

Группа специалистов Венгерской академии наук и университета имени Лоранда Этвеша изучала 417-километровый участок реки, находящийся в пределах Венгрии.

Ученые измерили уровень, тем­пературу воды в разных местах и в разное время, степень ее за­грязнения, содержание кислорода и т. д.

Много внимания исследователи уделили изучению животного и растительного мира реки. Обна­ружилось множество интересных явлений. Так, выяснилось, что в отдельных районах Дуная хи­мический состав воды, флора и фауна изменяются от километра к километру. Важные работы бы­ли проведены и по изучению ду­найского дна.

В 1964 году выйдет в свет пер­вая монография о Дунае, состав­ленная учеными разных стран.

Э к с п е д и ц и и польских геологов работают во многих странах мира.

В Гвинее под р у к о в о д с т в о м профессора М о р а в е ц к о г о было составлено п о д р о б н о е описание имеющихся здесь залежей ж е ­лезной р у д ы , алмазов, золота и бокситов.

В Гане польские геологи ве­дут р а з в е д к у ж е л е з н о й р у д ы . В Индонезии, на Суматре, они открыли залежи известняка.

Осенью 1962 года в городе Кены в Египте состоялся празд­ник. Праздник проходил тради­ционно: народные танцы, соревно­вания наездников. Но причина его была необычной — в городе открылась большая хлопкопря­дильная фабрика, построенная ГДР. Большая часть машин, стройными рядами стоящих

Польские строители возводят на Кубе две новые верфи. На одной из них будут ремонтиро­ваться суда, на другой — строить­ся новые.

Н ы н е ш н и м л е т о м группа м о н ­гольских, советских и польских археологов отправится в пусты­ню Гоби. Там исследователи устроят две базы и будут п р о ­водить вылазки в места, где не­с к о л ь к о лет назад были о б н а р у ­ж е н ы кладбища д и н о з а в р о в .

Совместный поход ученых трех стран — это подготовительный этап м е ж д у н а р о д н о й экспедиции в районы юго-восточной и се­верной М о н г о л и и , которая с о ­стоится в 1964—1965 годах.

в светлых цехах фабрики, была создана руками рабочих народно­го предприятия «Текстима» в Карл-Маркс-Штадте.

Большой подарок получили от ГДР и жители египетского горо­да Даманхур. Вы видите его на снимке. Эта теплостанция, рабо­тающая на жидком топливе, бы­ла построена за один год.

В 1963 году началось изучение по международной программе экваториальной зоны Атлантиче­ского океана. В феврале в эти места отправилось советское суд­но «Михаил Ломоносов». В экспе­диции советских ученых приняли участие и океанологи из ГДР.

В прошлом году польское суд­но «Голомб» впервые вышло на лов рыбы в северную часть Атлантического океана.

Советские специалисты позна­комили рыбаков с промысловыми районами севера Атлантики, запи­сями эхолотов.

Судно вернулось в родной порт с богатым уловом.

ВЕСТИ ИЗ БРАТСКИХ СТРАН

В Либерце в Северочешском ботаническом саду собрали пер­вый «урожай» бананов.

Два года назад несколько бана­новых кустиков привезли в Чехо­словакию с вьетнамских планта­ций.

В этом году одно из подарен­ных вьетнамцами деревцев зацве­ло. На нем созрело сто пятьдесят бананов.

М е т а л л у р г и ч е с к и й завод имени Клемента Готвальда в Витковиче (Чехословакия) отправил в Объ­е д и н е н н у ю А р а б с к у ю Республику б о л ь ш о й заказ: поворотный ж е ­л е з н о д о р о ж н ы й мост, к о т о р ы й будет перекинут через Нил.

«Наш завод — детище б о л г а р о -советской д р у ж б ы ! » — такой пла­кат появился в первые же дни на стройке, раскинувшейся близ г о р о д а Бургаса. Здесь строится о д н о и з крупнейших п р е д п р и я ­тий в Болгарии — нефтеперера­батывающий завод. Сейчас на стройке горячая п о р а — в

1963 году завод д о л ж е н вступить в строй. П р о е к т ы отдельных объектов завода разработаны в С о в е т с к о м С о ю з е . Из СССР д о ­ставляется и оборудование.

В пустыне Гоби второй сезон работает экспедиция ученых М о н г о л ь с к о й Н а р о д н о й Респуб­л и к и и ГДР. Цель ее — с б о р б о ­танических и зоологических к о л ­л е к ц и й , а т а к ж е наблюдение за ж и в о т н ы м и , о б и т а ю щ и м и в пу­стыне.

Ученые исследовали Котловину Больших О з е р в с е в е р н о м Гоби. Было о б н а р у ж е н о , что в резуль­тате землетрясения 1959 года она увеличилась п р и м е р н о на треть. На озерах исследователи зарегистрировали 206 видов р а з ­личных птиц, из них 10 видов наблюдались в этих местах впер­вые.

Интересные наблюдения были п р о в е д е н ы над д и к и м и овцами, каменными козлами, куланами.

Экспедиция п р о д о л ж а е т свои работы.

В индийском штате Бихар, не­подалеку от Ранчи. там. где еще недавно на пустынном плоско­горье рос лишь манговый лес, строится металлургический за­вод.

Большую помощь на этой круп­ной стройке оказывают индийцам инженеры и техники из Чехосло­вакии.

Это судно, предназначенное для спуска бакенов в море, по­строено для Демократической Республики Вьетнам на судовер­фи Нентимверк (ГДР).

Судно носит название одного из красивейших уголков Вьетна­ма — залива Ха-Лонг.

Г л а в н о е геологическое у п р а в ­ление Д е м о к р а т и ч е с к о й Респуб­лики Вьетнам с п о м о щ ь ю совет­ских специалистов составило п е р в у ю в истории страны карту н е д р страны.

В районе Сомовит-Излаз на Дунае совместными усилиями ру­мынских и болгарских тружени­ков в 1964 году начнется соору­жение гидроэнергетического узла.

Укрощенные дунайские воды станут источником электроэнергии и оросят окрестные земли двух стран. Улучшатся и условия для судоходства на реке Дружбы.

И. Б Е Л О У С О В ,

Б. С И Л К И Н ОКЕАН ОТКРЫТИЙ Индийский океан служит человечеству с самых

давних пор. Его бороздили на своих судах морехо­ды уже за 3 тысячи лет до нашей эры, а может быть, и еще раньше. Суда древних индийцев, егип­тян, малайцев, корабли китайского адмирала Чжэн Хэ, эскадра Васко да Гамы пересекали его ширь. И в наше время сотни кораблей ежедневно направ­ляются в многочисленные порты на его берегах. И все-таки человек еще только добирается до мно­гих тайн океана, его сокровищ.

Изучать глубины океана очень трудно. Только новая, современная техника помогает проникнуть туда. Нужны совместные усилия ученых многих стран, чтобы исследовать бескрайние водные про­сторы.

А значение Индийского океана для нашей плане­ты очень велико. Его воды покрывают одну седь­мую часть поверхности Земли: Азия и Африка сво­бодно поместились бы на такой площади.

Так какие же секреты, какие загадки скрываются в зеле-ных солнечных водах Индий­ского океана?

Каков рельеф его дна? На последней междуна­родной карте, выпущенной в 1938 году, было нема-

ло мест, где рукой картографа двигало скорее во­ображение, чем точное знание.

Какие течения скрываются под его поверхностью? Никто и никогда их здесь еще как следует не из­мерял.

Где прячет океан свои рыбные богатства? Ведь это важный вопрос для народов, расселенных по бе­регам Индийского океана. А в бассейне его живет четверть населения планеты.

Сто тысяч «почему» осаждают здесь исследова­теля.

В восточной части океана подняли на борт ис­следовательского судна колонку грунта. Обнаружи­ли, что она состоит из разных слоев осадков, кото­рые обычно образуются не на той глубине, на ко­торой они в этот раз найдены. Почему? Значит, дно океана в этом районе несколько раз поднима­лось и опускалось Почему? Нашли глубоководную рыбу. Считалось, что этот вид встречается только в Атлантическом океане. Как она сюда попала? Но­вое открытие — новое «почему».

А коралловые атоллы? Сколько неизвестного еще скрывается в их прекрасных лагунах! Потрясающе

Вверху — карта маршрутов океанографиче­ских судов СССР, США, Англии и Австралии.

55

красив подводный коралловый лес. Кажется, что кто-то схватил с неба радугу и полярное сияние, раз­ломал их на мелкие кусочки и пустил в воду. Чер­ные хищные мурены, как змеи, пробираются по дну. Под развесистыми кустами кораллов сидят огром­ные колючие морские ежи. Цветные, полосатые, пятнистые рыбки шмыгают там и тут. Плавно дви­гается скат в своей мантии. А по дну разбросаны огромные тридакны, подстерегающие добычу.

Разнообразные и в то же время похожие корал­ловые леса на острове Рождества и на Коморских островах, на Мальдивских атоллах и на Занзибаре ждут своего исследователя. Откуда все это? Каково происхождение коралловых атоллов?

На Кокосовых островах вел наблюдения Чарлз Дарвин и оставил их прекрасное описание. Как раз­рослись, как изменились атоллы за сто лет? Надо это проверить. Ведь история и происхождение ко­ралловых рифов и островов, располагающихся на вершинах подводных хребтов, все еще покрыта за­весой неизвестности.

Океанологи всего мира ре­шили организовать совмест­ный поход на сто тысяч «по­чему» Индийского океана. В 1959 году ученые разных

стран договорились начать Международную индо-океанскую экспедицию. СССР, США, Англия, Фран­ция, Япония, ФРГ решили послать свои экспедици­онные суда. К ним присоединились страны, которые находятся на берегах Индийского океана: Австра­лия, Индия, Пакистан, Индонезия, Южно-Африкан­ская Республика, Мозамбик, Таиланд.

В путь отправились суда, имена которых давно известны на всех широтах: советский дизельный ко­рабль «Витязь» — одно из крупнейших океаногра­фических судов мира — и трехмачтовый парусник Колумбийского университета «Вема». Вышли в мо­ре и новые, только что построенные корабли. Со­бралось 40 судов — «Великая армада» под доб­рым флагом науки. Никогда еще в истории океано­графии не было такого похода.

Ученые стран, не имеющих своих экспедицион­ных кораблей, были приглашены работать на борту судов, принадлежащих другим странам. «Витязь» гостеприимно принял семнадцать океанографов из Объединенной Арабской Республики, Цейлона, Индии, Индонезии и Румынии.

Корабли научной «армады» начали выходить на дорогу открытий. Австралийцы на гидрографическом судне «Диамантина» сделали первую находку у са­мого «порога» океана. Всего в 600 милях от юго-западной оконечности своего континента они обна­ружили узкую полосу больших глубин. Эхолоты, во­круг которых столпились возбужденные участники экспедиции, упрямо показывали крупную цифру.

Раньше ученые считали, что глубочайшее место в Индийском океане — желоб у острова Ява. Дно там находится в 7 450 метрах от поверхности.

Теперь газеты разнесли по миру новость: «От­крыт новый глубочайший желоб Индийского океана. Глубина больше 8 500 метров! Ему присвоено на­звание желоб «Диамантины».

В эти воды поспешно устремился американский парусник «Вема». Может быть, это просто местное понижение, что-то вроде узкой «ямы»? Измерения следовали одно за другим. Все дальше от берегов уходили ученые. Подводное ущелье было просле­жено на расстоянии в триста миль.

...Но все дело в том, что не было в желобе вось­ми с половиной километров. Как произошла ошиб­ка — непонятно. Желоб действительно есть, но глубины оказались совсем другие — порядка шести с половиной километров. «Рекорд» не побит.

В наше время даже в океанологии, где еще очень много неизвестного, единичные сенсационные от­крытия уже не делают погоды. Открыть новую го­ру или впадину, обнаружить скрывавшееся в глуби-

56

не течение, найти новый вид рыб или моллюсков еще недостаточно. Надо связать этот факт с уже имеющимися представлениями об океане и о всей Земле, и только после этого станет ясно место ново­го открытия в науке.

Ведет, например, судно промер в местах, где на сотни миль ранее не было ни одной отметки глуби­ны. На регистрирующей ленте тянется ровная ли­ния — равнина. Чем эта равнина «хуже» горы или впадины? Ведь до этого мы совсем не знали, какое дно в этом районе.

Другое дело, когда новое открытие меняет наши представления.

Еще совсем недавно ученые считали, что дно Индийского океана делится на две части срединным подводным хребтом, на вершинах которого располо­жились архипелаг Чагос, Мальдивские и Лаккадив­ские острова. К западу от хребта дно довольно сложное, пересеченное. Там и Аравийско-Индийский хребет, там и горы со множеством вершин, выходя­щих на поверхность и образующих экзотические острова с необычным животным миром. А к вос­току от Центрального хребта на тысячи миль рас­кинулось (так считалось раньше) спокойное ровное дно. Основанием для такого представления служи­

ли редкие точки промеров в открытом океане и хо­рошо изученное, действительно почти ровное дно Бенгальского залива.

Но вот «Витязь» обнаруживает в 550 милях к юго-юго-востоку от Цейлона высочайшую гору, ко­торой дали имя Афанасия Никитина — первого на­шего земляка, увидевшего Индийский океан. Ну, гора так гора. Казалось бы, что особенного?

Во втором рейсе к западу от Амирантских остро­вов и Суматры «Витязь» находит несколько под­водных хребтов. А в районе горы Афанасия Ники­тина наши ученые открывают небольшой (на первый взгляд) хребет и несколько повышений.

И вот третий рейс... Промер оставшихся «белых пятен» окончательно приводит к выводу, что через

всю так называемую равнину простирается с севера на юг огромный, в тысячи миль длиной, подводный хребет. А параллельно ему расположены другие хребты и горы. Это в корче меняет наши пред­ставления о строении дна восточной «спокойной» части океана. Значит, единой равнины нет! И строе­ние земной коры в этом районе предстает перед на­ми в совершенно другом свете.

В марте 1960 года «Витязь» проводил исследования меж­ду Занзибаром и Сейшель­скими островами. Однажды

после очередной остановки из стальной грунтовой трубки, только что поднятой с глубины около 5 ты-. сяч метров, на палубу медленно выползла колонка необычного для дна океана грунта — чистый круп­нозернистый песок.

— Да ведь это Лемурия! — Начальник геологи­ческого отряда, известный ученый, нервно забе­гал по палубе, затем снова склонился над образ­цами.

Что же такое Лемурия? Начнем по порядку. Про Атлантиду слышали все. Мало того, у многих есть свое собственное мнение: где она находилась, когда именно она исчезла, какая там была цивилизация и т. д. Любая книжка про Атлантиду расхватывает­ся мгновенно. И это понятно. Если Атлантида су­ществовала, то это было совсем недавно — на па­мяти людей, за «каких-нибудь» 10—12 тысяч лет до нас. А Лемурия — как предполагают — ис­чезла в глубинах океана около 40 миллионов лет назад.

Но откуда возникло мнение, что она существова­ла? Первыми такую гипотезу высказали биогеогра­фы. Дело в том, что в Индийском океане на отда­ленных друг от друга островах обитают некоторые одинаковые виды животных. Ученые решили, что когда-то здесь существовал единый массив су­ши. Затем он распался на отдельные острова, со­хранившие животный мир исчезнувшего материка. Никак иначе сухопутное зверье не могло попасть на клочки суши, разбросанные в океане.

Основным «вещественным доказательством» био­логов были лемуры — небольшие полуобезьяны. От них и получил свое название якобы существо­вавший материк.

Были найдены и другие доводы. Например, на заброшенных в океане Сейшельских островах обна­ружены древние горные породы, которые характер­ны только для материков и на островах обычно не встречаются.

Однако противники гипотезы тоже приводили вес­кие факты. Этот спор так и не решен до сих пор. Но когда ученые, особенно геологи, попадают в Ин­дийский океан и на его острова, они часто нахо­дят, даже и не собираясь этого делать, аргументы в пользу той или другой точки зрения. И естествен­но, что лишь только на палубе «Витязя» оказался поднятый с глубины в 5 тысяч метров крупный пе-

сок, первый же торжествующий возглас был: «Да ведь это Лемурия!»

Действительно, такой грунт встречается только на малой глубине в прибрежной зоне, где волны раз­малывают валуны, щебень и гальку, превращая их в песок. Значит, можно предположить, что рань­ше на месте открытого океана был берег? Однако когда на корабле улеглось волнение, чей-то скепти­ческий голос изрек: «А если это суспензионные по­токи?»

За последние годы было обнаружено, что по дну морей и океанов «текут» тяжелые реки, несущие с собой огромные массы самого различного материа­ла. Образуются они на больших возвышенностях и встречаются довольно часто. Поэтому, чтобы уста­новить факт существования Лемурии, одной на­ходки мало. Вот если бы взять хотя бы три трубки, да в разных местах, да чтобы все три пришли с песком...

Пока готовили новую трубку для взятия грунта, «Витязь» прошел уже изрядное расстояние — сот­ни две миль. Трубку опустили. Она пришла напол­ненная... обычными океанскими осадками. Но ведь не обязана же древняя береговая линия распола­гаться на пути судна. Если она была...

Так выглядит профиль подводного Аравийско-Индийского хребта. Пони­жения в центре хребта и есть таинственные рифтовые долины.

Вернулось в родной порт английское исследова­тельское судно «Оуэн». Среди доставленного на берег груза научных находок были образцы слюды из гранитов, взятых на Сейшельских островах. Определили ее возраст. И что же? Почтенный воз­раст! Больше 500 миллионов лет. Ну как тут не предположить, что это отстатки большого и древне­го континента!

Чтобы обнаружить, какой рельеф имеет морское дно, чтобы измерить течения, определить температуру, со­

леность воды, выловить характерных морских жи­вотных — для всего этого океанографическому судну надо не раз и не два пересечь район иссле­дования в разных направлениях.

Много раз бороздили корабли океан над Аравий-ско-Индийским хребтом. Этот огромный хребет на­чинается в юго-западной части Аравийского моря. К западу от архипелага Чагос он заворачивает к югу и простирается далеко в южные широты. Там хребет соединяется с расположенным в широтном на­правлении поднятием, переходящим уже в Атланти­ческом океане в Срединный хребет. Все вместе — это огромная, длиной более 40 тысяч миль горная цепь на дне океана, опоясывающая планету.

В недрах хребта таятся ответы на многие вопро­сы, в том числе и на вопрос о путях возникновения и развития земной коры. Одной из загадок хребтов является существование рифтовых долин — огром­ных разломов на самой оси хребта. Пока не собран достаточный материал, трудно прийти к окончатель­ным выводам об их природе. Но ученые думают, что эти долины помогут установить причину появ­ления гигантских хребтов на дне океана.

Поэтому-то Аравийско-Индийским хребтом и заин­тересовались специалисты. Советские, американ­ские, английские ученые в результате многочислен­ных промеров убедились, что и этот хребет «раз­ломан» рифтовой долиной.

Много еще загадок таит дно океана. Чем объяс­нить разницу в строении земной коры под океанами и на континентах? Чем вызваны огромные маг­нитные аномалии в океанах? Какие тайны истории земли скрываются под толщами осадков на океан­ском дне?

Не меньше научных проблем связано и с водами Индий­ского океана. Они все время находятся в движении. Раз­

личные течения переносят огромные массы воды, а вместе с ними и тепло, переданное солнцем. От их движения зависит и место расположения съедоб­ных и несъедобных обитателей океана, и погода в различных районах Индии, Африки, Индонезии, Австралии, и круговорот химических веществ, и состав донных отложений, образующихся в резуль­тате выпадения из воды органических и неоргани­ческих частиц — словом, весь лик океана.

Но даже поверхностные течения все еще плохо

изучены. Вызывает эти течения ветер. В северной части океана два раза в год происходит смена на­правлений постоянных ветров. Здесь развита так называемая муссонная циркуляция. Когда в север­ном полушарии зима, на севере океана ветер дует с северо-востока, а летом — с юго-запада. Вслед за ветром меняют направление и течения, а следова­тельно, меняется весь облик этой части океана. Ин­дийский океан в этом отношении единственный в своем роде.

Чтобы предсказывать погоду, определять места скопления рыбы, рекомендовать наилучшие маршру­ты для судов и предупреждать о штормах, надо хорошо знать, как от ветра меняются течения, ка­ково их направление в разные сезоны.

А ведь год на год не похож. Чтобы давать опе­ративные прогнозы, надо иметь широкую сеть ме­теорологических станций и проводить регулярные наблюдения за движением вод. Было решено соз­дать на берегах Индийского океана и на его остро­вах большое количество метеостанций, просить все суда тщательно проводить гидрометеорологические наблюдения, для сбора же всей этой обширной ин­формации организовать в Бомбее международ­ный метеорологический центр. Так и сделали. Мож­но рассчитывать, что объединенное наступление на капризные законы атмосферной циркуляции в ско­ром времени принесет свои плоды.

Поверхностные течения на­блюдать сравнительно легко, любой грузовой или пасса­жирский теплоход может по

дороге провести такие наблюдения. А что делается в глубине? Есть ли там течения и какие они? Та­ких исследований до 1959 года фактически не про­водилось. Да и вообще о глубинных течениях люди узнали каких-нибудь 8—10 лет назад. А раньше считали, что глубинные воды вообще неподвижны или перемещаются незначительно. Но на поверку оказалось, что во всех океанах вся толща вод от поверхности до дна находится в непрерывном дви­жении, причем скорость течений достигает очень больших величин — до 2 — 5 километров в час.

Не было оснований считать исключением и Ин­дийский океан. И действительно, в первом же рей­се «Витязя» ученые обнаружили интенсивные тече­ния на глубинах до 1 000 метров. Они установили, что глубинные воды из Аравийского моря идут на юг, а часть из них поворачивает на восток и дохо­дит до меридиана острова Ява.

В следующем рейсе измерялись течения уже на глубине до 5 километров. И там они оказались. Но таких наблюдений еще очень-очень мало. По суще­ству, мы узнали лишь, что и в Индийском океане вода движется на всех глубинах, что в океане много ярусов и нередко течения в этих соседних по вер­тикали ярусах направлены в противоположные сто­роны. Мало-мальски отвечающую действительности карту течений еще создать нельзя — материала не­достаточно. Нужны сотни, тысячи наблюдений в раз­ных местах, в разное время, чтобы получить хотя бы в первом приближении достоверные сведения о глубинной циркуляции.

В районе 10 —12° южной широты был найден своеоб­разный водяной барьер —

место, где встречаются воды, идущие с севера и с юга. Такие «водоразделы», или, как их называют ученые, фронты, — места, где происходит сопри­косновение вод, перемещающихся в разных направ-

58

лениях, — очень важны для жизни океана. В этих зонах на поверхность поднимаются глубинные воды, а вместе с ними и питательные вещества для мель­чайших водорослей—фитопланктона. Фитопланктон нуждается для своего роста и развития в солнеч­ных лучах, поэтому и сконцентрирован он в верхних слоях воды. Естественно, что количество хими­ческих веществ в этом верхнем слое быстро умень­шается. А в тех местах, где они постоянно пополня­ются новыми порциями из глубин, фитопланктон развивается лучше всего.

Растительными водорослями питаются мелкие животные, а ими — рыбы. Значит, если известно, где находятся фронты, туда можно смело идти ло­вить рыбу. Такие огромные пастбища были найде­ны «Витязем» в разных местах океана. Особенно сильное впечатление осталось у моряков от одного.

У северо-восточных берегов Африки расположено мощное Сомалийское течение. Ну и раздолье же там для рыбы! Огромные тунцы, прожорливые ко­рифены, которых описывал Тур Хейердал в своем «Путешествии на «Кон-Тики», масса другой съедоб­ной рыбы. По нескольку сот штук за три-четыре часа вытаскивали на борт любители-рыболовы

Такие находки очень много значат для людей, живущих на берегах Индийского океана. Раньше они ловили рыбу только около берега, океанские прос­торы никак ими не использовались.

Кроме полезных для разви­тия жизни в океане химиче­ских веществ, есть и химиче­ские враги.

Несколько раз на судах, плававших в Аравий­ском море, наблюдали ужасающую картину. Так, в июне 1957 года одно из советских торговых су­дов следовало по маршруту Коломбо—Аден. Вдруг нос корабля врезался в какую-то довольно плотную массу. Буквально на глазах изменился цвет мо­ря — из сине-зеленого стал буровато-темным с блестящими пятнами. На мостик взбежал капи­тан. В чем дело?..

Вокруг все море было покрыто мертвой рыбой. И через это кладбище судно пробиралось целую тысячу километров, а ширина «мертвой полосы» достигала двухсот километров. Что же произошло? Как разобраться в этой трагедии? Миллионы тонн рыбы пропали понапрасну Никто никогда не пред­полагал, что здесь в Аравийском море, может быть столько рыбы.

Разные догадки делались учеными, проводились наблюдения. Мнение было одно: рыба отравлена. Но конкретных «улик» не хватало. В 1960 году «Витязь» тщательно исследовал Аравийское море. Ученые установили, что есть слои воды, в которых отсутствует кислород и происходит образование се­роводорода. Иногда эти слои поднимаются к поверх­ности, и тогда все обитатели моря, использующие для дыхания кислород, растворенный в морской во­де, погибают. Итак, первый элемент познания на­лицо — причина найдена. Но сколько еще труда впереди! Надо изучить условия и районы заражения, найти средства борьбы с ним.

У океана очень трудно полу­чить какие бы то ни было сведения. Ведь как бывает. Опустили за борт и постави­ли на якорь буй с тросом и ценными приборами.

Чтобы добыть нужный материал, буй следует про­держать в воде хотя бы сутки. Судно находится не­подалеку. Если вдруг налетает шторм, немедленно надо поднять все устройство на борт, а то его ута­щит куда-нибудь, и все пропало. Или неизвестно откуда взявшееся течение начинает уволакивать буй. Чуть зазевался — буя нет. Такие случаи, к со­жалению, бывали...

И какие же результаты дает исследователям многочасовое напряженное бдение? Замер в одной точке огромного океана всего на 4—7 горизонтах. За рейс, длящийся 5—6 месяцев, судно может про­вести наблюдения всего десятках в двух точек. До обидного мало. Необходим поистине гигантский труд многих и многих исследователей, десятки, сотни многомесячных рейсов, чтобы «проутюжить» бес­крайнюю океанскую ширь.

Техника за последние годы дала в руки океано­логам очень много новых, более совершенных «ору­дий труда» — приборов и приспособлений. Давно минули те времена, когда один из первых ученых, занявшихся океанологией, Бенджамен Франклин, черпал для исследований воду из Гольфстрима про­стой бочкой, когда ученые измеряли глубины, опу­ская груз на скрипичной струне.

«Витязь» гордится глубоководными лебедками, благодаря которым он может стоять на якоре над глубинами более 9 километров и тралить дно в де­сятикилометровой бездне. На океанографических су­дах стали обычными батометры Нансена — неслож­ное, но хитроумное устройство, дающее возмож­ность определить температуру и плотность в глубине моря. Совершенные дночерпатели приносят на борт образцы донных осадков, а строение ложа океана изучается при помощи специальных трубок. Их за­гоняют в дно и захватывают ими длинные колонки грунта, по которым можно судить о подводной гео­логии. Эти трубки делают иногда из прозрачной пластмассы, и ученые могут разрезать их на кус­ки, не вынимая грунта и не разрушая его строения.

Новые методы исследования породило и примене­ние электроники: эхолот-самописец посылает в сто­рону морского дна короткие звуковые импульсы и измеряет время, за которое звук, отраженный от дна, вернется к поверхности. Это делается непрерыв­но, и на ленте автоматически записывается профиль земной поверхности, закрытой от глаз людских мно­гокилометровой толщей воды. Человек изобрел и «продолжение» для своего глаза: фотокамеры кон­струкции советского инженера Н. Л. Зенкевича при­носят наверх пейзажи коралловых «лесов» и виды подводного «высокогорья». Конструкторы постоян­но совершенствуют глубинные приборы. И каждый новый аппарат дает нам все больше знаний об океане.

Ученые единым фронтом продолжают наступле­ние на тайны моря. Не замедлят появиться и новые открытия.

59

Хроника

семилетки

РОЖДЕНИЕ

СТАЛЬНОГО ОСТРОВА

В распоряжении морских саперов были сутки: метеорологи гарантиро­вали тихую погоду только на 24 часа.

Крановое судно « 50 лет КПСС» прибыло из Баку ночью. На рассве­те над Каспием повис на стреле пер­вый 95-тонный блок, похожий на та­буретку, только высотой с десяти­этажный дом. Через несколько часов он был крепко посажен на морское дно и надежно закреплен анкерными сваями. За первой последовали вто­рая и третья гигантские «табуретки». К концу суток монтаж острова был закончен. И когда подул ветерок — предвестник шторма, — началась

подготовка к возведению буровых вышек.

Так, быстро, как в сказке, из волн Каспийского моря, в районе Нефтя­ных Камней, вырос еще один сталь­ной островок.

ДОБРЫЙ АТОМ

Добрый атом взял на себя еще од­ну обязанность — предупреждать земледельца об угрозе засоления почвы. Для того чтобы узнать, не сближается ли насыщенный солями водоносный горизонт с почвой, ув­лажненной искусственным поливом, всякий раз приходится бурить сква­жины. Теперь об этом мгновенно со­общит специальный прибор. Источ­ник нейтронов посылает лучи в грунт. При встрече нейтронов с ато­мами водорода возникает ответное гамма-излучение. По его интенсивно­сти и определяется количество влаги в грунте, а также расстояние между водоносным горизонтом, насыщенным солями, и верхним слоем почвы.

О новом назначении атома «доб­рой воли» рассказал в Ташкенте, на Международном симпозиуме гидро­геологов, советский ученый С. т. Звольский.

Сейчас прибор прошел первые ис­пытания в грунтах с малой степенью засоленности. Применение его в грун­тах, более засоленных, изучается в лаборатории гидрогеологических про­блем имени Ф. П. Саваренского.

Все дальше в море (Нефтяные камни]. Фото В. ИБАДОВА

Фотовыставка «Семилетка в действии». Москва, 1962.

НОВОЕ НА КАРТЕ Там, где два года назад шумел

густой лес, сейчас привольно, раски­нулись корпуса бетонных заводов, возвышаются первые сооружения Плявиньской гидроэлектростанции. Рядом со стройкой ГЭС вырос боль­шой благоустроенный поселок. Его назвали в честь первого руководите­ля Советского правительства Латвии.

В поселке имени Петра Стучки бо­лее 3 тысяч новоселов. Многие из них приехали сюда из дальних мест. Население поселка составляют не только латышские строители, но и те, кто сооружал Горьковскую, Кау­

насскую, Свирскую и другие электро­станции страны.

* * *

Поселку хлопководческого совхоза «Москва» Байрам-Алийского района в Туркмении пять лет. Он построен в зоне живительной влаги Каракум­ского канала. На земле бывшей пу­стыни, вдоль прямых улиц поселка, растут белоцветные акации, строй­ные тополя и вечнозеленые туи. Ге­неральным планом предусмотрены здесь парк, скверы, асфальтирован­ные улицы. От знойного дыхания пу­стыни городок каракумских целин­ников защитит зеленая зона. З а ­кладка ее уже началась.

60

ШТУРМУЮЩИЕ ГРОЗУ 4'

Новый роман Д. Гранина «Иду на грозу»' посвящен советским фи­зикам, их борьбе с разрушительными силами природы.

Признаться, я не без опаски начал именно с этой фразы. Еще слишком свежи в памяти безапелляционные утверждения, что нельзя, дескать, писать о лесорубах, геологах, изыс­кателях, а можно писать лишь о че­ловеке вообще. Вероятно, следствием этого предубеждения и стало появ­ление в нашей литературе своего ро­да «человеков вообще». Таковы, на­пример, Леонид из повести Э. Став-ского «Дорога вся белая», Виктор Колтыга и Николай Калчанов — ге­рои повести В. Аксенова «Апельсины из Марокко». Каждый из них мог бы с равным основанием предстать и в роли бурильщика, и в роли архео­лога, и в роли спортсмена.

Смена производственной обстанов­ки осуществляется столь же безбо­лезненно, как смена декораций в плохих фотоателье. Хочешь — фо­тографируйся сидящим на тракторе, а хочешь — в папахе и с шашкой наголо.

Но всякая необязательность в ли­тературе непременно мстит за себя. Каждый человек, если он, конечно, не тунеядец, непременно либо физик, либо слесарь, либо геолог и т. д. И отлучение героев от труда, пре­небрежительное отношение к нему оборачивается легковесностью и не­полноценностью образов, утратой чего-то важного, может быть и ре­шающего, в произведении. А настоя­щий успех писателя возможен лишь там, где речь идет о самом главном, самом сокровенном для его героев.

Тема покорения грозы, которая развертывается в романе Гранина, не пресловутая производственная ширма, которую без ущерба можно заменить любой иной. Споры о при­роде атмосферного электричества и теории поля, борьба с капризами приборов и изнурительные лабора­торные опыты — это сама стихия, в которой живут Сергей Крылов и другие герои книги, тот воздух, ко­торым они дышат. Все они просто немыслимы вне этого мира осцилло­графов и диполей, вне дискуссий о загадках сгущающихся и тающих облаков. И не случайно час, когда Олег Тулин отрекся от этого мира, стал для него часом отречения от

1 Д. Г р а н и н , Иду на грозу. «Зна­мя» №. 8—10, 1962.

самого себя, от всего, что было до­рого и составляло смысл жизни. Так называемая «производственная ли­ния» органически вплетается в худо­жественную ткань произведения, ста­новится неотъемлемой частью нрав­ственной темы.

В поле зрения писателя находятся преимущественно судьбы двух моло­дых исследователей — Тулина и Крылова. С первых же страниц меж­ду этими героями романа завязы­вается поначалу приглушенный, а за­тем все более открытый спор о граж­данском долге ученого, о недопусти­мости компромиссов и отступлений.

На наших глазах «простак» и «тугодум» Крылов становится авто­ром крупнейшего открытия, расчис­тившего путь к более глубокому по­ниманию природы молний. А Тулин, тот самый Тулин, который в начале романа обещал избавить человече­ство от своенравного буйства гроз и был уже «где-то в окрестностях исти­ны», полностью сдает свои позиции.

Причины, казалось бы, неожидан­ного ухода с научной сцены такого блестящего физика, как Тулин, кроются прежде всего в нем самом. Собственно говоря, наука всегда бы­ла для Олега лишь ракетой, которая должна вывести его на заветную орбиту славы, почета и всеобщего поклонения. В мечтах он уже видит завтрашний «номер газеты с его фотографией: среди букетов цветов он, улыбающийся, или нет, лучше усталый, чуть смущенный. А внизу интервью: сегодня Москва встречала Олега Тулина...»

Олег искренне убежден во всемо­гуществе «имени», авторитета. Он еще во многом мыслит отжившими категориями периода культа лично­сти. И это противоречие между науч­ной и гражданской позицией предо­пределяет линию его поведения в ро­мане.

Так, в решающий момент Тулин отказывается разоблачить очковтира­тельский проект, предложенный ака­демиком Денисовым. Он нисколько не сомневается, что эта затея бес­пардонная авантюра, но «Денисов — академик, а я кто?».

Тулин даже готов сразится с Де­нисовыми, но только позже, когда «придет время», когда будет полная гарантия непоколебимости собствен­ного авторитета в науке. А до тех пор он любой ценой избегает откры­того боя с именитыми консерватора­ми, пытается ужиться с ними, ловчит,

идет на показные отречения от своих идей: «...перед такими, как Денисов, нечего стесняться. С ними надо бо­роться их же методами... Притво­риться? Пожалуйста! Врать? Готов! На все готов. Потом успею руки помыть». И все это для Тулина не более чем безобидная «тактика», проявление жизненного благоразу­мия: не надо «их дразнить».

Но сама основа этой тактики по­рочна: она порождена неверием в си­лы добра, непониманием перемен, которые совершились в нашей стране.

По существу, упрек, брошенный Олегом одному из своих товарищей: «Ты готов стать порядочным, когда обстоятельства позволят», — рико­шетом поражает его самого.

После неудачи руководимой им экспедиции Тулин уже не видит сил, способных противоборствовать дема­гогам и перестраховщикам. Цепочка компромиссов приводит его к безого­ворочной капитуляции: «Никогда в жизни Тулин не испытывал тако­го унижения... Он представлял себе новость, обросшую сплетнями: «Ту­лин-то как влип!» Пройдут год, десять, а он так и останется: «А, это тот, что когда-то оскандалился».

Безжалостно шаг за шагом развен­чивает Гранин философию приспо­собленчества.

Не ждать, когда «обстоятельства позволят», а создавать эти обстоя­тельства, не приспосабливаться к от­жившему, а наступать — вот к че­му призывает Гранин своим рома­ном. Это активное, бескомпромиссное начало как бы олицетворяется в об­разе Сергея Крылова.

История Сергея Крылова напоми­нает историю андерсеновского гад­кого утенка. Над ним подсмеивались, его поучали. И Тулин, и Голицын, и Данкевич пробовали сделать его своим последователем.

А Сергей опрокидывает все их рас­четы. Он, как пушкинский Гвидон, войдя в силу, вышибает днища из тесных бочек, в которые его пы­таются заключить.

Сергей ищет свою дорогу в науке; он не тот, за кого его порой прини­мают, — не утенок, а лебедь. Бес­корыстное стремление к истине, слов­но стрелка компаса, ведет Крылова через сложнейшие испытания. И он не боится выступить против течения, а порой и против друзей.

Его поступки, которые в глазах Тулина выглядят упрямством, наив­ностью, донкихотством, на самом деле исполнены глубокого смысла. Крылов предпочитает говорить прав­ду независимо от того, выигрышна ли она в данный момент или нет. Ему чуждо тулинское криводушие, потому что он верит в правду и ве­рит в людей. Сергей словно проник­нут самим духом нашего времени: доброго ко всему доброму и беспо­щадного ко всему несправедливому, злому. И в этом одна из самых сильных сторон романа. Облик эпохи создается не перечислением тех или иных внешних ее примет, а самим строем мышления героев, логикой развития характеров.

61

Оружие правды на деле оказывает­ся куда более действенным средст­вом борьбы за новое, чем хитроум­ные тактические увертки Тулина. Там, где, по мнению Олега, все потеряно и остается лишь развести руками, Крылов своей заражающей убежденностью, бескомпромиссно­стью приобретает новых сторонни­ков. Он будто развязывает цепную реакцию добра, которая захватывает и Южина, и Голицына, и Богданов-ского. Постепенно Сергей становится центром притяжения для всего искреннего, честного. И не случайно, что именно ему удалось сделать

новый шаг в наступлении на грозу.

Так, казалось бы, частная научная проблема становится отправной точ­кой для большого, волнующего раз­говора о нашем времени. Свежий ветер перемен, рожденный историче­скими XX и XXII съездами партии, выметает из нашей жизни все фаль­шивое, наносное, что осталось в нас­ледство от культа личности. И пото­му у людей удесятеряются силы, и потому Сергей Крылов и его това­рищи одерживают моральные побе­ды и победы в научном поиске.

Л. ТЕРАКОПЯН

КОГДА ВОКРУГ ТЕБЯ ПУСТЫНЯ

Поэт Валентин Берестов приехал в Хорезмскую этнографо-археологи-ческую экспедицию в качестве полно­правного ее сотрудника; причем со­трудника старого (не по возрасту, а по стажу работы) и опытного: это была его десятая поездка в Среднюю Азию.

Результаты этой поездки — раско­паны замок и литейная мастерская VIII века и написана книга под не­сколько настораживающим названием «Приключений не будет» '.

Автор начинает с развенчивания привычной экспедиционной роман­тики:

«Честно говоря, работа у нас пыль­ная, кропотливая, утомительная и, увы, далеко не совпадающая с ро­мантическими представлениями об археологии.

— Метем пустыню! — горестно восклицали иные романтики, впер­вые попав на раскопки.

Их можно понять. День за днем глядеть в землю, ковырять ее ножом, мести кисточкой — ей-богу, это за­нятие, как говорится, на любителя».

Отказавшись идти по проторенной тропе внешней занимательности, автор ставит перед собой трудную задачу: раскрыть ту глубинную, не сразу и не всем открывающуюся ро-мантику, которая всегда сопутствует вдохновенному научному поиску.

1 В а л е н т и н Б е р е с т о в , При­ключений не будет. Изд-во «Молодая гвардия», 1962.

62

Археолог метет пустыню — это серые, но необходимые будни.

Но вот под его кистью «...просту­пает тоненькая линия, потом другая под прямым углом к первой, еще, еще одна... В бесформенной массе завала возникают осмысленные очер­тания кладки — кирпичи, лежащие вперевязку, и швы раствора между ними. Так в неопределенности и зыб­кости ритма вдруг находишь нужную четкую строчку и чувствуешь: теперь обязательно пойдет

И сейчас, когда из археолога я превратился в литератора, мне снова и снова хочется испытывать эту радость...» — пишет В. Берестов.

И читатель постепенно начинает разделять увлеченность автора архео­логией и понимать ее поэзию.

Собственно говоря, речь идет не столько об археологии, сколько о психологии творчества, присущего работе и физика и лирика.

Автор книги выбрал нелегкий жанр — жанр лирического дневника. Эта форма доступна только людям душевно богатым, щедрым. И крат­кость изложения должна быть обрат­но пропорциональна емкости мысли. Валентину Берестову эти жесткие условия оказались по силам.

Живут на страницах книги добрые и увлеченные люди. Живут дружно, работают самозабвенно, в сорока-

НА ШУТЛИВЫХ ПАРАЛЛЕЛЯХ

градусную жару раскапывают древ-нехорезмийские замки, по вечерам ведут задушевные беседы, с нетер­пением ждут письма от родных и газеты декадной давности, размыш­ляют о прошлом и будущем; поют экспедиционные песни, вдвойне до­рогие им хотя бы тем, что голоса композитора и поэта слышны в об­щем хоре.

В своем дневнике автор меньше всего рассуждает: за живыми зари­совками работы и быта археологов, встреч и бесед с колхозниками из близлежащих селений возникают картины жизни и современного и древнего Хорезма.

В. Берестов, как правило, идет от частного, конкретного к общему, с помощью выразительных деталей и сравнений умеет показать в малом большое и важное. Вот один из примеров. Раскопанный археологами замок сравнивается вдруг с... Санчо Пансой, обремененным «большой патриархальной семьей. Да еще и рыцарскими доспехами, что так не соответствует ни его скудным сред­ствам, ни его образу жизни, ни прос­тым житейским потребностям. Му­жицкий бюджет с непомерно разду­тыми военными расходами».

Всего три строки. Но за этим образом встает эпох?, эпоха нарож­дающегося феодализма — время бес­конечных междоусобиц; и уже как живого видишь хозяина этого замка-хуторка с кетменем в руках и мечом за поясом.

В лирическом дневнике В. Берес­това поэт и историк не просто до­полняют друг друга — они едины. Поэтому вполне естественным пред­ставляется и то, что прозаический текст перемежается стихами. Стиха­ми, полными юмора, иногда стилизо­ванными (в данном случае это впол­не оправдано) под «восточную муд­рость».

Когда вокруг тебя пустыня, Когда еще далек привал, В тебе рождается гордыня: «Вот, дескать, где я побывал!» И вдруг, как мудрую усмешку Людей, что до тебя прошли, То вышку, то простую вешку, Смутясь, увидишь ты вдали.

— Эй, там, на палубе!

Когда вокруг тебя пустыня... Пус­тыня, о которой рассказал В. Берес­тов, плотно населена интересными людьми. О каждом из них мы узнаем не так уж много, но успеваем по­любить всех. Потому что знаем: каждый оставит если «не вышку, то вешку» — и в этом залог грядуще­го и уже близкого преображения этой пустыни.

В колхозе имени Горького, раски­нувшемся на бывших пустынных зем­лях, шофер Джуманазар Байджанов, показывая молодой колхозный сад,

говорит: «Председатель нарочно бар­хан оставил посреди сада. Чтоб дети знали, на какой земле родились. Красивый был бархан, золотой. Испортился, понимаешь, колючкой порос. Придется убрать его. Так ни­чего и не сохранится в память о пус­тыне».

Романтика созидания — самая ро­мантическая из романтик, — эту мысль утверждает книга В. Берес­това.

Ю. АЛЕКСЕЕВ

НАША ПЛАНЕТА.

ПОЧЕМУ ОНА ТАКАЯ?

«Часто приходится слышать очень верную мысль, что люди обращают внимание на ничтожные, случайные явления только потому, что они слу­чайны, редки, и, наоборот, проходят без внимания мимо крупных, широко распространенных явлений потому только, что они слишком распростра­нены, слишком обыкновенны». Это замечание сделано К. А. Тимирязе­вым в лекции «Почему и зачем рас­тение зелено?».

Пристальный взгляд исследователя открывает в, казалось бы, очевидном и повседневном проблему, достойную внимания.

Сотни миллионов людей во всем мире с детских лет изучают геогра­

фию, рассматривают атласы, вра­щают учебные глобусы, стараясь за­помнить то, что видят. Но многие ли задумываются над вопросом: п о ч е-м у? Почему суша на Земле сосредо­точена главным образом в северном и восточном полушариях, а океаны в южном и западном? Почему асим­метричны северное и южное по­лушария? Если поверхность одного полушария наложить на поверхность другого, то окажется, что впадина совпадает с выпуклостью и наобо­рот. Почему материки и океаны имеют в плане клиновидную форму? Почему северные материки соедине­ны с южными попарно? Почему за­падные берега Тихого, Индийского и Атлантического океанов изрезаны и расчленены значительно сильнее, чем восточные? Короче говоря, почему наша Земля такая, какая она есть?

Поиском ответов на эти вопросы заняты планетарная геоморфология и геотектоника, особенно бурно раз­вивающиеся в последнее время.

Нельзя сказать, чтобы книга моло­дого советского ученого Геннадия Николаевича Каттерфельда «Лик Земли»', рассказывающая о новей-ших достижениях этих наук, была написана очень уж популярно. Автор немногословен, строг и сух. И тем не менее книгу нельзя отложить, не дочитав до конца. Поражая вообра­жение, на ее страницах возникает картина жизни Земли как планеты. Мы узнаем об изменении скорости вращения планеты в течение года (сутки в марте на 0,0025 секунды длиннее, чем в августе) и в течение века, об эффекте кручения земной поверхности, об экваториальном ускорении, о чередующихся секто­ральных сжатиях и расширениях литосферы — о целой цепи ритмич­ных изменений и облика Земли и ее «поведения».

В диалектической картине разви­тия Земли, которая встает из книги, читатель видит интересные законо­мерности. Одна из них — в круго­обороте глубинного и поверхностного вещества, в систематической зарядке земных недр солнечной энергией при помощи «геохимических аккумулято­ров». Солнечная энергия, энергия, затраченная на выветривание и обра­зование осадочных пород, система­тически переносится в глубь Земли, где она вовлекается в магматиче­ские, тектонические и иные процессы.

Однако планетарная морфотекто-ника не ограничивается пределами одной только Земли «Не так уж теперь далеко то время, — пишет автор в заключение, — когда астро-навтические экспедиции Земли спус­тятся на поверхность Луны, Марса, Венеры и произведут там детальные планетологические исследования... Найдется ли сходство других планет с Землей? Вероятно, да.. »

В возможности уже сейчас, изучая Землю, предвидеть особенности строения других планет исследовате­ли видят особую ценность новой науки — науки, перебрасывающей мост от Земли ко Вселенной.

Е. ВАСИЛЬЕВА

I Г. Н. К а т т е р ф е л ь д, Лик Зем­ли. Географгиз, 1962.

Тигр: — О, тепленький завт­рак в постели!

— Опять ни одной рыбки!

63

СОДЕРЖАНИЕ

АЛЬБЕРТ ПИН — Утро Праги . . 1

Что ты несешь в своем рюкзаке!

П. Л У К Н И Ц К И Й — Д о р о г а в незнаемое 3 Ю. К. ЕФРЕМОВ — За работу, турист! 4

Л. КОВРИЖНЫХ — Уральские следопыты 6

ГДР планирует, проектирует, строит 8

Г. ВЕРШУБСКИЙ — Ради ж и з н и на земле 9

Хроника семилетки 13, 60

Ю. ПОГОСОВ — Когда танцует вся Гавана . 14

Покоритель Д ж о м о л у н г м ы 16

М. РЕДЬКИН — Пульс республики 17

ВИКТОР К О М А Р О В — Новые и старые загадки Селены 19

МАРИНА М И Х А Й Л О В А — Его имя — Труймясто 23

В. ЧИЧКОВ — Не убивайте запевалу! . 26

П. МИХАЛЕВ, М. О К У Ш К О — Ю г о с л а в с к и е о т к р ы т к и 30

Г. ТАЗИЕВ — О г н е н н о е о з е р о . 33

И. М О Ж Е Й К О — П р а з д н и к т р у ж е н и к о в 35

В. ХАРЧЕНКО — Магнитка 36

И О А Н ГРИГОРЕСКУ — Гарлем 38

КАРЛОС МАНУЭЛЬ ПЕЛЬЕСЕР — Хончо 41

Пестрый м и р 44

Фотоконкурс «Вокруг света»

В. КОЛЕСНИК — Земля Грумант 46

В . КАССИС — Там, где властвуют муссоны . . . . . . . . . . 5 0

Вести из братских стран 53

И. БЕЛОУСОВ, Б. С И Л К И Н — О к е а н открытий . 55

Читатель сообщает

A. Д У Д К О — Небывалый п р ы ж о к 29

К. ФЛУГ — П о д с к а з к а топонимии 46

B. ЯХОНТОВ — Картинная галерея Сикачи-Аляна 46

Ф. Ш И П И Л О В — Умбеллула 48

ЛЯН ЦЗЯНЬ-СИН — Возвращенное с о к р о в и щ е 49

Среди книг

Л. ТЕРАКОПЯН — Ш т у р м у ю щ и е г р о з у 61

Ю. АЛЕКСЕЕВ — К о г д а в о к р у г тебя пустыня 62 Е. ВАСИЛЬЕВА — Наша планета. Почему она такая? 63 На шутливых параллелях 62

На первой ст р а н и ц е обложки: Кубинская девуш­ка, участница традиционного карнавала. См. статью Ю. По-госова «Когда танцует вся Гавана».

Фото Л. Рагозина и В. Рапопорта

Главный редактор В. С. САПАРИН Ч л е н ы р е д а к ц и о н н о й к о л л е г и и : В. И. АККУРАТОВ, П . А . А Н Т Р О П О В , Е. Н. ВАСИЛЬЕВА, И. П. ГЕРАСИ­МОВ, В. Л. КУДРЯВЦЕВ, Л. Д. ПЛАТОВ, Ю. А. ПОПКОВ (заместитель главного редактора), П. Н. РЕШЕТОВ, Ю. Б. СА­

ВЕНКОВ (ответственный секретарь), А. И. СОЛОВЬЕВ, В. С. ЧЕРНЕЦОВ, В. М. ЧИЧКОВ.

Рукописи не возвращаются Технический редактор А. Бугрова

А02080. Подп. к печ. 11/IV 1963 г. Печ. л. 8,5(8,5). Уч.-изд. л. 10,2. Тираж 250 000 экз. Заказ 406. Цена 60 коп.

Типография «Красное знамя» изд-ва «Молодая гвардия». Москва, А-30, Сущевская, 21.

Предгорья Тянь-Шаня. Здесь, на высоте двух тысяч метров, поблизости от рудного месторождения, вырос Алтынтопканский свинцово-цинковый комбинат. На с н и м к е : Современный благо­устроенный поселок, в котором живут горняки и рабочие комби­ната.

Фото К. ТОЛСТИКОВА

ИМЕЮТСЯ В ПРОДАЖЕ КНИГИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ

ЛИТЕРАТУРЫ (ГЕОГРАФГИЗ):

Верин В., Верина Н., К А М Б О Д Ж А . 1960, 72 стр., цена 11 к о п .

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ. Сборник статей под р е д . В. К. Яцунского. 1960, 268 стр., цена 1 р. 06 к.

Карпов Г., Д. Н. АНУЧИН. Выдающийся русский географ (1843—1923). 1954, 40 стр., цена 6 к о п .

Карпов Г., В. К. АРСЕНЬЕВ (1872—1930). 1955. 47 стр.. цена 8 к о п .

Лебедева Н., Лебедев Н., ЭЛИЗЕ РЕКЛЮ. 1956, 40 cтp., цена 6 к о п .

Леонтьев Ф . , В ПРОСТОРАХ ЗАПОЛЯРЬЯ. Записки натуралиста. 1956, 183 стр., цена 29 к о п .

Матвеев Г., ЛЮКСЕМБУРГ. 1960, 79 стр., цена 12 к о п .

ОХРАНА ПРИРОДЫ. БИОГЕОГРАФИЯ. С б о р н и к статей. 1960, 310 стр., цена 1 р. 08 к.

П Р И К Л А Д Н А Я Г Е О М О Р Ф О Л О Г И Я . Сборник статей, посвященный памяти Н. И. Соко­лова. 1961, 208 стр., цена 80 к о п .

ПУТЕШЕСТВИЯ ХРИСТОФОРА К О Л У М Б А . Д н е в н и к и , письма, д о к у м е н т ы . Перев. с ис­панского. Под ред. Магидовича И. П. 1961, 515 стр., цена 1 р. 89 к.

Райт М., Титов С, Э Ф И О П И Я . СТРАНА. Л Ю Д И 1960, 93 стр., цена 15 к о п .

Толль Э., ПЛАВАНИЕ НА ЯХТЕ «ЗАРЯ». 1959, 339 стр., цена 89 к о п .

Узин С, ТАЙНЫ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ Н А З В А Н И Й . Новеллы. 1961, 104 стр., цена 13 к о п .

Хейнс Р., А Ф Р И К А — ЗЕМЛЯ КОНТРАСТОВ С о к р а щ е н н ы й перевод с английского. 1959, 176 стр., цена 28 к о п .

Чистовский О., В СТРАНЕ ВЕЛИКИХ ГОР. Памирская экспедиция. 1945—1949 гг. 1959, 198 стр., цена 31 к о п .

Шлямин Б., ОХОТСКОЕ МОРЕ. 1957, 96 стр., цена 1 р 50 к.

Щербаков Д., П О Е З Д К А В МЕКСИКУ. Путевые впечатления. 1957, 94 стр., цена 17 к о п .

Щукин И., Щукина О., ЖИЗНЬ ГОР. Опыт анализа горных стран как комплекса поясных ландшафтов. 1959, 287 стр., цена 94 к о п .

ЭТИ КНИГИ М О Ж Н О ПРИОБРЕСТИ В М А Г А З И Н А Х КНИГОТОРГА И ПОТРЕБИТЕЛЬ­С К О Й К О О П Е Р А Ц И И .