3

Большинству тех, кто любит и знает искусство Донского края, имя за-служенного художника России Ирины Алексеевны Чарской знакомо, пре-жде всего, по циклам и сериям графических листов, всегда наполненных глубокой человеческой одухотворенностью, только ей присущим тонким и точным восприятием наиболее важного в сущности образа или в харак-терной обрисовке индивидуальных черт героя, героини произведения или в живописании природного мотива.

Выдающийся русский поэт и художник Серебряного века Максимили-ан Волошин говорил, что каждое произведение должно быть адекватно лич-ности самого художника: «Картина — это исповедь». Зная самого автора, его стиль работы, особенности взаимоотношения с людьми, его отношение к жизни, ко всему тому, что дает человеку окружающая природа, можно с уверенностью сказать, что искусство Ирины Алексеевны очень гармонично соотносится с ее личностью. Это звучит и очевидно можно заметить во мно-гих случаях, качествах и чертах самого творца.

Каковой в ее понимании представляется донщина? Каков излучаемый ею свет, цвет, аромат земли? Негромкий, мягко приглушенный голос худож-ницы мы видим, ощущаем и воспринимаем в колорите ее плавных и влаж-ных гуашей из серий «Утро нашего города», «Казачки Дона», «Кто встре-чает зори». В этом голосе всегда заложены крупицы земного, казалось бы, простого и всем доступного. Но чтобы добиться этой видимой ясности, не-обходимо переработать очень много «породы».

Все многообразие таланта И.А. Чарской включает в себя доста-точно широкий спектр внимания и интересов к книге, к ее иллюстри-рованию и оформлению в целом как единого организма. Опыт начи-нался и накапливался с книжек для малышей, веселых и ярких, в свое время издаваемых в Москве, Киеве, Ростове-на-Дону. Хотя первое се-рьезное соприкосновение с книгой не только как с графическим ма-териалом, но и как с духовной субстанцией для человека начинался для художницы еще в стенах института живописи, ваяния и зодчества им. И.Е. Репина, оконченного ею в начале 1950-х годов. Дипломная работа Ирины Алексеевны — иллюстрации к «Тихому Дону» М.А. Шолохова — была защищена по мастерской известного графика К.И. Рудакова, сразу получи-ла признание в центральной прессе и была включена в коллекцию Ростов-ского областного музея изобразительных искусств. В этой одной из пер-

вых своих серьезных работ И.А. Чарская продемонстрировала не только прекрасную профессиональную школу художника-графика, которой она овладела в одном из лучших художественных учебных заведений России, но и доказала, что ее творческий потенциал ярок и перспективен, а также, что в донском искусстве открылась новая интересная страница. Образ Ак-синьи в иллюстрациях И.А. Чарской был очерчен не только выразительно найденным решением персонажа одного из главных героев великой книги М.А. Шолохова, но и в не меньшей степени каким-то особо сложным и тон-ким пониманием обаяния и характера женской натуры. Очевидно иллюстра-ции к «Тихому Дону», как и оригинальные графические листы к «Гадюке» А.Н.Толстого, явились необходимым определенным этапом к дальнейшей активной работе художницы в области книжной иллюстрации, подарившей читателям поэтически зримое представление о многих важных событиях в судьбе нашей России, а также в жизненных делах людей отдельных, но зна-чимых и не отделимых от общего русла времени. Особенно это отразилось в творческом содружестве Ирины Алексеевны с донским писателем Анато-лием Вениаминовичем Калининым в работе над его книгами «Цыган», «Эхо войны», «Суровое поле», «Гремите, колокола!».

Последние годы, да и в более ранние, Ирина Алексеевна наряду с гра-фикой много занимается живописью. Симпатичны, уютны и как-то близки к человеку ее архитектурные сюжеты Севера. Они написаны (в стилевом от-ношении) свободно и плавно. И может быть потому, что в них нет напряже-ния и желания передать монументальность и монолитность архитектурных сооружений и ансамблей, например, в композиции «Кириллов. Кремль». А такой холст как «Старая Ладога» смоделирован свободными живыми линиями и силуэтами, и поэтому дерево, кажется, качается под северным ветром, а у прохожего под ногами поскрипывает снежок.

Ирина Алексеевна по-прежнему уверенно идет по жизни, так же как и ранее внимательно всматривается в мир хорошо ей знакомый и в мир лю-дей, которых она пока еще не знает, но вполне возможно, что кто-то из них станет персонажем или героем ее нового произведения. И тогда для зрителя настанет новая волнующая встреча с искусством заслуженного художника России Ириной Алексеевной Чарской.

В.В. Рязанов

Не из гордыни, а только истины ради начну эти страницы с цитаты «из себя» — из второй книги воспоминания «Мастера», с того, что посвящено было замечательному графику. Заслуженному художнику России Анатолию Мосину, моему другу, к великому сожалению, давно уж покойному. Мы вместе работа-ли в редакции журнала «Дон», Анатолий Герасимович был художественным редактором и приглашал к нам тех, кто исполнял эскизы обложек и рисунки к прозе и стихам, как правило, самых одаренных и мастеровитых художников. И вот она — цитата: «Часто делала тонкие и точные рисунки статная и красивая, с тяжелым узлом темных густых волос на затылке Ирина Чарская». Меня восхи-щали тогда, в конце пятидесятых годов минувшего века, и внешность ее, и непри-нужденное умение держаться невозмутимо, закрыто: пусть, мол, рисунки сами представляют себя. А были они скупыми по средствам исполнения, глубокими, полными высоких и чистых чувств. И тогда считал, и теперь считаю это верхом мастерства в искусстве. Я признавался в том Аннатолию, и он, ироничный, охо-чий до споров и неохочий до похвал, тут соглашался: — Она, да, она умеет…

Она умела и умеет — подтверждаю это и теперь: собственным опы-том: Ирина Алексеевна так украсила цветными рисунками и творчески обогатила мою стихотворную книжку для малышей «Я спешила в детский сад». Она стала соавтором моим, явила тот уровень художественного по-нимания слова, который не каждым графиком достигается. С той поры полвека отлетело. За это время, наряду с повестями, стихами и поэмами, мною написано множество очерков о художниках, а вот об Ирине Чарской отдельно ни разу не написал, если не считать заметок с ее совместной с Е. Чарским выставки в 95-м. Почему?

Ответил я себе самому недавно, лишь увидев два ее автопортрета. Один был создан в 1967 году (в том году Ирина Алексеевна стала заслуженным художником России), другой — более тридцати лет спустя. На первом — ок-руглое лицо, припухлые губы, нежная шея. На втором лицо суше, четче и строже, в повороте головы — сила и уверенность. Но и на первом и на вто-ром — одни и те же вопрошающие глаза. Мне показалось, что она видела и видит озабочивающий ее мир в большом приближении, как в горах, где воздух предельно прозрачен, а представления о расстояниях обманчивы. И у нее, молодой женщины, ко всему, что перед взором вопросы: как же так? отчего? Зачем? И легко ли было решиться на попытку — дать ответ?

И не потому ли — из-за свойства художнического видения, присущего только ей — столь своеобразна у нее живопись? Не случайно ведь сделано столько натюрмортов, причем, небольших по размерам. Не случайно и то, что путевые зарисовки словно бы точечные по сюжетам. Думается, что Ирина Чар-ская, стремясь к углубленному и неземному постижению мира, самой жизни че-ловеческой, пристально вглядывается в частное — в капли, былинки. Увидеть до предела малое, и в нем, через него, после него докопаться до великого — это задача! И. Чарская приняла ее и решила в графике — масштабной, многоплано-

вой, неоднозначной, сложносюжетной. И ей далось, что не всем дается: вопло-щение крупного образа, когда каждый штрих, осторожный ли, размашистый ли, несет двойную, а то и тройную нагрузку. Взглянешь на карандашные рисунки: портрет пожилой (а, может молодой еще, но трудно пожившей) женщины в пла-точке, на портрет старухи с ее впалыми щеками и пронизывающим взглядом — сколько сказано о человека, ею доле — вроде бы бегло, по-быстрому. Однако же, сколько сказано! А взять рисунки к произведениям Анатолий Калинина, особенно, к повести «Гремите колокола»! Такой рисковый и непринужденно естественный изыск! Что ни линия — бездна нежности, грусти, опасении и сомнений, грез, ожиданий — того, без чего душа не зреет, не взрослеет, не болит и не радуется. Ирина Чарская добивается максимальной зримости де-талей, не перегружая листы, не прибегая к многоречивости и велеречивости. Житейская, поведенческая сдержанность словно бы возмещается этим, словно бы так сберегаются душевные силы, необходимые для смелой, вольной, даже дерзкой линии — очень продуманной и импульсивной — разом. Да так, что незыблемые законы перспективы — не указ: они сами приспосабливаются к ху-дожественному замыслу, подчиняются ему, прибавляя — когда тревоги, когда победности, и всегда — правды, художественной правды. Не обретя подобное, справилась бы она, как славилась, с графическим воплощением образов, по-рожденных гигантскими талантами Михаила Шолохова и Алексея Толстого? И решилась бы взяться, кабы не ее своеобычный талант вкупе с недюжинным мастерством. Это же какое напряжение — штрих за штрихом, лист за листом — от начала до завершения неподъемной работы. И чтоб не дрогнула рука, не убоялась душа, не подвели чувство меры и вкус!

Графика И. Чарской — это органичное единство мудрой мысли и рас-цветшего чувства, равновеликих силе и энергии литературных источников, в которых трагическое, прекрасное и безобразное, высокое и кровавое — ря-дом на любой странице. Пережить это и долгие рисковые часы резать тре-бовательный и неподатливый материал — не творческий подвиг ли это?..

Многое из того, что стало для И. Чарской предметом образного осмыс-ления, происходило на юге России, в наших местах, в степях, предгорьях и самих горах. Места эти прошла сама художница — тогда совсем юная учас-тница Великой Отечественной. И ей-то и по силам достоверное соотнесение давнего с давнем — ведь и Вторая мировая стала историей, как некогда ста-ла ею Первая мировая. Соотнести, становясь художником — летописцем, как стали ими М. Шолохов и А. Толстой, соотнести при свободном владе-нии каждой избранной техникой. Большому замыслу не быть без большого умения. И нежная и сильная, властная и бережная рука женщины исполняет все, что диктуется ее сердцем — в этом основа непреходящего своеобразия того, что делала, сделала и делает Ирина Чарская. Она, да, она умеет…

Н. М. Егоров

4

5

Письмо с Актриса1951 г.

Бумага, карандаш

6

Старик в казачьей фуражке1950 г.Бумага, карандаш

Печаль. Портрет Захаревны1956 г.Бумага, карандаш

Автопортрет1959 г.

Бумага, карандаш

8

Художник и модель1949 г.Бумага, карандаш

Шура1959 г.Бумага, карандаш

9

Автопортрет1961 г.Бумага, акварель

У теплой печки1967 г.Бумага, акварель

10

Девушка в платке 1982 г.

Бумага, тушь

Стр. 11Старый казак с усами

из Раздорской 1961 г.

Бумага, акварель

12

Балерина1979 г.Бумага, карандаш, акварель

13

Лена с цветком1976 г.

Картон, уголь, пастель

14

Учительница1974 г.Бумага, акварель

15

Материнство1967 г.

Бумага, акварель

Стр. 16-17Поливают огороды. Вечер

1958 г.Бумага, акварель

18

Буря идет1961 г.Бумага, темпера

19

Город умывается1958 г.Бумага, акварель, темпера

21

Стр. 20Венеция

1995 г.Картон, темпера

Розы на ночном окне1976 г.

Бумага, акварель, темпера

22

Натюрморт с зеркалом1972 г.

Картон, темпера

23

Графический натюрморт1970 г.Бумага, акварель

Розовые астры1974 г.Бумага, акварель

24

Веточка цветущих абрикос1969 г.Бумага, акварель, темпера

Донской натюрморт1990 г.

Бумага, акварель

25

Донской натюрморт1990 г.

Бумага, акварель

27

Кириллов монастырь, вечер1969 г.Бумага, акварель

Лодки на Дону в полдень1965 г.Бумага, акварель

28

Вечер в Коктебеле1965 г.Картон, масло

29

Дорога на Вологду1968 г.Картон, темпера

30

Васильевский погост с церковью Василия Кесарийского 1968 г.Картон, темпера

31

Утро над озером1968 г.Картон, темпера

32

Новая Ладога1966 г.Холст, масло

33

Церковь Иоанна Предтечи в Старой Ладоге1968 г.Холст, масло, темпера

34

Вечер в Старой Ладоге1968 г.Холст, темпера

Туманное утро1985 г.Картон, темпера, масло

35

Кириллов1968 г.Картон, масло

36

Натюрморт с уткой1969 г.

Картон, масло, темпера

Натюрморт с лимоном1968 г.

Картон, масло

38

39

Стр. 38Раковина у моря 2005 г.Картон, темпера

Азовская килька2002 г.Холст, масло

Зима пришла2003 г.Холст, масло

Таранка2002 г.Картон, масло

Тревога2002 г.

Картон, масло, темпера

41

Стр. 40Белые нарциссы

1983 г.Бумага, карандаш

Лодки на Дону1961 г.

Бумага, карандаш

Несущий ведро1961 г.

Бумага, карандаш

Большой канал. Венеция1972 г.

Бумага, карандаш

Cиньора1970 г.

Бумага, карандаш

42

Обнаженная1980-е гг.

Бумага, тушь, перо

Набросок1970-е гг.

Бумага, тушь

43

Беда с чулком1990 г.Бумага, тушь, перо

Тренировка1980 г.Бумага, карандаш

44

45

Стр. 44Иллюстрация к роману А. Калинина «Гремите, колокола!» 1968 г.Смешанная техника

Иллюстрация к роману М.Лермонтова «Герой нашего времени» 1950-е гг.Бумага, итальянский карандаш

Иллюстрация к роману А. Пушкина «Евгений Онегин» 1980 г.Литография

46

«Портрет Клавы. В тревоге». Иллюстрация к роману А. Калинина «Цыган» 1969 г.Линогравюра

«Расставание». Из серии гравюр «Донщина» 1975 г.Ксилография

47

Суперобложка к сборнику «Поэтами воспетый край» 1971 г.Ксилография

Заставка к сборнику «Поэтами воспетый край» 1971 г.Ксилография

«Беседа». Гравюра к сборнику «Поэтами воспетый край» 1971 г.Ксилография

1923 г. 1926-1931 гг.1931 г. 1941-1945 гг.1944 г.1947-1953 гг.

1953-1956 гг.1953 г.1957 г.

1960 г.1962 г.

1964 г. 1965 г.1967 г.1972 г.

1973 г.1975 г.1976 г.1977 г.1979 г.1980 г.1982 г.

1952-2010 гг.

— родилась во Владикавказе в семье военнослужащего— жила с родителями в г. Хоста Сочинского района— переехала с семьей в Ростов-на-Дону— участвовала в ВОВ— принята на 2-й курс ростовского художественного училища им. М. Б. Грекова— училась в Ленинградском институте живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина у профессоров К. И. Рудакова, А. Ф. Пахомова. Диплом – оформление книги М. Шолохова «Тихий Дон» — преподавала в училище им. М. Б. Грекова в Ростове-на-Дону— вступление в СХ СССР, член правления в Ростове-на-Дону— выставка произведений художников РСФСР. Диплом 1-й степени за иллюстрации к рассказу А. Толстого «Гадюка»— делегат Первого учредительного съезда художников РСФСР— Всероссийский конкурс на лучшую книгу. Диплом 1-й степени за иллюстрации к книге А. Калинина «Цыган»— творческая поездка в Италию. Всероссийский конкурс искусства книги. Диплом 2-й степени за книгу А. Запарного «Легенда о ретивом сердце»— творческая поездка в Вологодскую область, г. Кириллов, Ферапонтово— присвоено звание заслуженного художника РСФСР — 2-я Триеннале ксилографии в музее ксилографии Уго де Карпи в Венеции за иллюстрации к сборнику «Поэтами воспетый край» — выставка в областной галлерее в Словакии в г. Банска-Бистрица— избрана делегатом 4-го Съезда художников РСФСР — творческая поездка в Польшу — творческая поездка в Болгарию с выставкой Ростовского Союза Художников — выставка Ростовского Союза Художников в Финляндии в г. Каяни — вручена медаль Ветерана Труда— персональная выставка на Украине в г. Львове. Снят документальный фильм о творчестве художницы «Штрихи к портрету». Трансляция по ЦТ— ежегодное участие в ростовсих городских, областных, а также зональных, республиканских, Всесоюзных и международных выставках

ОСНОВНЫЕ БИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАТЫ

www.charskie.ru

Работы И. А. Чарской находятся в Ростовском, Ивановском, Архангельском, Владикавказском, Ставропольском музеях изобразительных искусств, в Госу-дарственным Шолоховском музее в станице Вёшенской, в различных краевед-ческих музеях России, в различных музеях европы, а также в европейских и российских частных коллекциях