Юрий Алексеевич ГагаринДорога в космос

OCR Черновол В.Г.http://lib.aldebaran.ruДорога в космос: Военного издательства Министерства

обороны Союза ССР; Москва; 1961

Аннотация12 апреля 1961 года навечно вошло в историю

нашей Родины, В историю всего человечества В этотдень советский космический корабль-спутник «Восток» смайором Юрием Гагариным на борту поднялся в космоси, совершив полет вокруг земного шара, благополучновернулся на Землю. Эта беспримерная победа человеканад силами природы воплотила в себе гений советскогонарода, могучую силу социализма, его неоспоримоепревосходство над умирающим капиталистическимстроем

В книге «Дорога в космос» лётчик-космонавт СССРЮрий Алексеевич Гагарин рассказывает о своей жизни,начиная с детских лет вплоть до свершения имзамечательного подвига – первого в мире полёта человекав космос. В основу настоящего издания положен тексткниги Ю. Гагарина «Дорога в космос», выпущеннойиздательством «Правда». Для военных читателей Ю.А.Гагарин расширил главу «Присяга на верность Родине»,

в которой более подробно рассказал о прохождении имвоенной службы, о воинском долге, присяге, о морально-боевых качествах, которыми должен обладать каждыйсоветский солдат и офицер. В книгу включена такженовая глава о зарубежных поездках Ю Гагарина вомногие страны Европы и западного полушария. ЗапискиЮ. Гагарина завершаются кратким рассказом о полёте вкосмос лётчика-космонавта СССР Г.С. Титова.

В книгу включено значительное количество новыхфотографий.

Снимки: из альбома семьи Ю. А. Гагарина,Фотохроники ТАСС, кинофильма «Первый рейс кзвёздам», Чехословацкого и Болгарского телеграфныхагентств, П. Барашева, А. Денисова, П. Квашнюка, В.Лебедева, А. Ляпина, Т. Мельника, Ф. Петрунина, А.Пахомова, С. Раскина, А. Сергеева, А. Софийского, С.Смирнова, А. Сухомлинова, В. Сметанина, А. Устинова, Е.Халдея, Л. Хоменко, Г. Шутова.

СодержаниеСМОЛЕНЩИНА – МОИ РОДНЫЕ КРАЯ 8В РЯДЫ РАБОЧЕГО КЛАССА 30Я СТАНОВЛЮСЬ ЛЁТЧИКОМ 53ПРИСЯГА НА ВЕРНОСТЬ РОДИНЕ 77ПРИ СВЕТЕ СЕВЕРНОГО СИЯНИЯ 119ГОТОВНОСТЬ НОМЕР ОДИН 152СРЕДА, 12 АПРЕЛЯ 213ЖИЗНЬ ДЛЯ РОДИНЫ 261ЗАРУБЕЖНЫЕ ВСТРЕЧИ 315

Юрий ГагаринДорога в космос

ЗАПИСКИ ЛЁТЧИКА-КОСМОНАВТА СССР

СМОЛЕНЩИНА –

МОИ РОДНЫЕ КРАЯ

…Семья, в которой я родился, самая обыкновенная,она ничем не отличается от миллионов трудовых се-мей нашей социалистической Родины. Мои родители –простые русские люди, которым Великая Октябрьскаясоциалистическая революция, как и всему нашему на-роду, открыла широкий и прямой путь в жизни.

Отец мой – Алексей Иванович Гагарин – сын смолен-ского крестьянина-бедняка. Образование у него быловсего два класса церковноприходской школы. Но чело-век он любознательный и многого добился путём само-образования; в нашем селе Клушино, что недалеко отГжатска, слыл мастером на все руки. Он всё умел де-лать в крестьянском хозяйстве, но больше всего плот-ничал и столярничал. Я до сих пор помню желтоватуюпену стружек, как бы обмывающих его крупные рабо-чие руки, и по запахам могу различить породы дерева –сладковатого клёна, горьковатого дуба, вяжущий при-вкус сосны, из которых отец мастерил полезные людямвещи.

Одним словом, к дереву я отношусь с таким же ува-жением, как и к металлу. О металле много рассказыва-ла мама – Анна Тимофеевна. Её отец, а мой дед, Ти-

мофей Матвеевич Матвеев, работал сверловщиком наПутиловском заводе в Петрограде. По рассказам ма-мы, он был кряжевый человек, мастер своего дела –рабочий высокой квалификации, из тех, которые мо-гли, что называется, блоху подковать и из куска железавыковать цветок. Мне не пришлось видеть деда Тимо-фея, но в нашей семье хранят память о нём, о рево-люционных традициях путиловцев.

Мама наша, так же как и отец, в молодости не смоглаполучить образования. Но она много читала и многоезнает. Она могла правильно ответить на любой вопросдетей. А было нас в семье четверо: старший брат Ва-лентин, родившийся в год смерти В. И. Ленина, сестраЗоя, тремя годами моложе, наконец, я и наш меньшойбрат Борис.

Родился я 9 марта 1934 года. Родители работали вколхозе, отец плотничал, а мать была дояркой. За хо-рошую работу её назначили заведующей молочното-варной фермой колхоза. С утра и до поздней ночи онаработала там. Дел у неё было невпроворот: то коровытелятся, то с молодняком беспокойство, то о кормахволнения.

Красивым было наше село. Летом все в зелени, зи-мой в глубоких сугробах. И колхоз был хороший. Людижили в достатке. Наш дом стоял вторым на околице,у дороги на Гжатск. В небольшом саду росли яблоне-вые и вишнёвые деревья, крыжовник, смородина. За

домом расстилался цветистый луг, где босоногая ре-бятня играла в лапту и горелки. Как сейчас, помню се-бя трёхлетним мальчонкой. Сестра Зоя взяла меня напервомайский праздник в школу. Там со стула я читалстихи:

Села кошка на окошко,Замурлыкала во сне…

Школьники аплодировали. И я был очень горд: как-никак первые аплодисменты в жизни.

Память у меня хорошая. И я очень многое помню.Бывало, заберёшься тайком на крышу, а перед тобойколхозные поля, бескрайние, как море, тёплый ветергонит по ржи золотистые волны. Поднимешь голову, атам чистая голубизна… Так бы, кажется, и окунулся вэту красу, и поплыл к горизонту, где сходятся земля инебо. А какие были у нас берёзы! А сады! А речка, ку-да мы бегали купаться, где ловили пескариков! Быва-ло, примчишься с ребятами к маме на ферму, а она ка-ждому нальёт по кружке парного молока и отрежет поломтю свежего ржаного хлеба. Вкуснота-то какая!

Мама, бывало, посмотрит на нас, на своих и сосед-ских ребят, и скажет:

– Счастливое у вас детство, пострелы, не такое, какбыло у нас с отцом.

Дом в Гжатске, в котором жил Юрий Гагарин.И задумается, и взгруснет. А лицо у неё такое милое,

милое, как на хорошей картинке. Очень я люблю своюмаму, и всем, чего достиг, обязан ей.

Есть у отца брат – Павел Иванович. Служил он вете-ринарным фельдшером. Очень мы любили, когда дя-дя Паша приходил к нам и оставался ночевать. Посте-лят нам рядно на сене, ляжем мы, дети, вместе с дя-дей, и пойдут разговоры. Лежим навзничь с раскрыты-ми глазами, а над нами созвездия одно краше другого.Валентин, мой старший брат, все допытывался:

– Живут ли там люди?Дядя Паша усмехнётся и задумчиво скажет:– Кто его знает… Но думаю, жизнь на звёздах есть…

Не может быть, чтобы из миллионов планет посчаст-

ливилось одной Земле…Меня всё время тянуло в школу. Хотелось так же, как

брат и сестра, готовить по вечерам уроки, иметь соб-ственный пенал, свою грифельную доску и тетрадки.Частенько с завистью вместе со своими сверстникамиподглядывал я в окно школы, наблюдая, как у доскиученики складывали из букв слова, писали цифры. Каквсем ребятам, хотелось поскорее повзрослеть. Когдамне исполнилось семь лет, отец сказал:

– Ну, Юра, нынешней осенью пойдёшь в школу…В нашей семье авторитет отца был непререкаем.

Строгий, но справедливый, он преподал нам, своимдетям, первые уроки дисциплины, уважения к стар-шим, любовь к труду. Никогда не применял ни угроз,ни брани, ни шлепков, никогда не задабривал и не лас-кал без причины. Он не баловал нас, но был внима-телен к нашим желаниям. Соседи любили и уважалиего; в правлении колхоза считались с его мнением. Всяжизнь отца была связана с колхозом. Колхоз был длянего вторым домом.

Как-то в воскресенье отец прибежал из сельсовета.Мы никогда не видали его таким встревоженным и рас-терянным. Словно выстрелил из дробовика, выдохнулодно слово:

– Война!Мать, как подкошенная, опустилась на залавок, за-

крыла фартуком лицо и беззвучно заплакала. Все как-

то сразу вдруг потускнело. Горизонт затянуло тучами.Ветер погнал по улице пыль. Умолкли в селе песни.И мы, мальчишки, притихли и прекратили свои игры.В тот же день из села в Гжатск на подводах и на кол-хозном грузовике с фанерными чемоданчиками уехалиновобранцы, цвет колхоза: трактористы, комбайнёры,животноводы и полеводы. Весь колхоз провожал пар-ней, уходящих на фронт. Было сказано много напут-ственных слов, пролито немало горючих слез.

Как вода в половодье, подкатывалась война всё бли-же и ближе к нашей Смоленщине. Через село молча,как тени, проходили беженцы, проезжали раненые, всёдвигалось куда-то далеко в тыл за тридевять земель.Говорили, что фашисты стёрли с лица земли Минск,что идут кровавые бои под Ельней и Смоленском. Новсе верили: фашисты не пройдут дальше.

Наступил сентябрь, и я со своими сверстникаминаправился в школу. Это был долгожданный, торже-ственный и всё же омрачённый войной день. Едва мыпознакомились с классом, начали выводить первуюбукву-«А» да складывать палочки, как слышим:

– Фашисты совсем близко, где-то под Вязьмой…И как раз в этот день над нашим селом пролетели

два самолёта с красными звёздами на крыльях. Пер-вые самолёты, которые мне пришлось увидеть. Тогдая не знал, как они называются, но теперь припоминаю,один из них был «Як», а другой «ЛаГГ». «ЛаГГ» был

подбит в воздушном бою, и лётчик тянул его из по-следних сил на болото, поросшее кувшинками и камы-шом. Самолёт упал и переломился, а пилот, молодойпарень, удачно выпрыгнул над самой землёй.

Рядом с болотцем, на луг, опустился второй самолёт– «Як». Лётчик не оставил товарища в беде. Все мы,мальчишки, сразу побежали туда. И каждому хотелосьхоть дотронуться до лётчиков, залезть в кабину са-молёта. Мы жадно вдыхали незнакомый запах бензи-на, рассматривали рваные пробоины на крыльях ма-шин. Лётчики были возбуждены и злы. Жестикулируяруками, они говорили, что дорого достался немцамэтот исковерканный «ЛаГГ». Они расстегнули свои ко-жаные куртки, и на их гимнастёрках блеснули орде-на. Это были первые ордена, которые я увидел. И мы,мальчишки, поняли, какой ценой достаются военныенаграды.

Каждый в селе хотел, чтобы лётчики переночевалиименно у него в доме. Но они провели ночь у своего«Яка». Мы тоже не спали и, поёживаясь от холода, на-ходились с ними и, перебарывая молодой сон, не спус-кали с их лиц слипающихся глаз. Утром лётчики уле-тели, оставив о себе светлые воспоминания. Каждомуиз нас захотелось летать, быть такими же храбрымии красивыми, как они. Мы испытывали какое-то стран-ное, неизведанное чувство.

События разворачивались быстро. Через село по-

спешно прошли колонны грузовиков, торопливо про-везли раненых. Все заговорили об эвакуации. Медлитьбыло нельзя. Первым ушёл с колхозным стадом дядяПаша. Собирались в путь-дорогу и мать с отцом, дане успели. Загремел гром артиллерийской канонады,небо окрасилось кровавым заревом пожаров, и в селонеожиданно на велосипедах ворвались немецкие са-мокатчики. И пошла тут несусветная кутерьма. Нача-лись повальные обыски: фашисты все партизан иска-ли, а под шумок забирали хорошие вещи, не брезгова-ли и одеждой, и обувью, и харчами.

Нашу семью выгнали из дому, который заняли не-мецкие солдаты. Пришлось выкопать землянку, в нейи ютились. Жутко было ночами, когда в небе заунывногудели моторы фашистских самолётов, идущих в сто-рону Москвы. Отец и мать ходили темнее тучи. Их вол-новала не только судьба семьи, но и судьба колхоза,всего нашего народа. Отец не спал по ночам, все при-слушивался, не загремят ли советские пушки, не на-ступают ли наши войска, он беспокойно шептался с ма-терью о появившихся вблизи белорусских партизанах,тревожился о Валентине и Зое – они уже были почтивзрослые, а в соседних сёлах гестаповцы и полицаиугоняли молодёжь в неволю.

Ни радио, ни газет, ни писем – никаких известий отом, что делается в стране, в село к нам не поступало.Но вскоре наши почувствовали: немцам крепко нало-

мали бока. Через село повезли раненых и обморожен-ных гитлеровских солдат. И с каждым днём всё боль-ше и больше. Помню, как ночью отец вздул огонь, под-нялся из землянки наверх, постоял там и, вернувшись,сказал матери:

– Стреляют…– Может, партизаны? – переспросила мама.– Нет, регулярная армия. По всему окоёму гремит…С утра через село сплошным потоком пошли немец-

кие машины с солдатами, танки и пушки. Это уже бы-ла не та армия, что совсем недавно двигалась на во-сток. Как потом мы узнали, мимо нас пятились остаткиэсэсовской дивизии, разгромленной под Москвой. Всенаши сельчане ждали близкого часа освобождения. Нофашистам удалось удержаться на оборонительном ру-беже, и наше село осталось в их ближних тылах.

Детские годы. Юрий Гагарин (сидит в центре), егостарший брат Валентин, младший брат Борис и се-стра Зоя.

Наш дом теперь облюбовал матёрый фашист из Ба-варии. Звали его, кажется, Альбертом. Он занималсязарядкой аккумуляторов для автомашин и терпеть немог нас, детей. Помню, как-то раз младший братишкаБоря подошёл из любопытства к его мастерской, а онсхватил его за шарфик, повязанный вокруг шеи, и наэтом шарфике подвесил на яблоневый сук. Подвесили заржал, как жеребец. Ну, мать, конечно, бросилась кБоре, а баварец не пускает её. Что мне было делать?И брата жалко, и мать жалко. Хочу позвать людей – ине могу: спёрло дыхание, будто не Борьку, а меня по-весили. Был бы я взрослым, я бы ему показал, этомуфашисту треклятому…

Хорошо, что баварца кликнул какой-то начальник, имы с мамой спасли нашего Бориса. Унесли его в зе-млянку и едва привели в чувство.

Подражая старшим, мы, мальчишки, потихоньку,как могли, вредили немцам. Разбрасывали по дорогеострые гвозди и битые бутылки, прокалывавшие шинынемецких машин, а Альберту этому, что в нашем домехозяйничал, в выхлопную трубу от его движка запихи-вали тряпки и мусор. Он меня ненавидел и несколькодней не подпускал к землянке. Пришлось ночевать усоседей, а там только и разговору было, как досадить

фашистам.Фронт хоть и медленно, но всё-таки приближался к

селу. Это даже мы, дети, чувствовали по нарастающе-му гулу артиллерийской стрельбы. Скоро передоваяоказалась совсем близко – всего в восьми километрахот нашего дома. Село было забито немецкими войска-ми. По нему наши палили из пушек и бомбили его ссамолётов. В особенности досаждали фашистам наши«ночники»-«По-2». Всю ночь стрекочут, как кузнечики,и сыплют и сыплют «гостинцы». Так мы и жили, в огнеи дыму. День и ночь что-нибудь горело поблизости.

Ничто не проходило мимо детских внимательныхглаз. Мы, ребята, все видели, все замечали. Помню,пролетели над селом шесть наших самолётов. Затемпослышался гул бомбёжки. Смотрим, обратно возвра-щаются. Но одного не хватает. Было шесть самолётов,а стало пять. И считать-то мы могли тогда только до де-сяти, и вычитания ещё не проходили, а поняли, что од-ного недостаёт. Стали соображать: куда делся? А тут ион. Горит, но летит над самой улицей, забитой войска-ми, и бьёт по ним из всех пушек. Фашисты – кто куда.Шум. Крик. Паника.

Стали мы гадать: долетит до своих или не долетит?А лётчик развернулся и снова на колонну. Теперь ужесыплет бомбами. А потом и сам в самую гущу немцевврезался.

– Как Гастелло! Как Гастелло! – закричали мы, знав-

шие от взрослых о подвиге человека с этой фамилией.И самолёт и лётчик сгорели. Так никто в селе и не до-

ведался, кто он, откуда родом. Но каждый знал: то былнастоящий советский человек. До самого последнегодыхания он бил врагов. Весь день мальчишки прогово-рили о безымённом герое. Никто не сказал вслух, нокаждый хотел бы так же вот жить и умереть за Родину.

«Кто же отомстит за смерть героя? – тоскливо дума-ли мы. – Кто расскажет его товарищам, как он погиб?»

Вскоре мы узнали, что этот самолёт подбили не-мецкие зенитчики, окопавшиеся за селом на холме.Возмездие пришло незамедлительно. Утром нагряну-ла пятёрка таких же самолётов – теперь-то я знаю, чтоэто были штурмовики – «Илы», – и смешала с землёй изенитную батарею и прислугу. Ни один фашист не уце-лел. Здорово дали!

Клушино в то время было отрезано от всего мира.Что делалось на фронтах, никто не знал. Но как-то при-летел самолёт, сбросил пачку листовок. Как стая белыхголубей, они долго кружились в небе и наконец опу-стились за околицей, на заснеженном лугу. Я схватилодну, мельком глянул, вижу, рисунок: груда черепов, асверху ворон сидит с мордой Гитлера. И русские буквы.А прочесть-то я их не могу. Огляделся, нет ли фаши-стов поблизости, ведь за листовки они смертельно ка-рали, сунул её за пазуху – и бегом в землянку. Там Зояпрочитала и обрадованно засмеялась:

– Юрка, знаешь какая победа!В листовке рассказывалось о разгроме гитлеровцев

под Сталинградом. Радости не было конца. Во всех зе-млянках только и говорили о поражении фашистов.

Вскоре загремело и на нашем фронте. Началось на-ступление советских войск. Тут-то эсэсовцы и забралинаших Валентина и Зою и в колонне, вместе с други-ми девушками и парнями, погнали на запад, в Герма-нию. Мать вместе с другими женщинами долго бежалаза колонной, заламывая руки, а их отгоняли винтовоч-ными прикладами, натравливали на них псов.

Большое горе свалилось на нас. Да и не только мы– все село умывалось слезами: ведь в каждой семьефашисты кого-нибудь погнали в неволю.

Но горе не бывает бесконечным, наступила радость,да ещё какая! В полночь в землянку к нам заглянулидва человека в белых полушубках, в шапках-ушанках,с автоматами, покрытыми изморозью. Дали отцу заку-рить и начали расспрашивать. Это была наша развед-ка. Первая за всё время. У нас у самих нечего былоесть, но мать захлопотала, чтобы накормить их, нава-рила картошки, правда, соли не оказалось.

Разведчики исчезли так же тихо, как и появились.Словно во сне. Я даже на рассвете спросил о них у от-ца. А он хитро посмотрел на меня, усмехнулся и гово-рит:

– Я сам как во сне…

Через день немцы покинули наше село. Отец вышелнавстречу нашим и показал, где фашисты заминиро-вали дорогу. Всю ночь он тайком наблюдал за работойнемецких сапёров. Наш полковник, в высокой смушко-вой папахе и зелёных погонах на шинели, при всём на-роде объявил отцу благодарность и расцеловал его,как солдата.

Отец ушёл в армию, и остались мы втроём – мама, яи Бориска. Всем в колхозе заправляли теперь женщи-ны и подростки.

После двухлетнего перерыва я снова отправился вшколу. На четыре класса у нас была одна учительни-ца – Ксения Герасимовна Филиппова. Учились в од-ной комнате сразу первый и третий классы. А когдакончались наши уроки, нас сменяли второй и четвёр-тый классы. Не было ни чернил, ни карандашей, ни те-традок. Классную доску разыскали, а вот мела не на-шли. Писать учились на старых газетах. Если удава-лось раздобыть обёрточную бумагу или кусок старыхобоев, то все радовались. На уроках арифметики скла-дывали теперь не палочки, а патронные гильзы. У нас,мальчишек, все карманы были набиты ими.

От старшего брата и сестры долго не было никакихизвестий. Но бежавшие из неволи и вернувшиеся в се-ло соседи рассказывали, что и Валентин и Зоя тожеудрали от фашистов и остались служить в СоветскойАрмии. Вскоре пришёл треугольничек письма со штам-

пом полевой почты, и я по слогам прочёл матери, чтописала нам Зоя. А писала она, что служит по ветери-нарному делу в кавалерийской части. Затем пришлописьмо и от Валентина. Он воевал с фашистами натанке, был башенным стрелком. Я радовался, что брати сестра живы, и ещё гордился, что они колошматятгитлеровцев, от которых мы столько натерпелись.

Отец далеко с армией не пошёл. С молодости онхворал, а при немцах с голодухи у него началась ещё иязва желудка. Он попал в военный госпиталь в Гжатск,да так и остался в нём служить нестроевым. И служили лечился одновременно.

Война длилась долго – казалось, целую вечность, увсех ныла душа: ведь у каждого близкие находилисьна фронте.

Почтальон был самым желанным гостем в каждойземлянке. Ежедневно приносил он то радостные, топечальные известия. Одного наградили орденом, дру-гой убит.

В классе у нас висела старенькая карта Европы, имы после уроков переставляли на ней красные флаж-ки, отмечавшие победоносное шествие наших войск.

– Советские солдаты освободили Бухарест!– Софию!– Ворвались в Белград – столицу Югославии!– Советские войска начали боевые действия на гер-

манской земле!

– Они уже в Австрии, – со слезами радости на глазахсообщала нам Ксения Герасимовна приятные новости.

– Под влиянием побед Советской Армии в странахЕвропы ширится движение Сопротивления, разгорает-ся партизанская борьба, трещит тыл фашистской Гер-мании.

Мы часами простаивали у карты, изучали географиюпо военным сводкам Совинформбюро.

Учебников не было, и многие мальчики учились чи-тать по «Боевому уставу пехоты», забытому солдата-ми в сельсовете.

И хотя в уставе многое было непонятно, книга ребя-там нравилась, она требовала от каждого порядка идисциплины.

Все ждали окончания войны И вот как-то раз прибе-жала из сельсовета мать, пахнущая распаханной зе-млёй, обняла меня, расцеловала:

– Гитлеру капут, наши войска взяли Берлин!Я выбежал на улицу и вдруг увидел, что погода раз-

гулялась, на дворе весна, цветут сады, над головойсинее-пресинее небо и в нём поют жаворонки. Нахлы-нуло столько ещё не изведанных, радостных чувств имыслей, что даже закружилась голова. Я ждал скороговозвращения сестры и брата.

Отныне начиналась новая, ничем не омрачаемаяжизнь, полная солнечного света. С детства я люблюсолнце!

Кончилась война, и моего отца оставили в Гжатскеотстраивать разрушенный оккупантами город. Он пе-ревёз туда из села наш старенький деревянный до-мишко и снова его собрал. Но я никак не мог позабытьнаш старенький домик в Клушино, окружённый куста-ми сирени, смородины и бересклета, лопухи и черно-быльник, синие медвежьи ушки – всё то, что связыва-ло меня с детством. Теперь мы стали жить в Гжатске,на Ленинградской улице. И школа у меня теперь быладругая. Меня приняли в третий класс Гжатской базовойшколы при педагогическом училище. Училище это го-товило учителей начальных классов. Будущие педаго-ги проходили практику в нашей четырёхклассной шко-ле.

С нами занималась совсем молоденькая учительни-ца Нина Васильевна Лебедева. Внимательная, начи-танная, она болела за каждого. Вела она все предме-ты. По её оценкам, учился я хорошо. Нина Васильевначасто рассказывала нам о Ленине, показывала книжку,в которой был напечатан табель с отметками гимнази-ста Володи Ульянова. Там были сплошные пятёрки.

– Вот и вы, ребята, должны учиться так же отлично, –говорила Нина Васильевна.

Мои товарищи по классу рисовали портреты Влади-мира Ильича, писали о нём стихи. Многие у нас в клас-се рисовали и сочинительствовали. Но у меня к это-му не было склонности – я больше любил арифмети-

ку. Хорошая была школа, милые ребята учились в ней.У многих не было отцов – погибли на войне, многиебыли круглыми сиротами. Каждый из них настрадалсяза войну, видел ужасы, чинимые оккупантами, испыталмуки голода и бесправия – всё то, что невозможно низабыть, ни простить. А дети со временем становятсявзрослыми.

Минуло два года, я сдал свои первые в жизни экза-мены по русскому языку и арифметике и перевёлся вдругую школу, в пятый класс. Там я вступил в пионер-скую организацию. В Доме пионеров занимался в ду-ховом оркестре, участвовал в драмкружке, выступална школьных спектаклях. Жил так, как жили все совет-ские дети моего возраста.

В это время попалась мне книга, которая оставилаяркий след на всю жизнь. Это был рассказ Льва Тол-стого «Кавказский пленник». Очень мне нравился рус-ский офицер Жилин, его упорство и смелость. Такойчеловек нигде не пропадёт. Попав в плен, он бежал даещё помогал бежать Костылину, человеку, слабому ду-хом. Татарка Дина тоже была прелестной. Перечиты-вая рассказ, я всё время сравнивал его героев со зна-комыми людьми. Ведь брат мой Валентин тоже бежализ плена. И в нём я находил черты полюбившегося мнеЖилина.

Русскую литературу преподавала Ольга Степанов-на Раевская – наш классный руководитель, вниматель-

ная, заботливая женщина. Было в ней что-то от нашихматерей – требовательность и ласковость, строгость идоброта. Она приучала нас любить русский язык, ува-жать книги, помогала понимать написанное. От неё мыузнали, как работали Пушкин и Лермонтов, как их уби-ли на дуэлях, каким был Гоголь, как писал свои баснидедушка Крылов. Мы декламировали Максима Горько-го: «Буревестник с криком реет, чёрной молнии подоб-ный, как стрела пронзает тучи, пену волн крылом сры-вает».

Мальчики и девочки учились вместе, сидели рядомна одних партах, помогали друг другу. В шестом классеменя избрали старостой. Дружил я тогда, да и сейчаспродолжаю дружить, с Валей Петровым и Женей Васи-льевым. Славные были товарищи. Мы помогали другдругу готовить уроки. Петров сейчас в Гжатске, рабо-тает техником по лесомелиорации на ремонтно-техни-ческой станции. Васильев работает в Москве. С намидружила Тоня Дурасова. Милая, любознательная дев-чушка, с ясным, открытым взглядом. Сейчас она про-давщица в одном из гжатских магазинов.

Физику в школе преподавал Лев Михайлович Бес-палов. Интереснейший человек! Прибыл он из армиии всегда ходил в военном кителе, только без погон. Ввойну служил в авиационной части, не то штурманом,не то воздушным стрелком-радистом. Было ему леттридцать, но по лицу его можно было понять, что че-

ловек этот многое видел, многое пережил.Лев Михайлович в небольшом физическом кабинете

показывал нам опыты, похожие на колдовство. Нальётв бутылку воды, вынесет на мороз – и бутылка разо-рвётся, как граната. Или проведёт гребнем по волосам,и мы слышим треск и видим голубые искры. Он мог за-интересовать ребят, и мы запоминали физические за-коны так же легко, как стихи. На каждом его уроке узна-вали что-то новое, интересное, волнующее. Он позна-комил нас с компасом, с простейшей электромашиной.От него мы узнали, как упавшее яблоко помогло Нью-тону открыть закон всемирного тяготения. Тогда я, ко-нечно, и не мог подозревать, что мне придётся всту-пить в борьбу с природой и, преодолевая силы это-го закона, оторваться от земли, но смутные предчув-ствия, ожидания чего-то значительного уже тогда заро-ждались во мне.

В школе пионеры организовали технический кружок.Душой его был Лев Михайлович. Мы сделали летаю-щую модель самолёта, раздобыли бензиновый мотор-чик, установили его на фюзеляж, смастерённый из ка-мыша, казеиновым клеем прикрепили крылья. То-торадости было, когда эта модель взмыла в воздух и, на-бирая высоту, полетела, проворная, как стрекоза! Вме-сте с нами радовались и математичка Зинаида Алек-сандровна Комарова, и завуч депутат Верховного Со-вета СССР Ираида Дмитриевна Троицкая. А Лев Ми-

хайлович почти серьёзно пообещал:– Быть вам, хлопцы, лётчиками…

В РЯДЫ РАБОЧЕГО КЛАССА

Окончив в Гжатске шесть классов средней школы,

я стал задумываться о дальнейшей судьбе. Хотелосьучиться, но я знал, что отец с матерью не смогут датьмне высшего образования. Заработки у них неболь-шие, а в семье нас – шестеро. Я всерьёз подумы-вал о том, что сначала надо овладеть каким-то реме-слом, получить рабочую квалификацию, поступить назавод, а затем уже продолжать образование. Так дела-ло старшее поколение, те, которые строили Днепрог-эс и Магнитку, прокладывали Турксиб, основали Ком-сомольск-на-Амуре. Да и теперь, после войны, многиепоступали так же.

Всё это я обдумывал наедине, советоваться былоне с кем – ведь мать наверняка не отпустит меня. Длянеё я всё ещё оставался ребёнком. Но про себя решил:если уеду из Гжатска, то только в Москву. Ни разу непобывав в ней, я был влюблён в нашу столицу, собиралоткрытки с фотографиями кремлёвских башен, мостовчерез Москву-реку, памятников. Хоть сам я и не рисо-вал, но страстно хотел побывать в Третьяковской га-лерее. Мечтал пройтись по Красной площади, покло-ниться великому Ленину.

Да и зацепка была у меня насчёт Москвы. Ведь

там жил брат отца – Савелий Иванович, работавший встроительной конторе. У него были две дочки – Анто-нина и Лидия, мои двоюродные сестры. Когда я сказалдома, чтобы отпустили меня к дяде Савелию, мать за-плакала, а отец, подумав, сказал:

– На хорошее ты дело решился, Юрка. Езжай… ВМоскве ещё никто не пропадал.

Учителя отговаривали: надо, мол, окончить семьклассов. Но я уже тогда стремился не изменять одна-жды принятых решений. Собрали меня в дорогу. В по-езде волновался: как встретят в Москве? Дядя жил наскромный заработок, а тут в его семье прибавлялсялишний рот. Но встретили меня хорошо, я бы сказал,даже очень хорошо. Сильно обрадовались двоюрод-ные сестры.

Первые дни они показывали столицу со всеми еёкрасотами, а потом Тоня отвезла меня в Люберцы назавод сельскохозяйственных машин. Там в ремеслен-ное училище набирали молодёжь. Ещё в Гжатске я ре-шил, что буду учиться на токаря, в крайнем случаестану слесарем. А тут выясняется такая картина: наслесарное и токарное отделения берут с семилетнимобразованием. А у меня только шесть классов, прямохоть плачь!

– Не горюй, парень, – сказал директор ремесленногоучилища, – возьмём тебя в литейщики… Видал в Мо-скве памятник Пушкину? Это, брат, работа литейщи-

ков.Этот довод меня сразил, и я с лёгким сердцем со-

гласился: литейщик так литейщик.Экзамены были нетрудные. Я их выдержал, был за-

числен в училище. Дали мне первую в жизни формен-ную одежду – фуражку с рабочей эмблемой на околы-ше, аккуратную гимнастёрку, брюки, ботинки, шинель,ремень со светлой пряжкой. Все это подогнали по фи-гуре и росту. В тот же день я на последние деньги сфо-тографировался. Получил карточки и не верю: я этоили не я? Фотографии, конечно, тут же послал домой идрузьям: смотрите, мол, любуйтесь, какой я стал, вро-де как офицер.

Через несколько дней мастер Николай ПетровичКривов повёл нас на завод. Это знаменитый завод. Ни-колай Петрович сказал, что машины, которые тут де-лают, можно встретить на полях в любом уголке совет-ской земли. И я припомнил, что и у нас в селе былимашины с маркой Люберецкого завода.

Сначала мастер показывал нам механические цехи,там мы увидели много станков и, конечно, ещё не по-нимали, что к чему. А затем Николай Петрович повёлнас к месту будущей работы – в литейный цех. Тут мысовсем оробели – куда ни глянь, огонь, дым, струи рас-плавленного металла. И повсюду рабочие в спецовках,занятые работой.

– А, новички прибыли, – обрадовался высокий уса-

тый бригадир, – присматривайтесь, привыкайте обра-щаться с огнём. – И тут же с гордостью добавил:-Огоньсилён; вода сильнее огня, земля сильнее воды, но че-ловек сильнее всего!

Юрий Гагарин – ученик литейщика Люберецкогозавода сельскохозяйственных машин.

Мы все побаивались: вот что-нибудь сорвётся свер-ху, ударит, прибьёт. Или вырвется горячий металл иобожжёт. Жались к Николаю Петровичу, старались неотходить от него ни на шаг.

Затем мастер привёл нас в механизированный ли-тейный цех. Там из белого чугуна отливали средниеи мелкие детали к машинам. Водил он нас и к терми-ческим печам, показывал производство отжига, объяс-нял, как хрупкий металл превращается в вязкий, ков-кий чугун. И, странное дело, к концу дня мы стали при-выкать к заводу и уже перестали бояться его, как вна-чале.

Вскоре меня определили к станку – учили специаль-ности формовщика. Рядом со станком двигался кон-вейер. Мы делаем формы, ставим стержни, накрыва-ем опоку – и на конвейер.

К концу дня приходит мастер. Схватился за голову:– Что же вы, дорогие мальчуганы, гоните сплошной

брак?Стержни мы ставили с небольшим перекосом, и бра-

ка, действительно, получалось много. Мастер каждомуиз нас показал, как надо работать. На другой день де-ло пошло лучше.

Жили мы, ремесленники, в общежитии, в деревян-ном домике. Наша комната, на пятнадцать человек, на-

ходилась на первом этаже. Жили мы между собой мир-но, дружно. Во всём был порядок: вставали и ложилисьодновременно, вместе ходили в столовую – там наскормили бесплатно, вместе бегали в кино и на стади-он, находившийся тут же под боком, в зелёной раметополей.

Ремесленники – народ романтический. В то времямы много спорили о героизме. Говорили о том, чтоподвиги бывают разные. Есть такие, которые требуютот человека мгновенного решения, выбора между жиз-нью и смертью. К таким подвигам мы относили муже-ственные дела Николая Гастелло и Александра Матро-сова.

Но нам нравились больше подвиги, о которых народговорит: вся жизнь – сплошной подвиг! Так говорилосьо людях, всю свою жизнь подчинивших одной, главнойцели и боровшихся за неё, не отступая. Ярчайший при-мер тому – жизнь Владимира Ильича Ленина.

Мы прочитали все книжки про Ленина, имевшиеся внашей библиотеке.

Нас интересовала революционная деятельностьАртёма, мы восхищались биографией М. В. Фрунзе.Приговорённый царским судом к смерти, М. В. Фрунзев тюрьме самостоятельно изучал иностранные языки внадежде, что они ему ещё понадобятся, и они ему при-годились: ведь он бежал из темницы. Поистине Фрунзезнал «одну, но пламенную страсть». Сколько раз в об-

щежитии читались слова Михаила Васильевича, кото-рые я помню до сих пор: «Мы, смертники, обыкновен-но не спали часов до пяти утра, чутко прислушиваяськ каждому шороху… Это трагические были часы. В этовремя на глазах у всех уводили вешать. От спокойныхтоварищей услышишь слова: „Прощай, жизнь! Свобо-да, прощай!“ Дальше звон цепей и кандалов делает-ся всё тише и тише. Потом заскрипят железные дверитюрьмы, и всё стихнет. Сидят ребята и гадают: „Чья жеочередь завтра ночью? Вот уж пятого увели“. Слез бы-ло немного».

Я напоминаю эти волнующие строки затем, чтобымолодёжь знала: революционная борьба старшего по-коления требовала жертв и постоянного героизма.

Цех мне полюбился. Я перестал завидовать тока-рям. Работа спорилась и с каждым днём становиласьвсе интереснее. Мне нравилось просыпаться с первымзаводским гудком и, умывшись холодной водой, выхо-дить на улицу, вливаться в поток рабочих, спешащихк проходной завода. На работу я всегда шёл с гордо-стью. С каждым днём эта гордость укреплялась: взро-слые, квалифицированные рабочие разговаривали снами, ремесленниками, как с равными. А тут подошлаи первая получка. Небольшая, конечно, – всего трид-цать рублей. Но это были первые заработанные мноюденьги. Половину из них я послал матери в Гжатск, нахозяйство. Мне очень хотелось помогать семье, чув-

ствовать себя взрослым.В ремесленном училище мы одновременно прохо-

дили теоретическую подготовку и практику. Надо при-знаться, что ребята не очень-то любили занятия вклассе. Их все больше тянуло к формовочной земле,к расплавленному металлу. Но был у нас преподава-тель, маленький такой, незаметный старичок. Фами-лию я его, к сожалению, позабыл. Он преподавал чер-чение – науку точную и необходимую для многих спе-циалистов. Как-то дал он мне начертить одну деталь,потом другую, третью. И все сложнее и сложнее. Я за-интересовался и в конце концов стал хорошо чертитьи читать сложные чертежи. Я знал: это пригодится вбудущем.

И хотя я учился, мне хотелось знать ещё больше.В библиотеке брал технические книги и злился, что всутках всего только 24 часа. На все не хватало вре-мени. Было жаль годы, загубленные зря при фашист-ской оккупации. Я мечтал окончить какой-нибудь тех-никум, поступить в институт, стать инженером. Но дляпоступления в институт требовалось среднее образо-вание. Вместе со своими товарищами – Тимофеем Чу-гуновым, тоже нашим, смоленским, и Александром Пе-тушковым из Калужской области мы поступили в седь-мой класс люберецкой вечерней школы № 1. Мы под-держивали друг друга, помогали друг другу, всегда дер-жались втроём.

Трудновато было. Надо и на заводе работать, и тео-ретическую учёбу в ремесленном сочетать с занятия-ми в седьмом классе. Преподаватели и здесь попалисьхорошие. На преподавателей мне везло всю жизнь.

Проучился я всего один год. Этот 1950/51 учебныйгод был для меня сумбурным и беспокойным. Меня всекуда-то тянуло.

Учителя, заметив, что я хочу учиться дальше и ни-когда не брошу учение, пока не получу образования,предложили поступить в Ленинградский физкультур-ный техникум. Ведь я среди рабочих завода зареко-мендовал себя неплохим спортсменом, не раз зани-мал призовые места на соревнованиях.

Я прошёл отборочные испытания в Мытищах, напятёрку сдал последний экзамен и вернулся в Любер-цы. И тут мне сказали: можно поступить в Саратовскийиндустриальный техникум по своей литейной специ-альности.

– А спортом, – говорят, – можно заниматься везде…И верно! Каждый спортсмен, каким бы он ни был

мастером, должен иметь какую-то специальность и за-ниматься производительным трудом. Не человек дляспорта, а спорт для человека!

Чугунов, Петушков и я отправились к директору ре-месленного училища и попросили направления в Са-ратовский индустриальный техникум. Он душевно ото-звался на нашу просьбу. Мы получили бесплатные би-

леты, сели в поезд и махнули на Волгу, где никто из насещё не бывал.

Саратов нам понравился. Мы приехали туда в авгу-сте. Устроились в общежитии на Мичуринской улице, вдоме № 21, – и сразу на Волгу. На берегах этой краси-вой реки родился великий Ленин. Мы долго стояли напристани, любуясь быстротой течения, необозримымидалями. Эта картина гармонировала с нашим припод-нятым настроением, ведь мы входили в новую, ещё неизведанную жизнь, становились студентами.

Все прибывшие в техникум волновались: как прой-дут экзамены? А нам, люберецким, экзаменов сдаватьне надо: у нас отличные оценки за семь классов. Един-ственно, что потребовалось, – сдать пробу по произ-водственной практике. Но каждый из нас уже имел пя-тый разряд литейщика-формовщика, и, конечно, про-бы сдали успешно. Вообще-то пробы сдавали все хо-рошо, ведь большинство будущих студентов прибылов техникум с заводов. Многие были куда взрослее нас,приехали даже мастера, жаждавшие получить среднеетехническое образование.

Когда нас зачислили в техникум, директор сказал:– Ну, студенты, поезжайте-ка пока, до начала заня-

тий, в поле, помогите убрать урожай…Сели на грузовики и отправились километров за во-

семьдесят от Саратова в колхоз. Там на току молотилипшеницу, возили её на элеватор в Екатериновку. Про-

работали недели две, получили благодарность от пра-вления колхоза и с теми же шофёрами вернулись в го-род.

Начались занятия в техникуме. Он находился наулице Сакко и Ванцетти. Обстановка здесь была зна-чительно серьёзнее, чем в школе и ремесленном учи-лище. И требования жёстче и учебная база солид-нее – лаборатории, библиотека, кабинеты по различ-ным специальностям. В нашей группе было 35 чело-век, приехавших из разных городов Советского Сою-за. Среди них несколько коммунистов, орденоносцев– участников Великой Отечественной войны; они ужебыли женатыми людьми, имели детей. Всех их приве-ла сюда жажда к знаниям, стремление приносить какможно больше пользы стране.

На первых порах новые знания приобретались струдом. Люди, отвыкшие от школьной парты, хваталидвойки со страшной силой. У нас троих – Петушкова,Чугунова и меня – учёба ладилась: всё было ещё све-жо в памяти. Звали нас «неразлучными москвичами»,часто обращались к нам за помощью, и мы охотно по-могали товарищам разобраться в неясных вопросах.Особенно неважно было у многих студентов с матема-тикой. Ведь это капризный предмет – пропустишь два-три урока, плохо усвоишь какую-нибудь формулу илиправило, и это отразится на дальнейшей учёбе.

А мы все трое любили математику. Мы понимали,

что в наше время, в век атома, без математики не про-жить: все зиждется на точных расчётах. Каждый ме-чтал приобрести логарифмическую линейку.

В техникуме царил дух товарищеской взаимопомо-щи. Мы, молодёжь, присматривались, как ведут себястаршие, прислушивались к их мнениям, старались по-дражать им. «Сам погибай, а товарища выручай», – го-ворили порой бывшие фронтовики. Было в них что-тоуже знакомое, близкое мне. В каждом из них проступа-ли черты тех двух лётчиков, которых пришлось увидетьв первые дни войны в селе и которые так поразили то-гда моё воображение широтой своих сердец. Техникумбыл и для меня, и для всех комсомольцев не толькошколой знаний, но и замечательной школой жизни.

С каждым днём у студентов всё больше и большепроявлялся вкус к занятиям. Двойки постепенно исче-зали, их заменяли тройки, а потом и их почти не ста-ло. В свободное время мы много занимались спортом,организовали баскетбольную команду. Я ещё в реме-сленном училище пристрастился к этой быстрой, жи-вой игре. Наша команда участвовала в городских со-ревнованиях и заняла первое место среди саратовскихтехникумов. Зимой раза три в неделю мы тренирова-лись в спортивном зале. Был у меня друг – Толя На-валихин. Он все тянул на лыжню в засыпанные сне-гом пригородные рощи. Но я предпочитал баскетбол.На лыжах ходил, но не так много и часто, как другие.

В общежитии я жил в комнате, где, кроме меня, на-ходилось ещё четырнадцать ребят. Жили дружно, какговорится, в тесноте, да не в обиде. Вечерами ребятанередко играли в шахматы. Даже турниры организовы-вали. Но я не участвовал в них; по душе мне большебыли подвижные игры. Сидеть часами на одном местея не мог.

Стипендию получали мы небольшую – пятьдесят ру-блей в месяц на первом курсе и сто рублей на послед-нем. Хотя государство обувало нас, одевало, кормило,всё же приходилось строго рассчитывать свои расхо-ды. Однако мы находили средства и на то, чтобы хо-дить в театр и в кино. В Саратове хороший оперныйтеатр. Там я прослушал «Русалку» Даргомыжского,«Кармен» Бизе, «Пиковую даму» Чайковского. Боль-шое впечатление произвела опера Глинки «Иван Суса-нин». Следя за спектаклем, я как бы сам находился насцене с русским народом, борющимся против враговРодины.

В кино мы бывали почаще. Обычно ходили компани-ей, ведь в техникуме учились и девушки. После каждо-го фильма обязательно обменивались мнениями, спо-рили. Мне нравился фильм «Повесть о настоящем че-ловеке», сделанный по книге Бориса Полевого. Я смо-трел его несколько раз и книгу тоже прочитал не одинраз. Хорошо в ней показана сила духа советского чело-века. Алексей Маресьев – прототип героя «Повести о

настоящем человеке» – был посильнее полюбившихсямне героев Джека Лондона, он был ближе мне по ду-ху и устремлениям. Я частенько прикидывал про себя,как бы поступал, доведись мне попасть в такой же пе-реплёт, как Маресьеву. С детства я любил образ Ово-да, созданного Этель Лилиан Войнич в одноимённомромане. Это был любимый герой мальчишек. Я читал:«У него на груди был спрятан платок, обронённый Мон-танелли. Он осыпал этот платок поцелуями и пропла-кал над ним всю ночь, как над живым существом…» Ивидел перед собой этот скомканный платок, ощущалего солёную влажность, ясно слышал выстрелы сол-дат, стрелявших в Овода.

Я любил Овода, но Маресьева полюбил сильнее. Онбыл моим современником, жил вместе с нами на однойземле, и мне хотелось встретиться с ним, пожать егомужественную руку.

Литературу преподавала нам Нина Васильевна Ру-занова, внимательный, заботливый педагог, влюблён-ный в свой предмет. Она составила список книг, настоя-тельно рекомендуя прочесть их каждому. В этот списоквходила вся серия «История молодого человека XIXстолетия», которую в своё время редактировал Мак-сим Горький. Она знакомила нас с шедеврами русскойи мировой классики. До сих пор помню волнение, охва-тившее меня, когда я читал «Войну и мир» Льва Тол-стого. Больше всего в этой чудесной книге мне понра-

вились батальные сцены и образы защитников Оте-чества от наполеоновского нашествия – артиллеристаТушина, командира полка князя Андрея Болконского,офицеров Ростова, Долохова, Денисова. И фельдмар-шал Кутузов, словно живой, представал перед моимиглазами.

В то время я прочёл «Песнь о Гайавате» американ-ского поэта Лонгфелло, произведения Виктора Гюго иЧарльза Диккенса. Читал много, навёрстывая то, чтоне успел сделать в детстве. Как и все мои сверстники,увлекался Жюлем Верном, Конан-Дойлем и ГербертомУэллсом. Мы знали, что английского писателя интере-совала Советская Россия, что в голодные годы он при-езжал в Москву, разговаривал с Владимиром ИльичемЛениным и написал книгу «Россия во мгле». Нам хоте-лось прочитать эту книгу, но достать её не смогли: вСаратовской городской библиотеке её не было.

Герберт Уэллс сомневался в ленинском плане элек-трификации страны. Но мы собственными глазами ви-дели, как снизу по Волге караваны барж везли мате-риалы на строительство Куйбышевского гидроузла. То,что прозорливо предвидел Ленин, свершалось на на-ших глазах трудолюбивыми руками советского народа.

В очень интересное время проходила наша моло-дость! Надо было торопиться с учением. Мы были по-всюду нужны. И у нас в стране, и за рубежом происхо-дила масса событий, волновавших всех студентов тех-

никума, и особенно нас, комсомольцев.Где-то далеко, за тридевять земель, небольшой сво-

бодолюбивый народ Кореи отражал полчища самойкрупной капиталистической страны мира – Соединён-ных Штатов Америки. Мы начинали свой день с того,что слушали по радио сообщения о боях в Корее. Тогдамы узнали имена героев Корейской Народно-Демокра-тической Республики лётчиков Ли Дон Гю и Ким Ги Ока.«Правда» писала об их храбрости и отваге, о том, чтокаждый из них сбил по полтора десятка американских«Сейбров». Многие народы з своей борьбе учились иучатся героизму у советских людей, и нам было прият-но читать о том, что корейский народ учился мужествуу советских людей, что в борьбе с американскими за-хватчиками прославили себя корейские партизанскиеотряды имени Зои Космодемьянской и Алексея Маре-сьева.

Китайский народный доброволец Хуан Цзи-гуан со-знательно повторил подвиг Александра Матросова,ибо читал о нём книгу и видел о нём фильм, потрясшийего до глубины души.

Прочитав об этом в газете, Толя Навалихин восклик-нул:

– Вот оно, лучшее доказательство, что только силь-ный характер может породить другой сильный харак-тер!

Это был отзвук наших все ещё продолжавшихся спо-

ров о героизме.Почти все студенты техникума были комсомольца-

ми. Меня избрали членом бюро комсомольской орга-низации.

Общественной работы было много, тем более что явыполнял ещё обязанности секретаря местного спор-тивного общества «Трудовые резервы». Приходилосьэкономить каждую минуту, чтобы со всем справиться.

После окончания третьего курса захотелось мне ку-пить новый костюм, а денег не было.

– Слушай, Гагарин, не поедешь ли ты физруком вдетдомовский лагерь на лето? – предложил мне секре-тарь райкома комсомола. – Отдохнёшь, да и заработа-ешь немного…

Я любил детей и согласился.Пионерский лагерь находился в замечательном ме-

сте, весь в зелени, на реке. Там мне впервые в жизнипришлось вести воспитательную работу. Надо сказать,ребята попались живые, а некоторые даже «вредные».Они обрадовались, что уехали от учительских глаз, ишалили вовсю. На весь лагерь было только двое муж-чин, если меня в то время можно было назвать так, –я да слепой баянист Иван Алексеевич, человек тонко-го слуха и большой музыкальной души. Мы, как могли,помогали молодой воспитательнице Тане Андреевой изавучу детского дома Елене Алексеевне.

Работа в лагере дала мне многое. Нередко вечера-

ми, когда ребята, набегавшись за день, засыпали креп-ким сном, у нас с Еленой Алексеевной возникали за-душевные беседы. Говорили о том, как важна в чело-веческой жизни дисциплина.

– От дисциплины до геройства – один шаг, – говори-ла эта опытная воспитательница.

Она утверждала, что каждый ребёнок – это целыймир. Правильно разобраться в нём – значит найтиверные пути становления человека, помочь детскомусердцу окрепнуть для преодоления будущих трудно-стей жизни.

Лагерное лето пролетело быстро. Я вернулся домойи приобрёл новый костюм, ботинки, часы. Словом, всёсложилось хорошо – и практику воспитателя прошёл иденьги заработал.

Наступил последний год учения в техникуме. От книги учебников мы всё больше и больше переходили кпрактике, к стажировкам на производстве. Сначала ме-ня послали в Москву на завод имени Войкова, а затем вЛенинград на завод «Вулкан». Первые дни я со своимтоварищем Фёдором Петруниным ходил по Ленингра-ду, охваченный небывалым восторгом. Подумать толь-ко – мы в городе, ставшем колыбелью Октября! Мыходили к Смольному, откуда Ленин руководил револю-цией, посылал отряды рабочих, солдат й матросов наштурм Зимнего. Вот и сам Зимний. Нева. Легендарная«Аврора».

Нет в мире города с такой богатой революцион-ной историей, как Ленинград. Все здесь напоминалоо борьбе. И стены Петропавловской крепости, и чугун-ные мосты через Неву, и корпуса бывшего Путиловско-го завода, на котором работал мой дед Тимофей Ма-твеев. Мы ходили к Исаакиевскому собору, фотографи-ровались у памятника Петру Великому. Федя деклами-ровал:

О мощный властелин судьбы!Не так ли ты над самой бездной,На высоте уздой железнойРоссию поднял на дыбы?

В этом городе творили Пушкин, Гоголь, Достоев-ский… Здесь, на Сенатской площади, царские войскапалили картечью по декабристам… У Зимнего дворцав январское воскресенье 1905 года царь расстрелялрабочих… Вся история русского рабочего класса раз-ворачивалась перед глазами. Мы устремились к Фин-ляндскому вокзалу, чтобы увидеть бронзового Ленинана броневике.

Дни мы проводили на заводе, а по вечерам ходили вмузеи, в театры. Работая в ночной смене, мы три дняпровели в Эрмитаже, среди сокровищ мирового искус-ства. Были и в Русском музее, любовались картинаминаших знаменитых художников. Все нам нравилось в

Ленинграде – его архитектурные ансамбли, его памят-ники. Мы с Петруниным долго стояли возле вздыблен-ных бронзовых коней на Анич-ковом мосту. Большоевпечатление произвёл на меня и памятник минонос-цу «Стерегущему» на Петроградской стороне. Я дол-го вглядывался в лица русских матросов, открывшихкингстоны, потопивших и себя, и свой корабль, но несдавшихся врагу – японским самураям.

Побывав в Ленинграде, мы сразу стали взрослее,духовно богаче. Одно дело – читать в книгах о том,как брали Зимний, и другое – видеть арку бывшегоГенерального штаба, из-под которой красногвардейцыначали атаку, самому пройти по Дворцовой площади,побывать в залах Зимнего, где было арестовано Вре-менное правительство Керенского… Вернувшись в Са-ратов, мы долго вспоминали красоту Ленинграда, по-дробно рассказывали о городе русской славы товари-щам по курсу.

Одним из любимых моих предметов в техникуме,как и раньше в школе, продолжала оставаться фи-зика. Здесь её преподавал такой же замечательныйучитель, как и Лев Михайлович Беспалов. Многие унас с глубоким уважением относились к этому чутко-му, высокообразованному человеку – Николаю Ивано-вичу Москвину. Физика – предмет увлекательный, нотрудный. Не зная математики, разобраться в ней труд-но. Свои лекции наш физик читал интересно, образ-

но, увлекательно. Тем, кто не знал предмета, он беспо-щадно ставил двойки, а затем требовал их исправле-ния. Николай Иванович не оставлял в покое нерадиво-го студента до тех пор, пока тот не усваивал того, чегоне знал.

– Техник не может не знать физики, – говорил оннам, – земной шар вращается по законам физики.

Москвин организовал физический кружок, участникикоторого выступали с докладами. Были доклады о за-конах Ньютона, о механике, о достижениях в электри-честве. Мне Николай Иванович поручил сделать сооб-щение по работе русского учёного Лебедева о свето-вом давлении. Доклад кружковцам понравился. И то-гда я взялся за другую тему – «К. Э. Циолковский и егоучение о ракетных двигателях и межпланетных путе-шествиях». Для этого мне пришлось прочесть и сбор-ник научно-фантастических произведений Константи-на Эдуардовича, и все книги, связанные с этим вопро-сом, имевшиеся в библиотеке.

Циолковский перевернул мне всю душу. Это былопосильнее и Жюля Верна, и Герберта Уэллса, и дру-гих научных фантастов. Все сказанное учёным под-тверждалось наукой и его собственными опытами. К.Э. Циолковский писал, что за эрой самолётов винто-вых придёт эра самолётов реактивных. И они уже ле-тали в нашем небе. К. Э. Циолковский писал о ракетах,и они уже бороздили стратосферу. Словом, все пред-

виденное гением К. Э. Циолковского сбывалось. Долж-на была свершиться и его мечта о полёте человека вкосмические просторы. Свой доклад я закончил слова-ми Константина Эдуардовича: «Человечество не оста-нется вечно на Земле, но, в погоне за светом и про-странством, сначала робко проникнет за пределы ат-мосферы, а затем завоюет себе все околосолнечноепространство».

Прочёл и почувствовал, как сердце моё дрогнуло изабилось сильнее.

Все члены нашего кружка были поражены силой иглубиной мысли учёного. На эту фразу, похожую наформулу, обращал моё внимание ещё Лев Михайло-вич Беспалов в гжатской средней школе. Но тогда я непонимал её значения так, как понял теперь. И можетбыть, именно с этого дня у меня появилась новая бо-лезнь, которой нет названия в медицине, – неудержи-мая тяга в космос. Чувство это было неясное, неосо-знанное, но оно уже жило во мне, тревожило, не дава-ло покоя.

Я СТАНОВЛЮСЬ ЛЁТЧИКОМ

Занятия в техникуме шли своим чередом. Но стоило

услышать гул пролетающего самолёта, встретить лёт-чика на улице, и как-то сразу на душе становилось те-плее. Это была всё та же, ещё не осознанная тяга ввоздух. Я знал, что в Саратове есть аэроклуб. Средиребят о нём шла добрая слава. Но, чтобы поступитьтуда, надо было иметь среднее образование. Чувство,обуревавшее меня, волновало также и Виктора Поро-хню и Женю Стешина – тоже студентов нашего техни-кума. Как-то прибегает Виктор и возбуждённо кричит:

– Ребята, отличная новость! В аэроклуб принимаютчетверокурсников техникумов…

В тот же вечер втроём мы отправились в аэроклуб.Мы подали заявления, прошли все комиссии и нача-ли заниматься. Сначала теория полёта, знакомство сустройством самолёта и авиационного двигателя. Напервых порах нас даже разочаровали эти скучные за-нятия. Думалось, сразу попадём на аэродром, станемлетать. А тут все те же классы, задачи у доски да учеб-ники. Дорога на аэродром, к самолётам, оказалась ку-да длиннее, чем мы представляли себе.

Очень напряжёнными для нас были первые меся-цы 1955 года. Приходилось работать в две тяги: днём

занимались в техникуме, а вечером – в аэроклубе. Атут ещё подоспела защита дипломных проектов – на-до было подбивать итоги четырёхлетнего обучения втехникуме. Мне досталась довольно сложная тема –разработка литейного цеха крупносерииного производ-ства на девять тысяч тонн литья в год. Кроме того, ядолжен был разработать технологию изготовления де-талей и методику производственного обучения в реме-сленном училище по изготовлению этих деталей.

Дипломная работа требовала множества чертежей.И я не раз добрым словом помянул старенького любе-рецкого преподавателя, привившего мне вкус к черче-нию. Материалы, необходимые для диплома, я брал вбиблиотеке техникума и в техническом отделе город-ского книгохранилища. Опыт, хотя и небольшой, при-обретённый ранее в ремесленном училище, на Лю-берецком заводе и во время стажировок в Москве иЛенинграде, пришёлся кстати. Постепенно дипломныйпроект приобретал нужные очертания, пополнялся всёновыми и новыми соображениями.

Работая над дипломом, я старался не пропускать за-нятий в аэроклубе. Там мы тоже уже заканчивали из-учение теории, сдавали экзамены. Уставали смертель-но и, едва добравшись до коек, засыпали моменталь-но, без сновидений. Очень хотелось поскорее начатьучебные полёты. Ведь я до сих пор ни разу, даже в ка-честве пассажира, не поднимался в воздух. А вдруг за-

боюсь, закружится голова или станет тошнить? Ведьстаршие товарищи рассказывали всякое о полётах…

Но прежде чем начать учебные полёты, полагалосьсовершить хотя бы один прыжок с парашютом.

– Посмотрим, смелые ли вы ребята, – с лукавойусмешкой говорил наш лётчик-инструктор Дмитрий Па-влович Мартьянов.

Это был молодой, постарше меня на несколько лет,плотно сбитый, невысокого роста человек. В аэро-клуб он прибыл из истребительного полка, рассказы-вал нам, что окончил Борисоглебское училище воен-ных лётчиков, и очень гордился тем, что в своё вре-мя там учился Валерий Чкалов. Прослужив некотороевремя в войсках, он демобилизовался и стал работатьинструктором аэроклуба. После службы в армии онмог поступить в какой-нибудь институт, стать инжене-ром или агрономом, но пошёл в аэроклуб.

– Не могу без аэродрома, не могу не летать, – при-знавался он.

Мартьянов был подлинный лётчик и не мог жить безкрыльев. Курсантам нашей группы по душе пришлась иего приверженность к авиации, и чёткость, к которой онприучал нас с первого дня знакомства. В нём была эда-кая «военная косточка», сразу отличающая строевикаот гражданских людей. К высокой дисциплине и поряд-ку Дмитрий Павлович привык с детства. Ведь свою во-инскую жизнь он начал в суворовском училище. Мы ве-

рили, что такой бывалый человек не успокоится, покане сделает нас лётчиками.

Наконец назначены парашютные прыжки. Дваждыночами мы выезжали на аэродром и, переживая, жда-ли, когда нас поднимут в воздух. Но нам не везло: небыло подходящей погоды. Невыспавшиеся, перевол-новавшиеся, возвращались мы в техникум и садилисьза дипломные работы. Их-то ведь за нас никто не сде-лает!

В третью ночь на аэродром поехали с нами и девуш-ки – студентки саратовского техникума. Им тоже надопрыгать. Смотрю на них, а они бледные, растерянные.Неужели и у меня такой вид? Девушки подшучивают:

– А ты почему такой спокойный? Наверное, уже нераз прыгал?

– Нет, – говорю, – впервые…Не верили мне девчата. И только когда мы стали на-

девать на себя парашюты, убедились, что я не лгу. Уменя не ладилось дело с лямками и карабинами также, как и у них. Непривычно было. Сзади большой ра-нец с основным парашютом. Спереди тоже ранец, по-меньше, – с запасным. Ни сесть, ни встать, ни повер-нуться… Как же, думаю, обойдусь там, в воздухе, совсем этим хозяйством? Оно как бы связало меня порукам и ногам…

С детства я не любил ждать. Особенно если знал,что впереди трудность, опасность. Уж лучше смело ид-

ти ей навстречу, чем увиливать да оттягивать. Поэтомуя обрадовался, когда после первого «пристрелочного»прыжка Дмитрий Павлович выкрикнул:

– Гагарин! К самолёту…У меня аж дух захватило. Как-никак это был мой пер-

вый полет, который надо было закончить прыжком с па-рашютом. Я уж не помню, как мы взлетели, как «По-2»очутился на заданной высоте. Только вижу, инструкторпоказывает рукой: вылезай, мол, на крыло. Ну, выбрал-ся я кое-как из кабины, встал на плоскость и крепкоуцепился обеими руками за бортик кабины. А на землюи взглянуть страшно: она где-то внизу, далеко-далеко.Жутковато…

– Не дрейфь, Юрий, девчонки снизу смотрят! – озор-но крикнул инструктор. – Готов?

– Готов! – отвечаю.– Ну, пошёл!Оттолкнулся я от шершавого борта самолёта, как

учили, и ринулся вниз, словно в пропасть. Дёрнул закольцо. А парашют не открывается. Хочу крикнуть ине могу: воздух дыхание забивает. И рука тут неволь-но потянулась к кольцу запасного парашюта. Где жеоно? Где? И вдруг сильный рывок. И тишина. Я плав-но раскачиваюсь в небе под белым куполом основно-го парашюта. Он раскрылся, конечно, вовремя – этоя уж слишком рано подумал о запасном. Так авиацияпреподала мне первый урок: находясь в воздухе, не

сомневайся в технике, не принимай скоропалительныхрешений.

Проходит минута. Прислушиваюсь к себе – всё в по-рядке, сердце работает нормально, и его стук ощуща-ется не громче, чем тикание часов на руке.

После меня на этот же «По-2» посадили девчушку,которая все подтрунивала надо мной в автобусе. Наземле-то она была бойкая, а в воздухе растерялась.Вылезла на крыло, перепугалась и – ни туда, ни сюда.Так и вернул её инструктор на аэродром. Никто над нейне смеялся. С каждым такое в первый раз может слу-читься.

Когда прыжки кончились, Дмитрий Павлович спро-сил:

– Хочешь полетать со мной на «Яке»?Как можно было не согласиться! Сажусь в заднюю

кабину, привязываюсь ремнями. Мартьянов советует,чтобы я глядел на землю, ориентировался по ней,определял высоту полёта. А как её определять-то?Глаза разбегаются, дух захватывает, и не поймёшь, чток чему. Но, как уже много раз бывало со мной, я бы-стро освоился с новой обстановкой и залюбовался зе-млёй с высоты птичьего полёта. До чего же красочнаи прекрасна наша земля, если глядеть на неё свер-ху! Деревья и кусты кажутся низкими, вровень с тра-вой; огромными ломтями ржаного хлеба чернеют вспа-ханные колхозные поля; видны грейдерные дороги; от-

чётливо вырисовывается каждая тропинка, стада ко-ров и пастушки, задравшие головы к небу. Когда-то ия был таким, как они, обдирал колени и частенько раз-бивал нос, мечтал о сказочных крыльях, томился жа-ждой по неизведанному и вот наконец взлетел, и этотполет наполнил меня гордостью, придал смысл всеймоей жизни.

Прошли мы по кругу, а потом Мартьянов повёл ма-шину в зону и стал показывать фигуры высшего пило-тажа.

– Вот это вираж, – говорил он по самолётному пере-говорному устройству, – а это петля Нестерова…

Юрий Гагарин – студент Саратовского индустри-ального техникума.

И самолёт сделал такую штуку, что мне сразу захо-телось на землю. А Мартьянов продолжал свои узоры.Я не понимал, зачем он оглушает меня каскадом фи-гур. А ему это надо было для того, чтобы с одного разарешить: получится из меня лётчик или нет? Вывод длясебя он сделал обо мне положительный, потому что,когда приземлились, его лицо выражало удовлетворе-ние.

– Ну, что же, завтра опять слетаем? – поинтересо-вался он и пытливо поглядел мне в глаза.

– Я готов летать хоть круглые сутки, – вырвалось уменя.

Может быть, эта фраза и была несколько хвастли-вой, но произнёс я её от всего сердца.

– Нравится летать?Я промолчал. Слова были бессильны, только музы-

ка могла передать радостное ощущение полёта.Через несколько дней в техникуме состоялась за-

щита дипломов. Свою работу я выполнил и получилдиплом об окончании Саратовского индустриальноготехникума с отличием. Государственная экзаменаци-онная комиссия присвоила мне квалификацию техни-ка-литейщика. Трудный жизненный рубеж был взят.Можно идти на производство, можно продолжать уче-ние. Я стоял на распутье. Ничто меня не связыва-

ло. Родителям помогали старший брат и сестра, сво-ей семьёй я пока ещё не обзавёлся. Куда захотел, ту-да и поехал. Знания мои везде могли пригодиться. Встране шли большие созидательные работы. Товари-щи разъезжались, кто в Магнитогорск, кто в Донбасс,кто на Дальний Восток, и каждый звал с собой. Я ведьс многими дружил, привык жить в коллективе, в обще-житиях, никогда ещё у меня не было своей комнаты.

Товарищи уезжали, а я всё никак не мог оторвать-ся: крепкими корнями врос в землю Саратовского аэ-родрома… Я не мог бросить начатое дело. И когда ваэроклубе сказали, что на днях курсанты отправятся влагеря, я согласился ехать туда.

В лагерях рядом с аэродромом, покрытым короткойтравой, для нас уже были разбиты палатки, будто пару-са, похлопывающие под ветром. И началось горячее,интересное лето. Почти каждый день – полёты, Дми-трий Павлович начал возить нашу группу по кругу, в зо-ны. Летали мы на «Як-18» – добротной учебной маши-не, казавшейся нам истребителем. Это был манёврен-ный, лёгкий в управлений самолёт.

Мартьянов, несмотря на свою молодость, относилсяк нам строго и требовательно.

– Лётное дело, – говорил он, – не прощает даже ма-лейшую ошибку. За каждый промах в воздухе можнозаплатить головой…

Он кропотливо, по крупице прививал нам осно-

вы авиационной культуры, без которой немыслим со-временный лётчик, требовал, чтобы каждое заданиевыполнялось с предельной точностью. Скорость мыдолжны были выдерживать до километра, заданнуювысоту полёта – до метра, намеченный курс – до пол-градуса. Некоторым казалась излишней такая придир-чивость инструктора. А он, конечно, был глубоко прав:авиационное дело зиждется на математических рас-чётах, не терпит пренебрежения «мелочами», рассе-янности в воздухе.

– Летать надо красиво, – любил повторять ДмитрийПавлович, выговаривая курсантам за каждое малей-шее отклонение от задания.

Мартьянов был хорошим лётчиком-воспитателем.Но он не был на войне. А нас интересовало поведениелётчика в бою. Мы уже прочитали книги АлександраПокрышкина и Ивана Кожедуба, и нам хотелось статьне просто лётчиками, а военными лётчиками, и обя-зательно истребителями. Мы знали, что человек по-знаётся в борьбе с препятствиями, и свою любовь иуважение к нашим первым наставникам в лётном деледелили между Мартьяновым и командиром звена Ге-роем Советского Союза Сергеем Ивановичем Сафро-новым. В дни войны он сражался под Сталинградом,участвовал в знаменитой воздушной битве на Куба-ни, сбил несколько «юнкерсов» и «мессершмиттов» наКурской дуге. Будучи капитаном, в 1943 году он был на-

граждён Золотой Звездой. На примерах своей биогра-фии он стремился показать нам, будущим пилотам, какформируется советский человек и настоящий лётчик.Слушали мы его внимательно: ведь перед нами со-ветский ас, носитель славных традиций нашей боевойавиации. Он называл нас молодогвардейцами, многоработал с нами и так же, как Мартьянов, учил чистотелётного почерка.

Как-то мы собрались в тени раскидистого дерева, ипод шёлковый шелест листвы Сергей Иванович ска-зал:

– Крепкие нервы важнее крепких мускулов… Силь-ная воля – не врождённое качество человека, её мож-но и надо воспитывать!

Из всего сказанного нам Героем Советского Союза втот день и из предыдущих бесед мы сделали для себявывод: воля – это усилие, напряжение всех нравствен-ных и физических сил человека, мобилизация энергиии упорства для достижения поставленной цели.

Начальник нашего аэроклуба Григорий КирилловичДенисенко тоже был Героем Советского Союза. И этотоже сказывалось на нашем воспитании.

Выступая как-то на комсомольском собрании, он всвою очередь объяснил нам, что такое воля, – этопрежде всего умение управлять своим поведением,контролировать свои поступки, способность преодоле-вать любые трудности, с наименьшей затратой сил вы-

полнять поставленные задания.Помню, в день собрания была отвратительная пого-

да, дождь бил по стёклам, в комнате наступила суме-речная темнота, а мы слушали как зачарованные.

– Человек сильной воли отличается высокой органи-зованностью, дисциплинирован, с толком используеткаждый час, – так окончил своё выступление началь-ник аэроклуба.

Провиниться и получить замечание от таких заслу-женных людей, как Сергей Иванович Сафронов илиГригорий Кириллович Денисенко! Случись такое сомной, и я бы сгорел от стыда. Ведь, кроме всего, я ещёбыл и комсоргом отряда аэроклуба и старшиной груп-пы. Мы во всём старались подражать им, даже поход-кой, манерой держаться. Золотые Звёзды на их ките-лях были мечтой каждого. Но об этом не говорилосьвслух, они были так же недосягаемы, как настоящиезвёзды.

Многие курсанты воспитывали в себе волю, отказы-вались от курения, вели дневники, ибо ежедневное пи-сание дневников требует волевого усилия.

Наступал июль. Дни стояли знойные, вечера душ-ные. В один из таких дней Дмитрий Павлович не сел,как обычно, со мной в машину – это была «шестёркажёлтая», – а, стоя на земле, сказал:

– Пойдёшь один. По кругу…И хотя я уже с неделю ждал этих слов, сердце моё

ёкнуло. Много раз за последнее время я самостоятель-но взлетал и садился. Но ведь за спиной у меня на-ходился человек, который своим вмешательством могисправить допущенную ошибку. Теперь я должен былцеликом положиться на себя.

– Не волнуйся, – подбодрил Дмитрий Павлович.

Мечты о небе.Я вырулил самолёт на линию старта, дал газ, поднял

хвост машины, и она плавно оторвалась от земли. Ме-ня охватило трудно передаваемое чувство небывало-го восторга. Лечу! Лечу сам! Только авиаторам понят-ны мгновения первого самостоятельного полёта. Ведья управлял самолётом и прежде, но никогда не былуверен, что веду его сам, что мне не помогает инструк-тор. Я слился с самолётом, как, наверное, сливаетсявсадник с конём во время бешеной скачки. Все его ча-сти стали передатчиками моей воли, машина повино-валась моим желаниям и делала то, что я хотел.

Сделал круг над аэродромом, рассчитал посадкуи приземлил самолёт возле посадочного знака. Селточно, в ограничители. Настроение бодрое. Вся душапоёт. Но не показываю виду, как будто ничего особен-ного не случилось. Зарулил, вылез из кабины, доложилДмитрию Павловичу: задание, мол, выполнено.

– Молодец, – сказал инструктор, – поздравляю…Мы шли по аэродрому, а в ушах продолжала звенеть

музыка полёта. Я всегда любил музыку. Она знакоми-ла меня не только с жизнью других народов, но и с от-жившими своё эпохами.

А на следующий день товарищи говорят:– Знаешь, о тебе написали в газете…Газеты на аэродроме не оказалось, достал я её

только через неделю в городе. Там было всего не-

сколько строк о моём полёте, были названы мои имяи фамилия, помещена фотография: я в кабине са-молёта, подняв руку, прошу разрешение на взлёт. Ко-гда был сделан этот снимок, кем написана заметка, яне знал. Видимо, все это организовал Дмитрий Павло-вич. Значит, он был уверен во мне, знал, что не подве-ду его.

«Заря молодёжи» – так называлась газета саратов-ских комсомольцев, в которой столь неожиданно от-метили меня. Первая похвала в печати многое значитв жизни человека. Мне было и очень приятно видетьсвоё имя напечатанным в газете, и в то же время как-то неловко, что из всех товарищей почему-то написалиименно обо мне. Но всё-таки я послал этот экземпляр«Зари молодёжи» домой, в Гжатск. Мама в ответномписьме написала: «Мы гордимся, сынок… Но ты, смо-три, не зазнавайся…»

После первых полётов. Юрий Гагарин второй сле-ва.

Полёты становились всё более и более интересны-ми. Мартьянов теперь посылал меня и других курсан-тов, тоже летающих самостоятельно, в пилотажные зо-ны и на маршруты. Ощущая холодок волнения, мыучились выполнять виражи, перевороты через крыло,полупетли и петли Нестерова, «бочки». Всё шло нор-мально. С каждым днём наши действия в воздухе ста-новились всё более уверенными, вызывавшими одо-брение и лётчика-инструктора и командира звена. Бы-ло приятно сознавать, что мы постепенно становимсякрылатыми людьми. Я научился летать на «Як-18», но

знал, что мне ой как далеко ещё до Сафронова, до Де-нисенко, до тех лётчиков, которыми гордится страна.

Да и военные самолёты привлекали моё внимание.Нам доводилось читать о звуковом барьере, об ис-требителях со сверхзвуковой скоростью, оборудован-ных усовершенствованными радиолокационными при-борами. Не говоря об этом никому, даже ближайшимприятелям, я мечтал стать военным лётчиком. До сихпор все желания мои исполнялись. Исполнится ли иэта заветная мечта?

Как-то раз в перерыве между полётами среди кур-сантов нашей группы зашёл разговор о записках аме-риканского пилота-испытателя Джимми Коллинза. Кни-га ходила тогда по рукам, вызывала противоречивыесуждения: одни восхищались невероятными положе-ниями, в которые доводилось попадать автору; другиеутверждали, что он преувеличивает, нагнетает стра-сти.

– А что скажет инструктор?Мы тесно сгрудились вокруг Мартьянова. Аэродром-

ный ветерок, теребя выбившиеся из-под шлемов воло-сы, свежо опахивал наши загорелые лица. Я тоже чи-тал эти записки и не мог не увлечься некоторыми гла-вами. Но вместе с тем у меня, знавшего о лётно-испы-тательной службе пока что понаслышке, книга возбу-дила странные чувства. И когда Дмитрий Павлович по-просил высказать своё мнение, я поделился им с това-

рищами.– Коллинза, – сказал я, – по-моему, преследовала

обречённость одиночества… Главное, что занималоего мысли, были доллары. Любой ценой, но только за-работать…

– Юрий прав, – поддержал меня Дмитрий Павло-вич. – Капиталистическая действительность создава-ла для автора книги именно ту обстановку азартнойигры со смертью, когда в погоне авиационных кампа-ний за прибылями жизнь лётчика могла оборваться влюбом полёте.

Курсант Юрий Гагарин к полёту готов!Может ли быть такое в нашей стране, где главное –

забота о человеке? – спрашивали мы самих себя. Мыхорошо понимали, что, как и во всяком новом деле, даещё связанном с испытаниями техники, любой – ракет-ной, авиационной, морской, подземной, – всегда име-ется риск. Но о каком одиночестве советского лётчи-ка-испытателя могла идти речь, когда за ним стоят та-кие силы, как партия, как творческий труд всего нашегонарода?

Незаметно подкралась тихая осень. Через аэродромпотянулась паутина бабьего лета, в палатках по ночамстановилось холоднее. Подошла пора выпускных экза-менов. Опять – в который раз – экзамены! Но и теперья их выдержал: самолёт «Як-18» – «отлично», мотор –«отлично», самолётовождение – «отлично», аэродина-мика – «отлично»; общая оценка выпускной комиссии– тоже «отлично».

После экзаменов все мы, летавшие на «шестёркежёлтой», подошли к машине. Хотелось ещё раз, напрощание, дотронуться до её крыльев, посидеть в ка-бине, взглянуть на приборы. Кто знает, на каких са-молётах доведётся ещё летать! А этот старенький, по-видавший виды «Як-18» стал для нас родной машиной.

Некоторые курсанты нашего аэроклуба ушли в гра-жданскую авиацию. Их привлекали дальние рейсы породной стране, полёты за границу. Ведь трассы совет-

ского Аэрофлота пролегают во многие страны мира.Кое-кто отправился в авиацию специального примене-ния, работающую на сельское хозяйство, на медицину,на геологию. А я хотел стать военным лётчиком-истре-бителем. Почему? Может быть, не давали покоя воспо-минания о лётчиках, которых довелось видеть во вре-мя войны в родном селе. Наверное, ещё тогда они по-сеяли в моей душе семена любви к военной авиации.Мне нравилась военная дисциплина, нравилась воен-ная форма. Мне хотелось быть защитником Родины.Сто тридцать вторая статья Конституции нашего госу-дарства, где сказано, что воинская служба представля-ет почётную обязанность граждан Советского Союза,настойчиво звала меня в ряды наших ВооружённыхСил.

Мне дали направление в Оренбургское авиацион-ное училище. Я ехал туда не один, а с товарищами. Всеони были ловкие, смелые парни, способные на реши-тельные поступки. Все самозабвенно полюбили авиа-цию, лётное дело.

Нас провожал Мартьянов. Ожидая, пока отправитсяпоезд, мы ходили с ним по перрону, шуршащему гра-вием, и говорили о будущем. Дмитрий Павлович, чело-век, навсегда влюблённый в авиацию, предсказывал,что с каждым годом она будет совершенствоваться,что самолёты станут летать ещё дальше, быстрее ивыше.

– Будущее принадлежит вашему поколению, – ска-зал он на прощание, крепко пожимая нам руки, – выещё полетаете на таких машинах, которые нам я неснились…

Грустно было расставаться с милым Саратовом, скрасавицей Волгой, с прежней мечтой стать инжене-ром-литейщиком, с таким добрым наставником, какМартьянов. Но что было делать! Поезд приближал ме-ня к новой мечте – стать лётчиком-истребителем. Ведьи Покрышкин, и Кожедуб, и Маресьев были истреби-телями. Я придирчиво, как бы со стороны, присматри-вался к своему характеру, привычкам, знаниям: смогули достигнуть всего того, что хочу? И сам себе отвечал:смогу!

ПРИСЯГА НА ВЕРНОСТЬ РОДИНЕ

Степной Оренбург встретил нас приветливо. Город

выглядел так, как о нём рассказывал Мартьянов, окон-чивший здесь суворовское училище. Ровные, прямыеулицы, невысокие дома, сады с облетевшей листвой.На рынках – изобилие колхозных продуктов, лошади иверблюды. Словом, город поменьше Саратова, но сосвоим строгим уральским колоритом. Здание военногоучилища, в которое мы приехали, стояло на высокомберегу Урала, сливалось с пейзажем, вписывалось внеобозримый простор. Из его окон открывался краси-вый вид на зауральскую лиственную рощу и голубые,без конца и края степные дали. Оттуда доносился шумавиационных двигателей. Там, на аэродроме, ключомбила жизнь, к которой мы так стремились.

В главном корпусе на стенах в обрамлении дубовыхлистьев и гвардейских чёрно-оранжевых лент виселипортреты знаменитых лётчиков, в своё время окон-чивших училище: Михаила Громова, Андрея Юмаше-ва, Анатолия Серова… Больше ста тридцати фото-графий Героев Советского Союза, научившихся летатьна просторном Оренбургском аэродроме. Мы станови-лись наследниками их славы и внимательно всматри-вались в их такие разные, но одинаково мужественные

лица, припоминали, кто чем прославил Родину. Тут бы-ли и те, кто совершал первые дальние перелёты постране, и те, кто вслед за экипажем знаменитого лёт-чика своего времени Валерия Павловича Чкалова про-кладывал пути через Северный полюс в Америку. Мно-го было здесь советских асов, в воздушных сраженияхВеликой Отечественной войны совершивших беспри-мерные подвиги. Эти стенды напомнили мне галереюгероев 1812 года, которую несколько лет назад при-шлось увидеть в Зимнем дворце. Но там были толькоодни генералы, а здесь встречались и лейтенанты.

Нам предстояло научиться летать на реактивных са-молётах, которые уже прочно вошли в повседневныйбыт советской авиации. Было интересно узнать, чтопионер реактивного летания Григорий Яковлевич Бах-чиванджи, сын слесаря-механика и сам бывший рабо-чий, став лётчиком, ещё в начале 1942 года первымподнявший в небо реактивный самолёт, тоже училсяв Оренбургском училище лётчиков. Под его портре-том висело описание этого подвига и шёл рассказ отом, как рабочие авиационного завода, построившиепервый реактивный самолёт, радостно встретили лёт-чика-испытателя. Они подбрасывали его в воздух, об-нимали, жали ему руки. Всё это происходило возлеплаката, на котором было написано: «Привет капита-ну Бахчиванджи – первому лётчику, совершившему по-лет в новое». О таких полётах, об эре реактивных са-

молётов прозорливо мечтал К. Э. Циолковский. Онауже наступила, эта новая эра, и нам, будущим курсан-там, предстояло продолжать и развивать замечатель-ное дело, которое ещё в годы войны начал смелый со-ветский лётчик. Глядя на его безусое, молодое лицо,каждый из нас невольно представлял себя «однопол-чанином» этого замечательного пилота.

– Всё уже сделано до нас, ребята, – сожалеюще ска-зал кто-то из нашей группы. – И война выиграна, и но-вая эра в авиации открыта…

Я ничего не ответил, но про себя подумал, что в Со-ветской стране всегда есть и будет место для подви-га. За примерами далеко не надо ходить. Достаточ-но было взять любой номер «Правды» и убедиться втом, что буквально каждый день наш народ соверша-ет трудовые подвиги, добивается новых успехов в со-циалистическом строительстве. В эти дни была пуще-на первая очередь Омского нефтеперерабатывающе-го завода, труженики сельского хозяйства Сталинград-ской области сдали государству хлеба в два раза боль-ше, чем предусмотрено планом, на реке Нарве постро-ена гидроэлектростанция, первый агрегат КаховскойГЭС дал промышленный ток, городу Севастополю вру-чили орден Красного Знамени, бригада экскаваторщи-ка Михаила Евец на строительстве Куйбышевской ГЭСвынула 1 800 тысяч кубометров грунта, вышла кни-га колхозного опытника Терентия Мальцева «Вопросы

земледелия», Владимир Куц установил новый миро-вой рекорд в беге на пять тысяч метров. Каждый деньприносил что-то новое, значительное, волнующее, за-ставляющее думать. В те дни прочитал я в «Правде»беседу с академиком Л. И. Седовым «О полётах в ми-ровое пространство» и вырезал её на всякий случай.

В училище начались приёмные экзамены. Я их несдавал, так как у меня был диплом об окончании техни-кума с отличием, да и аэроклуб также дал хорошую ат-тестацию. Всё время я находился с ребятами, помогалим по физике, математике. Требования были жёсткие,и более половины прибывших оказались отчисленны-ми либо ещё до экзаменов медицинской комиссией,либо как не выдержавшие испытаний по теоретиче-ским предметам. И хотя уезжали они из Оренбурга сне очень-то лёгким сердцем, но от всей души желалинам, остающимся в училище, плодотворной учёбы, хо-роших полётов.

– На будущий год снова приедем поступать в учили-ще, – говорили некоторые из них.

И действительно, через год, когда мы уже начали ле-тать на «МиГах», кое-кто из этих ребят, проявив завид-ную настойчивость, добился своего и попал в числокурсантов. Упорство в достижении поставленной цели– одна из отличительных черт нашей молодёжи. Люди,которые страстно желают стать лётчиками, обязатель-но станут ими.

Итак, началась моя военная жизнь! Нас всех, как но-вобранцев, постригли под машинку, выдали обмунди-рование – защитные гимнастёрки, синие бриджи, ши-нели, сапоги. На плечах у нас заголубели курсантскиепогоны, украшенные эмблемой лётчиков – серебри-стыми крылышками. Я нет-нет да и скашивал глаза наних, и гордясь, и радуясь, что приобщился к большойсемье Советской Армии. Училище жило весёлой жиз-нью молодых, здоровых людей, стремящихся к однойцели.

Нас разбили по эскадрильям, звеньям, экипажам. Япопал в эскадрилью, которой командовал подполков-ник Говорун, звено майора Овсянникова, экипаж стар-шего лейтенанта Колесникова. Это были мои первыекомандиры. Обращаться к ним надо было не так, какмы все привыкли – по имени и отчеству, а по воин-скому званию, и говорить о них тоже надо было, упо-миная звание и фамилию. На первых порах это каза-лось странным, но мы быстро привыкли к такому ар-мейскому порядку. Все теперь определялось устава-ми: за проступок – взыскание, за усердие – поощрение,за отвагу – награда.

Наше знакомство с военной авиацией началось сзанятий по программе молодого бойца. Командиромнашего взвода оказался капитан Борис Фёдоров – че-ловек требовательный и строгий. Он сразу же, по еговыражению, принялся вытряхивать из нас «граждан-

скую пыль», приучать к дисциплине. Трудновато пона-чалу было курсантам, особенно тем, кто пришёл в учи-лище из десятилетки; их учили всему: наматывать наногу портянки, ходить лёгким, красивым шагом. Мнебыло значительно легче, чем им, так как я всю своююность прожил в общежитиях, где всё делалось хотяи не по воинскому уставу, но по определённому распо-рядку дня.

Мне не надо было привыкать к портянкам и сапогам,к шинели и гимнастёрке. В казарме всегда было чисто,светло, тепло и красиво, всё блестело – от бачков сводой до табуреток.

С детства я любил армию. Советский солдат-осво-бодитель стал любимым, почти сказочным героем на-родов Европы и Азии. Я помню стихи о нашем солдате:

Да, неспроста у пулемётаон глаз две ночи не смыкал,и неспроста среди болотаон под обстрелом пролежал, —ворвался в город на рассветеи, завершая долгий бой,он слезы радости заметилв глазах у женщины чужой.Прошёл по брёвнам переправы,прополз по грязи под огнём,и грязь в лучах солдатской славыгорит, как золото, на нём!

Я тоже становился солдатом, и мне по душе были иартельный уют взвода, и строй, и порядок, и рапорты вположении «смирно», солдатские песни, и резкий про-тяжный голос дневального:

– Подъ-е-ом!Нравились мне физическая зарядка, умывание хо-

лодной водой, заправка постелей и выходы из казар-мы в столовую на завтрак.

Много времени проводили мы на полевых занятиях,на стрельбище и возвращались в казарму, порой про-мокшими до нитки от дождя и снега. Глаза сами слипа-ются от усталости, скорее бы заснуть, но надо чиститьи смазывать карабины, приводить в порядок снаряже-ние… Вначале у нас буквально не хватало времени никнижку почитать, ни письмо домой отправить. Но по-степенно размеренный строй армейской жизни научилнас не терять даром ни одной минуты, мы стали бо-лее собранными, подвижными, окрепли физически идуховно.

День 8 января 1956 года запомнился мне на всюжизнь. За окнами на дворе трещал мороз, поскрипы-вали деревья, ослепительно сверкали снега, освещён-ные солнцем. Всех молодых курсантов выстроили вбольшом зале училища. Каждый с оружием в руках вы-ходил из строя, становился лицом к товарищам и ко-мандиру и громко зачитывал слова военной присяги.

Одним из первых, по алфавиту, вышел вперёд я и, за-мирая от волнения, произнёс:

– Я, гражданин Союза Советских СоциалистическихРеспублик…

Подняв голову, я увидел, что со стены напротив гля-дит на меня с портрета прищуренными глазами Ленин.Быть всегда и во всём таким, как Владимир Ильич, учи-ли меня семья, школа, пионерский отряд, комсомол…Сейчас мы давали клятву на верность народу, Комму-нистической партии, Родине, и Ленин как бы слушалнаши солдатские обещания быть честными, храбры-ми, дисциплинированными, бдительными, строго хра-нить военную и государственную тайну, беспрекослов-но выполнять все воинские уставы и приказы команди-ров и начальников. Каждый из нас клялся защищатьРодину мужественно, умело, с достоинством и честью,не щадя своей крови и самой жизни для достиженияполной победы над врагами.

Присяга! Твёрдое, большое и ёмкое слово. В нёмвыражена любовь советского человека к своей соци-алистической Отчизне. Присяга вела в бой наших от-цов и братьев. Она придавала им силы в ожесточённойборьбе с врагами и всегда приводила к победе.

Вся жизнь моя прошла перед глазами. Я увидел се-бя школьником, когда мне повязывали пионерский гал-стук, ремесленником, которому вручали комсомоль-ский билет, студентом с ленинским томиком в руках и

теперь воином, крепко сжимающим оружие… Странадоверила нам оружие, и надо было быть достойнымиэтого доверия. Отныне мы становились часовыми Ро-дины.

Юрий Гагарин – курсант Оренбургского военногоавиационного училища.

О торжественном событии – принятии военной при-сяги я написал домой, поделился с родителями свои-ми чувствами. У всех курсантов было приподнятое на-строение. Мы с жаром принялись за изучение теоре-тических дисциплин. С первых же занятий всем понра-вились уроки в классах материальной части и теорииполёта, которые вёл инженер-подполковник Коднер. Вочень интересный, совсем новый мир ввёл нас и пре-подаватель тактики капитан Романов – человек с пыш-ной курчавой шевелюрой, как у Пушкина. То, о чём мызнали только понаслышке: о формуле воздушного боя– «высота, скорость, манёвр, огонь», которую разра-ботали и применили лётчики эскадрильи АлександраПокрышкина но время знаменитого сражения на Куба-ни, о штурмовых ударах дважды Героя Советского Со-юза Талгата Бегельдинова, о действиях пикирующихбомбардировщиков генерала Ивана Полбина – теперькак бы оживало в лекциях капитана Романова, зримопредставлялось на схемах, которыми он иллюстриро-вал и дополнял эти лекции. Мы получили ясные поня-тия о том, как надо вести воздушный бой на вертикаляхи горизонталях, узнали, какую огромную роль играетслётанность ведущего и ведомого. Современный воз-душный бой предстал перед нами как бой групповой,где каждый лётчик обязан поддерживать товарища, где

одним из решающих факторов является коллективнаяволя к победе.

После занятий в классе воздушной тактики срединас, курсантов, обычно возникали оживлённые споры.У каждого был свой любимый ас. Одному нравилсяСергей Луганский, другому – братья Глинки, третьему– Пётр Покрышев. Словом, сколько курсантов, столь-ко и привязанностей. Нас интересовали и действиябомбардировщиков, летавших на Берлин в первый годвойны, и штурмовиков, атаковывавших колонны тан-ков на Курской дуге, и дальних разведчиков, в рдиноч-ку проникавших в глубокие тылы противника, и эки-пажей женского полка, поддерживавших десантниковв Керченском проливе. Транспортники, подбрасывав-шие боеприпасы партизанам в Брянские леса и в Кар-паты, нас тоже интересовали.

– Но ведь все это уже история, хоть и недавняя, ноистория, – говорили некоторые курсанты. – А теперь итехника другая и люди другие.

Капитан Романов шутливо называл этих курсантовскептиками и тут же на примерах совсем недавней вой-ны в Корее доказывал, что и в пору новой авиационнойтехники – реактивных самолётов, радиолокации, бо-лее мощного бортового оружия истребителей – осно-вы воздушной тактики, творчески разработанной пере-довыми советскими лётчиками в годы Великой Отече-ственной войны, наступательный стиль, которого они

придерживались в боях с врагом, их принципы взаим-ной поддержки и многое другое, присущее нашим ави-аторам, нельзя сбрасывать со счётов.

– Боевой опыт, – говорил он, – добыт большой кро-вью. То, что с приходом новой техники устарело, мы недолжны брать на вооружение. Ну, а то, что может бытьполезным и для реактивных самолётов, нужно всяче-ски развивать.

К творческому совершенствованию всего того, чтоуже накоплено нашей авиацией, призывали и другиепреподаватели. Они говорили, что даже самый отлич-ный лётчик опирается на опыт своих предшественни-ков. На занятиях по теории лётного дела они приуча-ли нас не только заучивать уже установившиеся поня-тия и истины, но и критически мыслить, искать в нуж-ных случаях новые решения. И хотя, конечно, «мы-слители» из нас были ещё не ахти какие, ведь мытолько-только начинали приобщаться к военной авиа-ции и даже не пробовали летать на реактивных маши-нах, но уже одно то, что командиры и преподавателивидели в нас свою смену, говорило о том, что имен-но нам, лётной молодёжи, предстоит развивать отече-ственную авиацию, поднимало нас в собственных гла-зах. И всем от этого сознания своей будущей роли хо-телось учиться как можно лучше, как можно скорееосвоить дело, которому мы целиком посвятили себя.

Я всегда любил боевые знамёна. Они как неувяда-

емые листы книги, на которых навечно записаны рат-ные легенды, по которым многие поколения будут чи-тать историю нашей Родины.

Ещё будучи в Ленинграде на производственнойпрактике, я с интересом рассматривал в музеях не-тленные петровские знамёна, изодранные штыками вПолтавской битве, любовался боевыми штандартаминепобедимых армий Суворова и Кутузова, прошумев-шими чуть ли не по всей Европе. Наполеон напал нанашу Родину, и войска Кутузова гнали его через всюЕвропу. Политическая жизнь Наполеона окончиласьпод Ватерлоо, но это было предопределено его пора-жением на Бородинском поле,

Незабываемое впечатление произвели на меня уви-тые цветными орденскими лентами знамёна частейнаших Вооружённых Сил, хранящиеся в Центральноммузее Советской Армии. За каждым знаменем, овеян-ным пороховым дымом, казалось мне, незримо стояттысячи живых и мёртвых героев, победителей герман-ского фашизма.

Помню, как мне впервые довелось стоять часовыму Знамени части – символа воинской чести, доблестии славы.

Я заступил на пост в полночь и бодрствовал на ча-сах, когда все мои товарищи спали в казарме. В ка-кой-то мере я отвечал за их покой и сон. Ещё неиспы-танное, ни с чем не сравнимое чувство гордости напол-

нило всё моё существо. Я чувствовал себя часовым,ответственным за судьбу всей Родины, и ясные, хоро-шие мысли приходили мне в голову. Я стоял неподвиж-но, прислушиваясь к тишине, и размышлял о военнойслужбе.

Я думал, сколь велика честь быть советским воином,непоколебимо стоящим на страже Родины, быть чело-веком, которого все любят и уважают, а многие народыназывают не иначе, как освободителем. В памяти моейсохранилась любительская фотография. На ней снятпожилой русский солдат, видимо до войны бывший ра-бочим или колхозником, которого доверчиво обняла зашею немецкая девочка. Снимок этот был сделан в Бер-лине в первый день освобождения города СоветскойАрмией от фашистских вояк.

В военной службе есть много суровой прелести, онавозлагает на человека немало обязанностей, требуетежедневного труда. Помнится, что мама моя во времявойны, когда я ещё был мальчишкой, называла нашихсолдат неутомимыми тружениками. И действительно,они целыми днями были заняты тяжёлой физическойработой, то на околице нашего села рыли траншеи, токопали окопы, то наводили в балках мосты. Потом онипошли в бой.

За время службы в армии я не имел ни одного взыс-кания, строго соблюдал внутренний распорядок. Менярадовало, что все в части происходит по расписанию, в

точно установленное время: и работа, и еда, и отдых, исон. Меня ни чуточки не тяготило, что это повторялосьизо дня в день. Я видел, а ещё более чувствовал, каксознательная воинская дисциплина, постоянное под-держание образцового внутреннего порядка сплачива-ли личный состав, делали воинскую часть дружным бо-евым коллективом, обеспечивали единство действий,согласованность и целеустремлённость, поддержива-ли постоянную боевую готовность и неусыпную бди-тельность.

В армии я привык жить и учиться по уставам. Уставыотвечали на все вопросы, связанные с жизнью, учёбойи службой, ясно указывали, как служить, изучать воен-ное дело, овладевать оружием и боевой техникой, по-вседневно повышать политическую сознательность.

Как только мне удавалось выкроить свободную ми-нуту, я заглядывал в устав. Он стал законом моейжизни. Эти небольшие книжки в серых переплётах,украшенных Государственным гербом, укрепляли во-лю, служили источником военных знаний.

В отличие от приказов, издающихся на короткийсрок, уставы живут долго. С полным основанием ихможно назвать сводом законов для Вооружённых Силна долгие годы.

Стоя на часах у Знамени, покоившегося в парусино-вом чехле, я думал о том, что несу личную ответствен-ность за судьбу Отечества.

На память приходили много раз слышанные и читан-ные слова о том, что защита Отечества – священныйдолг, что надо служить Родине и защищать её так, кактого требует военная присяга, а для этого надо до тон-костей знать свою военную специальность, стремить-ся стать первоклассным лётчиком.

Припомнились запавшие в душу слова Алексея Пе-тровича Маресьева. Он писал в своих воспоминаниях:«Я не жалел сил, чтобы в совершенстве изучить своюспециальность, стать умелым, дисциплинированнымвоином, даже в короткие минуты передышки междубоями продолжал учиться… Качества, которые я при-обрёл в боях и в учёбе, помогли мне, лётчику, потеряв-шему обе ноги, добиться возвращения в строй, позво-лили вместе с товарищами по оружию снова участво-вать в разгроме врага».

Вдумываясь в эти простые и в то же время проник-новенные слова, я убеждался, что ко всем вершинамведут упорство и труд.

Отец и мать долго и терпеливо каждодневно воспи-тывали в нас, своих детях, правдивость и честность.Эти благородные черты людей социалистического об-щества развивала во мне и армия. Военная службаукрепляла с детских лет прививаемую мне любовь кдисциплине, строгое чувство долга,

Как раз накануне той ночи, когда мне впервые при-шлось стоять на посту у Знамени, из Гжатска пришло

немногословное письмо, столь гармонировавшее с мо-ими думами и чувствами. Давая мне советы и напут-ствия, отец писал: «Юрий, где бы ты ни был, помниодно: колхозники и рабочие уважают честных, муже-ственных и храбрых людей, каждый советский человекненавидит и презирает трусов. Малодушный никогдане поборет врага, потому что не верит в свои силы, неверит в стоящих рядом товарищей, не верит в победу».

Письма не было перед глазами, и прочёл-то я еговсего один раз, но я припоминал из него фразы, сра-зу вдруг пустившие глубокие корни: «Честный воинбьётся с врагом до последнего дыхания, до послед-ней кровинки, предпочитает смерть бесчестию и по-лону».

И хотя письмо было написано рукой отца, я знал, чтописалось оно вместе с матерью: «до последней кро-винки» были её слова.

Отец и раньше давал мне умные наставления, гово-рил, что честность, как солнечный луч, должна прони-зывать собой всю жизнь, учёбу и службу солдата, вой-ти в его плоть и кровь. Отец требовал, чтобы я соблю-дал порядок не только при начальниках, но всегда ивсюду, при всех условиях.

– Военная гордость – глубокое народное чувство, –говорил он Валентину, мне и Борису – своим сыновьям.И мы на всю жизнь запомнили его слова.

Как-то будучи в отпуске, я сел за стол в гимнастёр-

ке с расстёгнутым воротом, отец ничего не сказал, нотак посмотрел на меня, что пальцы сами застегнуливсе пуговицы. Мать, подававшая обед, разгадала не-мую сцену. Пожурив и похвалив меня одновременно,она сказала:

– Гордись, сынок, военной формой.Никогда не забуду этих слов. Ведь внешний вид вои-

нов нашей армии и флота во многом зависит от красо-ты военной формы. Отличая военнослужащих от гра-жданского населения, аккуратные брюки и подогнан-ная по фигуре гимнастёрка с погонами, начищенные доблеска сапоги придают воину бравый, молодцеватыйвид, а подразделению – единообразие.

Вспомнив об этом крохотном и, казалось бы, неза-метном эпизоде из своей жизни, я невольно подумал отом, что наша военная форма овеяна пороховым ды-мом многочисленных битв и сражений. Как освободи-тели пришли в этой форме наши воины в страны Евро-пы, изгнав из них германских фашистов, и в страныАзии, разгромив там японских самураев. Как же мнебыло не гордиться этой формой, не беречь казённо-го обмундирования, не беспокоиться о своём внешнемвиде, не прибегать часто к утюгу и сапожным щёткам!Без добротного обмундирования, крепких сапог и сна-ряжения так же, как и без оружия, воевать нельзя. И яносил форму с достоинством и гордостью, берег честьсвоих погон.

– Погоны – не только деталь одежды. Это знак воин-ского достоинства, – сказал однажды нам старшина.

Было тихо. Сквозь окно виднелся тёмно-синий небо-свод, густо усеянный звёздами. Мысли мои текли всев одном направлении, но теперь я думал о словах ка-питана Бориса Фёдорова. Обращаясь к нам, молодымкурсантам, поглаживая крутой волевой подбородок, онговорил:

– Молодой воин! Беспрекословно повинуйся коман-диру, а если понадобится, то грудью защищай его вбою. И ты, и твой командир – граждане одного вели-кого социалистического государства, оба вы патриотысвоей Родины, оба воспитаны партией, ваши цели еди-ны, оба вы принимали присягу на верность своей ма-тери-Отчизне, и оба с одинаковой храбростью и бес-страшием призваны её защищать.

После таких слов я чувствовал себя смелым, спо-собным на решительные поступки в любой обстанов-ке, как бы сложна и тяжела она ни была.

Капитан Фёдоров нравился мне настойчивостью иуверенностью в своей правоте. Открытый взгляд еговсегда был полон мысли и жизни. Я внимательно вслу-шивался в его наставления и убеждался, что во всехслучаях он прав, что повиновение командиру – одноиз главных качеств воина. Без повиновения невозмож-на крепкая дисциплина, а без дисциплины немыслимабоеспособность армии, а следовательно, и победа в

бою. Ни одна работа не предъявляет столько требова-ний к человеку, как военная служба. Но это справедли-вые требования, и обойтись без них нельзя.

– Сержант – твой первый учитель. Уважай его и по-винуйся ему, – говорил капитан, и я на десятках приме-ров убеждался, какую огромную роль играют сержан-ты и старшины – непосредственные начальники и вос-питатели солдат.

Как-то после строгого разговора с двумя нерадивы-ми курсантами, явившимися на несколько минут позжетого срока, который был обозначен в их увольнитель-ных записках, капитан Фёдоров, требовательный и не-преклонный, неожиданно мягко напомнил:

– Родина оказала вам большое доверие, вас приня-ли в училище, овеянное лучами немеркнущей славы.Герои Советского Союза, прославившие училище, какбы незримо находятся среди вас. Ведь вы – наследни-ки славы своих отцов. Провиниться, получить взыска-ние – значит оскорбить их память, наше боевое Знамя.

Я стоял на часах с оружием в руках, охранял этоЗнамя, и мне очень хотелось, чтобы меня наградилиличной фотокарточкой, где я был бы сфотографированпри развёрнутом Знамени. Я даже представил себе,как бы порадовал моих родителей этот снимок, кото-рый в числе поощрений предусматривается воинскимиуставами.

Пришёл разводящий с часовым, вооружённым авто-

матом, и сменил меня с поста. Я ушёл в казарму, лёгспать, но долго не мог уснуть и все размышлял об уста-вах, о присяге, обо всём том, без чего военному чело-веку нельзя жить.

Всё было предельно ясно, и мне никогда не прихо-дилось в чём-либо сомневаться или спорить с самимсобой. Усвоенные мной правила проходили испытаниевременем, а дисциплина надёжно удерживала от опро-метчивых поступков.

Время близилось к весне, и, кроме занятий по тео-рии, в нашей эскадрилье начались учебные полёты.Товарищи, которым впервые предстояло летать, радо-вались. А мы, прошедшие школу аэроклуба, огорчи-лись: надо было снова летать на «Як-18».

Эти полёты продолжались недолго. В училищепоступили экспериментальные самолёты – те же«Як-18», но несколько модифицированные, с носовымколесом для отработки посадки, чтобы в дальнейшембыло легче переходить на реактивные машины, имею-щие трёхколёсное шасси. Мы много летали, но, чест-но говоря, новый самолёт нам не очень нравился. Былон тяжеловат, не хватало у него, как говорят авиато-ры, «мощи» – слабоват мотор. И на фигурах высше-го пилотажа он частенько сваливался в штопор; прав-да, так же быстро и выходил из него, стоило толькобросить управление. На этих «Як-18» выполняли мыупражнения и по штурманскому делу – летали по даль-

ним маршрутам, в разную погоду. Было много разно-образия и смены впечатлений.

Курсант Юрий Гагарин после успешного полёта.Большинство этих полётов происходило летом, ко-

гда мы вышли в лагеря. Лагерь нашей пятой эскадри-льи находился на красивом берегу Урала. Устанешьот работы на аэродроме, разомлеешь от жары и сразупосле полётов – на реку. Вода в Урале холодная, бы-страя, не то что там, в городе, возле училища. Мы со-орудили купальню, вышку для прыжков и в свободноевремя занимались водным спортом, ныряли, плавалинаперегонки. От молодой, почти мальчишеской радо-сти захватывало дух.

Наша эскадрилья первой закончила лётную про-

грамму. У нас оказалось свободное время, и командо-вание, поддержав инициативу комсомольского бюро,разрешило нам выехать за двести километров в одиниз колхозов Шарлыкского района на уборку картофеля.Наступила осень, холодная и дождливая. Но работалимы с охотой. Нам было полезно после полётов немно-го потрудиться на земле, да и хотелось помочь колхоз-никам с уборкой обильного урожая. Мы бы с радостьюпоехали подальше – на целину, где осваивались мил-лионы гектаров новых земель, где уже созрели колос-сальные массивы пшеницы. Но мы располагали всеголишь двумя неделями и поехать туда не могли.

Письма, адресованные нам в колхоз, не приходи-ли, и я к концу нашей «уборочной кампании» затоско-вал по Вале. Все мне нравилось в ней: и характер,и небольшой рост, и полные света карие глаза, и ко-сы, и маленький, чуть припудренный веснушками, нос.Валя Горячева, окончив десятилетку, работала на го-родском телеграфе. Мы познакомились с ней, когданас выпустили из карантина, как выражались девушки,«лысенькими» курсантами, на танцевальном вечере вучилище. Она была в простеньком голубом платьице,робкая и застенчивая. Я пригласил её на тур вальса, ис этого началась наша крепкая дружба.

Валя на год моложе меня. Она родилась в Оренбур-ге и до встречи со мной никуда не выезжала из это-го города. Отец её – Иван Степанович – работал по-

варом в санатории «Красная Поляна», а мама – Вар-вара Семёновна – была домашней хозяйкой. Семья уВали большая – три брата и три сестры; она самаямладшая и поэтому самая любимая всеми родными.Вскоре после знакомства с Валей я стал бывать у Го-рячевых в доме. Они очень радушно отнеслись ко мне.Помню, первый раз я пришёл к ним сразу после лыж-ного пробега, как был, в спортивном костюме. Варва-ра Семёновна только что вернулась из своих родныхмест, из Калуги, привезла лесных орехов. Сели мы сней у столика и давай их грызть. Зубы у меня крепкие,и мама Валина все удивлялась, как я ловко щёлкаюорехи. А Валя смеётся и говорит обо мне:

– Наточил зубы о гранит науки, всю жизнь учится.Мы заговорили о моей учёбе, о лётном училище, о

том. что и Вале надо учиться. Посоветовались всейсемьёй и решили, что ей следует пойти по медицин-ской части. Так она и сделала – поступила в медицин-ское училище.

Многое нас связывало с Валей. И любовь к книгам,и страсть к конькам, и увлечение театром. Бывало, кактолько получу увольнительную, сразу же бегу к Горя-чевым на улицу Чичерина, да ещё частенько не один, ас товарищами. А там нас уже ждут. Как в родном доме,чувствовал я себя в Валиной семье. Иван Степановичбыл большой мастер кулинарии, но особенно удава-лись ему беляши – любимое кушанье уральских каза-

ков. Ели мы их с огромным аппетитом. В училище хотьи кормили хорошо, но беляшей не готовили.

Покончив с уборкой картофеля, эскадрилья верну-лась в училище на зимние квартиры. Но с Валей намсвидеться не пришлось: началась усиленная подготов-ка к октябрьскому параду. По строевой у меня всегдабыло «хорошо», но ходил я далеко не в первых рядах– по ранжиру. Однако в праздник, когда все училищеторжественным маршем прошло по улицам Оренбур-га, Валя нашла меня в рядах; наши взгляды встрети-лись, и мы улыбнулись друг другу.

Праздники я провёл с Валей, а затем поехал в от-пуск. В Гжатске ведь меня ещё не видели с сержант-скими нашивками на погонах – теперь я уже стал по-мощником командира взвода.

И вот родной Гжатск. Он всё больше и больше от-страивался, появилось много новых домов, улицы ста-ли благоустроеннее. Отец с матерью потихоньку ста-рели, старшие брат и сестра, чем могли, помогали им,а наш младший, Борис, стал уже совсем взрослым:ему исполнилось двадцать лет, и он служил в армииартиллеристом.

Я побывал в школе, где учился, повидался с пре-подавателями, повстречал прежних товарищей, остав-шихся работать в Гжатске. И хотя я снова был в кру-гу родной семьи, меня тянуло в Оренбург – училищеуже стало для меня вторым домом, да и мысли о Ва-

ле тоже не давали покоя. Мама почувствовала это иоднажды в сумерки, когда мы остались одни в доме,стала ласково расспрашивать, почему я задумываюсь,что тревожит моё сердце. И как-то само собой получи-лось, что, повинуясь установившемуся ещё с детстваправилу ничего не таить от родителей, я рассказал ма-ме о Вале.

– Думаешь расписаться? – спросила мама.Я неопределённо пожал плечами. Ведь этот вопрос

был ещё не решён. Я был противником скоропалитель-ных браков. Да и будучи курсантом, конечно, не мог со-держать собственную семью.

– Если любишь, то женись, только крепко, на всюжизнь, как мы с отцом, – сказала мама. – И радости игоре – все пополам.

Я сразу вырос в её глазах, и она дала мне несколь-ко полезных советов на будущее, напомнила: добрый,мол, жёрнов все смелет, плохой сам смелется.

Я не использовал отпуск до конца и в Оренбург вер-нулся раньше срока. Товарищи по эскадрилье и коман-диры поняли меня без слов. А Валя обрадовалась: оназнала, почему я вернулся.

Новый учебный год начался с перемен. Меня и не-которых курсантов перевели в эскадрилью майора Бе-ликова. Командиром нашего звена стал капитан Пен-кин, творчески мыслящий, всегда ищущий что-то новоеофицер. Я попал в экипаж старшего лейтенанта Ана-

толия Григорьевича Колосова, который и научил менялетать на реактивном самолёте. Но до этого нам при-шлось с головой погрузиться в теорию. Погода благо-приятствовала этому: зима стояла буранная, гарнизонзаносило снегами, и летать было нельзя. Мы изуча-ли материальную часть реактивных двигателей, зна-комились с основами газовой динамики, познавали за-коны скоростного полёта. Многое из усвоенного рань-ше теперь предстало в ином свете: иная техника, боль-шие скорости, высокий потолок, другие расчёты, но-вый подход к делу.

Дружба наша с Валей всё время крепла и постепен-но перешла в любовь. В день моего рождения она по-дарила мне две свои фотографии. На одной из них онаснята в белом медицинском халате, а на другой – в на-рядном платье. На обороте этой фотографии Валя по-черком, очень похожим на мой, написала: «Юра, по-мни, что кузнецы нашего счастья – это мы сами. Пе-ред судьбой не склоняй головы. Помни, что ожидание– это большое искусство. Храни это чувство для самойсчастливой минуты. 9 марта 1957 года. Валя».

Валя была права – мы действительно были кузне-цами своего счастья.

Наконец наступил долгожданный день первыхполётов на «МиГах». Как красиво выглядели они с по-блёскивающими на солнце, круто отброшенными к хво-сту стреловидными крыльями! Гармонии гордых и сме-

лых линий этих самолётов могли бы позавидовать ар-хитекторы, работающие над проектами новых домов.

Вслед за Колосовым я сажусь в кабину.– Есть, пламя! – лихо докладывает техник.И вот уже чуть подрагивающая от нетерпения маши-

на разбегается по взлётной полосе. Не успел я, что на-зывается, и глазом моргнуть, как высотомер показалпять тысяч метров. Это тебе не «Як-18», как же ле-тать на такой стремительной машине с большим ради-усом действия, головокружительной высотой, увели-ченной скоростью и огневой мощью? А Колосов, слов-но не ощущая возникшей перегрузки, уверенно, рукоймастера повёл «МиГ» в зону и виртуозно проделал не-сколько пилотажных фигур.

– Возьмите управление, – неожиданно приказал он.Тон у него всегда был повелительный, не допускаю-

щий возражений.Взялся за ручку – сразу чувствую, не тот самолёт, к

которому привык, надо упорно работать, чтобы упра-влять им так же легко, как винтомоторным. И началасьупорная работа. За провозными полётами пошли вы-возные, потом контрольные, а когда лётчик-инструкторокончательно уверился в моих знаниях и способностях– первый самостоятельный на «МиГе». Он проходилтак же, как и первый полёт на «Як-18». Все с тем же ду-шевным трепетом оторвался я от земли, выписал ши-рокий круг в безоблачном небе и, счастливый, вернул-

ся на аэродром, сделав для себя вывод, что с увели-чением скорости полёта лётная работа становится всёболее трудной.

Все как прежде и все не так. Красивый, удобный,манёвренный «МиГ» полюбился сразу. Он был лёгкимв управлении, быстро набирал высоту. Я ощутил, каквыросли и окрепли мои крылья. Впервые я почувство-вал себя настоящим пилотом, приобщившимся к со-временной технике. То же самое испытывали и моидрузья, с которыми я поступил в училище: Юрий Дер-гунов, Валентин Злобин и Коля Репин.

Лётчик-инструктор А. Г. Колосов с курсантами.

Но нам ещё многое надо было освоить, чтобы статьнастоящими лётчиками: высший пилотаж, маршрут-ные полёты, воздушные стрельбы, групповую слётан-ность. Всей этой премудрости обучал нас сменившийКолосова квалифицированный лётчик-инструктор Яд-кар Акбулатов. У него был верный глаз охотника, онвсе успевал замечать в воздухе и не прощал ни малей-шей ошибки. Уже в первом полёте в зону он отметил,что глубокие виражи выходят у меня не совсем чисто…Вскоре он похвалил за вертикальные фигуры, на кото-рых возникали сильные перегрузки. А мне удавалисьэти фигуры потому, что каждый раз, придя в зону, я ста-рался как бы посоревноваться с машиной: проверить,что она может дать и что я могу выдержать. Словом,выжимал из техники все возможности, а лучше всегоэто можно было делать на вертикальных фигурах.

Но не всё проходило гладко. Случались и неудачи.Рост у меня не ахти какой и затруднял ориентиров-ку при посадке машины. Для того чтобы лучше чув-ствовать землю в этот ответственный момент полёта,я приспособил специальную подушку. Сидя на ней, явидел землю так же, как и лётчик-инструктор; посад-ка получалась лучше. Ядкар Акбулатов одобрил мою«рационализацию».

Как все квалифицированные лётчики, он был немно-гословен, даже замкнут, но всё, что советовал, былодостойно записи в памятную тетрадь. Он учил:

– Чтобы в полёте правильно держать себя, нужноещё на земле все тщательно обдумать; действия в воз-духе должны быть быстрыми, но разумными.

Он учил видеть небо по-новому, во всём его много-образии и говорил о самолётах с той же простотой, скакой мой отец говорил о топоре и фуганке. Все этиразговоры сводились к одному – лётчик должен летать.

Был и такой неприятный случай. Мы сдавали зачётыпо теории двигателя. Преподаватель А. Резников по-ставил мне «тройку». Я весь похолодел – это былапервая «тройка» за все моё учение, первое моё лич-ное «чепе» – наказание за дерзкую самоуверенность.Надо признаться, что суровая отметка была выведе-на справедливо, я действительно кое-чего недопони-мал. А ведь современный авиатор не может летать безкрепких и глубоких технических знаний. Мне хотелосьбыть не просто лётчиком, а лётчиком-инженером, та-ким, как многие испытатели новых машин. Значит, тео-рию авиационных двигателей, да ещё в таком неболь-шом объёме, какой требовался от курсантов, надо бы-ло знать назубок. Пять дней я провёл за учебниками,никуда не выходил из училища и на шестой день отпра-вился на пересдачу зачёта. Преподаватель спрашивалмного и строго. Обыкновенно при повторном экзаменевыше «четвёрки» не ставят. Но на этот раз неписаноеправило было нарушено, и мне поставили «пять». Надуше стало легче.

На первых порах не у всех нас ладились воздушныестрельбы. Особенно из пушек по наземным целям. Аведь умение вести меткий огонь – одно из главных ка-честв военного лётчика, и тем более лётчика-истреби-теля. От меткой очереди, разящей противника навер-няка, зависит зачастую и победа, и целость машины, исобственная жизнь. Ядкар Акбулатов терпеливо училнас правильно атаковать, следить за целью с помощьюсовременных прицелов и только тогда нажимать на га-шетки, когда ты совсем уверен, что поразишь цель. Онвместе с нами подолгу разглядывал плёнки кинофото-пулеметов, на которых отмечались все наши ошибки,анализировал их и подсказывал, как их исправить.

В конце концов мы освоили сложное искусство воз-душных стрельб.

Я летал много, с увлечением.Приближалась страдная пора выпускных экзаменов.

Целые дни мы проводили на аэродроме. В это время ислучилось событие, потрясшее весь мир, – был запу-щен первый советский искусственный спутник Земли.Как сейчас помню, прибежал к самолётам Юрий Дер-гунов и закричал:

– Спутник! Наш спутник в небе!Я ощутил лёгкий уже знакомый озноб.То, о чём так много писала мировая пресса, о чём

было множество разговоров, свершилось! Советскиелюди, обогнав в негласном соревновании США, первы-

ми в мире создали искусственный спутник Земли и по-средством мощной ракеты-носителя запустили его наорбиту.

Вечером, возвратившись с аэродрома, мы все бро-сились в ленинскую комнату к радиоприёмнику, жадновслушиваясь в новые и новые сообщения и репорта-жи о движении первенца мировой космонавтики. Мно-гие уже наизусть знали основные параметры полётаспутника: его скорость, которую трудно было предста-вить, – восемь тысяч метров в секунду, высоту апогеяи перигея, угол наклона орбиты к плоскости экватора;города, над которыми он уже пролетел и будет проле-тать. Мы жалели, что спутник не прошёл над нашимОренбургом. Разговоров было о спутнике много, егодвижение вокруг Земли взбудоражило все училище. Имы, курсанты, и наши командиры, и преподаватели за-давали один вопрос: «Что же будет дальше?»

– Лет через пятнадцать, ребята, – возбуждённо го-ворил мой друг Валентин Злобин, – и человек полетитв космос…

– Полетит-то полетит, но только кто? – подхватил Ко-ля Репин. – Мы-то к тому времени уже старичками ста-нем… А с годами замедляется реакция, утрачиваетсяострота зрения, человек уже не так быстро сообража-ет, как раньше.

Спорили о том, кто первым отправится в космос. Од-ни говорили, что это будет обязательно учёный-акаде-

мик; другие утверждали, что инженер; третьи отдава-ли предпочтение врачу; четвёртые – биологу; пятые– подводнику. А я хотел, чтобы это был лётчик-испы-татель. Конечно, если это будет лётчик, то ему пона-добятся обширные знания из многих отраслей науки итехники. Ведь космический летательный аппарат, кон-туры которого даже трудно было представить, разу-меется, будет сложнее, чем все известные типы са-молётов. И управлять таким аппаратом будет значи-тельно труднее.

Мы пробовали нарисовать будущий космический ко-рабль. Он представлялся то ракетой, то шаром, тодиском, то ромбом. Каждый дополнял этот карандаш-ный набросок своими предложениями, почерпнутымииз книг научных фантастов. А я, делая зарисовки этогокорабля у себя в тетради, вновь почувствовал уже зна-комое мне какое-то болезненное и ещё не осознанноетомление, все ту же тягу в космос, в которой боялсяпризнаться самому себе.

Мы сразу постигли все значение свершившегося со-бытия. Полетела первая ласточка, возвестившая нача-ло весны – весны завоевания просторов Вселенной.

Триумфальный полет спутника Земли вызвалобильный поток газетных и журнальных статей. Высту-пали советские учёные: А. В. Топчиев, Л. И. Седов, В.А. Амбарцумян, А. Е. Арбузов, А. И. Берг, Д. И. Щерба-ков. Сказали своё веское слово и представители зару-

бежной науки – президент Академии наук Китая Го Мо-жо, французский учёный Фредерик Жолио-Кюри, ан-глийский физик профессор Бернал, американец док-тор Джозеф Каплан и многие другие. Все они привет-ствовали небывалое достижение советского народа,говорили о том, что советский спутник прорезал путьв космос.

Газеты, полные трепетного жара, напоминали пла-менные издания времён Октябрьской революции иОтечественной войны. За ними стояли очереди, ихпрочитывали залпом прямо на улице, возле киосков«Союзпечати». Во всех газетах публиковались много-численные письма трудящихся нашей Родины, выра-жавших своё восхищение свершившимся. Через неко-торое время «Правда» сообщила, что в адрес «Мо-сква… Спутник» поступило 60 396 телеграмм и писем.Среди них было и наше курсантское послание. Менявзволновало опубликованное в газете письмо ЕвгенияЩербакова с моей родной Смоленщины. Земляк пи-сал: «Вероятно, в самом ближайшем будущем будетвозможен запуск более крупного спутника. Если целе-сообразно послать спутник с человеком, то я готов покомсомольской путёвке лететь осваивать космос».

Свыше тысячи подобных предложений от людей,способных на великолепное проявление мужества, насамопожертвование и героическую стойкость в любыхиспытаниях, вызвал полет нашего первого в мире ис-

кусственного спутника Земли. Письма выражали па-триотические чувства советских людей, готовых риско-вать жизнью во имя интересов Родины. Я всей душойразделял этот страстный порыв, но понимал, что дале-ко не каждый может отправиться в космос. Для этого,на мой взгляд, требовалось энциклопедическое обра-зование и великолепное здоровье.

Недаром мама моя говорила, что здоровью ценынет.

Я помнил вещие слова преподавателя Резникова:– Без инженерных знаний, без глубокого понимания

того, что произойдёт или может произойти в полёте, –летать нельзя!

Наши выпускные экзамены проходили в дни всена-родного энтузиазма, вызванного полётом спутника. Ка-ждый курсант старался быть достойным этого истори-ческого события, показать Государственной экзамена-ционной комиссии, что он сын своего времени и отлич-ными знаниями вносит свой посильный вклад в успехивсего народа.

Председателем Государственной экзаменационнойкомиссии был полковник Кибалов – офицер, хорошоизвестный в авиационных кругах, готовящих кадры дляВоенно-воздушных сил, и давший путёвку в жизнь неодному выпуску военных лётчиков. Всматриваясь в ка-ждого молодыми, живыми глазами, он выслушивал от-веты курсантов по экзаменационным билетам в клас-

сах, внимательно следил за нашими полётами на аэ-родроме. Он часто улыбался, и по выражению его ли-ца мы понимали: полковник удовлетворён нашими зна-ниями и умением пилотировать реактивные самолёты.Опытный военный педагог и авиационный командир,он все понимал: и степень наших знаний, и то, что тво-рилось у каждого на душе. Выпускные экзамены – са-мый торжественный и самый ответственный момент вжизни каждого молодого лётчика. Я бы назвал его вто-рым днём рождения человека.

Сохранился документ, в котором сказано: «Предста-вление к присвоению звания лейтенанта курсанту Га-гарину Юрию Алексеевичу. За время обучения в учили-ще показал себя дисциплинированным, политическиграмотным курсантом. Уставы Советской Армии знаети практически их выполняет. Строевая и физическаяподготовка хорошая. Теоретическая – отличная. Лёт-ную программу усваивает успешно, а приобретённыезнания закрепляет прочно. Летать любит, летает сме-ло и уверенно. Государственные экзамены по техникепилотирования и боевому применению сдал с оценкой„отлично“. Материальную часть самолёта эксплуатиру-ет грамотно. Училище окончил по первому разряду. Де-лу Коммунистической партии Советского Союза и со-циалистической Родине предан». Этот дорогой сердцудокумент и стал для меня путёвкой в большую авиа-цию.

Пока наши аттестации рассматривались в Москве,в Министерстве обороны, мы пребывали в так называ-емом «голубом карантине» – нетерпеливом ожиданииприсвоения офицерских званий.

Я в эти дни находился на седьмом небе: Валя приня-ла моё предложение и согласилась стать моей женой.Мы в сопровождении товарищей по училищу и её по-друг побывали в загсе, поставили свои подписи в книгемолодожёнов и дали друг другу слово всегда быть вер-ными своей любви. Договорились с родными свадьбугулять дважды – сначала в Оренбурге в торжествен-ные дни 40-летия Великой Октябрьской социалистиче-ской революции, а потом во время, моего отпуска – вГжатске. Чтобы строить новую жизнь, нам нужны былидобрые советы, и мы в изобилии получили их накану-не свадьбы.

В доме Горячевых дым стоял коромыслом – Варва-ра Семёновна и Валины сестры хлопотали, готовясь кприёму гостей, а Иван Степанович собирался блеснутьсвоим кулинарным искусством. Все были рады, что на-ша двухлетняя любовь закрепляется браком. Мы с Ва-лей отнеслись к этому шагу со всей серьёзностью. Двагода – достаточный срок для того, чтобы хорошо узнатьдруг друга, убедиться в том, что на жизнь мы смотримодними глазами и готовы вместе преодолеть любыетрудности, которые – мы это точно знали – встретятсяна длинном жизненном пути. Мы жили одним высоким

дыханием, и сердца наши бились в одном ритме. Ещёв загсе при товарищах я напомнил невесте слова ма-мы:

– И радость, и горе – все пополам…– Всегда вместе, – задушевно ответила Валя, и это

прозвучало как клятва.Почти всё уже было готово к свадьбе. И тут произо-

шло ещё одно событие, вновь взбудоражившее весьмир, радостно отозвавшееся в душе. 3 ноября в не-бо взлетел ещё один советский искусственный спутникЗемли. За первым – второй! Он был во много раз круп-нее и тяжелее; на его борту в герметической кабиненаходилась собака Лайка. Это событие вызвало ещёбольшую бурю восторга, воочию показало миру, какихневиданных высот достигла наша наука и техника засорок лет Советской власти.

Читая в те дни газеты, описывающие полет второ-го искусственного спутника Земли, я размышлял: разживое существо уже находится в космосе, почему быне полететь туда человеку? И впервые подумал: поче-му бы мне не стать этим человеком? Подумал и испу-гался своей дерзости: ведь в нашей стране найдутсятысячи более подготовленных к этому людей, чем я.Мысль мелькнула, обожгла и исчезла. Стоило ли ду-мать о том, что свершится, наверное, не очень ско-ро. Выпуск из училища, свадьба, отпуск, назначение встроевую часть были ближе, это был мой сегодняшний

день. И всё же второй спутник Земли больно задел вомне какой-то оголённый нерв, и я вдруг понял, что ждучего-то, что обязательно должно прийти.

В канун празднования 40-летия Октября все выпуск-ники уже в новеньком офицерском обмундировании,но ещё с курсантскими погонами были выстроены вактовом зале. В торжественной тишине вошёл в залначальник училища генерал Макаров. Высоко поднявгордую голову, отчётливым, командирским голосом онзачитал приказ о присвоении нам званий военных лёт-чиков и лейтенантов Советской Армии. Вручая каждо-му золотые офицерские погоны, генерал поздравлял ипожимал нам руки.

Торжество это предполагалось 8 ноября. Но гене-рал сам был когда-то курсантом и понимал, что такойвсенародный праздник, как 40-летие Октября, нам, вы-пускникам, важно провести не курсантами, а офицера-ми. И он, видевший нас насквозь, сделал нам праздниквдвойне прекраснее.

Прямо из училища вместе с друзьями я поехал впросторную жактовскую квартиру Горячевых. Там длянас, новобрачных, приготовили отдельную комнату.Валя встретила меня в белом свадебном платье. А я,сбросив шинель, явился перед ней во всей своей офи-церской красе. Таким она меня ещё не видела. Впер-вые мы расцеловались на людях, при родителях. Ястал её мужем, она – моей женой. Мы были счастли-

вы, и нам хотелось всем уделить хоть частицу своегосчастья.

Свадьба удалась на славу. Невеста была всех на-ряднее. Иван Степанович действительно блеснул сво-им искусством, – как говорится, стол ломился от ястви напитков. Товарищи поздравляли нас, кричали тра-диционное «горько». Словом, всё было как на всех на-стоящих русских свадьбах. Варвара Семёновна вклю-чила радио, и мы услышали: «Два посланца Советско-го Союза – две звезды Мира совершают свои полётывокруг Земли. Наши учёные, конструкторы, инженеры,техники и рабочие порадовали советских людей к 40-летию Октября действительно великим подарком, осу-ществив дерзновенную мечту человечества».

Мы узнали близкий и родной голос Никиты Сергее-вича Хрущёва. Передавался произнесённый им в этотдень доклад во Дворце спорта Центрального стадионаимени В. И. Ленина на юбилейной сессии ВерховногоСовета СССР.

– Вот и побывал у нас на свадьбе Никита Сергее-вич, – сказала Валя.

И все подняли бокалы за нашу партию, за наш на-род, за Советское правительство.

ПРИ СВЕТЕ СЕВЕРНОГО СИЯНИЯ

Итак, я стал офицером, лётчиком-истребителем. У

меня была любящая жена и впервые за всю жизнь соб-ственная комната. Училище я окончил по первому раз-ряду, и мне было предоставлено право выбора местадальнейшей службы. Можно было уехать на юг, пред-лагали Украину, хорошие, благоустроенные авиацион-ные гарнизоны. Но командование училища не отпуска-ло меня, оставляя на должности лётчика-инструктора.

– Ну куда ты поедешь, – говорили мне в штабе учи-лища, – Оренбург – город хороший. У тебя тут семья,квартира, жена учится… Зачем ломать жизнь?

Но я ещё раньше решил – ехать туда, где всего труд-нее. К этому обязывала молодость, пример всей на-шей комсомолии, которая всегда была на переднемкрае строительства социализма и сейчас показывалачудеса трудового героизма, осваивая всё новые и но-вые миллионы гектаров целинных и залежных земель,возводя доменные и мартеновские печи, перекрываямогучие реки плотинами гидростанций, прокладываяновые пути в сибирскую тайгу… Одним словом, я чув-ствовал себя сыном могучего комсомольского племе-ни и не считал себя вправе искать тихих гаваней и бро-сать якорь у первой пристани.

Чувства, которые обуревали меня, не давали покояи друзьям – Валентину Злобину, Юрию Дергунову, Ко-ле Репину. Все мы попросились на Север.

– Почему на Север? – спрашивала Валя, ещё не со-всем поняв моих устремлений.

– Потому что там всегда трудно, – отвечал я.Но это было легко сказать. Надо было ещё и объяс-

нить. Ведь спрашивал-то не свой брат лётчик, а хруп-кая молодая женщина, проведшая всю свою жизнь вблагоустроенном городе, в обеспеченной семье. Я по-нимал её: ехать со мной – значит бросить учение, род-ных, расстаться с привычным укладом жизни. Ведь Ва-ля никогда никуда из Оренбурга не выезжала, и её немогло не пугать то совсем неведомое и неизвестное,что ожидало нас на Севере. Узнав, что я собираюсьехать туда не один, она даже как-то спросила:

– Что же, тебе товарищи дороже, чем я?Что можно было ответить на этот вопрос? Я её рас-

целовал, и мы решили, что на первых порах я поедуодин, обо всём ей напишу, и когда она закончит меди-цинское училище, немедленно приедет ко мне. Это Ва-лю даже обрадовало, она поняла, что со своей новойспециальностью будет нужнее на Севере, чем в Орен-бурге.

До прибытия к новому месту службы оставалосьвремя, и мы с Валей отправились в Гжатск к моим ста-рикам. Встретили нас приветливо. Невестка понрави-

лась. Но отец как-то в беседе высказал недовольствотем, что свадьбу мы справили не в Гжатске, а в Орен-бурге. Зная характер отца, не терпевшего возражения,я промолчал, а Валя сказала:

– Папа, не могли же все мои подруги и Юрины това-рищи приехать к вам в Гжатск. Ведь у нас была комсо-мольская свадьба!

Этот довод убедил отца, и было решено повторитьсвадьбу в Гжатске. Деньги у меня были, и свадьба про-шла так же весело, как и в Оренбурге.

Валя не могла долго оставаться в Гжатске, ей надобыло спешить в училище на занятия. Вместе мы до-ехали до Москвы, я показал жене достопримечатель-ности столицы и с грустью проводил её на Казанскийвокзал. Кажется, она всплакнула, да и мне было не-весело. Но что поделаешь – служба! Поезд отошёл отперрона, а я долго глядел вслед рубиновым огонькампоследнего вагона…

На другой день уехал из Москвы и я. Вместе со мнойв купе были Валентин Злобин и Юрий Дергунов. Всюдорогу мы играли в шахматы или, стоя у окна, любова-лись картинами осыпанных инеем карельских лесов.Мы пересекали край островерхих елей. Позади остал-ся Полярный круг, и с каждым часом природа стано-вилась все суровее, все необычнее. За окнами вагонатрещал мороз, клубились туманы, стрелки часов пока-зывали полдень, а нас окружала призрачная голубова-

тая ночь.– Куда мы заехали? – недоуменно восклицал Дергу-

нов.– В гости к белым медведям, – отшучивался я со Зло-

биным.Шутить-то мы шутили, но знали: предстоят не шу-

точные дела. Нет-нет да и даст себя знать сомнение:справимся ли? Ночью-то никто из нас ещё не летал, атут сколько ни едем – все ночь да ночь…

И всё же нетерпение одолевало нас, до чего же по-езд тащится медленно по сравнению с самолётом!

Но всему приходит конец, и мы добрались до шта-ба. Блестящие армейские лейтенанты, мы всем бро-сались в глаза, на нас поглядывали: что это, мол, заптицы залетели сюда, к студёному морю?

Нам предложили на выбор два типа самолётов, и мывыбрали «МиГи», на которых летали в училище. Полу-чили направление и поехали к месту службы в даль-ний гарнизон. Дорогу заносило снегом, окна автобусапокрывались морозным узором. Было дьявольски хо-лодно, и мы от уймы новых впечатлений и усталостиклевали носами.

К месту назначения добрались далеко за полночь,но в гарнизонной гостинице нас ждали. Там уже былиоренбуржцы Веня Киселёв, Коля Репин, Алёша Ильини Ваня Доронин. Они нас схватили в объятия, и сонсразу как рукой сняло. Разговорам не было конца. Го-

ворили сразу все и сразу обо всём. Из этого многоголо-сого гомона я выделил одну важную подробность: ко-мандир полка – заслуженный лётчик, строгий и спра-ведливый начальник.

Поселили нас в комнату, в которой стояли три кой-ки. Первую, самую лучшую, у окна, занял Валя Злобин.На второй расположился Салигджан Байбеков – тата-рин из Уфы, третья койка досталась мне. Легли мы подутро и моментально уснули безмятежным сном здоро-вых молодых людей.

Утром, после завтрака, явились к командиру. Первоевпечатление совпадало с тем, что мы уже слышали оттоварищей. Подполковник напомнил нам о традицияхподразделения и пожелал быть достойными наслед-никами боевой славы его ветеранов. За последние го-ды подразделение выдвинулось в число лучших. Еголётчики летали без происшествий и завоевали нема-ло призов и почётных грамот за успехи, достигнутые ввоздухе и на земле. В кабинете командира в траурнойрамке висел портрет.

– Сергей Негуляев, – сказал подполковник, показавна портрет. – Советский Данко! В бою ценой своей жиз-ни выручил товарищей из беды, таранив фашистскийсамолёт.

Больше ничего не надо было говорить о боевых тра-дициях. Всё было ясно.

Вся лётная молодёжь была зачислена в третью эс-

кадрилью. Командовал нами офицер Андрей Пульхе-ров. Эскадрилья пока не была объявлена отличной, нонаходилась на хорошем счёту и соревновалась с дру-гими эскадрильями. Теперь в это соревнование пред-стояло вступить и нам, показать, на что мы способны.

Непосредственным моим начальником оказался ко-мандир звена Леонид Данилович Васильев – старшийлейтенант. Он считал себя старожилом Севера. Не разво время полётов он с честью выходил из ловушек, ко-торые то и дело подстраивает капризная, изменчиваясеверная природа с её внезапными снежными заряда-ми, густыми туманами и непрерывным ветром, задува-ющим с Ледовитого океана. После первых бесед с ниммы поняли: здесь, на Севере, мало одного умения ле-тать, надо уметь управлять самолётом в непогоду, даещё ночью.

Свирепствовал лютый январь. Непроглядная ноч-ная темень придавила землю, засыпанную глубокимснегом. Но над взлётно-посадочной полосой не утихалтурбинный гул. Летали те, кто был постарше. Так как унас не было опыта полётов в ночных условиях, мы за-нимались теорией и нетерпеливо ожидали первых про-блесков солнца, наступления весны. Жили мы друж-ной, спаянной семьёй, наверное, так же живут и моря-ки, сплочённые суровыми условиями корабельного бы-та. Мы знали друг о друге все, никто ничего не таил оттоварищей. Если приходило письмо, оно становилось

достоянием всех. Его читали вслух, как, по рассказамфронтовиков, это бывало на войне.

Валя писала часто, но немногословно. Скупо сооб-щала о своих успехах в учении, видимо, медицинаувлекала её. Она ни на что не жаловалась, но междустрок я ощущал тоску и желание поскорее встретитьсясо мной. То же самое было и в письмах, приходящих ктоварищам от родных и близких.

Мы вошли в новый интересный мир строевой служ-бы, полюбили друг друга, радовались успехам товари-щей и сообща переживали всё, что делалось у нас.Опытные, старослужащие лётчики летали в любое не-настье. Звенья отправлялись на перехваты воздушныхцелей, в зоны, ходили по дальним маршрутам, велиучебные воздушные бои, тренировались в стрельбах.Одним из лучших перехватчиков в эскадрилье был ко-мандир нашего звена. Он летал в любую погоду. Од-нажды, когда я нёс дежурство по аэродрому, а Васи-льев находился в воздухе, внезапно всё заволокло гу-стым туманом. Окружавшие аэродром сопки, порос-шие соснами, погрузились в непроглядную мглу. Поло-жение создалось критическое. Посадить самолёт ка-залось невозможным. И всё же командир звена и еговедомый вышли к аэродрому и, пробив толщу тумана,точно вышли на посадочный курс и опустились на по-садочную полосу. У всех отлегло от сердца.

Я бросился к командиру. Он вёл себя так, будто ни-

чего не случилось, но всё же сказал:– Необходимы точный штурманский расчёт и дове-

рие к приборам… И, конечно, надо уметь держать в ру-ках не только машину, но и нервы. На истребителе тыцарь и бог – лётчик, штурман и стрелок, един в трёхлицах…

Своим полётом Васильев преподал нам, молодымлётчикам, наглядный урок умения не теряться ни прикаких обстоятельствах. А к командиру звена мы сталиотноситься с ещё большим уважением.

Конец зимы мы использовали для теоретическойподготовки, ещё раз повторили материальную часть.Затем сдали зачёты на право эксплуатации самолётовв условиях Севера. Особенностей, действительно, бы-ло много, и знать их должен был каждый. В штабе нанас завели новые лётные книжки. Но пока их листыоставались чистыми.

Летать мы начали в конце марта, когда во всёмуже чувствовалось дыхание весны и длинная поляр-ная ночь стала уступать такому же длинному поляр-ному дню. Вывозил меня командир звена. Усажива-ясь в самолёт, я ощутил знакомое предполётное вол-нение, ведь несколько месяцев мне не довелось под-ниматься в небо. Взлетели на исходе ночи, в синева-той полумгле предрассветных сумерек. Набирая высо-ту, я, как всегда в полёте, слился с машиной. Но ко-гда стрелка высотомера придвинулась к заданной чер-

те, взглянул вниз и увидел солнце. Оно прорезывалосьна горизонте, окрашивая небо и землю в золотистыйцвет утренней зари. Внизу проплывали сопки, покры-тые розовым снегом, земля, забрызганная синеватымикаплями озёр, и тёмно-синее холодное море, бившее-ся о гранитные скалы.

С первым самостоятельным полётом в полку лей-тенанта Юрия Гагарина поздравляют командир эс-кадрильи майор В. Решетов (слева) и секретарьпарторганизации капитан А. Росляков.

– Красота-то какая! – невольно вырвалось у меня.

– Не отвлекайтесь от приборов, – послышался от-резвляющий голос Васильева.

Он так же, как и все мы, истосковался па солнцу, нознал: в воздухе ничто не должно отвлекать вниманиелётчика от управления самолётом. Для него было важ-но то, что с солнцем мы встретились точно по расчёт-ному времени. И он тут же сказал мне об этом:

– Эмоции эмоциями, а дело прежде всего.Так началась настоящая лётная служба в Заполя-

рье.Командир звена, обстоятельно проверив: моё уме-

ние обращаться с машиной, допустил к самостоятель-ным полётам. Новый командир нашей эскадрильи май-ор Владимир Решетов согласился с его решением и,когда первый самостоятельный полёт был совершён,сразу у самолёта вместе с секретарём партийной ор-ганизации капитаном Анатолием Росляковым поздра-вил меня с этим событием. Товарищи запечатлели нафотографии этот момент. Мне было приятно послатьВале в Оренбург снимок, на котором мы все трое, оде-тые в меховые комбинезоны, в лётных шлемах, улыба-ющиеся вовсю, пожимаем друг другу руки.

Вскоре случилось со мной неприятное происше-ствие. Я летал по приборам. Синоптики на целый день«дали» хорошую погоду – ничто не предвещало нена-стья. Когда я выполнил последнее упражнение, неожи-данно стало темнеть. Внизу исчезли островки и зали-

вы. Я понял: приближаются снеговые заряды – самаянеприятная вещь на Севере, не только в небе, но и наземле. Запросил аэродром: какая погода? Ответили:пока терпимо, но с каждой минутой видимость ухудша-ется, запасную посадочную площадку уже захлестну-ли снежные волны. «Ну что ж, поспорим и поборемся снепогодой», – решительно подумал я и тут же увидел:топлива осталось в обрез. Главное в таком положении– сохранить ясность мысли и присутствие духа.

– Немедленно возвращайтесь, – приказал мне руко-водитель полётов. В голосе его послышались тревож-ные нотки.

Невольно вспомнился недавний случай с Василье-вым и то, как он тогда нашёл выход из подобного по-ложения. Я быстро прикинул в уме самый короткиймаршрут к аэродрому, учитывая все решающие дан-ные: крепкий встречный ветер, высоту полёта, вре-мя, запас топлива. Пробиваясь сквозь слепящее снеж-ное месиво, я точно исполнял приказы руководителяполётов. Я отдавал себе ясный отчёт, что целость ма-шины и собственная жизнь находятся у меня в рукахи зависят от того, сколь правильно будут выполнять-ся мною команды более опытного, чем я, авиатора –руководителя полётов. Его спокойствие передавалосьмне.

Этот хладнокровный, волевой офицер однажды ска-зал:

– Настоящего человека характеризуют четыре каче-ства: горячее сердце, холодный ум, сильные руки и чи-стая совесть…

Приборы показали: самолёт вышел в район аэро-дрома. Но, не видя земли, рассчитать посадку с ходу яне смог. Пришлось, как ни напряжены были нервы, сде-лать ещё один круг, выйти на приводную радиостанциюи снова планировать на посадку. С чувством облегче-ния я увидел развернувшуюся серую ленту посадоч-ной полосы. Теперь можно было садиться.

Пожав мне руку, руководитель полётов сказал:– Удача благоприятствует смелым.Это была похвала, в которой так нуждаются моло-

дые офицеры.Гарнизон жил напряжённой творческой жизнью здо-

рового коллектива. Никто не тянулся к преферансу, незабивали «козла», не растрачивали времени на пустя-ки, никто не пьянствовал, не разводились с жёнами.Все жили, повинуясь прекрасным законам советскойморали.

Лётчики, техники и механики нашего подразделенияпонимали, что полёты первых искусственных спутни-ков Земли знаменуют собой начало эры проникнове-ния человека в космическое пространство, что остро-умно сконструированные советскими учёными и ин-женерами летательные аппараты открывают широчай-шие перспективы для осуществления целого ряда важ-

нейших научных исследований. Юрий Дергунов хоро-шо знал историю завоевания воздушного простран-ства и, рассуждая вместе с нами о том, с какой стре-мительностью в наши дни начали развиваться собы-тия, связанные с дальнейшими успехами в этом де-ле, приводил интересные соображения. Он напомнил,что целых полтораста лет потребовалось человеку длятого, чтобы после смелого подъёма на примитивномвоздушном шаре – это, кстати сказать, было сделанопод Рязанью русским мужиком, подьячим Крякутным, –построить первый в мире самолёт. Вдвое меньше –всего 75 лет прошло от этих работ, осуществлённыхнашим соотечественником, флотским офицером Алек-сандром Можайским на Красносельском поле под Пе-тербургом, до момента запуска первого искусственно-го спутника Земли. А теперь, спустя всего несколькомесяцев, ввысь пошёл уже третий спутник.

– С такими темпами, – убеждённо говорил Дергу-нов, – совсем недалеко и до полёта человека в космос.

«Как все сложится в дальнейшем?» – думал я, по-глядывая на залитое серебристо-зеленоватым светомлуны высокое небо. Подумать только – наш первыйспутник тысячу четыреста раз облетел вокруг Земли,а второй сделал почти на тысячу оборотов больше,пройдя путь свыше ста миллионов километров.

Мы внимательно вчитывались в замечательные ито-ги радиотехнических и оптических наблюдений за пер-

выми двумя спутниками, обсуждали результаты сде-ланных с их помощью исследований плотности атмо-сферы, ионосферы, космических излучений, различ-ных биологических данных. Нас волновали выводыучёных, утверждающих, что живые существа удовле-творительно переносят условия космического полёта.Было понятно, что всё это делалось для исследова-ний, конечной целью которых являлось обеспечениеполёта человека в космос.

Как-то я услышал:– Я спутником не пользуюсь, мне и без спутника не-

плохо живётся.Это была обывательская болтовня. Так можно было

договориться и до такого – я телеграфом на пользуюсь,я радио не слушаю, в поезде не езжу, мне и без нихнеплохо.

Я понимал, что правительство не жалеет средств навсе, связанное с освоением космоса, и мне казалось,что несколько тысяч, а может быть, и десятков тысячспециалистов в разных областях науки и техники само-отверженно трудятся, чтобы решить самую грандиоз-ную задачу из всех, которые когда-либо ставило передсобой человечество.

Радио передавало сравнительно скупые известия ополёте нового спутника. Центральные газеты в нашдальний гарнизон приходили с опозданием, так же каки письма. Но ждали мы их с нетерпением, часто наве-

дывались на почту. И наконец пришла «Правда», почтицеликом занятая описанием третьего советского искус-ственного спутника Земли. В газете были новые сведе-ния об орбите спутника, о наблюдениях за его полётом,а самое главное – давались подробности устройстваспутника. Это в полном смысле слова была автомати-ческая научная станция в космосе. Статья была напи-сана доходчиво, популярным языком.

Почти вся газета оказалась исчёрканной цветны-ми карандашами, а на полях пестрели наши пометки.Вскоре инженер полка прочёл лекцию о победах нашихучёных в борьбе за овладение космическим простран-ством. На лекцию пришли почти все офицеры, многиес жёнами и детьми. Я наблюдал, как загорались гла-за подростков, когда лектор говорил, что в скором вре-мени люди полетят к ближайшим планетам. Их уже неинтересовали самолёты – они их видели каждый день,теперь сердца мальчишек были отданы новой любви –космическим кораблям, которых толком ещё никто немог себе представить.

Юрий и Валентина Гагарины на прогулке.Я тоже каким-то краем души чувствовал, что на сме-

ну самолёту придёт ракета. В зарубежной печати нет-нет да и проскальзывали сообщения, что дни челове-ка-лётчика на высокоскоростных самолётах уже сочте-ны; что современная техника позволяет направить са-молёт в любую точку земного шара, сбросить там бом-бы и вернуть машину к месту старта без присутствиялётчика на борту самолёта. И в то же время я знал,что ракеты и межпланетные корабли строятся на базеавиационной техники, что именно авиация пробиваетдорогу в космос, что на Луну полетит не ветеринар, алётчик.

В эти дни в библиотеке появилась новая книга – «Ту-манность Андромеды» Ивана Ефремова, пронизаннаяисторическим оптимизмом, верой в прогресс, в све-тлое коммунистическое будущее человечества. У себяв комнате мы читали её по очереди. Книга нам понра-вилась. Она была значительней научно-фантастиче-ских повестей и романов, прочитанных в детстве. Намполюбились красочные картины будущего, нарисован-ные в романе, нравились описания межзвёздных путе-шествий, мы были согласны с писателем, что техниче-ский прогресс, достигнутый людьми, спустя несколькотысяч лет был бы немыслим без полной победы ком-мунизма на земле.

В свободное от полётов время мы уходили на горную

речку ловить форель. Это очень приятное занятие. От-дыхает мозг, и ни о чём не думаешь. Полный покой…

А иногда, по воскресеньям, захватив с собой баян,шли на сопки, поросшие скупой травой и неяркими се-верными цветами. По дороге пели любимые песни, на-поминающие о далёких родных краях. Чувствовали се-бя моряками, отпущенными на берег после дальнегоплавания. Однажды во время такой прогулки мы на-ткнулись на обломки самолёта, поросшие мхом и зате-рявшиеся среди камней. С нами был инженер, воевав-ший в этих краях. Он быстро определил: это обломки«мессершмитта».

– Чья же это работа? – поинтересовался Юрий Дер-гунов.

– Кто знает, – ответил инженер, – может, Бориса Са-фонова, а может, Серёжи Курзенкова…

Мы знали, что Сергей Георгиевич Курзенков – ГеройСоветского Союза – был первым командиром нашегоподразделения и дружил с прославленным советскимасом – североморцем Борисом Сафоновым. О Сафо-нове до сих пор рассказывают легенды, лётчики назы-вают его морским орлом.

Молодой Северный флот прославился в годы вой-ны. Корабли его высаживали десанты на скалистое по-бережье, занятое врагом, конвоировали караваны су-дов союзников. Подводные лодки Николая Лунина, Ма-гомета Гаджиева, Израиля Фисановича ходили в Нор-

вежское и Северное моря, топили транспорты против-ника. Народ знал и Героев Советского Союза – матро-са Василия Кислякова, командира отряда морской пе-хоты Виктора Леонова и многих других защитников Со-ветского Заполярья. И хотя со времён войны уже про-шло более полутора десятилетий, в каменной книгегранитных скал можно было читать о том, что здесьпроисходило.

Обломки сбитой машины с облупившимся, наполо-вину смытым дождями черным крестом многое нам на-помнили и заставили призадуматься. Мы находилисьна передовом форпосте северных рубежей нашей Ро-дины, и нам следовало быть такими же умелыми, от-важными лётчиками, как Борис Сафонов, Сергей Кур-зенков, Захар Сорокин, Алексей Хлобыстов и многиедругие герои Великой Отечественной войны – нашистаршие братья по оружию.

Вернувшись домой, я обо всём виденном и переду-манном написал жене.

Валя вскоре окончила училище, получила дипломфельдшера-лаборанта и в начале августа приехала комне. А жить-то было негде. Дом, в котором мне обеща-ли комнату, достраивался. Но безвыходных положенийне бывает. Одна знакомая учительница уезжала в от-пуск и на это время уступила нам свою комнату. Тутмы и поселились, радуясь тому, что свет не без добрыхлюдей.

Первые дни Валя никак не могла привыкнуть к се-верной природе, к хмурому, моросящему небу, к сыро-сти: проснётся ночью, а на улице светло как днём. Ста-нет тормошить меня – проспал, мол, полёты. А я сме-юсь:

– Сюда петухов привезли, так они все путали, – незнали, когда кукарекать…

Вскоре нам выделили небольшую комнату, но не вновом доме, как обещали, а в старом, деревянном. Со-седями по квартире оказались Кропачевы – хорошаямолодая чета.

Осень на Севере наступает рано. Надо было загото-вить на зиму топливо. И мы с Валей по вечерам пилилидрова, потом я их колол и складывал в поленницу. Хо-рошо пахнут свеженаколотые дрова! Помашешь вече-рок колуном, и такая охватит тебя приятная усталость– ноет спина, побаливают руки, аппетит разыграется кужину, и спишь потом беспробудно до самого утра.

Всё было хорошо у нас в гарнизоне. И вдруг произо-шло несчастье. Погиб Юрий Дергунов. Глупо погиб. Нев воздухе, а на земле. Мотоцикл с коляской, на кото-ром он с Алёшей Ильиным ехал по крутой дороге ме-жду сопок, врезался на повороте во встречный грузо-вик. Юра был убит наповал, а Алёша отделался уши-бами – его выбросило в мох. Так мы узнали, что естьна свете не только парки и сады, но и кладбища, по-росшие деревьями и кустами, и люди могут не только

радоваться, но и плакать. Я лишился одного из своихближайших друзей и долго горевал. Валя успокаиваламеня, как могла, предлагала валерьянку и снотворное,но я никогда не болел и ни разу не принимал лекарств.

В это тяжёлое для меня время мы сблизились ссемьёй заместителя командира эскадрильи БорисаФёдоровича Вдовина. Я и раньше бывал у них в до-ме, играл с их четырёхлетней дочкой Ирочкой. Матьеё, Мария Савельевна, была активисткой и вовлекаланас, молодых офицеров, в кружки художественной са-модеятельности. Самодеятельность у нас была широ-кая – чуть ли не полтораста певцов, танцоров, затей-ников. Я пел в хоре.

Когда Валя приехала, Мария Савельевна отнесласьк ней с большим участием. Помогая в житейских делах,она незаметно, с большим тактом объясняла Вале, чтозначит быть женой военного лётчика, как надо перено-сить трудности, уметь ждать и никогда не отчаиваться.Я знал, что она научила Валю распознавать в возду-хе самолёты нашей эскадрильи, вместе с ней часамипросиживала возле аэродрома, когда у нас проходилиособенно сложные полёты, когда мы летали над мо-рем. Гул пикирующих самолётов создавал обстановкубоя, тревожил женщин.

Чем больше привязывалась Валя к Марии Саве-льевне, тем больше крепла и моя дружба с БорисомФёдоровичем. Небольшого роста, подвижной, сине-

глазый, с выразительным худощавым лицом, он нра-вился мне своей влюблённостью в жизнь, простотой вобращении с подчинёнными. На аэродроме, во времяполётов, он становился по-командирски строг и немно-гословен, а дома сразу менялся, был весел, общите-лен и остроумен. Мы видели в нём и командира, и на-ставника, и доброго друга. Он был запевалой во всём,а без запевалы и песня не поётся.

Борис Фёдорович писал стихи и нередко читал их навечерах самодеятельности. Песенки и частушки, на-писанные им, исполнялись нашим хором. Он любилрусский язык, чувствовал слово. У него была неболь-шая, толково подобранная библиотечка любимых по-этов. На полке рядышком стояли томики избранныхпроизведений Пушкина, Лермонтова, Шевченко, Бло-ка. Были и книги советских поэтов – Маяковского, Ти-хонова, Сельвинского, Малышко, Шенгелиа… Мы тожепользовались этими книжками.

Читали мы в то время и прозу, изданную Военизда-том и «Молодой гвардией», книги любимых солдатскихписателей: Георгия Березко, Ивана Стаднюка, Михаи-ла Алексеева и других. Их произведения показывалисоветского воина во весь его гигантский рост, описыва-ли любовь народов к своему освободителю. Большойпопулярностью пользовалась в нашей среде библио-течка журнала «Советский воин», небольшие книжицыиз этой серии мы носили с собой повсюду.

Прошла короткая осень, и наступила зима с её длин-ной полярной ночью. Мы с Валей часто любовалисьтрепетным северным сиянием, охватывающим полне-ба. Это было величественное, ни с чем не сравнимоезрелище. Я летал в мерцающем свете серебристо-го-лубоватых сполохов, соединяющих небо и землю, и,вернувшись домой, рассказывал Вале о том, как ещёкрасивее выглядят они с высоты многих тысяч метров.

Вечерами мы с Валей читали книги. Обыкновенно,лёжа на койке, я читал, а она, занятая домашними де-лами, слушала. Мы брали в библиотеке книги о лёт-чиках. Нам понравилась «Земля людей» Антуана деСент-Экзюпери – французского лётчика и журналиста.Он погиб как герой, не дожив трёх недель до освобо-ждения Франции. В его книге было много поэзии и лёт-ной романтики, любви к людям. Он описывал мирныйтруд лётчиков почтовых самолётов. Мне запомниласьновелла «Ночной полёт». Сильно в ней описано пове-дение лётчика, пробивающегося ночью сквозь бурю, ипереживания его молодой жены. Такое случалось и снашими лётчиками, и с нашими жёнами.

Мне нравилось, как писал Экзюпери: «Достаточноему, пилоту, просто разжать руки – и тотчас их жизньрассыплется горсточкой бесполезной пыли. Фабьендержит в своих руках два живых бьющихся сердца– товарища и своё…» Или: «Твоя дорога вымощеназвёздами».

К сожалению, подобных «вечеров громкого чтения»было не так уж много. Валя была занята вместе с дру-гими женщинами общественной работой, а я училсяв вечернем университете марксизма-ленинизма. Заня-тия эти требовали непрерывного обращения к перво-источникам – трудам Маркса, Энгельса, Ленина. Надкнигами я за полночь просиживал с карандашом в ру-ках, исписывал целые тетради конспектами к семина-рам.

Семинары проходили оживлённо. Слушатели, раз-бирая очередную тему, обменивались мнениями, при-водили массу интересных житейских примеров. В со-чинениях Владимира Ильича Ленина мы находили от-веты на многие вопросы современности. Я переписы-вал из его книги себе в тетрадь: «Ум человеческий от-крыл много диковинного в природе и откроет ещё боль-ше, увеличивая тем свою власть над ней…» Эти словазаставляли меня вспоминать о спутниках Земли.

Третий из них все ещё кружил вокруг планеты, когдавесь мир снова потрясло известие – 2 января 1959 годав Советском Союзе запущена многоступенчатая кос-мическая ракета в сторону Луны. Это было эпохальноесобытие. Человек стал ещё ближе к космосу. Коллек-тивы научно-исследовательских институтов, конструк-торских бюро, заводов и испытательных организаций,создавшие новую ракету для межпланетных сообще-ний, посвятили этот запуск внеочередному XXI съезду

Коммунистической партии Советского Союза.Раздумывая над всем, что удалось узнать о полёте

ракеты, я чувствовал словно лёгкое недомогание и несразу разобрался, что меня мучает недостаток образо-вания. Следовало, не теряя ни одного дня, продолжатьучение.

Я уже знал о кибернетике, слышал разговоры о том,что придёт время – и вычислительная машина заменитчеловеческий мозг. Согласиться с этим было нельзя помногим причинам, хотя бы потому, что, как бы машинани была совершенна, решение всё же должен принятьчеловек, в критическом случае человек более много-сторонен, и ему надо меньше места, чем машине. На-конец, чтобы поддерживать машину в рабочем состоя-нии, тоже необходим человек. Одним словом, челове-ческий мозг – самое совершенное произведение при-роды – ничто заменить не может и никогда не заменит.

Через три недели после запуска многоступенчатойракеты в докладе на XXI съезде партии Н. С. Хрущёвпод бурные аплодисменты делегатов сказал: «Первымв мире искусственным спутником Земли был совет-ский спутник; первой искусственной планетой Солнеч-ной системы является советская планета. В необъят-ных просторах Вселенной она гордо несёт вымпел сизображением Государственного герба Советского Со-юза и надписью „Союз Советских СоциалистическихРеспублик. Январь, 1959 год“.

XXI съезд Коммунистической партии! Наметив ве-личественный семилетний план дальнейшего разви-тия народного хозяйства страны, он выдвинул переднашим народом, вступившим в период развёрнутогостроительства коммунистического общества, гранди-озные задачи во всех областях экономической, поли-тической, идеологической и международных отноше-ний. Глубоко изучая материалы съезда, мы хорошо по-нимали, что семилетка – это новый, решающий рубежна пути исторического развития нашей Родины. Пе-ред советскими людьми съезд поставил ясную и бла-городную цель, и для достижения её надо было хоро-шо потрудиться каждому. А нам, лётчикам, с ещё боль-шим рвением выполнять свой долг, бдительно охра-нять мирное советское небо. На съезде были сказанывеские слова о задачах нашего государства в областизащиты мира и обороны от угрозы нападения со сторо-ны империалистических держав, о том, что, пока суще-ствуют агрессивные военные блоки, нужно укреплятьи совершенствовать Советские Вооружённые Силы.

На дворе свирепствовала зима, но съезд внёс вжизнь страны весеннее оживление. Все всколыхну-лось, пришло в движение, пробудилось. Повсюду про-растали семена нового.

XXI съезд партии сыграл и в моей жизни огромнуюроль. Именно в эти счастливые дни во мне окончатель-но созрело давнишнее решение подать заявление о

приёме в кандидаты партии. Ведь все те люди, на ко-торых я старался быть похожим, у кого учился житьи работать, были коммунистами. И когда я сказал обэтом секретарю нашей партийной организации капита-ну Анатолию Павловичу Рослякову, он одобрительносказал:

– Правильно, Юрий, партия сделает из тебя за-калённого бойца.

В тот же день я написал заявление, испортив нема-ло бумаги, пока нашёл несколько десятков слов, отве-чающих моему настроению, моим мыслям и стремле-ниям. Товарищи и комсомольская организация далимне рекомендацию, и вскоре я был принят кандидатомв члены партии. Это обязывало меня работать, учить-ся ещё усерднее, чтобы оправдать великое доверие.В то время «История Коммунистической партии Совет-ского Союза» стала моей настольной книгой.

Одно радостное событие следовало за другим. В се-редине апреля я отвёз Валю в родильный дом ближай-шего к нашему гарнизону городка, а сам вернулся до-мой. К Вале я всегда испытывал необыкновенную неж-ность и никогда не волновался так, как в эти дни. Да,наверное, все молодые отцы, ждущие первенца, пере-живают нечто подобное.

Мне хотелось, чтобы родилась девочка. В отпускемы даже поспорили, какое купить приданое. Валя хо-тела мальчика и выбрала, как полагается для мальчи-

ка, голубенькое одеяльце.Я переживал и довольно-таки часто звонил из гар-

низона в родильный дом. Надоел всем ужасно – меняузнавали по голосу и подшучивали над моим нетерпе-нием, обнадёживали, что все, мол, обойдётся благопо-лучно. А я верил и не верил и снова звонил. Даже те-лефонистки стали обижаться.

Наконец, на мой звонок ответили вопросом:– Ждёте мальчика?– Нет, девочку, – быстро ответил я.– Ну, так поздравляем с исполнением желания: ро-

дилась девочка, семь с половиной фунтов.А что это такое семь с половиной фунтов? Много

это или мало? Мне хотелось немедленно мчаться в ро-дильный дом, но не было машины, и я смог поехатьтолько утром. Ни к Вале, ни к дочке, конечно, не пусти-ли, но записку и подарки передали.

Валю выписали через неделю. Я приехал за нейна военном «газике» и всю дорогу обратно бережнодержал ребёнка на руках, боясь что-нибудь повредитьв этом хрупком и таком дорогом для меня существе.Прямую дорогу заливало солнце, и над ней кружилибелые морские птицы. Свежий апрельский ветер летелнам навстречу. На душе было радостно, хотелось петь.Хорошо, если бы вся жизнь нашей дочери шла такойже светлой, весенней дорогой.

Уже подъезжая к нашему домику, я сказал жене:

– Ты мучилась – твоё право выбрать имя нашей де-вочке…

– А я уже называю её Леночкой, – ответила Валя.Елена! Красивое русское имя! Это имя и было впи-

сано в метрику нашей дочери.С появлением ребёнка в доме прибавилось забот.

Только молодой отец может понять, какое удоволь-ствие купать в тёплой воде своего маленького, беспо-мощного ребёнка, пеленать его, носить на руках, на-шёптывать тут же придуманные колыбельные песенки.Вернувшись домой с аэродрома, я всё время проводилс малышкой, помогал жене в хозяйственных делах. Хо-дил в магазин за продуктами, носил воду, топил печь.Прав был поэт, когда писал: «Я люблю, когда в домеесть дети и когда по ночам они плачут».

Работы было по горло, но она шла на пользу душе ителу, ведь самая лучшая гимнастика – работа. На всене хватало времени, и я, что называется, не выходилиз цейтнота.

А полёты становились все сложнее и сложнее, лета-ли над неспокойным, по-весеннему бурным морем. Ле-тали строем, что важно при ведении воздушного боя,летали по приборам «вслепую», изучали радионавига-цию. Над морем проводили и учебные воздушные бои.Приходилось тренироваться с таким опытным «про-тивником», как Борис Вдовин. Он был хваткий воздуш-ный боец и считался неуязвимым.

Как-то я получил задание перехватить самолёт Вдо-вина. Для перехвата и нападения на самолёт «против-ника» необходимо было догнать его и атаковать с хво-ста. Набрал высоту, пошёл в район цели. Мне удалосьнезаметно для Вдовина атаковать его с верхней зад-ней полусферы. Но ещё до того, как я вышел на ди-станцию огня, чтобы зафиксировать поражение целина плёнку кинофотопулемета, Вдовин положил свой«МиГ» в крутой вираж. Я ринулся за ним. Так и виражи-ли мы несколько минут друг против друга, и ни один изнас не смог зайти в хвост другому. Каждый упорство-вал и оставался недосягаемым. Так бы, наверное, икрутили мы бешеную карусель до тех пор, пока в бакахоставалось топливо, но Вдовин подал команду, я при-строился к его машине, и мы, довольные друг другом,крыло к крылу, возвратились на аэродром.

– Силён ты, брат, стал, – одобрительно посмеива-ясь, сказал мне Вдовин на земле, когда нервное напря-жение спало. – Своих учителей кладёшь на лопатки.Так действуй и впредь.

У него была привычка подшучивать над людьми, ко-торые ему нравятся.

Моему росту как лётчика и воздушного бойца спо-собствовали систематические занятия спортом. Зимойлыжи и коньки, а летом – лёгкая атлетика и баскет-бол. Игра в баскетбол нравилась своей стремительно-стью, живостью и тем, что в ней всегда царил дух кол-

лективного соревнования. Броски мяча в корзину с хо-ду и с прыжка вырабатывали меткость глаза, точностьи согласованность движений всего тела. Есть и дру-гие, не менее интересные и полезные игры, но я, какстарый энтузиаст баскетбола, пользуясь случаем, хочусказать, что, на мой взгляд, это самая лучшая игра.

Теннис – тоже отличная игра, требующая физиче-ской выносливости, как в футболе, хорошего глазоме-ра, сообразительности и ума, как в шахматах. Но, к со-жалению, везде, где мне приходилось учиться и слу-жить, теннисных кортов не было. А жаль! Для военно-го лётчика теннис очень полезен, а то, что хорошо длялётчиков, хорошо и для всех. Это, пожалуй, единствен-ная спортивная игра, которой можно заниматься с дет-ства до преклонного возраста.

Став кандидатом в члены партии, я получил обще-ственное поручение – редактирование эскадрильско-го боевого листка. В нём помещались заметки лётчи-ков и техников о жизни и учёбе, отмечались успехи, до-стигнутые в полётах, критиковались те, кто допускалошибки. Приурочивали мы выход боевого листка и кважным политическим событиям, которыми жила стра-на. Одним из самых удачных, по мнению политработ-ников, был боевой листок, посвящённый поездке Н. С.Хрущёва с миссией мира и дружбы в США в сентябре1959 года.

За три дня до отлёта Н. С. Хрущёва из Москвы в

Вашингтон в Советском Союзе произошло два собы-тия, словно гром прокатившихся по всему миру: в Неву,к месту стоянки в штормовую октябрьскую ночь 1917года легендарной «Авроры», пришёл могучий корабльмира – атомоход «Ленин», а к Луне устремилась кос-мическая ракета. Она несла вымпел с нашим Государ-ственным гербом. Две красные пятиконечные звёздызажглись одновременно: одна – на рее атомохода идругая – на далёкой межпланетной трассе.

«Придёт время, и наши космонавты привезут с Лунына Землю образцы тамошней породы», – писали мы вбоевом листке.

Мы страстно верили, что человек проникнет в кос-мос, с огромной скоростью облетит вокруг Земли, а за-тем придёт пора волнующих стартов – к Луне, к Марсу,к Венере…

По радио и по газетам лётчики следили за три-умфальной поездкой Н. С. Хрущёва по городам Со-единённых Штатов Америки. В ленинской комнате на-шей эскадрильи была вывешена карта, на ней отме-чался маршрут: Вашингтон – Нью-Йорк – Лос-Анже-лос – Сан-Франциско – Де-Мойн – Питтсбург и опятьВашингтон. И повсюду радостные встречи, выраженияпривета и восторга. В то время моё сердце неудержи-мо рвалось в космос. Я прочитывал в газетах и журна-лах всё, что касалось этого вопроса. На встрече в На-циональном клубе печати в Вашингтоне американские

журналисты спросили Н. С. Хрущёва:– Когда вы думаете забросить человека на Луну?– Человека в космос мы пошлём тогда, – ответил Н.

С. Хрущёв, – когда будут созданы необходимые техни-ческие условия. Пока таких условий ещё нет.

Эти слова главы Советского правительства взволно-вали меня и в то же время успокоили. Я понял, что внашей стране ведутся серьёзные работы по подготов-ке полёта человека в космос и то, что у меня ещё естьвремя, чтобы все обдумать и окончательно решитьсяподать рапорт с просьбой зачислить меня кандидатомв космонавты.

Что я подам этот рапорт, сомнений уже не было. Яне боялся начинать свою жизнь сначала.

ГОТОВНОСТЬ НОМЕР ОДИН

Через несколько дней после возвращения Н. С.

Хрущёва из поездки в США, во время которой аме-риканский народ, народы всех стран ещё раз нагляд-но убедились в стремлении Советского Союза к ми-ру, наши учёные запустили третью космическую раке-ту. Она обогнула Луну, сфотографировала её невиди-мую с Земли часть и передала фотографии на Землю.Эта новая, небывалая победа всколыхнула всё чело-вечество. Снова высокая волна оваций в честь Совет-ского Союза прокатилась по всем континентам.

Жизнь вносила существенные поправки в мои замы-слы и планы. Если я совсем недавно полагал, что ещёесть время на размышления, то теперь понял: медлитьбольше нельзя. На следующий день, как того требу-ет военный устав, я подал рапорт по команде с прось-бой зачислить меня в группу кандидатов в космонав-ты. Мне казалось, что наступило время для комплек-тования такой группы. И я не ошибся. Меня вызвали наспециальную медицинскую комиссию.

Комиссия оказалась придирчивой. Всё было совсемне так, как при наших ежегодных лётных медицинскихосмотрах. К ним авиаторы привыкли, и ничего «страш-ного» в них не видели. А тут, начиная с первого же спе-

циалиста – а им оказался врач-окулист, – я понял, на-сколько все серьёзно. Глаза проверяли очень тщатель-но. Нужно было иметь «единицу» по зрению, то естьсвободно и уверенно прочитывать всю таблицу букви знаков от начала и до конца, от крупных до самыхмелких. Придирчиво искали скрытое косоглазие, про-веряли ночное зрение, тщательно исследовали глаз-ное дно. Пришлось не один, как обычно, а семь разявляться к окулисту, и всякий раз всё начиналось сыз-нова опять таблицы букв и знаков, проверка цветоощу-щения; взгляните правым глазом, взгляните левым, по-смотрите туда, посмотрите сюда… Одним словом, док-тор работал по известной поговорке: «Семь раз отмерь– один раз отрежь». Искал он, искал, но ни сучка низадоринки в моих глазах не нашёл.

Проводилась проверка способности работать вусложнённых условиях. Предлагалось производитьарифметические действия с цифрами, которые внача-ле нужно было найти в специальной таблице. При этомучитывались и скорость работы, и правильность отве-та. На первый взгляд решение задачи было простым.Но неожиданно включался репродуктор, из которо-го монотонный голос начинал подсказывать решение.Однако вместо помощи голос сильно мешал сосредо-точиться. Внимание начинало рассеиваться, и требо-валось заставить себя продолжать работу, не обращаявнимания на «услужливого друга». Было трудно. Впро-

чем, это были только цветочки – ягодки были впереди.Врачей было много, и каждый строг, как прокурор.

Приговоры обжалованию не подлежали – кандидаты вкосмонавты вылетали с комиссии со страшной силой.Браковали терапевты и невропатологи, хирурги и ла-рингологи. Нас обмеряли вкривь и вкось, выстукивалина всём теле «азбуку Морзе», крутили на специальныхприборах, проверяя вестибулярные аппараты… Глав-ным предметом исследований были наши сердца. Поним медики прочитывали всю биографию каждого. Иничего нельзя было утаить. Сложная аппаратура нахо-дила все, даже самые минимальные изъяны в нашемздоровье.

Руководил комиссией опытный авиационный врачЕвгений Алексеевич – человек большой эрудиции.Красивый, синеглазый, остроумный, он сразу располо-жил к себе всю нашу группу, и даже те, кто уже от-числялся по состоянию здоровья, уезжали с хорошимчувством к нему.

– На медицину не сердитесь, ребята, – провожая их,шутил он. – Продолжайте летать, но не выше страто-сферы.

Отсев был большой. Из десяти человек оставлялиодного. Но и он не был уверен, что его не спишет сле-дующая комиссия, которую каждому сулил на проща-ние Евгений Алексеевич. Готовиться к такой комиссиион советовал и мне.

Первый этап был пройден, и у меня появилась на-дежда. Я вернулся в полк, и потянулись дни ожида-ния. Время быстро переворачивало листки календаря.Как и прежде, я по утрам уходил на аэродром, леталнад сушей и морем, нёс дежурства по полку, в свобод-ное время ходил на лыжах, оставив Леночку на попе-чение соседей, вместе с Валей на «норвегах» стреми-тельно пробегал несколько кругов на гарнизонном кат-ке, по-прежнему редактировал боевой листок, нянчил-ся с дочкой, читал трагедии Шекспира и рассказы Че-хова, во второй раз перечитывал роман Виктора Гюго«Труженики моря».

Я ждал, ждал и ждал вторичного вызова. Трудно бы-ло, потому что ждал один. Валя пока ещё ничего незнала. О своей первой поездке на медицинскую комис-сию я умолчал, сказал, что это была обычная коман-дировка по служебным делам. Меня мучила совесть:ведь мы ничего не скрывали друг от друга. Но тут былоуж очень необычное дело, и пока лучше всего помал-кивать. Так советовали и Евгений Алексеевич, и коман-дир полка.

А дни все шли и шли. Уже стало казаться, что обомне забыли, что я не подошёл. Ведь рост у меня не-большой, на вид я щуплый, бицепсами похвастать немог. А вместе со мной проходили комиссию парни чтонадо – кровь с молоком, гвардейского роста, косая са-жень в плечах, самые что ни на есть здоровяки… Куда

мне с ними тягаться! Старался забыть о своём рапор-те, о комиссии – и не мог.

Валя растила дочку, была занята поручениями жен-совета, мечтала со временем поступить в медицин-ский институт. Вечерами, когда мы встречались дома,она нет-нет да и поглядывала на меня каким-то стран-ным, вопрошающим взглядом, словно догадывалась,что творится у меня на душе.

– Уж не заболел ли ты, Юра? – допытывалась она и,как все медики, советовала измерить температуру.

Я послушно ставил градусник под мышку. Но ртут-ный столбик упорно не хотел подниматься выше 36,6.И всё же я был болен болезнью, которой нет названияв медицине, – тяга в космос продолжала мучить меня.Но я знал: от этой болезни ни один врач не смог быменя исцелить.

И когда я совсем отчаялся, когда, казалось, уже неосталось никаких надежд, пришла бумага: меня сновавызывали на комиссию. Я поехал и опять не сказал Ва-ле, куда и зачем меня вызвали.

Всё повторилось сначала. Но требовательностьврачей возросла вдвое. Все анализы оказались хоро-шими, ничего в моём организме не изменилось. Евге-ний Алексеевич был доволен.

– Стратосфера для вас не предел, – обнадёжил он.Это были самые приятные слова, слышанные ко-

гда-либо.

Клинические и психологические обследования, на-чатые первой комиссией, продолжались. Помимо со-стояния здровья, врачи искали в каждом скрытую не-достаточность или пониженную устойчивость организ-ма к факторам, характерным для космического полёта,оценивали полученные реакции при действии этихфакторов. Обследовали при помощи новейших биохи-мических, физиологических, электрофизиологическихи психологических методов и специальных функцио-нальных проб. Нас выдерживали в барокамере приразличных степенях разреженности воздуха, крутилина центрифуге, похожей на карусель. Врачи выявля-ли, какая у нас память, сообразительность, сколь лег-ко переключается внимание, какова способность к бы-стрым, точным, собранным движениям.

При отборе интересовались биографией, семьёй,товарищами, общественной деятельностью. Оценива-ли не только здоровье, но и культурные и социальныеинтересы, эмоциональную стабильность.

Для полёта в космос искали горячие сердца, бы-стрый ум, крепкие нервы, несгибаемую волю, стой-кость духа, бодрость, жизнерадостность. Хотели, что-бы будущий космонавт мог ориентироваться и не те-ряться в сложной обстановке полёта, мгновенно откли-каться на её изменения и принимать во всех случаяхтолько самые верные решения.

Всё это заняло несколько недель. Вновь отсеялось

немало ребят. Я остался в числе отобранных лётчиков– кандидатов в космонавты. Через несколько дней всюнашу группу принял главнокомандующий Военно-воз-душными силами Константин Андреевич Вершинин.На этой встрече среди других заслуженных генераловнашей авиации мне радостно было увидеть одного изпервых Героев Советского Союза – Николая Петрови-ча Каманина, о котором я так много слышал ещё от егобывшего фронтового однополчанина, начальника Са-ратовского аэроклуба Г. К. Денисенко.

Впервые в жизни мне, младшему офицеру, дове-лось беседовать с Главным маршалом авиации. Онвстретил нас по-отцовски, как своих сыновей. Интере-совался прохождением службы, семейными делами,расспрашивал о жёнах и детях и в заключение сказал,что Родина надеется на нас.

Отныне я должен был расстаться с полком, попро-щаться с товарищами и вместе с семьёй отбыть к ме-сту новой службы. Открывалась новая, самая интерес-ная страница в моей жизни.

Вернулся я домой в день своего рождения. Валя зна-ла о моём приезде и в духовке испекла именинный пи-рог, украсила его моими инициалами и цифрой «26».Подумать только-недавно было шестнадцать и ужедвадцать шесть! Но я все так же, будто паренёк-реме-сленник, восторженно глядел на открывающийся моимглазам широкий, залитый солнечным светом мир.

На пирог собрались к нам мои товарищи и подругиВали. И хотя ещё никто ничего толком не знал, все до-гадывались, что мы скоро покидаем гарнизон. Вале ясказал, что меня назначают на лётно-испытательнуюработу и что мы скоро уедем в центр России. Она по-делилась новостью с подругами. Так все и думали –Гагарин станет лётчиком-испытателем, будет опробо-вать новые машины.

За столом много говорилось о лётчиках-испытате-лях. Разговор шёл о борьбе нашей авиации за ско-рость, высоту и дальность полётов. Вспомнили, что запоследнее время многие лётчики-испытатели завоева-ли Родине новые мировые рекорды: Владимир Илью-шин на «Т-431» поднялся почти на тридцатикиломе-тровую высоту, Георгий Мосолов на «Е-66» летал соскоростью, чуть ли не в два с половиной раза большейскорости звука. Валентин Ковалёв все выше поднималпотолок, увеличивал грузоподъёмность наших пасса-жирских воздушных кораблей. Усердно трудились надразвитием нашего Воздушного Флота и многие другиеавиаторы.

– Теперь очередь за тобой, Юрий, – шутя сказалАнатолий Росляков – секретарь нашей партийной ор-ганизации.

Он почему-то был уверен, что я сделаю что-то не-обыкновенное.

Я слушал товарищей и молчал. Ведь предстояли та-

кие рекорды, перед которыми все достигнутое бледне-ло. Вспомнились лётчики, с которыми я был на приёмеу Главного маршала авиации. Каждый из них горел ре-шимостью отдать все свои силы для подготовки к та-ким полётам. Каким-то подсознательным чутьём я до-гадывался, что каждый из них установит космическийрекорд: одни раньше, другие позже. Дело было во вре-мени.

Над учебником.Играл патефон. Борис Вдовин прочёл своё новое

стихотворение. Затем спели хором, а под конец заго-ворили о новом законе, принятом сессией ВерховногоСовета СССР, о значительном сокращении наших Во-оружённых Сил. Закон этот взволновал офицеров пол-ка, и все разговоры обязательно сводились к нему.

– Ты вот идёшь в испытатели, – говорил Вдовин, – амне наверняка придётся на «гражданку» подаваться…Все начинать сызнова…

Товарищи понимали, что закон, видимо, коснётся инашего полка.

Ведь главным видом Советских Вооружённых Силстали ракетные войска. Ракета потихоньку вытесня-ла и авиацию, и артиллерию; иным становился обликвсей нашей могучей Армии и Флота – численно ониуменьшались, а огневая мощь их возрастала. Тех, ктодолжен был уйти из рядов Вооружённых Сил, новыйзакон обеспечивал жильём и работой.

Вскоре радио, а затем газеты сообщили о подви-ге четырёх советских солдат, занесённых штормом набарже в Тихий океан. Они проявили выдержку и отвагу,преодолели, казалось бы, самое непреодолимое. Ас-хат Зиганшин, Анатолий Крючковский, Филипп Поплав-ский и Иван Федотов были людьми советской закал-ки. Их замечательная поэтическая история волновалалётчиков. Каждый из этой отважной четвёрки оказал-

ся человеком большой храбрости, физической выно-сливости, несгибаемой воли к победе. Казалось бы, вцентре урагана, в котором очутилось их утлое судё-нышко, не было никаких надежд на спасение, но совет-ские парни не растерялись и не отказались от борьбы.Несмотря на молодость, за плечами у них были годыучёбы, труда, опыта. Это был маленький сплочённыйколлектив, воспитанный партией и комсомолом. Онипо-братски делились каждой каплей воды и каждымкуском вареной кожи, нарезанной из сапог. Они ещёраз доказали, сколь прочны узы войскового товарище-ства.

Подвиг отважной четвёрки гармонировал с моимприподнятым настроением. Мне хотелось в преодоле-нии трудностей быть таким же, как они, не бояться раз-бушевавшейся стихии, смело вступать с ней в борьбу.Ведь космос – тоже опасная стихия.

В доме приготовились к отъезду. Было жаль расста-ваться с товарищами, с полюбившейся суровой приро-дой, со сполохами северного сияния.

В последний раз поехали мы с Валей на берег моря,окантованного кружевом прибоя, поглядели на белыхптиц, круживших над гранитными скалами, затем схо-дили на кладбище, долго стояли у могилы Юрия Дер-гунова. «Мог быть замечательным лётчиком и так глу-по погиб», – думал я. Мы положили ветви сосны на мо-гилу товарища и с грустью отправились домой.

Вечером вся наша небольшая семья, провожаемаядрузьями, покинула военный городок. Что ждало нас?На этот вопрос никто не смог бы ответить.

К месту нового назначения мы прилетели на са-молёте. Валя плохо переносит воздушные путеше-ствия, но она согласилась на этот полет, зная, что вре-мени в обрез и меня уже ждут. Мы быстро устроилисьс жильём, и я вместе с новыми товарищами приступилк занятиям.

Прежде всего нас детально познакомили с тем, чтоожидает человека, отправляющегося в космос. Воен-ный врач Владимир Иванович, крупнейший специа-лист авиационной медицины, обстоятельно рассказалнам о факторах, с которыми встречается живой орга-низм при полётах в космическое пространство. Он раз-делил их на три класса. К первому Владимир Ивано-вич относил факторы, зависящие от физического со-стояния самого космического пространства: низкое ба-рометрическое давление – фактически глубокий ваку-ум; иной, чем на земле, газовый состав среды; рез-кое колебание температур; различные виды ионизи-рующей радиации; метеоритную опасность. Во второйкласс факторов профессор зачислял все зависящее отракетного полёта – шум, вибрации, сильные перегруз-ки, невесомость. И, наконец, к третьему классу факто-ров относил искусственную атмосферу в космическомкорабле, ограниченные размеры кабины, сужение дви-

гательной активности человека, находящегося в этойкабине, его эмоциональное напряжение, нагрузки нанервы и психику и, наконец, неудобства, связанные спребыванием в специальной одежде.

Всё это было ново, интересно, и слушали мы затаивдыхание, не пропуская ни одного слова. Нам как быприоткрыли дверь в мир науки.

С каждым днём Владимир Иванович и другие спе-циалисты раскрывали перед нами, рядовыми лётчика-ми, увлекательную картину того, что уже было проде-лано и достигнуто учёными, исследовавшими, как вли-яют условия космического полёта на живой организм.Оказалось, что с 1951 года, кроме лабораторных опы-тов в институтах, проводились биологические иссле-дования на ракетах, запускаемых ввысь, в отсеки кото-рых помещались животные.

Первый такой полет, осуществлённый в СоветскомСоюзе на высоту 112 километров, увенчался успехом.Были получены данные, свидетельствующие о воз-можности кратковременного пребывания животных вкосмосе. Вслед за этим изучили возможность пребыва-ния животных в скафандрах в герметических кабинахи спуска их с больших высот на парашютных системах.Они спускались с высоты в 90 километров в течение65 минут.

– А потом наши ракеты взлетели на двухсоткиломе-тровую высоту, – сказал Владимир Иванович. – Эти

полёты также принесли хорошие результаты.Ракеты забрасывали животных всё выше и выше.

Было поставлено несколько опытов с полётом живот-ных на высоту до 450 километров к поясу частиц высо-ких энергий. Эти научные исследования помогли опре-делить возможности пребывания живых существ в кос-мосе.

Наши учёные для изучения биологических условийкосмического полёта избрали собак. Собаки – живот-ные спокойные, физиология их хорошо изучена, ониподдаются тренировкам и подготовке.

Подобные исследования велись и ведутся в США.Но американцы проводили свои опыты на мелких гры-зунах, на мышах и на обезьянках. Они посылали обе-зьянок в космос под наркозом, выключающим на вре-мя кору головного мозга.

– Это, – пояснял нам Владимир Иванович, – про-тиворечит учению великого русского физиолога Ива-на Петровича Павлова, и мы отказались от подобныхопытов.

Мы все помнили знаменитый полет собаки Лайкина втором искусственном спутнике Земли. В отличиеот прежних исследований её полет позволил изучитьдлительное воздействие ускорений при выводе спут-ника на орбиту и последующего состояния невесо-мости, продолжавшегося несколько дней. Наблюде-ния за организмом Лайки, осуществлённые при помо-

щи различных тончайших приборов, послужили осно-вой для разработки средств, обеспечивающих без-опасность полёта человека в космическом простран-стве.

– Словом, ребята, – сказал один из. лётчиков на-шей группы, выходя с лекции Владимира Ивановича, –можно сказать, что собака – лучший друг космонавта!

Изображение Лайки встречается па почтовых мар-ках и открытках, на коробках сигарет. Но она, право,заслужила большего. И, может быть, ей когда-нибудьпоставят памятник, как поставили в Колтушах под, Ле-нинградом бронзовую скульптуру безымянной собаки– предмета исследований медицины.

Мы находились в идеальных условиях. Все у нас бы-ло, ничто не отвлекало от полюбившихся, интересныхзанятий. Мы относились с уважением к нашим врачам.Это они определяли условия, обеспечивающие жизньи здоровье человека в кабине космического корабля,принимали деятельное участие в его создании, в раз-работке надёжного скафандра и научной медицинскойрегистрирующей аппаратуры. Я часто садился на са-довой скамейке под деревом, уже покрывшимся поч-ками, и начинал рассуждать. Иногда приятно остатьсянаедине и разобраться в своих мыслях и впечатлени-ях дня. Чаще всего это было на закате солнца или ве-чером, когда небо перепоясывал дымящийся МлечныйПуть.

Человек побаивается перемен, но и любит их. На-ша жизнь переменилась, и переменилась к лучшему. Яразмышлял над тем, какой огромный размах приобре-ли работы по освоению космического пространства вСоветском Союзе, сколько денег и труда вложено в этодело. Как-то Владимир Иванович сказал, что НикитаСергеевич Хрущёв в курсе всего достигнутого, живо ин-тересуется всеми работами, требует от учёных свестидо минимума риск не только для жизни, но и для здо-ровья космонавта.

Нас ознакомили с планом подготовки к космиче-ским полётам. Это была обширная программа, вклю-чающая сведения по основным теоретическим вопро-сам, необходимым космонавту, а также обеспечиваю-щая приобретение навыков, умения пользоваться обо-рудованием и аппаратурой космического корабля. Мыдолжны были изучить основы ракетной и космическойтехники, конструкцию корабля, астрономию, геофизи-ку, космическую медицину. Предстояли полёты на са-молётах в условиях невесомости, много тренировокв макете кабины космического корабля, в специальнооборудованных звукоизолированной и тепловой каме-рах, на центрифуге и вибростенде. Словом, работы –непочатый край.

В здоровом теле – здоровый дух.До готовности номер один к полёту в космос было

ещё ох как далеко.Начались занятия. Они проходили в совершенно от-

личной обстановке, чем в техникуме, в училище илив полку. Здесь царила абсолютная тишина, и занима-лись с нами видные специалисты с громкими именами.У каждого – крупные теоретические работы, каждыйвнёс заметный вклад в советскую науку.

Рабочий день наш начинался с часовой утреннейзарядки. Занимались на открытом воздухе, в любуюпогоду, под наблюдением врачей. Были и специаль-ные уроки по физкультуре: гимнастика, игры с мячом,прыжки в воду с трамплина и вышки, упражнения наперекладине и брусьях, на батуте, с гантелями. Мно-го плавали и ныряли. Люди, не умеющие плавать, бо-ящиеся воды, в космонавты не годятся. Все эти заня-тия вырабатывали у нас навыки свободного владениятелом в пространстве, повышали способность перено-сить длительные физические напряжения.

В какой-то мере эту цель преследовали и прыжкис парашютом, производившиеся на аэродроме, возлереки.

Перед тем как я должен был уехать на этот аэро-дром, мы получили телеграмму из Оренбурга: тяжелозаболел Иван Степанович – отец Вали. Посоветовав-шись, мы решили, что, пока я буду проходить парашют-

ную практику, Валя вместе с дочкой отправится к своимродным. Тем более, что и мама её – Варвара Семёнов-на тоже чувствовала недомогание. Так и сделали.

После первого прыжка с парашютом, совершенно-го ещё в Саратовском аэроклубе, мне довелось пры-гать только четыре раза – в Оренбургском авиацион-ном училище и в полку. Это были обычные трениро-вочные прыжки, которые полагается выполнять каждо-му лётчику. Теперь же предстояло освоить сложныепрыжки по инструкторской программе. Особенное вни-мание уделялось затяжным прыжкам и спуску на воду.

Тренировал нас Николай Константинович – заслу-женный мастер спорта, один из известнейших совет-ских парашютистов, обладатель нескольких мировыхрекордов, в том числе рекорда затяжного прыжка, ко-гда он падал свыше четырнадцати с половиной ты-сяч метров, не раскрывая парашюта. Учиться у тако-го мастера было интересно. Он многому научил нас:как оставлять самолёт, как управлять телом во времясвободного падения, как определять расстояние до зе-мли, как приземляться и приводняться…

За короткий срок я выполнил около сорока прыж-ков. И все они не были похожи друг на друга. Каждыйпрыжок переживался по-своему, всякий раз доставляясмешанное чувство волнения и радости. Мне нрави-лись и томление, охватывающее тело перед прыжком,и трепет, порыв и вихрь самого прыжка. Парашютные

прыжки шлифуют характер, оттачивают волю. И оченьхорошо, что в нашей стране сотни тысяч юношей и де-вушек занимаются этим смелым спортом.

Юрий Гагарин на тренировочных прыжках с пара-шютом.

В минуты отдыха Николай Константинович – душев-ный человек и прекрасный рассказчик – делился с на-ми эпизодами из своей богатой практики и случаями изжизни Николая Евдокимова и Константина Кайтанова –пионеров затяжных прыжков. Каждый из рассказанныхэпизодов был не только занимателен, но и поучителен.Это были наглядные примеры того, как парашютистунадо вести себя в воздухе.

В серии выполняемых нами прыжков при длитель-

ной задержке раскрытия парашюта и мне и моим това-рищам приходилось попадать в так называемое што-порное положение. При этом очень неприятном явле-нии тело вдруг начинает стремительно вращаться во-круг собственной оси, и ты будто по спирали с огром-ной силой ввинчиваешься в воздух, голова наливает-ся свинцовой тяжестью, появляется резь в глазах, ивсего тебя охватывает неимоверная слабость. Попав вштопор, теряешь пространственную ориентировку, те-бя крутит и вертит со страшной силой, ты становишь-ся совершенно беспомощным. Николай Константино-вич демонстрировал нам, как надо, пользуясь рукамии ногами, словно рулями, выходить из штопора. Он ре-комендовал нам положение плашмя, лицом к земле,с раскинутыми в стороны руками и ногами. Такое по-ложение, кстати сказать, культивировал один из самыхизвестных парашютистов-испытателей – Василий Ро-манюк, прыгавший более трёх тысяч раз. Оно в наи-большей степени страховало устойчивость тела присвободном падении. И мы не раз убеждались в этом.

По окончании парашютных тренировок всем намвыдали инструкторские свидетельства и значки ин-структоров-парашютистов. Этим значком, признаться,я очень гордился и с удовольствием прикрепил его ккителю под значком военного лётчика 3-го класса.

На аэродром часто приходили весточки от Вали изОренбурга. Вообще-то она не любит посылать письма,

а тут они шли одно за другим. Я так и не догадалсятогда, что письма эти сначала прикрывали тревогу, азатем и горе – умер её отец, Иван Степанович. Но Ва-ля не сообщала мне об этом до тех пор, пока не за-кончились наши прыжки. Добрый, внимательный друг,она не хотела расстраивать меня, зная, что это моглоотразиться на моём душевном состоянии, а значит, ина тех сложных заданиях, которые мне нужно было вы-полнять в то время. Вот и выходит, что с любимой же-ной горе – полгоря, а радость – вдвойне.

С аэродрома, где проходили парашютные прыжки, явозвратился домой в тот самый день, когда в нашейстране вывели первый советский космический корабльна орбиту спутника Земли.

На следующее утро все газеты опубликовали сооб-щение ТАСС, в котором приводились потрясающие во-ображение данные о весе – более четырёх с полови-ной тонн – и оборудовании этого космического кора-бля. На его борту находилась герметическая кабина сгрузом, равным весу человека, и со всем необходимымдля будущего полёта человека в космос, а также раз-личная аппаратура с источниками питания.

Победно шёл космический корабль над планетой,появлялся над Парижем, Лондоном, Сан-Францис-ко, Мельбурном, Оттавой и другими городами многихстран, возвещая о новом этапе борьбы советских учё-ных за проникновение в космос. Произошло прекрас-

ное явление, ещё более расширившее человеческуювласть над природой. Мы увидели, что наша плане-та не так уж велика, если летательный аппарат, со-зданный руками человека, облетает её за какие-нибудьполтора часа.

Тренировки на центрифуге.– На таком корабле, наверное, полетим и мы, – го-

ворили наши ребята.Было ясно, что космический корабль уже построен,

что идёт отработка и проверка систем, обеспечива-ющих его безопасный полет, возвращение на Землюи необходимые жизненные условия для человека вполёте. Надо было спешить с учёбой, а то, чего добро-

го, корабль окончательно оснастят и проверят, а мы небудем готовы к тому, чтобы подняться на нём в косми-ческие просторы. И каждый из нас ещё усерднее при-налёг на занятия и тренировки.

Подошло время тренировок на центрифуге. Это не-сложный аппарат, предназначенный для подготовкиорганизма к перенесению больших перегрузок. Схема-тически его можно представить в виде коромысла, на-саженного на ось. На одном конце коромысла устроенакабина для человека, на другом размещается уравно-вешивающий груз. Чем быстрее вращается коромысловокруг оси, тем больше возрастают ускорения в орга-низме, тем большую он испытывает перегрузку.

Я довольно часто тренировался на центрифуге, скаждым разом ощущая все более возрастающую тя-жесть собственного тела. Нечто подобное уже прихо-дилось испытывать во время полётов, когда самолётрезко выходит из крутого пикирования. Тогда на менянавалилась неимоверная тяжесть, она словно вдавли-вала в сиденье кабины, нельзя было пошевелить паль-цем, будто туманом застилало глаза. Это и есть дей-ствие перегрузки, когда вес человека возрастает в не-сколько раз.

Нам сказали, что с таким явлением, но гораздо бо-лее сильным и более растянутым по времени, мывстретимся при старте космического корабля и егоспуске с орбиты.

Мы продолжали тренироваться на центрифуге. В от-личие от лётчика в кабине самолёта мы занимали ле-жачее положение, и перегрузка, таким образом, рас-пределялась по всему телу более равномерно. Дави-ло сильно. Глаза не закрывались, затруднялось дыха-ние, перекашивались мышцы лица, увеличивалось чи-сло сердечных сокращений, росло кровяное давление,кровь становилась тяжёлой, как ртуть.

Во время тренировок на центрифуге я, как и другие,постепенно привыкал ко все большим и большим уско-рениям, выдерживал длительные многократные пере-грузки. К центрифуге была подключена очень точнаяи сложная электрофизиологическая аппаратура, пред-назначенная для регистрации физического состоянияи функциональной возможности всего организма че-ловека. Мы проверялись на внимание, сообразитель-ность, должны были производить заданные рабочиедвижения. На бешеной скорости следовало называтьи запоминать внезапно появляющиеся на световом та-бло цифры от единицы до десяти. Возрастая по зна-чению, они уменьшались в размерах. На предельнойскорости мне удавалось безошибочно видеть и назы-вать «семёрку» или «восьмёрку».

Мы, кандидаты в космонавты, не только занима-лись теорией и проходили тренировку, но и жили об-щественной жизнью. У нас, как и повсюду, выпускалисьбоевые листки. Они выходили под созвучными нашему

настроению названиями: «Луна», «Марс», «Венера».Однажды обо мне написали заметку, как об отличникепо изучению теории, а затем и о том, что я – отличникпо тренажу. И хотя это было написано от руки, всего водном экземпляре, прочитать который могла лишь не-большая группа людей, мне было приятно такое това-рищеское поощрение.

Надо отметить, что и учились, и тренировались всес увлечением, понимая, что потерянного времени ни-когда не вернуть.

Наверное, нигде с таким энтузиазмом не изучалисьнаука и техника, как в нашей группе. В ней царил духтоварищеской взаимопомощи. Если что-нибудь не ла-дилось у одного, все спешили помочь ему и советоми делом. Соревнуясь между собой, мы видели друг вдруге не конкурентов, а единомышленников, стремя-щихся к одной цели. Мы знали, что в первый полет вы-берут одного из нас. Но так же хорошо знали и то, чтои другим найдётся работа, что другие сделают боль-ше первого, продлят и разовьют то, что начнёт пер-вый. Кто-то сделает один виток вокруг Земли, кто-тонесколько витков, кто-то полетит к Луне, и все они бу-дут первыми. Мы были сплочены и едины, как четвёр-ка отважных советских солдат, победивших стихию вТихом океане.

Я хотел отправиться в космический полёт членомпартии. Это уже стало традицией советских людей: на-

кануне решающих событий в своей жизни приходитьк ленинской партии, вступать в её ряды. Так делалистроители первых пятилеток, так поступали герои Ве-ликой Отечественной войны. Так поступают и теперь.

Мой стаж пребывания в кандидатах партии истёк.Однополчане с Севера прислали мне свои рекомен-дации. Бывший комэск Владимир Михайлович Реше-тов писал: «На протяжении всей службы Ю. А. Гага-рин являлся передовым офицером части… Политиче-ски развит хорошо… Принимал активное участие в об-щественных и спортивных мероприятиях… Взятые насебя социалистические обязательства выполнял до-бросовестно…» В рекомендации секретаря партийнойорганизации Анатолия Павловича Рослякова говори-лось: «Знаю Ю. А. Гагарина как исполнительного, дис-циплинированного офицера… Летает грамотно и уве-ренно… Являлся членом комсомольского бюро ча-сти… Партийные поручения выполнял своевременнои добросовестно…» А в третьей рекомендации, дан-ной коммунистом Анатолием Фёдоровичем Ильяшен-ко, было написано: «Гагарин Ю. А. идеологически вы-держан, морально устойчив, в быту опрятен. Являясьслушателем вечернего университета марксизма-лени-низма, всегда активно выступал на семинарских заня-тиях…Активно участвовал в работе партийных собра-ний, хорошо выполнял партийные поручения, был ре-дактором боевого листка».

Я перечитал эти рекомендации, и они взволновалименя. Старшие товарищи, коммунисты, верили в ме-ня, добрым словом отзывались о моей скромной рабо-те и, казалось бы, ничем не примечательной жизни. Яне знаю, что бы я сделал с собой, если бы когда-ни-будь плохим поступком заставил их раскаяться в том,что они написали, ручаясь своим партийным словомза меня. О, какое это великое дело – доверие товари-щей, знающих о тебе все: и чем ты живёшь, и что ду-маешь, к чему стремишься, и на что способен! Сколькораз дружба советских людей проверялась кровью! Даи я сам, если бы это потребовалось, отдал бы жизнь иза Решетова, и за Рослякова, и за Ильяшенко, за всехсвоих однополчан.

Долго думал я над тем, что следует написать в своёмзаявлении. Самые тёплые и возвышенные чувства пе-реполняли меня, и если бы все их излить на бумагу, по-лучилось бы много страниц. Затем вспомнились рас-сказы фронтовиков о том, что в таких случаях солда-ты перед боем писали выразительно, но кратко. И налистке из ученической тетради написал: «Прошу пар-тийную организацию принять меня в члены КПСС…Хочу быть активным членом КПСС, активно участво-вать в жизни страны…» В этих словах я сказал всё, чтодумал.

В солнечный день 16 июня 1960 года меня пригласи-ли на партийное собрание. Как положено в таких слу-

чаях, я рассказал свою биографию. Она оказалась ко-роткой и улеглась в несколько фраз. Ничего особенно-го, все как у миллионов молодых советских людей. Кто-то из коммунистов спросил:

– Как относитесь к службе?– Служба – главное в моей жизни, – ответил я.– Партии и Советскому правительству предан. Быть

в рядах партии Ленина достоин! – говорили выступав-шие коммунисты.

Затем проголосовали. Все подняли руки «за». И хотяблагодарить на партийных собраниях не полагается, яне мог удержаться, чтобы не сказать:

– Спасибо! Большое спасибо! Я оправдаю ваше до-верие. Готов выполнить любое задание партии и пра-вительства.

Я находился в сильном возбуждении, какого ещё ни-когда не испытывал, чувствовал необыкновенный при-лив сил и готов был выполнить немедленно то, что ска-зал.

Через месяц меня вызвали в партком. Вместе сомной туда пришла группа офицеров. Все волновалисьне меньше меня. Наконец дверь открылась:

– Товарищ Гагарин, зайдите…Секретарь парткома стоя протянул мне красную кни-

жечку партийного билета и, пожимая руку, сказал:– Всегда и во всём поступайте так, как учил нас ве-

ликий Ленин.

Каждый человек берет за образец жизнь другого, жи-вущего в его сердце человека. Таким образцом для со-ветских людей является Ленин.

– Буду достойным звания коммуниста, – ответил ячуть дрогнувшим голосом.

Вернувшись домой, я показал Вале и её маме, Вар-варе Семёновне, гостившей у нас, партийный билет, итолько теперь посмотрел на номер – 08909627. Отны-не я стал членом Коммунистической партии – частицеймногомиллионного могучего авангарда советского ра-бочего класса.

Женщины поздравили меня, и Варвара Семёновна,впервые назвав меня по имени и отчеству, сказала:

– Большую ответственность взял ты на себя, ЮрийАлексеевич. Коммунист – такой человек: сядет на негопылинка, и всем видно.

Приём в партию был величайшим событием в мо-ей жизни. И в тот же вечер я написал об этом отцу вГжатск. Он давно хотел, чтобы я стал коммунистом. Имечта старика сбылась.

В эти счастливые для меня дни у нас произошлодолгожданное знакомство с Главным Конструкторомкосмического корабля. Мы увидели широкоплечего,весёлого, остроумного человека, настоящего русака,с хорошей русской фамилией, именем и отчеством.Он сразу расположил к себе и обращался с нами, какс равными, как со своими ближайшими помощника-

ми. Главный Конструктор начал знакомство вопроса-ми, обращёнными к нам. Его интересовало наше само-чувствие на каждом этапе тренировок.

– Тяжело! Но надо пройти сквозь все это, иначе невыдержишь там, – сказал он и показал рукой на небо.

Когда один из товарищей пожаловался, что невыно-симо жарко в термокамере, он объяснил, что во времяполёта температура в кабине корабля будет колебать-ся от 15 до 22 градусов Цельсия, но космонавту надобыть ко всему готовым, так как во время входа кора-бля в плотные слои атмосферы его наружная оболочкаразогреется, возможно, до нескольких тысяч градусов.Каждый из нас внутренне ахнул: человек в оболочке,разогретой до такой огромной температуры! Это и тре-вожило и восхищало одновременно.

Главный Конструктор не спеша подвёл нас к своемудетищу – космическому кораблю, самому совершенно-му сооружению современной техники, воплотившемув себе многие достижения науки.

– Посмотрите, – сказал Главный Конструктор, –внешняя поверхность корабля и кабины пилота покры-та надёжной тепловой защитой. Она-то и предохранитих от сгорания во время спуска.

Как зачарованные, разглядывали мы никогда ещё невиданный летательный аппарат. Главный Конструкторобъяснил, что корабль-спутник монтируется на мощ-ную многоступенчатую ракету-носитель и после выхо-

да на орбиту отделится от её последней ступени. Онсказал нам то, чего мы ещё не знали, – что программапервого полёта человека рассчитана на один виток во-круг Земли.

– Впрочем, корабль-спутник может совершать и бо-лее длительные полёты, – добавил он.

Нам дали возможность как следует осмотреть ко-рабль снаружи. Все обратили внимание, что кабина пи-лота вовсе не слепая, как мы предполагали раньше,и глядит на нас внимательными глазами иллюминато-ров. Их было несколько.

– Стекла в этих иллюминаторах, – пояснили нам, –тоже жаропрочные. Через них будут вестись наблюде-ния во время полёта.

По одному мы входили в пилотскую кабину кора-бля. Она была куда просторнее кабины лётчика насамолёте. Находясь в кресле, космонавт мог осуще-ствлять все операции по наблюдению и связи с Зе-млёй, контролировать полет и при необходимости са-мостоятельно управлять кораблём. Чего только не бы-ло в этой необычной кабине! И все совсем не так, какна самолёте.

Слева размещался пульт пилота. На нём находи-лись рукоятки и переключатели, управляющие рабо-той радиотелефонной системы, регулирующие темпе-ратуру в кабине, а также включающие ручное управле-ние и тормозной двигатель. Справа размещались ра-

диоприёмник, контейнеры для пищи и ручка управле-ния ориентацией корабля. Прямо перед креслом кос-монавта – приборная доска с несколькими стрелочны-ми индикаторами и сигнальными табло, электрочасы,а также глобус, вращение которого совпадало с дви-жением корабля по орбите. Ниже приборной доски бы-ла установлена телевизионная камера для наблюде-ния за космонавтом с Земли. А ещё ниже находилсяиллюминатор с оптическим ориентатором.

Каждый впервые по нескольку минут провёл на кре-сле – рабочем месте космонавта. Оно было установле-но под таким углом, что на участках выведения кора-бля на орбиту и спуска с неё перегрузки действовали внаправлении грудь – спина космонавта, то есть в наи-более благоприятном для него направлении. Креслопредставляло собой небольшое, но сложное сооруже-ние. В него были вмонтированы привязная и парашют-ные системы, катапультные и пиротехнические устрой-ства и всё необходимое для вынужденного приземле-ния – аварийный запас пищи, воды и снаряжения, ра-диосредства для связи и пеленгации. На кресле нахо-дились также система вентиляции скафандра и пара-шютный кислородный прибор. Оно было оборудованонадёжной автоматикой.

– Космонавт приземляется, находясь в кабине кора-бля, – сказал нам Главный Конструктор. – Но мы одно-временно предусмотрели вариант, когда при необходи-

мости он может покинуть корабль.То, что мы увидели, было легко, прочно, портативно.

Все поблёскивало стерильной чистотой. Никто ещё неприкасался к этим приборам, и, даже больше того, ни-кто не видел, кроме тех, кто их задумал и сделал. Ка-ждый молча покидал кабину и молча отходил в сторо-ну, уступая место товарищу.

Переживая и обдумывая про себя всё, что увиде-ли и узнали сейчас, мы вдруг поняли, что в этот ко-рабль вложены большие средства и силы всего наро-да, что для него надо было создать и металл, какогоещё не знали наши мартены, и необыкновенное сте-кло, и пластмассы, и сверхпрочные ткани, и стойкиелаки, и разумные приборы. Вся металлургия и вся хи-мия со всеми своими достижениями работали на эточудо из чудес.

Кабина космонавта: 1 – пульт пилота; 2 – прибор-ная доска с глобусом; 3 – телевизионная камера; 4 –иллюминатор с оптическим ориентатором; 5 – руч-ка управления ориентацией корабля; 6 – радиоприём-ник; 7-контейнеры с пищей.

Мы не находили слов, чтобы передать всю торже-ственную музыку, гудящую у нас в крови. Хотелось ска-зать, что лучше один раз видеть, чем тысячу раз слы-шать, но никто этого не сказал.

Тренировки и занятия продолжались своим чере-дом. Пришло время вибростенда – аппарата, имитиру-ющего содрогание корабля при работающих ракетныхдвигателях. Устроишься в этом аппарате, и тебя всеготрясёт час, а то и больше, как в лихорадке. Все тело

вибрирует, словно натянутая струна. Но ничего, привы-кли…

Привыкли и к термокамере, где при очень высокойтемпературе находились продолжительное время. Номне такое было не впервинку. Я и раньше парился –русский человек не может жить без хорошей бани сберёзовым веником и парной. К высоким температу-рам я привык ещё в то время, когда, будучи ремеслен-ником, работал у вагранок с расплавленным метал-лом. Советского человека огнём не испугаешь. Десят-ки тысяч рабочих трудятся на доменных и мартенов-ских печах, у бессемеровских конверторов, на блюмин-гах и прокатных станах.

Сидишь один в термокамере, не с кем перекинутьсясловом, и вспоминаешь, сколько раз наши люди приадских температурах меняли колосники в топках илиремонтировали футеровку в сталеплавильных печах.Им, пожалуй, было потруднее, чем нам: они ведь ра-ботали при температуре и побольше. Одним словом,все закаляется на огне, закалялись и мы.

Домой приходил усталый, ног под собой не чуял. По-нянчусь с дочкой, присяду и начинаю клевать носом.Жена беспокоится, все допытывается: что, мол, с то-бой? И вынудила-таки сказать:

– Собираюсь в космос… Готовь чемодан с бельиш-ком…

Валя восприняла это как шутку, но вопросов больше

не задавала. Как все жёны офицеров, она стараласьне вмешиваться в мои служебные дела. Валя знала:то, что можно сказать, я не стану таить от неё. Ну, а отом, чего говорить нельзя, лучше и не расспрашивать.Я был доволен: и все сказал, и ничего не сказал.

Леночка теперь весь день проводила в яслях, и Валямогла пойти на работу по своей специальности фельд-шера-лаборанта. Она не могла сидеть без дела и ра-ботала, как всегда, увлечённо. Иногда вместе с това-рищами мы заходили к ней в поликлинику, и мне былоприятно смотреть, как ловко она орудует со шприцами,микроскопом и специальными таблицами. Тут, конеч-но, не обходилось без того, чтобы шутливо не попро-сить: сделайте, мол, нам, Валентина Ивановна, анализбез очереди, да такой, чтобы врачи не подкопались. Аона нарочно выберет шприц побольше да иглу потол-ще и скажет:

– Ну-ка, давайте сюда ваши лапищи, сейчас узнаем,что там у вас в крови, может, одна водичка?…

Заняты мы были по горло. Газеты обычно приходи-лось читать дома, вечерами. Каждый день они сооб-щали о новых трудовых подвигах советских людей. Вселето народ жил вопросами, поднятыми на июльскомПленуме Центрального Комитета партии, о путях даль-нейшего технического прогресса в нашей стране.

Говоря, что коммунизм может базироваться толькона самых современных, передовых достижениях нау-

ки и техники, Никита Сергеевич Хрущёв подчёркивал:«Наука должна освещать путь вперёд инженерам иконструкторам, чтобы они могли успешно конструиро-вать ещё более совершенные машины, чтобы техникапостоянно совершенствовалась».

Эти слова прямо относились ко всему тому, с чеммы сейчас имели дело, к чему мы готовились. ГлавныйКонструктор говорил нам, что советская космонавтика– любимое детище Никиты Сергеевича, рассказывал освоих встречах с ним в Центральном Комитете партии,в научных лабораториях, на космодроме. Он говорил,что Никита Сергеевич отдаёт этому новому делу многовнимания, энергии и забот.

Выразительным проявлением повседневной заботынашей партии и правительства о развитии советскойкосмонавтики был второй советский космический ко-рабль, вышедший 19 августа 1960 года на орбиту спут-ника Земли. В его кабине, оборудованной всем необ-ходимым для полёта человека – то есть кого-то из на-шей группы будущих космонавтов, – находились соба-ки Стрелка и Белка. Сделав восемнадцать витков во-круг земного шара, космический корабль вернулся наЗемлю, отклонившись от расчётной точки приземле-ния всего на каких – нибудь десять километров. Впер-вые в истории живые существа, много раз облетев пла-нету, благополучно возвратились из космоса.

На тренировках.Это выдающееся событие показало полную надёж-

ность корабля, который мы изучали и осваивали. Весьмир говорил о Стрелке и Белке. А нам эти две про-стые дворняжки были особенно дороги. На борту кора-

бля-спутника работала та самая телевизионная уста-новка, которую нам уже показывал Главный Конструк-тор. С её помощью учёные наблюдали с Земли за по-ведением, самочувствием и настроением разведчицкосмоса.

Нам показали телевизионную плёнку, где было хоро-шо видно, как в момент старта собаки испуганно смо-трели в днище кабины, насторожённо прислушиваяськ непривычному шуму. В первые секунды полёта они,было, заметались, но по мере ускорения движения ко-рабля их прижимала всё возрастающая сила тяжести.Стрелка, упираясь лапами, пыталась сопротивлятьсянавалившейся на неё силе. Затем животные замерли.Корабль уже мчался по своей орбите. После большихперегрузок наступило состояние невесомости, и жи-вотные повисли в кабине. Головы и лапы их были опу-щены. Собаки казались мёртвыми. Но затем постепен-но они оживились. Белка разозлилась и стала лаять.Вскоре они привыкли к невесомости и стали есть изавтоматической кормушки.

Всё это было интересно, успокаивало и давало ма-териал для серьёзных размышлений и разговоров. Иесли раньше все это мы представляли умозрительно,то теперь увидели, как оно было в действительности.Говорят, опыт – учитель учителей. Все, перенесённоеСтрелкой и Белкой – существами живыми, но не мы-слящими, – конечно, могли перенести и люди, здоро-

вые, тренированные и целеустремлённые.Всех нас интересовали ощущения состояния неве-

сомости. Мы приучали себя к невесомости. Делалосьэто во время полётов на скоростных реактивных са-молётах. Ставя их в определённые положения, мыуравновешивали центробежную и центростремитель-ную силы. Тогда-то и возникала невесомость, дливша-яся порой несколько десятков секунд. Это явление, хо-тя и было кратковременным, показывало возможностьведения радиосвязи, чтения, визуальной ориентиров-ки в пространстве, а также приёма воды и пищи. Прохо-дя эти испытания, мы убеждались, что работоспособ-ность не нарушится и при длительном состоянии неве-сомости. Выслушивая наши заключения, руководительтренировок говорил:

– Предполагать можно всё, что угодно. Надо вседоказать на практике, подтвердить опытом. А такойопыт можно произвести только в космическом про-странстве.

На различных тренировках наши организмы и нерв-ная система подвергались резким переходам от стре-мительного верчения на центрифугах до длительногопребывания в специально оборудованной звукоизоли-рованной так называемой сурдобарокамере. Эта «оди-ночка» определяла нервно-психическую устойчивостькосмонавта, ибо иногда приходилось сутками нахо-диться в изолированном пространстве ограниченного

объёма. Отрезан от всего мира. Ни звука, ни шоро-ха. Никакого движения воздуха. Ничего. Никто с тобойне говорит. Время от времени, по определённому рас-писанию, ты должен производить радиопередачу. Носвязь эта – односторонняя. Передаёшь радиограмму –и не знаешь, принята она или нет. Никто тебе не отве-чает ни слова. И что бы с тобой ни случилось, никтоне придёт на помощь. Ты один. Совершенно один, и вовсём можешь полагаться только на самого себя.

Трудновато было порой в этой «одиночке». Тем бо-лее, что, входя в неё, не знали, сколько временипридётся пробыть наедине с самим собой, со свои-ми мыслями. Несколько часов? День и ночь? Несколь-ко суток? Но знали, что это надо: в космическом про-странстве может по какой-то непредвиденной причинеоборваться всякая связь с людьми, и ты останешьсяодин. Нервная система, вся психика космонавта долж-ны быть подготовленными ко всяким случайностям инеожиданностям.

Оставаясь в полном одиночестве, человек обычновсегда думает о прошлом, ворошит свою жизнь. А я ду-мал о будущем, о том, что мне предстояло в полёте,если мне его доверят.

На тренировке.С детства я был наделён воображением и, сидя в

этой отделённой от всего на свете камере, предста-влял себе, что нахожусь в летящем космическом кора-бле. Я закрывал глаза и в полной темноте видел, какподо мной проносятся материки и океаны, как сменя-ется день и ночь и где-то далеко внизу светится золо-тая россыпь ргней ночных городов. И хотя я никогда небыл за границей, в своём воображении я пролетал надПекином и Лондоном, Римом и Парижем, над роднымГжатском… Все это помогало переносить тяготы оди-ночества.

Я думал о том, что поэты, может быть, раньше учё-ных пытались разгадать тайны Вселенной.

В 160 году нашей эры был написан первый фанта-стический рассказ о путешествии людей на Луну. Егоавтором был греческий софист и сатирик Лукиан Само-сатский. Он назвал свою необыкновенную книгу «Ис-тинные истории», но с самого начала предостерёг чи-тателя следующим вступлением: «Я пишу о том, чегоя никогда не видел, не испытал и не узнал от друго-го, о том, чего нет и не могло быть на свете, и пото-му мои читатели ни в коем случае не должны веритьмне»… Эти «истории», которым через четырнадцатьстолетий суждено было оказать большое влияние налитературу, являются «несостоявшимися приключени-ями» Одиссея, которые, однако, могли бы быть вписа-ны в гомеровскую «Одиссею», если бы во времена Го-мера люди хорошо знали астрономию.

В книге описывается, как ужасная буря, якобы, под-хватила корабль Одиссея и высоко подняла его надвзбушевавшимся морем. Ветер нёс его с ужасающейбыстротой, и путешественники в течение семи дней иночей не знали, что ожидает их. На восьмой день ко-рабль достиг почвы Луны.

Вспоминались великолепные стихи Лермонтова. Ки-норежиссёр Александр Довженко на втором Всесоюз-ном съезде советских писателей говорил: «Я верю впобеду братства народов, верю в коммунизм, но, еслипри первом полёте на Марс любимый мой брат или сынпогибнет где-то в мировом пространстве, я никому не

скажу, что преодолеваю трудности его потери».Это было сказано до рождения первого искусствен-

ного спутника Земли.Иногда я целиком отдавался тишине, какую даже

трудно себе представить, а я ведь всегда любил тиши-ну труда, тишину мышления и раздумий. И когда выхо-дил из камеры, занимая которую не знал, когда можнобудет из неё выйти, обследователи удивлялись моемухладнокровию и спокойствию, устойчивости психики икрепости нервов.

Не все одинаково спокойно переносили тренировкии в «одиночке» и в тепловой камере, на центрифугеи на вибростенде. Это дало возможность отобрать то-варищей, лучше других выдерживавших трудные ис-пытания. Нас, кандидатов на первый полет, станови-лось всё меньше и меньше. Ведь в конце концов надобыло отобрать кого-то одного. Испытания, которые мыпроходили, были куда сложнее конкурсных экзаменовв МГУ, где, как я слышал, на одно место претендуютдесятки молодых людей.

Ю. Гагарин во время подготовки к полёту.За непрерывными занятиями и тренировками мы не

заметили, как минула осень и наступили зимние дни. ВМоскве в это время проходило Совещание представи-телей коммунистических и рабочих партий. В нём при-нимали участие делегации восьмидесяти одной пар-тии. В опубликованном Заявлении этого Совещания –марксистско-ленинской программе коммунистов всегомира – говорилось: главная отличительная черта на-шего времени состоит в том, что мировая социали-стическая система превращается в решающий факторразвития человеческого общества. Сплочение социа-

листических государств в единый лагерь, его крепну-щее единство и растущая мощь обеспечивают в рам-ках всей системы полную победу социализма. Сове-щание подчеркнуло, что историческое значение длясудеб человечества имело бы осуществление выдви-нутой Советским Союзом программы всеобщего и пол-ного разоружения. Это был документ огромной силы.Он говорил, что коммунисты видят свою историческуюмиссию не только в том, чтобы упразднить эксплуата-цию и нищету в мировом масштабе и навсегда исклю-чить возможность любой войны из жизни человеческо-го общества, но уже в современную эпоху избавить че-ловечество от пожара новой мировой войны.

Читая этот исторический документ, я убеждался, чтоличная жизнь моя имеет смысл постольку, посколькуона направлена на служение народу. Для нас, буду-щих космонавтов, было важно, что в Заявлении гово-рилось: «Советская наука открыла целую эпоху в раз-витии мировой цивилизации, положила начало освое-нию космоса, ярко демонстрируя экономическую и тех-ническую мощь социалистического лагеря». Читая этипроникновенные слова, мы почувствовали свою ответ-ственность не только перед Родиной, но и перед всемсоциалистическим лагерем, перед коммунистами всехстран. Предстоящий полёт человека в космос пресле-довал сугубо мирные цели. В этом убеждал нас и самкосмический корабль, не имеющий никаких военных

приспособлений, и характер всей нашей подготовки кполёту. Успешное осуществление такого полёта сталобы триумфом мирной политики нашего народа, побе-дой всех миролюбивых людей Земли.

Стремление нашего народа к миру, к созиданию под-тверждалось делом. Один за другим вступали в стройгиганты семилетки. На Магнитогорском металлурги-ческом комбинате закончилось сооружение мощногопрокатного стана «2500»; началась загрузка крупней-шей в мире Криворожской домны; завершилось строи-тельство первой коксовой батареи на «КазахстанскойМагнитке» – металлургическом заводе в Темир-Тау; наБалхашском горнометаллургическом комбинате далаплавку первая в мире циклонная печь. В эти дни я по-лучил несколько писем от своих товарищей – военныхлётчиков, в том числе и от Бориса Фёдоровича Вдови-на. Они писали, что, согласно Закону о новом вначи-тельном сокращении наших Вооружённых Сил, уволи-лись в запас, делились своими впечатлениями о рабо-те на новом для них поприще – на заводах, фабриках,в сельском хозяйстве. Вдовины поселились в Калуге –там, где творил К. Э. Циолковский, занимались педаго-гическим трудом. Они писали о своей Иринке, что онаподросла и вспоминает меня. А мы с Валей ответили,что и наша Леночка уже ходит пешком под стол и ждётбратика или сестричку.

1 декабря 1960 года в космос отправился наш третий

космический корабль. На борту его находились собакиПчёлка и Мушка, а также другие мелкие животные, на-секомые и растения. Программа исследований, пред-шествующих полёту человека, выполнялась по строго-му плану. Полет этот дал новые ценные для нас све-дения. Но не всё обошлось благополучно. В связи соснижением по нерасчетной траектории корабль-спут-ник прекратил своё существование. Кое-кто из специ-алистов опасался, что сообщение об этом произведётна нас неблагоприятное впечатление. Но мы понима-ли, что это была не закономерность, а случайность,что жизнь гораздо сложнее, чем предполагаешь. Быложаль спутник, в который вложены большие средства.Но в таком грандиозном деле неизбежны издержки.

Занятия наши продолжались в ускоренном темпе.Мы все больше и чаще тренировались в макете каби-ны космического корабля, обживали её, как обживаютновый дом, привыкали к каждой кнопке и тумблеру, от-рабатывали все необходимые в полёте движения, до-водили их до автоматизма. Руки сами знали, что надоделать в любом случае.

Отрабатывалось умение обращаться с системамиручного управления космическим кораблём, ориента-ции, приземления, а также терморегулирования, кон-диционирования воздуха, регулирования давления.Мы работали с аппаратурой контроля и управлениякораблём. Учёные продумали каждое наше движение.

Много времени уделялось тренировкам по связи кос-монавта с Землёй по разным каналам и различны-ми способами. Мы должны были логически мыслитьи наименьшим количеством совершенно точных слови цифр записывать свои наблюдения в бортовой жур-нал. Мы умели воображать и представляли себя в на-стоящем корабле, опоясывающем Землю. Это прида-вало смысл занятиям.

Для отработки различных вариантов полётного за-дания инженеры соорудили отличный стенд-тренажёр,оснастили его остроумными электронно-модулирую-щими устройствами. Займёшь кресло в кабине, а пе-ред тобой стрелки приборов, и то вспыхивающие, тогаснущие разноцветные табло воспроизводят различ-ные изменения обстановки, какая может сложиться вполёте. Тут же и радиопереговоры, записываемые намагнитофонную ленту, и наблюдения в иллюминаторычерез оптический ориентатор, и ориентировка по гло-бусу, и ведение борт-журнала… Успевай только пово-рачиваться!

В макете кабины имитировался не только нормаль-ный полет – так, как он должен был протекать по всемрасчётам, – но и различные аварийные варианты. Сло-вом, всё делалось на земле по-полётному. Да ещё взащитном скафандре, в гермошлеме и гермоперчат-ках, обеспечивающих сохранение жизни и работоспо-собности космонавта в случае разгерметизации каби-

ны. И пищу и воду тоже принимали в этом одеянии.– После такой тренировки, – говорили мне товарищи

как старшине группы, – устаёшь больше, чем на цен-трифуге со всеми её прелестями.

– Ничего, – успокаивал их я, – все приходит вовремядля того, кто умеет ждать.

Горьковатый осадок, вызванный гибелью Пчёлкии Мушки, в котором мы боялись признаться самимсебе, но который всё же существовал, совершенноулетучился, как только мы узнали об удачном запускетяжёлого искусственного спутника Земли весом околошести с половиной тонн, а затем через неделю и стар-те с подобного спутника космической ракеты, вывед-шей автоматическую межпланетную станцию на траек-торию к планете Венера. Успешный запуск этой стан-ции, несущей вымпел с изображением Государствен-ного герба СССР, проложил трассу к планетам Солнеч-ной системы.

В то время все у меня было хорошо. Только волно-вался за Валю. Со дня на день она должна была ро-дить. На этот раз я ждал сына, а жена дочку. Как тамона? Все ли с ней в порядке? Я был очень занят и немог оставаться с ней.

Седьмого марта она родила дочку.А девятого марта товарищи говорят мне:– Ну, Юра, тебе ещё один подарок ко дню твоего ро-

ждения…

Спрашиваю:– Какой подарок?– Запустили четвёртый корабль-спутник…Четвёртый космический корабль-спутник в тот же

день вернулся на Землю со своими пассажирами – со-бакой Чернушкой и другими живыми обитателями, ка-либром поменьше, а также манекеном, помещённымв кресле пилота. Основной целью этого запуска явля-лась проверка надёжности конструкции космическогокорабля и всех установленных на нём систем, обеспе-чивающих необходимые условия для полёта человека.По всему было видно, что такой полет совсем близок.

Через несколько дней Никита Сергеевич Хрущёв насовещании передовиков сельского хозяйства Целин-ного края, говоря о новой славной странице в историинашей Родины – освоении целины, сказал: «Мы уве-рены, что недалеко то время, когда первый космиче-ский корабль с человеком на борту устремится в кос-мос!» Теперь уже можно было наверняка утверждать,что вот-вот кто-то из нас должен стартовать. Было ирадостно и чуточку жутковато.

Но не только в нашей стране шла подготовка кполёту человека в космос. Готовились к этому и в Со-единённых Штатах Америки. Зарубежная печать ужедавно сообщала об удачных и неудачных запускахамериканских спутников Земли и космических ракет.В журнале «Лайф» мы видели фотографии обезья-

ны шимпанзе, которая запускалась с мыса Канаверална ракете в космос и благополучно вернулась обрат-но. Американские телеграфные агентства сообщали отом, что уже отобрано семеро кандидатов для полёта вкосмос в узкой, колоколообразной капсуле, размещён-ной в носовой части ракеты «Редстоун». Ракета долж-на была подняться на высоту 115 миль. Весь полётрассчитывался на четверть часа.

Вскоре директор проекта «Меркурий» сообщил: изсеми американских астронавтов отобраны трое – ДжонХершел Гленн – 39 лет, подполковник морской пехо-ты, уроженец города Нью-Конкорд в штате Огайо; Вир-джил Айвен Гриссом – 34 лет, капитан военно-воздуш-ных сил, родившийся в городе Митчелл, штат Индиа-на, и Алан Бартлет Шепард – 37 лет, капитан 3-го ран-га, уроженец города Ист-Дерри, штат Нью-Гэмпшир.Все трое, как сообщало агентство Юнайтед Пресс Ин-тернейшнл, были отобраны на основании «многих ме-дицинских и технических данных». Эти кандидаты наполет являлись кадровыми военными, работавшими вавиации в области научных исследований. Они прохо-дили специальное обучение уже в течение двадцатидвух месяцев.

Гленн и Гриссом служили в авиации во время вто-рой мировой войны, а затем воевали в Корее; Шепардпроходил службу на эсминце в Тихом океане. Амери-канская печать публиковала их портреты и биографии,

сообщала о том, что любимое времяпрепровождениеГленна – катание на лодке, Гриссом увлекается рыбо-ловством, а Шепард любит катание на беговых конькахи на водных лыжах.

Полет по баллистической траектории на ракете, пла-нирующийся в США, по сути дела, не мог явиться кос-мическим полётом. Советские учёные и конструкторыс самого начала работ, в которых теперь активное уча-стие принимала и наша группа кандидатов в космо-навты, направляли свои усилия по другому пути – со-здавая тяжёлые искусственные спутники Земли и кос-мические корабли крупных размеров. В этом заклю-чалась принципиальная линия развития космическихполётов в СССР. Главный Конструктор говорил нам,что только таким путём можно будет решить задачуполёта человека в космическое пространство.

Нас, конечно, не могли не интересовать смелыеамериканские парни, готовящиеся к полёту на ракете«Редстоун». Мы были уверены, что рано или позднокому-то из нас придётся встретиться с кем-то из них ипоговорить обо всём виденном и пережитом. Мы зна-ли, что космический полёт может сблизить наши стра-ны, и, конечно, были уверены, что первым полетит вкосмос советский человек. Для этого были все основа-ния.

– Восток ближе к солнцу, чем запад, – шутили моидрузья, просматривая вороха американских газет и

журналов.В это время попалась мне книга американского лёт-

чика Фрэнка Эвереста «Человек, который летал бы-стрее всех». Имя автора было знакомо, и я с интере-сом прочёл то, что написал этот волевой человек, це-ной невероятных усилий добившийся того, что хотел.

Всё шло хорошо до тринадцатой главы, названной«Покорение космоса». Как только я прочёл эту главу,меня охватило смешанное чувство неприязни и гадли-вости. Эверест писал: «Я твёрдо убеждён в том, чтотот, кто первым покорит космос, будет господствоватьнад Землёй. Не обязательно судьбы людей будет ре-шать сильная и большая страна.

Даже небольшая и сравнительно слабая страна спомощью космического корабля, вооружённого упра-вляемыми снарядами с атомными зарядами, можетдобиться мирового господства. Эта страна, имея в сво-их руках космический корабль и ядерное оружие, мо-жет совершить нападение на противника из космоса,не подвергаясь в то же время ответному удару. Победаей будет обеспечена».

О какой малой стране вёл разговор Эверест, уж необ аденауэровской ли Германии? Во всяком случае, отэтой галиматьи за сто километров несло ничем не при-крытым махровым фашизмом.

Нет, не для порабощения других стран и народовстремятся советские люди в космос! Титанические уси-

лия нашего правительства и его главы Никиты Серге-евича Хрущёва направлены не на подготовку войны, ана сохранение мира.

Завоевание космоса советским народом связано сбурным прогрессом отечественной науки и техники. Ядумал о том, что полёты на космических кораблях по-могут науке ответить на многие вопросы о возникно-вении звёзд и планет, их месте во Вселенной. Другойне менее важной проблемой, которую поможет разре-шить проникновение человека в космос, равно как иполёты на ближайшие планеты, является происхожде-ние жизни.

По теории вероятности, существуют миллионы пла-нет, подобных нашей Земле, где есть биологическаяжизнь. Ещё Джордано Бруно, великий мыслитель про-шлого, высказал идею о множественности заселённыхживыми существами миров. Эту смелую мысль раз-вивал и пропагандировал гениальный русский учёныйМихаил Васильевич Ломоносов. На многих планетахмыслящие существа, наверное, имеют гораздо болеедлительную историю, чем люди, и, может быть, нахо-дятся на более высоком уровне развития.

В воздухе чувствовалось дыхание весны. И у нас всемье царило весеннее настроение: родилась втораядочка, и мы дали ей весеннее имя – Галочка. А я ходилпо комнате, держа её на руках, и напевал:

Галя, Галинка,Милая картинка…

Но с маленькой мне понянчиться не пришлось – на-до было ехать на космодром. Там готовился к послед-нему контрольному запуску наш космический корабльс подопытными животными и манекеном на пилотскомкресле. Космодром – это обширное хозяйство, распо-ложенное в стороне от проезжих дорог. Обслуживаетего квалифицированный персонал инженеров и техни-ков. Здесь монтируются и подготавливаются к запус-ку мощные ракеты с космическими кораблями. Отсюдаони устремляются в небо.

Нам показали дворняжку светлой рыжеватой мастис тёмными пятнами. Я взял её на руки. Весила онане больше шести килограммов. Я погладил её. Соба-ка доверчиво лизнула руку. Она была очень похожа нанашу домашнюю собачонку в родном селе, с которойя частенько играл в детстве.

– Как её зовут?Оказалось, что у неё ещё нет имени – пока она зна-

чилась под каким-то испытательным номером. Посы-лать в космос пассажира без имени, без паспорта? Гдеэто видано! И тут нам предложили придумать ей имя.Перебрали добрый десяток популярных собачьих кли-чек. Но все они как-то не подходили к этой удивительномилой рыжеватенькой собачонке. Тут меня позвали, я

опустил её на землю и сказал:– Ну, счастливого пути, Звёздочка.И все присутствующие согласились: быть ей Звёз-

дочкой. Так потом о собачке и написали в газетах.С каким-то смешанным чувством благоговения и во-

сторга смотрел я на гигантское сооружение, подоб-но башне, возвышающееся на космодроме. Вокруг не-го хлопотали люди, выглядевшие совсем маленькими.С интересом я наблюдал за последними приготовле-ниями на ракете-носителе и на космическом кораблек старту. На лифте подняли Звёздочку и её спутни-ков, поместили их в герметически закрывшуюся каби-ну. Проверка, проверка и ещё раз проверка всех си-стем. Наступает положенное время. Вот-вот будет да-на команда на запуск.

В эти минуты я невольно представил себе, что этоне Звёздочку снаряжают в полёт, а меня, что я уже на-хожусь там, в кабине вздыбленного к небу космическо-го корабля. Я предполагал, что из людей, может быть,мне доведётся лететь первому.

Пуск! Короткая, как выстрел, команда. В пламени,выбивающемся из сопел, в грохоте всё сильнее и силь-нее рокочущих двигателей высокий и тяжёлый корпусмногоступенчатой ракеты как бы нехотя приподнима-ется над стартовой площадкой. Ракета, словно живое,разумное существо, в каком-то раздумье, чуть подра-гивая, на секунду-другую зависает у земли и вдруг не-

уловимо, оставляя за собой бушующий вихрь огня, ис-чезает из поля зрения, словно росчерк, оставляя в не-бе свой яркий след. Всё произошло так, как я и пред-полагал.

– Вот так и тебя будем провожать, Юрий! – сказалимне товарищи.

Целый день я ходил под впечатлением увиденного.Корабль уже успел облететь вокруг планеты и вернуть-ся в заданный район. Уже специалисты – биологи имедики – хлопотали над Звёздочкой, великолепно пе-ренёсшей полет. А я все раздумывал над тем, что про-изошло на моих глазах и скоро, теперь уже совсем ско-ро, должно было произойти со мной. В моих ушах всеещё отзывался услышанный на старте грохот, передглазами все ещё вздымались высокие волны пламени,которое оставила за собой ракета. Но это не пугаломеня, а восхищало. И вспомнились мне слова высо-кого усатого бригадира Люберецкого завода, когда оннам, ремесленникам, попятившимся от жара распла-вленного чугуна, весело сказал:

– Огонь силён, вода сильнее огня, земля сильнее во-ды, но человек – сильнее всего!

Дома Валя спросила, почему я в таком восторжен-ном состоянии и где это я вообще всё время пропадаю.

– Лечу в космос… Готовь чемодан с бельишком, –попытался снова отшутиться я.

– Уже приготовила, – ответила Валя, и я понял: она

все уже знает.Мы уложили в кроватки наших девочек, поужинали,

и тут у нас начался серьёзный разговор. Я сказал, чтопервый полёт человека в космос не за горами и что вэтот полет, возможно, пошлют меня.

– Почему именно тебя? – спросила Валя. – Не оби-дятся ли твои друзья?

Я, как мог, объяснил ей, почему выбор может пастьна меня. По Валиному вдруг посерьёзневшему лицу,по её взгляду, по тому, как дрогнули её губы и изме-нился голос, я видел, что она и гордится этим, и по-баивается, и не хочет меня волновать. Всю ночь, несмыкая глаз, проговорили мы, вспоминая прошлое истроя планы на будущее. Мы видели перед собой сво-их дочерей уже взрослыми, вышедшими замуж, нянчи-ли внуков, и вся жизнь проходила перед нами без войни раздоров, такой, какой мы её представляем при ком-мунизме.

И когда мы наговорились досыта и я спросил у Вали,как она смотрит на предстоящее мне испытание, онаответила, как и должна была ответить комсомолка:

– Если ты уверен в себе, решайся! Всё будет хоро-шо…

СРЕДА, 12 АПРЕЛЯ

…Приближалось время старта. Вот-вот нас должны

были отправить на космодром Байконур, расположен-ный восточнее Аральского моря в широкой, как океан,казахской степи. И всё же я томился нетерпением, ред-ко, когда ожидание было так тягостно. Я знал, что ко-рабль, на котором предстояло лететь, получил назва-ние «Восток». Видимо, нарекли его так, потому что навостоке восходит солнце и дневной свет теснит ночнуютьму, двигаясь с востока.

Перед нашим отъездом состоялось напутственноепартийное собрание. Все предполагали, что в первыйполет назначат меня. Выступали те, кто уезжал на кос-модром, и те, кто оставался.

– Мы завидуем вам хорошей, дружеской завистью…Желаем счастливого полёта… Вернувшись из космо-са, не зазнавайтесь, не дерите нос кверху, будьте все-гда скромными, такими, как сейчас, – говорили товари-щи, выступавшие на собрании.

Дали мне слово. Я сказал:– Я рад и горжусь, что попал в число первых космо-

навтов. Заверяю своих товарищей коммунистов в том,что не пожалею ни сил, ни труда, не посчитаюсь нис чем, чтобы достойно выполнить задание партии и

правительства. На выполнение предстоящего полётав космос пойду с чистой душой и большим желаниемвыполнить это задание, как положено коммунисту…Я присоединяюсь к многочисленным коллективам учё-ных и рабочих, создавших космический корабль и по-святивших его XXII съезду КПСС.

Собрание было немногословным и немножечко на-поминало митинг. Все были взволнованы. Видимо, вовремя войны так же сердечно и задушевно коммуни-сты провожали своих товарищей на фронт.

Красная площадь. Юрий Гагарин перед отъездомна космодром.

На космодром летело несколько космонавтов. Всёмогло случиться. Достаточно было соринке попасть вглаз первому кандидату для полёта в космос, или тем-пературе у него повыситься на полградуса, или пульсуувеличиться на пять ударов – и его надо было заме-нить другим подготовленным человеком. Уезжающиетоварищи были так же готовы к полёту, как я. Стартдолжен был состояться точно в назначенный день ичас, минута в минуту. Вместе с нами на космодром еха-ли несколько специалистов и врач.

Незадолго до намеченного дня полёта я побывал вМоскве. И всю дорогу на космодром вспоминал волне-ние, охватившее меня, когда я стоял возле Мавзолея.У советских людей стало внутренней потребностью пе-ред решающим шагом в жизни идти на Красную пло-щадь, к Кремлю, к Ленину. Светлыми июньскими ноча-ми тут проходят, взявшись за руки, юноши и девушки,получившие аттестаты зрелости. Двадцать лет назад,в грозовом сорок первом году, отправляясь на фронт,мимо Мавзолея проходили полки московского ополче-ния. Откуда бы ни приезжали советские люди в Москву,они обязательно побывают на Красной площади. То жеделают и наши зарубежные друзья.

Я медленно шагал вдоль кремлёвских стен по на-бережной реки. Под бой курантов Спасской башни пе-

ресёк Красную площадь. С рукой, поднятой к козырь-ку, остановился у Мавзолея, посмотрел, как сменяетсякараул, и, умиротворённый полётом голубей и шеле-стом развевающегося на ветру Государственного фла-га над Кремлёвским дворцом, медленно побрёл по го-роду, равного которому нет в мире. Вокруг шумел, охва-ченный предчувствием весны, людской поток. Тысячилюдей шли навстречу и обгоняли меня. Никому не бы-ло до меня дела, и никто не знал, что готовится гран-диозное событие, подобного которому ещё не зналаистория. «Как обрадуется наш народ, когда задуман-ное свершится!» – думал я.

В ту же ночь мы улетели на космодром. С нами летелЕвгений Анатольевич – наш командир, врач и настав-ник, человек необыкновенного обаяния и такта, два-дцать лет пекущийся о здоровье лётчиков. Он рабо-тал с нами с первого дня, и для него, как он говорил,не оставалось неразрезанных книг. Он знал о каждомбольше, чем знали о себе мы сами. Было приятно, чтос нами на космодром летит и Николай Петрович Кама-нин – один из первых Героев Советского Союза, воспи-татель многих известных лётчиков.

За окнами самолёта клубились вспененные обла-ка, в их просветах проглядывала по-весеннему оголив-шаяся земля, кое-где покрытая ещё талым снегом. Яглядел вниз и думал о родителях, о Вале, о Леноч-ке и Галинке. Представил себе, что стану делать по-

сле полёта, и тут же решил: буду учиться. Рядом си-дел мой ближайший друг – Герман Титов – великолеп-ный лётчик, коммунист, принятый в кандидаты партиинашей организацией, человек с чистой, почти детскойжизнерадостностью. Он тоже смотрел на проплываю-щую внизу землю и тоже думал, и, наверное, о томже самом, о чём размышлял и я. Порой наши взгля-ды встречались, и мы улыбались, понимая друг другабез слов. Опасения тех, кто полагал, будто нас нельзяпредупреждать о полёте, чтобы мы не нервничали, неоправдались. И я и мой товарищ, который в любом слу-чае был готов занять место в кабине «Востока», чув-ствовали себя превосходно.

Герман Титов сидел ко мне в профиль, и я невольнолюбовался правильными чертами красивого задумчи-вого лица, его высоким лбом, над которым слегка ви-лись мягкие каштановые волосы. Он был тренировантак же, как и я, и, наверное, способен на большее. Мо-жет быть, его не послали в первый полет, приберегаядля второго, более сложного.

На космодроме нас ждали. Там мы встретили мно-гих знакомых специалистов и Главного Конструктора.Прибыл на космодром и Теоретик Космонавтики – такмы между собой называли видного советского учёно-го, под руководством которого составлялись сложней-шие расчёты космических рейсов. Он всё время нахо-дился вместе с Главным Конструктором. Я знал, что

для этих людей никогда не наступит покой. Они все-гда будут искать новое, всегда дерзать. Только твор-ческое содружество этих двух корифеев советской на-уки, больших коллективов учёных и инженеров, объ-единённых их единой смелой мыслью, могло породитькосмический корабль, определить ему надёжный путьвокруг планеты с возвращением на Землю.

Все на космодроме, куда мы прилетели перед стар-том «Востока», вызывало восхищение и восторг. Здесьхотелось ходить с обнажённой головой, держа фу-ражку в руке. Рационально расположенные наземныеустановки для запуска космических ракет и наблюде-ния за ними в полёте, может быть, ещё более сложны,чем сам космический корабль.

Время убыстрило свой бег. Наступил предполётныйдень.

Нам дали полный отдых. Работал магнитофон, успо-каивающая тонкая музыка тихо струилась вокруг. Ве-чером мы сыграли партию на бильярде. Игра продол-жалась недолго. Ужинали втроём: доктор и нас двое.Уже несколько дней мы питались «по-космически», вы-давливая из тюбиков в рот вкусную питательную пищу.О полёте разговоров не было, говорили о детстве, опрочитанных книгах, о будущем. Беседа велась в шу-тливом тоне, мы весело подтрунивали друг над другом.Никаких сомнений ни у кого не оставалось.

Зашёл Главный Конструктор. Как всегда, вниматель-

ный, добрый. Ничего не спрашивая, сказал:– Через пять лет можно будет по профсоюзной

путёвке летать в космос.Мы расхохотались. Наше самочувствие понрави-

лось ему, и он, мельком взглянув на ручные часы, бы-стро ушёл. Я не уловил в нём и тени тревоги. Он былуверен во мне так же, как был уверен в себе.

Врач наклеил на моё тело семь датчиков, регистри-рующих физиологические функции. Довольно долгая,не особенно приятная процедура, но я к ней привык: еёпроделывали с нами не один раз во время тренировок.

В 21 час 50 минут Евгений Анатольевич проверилкровяное давление, температуру, пульс. Все нормаль-но: давление 115 на 75; температура 36,7; пульс 64.

– Теперь спать, – сказал он.– Спать? Пожалуйста, – покорно ответил я и лёг в

постель.Вместе со мной в комнате на другой койке распо-

ложился Герман Титов. Уже несколько дней мы жи-ли по одному расписанию и во всём походили на бра-тьев-близнецов. Да мы и были братьями: нас кровносвязывала одна великая цель, которой мы отныне по-святили свои жизни.

Мы перекинулись двумя – тремя шутками. ВошёлЕвгений Анатольевич.

– Мальчики, может быть, вам помочь спать? – спро-сил он, опуская руки в карманы белоснежного халата.

В один голос мы отказались от снотворного. Да у не-го, наверное, и не было с собой таблеток: он был уве-рен, что мы откажемся их глотать. Хороший врач, онзнал потребности своих пациентов. Ходили слухи, что,когда лётчик, у которого болела голова, просил у негопирамидон, он давал порошок соды, пациент выпивалеё, и головную быль снимало как рукой.

Минут через семь я уснул.После полёта Евгений Анатольевич рассказывал,

что, когда он через полчаса потихоньку вошёл в спаль-ню, я лежал на спине и, приложив к щеке ладонь, без-мятежно спал. Герман Титов тихо спал на правом боку.Ночью доктор ещё несколько раз заглядывал к нам, номы этого не слышали и, как он говорил, ни разу не пе-ременили позы. Спал я крепко, ничто меня не трево-жило и ничего не приснилось. В три часа ночи пришёлГлавный Конструктор, заглянул в дверь и, убедившись,что мы спим, ничего не сказав, ушёл. Рассказывали,что в руках у него был последний номер журнала «Мо-сква», он не мог уснуть и читал далеко за полночь.

Евгений Анатольевич не сомкнул глаз и проходил во-круг дома всю ночь. Его тревожили проезжавшие по до-роге автомашины и звуки, нет-нет да и долетавшие сю-да из монтажного цеха; но мы спали, как новорождён-ные младенцы, и ничего не слышали и обо всём этомузнали после.

В 5.30 Евгений Анатольевич вошёл в спальню и ле-

гонько потряс меня за плечо.– Юра, пора вставать, – услышал я.– Вставать? Пожалуйста…Я моментально поднялся; встал и Герман, напевая

сочинённую нами шутливую песенку о ландышах.– Как спалось? – спросил доктор.– Как учили, – ответил я.После обычной физзарядки и умывания завтрак из

туб: мясное пюре, черносмородиновый джем, кофе.Начались предполётный медицинский осмотр и про-верка записей приборов, контролирующих физиоло-гические функции. Всё оказалось в норме, о чём ибыл составлен медицинский протокол. Подошла по-ра облачаться в космическое снаряжение. Я надел насебя тёплый, мягкий и лёгкий комбинезон лазорево-го цвета. Затем товарищи принялись надевать на ме-ня защитный ярко-оранжевый скафандр, обеспечива-ющий сохранение работоспособности даже в случаеразгерметизации кабины корабля. Тут же были прове-рены все приборы и аппаратура, которыми оснащёнскафандр. Эта процедура заняла довольно продолжи-тельное время. На голову я надел белый шлемофон,сверху – гермошлем, на котором красовались крупныебуквы: «СССР».

Одним из снаряжающих меня в полёт был заслужен-ный парашютист Николай. Константинович, обучав-ший космонавтов сложным прыжкам с парашютом. Его

советы были ценны, ведь он уже несколько раз ка-тапультировался из самолётов с креслом, подобнымустановленному в космическом корабле и также снаб-жённым специальным парашютным устройством. Этобыло тем более важно, что по программе первого кос-мического полёта для большей надёжности на случайпосадки корабля на не совсем удобной для этого пло-щадке был принят вариант, при котором на небольшойвысоте космонавт катапультировался с борта корабляи затем, отделившись от своего кресла, приземлялсяна парашюте. Корабль же совершал нормальную по-садку.

Пришёл Главный Конструктор. Впервые я видел егоозабоченным и усталым, – видимо, сказалась бессон-ная ночь. И всё же мягкая улыбка витала вокруг еготвёрдых, крепко сжатых губ. Мне хотелось обнять его,словно отца. Он дал мне несколько рекомендаций исоветов, которых я ещё никогда не слышал и которыемогли пригодиться в полёте. Мне показалось, что, уви-дев космонавтов и поговорив с ними, он стал более бо-дрым.

– Всё будет хорошо, всё будет нормально, – сказалимы с Германом одновременно.

Люди, надевавшие на меня скафандр, стали протя-гивать листки бумаги, кто-то подал служебное удосто-верение – каждый просил оставить на память авто-граф. Я не мог отказать и несколько раз расписался.

Подошёл специально оборудованный автобус. Я за-нял место в «космическом» кресле, напоминавшемудобное кресло кабины космического корабля. В ска-фандре есть устройства для вентиляции, к ним по-даются электроэнергия и кислород. Вентиляционноеустройство было подключено к источникам питания,установленным в автобусе. Всё работало хорошо.

Автобус быстро мчался по шоссе. Я ещё издали уви-дел устремлённый ввысь серебристый корпус ракеты,оснащённой шестью двигателями общей мощностью вдвадцать миллионов лошадиных сил. Чем ближе мыподъезжали к стартовой площадке, тем ракета стано-вилась всё больше и больше, словно вырастая в раз-мерах. Она напоминала гигантский маяк, и первый лучвосходящего солнца горел на её острой вершине.

Погода благоприятствовала полёту.Небо выглядело чистым, и только далеко-далеко

жемчужно светились перистые облака.– Миллион километров высоты, миллион киломе-

тров видимости, – услышал я. Так мог сказать тольколётчик.

На стартовой площадке я увидел Теоретика Космо-навтики и Главного Конструктора. Для них это был са-мый трудный день. Как всегда, они стояли рядом. Вы-разительные лица их до последней морщинки освеща-лись утренним светом. Здесь же находились члены Го-сударственной комиссии по проведению первого кос-

мического рейса, руководители космодрома и старто-вой команды, учёные, ведущие конструкторы, мой вер-ный друг Герман Титов и другие товарищи – космонав-ты. Все заливал свет наступающего нового дня.

– Какое жизнерадостное солнце! – воскликнул я.Вспомнились первый полёт на Севере, проплываю-щие под самолётом сопки, покрытые розовым снегом,земля, забрызганная синеватыми каплями озёр, и тём-но-синее холодное море, бьющееся о гранитные ска-лы.

«Красота-то какая!» – невольно вырвалось у меня.«Не отвлекайтесь от приборов», – строго сказал мнетогда командир звена Васильев. Давно это было, а вотвспомнились его слова: «Эмоции эмоциями, а делопрежде всего…»

Нетерпение росло. Люди поглядывали на хрономе-тры. Наконец доложили, что ракета с кораблём полно-стью подготовлена к космическому полёту. Оставалосьтолько посадить космонавта в кабину, в последний разпроверить все системы и произвести запуск.

Я подошёл к председателю Государственной комис-сии – одному из хорошо известных в нашей стране ру-ководителей промышленности – и доложил:

– Лётчик старший лейтенант Гагарин к первомуполёту на космическом корабле «Восток» готов!

– Счастливого пути! Желаем успеха! – ответил он икрепко пожал мне руку. Голос у него был несильный,

но весёлый и тёплый, похожий на голос моего отца.Я глядел на корабль, на котором должен был че-

рез несколько минут отправиться в небывалый рейс.Он был красив, красивее локомотива, парохода, са-молёта, дворцов и мостов, вместе взятых. Подума-лось, что эта красота вечна и останется для людей всехстран на все грядущие времена. Передо мной было нетолько замечательное творение техники, но и впеча-тляющее произведение искусства.

Перед тем как подняться на лифте в кабину кора-бля, я сделал заявление для печати и радио. Меняохватил небывалый подъём душевных сил. Всем су-ществом своим слышал я музыку природы: тихий ше-лест трав сменялся шумом ветра, который поглощалсягулом волн, ударяющих о берег во время бури. Эта му-зыка, рождаемая во мне, отражала всю сложную гаммупереживаний, рождала какие-то необыкновенные сло-ва, которые я никогда не употреблял раньше в обиход-ной речи.

– Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотече-ственники, люди всех стран и континентов! – сказаля. – Через несколько минут могучий космический ко-рабль унесёт меня в далёкие просторы Вселенной. Чтоможно сказать вам в эти последние минуты перед стар-том? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним пре-красным мгновением…

Я сделал паузу, собираясь с мыслями. И вся прожи-

тая жизнь пронеслась перед глазами. Я увидел себябосоногим мальчонкой, помогающим пастухам пастиколхозное стадо… Школьником, впервые написавшимслово – Ленин… Ремесленником, сделавшим своюпервую опоку… Студентом, работающим над дипло-мом… Лётчиком, охраняющим государственную грани-цу…

– Всё, что прожито, что сделано прежде, было про-жито и сделано ради этой минуты, – говорил я то, чтопередумал за последние дни, когда мне сказали: «Тыполетишь первым».

– Сами понимаете, трудно разобраться в чувствахсейчас, когда очень близко подошёл час испытаний,к которому мы готовились долго и страстно. Вряд листоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, ко-гда мне предложили совершить этот первый в историиполет. Радость? Нет, это была не только радость. Гор-дость? Нет, это была не только гордость. Я испыталбольшое счастье. Быть первым в космосе, вступитьодин на один в небывалый поединок с природой – мож-но ли мечтать о большем?

Было тихо. Словно ветерок среди травы, шуршалалента магнитофона.

– Но вслед за этим я подумал о той колоссальнойответственности, которая легла на меня. Первым со-вершить то, о чём мечтали поколения людей, первымпроложить дорогу человечеству в космос… Назовите

мне большую по сложности задачу, чем та, что выпа-ла мне. Это ответственность не перед одним, не пе-ред десятками людей, не перед коллективом. Это от-ветственность перед всем советским народом, передвсем человечеством, перед его настоящим и будущим.И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то толь-ко потому, что я коммунист, что имею за спиной образ-цы беспримерного героизма моих соотечественников– советских людей.

И встали перед моими глазами Чапаев и Чкалов, По-крышкин и Кантария, Курчатов и Гаганова, Турсункулови Мамай… Они, да и не только они, а все советскиелюди черпали и черпают свои жизненные силы из од-ного глубокого и чистого источника – из учения Лени-на. Жадно пили из этого источника и мы, космонавты, ивсе наше молодое поколение, воспитываемое ленин-ской партией коммунистов.

На какое-то мгновение я задумался, но быстро со-брался с мыслями и продолжал:

– Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучше-го выполнения задания. Понимая ответственность за-дачи, я сделаю всё, что в моих силах, для выполнениязадания Коммунистической партии и советского наро-да…

Счастлив ли я, отправляясь в космический полёт?Конечно счастлив. Ведь во все времена и эпохи длялюдей было высшим счастьем участвовать в новых от-

крытиях…Я глядел поверх микрофона и говорил, видя вни-

мательные лица моих наставников и друзей: ГлавногоКонструктора, Теоретика Космонавтики, Николая Пе-тровича Каманина, милого, доброго Евгения Анатолье-вича, Германа Титова.

– Мне хочется посвятить этот первый космическийполёт людям коммунизма – общества, в которое ужевступает наш советский народ и в которое, я уверен,вступят все люди на земле.

Я заметил, как Главный Конструктор украдкой погля-дел на часы. Надо было закругляться.

– Сейчас до старта остаются считанные минуты, –сказал я. – Я говорю вам, дорогие друзья, до свида-ния, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь вдалёкий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знако-мых и незнакомых, далёких и близких!

И, уже находясь на железной площадке перед вхо-дом в кабину, прощаясь с товарищами, остающимисяна Земле, я приветственно поднял обе руки и сказал:

– До скорой встречи!Я вошёл в кабину, пахнущую полевым ветром, меня

усадили в кресло, бесшумно захлопнули люк. Я остал-ся наедине с приборами, освещёнными уже не днев-ным, солнечным светом, а искусственным. Мне былослышно всё, что делалось за бортом корабля на такоймилой, ставшей ещё дороже Земле. Вот убрали желез-

ные фермы, и наступила тишина, Я доложил:– «Земля», я – «Космонавт». Проверку связи закон-

чил. Исходное положение тумблеров на пульте упра-вления заданное. Глобус на месте разделения. Давле-ние в кабине – единица, влажность – 65 процентов,температура-19 градусов, давление в отсеке – 1,2, да-вление в системах ориентации – нормальное. Само-чувствие хорошее. К старту готов.

Технический руководитель полёта объявил полуто-рачасовую готовность к полёту. Потом часовую, полу-часову. За несколько минут до старта мне сказали, чтона экране

телевизионного устройства хорошо видно моё лицо,что моя бодрость радует всех. Передали также, чтопульс у меня – 64, дыхание – 24. Я ответил:

– Сердце бьётся нормально. Чувствую себя хорошо,перчатки надел, гермошлем закрыл, к старту готов.

До скорой встречи!Все команды по пуску передавались также и мне.Наконец технический руководитель полёта скоман-

довал: – Подъем!Я ответил:– Поехали! Всё проходит нормально.Взгляд мой остановился на часах. Стрелки показы-

вали 9 часов 7 минут по московскому времени. Я услы-

шал свист и все нарастающий гул, почувствовал, какгигантский корабль задрожал всем своим корпусом имедленно, очень медленно оторвался от стартовогоустройства. Началась борьба ракеты с силой земноготяготения. Гул был не сильнее того, который слышишьв кабине реактивного самолёта, но в нём было мно-жество новых музыкальных оттенков и тембров, не за-писанных ни одним композитором на ноты и которые,видимо, не сможет пока воспроизвести никакой музы-кальный инструмент, ни один человеческий голос. Мо-гучие двигатели ракеты создавали музыку будущего,наверное ещё более волнующую и прекрасную, чемвеличайшие творения прошлого.

Юрий Гагарин в скафандре космонавта.Начали расти перегрузки. Я почувствовал, как ка-

кая-то непреоборимая сила всё больше и больше вда-вливает меня в кресло. И хотя оно было расположе-но так, чтобы до предела сократить влияние огромнойт яжести, наваливающейся на моё тело, было труднорукой и ногой. Я знал, что состояние это продлится не-долго: пока корабль, набирая скорость, выйдет на ор-биту. Перегрузки все возрастали.

Космический корабль-спутник «Восток›«Земля» напомнила:– Прошло семьдесят секунд после взлёта.Я ответил:

– Понял вас: семьдесят. Самочувствие отличное.Продолжаю полет. Растут перегрузки. Все хорошо.

Ответил бодро, а сам подумал: «Неужели толькосемьдесят секунд? Секунды длинные, как минуты».«Земля» снова спросила:

– Как себя чувствуете?– Самочувствие хорошее, как у вас?С «Земли» ответили:– Все нормально.С Землёй я поддерживал двустороннюю радиосвязь

по трём каналам. Частоты бортовых коротковолновыхпередатчиков составляли 9,019 мегагерца и 20,006 ме-гагерца, а в диапазоне ультракоротких волн – 143,525мегагерца. Я слышал голоса товарищей, работавшихна радиостанциях, настолько отчётливо, как если быони находились рядом.

За плотными слоями атмосферы был автоматиче-ски сброшен и улетел куда-то в сторону головной об-текатель. В иллюминаторах показалась далёкая зем-ная поверхность. В это время «Восток» пролетал надширокой сибирской рекой. Отчётливо виднелись наней островки и берега, поросшие тайгой, освещённойсолнцем.

– Красота-то какая! – снова, не удержавшись, вос-кликнул я и тут же осёкся: моя задача – передавать де-ловую информацию, а не любоваться красотами при-роды, тем более что «Земля» тут же попросила пере-

дать очередное сообщение.– Слышу вас отчётливо, – ответил я. – Самочувствие

отличное. Полет продолжается хорошо. Перегрузки ра-стут. Вижу Землю, лес, облака…

Перегрузки действительно всё время росли. Но ор-ганизм постепенно привыкал к ним, и я даже подумал,что на центрифуге приходилось переносить и не такое.Вибрация тоже во время тренировок донимала значи-тельно больше. Словом, не так страшен черт, как егомалюют.

Многоступенчатая космическая ракета – сооруже-ние настолько сложное, что его трудно сравнить с чем-либо известным людям, а ведь все познаётся путёмсравнений. После выгорания топлива отработавшаясвоё ступень ракеты становится ненужной и, чтобы небыть обузой, автоматически отделяется и сбрасывает-ся прочь, а оставшаяся часть ракеты продолжает на-ращивать скорость полёта. Я никогда не видел учёныхи инженеров, нашедших лёгкое и портативное топли-во для двигателей советской ракеты. Но мне, взбира-ющемуся на ней всё выше и выше к заданной орбите,хотелось в эту минуту сказать им спасибо и крепко по-жать руки. Сложные двигатели работали сверхотлич-но, с точностью кремлёвских курантов.

Одна за другой, использовав топливо, отделялисьступени ракеты, и наступил момент, когда я мог сооб-щить:

– Произошло разделение с носителем, согласно за-данию.

Самочувствие хорошее. Параметры кабины: давле-ние – единица, влажность – 65 процентов, температу-ра – 20 градусов, давление в отсеке – единица, в си-стемах ориентации – нормальное.

Корабль вышел на орбиту – широкую космическуюмагистраль. Наступила невесомость – то самое состо-яние, о котором ещё в детстве я читал в книгах К. Э.Циолковского. Сначала это чувство было необычным,но я вскоре привык к нему, освоился и продолжал вы-полнять программу, заданную на полет. «Интересно,что скажут люди на Земле, когда им сообщат о моёмполёте», – подумалось мне.

Невесомость – это явление для всех нас, жителейЗемли, несколько странное. Но организм быстро при-спосабливается к нему. Что произошло со мной в этовремя? Я оторвался от кресла, повис между потолкоми полом кабины, испытывая исключительную лёгкостьво всех членах. Переход к этому состоянию произошёлочень плавно. Когда стало исчезать влияние гравита-ции, я почувствовал себя превосходно. Всё вдруг ста-ло делать легче. И руки, и ноги, и все тело стали будтосовсем не моими. Они ничего не весили. Не сидишь,не лежишь, а как бы висишь в кабине. Все незакре-плённые предметы тоже парят, и наблюдаешь их, слов-но во сне. И планшет, и карандаш, и блокнот… А ка-

пли жидкости, пролившиеся из шланга, приняли формушариков, они свободно перемещались в пространствеи, коснувшись стенки кабины, прилипали к ней, будтороса на цветке.

Невесомость не сказывается на работоспособностичеловека. Всё время я работал: следил за оборудова-нием корабля, наблюдал через иллюминаторы, вёл за-писи в бортовом журнале. Я писал, находясь в скафан-дре, не снимая гермоперчаток, обыкновенным графит-ным карандашом. Писалось легко, и фразы одна задругой ложились на бумагу бортового журнала. На ми-нуту забыв, где и в каком положении я нахожусь, поло-жил карандаш рядом с собой, и он тут же уплыл от ме-ня. Я не стал ловить его и обо всём увиденном громкоговорил, а магнитофон записывал сказанное на узень-кую скользящую ленту. Я продолжал поддерживать ра-диосвязь с Землёй по нескольким каналам в телефон-ных и телеграфных режимах.

«Земля» поинтересовалась, что я вижу внизу. Ия рассказал, что наша планета выглядит примернотак же, как при полёте на реактивном самолёте набольших высотах. Отчётливо вырисовываются горныехребты, крупные реки, большие лесные массивы, пят-на островов, береговая кромка морей.

«Восток» мчался над просторами Родины, и я испы-тывал к ней горячую сыновнюю любовь. Да и как нелюбить свою Родину нам, её детям, если народы все-

го мира с надеждой обращают к ней свои взоры. Ещёнедавно нищая и отсталая, она превратилась в могу-чую индустриальную и колхозную державу. Советскийнарод, организованный и воспитанный Коммунистиче-ской партией, стряхнул с себя прах старого мира, рас-правил богатырские плечи и двинулся вперёд по пу-ти, открытому Лениным. Наш могучий народ под ру-ководством партии установил власть трудящихся, со-здал первое в мире Советское государство.

На примерах героических подвигов своих сынов учи-ла нас Родина-мать, с детства прививала самые луч-шие и благородные чувства. На земном шаре нет стра-ны более обширной, чем наша. Нет страны более бо-гатой, чем наша, нет страны красивее, чем СоветскийСоюз.

Будучи мальчишкой, я с упоением читал «Слово ополку Игореве» – этот древнейший русский сборникидей преданности Родине. Я любил на переменах про-стаивать в классе у географической карты, смотретьна великие русские реки: Волгу, Днепр, Обь, Енисей,Амур, словно синие жилы, оплетающие могучее телонашей страны, и мечтать о далёких странствиях и по-ходах. И вот он, главный поход моей жизни – полет во-круг земного шара! И я на высоте трёхсот километровмысленно благодарил партию и народ, давших мне та-кое огромное счастье – первому увидеть и первомурассказать людям обо всём увиденном в космосе.

Я видел облака и лёгкие тени их на далёкой милойЗемле. На какое-то мгновение во мне пробудился сынколхозника. Совершенно чёрное небо выглядело вспа-ханным полем, засеваемым зерном звёзд.

Они яркие и чистые, словно перевеянные. Солнцетоже удивительно яркое, невооружённым глазом, дажезажмурившись, смотреть на него невозможно. Оно, на-верное, во много десятков, а то и сотен раз ярче, чеммы его видим с Земли. Ярче, чем расплавленный ме-талл, с которым мне приходилось иметь дело во времяработы в литейном цехе. Чтобы ослабить слепящуюсилу его лучей, я время от времени перекрывал иллю-минаторы предохранительными шторками.

Мне хотелось понаблюдать Луну, узнать, как она вы-глядит в космосе. Но, к сожалению, её серп во времяполёта находился вне поля моего зрения. «Впрочем, –подумал я, – увижу её в следующем полёте».

Наблюдения велись не только за небом, но и за Зе-млёй. Как выглядит водная поверхность? Темноваты-ми, чуть поблёскивающими пятнами. Ощущается лишарообразность нашей планеты? Да, конечно! Когдая смотрел на горизонт, то видел резкий, контрастныйпереход от светлой поверхности Земли к совершенночёрному небу. Земля радовала сочной палитрой кра-сок. Она окружена ореолом нежно-голубоватого цве-та. Затем эта полоса постепенно темнеет, становитсябирюзовой, синей, фиолетовой и переходит в уголь-

но-чёрный цвет. Этот переход очень красив и радуетглаз.

В кабину долетала музыка Родины, я слышал, какродные голоса пели одну из моих любимых песен –«Амурские волны». Вспомнилось, что американцы пи-сали: «Никто не в состоянии точно предсказать, како-во будет влияние космического пространства на чело-века. Известно только одно – человек в космосе будетощущать скуку и одиночество». Нет, я не ощущал ску-ки и не был одинок. Разрезая космос, я работал, жилжизнью своей страны. Радио, как пуповина, связываломеня с Землёй. Я принимал команды, передавал сооб-щения о работе всех систем корабля, в каждом слове сЗемли чувствовал поддержку народа, правительства,партии.

Всё время пристально наблюдая за показаниямиприборов, я определил, что «Восток», строго двигаясьпо намеченной орбите, вот-вот начнёт полёт над за-тенённой, ещё не освещённой Солнцем, частью нашейпланеты. Вход корабля в тень произошёл быстро. Мо-ментально наступила кромешная темнота. Видимо, япролетал над океаном, так как даже золотистая пыльосвещённых городов не просматривалась внизу.

Пересекая западное полушарие, я подумал о Колум-бе, о том, что он, мучаясь и страдая, открыл НовыйСвет, а назвали его Америкой, по имени Америго Вес-пуччи, который за тридцать две страницы своей кни-

ги «Описание новых земель» получил бессмертие. По-весть об этой исторической ошибке я читал как-то вкниге Стефана Цвейга.

Подумав об Америке, я не мог не вспомнить парней,намеревавшихся ринуться следом за нами в космос.Почему-то я предполагал, что это сделает Алан Ше-пард. Станут ли американские космонавты служить де-лу мира, как это делаем мы, или будут рабами тех, ктоготовит войну? Как было бы хорошо, если бы народыземного шара вняли разумному голосу Никиты Серге-евича Хрущёва и все свои усилия направили на дости-жение всеобщего и постоянного мира.

В 9 часов 51 минуту была включена автоматическаясистема ориентации. После выхода «Востока» из те-ни она осуществила поиск и ориентацию корабля наСолнце. Лучи его просвечивали через земную атмо-сферу, горизонт стал ярко-оранжевым, постепенно пе-реходящим во все цвета радуги: к голубому, синему,фиолетовому, чёрному. Неописуемая цветовая гамма!Как на полотнах художника Николая Рериха!

9 часов 52 минуты. Пролетая в районе мыса Горн, япередал сообщение:

– Полет проходит нормально, чувствую себя хоро-шо. Бортовая аппаратура работает исправно.

Я сверился с графиком полёта. Время выдержива-лось точно. «Восток» шёл со скоростью, близкой к 28000 километров в час. Такую скорость трудно предста-

вить на Земле. Я не чувствовал во время полёта ниголода, ни жажды. Но по заданной программе в опре-делённое время поел и пил воду из специальной систе-мы водоснабжения. Ел я пищу, приготовленную по ре-цептам, разработанным Академией медицинских наук.Кушал так же, как в земных условиях; только одна беда– нельзя было широко открывать рот.

На земле принимают телепередачу с кора-бля-спутника «Восток».

И хотя было известно, что за поведением моего ор-ганизма наблюдают с Земли, я нет-нет да и прислу-шивался к собственному сердцу. В условиях невесо-мости пульс и дыхание были нормальными, самочув-

ствие прекрасное, мышление и работоспособность со-хранялись полностью.

В мой комбинезон были вмонтированы лёгкие удоб-ные датчики, преобразовывавшие физиологическиепараметры – биотоки сердца, пульсовые колебания со-судистой стенки, дыхательные движения грудной клет-ки – в электрические сигналы. Специальные усили-тельные и измерительные системы обеспечили выда-чу через радиоканалы на Землю импульсов, характе-ризующих дыхание и кровообращение на всех этапахполёта. Так что на Земле знали о моём самочувствиибольше, чем знал об этом я.

С момента отрыва ракеты от стартового устройствауправление всеми её сложными механизмами приня-ли на себя разумные автоматические системы. Они на-правляли рули, заставляя ракету двигаться по задан-ной траектории, управляли двигательной установкой,задавая необходимую скорость, сбрасывали отрабо-танные ступени ракеты. Автоматика поддерживала не-обходимую температуру внутри корабля, ориентирова-ла его в пространстве, заставляла работать измери-тельные приборы, решала много других сложных за-дач. Вместе с тем в моём распоряжении находиласьсистема ручного управления полётом корабля. Стоилотолько включить нужный тумблер, как все управлениеполётом и посадкой «Востока» перешло бы в мои руки.Мне пришлось бы ещё раз уточнить по бортовым при-

борам местоположение стремительно несущегося надЗемлёй «Востока». А затем надо было бы рассчитатьместо посадки, ручкой управления удерживать ориен-тацию корабля и в нужный момент запустить тормоз-ную установку. Сейчас всего этого не требовалось – ав-томатика работала безотказно. Все обдумали и взве-сили учёные.

Главный Конструктор рассказывал нам о борьбе, ве-дущейся за облегчение веса и габаритов каждой дета-ли космических кораблей, о том, что советские учёные,работающие в области автоматики, создают системысо многими тысячами элементов, делают самонастра-ивающиеся устройства, способные приспосабливать-ся к изменяющимся условиям. Молодо увлекаясь, онговорил нам об устройствах управления с большимчислом элементов, обеспечивающих, однако, высокуюнадёжность системы.

Все эти воспоминания промелькнули в мозгу в ка-кую-то секунду. А вспомнив все это, я стал думать оГлавном Конструкторе. Космическим кораблём моглигордиться научные коллективы, вложившие в него свойразум, энергию, труд.

Я старался представить себе людей, причастных кстроительству корабля, и перед моим взором проходи-ли ряды тружеников, как на первомайской демонстра-ции на Красной площади. Хорошо было бы увидеть ихза работой в лабораториях, в цехах заводов, пожать

им руки, сказать спасибо. Ведь самое прекрасное наЗемле – это человек, занятый трудом.

С душевным трепетом всматривался я в окружа-ющий меня мир, стараясь все разглядеть, понять иосмыслить. В иллюминаторах отсвечивали алмазныероссыпи ярких холодных звёзд. До них было ещё ой какдалеко, может быть, десятки лет полёта, и всё же с ор-биты к ним было значительно ближе, чем с Земли. Бы-ло радостно и немного жутковато от сознания, что мнедоверили космический корабль – бесценное сокрови-ще государства, в которое вложено так много труда инародных денег.

Несмотря на сложную работу, я не мог не думать.Вспомнилась мама, как она в детстве целовала меняна сон грядущий в спину между лопаток. Знает ли она,где я сейчас? Сказала ли ей Валя о моём полёте? Авспомнив о маме, я не мог не вспомнить о Родине.Ведь неспроста люди называют Родину матерью – онавечно жива, она бессмертна. Всем, чего достигает че-ловек в жизни, он обязан своей Родине. «Наша социа-листическая Родина самая прекрасная в мире, и всем,чего достиг, я обязан ей», – думал я.

Приходили разные мысли, и все какие-то светлые,праздничные. Вспоминалось, как мы, мальчишки, тай-ком трясли яблони в колхозном саду, как наканунеполёта я бродил по Москве, по её шумным, радост-ным улицам, как пришёл на Красную площадь и дол-

го стоял у Мавзолея. Подумал о том, что космическийкорабль несёт идеи Ленина вокруг всей Земли. «Чтоделает сейчас Герман Титов?» – мелькнула мысль, ия ощутил силу и теплоту его объятий во время проща-ния. Ведь всё, что я сейчас переживаю, придётся пе-режить и ему.

Одна за другой внизу проносились страны, и я виделих как одно целое, не разделённое государственнымиграницами.

В 10 часов 15 минут на подлёте к африканскому ма-терику от автоматического программного устройствапрошли команды на подготовку бортовой аппаратуры квключению тормозного двигателя. Я передал очеред-ное сообщение:

– Полет протекает нормально, состояние невесомо-сти переношу хорошо.

Мелькнула мысль, что где-то там, внизу, находитсявершина Килиманджаро, воспетая Эрнестом Хемин-гуэем в его рассказе «Снега Килиманджаро».

Затем я подумал, что корабль пролетает над Кон-го, страной, в которой империалисты злодейски убилимужественного борца против колониализма, борца засчастье своего народа Патриса Лумумбу.

Но размышлять было некогда. Наступал заключи-тельный этап полёта, может быть, ещё более ответ-ственный, чем выход на орбиту и полет по орбите, –возвращение на Землю. Я стал готовиться к нему. Ме-

ня ожидал переход от состояния невесомости к но-вым, может быть ещё более сильным, перегрузкам иколоссальному разогреву внешней оболочки корабляпри входе в плотные слои атмосферы. До сих пор вкосмическом полёте всё проходило примерно так же,как мы отрабатывали это во время тренировок на Зе-мле. А как будет на последнем, завершающем этапеполёта? Все ли системы сработают нормально, не под-жидает ли меня непредвиденная опасность? Автома-тика автоматикой, но я определил местоположение ко-рабля и был готов взять управление в свои руки и в слу-чае необходимости осуществить его спуск на Землюсамостоятельно в выбранном мною подходящем дляэтой цели районе.

Система ориентации корабля в данном полёте бы-ла солнечной, оснащённой специальными датчиками.Эти датчики «ловят» Солнце и «удерживают» его вопределённом положении, так что тормозная двига-тельная установка оказывается всегда направленнойпротив полёта. В 10 часов 25 минут произошло автома-тическое включение тормозного устройства. Оно сра-ботало отлично, в заданное время. За большим подъ-ёмом и спуск большой – «Восток» постепенно сталсбавлять скорость, перешёл с орбиты на переходныйэллипс. Началась заключительная часть полёта. Ко-рабль стал входить в плотные слои атмосферы. Егонаружная оболочка быстро накалялась, и сквозь штор-

ки, прикрывающие иллюминаторы, я видел жуткова-тый багровый отсвет пламени, бушующего вокруг кора-бля. Но в кабине было всего двадцать градусов тепла,хотя я и находился в клубке огня, устремлённом вниз.

Невесомость исчезла, нарастающие перегрузкиприжали меня к креслу. Они все увеличивались и бы-ли значительнее, чем при взлёте. Корабль начало вра-щать, и я сообщил об этом «Земле». Но вращение,обеспокоившее меня, быстро прекратилось, и даль-нейший спуск протекал нормально. Было ясно, что всесистемы сработали отлично и корабль точно идёт взаданный район приземления. От избытка счастья ягромко запел любимую песню:

Родина слышит,Родина знает…

Высота полёта всё время уменьшалась. Убедив-шись, что корабль благополучно достигнет Земли, яприготовился к посадке.

Десять тысяч метров… Девять тысяч… Восемь…Семь…

Внизу блеснула лента Волги. Я сразу узнал великуюрусскую реку и берега, над которыми меня учил летатьДмитрий Павлович Мартьянов. Всё было хорошо зна-комо: и широкие окрестности, и весенние поля, и рощи,и дороги, и Саратов, дома которого, как кубики, громоз-

дились вдали…В 10 часов 55 минут «Восток», облетев земной шар,

благополучно опустился в заданном районе на вспа-ханное под зябь поле колхоза «Ленинский путь», юго-западнее города Энгельса, неподалёку от деревниСмеловка. Случилось, как в хорошем романе: моё воз-вращение из космоса произошло в тех самых местах,где я впервые в жизни летал на самолёте. Сколько вре-мени прошло с той поры? Всего только шесть лет. Нокак изменились мерила! В этот день я летел в двестираз быстрее, в двести раз выше. В двести раз вырослисоветские крылья!

Ступив на твёрдую почву, я увидел женщину с де-вочкой, стоявших возле пятнистого телёнка и с любо-пытством наблюдавших за мной. Пошёл к ним. Они на-правились навстречу. Но, чем ближе они подходили,шаги их становились медленнее. Я ведь всё ещё былв своём ярко-оранжевом скафандре, и его необычныйвид немножечко их пугал. Ничего подобного они ещёне видели.

– Свои, товарищи, свои! – ощущая холодок волне-ния, крикнул я, сняв гермошлем.

Это была жена лесника Анна Акимовна Тахтаровасо своей шестилетней внучкой Ритой.

– Неужели из космоса? – не совсем уверенно спро-сила женщина.

– Представьте себе, да, – сказал я.

– Юрий Гагарин! Юрий Гагарин! – закричали подбе-жавшие с полевого стана механизаторы.

Это были первые люди, которых я встретил на Зе-мле после полёта, – простые советские люди, труже-ники колхозных полей. Мы обнялись и расцеловались,как родные.

Вскоре прибыла группа солдат с офицером, проез-жавших на грузовиках по шоссе. Они обнимали меня,жали руки. Кто-то из них назвал меня майором. Я, ни-чего не спрашивая, понял, что Министр обороны Мар-шал Советского Союза Родион Яковлевич Малинов-ский присвоил мне внеочередное звание через однуступень. Я не ожидал этого и покраснел от смущения.У кого-то нашёлся фотоаппарат, мы встали большойгруппой и сфотографировались. Это был первый сни-мок, сделанный после полёта.

Военные товарищи помогли мне снять скафандр, ия остался в лазоревом комбинезоне. Кто-то предложилмне свою шинель, но я отказался – комбинезон былтёплый и лёгкий. Вместе с солдатами я направился ксвоему кораблю. Он стоял среди вспаханного поля, внескольких десятках метров от глубокого оврага, в ко-тором шумели весенние воды.

Я тщательно оглядел «Восток». Корабль и его вну-треннее оборудование были в полном порядке; ихможно было вновь использовать для космическогополёта. Чувство огромной радости переполняло меня.

Я был счастлив от сознания того, что первый полёт че-ловека в космос совершён в Советском Союзе и на-ша отечественная наука ещё дальше продвинуласьвперёд.

Солдаты выставили караул у космического корабля.Тут за мной прилетел вертолёт со специалистами изгруппы встречи и спортивными комиссарами, которыедолжны были зарегистрировать рекордный полёт вкосмос. Они остались у «Востока», а я направился накомандный пункт этой группы для того, чтобы обо всёмдоложить Москве.

Попав к товарищам, ожидавшим моего возвраще-ния, я узнал, что на моё имя есть телеграмма от Ники-ты Сергеевича Хрущёва. Первый секретарь Централь-ного Комитета партии поздравлял меня с завершени-ем космического рейса.

Через некоторое время меня соединили по телефо-ну с Никитой Сергеевичем Хрущёвым, находившим-ся в районе Сочи. Я услышал знакомый и такой род-ной голос. Это была величайшая минута в моей жизни.Произошёл задушевный разговор. Я привожу его здесьполностью, от слова до слова.

– Я рад слышать Вас, дорогой Юрий Алексеевич, –сказал Никита Сергеевич.

Я: – Я только что получил Вашу приветственную те-леграмму, в которой Вы поздравляете меня с успеш-ным завершением первого в мире космического рейса.

Сердечно благодарю Вас, Никита Сергеевич, за это по-здравление. Счастлив доложить Вам, что первый кос-мический полёт успешно завершён.

Н. С. ХРУЩЁВ:-Сердечно приветствую и поздра-вляю Вас, дорогой Юрий Алексеевич! Вы первым в ми-ре совершили космический полёт. Своим подвигом Выпрославили нашу Родину, проявили мужество и геро-изм в выполнении такого ответственного задания, сво-им подвигом Вы сделали себя бессмертным челове-ком, потому что Вы первым из людей проникли в кос-мос.

Скажите, Юрий Алексеевич, как Вы себя чувствова-ли в полёте? Как протекал этот первый космическийполёт?

Я: – Я чувствовал себя хорошо. Полёт проходилочень успешно, вся аппаратура космического корабляработала чётко. Во время полёта я видел Землю сбольшой высоты. Были видны моря, горы, большие го-рода, реки, леса.

Н. С. ХРУЩЁВ: – Можно сказать, что Вы чувствовалисебя хорошо?

Я:-Вы правильно сказали, Никита Сергеевич. Я чув-ствовал себя в космическом корабле хорошо, как дома.Я ещё раз благодарю Вас за сердечное поздравлениеи приветствие с успешным завершением полёта.

Н. С. ХРУЩЁВ:-Я рад слышать Ваш голос и привет-ствовать Вас. Буду рад встретиться с Вами в Москве.

Мы вместе с Вами, вместе со всем нашим народомторжественно отпразднуем этот великий подвиг в осво-ении космоса. Пусть весь мир смотрит и видит, на чтоспособна наша страна, что может сделать наш великийнарод, наша советская наука.

Я: – Пусть теперь все страны догоняют нас!Н.С.ХРУЩЁВ: – Правильно! Очень рад, что Ваш го-

лос звучит бодро и уверенно, что у Вас такое замеча-тельное настроение! Вы правильно говорите – пустькапиталистические

страны догоняют нашу страну, проложившую путь вкосмос, пославшую первого в мире космонавта. Всемы гордимся этой великой победой.

Здесь присутствует Анастас Иванович Микоян, онпередаёт Вам сердечное поздравление и приветствие.

Н. С. Хрущёв поздравляет Юрия Гагарина с успеш-ным завершением космического полёта.

Я: – Передайте мою благодарность Анастасу Ивано-вичу и лучшие пожелания ему!

Н. С. ХРУЩЁВ:-Скажите, Юрий Алексеевич, у Васесть жена, дети?

Я: – Есть и жена, Валентина Ивановна, и две дочери,

Лена и Галя.

Юрий Гагарин разговаривает с Н. С. Хрущёвым потелефону после полёта.

Н. С. ХРУЩЁВ:-А жена знала, что Вы полетите в кос-мос?

Я: – Да, знала, Никита Сергеевич.Н. С. ХРУЩЁВ:-Передайте мой сердечный привет

Вашей жене и Вашим детям. Пусть Ваши дочери ра-стут и гордятся своим отцом, который совершил такойвеликий подвиг во имя нашей Советской Родины.

Я:-Спасибо, Никита Сергеевич. Я передам этот Вашпривет и навсегда запомню Ваши сердечные слова.

Н. С. ХРУЩЁВ:-А Ваши родители, мать и отец, живы,где они находятся сейчас, чем занимаются?

Я:-Отец и мать живы, они живут в Смоленской обла-сти.

Н. С. ХРУЩЁВ:-Передайте Вашему отцу и Вашейматери мои сердечные поздравления. Они вправе гор-диться своим сыном, который совершил такой великийподвиг.

Я: – Большое спасибо, Никита Сергеевич. Я пере-дам Ваши слова отцу и матери. Они будут рады и глу-боко признательны Вам, нашей партии и Советскомуправительству.

Н. С. ХРУЩЁВ:-Не только Ваши родители, но вся на-ша Советская Родина гордится Вашим великим подви-гом, Юрий Алексеевич. Вы совершили подвиг, которыйбудет жить в веках.

Ещё раз от души приветствую Вас с успешным за-вершением первого космического полёта. До скоройвстречи в Москве. Желаю Вам всего наилучшего.

Я: – Спасибо, Никита Сергеевич. Ещё раз благода-

рю Вас, родную Коммунистическую партию, Советскоеправительство за большое доверие, оказанное мне, изаверяю, что и впредь готов выполнить любое заданиеСоветской Родины. До свидания, дорогой Никита Сер-геевич!

Тут же сразу по телефону со мной переговорилиглавный редактор «Правды» Павел Алексеевич Сатю-ков и главный редактор «Известий» Алексей ИвановичАджубей. Я попросил их передать мой сердечный при-вет читателям газет.

В эти волнующие первые часы возвращения на Зе-млю из космоса произошло много радостных встречсо знакомыми и незнакомыми друзьями. Все были дляменя близкими и родными. Особенно трогательнымбыло свидание с Германом Титовым, который вместес другими товарищами прилетел на реактивном са-молёте с космодрома в район приземления. Мы горячообнялись и долго от избытка чувств дружески тузилидруг друга кулаками.

– Доволен? – спросил он меня.– Очень, – ответил я, – ты будешь так же доволен в

следующий раз…Ему очень хотелось обо всём расспросить меня, а

мне очень хотелось обо всём рассказать ему, но врачинастаивали на отдыхе, и я не мог не подчиниться ихтребованиям.

Мы все поехали на берег Волги, в стоявший на от-

лёте домик. Там я принял душ, пообедал и поужиналсразу, на этот раз по-земному, с хорошим земным ап-петитом.

Из района приземления – в штаб космическогополёта.

После небольшой прогулки вдоль Волги, полюбо-вавшись золотисто-светлым небом заката, мы поигра-ли с Германом Титовым на бильярде и, закончив этотудивительный в нашей жизни день – двенадцатоеапреля тысяча девятьсот шестьдесят первого года, –улеглись в постели, а через несколько минут уже спа-ли так же безмятежно, как накануне полёта.

ЖИЗНЬ ДЛЯ РОДИНЫ

Моё первое утро после возвращения из космическо-

го полёта началось, как всегда, с физической зарядки.Привычка к утренней гимнастике уже давно стала не-обходимостью, и ещё не было случая, когда бы я пре-небрёг ею. А тем более бодрость необходима была се-годня, ибо предстояли большой день, большие разго-воры, интересные встречи.

В десять часов утра в домике на берегу Волги собра-лись учёные и специалисты, снаряжавшие «Восток»в первый рейс вокруг Земли. Я обрадовался, увидевсреди них Главного Конструктора. Он улыбался, и лицоего помолодело. Теперь, после того как человек под-нялся в космос и, облетев планету, вернулся домой,всё было в порядке. Главный Конструктор обнял меня,и мы расцеловались. Наверное, так во время войны ге-нералы приветствовали солдат, выполнивших важноебоевое задание.

Я сделал собравшимся первый доклад о работевсех технических систем корабля в полёте, расска-зал обо всём увиденном и пережитом за пределамиземной атмосферы. Слушали меня внимательно. А яувлёкся и говорил долго. Впечатлений было много, ивсе они были столь необычные, что хотелось поскорее

поделиться ими с людьми. Я старался ничего не за-быть. Судя по лицам собравшихся, рассказ был инте-ресен. Затем посыпались вопросы. На каждый я ста-рался ответить как можно точнее, понимая, насколь-ко это важно для последующей работы по завоеваниюкосмоса.

14 апреля 1961 года. С нетерпением ожидали жи-тели столицы встречи с первым в мире космонав-том Ю. А. Гагариным, совершившим 12 апреля за 108минут триумфальный космический полёт вокруг Зе-мли.

Несколько раз во время доклада я встречался взгля-дом с врачом Евгением Анатольевичем. Он не хотел,

чтобы я переутомлялся, и показывал на часы: закру-гляйся, мол, товарищ…

После короткого перерыва мне снова пришлось го-ворить. На этот раз перед корреспондентами «Прав-ды» и «Известий». Это было моё первое обстоятель-ное интервью для советской прессы, в котором я былзаинтересован, так как хотелось поскорее рассказатьобо всём увиденном народу и через газеты от душипоблагодарить партию и правительство за высокое до-верие, оказанное мне. Наша беседа велась в друже-ском тоне. Журналисты понимали меня с полуслова,они многое знали о космосе. Один из них в своё вре-мя был военным авиатором, а другой редактировал всвоей газете отдел науки и техники. Жаль, что во вре-мя этой беседы не было корреспондента саратовскойкомсомольской газеты «Заря молодёжи». Эта газетапервой напечатала обо мне заметку, когда я ещё учил-ся в аэроклубе. Можно себе представить, с каким ин-тересом его интервью прочитали бы саратовские ком-сомольцы и ребята, которые, может быть, сейчас учат-ся летать на тех же самолётах, на которых учился ле-тать и я.

На другой день, перед отлётом в Москву, я встретил-ся с Дмитрием Павловичем Мартьяновым – моим пер-вым инструктором, работавшим в то время в саратов-ском аэроклубе. Мы оба обрадовались друг другу.

– Спасибо вам, Дмитрий Павлович, что научили ме-

ня летать, – сказал я.– Крылья растут от летания, – ответил он и протя-

нул мне центральные газеты. Было приятно прочестьв них все сказанное вчера на беседе с журналистами.Как-никак это были первые корреспонденции о полётев космос, и авторам удалось сохранить в них новиз-ну и непосредственность моих космических впечатле-ний. Из газет я узнал о том, как встретили известие омоём полёте родители в Гжатске и Валя, оставшаясядома с ребятами. Особенно тронули меня рассказ ма-мы о моём детстве и фотография Вали, сделанная вмомент, когда ей сообщили: дана команда на призе-мление. Я представил себе, что пережила жена в этиминуты…

Газеты и радовали меня, и смущали. Оказаться вцентре внимания не только своей страны, но и все-го мира – довольно-таки обременительная штука. Мнехотелось тут же сесть и написать, что дело вовсе нево мне одном, что десятки тысяч учёных, специали-стов и рабочих готовили этот полет, который мог осу-ществить каждый из моих товарищей космонавтов. Язнал, что многие советские лётчики способны отпра-виться в космос и физически и морально подготовленык этому. Знал и то, что мне повезло – вовремя родил-ся. Появись я на свет на несколько лет раньше, и непрошёл бы по возрасту; родись позже, кто-то бы ужепобывал там, куда стремилось всё моё существо.

14 апреля 1961 года. На Внуковском аэродроме.Юрий Гагарин направляется к правительственнойтрибуне.

Но радио, бесконечно повторявшее моё имя, и га-зеты с моими портретами и статьями о полёте в кос-мос были только началом того трепетного волнения,которое надолго захватило меня. Впереди ждали ещёбольшие переживания, которых не могла представитьникакая самая богатая фантазия и о которых я даже недогадывался. Советский народ готовил первому кос-монавту небывалую встречу.

За мной из Москвы прилетел специальный самолёт«Ил-18». На подлёте к столице нашей Родины к немупристроился почётный эскорт истребителей. Это бы-ли красавцы «МиГи», на которых в своё время летал и

я. Они прижались к нашему воздушному кораблю на-столько близко, что я отчётливо видел лица лётчиков.Они широко улыбались, и я улыбался им. Я посмотрелвниз и ахнул. Улицы Москвы были запружены потока-ми народа. Со всех концов столицы живые человече-ские реки, над которыми, как паруса, надувались алыезнамёна, стекались к стенам Кремля.

Самолёт низко прошёл над главными магистралямигорода и направился на Внуковский аэродром. Там то-же была масса встречающих. Мне передали, что на аэ-родроме находятся члены Президиума ЦентральногоКомитета КПСС, Совета Министров СССР и глава Со-ветского правительства Никита Сергеевич Хрущёв.

Точно в заданное время «Ил-18» приземлился и на-чал выруливать к центральному зданию аэропорта. Янадел на себя парадную офицерскую шинель с новень-кими майорскими погонами, привычно оглядел своё от-ражение в иллюминаторе самолёта и, когда машинаостановилась, через раскрытую дверь по трапу спу-стился вниз. Ещё из самолёта я увидел вдали трибу-ну, переполненную людьми и окружённую горами цве-тов. К ней от самолёта пролегала ярко-красная ковро-вая дорожка.

Надо было идти, и идти одному. И я пошёл. Никогда,даже там, в космическом корабле, я не волновался так,как в эту минуту. Дорожка была длинная-предлинная.И пока я шёл по ней, смог взять себя в руки. Под объ-

ективами телевизионных глаз, кинокамер и фотоаппа-ратов иду вперёд. Знаю: все глядят на меня. И вдругчувствую то, чего никто не заметил, – развязался шну-рок ботинка. Вот сейчас наступлю на него и при всёмчестном народе растянусь на красном ковре. То-то бу-дет конфузу и смеху – в космосе не упал, а на ровнойземле свалился…

Юрий Гагарин рапортует Первому секретарю ЦККПСС, Председателю Совета Министров СССР Н.С. Хрущёву об успешном завершении первого в мирекосмического полёта.

Под звуки оркестра, исполняющего старинный ави-ационный марш «Мы рождены, чтоб сказку, сделатьбылью», делаю ещё пять, десять, пятнадцать шагов,

узнаю лица членов Президиума ЦК, вижу отца, маму,Валю, встречаюсь глазами с родным, подбадриваю-щим взглядом Никиты Сергеевича Хрущёва. Подхожук нему и, взяв руку под козырёк, рапортую:

– Товарищ Первый секретарь Центрального Комите-та Коммунистической партии Советского Союза, Пред-седатель Совета Министров СССР! Рад доложить Вам,что задание Центрального Комитета Коммунистиче-ской партии и Советского правительства выполнено…

По-весеннему пахнут цветы. В наступившей тишинея не узнаю собственный окрепший голос. Вокруг многоблизких мне людей, а вижу только одного Никиту Сер-геевича, вижу, какую сложную гамму чувств вызываютв нём слова рапорта.

– Первый в истории человечества полёт на со-ветском космическом корабле «Восток» двенадцатогоапреля успешно совершён, – произношу я, и мне ка-жется, что Никита Сергеевич слушает меня всем сво-им добрым сердцем.

– Все приборы и оборудование корабля работаличётко и безупречно. Чувствую себя отлично. Готов вы-полнить новое любое задание нашей партии и прави-тельства, – я сделал паузу и представился: – МайорГагарин.

Никита Сергеевич снял шляпу, крепко обнял меня ипо старинному русскому обычаю трижды поцеловал.

– Поздравляю! Поздравляю! – говорил он, и я чув-

ствовал, как он взволнован. Я ощутил отеческое те-пло его рук и подумал, что, может быть, увидев моюофицерскую форму, он вспомнил своего сына Леони-да. Ведь сын Никиты Сергеевича тоже был лётчиком исовсем молодым погиб в неравном бою с фашистами,защищая от врагов чистое небо Родины.

Никита Сергеевич познакомил меня с членами Пре-зидиума ЦК КПСС, а затем подвёл к моему отцу, маме,Вале, братьям и сёстрам.

Горячая встреча на Внуковском аэродроме.– Вот и сбылась наша мечта, Юра, – сказала Валя и

отвернулась, вытирая слёзы. В руках у неё был огром-ный букет роз – подарок Нины Петровны Хрущёвой.

На мои глаза тоже навёртывались, слезы радости ивосторга. Но космонавту не положено плакать, и я че-рез силу сдерживал свои чувства.

В этот день впервые разгулялась по-весеннему тё-плая и ласковая погода. Кортеж правительственныхмашин направился из Внукова в Москву. Я находил-ся в открытом автомобиле рядом с Никитой Сергее-вичем Хрущёвым. На всём пути шпалерами стоял на-род, приветствуя руководителей партии и правитель-ства, приветствуя небывалое достижение нашей наукии техники. На фасадах домов – красные флаги, лозун-ги, транспаранты. Люди махали вымпелами, букетамицветов. Гремели оркестры. Взрослые поднимали надголовами детей.

Наверное, ни один человек в мире не переживал то,что пришлось в этот праздничный день пережить мне.И вот она, наша Красная площадь, на которой совсемнедавно, собираясь в полёт, я стоял перед Мавзоле-ем. От края до края её заполнили трудящиеся Москвы.Слегка подталкивая вперёд, Никита Сергеевич провёлменя на гранитную трибуну Мавзолея. Он видел моёсмущение и старался сделать так, чтобы я не чувство-вал никакой неловкости и замешательства.

Митинг открыл член Президиума ЦК КПСС секре-тарь ЦК партии Фрол Романович Козлов и сразу далмне слово. У меня перехватило дыхание: шутка ли ска-зать, всё, что происходило на Красной площади, слу-шала не только наша страна, но и впервые передава-лось на телевизоры всей Европы, а радио работало навесь мир.

Речь моя была краткой. Я поблагодарил партию иправительство, поблагодарил наших учёных, инжене-ров, техников и рабочих, создавших такой корабль, накотором можно уверенно постигать тайны космическо-го пространства. Высказав убеждение в том, что всемои друзья, лётчики-космонавты, также готовы в лю-бое время совершить полёт в просторы Вселенной, язакончил выступление словами:

– Слава Коммунистической партии Советского Сою-за и её ленинскому Центральному Комитету во главе сНикитой Сергеевичем Хрущёвым!

Торжественный кортеж на улицах Москвы.

Н. С. Хрущёв, Юрий Гагарин и Валентина Гагаринана открытой машине на улицах Москвы.

Эта здравица была подхвачена народом, до отказазаполнившим площадь и прилегающие к ней улицы.

Затем, встреченный бурной овацией народа, про-изнёс речь Никита Сергеевич Хрущёв. Его выступле-ние было проникнуто глубокой верой в могучие твор-ческие силы советских людей, в победу труда, разума инауки над разрушительными силами войны. Когда Ни-кита Сергеевич объявил о том, что мне присвоено вы-сокое звание Героя Советского Союза и первому при-своено славное звание лётчика-космонавта СССР, я

весь вспыхнул. Ведь поколение молодёжи, выросшейпосле войны, с детства питало большое уважение кнаградам Родины. На какое-то мгновение перед мои-ми глазами блеснули ордена, которые я семилетниммальчишкой увидел под распахнутыми куртками лёт-чиков, побывавших в нашем селе после боя. Что скры-вать, на мгновение я представил себя с орденом Лени-на и Золотой Звездой на груди, ведь до сих пор у менябыла всего одна медаль, которой я очень гордился. Со-ветский Союз – страна массового героизма. В нашемнароде Золотая Звезда считается символом бесстра-шия и беспредельной преданности делу коммунизма.С каждым годом в созвездии героев появляются новыеимена. К их числу советский народ прибавил моё имя,и как мне было не радоваться и не смущаться…

– Мы гордимся, что первый в мире космонавт – этосоветский человек, – сказал Никита Сергеевич, – онкоммунист, член великой партии Ленина.

Эти слова всколыхнули всё моё существо, и я по-чувствовал шум крови в сердце. Великая честь бытькоммунистом! Я, совсем ещё молодой, не прошедшийчерез горнило борьбы член партии, стоял на трибунерядом с самыми замечательными её бойцами-ленин-цами – членами Президиума ЦК КПСС, а мимо Мав-золея проходили колонны трудящихся Москвы, и сре-ди них было немало коммунистов всех возрастов. Мыбыли единомышленниками, были едины в своём стре-

млении построить коммунизм.Никита Сергеевич сказал то, о чём все знали, но

никто не говорил вслух, – об опасностях, поджидаю-щих космонавта в первом полёте. Поздравляя на Крас-ной площади мою жену – Валентину Ивановну, НикитаСергеевич сказал: «Ведь никто не мог дать полной га-рантии, что проводы Юрия Алексеевича в космическийполёт не являлись для него последними».

Каждый специалист, участвовавший в снаряжениикорабля, знал, что всё могло случиться на таком длин-ном и пока ещё плохо изученном пути, и только одинГлавный Конструктор, пожалуй, на все сто процентовбыл уверен, что всё окончится триумфом советской на-уки. Находясь на старте, он смог своей несокрушимойуверенностью зарядить всех, в том числе и меня.

Три часа шумно текла живая человеческая рекачерез Красную площадь. И когда прошли последниеколонны, Никита Сергеевич, разгадав моё желание,провёл меня в Мавзолей к Ленину, которого я никогдане видел. Мы молча стояли у саркофага, всматриваясьв дорогие черты великого человека – основателя Ком-мунистической партии и Советского государства.

Мы прошли вдоль аллеи островерхих серебристыхелей, словно часовые, замерших у высокой зубчатойстены. В Кремле меня ждала взволнованная семья.Отец рассказал, как он узнал о моём полёте. В тот деньон отправился плотничать за двенадцать километров

от Гжатска, в село, где строилась колхозная чайная. Наперевозе через речку знакомый старик лодочник спро-сил его:

Москва, Красная площадь. 14 апреля 1961 года. То-варищи Ю. А. Гагарин, Н. С. Хрущёв, Ф. Р. Козлов и Л.И. Брежнев на трибуне Мавзолея.

– В каком звании сынок-то твой ходит?– В старших лейтенантах, – ответил ему отец.– По радио передавали, будто какой-то майор Гага-

рин вроде бы на луну полетел, – не унимался старик.– Ну, моему до майора ещё ой как далеко, – сказал

отец.– Может, сродни какой? – ещё раз спросил перевоз-

чик.

– Да мало ли Гагариных на свете, – заключил отец.На том разговор и окончился. Старики перебрались

через речку, выпили чекушку за того, кто летает, заку-сили таранкой, и отец, взвалив на плечи плотничий ин-струмент, пошёл своей дорогой, позабыв о космонавте.Часа три он помахал топором на строительстве чай-ной, и тут подкатывает секретарь райкома партии:

– Куда ты запропал, Алексей Иванович? Ищем повсему району. Ведь твой Юрий слетал в космос и вер-нулся на Землю…

Они сели в машину и помчались в Гжатск. А там, унашего маленького деревянного домика на Ленинград-ской улице, уже собрался весь город…

Всей семьёй вечером мы пошли в Большой Кре-млёвский дворец на приём, устроенный ЦентральнымКомитетом КПСС, Президиумом Верховного СоветаСССР и Советом Министров СССР в честь выдаю-щегося подвига учёных, инженеров, техников и рабо-чих, обеспечивших успешное осуществление первогов мире полёта человека в космическое пространство.Всё было необычным и красивым. Звучали фанфа-ры, сводный хор и симфонический оркестр исполняли«Славься» из оперы «Иван Сусанин». Никто из нашейсемьи не был до этого в Кремле, не видел сверкаю-щего белизной мрамора Георгиевского зала. С интере-сом прочитали мы высеченные золотом наименованиявоинских частей, прославивших доблесть русских сол-

дат. Среди них были и наши, смоленские полки.В начале приёма Председатель Президиума Вер-

ховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев послеоглашения Указов прикрепил к моему мундиру орденЛенина и Золотую Звезду Героя Советского Союза.Выступая на приёме, Никита Сергеевич Хрущёв сооб-щил, что все участники создания космического кора-бля-спутника «Восток» будут представлены к прави-тельственным наградам. Я был рад за товарищей, чейтворческий труд привёл меня на такое пышное торже-ство.

Москва, Кремль. 14 апреля 1961 года. Руководите-ли партии и правительства с первым в мире пило-том-космо навтом Ю. А. Гагариным и его семьёй.

На приёме я встретил Главного Конструктора, Те-

оретика Космонавтики и многих знакомых специали-стов – творцов космического корабля. Пришли мини-стры, Маршалы Советского Союза, передовики произ-водства и сельского хозяйства, известные писатели,журналисты, спортсмены… Мы, гжатские, быстро по-чувствовали себя среди москвичей не гостями, а чле-нами одной большой семьи.

Было произнесено много хороших тостов, возника-ли короткие, но сердечные беседы, слышались тёплыеслова в адрес моих учителей, все веселились от души.

Весь следующий день я находился под впечатле-нием приёма в Кремле. С утра в Доме учёных Ака-демия наук СССР и Министерство иностранных делСССР устроили пресс-конференцию. На неё были при-глашены советские и зарубежные журналисты, дипло-матический корпус, члены президиума Академии на-ук СССР, видные учёные и представители обществен-ных организаций Москвы. Собралось около тысячи че-ловек. Здесь мне была вручена золотая медаль К. Э.Циолковского – очень дорогой знак внимания к моимскромным заслугам.

Выступление на пресс-конференции пришлось на-чать не с рассказа о полёте, а отмежеванием от некихкнязей Гагариных, пребывающих в эмиграции и пре-тендующих на родство с нашей семьёй. Вот уж поисти-не: куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй. После 12апреля в Соединённых Штатах Америки нашлись ка-

кие-то дальние-предальние потомки князей Гагариных– седьмая вода на киселе, как говорят у нас на Смо-ленщине, – возжелавшие приобщиться к славе нашегонарода и всерьёз объявившие о том, что они-де роди-чи советского космонавта. Пришлось их разочаровать.

– Среди своих родственников, – заявил я, – никакихкнязей и людей знатного рода не знаю и никогда о нихне слышал.

Рассказав собравшимся, как протекал космическийполёт, я закончил выступление так:

– Летать мне понравилось. Хочу слетать к Венере иМарсу, по-настоящему полетать.

14 апреля 1961 года. На приёме в Большом Кре-млёвском дворце в честь выдающегося подвига со-

ветских учёных, инженеров, техников и рабочих,обеспечивших успешное осуществление первого вмире полёта человека в космическое пространство.

Посыпались вопросы, все больше от зарубежныхжурналистов. Спрашивали много и о разном. Одних ин-тересовало моё будущее, других – размеры моих зара-ботков, третьи пытались, что называется, навести теньна плетень и приписать мирному рейсу «Востока» во-енный характер. Что же, ответил и на эти каверзныевопросики. И то, что я говорил правду, одну лишь прав-ду, придало ответам убедительную силу.

Пришлось в эти дни побывать и у своих старыхзнакомых – врачей. Они искали каких-то изменений вмоём организме, которые, по предположениям меди-цины, должны были возникнуть после полёта в космос.Но они не возникли, и тот самый голубоглазый доктор– Евгений Алексеевич, отбиравший меня в космонав-ты, остался доволен.

– С таким здоровьем, – пошутил он, – не грех слетатьи на Луну…

Ежедневно в редакции газет и ко мне домой прихо-дило множество телеграмм и писем. Писали со всехконцов Советского Союза, со всех материков Земли,знакомые и незнакомые люди. Некоторые присылалиподарки Вале и моим девочкам. Многих прежних това-рищей по Гжатску, Саратову, Оренбургу трудовая судь-ба разбросала по всей стране, и теперь они отклика-

лись отовсюду, приветствовали, напоминали милые исмешные случаи из прошлого. Очень растрогала ме-ня весточка от Анатолия Ильяшенко, или просто Фёдо-ровича, как мы его называли в эскадрилье на Севере.Это он вместе с Владимиром Решетовым и Анатоли-ем Росляковым рекомендовал меня в ряды партии. Онписал: «Ах ты, Юрка, Юрка-непоседа, когда ты уезжал,помнишь, я говорил тебе: готовься к штурму. Я был уве-рен, что весь мир услышит о тебе…»

Анатолий Фёдорович описывал своё житьё-бытьё.Он ушёл в запас, немного проработал чернорабочим,а затем стал летать на транспортных самолётах в Ка-захстане. По письму видно было, что Фёдоровичу сна-чала нелегко пришлось на новом поприще. Но он при-надлежит к той породе людей, которых не пугают ни-какие трудности и не останавливают никакие препят-ствия. Быть таким он учил и меня, когда мы вместе слу-жили на Севере. Да он и сам напомнил об этом в своёмписьме: «Ведь не зря же мы коммунисты, нам подавайлюбую работу, если впереди ясно видна цель».

В те дни пришло очень хорошее письмо из Пари-жа. Написал его Франсуа де Жоффр – офицер орденаПочётного легиона, кавалер ордена Красного Знаме-ни, автор книги «Нормандия – Неман», которую я не-давно читал. В своём обширном письме французскийпатриот писал: «Позвольте мне, французскому лётчикуполка „Нормандия – Неман“, бывшему добровольцем в

небе на вашем фронте и сражавшемуся плечом к пле-чу с русским народом против общего врага – герман-ского фашизма, выразить Вам, сколь я горд и счаст-лив, что именно советский человек первым открыл вовсю ширь мирный путь в космос и вместе с тем первуюстраницу исследований Вселенной и научного позна-ния мира».

Москва. 14 апреля 1961 года. Приём в Большем Кре-млёвском дворце. Н.С.Хрущёв, Маршалы Советско-го Союза Р.Я.Малиновский, А.А.Гречко, М.В. Захаров иК. С. Москаленко беседуют с лётчиком-космонавтоммайором Ю. А. Гагариным.

Из Франции пришло много писем. Их писали разныелюди, разными словами. Но все они проникнуты од-ним духом уважения к советскому народу, советской

науке, как и письмо боевого товарища советских лёт-чиков-фронтовиков Франсуа де Жоффра.

Мои товарищи по прошлой службе не только писа-ли, но и приезжали в гости. Первыми нагрянули БорисФёдорович и Мария Савельевна Вдовины, с которы-ми мы крепко дружили на Севере. Приехали они в вос-кресенье из Калуги, где Борис Фёдорович, демобили-зовавшись из армии, воспитывает молодёжь. Когда яоткрыл им дверь, то не сразу узнал своего прежнегокомандира и товарища. До этого я никогда не видел егов штатском. А тут пиджачок и шляпа, из-под которойсияют такие знакомые, небесной голубизны глаза.

– Юра!– Боря!Мы бросились в объятия друг другу. Обнялись и рас-

целовались, конечно, и наши жены. Валя тут же пота-щила гостей к маленькой: Галинку ведь Вдовины ещёне видели… Мы пообедали вместе – и пошли разгово-ры. Вспомнили всех бывших однополчан, потолковалио космосе, о Калуге и не заметили, как наступил ти-хий майский вечер. Борис Фёдорович украдкой погля-дывал на часы и делал знаки Марии Савельевне: вре-мя, мол, уходить…

– Ну, что же, Юра, как говорится, пора нам и честьзнать, – сказал он, поднимаясь, – не станем мешать,ты человек видный, тебе теперь не до нас…

Эти слова обидели меня. И чуткая Мария Савельев-

на поняла, как больно они задели меня и Валю.– Как ты можешь так говорить, Борис, – сказала

она, – разве ты не видишь, что Гагарины остались та-кими же, как и раньше?…

После вручения Ю. А. Гагарину ордена Ленина, ме-дали «Золотая Звезда» и грамоты лётчика-космо-навта СССР руководители партии и правительствасфотографировались с членами его семьи и родны-ми. На снимке (в верхнем ряду справа налево): Ф.Р.Козлов, Л. И. Брежнев, В. И. Гагарина, Ю. А. Гагарин,Н.С. Хрущёв A.T. Гагарина, А, И. Гагарин, К. Е. Во-рошилов, Р. Я. Малиновский. В нижнем ряду (справаналево):Б.А. Гагарин, А. И. Гагарина, В. А. Гагарин, 3.А. Гагарина.

Она была права. Мы остались такими же, как были,и останемся такими всегда. Никакая слава и почёт невскружат нам головы, и мы никогда не оторвёмся от

товарищей, с которыми съели не один пуд соли, бок обок с которыми трудимся сейчас.

Вдовины остались ночевать. Правда, было немнож-ко тесновато, и мы устроились на ночь по-походному:кто на раскладушке, кто на диванчике. Но так и не ус-нули до утра: все разговаривали, перебирали в памятисобытия и людей. Душевная была встреча…

Через несколько дней, 5 мая, в Соединённых Шта-тах Америки с базы мыса Канаверал, что в штате Фло-рида, запустили по баллистической траектории раке-ту «Редстоун» с пилотом Аланом Шепардом на борту.Ракета взлетела на высоту в 115 миль – это примерно185 километров, после чего от неё отделилась капсулас пилотом.

Никита Сергеевич Хрущёв по этому поводу послалтелеграмму президенту Соединённых Штатов Амери-ки Джону Кеннеди. В телеграмме было сказано: «…Последние выдающиеся достижения в освоении чело-веком космоса открывают безграничные возможностидля познания природы во имя прогресса. Прошу пере-дать мои сердечные поздравления лётчику Шепарду».

Я просмотрел довольно объёмистую пачку амери-канских газет и журналов, посвятивших Алану Шепар-ду специальные статьи и многочисленные фотосним-ки. В день этого полёта на пресс-конференции прези-дент Дж. Ф. Кеннеди, комментируя запуск американ-ской ракеты с человеком на борту, заявил, что все лю-

ди испытывают огромное удовлетворение этим дости-жением. Нам предстоит пройти большой путь в обла-сти космоса, мы отстали, сказал президент, но мы ра-ботаем напряжённо, и мы намерены увеличить нашиусилия.

Газета «Нью-Йорк тайме» с нескрываемой горечьюотметила, что ракета, с помощью которой был запу-щен американский астронавт, имела мощность, соста-влявшую всего лишь малую часть мощности советскойракеты, а капсула весила значительно меньше каби-ны «Востока»; продолжительность полёта Алана Ше-парда составляла лишь одну шестую часть времениполёта «Востока», а расстояние, покрытое американ-ским пилотом, – примерно одну девяностую часть пу-ти, проделанного русским космонавтом.

Юрий Гагарин на пресс-конференции в Доме учё-

ных.Я с интересом познакомился с обширными отчёта-

ми многочисленных корреспондентов, бывших свиде-телями этого запуска. Старт намечался на 8 часов понью-йоркскому времени. Но ракета с капсулой «Мер-курий» и астронавтом поднялась с пусковой платфор-мы лишь в 10 часов 34 минуты. Капсулу несла ракета«Редстоун» высотой 25,3 метра. Вес капсулы, в кото-рой находился человек, составлял 1,5 тонны.

Алана Шепарда начали непосредственно готовить кполёту после полуночи.

Славный Маршал авиации К. А. Вершинин беседу-ет с Юрием Гагариным.

После того как врачи осмотрели его, он занял своёместо в капсуле и оставался в ней около трёх с поло-виной часов, ожидая, пока выверят все системы. Из-затехнических неполадок выверка задерживалась. Яснопредставил я состояние американца в капсуле. Види-мо, часы ожидания были самыми неприятными в егожизни, ибо он оставался наедине со своими мыслями.Когда ракета взлетает, тогда уже не остаётся време-ни на размышления, приходится работать и все уси-лия мозга сосредоточивать на том, чтобы полет про-вести как можно лучше, Большую часть полёта аме-риканцу приходилось самому контролировать «крен ирысканье» летательного аппарата. На третьей мину-те после запуска «Редстоуна» капсула отделилась отнего. Через четыре минуты после запуска Алан Ше-пард испытал состояние невесомости, продолжавше-еся около пяти минут.

Нам с товарищами вскоре довелось увидеть до-кументальный фильм американской кинохроники обэтом полёте. Мне, уже испытавшему, что такое полёт вкосмос, были интересны подробности подготовки раке-ты «Редстоун» к запуску, её старта, полёта Алана Ше-парда и приводнения капсулы с ним в Атлантическомокеане вблизи от авианосца с вертолётами на борту.Вот ракета с колоколообразной насадкой на носу – ка-

псулой пилота – медленно, как бы нехотя взяла старти, все убыстряя полет, пошла в чистое небо. Вот кадры,автоматически снятые в самой капсуле. Крупно – лицоАлана Шепарда под гермошлемом. Его жуткие, бегаю-щие глаза. По фигуре и лицу пилота всё время сколь-зят солнечные блики – капсулу сильно вращает. Вотона уже на океанской волне. Пилота подбирает вер-толёт. Он на палубе авианосца, он в празднично укра-шенной машине, он выступает с речью…

Алан Шепард сделал всё, что ему позволила сде-лать американская наука и техника. Это смелый чело-век. Я дружески жму его мужественную руку и желаюдальнейших успехов ему и его семье. Думаю, рано илипоздно нам удастся встретиться.

Кстати, об Алане Шепарде и его полёте мне дове-лось поговорить с известным американским промы-шленником лауреатом Ленинской премии «За укрепле-ние мира между народами» Сайрусом Итоном и его же-ной. Это произошло в дни моего пребывания в Болга-рии, где гостил и Сайрус Итон. Он сказал мне, а потоми журналистам, что в интересах дела мира были бывесьма полезны моя поездка в США и встреча с аме-риканским народом.

Поездка в Болгарию была вторым моим зарубежнымпутешествием. Накануне 1 Мая Центральный Коми-тет Коммунистической партии Чехословакии пригла-сил меня посетить Чехословацкую Социалистическую

Республику. Я с радостью принял приглашение, ибо,хотя и облетел земной шар, никогда до этого в другихстранах не был. В Чехословакию я летел на обычномрейсовом самолёте «Ту-104». По аэрофлотовскому би-лету мне досталось место «2а» возле иллюминаторапо левому борту. Салоны воздушного корабля занялистуденты из Объединённой Арабской Республики, то-варищи из Китая и Чехословакии, а также группа со-ветских туристов, направлявшихся в Италию. Словом,в самолёте собрался интернационал народов. Вёл на-шу машину экипаж во главе с известным лётчиком гра-жданской авиации Героем Советского Союза ПавломМихайловичем Михайловым. Тут же в самолёте он по-дарил мне свою книгу «10000 часов в воздухе» с дру-жеской надписью: «С самыми тёплыми чувствами в па-мять о первом заграничном рейсе от лётчика-земля-ка. Сегодня Вы у меня пассажиром на „Ту-104“, и, ктознает, может быть, скоро я у Вас буду пассажиром приполёте на Луну». Книга пошла по рукам, вызывая увсех улыбку.

Прага встречает Ю. А. Гагарина.Павел Михайлович пригласил меня в пилотскую ка-

бину. Я сел на кресло второго лётчика, взял в рукиштурвал и, наблюдая за показаниями приборов, повёлмашину по курсу. Так мне впервые пришлось побыватьза штурвалом «Ту-104». Ничего не скажешь – отлич-ный самолёт построил старейшина советских авиаци-онных конструкторов Андрей Николаевич Туполев!

В самолёте царило приподнятое настроение. Совсех сторон слышались шутки, произносимые на раз-ных языках мира.

– Не каждому дано полететь с первым космонав-

том, – пошутила девушка, направлявшаяся в Ита-лию, – буду рассказывать – никто не поверит.

Девушка тут же для подтверждения факта попроси-ла автограф. Я посмотрел на пассажиров и смутился:если писать всем, работы хватит, пожалуй, до самойПраги.

– Автограф не для меня, – добавила девушка, – адля итальянской коммунистической газеты «Унита».

Я написал: «Большой привет товарищам из „Униты“.И эти слова напечатали в Риме.

– Высота – девять тысяч метров, температура забортом – минус пятьдесят градусов, – сообщила стю-ардесса Марина Зикалина.

– Как в космосе, не правда ли, Юрий Алексеевич? –с трудом подбирая русские слова, спросил уроженецсирийского города Халеба черноглазый студент НуриЖестон.

– Там похолоднее, – ответил я, – но в кабине «Восто-ка» было тепло. Меня согревали чувства дружбы всехсвободолюбивых народов нашей планеты, в том числеи ваших земляков – арабов.

Прага, 28 апреля 1961 года. Первый секретарь ЦККПЧ Президент Антонин Новотный беседует с со-ветским космонавтом.

Гостеприимно встретила гостей красавица ЗлатаПрага, засыпала весенними цветами, озарила радост-ными улыбками, одарила горячими рукопожатиями.

Президент Чехословацкой Социалистической Ре-спублики Антонин Новотный в знак высокой оценкиисторической победы советской науки и техники приосуществлении первого в мире полёта человека в кос-мос присвоил мне почётное звание Героя Социалисти-ческого Труда. С чувством благодарности в светломстаринном зале Пражского Града принял я пятиконеч-ную Золотую Звезду – самую высокую награду брат-ской Чехословакии. Эта награда по установившейся

традиции вручается один раз в год, накануне 1 Мая.Мне было радостно, что вместе со мной в этот деньтакой награды были удостоены три лучших работниканародного хозяйства страны – шахтёр Ян Мусил, тех-ник-машиностроитель Иозеф Вагницкий и член сель-скохозяйственного кооператива Иозеф Троусил, своимтрудом добившиеся замечательных результатов в со-циалистическом строительстве.

Я побывал на крупнейшем в стране машинострои-тельном заводе «ЧКД – Сталинград», встретился там срабочими, техниками, инженерами. Было приятно, чтоэтот могучий завод вырабатывает продукцию отлично-го качества, направляя часть её в Советский Союз идругие страны социалистического лагеря. Рабочие по-дарили мне, как бывшему литейщику, удачно выпол-ненную фигуру литейщика. Вместе с другими подарка-ми я передал её в музей.

В Праге состоялось много интересных встреч и заду-шевных бесед. Навсегда запомнился сердечный разго-вор с Президентом республики Антонином Новотным.

– Судьба нашего народа, – сказал он, – связанас судьбой советских людей на вечные времена. Этопринцип всей нашей жизни. И нет сил, которые бы мо-гли нарушить великую дружбу наших народов и нашихкоммунистических партий.

Товарищ Антонин Новотный сказал, что чехословац-кие коммунисты всегда получали и получают неоцени-

мую помощь от Коммунистической партии СоветскогоСоюза, получали её и лично от Владимира Ильича Ле-нина.

– Ленин, – сказал он, – учил нас, помогал нашей мо-лодой партии стать массовой, сильной, действительнокоммунистической.

Показывая весеннюю Прагу, один из самых ста-ринных и красивейших городов мира, чехословацкиедрузья наряду с Пражским Градом, Карловым мо-стом, Мавзолеем Клемента Готвальда показали совет-ский танк, вздыбленный на постаменте, – знаменитую«тридцатьчетвёрку», экипаж которой первым ворвалсяв город в мае 1945 года.

– Советские войска избавили нашу родину от гитле-ровского ига, – говорили мне пражане, – и мы святочтим всё, что связано с их великой освободительноймиссией…

Находясь в Праге, я побывал в редакции журнала«Проблемы мира и социализма». В конференц-залесобрались работники этого журнала. Произошла хо-рошая, дружеская беседа. Работники редакции пре-поднесли мне памятный сувенир – только что вышед-ший, ещё пахнущий типографской краской номер свое-го журнала с автографами многих представителей ком-мунистических и рабочих партий мира. А я в ответ на-писал им: «Полёт в космос – это не личный подвиг. Это– достижение коммунизма. Я горжусь тем, что я – ком-

мунист. Передаю через журнал „Проблемы мира и со-циализма“ горячий привет единомышленникам – това-рищам по партиям на всём земном шаре».

Покидая Чехословакию, я любовался её зелёнымиполями, на которых навсегда стёрты межи частнособ-ственнических хозяйств. Даже с заоблачной высоты,где летел наш «Ту-104», видно было, как кипели весен-ние работы на крупных квадратах кооперативных зе-мель.

Среди пассажиров оказалось много французов, ита-льянцев, африканцев и кубинцев. Они направлялисьна первомайские праздники в Москву. Пройдя в салон,где расположились летящие из Гаваны Аншен Гутиер-рес, Рафаэль Кастеланос и другие кубинцы, я поздра-вил их с победой, только что одержанной народом ге-роической Кубы, мужественно отразившим вооружён-ное нападение врагов кубинской революции, и показалим вымпел с цветами государственного флага Кубы,вручённый мне в зале Пражского Града представите-лями кубинского народа. Я попросил их передать сер-дечный привет советских космонавтов вождю кубин-ской революции Фиделю Кастро, которого мы, совет-ские люди, любим и уважаем.

А через некоторое время мне довелось по пригла-шению Центрального Комитета Болгарской коммуни-стической партии, Президиума Народного собрания иСовета Министров Народной Республики Болгарии по-

бывать в Софии, Пловдиве, Плевене, Варне и другихгородах этой цветущей страны. Трудящиеся Болгарииприслали тысячи писем в адрес первого космонавта.Во время полёта в Софию в воздухе я с интересом про-читал несколько десятков таких писем. Каждое из нихтрогало искренностью и горячей любовью к Советско-му Союзу, к лагерю социализма. На многих конвертахбыли наклеены новые марки с изображениями совет-ских спутников Земли и космических кораблей. Косми-ческая тема всё больше и больше проникала в быт.

София, 22 мая 1961 года. Первый секретарь ЦКБКП Тодор Живков и Председатель Президиума На-родного Собрания Народной Республики Болгарии

Димитр Ганев встречают советского космонавта.Самолёт летел над кукурузными полями Украины и

виноградниками Молдавии. Он пересёк пограничнуюреку Прут, и вскоре под крылом возникли вышки ру-мынских нефтепромыслов, а слева по борту проплы-ли сады Бухареста с его белоснежным зданием ново-го полиграфического комбината «Скынтейя». Прошлонемного времени, и открылись живописные ландшаф-ты Болгарии – страны, являющейся сплошным плодо-вым садом.

И вот я в открытой машине вместе с Первым се-кретарём Центрального Комитета Болгарской комму-нистической партии Тодором Живковым еду по улицамзелёной Софии. Город разукрашен советскими и бол-гарскими флагами, на всём пути шпалерами стоял на-род, приветствующий новое достижение советской на-уки. Болгарский язык настолько схож с нашим, русским,что я без переводчика понимал все написанное на пла-катах и транспарантах, всё, что скандировали люди. Аэто были слова сердечного привета Коммунистическойпартии Советского Союза, здравицы Никите Сергееви-чу Хрущёву, всему нашему народу.

Утром мы оказались уже в Пловдиве – старинномфракийском городе, построенном на зелёных холмах.На одном из них воздвигнут памятник советскому сол-дату-освободителю. В Болгарии его ласково называют«Алёшкой». После стотысячного митинга на централь-

ной площади, на котором я поздравил пловдивчан с ихуспехами в социалистическом строительстве, мы под-нялись на этот вздыбленный холм, к «Алёшке». Я по-ложил к его ногам охапку нежных роз и долго смотрелна высеченную из камня фигуру советского воина в по-ходной плащ-палатке, с автоматом в руках. Видимыйотовсюду, как часовой, стоял он на вершине, окидываяорлиным взором освещённую солнцем страну.

Я глядел на него, как на живого, и мне казалось, чтосвежий ветер, летящий с Балканских гор, шевелит егомолодые, слегка тронутые сединой пряди волос, вы-бивающиеся из-под фронтовой пилотки. И до чего жевелика обобщающая сила искусства! Я вглядывался вулыбающееся лицо «Алёшки» и узнавал в нём воле-вые черты многих советских людей, которых я знаю.

Труженики болгарских полей приветствуют ЮрияГагарина.

Вечером я вернулся в Софию, и там мне торже-ственно вручили высокие награды – орден Георгия Ди-митрова и Золотую Звезду Героя Социалистическо-го Труда Народной Республики Болгарии. Я оказалсяпервым иностранным гражданином, удостоенным это-го звания. Принося свою благодарность болгарскомународу, я сказал:

– Я расцениваю эти награды как награды передо-вой советской науке, нашему многомиллионному со-ветскому народу, Коммунистической партии Советско-го Союза и её Центральному Комитету во главе с Ни-китой Сергеевичем Хрущёвым.

Огромное впечатление произвёл на меня традици-онный праздник – День просвещения, культуры и сла-вянской письменности – «кириллицы», который вотуже в 104-й раз отмечался болгарским народом. Двачаса продолжалась могучая и красочная демонстра-ция в Софии, посвящённая этим любимым в народеторжествам. Она была пронизана искренним восхище-нием трудящихся Болгарии историческим подвигом со-ветских людей, штурмующих космос. Во многих колон-нах можно было видеть портреты К. Э. Циолковско-го, макеты, изображающие советский космический ко-рабль «Восток». В небо то и дело взлетали «ракеты»,сделанные руками учеников и студентов, над голова-ми демонстрантов колыхались плакаты: «Небо! Совет-ский человек тебя покорил!»

И снова поездка по благоухающей запахом розстране. Плевен – город боевой славы русского ору-жия. Тут в огне сражений опробовалась и закалиласьрусско-болгарская дружба. Здесь всё напоминает одалёких днях лета и осени 1877 года, когда русскиеполки наголову разбили кровожадные войска султан-ской Турции и положили начало освобождению бол-гарского народа от многовекового ига янычар оттоман-ской империи. Парк имени храброго русского полко-водца Михаила Скобелева, картины известного бата-листа, певца балканской кампании и славы русскихсолдат Василия Васильевича Верещагина, старинные

пушки, саркофаги с останками павших воинов. Все этооставило заметный след в душе.

В Плевене один из старейших болгарских комму-нистов боевой партизан Димитр Грыбчев рассказал отом, как в тридцатых годах, сидя в Плевенской тюрь-ме, он вместе с политзаключёнными читал книгу К. Э.Циолковского о межпланетных путешествиях.

– Конечно, – сказал Димитр Грыбчев, – я не думалтогда, что именно в Плевене мне придётся встретить-ся с первым космонавтом. Но и тогда, мучаясь и стра-дая в царских застенках, мы верили в силу и могуще-ство Советского Союза – Друга и старшего брата бол-гарского народа.

Затем Варна – город болгарских моряков и курор-тов, окантованный песчаными пляжами Черноморья;Стара-Загора, Казанлыкская долина цветущих розо-вых плантаций и, наконец, обильно политая кровьюрусских солдат легендарная Шипка, с которой, кажет-ся, видна вся Болгария. Там, на Шипке, пожилая жен-щина передала мне вышитый платочек с вложенной внего запиской. Её написали болгарские кооператоры.Они передавали привет нашей славной Коммунисти-ческой партии, советским учёным, называя космонав-тов соколами коммунизма. Два слова – соколы комму-низма, а сколько в них настоящей поэзии, музыки ичувств! Так может говорить только свободный народ!

В этом письме, пахнущем плодородной болгарской

землёй, написанном болгарскими крестьянами и пере-данном болгарской матерью, как бы сосредоточиласьвся любовь народа, все его лучшие чувства к совет-ским людям. Весь день я ходил под впечатлением это-го ласкового письма, ласковых слов и с чудесным на-строением улетел на Родину.

А здесь меня ждали новые встречи, новые поездки.Я слетал в Оренбург, побывал в родном авиационномучилище, повидался с преподавателями, выступил пе-ред курсантами.

– Думал ли ты, Юрий Алексеевич, – спросил ЯдкарАкбулатов, мой бывший лётчик-инструктор, – что твояфотография окажется в галерее портретов наших вы-пускников, ставших Героями Советского Союза?

– Много ещё места в этой галерее, – ответил я и по-казал ему на курсантов. – Кто знает, чьи портреты ещёпридётся увидеть здесь?! В нашей стране ведь каждыйможет стать героем.

А здесь меня ждали новые встречи, новые поездки.Я слетал в Оренбург, побывал в родном авиационномучилище, повидался с преподавателями, выступил пе-ред курсантами.

– Думал ли ты, Юрий Алексеевич, – спросил ЯдкарАкбулатов, мой бывший лётчик-инструктор, – что твояфотография окажется в галерее портретов наших вы-пускников, ставших Героями Советского Союза?

– Много ещё места в этой галерее, – ответил я и по-

казал ему на курсантов. – Кто знает, чьи портреты ещёпридётся увидеть здесь?! В нашей стране ведь каждыйможет стать героем.

Все в Оренбурге напоминало о днях моей юности. Ипрохладные воды Урала, и изумрудная листва зареч-ной рощи, и поросшие дикими цветами степные дали.В хорошем городе довелось мне учиться…

Ещё в космосе я решил обязательно побывать в ста-ринном русском городе Калуге – колыбели теории меж-звёздных полётов. И случай этот быстро представился– калужане пригласили меня на закладку нового музеясвоего знаменитого земляка К. Э. Циолковского.

Курсанты Оренбургского военного авиационного

училища, в котором учился первый космонавт, устенда, посвящённого полёту Ю. А. Гагарина в кос-мос.

С волнением подъезжал я с аэродрома к раскинув-шемуся на взгорье городу, утопавшему в свежей зеле-ни садов, только что омытых шумным грозовым лив-нем.

Первым делом вместе с товарищами мы побывалина могиле учёного, украшенной обелиском, на поста-менте которого солнце золотило пророческие слова:«Человечество не останется вечно на земле, но, в по-гоне за светом и пространством, сначала робко про-никнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себевсе околосолнечное пространство». Когда-то в Сара-тове я окончил этой фразой К. Э. Циолковского свойдоклад о межпланетных сообщениях. Как тесно про-шлое переплетается с настоящим!

Мы возложили венок из живых цветов На дорогуюмогилу и долгим молчанием почтили память великогопровидца. В это время в небе возникла радуга и пови-сла над городом, словно венок.

Почти весь день мы провели в Калуге, где многоесвязано с именем К. Э. Циолковского: его домик-музей;памятник учёному из бронзы и нержавеющей стали,воздвигнутый в сквере Мира; улица К. Э. Циолковского;школа, в которой он более двух десятков лет препода-вал точные науки и где сейчас обучает детей русскому

языку и литературе его внучка – Марина Вениаминов-на Самбурова. Я повидался с ней и с её братом Алек-сеем Костиным – местным журналистом. Они многоерассказали о своём деде, его жизни, его привычках. Иобраз гениального учёного стал для меня ещё болеепонятным и близким.

Юрий Гагарин среди офицеров Оренбургского во-енного авиационного училища.

Я был глубоко тронут, когда на митинге, собравшем-ся на площади имени В. И. Ленина, меня вместе с К. Э.Циолковским назвали почётным гражданином городаКалуги. Много ещё впереди смелых полётов в космос,и все наши космонавты будут приезжать в этот близкийих сердцам город, воздавая должное тому, кто первым

из людей в своих дерзких планах и чертежах проложилнам путь к звёздам.

Мне очень хотелось после полёта в космос побыватьна своей родине – Смоленщине, погостить в Гжатске,съездить в село Клушино, где прошли детские годы, по-видать земляков.

И вот они, милые моему сердцу, раздольные края.Глубокая и прохладная река Гжать, опушённая метёл-ками камыша, рощи и перелески, полевые дороги сре-ди цветущей ржи и льна, смугло-золотые вальдшнепыи цоканье соловьёв. Все – как в детстве. Только до-бавились высоковольтные линии электропередач, дабольше стало на дорогах машин, да ещё, пожалуй,масса новых, недавно построенных домов. И отец сматерью встретили меня в новом доме, все на той жеЛенинградской улице, где прошло моё детство. Совет-ское правительство построило и подарило им новыйдомик, окружённый небольшим яблоневым садом.

Много было радостных, приятных встреч в Гжатске.Я побывал в родной школе на Московской улице, поси-дел за своей прежней партой, побеседовал со своимиучителями, которым многим обязан. Милые, хорошиелюди, как много они сделали для меня и как много де-лают теперь для школьников!

На митинге, состоявшемся в городе, расцвечен-ном флагами, мы горячо обнялись с учителем физи-ки Львом Михайловичем Беспаловым. Кто знает, не

встреть я его, и, может быть, не был бы космонавтом.Это так важно – с детства определить свой дальней-ший жизненный путь и идти по нему, не сворачивая всторону. Лев Михайлович привил мне любовь к физи-ке и точным наукам, познакомил с творчеством К. Э.Циолковского.

За столом, во главе которого хлопотала мама, со-брались многочисленные родственники: сестра моя,Зоя, с мужем – фрезеровщиком радиозавода Дмитри-ем Бруевичем, хорошенькой четырнадцатилетней до-черью Тамарой и десятилетним сыном Юрой, который,в подражание мне, твёрдо решил стать космонавтом.Зоя по-прежнему работает медицинской сестрой, всётакая же худенькая, с голубенькими серёжками в ушах.Она старше меня на семь лет и все никак не можетпривыкнуть к тому, что я уже взрослый и все могу де-лать без её помощи и советов.

Брат Борис успел жениться, работает слесарем-ре-монтником на радиозаводе, а молодая жена его, АзаИвановна, – сборщица на том же заводе. Брат Вален-тин – шофёр на грузовике. Так наша колхозная семьястала семьёй рабочей, во главе которой по-прежнемуостаётся строгий и справедливый отец.

Я побывал в нашем ветхом стареньком домике, рас-положенном через улицу, напротив нового. Все в нём –и запахи, и потрескивание брёвен – напоминало о дет-стве. На стенах, оклеенных жёлтенькими обоями, ви-

сели фотографии нашей семьи, сделанные во времяпребывания в Кремле. Фотографии эти прислала мамеНина Петровна Хрущёва.

К нашему дому приходило много народу: школьни-ки с учителями, колхозники, пришла даже группа дрях-лых старушек. Их интересовало, видел ли я в небе-сах господа бога? Я вынужден был разочаровать их.Полёт человека в космос нанёс сокрушительный ударцерковникам. В потоках писем, идущих ко мне, я с удо-влетворением читал признания, в которых верующиепод впечатлением достижений науки отрекались от бо-га, соглашались с тем, что бога нет и все связанное сего именем – выдумка и чепуха.

В первый же день моего приезда на родину ра-дио передало радостное сообщение о том, что Пре-зидиум Верховного Совета СССР, отмечая выдающие-ся заслуги Первого секретаря Центрального КомитетаКПСС и Председателя Совета Министров СССР Ники-ты Сергеевича Хрущёва в руководстве по созданию иразвитию ракетной промышленности, науки и техникии успешному осуществлению первого в мире космиче-ского полёта советского человека на корабле-спутнике«Восток», открывшего новую эру в освоении космоса,своим Указом наградил товарища Н. С. Хрущёва орде-ном Ленина и третьей золотой медалью «Серп и Мо-лот».

Вместе с первооткрывателем космической эры Ни-

китой Сергеевичем Хрущёвым было награждено мно-го рабочих, конструкторов, учёных, руководящих инже-нерно-технических работников, а также научно-иссле-довательских институтов, конструкторских бюро и за-водов. Семь видных советских учёных и конструкторовбыли награждены второй золотой медалью «Серп иМолот», а девяноста пяти ведущим конструкторам, ру-ководящим работникам, учёным и рабочим было при-своено звание Героя Социалистического Труда. Шестьтысяч девятьсот двадцать четыре человека были на-граждены орденами и медалями Советского Союза.

Узнав из сообщения по радио обо всём этом, я тутже связался с редакцией «Правды» и попросил пере-дать от меня, моих родителей и земляков Никите Сер-геевичу Хрущёву и всем награждённым товарищам на-ши самые сердечные поздравления. Ведь их самоот-верженный труд так высоко поднял славу нашей Роди-ны, проложил человечеству путь во Вселенную!

А утром, когда мы были на рыбалке, на берег на-шей прохладной Гжати привезли свежие газеты. Я про-читал товарищам Указы Президиума Верховного Со-вета СССР и передовую статью «Правды», посвящён-ную великому подвигу советских людей, создавших ко-рабль-спутник «Восток» и направивших его в космос.И тут завязалась задушевная беседа о творцах кос-мической техники, о той заботе и внимании, которыеповседневно проявляет Центральный Комитет нашей

партии, Советское правительство и лично Никита Сер-геевич Хрущёв к советским космонавтам и строите-лям наших могучих космических кораблей. Ещё и ещёраз рассказывал я землякам о волнующих встречах сНикитой Сергеевичем Хрущёвым, происшедших послевозвращения на Землю из космоса, с Главным Кон-структором, Теоретиком Космонавтики и другими спе-циалистами, о моём друге Германе Титове и о другихтоварищах космонавтах, о полётах в зарубежные стра-ны, народы которых горячо приветствовали новое вы-дающееся достижение советской науки и техники…

Поездка на родину, встречи с земляками, с рабочимии колхозниками, сам воздух, напоённый запахом полейи лесов, наполнили меня новой энергией, и мне захо-телось снова засучив рукава работать и учиться – де-лать то, что требует от каждого из нас социалистиче-ская Отчизна.

ЗАРУБЕЖНЫЕ ВСТРЕЧИ

В те дни, когда наш народ праздновал замечатель-

ную победу советской науки и техники в связи с успеш-ным полётом космического корабля «Восток», на моёимя из многих стран стали приходить приглашенияприехать в гости, рассказать о первом полёте чело-века в космос. Эти приглашения поступали не толькоот правительственных кругов зарубежных государств,но и от общественных организаций. Принять все при-глашения сразу я, естественно, не мог: нужно былоподвести итоги проделанной работы, принять участиев подготовке второго полёта человека в космос. Ведьсделанные мною кое-какие наблюдения во время рей-са «Востока» могли быть полезными тому советскомукосмонавту, на которого будет возложено выполнениеэтой задачи.

Честно говоря, ни я, и никто из моих друзей не со-мневались, что командиром космического корабля, ко-торый снова пойдёт по орбите вокруг Земли, назначатГермана Титова. К этому были все основания, и в томчисле такое веское, как его полная готовность к тому,чтобы 12 апреля, если бы только потребовалось, не-медленно заменить меня и занять пилотское креслов кабине «Востока», совершить полёт в космос. Гер-

ман Титов в числе других специалистов, удостоенныхправительственных наград в связи с успешным осуще-ствлением полёта корабля «Восток», был награждёнорденом Ленина. Мне было радостно узнать об этом иодному из первых сердечно поздравить друга, творче-ские усилия которого получили достойную оценку на-шего народа.

– Лиха беда начало, – дружески похлопывая Герма-на по плечу, шутили товарищи, намекая на то, что по-сле свершения нового полёта человека в космос он,наверное, будет удостоен ещё одной награды. И жизньпоказала: друзья космонавты не ошиблись. Блестящевыполнив полёт на космическом корабле «Восток-2»,Герман Титов стал Героем Советского Союза, был на-граждён вторым орденом Ленина.

Я уже писал, что в апреле, перед Первомайскимпраздником, мне довелось побывать в Чехословакии,а потом, в мае, – в Народной Республике Болгарии. Вконце июня общество «Финляндия – Советский Союз»пригласило меня на свой ежегодный летний праздник,который проводился на севере Финляндии, в городеКеми.

В Хельсинки, столицу Суоми – страны тысячи озёр,мы ехали поездом. По литературе и рассказам това-рищей я представлял себе финнов людьми несколь-ко угрюмыми, суровыми, как сурова сама финская при-рода. Но первые же встречи с трудящимися Финлян-

дии, приветствовавшими наш поезд на всём пути отграницы с СССР до Хельсинки, заставили меня изме-нить это мнение. Встречи были дружественные, сер-дечные. Слов нет, финны не очень разговорчивы, нозато как много говорили их тёплые улыбки, крепкие,мужественные рукопожатия! Многие дарили незатей-ливые, но сделанные от всей души подарки.

Один такой подарок, преподнесённый рабочим состанции Коувала, бережно хранится у меня дома. Этопара «тоссут», старинной финской обуви, сплетённойиз бересты. В такой обуви в древней Финляндии людипо трудным дорогам проходили большие расстояния.

– Когда полетите на Луну, – шутливо сказал мне ра-бочий, – возьмите их с собой.

– Спасибо, – сказал я, благодаря финского товари-ща за символический подарок, и тоже пошутил:-На со-ветском ракетном ковре-самолёте, да ещё в финских«тоссут», не только на Луну, но и на другие планетыможно добраться…

Мы провели в Финляндии пять дней, побывали нетолько в столице Хельсинки, но и в Хяменлинне – народине выдающегося государственного деятеля фин-ского народа Юхо Кусти Паасикиви и всемирно извест-ного композитора Яна Сибелиуса; в Тампере – городефинских машиностроителей, текстильщиков и обувщи-ков, где бывал В. И. Ленин, заложивший основы креп-кой дружбы советского и финского народов, и где му-

зей, открытый в здании заседаний известной Таммер-форсской конференции большевиков, посетило ужесвыше 100 тысяч человек; в лапландских городах Оулуи Кеми; в крупном балтийском порту Турку и в дру-гих городах. Мы совершали свои поездки на автомоби-лях, на самолёте, поездами. Нам довелось встречать-ся с Президентом Республики Финляндии Урхо Кекко-неном, многими государственными и общественнымидеятелями, рабочими, крестьянами, моряками, воен-ными, писателями и журналистами.

Встреча Ю. А. Гагарина в Хельсинки (Финляндия).

Большое впечатление на всех нас, участников этойпоездки, произвёл традиционный ежегодно проводи-мый в Финляндии летний праздник советско-финскойдружбы. На этот раз он был организован в Кеми – круп-ном промышленном центре северной Финляндии. Вприморском парке, разбитом на берегу Ботническогозалива, собрались тысячи людей. Они приехали сюдапоездами, автобусами и автомашинами, прилетели насамолётах. В толпе можно было увидеть колоритныефигуры лапландских оленеводов, одетых в яркие на-циональные костюмы. Сюда приехала и молодёжь измеждународного туристического лагеря, в котором на-ходились шведские, норвежские и советские студенты.

На празднике дружбы в Кеми губернатор Лапланд-ской губернии Мартти Миеттунен, председатель обще-ства «Финляндия – Советский Союз» С. К. Кильпи идругие ораторы высказали много тёплых слов как вмой адрес, так и в адрес советских учёных, инженерови рабочих, создавших космический корабль «Восток»,обеспечивших его полет по орбите вокруг Земли. Вы-ступал, конечно, и я. Рассказал о полёте «Востока», отом, какой гигантской мощностью – 20 000 000 лоша-диных сил – располагали шесть двигателей ракеты-но-сителя, выведшей его на орбиту; о встречах с Глав-ным Конструктором и Теоретиком Космонавтики, о то-варищах космонавтах. Буря аплодисментов подняласьв парке, когда я сообщил о том, что Никита Сергее-

вич Хрущёв, которого хорошо знают по его приездам вФинляндию миллионы наших финских друзей, за раз-витие советской космонавтики награждён орденом Ле-нина и третьей золотой медалью «Серп и Молот».

На следующее утро после праздника дружбы мы са-молётом вылетели в Хельсинки и здесь перед отъез-дом в Турку провели пресс-конференцию с финскимии аккредитованными в Финляндии иностранными жур-налистами. Признаться, я в душе немного волновался– как-никак, а ведь это было моё первое официальноевыступление перед представителями печати в капита-листической стране. Не стушуюсь ли я при каком-ни-будь особенно «остром» вопросе, на которые, как пре-дупреждали товарищи из общества «Финляндия – Со-ветский Союз», довольно падки иные из финских кор-респондентов.

Пресс-конференция состоялась в просторном холлена девятом этаже одного из лучших отелей Хельсинки– «Ваакуна», в котором расположилась наша делега-ция. Меня усадили за низенький столик. Принесли ко-фе в маленьких чашечках. Все собравшиеся, человекпятьдесят – шестьдесят, задымили сигаретами, и «ата-ка» началась. Её возглавила корреспондентка амери-канского агентства Ассошиэйтед Пресс.

– Мистер Гагарин, – спросила она на ломаном рус-ском языке, – скажите, какие марки вин и коньяков выпредпочитаете?

Вопрос этот, видимо, был задан с той целью, чтобыс первых же минут увести беседу с главного русла – одостижениях советской науки и техники, разменять еёна мелочи, касающиеся моей личной жизни. Отвечаяамериканке, я постарался как можно тактичнее пояс-нить, что мы, советские космонавты, занимаемся стольважным делом, что позволить себе излишнее увлече-ние спиртным никак не можем и что для детального из-учения марок вин, как это, может быть, делает кто-ли-бо из присутствующих, просто-напросто не располага-ем временем. Ответ вызвал общий смех.

Однако кое-кто из друзей американской журналист-ки всё же пытался «сражаться» до конца. Эти кор-респонденты, прикидываясь малосведущими в космо-навтике, старались вынудить меня к таким ответам навопросы, касающиеся устройства космического кора-бля и советских ракет-носителей, в которых бы про-скользнули сведения, до поры до времени не подле-жащие разглашению. Один из журналистов – предста-витель редакции газеты довольно реакционного толка– затеял даже нечто вроде спора о достоинствах и не-достатках американских и советских ракет.

– Если Советский Союз, – пришлось сказать ему, –своими ракетами может выводить в космос корабли ве-сом в шесть тонн, тогда как американские ракеты покачто поднимают только полторы – две тонны груза, товсем ясно: советские ракеты обладают гораздо боль-

шей мощностью.Надо сказать, что в те дни во многих финских газе-

тах появились пространные сообщения о готовящемсяв США полёте в космос. В то же время, ссылаясь на«авторитетные» западногерманские источники, неко-торые газеты опубликовали некий «радиоперехват» ссоветского космодрома, из которого якобы явствовало,что новый полёт в космос вот-вот состоится в СССР.Естественно, что вопрос об этом был задан и мне.

– Ну что же, – сказал я, – возможно, что прыжокв космос, подобный недавнему прыжку американскогоастронавта Алана Шепарда, будет вновь совершён вСША. Но мы, советские космонавты, глубоко уверены:следующий полёт человека в космос, подготовленныйв нашей стране, будет куда серьёзнее и принесёт, не-сомненно, больше научной пользы…

Забегая вперёд, скажу, что в первых числах августа,публикуя сообщения о полёте Германа Титова, ком-ментируя эти сообщения, многие финские журналистыприпомнили мои слова и приводили их в своих статьяхи корреспонденциях, посвящённых рейсу «Востока-2».

Никогда не забудутся те волнующие часы, которыедовелось пережить в Финляндии, когда в помещениесоветского посольства в Хельсинки пришли делегациирабочих промышленных предприятий города. Многиеприходили сюда прямо из цехов и с судостроительныхверфей, вручали памятные подарки. Юношеская са-

модеятельная концертная бригада одного из заводовпрямо в зале, где происходила эта встреча, исполни-ла песню, сложенную в честь строителей космическихкораблей. Подарков было так много, что для них изсоседних комнат пришлось принести столики. Вернув-шись на Родину, я отдал эти подарки в Центральныймузей Советской Армии и другие наши музеи.

До глубины сердца меня тронуло внимание финскихкоммунистов. От имени Центрального Комитета Ком-мунистической партии Финляндии вице-председательпартии И. Мурто прикрепил к моему военному кителюЗолотой значок партии. Мы крепко обнялись и расце-ловались с товарищем Мурто. Искренне поблагодаривего, я сказал, что отношу этот дорогой знак вниманияфинских коммунистов прежде всего к Коммунистиче-ской партии Советского Союза, которой я, простой че-ловек, обязан всем, чего достиг, и что ради её священ-ного дела не пожалею ни сил, ни самой жизни.

Незадолго до отъезда из Финляндии мне довелосьповидаться с известным финским писателем МарттиЛарни, чьё острое сатирическое перо смело бичует яз-вы и пороки капиталистического общества.

– Вы, Гагарин, – сказал мне Мартти Ларни с прису-щим ему юмором, – воочию убедились, что Земля кру-гла, как шар, в чём я всегда несколько сомневался, таккак допускал, что политики могли превратить её в блин.Вы видели, что земной шар прекрасен, в чём у меня

были тоже сомнения, потому что некоторые люди хо-тели уничтожить нашу планету…

Улетая из Хельсинки на Родину, я был полон впеча-тлений о красивой, хотя и суровой, природе Финлян-дии, с её хвойными лесами, гладью озёр, скалистойземлёй, которую прекрасно возделывает трудолюби-вый финский народ. Но самыми лучшими впечатления-ми были многочисленные встречи с жителями городови селении, встречи дружественные, преисполненныеживейшего интереса финских трудящихся к Советско-му Союзу, их искреннего желания крепить добрососед-ские отношения с советским народом, вместе бороть-ся за мир.

Подобные чувства вместе со своими товарищами попоездкам испытал я и при посещении других стран.Июль был целиком заполнен такими поездками. Ед-ва успев возвратиться из Финляндии и побывать натрадиционном празднике Дня Воздушного Флота, мырейсовым «Ту-104» вылетели в Англию. Лондонцыустроили нам радушную встречу как на самом аэро-дроме, так и на всём более чем двадцатикилометро-вом пути до здания советского посольства, находяще-гося в центре города, неподалёку от Гайд-парка.

Пять дней, проведённых в Англии, признаться, зна-чительно изменили моё прежнее представление о бри-танском народе, почерпнутое главным образом из ху-дожественной литературы. Куда делись описанные в

ней чопорность и строгость людей? И в Лондоне,и в Манчестере, куда мы летали на турбовинтовом«Вайнкаунте», всюду: на официальных ли приёмах вБукингэмском дворце у королевы Елизаветы Второйили в здании Адмиралтейства у премьер-министра Га-рольда Макмиллана; на заводском ли дворе крупней-шего машиностроительного предприятия фирмы «Ме-тро-Виккерс» или в залах «Эрлз-Корт» – огромногомногоэтажного помещения, где была открыта совет-ская промышленная выставка; на пресс-конференци-ях, в крепости-музее Тауэр, в Королевском обществе(Британской академии наук), – словом, где бы мы толь-ко ни появлялись, нас всюду окружали весёлые приве-тливые лица. Остроумные, дружески расположенныелюди с живейшим интересом расспрашивали меня имоих спутников о достижениях советской науки и тех-ники, о жизни в Советском Союзе. И было, конечно,приятно рассказывать такой многочисленной и внима-тельной аудитории об успехах нашего народа в освое-нии просторов Вселенной, о том созидательном твор-ческом труде, которым заняты все советские люди.

Каждый день лондонские почтальоны доставляли всоветское посольство объёмистые пачки писем и теле-грамм, присланных из многих уголков Англии. Авторыэтих писем и телеграмм – рабочие, педагоги, крестья-не, студенты, домашние хозяйки, служащие – сердеч-но поздравляли меня с приездом в их страну, выража-

ли надежду, что этот визит послужит укреплению друж-бы между английским и советским народами. Оченьвзволновало меня письмо, на конверте которого не бы-ло адреса отправителя, и подписанное весьма лако-нично, но выразительно – «Рабочий». В письме гово-рилось: «Как один из рабочих Англии, хочу поздравитьВас, мистер Гагарин, с великолепным достижением,а ещё больше поздравить всю Вашу страну. Добрыхуспехов всем советским людям. Они показали миру,на что способны народные массы, когда они получаютобразование».

Лондон. У могилы Карла Маркса на Хайгетскомкладбище.

Чудесная встреча произошла у нас с английскимирабочими в Манчестере – крупнейшем старинном про-мышленном центре Англии. Она началась ещё в Ман-честерском исполкоме профсоюза литейщиков, где ра-бочие вручили мне Золотую медаль с вычеканеннымина ней замечательными словами: «Вместе мы отольёмлучший мир». Принимая этот памятный подарок, ис-кренне благодаря за него английских товарищей поклассу, я сказал, что, несмотря на новую профессиюлётчика-космонавта, в душе по-прежнему считаю себярабочим, что именно поэтому мне так близко и дороговнимание, оказанное манчестерскими литейщиками.

Затем мы направились на машиностроительный за-вод. Там только что начался обеденный перерыв. Ра-бочие встретили нас у ворот завода, провели в формо-вочный цех. Потом на заводском дворе состоялся мно-готысячный митинг. Трудно передать словами то вол-нение, с которым я выступал на этом митинге, взобрав-шись на грузовик с откинутыми бортами. Всюду, кудатолько достигал глаз, стояли люди в спецовках, всеготолько на каких-нибудь полчаса вышедшие из цехов,чтобы увидеть и послушать космонавта, прибывшегоиз Советского Союза.

Встречаясь взглядами и с молодыми, и с пожилымирабочими и работницами, я видел в их глазах непод-дельную приветливость, самое сердечное радушие.Что-то дрогнуло в душе, и мне захотелось по-простому,

по-рабочему, обнять каждого, кто пришёл на митинг,обменяться с ним крепким, пролетарским рукопожати-ем.

Времени на митинг было отпущено немного: адми-нистрация завода разрешила профсоюзной организа-ции для встречи с советским космонавтом использо-вать только обеденный перерыв, и поэтому все высту-пали с короткими, но очень яркими, идущими от сердцаречами. Предоставили слово и мне. Я передал манче-стерским машиностроителям горячий привет от своихтоварищей космонавтов, кратко рассказал о том, чтовидел в космосе во время полёта на корабле «Восток»,сказал, что его построили советские учёные, инжене-ры и рабочие, труд которых направлен прежде всегона укрепление мира.

– Мне бесконечно радостно, – заканчивая выступле-ние, сказал я, – пожать здесь, в Манчестере, тысячимозолистых рабочих рук, которые, как и во всех стра-нах, создают все прекрасное на Земле.

Эти слова были встречены бурными аплодисмента-ми. Раздался заводской гудок – обеденный перерывзакончился. Однако рабочие не ушли в цеха до тех пор,пока не проводили советских гостей, ещё и ещё разжелая нам новых успехов в развитии космонавтики, вборьбе за мир. Многие в эти минуты, по существующе-му в Англии обычаю, старались дотронуться до мое-го плеча ладонью, чтобы, как о том говорит народное

поверье, передать все свои лучшие чувства и в ответвзять мои.

Пока сквозь густую толпу мы пробирались к маши-нам, отовсюду можно было слышать возгласы, произ-носимые и по-английски, и по-русски:

– Привет советскому народу!– СССР – ура!– Спасибо Никите Хрущёву!Почти весь день мы провели в трудовом Манчесте-

ре, который, как и вся Англия, широко раскрыл своиобъятия советским людям, приехавшим в гости к бри-танскому народу с чистым сердцем и самыми добры-ми намерениями.

В Лондоне, как и несколько дней назад в Хельсин-ки, меня пригласили на пресс-конференцию. Толькоучастников её было куда больше – около двух тысячжурналистов, представлявших британскую прессу, ра-дио и телевизионные компании. Тут же, в демонстра-ционном зале «Эрлз-Корт», собрались и корреспон-денты из многих стран Европы, из США, ЛатинскойАмерики, с африканского и азиатского континентов, изАвстралии.

Как только я занял место за столом с микрофонами,установленными на небольшом возвышении, на менябуквально набросился отряд фотокорреспондентов.Непрерывно вспыхивали огни блицев, как пулемёты,стрекотали ручные киноаппараты. Отовсюду слыша-

лись гортанные выкрики:«Юрий! Юрий!» – каждый хотел иметь снимок, на ко-

тором бы я был изображён с лицом, обращённым толь-ко к читателям его газеты или журнала. Желание впол-не понятное. Но как я ни поворачивался из стороны всторону, вряд ли всем удалось сделать нужные сним-ки. Наконец, спустя минут пятнадцать, фотосъёмки за-кончились, можно было приступать к ответам на во-просы. В зале сразу поднимается множество рук. По-сол СССР в Великобритании А. А. Солдатов, ведущийпресс-конференцию, смущён: кому предоставить пер-вое слово? Наугад он показывает рукой в центр зала.Туда сразу же устремляется радист с переносным ми-крофоном. Вопрос задаёт корреспондент английской«Тайме». Вслед за ним – представитель одной из бри-танских телевизионных компаний.

– Мистер Гагарин, – спрашивает корреспондент из-вестного радиоагентства Би-Би-Си, – что вам показа-лось более трудным – рейс в космосе вокруг Земли илипоездки по зарубежным странам?

Ну что можно было ответить на этот вопрос? При-шлось пошутить, что, когда, мол, слетаете в космос,сами узнаете, что труднее… Шутка быстро настроиласобравшихся на исключительно дружественный лад.Встав на стул, чтобы его было видно всем, человекс черным лицом, одетый в белый бурнус, – предста-витель одной из африканских газет – произносит при-

ветственный спич, приглашая меня приехать в Африку.Другой, по-южному экспансивный молодой журналист,передал оду, написанную киприотским поэтом, и так-же пригласил в гости на Кипр. Третья, корреспондент-ка «Дейли мэйл», от имени английских женщин и де-вушек – читательниц её издания – просила принять ихсестринские поцелуи, говорит, что они тоже хотят сле-тать в космос.

Многочисленные вопросы журналистов носили са-мый разнообразный характер. Представителей амери-канских и канадских газет интересовало, как я отно-шусь к произведениям научно-фантастического харак-тера, принадлежащим перу авторов Запада.

– Есть интересные книги, – ответил я, – и с науч-но-технической стороны близкие к действительности.Но плохо, что герои этих книг рисуются некими «сверх-человеками». Жизнь показывает, что и космос будутосваивать не какие-нибудь «супермэны», а самые про-стые люди. Ведь строители советских космических ко-раблей да и мои товарищи космонавты – это простыелюди, представители нашего рабочего класса, нашейинтеллигенции. Всего несколько лет назад я был ра-бочим-литейщиком, а теперь стал лётчиком-космонав-том. Посмотрите: разве я похож на «сверхчеловека»?И в Советском Союзе таких обыкновенных людей, сде-лавших космонавтику не только мечтой, но и реальнойдействительностью, много.

Один из корреспондентов, поинтересовавшись, неустал ли я от той известности, которую получило моёимя после 12 апреля, заметил, что, наверное, теперьмне обеспечен отдых до конца жизни. Пришлось разъ-яснить, что, по нашим советским взглядам, было бынеправильным разделять общество на людей знаме-нитых, которым их известность даёт якобы право неработать, и на тех, кто ещё не имеет такой славы и,значит, только поэтому должен трудиться.

– У нас, в Советском Союзе – стране массового ге-роизма, трудятся все, – сказал я. – Больше того, нашизнаменитости – Герои Советского Союза и Герои Со-циалистического Труда, а их в стране десятки тысяч,стараются работать как можно лучше, личным приме-ром увлекают на трудовые подвиги других. В этом от-ношении мы берём за образец величайшее трудолю-бие главы Советского правительства Никиты Сергее-вича Хрущёва. Он награждён тремя золотыми медаля-ми «Серп и Молот», то есть трижды удостоен высокогозвания Героя Социалистического Труда. Никите Сер-геевичу уже не мало лет. Но его энергии, его кипучей,страстной деятельности, направленной на утвержде-ние мира, может позавидовать любой молодой чело-век…

После пресс-конференции мне ещё несколько разпришлось беседовать с английскими журналистами,выступать по британскому телевидению. И хотя это

было довольно утомительно, я старался отвечать навсе вопросы зарубежных корреспондентов. И надо от-дать должное большинству из них – они много писалиоб этом в своих газетах. Значит, содержание этих беседдоходило до широкого круга читателей и в самом Лон-доне, и в других городах страны. А это было главным,ибо английский народ узнавал всё больше и большеправды о Советском Союзе, о жизни и взглядах совет-ских людей.

Вечером, накануне отъезда на Родину, мы побыва-ли на Хайгетском кладбище, возложили венок к под-ножию монумента на могиле Карла Маркса. Никогдане забыть мне этих минут, когда, по-военному отдаваячесть памятнику величайшему мыслителю, основопо-ложнику научного коммунизма, я молча вглядывался ввысеченный из гранита, покоряющий сердца миллио-нов людей мужественный облик. Вокруг на кладбищесобрались тысячи жителей Хайгетского рабочего райо-на британской столицы, И мне показалось, что сердцаих в этот момент бьются в едином ритме с моим серд-цем советского человека, рядового ленинской партиикоммунистов, который пришёл сюда, к первому ком-мунисту в мире, чтобы рассказать о своём скромномвкладе в осуществление мечты человечества об осво-ении космоса.

Мне вспомнились вещие слова Карла Маркса о ре-волюционерах, штурмующих небо. Теперь в своём не-

удержимом движении вперёд по пути создания комму-нистического общества советские люди, руководимыеКоммунистической партией, начали штурмовать кос-мос. И делают они это в интересах науки, благососто-яния человека, для мира. Что может быть прекраснеесознания того, что и ты принимаешь участие в этом ве-ликом свершении народа!

Наутро лондонцы тепло проводили нас на Роди-ну. Вернувшись в Москву, мы вскоре же вылетели вПольшу, чтобы вместе с польскими трудящимися при-нять участие в национальных торжествах, посвящён-ных семнадцатой годовщине со дня провозглашениянародной власти.

Красавица Варшава, возрождённая после войны изруин и развалин, встретила нас традиционным «Столят», забросала цветами. Прямо с аэродрома мы про-ехали в здание ЦК Польской объединённой рабочейпартии, где состоялась задушевная беседа с первымсекретарём ЦК ПОРП В. Гомулкой, председателем Го-сударственного совета ПНР А. Завадским, председате-лем Совета министров ПНР Ю. Циранкевичем и други-ми руководителями польского государства. Было при-ятно услышать от польских товарищей высокую оцен-ку достижений советской науки и техники.

– Ваш космический корабль «Восток», – сказал В. Го-мулка, – замечательнейшее сооружение социалисти-ческой эпохи. Вот что может сделать ум человеческий,

ум людей, строящих коммунизм!Польские руководящие деятели, рассказав о том,

как народ их страны самоотверженно трудится, строясоциализм, посоветовали поближе познакомиться сновой, социалистической Варшавой. Мы долго ездилипо её широким светлым улицам и площадям, побы-вали в сооружённом советскими строителями в дарпольскому народу Дворце культуры и науки, в СтаромМясте, в Муранове, где возводятся кварталы новых,современного типа жилых домов, на стадионе в Пра-ге, любовались красивыми мостами, переброшеннымичерез широкую и полноводную Вислу. И всюду, где быни появлялись наши машины, нас горячо приветство-вали толпы взволнованных, радостных варшавян.

Вечером в Бельведерском дворце председатель Го-сударственного совета Польской Народной Республи-ки А. Завадский вручил мне почётную награду – орденГрюнвальдского креста первой степени. После этойторжественной церемонии и товарищеского ужина спредставителями трудящихся Варшавы мы поездомвыехали в крупнейший индустриальный район страны– Силезию.

Следующее утро застало нас в Катовицах – центреСилезского бассейна. Привокзальную площадь запол-нило людское море. Нас окружили горняки в празднич-ной одежде и красивых форменных шапках с султана-ми всех цветов радуги. Под руки меня подхватили де-

вушки в национальных костюмах, расшитых золотом исеребром. Мы сразу оказались в атмосфере большогорадостного праздника, посвящённого Дню националь-ного возрождения Польши. На фасадах домов разве-вались польские и советские флаги, всюду виднелисьпортреты В. И. Ленина, Н. С. Хрущёва, В. Гомулки.Большие транспаранты на польском и русском языкахпровозглашали здравицы в честь Н. С. Хрущёва – не-утомимого борца за мир между народами. Через всюплощадь был протянут плакат со словами «Социализм– мир – труд».

Приподнятым, праздничным настроением былиохвачены все жители Силезского промышленного рай-она. Он ведь, по сути дела, представляет собою по-чти один сплошной город. Я ещё никогда не видел та-кого огромного сосредоточения заводов, шахт, домен-ных печей, как здесь. Почти стокилометровая трасса,по которой ехали наши машины через Катовице, Хо-жув, Свентохловице, Руду Шленску, Забже и Бытом,была заполнена народом. Почти у каждого крупногопредприятия кортеж машин останавливался, возника-ли летучие митинги. Шахтёры и металлурги преподно-сили цветы и памятные подарки, крепко пожимали намруки. А мы в ответ дарили польским друзьям значки сизображением В. И. Ленина, Кремля, советских искус-ственных спутников Земли.

Встреча Ю. А. Гагарина с первым секретарём ЦКПОРП В. Гомулкой и председателем Государственно-го совета ПНР А. Завадским.

Польские журналисты, сопровождавшие нашу груп-пу, говорили, что в этот день более миллиона жите-лей Силезии вышли на улицы своих городов и рабочихпосёлков, чтобы повидать советского космонавта. Вре-менами небо хмурили тучи и накрапывал дождь. Нолюди не уходили, и я, конечно, тоже не прятался. Мы

ехали в открытом автомобиле вместе с членом Полит-бюро ЦК ПОРП Э. Тереком, заместителем председа-теля Совета министров ПНР П. Ярошевичем и посломСССР в Польше А. Б. Аристовым. И что из того, что на-ши костюмы промокли; главное было ведь в том, что-бы повидаться с возможно большим числом польскихдрузей, пожать как можно больше мозолистых, трудо-вых рук шахтёров, доменщиков и рабочих других спе-циальностей, которые самоотверженно строят новуюжизнь.

Вечером в Катовице пришло известие о том, чтоамериканский астронавт Вирджил Гриссом, повторяяпрыжок в космос своего предшественника Алана Ше-парда, при снижении капсулы в воды Атлантическогоокеана из-за возникшей в ней неисправности едва неутонул. Капсула ушла на дно океана. Польские журна-листы, узнав об этом, тотчас же попросили меня прок-омментировать случившееся с Гриссомом.

– Хорошо, – сказал я, – что этот смелый человек, ис-пользовавший, видимо, всё, что могла дать ему аме-риканская техника, остался жив. Трагический конец егополёта был бы очень неприятен не только для тех, ктоимеет непосредственное отношение к освоению кос-мического пространства, но и для всех друзей амери-канского народа.

Наутро мы должны были вылететь в Зелёную Гу-ру – один из воеводских центров воссоединённых за-

падных земель, где собирался общепольский слёт мо-лодёжи. Дорога из Катовице на Ченстоховский аэро-дром шла по тем районам, где в годы Великой Отече-ственной войны сражались с врагом некоторые из мо-их спутников. Они узнавали знакомые места, расска-зывали мне: вон из той рощицы гитлеровцы пыталиськонтратаковать наши части; у этого перекрёстка дорогбыл взят в плен гитлеровский генерал; а там на ровномполе, засеянном пшеницей, была оборудована поле-вая посадочная площадка истребительного полка. То-варищи рассказывали, как неудержима была лавинанаступления наших войск и частей Первой и Второйпольских армий, проводивших в январе 1945 года зна-менитую Висло-Одерскую операцию, в ходе которой отгитлеровцев была освобождена Варшава и враг отбро-шен за Одер.

На полях Польши в боях за освобождение польско-го народа смертью храбрых погибло немало советскихвоинов. Трудящиеся республики свято хранят памятьо них. Проезжая по городам и сёлам страны, я ви-дел много могил советских воинов, монументов, уста-новленных в их честь. Они повсюду были украшеныпольскими и советскими флагами, большими букета-ми цветов. Эти знаки внимания и благодарности своимосвободителям со стороны польского народа трогалинаши сердца, и я сказал об этом сопровождавшим наспольским товарищам.

Приземлившись по пути в Зелёную Гуру на одномиз аэродромов, мы сразу попали в объятия польскихвоенных лётчиков. Офицер Ян Малицкий, приветствуянас, сказал, что авиаторы единодушно решили избратьменя почётным лётчиком их авиационного полка, иторжественно вручил мне соответствующую грамоту. Сблагодарностью приняв её, я пожелал польским лётчи-кам новых успехов в овладении лётным мастерством,выразил уверенность, что придёт время, когда в ихсреде, как и в среде советских авиаторов, появятсясвои лётчики-космонавты, с которыми, возможно, до-ведётся вместе побывать в просторах Вселенной.

Молодёжный праздник в Зелёной Гуре, на которыйсобралось несколько десятков тысяч польских юно-шей и девушек, а также гостей из двадцати двухстран, в том числе из СССР, Чехословакии, Болгарии,Германской Демократической Республики, Финляндии,Англии, Австрии и ряда африканских государств, на-чался артиллерийским салютом, здравицами в честьсоветской науки и техники. В небо, на которое то идело наплывали дождевые тучки, сначала взвилисьсотни голубей, а затем фейерверочные ракеты. Наэтом празднике я неожиданно встретился с товари-щем по Оренбургскому авиационному училищу быв-шим лётчиком-инструктором И. Крючковым. Сейчас онслужит в авиационной части Северной группы совет-ских войск, расположенных в Польше согласно Вар-

шавскому договору. Узнав о моём приезде, он поспе-шил в Зелёную Гуру. Мы обнялись, вспомнили нашихобщих знакомых – оренбургских однополчан. Я расска-зал Крючкову о своей недавней поездке в Оренбург ипосещении родного училища. Было приятно встретить-ся за рубежом Родины с человеком, хорошо знавшимтебя по дням лётной молодости.

К вечеру мы вернулись в Варшаву и ночью прямос правительственного приёма в честь праздника воз-рождения Польши, сердечно распрощавшись с това-рищами В. Гомулкой, А. Завадским, Ю. Циранкевичем,министром обороны генералом М. Спыхальским и дру-гими руководящими деятелями Польской НароднойРеспублики, вылетели в Москву. Было жаль расста-ваться с гостеприимной Варшавой, с радушно встре-тившими нас польскими друзьями. Но время очень«поджимало», ибо через несколько часов после воз-вращения на Родину мы должны были отправиться вновый дальний путь – в западное полушарие, на Кубу.

Ровно полмесяца продолжалась эта поездка. Эки-паж нашего «Ил-18» под командованием замечатель-ного лётчика и прекрасной души человека Ивана Гру-бы мастерски провёл воздушный лайнер по маршру-ту протяжённостью почти в 40 тысяч километров, т. е.примерно столько же, сколько пролетел корабль «Во-сток» по орбите вокруг Земли. Кто-то из товарищей, со-провождавших меня в этой поездке, назвал наш марш-

рут орбитой мира и дружбы. И это верно: визит в ге-роическую Кубу, в Бразилию и Канаду носил исключи-тельно дружественный характер, проходил в обстанов-ке сердечности.

Много тысяч километров отделяют революционнуюКубу от Советского Союза, но она близка сердцу ка-ждого советского человека. Вот почему мы летели тудав очень приподнятом, радостном настроении. Каждыйиз нас много читал о Кубе, о мужественной борьбе сме-лого и свободолюбивого кубинского народа за незави-симость своей родины. Всю многочасовую дорогу туданад Атлантическим океаном мы провели в разговорахоб истории Кубы, о её настоящем и будущем. На бортунашего воздушного лайнера оказалась только что вы-шедшая в издательстве «Правда» книга очерков совет-ских журналистов, побывавших в гостях у кубинскогонарода. Книга эта сразу пошла по рукам, мы все прочи-тали её и как-то ещё больше внутренне подготовилиськ ожидавшим нас встречам с кубинскими друзьями.

Так незаметно подошли последние часы полёта.– Идём на траверзе Флориды, – сообщил Иван Гру-

ба, выйдя на минутку из пилотской кабины.Флорида… Мыс Канаверал… Оттуда примерно в те

квадраты океана, над которыми мы пролетали, опус-кались капсулы ракет «Редстоун» с Аланом Шепар-дом и чуть было не утонувшим Гриссомом. Я невольновзглянул в иллюминатор на поблёскивающие за ред-

кой облачностью волны Атлантики. Там, оставляя закормой хорошо заметный с высоты в 10 тысяч киломе-тров след, курсом на Флориду шёл какой-то большойвоенный корабль. Сообща мы определили – авиано-сец. Не поджидает ли он здесь падения ещё какой-ни-будь ракеты? Кстати сказать, они почему-то далеко невсегда точны в своём движении. Показывали же намна Кубе одну такую ракету, запущенную с мыса Кана-верал и упавшую на кубинские поля. К счастью, она ненанесла повреждений, весь убыток – одна сражённаяею корова. По этому поводу кубинцы сложили немаловесёлых, но весьма язвительных анекдотов по адресуамериканской ракетной техники.

Синяя гладь Атлантики сменилась зеленоватымиводами граничащего с нею Карибского моря. И вот ужепод крыльями «Ил-18» появилась красноватая земляКубы с её пальмовыми рощами и плантациями сахар-ного тростника. Скорее одеваться! Зная, что на Ку-бе всегда жарко, товарищи, снаряжавшие нас в полёт,снабдили меня и летевшего вместе со мной генералаН. П. Каманина специальной формой – белые откры-тые рубашки, белые тужурки и брюки, белая обувь. Кэтой форме полагались ещё и военные фуражки с бе-лыми чехлами Друзья по экипажу, критически оглядевнас, признали, что выглядим мы очень импозантно.

– Со страшной силой, – применив моё любимое вы-ражение, определил кто-то.

Но все эти приготовления оказались напрасными.Переоблачаясь в свои белоснежные костюмы, мы незаметили огромной грозовой тучи, наплывавшей на Га-вану. Едва наш «Ил-18» приземлился на гаванском аэ-родроме и, прорулив через строй почётного караулаголубоблузых «милисианос», стоявших вдоль всей по-садочной полосы, остановился на отведённом для не-го месте возле здания аэропорта, как грянул гром, за-сверкали молнии, разразился тропический ливень. Та-кого ливня, признаться, я никогда не видел.

Что делать? Выйти под этот ливень – значит в од-но мгновение промокнуть до нитки. Но видим, встре-чающие нас премьер-министр Республики Кубы леген-дарный Фидель Кастро, президент Освальдо Дорти-кос, Рауль Кастро, Эрнесто Гевара и другие руководи-тели кубинского народа, советский посол на Кубе С.М. Кудрявцев, весь дипломатический корпус, многоты-сячная толпа жителей Гаваны, несмотря на бушующуюгрозу, спокойно стоят под потоками тропического лив-ня и ждут нашего появления из самолёта.

– Пошли, – решительно тронул меня за плечо Нико-лай Петрович Каманин, и мы шагнули на трап. Аэро-дром был залит водой. Вода хлестала нас по лицам.

Так необычно начались наши горячие, поистине сер-дечные встречи с кубинскими друзьями. И всё здесьбыло необычным: восторженные возгласы сотен тысячкубинцев, тесно обступивших многокилометровую до-

рогу от аэродрома до центра Гаваны; горящие револю-ционным энтузиазмом глаза «милисианос» – рабочихи крестьян, одетых в голубые рубашки и синие береты,с щегольски вскинутыми на плечи винтовками и авто-матами; бородатые лица ветеранов кубинской револю-ции, носящих защитные гимнастёрки с открытыми во-ротниками и широкие ремни с кобурами для большихпистолетов; демонстрации и спортивные праздники, вкоторых участвовали сотни тысяч людей – горожан икрестьян, съезжавшихся в Гавану целыми семьями нагрузовиках, крытых пальмовыми листьями; многочасо-вые, полные огня речи обаятельнейшего и любимогонародом, доступного каждому Фиделя Кастро; езда погороду на автомобилях с сиренами, лавирующих в по-токе городского транспорта со скоростью ста миль вчас; звучная «Пачанга» – национальный танец, кото-рый танцуют все – от премьер-министра до мальчишки– продавца газет. А самое главное – та необычайнаялюбовь к Советскому Союзу, те широко открытые нам,советским людям, сердца кубинских трудящихся, кото-рые внимали каждому слову, каждому рассказу о жиз-ни нашей Родины, о трудовых успехах советских лю-дей, строящих коммунизм.

Мы прибыли на Кубу в канун большого национально-го праздника – годовщины Дня 26 июля. Восемь лет на-зад в этот день Фидель Кастро и его соратники совер-шили смелое нападение на казарму Монкада в Сан-

тьяго де Куба – один из оплотов кровавого режима аме-риканского сатрапа Батисты. Там было поднято зна-мя народного восстания, под которым кубинский народспустя несколько лет одержал историческую победу.Утром в день этого праздника я вместе с сопровождав-шими меня товарищами возложил венок к памятникунациональному герою Кубы поэту Хосе Марти, а затемпроехал в военный госпиталь, где встретился с участ-никами апрельских боев против интервентов в районеПлайя-Хирон.

Мужественные защитники завоеваний кубинской ре-волюции смело отразили военное нападение интер-вентов на свою родину как раз в те дни, когда я толь-ко что возвратился из полёта в космос на корабле «Во-сток». Проходя по палатам госпиталя, я с большимволнением пожимал руки тем из них, кто пролил своюкровь в этих боях, пожелал скорейшего выздоровле-ния и Фонсеке Санчосу, и Фаусто Диас-Диасу, и дру-гим бойцам, которые, не щадя ни сил, ни самой жиз-ни, самоотверженно отбивали атаки врагов. Встречас этими простыми людьми, рядовыми кубинской рево-люции, каким-то новым светом озарила все увиденноена Кубе, возбудила чувства ещё большей симпатии иуважения к кубинскому народу, настойчиво борющему-ся за свободу и независимость своей страны. И мнеподумалось: «Такой народ, глубоко верящий в правотусвоего дела, поставить на колени нельзя!»

Эта мысль о непобедимости кубинского народа ещёбольше укрепилась во мне в те волнующие часы, ко-торые мы провели во время демонстрации трудящих-ся на площади Революции, у подножия похожего нагигантскую ракету обелиска – памятника Хосе Мар-ти. Всю площадь залило сплошное людское море. Бо-лее миллиона кубинцев собралось сюда на митинг, по-свящённый славной дате – годовщине Дня 26 июля.Когда Фидель Кастро бросил в микрофон несколькослов о том, чтобы «милисианос» пропустили собрав-шихся поближе к трибуне, вся площадь пришла в дви-жение. Народ неудержимой лавиной двинулся вперёд,плотно обступил трибуну и забросал её букетами цве-тов.

Митинг начался оглашением указа Совета мини-стров Кубинской Республики о награждении советско-го космонавта Юрия Гагарина недавно учреждённыморденом «Плайя-Хирон». Президент Освальдо Дорти-кос прикрепил этот орден на мой военный костюм икрепко обнял меня. Затем в свои крепкие объятия ме-ня, как отец сына, заключил могучий Фидель Кастро.Это вызвало взрыв энтузиазма у всех участников ми-тинга. «Мы с Фиделем и Хрущёвым! Мы с Фиделем иХрущёвым!» – долго скандировала площадь.

Мне предоставили слово. Я сказал, что награжде-ние орденом «Плайя-Хирон», первым кавалером кото-рого я стал по воле кубинского народа, – это прежде

всего ярчайшее проявление нерушимой советско-ку-бинской дружбы, признание заслуг советского народав борьбе за мир, признание того, что все 220 миллио-нов советских людей являются искренними и предан-ными друзьями трудящихся Республики Кубы. Закон-чил своё выступление словами из приветственной те-леграммы Н. С. Хрущёва и Л. И. Брежнева:

«Кубинский народ в борьбе за свободу и незави-симость своей родины всегда может рассчитывать набратскую помощь и поддержку со стороны советскогонарода».

Куба. Приём в Президентском дворце. Премьер-ми-нистр доктор Ф. Кастро, Ю. Гагарин и президент О.Дортикос.

Чтобы рассказать о всех встречах с кубинцами, пе-

редать всю ту теплоту и сердечность, которые окружа-ли нас, советских людей, во время этой поездки, надонаписать целую книгу. Через неделю, возвращаясь изБразилии в Канаду, мы на несколько часов ещё раз за-держались в Гаване. Уже ночью, прощаясь с нами, Фи-дель Кастро подарил мне форму солдата революцион-ной кубинской армии. Я в свою очередь отдал ему напамять свою авиационную фуражку. Тотчас надев еёна свою крупную, покрытую густыми, чуточку вьющи-мися чёрными волосами голову, Фидель Кастро прие-хал в ней на аэродром. Таким я и запомнил его – в за-щитной гимнастёрке, с пистолетом на боку, в бело-го-лубой с крылатой эмблемой фуражке, мужественного,пламенного человека с обрамлённым бородой откры-тым лицом и горящими глазами революционера.

– Мучча грасиас, Фидель! Большое спасибо! – крик-нул я на прощание от имени всех моих товарищей.

– Салюд Никите Хрущёву! – ответил он ещё раз, при-ветственно подняв обе руки.

И все провожающие подхватили:– Салюд Хрущёву!На пути с Кубы в Бразилию, так же как и при обрат-

ном полёте, для заправки самолёта горючим и отдыхаэкипажа мы делали остановки на принадлежащем Гол-ландии острове Кюрасао, расположенном в ста миляхот южноамериканского континента, ночевали в мест-ном отеле на берегу океана. Архитектура здания отеля

выдержана в морском стиле – окна похожи на иллю-минаторы крупного океанского теплохода, одна из стенвыполнена в виде носовой части корабля, а номера вотеле называются каютами.

Здесь, на Кюрасао, где примерно 110–120 тысяч жи-телей, выходит пять газет, рассчитанных на населе-ние всей группы Малых Антильских островов. И мест-ные корреспонденты, конечно, не преминули восполь-зоваться такой счастливой для них возможностью, какпосадка советского «Ил-18» с космонавтом на борту,для того чтобы организовать летучую пресс-конферен-цию. Она происходила прямо в отведённом мне номе-ре, то бишь каюте отеля. Эта пресс-конференция, как,впрочем, и в других странах, на мой взгляд, прошла хо-рошо. Во всяком случае, я постарался как можно пол-нее ответить на все вопросы, интересовавшие журна-листов. Но уже после беседы с ними разыгралась до-вольно юмористическая сценка, о которой, пожалуй,стоит рассказать.

Вечером мы всем экипажем пошли ужинать в ре-сторан отеля. Я был в штатском. Время от временик нашему столику подходили люди, чтобы взять авто-граф, сказать мне приветственное слово. Кюрасао –перекрёсток морских и воздушных дорог, и в отеле всёвремя шумно – много ожидающих либо рейсового са-молёта, либо прихода какого-нибудь торгового судна.

Под конец ужина к нам подошёл весьма тучный – ве-

сом, как он сам сказал нам, в 132 килограмма – муж-чина в изрядно помятом костюме.

– Моё имя Циммерман. Агентство Юнайтед Пресс, –представился он на ломаном русском языке.

Приняв за меня одного из членов нашего экипажа,он стал назойливо просить его об интервью.

– Наше агентство, – говорил Циммерман, – самоеосведомлённое в мире. Ваше интервью со мной завтраже опубликуют сотни американских газет.

Все мы с вполне понятным лукавством следили, какнаш товарищ отбивает атаки Циммермана.

– Бизнес есть бизнес, – старался убедить корре-спондент. – Вы уже сделали свой бизнес. Дайте воз-можность сделать его и мне.

Надо было видеть, как растерялся этот «журна-лист», когда понял, что ведёт разговор вовсе не с Га-гариным.

– Как же так, – сказали ему мои друзья, – всему ми-ру знакомо лицо Гагарина, а вы, представитель стольизвестного агентства, так обмишурились?…

Долго ещё Циммерман преследовал нашу группу,стараясь всё же заполучить нужное ему для бизнесаинтервью. Он делал это и в кабине лифта, и на на-бережной, куда мы вышли подышать воздухом передсном, и по очереди стучался в каждый из занимаемыхнами номеров. Но интервью, конечно, он не получил.Это был, пожалуй, единственный случай, когда я от-

казался побеседовать с представителем зарубежнойпрессы. Уж больно несло от этого субъекта тем, что онсам назвал бизнесом, причём самого низкого пошиба.

На Кубе всё время было жарко. Продолжая полетдальше на юг, мы думали, что в Бразилии будет ещётеплее. Однако там, за экватором, в южном полуша-рии, конец июля и начало августа считается зимней по-рой, и температура не превышала летней температу-ры средних широт нашей страны. В пасмурные дни да-же было чуть-чуть прохладно. Но встречи с бразиль-скими трудящимися оказались очень жаркими. Бра-зильский народ и в новой столице государства – в за-ново строящемся городе Бразилиа, и в Рио-де-Жаней-ро, и в Сан-Пауло встречал нас с большим радушиеми сердечностью.

В Рио-де-Жанейро – одном из красивейших городовмира, с его знаменитой набережной – пляжем Капака-бана, вытянувшейся на много миль вдоль океана и за-строенной небоскрёбами, мы прилетели поздним вече-ром. Замечательна была картина щедро освещённого,сияющего неоновыми огнями реклам города, открыв-шаяся нам с борта «Ил-18», подошедшего к аэродро-му на большой высоте. После моего возвращения наРодину Герман Титов рассказывал, что он тоже любо-вался огнями Рио-де-Жанейро, пролетая над ним на«Востоке-2».

Из многочисленных встреч в этом крупнейшем горо-

де страны мне особенно запомнились две: с бразиль-ской молодёжью в студенческом клубе и с рабочими– станкостроителями, химиками и электриками, проис-ходившая в клубе металлургов. Надо было видеть го-рящие глаза молодых юношей и девушек, которые совсех сторон обступили группу советских людей, послу-шать их бурные, полные огня выступления, чтобы по-нять – и здесь, за многие тысячи километров от род-ной Москвы, живёт немало истинных друзей Советско-го Союза. Такая же сердечная, дружественная обста-новка сложилась и в клубе металлургов, куда рабо-чие пришли семьями, как на праздник. Отказавшись отуслуг полиции, которая, к слову сказать, далеко не все-гда была склонна к тому, чтобы вокруг советских людейсобиралось много народу, рабочие сами взяли на се-бя поддержание должного порядка, и он был действи-тельно образцовый.

Первым из выступавших с приветственными слова-ми, обращёнными к советским гостям, был молодойэлектрик Пауло Бастос, недавно побывавший в СССРи Чехословакии. Он рассказал собравшимся о впеча-тлениях, вынесенных из этой поездки, сравнил поло-жение рабочего класса Бразилии со счастливой жиз-нью трудящихся стран социалистического лагеря, при-звал крепить с ними дружественные связи.

Бразилия. В профсоюзе металлургов в Рио-де-Жа-нейро.

– Успехи советского народа, – сказал он, – залогуспеха дела мира во всём мире.

Буря оваций в честь Советского Союза подняласьв зале клуба, когда, рассказывая о полёте советскогокосмического корабля «Восток» и о его строителях, я сгордостью заявил, что в Советском Союзе звание ра-бочего считается одним из самых почётных.

– Советские люди, – сказал я, – питают самые дру-жественные чувства к народу Бразилии, восхищают-ся его трудолюбием и повседневной борьбой за укре-пление независимости своего государства. Советский

народ – миролюбивый народ, он хочет жить в мире идружбе с Бразилией и надеется, что эта дружба будетукрепляться, станет нерушимой в общей борьбе за де-ло мира.

В заключение нашей встречи с бразильскими рабо-чими был исполнен «Интернационал». Пели его ка-ждый на родном языке – бразильские друзья на пор-тугальском, мы, советские люди, на русском. Но словапартийного гимна были одинаково понятны всем – онизвали плечом к плечу смело идти на борьбу за новую,счастливую жизнь всех народов.

Через день наш «Ил-18» приземлился на аэродро-ме города Сан-Пауло, насчитывающего более четырёхмиллионов жителей. Этот город справедливо называ-ют индустриальным сердцем страны: в его районе со-средоточено около 90 процентов промышленных пред-приятий Бразилии, на которых трудятся многие сотнитысяч рабочих.

В час нашего прилёта слегка дождило, но потом по-года разгулялась, и город, освещённый мягким авгу-стовским солнцем, предстал перед нами во всей сво-ей красе. В нём удивительно удачно сочетается архи-тектура старинных зданий с новыми, недавно отстро-енными домами небоскребного типа. Широкие, с пе-реброшенными через них мостами и виадуками про-спекты были заполнены потоками автомобилей, ожи-влёнными толпами людей. Все узнали советских го-

стей и устроили нам бурную овацию. Многие жителинесли самодельные плакаты с написанными на них по-португальски и по-русски словами пролетарского при-вета Советскому Союзу, призывающими к укреплениюдружбы между бразильским и советским народами.

В Сан-Пауло мы пробыли всего одни сутки. Но иза это время, отведя на отдых всего несколько часов,я постарался встретиться как можно с большим чи-слом жителей города: выступить перед рабочими в за-крытом спортивном зале; побывать на завтраке в клу-бе журналистов, меню которого, к слову сказать, со-стояло из специальных «космических» блюд – салата«Восток», жаркого «Гагарин» и мороженого «Юрий»;нанести визит губернатору штата и мэру города; дру-жески побеседовать с делегациями трудящихся, при-шедшими в гостиницу. Эти встречи и беседы показали,как был прав известный бразильский писатель и об-щественный деятель лауреат Ленинской премии «Заукрепление мира между народами» Жоржи Амаду, ска-завший мне в Рио-де-Жанейро:

– Окружая вас и ваших товарищей, сеньор Гагарин,теплом и восторгом, бразильский народ приветствуетв то же время Советский Союз и его народ.

В конце поездки по стране мы провели ещё одиндень в её новой столице – городе Бразилиа, удивляв-шем необычным видом некоторых правительственныхзданий, возводимых в абстракционистском духе. Здесь

я посетил национальный конгресс и министерство ави-ации. Затем в президентском дворце мне был вручёнорден «За заслуги в области воздухоплавания» – выс-шая награда, установленная в Бразилии для офицеровавиации.

Ночью «Ил-18» поднялся в воздух и лёг курсом насевер. Известный американский промышленник и фи-нансист лауреат Ленинской премии «За укреплениемира между народами» Сайрус Итон, с которым мнеуже доводилось встречаться в столице Болгарии – Со-фии, пригласил принять участие в пагуошском митин-ге сторонников мира, который собирался на его роди-не, в Канаде. Надо было поспешить туда, а затем ско-рее возвращаться на Родину. Ведь мы уже путешество-вали почти две недели, а там, я это чувствовал всемсердцем, уже готовился к полёту в космос Герман Ти-тов.

В Гаване на борт нашего воздушного лайнера работ-ники советского посольства передали только что полу-ченный номер «Правды» с опубликованным в нём про-ектом новой Программы КПСС, которую должен рас-смотреть и утвердить XXII съезд партии. Всем эки-пажем мы жадно вчитывались в строки этого истори-ческого документа, всенародное обсуждение которогоуже началось в Советском Союзе. Знакомясь с основ-ными положениями проекта Программы, я думал отом, какое огромное счастье выпало на долю нашего

поколения – осуществить яркую, красивую, благород-нейшую мечту передовых людей всего мира – постро-ить коммунизм.

Встречи с людьми самых различных социальныхубеждений, происшедшие за последнее время в рядестран, показали, с каким неослабным интересом че-ловечество следит за тем, как советский народ сво-им героическим трудом прокладывает дорогу к самомусправедливому и самому прогрессивному обществу наземле. Коммунизм, который уже начала строить нашавеликая Родина, выполняет историческую миссию из-бавления всех людей от социального неравенства, отвсех форм угнетения, эксплуатации, от ужасов войныи утверждает на земле Мир, Труд, Свободу, Равенствои Счастье всех народов.

В проекте Программы партии я с гордостью прочи-тал и то место, в котором было сказано о значении раз-вития советской космонавтики. «Большие возможно-сти в открытии новых явлений и законов природы, в ис-следовании планет и Солнца, – говорилось в проектеПрограммы, – создали искусственные спутники Землии космические ракеты, позволившие человеку проник-нуть в космос». Читая эти строки, я подумал о ГлавномКонструкторе, Теоретике Космонавтики и всех строите-лях наших космических кораблей, о Германе Титове идругих товарищах по работе и живо представил, как вэто время и они внимательно изучают замечательней-

ший партийный документ нашего времени. У каждо-го из них, моих единомышленников по великой целиосвоения просторов Вселенной, как и у меня, роятся,наверное, новые смелые планы космических полётов,планы, которые, я верю в это всей душой, будут бле-стяще осуществлены советским народом. Я рассказалоб этом своим спутникам, и мы, летя в Канаду, долгоговорили о величественных замыслах нашей партии,изложенных в проекте её новой Программы, о сияю-щей красоте ленинского пути, которым она ведёт нашнарод к вершинам коммунизма.

В Канаде на аэродроме Галифакс нас встретилиСайрус Итон, его жена и дочь. Вместе с послом СССРв Канаде А. А. Арутюняном мы тотчас же выехали вместечко Пагуош – на родину Сайруса Итона. От Гали-факса до этого небольшого селения, расположенногона берегу океана, около 200 километров. День был суб-ботний, и жители небольших очень чистеньких город-ков и фермерских посёлков, мимо которых мы проез-жали, с радостью выходили навстречу. Хвойные леса,берёзовые рощицы, поросшие осокой берега неболь-ших речушек, поля со снопами сжатого хлеба и стога-ми сена напоминали наш, русский пейзаж. Мне дажена какое-то мгновение показалось, что машины идутне по канадской, разделённой то белой, то жёлтой осе-вой линией шоссейной дороге, а где-то в Подмосковьеили на Смоленщине. И так, честно говоря, захотелось

на Родину! Захотелось увидеть Валю, ребятишек, по-бывать у своих стариков, встретиться с братьями и се-строй… Вернусь домой, думалось мне, и сразу к ним,в родной Гжатск…

В Пагуоше возле обшитого сосновыми досками икрашенного в весёлые светлые тона дома СайрусаИтона, стоящего на пригорке возле старого разлапи-стого дуба, нас уже ждали многочисленные представи-тели канадской общественности, приехавшие сюда изразличных уголков Канады и из Соединённых ШтатовАмерики. Домик на пригорке уже давно получил в Ка-наде образное название «Дома мыслителей». Именнов нём несколько лет назад проходила первая Пагуош-ская конференция сторонников запрещения ядерногооружия и всеобщего и полного разоружения. Именнотут в прошлом году Сайрусу Итону была вручена ме-ждународная Ленинская премия «За укрепление мирамежду народами».

После небольшого ленча, организованного попро-сту, на лужайке, во время которого каждый становил-ся со своей тарелкой в очередь к поварам, раздающимеду, начался митинг. Он проходил неподалёку от «До-ма мыслителей». Его открыл крупный мужчина в бере-те и национальном канадском костюме, состоящем изшерстяной блузы, короткой клетчатой юбки, шерстя-ных до колен чулок и больших грубого покроя ботинок,напоминающих лыжную обувь. Духовой любительский

оркестр исполнил канадский гимн, а затем неожидан-но заиграл «Интернационал». Митинг транслировалсяна всю страну по радио и телевидению. Приложив рукук козырьку фуражки, я подумал, что совсем будет не-плохо, если канадские радиослушатели и телезрителипрослушают наш партийный гимн: ведь мы, коммуни-сты, стоим в первых рядах борцов за мир, являемсяавангардом всего прогрессивного человечества!

На митинге в Пагуоше, продолжавшемся свышедвух часов, выступило 15 человек. Мне понравиласьречь Сайруса Итона. Он сказал:

– Полет корабля «Восток» показывает, что в СССРесть много людей, обладающих огромными возможно-стями в борьбе за научный и технический прогресс…

В провинции Новая Шотландия (Канада). Ю. Гага-

рин зачитывает послание Н. С. Хрущёва участникаммитинга в Пагуоше.

Затем было предоставлено слово мне. Поблагода-рив за приглашение посетить Канаду – самую крупнуюстрану североамериканского континента, под бурныеаплодисменты всех собравшихся я зачитал посланиеглавы Советского правительства Н. С. Хрущёва всемучастникам пагуошского митинга с наилучшими поже-ланиями северному соседу СССР – канадскому наро-ду – в труде и укреплении дела мира.

Только поздним вечером, после пресс-конференциис канадскими и американскими журналистами, про-ехав ещё около 200 километров, мы добрались дофермы Сайруса Итона, находящейся неподалёку отГалифакса. Плотно поужинав и удобно разместившисьв просторном, срубленном из брёвен доме, улеглисьна покой. Обычно я засыпаю мгновенно Но в эту ночьмне не спалось, я всё время думал о Германе Титове.Видимо, и он думал обо мне. Ведь именно в эти часына космодроме Байконур уже шли последние пригото-вления к старту «Востока-2», а затем он, вознесённыйна орбиту могучей ракетой, начал свой суточный полетвокруг Земли.

И когда под утро в доме захлопали двери и разда-лись оживлённые голоса Сайруса Итона, Н. П. Камани-на и других товарищей по поездке, я быстро поднялсяс постели, оделся и вышел к ним, совершенно уверен-

ный, что Герман Титов – в космосе. Да, это было так:«Восток-2» уже совершал второй виток вокруг плане-ты!

Надо ли говорить, сколько было у нас радости! Еёразделяли с нами наши гостеприимные хозяева – Сай-рус Итон и его семья. Они захлопотали, стараясь со-здать как можно больше удобств для связи с Москвой,для перевода на русский язык непрерывных радиосо-общений о полёте Германа Титова, транслируемых ка-надскими и американскими радиостанциями.

Первой моей мыслью было как можно скорее пе-редать телеграмму первооткрывателю космическихполётов – Никите Сергеевичу Хрущёву и поздравитьего с новой выдающейся победой советской науки итехники. Мы быстро написали эту телеграмму и тут же,хотя и была очень плохая слышимость, передали еёпо телефону в редакцию «Правды». Теперь надо былосоставить радиограмму в адрес Германа Титова.

– Пиши, – сказали мне товарищи, передавая авто-ручку и блокнот. – «Космос. Титову».

– Может быть, «майору Титову»? – подсказал кто-то.– Дойдёт и так, – возразил Николай Петрович, – в

космосе один Титов.«Дорогой Герман, – писал я, – всем сердцем с тобой.

Обнимаю тебя, дружище. Крепко целую».Нахлынувшие вдруг чувства большой искренней лю-

бви к другу, смело свершающему новый, более слож-

ный, чем довелось выполнить мне, полет в космосе,так переполнили меня, что я даже запнулся – что жесказать дальше?

– Пиши, – подбодрили меня товарищи, – пиши: «Сволнением слежу за твоим полётом, уверен в успеш-ном завершении твоего полёта, который ещё раз про-славит нашу Родину, наш советский народ. До скорогосвидания».

– Подпишем все вместе? – спросил я друзей.– Нет, – запротестовали они, – Герману будет прият-

но получить радиограмму именно от тебя. Так и подпи-сывай: «Твой друг Юрий Гагарин».

На борту «Востока-2» эта радиограмма, пройдя пол-света, прозвучала в то время, когда Герман, пролетевв космосе более 200 тысяч километров, уже пошёл нашестой виток вокруг Земли. Когда мы встретились врайоне приземления, он сердечно поблагодарил меняза неё.

Небесные братья Ю. Гагарин и Г. Титов.Пока мы составляли депешу в космос, на ферме

Сайруса Итона шли приготовления к отъезду на аэро-дром. Туда, к самолёту, уже был вызван Иван Груба совсем экипажем. Мы вручили привезённые с собой по-дарки Сайрусу Итону, его жене и дочери – очень слав-ной девушке, начавшей изучать русский язык, и помча-лись в Галифакс. Погода была плохая. Туман закрывалземлю, над нею низко, чуть ли не касаясь верхушек

деревьев, нависли дождевые облака. Но мы верили влётное мастерство командира нашего «Ил-18». Всемнам хотелось как можно скорее вылететь на Родину,чтобы поспеть в район приземления «Востока-2» к то-му времени, когда Герман закончит программу своегополёта и вернётся на родную советскую землю. Сай-рус Итон и все окружающие нас канадские друзья хо-рошо понимали наше возбуждённое состояние и вся-чески помогали организации вылета «Ил-18».

И вот тепло, по-дружески распрощавшись с ними,мы уже в воздухе. Иван Груба виртуозно пробил обла-ка, над нашим воздушным лайнером засияло солнце.

Летя над Атлантикой, каждый из нас то и дело вгля-дывался в высокое чистое небо – казалось, вдругон увидит «Восток-2», проходящий где-то над нашим«Ил-18». И весь путь до Исландии, а затем в ночномнебе над Северным морем и Скандинавией мы прове-ли в непрерывных разговорах о полёте Германа. Покартам отмечали пройденный им путь, живо обсужда-ли перехваченные в эфире сообщения московского ра-дио. Вспомнили, что ровно шестнадцать лет назад, 6августа 1945 года, полковником американских воен-но-воздушных сил Робертом Льюисом была сброше-на на японский город Хиросиму первая атомная бом-ба, убившая и искалечившая сотни тысяч мирных жи-телей, что от радиационных заражений крови ещё исейчас в Японии умирают люди. Мрачную дату – 6 ав-

густа 1945 года, день первой атомной смерти – нынев истории человечества перечёркивает новая, светлаядата – 6 августа 1961 года, день нового триумфа со-ветской науки, достижения которой в освоении космо-са прежде всего направлены на благосостояние чело-века, на дело мира.

Когда стало известно, что Герман отдохнул, поспали продолжает выполнять программу полёта, я тоже ре-шил прилечь. Но и на этот раз спалось тревожно. Хотяя и твёрдо верил в безотказность нашей первокласс-ной космической техники, верил в силы и возможностисвоего друга, всё-таки чувство беспокойства всё вре-мя жило в душе. Ведь близилось время приземления«Востока-2» – заключительного и очень трудного этапаполёта. Прикорнув ненадолго, я вскочил и с помощьюлетевших со мной журналистов написал добавление кстатье, уже переданной с борта «Ил-18» в «Правду».

«Час назад, – говорилось в этом добавлении, – наборт нашего самолёта, летящего из Канады в Москву,поступило очередное сообщение, что „Восток-2“ про-должает свой блестящий рейс над планетой. Проделавгигантскую работу на орбите вокруг Земли, Герман Ти-тов уже отдохнул в полёте. Его пульс отличный. Само-чувствие бодрое. Все ручное и автоматическое упра-вление кораблём работает безукоризненно.

По часам вижу – близится время посадки. Я знаю,сейчас у Германа Титова наступают самые ответствен-

ные минуты: приземление в заданном районе. 12 апре-ля в эти же часы суток я тоже испытывал волнениеи хорошо понимаю всю ту ответственность, которуюнесёт Герман Титов, и всем сердцем разделяю с нимего чувства. Я уверен, что этот отличный парень счестью выдержит все испытания и полностью выпол-нит сложную и нелёгкую программу второго в историиполёта человека в космос. Герман Титов – коммунист,он выдержит всё, что выпадет на его долю. Сейчас мыоба – он по орбите, опоясывающей планету на огром-ной высоте, а я из западного полушария – летим на во-сток, навстречу солнцу. Мы скоро обнимем друг друга,мой верный крылатый товарищ!»

Бортрадист Алексей Бойко тотчас же передал этурадиограмму в Москву. Снова взошло солнце и радост-ным светом нового дня залило воды Балтики, зелёныеполя братских социалистических республик нашей Ро-дины. «Ил-18» всё ближе и ближе подходил к Москве.

Мы приземлились на Внуковском аэродроме почти вто же время, когда Герман Титов приземлился в тех са-мых местах, куда немногим больше ста дней вернулсяиз космоса и я. Через некоторое время мы вылетелик нему.

Я застал Германа Титова в знакомом мне двухэтаж-ном живописном домике, в котором я отдыхал послесвоего возвращения из космоса. Сухощавый, гибкий,сильный и необыкновенно ловкий, он, несмотря на все

тяготы суточного пребывания на орбите, дышал здоро-вьем, и только в красивых выразительных глазах егочувствовалась усталость, которую не могла погаситьдаже улыбка. При виде его у меня дрогнуло сердце.Мы обнялись по-братски и поцеловались, объединён-ные тем, что каждый из нас пережил в космосе. Этотмужской поцелуй был нежнее и крепче всех других по-целуев. Я даже подумал: «Чем чувства проще, тем онисильнее».

С чисто профессиональным интересом перелисталя бортовой журнал космического корабля, лежавшийна столе. Записи в нём были сделаны чётким, разбор-чивым почерком, на страницах встречались беглые ри-сунки: пятиконечные звёзды и спирали. «Совсем какна страницах рукописей Пушкина», – подумал я, вспо-мнив любовь своего друга к творчеству великого поэта.Я даже подумал, что хорошо было бы опубликовать за-писи наблюдений, сделанных в космосе.

Не сговариваясь, мы отложили обмен мнений наследующий день и около часа гуляли на крутом, по-росшем густой травой берегу Волги, прислушиваяськ волнующим гудкам пароходов, всматриваясь в голу-бые зарницы не то затухающей, не то разгорающей-ся грозы. Ныли комары, и, как перед дождём, лета-ли стрекозы. К домику приходило много людей. Космо-навт охотно разговаривал с ними, фотографировался,дарил автографы. Мягкая улыбка счастья витала во-

круг его губ. Пришли пионеры, принесли букеты поле-вых цветов, повязали Титову красный галстук.

Незаметно наступил вечер, и нас позвали ужинать.За столом, на котором было много фруктов, собра-лись космонавты. И опять-таки никто не спрашивал ополёте. Все деловые разговоры перенесли на другойдень.

Герман взял стакан чаю, жадно вдохнул его аромат,залюбовался золотистым цветом, с удовольствием вы-пил, сказал:

– Вода в космосе куда менее вкусна.Космонавт-Три, переплетая пальцы обеих рук, заме-

тил, что в последнее время появляются произведения,посвящённые покорению советскими людьми космоса.Космическая тема захватила мастеров искусств, втор-глась в кино, живопись, литературу. Особенно многопишут стихов. Сочиняют и начинающие талантливыемолодые люди, пишут и признанные поэты.

Я сказал, что киевский поэт Леонид Вышеславский,чьё стихотворение «Освободитель» было упомянутов моих записках, опубликованных в «Правде», при-слал мне рукопись своего нового поэтического сборни-ка «Звёздные сонеты». В рукописи сорок восемь соне-тов. Шесть из них мне особенно понравились, и я пе-редал их в «Правду».

Пришёл врач Андрей Викторович, напомнил Герма-ну Титову, что пора спать, но тут к нему явился кор-

респондент «Правды» с просьбой написать для газе-ты автограф и протянул бланк фототелеграммы. Кто-то подал ручку, наполненную чёрной тушью, и Германнаписал:

«Читателям „Правды“.От всей души приветствую читателей «Правды» и в

их лице весь советский народ с блестящей победой со-ветского строя, нашей науки и техники.

Я рад, что партия и правительство оказали мне до-верие продлить и приумножить то, что сделано нашейРодиной в освоении космоса.

Сделано много, но предстоит сделать ещё больше!»Это мы прочитали на второй день, просматривая

«Правду» и другие газеты. Все они были посвященыполёту «Востока-2».

Пришли корреспонденты центральных газет, попро-сили Титова провести пресс-конференцию. Она состо-ялась на втором этаже.

Отдохнувший за ночь Герман выглядел свежо и бо-дро. Он вошёл быстро, переставил со стола вазу с бу-кетом, затем потянулся к ней, вынул розу и то нюхалеё, то обрывал лепестки, и я впервые заметил, что ру-ки у него маленькие, сухие, приятные.

На вопрос, как он себя чувствует, ответил:– Вы это сами видите… Отдохнул и готов снова при-

ступить к работе, – и провёл рукой по тщательно вы-бритой щеке.

– Ваша первая мысль, первое чувство, когда вывернулись на Землю и увидели своих соотечественни-ков? – спросил корреспондент «Красной звезды».

– Когда я приземлился, то подумал: ну вот, работазакончена, работа, в которой принимали участие мно-гие специалисты страны. Я испытывал радостное чув-ство исполненного долга, радовался тому, что поручен-ное задание выполнено и я вновь на советской земле.

Кто-то поинтересовался, сколько раз чередовалисьдень и ночь в продолжение полёта.

– На каждом витке, – ответил майор Титов. – Такимобразом, – сказал он шутливо, – за одни сутки я отра-ботал семнадцать дней и семнадцать ночей.

С увлечением космонавт говорил о космическом ко-рабле как одном из совершеннейших творений совре-менной техники, щурил зеленоватые глаза и улыбался.

– Управлять кораблём легко и приятно, – сказалон, – можно его ориентировать в любом положении,направлять куда надо, и там, где нужно, приземлять.В полёте я чувствовал себя хозяином – пилотом кора-бля. Корабль был послушен моей воле, моим рукам.

Титов говорил стоя, жестикулируя руками. В такойпозе его было легко рисовать.

С теплотой и сердечностью отозвался Герман о со-здателях космического корабля:

– Это не только замечательные специалисты, но ипрекрасные, душевные люди. При всей их занятости

они находили время побеседовать со мной, ответитьна все мои вопросы.

Он с похвалой отозвался о научных и производ-ственных коллективах, участвовавших в создании ко-рабля и в его подготовке к полёту.

Титова спросили:– Как вы спали в космосе и какие видели сны?Под дружный смех присутствующих космонавт отве-

тил, что он всегда спит хорошо и снов никогда не видит.– Сны смотреть некогда, – отшучивался он, – во сне

надо отдыхать. В полёте я хорошо выспался. Постель,правда, не пуховая, но выспаться можно.

Титову задали вопрос: совпадают ли его ощущенияи впечатления с теми, что видел и испытал Гагарин?

– Все полностью совпадает, – ответил он.Беседа была столь интересна, что даже я, уже зна-

комый со всем рассказываемым, слушал её с большимвниманием.

В заключение пресс-конференции журналисты по-здравили Германа Степановича Титова с знаменатель-ным событием в его жизни: Центральный КомитетКПСС принял его в члены ленинской партии. В ответна это Герман Степанович сказал:

– Я безмерно благодарен Центральному Комитетунашей партии за оказанное мне доверие. Я заверяюЦК КПСС, Советское правительство, что и впредь бу-ду выполнять все задания так, как это положено ком-

мунисту.Первая пресс-конференция Титова продолжалась

свыше часа. Отщёлкали фотоаппараты, погасли осле-пительные вспышки блицев. Космонавт, попрощав-шись с журналистами, вышел из комнаты. В коридореего поджидали врачи. Режим дня Германа Титова про-должал оставаться строго подчинённым требованиямнауки.

Вечером я улетел в Москву и увидел своего друга надругой день на Внуковском аэродроме. Погода разгу-лялась вовсю. Светило солнце. Титова встречал весьПрезидиум Центрального Комитета КПСС во главе с Н.С.Хрущёвым.

* * *

Дорога в космос! Большое счастье выпало мне ока-

заться на её широком просторе, первому совершитьполёт, о котором давно мечтали люди. Лучшие умы че-ловечества прокладывали нелёгкий, тернистый путь кзвёздам. Полет 12 апреля 1961 года – первый шаг наэтом нелёгком пути. Но с каждым годом советский на-род – пионер освоения космоса – будет проникать внего все дальше и глубже, ничто не сможет остановитьнашего устремления в иные миры, к планетам Вселен-ной. И я верю, что и мне доведётся вместе с моими то-

варищами космонавтами совершить ещё не один по-лет, и с каждым разом все выше и дальше от роднойЗемли. Ведь советские люди не привыкли останавли-ваться на полпути.

Много имён назвал я в своих записках – пока толь-ко первой части книги, в которую, несомненно, будутвписаны новые страницы. Пока это только начало, яещё молод и не собираюсь складывать крылья. Ведьнеспроста Дмитрий Павлович Мартьянов, впервые, какорёл своего птенца, поднявший меня в небо, говорил:

– Крылья растут от летания.И Мартьянов и другие товарищи, с которыми дове-

лось делить и радость успехов и горечь неудач на пу-ти к цели, дороги мне тем, что на каждом отрезке жиз-ни делали меня настоящим человеком. С каждым го-дом всё больше и больше людей принимало участие вмоём воспитании. Сотни замечательных сынов Отече-ства были и продолжают оставаться моими наставни-ками. Каждый из них следует ленинским законам вос-питания молодого поколения, и, пользуясь случаем, яприношу им здесь свою сыновнюю благодарность.

Я пишу эти заключительные строки своих записок,а по улице, широкой и красивой, шумно идут весёлыедевушки и юноши, одетые в форменные костюмы ре-месленников. Не так давно и я принадлежал к их за-дорному, охваченному романтикой подвигов племени.Ни у кого из них пока нет Золотых Звёзд Героя, орде-

нов, лауреатских медалей. Но у них все впереди, вседороги жизни с их благами и радостями, завоёванныенашими дедами и отцами, открыты им.

Молодое поколение, перед которым Родина широ-ко распахнула двери в радостную, творческую жизнь.Страна, как заботливая мать, воспитывает его на ле-гендарной истории своей героической Коммунистиче-ской партии, на трудовых подвигах народа – творцаи созидателя. Это для них – молодых хозяев стра-ны, призванных покорять пространство, и время, и кос-мос, – Родина открыла самые лучшие школы и стадио-ны, построила лучший в мире Московский университет,где на бронзовой статуе профессора Н. Е. Жуковского,высечены вещие слова: «Человек… полетит, опираясьне на силу своих мускулов, а на силу своего разума».

Молодёжь Страны Советов смело смотрит в пре-красное будущее. Это ей выпало на долю великое сча-стье – построить коммунистическое общество. Впере-ди у каждого молодого советского человека большаяи серьёзная учёба и работа. Стране нужны инженерыи агрономы, врачи и педагоги, слесари и трактористы.Для человека любой профессии найдётся у нас инте-ресное и полезное дело. Советская молодёжь самаяталантливая в мире. Наши лётчики летают быстрее,выше и дальше всех. Наши учёные создают космиче-ские корабли, штурмуют Северный и Южный полюсыземного шара. Это они, молодые патриоты, преодо-

левая летнюю жарынь и зимние ураганы, героическиосваивают целинные и залежные земли. В их самоот-верженном труде раскрываются мужественные чертывысокого морального облика советского народа, вдох-новлённого великими целями мирного созидательноготруда – строительства коммунизма.

Успех первых космических полётов побуждает к рве-нию и мужеству все молодое поколение. Молодёжьчувствует, как у неё вырастают крылья. «Всё новые иновые советские люди, – говорил Никита СергеевичХрущёв, – по неизведанным маршрутам полетят в кос-мос, будут изучать его, раскрывать и дальше тайныприроды и ставить их на службу человеку, его благосо-стоянию, на службу миру».

Да, мы все делаем для укрепления могущества на-шего социалистического государства, и наша жизнь,вся, до последней кровинки, до последнего дыхания,принадлежит прекрасной Советской Родине.