julianna78 for journal-plaza.net

julianna78 for journal-plaza.net

julianna78 for journal-plaza.net

Осенние сапоги с плоской подошвой по-дурацки скользили на снегу, но обратной дороги не было. Фотограф Александр Куз­нецов так хотел показать мне Красноярск и Енисей со скал заповедника «Столбы», что разворачиваться на полпути было бы просто смешно. Дело было поздней осе­нью прошлого года, когда в Сибири уже лежал снег и дул совсем не осенний ве­тер; в Красноярске открывалась выставка фотографий GEO, до пресс-конференции оставалось всего несколько часов, а хоте­лось посмотреть на город с высоты.

Небольшой курс скалолазания стоил того. Кто видел Красноярск со «Столбов», тот поймет, почему местные жители на­зывают Енисей «наш красавец». Репортаж «Вдоль большой воды» фотографа Алек­сандра Кузнецова и журналистки Елены Коноваловой (стр. 72) поможет понять, за что сибиряки так любят эту реку. Имен­но поэтому авторами репортажа о Енисее стали люди, которые родились, выросли и живут на его берегах.

Другая тема номера - биография фи­зиолога Ивана Павлова, первого русско­го лауреата Нобелевской премии. В этом году исполняется 160 лет со дня его рож­дения. Для нас это прекрасный повод вспомнить об ученом, который не толь­ко совершал великие научные открытия, но и не стеснялся говорить, что думает (стр. 144).

Нынешний год Организация Объеди­ненных Наций объявила «Международ­ным годом горилл». Повод для этого сов­сем безрадостный: три из четырех сущес­твующих на Земле подвидов горилл на­ходятся на грани полного вымирания, и теперь экологи отчаянно пытаются спас­ти этих животных от полного исчезнове­ния (стр. 128).

Мы надеемся, что и остальные репор­тажи номера привлекут Ваше внимание. Чтобы сделать журнал еще лучше и инте­реснее, нам важно знать Ваше мнение об отдельных статьях и о журнале в целом. Пишите нам: geo@gjrussia.com

ИЗМЕНЕНИЯ НА КРАЙНЕМ СЕВЕРЕ Таяние арктических льдов кардинально изменит мировое судоходство

Арктика - далекая и необжитая, великолепное царство природы, повсюду лед, на земле и на во­де. Именно так представляют себе многие северную оконеч­ность Земли. Но скоро придет­ся привыкать к совсем другой картине. Ведь с таянием поляр­ных льдов Арктика постепенно превращается в экономический район. И не только на суше, где уже вовсю добывают полезные ископаемые.

В первую очередь измене­ния заметны на воде. Ледяной покров северных морей, име­ющий наименьшую площадь в конце лета, в последние годы все больше сокращается. Из-за этого открываются новые мор­ские пути между Атлантикой и Тихим океаном.

Если шапка льда продолжит таять с той же скоростью, то уже к 2037 году в теплый сезон Ар­ктика останется практически безо льда. К такому выводу при­шли недавно ученые Нацио­нального управления по иссле­дованию океанов и атмосферы США. До сих пор считалось, что Северный полюс останется безо льда лишь к 2юо году.

Если все пойдет по этому сце­нарию, то для судоходства бу­дут открыты не отдельные пу­ти, а все полярное пространс­тво. И отрасль уже готовится к этому: в сентябре этого года немецкая судоходная компания Beluga планирует послать кон­тейнеровоз без сопровождения ледокола по Северному морско­му пути, чтобы убедиться в том, что здесь можно зарабатывать деньги уже сейчас. •

ПОРТОВЫЕ ГОРОДА

Сингапур еще и потому самое богатое государство в Юго-Восточной Азии, что местный порт - один из самых круп­ных в мире. Если же судоходс­тво в Арктике активизирует­ся, то азиатский город поте­ряет значение. Как и другие южные морские порты, напри­мер Панама. Выиграют же, на­против, небольшие города на Крайнем Севере: например, Датч-Харбор на Аляске или нор­вежский Хаммерфест. Россия уже инвестирует значительные средства в расширение порта в арктическом Мурманске.

МОРСКИЕ ПУТИ

Летом прошлого года ледяной покров в Арктике уменьшил­ся до вторых в своей истории размеров. Только в 2007 году он был еще меньше. В эти два года Северо-Западный проход был судоходным - впервые в истории. Северо-Восточный проход от­крылся еще в 2005 году. С тех пор судоходство в регионе силь-но активизировалось. Эксперты, однако, полагают, что в скором времени большинство кораблей пойдут по самому короткому пу­ти - напрямую через Северный полюс.

СЫРЬЕВЫЕ ЗАПАСЫ

В более чем 400 местах север­нее Полярного круга были об­наружены месторождения не­фти и газа. По предваритель­ным подсчетам, в этом регионе залегают, по большей части под морским дном, 90 миллиардов баррелей (1 баррель - 159лит-ров) нефти и 47 триллионов ку­бометров газа. Запасов одного только Штокмановского место­рождения (Россия) хватило бы на снабжение газом всего мира в течение года. Российский концерн «Газпром» уже приступил к его активной разработке.

34 GEO Сентябрь 2 0 0 9

ЛАСТЕР БЕРТЛС и мы, его помощ­ники, напряженно всматриваемся в даль. Уже несколько часов мы разглядываем волны и белые гребни морской пены в надежде разглядеть на горизонте чер­ную точку - плавник кита. Но сгустив­шиеся облака закрывают солнце, из-за порывов ветра волны пускаются в пляс. Сегодня Тихий океан не оправдывает своего названия: он разъярен. Каждый по очереди спускается в каюту, чтобы не­много согреться, и только Бертлс с дву­мя морскими биологами Сюзан Зобцик и Арнольдом Манготтом не покидают вахты. Они знают: чтобы увидеть малого полосатика, нужно терпение.

Уже несколько лет подряд каждый год с начала июня до конца июля трое уче­ных вместе с туристами-ныряльщиками прочесывают воды к северу от Большо­го Барьерного рифа на судне «Андерси Эксплорер» (Undersea Explorer). Шесть дней в море, один день на суше - таков ритм поиска малых полосатиков, сотни которых собираются во время австра­лийской зимы у рифов. Почему кочую­щие морские гиганты так долго остаются здесь, почему они приближаются к судам и пловцам, почему ведут себя так стран­но - извергают фонтаны и иногда даже выныривают из воды? Ответы на эти воп­росы ищут исследователи университета имени Джеймса Кука в австралийском штате Квинсленд. Но не одни, а с помо­щью туристов.

Бертлс, 58-летний морской биолог с седой окладистой бородой, родом из Ве­ликобритании. Именно он 13 лет назад вместе с коллегой запустил этот необыч­ный проект: 2о пассажиров, которых уче­ные берут на борт исследовательского судна, финансируют работу ученых. За это туристам разрешают поучаствовать в научной работе. Маршрут недельного тура проходит вдоль красивейших мест для дайвинга на севере Большого Барь­ерного рифа. В перерывах между погру­жениями туристы высматривают на го­ризонте китов, помогая науке.

Уникальность этих рейсов в том, что туристы могут приблизиться к малому полосатику буквально на расстояние вы­тянутой руки.

СОВМЕЩЕНИЕ науки и туризма - этот под-ход отличает научный проект от обыч­ных судов для дайверов. Именно это нов­шество привлекло меня в июне 2007 года в штат Квинсленд на севере Австралии. Даже когда заканчивается сезон малых полосатиков, биологи вместе с турис­тами продолжают работу на борту: они изучают рифовых акул, морских черепах или светящиеся кораллы.

Этот отдых не рассчитан на людей, которые ценят роскошь. Каюты предель­но просты, в некоторых нет даже иллю­минатора, а спать приходится под гул машинного отделения. Несмотря на это, любители природы со всех концов света едут в Австралию, чтобы искать малых полосатиков вместе с учеными. Ведь этот тур один из лучших примеров «отпуска со смыслом», в ходе которого туристы отказываются от определенного ком­форта ради необычных впечатлений.

Однако финансировать такой про­ект очень сложно. Корабль «Андерси Эксплорер» несколько раз менял своих владельцев. С начала 2009 года научно-исследовательские рейсы на его борту проводит компания «Ай ту Ай Марин Эн-каунтерс» (Eye to Eye Marine Encounters).

Без помощи туристов изучение китов у коралловых рифов побережья Квинс­ленда было бы невозможно, говорит Бертлс. «Малых полосатиков очень трудно заметить. Они показываются из-под воды всего на несколько мгнове­ний. Если бы нас было только трое, мы, скорее всего, пропустили бы большинс­тво китов», - говорит он. Словно в под­тверждение его слов в этот момент один из наблюдателей кричит: «Вот он! Там! Совсем близко!»

Хиллари Смит, фермерша лет пяти­десяти из австралийского штата Новый Южный Уэльс, первой увидела фонтаны. Кит вынырнул на поверхность в восьми­десяти метрах от нас и тут же исчез. Ка­питан останавливает судно. «Мы никогда не преследуем китов, - объясняет Бертлс. - Ведь это дикие животные. Они должны сами решить, хотят они с на-

ми общаться или нет. К счастью, боль­шинство из них очень любопытны».

Две трети всех малых полосатиков, которых ученые встречают в море, под­плывают к кораблю. Кит, которого заме­тила Смит, тоже не прочь познакомиться с нами. Он приближается к судну, посте­пенно сужая круги. И он не один. Посте­пенно возле судна показываются два, че­тыре, а потом и все шесть китов. «Можно начинать», - говорит Бертлс и приказы­вает сбросить в воду два длинных каната, к которым через одинаковые промежут­ки прикреплены резиновые шины. Мы держимся рукой за канат, передвигаясь под водой с маской и трубкой. Исследо­ватели считают, что так китам легче про­считать наши движения, а нам не грозит опасность потеряться в волнах.

СЮЗАН ЗОБЦИК, 29-летняя коллега Бертлса из Германии, готовит к работе видеока­меру, на которую она будет записывать поведение китов. Тем временем Бертлс еще раз напоминает правила общения с полосатиками: никогда не плыви на­встречу китам! не трогай их! не делай резких движений! используй для под­водного плавания только маску с труб­кой - пузырьки от баллонов с сжатым воздухом могут испугать животных!

Бертлс спускается в воду первым. На нем толстый гидрокостюм из неопрена. Без него организм может быстро пере-

охладиться, хотя вода и прогрелась до 22 градусов по Цельсию. Какое-то время Бертлс покачивается на волнах, держась за канат. Вдруг он поднимает руку вверх, показывая три пальца. Так Бертлс пода­ет знак третьему биологу на борту, Ар­нольду Манготту, который наблюдает за происходящим с палубы и делает записи, что он заметил трех китов. Манготт ки­вает: теперь и туристы могут готовить­ся к спуску. Я в последний раз смотрю на горизонт: нигде не видно ни клочка суши, ни кораблей. Нас окружают одни только волны - мир китов. Мы начина­ем погружение.

КИТООБРАЗНЫЕ — морские млекопитаю-щие, к которым биологи причисляют ки­тов и дельфинов, с незапамятных времен представляли для людей загадку. Они кажутся такими странными и не похо­жими на людей, и в то же время между нами есть много общего. Древние греки считали китов заколдованными сущест­вами, посредниками между миром чело­века и царством природных стихий.

Киты фигурируют в полинезийских мифах о сотворении мира. Упоминают­ся они и в Библии, где принимают об­раз ужасного Левиафана - непобедимо­го существа, помеси дракона, крокодила и змеи.

Вряд ли найдется другое животное, которое вплоть до наших дней было бы

овеяно такими противоречивыми ле­гендами, как кит. Он воплощает собой неразгаданную тайну океана. Даже би­ологи описывают китов как каких-то особенных, феноменальных животных, открывая все новые поразительные фак­ты об этих млекопитающих. Киты, как и люди, общаются друг с другом на раз­ных языках. Они создают семьи, объеди­няются в группы, некоторые из них даже используют орудия труда, а структуры их мозга поразительно похожи на струк­туры мозга Homo sapiens.

Вокруг одна синева. Через стекло маски видна лишь головокружитель­ная бездна. Солнечные лучи теряются на глубине всего нескольких метров. От­крытое море, волны. Трубку для дыха­ния то и дело заливает водой. Дрейфую­щий корабль тянет канат, увлекая меня за собой. И вдруг, словно из ниоткуда, появляется кит!

Он выныривает из темноты, подстра­ивается под скорость судна и проплывает метрах в двух подо мной - гигант, покры­тый серо-белыми пятнами, с массивным телом и изогнутой мордой. Его плавники исчерчены шрамами - скорее всего, это следы от укусов косаток и глубоковод­ных акул. Кажется, будто он движется без каких-либо усилий, рассекая толщу воды с чувством собственного достоинс­тва и даже превосходства.

Он смотрит на меня. Малые полосатики, достигающие

в длину восемь метров, считаются самы­ми маленькими представителями семейс­тва полосатиков, к которому относятся горбач и сейвал, а также самое большое животное планеты - синий кит.

ПОПУЛЯЦИЮ китов, зимующих у берегов штата Квинсленд, ученые недавно выде­лили в особый подвид северного малого полосатика (Balaenoptera acutorostrata). Пока у этих животных есть только

из воды, показывали брюхо и выписы­вали пируэты.

И хотя видеозаписи еще не обрабо­таны, ученые уверены, что троих китов они видели раньше. У них даже прозвища есть: Павлова, Куки и Си-Скар.

Животных можно узнать по рисун­кам на коже. Год назад Зобцик и Бертлс завели архив, куда они заносят в том чис­ле и фото- и видеоматериалы туристов. На сегодняшний день они собрали бо­лее 10000 фотографий, а 150 китам дали клички. В этом сезоне биологи встрети­ли десятки своих старых знакомых.

у ЧЛЕНОВ ЭКИПАЖА есть свои любимчики. Например, кит по кличке Павлова, ко­торый подплывает поближе к зрителям, высовывает морду из воды и исполняет затейливые пируэты. Или Скрэтч, кото­рый, увидев Аластера Бертлса второй раз в жизни, изверг огромный фонтан и вы­глянул из воды. «Я не знаю точно, что он хотел этим сказать. Наверное, решил меня поприветствовать», - говорит Бертлс.

Этот британский ученый изучает ки­тов уже 12 лет, но он до сих пор восхища­ется ими как ребенок. Больше всего его трогает взгляд их светящихся глаз. И не только его. Бертлс часто наблюдает, как туристы после встречи с китами плачут от умиления.

Мы тоже долго не можем успокоить­ся: эмоции переполняют нас даже после того, как мы выходим из воды. Каждому из нас кажется, что именно на него мор­ские гиганты смотрели особенно при­стально. «Потому что я тихонечко напе­вала», - говорит одна туристка. «Потому что киту понравились мои яркие плав­ки», - уверен другой ныряльщик. И мы, непрофессионалы, с большим удоволь­ствием пускаемся в рассуждения о том,

что же на самом деле движет китами, ког­да они играют с нами.

«На самом деле, ученые очень мало что о них знают», - признается Бертлс. Он может только предположить, что ма­лые полосатики приплывают в теплые, относительно мелкие воды Кораллово­го моря для брачных игр и спаривания. Чаще всего к кораблям приближаются молодые самки. Они путешествуют груп­пами, состав которых может меняться. Иногда биологи встречают самок с де­тенышами. Но что означают хрюкающие звуки, издаваемые малыми полосати­ками? И где эти животные обитают ос­тальное время года? Может быть, это те самые киты, на которых охотятся японс­кие китобойные суда в субантарктичес­ких водах?

Никто не знает, сколько малых по­лосатиков обитает в Южном полуша­рии. По данным экологических орга­низаций - не больше 350000. Но есть и другое мнение. Так, японские эксперты по китобойному промыслу оценили их количество в миллион китов. Возмож­но, этот прогноз объясняется тем, что на азиатских рынках стейки из китового мяса пользуются большим спросом.

С помощью туристических про­грамм, включающих общение с малы­

ми полосатиками, Бертлс и его коллеги хотят доказать, что живые киты гораздо ценнее, чем их мясо. Для других морс­ких обитателей уже были сделаны по­добные подсчеты. Например, согласно исследованию Всемирного фонда дикой природы (WWF), одна рифовая акула приносит австралийскому туризму бо­лее 100 000 евро.

В последний день нашего путешес­твия светит яркое солнце, на море -штиль. Судно держит курс на материк. В каюте ученые Зобцик, Бертлс и Ман-готт анализируют свои записи, а мы - их добровольные помощники - предаемся воспоминаниям о прошедшей неделе. За время нашего путешествия мы встрети­ли ровно 55 малых полосатиков и про­вели 15 часов 8 минут вместе с ними в их царстве, Тихом океане.

Их глаза никак не выходят у меня из головы. Они такие бездонные, что ими можно измерить весь океан. И такие муд­рые, что может показаться, будто киты напоминают людям об их безумном же­лании подчинить себе океан, которое за­клеймил еще Герман Мелвилл в своем романе «Моби Дик».

Я напряженно всматриваюсь в вол­ны. Может быть, киты еще раз покажутся из воды, чтобы попрощаться с нами.

50 GEO Сентябрь 2 0 0 9

«ТАЙНА ГЛУБИН не отпускает тех, кто прикоснулся к ней однажды. Пещеры манят своей мглой, сво­им пьянящим воздухом, обещанием, что в их не­драх спрятан параллельный мир, где существует жизнь».

Хейзел Бартон не устояла перед этим искуше­нием: из-за него 37-летняя англичанка стала про­фессором микробиологии, из-за него она сделала на плече татуировку подземного мира. И из-за не­го, этого искушения, она ползет сейчас на ощупь по подземному коридору на глубине 2оо метров под пустыней штата Нью-Мексико, утопая в белой как снег пыли.

Бартон жадно ловит ртом на редкость душный, вязкий и плотный воздух. Туннель как никогда из­вилист и все время ускользает вглубь. Продвигать­ся вперед она может только ползком, извиваясь как змея, повторяя своим телом изгибы каждого высту­па, просачиваясь сквозь камни как ручеек. Одно плечо вперед, поворот тела на 90 градусов, движе­ние ногами, глубокий вдох.

Назад. Снова вперед. Борьба за каждый метр пространства. Иногда, чтобы протиснуться сквозь узкий лаз, ей приходится задерживать дыхание.

Она чертыхается. Ни малейшего дуновения ве­терка, который бы принес прохладу. Конца туннелю не видно. Кругом только тишина и вечная ночь.

У Бартон болят колени, ее предплечья стерты до крови. 15-килограммовый рюкзак, который она та­щит за собой, все время цепляется за выступы в ска­лах тесного лаза. При этом она постоянно рискует

Духота, тес­нота, острые выступы. В не­которые рас­щелины даже стройная Хей­зел Бартон протискива­ется с боль­шим трудом. Впрочем, она не страдает клаустрофо­бией. В жизни ей приходилось выбирать­ся из более уз­ких щелей

зацепиться спиной за острые кристаллические об­разования, свисающие с потолка пещеры.

Луч налобного фонаря выхватывает из темноты сформированные тысячелетиями гипсовые крис­таллы, растущие словно из ниоткуда. Они похожи на геологические орнаменты - нашпигованные ко­лючками щупальца, развернутые веером листья, литые кристаллические решетки.

«Красиво, правда?» - с трудом переводя дыха­ние, спрашивает Бартон. Ее мокрое от пота лицо светится от счастья.

Уже десятый час микробиолог из университета Северного Кентукки ведет экспедицию из шести человек по отрезанному от жизни сверкающему ла­биринту. Его открыли совсем недавно, в 1986 году, но с тех пор эксперты поклоняются ему чуть ли не как святыне. Лечугилла, самая необычная пещер­ная система Земли.

Ее галереи с тысячами ответвлений общей протяженностью более 190 километров плутают в известковых отложениях национального парка Карлсбадские пещеры на юго-западе США. Все они заканчиваются роскошными гротами, в которых словно только что прошел снег - настолько обильно их стены украшены белыми кристаллами.

Мы ползем по залам, заставленным сверкающи­ми как айсберги гипсовыми блоками в человеческий рост. Балансируем над головокружительными про­пастями, опираясь на выступы крутых скал лишь носками ботинок. Любуемся гладью голубых озер и все глубже и глубже погружаемся в темные шахты.

Некоторые колодцы настолько глубоки, что в свете фонарей нельзя разглядеть их дна.

Таким образом группа преодолевает примерно пять километров. Все заметно устали. Каждый но­вый участок кажется все сложнее, каждый новый лаз - все теснее. Но до цели еще далеко. Так далеко, что ночевать придется в пещере.

БАРТОН ХОЧЕТ спуститься до самой глубокой от­метки Лечугиллы - узкого ущелья, где в 1988 го­ду группа исследователей обнаружила воду, пах­нувшую серой.

Четверо первооткрывателей так и назвали его -«Серные берега», это уникальное место на глубине 488,9 метра под землей.

Именно там Бартон рассчитывает найти бес­численное множество микроорганизмов - ту ред­кую форму жизни, которая интересует ее уже много лет. С их помощью она надеется создать чудо-ору­жие против туберкулеза, холеры и возбудителей опасных болезней - полирезистентных стафило­кокков, синегнойной палочки, фекальных энтеро­кокков, клебсиеллы пневмонии и многих других.

Многие ниши в пещере пок­

рыты мягким коричневым

сантиметро­вым слоем. Это

продукт вы­ветривания,

возникающий в результа­

те поражения скальной поро­

ды бактериями

Сделать это нужно как можно скорее. Ведь мно­гие эпидемии, считавшиеся давно побежденными, возвращаются. Не прошло и 8о лет после открытия пенициллина, как многие болезнетворные бактерии стали устойчивы к традиционным антибиотикам и теперь снова стремительно распространяются по всему миру.

В одних только США от бактериальных инфек­ций каждый год умирают примерно 90 000 человек. Это в пять раз больше, чем смертность от СПИДа или лейкемии (см. стр. 65).

Современные лекарства, наоборот, теряют свою эффективность. Оружие, которое медики совер­шенствуют в высокотехнологичных лабораториях для борьбы с инфекционными заболеваниями, все быстрее обезвреживается бактериями, научивши­мися приспосабливаться к новым условиям.

«Проблема в том, что большинство антибиоти­ков до сих пор создавались на основе организмов, живущих на поверхности земли», - объясняет мик­робиолог Бартон. Полученные из них активные ве­щества имели настолько схожую природу, что воз­будители болезней с легкостью приспосабливались к новому лекарству.

«Если мы хотим победить эпидемии, надо уже сегодня искать новые источники клеточных ядов для создания антибиотиков нового поколения», -продолжает она. Искать их надо в самых экстре­мальных местах планеты: в глубоководных впади­нах, в геотермальных источниках или в таких вот подземных пустынях, как Лечугилла на юге США.

Именно в таких, невыносимых для человека усло­виях микробы должны были бы научиться бороться с конкурентами, хищниками и паразитами. Кроме этого, считает Бартон, яды, образовавшиеся в экс­тремальных пространствах, должны существенно отличаться от уже известных антибиотических

веществ. И тем самым содержать основы для ле­карств, к которым возбудители болезней не смогут быстро приспособиться.

НА ПЕРВЫЙ взгляд может показаться невероятным, что в таких глубоких пещерах, как Лечугилла, -без света, без плодородной почвы, без связи с вне­шним миром - сохранились живые существа. Но внешность обманчива. В последние годы ученые со­бирают все больше доказательств того, что биосфе­ра устроена совершенно иначе, чем считалось рань­ше. Под землей тоже есть жизнь - об этом говорят результаты последних исследований. Больше того, подземелье буквально кишит живыми существами, населяющими глубинные слои земной коры.

Некоторые ученые полагают, что по биологи­ческому разнообразию недра планеты, в том чис­ле и места вроде Лечугиллы, даже обошли биосфе­ру. Согласно их революционному тезису, который, впрочем, основан на самых осторожных оценках, «подземная» жизнь превосходит «наземную» как по количеству видов, так и по биомассе.

С точки зрения некоторых исследователей пе­щер, среди которых и Хейзел Бартон, «многообра­зие форм высших растений и животных - то есть всего того, что мы понимаем под жизнью и куда от­носим человека, - есть не что иное, как «отрыж­ка эволюции», всего лишь придаток могуществен-

Геолог Макс Виссбэк рас­сматривает образцы гор­ной породы. С их помощью он надеется понять, ка­кую роль мик­робы сыграли в возникнове­нии Лечугиллы. Геолог так­же попытает­ся выяснить, сможет ли он опознать бак­терии по тем следам эрозии, которые они оставили на камнях

ной империи организмов, спрятанной под землей». То есть земная жизнь - это всего лишь придаток огромной империи организмов, простирающейся в подземелье.

Этой «глубинной» биосферой управляют кро­шечные существа - простейшие, бактерии, археи и грибки.

Но имя им легион: в одном-единственном грам­ме горной породы помещается до десяти миллионов таких существ.

Они абсолютно неприхотливы. Многим из них для выживания не нужны ни кислород, ни свет. Они не боятся высоких концентраций солей и выживают при температуре до плюс 113 градусов по Цельсию. Одни из них дышат продуктами распада радиоак­тивного излучения, другие используют для обмена веществ содержащиеся в скальной породе металлы, в частности марганец или железо, тем самым про­едая дыры в недрах планеты.

Но как именно функционирует экосистема «подземной биосферы», в каком направлении раз­виваются ее обитатели, как дружат и воюют меж­ду собой виды? Ответы на эти вопросы ученые не нашли до сих пор.

Чтобы понять, каким образом одноклеточные организмы приспособились к жизни в темноте, и применить эти знания, Хейзел Бартон уже мно­го лет путешествует от одной пещеры к другой по

58 GEO Сентябрь 2 0 0 9

• всей планете. В Мексике спускалась в сеноты (при­родные колодцы), чтобы взять первую в истории пробу бактерий, обитающих на границе морских и пресных вод. В ледниках Гренландии и Антарк­тики искала глубокозамороженные одноклеточные организмы. В Китае измеряла огромные, еще не ис­следованные пещеры. В кварцевых пещерах столо­вых гор Венесуэлы охотилась за бактериями.

Результаты исследований Хейзел Бартон пора­жают. «Почти каждый микроб, найденный нами под землей, нельзя отнести ни к одному из ранее опи­санных видов», - говорит она. К примеру, в брыз­жущем серной кислотой каньоне Гленвуд в Колора­до она смогла идентифицировать 500 новых видов бактерий. И это на одной-единственной отвесной скале.

В одной капле воды, взятой из проб подземных озер Лечугиллы, она обнаружила группы микро­бов, которые генетически отличаются друг от дру­га больше, чем люди от дождевых червей или си­них китов.

По оценке Хейзел Бартон, до сих пор ученые исследовали лишь ничтожную часть мирового со­общества микробов. Более 90 процентов простей­ших, считает она, еще прячутся на глубине. И воп­рос в том, как их обнаружить. Ведь из 1000 видов микробов в обычной питательной среде лаборато­рии можно вырастить только один.

Несколько гротов, на­пример Зате­рянный мир, практичес­ки полностью покрыты кристаллами гипса. Что­бы не разру­шить эти хрупкие скуль­птуры возрас­том несколько тысячеле­тий, члены экспедиции строго при­держивают­ся маршрута, проторенного за много лет до них перво­открывате­лями

Новейшие методы генного анализа позволяют биологам исследовать все многообразие экзотичес­ких микроорганизмов в крошечных пробах. В ходе этих исследований подтвердилось предположение: шансы обнаружить полезные с медицинской точки зрения одноклеточные организмы гораздо выше под землей, где жизнь микроорганизмов текла без соприкосновения с внешним миром, чем в неглу­боких слоях грунта.

Хейзел Бартон хочет пойти еще дальше: в недрах Лечугиллы она предполагает найти своеобразный экологический парадокс. Ведь до сих пор счита­ется правилом, что в таких крайне бедных пита­тельными веществами средах невозможно мирное сосуществование видов, зависящих от одних и тех же ограниченных ресурсов. Считается, что в таких условиях несколько самых сильных видов должны вытеснять своих слабых конкурентов.

Однако исследования Хейзел Бартон показыва­ют обратное: этот принцип перестает действовать, когда запас энергии опускается ниже критическо­го уровня. Подземный мир Лечугиллы настолько беден питательными веществами и светом, что его можно сравнить с песчинкой сахара, растворенной в 100 литрах воды. Но как ни странно, в этом мире живут гораздо больше видов микробов, чем в дру­гих пещерных системах, значительно более бога­тых веществами.

Возможная причина этого: между штаммами местных бактерий нет жесткой конкуренции. Неко­торые из них даже объединяются в группы, чтобы вместе бороться за существование в беспросветной тьме. В этих союзах один вид перерабатывает желе­зо, другой - азот, третий генерирует необходимую энергию из составляющих воздуха. Друзья позна­ются в беде - этот закон действует и среди крохот­ных микроорганизмов.

ИМЕННО ХЕЙЗЕЛ завоевала известность в научном мире микробиологов как первооткрывательница, способная погружаться на экстремальные глуби­ны для изучения удивительных биологических процессов.

Впервые англичанка спустилась в пещеру в 14 лет. Когда ей исполнился 31 год, она уже заняла профессорскую кафедру. В этом возрасте в Европе многие еще продолжают оставаться студентами.

Даже в выходные дни она часто допоздна сидит в лаборатории; придумывает новые научные про­граммы во всех концах света; находит миллионы долларов на их финансирование.

Хейзел Бартон наслаждается своим успехом. Любит летать первым классом. Проводить важные телефонные конференции по дороге на работу, сидя за рулем своего джипа и потягивая из картонного стаканчика латте. Она торопится. Под землей ждет столько открытий!

Знатоки вос­хищают­ся красотой Лечугиллы, называя ее «жемчужиной подземелий». Неудивитель­но: ни в одной пещере ми-ранет такого разнообразия геологичес­ких формаций. Слева вверху: скульптуры из арагонита, на­поминающие коралловые рифы. Спра­ва вверху: игольчатые кристаллы в защищенных нишах, кото­рые превраща­ются в пыль от легкого ду­новения ве­терка. Слева внизу: проби­вающиеся из горной породы заморожен­ные травинки

КОГДА мы, насквозь пропотевшие и измотанные, до­бираемся до места, где запланирован ночлег, на ча­сах уже далеко за полночь - во всяком случае, имен­но это показывают мои наручные часы. Под землей, в темноте чувство времени теряется очень быстро.

Это место спелеологи называют «Небесным сво­дом» - гигантский зал со сверкающими стенами и десятками тонущих в соблазнительном полумра­ке коридоров в шести километрах от того места, где мы вошли в пещеру.

Перед тем как лечь, мы раскладываем пластико­вые коврики, чтобы волосы и остатки пищи не па­дали на пол. Все, что люди приносят с собой в чувс­твительный биотоп Лечугиллы, должно быть снова вынесено наружу - таково правило национально­го парка.

Из-за этого наша полуночная трапеза ограни­чивается супом из пакета, который достаточно за­лить горячей водой. Как же хочется вымыть исца­рапанное, потное и грязное лицо! Только вот кому тащить грязную воду наверх?

За неимением лучшего мы довольствуемся не­сколькими гигиеническими салфетками. Туалетом служат припасенные на этот случай герметично за­крывающиеся пластиковые пакеты.

Мусорить в подземных недрах? Для людей вроде Хейзел Бартон это было бы святотатством. Тем бо­лее в таком месте, как Лечугилла, красота и велико­лепие которой настолько ранимы, что смотрители национального парка еще 20 лет назад поставили на входе в пещеру стальные двери и с тех пор пуска­ют внутрь лишь несколько экспедиций в год. Сами ученые внимательно следят за тем, чтобы оставлять в пещерах как можно меньше следов.

Они готовы рисковать жизнью, карабкаться по отвесным скалам, лишь бы не повредить уникаль­ные кристаллические структуры. Исследователи ступают на светлые гипсовые блоки или плато с из­вестковыми наростами, переодевшись в чистые бо­тинки, которые тащут в рюкзаках только для этой цели. Они убирают за собой малейшие пятна гря­зи и никогда не пойдут второй раз по тупиковой галерее только из праздного любопытства. Боль­ше того, ни один спелеолог не зайдет ни в один

неизведанный участок пещеры до тех пор, пока хотя бы схематично не нанесет обнаруженные ка­такомбы на карту.

ПОДЗЕМЕЛЬЕ УЧИТ смирению: «Кто неделями путе­шествует под землей, тот перестает задирать нос», -говорит Хейзел. В вечной темноте исчезают также чувства робости и отвращения.

После ужина мы не стесняясь обсуждаем, каким образом с помощью фольги и химического разрых­лителя приготовить к использованию туалетный пакет так, чтобы потом без потерь доставить его об­ратно на поверхность. На жаргоне спелеологов эти пакеты называются «буррито» - по аналогии с мек­сиканским блюдом, которое подается в виде лепеш­ки, в которую упакована разнообразная начинка.

Затем она с помощью «люминометра», безумно дорогого устройства, которое всего за несколько се­кунд фиксирует любую биологическую активность в образцах горной породы, разрешает наш с ней шу­точный спор. Хейзел утверждала, что даже у нее в носу меньше бактерий, чем у меня на руках, наско­ро протертых дезинфицирующим средством. Она проигрывает, хотя и с небольшим отрывом. Сто­ит ли удивляться, что ей не всегда удается нагляд­но продемонстрировать своим студентам разницу между «профессором Бартон» и «простым спелео­логом Хейзел».

Взятие про­бы в Жемчуж­ном заливе, на­званном так по шарооб­разной форме кристалличес­ких образова­ний, выросших на своде грота над пещерным озером. Совер­шенно глад­кие известко­вые камешки формируют­ся вокруг яд­ра, которым может стать даже крошеч­ная песчинка

Свет налобных ламп выключен. Взгляд погру­жается в непроглядную тьму. Глазу не за что заце­питься. Вокруг полнейшая темнота. Удивительный мир, всего лишь в 370 метрах под Америкой, и при этом чужой, как космос.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО часов Хейзел будит нас, во все горло и на удивление фальшиво распевая: «Утро наступило...»

Запоминающееся начало нового дня. С полег­чавшим багажом мы снова лезем в душный лаби­ринт, ползем мимо отложений серы и синей окиси железа, пересекаем поля, покрытые белыми хрустя­щими кристаллическими снежинками, карабкаем­ся по пыльным дюнам, проползаем под арками из «застывшего» гипса, держа курс на «Серные берега» и четко следуя указателям, которые оставила группа первопроходцев под кодовым названием FNH.

И все равно мы умудряемся заблудиться. При­ходится поворачивать назад, сверяясь с замысло­ватой картой пещер.

Постепенно мы догадываемся, почему за пос­ледние 20 лет ни один человек не добрался до «Сер­ных берегов». Заканчивается вода. Утомительное движение ползком делает свое дело: мы истоще­ны, обезвожены, опьянены глубиной. Фразы ста­новятся бессмысленнее, разговоры - грубее, силы покидают нас.

64 GEO Сентябрь 2 0 0 9

,Как вдруг в свете фонарей вспыхивает последний указатель: FNH-io, наша цель. Глубина - 488,9 метра под землей. Вот только где те самые серные воды, о которых так много рассказывали первопроходцы?

Скорее всего, уровень воды за эти годы опус­тился. Расщелина в скале, к которой мы прибли­жаемся, петляя, уходит вниз. Следов воды нигде не видно, вместо этого из пропасти дует легкий ветерок.

Мы ползем еще несколько метров по скале на­встречу этому сквозняку, пока не добираемся до мес­та, где сомнения настигают даже опытную Хейзел Бартон. В принципе она могла бы протиснуться в расщелину, рассуждает вслух исследовательни­ца. Правда, для этого придется задержать дыхание.

Вопрос только в том, сможет ли она вернуться об­ратно, не вдыхая? Короткий обмен взглядами, сом­нения на лицах, на дискуссии нет времени. Мы при­знаем свое поражение.

«Я просто слишком толстая», - грустно говорит Бартон, но сразу после этого снова улыбается. И тут же переключает свое внимание на необычный го­лубовато-серый коррозионный налет на камнях. «Очень похоже на признаки жизни», - бормочет она, забирая пробы горной породы. Какие именно сущес­тва прячутся в этих минеральных отложениях, она сможет сказать только в лаборатории.

Как бы там ни было: мы обнаружили цели­ну. Сделав всего пару шагов, мы ступили на terra incognita в самом сердце США. Бартон фиксирует

Микробы, обитающие в подземелье, должны помочь человеку в борьбе против устойчивых к антибиотикам бактерий. И против рака

Микробы (зеленого цвета), поселившиеся на кристалле гипса

Омар Ривера, 12-летний школьник из нью-йоркского района Бруклин, любил играть в баскетбол. И когда 9 октяб­ря 2007 года он вернулся до­мой с несколькими ссадина­ми, никто не обратил на это особого внимания. Однако раны воспалились, а антибио­тик, который прописал ему те-рапевт, не помогал. Пять дней Омара Риверу мучили сильные боли. Потом он умер.

Американский мальчик стал жертвой коварного убийцы -бактерий MRSA, метицил-лин-устойчивого золотистого стафилококка. Стафилокок­ки могут вызывать раневые инфекции, заражение кро­ви, воспаление легких и сер­дечной мышцы. Сегодня все больше штаммов бактерий становятся устойчивыми даже к сильным, так называемым «резервным антибиотикам». В медицине это называется «полирезистентность».

В США от инфекций, вызы­

ваемых стафилококками, каж­дый год заболевают пример­но 500 000 человек. Сегодня в этой стране 60 процентов возбудителей болезней ус­тойчивы к стандартным анти­биотикам. 20 лет назад таких возбудителей было не больше пяти процентов.

Кроме штаммов MRSA по всему миру вновь распро­страняются и другие бакте­риальные инфекции: напри­мер, холера и дизентерия или же полирезистентный возбу­дитель туберкулеза (XDR-TB), который обладает повышен­ной устойчивостью к обычным лекарствам.

Причины возвращения за­бытых эпидемий просты: с момента открытия пеницил­лина человечество исполь­зовало антибиотики слишком беспечно.

Водной лишь Германии вра­чи каждый год прописывают пациентам 1600 тонн антиби­отиков, еще восемьсот тонн оказываются в окружающей среде в результате деятель­ности сельского хозяйства. Из-за этого постоянно фор­мируются новые, устойчи­вые к антибиотикам штаммы бактерий.

В эпоху глобального пере­движения людей и товаров возбудители болезней стре­мительно распространяются по всей планете. Между тем фармацевтические компа­нии все меньше занимаются разработкой новых антибио­тиков. Потому что, например, в отличие от препаратов, сни­жающих уровень холестери­на в крови, сроки применения антибиотиков ограничивают­ся всего несколькими годами. Так что вкладывать деньги в развитие антибиотиков не очень выгодно.

Отпугивающе действует на фармацевтическую промыш­ленность и законодательное предписание: самые эффек­тивные препараты разработ­чики должны держать в «не­прикосновенном запасе».

Эксперты в области здра­воохранения призывают вра­чей ограничить использова­ние антибиотиков и никогда не выписывать антибиотики «на всякий случай».

Поиск новых активных ве­ществ, который ведут в пеще­рах Хейзел Бартон и другие ученые, считается послед­ним шансом победить быстро меняющиеся бактерии. Пос­

кольку именно в микроорга­низмах, обитающих в недрах земли, в термальных и соля­ных источниках, содержатся самые эффективные для за­щиты от микробов вещества.

От «экстремофилов», то есть живых существ, обитаю­щих в экстремальных услови­ях, в которых другие организ­мы выжить не могут, медики ожидают еще большего. В хо­де нескольких экспериментов пещерные микробы убивали раковые клетки. Бактерии из соляных озер содержат в се­бе жиры, которые можно ис­пользовать как «курьеров» для доставки лекарства по кровеносному руслу к месту заболевания.

Другие соляные бактерии дадут науке хирургические материалы, которые через ка­кое-то время будут саморас­творяться в теле человека.

Современная медицина уже сегодня немыслима без использования экстремофи­лов. Термостойкие фермен­ты микроорганизмов из горя­чих источников используются в роли реактивов при прове­дении генетического анали­за при диагностике различных заболеваний.

2 0 0 9 Сентябрь GEO 65

наше местоположение на карте, и мы поворачи­ваем назад.

495 МЕТРОВ. Наверх. По канатам. В невероятной жаре и тесноте. 16 часов подряд. С тяжелыми рюкзаками за плечами. Кошмар.

Надо просто ползти и при этом не пораниться. Даже не думать о том, какой сложной была бы спа­сательная операция на такой глубине. Несколько лет назад женщина-спелеолог примерно на таком же расстоянии от входа, как наш ночной лагерь, со­скользнула вниз и сломала ногу.

140 спасателей четыре дня подряд сантиметр за сантиметром вытаскивали ее на белый свет.

ХЕЙЗЕЛ ХОРОШО знает об опасностях, подстерегаю­щих спелеологов на такой глубине. Она сама ви­дела, как в одной из пещер Гватемалы ее коллега вывихнул ключицу и в панике едва не сорвался вниз. Нескольких ее друзей уже нет в живых. Од­ни слишком далеко зашли в затопленную пещеру, другие погибли при спуске со скалы, плохо закре­пив страховку.

Упадок сил приводит к потере концентрации. Поэтому перед долгими экспедициями она изнуря­ет себя тренировками. С 25-килограммовым рюк­заком за спиной она по несколько часов подряд бе­гает у себя дома в Цинциннати в штате Огайо. Она

занимается в тренажерном зале. Она идет на ра­боту только после того, как доведет свой пульс до максимума.

Ей все нипочем. Она привыкла к нагрузкам, привыкла пробивать себе дорогу. Как часто ей го­ворили, что она слишком хрупка, слишком слаба, слишком молода для пещер, для науки и для всего остального. Она наказала завистников.

НАКОНЕЦ-ТО. Мы выходим на свежий воздух, в звез­дную ночь. Вокруг полной луны вьются редкие облака, прохладный ветерок разносит над равни­ной аромат агав. Такое чувство, что мы родились заново.

Хейзел Бартон перепроверяет сохранность плас­тикового ящика с пробами горной породы из под­земелья. Через несколько месяцев она обнаружит в этих пробах особые виды микробов - и сделает предположение, что в верхних катакомбах Лечу-гиллы доминируют бактерии, а в нижних - археи, являющиеся прародителями всех форм жизни на Земле.

Ее коллеги из американской фармацевтической компании «Кьюбист», с которыми она сотрудни­чает в анализе богатых антибиотическими вещес­твами микробов, отправят эти бесценные подзем­ные находки на десятки возбудителей опасных болезней.

66 GEO Сентябрь 2009

.

Фармацевты будут в восторге, насколько многие обитатели пещер смогут защититься от смертельных микробов. Из некоторых «пещерных» микроорганизмов они попытаются выделить са­мых стойких.

После этого ученые укрепятся во мнении, что микробы из подземелья Лечугиллы обладают огром­ным фармацевтическим потенциалом - несмотря на то, что для разработки готового медикамента, допу­щенного на рынок, могут потребоваться годы.

Сама Хейзел в скором будущем уже снова от­правится в недра пещерной системы Лечугилла. За­чем? «Хотя бы потому, что подземный мир гораздо проще. Он требует простых и четких решений, он сразу различает правильные и ошибочные дейс­твия», - говорит она, когда мы снова оказываемся на поверхности.

Каждый раз, когда лабораторные будни начи­нают казаться Бартон чем-то слишком поверхнос­тным или слишком сложным, она возвращается в пещеры. В тишину. В темноту. В подземелье, ко­торое приютило ее. •

«Гваделупские горы» в шта­те Нью-Мекси­ко (США) об­разовались из известняковых отложений на берегу океана 250 миллионов лет назад. Под воздействием внутренних сил Земли они под­нялись на повер­хность. Тогда серная кислота начала разру­шать известняк и в нем начали формировать­ся пещеры

GEO Авторы Несколько недель команда GEO добивалась разреше­ния на посещение пещер Лечугилла от администрации национального парка. Мышечные боли еще долго напо­минали фотографу КАРСТЕНУ ПЕТЕРУ (слева в первом ряду) и редактору GEO ЛАРСУ АБРОМАЙТУ (справа в пер­вом ряду) об экспедиции под землю. Вместе с Хейзел Бартон, геологом из Германии Максом Виссбэком, спе­леологами Келли Мэтис и Биллом Стивенсом (во втором ряду слева направо) они носили по лабиринтам пещеры более 100 килограммов исследовательского оборудо­вания и фотоаппаратуры.

68 GEO Сентябрь 2009

С 1992 ГОДА КООПЕРАТИВ САНТА АНА ПУЭБЛО, ЧТО В АМЕРИКАНСКОМ ШТАТЕ НЬЮ-МЕКСИКО, ПОС­ТАВЛЯЕТ МУКУ ИЗ СИНЕЙ КУКУРУЗЫ КОСМЕТИЧЕС­КОЙ КОМПАНИИ THE BODY SHOP. НА ОСНОВЕ ЭТОЙ МУКИ ГОТОВИТСЯ ОТШЕЛУШИВАЮЩАЯ МАСКА ДЛЯ ЛИЦА

По мнению археологов, куку­рузу можно смело считать первым «одомашненным» злаком. Возраст самого старого початка, найденно­го археологами, насчитывает семь тысячелетий. Роль «укротителей» этой дикой культуры сыграли древ­ние индейцы. На протяжении сто­летий кукуруза служила главным топливом древнейших мезоамери-канских цивилизаций и была геро­иней красивых легенд. Так, майя считали, что четыре сорта кукуру­зы — белая, желтая, красная и чер­ная — символизируют четыре чело­веческие расы.

Для большей части коренного населения Южной и Центральной Америки кукуруза остается глав­ным блюдом ежедневного рацио­

на. Все сорта кукурузы, в том числе и синяя, до сих пор используются в религиозных ритуалах, которые ин­дейцы справляли еще до Колумба.

На землях в штате Нью-Мек­сико фермеры из кооператива Сан­та Ана Пуэбло более двух веков вы­ращивают синюю кукурузу. Когда приходит время сбора урожая, по­чатки срезают, просушивают, а по­том из зерен делают муку.

По сравнению с обычной жел­той и белой кукурузой, в синей со­держится на 30 процентов больше протеинов. Этот сорт очень популя­рен в юго-восточных штатах США и, конечно, в Мексике — местные рестораны всегда отводят ей почет­ное место в меню. Модной синяя кукуруза стала во многом благода-

ря своему окрасу: несмотря на на­звание, ее зерна вовсе не синие, а черные. В этих краях из нее делают лепешки, чипсы, блины и даже лю­бимые американцами маффины и хлопья к завтраку. Не искушенные фастфудом местные гурманы ут­верждают, что черный сорт кукуру­зы якобы обладает ореховым при­вкусом.

Однако «синие» початки отли­чаются не только экзотическим ви­дом и повышенной пищевой ценнос­тью. Мука из черных зерен активно используется в косметологии в ка­честве основы для пилинга — средс­тва, бережно отшелушивающего омертвевшие клетки кожи.

Торговля синей кукурузой иг­рает очень важную роль в жизни

коренного населения обеих Аме­рик. Закупая муку в кооперативе Санта Ана Пуэбло, компания The Body Shop дает мелким фермерам возможность продолжать занимать­ся традиционным видом сельского хозяйства.

Программа «Справедливая тор­говля» действует с конца 1980-х годов на огромной территории от Бразилии до Замбии. The Body Shop закупает высококачественные на­туральные ингредиенты у 30 мес­тных производителей в 23 странах мира, давая постоянную работу 25 тысячам человек. В результате тако­го сотрудничества фермеры могут вести достойную жизнь, оплачи­вать образование детей и медицин­ские услуги.

Для большей части коренного населения Южной и Центральной Америки кукуру­за остается главным блюдом ежедневно­го рациона

Подкаменная Тунгуска впадает в Енисей

напротив поселка Бор. В июле вода прогревается

здесь так, что местная ребятня

не вылезает из нее часами. А нырять лучше всего с борта теплохода

З апах речной влаги смешивается с ароматом дыма и жареного мя­са - вдоль всей набережной в цен­

тре Красноярска продают шашлыки. Чем ближе к воде, тем дороже - порция мяса с видом на реку стоит почти в два раза дороже, чем в центре города. В суббот­ний вечер река притягивает к себе людей, прогулки вдоль набережной - любимое развлечение жителей Красноярска, са­мого большого города на Енисее.

Город живет рекой. Недалеко от теат­ра оперы и балета, на спуске к набереж­ной стоит бронзовый памятник писателю Антону Чехову. В 1890 году по дороге на Сахалин он проезжал через Красноярск -и был очарован Енисеем. В своих днев­никах он писал: «Не в обиду будет сказа­но ревнивым почитателям Волги, в своей жизни я не видел реки великолепнее Ени­сея. Пускай Волга нарядная, скромная, грустная красавица, зато Енисей могучий, неистовый богатырь, который не знает, куда девать свои силы и молодость».

Прошло больше ста лет, а Енисей по-прежнему приводит в восторг людей, ко­

торые живут здесь. «Именно из-за Енисея я осталась в Красноярске, сегодня он вос­хищает меня, как и 50 лет назад», - при­знается гидрогеолог Жанна Цыкина.

Она приехала в Сибирь с Украины в 1960 году - по распределению из Днеп­ропетровского горного института. «Да­же мой любимый Днепр после просторов Енисея показался мне мелким», - гово­рит она. Сегодня Цыкина доцент кафед­ры геологии месторождений Института горного дела, геологии и геотехнологий Сибирского федерального университета. Всю жизнь Цыкина исследует подземные воды Сибири.

«Меня очень беспокоит состояние Енисея, - с тревогой говорит Жанна. -Слишком наплевательски относятся к нему местные жители - на берегах нет ни одного чистого пляжа».

Особенно страдают от бытовых за­грязнений маленькие речки Кача, Лале-тино и Базаиха, притоки Енисея в черте Красноярска. Там, где на берегах стоят жилые дома, вода просто не успевает са­моочищаться от бытовых отходов.

74 GEO Сентябрь 2 0 0 9

Сложным научным словом «самоочи­щение» гидрогеологи называют вполне простой процесс - когда мусор и быто­вые отходы уплывают вниз по течению. Но увы - течение не везде такое сильное, в некоторых местах у берегов гниет му­сор. Из частных домов на берегах помои сливают прямо в притоки Енисея, из ту­алетов нечистоты просачиваются через грунтовые воды.

«Река Базаиха со всех сторон зажа­та особняками, сваи некоторых домов стоят прямо в реке, вопреки всем приро­доохранным нормам. О каком тут при­родном равновесии может идти речь!» -возмущается Жанна Цыкина. Когда она водит своих студентов на геологичес­кую практику, из-за плотной застрой­ки берега к реке иногда бывает трудно подойти.

Контроль за промышленным загряз­нением, конечно, тоже ведется, но эти на­блюдения не приводят к улучшению си­туации. Как утверждает Жанна Цыкина, ссылаясь на ежегодный гидрогеологи­ческий мониторинг, большинство пред­

приятий Красноярска очищают толь­ко треть своих промышленных стоков. Все остальное сбрасывается в реку не­очищенным. В результате во вторую по площади бассейна реку России льются и выпадают с осадками промышленные отходы - железо, азотистые соединения, фтор, фенолы.

Но пока что Енисей справляется с на­грузкой - за счет своих водных ресурсов, скорости течения, объема воды, который переносится рекой. К тому же у реки уни­кальный химический состав воды. Она очень мягкая, содержание солей в ней не превышает 0,4 грамма на литр. Кро­ме этого, Енисей - наполовину горная река, у него огромная водосборная пло­щадь (два миллиона 580 тысяч квадрат­ных километров), снеговое и дождевое питание.

Так что активное бытовое и промыш­ленное воздействие не отражается на ка­честве воды. Поэтому жители Краснояр­ска считают вполне нормальным пить некипяченую воду из-под крана. «Пос­ле енисейской воды пить воду, напри-

Закат в поселке Усть-Пит, здесь в Енисей

впадает правый приток Большой Пит

мер, в Новосибирске просто невкус­но!» - говорят в Красноярске.

ся жизнь Андрея Озерского свя­зана с большими реками. Он ро­дился на Ангаре, учился на Волге

и уже 30 лет живет в Красноярске. И хо­тя он и признается, что родная Ангара ему ближе, но и к Енисею он прикипел всем сердцем. «Накатит порой плохое на­строение, выйдешь на Енисей - и все твои проблемы как будто водой смоет. Нельзя рассматривать реки лишь как источник воды, это еще и важная эмоциональная часть жизни», - говорит он.

Эмоции остаются в стороне, ког­да речь заходит о промышленности, экономике и деньгах. Андрей Озерс-кий - главный гидрогеолог ОАО «Крас-ноярскгеология». 56-летний кандидат геолого-минералогических наук кури­рует в компании изучение подземных вод и вопросы экологии. Он разделяет опасения Цыкиной. Как говорит Озер-ский, в Красноярске нет программы во­доснабжения на длительную перспек-

тиву. А где город будет брать воду, когда его население увеличится до двух мил­лионов человек? Городу нужно большое количество воды - примерно миллион кубометров в день.

Конечно, вода в Енисее не закончит­ся. Ее хватит и на два, и на три миллиона жителей Красноярска. Но генеральный план развития города не учитывает, что с ростом числа жителей должны расши­ряться и водозаборные сети, и очистные сооружения.

По скудным данным местных газет можно только догадываться, насколько неблагополучна ситуация с промышлен­ным загрязнением Енисея. В него внесли свою лепту все основные промышленные предприятия Красноярска: и алюмини­евый завод, и горно-химический комби­нат, и целлюлозно-бумажный комбинат, и другие. Как говорят в Красноярске, ни одно предприятие на берегах Енисея не соблюдает полностью природоохранные нормы.

«Мы не можем точно оценить масш­табы загрязнения Енисея», - говорит

76 GEO Сентябрь 2 0 0 9

Андрей Озерский. - Ни общество, ни государство не выставляют гидро­пользователям даже минимальных требований».

«Практически ни на одной промыш­ленной трубе нет контрольно-измери­тельной аппаратуры, хотя вроде бы и за­коны есть это предписывающие, но они несовершенны», - жалуется Озерский.

По его словам, нормы содержания нефтепродуктов в Енисее превыше­ны в несколько раз. Во сколько точно? Никто не знает, пробы воды берут слиш­ком редко. В советское время их брали каждые десять дней, теперь - только раз в месяц.

Э тнограф Михаил Баташев готов го­ворить о Енисее часами - особен­но о древних народностях, кото­

рые селились по его берегам. Старший научный сотрудник Красноярского крае­ведческого музея увлекается этнографи­ей Енисея с момента своей первой науч­ной экспедиции сюда в 1987 году. По его

словам, в устье почти каждой реки, впа­дающей в Енисей, можно найти стоян­ки древних людей. Две тысячи лет назад предки кетов и других енисейскоязыч-ных народов жили гораздо южнее сегод­няшнего Красноярска - на территории современной Тувы, Алтая, в районе Ир­тыша, на севере Китая. Об этом говорят топонимистические данные.

Енисей был главной магистралью для переселения народов Сибири, рассказы­вает Баташев. Передвигаясь вниз по Ени­сею, они смешивались с местными або­ригенами - так появились ненцы, энцы, нганасаны.

Но эта богатая сибирская река по­могла выживанию не только аборигенов. 400 лет назад, во время освоения Сиби­ри, первопроходцы из европейской части двигались вдоль рек. Закрепление России на берегах Енисея произошло в самом на­чале XVII века. Казаки-первопроходцы основали в 1619 году Енисейский острог, а еще через девять лет - Красноярский. Сегодня это города Енисейск и Красно-

ярск. Эти крепости основывали для того, чтобы защищаться от набегов местных племен, которых казаки заставляли пла­тить налог в царскую казну.

Все енисейские народности промыш­ляли рыболовством, но на промышлен­ную основу ловля рыбы встала в конце XIX века. Сибирские купцы нанимали рыбаков в Красноярске, Енисейске и Ми­нусинске, посылали их на пароходах на все лето в низовья Енисея. Те ловили ры­бу, солили ее в бочках, грузили на паро­ходы и отправляли на продажу в Сибирь, Москву и Петербург.

В 1908 году российская Госдума ре­шила создать енисейскую ихтиологи­ческую лабораторию, чтобы изучать рыбные ресурсы Енисея. Спустя сто лет Енисей по-прежнему исправно снабжа­ет рыбой людей - в нем водится около 30 видов промысловых рыб, среди ко­торых осетр, стерлядь, таймень, хари­ус, сиг, чир, нельма. И по данным НИИ экологии рыбохозяйственных водоемов и наземных биосистем в Красноярске

Коммунальный мост в центре Красноярска. Вид с острова Отдыха на левый берег Енисея. На российской 10-рублевой купюре вид на мост, наоборот, с левого берега

(наследника дореволюционной ихтио­логической лаборатории), среднегодовой промышленный вылов рыбы в бассейне Енисея в последние годы - более полу­тора тысяч тонн, го лет назад было в два раза больше.

Вкабинете генерального директора Красноярской ГЭС Сергея Камин­ского приятную прохладу созда­

ет не ветер с Енисея, а обычный конди­ционер. Но река не дает о себе забыть. Нередко взгляд директора все равно не­вольно обращается в сторону окна. За спиной хозяина кабинета висит фото­графия с недавнего 40-летия станции: плотина ГЭС, светящаяся в сумерках, и вспышки фейерверков, отражающи­еся в воде.

В Красноярске часто говорят, что строительство ГЭС повлияло на мик­роклимат в городе. Раньше река зимой покрывалась льдом, а летом вода в ней прогревалась до 23 градусов. После от­крытия ГЭС она перестала замерзать

Январь, минус 40. В черте Красноярска Енисей не замерзает и при такой температуре, поэтому в сильный мороз над рекой стоит пар

Директор Красноярской ГЭС Сергей Каминский:

«Люди всегда стремились жить рядом с водой»

зимой, а летом от нее веет холодом. Вра­чи говорят о росте простудных и легоч­ных заболеваний, в частности крупозной пневмонии, разновидности воспаления легких. 59-летнего директора ГЭС такие разговоры возмущают.«Повышенная влажность? Люди же всегда стремились жить рядом с водой, потому что вода -это жизнь! Проблема не во влажности -это абсурд. Проблема в том, чем насы­щена эта влажность - промышленными выбросами, выхлопами автомобилей или другими загрязнениями».

Сергей Каминский руководит элек­тростанцией уже больше десяти лет. Он пришел сюда в 1972 году, сразу пос­ле окончания политехнического инсти­тута в Красноярске и начинал простым мастером. Окна его кабинета смотрят прямо на Енисей. Но вот уж точно, как писал Есенин, «лицом к лицу лица не увидать» - генеральному директору ГЭС некогда любоваться пейзажем. «Конеч­но, я люблю отдыхать на Енисее, только получается это очень редко», - призна­ется Сергей Каминский.

Красноярская ГЭС - вторая по мощ­ности в России, ее роль для региона ог­ромна. Да и для всей страны - недаром ее изобразили на 10-рублевой купюре.

Станция обеспечивает больше по­ловины потребностей Красноярского края в электроэнергии. «Но главная за­дача станции, - говорит Каминский, -обеспечить водой жителей миллионного Красноярска. Огромное водохранилище, возникшее при строительстве плотины через Енисей, обеспечивает водой город круглый год».

о Енисей - не только источник воды и рыбы для сибиряков. Для многих деревень на берегу это

и «единственная надежда на спасение», -говорит хирург и заведующая поликлини­кой Красноярского онкологического дис­пансера Ирина Сидорова. Летом 2007 года она отправилась на север края в экспеди­цию «Енисейский меридиан - вместе мы сильнее!», чтобы провести семинары для сельских врачей и проконсультировать пациентов с раковыми заболеваниями.

«В некоторых селах есть хотя бы поса­дочные площадки для вертолетов, так что иногда можно воспользоваться санави-ацией», - рассказывает Сидорова. Но, например, в поселке Анциферово, всего в 500 километрах на север от Красноярс­ка, на 240 жителей нет не то что посадоч­ной площадки - там один телефон на всю деревню! И автомобильной дороги нет. Поэтому больных переправляют оттуда по Енисею. Таких деревень, до которых можно добраться только по воде, на Ени­сее не меньше 30.

«Большой воде» Сибири доводилось быть не только рекой жизни, но и рекой горя и слез. Во время сталинских репрес­сий по нему отправляли на север заклю­ченных. Их грузили на баржи в Красно­ярске, два пересыльных лагеря были на правом берегу реки в районе сегодняш­ней часовни Святого Николая и в районе железнодорожной станции Енисей.

«Сегодня многие искренне верят, что Норильск строили комсомольцы-энтузи­асты, - пишет в своей повести «Сколько стоит человек» бывшая политзаключен-

ная Норильлага Евфросиния Керсновс-кая. - Но я-то знаю, как этих «энтузиас­тов» сгоняли со всех концов «необъятной родины моей»... Их заставляли сначала загружать баржи, затем самих загоня­ли в трюмы и отправляли вниз по реке, только не по Миссисипи, а по Енисею, и не на хлопковые плантации, где жжет немилосердное солнце, а в Заполярье, где морозы не знают пощады».

М рачное лихолетье осталось по­зади. Сегодня только общество «Мемориал» вспоминает невин­

но репрессированных. Каждый год 30 ок­тября, в День памяти жертв политических репрессий, его активисты собираются на набережной Енисея, недалеко от Красно­ярского музейного центра, чтобы спус­тить на воду венки и поминальные свечи. Этот район называется Стрелка, именно здесь причалили первые казаки-перво­проходцы, основавшие город. И именно здесь «Мемориал» планирует поставить памятник жертвам репрессий - и сейчас собирает средства на него. Сегодняшних

туристов Енисей привлекает своими при­родными красотами. Самый популярный маршрут по Енисею - на север Краснояр­ского края, из Красноярска до Дудинки и обратно за 12 дней. Он открылся еще в 1958 году. А в 40 километрах от Крас­ноярска расположен залив Бирюсы, к югу от Дивногорска, который гидрогеолог Жанна Цыкина не без гордости называ­ет «второй Швейцарией».

И з окон мастерской на верхнем эта­же дома номер 112 по улице Ленина Енисей не виден - загораживают

другие дома. Но для Валерия Кудринского это не помеха. 62-летний художник может нарисовать Енисей и с закрытыми глаза­ми, ведь он воплощает сибирскую реку на своих полотнах уже почти сорок лет, с тех пор, как приехал учиться в Красноярск. На стенах его мастерской висят пейзажи Енисея.-Кудринский предпочитает писать акварелью - она ближе к поэзии, гово­рит он. А поэтическое настроение созда­ет сама река. «Меня всегда особенно по­ражало енисейское пространство, свыше

50 километров в низовьях!» - восторга­ется художник.

В соседнем подъезде того же дома на улице Ленина творит другой художник. Сергею Форостовскому 43 года, он ро­дом из Владивостока и впервые приехал в Красноярск летом 1995 года. Сергей вспоминает, что при первом знакомстве Енисей ему показался спокойным и доб­рым, от воды веяло теплом. А когда спус­тя несколько месяцев он окончательно перебрался на его берега, поразился не­ожиданному контрасту - просто не уви­дел реки в зимнем тумане.

Художник живет на правом бере­гу Енисея, а его мастерская - на левом. При любой погоде два раза в день он пе­реезжает на велосипеде по мосту через Енисей. «Я испытываю некоторое содро­гание, когда еду через Енисей, - как буд­то пробираюсь над гигантским зверем. И поневоле думаешь - этого зверя луч­ше не беспокоить... Хотя как художнику мне Енисей ближе именно пасмурный, в предгрозовом состоянии», - шутит художник. Великая река вдохновля-

Поселок Ермаково в Туруханском районе (снимок с вертолета). Раньше здесь была главная база стройки железной дороги Салехард-Игарка, на которой работали заключенные ГУЛАГа

2 0 0 9 Сентябрь GEO 89

Брошенные паровозы на трассе Салехард -

Дудинка в поселке Ермакове. Здесь

планировали паромную переправу через Енисей

ет не только художников. Ирина Бе­лова, композитор из Красноярска, уже несколько лет живет и работает в Моск­ве, пишет музыку для театра и кино. Но по-прежнему ощущает себя сибирячкой, уроженкой Красноярска. Родной реке она посвятила симфоническое произведение под названием «Енисейская рапсодия».

«Дом моих родителей стоит на берегу Енисея. Только в Москве я остро ощути­ла, как мне не хватает этой реки. И когда пять лет назад Красноярский край отме­чал свое 70-летие, мне захотелось сде­лать ему подарок. «Енисейскую рапсо­дию» я написала на одном дыхании, за четыре дня», - рассказывает Ирина.

Перед премьерой рапсодии в Москве ей предложили изменить название - мол, к чему эта сибирская местечковость? Но молодой автор с гордостью отказалась: «Я не стесняюсь своей родины».

Сергей Ковалевский, заместитель директора Красноярского музей­ного центра, воспринимает Енисей

не как ученый, а как художник. Пейзаж

Енисея необходимо включать в художест­венные проекты, считает он. Ковалевский родился и вырос в Красноярске, и ему не дает покоя мысль о том, как можно «ху­дожественно осмыслить» образ Енисея. Окна его кабинета выходят на Енисей, но реки из него не видно - слишком уж вы­соко расположены окна. Зато отличный вид открывается из залов музея - он на­ходится как раз в том месте, где Енисей поворачивает, и обзор тут со всех сторон. Ковалевский мечтает использовать про­странство реки в художественных проек­тах. В 2005 году на международной му­зейной биеннале к набережной у музея пришвартовали баржу и поставили на ней 12 контейнеров с художественными экс­позициями. И не важно, считает куратор того проекта, насколько удачным было их наполнение. Сам по себе жест - выход ис­кусства на палубу, на промежуточное про­странство между сушей и водой - вызвал огромный интерес зрителей. «Жаль толь­ко, что не нашлось денег, чтобы отправить баржу в путешествие по Енисею», - вспо­минает Сергей Ковалевский.

96 GEO Сентябрь 2009

Но особенно сильно, считает Сергей Ковалевский, пространство любой реки украшают мосты - они формируют ее ландшафтную целостность, преобразу­ют нейтральное течение ее вод.

Вот только старинный железнодо­рожный мост в Красноярске несколько лет назад распилили на металлолом. Та­лантливый инженер-механик Евгений Кнорре построил тот мост через Енисей в 1899 году. На Всемирной выставке в Па­риже мост получил золотую медаль как «высочайшее достижение технической мысли». Спустя сто лет рядом постро­или новый мост, а памятник промыш­ленной архитектуры решили просто уничтожить. И хотя ЮНЕСКО внесло красноярский железнодорожный мост в предварительный Список памятников всемирного культурного наследия, «на­ходящихся под угрозой исчезновения», это не помешало распилить его.

Сергей Ковалевский размешива­ет сахар в чашке кофе и задумывает­ся. «Знаете, иногда мне кажется, что Енисей бросает нам всем вызов - сво­им пространством, своей длиной, сво­им равнодушием. У этой реки столько энергии, что она может не замечать нас, людей». •

GEO Авторы Обозреватель газеты «Вечерний Красно­ярск» ЕЛЕНА КОНОВАЛОВА с радостью от­кликнулась на предложение GEO написать о Енисее, на берегах которого она родилась и выросла. «Широкие берега, горы, тайга -без этих видов я просто не представляю жизни».

СОВЕТЫ ПУТЕШЕСТВЕННИКАМ Мифические места - воочию

СТУПА ЧАЙТХО, Мьянма. Бо­ги не поскупились, наделив Мьянму множеством таких достопримечательностей, как Золотая Скала. Однако стра­ной правит военная хунта. Тем, кто, несмотря на это, все равно решит отправиться в страну, лучше воспользовать­ся услугами турагентств. Из Москвы в Янгон нет прямых рейсов, и можно добраться с пересадкой, например, в Дохе. Виза в Мьянму оформляется через интернет. Золотая святыня расположе­на в пяти часах езды к севе­ро-востоку от Янгона. До нее можно добраться и без посто­ронней помощи. Однако пос­ле деревни Кинпун движение на частных автомашинах за­прещено и дальше можно дое­хать на попутных грузовиках. Последние 600 метров вверх нужно подниматься пешком. На месте можно нанять но­сильщиков, готовых доста­вить и багаж, и даже самого путешественника на носил­ках. Рядом с Золотой Скалой есть вполне доступная гости­ница - «Маунтин Топ Отель» (Mountain Top Hotel), тел. +95 58 70174. Скромно обставлен­ные и чистенькие комнатки буквально нависают над от­весным склоном.

НАСКА, Перу. Фигуры обезь­яны, собаки и кондора замет­ны только с высоты, на земле же перуанская пампа Качуачи ничем не отличается от обык­новенной равнины. При хо­рошей погоде несколько раз в день проводятся круговые полеты на небольших само­летах «Сесна». Стоимость не­большого тура из аэропорта Наска - от 55 евро. Рекомен­дуется отправляться в путь в первой половине дня, когда фигуры лучше всего видны при мягком солнечном свете.

110 GEO Сентябрь 2009

ПИРАМИДЫ ГИЗЫ, Египет. До пирамид, расположенных всего в 15 километрах от цен­тра Каира, можно добрать­ся на общественном транс­порте или такси. Экскурсия к пирамидам Гизы входит в программы многих туров по Египту. Доступ посетителей внутрь пирамиды Хеопса ог­раничен двумя группами по 150 человек в день, продажа билетов в кассе напротив пи­рамиды начинается в 8 и в 13 часов.

МЭОТО-ИВА, Япония. Ска­лы-супруги считаются глав­ной достопримечательностью национального парка Исэ-Си-ма в центре острова Хонсю. Вокруг города Исэ предлага­ются «семейные туры»: внача­ле короткая остановка у «пра­родителей» на пляже в Исэ, божественных создателей мира - Идзанаги и Идзанами, которых и символизирует ка­менная пара Мэото-Ива. При­езжать сюда рекомендуется во время прилива, поскольку во время отлива вода отступает и священные скалы оказывают­ся на суше. Отсюда же можно совершить небольшую про­гулку пешком или доехать на автобусе до святилища их «дочери», богини солнца Ама-тэрасу, которой посвящена са­мая почитаемая в Японии свя­тыня в Исэ-Дзингу.

СТОУНХЕНДЖ, Великобри­тания. Желающим побывать в центре отгороженного ка­менного круга нужно купить специальный входной билет (Stone Circle Access), который дает право на одноразовый вход в Стоунхендж. Эти би­леты пользуются огромным спросом и покупать их луч­ше задолго до планируемо­го визита. Стоимость биле­та для взрослых составляет

примерно 16 евро. Билеты можно бронировать по теле­фону +44 1722 34 38 30 (с по­недельника по пятницу) или на сайте www.english-heritage. org.uk/stonehenge. Раз в год, в день летнего солнцестояния в июне, в Стоунхендж открыт бесплатный вход для всех же­лающих. По случаю такого со­бытия их может собраться до 30 000 человек.

МАЧУ-ПИКЧУ, Перу. Жела­ющим увидеть восход сол­нца над Мачу-Пикчу нужно вставать задолго до рассвета. Древний город инков нахо­дится вдали от цивилизации, а номер в единственной близ­лежащей гостинице (www. sanctuarylodge.net) стоит от 370 евро с человека. Первый автобус выезжает из ближай­шего городка Агуас Калиентес в 5.30 утра. Входные билеты в разрушенный город продают­ся только там.

БЕРМУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК, Атлантический океан. Водо­лазы-любители могут посмот­реть на обломки некоторых из множества затонувших здесь кораблей вплотную, ведь мор­ское дно во многих местах не такое уж глубокое. Местные центры дайвинга предлага­ют ныряльщикам в качест­ве сувенира «сертификаты Бермудского кораблекру­шения» (Bermuda Shipwreck Certificates). Стоимость од­ного погружения - от 55 евро. Дополнительную информа­цию можно получить в специ­ализированном центре дай­винга и водных видов спорта по тел. +1 441 234 10 34 (Blue Water Divers and Watersports, www.divebermuda.com). Подводный мир Бермудских островов отличается чрез­вычайно богатыми флорой и фауной.

НАЧАЛЕ многих романов не так уж и трудно предугадать их конец. Я имею в виду не то, что любая страсть рано или поз­дно проходит. Я говорю о тех происшествиях, о которых мы вспоминаем, когда нам становится плохо, и с опозданием рас­цениваем их как знаки грядущей беды. Событием, которое произошло в самом начале моего романа с летней виллой в Вер-мланде и предвещавшим, как выяснилось, конец этой любви, стала автомобильная авария, в которую я попала по дороге за ключами от нового дома. Шел дождь, дорога была скользкой, тормоза не сработали. Но только тогда, когда я сама задума­лась о продаже виллы, авария показалась мне тем самым пред­знаменованием, первым и, увы, тщетным предупреждением о трудностях следующих пяти лет.

После ДТП я заполняла документы на выплату страховки в полиции и радовалась тому, что риэлтор сам лично привез мне ключи от моей виллы. Дом белого цвета, потолки высотой четыре метра, камин и лепнина в стиле модерн, а еще из ок­на второго этажа с южной стороны открывается вид на озеро Фрикен, растянувшееся аж на 80 километров. В июле и авгус­те на черничных кустах по его берегам блестят легкие россы­пи капелек росы. Три года подряд каждое лето я колесила по Вермланду и Дальсланду в поисках дачного домика, который рисовала в своих детских мечтах, провожая уходящие к швед­ским берегам паромы на побережье в Варнемюнде.

Вооружившись распечатками с сайтов шведских агентств недвижимости, я осматривала заброшенный каменный дом за 10 000 евро, руины сельской школы, в которых все еще бы­ли расставлены стулья, как будто только что прозвенел зво­нок на перемену, крестьянское хозяйство с десятью гектара­ми леса, амбарами и трактором, все это за целых 50 000 евро, и это только стартовая цена, предупредил меня владелец. Он хотел продать дом тому, кто предложит самую высокую це­ну - с 2007 года в этих местах все более распространенная практика. Я даже думала, не купить ли здание деревянной цер­квушки, ведь храм в Швеции обязательно строили на таком холме, с которого открывается самый живописный в округе вид, независимо от того, есть ли рядом вообще какой-нибудь населенный пункт. И все же за ту цену, которую я в конце кон­цов заплатила за виллу в двести двадцать квадратных метров с двумя ванными, восемью комнатами, балконом и тремя ты­сячами квадратных метров земельного участка, в Германии я смогла бы в лучшем случае приобрести половину двухквар­тирного дома где-нибудь на автобане.

ти поиски я производила в одиночестве. Если в Германии на путешествующих в одиночку поглядывают с подозрением, в Швеции я могла без всяких опасений оставить без присмот­ра свой мотоцикл. И местных риэлторов не волновало, что я вроде бы вообще не похожа на типичную немку, покупаю­щую недвижимость в Швеции. По данным Немецкого обще­ства торговцев недвижимостью, это «мужчина за 50, увлека­ющийся рыбной ловлей и живущий в Берлине, Ганновере или еще севернее».

Этому «яркому» типажу не соответствовал, например, и Курт Тухольский, переехавший в 1930 году на виллу в го­родке Хиндос в 30 километрах к востоку от Гётеборга. Тогда же он писал о привязанности немцев к своему северному со­седу: «Просто нет ни одного немецкого мозга, в котором при мысли «Швеция» не возникало бы приятных, добрых и дру­жеских ассоциаций». Арис Фиоретос, бывший шведский ат­таше по культуре в Германии, объяснял это так: «Мы, шведы, представляем собой то, что немцы хотели бы увидеть в зерка­ле в одно прекрасное утро, - самих себя минус история двад­цатого века».

Живописная природа и глобальное потепление влекут на север все больше иностранцев. Кроме немцев, скупающих дома и земли вдоль южного побережья, это датчане, нор­вежцы, голландцы. В 2006 году, по данным Шведской госу­дарственной службы статистики, в Швеции насчитывалось 510 000 летних домов. За последние 20 лет цены на них вы­росли втрое. Спрос достаточно высок и среди самих шведов. Свои летние каникулы они предпочитают проводить в летнем домике. Он должен быть изолирован от цивилизации, стоять в лесу без водопровода и электричества. «Иначе это не от­пуск», - говорят шведы.

Для пострелигиозного шведского общества, в котором лю­бовь к комфорту не удалось поколебать ни одному традици­онному вероисповеданию, такие отношения с природой вы­глядят едва ли не единственным проявлением духовности. Природа - это то, в чем шведы обретают самих себя, спасаясь от будней. Погоня за спартанским духом создает курьезную ситуацию - избушка в лесу с туалетом во дворе и умывальни­ком у ручья может стоить дороже городского дома.

Только иностранцы могут думать, что шведы скучают в за­брошенных хижинах. «Летом мы занимаемся любовью и ры­бачим. Зимой мы не можем рыбачить», - отвечает швед из анекдота про времяпрепровождение на природе.

1 2 6 GEO Сентябрь 2 0 0 9

к осмотру дома потенциальными покупателями относят­ся более чем спокойно. Они открывают входную дверь, стучат по трубе, молча водят рукой по стене. В то время как немецкие маклеры расхваливают достоинства объекта продажи и кли­ент соглашается на покупку едва ли не из желания вставить хоть словечко в разговор, шведские тор­говцы недвижимостью могут промолчать даже в ответ на вопрос. Отклоняясь назад, они медленно произносят «м-м-да-а-а», как будто ничего не поня­ли. Прошло некоторое время, прежде чем я наконец раскусила тайный смысл этой манеры поведения. Они просто хотят потянуть время, чтобы, пока я буду по-другому формулировать свой вопрос, вы­яснить, не скрывается ли за моими словами какое-то дополнительное значение.

Нас, немцев, от подобных конфузов защищает привычка к непрерывной болтовне. Если мы чувс­твуем, что стали предметом иронии собеседника, мы начина­ем тараторить еще быстрее в надежде «заговорить» неловкую ситуацию. В Швеции же, напротив, работает правило: сначала подумай, потом скажи! Или, как это звучит в буквальном пере­воде со шведского: сначала сморщиться, потом заплакать!

Только так можно объяснить то спокойствие, с которым меня воспринимали многие шведские риэлторы, когда я при­ходила в их агентство прямо перед закрытием, желая немед­ленно получить ключ от дома, который я хочу осмотреть тоже немедленно - «о нет, не беспокойтесь, я прекрасно справлюсь сама, а потом просто захлопну дверь и брошу ключ в почто­вый ящик». Таким образом, я могла переночевать то в одном, то в другом доме - ведь дома часто продаются с мебелью, что­бы облегчить переезд.

ЕРЕЕЗД ПО-ШВЕДСКИ означает не просто перемену места жи­тельства, но и новую жизнь. Шкафы, кровати и полки остают­ся в старом доме. Стремление почувствовать себя свободным и независимым в соединении с прагматизмом позволяет без проблем расстаться с тем, что имеешь. При таком отношении к жизни человека определяет не имущество, а его поступки. Так что при покупке дома его новый владелец часто получа­ет в придачу к собственности и историю прежнего владель­ца. Старинные шкафы, плиты и кухонные столы, на которых несколько поколений крестьянской семьи готовили себе еду, создают приобщение к истории - в стране, которая счастливо избежала бомбардировок. Ведь последние 500 лет Швеция не переживала пожаров войны.

Вот только из моей новой виллы мебель была полностью вывезена. В ней не было ни кровати, ни шкафа, ни решетки камина, ни даже печной задвижки, которая зимой сохраняет тепло. Труба камина и печная труба оказались забиты. Пре­дыдущий владелец в приступе любви к природе установил на крыше веранды с южной стороны дома две солнечные батареи. Только вот всей собираемой ими энергии едва хватало на разо­грев лишь маленькой сауны, и то до смешных 50 градусов.

Я по-прежнему не замечала дурных предзнаменований. Была влюблена в свою только что приобретенную белую кра-соту;-в лосиные рога на стене сарая, в исландских лошадок сосе­да, которые заглядывали на мой участок из зарослей садового бальзамина. Было лето, и мысль о том, что надо покрасить дом, заменить несколько камней в фундаменте, отремонтировать крышу, маячила где-то на периферии сознания.

После аварии риэлтор привез мне ключи в полицейский участок и любезно помог открыть счет в банке. Я оплатила и все дополнительные расходы: налог на оформление сделки, который составляет 1,5 процента от цены, регистрационный

сбор в местной администра­ции (90 евро), земельный налог в 45°° крон (около 430 евро), а также счета за вывоз мусора, электричес­тво и телефон.

Мне очень нравился мой дом в краю, где, по сло­вам бывшего шведского премьер-министра Улофа Пальме, «вопреки эгоизму пробуждается дух общин­ности». Мои соседи, супру­

ги-художники, пригласили меня выпить вместе и подарили матрац; зимой на озере я могла бесконечно кататься на лы­жах, а летом было полным-полно черники. Когда я входила в дом, я чувствовала его неповторимый дух, который быва­ет только в шведских домах - запах горящего камина впе­ремешку с ароматами трав и кофе. В сумерках охватывало ощущение, что вот он, последний приют, земля обетован­ная, а когда над лесом повисала тишина и воздух становил­ся таким прозрачным, что до предела заострялись контуры пейзажа, я как будто видела себя со стороны.

ЖАВЫЙ РЕЗЕРВУАР с бензином во дворе с самого начала вну­шал опасения. Он был соединен с ужасающей отопительной системой, которая со всеми своими котлами и трубами за­нимала очень много места. Но я обратила на нее внимание только тогда, когда пришла пора заказать топливо для обог­рева. Бензовоз залил в бак 2000 литров, но я все равно мер­зла. А когда я слегка подкрутила отопление, система вмиг проглотила заплаченные за бензин деньги. Мысль о том, что все пять зимних месяцев надо будет отапливать восемь ком­нат, в которых я проведу максимум полторы недели в году, перевесила мою большую любовь к этому дому.

Про аварию я вспомнила лишь тогда, когда на меня посы­пались счета. И продолжали сыпаться, пока я не поняла, что эта авария была тем самым нехорошим предзнаменованием и что пора продавать дом. Перед пятой зимой я продала дом голландской семейной паре, мне даже приплатили комисси­онные как риэлтору. А история с покупкой дома стала одной из приключившихся со мной любовных историй: сейчас она живет в моих воспоминаниях и кажется лучше, чем все со­бытия, которые со мной еще могут произойти.

Писательница АНТЬЕ РАВИК ШТРУБЕЛЬ живет и работает в Потсдаме. Действие двух ее романов происходит в Швеции. В этом году в Германии вышел ее путеводитель под назва­нием «Швеция. Руководство по эксплуатации».

2009 Сентябрь GEO 127

Солнечные лучи отражаются на поверхности реки. Зеркальная гладь лишь изредка разры­вается, когда из воды на мгновенье выныри­

вает рыбка, чтобы схватить мошку и снова исчез­нуть на глубине.

Июльская жара окутывает группу наблюдате­лей, которая сидит в тени открытой беседки. Вре­мя от времени кто-то из них тяжело вздыхает. Но никто не встает с места, никто не отрывает взгляда от семейной сцены, которая разыгрывается на про­тивоположном берегу.

Под высокими деревьями там как в востор­женном танце носится по кругу детеныш гориллы. Внезапно он, как будто нечаянно, с размаху бьет по спине огромного самца, вожака небольшой группы обезьян, присевшей отдохнуть в траве. И прежде чем альфа-самец протягивает руку, чтобы схватить молодого задиру, тот уже успевает спрятаться за спиной своей матери в кустах.

Сцена мелкого хулиганства повторяется каж­дые несколько минут. Каждый раз, когда кажется, что вожак горилл задремал на солнце, молодой за­дира бьет его по спине и прячется. Но неожидан­но самец встает с места. Наклонив мощные плечи и массивное тело вперед и опираясь на костяшки согнутых пальцев рук, он стремительно шагает по направлению к кустам, в которых прячется моло­дой хулиган. Тот выбегает из кустов и скрывается в объятиях своей матери.

Однако глава стаи горилл по кличке Горго про­ходит мимо. У него такой отрешенный вид, что может показаться, что он и не думал наказывать задиру, а просто решил пройтись по своим владе­ниям. Его территория - это отдельный вольер пло­

щадью 2700 квадратных метров в обезьяньем пи­томнике «Понголанд» при зоопарке города Лейпциг в Германии.

«Дети должны соблюдать правила поведения в группе и уважительно относиться к главе се­мьи, - объясняет в беседке учительница биоло­гии. - И чтобы поставить шалуна на место, взрос­лые гориллы изображают негодование, угрожающе поднимаясь с земли». Но школьникам и так все по­нятно. 14-летним подросткам не нужны объясне­ния, ведь эта ситуация им хорошо знакома. Они са­ми догадались, в чем тут дело: детеныш гориллы хотел проверить, что можно, а что нельзя, взрослые очертили ему рамки дозволенного.

Ни один зоопарк в мире не потратил столько денег на строительство вольера для обезьян, как зоопарк в Лейпциге. Этот островок дикой приро­ды в центре города площадью 30 000 квадратных метров обошелся в пятнадцать миллионов евро. Сюда привезли высокие деревья с толстыми ство­лами и разветвленными кронами, здесь развесили искусственные лианы, установили отвесные утесы и горбатые скалы. Пол посыпали землей, переме­шанной с галькой, песком и травой. Рядом возвели залитый светом павильон с тропическими растени­ями, водопадами, искусственными клубами тумана и обогреваемым полом.

Эти гигантские затраты служат важной цели: на виду у посетителей идет уникальный научный эксперимент, рассчитанный на десятилетия. В ус­ловиях, максимально приближенных к реальным, ученые из Института эволюционной антропологии Макса Планка изучают повседневную жизнь пяти видов человекообразных обезьян. Ночью, когда эк-

сперты расходятся по домам, видеокамеры записы­вают все происходящее между обезьянами.

Столетиями гориллы были окутаны зловещими легендами, слухами и предрассудками; люди припи­сывали им человеческие модели поведения. Сегодня ученые пытаются разобраться, на что же действи­тельно способны эти приматы. Они хотят выяснить, насколько хорошо развиты способности к социали­зации и творческому мышлению у Gorilla gorilla, этой обезьяны, которую когда-то считали монстром.

Первым европейцем, увидевшим гориллу воочию, считается карфагенянин Ганнон. Когда он в 470 году до н. э. путешествовал вдоль побережья Западной Африки, его команда обнаружила остров с «дикими людьми». По описанию Ганнона, это были «в боль­шинстве своем женщины, тела которых были пок­рыты густыми волосами. Наши переводчики назы­вали их гориллами».

Моряки поймали «трех мохнатых баб», что­бы увезти их с собой. Как запишет позднее рим­ский ученый Плиний Старший, когда 300 лет спустя римляне захватили Карфаген, в одном из храмов они нашли две уцелевшие шкуры тех самых «островитянок».

После этого 1700 лет в Европе о гориллах ниче­го не слышали.

Лишь в 1625 году в одном из путевых дневни­ков вновь упоминается «обезьяна-чудовище». Ан­глийский моряк Эндрю Бэттл сталкивается с ней в Западной Африке. Он пишет: «Большого монстра называют «понго», маленького - «енгеко». Пон-го по строению тела напоминает человека, но вне­шне больше похож на великана с черно-коричне-

вой шерстью. Понго обычно ходят группами. Они убивают работающих в лесу негров. Даже слоны обращаются в бегство, завидев их сжатые кулаки и палки у них в руках».

Поймать понго живым нельзя, уверяет Бэттл. Да­же десять мужчин не в силах побороть этого зверя.

Енгеко оказывается шимпанзе. Со временем ев­ропейские биологи начинают все больше и больше узнавать о нем. Но легендарный силач «понго», то есть горилла, остается для ученых загадкой.

Мало что меняется и после того, как в 1774 году лорд Монбоддо читает письмо капитана одного тор­гового судна. Тот якобы видел в лесах Центральной Африки «удивительное и внушающее ужас творение природы» ростом больше двух метров - прямохо­дящего импунгу.

Этим рассказам из третьих рук никто не хочет верить. К тому же знаменитый французский зоолог Жорж Кювье незадолго до этого объявляет, что все крупные виды животных на Земле, по всей види­мости, уже открыты и описаны.

Если кто-то и хочет опровергнуть это утвержде­ние, он должен не только обладать большим автори­тетом, но и предоставить убедительные доказатель­ства. Таким человеком становится американский священник Томас Сэведж.

Американский миссионер в апреле 1847 года при­езжает в гости к своему коллеге, который живет не­далеко от устья реки Габон в Конго, на тот момент французской колонии в Центральной Африке. Ед­ва Сэведж переступает порог дома, как его взгляд падает на крупный череп неизвестного животно­го. Опытный путешественник и образованный

Главный герой шоу ужасов 1938 года - горилла по кличке Гаргантюа. Он выступает в цирке, и на афише его рекламируют как «самое страшное чудовище на свете». Соответствующее настроение примату создают с помощью целого арсенала медицинских препаратов, в том числе и витаминных добавок

• человек ничего подобного еще ни разу в жизни не видел. Сэведжа разбирает любопытство. Он сразу догадывается, что череп принадлежит неизвестно­му виду человекообразной обезьяны.

Местные охотники хорошо знают этого зверя. Они с готовностью приносят миссионерам свежие го­ловы; священники погружаются в научную работу.

Проходит всего несколько недель, и подроб­ный отчет с изображениями черепов оказывает­ся в Европе и Америке. Один экземпляр исследо­ватели отправляют в Лондон анатому и директору Музея естественной истории Ричарду Оуэну. Вто­рой - в Бристоль, геологу и натуралисту Самуэлю Статчбери. Третий - в Америку, анатому Джеффри-зу Уайману из Гарвардского университета.

Два миссионера делают все, чтобы их находка получила большой резонанс среди ученых. Джеф-фриз Уайман тут же публикует краткий научный анализ нового вида человекообразной обезьяны, которую он называет Troglodytes gorilla. Уайман пер­вым вводит в научный словарь обозначение «горил­ла», которое используется до сих пор. Однако он причисляет новых обезьян к роду шимпанзе.

В том же 1847 году в «Бостонском журнале ес­тественной истории» выходит подробная статья о черепах горилл. Ее авторы - преподобный Томас Сэведж и анатом Джеффриз Уайман. «Это очень злые обезьяны, - пишет Сэведж о животных, ко­торых не видел ни разу в жизни. - Они ведут себя крайне агрессивно и никогда не убегают от челове­ка. Наоборот, заметив людей, самцы издают ужа­сающие вопли».

Статья, основанная на рассказах африканских охотников, становится сенсацией.

Однако английскому геологу Самуэлю Статчбе­ри одних только описаний черепов в научных жур­налах мало. Он хочет увидеть кости обезьян свои­ми глазами. В порту Бристоля геолог разговаривает с капитанами торговых судов, которые курсируют между Великобританией и западным берегом Цен­тральной Африки. Летом 1847 года удача улыбается ему: из Африки привозят три черепа гориллы. Он передает их исследовать лондонскому ученому Ри­чарду Оуэну. Тот называет вид Troglodytes savagei -в честь американского миссионера Сэведжа.

Однако эксперты по анатомии все еще ломают голо­ву над проблемой: как вписать череп этого животного в существующую таксономическую схему зоологии? Между тем скелеты горилл появляются в Националь­ном музее естественной истории в Париже. Француз­ский зоолог Исидор Жоффруа Сент-Илер открывает, что речь идет о совершенно новом виде обезьян.

В первой половине 1850-х годов француз дает им новое научное название: Gorilla gina.

Однако образ жизни этого животного с мрачным звукоподражательным именем, а также степень его родства с другими приматами по-прежнему оста­ется загадкой.

Является ли горилла всего лишь еще одной крупной обезьяной? Или это родственник челове­ка? Ожесточенные споры на эту тему начинаются после того, как в 1859 году Чарлз Дарвин публикует свой эпохальный труд «Происхождение видов».

В 1861 году еще один европеец пишет о своих встречах с гориллами: Поль Беллони дю Шайю. Сын французского коммерсанта, выросший в устье Габо­на, быстро понимает, что людям больше нравятся мифы и сказки, чем скучные научные отчеты. •

1 3 2 GEO Сентябрь 2 0 0 9

Первый фильм про Кинг Конга 1933 года завоевывает мировой успех. Горилла так и не может отделаться от образа обезьяны-убийцы

В картине «Властелин леса» 1957 года режиссер Хайнц Зильман показывает сцены из семейной жизни горилл и трогательное проявление заботы о детенышах

С большим мастерством путешественник уто­ляет спрос читателей на кошмары - и добавляет сво­им историям сексуальный подтекст. В своей кни­ге дю Шайю создает образ гориллы как чудовища - отвратительного, движимого грубыми инстинк­тами «лесного человека». Этот стереотип надолго укоренится в умах европейцев.

Он осмелился выйти навстречу взрослому сам­цу гориллы с одним лишь ружьем в руках, сочиняет француз. «Зверь медленно поднялся со своего мес­та. В полутьме ущелья его мрачные глаза, зловещий взгляд, телодвижения разъяренного сатира пред­ставляли собой такое страшное зрелище, что его можно было принять за самого дьявола, восстав­шего из ада. Он приближался к нам скачками, уда­ряя себя кулаками в грудь, заставляя лес дрожать от своего рева, эхо которого громом раскатывалось по всей округе».

Якобы местные жители рассказывают, что го­риллы насмерть забивают палками даже слонов, продолжает выдумщик. Что они затаскивают пут­ников на деревья и душат их там. Что ни одна жен­щина не может чувствовать себя в безопасности от сексуальных домогательств самцов. Сочинитель всех этих басен сообщает, что некоторые тузем­цы считают горилл вовсе не животными, а духами умерших людей.

И именно поэтому многие африканцы отказы­ваются есть мясо обезьян.

Ведь эти животные им как братья. «Этот зверь настолько похож на человека, что вид убитой горил­лы привел меня в ужас», - пишет дю Шайю. Ему ка­залось, что он застрелил уродливого человека.

После всех этих небылиц публика в Европе

и Америке жаждет увидеть монстра своими гла­зами. Торговцы ищут детенышей горилл по всему западноафриканскому побережью.

Однако ловить горилл непросто. Охотники знают: чтобы поймать одного-единс-

твенного детеныша гориллы, нужно убить всех взрослых членов его семьи. Потому что эти обезь­яны никогда не бросают свое потомство в беде.

Но даже если охота будет удачной - настоящие трудности начнутся позднее. Ведь никто толком не знает, чем кормить горилл. Из-за этого погибает большинство пойманных малышей - либо от не­правильного питания, либо из-за тяжелых условий транспортировки в Европу.

Им предстоит длинный путь: сначала добычу везут на лошадях или повозках в порт. Оттуда обе­зьяны отправляются в мучительно долгое путешес­твие по морю на паруснике или пароходе. Никто не знает, сколько горилл погибло по дороге из Африки в Европу. И никто не знает, сколько горилл оказа­лись на континенте инкогнито, потому что их пе­репутали с другими обезьянами.

Летом 1876 года в Европу привозят первую жи­вую гориллу. Берлинский врач Юлиус Фалькенш-тейн сопровождает немецкую экспедицию в Лоан-го - княжество в Центральной Африке, входившее тогда в состав Конго. Он видит обезьяну в лагере португальского торговца в Понта-Негра - и полу­чает ее в подарок, в знак благодарности за меди­цинскую помощь.

Малыша зовут Мпунгу. Он миролюбив, быстро привязывается к людям, но при этом очень слаб. Большую часть дня он спит, съежившись в углу.

1 3 4 GEO Сентябрь 2 0 0 9

В XIX веке ученые считают, что только детеныши горилл могут быть миролюбивыми. Повадки взрослых животных они расценивают как «опасные». Страх на них наводит

даже обычный зевок, обнажающий потемневшие от растительной пищи зубы

Лесники из антибраконьерского отряда национального парка Вирунга опоздали: они выносят из леса труп убитой горной гориллы. Сегодня в восточной Африке осталось

от 400 до 700 особей этого подвида обезьян. Редкие животные, взятые под охрану, мешают производителям древесного угля, которые вырубают лес. Печальное событие,

случившееся в июле 2007 года, показывает, что отстрел горилл продолжается

Самец гориллы по кличке Бобби страдает в зоопарке Берлина от тесноты, скуки и ожирения, вызванного неправильным питанием. Каждый день Бобби ест белый хлеб. В 1930-х годах еще никто не знает, чем кормить этих животных

Мпунгу выкармливают козьим молоком, бана­нами, гуавой, апельсинами и манго. Фалькенштейн проводит с животным много времени, изучает его повадки, наблюдает за его играми и даже пытается понять, нравится ли ему музыка. Врач тщательно за­писывает все, что видит. Этот опыт становится пер­вым систематическим наблюдением за гориллой.

29 июня 1876 года Фалькенштейн возвращается в Берлин и привозит с собой Мпунгу. «Берлинский аквариум на Унтер-ден-Линден», который с момен­та своего открытия в 1869 году показывает посе­тителям не только рыб, но и экзотических живот­ных, - его новый дом.

Детеныш гориллы мгновенно становится звез­дой. Его называют «главным украшением «Аква­риума», его изучают виднейшие немецкие ученые «во имя Германии, на славу науке, на радость всему человечеству». Знаменитый медик Рудольф Вирхов становится личным врачом обезьяны.

Мпунгу живет в темной и тесной клетке, освеща­емой газовыми лампами. Его жилище хотя бы соеди­нено с пальмовой оранжереей, в которой есть паровое отопление. Так что тропическому животному по край­ней мере обеспечен теплый и влажный климат.

За один год число посетителей зоопарка увели­чивается на одну пятую. 330 000 человек проходят перед клеткой Мпунгу, каждый день тысячи любо­пытных глаз разглядывают его. Директор зоопар­ка Отто Хермс купается в лучах славы обезьяны, которая стала мировой звездой. Хермс выступает с научными докладами, хотя и не блещет глубокими познаниями в вопросах биологии горилл.

Очень быстро становится очевидно: малень­кий горилла совсем не монстр, похищающий

женщин и убивающий прохожих, как утверждал француз дю Шайю. Немецкие журналы «Гартен-лаубе» и «Дахайм» все чаще отзываются о Мпунгу с симпатией.

Весть о забавных повадках Мпунгу разносится по всей Европе. Когда в 1877 году его на семь не­дель привозят в Лондон, тысячи людей приходят посмотреть на знаменитость. Огромные афиши по всему Лондону извещали о планируемом прибытии гориллы и гастролях в лондонском королевском аквариуме. Подивиться на животное приходили депутаты, министры и члены королевской семьи. Его последующие гастроли в Гамбурге собирают 40 000 посетителей.

Увы - частая смена мест, необычная обстанов­ка и неправильное питание подрывают здоровье гориллы. 13 ноября 1877 года, через полтора го­да после приезда в Берлин, Мпунгу находят мерт­вым в клетке. В присутствии Рудольфа Вирхова его ассистент вскрывает черепную коробку обезьяны и извлекает головной мозг.

Ученые приходят в ужас: они видят, насколько череп обезьяны, со всеми его углублениями и от­верстиями для сосудов и нервов, напоминает че­реп человека.

Детеныши горилл, которых привозят в европей­ские зоопарки после смерти Мпунгу, тоже быст­ро гибнут. Ученые никогда не наблюдали за этими приматами в дикой природе, поэтому зоопаркам не хватает элементарных знаний по биологии этих обезьян. Вплоть до двадцатого века содержание го­рилл в неволе будет представлять большие слож­ности для зоопарков всего мира.

1 3 8 GEO Сентябрь 2 0 0 9

В 1960-х годах с детенышами гориллы все еще обращаются как с человеческими детьми. Директор зоопарка в американском городе Сент-Луис берет их с собой в машину (слева), в лондонском зоопарке трехмесячного детеныша кладут в детскую колыбель (справа)

В начале двадцатого века горилл можно увидеть прежде всего в крупных естественно-научных му­зеях Германии, Франции, Англии, Австрии и США. Они привлекают публику даже в препарированном виде. Между тем становится все больше охотников за обезьянами, которые стремятся пополнить кол­лекции европейских музеев. В поисках добычи они чаще всего отправляются в окутанные туманом го­ры на территории в треугольнике между современ­ными Конго, Руандой и Угандой.

Однако немец Роберт фон Беринге подстрели­вает двух горилл на северном берегу озера Танга­ньика. Известие об этом становится сенсацией. До сих пор ученые даже не предполагали, что эти че­ловекообразные обезьяны водятся так далеко на востоке Африки. Вскоре выясняется, что убитые Беринге животные относятся к неизвестному на­уке виду. Берлинский зоолог Пауль Матши называ­ет их «горными гориллами». Новость об открытии привлекает в горный район с влажным и холодным климатом охотников со всего мира.

С 1902 по 1925 год в регионе площадью 390 квад­ратных километров они убивают 54 гориллы - при­мерно четверть всей местной популяции. Один лишь шведский принц Вильгельм со своей коман­дой в 1921 году убивает 14 горных горилл.

Американец Карл Экли охотится в том же году на склонах вулканических гор Вирунга. Он уже не раз привозил экзотических животных для коллекции музея естественной истории в Нью-Йорке. На этот раз ему поручили раздобыть несколько горных го­рилл. Руководство музея хотело украсить их чуче­лами экспозицию.

Экли - образованный человек, скульптор по профессии. Чучела горилл вызывают у него отвра­щение. Он не согласен с теми, кто называет этих обе­зьян агрессивными. «Я уверен, что большинство горилл - очень дружелюбные и мирные сущест­ва», - говорит Экли.

Для музея он убивает пять «мирных существ». Одновременно он фотографирует живых живот­

ных и даже снимает небольшой фильм. Те 100 мет­ров кинопленки со сценами из жизни группы горилл становятся первым документальным свидетельс­твом жизни обезьян в дикой природе.

Его опыт и наблюдения за живой природой ме­няют Карла Экли. Охота с фотоаппаратом в руках становится для него важнее охоты с ружьем. Живая горилла гораздо полезнее для науки, чем мертвая, говорит Экли. Эти животные - лучший объект ис­следования для сравнительной анатомии, эволюци­онной биологии и психологии, утверждает он.

Но время не ждет. «Если еще хотя бы три джент­льмена поохотятся в районе горы Микено так же, как шведский принц, горилл просто не останется», -пишет Экли.

Чтобы защитить горных горилл, он хочет со­здать заповедник по примеру Йеллоустонского на­ционального парка в США: со своими лесничими, управляющими, учеными и научными лаборато­риями. Благодаря своим связям Экли удается за­ручиться поддержкой бельгийского королевского дома. В 1925 году в Руанде открывается националь­ный парк Альберт, названный так в честь бельгий­ского короля Альберта I.

Это первый национальный парк в Африке. Он становится сигналом того, что отношение

2 0 0 9 Сентябрь GEO 1 3 9

Склон вулкана в Руанде. В густой листве трудно заметить горную гориллу. Веками эти леса служили приматам надежным убежищем. Но когда начали слагать про горилл устрашающие легенды, далеко в Европе людей обуяла жажда сенсаций, и спокойная жизнь обезьян закончилась

общества к приматам начинает меняться. Из охот­ничьего трофея и объекта праздного любопытства животные превращаются в природную реликвию, в ценность, которую надо охранять.

Тем временем в Берлине публика восторгается звездой по имени Бобби, первой гориллой мест­ного зоопарка. Когда Бобби привозят в Германию в 1928 году, у него за плечами драматическая жизнь. Одинокого детеныша обезьяны подбирает в лесу африканский фермер. Потом европейские торговцы переправляют его на юг Франции, где его покупает немецкий торговец животными Германн Руэ. Сле­дующим приютом обезьяны становится вольер под Ниццей, где Руэ содержит собственный зверинец.

Однако Бобби проживет на Лазурном берегу не­долго. Весть о горилле, которую Руэ купил в Афри­ке, мигом облетает Европу - и из берлинского зоо­парка приходит депеша с выгодным предложением. Прибытие Бобби в Берлин становится для местных газет событием международного масштаба.

В берлинском зоопарке горилла вырастает в огромного зверя. Животное страдает от ожире­ния. В сентябре 1934 года один очевидец запишет в своем дневнике: «Бобби, который в детстве ве­сил 15 килограммов, теперь стал чудом света весом 222 килограмма».

Одинокий, обреченный на общение только с людьми, «великан с широкой душой» пользуется всеобщей любовью. Но действительно ли огромный вес Бобби был уникален? Или же все самцы горилл от природы такие большие? Ни один директор зоо­парка, ни один зоолог в 1934 году не знают, сколько в среднем весит взрослая обезьяна в природе и чем

она питается. Уж точно не белым хлебом - люби­мым лакомством Бобби в зоопарке Берлина.

В конце концов и Бобби становится жертвой не­правильной диеты: во второй половине дня 1 авгус­та 1935 года гигант умирает в своей клетке.

В берлинском институте патологии труп фото­графируют, измеряют и вскрывают. Первоначально ученые предполагают, что Бобби умер от болезни легких. Но вскрытие показывает совсем другую при­чину смерти - неправильное питание, ведь к концу жизни Бобби весил 266 килограммов.

С тех пор чучело гориллы выставлено в музее ес­тественной истории Берлина. Его гранитная скуль­птура стоит в городском зоопарке в память о первом самце гориллы, который вырос в неволе, а сам зоо­парк разместил гориллу на своей эмблеме.

Проходит еще 20 лет, и в зоопарках мира жи­вут уже 56 горилл, а в 1960 году их становится 124. Однако большинство из них сидят в своих клетках в одиночестве. Но руководство зоопарка в городе Колумбус в штате Огайо (США) решается на экспе­римент, разместив в клетке пару горилл. И именно здесь в декабре 1956 года происходит чудо. Утром на соломенном полу вольера лежит новорожден­ный - первый младенец гориллы, появившийся на свет в неволе. Но детеныш не дышит. Ветеринары спасают полумертвую самку с помощью искусст­венного дыхания «рот в рот». Ее называют Коло. Сегодня ей 52 года. Эта самая старая самка горил­лы, живущая в неволе.

Мать Коло не знала, что делать с новорожден­ной. Она не заботилась о своей дочери и после того, как та подросла. Это было вполне типично для вре­мен, когда гориллы в зоопарках росли изолирован­

гориллы от природы робкие, общительные и мир­ные животные.

Фосси глубоко тронута характером некоторых особей, за которыми она наблюдает. С некоторыми обезьянами она завязывает настоящие «дружеские отношения».

Но постепенно научная работа отходит на вто­рой план. Дайан Фосси начинает бороться за со­хранение природы, за спасение своих уникальных друзей. Американка защищает их от так называ­емых торговцев «мясом буша», которые охотятся на горилл и других диких животных. Она борется с браконьерами от зоопарков, которым легче зака­зать пополнение коллекции в Африке, чем зани­маться размножением горилл в неволе.

Вот только один из примеров: в конце 1968 го­да во влажных лесах в районе гор Вирунга заклю­чается сделка. Руководство национального парка в Руанде в обмен на джип и денежное пожертво­вание обещает администрации Кёльна раздобыть молодую горную гориллу для зоопарка. Служащий парка нанимает браконьеров. Во время отлова они безжалостно убивают десять членов одной груп­пы горилл и восемь членов другой. Два добытых детеныша сильно пострадали, их отдают выхажи­вать Дайан Фосси.

Зоолог прекрасно знает, из-за чего малень­кие Коко и Пакер потеряли родителей. Она наот­рез отказывается отдавать осиротевших обезьян сотрудникам национального парка. Но давление и угрозы заставляют ее сдаться. Обе обезьяны от­правляются в Кёльн.

Чтобы избежать упреков в уничтожении редких животных, крупнейшие зоопарки мира объявля-

но от своих сородичей. У них не было примера для подражания, не было образцов, у которых они могли научиться материнству и заботе о малышах.

Похожая судьба ждет гориллу по кличке Гома. В 1959 году она становится первым детенышем горил­лы, появившемся на свет в европейском зоопарке.

Мать отказалась от Гомы, и обезьяна растет в се­мье директора базельского зоопарка Эрнста Лан-га. Он понимает, что детеныш обезьяны требует внимания и заботы. Малыш спит в корзине и но­сит подгузники, семья заботится о нем, как о сво­ем ребенке. Из дома директора зоопарка не выхо­дят журналисты, фотографы, съемочные группы. На день рождения Гоме дарят букет роз, который она тут же съедает.

Какой бы трогательной ни казалась история Го­мы, она наглядно демонстрирует беспомощность тогдашних зоологов. Почти всех горилл, рожден­ных в 1960-х годах в зоопарках, люди воспитыва­ют, как своих детей. Их одевают в платья и штаны, строят им маленькие домики, водят их в гости.

Одновременно с этим начинаются первые полевые исследования жизни приматов в дикой природе. С 1959 по 1961 год американец Джордж Шаллер наблюдает за горными гориллами в районе вулканических гор Вирунга. Чуть позже это занятие становится делом жизни для американки Дайан Фосси, родившейся в Сан-Франциско.

Почти двадцать лет Фосси изучает социальное поведение, питание и семейную жизнь горилл. Ре­зультаты ее многолетних исследований перево­рачивают тогдашние представления об этом виде человекообразных обезьян: Фосси открывает, что

День рождения интеллигентной дамы. В свои 36 лет горилла Коко знает тысячу жестов языка глухонемых. Ее учитель последние 30 лет - психолог Франсин Паттерсон

В обезьяньем питомнике «Понголанд» в Лейпциге ученые исследуют умственные способности горилл и других приматов, в частности признаки логического мышления

ют об отказе от ловли человекообразных обезь­ян в дикой природе. Сначала это соглашение рас­пространяется только на орангутанов, а в 1973 году вступает в действие вашингтонская Конвенция по международной торговле вымирающими видами дикой флоры и фауны. На сегодня к ней присоеди­нились 172 государства.

Подписавшие ее страны обязываются контроли­ровать международную торговлю как живыми, так и убитыми дикими животными, а также продукта­ми, сделанными из них (слоновой костью, мехами), таким образом, чтобы гарантировать выживание видов. С 1975 года в список животных, находя­щихся под угрозой исчезновения, попадают и го­риллы. С тех пор многие зоопарки не только отка­зались от покупки диких горилл из Африки. Они улучшили условия содержания обезьян, сделав из шоу-площадок центры по сохранению и изучению этих животных.

Для Дайан Фосси борьба за спасение горных го­рилл в Центральной Африке закончилась трагичес­ки. 26 декабря 1985 года ее нашли убитой в спаль­не исследовательской станции. Как предполагают биографы, с Фосси расправились те, кому она ме­шала в коммерческом использовании обезьян. Дай­ан Фосси похоронена там же, на исследовательской станции в Руанде, рядом с могилами обезьян, по­гибших от рук браконьеров.

Франкфуртский зоопарк считался в 1970-е го­ды одним из самых передовых в мире в вопросе содержания горилл. Вольер под открытым небом здесь был огорожен не решетками, а бронирован­ными стеклами. Гориллы живут большой группой-

гаремом, как в дикой природе. В 2001 году в центре по изучению приматов «Понголанд» в Лейпциге от­крывается новый павильон с прилегающими к нему обширными открытыми территориями.

Сегодня благодаря международным програм­мам по разведению горилл примерно 800 этих жи­вотных в зоопарках всего мира организованы как одна большая семья. Чтобы генетическое разно­образие этой популяции не оскудело из-за близ­кородственного скрещивания, зоопарки обмени­ваются животными. Например, дочь альфа-самца Горго, которая родилась в Лейпциге, сейчас живет в другом зоопарке.

Если зоопарку удается создать комфортные ус­ловия для гармоничной жизни сообщества горилл, то их содержание в неволе не представляет особых трудностей. Примерно треть своего времени они просто едят. Гориллы - стопроцентные вегетари­анцы, и поэтому зоологи называют их «коровами» среди человекообразных обезьян.

В прошлом свирепый облик мешал людям раз­глядеть их мягкий характер. Сегодня все наоборот: их внешняя мягкость и дружелюбный настрой не позволяют неподготовленным наблюдателям рас­познать, когда и каким образом общаются между собой гориллы.

По этой же причине люди недооценивают и умс­твенные способности человекообразных обезьян.

Поэтому команда ученых из института эволюционной антропологии имени Макса Планка в Лейпциге занимается изучением «социального и культурного поведения» горилл.

Еще совсем недавно исследователи не знали, что гориллы - в отличие от шимпанзе и орангу-

1 4 2 GEO Сентябрь 2 0 0 9

Рядом с портовым городом Пуан-Нуар на побережье Конго ученые воспитывают детенышей равнинных горилл, матери которых были убиты ради мяса

танов - могут сами создавать и использовать ору­дия труда.

В 2005 году в национальном парке Нуабале-Н до­ки в Республике Конго ученые из Лейпцига впервые увидели и сфотографировали гориллу, которая ис­пользовала деревянную палку в качестве измери­тельного прибора. Стоя на берегу пруда, обезьяна определяла его глубину. Другая горилла опиралась на палку, чтобы свободной рукой дотянуться до рас­тущей из болота травы.

Правда, по итогам стандартных тестов на ин­теллект большинство горилл показывают все же худшие результаты, чем шимпанзе и бонобо. Тем не менее самой умной обезьяной в неволе считается именно горилла. Самка по кличке Коко в Калифор­нии понимает около 2000 английских слов. Больше того, в ее активный словарный запас входит 1000 жестов из языка американских глухонемых.

Коко составляет простые предложения из трех-шести слов, придумывает метафоры вроде «белый тигр» для зебры и может объяснить, чем она отли­чается от людей: «Коко - горилла». Коэффициент умственного развития человека равен 100. Резуль­таты Коко колеблются от 70 до 95.

Психолог и исследовательница Франсин Пат-терсон уже 30 лет учит Коко языку глухонемых. Она записывает фразы обезьяны, чтобы лучше понять ее характер. Диалоги ученой и обезьяны выглядят примерно так: что говорят гориллы, когда радуют­ся? - «Гориллы обнимаются». Что говорят гориллы, когда сердятся? - «Туалет, дьявол». А что они дума­ют о смерти? - «Уютно. Пещера. До свидания».

Горилла Коко в Калифорнии - это самый про­должительный непрерывный проект изучения от­

ношений человека и человекообразной обезьяны. Однако многие ученые ставят под сомнение его ре­зультаты. Ведь достижения одного животного, вос­питанного человеком, вряд ли можно считать ти­пичными для всего вида.

Специалисты критикуют даже методы исследо­вания Франсин Паттерсон. На протяжении несколь­ких десятков лет женщина общается с одной-единс-твенной гориллой. Эти доверительные отношения сильно влияют на выводы ее исследований, которые не всегда можно назвать научными. Хуже того, трое сотрудников проекта жаловались на сексуальные домогательства со стороны обезьяны.

Однако главное открытие последних десятиле­тий неоспоримо: человек и горилла могут дружить. За свирепой внешностью этих обезьян скрывается способность к чувствам. И именно она позволяет приматам активно общаться с людьми.

Своим примером Коко, эта посланница из мира горилл, показывает: в нашем стремлении к взаимопониманию между людьми и обезьянами мы на правильном пути.

Писатель РИХАРД ДАВИД ПРЕХТ живет в Кёльне и Берлине. Он ездит по европейским зоопар­кам, изучая повадки горилл. Однако его последний бестсел­лер «Кто я? И если да, то сколь­ко?» посвящен философским вопросам.

2009 Сентябрь GEO 143

Иван Павлов (второй справа) на открытии конгресса физиологов в Ленинграде (1935 год)

екабрь 1934 года, в на­чале месяца в Ленинг­раде застрелен первый

секретарь обкома партии Сер­гей Киров, сталинские репрес­сии в самом разгаре,

В этот момент в советс­кое правительство прихо­дит письмо неслыханного содержания: «То, что вы де­лаете, есть, конечно, только эксперимент (...) — и как вся­кий эксперимент, с неизвес­тным пока окончательным результатом. Эксперимент страшно дорогой, с уничто­жением всего культурного по­коя и всей культурной красоты жизни. (...) Пощадите же роди­ну и нас». Письмо подписано, его автор известен, он живет в России, но его не только не сажают в тюрьму. Глава совет­ского правительства Вячеслав Молотов обстоятельно отве­чает автору.

Автор тех грустных и от­чаянных строк - академик Иван Петрович Павлов, пер-

вый российский лауреат Но­белевской премии. Эта пре­мия гарантирует ему - кроме славы - пожизненную защиту от репрессий. В то время как коллеги-профессора либо бе­гут из страны, либо становят­ся конформистами, Павлов строчит письма в Совнарком, именует Октябрьскую рево­люцию не иначе, как «боль­шевистский эксперимент», а в своем кабинете в Ленинграде любуется на огромный, в зо­лотой раме с императорской короной сверху портрет прин­ца Александра Ольденбург-ского. Как пишет член-кор­респондент РАМН Владимир Самойлов, Запад считает Пав­лова «единственным свобод­ным гражданином России».

Каково же было изумле­ние мировой общественнос­ти, когда 17 августа 1935 года на приеме участников Меж­дународного физиологичес­кого конгресса в Кремле Пав­лов произносит: «Вся моя

жизнь состояла из экспери­ментов. Наше правительс­тво тоже экспериментатор, только несравненно более вы­сокой категории. Я страстно желаю жить, чтобы увидеть победное завершение этого ис­торического социального экс­перимента». Под бурные ап­лодисменты он поднимает бокал: «За великих социаль­ных экспериментаторов!»

О причине такой ради­кальной перемены полити­ческих взглядов Павлова ис­торики и коллеги великого физиолога спорят до сих пор. Его подкупили? Запугали? Он дал большевикам пустить се­бе пыль в глаза? Или это годы давали о себе знать? Академи­ку шел девятый десяток...

Подкупить Ивана Павло­ва было невозможно. Беско­рыстие и бессребренность, главные добродетели право­славной церкви, были у него в генах. Несколько поколений его предков служат церкви.

В этом доме в центре Рязани будущий нобелевский лауреат провел детство и юность

Отец Петр Дмитриевич - свя­щенник в рязанских церквях. Мать Варвара Ивановна -дочь священника. В честь де­да Павловы и назовут своего первенца, появившегося на свет 26 сентября (14 сентяб­ря) 1849 года. Какое-то время Иван воспитывается у свое­го крестного отца, настояте­ля Свято-Троицкого монасты­ря под Рязанью. Колокольное дворянство... Из него в Рос­сии вышло немало извест­ных людей.

Павловы живут просто. Семья ждет, что и Ваня ста­нет священником: он учится сначала в духовном училище, затем поступает в духовную семинарию. Как у сына свя­щенника у него льготы. Но на последнем курсе Ивану по­падает в руки книга Сеченова «Рефлексы головного мозга». В ней знаменитый ученый, опережая время, рассматри­вает психологию как часть

физиологии. Вряд ли Павло­вы были рады желанию сына бросить семинарию. Одна­ко отцовское благословение Иван все же получает: в 1870 году он уже студент естествен­ного отделения физико-мате­матического факультета Пе­тербургского университета.

Уже через семь лет пос­ле поступления в универси­тет Павлов становится пода­ющим надежды физиологом. Он покушается на мнение са­мого Рудольфа Гейденгай-на, у которого стажировался в Германии: в экспериментах на собаках доказывает, что алкалоид атропин подавляет отделение пищеварительного сока поджелудочной железой, следовательно, это отделение обусловлено воздействием не­рвной системы.

Экспериментировать на собаках Павлов будет всю жизнь. В 1912-м по его про­сьбе будет построена «башня молчания», лаборатория, в ко­

торую не проникают звуки из­вне. Биофизик Александр Чи­жевский назовет ее «царством собак», насквозь пропахшим псиной, в котором десятки лет Павлов и его помощники «считают капли слюны».

Став ученым, Павлов не только не пойдет по пути сво­их предков - он превратится в убежденного атеиста. Поз­днее на вопрос анкеты Нобе­левского комитета «Веруете ли в Бога?» Павлов ответит: «Предпочитаю знать».

Позже, когда большевики начнут гонения на церковь, Павлов будет демонстратив­но креститься у каждой ко­локольни. А когда в 1924 го­ду из Военно-медицинской академии (в прошлом Меди­ко-хирургическая академия) в Петербурге отчисляют детей священников, профессор Пав­лов уходит из института, с ко­торым был связан с 1875 года, навсегда.

Его жена Серафима Ва-

Иван Павлов с тремя помощниками оперирует собаку (Москва, 1902 год)

сильевна Карчевская го­ворит, что и без веры в Бога Павлов - «лучший христиа­нин». Повенчавшись в I 8 8 I го­ду, Иван и Серафима доживут вместе до «золотой свадьбы» и родят четверых детей.

Окончив в 1879 году Ме­дико-хирургическую акаде­мию, Иван Павлов получает приглашение сотрудничать от Сергея Боткина и начи­нает работать в физиологи­ческой лаборатории при его клинике. Там он защищает докторскую диссертацию на тему «Центробежные нервы сердца». С тех пор одна из не­рвных ветвей, идущая к серд­цу, называется «усиливающий нерв Павлова».

В то же время Павлов изобретает свои знаменитые «метод хронического экспе­римента» и «метод мнимо­го кормления», позволяю­щие на собаках подтвердить предположения Сеченова.

В 1904 году Нобелевский ко­митет назовет полученные им результаты «созданием фи­зиологии пищеварения зано­во». Существует даже мнение, что, называя в завещании од­ну из наград не просто пре­мией по медицине, а преми­ей по физиологии и медицине, Альфред Нобель прежде всего имел в виду работы Павлова.

Павлов уже знаменит на весь мир, но в официальной иерархии его должность име­нуется весьма скромно - «врач для командировок». Жалова­нье у него мизерное, лекции он читает бесплатно. Но ког­да студенты, прознав о его фи­нансовых трудностях, соби­рают для него деньги, Павлов покупает на них животных для курса.

В 1890 году он наконец, после многочисленных про­шений получает собственную лабораторию на кафедре фар­макологии Военно-медицин­ской академии, а в 1891 году

становится по приглашению принца Александра Оль-денбургского главой физио­логического отдела в Инс­титуте экспериментальной медицины.

Павлов благодарен, но отмечает, что бюджет единс­твенного в России научно-ис­следовательского института медицинского профиля «едва только приближается к сред­ним бюджетам германских университетов».

Кафедру физиологии Пав­лов получит лишь в 1895 го­ду, а академиком станет лишь три года спустя после при­суждения ему Нобелевской премии. Его многолетние мы­тарства позднее сыграют на руку большевикам: в Совет­ском Союзе будет считаться, что царское правительство не ценило гениального ученого. Даже в действиях Нобелевс­кого комитета большевист­ская пропаганда усмотрит подвох: кандидатура Пав-

1 4 8 GEO Сентябрь 2 0 0 9

Демонстрация эксперимента на собаке в зале Военно-медицинской академии

лова прошла якобы «не без трудностей».

Павлов живо интересуется событиями в стране, а их хва­тает. По рассказам его учени­ка Леона Орбели, после начала Русско-японской войны Пав­лов, приходя в лабораторию, первым делом раскладыва­ет карту и расставляет флаж­ки. Потрясенный Цусимским поражением, Павлов говорит: «Гнилое правительство, ко­торое довело страну до такого позора, должно быть свергну­то, и иначе, как революцией, ничего сделать нельзя!»

Когда русская армия тер­пит поражение за поражени­ем в Первой мировой войне, Павлов клеймит правительс­тво, называет Николая Второ­го «идиотом и дегенератом». Он включается в политику: ходит на собрания и даже -вместе с другими - подписы­вает петицию в правительс­тво с требованием введения конституции и всеобщего

равного прямого и тайного голосования.

Каждый новый учебный год первый час лекции про­фессор Павлов посвящает политическим темам, не свя­занным с физиологией. Он рассуждает об «уме вообще, о русском уме в частности», о самоубийствах, а после Ок­тябрьской революции - прос­то ругает большевиков.

В одном из писем он пи­шет, что судьбы «челове­ческой жизни, человечес­кой культуры» его занимают «покрепче условных рефлек­сов». Нора Григорьян, веду­щий специалист по Павлову, напишет позднее, что две да­ты в «истории русского об­щества и русской науки» - 19 февраля 1861 года(принятие манифеста об отмене в России крепостного права) и 27 фев­раля 1917 года - Павлов счи­тал великими.

Павлов в восторге от Фев­ральской революции. Но как

только Керенский, которого Павлов знал лично, встает во главе Временного правитель­ства, ученый перестает верить в нее: «Паршивый адвокатиш-ка, сопля во главе государс­тва - он же загубит все!»

Октябрьский переворот приносит стране Граждан­скую войну и разруху. Со­трудники Павлова рыскают по Петрограду в поисках без­домных собак для экспери­ментов. Английский писатель Герберт Уэллс, посетивший ученого, пишет в книге «Рос­сия во мгле»: «Павлов все еще продолжает свои замечатель­ные исследования - в старом пальто, в кабинете, завален­ном картофелем и морковью, которые он выращивает в сво­бодное время».

В 1920 году его терпение лоп­нуло. Павлов пишет письмо «О свободном оставлении России». Но всемирно извест­ный ученый нужен большеви-

Иван Павлов в Колтушах (1930-е годы)

Павлов с коллегами на фоне Букингемского дворца в Лондоне

кам. Как говорит идеолог ком­мунистов и главный редактор «Правды» Николай Бухарин, академик «наш, и мы его ни­кому не отдадим». Ему по­сылают щедрый паек. Естес­твенно, Павлов отправляет всю еду обратно. Вскоре пос­ле этого Совнарком принима­ет постановление за подписью Ленина - в кратчайший срок создать «наиболее благопри­ятные условия» для обеспече­ния научной работы Павлова и его сотрудников.

Завещание Ленина стано­вится для ученого, не скрываю­щего своего неприятия советс­кой власти, охранной грамотой. Теперь Павлов своего рода ан­тисоветчик в законе.

В то время заветы Ильича еще воплощались в жизнь: в 1926-м в поселке Колтуши под Ленинградом (после 1936 года село Павлово) открыва­ется питомник для подопыт­ных животных, а затем и це­

лая биостанция, где Павлов совершенствует свою теорию условных рефлексов. Самый известный - «привычка» со­баки пускать слюну не при виде еды, а при виде красной лампочки. Колтуши даже на­зывают «столицей условных рефлексов», сюда едут зару­бежные физиологи.

Правда, запугать академи­ка все же пытаются. Павлова задерживают, его допрашива­ет грозный Григорий Зиновь­ев, местные газеты угрожают «зашибить господина профес­сора». Чекисты конфискуют золотые медали, Нобелевс­кую премию. Павлов, если и напуган, то виду не подает: своему другу Петру Капице он говорит, что боится толь­ко щекотки.

Большевики меняют так­тику. Характерный ответ Вя­чеслава Молотова на пись­ма Павлова: «Можно только удивляться, что Вы беретесь делать категорические выво­

ды в отношении принципи­ально-политических вопро­сов, научная основа которых Вам, как видно, совершенно неизвестна». Бухарин же ут­верждает, что Павлов обо всем судит «из окна своей кварти­ры или лаборатории».

Но автора этих строк вряд ли можно считать наивным: «Как только произошла рево­люция, мы рассыпались, от­вернулись друг от друга, и каж­дый хочет самоопределиться. Какой же в этом толк? Когда мы вместе, мы обладаем си­лами, а в отдельности с на­ми расправится всякий, кто сильнее. Так оно уже и есть... Все человечество стремится к слиянию, а мы стремимся к тому, чтобы жить врозь».

Ясность мышления Иван Павлов сохранит до послед­него дня своей долгой жизни. Перед смертью 27 февраля 1936-го он сам себе поставит диагноз - отек коры головно­го мозга.

Иван Павлов в Военно-медицинской академии (Петербург, 1904 год)

Так почему же Павлов под­нял бокал «за великих экспе­риментаторов»? Член-кор­респондент РАМН Владимир Самойлов объясняет эту ме­таморфозу патриотизмом уче­ного: «...я был, есть и останусь русским человеком, сыном Ро­дины, ее жизнью прежде всего интересуюсь, ее интересами живу, ее достоинством укреп­ляю свое достоинство».

Нона Григорьян пишет, что метаморфозы никакой и не было: как ученый Павлов благодарен большевикам за инвестиции в науку, а как че­ловек он не перестает крити­ковать их политику: «Боже мой, как тяжело жить теперь сколько-нибудь порядочно­му человеку в вашем социа­листическом раю... Вопию­щее попрание человеческого достоинства и издевательство над человеческой судьбой», -пишет он Бухарину уже после конгресса.

Как бы то ни было, но боль­шевики не преминули вос­пользоваться похвалой Пав­лова: уже на собственной панихиде он станет «челове­ком, до конца преданным со­циализму». А в 1950 году по указанию Сталина откроет­ся «Павловская сессия», на которой одни ученики Пав­лова будут громить других, выясняя, кто лечит и учит «по Павлову», а кто является врагом советской науки. Ака­демик Василий Ларин, выйдя из тюрьмы, говорит, что Пав­лов не представлял себе, что его труды будут превращены в «гибрид из псалтыря для мо­лебнов и дубинки для устра­шения инакомыслящих».

Одним из его трудов не смогла воспользоваться про­паганда. В перерывах между экспериментами Павлов умуд­рился перевести с немецкого стихотворение Генриха Гейне, известное нам в интерпрета­

ции Михаила Лермонтова: «На Севере диком стоит одиноко/ На голой вершине сосна...» У физиолога оно звучит так: Незыблемо кедр одинокий стоит На Севере диком, суровом, На голой вершине, и чутко он спит Под инистым снежным покровом. И снится могучему кедру Она -Прекрасная пальма Востока, На знойном утесе, печали полна, И так же, как он, одинока.

Ахмед аль-Шайя - террорист-смертник. Хотя сам себя он так не называет, но признается, что именно он на Рождество 2004 го­да направил к воротам посольс­тва Иордании в Багдаде начинен­ный взрывчаткой грузовик. При взрыве погибли девять человек, еще 6о были ранены. Сам аль-Шайя выжил, но лицо его силь­но обезображено.

Мы встречаемся в Эр-Рияде, столице Саудовской Аравии. 24-летний худощавый молодой человек го­ворит тихо, тщатель­но подбирая слова. Немногие пальцы, ко­

торые остались у него на руках, кажутся сросшимися в уродли­вые узлы.

В ходе разговора я спрашиваю себя: почему этому человеку мож­но сидеть под пальмами во внут­реннем дворике и пить со мной чай, когда его место в тюрьме? И вообще: можно ли верить хоть одному его слову?

Необычная тюрьма располо­жена в нескольких километрах от столицы Саудовской Аравии и ус­троена специально для молодых террористов вроде Ахмеда аль-Шайя. Хотя само слово «тюрь­ма» не совсем подходит: испра­вительное учреждение в местечке Хайар - часть программы пере­воспитания террористов, кото­

рая должна с помощью спорта, образования и культуры превратить исполненных ненавис­ти молодых мужчин в порядочных граждан. «Позитивное промыва­ние мозгов» - так на­зывают этот проект

Скоро ужин: заключенные во время святого месяца Рамадан в радостном ожидании прекращения поста. Обслуживание

здесь безукоризненное

Реабилитация с помощью духовных телепрограмм. Центр по перевоспитанию террористов обходится Саудовской Аравии в 10 миллионов долларов в год

в правительстве страны, ко­торому он ежегодно обходится в 10 миллионов долларов.

Саудовскую Аравию трудно представить как место с гуман­ной системой исполнения на­казаний. Здесь ворам отрубают руки, а убийц и торговцев нарко­тиками обезглавливают мечом. По данным «Международной амнистии», в 20о8 году саудов­ские палачи привели в исполне­ние как минимум юг смертных приговора.

Пострадал от террористи­ческих актов и столичный Рияд. Страх в городе заметен повсюду. Здесь можно запросто разбога­теть на продаже колючей прово­локи и бетонных заграждений. Все правительственные учрежде­ния обнесены толстыми стенами. Специалисты антитеррористи­ческого подразделения полиции гордятся, что за последние пять лет с помощью «превентивных ударов» они предотвратили поч­ти двести терактов. Саудовская Аравия, официальной идеологи-

ей которой является консерватив­ный ваххабизм, не только стала целью для нападений исламских террористов. Для группировок типа «Аль-Каиды» страна - рас­садник недовольных, обиженных молодых людей с радикальными взглядами.

Бескомпромиссное и презритель­ное отношение к «неверным» до сих пор пропагандируется во мно­гих школьных учебниках. А быв­ший председатель верховного суда страны недавно объявил допустимым убийство всех, кто через спутниковое телевидение

распространяет «аморальные» фильмы.

Усама бин Ладен родом от­сюда. Больше того, 15 из 19 тер­рористов, атаковавших на са­молетах в 2001 году Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, бы­ли из Саудовской Аравии. Среди иностранных наемников, воюю­щих против американской армии в Ираке, большинство - именно саудовские фанатики.

Чтобы лучше понять настро­ение в стране, в один из вечеров я иду на курсы английского язы­ка, которые устраивает «Британс­кий совет», культурный фонд Ве­ликобритании за границей. Все участники - молодые саудовцы, хорошо образованные люди, ко­торые произносят политкоррек­тные слова о мире и дружбе. Но в их словах четко проглядывает­ся симпатия к бин Ладену и его ненависти к Западу.

Например, один молодой че­ловек рассказывает, что при тер­акте «Аль-Каиды» в Иордании погибли 19 его родственников.

156 GEO Сентябрь 2009

Будущее в розовых тонах: выпускник программы перевоспитания благодарит правительство за новую жизнь - квартиру,

машину, невесту и 33 000 долларов приданого

«Но что важнее - парочка родс­твенников или права полутора миллионов палестинцев в секто­ре Газа?» -вопрошает он. Другой настаивает, что никакого Усамы бин Ладена не существует вооб­ще, что человека с таким именем придумали американцы. Еще трое хором и с совершенно серьезным выражением лица заявляют, что за терактами и сентября стоят американские спецслужбы.

Если таких взглядов придер­живаются молодые и вроде бы об­разованные люди, то что же тво­рится в головах необразованной бедноты?

Саудовские политики часто говорят своим заграничным кол­легам, что у себя на родине они воюют за сердца и умы людей. Возможно, в борьбе за умы они и добились какого-то успеха. Но битва за сердца еще не окончена.

Окраина Эр-Рияда, тюрьма Хайар. Снаружи это учрежде­ние совсем не похоже на тюрьму. Пять зданий окружены невысо­кими стенами, колючей проволо­

ки почти не видно, безоружные охранники практически не отли­чаются от молодых заключенных, которых они охраняют.

Здесь живут 30 «бенефици­ариев», как называют здесь за­ключенных. Обстановка внутри хотя и не роскошная, но вполне подошла бы в качестве кемпинга для «диких» туристов: стол для пинг-понга, настольный футбол, крытый бассейн.

Решеток на окнах нет. В от­дельной комнате заключенные могут смотреть по телевизору спортивные трансляции, ново­сти и религиозные программы. В холодильнике - клубничный лимонад и шоколадные батончи­ки. Повар готовит три раза в день и очень гордится тем, что еще ни один заключенный ни разу не жа­ловался на еду.

Так и сегодня. На обед пода­ют жареных перепелов с рисом, фаршированный перец и несколь­ко салатов. Такое меню вряд ли встретишь в европейской тюрьме строгого режима.

Что же нужно совершить, что­бы попасть сюда?

23-летнему Юсефу (некоторые фамилии должны остаться в тай­не) не хватает растительности на лице, чтобы полностью закрыть подбородок и щеки, он выгля­дит совсем юнцом. Юсефа задер­жали на границе Сирии и Ира­ка, когда он шел воевать против американцев.

Кто знает - если бы его не ос­тановили, может быть, он тоже оказался бы за рулем груженного взрывчаткой грузовика? Он сам это отрицает: «Я хотел только по­мочь невинным людям, я не хотел никого убивать».

Юсефу был 21 год, когда его задержали по дороге в Ирак. Как и большинство заключенных в этом лагере, сначала он сидел в обычной саудовской тюрьме, пе­ред тем как его отобрали для про­граммы в Хайаре. «Государство относится здесь ко мне, как хоро­ший отец к своему сыну. Важно не наказание. Важно вернуться на правильный путь», - говорит

Охранники в центре Хайар не носят оружия и униформы. Они одеваются, как заключенные, и иногда играют с ними в настольный теннис

Юсеф. Почти так же рассуждает практически каждый заключен­ный Хайара.

Обычный день в лагере пере­воспитания террористов начи­нается с молитвы в четыре ча­са утра. Приемы пищи, отдых и молитвы сменяют друг друга до послеобеденного времени. Когда жара спадает, заключен­ные играют на улице или отправ­ляются в один из классов, где им преподают терапию искусством, «преодоление агрессии» и «мир­ную интерпретацию священных писаний».

Мухаммед прекрасно знает, где он оступился. Бывший охран­ник саудовского министерства транспорта прошел четырехме­сячную программу перевоспита­ния и теперь сам читает лекции заключенным, чтобы другие бра­ли с него пример. Его ненависть началась с телевизионных репор­тажей из Ирака. Ее подогрели ма­териалы из интернета, где «Аль-Каида» распространяет свои

радикальные взгляды на проис­ходящее в мире среди потенци­альных террористов.

«Я был совершенно нормаль­ным, физически здоровым мо­лодым человеком. Но происхо­дящее в Ираке шокировало меня настолько, что решил бороться с несправедливостью», - расска­зывает он.

Мухаммед поехал в Ирак. На границе его арестовали те самые американские солдаты,которых он и собирался убивать. Он про-

вел три года в тюрьме, перед тем как его перевели в Хайар.

«Я как будто заново родил­ся», - говорит Мухаммед.

«Мне и сейчас не по себе, ког­да я вижу репортажи из Ирака. Но теперь я понимаю, что от моего вмешательства не будет никако­го толку». Мухаммед - грузный человек за тридцать, с большими, немного испуганными глазами. Мы пьем чай в его просторной двухкомнатной квартире, кото­рую государство предоставило ему бесплатно - как прошедше­му курс перевоспитания. Он по­казывает спальню, стены которой выкрашены в розовый и золотой цвета. «Может, и моя будущая жена окажется такой же краси­вой, как и спальня», - улыбается Мухаммед.

Мухаммед собирается женить­ся. Жену для него уже подобрали, а в день свадьбы - Мухаммед зна­ет это наверняка! - правительс­тво переведет ему на счет прида­ное: примерно 33 000 долларов

«Урок мира»: имамы преподают «мирную интерпретацию джихада». Духовные лица приветствуют Священную войну, только если ее объявляет

правительство

США. Машина, припаркован­ная у дверей его дома, это тоже подарок.

«Я заслужил все это. Это на­града за то, что я изменился», -убежден Мухаммед.

Так же думает и молодой Юсеф. Не считает ли он все про­исходящее в Хайаре своего рода подкупом со стороны правительс­тва? Он мотает головой: «Я бы из­менил мое отношение к насилию и без всяких подарков. К тому же я гражданин Саудовской Аравии, так что вполне нормально, что правительство помогает мне».

Генерал-майор Юсеф аль-Мансур - грузный, добродуш­ный человек с тонкими усиками. «Называйте меня Папа Юсеф», -представляется он. Директор цен­тра перевоспитания террористов производит впечатление рассуди­тельного и здравомыслящего че­ловека. Он спокойно и терпеливо разъясняет смысл своей работы, наверное, уже в тысячный раз.

«Возьмем самый простой слу­чай, - говорит он. - Какой-нибудь мальчишка отправляется в Афга­нистан на джихад. Конечно, это ошибка. Его арестовывают и от­правляют в тюрьму, может быть, даже в Гуантанамо. Когда он выйдет на свободу, ему надо на­чинать новую жизнь. Мы хотим помочь ему встать на правиль­ный путь».

«Это первейшая необходи­мость,-убежден генерал-майор. -Если не поможем мы, не дадим денег, тогда за нас это сделают другие. Ведь террористы только и ждут, чтобы заполучить таких людей обратно. А такая повторная вербовка гораздо опаснее».

Халед аль-Маина, главный ре­дактор влиятельной газеты «Араб Ньюс», согласен: «Вы у себя на За­паде думаете, наверное: боже мой, что делают саудовцы? Но у нас все по-другому: великодушное отно­шение к преступникам может на самом деле победить их нена­висть и жажду мести».

Сама идея платить деньги тер­рористам, чтобы они перестали быть террористами, может по­казаться европейцам сумасшед­шей. Однако в саудовской систе­ме все иначе. Здесь государство не только финансирует высшее образование для молодежи, но и оплачивает расходы на жизнь во время учебы. А когда кто-то оказывается в тюрьме, госу­дарство финансово помогает се­мье. «Правительство - это отец, а граждане - его дети. Так уж у нас принято», - говорит гене­рал-майор аль-Мансур.

Кажется, этот принцип работа­ет и в Хайаре. Никто из воспитан­ников не попытался использовать положенные здесь «увольнитель­ные» для побега, все возвраща­лись. И если в Хайаре и бывают проблемы, говорит один из воспи­тателей, «тогда мы говорим с глазу на глаз. Некоторым заключенным мы прописываем антидепрес­санты. Но наказывать никого не приходится. Слава Аллаху».

Охранники проверяют багаж вновь прибывших в центр перевоспитания

Однако безупречная статис­тика первых лет в последнее время была омрачена: девять воспитан­ников Хайара были снова аресто­ваны. А в январе 2009 года двое бывших заключенных объявили в интернете, что они возглавили ячейку «Аль-Каиды» в Йемене. С другой стороны, число терактов в Эр-Рияде действительно уменьши­лось. С 2001 года саудовское пра­вительство последовательно под­держивает американскую «Войну против терроризма». В одном лишь первом полугодии 2008 года в стра­не были арестованы 700 подозре­ваемых-исламистов. Везде в стра­не слышны голоса, утверждающие, что позиции «Аль-Каиды» значи­тельно ослабли. Кто знает, может быть, программа в Хайаре повли­яла на ситуацию.

Но сомнения остаются. Пре­жде всего потому, что никто из за­ключенных не хочет брать на себя ответственность за свои поступ­ки. И потому, что многие из них утверждают, что никогда не при-

ветствовали насилие, а скатились на неверный путь лишь по стече­нию обстоятельств.

Но возможно ли искупление без признания вины? «Мы все­го лишь хотели помочь жителям Ирака, - говорит Юсеф. - Если бы я не увидел репортажей из Ирака, я бы никогда в жизни не сделал бы ничего плохого». «Это телевиде­ние во всем виновато!» - уверяет Мухаммед.

Но больше всего поражает рас­сказ Ахмеда аль-Шайя, неудав­шегося смертника. «Меня прос-

то обманули», - возмущается он. По его словам, он хоть и отпра­вился в Ирак воевать, но не дога­дывался, что его грузовик будет использован в качестве бомбы. «Мне просто сказали: отгони гру­зовик к нашим друзьям из «Аль-Каиды». Когда мои попутчики выпрыгнули из кабины и побе­жали прочь, я растерялся. Я даже не знал, что мы находимся перед иорданским посольством».

Так почему же он поехал даль­ше, к посольству? Ахмед Аль-Шайя молчит.

Может, я не прав, что не верю ему? Но когда я спрашиваю его о девяти погибших и 6о раненых, он грубо перебивает меня: «Пост­радало не 60, a 61 человек. Я тоже среди пострадавших, ведь меня обманули», - говорит террорист Ахмед аль-Шайя.

Но ведь девять семей потеря­ли отцов, жен, детей! И никто не подарил им ни денег, ни машин. Может быть, образ мыслей Ахме­да аль-Шайя - продукт исламс-

160 GEO Сентябрь 2009

Ахмед алъ-Шайя, убивший в Багдаде девять человек, выжил, но получил тяжелые увечья. В центре Хайар он

проходит курс «позитивного промывания мозгов»

кой идеологии? «Вы думаете, что мы агрессоры. Это неправда. Мы жертвы», - сказал однажды Аб-дель Азиз Рантизи, один из осно­вателей радикальной палестинс­кой организации «Хамас».

Трудно поверить в исправле­ние террористов, которые счита­ют жертвами только себя.

Джуме Мухаммеду аль-Доссари 34 года. Он прекрасно говорит по-английски, так как в 2001 году жил и работал в штате Индиана. Но после терактов 11 сентября он уехал из США - в Афганистан.

В январе 2002 года при от­ступлении войск Талибана его арестовали американцы. Он про­вел шесть лет в тюрьме Гуанта­намо, прежде чем его поместили в Хайар.

А что, собственно, он делал в Афганистане?

«Фотографировал мечети», -утверждает аль-Доссари. И вооб­ще, он никогда не был террорис­том. То есть он очередная жертва?

Трудно сказать, почему аль-Дос­сари вызывает больше доверия. Он убедительно говорит, он про­ехал 600 километров на машине, чтобы рассказать свою историю. После бесчисленных допро­сов и побоев ему так и не предъ­явили никакого обвинения. Его нью-йоркский адвокат Джошуа Колангело-Брайан больше всего возмущен тем, что по американс­ким законам его подзащитный не имеет права на компенсацию.

Когда мы встречаемся с Джу-мой аль-Доссари во второй раз, он рассказывает о жизни в Гу­антанамо. Три с половиной года он провел в одиночной камере, 61 день был прикован наручника­ми к койке. В камере было очень холодно, но, несмотря на это, ле­жал там полуголый и без одеяла. Он 14 раз пытался покончить с со­бой. В наказание ему только про­длевали заключение в одиночной камере.

Самое удивительное - его от­ношение к американцам: «Мой

арест был следствием чрезмер­ной реакции на теракты и сен­тября. После той трагедии многие потеряли самоконтроль. В такой стране, как Америка, подобного не должно было случиться».

И никакой ненависти? Ника­кого желания отомстить?

«Если бы я хотел мести, то повредил бы только самому себе. Сейчас я должен сосредоточить­ся на моей жизни. Мое прошлое не помешает моему будущему», -рассуждает аль-Доссари.

Скорее всего, именно эта встреча с Джумой Мухаммедом аль-Доссари убеждает меня в том, что работа центра перевоспита­ния в Хайаре в некоторых случа­ях действительно дает результат. И даже Ахмед аль-Шайя пытается убедить в этом: «Разрешите напос­ледок сказать еще одно. Аллах со­хранил мне жизнь, чтобы я сооб­щил миру: я живое свидетельство тому,что«Аль-Каида» -это зло», -говорит на прощание изуродован­ный террорист-смертник.

2009 Сентябрь GEO 161

УЧЕНЫЕ В РАЗНЫХ СТРАНАХ МИРА РАБОТАЮТ НАД ТЕМ, ЧТОБЫ НАУЧИТЬСЯ

СТИРАТЬ ИЗ ПАМЯТИ НЕГАТИВНЫЕ ЭМОЦИИ. ЭТО ДОЛЖНО ПОМОЧЬ ТЕМ, КТО

СТРАДАЕТ ПОСТТРАВМАТИЧЕСКИМ СТРЕССОВЫМ РАССТРОЙСТВОМ

ТЕКСТ: Олег Сеньков

Б езработный сержант Мэтью - ве­теран войны в Ираке. Он страдает от алкоголизма и постоянно пьет

антидепрессанты. Ему нельзя смотреть прямо в глаза - он может принять вас за врага. Его мучает бессонница. Ему не­льзя появляться в общественных мес­тах - его пугает любой резкий звук, будь то скрежет тормозов или неожиданный окрик на улице. От воспоминаний запаха серы, пороха или обгоревшего мяса у не­го немеют ноги и шевелятся волосы.

Студентка исторического факуль­тета Линда после терактов и сентября 2001 года в Нью-Йорке не ездит в метро и не пользуется лифтом. Она предпочи­тает передвигаться по городу на велоси­педе и ходить по лестницам пешком.

Директор небольшого магазина Эли­забет после автомобильной аварии бо­ится подходить к машине - у нее дрожат руки. Когда без машины не обойтись, ее семье долго приходится ее уговаривать, она садится всегда сзади, предваритель­но наглотавшись успокоительных.

Эти маленькие человеческие исто­рии множатся миллионами. Они похожи друг на друга как две капли воды - силь­нейший страх, пережитый в прошлом, преследует человека в настоящем. По

разным подсчетам, от трех до семи про­центов людей во всем мире каждый день убегают от этого призрака, имя которо­му - посттравматическое стрессовое расстройство, сокращенно ПТСР. Этим термином ученые обозначают часто хро­ническую разлаженность нервной сис­темы и психики после больших эмоци­ональных потрясений.

Автомобильные аварии, стихийные бедствия, природные катастрофы, грабе­жи, вооруженные нападения, изнасило­вания - это далеко не полный перечень событий, после которых стрессовое рас­стройство развивается у каждого пято­го человека, пережившего угрозу жизни или здоровью.

По данным национального институ­та психического здоровья США, каждую минуту в одной только Америке диагнос­тируется до 18 новых случаев синдро­ма ПТСР. Это почти десять миллионов в год, то есть з,6 процента взрослого на­селения страны.

В России из-за бедности, алкого­лизма и преступности ситуация гораз­до хуже. По разным оценкам, симптомы стрессового расстройства проявляются у 15-30 процентов населения страны. Они выражаются в повышенной тревоге или

депрессии, в агрессии или постоянной раздражительности.

Память, подогретая эмоциями. Чуть меньше ста лет назад американские уче­ные выяснили, как вырабатывается эмо­циональная связь, которую еще называ­ют «условным рефлексом». В 1920 году в университете Балтимора Джон Уотсон и Розали Рейнер проводили не совсем этические по нынешним стандартам эксперименты: они пугали 11-месячно-го малыша громкими звуками каждый раз, когда он дотрагивался до безобид­ной лабораторной крысы. В результате у ребенка произошла ассоциация двух стимулов: крысы как условного стимула и резких звуков как безусловного. Ребе­нок громко плакал и уползал от крысы, как только она появлялась - без всякого неприятного звука.

Похожими ассоциациями полна вся наша жизнь, с раннего детства до глу­бокой старости. Любые неприятные стимулы, причиняющие боль, беспо­койство или чувство дискомфорта, вы­зывают ответные реакции организма. Люди, пережившие сильные нервные потрясения, могут начать ассоцииро­вать со страхом и психической травмой

162 GEO Сентябрь 2009

Теракт 11 сентября 2001 года. Некоторые

жители Нью-Йорка до сих пор боятся

ездить в метро и пользоваться

лифтом

любые предметы, которые напоминают о ней. Эти безусловные реакции направ­лены на выживание вида и индивидуу­ма. Они-то и придают эмоциональную окраску любым внешним стимулам, ес­ли одновременно воздействуют на наш организм. Таким стимулом может быть в буквальном смысле любой объект или явление. Например, при фобиях, кото­рые составляют значительную часть симптоматики стрессового расстройс­тва, человек может начать бояться чего угодно: пауков, начальника, насекомых, высоты, замкнутых пространств, машин, людей, темноты, даже бактерий. Люди не рождаются с фобиями - их создает мозг. Ассоциация безобидных предме­тов или событий с чувством страха об­разует прочную связь в мозге. Причем чем раньше образуются такие ассоциа­ции или чем сильнее были эмоции, тем сложнее их перепрограммировать. Осо­бенно прочные связи между предметами и чувством страха образуются у людей, страдающих посттравматическим стрес­совым расстройством, ведь страх смерти и страх за здоровье или жизнь близких людей - одна из самых сильных челове­ческих эмоций. Этот страх очень легко становится «генерализованным» -люди

начинают бояться всего, что хоть как-то напоминает травматическую ситуацию: звуков, запахов, предметов, которые на­поминают пережитый стресс.

Можно ли стереть страх? Как изменить эмоциональную память? Один из самых известных экспертов в этой области -профессор Грегори Квирк из универси­тета в Пуэрто-Рико. Последние 15 лет он изучает на животных страх, эмоцио­нальную память и способы избавления от нее с помощью фармакологии.

Лаборатория доктора Квирка на­поминает командный мостик корабля Морфеуса из фильма «Матрица» - все в многожильных кабелях, мощных ком­пьютерах и больших мониторах. В мозг подопытных крыс здесь имплантируют электроды, каждый из которых нацелен строго на свою область мозга. С их помо­щью ученые могут следить за процесса­ми в мозге крысы с точностью до мил­лисекунды. В ходе эксперимента ученые создадут в мозге животного эмоциональ­ную связь, ассоциацию условного и без­условного стимулов. Одновременно со звуковым сигналом в клетку с крысой пускается электрический ток - слабый, как укус комара. Его сила невелика, но

Землетрясение в Индонезии весной 2005 года. Стрессовые расстройства развиваются у каждого пятого человека, пережившего угрозу жизни или здоровью

она как раз достаточна, чтобы немного испугать животное. Всего через несколь­ко повторений прочная связь между зву­ком и болью будет создана - и крыса на­чнет боятся одного лишь звука.

Примерно так же работает эмоцио­нальная память у больных ПТСР. Во вре­мя эмоционального потрясения любые стимулы окружающей среды, будь то за­пахи или звуки, лица людей или просто время суток, могут быть надолго связа­ны со страхом. На многие годы, а иногда и на всю жизнь, эти стимулы могут вы­зывать панику, беспокойство, депрессию каждый раз, когда ситуация хоть чем-то напоминает предыдущую. Однако ассо­циативную связь между условным сти­мулом и страхом можно разрушить. При этом стирается не сама память о собы­тии (хотя ученые пробуют делать и это!), а память об эмоциях, связанных с ним. Делается это так: человеку со стрессо­вым расстройством много раз подряд показывают именно тот стимул, кото­рый вызывает страх. В результате чело­век учится воспринимать объект зано­во - и не бояться его.

Группа профессора Квирка недав­но обнаружила, что одна область пре-

фронтальной коры у крыс - инфралим-бическая кора - активируется всегда, когда животные пытаются вспомнить что-то эмоциональное. Оттуда нервные клетки посылают импульсы в амигда-лу - ту самую структуру мозга, в кото­рой и происходит ассоциация условных и безусловных стимулов. То есть сигна­лы из инфралимбической коры выпол­няют роль сигналов безопасности. Они как бы говорят животному, что какие-то стимулы из окружающей среды, на­пример звуковой тон, больше не опасны, и больше бояться не нужно.

Как считают ученые, инфралимби-ческая кора головного мозга работает как своеобразный «выключатель» стра­ха: если электрически раздражать ее, то это вызывает «стирание» страха в амиг-дале, как на магнитофонной ленте, и на­оборот, если подавить работу этой ко­ры, то это приводит к усилению страха и боязни.

Недавно Квирк с коллегами сумели найти и «включатель страха» в головном мозге. Им оказалась особая часть все той же префронтальной коры, так называе­мая прелимбическая кора; если нейро­ны в ней переактивированы, то живот­

ные не могут забыть, стереть из памяти негативные эмоции.

Примерно так же и у людей. Недавние исследования ученых из центрального госпиталя в штате Массачусетс (США) обнаружили похожую структуру мозга у человека. Ей оказалась вентрально-медиальная часть все той же префрон­тальной коры как «выключатель» страха и небольшой участок предлобного отде­ла головного мозга, расположенный на глубине примерно восемь сантиметров под лобной костью, как «включатель» страха.

В своем исследовании, которое при­нято к публикации в журнале Biological Psychiatry, группа из Массачусетса пока­зала, что пациенты с ПТСР страдают как раз неспособностью забывать эмоцио­нальные события. Снимки на компью­терном томографе показали, что их кора головного мозга недоактивирована в од­ной области и переактивирована в дру­гой. Этот дисбаланс в префронтальной коре и ведет к плохой регуляции амиг-далы, которая придает эмоциональную окраску воспоминаниям.

Эти «игры» между структурами моз­га, отвечающими за формирование эмо-

Профессор Грегори Квирк из университета Пуэрто-Рико исследует эмоциональную память животных

циональной памяти и страха, были впер­вые изучены пионером теории обучения страхом, профессором нью-йоркского университета Джозефом Леду. В своих книгах «Эмоциональный интеллект» (Emotional Brain) и «Синаптическое Я» (Synaptic self) он подробно описывает систему эмоций в мозге и пытается от­ветить на вопрос, как наш мозг делает нас такими, какие мы есть.

Ученые давно подозревали, что преф-ронтальная кора мозга человека влияет на эмоции. Известны случаи поврежде­ний префронтальной коры, которые при­водили к потере контроля над эмоциями. Например: в 1937 году 21-летний испанец сорвался с окна и упал на металличес­кую ограду дома, причем копье ограды насквозь пронзило его голову в области виска. Лобные доли мозга были повреж­дены настолько, что вся префронталь-ная часть мозга была удалена хирурга­ми. Испанец чудом остался жив. Больше того, после нескольких лет лечения он женился и обзавелся детьми. Его память и разум не были затронуты травмой. Тем не менее он не мог принимать решения в эмоциональных ситуациях. Однако при ПТСР страдает не только префрон-

тальный кортекс и амигдала, но и гиппо-камп - структура мозга, ответственная за эпизодическую память. Ученые уже давно спорят, почему объем гиппокампа уменьшается при посттравматическом стрессовом расстройстве. Эту загадку разрешил в 2002 году Марк Гилберт-сон из медицинской школы в Гарварде (США) в ходе анализа однояйцовых гене­тически идентичных близнецов. Он про­тестировал на томографе 40 пар близне­цов и выяснил, что те близнецы, которые побывали на вьетнамской войне и позже диагностированы с ПТСР, имели гиппо-камп на го процентов меньшего размера, чем те, кто не имел этой болезни, причем уменьшенный гиппокамп также был и у братьев тех близнецов, кто имел ПТСР, но не был на войне. Таким образом уче­ные доказали, что уменьшенный по раз­меру гиппокамп действительно фактор риска для развития ПТСР, а не главная причина болезни.

Генетика страха. Все люди по-разному реагируют на страх. Одни прослывают смельчаками и героями, другие - тру­сами, третьи - слишком впечатлитель­ными. Оказывается, в этом не послед-

Аварийная посадка «Боинга» в лондонском

аэропорту Хитроу в январе 2008 года.

Как забыть эмоциональные события?

нюю роль играет генетика. Так, груп­па ученых во главе с Доминик де Кервен из университета Цюриха (Швейцария) обнаружила, что у людей с мутацион­ным вариантом гена ADRA2B, рецеп­тора гормона мозгового вещества над­почечников норадреналина - одного из «гормонов страха», гораздо силь­нее эмоциональная память. Примерно треть людей европеоидной расы несут эту мутацию. Люди с мутацией гена в два раза ярче и точнее вспоминали негативные сцены, которые им показы­вали в ходе эксперимента. Может быть, это и объясняет «впечатлительность» европейцев?

Не так давно науке стала известна еще одна важная мутация в геноме че­ловека, изменяющая реакцию на страх, а именно, в гене-транспортера серотони-на - важного медиатора мозга. Эта мута­ция приводит к сниженной активности серотонина; из-за этого люди (32 про­цента белого населения) более подвер­жены страху и беспокойству. В их случае транспортер серотонина слишком хоро­шо работает в нейронах мозга, он слиш­ком быстро его перекачивает обратно в клетки, удаляя из зоны действия си-

напсов, от чего снижается время и ка­чество воздействия серотонина на мозг, а отсюда - переактивация мозга в целом. Более того, как показали дополнитель­ные эксперименты на компьютерном то­мографе, люди с этой мутацией имеют более активную амигдалу как раз во вре­мя представления им страшных лиц на мониторе. Вот почему при ПТСР помога­ют некоторые антидепрессанты, так как они блокируют работу этих транспорте­ров, продлевая работу серотонина. Эта серия работ была проведена американс­ким исследователем Вайнбергом из На­ционального института здоровья в 2002 году и напечатана в авторитетном жур­нале Science.

Как бы то ни было, профессор Квирк советует всем, кто страдает от страха и беспокойства: «ПТСР и фобии лечатся с помощью терапии «экспозиции». Этот метод переучивает мозг таким образом, что определенные стимулы не причиня­ют больше никакого вреда организму». Но и здесь есть проблема: люди старают­ся избегать стимулов, которые провоци­руют страх. То есть если человек боится ездить в лифте, он идет по лестнице. Но такая стратегия не стирает в памяти ас­

социации стимула со страхом. Поэтому, советует Грегори Квирк, «не избегайте того, чего вы боитесь, а старайтесь пе­реучить свой мозг силой воли!»

ОЛЕГ СЕНЬКОВ - нейрофизиолог, выпуск­ник Санкт-Петербургского государственно­го университета и научный сотрудник инс­титута нейрофизиологии и патофизиологии университетской клиники Эппендорф в Гам­бурге. Сфера его научных интересов - ис­следование мозга, в частности, основ рабо­ты памяти, в том числе эмоциональной.

166 GEO Сентябрь 2009

Спортивный зал школы в Беслане в годовщину трагедии

и опыт в Беслане показыва­ют, что сначала звонят люди, которые сообщают, что что-то случилось, произошла какая-то чрезвычайная ситуация, потом звонят родственники, и только через несколько дней начинают звонить те, кто лич­но пережил стрессовую ситуа­цию, и начинают жаловаться на свое состояние. То есть сначала люди думают, что бессонница у них появи­лась случайно, и только через несколько дней они понимают, что им нужна помощь. GEO: Беслан - это кавказский город, сообщество на Кавказе важнее отдельной личности. Не мешал ли бесланцам этот их особый менталитет обра­щаться за психологической по­мощью и таким образом акцен­тировать внимание на себе, отвлекая от общего горя? КЕКЕЛИДЗЕ: Мы действитель­но боялись, что никто не при­дет за помощью. И делали все, чтобы этого не случилось. Не­хорошо хвастаться, но психо­лого-психиатрическая помощь в Беслане была организована на высоком уровне. Работала

«горячая линия», был кругло­суточный прием, выезды на дом психиатрической брига­ды. Даже ведущий междуна­родный журнал по медицине «Ланцет», который выходит в Великобритании,писал тог­да: «Русские знают, что дела­ют» и «В России существуют великие традиции оказания психиатрической помощи». Именно в Беслане к помощи психиатра прибегло большее количество людей, чем после любой другой чрезвычайной ситуации, произошедшей в на­шей стране. GEO: А если сравнить захват бесланской школы и теракт и сентября в Нью-Йорке, на­сколько грамотно действовали наши спасательные службы? КЕКЕЛИДЗЕ: Мы действовали профессиональнее. Сами аме­риканцы признают, что оказа­ние экстренной психолого-пси­хиатрической помощи в России организовано лучше. Американцы допустили, на­пример, такую ошибку: по­жарники, которые искали по­гибших под обломками зданий в Нью-Йорке, работали по не­

сколько дней подряд, без отды­ха. Это совершенно недопусти­мо, команду надо менять, через шесть-восемь, максимум десять часов должна прийти смена. GEO: Наверное, они не ухо­дили из патриотических соображений? КЕКЕЛИДЗЕ: Патриотических соображений в чрезвычайных ситуациях не бывает, должны действовать четкие правила. Людям, работающим в экстре­мальной ситуации, нужна пси­хологическая реабилитация в специальном центре. Такая, какую проходили наши врачи в Беслане. Иначе они сами в ка­кой-то момент не смогут сов­ладать со стрессом. GEO: To есть наш опыт психи­атрической помощи в чрезвы­чайных ситуациях востребо­ван на Западе? КЕКЕЛИДЗЕ: Я думаю, тот факт, что американское телевидение и сентября не показывало по­гибших и раненых, в какой-то мере и наша заслуга. Мы ведь часто общаемся с американс­кими коллегами... Когда у нас в 20оо году был взрыв в Мос­кве на Пушкинской площади,

у нас по телевизору показы­вали окровавленных людей, оторванные конечности. Это­го делать нельзя, это негатив­но влияет на психику всего общества в целом. Мы как раз после этого совещались с аме­риканскими коллегами, пока­зывали им кассеты, они с нами согласились. GEO: Удивительно, обычно это мы берем пример с Запада... КЕКЕЛИДЗЕ: Да, часто наши граждане возвращаются из-за границы и говорят: нас там не любят. На самом деле за рубе­жом не мыслят категориями «любить-не любить». Там важ­но, профессионал ты или нет. Если ты профессионал, с тобой с удовольствием общаются и пе­ренимают твой опыт. Это каса­ется всей российской науки. GEO: Что конкретно удалось сделать в Беслане? КЕКЕЛИДЗЕ: Считается, что от трех до пяти процентов родс­твенников жертв кончают жизнь самоубийством. У нас не было ни одного такого слу­чая, даже попытки. Было мень­ше людей, у которых сформи­ровалось ПТСР, чем обычно

Профессор психиатрии Зураб Кекелидзе: «Стрессовое расстройство типично для стран бывшего Советского Союза»

бывает в таких случаях. И са­ма глубина расстройства была менее выраженной, чем можно было ожидать. GEO: Близится пятая годов­щина бесланской трагедии. Может ли этот факт вы­звать приступ ПТСР у быв­ших заложников? КЕКЕЛИДЗЕ: Любая годовщи­на воспринимается болезнен­но. Но наиболее опасен первый год. Ведь не зря люди в свое время придумали отмечать 40 дней после смерти, годов­щину и так далее. Когда кто-то умирает, родственники в пер­вое время об усопшем говорят в настоящем времени и толь­ко через какое-то время они начинают осознавать, что че­ловека уже нет. Это называет­ся «реакцией горя». У нее есть несколько стадий: реакция от­рицания, когда люди отказы­ваются верить в случившееся, дезорганизация, то есть люди переживают, что с ними теперь будет, и реорганизация. Тогда уже люди начинают привыкать к новой ситуации. GEO: Значит ли это, что в раз­говоре с бывшими заложни­

ками нужно избегать все­го, что может напомнить о произошедшем? КЕКЕЛИДЗЕ: Нет, эти воспо­минания являются составной частью ПТСР. Это болезнь, и у нее, как и у всех других, есть различные стадии: отчая­ние, отрицание, навязчивость, прорабатывание и завершение. Но ПТСР лечится, при этом ле­чится достаточно хорошо. GEO: Что с Вашей точки зрения психиатра должно произойти со зданием школы в Беслане? КЕКЕЛИДЗЕ: Школу нужно просто оставить в покое. Со­вершенно очевидно, что не­льзя делать из нее православ­ный храм, потому что в школе находились и мусульмане. Когда вырастут эти дети, быв­шие в заложниках, они сами решат, что с ней делать. Ес­ли сейчас хотя бы несколько человек считают, что ее нуж­но оставить, значит, ее нужно оставить. GEO: ПТСР достаточно новый диагноз, не только в России, но и в мире. Как он появился в на­шей стране? КЕКЕЛИДЗЕ: Медицинское по­

нятие «посттравматического стрессового расстройства» сформировалось в 1980 году, тогда его приняли американ­цы. В 1995 году оно было вне­сено в Международный клас­сификатор болезней, который является основным диагности­ческим стандартом для России и Европы. С тех пор мы и рабо­таем с этим диагнозом. GEO: До войны в Чечне основ­ными пациентами, видимо, были вернувшиеся из Афга­нистана солдаты? КЕКЕЛИДЗЕ: Да, у ветеранов Афганистана ПТСР тоже есть. Но заболевание проявлялось и раньше, во время Великой Отечественной войны. У аме­риканцев были «корейский», «вьетнамский синдром». То есть ПТСР существовал и раньше, но описывался как «военный невроз». Само по­явление термина ПТСР поз­волило иначе взглянуть на все эти психические расстройства и объединить их в одно целое. GEO: Является ли распад Со­ветского Союза такой чрез­вычайной ситуацией, которая могла бы вызвать ПТСР?

КЕКЕЛИДЗЕ: Несомненно. Причем неважно, была ли предыдущая страна плохой или хорошей. Сам по себе внезапный переход из одно­го социально-экономическо­го устройства в другое вызы­вает изменение социальных структур и восприятие мно­гих вещей. Это, конечно, был стресс, причем достаточно тяжелый. GEO: Значит, стрессовое рас­стройство - типичное забо­левание для постсоветского пространства? КЕКЕЛИДЗЕ: Это заболевание типично для всех стран соци­алистического лагеря и стран бывшего Советского Союза. Возможно, Россия даже менее подвержена ему, потому что она богаче и у нас больше воз­можностей для психологичес­кой и финансовой помощи. Но чрезвычайные ситуации есть везде в мире - войны, теракты, автомобильные ка­тастрофы, несчастные случаи. Глобальное потепление, рост населения и внедрение новых технологий ведут только к их увеличению.

На новехоньком кроссо­вере Kuga фирмы Ford пере­двигаться очень удобно - это большой, если не сказать ог­ромный автомобиль со мно­жеством функций для дли­тельного путешествия - здесь и круиз-контроль, и управле­ние магнитолой на руле, и ог­ромный багажник, в котором одних только ящичков для ве­щей около десятка. Даже то, что поворотники не отщел­киваются после перестрое­ния из ряда в ряд, как будто

напоминает каждый раз, что Kuga предназначена для езды по долгим прямым трассам, а не городским светофорным перекресткам. Длительная поездка на таком автомобиле превращается, скорее, в заго­родную прогулку.

Взять, например, маршрут из Москвы в Кострому. Всю дорогу - чуть больше 300 ки­лометров на северо-восток от столицы - можно при удач­ном стечении обстоятельств проехать часа за три. Это ес­

ли не заезжать в древнерус­ские города, которых по пути в Кострому, как минимум, че­тыре крупных, и если не пре­вышать установленный ско­ростной режим на пригород­ных трассах в 90 километров в час. Первое условие не соб­люсти - ведь зачем выезжать из Москвы, если не за новыми впечатлениями.

Соблюдение второго то­же сомнительно - передви­гаясь на аппарате с 2,5-литро­вым двигателем, скорость 90

километров в час восприни­маешь как скорость гужевой повозки. До 140 километров машина разгоняется, хоть и не вдавливая в кресло пасса­жиров, но легко и непринуж­денно. Этой скорости сидя­щие внутри не ощущают, но уже при приближении стрелки спидометра к 150 километрам в час с пассажирского сидения начинают доноситься стоны: страшно!

Страшно, потому что на колдобинах провинциальных

дорог пластик в Ford начина-ет погромыхивать. А плас­тиковая шторка, отделяю­щая багажник от салона, так и вообще соскакивает с креп­ления, производя при этом резкий хлопок. Немного рас­страивают тоненький руль и почти игрушечные педаль-ки. Кажется, что автомобиль так же игрушечно реагиру­ет на любое движение руки или ноги.

Учитывая все эти обстоя­тельства, трехчасовую поез­дку лучше растянуть на два дня. Тем более что ни в одном из городов по пути в Костро­му, да и в самой Костроме, опытному путешественнику делать больше трех-четырех часов нечего. Если, конечно, он не искушенный краевед и не едет по «Золотому кольцу»

за новыми историческими данными.

Итак, на скорости 90 кило­метров в час выезжая из Мос­квы по Ярославскому шоссе, можно за выходные посе­тить: Сергиев Посад, Пере-славль-Залесский, Ростов Ве­ликий, Ярославль и наконец Кострому.

Мелькают в чуть тониро­ванном под цвет неба окне оди­наковые монастыри, кремли, обнесенные белыми непри­ступными стенами с башенка­ми и торчащими из-за них ку­полами (золотыми, голубыми в звездах, но чаще всего зеле­ными). К концу путешествия, упершись в стены Ипатьевс­кого монастыря на берегу ре­ки Костромы, уже и не вспом­нишь точно, чем отличался виденный в Ярославле кремль

от монастыря в Ростове. В каж­дом городе «Золотого коль­ца» уже достаточно гостиниц и гостевых домов, уровень сер­виса в которых можно оценить на твердую «четверку».

Люди здесь, как правило, приветливые и болеющие за «малую родину». В «Ипать­евской слободе», гостинице рядом с монастырем, метрдо­тель Ангелина, сорокалетняя женщина, одетая в классичес­кий белый верх-темный низ то ли по форме заведения, то ли просто от старания казать­ся нарядной, с придыханием, мягко окая, рассказывает, что главная достопримечатель­ность монастыря - конечно же, царский трон, на котором сидели Николай Второй и це­саревич Алексей. Ипатьевс­кий монастырь является ро­

диной династии Романовых. Здесь в 1613 году фактичес­ки закончилось изнуряющее страну Смутное время. Здесь был призван на царство пер­вый Романов - Михаил Фе­дорович. Все Романовы по­читали монастырь как родо­вое гнездо. А в 1913 году, когда праздновалось трехсотлетие династии, здесь проходили основные торжества - тогда-то и сидел здесь на троне царь Николай Второй.

Ипатьевский монастырь и сейчас, по прошествии поч­ти ста лет после торжеств, пе­режив советское время, про­изводит впечатление госу­дарственного. Если во всех остальных монастырях «Зо­лотого кольца» худо-бедно восстановлен один храм, рас­копан огород да братские

корпуса выкрашены мелом, то в Ипатьевском чувствуется долголетний (еще советский, а может, еще и царский) уход за территорией.

В 1910-1913 годах пе­ред торжествами по случаю трехсотлетия дома Романо­вых в монастыре проводи­лась масштабная реставра­ция. Интересы государства и церкви сплетены в Ипать­евском монастыре и поныне самым причудливым образом. На входном билете напечата­на благодарность за взнос на восстановление и сохранение монастыря. Прямо в центре монастыря стоит Троицкий собор, в нем проходят службы. Под собором усыпальницы -здесь похоронена практически вся семья Годуновых и Иван

Сусанин. На территории мо­настыря все постройки в от­личном состоянии - тщатель­но сохраняются и Царские па­латы. Царские они, правда, только снаружи. А вот внут­ри - крашенные масляной краской небольшие комнаты, в которых, как во всех музе­ях средней руки, выставлены в стеклянных витринах древ­ние рукописи, иконы, мит­ры, есть даже царский посох. Из интерьера сохранились только изразцовые печи с ри­сунками на тему деревенской и монастырской жизни.

Остальные постройки -музей боярских складов, Ар­хиерейский и Братский кор­пуса - также демонстрируют свою принадлежность к со­ветской музейной системе:

крашенные масляной крас­кой помещения с стеклянны­ми витринами. Если покупать билет с экскурсией, то мож­но услышать достаточно под­робный рассказ о каждой из реликвий, но без нее ничего поражающего воображение не наблюдается, а сопровож­дающие таблички, увы, слиш­ком лаконичны. Царский трон без экскурсии обнаружить то­же проблематично. На видном месте в музее стоит лишь крес­ло архиерея.

Государственность Ипать­евского монастыря чувствует­ся и ночью - белокаменные неприступные стены художес­твенно подсвечены.

Не то другие монастыри. На берегу озера Неро в Рос­тове Великом рядом со Свя-

то-Яковлевским Димитровс-ким монастырем единственное освещенное здание - гостевой дом. В двухэтажном кирпич­ном здании, обнесенном не­ожиданным для провинции кованым изящным заборчи­ком, две комнаты для гостей и душевая. На первом этаже гостиная, обставленная по-ку­печески, как на картинах Кус­тодиева. Сюда хозяйка дома Маргарита - седовласая жен­щина интеллигентного вида, подала ужин: чай и целое блю­до тоненьких блинов. Она рас­сказывает, что обычно у нее останавливаются французы. Кто-то из посольства в Москве один раз приехал, и после этого стали постоянно ездить.

Выгружаясь во дворе гос­тевого дома, главное не забыть

1 8 2 GEO Сентябрь 2 0 0 9

выключить все фары и закрыть все двери, иначе приветствен­ная подсветка вокруг Kuga ос­танется гореть всю ночь. С пер­вого раза понять, что не так, получается не всегда. Хорошо, что бортовой компьютер вы­дает подсказки на все случаи жизни (что открыто, что вклю­чено или, наоборот, не выклю­чено), причем все на русском языке. Выгружая вещи, с тру­дом закрываешь дверь багаж­ника. Но оказывается, что от­дельно открывается только стекло на двери багажника, как на классических амери­канских универсалах.

Наутро можно рассмот­реть и сам Свято-Яковлевский Димитровский монастырь. На просторной территории три наполовину восстановлен­

ных храма: Зачатия - XVII ве­ка, Дмитровский - XIX века и храм Спаса на песках - XVII и конца XIX веков, обширный возделанный огород и сад, де­ревянная избушка над святым источником. Монастырь был возвращен церкви в 1991 го­ду, убранство, например, За­чатьевской церкви до сих пор напоминает о советских вре­менах - обычные крашен­ные краской стены, на вос­точной закреплен наполовину заполненный иконами ико­ностас, на остальных - ико­ны с лампадками.

Небесно-голубая Kuga пре­красно смотрится на фоне го­лубого же в золотых звездах купола Зачатьевской церкви. Жители провинции неизменно обступают машину как неви­

данное чудо и долго обсужда­ют ее хищный бампер с выда­ющимися дугами на решетке радиатора, которые отдален­но напоминают анфас любой новой Volvo.

А вот полностью стек­лянная крыша напоминает о Mercedes или Citroen, кото­рый первым представил мо­дель с такой крышей. Детям на заднем сиденье открыва­ется через нее отличный вид на проплывающие мимо кры­ши, купола, сады и леса. К тому же сзади есть столики и под­стаканники в среднем подло­котнике, а места здесь как раз, чтобы маленькие сорванцы могли соорудить из курток и кофт две полноценные палат­ки. Обязательный аттракцион для детей в кремлях древних

российских городов - проход по стенам, таким же, по кото­рым в «Иване Васильевиче», который меняет профессию, бегали главные герои. Здесь тебе и хилый деревянный бор­дюрчик, и дыры для кипятка, и бойницы для стрельцов - чем не плацдарм для игры.

Тем временем взрослые на обратном пути из Костромы в Москву играют совсем в дру­гую игру. В Ярославской об­ласти то тут, то там расставле­ны муляжи автомобилей ДПС. Приходится тормозить, как только в зеленой дали у доро­ги показывается белая точка. Машина послушно реагиру­ет: то почти останавливается, то вновь несется по трассе. На этот раз пронесло, а что будет дальше?