msal.ru1].pdf · Глава 1. Публичные юридические лица: основные...

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИМЕНИ О.Е. КУТАФИНА (МГЮА)

На правах рукописи

Рудакова Виктория Дмитриевна

Гражданско-правовой статус публичных юридических лиц

12.00.03 – Гражданское право;

предпринимательское право; семейное право;

международное частное право

Диссертация на соискание ученой степени

кандидата юридических наук

Научный руководитель

доцент, к.ю.н. Артёменков С.В.

Москва - 2014

2

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ ............................................................................................................. 3

Глава 1. Публичные юридические лица: основные теоретические положения .......................................................................................................... 14

1.1. Система юридических лиц ...................................................................... 14

1.2. Публичное юридическое лицо в современной системе юридических лиц.................................................................................................................... 44

1.3. Признаки публичного юридического лица ........................................... 79

Глава 2. Права на имущество публичных юридических лиц ............... 105

2.1. Право публичной собственности ......................................................... 105

2.2. Правовой режим имущества публичных юридических лиц ............. 127

2.3. Права публично-правовых образований на имущество публичных юридических лиц .......................................................................................... 160

Глава 3. Особенности гражданско-правовой ответственности публичных юридических лиц ............................................................................................ 179

3.1. Теоретические основы гражданско-правовой ответственности публичных юридических лиц .......................................................................................... 179

3.2. Гражданско-правовая ответственность публично-правовых образований по обязательствам публичных юридических лиц ...................................... 202

3.3. Гражданско-правовая ответственность лиц, участвующих в управлении публичным юридическим лицом................................................................. 229

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ................................................................................................. 256

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ ................................... 257

3

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Изменениями, внесенными в

Гражданский кодекс Федеральным законом Российской Федерации от 5 мая 2014

года №99-ФЗ «О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского

кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных

положений законодательных актов Российской Федерации»1, были пересмотрены

базовые для формирования системы юридических лиц положения. В частности,

изменен подход к законодательной классификации рассматриваемых субъектов,

установлен исчерпывающий перечень организационно-правовых форм

некоммерческих организаций, исключена возможность создания государственных

корпораций и другое. Эти изменения с необходимостью отразятся на участии в

гражданском обороте юридических лиц, созданных публично-правовыми

образованиями. Вместе с тем реформа гражданского законодательства, начало

которой было положено Указом Президента Российской Федерации от 18 июля

2008 года №1108 «О совершенствовании гражданского законодательства»2,

оставила в стороне как вопросы функционирования таких юридических лиц,

ограничившись разрозненными изменениями в рамках положений о юридических

лицах и вещных правах, так и вопросы участия публично-правовых образований в

имущественном обороте. В отсутствие долгосрочной концепции развития

гражданского законодательства, регулирующего данную сферу общественных

отношений, вносимые в него изменения зачастую носят бессистемный характер,

характеризуясь созданием ad hoc субъектов, призванных опосредовать интересы

государства в гражданском обороте.

Констатированная необходимость развития в нашей стране рыночной

экономики значительно ослабила внимание к вопросам участия в гражданском

обороте публично-правовых образований, как со стороны ученых, так и со

стороны законодателя. Однако приверженность принципам рыночной экономики 1 О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании

утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации: Федеральный закон Российской Федерации от 05.05.2014 года № 99-ФЗ // Российская газета. № 101. 07.05.2014 года. 2 О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации: Указ Президента Российской Федерации от 18.07.2008 года № 1108 // СЗ. 2008. №29 (ч.1). Ст. 3482.

4

и господство в гражданском обороте частных субъектов не снимает вопроса

выражения имущественных интересов государства в гражданско-правовых

отношениях. Существование таких интересов не зависит от принятых

идеологических концепций и объясняется закономерностями экономического

развития.

Несмотря на негативную оценку конструкции публичного юридического

лица (юридического лица публичного права), высказанную в Концепции развития

гражданского законодательства, необходимость подготовки Проекта закона о

юридических лицах публичного права была обозначена в Плане-графике по

преобразованию и ликвидации государственных корпораций и государственной

компании «Автодор», утвержденном Постановлением Правительства Российской

Федерации от 29 декабря 2010 года № 6793п-13. В юридические лица публичного

права предлагается реорганизовать государственные корпорации «Банк развития

и внешнеэкономической деятельности» и «Агентство по страхованию вкладов».

На основании Постановления Правительства РФ были подготовлены Проект

закона «О публичных корпорациях» и Проект закона «О публично-правовых

компаниях». Внесенные в главу 4 ГК изменения также предполагают появление в

системе юридических лиц в ближайшем будущем новой формы – публично-

правовых компаний. В связи с чем появление категории публичного

юридического лица в российском законодательстве лишь вопрос времени.

Вместе с тем концепция публичного юридического лица получила

разработку в трудах представителей публичных отраслей правового знания, что

во многом определило вектор исследований.

Назревшим является вопрос о месте данных субъектов в известной

гражданскому праву системе юридических лиц, а также о таких аспектах

гражданско-правового статуса публичных юридических лиц, как право на

переданное им имущество и особенности их гражданско-правовой

ответственности по обязательствам. Разработка данных вопросов с позиций науки

гражданского права позволит выработать эффективное законодательное решение,

что и определяет актуальность выбранной темы исследования.

5

Состояние научной разработанности темы. В настоящее время

теоретическая конструкция публичного юридического лица составляет область

интереса преимущественно наук публично-правового цикла. В отечественной

цивилистической литературе отсутствуют фундаментальные работы,

посвященные разработке гражданско-правового статуса публичных юридических

лиц.

Однако неоценимую помощь в работе оказали труды русских

дореволюционных юристов – К.Н. Анненкова, А.А. Евецкого, А.И. Елистратова,

К.Д. Кавелина, Н.С. Суворова, Г.Ф. Шершеневича, направленные на освещение

проблем формирования системы юридических лиц, в том числе их деления на

частные и публичные юридические лица.

В советский период и в настоящее время некоторые стороны концепции

публичного юридического лица, в том числе проблемы участия публично-

правовых образований в гражданском обороте, получили освещение в трудах

таких ученых, как Ю.Н. Андреев, П.Д. Баренбойм, М.И. Брагинский,

В.А. Болдырев, С.Н. Братусь, А.В. Венедиктов, И.В. Ершова, Н.В. Козлова,

М.И. Кулагин, А.Я. Курбатов, В.П. Мозолин, А.А. Пушкин, Д.В. Пятков,

О.В. Серова, Е.А. Суханов, А.В. Турбанов, Р.О. Халфина, Ю.С. Цимерман и

другие.

Концепция публичного юридического лица получила разработку в трудах

представителей публичных отраслей правового знания – А.В. Винницкого,

В.И. Лафитского, Э.В. Талапиной, О.И. Тарасова, В.Е. Чиркина, О.А. Ястребова и

других.

Теоретическую основу исследования составляют научные труды

специалистов в области общей теории государства и права, гражданского,

административного, конституционного и других отраслей права: М.М. Агаркова,

С.С. Алексеева, Ю.Н. Андреева, К.Н. Анненкова, С.И. Архипова,

З.А. Ахметьяновой, А.Б. Бабаева, П.Д. Баренбойма, М.И. Брагинского,

Е.Е. Богдановой, В.А. Болдырева, С.Н. Братуся, А.В. Венедиктова,

А.В. Винницкого, В.В. Витрянского, А.В. Габова, Г.А. Гаджиева, В.П. Грибанова,

6

В.А. Дозорцева, В.В. Долинской, А.А. Евецкого, А.И. Елистратова, И.В. Ершовой,

О.С. Иоффе, К.Д. Кавелина, С.Ф. Кечекьяна, Н.В. Козловой, О.А. Красавчикова,

К.П. Кряжевских, М.И. Кулагина, А.Я. Курбатова, О.Е. Кутафина,

В.И. Лафитского, Д.В. Ломакина, Д.Ю. Лялина, Я.М. Магазинера,

Я.М. Макаровой, Н.С. Малеина, А.И. Масляева, Д.И. Мейера, В.П. Мозолина,

В.С. Нерсесянца, В.А. Ойгензихта, Д.В. Петрова, И.А. Покровского, Л.Л. Попова,

Е.А. Прус, А.А. Пушкина, Д.В. Пяткова, В.К. Райхера, В.В. Ровного,

А.Я. Рыженкова, О.В. Серовой, К.И. Скловского, Т.В. Сойфер, М.С. Строговича,

Н.С. Суворова, Е.А. Суханова, Э.В. Талапиной, О.И. Тарасова, В.А. Тархова,

Ю.А. Тихомирова, Ю.К. Толстого, А.В. Турбанова, Е.Г. Ульяновой,

Р.О. Халфиной, В.А. Хохлова, Ю.С. Цимермана, А.Е. Черномореца, В.Е. Чиркина,

Г.Ф. Шершеневича, В.Ф. Яковлева, О.А. Ястребова и других.

При написании работы автор также обращался к трудам некоторых

зарубежных ученых, среди которых Р. Годэн, Л. Гордон, Б. Доерн, Г. Лешлер,

К. Лауэ, А. Туппер, К. Хопт, Л. Чантурия, Ч. Эллиотт.

Комплексный характер исследуемых проблем обусловил использование при

написании работы научных разработок в области философии, теории систем,

экономики, психологии и социологии.

Методологическая основа исследования. Диссертационное исследование

осуществлено на базе научных методов познания. Автором использовались

общенаучные методы исследования, в том числе абстрагирование, обобщение,

анализ, синтез, диалектический, гипотетико-дедуктивный и системно-

структурный методы познания.

Вместе с тем в диссертационном исследовании применяются специальные

методы познания: историко-правовой, сравнительно-правовой, логический,

формально-юридический и другие методы.

При написании работы автором был использован междисциплинарный

подход, заключающийся в рассмотрении вопросов концепции публичных

юридических лиц с позиций различных отраслей правового знания.

7

Нормативная и эмпирическая основа исследования. Нормативную базу

исследования составляют акты российского законодательства, содержащие

нормы, регулирующие отношения с участием юридических лиц, в том числе

юридических лиц, создаваемых публично-правовыми образованиями. При

написании работы автором использовались Проекты законов «О публично-

правовых компаниях» и «О публичных корпорациях», имеющие своей целью

введение в российское законодательство конструкции публичного юридического

лица.

Эмпирическую основу исследования составляют материалы российской

судебно-арбитражной практики.

Объект и предмет исследования. Объектом диссертационного

исследования выступают общественные отношения, складывающиеся по поводу

участия в гражданском обороте юридических лиц, создаваемых публично-

правовыми образованиями.

Предметом исследования являются нормы российского и зарубежного

права, регулирующие отношения с участием юридических лиц, учреждаемых

публично-правовыми образованиями, положения доктринальных исследований по

теме диссертации, правовые позиции, отраженные в судебно-арбитражной

практике.

Цель и основные задачи диссертационной работы. Целью настоящего

исследования является разработка концепции статуса публичного юридического

лица с позиций цивилистической науки, постановка соответствующих

доктринальных проблем и их разрешение.

Для достижения этой общей цели в диссертации решаются такие задачи,

как:

− анализ современного состояния системы юридических лиц, выявление

тенденций и перспектив ее развития, а также определение в ней места публичных

юридических лиц;

− рассмотрение различных теоретических концепций публичного

юридического лица, выявление их потенциала для разрешения существующих

8

теоретических и практических проблем, связанных с опосредованным участием

публично-правовых образований в гражданском обороте;

− выделение признаков публичного юридического лица, которые в

совокупности определяют его гражданско-правовой статус;

− характеристика правового режима имущества публичного юридического

лица и соотнесение его с различными имущественными правами;

− раскрытие сущностных характеристик публичной формы права

собственности;

− определение правовой природы прав публично-правовых образований на

имущество публичных юридических лиц;

− выявление особенностей ответственности публичных юридических лиц по

своим обязательствам, а также возможность законодательного закрепления

полноценного механизма их гражданско-правовой ответственности;

− определение порядка и условий привлечения публично-правовых

образований к субсидиарной ответственности по обязательствам публичных


− выявление гражданско-правовых механизмов обеспечения интересов

публично-правовых образований в имуществе, переданном публичным

юридическим лицам.

Научная новизна исследования и основные положения, выносимые на

защиту. Диссертационная работа представляет собой первый опыт комплексной

разработки концепции публичного юридического лица с позиций науки

гражданского права. Положенный в основу исследования подход к публичному

юридическому лицу как участнику гражданского оборота позволил автору

сформулировать ряд выводов и предложений о таких аспектах гражданско-

правового статуса публичных юридических лиц, как имущественная

обособленность и самостоятельная имущественная ответственность.

Результатом проведенного исследования стали следующие основные

положения, выносимые на защиту:

9

1. Конструкция публичного юридического лица в российском

законодательстве должна быть использована для опосредования имущественных

интересов публично-правовых образований в гражданском обороте. Такой подход

обусловлен необходимостью унификации статуса всех существующих

организационно-правовых форм юридических лиц, наделенных функциями

управления государственным и муниципальным имуществом. Появление

конструкции публичного юридического лица имеет исторические предпосылки в

российском законодательстве и опирается на успешное использование статуса

публичного юридического лица в зарубежных правопорядках для оформления

правосубъектности юридических лиц, преследующих в своей деятельности

главным образом публичные интересы.

2. Публичное юридическое лицо в системе юридических лиц должно стать

новой организационно-правовой формой, в рамках которой получат оформление

организации, создаваемые публично-правовыми образованиями и имеющие

целью своей деятельности удовлетворение общественных интересов. Введение

новой организационно-правовой формы должно сопровождаться отказом от таких

используемых сегодня форм юридических лиц, как государственные унитарные

предприятия, учреждения, государственные корпорации и компании, а также от

ряда уникальных организационно-правовых форм, созданных государством с

целью оформления статуса одного-единственного участника гражданского

оборота.

3. К атрибутивным признакам публичного юридического лица относится

специфическое для данной категории субъектов выражение признаков

имущественной и организационной обособленности, самостоятельной

имущественной ответственности и участия в гражданском обороте от

собственного имени.

Эти признаки выражаются: во-первых, в участии публично-правовых

образований в имуществе публичных юридических лиц; во-вторых, в назначении

руководителей публичных юридических лиц государством в определенном

законом порядке и их ответственности за эффективность реализации

10

поставленных перед юридическим лицом задач; в-третьих, в осуществлении

деятельности в сферах, конкуренция в которых не получила развития ввиду

незаинтересованности в них частного бизнеса или нецелесообразна с точки

зрения безопасности государства; в-четвертых, в осуществлении ими публичных

функций, то есть решении задач общественного, социального характера; в-пятых,

в субсидиарной ответственности публично-правовых образований по их

обязательствам.

Юридическое лицо, отвечающее названным признакам, должно

рассматриваться как созданное в форме публичного юридического лица и

подчиняющееся в своей деятельности положениям законодательства о публичных

юридических лицах.

4. Автором обосновывается необходимость применения к публично-

правовым образованиям основного принципа участия коллективного образования

в гражданском обороте, в соответствии с которым правосубъектность системы

исключает правосубъектность ее элементов. Предлагается отказаться от

самостоятельной правосубъектности органов публичной власти как коллективных

образований, не имеющих самостоятельных интересов и вступающих в

гражданский оборот только с целью представления и защиты интересов

публично-правовых образований. Включение в п. 3 статьи 125 ГК наряду с

гражданами и юридическими лицами государственных органов можно объяснить

широким пониманием категории «государственные органы», характерным для

советского гражданского права, согласно которому под государственными

органами понимались юридические лица, созданные государством.

5. Попытки отразить специфику права собственности при помощи

конструкций «своего усмотрения» и «своего интереса» в чистом виде применимы

только к праву частной собственности, в отношении публичных собственников

они получают специфическое выражение, требующее учета публичных функций

этих субъектов и определяющую для них роль публичных интересов, что

существенно снижает их ценность для формулировки общих определений.

11

Предлагается следующее определение права публичной собственности:

право публичной собственности – это возможность собственника владеть,

пользоваться и распоряжаться принадлежащим ему имуществом в соответствии с

публичными функциями, на выполнение которых направлена деятельность

собственника, и публичными интересами, на удовлетворение которых направлена

реализация права собственности.

6. Основой имущественной обособленности публичных юридических лиц

должно стать право публичной собственности. При этом интересы публично-

правовых образований как учредителей должны быть обеспечены не за счет

предоставления им вещных прав на имущество, а посредством предоставления им

прав корпоративного характера в отношении созданных ими публичных

юридических лиц. Прежде всего таких прав как право на участие в управлении

юридическим лицом, право на получение информации, право на обжалование

решения органов юридического лица, а также право требовать возмещения

причиненных юридическому лицу убытков и другие.

При этом понятие корпоративных отношений следует толковать

расширительно, поскольку правами, составляющими их содержание, наделяются

не только члены (участники) корпораций, но и учредители унитарных

организаций. Различие между корпоративными и унитарными организациями

заключается не в существовании особых корпоративных прав, а в установлении

для участников корпораций особого порядка их реализации, который должен

учитывать наличие в них членства и необходимость согласования интересов всех

участников.

7. Конструкция публичной формы права собственности на сегодняшний

день находит фактическую реализацию в рамках оформления имущественной

обособленности государственных корпораций и компаний, Центрального банка

Российской Федерации. Признанию государственных унитарных предприятий и

учреждений собственниками закрепленного за ними имущества препятствует

лишь теоретическая конструкция прав оперативного управления и хозяйственного

ведения, как ограниченных вещных прав, отличных от права собственности.

12

В рамках права оперативного управления и права хозяйственного ведения

выделяются две социальные связи. Они представляют собой не одно, а два

правоотношения различной правовой природы: отношения юридического лица и

всех третьих лиц, являющиеся абсолютными, которые по своей природе

соответствуют правоотношениям собственности, и отношения собственника-

учредителя и юридического лица, являющиеся относительными и

корпоративными по своей сущности.

8. Создание на законодательном уровне полноценного механизма

гражданско-правовой ответственности публичных юридических лиц должно

обеспечиваться соблюдением правила, согласно которому каждое ограничение

ответственности компенсируется дополнительными гарантиями прав кредиторов.

Публичные юридические лица должны нести ответственность всем

принадлежащим им имуществом, с учетом специфики обращения взыскания на

имущество, ограниченное в обороте, а также имущество, имеющее стратегическое

значение и непосредственно обеспечивающее выполнение рассматриваемыми

юридическими лицами публичных функций. Интересы кредиторов публичных

юридических лиц должны быть гарантированы привлечением публично-правовых

образований к субсидиарной ответственности по обязательствам созданных ими

юридических лиц.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Сделанные в

ходе диссертационного исследования выводы и сформулированные на их основе

предложения могут быть использованы для совершенствования российского

гражданского законодательства в части регулирования отношений с участием

публично-правовых образований, а также при разработке закона, имеющего своей

целью введение в российское законодательство конструкции публичного

юридического лица.

Содержащийся в диссертации теоретический материал представляет

интерес для научных исследований, посвященных проблемам статуса публично-

правовых образований и создаваемых ими юридических лиц, может быть

использован при чтении лекций и проведении семинарских занятий по курсу

13

гражданского права, а также при разработке пособий и методических материалов

по данной проблематике.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы

диссертационной работы обсуждены и одобрены на заседании кафедры

гражданского права Московского государственного юридического университета

имени О.Е. Кутафина (МГЮА), а также изложены в докладах на конференциях:

Международной конференции «Эволюция российского права» (Москва, декабрь

2011 года); XI Международной научно-практической конференции молодых

ученых «Традиции и новации в системе современного российского права»

(Москва, апрель 2012 года); IV Международной научно-практической

конференции аспирантов и молодых ученых «Актуальные проблемы

юридической науки и правоприменительной практики» (Москва, июнь 2012 года);

VII Международной научно-практической конференции студентов и аспирантов:

«Актуальные проблемы правовой политики: национальный и международный

правовые аспекты» (Казань, ноябрь 2012 года); XII Международной научно-

практической конференции молодых ученых «Традиции и новации в системе

современного российского права» (Москва, апрель 2013 года); V Международной

научно-практической конференции аспирантов и молодых ученых «Актуальные

проблемы юридической науки и правоприменительной практики» (Москва, июнь

2013 года).

Основные теоретические выводы и положения диссертации опубликованы в

ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных Высшей

аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской

Федерации, сборниках материалов конференций. Результаты исследования были

использованы автором в рамках подготовки и проведения семинарских занятий по

курсу «Гражданское право» в Московском государственном юридическом

университете имени О.Е. Кутафина (МГЮА).

Структура диссертационной работы обуславливается целями и задачами

исследования и состоит из введения, трех глав, включающих девять параграфов,

заключения и списка использованных источников.

14

Глава 1. Публичные юридические лица: основные теоретические положения

1.1. Система юридических лиц

Вопросы системы юридических лиц имеют первостепенное значение для

развития российского законодательства, цивилистической науки и формирования

гражданского оборота, отвечающего потребностям рыночной экономики. Роль

юридического лица в имущественных отношениях трудно переоценить. В

условиях рыночной экономики юридическое лицо, по сути, стало центром

гражданского оборота, который зачастую диктует свои правила игры на рынке. В

то же время юридические лица, их развитие и правовое положение служат

своеобразным индикатором экономического развития всего общества и состояния

имущественных отношений в целом. Именно поэтому система юридических лиц,

закрепляемая в законодательстве, должна соответствовать социально-

экономическому развитию страны, и быть восприимчивой ко всем

преобразованиям, не только в правовой, но и во всех остальных сферах жизни

общества. Недостаточное правовое регулирование отношений с участием

юридических лиц или несоответствие их системы, закрепленной в

законодательстве, потребностям гражданского оборота может существенным

образом отразиться на дальнейшем развитии общества.

Система − это философская категория, характеризующая организацию

духовного и материального мира. В переводе с греческого языка systema – это

целое, составленное из частей соединение. По самым скромным подсчетам в

литературе имеется более 30 различных определений понятия «система». Такая

ситуация объясняется, по мнению А.И. Уемова, тем, что авторы обычно не

стремятся дать действительно общее определение понятия «система», их цели

более конкретны: они стремятся определить именно то понятие, с которым они

имеют дело в своих конкретных исследованиях1.

1 См.: Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем. М., 1978. С. 118.

15

В качестве исходных, базисных в Кратком философском словаре под

редакцией А.П. Алексеева предлагаются следующие определения: 1) «система

есть комплекс взаимодействующих элементов» (Людвиг фон Берталанфи);

2) «упорядоченное определенным образом множество элементов,

взаимосвязанных между собой и образующих некоторое целостное единство»

(В.Н. Садовский); 3) «система есть отграниченное множество

взаимодействующих элементов» (А.Н. Аверьянов)1. Наиболее часто в

теоретических и прикладных работах используется ставшее классическим первое

из приведенных определений, данное Л. Берталанфи, основоположником общей

теории систем2.

В Американском словаре английского языка Ноя Вебстера дается сразу три

дефиниции понятия «система»: 1) сложное единство, сформулированное

многими, как правило, различными факторами и имеющее общий план или

служащее для достижения общей цели; 2) собрание или соединение объектов,

объединенных регулярным взаимодействием или взаимозаменяемостью;

3) упорядоченно действующая целостность, тотальность3. В словаре С.И. Ожегова

под системой понимается «нечто целое, представляющее собой единство

закономерно расположенных и находящихся во взаимной связи частей»,

«совокупность организаций, однородных по своим задачам, или учреждений,

организационно объединенных в одно целое»4. Аналогичное определение

находим и в словаре Д.Н. Ушакова, который определяет систему как «устройство,

структуру, представляющую собой единство закономерно расположенных и

функционирующих частей»5.

Во всех определениях для характеристики системы используются такие

понятия, как «элемент» и «взаимодействие». Взаимодействие отдельных

элементов между собой позволяет образовать им некую целостность, единство.

Таким образом, характеризующими любую систему признаками будут наличие

1 Краткий философский словарь / под ред. А.П. Алексеева. М., 2012. С. 348. 2 См. подробнее: Лившиц В.Н. Основы системного мышления и системного анализа. М., 2013. С. 9. 3 Цит. по: Уемов А.И. Указ. соч. С. 103-104. 4 Ожегов С.И. Словарь русского языка / под общ. ред. Л.И. Скворцова. М., 2008. С. 706. 5 Большой толковый словарь русского языка / под ред. Д.Н. Ушакова. М., 2008. С. 991.

16

образующих ее элементов (частей) и их взаимодействие между собой,

опосредующее возникновение определенной целостности, отличной от

составляющих ее элементов (частей).

В юридической литературе систему юридических лиц определяют как

«совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих элементов – организаций,

имеющих статус юридического лица, обладающую свойствами целостности,

устойчивости и целесообразности»1, «совокупность субъектов гражданских

правоотношений (юридических лиц), объединенную на основании общих, т.е.

присущих всем субъектам данного объединения признаков и

предусматривающую дифференциацию в правовом положении (статусе)

включенных в систему субъектов на основании определенных критериев

(принципов)»2. Первое из приведенных определений, на наш взгляд, наиболее

точно отражает все существенные характеристики системы как

общефилософского понятия, и должно быть взято за основу. Что же касается

второго определения то оно может использоваться для отражения специфики и

функционального значения формирования системы юридических лиц, что также

является важным для настоящего исследования. Создание системы юридических

лиц осуществляется посредством интеграции, т.е. объединения отдельных

элементов в единое целое. Подобное построение обеспечивает нахождение

составных элементов системы в строго установленном порядке, определяющем

основные принципы взаимосвязей в системе3. Система юридических лиц, с точки

зрения ее законодательного оформления, представляет собой целостный правовой

институт, нормы которого опосредуют создание и участие в гражданском обороте

юридических лиц как самостоятельных субъектов права. Система юридических

лиц по своему типу относится к числу органичных систем: ей свойственно

развитие и формирование в ходе него новых частей в своей структуре. Она

1 Серова О.А. Общетеоретические принципы построения системы юридических лиц // Гражданское право. 2010. № 2. С. 19 – 21. 2 Беседин А.Н., Козина Е.А. Развитие системы юридических лиц в гражданском законодательстве // Lex Russica. 2013. № 2. С. 156. 3 См.: Серова О.А. Общетеоретические принципы построения системы юридических лиц. С. 19 – 21.

17

изменяется в ходе исторического развития, испытывая на себе влияние внешней

среды и прежде всего явлений социального и экономического характера.

Система юридических лиц не может быть оторвана от тех исторических

условий, в которых происходило ее формирование, а ее построение должно

отвечать тем функциям, которые возлагаются на организации потребностями

экономического оборота. Это свойство системы юридических лиц О.А. Серова

назвала фактическим характером системы юридических лиц1. Вывод об

исторической и в особенности экономической обусловленности системы

юридических лиц, которая должна отвечать потребностям имущественного

оборота, представляется принципиально важным для дальнейшего исследования,

которое должно учитывать начавшуюся в нашей стране реформу гражданского

законодательства2.

Современная система юридических лиц получила закрепление в части

первой Гражданского кодекса РФ (далее – ГК), в которой впервые были не просто

обозначены организационно-правовые формы, в которых могут создаваться

коллективные субъекты, но проведено их деление на виды. На сегодняшний день

нормы главы 4 ГК претерпели существенные изменения, которые затронули

основы построения системы юридических лиц3.

Анализ произошедших изменений позволяет выделить две классификации,

которые положены законодателем в основу построения системы юридических

лиц. Первая из них − давно известное российскому законодательству деление

организаций на коммерческие и некоммерческие, закрепленное в статье 50 ГК.

Основой второго деления стал критерий наличия участия и прав членства в

юридическом лице, который позволил выделить в статье 65.1 ГК корпоративные и

1 См.: Серова О.А. Общетеоретические принципы построения системы юридических лиц. С. 19 – 21. 2 Имеется в виду необходимость анализа Концепции развития гражданского законодательства, разработанной в соответствии с Указом Президента РФ от 18 июля 2008 года №1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации», а также подготовленного на ее основе проекта Федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Проект изменений ГК). 3 Речь идет об изменениях, внесенных Федеральным законом Российской Федерации от 05.05.2014 года № 99-ФЗ «О внесении изменений в главу 4 Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации» и Федеральным законом Российской Федерации от 05.05.2014 года № 129-ФЗ «О внесении изменений в статью 90 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и статью 16 Федерального закона “Об обществах с ограниченной ответственностью”» и вступающих в силу с 1 сентября 2014 года.

18

унитарные организации, что является новеллой для гражданского

законодательства России. Обе названные классификации имеют

системообразующий характер. Вместе с тем необходимо учитывать, что деление

юридических лиц в зависимости от цели их деятельности на коммерческие и

некоммерческие, в отличие от деления на корпоративные и унитарные

организации, использовано не только в качестве основы для систематизации

нормативного материала в рамках главы 4 ГК, но и последовательно применяется

в конструировании иных институтов гражданского права. В том числе находит

выражение в части второй ГК, где договорные конструкции описываются в

зависимости от их субъектного состава (ст. 789,

ст. 825, ст. 1015 ст. 1027 и др.). Для коммерческих организаций

предусматривается ограничение возможности быть участниками договорных

конструкций, предполагающих безвозмездный характер имущественных

отношений (ст. 575, ст. 690). Кроме того, публичным договором может

признаваться только договор, заключенный коммерческой организацией (ст. 426),

в наследственном праве коммерческие организации обладают преимущественным

правом на получение предприятия в счет своей наследственной доли (ст. 1178) и

др.

Несмотря на свое значение для нормативного закрепления ряда правовых

конструкций деление юридических лиц на коммерческие и некоммерческие

организации не раз подвергалось критике в юридической литературе. Главной

областью критики стала непоследовательность и условность закрепленного

деления, в основу которого законодателем положено два классификационных

критерия. Первый из которых исходит из цели деятельности юридического лица и

имеет применение как к коммерческим, так и некоммерческим организациям,

второй является дополнительным и относится исключительно к некоммерческим

организациям, не предоставляя им возможности распределения полученной

прибыли между своими участниками. Установление двух классификационных

критериев является логической ошибкой, называемой подменой основания

деления. Согласно правилам логики деление понятий должно проводиться только

19

по одному основанию1. Нарушение данного правила российским законодателем

привело к пересечению объемов понятий коммерческих и некоммерческих

организаций, что выразилось в возможности для ряда некоммерческих

организаций распределять полученную прибыль между своими участниками2.

Непоследовательность классификационного деления стала причиной того, что

зачастую отличить коммерческую организацию от некоммерческой можно лишь

по ее организационно-правовой форме3. В литературе регулярно раздавались

призывы к законодателю уточнить критерий деления юридических лиц на

коммерческие и некоммерческие4. Это было учтено Концепцией развития

гражданского законодательства, в п. 1.4 которой было указано на необходимость

уточнения критериев разграничения, в частности, «путем указания на то, что

ограниченный (специальный) характер гражданской правоспособности

некоммерческих организаций в полной мере распространяется на их право

осуществлять предпринимательскую деятельность»5. Предложение не было

учтено в изменениях ГК, что в принципе нельзя оценивать как недоработку

законодателя, поскольку, по справедливому замечанию В.Н. Сидорова, «в данном

случае речь идет не об уточнении признаков, свойственных для некоммерческих

организаций, а о подтверждении того, что правоспособность некоммерческих

организаций является специальной и отклонение от нее недопустимо»6. Думается,

что речь в рамках изменений главы 4 ГК должна была вестись не столько об

уточнении критерия деления, сколько о выборе из двух критериев, наиболее

соответствующего экономическим потребностям некоммерческого сектора

российской экономики. Сохранение же подхода, при котором основой деления

юридических лиц на коммерческие и некоммерческие организации являются

1 См. подробнее: Хоменко И.В. Логика. Теория и практика аргументации. М., 2011. С. 63 2 Речь идет о потребительских кооперативах, которые в соответствии с законом могут распределять полученную прибыль между своими участниками. 3 См.: Вербицкая О.Ю. О делении организаций на коммерческие и некоммерческие // Корпорации и учреждения. Сборник статей. М., 2007.С. 15. 4 См., например: Серова О.А. Теоретико-методологические и практические проблемы классификации юридических лиц современного гражданского права России: автореф. дис. … докт. юрид. наук. М., 2011. С. 38. 5 Концепция развития гражданского законодательства. М., 2009. С. 48. 6 Сидоров В.Н. Основные векторы трансформации российского законодательства о некоммерческих организациях // Безопасность бизнеса. 2010. № 4. С. 5.

20

одновременно два критерия, не позволит провести четкой демаркационной линии

между двумя видами юридических лиц.

Представляется, что реформа статьи 50 ГК не учла опыт правового

регулирования, существующий в зарубежных странах, что не может получить

положительной оценки, поскольку деление организаций на коммерческие и

некоммерческие известно большинству развитых правопорядков. Общемировой

тенденцией является коммерциализация деятельности некоммерческих

организаций, негативно оцениваемая большинством российских ученых1. В

современных экономических условиях, когда некоммерческие организации

вынуждены работать, основываясь на принципах самоокупаемости и

самофинансирования своей деятельности, функциональный критерий деления

организаций на коммерческие и некоммерческие отступает на второй план.

Главенствующую же роль приобретает экономический критерий, основанный на

запрете распределения прибыли в пользу лиц, создавших юридическое лицо. Его

главное достоинство в том, что он отталкивается не от декларируемых в уставе

целей деятельности организации, а рассматривает конкретные виды деятельности

так, как они присутствуют в жизнедеятельности юридического лица, то есть для

экономического критерия вопрос о том, чем занимается та или иная организация,

это всегда вопрос факта2. Представляется, что отход от функционального

критерия в западных правопорядках обуславливается спецификой современного

экономического развития, которое делает функциональный подход непригодным

в условиях развитой рыночной экономики. Принятие российским законодателем

экономического критерия в качестве основного и единственного критерия

деления юридических лиц на коммерческие и некоммерческие организации могло

бы стать существенным шагом в построении системы юридических лиц и

обеспечить возможность беспрепятственного перевода в случае необходимости

деятельности организаций из некоммерческого сектора в коммерческий. Однако

введение экономического подхода в Российской Федерации потребует

1 См. подробнее: Степанов Д.И. В поисках критерия разграничения юридических лиц на два типа и принципа обособления некоммерческих организаций // Вестник гражданского права. 2007. № 3. С. 13 − 60. 2 Там же. С. 13 – 60.

21

последовательного изменения правового регулирования не только гражданско-

правовых отношений, но и, например, налоговых, поскольку налоговые льготы

должны предоставляться исходя не из статуса организации, а из фактически

осуществляемой деятельности. Что же касается опасения ученых, согласно

которому такой подход станет причиной появления в гражданском обороте

юридических лиц в форме некоммерческих организаций, являющихся по своему

характеру профессиональными участниками хозяйственных отношений, то

следует заметить, что подобная ситуация не редкость и сегодня. Так, например,

Федеральный арбитражный суд Северо-кавказского округа отказал общественной

организации инвалидов-казаков «Рубин» в применении налоговых льгот,

предусмотренных для организаций подобного рода, на основании того, что

«организация осуществляла предпринимательскую деятельность фактически как

самостоятельное коммерческое предприятие… денежные средства для

достижения уставных целей не направляла»1. Представляется, однако, что

причиной подобной трансформации некоммерческих организаций является не

столько несовершенство критериев классификации, сколько несовершенство

правового регулирования, которое делает некоммерческие организации удобным

механизмом для полноценной предпринимательской деятельности. Логика

построения системы юридических лиц должна обеспечить сбалансированность

преимуществ и недостатков каждой из организационно-правовых форм, тогда

выбор формы для ведения конкретной деятельности будет определяться

принципом – «получая одно преимущество, утрачиваешь другое»2.

Представляется, что решить проблему активной предпринимательской

деятельности некоммерческих организаций можно путем установления

количественных ограничений, посредством указания той доли, которую могут

составлять доходы от ее осуществления в общей сумме доходов некоммерческой

организации. При превышении установленных ограничений некоммерческая

организация должна реорганизоваться в коммерческое юридическое лицо. 1 См., напр.: Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 15 мая 2009 г. по делу № А32-14334/2008-26/227 // СПС «КонсультантПлюс». 2 Степанов Д.И. Формы реорганизации некоммерческих организаций // Приложение к журналу «Хозяйство и право». 2003. № 10. С. 15.

22

Подобный опыт регулирования успешно опробован в зарубежных странах1 и мог,

на наш взгляд, быть перенят российским законодателем. Предлагаемое

законодательное решение позволило бы установить тот рубеж, до которого

деятельность организации не вызывала бы сомнений относительно ее

некоммерческого характера.

К сожалению, законодатель выбрал иной путь правового развития,

установив последовательный запрет на преобразование некоммерческих

юридических лиц в формы, предусмотренные для коммерческих организаций.

Таким образом, законодатель поддержал тенденцию ограничения

коммерциализации деятельности некоммерческих организаций2, установив

барьеры для перехода некоммерческих организаций в форму коммерческих, что

не соответствует общемировой практике, напротив, создающей предпосылки к

такому переходу3. Представляется, что в условиях рыночной экономики

некоммерческие организации должны иметь возможность изменить направление

своей деятельности, путем реорганизации в одну из форм, предусмотренных для

коммерческих организаций.

В пункте 4 статьи 50 ГК говорится о возможности осуществления

некоммерческой организацией «приносящей доход деятельности», а не

предпринимательской деятельности, как это было в предыдущей редакции

рассматриваемой статьи. По-видимому, такое законодательное решение было

обусловлено все той же выраженной еще в Концепции развития гражданского

законодательства идеей уточнения критериев деления организаций на

1 См.: Савченко П.В., Юрьева Т.В., Вайрадян Е.Л. и др. Некоммерческие организации в системе институциональных отношений. М., 2000. С. 17. 2 Представляется, что такая тенденция выявилась в законодательстве еще до разработки Проекта изменений ГК. Особенно ярко это проявилось с установлением закрытого перечня разрешенной некоммерческим организациям предпринимательской деятельности в ст. 24 Федерального закона Российской Федерации от 12.01.1996 года № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» // СЗ. 1996. №3. Ст.145; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 02.11.2013 года № 291-ФЗ // СЗ. 2013. №44. Ст. 5630. (далее – Закон о некоммерческих организациях) и принятием Федерального закона от 30.12.2006 года №275-ФЗ «О порядке формирования и использования целевого капитала некоммерческих организаций» // СЗ. 2007. №1 (ч.1). Ст. 38; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 23.07.2013 года № 251-ФЗ // СЗ. 2013. №30 (ч.1). Ст. 4084, ограничившим размер административно-управленческих расходов. В целом эти изменения направлены на разделение предпринимательской деятельности некоммерческих организаций на активную и пассивную и, соответственно, в перспективе на запрет активной и установление исчерпывающего перечня разрешенной пассивной деятельности (см.: Гутников О.В. Оптимизация видов юридических лиц в соответствии с потребностями гражданского оборота // СПС «КонсультантПлюс»). 3 Степанов Д.И. В поисках критерия разграничения юридических лиц на два типа и принципа обособления некоммерческих организаций. С. 13 – 60.

23

коммерческие и некоммерческие1. Таким образом, предпринимательская

деятельность становится уделом исключительно коммерческих организаций.

Вместе с тем признаки предпринимательской деятельности, перечисленные в

статье 2 ГК, не всегда позволяют отличить ее от хозяйственной деятельности, не

носящей предпринимательского характера2. Зачастую единственным

отличительным признаком предпринимательской деятельности становится

формальный признак ее осуществления лицами, зарегистрированными в

установленном законом порядке. К сожалению, этот признак не носит

сущностного характера, в связи с чем не может быть признан достаточным.

Можно было бы предположить, что предоставляя некоммерческим организациям

возможность осуществления лишь приносящей доход, но не

предпринимательской деятельности, законодатель исходил именно из различия

предпринимательской и общегражданской деятельности. В связи с чем у

приносящей доход деятельности должны отсутствовать все или хотя бы один

признак, свойственный предпринимательской деятельности. Однако введенное в

статью 50 ГК требование к некоммерческим организациям, осуществляющим

приносящую доход деятельность, иметь имущество рыночной стоимостью не

менее минимального размера уставного капитала, предусмотренного для обществ

с ограниченной ответственностью, свидетельствует о том, что законодатель

рассматривает эту деятельность в качестве самостоятельной и осуществляемой на

свой риск, что является признаками предпринимательской деятельности.

Необходимость закрепления в уставе возможности осуществления приносящей

доход деятельности, не позволяет квалифицировать ее в качестве разовой

деятельности, не имеющей систематического характера. Что касается

возможности извлечения прибыли в процессе рассматриваемой деятельности,

заметим, что экономически доход не исключает прибыли, а включает ее в свою

структуру. Таким образом, отличительным признаком приносящей доход

деятельности, скорее всего, станет опять-таки формальный признак

1 См.: Концепция развития гражданского законодательства. М., 2009. С. 48.

2 О признаках предпринимательской деятельности см. подробнее: Белых В.С. Правовое регулирование предпринимательской деятельности в России. М., 2009.

24

осуществления ее некоммерческими организациями, а перечень видов

деятельности, относящихся к рассматриваемой категории, будет формироваться

исключительно правоприменительной практикой.

Различие предпринимательской и общегражданской деятельности имеет

принципиальное значение для построения гражданско-правового регулирования.

Сегодня специальные правила одностороннего отказа от исполнения обязательств

(ст. 310), досрочного исполнения обязательств (ст. 315), относительно

солидарных обязательств (ст. 322), удержания (ст. 359), договора присоединения

(ст. 428) поставлены в зависимость от характера деятельности, осуществляемой

субъектом: является она предпринимательской или нет. Таким образом,

изменение терминологии применительно к некоммерческим организациям

фактически исключает их из-под действия рассматриваемых норм. Влечет ли

смена терминологии изменение принципов регулирования, связанных с ней

отношений или в рассматриваемых случаях понятие предпринимательской

деятельности должно получить расширительное толкование, пока остается

неясным.

Новым для российского гражданского законодательства стало проведенное

в статье 65.1 ГК деление юридических лиц на корпоративные и унитарные

организации. Такое деление относится ко всем юридическим лицам и охватывает

не только формы коммерческих, но и некоммерческих организаций. К числу

корпоративных юридических лиц законодателем отнесены: хозяйственные

товарищества и общества, крестьянские (фермерские) хозяйства, хозяйственные

партнерства, производственные и потребительские кооперативы, общественные

организации, ассоциации (союзы), товарищества собственников недвижимости,

казачьи общества, внесенные в реестр казачьих обществ, а также общины

коренных малочисленных народов Российской Федерации. Такой подход к

рассматриваемому делению получил различную оценку в правовой литературе.

Так, В.Н. Сидоров стремление законодателя разделить коммерческие и

некоммерческие организации на две большие группы – корпорации и унитарные

организации – оценивает как недостаточно продуманное и скороспешное,

25

главным образом потому, что оно сделает различие коммерческих и

некоммерческих организаций еще более размытым1. Такое сочетание

классификационных критериев, между тем, известно законодательству Германии,

что позволяет сделать вывод о его допустимости. Д.А. Сумской в качестве

аргументов против законодательного закрепления рассматриваемой

классификации указывает, во-первых, на то, что подобная классификация никогда

не была известна российскому законодательству, а, во-вторых, на отсутствие в

юридической литературе единства мнений относительно критериев такого

деления2. Вместе с тем деление юридических лиц на корпорации и учреждения с

некоторыми отступлениями в используемой терминологии известно большинству

развитых правопорядков, оно законодательно закреплено в Германии, Франции,

Швейцарии и др. Известно оно было и дореволюционному законодателю, что не

позволяет говорить о чужеродности данного деления для российской правовой

системы. Следует согласиться, на наш взгляд, с Ю.О. Вербицкой относительно

того, что наука сильна обобщениями, различными классификациями, системами,

в связи с чем гармоничное сочетание критериев лишь обогатит нормативное

построение системы юридических лиц3.

Претерпела изменения и классификация юридических лиц в зависимости от

прав участников (учредителей) юридического лица на его имущество. В

соответствии с этим критерием в статье 48 ГК выделены юридические лица, на

имущество которых их учредители имеют вещные права (государственные и

муниципальные унитарные предприятия, а также учреждения), и юридические

лица, в отношении которых их участники имеют корпоративные права. При этом

указывается, что к последним относятся корпоративные организации. К правам

участников корпоративных организаций, то есть по смыслу законодательства к

корпоративным правам, в статье 65.2 ГК отнесены: право на участие в управлении

делами корпорации; право получать информацию о ее деятельности; право 1 См.: Сидоров В.Н. Основные векторы трансформации российского законодательства о некоммерческих организациях // Безопасность бизнеса. 2010. № 4. 2 См.: Сумской Д.А. Некоммерческие организации в теории гражданского права // Российская юстиция. 2009. № 6. С. 13 – 16. 3 Вербицкая Ю.О. Некоммерческие корпоративные и унитарные организации в проекте Гражданского кодекса Российской Федерации // Гражданское право. 2011. № 1. С. 23 – 28.

26

обжаловать решение органов корпорации; требовать возмещения причиненных

корпорации убытков; оспаривать от имени корпорации совершенные ею сделки.

Представляется, что права, названные в законодательстве в качестве

корпоративных, могут возникать и в унитарных юридических лицах. Различие же

будет не столько в перечне этих прав и их правовой природе, сколько в порядке

осуществления, который в корпорации обуславливается наличием членства.

Что касается деления юридических лиц в зависимости от вида

правоспособности и способа создания, которые выделяются в юридической

литературе в качестве нормативно закрепленных классификаций1, отметим, что

она по-прежнему не является последовательно проведенной в законодательстве.

Деление юридических лиц на организации со специальной и общей

правоспособностью требует своего доказывания прежде всего ввиду того, что

наделение коммерческих организаций общей правоспособностью, не является

общепризнанной точкой зрения. Кроме того, помимо юридических лиц со

специальной и общей правоспособностью, в юридической литературе

предлагается выделять юридические лица, обладающие исключительной и

дополнительной правоспособностью2. Таким образом, признав закрепление в

ст. 49 ГК рассматриваемого классификационного деления, пришлось бы

одновременно констатировать его неполноту. Что же касается классификации

юридических лиц по способу создания, то учитывая то, что данная классификация

прямо в законодательстве не названа и выводится лишь путем обобщения

нормативного материала, представляется более правильным отнести ее к числу

доктринальных.

Существенным шагом в построении системы юридических лиц стало

закрытие перечня некоммерческих организаций. На сегодняшний день правовое

регулирование деятельности некоммерческих организаций характеризуется

пробелами, повторами и противоречиями. Количество организационно-правовых 1 См., например: Серова О.А. Классификация юридических лиц. М., 2009. С. 70 – 94; Козлова Н.В. Юридические лица в современном российском гражданском праве: теория и практика // Законодательство. 1996. № 2. С. 33 – 38. 2 См., соответственно: Тосунян Г., Викулин А. Исключительная правоспособность банка // Хозяйство и право. 1999. № 5. С. 58 – 63; Тотьев К. Лицензирование по новым правилам: необходимость и перспективы реформ // Хозяйство и право. 2001. № 12. С. 7.

27

форм некоммерческих организаций не поддается точному подсчету, отдельными

авторами называется от 19 до 50 форм таких юридических лиц, каждое из

которых подчиняется правовым нормам, рассчитанным исключительно на его

функционирование, и обладает специфическим правовым статусом. В литературе

неоднократно высказывались предложения по унификации законодательства о

некоммерческих организациях, поэтому положения Концепции,

предусматривающие закрепление в ГК сравнительно небольшого числа основных

«моделей» таких юридических лиц, учитывающих юридические различия их

статуса1, были поддержаны абсолютным большинством ученых2. Изменения,

внесенные в главу 4 ГК, предусматривают сохранение в качестве форм

некоммерческих организаций потребительских кооперативов, общественных

организаций, ассоциаций (союзов), товариществ собственников недвижимости,

казачьих обществ, общин коренных малочисленных народов, фондов,

учреждений, автономных некоммерческих организаций, религиозных

организаций, а также вводят новую организационно-правовую форму публично-

правовой компании. Несмотря на в целом прогрессивный характер произошедших

изменений, они не лишены существенных недостатков, которые могут проявить

себя уже в ближайшее время.

Тенденцией развития системы юридических лиц является отказ от

существующих сегодня организационно-правовых форм, в которых создаются

организации, опосредующие интересы публично-правовых образований в

гражданском обороте. Эта тенденция достаточно последовательно

прослеживалась в Концепции развития гражданского законодательства,

предусматривавшей исключение возможности создания новых унитарных

предприятий и констатирующей несоответствие их формы и формы учреждений

классическим частноправовым представлениям и подходам, в связи с чем в

1 Концепция развития законодательства о юридических лицах (проект) (Редакционный материал) // СПС «КонсультантПлюс». 2 См., например: Вербицкая Ю.О. О делении организаций на коммерческие и некоммерческие. С. 22 – 23; Новак Д.В. К упорядочению системы некоммерческих организаций // Вестник гражданского права. 2007. № 3. С. 61 – 98; Сойфер Т.В. К вопросу о правовом статусе некоммерческих организаций // Журнал российского права. 2009. № 1. С. 29 – 35; Шелютто М.Л. Некоммерческие организации: теоретические и практические проблемы // Журнал российского права. 2009. № 1. С. 147 – 153.

28

перспективе они должны прекратить свое существование, за исключением

небольшого количества казенных предприятий и государственных и

муниципальных учреждений1. Подтверждение этому находим и в трудах

разработчиков Концепции. Так, Е.А. Суханов, указывая на стремление

законодателя устранить субсидиарную ответственность государства по долгам

своих учреждений и ограничить возможности унитарных предприятий по

распоряжению своим имуществом, приходит к выводу, что в ближайшей

перспективе юридические лица - несобственники должны либо полностью

лишиться гражданской правосубъектности, либо стать полноценными частными

собственниками с самостоятельной имущественной ответственностью. При этом в

гражданском обороте сохранится лишь небольшое количество казенных

предприятий и учреждений, имущество которых останется в публичной

собственности2. Вместе с тем интересы публично-правовых образований в

гражданском обороте, удовлетворение которых опосредует функционирование

унитарных предприятий и учреждений, не остаются статичными, на

определенных этапах развития они могут расширяться либо сужаться.

Соответственно не будет статичным и количество рассматриваемых юридических

лиц, сохранение их «небольшого количества» может быть констатировано лишь

на краткосрочный период. Кроме того, небольшое число субъектов –

несобственников и их исключительная роль в имущественном обороте не решит

проблему эффективности их деятельности. Главный недостаток рассматриваемых

организаций кроется в их ограниченном праве на имущество, в связи с чем в

условиях рыночной экономики они становятся крайне ненадежными

контрагентами, а их участие в имущественных отношениях связано с большими

трансакционными издержками для государства как собственника их имущества, и

для потенциальных контрагентов. В связи с этим, а также с учетом тенденций

развития системы юридических лиц, для науки гражданского права должен стать

определяющим вопрос разработки новой формы опосредования имущественных 1 Концепция развития законодательства о юридических лицах (проект) (Редакционный материал) // СПС «КонсультантПлюс» 2 Суханов Е.А. О юридических лицах публичного права // Проблемы реформирования Гражданского кодекса России. Избранные труды 2008 – 2012 гг. М., 2013. С 104.

29

интересов государства, которая наиболее полным образом будет отвечать

условиям современного имущественного оборота и сможет заменить казенные

предприятия и учреждения.

Несмотря на положения Концепции, изменения, внесенные в главу 4

Гражданского кодекса, сохраняют организационно-правовые формы

государственных (муниципальных) унитарных предприятий и учреждений,

закрепляя за ними неизвестные развитым правопорядкам и являющиеся

порождением советской системы хозяйствования права оперативного управления

и хозяйственного ведения на принадлежащее им имущество. Таким образом, в

области участия государства в имущественных отношениях, посредством

создания самостоятельных субъектов, Гражданский кодекс сохраняет всю ту же

систему юридических лиц, характеризуемую в теории, в качестве переходной1. В

цивилистической науке сегодня, как и 20 лет назад, традиционно указывается на

временный характер сохранения в имущественном обороте юридических лиц –

несобственников. Такая ситуация, не свойственная ни одной стране с рыночной

экономикой, как и все иные проблемы российского законодательства,

объясняются переходным периодом в его развитии. Вот только если начало этого

периода с точностью от 1 до 5 лет возможно определить, то вопрос о том, когда

он наконец закончится, остается открытым. Преодоление переходного периода и

прекращение постоянного хаотичного изменения законодательства будет

возможным только в условиях принятия законодательных решений и разработки

концепций развития, рассчитанных на долгосрочный период. К сожалению,

приходится согласиться с тем, что современным авторам легче всего пишется о

текущих вопросах и о ближайшем будущем, попытки же наметить долгосрочную

перспективу встречаются весьма редко и удаются, как правило, лишь частично2.

Простая экстраполяция законов и тенденций развития, имеющихся сегодня, на

долгосрочную перспективу не может дать существенных результатов уже в связи

с тем, что развитие общества отнюдь не линейно. Наука, в том числе и

юридическая, должна ставить перед собой не просто вопрос о том, с какими 1 См., например: Серова О.А. Классификация юридических лиц. С. 34. 2 См.: Гжегож В. Колодко Мир в движении. М., 2011. С. 60 – 61.

30

процессами мы имеем дело сегодня, но и о том, что произойдет, может произойти

или обязательно произойдет в будущем.

Законодательная практика, которая не учитывает тенденции развития

имущественного оборота и его потребности в перспективе, не может быть

признана удовлетворительной. Формы государственных (муниципальных)

унитарных предприятий и учреждений, опосредующих интересы государства в

гражданском обороте, не позволяют государству создавать эффективно

действующие структуры. Первым свидетельством необходимости разработки

оптимальной модели представления интересов государства в гражданском

обороте, которая бы отвечала потребностям экономической действительности,

стало появление в 1999 году организационно-правовой формы государственной

корпорации, нормы о которой получили практически единогласную негативную

оценку со стороны юридического сообщества1. Главными областями критики

стали наделение государственной корпорации правом собственности на

передаваемое ей государством имущество, отсутствие контроля за ее

деятельностью со стороны государственных органов, декларируемый

некоммерческий характер деятельности корпорации, принятие для каждой

государственной корпорации отдельного федерального закона, регулирующего ее

деятельность, и др. Появление подобной организационно-правовой формы не

было обусловлено случайными причинами, она стала попыткой создания новой

модели управления государственным имуществом, соответствующей

потребностям современного оборота2. Логическое завершение критика

государственных корпораций получила внесением изменений в главу 4 ГК, не

содержащих возможности создания юридических лиц в рассматриваемой

организационно-правовой форме. Идея упразднения государственных корпораций

1 См., например: Лазаревский А. Диагноз института госкорпораций // ЭЖ - Юрист. 2008. № 6.; Талапина Э.В. Государственная корпорация как новый субъект права // Законы России: опыт, анализ, практика. 2009. № 2. С. 36 – 50; Долинская В.В. Проблемы законодательства о государственных корпорациях // Законы России: опыт, анализ, практика. 2009. № 4. С. 4 – 17; Цимерман Ю.С. Государственная корпорация – специфика правового регулирования // Право и экономика. 2008. № 10. С. 4 – 12; Курбатов А.Я. Правовое регулирование деятельности государственных корпораций как организационно-правовой формы юридических лиц // СПС «КонсультантПлюс» и др. 2 См.: Мозолин В.П. Государственная корпорация vs акционерное общество // Журнал российского права. 2010. №6. С. 19−20.

31

получила аргументацию в Концепции развития гражданского законодательства, в

которой указывалось, что в действительности государственные корпорации не

составляют единого вида юридических лиц, а являются специальным способом

создания субъектов права, уникальных по своему правовому статусу1.

Система юридических лиц, как любая иная социальная система, являет

собой пример систем подвижного равновесия. Главным условием их

устойчивости является компенсация каждого возникающего изменения ему

противоположным, процессы разрушения и созидания в таких системах должны

идти параллельно и взаимно уравновешивать друг друга2. Устранение

организационно-правовой формы государственной корпорации должно

компенсироваться возникновением новой формы, которая будет соответствовать

потребностям государственного сектора рыночной экономики и в перспективе

сможет заменить собой казенные предприятия и учреждения3.

Проводимая на сегодняшний день законодательная политика, не решит

проблему создания ad hoc субъектов, хотя именно на это направлены

предложения о закрытии перечня некоммерческих организаций. Причиной их

введения в законодательство становится не столько несовершенство

законотворческой деятельности, сколько отсутствие в ГК и в Законе о

некоммерческих организациях организационно-правовых форм, учитывающих

особенности публичной правосубъектности юридических лиц, создаваемых

государством, и требований к их функционированию, предъявляемых рыночной

экономикой. Говоря о создании ad hoc субъектов, мы имеем в виду не только

государственные корпорации, нормы о которых с 1999 года фактически

регулировали деятельность одной − единственной государственной корпорации –

Агентства по реструктуризации кредитных организаций (сегодня – Агентство по

страхованию вкладов) до появления в 2007 году еще шести юридических лиц

1 Концепция развития гражданского законодательства. С. 70 − 71 2 Тахтаджян А.Л. Тектология: история и проблемы // Системные исследования. Ежегодник. 1971. С. 244. 3 В перечне некоммерческих организаций, закрепленном в статье 50 ГК, получила упоминание форма публично-

правовой компании, к сожалению, на сегодняшний день законодательство не содержит норм, регулирующих деятельность подобных юридических лиц. Представляется, что именно эту форму законодатель рассматривает в качестве альтернативной для государственных корпораций. Потенциал такого законодательного решения будет подробно проанализирован в следующем параграфе, в рамках анализа Проекта закона «О публично-правовых компаниях».

32

данной организационно-правовой формы, о государственной компании,

опосредующей деятельность единственного юридического лица, или

Государственной академии наук. Той же ситуацией, на наш взгляд, объясняются

изменения, внесенные в Закон о некоммерческих организациях1 в связи с

созданием автономной некоммерческой организации «Общественное телевидение

России», учредителем которой выступает Правительство РФ. Изменения

предусматривают исключения из общего порядка регулирования деятельности

автономных некоммерческих организаций. В случае создания такой организации

Российской Федерацией в акте об ее учреждении или в уставе могут быть

предусмотрены иные виды, порядок формирования и сроки полномочий органов

автономной некоммерческой организации, а также по-иному, чем это

предусмотрено Законом о некоммерческих организациях, распределяться их

полномочия. Такие положения не только ставят устав автономной

некоммерческой организации или подзаконный акт о ее создании выше закона,

что нарушает сложившуюся иерархию нормативных правовых актов, но и не

соответствуют интересам участников гражданского оборота. Поскольку

юридическое лицо реализует правосубъектность через свои органы, для

выяснения объема полномочий последних, правомерности вступления того или

иного органа в оборот от имени юридического лица потенциальным контрагентам

недостаточно уже обращения к положениям закона.

Некоторые авторы не только не видят проблем в создании ad hoc субъектов,

но и прямо допускают их существование в качестве известной привилегии на

основании специально принимаемого каждый раз федерального закона2. Такое

допущение, на наш взгляд, станет причиной укрепления бессистемного

нормотворчества, с которым юридическое сообщество имеет дело сегодня. К тому

же, расширение числа элементов системы, в том числе создание новых

организационно-правовых форм юридических лиц, должно учитывать общий

закон устойчивости систем, согласно которому увеличение числа элементов 1 См.: О внесении изменений в статью 28 Федерального закона “О некоммерческих организациях” и Федеральный закон “О порядке формирования и использования целевого капитала некоммерческих организаций”»: Федеральный закон от 28.07.2012 г. № 134-ФЗ // СЗ РФ. 2012. № 31. Ст. 4323. 2 См., например: Новак Д.В. Указ. соч. С. 61 – 98.

33

системы может повысить ее устойчивость лишь в тех случаях, когда это не

приводит к уменьшению ее структурной устойчивости. Устойчивость любой

системы зависит не только от количества ее элементов, но и от способов их

сочетания, от характера их структурных свойств1. Существующая сегодня

законодательная практика показывает, что создание ad hoc субъектов зачастую

представляет собой непродуманное и несогласованное с существующим

нормативным массивом законодательное решение, что ведет к разрушению

системы юридических лиц.

Процесс создания ad hoc субъектов должен стать для правовой науки не

столько предметом критики, сколько свидетельством необходимости создания

оптимальной в условиях рыночной экономики формы опосредования

имущественных интересов публично-правовых образований. На наш взгляд,

законодательная практика, при которой, с одной стороны, устанавливается

закрытый перечень организационно-правовых форм юридических лиц, а с другой

− не предусматривается никакой универсальной формы выражения

имущественных интересов государства, не может быть признана

последовательной и перспективной, поскольку развитие гражданского оборота

уже в ближайшее время потребует внесения изменений в закрытый перечень, и

нет никаких гарантий, что такие изменения не станут систематическими.

Учитывая, что любой исчерпывающий перечень, закрепленный в

законодательстве, в принципе может быть назван закрытым лишь условно,

представляется, что установить исключительный перечень организационно-

правовых форм может только законодательное решение, рассчитанное на

долгосрочный период, а не правовая норма императивного характера.

В связи с изложенными перспективами развития системы юридических лиц

принципиальное значение для гражданского законодательства приобретает

концепция публичного юридического лица. Впервые необходимость введения

данной категории в российское законодательство была констатирована в Плане-

графике по преобразованию и ликвидации государственных корпораций и

1 См.: Тахтаджян А.Л. Указ. соч. С. 243.

34

государственной компании «Автодор», утвержденным Постановлением

Правительства РФ от 29 декабря 2010 года № 6793п-13 (далее – План-график), в

п. 1 которого была обозначена необходимость подготовки законопроекта о

юридических лицах публичного права с целью преобразования в них

государственных корпораций «Агентство по страхованию вкладов» и «Банк

развития и внешнеэкономической деятельности». Категория публичного

юридического лица известна законодательству большинства современных

правопорядков. Этот термин закреплен не только в гражданских и торговых

кодексах, но и в конституциях таких стран, как Испания, Португалия, Италия,

Нидерланды, ФРГ, Швейцария, Греция, Польша, Бразилия, Колумбия, Мексика.

Вместе с тем даже те страны, законодательство которых не знает

рассматриваемой категории, включают в свою правовую систему

законодательные формы, соответствующие ей по правовому смыслу. Это

относится, например, к Европейскому союзу, где в лице Европейского

центрального банка закрепляется форма, отвечающая понятию публичного

юридического лица. Безусловно, необходимо иметь в виду терминологические

различия, свойственные зарубежным правопорядкам, однако сущность концепции

публичного юридического лица во всяком из них остается неизменной: она

призвана объяснить и опосредовать функционирование юридического лица,

преследующего в своей деятельности, главным образом, публичные интересы.

Подобные субъекты являются составной частью любой современной системы

юридических лиц. Это обусловлено прежде всего тем, что ее развитие в любой

стране, хоть и обусловлено историческими особенностями, но подчиняется

единым законам, главным из которых является обусловленность системы

юридических лиц экономическими потребностями общества. Появление теории

публичных юридических лиц и принятие ее законодательством большинства

стран определено, на наш взгляд, экономическими причинами. Развитие

экономики показало, что принципы «чистого» капитализма, основой которого

были механизмы рыночного саморегулирования, в принципе не могут быть

абсолютными. Великая депрессия 30-х годов XX века и кейнсианская революция

35

в экономической теории сделали вмешательство государства в экономические

отношения основным фактором дальнейшего развития общества, научно-

техническая революция и глобализация экономики продолжили намеченную

тенденцию, которая со всей очевидностью подтвердилась в период глобального

финансово-экономического кризиса 2008 – 2009 гг. На сегодняшний день

государство выступает не только регулятором экономических процессов, но и

является участником имущественных отношений, что делает теорию публичного

юридического лица актуальной в условиях любой правовой системы.

Вместе с тем теория публичного юридического лица находит

специфическое выражение в условиях различных правовых систем, что также

можно связать со спецификой экономического и исторического развития и теми

проблемами в правовом оформлении вмешательства государства в

имущественные отношения, которые решаются посредством конструкции

публичного юридического лица в каждой стране.

Так, в ФРГ категория публичного юридического лица опосредует три

организационно-правовые формы: корпорации публичного права, учреждения

публичного права и фонды публичного права. Корпорации публичного права

представляют собой органы, выполняющие публичные функции, через которые

государство осуществляет опосредованное управление. Их главное отличие от

других форм в наличии обязательного членства. Различают территориальные,

объединенные, персональные и реальные корпорации публичного права, каждая

из которых опосредует выполнение определенных публичных функций и имеет

собственную сферу применения1. Учреждения публичного права пользуются в

ФРГ большой популярностью и представляют собой «организационное единство

имущественных и кадровых средств в руках носителя публичной власти, причем

эти средства служат определенной управленческой цели»2. Фонд публичного

права подлежит государственной регистрации в соответствии с нормами

1 См. подробнее: Лауэ К. Немецкое законодательство о юридических лицах публичного права в области надзора за финансовым рынком // Законодательство и экономика. 2011. № 6. С. 55 – 56. 2 Там же. С. 55 – 56.

36

публичного права и осуществляет функции поддержки образования, культуры,

здравоохранения и др.

Теория публичного юридического лица опосредует создание

государственных корпораций в США и Англии. При этом необходимо учитывать,

что в США под публичной корпорацией понимается не только юридическое лицо

с государственным участием, которое, как правило, не приобретает какую-либо

специфическую правовую форму, но и муниципалитеты, организующие

выполнение публичных функций посредствам самоуправления1. Существуют в

США и так называемые «независимые агентства правительства США»,

создаваемые отдельными нормативными актами, определяющими цели и области

их функционирования. В качестве примера данной формы можно привести Почту

США. Отличительной чертой данного вида субъектов является самоокупаемость

их деятельности, что позволяет им функционировать в качестве финансово

независимых организаций.

В Англии форма государственной корпорации впервые была введена в 1930

году, она опосредовала деятельность полуавтономных организаций, которые

обладали собственным финансовым механизмом, но не получали прибыли от

осуществляемой ими деятельности. Руководство деятельностью данных

юридических лиц осуществлялось правлениями, формируемыми правительством.

Первыми юридическими лицами, созданными в рассматриваемой форме, стали

BBC и Центральный совет по электричеству2. В Англии государственная

корпорация заменяет известную континентальным правопорядкам форму

акционерного общества со 100% государственным участием. Впоследствии

данная форма опосредованного участия государства в имущественных

отношениях была заимствована другими странами, в частности, Канадой,

Австралией, Новой Зеландией.

Отметим, что создание публичных юридических лиц в большинстве стран

обуславливается не идеологическими пристрастиями политической элиты, а

законами экономического развития. Так, например, в Канаде большинство 1 Charles B. Elliott Public corporations. 1898. P. 1 – 17. 2 Lincoln Gordon The public corporation in Great Britan. 1938. P. 2 – 7.

37

государственных корпораций (корпораций Короны) было установлено

правительствами, выражающими приверженность принципам рыночной

экономики, основанной на господстве частного субъекта хозяйствования1.

Невнимательное отношение российского законодателя к формам выражения

имущественных интересов государства в гражданском обороте можно объяснить

спецификой экономического развития страны, ее историей. Отказ от

социалистического пути развития и укрепление в начале 90-х идеи либерализации

экономических отношений, которая, надо сказать, основывалась на весьма

упрощенном понимании либерально-монетаристских концепций, не лучшим

образом отразились на формировании правовой системы нового государства,

законодательные конструкты которой были направлены на приватизацию и

разгосударствление экономики.

Вместе с тем историческое развитие системы юридических лиц показывает,

что в нашей стране не только имеются все предпосылки для развития теории

публичных юридических лиц, но и для формирования на ее основе собственных

правовых конструкций.

Впервые концепция публичного юридического лица получила выражение в

ст. 13 Проекта Гражданского уложения Российской империи, где проводилось

дихотомическое деление всех юридических лиц. К первой группе разработчиками

Гражданского уложения были отнесены казна и другие государственные и

общественные установления, имеющие свое отдельное имущество; вторую

составляли частные товарищества, общества и установления2. Несмотря на

отсутствие как такового термина «юридическое лицо публичного права»

очевидно, что закрепляемая в Проекте Гражданского уложения классификация

юридических лиц не что иное, как деление их на частные и публичные

юридические лица. Такой подход подтверждается и теоретическими разработками

дореволюционных ученых-правоведов. Так, профессор Г.Ф. Шершеневич, труды

и замечания которого использовались Редакционной комиссией при подготовке

1 См.: Public Corporations and Public Policy in Canada // ed. by Allan Tupper and G. Bruce Doern. 1981. P. 10 – 11. 2 См.: Гражданское уложение. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению проекта Гражданского уложения. СПб., 1905. С. 10.

38

Проекта Гражданского уложения1, проводил в своих работах деление

юридических лиц на частные и публичные, отмечая при этом первоочередность

такого деления2. К числу публичных юридических лиц в работах

Г.Ф. Шершеневича отнесены те юридические лица, которые возникают помимо

воли частных лиц: создаются исторически или в законодательном порядке. Это

прежде всего казна, то есть само государство с его хозяйственной стороны;

ведомства и учреждения, обладающие обособленным имуществом, а также

органы местного самоуправления3. Выделение юридических лиц, имеющих

публичное значение, можно также обнаружить в работах профессора Н.С.

Суворова, который к ним относил городские, земские и сословные корпорации,

которые занимают определенное место в государственном аппарате и «имеют

столь же постоянное существование, как постоянна вверенная им функция

государственного управления»4. Существование других общественных союзов,

отличных от имеющих публичное значение, напротив, всегда ограниченно

определенным промежутком времени, а также целью, на достижение которой они

направлены5. Профессор К.Д. Кавелин, проводя классификацию юридических

лиц, отмечал, что главным является деление юридических лиц на имеющие

публичный характер и значение государственных, общественных учреждений и

не имеющие такого значения, то есть на частные юридические лица. При этом

ученый проводил дополнительное деление рассматриваемых юридических лиц,

выделяя в рамках каждой классификационной группы юридические лица,

имеющие личный характер, то есть имеющие в своем основании союз людей, и

юридические лица, обладающие реальным характером, когда значение

юридического лица присвоено самому учреждению или имуществу6.

Справедливости ради стоит заметить, что в дореволюционной юридической

литературе были и противники деления юридических лиц на публичные и

1 Прибавление к Проекту Гражданского уложения. СПб., 1906. С. 61. 2 Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права в 2 т. Т.1. М., 2005. С. 155. 3 Там же. С. 155−156. 4 Суворов С.Н. Об юридических лицах по римскому праву. М., 2000. С. 169. 5 Там же. С. 169. 6 Кавелин К.Д. Права и обязанности по имуществам и обязательствам в применении к русскому законодательству. Опыт систематического обозрения. СПб., 1879. С. 17.

39

частные. Так, например, А.А. Евецкий отмечал, что деятельность многих

юридических лиц, относимых наукой к числу частных, может иметь публичный

характер1. К.Н. Анненков, соглашаясь в целом с аргументацией А.А. Евецкого,

замечал, однако, что это деление ни в коей мере не может быть проигнорировано,

поскольку оно «имеет твердое основание в законе, вследствие того, что первые из

них (публичные юридические лица. – В.Р.) возникают и существуют в силу

самого закона, которым регулируется и их имущественная правоспособность,

между тем как вторые (частные юридические лица. – В.Р.) возникают по воле лиц

частных в силу их договора, или устава…»2. Кроме того, основания

рассматриваемого деления автор находил в закрепленном в статьях 406−415 т. X

Свода законов Российской империи делении имущества на государственное и

частное, что, по его мнению, «указывает на мысль закона о различении

соответственно такому разделению имуществ и их обладателей, как субъектов

прав публичных и частных»3.

Анализ дореволюционных исследований в области системы юридических

лиц позволяет сделать вывод о довольно широком распространении в научной

среде концепции публичного юридического лица, которая опосредовала

классификационное деление юридических лиц на частные и публичные. При этом

необходимо особо отметить единодушие дореволюционных ученых относительно

перечня тех субъектов, которых следует относить к категории публичного

юридического лица. К ним, как правило, причислялись казна, то есть само

государство, ведомства и учреждения, обладающие обособленным имуществом,

не принадлежащим казне, в том числе благотворительные заведения, а также

сословные и местные общества с публичным характером4. Представляется, что

именно единство взглядов в научной среде позволило законодателю провести

рассматриваемую классификацию в Проекте Гражданского уложения, который в

числе юридических лиц особо выделил казну и государственные, общественные

1 Евецкий А.А. О юридических лицах. Киев, 1903. С. 56. 2 Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т. 1. Введение и общая часть. СПб., 1910. С. 255. 3 Там же. С. 256. 4 См., например: Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 157; Кавелин К.Д. Указ. соч. С. 17 – 20; Анненков К.Н. Указ. соч. С. 256.

40

установления, обладающие отдельным имуществом, тем самым фактически

повторив положения научных разработок того времени относительно деления

юридических лиц на частные и публичные.

Советский этап развития гражданского законодательства и правовой науки

в нашей стране характеризовался, прежде всего, отказом от всех правовых

достижений капиталистического общества, ломкой сложившейся к 1917 году

правовой системы и созданием специфических правовых конструктов,

призванных содействовать коммунистическому становлению нового государства.

Жесткая марксистско-ленинская идеология, массовая национализация,

преобладающее значение государственного сектора экономики и установление

государственной собственности на средства производства на долгие годы

предопределили не только развитие законодательства, но и вектор научных

исследований, в том числе в области юриспруденции. Тем не менее будет

неверным сказать, что категория публичного юридического лица была абсолютно

забыта советской юридической наукой. Эта категория анализировалась

советскими учеными в рамках изучения законодательства и правовой доктрины

капиталистически развитых стран и в целом получила негативную оценку в

юридической литературе. Ученые единогласно констатировали бесполезность и

неприемлемость данной категории для советского законодательства. Так,

А.В. Венедиктов, обращавшийся к этому вопросу, не в одной своей работе

отмечал опасность категории юридического лица публичного права (в работах

А.В. Венедиктова – юридическое лицо административного права), прежде всего,

ввиду возможного смешения его с категорией юридического лица гражданского

права, что внесет излишнюю путаницу в вопрос о юридическом лице. Уже ввиду

того, что публичные юридические лица как участники гражданского оборота

являются носителями гражданской правосубъектности, то есть юридическими

лицами именно гражданского права1. Профессор С.Н. Братусь, развивая позицию

А.В. Венедиктова относительно бесполезности деления юридических лиц на

частные и публичные с точки зрения гражданско-правовых последствий, отмечал,

1 Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. Москва, Ленинград, 1948. С. 644, 646.

41

что «понятие юридического лица имеет теоретическую и практическую ценность

только как гражданско-правовое понятие… Публичные лица в имущественном

обороте приравнены к прочим юридическим лицам, то есть являются субъектами

гражданского права»1. М.И. Кулагин, анализируя систему юридических лиц в

буржуазных государствах и соглашаясь с общим выводом А.В. Венедиктова,

указывал на несовершенство самого деления юридических лиц на частные и

публичные, поскольку между двумя этими группами существует множество

субъектов, носящих промежуточный характер. Таким образом, по мнению автора,

более корректным было бы выделение в системе юридических лиц буржуазного

права не двух, а трех классификационных категорий – государственные,

смешанные и частные юридические лица2.

Основой отрицания ценности категории публичного юридического лица в

советской правовой литературе стал сугубо цивилистический подход к понятию

юридического лица, которое рассматривалось советскими учеными-правоведами

как способ правового оформления участия в имущественных отношениях

коллективных субъектов. Эта позиция не утратила своего значения и в

современной юридической литературе и по-прежнему выступает главным

аргументом противников деления юридических лиц на частные и публичные.

Вместе с тем в советской литературе не исключена была и иная точка зрения на

институт юридического лица, выраженная, в частности, Р.О. Халфиной, которая

писала, что «юридическое лицо в условиях зрелого социализма является той

формой, в которой общественное образование как таковое участвует во всех

областях отношений. Признание данной организации юридическим лицом

означает, что она достигла той степени единства и завершенности, которая

обеспечивает возможность выступления в качестве субъекта различного рода

отношений»3.

Солидарность советских ученых в отрицании концепции публичного

юридического лица во многом может быть объяснена тем, что эта теория в том 1 Братусь С.Н. Юридические лица в советском праве. М., 1947. С. 63. 2 См.: Кулагин М.И. Государственно-монополистический капитализм и юридическое лицо // Избранные труды по акционерному и торговому праву. М., 2004. 3 Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении. М., 1974. С. 185 – 186.

42

виде, в котором она была разработана в российской дореволюционной и

зарубежной юридической литературе, предполагает выделение наряду с

публичными юридическими лицами и частных, что прямо противоречит

марксистско-ленинской идеологии, предопределявшей результаты научных

исследований того периода. Так, высказанное Лениным В.И. в начале 20-х годов

XX века при разработке ГК знаменитое положение о том, что «… мы ничего

“частного” не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое,

а не частное»1, стало основанием для отрицания возможности деления советского

права на частное и публичное. На идеологическую неприемлемость термина

«юридическое лицо публичного права» указывает и А.В. Венедиктов, заменяя его

в своей работе понятием юридического лица административного права2.

Тем не менее будет неверным сказать, что рассматриваемая нами теория

публичного юридического лица, субъекта, создаваемого государством для

реализации его функций и представления в гражданском обороте его интересов

как хозяйствующего субъекта, абсолютно чужда советской правовой системе.

Напротив, рожденная советским правом уникальная конструкция юридического

лица несобственника, призванная опосредовать введение в гражданский оборот

имущества, принадлежащего советскому государству, и обеспечить его

эффективное использование, дает нам возможность сделать вывод не только о

фактическом существовании публичного юридического лица в советском праве,

но и о его преобладающем значении в имущественном обороте.

Таким образом, в историческом развитии российской правовой науки и

законодательного оформления имущественных интересов публично-правовых

образований в хозяйственном обороте обнаруживаются все предпосылки для

возрождения теории публичного юридического лица. Представляется, что ее

развитие должно служить не обоснованию необходимости заимствования

определенных законодательных конструкций из чуждых правовых систем,

поскольку слепое копирование может стать причиной утраты уже накопленного 1 Ленин В. И. О задачах Народный Комиссариат Юстиции Наркомюста в условиях новой экономической политики: Письмо Курский, Дмитрий Иванович Д. И. Курскому // Полное собрание сочинений. Изд. 5-е. Т. 44. М., 1964. С. 389. 2 Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 644.

43

опыта правового регулирования в рассматриваемой области отношений, а стать

основой для создания такой модели юридического лица, которая «была бы в

состоянии не только реализовать функцию управления публичной

собственностью, но и учесть потребности рынка в целом»1.

1 Баренбойм П.Д. Законопроект о реформе Гражданского кодекса игнорирует интересы российских вкладчиков и мировой опыт антикризисной работы на финансовых рынках // Право и экономика. 2010. № 11.

44

1.2. Публичное юридическое лицо

в современной системе юридических лиц

В современной правовой доктрине дискуссия о юридическом лице

публичного права была активизирована представителями публично-правовой

науки, когда в 2005−2006 гг. появилась серия статей известного российского

конституционалиста В.Е. Чиркина, посвященная понятию, признакам,

классификации и месту данной категории в российской правовой системе. Тем не

менее, до сих пор единого подхода к категории публичного юридического лица

российской правовой наукой не выработано. По меткому выражению

Е.А. Суханова «у нас никто не знает, что такое юридические лица публичного

права, на каких началах они могут и должны участвовать в гражданском обороте,

какое у них право на имущество, если они не являются собственниками»1. Но

если последним двум вопросам, поставленным Е.А. Сухановым, практически не

уделяется внимания в современной литературе, которая ограничивается по этому

поводу лишь отдельными замечаниями в рамках теоретических разработок самого

понятия публичного юридического лица, то в вопросе «что же такое публичное

юридическое лицо?» на сегодняшний момент можно выделить несколько

сложившихся подходов.

Самым распространенным и находящим широкую поддержку в научных

кругах является взгляд на публичное юридическое лицо как на

классификационную группу, существующую наряду с частными юридическими

лицами2. Представители данного подхода исходят из междисциплинарного

понимания института юридического лица, как института, в рамках которого

публичное и частное право оказываются «перемешанными» настолько, что

достигнуть их четкого разделения просто невозможно. В связи с этой позицией

предлагается существенно изменить не только российское законодательство, но и 1 Цит. по: Козлова Н.В. Понятие и сущность юридического лица: очерк истории и теории. С. 278. 2 См., например: Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. М., 2011; Ястребов О.А. Юридическое лицо публичного права: сравнительно-правовое исследование: дис. … докт. юрид. наук. М., 2010; Ефимова Л. О правовой природе госкорпораций // Хозяйство и право. 2008. №8. С. 59 − 68; Баренбойм П.Д., Лафитский В.И., Терещенко Л.К. Юридические лица публичного права в доктрине и практике России и зарубежных стран / под ред. Мозолина В.П., Турбанова А.В. М., 2011 и др.

45

подход к пониманию юридического лица как субъекта правоотношений.

Результатом чего должно стать появление не просто новой классификации

юридических лиц, а существенное изменение всей теории юридического лица,

которая формировалась в российской науке на протяжении не одного десятилетия

и, можно сказать, является на сегодняшний день общепризнанной среди

цивилистов. Так, В.Е. Чиркин предлагает не просто разделить юридические лица

на частные и публичные, но ставит перед учеными задачу по выработке

обобщенного междисциплинарного понятия юридического лица, которое

охватило бы особенности публичных и частных юридических лиц, определения

которых также должны быть даны законодателем1. По мнению автора, многие

юридические лица, создание которых предусматривается, в частности,

нормативными актами об образовании, научно-технической политике, об

общественных объединениях, об органах государства и местного самоуправления,

не укладываются в конструкцию юридического лица, разработанную

цивилистами2. Что даст нам смена парадигмы, предлагаемая В.Е. Чиркиным? В

чем ее теоретическая и, прежде всего, практическая целесообразность? К

сожалению, сторонники рассматриваемой позиции в своих работах не дают ответа

на данные вопросы. Характеризуя статус отдельных организаций, в том числе

признаваемых юридическими лицами по действующему законодательству,

основываясь на выявленных особенностях, касающихся публичной

правосубъектности, авторы декларируют необходимость признания

анализируемых ими субъектов юридическими лицами публичного права. При

этом отсутствует оценка значения статуса юридического лица для публичного

права, не исследуется вопрос о целях законодательного признания субъекта

публичного права юридическим лицом, опускается вопрос о том, в каких

отношениях публичный субъект обыкновенно выступает в качестве

юридического лица. Дореволюционные ученые, занимающиеся исследованиями в

области публичного права, обращаясь к вопросу введения в законодательство и

науку понятия публичного юридического лица, напротив, исходили из 1 См.: Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. С. 75. 2См.: Там же. С. 13.

46

необходимости первоначального определения сферы применения

рассматриваемого термина в рамках публично-правовых отношений. Так,

известный российский юрист А.И. Елистратов еще в 1914 году, анализируя

возможность использования в науке административного права терминов

«юридическое» и «физическое лицо», отмечал, что единственное различие,

которое может быть выражено с их помощью, «состоит, главным образом, в том,

что известный юридический результат в одних случаях связывается с действием

одного человека, в других – с согласованною определенным образом

деятельностью многих людей»1. Но как верно заключает ученый, эти два термина

менее всего указывают на рассматриваемое различие, в связи с чем их

применение в публичном праве способно привести разве что к недоразумениям.

Представляется, что сегодня «присвоение звания» публичного

юридического лица в том виде, в каком оно видится теоретикам публичного

права, ничего не изменит ни в публичной, ни в гражданской правосубъектности

рассматриваемых ими организаций: уже с той позиции, что в публичном праве

статус юридического лица не предоставляет организации никаких

дополнительных прав и не накладывает обязанностей, а в сфере гражданского

права эти организации и так признаются юридическими лицами. Единственная

проблема, которая находит свое решение в рамках рассматриваемого подхода,

проблема терминологического характера, существующая в науке публичного

права. Как верно было замечено О.В. Михаленко, «понятие «юридическое лицо»

государствоведам необходимо лишь в качестве общего определения таких

коллективных субъектов публичного права, как государство, субъекты

федерации, муниципальные образования, органы государства и муниципальных

образований, некие территориальные публичные коллективы и т.п. Зачастую они

упрощают его значение, понимая под юридическим лицом только некую

организационную структуру, объединяющую коллектив людей…»2. При этом

совершенно не учитывается, что за рассматриваемым понятием стоит

1 Елистратов А.И. Основные начала административного права. М., 1914. С. 99. 2 Михайленко О.В. Публичные юридические лица в частном праве и частные юридические лица в публичном праве // Журнал российского права. 2011. № 3. С. 110.

47

определенный статус, права и обязанности, приобретаемые участником

правоотношений. Такой ограниченный подход к категории юридического лица со

стороны представителей публично-правовых наук грозит существенным

искажением даже не просто теории юридического лица, но всей системы

законодательства в случае введения категории публичного юридического лица в

предлагаемом ими виде. Следует согласиться с О.А. Серовой, что «принятие

данной теории создаст условия для дуализма, для появления сразу двух систем

юридических лиц – частного и публичного права, которые должны будут

функционировать на основе не единого комплекса норм, а на базе двух различных

отраслей законодательства – гражданского и административного»1. Вместе с тем,

как верно отмечалось в литературе, только единое понимание института

юридического лица в гражданском и иных отраслях законодательства позволит

избежать коллизий в правовом регулировании различных сфер деятельности

организаций2. Решение же терминологических проблем представляется

возможным исключительно усилиями теоретиков и не требует участия

законодателя, как, собственно, не нуждается в законодательном закреплении

каждая научно обоснованная классификация.

Что касается применения предлагаемой классификации юридических лиц

исключительно в рамках гражданского права, то в этом случае сложность видится

в отсутствии в среде ее разработчиков единого подхода к вопросу о том, какие

субъекты должны быть объединены под категорией юридического лица

публичного права. При этом высказываются диаметрально противоположные

суждения. От наиболее кардинального предложения − наделить статусом

юридического лица публичного права, помимо отдельных некоммерческих

организаций и государственных (муниципальных) предприятий, также органы

публичной власти, территориальные публичные коллективы и государственные

(государствоподобные) образования (широкий подход)3, до ограничения 1 Серова О.А. Классификация юридических лиц. С. 155. 2 См.: Бараненков В.В. Значение института юридического лица в современном российском праве и перспективы его совершенствования // СПС «Консультант Плюс». 3 Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. С. 101 – 128; Ястребов О.А. Указ. Соч. С. 353 – 354; Усков О.Ю. Юридические лица публичного права: понятие и виды // Журнал российского права. 2010. № 6. С. 101 – 111.

48

рассматриваемой категории только органами государственной власти1 или РФ, ее

субъектами и муниципальными образованиями2 (узкий подход). Нет единства и

среди сторонников широкого подхода к категории публичного юридического

лица. Так, спорным является вопрос о включении в эту категорию

государственных (муниципальных) унитарных предприятий, учреждений и

государственных корпораций. О.Ю. Усков, например, исключает данные

юридические лица из числа публичных, поскольку «акты создания этих

организаций в большинстве случаев не предусматривают закрепление за ними

каких-либо государственно-властных полномочий»3. Л.Г. Ефимова, напротив,

идет по другому пути, она не выделяет исчерпывающего перечня публичных

юридических лиц, ограничиваясь лишь общим установлением, что к этой группе

следует причислять все юридические лица, «целью создания которых является

«решение общих дел»» и которые могут наделяться властными полномочиями

для достижения этих целей4. Оценочность понятия «общие дела», которое не

раскрывается автором, и диспозитивность положения о наделении властными

полномочиями, которое может быть лишь потенциальной возможностью,

размывают категорию юридических лиц публичного права, включая туда все

некоммерческие организации, а также коммерческие в той мере, в какой их

деятельность может способствовать общественному развитию.

Отсутствие согласованности во взглядах относительно состава

классификационной группы публичных юридических лиц может быть объяснено

применением различных критериев деления юридических лиц на частные и

публичные. Так, в литературе обычно в качестве критериев выделяют способ

создания юридического лица5, наличие властных полномочий6, направленность

1 См., например: Вожова Е.М. Органы государственной власти как субъекты права // Административное и муниципальное право. 2010. № 7. С.17 – 25. 2 См., например: Роньжина (Каримова) О.В. Квазиюридические лица: правовая природа муниципального образования и органов местного самоуправления (проблема псевдомножественности субъектов правоотношений) // Конституционное и муниципальное право. 2010. № 9. С. 61 – 63. 3 Усков О.Ю. Указ. соч. С. 101 – 111. 4 Ефимова Л.Г. Указ. соч. С. 59 – 68. 5 См., например: Павлодский Е.А. Центральный банк: особенности правового статуса // Право и экономика. 2001. № 6. С. 25 – 29; Макарова Я.М. Проблемы положения Центрального банка Российской Федерации как юридического лица: дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 127. 6 См., например: Лескова Ю.Г. К вопросу о реформировании института юридического лица: публично-правовой аспект // Административное и муниципальное право. 2012. № 2. С. 19 – 27.

49

деятельности на выполнение публичных, общественно значимых функций1.

Критерий, как известно, оказывает прямое влияние на объем классификационных

групп, определяя принадлежность того или иного правового явления к одной из

них.

Объем понятия публичного юридического лица также зависит от проблем,

которые ученый собирается решить с помощью введения рассматриваемой

категории. Так, зачастую предложения о создании института публичных

юридических лиц нацелены на определение статуса органов публичной власти и

упорядочение их участия в гражданском обороте, в связи с чем происходит

упоминавшееся нами ограничение этого понятия органами государственной

власти. Такое сужение-расширение научного понятия в угоду научной

проблематике является еще одним основанием для вывода об отсутствии его

единого понимания даже в рамках одного подхода.

Разнообразность субъектов, объединяемых доктриной под понятием

публичного юридического лица, порождает существование внутривидовых

классификаций. Так, например, О.А. Ястребов разделяет всех субъектов,

относимых им к юридическим лицам публичного права, на государственные и

негосударственные юридические лица, которые, в свою очередь, подразделяются

на территориальные и функциональные (нетерриториальные)2. Существуют в

литературе и предложения разделить все публичные юридические лица, по

примеру Германии, на публично-правовые корпорации и публично-правовые

учреждения3. Многоуровневые внутренние классификации, в основании которых

лежат различные критерии, свидетельствуют о том, что в категорию публичного

юридического лица включены разнородные субъекты, зачастую обладающие не

просто диаметрально противоположной организационной структурой, но

имеющие различную правовую природу. Такая ситуация исключает возможность

всякой унификации деятельности субъектов, называемых публичными

1 См., например: Винницкий А.В. О судьбе госкорпораций и других публичных юридических лиц в контексте совершенствования законодательства // Право и политика. 2011. № 3. С. 367 – 374. 2 Ястребов О.А. Указ соч. С. 353. 3 См., например: Усков О.Ю. Указ. соч. С. 101 – 111; Лаутс Е.Б. Юридическое лицо публичного права и публично-правовая компания // Банковское право. 2011. № 6.

50

юридическими лицами, а ведь именно в этом цель законодательного закрепления

любой обобщающей категории. В противном случае это лишь откроет для

публично-властных структур возможность создавать ad hoc субъектов, которые

будут «пополнять ряды публичных юридических лиц». Здесь было бы

целесообразно вспомнить законодательный опыт Украины, которая пошла по

пути закрепления деления юридических лиц на частные и публичные, объединив

при этом в одной классификационной группе все юридические лица, создаваемые

распорядительным актом Президента Украины, органа государственной власти

или органа местного самоуправления. На сегодняшний день актуальным является

вопрос о систематизации юридических лиц рассматриваемой классификационной

группы и восполнении пробелов правового регулирования их участия в

гражданском обороте, что предполагается сделать посредством принятия закона

«О юридических лицах публичного права». Тем не менее в научной среде

существуют обоснованные сомнения относительно возможности унификации

деятельности таких разных по своим функциям, структуре, а также потребностям

участия в гражданском обороте коллективных образований, которые в

украинском законодательстве именуются публичными юридическими лицами1.

Отмечается и явная недостаточность использования законодательством Украины

одного-единственного критерия для разделения юридических лиц на частные и

публичные, что позволило оставить за рамками публичных юридических лиц

Агентство по страхованию вкладов, саморегулируемые организации,

политические партии и профсоюзы2.

Подход к категории публичного юридического лица как

классификационному виду был принят за основу при разработке проекта ФЗ «О

публичных корпорациях»3, подготовленного в соответствии с Планом-графиком

преобразования государственных корпораций. Согласно пояснительной записке к

проекту закона4 его разработчики исходили из деления юридических лиц на 1 Кузнецова Н.С. Гражданское законодательство Украины: проблемы и перспективы совершенствования // Основные проблемы частного права. Сборник статей к юбилею доктора юридических наук, профессора А.Л. Маковского / отв. ред. Суханов Е.А., Витрянский В.В. М., 2010. 2 Янкова Е.С. О критерии выделения юридических лиц публичного права // Право i Безпека. 2012. №1. 3 Документ не публиковался. 4 Документ не публиковался.

51

частные и публичные, указывая на реальность существования в Российской

Федерации юридических лиц публичного права, опосредуемых различными

организационно-правовыми формами. Их деятельность имеет место в различных

сферах: социальной, образовательной, управленческой, культурной и др., что

требует отличий в ее правовом регулировании. Публичные корпорации,

деятельность которых составляет предмет регулирования проекта закона, исходя

из их определения, данного в ст. 2, не тождественны понятию юридического лица

публичного права. Публичной корпорацией признается юридическое лицо

публичного права, осуществляющее полномочия в экономической сфере, а также

сфере бюджетной, финансовой, кредитной и денежной политики, посредством

участия в административных и гражданско-правовых отношениях. Таким

образом, публичная корпорация представляет собой вид юридического лица

публичного права, при этом ни в действующем законодательстве, ни в проекте

закона понятие публичного юридического лица не раскрывается. Разработчики не

видят в этом существенных препятствий, по их собственному выражению, проект

закона «основан на теоретических представлениях о том, что такие институты

права существуют, а в будущем могут и войти в законодательство по мере

развития соответствующих общественных отношений». Не предполагается

разработчиками проекта введения в законодательство общей дефиниции

публичного юридического лица и ее классификационных делений. Для развития

системы публичных юридических лиц, которая согласно пояснительной записке

должна существовать параллельно системе юридических лиц частного права,

разработчикам представляется достаточным закрепление родо-видового

подчинения, которое позволит развивать классификационное деление в будущих

законодательных актах. Представляется, что принятие за основу теоретических

концепций, не имеющих единого понимания в правовой теории, без определения

конкретного законодательного подхода к ним, в принципе не может оцениваться

как позитивное. В случае с публичными корпорациями мы имеем дело с

определением одного неизвестного через другое неизвестное понятие, что

недопустимо с точки зрения основ формальной логики. Прежде чем регулировать

52

деятельность определенной группы публичных юридических лиц, следовало бы

определиться с объемом этого понятия, как показано выше, в теории, на которую

предлагают опираться разработчики закона, единого подхода к решению этого

вопроса не выработано. Стихийное же формирование системы публичных

юридических лиц может привести к полному разрушению сформированной и

законодательно закрепленной системы юридических лиц. Следует также

учитывать, что разработанный проект закона, хоть и направлен на регулирование

деятельности публичных юридических лиц, осуществляющих полномочия в

финансовой сфере, не охватывает деятельности Центрального банка РФ, что

прямо сказано в пояснительной записке и следует из п. 2 ст. 27 проекта. Таким

образом, его действие фактически будет охватывать только действующие сегодня

в форме государственных корпораций «Внешэкономбанк» и «Агентство по

страхованию вкладов». Как следствие, введение в законодательство понятия

публичной корпорации, а вместе с ней и запутанного деления юридических лиц

на частные и публичные, преследует одну весьма прозаическую цель –

переименование государственных корпораций, отчего предостерегали

разработчики Проекта изменений ГК1. Преемственностью в названии с

современной формой «государственная корпорация» объясняется разработчиками

проекта употребление термина «публичная корпорация». Вместе с тем, как и

государственные корпорации, публичные корпорации будут иметь мало общего с

корпоративной формой устройства и, исходя из предусмотренного в ГК нового

деления юридических лиц, должны быть отнесены к унитарным организациям.

Наиболее близким к рассмотренному выше является подход, предлагающий

закрепить категорию публичных юридических лиц в качестве самостоятельного

типа субъектов права2. Такой подход также предполагает разделение

юридических лиц на частные и публичные, поэтому к нему относимо все,

сказанное выше, однако это деление проводится на качественно ином уровне,

представляя собой не просто обоснованную классификацию юридических лиц, но 1 См.: Суханов Е.А. О юридических лицах публичного права. С. 108 – 109. 2 См.: Тарасов О.И. Понятие и признаки юридического лица публичного права // Закон. 2012. № 8. С. 103 – 109; Он же. Юридические лица публичного права: административно-правовой аспект: автореф. … дис. канд. юрид. наук. СПб., 2013. С. 9 – 10.

53

изменение перечня субъектов права. При этом, по-видимому, единая категория

юридического лица должна стать областью исключительно доктринальных

изысканий, поскольку деление должно проводиться не в рамках конструкции

юридического лица, а в рамках типизации субъектов права.

Понятие субъекта права считается в юриспруденции общетеоретическим.

Оно лежит в основе любой отраслевой науки, являясь объединительным

правовым началом, стержнем всего правового1. Субъект права, его статус,

характер взаимоотношений с другими субъектами – необходимые характеристики

любой отрасли права, поскольку в каждой из них положение субъектов обладает

собственной спецификой. Разрабатывая понятие субъекта права, юридическая

наука берет за основу философское понимание субъекта как носителя предметно-

практической деятельности, деятельное существо с присущим ему

самосознанием, источник активности, направленный на объект2. Однако субъект в

юридическом смысле это не просто некое существо или субстанция,

противопоставляемая объекту, субъект права создается самим правопорядком,

который наделяет его качеством правосубъектности, вне этого качества субъект

права, как юридически значимое лицо не существует3. Субъектами права

являются все адресаты права, все те, кто находится под действием права,

признается им в качестве абстрактного правового лица4. Поскольку любой

субъект права это потенциальный участник правоотношения, а правоотношение,

согласно общепризнанной позиции, это общественное отношение,

складывающееся исключительно между людьми, то соответственно субъектами

права могут быть только люди (индивиды). В связи с этим особую важность

приобретает вопрос типизации субъектов права. В юридической литературе их

принято делить на физические лица (индивидуальные субъекты), организации

(коллективные субъекты), персонифицированные подразделения общества

(государство, административно-территориальные единицы и др.) – в зависимости 1 Архипов С.И. Субъект права: теоретическое исследование. СПб., 2004. С.14. 2 См.: Краткий философский словарь / отв. ред. А.П. Алексеев. М., 2012. С. 379 – 380. 3 См., например: Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908. С. 123; Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. Л., 1968 С. 10; Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 156; Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства: учебник для вузов. М., 2002. С. 510. 4 Там же. С. 510.

54

от степени «общности», то есть исходя из особенностей людского субстрата1.

Очевидно, что публичные юридические лица как новый тип субъектов права не

укладываются в рассматриваемую классификацию. Исходя из заданного критерия

деления, то есть из особенностей людского субстрата, публичные юридические

лица следует отнести к коллективным субъектам, а не выделять в отдельную

группу. Подход О.И. Тарасова к категории публичного юридического лица,

следствием которого является изменение принятого в литературе

классификационного деления субъектов права, предполагает введение нового

критерия такого деления, который автором, к сожалению, не предлагается.

Наличие же целевой правоспособности, особенностей создания и

функционирования публичных юридических лиц, взаимообусловленность их

публично-правового и частноправового статусов, на которые ссылается автор,

может подтверждать признание за рассматриваемыми коллективными

образованиями статуса субъекта права, но не является достаточным для

выделения их в особый тип таких субъектов. С.И. Архипов, указывая на опасную

тенденцию к расширению состава субъектов права, отмечает, что это чревато

попытками расщепить целостных субъектов права, при этом единая правовая

личность окажется разорванной отраслевыми науками2. При признании

публичных юридических лиц самостоятельным типом субъектов права

происходит распад единой категории юридического лица как правового образа,

полученного в результате обобщения свойств, характерных для коллективных

субъектов права, что нельзя признать допустимым.

Третий подход к категории публичного юридического лица принципиально

отличается от рассмотренных нами выше и предполагает ее использование в

качестве новой организационно-правовой формы юридического лица. Так,

1 Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций. Собрание сочинений в 10 т. Т. 3. М., 2010. С. 282. Сходное деление отстаивают и иные авторы, не выделяя, однако, государство и иные публично-правовые образования в качестве отдельной классификационной группы, а относя их к числу коллективных (комплексных) субъектов (см., например: Мицкевич А.В. Субъекты советского права. М., 1962. С. 33−47; Кечекьян С.Ф. Правоотношение в социалистическом обществе. М., 1958. С. 91). Тем не менее представляется, что деление субъектов права на три классификационных группы наиболее точно отражает особенности организации людского субстрата внутри этих субъектов и соответствует современным правовым реалиям. Особенно актуально такое деление в области гражданского права, в рамках которого ставится задача нивелирования публично-властных полномочий субъектов третьей классификационной группы. 2 См.: Архипов. Указ. соч. С. 240.

55

например, А.Я. Курбатов пишет о необходимости закрепления в ГК отдельной

организационно-правовой формы юридических лиц, относящейся к

некоммерческим и некорпоративным организациям, которой будут

опосредоваться юридические лица, учреждаемые Российской Федерацией и

выполняющие определенные публичные функции под контролем органов власти.

Эту форму, по мнению автора, можно обозначить как юридическое лицо

публичного права1.

Идея публичного юридического лица как новой организационно-правовой

формы в системе юридических лиц нашла реализацию в проекте ФЗ «О публично-

правовых компаниях»2, альтернативном рассмотренному нами выше проекту ФЗ

«О публичных корпорациях». Публично-правовая компания в соответствии с

рассматриваемым проектом закона представляет собой организационно-правовую

форму некоммерческой организации, осуществляющей свою деятельность в

интересах государства и общества и наделяемой в связи с этим отдельными

публично-властными полномочиями3. В пояснительной записке к проекту

закона4, несмотря на критику деятельности государственных корпораций,

указывается, что целью создания организационно-правовой формы «публично-

правовая компания» является всего лишь унификация законодательства о

государственных корпорациях, повышение эффективности и степени

прозрачности их деятельности. Правда, не совсем ясен вопрос: зачем для этого

нужна новая организационно-правовая форма и что мешает созданию

унифицированных правил деятельности государственных корпораций без

дорогостоящих процедур их реорганизации в публично-правовые компании.

Представляется, что такое законодательное решение, так же как и в случае с

рассмотренным выше проектом закона «О публичных корпорациях», грозит

1 Курбатов А.Я. Реформа гражданского законодательства: чего ожидать юридическим лицам публичного права? // Legal Insignt. 2011. № 0 (1). 2 http://www.economy.gov.ru/minec/documents/info/doc20130201_015 (дата обращения: 23.04.2014). 3 Заметим, что изменения, внесенные в главу 4 ГК, предусматривают появление в системе юридических лиц

организационно-правовой формы публично-правовой компании. В связи с чем рассматриваемый законопроект, по-видимому, должен рассматриваться в качестве приоритетного. Именно введение формы публично-правовых компаний станет основой реорганизации государственных корпораций, предусмотренной в рамках Плана-графика, и опосредует введение в российское законодательство концепции публичного юридического лица. 4 http://www.economy.gov.ru/minec/documents/info/doc20130201_015 (дата обращения: 23.04.2014).

56

простым переименованием государственных корпораций, «сменой вывесок», при

этом потенциал, который заключает в себе категория публичного юридического

лица, реализован не будет.

В научной литературе подход к публичному юридическому лицу как к

новой организационно-правовой форме юридического лица сталкивается с

достаточно серьезным противодействием. Как правило, в качестве аргумента

против такого подхода высказывается положение об уникальности каждого

юридического лица, относимого к категории публичного, что не позволяет

институировать их в рамках одной организационно-правовой формы. Более того,

противники рассматриваемой позиции, как правило, отрицают необходимость

придания субъектам, относимым к категории публичных юридических лиц,

какой-либо организационно-правовой формы, по крайней мере в том виде, в

каком она предусматривается гражданским законодательством1. Д.В. Кравченко

свою позицию обосновывает публично-правовым статусом анализируемых

субъектов. Однако известно, что каждый субъект как участник различного рода

правоотношений обладает не одним каким-либо конкретным статусом, а целым

их набором. Статус как совокупность прав и обязанностей, признаваемых за

конкретным субъектом, будет определяться характером отношений, участником

которых данный субъект является. В свою очередь статус конкретизирует

положение субъекта в этих отношениях. Так, ничто не мешает государству как

основному участнику публично-правовых отношений обладать к тому же и

определенным гражданско-правовым статусом в рамках его участия в

гражданском обороте. Безусловно, потребность правового опосредования участия

коллективных субъектов с публично-правовым статусом в гражданском обороте

требует их гражданско-правового оформления, то есть придания им определенной

организационно-правовой формы. Не являются, на наш взгляд, исключением и

субъекты, относимые автором к категории публичных юридических лиц.

А.В. Турбанов, напротив, отсутствие необходимости конструировать 1 См., например: Кравченко Д.В. Юридические лица публичного права как новый субъект правоотношений в области банковской деятельности // Банковское право. 2012. № 2. С. 35 – 43; Турбанов А.В. Агентство по страхованию вкладов как инструмент государства в обеспечении финансовой стабильности // Банковское право. 2010. № 4. С. 2 – 5.

57

специальную организационно-правовую форму для субъектов, являющихся

публичными юридическими лицами, связывает с их уникальностью. Каждый

такой субъект − штучное явление, он единственный в своем роде, обладающий

набором характерных только для него признаков. При этом автор исходит из

понимания формы как средства типизации участников гражданского оборота.

Наименование формы должно указывать участникам правоотношений на типовой

набор значимых признаков, который отличен от признаков других

организационно-правовых форм1. Безусловно, каждой организационно-правовой

форме свойственен определенный набор признаков, касающихся, как правило,

организационной и имущественной обособленности юридического лица, порядка

его участия в гражданском обороте и степени его ответственности по своим

обязательствам. Однако этот набор признаков определяется не самой

организационно-правовой формой, как формой правового оформления субъекта, а

ее внутренним содержанием. При этом отрицание наличия у публичных

юридических лиц каких-либо единых признаков, с необходимостью присущих

каждому из них, ведет и к отрицанию существования классификационной группы

публичных юридических лиц, ибо каждое деление проводится на основе

выявления общих признаков в рамках группы. Подход, согласно которому каждое

публичное юридическое лицо обладает абсолютной уникальностью, неминуемо

должен привести к выводу о бессодержательности данной общей категории и

соответственно к отрицанию ее значения не только для законодательства, но и для

юридической доктрины. Тем не менее А.В. Турбанов не является противником

рассматриваемой нами категории, видя потребность ее использования в

необходимости обозначения немногочисленных уникальных организаций,

созданных государством для выполнения публичных функций, признаки которых

должны исчерпывающим образом определяться в специальных законах2. Такое

предложение представляется нам законодательно и доктринально

бесперспективным: введение в законодательство и науку новых понятий, тем

1 См.: Турбанов А.В. Указ. соч. С. 2 – 5. 2 См.: Там же. С. 2 – 5; Он же. Система страхования банковских вкладов: современность и новые вызовы // Журнал российского права. 2011. № 1. С. 20 – 26.

58

более обобщающих понятий, должно быть нацелено на решение определенных

практических или доктринальных проблем и заключать в себе возможность их

дальнейшего использования с целью унификации определенных правовых

явлений или реформирования правового регулирования конкретных сфер

общественных отношений. При этом любая реформа, как в сфере

законодательства, так и в сфере доктринальных подходов, должна не просто

решать существующие на момент ее проведения проблемы, но и заключать в себе

некий потенциал, который возможно будет использовать для урегулирования

правовых вопросов, которые возникнут в будущем, по мере общественного

развития.

Такой же подход, на наш взгляд, должен быть и к теории публичного

юридического лица. Она должна быть разработана таким образом, чтобы с ее

помощью можно было не просто решить существующие на сегодняшний день

правовые, в том числе доктринальные, проблемы, но и предсказать общественное

развитие в будущем, выявить проблемы, которые могут возникнуть в перспективе

и заложить основы их разрешения. Только тогда будет возможно принятие этой

категории научным сообществом, а ее введение в законодательство можно будет

признать целесообразным.

Тенденции развития системы юридических лиц свидетельствуют о

необходимости создания новой модели управления публичным имуществом,

которая отвечала бы потребностям современного гражданского оборота,

построенного на принципах рыночной экономики. Система юридических лиц,

получившая закрепление в ГК, не рассчитана на долгосрочный период, сохраняя

характеризуемые в современной литературе как переходные формы

государственных (муниципальных) унитарных предприятий и учреждений,

переименовывая государственные корпорации в публично-правовые компании,

она уже сегодня закладывает основы для своего изменения.

Теория публичного юридического лица имеет непосредственное отношение

к вопросам участия государства и иных публично-правовых образований в

гражданском обороте и, соответственно, должна способствовать реформированию

59

правового регулирования данной сферы общественных отношений, решать

существующие в ней проблемы.

Гражданский кодекс признает Российскую Федерацию, субъекты

Российской Федерации и муниципальные образования самостоятельными

субъектами гражданского права, вступающими в гражданские правоотношения

наряду с физическими и юридическими лицами. Их участию в гражданском

обороте посвящена отдельная пятая глава ГК. Что, по-видимому, должно

исключать отождествление названных субъектов с юридическими лицами,

свойственное дореволюционной российской цивилистике, а также

законодательству большинства стран романо-германской системы права. Этот

вывод поддерживает и положение п. 2 ст. 124 ГК, согласно которому к публично-

правовым образованиям применяются нормы, определяющие участие

юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством,

если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов.

Субсидиарное применение норм о юридических лицах, допускаемое лишь в

определенных случаях, служит специальным законодательным указанием на

невозможность отождествления анализируемых субъектов, требуя от

правоприменителя установления принципиальных различий между ними. Тем не

менее зачастую из рассматриваемого положения делается прямо

противоположный вывод1.

Участие в гражданском обороте публично-правовых образований и их

публично-правовой статус, выражающий конституирующие признаки данных

субъектов, ставят перед цивилистической наукой задачи определения пределов

гражданской правосубъектности этих субъектов, институтов, посредством

которых они вступают в гражданский оборот, а также обеспечения открытости

участия публично-правовых образований в гражданском обороте и

1 Мы не исключаем возможности построения эффективных в своей основе теорий участия публично-правовых образований в гражданском обороте в статусе юридических лиц, однако на сегодняшний день законодательных оснований для отождествления этих субъектов нет, а следовательно, в основе таких научных разработок должны лежать конкретные предложения по изменению действующего законодательства, а вместе с ним и концепции юридического лица.

60

нивелирования возможности использования ими своих публично-властных

полномочий.

Публично-правовые образования реализуют свою правосубъектность и

вступают в отношения с другими субъектами гражданского права посредством

своих органов. При этом гражданское законодательство устанавливает два

режима участия органов публично-правовых образований в гражданском обороте.

В соответствии с п. 1 ст. 125 ГК от имени Российской Федерации и субъектов

Российской Федерации могут своими действиями приобретать и осуществлять

имущественные и личные неимущественные права и обязанности, выступать в

суде органы государственной власти в рамках их компетенции, установленной

актами, определяющими статус этих органов. Для этого органам государственной

власти не нужно специального поручения, они вступают в гражданский оборот от

имени и в интересах публично-правовых образований в рамках своей

компетенции, в силу прямого указания законодателя. Такой же порядок

устанавливается ГК для органов местного самоуправления (п. 2 ст. 125 ГК). И,

казалось бы, какие могут быть вопросы, если бы в п. 3 той же статьи законодатель

не установил совсем иной порядок участия органов публичной власти в

гражданском обороте. В п. 3 ст. 125 ГК сказано, что в случаях и в порядке,

предусмотренных федеральными законами, указами Президента РФ и

постановлениями Правительства РФ, нормативными актами субъектов РФ и

муниципальных образований по их специальному поручению от их имени могут

выступать государственные органы, органы местного самоуправления, а также

юридические лица и граждане. Таким образом, государственные органы могут

представлять интересы публично-правовых образований в гражданском обороте

только при наличии специального поручения, что предполагает существование

отношений представительства, а следовательно, и государственных органов как

самостоятельных субъектов права. Таким образом, гражданское законодательство

устанавливает два различных режима участия в гражданском обороте органов

государственной власти (п. 1 ст. 125 ГК) и государственных органов (п. 3 ст. 125

ГК). К сожалению, иногда в юридической литературе при рассмотрении вопросов

61

статуса органов публично-правовых образований и порядка их участия в

гражданском обороте обозначенное нами различие методично опускается, что

существенным образом упрощает исследование проблем участия публично-

правовых образований в отношениях, регулируемых гражданским

законодательством1. Вместе с тем рассматриваемые нами положения статьи 125

ГК должны поставить перед наукой гражданского права как минимум два

вопроса: каково различие между органами государственной власти и

государственными органами в гражданском обороте, а также что обусловило

установление двух принципиально различных порядков участия этих органов в

гражданских правоотношениях.

В цивилистике отсутствует разработанное понятие государственного органа

и органа государственной власти, что и не позволяет провести между ними

четкую демаркационную линию. Для этого, видимо, необходимо обратиться к

исследованиям, проводимым в рамках юридических наук публично-правового

цикла, для которых институты государственных органов и органов

государственной власти являются традиционным объектом исследования. Однако

анализ обозначенных трудов показывает, что зачастую учеными рассматриваемые

понятия употребляются как синонимы, а проблема соотношения лишь

обозначается, не находя своего полноценного разрешения2. Те же ученые,

которые проводят различие между государственными органами и органами

государственной власти, указывают на наличие у последних специальных

государственно-властных полномочий, не свойственных государственным

органам. Так, например, О.Е. Кутафин и Е.И. Козлова указывают, что

государственные органы осуществляют, как правило, различные

вспомогательные, совещательные и другие такого рода функции3. Аналогичной

1 См., например: Жабреев М.В. Публичные образования и их органы: гражданско-правовой статус и участие в гражданских правоотношениях // Цивилистические записки: межвуз. сб. науч. тр. М., 2001. С. 177 – 219. 2 См., например: Попов Л.Л., Мигачев Ю.И., Тихомиров С.В. Административное право России: учебник. М., 2010; Алехин А.П., Козлов Ю.М. Административное право Российской Федерации. Ч. I. Сущность и основные институты административного права: учебник. М., 1995; Словарь административного права // отв. ред. И.Л. Бачило, Н.Г. Салищева, Н.Ю. Хаманева и др. М., 1999. 3 См.: Кутафин О.Е., Козлова Е.И. Конституционное право: учебник. М., 2003. Аналогичной точки зрения придерживаются: Смоленский М.Б., Мархгейм М.В., Тонков Е.Е. Конституционное право РФ. Ростов-на-Дону, 2009. С. 367.

62

точки зрения придерживается и Е.А. Ромашко, указывая на то, что всякий орган

государственной власти является государственным органом, но не всякий

государственный орган обладает присущими органу государственной власти

властными полномочиями, на основании чего и необходимо проводить различия

между ними1. В качестве дополнительных критериев разграничения автор

указывает на отсутствие у государственных органов статуса юридического лица,

невозможность выступления в гражданском обороте от своего имени, а также

выполнение ими «вспомогательных» функций для обеспечения надлежащего

функционирования органов государственной власти. К сожалению, автор не

указывает как эти дополнительные критерии, в части отсутствия статуса

юридического лица, соотносятся с п. 3 ст. 125 ГК, предусматривающим наличие

отношений представительства между публично-правовым образованием и

государственным органом, который в этом случае должен признаваться

самостоятельным субъектом права. Справедливости ради стоит заметить, что

автор указывает на определенную условность дополнительных критериев, не

исключая возможности наделения государственного органа статусом

юридического лица в нормативном порядке2.

Демаркация органов государственной власти и государственных органов на

основе присущих им властных полномочий свойственна и науке гражданского

права. Например, Ю.Н. Андреев, говоря о необходимости различия

рассматриваемых нами понятий, отмечает, что оно должно проводиться на

основании п. 1 ст. 11 Конституции РФ, в которой прямо перечислены органы,

осуществляющие государственную власть, а следовательно, только они и могут

быть признаны органами государственной власти3. Однако судебная практика

идет по другому пути, относя к органам государственной власти, помимо

названных в Конституции Президента РФ, Федерального Собрания РФ,

Правительства РФ и судов РФ, так же и иные органы как федерального уровня,

1 Ромашко Е.А. Государственные органы со статусом юридического лица как субъекты конституционно-правовых отношений: дис. … канд. юрид. наук. Архангельск, 2006. С. 30 – 33. 2 Там же. С. 32 – 33. 3 Андреев Ю.Н. Участие государства в гражданско-правовых отношениях. СПб., 2005. С. 27 – 28.

63

так и уровня субъектов РФ1. Кроме того, суды зачастую не проводят различия

между порядками, закрепленными в п. 1 и п. 3 ст. 125 ГК. Не выясняя, вступает ли

орган публично-правового образования в гражданский оборот в рамках своей

компетенции или по специальному поручению в разовом порядке, суды

предпочитают в своих решениях одновременно ссылаться на п. 1 и п. 3 ст. 125 ГК,

расценивая их как равнозначные2. Более того, в Постановлении Федерального

арбитражного суда Дальневосточного округа от 14 ноября 2011 года № Ф03-

5218/2011 в ссылке на п. 3 ст. 125 ГК изложено содержание п. 1 ст. 125 ГК. Таким

образом, п. 3 ст. 125 ГК имеет самостоятельное употребление только в случае

вступления в гражданский оборот от имени публично-правового образования

граждан и юридических лиц.

Необходимо согласиться с мнением ученых, которые не видят оснований

для разграничения понятий «государственные органы» и «органы

государственной власти», по крайней мере в рамках отношений, регулируемых

гражданским законодательством3. Уже в силу того, что различие это

основывается на понятии властных полномочий, а в гражданском обороте

участвуют юридически равные субъекты, что предполагает отказ гражданского

законодательства от категорий подобного рода. Представляется, что как только

речь заходит о властных полномочиях того или иного субъекта, мы переходим из

области частного права в сферу права публичного и, следовательно, ни о каком

гражданском обороте, в подлинном смысле этого слова, речи идти не может.

Что же касается нормы п. 3 ст. 125, то ее применение действительно

рассчитано на случаи участия в гражданском обороте граждан и юридических лиц

как представителей публично-правовых образований. Включение в этот пункт 1 См., например: Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 30 ноября 2010 г. по делу № А70-2776/2010 // СПС «КонсультантПлюс» (ссылкой на п. 1 ст. 125 ГК к органам государственной власти отнесен Департамент имущественных отношений Тюменской области); Постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 4 октября 2010 г. № 15АП-9091/2010 // СПС «КонсультантПлюс» (к органам государственной власти отнесено Министерство чрезвычайных ситуаций РФ). 2 См., например: Постановление Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 18 марта 2008 г. по делу № А14-5381/2007/87/3 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 13 января 2009 г. № Ф10-13/07/2 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 18 февраля 2009 г. по делу № А48-982/08-12(3) // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 7 мая 2009 г. № Ф10-1204/09 // СПС «КонсультантПлюс». 3 Крылова Е.Б. Гражданская правосубъектность публично-правовых образований как субъектов гражданского права: дис. … канд. юрид. наук. М., 2011. С. 83.

64

государственных органов необходимо признать случайным, что может быть

объяснено использованием при разработке действующего Гражданского кодекса

научных трудов и законодательства периода существования Союза ССР. В науке

советского права во всех случаях, когда речь шла об участии в гражданских

правоотношениях государственных органов, под ними было принято понимать не

только органы государственной власти и управления, но и различные

государственные организации – государственные предприятия и учреждения,

тресты, комбинаты и другое1. В качестве иллюстрации можно привести

следующее высказывание С.Н. Братуся: «Советское государство – единственный

субъект права социалистической собственности, а учреждения и предприятия суть

лишь его органы, последние являются юридическими лицами»2. Аналогичное

понимание государственного органа находим и в трудах А.В. Венедиктова: «для

советского права проблема правовой природы социалистического госоргана…

должна решаться с учетом не только административных госорганов, но и

хозяйственных и социально-культурных госорганов…», «на которые возложено

непосредственное оперативное управление предоставленными им

государственными имуществами»3. Такое широкое понимание государственных

органов в советской правовой науке объясняется, прежде всего, специфической

ролью государства в системе хозяйствования, когда государство становится

единственным собственником средств производства и основным участником

хозяйственного оборота. В таких условиях, как верно замечает Д.В. Пятков,

«статус юридического лица становился обязательным сущностным признаком

многих государственных органов»4. Для управления государственным

имуществом советским государством создаются юридические лица

несобственники, вступающие в гражданский оборот как его органы с целью

проведения единой хозяйственной политики и осуществляющие свою

1 См.: Венедиктов А.В. Указ. соч. С. 597 – 598; Братусь С.Н. Указ. соч. С. 110 − 112, 123, 137; Пушкин А.А. Советское государство как субъект советского гражданского права. Харьков, 1965. С. 4; Халфина Р.О. Указ. соч. С. 171 – 183. 2 Братусь С.Н.Указ. соч. С. 111. 3 Венедиктов А.В. Указ. соч. С. 597. 4 Пятков Д.В. Участие Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований в гражданских правоотношениях. СПб., 2003. С. 46.

65

деятельность на основе утвержденного плана.

В современном мире подобный подход к пониманию государственных

органов характерен для законодательства ФРГ, где под государственным органом,

в широком смысле слова, понимается любая государственная или

негосударственная организация, выполняющая публичные функции1. Вместе с

тем проводится четкое различие в правовом статусе и порядке функционирования

государственных органов в узком смысле слова, представляющих собой органы

непосредственного государственного управления, и государственных органов в

широком смысле слова.

Представляется, что именно широкий смысл вкладывался российским

законодателем в употребляемый в п. 3 ст. 125 ГК термин «государственные

органы», что объясняет необходимость специального поручения и

отождествление статуса государственного органа со статусом юридического лица

как самостоятельного субъекта права. Однако в современных условиях, когда

основой всех имущественных отношений является преобладание частной формы

права собственности, а производство перестает быть предметом исключительного

интереса государства как хозяйствующей единицы, для включения в понятие

государственных органов юридических лиц, создаваемых государством, не

остается оснований.

Следует признать, что государственные органы как элементы

административно-политической системы государства вступают в гражданский

оборот от имени и в интересах государства в рамках своих полномочий, для чего

им не требуется специальных поручений и статуса самостоятельного субъекта

права. Отказ от самостоятельной правосубъектности государственных органов, на

наш взгляд, является единственным способом разрешить существующую сегодня

в юридической науке и практике проблему разграничения участия в гражданском

обороте государства и его органов как самостоятельных субъектов. Как верно

замечал М.И. Брагинский, «… система как таковая не может выступать в

гражданских правоотношениях наряду с ее отдельными звеньями», подобную

1 См.: Лауэ К. Указ. соч. С. 55 – 56.

66

ситуацию следует рассматривать «как нарушение «правил игры», которые

определяют режим выступления в гражданском обороте коллективных

образований»1. Нарушение основополагающих принципов реализации

правосубъектности коллективного образования не позволяет современной

цивилистической науке выработать критерии разграничения случаев участия в

гражданском обороте государственных органов от своего имени и от имени

публично-правового образования.

Наиболее часто для обоснования самостоятельной правосубъектности

государственных органов в юридической литературе используется анализ нужд

(интересов), для удовлетворения которых они вступают в гражданско-правовые

отношения2. От собственного имени государственные органы вступают в

гражданский оборот только для удовлетворения собственных интересов. Если же

конечной целью отношений является удовлетворение государственных

(муниципальных) нужд, то в этом случае государственные органы следует

признать действующими от имени публично-правового образования. Такой

подход обоснованно критикуется в литературе, главным образом за его

неоднозначный характер3.

В действующем законодательстве термин «государственные нужды» имеет

достаточно широкое применение. Вместе с тем лишь в нескольких нормативных

актах дается его определение. Так, например, в ст. 1 Федерального закона

Российской Федерации от 13.12.1994 года № 60-ФЗ «О поставках продукции для

федеральных государственных нужд»4 дается примерный перечень федеральных

государственных нужд, среди которых названы: создание и поддержание

государственных материальных резервов РФ; поддержание необходимого уровня

1 Брагинский М.И. Участие советского государства в гражданских правоотношениях. М., 1981. С. 28−29. 2 См., например: Болдырев В.А. Конструкция юридического лица несобственника: опыт цивилистического исследования. М., 2012. С. 90 – 96; Комментарий к Гражданскому кодексу. Части первой (постатейный) / отв. ред. Садиков О.Н. М., 2005. С. 352. 3 См., например: Усков О.Ю. Самостоятельная правосубъектность государственных органов и ответственность государства по обязательствам из договора // Хозяйство и право. 2003. № 9. С. 105 − 112; Кутафин О.Е. Субъекты конституционного права РФ как юридические и приравненные к ним лица. Избранные труды в 7 т. Т. 6. М., 2011. С. 173 – 175. 4 О поставках продукции для федеральных государственных нужд: Федеральный закон Российской Федерации от 13.12.1994 года № 60-ФЗ // СЗ. 1994. № 34. Ст. 3540; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 19.07.2011 года № 248-ФЗ // СЗ. 2011. № 30 (ч.1). Ст.4596.

67

обороноспособности и безопасности РФ; обеспечение экспортных поставок

продукции для выполнения международных экономических, в том числе

валютно-кредитных, обязательств РФ; реализация федеральных целевых

программ. Этот перечень не является исчерпывающим. В законе указывается, что

федеральные государственные нужды определяются в Федеральном законе о

федеральном бюджете на планируемый период, которыми следует, по-видимому,

признать любые расходные обязательства федерального бюджета. Согласно

приложению №7 Федерального закона Российской Федерации от 03.12.2012 года

№216-ФЗ «О федеральном бюджете на 2013 год и на плановый период 2014 и

2015 годов»1 в федеральном бюджете заложены средства на содержание

центрального аппарата и территориальных органов власти. Включение в состав

государственных нужд потребностей органов государственной власти было

свойственно и Федеральному закону Российской Федерации от 21.07.2005 года

№94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание

услуг для государственных и муниципальных нужд»2. К государственным нуждам

рассматриваемый акт относил: обеспечиваемые за счет средств федерального

бюджета или бюджетов субъектов Российской Федерации и внебюджетных

источников финансирования потребности Российской Федерации,

государственных заказчиков в товарах, работах, услугах, необходимых для

осуществления функций и полномочий Российской Федерации (выделено мной. –

В.Р.), государственных заказчиков (в том числе для реализации федеральных

целевых программ), для исполнения международных обязательств Российской

Федерации, в том числе для реализации межгосударственных целевых программ,

в которых участвует Российская Федерация, либо потребности субъектов

Российской Федерации, государственных заказчиков в товарах, работах, услугах,

1 О федеральном бюджете на 2013 год и на плановый период 2014 и 2015 годов: Федеральный закон Российской Федерации от 03.12.2012 года № 216-ФЗ // СЗ. 2012. № 50 (ч. 1 – 4). Ст. 6939; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 02.12.2013 года №348-ФЗ // СЗ. 2013. № 49 (ч. 1). Ст. 6349. 2 К сожалению, пришедший ему на смену Федеральный закон Российской Федерации от 05.04.2013 года № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг, необходимых для обеспечения государственных и муниципальных нужд» // СЗ. 2013. № 14. Ст. 1652; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 396-ФЗ // СЗ. 2013. № 52 (ч. 1). Ст. 6961 не дает определения рассматриваемых нами понятий, в связи с чем представляется возможным использование в целях доктринального анализа положений Федерального закона Российской Федерации от 21.07.2005 года № 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» // СЗ. 2005. №30 (ч. 1). Ст. 3105.

68

необходимых для осуществления функций и полномочий субъектов Российской

Федерации (выделено мной. – В.Р.), государственных заказчиков, в том числе для

реализации региональных целевых программ. При этом в перечне

государственных заказчиков первое место отведено государственным органам

(органам государственной власти) (п. 1 ст. 4). Такое широкое понимание

государственных нужд законодателем не дает оснований говорить о

существовании каких-либо самостоятельных потребностей государственных

органов, которые не представляли бы интереса для соответствующего публично-

правового образования, а следовательно, не может идти речи и о государственных

органах как самостоятельных субъектах права.

О.Е. Кутафин, критикуя названный подход к разделению случаев участия

государственных органов в гражданском обороте от собственного имени и от

имени государства, обоснованно указывал на необходимость выработки

объективного критерия такого разграничения1. Анализ современной юридической

литературы и правоприменительной практики позволяет говорить по крайней

мере о двух объективных критериях, которые предлагается использовать для

обоснования самостоятельной правосубъектности государственных органов.

В основе первого из них лежит принадлежность имущества, являющегося

объектом гражданских правоотношений. Так, А.Е. Ромашко предлагает

признавать государственные органы самостоятельными участниками только тех

отношений, в которых они используют закрепленное за ними на праве

оперативного управления имущество. Если же объектом отношений выступает

имущество, принадлежащее на праве собственности публично-правовому

образованию, то участником этих правоотношений должно быть признано само

публично-правовое образование, действующее посредством своих органов2.

Опираясь на критерий принадлежности имущества, определяет субъектный

состав тех или иных правоотношений и судебная практика. Так, в Постановлении

от 30 ноября 2010 года № А70-2776/2010 Восьмой арбитражный апелляционный

суд указал, что осуществляя содержание находящегося в государственной 1 Кутафин О.Е. Указ. соч. С.175. 2 Ромашко Е.А. Указ. Соч. С. 74 – 75.

69

собственности Тюменской области имущества, Департамент имущественных

отношений Тюменской области действует от имени и по поручению публично-

правового образования. Поэтому должником по обязательствам, вытекающим из

содержания такого имущества, является само публично-правовое образование, в

данном случае − Тюменская область в лице уполномоченного органа1. Такого же

критерия придерживаются суды при рассмотрении дел о взыскании НДС с

продажи имущества, осуществленной государственными органами2. Практика

отказа во взыскании налога с продажи государственного имущества и не

возможность признания в данном случае государственного органа организацией-

налогоплательщиком как действующего от имени и в интересах публично-

правового образования поддержана Высшим арбитражным судом в

Постановлении от 27 июня 2006 года №14969/053. По сути, тем же критерием

пользуются суды, указывая на публично-правовое образование как

непосредственного участника обязательств, исполнение по которым

осуществляется или поступает в счет имущества казны4. Однако если с публично-

правовыми образованиями при данном критерии все представляется достаточно

ясным, вопрос о том, могут ли на основании этого критерия государственные

(муниципальные) органы быть признаны самостоятельными участниками

правоотношений, является, на наш взгляд, более сложным. В основе

осуществления данными субъектами правомочий владения, пользования и

распоряжения закрепленным за ними на праве оперативного управления

имуществом лежит волевой акт публично-правового образования, которым им

предоставляется указанное имущество. Реализация же правомочия распоряжения

имуществом и вовсе возможна только со специального согласия собственника.

1 См., например: Постановление Восьмого Арбитражного апелляционного суда от 30 ноября 2010 г. по делу № А70-2776/2010 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Восьмого Арбитражного апелляционного суда от 29 сентября 2010 г. по делу № А70-2995/2010 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Пятого Арбитражного апелляционного суда от 24 мая 2012 г. № 05АП-3599/2012 // СПС «КонсультантПлюс». 2 См., например: Постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 17 ноября 2011 г. № 18АП-10896/2011 // СПС «КонсультантПлюс». 3 Постановление Высшего Арбитражного Суда от 27 июня 2006 года № 14969/05 // СПС «КонсультантПлюс». 4См., например: Постановление ФАС Поволжского округа от 26.07.2011 по делу № А55-27125/2010 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление ФАС Поволжского округа от 06.04.2011 по делу № А55-16223/2010 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Девятнадцатого Арбитражного апелляционного суда от 30 августа 2012 г. по делу № А64-1331/2012 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Федерального Арбитражного суда Центрального округа от 23 сентября 2010 г. по делу № А14-1342/2010/40/3 // СПС «КонсультантПлюс».

70

Представляется, что выражая это согласие, публично-правовое образование дает

своему органу полномочие на реализацию имущества, а следовательно, в данных

отношениях орган выражает волю собственника и его интересы, по сути,

действует не от своего, а от его имени. Кроме того, вызывает сомнение и

возможность признания за государственным органом наличия такого важного

признака юридического лица, как имущественная обособленность. Наличие у

органов публичной власти имущества не следует отождествлять с характерной

для юридических лиц имущественной обособленностью, поскольку они не имеют

источников дохода, отличных от средств, предоставляемых публичным

образованием. Такой вывод может быть подтвержден сложившейся судебной

практикой, когда государственные органы освобождаются от ответственности по

обязательствам, в связи с отсутствием или недостаточностью финансирования их

деятельности1.

Другой аргумент, который используется для обоснования самостоятельной

правосубъектности государственных органов, основан на анализе полномочий, в

целях реализации которых возникают правоотношения с участием органов

публично-правовых образований. Так, А. Головизин считает, что если орган

государственной власти вступает в отношения с третьими лицами по реализации

собственных полномочий, возложенных на него соответствующим актом, он

выступает от своего имени. В случае же реализации полномочий (постоянных или

разовых), которые могут осуществляться им исключительно от имени государства

(государственного или муниципального образования), он выступает от имени

соответствующего образования2. К сожалению, автор не указывает, что это за

полномочия, даже в качестве примера. По ряду дел суды, определяя в качестве

субъекта правоотношений публично-правовое образование, указывают на

отнесение решения тех или иных вопросов непосредственно к полномочиям

публично-правового образования3. Такой подход также далек от совершенства, 1 См., например: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда от 21 октября 1997 года № 4051/97 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Президиума Высшего арбитражного суда от 6 мая 1997 года № 5803/96 // СПС «КонсультантПлюс». 2 Головизин А. Некоторые вопросы участия в гражданском обороте органов государственной власти (местного самоуправления) // Хозяйство и право. 1999. № 6. С. 66. 3 Решение Арбитражного суда г. Москвы от 17 октября 2011 г. по делу № А40-114032/09-74-552 // СПС

71

поскольку публично-правовое образование все полномочия реализует через свои

органы, а следовательно, не может быть полномочий публично-правового

образования, не распределенных среди его органов, так же как не может быть

полномочий органов, которые не являют собой определенную сферу ведения

публичного образования.

Главной причиной односторонности рассматриваемых критериев, которые

скорее позволяют выделить специфику публично-правовых образований как

участников гражданских правоотношений, чем обосновать предоставление

самостоятельной правосубъектности их органам, на наш взгляд, является именно

нарушение принципов выступления в гражданском обороте коллективных

образований. Подобная ситуация будет иметь своим результатом недопустимую в

юриспруденции подмену причины и следствия: когда не критерий будет

определять правосубъектность, а правосубъектность - применяемый к ней

критерий.

В литературе при утверждении необходимости признания за

государственными органами статуса юридического лица встречаются попытки

ухода от решения принципиальной при таком подходе проблемы разграничения

правосубъектности «целого» и «части». При этом отмечается, что все участники

правоотношений в конечном счете осознают, что публичные органы, даже

вступая в гражданский оборот от своего имени, участвуют в нем в интересах и, по

существу, от имени публично-правового образования. Главное же значение при

таком участии имеет не указание от имени кого государственный орган участвует

в правоотношениях, а способность нести ответственность в суде, отвечать по

своим обязательствам, исполнять обязанности1. Представляется, однако, что

именно решение вопроса о том, от чьего имени тот или иной субъект вступает в

гражданский оборот, позволяет определить лицо, ответственное за исполнение

обязательств. Как следствие, невозможно определить специфику ответственности

участника правоотношений, не зная, кто именно выступает в качестве такого «КонсультантПлюс»; Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 26 декабря 2011 г. № 09АП-32163/2011-ГК // СПС «КонсультантПлюс»; Решение Арбитражного суда г. Москвы от 21 июля 2010 г. по делу № А40-21454/10-55-176 // СПС «КонсультантПлюс». 1 См.: Андреев Ю.Н. Указ. соч. С.60.

72

участника, не выявив характер его правосубъектности.

Введение в гражданское законодательство категории публичного

юридического лица должно предваряться определением субъектного состава

правоотношений, участником которых становится публично-правовое

образование. Использование категории публичного юридического лица для

корректировки статуса органов публичной власти, как это зачастую предлагается

в литературе1, на наш взгляд, не разрешит главной задачи в этой области

гражданского оборота – не позволит отграничить правосубъектность публично-

правового образования от правосубъектности его органов. Эта проблема может

быть решена исключительно путем внесения изменений в законодательство и

восстановления основного принципа участия коллективного образования в

гражданском обороте, в соответствии с которым правосубъектность системы

исключает правосубъектность ее элементов. Представляется необходимым

отказаться от самостоятельной правосубъектности органов публичной власти как

коллективных образований, не имеющих самостоятельных интересов и

вступающих в гражданский оборот только с целью представления и защиты

интересов публично-правового образования, от имени которого они действуют.

Органы публичной власти должны стать правовой формой, посредством которой

реализуется правосубъектность государства. Их статус в гражданском обороте

должен быть аналогичным положению органов юридического лица, поскольку

государство в гражданском обороте не существует вне деятельности своих

органов. Аналогичная позиция была высказана в Концепции развития

гражданского законодательства, в которой отмечалось, что государственные

органы не являются юридическими лицам и не должны участвовать в

гражданских правоотношениях от своего имени и в своих интересах2. К

сожалению, данные положения не были учтены при разработке Проекта

изменений ГК. Вместе с тем первые шаги в признании существующей проблемы

со стороны публичной власти были сделаны в Программе Правительства РФ по 1 См., например: Серова О.А. Классификация юридических лиц. С. 160 – 161; Вожова Е.М. Указ. соч. С. 17 – 25 и др. 2 Концепция развития законодательства о юридических лицах (проект) (Редакционный материал) // СПС «КонсультантПлюс»

73

повышению эффективности бюджетных расходов на период до 2012 года, в

которой совершенно справедливо отмечается необходимость обеспечения в

гражданском обороте полной ясности: «кто действует от имени публично-

правового образования, а кто от собственного имени»1. Именно реформирование

правового статуса органов публично-правового образования должно стать той

необходимой правовой базой, при наличии которой будет возможным введение в

гражданское законодательство категории публичного юридического лица.

В соответствии с п. 1 ст. 124 ГК Российская Федерация, субъекты

Российской Федерации, а также муниципальные образования выступают в

отношениях, регулируемых гражданским законодательством, на равных началах с

иными участниками этих отношений – гражданами и юридическими лицами.

Принцип равенства публично-властных образований с другими участниками

гражданского оборота конституируется самой сущностью гражданских

правоотношений, которая не допускает властного господства одного субъекта над

другим. Он активно используется в судебной практике: в частности,

необходимостью обеспечения равенства участников гражданских

правоотношений суды обосновывают недопустимость освобождения публично-

правового образования от ответственности или снижения ее размера со ссылкой

на отсутствие соответствующих средств в бюджете или недостаточность

финансирования2. Указывая в целом на позитивную направленность сложившейся

практики, необходимо отметить ее недостаточность для полного нивелирования

возможности использования публичными образованиями своих властных

полномочий в гражданском обороте. Это, прежде всего, объясняется

исключительным публично-правовым статусом рассматриваемых субъектов.

Государствоподобные субъекты, обладающие исключительным правом на

создание норм права и обеспечение их исполнения, в том числе путем

1 Об утверждении программы Правительства РФ по повышению эффективности бюджетных расходов на период до 2012 года: Распоряжение Правительства РФ от 30.06.2010 года № 1101-Р // СЗ. 2010. №28. Ст. 3720; в ред. Постановления Правительства РФ от 07.12.2011 года № 1013 // СЗ. 2011. № 51. Ст. 7526. 2 См., например: Определение Высшего Арбитражного Суда от 15 сентября 2010 г. № ВАС-12224/10 // СПС «КонсультантПлюс»; Определение Высшего Арбитражного Суда от 18 октября 2010 г. № ВАС-11680/10 // СПС «КонсультантПлюс»; Определение Высшего Арбитражного Суда от 17 ноября 2011 г. № ВАС-12035/11 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда от 13 января 2011 г. № 11680/10 // СПС «КонсультантПлюс» и др.

74

применения насилия, не склонны к самоограничению. Сторонники так

называемой «теории общественного выбора» трактуют государство как своего

рода монополию, поведение которой во многом схоже с поведением любой

другой монополии на рынке1. Для обеспечения равенства субъектов гражданского

права, вступающих в отношения с публично-правовыми образованиями, не

достаточно сложившейся и единообразной судебной практики, необходимо

создание специальных законодательных механизмов, которые позволили бы

ограничить влияние публичной правосубъектности рассматриваемых образований

на формирование и реализацию их правосубъектности в сфере частного права.

Последовательный отказ государства от властных полномочий, от

олицетворяемой им публичной власти, как принципиальное условие его

вступления в гражданский оборот2, является идеальной теоретической

конструкцией, реализация которой зачастую просто невозможна уже в силу

исключительного права государства на создание гражданско-правовых норм.

Анализ современного законодательства, опосредующего интересы

государства в частноправовой сфере, позволяют сделать вывод о постоянной

корректировке его положений в соответствии с потребностями этого участника

гражданского оборота. Об этом свидетельствует введение в законодательство так

называемых ad hoc норм, рассчитанных на применение к одному единственному

субъекту. Из всех участников гражданского оборота только государство может

каждый раз создавать для учреждаемых им юридических лиц уникальные

организационно-правовые формы, иным участникам оборота приходится

выбирать наиболее отвечающую их интересам форму из закрепленных в

законодательстве.

В современной юридической литературе зачастую преобладает негативная

оценка конструкции публичного юридического лица, известной большинству

современных правопорядков. Главным аргументом критиков предложений о

введении в российское законодательство категории публичного юридического

лица является историческая и национально-культурная обусловленность данного 1 См. подробнее: Супян В.Б. Американская экономика: новые реальности и приоритеты 21 века. М., 2001. С. 130. 2 См., например: Головизин А. Указ. соч. С. 63.

75

статуса в большинстве стран, законодательство которых оперирует

рассматриваемым понятием, что предопределяет отсутствие в зарубежных

странах единого подхода к содержанию данной категории1. Соглашаясь с данным

тезисом, необходимо, однако, заметить, что в каждом из анализируемых авторами

правопорядков данная категория используется для оформления статуса субъектов,

целью участия которых в гражданском обороте является удовлетворение

публичных интересов, что уже исключает абсолютное отсутствие общности. В

зависимости от существующих потребностей, категория публичного

юридического лица может опосредовать статус публично-правовых образований,

юридических лиц, наделяемых публичными функциями, или решать обе эти

задачи. В связи с чем в настоящий момент нет препятствий для заимствования

категории публичного юридического лица российским законодательством в целях

более четкого определения гражданско-правового статуса юридических лиц,

выполняющих функции управления государственным и муниципальным

имуществом, а также создания ограничений для постоянных изменений

законодательства в рассматриваемой сфере. Особенно с учетом того, что данная

категория не является абсолютно чуждой российскому законодателю на

протяжении всей истории развития российской государственности, а также уже

имеющейся практики использования рассматриваемого понятия российскими

судами2. Вместе с тем необходимо согласиться с Е.А. Сухановым относительно

того, что введение анализируемой нами категории не должно явиться «очередной

“сменой вывесок”, ничего не меняющей по существу»3.

Представляется, что публичное юридическое лицо в системе юридических

лиц должно стать новой организационно-правовой формой, в рамках которой

получат оформление организации, создаваемые публично-правовыми

образованиями, обладающие публичными функциями и имеющие целью своей

1 См.: Суханов Е.А. О юридических лицах публичного права. С. 98. 2 См., например: Постановление Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 10 августа 2009 г. по делу № А06-3092/2009 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 30 января 2012 г. № 17АП-13898/2011-АК // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Четвертого арбитражного апелляционного суда от 13 ноября 2010 г. по делу № А10-2194/2010 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 15 января 2009 г. № Ф09-10050/08-С2 // СПС «КонсультантПлюс». 3 Суханов Е.А. О юридических лицах публичного права. С. 102.

76

деятельности главным образом удовлетворение общественных интересов. В

теоретическом плане такой подход снимет вопрос о критериях классификации,

поскольку им станет организационно-правовая форма юридического лица, а также

позволит четко определить круг субъектов, относящихся к рассматриваемой

категории, одновременно исключив вопрос о появлении категории частного

юридического лица, как закономерного следствия дихотомии. При этом

публичное юридическое лицо должно стать не просто новой организационно-

правовой формой юридического лица, существующей наряду с учреждениями,

унитарными предприятиями, государственными корпорациями, а также рядом

уникальных организационно-правовых форм, созданных с целью оформления

одного единственного участника гражданского оборота, как, например, Банк

России, а формой, которая позволит отказаться от всех используемых публично-

правовыми образованиями форм опосредования создаваемых ими юридических

лиц. Публичное юридическое лицо должно представлять собой новую

конструкцию, эффективно выполняющую функцию управления государственным

имуществом в условиях рыночной экономики. Целесообразным представляется

также введение запрета для публично-правовых образований на создание

юридических лиц в иных организационно-правовых формах, отличных от формы

публичного юридического лица. Исключением может стать создание

акционерных обществ со 100% государственным участием, которые должны

рассматриваться как промежуточный этап на пути к приватизации

принадлежащего публично-правовому образованию имущества. Представляется,

что введение новой организационно-правовой формы, которая заменит собой все

разнообразие организационно-правовых форм государственных юридических

лиц, позволит, во-первых, остановить постоянное введение в гражданский оборот

ad hoc субъектов и, во-вторых, унифицировать деятельность в сфере

гражданского оборота всех юридических лиц, создаваемых публично-правовыми

образованиями, единообразно решив наиболее важные для участников рынка

вопросы относительно прав рассматриваемых субъектов на имущество и

специфики их гражданско-правовой ответственности. Введение организационно-

77

правовой формы публичного юридического лица позволит закрепить общие

правила участия в гражданском обороте рассматриваемых юридических лиц, что

обезопасит потенциальных контрагентов и снимет необходимость каждый раз

выяснять статус субъекта, выходящего на рынок.

Продуктивным введение категории публичного юридического лица в

российское законодательство можно будет признать в случае, когда оно будет

сопровождаться широкомасштабным реформированием всей системы

государственного управления, в том числе управления публичным имуществом. К

сожалению, развернувшаяся в нашей стране реформа гражданского

законодательства оставила в стороне вопросы участия государства в гражданских

правоотношениях, ограничившись «косметическими» правками отдельных норм в

рамках реформы положений о юридических лицах и вещных правах. Как

заметили разработчики Проекта изменений ГК, реформирование гражданской

правосубъектности государства (публично-правовых образований) не составляет

их задачу1.

Введение в систему юридических лиц новой организационно-правовой

формы публичного юридического лица, в совокупности с реформой принципов

непосредственного участия публично-правовых образований в гражданском

обороте, в частности отказ от самостоятельной правосубъектности их органов,

позволит создать единую систему участия государствоподобных субъектов в

имущественных отношениях, знакомую развитым европейским правопорядкам2.

Государство и иные публично-правовые образования будут участвовать в

гражданских правоотношениях непосредственно: через систему их органов,

лишенных самостоятельной правосубъектности и вступающих в гражданский

оборот только для выражения воли публично-правовых образований.

Опосредованное участие государства в имущественных отношениях приобретет

две основные формы в зависимости от лежащей в их основе формы права

собственности: посредством создания публичных юридических лиц, наделенных 1 Суханов Е.А. О юридических лицах публичного права. С.109. 2 См., например: Гельмут Лешлер. Критерии, сферы и формы государственной экономической деятельности на уровне федерального центра (Bund) и федеральных земель (Lander) в Германии // Участие государства в коммерческой деятельности. М., 2001. С. 130−132.

78

самостоятельной правосубъектностью (публичная форма), а также посредством

участия в акционерных обществах и обществах с ограниченной ответственностью

(частная форма). В целом это соответствует задаче совершенствования

разграничения полномочий и организации деятельности публично-правовых

образований, поставленной в рамках Программы Правительства РФ по

повышению эффективности бюджетных расходов на период до 2012 года, в

которой важнейшей предпосылкой повышения доверия к публично-правовым

образованиям, как к субъектам экономической деятельности называется

необходимость понимания со стороны участников гражданского оборота «за счет

чего будет обеспечиваться ответственность по обязательствам, принятым

публично-правовыми образованиями, их органами или созданными ими

юридическими лицами».

79

1.3. Признаки публичного юридического лица

Концепция публичного юридического лица как новой организационно-

правовой формы опирается на сугубо цивилистический подход к институту

юридического лица. Юридическое лицо – категория, выработанная в процессе

развития цивилистической мысли. Она зародилась в недрах гражданского права и

именно в нем получила наибольшую разработку. Были созданы теории,

объясняющие сущность юридического лица, обозначены его признаки,

предпосылки правосубъектности, на основе чего гражданским правом выработано

понятие юридического лица и проведено классификационное деление

существующих юридических лиц. Развитие гражданского оборота и увеличение

доли участия в нем юридических лиц привело к тому, что они перестали быть

исключительно субъектами гражданского права, юридические лица становятся

участниками публичных правоотношений, например налоговых (статьи 11, 29, 50,

74 НК), таможенных (статьи 4, 12, 18, 23 ТКТС), бюджетных (статьи 6, 30, 41, 69

БК). Однако участие юридических лиц в публично-правовых отношениях, на наш

взгляд, не меняет их сущности, поскольку их правосубъектность в области

налоговых, финансовых, административных и других правоотношений является

производной от гражданской правосубъектности. Правосубъектностью в области

налоговых, бюджетных, таможенных и других публично-правовых отношений

обладают лишь организации, наделенные гражданской правосубъектностью

посредством приобретения статуса юридического лица, что не дает оснований

говорить о переносе категории юридического лица из области гражданского права

в сферу публичного права. В связи с чем необходимо четко разграничивать

гражданскую правосубъектность организации и ее правосубъектность в области

публичных правоотношений. Еще А.В. Венедиктов указывал на признание

взаимосвязи между отдельными видами правосубъектности организации как на

отправную точку для разграничения между гражданской правосубъектностью и

той правосубъектностью, которую закон признает за ними в других областях

80

правоотношений, в том числе административных, трудовых, земельных1. И

именно он, как сказано выше, отстаивал взгляд на юридическое лицо как

категорию гражданского права, отмечая отсутствие оснований для переноса этой

категории в административное право, поскольку публичные юридические лица,

обладая гражданской правоспособностью, являются участниками гражданского

оборота2. Эта позиция поддержана и современными цивилистами,

отстаивающими чистоту цивилистического подхода к понятию юридического

лица3. Так, например, Е.А. Суханов неоднократно в своих работах отмечал, что

«конструкция юридического лица рождена потребностями имущественного

(гражданского) оборота и представляет собой не межотраслевую, а гражданско-

правовую категорию»4. Соглашаясь в целом с обозначенной позицией,

необходимо вспомнить предостережение А.В. Венедиктова против крайних

выводов, которые могут быть сделаны из рассматриваемого подхода. Необходимо

учитывать, что ряд юридических лиц своим возникновением обязан не

гражданскому праву, а другим отраслям, в частности отраслям публичного права,

а также то, что юридическая личность организации учитывается и в других

отраслях права, субъектами которых также могут являться юридические лица5. В

связи с чем категория юридического лица может представлять научный интерес

для юридических наук публично-правового цикла.

Аналогична ситуация и применительно к категории публичных

юридических лиц: взаимоотношения этих субъектов с государством, особенности

наделения их специальными полномочиями, а также их роль в осуществлении

функций государства безусловно составят область интереса публично-правовых

наук. Акцент исключительно на цивилистические аспекты деятельности

1 См., например: Венедиктов А.В. О субъектах социалистических отношений // Советское государство и право. 1955. № 6. С. 23. 2 Там же. С. 23; Он же. Государственная социалистическая собственность. С. 644 – 647. 3 См., например: Суханов Е,А. О юридических лицах публичного права. С. 90 – 112; Рахманкулов Х.Р. Законодательство республики Узбекистан о юридических лицах // Субъекты гражданского права. Т.1. Алматы, 2001 С. 51; Яковлев В.Ф. Некоммерческие организации: теоретические и практические проблемы (Обзор III Ежегодных чтений памяти С.Н. Братуся) // Журнал российского права. 2009. № 1. 4 Суханов Е.А. Авилов Г.Е. Юридические лица в современном российском праве // Гражданское право – частное право. М., 2008. С. 441; См., также: Суханов Е.А. Предприятие и юридическое лицо // Там же. С. 437; Он же. О проблеме юридических лиц публичного права // Проблемы реформирования Гражданского кодекса России. С. 112. 5 См.: Венедиктов А.В. О субъектах социалистических правоотношений. С. 23.

81

публичного юридического лица может привести к односторонности исследований

данного института, существенному его упрощению. Для того чтобы раскрыть все

грани публичных юридических лиц необходимо изучение всех аспектов данного

правового института. Вместе с тем обозначенная нами необходимость публично-

правовых исследований не должна свидетельствовать об умалении

цивилистического подхода к институту юридических лиц, в том числе публичных

юридических лиц. Поскольку определяющей правосубъектностью для них по-

прежнему будет гражданская правосубъектность, от получения которой будет

зависеть и возможность их участия в публичных правоотношениях.

Другая крайность, от которой следует воздержаться, касается вопросов

правового регулирования деятельности публичных юридических лиц. На

сегодняшний день в литературе существуют две полярные точки зрения.

Согласно первой из них любая попытка гражданского права регулировать

правовое положение публичных юридических лиц «взрывает» границы частного

права и превращает гражданское право в универсальное право, которое теряет

свой собственный предмет правового регулирования1. В связи с чем

гражданскому праву следует полностью отказаться от регулирования отношений

с участием публичных юридических лиц по той простой причине, что это

выходит за рамки гражданско-правового регулирования, и гражданское право не в

состоянии предусмотреть все формы и особенности этих субъектов2. По мнению

О.А. Ястребова, гражданское право должно максимально воздерживаться от

установления излишних предписаний и норм, касающихся публичных

юридических лиц, поскольку оно не в состоянии предусмотреть все возможные

формы и особенности этих лиц, а стремление установить нормы, исчерпывающим

образом регулирующие их учреждение и деятельность, неизбежно ведет к выходу

за пределы гражданско-правового регулирования3.

1 См., напр.: Ладо Чантурия. Гражданское право и юридические лица публичного права: особенности правового регулирования. Доклад на международной научно-практической конференции «Гражданское право в системе права» в Алматы (Казахстан) 17 мая 2007 года. - http://www.zakon.kz/203507-grazhdanskoe-pravo-i-juridicheskie-lica.html (дата обращения: 03.05.2014). 2 См., напр.: Там же. 3 См.: Ястребов О.А. Указ. соч. С. 373-374.

82

Представляется, что при выборе формы правового регулирования института

публичных юридических лиц мы должны обратиться к содержанию отношений,

участниками которых эти субъекты становятся. Тем не менее следует учитывать,

что хотя содержание отношений во многом предопределяет форму их правового

регулирования, оно не является единственным фактором, заставляющим

законодателя избрать для них именно такой, а не иной способ построения.

Существенную роль в принятии решения играют политические интересы, а также

цели, которые стоят перед государством на определенном этапе его развития.

Выбранная форма правового регулирования должна наилучшим образом

соответствовать достижению целей, которые ставятся перед конкретным

правовым институтом. Это, безусловно, относится и к институту публичных

юридических лиц, поскольку при должном правовом регулировании они

способны оказать существенное влияние на развитие тех областей экономики,

которые требуют значительных первоначальных капиталовложений. При этом

следует учитывать, что публичные функции этих юридических лиц и публичный

интерес в их создании не свидетельствуют о невозможности частноправового

регулирования их деятельности, тем более, как отмечалось выше, публичные

юридические лица становятся участниками имущественного оборота и

наделяются гражданской правосубъектностью. Кроме того, частноправовая форма

построения отношений обладает огромным экономическим потенциалом и

высокой гибкостью, что позволяет использовать ее для регулирования

отношений, в которых публичный интерес совершенно очевиден.

Вместе с тем вызывает сомнения и противоположная позиция, в

соответствии с которой все юридические лица, в том числе и наделенные

публичными функциями, должны подчиняться нормам гражданского права1. На

сегодняшний день регулирование института юридических лиц подчинено нормам

различной правовой принадлежности. Так, например, нормы, определяющие

порядок государственной регистрации юридических лиц, хоть и содержатся

помимо Федерального закона Российской Федерации от 08.08.2001 года №129-ФЗ 1 См., напр.: Курбатов Алексей. Реформа гражданского законодательства: чего ожидать юридическим лицам публичного права? // Legal Insignt. 2011. № 0 (1).

83

«О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных

предпринимателей»1 также в Гражданском кодексе, имеют публично-правовую

природу. Отдельные аспекты деятельности юридических лиц урегулированы

нормами Федерального закона Российской Федерации от 26.12.2008 года №294-

ФЗ «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при

осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального

контроля»2, публично-правовая природа которого не вызывает сомнений.

Вопросы правосубъектности юридических лиц затрагиваются Федеральным

законом Российской Федерации от 04.05.2011 года №99-ФЗ «О лицензировании

отдельных видов деятельности»3. Содержит публично-правовые нормы и

законодательство об обществах с ограниченной ответственностью, акционерных

обществах, некоммерческих организациях. Кроме того, в своей деятельности

юридические лица подчиняются положениям налогового, административного,

таможенного законодательства, хотя основные аспекты их правового статуса

несомненно определяются нормами гражданского права. Регулирование

деятельности публичных юридических лиц не может быть вопросом

исключительно гражданского или публичного законодательства, что

подтверждается законотворческой практикой. Так, разработанные проекты

Федерального закона «О публично-правовых компаниях», Федерального закона

«О публичных корпорациях», имеющие своей целью введение в российское

законодательство категории публичного юридического лица, представляют собой

комплексные нормативные правовые акты, включающие наряду с гражданско-

правовыми нормами также нормы публичного права. Такая ситуация определена

особенностями предмета регулирования и тенденциями развития гражданского

законодательства, которое достаточно давно приобрело ярко выраженный

1 О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей: Федеральный закон Российской Федерации от 08.08. 2001 года № 129-ФЗ // СЗ. 2001. № 33 (ч. 1). Ст. 3431; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 21.12.2013 года № 379-ФЗ // СЗ. 2013. № 51. Ст. 6699. 2 О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля: Федеральный закон Российской Федерации от 26.12.2008 года № 294-ФЗ // СЗ. 2008. № 52 (ч. 1). Ст. 6249; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 12.03.2014 года № 33-ФЗ // СЗ. 2014. № 11. Ст. 1098. 3 О лицензировании отдельных видов деятельности: Федеральный закон Российской Федерации от 04.05.2011 года № 99-ФЗ // СЗ. 2011. № 19. Ст. 2716; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 02.07.2013 года № 185-ФЗ // СЗ. 2013. № 27. Ст. 3477.

84

комплексный характер1. Регулирование деятельности публичных юридических

лиц только одной из отраслей российского законодательства не позволит

обеспечить действенность рассматриваемого института и не будет

соответствовать потребностям современного имущественного оборота, который

образует общий, неразделенный между отраслями законодательства предмет

правового регулирования. Стремление цивилистической теории к образованию и

разработке комплексных институтов не является случайной. Оно отражает

общенаучную тенденцию к сближению порой самых различных и далеких друг от

друга областей знаний, стремление к постановке общих задач, выработке общих

идей, концепций и терминологии, поиску принципиальной структурной

общности2.

Таким образом, несмотря на то, что целью создания публичных

юридических лиц является их участие в гражданском обороте, посредством

которого они реализуют публичный интерес в частноправовой сфере, а

приобретаемая ими гражданская правосубъектность хоть и находится в

неразрывной связи с правосубъектностью в области публичных отношений, все-

таки является первичной по отношению к ней, институт публичных юридических

лиц представляет несомненный интерес для публично-правовой науки и требует

всестороннего правового регулирования, а следовательно, может быть в этом

смысле назван комплексным правовым институтом. Вместе с тем основой для

изучения рассматриваемой организационно-правовой формы должны стать

теории и категории, выработанные в рамках цивилистической науки. Наука

гражданского права имеет многовековую историю исследования института

юридических лиц. Только опираясь на понятия и концепции, выработанные

цивилистикой, мы сможем выявить принципиальные особенности нового

института. Участие публичных юридических лиц в гражданском обороте, их

гражданско-правовой статус, особенности взаимодействия с иными

хозяйствующими субъектами, права на имущество, а также специфика

гражданско-правовой ответственности − все это область непосредственного 1 См. подробнее: Гражданское право. Учебник в 3 т. Т.1 / под ред. Мозолина В.П. М., 2012. С.41−43. 2 См. подробнее: Тахтаджян А.Л. Указ. соч. С. 200.

85

интереса науки гражданского права. Вместе с тем отказ от гражданско-правовых

подходов в рамках изучения публичных юридических лиц и применение к ним

исключительно инструментария публично-правовых отраслей знания могут

привести к выводам, не отвечающим требованиям истинности и достоверности,

предъявляемым к научному знанию.

Законодательное закрепление категории публичного юридического лица,

которое мы предлагаем рассматривать в качестве новой организационно-правовой

формы, поскольку именно такой подход к данной категории будет в наибольшей

степени соответствовать потребностям современного российского гражданского

оборота, с необходимостью требует изучения и выявления признаков нового

субъекта, которые позволят отличить его от всех схожих правовых конструкций.

В юридической литературе понятие организационно-правовой формы

характеризуется через «совокупность конкретных признаков, объективно

выделяющихся в системе общих признаков юридического лица и существенно

отличающих данную группу юридических лиц от всех остальных»1. Совокупность

этих признаков конкретизирована в определении, данном В.В. Долинской, в

котором под организационно-правовой формой понимается совокупность

специфических признаков имущественной и организационной обособленности,

способов формирования имущественной базы, особенностей взаимодействия

собственника, учредителей, участников, самого юридического лица, в ряде

случаев структурных подразделений, и ответственности друг перед другом,

контрагентами, потребителями, конкурентами, государством и обществом2.

Исходя из приведенного определения, при выявлении признаков публичного

юридического лица необходимо отталкиваться от уже имеющихся исследований

признаков, присущих юридическому лицу как обобщающему институту,

поскольку все эти признаки должны быть с необходимостью присущи и

публичному юридическому лицу как специальной организационно-правовой

форме.

1 Залесский В.В. Создание и деятельность коммерческих организаций // Право и экономика. 1998. №1. 2 См.: Долинская В.В. Юридические лица. Гл. 6 // Гражданское право. Часть первая: учебник / отв. ред. А.И. Масляев, В.П. Мозолин. М., 2007. С. 125.

86

В соответствии с толковым словарем Д.Н. Ушакова под признаком

понимается «та сторона в предмете или явлении, по которой его можно узнать,

определить или описать, которая служит его приметой, знаком»1. Аналогичное

значение придается этому понятию и в толковом словаре С.И. Ожегова, где под

признаком понимается «примета, знак, по которым можно узнать, определить

что-либо»2. Следуя общему семантическому значению, в юриспруденции под

признаками юридического лица понимаются такие присущие ему качества,

которые отличают его от других субъектов права и неправосубъектных

организаций.

Вопрос признаков публичного юридического лица обсуждался в

юридической литературе сторонниками деления юридических лиц на частные и

публичные. В рамках данного подхода основной целью анализа признаков,

присущих публичным юридическим лицам, стало выявление отличий между

частными и публичными юридическими лица, а также несоответствия последних

определению юридического лица, данного в статье 48 ГК. При анализе признаков,

предлагаемых сторонниками деления юридических лиц на частные и публичные,

необходимо учитывать, отмечавшееся нами в предыдущем параграфе, отсутствие

единого подхода к перечню субъектов, относимых авторами к группе публичных

юридических лиц. Поскольку данные исследования опираются на выявление

общих признаков в рамках группы, перечень признаков существенным образом

зависит от ее состава.

Авторы, исследующие данную категорию, обычно называют от 4 до 12

признаков публичного юридического лица. При этом отмечается, что они не

соответствуют цивилистическим признакам юридического лица, закрепленным в

статье 48 ГК3. В частности говорится, что отдельные публичные юридические

лица не имеют имущества на праве собственности, не могут признаваться

банкротами, имеют характерные только для них цели, задачи и методы

деятельности, несут публично-правовую ответственность. Однако все эти

1 Большой толковый словарь русского языка / под ред. Д.Н. Ушакова. С. 801 – 802. 2 Ожегов С.И. Словарь русского языка. С. 579. 3 См., например: Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. С. 55.

87

«претензии» имеют мало общего с признаками юридического лица, данными в

ГК. В статье 48 ГК называются четыре атрибутивных признака, каждый из

которых необходим, а все вместе они представляют достаточное основание для

признания коллективного образования юридическим лицом. К ним относятся

имущественная и организационная обособленность, выступление в гражданском

обороте от своего имени и способность нести самостоятельную имущественную

ответственность по своим долгам. Ни о возможности применения процедуры

банкротства, ни об особых целях, задачах и методах ведения деятельности, ни об

отсутствии публично-правовой ответственности как о признаках юридического

лица в ГК не говорится. Что же касается отсутствия имущества на праве

собственности, что безусловно имеет место в отношении различных учреждений

и унитарных предприятий, то такое положение дел не свидетельствует об

отсутствии обособленного имущества. Изменения, внесенные в статью 48 ГК,

исключили из определения юридического лица перечень вещных прав, на

основании которых может обособляться имущество юридического лица. Вместе с

тем на сегодняшний день такими правами, помимо права собственности, могут

быть также право оперативного управления и право хозяйственного ведения.

Кроме того, все имущество юридического лица может быть ограничено

денежными средствами на банковском счете, в отношении которых оно будет

иметь лишь обязательственные права требования. Наличие таких прав также

будет свидетельствовать об имущественной обособленности рассматриваемых

субъектов. Таким образом, ни один из атрибутивных признаков юридического

лица, данных статье 48 ГК, исследователями публичных юридических лиц

фактически не оспаривается. Напротив, положения ГК косвенно поддерживаются

ими при исследовании признаков, непосредственно присущих публичным

юридическим лицам. Так, среди них различными авторами отмечаются: особый

правовой режим имущества1, наличие организационного единства, которое

1См., например: Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. С. 85; Зенков М.Ю. Органы государственной власти и местного самоуправления как юридические лица публичного права: учебное пособие. М., 2006. С. 96; Чантурия Л.Л. Юридические лица публичного права: их место в гражданском праве и особенности правового регулирования // Государство и право. 2008. № 3. С. 38−45; Лафитский В.И. К вопросу о юридических лицах публичного права // Журнал российского права. 2011. № 3. С. 103−108; Рыбакова С.В. Правовое регулирование

88

выражается в определенной внутренней структуре, и наличии органов

управления1, не отрицается и персонифицированность публичного юридического

лица в системе правовых отношений2. В качестве признака часто называется

свойственная публичным юридическим лицам публично-правовая

ответственность3, что, однако, не исключает возможности применения к ним мер

гражданско-правовой ответственности как к участникам имущественного

оборота. Кроме того, на юридических лиц, относимых сторонниками деления

юридических лиц на частные и публичные к частным юридическим лицам, также

может возлагаться публично-правовая ответственность, если совершенное ими

нарушение лежит в области общегосударственных интересов. Таким образом,

публичному юридическому лицу присущи все атрибутивные признаки

организации, признаваемой юридическим лицом в соответствии с ГК.

В связи с этим следует признать необоснованными и претензии,

высказанные в литературе, относительно определения юридического лица, якобы

не охватывающего собой группу юридических лиц публичного права4.

Единственно научно обоснованной претензией в данном случае можно было бы

признать объединение юридических лиц под общей категорией «организация»5.

Однако этот аргумент во многом определен позицией автора, в соответствии с

которой к публичным юридическим лицам необходимо отнести государство,

государственные и муниципальные образования, а также территориальные

публичные коллективы, которые действительно сложно отнести к числу

организаций. К тому же он не является общепризнанным даже среди сторонников

необходимости изменения законодательного определения юридических лиц в

связи с введением их деления на частные и публичные и отнесением к числу

последних публично-правовых образований. Так, О.А. Ястребов считает, что

государство, профсоюзы, некоммерческие партнерства и акционерные общества

участия кредитных организаций в финансовой деятельности государства (опыт современной России). Тамбов, 2009. С. 29. 1См., например: Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. С. 87; Ястребов О.А. Указ. соч. С. 323. 2См., например: Там же. С. 323. 3См., например: Чиркин В.Е. Указ. соч. С. 88; Рыбакова С.В. Указ. соч. С. 28. 4 См.: Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. С. 75. 5 См.: Там же. С. 55.

89

объединяет один главный общий признак: все они являются организациями.

Таким образом, полагает ученый, «именно понятие “организация” способно

выступать в качестве существенного признака, общего для определения лиц

публичного и частного права, и составить основу для выработки общего понятия

юридического лица»1.

Что же касается иных признаков публичного юридического лица,

называемых в литературе, то их наличие не является необходимым и достаточным

для признания организации публичным юридическим лицом, поскольку они

могут как отсутствовать у рассматриваемого лица, так и быть присущи другим

субъектам, не относимым к категории публичного юридического лица. Так,

например, связанность с публичной властью, так же как и интегрированность в

политическую систему общества2, может быть присуща хозяйственным

обществам, товариществам, негосударственным некоммерческим организациям,

которые могут в различных сферах сотрудничать с носителями публичной власти,

а также физическим лицам (гражданам), которые выступают источником власти.

Гарантии независимости осуществления функций3 не менее важны для

субъектов, не являющихся публичными юридическими лицами, что выражается в

законодательном требовании невмешательства государственных структур в

оперативно-хозяйственную деятельность всех хозяйствующих субъектов. Однако

это не исключает контроля за их деятельностью, наличие которого за

деятельностью публичных юридических лиц выделяется в качестве

отличительного признака4.

Аналогичная ситуация складывается и с такими признаками, как публичная

правосубъектность, наличие особого порядка создания, ликвидации и

реорганизации юридического лица, специальная или целевая правоспособность в

рамках гражданского оборота, деятельность в общественных интересах, а также

1 Ястребов О.А. Указ соч. С. 70. 2 См., например: Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. С.80−82; Ястребов О.А. Указ. соч. С. 323. 3 См., например: Лафитский В.И. Указ. соч. С. 103-108. 4 См., например: Зенков М.Ю. Указ. соч. С.96; Олейник О.М. Основы банковского права. Курс лекций. М., 1997. С. 131.

90

открытость и доступность информации о деятельности1. Все эти признаки могут

быть отличительными, но никак не атрибутивными для публичного юридического

лица, все они могут рассматриваться только с определенной долей условности.

Эти признаки могут учитываться теорией, но законодательное закрепление с

необходимостью должны получить исключительно атрибутивные (существенные)

признаки, которые позволят точно отделить определяемое явление от всех схожих

правовых конструкций.

Что же касается выделения такого признака публичного юридического

лица, как наличие властных полномочий2, то, как мы отмечали выше,

применительно к органам государственной власти такие полномочия могут

характеризовать публичную правосубъектность. В гражданском же обороте

участвуют юридически равные субъекты, что исключает характеристику их

статуса посредством категории власти. Кроме того, как верно замечает

А.В. Винницкий, не все субъекты, причисляемые в теоретической литературе к

публичным юридическим лицам, наделяются властными полномочиями,

поскольку их наличие не является необходимым для выполнения функций в

интересах общего блага3.

В пояснительной записке к проекту Федерального закона «О публичных

корпорациях», который предусматривает введение в российское законодательство

категории юридического лица публичного права, в качестве признаков

рассматриваемой категории называются: учреждение посредством федерального

закона, осуществление деятельности в публичном интересе, отсутствие цели

извлечения прибыли в качестве основной цели деятельности. Вместе с тем

отсутствие цели извлечения прибыли как основной цели деятельности, исходя из

современной системы юридических лиц, является общей характеристикой

некоммерческих организаций, которые по смыслу пояснительной записки должны

1 См., например: Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. С.78−79; Лафинтский В.И. Указ. соч. С. 103−108; Ястребов О.А. Указ. соч. С. 323; Олейник О.М. Указ. соч. С. 131; Зенков М.Ю. Указ. соч. С. 96. 2 См., например: Право собственности: актуальные проблемы / отв. ред. В.Н. Литовкин, Е.А. Суханов, В.В. Чубаров. М., 2008; Кравченко Д.В. Конституционно-экономическое осмысление статуса государственных корпораций в разрезе становления института юридических лиц публичного права / Очерки конституционной экономики. 10 декабря 2010 года: госкорпорации – юридические лица публичного права. Сборник статей. М., 2010. С. 344 – 362 и др. 3 См.: Винницкий А.В. Публичная собственность. М., 2013. С. 137.

91

быть отнесены к числу частных субъектов. Учреждение же посредством

федерального закона, ввиду того, что разработчики проекта закона указывают на

существование в Российской Федерации разветвленной системы юридических

лиц публичного права, не может рассматриваться в качестве атрибутивного

признака, поскольку влечет исключение из данной системы унитарных

предприятий и учреждений, создаваемых посредством частноправовых процедур.

Среди уже названных в литературе к существенным признакам можно

отнести разве что первоочередное осуществление рассматриваемыми

юридическими лицами публичных функций, то есть решение ими задач

общественного, социального характера, решение которых нецелесообразно или

невозможно возложить на хозяйствующие субъекты, независимые от государства.

Причем этот признак будет являться первичным по отношению ко всем

остальным признакам, поскольку именно осуществлением публичных функций

будет обуславливаться их существование. Мы не зря говорим именно об

осуществлении публичных функций, а не об осуществлении публичной власти

(наличии публично-властных полномочий), хотя такой подход также существует

в юридической литературе1. Категория власти, а тем более публичной власти, не

характерна для гражданского права. Основой гражданского оборота являются

отношения юридического равенства, в которых субъекты не подчинены друг

другу, а следовательно, категория публичной власти в гражданском обороте

может существовать только в контексте ее отрицания. Вместе с тем это не

свидетельствует об отсутствии у публичных юридических лиц публично-

властных полномочий, они вполне могут быть ими наделены, однако «данное

свойство характеризует их как участников публично-правовых отношений и не

имеет принципиального значения для характеристики лица как субъекта

гражданского права»2.

1 См., например: Козлова Н.В. Понятие и сущность юридического лица: очерк истории и теории. С. 201 – 202; Бондаренко В.В. Общие вопросы статуса юридических лиц публичного права // Мир политики и права. 2012. № 2. С. 43 – 50; Ефимова Указ. соч. С. 59 – 68; Усков О.Ю. Юридические лица публичного права: понятие и виды. С. 101 – 111; О государственных корпорациях как самостоятельной организационно-правовой форме (Редакционный материал) // Банковское право. 2009. № 3. 2 Беседин А.Н., Козина Е.А. Указ. соч. С. 164.

92

Что касается иных атрибутивных признаков организационно-правовой

формы публичного юридического лица, то, как отмечалось выше, их следует

искать в особенностях выражения признаков, присущих каждому юридическому

лицу и закрепленных в статье 48 ГК. Поскольку исходя из общей теории систем

«понятие признака имеет более общее содержание, чем просто свойство объекта,

признак есть характеристика, обобщаемая для всей системы»1. Отрицание

наличия у рассматриваемых субъектов признаков юридического лица как

таковых, привело бы нас к выводу о существовании самостоятельной системы

публичных юридических лиц, отличной от системы юридических лиц вообще.

Такое суждение послужило бы предпосылкой нарушения целостности построения

института юридических лиц как такового. Во избежание возникновения

обозначенной ситуации в качестве признаков публичных юридических лиц

должны быть названы особенности имущественной и организационной

обособленности публичного юридического лица, особенности его участия в

гражданском обороте, а также специфика ответственности по долгам.

Организационное единство (обособленность) заключается в наличии у

юридического лица определенной внутренней структуры, которая выражается в

системе органов управления, созданных в соответствии с учредительными

документами, наличие которых также определяет организационное единство

юридического лица. Оно имеет самостоятельный правовой статус, отличный и

независимый от статуса лиц, его создавших, и являющихся его участниками.

Организационная обособленность юридического лица закрепляется при помощи

индивидуального акта – акта государственной регистрации, осуществление

которого свидетельствует о создании нового субъекта – юридического лица.

Особенность организационной обособленности публичных юридических

лиц будет выражаться прежде всего в назначении руководителей публичного

юридического лица в определенном законом порядке публично-правовым

образованием, а также их ответственности за эффективность реализации

поставленных перед юридическим лицом задач. Формирование органов 1 Виноградов В.А., Гинзбург Е.Л. Система, ее актуализация и описание // Системные исследования. Ежегодник. 1971. С. 97.

93

управления публично-правовым образованием как учредителем публичного

юридического лица не влияет на его организационную обособленность,

выраженную в определенной структуре органов, отличной от структуры органов

государства.

Отдельного обсуждения заслуживает вопрос об учредительных документах

публичного юридического лица. На сегодняшний день этот вопрос

применительно к организациям, создаваемым государством, не имеет

однозначного решения. На основании устава действуют государственные

унитарные и казенные предприятия, а также бюджетные, автономные и казенные

учреждения, государственные академии наук, которые, в соответствии с

изменениями главы 4 ГК, отнесены к числу государственных учреждений. Для

казенного учреждения Законом о некоммерческих организациях также

предусматривается возможность действовать на основании положения, но только

в случаях, установленных законом, нормативными правовыми актами Президента

РФ или Правительства РФ. Учредительные документы указанных юридических

лиц утверждаются соответствующим органом государственной власти,

осуществляющим функции и полномочия учредителя. Вместе с тем

государственные корпорации и государственная компания «Российские

автомобильные дороги» не имеют учредительных документов в смысле статьи 52

ГК и действуют на основании федеральных законов, предусматривающих их

создание. Та же ситуация имеет место применительно к Центральному банку РФ,

действующему на основании специального федерального закона. Впрочем, в

рассматриваемых федеральных законах находят отражение все положения

необходимые, в соответствии со статьей 52 ГК, для учредительных документов,

что дает основания говорить о том, что учредительные документы

рассматриваемых юридических лиц принимают форму закона. Однако

учредительные документы как локальные нормативные акты не могут

предусматривать правил поведения, обязательных для третьих лиц, не

являющихся участниками, работниками или служащими соответствующих

юридических лиц. Применительно к организационно-правовой форме публичного

94

юридического лица представляется необходимым единообразно решить вопрос об

учредительных документах, которые в соответствии с общей тенденцией

унификации учредительных документов различных юридических лиц должны

принять форму устава.

В соответствии с требованием имущественной обособленности имущество

каждого юридического лица должно быть отделено от имущества других

участников гражданского оборота, в том числе от имущества его участников и

учредителей. Изменениями, внесенными в главу 4 ГК, из определения

юридического лица, закрепленного в статье 48 ГК, был исключен перечень

вещных прав, на основании которых может быть обособлено имущество,

принадлежащее юридическому лицу. Представляется, что принятые изменения

должны получить позитивную оценку, в первую очередь потому, что

закрепленный ранее перечень носил ограниченный характер и не отвечал

реальной практике гражданского оборота. В действительности все имущество

юридического лица, как мы отмечали выше, может ограничиваться денежными

средствами, находящимися на банковских счетах, в связи с чем материальная база

юридического лица будет состоять из принадлежащего ему имущественного

права требования к банку о выдаче денежных средств.

Имущество юридического лица составляет материальную основу его

деятельности. Каждое юридическое лицо в соответствии с Федеральным законом

Российской Федерации от 06.12.2011 года № 402-ФЗ «О бухгалтерском учете»1

ведет свой баланс, на котором учитывается принадлежащее ему имущество.

Важным аспектом имущественной обособленности юридического лица является

формирование уставного (складочного) капитала (фонда) при его создании. В

зависимости от специфики организационно-правовой формы юридического лица,

а также наличия субсидиарной ответственности учредителей по долгам

созданного ими субъекта, гражданским законодательством устанавливаются

требования к минимальному размеру уставного капитала.

1 О бухгалтерском учете: Федеральный закон Российской Федерации от 06.12.2011 года № 402-ФЗ // СЗ. 2011. № 50. Ст. 7344; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 425-ФЗ // СЗ. 2013. № 52 (ч. 1). Ст. 6990.

95

Специфика имущественной обособленности публичного юридического

лица будет выражаться в участии в его имуществе публично-правовых

образований. Главным образом такое участие будет определяться формированием

уставного фонда организации, но также может приобретать формы бюджетного

финансирования или поддержки, определения судьбы имущества в случае

ликвидации юридического лица. Вопрос о правах на имущество, принадлежащее

публичному юридическому лицу, в силу его важности для настоящего

исследования, будет подробно рассмотрен в следующей главе. Здесь же отметим,

что анализ существующих сегодня организационно-правовых форм, в которых

публично-правовые образования создают подотчетные им юридические лица,

позволяет выделить в качестве возможного основания для обособления

имущества право хозяйственного ведения, свойственное государственным

унитарным предприятиям, право оперативного управления, принадлежащее

казенным предприятиям и государственным учреждениям, право собственности,

признаваемое за государственными корпорациями, а также за государственной

компанией «Российские автомобильные дороги».

Минимальный размер уставного капитала (фонда) для юридических лиц,

которые должны приобрести форму публичных юридических лиц, на

сегодняшний день предусмотрен в отношении государственных унитарных

предприятий и составляет 5000 МРОТ для федерального и 1000 МРОТ для

муниципального унитарного предприятия, а также в отношении государственной

корпорации «Банк развития и внешнеэкономической деятельности» в размере 70

миллиардов рублей. Что касается иных юридических лиц, то в них либо вообще

отсутствует требование о формировании уставного капитала, как, например, в

казенных предприятиях и учреждениях, либо упоминается только

имущественный взнос публичного образования, за которым не утверждается

режим уставного капитала (фонда). При этом размер имущественного взноса

может либо устанавливаться в акте о создании данного юридического лица, так,

например, для государственной корпорации «Агентство по страхованию вкладов»

такой взнос составляет 3 миллиарда рублей, а для государственной корпорации

96

«Фонд содействия реформированию ЖКХ» − 240 миллиардов рублей, либо

определяться перечнем передаваемого имущества1.

Наличие имущественной обособленности юридического лица

предопределяет существование его самостоятельной имущественной

ответственности. Юридическое лицо, в соответствии со статьей 56 ГК, отвечает

по своим обязательствам всем принадлежащим ему имуществом. Учредители, по

общему правилу, не несут ответственности по обязательствам созданного ими

юридического лица, а юридическое лицо не отвечает по обязательствам своих

учредителей. Исключения устанавливаются законом. Так, например, они

предусмотрены в отношении полных товариществ (ст. 75 ГК), обществ с

ограниченной ответственностью (п. 1 ст. 87), акционерных обществ (п.1 ст. 96

ГК), казенных предприятий (п. 6 ст. 113), а также государственных и частных

учреждений (п. 4 – 6 ст. 123.22; п. 2 ст. 123.23 ГК). Наличие подобных

исключений тем не менее не умаляет принцип самостоятельной имущественной

ответственности юридического лица, поскольку даже в этих случаях

ответственность несет само юридическое лицо, а ответственность учредителей

(собственников имущества) является субсидиарной или обусловлена их

собственными упущениями (например, неполной оплатой акций, долей в

обществе с ограниченной ответственностью).

Государство определяет основные направления деятельности публичного

юридического лица и несет ответственность перед его контрагентами в случае

недостаточности имущества организации для удовлетворения всех требований.

Тенденцией развития гражданского законодательства является отказ государства

от субсидиарной ответственности по долгам создаваемых им юридических лиц.

Публично-правовые образования несут субсидиарную ответственность по долгам

1 См., например: Об имущественном взносе Российской Федерации в государственную корпорацию по содействию разработке, производству и экспорту высокотехнологичной промышленной продукции «Ростехнологии»: Указ Президента РФ от 25.05.2008 года № 853 // СЗ. 2008. № 22. Ст. 2538; в ред. Указа Президента РФ от 04.01.2009 года № 28 // СЗ. 2009. № 1. Ст. 100; О формировании имущества государственной корпорации по содействию разработке, производству и экспорту высокотехнологичной промышленной продукции «Ростехнологии»: Указ Президента РФ от 06.03.2009 года № 243 // СЗ. 2009. № 20. Ст. 1200; в ред. Указа Президента РФ от 11.03.2012 года № 292 // СЗ. 2012. № 12. Ст. 1388; Об имущественном взносе Российской Федерации в государственную корпорацию по атомной энергии «Росатом»: Указ Президента РФ от 30.06.2012 года № 932 // СЗ. 2012. № 28. Ст. 3883; в ред. Указа Президента РФ от 25.03.2014 года № 178 // СЗ. 2014. № 13. Ст. 1454 и др.

97

казенных предприятий и казенных учреждений в случаях недостаточности их

имущества (находящихся в распоряжении казенного учреждения денежных

средств), а также по долгам унитарных предприятий в случае их банкротства,

если оно было вызвано собственником имущества такого предприятия.

Изменения, внесенные в главу 4 ГК, вернули возможность привлечения к

субсидиарной ответственности собственника имущества автономных и

бюджетных учреждений, ограничив, однако эту возможность обязательствами,

связанными с причинением вреда гражданам. Представляется, что эти изменения

обусловлены не экономическими, а социальными предпосылками, и не

свидетельствуют о перемене общей тенденции. Государство не несет

ответственности по долгам государственных корпораций и государственной

компании «Российские автомобильные дороги». Тенденция к ограничению

субсидиарной ответственности государства не отвечает практике Европейского

суда по правам человека, который исходит из ответственности государства по

долгам создаваемых им юридических лиц, если публично-правовое образование

не докажет независимость данных субъектов. Положения национального

законодательства об отсутствии субсидиарной ответственности в данных случаях

во внимание Судом не принимаются. Возлагая ответственность по долгам

юридического лица на создавшее его публично-правовое образование, Суд

исходит исключительно из наличия или отсутствия институциональной и

хозяйственной независимости организации от государства, при этом во внимание

принимается порядок формирования имущества и органов юридического лица, а

также сфера его деятельности1. Объяснением отказа от субсидиарной

ответственности как тенденции развития российского гражданского

законодательства может служить разве что необходимость перевода

многочисленных юридических лиц – несобственников, порожденных советской

правовой системой, в разряд независимых субъектов права с наиболее полным

вещным правом на принадлежащее им имущество – правом собственности. 1 См., например: Case of Grigoryev and Kakaurova v. Russia // http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search. aspx?i=001-80063 (дата обращения: 03.05.2014); Case of Mykhaylenky and others v. Ukraine // http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-67580 (дата обращения: 03.05.2014); Case of Lisyanskiy v. Ukraine // http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-73023 (дата обращения: 03.05.2014).

98

Вместе с тем наделение юридических лиц, создаваемых публично-правовыми

образованиями, правом собственности на принадлежащее им имущество не может

свидетельствовать об их полной независимости от государства. Необходимо

учитывать порядок формирования их имущества, наличие бюджетного

финансирования, а также судьбу имущества после ликвидации рассматриваемых

юридических лиц. Так, несмотря на то, что государственные корпорации и

государственная компания «Российские автомобильные дороги» являются

собственниками своего имущества, материальной основой их деятельности

является, прежде всего, имущественный взнос Российской Федерации, а порядок

использования имущества после ликвидации данных субъектов определяется

Российской Федерацией в законе, опосредующем создание рассматриваемых

субъектов или их ликвидацию. Представляется, к тому же, что сфера

деятельности публичных юридических лиц потребует, при конструировании

механизма их гражданско-правовой ответственности, установления ограничений с

учетом специфики обращения взыскания на имущество, ограниченное в обороте,

и имущество, имеющее стратегическое значение. Вместе с тем «всякий

нормальный имущественный оборот требует всемерной защиты всех своих

участников (кредиторов), поэтому созданные публичными собственниками

юридические лица… либо должны отвечать перед своими контрагентами всем

своим имуществом… либо оставаться “под зонтиком” субсидиарной

ответственности своих учредителей…»1. Таким образом, введение в российское

законодательство организационно-правовой формы публичного юридического

лица, с учетом вышеизложенного, должно предусматривать субсидиарную

ответственность государства по долгам публичных юридических лиц.

Каждое юридическое лицо как самостоятельный субъект права участвует в

имущественном обороте от своего имени, то есть может от своего имени

приобретать и осуществлять имущественные и неимущественные права, нести

обязанности, а также быть истцом и ответчиком в суде. Чтобы стать участником

гражданских правоотношений, юридическое лицо должно быть 1 Суханов Е.А. Государственные юридические лица в современном российском праве // Гражданское право и современность. Сборник статей, посвященный памяти М.И. Брагинского. М., 2013.

99

персонифицировано, то есть выделено из совокупности всех участников

гражданского оборота, для этого используется наименование юридического лица,

отличное от наименования других юридических лиц, а также место его

нахождения. Каждое юридическое лицо выступает в гражданском обороте под

своим собственным наименованием, которое закрепляется в его учредительных

документах и содержит указание на организационно-правовую форму и в случаях,

предусмотренных законом, на характер деятельности юридического лица.

Публичные юридические лица должны осуществлять деятельность в

сферах, конкуренция в которых не получила развития ввиду

незаинтересованности в них частного бизнеса или нецелесообразна с точки

зрения безопасности государства. Аналогичный подход к сфере деятельности

публичных юридических лиц избран, например, законодателем ФРГ, где

существуют ограничения их деятельности в сферах экономики, выгодных

частному бизнесу. Они функционируют в тех областях, где в силу экономических

или организационных причин эффективная деятельность частных субъектов

невозможна1. Государственные корпорации в Англии также создаются в областях,

в которых не достижима полная свобода частного субъекта хозяйствования, в

силу склонности их к монополизации и порождению монополистической

конкуренции, приводящей к «эксплуатации потребителей». Эффективность

деятельности в таких сферах, как правило, должна иметь критерием своей оценки

удовлетворение спроса на производимые товары, работы, оказываемые услуги, а

не объем чистого дохода, лежащий в основе оценки деятельности частного

субъекта2. В Российской Федерации примером первой ситуации может являться

деятельность государственной корпорации «Агентство по страхованию вкладов».

Изначально, с принятием части второй ГК в 1996 году, предполагалось, что

институт страхования вкладов физических лиц, предусмотренный статьей 970 ГК,

будет носить частноправовой характер. Тем не менее частный бизнес оказался не

в состоянии самостоятельно обеспечить существование данного вида страхования

ввиду его высоких рисков, в связи с чем страхование вкладов приобрело характер 1 Жалинский А., Рерихт А. Введение в немецкое право. М., 2001. С. 156−160, 495. 2 Lincoln Gordon The public corporation in Great Britan. С. 316 – 318.

100

публичной функции, которая осуществляется специально созданной

организацией1. Нецелесообразность конкуренции с точки зрения безопасности

государства может быть обусловлена особой важностью производства или иного

рода деятельности для обороноспособности государства, обеспечения прав и

свобод граждан, их безопасности и т.д. Такой подход к сфере деятельности

позволит, на наш взгляд, избежать тенденций превращения рассматриваемых

субъектов в источник «нечестной конкуренции», выявленных еще в начале 80-х

годов применительно к корпорациям Короны Канады2. Выделение данного

признака также соответствует практике Европейского суда по правам человека,

который при определении зависимости юридического лица от государства

принимает во внимание сферу деятельности организации, в частности степень

государственного регулирования данного рода деятельности, а также ее

значимость для реализации публичных интересов3.

Таким образом, исходя из рассмотренных особенностей имущественной и

организационной обособленности публичных юридических лиц, специфики их

гражданско-правовой ответственности, а также порядка участия в гражданском

обороте, можно выделить пять существенных признаков юридических лиц

рассматриваемой организационно-правовой формы:

1. Осуществление ими публичных функций, решение задач общественного,

социального характера, решение которых нецелесообразно или невозможно

возложить на хозяйствующие субъекты, независимые от государства.

2. Участие публично-правовых образований в имуществе публичных


3. Назначение руководителей публичных юридических лиц государством в

определенном законом порядке и их ответственность за эффективность

реализации поставленных перед юридическим лицом задач.

1 См. подробнее: Турбанов А.В. Система страхования банковских вкладов: современность и новые вызовы // Журнал российского права. 2011. № 1. С. 20 – 26. 2 См.: Public Corporations and Public Policy in Canada. P. 23 – 24. 3 См., например: Case of Grigoryev and Kakaurova v. Russia // http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search. aspx?i=001-80063 (дата обращения: 03.05.2014);Case of Lisyanskiy v. Ukraine // http://hudoc.echr.coe.int/ sites/eng/pages/search.aspx?i=001-73023 (дата обращения: 03.05.2014).

101

4. Осуществление деятельности в сферах, конкуренция в которых не

получила развития ввиду незаинтересованности в них частного бизнеса или

нецелесообразна с точки зрения безопасности государства.

5. Субсидиарная ответственность публично-правовых образований по

обязательствам созданных ими юридических лиц.

Целесообразным для решения задачи унификации системы некоммерческих

юридических лиц и прекращения создания государством ad hoc субъектов

представляется введение в законодательство наряду с организационно-правовой

формой публичного юридического лица положения, в соответствии с которым

любое юридическое лицо, отвечающее признакам, предусмотренным для

публичного юридического лица, должно признаваться действующим в

рассматриваемой организационно-правовой форме и подчиняющимся

законодательным положениям о ней.

При построении новых организационно-правовых форм необходимо

учитывать их будущую принадлежность к конкретному виду юридических лиц,

существующих в рамках нормативно закрепленных системообразующих

классификаций. Учитывая построение системы юридических лиц на основе

законодательного закрепления их деления на коммерческие и некоммерческие

организации, необходимо определить принадлежность публичных юридических

лиц к одной из названных классификационных групп. При этом необходимо

отталкиваться от положений п. 1 ст. 50 ГК, в соответствии с которыми к

некоммерческим организациям относятся юридические лица, не преследующие

извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности и не

распределяющие полученную прибыль между участниками. Несмотря на

отмечавшееся нами несовершенство избранных законодателем критериев

классификационного деления, публичные юридические лица вполне могут быть

отнесены к некоммерческим организациям. При этом осуществление ими своей

деятельности вполне может приносить прибыль, но не являться определяющей

целью для данных субъектов. В условиях рыночной экономики целесообразно

закрепление требования безубыточности деятельности публичных юридических

102

лиц, что, однако, не следует путать с требованием об извлечении прибыли.

Безубыточность будет служить маркером эффективности деятельности данных

юридических лиц в хозяйственной сфере, свидетельствовать об их

самоокупаемости, о том, что они не являются обременительными для бюджета

создавшего их публично-правового образования. Публичное юридическое лицо, в

случае получения прибыли от осуществляемой им деятельности, может

направлять ее как на достижение уставных целей, так и передавать прибыль в

распоряжение учредителя. Представляется, что возможность использования

прибыли учредителем публичного юридического лица не будет противоречить

смыслу действующего законодательства и не должна расцениваться как

распределение прибыли. Такая возможность исходит из особенностей

правосубъектности их учредителей – публично-правовых образований, главное

назначение которых в обороте достижение общественно значимых целей.

Таким образом, в рамках данной части работы были получены следующие

выводы:

1. Современное состояние системы юридических лиц, а также тендернции

ее развития свидетельствуют о необходимости создания новой формы

опосредования имущественных интересов публично-правовых образований в

гражданском обороте.

2. Анализ развития системы юридических лиц в России свидетельствует о

наличии исторических предпосылок для становления теории публичных

юридических лиц и формирования на ее основе правовых конструкций,

специфичных для российской правовой системы.

3. Общность конструкции публичного юридического лица в различных

правопорядках выражается в использовании рассматриваемого статуса для

оформления правосубъектности юридических лиц, преследующих в своей

деятельности, главным образом, публичные интересы.

4. Конструкция публичного юридического лица в российском

законодательстве должна быть использована для опосредования имущественных

интересов публично-правовых образований в гражданском обороте. Такой подход

103

обусловлен необходимостью унификации статуса всех существующих

организационно-правовых форм юридических лиц, выполняющих функции

управления государственным и муниципальным имуществом.

5. Наличие самостоятельной правосубъектности органов публичной власти

обусловлено использованием в п. 3 статьи 125 ГК широкого понимания категории

«государственные органы», характерного для советского гражданского права.

Применительно к публично-правовым образованиям нарушены принципы

выступления в гражданском обороте коллективных субъектов, что не позволяет

определить объективные критерии разграничения правосубъектности публично-

правовых образований и правосубъектности их органов. Органы публичной

власти должны стать правовой формой, реализации правосубъектности


6. На сегодняшний день в доктрине можно выделить три подхода к

категории публичного юридического лица. Первый рассматривает публичные

юридические лица как классификационную группу, существующую наряду с

частными юридическими лицами; второй предлагает выделить их в качестве

самостоятельного типа субъектов; третий – в качестве новой организационно-

правовой формы.

7. Публичное юридическое лицо должно стать новой организационно-

правовой формой юридического лица, которая заменит собой существующие

сегодня формы юридических лиц, опосредующих участие публично-правовых

образований в гражданском обороте. Такой подход, во-первых, позволит

унифицировать статус всех юридических лиц, создаваемых государством,

единообразно решив вопросы о правах на имущество и ответственности

рассматриваемых субъектов; во-вторых, в совокупности с отказом от

самостоятельной правосубъектности органов публичной власти создаст систему

участия в имущественном обороте государствоподобных субъектов, известную

развитым правопорядкам; в-третьих, при введении запрета для публично-

правовых образований на создание юридических лиц в иных организационно-

правовых формах нивелирует использование государством нормотворческих

104

правомочий в гражданском обороте и остановит появление ad hoc субъектов;

в-четвертых, в теоретическом плане снимет вопрос о критерии классификации –

им станет организационно-правовая форма.

8. Атрибутивными признаками публичного юридического лица является

специфическое для данной категории субъектов выражение признаков

имущественной и организационной обособленности, самостоятельной

имущественной ответственности и участия в гражданском обороте от

собственного имени.

105

Глава 2. Права на имущество публичных юридических лиц

2.1. Право публичной собственности

Несмотря на то, что для российской цивилистики вопрос права

собственности, его содержания и форм является традиционным, проблематика

права публичной собственности затрагивается в современной литературе лишь

постольку, поскольку соприкасается с общими проблемами права собственности

или с исследованиями статуса публично-правовых образований как участников

гражданского оборота. Такое пренебрежение научного сообщества к

рассматриваемой проблеме во многом объяснимо историей развития российского

права, в котором в течение долгих лет признавалось абсолютное и безоговорочное

господство государственной формы права собственности1 на фоне отрицания

значения частной собственности, как не соответствующей целям создания

коммунистического общества.

Понятие собственности в научной литературе обычно употребляется в трех

значениях: 1) собственность как совокупность общественных отношений;

2) собственность как право, понимаемое в объективном или субъективном

смысле; 3) собственность как явление, совпадающее с понятием вещи или более

широким понятием имущества (такой подход получил в литературе наименование

«натуралистического»2). Множественность значений стала причиной отсутствия в

законодательстве единых терминологических подходов. Так, при характеристике

отношений собственности в ГК речь идет как о праве собственности (в частности

в ст. 218, 219, 222, 223 ГК и др.), так и просто о собственности (в частности в

ст. 213, п. 3 ст. 220, п. 2 ст. 228 и т.д.). Применяется законодателем и ставший, к

сожалению, традиционным «натуралистический» подход, при котором

1Термин «формы права собственности» не является общепризнанным в юридической литературе. Однако он представляется нам более корректным, чем употребляемый в законодательстве термин «формы собственности», поскольку говоря об отношениях собственности, мы имеем в виду одно из проявлений бытия свободы различных лиц, которое, не будучи урегулированным правом, не имеет качественных субъектных отличий. Только нормативное регулирование отношений собственности приводит к различному масштабу прав на имущество отдельных субъектов. 2 См.: Рубанов А.А. Проблема дуализма понятий собственности в современном праве // Право собственности в условиях совершенствования социализма. М., 1989. С. 17 – 18.

106

собственность определяется как «имущество, принадлежащее на праве

собственности…»1. Отождествление гражданским законодательством

собственности и права собственности, вопреки имеющемуся в литературе мнению

о единстве данных категорий2, представляется также не вполне корректным в

силу различной дисциплинарной принадлежности данных категорий, отнесение

одной из которых к области собственно «права» не может не наполнять ее особым

содержанием, что требует выявления его специфических элементов.

Категория собственности характеризует собой прежде всего совокупность

общественных отношений, природа которых до сих пор остается предметом

оживленных дискуссий. В правовой литературе советского периода понятие

собственности связывалось с производственными отношениями, в связи с чем

причислялось к числу экономических3. Экономический детерминизм привел к

отождествлению экономических и юридических понятий, о чем в свое время

писал В.П. Шкредов, рассматривающий собственность как предмет правоведения,

юридической науки4. В юридической литературе его позиция была поддержана

В.А. Рахмиловичем, который отрицал научную обоснованность экономического

понятия собственности, поскольку как экономическая категория она сливается с

понятием производственных отношений, повторяет его5. Таким образом, в

экономической и юридической литературе отдельными авторами собственность

воспринималась как категория, не существующая вне юриспруденции,

опосредующая совокупность юридических (волевых) отношений. В.П. Мозолин

выделял социальные отношения собственности, в рамках которых определяется

уровень жизни и социальный статус собственников6. Помимо экономического,

юридического и социологического подхода к характеристике отношений 1В действующем ГК такой подход использован при характеристике права государственной и муниципальной собственности в ст. 214 и 215 ГК соответственно. Применение «натуралистического» подхода получило последовательную критику в цивилистической литературе, главным образом, за появление конструкции «права собственности на собственность» (См., например: Рубанов А.А. Указ. соч. С. 21). 2 См., например: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М., 2002. 3 См., например: Генкин Д.М. Право собственности в СССР. М., 1961; Суханов Е.А. Лекции о праве собственности. М., 1991; Право собственности в СССР / под ред. Толстого Ю.К., Яковлева В.Ф. М., 1989 и др. 4 См.: Шкредов В.П. Экономика и право (опыт экономико-юридического исследования общественного производства). М., 1990. С. 12 – 19; Шкредов В.П. Общее понятие собственности и права собственности на современном этапе // Право собственности в СССР. С. 10 – 15. 5 См.: Рахмилович В.А. К разработке проблемы государственной собственности // Право собственности в условиях современного социализма. С. 13. 6 См.: Мозолин В.П. Право собственности в РФ в период перехода к рыночной экономике. М., 1992.

107

собственности, в литературе особо выделяется философская трактовка

собственности. В рамках рассматриваемого подхода сущность собственности

выявляется через природу человека, она есть «единственное и главное условие

существования человека в этом мире»1, «продолжение человека в вещах»2,

«отражение личности собственника»3. Не отрицая необходимости философского

осмысления исследуемого понятия, а также возможности на этой основе провести

различия между триадой правомочий собственника и аналогичной триадой

других прав, в том числе обязательственных, отметим, что философская трактовка

собственности в большей степени характеризует отношения частной

собственности, ставя знак равенства между собственностью и частной

собственностью.

Законодательное регулирование отношений собственности порождает

категорию права собственности, которую в юридической литературе принято

трактовать в объективном и субъективном смысле. В объективном смысле право

собственности представляет собой совокупность правовых норм, регулирующих

отношения собственности и образующих самостоятельный институт права

собственности. В субъективном смысле право собственности, как и всякое

субъективное право, принято характеризовать как вид и меру дозволенного

управомоченному лицу поведения. В юридической литературе в структуре

субъективного права принято выделять три вида правомочий: 1) право

требования; 2) право на собственные действия; 3) право притязания4.

Применительно к праву собственности особое значение приобретает второе из

названных нами прав, а именно право на собственные действия, поскольку

основной интерес собственника состоит в использовании вещи, а удовлетворение

его потребностей происходит путем совершения действий им самим, а не

обязанными лицами, как это имеет место в обязательственных отношениях.

Именно посредством раскрытия права собственника на собственные действия

традиционно раскрывается содержание права собственности. В российском 1 Скловский К.И. Указ. соч. С. 144. 2 Алексеев С.С. Право собственности: проблемы теории. М., 2008. С. 16 3 Артеменков С.В. Права на имущество юридических лиц: дис. … канд. юрид. наук. М., 2000. С. 120. 4 См., например: Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций. С. 302 – 310.

108

гражданском праве оно традиционно характеризуется через «триаду» правомочий,

получившую закрепление в п. 1 ст. 209 ГК: правомочия владения, пользования и

распоряжения своим имуществом. Впервые названная «триада» была

использована в российском законодательстве М.М. Сперанским при разработке

Свода законов Российском империи и представляла собой скрытое заимствование

положений Кодекса Наполеона1. С тех пор правомочия владения, пользования и

распоряжения используются в российском законодательстве в качестве общей

характеристики права собственности. Вместе с тем, несмотря на внушительную

историю употребления вышеозначенной формулировки, вопрос о ее

достаточности для раскрытия содержания права собственности поднимался

практически каждым ученым, обращавшимся к исследованию права

собственности не только в России, но и за рубежом. Уточнить правомочия

собственника пытались как путем ограничения их только основными

правомочиями пользования и распоряжения или сводя право собственности

исключительно к правомочию пользования (С. Пульятти, Ф. Бартоломеи)2, так и

посредством составления «полного» перечня правомочий собственника. Самым

известным примером второго направления исследований является «перечень

Оноре», содержащий одиннадцать правомочий3. В российской цивилистике

второе направление наиболее яркое выражение получило применительно к

исследованию права государственной собственности, в содержание которой,

помимо правомочий владения, пользования и распоряжения имуществом,

включались также правомочия управления и контроля.

Исходя из динамики развития гражданского оборота в условиях рыночной

экономики, а также учитывая тот факт, что в области гражданского права любой

перечень может быть назван закрытым лишь с определенной долей условности,

необходимо, на наш взгляд, согласиться с теми авторами, которые рассматривают

«триаду» правомочий собственника лишь в качестве ориентира в определении

1 Подробнее об истории появления «триады» правомочий собственника в российском законодательстве см.: Рубанов А.А. Проблемы совершенствования теоретической модели права собственности. С. 105 – 106. 2 См. подробнее: Советское и иностранное гражданское право (проблемы взаимодействия и развития) / отв. ред. В.П. Мозолин. М., 1989. С. 217. 3 См.: Там же. С. 218 – 219.

109

содержания субъективного права собственности, но никак не в качестве

исчерпывающего показателя того, что дозволено собственнику в его

практических действиях по отношению к принадлежащему ему имуществу1.

Установление же в законодательстве исчерпывающего перечня правомочий

представляется нецелесообразным, поскольку само определение права

собственности как наиболее полного вещного права посредством любого перечня

представляет собой ограничение этого права.

Невозможность выразить содержание права собственности через

перечисление дозволенных его обладателю вариантов поведения привело ученых

к поиску сущности рассматриваемого субъективного права не в предоставленных

собственнику правомочиях, а в иных его проявлениях. Так, в литературе при

раскрытии содержания права собственности акцент зачастую делается не на

возможности собственника осуществлять правомочия владения, пользования и

распоряжения в отношении принадлежащего ему имущества, а на присущей

исключительно праву собственности возможности делать это «своей властью»2,

«по своему усмотрению»3, «в своих интересах»4. Представляется необходимым

более подробно проанализировать приведенные формулировки, в том числе

применительно к праву публичной собственности.

А.В. Венедиктов дал общее определение права собственности как «права

собственника использовать средства производства своей властью и в своем

интересе (выделено мной. – В.Р.) – на основе господствующей в данном обществе

системы классовых отношений»5. Не вдаваясь в дискуссию о достоинствах и

недостатках указанного определения, а также о возможности посредством него

выразить классовое составляющее права собственности, отметим, что в

современной литературе термин «своей властью» используется для определения

права государственной собственности, как наиболее полно отражающий

1 См., например: Мозолин В.П. Право собственности в РФ в период перехода к рыночной экономике. С. 30. 2 Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 33, 35, 41 и др. 3 Мозолин В.П. Право собственности в РФ в период перехода к рыночной экономике. 4 Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 32, 33, 42 и др.; Мозолин В.П. Право собственности в РФ в период перехода к рыночной экономике; Суханов Е.А. Понятие права собственности в законодательстве России и в Модельном Гражданском кодексе для стран СНГ // Гражданское право России – частное право. С 209. 5 Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 41 – 42.

110

интеллектуально-волевой аспект деятельности публичного собственника1.

В.А. Тархов и В.А. Рыбаков, критикуя выражение «своей властью» за

индивидуалистический оттенок, не отвечающий действительности, вместе с тем

допускают использование данного выражения применительно к государственной

форме права собственности2. Однако, как нами было отмечено в предыдущей

главе, понятие власти и властных правомочий не характерно для гражданского

права, основным принципом которого является равноправие участников

гражданских правоотношений, отсутствие их соподчинения и каких либо

властных полномочий по отношению друг к другу. В соответствии со ст. 124 ГК

публично-правовые образования выступают в отношениях, регулируемых

гражданским законодательством, на равных началах с иными участниками этих

отношений. В связи с чем указание на их «власть» в отношении принадлежащего

им имущества, особенно в качестве противопоставления их другим

собственникам, представляется не просто излишним, но и прямо противоречащим

характеру рассматриваемых отношений.

В.П. Мозолин вместо употребляемого А.В. Венедиктовым оборота «своей

властью» предлагал использовать синонимичное понятие «по своему

усмотрению», как более соответствующее характеру гражданско-правовых

отношений собственности, а также законодательной практике зарубежных стран,

в которых при определении прав собственника используется оборот «по своему

усмотрению» (например, ст. 903 ГГУ, ст. 641 Гражданского кодекса Швейцарии)3.

Следует согласиться, что с точки зрения гражданского права выражение «по

своему усмотрению» является более корректным отражением господства

собственника над принадлежащим ему имуществом. Однако заметим, что в праве

публичной собственности элемент собственного усмотрения, играющий

существенную роль применительно к праву частной собственности, получает

определенные ограничения, связанные прежде всего с необходимостью

реализации публичных функций, возложенных на собственника. Связь права 1 См.: Ершова И.В. Правовой режим государственного имущества в хозяйственном обороте: теоретические основы и пути совершенствования: дис. … докт. юрид. наук. М., 2001. С. 119. 2 Тархов В.А., Рыбаков В.А. Собственность и право собственности. М., 2007. 3 Мозолин В.П. Право собственности в РФ в период перехода к рыночной экономике.

111

публичной собственности с публичными функциями отмечается большинством

исследователей рассматриваемого субъективного права. Как было верно отмечено

Г.Н. Андреевой, публичная собственность есть прежде всего «материальная

основа осуществления публичной функции, появляющаяся, исчезающая и

переходящая вместе с последней (т.е. она «привязана» в первую очередь не к

публичному собственнику, а к публичной функции, а уже через нее к

собственнику)»1. Такая взаимосвязь права публичной собственности и публичных

функций, возложенных на собственника, не могла не отразиться на пределах

использования принадлежащего собственнику имущества «по своему

усмотрению». Хотя публичному собственнику предоставлена возможность

использовать имущество по своему усмотрению, он обязан использовать его в

рамках осуществления им публичных функций. Вместе с тем сделанный нами

вывод не свидетельствует о том, что публичным собственникам может

принадлежать лишь такое имущество, которое непосредственно служит в

качестве материальной базы тех полномочий, которые закреплены за ними.

Применительно к действующему законодательству подобная ситуация имеет

место в отношении имущества субъектов РФ и муниципальных образований. В ст.

26.11 Федерального закона от 6 октября 1999 года №184-ФЗ «Об общих

принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных

органов государственной власти субъектов РФ»2 закреплена норма,

ограничивающая объекты права собственности субъектов РФ имуществом,

которое необходимо для осуществления органами государственной власти

регионального уровня своих функций. Возможность иметь имущество на праве

муниципальной собственности обусловлена, согласно Федеральному закону от 6

октября 2003 года №131-ФЗ «Об общих принципах организации местного

1 Андреева Г.Н. Проблемы правового регулирования публичной собственности в государствах с переходными экономиками и возможные пути их решения // СПС «КонсультантПлюс». 2 Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ: Федеральный закон Российской Федерации от 06.10.1999 года № 184-ФЗ // СЗ. 1999. № 42. Ст. 5005; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 12.03.2014 года № 28-ФЗ // СЗ. 2014. № 11. Ст. 1093.

112

самоуправления в РФ»1, вопросами местного значения, для решения которых оно

используется, отдельными государственными полномочиями, для реализации

которых оно передано, а также полномочиями, осуществление которых,

предусмотрено законом. Целевое назначение объектов права публичной

собственности не должно вести к ограничению объектного состава имущества,

принадлежащего собственнику. Такой подход противоречит действующему

гражданскому законодательству, которое предусматривает лишь возможность

установления особенностей приобретения и прекращения права собственности на

имущество, владения, пользования и распоряжения им для отдельных категорий

собственников (п. 3 ст. 212 ГК)2.

Категория интереса является одной из самых спорных в российской

правовой науке3. Несмотря на это включение понятия интереса в определение

права собственности представляется отдельным ученым сущностным признаком

рассматриваемого правового явления, прежде всего потому, что позволяет не

только «разграничить вещные и обязательственные права, но и очертить сам круг

вещных прав, отграничив их от иных титульных прав лица в отношении вещи»4.

Критикуя такой подход, В.А. Тархов и В.А. Рыбаков исходят из отсутствия

какого-либо значения интереса для признания права, в противном случае, как

замечают авторы, «для осуществления и защиты своего права субъекту нужно

было бы доказать не только наличие права, но и наличие интереса… более того,

можно было бы, доказав отсутствие у субъекта интереса, доказать тем самым

отсутствие у него права»5. Представляется, однако, что природа данной дискуссии

уходит корнями в теорию правоотношений. Любое субъективное право само по

себе есть возможность осуществления интереса в рамках правоотношения,

однако, как верно отмечал Я.М. Магазинер «интерес есть лишь предполагаемая

1 Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ: Федеральный закон Российской Федерации от 06.10.2003 года № 131-ФЗ // СЗ. 2003. № 40. Ст. 3822; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 416-ФЗ // СЗ. 2013. № 52 (ч. 1). Ст. 6981. 2 По этому вопросу см. также: Гаджиев Г.А. Конституционные основы современного права собственности // Журнал российского права. 2006. №12. С. 30 - 41; Право собственности: актуальные проблемы. С. 13 – 14. 3 Обзор дискуссии по этому поводу см.: Тархов В.А. Некоторые вопросы охраны имущественных прав трудящихся по советскому гражданскому законодательству // Ученые труды Саратовского юридического института. 1965. Вып. 2. С. 87 – 93. 4 Мисник Н.Н. «Свой интерес» как «индикатор» вещного права // Государство и право. 2005. № 12. С. 107. 5 Тархов В.А., Рыбаков В.А. Указ. соч.

113

цель права, но не само право»1. Осуществление права, имеет своей целью

удовлетворение определенного интереса правообладателя, но оно возможно

только в рамках правоотношения. Интерес лежит в основе любого

правоотношения, независимо от его природы и отраслевой принадлежности,

является побуждающим началом для вступления субъектов в отношения друг с

другом. Понимание интереса как основы правоотношения соответствует

социологическому и психологическому пониманию рассматриваемого явления.

Так, в социологии интерес рассматривается как реальная причина деятельности

социальных субъектов, направленная на удовлетворение определенных

потребностей, лежащая в основе непосредственных побуждений, мотивов, идей и

т.п., определяющаяся положением и ролью этих субъектов в системе обществ,

отношений2. В одном из психологических словарей интерес определяется как

побуждение к активности3. Вместе с тем необходимо заметить, что даже в рамках

одной дисциплины до сих пор не выработано единого подхода к категории

«интереса», не является исключением и юридическая наука.

Анализ интереса, в целях реализации которого осуществляется

субъективное право, представляется существенным применительно к

исследованию права публичной собственности. Специфика публичных

собственников, а также характер их правосубъектности, которая должна

соответствовать целям их вступления в гражданский оборот, предопределяет и

качественное отличие интересов, которые они преследуют. Указанные интересы

характеризуются в юридической литературе в качестве публичных интересов4. Не

вдаваясь в дискуссию, отметим, что публичный интерес понимается нами как

синоним интереса общественного, который в концентрированной форме 1 Магазинер Я.М. Общая теория права на основе советского законодательства // Избранные труды по общей теории права. СПб., 2006. С. 159. Аналогичная точка зрения была высказана В.В. Лазаревым (См.: Общая теория права и государства: учебник / под ред. Лазарева В.В. М., 2005. С. 43). 2 Энциклопедия социологии, 2009. // URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/socio/1321/ИНТЕРЕС (дата обращения: 03.05.2014). 3 Кондаков И.М. Психологический словарь, 2000 // URL: http://psychology.academic.ru/829/интерес (дата обращения: 03.05.2014). 4 В юридической науке категория публичных интересов исследовалась представителями различных отраслевых наук. Наиболее обстоятельное раскрытие она получила в работах Ю.А. Тихомирова (см., например: Тихомиров Ю.А. Публично-правовое регулирование: динамика сфер и методов // Журнал российского права. 2001. № 5. С. 3 – 12; Хабриева Т.Я. Тихомиров Ю.А. Право и интересы // Журнал российского права. 2005. № 12; Публичные и частные интересы в российском законодательстве: Сб. по матер. науч.-практ. конф. / отв. ред. Тихомиров Ю.А. М., 2005 и др.).

114

выражает общие ценности, стремления, которые обеспечиваются правом и

признаются государством, а удовлетворение такого интереса служит условием и

гарантией существования и развития общества1. Отождествление же понятий

государственного и публичного интереса, встречающееся в литературе,

представляется нам преждевременным. В целом поддерживая тезис о том, что в

правовом государстве противоположных общественным государственных

интересов быть не может2, заметим, что конструкция правового государства

является идеальной, теоретической, ее закрепление в законодательстве не

исключает появление ведомственного, номенклатурного интереса, который будет

возведен государством в ранг публичного. Вступая в гражданско-правовые

отношения, публичный собственник должен преследовать не реализацию своего

эгоистического частного интереса, а содействовать удовлетворению публичного

интереса, выражающего общие ценности и стремления государственно-

организованного общества. Такой вывод в целом обуславливается характером

правосубъектности публичного собственника, а также отмеченной нами

взаимосвязью публичной собственности и публичных функций, возложенных на

собственника.

Таким образом, попытки отразить специфику права собственности при

помощи конструкций «своего усмотрения» и «своего интереса» в чистом виде

применимы только к праву частной собственности, в отношении публичных

собственников они получают специфическое выражение, требующее учета

публичных функций этих субъектов и определяющую для них роль публичных

интересов, что существенно снижает их ценность для формулировки общих

определений.

Применительно к праву публичной собственности «усмотрение»

собственника ограничено возложенными на него публичными функциями,

реализации которых подчинена его деятельность. Свое право публичный

собственник реализует не в своих интересах, а с целью удовлетворения

1 Тихомиров Ю.А. Публичное право М., 1995, С. 55. 2 См.: Смольников Д.И. Публичный интерес в гражданском процессе России // Мировой судья. 2012. № 5. С. 19 – 33.

115

публичного, общественного интереса. При этом мы не исключаем, что у

публичного собственника, например, публично-правового образования, может

появляться свой самостоятельный интерес, однако он не должен вступать в

противоречие с публичными интересами и должен быть им подчинен. Таким

образом, в праве публичной собственности усмотрение собственника ограничено

возложенными на него публичными функциями и публичными интересами, на

удовлетворение которых направлена его деятельность.

Исходя из этого можно предложить следующее определение права

публичной собственности: право публичной собственности – это возможность

собственника владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащим ему

имуществом в соответствии с публичными функциями, на выполнение которых

направлена деятельность собственника, и публичными интересами, на

удовлетворение которых направлена реализация права собственности.

В целом в современной юридической литературе внимание

преимущественно уделяется исследованию права частной собственности, а

выводы, сделанные на основе проведенных исследований, возводятся в ранг

общих категорий, как правило, без каких-либо специальных оговорок

относительно права публичной собственности. Отождествление частной и

публичной собственности характерно и для российского законодательства, в

котором зачастую не учитывается взаимосвязь права публичной собственности с

осуществлением публичных функций и реализацией публичного интереса1. В

связи с этим интересен вывод С.С. Алексеева о том, что «выражения

“собственность” (как таковая – в полном объеме своих качеств) и “частная

собственность” равнозначны, являются синонимами»2. При этом публичная

собственность рассматривается автором как модификация права собственности

(права частной собственности), поскольку она соединяет «определенные качества

собственности вообще… с государственной властью, ее возможностью

1 См. подробнее: Бугаев И.Е. Об особенностях права собственности субъектов Российской Федерации // Гражданское право. 2009. № 3. С. 24 – 26. 2 Алексеев С.С. Право собственности: проблемы теории. С. 51; Аналогичный вывод был сделан Л.В. Щенниковой, которая считала достаточным использование в законодательстве термин «собственность» без каких-либо прилагательных (См.: Щенникова Л.В. Вещные права в гражданском праве России. М., 1996. С. 24).

116

императивного властвования под эгидой собственности»1. Несмотря на то, что

вывод, сделанный С.С. Алексеевым, во многом предопределен методологическим

подходом к исследованию права собственности как некой философской

категории, его характеристикой как отношения к вещам как к своим, в целом он

отражает современное состояние правовых исследований данной области

общественных отношений и представляется более желательным, нежели слепое

распространение категорий частной собственности на собственность публичную.

Несмотря на употребление в отдельных подзаконных нормативных актах

термина «публичная собственность»2, российское законодательство в целом не

знает рассматриваемой категории. Однако в доктрине она имеет достаточно

широкое употребление, охватывая собой, как правило, формы права

государственной и муниципальной собственности. Такое же понимание

публичной собственности характерно и для российской судебной практики3, при

этом понятие публичной собственности используется в качестве

противопоставления понятию частной собственности4.

Согласно п. 2 ст. 8 Конституции в Российской Федерации признаются и

защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные

формы собственности. Аналогичная норма в части признания перечисленных

форм собственности закреплена в п. 1 ст. 212 ГК. Рассматриваемые нормы

являются одними из самых обсуждаемых исследователями права собственности,

1 Там же. С. 50. 2 См., например: О внесении изменений в Постановление Правительства Российской Федерации от 5 декабря 2001 года № 848: Постановление Правительства РФ от 31.05.2006 года № 338 // СЗ. 2006. № 30. Ст. 3387; О проведении открытого конкурса на право заключить государственные контракты на выполнение научно-исследовательских работ в интересах Министерства экономического развития Российской Федерации в 2008 году (шифры тем 0501-08-08, 0503-08-08, 0504-08-08): Приказ Минэкономразвития РФ от 16.07.2008 года № 206 // Документ опубликован не был; Об утверждении структуры целей деятельности Росимущества, а также структуры бюджетных целевых программ и непрограммной деятельности, формирующих структуру доклада о результатах и основных направлениях деятельности Росимущества: Приказ Росимущества от 12.11.2009 года № 308 // Документ опубликован не был. 3 См., например: Постановление Президиума ВАС РФ от 17.04.2012 № 15837/11 по делу № А47-7623/2010 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Конституционного Суда РФ от 30.03.2012 № 9-П // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Конституционного Суда РФ от 16.07.2008 № 9-П // СПС «КонсультантПлюс». В отдельных решениях прямо указывается на многосубъектность, многоуровневость публичной собственности (См., например: Постановление Конституционного Суда РФ от 17.06.2004 № 12-П // СПС «КонсультантПлюс»; Определение Верховного Суда РФ от 31.01.2007 № 56-Г06-53 // СПС «КонсультантПлюс»; Определение Верховного Суда РФ от 16.05.2007 № 59-Г07-7 // СПС «КонсультантПлюс»). 4 См., например: Определение ВАС РФ от 13.11.2010 № ВАС-14795/10 по делу № А56-83992/2009 // СПС «КонсультантПлюс»

117

как относительно понимания формы права собственности, так и относительно

выделения «иных форм собственности» в законодательной формулировке.

Понятие форм права собственности употреблялось еще советским

законодательством и свидетельствовало, в условиях социалистической системы

права, об установлении существенных различий в правовом режиме имущества и,

как следствие, о неодинаковом содержании права собственности для различных

субъектов права1. Такой подход, по мнению одного из разработчиков ГК 1922

года А.Г. Гойхбара, привел к закреплению в законодательстве не известного ни

одному буржуазному правопорядку «троякой» собственности: государственной,

кооперативной и частной2. Существование понятия форм собственности в

действующем законодательстве подвергается критике, как понятие

политэкономическое, лишенное гражданско-правового содержания3. При этом

большинство исследователей апеллируют к закрепленному в Конституции

равенству форм собственности и, как следствие, созданию единой модели права

собственности, предоставляющей своим обладателям равные возможности в

отношении принадлежащего им имущества4. Так, В.А. Дозорцев, поддерживая

позицию Е.А. Суханова относительно необходимости предоставления равных

возможностей всем субъектам права собственности, писал, что «основная задача

гражданско-правовой регламентации права собственности заключается в том,

чтобы поставить участников рыночных отношений в одинаковое равное

положение. Для этого важно создание единого института прав собственности,

отказ от деления права собственности на виды или формы, каждый из которых

имеет разное содержание»5.

Представляется, однако, что говорить о закреплении в ГК единого права

собственности можно лишь с известной долей условности. Это единство главным

1 См., подробнее: Суханов Е.А. Развитие института вещных прав при переходе к рынку // Гражданское право России – частное право. С. 191 – 192. 2 По: Право собственности: актуальные проблемы. М., 2008. С. 38 – 39. 3 Суханов Е.А. Развитие института вещных прав при переходе к рынку. С. 188; Он же. Проблемы права собственности в рыночной экономике // Гражданское право России – частное право. С. 180−181. 4 Гаджиев Г.А. Конституционные основы современного права собственности // Журнал российского права. 2006. №12; Суханов Е.А. Правовая форма экономических отношений // Гражданское право России – частное право. С. 21 – 22; Он же. Развитие института вещных прав при переходе к рынку. С. 194; Щенникова Л.В. Указ. соч. С. 24. 5Дозорцев В.А. Принципиальные черты права собственности в Гражданском кодексе // Гражданский кодекс России: проблемы, теория, практика. М., 1998. С. 114.

118

образом выражается в наличии у каждого собственника закрепленной «триады»

правомочий, которая представляет собой весьма общую характеристику права

собственности. Реальная же юридическая власть собственника над своим

имуществом, то есть объем его правомочий, как отмечалось в литературе, будет

всегда разной из-за особенностей как самих субъектов права собственности, так и

объектов этого права1. Таким образом, несмотря на то, что и право частной, и

право государственной и муниципальной собственности включают в себя

одинаковый набор правомочий, это не значит, что данные правомочия имеют

одно и то же содержание. Такой вывод не соответствовал бы положениям

действующего законодательства, в котором в ряде случаев устанавливаются

дополнительные возможности или ограничения в реализации правомочий для

отдельных категорий собственников. Применительно к государственной и

муниципальной формам права собственности дополнительные возможности в

реализации правомочий собственника выражаются, например, в предоставленной

собственникам возможности передавать, принадлежащее им имущество

юридическим лицам на праве хозяйственного ведения и оперативного

управления. Ограничения в основном относятся к правомочию распоряжения и

выражаются в закреплении специального порядка отчуждения имущества –

приватизации. Кроме того, определенные ограничения на осуществление

правомочий накладывает и необходимость деятельности субъектов

рассматриваемых форм права собственности в публичных интересах, с целью

реализации публичных функций. Что касается ссылок на п. 2 ст. 8 Конституции, в

котором якобы установлен равный правовой режим для всех форм права

собственности, следует согласиться с теми учеными, которые считают, что в

Конституции говорится лишь о равном признании и защите форм собственности,

и расширительному толкованию данная норма не подлежит2. В противном случае

пришлось бы признать не соответствующими Конституции и установление

специальных оснований возникновения права собственности, порядка

1 См., например: Право собственности: актуальные проблемы. С. 163 – 164. 2 См., например: Винницкий А.В. Публичная собственность. С. 92; Билалова Ж.Ж. Концепция «экономической конституции» и ее практическая значимость // Конституционное и муниципальное право. 2010. № 8. С. 2 – 13.

119

приватизации, и запрета частным собственникам передавать свое имущество на

праве хозяйственного ведения и оперативного управления созданным ими

юридическим лицам, как, собственно, и любые иные ограничения, обусловленные

характером правосубъектности собственника.

Вместе с тем нет оснований, на наш взгляд, для отрицания того факта, что в

действующем законодательстве был создан единый институт права

собственности. В отличие от большинства законодательств зарубежных стран,

знающих разделение права собственности на право частной и право публичной

собственности, в которых данные категории являются предметом правового

регулирования различных отраслей законодательства (частного и публичного

соответственно), российское законодательство знает лишь одно право

собственности, которое предусмотрено в ГК и на котором основываются все

отрасли права. В литературе отмечается комплексный характер рассматриваемого

института, в котором «публичные нормы имеют право на существование только

тогда, когда они применяются вместе с нормами частного права. Частноправовые

нормы имеют право на существование вместе с публичными нормами»1. Главная

задача видится в объединении данных видов норм на общей основе.

Высказываемое в литературе мнение о существовании особого конституционно-

правового понятия права собственности, лишь генетически связанного с

отраслевым понятием2, представляется нам не перспективным. Подобные

правовые представления могут стать бомбой замедленного действия и привести к

появлению собственного понимания одних и тех же правовых явлений в

различных отраслях права и юридической науки.

В современной юридической литературе за основу выделения различных

форм права собственности обыкновенно принимается категория лица,

собственника. Таким образом, формы права собственности следует рассматривать

исключительно как способ определения принадлежности имущества тому или

1 Мозолин В.П. Роль гражданского законодательства в регулировании комплексных имущественных отношений // Журнал российского права. 2010. №1. С. 26 – 31. 2 Гаджиев Г.А. Конституционные принципы рыночной экономики. М., 2002. С. 16; Богданова Н.А. Система науки конституционного права. М., 2001. С. 155−156.

120

иному виду субъектов1. Такой подход представляется вполне обоснованным

ввиду тесной взаимосвязи категорий правосубъектности и права собственности. В

действительности право собственности составляет необходимое условие

правосубъектности, как вещное право, предоставляющее возможность для

имущественного обособления участников гражданского оборота.

Правосубъектность, в свою очередь, нужна для того, чтобы иметь возможность

приобрести имущество на праве собственности, стать собственником. И хотя в

литературе отмечается, что принадлежность имущества различным субъектам не

позволяет толковать понятие форм права собственности в смысле изменения

самого права собственности2. Правосубъектность собственника, тем не менее, не

может не оказывать влияния на его реальные возможности как обладателя

имущества. Справедливо это замечание и в отношении публичной формы права

собственности, поскольку ограничения, установленные законом, обусловлены

публичными функциями и публичными интересами, а они так или иначе

характеризуют правосубъектность. Поэтому, в конечном счете, вполне

справедливо замечание К.И. Скловского, что «проблема форм собственности не в

самой собственности, а в субъекте»3, что, однако, не исключает установление в

законодательстве разных возможностей для реализации арифметически равного

количества правомочий.

Подход к разграничению форм права собственности с позиции категории

субъекта права позволяет дать ответ и на вопрос о возможности появления иных

форм права собственности. Несмотря на то, что в литературе до сих пор не

прекращаются попытки выявить «иные формы права собственности»4,

представляется, что об образовании новой формы права собственности, не

относящейся к перечисленным в Конституции и ГК, можно будет говорить только

в случае появления нового субъекта права, не относимого к известным сегодня

физическим и юридическим лицам или публично-правовым образованиям. 1Скловский К.И. Указ.соч. С. 164. Такого же мнения придерживаются, в частности: Щенникова Л.В. Указ.соч. С. 13; Артеменков С.В. Указ. соч. С. 132 и др. 2 См.: Скловский К.И. Указ. соч. С. 166. 3 Там же. С. 163. 4 См., например: Андреев Ю.Н. Право государственной собственности. М., 2004. С. 31 – 32; Иванов В.И. Коллективная собственность общины // Закон. 1996. № 5. С. 117 – 119; Тархов В.А., Рыбаков В.А. Указ. соч. С. 42.

121

Вместе с тем деление форм права собственности на частную,

государственную и муниципальную представляется не вполне корректным. Во-

первых, потому что в данном случае имеется явное нарушение дихотомического

деления, а понятие права частной собственности является более обобщенным,

нежели понятие права государственной и муниципальной собственности. Во-

вторых, хотя в рамках государственно-правовых дисциплин статусы государства

(государствоподобных) и муниципальных образований имеют существенные

отличия и не приравнены друг к другу, в рамках гражданского права они входят в

единую категорию публично-правовых образований. В связи с этим

осуществление права муниципальной собственности также обусловлено

реализацией публичных функций и публичных интересов, а следовательно, имеет

те же ограничения, что и право государственной собственности. Это дает нам

основания говорить о том, что они являются единой правовой категорией. И, в-

третьих, такой подход законодателя в принципе не позволяет правильно

определить состав категории публичной собственности. Поскольку право частной

собственности в российской юридической науке рассматривается как обобщенное

понятие для права собственности физических лиц и права собственности

юридических лиц, что, как верно замечает Д.Ю. Лялин, не находит

подтверждения в нормативных правовых актах1, под понятием права публичной

собственности принято объединять две оставшиеся формы права собственности,

известные российскому законодательству, – право государственной и

муниципальной собственности2. Сложившуюся ситуацию также можно объяснить

отождествлением государственных и публичных интересов и толкованием

публичных функций как функций, присущих исключительно государству. Такой

подход, обусловленный формулировками действующего законодательства,

существенно обедняет категорию права публичной собственности, под которой в

1 Лялин Д.Ю. Право собственности государственных корпораций. М., 2005. 2 См., например: Бухвальд Е. Новая стратегия реформ и перспектива российской государственности // Федерализм. 1999. № 2. С. 51 – 56; Государственное регулирование рыночной экономики / под ред. В.И. Кушлина, Н.А. Волгина. М., 2000; Андреев Ю.Н. Собственность и право собственности: цивилистические аспекты. М., 2012; Аналогичной точки зрения в принципе придерживается и Мазаев В.Д., выделяя, однако, в качестве самостоятельного элемента публичной собственности национальное достояние (См.: Мазаев В.Д. Публичная собственность в России: конституционные основы. М., 2004. С. 62 – 63).

122

развитых правопорядках понимается также собственность юридических лиц,

созданных государством и призванных выполнять публичные функции

посредством участия в гражданском обороте1. При существующем сегодня в

российском законодательстве делении форм права собственности на частную,

государственную и муниципальную право собственности названных субъектов

попадает в разряд права частной собственности, что не соответствует интересам

дальнейшего развития законодательства, регулирующего участие в

имущественном обороте публично-правовых образований. Поскольку реализация

права частной собственности осуществляется по усмотрению собственника и

имеет своей целью удовлетворение исключительно его интересов,

рассматриваемое право не позволяет подчинить использование имущества

публичным интересам и функциям. В связи с этим законодатель, вслед за

доктринальными исследованиями, вынужден создавать для обособления

имущества государственных юридических лиц конструкции ограниченных

вещных прав. Такой подход создает не свойственный развитому гражданскому

обороту разрыв между правосубъектностью и правом собственности, что ставит

рассматриваемых субъектов в неравное положение с другими участниками

оборота и не позволяет создать полноценный механизм их гражданско-правовой

ответственности. Конструкция же права публичной собственности позволяет

гармонично соединить правосубъектность публичных юридических лиц с

обеспечением публичного, общественного интереса в переданном им имуществе

посредством подчинения его использования публичным функциям.

Представляется, что на сегодняшний день нет препятствий для создания

законодательной конструкции права публичной собственности. Ее отсутствие до

сих пор можно объяснить лишь формированием норм о формах права

собственности в условиях преобладания идеологии, отрицавшей деление права на

публичное и частное. К тому же действующее законодательство фактически

использует известную европейским странам конструкцию публичной

собственности, облекая ее в доктринальные рамки таких ограниченных вещных 1 См., например: Андреева Г.Н. Проблемы правового регулирования публичной собственности в государствах с переходными экономиками и возможные пути их решения // Реформы и право. 2010. № 2. С. 13 – 17.

123

прав, как право хозяйственного ведения и право оперативного управления, что

будет показано в следующем параграфе. Что же касается перечня форм права

собственности, закрепленного в статье 8 Конституции, то следует согласиться с

Д.В. Кравченко, что на сегодняшний день данная норма утратила практический

смысл и устарела, поскольку «принималась в отсутствие развитой правовой

доктрины рыночных отношений и не могла предусмотреть появления

экономической необходимости создания публичных юридических лиц»1. В

основу деления права собственности на частную и публичную форму может быть

положен критерий целей использования имущества, в связи с чем в состав

публичной формы права собственности следует включить право собственности

публичных юридических лиц. При этом следует согласиться с теми авторами,

которые не видят препятствий в отсутствии конституционной нормы о публичной

форме права собственности, допуская формирование рассматриваемой

конструкции на уровне текущего законодательства2.

В зарубежных правопорядках можно выделить несколько подходов к

законодательному оформлению публичной собственности. Первый из них был

принят во Франции и в последующем распространился в Испании, Португалии,

Италии, а также в ряде стран Латинской Америки, бывших колониях

рассматриваемых европейских держав. Данный подход основан на признании

двойственного характера собственности, при котором существует деление

имущества, принадлежащего государству и иным лицам публичного права, на

объекты публичной собственности, подчиненные специальному правовому

режиму публичного права, и на объекты частной собственности, правовой режим

которых устанавливается нормами гражданского права. При таком подходе право

публичной собственности не только принципиально отличается от права частной

собственности по субъектам и объектам, но предполагает юрисдикцию

административных судов3. Перенос такого подхода в российскую правовую

1 Кравченко Д.В. Конституционно-экономическое осмысление статуса государственных корпораций в разрезе становления института юридических лиц публичного права / Очерки конституционной экономики. С. 344 – 362. 2 См.: Андреева Г.Н. Современное правовое оформление публичного характера государственной собственности в РФ и концепция публичной собственности // Конституционное и муниципальное право. 2004. № 6. 3 По: Винницкий А.В. Публичная собственность. С. 30 – 55.

124

систему мог бы привести к разрушению единого института права собственности и

возобладанию «натуралистического» подхода к пониманию собственности как

таковой, что представляется нецелесообразным с точки зрения отечественных

правовых традиций. Вместе с тем рассматриваемая концепция имеет важное

преимущество, выраженное, в частности, в четком разделении имущества,

принадлежащего публичным субъектам, на участвующее в гражданском обороте

(частная собственность, частное имущество) и изъятое из него и призванное

служить удовлетворению всеобщего интереса (публичная собственность,

публичное имущество, публичные домены). Представляется, что такой подход не

чужд и российскому законодательству, в части выделения понятия национального

(народного) достояния, к которому в советское время относили землю и

природные ресурсы, шедевры культуры, воздушное пространство,

континентальный шельф, общедоступные места отдыха и т.п.1, что в принципе

синонимично понятию публичного имущества в рассматриваемых зарубежных

правопорядках.

Более близкой российскому законодательству представляется «модель

модифицированной частной собственности», принятая законодательством

Германии. Ее суть состоит в распространении на публичное имущество

конструкции права частной собственности, закрепленной в гражданском

законодательстве с видоизменением такого права за счет норм, относящихся к

публичному законодательству, призванных обеспечить использование имущества

в публичных интересах. Однако, в отличие от рассмотренных выше

правопорядков, публично-правовое регулирование отношений публичной

собственности в Германии не заменяет собой гражданско-правового

регулирования, а лишь дополняет его. В целом имущество, принадлежащее

публичным собственникам, выступает объектом субъективного права

собственности в его частноправовой трактовке. Использование же 1 В настоящее время категория национального (народного) достояния вызывает в литературе немало споров, в частности, относительно определения правового режима рассматриваемых объектов, а также возможности приобретения на них права собственности, что открывает перспективы сравнительно-правового сопоставления данной категории с категорией публичного имущества. Подробнее о понятии национального (народного) достояния см.: Мазаев В.Д. Указ. соч. С. 58 – 63; Мозолин В.П. Право собственности в РФ в период перехода к рыночной экономике С. 142 – 145.

125

рассматриваемого имущества в целях достижения общественного блага,

реализации публичного интереса обеспечивается обременением права

собственности публично-правовым сервитутом1. Подобный институт известен и

российскому правопорядку, в частности, возможность установления публичного

сервитута предусмотрена ст. 23 Земельного кодекса2. Однако публичный сервитут

по российскому законодательству обременяет вещи, принадлежащие частному

собственнику, в то время как согласно немецкому законодательству публичный

сервитут, напротив, устанавливается в пользу физических и юридических лиц, и

вместе с субъективным правом собственности создает особое публично-правовое

владение вещью3. В целом институт публичного сервитута в том виде, в котором

он представлен в российском законодательстве, то есть как обременение права

частной собственности в пользу неограниченного круга лиц, получил негативную

оценку в правовой литературе, главным образом по причине отсутствия четкого

круга управомоченных лиц-пользователей4. Анализ положений Проекта

изменений ГК приводит к выводу об отказе законодателя от рассматриваемой

правовой конструкции. Так, в п. 2 ст. 301 Проекта прямо говорится о

невозможности установления сервитута для неопределенного круга лиц.

Единый институт права собственности также воспринят законодательством

Квебека, где на все государственное имущество распространяется действие

Гражданского кодекса, а понятие «собственность короны» охватывает все

имущество публично-правовых образований без каких−либо различий. Все, что

не относится к категории государственного имущества («имущества короны»),

относится к частной собственности и принадлежит частным лицам5.

При формировании конструкции публичной собственности в российском

законодательстве необходимо учитывать не только отмеченную разницу в

подходах в зарубежных странах, но и отечественные традиции в регулировании

1 По: Винницкий А.В. Публичная собственность. С. 55 – 71. 2 Земельный кодекс Российской Федерации от 25.10.2001 года № 136-ФЗ // СЗ. 2001. № 44. Ст. 4147; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 28.12. 2013 года № 446-ФЗ // СЗ. 2013. №52 (ч. 1). С. 7011. 3См: Винницкий А.В. Публичная собственность. С. 66. 4 См., например: Суханов Е.А. Гражданское право: учебник в 4 т. Т. 2. М., 2007. С. 151 – 152. 5См.: Годэн Р.П. Взаимосвязь между публичной и частной собственностью в Канаде // Вестник гражданского права. 2006. № 2. С. 227 – 264.

126

отношений собственности, в том числе стремление к созданию единого

комплексного института собственности.

Таким образом, на сегодняшний день актуальным является создание

законодательной конструкции права публичной собственности, в рамках которой

«усмотрение» собственника будет ограничено возложенными на него

публичными функциями, а реализация права подчинена публичным интересам.

Выделение частной и публичной формы права собственности позволит

восстановить нарушенную дихотомию деления, а также правильно определить

субъектный состав отношений частной и публичной собственности.

127

2.2. Правовой режим имущества публичных юридических лиц

В отличие от стран, знающих деление государственного имущества на

частную и публичную собственность, российское гражданское законодательство,

так же различающее два правовых режима имущества публичных собственников,

устанавливает его деление на имущество, закрепленное за государственными

предприятиями и учреждениями во владение, пользование и распоряжение, а

также на имущество, не имеющее подобного закрепления и составляющее казну

соответствующего публично-правового образования.

Согласно положениям ст. 294, 296 ГК, публично-правовые образования,

создавая государственные предприятия и учреждения, закрепляют за ними

имущество на праве хозяйственного ведения и праве оперативного управления.

Вместе с тем, поскольку законодатель не запрещает публично-правовым

образованиям создавать юридические лица, основанные на праве собственности,

полагаем, что все три обозначенных вещных права могут анализироваться в

качестве возможного основания для обособления имущества публичных

юридических лиц, как новой организационно-правовой формы, призванной

заменить собой все разнообразие форм юридических лиц, учреждаемых

государством.

Вопрос о правах на имущество юридического лица, создаваемого

государством, впервые был поставлен в науке после Октябрьской революции 1917

года, когда в руках советского государства были сосредоточены все основные

средства производства. ГК РСФСР 1922 года не содержал указаний относительно

квалификации имущественных прав государственного юридического лица, а в

Постановлении ЦИК и СНК СССР от 29 июня 1927 года «Об утверждении

положения о государственных промышленных трестах» в отношении данных

юридических лиц лишь воспроизводилась триада правомочий собственника, при

этом собственниками государственные тресты не назывались. Фактическое

самоустранение законодателя от квалификации имущественных прав создаваемых

государством юридических лиц создало питательную среду для развития

128

различного рода научных концепций, направленных на объяснение

имущественной обособленности рассматриваемых субъектов.

Поскольку законодателем тресты были наделены правомочием владения,

пользования и распоряжения, основным направлением развития научной мысли

стали концепции, имевшие своей основой теорию «расщепленной»

собственности, в которых собственником одновременно признавалось и

государство и созданный им трест, а основное внимание было уделено

соотношению их прав. Советскими цивилистами были разработаны теории

фидуциарной1, товарной2 и разделенной собственности3. Конец научным теориям,

признававшим право собственности за государственными трестами, был положен

в 1938 году докладом А.Я. Вышинского на первом совещании научных

работников права, в котором указывалось, что вопрос о природе советского

юридического лица должен решаться с точки зрения «утверждения единства и

незыблемости государственной собственности и предоставления “юридическим

лицам” принадлежащего им по закону права распоряжения – управления

имуществом государства лишь по поручению»4. Таким образом, дальнейшее

развитие научной мысли было предопределено политическим партийным

лозунгом о единстве государственного собственника и направлено на

разоблачение антимарксистских теорий.

Именно тезис о социалистическом государстве как едином и единственном

собственнике поставил во главу угла А.В. Венедиктов при разработке теории

оперативного управления, которая не только получила законодательное

признание в советский период, но и до сих пор используется российским

законодателем в целях определения характера имущественных прав

государственных юридических лиц. Признавая за государственными органами

права на владение, пользование и распоряжение закрепленным за ними

государственным имуществом, А.В. Венедиктов специально отмечает, что как бы 1 См., например: Мартынов Б.С. Организационные принципы советского предприятия в условиях планирования товарного оборота // Право и жизнь. 1927. № 3. С. 30 – 47. 2 См., например: Венедиктов А.В. Правовая природа государственного предприятия. Л., 1928. С. 59 – 115. 3 См., например: Курс советского хозяйственного права / под ред. Л. Гинзбурга, Е. Пашуканиса. М., 1935. С. 180 – 184. 4 Цит. по: Бабаев А.Б. Система вещных прав. М., 2007. С. 333.

129

ни были широки эти правомочия, «они никогда не образуют собой все того же

права, которым является право государственной социалистической

собственности… носителем которого является само социалистическое

государство»1. Имущество, закрепленное за государственными юридическими

лицами, находится у них в оперативном управлении и используется ими «не в

своих интересах, а в интересах социалистического государства, то есть в

интересах всего социалистического общества»2. «Именно через осуществление

государственными органами их правомочий осуществляется во всей своей

полноте право государственной собственности»3. Теория А.В. Венедиктова

оказалась настолько созвучной социально-политическим условиям 50−60-х годов,

что была практически единогласно поддержана научным сообществом4, а

впоследствии и законодателем, что фактически возвело ее в ранг

государственной.

Эпоха, названная Ю.К. Толстым периодом «триумфального шествия»

категории оперативного управления5, была в 80-х годах прервана началом

перестройки. Именно тогда встал вопрос о необходимости совершенствования

отношений государственной собственности, в том числе расширении прав

предприятий относительно принадлежащего им имущества, а вместе с ним стали

раздаваться призывы сдать в архив категорию оперативного управления. Так,

В.П. Мозолиным была разработана концепция права хозрасчетного управления,

которым наделялись государственные предприятия и объединения, находящиеся

на хозрасчете, и которое, не в пример праву оперативного управления, должно

было быть свободно от административных методов руководства экономикой6. И

хотя сам автор отмечал, что дело не в названии нового права, а в его содержании

1 Венедиктов А.В. Право государственной социалистической собственности. С. 347. 2 Там же. С. 347. 3 Там же. С. 351. 4 Вместе с тем необходимо отметить и сохранение, хоть и в несколько модифицированном виде, теорий «расщепленной» собственности, признававших за государственными органами права собственника. См., например: Миколенко Я.Ф. Государственные юридические лица в советском гражданском праве // Советское государство и право. 1951. № 7. С. 45 − 53; Кечекьян С.Ф. Указ. соч. С. 110 – 118. 5 См.: Толстой Ю.К. Социалистическая собственность и оперативное управление // Проблемы гражданского права / под ред. Ю.К. Толстого, А.К. Юрченко, Н.Д. Егорова. Л., 1987. С. 40. 6 См.: Мозолин В.П. Гражданское право и хозяйственный механизм // Советское государство и право. 1984. №5. С. 18 – 26.

130

и обеспеченности необходимыми юридическими гарантиями1, дискуссия о праве

государственных юридических лиц в этот период фактически была сведена к

терминологическому спору. Так, Ю.Х. Калмыков, в целом поддерживая идеи

В.П. Мозолина, характеризовал право оперативного управления, как достижение

советской цивилистической мысли, выдержавшее испытание временем, в связи с

чем предлагал сохранить его название, скорректировав содержание права

сообразно потребностям времени2. Однако уже спустя несколько лет

Ю.Х. Калмыков приходит к выводу, что в условиях перестройки концепция

оперативного управления утратила свое значение, и права предприятий на

закрепленное за ними имущество должны квалифицироваться иначе. Во многом

такому выводу способствовало принятие в 1987 году Закона СССР «О

государственном предприятии (объединении)», который не содержал понятия

права оперативного управления, возвращаясь к формулировке Положения о

трестах 1927 года. Анализируя законодательство, автор приходит к выводу о

полной независимости предприятий в вопросах управления имуществом, их

отношении к нему как к своему собственному, что позволяет предложить

квалификацию права на имущество предприятий в качестве права собственности3.

Концепции, направленные на «совершенствование» и «модификацию» права

оперативного управления, получили свою законодательную реализацию в виде

права полного хозяйственного ведения, закрепленного в 1990 году Законом СССР

«О собственности в СССР». Указанное право было максимальным образом

приближено к праву собственности: предприятие владело, пользовалось и

распоряжалось принадлежащим ему имуществом по своему усмотрению, могло

совершать в отношении него любые действия, не противоречащие закону и целям

деятельности предприятия. Кроме того, к праву полного хозяйственного ведения

имели субсидиарное применение нормы о праве собственности, что еще больше

сближало два рассматриваемых вещных права. В Законе РСФСР «О предприятиях

1 См.: Там же. С. 23. 2 См.: Калмыков Ю.Х. Хозрасчетная самостоятельность и права предприятий в условиях развитого социализма // Гражданское право и экономика. М., 1985. С. 45 – 47. 3 См. подробнее: Калмыков Ю.Х. Общенародная собственность и трудовой коллектив // Хозяйство и право. 1988. № 12. С. 56 – 61.

131

и предпринимательской деятельности» категория полного хозяйственного

ведения была заменена правом хозяйственного ведения, хотя единство

терминологии достигнуто не было. Дуализм прав государственных юридических

лиц на закрепленное за ними имущество был перенесен и в действующий ГК,

хотя, как верно замечает А.Б. Бабаев, категория хозяйственного ведения, весьма

близкая по существу к праву оперативного управления, появившаяся вследствие

осознания недостаточности правомочий, которыми государство наделяло

создаваемые им предприятия, не только не была призвана разрешить коллизии в

институте оперативного управления, но, наоборот, создала рядом с одной

противоречивой конструкцией другую1.

Дуализм прав на управление государственным и муниципальным

имуществом получил негативную оценку в Концепции развития гражданского

законодательства: было предложено устранить право хозяйственного ведения,

оставив для государственных юридических лиц только одно право – право

оперативного управления. Такой подход разработчиков концепции в целом нашел

поддержку в научных кругах, в которых и ранее высказывались предложения об

исключении права хозяйственного ведения из числа вещных прав2. Тем самым

фактически был подтвержден вывод, сделанный Д.В. Петровым: «Право

хозяйственного ведения, по сути, избрано институтом, призванным взять на себя

ответственность за все беды государственного участия в экономике»3.

Устранив право хозяйственного ведения, разработчики Концепции

предлагают дифференцировать право оперативного управления на виды в

зависимости от того, насколько ограничено входящее в его состав правомочие

распоряжения. При этом объем ограничений права оперативного управления

может зависеть от категории субъекта данного права и от вида объекта, на

который данное право распространяется4. Предложение о делении права

1 См.: Бабаев А.Б. Указ. соч. С. 338 – 339. 2 См., например: Щенникова Л.В. Проблема права оперативного управления в цивилистике, или хорошо ли быть директором унитарного предприятия // Законодательство. 2001. № 2. С. 21 – 25; Закупень Т.В. Управление государственной собственностью в условиях реформирования российской экономики // Журнал российского права. 2001. № 8. С. 35 – 43; Диденко А.Г. О праве оперативного управления и хозяйственного ведения как вещных правах // Вещные права: система, содержание, приобретение. М., 2008. С. 52 – 65 и др. 3 Петров Д.В. Право хозяйственного ведения и право оперативного управления. СПб., 2002. С. 168. 4 См.: Концепция развития гражданского законодательства. С. 99.

132

оперативного управления на виды было высказано и А.Г. Диденко, по мнению

которого «в рамках права оперативного управления классифицировать права

можно как угодно», важно только не забывать, что они являются не

самостоятельными вещными правами, а их «подвидовыми подразделениями».

Подвидовые особенности, разница в объеме правомочий, может быть, по мнению

автора, выражена через наименование субъектов – носителей этих прав1.

Несмотря на то, что на всем протяжении своего развития российским

законодательством не было выработано единой категории «право оперативного

управления», в литературе и раньше было принято говорить о двух категориях,

разновидностях права оперативного управления – оперативное управление

имуществом учреждений и оперативное управление имуществом казенных

предприятий.2

Попытки законодателя дифференцировать правомочие распоряжения в

рамках права оперативного управления для различных субъектов были названы

К.П. Кряжевских диффузией права, которая объясняется искусственным отрывом

правосубъектности от права собственности и является ее закономерным

следствием3. Представляется, что предложения, высказанные в Концепции

развития гражданского законодательства и реализованные в Проекте изменений

ГК, не только усугубят обозначенную ситуацию, но и превратят право

оперативного управления в рамочное вещное право, в рамках которого можно

будет создавать ad hoc вещные права, пусть даже со статусом «подвидовых

подразделений», рассчитанные на применение к одному единственному субъекту.

Первые шаги на этом пути были, на наш взгляд, сделаны еще в 2010 году с

внесением, в связи с совершенствованием правового положения государственных

(муниципальных) учреждений, изменений в ст. 120, 298 ГК, а также в Закон о

некоммерческих организациях. Делению учреждений на частные и

1 Диденко А.Г. Указ. соч. С. 63. 2 См., например: Дозорцев В.А. Указ.соч. – С. 125; Кряжевских К.П. Право оперативного управления и право хозяйственного ведения по российскому гражданскому праву: дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. С. 96; Леонова Г.Б. Правовое положение государственного заказчика при поставке товаров для государственных нужд // Законодательство 2000. № 10. С. 22 – 32; Хатунцев О.А. Право оперативного управления и право хозяйственного ведения в системе органов внутренних дел: дис. … канд. юрид. наук. М., 1998. С. 98 и др. 3 Кряжевских К.П. Указ.соч. С. 22.

133

государственные, а последних, в свою очередь, на автономные, бюджетные и

казенные учреждения, сопутствовала дифференциация прав на закрепленное за

ними имущество. Таким образом, уже сегодня мы говорим не о двух

разновидностях права оперативного управления, а как минимум о пяти: право

оперативного управления казенных предприятий, право оперативного управления

частных учреждений, право оперативного управления государственных

учреждений, в рамках которого можно выделить право оперативного управления

казенных учреждений, право оперативного управления бюджетных учреждений и

право оперативного управления автономных учреждений. Объем правомочий в

рамках рассматриваемых прав, как и предлагалось в Концепции, зависит от

категории субъекта права.

Самое узкое право оперативного управления, с точки зрения правомочия

распоряжения, предоставлено частному учреждению, которое не вправе

распоряжаться имуществом, закрепленным за ним собственником или

приобретенным за счет средств, выделенных собственником, даже с согласия

собственника имущества. Целесообразность существования частных учреждений,

а также разумность признания их субъектами права оперативного управления

вызывают в науке обоснованные сомнения. Прежде всего, в виду того, что

учредители таких юридических лиц, которыми применительно к частным

учреждениям являются физические и юридические лица, передав свое имущество

в оперативное управление учреждению, исключают его из сферы притязания

своих кредиторов, которые не могут обратить на такое имущество взыскание. В

связи с чем предлагается либо устранить категорию частных учреждений, либо

существенно ограничить сферу их деятельности1. Разработчики Концепции

развития гражданского законодательства пошли по иному пути, предложив

признать частные учреждения собственниками принадлежащего им имущества.

Такой подход, разрешив проблему вывода активов учредителей из-под взыскания

кредиторов, усугубил бы и без того насущный вопрос о единстве организационно-

правовой формы учреждений. В Проекте изменений ГК предлагалось, напротив,

1 См., например: Болдырев В.А. Указ. соч. С. 58 – 59, 69.

134

закрепить беспрецедентную норму об ответственности частного учреждения по

долгам учредителя, что не только поставило бы вопрос об экономической

устойчивости частного учреждения как участника гражданского оборота, но и в

принципе противоречит цели создания частными субъектами юридических лиц –

ограничение имущественной ответственности. Подход, предложенный в Проекте

изменений ГК, в случае его реализации, фактически лишил бы частные

учреждения имущественной обособленности, как основного признака

юридического лица. Исходя из высказанных соображений, наиболее приемлемым,

на наш взгляд, было бы поддержать позицию ученых, предлагающих исключить

для частных лиц возможность создания учреждений. Вместе с тем изменения,

внесенные в главу 4 ГК, не только сохраняют рассматриваемую форму

юридических лиц, но и сохраняют право оперативного управления в качестве

основания их имущественной обособленности. Тем самым обозначенная

проблема исключения имущества из сферы взыскания кредиторов путем передачи

его частным учреждениям оставлена законодателем без разрешения.

Что касается права оперативного управления, предоставленного

государственным учреждениям, то самым широким является право оперативного

управления автономных учреждений, которые в соответствии с п. 2 ст. 298 ГК не

вправе без согласия собственника распоряжаться лишь недвижимым и особо

ценным движимым имуществом, закрепленным за ним собственником или

приобретенным за счет выделенных собственником средств. Остальным

имуществом автономное учреждение распоряжается самостоятельно. Бюджетное

учреждение без согласия собственника не может распоряжаться особо ценным

движимым имуществом, закрепленным за ним собственником или

приобретенным за счет выделенных средств, а также всем недвижимым

имуществом, не зависимо от источников его приобретения. Наиболее узким

правом оперативного управления законодатель наделил казенное учреждение,

которое не вправе распоряжаться любым принадлежащим ему имуществом без

согласия собственника. Близко к этой разновидности права оперативного

управления стоит право на имущество казенного предприятия, правомочие

135

распоряжения которого расширено, по сравнению с казенным учреждением, за

счет права самостоятельно реализовать производимую им продукцию.

Изменения ГК, дифференцировавшие право оперативного управления в

рамках организационно-правовой формы учреждения, поставили под сомнение

единство рассматриваемой формы юридического лица. В первой главе мы

отмечали необходимость наличия у каждой организационно-правовой формы

четырех общих признаков юридического лица: организационной и

имущественной обособленности, самостоятельной ответственности и

выступления в имущественном обороте от собственного имени. Причем

предполагается, что в рамках одной организационно-правовой формы для

каждого юридического лица эти признаки обладают общей спецификой, по

сравнению со всеми иными юридическими лицами, что, собственно, и позволяет

выделить эту правовую форму. Применительно к рассматриваемым субъектам

необходимое единство отсутствует, по причине различной степени

имущественной обособленности каждого из видов учреждения, в связи с чем

понятие «учреждение» становится лишь обобщающей правовой категорией, по

сути, объединяющей в себе четыре различные организационно-правовые формы.

Подобная ситуация является следствием предложенного разделения права

оперативного управления на виды, его легальное закрепление усилит

дифференциацию, сводя на нет выработанные законодательные и теоретические

конструкции, делая их вместилищем для ad hoc норм, рассчитанных на

применение к одному единственному субъекту.

В этой связи вызывает сомнения аргумент, приведенный А.Г. Диденко, в

поддержку исключения права хозяйственного ведения из научного и

законодательного оборота и заменой его «подвидовыми подразделениями» права

оперативного управления, апеллирующий к тому, что «закрепление за

государственными юридическими лицами двух видов вещных прав по меньшей

мере ослабляет правовую конструкцию имущественного статуса государственных

юридических лиц, а скорее – разрушает определенное системное образование»1.

1 Диденко А.Г. Указ. соч. С. 61.

136

В современной юридической литературе весьма распространено мнение об

устаревании конструкций таких ограниченных вещных прав, как право

хозяйственного ведения и право оперативного управления. При этом отмечается

их социалистическая природа, принадлежность к иной правовой системе,

построенной на государственном регулировании экономической деятельности, а

также указывается на несоответствие рассматриваемых конструкций

потребностям гражданского оборота, основанного на рыночном хозяйстве1.

Соглашаясь с данным тезисом, заметим, что причиной трактовки

рассматриваемых вещных прав в качестве «социалистического пережитка»

является не столько их законодательная конструкция, сколько теория,

породившая данные вещные права и объяснившая их происхождение. В

юридической литературе теория оперативного управления2 вызывала немало

дискуссий на всех этапах своего существования. Так, например, ни одно

исследование рассматриваемого субъективного права не обходится без анализа

его правовой сущности. В соответствии с преобладающим мнением право

оперативного управления относится к числу вещных (абсолютных) прав, что

находит законодательное подтверждение, поскольку нормы о данном праве

помещены законодателем в раздел второй ГК «Право собственности и другие

вещные права», а само право ст. 216 ГК отнесено к числу вещных прав лиц, не

являющихся собственниками, то есть к числу ограниченных вещных прав. Вместе

с тем в литературе достаточную аргументацию получили и иные позиции, в

соответствии с которыми право оперативного управления причислялось к числу

относительных прав3 или абсолютно-относительных прав4. В.А. Болдырев

характеризует право оперативного управления и право хозяйственного ведения,

как гибридные конструкции, объединяющие в себе признаки ограниченных

вещных прав и обязательственных прав, связанных с пользованием имуществом,

выделяя внутри единого правоотношения две группы социальных связей: 1 См., например: Суханов Е.А. Развитие института вещных прав при переходе к рынку. С. 197 – 198. 2 Далее все сказанное нами относительно права оперативного управления распространяется в равной степени и на право хозяйственного ведения, если специально не отмечено иное. 3 См., например: Дозорцев В.А. Указ. соч. С. 243; Полонский Э.Г. Право оперативного управления государственным имуществом. М., 1980. 4 См., например: Мартемьянов В.С. Хозяйственное право. Т. 1. Общие положения. Курс лекций. М., 1994. С. 41.

137

отношения собственника имущества и юридического лица, а также отношения

юридического лица – несобственника и всех субъектов гражданского права1.

Оригинальной позиции придерживается Н.В. Козлова, относя право

оперативного управления к числу корпоративных прав, а именно, рассматривая

его как право корпоративного пользования имуществом собственника-

учредителя. При этом право корпоративного пользования имуществом

Н.В. Козлова, вслед за В.С. Емом, характеризует как право на использование

индивидуально определенной непотребляемой вещи, которое учредитель может

передать юридическому лицу в качестве вклада в уставный капитал.

Юридическое лицо, не будучи собственником этого имущества, приобретает в

отношении него правомочия владения и/или пользования этим имуществом2.

Такой подход, однако, не объясняет предоставленную обладателям прав

оперативного управления и хозяйственного ведения возможность распоряжаться

закрепленным за ними имуществом, которой нет у иных субъектов права

корпоративного пользования имуществом учредителя-собственника.

С.Б. Селецкая, развивая теорию В.С. Мартемьянова об абсолютно-

относительной природе права оперативного управления, предлагает ввести в

научный оборот категорию субъективного вещно-корпоративного права

применительно к унитарным предприятиям и учреждениям, которые не имеют

права собственности на закрепленное за ними имущество. При этом под

субъективным вещно-корпоративным правом автор предлагает понимать

«субъективное гражданское право, предоставляющее его обладателю вид и меру

возможного поведения как по владению, пользованию и распоряжению

закрепленным за ним имуществом, так и по участию в управлении юридическим

лицом»3. Очевидно, однако, что предложенная категория вещно-корпоративного

права объединяет в себе два различных субъективных права, которые не только

имеют разнородную правовую природу, но и принадлежат разным субъектам:

право владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом принадлежит 1 Болдырев В.А. Указ. соч. С. 276 – 277; 295 – 297. 2 Козлова Н.В. Правосубъектность юридического лица. М., 2005. С. 134, 136. 3 Селецкая С.Б. Право хозяйственного ведения и оперативного управления как элементы правового положения унитарного предприятия: дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2006. С. 112.

138

юридическому лицу, а право участия в управлении – учредителю юридического

лица, применительно к унитарным предприятиям и учреждениям – собственнику

имущества. Таким образом, предлагаемое вещно-корпоративное право не только

сложно назвать субъективным правом, ввиду того, что субъективное право

представляет вид и меру возможного поведения, доступного одному субъекту

гражданского права, но и вообще нельзя рассматривать в качестве единой

правовой категории.

Представляется, что право оперативного управления и право

хозяйственного ведения намного ближе к праву собственности, чем это принято

отмечать в юридической литературе. В современных научных исследованиях

историю рассматриваемых правовых явлений принято возводить к эпохе

феодализма, а именно к конструкциям расщепленной собственности, известных

праву феодальной Европы1. Не в пример советским ученым, пытавшимся

обосновать самобытность права оперативного управления, утвердив единство

права собственности государства и подчеркнув принципиальные отличия

конструкции оперативного управления от «расщепленной собственности»,

современные ученые справедливо замечают, что оперативное управление и

«расщепленная собственность», по сути, явления одного порядка2. Данные

конструкции призваны решить одну проблему – проблему обозначения прав

государственных (публичных) юридических лиц на переданное им государством

имущество. В одном случае это делается через категорию собственности, в

другом – создается конструкция нового ограниченного вещного права. Вместе с

тем эта конструкция не только не противопоставляется праву собственности, но

строится на его фундаменте, имея больше отличий от других ограниченных

вещных прав, чем от права собственности. Еще в советской юридической

литературе отмечалась направленность права оперативного управления на

реализацию права собственности, а не на его обременение, что характерно для

1 См., например: Юнусов Р.А. Право оперативного управления имуществом юридических лиц в современных условиях: дис. … канд. юрид. наук. М., 2009; Сараев Д.В. Право оперативного управления имуществом публичных учреждений – юридических лиц: дис. … канд. юрид. наук. М., 2004 и др. 2 См.: Бабаев А.Б. Указ.соч. С. 336.

139

ограниченных вещных прав1. В этой связи отнюдь не надуманной представляется

позиция, рассматривающая право оперативного управления, как способ

осуществления права собственности2.

Сущностное родство и юридико-конструктивное единство права

оперативного управления и права собственности находит отражение и в

современной литературе3. Институт права оперативного управления, вслед за

институтом права собственности, призван обособить в гражданском обороте

имущество одного субъекта от имущества всех прочих субъектов гражданского

права, что прямо следует из п.1 ст. 48 ГК. Именно это позволяет Д.В. Петрову

выделить особую категорию вещных прав – прав обособления собственного

имущества: «Если кто-либо не может владеть имуществом ни на праве

собственности, ни на праве хозяйственного ведения, ни на праве оперативного

управления, значит, этот некто не может быть признан субъектом права»4. Право

оперативного управления и право хозяйственного ведения наряду с правом

собственности составляют основу правосубъектности отдельных участников

гражданского оборота. И хотя мы полностью разделяем мнение В.А. Дозорцева

относительно того, что «разрыв между правом собственности и

правосубъектностью, положение, при котором субъект не может быть

собственником… не только аномален и архаичен, но и влечет тяжелые

практические последствия»5, мы вынуждены констатировать, что такая ситуация

по-прежнему является характерной для российского гражданского оборота. Из

сказанного следует, что обладатели права оперативного управления, так же как

субъекты права собственности, присваивают имущество в качестве своего

собственного. А.А. Иванов главное противоречие государственного сектора видит

в том, что с экономической точки зрения вещи, закрепленные за

государственными предприятиями и учреждениями, для них являются своими

1См.: Иоффе О.С. Цивилистическая доктрина промышленного капитализма // Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. С. 94 – 95. 2 См., например: Дозорцев В.А. Указ. соч. С. 103; Андреев В.К. Право государственной собственности в России. С. 101. 3 См., например: Петров Д.В. Указ. соч. С. 74 – 99. 4 Там же. – С. 85. 5 Дозорцев В.А. Указ.соч. С. 120.

140

собственными, а их право на имущество стремится к праву собственности, в то

время как с точки зрения права эти вещи для рассматриваемых субъектов

являются чужими1. Более широкое понимание права собственности с точки

зрения экономики, позволяющее включить в него право оперативного управления

и право хозяйственного ведения, отмечал и В.Д. Петров2. Расхождение между

экономическими и юридическими подходами к одним и тем же явлениям не новая

ситуация для современной науки, особенно если учесть различные ракурсы

анализа схожих явлений обозначенными науками. Однако в рамках

юриспруденции широкое (экономическое) понимание права собственности

используется в рамках конституционного права3.

В цивилистической литературе принято отмечать, что в отличие от права

собственности право оперативного управления: во-первых, зависит от власти

собственника имущества; во-вторых, основывается на праве собственности и

зависит от него; в-третьих, создание и существование субъектов права

оперативного управления возможно постольку, поскольку собственник признает

их существование необходимым и целесообразным; в-четвертых, допускает

возможность собственника имущества обязать субъекта права оперативного

управления исполнить определенное задание и использовать имущество строго по

назначению4. Представляется, однако, что первые два из указанных отличий

права оперативного управления от права собственности вытекают из признания

законодателем рассматриваемого права ограниченным вещным правом, что само

по себе требует критического осмысления. Третье отличие характеризует права

учредителя в отношении созданного им юридического лица и не связано с

правами на имущество. Что же касается четвертого отличия, то, на наш взгляд,

оно носит публично-правовой характер и характеризует не право собственника, а

право публичной власти, суверена.

1 См.: Иванов А.А. Право собственности и товарно-денежные отношения: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Л., 1991. С. 16. 2 См.: Петров Д.В. Указ. соч. С. 23, 77. 3Например, Г.А. Гаджиев отстаивает включение в понятие права собственности права оперативного управления и права хозяйственного ведения имуществом (см.: Гаджиев Г.А. Защита основных экономических прав и свобод предпринимателей за рубежом и в Российской Федерации М., 1995. С. 131 – 134). 4 См.: Ахметьянова З.А. Вещное право. М., 2011. С. 179.

141

Представляется необходимым разделять две социальные связи, выделенные

В.А. Болдыревым в рамках права оперативного управления и права

хозяйственного ведения. Они представляют собой не одно, а два правоотношения

с разной правовой природой и различным составом участников. Отношение

юридического лица и всех остальных субъектов гражданского права,

юридическое содержание которого заключается в праве юридического лица

владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом и в обязанности всех третьих

лиц воздержаться от нарушения обозначенного права, представляет собой

абсолютное, вещное правоотношение. Причем это отношение ничем не

отличается от отношений собственности. Иной характер носит отношение

собственника имущества и юридического лица, которое используется в

литературе для обоснования зависимости права оперативного управления от

права собственности, присвоения ему статуса ограниченного вещного права,

вещного права второго порядка1. Подробно характер и природа правоотношения

между «собственником» имущества и юридическим лицом, а также характер их

взаимных прав и обязанностей будет рассмотрен в следующем параграфе. Здесь

же отметим, что объединение в рамках одного правоотношения двух различных

социальных связей не создает новой правовой конструкции, а лишь подчеркивает

искусственность конструкции оперативного управления.

Рассмотрение названных социальных связей в качестве отдельных

правоотношений, прямо не связанных друг с другом, приводит нас к выводу о

том, что правомочия унитарных предприятий и учреждений в отношении

закрепленного за ними имущества, не имеют принципиальных отличий от

правомочий собственника. На наш взгляд, на сегодняшний день нет препятствий

для открытого признания субъектов права оперативного управления

собственниками своего имущества, которыми они по сути своей и являются. Тем

более что отпали идеологические предпосылки теории оперативного управления,

в том числе необходимость обосновывать исключительную собственность

государства на средства производства. Такая возможность кроется в самой теории 1 См., например: Коновалов А.В. Владение и владельческая защита в гражданском праве. СПб., 2004. С.84 – 88; Суханов Е.А. Гражданское право: учебник в 4 т. Т. 2. М., 2007. С. 162 – 164.

142

оперативного управления, и ее реализация могла бы устранить противоречия,

существующие в институте права оперативного управления. В частности, был бы

решен вопрос о передаче субъектами этого права при реализации имущества

третьим лицам больше прав, чем они имеют сами в отношении отчуждаемого

имущества. Вместе с тем следует специально оговориться, что мы не разделяем

теорию «расщепленной» собственности, так же как и любые ее модификации,

полностью осознавая, что подобные подходы противоречат принципам

собственности романо-германской правовой системы, к которой относится

российское право. Конструкции «расщепленной» собственности основаны не

просто на ином теоретическом подходе, но подразумевают совершенно иные

исторические и правовые условия, в рамках которых их источником является

прецедентное право.

Признание за субъектами права оперативного управления и хозяйственного

ведения права собственности безусловно должно влечь за собой прекращение

вещных прав учредителей (публично-правовых образований) на переданное

рассматриваемым субъектам имущество. Их интересы в отношении

государственных юридических лиц и их имущества должны реализовываться в

рамках отношений учредителя и юридического лица. Вместе с тем природу

рассматриваемых нами прав нельзя назвать частнособственнической, прежде

всего в силу того, что усмотрение государственных юридических лиц ограничено

возложенными на них публичными функциями, находящими гражданско-

правовое выражение в ограничениях их правосубъектности. Названные субъекты

действуют в гражданском обороте не в своих интересах, а в публичных интересах.

В связи с чем характер их прав полностью соответствует рассмотренному нами в

первом параграфе праву публичной собственности.

Действующее российское законодательство не лишено примеров

закрепления имущества за юридическими лицами, созданными государством, на

праве собственности. Речь прежде всего идет о государственных корпорациях,

которые в соответствии со ст. 7.1 Закона о некоммерческих организациях

признаются собственниками имущества, переданного им Российской Федерацией.

143

Рассматриваемая норма получила весьма неоднозначную оценку в юридической

литературе и во многом стала поводом для критики названных юридических лиц.

Признав государственные корпорации собственниками предоставленного им

имущества, законодатель не определил ни юридическую природу данного права

собственности, ни его принадлежность к одной из форм собственности, что было

бы целесообразным, принимая во внимание принципиальную новизну

предложенного подхода. Непоследовательность законодателя привела к тому, что,

несмотря на положения ст. 7.1 Закона о некоммерческих организациях, в

юридической литературе появились предложения о квалификации вещных прав

государственных корпораций в качестве права оперативного управления, как

наиболее близкого по характеру ограничений к режиму имущества

государственных корпораций1. На наличие ограничений имущественной

самостоятельности государственных корпораций, далеко выходящих за рамки

ограничений права собственности, указывала В.В. Долинская, отмечая

необходимость принятия последовательных законодательных решений, в рамках

которых либо будет изменен режим имущества государственных корпораций,

либо будут сняты ограничения, противоречащие статусу собственника2.

Однако большинство исследователей, учитывая позицию законодателя,

признают государственные корпорации собственниками переданного им

учредителем имущества. В рамках данного подхода дискуссионным является

вопрос о природе права собственности государственных корпораций. Положения

ст. 7.1 Закона о некоммерческих организациях создали новый виток в развитии

теорий «расщепленной» собственности. Впервые концепция «расщепленной»

собственности применительно к правовому режиму имущества государственных

корпораций была применена Ю.К. Толстым, который предложил признать за

Российской Федерацией право верховной собственности, а за государственной

1 См., например: Гражданское право: учебник. Ч. 1 / отв. ред. Мозолин В.П., Масляев А.И. М., 2007. С. 165 (Автор параграфа – Чернега О.А.); Ершова И.В. Проблемы правового статуса государственных корпораций // Государство и право. 2001. № 6. С. 41. 2Долинская В.В. Государственные корпорации: поиск места в системе // Очерки конституционной экономики. С. 238 – 304.

144

корпорацией – право подчиненной собственности1. Данный подход был

поддержан последовательным сторонником сложноструктурной модели права

собственности В.П. Мозолиным2, который рассматривает природу права

собственности государственных корпораций в рамках однообъектной

сложноструктурной модели права собственности на одно и то же имущество,

применяемого в режиме рассредоточенного во времени действия.

Государственная корпорация осуществляет свою деятельность на базе

федерального государственного имущества, а также доходов, полученных от его

использования. При этом в период существования государственной корпорации

право собственности Российской Федерации на переданное ей государственное

имущество приостанавливается и восстанавливается лишь после ликвидации

государственной корпорации3. А.В. Винницкий поддержал целесообразность

использования концепций «расщепленной» собственности на теоретическом

уровне для объяснения сущности исследуемых отношений, однако на

официальном уровне, по мнению автора, эти концепции быть приняты не могут,

что заставляет вырабатывать иные подходы4. Такой разрыв между «теорией» и

«практикой» представляется сомнительным, прежде всего ввиду прикладного

характера юридической науки. Вместе с тем концепция «расщепленной»

собственности была поддержана целым рядом ученых5, хотя в действующем

российском законодательстве, также как в правовой доктрине, господствует

моноструктурный подход к характеристике права собственности, что, как мы уже

отмечали выше, отвечает традициям романо-германской правовой системы.

1 См.: Толстой Ю.К. К разработке теории юридического лица на современном этапе // Проблемы современного гражданского права: сборник статей / под ред. В.Н. Литовкина, А.В. Рахмиловича. М., 2000. С. 87. 2 См., например: Мозолин В.П. Право собственности в Российской Федерации в период перехода к рыночной экономике. С. 115, 136 и др. 3 См.: Мозолин В.П. Правовой статус государственной корпорации и юридическая природа права собственности на принадлежащее ей имущество // Журнал российского права. 2009. № 1. С. 20 – 26; Он же. Государственная корпорации vs акционерное общество // Журнал российского права. 2010. № 6. С. 19 – 34; Он же. Теоретические вопросы статуса государственной корпорации как юридического лица публичного права // Очерки конституционной экономики. С. 32 – 65. 4 См., например: Винницкий А.В. Публичная собственность. С. 576 – 583. 5 См., например: Богданов Е.В.Правовой режим имущества государственной корпорации // Хозяйство и право. 2008. № 5. С. 111 – 115; Бондаренко В.В. Публично-правовой статус юридической личности государственных корпораций // Очерки конституционной экономики. С. 396 – 432; Вовк А.А. Проблемы субъективных имущественных прав государственных корпораций // Общество и право. 2010. № 2.

145

В рамках моноструктурной модели права собственности прикладной точкой

дискуссии стал вопрос о форме права собственности государственных

корпораций. Так, А.В. Семенов, Т.А. Серегина относят право собственности

государственных корпораций как право собственности юридических лиц к

частной форме собственности1. Такой вывод в целом предопределен

отмечавшимся нами в предыдущем параграфе несовершенством выделения форм

права собственности, а также отсутствием в законодательстве категории

публичной собственности. Вместе с тем, как верно отмечалось в литературе2,

государственные корпорации, в отличие от частных собственников, которым в

соответствии с п. 2 ст. 209 ГК предоставлена возможность совершать в

отношении принадлежащего им имущества по своему усмотрению любые

действия, не противоречащие действующему законодательству, ограничены в

осуществлении своего права целями деятельности, предусмотренными законами

об их создании (п. 2 ст. 7.1 Закона о некоммерческих организациях).

А.В. Винницкий, критикуя рассматриваемый подход, указывал на публичный

интерес в использовании имущества государственных корпораций, а также на

фигуру государства, «столь заметную за плечами госкорпораций»3, что не

позволяет говорить о частной форме права собственности применительно к

рассматриваемым субъектам.

Исходя из вышесказанного, в литературе высказывались предложения

отнести право собственности государственных корпораций к «иной» форме права

собственности, появление которой допускается и ст. 8 Конституции РФ и п. 1

ст. 212 ГК4. Однако, как мы уже говорили выше, для появления «иной» формы

1 См.: Семенов А.В., Серегина Т.А. Особенности правового положения государственной корпорации // Право и экономика. 2008. № 2. С. 4 – 9. Аналогичная точка зрения была высказана в Концепции развития гражданского законодательства (См.: Концепция развития гражданского законодательства. – С. 70). 2 См., например: Долинская В.В. Государственные корпорации: поиск места в системе. С. 238 – 304. 3 Винницкий А.В. Публичная собственность. С. 574 – 575. 4 См., например: Там же. С. 583 – 585; Клеандров М.И. Право собственности государственных корпораций // Вещные права: система, содержание, приобретение. Сборник статей / под ред. Д.О. Тузова. М., 2008. С.38; Курбатов А.Я. О судьбе государственных корпораций в России // Очерки конституционной экономики. С. 305 – 317; Цимерман Ю.С. Указ. соч., С. 4 – 12. По-видимому, аналогичной точки зрения придерживается и Д.М. Мошкова, с той лишь оговоркой, что «иной» формой права собственности она называет публичную форму права собственности, что представляется не вполне корректным с точки зрения доктринальных подходов к пониманию публичной собственности как родового понятия, объединяющего государственную и муниципальную формы права собственности (См.: Мошкова Д.М. Государственные корпорации как субъекты финансовых правоотношений. М., 2012. С. 83, 101).

146

права собственности недостаточно создать новую организационно-правовую

форму юридического лица, необходимо образование новой группы субъектов

гражданского права, не относимых по своему характеру ни к юридическим и

физическим лицам, ни к публично-правовым образованиям.

Наиболее распространенным в юридической литературе является иной

подход, в соответствии с которым право собственности государственных

корпораций относится к публичной форме собственности1. Данная позиция

представляется нам наиболее соответствующей реальным отношениям. Однако

необходимо отметить, что ее последовательное проведение требует изменения

подхода к классификации форм права собственности, закрепленной в ст. 8

Конституции и п. 1 ст. 212 ГК, в соответствии с которой право собственности

юридических лиц относится к частной форме права собственности, а также

введения категории публичной собственности в российское законодательство.

Государственные корпорации, осуществляя право собственности,

руководствуются не своим усмотрением, как предписано частным собственникам

п. 2 ст. 209 ГК, а целями, ради реализации которых они созданы. Этими целями в

соответствии с п. 1 ст. 7.1 Закона о некоммерческих организациях являются

осуществление социальных, управленческих и иных общественно полезных

функций. Нацеленность госкорпораций на удовлетворение публичного, а не

частнособственнического интереса последовательно прослеживается при анализе

целей деятельности, определенных законами о создании государственных

корпораций2. Данные особенности послужили основанием для характеристики

1 См., например: Завода Е.А. Публичный характер имущества Агентства по страхованию вкладов // Банковское право. 2009. №1; Талапина Э.В. О государственных корпорациях с позиций публичного права // Очерки конституционной экономики. С. 318 – 343; Кравченко Д.В. Конституционно-экономическое осмысление статуса государственных корпораций в разрезе становления института юридических лиц публичного права // Там же. С. 344 – 362; Шевелева Н.А., Бабелюк Е.Г., Белов С.А., Гюлумян В.Г., Кустова М.В. Публично-правовой аспект публичного статуса государственных корпораций // Там же. С. 363 – 395; Пятков Д.В. Государственные корпорации и кризис учения о лицах в российском гражданском праве (классики и современность) // Там же. Вероятно, рассматриваемой позиции придерживается и Д.Ю. Лялин. Однако автор недостаточно последователен: на страницах своей монографии он причисляет право собственности государственных корпораций и к государственной и к частной форме права собственности, и к праву оперативного управления, а также не отрицает концепций «расщепленной» собственности. (См.: Лялин Д.Ю. Право собственности государственных корпораций. М., 2005). 2 См., например: О государственной корпорации по строительству олимпийских объектов и развитию города Сочи как горноклиматического курорта: Федеральный закон Российской Федерации от 30.10.2007 года № 238-ФЗ (ст. 3, 5) // СЗ. 2007. № 45. Ст. 5415; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 07.05.2013 года № 101-ФЗ // СЗ. 2013. № 19. Ст. 2328 (далее – Закон о государственной корпорации по строительству олимпийских объектов);

147

рассматриваемого права в качестве права собственности целевого использования1.

Как верно замечает Д.В. Кравченко, «имущество, используемое государственной

корпорацией, не есть цель (интерес), это лишь инструментарий, позволяющий

достичь социально полезной цели»2. Тем самым подтверждается тезис об

отнесении права собственности государственных корпораций к категории

публичной собственности. В дополнение необходимо отметить, что в

соответствии с законами о создании государственных корпораций судьба их

имущества либо определяется учредителем в специальном законе о ликвидации

названной организации3, либо имущество подлежит передаче в федеральную

собственность (в федеральный бюджет – для ГК «Фонд содействия

реформированию ЖКХ)4, то есть обратно учредителю. Данный тезис

подтверждается внесением в ФЗ от 30 ноября 2007 года № 238-ФЗ «О

государственной корпорации по строительству олимпийских объектов и развитию

города Сочи как горноклиматического курорта» дополнительной статьи 5.1,

определяющий порядок передачи объектов, построенных за счет средств

Корпорации в государственную или муниципальную собственность. В

соответствии с пунктом 1 рассматриваемой статьи передача олимпийских

объектов в государственную и муниципальную собственность осуществляется на

основании решения Правительства РФ на безвозмездной основе после ввода

О фонде содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства: Федеральный закон Российской Федерации от 21.07.2007 года № 185-ФЗ (ст. 4, 5) // СЗ. 2007. № 30. Ст. 3799; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 417-ФЗ // СЗ. 2013. № 52 (ч. 1). Ст. 6982 (далее – Закон о фонде содействия реформированию ЖКХ); О государственной корпорации по атомной энергии «Росатом»: Федеральный закон Российской Федерации от 01.12.2007 года № 317-ФЗ (ст. 4, 15, 17) // СЗ. 2007. № 49. С. 6078; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 02.07.2013 года № 188-ФЗ // СЗ. 2013. № 27. Ст. 3480 (далее – Закон о государственной корпорации «Росатом»); О государственной корпорации «Ростехнологии»: Федеральный закон Российской Федерации от 23.07.2007 года № 270-ФЗ (ст. 3, 5) // СЗ. 2007. № 48 (ч. 2). Ст. 5814; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 04.03.2013 года № 19-ФЗ // СЗ. 2013. № 9. Ст. 871 (далее – Закон о государственной корпорации «Ростехнологии»); О банке развития: Федеральный закон Российской Федерации от 17.05.2007 года № 82-ФЗ (ст. 3, 5) // СЗ. 2007. №22. Ст. 2562; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 25.06.2012 года № 85-ФЗ // СЗ. 2012. №26. Ст. 3438 (далее – Закон о банке развития); О страховании вкладов физических лиц в банках Российской Федерации: Федеральный закон Российской Федерации от 23.12.2003 года № 177-ФЗ (ст. 15, 16) // СЗ. 2003. № 52 (ч. 1). Ст. 5029; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 02.04.2014 года № 41-ФЗ // СЗ. 2014. №14. Ст. 1533 (далее – Закон о страховании вкладов физических лиц). 1 См.: Мозолин В.П. Государственная корпорация vs акционерное общество. С. 19 – 34. 2 Кравченко Д.В. Конституционно-экономическое осмысление статуса государственных корпораций в разрезе становления института юридических лиц публичного права. С. 344 – 362. 3 См., например: Закон о государственной корпорации по строительству олимпийских объектов (ст. 21); Закон о банке развития (ст. 19); Закон о страховании вкладов физических лиц (ст. 26). 4 См., например: Закон о государственной корпорации «Ростехнологии» (п. 2 ст. 18); Закон о государственной корпорации «Росатом» (ст. 41); Закон о фонде содействия реформированию ЖКХ (ст. 25).

148

олимпийских объектов в эксплуатацию1. На основе вышеизложенного,

предположение о том, что имущество, переданное государственным корпорациям,

становится объектом частной собственности2, а передача им имущества являет

собой процедуру «скрытой приватизации»3, представляется весьма спорным.

Фактически имущество не меняет своего целевого назначения, которым остается

удовлетворение публичных интересов, после ликвидации юридического лица оно

возвращается учредителю и может и дальше использоваться в интересах общества

другими субъектами (публично-правовыми образованиями или созданными ими

юридическими лицами). Что же касается возможности дальнейшего отчуждения

имущества государственной корпорации частным субъектам, представляется, что

на него распространяются ограничения ст. 7.1 Закона о некоммерческих

организациях, а следовательно, оно возможно только в рамках реализации целей

рассматриваемых юридических лиц. О приватизации же можно говорить только в

случае реорганизации государственных корпораций, в частности их

преобразования в форму акционерного общества. Именно в возможности

реорганизации государственных корпораций скрыт риск перехода их имущества

из публичной формы права собственности в частную, как это имело место

применительно к имуществу ГК «Российские нанотехнологии». Несмотря на то,

что 100% акций созданного на базе имущества рассматриваемой корпорации

акционерного общества поступили в собственность Российской Федерации4,

акционерное общество является частным субъектом, а, следовательно, в

соответствии со ст. 209 ГК владеет, пользуется и распоряжается принадлежащим

ему имуществом по собственному усмотрению, не ограничиваясь публичными

1 См.: О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с организацией и проведением XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в городе Сочи и развитием города Сочи как горноклиматического курорта: Федеральный закон Российской Федерации от 07.05.2013 года № 101-ФЗ // СЗ. 2013. №19. Ст. 2328. 2 См.: Анисимов А.П., Гончаров А.И., Рыженков А.Я., Черноморец А.Е. Неопознанный субъект права собственности // Современное право. 2009. № 10. С. 3 − 7; Никитин А. Как устроена госкорпорация. Новая формула управления страной: делишь ее // Новая газета. 2007. № 86. 3 См., например: Лазаревский А. Диагноз института госкорпораций // ЭЖ - Юрист. 2008. № 6. 4 См.: О реорганизации российской корпорации нанотехнологий: Федеральный закон Российской Федерации от 27.07.2010 года № 211-ФЗ // СЗ. 2010. № 31. Ст. 3180; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 21.11.2011 года № 237-ФЗ // СЗ. 2011. № 48. Ст. 6728.

149

интересами. На государство, как акционера, ложится риск обесценения

принадлежащих ему акций.

Дополнительным аргументом в пользу признания государственных

корпораций публичными собственниками переданного им имущества может

служить сохранение права оперативного управления и хозяйственного ведения за

унитарными предприятиями, имущественные комплексы которых передаются

государственным корпорациям1. Как следует из п. 1 ст. 300 ГК, право следования,

свойственное ограниченным вещным правам, применительно к праву

хозяйственного ведения и праву оперативного управления, принадлежащим

унитарным предприятиям, ограничивается рамками гражданского оборота,

участниками которого могут быть только субъекты публичной формы права

собственности. Если же право собственности на имущественный комплекс

рассматриваемых юридических лиц переходит в частную собственность

физического или юридического лица, о праве следования не может быть и речи2.

Вместе с тем все вышесказанное не должно свидетельствовать о намерении

«обелить» государственные корпорации, утвердить полезность и эффективность

рассматриваемой организационно-правовой формы юридического лица.

Действительно, государственные корпорации на сегодняшний день представляют

собой «черные дыры» отечественной экономики, в которых бесследно исчезают

отнюдь немалые финансовые средства. Представляется, однако, что причина

этого не в праве собственности, как это принято считать в юридической

литературе3, а в неправильном решении экономической задачи по спецификации

правомочий в рамках организационно-правовой формы юридического лица.

Следуя экономической теореме Рональда Коуза, мы можем сказать, что от четкой

спецификации прав собственности зависит эффективность распределения и

использования экономических ресурсов. «Размытость» же собственности создает

предпосылки для оппортунистического поведения и препятствует созданию 1Так, в соответствии с пп. 12.1 п. 1 ст. 7 и п.5 ст. 18.1 Закона о государственной корпорации «Ростехнологии», рассматриваемая корпорация осуществляет права собственника имущества, ряда федеральных унитарных предприятий до их преобразования в акционерные общества. 2См: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая / под ред. В.П. Мозолина, М.Н. Малеиной. М., 2006. С. 646. 3 См., например: Анисимов А.П., Гончаров А.И., Рыженков А.Я., Черноморец А.Е. Указ. соч. С. 3 – 7.

150

стимулов к эффективному использованию ресурсов1. Именно с ситуацией

«размытости» права собственности мы имеем дело применительно к

государственным корпорациям, в которых право на принятие решений

относительно использования имущества было отделено от права на доход и

участия в распределении убытков. В связи с чем менеджмент оказался не

заинтересован в эффективности деятельности государственных корпораций, а все

издержки в конечном итоге ложатся на государство, как учредителя. Именно

задача обеспечения баланса прав на принятие решений, контроля за ними, права

на получение дохода и участия в распределении убытков должна быть положена в

основу создания организационно-правовой формы публичного юридического

лица. Кроме того, необходимо учитывать, что защита имущества, находящегося в

публичной собственности, от злоупотреблений лиц, им управляющих, вопрос не

только и не столько гражданского права, сколько антикоррупционной политики


Критика государственных корпораций, в том числе с позиций признания их

собственниками принадлежащего им имущества, привела к появлению весьма

близкой организационно-правовой формы юридического лица – государственной

компании. На сегодняшний день в рассматриваемой форме существует одно

единственное юридическое лицо – государственная компания «Российские

автомобильные дороги». Так же как и государственная корпорация,

государственная компания вступает в гражданский оборот как собственник

принадлежащего ей имущества2. Однако акцент в рассматриваемой

организационно-правовой форме сделан не столько на право собственности,

сколько на доверительное управление, которое существующая государственная

компания осуществляет в отношении автомобильных дорог общего пользования

федерального значения. В юридической литературе отмечается отсутствие

качественных различий между организационно-правовыми формами

1 См.: Коуз Р. Фирма, рынок, право. М., 2007. 2 См.: Закон о некоммерческих организациях (ст. 7.2); О государственной компании «Российские автомобильные дороги» и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон Российской Федерации от 17.07.2009 года № 145-ФЗ (ст. 21) // СЗ. 2009. № 29. Ст. 3582; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 02.07.2013 года № 185-ФЗ // СЗ. 2013. № 27. Ст. 3477.

151

государственной компании и государственной корпорации: учреждаются

Российской Федерацией в публичных целях, создаются, реорганизуются и

ликвидируются посредством принятия отдельного федерального закона, являются

собственниками имущества, имеют идентичную систему органов управления,

признаются некоммерческими и т.д.1 В действительности принципиальное

отличие только одно – доверительное управление имуществом, для

осуществления которого создается государственная компания.

Здесь, на наш взгляд, необходимо вспомнить, что в юридической

литературе отдельными авторами доверительное управление рассматривалось в

качестве альтернативы правам хозяйственного ведения и оперативного

управления2. Действительно, рассматриваемые институты весьма близки друг

другу ввиду общности их целей – управление имуществом собственника, о чем

свидетельствует норма пункта 3 статьи 1013 ГК, не допускающая передачу в

доверительное управление имущества, в отношении которого существуют права

хозяйственного ведения и оперативного управления. Вместе с тем пример

государственной компании «Автодор» с очевидностью показывает

невозможность замены права хозяйственного ведения и оперативного управления

институтом доверительного управления, ибо доверительное управление

предполагает существование доверительного управляющего в качестве

самостоятельного субъекта права, а, следовательно, наличие у него собственного

обособленного имущества, которым он несет ответственность по своим

обязательствам. При этом имущество доверительного управляющего должно быть

обособлено и от имущества учредителя доверительного управления, не составлять

с ним единую массу. Напротив, имущественная обособленность субъектов права

хозяйственного ведения и оперативного управления заключается в их правах на

имущество, в отношении которого они осуществляют управление. Именно

поэтому в рамках организационно-правовой формы государственной компании, 1 См., например: Винницкий А.В. Публичная собственность. С. 606 – 608; Саркисов А.К. Государственные корпорации и государственные компании в законодательстве Российской Федерации // Административное и муниципальное право. 2010. № 2. С. 36 – 42; Гришаев С.П. Доверительное управление имуществом // Подготовлен для системы «КонсультантПлюс», 2010. 2 См., например: Иоффе О.С. Эффективность доверительного управления // Журнал для акционеров. 1999. № 3; Беневоленская З.Э. Доверительное управление имуществом в сфере предпринимательства. М., 2002. С. 206 – 208.

152

на наш взгляд, так и не удалось уйти от критикуемого применительно к

государственным корпорациям права собственности.

Институт доверительного управления для российской правовой системы

явление не новое и, можно сказать, имеет свою историю становления и развития.

Начиная с появления Указа Президента РФ от 24 декабря 1993 года № 2296 «О

доверительной собственности (трасте)», который фактически ознаменовал

появление фидуциарной собственности – института, свойственного системам

общего права, заканчивая закреплением доверительного управления в качестве

института обязательственного права в действующем Гражданском кодексе.

Вместе с тем анализ норм о доверительном управлении автомобильными

дорогами, осуществляемом государственной компанией «Автодор», выявляет

существенные отличия доверительного управления в рамках государственной

компании от режима соответствующего договора, установленного в главе 53 ГК.

В частности отмечается, что основанием возникновения отношений по

доверительному управлению в рассматриваемом случае является не договор, а

федеральный закон, а также передаточный акт, подписанный соответствующим

федеральным органом исполнительной власти и государственной компанией; как

следствие отсутствует необходимость согласования существенных условий

договора, в частности условия о предмете, о размере и форме вознаграждения; не

соблюдается максимальный 5-летний срок существования договорных отношений

рассматриваемого вида; передача автомобильных дорог в доверительное

управление не подлежит государственной регистрации и другое1. Несмотря на то,

что в пункте 5 статьи 1012 ГК оговаривается, что особенности доверительного

управления автомобильными дорогами общего пользования федерального

значения устанавливаются специальным федеральным законом, указанную выше

специфику вряд ли можно назвать простым исключением из правила.

А.В. Винницкий указывает на вещно-правовой характер рассматриваемых

отношений, отмечая при этом, что правомочия «Автодора» выходят не только за

рамки доверительного управления, но и за рамки права хозяйственного ведения и 1 См.: Винницкий А.В. Публичная собственность. С. 640 – 642; Гришаев С.П. Доверительное управление имуществом // Подготовлен для системы «КонсультантПлюс», 2010.

153

права оперативного управления1. Автор предлагает унифицировать нормы о

государственных корпорациях и государственных компаниях: отказаться от

использования института доверительного управления и признать

государственные компании собственниками переданного им имущества с

установлением ограничения оборотоспособности отдельных его категорий2.

Однако, можно только предположить, сколько критики будет высказано в адрес

такого законодательного решения. В отсутствие категории публичной

собственности автомобильные дороги общего пользования федерального

значения станут собственностью государственной компании, то есть

юридического лица. Кроме того, предложения о закреплении какой бы то ни было

формы права собственности на автомобильные дороги вызывают сомнения в

своей целесообразности ввиду существования в российском законодательстве

категории национального достояния.

Имущественный статус Центрального банка Российской Федерации (Банка

России) – еще один вопрос, который требует упоминания в рамках

рассматриваемой нами темы. В соответствии со статьей 2 Федерального закона от

10 июля 2002 года № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке

России)»3 уставный капитал и иное имущество Банка России являются

федеральной собственностью. Банк России осуществляет полномочия по

владению, пользованию и распоряжению своим имуществом, включая

золотовалютные запасы. Подход законодателя к определению имущественного

статуса рассматриваемого субъекта не позволяет идентифицировать право, на

основании которого ему принадлежит имущество. Буквальное толкование

приведенной статьи позволяет сделать вывод, что Банк России не является

собственником имущества, поскольку его имущество признается федеральной

собственностью, то есть имуществом, принадлежащим на праве собственности

1 См.: Винницкий А.В. Публичная собственность. С. 642. Аналогичной позиции придерживается и С.П. Гришаев, указывая на совпадение правомочий государственной компании с правомочиями собственника (См.: Гришаев С.П. Доверительное управление имуществом). 2 Там же. С. 642 – 643. 3 О Центральном банке Российской Федерации (Банке России): Федеральный закон Российской Федерации от 10.07.2002 года № 86-ФЗ // СЗ. 2002. № 28. Ст. 2790; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 05.05.2014 года № 112-ФЗ // Российская газета. №101. 07.05.2014.

154

Российской Федерации, учредившей Банк России. Положения ГК не позволяют

причислить его и к субъектам права хозяйственного ведения или права

оперативного управления, которыми в соответствии со статьями 294 и 296 ГК

признаются государственные (муниципальные) унитарные предприятия, казенные

предприятия и учреждения1. В юридической литературе высказывались

различные точки зрения относительно квалификации имущественных прав

Центрального банка. Так, предлагалось признать Банк России субъектом особого

вещного права2, титульного владения3, доверительного управления4.

Представляется, однако, что проблема имущественного статуса Банка России − не

столько вопрос о квалификации его прав на имущество, сколько вопрос наличия у

него имущественной обособленности, а следовательно, обоснованности

признания его юридическим лицом и вообще субъектом права. Анализ статьи 2

рассматриваемого закона позволяет сделать вывод, что все имущество Банка

России принадлежит Российской Федерации. При этом в научной литературе оно

чаще всего причисляется к имуществу казны, наряду со средствами федерального

бюджета и иным государственным имуществом, не закрепленным за

государственными предприятиями и учреждениями5. Такой подход

подтверждается и положением законодательства. В соответствии с подпунктом 1

пункта 2 Приложения № 1 к Постановлению Верховного Совета Российской

Федерации от 27 декабря 1991 г. № 3020-1 «О разграничении государственной 1 Тем не менее в судебной практике встречаются решения, исходящие из наделения Банка России, его территориальных отделений правом хозяйственного ведения в отношении переданного им имущества. См., например: Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 10.02.2003 года № Ф04/537-86/А45-2003 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление ФАС Северо-Кавказского от 14.07.2003 года № Ф08-2450/03 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление ФАС Северо-Кавказского от 14.07.2003 года № Ф08-2438/03 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление ФАС Северо-Кавказского от 14.07.2003 года № Ф08-2434/03 // СПС «КонсультантПлюс» и другие. Представляется, что такой подход судебной практики к определению имущественного статуса Банка России не соответствует положениям действующего законодательства. 2 См, например: Мозолин В.П. Об организационно-правовой форме Банка России и правовом титуле принадлежащего ему имущества // Банк России в XXI веке. Сборник статей. М., 2003. С. 226 − 228; Курбатов А. Комментарий к Федеральному закону «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» // Хозяйство и право. 2002. № 10. С. 20 – 29. 3 См., например: Тосунян Г.А., Викулин А.Ю. Постатейный комментарий к Федеральному закону от 10 июля 2002 года № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)». М., 2003; Власов К.А. Особенности правового и имущественного статуса Центрального банка Российской Федерации // Административное и муниципальное право. 2009. №10. С. 72 – 75. 4 См., например: Право собственности: актуальные проблемы / отв. ред. В.Н. Литовкин, Е.А. Суханов, В.В. Чубаров. М., 2008. С. 305 – 306. 5 См., например: Суханов Е.А. http://www.cyclopedia.ru/106/202/2697656.html. (дата обращения - 03.05.2014 года); Солдатова В.И., Сапожникова Ю.В. Комментарий к Федеральному закону от 10 июля 2002 года № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» (постатейный). М., 2011.

155

собственности в Российской Федерации на федеральную собственность,

государственную собственность республик в составе Российской Федерации,

краев, областей, автономной области, автономных округов, городов Москвы и

Санкт-Петербурга и муниципальную собственность»1 к объектам

государственной собственности относится государственная казна Российской

Федерации, в частности средства Центрального банка Российской Федерации.

Если все имущество Банка России составляет казну Российской Федерации, то ни

о какой имущественной обособленности рассматриваемого субъекта не может

идти речи, поскольку Банк России не обладает имуществом, отличным от

имущества, являющегося основой участия в гражданском обороте его учредителя.

Однако закон, закрепляющий имущество Центрального банка в федеральную

собственность, наделяет его статусом юридического лица, а также устанавливает

его самостоятельную ответственность по своим обязательствам. Для разрешения

образовавшейся коллизии требуется принятие последовательных

законодательных решений: Банк России либо должен лишиться статуса

юридического лица, что представляется не целесообразным с точки зрения

функций, им осуществляемых, либо его имущество должно быть обособлено от

имущества учредителя. Создавшаяся ситуация не только противоречит

принципам гражданского оборота, но и ставит под сомнение принцип

независимости Банка России. Как верно было замечено Я.М. Макаровой,

имущественная обособленность Центрального банка носит весьма специфический

характер, поскольку призвана обеспечить его независимость от государства, в том

числе в публично-правовом аспекте его деятельности2. Именно эта правовая идея

изначально была заложена в Конституцию и стала основой конституционного

статуса Центрального банка3.

1 О разграничении государственной собственности в Российской Федерации на федеральную собственность, государственную собственность республик в составе Российской Федерации, краев, областей, автономной области, автономных округов, городов Москвы и Санкт-Петербурга и муниципальную собственность: Постановление Верховного Совета Российской Федерации от 27.12.1991 года № 3020-1 // Российская газета. № 8. 11.01.1992; в ред. Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 21.07.1993 года №5475-1 // Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. № 32. Ст. 1261. 2 См.: Макарова Я.М. Проблемы положения Центрального банка Российской Федерации как юридического лица. Дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 169. 3 См., подробнее: Баренбойм П.Д., Кравченко Д.В. Создание мегарегулятора на базе Банка России в контексте его независимого конституционного статуса // Законодательство и экономика. 2013. № 6. С. 5 – 8.

156

Сомнения в имущественной обособленности Банка России создает ряд

проблем его участию в гражданском обороте. Так, управления Росрегистрации

отказываются регистрировать вещные права Банка России на принадлежащее ему

имущество, в качестве правообладателя указывается лишь Российская

Федерация1. Не являясь собственником имущества, Банк России не может

обращаться с исками о признании права собственности на принадлежащее ему

имущество2, не может он это делать и от имени Российской Федерации с целью

признания федеральной собственности3.

Разрешение рассмотренной ситуации мы видим в возможности признания за

Центральным банком права публичной собственности на принадлежащее ему

имущество. Тем более что в соответствии с действующим законодательством

Банк России осуществляет владение, пользование и распоряжение имуществом в

публичных интересах, а его усмотрение ограничено выполнением возложенных

на него публичных функций.

Категория права публичной собственности представляется наиболее

перспективной с точки зрения оформления имущественного статуса публичных

юридических лиц, как новой организационно-правовой формы коллективных

субъектов. Как показал проведенный анализ, она имеет широкое употребление в

современной правовой действительности в рамках оформления статуса

государственных унитарных предприятий, учреждений, государственных

корпораций и требует своего теоретического признания и осмысления, в том

числе с позиции цивилистики. Конструкции таких ограниченных вещных прав,

как право оперативного управления и право хозяйственного ведения, рождены в

советский период развития науки гражданского права и являются попыткой

объяснить имущественную обособленность государственных юридических лиц в

1 См. подробнее: Качанов Р.Е. Бесправие Банка России как следствие неурегулированности его статуса // Современное право. 2007. № 5. С. 7 – 9. 2 См., например: Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 05.03.2008 года № Ф04-1457/2008 (1235-А27-22) // СПС «КонсультантПлюс». 3 См., например: Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 28.02.2007 года № Ф04-601/2007 (31413-А27-36) // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление ФАС Уральского округа от 20.01.2004 года № Ф09-4002/03-ГК // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 30.11.2009 года по делу № А14-6814/2009/224/4 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 28.07.2008 года № 07АП-3244/08 // СПС «КонсультантПлюс».

157

условиях господства исключительной собственности государства на средства

производства. Отрицание собственнической природы этих прав обусловлено

исключительно идеологическими соображениями и, как показано, не находит

своего практического подтверждения. В условиях нивелирования идеологических

установок и развития рыночного типа хозяйствования, основным участником

которого является собственник имущества, нет оснований для сохранения

названных теорий. При этом, как в свое время при создании теории оперативного

управления, основная роль в ее развенчании и признании субъектов

рассматриваемых прав публичными собственниками отводится науке

гражданского права. Прежде всего потому, что устаревание рассматриваемых

прав и их характеристика в качестве «социалистического пережитка»

обуславливается не законодательной конструкцией, которая во многом

аналогична конструкции права публичной собственности, а той теорией, которая

лежит в их основе. Категория собственности должна перестать ассоциироваться с

частными субъектами гражданского оборота, перестать быть пугающей для

российской правовой доктрины, как связанная с наживой и разорением


Представляется, что имущественная обособленность публичного

юридического лица, которое станет новой организационно-правовой формой,

заменив собой множество существующих сегодня организационно-правовых

форм юридических лиц, учреждаемых государством, должна основываться на

праве публичной собственности. Такой подход, во-первых, создаст основу для его

полноценной правосубъектности, устранив не характерный для развитого

имущественного оборота разрыв между правом собственности и

правосубъектностью, что поставит его в равное положение с иными участниками

гражданского оборота. Во-вторых, имущественная обособленность, основанная на

праве собственности, как наиболее полном вещном праве, позволит создать

механизм гражданско-правовой ответственности рассматриваемых субъектов,

обеспечивающий баланс частных и публичных интересов, что повысит к ним

доверие со стороны иных участников гражданского оборота. В-третьих,

158

признание публичных юридических лиц собственниками имущества позволит

публичному юридическому лицу в полной мере использовать свой

имущественный потенциал, что будет способствовать реализации ими публичных

функций, решению ими задач общественного, социального характера. Как

отмечал еще Д.И. Мейер, именно «право собственности дает возможность

юридическому лицу достигать цели его существования»1. В-четвертых, в отличие

от права частной собственности, усмотрение собственника в рамках публичной

формы права собственности подчинено реализации публичных функций и

удовлетворению публичных интересов, что позволит обеспечить общественный

интерес в имуществе, переданном публичному юридическому лицу.

Вместе с тем анализ проектов законов, имеющих своей целью введение в

российскую правовую действительность категории публичного юридического

лица, показывает неудовлетворительность предложенных в них подходов к

решению вопросов имущественного статуса новых юридических лиц. Так,

разработчики проекта Федерального закона «О публично-правовых компаниях в

Российской Федерации» в пункте 2 статьи 5 воспроизводят норму,

определяющую имущественный статус государственных корпораций, наделяя

публично-правовые компании правом собственности в отношении переданного ей

Российской Федерацией имущества. При этом отсутствует имеющееся в

отношении государственных корпораций указание на ограничение права

собственности целями, ради осуществления которых публично-правовая

компания создается. Такой подход не учитывает результатов проведенных

научных исследований, в связи с чем не может быть признан приемлемым.

Разработчики проекта Федерального закона «О публичных корпорациях»,

напротив, отталкивались в регулировании имущественного статуса публичных

корпораций от критики статуса собственника, закрепленного за

государственными корпорациями, что привело к воспроизведению в пункте 1

статьи 6 рассматриваемого законопроекта нормы, определяющей имущественный

статус Банка России. В Пояснительной записке указывается, что речь должна

1 Мейер Д.И. Русское гражданское право. В 2 ч. М., 2000. С. 141.

159

идти не об особом вещном праве, на котором у публичных корпораций находится

имущество, а об особом правовом режиме, в котором существует переданное им

имущество. При этом не учитывается, что правовой режим имущества

определяется прежде всего правом на него. Такой законодательный подход может

иметь своим последствием, помимо ситуации, уже описанной применительно к

Банку России, возращением к проблемам 1927 года, когда законодатель

устранился от определения прав на имущество государственных трестов,

закрепив для них «триаду» правомочий собственника, в связи с чем задача

определения имущественного статуса государственных юридических лиц была

возложена на научное сообщество.

Рассматриваемые законопроекты не учитывают практику зарубежных

стран, в которых юридические лица, созданные государством, успешно

функционируют на праве публичной собственности1. Во Франции в 2006 году

был принят Общий кодекс собственности юридических лиц публичного права.

При этом европейские публичные образования не сохраняют вещных прав в

отношении имущества, переданного ими своим юридическим лицам, а их

интересы в этом имуществе обеспечиваются посредством предоставления им прав

учредителей юридических лиц. Таким образом, создание конструкций различных

ограниченных вещных прав на имущество, переданное юридическим лицам,

ситуация свойственная странам бывшего социалистического лагеря. Она является

отголоском постулатов плановой экономики, в рамках которых государство

признавалось единственным собственником всего принадлежащего ему

имущества. Представляется, что в условиях рыночного типа хозяйствования

основным участником гражданского оборота должен стать собственник

имущества, а внимание исследователей должно сосредоточиться на создании

эффективных механизмов обеспечения прав учредителей публичных


1 См. подробнее: Богатых Е.А. Гражданское и торговое право. М., 2004. С. 41.

160

2.3. Права публично-правовых образований на имущество публичных

юридических лиц

В соответствии с пунктом 3 ст. 48 ГК учредители (участники) юридического

лица в связи с участием в образовании его имущества могут иметь корпоративные

права в отношении этого юридического лица или вещные права в отношении его

имущества. К юридическим лицам, на имущество которых их учредители имеют

вещные права, относятся государственные (муниципальные) унитарные

предприятия и учреждения, то есть юридические лица, имущество которых

обособляется на праве хозяйственного ведения и праве оперативного управления.

В предыдущем параграфе мы говорили о необходимости разделять

выделяемые в рамках правоотношения по оперативному управлению и

хозяйственному ведению имуществом две правовые связи, различная социально-

экономическая природа которых не позволяет объединить их в одно

правоотношение. В основе первого правоотношения лежит общественное

отношение, опосредующее владение, пользование и распоряжение имуществом, в

связи с чем юридическому лицу противостоит неопределенное множество

пассивно обязанных субъектов. В данном случае мы говорим об абсолютном,

вещном правоотношении. Оно было охарактеризовано нами в качестве

отношений собственности. Иная правовая связь представлена отношениями

юридического лица и его учредителя, названного в законе собственником

имущества. Юридическим содержанием данных правоотношений1 являются права

и обязанности его участников по поводу создания, деятельности, реорганизации и

ликвидации юридического лица, в том числе права учредителя в отношении

созданного им юридического лица. В законодательстве и юридической

литературе данные отношения характеризуются в качестве вещных

правоотношений, содержанием которых являются вещные права учредителей

1 Вопрос содержания правоотношений относится в юридической литературе к числу дискуссионных. В своей работе мы исходим из необходимости выделять в структуре правоотношения материальное и юридическое содержание. При этом под юридическим содержанием понимаем субъективные права и обязанности, а под материальным содержанием – фактическое поведение участников правоотношения. См., подробнее: Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций. С.295 – 322.

161

рассматриваемых юридических лиц на их имущество. Остановимся подробней на

анализе данных прав.

Перечень прав собственника на имущество унитарного предприятия

приведен в статье 20 Федерального закона от 14 ноября 2002 года №161-ФЗ «О

государственных и муниципальных унитарных предприятиях»1. Указанный

перечень является открытым, а названные в нем права можно разделить на

несколько групп. Во-первых, права по определению правового положения

унитарного предприятия как участника гражданского оборота. Среди них можно

назвать право принятия решения о создании унитарного предприятия,

определения цели, предмета и вида деятельности унитарного предприятия, право

утверждать его устав и вносить изменения в него, право формировать уставный

фонд, право принимать решения о реорганизации и ликвидации унитарного

предприятия и другое. Во-вторых, права, связанные с управлением унитарным

предприятием: право назначать на должность руководителя унитарного

предприятия, согласовывать прием на работу главного бухгалтера, утверждать

показатели экономической эффективности и другие. В-третьих, права, связанные

с осуществлением общего контроля за хозяйственной деятельностью унитарного

предприятия: право утверждать бухгалтерскую отчетность и отчеты унитарного

предприятия, осуществлять контроль за использованием по назначению и

сохранностью принадлежащего юридическому лицу имущества, давать согласие

на совершение отдельных категорий сделок, принимать решение о проведении

аудиторских проверок. В-четвертых, собственнику принадлежат имущественные

права в отношении созданного унитарного предприятия. В соответствии с

пунктом 1 статьи 17 рассматриваемого закона собственник имущества

государственного или муниципального предприятия имеет право на получение

части прибыли от использования имущества, находящегося в хозяйственном

ведении унитарного предприятия. Исходя из нормативно закрепленного права

собственности учредителя унитарного предприятия на его имущество, после

1 О государственных и муниципальных унитарных предприятиях: Федеральный закон Российской Федерации от 14.11.2002 года № 161-ФЗ // СЗ. 2002. № 48. Ст. 4746; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 396-ФЗ // СЗ. 2013. № 52 (ч. 1). Ст. 6961 (далее – Закон об унитарных предприятиях).

162

ликвидации унитарного предприятия право оперативного управления или право

хозяйственного ведения прекращаются, а имущество подлежит передаче

учредителю-собственнику. Право учредителя унитарного предприятия получить

обратно переданное унитарному предприятию имущество после ликвидации

последнего весьма близко к праву на ликвидационную квоту, которым обладают

учредители коммерческих организаций1.

Аналогичные группы прав учредителя-собственника можно выделить в

отношении созданного им учреждения, с той лишь разницей, что законодателем

учреждение, в отличие от унитарных предприятий, отнесено к группе

некоммерческих организаций. Рассмотрим эти права на примере автономных

учреждений. В соответствии со статьей 9 Федерального закона от 3 ноября 2006

года №174-ФЗ «Об автономных учреждениях»2 учредитель автономного

учреждения утверждает его устав; рассматривает и одобряет предложения по

созданию и ликвидации филиалов (представительств) учреждения; принимает

решения о реорганизации и ликвидации учреждения, изменении его типа;

утверждает передаточный акт и баланс; назначает ликвидационную комиссию и

утверждает ликвидационные балансы; назначает руководителя автономного

учреждения; одобряет сделки с имуществом учреждения; обладает иными

правами. Кроме того, в соответствии пунктом 3 статьи 19 названного закона при

ликвидации автономного учреждения его имущество, оставшееся после

удовлетворения требований кредиторов, а также имущество, на которое не может

быть обращено взыскание по обязательствам автономного учреждения,

передается учредителю, то есть учредитель рассматриваемого юридического лица

имеет право на ликвидационную квоту.

Представляется, что рассматриваемые нами права не могут

свидетельствовать о сохранении права собственности на имущественный

комплекс созданных юридических лиц за их учредителями. Они не обладают

1 Подробнее по этому вопросу см.: Артеменков С.В. Правовой статус государственных и муниципальных унитарных предприятий по Федеральному закону от 14 ноября 2002 г. // Законность. 2003. №№ 5 – 6. 2 Об автономных учреждениях: Федеральный закон Российской Федерации от 03.11.2006 года № 174-ФЗ // СЗ. 2002. № 45. Ст. 4626; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 418-ФЗ // СЗ. 2013. № 52 (ч. 1). Ст. 6983 (далее – Закон об автономных учреждениях).

163

характером вещных прав, а основанием их возникновения является не статус

собственника имущества, а статус учредителя юридического лица. Право

публично-правового образования, в отличие от права унитарного предприятия и

учреждения, признаваемого вещным, носит принципиально иной характер, ибо в

качестве его объекта выступает не имущество предприятия (учреждения), а

действия лица (унитарного предприятия, учреждения).

Перечень признаков вещных прав, несмотря на закрепление в пунктах 3 и 4

статьи 216 ГК права следования и абсолютной защиты в качестве таковых,

является одним из дискуссионных вопросов науки гражданского права. В

литературе в качестве признаков вещных прав обычно называются:

исключительный характер вещных прав, присущее им право следования,

бессрочность, преимущественное удовлетворение по сравнению с требованиями

из обязательств, абсолютный характер защиты и другие1. Не вдаваясь в

дискуссию, отметим, что, на наш взгляд, в качестве признаков, присущих вещным

правам, могут быть названы вещь как объект права, а также абсолютность и

твердая определенность субъективного вещного права. При этом именно

последний из названных признаков будет свойственен исключительно вещным

правам. Именно он безусловно выделяет вещные права из всей массы

гражданских прав. Что же касается двух первых признаков, то они могут

использоваться для идентификации вещных прав лишь в совокупности со

свойством твердой определенности. Прежде всего потому, что абсолютность

(абсолютный характер защиты) присуща праву любого титульного владельца, в

том числе владение которого основано на договоре. В связи с чем абсолютность

становится характерной чертой и ряда обязательственных прав, возникающих из

договоров с сильным вещественным началом. Что же касается вещи как объекта

рассматриваемых прав, то этот признак нивелируется существованием в

юридической литературе дискуссии относительно объекта правоотношения2. 1 См., например: Масляев А.И. Понятие и виды вещных прав // Закон. 2004. № 2. С. 3−7. 2 См., например: Брауде И.Л. К вопросу об объекте правоотношения по советскому гражданскому праву // Советское государство и право. 1950. № 9; Иоффе О.С. Правоотношения по советскому гражданскому праву. Избранные труды в 4 т. Т. 1. М., 2003; Кечекьян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М., 1958; Магазинер Я.М. Объект права. Избранные труды по общей теории права. СПб., 2006; Ровный В.В. Проблемы объекта в гражданском праве. Иркутск, 1998; Стальгевич А.К. Некоторые вопросы теории социалистических

164

Несмотря на то, что отнесение вещи к объекту вещных правоотношений

фактически является общепризнанной позицией, одновременно существует

мнение, согласно которому вещь может быть и объектом обязательственных

правоотношений. В связи с этим, полагаем, что вряд ли возможно говорить о

названных признаках, как о специфических «вещных», позволяющих отличать

вещные правоотношения от обязательственных, поэтому они должны

рассматриваться лишь в совокупности с признаком твердой определенности

вещного права.

Рассмотрим наличие этих признаков применительно к правам,

предоставленным в соответствии с законодательством собственникам-

учредителям унитарных предприятий и учреждений.

Как уже отмечалось, объектом рассматриваемых прав является не

имущественный комплекс предприятия или учреждения, а деятельность

рассматриваемых юридических лиц как самостоятельных хозяйствующих

субъектов. Например, как указывал Д.В. Ломакин, применительно к анализу

акционерных обществ, право на получение прибыли по итогам деятельности

юридического лица имеет своим объектом саму эту деятельность, а также ее

материальный субстрат в виде доли прибыли, параметры которой, однако,

неизвестны1. Что недопустимо применительно к категории вещных прав,

объектом которых с точки зрения классической теории является не просто вещь,

но индивидуально определенная вещь. Аналогичная ситуация складывается с

правом собственника на ликвидационную квоту. Объектом прав по определению

правового положения юридического лица, управлению им и осуществлению

общего контроля за его деятельностью также является поведение участника

гражданского оборота, которое имеет определенную экономическую ценность для

управомоченного лица. Посредством предоставленных ему прав собственник-

учредитель может влиять на поведение созданных ими юридических лиц как

самостоятельных участников гражданского оборота. отношений // Советское государство и право. 1957. № 2. С. 23 – 32; Толстой Ю.К. К теории правоотношения. Л., 1959 и другие. 1 Ломакин Д.В. Корпоративные правоотношения: общая теория и практика ее применения в хозяйственных обществах. М., 2008. С. 65 – 66.

165

Абсолютный характер вещных прав означает, что вещные права связывают

управомоченное лицо с неопределенным числом обязанных лиц, которые должны

воздержаться от совершения любых действий, препятствующих правообладателю

реализовывать свои правомочия в отношении вещи, осуществлять свое

господство над ней. При этом никто из противостоящих правообладателю лиц не

выходит в этих отношениях на первый план, не выделяется из массы всех прочих

лиц. Все они несут равные обязанности в отношении обладателя вещного права.

Очень образно эту связь охарактеризовал В.К. Райхер в своем труде «Абсолютные

и вещные права»: она устанавливается «по типу “беспроволочной” связи,

соединяющей данную точку пространства с абсолютно-неопределенным числом

всех “прочих” точек»1. Очевидно, что рассматриваемые нами права собственника-

учредителя, в отличие от вещных прав, соединяют управомоченное лицо с

конкретными обязанными лицами – юридическим лицом в лице его органов

управления, от которых для удовлетворения интереса управомоченного лица

требуется совершение активных действий.

Признак твердой определенности вещных прав, как отмечалось, является

единственным признаком, позволяющим безусловно отличить вещные права от

всей массы гражданских прав. Он исходит из того, что перечень вещных прав, на

основании которых вещи могут принадлежать участникам гражданских

правоотношений, закреплен законом, установление иных вещных прав по воле

участников отношений не допускается. То же самое касается и содержания

вещных прав: оно имеет твердо определенный и замкнутый в своих границах

характер независимо от оснований своего возникновения. Рассматриваемый

признак не находит выражения в правах, предоставленных собственнику-

учредителю. Конкретизация прав собственника происходит в уставе созданного

им юридического лица, в котором эти права могут получать расширение, по

сравнению с перечнем, закрепленным в законе. Так, в соответствии с абзацем 2

пункта 4 статьи 18 Закона об унитарных предприятиях уставом государственного

или муниципального предприятия могут быть предусмотрены виды и (или) 1 Райхер В.К. Абсолютные и относительные права (К проблеме деления хозяйственных прав). http://www.ex-jure.ru/law/news.php?newsid=179 (дата обращения: 03.05.2014).

166

размер сделок, совершение которых требует согласия собственника имущества.

Вместе с тем конкретизация рассматриваемых прав в уставе юридического лица

не противоречит интересам третьих лиц, поскольку рассматриваемые нами права,

как было определено выше, не обладают абсолютным характером и существуют в

отношениях между собственником имущества и созданным им юридическим

лицом.

Единственным доказательством сохранения за учредителем унитарного

предприятия прав на имущество созданного им юридического лица может

служить норма пункта 4 статьи 20 Закона об унитарных предприятиях, в

соответствии с которой собственник имущества вправе истребовать имущество

унитарного предприятия из чужого незаконного владения. Данная норма, однако,

является логическим продолжением закрепления за учредителем статуса

собственника имущества и, на наш взгляд, не имеет под собой никаких

теоретических оснований.

Проведенный анализ показывает, что законодательное закрепление

положения о сохранении права собственности за публично-правовым

образованием не имеет теоретического подтверждения. Права, предоставленные

учредителю и реализуемые им в отношениях с созданным унитарным

предприятием или учреждением, не дают оснований утверждать, что учредитель

реализует свое право собственности, в этих правах нет элемента «вещности», они

не обладают абсолютным характером. В связи с чем наличие рассматриваемых

прав не может использоваться в качестве обоснования сохранения права

собственности на имущество за учредителем государственного юридического

лица. Права, признаваемые за «собственником» имущества, присущи учредителю

любого юридического лица, в том числе и учредителю, который в соответствии с

законом не имеет вещных прав на имущество созданного им коллективного

субъекта.

Представляется, что рассматриваемые нами права публично-правового

образования как учредителя унитарного предприятия или учреждения имеют

такую же правовую направленность, что права членов (участников)

167

хозяйственных товариществ и обществ, и составляют юридическое содержание

правоотношений, возникающих по поводу создания, функционирования,

реорганизации и ликвидации различного рода юридических лиц.

Понятие и правовая природа корпоративных отношений является

дискуссионным вопросом современной правовой науки1. Однако последние

изменения Гражданского кодекса официально отнесли корпоративные отношения

к предмету гражданского права, посредством закрепления их понятия в статье 2

ГК. На сегодняшний день можно сказать, что российский законодатель под

корпоративными отношениями понимает отношения, связанные с участием в

корпоративных организациях или с управлением ими. При этом к корпорациям в

соответствии со статьей 65.1 ГК отнесены юридические лица, учредители

(участники) которых обладают правами участия в них. Такое понимание

корпоративных отношений и корпораций в целом соответствует имеющимся на

сегодняшний день доктринальным подходам. Так, П.В. Степанов, отмечая, что

само название корпоративных отношений говорит о том, что они возникают в

процессе деятельности организаций, основанных на членстве, определяет

рассматриваемые отношения как возникающие между корпоративной

организацией, ее членами и третьими лицами (управляющими) организационные

отношения имущественного характера, связанные с реализацией корпоративных

прав, их защитой внутриорганизационными способами и средствами, с

исполнением корпоративных обязанностей2. Аналогичной точки зрения

придерживается и Д.В. Ломакин, признавая в качестве особенности

рассматриваемого вида общественных отношений то, что они возникают,

изменяются и прекращаются в рамках организаций, основанных на началах

участия (членства), именуемых корпорациями, и опосредуют участие лиц,

входящих в состав участников (членов) корпорации, в ее деятельности3.

1 Подробнее о существующих точках зрения по рассматриваемому вопросу см.: Кулик А.А. Корпоративные права в системе гражданских прав: дис. … канд. юрид. наук. М., 2009. 2 См.: Степанов П.В. Корпоративные отношения в коммерческих организациях как составная часть предмета гражданского права: дис. … канд. юрид. наук. М., 1999. С. 12, 80. 3 Ломакин Д.В. Указ. соч. С. 58

168

Вместе с тем действующее законодательство не отличается на сегодняшний

день последовательностью в употреблении термина «корпоративный»,

применение которого зачастую не ограничивается характеристикой юридических

лиц, основанных на членстве. В нормативных правовых актах данный термин

часто используется с целью описания каких-либо явлений в рамках организации

как синоним понятия «внутренний», свойственный определенной общности.

Представляется, что именно такое значение придается рассматриваемому термину

в словосочетаниях «корпоративная информационная система»1, «корпоративное

управление»2, «корпоративные финансы»3, «корпоративные электронные средства

платежа»4 и других. Аналогичный подход существует и в рамках доктринальных

исследований. Так, в Большом юридическом словаре (автор и составитель

А.Б. Борисов) в качестве наиболее распространенного значения понятия

«корпоративный» указывается: «принадлежащий юридическому лицу или

относящийся к нему (например, «корпоративные ценные бумаги»,

«корпоративные коллекции»)»5.

Судебная практика, напротив, пошла по пути ограничения понятия

корпоративных отношений лишь отношениями, складывающимися в рамках

хозяйственных обществ. Так, в соответствии с пунктом 6 Постановления Пленума

Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 2002 года № 11 «О некоторых

вопросах, связанных с введением в действие Арбитражного процессуального

кодекса Российской Федерации» к подведомственности арбитражных судов

относятся споры, независимо от их субъектного состава, связанные с участием в

хозяйственных товариществах и обществах6. Таким образом, с учетом названия

главы 28.1 АПК «Рассмотрение дел по корпоративным спорам» приходим к

1 См., например: Об электронной подписи: Федеральный закон Российской Федерации от 06.04.2011 года № 63-ФЗ // СЗ. 2011. № 15. Ст. 2036; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 02.07.2013 года № 185-ФЗ // СЗ. 2013. № 27. Ст. 3477. 2 См., например: Об утверждении Стратегии развития финансового рынка Российской Федерации на период до 2020 года: Распоряжение Правительства РФ от 29.12.2008 года № 2043-р // СЗ. 2009. №3. Ст. 423. 3 См., например: «Правила независимости аудиторов и аудиторских организаций» (Одобрены Советом по аудиторской деятельности 20.09.2012, протокол № 6) // СПС «КонсультантПлюс». 4 См., например: Об исполнительном производстве: Федеральный закон Российской Федерации от 02.10.2007 года № 229-ФЗ // СЗ. 2007. №41. Ст. 4849; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 12.03.2014 года № 34-ФЗ // СЗ. 2014. № 11. Ст. 1099. 5 Борисов А.Б. Большой юридический словарь. М., 2010. С. 316. 6 Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2003. № 2.

169

выводу, что только споры, связанные с участием в хозяйственных товариществах

и обществах относятся к числу корпоративных споров, а сами товарищества и

общества должны признаваться корпорациями. Исходя из вышесказанного

арбитражные суды отказывают в рассмотрении дел, связанных с участием в

кооперативах, на основании того, что производственные и потребительские

кооперативы в соответствии с ГК не являются хозяйственными товариществами

или обществами. Так, в Постановлении Федерального арбитражного суда

Московской области от 7 апреля 2009 года №КГ-А40/1106-09 суд, отказывая в

удовлетворении кассационной жалобы, указал, что дела по спорам между

производственными (потребительскими) кооперативами и их членами

подведомственны судам общей юрисдикции. При этом характер интереса,

нарушенного оспариваемым решением кооператива, судом во внимание не

принимался1. Таким образом, в арбитражном процессуальном законодательстве

понятие корпоративных споров, а следовательно, и корпоративных отношений

оказывается существенным образом сужено, по сравнению с определением

корпоративных отношений, закрепленным в ГК. На сегодняшний день такой

подход судебной практики, по-видимому, должен быть признан не

соответствующим положениям ГК, которыми кооперативы официально отнесены

к числу корпоративных организаций. Конечно, выработка единых подходов и

терминологии в рамках различных отраслей законодательства является вопросом

времени. Однако представляется, что уже сегодня законодатель может

столкнуться на этом пути с существенными трудностями. Это связано, во-первых,

с тем, что употребление категорий «корпорация», «корпоративный» и т.п. далеко

не ограничено сферой функционирования организаций, основанных на членстве,

а, во-вторых, с закреплением в статье 65.2 ГК прав участников корпорации,

которые, как нами уже отмечалось в первой главе, могут принадлежать и

учредителям юридических лиц, отнесенных к числу унитарных организаций. В

действительности права, закрепленные в качестве корпоративных, составляют

1 См., например: Постановление ФАС Московского округа от 07.04.2009 № КГ-А40/1106-09 по делу № А40-40053/08-132-342 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление ФАС Поволжского округа от 12.03.2007 по делу № А12-14048/06-С22 // СПС «КонсультантПлюс» и др.

170

юридическое содержание не только корпоративных отношений в понимании ГК,

но и отношений, складывающихся между учредителем и созданной им унитарной

организацией, что позволяет расширительно толковать понятие корпоративных

отношений. Представляется, что различие между корпоративными и унитарными

организациями выражается не столько в существовании особых корпоративных

прав, сколько в установлении для участников корпораций особого порядка

реализации этих прав, который должен учитывать наличие в них членства, а

следовательно, и необходимость согласования интересов всех участников

корпорации.

В этой связи интересно мнение Д.В. Ломакина, который в качестве

классификационного деления корпоративных отношений устанавливает их

дихотомию на главные (основные) и подчиненные (зависимые) корпоративные

отношения, в зависимости от основания их возникновения. При этом основное

корпоративное отношение представляет собой отношение между корпорацией

(юридическим лицом), с одной стороны, и ее участником (членом) − с другой.

Подчиненные отношения включают в себя помимо отношений между

корпорацией и ее участником, также отношения, существующие непосредственно

между участниками корпорации, а также между участниками и третьими лицами1.

Представляется, что аналогичный подход избран и законодателем, который в

понятие корпоративных отношений как отношений, существующих в рамках

организаций, основанных на членстве, включает все отношения, существующие

между корпорацией и ее участниками. Отметим, что подобные отношения

существуют и в юридических лицах, не имеющих членства. Это отношения

между юридическим лицом и его учредителем, юридическим содержанием

которых являются, в том числе, права на получение информации, участие в

управлении, обжалование решений и иные права, закрепленные в статье 65.2 ГК в

качестве прав участников корпорации. Представляется, что ситуация, при которой

из числа корпоративных отношений, исключены отношения, возникающие между

унитарной организацией и ее учредителем, является искусственной.

1 См.: Ломакин Д.В. Указ. соч. С. 65, 89.

171

Исходя из вышесказанного, позволим себе присоединиться к точке зрения

Н.В. Козловой, в соответствии с которой корпоративные отношения могут

возникать между любым юридическим лицом, его учредителями, а также

субъектами, осуществляющими функции его органов, даже если юридическое

лицо относится к категории так называемых учреждений. При этом специфика

унитарных юридических лиц состоит в том, что в них корпоративные отношения

возникают только между юридическим лицом, субъектами, осуществляющими

функции его органов, и каждым из учредителей, но отсутствуют в отношениях

между самими учредителями1. Такой подход представляется нам более

целесообразным и с точки зрения юридической техники: поскольку права

учредителей унитарных организаций и участников (членов) корпораций имеют

общую природу, их правовое регулирование должно основываться на общих

принципах. В связи с чем оно в любом случае будет сходным.

Таким образом, права публично-правовых образований как учредителей

унитарных предприятий и учреждений, характеризующиеся в законодательстве и

юридической литературе в качестве прав собственника имущества, следует

признать корпоративными правами, составляющими юридическое содержание

корпоративных отношений, существующих между указанными лицами2.

К сделанному нами выводу подошел в своем диссертационном

исследовании прав оперативного управления и хозяйственного ведения

О.А. Хатунцев. Однако вывод о тождестве природы прав учредителя-

собственника с правами учредителей юридических лиц, основанных на праве

частной собственности, ему помешало сделать отсутствие ответственности

учредителей унитарных предприятий и учреждений по своим обязательствам

имуществом, переданным рассматриваемым юридическим лицам, а также

наличие у учредителя права изъять неиспользуемое или используемое не по

назначению имущество казенного предприятия или учреждения. На основании

1 Козлова Н.В. Правосубъектность юридического лица. С. 121 – 122. 2Аналогичная точка зрения относительно характеристики отношений, возникающих между публичным образованием, выступающим в качестве субъекта гражданского права, с юридическим лицом, учрежденным этим образованием, была высказана Н.В. Козловой (См.: Козлова Н.В. Правосубъектность юридического лица. С. 130 – 131).

172

изложенного О.А. Хатунцев говорит не о корпоративной природе

рассматриваемых прав, а о «своеобразии» права собственности учредителей

унитарных предприятий и учреждений в отношении переданного данным

юридическим лица имущества, объясняя отсутствие признаков, характерных для

вещных прав, в правах учредителя-собственника, спецификой российского

государственного и муниципального права собственности в совокупности с

весьма сложными и противоречивыми институтами права хозяйственного ведения

и оперативного управления1.

Действительно, в соответствии с пунктом 1 ст. 126 ГК публично-правовые

образования отвечают по своим обязательствам принадлежащим им на праве

собственности имуществом, кроме имущества, которое закреплено за созданными

ими юридическими лицами на праве хозяйственного ведения и оперативного

управления. Данная норма призвана обеспечить имущественную обособленность

и устойчивость унитарных предприятий и учреждений как самостоятельных

участников гражданского оборота, что оправдывает ограничение имущественной

ответственности публично-правовых образований. В отношении прав участников

хозяйственных товариществ и обществ, а также производственных кооперативов

действующим законодательством устанавливается порядок обращения взыскания

на их долю в уставном (складочном) капитале рассматриваемых юридических лиц

(ст. 80, п. 5 ст. 111 ГК, ст. 25 Федерального закона 08 февраля 1998 года № 14-ФЗ

«Об обществах с ограниченной ответственностью»2). В рамках унитарных

предприятий и учреждений аналогичного механизма не предусмотрено, в

условиях отрицания вещных прав учредителей на имущество созданных ими

юридических лиц это означает ограничение их имущественной ответственности

по своим обязательствам, не обусловленное имущественной обособленностью

государственных юридических лиц. Вместе с тем специфика гражданско-

правовой ответственности публично правовых образований вполне оправдана их

особым правовым статусом в рамках публично-правовых отношений, а также 1 См.: Хатунцев О.А. Указ.соч. С. 103, 120, 128-129. 2 Об обществах с ограниченной ответственностью: Федеральный закон Российской Федерации от 08.02.1998 года № 14-ФЗ // СЗ. 1998. № 7. Ст. 785; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 05.05.2014 года № 129-ФЗ // Российская газета. № 101. 07.05.2014 (далее – Закон об ООО).

173

спецификой целей участия в имущественном обороте. Так, институты судебного

иммунитета государства, иммунитета бюджета и т.д. на протяжении длительного

времени определяют специфику ответственности рассматриваемых субъектов, их

нормы являются традиционными объектами изучения различных отраслевых

правовых наук, а само их существование давно не вызывает нареканий. В связи с

чем, считаем возможным отнести отсутствие ответственности учредителей

государственных юридических лиц по своим обязательствам имущественными

правами, возникающими у них в рамках созданных организаций, к специфике

ответственности публично-правовых образований.

Что касается предоставленного учредителю казенного предприятия и

учреждения пунктом 2 статьи 296 ГК права изъять неиспользуемое или

используемое не по назначению имущество, считаем, что данное право должно

рассматриваться как составляющее публичных, а не гражданских

правоотношений. Как верно замечает А.Б. Бабаев, сам термин «изъятие» говорит

о его публично-правовом, управленческом характере, а действие государства по

изъятию имущества по своей природе не является гражданско-правовым1.

Гражданское законодательство устанавливает исчерпывающий перечень

оснований, по которым учредитель может изъять имущество во внесудебном

порядке: во-первых, если имущество является излишним; во-вторых, если

имущество не используется; в-третьих, если имущество используется не по

назначению. Таким образом, для изъятия имущества у рассматриваемых

юридических лиц недостаточно одного желания учредителя-собственника, а само

решение об изъятии должно быть правомерным2. Все предусмотренные

основания являются взаимосвязанными и определяют основания ответственности.

Мерой же ответственности выступает непосредственно изъятие имущества. В

данных отношениях публично-правовое образование выступает не в качестве

учредителя юридического лица или, как сказано в ГК, собственника его

1 См.: Бабаев А.Б. Указ.соч. С. 348. 2 См. об этом подробнее: Лозовская С.О. Право оперативного управления учреждений // Законы России: опыт, анализ, практика. 2011. № 6. С. 20 – 29.

174

имущества, а в качестве публично-властного субъекта, имеющего право налагать

ответственность.

Остановимся также на праве публично-правового образования как

учредителя государственных юридических лиц давать согласие на совершение

ими отдельных сделок с принадлежащим им имуществом. Именно эти права чаще

всего рассматриваются в качестве специфических прав собственника имущества,

сохраняющихся в рамках права хозяйственного ведения и права оперативного

управления. Вместе с тем в законодательстве, регулирующем деятельность

хозяйственных обществ, также имеются институты, предусматривающие

необходимость получения согласия членов (участников) общества на совершение

отдельных видов сделок. Речь идет об институтах крупных сделок и сделок с

заинтересованностью.

В Законе об унитарных предприятиях право собственника давать согласие

на распоряжение недвижимым имуществом, а также на совершение иных сделок с

ним, и право давать согласие на совершение крупных сделок и сделок, в

совершении которых имеется заинтересованность, указываются в качестве двух

различных прав (пп.10, пп. 15 п. 1 ст. 20). Представляется, однако, что природа

данных прав аналогична, а ее основой является не сохранение за учредителем

права собственности на имущество, созданного им юридического лица, а право

учредителя участвовать в управлении им, контролировать его деятельность как

участника гражданского оборота. Доказательством этого является существование

институтов одобрения крупных сделок и сделок с заинтересованностью в

законодательстве о хозяйственных обществах, которые являются полноправными

собственниками своего имущества. Кроме того, законами о хозяйственных

обществах предусматривается возможность расширения уставом общества круга

сделок, на которые распространяется установленный законом порядок одобрения

крупных сделок. Причем расширение круга сделок возможно как за счет указания

размера сделок, требующих одобрения, так и вида этих сделок (п. 7 ст. 46 Закона

об ООО, п. 1 ст. 78 ФЗ от 26 декабря 1995 года № 208-ФЗ «Об акционерных

175

обществах»1). В связи с чем приходим к выводу, что в уставе общества может

быть предусмотрена необходимость получения согласия участников общества на

совершение сделок по распоряжению недвижимым имуществом, принадлежащим

этому юридическому лицу. Применительно к унитарным предприятиям и

учреждениям категория сделок, требующих одобрения, получила законодательное

расширение, что вполне оправдано их особым статусом в гражданском обороте

как юридических лиц, деятельность которых основана на публичной форме права

собственности.

Относительно прав Российской Федерации как учредителя государственных

корпораций и государственной компании «Российские автомобильные дороги»

необходимо отметить достаточно низкую их законодательную проработку, что

является существенным недостатком названных организационно-правовых форм

юридических лиц и во многом определяет их дальнейшее существование в

гражданском обороте. Так, например, в отношении государственной корпорации

«Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)»

учредитель имеет право принимать решения о реорганизации и ликвидации

рассматриваемого юридического лица, формирует его уставный капитал,

формирует органы управления, утверждает положение о Наблюдательном совете,

Меморандум о финансовой политике, а также утверждает размер вознаграждений

и компенсаций членам Наблюдательного совета. Таким образом, учредитель

может лишь косвенно влиять на совершение государственной корпорацией

отдельных видов сделок, в том числе крупных сделок и сделок с

заинтересованностью, в связи с чем все имущество, переданное государственной

корпорации, оказывается в руках управленцев, ничем не заинтересованных в

успешности и эффективности ее деятельности. Подобная ситуация является

недопустимой для юридических лиц, деятельность которых направлена на

удовлетворение публичных интересов, посредством реализации публичных

функций в рамках гражданского оборота. В рамках организационно-правовой

1 Об акционерных обществах: Федеральный закон Российской Федерации от 26.12.1995 года № 208-ФЗ // СЗ. 1995. № 1. Ст. 1; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 410-ФЗ // СЗ. 2013. № 52 (ч.1). Ст. 6975 (далее – Закон об АО).

176

формы публичного юридического лица права учредителя должны получить

последовательное законодательное раскрытие с целью обеспечения полноценного

контроля со стороны учредителя за деятельностью созданного им субъекта и

сформированных им органов управления, а также участия учредителя в принятии

значительных имущественных решений.

Исходя из проведенного исследования, при конструировании новой

организационно-правовой формы юридического лица наиболее перспективным, с

точки зрения современных потребностей гражданского оборота, представляется

основывать их имущественную обособленность на праве публичной

собственности. Интересы публично-правовых образований как учредителей

рассматриваемых субъектов, в том числе их имущественные интересы, должны

быть обеспечены не за счет предоставления им вещных прав на имущество

юридических лиц, а посредством наделения их корпоративными правами в

отношении созданных ими организаций. Это, прежде всего, права по управлению,

а также права, связанные с осуществлением общего контроля за деятельностью

юридического лица, в том числе права давать согласие на совершение отдельных

видов сделок с имуществом. Рассматриваемые права должны получить

законодательную регламентацию, что, однако, не должно исключать возможности

расширения их круга в учредительных документах конкретных юридических лиц.

Такой подход к имущественной обособленности публичных юридических лиц

будет в полной мере соответствовать практике европейских стран с развитой

рыночной экономикой, а также позволит обеспечить подвижность и

динамичность прав названных юридических лиц на принадлежащее им

имущество. В отличие от вещных прав категория обязательственных прав не

требует своего исключительного и исчерпывающего законодательного

установления. Посредством конкретизации прав учредителя применительно к

каждому конкретному публичному юридическому лицу возможно будет

дифференцировать их имущественную самостоятельность в гражданском обороте

в зависимости от сферы их деятельности и осуществляемых ими публичных

функций, не создавая ad hoc вещных прав.

177


выводы:

1. В делении форм права собственности на частную, государственную и

муниципальную понятие частной формы права собственности является более

обобщенным, нежели понятия государственной и муниципальной форм права

собственности, что свидетельствует о нарушении дихотомического деления и не

позволяет правильно определить субъектный состав права публичной

собственности.

2. Попытки отразить специфику права собственности при помощи

конструкций «своего усмотрения» и «своего интереса» в чистом виде применимы

только к праву частной собственности, в отношении публичных собственников

они получают специфическое выражение, требующее учета публичных функций

этих субъектов и определяющую для них роль публичных интересов, что

существенно снижает их ценность для формулировки общих определений.

Право публичной собственности – это возможность собственника владеть,

пользоваться и распоряжаться принадлежащим ему имуществом в соответствии с

публичными функциями, на выполнение которых направлена деятельность

собственника, и публичными интересами, на удовлетворение которых направлена

реализация права собственности.

3. В рамках права оперативного управления и права хозяйственного ведения

выделяются две социальные связи. Они представляют собой не одно, а два

правоотношения различной правовой природы. Отношения юридического лица и

всех третьих лиц являются абсолютными, вещными правоотношениями

собственности. Отношения собственника-учредителя и юридического лица носят

относительный характер и являются корпоративными отношениями.

4. Конструкция публичной формы права собственности на сегодняшний

день находит фактическую реализацию в рамках оформления имущественной

обособленности государственных корпораций и компаний, Центрального банка

Российской Федерации. Признанию государственных унитарных предприятий и

учреждений собственниками закрепленного за ними имущества препятствует

178

лишь теоретическая конструкция прав оперативного управления и хозяйственного

ведения, как ограниченных вещных прав отличных от права собственности.

5. Имущество, переданное публичным юридическим лицам, должно

принадлежать им на праве публичной собственности. Право публичной

собственности создаст основу для их полноценной правосубъектности, механизма

гражданско-правовой ответственности и позволит обеспечить общественный

интерес в имуществе, переданном публичному юридическому лицу.

6. Интересы публично-правовых образований как учредителей публичных

юридических лиц должны быть обеспечены не за счет предоставления им вещных

прав на имущество, а посредством наделения их правами корпоративного

характера в отношении созданных ими субъектов.

7. Правами, составляющими содержание корпоративных отношений,

наделяются не только члены (участники) корпораций, но и учредители унитарных

организаций. При этом различие между корпоративными и унитарными

организациями заключается не в существовании особых корпоративных прав, а в

установлении для участников корпораций особого порядка их реализации,

который должен учитывать наличие в них членства и необходимость

согласования интересов всех участников.

179

Глава 3. Особенности гражданско-правовой ответственности публичных

юридических лиц

3.1. Теоретические основы гражданско-правовой ответственности

публичных юридических лиц

В юридической литературе вопросы о понятии, основании и условиях

ответственности относятся к числу дискуссионных. При этом, как замечал

С.Н. Братусь, проблема ответственности в юридической теории существенно

усложнена, «многочисленные точки зрения и их оттенки по некоторым аспектам

этой проблемы иногда уводят от основной, магистральной линии исследования,

задача которого установить значение ответственности»1. Необходимо

освободиться от многозначности понятия ответственности и выделить то

основное, чему служит ответственность, по мнению С.Н. Братуся, это

обеспечение исполнения обязанности2. А.В. Хохлов, отмечая отсутствие в

цивилистической литературе единой концепции и понятия гражданско-правовой

ответственности, также акцентировал внимание на необходимости не столько

дельной разработки частных вопросов, сколько выяснения существа проблемы,

выработки методологических ориентиров3.

Многочисленность точек зрения относительно понятия ответственности во

многом определяется междисциплинарным характером исследуемого понятия.

Оно имеет принципиальное значение не только для правовых дисциплин, но и

получает осмысление в рамках философии, этики, психологии, социальных и

политических наук. Термин «ответственность» имеет широкое распространение и

в повседневной жизни: от его усвоения и осмысления отдельными гражданами

зависит уровень развития социума, понимание лицом своего места в жизни

общества, состояние нравственности и правосознания. Ответственность как

явление находит свое проявление во всех аспектах поведения человека.

1 Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). М., 1976. С. 42. 2 См.: Там же. С. 42. 3 См.: Хохлов В.А. О гражданско-правовой ответственности // Правоведение. 1997. № 1. С. 96.

180

Юридическая ответственность как частный случай общего явления связывается с

правовой стороной деятельности человека, выражает его отношение к

установленным нормами правилам поведения. Вместе с тем междисциплинарный

синтез, как явление, характерное для развития современной науки, обуславливает

неизбежность заимствований положений смежных отраслей знаний при

разработке понятия юридической ответственности. Наиболее яркий пример −

появление и разработка концепции «позитивной юридической ответственности»

или «активного аспекта юридической ответственности».

Одним из первых позитивный аспект юридической ответственности

выделил П.Е. Недбайло, который связывал ответственность не только с

невыполнением лицом лежащих на нем обязанностей и совершением им действий

вопреки требованиям законодательства, но и с самим исполнением этих

обязанностей надлежащим образом1. М.С. Строгович определял юридическую

ответственность, прежде всего, как «ответственное отношение человека к своим

обязанностям, ответственность за правильное выполнение лицом возложенных на

него законом обязанностей»2. При этом отмечалось, что мнение, в соответствии с

которым юридическая ответственность связывается с неисполнением или

ненадлежащим исполнением лицом своих обязанностей, является неправильным.

В данном случае юридическая ответственность всего лишь «принимает

негативную форму осуждения, взыскания, принуждения, санкции»3. Такой подход

закрепил в правовой литературе дуализм понятия юридической ответственности,

при котором позитивная юридическая ответственность характеризуется

добровольной формой исполнения обязанностей субъектами права, а негативная

или ретроспективная ответственность реализуется посредством принудительного

воздействия на обязанного субъекта со стороны государства или общества4.

Очевидно, что выделение позитивного аспекта юридической ответственности во

многом обусловлено понимаем ответственности, применяемом в философии,

1 См.: Недбайло П.Е. Система юридических гарантий применения советских правовых норм // Правоведение. 1971. № 3. С. 51. 2 Строгович М.С. Сущность юридической ответственности // Советское государство и право. 1979. № 5. С. 73. 3 Там же. С. 75. 4 См., например: Липинский Д.А. Формы реализации юридической ответственности. Тольятти, 1999. С. 22.

181

социологии, повседневной жизни. Именно философское понимание

ответственности характеризует ее как категорию, отражающую объективный,

исторический характер взаимоотношений между личностью, коллективом и

обществом с точки зрения сознательного осуществления предъявляемых к ним

взаимных требований1. Ответственность в данном случае рассматривается как

основа мотивации поведения индивида, свойство самой личности.

Основополагающими категориями для ответственности становятся категории

морали, нравственности, инициативы, сознательности. Не отрицая того, что

общее философское понятие ответственности имеет методологический характер2,

а включение феномена позитивной ответственности в орбиту социальных связей

повышает активность субъектов правовых отношений3, заметим, что понятие

позитивной ответственности выходит далеко за пределы юридической науки.

Ограничение ее рамками юриспруденции является существенным теоретическим

упрощением. Представляется, что как и юридическая, позитивная

ответственность является разновидностью ответственности социальной. Именно

существование позитивной ответственности как осознания лицом своей

обязанности по отношению к обществу и государству, как активного поведения

обязанного лица предопределяет возможность и необходимость существования

юридической ответственности, как последствия неисполнения обязанности,

нарушения правовых норм. Таким образом, юридическая ответственность

существует лишь постольку и тогда, когда отсутствует позитивная

ответственность. Как верно заметил В.А. Тархов, лицо привлекается к

ответственности, когда у него отсутствует сознание ответственности4.

В юридической литературе ответственность принято связывать с карой,

наказанием, с претерпеванием определенных негативных последствий,

реализация которых обеспечивается государственно-властным принуждением.

Традиционно считается, что в ответственности находит выражение отрицательное 1 Философский энциклопедический словарь / под ред. Л.Ф. Ильичёва, П.Н. Федосеева, С.М. Ковалёва, В.Г. Панова. М., 1983. 2 См.: Строгович М.С. Указ. соч. С. 73. 3 См.: Назаров Б.Л. О юридическом аспекте позитивной социальной ответственности // Советское государство и право. 1981. № 10. С. 30. 4 Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Саратов, 1973. С. 3.

182

отношение общества и государства к противоправному поведению нарушителя,

осуждение этого поведения. Таким образом, в качестве признаков юридической

ответственности называются: государственное принуждение, отрицательные для

нарушителя последствия и общественное осуждение1. Применительно к

институту гражданско-правовой ответственности эти признаки приобретают

специфическое содержание. Так, государственное принуждение в рамках

гражданско-правовой ответственности может и не иметь реального воплощения,

оставаясь лишь потенциальной возможностью, что обусловлено методом

гражданско-правового регулирования, заключающим в себе возможность для

участников рассматриваемых отношений самостоятельно выбирать наиболее

целесообразный для них вариант поведения. Правомочие на приведение в

действие государственного аппарата принуждения (правопритязание) составляет

содержание субъективного права и, следовательно, его реализация целиком

зависит от воли управомоченного лица. Таким образом, для гражданско-правовой

ответственности характерно не столько фактическое наличие государственного

принуждения, сколько его потенциальная возможность, что позволяет говорить об

обеспеченности гражданско-правовой ответственности государственным

принуждением. Вопрос о том, является ли добровольное исполнение обязанности,

например, добровольное возмещение убытков, уплата неустойки, добровольное

исполнение обязательств из причинения вреда или из неосновательного

обогащения, ответственностью в цивилистической литературе является

дискуссионным. Так, С.Н. Братусь, критикуя И.С. Самощенко и М.Х. Фарукшина,

которые вслед за О.С. Иоффе утверждали, что в гражданском праве добровольное

исполнение обязанности может рассматриваться в качестве ответственности2,

указывал, что юридическая ответственность возможна лишь тогда, когда по

инициативе кредитора применяется государственное принуждение, только в этом

случае можно говорить о реализации санкции3. Представляется, что возможность

реализации ответственности в добровольном порядке, то есть инициативного 1 См., например: Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. Избранные труды в 4 т. Т. 1. М., 2002. С. 196 – 208; Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. М., 1968. С. 6. 2 Самощенко И.С., Фарукшин М.Х. Ответственность по советскому законодательству. М., 1971. С. 49 – 50. 3 См.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). С. 85 – 87.

183

принятия правонарушителем на себя неблагоприятных последствий, обусловлена

самой сутью гражданско-правового регулирования, которое исходит из

презюмирования добросовестности участников имущественного оборота.

Возможностью реализации ответственности в добровольном порядке обусловлено

и включение правопритязания как правомочия в состав субъективного

гражданского права. Принудительная реализация ответственности возможна лишь

тогда, когда она не реализуется добровольно и если на это есть воля

управомоченного лица. Вместе с тем, заметим, что не любое добровольное

исполнение обязанности является ответственностью, необходимо, чтобы эта

обязанность реализовывалась в рамках правоотношения, основанием

возникновения которого является гражданское правонарушение.

Признак государственного принуждения (возможности государственного

принуждения) приобретает специфическое выражение применительно к

юридической ответственности государства. Субъектный состав гражданских

правоотношений, в рамках которых реализуется данная ответственность, ставит

под сомнение возможность такого принуждения. Поскольку гражданско-правовая

ответственность государства предполагает возникновение неблагоприятных

имущественных последствий именно на стороне рассматриваемого субъекта,

признание за ней государственно-властного характера привело бы к выводу о том,

что государство в ряде случаев должно направлять свой репрессивный аппарат

против самого себя. Вместе с тем, представляется, что принуждение, в рамках

ответственности государства, не только возможно, но и является необходимым, в

противном случае она носила бы исключительно декларативный характер.

Рассматриваемой ответственности присуще, однако, не государственное

принуждение, а принуждение иного рода. О.В. Михайленко называет его

«надгосударственным принуждением», принуждением, основанным на нормах

международного права. Соглашаясь с мнением автора, заметим, что кроме

принуждения со стороны международного сообщества, в случае привлечения

государства к ответственности, к нему применимо общественное принуждение,

основанное на праве граждан собираться мирно, без оружия, проводить собрания,

184

митинги и демонстрации, шествия и пикетирования, закрепленное статьей 31

Конституции РФ.

Относительно неблагоприятных последствий как признака гражданско-

правовой ответственности, в юридической литературе нередко отмечается, что с

позиций имущественных отношений неблагоприятные последствия, возлагаемые

на должника в рамках гражданско-правовой ответственности, могут носить

характер «лишения» только с позиций общества, в то время как для самого

должника претерпевание ответственности может быть даже благом в сравнении с

исполнением первоначальной обязанности1. Представляется, что описанная

ситуация не меняет характера гражданско-правовой ответственности и не может

служить аргументом для исключения «отрицательных для нарушителя

последствий» из перечня ее признаков. Поскольку с позиций юриспруденции

изменение правоотношения, имеющее место в рамках юридической

ответственности, само по себе является примером неблагоприятных последствий.

Отмеченная же в литературе особенность гражданско-правовой ответственности

объясняется ее компенсационной функцией. Основной целью мер гражданско-

правовой ответственности, в отличие публично-правовых мер, является не

наказание правонарушителя, а восстановление имущественного положения

потерпевшего, что делает его центральной фигурой в рассматриваемых

отношениях. Задача же гражданско-правового регулирования в рамках института

ответственности − найти источник благ для компенсации потерь кредитора2. В

этой связи С.Н. Братусь отмечал, что основная цель гражданского права «состоит

в том, чтобы обеспечить потерпевшей стороне ее восстановление в

первоначальном состоянии, отразится ли это отрицательно на положении

должника – вопрос факта»3.

Все вышесказанное относительно государственного принуждения и

отрицательных последствий на стороне правонарушителя как признаков

гражданско-правовой ответственности выводят на первый план в 1 См.: Ровный В.В. О содержании гражданско-правовой ответственности в условиях рынка // Сибирский юридический вестник. 1999. № 4. 2 См.: Хохлов В.А. Указ. соч. С. 96 – 103. 3 Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). С. 91.

185

рассматриваемых отношениях фигуру управомоченного лица, то есть

потерпевшего. По воле потерпевшего к правонарушителю применяются меры

государственно-властного принуждения, и именно необходимостью

восстановления его имущественного положения обуславливается возложение на

правонарушителя бремени неблагоприятных последствий. Именно роль в

отношениях ответственности фигуры потерпевшего отличает гражданско-

правовую ответственность от всех иных видов юридической ответственности. В

действительности, как верно отмечает В.А. Хохлов, признание кредитора

центральной фигурой делает возможным раскрытие категории гражданско-

правовой ответственности не через понятие обязанности, а через понятие

субъективного правомочия (возможности) кредитора.1 Именно такое понимание

ответственности находим в пункте 1 статьи 400 ГК, в котором право на полное

возмещение убытков именуется ответственностью. Однако реализация любого

субъективного права обусловлена существованием корреспондирующей этому

праву юридической обязанности, что возможно только в рамках

правоотношений2. Представляется, что гражданско-правовую ответственность

следует рассматривать как относительное гражданско-правовое отношение,

основанием возникновения которого является совершение одним лицом

(правонарушителем) в отношении другого лица (потерпевшего) противоправных

действий (бездействия), а юридическим содержанием − субъективное право

потерпевшего требовать восстановления своего имущественного положения и

корреспондирующая праву обязанность правонарушителя восстановить это

положение. При этом в структуре субъективного права потерпевшего основное

содержание будет приходиться на правомочие правопритязания.

Основанием ответственности в теоретической литературе традиционно

признается правонарушение. Следовательно, основанием гражданско-правовой

ответственности следует признать гражданское правонарушение. Вместе с тем в 1 См.: Хохлов В.А. Указ. соч. С. 96 – 103. 2 Заметим, что в юридической литературе существует и иная точка зрения, допускающая реализацию субъективного права вне правоотношений. Так, например, Д.М. Генкин, исходя из невозможности существования правоотношений с неопределенным составом обязанных лиц, полагал, что все абсолютные права, в том числе право собственности, существуют вне правоотношения, не являясь его элементом. (См.: Генкин Д.М. Право собственности в СССР. М., 1961).

186

цивилистической литературе не получила широкого распространения теория

состава правонарушения, в рамках которого в публичных отраслях права принято

выделять четыре элемента: объект, объективную сторону, субъект и

субъективную сторону правонарушения. Напротив, цивилистами была

разработана отраслевая конструкция оснований (условий) ответственности.

Основанием применения ответственности является совершение правонарушения,

именно оно является юридическим фактом, порождающим ответственность,

фундаментом, на который опирается институт ответственности и который

определяет ее природу. Условия же ответственности представляют собой

признаки, которые характеризуют основание ответственности. В.П. Грибанов

выделял общие (типичные) условия гражданско-правовой ответственности, то

есть те, которые свойственны всем или подавляющему большинству случаев, и

специальные условия ответственности, свойственные лишь отдельным случаям

или отдельным видам гражданских правонарушений. При этом отмечалось, что

специальные условия ответственности, как правило, являются лишь

конкретизацией общих условий к обстоятельствам конкретного дела1. К общим

условиям гражданско-правовой ответственности принято относить:

противоправность поведения нарушителя, наличие вреда, причинно-

следственную связь между противоправным поведением и причинением вреда, а

также вину правонарушителя. Если правонарушение отвечает четырем

обозначенным признакам, оно может считаться основанием ответственности и

порождает гражданско-правовые отношения ответственности. В цивилистической

литературе четыре названные условия ответственности нередко именуются

составом гражданского правонарушения2. Такой подход представляется вполне

оправданным. Если исходить из данного в теории права определения состава

правонарушения как «фактической конструкции, выражающей главные стороны

(элементы) правонарушения», как «звена фактического основания, без которого

не возникает охранительного правоотношения и, следовательно, отпадает сама 1 Грибанов В.П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей // Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2001. С. 318. 2 См., например: Там же. – С. 318; Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. С. 22.

187

возможность юридической ответственности»1, очевидно, что условия гражданско-

правовой ответственности полностью отвечают рассматриваемому определению.

По справедливому замечанию О.А. Кузнецовой, вписываются они и в

общетеоретический состав правонарушения: первые три условия ответственности

(противоправное поведение, наличие вреда, причинно-следственная связь)

составляют объективную сторону состава правонарушения, в то время как

четвертый элемент – вина – относится к субъективной стороне2. В связи с этим

необоснованным выглядит отрицание значения для цивилистической науки

учения о составе правонарушения как чуждого ей уголовно-правового знания3.

Представляется, что учение о составе правонарушения имеет общетеоретическое

значение и применяется в отраслевых науках с учетом специфических начал,

характерных для ответственности различного вида. В случаях, когда для

наступления гражданско-правовой ответственности не обязательно наличие всех

четырех условий ответственности, следует говорить об усеченном составе

гражданско-правовой ответственности.

Наибольшей спецификой в составе гражданского правонарушения

обладает условие вины. Это обуславливается, во-первых, принятым в

гражданском законодательстве определением вины. Во-вторых, презумпцией

вины лица, совершившего гражданское правонарушение. И, в-третьих,

возможностью привлечения лица к ответственности при отсутствии в его деянии

элемента вины, то есть допустимостью в гражданском праве безвиновной

ответственности.

В теории права и в публичных отраслях правовой науки вину принято

определять как психическое отношение лица к совершенному им деянию

(действию или бездействию) и наступившим последствиям. Такой подход к

понятию вины называют субъективной (психологической) концепцией вины. Она

связана с осознанием лицом характера и последствий своего поведения, с 1 Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций. С. 383. 2 См.: Кузнецова О.А. Публично-правовые категории и институт гражданско-правовой ответственности // Новое в гражданском законодательстве. Баланс публичных и частных интересов. Материалы для VII Ежегодных научных чтений памяти профессора С.Н. Братуся. М., 2012. С. 330. 3 См., например: Брагинский М.И., Витрянский С.С. Договорное право. Книга первая. Общие положения. М., 2007. С. 709.

188

возможностью предвидения и предотвращения последствий этого поведения. На

основе рассматриваемого подхода различают формы вины: умысел (прямой,

косвенный), неосторожность (легкомыслие, небрежность). Несмотря на то, что в

гражданском праве различия в формах вины не имеют столь существенного

значения, как в публичных отраслях права, а на размер ответственности основное

влияние оказывают последствия правонарушения, в советской гражданско-

правовой доктрине отмечалось, что субъективная концепция вины в равной мере

применима и в уголовном, и в гражданском праве1. Господство психологической

концепции вины в советском гражданском праве В.В. Витрянским объясняется

двумя основными причинами: искусственным привнесением в цивилистику

чуждых ей положений и методов исследования гражданско-правовых проблем из

других наук и областей познания, что обусловило рецепцию понятия вины из

советской уголовно-правовой доктрины, а также господствовавшей в советском

обществе идеологией2. Несмотря на то, что обозначенные причины на

сегодняшний день не имеют влияния на формирование доктрины гражданско-

правовой ответственности, по-прежнему субъективная концепция вины не

утрачивает своего методологического значения. Определение вины как

психологического отношения лица к совершенному им деянию является широко

употребимым, в том числе и в учебниках по гражданскому праву3. Такая

ситуация, охарактеризованная В.В. Витрянским как «инерционное движение

гражданско-правовой доктрины по тупиковому пути, намеченному в советский

период», сегодня может быть объяснена господством субъективной концепции

вины в теории права, выводы которой имеют методологическое значение для всех

отраслевых правовых наук.

1 См., например: Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. С. 327. На субъективном подходе к определению вины строили свои исследования проблем ответственности также В.П. Грибанов (См.: Грибанов В.П. Указ. соч. С. 338 – 340); Н.С. Малеин (См.: Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. С. 63); С.Н. Братусь (См.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). С. 178 – 181); Г.К. Матвеев (См.: Матвеев Г.К. Вина в советском гражданском праве. Киев, 1955. С. 178); М.М. Агарков (См.: Агарков М.М. Обязательства по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. Т. 1. М., 2002. С. 415 – 416) и другие. 2 См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 752 – 755. 3 См., например: Гражданское право: учебник. Том 1 / отв. ред. В.П. Мозолин. М., 2012. С. 759 – 760; Гражданское право: учебник. Том 1 / отв. ред. А.П. Сергеев, Ю.К. Толстой. М., 2007. С. 673.

189

Характерно, что законодатель, дав в действующем ГК определение вины,

положил в его основу иную концепцию, получившую в гражданско-правовой

доктрине наименование объективной (поведенческой) концепции вины. В

соответствии с абзацем 2 пункта 1 статьи 401 ГК лицо признается невиновным,

если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него

требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все

меры для надлежащего исполнения обязательства. Следовательно, на

сегодняшний день вопрос о виновности лица, совершившего гражданское

правонарушение, решается не исходя из анализа психологического отношения

лица к своему деянию и его последствиям, а на основе анализа поведения,

характеризующего отношение правонарушителя к своим обязательствам. Если

лицо приняло все меры, требующиеся от него, для исполнения своего

обязательства, тем не менее обязательство не было исполнено, лицо должно

признаваться невиновным. Рассматриваемая концепция, выводя понятие вины из

сферы психологических процессов, свойственных личности, позволяет решить

вопрос о вине юридического лица, как некоего искусственного субъекта,

которому не свойственны психологические переживания1. Именно

применительно к вине юридического лица психологическая концепция вызывает

в юридической литературе наибольшие сомнения2. Само по себе юридическое

лицо не может испытывать каких-либо психологических переживаний по поводу

совершенных им действий, осознание своих поступков и психологическое

отношение к их последствиям свойственно только физическим лицам –

работникам юридического лица, членам его органов управления. Принятие

объективной концепции вины позволяет отказаться от анализа субъективного

отношения работников юридического лица к допущенному нарушению и свести

вопрос о вине юридического лица к вопросу о принятии или непринятии им всех

необходимых мер для надлежащего исполнения обязательства. Вместе с тем эта

1 В рамках психологической концепции вины вина юридического лица сводилась к вине работников юридического лица, действующих при исполнении своих трудовых и служебных обязанностей, его руководителей, всего коллектива. (См., например: Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. С. 63 – 70; Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности. М., 1970. С. 241 и др.). 2 Подробнее по этому вопросу см.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 748 – 752.

190

концепция критикуется в юридической литературе прежде всего потому, что

непринятие мер по исполнению своих обязанностей составляет юридически

значимое бездействие как форму противоправного деяния и, следовательно,

характеризует объективную сторону правонарушения1. На сегодняшний день

можно констатировать нормативно обусловленное сближение объективной и

субъективной стороны состава гражданского правонарушения, что, однако, не

свидетельствует о том, что во всех случаях доказанность неисполнения

обязательства или ненадлежащего его исполнения исключает невиновность

правонарушителя. Установление вины правонарушителя требует не просто

установления факта неисполнения обязательства (исполнения его ненадлежащим

образом), но и того, что обязанный субъект не предпринял все требующиеся от

него меры для надлежащего исполнения обязательства.

Особенностью гражданско-правовой ответственности является

законодательно установленная презумпция вины правонарушителя. Такой подход

законодателя не случаен, он кроется в специфике имущественных отношений, для

которых установление свойственной публичным отраслям права презумпции

невиновности означало бы «общее предположение, что обязательства не

выполняются по объективным причинам», что «может привести к демобилизации

усилий должника по надлежащему исполнению, к нарушению нормального

хозяйственного оборота и безответственности нарушителя»2. Любая презумпция

имеет прежде всего процессуальное значение, поскольку ее существование

обуславливает распределение бремени доказывания между сторонами,

участвующими в деле. В соответствии с пунктом 2 статьи 401 ГК отсутствие вины

доказывается лицом, нарушившим обязательство, аналогичное правило

установлено применительно к деликтным обязательствам пунктом 2 статьи 1064

ГК. Таким образом, именно правонарушитель должен доказать, что он проявил ту

степень заботливости и осмотрительности, которая от него требовалась, и что с

его стороны были приняты все необходимые меры для надлежащего исполнения

1 См., например: Кузнецова О.А. Публично-правовые категории и институт гражданско-правовой ответственности. С. 332; Гражданское право: учебник. Том 1 /отв. ред. В.П. Мозолин. С. 760. 2 Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. С. 75.

191

обязательства. Факт же неисполнения обязательства или ненадлежащего его

исполнения, причинения убытков, их размер, а также причинно-следственная

связь доказывается потерпевшим лицом. Установление презумпций не случайно,

любая презумпция представляет собой обобщенное выражение реальных

отношений, нормативный вывод из повседневно встречающихся и постоянно

повторяющихся фактов нашей действительности1. Следовательно,

сформулированное в виде презумпции правило заключает в себе высокую степень

вероятности. Кроме того, презумпция виновности правонарушителя обеспечивает

активность сторон именно в том направлении, в котором каждой из них легче

представлять необходимые доказательства. Очевидно, что доказательства того,

что лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее

обязательства, приняло все необходимые меры для его исполнения, находятся в

распоряжении правонарушителя. В связи с этим именно на него возлагается

обязанность представить их суду. Презумпция виновности, свойственная

гражданскому праву, является одним из приемов законодательной техники,

позволяющим обеспечить равенство сторон, сбалансировать возможности

«слабой» и «сильной» стороны в имущественных отношениях, что еще раз

подтверждает приоритет фигуры потерпевшего в отношениях гражданско-

правовой ответственности. Установление презумпций, в том числе презумпции

виновности, вместе с тем не должно свидетельствовать о возможности пассивного

поведения стороны, в пользу которой установлена презумпция. Как отмечал

О.С. Иоффе, «презумпции не могут быть положены в основу решения, они

должны быть доказаны, либо опровергнуты»2. При этом если правонарушителем

не представлено доказательств своей невиновности, его вина считается

доказанной. Обязанность суда признать презюмируемый факт установленным

является отражением действия презумпции и характеризуется в юридической

литературе в качестве динамичной стороны рассматриваемого правового

явления3.

1 См.: Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. С. 343. 2 Там же. С. 349. 3 См., например: Кузнецова О.А. Презумпции в гражданском праве. СПб., 2002. С. 26.

192

Гражданское законодательство допускает возможность возложения на

правонарушителя бремени ответственности и при отсутствии его вины. Вопрос о

теоретических основах безвиновной ответственности и ее допустимости является

в гражданско-правовой доктрине дискуссионным. Практическим основанием

появления ответственности без вины стало развитие крупных транспортных и

промышленных предприятий, обычная эксплуатация которых неминуемо вела к

возникновению известного числа несчастных случаев. В таких условиях принцип

вины, как этическое оправдание ответственности, известный правопорядку со

времен римского частного права, перестал отвечать требованиям справедливости

гражданско-правовой ответственности, что обусловило постепенное отступление

от него сначала в рамках судебной практики, а затем и на уровне специальных

законов, установивших для промышленных предприятий повышенную

ответственность независимо от вины1. Отказ гражданского законодательства от

принципа вины во многом обусловил дальнейшее развитие теоретических

разработок вопросов гражданско-правовой ответственности, поставив перед

цивилистами задачу определения оснований и сущности безвиновной

ответственности. Большое внимание этим вопросам уделялось в советский период

развития науки гражданского права. Были разработаны концепция «виновного с

исключениями начала», в рамках которой безвиновная ответственность

допускалась как исключение из общего правила ответственности за вину2, и

концепция «двух начал», которая поставила безвиновную ответственность в один

ряд с ответственностью за вину, признав за ней роль принципа3. Вместе с тем

следует согласиться, на наш взгляд, с Д.Е. Богдановым, что ни одна из этих

концепций не имеет серьезного гносеологического значения, они лишь

констатируют существование безвиновной ответственности, не предлагая

теоретического обоснования причин ее установления4.

1 См. подробнее: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 2009. С. 284 – 285. 2 См., например: Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. С. 221 – 222. 3 См., например: Яичков К.К. Система обязательств из причинения вреда в советском праве // Вопросы гражданского права. М., 1975. С. 171. 4 См.: Богданов Д.Е. Справедливость как основное начало формирования безвиновной деликтной ответственности // Адвокат. 2012. № 6. С. 32 – 40.

193

Большое распространение получила разработанная в трудах

В.А. Ойгензихта концепция риска, как субъективного начала безвиновной

ответственности. Основной тезис этой концепции сводится к тому, что не всякое

субъективное основание ответственности – это вина. В случае безвиновной

ответственности таким основанием является принятие правонарушителем

определенного риска, обусловленного характером осуществляемой им

деятельности. Именно выбор лицом поведения, способного причинить вред

третьим лицам, то есть добровольное принятие на себя риска причинения вреда,

становится в рамках рассматриваемой концепции этическим оправданием

безвиновной ответственности1. Установление безвиновной ответственности

объяснялось также необходимостью стимулирования лиц, деятельность которых

связана с повышенной опасностью, к активному участию в дальнейшем развитии

техники безопасности, а теоретическим основанием этой ответственности

предлагалось считать принцип справедливости2. В современной гражданско-

правовой доктрине идея справедливости как основного начала безвиновной

ответственности была развита Д.Е. Богдановым3. Предпринимались попытки

связать безвиновную гражданско-правовую ответственность со свойственной

гражданскому праву презумпцией вины4. Такой подход в современной литературе

обосновано критикуется Д.М. Азми, поскольку вопрос о возможности

безвиновной ответственности подменяется процессуальным вопросом

распределения бремени доказывания. Представляется, однако, что и сама автор,

предлагая в обоснование безвиновной ответственности концепцию

«презюмируемой вины» как особой формы вины, не подпадающей ни под

понятие умысла, ни под понятие неосторожности5, упускает из виду, что любая

презумпция является условно-истинным утверждением и требует, как отмечалось,

своего доказательства или опровержения.

1 См.: Ойгензихт В.А. Категория «риска» в советском гражданском праве // Правоведение. 1971. № 5. Эта точка зрения была также поддержана С.Н. Братусем (См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 178 – 181). 2 См., например: Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву // Избранные труды в 4 т. Т. 4. М., 2002. С. 175 – 177. 3 См.: Богданов Д.Е. Указ. соч. С. 32 – 40. 4 См., например: Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Обязательственное право. М., 1950 С. 319. 5 См.: Азми Д.М. Концепция безвиновной ответственности: содержание, трактовка, оценка // Законодательство и экономика. 2011. № 7. С. 34 – 44.

194

Несмотря на нормативное закрепление в гражданском законодательстве

безвиновной ответственности, в гражданско-правовой доктрине большое

распространение получили концепции, отрицающие возможность такого явления.

В литературе безвиновную ответственность предлагалось рассматривать по

аналогии с ответственностью страховщика, наступающей при страховом случае1,

как юридико-технический прием возмещения вреда2. Н.С. Малеин рассматривал

безвиновную ответственность как институт распределения убытков, которому не

свойственно наличие характерных для юридической ответственности осуждения,

вины и наказания3. Во многом схожую позицию занимал О.А. Красавчиков,

указывая, что обязанность владельца источника повышенной опасности

возместить причиненный вред не является мерой гражданско-правовой

ответственности, а представляет собой особую правовую форму восстановления

имущественного положения потерпевшего4. Основой рассматриваемых позиций

является подход к гражданско-правовой ответственности, базирующийся на ее

трактовке как института, нацеленного на принуждение, наказание, осуждение

правонарушителя. Такая позиция оправдана с позиций отраслей публичного

права. Что же касается ответственности в сфере частного права, то, как

отмечалось, признаки принуждения и наказания (лишения) не являются

безусловно присущими данному виду ответственности. Основной спецификой

гражданско-правовой ответственности является ее компенсационной характер и

нацеленность института на восстановление имущественных интересов

потерпевшего, что делает его фигуру основной в рассматриваемых отношениях.

Поскольку безвиновная ответственность, как институт гражданско-правовой

ответственности в целом, направлена на компенсацию убытков, причиненных

кредитору, то нет никаких препятствий отнесения ее именно к категории

ответственности. Создание же новых институтов требует как минимум их

теоретического обоснования и нормативной обособленности, к сожалению, 1 См., например: Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М. 1958. С. 168. 2 См., например: Агарков М.М. К вопросу о договорной ответственности // Вопросы гражданского права. М. − Л., 1945. С. 125 – 130. 3 См.: Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. С. 15, 18 – 19, 46 и др. 4 Красавчиков О.А. Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасности // Категории науки гражданского права. Избранные труды в 2 т. Том 2. М., 2005. С. 390 – 422.

195

рассматриваемыми авторами такого обоснования не предлагается.

Представляется, что в безвиновной гражданско-правовой ответственности

наиболее ярко проявляется компенсационная функция и подчиненность

рассматриваемого института интересам потерпевшего. Нарушитель субъективных

прав и обязанностей в случае безвиновной ответственности выступает

источником средств для восстановления имущественной сферы потерпевшего,

именно на него возлагается обязанность компенсировать вред, причиненный хоть

и не виновными, но его действиями (бездействием). В компенсационном

характере выражаются основания и природа безвиновной ответственности, что в

принципе не отрицается в рамках рассмотренных нами теоретических позиций,

даже не допускающих существования ответственности без вины. Поскольку

основная цель гражданско-правовой ответственности − восстановить нарушенные

интересы потерпевшего, постольку для нее характерно использование механизма

безвиновной ответственности.

В юридической литературе приводились аргументы в пользу отказа от вины

как обязательного условия гражданско-правовой ответственности государства. В

частности, отмечалось, что это позволит создать эффективный механизм защиты

прав граждан и юридических лиц как субъектов, не обладающих властными

полномочиями, и исключит необходимость исследования вопроса о вине,

категория которой не получила однозначного толкования в науке гражданского

права1. Относительно последнего аргумента, заметим, что отсутствие

необходимости исследовать вопрос о виновности в одном или в целом ряде

случаев, не разрешает проблемы отсутствия единого подхода к пониманию

категории вины как таковой, ибо общим правилом юридической ответственности

является ответственность за вину. Что же касается установления повышенной

ответственности государства как механизма защиты прав граждан и юридических

лиц, представляется, что такое возможно в деликтных обязательствах

государства, в рамках которых возникает объективное неравенство участвующих

в них субъектов, которое необходимо сгладить, предоставив повышенную защиту 1 См.: Зуева М.В. Гражданско-правовая ответственность за вред, причиненный государственными органами и их должностными лицами: автореферат дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2011. С. 8−9.

196

«слабой» стороне, то есть физическим и юридическим лицам1. Что же касается

договорных отношений, то в них интересы субъектов, не обладающих властными

полномочиями, обеспечены лишением государства его суверенной сущности, что

предполагает ответственность на общих основаниях.

Возможность привлечения участника имущественного оборота к

гражданско-правовой ответственности обуславливается наличием у него

правосубъектности, основанной на имущественной обособленности. Механизм

ответственности будет реализован только тогда, а имущественные интересы

потерпевшего восстановлены лишь постольку, поскольку у правонарушителя есть

имущество, на которое возможно обращение взыскания. В соответствии со

статьей 56 ГК юридические лица как самостоятельные участники гражданских

правоотношений несут ответственность по своим обязательствам всем

принадлежащим им имуществом. Исключения из этого общего правила могут

устанавливаться законом и в настоящее время имеют место в отношении таких

создаваемых государством юридических лиц, как учреждения и унитарные

предприятия. Установление исключений в отношении названных юридических

лиц обуславливается особенностями их гражданской правосубъектности, основой

которой является, в отличие от большинства юридических лиц, не право

собственности, а ограниченные вещные права – право хозяйственного ведения и

оперативного управления.

Рассмотренное нами в предыдущей главе нормативное закрепление деления

права оперативного управления на отдельные виды в рамках конструирования

организационно-правовой формы учреждения стало причиной формирования

различий в механизмах ответственности рассматриваемых юридических лиц.

Если до изменений, внесенных в законодательство в 2010 году, все

государственные учреждения отвечали по своим обязательствам в пределах

имеющихся в их распоряжении денежных средств, то сегодня такой предел

ответственности установлен только для казенных учреждений. Автономное

учреждение отвечает по своим обязательствам всем принадлежащим ему 1 См.: Кириллова Н.А. Гражданско-правовая ответственность государства: дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. С. 75.

197

имуществом, за исключением недвижимого имущества и особо ценного

движимого имущества, закрепленных за автономным учреждением

собственником или приобретенным за счет выделенных им средств. На

сегодняшний день ответственность автономных учреждений является наиболее

полной среди юридических лиц рассматриваемой организационно-правовой

формы. Расширена и ответственность бюджетных учреждений, которые в

соответствии со статьей 123.22 ГК отвечают по своим обязательствам всем своим

имуществом, за исключением особо ценного движимого, закрепленного за

учреждением собственником имущества или приобретенного за счет выделенных

им средств, а также недвижимого имущества независимо от того, по каким

основаниям оно поступило в оперативное управление учреждения и за счет каких

средств приобретено. В соответствии со статьей 9.2 Закона о некоммерческих

организациях под особо ценным движимым имуществом бюджетных учреждений

понимается движимое имущество, без которого осуществление бюджетным

учреждением своей уставной деятельности будет существенно затруднено.

Аналогичное определение дано в статье 3 Закона об автономных учреждениях.

Оценочный характер такого определения компенсируется тем, что перечни особо

ценного движимого имущества определяются органами, осуществляющими

функции и полномочия учредителя. Однако отсутствие четких ориентиров в

законе относительно того, какое движимое имущество может считаться особо

ценным, создает потенциальную угрозу того, что подзаконным нормативным

регулированием к нему будет отнесено все движимое имущество, принадлежащее

учреждению, в связи с чем размер ответственности учреждения в обход закона

будет фактически ограничен денежными средствами на счетах.

Хотя расширение ответственности учреждений по своим обязательствам

должно быть оценено положительно, подход, выбранный законодателем и

дифференцировавший объем ответственности в рамках организационно-правовой

формы учреждений, нарушил единство рассматриваемой формы юридического

лица, о чем уже говорилось в предыдущей главе применительно к праву

оперативного управления. К тому же, расширение ответственности

198

государственных учреждений за счет движимого и недвижимого имущества,

закрепленного за рассматриваемыми юридическими лицами на праве

оперативного управления, распространяет на них вывод, ранее сделанный в

литературе в отношении государственных унитарных предприятий. Поскольку

право собственности на рассматриваемое имущество принадлежит публично-

правовому образованию, получается, что учреждения и государственные

унитарные предприятия расплачиваются по своим обязательствам имуществом,

принадлежащим их учредителю – самостоятельному субъекту права1. Такой

подход не отвечает статусу учреждений и государственных унитарных

предприятий как самостоятельных участников гражданского оборота: де-факто

ответственность по всем обязательствам рассматриваемых юридических лиц

несет их учредитель, поскольку именно на принадлежащее ему имущество

обращается взыскание. Такая ситуация предопределяется искусственным отрывом

правосубъектности от права собственности, аномальным явлением, не

характерным для развитых правопорядков, основанных на рыночной экономике, и

является его практическим последствием. Недостаточная имущественная

обособленность рассматриваемых субъектов, основанная на исключительно

теоретической конструкции прав оперативного управления и хозяйственного

ведения, наиболее явно проявляется при создании механизма ответственности

учреждений и государственных унитарных предприятий, который также

базируется на теоретическом допущении, что рассматриваемые лица присваивают

имущество в качестве своего собственного. Как верно отмечал еще

В.А. Дозорцев, конструирование искусственного абсолютного права, так или

иначе становящегося на место права собственности, заменяющего его, порождает

неразрешимые противоречия2. Одно из таких противоречий явным образом

проявляется в механизме ответственности, когда один самостоятельный субъект

отвечает по своим обязательствам имуществом другого субъекта как своим

собственным.

1 См., например: Алдошин А. Ответственность государства по обязательствам во внутреннем гражданском обороте // Журнал российского права. 2001. № 1. С. 15 – 24. 2 Дозорцев В.А. Указ. соч. С. 240.

199

Представляется, что полноценный механизм ответственности должен

опираться на абсолютную имущественную обособленность участника

гражданского оборота, основой которой может являться исключительно право

собственности. На сегодняшний день среди юридических лиц, создаваемых

публично-правовыми образованиями, собственниками своего имущества

являются государственные корпорации. Государственные корпорации несут

самостоятельную ответственность по своим обязательствам, принадлежащим им

на праве собственности имуществом. Российская Федерация как учредитель не

отвечает по обязательствам рассматриваемых субъектов, так же как они не

отвечают по обязательствам Российской Федерации, за исключением случаев

принятия на себя таких обязательств. Отмечая положительный характер

установления самостоятельной ответственности государственных корпораций,

нельзя не отметить, что такая ответственность также не является полноценной,

поскольку она обеспечена не всем имуществом названных субъектов. Например,

ответственность государственной корпорации «Росатом», в соответствии со

статьей 3 Федерального закона от 1 декабря 2007 года №317-ФЗ «О

государственной корпорации по атомной энергии «Росатом»», распространяется

не на все принадлежащее ей имущество. Перечень имущества, на которое не

может быть обращено взыскание, утверждается Правительством Российской

Федерации. В настоящее время в данный перечень включены три здания, в

которых непосредственно расположены структурные подразделения

государственной корпорации1. Вместе с тем возможность расширения этого

перечня ничем, кроме здравого смысла правоприменителя, не ограничена. С

учетом недопустимости банкротства рассматриваемых юридических лиц, а также

отсутствия норм о субсидиарной ответственности учредителя по их

обязательствам, приходится констатировать, что при конструировании механизма

ответственности государственных корпораций был существенным образом

нарушен баланс частных и публичных интересов.

1 См.: О мерах по реализации Указа Президента Российской Федерации от 20 марта 2008 года № 369: Постановление Правительства Российской Федерации от 06.05.2008 года № 346 // СЗ. 2008. №19. Ст. 2182; в ред. Постановления Правительства Российской Федерации 20.03.2014 года № 214 // СЗ. 2014. №13. Ст. 1474.

200

Таким образом, правосубъектность, основанная на праве собственности,

хоть и является предпосылкой, еще не гарантирует создания полноценного

механизма гражданско-правовой ответственности юридического лица.

Закрепление перечня имущества, на которое не может быть обращено взыскание

применительно к юридическим лицам, создаваемым государством, является

распространенной практикой в зарубежных правопорядках и может быть

объяснено нацеленностью названых субъектов на выполнение публичных

функций. Полагаем, что применительно к публичным юридическим лицам как

новой организационно-правовой форме, призванной заменить собой все

множество юридических лиц, создаваемых государством, такие ограничения

ответственности тоже должны иметь место. Кроме того обращение взыскания на

имущество публичных юридических лиц при передаче им учредителем

имущества, ограниченного в обороте, будет возможно лишь с изъятиями,

установленными законом в отношении последнего. В связи с вышесказанным

исходным пунктом при конструировании ответственности публичных

юридических лиц на законодательном уровне должно стать правило, согласно

которому любое ограничение ответственности должно компенсироваться

дополнительными гарантиями для контрагентов. Это означает, что, во-первых,

нормативно должен быть определен общий признак имущества, которое может

быть отнесено к числу имущества, защищенного от взыскания по обязательствам

юридического лица. К такому имуществу относится имущество, имеющее

стратегическое значение и непосредственно обеспечивающее выполнение

рассматриваемыми юридическими лицами публичных функций. Вместе с тем для

каждого публичного юридического лица или их группы может существовать

специальный утвержденный компетентными органами перечень имущества,

забронированного от взыскания. За рамками этого перечня публичное

юридическое лицо должно нести ответственность всем принадлежащим им на

праве публичной собственности имуществом. Во-вторых, гарантией интересов

контрагентов применительно к обязательствам публичных юридических лиц

должен стать механизм субсидиарной ответственности учредителя по их

201

обязательствам. Возможность удовлетворения требований кредиторов

рассматриваемых субъектов за счет имущества публично-правовых образований

компенсирует неполноценность их имущественной ответственности.

Только при условии восполнения каждого ограничения ответственности

дополнительными гарантиями прав кредиторов механизм ответственности

публичных юридических лиц может быть назван полноценным. Создание такого

механизма для публичных юридических лиц имеет важное практическое

значение, поскольку именно институт гражданско-правовой ответственности,

оформленный должным образом, обеспечивает баланс частных и публичных

интересов в рамках имущественного оборота.

202

3.2. Гражданско-правовая ответственность публично-правовых образований

по обязательствам публичных юридических лиц

Публично-правовые образования не несут ответственности по

обязательствам созданных ими юридических лиц, кроме случаев прямо

предусмотренных законом, так же как и юридические лица не отвечают по

обязательствам своих учредителей – публично-правовых образований, что, в

общем, обуславливается такими атрибутивными признаками юридических лиц,

как имущественная обособленность и самостоятельная имущественная

ответственность по своим обязательствам. Вместе с тем законодательством

предусматривается ряд исключений из общего правила, установленного пунктом

3 статьи 126 ГК. В настоящий момент публично-правовое образование может

привлекаться к субсидиарной ответственности по долгам созданных ими

казенных предприятий, всех видов государственных учреждений, а также в ряде

случаев по долгам государственных унитарных предприятий, основанных на

праве хозяйственного ведения. Прежде чем рассматривать специальные случаи

субсидиарной ответственности публично-правовых образований по

обязательствам созданных ими юридических лиц, представляется необходимым

остановиться на общей категории субсидиарной ответственности.

Субсидиарную ответственность принято характеризовать как вид

гражданско-правовой ответственности, представляющий собой дополнительную

ответственность лиц, которые наряду с должником отвечают перед кредитором за

надлежащее исполнение обязательства в случаях, предусмотренных законом или

договором1. При субсидиарной ответственности дополнительный (субсидиарный)

должник отвечает по обязательству основного должника только в случае

неисполнения или невозможности исполнения последним полностью или в части

лежащей на нем обязанности. Таким образом формируется очередь должников, в

которой обращение к дополнительному должнику возможно только после

предъявления требования к его предшественнику – основному должнику.

1 Большой юридический словарь. С. 718.

203

В современном российском гражданском праве, в отличие от предыдущих

периодов его развития, существенно расширена сфера применения института

субсидиарной ответственности. Общие положения о субсидиарной

ответственности, условия ее наступления, права и обязанности субсидиарного

должника установлены статьей 399 ГК. Ее анализ позволяет выделить ряд общих

условий, при соблюдении которых возможно предъявление требования к

субсидиарному должнику.

Во-первых, до предъявления требований к лицу, несущему в соответствии с

законом, иными правовыми актами или условиями обязательства субсидиарную

ответственность, кредитор обязан предъявить требование к основному должнику.

При этом порядок предварительного обращения кредитора к основному

должнику, в соответствии с пунктом 53 Постановления Пленумов Верховного

Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ № 6/8 «О некоторых вопросах,

связанных с применением части первой Гражданского кодекса РФ», может

считаться соблюденным, если кредитор предъявил основному должнику

письменное требование. Следовательно, по общему правилу, от кредитора не

требуется принятия каких-либо предварительных мер для привлечения основного

должника к ответственности, в том числе исключается необходимость

первоначального обращения с исковыми требованиями к основному должнику.

Во-вторых, обращение с требованием к субсидиарному должнику,

возможно в случае, если основной должник отказался удовлетворить требование

кредитора или кредитор не получил от него ответа на предъявленное требование в

разумный срок. Таким образом, законодатель не связывает привлечение к

ответственности субсидиарного должника с объективной невозможностью

исполнения требований основным должником, которая возникает в случае

недостаточности имущества последнего. Основной должник может просто

отказаться от исполнения требований кредитора или не дать на них никакого

ответа, при этом основания отказа или молчания правового значения не имеют.

Рассматриваемое положение законодательства стало предметом критики в

юридической литературе, главным образом за возможность недобросовестного

204

поведения со стороны основного должника, который может отказаться исполнить

свое обязательство и переложить тем самым бремя ответственности на

субсидиарного должника даже в тех случаях, когда его имущества достаточно для

удовлетворения требований кредитора1. Соглашаясь в целом с выводом о

неравенстве положения субсидиарного должника с положением основного

должника в рассматриваемых отношениях, отметим, что оно компенсируется

предоставлением субсидиарному должнику права на предъявление регрессного

требования к первоначальному должнику. Кроме того, возможность

ответственности субсидиарного должника, в том числе и в случае

безосновательного неисполнения основным должником своих обязательств, во

многом оправдана характером правовых отношений, в рамках которых возможна

такая ответственность. Анализ случаев законодательного установления

субсидиарной ответственности показывает, что она обуславливается, как правило,

наличием лично-доверительных отношений между основным и субсидиарным

должником.

В-третьих, субсидиарный должник не может быть привлечен к

ответственности, если предъявленное кредитором требование может быть

удовлетворено путем зачета встречного требования или бесспорного взыскания

средств с основного должника.

Статья 399 ГК закрепляет общие условия, при соблюдении которых

возможно предъявление требований к субсидиарному должнику. Вместе с тем

анализ отдельных законодательных положений, устанавливающих специальные

случаи субсидиарной ответственности, позволяет говорить о достаточно часто

встречающихся исключениях из общего правила, что существенным образом

снижает его правовое значение. Такие исключения, в частности, имеют место при

привлечении к субсидиарной ответственности публично-правовых образований

по долгам созданных ими юридических лиц. Однако прежде чем переходить к

анализу субсидиарной ответственности публично-правовых образований

1 См.: Прус Е.А. Проблемы правового регулирования субсидиарных обязательств учредителей (участников) юридического лица: дис. … канд. юрид. наук. М., 2006. С. 76−77.

205

необходимо выявить правовую природу института субсидиарной

ответственности.

К условиям гражданско-правовой ответственности, как уже отмечалось, в

юридической литературе принято относить противоправные действия или

бездействия, повлекшие причинение вреда потерпевшему, причинно-

следственную связь между противоправным действием (бездействием) и

возникшим вредом, а также, по общему правилу, вину правонарушителя.

Применительно к субсидиарной ответственности не все названные условия

гражданско-правовой ответственности являются необходимыми. Субсидиарная

ответственность в ряде случаев является примером ответственности без вины.

Хотя говорить о ней как об ответственности, абсолютно не предусматривающей

вину как ее условие, не вполне корректно. Так, например, законодатель

предусматривает возникновение субсидиарной ответственности родителей и иных

законных представителей по деликтным обязательствам несовершеннолетних

детей, если названные лица не докажут, что вред возник не по их вине (ст. 1074

ГК). Применительно к акционерным обществам случаи субсидиарной

ответственности основного общества дополнительно ограничены

необходимостью установления умышленной формы вины на стороне последнего

(п. 3 ст. 6 Закона об АО). Такой подход законодателя существенным образом

сужает возможность привлечения основного общества к субсидиарной

ответственности. Виновная субсидиарная ответственность устанавливается в

отношении контролирующих должника лиц, чьими действиями была вызвана

несостоятельность (банкротство) последнего (п. 4 ст. 10 Федерального закона от

26.10.2002 года № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»1), а также в

отношении участников обществ с ограниченной ответственностью и иных лиц,

которые имеют право давать обязательные указания или иным образом

определять действия общества, в случае недостаточности имущества общества

для удовлетворения требований кредиторов (п. 3 ст. 3 Закона об ООО). Вместе с

1 О несостоятельности (банкротстве): Федеральный закон Российской Федерации от 26.10.2002 года № 127-ФЗ // СЗ. 2002. №43. Ст. 4190; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 12.03.2014 года №33-ФЗ // СЗ. 2014. №11. Ст. 1098 (далее – Закон о банкротстве).

206

тем анализ статьи 399 ГК показывает, что общим основанием субсидиарной

ответственности является все-таки «усеченный» состав правонарушения, когда

ответственность наступает независимо от вины субсидиарного должника. Случаи

же виновной субсидиарной ответственности устанавливаются лишь в качестве

исключения из общего правила. Привлечение субсидиарного должника к

ответственности независимо от его вины не изменяет природы субсидиарной

ответственности как вида гражданско-правовой ответственности, для которой

возможность безвиновной ответственности является отличительной чертой.

Сомнения относительно причисления субсидиарной ответственности к

институту юридической ответственности как таковому возникают при анализе

такого условия ответственности, как наличие противоправных действий

(бездействия) субсидиарного должника. Статья 399 ГК не предусматривает в

качестве условия наступления субсидиарной ответственности совершение

дополнительным должником каких-либо противоправных деяний (действий или

бездействия), а также с наличием каких-либо иных упущений со стороны

дополнительного должника. Такой подход законодателя позволил Г.Н. Ивановой

и А.С. Шевченко сделать вывод о том, что «лицо, несущее субсидиарную

ответственность, не совершает никакого правонарушения… оно лишь исполняет

обязательство, возложенное на него договором или законом»1. К аналогичному

выводу приходит и М.И. Брагинский, который анализируя норму пункта 3 статьи

56 ГК, отмечал, что субсидиарная ответственность перечисленных в статье лиц

возникает и в тех случаях, когда совершенные ими действия были правомерными,

не связанными с каким-либо нарушением действующего законодательства2.

Вместе с тем возможность наступления ответственности за правомерные действия

представляется не соответствующей самой сути рассматриваемого института.

Ответственность за правомерные действия утрачивает свой карательный

характер, в связи с чем не выполняет и основные функции юридической

ответственности – превентивную и штрафную. Наказание за правомерные

1 Иванова Г.Н., Шевченко А.С. Субсидиарная ответственность // Правоведение. 1998. № 2. С. 152. 2 Комментарий к части I Гражданского кодекса РФ / под ред. В.Д. Карповича. М., 1995. С. 111 (автор комментария к статье − М.И. Брагинский).

207

действия не соответствует таким общеправовым принципам института

юридической ответственности, как принцип гуманизма, справедливости и

целесообразности ответственности. Следует согласиться с Е.Е. Богдановой, что

отрицание «противоправности как условия гражданско-правовой ответственности

фактически направлено на подмену ответственности, основанной на

правонарушении, на ответственность вообще без каких-либо оснований –

безосновательную ответственность. Такое расширение границ ответственности,

по сути, превращает ее в произвол, возведенный в ранг закона»1.

В науке гражданского права предпринимались попытки объяснить

ответственность субсидиарного должника за правомерные действия, прежде всего

путем изменения правовой природы субсидиарной ответственности. В частности,

отмечалось, что термин «субсидиарная ответственность» условен. В него не

вкладывается общий смысл гражданско-правовой ответственности: лицо, несущее

субсидиарную ответственность, никакой ответственности на самом деле не несет,

оно лишь исполняет обязанность, возложенную на него законом, иным

нормативно-правовым актом или договором2. Н.С. Малеин также отмечал, что

дополнительная ответственность не соответствует понятию, функциям

юридической ответственности и представляет собой механизм обеспечения

материальных интересов потерпевших «по модели ответственности»3. Е.А. Прус

предлагает классифицировать субсидиарные отношения на регулятивные

(субсидиарные обязательства) и охранительные (субсидиарную ответственность)

в зависимости от факта наличия (отсутствия) правонарушения со стороны

дополнительного должника. При этом автор отмечает, что применение термина

«ответственность» к отношениям, не связанным с собственными упущениями

субсидиарного должника, является условным. В рассматриваемом случае

«ответственностью» именуют конструкцию, «сводимую» к понятию «долга» (или

обязательства) субсидиарного должника перед кредитором. Неисполнение же

основным должником своего обязательства перед кредитором рассматривается 1 Богданова Е.Е. Субсидиарная ответственность. Проблемы теории и практики. М., 2003. С. 39. 2 См., например: Нам К. Ответственность за нарушение обязательств: теория и законодательство // Хозяйство и право. 1997. № 4. С. 127 – 135. 3 См.: Малеин Н.С. Правонарушение: понятие, причины, ответственность. М., 1985. С. 170.

208

автором в качестве одного из юридических фактов, входящих в сложный

юридический состав, являющийся основанием возникновения субсидиарного

обязательства1.

По иному пути идет в своем исследовании субсидиарной ответственности

Е.Е. Богданова. Презюмируя корректность употребления законодателем термина

«ответственность» в статье 399 ГК, автор отмечает необходимость установления

противоправности поведения в каждом случае привлечения к ответственности,

как основного, так и дополнительного должника, и предлагает законодателю

пересмотреть свою позицию по отношению к понятию «ответственность»,

вернувшись к традиционному его пониманию, то есть к установлению

ответственности только за противоправные действия (бездействия)2. Такие

предложения, в случае принятия их законодателем, хотя и могли бы

способствовать разрешению теоретической проблемы определения правовой

природы субсидиарной ответственности, наступающей при отсутствии упущений

со стороны дополнительного должника, существенным образом, на наш взгляд,

снизили бы ценность рассматриваемого института как средства обеспечения

интересов кредиторов, поскольку его применение в целом ряде случаев стало бы

невозможным.

Соглашаясь с мнением, что субсидиарная ответственность, как правило, не

предусматривает в качестве условия ее возникновения противоправность

действий (бездействия) дополнительного должника, заметим, что это не

свидетельствует об отсутствии противоправных упущений как таковых в

отношениях субсидиарной ответственности. Однако эти упущения имеют место

не на стороне дополнительного должника, напротив, они обнаруживаются в

действиях или бездействии основного должника, что позволяет говорить о

субсидиарной ответственности как примере ответственности «за чужие

действия», отличительной чертой которой является несовпадение субъекта

правонарушения и субъекта ответственности. В случае субсидиарной

ответственности противоправность обнаруживается в действиях (бездействии) 1 См.: Прус Е.А. Указ. соч. С. 7, 67. 2 Богданова Е.Е. Указ. соч. С. 40, 49.

209

основного должника и может выражаться в нарушении договорных обязательств,

возникновении потенциальной возможности неисполнения обязательств и угрозе

образования убытков на стороне кредитора, совершении основным должником

деликта и т.д. Подход к субсидиарной ответственности как ответственности «за

чужие действия» объясняет употребление законодателем термина

«ответственность» применительно к рассматриваемому институту, а также

закрепление норм о субсидиарной ответственности в главе 25 ГК, посвященной

ответственности за нарушение обязательств. Анализ случаев законодательного

закрепления субсидиарной ответственности показывает, что так же как и

ответственность за чужие действия, она обусловлена наличием между основным и

дополнительным должниками особых семейных, договорных или хозяйственных

связей. Именно эти связи являются основанием привлечения дополнительного

должника к ответственности за действия основного должника, поскольку, как

правило, предоставляют субсидиарному должнику возможность совершить

действия, препятствующие правонарушению основного должника. Тем самым

соблюдается основной принцип установления ответственности «за чужие

действия» − принцип контроля должника над причинителем вреда. Кроме того,

квалификация субсидиарной ответственности в качестве ответственности «за

чужие действия» позволяет характеризовать ее в качестве механизма,

гарантирующего наиболее надежную защиту прав и интересов кредиторов

основного должника1.

Е.А. Прус обосновывая условность термина «субсидиарная

ответственность», отмечает, что статья 399 ГК, как и специальные случаи

установления субсидиарной ответственности, рассчитана на добровольное

исполнение субсидиарным должником своего обязательства, которое нельзя

рассматривать в качестве меры гражданско-правовой ответственности, так как

ответственность предполагает государственное принуждение к исполнению

1 Именно гарантией прав и интересов кредиторов в юридической литературе объясняется практический смысл установления законодателем субсидиарной ответственности. См., например: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 634; Чепцов А.С. Субсидиарная ответственность: теоретические проблемы и особенности реализации // Налоги. 2009. № 32. С. 9 – 17; Кустов А.А., Курбатова С.С. Ответственность собственника по обязательствам учреждений // Арбитражные споры. 2010. № 2. С. 77 – 108.

210

обязанности. Заметим, однако, что характер имущественных отношений,

возникающих в рамках гражданского оборота, предполагает добровольность как

исполнения участниками принятых на себя обязательств, так и возложения на

себя неблагоприятных последствий их нарушения, что в целом характеризует

нормальный гражданский оборот. Применительно к гражданско-правовой

ответственности государственное принуждение может носить лишь

потенциальный характер, что не меняет ее сущности. Так, добровольное

возмещение убытков, причиненных контрагенту, исполнение обязанности в

натуре, выплата неустойки или компенсация морального вреда не меняет их

характера как мер ответственности. В случае привлечения к ответственности

субсидиарного должника государственное принуждение носит потенциальный

характер и может получить реальное воплощение в случае отказа должника

добровольно принять на себя неблагоприятные последствия. Кроме того,

представляется, что добровольность принятия на себя неблагоприятных

последствий характерна для любой ответственности «за чужие действия»,

поскольку законодатель, регулируя отношения, составляющие предмет

гражданского права, исходит из принципа добросовестности участников

гражданского оборота. Если на стороне субъекта ответственности в

рассматриваемых случаях нет правонарушения, то нет оснований и предполагать

их недобросовестность, а следовательно, и применять к ним меры

государственного принуждения.

Нормы, устанавливающие субсидиарную ответственность, весьма

неоднородны, они предусматривают различные условия наступления такой

ответственности, а также порядок обращения к дополнительному должнику.

Законодатель не выработал единого согласованного подхода к вопросу

регламентации субсидиарной ответственности, что не раз отмечалось в

юридической литературе1. В связи с этим принято выделять несколько видов

субсидиарной ответственности. В зависимости от отношений, в рамках которых

ответственность возникает, выделяют договорную, деликтную и корпоративную

1 См., например: Богданова Е.Е. Указ. соч. С. 77.

211

(статутную) субсидиарную ответственность. В рамках настоящего исследования

остановимся на последнем из обозначенных видов. При этом интересовать нас

будут не все случаи установления статутной субсидиарной ответственности, а

лишь случаи ответственности публично-правовых образований по обязательствам

созданных ими юридических лиц. Постановлением Пленума Высшего

Арбитражного Суда от 22 июня 2006 года № 21 «О некоторых вопросах практики

рассмотрения арбитражными судами споров с участием государственных и

муниципальных учреждений, связанных с применением статьи 120 Гражданского

кодекса РФ»1 рассматриваемые случаи ответственности названы особым видом

субсидиарной ответственности, на который общие нормы о субсидиарной

ответственности, установленные статьей 399 ГК, распространяются с учетом

особенностей специального правового регулирования. Классификационным

основанием для выделения данного вида субсидиарной ответственности, по-

видимому, следует считать субъекта, выступающего на стороне субсидиарного

должника. Именно особенностями его правового статуса будут объясняться

специфика условий возникновения субсидиарной ответственности и порядка

привлечения к ней субсидиарного должника.

По общему правилу, установленному нормами статьи 126 ГК, публично-

правовые образования не отвечают по обязательствам созданных ими

юридических лиц, если иное не предусмотрено законом, так же как юридические

лица, созданные публично-правовыми образованиями, не отвечают по

обязательствам этих публично-правовых образований. Случаи субсидиарной

ответственности публично-правовых образований по обязательствам

юридических лиц предусмотрены непосредственно в ГК в нормах, закрепляющих

правовой статус юридических лиц отдельных организационно-правовых форм, а

также в специальном законодательстве, посвященном организационно-правовым

формам юридических лиц, создаваемых исключительно государством.

На сегодняшний день законодателем устанавливается субсидиарная

ответственность публично-правовых образований по обязательствам следующих

1 Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2006. № 8.

212

созданных ими юридических лиц: казенных предприятий, унитарных

предприятий, основанных на праве хозяйственного ведения, а также автономных,

бюджетных и казенных учреждений.

Условием субсидиарной ответственности государства по обязательствам

казенных предприятий выступает недостаточность имущества указанных

юридических лиц для удовлетворения требований кредиторов. Таким образом,

возможность наступления субсидиарной ответственности по обязательствам

рассматриваемых юридических лиц существенно ограничена по сравнению с

общими правилами статьи 399 ГК, в рамках которых достаточно простого отказа

основного должника удовлетворить требование кредитора или отсутствие ответа

от него в течение разумного срока, и не требуется установления реальной

возможности удовлетворения заявленного требования. Такой подход

законодателя ставит субсидиарного должника в рамках статьи 115 ГК и статьи 7

Закона о ГУП, устанавливающих субсидиарную ответственность собственника

имущества казенного предприятия, в более выгодное положение, чем положение

субсидиарного должника в рамках статьи 399 ГК, который, по общему правилу,

привлекается к ответственности независимо от способности основного должника

самостоятельно исполнить принятое на себя обязательство.

Для привлечения собственника имущества казенного предприятия к

субсидиарной ответственности необходимо установить недостаточность

имущества последнего. В юридической литературе серьезное обсуждение вызвал

вопрос определения порядка установления недостаточности такого имущества.

В.А. Дозорцев полагает, что для определения недостаточности имущества

казенного предприятия необходимо продать все его имущество, тем самым

фактически ликвидировать казенное предприятие независимо от воли

собственника его имущества, после чего последний может быть привлечен к

субсидиарной ответственности1. Аналогичное мнение было высказано

К. Трофимовым, полагающим, что «практически субсидиарная ответственность

РФ может наступить только в случае банкротства казенного предприятия, так как

1 Дозорцев В.А. Указ. соч. С. 247.

213

выяснить реальную достаточность или недостаточность имущества для

удовлетворения требований кредиторов можно только в результате распродажи»1.

Действительно, недостаточность имущества для удовлетворения требований

кредиторов может быть определена только после его фактической продажи,

поскольку в рамках действующего законодательства, в частности

законодательства о банкротстве, недостаточность имущества предполагает

установление судом факта превышения актива имущества участника

гражданского оборота над его пассивом. На сегодняшний день продажа

имущества юридического лица с целью удовлетворения требований его

кредиторов производится в рамках процедур ликвидации, в том числе ликвидации

в порядке банкротства. Вместе с тем, как верно отмечает А. Алдошин,

применительно к казенным предприятиям такая ситуация может иметь лишь

гипотетический характер, поскольку правовое регулирование деятельности

рассматриваемых субъектов направлено на сохранение казенных предприятий

независимо от их имущественного состояния, что объясняется прежде всего

сферами их деятельности, имеющими стратегическое значение для государства2.

Именно на сохранение существования казенных предприятий направлены

законодательные положения о недопустимости банкротства указанных субъектов,

а также само установление субсидиарной ответственности собственника

имущества по их обязательствам. Вышесказанное во многом предопределяет

вывод о том, что на сегодняшний день положения законодательства,

устанавливающие субсидиарную ответственность собственника имущества

казенного предприятия, при дословном прочтении заключают в себе лишь

гипотетическую возможность их применения. В юридической литературе в связи

с этим предлагалось изменить рассматриваемую норму, установив, что

государство несет субсидиарную ответственность по долгам казенного

предприятия при недостаточности у последнего денежных средств, исключив тем

самым необходимость установления факта достаточности (недостаточности)

1 Трофимов К. Ликвидация юридических лиц: вопросы имущественной ответственности // Хозяйство и право. 1995. № 9. С. 59. 2 См.: Алдошин А. Указ. соч. С. 15 – 24.

214

имущества казенного предприятия для удовлетворения требований кредиторов1.

Здесь следует обратить внимание, что именно с предложенных позиций подходил

к условиям субсидиарной ответственности ранее действующий Типовой устав

казенного предприятия, который в пункте 1.5 предусматривал субсидиарную

ответственность государства по долгам казенного завода в случае

недостаточности у него денежных средств. Со вступлением в силу части первой

действующего ГК рассматриваемые положения Типового устава пришли в

противоречие со статьей 115 ГК2, что исключило возможность их применения.

Иной подход к основаниям субсидиарной ответственности собственника

имущества казенного предприятия предлагается в судебной практике. Так, ОАО

обратилось в арбитражный суд с иском к муниципальному казенному

предприятию о взыскании задолженности за поставленную тепловую энергию.

При недостаточности средств у казенного предприятия истец просил возложить

субсидиарную ответственность на муниципальное образование как собственника

имущества казенного предприятия-ответчика. Судами первой и апелляционной

инстанций исковые требования были удовлетворены. Не соглашаясь с принятым

решением, муниципальное образование обратилось с кассационной жалобой, в

которой просило отменить принятые по делу решения на основании того, что

судами не приняты во внимание доказательства, свидетельствующие о наличии у

основного должника имущества, на которое можно обратить взыскание. Суд

кассационной инстанции отказал в удовлетворении заявленной жалобы, указав,

что из системного толкования статей 115 и 399 ГК следует, что основанием для

привлечения собственника имущества казенного предприятия к субсидиарной

ответственности может служить факт неисполнения основным должником

денежного обязательства на дату рассмотрения спора3. Арбитражные суды,

разрешая вопрос о привлечении к субсидиарной ответственности собственника

имущества казенного предприятия, так же указывают, что «вопрос об

1 См., например: Гринкевич А. Гражданско-правовая ответственность казны // Хозяйство и право. 1996. № 4; Богданова Е.Е. Указ. соч. С. 72; Иванова Г.Н., Шевченко А.С. Указ. соч. С. 150 – 153. 2 В последней редакции Гражданского кодекса рассматриваемая норма закреплена в абзаце 3 пункта 6 статьи 113. 3 См: Постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 18.01.2010 года по делу № А14-7040/103/27 // СПС «КонсультантПлюс».

215

имущественном положении казенного предприятия на стадии рассмотрения дела

по существу не является значимым»1, а «недостаточность имущества у

предприятия подлежит установлению на стадии исполнения судебного акта»2. В

связи с чем решения о привлечении к субсидиарной ответственности

собственника основываются лишь на факте просрочки основным должником

исполнения требований кредиторов. Таким образом, принцип неоплатности,

предполагающий недостаточность имущества должника для удовлетворения

требований кредиторов, установленный пунктом 6 статьи 113 ГК в качестве

основания субсидиарной ответственности собственника имущества казенного

предприятия, фактически подменяется судами другим известным принципом –

принципом неплатежеспособности должника, выражающим неисполнение

должником требований кредиторов в течение определенного времени (в данном

случае – на дату рассмотрения спора судом). Несмотря на то, что такой подход не

соответствует буквальному прочтению нормы пункта 6 статьи 113 ГК, следует

заметить, что он в большей степени отвечает потребностям гражданского оборота

и необходимости защиты интересов кредиторов казенных предприятий.

Иной подход к субсидиарной ответственности публично-правовых

образований выбран законодателем в рамках государственных унитарных

предприятий, основанных на праве хозяйственного ведения. В соответствии с

пунктом 2 статьи 7 Закона о ГУП публично-правовые образования не несут

ответственность по обязательствам государственного или муниципального

унитарного предприятия, за исключением случаев, если несостоятельность

(банкротство) такого предприятия вызвана собственником его имущества. В этом

случае на собственника имущества государственного (муниципального)

унитарного предприятия может быть возложена субсидиарная ответственность по

обязательствам последнего. В соответствии с Законом о банкротстве требования к

субсидиарным должникам должны быть заявлены в рамках процедуры

1 Постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 04.07.2012 года по делу № А14-10162/2011 // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 05.12.2011 года по делу № А73-4419/2011 // СПС «КонсультантПлюс». 2 Постановление Шестого арбитражного апелляционного суда от 09.09.2011 по делу № А73-4419/2011 // СПС «КонсультантПлюс».

216

конкурсного производства. Анализ пункта 2 статьи 7 Закона о ГУП позволяет

сделать вывод, что вина субсидиарного должника не является необходимым

условием привлечения его к ответственности. Достаточным является

установление причинно-следственной связи между его действиями и

банкротством основного должника. Такой подход законодателя расширяет случаи

привлечения собственника имущества к субсидиарной ответственности по

обязательствам унитарного предприятия-банкрота, по сравнению с привлечением

к дополнительной ответственности учредителей (участников) хозяйственных

обществ, поскольку законодательство требует наличия вины на стороне

последних. Вместе с тем, заметим, что по сравнению с ранее действующим

законодательством случаи субсидиарной ответственности государства по долгам

унитарных предприятий значительно ограничены, что на сегодняшний день

является общей тенденцией в рамках субсидиарной ответственности публично-

правовых образований.

В соответствии с пунктом 4 статьи 123.22 ГК публично-правовые

образования несут субсидиарную ответственность по обязательствам созданных

ими казенных учреждений в случае недостаточности денежных средств

последних для удовлетворения требований кредиторов. Таким образом,

применительно к казенным учреждениям для привлечения к субсидиарной

ответственности публично-правовых образований нет необходимости выяснять

их имущественное состояние, достаточно установления факта недостаточности

денежных средств на счетах учреждения для удовлетворения требований

кредиторов. К особенностям субсидиарной ответственности публично-правовых

образований относят, помимо необходимости установления факта

недостаточности денежных средств, находящихся в распоряжении казенного

учреждения, так же то, что для привлечения к ответственности собственника

имущества учреждения требуется первоначальное предъявление искового

требования к основному должнику, на что было прямо указано в Постановлении

Пленума ВАС от 22 июня 2006 года № 21. Подход к ответственности публично-

правовых образований ставит их в более выгодное положение по сравнению с

217

субсидиарными должниками, чья ответственность наступает по общим правилам

статьи 399 ГК. Как отмечалось, для возложения на них субсидиарной

ответственности достаточно заявление требований к основному должнику в

письменном виде и не требуется принятия каких-либо дополнительных мер для

получения исполнения, в частности предъявления исковых требований к

основному должнику. Такое исключение хоть и ставят публично-правовые

образования в привилегированное положение в сравнении с другими участниками

имущественного оборота, может быть объяснено особенностями

правосубъектности публично-правовых образований, в том числе

необходимостью исключения случаев привлечения их к ответственности по

обязательствам платежеспособных субъектов, а также требованием установления

факта недостаточности денежных средств казенного учреждения.

На сегодняшний день, как отмечалось, основной тенденцией развития

законодательства о субсидиарной ответственности публично-правовых

образований по долгам учреждений, является ограничение случаев ее

установления. Принятием Федерального закона от 8 мая 2010 года № 83-ФЗ «О

внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в

связи с совершенствованием правового положения государственных

(муниципальных) учреждений»1 была исключена субсидиарная ответственность

публично-правовых образований по обязательствам бюджетных учреждений. Не

предусматривал законодатель субсидиарной ответственности собственника

имущества автономных учреждений. Законодательное исключение субсидиарной

ответственности государства по долгам бюджетных и автономных учреждений

Е.А. Сухановым было объяснено нацеленностью законодателя на признание

данных юридических лиц «обычными субъектами гражданского права –

полноценными частными собственниками с самостоятельной имущественной

ответственностью»2. При таком подходе отказ законодателя от субсидиарной

1 О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений: Федеральный закон Российской Федерации от 08.05.2010 года № 83-ФЗ // СЗ. 2010. №19. Ст. 2291; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 418-ФЗ // СЗ. 2013. №52 (ч. 1). Ст.6983. 2 Суханов Е.А. О юридических лицах публичного права. С. 104.

218

ответственности должен рассматриваться лишь в качестве этапа

полномасштабной реформы участия в гражданском обороте субъектов, созданных

государством. Правда, какого-либо проекта такой реформы, как мы уже отмечали

в первой главе диссертационного исследования, разработано не было. Не

затронуты данные вопросы и в Концепции развития гражданского

законодательства. Кроме того, с принятия Федерального закона о

совершенствовании правового положения государственных (муниципальных)

учреждений в 2010 году в законодательном регулировании рассматриваемой

сферы общественных отношений не произошло каких-либо существенных

изменений. В свете сказанного весьма сомнительным представляется, что

реформа статуса бюджетных и автономных учреждений с необходимостью

должна была начаться с отказа от субсидиарной ответственности создавших их

публично-правовых образований. Следует согласиться с И.М. Суворовой и

Л.С. Мирзой в том, что отказ от субсидиарной ответственности повлечет

возможность финансовой несостоятельности бюджетных учреждений, а также

убытки для их кредиторов, в том числе невозможность получения компенсаций

по судебным решениям1. Эта проблема становится особенно актуальной в связи с

невозможностью банкротства бюджетных учреждений. Кроме того в

юридической литературе наличие субсидиарной ответственности публично-

правовых образований по обязательствам созданных ими юридических лиц, как

правило, обосновывается отсутствием у последних права собственности на

имущество, составляющее основу их хозяйственной деятельности2. Даже если

исходить из предположения, что несоответствие между правом собственности и

правосубъектностью − единственная предпосылка установления субсидиарной

ответственности публично-правовых образований по обязательствам учреждений,

что представляется нам не вполне корректным, заметим, что эта предпосылка по-

прежнему сохранена, что свидетельствует о необоснованности отказа

1 См.: Суворова И.М., Мирза Л.С. Исполнение судебных решений в отношении публично-правовых образований и финансовая ответственность государства. М., 2012. 2 См., например: Алдошин А. Указ. соч. С. 15 – 24; Богданова Е.Е. Указ. соч. С. 72; Кириллова Н.А. Указ. соч. С. 129; Каменков В., Каменков А. Субсидиарная ответственность в гражданском законодательстве Беларуси и судебной практике // Юрист. 2006. № 1. С. 56 – 63.

219

законодателя от конструкции субсидиарной ответственности в рамках

рассматриваемых отношений. Полагаем, что подтверждением сделанного нами

вывода является возврат в рамках изменений, внесенных в главу 4 ГК, к

субсидиарной ответственности публично-правовых образований по

обязательствам бюджетных учреждений и установление таковой по

обязательствам автономных учреждений. Вместе с тем, как отмечалось в первой

главе, ограничение ее лишь обязательствами, возникшими из причинения вреда

физическим лицам, не позволяет говорить об экономической обусловленности

законодательного решения. В рассматриваемых случаях субсидиарная

ответственность становится механизмом социальной политики государства,

представляя собой гарантию прав физических лиц на возмещение причиненного

им вреда. Кроме того, установление в качестве условия наступления

субсидиарной ответственности публично-правового образования по

обязательствам рассматриваемых учреждений недостаточности их имущества,

распространяет на них все выводы, сделанные ранее применительно к казенным

предприятиям.

Анализ случаев установления субсидиарной ответственности публично-

правовых образований по обязательствам созданных ими юридических лиц

показывает, что спецификой правового регулирования данного вида

субсидиарной ответственности является отсутствие единых условий и порядка

наступления такой ответственности. Они зависят от организационно-правовой

формы создаваемого государством юридического лица, а в случае с унитарными

предприятиями также и от вида ограниченного вещного права, на основании

которого происходит обособление имущества юридического лица. Зачастую

различия условий и порядка наступления субсидиарной ответственности,

имеющие место в отношении рассматриваемых юридических лиц, ничем не

обоснованы, что существенным образом снижает ценность субсидиарной

ответственности государства как правового механизма, гарантирующего права и

интересы кредиторов субъектов-несобственников.

220

К специфике субсидиарной ответственности данного вида также можно

отнести существенно более выгодное положение субсидиарного должника по

сравнению с правилами статьи 399 ГК. Как уже отмечалось, это обусловлено

необходимостью выявления имущественного состояния основного должника, в

частности достаточности его имущества (применительно к казенным

учреждениям – денежных средств) для удовлетворения требований кредитора, а

также необходимостью принятия кредитором мер для получения удовлетворения

за счет основного должника, в частности предъявления к нему исковых

требований.

В юридической литературе неоднократно высказывались сомнения

относительно соответствия ответственности государства по обязательствам

созданных им юридических лиц конструкции субсидиарной ответственности. В

частности, К.П. Кряжевских отмечал, что субсидиарная ответственность по

обязательствам созданных государством учреждений и казенных предприятий

«это не вполне субсидиарная ответственность изначально», поскольку деньги

выделяются самому юридическому лицу органом, утверждающим смету1.

Аналогичного мнения придерживается и Е.Г. Ульянова, отмечая, что в

рассматриваемом случае «о субсидиарности можно говорить лишь условно, имея

в виду порядок обращения взыскания: на распределенное, а затем –

нераспределенное имущество одного и того же субъекта»2. Действительно,

учитывая, что ни унитарные предприятия, ни государственные учреждения не

являются собственниками закрепленного за ними имущества, хотя они отвечают

им по своим обязательствам, эта ответственность фактически является

ответственностью собственника имущества – публично-правового образования.

Таким образом, появляется конструкция «двухуровневой ответственности»

публично-правовых образований по обязательствам созданных ими юридических

лиц. Изначально государство несет ответственность по обязательствам в пределах

имущества, закрепленного за юридическим лицом на праве хозяйственного

1 См.: Кряжевских К.П. Указ. соч. С. 151. 2 Ульянова Е.Г. Субсидиарная ответственность публично-правовых образований по обязательствам созданных ими юридических лиц: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. С. 10 – 11.

221

ведения (оперативного управления), или выделенных ему денежных средств, что

называется законодателем самостоятельной имущественной ответственностью

юридического лица-несобственника, а в случае недостаточности этого имущества

на публично-правовое образование возлагается дополнительная ответственность,

которая обеспечена средствами казны. Именно последняя получила в

законодательстве наименование субсидиарной ответственности. Вместе с тем

появление «двухуровневой ответственности» является не столько продуманной

позицией законодателя и даже не его упущением, сколько следствием

конструкций прав хозяйственного ведения и оперативного управления, в рамках

которых участниками гражданского оборота становятся юридические лица, чья

правосубъектность не подкреплена правом собственности.

Применительно к публичным юридическим лицам, как новой

организационно-правовой форме юридического лица, правосубъектность

которого основана на праве публичной собственности, представляется

целесообразным сохранить конструкцию субсидиарной ответственности

публично-правовых образований. При этом подход к публичному юридическому

лицу, как полноценному собственнику переданного ему учредителем имущества

позволит вернуться в рамки классической субсидиарной ответственности.

Поскольку основной должник будет нести ответственность имуществом,

принадлежащим на праве собственности именно ему, а не его учредителю, не

будет возникать неизвестная теории конструкция «двухуровневой

ответственности».

Кроме того, представляется, что в основе дополнительной ответственности

публично-правовых образований должны лежать единые условия и общий

порядок ее наступления. Установление единства важно в том числе и потому, что

публичное юридическое лицо должно стать единой организационно-правовой

формой, в рамках которой получат оформление все юридические лица,

создаваемые государством. Как отмечалось, каждая организационно-правовая

форма должна характеризоваться единым раскрытием особенностей четырех

признаков юридического лица: организационной и имущественной

222

обособленности, специфики ответственности и порядка участия в гражданском

обороте от своего имени. Существующая сегодня разрозненность условий и

порядка наступления субсидиарной ответственности публично-правовых

образований по обязательствам юридических лиц одной организационно-

правовой формы, как уже отмечалось, не имеет под собой ни теоретических, ни

практических оснований и не соответствует потребностям современного

гражданского оборота. Установление единых условий и общего порядка

привлечения государства к субсидиарной ответственности по обязательствам

публичных юридических лиц не только позволит обоснованно говорить об этой

ответственности как особом виде субсидиарной ответственности, но и создаст

равные гарантии прав и интересов контрагентов всех юридических лиц,

созданных государством, что будет способствовать обеспечению баланса частных

и публичных интересов в гражданском обороте.

Поскольку публичные юридические лица являются собственниками

закрепленного за ними имущества и отвечают этим имуществом по своим

обязательствам, за исключением имущества, на которое не может быть обращено

взыскание, субсидиарная ответственность по их обязательствам должна наступать

в случае недостаточности этого имущества для удовлетворения требований

кредитора. При этом для принятия судом решения о субсидиарной

ответственности государства по обязательствам рассматриваемых юридических

лиц достаточным будет простого предположения о нехватке такого имущества,

исходя из чего суд не анализирует имущественное состояние должника, а

опирается в своем решении на факт неисполнения обязательства юридическим

лицом в течение установленного законом срока. Недостаточность имущества

публичного юридического лица должна устанавливаться на этапе исполнения

судебного акта. Безусловно такой подход к субсидиарной ответственности

публично-правовых образований оставит за ними имеющееся преимущество по

сравнению с субсидиарными должниками в рамках статьи 399 ГК.

Представляется, что такие преимущества обоснованы прежде всего тем, что

нормы статьи 399 ГК рассчитаны главным образом на договорные отношения, в

223

которых субсидиарный должник добровольно принимает на себя риск

дополнительной ответственности, в то время как субсидиарная ответственность

публично-правовых образований по обязательствам рассматриваемых

юридических лиц носит для них императивный характер. Кроме того, необходимо

учитывать количество юридических лиц, создаваемых государством, а также

сферы и масштабы их деятельности, ответственность государства по их

обязательствам в случае простого отказа или неполучения кредитором ответа в

установленный срок могла бы поставить под угрозу имущественное состояние

самого государства, что недопустимо, учитывая первичность его публичной

правосубъектности.

Что же касается необходимости первоначального заявления исковых

требований к основному должнику, которая сегодня имеет место в рамках

привлечения к субсидиарной ответственности публично-правовых образований

по обязательствам учреждений, ее сохранение, исходя из условий

дополнительной ответственности, представляется нецелесообразным. Вопрос о

привлечении субсидиарного должника к ответственности может разрешаться в

том же процессе, в котором рассматривается иск к основному должнику. Такой

подход законодателя был бы более желательным, как с точки зрения разгрузки

судебной системы, так и установленного Бюджетным кодексом1 нового порядка

исполнения судебных решений в отношении государства и юридических лиц,

имеющих счета в Федеральном казначействе. При предложенном подходе вопрос

о фактическом привлечении публично-правового образования к субсидиарной

ответственности должен решаться в ходе исполнительного производства без

повторного обращения взыскателя в суд.

Если публичному юридическому лицу разрешено заниматься

предпринимательской деятельностью, логичным является вопрос о том, должно

ли создавшее его публично-правовое образование нести субсидиарную

ответственность по обязательствам, возникшим в рамках этой деятельности.

Аналогичный вопрос возникал ранее применительно к государственным 1 Бюджетный кодекс Российской Федерации от 31.07.1998 года № 145-ФЗ // СЗ. 1998. №31. Ст. 3823; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 418-ФЗ // СЗ. 2013. №52 (часть 1). Ст. 6983.

224

учреждениям. Представляется целесообразным сохранение позиции,

обозначенной в Постановлении Пленума ВАС от 22 июня 2006 года №21, в

соответствии с которой субсидиарный должник несет ответственность по любым

обязательствам созданного им юридического лица, включая обязательства,

возникшие при осуществлении приносящей доход деятельности. Поскольку сам

учредитель решает вопрос о наделении или не наделении создаваемого им

юридического лица правом осуществления приносящей доход деятельности, то

возложение на него дополнительной ответственности по обязательствам,

приобретенным лицом в ходе осуществления такой деятельности, представляется

вполне обоснованным.

Отдельно хотелось бы остановиться на вопросе сочетания права

собственности публичных юридических лиц с субсидиарной ответственностью

публично-правовых образований по их обязательствам. Как уже отмечалось, в

современной юридической литературе субсидиарную ответственность

государства принято обосновывать отсутствием у создаваемых им

государственных унитарных предприятий и учреждений полноценного права на

имущество и необходимостью снять несоответствие между правом собственности

и правосубъектностью рассматриваемых лиц. Признание же публичных

юридических лиц собственниками имущества с одновременным сохранением за

государством субсидиарной ответственности, такой подход в частности, был

поддержан законодателем Грузии1, критикуется отдельными авторами, главным

образом по причине того, что государство не может нести ответственность за

собственника2. Вместе с тем, если обратиться к классической конструкции

субсидиарной ответственности, в частности статье 399 ГК, то ее применение

рассчитано на полноценных участников гражданского оборота, чья

имущественная обособленность основана на праве собственности. Кроме того,

ответственность публично-правовых образований по обязательствам созданных

ими юридических лиц не единственный пример статутной субсидиарной 1 См.: Чантурия Л. Итоги и перспективы реформы частного права в Грузии // Пути к новому праву. Материалы международных конференций в Санкт-Петербурге и Бремене / под общ. ред. М.М. Богуславского, Р. Книпера. Берлин, 1998. С. 40 – 45. 2 См., например: Кряжевских К.П. Указ. соч. С. 56 – 57.

225

ответственности. Аналогичная ответственность установлена, например, для

участников хозяйственных товариществ, производственных кооперативов,

ассоциаций и союзов − все эти юридические лица являются собственниками

принадлежащего им имущества. В связи с этим остается непонятным, почему

поручитель, участник хозяйственного товарищества, производственного

кооператива, ассоциации (союза) может нести субсидиарную ответственность по

обязательствам собственника, а государство не может.

Обосновывая сохранение субсидиарной ответственности государства по

обязательствам публичных юридических лиц, заметим, что отсутствие права

собственности не единственная предпосылка установления субсидиарной

ответственности государства по долгам государственных унитарных предприятий

и учреждений. Следует согласиться с Е.Г. Ульяновой и назвать среди

предпосылок субсидиарной ответственности, кроме ограниченных вещных прав

на имущество, еще и целевое назначение имущества, переданного юридическим

лицам-несобственникам, ограниченную дееспособность и целевую

правоспособность, отсутствие полноценного механизма самостоятельной

ответственности1. Применительно к публичным юридическим лицам даже при

условии признания их собственниками имущества сохранятся как минимум две из

названных предпосылок: целевое назначение имущества и целевая (специальная)

правосубъектность рассматриваемых лиц. Кроме того, ограничение получит и

механизм самостоятельной имущественной ответственности публичных

юридических лиц, поскольку сфера деятельности данных субъектов позволяет

предположить, что на отдельное имущество, переданное им учредителем,

обращение взыскания допускаться не будет.

Практика Европейского суда по правам человека свидетельствует о том, что

государство ответственно по обязательствам любых созданных им юридических

лиц, если последние не обладают достаточной институциональной и оперативной

независимостью от него. При этом положения национального законодательства

об отсутствии субсидиарной ответственности во внимание Судом не

1 См.: Ульянова Е.Г. Указ. соч. – С. 10.

226

принимаются. Так, решением Европейского суда по делу «Григорьев и Какаурова

против Российской Федерации» Российская Федерация была признана

ответственной по долгам государственного унитарного предприятия «Восток».

При этом, констатируя отсутствие институциональной и оперативной

независимости унитарного предприятия от государства, Европейский суд исходил

не только и не столько из ограниченных прав юридического лица на имущество,

сколько из возможности государства контролировать управление предприятием и

принимать решения относительно того, следует ли предприятию продолжать

свою деятельность или его необходимо ликвидировать1. Представляется, что

форма публичного юридического лица, даже в случае признания данных

субъектов собственниками принадлежащего им имущества, не может

гарантировать установление независимости рассматриваемых лиц от государства,

ввиду того, что государство является единственным учредителем публичного

юридического лица, формирует его органы, наделяет его имуществом и

принимает решение о реорганизации и ликвидации. При отсутствии

институциональной и оперативной независимости публичных юридических лиц

установление субсидиарной ответственности государства по их обязательствам

будет в полной мере соответствовать практике Европейского суда. При этом

субсидиарная ответственность государства по обязательствам публичных

юридических лиц становится аналогом известной зарубежному корпоративному

законодательству процедуры «снятия корпоративной вуали». Такая процедура

применительно к публичным юридическим лицам является актуальной, прежде

всего потому, что вступление в гражданский оборот юридических лиц, созданных

государством, как верно замечает А. Гринкевич, «завуалирует» истинного

субъекта данных правоотношений и субъекта, который должен нести гражданско-

правовую ответственность при неисполнении или ненадлежащем исполнении

обязательств2.

1 См.: Case of Grigoryev and Kakaurova v. Russia // http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i =001-80063 (дата обращения: 03.05.2014). 2 См.: Гринкевич А. Гражданско-правовая ответственность казны // Хозяйство и право. 1996. № 4.

227

В соответствии с пунктом 1 статьи 126 ГК публично-правовые образования

отвечают по своим обязательствам, принадлежащим им на праве собственности

имуществом, кроме имущества, которое закреплено за созданными ими

юридическими лицами на праве хозяйственного ведения или оперативного

управления, а также имущества, которое может находиться только в

государственной и муниципальной собственности. Согласно пункту 4 статьи 214

ГК имущество, не закрепленное за государственными предприятиями и

учреждениями, и соответствующий бюджет составляют казну публично-

правового образования. Таким образом, публично-правовые образования несут

гражданско-правовую ответственность, в том числе и субсидиарную

ответственность по обязательствам юридических лиц, за счет имущества казны. В

юридической литературе в составе казны условно выделяют три составные части:

денежные средства (государственный бюджет); объекты специального

назначения, используемые в публичных целях; иное имущество, не закрепленное

за юридическими лицами1. Вместе с тем, несмотря на положения гражданского

законодательства, на практике реальным объектом взыскания являются лишь

средства соответствующего бюджета, поскольку публичное право, которым

устанавливается режим такого имущества, не предусматривает порядка

обращения на него взыскания. Такое ограничение в целом негативно оценивается

в научной среде как противоречащее положениям гражданского законодательства

и направленное на ограничение имущественной ответственности государства, в

связи с чем предлагается предусмотреть в законодательстве возможность

удовлетворения требований кредиторов за счет иного имущества, составляющего

казну2. Вместе с тем необходимо, на наш взгляд согласиться с Э.В. Талапиной в

том, что объекты специального назначения, используемые в публичных целях и

входящие в состав казны, такие как фонд драгоценных металлов,

государственный резерв, Музейный и Архивный фонд, отчуждению не подлежат

и, следовательно, «в плане гражданского права ценности не представляют – с

1 См. подробнее: Талапина Э.В. Управление государственной собственностью. СПб., 2002. С. 276 – 282. 2 См., например: Тарло А.Е. Ответственность казны: финансово-правовые аспекты: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2013. С. 35; Прус А.Е. Указ. соч. С. 118; Ульянова Е.Г. Указ. соч. С. 18 – 19.

228

ними нельзя совершать сделки, обеспечивать обязательства и т.п.»1. Что касается

«иного имущества», не закрепленного за юридическими лицами на праве

хозяйственного ведения и оперативного управления, то в законодательстве не

устанавливается даже примерного перечня этого имущества. Представляется, что

такого имущества не так-то много, а сам термин «иное имущество»,

употребляемый в статье 214 ГК, «носит резервный характер на будущее,

позволяющий включить в него имущество, о котором мы сегодня можем и не

знать»2. Ограничение же нормами публичного права объектов взыскания по

обязательствам публично-правовых образований не представляется нам

неоправданным, прежде всего потому, что сам механизм обращения взыскания на

имущество рассматриваемых субъектов предполагает выход за пределы

гражданско-правового регулирования. Кроме того, бюджетное законодательство

устанавливает достаточное количество правовых гарантий удовлетворения

требований взыскателей за счет средств бюджета. Прежде всего, это

провозглашенный БК принцип безусловного исполнения судебных решений,

согласно которому Министерство финансов РФ гарантирует наличие бюджетных

средств для исполнения судебных решений, как на федеральном уровне, так и на

уровне субъектов и муниципальных образований. Новый порядок исполнения

судебных решений не предусматривает возможности возвращения взыскателям

исполнительных документов без исполнения по причине отсутствия

соответствующих ассигнований. Следует согласиться с И.М. Суворовой и

Л.С. Мирзой, что на сегодняшний день нормы бюджетного законодательства

таковы, что решение судебных органов обязательно будет исполнено в строго

определенный срок3. В связи с вышесказанным установление дополнительного

механизма обращения взыскания на «иное имущество» казны, состав которого

законодательству неизвестен, представляется излишним.

1 Талапина Э.В. Управление государственной собственностью. С. 281. 2 Михайленко О.В. Имущественная ответственность за вред, причиненный осуществлением публичной власти: теоретические аспекты и проблемы ее реализации на практике. М., 2007. С. 98. 3 Суворова И.М., Мирза Л.С. Указ. соч.

229

3.3. Гражданско-правовая ответственность лиц, участвующих в управлении

публичным юридическим лицом

Институт гражданско-правовой ответственности, возлагаемой на лиц,

участвующих в управлении юридическим лицом, имеет не только правовое, но и

экономическое значение. Применительно к юридическим лицам, чья

имущественная обособленность основана на праве собственности, институт

гражданско-правовой ответственности способствует решению важной

экономической задачи по спецификации правомочий собственника в рамках

организационно-правовой формы юридического лица. Именно от решения этой

экономической задачи, как мы, следуя экономической теореме Рональда Коуза,

отмечали в предыдущей главе, зависит эффективность распределения и

использования экономических ресурсов. Институт ответственности лиц,

участвующих в управлении юридическим лицом, позволяет соединить право на

принятие решений относительно использования имущества с правом на доход и

участие в распределении убытков, что способствует преодолению

оппортунистического поведения со стороны менеджмента и создает стимулы для

эффективного использования ресурсов. В условиях гражданского оборота,

основанного на принципах рыночной экономики, институт ответственности

руководителей юридических лиц становится эффективным средством контроля

над менеджментом, которое позволяет взыскать убытки, причиненные

юридическому лицу виновными действиями его руководства.

Общая норма, устанавливающая основания гражданско-правовой

ответственности членов органов управления юридических лиц и условия

привлечения к ней содержатся в статье 53.1 ГК. Правовое регулирование

рассматриваемых отношений было расширено изменениями, внесенными в главу

4 ГК, в частности, предусмотрена ответственность членов коллегиальных органов

управления, а также лиц, имеющих фактическую возможность определять

действия юридического лица. В целом нормы, закрепленные в статье 53.1 ГК,

законодательно закрепили правовые позиции, сформированные ранее в судебной

230

практике, что должно, на наш взгляд, получить позитивную оценку. Приведенное

в статье 53.1 ГК правило носит общий характер и распространяется на членов

органов управления всех юридических лиц, в том числе юридических лиц,

создаваемых публично-правовыми образованиями. Ответственность членов

органов управления юридических лиц, создаваемых публично-правовыми

образованиями, кроме того, получает дополнительную регламентацию в

специальном законодательстве, посвященном соответствующим организационно-

правовым формам. В частности, нормы об ответственности руководителя

государственного унитарного предприятия содержатся в статье 25 Закона о ГУП,

специальные основания ответственности руководителя автономного учреждения

предусмотрены в статьях 15 и 17 Закона об автономных учреждениях, пункт 13

статьи 9.2 Закона о некоммерческих организациях устанавливает ответственность

руководителя бюджетного учреждения. Заметим, что специальные нормы об

ответственности членов органов управления отсутствуют применительно к такой

форме юридического лица, как государственная корпорация. Представляется, что

лица, участвующие в управлении государственными корпорациями, могут

привлекаться к ответственности по общим основаниям статьи 53.1 ГК. Вместе с

тем отсутствие специального регулирования может получить лишь негативную

оценку, в первую очередь ввиду того, что рассматриваемые юридические лица

наделены правом собственности на переданное им имущество, что обуславливает

необходимость усиления контроля над действиями менеджмента. Кроме того,

существенная часть полномочий на определение действий государственной

корпорации сосредоточена в руках генерального директора, являющегося ее

единоличным исполнительным органом1, что в условиях отсутствия специального

правового регулирования ответственности рассматриваемого лица создает

условия для различного рода злоупотреблений, а также безответственного

управления имуществом, использование которого должно иметь целью

удовлетворение публичного интереса. О недостаточности общего регулирования

рассматриваемого вопроса свидетельствует и отсутствие судебной практики 1 См. подробнее об этом: Кесслер В.В. Распределение прав собственности и его влияние на потенциал эффективности государственных корпораций // Очерки конституционной экономики. С. 83 – 118.

231

привлечения к гражданско-правовой ответственности менеджмента

государственных корпораций, несмотря на то, что факты несоответствия

деятельности государственных корпораций целям, сформулированным в законах

об их создании, а также случаи нецелевого и неэффективного использования

финансовых средств и имущества были выявлены в ходе проверки деятельности

рассматриваемых юридических лиц органами прокуратуры1. В таких условиях

именно гражданско-правовая ответственность лиц, участвующих в управлении

государственными корпорациями, могла бы стать эффективным механизмом

компенсации вреда, причиненного общественным интересам в лице

государственных корпораций. Поскольку именно данный вид ответственности

направлен на восстановление имущественного положения потерпевшего.

Вместе с тем наличие общего и даже специального правового

регулирования далеко не гарантирует эффективность регламентации

рассматриваемых отношений, а также реальную возможность компенсации

причиненного юридическому лицу вреда. Как верно отмечается в юридической

литературе, действующее законодательство, даже с учетом внесенных изменений,

регламентирует обязанности и ответственность руководителей юридического

лица очень схематично и декларативно2, что препятствует применению института

ответственности, способствуя формированию анонимного и безответственного

руководства юридическим лицом, при котором реальной ответственности никто

не несет3. А.В. Габов в качестве недостатков правового регулирования

ответственности членов органов управления отмечает отсутствие ясных границ

правомерного поведения, их описание путем использования «каучуковых»

категорий, которые всякий раз требуют толкования судом, а также

неопределенность условий освобождения от ответственности4. Тот факт, что

ответственность лиц, участвующих в управлении юридическим лицом, в каждом

1 См.: http://www.rg.ru/2009/11/11/goskorporacii.html (дата обращения: 03.05.2014). 2 См.: Долинская В.В. Гражданско-правовые проблемы статуса руководителя организации // Закон. 2004. № 1. С. 3 – 12. 3 Чантурия Л. Гражданско-правовая ответственность руководителей акционерных обществ // Корпоративный юрист. 2007. №2. С. С. 25 – 31. 4 См.: Габов А.В. Об ответственности членов органов управления юридических лиц // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2013. № 7. С. 37.

232

конкретном случае определяется судом, причем в установлении оснований и

условий такой ответственности присутствует значительная доля судебного

усмотрения, до недавнего времени существенно усугублялся отсутствием

единства судебной практики. Попытку исправить сложившуюся ситуацию

предпринял Высший Арбитражный Суд РФ, Пленумом которого в развитие

законодательных положений об ответственности было принято Постановление от

30 июля 2013 года № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами,

входящими в состав органов юридического лица»1, уже получившее в

юридической литературе статус «своего рода квазизакона»2. Такое громкое

заявление далеко не случайно: принятое постановление не только обобщило

существующую судебную практику, но провело в жизнь положения, которые

предлагались в Концепции развития гражданского законодательства, в Проекте

изменений ГК в рамках реформы статьи 53, а также в контексте законопроекта

№ 394587-5 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты

Российской Федерации в части привлечения к ответственности членов органов

управления хозяйственных обществ»3. Тем самым разъяснив ряд сложных

вопросов, Пленум Высшего Арбитражного Суда в очередной раз сработал на

опережение законодателя. Его инициатива обусловлена прежде всего

изменениями гражданского законодательства, вступившими в силу 1 сентября

2013 года и ограничившими возможность оспаривания сделок. Отметим, что в

условиях несовершенства законодательного регулирования вопросов привлечения

к ответственности членов органов управления юридических лиц и отсутствия

единства судебной практики, иск о признании сделки недействительной и о

реституции стал реальным и наиболее часто используемым способом защиты

нарушенных прав юридического лица. Законодательные ограничения

возможности оспаривания сделок потребовали создания реальных гарантий

восстановления имущественного положения юридического лица посредством

привлечения к ответственности лиц – членов органов управления, что было 1 Солидарность. № 31. 28.08 – 04.09.2013. 2 Габов А.В. Указ. соч. С. 38. 3 Именно выводы, обобщенные в рамках рассматриваемого Постановления, получили законодательное закрепление в статье 53.1 ГК.

233

сделано Высшим Арбитражным Судом РФ посредством принятия руководящих

разъяснений. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда имеет своей

целью охватить ответственность лиц, участвующих в управлении всех

юридических лиц, в том числе тех, которые созданы государством, что

обуславливает необходимость его анализа в рамках данного исследования. Хотя,

безусловно, основные обобщения в рамках рассматриваемого постановления

сделаны на основе судебной практики привлечения к ответственности членов

органов управления хозяйственных обществ. Заметим, что это обусловлено

прежде всего немногочисленностью судебной практики привлечения к

гражданско-правовой ответственности менеджмента юридических лиц,

создаваемых государством, причина чего кроется не только и не столько в

несовершенстве законодательства, сколько в общей нацеленности

государственных контролирующих органов на привлечение рассматриваемых лиц

к административной и уголовной ответственности. Не отрицая роли и значения

данных видов юридической ответственности, заметим, что только гражданско-

правовая ответственность наряду с общественным порицанием и превенцией

направлена на восстановление имущественного положения потерпевшего.

Следовательно, именно гражданско-правовая ответственность призвана оформить

механизм непосредственного восстановления нарушенных прав участников

гражданского оборота, в том числе посредством компенсации возникших

убытков.

В рамках предлагаемой нами концепции публичного юридического лица

как единой организационно-правовой формы юридических лиц, создаваемых

государством, повышение роли гражданско-правовой ответственности лиц –

членов органов управления за причиненные юридическому лицу убытки должно

стать важной правовой гарантией осуществления рассматриваемыми

юридическими лицами публичных функций. Основывая правосубъектность

публичных юридических лиц на наиболее полном вещном праве – праве

собственности, мы неизбежно сталкиваемся с необходимостью обеспечения такой

его реализации, которая наибольшим образом отвечала бы интересам государства

234

и общества. Право публичной собственности не должно стать инструментом

злоупотреблений и наживы для лиц, участвующих в управлении публичным

юридическим лицом, как это случилось в случае с государственными

корпорациями. Как отмечалось, избежать этого возможно в случае правильного

решения экономической задачи по спецификации правомочий собственника в

рамках организационно-правовой формы юридического лица. При этом именно

институт гражданско-правовой ответственности был определен нами как способ

преодоления оппортунистического поведения менеджмента, посредством

частичного перераспределения бремени участия в убытках юридического лица на

рассматриваемых лиц. Важно заметить, что проблема оппортунистического

поведения в рамках публичных юридических лиц приобретает особое значение,

поскольку оно способно нанести вред не только самому юридическому лицу как

самостоятельному участнику гражданского оборота, но в его лице учредителю –

соответствующему публично-правовому образованию, а также обществу в целом.

В предыдущем параграфе мы обосновывали необходимость возложения

бремени субсидиарной ответственности по обязательствам публичного

юридического лица на его учредителя. Вместе с тем мы не затронули вопроса

возможности предъявления регрессного требования публично-правовым

образованием к основному должнику. На сегодняшний день механизм

регрессного требования существует в рамках статьи 399 ГК, которая, как

отмечалось, применяется к отношениям с участием юридических лиц, созданных

государством, если иное не предусмотрено специальным регулированием. Иное

не предусмотрено. Однако, представляется, что механизм регрессного требования

не может в рассматриваемом случае защитить интересы субсидиарного должника

и не имеет практического применения прежде всего потому, что имущество

юридического лица, созданного государством, на сегодняшний день

недостаточным образом обособлено от имущества учредителя. Применительно же

к предложенной нами концепции субсидиарной ответственности по долгам

публичного юридического лица, которая должна наступать в условиях

недостаточности имущества самого юридического лица, реальной становится

235

ситуация, при которой у основного должника не будет средств для

удовлетворения регрессного требования. В таких условиях весь риск

неблагоприятных последствий участия в гражданском обороте публичных

юридических лиц и бремя причиненных этим убытков ложится непосредственно

на учредителя. Представляется, что реальным механизмом защиты интересов

субсидиарного должника может стать возможность привлечения к

ответственности лиц, участвующих в управлении публичным юридическим

лицом, если неплатежеспособность основного должника вызвана их

недобросовестным или неразумным поведением. Безусловно, при таком подходе

убытки возмещаются непосредственно самому юридическому лицу, а не его

учредителю – субсидиарному должнику, вместе с тем нельзя отрицать интерес

учредителя в успешном функционировании созданного им субъекта.

Механизм ответственности лиц, входящих в состав органов управления

публичного юридического лица, кроме того, косвенно выступает дополнительной

гарантией интересов кредиторов, поскольку является фактором финансовой

устойчивости юридического лица как самостоятельного участника гражданского

оборота, что несомненно составляет сферу интересов его кредиторов, повышая

привлекательность рассматриваемых субъектов как потенциальных контрагентов.

Все вышесказанное свидетельствует о необходимости не просто создания

механизма ответственности лиц – членов органов управления публичного

юридического лица, такой механизм существует в рамках статьи 53.1 ГК, что, как

уже отмечалось, не снимает вопроса специального правового регулирования, но

прежде всего пересмотра существующего подхода к контролю за деятельностью

названных лиц. Существующая сегодня практика их привлечения к уголовной и

административной ответственности, без предъявления требований о компенсации

убытков, что возможно лишь в рамках гражданско-правовой ответственности, не

соответствует потребностям современного гражданского оборота.

Из статьи 53.1 ГК следует, что к ответственности за недобросовестное и

неразумное поведение, причинившее убытки юридическому лицу, может быть

привлечено лицо, которое в силу закона или учредительных документов

236

выступает в гражданском обороте от имени этого юридического лица, то есть

единоличный исполнительный орган юридического лица, а также члены

коллегиальных органов, последнее является новеллой гражданского

законодательства. Расширение субъектного состава рассматриваемых отношений

в рамках общей нормы статьи 53.1 ГК, по-видимому, должно отразиться и на

возможности привлечения к ответственности членов коллегиальных органов

юридических лиц, создаваемых государством. Между тем в рамках специального

регулирования применительно к юридическим лицам, создаваемым государством,

законодатель остается на прежних позициях, закрепляя ответственность

исключительно руководителей рассматриваемых юридических лиц. Такой подход

обоснован применительно к унитарным предприятиям и бюджетным

учреждениям, в которых не предусмотрено создание коллегиальных

исполнительных органов. Вместе с тем, в случае с автономными учреждениями,

законом о которых предусматривается формирование коллегиального органа –

наблюдательного совета, такой подход законодателя представляется ошибочным.

В связи с чем члены наблюдательного совета должны привлекаться к

ответственности на основании статьи 53.1 ГК.

В постановлении Пленума сделан существенный шаг к расширению

субъектного состава ответственности посредством отнесения к нему в преамбуле

постановления не только лиц, входящих в состав органов юридического лица, но

и лиц, входивших в него ранее. Прежде вывод о возможности привлечения к

ответственности лиц, входивших в состав органов управления, мог быть сделан

лишь из системного толкования рассматриваемых нами норм материального

права и пункта 4 статьи 225.1 АПК, который прямо указывал на такую

ответственность. Процессуальным законодательством фактически вводились

новые материальные нормы, что безусловно не могло получить позитивной

оценки, исходя из принципов построения системы законодательства. Пленум

Высшего Арбитражного Суда устранил названный недостаток, указав, что

бывшие члены органов управления несут ответственность наравне с

действующими за вред, причиненный их недобросовестными и неразумными

237

действиями в период выполнения ими полномочий органов управления

юридического лица. Такой подход отвечает как сложившейся судебной практике,

так и потребностям гражданского оборота, поскольку вполне возможны ситуации,

когда к моменту предъявления требований об ответственности лицо,

причинившее убытки, уже не является членом органа управления юридического

лица.

А.В. Габов в качестве существенного недостатка, как действующего

законодательства, так и рассматриваемого нами постановления, называет

отсутствие положений об ответственности лиц, которые хотя и не входят в состав

органов управления юридических лиц, но выполняют в организации целый ряд

управленческих функций1. К таким лицам, в частности, могут быть отнесены

заместители руководителя юридического лица. Соглашаясь с необходимостью

установления ответственности рассматриваемых лиц, отметим, что это возможно

лишь в рамках реформы законодательства. Решение этого вопроса в рамках

постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда выходило бы за рамки

обобщения судебной практики и толкования законодательства и

свидетельствовало бы о принятии данным органом на себя нормотворческой

функции. Вместе с тем, отсутствие норм об ответственности лиц, выполняющих

управленческие функции, но не входящих в органы управления юридического

лица, не означает их абсолютной безответственности. Так, Девятый арбитражный

апелляционный суд в Постановлении от 14 октября 2010 года №09АП-23101/2010,

указав в толковании статьи 25 Закона о ГУП о невозможности предъявления иска

собственником предприятия к лицу, хоть причинившему вред, но не

являющемуся руководителем предприятия, отметил, что установление

совместного причинения вреда руководителем предприятия и рассматриваемыми

лицами является в силу статей 307 и 1080 ГК основанием возникновения их

солидарной ответственности. При солидарной ответственности должников

кредитор вправе требовать исполнения как от всех должников совместно, так и от

любого из них в отдельности (пункт 1 статьи 323 ГК). Именно на реализацию

1 См.: Габов А.В. Указ. соч. С. 40.

238

этого права и направлено требование, заявленное собственником имущества в

рамках статьи 25 Закона о ГУП. При этом за руководителем унитарного

предприятия, возместившего совместно причиненный вред, сохраняется право

требовать с каждого из других причинителей вреда долю выплаченного

потерпевшему возмещения вреда1. Вместе с тем такой подход хоть и

соответствует действующему законодательству, скорее отвечает интересам

директора, нежели интересам юридического лица и его учредителей. В первую

очередь, поскольку он не решает проблемы привлечения к гражданско-правовой

ответственности лиц, не являющихся членами органов управления в случае

отсутствия совместного с руководителем юридического лица причинения вреда.

Во-вторых, поскольку он ставит вопрос о причинах и основаниях лишения

кредитора как права выбора лица для предъявления требования об исполнении

солидарного обязательства, так и права предъявить это требование ко всем

должникам совместно. В-третьих, не вполне ясен вопрос, в каком процессе

должен устанавливаться факт совместного причинения вреда. Применительно к

рассматриваемому нами решению суда факт совместного причинения вреда был

установлен вступившим в силу решением о привлечении сопричинителей вреда к

уголовной ответственности. Вместе с тем привлечение к уголовной и

административной ответственности не всегда предшествует гражданско-правовой

ответственности рассматриваемых лиц, поскольку ее основанием является

самостоятельный состав гражданского правонарушения. Таким образом, вопрос о

гражданско-правовой ответственности лиц, участвующих в управлении, но не

входящих в состав органов юридического лица по-прежнему остается актуальным

и требует своего законодательного разрешения, в том числе и применительно к

публичным юридическим лицам.

Другими субъектами, ответственность которых не получила регламентации

в действующем законодательстве, являются члены различных органов контроля, в

том числе ревизионных комиссий, практика формирования которых в рамках

юридических лиц, созданных государством, имеет место применительно к 1 См.: Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 14.10.2010 года № 09АП-23101/2010 // СПС «КонсультантПлюс».

239

государственным корпорациям. Представляется, что деятельность ревизионной

комиссии как органа финансового контроля юридического лица имеет важное

значение не только для публично-правового образования как учредителя, но и для

общества, которое заинтересовано в получении своевременной и достоверной

информации о хозяйственной деятельности рассматриваемых юридических лиц и

их финансовом состоянии. Анализ действующего законодательства о

государственных корпорациях позволяет сделать вывод, что основным

полномочием ревизионной комиссии является проверка финансово-

хозяйственной деятельности государственной корпорации, причем такая проверка

в обязательном порядке проводится по окончании календарного года. Кроме того,

ревизионная комиссия может проводить внеочередные проверки по собственной

инициативе или по требованию наблюдательного совета государственной

корпорации1. Более подробно полномочия ревизионной комиссии раскрыты в

законе о государственной корпорации «Росатом». К ним, в частности, отнесены:

подтверждение достоверности сведений, содержащихся в годовом отчете

государственной корпорации; проверка эффективности использования

бюджетных средств; проверка эффективности использования имущества и иных

ресурсов; выявление причин непроизводственных расходов и потерь; контроль за

целевым расходованием бюджетных средств специальных резервных фондов

корпорации и другое2. Очевидно, что недобросовестное выполнение членами

органов контроля возложенных на них функций способно нанести не только

серьезный урон интересам юридического лица, но и поставить под вопрос

возможность его дальнейшей деятельности. Кроме того, именно эффективная

деятельность органов контроля позволяет своевременно выявить нарушения,

имеющие место в деятельности иных органов управления юридического лица.

Недобросовестное же поведение с их стороны, напротив, позволит скрыть факты

злоупотреблений своими полномочиями со стороны лиц, входящих в органы

юридического лица. Вышеизложенное свидетельствует о необоснованности

1 См., например: Закон о государственной корпорации по строительству олимпийских объектов (статья 18); Закон о государственной корпорации «Ростехнологии» (статья 17) и др. 2 См.: Закон о государственной корпорации «Росатом» (статья 31).

240

исключения ответственности лиц, выполняющих функции органов контроля. При

этом их ответственность, в случае доказанности, что недобросовестные действия

были направлены на сокрытие информации о нарушении своих обязанностей со

стороны лиц – членов иных органов управления, должна носить солидарный

характер с последними.

В соответствии с новой редакцией статьи 53 ГК право выступать от имени и

в интересах юридического лица в соответствии с учредительными документами

может быть предоставлено нескольким лицам, действующим совместно или

независимо друг от друга. Поскольку данная норма носит общий характер, ее

действие может распространяться и на публичные юридические лица.

Представляется, что лица, выступающие в гражданском обороте от имени и в

интересах такого юридического лица совместно должны нести солидарную

ответственность за вред, причиненный юридическому лицу их действиями. В

случае же, если рассматриваемые лица действовали независимо друг от друга,

каждый из них должен нести ответственность лишь за вред, причиненный

непосредственно совершенными им действиями.

Гражданско-правовая ответственность наступает при наличии

определенных условий, образующих в совокупности состав гражданского

правонарушения. Основным условием наступления ответственности является

противоправный характер поведения субъекта ответственности. Применительно к

ответственности лиц, входящих в состав органов управления юридического лица,

правомерное поведение описывается через обязанность этих лиц осуществлять

свою деятельность добросовестно и разумно. Именно принцип добросовестности

и разумности определяет границы правомерного поведения лиц, входящих в

состав органов управления юридического лица, а его нарушение составляет

противоправное поведение.

Требования добросовестности и разумности как руководящие начала

деятельности лиц, участвующих в управлении юридическим лицом, составляют

единый принцип, что предопределяет их общее толкование, а также установление

единых критериев соблюдения рассматриваемых требований. В Кодексе

241

корпоративного поведения по этому поводу отмечается, что обязанность

исполнительных органов действовать добросовестно и разумно означает, что они

должны проявлять при осуществлении своих прав и исполнении обязанностей

заботливость и осмотрительность, которых следует ожидать от хорошего

руководителя в аналогичной ситуации при аналогичных обстоятельствах1. Таким

образом, в Кодексе корпоративного поведения критерием добросовестности и

разумности стала концепция «хорошего руководителя», «разумно-внимательного

лица» широко известная зарубежным правопорядкам. В данном случае при

исследовании обстоятельств конкретного дела реальное поведение члена органа

управления юридического лица сравнивается с мысленным абстрактным

поведением «хорошего руководителя»2. И.Л. Иванов критерием соблюдения

принципа добросовестности и разумности предлагает считать обоснованность

предпринимательского риска и достаточность усилий управляющего,

направленных на его минимизацию3. В пункте 4 Постановления Пленума

Высшего Арбитражного Суда критерием добросовестности и разумности

выступает принятие директором необходимых и достаточных мер для достижения

целей деятельности, ради которых создано юридическое лицо, в том числе в

надлежащем исполнении публично-правовых обязанностей, возлагаемых на

юридическое лицо действующим законодательством. Не трудно заметить, что все

предлагаемые критерии имеют в своей основе другие такие же оценочные

категории, что не позволяет исчерпывающим образом определить объем понятий

«добросовестность» и «разумность». Однако, как верно отмечают

М.И. Брагинский и В.В. Витрянский, в этом и нет нужды, поскольку само

появление оценочных категорий «объясняется стремлением предоставить

субъектам гражданского оборота и суду в необходимых случаях возможность

самим указать, в какие именно рамки укладываются соответствующие

1 О рекомендации к применению Кодекса корпоративного поведения: Распоряжение Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг от 04.04.2002 года № 421/р // Вестник Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг России. 2002. № 4. 2 См., подробнее: Габов А.В. Указ. Соч. С. 48 – 49. 3 Иванов И.Л. Гражданско-правовая ответственность лиц, участвующих в управлении акционерным обществом в праве России и Германии: дис. … канд. юрид. наук. М., 1999. С. 16.

242

конкретные ситуации, тем самым в строго установленных пределах

индивидуализировать содержащееся в норме правило»1.

Добросовестность и разумность, определяя границы правомерного

поведения лиц – членов органов управления юридического лица, вместе с тем

характеризуют волевой аспект поведения рассматриваемых лиц. В связи с этим

возникает вопрос о взаимосвязи нарушения со стороны рассматриваемых лиц

требования действовать добросовестно и разумно и их вины, то есть вопрос о

взаимосвязи объективного и субъективного условия состава правонарушения. Из

содержания постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда вытекает

отсутствие необходимости отдельного доказывания вины директора. Действия

директора считаются виновными, если его поведение не соответствовало

требованиям добросовестности и разумности. Действительно, сложно себе

представить, что недобросовестное и неразумное поведение может быть

одновременно и невиновным. При определении границ правомерного поведения

через оценочные понятия, заключающие в себе качественную оценку волевой

стороны поведения лица, не остается места для отдельного доказывания вины.

Поскольку бремя доказывания недобросовестности и неразумности поведения

лиц, участвующих в управлении юридическим лицом, в силу существования в

гражданском праве презумпции добросовестности и разумности, закрепленной в

пункте 5 статьи 10 ГК, возложено на истца, возникает проблема переноса и

бремени доказывания вины с ответчика на истца. Такой подход не соответствует

положениям теории гражданско-правовой ответственности, а также положениям

законодательства, в частности пункту 2 статьи 401 ГК и пункту 2 статьи 1064 ГК,

в соответствии с которыми отсутствие вины доказывает лицо, нарушившее

обязательство (причинившее вред). В то время, как бремя доказывания факта

неправомерного поведения возложено на лицо, заявляющее требование о

компенсации вреда. Перенос бремени доказывания вины правонарушителя на

истца получил в литературе негативную оценку. В связи с чем, Т.С. Бойко

предлагает прямо указать на презумпцию вины директора, а также возложить

1 Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. Соч. – С. 142.

243

первоначальное бремя доказывания неразумного и недобросовестного поведения

директора на истца1. Представляется, однако, что такой подход в практическом

аспекте не внесет принципиальных изменений. К тому же презумпция вины

правонарушителя законодательно закреплена в пункте 2 статьи 401 ГК, ввиду

чего дополнительное упоминание о ней применительно к ответственности лиц,

участвующих в управлении юридическим лицом, представляется излишним.

О.Н. Кондратьева, критикуя подход, при котором нивелируется значение

субъективного условия состава правонарушения, предлагает считать виновным

поведение, в результате которого лицо, участвующее в управлении, не исполняет

или исполняет ненадлежащим образом свои обязанности. При этом необходимо

устанавливать соответствие действий членов органов управления его

полномочиям, поскольку только в этом случае можно обосновано говорить о

наличии или отсутствии вины2. Однако и при таком подходе субъективное

условие состава правонарушения – вина определяется через объективное условие

– наличие неправомерных действий, которые в данном случае будут выражаться в

нарушении возложенных на руководителя обязанностей. Представляется, что

затронутый нами вопрос сближения объективного и субъективного условия

состава правонарушения имеет место не только применительно к ответственности

лиц – членов органов управления юридическим лицом и представляет собой

следствие принятия законодателем в пункте 1 статьи 401 ГК объективной

концепции вины.

Учитывая ситуацию, при которой бремя доказывания всех условий

ответственности фактически возложено на истца, Пленум Высшего

Арбитражного Суда вводит ряд презумпций недобросовестности и неразумности

поведения директора, то есть ряд типичных ситуаций, описывающих

обстоятельства, при которых бремя доказывания добросовестности и разумности

поведения возлагается непосредственно на директора. Кроме того, абзац 5 пункта

1 рассматриваемого постановления предусматривает ситуацию, в которой бремя

1 См.: Бойко Т.С. Ответственность членов органов управления юридических лиц // Закон. 2013. № 6. С. 84. 2 См.: Кондратьева О.Н. Имущественная ответственность лиц, входящих (входивших) в состав органов управления хозяйственных обществ: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Владивосток, 2012. С. 20.

244

доказывания отсутствия нарушения обязанности действовать в интересах

юридического лица добросовестно и разумно может быть возложено судом на

ответчика. Такое возможно в случае отказа директора от дачи пояснений или их

явной неполноты, что стимулирует ответчика занимать активную позицию в

процессе. Установление презумпций, основная функция которых заключается в

перераспределении бремени доказывания, а также поощрение активности

ответчика в процессе доказывания заслуживает одобрения. Во-первых, такой

подход позволяет нивелировать негативную ситуацию, при которой бремя

доказывания всех условий ответственности, возложенное на истца, приведет к

невозможности привлечения директора к ответственности. Во-вторых, позволяет

уравнять процессуальное положение двух сторон, одна из которых является более

слабой, по причине своей неинформированности. Как верно замечает

Л.Л. Чантурия юридическое лицо в делах об ответственности лиц – членов

органов управления, как правило, лишено возможности получения доказательств

для обоснования своих требований против руководителей, так как все документы,

информация о деятельности юридического лица находятся у руководителей1.

Стимулирование ответчика к предоставлению пояснений относительно своих

действий и причин возникновения убытков, а также установление презумпций

недобросовестности и неразумности позволяет компенсировать информационный

дисбаланс, который неизбежно возникает в делах об ответственности лиц,

участвующих в управлении юридическим лицом.

Рассмотрим ряд презумпций недобросовестности директора, которые

представляют, на наш взгляд, особый интерес применительно к деятельности

органов управления юридических лиц, создаваемых публично-правовыми

образованиями.

Недобросовестность действий (бездействия) директора считается

доказанной, в частности, когда директор действовал при наличии конфликта

между его личными интересами (интересами аффилированных лиц директора) и

интересами юридического лица, в том числе при наличии фактической

1 См.: Чантурия Л.Л. Гражданско-правовая ответственность руководителей акционерных обществ. С. 25 – 31.

245

заинтересованности директора в совершении юридическим лицом сделки, за

исключением случаев соблюдения процедуры раскрытия информации о

конфликте интересов и одобрения действий директора в установленном

законодательством порядке. Применительно к юридическим лицам, созданным

государством, аналогичная позиция нашла выражение в статье 17 Закона об

автономных учреждениях, предусматривающей ответственность

заинтересованного в совершении сделки лица за убытки, причиненные этой

сделкой юридическому лицу, если сделка не была одобрена наблюдательным

советом автономного учреждения. Причем ответственность наступает во всех

случаях, если заинтересованное лицо не докажет, что оно не знало и не могло

знать о наличии конфликта интересов в отношении сделки. Таким образом, бремя

доказывания добросовестности действий членов органов управления возлагается

непосредственно на этих лиц. Налицо законодательно установленная презумпция

недобросовестности поведения рассматриваемых лиц. Кроме того, Закон об

автономных учреждениях дополнительно предусматривает возможность

привлечения к ответственности руководителя автономного учреждения за

совершение сделки с заинтересованностью без ее одобрения наблюдательным

советом даже при отсутствии его личной заинтересованности в совершении этой

сделки. При этом недобросовестность действий, а следовательно, и вина

руководителя автономного учреждения, также презюмируется, в связи с чем

бремя доказывания того, что руководитель не знал и не мог знать о наличии

заинтересованности возлагается на ответчика, то есть руководителя автономного

учреждения. Такой подход законодателя представляется оправданным не только

по причине расширения им возможности компенсации причиненных

автономному учреждению убытков, но и в связи тем, что добросовестное и

разумное исполнение руководителем юридического лица возложенных на него

обязанностей по управлению организацией предполагает совершение им

действий, направленных на получение необходимой и достаточной информации

для принятия решения о совершении сделки, в том числе и информации о

246

возможном конфликте интересов1. В случае если за убытки, причиненные

автономному учреждению в результате совершения сделки, в совершении

которой имеется заинтересованность, отвечают несколько лиц, то их

ответственность является солидарной.

Отметим, что ответственность по рассматриваемому основанию наступает

независимо от признания самой сделки недействительной. Такое же положение

содержится в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда, в пункте 8

которого говорится, что удовлетворение требования о взыскании убытков не

зависит от того, имелась ли возможность возмещения имущественных потерь

юридического лица с помощью иных способов защиты гражданских прав,

например, путем применения последствий недействительности сделки, а также от

того была ли признана недействительной сделка, повлекшая причинение убытков.

Ранее в литературе высказывалось мнение, что убытки должны быть вызваны тем,

что сделка с заитересованностью, совершенная без одобрения, признается

недействительной, что связано с определенными финансовыми потерями для

юридического лица2. Возможность привлечения директора к ответственности за

убытки, причиненные заключением сделки, связывалась с признанием этой

сделки недействительной и судебной практикой. Так, Федеральный арбитражный

суд Поволжского округа в своем постановлении от 26.06.2012 года по делу

№ А65-23280/2011 отказал в удовлетворении кассационной жалобы о взыскании с

директора общества с ограниченной ответственностью убытков, причиненных

заключением ряда сделок, указав, что рассматриваемые сделки в установленном

порядке не оспаривались и недействительными не признаны3.

Употребляемый в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда

термин «конфликт интересов» не получил ни в действующем законодательстве,

ни в рассматриваемом постановлении должного раскрытия. Закон о

1 Заметим, что в соответствии с постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда в случаях принятия решения директором без учета известной ему информации, имеющей значение в данной ситуации, а также не совершение действий, направленных на получение достаточной и необходимой для принятия решения информации, неразумность действий директора считается доказанной. 2 См., например: Телюкина М.В. Одобрение заинтересованных сделок // Арбитражная практика. 2005. № 3. С. 17 – 20. 3 См.: Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 26.06.2012 по делу № А65-23280/2011 // СПС «КонсультаПлюс».

247

некоммерческих организациях содержит статью 27 «конфликт интересов», из

которой явствует, что законодатель в данном конкретном случае под конфликтом

интересов понимает заинтересованность в совершении некоммерческой

организацией тех или иных действий, в том числе сделок. Из постановления

Пленума Высшего Арбитражного Суда также следует, что случаи фактической

заинтересованности директора в совершении юридическим лицом сделки

охватываются понятием «конфликт интересов», однако, не исчерпывают его.

Очевидно, что ситуаций конфликта интересов гораздо больше. Например, К. Хопт

в качестве ситуаций конфликта интересов представителя и представляемого

помимо нарушения обязанности соблюдать лояльность по отношению к

юридическому лицу и совершения сделки в собственных интересах называет

также конкуренцию, присвоение предпринимательских возможностей

юридического лица, использование коммерческой тайны и инсайдерской

информации, использование должностного положения, выплату завышенных

вознаграждений1. Представляется, что две последние из приведенных ситуаций

имеют важное значение применительно к публичным юридическим лицам.

Публичные юридические лица, как правило, аккумулируют внушительные

финансовые активы, что открывает дополнительные возможности для

недобросовестного поведения членов органов управления. Типичными

ситуациями использования должностного положения членами органов

управления публичного юридического лица могут являться отчисления третьих

лиц в пользу рассматриваемых лиц, в частности взятки, вознаграждения, льготные

цены; инициирование выплат третьим лицам, состоящим с членами органов

управления в особых отношениях. Выплата завышенных вознаграждений

является проблемой современных государственных корпораций, о чем уже

говорилось в юридической литературе2. Размер вознаграждения должен

определяться с учетом рыночных условий, финансового положения юридического

лица, а также задач и функций, возложенных на члена органа управления. Не

1 См.: Хопт К. Представление интересов и конфликты интересов в современном акционерном, банковском и профессиональном праве // Вестник гражданского права. 2008. № 2. С. 225 – 277. 2 См., например: Анисимов А.П., Гончаров А.И., Рыженков А.Я., Черноморец А.Е. Указ. соч. С. 3 – 7.

248

менее актуальна для рассматриваемых юридических лиц проблема «золотых

парашютов», то есть выплаты компенсаций в случае расторжения трудового

договора. Завышение суммы таких выплат в действительности может стать

препятствием в деятельности юридического лица и иметь своим следствием

возникновение непосильных для организации обязательств перед третьими

лицами. Первый шаг к решению проблемы «золотых парашютов» был сделан в

рамках трудового законодательства. Изменения, внесенные в Трудовой кодекс,

предусматривают ограничения выплат выходных пособий и компенсаций

менеджерам государственных (муниципальных) унитарных предприятий,

государственных (муниципальных) учреждений, государственных корпораций и

компаний, а также государственных внебюджентных фондов трехкратным

среднемесячным размером их заработка1. Представляется, что следующий шаг

может быть сделан в рамках гражданского права: рассмотренные нами ситуации

выплаты завышенных вознаграждений и выходных пособий («золотых

парашютов») должны быть признаны конфликтом интересов, при этом

недобросовестность поведения директора должна презюмироваться. Приведение

в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда только одного примера

конфликта интересов, а именно наличие фактической заинтересованности

директора в совершении юридическим лицом сделки, представляется

недостаточным, поскольку создает угрозу, при которой другие ситуации,

являющиеся конфликтом интересов, не будут рассматриваться судами в качестве

такового.

Недобросовестность действий (бездействия) директора также считается

доказанной, когда директор совершил сделку без требующегося в силу

законодательства или устава одобрения соответствующих органов юридического

лица. В данном случае речь идет о крупных сделках или сделках, на которые в

соответствии с учредительными документами юридического лица

распространяется порядок одобрения, установленный для крупных сделок. При 1 О внесении изменений в Трудовой кодекс Российской Федерации в части введения ограничений размеров выходных пособий, компенсаций и иных выплат в связи с прекращением трудовых договоров для отдельных категорий работников: Федеральный закон Российской Федерации от 02.04.2014 года №56-ФЗ // СЗ. 2014. №14. Ст. 1548.

249

этом следует учитывать, что в соответствии с пунктом 7 постановления Пленума

Высшего Арбитражного Суда тот факт, что совершение сделки было одобрено

решением коллегиальных органов юридического лица, а равно его учредителей,

не является основанием для освобождения директора от ответственности за

убытки, причиненные юридическому лицу совершением сделки, поскольку

директор несет самостоятельную обязанность действовать в интересах

юридического лица добросовестно и разумно. Такой подход объясняется тем, что

само по себе одобрение сделки является элементом формирования воли

юридического лица, выражение же этой воли составляет компетенцию

единоличного исполнительного органа юридического лица, а следовательно,

именно он принимает окончательное решение о заключении или незаключении

сделки. Вместе с тем рассматриваемое положение не выглядит столь же

обоснованным применительно к анализу Закона об автономных учреждениях, в

пункте 5 статьи 11 которого говорится, что решение наблюдательного совета о

совершении крупной сделки является обязательным для руководителя

автономного учреждения. Таким образом, у руководителя автономного

учреждения нет свободы выбора: сформированная воля юридического лица

должна быть им выражена в обязательном порядке. В связи с этим возникает

вопрос: насколько обосновано возложение на руководителя автономного

учреждения ответственности за совершение крупной сделки, причинившей ущерб

учреждению, если эта сделка была одобрена наблюдательным советом. Однако

критика тут должна быть направлена не против положения, содержащегося в

постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда, а против приведенных

положений законодательства. Как верно замечает С.А. Бурлаков, обязательность

решения наблюдательного совета не только меняет значение термина

«одобрение», который предполагает выражение уполномоченным органом

юридического лица согласия на совершение сделки, но и приводит к ситуации,

когда окончательное решение о заключении или незаключении сделки

250

оказывается в компетенции наблюдательного совета, который не является

волеизъявляющим органом1.

Следующей ситуацией, в которой имеет место презумпция

недобросовестности действий директора, охватывает случаи, когда директор знал

или должен был знать, что совершенные им действия (бездействие) на момент их

совершения не отвечали интересам юридического лица. Следует заметить, что ни

в науке, ни в практике не выработано единого подхода к пониманию категории

«интересы юридического лица». В связи с чем Пленум Высшего Арбитражного

Суда учел замечания, высказанные в юридической литературе при обсуждении

проекта рассматриваемого положения,2 и указал, что при определении интересов

юридического лица следует учитывать, что основной целью деятельности

коммерческой организации является извлечение прибыли; также необходимо

принимать во внимание соответствующие положения учредительных документов

и решений органов юридического лица. Учитывая, что понятие «интересы

юридического лица» относятся к числу «каучуковых» понятий гражданского

права, ориентир, данный судебным инстанциям для их определения,

представляется оправданным и необходимым. Вместе с тем, заметим, что

применительно к публичным юридическим лицам понятие «интересы

юридического лица» должно получить более широкое толкование с учетом тех

публичных интересов, на удовлетворение которых направлена деятельность

рассматриваемых нами лиц.

Следующим условием привлечения к ответственности лиц, участвующих в

управлении юридическим лицом, является причинение этому юридическому лицу

убытков. Бремя доказывания наличия у юридического лица убытков возлагается

на истца. Вместе с тем в юридической литературе не раз отмечалась сложность

взыскания убытков в российском праве, которая применительно к

корпоративному праву превратилась в чрезвычайную проблему, оставив

участников (учредителей) юридических лиц без каких-либо средств защиты перед

1 См.: Бурлаков С.А. Крупные сделки и сделки с заинтересованностью автономных учреждений // Журнал российского права. 2008. № 9. С. 132 – 141. 2 См., например: Бойко Т.С. Указ. соч. С. 86.

251

недобросовестными действиями лиц, входящих в состав органов управления

юридического лица1. При этом, как отмечает Р. Бевзенко, сложность взыскания

убытков связана не столько с состоянием норм об убытках, сколько с

толкованием этих норм судами, которые требуют от истцов доказывания точной

суммы убытков, а также прямой причинно-следственной связи между убытками и

действиями ответчика. Доказать и первое и второе зачастую невозможно, что

является основанием для отказа в иске2. На практике участники гражданского

оборота для защиты своих интересов чаще использовали иск о признании сделки

недействительной и применении последствий ее недействительности, однако,

учитывая последние изменения Гражданского кодекса, существенно

ограничивающие случаи оспаривания сделок, возможность использования этого

способа защиты прав существенным образом уменьшена. В этой связи Пленум

Высшего Арбитражного Суда в рассматриваемом нами постановлении сделал

существенный шаг в направлении обеспечения возможности взыскания убытков,

еще раз подтвердив позицию, ранее выраженную в постановлении Президиума

Высшего Арбитражного Суда по делу «Сигма Капитал Партнерз»3. Согласно

абзацу 2 пункта 6 постановления Пленума Высшего арбитражного суда, суд не

может полностью отказать в удовлетворении требования о возмещении

директором убытков, причиненных юридическому лицу, только на том

основании, что размер этих убытков невозможно установить с разумной степенью

достоверности. В этом случае размер подлежащих возмещению убытков

определяется судом с учетом всех обстоятельств дела, исходя из принципа

справедливости и соразмерности ответственности. Представляется, что такой

подход улучшит судебную практику взыскания убытков, сделав требования о

привлечении лиц, участвующих в управлении юридическим лицом, к

1 См.: Кузнецов А.А. Комментарий к постановлению Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2013. № 10. С. 42. 2 Бевзенко Р. О том, почему появилось постановление Пленума ВАС об ответственности директора за убытки, причиненные юридическому лицу // http://zakon.ru/Blogs/o_tom_pochemu_poyavilos_postanovlenie _plenuma_vas_ob_otvetstvennosti_direktora_za_ubytki__prichinenn/7933 (дата обращения: 03.05.2014). 3 См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 6.09.2011 года № 2929/11 // СПС «КонсультантПлюс».

252

ответственности более популярным в практической деятельности хозяйствующих

субъектов.

В юридической литературе высказывались предложения об ограничении

ответственности органов управления юридического лица за причиненные в

результате их действий (бездействия) убытки размером положительного

(реального) ущерба. Такой подход объясняется необходимостью учитывать тот

факт, что орган управления формируется самим юридическим лицом, которое по

этой причине также должно нести невыгодные последствия отсутствия разумной

осмотрительности при образовании органов управления1. Возложение

невыгодных последствий на то или иное лицо целесообразно только в случае

необходимости создания стимулов для его правомерного поведения. Вместе с тем,

представляется, что в случае с формированием юридическим лицом своих

органов стимулы к добросовестному и осмотрительному поведению лежат в

экономической области, их вполне достаточно, и создание дополнительных

юридических стимулов не требуется. Особенно с учетом того, что обратной

стороной создания такого стимула будет снижение ответственности членов

органов управления, которая вводится для преодоления их возможного

оппортунистического поведения, а также возможности юридического лица

восстановить свое имущественное положение, изменившееся в результате

злоупотреблений со стороны рассматриваемых лиц.

Вместе с тем установление ответственности лиц, участвующих в

управлении юридическим лицом, независимо от размера этой ответственности,

отнюдь не гарантирует юридическому лицу возмещения убытков, причиненных

недобросовестным и неразумным поведением рассматриваемых лиц, поскольку

отсутствуют правовые гарантии наличия у них какого-либо имущества, на

которое возможно обратить взыскание. Как верно отмечалось в литературе, при

назначении на должность руководителя того или иного лица от него не требуется

наличия имущества на праве собственности, внесения залога, гарантийного

1 См.: Смирнова И.А. Ответственность органов управления хозяйственных обществ. Предпринимательско-правовые аспекты: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2013. С. 10.

253

обязательства кредитной организации и т.д.1 Вместе с тем юридическое лицо как

участника гражданского оборота интересует именно имущественный аспект

ответственности, то есть восстановление своего имущественного положения.

Представляется, что решить проблему возмещения убытков, причиненных

юридическому лицу, можно с помощью института страхования ответственности

лиц – членов органов управления юридического лица. Страхование гражданско-

правовой ответственности руководителей получило широкое применение в

развитых странах, в которых распространена практика взыскания убытков с

рассматриваемых лиц2. В отечественной юридической литературе также

высказывались предложения по введению этого института3. При этом

представляется, что страхование ответственности членов органов управления для

публичных юридических лиц должно стать обязательным, поскольку сфера их

деятельности затрагивает государственные и общественные интересы, а

следовательно, оперативное восстановление их платежеспособности, которое

будет производиться за счет средств страховой компании, позволит не только

продолжить рассматриваемым юридическим лицам свою деятельность в

интересах общества, но и избежать негативных общественных последствий.

Кроме того, введение института обязательного страхования ответственности лиц,

участвующих в управлении юридическим лицом, позволит обеспечить баланс

между возложением на них негативных последствий их действий (бездействия) и

стимулированием их поведения, которое в силу специфики профессиональной

деятельности должно основываться на разумном риске и самостоятельности.


выводы:

1. Гражданско-правовую ответственность следует рассматривать как

относительное гражданско-правовое отношение, основанием возникновения

1 См.: Лахов А.Б. Совершенствование управления государственными унитарными предприятиями // Законодательство и экономика. 2006. № 6. С. 85 – 87. 2 См. подробнее: Широков А.В. Правовые вопросы страхования ответственности директоров и иных должностных лиц // Предпринимательское право. 2007. № 4. С. 36 – 38; Колотушкина О.Е. Основы корпоративного права США. Н. Новгород, 2000. 3 См., например: Смирнова И.А. Указ. соч. – С. 12, 20; Широков А.В. Указ. соч. С. 36 – 38; Иванов И., Теселкин Ф. Юридическая ответственность руководителей российских компаний // Корпоративный юрист. 2005. № 4.

254

которого является совершение одним лицом (правонарушителем) в отношении

другого лица (потерпевшего) противоправных действий (бездействия), а

юридическим содержанием − субъективное право потерпевшего требовать

восстановления своего имущественного положения и корреспондирующая праву

обязанность правонарушителя восстановить это положение. При этом в структуре

субъективного права потерпевшего основное содержание будет приходиться на

правомочие правопритязания.

2. Создание на законодательном уровне полноценного механизма

гражданско-правовой ответственности публичных юридических лиц

обеспечивается соблюдением правила, при котором каждое ограничение

ответственности компенсируется дополнительными гарантиями прав кредиторов.

3. Публичные юридические лица должны нести ответственность всем

принадлежащим им имуществом, с учетом специфики обращения взыскания на

имущество, ограниченное в обороте, а также имущество, имеющее стратегическое

значение и непосредственно обеспечивающее выполнение рассматриваемыми

юридическими лицами публичных функций.

4. Интересы кредиторов публичных юридических лиц должны быть

обеспечены возможностью привлечения публично-правовых образований к

субсидиарной ответственности по обязательствам созданных ими юридических

лиц. При этом вопрос об условиях и порядке привлечения к такой

ответственности должен быть решен единообразно в отношении всех

юридических лиц рассматриваемой организационно-правовой формы.

5. Условием наступления субсидиарной ответственности публично-

правовых образований по обязательствам публичных юридических лиц должна

стать недостаточность имущества последних для удовлетворения требований

кредитора.

6. Привлечение к гражданско-правовой ответственности лиц, входящих в

состав органов управления публичного юридического лица, является важной

правовой гарантией осуществления рассматриваемыми субъектами публичных

функций, а также механизмом защиты прав субсидиарного должника. В

255

отношении публичных юридических лиц представляется целесообразным

использование института обязательного страхования ответственности лиц –

членов органов управления.

256

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертационном исследовании решены поставленные задачи, а именно:

− проведен анализ современного состояния системы юридических лиц,

выявлены тенденции и перспективы ее развития, определено место в ней

публичных юридических лиц;

− рассмотрены различные теоретические концепции публичного

юридического лица, выявлен их потенциал для разрешения существующих

теоретических и практических проблем, связанных с опосредованным участием

публично-правовых образований в гражданском обороте;

− выделены признаки публичного юридического лица, которые в

совокупности определяют его гражданско-правовой статус;

− дана характеристика правового режима имущества публичного

юридического лица и его соотношение с различными имущественными правами;

− раскрыты сущностные характеристики публичной формы права

собственности;

− определена правовая природа прав публично-правовых образований на

имущество публичных юридических лиц;

− выявлены особенности ответственности публичных юридических лиц по

своим обязательствам, а также возможность законодательного закрепления

полноценного механизма их гражданско-правовой ответственности;

− определен порядок и условия привлечения публично-правовых

образований к субсидиарной ответственности по обязательствам публичных


− выявлены гражданско-правовые механизмы обеспечения интересов

публично-правовых образований в имуществе, переданном публичным

юридическим лицам.

На этой основе сделан ряд общих выводов и предложений.

257

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

А. Нормативный материал:

1. Конституция Российской Федерации, принята на всенародном

голосовании 12 декабря 1993 года // Российская газета. 25.12.1993;

2. Гражданский кодекс Российской Федерации от 30.07.1994 года № 51-ФЗ

и от 26.01.1996 года № 14-ФЗ // СЗ. – 1994. − № 32. – Ст. 3301; СЗ. – 1996. − № 5.

– Ст. 410; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 05.05.2014 года

№ 129-ФЗ и от 28.12.2013 года №416-ФЗ // Российская газета. №101. 07.05.2014;

СЗ. – 2013. − № 52 (ч. 1). – Ст. 6981;

3. Бюджетный кодекс Российской Федерации от 31.07.1998 года № 145-ФЗ

// СЗ. – 1998. − № 31. – Ст. 3823; в ред. Федерального закона Российской

Федерации от 28.12.2013 года № 418-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 52 (часть 1). –

Ст. 6983;

4. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от

24.07.2002 года № 95-ФЗ // СЗ. – 2002. − №30. – Ст. 3012; в ред. Федерального

закона Российской Федерации от 02.11.2013 года № 294-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 44.

– Ст. 5633;

5. Земельный Кодекс Российской Федерации от 25.10.2001 года № 136-ФЗ


Федерации от 28.12. 2013 года № 446-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 52 (ч. 1). – Ст. 7011;

6. О государственных и муниципальных унитарных предприятиях:

Федеральный закон Российской Федерации от 14.11.2002 года № 161-ФЗ // СЗ. –

2002. − № 48. – Ст. 4746; в ред. Федерального закона Российской Федерации от

28.12.2013 года № 396-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 52 (ч. 1). – Ст. 6961;

7. Об автономных учреждениях: Федеральный закон Российской

Федерации от 03.11.2006 года № 174-ФЗ // СЗ. – 2002. − №45. – Ст. 4626; в ред.

Федерального закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 418-ФЗ // СЗ. –

2013. − № 52 (ч. 1). – Ст. 6983;

258

8. О некоммерческих организациях: Федеральный закон Российской

Федерации от 12.01.1996 года № 7-ФЗ // СЗ. – 1996. − № 3. – Ст.145; в ред.


2013. − № 44. – Ст. 5630;

9. О порядке формирования и использования целевого капитала

некоммерческих организаций: Федеральный закон от 30.12.2006 года № 275-ФЗ //

СЗ. – 2007. − № 1 (ч. 1). – Ст. 38; в ред. Федерального закона Российской

Федерации от 23.07.2013 года № 251-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 30 (ч. 1). – Ст. 4084;

10. О Центральном банке Российской Федерации (Банке России):



05.05.2014 года № 112-ФЗ // Российская газета. − №101. – 07.05.2014;

11. Об обществах с ограниченной ответственностью: Федеральный закон

Российской Федерации от 08.02.1998 года № 14-ФЗ // СЗ. – 1998. − № 7. – Ст. 785;

в ред. Федерального закона Российской Федерации от 05.05.2014 года № 129-ФЗ //

Российская газета. − № 101. – 07.05.2014;

12. Об акционерных обществах: Федеральный закон Российской Федерации

от 26.12.1995 года № 208-ФЗ // СЗ. – 1995. − № 1. – Ст. 1; в ред. Федерального

закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 410-ФЗ // СЗ. − 2013. − № 52

(ч.1). – Ст. 6975;

13. О государственной корпорации по строительству олимпийских объектов

и развитию города Сочи как горноклиматического курорта: Федеральный закон

Российской Федерации от 30.10.2007 года № 238-ФЗ // СЗ. – 2007. − № 45. –

Ст. 5415; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 07.05.2013 года №

101-ФЗ // СЗ. – 2013. – № 19. – Ст. 2328;

14. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской

Федерации в связи с организацией и проведением XXII Олимпийских зимних игр

и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в городе Сочи и развитием

259

города Сочи как горноклиматического курорта: Федеральный закон Российской

Федерации от 07.05.2013 года № 101-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 19. – Ст. 2328;

15. О фонде содействия реформированию жилищно-коммунального

хозяйства: Федеральный закон Российской Федерации от 21.07.2007 года № 185-

ФЗ // СЗ. – 2007. − № 30. – Ст. 3799; в ред. Федерального закона Российской

Федерации от 28.12.2013 года № 417-ФЗ // СЗ. − 2013. − № 52 (ч. 1). – Ст. 6982;

16. О государственной корпорации по атомной энергии «Росатом»:


2007. − № 49. – С. 6078; в ред. Федерального закона Российской Федерации от

02.07.2013 года № 188-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 27. – Ст. 3480;

17. О государственной корпорации «Ростехнологии»: Федеральный закон

Российской Федерации от 23.07.2007 года № 270-ФЗ // СЗ. – 2007. − № 48 (ч. 2). –

Ст. 5814; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 04.03.2013 года №

19-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 9. – Ст. 871;

18. О банке развития: Федеральный закон Российской Федерации от

17.05.2007 года № 82-ФЗ // СЗ. – 2007. − № 22. – Ст. 2562; в ред. Федерального

закона Российской Федерации от 25.06.2012 года № 85-ФЗ // СЗ. – 2012. − №26. –

Ст. 3438;

19. О страховании вкладов физических лиц в банках Российской

Федерации: Федеральный закон Российской Федерации от 23.12.2003 года № 177-

ФЗ // СЗ. – 2003. − № 52 (ч. 1). – Ст. 5029; в ред. Федерального закона Российской


20. О реорганизации российской корпорации нанотехнологий: Федеральный

закон Российской Федерации от 27.07.2010 года № 211-ФЗ // СЗ. – 2010. – № 31. −

Ст. 3180; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 21.11.2011 года

№ 237-ФЗ // СЗ. – 2011. − № 48. – Ст. 6728;

21. О государственной компании «Российские автомобильные дороги» и о

внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации:

Федеральный закон Российской Федерации от 17.07.2009 года № 145-ФЗ (ст. 21)

260



22. О несостоятельности (банкротстве): Федеральный закон Российской

Федерации от 26.10.2002 года № 127-ФЗ // СЗ. – 2002. − №43. – Ст. 4190; в ред.


2014. − №11. – Ст. 1098;

23. О поставках продукции для федеральных государственных нужд:



19.07.2011 года № 248-ФЗ // СЗ. – 2011. − № 30 (ч.1). – Ст.4596;

24. О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг,

необходимых для обеспечения государственных и муниципальных нужд:

Федеральный закон Российской Федерации от 05.04.2013 года № 44-ФЗ // СЗ. −

2013. − №14. – Ст. 1652; в ред. Федерального закона Российской Федерации от

28.12.2013 года № 396-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 52 (ч. 1). – Ст. 6961;

25. О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание

услуг для государственных и муниципальных нужд: Федеральный закон

Российской Федерации от 21.07.2005 года № 94-ФЗ // СЗ. – 2005. − №30 (ч. 1). –


№ 171-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 27. – Ст. 3463;

26. О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных

предпринимателей: Федеральный закон Российской Федерации от 08.08. 2001

года № 129-ФЗ // СЗ. – 2001. − № 33 (ч. 1). – Ст. 3431; в ред. Федерального закона


Ст. 6699;

27. О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей

при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального

контроля: Федеральный закон Российской Федерации от 26.12.2008 года № 294-

ФЗ // СЗ. – 2008. − № 52 (ч. 1). – Ст. 6249; в ред. Федерального закона Российской


261

28. Об исполнительном производстве: Федеральный закон Российской

Федерации от 02.10.2007 года № 229-ФЗ // СЗ. – 2007. − № 41. – Ст. 4849; в ред.


2014. − № 11. – Ст. 1099;

29. О лицензировании отдельных видов деятельности: Федеральный закон

Российской Федерации от 04.05.2011 года № 99-ФЗ // СЗ. – 2011. − №19. – Ст.

2716; в ред. Федерального закона Российской Федерации от 02.07.2013 года

№ 185-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 27. – Ст. 3477;

30. О бухгалтерском учете: Федеральный закон Российской Федерации от

06.12.2011 года № 402-ФЗ // СЗ. – 2011. − № 50 – Ст. 7344; в ред. Федерального

закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 425-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 52

(ч. 1). – Ст. 6990;

31. Об общих принципах организации законодательных (представительных)

и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ: Федеральный

закон Российской Федерации от 06.10.1999 года № 184-ФЗ // СЗ. – 1999. − № 42. –


№ 28-ФЗ // СЗ. – 2014. − № 11. – Ст. 1093;

32. Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ:



28.12.2013 года № 416-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 52 (ч. 1). – Ст. 6981;

33. О разграничении государственной собственности в Российской

Федерации на федеральную собственность, государственную собственность

республик в составе Российской Федерации, краев, областей, автономной

области, автономных округов, городов Москвы и Санкт-Петербурга и

муниципальную собственность: Постановление Верховного Совета Российской

Федерации от 27.12.1991 года № 3020-1 // Российская газета. − № 8. – 11.01.1992;

в ред. Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 21.07.1993

года № 5475-1 // Ведомости СНД и ВС РФ. – 1993. − № 32. – Ст. 1261;

262

34. О государственной гражданской службе: Федеральный закон



№ 53-ФЗ // СЗ. – 2014. − № 14. – Ст.1545;

35. О статусе судей в Российской Федерации: Закон Российской Федерации

от 26.06.1992 года № 3132-1 // Российская газета. − № 170. – 29.07.1992; в ред.


2013. − № 48. – Ст. 6165;

36. Об электронной подписи: Федеральный закон Российской Федерации от


закона Российской Федерации от 02.07.2013 года № 185-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 27.

– Ст. 3477;

37. О федеральном бюджете на 2013 год и на плановый период 2014 и 2015

годов: Федеральный закон Российской Федерации от 03.12.2012 года № 216-ФЗ //

СЗ. – 2012. − № 50 (ч. 1 – 4). – Ст. 6939; в ред. Федерального закона Российской

Федерации от 02.12.2013 года № 348-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 49 (ч. 1). – Ст. 6349;

38. О внесении изменений в статью 28 Федерального закона «О

некоммерческих организациях» и Федеральный закон «О порядке формирования

и использования целевого капитала некоммерческих организаций»: Федеральный

закон от 28.07.2012 г. № 134-ФЗ // СЗ РФ. – 2012. − № 31. - Ст. 4323;

39. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской

Федерации в связи с совершенствованием правового положения государственных

(муниципальных) учреждений: Федеральный закон Российской Федерации от


закона Российской Федерации от 28.12.2013 года № 418-ФЗ // СЗ. – 2013. − № 52

(ч. 1). – Ст.6983;

40. О внесении изменений в Трудовой кодекс Российской Федерации в

части введения ограничений размеров выходных пособий, компенсаций и иных

выплат в связи с прекращением трудовых договоров для отдельных категорий

263

работников: Федеральный закон Российской Федерации от 02.04.2014 года № 56-

ФЗ // СЗ. – 2014. − № 14. – Ст. 1548;

41. О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации:

Указ Президента Российской Федерации от 18.07.2008 года № 1108 // СЗ. – 2008.

– № 29 (ч.1). – Ст. 3482;

42. Об имущественном взносе Российской Федерации в государственную

корпорацию по содействию разработке, производству и экспорту

высокотехнологичной промышленной продукции «Ростехнологии»: Указ

Президента РФ от 25.05.2008 года № 853 // СЗ. – 2008. − №22. – Ст. 2538; в ред.

Указа Президента РФ от 04.01.2009 года № 28 // СЗ. – 2009. − №1. – Ст. 100;

43. О формировании имущества государственной корпорации по

содействию разработке, производству и экспорту высокотехнологичной

промышленной продукции «Ростехнологии»: Указ Президента РФ от 06.03.2009

года № 243 // СЗ. – 2009. − № 20. – 1200; в ред. Указа Президента РФ от

11.03.2012 года № 292 // СЗ. – 2012. − № 12. – Ст. 1388;

44. Об имущественном взносе Российской Федерации в государственную

корпорацию по атомной энергии «Росатом»: Указ Президента РФ от 30.06.2012

года № 932 // СЗ. – 2012. − № 28. – Ст. 3883; в ред. Указа Президента РФ от

25.03.2014 года № 178 // СЗ. – 2014. − № 13. – Ст. 1454;

45. Об утверждении Стратегии развития финансового рынка Российской

Федерации на период до 2020 года: Распоряжение Правительства РФ от

29.12.2008 года № 2043-р // СЗ. – 2009. − № 3. – Ст. 423;

46. Об утверждении программы Правительства РФ по повышению

эффективности бюджетных расходов на период до 2012 года: Распоряжение

Правительства РФ от 30.06.2010 года № 1101-Р // СЗ. – 2010. − № 28. – Ст. 3720; в

ред. Постановления Правительства РФ от 07.12.2011 года № 1013 // СЗ. – 2011. −

№ 51. – Ст. 7526;

47. О внесении изменений в Постановление Правительства Российской

Федерации от 5 декабря 2001 г. № 848: Постановление Правительства РФ от

31.05.2006 года № 338 // СЗ. – 2006. − № 30. – Ст. 3387;

264

48. О мерах по реализации Указа Президента Российской Федерации от 20

марта 2008 года № 369: Постановление Правительства Российской Федерации от

06.05.2008 года № 346 // СЗ. – 2008. − № 19. – Ст. 2182; в ред. Постановления

Правительства Российской Федерации 20.03.2014 года № 214 // СЗ. – 2014. −

№ 13. – Ст. 1474;

49. О проведении открытого конкурса на право заключить государственные

контракты на выполнение научно-исследовательских работ в интересах

Министерства экономического развития Российской Федерации в 2008 году

(шифры тем 0501-08-08, 0503-08-08, 0504-08-08): Приказ Минэкономразвития РФ

от 16.07.2008 года № 206 // Документ опубликован не был;

50. О рекомендации к применению Кодекса корпоративного поведения:

Распоряжение Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг от 04.04.2002 года

№ 421/р // Вестник Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг России. 2002.

№ 4;

51. Об утверждении структуры целей деятельности Росимущества, а также

структуры бюджетных целевых программ и непрограммной деятельности,

формирующих структуру доклада о результатах и основных направлениях

деятельности Росимущества: Приказ Росимущества от 12.11.2009 года № 308 //

Документ опубликован не был;

52. О некоторых вопросах, связанных с введением в действие

Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации: Постановление

Пленума Высшего арбитражного Суда Российской Федерации от 09.12.2002 года

№ 11 // Вестник Высшего арбитражного Суда Российской Федерации. 2003. № 2;

53. О некоторых вопросах практики рассмотрения арбитражными судами

споров с участием государственных и муниципальных учреждений, связанных с

применением статьи 120 Гражданского кодекса РФ: Постановлением Пленума

Высшего арбитражного Суда Российской Федерации от 22 июня 2006 года № 21 //

Вестник Высшего арбитражного Суда Российской Федерации. 2006. № 8;

54. О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в

состав органов юридического лица: Постановление Пленума Высшего

265

арбитражного Суда Российской Федерации от 30.07.2013 № 62 // Солидарность. −

№ 31. 28.08 – 04.09.2013;

55. «Правила независимости аудиторов и аудиторских организаций»

(Одобрены Советом по аудиторской деятельности 20.09.2012, протокол № 6) //

СПС «КонсультантПлюс».

Б. Специальная литература:

1. Агарков М.М. К вопросу о договорной ответственности // Вопросы

гражданского права. – М. − Л., 1945;

2. Агарков М.М. Обязательства по советскому гражданскому праву //

Избранные труды по гражданскому праву. Т. 1. – М., 2002;

3. Азми Д.М. Концепция безвиновной ответственности: содержание,

трактовка, оценка // Законодательство и экономика. − 2011. − № 7;

4. Алдошин А. Ответственность государства по обязательствам во

внутреннем гражданском обороте // Журнал российского права. − 2001. − № 1;

5. Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе.

– М. 1958;

6. Алексеев С.С. Право собственности: проблемы теории. – М., 2008;

7. Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций. Собрание

сочинений в 10 т. Т. 3. – М., 2010;

8. Алехин А.П., Козлов Ю.М. Административное право Российской

Федерации. Ч. I. Сущность и основные институты административного права:

учебник. – М., 1995;

9. Андреев Ю.Н. Право государственной собственности. – М., 2004;

10. Андреев Ю.Н. Собственность и право собственности: цивилистические

аспекты. – М., 2012;

11. Андреев Ю.Н. Участие государства в гражданско-правовых отношениях.

– СПб., 2005;

266

12. Андреева Г.Н. Проблемы правового регулирования публичной

собственности в государствах с переходными экономиками и возможные пути их

решения // СПС «КонсультантПлюс»;

13. Андреева Г.Н. Проблемы правового регулирования публичной

собственности в государствах с переходными экономиками и возможные пути их

решения // Реформы и право. − 2010. − № 2;

14. Андреева Г.Н. Современное правовое оформление публичного характера

государственной собственности в РФ и концепция публичной собственности //

Конституционное и муниципальное право. − 2004. − № 6;

15. Анисимов А.П., Гончаров А.И., Рыженков А.Я., Черноморец А.Е.

Неопознанный субъект права собственности // Современное право. − 2009. −

№ 10;

16. Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т. 1. Введение и

общая часть. – СПб., 1910;

17. Артеменков С.В. Права на имущество юридических лиц: дис. … канд.

юрид. наук. – М., 2000;

18. Артеменков С.В. Правовой статус государственных и муниципальных

унитарных предприятий по Федеральному закону от 14 ноября 2002 г. //

Законность. − 2003. − №№5 – 6;

19. Архипов С.И. Субъект права: теоретическое исследование. – СПб., 2004;

20. Ахметьянова З.А. Вещное право. – М., 2011;

21. Бабаев А.Б. Система вещных прав. – М., 2007;

22. Бараненков В.В. Значение института юридического лица в современном

российском праве и перспективы его совершенствования // СПС

«КонсультантПлюс»;

23. Баренбойм П.Д. Законопроект о реформе Гражданского кодекса

игнорирует интересы российских вкладчиков и мировой опыт антикризисной

работы на финансовых рынках // Право и экономика. − 2010. − № 11;

267

24. Баренбойм П.Д., Кравченко Д.В. Создание мегарегулятора на базе Банка

России в контексте его независимого конституционного статуса //

Законодательство и экономика. − 2013. − № 6;

25. Баренбойм П.Д., Лафитский В.И., Терещенко Л.К. Юридические лица

публичного права в доктрине и практике России и зарубежных стран / под ред.

Мозолина В.П., Турбанова А.В. – М., 2011;

26. Бевзенко Р. О том, почему появилось постановление Пленума ВАС об

ответственности директора за убытки, причиненные юридическому лицу //

http://zakon.ru/Blogs/o_tom_pochemu_poyavilos_postanovlenie_plenuma_vas_ob_otve

tstvennosti_direktora_za_ubytki__prichinenn/7933 (дата обращения: 03.05.2014);

27. Белых В.С. Правовое регулирование предпринимательской деятельности

в России. – М., 2009;

28. Беляев К.П. Некоммерческие организации в системе юридических лиц //

Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. –

Екатеринбург, 2004;

29. Беневоленская З.Э. Доверительное управление имуществом в сфере

предпринимательства. – М., 2002;

30. Беседин А.Н., Козина Е.А. Развитие системы юридических лиц в

гражданском законодательстве // Lex Russica. − 2013. − №№ 1 – 2;

31. Билалова Ж.Ж. Концепция «экономической конституции» и ее

практическая значимость // Конституционное и муниципальное право. − 2010. −

№ 8;

32. Богатых Е.А. Гражданское и торговое право. – М., 2004;

33. Богданов Д.Е. Справедливость как основное начало формирования

безвиновной деликтной ответственности // Адвокат. − 2012. − № 6;

34. Богданов Е.В. Правовой режим имущества государственной корпорации

// Хозяйство и право. − 2008. − № 5;

35. Богданова Е.Е. Субсидиарная ответственность. Проблемы теории и

практики. – М., 2003;

36. Богданова Н.А. Система науки конституционного права. – М., 2001;

268

37. Бойко Т.С. Ответственность членов органов управления юридических

лиц // Закон. − 2013. − № 6;

38. Болдырев В.А. Конструкция юридического лица несобственника: опыт

цивилистического исследования. – М., 2012;

39. Большой толковый словарь русского языка / под ред. Д.Н. Ушакова. –

М., 2008;

40. Бондаренко В.В. Общие вопросы статуса юридических лиц публичного

права // Мир политики и права. − 2012. − № 2;

41. Бондаренко В.В. Публично-правовой статус юридической личности

государственных корпораций // Очерки конституционной экономики. Очерки

конституционной экономики. 10 декабря 2010 года: госкорпорации –

юридические лица публичного права. Сборник статей. – М., 2010;

42. Борисов А.Б. Большой юридический словарь. – М., 2010;

43. Брагинский М.И. Участие советского государства в гражданских

правоотношениях. – М., 1981;

44. Брагинский М.И., Витрянский С.С. Договорное право. Книга первая.

Общие положения. – М., 2007;

45. Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (очерк

теории). – М., 1976;

46. Братусь С.Н. Юридические лица в советском праве. – М., 1947;

47. Брауде И.Л. К вопросу об объекте правоотношения по советскому

гражданскому праву // Советское государство и право. − 1950. − № 9;

48. Бугаев И.Е. Об особенностях права собственности субъектов

Российской Федерации // Гражданское право. − 2009. − № 3;

49. Бурлаков С.А. Крупные сделки и сделки с заинтересованностью

автономных учреждений // Журнал российского права. − 2008. − №9;

50. Бухвальд Е. Новая стратегия реформ и перспектива российской

государственности // Федерализм. − 1999. − № 2;

51. Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. –

М. − Л., 1948;

269

52. Венедиктов А.В. О субъектах социалистических отношений // Советское

государство и право. − 1955. − № 6;

53. Венедиктов А.В. Правовая природа государственного предприятия. – Л.,

1928;

54. Вербицкая Ю.О. О делении организаций на коммерческие и

некоммерческие // Корпорации и учреждения. Сборник статей. – М., 2007;

55. Вербицкая Ю.О. Некоммерческие корпоративные и унитарные

организации в проекте гражданского кодекса Российской Федерации //

Гражданское право. − 2011. − № 1;

56. Винницкий А.В. О судьбе госкорпораций и других публичных

юридических лиц в контексте совершенствования законодательства // Право и

политика. − 2011. − № 3;

57. Винницкий А.В. Публичная собственность. – М., 2013;

58. Виноградов В.А., Гинзбург Е.Л. Система, ее актуализация и описание //

Системные исследования. Ежегодник. 1971;

59. Власов К.А. Особенности правового и имущественного статуса

Центрального банка Российской Федерации // Административное и

муниципальное право. − 2009. − № 10;

60. Вовк А.А. Проблемы субъективных имущественных прав

государственных корпораций // Общество и право. − 2010. − № 2;

61. Вожова Е.М. Органы государственной власти как субъекты права //

Административное и муниципальное право. − 2010. − № 7;

62. Габов А.В. Об ответственности членов органов управления

юридических лиц // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской

Федерации. − 2013. − № 7;

63. Гаджиев Г.А. Защита основных экономических прав и свобод

предпринимателей за рубежом и в Российской Федерации. – М., 1995;

64. Гаджиев Г.А. Конституционные основы современного права

собственности // Журнал российского права. − 2006. − №12;

270

65. Гаджиев Г.А. Конституционные принципы рыночной экономики. – М.,

2002;

66. Гельмут Лешлер. Критерии, сферы и формы государственной

экономической деятельности на уровне федерального центра (Bund) и

федеральных земель (Lander) в Германии // Участие государства в коммерческой

деятельности. – М., 2001;

67. Генкин Д.М. Право собственности в СССР. – М., 1961;

68. Гжегож В. Колодко Мир в движении. – М., 2011;

69. Годэн Р.П. Взаимосвязь между публичной и частной собственностью в

Канаде // Вестник гражданского права. − 2006. − №2;

70. Головизин А. Некоторые вопросы участия в гражданском обороте

органов государственной власти (местного самоуправления) // Хозяйство и право.

− 1999. − № 6;

71. Государственное регулирование рыночной экономики / под ред.

В.И. Кушлина, Н.А. Волгина. – М., 2000;

72. Гражданское право. Учебник в 3 т. Т.1 / под ред. В.П. Мозолина – М.,

2012;

73. Гражданское право. Часть первая: учебник / отв. ред. А.И. Масляев, В.П.

Мозолин. – М., 2007;

74. Гражданское право: учебник. Том 1 / отв. ред. А.П. Сергеев,

Ю.К. Толстой. – М., 2007;

75. Гражданское уложение. Проект Высочайше учрежденной Редакционной

Комиссии по составлению проекта Гражданского уложения. – СПб., 1905;

76. Грибанов В.П. Ответственность за нарушение гражданских прав и

обязанностей // Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. – М.,

2001;

77. Гринкевич А. Гражданско-правовая ответственность казны // Хозяйство

и право. − 1996. − №4;

78. Гришаев С.П. Доверительное управление имуществом // Подготовлен

для СПС «КонсультантПлюс», 2010;

271

79. Гутников О.В. Оптимизация видов юридических лиц в соответствии с

потребностями гражданского оборота // СПС «КонсультантПлюс»;

80. Диденко А.Г. О праве оперативного управления и хозяйственного

ведения как вещных правах // Вещные права: система, содержание, приобретение.

– М., 2008;

81. Дозорцев В.А. Принципиальные черты права собственности в

Гражданском кодексе // Гражданский кодекс России: проблемы, теория, практика.

– М., 1998;

82. Долинская В.В. Государственные корпорации: поиск места в системе //

Очерки конституционной экономики. Очерки конституционной экономики. 10

декабря 2010 года: госкорпорации – юридические лица публичного права.

Сборник статей. – М., 2010;

83. Долинская В.В. Гражданско-правовые проблемы статуса руководителя

организации // Закон. − 2004. − № 1;

84. Долинская В.В. Проблемы законодательства о государственных

корпорациях // Законы России: опыт, анализ, практика. − 2009. − №4;

85. Евецкий А.А. О юридических лицах. – Киев, 1903;

86. Елистратов А.И. Основные начала административного права. – М., 1914;

87. Еллинек Г. Общее учение о государстве. – СПб., 1908;

88. Ершова И.В. Правовой режим государственного имущества в

хозяйственном обороте: теоретические основы и пути совершенствования:

дис. … докт. юрид. наук. – М., 2001;

89. Ершова И.В. Проблемы правового статуса государственных корпораций

// Государство и право. − 2001. − № 6;

90. Ефимова Л. О правовой природе госкорпораций // Хозяйство и право. −

2008. − № 8;

91. Жабреев М.В. Публичные образования и их органы: гражданско-

правовой статус и участие в гражданских правоотношениях // Цивилистические

записки: межвуз. сб. науч. тр. – М., 2001;

92. Жалинский А., Рерихт А. Введение в немецкое право. – М., 2001;

272

93. Завода Е.А. Публичный характер имущества Агентства по страхованию

вкладов // Банковское право. − 2009. − №1;

94. Закупень Т.В. Управление государственной собственностью в условиях

реформирования российской экономики // Журнал российского права. − 2001. −

№ 8;

95. Залесский В.В. Создание и деятельность коммерческих организаций //

Право и экономика. − 1998. − № 1;

96. Зенков М.Ю. Органы государственной власти и местного

самоуправления как юридические лица публичного права: учебное пособие. – М.,

2006;

97. Зуева М.В. Гражданско-правовая ответственность за вред, причиненный

государственными органами и их должностными лицами: автореферат дис. …

канд. юрид. наук. – Волгоград, 2011;

98. Иванов А.А. Право собственности и товарно-денежные отношения:

автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Л., 1991;

99. Иванов В.И. Коллективная собственность общины // Закон. − 1996. −

№ 5;

100. Иванов И., Теселкин Ф. Юридическая ответственность руководителей

российских компаний // Корпоративный юрист. − 2005. − №4;

101. Иванов И.Л. Гражданско-правовая ответственность лиц, участвующих

в управлении акционерным обществом в праве России и Германии: дис. … канд.

юрид. наук. – М., 1999;

102. Иванова Г.Н., Шевченко А.С. Субсидиарная ответственность //

Правоведение. − 1998. − № 2;

103. Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву //

Избранные труды в 4 т. Т. 4. – М., 2002;

104. Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву.


105. Иоффе О.С. Правоотношения по советскому гражданскому праву.


273

106. Иоффе О.С. Цивилистическая доктрина промышленного капитализма

// Избранные труды по гражданскому праву. – М., 2000;

107. Иоффе О.С. Эффективность доверительного управления // Журнал для

акционеров. − 1999. − № 3;

108. Кавелин К.Д. Права и обязанности по имуществам и обязательствам в

применении к русскому законодательству. Опыт систематического обозрения. –

СПб., 1879;

109. Калмыков Ю.Х. Общенародная собственность и трудовой коллектив //

Хозяйство и право. − 1988. − № 12;

110. Калмыков Ю.Х. Хозрасчетная самостоятельность и права

предприятий в условиях развитого социализма // Гражданское право и экономика.

– М., 1985;

111. Каменков В., Каменков А. Субсидиарная ответственность в

гражданском законодательстве Беларуси и судебной практике // Юрист. − 2006. −

№ 1;

112. Качанов Р.Е. Бесправие Банка России как следствие

неурегулированности его статуса // Современное право. − 2007. − № 5;

113. Кесслер В.В. Распределение прав собственности и его влияние на

потенциал эффективности государственных корпораций // Очерки



114. Кечекьян С.Ф. Правоотношение в социалистическом обществе. – М.,

1958;

115. Кечекьян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. – М.,

1958;

116. Кириллова Н.А. Гражданско-правовая ответственность государства:

дис. … канд. юрид. наук. – М., 2003;

117. Клеандров М.И. Право собственности государственных корпораций //

Вещные права: система, содержание, приобретение. Сборник статей / под ред.

Д.О. Тузова. – М., 2008;

274

118. Козлова Н.В. Понятие и сущность юридического лица: очерк истории

и теории. – М., 2003;

119. Козлова Н.В. Правосубъектность юридического лица. – М., 2005;

120. Козлова Н.В. Юридические лица в современном российском

гражданском праве: теория и практика // Законодательство. 1996. №2;

121. Колотушкина О.Е. Основы корпоративного права США. –

Н. Новгород, 2000;

122. Комментарий Гражданскому кодексу. Части первой (постатейный) /

отв. ред. Садиков О.Н. – М., 2005;

123. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть

первая / под ред. В.П. Мозолина, М.Н. Малеиной. – М., 2006;

124. Комментарий к части I Гражданского кодекса РФ / под редакцией

В.Д. Карповича. – М., 1995;

125. Кондаков И.М. Психологический словарь. – М., 2000;

126. Кондратьева О.Н. Имущественная ответственность лиц, входящих

(входивших) в состав органов управления хозяйственных обществ: автореф.

дис. … канд. юрид. наук. – Владивосток, 2012;

127. Коновалов А.В. Владение и владельческая защита в гражданском

праве. – СПб., 2004;

128. Концепция развития гражданского законодательства. – М., 2009;

129. Концепция развития законодательства о юридических лицах (проект)

(Редакционный материал) // СПС «КонсультантПлюс»;

130. Коуз Р. Фирма, рынок, право. – М., 2007;

131. Кравченко Д.В. Конституционно-экономическое осмысление статуса

государственных корпораций в разрезе становления института юридических лиц

публичного права / Очерки конституционной экономики. 10 декабря 2010 года:

госкорпорации – юридические лица публичного права. Сборник статей. – М.,

2010;

275

132. Кравченко Д.В. Юридические лица публичного права как новый

субъект правоотношений в области банковской деятельности // Банковское право.

− 2012. − № 2;

133. Красавчиков О.А. Возмещение вреда, причиненного источником

повышенной опасности // Категории науки гражданского права. Избранные труды

в 2 т. Том 2. – М., 2005;

134. Краткий философский словарь / под ред. А.П. Алексеева. – М., 2012;

135. Крылова Е.Б. Гражданская правосубъектность публично-правовых

образований как субъектов гражданского права: дис. … канд. юрид. наук. – М.,

2011;

136. Кряжевских К.П. Право оперативного управления и право

хозяйственного ведения по российскому гражданскому праву: дис. … канд. юрид.

наук. – М., 2003;

137. Кузнецов А.А. Комментарий к постановлению Пленума ВАС РФ от

30.07.2013 №62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими

в состав органов юридического лица» // Вестник Высшего Арбитражного Суда

Российской Федерации. − 2013. − № 10;

138. Кузнецова Н.С. Гражданское законодательство Украины: проблемы и

перспективы совершенствования // Основные проблемы частного права. Сборник

статей к юбилею доктора юридических наук, профессора А.Л. Маковского / отв.

ред. Суханов Е.А., Витрянский В.В. – М., 2010;

139. Кузнецова О.А. Презумпции в гражданском праве. – СПб., 2002;

140. Кузнецова О.А. Публично-правовые категории и институт

гражданско-правовой ответственности // Новое в гражданском законодательстве.

Баланс публичных и частных интересов. Материалы для VII Ежегодных научных

чтений памяти профессора С.Н. Братуся. – М., 2012;

141. Кулагин М.И. Государственно-монополистический капитализм и

юридическое лицо // Избранные труды по акционерному и торговому праву. – М.,

2004;

276

142. Кулик А.А. Корпоративные права в системе гражданских прав:


143. Курбатов А. Комментарий к Федеральному закону «О Центральном

банке Российской Федерации (Банке России)» // Хозяйство и право. − 2002. −

№ 10;

144. Курбатов А.Я. О судьбе государственных корпораций в России //

Очерки конституционной экономики. 10 декабря 2010 года: госкорпорации –


145. Курбатов А.Я. Правовое регулирование деятельности

государственных корпораций как организационно-правовой формы юридических

лиц // СПС «КонсультантПлюс»;

146. Курбатов А.Я. Реформа гражданского законодательства: чего ожидать

юридическим лицам публичного права? // Legal Insignt. − 2011. − № 0 (1);

147. Курс советского хозяйственного права / под ред. Л. Гинзбурга,

Е. Пашуканиса. – М., 1935;

148. Кустов А.А., Курбатова С.С. Ответственность собственника по

обязательствам учреждений // Арбитражные споры. − 2010. − № 2;

149. Кутафин О.Е. Субъекты конституционного права РФ как юридические

и приравненные к ним лица. Избранные труды в 7 т. Т. 6. – М., 2011;

150. Кутафин О.Е., Козлова Е.И. Конституционное право: учебник. – М.,

2003;

151. Лазаревский А. Диагноз института госкорпораций // ЭЖ - Юрист. −

2008. − № 6;

152. Лаутс Е.Б. Юридическое лицо публичного права и публично-правовая

компания // Банковское право. − 2011. − № 6;

153. Лауэ К. Немецкое законодательство о юридических лицах публичного

права в области надзора за финансовым рынком // Законодательство и экономика.

− 2011. − № 6;

154. Лафитский В.И. К вопросу о юридических лицах публичного права //

Журнал российского права. − 2011. − № 3;

277

155. Лахов А.Б. Совершенствование управления государственными

унитарными предприятиями // Законодательство и экономика. − 2006. − № 6;

156. Ленин В. И. О задачах Народный Комиссариат Юстиции Наркомюста

в условиях новой экономической политики: Письмо Курский, Дмитрий Иванович

Д. И. Курскому // Полное собрание сочинений. Изд. 5-е. Т. 44. – М., 1964;

157. Леонова Г.Б. Правовое положение государственного заказчика при

поставке товаров для государственных нужд // Законодательство. − 2000. − № 10;

158. Лескова Ю.Г. К вопросу о реформировании института юридического

лица: публично-правовой аспект // Административное и муниципальное право. −

2012. − № 2;

159. Лившиц В.Н. Основы системного мышления и системного анализа. –

М., 2013;

160. Липинский Д.А. Формы реализации юридической ответственности. –

Тольятти, 1999;

161. Лозовская С.О. Право оперативного управления учреждений // Законы

России: опыт, анализ, практика. − 2011. − № 6;

162. Ломакин Д.В. Корпоративные правоотношения: общая теория и

практика ее применения в хозяйственных обществах. – М., 2008;

163. Лялин Д.Ю. Право собственности государственных корпораций. – М.,

2005;

164. Магазинер Я.М. Общая теория права на основе советского

законодательства // Избранные труды по общей теории права. – СПб., 2006;

165. Магазинер Я.М. Объект права. Избранные труды по общей теории

права. – СПб., 2006;

166. Мазаев В.Д. Публичная собственность в России: конституционные

основы. – М., 2004;

167. Макарова Я.М. Проблемы положения Центрального банка Российской

Федерации как юридического лица: дис. … канд. юрид. наук. – М., 2001;

168. Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных

отношениях. – М., 1968;

278

169. Малеин Н.С. Правонарушение: понятие, причины, ответственность. –

М., 1985;

170. Мартемьянов В.С. Хозяйственное право. Т. 1. Общие положения.

Курс лекций. – М., 1994;

171. Мартынов Б.С. Организационные принципы советского предприятия в

условиях планирования товарного оборота // Право и жизнь. − 1927. − № 3;

172. Масляев А.И. Понятие и виды вещных прав // Закон. − 2004. − № 2;

173. Матвеев Г.К. Вина в советском гражданском праве. – Киев, 1955;

174. Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности. – М.,

1970;

175. Мейер Д.И. Русское гражданское право. В 2 ч. – М., 2000;

176. Меняев А.В. Правовое положение и система некоммерческих

организаций в российском гражданском праве: автореф. дис…. канд. юрид. наук.

– Самара, 2010;

177. Миколенко Я.Ф. Государственные юридические лица в советском

гражданском праве // Советское государство и право. − 1951. − №7;

178. Мисник Н.Н. «Свой интерес» как «индикатор» вещного права //

Государство и право. − 2005. − № 12;

179. Михайленко О.В. Имущественная ответственность за вред,

причиненный осуществлением публичной власти: теоретические аспекты и

проблемы ее реализации на практике. – М., 2007;

180. Михайленко О.В. Публичные юридические лица в частном праве и

частные юридические лица в публичном праве // Журнал российского права. −

2011. − № 3;

181. Мицкевич А.В. Субъекты советского права. – М., 1962;

182. Мозолин В.П. Государственная корпорации vs акционерное общество

// Журнал российского права. − 2010. − № 6;

183. Мозолин В.П. Гражданское право и хозяйственный механизм //

Советское государство и право. − 1984. − № 5;

184. Мозолин В.П. Об организационно-правовой форме Банка России и

279

правовом титуле принадлежащего ему имущества // Банк России в XXI веке.

Сборник статей. М., 2003;

185. Мозолин В.П. Право собственности в РФ в период перехода к

рыночной экономике. – М., 1992;

186. Мозолин В.П. Правовой статус государственной корпорации и

юридическая природа права собственности на принадлежащее ей имущество //


187. Мозолин В.П. Роль гражданского законодательства в регулировании

комплексных имущественных отношений // Журнал российского права. − 2010. −

№ 1;

188. Мозолин В.П. Теоретические вопросы статуса государственной

корпорации как юридического лица публичного права // Очерки конституционной

экономики. Очерки конституционной экономики. 10 декабря 2010 года:


2010;

189. Мошкова Д.М. Государственные корпорации как субъекты

финансовых правоотношений. – М., 2012;

190. Назаров Б.Л. О юридическом аспекте позитивной социальной

ответственности // Советское государство и право. − 1981. − № 10;

191. Нам К. Ответственность за нарушение обязательств: теория и

законодательство // Хозяйство и право. − 1997. − № 4;

192. Недбайло П.Е. Система юридических гарантий применения советских

правовых норм // Правоведение. − 1971. − № 3;

193. Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства: учебник для вузов.

– М., 2002;

194. Никитин А. Как устроена госкорпорация. Новая формула управления

страной: делишь ее // Новая газета. − 2007. − № 86;

195. Новак Д.В. К упорядочению системы некоммерческих организаций //

Вестник гражданского права. − 2007. − № 3;

196. Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Обязательственное право. – М., 1950;

280

197. О государственных корпорациях как самостоятельной

организационно-правовой форме (Редакционный материал) // Банковское право. −

2009. − № 3;

198. Общая теория права и государства: учебник // под ред. Лазарева В.В. –

М., 2005;

199. Ожегов С.И. Словарь русского языка / под общ. ред. Л.И. Скворцова.

– М., 2008;

200. Ойгензихт В.А. Категория «риска» в советском гражданском праве //


201. Олейник О.М. Основы банковского права. Курс лекций. – М., 1997;

202. Павлодский Е.А. Центральный банк: особенности правового статуса //

Право и экономика. − 2001. − № 6;

203. Пахомова Н.Н. Цивилистическая природа корпоративных отношений.

– М., 2005;

204. Петров Д.В. Право хозяйственного ведения и право оперативного

управления. – СПб., 2002;

205. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. – М.,

2009;

206. Полонский Э.Г. Право оперативного управления государственным

имуществом. – М., 1980;

207. Попов Л.Л., Мигачев Ю.И., Тихомиров С.В. Административное право

России: учебник. – М., 2010;

208. Право собственности в СССР / под ред. Толстого Ю.К., Яковлева В.Ф.

– М., 1989;

209. Право собственности: актуальные проблемы / отв. ред. В.Н. Литовкин,

Е.А. Суханов, В.В. Чубаров. – М., 2008;

210. Право собственности: актуальные проблемы / отв. ред. В.Н. Литовкин,

Е.А. Суханов, В.В. Чубаров. – М., 2008;

211. Прибавление к Проекту Гражданского уложения. – СПб., 1906;

281

212. Прус Е.А. Проблемы правового регулирования субсидиарных

обязательств учредителей (участников) юридического лица: дис. … канд. юрид.

наук. – М., 2006;

213. Публичные и частные интересы в российском законодательстве: Сб.

по матер. науч.-практ. конф. / отв. ред. Тихомиров Ю.А. – М., 2005;

214. Пушкин А.А. Советское государство как субъект советского

гражданского права. – Харьков, 1965;

215. Пятков Д.В. Государственные корпорации и кризис учения о лицах в

российском гражданском праве (классики и современность) // Очерки



216. Пятков Д.В. Участие Российской Федерации, субъектов Российской

Федерации и муниципальных образований в гражданских правоотношениях. –

СПб., 2003;

217. Райзенберг Б.А., Лозовский Л.Ш., Стародубцева Е.Б. Современный

экономический словарь. – М., 1999;

218. Райхер В.К. Абсолютные и относительные права (К проблеме деления

хозяйственных прав) // http://www.ex-jure.ru/law/news.php?newsid

=179 (дата обращения: 03.05.2014);

219. Рахманкулов Х.Р. Законодательство республики Узбекистан о

юридических лицах // Субъекты гражданского права. Т.1. – Алматы, 2001;

220. Рахмилович В.А. К разработке проблемы государственной

собственности // Право собственности в условиях современного социализма. – М.,

1989;

221. Ровный В.В. О содержании гражданско-правовой ответственности в

условиях рынка // Сибирский юридический вестник. − 1999. − № 4;

222. Ровный В.В. Проблемы объекта в гражданском праве. – Иркутск,

1998;

282

223. Ромашко Е.А. Государственные органы со статусом юридического

лица как субъекты конституционно-правовых отношений: дис. … канд. юрид.

наук. – Архангельск, 2006;

224. Роньжина (Каримова) О.В. Квазиюридические лица: правовая природа

муниципального образования и органов местного самоуправления (проблема

псевдомножественности субъектов правоотношений) // Конституционное и


225. Рубанов А.А. Проблема дуализма понятий собственности в

современном праве // Право собственности в условиях совершенствования

социализма. – М., 1989;

226. Рыбакова С.В. Правовое регулирование участия кредитных

организаций в финансовой деятельности государства (опыт современной России).

– Тамбов, 2009;

227. Савченко П.В., Юрьева Т.В., Вайрадян Е.Л. и др. Некоммерческие

организации в системе институциональных отношений. – М., 2000;

228. Самощенко И.С., Фарукшин М.Х. Ответственность по советскому

законодательству. – М., 1971;

229. Сараев Д.В. Право оперативного управления имуществом публичных

учреждений – юридических лиц: дис. … канд. юрид. наук. – М., 2004;

230. Саркисов А.К. Государственные корпорации и государственные

компании в законодательстве Российской Федерации // Административное и


231. Селецкая С.Б. Право хозяйственного ведения и оперативного

управления как элементы правового положения унитарного предприятия: Дис. …

канд. юрид. наук. – Казань, 2006;

232. Семенов А.В., Серегина Т.А. Особенности правового положения

государственной корпорации // Право и экономика. − 2008. − № 2;

233. Серова О.А. Классификация юридических лиц. – М., 2009;

234. Серова О.А. Общетеоретические принципы построения системы

юридических лиц // Гражданское право. − 2010. − № 2;

283

235. Серова О.А. Теоретико-методологические и практические проблемы

классификации юридических лиц современного гражданского права России:

автореф. дис. … докт. юрид. наук. – М., 2011;

236. Сидоров В.Н. Основные векторы трансформации российского

законодательства о некоммерческих организациях // Безопасность бизнеса. −

2010. − № 4;

237. Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. – М., 2002;

238. Словарь административного права // отв. ред. И.Л. Бачило, Н.Г.

Салищева, Н.Ю. Хаманева и др. – М., 1999;

239. Словарь синонимов // http://jeck.ru/tools/SynonymsDictionary/

прибыль (дата обращения: 23.04.2014);

240. Смирнова И.А. Ответственность органов управления хозяйственных

обществ. Предпринимательско-правовые аспекты: автореф. дис. … канд. юрид.

наук. – М., 2013;

241. Смоленский М.Б., Мархгейм М.В., Тонков Е.Е. Конституционное

право РФ. – Ростов-на-Дону, 2009. С. 367;

242. Смольников Д.И. Публичный интерес в гражданском процессе России

// Мировой судья. − 2012. − № 5;

243. Советское и иностранное гражданское право (проблемы

взаимодействия и развития) / отв. ред. В.П. Мозолин. – М., 1989;

244. Сойфер Т.В. К вопросу о правовом статусе некоммерческих

организаций // Журнал российского права. − 2009. − № 1;

245. Солдатова В.И., Сапожникова Ю.В. Комментарий к Федеральному

закону от 10 июля 2002 года №86-ФЗ «О Центральном банке Российской

Федерации (Банке России)» (постатейный). – М., 2011;

246. Стальгевич А.К. Некоторые вопросы теории социалистических

отношений // Советское государство и право. − 1957. − № 2;

247. Степанов Д.И. В поисках критерия разграничения юридических лиц

на два типа и принципа обособления некоммерческих организаций // Вестник

гражданского права. − 2007. − № 3;

284

248. Степанов Д.И. Формы реорганизации некоммерческих организаций //

Приложение к журналу «Хозяйство и право». − 2003. − № 10;

249. Степанов П.В. Корпоративные отношения в коммерческих

организациях как составная часть предмета гражданского права: дис. канд. юрид.

наук. – М., 1999;

250. Строгович М.С. Сущность юридической ответственности // Советское

государство и право. − 1979. − № 5;

251. Суворов С.Н. Об юридических лицах по римскому праву. – М., 2000;

252. Суворова И.М., Мирза Л.С. Исполнение судебных решений в

отношении публично-правовых образований и финансовая ответственность

государства. – М., 2012;

253. Сумской Д.А. Некоммерческие организации в теории гражданского

права // Российская юстиция. − 2009. − №6;

254. Супян В.Б. Американская экономика: новые реальности и приоритеты

21 века. – М., 2001;

255. Суханов Е.А. Авилов Г.Е. Юридические лица в современном

российском праве // Гражданское право – частное право. – М., 2008;

256. Суханов Е.А. Гражданское право: учебник в 4 т. Т. 2. – М., 2007;

257. Суханов Е.А. Государственные юридические лица в современном

российском праве // Гражданское право и современность. Сборник статей,

посвященный памяти М.И. Брагинского. – М., 2013;

258. Суханов Е.А. Лекции о праве собственности. – М., 1991;

259. Суханов Е.А. О проблеме юридических лиц публичного права //

Проблемы реформирования Гражданского кодекса России. Избранные труды 2008

– 2012 гг. – М., 2013;

260. Суханов Е.А. О юридических лицах публичного права // Проблемы

реформирования Гражданского кодекса России. Избранные труды 2008 – 2012 гг.

– М., 2013;

285

261. Суханов Е.А. Понятие права собственности в законодательстве

России и в Модельном Гражданском кодексе для стран СНГ // Гражданское право

России – частное право. – М., 2008;

262. Суханов Е.А. Правовая форма экономических отношений //

Гражданское право России – частное право. – М., 2008;

263. Суханов Е.А. Предприятие и юридическое лицо // Гражданское право

– частное право. – М., 2008;

264. Суханов Е..А. Проблемы права собственности в рыночной экономике

// Гражданское право России – частное право. – М., 2008;

265. Суханов Е.А. Развитие института вещных прав при переходе к рынку

// Гражданское право России – частное право. – М., 2008;

266. Талапина Э.В. Государственная корпорация как новый субъект права

// Законы России: опыт, анализ, практика. − 2009. − № 2;

267. Талапина Э.В. О государственных корпорациях с позиций публичного

права // Очерки конституционной экономики. 10 декабря 2010 года:


2010;

268. Талапина Э.В. Управление государственной собственностью. – СПб.,

2002;

269. Тарасов О.И. Понятие и признаки юридического лица публичного

права // Закон. − 2012. − № 8;

270. Тарасов О.И. Юридические лица публичного права: административно-

правовой аспект: автореф. … дис. канд. юрид. наук. – СПб., 2013;

271. Тарло А.Е. Ответственность казны: финансово-правовые аспекты:

автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2013;

272. Тархов В.А. Некоторые вопросы охраны имущественных прав

трудящихся по советскому гражданскому законодательству // Ученые труды

Саратовского юридического института. 1965. Вып. 2;

273. Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. –

Саратов, 1973;

286

274. Тархов В.А., Рыбаков В.А. Собственность и право собственности. –

М., 2007;

275. Тахтаджян А.Л. Тектология: история и проблемы // Системные

исследования. Ежегодник. 1971;

276. Телюкина М.В. Одобрение заинтересованных сделок // Арбитражная

практика. − 2005. − № 3;

277. Тихомиров Ю.А. Публичное право. – М., 1995;

278. Тихомиров Ю.А. Публично-правовое регулирование: динамика сфер и

методов // Журнал российского права. − 2001. − №5;

279. Толстой Ю.К. К разработке теории юридического лица на

современном этапе // Проблемы современного гражданского права: Сборник

статей / под ред. В.Н. Литовкина, А.В. Рахмиловича. – М., 2000;

280. Толстой Ю.К. К теории правоотношения. – Л., 1959;

281. Толстой Ю.К. Социалистическая собственность и оперативное

управление // Проблемы гражданского права / под ред. Ю.К. Толстого,

А.К. Юрченко, Н.Д. Егорова. – Л., 1987;

282. Тосунян Г., Викулин А. Исключительная правоспособность банка //


283. Тосунян Г.А., Викулин А.Ю. Постатейный комментарий к

Федеральному закону от 10 июля 2002 года №86-ФЗ «О Центральном банке

Российской Федерации (Банке России)». – М., 2003;

284. Тотьев К. Лицензирование по новым правилам: необходимость и

перспективы реформ // Хозяйство и право. − 2001. − № 12;

285. Трофимов К. Ликвидация юридических лиц: вопросы имущественной

ответственности // Хозяйство и право. − 1995. − № 9;

286. Турбанов А.В. Агентство по страхованию вкладов как инструмент

государства в обеспечении финансовой стабильности // Банковское право. − 2010.

− № 4;

287. Турбанов А.В. Система страхования банковских вкладов:

современность и новые вызовы // Журнал российского права. − 2011. − №1;

287

288. Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем. – М., 1978;

289. Ульянова Е.Г. Субсидиарная ответственность публично-правовых

образований по обязательствам созданных ими юридических лиц: автореф.


290. Усков О.Ю. Самостоятельная правосубъектность государственных

органов и ответственность государства по обязательствам из договора //


291. Усков О.Ю. Юридические лица публичного права: понятие и виды //


292. Философский энциклопедический словарь / под ред. Л.Ф. Ильичёва,

П.Н. Федосеева, С.М. Ковалёва, В.Г. Панова. – М., 1983;

293. Хабриева Т.Я., Тихомиров Ю.А. Право и интересы // Журнал

российского права. − 2005. − № 12;

294. Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении. – М., 1974;

295. Хатунцев О.А. Право оперативного управления и право

хозяйственного ведения в системе органов внутренних дел: дис. … канд. юрид.

наук. – М., 1998;

296. Хоменко И.В. Логика. Теория и практика аргументации. – М., 2011;

297. Хопт К. Представление интересов и конфликты интересов в

современном акционерном, банковском и профессиональном праве // Вестник

гражданского права. − 2008. − № 2;

298. Хохлов В.А. О гражданско-правовой ответственности //


299. Цимерман Ю.С. Государственная корпорация – специфика правового

регулирования // Право и экономика. − 2008. − № 10;

300. Чантурия Л. Гражданско-правовая ответственность руководителей

акционерных обществ // Корпоративный юрист. − 2007. − № 2;

301. Чантурия Л. Итоги и перспективы реформы частного права в Грузии //

Пути к новому праву. Материалы международных конференций в Санкт-

288

Петербурге и Бремене / под общей ред. М.М. Богуславского, Р. Книпера. –

Берлин, 1998;

302. Чантурия Л. Юридические лица публичного права: их место в

гражданском праве и особенности правового регулирования // Государство и

право. − 2008. − № 3;

303. Чантурия Л. Гражданское право и юридические лица публичного

права: особенности правового регулирования. Доклад на международной научно-

практической конференции «Гражданское право в системе права» в Алматы

(Казахстан) 17 мая 2007 года. - http://www.zakon.kz/203507-grazhdanskoe-pravo-i-

juridicheskie-lica.html (дата обращения: 03.05.2014);

304. Чепцов А.С. Субсидиарная ответственность: теоретические проблемы

и особенности реализации // Налоги. − 2009. − №32;

305. Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. – Л., 1968;

306. Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. – М., 2011;

307. Шевелева Н.А., Бабелюк Е.Г., Белов С.А., Гюлумян В.Г.,

Кустова М.В. Публично-правовой аспект публичного статуса государственных

корпораций // Очерки конституционной экономики. 10 декабря 2010 года:


2010;

308. Шелютто М.Л. Некоммерческие организации: теоретические и

практические проблемы // Журнал российского права. − 2009. − № 1;

309. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права в 2 т. Т.1. –

М., 2005;

310. Широков А.В. Правовые вопросы страхования ответственности

директоров и иных должностных лиц // Предпринимательское право. − 2007. −

№ 4;

311. Шкредов В.П. Общее понятие собственности и права собственности

на современном этапе // Право собственности в СССР. – М., 1989;

312. Шкредов В.П. Экономика и право (опыт экономико-юридического

исследования общественного производства). – М., 1990;

289

313. Щенникова Л.В. Вещные права в гражданском праве России. – М.,

1996;

314. Щенникова Л.В. Проблема права оперативного управления в

цивилистике, или хорошо ли быть директором унитарного предприятия //

Законодательство. − 2001. − № 2;

315. Юнусов Р.А. Право оперативного управления имуществом

юридических лиц в современных условиях: Дис. … канд. юрид. наук. – М., 2009;

316. Яичков К.К. Система обязательств из причинения вреда в советском

праве // Вопросы гражданского права. – М., 1975;

317. Яковлев В.Ф. Некоммерческие организации: теоретические и

практические проблемы (Обзор III Ежегодных чтений памяти С.Н. Братуся) //


318. Янкова Е.С. О критерии выделения юридических лиц публичного

права // Право i Безпека. − 2012. − № 1;

319. Ястребов О.А. Юридическое лицо публичного права: сравнительно-

правовое исследование: дис. … докт. юрид. наук. – М., 2010;

320. Charles B. Elliott Public corporations. 1898;

321. Lincoln Gordon The public corporation in Great Britan. 1938;

322. Public Corporations and Public Policy in Canada // ed. by Allan Tupper

and G. Bruce Doern. 1981.

В. Интернет - ресурсы:

1. http://www.economy.gov.ru (дата обращения: 23.04.2014);

2. http://hudoc.echr.coe.int/ (дата обращения: 03.05.2014);

3. http://dic.academic.ru (дата обращения: 03.05.2014);

4. http://www.cyclopedia.ru/ (дата обращения: 03.05.2014);

5. http://www.rg.ru/2009/11/11/goskorporacii.html (дата обращения:

03.05.2014).

msal.ru1].pdf · Глава 1. Публичные юридические лица: основные...

Documents