Оглавление

АНТРОПОЛОГИЯ ОРГАНИЗАЦИЙ И СЕТЕВЫХ СООБЩЕСТВ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ, Н. В. Богатырь.....................................................................................................................................................2

О ПРАВИЛАХ ВОСПРОИЗВОДСТВА "НЕВИДИМОЙ НАУКИ": СЕТЕВАЯ СТРУКТУРА РОССИЙСКОЙ НАУЧНОЙ ЛАБОРАТОРИИ, А. В. Артюшина............................................................................................17

СООБЩЕСТВО ТРИЗ: ЛОГИКА И ЭТИКА СОВЕТСКОГО ИЗОБРЕТАТЕЛЯ, З. С. Васильева.......................41

ПРЕОДОЛЕВАЯ ГРАНИЦЫ МЕЖДУ ГОСУДАРСТВОМ И ЦЕРКОВЬЮ: СЛУЧАЙ ПРАВОСЛАВНОГО УНИВЕРСИТЕТА, И. В. Павлюткин............................................................................................................68

КОГДА ВОЗМОЖНЫ ИННОВАЦИИ: СОЦИАЛЬНАЯ УКОРЕНЕННОСТЬ И ДОВЕРИЕ В СООБЩЕСТВЕ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ, А. В. Черныш...................................................................95

Горожане и реформа ЖКХ: сети сопротивления, Бычкова О. В., Попова Е. В...................................114

РОЛЬ ПОЛЬЗОВАТЕЛЬСКИХ СООБЩЕСТВ В СОЗДАНИИ И РАСПРОСТРАНЕНИИ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ ИННОВАЦИЙ, Н. В. Богатырь.................................................................................................................128

ИНТЕРНЕТ И КУЛЬТУРНАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ: ГЛОКАЛЬНОЕ СООБЩЕСТВО КАУЧСЕРФЕРОВ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА, А. Н. Кустов.......................................................................................................................152

ГОСТЕПРИИМСТВО АВСТРИЙСКИХ ФЕРМЕРОВ: МЕЖДУ ТРАДИЦИЕЙ И ГЛОБАЛИЗАЦИЕЙ, Е. В. Портнова................................................................................................................................................171

РУССКИЙ КРЕСТЬЯНИН И ВЕЩЕСТВЕННЫЙ МИР ЕГО ПРАВОСУДИЯ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX в.), С. С. Крюкова..................................................................................................................................................186

ПЛОДОИЗГНАНИЕ И КОНТРАЦЕПЦИЯ В ТРАДИЦИОННОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ КУЛЬТУРЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX-30-е гг. XX в.), З. З. Мухина............................................................211

К ИСТОРИИ ИЗУЧЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ САХАЛИНА: АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ А. П. ЧЕХОВА, Л. И. Миссонова..............................................................................................................................................232

СЛОВА И СМЫСЛЫ: О ПЕРЕВОДИМОСТИ КУЛЬТУР, ИЛИ АНТРОПОЛОГИЯ КАК "ИСКУССТВО ПЕРЕВОДА", Елена Филиппова, Франсуа Лаплантин...........................................................................248

Human Ecology: Contemporary Research and Practice, А. Н. Ямсков....................................................260

П. Л. Белков. Этнос и мифология. Элементарные структуры этнографии, Л. Н. Хаховская..............266

ERRATA....................................................................................................................................................272

Заглавие статьиАНТРОПОЛОГИЯ ОРГАНИЗАЦИЙ И СЕТЕВЫХ СООБЩЕСТВ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Автор(ы) Н. В. Богатырь

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 3-12

Рубрика СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕМА НОМЕРА: АНТРОПОЛОГИЯ

ОРГАНИЗАЦИЙ И СЕТЕВЫХ СООБЩЕСТВ

Место издания Москва, Россия

Объем 44.7 Kbytes

Количество слов 5594

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475633

АНТРОПОЛОГИЯОРГАНИЗАЦИЙИСЕТЕВЫХ: , СООБЩЕСТВ ИСТОРИЯИСОВРЕМЕННОСТЬ . . Н В

Богатырь

Ключевые слова: антропология организаций, бизнес-антропология, индустриальная антропология, организационная этнография, исследования организаций

Статья знакомит читателя с одним из направлений современной прикладной антропологии - антропологией организаций, характеризуя основные особенности его развития, роли, в которых антропологи выступают в исследуемых организациях, формы работы и основные темы, обсуждаемые исследователями.

Современные организации в нашем профессиональном сообществе пока мало кем расцениваются как перспективные места полевых исследований1 или постоянной работы. В США и - в чуть меньшей степени - в Европе вот уже четверть века ситуация развивается по-иному2.

Для обозначения антропологической работы (как научной, так и прикладной) в коммерческих, некоммерческих и сетевых организациях в ходу сразу несколько названий: организационная антропология, организационная этнография, индустриальная антропология, бизнес-антропология. Первое чаще используется в Европе, последние два - в США (Marrewijk 2010: 19 - 20). Я буду пользоваться термином "антропология организаций", который у нас получил распространение благодаря пионерным работам П. В. Романова и Е. Р. Ярской-Смирновой (Романов 1999а, 1999б; Романов, Ярская-Смирнова 2005, 2008), и постараюсь кратко охарактеризовать основные этапы и особенности применения этнографического метода, а также формы участия антропологов в организационных исследованиях.

В многократно и подробно описанной истории антропологии организаций исследователи (Baba 1986, 2006; Bate 1997; Cefkin 2010; Czarniawska-Joerges 1989; Czarniawska 1992; Jordan 2002, 2010; Guang Tian et al. 2010; Gwynne 2003; Marrewijk 2010; Schwartzman 1993; Wright 1994 и др.), как правило, выделяют четыре этапа.

Наталья Викторовна Богатырь - к. и. н., преподаватель кафедры экономической социологии НИУ ВШЭ; e-mail: natalia_bogatyr@yahoo.com

Работа выполнена по Программе фундаментальных исследований Президиума РАН "Традиции и инновации в истории и культуре" в рамках проекта "Методологические и концептуальные инновации в антропологических и этнологических исследованиях". Приводится с сокращениями. Полная версия статьи, включающая подробный обзор исследований по антропологии сетевых сообществ, будет опубликована в 2012 г. в итоговом сборнике проекта.

стр. 3

Первый связан с участием Ллойда Уорнера - ученика Б. Малиновского и А. Р. Рэдклифф-Брауна - в Хоуторнском проекте Элтона Мэйо (Schwartzman 1993; Baba 2006 и др.) - Применив в начале 1930-х гг. к наблюдению за поведением рабочих те же методы, которые использовались антропологами в туземном поле, Ллойд Уорнер вошел в историю индустриальной антропологии как ее основатель3, но само направление в последующие несколько десятилетий (второй и третий этапы) развивалось практически без участия антропологов.

Периоды взлета и падения интереса к прикладным исследованиям в целом и к антропологии организаций в частности совпадали с изменениями в экономической и международной ситуации, а также в государственной политике в отношении науки (Bennett 1996; Gwynne 2003): сначала, во второй половине 1940-х гг., антропологи, активно занимавшиеся прикладными исследованиями в годы войны, получили возможность вернуться к университетской работе; позже, в протестные 1960 - 1970 гг., сотрудничество с государством и бизнесом многим казалось неприемлемым по этическим соображениям (Bennett 1996), и только сокращение числа студентов в 1970-е гг., а за ним и рабочих мест в академии заставили некоторых антропологов искать приложение своим способностям в корпоративном секторе (Gwynne 2003: 71 - 75, 205). Положительным для дисциплины последствием такой вынужденной переориентации стало усиление методической рефлексии: полевая работа в организации, более короткая по сравнению с привычным полем и ориентированная на "полезность" (т. е. на активное и целенаправленное вмешательство в жизнь своего объекта), требовала перенастройки инструментария, поиска новых подходов. Так, например, антропологам пришлось адаптировать полевое исследование к принятой в сфере услуг, и в частности в области консалтинга, двухфазной схеме: 1) интенсивное, короткое диагностическое наблюдение над социальной ситуацией в компании с рекомендациями по ее улучшению; 2) длительное этнографическое исследование, направленное на достижение необходимых организации изменений (подробное описание подобной работы см., напр., в: Aguilera 1996)4. В новом поле антропологи научились лавировать между метафорикой и теорией своей дисциплины и языком корпоративных заказчиков5, а исследователи организаций из других дисциплин (особенно менеджмента) начали осваивать и использовать антропологические концепты.

Метафора компании как небольшого и относительно простого общества в 1980-х гг. задала исследователям организаций определенную логику рассуждений: если организация - это общество, а общество обладает культурой, организация тоже должна иметь культуру или рассматриваться как культура (Baba 1989: 7; Morey, Luthens 1985: 221 - 222). Заимствование понятия культуры6 из антропологии ознаменовало начало четвертого этапа и оказалось решающим событием для развития этой области прикладных исследований (Чарнявска 2010: 7). В процессе почти двадцатилетнего уточнения и настройки концепта появились составные понятия - сначала "организационной культуры" (Kelley, Worthley 1981; Smircich 1983; Allaire, Firsirotu 1984; Ouchi, Wilkins 1985; Morey, Luthens 1985; Baba 1989; Lynn Meek 1988; Sackmann 1992; Schein 1996 и многие другие), а затем - "потребительской культуры"7, которые изменили представления как о культуре, так и об организации и потреблении, но результаты этой работы оцениваются практиками не всегда оптимистично. Том Питере, один из горячих сторонников

"культуры" в начале 1980-х гг., в 1995 г. признал, что "[м]ы не знали, что такое культура тогда, и мы абсолютно точно не знаем, чем она является сейчас" (цит. по: Bate 1997: 1149). Тем не менее оба понятия продолжают оставаться центральными для основных направлений современной антропологии организаций8: 1) организационной антропологии, изучающей культуры сложных организаций, рабочие процессы и организационные изменения; 2) антропологии маркетинга и потребительского поведения; 3) дизайн-антропологии, помогающей разработчикам новых продуктов и сервисов, с одной стороны, понять желания и нужды потенциальных потребителей, а с другой - выявить непроблематизируемые особенности повседневных практик самих разработчиков (Jordan 2010: 10).

стр. 4

В современных исследованиях первого направления Мариэтта Баба (Baba 2006: 99 - 107) выделяет несколько главных тем: организационные культуры высокотехнологичных компаний, пересечение границ в глобальном контексте, региональные перспективы труда и корпораций. В отличие от коллег из других дисциплин, антропологи в исследованиях организационного поведения и менеджмента предпочитали опираться на опыт, накопленный в 1960 - 1970-х гг. в исследованиях профессиональных культур, а значит - рассматривать организационную культуру не как тотальную целостность, а как сложную мозаику различных субкультур (менеджеров, технических специалистов, сезонных рабочих и пр.).

Они раньше других (К. Грегори) обратились к исследованию необычных в то время высокотехнологичных фирм Кремниевой долины, среди специалистов которых в середине 1970 - 1980-х гг. возникли и приобрели популярность "проектные" формы организации труда, а позже описали сообщества создателей свободного программного обеспечения - гиков и хакеров (К. Келти, Г. Коулман, А. Голуб и др.) (Богатырь 2012). В мире высокотехнологичных корпораций появились и первые постоянные исследовательские группы антропологов (наиболее известен опыт Palo Alto Research Center, антропологического подразделения компании Xerox, которое с 1975 г. до середины 2000-х гг. изучало корпорацию изнутри (Э. Винн, Л. Сачмен, Дж. Орр и др.), и ее же Institute for Research on Learning, сотрудник которого - антрополог Джин Лэйв - в конце 1980-х гг. предложила столь популярное сейчас понятие "сообщества практик").

В 1990-х гг., когда сделавшиеся транснациональными корпорации породили феномен глобализации, антропологи включились в исследования их опыта на новых территориях (Т. Хамада, Д. Коулкинс, К. Фриман, М. Баба и др.). В это же время получили развитие и региональные исследования, прежде всего - Кремниевой долины как области, где возникают инновационные организационные формы, но также и низкотехнологичных предприятий - например хладобоен и мясокомбинатов, где технологии не менялись годами, но менеджмент и мексиканские гастарбайтеры выработали схемы выгодной обеим сторонам неофициальной сезонной занятости, когда работник мог периодически оставлять работу, чтобы отдохнуть, навестить семью и отвезти домой деньги, а руководство было готово принять его назад на тех же условиях, не вкладывая средств в улучшение условий труда (Д. Сталл, М. Бродвэй, М. Грей). Однако, как отмечает М. Баба, работа антропологов оказалась гораздо успешнее в сфере маркетинга, чем

в области менеджмента, что объясняется зависимой позицией антрополога (штатного или приглашенного) по отношению к высшему менеджменту исследуемых предприятий, а также позитивистской природой самого менеджмента, ориентированного на контроль над корпоративной "культурой". В маркетинге же антропологам оказалось легче следовать интерпретативным подходам, получившим распространение в дисциплине (Baba 2006: 107). С другой стороны, именно развитие маркетинга способствовало появлению в последние двадцать лет двух любопытных тенденций: 1) антропология для корпоративного сектора превратилась в популярный бренд и 2) получили распространение брендированные этнографические техники для исследования потребительского поведения (в начале 2000-х гг. одними из первых стали нетнография (от слова net - "сеть"; Kozinets 2009) и кибер-интервьюирование, сейчас их значительно больше). Современный антрополог выступает в организации уже не только как постоянный сотрудник (корпоративный антрополог) или внешний консультант, осуществляющий культурный аудит, но и как независимый продавец исследовательских методик.

Брендирование антропологии. Люси Сачмен (Suchman 2007, 2012), проанализировав медийные сообщения 1990 - 2000-х гг. о работе корпоративных этнографов (см., например: Garza 1991; Kane 1996; Koerner 1998; Hafner 1999; Walsh 2001; Tishler 2004; Knight 2004), отметила любопытную особенность: несмотря на многолетнее участие антропологов в исследованиях бизнес-организаций, средства массовой информации всякий раз преподносили его как инновацию, а саму антропологию - как дисциплину, лишь недавно "открытую" корпоративным сектором. Это только отчасти

стр. 5

объясняется присущими современности одержимостью идеей новизны и глобализацией. Главная, по мнению Сачмен, причина роста популярности корпоративной антропологии связана с победным шествием открытия, сделанного маркетологами в середине 1980-х гг.: успешная компания должна производить не продукт, а бренд, продавать не товар, а "жизненный стиль". Вместе с принятием такого принципа успешности произошло переосмысление потребителя как не только рационального, но и культурного, социального актора (Suchman 2007: 10), который находится в постоянном поиске подходящих ему "жизненных стилей". Это означало, что корпорация, для того чтобы эффективно производить столь необходимые потребителю различия и яркие, узнаваемые образы, должна научиться использовать его как источник информации об его предпочтениях. Чтобы понять нового потребителя или современное "офисное племя", индустрии требуется эксперт, и антрополог, чей профессиональный взгляд превращает банальное и повседневное в интересное и экзотическое, представляется и медиа, и бизнесу лучшей из возможных альтернатив; другой, тоже коммерчески успешной, является фигура психолога (Sunderland, Denny 2003)9.

Бизнес и медиа видят в антропологии дисциплину, владеющую инструментами для глубокого проникновения в культуру потребления, а в антропологе - идеального посредника, который может соединить производителя и потребителя, сделать их взаимодействие управляемым. Однако интерес к корпоративной антропологии и к фигуре антрополога в корпорации, по мнению Сачмен, этим не исчерпывается. Он

включает и самого антрополога как идеального экзотического "другого", которого пригласили стать частью корпоративного мира. Сачмен вспоминает, как коллеги из других подразделений Xerox неизменно приветствовали ее и других сотрудников PARC возгласами: "А вот идет наш антрополог!" (Suchman 2012). Вслед за Xerox антропологи стали "своими" в IBM, General Motors, Apple Computers, Motorola, Nissan, Intel, The Coca-Cola Company, Procter & Gamble и многих других (Gwynne 2003: 205).

Брендирование этнографических техник.Закрепившееся в корпоративном секторе представление об этнографии как более инновационном методе исследования, чем, например, фокус-группы, привычные в маркетинговых исследованиях, серьезно изменило не только публичную роль антропологии как дисциплины, но и сами этнографические практики (Malefyt 2009; Morais, Malefyt 2010). Во второй половине 2000-х гг. на рынке стали появляться независимые поставщики инновационных этнографических техник (ethnographic vendors) (Malefyt 2009: 201). Крупные корпорации, входящие в сотню бизнес-журнала Fortune, в целях информационной безопасности все чаще отдают предпочтение услугам нештатных антропологов и обращаются к независимым компаниям (Sunderland, Denny 2007: 25). Последние, как правило, занимаются активным брендированием (но не антропологического анализа или специфического понимания потребительской культуры, а своей исследовательской методологии) (Malefyt 2009: 202)10. Чтобы сохранить за этнографией репутацию инновационного инструмента маркетингового анализа, поставщики этнографического инструментария широко эксплуатируют новейшие цифровые технологии - веб-камеры, 3D-анимацию, блоги, социальные сети и т. д.11 Использование подобных техник во многом призвано исключить антрополога как интерпретатора полевых данных из исследования, обеспечив заказчику-производителю быстрый и "прямой" доступ к повседневным впечатлениям потребителя (влияние же другого посредника - технологий - нашим западным коллегам вскоре предстоит оценить)12.

В дизайн-этнографии (Р. Робинсон, П. Сакс, С. Сквайерс, К. Вэссон, Дж. Шерри и др.) и в маркетинговых исследованиях, в отличие от исследований корпоративной культуры, единицей анализа было скорее индивидуальное или групповое поведение инженеров и реальных или потенциальных потребителей (пользователей) продукта, а не большая профессиональная группа, предприятие или даже отрасль промышленности. Именно с этим, по мнению многих авторов (М. Бабы, П. Сандерленд, Р. Денни, Т. Мэлифайта, Л. Сачмен и др.), связана тяга практикующих в этой области к исполь-

стр. 6

зованию новых технологий13. Она же часто делала их уязвимыми, так как создавала впечатление, что провести этнографическое исследование может каждый, кто способен и хочет взять в руки видеокамеру.

Инновационные этнографические методики в маркетинге появились еще в конце 1970-х - начале 1980-х гг. Произошло это во многом благодаря антропологу-предпринимателю Стиву Барнетту, возглавлявшему команды исследователей в нескольких агентствах (Cultural Analysis Group at Planmetrics, Research and

Forecasts, Holen North America), клиентами которых были компании уровня Procter & Gamble. С начала 1990-х гг. Барнетт руководил департаментом стратегического планирования продукта корпорации Nissan (Baba 2006: 111). Одним из "изобретений" Барнетта стали так называемые не-фокус группы - записываемые скрытой камерой коллективные мозговые штурмы фиктивных задач (написать буклет о работе электричества для младших школьников, построить из кухонного инвентаря атомный реактор и т. п.), из обсуждений которых извлекались оригинальные маркетинговые идеи. Он же первым предложил устанавливать камеры в домах потребителей и в магазинах (Ibid.: 112). Среди известных в бизнес-организациях антропологов много тех, кто не менее успешен в академической науке: Дэниел Миллер, Грант Маккракен, Эрик Арнольд и др. Отечественные антропологи пока не проявляют к бизнесу ни прикладного, ни академического интереса. Справедливо и обратное: российские организации не нуждаются в фигуре антрополога. Однако, как представляется мне, приход на отечественный рынок транснациональных компаний, рост занятости в них россиян, проведение реформ в сфере образования и начало реализации государственных программ по развитию инноваций в сфере высоких и нанотехнологий вскоре могут изменить ситуацию. Поэтому авторы, которым уже повезло соприкоснуться с этим новым для антропологов миром14, решили поделиться здесь своим первым опытом исследования его разнообразия.

Примечания

1 Исключение составляют только исследования самой академии (Комарова 2008, 2010).

2 Уже в начале своего становления антропология понималась как прикладная дисциплина, хотя фактически до недавнего времени оставалась преимущественно академической наукой: большинство антропологов были заняты в преподавательской, исследовательской и музейной работе. Впервые термин "прикладная антропология" (ПА, applied anthropology) был употреблен в Англии в 1906 г. (Kedia, Bennett 2005), институционализация ПА началась в 1941 г. с создания в США "Общества прикладной антропологии" (Society for Applied Anthropology) и появления двух специализированных журналов - "Human Organization" (который исследователи организаций получили благодаря антропологам) и "Practicing Anthropology". Последние 30 лет в мировом масштабе отмечены превращением различных полей антропологии в практические: по данным "Антропологической энциклопедии" (Kedia 2006: 138 - 141), большинство антропологов (магистров и докторов наук) сегодня строят прикладные, а не академические карьеры, причем в 1998 г. около 40% антропологов, занятых в прикладных исследованиях, работали в бизнесе (Baba 1998: B4 - B5). "Энциклопедия карьеры и профессиональной ориентации" (Encyclopedia of Careers 2008: 421) утверждает, что большая часть новых рабочих мест для антропологов США в ближайшем будущем - это непреподавательские позиции (в консалтинговых компаниях, исследовательских институтах, корпорациях, государственных (федеральных) и местных органах управления). О некоторых причинах такой переориентации см. ниже.

3 С наследием Ллойда Уорнера, который в силу сложившегося в отечественной социальной науке разделения интересов является значимой фигурой для

социологического сообщества, антропологи почти не знакомы. О роли Уорнера в становлении антропологии организаций и институтов см.: Baba 2009.

4 В последние годы появилось довольно много сборников, в которых как начинающие, так и более опытные антропологи осмысляют особенности полевой работы в организациях (см., напр.: Gellner, Hirsch 2001; Sridhar 2008; Ybema et al. 2009; Cefkin (ed.) 2010), выходят издания учебно-методического типа (Moeran 2005; Sunderland, Denny 2007; Neyland 2008 и др.).

5 Франческо Агилера, работавший в корпоративной антропологии более 20 лет, отмечал, что заказчиков практически никогда не интересовала антропологическая теория, направляв-

стр. 7

шая его действия, и продать ее средней организации было сложно, поскольку менеджмент 1970 - 1990-х гг. продолжал мыслить в терминах сформулированной Куртом Левиным в конце 1940-х гг. трехступенчатой равновесной модели плановых изменений, которая поддерживалась метафорой льда и состояла из фазы "размораживания" существующей поведенческой модели, фазы "изменения", т. е. формирования новой поведенческой модели, когда в работу включались тренеры, и фазы ее "замораживания". С помощью такой метафорики история компании представлялась как последовательность "мини-ледниковых периодов" стабильности (Aguilera 1996: 736). Метафорика же, которую сам антрополог использовал в организации, была той же, что он когда-то применял к изучению сообществ сельской Андалусии. Она позволяла ему рассматривать компанию как разновидность закрытого корпоративного сообщества (обладающего идентичностью, отчетливыми границами, коллективной репрезентацией и пр.) и исследовать пространственно-временные аспекты ее существования, принципы набора кадров, формирования межличностной сети и поддержания группы (Ibid.: 737).

6 Перенос любого понятия из одной дисциплинарной традиции в другую - это непрерывный процесс интерпретации, который, с одной стороны, осложняется тем, что концепты не существуют изолированно (они формируют группы концептов или теории), с другой - тем, что новая ситуация всегда обладает какой-то предшествующей концептуальной структурой, которая препятствует переносу концептуального кластера in toto (Schön 1963: 55). Заимствующая сторона опускает не только некоторые из неактуальных для нее сторон концепта, но и все дебаты о его "правильном" использовании, которые велись (или ведутся) в исходной дисциплинарной традиции (Lynn Meek 1988: 454), поэтому содержание "одного и того же" понятия в разных дисциплинах может существенно отличаться, и понятие культуры в антропологии и в исследованиях организаций - яркий тому пример.

В то время как представители соседних дисциплин исследовали возможности, которые открывало им новое понятие, антропологи уже давно оставили масштабные попытки операционализации концепта (Kroeber, Kluckhohn 1952) и были близки к тому, чтобы вовсе отказаться от "культуры" или как минимум заменить реифицирующее существительное на более нейтральное прилагательное

(Keesing 1974, 1994; Wagner 1981; Abu-Lughod 1991; Fernandez 1994; Brightman 1995; Brumann 1999; Kuper 1999; Hobart 2000; Borofsky et al. 2001; Fox, King 2002 и др.). Отречение дисциплины от своего центрального концепта вызывало недоумение сторонних наблюдателей. По признанию юриста Стольценберг, им казалось, что "антропология стреляет себе в ногу" (Borofsky et al 2001: 443).

Возможно, поэтому исследователи организаций не приглашали антропологов участвовать в дебатах вокруг "культуры" организаций (Bate 1997: 1150). Сами они тоже не выработали общепринятого определения культуры (Morey, Luthens 1985: 219) и часто сводили ее к ценностям или видели в ней аморфный термин, пришедший на смену прежде широко использовавшимся в исследованиях организаций понятиям организационного стиля, климата и морали (Aguilera 1996: 738). Их использование концепта, как правило, подчеркивало консенсус, стабильность, социальную интеграцию, эффективность организации и отрицало существование конфликтов и неопределенности, что неудивительно, если помнить о неразрывной связи организационной этнографии с функционалистской теорией. Практикующие исследователи с годами даже сильнее укрепились в приверженности метафоре организма. Так, многими из них культура рассматривалась как нечто, создаваемое и пересоздаваемое менеджерами, как зависимая или независимая переменная, на которую можно оказывать влияние, или прогнозировать с ее помощью развитие организации (организационная культура могла описываться ими как "сильная" или "слабая", "здоровая" или "нездоровая"). До недавнего времени только некоторые обращали внимание на конфликты и фрагментацию организационной жизни и видели в культуре не переменную, а оптику, необходимую для исследования процесса организации (Czarniawska 1992; Чарнявска 2010).

7 В отличие от первого понятия, возникшего в исследованиях менеджмента, второе формировалось в маркетинге, где антропологи работали активнее и приняли в развитии концепта самое живое участие (Baba 2006: 43 - 44).

8 Любопытно, что оба термина используют не только представители исследований организаций (среди которых преобладают менеджеры и психологи), но и профессиональные антропологи. Так, "организационная культура", пусть и с отсылками на упрощенное ее понимание коллегами из других дисциплин, вполне легитимна на страницах учебников по ПА и в статьях прикладных антропологов. Как предполагает С. В. Соколовский, то, что в прикладных областях - в том числе в исследованиях организаций - "классическое понятие культуры как еди-

стр. 8

ницы, имеющей определенные границы и однородность, продолжает удерживаться, связано с характером развиваемого там знания: оно фигурирует здесь как категория практики и дискурса, но не категория анализа, как своеобразная упаковка наблюдений, имеющая лишь относительную связь с их содержанием" (Соколовский 2012). (Подробнее о концептуализации культуры в бизнес-антропологии см. Ortlieb 2010.)

9 Антропологи в корпорациях и сами активно эксплуатируют свою дисциплинарную специализацию на "экзотическом". Элинор Винн сравнивала работу в корпорации с экспедицией в самую глубокую и темную часть Новой Гвинеи: "То, что происходит в компьютерной лаборатории, ведущей научно-исследовательские и проектно-конструкторские разработки... было одной из самых странных вещей, которые мне приходилось видеть" (цит. по: Gwynne 2003: 208).

10 Этому антропологи научились еще в 1970-х гг., придя в корпорации (см. прим. 4). Благодаря смещению фокуса внимания исследователей потребительской культуры на этнографию антропология здесь зачастую "остается невидимой" (Sunderland, Denny 2003: 190), что увеличивает и без того серьезную лакуну в антропологическом осмыслении современных рынков.

11 Мэлифайт, который работает в этнографической компании Cultural Discoveries, продающей корпоративному сектору разнообразные этнографические методологии, приводит несколько любопытных примеров брендированных исследовательских техник: CellnographyTM (от компании Research International, USA), Photo-ethnographyTM (от одноименной компании), Digital Ethnography (от компании Cheskin), BiographyTM (от компании Now What Research ©) и др. Конечно, брендирование этнографических техник - лишь наиболее бросающаяся в глаза стороннего наблюдателя особенность современной корпоративной антропологии: неслучайно Майкл Фишер предлагает рассматривать весь долгий путь методологических инноваций в этой области - от Ллойда Уорнера, Роберта Редфилда, Эверетта Хьюза и других представителей Чикагской школы до антропологов PARC, Стива Барнетта, Джона Шерри, Гранта Маккракена, Мелиссы Сефкин и пр. (Fischer 2010: 227 - 228).

12 Распространение подобных методик серьезно изменило понимание смысла антропологии как научной дисциплины и превратило этнографию из метода исследования разделяемых культурных ценностей в метод исследования индивида и его Я (Sunderland, Denny 2003: 190; 2007: 46).

13 Более того, антропологи - особенно те, кто изучал сферу разработки, - гораздо острее ощущали свою связь с таким междисциплинарным направлением, как исследования науки и технологий (ИНТ, STS, Science and Technology Studies), чем с менеджериальной антропологией (подробнее о влиянии, которое инновационные находки ИНТ оказывают на современные организационные исследования, см., напр.: Чарнявска 2010, Богатырь 2010).

14 К моему сожалению, первыми его освоят, вероятно, отечественные социологи: из семи авторов, принявших участие в подготовке темы этого номера, антропологов всего двое. Впрочем, как заметила Двора Яноу, эта тенденция справедлива и для западных социальных наук: социологи сегодня проявляют больше интереса и к прикладным исследованиям, и к развитию этнографического метода в целом (Яноу приводит тому замечательный пример: из 46 авторов выдержавшего два издания "Этнографического справочника" (Atkinson et al. 2007) только семеро - антропологи, остальные представляют различные направления социологии (Yanow 2010: 1404).

Литература

Богатырь 2010 - Богатырь Н. В. Раздвигая границы жанра: Барбара Чарнявска, гибридные дисциплины и антропология // Этнографическое обозрение (далее - ЭО). 2010. N 1. С. 3 - 6.

Богатырь 2012 - Богатырь Н. В. Рец. на: Kelty Ch. M. Two Bits: The Cultural Significance of Free Software. Durham, 2008 // ЭО. 2012. N 1. С. 178 - 181.

Комарова 2008 - Антропология академической жизни: адаптационные процессы и адаптивные стратегии / Отв. ред. Г. А. Комарова. М., 2008. 300 с.

Комарова 2010 - Антропология академической жизни: междисциплинарные исследования / Отв. ред. Г. А. Комарова. Т. II. М., 2010. 333 с.

Романов 1999а - Романов П. В. Социальная антропология организаций: Учеб. пособие по элективному курсу для студ. всех спец. / Под ред. Е. Р. Ярской-Смирновой. Саратов, 1999. 135 с.

Романов 19996 - Романов П. В. Социальная антропология организаций: история, эпистемология и основные методологические принципы [Электронный ресурс] // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Т. II. Вып. 4. URL: http://www.jourssa.ru.

Романов, Ярская-Смирнова 2005 - Романов П., Ярская-Смирнова Е. Антропологические исследования профессий // Антропология профессий: Сб. научн. ст. / Под ред. П. В. Романова и

стр. 9

Е. Р. Ярской-Смирновой. Саратов: Центр социальной политики и гендерных исследований; Изд-во "Научная книга", 2005. С. 13 - 49.

Романов, Ярская-Смирнова 2008 - Романов П. В., Ярская-Смирнова Е. Р. Мир профессий как поле антропологических исследований // ЭО. 2008. N 5. С. 3 - 17.

Соколовский 2012 - Соколовский С. В. Копирайт, индигенность и культурное наследие: о парадоксах либерализма и коммунитаризма в экономике, политике и праве // Антропологический форум. 2012. N 16 (в печати). Чарнявска 2010 - Чарнявска Б. Процесс организации: как его изучать и как писать о нем // ЭО. 2010. N 1. С. 6 - 23.

Abu-Lughod 1991 - Abu-Lughod L. Writing Against Culture // Recapturing Anthropology: Working in the Present / Ed. R. G. Fox. Santa Fe: School of American Research Press, 1991. P. 137 - 162.

Aguilera 1996 - Aguilera F. E. Is Anthropology Good for the Company? // American Anthropologist. 1996. Vol. 98. No. 4. P. 735 - 742.

Allaire, Firsirotu 1984 - Allaire Y., Firsirotu M. E. Theories of Organizational Culture // Organization Studies. 1984. Vol. 5. P. 193 - 226.

Atkinson et al. 2007 - Handbook of Ethnography / Eds. P. Atkinson, A. Coffey, S. Delamont, J. Lofland, L. Lofland. L.: Sage, 2007. 507 p.

Baba 1986 - Baba M. L. The Business and Industrial Anthropology: An Overview // NAPA Bulletin. Special Issue: Business and Industrial Anthropology: An Overview. Jan. 1986. Vol. 2. Issue 1. P. 1 - 46.

Baba 1989 - Baba M. L. Organizational Culture: Revisiting the Small Society Metaphor // Anthropology of Work Review. 1989. Vol. 10. Issue 3. P. 7 - 10.

Baba 1998 - Baba M. L. Anthropologists in Corporate America: "Knowledge Management" and Ethical Angst // Chronicle of Higher Education. 1998. 8 May. P. B4 - B5.

Baba 2006 - Baba M. L. Anthropology and Business // Encyclopedia of Anthropology / Ed. H. J. Brix. Thousand Oaks: Sage, 2006. P. 83 - 117.

Baba 2009 - Baba M. L. W. Lloyd Warner and the Anthropology of Institutions: An Approach to the Study of Work in Late Capitalism // Anthropology of Work Review. 2009. Vol. 30. No. 2. P. 29 - 49.

Bate 1997 - Bate S. P. Whatever Happened to Organizational Anthropology? A Review of Organizational Ethnography and Anthropological Studies // Human Relations. 1997. Vol. 50. P. 1147 - 1175.

Bennett 1996 - Bennett J. W. Applied and Action Anthropology: Ideological and Conceptual Aspects // Current Anthropology. 1996. Vol. 37. No. 1 (Special Issue: Anthropology in Public). P. S23 - S53.

Borofsky et al. 2001 - Borofsky R., Barth F., Shweder R. A., Rodseth L., Stolzenberg N. M. A Conversation about Culture // American Anthropologist. 2001. Vol. 103. No. 2. P. 432 - 446.

Brightman 1995 - Brightman R. Forget Culture: Replacement, Transcendence, Relexification // Cultural Anthropology. 1995. Vol. 10. No. 4. P. 509 - 546.

Brumann 1999 - Brumann Ch. Writing for Culture: Why a Successful Concept Should Not Be Discarded // Current Anthropology. 1999. Vol. 40. No. S1. Special Issue: Culture - A Second Chance? P. S1 - S27.

Cefkin 2010 - Cefkin M. Introduction: Business, Anthropology, and the Growth of Corporate Ethnography // Ethnography and the Corporate Encounter: Reflections on Research in and of Corporations / Ed. M. Cefkin. N. Y.; Oxford: Berghahn Books, 2010. P. 1 - 37. (Studies in Public and Applied Anthropology. Vol. 5).

Cefkin (ed.) 2010 - Ethnography and the Corporate Encounter: Reflections on Research in and of Corporations / Ed. M. Cefkin. N. Y.; Oxford: Berghahn Books, 2010. 253 p. (Studies in Public and Applied Anthropology. Vol. 5).

Czarniawska 1992 - Czarniawska B. Exploring Complex Organizations: A Cultural Perspective. Thousand Oaks: Sage Publications, Inc., 1992. 256 p.

Czarniawska-Joerges 1989 - Czarniawska-Joerges B. Preface: Toward an Anthropology of Complex Organizations // International Studies of Management and Organizations. 1989. Vol. 19. N 3. P. 3 - 15.

Encyclopedia of Careers 2008 - Encyclopedia of Careers and Vocational Guidance. Fourteenth Edition. N. Y.: I. J. G. Ferguson Publishing Company, 2008. 3522 p.

Fernandez 1994 - Fernandez W. J. Culture and transcendent humanization: On the "dynamic of the categorical" // Ethnos: Journal of Anthropology. 1994. Vol. 59. No. 3 - 4. P. 143 - 167.

Fischer 2010 - Fischer M. M. J. Emergent Forms of Life in Corporate Arenas // Ethnography and the Corporate Encounter: Reflections on Research in and of Corporations / Ed. M. Cefkin (Studies in Public and Applied Anthropology. Vol. 5). N. Y.; Oxford: Berghahn Books, 2010. P. 227 - 238.

стр. 10

Fox, King 2002 - Fox R. G., King B. J. Introduction: Beyond Culture Worry // Anthropology beyond Culture / Eds. R. G. Fox, B. J. King. Oxford; N. Y.: Berg, 2002. P. 1 - 19.

Garza 1991 - Garza Ch. E. Studying the Natives on the Shop Floor [Электронный ресурс] // Business Week Online. 1991. 30 September. URL: http://www.businessweek.com/archives/1991/b323353.arc.htm.

Gellner, Hirsch 2001 - Gellner D. N., Hirsch E. Inside Organizations: Anthropologist at Work. Oxford: Berg, 2001. 271 p.

Guang Tian et al. 2010 - Guang Tian R., Lillis M. P., Marrewijk A. H., van. General Business Anthropology. Miami: North American Business Press, 2010. 636 p.

Gwynne 2003 - Gwynne M. A. Applied Anthropology: A Career-Oriented Approach. Boston: Pearson Education, Inc., 2003. 366 p.

Hafner 1999 - Hafner K. Coming of Age in Palo Alto [Электронный ресурс] // The New York Times. 10 June 1999. URL: http://www.nytimes.com/1999/06/10/technology/coming-of-age-in-palo-alto.html?pagewanted=a ll&src=pm.

Hobart 2000 - Hobart M. After Culture: Anthropology as Radical Metaphysical Critique. Yogyakarta: Duta Wacana University Press, 2000. 302 p.

Jordan 2002 - Jordan A. T. Business Anthropology. Long Grove: Waveland Press Inc., 2002. 144 p.

Jordan 2010 - Jordan A. T. The Importance of Business Anthropology: Its Unique Contributions // International Journal of Business Anthropology. 2010. Vol. 1. Issue 1. P. 7 - 16.

Kane 1996 - Kane K. A. Anthropologists Go Native in the Corporate Village [Электронный ресурс]. URL: http://www.fastcompany.com/magazine/05/anthro.html.

Kedia 2006 - Kedia S. Careers in Anthropology // Encyclopedia of Anthropology / Ed. H. J. Brix. Thousand Oaks: Sage, 2006. P. 138 - 141.

Kedia, Bennett 2005 - Kedia S. K., Bennett L. A. Applied Anthropology // Encyclopedia of Life Support Systems (EOLSS) (Anthropology) [Электронный ресурс]. Oxford: EOLSS Publishers, 2005. URL: http://www.eolss.net.

Keesing 1974 - Keesing R. M. Theories of Culture // Annual Review of Anthropology. 1974. Vol. 3. P. 73 - 97.

Keesing 1994 - Keesing R. M. Theories of Culture Revisited // Assessing Cultural Anthropology / Ed. R. Borofsky. N. Y: McGraw-Hill, 1994. P. 301 - 310.

Kelley, Worthley 1981 - Kelley L., Worthley R. The Role of Culture in Comparative Management: A Cross-Cultural Perspective // Academy of Management Journal. 1981. Vol. 24. P. 164 - 173.

Knight 2004 - Knight W. Anthropologists to Beat Gadget Rage [Электронный ресурс] // New Scientists. 19 December 2004. URL: http://www.newscientist.com/article/dn6803-anthropologists-to-beat-gadget-rage.html.

Koerner 1998 - Koerner B. J. Into the Wild Unknown of Workplace Culture: Anthropologists revitalize their discipline [Электронный ресурс] // US News and World Report. 8 February 1998. URL: http://www.usnews.com/usnews/culture/articles/980810/archive_004532.htm.

Kozinets 2009 - Kozinets R. V. Netnography: Doing Ethnographic Research Online. L.: Sage, 2009. 221 p.

Kroeber, Kluckhohn 1952 - Kroeber A. L., Kluckhohn C. Culture: A critical review of concepts and definitions. Cambridge, MA.: Peabody Museum of American Archaeology and Ethnology, Harvard University, 1952. 223 p.

Kuper 1999 - Kuper A. Culture: The anthropologists' account. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1999. 299 p.

Lynn Meek 1988 - Lynn Meek V. Organizational Culture: Origins and Weaknesses // Organization Studies. 1988. Vol. 9. P. 453 - 473.

Malefyt 2009 - Malefyt T. Understanding the Rise of Consumer Ethnography: Branding Technomethodologies in the New Economy // American Anthropologist. 2009. Vol. 111. Issue 2. P. 201 - 210.

Marrewijk 2010 - Marrewijk A., van. European Developments in Business Anthropology // International Journal of Business Anthropology. 2010. Vol. 1. Issue 1. P. 18 - 36.

Moeran 2005 - Moeran B. The Business of Ethnography: Strategic Exchanges, People, and Organizations. Oxford, N. Y.: Berg, 2005. 225 p.

Morais, Malefyt 2010 - Morais R. J., Malefit T. How Anthropologists Can Succeed in Business: Mediating Multiple Worlds of Inquiry // International Journal of Business Anthropology. 2010. Vol. 1. Issue LP. 37 - 48.

стр. 11

Morey, Luthens 1985 - Morey N. C., Luthens F. Refining the Displacement of Culture and Use of Scenes and Themes in Organizational Studies // The Academy of Management Review. 1985. Vol. 10. No. 2. P. 219 - 229.

Neyland 2008 - Neyland D. Organizational Ethnography. L.: Sage, 2008. 187 p.

Ortlieb 2010 - Ortlieb M. Emergent Culture, Slippery Culture: Conflicting Conceptualizations of Culture in Commercial Ethnography // Ethnography and the Corporate Encounter: Reflections on Research in and of Corporations / Ed. M. Cefkin. N. Y.; Oxford: Berghahn Books, 2010. P. 185 - 210.

Ouchi, Wilkins 1985 - Ouchi W. G., Wilkins A. L. Organizational Culture // Annual Review of Sociology. 1985. Vol. 11. P. 457 - 483.

Sackmann 1992 - Sackmann S. A. Culture and Subcultures: An Analysis of Organizational Knowledge // Administrative Science Quarterly. 1992. Vol. 37. No. 1. P. 140 - 161.

Schein 1996 - Schein E. H. Culture: The Missing Concept in Organization Studies // Administrative Science Quarterly. 1996. Vol. 41. No. 2. P. 229 - 240.

Schon 1963 - Schon D. A. Displacement of Concepts. L.: Tavistock, 1963. 208 p.

Schwartzman 1993 - Schwartzman H. B. Ethnography in Organizations. L.: Sage, 1993. 96 p. (Qualitative Research Methods Series. Vol. 27. A Sage University Paper).

Smircich 1983 - Smircich L. Concepts of Culture and Organizational Analysis // Administrative Science Quarterly. 1983. Vol. 28. N 3. P. 339 - 358.

Sridhar 2008 - Anthropologist Inside Organizations: South Asian Case Studies / Ed. L. D. Sridhar. New Delhi: Sage, 2008. 184 p.

Suchman 2007 - Suchman L. Anthropology as "Brand": Reflections on Corporate Anthropology: Conference Paper, Colloquium on Interdisciplinarity and Society, Oxford University, 24 February 2007.

Suchman 2012 - Suchman L. Consuming Anthropology // Interdisciplinarity: Reconfigurations of the Social and Natural Sciences / Eds. A. Barry, G. Born. Routledge. 2012 (forthcoming).

Sunderland, Denny 2003 - Sunderland P., Denny R. Psychology vs. Anthropology: Where Is Culture in Marketplace Ethnography // Advertising Cultures / Eds. T. Malefyt, B. Moeran. Oxford: Berg, 2003. P. 187 - 202.

Sunderland, Denny 2007 - Sunderland P., Denny R. Doing Anthropology in Consumer Research. Walnut Creek: Left Coast Press, 2007. 368 p.

Tishler 2004 - Tishler L. Every Move You Make [Электронный ресурс] // Fast Company. 1 April 2004. URL: http://www.fastcompany.com/magazine/81/everymove.html.

Wagner 1981 - Wagner R. The invention of culture. Revised and expanded edition. Chicago: The University of Chicago Press, 1981. 119 p.

Walsh 2001 - Walsh S. Corporate anthropology: Dirt-free research [Электронный ресурс] // CNN.com. 23 May 2001. URL: http://archives.cnn.com/2001/CAREER/dayonthejob/05/23/corp.anthropologist.idg/.

Wright 1994 - Wright S. Culture in Anthropology and Organizational Studies // Anthropology of Organizations / Ed. S. Wright. L.: Routledge, 1994. P. 1 - 32.

Yanow 2010 - Yanow D. Review Essay: Studying Organizations Ethnographically: Is "organizational" ethnography distinctive? // Organization Studies. 2010. Vol. 31. P. 1397 - 1410.

Ybema et al. 2009 - Organizational Ethnography: Studying the Complexities of Everyday Life / Eds. S. Ybema, D. Yanow, H. Wels, F. Kamsteeg. L.: Sage, 2009. 288 p.

N. V. B o g a t y r . Anthropology of Organizations and Network Communities: History and the Present

Keywords: anthropology of organizations, business anthropology, industrial anthropology, organizational ethnography, organization studies

The article introduces the reader to the anthropology of organizations, one of the branches of contemporary applied anthropology, and discusses the specificities of its development; the parts that anthropologists come to play in organizations under consideration; forms of work and major themes debated in organizational research.

стр. 12

Заглавие статьиО ПРАВИЛАХ ВОСПРОИЗВОДСТВА "НЕВИДИМОЙ НАУКИ": СЕТЕВАЯ СТРУКТУРА РОССИЙСКОЙ НАУЧНОЙ ЛАБОРАТОРИИ

Автор(ы) А. В. Артюшина

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 13-28

Рубрика

СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕМА НОМЕРА: АНТРОПОЛОГИЯ ОРГАНИЗАЦИЙ И СЕТЕВЫХ СООБЩЕСТВ

Место издания Москва, Россия

Объем 56.1 Kbytes

Количество слов 7123

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475640

" ОПРАВИЛАХВОСПРОИЗВОДСТВА НЕВИДИМОЙ": НАУКИ СЕТЕВАЯСТРУКТУРАРОССИЙСКОЙ

, НАУЧНОЙЛАБОРАТОРИИ . . А В Артюшина

Ключевые слова: социология науки и техники, акторно-сетевая теория, Бруно Латур, исследование лабораторий, антропология науки, сравнительная социология

В статье представлены предварительные результаты этнографического исследования молекулярно-биологической лаборатории в одном из институтов структуры РАН, в г. Санкт-Петербурге. Оно является частью сравнительного кросс-культурного проекта по изучению практик конструирования знания в научных лабораториях России и США. Основной вопрос исследования - какие ресурсы необходимы ученым для "доведения" исходной идеи (гипотезы) до уровня признанного сообществом научного продукта (статьи, патента, прибора)? Важно также проследить на каких этапах работы происходят "сбои". В работе использована методология акторно-сетевой теории в версии Бруно Латура и раннего Мишеля Каллона.

Цель представленного исследования1 - рассмотреть практики функционирования российской научной лаборатории, используя методологию акторно-сетевого анализа. В первой части работы мы укажем основные категории исследования и опишем общую схему устройства сети лаборатории; во второй - проанализируем принципы воспроизводства научного коллектива и роль технологических инноваций в этом процессе; в третьей части мы рассмотрим практики конструирования времени в различных сетевых образованиях и в системе российской науки, в частности. В заключительной части покажем "провалы

сети", а также те специфические практики, которые позволяют назвать организационное устройство российской лаборатории "уникальным".

Лаборатории мертвые и невидимые. Методика, предложенная Бруно Латуром, предполагает рассмотрение деятельности конкретного исследовательского коллектива как стратегии по "доведению" идеи от гипотезы до научного факта (Latour 1987: 21). В процессе создания научного продукта ученые "выстраивают" сеть - находят и соединяют доступные им ресурсы (Латур 2005: 4). То, каким образом складывается констелляция ресурсов различной природы (идей, материалов, приборов, заинтересованных групп, денег и т. д.), определяет характеристики получаемого продукта. Сеть лаборатории, как правило, имеет наработанные связи с организациями и доступные ресурсные базы, это своеобразный "трубопровод", по которому ученые "прокладывают путь" своему продукту (Хархордин 2006: 38 - 39; сеть лаборатории наглядно представлена в приложениях 1, 2).

Гипотеза нашего исследования состояла в том, что, в отличие от классических американских и европейских лабораторий (их описания см. в работах: Latour, Woolgar 1979; Collins 1985; Traweek 1988; Knorr-Cetina 1999; Myers 2009), являющихся замкну-

Анна Владимировна Артюшина - выпускница факультета Политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге, научный сотрудник центра Исследований науки и технологий (центр STS) ЕУСПб; e-mail: aartiushina@eu.spb.ru

Работа выполнена по Программе фундаментальных исследований Президиума РАН. "Традиции и инновации в истории и культуре" в рамках проекта "Методологические и концептуальные инновации в антропологических и этнологических исследованиях".

стр. 13

тыми образованиями, находящимися в состоянии постоянной конкуренции - контроверзы2, сеть российской научной лаборатории поддерживается исключительно практиками сотрудничества с другими коллективами. Сеть в России всегда недостаточна (Артюшина 2010: 114), ресурсов не хватает, в итоге в процесс исследования вовлечено гораздо больше людей, чем входит в коллектив отдельной лаборатории и больше, чем может предоставить конкретный институт. Для того, чтобы увидеть, как работает механизм под названием "российская научная лаборатория" изнутри, обратимся к данным полевых материалов:

Автор (А.): А если рядовой сотрудник грант напишет?

Информант (И.): Ну, написать-то можно, - [смеется]. - Так уж сложилось, что наша система ... как бы это сказать ... ну, грант дается человеку, который уже зарекомендовал себя в научном сообществе. И это правильно! Это самоорганизация сообщества. Если в сообществе ученого знают, если у него есть репутация, он получает гранты... А кто знает молодого ученого?

А.: Конечно, с молодыми учеными понятно. А под репутацией понимается количество и качество статей? Или что-то другое? Почему, например, сложно получить грант ученому, который долгое время работал на Западе, хотя у него с показателями все в порядке?

И.: Ключевое слово здесь "репутация, наработанная на Западе". Тут-то его не знают. В каждой организации работают люди... Члены комиссии не могут знать всех.

А.: То есть, получается, грант дается под имя, а не под проект?

И.: Нет, совсем под туфту-то никто денег не даст. Посмотри вот на сайте РФФИ - финансируются очень достойные проекты. Просто сообщество маленькое, все друг друга знают, все знают, кто как работает. А если приходит совсем неизвестный человек... ну, это как-то... (ПМА1)

Из методологии ANT (Law, Callon 1992: 21 - 22) мы взяли представление о двух частях сети - внутренней и внешней; эти части связываются некой точкой - элементом связи, без которого сеть распадается. Как видно из Рис. 1 и 2, центральной фигурой и связующим звеном между внутренней и внешней сетями лаборатории является заведующий. Однако сеть российской лаборатории включает в себя не две, а три части.

Первая часть - внешняя, сеть брокеров между заведующим и грантодающими организациями (Рис. 2). В этой сети циркулируют деньги и символические ресурсы (политическая и административная поддержка, престиж, статус). Гранты обмениваются на административную лояльность, даются под символический статус заведующего. Важно отметить, что только заведующий, имеющий выход к "своим людям" - брокерам - может обеспечить окупаемость того или иного исследования своего сотрудника, только он обеспечивает грантовыми "надбавками", от него зависит, придут ли вовремя деньги на реактивы, поэтому на каждом этапе своего исследования сотрудники зависят от заведующего. "Брокерская сеть" иерархична и реципрокна - грантовым организациям необходимо регулярно отчитываться за выданные гранты3, лабораториям выгодно быть постоянными получателями. Важно заметить, что за время нашего исследования произошла реконфигурация сети - один из информантов проекта перешел из статуса "постоянного получателя" в статус "члена комиссии грантодающей организации".

Вторая подсеть лаборатории - внутренняя, "локальная" (Рис. 2). Эта сеть включает в себя заведующего лабораторией, администрацию института и

сотрудников лаборатории. Так же, как и внешняя подсеть, эта часть сети иерархична. Заведующий дает своим сотрудникам темы в зависимости от их окупаемости и личных склонностей ученых, принимает или не принимает в аспирантуру, дает или не дает ставку, включает в грант одного сотрудника и не включает другого. Как заведующий обладает почти неограниченной властью над сотрудниками, так и директор института обладает властью над лабораториями. Наибольшее финансирование получает лаборатория

стр. 14

Рис. 1. Брокерские сети и трансформация объекта изучения

самого директора; лаборатории, главы которых находятся в благоприятных отношениях с начальством, получают больше финансирования, чем другие. В этом случае, сам глава лаборатории выступает посредником между сотрудниками и институтом; в случае конфликта заведующего и руководства, сокращения в лаборатории интенсифицируются. Обратимся к выдержкам из полевого дневника, к разговору сотрудницы базовой лаборатории и ее коллег по институту:

А.: А что значит "мертвая лаборатория"?

И1.: Лаборатория NN4. Там работают совсем пожилые люди, они очень боятся... Ну, боятся, что их заменят собственными учениками. Они никого не берут к себе. То есть аспиранты числятся, потому что они должны быть, но в лабе либо

совсем не заинтересованы, чтобы те защищались, либо, как только ребята защищаются, их сразу отсылают работать в другое место. Очень боятся.

И2.: Людмила (глава лаборатории) с Михаилом (директор института - прим. авт.) конфликтуют. В общем, недолго им осталось.

А.: Почему? Лабораторию закроют?

И2.: Потому что Михаил не заинтересован в таких лабораториях, они - балласт для института. У него все строго - сколько статей написали в год, сколько грантов получили. Не написали, не отчитались - все. Он же увольняет просто.

И1.: (презрительно) Михаил не ученый, а менеджер. Вот Женю он не уволит. Как и сама знаешь кого. И знаешь, если Михаил с такими мерками подходить будет, придется весь институт разогнать. Большая часть лабораторий пишет статьи с надеждой, что их никто и никогда не прочтет. Мертвые лабы... Живые труднее найти. Посмотри хотя бы на сайте института - у скольких лабораторий есть собственная страничка? А это показатель.

И2.: (вздыхая) С Женей они дружат.

И1.: Ага, значит, не в показателях дело! С Михаилом теперь выгодно дружить.

А.: А эти "мертвые лаборатории" - они же не всегда были мертвыми?

стр. 15

Рис. 2. Трехсоставная сеть российской лаборатории

И2.: Нет, конечно. Сергей, Елена, Дмитрий были в свое время передовыми учеными. Просто сейчас появляются все новые методы, новые технологии, наука вообще очень изменилась. Даже те методы, которые в 1990-е использовали, сейчас считаются устаревшими. Конечно, людям очень сложно перестраиваться.

И1.: Да, легче не брать аспирантов, сидеть и ждать смерти. Главное, не потерять место (ПМА2).

Внутри института постоянно происходит оценка деятельности сотрудников - оценивает руководство института и коллеги. Как мы уже показали в первой части нашего исследования (Артюшина 2010), из-за того, что российские лаборатории не стандартизированы, оценка их успешности затруднена. Самая успешная лаборатория - та, где закуплено оборудование, хотя бы приблизительно соответствующее экипировке западной лаборатории и где есть сотрудники, способные освоить новые методы. Лаборатория, публикующая значительное количество статей, может быть совершенно неуспешной в контексте мировой науки, если статьи публикуются только на русском языке и в журналах своего института, в собственных сборниках, в изданиях, где работают друзья заведующего.

Как же в таком случае даются оценки в институте? Внешняя сеть в виде брокеров-поставщиков грантов помогает лаборатории успешно существовать внутри своего института. Заведующий, включенный в брокерскую сеть, стабильно получает грантовую

стр. 16

поддержку, что делает его успешным в глазах руководства института и коллег. Кроме того, неформальные связи с брокерами составляют его административный ресурс в случае конфликтов внутри института. Таким образом, чтобы быть успешным ученым и сохранить свою лабораторию, нужно быть "известным" ученым - известным для своих брокеров.

По этой же причине заведующий является центром этой сети. Даже если кто-то из сотрудников имеет связи с руководством института, работа исследователя завязана на ресурсах, предоставляемых заведующим (и его брокерской сетью), поэтому обойти эту иерархию крайне сложно. Ресурсы, которые циркулируют в локальной сети - это теоретические и методические знания, которые заведующий передает своим ученикам, это также базовые ресурсы, предоставляемые институтом (земля, здание, свет, интернет, реактивы, материалы, книги).

Третья "коллаборативная" подсеть - является по отношению к лаборатории внутренней и внешней одновременно. В отличие от двух, названных выше, эта сеть горизонтальна. Ее функция в том, чтобы восполнять пробелы остальных двух. Как видно из Рис. 2, основные элементы горизонтальной сети - это медицинские фирмы, ВУЗы, сотрудники других лабораторий, западные лаборатории. Ресурсы, циркулирующие по этой сети, преимущественно материальные или связанные с методами и технологиями, - это недостающие реактивы, приборы, которых нет в лаборатории, материалы. Также очень часто через горизонтальные связи идет обучение методам:

А.: А как долго обычно идет обучение методам?

И.: Это очень индивидуальная вещь. Зависит от обучаемости человека, от его настроя, от его желания.

А.: У тебя как было?

И.: С молекуляркой у меня никогда никаких проблем не было. У меня всегда были проблемы с морфологией. Ну, я например, когда учился в университете, у меня морфологические предметы, описательные предметы - там, где нужно не аналитически и логически мыслить, а просто помнить большие объемы информации - я всегда получал тройки. А, допустим, по молекулярным предметам - пятерки. Это большая разница. В данном случае, мне, например,

Витя опыт свой личный передавал, Ася. Очень много, чему научила, тонкостям каким-то. Ну, вещам, которые приходят с личным опытом. Но она не из нашей лаборатории. Вот, пожалуй, самое большое влияние оказала Ася. Потом Витя.

А.: А почему ты выделил именно Асю? Вы же не работаете вместе?

И.: Просто потому, что Ася больше знает. Больше умеет.

А.: Ты к ней сам обратился?

И.: Да, мы с ней общались с тех пор, когда я еще в бакалавриате учился и работал в Р-НИИ. Ну, делал бакалаврскую свою работу в Р-НИИ, а она как раз была, и сейчас, надеюсь, есть в лаборатории И. Но, собственно говоря, этажом просто выше...

А.: Но она тебя обучала и после практики?

И.: Да, до сих пор, если у меня возникают какие-то вопросы мне не очень понятные, я звоню и консультируюсь с ней, что она думает по этому поводу (ПМА1).

Как правило, ресурсы, которые используются в научном исследовании, "распылены" по разным источникам. Так, методам учатся в одной организации, "берут на прокат" приборы в другой, используют материалы в третьей, а результаты исследования отдают на экспертизу в четвертую - в лабораторию или медицинскую фирму, где есть новейшее оборудование. Как показывает пример нашей лаборатории, и в коллаборативной подсети заведующий обладает значительным влиянием, потому что часто имеет больше выходов на другие лаборатории. Исходя из полученных данных мы выдвинули гипотезу о том, что именно заведующий, являющийся связующим звеном всех трех подсетей, контролирует воспроизводство лаборатории. Согласно Каллону и Ло (Law, Callon 1992: 21 - 22), как мы уже отметили, разные части сети связаны общим элементом - в случае российской лаборатории, этим элементом является заведующий.

стр. 17

Конструируя коллектив; общие вещи. Обратимся к Рис. 3, на котором отображена схема воспроизводства лаборатории. На графике представлены все сотрудники лаборатории, классифицированные по поколенческому признаку (три поколения). Первое поколение - основатели лаборатории и их ученики - носители сходных методологических и теоретических предпочтений (они показаны фигурами в форме круга). Второе поколение, которое представлено тремя сотрудниками (обозначено овалами). Четырехугольники в самой нижней

части диаграммы обозначают самое многочисленное и молодое поколение аспирантов. На схеме обозначена и технограмма - те приборы и методы, которыми пользуются сотрудники. Как мы покажем ниже, именно выбор "вещей" - приборов и связанных с ними методов - создает почти непреодолимые преграды между поколениями.

Итак, верхняя часть графика отображает первое поколение ученых, среди которых основатели лаборатории и их ученики - ее нынешние руководители. Молодые сотрудники называют их "настоящими" биологами. Второе поколение включает в себя учеников заведующего лабораторией и его друга и "приближенного" сотрудника Александра. Третье поколение ученых в лаборатории - аспиранты и молодые кандидаты наук.

Из схемы видно, что первое поколение не оказывает существенного влияния на молодых ученых. Уже второе поколение, представленное Еленой, Елизаветой и Виктором, не имеют интенсивных связей с основателями лаборатории. Исключением из этого правила является сотрудница Светлана из первого поколения, занимающаяся цитологическими исследованиями. Светлана практикует очень сложный метод - Метод флюоресцентной гибридизации in situ (в искусственных условиях) (FISH). Суть метода в том, что биолог исследует ядро клетки нужного ему растения, добавляет зонд (меченые ДНК другого вида растения) и, если в ДНК двух разных видов есть общие нуклеотидные последовательности, меченые ДНК соединяются с немечеными. Для этой работы требуются оптические и флуоресцентные микроскопы, специальные системы детекции (очень дорогое и редкое оборудование, доступ к которому можно получить только в нескольких лабораториях Санкт-Петербурга), термостат и морозильник на минус 70 градусов для получения постоянного препарата, большое количество материала. Кроме того, сама работа очень трудоемка (к примеру, одно из диссертационных исследований, проведенных в лаборатории по этому методу было построено на изучении проб материала начиная с пробы N 105, так как предыдущие пробы не получились). Светлана оказала влияние на Елену и Елизавету, которые провели ряд исследований в области цитологии. Однако после обучения у нее обе сотрудницы поработали в западных лабораториях, где научились методам молекулярной филогении. Знание, которое Елена и Елизавета передавали новым аспирантам, относилось уже к области молекулярной филогении.

Елена и Виктор являются учениками заведующего лабораторией и его коллеги Александра. Заведующий и официальный научный руководитель Николай обучал своих студентов теории и общей методологии научной деятельности, помогал с подбором литературы. Однако главная функция заведующего все-таки административная. Новые методы, впоследствии определившие облик второго поколения ученых, в лабораторию принес другой человек - Александр.

Роль Александра в процессе воспроизводства лаборатории неоценима. Александр имеет степень специалиста, то есть формально не имеет права преподавать аспирантам. Тем не менее, являясь коллегой и другом Николая, Александр стоял у истоков создания лаборатории. Именно Александр в 1990-е годы одним из первых обучился новейшим молекулярным методам и стал

обучать аспирантов. При нем и благодаря его знакомствам, в сети лаборатории появляется прибор амплификатор5 для проведения ПЦР-реакции6, термостаты, центрифуги, шейкеры, камеры для электрофореза7

стр. 18

Рис. 3. Три поколения Схема воспроизводства лаборатории в БИН РАН

и много другое. Как показано на схеме, именно Александр обучал Елену и Виктора, тогда еще аспирантов, методам ПЦР и электрофореза - манипуляциям с генетическим материалом при помощи новых на то время методов биохимии.

В лаборатории ПЦР используется для выявления наличия общих участков ДНК в исследуемых растениях. Суть метода в том, чтобы с помощью специального фермента ДНК-полимеразы создать большое число копий определенного участка ДНК. Участок "чужой" ДНК "садится" на исследуемую ДНК, если у них есть общие последовательности белков. Электрофорез позволяет увидеть, каков процент схожих последовательностей ДНК, измерить концентрацию веществ.

Итак, Елена и Виктор учатся работать в области молекулярной филогении, защищают кандидатские диссертации. Елена обучается методам секвенирования во французской лаборатории, Виктор посещает испанскую лабораторию и сотрудничает с ней, Елизавета (ученица Светланы) после возвращения из Германии также занимается молекулярной филогенией и сотрудничает с немецкими лабораториями. Таким образом, все трое обучаются более новому методу - секвенированию.

стр. 19

Секвенирование белков и нуклеиновых кислот - ДНК и РНК - представляет собой определение их первичной аминокислотной и нуклеиновой последовательностей (от англ. - sequence - последовательность). В результате получается символьное описание, которое сжато резюмирует атомную структуру молекулы. До 2009 г. собственного секвенатора в лаборатории не было, поэтому материалы исследования отдавали на анализ в медицинскую фирму.

Третье поколение ученых - нынешние аспиранты - это ученики Елены и Виктора. Молодые биологи называют себя "инженерами от биологии", потому что в своих исследованиях больше внимания уделяют манипуляциям с генетическими и клеточными структурами, макрообъекты - такие, как животные, растения и люди - их в исследовательском плане интересуют значительно меньше. "Почему белок делится таким образом, а не иначе, каковы принципы клонирования растения N?" - вот вопросы исследований молодого поколения. Как подчеркивают информанты, "настоящие биологи" - первое поколение - интересовались процессами эволюции организмов, для них молекулярные методы были только инструментом для познания "любимых" видов. Пример такого отношения - случай Владимира, который относится к первому поколению ученых лаборатории. Однако, поняв, что новые приборы и технологии стремительно вытесняют традиционные подходы, он стал обучаться методам у Виктора (второе поколение). В настоящий момент Владимир исследует эволюцию растений с помощью методов молекулярной филогении и пишет статьи в соавторстве с Виктором.

Почему нарушена связь поколений? Второе поколение ученых лаборатории оказалось объединено общими вещами - амплификаторами, термостатами, центрифугами, шейкерами, камерами для электрофореза, трансиллюминаторами. Именно вокруг этих приборов и связанных с ними технологий стала строиться работа сотрудников, именно под эти проекты заведующий стал получать гранты. Именно эти "общие вещи" включили пожилого сотрудника Владимира в молодую часть коллектива, а также - в проекты лаборатории. В то же время общие вещи "отрезали" первое поколение ученых от их собственных учеников. Учителями же стали те, кто смог быстро освоить новый метод, независимо от научной степени, статуса в советское время и числа публикаций.

Рассмотрим подробнее процесс передачи знания в исследуемом коллективе. Как показывает схема, представитель работоспособного второго поколения Елена, прежде чем эмигрировать во Францию, успела обучить аспирантов Михаила, Николая, Веронику, Евгения. Ее ровесник Виктор, который остался работать в лаборатории, продолжил обучение этих аспирантов. Третье поколение ученых лаборатории теперь оказалось объединено новой вещью - появившимся в лаборатории секвенатором. Вероника была принята в штат как инженер, обслуживающий этот прибор.

Новых аспирантов теперь обучает секвенированию Михаил - аспирант, ученый третьего поколения. Еще одна общая черта третьего поколения ученых в том, что они не просто объединены общими технологиями - они четко понимают недостаточность сети лаборатории и готовятся к эмиграции.

Конструирование сетевого времени

"Я буду уезжать. Почему? Ну... потому что потерял здесь уже четыре года. Знаешь, что за четыре года ТАМ можно сделать?"

"Я бы хотел уехать в Швецию, как Димка. У меня даже контракт был, в смысле... мой... короче, предлагали меня на эту должность... но нужен английский. Вот тогда я и понял - надо учить язык"

"Вероника? Ее цель уехать во Францию к Лене. Это все знают".

"Вам, наверное, уже сказали - я ищу постдок".

"На него заведующий никогда не поставит, потому что он собирается валить".

"Студенты вообще в лабораторию уже несколько лет не идут. Нет новых студентов! Потому что все понимают - чтобы закрепиться ТАМ, нужно уезжать сразу после бакалавриата. Чем раньше уедешь, тем больше шансов закрепиться" (ПМА 1).

стр. 20

Почему так высок уровень эмиграции интеллектуалов? В случае с исследуемой лабораторией все началось с поездок одной из сотрудниц в немецкую лабораторию. В Германии сотрудница сделала за четыре месяца работу, которую здесь делала больше года - оказалось, что ученый, имеющий возможность выехать за рубеж, получает фору в исследовании.

Сеть - совокупность ресурсов лаборатории - конструирует в первую очередь представление о времени. Ощущение времени, ритм жизни ученых конструируются в зависимости от циклов работы. Рассмотрим пример сотрудника, в течение нескольких лет проводившего исследование в изучаемой лаборатории. Время его работы разделялось на следующие периоды: период ожидания покупки лабораторией термостата (для получения из растения нужного ему постоянного препарата), период поиска дополнительного материала (редкого растения, в котором и заключается ценность исследования), период поиска доступа к специальному микроскопу (не стандартному световому, а микроскопу с ртутной лампой, и специальным фото-прибором для визуализации процесса - именно эта цветная "картинка", на которой красным отмечены "чужие гены", а синим - "свои", является важным подтверждением гипотезы ученого).

Система научного финансирования в России в свою очередь задает специфический ритм работы лаборатории - нужно заранее закладывать деньги на определенные ресурсы, поэтому ученые всегда работают вслепую - заказывают много всего, потому что не знают, что может понадобиться в процессе работы. С другой стороны, реактив, который кончился в самой середине года, заказать довольно сложно, если он не был заложен в смету. Деньги также сложно получить в самом начале года, потому что в конце каждого года средства по гранту должны быть потрачены без остатка, что приводит к тому, что их в спешке расписывают на мнимые нужды, чтобы формально отчитаться. Если лаборатории нужен грант, заявка подается за год.

Таким образом, несколько раз исследование сотрудника было задержано потому что заканчивались реактивы или материалы или потому что деньги приходили не вовремя. Параллельно сотрудник решал жилищные и финансовые проблемы. Как и многие другие, он стал подрабатывать в сфере технического перевода. В лаборатории к "подработкам" относятся как к неизбежному злу. Само биологическое исследование построено таким образом, что исследователь зависит от скорости протекания реакций, непредсказуемости свойств изучаемого объекта, слаженности работы приборов. Ученый как бы "приставлен" к своему производственному процессу, зависит от него. Однако недостаточность российской сети усугубляет ситуацию - ученый теперь зависим не только от технологий и приборов, но и от других ресурсов - отсутствующих. Информанты, работающие "на две страны", то есть постоянно курсирующие между Россией и Западом, имеют совсем другое ощущение времени:

А.: Я сидела сутками в лаборатории, не могла отойти, оторваться. Потому что интересно, захватывает, во-первых... а, во-вторых, ты же не можешь отойти - все же работает, кипит, получается... Это был такой восторг! У меня тогда из трех проб результат получился! Это невероятно просто. Здесь столько материала переводишь, а там... я была уверена, что не получится.

И.: Вы постоянно ездите туда проводить исследования?

А.: Да, набираю материал и еду... э... это очень удобно. Там как бы все под рукой. За полгода работы получаешь результатов, как здесь за года три, наверное... (ПМА1)

Время для ученого, работающего, как в примере с предыдущим информантом, в немецкой лаборатории, также "закручено" вокруг технологий и специфики их функционирования. Но здесь ученые и научные коллективы работают на опережение, участвуют в конкурентной борьбе. Если в современном спорте победа обеспечивается в последние секунды и с применением новейших допингов, то для биологической лаборатории тоже очень важно выиграть время: в соревновании побеждает тот коллек-

стр. 21

тив/ученый, который применяя новейшие ферменты, более сложное и дорогостоящее оборудование, первым получает результаты, которые преобразуются в индексы цитирования, а индексы - в гранты:

И.: Но я думаю, что это пошло от... Это такой американский тип, когда нужно публиковать много статей, для того, чтобы быть первым, для того, чтобы был высокий индекс цитирования. То есть, если, скажем, есть у человека две идеи. Так он готов их раздробить и быстро две статьи написать вместо одной. Чтобы было побольше. От этого гранты, от этого рейтинг. Думать некогда (ПМА1)13.

Главный инструмент в конкурентной борьбе ученых в США и Европе - научная статья. Поскольку публикация в престижном журнале требует значительного количества времени (многоступенчатая схема рецензирования), то ученые пользуются другими возможностями "застолбить" результат за собой:

И.: В этом смысле как раз очень показателен архив. Есть такая база данных, которая называется... Она так и называется - "Архив". Впервые она появилась в Лос-Аламосе. Это фактически такая библиотека препринтов. Человек, который написал новую работу, он сейчас, как правило, сбрасывает ее туда. Ну, она принадлежит как бы ему все равно, но без рецензирования, без публикации в журнале она становится... как бы становится предметом доступа всех. Вот время показало, что, на самом деле, это очень удобный способ быстрого донесения идеи до читателя.

А.: А там русские ученые публикуются?

И.: Ну, фамилии русские часто видны. Там язык английский... мм... стандартный. Причем, там можно, если статья ошибочная, можно комментарий написать на эту статью. Человек может ее забрать, положить новую версию, то есть это такая динамичная вещь. И, как правило, происходит такая, ну знаете... мм... Ну, во-первых, есть некая самодисциплина, а во-вторых, общество...

научное сообщество довольно быстро реагирует на то, если неправильно. Ну, или не обращают внимания, или указывают автору. А после того, как статья там поварилась, она после этого посылается в журнал. Некоторые параллельно посылают в журнал и в Архив (ПМА1).

Таким образом, мы видим два разных способа конструирования представления о времени. Исследования сотрудников российской лаборатории затягиваются на четыре - шесть лет, некоторые сотрудники уходят в другие лаборатории, потом возвращаются, пробуют уйти в бизнес, либо пытаются совмещать профессии и ставки, потом возвращаются к постоянной работе в лаборатории и возобновляют работу над исследованием. По мере ощущения готовности публикуются статьи. Ученые всегда чего-то ждут - ждут грантов, реактивов, приборов, материалов. Российская лаборатория по традиции советской науки живет в ощущении некой изоляции от мировой науки, переживая свое время как бесконечное - "времени будет потрачено столько, сколько получится"8. Общее время исследования ограничено желанием исследователя и течением его жизни. Причины сложившейся ситуации в том, что сеть лаборатории всегда нестабильна, почти каждый шаг исследования проблематичен, ученому приходится тратить значительное количество времени на преодоление бытовых, материальных и технических трудностей.

Модель развития научного знания, которую предлагает Бруно Латур - это модель контроверзы - острой конкурентной борьбы между социотехническими сетями9. Несколько научных коллективов, как правило, борются на одном поле - стандартно экипированные, обладающие сопоставимыми финансовыми возможностями и наборами экспертов. Победа одной из сторон часто происходит после добавления ресурса, недоступного конкурентам - новейшего прибора, который дает более тонкие результаты, уникального эксперта, который сумеет сделать анализ раньше, чем другие, либо получить результаты с привлечением меньшего количества материала. В этом смысле, любая западная лаборатория - это всегда "анти-лаборатория" (Latour 1987: 152 - 153).

стр. 22

Научный диспут, в свою очередь, можно сопоставить с ситуацией в современном спорте, когда из двух равнозначно сильных спортсменов побеждает тот, у которого есть маленькое преимущество - более сильный допинг или более дорогая и удобная экипировка.

Не имея в поле видимости соперничающих организаций, российская лаборатория не включена в "научный спорт". Ученые, безусловно, следят за обновлениями в своей области, но не так напряженно, как их западные (и восточные) коллеги. Самая популярная стратегия в условиях неравных ресурсов российской и западной лаборатории - это избегание конкуренции:

А.: А у тебя не было такой ситуации, когда ты делаешь что-то и вдруг узнаешь, что, к примеру, в США то же самое делают? Или в другой стране?

И.: Это у многих людей так бывает. Ну, нужно продумать свою работу так, чтобы упор сделать на какие-то другие вещи. Допустим, они делают упор на это, а ты - на что-то другое, чтобы не дублировать. Ищешь неизученный аспект. Такие ситуации, конечно, бывают". (ПМА2)

Как показывают работы по социологии науки, к примеру, в американской лаборатории время - это ресурс управления, да и в принципе один из самых главных ресурсов (Owen-Smith 2001: 428; Traweek 1988: 101; Fujimura 1987: 262, 264). Руководитель требует постоянного посещения лаборатории, что вызывает сопротивление сотрудников. Для того, чтобы преодолеть это сопротивление и осуществлять контроль, руководитель собирает сотрудников один-два раза в неделю на полуформализованные заседания. Каждый из сотрудников докладывает о ходе работы и получает советы и поощрения, либо - взыскания. Сама система "постдока" сконцентрирована на вопросе времени и умения следовать плану работы: слишком "медленный" сотрудник имеет не так много шансов на продление контракта.

Конструирование сетевого пространства. Итак, сеть российской биологической лаборатории недостаточна. Можно выделить следующие индикаторы типичных "поломок" в сети:

* Отсутствие доступа к системе стабильного проектного финансирования. Единственный источник получения финансирования для всех исследований, проводимых в лаборатории - заведующий, обладающий выходом на сеть брокеров. Заведующий получает деньги "на всех", получить грант в обход него невозможно, потому что по традиции советской науки деньги выделяются не на что-то, а кому-то. Однако даже в условиях приоритетного доступа заведующего к грантам, они выплачиваются с большими задержками, неравномерно. Сотрудники вынуждены закладывать в грант "возможные траты", а докупить необходимые ресурсы им крайне сложно, а так как грант должен быть потрачен до декабря каждого года, то планирование и "перебрасывание" денег невозможно. В условиях работы с "капризными" биологическими материалами эти правила губительны для исследований.

* Отсутствие стандартизированных хорошо экипированных лабораторий, общая необеспеченность лаборатории ресурсами (приборы, реактивы, материалы).

* Отсутствие конкуренции лабораторий: согласно исследованиям науковедов и социологов науки, конкуренция является основным двигателем исследования (Latour 1987; Collins 1985). Российские лаборатории неконкурентны, та лаборатория, которая покупает современное оборудование получает возможность работать.

* Отсутствие рынка, ориентированного на науку: отсутствие отлаженной системы обеспечения лаборатории ресурсами, а также индустрии, заинтересованной в финансировании исследований.

* Отсутствие корпоративной науки: как показывает история науки, многие открытия в XX в. были сделаны корпоративными лабораториями (Huges 1983).

стр. 23

* Невозможность полной занятости сотрудника лаборатории:низкая заработная плата/стипендия вынуждает ученых искать дополнительные заработки, что мешает полноценному включению в работу - занятия наукой отходят на второй план из-за необходимости зарабатывать деньги.

* Лаг в передаче знания. Высокий уровень эмиграции профессионалов среднего возраста создает лаг в обучении студентов. Как видно на Рис. 3, поколения ученых слабо связаны между собой. Первое поколение не оказало значительного влияния на современных молодых ученых, однако уже второе поколение категорически оторвано от "отцов-основателей". Более того, единственный представитель старшего поколения, интегрированный в проекты лаборатории, обучался методам у младших коллег. То, что объединяет поколения - знание методов и обучение новым технологиям. Из троих профессионалов лаборатории, представителей второго поколения, одна сотрудница эмигрировала, вторая приезжает в Россию на два месяца, чтобы собрать материал, но в силу сложных отношений с коллективом никого не обучает. Только один сотрудник постоянно работает в лаборатории. Хотя и он проводит свои исследования за рубежом. Большая часть аспирантов, обученных этими сотрудниками, не обременены в силу возраста социальными связями и готовятся к эмиграции.

Рассмотрим подробнее, как происходит интеграция российских биологов в мировую науку, и как происходит передача знания молодым коллегам. Самые сильные сотрудники лабораторий ищут возможность посетить западную лабораторию, поучаствовать в большом проекте. Возвращаясь, ученые привозят практические навыки работы с новейшими методами, иногда - приборы и реактивы, начинают обучать коллег, которые не выезжали. После получения постдока и продления контрактов профессионалы, как правило, стремятся получить постоянную работу за рубежом. Их ученики передают "вторичное" знание - то, чему успели научиться, затем в свою очередь стремятся уехать. Таким образом, мы имеем модель "остаточного знания". Ученый привозит навыки из западной лаборатории, с большими сложностями пытается адаптировать их в российской лаборатории (полноценное обучение новейшим методам в российской лаборатории невозможно, потому что не достает инфраструктуры). Как правило, за обучение студентов рядовым сотрудникам лаборатории не платят, поэтому они не заинтересованы в том, чтобы тратить на это свое время. Единственный способ научиться для студента - это принять участие в работе старшего коллеги, "сделать руками". Но, поскольку самые успешные проекты сотрудники делают на западе, обучение сильно затруднено.

Напомним, что согласно исследованиям науковедов, именно "неявное знание" - навыки работы, которые невозможно объяснить, но которым можно обучиться через совместный труд и подражание - являются основой социализации ученого-естествоиспытателя (Полани1985; Collins 1974, 2010 и др.)10. И именно здесь мы видим наибольший провал в сети.

Осознавая недостаточность сети, ученые стремятся ее преодолеть. Основной инструмент преодоления - это горизонтальные сети, коллаборация, расширение коллектива лаборатории. И именно здесь мы подходим к вопросу о специфичности социальности, конструируемой учеными. Обратимся к Рис. 2. Горизонтальную сеть мы назвали "коллаборативной", потому что она располагается внутри формальных границ научного коллектива, однако выплескивается и за его пределы, часто - выходит за пределы страны.

Мы уже писали о том, что коллектив людей, фактически работающих над конкретным исследованием, выходит за границы конкретного института, региона и часто - даже конкретной страны. Так, при необходимости использования флуоресцентного микроскопа и для получения консультации по работе с особо сложными видами белков сотрудники исследуемой лаборатории обращались в БиНИИ (Биологический научно-исследовательский институт СпбГУ), для получения сиквенс-анализа - в ме-

стр. 24

дицинскую фирму, где было необходимое оборудование, для получения редких реактивов - в различные иностранные лаборатории (в Германии, Франции, Швеции), для получения доступа к редким материалам - в лаборатории других городов (в Москве, в Новосибирске, на Северном Кавказе). По коллаборативной сети циркулируют материально-технические ресурсы и непроговариваемое знание.

В этой связи любопытен процесс выстраивания границ лаборатории. Так, к примеру, описанная нами лаборатория формально и фактически разделена на две группы, маркированные даже отдельными названиями. Прежде всего, изучаемая лаборатория разделена пространственно: одна часть коллектива (руководитель, старшее поколение сотрудников) сидит в одном здании, младшие по возрасту и статусу сотрудники - в другом крыле. Существует некоторое напряжение между двумя "частями коллектива", например, когда приходит кто-нибудь с "той стороны" (обе группы называют коллег из другого здания "той стороной"), чтобы попросить прибор или реактив, им часто приходится "вставать в очередь". В то же самое время, в обеих частях коллектива существуют формально чужие посетители: сотрудники, к примеру, других лабораторий или институтов, которые воспринимаются как "свои", поэтому им позволено пользоваться инфраструктурой лаборатории и помощью сотрудников без каких-либо особых разрешений. Такие гости идентифицируются сотрудниками как "свои" или "более близкие свои", в отличие от формальных коллег по лаборатории, сидящих в другом здании. С чем это связано?

В условиях постоянного недостатка ресурсов, безденежный обмен - единственная возможность поддержания работы научных коллективов. Соответственно, каждая из частей лаборатории принимает в свой коллектив сотрудников других лабораторий и даже других институтов, тех, с которыми они обмениваются инфраструктурой и экспертизой. Связь, которая здесь возникает, подобна связи внутри поколений лаборатории - вокруг "общих вещей". Для того, чтобы понять, как происходит сотрудничество и объединение вокруг "общего", обратимся к описанию процесса научной работы.

Исследования, которые проводятся в изучаемой лаборатории, в подавляющем большинстве выполняются коллективно. Один из сотрудников имеет навыки пользования секвенатором, другой является специалистом в Теории эволюции, третий - знаток морфологии, четвертый - хорошо делает электрофорез, пятый - умело строит филогенетические деревья с помощью специального программного обеспечения, шестой имеет связи для того, чтобы заказывать уникальные материалы по низкой цене. Таким образом, в процессе работы каждый из сотрудников выполняет какую-то часть работы. Впоследствии происходит обсуждение авторства публикации - в ряде случаев указывается только один или два автора (например, если один из авторов соискатель степени и ему нужна публикация), иногда посредством переговоров сотрудники решают, кто будет упомянут в статье, а кто - нет. Спокойное отношение к тому, что тот или иной сотрудник не получит вознаграждения за работу в виде соавторства строится на том, что между сотрудниками не существует четкого разделения функций, напротив, любой исследователь вправе рассчитывать на коллективную поддержку коллег, которая в свою очередь не считается достойной упоминания в публикации. Вторая причина в том, что чаще всего упомянуть всех участников исследования практически невозможно. Когда количество авторов определено, самый дискуссионный вопрос - первенство в авторстве. Поскольку констелляции сотрудников постоянно меняются, а работа над проектами коллективна, определить индивидуальный вклад достаточно сложно. Часто первым автором оказывается заведующий лабораторией, потому что именно он, как Атлант, держит на своих плечах всю сеть исследования, обеспечивает приток необходимых ресурсов. Как правило, такое авторство не оспаривается сотрудниками лаборатории, даже если он прямо не участвует в экспериментальной работе.

стр. 25

В каждом новом исследовании лаборатории складывается новая констелляция социо-технический сети - состоящей из индивидов, каждый из которых имеет собственный навык (tacit knowledge), приборов, методов и прочих ресурсов. Коллективная работа помогает ученым преодолеть лаг знания из-за постоянного оттока профессионалов, справиться с нехваткой финансирования и недостаточностью инфраструктуры, то есть - сохранить необходимые для научной работы ресурсы.

Интересно, что многочисленные описания научных лабораторий (Latour, Woolgar; 1979; Pinch 1986; Traweek 1988; Collins 1985 и др.)11 дают несколько

иную картину функционирования научных коллективов - лаборатории предстают как в значительной мере замкнутые стандартно экипированные и конкурентные образования. Оригинальное знание производится путем постоянного поиска ошибок в работах конкурентов, а также - путем случайного "скрещивания" знания, полученного специалистами в разных областях. Важным является тот факт, что, несмотря на разные специализации, ресурсы, которые используются в лаборатории, примерно одинаковы, что позволяет повторять и проверять работу друг друга. Кроме того, среди социологов науки (Traweek, 1988, Knorr-Cetina, 1981) считается, что методологический опыт ученых также должен быть стандартизирован. Отсутствие стандартного набора современных методов является одной из причин постоянного догоняющего развития российской науки.

Заключение. Опираясь на методологию акторно-сетевой теории в версии Бруно Натура и Мишеля Каллона, мы ставили целью рассмотреть принципы функционирования сети российской научной лаборатории на примере биологической лаборатории г. Санкт-Петербурга. Было выявлено, что российская лаборатория имеет трехсоставную сетевую структуру, в которой наиболее уникальным элементом является горизонтальная сеть, позволяющая восполнить разрывы в других сетях и общую недостаточность инфраструктурных, финансовых и экспертных ресурсов. В отличие от двух других подсетей - брокерской и локальной - сеть сотрудничества не имеет иерархического устройства. Связи между элементами здесь не такие прочные, как в полуформализованной иерархии "заведующий - сотрудники", они не связаны материальной выгодой, как подсеть брокеров. Эта сеть формирует непостоянную, текучую социальность лаборатории, коллектива, который фактически не имеет границ.

Примечания

1 Исследование молекулярно-биологической лаборатории в г. Санкт-Петербурге проводилось в период с ноября 2009 по июнь 2010 г. Методы исследования - включенное наблюдение, анализ документов, глубинные полу-структурированные интервью с сотрудниками лаборатории, с сотрудниками института из других лабораторий (всего 10 глубинных интервью). Исследование лаборатории в Санкт-Петербурге было первой частью сравнительного исследования научных лабораторий в России и США. Первый вариант текста в виде доклада был представлен на совместном семинаре ЕУСПб, университетов Корнелл и Экзетер в Санкт-Петербурге "The Third Wave of Science and Technology Studies: Breakthrough or Retreat?" (with T. Pinch, H. Collins and A. Pikering). Доклад: Anna Artiushina "How to follow Latour in Russian and US BIO-lab"". http://www.eu.spb.ru/index/news-archive/2010/2879-2879

2 Вопрос о роли научных споров в производстве знания является одной из традиционных проблематик социологии науки. Однако следует разделять классические подходы к изучению научных споров и "исследования научной контроверзы" (mapping of controversy), где второе является специфической методологией. "Исследование контроверзы" как методологическая программа было разработано в 1980-х гг. социологами Бруно Латуром и Гарри Коллинзом

для изучения областей знания, связанных с инжинирингом и прикладными науками/технологиями, обзор подходов и история становления направления представлена в работе Pinch and Leuenberger 2006. В нашем тексте понятие "контроверза" использовано в контексте акторно-сетевой теории, где под контроверзой понимается столкновение социотехнических сетей при производстве научного факта.

стр. 26

3 О том, насколько постоянным является пул получателей грантовой поддержки российских фондов, например, в статье Дежина 2009.

4 Все имена и названия конкретных организаций в тексте изменены по просьбе информантов.

5 Амплификация - в молекулярной биологии процесс образования дополнительных копий участков хромосомной ДНК, амплификатор используется для осуществления полимеразно-цепной реакции (ПЦР).

6 Полимеразно-цепная реакция (ПЦР) - экспериментальный метод в молекулярной биологии, позволяющий добиться увеличения концентрации определенных фрагментов ДНК в биологическом материале. Помимо амплификации, ПЦР реакция позволяет производить различные манипуляции с пробами: клонировать гены, осуществлять мутации, сращивать фрагменты ДНК. Помимо научных исследований, метод используется в медицинской практике, например, для выявления отцовства и диагностики заболеваний.

7 В биохимии и молекулярной биологии электрофорез используется для разделения макромолекул - белков и нуклеиновых кислот. Существует значительное количество разновидностей этого метода. В исследуемой лаборатории форез используется для исследования генетической изменчивости.

8 Похожий случай описывает антрополог Шэрон Травик. Сравнивая японские и американские лаборатории, она обращает внимание на то, что японские ученые, не включенные в мировую научную конкуренцию, не имеют жестких временных сроков по выполнению работ, в отличие от коллег-физиков из США (Trcrweek 1988: 106 - 156).

9 Методология исследования контроверзы и практика ее применения в России см. в: Артюшина 2010: 100 - 115.

10 Тема неявного знания (tacit knowledge) была впервые затронута Майклом Полани (Полани 1985) и породила значительное количество исследований,

самыми известными из которых являются работы Гарри Коллинза (например, Collins 2010).

11 Обзор направления "исследования лаборатории" дан в следующих работах: Knorr 1981; Vink 2007; Doing 2007; Buleau 2010 и др.

Литература

Артюшина 2010 - Артюшина А. Акторно-сетевая теория в бездействии: стратегии и ограничения антропологического исследования российской лаборатории // Журнал социологии и социальной антропологии. 2010. Т. 13. N 2. С. 100 - 115.

Дежина 2008 - Дежина И., Егерев С. Ведущие научные школы - российский феномен // Капитал страны. Инвестиционные возможности России [Электронный ресурс]: http://www.kapitalras.ru/articles/article/992

Латур 2005 - Латур Б. Дайте мне лабораторию, и я переверну мир // Логос. 2005. N 5 - 6 (35). С. 211 - 242.

Полани 1985 - Полани М. Личностное знание: на пути к посткритической философии. М.: Прогресс, 1985.

Флек 1999 - Флек Л. Возникновение и развитие научного факта. М.: Идея-Пресс, 1999.

Хархордин 2006 - Хархордин О. Предисловие научного редактора // Латур Б. Нового времени не было: эссе по симметричной антропологии. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2006.

ПМА 1 - Полевые материалы автора, интервью, собранные в рамках исследования молекулярно-биологической лаборатории института РАН, в г. Санкт-Петербурге, ноябрь 2009 - июнь 2010 г. (информанты: N 1 - 10, возраст от 24 до 68 лет).

ПМА 2 - Фрагмент полевого дневника автора в рамках исследования молекулярно-биологической лаборатории института РАН в г. Санкт-Петербурге, ноябрь 2009 - июнь 2010 г.

Artiushina 2010 - Artiushina A. How to follow Latour in Russian and US BIO-lab: Paper, presented on workshop "The Third Wave of Science and Technology Studies: Breakthrough or Retreat?" [Электронный ресурс]: http://www.eu.spb.ru/index/news-archive/2010/2879-2879

Beaulieu 2010 - Beaulieu A. From Co-Location to Co-presence: Shifts in the Use of Ethnography for the Study of Knowledge // Social Studies of Science. 2010. XX(X). P. 1 - 18.

Collins 1974 - Collins H. M. The TEA Set: Tacit Knowledge and Scientific Networks // Science Studies. 1974. Vol. 4. N. 2. P. 165 - 185.

Collins 1985 - Collins H. M. Changing Order: Replication and Induction in Scientific Practice. Chicago: The University of Chicago Press, 1985.

стр. 27

Collins 2010 - Collins H. M. Tacit and Explicit Knowledge. Chicago: The University of Chicago Press, 2010.

Doing 2007 - Doing P. Give Me a Laboratory and I Will Raise a Discipline: The Past, Present and Future Politics of Laboratory Studies in STS // The Handbook of Science and Technology Studies / Eds. E. J. Hackett, O. Amsterdamska, M. Lynch, J. Wajcman. Third Edition. Cambridge, MA: MIT Press, 2007. P. 279 - 295.

Fujimura 1987 - Fujimura J. H. Constructing Doable Problems in Cancer Research // Social Studies of Science. 1987. N 17. P. 257 - 293.

Huges 1983 - Huges Th. P. Networks of Power: Electrification of Western Society, 1880 - 1930. Baltimore: John Hopkins University Press, 1983.

Knorr 1981 - Knorr K. The Manufacture of Knowledge: An Essay on the Constructivist and Contextual Nature of Science. Oxford: Pergamon Press, 1981.

Knorr-Cetina 1999 - Knorr-Cetina K. Epistemic Cultures: How the Sciences Make Knowledge. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1999.

Latour, Woolgar 1979 - Latour, B., Woolgar S. Laboratory Life: The Construction of Scientific Facts. Princeton: Princeton University Press, 1979.

Latour 1987 - Latour B. Science in Action: How to Follow Scientists and Engineers through Society. Cambridge Mass.: Harvard University Press, 1987.

Law, Callon 1992 - Law J., Callon M. The Life and Death of an Aircraft // Shaping Technology, Building Society / Eds. W. Bijker, J. Law. Cambridge, MA: MIT Press, 1992.

Myers 2008 - Myers N. Molecular Embodiments and the Body-work of Modelling in Protein Crystallography // Social Studies of Science. 2008. N 38(2). P. 163 - 199.

Owen-Smith 2001 - Owen-Smith J. Managing Laboratory Work Through Scepticism // American Sociological Review. 2001. Vol. 66. P. 427 - 452.

Pinch 1988 - Pinch T. J. Confronting the Nature. N. Y.: Springer, 1988.

Pinch, Leuenberger 2006 - Pinch, T., Leuenberger, C. Researching Scientific Controversies: The S&TS Perspective: Paper presented in Proceedings of EASTS Conference "Science Controversy and Democracy," National Taiwan University, Taiwan, 3 - 5 August.

Traweek 1988 - Traweek Sh. Beamtimes and Lifetimes: The World of High Energy Physics. L.: Harvard University Press, 1988.

Vink 2007 - Vinck D. Back to the Laboratory as a Knowledge Production Space // Revue d'anthropologie des connaissances. 2007. N 2. P. 159 - 165.

A. V. A r t i u s h i n a . On the Rules of Reproduction of an "Invisible Science": The Network Structure of a Russian Scientific Laboratory

Keywords: STS, ANT, Bruno Latour, laboratory studies, anthropology of science, comparative sociology

The article presents tentative results of an ethnographic study of a molecular-biological laboratory at the Russian Academy of Sciences in St. Petersburg. The study is part of a comparative cross-cultural research project on the practices of constructing knowledge in scientific labs of Russia and the USA. The major question the study poses is what resources are necessary in order for scientists to carry the original idea (hypothesis) up to the level of scientific product (article, patent, device) acknowledged by the community. Of importance is also the tracing of work stages where "failures" occur. ANT methodologies offered by Bruno Latour and early Michel Callon are employed in the article.

стр. 28

Заглавие статьиСООБЩЕСТВО ТРИЗ: ЛОГИКА И ЭТИКА СОВЕТСКОГО ИЗОБРЕТАТЕЛЯ

Автор(ы) З. С. Васильева

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 29-46

Рубрика

СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕМА НОМЕРА: АНТРОПОЛОГИЯ ОРГАНИЗАЦИЙ И СЕТЕВЫХ СООБЩЕСТВ

Место издания Москва, Россия

Объем 70.7 Kbytes

Количество слов 9053

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475628

: СООБЩЕСТВОТРИЗ ЛОГИКАИЭТИКАСОВЕТСКОГО, ИЗОБРЕТАТЕЛЯ . . З С Васильева

Ключевые слова: ТРИЗ, научно-техническая интеллигенция, изобретательство, диалектический материализм, трудовая этика

Сообщество сформировалось вокруг интереса к Теории Решения Изобретательских Задач (ТРИЗ), разработанной Г. С. Альтшуллером в 1960 - 1970-е годы. Пик популярности ТРИЗ в СССР пришелся на 1970 - 1980-е годы, а в эпоху Перестройки ТРИЗ вместе с волной эмиграции выплеснулась далеко за пределы Союза. Для многих ТРИзовцев теория стала не только профессиональным инструментом, но и жизненной философией. В данной статье особое внимание уделено философской логике, лежащей в основе ТРИЗ, и трудовой этике, характерной для членов сообщества. В основу статьи положены полевые материалы автора (интервью, наблюдение), собранные в 2010 г.

Среди исследований, посвященных позднему советскому обществу, как ни странно, практически нет работ о едва ли не самой многочисленной группе образованного населения СССР - инженерах. Между тем именно советские инженеры составляли, возможно, главный костяк советского общества, как в политическом, так и в экономическом (практическом) смысле: именно они своим трудом продвигали науку и технологию в стране и в буквальном смысле "строили" коммунизм.

Состав этой группы крайне неоднороден: это и привилегированный круг советских ученых, и научные сотрудники НИИ и заводов, и огромный штат ИТР (инженерно-технических работников), который обслуживал научные лаборатории, конструкторские бюро или производство. Очевидно, что в регистре должностей сотрудников отделов кадров был не один десяток, а, может быть, и не одна сотня возможных наименований технических специалистов. Отмечу, кстати, что должность ИТР - одна из наиболее низких в этом рейтинге. Так, квалифицированный рабочий с большим производственным стажем легко мог получить должность ИТР, чего нельзя сказать о позициях конструкторов, инженеров-специалистов, научных сотрудников и т. д. Именно из-за неоднородности и многочисленности этой группы трудно согласиться с такими обобщениями, как например "ИТР-дискурс", "культура ИТР" или "ИТР-эстетика" (Липовецкий 2010). М. Н. Липовецкий вводит эти понятия в связи с критическим обсуждением современной литературной продукции (в том числе, в интернете), и прежде всего той ее части, которая восходит к эпохе 1960-х годов. Несмотря на все оговорки и усилия автора остаться корректным как по отношению к советской технической интеллигенции, так и к современным

представителям технических профессий, концепция "эстетики ИТР" сводится к ее "бедности", "советскости" и содержательной одномерности, а использование аббревиатуры "ИТР" закрепляет эти характеристики за продукцией определенной социо-профессиональной группы.

Зинаида Сергеевна Васильева - докторант Института Этнологии университета Невшателя (Швейцария); e-mail: zvasilyeva@gmail.com

Статья опубликована по Программе фундаментальных исследований Президиума РАН "Традиции и инновации в истории и культуре" в рамках проекта "Методологические и концептуальные инновации в антропологических и этнологических исследованиях".

стр. 29

Размечая границы "ИТР-дискурса", М. Н. Липовецкий, скорее, называет произведения советской массовой культуры эпохи оттепели, соответствующие взглядам "шестидесятников", часто интеллигентов в первом поколении, сумевших получить высшее образование и продвинуться благодаря невероятной социальной мобильности, имевшей место в 1930-е и 1940-е годы. Эта огромная по своим масштабам социальная ротация, сопровождавшаяся хорошо известной жестокой репрессивной селекцией, привела к тому, что - среди уцелевших - значительная группа населения из среды крестьян, беспризорных, рабочих перешла в более благополучные и престижные социальные страты. Выходцы из этих групп, т. е. люди, часто не имевшие изначальных предпосылок к занятию привилегированного положения в обществе и не получившие необходимого объема культурного багажа в семье, действительно были обязаны своими успехами тем политическим и социальным изменениям, которые происходили в СССР в эпоху форсированной индустриализации.

Справедливости ради замечу, что на те культурные образцы, которые отмечает Липовецкий в качестве характерных для "культуры ИТР" (романы Д. Гранина, научно-фантастические произведения, авторская песня), ориентировался весь круг советской интеллигенции, сформировавшийся в эпоху хрущевской оттепели. Помимо научно-технической интеллигенции, эти вкусы разделяли также естественники (геологи, биологи), педагоги, деятели культуры, например театра и кино (Богданова 2010).

Слой научно-технической интеллигенции был крайне разнородным как по профессиональной ориентации, так и по социальному происхождению. Ученые фундаментальной науки, сконцентрированные в академических городках или институтах АН СССР, специалисты, вовлеченные в прикладные военные разработки в закрытых "почтовых ящиках" или гражданские инженеры, работавшие в рамках заводов и НИИ, были в разной степени удалены от "всевидящего ока" центральной власти, имели различные институциональные режимы и обладали неравным социальным престижем. Неудивительно поэтому

и то, что организационные культуры, сложившиеся в разных коллективах этого профессионального цеха, могли существенно отличаться.

Между тем совершенно верно, что, начиная с хрущевской школьной реформы 1958-го г., высшее техническое образование стало доступно практически всем желающим, а вечерняя и заочная формы обучения позволили многим рабочим стать дипломированными специалистами "без отрыва от производства". В результате неоправданная многочисленность технических специалистов в сочетании с их зачастую невысокими зарплатами привела к падению престижа этой социальной группы в конце 1970-х и особенно в 1980-х гг., когда инженер стал героем анекдотов и народного юмора.

Замечание о доступности высшего инженерного образования вовсе не означает, что уровень знаний был повсеместно низким. Напротив, противостояние ведущих ученых и партийных бюрократов, обнаружившееся во время обсуждения школьной реформы 1958 г., в конечном счете привело к созданию альтернативных элитных учебных заведений, что абсолютно противоречило первоначальной идее реформы: расширить доступ к образованию, поднять престиж ручного труда и проч. (Coumel 2006). Таким образом, высшее техническое образование превратилось в фабрику по производству средних инженеров (при сохранении определенных элитных ВУЗов, ориентированных на производство высококвалифицированных ученых и технологов). Подобная институционализация научно-технической элиты способствовала дальнейшему конструированию организационных и символических барьеров внутри всего корпуса технических работников.

Помимо основных мест занятости (НИИ, ПО, КБ, заводы, п/я и проч.), многие представители научно-технических кругов были вовлечены в сообщества, организованные в рамках общественных инициатив или просветительской деятельности. К

стр. 30

таким сообществам относились, например, научно-технические общества, региональные общества "Знание", редакции научно-популярных журналов и т. д.

В данной статье объектом исследования является идейная основа одного из таких сообществ, организованного вокруг интереса к Теории решения изобретательских задач (ТРИЗ)1, разработанной инженером-изобретателем Генрихом Сауловичем Альтшуллером. Альтшуллер также известен своими произведениями в жанре научной фантастики, опубликованными под литературным псевдонимом Генрих Альтов. Особое внимание будет уделено философским основаниям ТРИЗ и этическим принципам сообщества.

Методические замечания. Сообщество ТРИЗ оказалось в фокусе моего исследования не случайно. Летом и осенью 2010 г. я проводила полевое

исследование в Москве и Санкт-Петербурге по теме, связанной с изучением изобретательства в позднем СССР2. Находясь в Петербурге, я обнаружила интернет-сайт Российской ассоциации ТРИЗ и связалась с секретарем. Этот контакт позволил мне взять интервью у нескольких ключевых фигур сообщества ТРИЗ, которые любезно согласились уделить мне время3. Таким образом, материалом для статьи послужили прежде всего записи интервью с мастерами и специалистами ТРИЗ, а также педагогами, работающими по системе ТРИЗ. Одновременно были использованы печатные и интернет-публикации разных лет. Всего по теме изобретательства было проведено 16 экспертных интервью, из которых 6 - с лидерами петербургского ТРИЗ-сообщества.

Отмечу, что в основном мои информанты работают отдельно друг от друга, т. е. нельзя сказать, что они воспроизводят общий профессиональный нарратив. Вернее, то общее, что можно обнаружить в этом нарративе, восходит к периоду их инициации в сообществе, но не является постоянно воспроизводящимся внутри группы дискурсом.

Об изобретательстве в СССР. Уже на заре советской эпохи изобретательству придавалось большое значение. Молодая страна нуждалась в прогрессивном экономическом развитии и скорейшей индустриализации. 30 июня 1919 г. Ленин подписал Декрет о свободе технического творчества и государственной поддержке изобретателей. За декретом последовало основание общественного движения рационализаторов и изобретателей и открытие журнала "Изобретатель". В задачи движения входило максимально вовлекать рабочих, часто безграмотных, в творческое осмысление процессов производства, повышать их профессиональную сознательность и по возможности уровень технической грамотности. Считалось, что уже на уровне рационализации (т. е. введения небольшого технического усовершенствования, не требующего, в отличие от изобретения, радикального изменения технологии) возможна значительная экономия средств производства. Уже через несколько лет Всесоюзное общество изобретателей (ВОИЗ) насчитывало около 400000 участников по всей стране. Несмотря на то, что идеология требовала акцентировать внимание на вкладе в развитие производства рядовых рабочих, т. е. движущего революционного класса, на практике большинство технических нововведений принадлежали инженерам или высоко квалифицированным рабочим, основная же масса пролетариата представляла консервативную и малограмотную группу, скептически, в духе луддитов относящуюся к модернизации. Многие статьи первых номеров журнала "Изобретатель" стремятся преодолеть это реакционное отношение рабочих к своему труду.

Общее изменение внутренней политики СССР в 1930-е годы повлияло и на изобретательство. В 1938 г. был закрыт журнал, постепенно сходит на нет и общественное движение. В военное время изобретательство тем не менее сохраняется во всех технических учреждениях в силу объективной необходимости, рационализация же получает дополнительный импульс на фронте, в особенности в оружейных ремонтных бригадах. В эпоху первой оттепели в 1956 г. снова открывается журнал: два года он носит имя "Изобретательство в СССР", а с 1958 г. постоянно называется "Изобретатель и рационализатор". В структуре профсоюзов СССР возрождается ВОИЗ, которое

стр. 31

теперь называется ВОИР - всесоюзное общество изобретателей и рационализаторов. Влияние ВОИР распространяется отныне не только на регионы, но и на конкретные предприятия. Во всех технологических учреждениях создаются БРИЗы - бюро рационализации и изобретательства, призванные производить первоначальный отбор рационализаторских и изобретательских предложений, оказывать содействие изобретателям и рассчитывать творческие гонорары. На практике отношения между изобретателями и официальными структурами (БРИЗ, ВОИР) не всегда были простыми и часто зависели от характера, компетентности и карьерных амбиций конкретной личности, возглавлявшей тот или иной отдел. Типичный конфликт между изобретателем и начальником-бюрократом изображен в романе Владимира Дудинцева "Не хлебом единым" (1956).

Несмотря на противоречивый характер отношений между инноваторами и бюрократическими инстанциями, на государственном уровне изобретательству оказывалась материальная и идеологическая поддержка: выплачивались авторские вознаграждения, в советских художественных произведениях изобретатель выступал как положительный, но часто неоцененный герой своего времени. Этот персонаж сочетал в себе различные черты: инженерную и народную смекалку Кулибина, искусность и верность отчизне Левши, принципиальность и преданность науке Лопаткина (героя романа Дудинцева).

Возникновение ТРИЗ. Автор ТРИЗ - Генрих Саулович Альтшуллер (1926 - 1998)4 - большую часть своей жизни прожил в Баку. Как и судьба многих его ровесников, его жизнь полна драматических событий: война прервала обучение в Азербайджанском индустриальном институте, в 1951 г. он оказался в лагерном заключении за критику положения дел с изобретательством в СССР, после реабилитации в 1954 г. испытывал трудности с трудоустройством, в результате чего и обратился к писательскому труду5. Несмотря на объективные сложности, к 1950 г. на его счету было уже около десяти зарегистрированных изобретений. К концу жизни Альтшуллер был также автором многих десятков публикаций.

Сразу после окончания войны Альтшуллер был направлен на службу в инспекцию по изобретательству Каспийской военной флотилии. Его работа состояла в том, что он обрабатывал существующие патенты и помогал флотским изобретателям дорабатывать их проекты для оформления заявки. Таким образом, ему приходилось просматривать сотни проектов и сравнивать их с уже опубликованными патентами для проверки оригинальности и научной новизны. Анализируя этот корпус, Альтшуллер пришел к выводу, что все изобретения можно разделить на пять категорий, каждая из которых связана с определенным уровнем "изобретательности". Первый и самый простой уровень соответствует решению проблемы в рамках одной технической системы, то есть ее решение должно быть доступно любому специалисту в пределах одной профессии, а пятый и самый сложный уровень требует особого технического воображения и широких междисциплинарных знаний. Более того он обнаружил, что большинство изобретателей, не обладая системным мышлением и не понимая

логики развития технических систем, ищут решение проблемы наугад, методом проб и ошибок, а потому работают неэффективно.

С этого времени Альтшуллер целенаправленно начал заниматься разработкой ТРИЗ - теории решения изобретательских задач. Он сформулировал идею о том, что все технические системы эволюционируют согласно естественным и предсказуемым законам, и, зная эти законы, можно планировать пошаговый путь поиска решения задачи, формируя таким образом новый - системный - тип мышления. Для формирования такого системного мышления Альтшуллер стал создавать Алгоритм решения изобретательских задач (АРИЗ)6.

Сообщество ТРИЗ. Сообщество как таковое во многом формировалось благодаря личным контактам Г. С. Альтшуллера. Как уже было сказано, большую часть жизни он

стр. 32

прожил в Баку, то есть на периферии СССР, и сознательно прилагал усилия к расширению круга заинтересованных специалистов. В 1956 г. Г. С. Альтшуллер в соавторстве с Р. Б. Шапиро опубликовал статью, в которой они утверждали, что "исследование психологии изобретательского творчества не может вестись в отрыве от изучения основных закономерностей развития техники" (Альтшуллер1956). Вопреки распространенному мнению, изобретение является не столько результатом внезапного озарения, сколько закономерным следствием научного поиска, который основывается на выявлении "противоречия, которое мешает решению задачи обычными, уже известными технике путями" (Там же). Далее авторы исследовали типичные приемы изобретательства и предлагали последовательность шагов, которые должны были помочь изобретателям решать технические задачи. Фактически, в этой статье был представлен первый вариант АРИЗ. Некоторые читатели откликнулись на эту публикацию и вступили в переписку. Стремясь найти единомышленников, Альтшуллер отвечал на все письма, вместе с ответом он отправлял копии своих рукописей, примеры задач и, в конце концов, устанавливал личные связи с наиболее активными изобретателями. Таким образом, во многом сообщество ТРИЗ формировалось заочно и адресно (то есть через переписку с каждым конкретным лицом).

Параллельно Альтшуллер начал проводить семинары и в самом Баку. Первый семинар прошел в 1958 г. на базе Министерства строительства Азербайджана, позднее он перерос в Общественный институт изобретательства - публичные курсы, открытые для всех желающих. Через некоторое время, по мере развития отношений с удаленными корреспондентами, автора ТРИЗ начали приглашать в регионы.

Со временем в разных концах страны стали образовываться кружки изобретателей, пытавшихся развить и применить ТРИЗ. В Ленинграде распространение ТРИЗ связано с именем Волюслава Владимировича

Митрофанова, заведующего лабораторией на заводе "Светлана". В 1973 г. при Выборгском Дворце культуры и техники он организовал Школу молодого изобретателя, а затем - Институт молодого рационализатора и изобретателя (позднее Университет научно-технического творчества и Народный университет). Сегодня Митрофанов считается основателем научной школы "практической ТРИЗ". Далее мой рассказ о сообществе во многом основывается на данных о ленинградском его отделении.

Большинство инженеров, по-видимому, узнавали о ТРИЗ на работе: через публикации, объявления. Мои респонденты рассказывают:

Ну вот я, например, в 72-м году случайно натолкнулся на книжку "Алгоритм изобретения" у себя на работе в библиотеке. Почему я начал заниматься? Значит, как-то надо было что-то придумать, я по распределению пришел в институт работать. В принципе, я бы рано или поздно обязательно нашел бы этот материал, ну или кто-нибудь подсказал. Вот. Ну и что я стал делать? Я вообще не догадался написать Альтшуллеру, я просто создал кружок на работе, и мы стали там заниматься, я стал вести этот кружок. Вот, потом появилось это объявление про Выборгский дворец культуры... (ПМА, информант SPb-10-03).

В 77-м году я увидела у себя [на работе - З. В.] в коридоре объявление, что какой-то там университет Научно-Технического Творчества объявляет набор и находится это в ДК, то есть, прямо у ворот нашего [института - З. В.]... И что он... и там такая программа была - алгоритм решения, в числе прочего, изобретательских задач. И я подумала: ну это же вздор! И поэтому пошла (ПМА, информант SPb-10-01).

Я в общем-то и узнал об этом... о ТРИЗ впервые услышал в этом, в [название НИИ - З. В.][...] по разным делам частенько ездил в головную организацию. Ну там где-то объявление, воировское объявление: приглашают учиться теории решения изобретательских задач. Ну и... в то время ВОИР был сильной организацией. Полезной организацией (ПМА, информант SPb-10-02).

стр. 33

Подчеркну, что большинство моих собеседников занимались изобретательством и прежде, до того как познакомились с ТРИЗ, и знакомство с теорией было в русле их профессиональных занятий. Более того, создание методологии изобретательства было насущной проблемой специалистов, занимавшихся разработками новых технологий:

...у меня входило, там, три лаборатории в моем подчинении. Практически все разработки, которые делались, они шли через мой сектор. И я хотел найти какую-то теорию, методологию, чтобы научить их [изобретать - З. В.]. И вот получилось так, значит ничего у меня путного не получалось. Никакой

методологии. Какие-то вещи были. Но все-таки сложно было придумать. (ПМА, информант SPb-10-18).

Однако помимо инженеров, заниматься изобретательством приглашались все желающие. О Школе молодого изобретателя написала газета "Смена", многие узнавали о курсах от своих знакомых. По рассказам моих информантов, среди слушателей Народного университета были люди со средним специальным образованием и с высшим, приходили учителя, школьники, студенты, домохозяйки. Среди профессий были названы также рабочие, врачи, художники, писатели, повар...

Обучение длилось два года и включало такие курсы как: АРИЗ, РТВ (развитие творческого воображения), решение практических задач. Другие предметы вводились по мере расширения университета в зависимости от интересов преподавателей, состав которых формировался из вчерашних выпускников. Слушатели занимались два раза в неделю по три часа. "У нас было человек 50 - 60 - 70, иногда 100. Зал был полный. Народу было много. Но во время обучения часть людей отсеивалась, уходило. И обычно дипломы защищало человек 30 - 40 - 50" (ПМА, информант SPb-10-18). Дипломный проект должен был включать теоретическую и практическую части: критический анализ одного из положений ТРИЗ на материале практических примеров и решение изобретательской задачи.

Похожие инициативы предпринимались и в других регионах: в Волгограде, Москве, Новгороде, Новосибирске, Петрозаводске, Самаре. Выделяют также уральскую и дальневосточную школы. В каждом центре появлялась своя специфика - в зависимости от интересов и специализации руководителя. Так, Митрофанов ввел задачи по полупроводникам - новейшему направлению 1970-х годов, о котором Альтшуллер не знал. Начиная с 1980 г. стали проводиться регулярные конференции по ТРИЗ в Петрозаводске. По словам одного из моих собеседников, со временем "эта научная школа превратилась в общественное движение".

Поскольку изначально ТРИЗ не принадлежала какой-то конкретной научной организации, то инфраструктура сообщества отличалась в каждом регионе. Насколько можно судить из доступных материалов, выбор, как правило, определялся институциональной привязкой местного лидера ТРИЗ и его профессиональными и личными связями. Помимо учреждений, в которых официально работали участники движения ТРИЗ, упоминались также региональные ВОИРы и общество "Знание", научно-технические общества.

В 1989 г. была организована Ассоциация ТРИЗ, президентом которой был избран сам автор теории. На веб-странице "Хронология событий" официального сайта Фонда Г. С. Альтшуллера отмечено, что произошло это "по инициативе ряда учеников Г. С. Альтшуллера, но - и это принципиально - не его самого".

Философская логика ТРИЗ. Говоря о теоретическом фундаменте ТРИЗ, все мои собеседники спонтанно сообщали мне о том, что в основе ее лежит

диалектический материализм. Более того, было очевидно, что эта философская концепция им близка и понятна именно с профессиональной точки зрения, а вовсе не является идеологией, "навязанной сверху".

Дело в том, что Альтшуллер, после того как он придумал первые алгоритмы, сначала он просто цитаты подписывал разные философские. Чувствовалось, что [есть между ними - З. В.] какая-то общность. И очень хорошо это вписывалось в марксизм-

стр. 34

ленинизм. [...] Оказалось, что философские законы: переход количества в качество... выполняются обязательно. Вот. Единство противоположностей... обязательно едино. Если есть "да", значит должно быть "нет"...

Далее информант отодвигает марксизм как официальную идеологию на второй план, отводя ведущую роль диалектике как основному логическому принципу:

Скорее - это диалектика - все-таки. Марксизм-ленинизм диалектику захватил как свое, значит это и марксизм-ленинизм в каком-то смысле. Мы все немножко его проходили, но надо сказать, что технари гораздо хуже, чем мы [математики, физики - З. В.] - в университете прекрасно это было. И я очень любила и хорошо сдавала эту философию. Она у нас была хорошо очень поставлена, интересно. И поэтому, мне это тоже очень на руку было (ПМА, информант SPb-10-01).

Значит, Альтшуллер, вообще, так сказать, исходил от Гегеля. То есть, у него фактически главный инструмент - это противоречие. А противоречие - это и есть закон единства и борьбы противоположностей. Только у него другие обозначения. Он ввел ФП - физическое противоречие. Очень часто мне задавали [вопрос - З. В.]: а химическое есть противоречие? Я говорю - наверное, есть. Но автор физику поставил во главу угла. То есть в любом, даже в химии, все равно это будет физика (ПМА, информант SPb-10-18).

Второй после диалектики (как логического метода) фундаментальный принцип, который единогласно признают все ТРИЗовцы - это материализм. Один из информантов, чувствуя, что ему придется высказать непопулярное мнение, сказал со смешком:

Диалектический материализм - основа всего. Сейчас об этом как-то не принято говорить, потому что, нуу, ... такая обстановка. Но фактически от этого никуда не ушли. На идеализме этого не построить (ПМА, информант SPb-10-02).

В продолжение цитаты замечу, что на конференции Ассоциации ТРИЗ в августе 2010 г., на которой мне довелось присутствовать, один из докладчиков - педагог,

работающий по системе ТРИЗ с дошкольниками - сказал, что из всех родителей, которые приводят своих детей на занятия, в конечном счете, остаются только атеисты. Трудно комментировать это замечание, не имея более конкретных сведений о том, на что именно реагировали родители, отказываясь от курсов, и в каких контекстах родителям и/или педагогам приходилось артикулировать креационистскую или эволюционистскую модель развития. В любом случае любопытно, что в устах педагога, работающего с дошкольниками, материалистическая картина мира оказывается обязательным условием для адекватного понимания ТРИЗ.

Наиболее резкий из моих собеседников открыто связал саму возможность появления ТРИЗ именно в СССР с доминирующим в ту эпоху философским учением:

Вот почему в принципе ТРИЗ возникла в России? И не могла бы возникнуть ни в одной другой стране в принципе? Как Вы думаете, почему? Да очень просто: потому что в России того времени было настоящее диалектическое образование, которого не было ни в одной стране и нету, а теперь нету и у нас. Вот и все, потому что тогда в России ставилась задача, чтобы действительно образование было хорошее [...] (ПМА, информант SPb-10-03).

Между тем было бы ошибочно считать, что все мои собеседники - убежденные марксисты или, еще более конкретно, коммунисты (только один информант назвал себя марксистом). Несмотря на то что каждый из них с болью признает, что изобретательство погибло в нашей стране вместе с распадом советской системы, мне часто доводилось слышать весьма критические отзывы о советском режиме как об "идиотизме", "маразме", лицемерии и т. д. Верно и то, что критика советской системы свя-

стр. 35

зывается в речах моих собеседников с ее несовершенством и нежеланием руководства устранять существовавшие недостатки:

И наша советская система - выбрать лучшего и выбрать одного виновного - это бред собачий. На самом деле, нет лучшего и нет виновного. И вообще обычно виновным бывает не человек, а виновным бывает неправильно решенная задача. А этого никогда не искали. И поэтому у нас было очень легко. Нашел - все. Наказал - дальше будем лучше. А дальше лучше не будем! Потому что ничего не придумано и не придумывается. И когда я приходила в свою организацию и говорила: давайте сделаем группу, которая бы нам исправляла недостатки того, что мы сделали, скажем, деформации пошли, что-то еще... И директор и главный инженер, они говорили, что нам этого не надо. И если мы это будем делать... Зачем дешевле? - нам в следующий раз меньше денег дадут. Я говорю: "Хорошо, давайте делать лучше". Ну, лучше-то, конечно, лучше, но надо бы еще подумать [...] То есть, они считали, что не надо. Да. Потому что мы зависим от тех денег,

которые нам дают. Чем меньше дадут денег, тем хуже. Поэтому наша группа будет врагом для всех. Понимаете? (ПМА, информант SPb-10-01).

Более того один из респондентов обвинил в лицемерии и непонимании диамата именно официальных советских марксистов, в отличие от которых он сам был его искренним ценителем и последователем. В интервью он приводит такой случай:

Там был в Ленинградском университете профессор, зав. кафедрой философии, и его очень интересовал вопрос: что такое творчество? И он проводил еженедельные семинары в течение года, давая слово каждому: художнику, писателю, поэту, научному сотруднику, ученому. Мне там дали слово, я рассказывал [...] Он уже ушел. А его ученик еще там работает. Сейчас ему много лет, но мы с ним много ругались. Потому что у философов, ну не только у философов, грубо говоря, двойная бухгалтерия. То есть они на лекциях рассказывают одно и как сторонники диалектического материализма. А потом во время перекура: "А это все плешь!". Это меня, так сказать, взбеленило. И я тогда против его помощника выступил, он сказал, что в эту книгу только селедку заворачивать надо (ПМА, информант SPb-10-18).

Разница между профессором с философского факультета и моим респондентом состоит в том, что для первого марксизм является идеологией, причем идеологией, выходящей из моды (дело происходило, очевидно, в начале 1980-х гг.), а для второго принципы диалектического материализма есть не что иное, как логика его ежедневного интеллектуального творчества, отказаться от которой было бы равносильно признанию своей науки - ложной, а себя - дилетантом.

Мне кажется важным подчеркнуть, что диалектический материализм является для моих героев не политической идеологией, но философской логикой рассуждения, теоретическая истинность которой для них так же очевидна, как очевиден и практический результат (т. е. разрешение физического противоречия), полученный на ее основе. Защищая принципы диамата, они защищают не столько поле своей профессиональной деятельности (как это могло быть в случае с университетским философом), сколько интеллектуальные принципы своей работы. Напомню, что все мои собеседники - профессиональные инженеры или физики, авторы многих изобретений, не только зарегистрированных, но и внедренных в производство.

Лорен Р. Грэхам, американский исследователь, известный своими работами по истории и философии советской науки, внимательно проанализировав многие публикации и интервью с выдающимися советскими учеными, пришел к выводу о том, что "несмотря на бюрократическую поддержку диалектического материализма Советским государством, ряд способных советских ученых вполне искренне создавали в рамках диалектического материализма свои интеллектуальные конструкции, которые, к тому же, представляют интерес сами по себе как выдающиеся достижения философского материализма" (Graham 1987: 1. Перевод - З. В.). Далее он утверждал: "Я убежден,

стр. 36

что диалектический материализм оказал влияние на работы некоторых советских ученых и что в ряде случаев это влияние позволило им сформировать такие научные взгляды, которые завоевали для них международное признание зарубежных коллег" (Там же: 3. Перевод - З. В.).

Случай ТРИЗ - один из примеров того, как диалектический материализм мог оказаться эффективной эвристической моделью в советской науке. Данное утверждение не означает, однако, что изобретения, осуществленные по методике ТРИЗ, не могли быть сделаны с опорой на другие методики и эвристические модели, далекие от марксизма. Важно другое: пример ТРИЗ показывает, что не всегда советская наука "страдала" от примата диалектического материализма, который полагался единственно возможной и правильной философией науки. Более того, в случае ТРИЗ доминирующая философская концепция оказалась на службе у советских изобретателей.

Интересно и то, что "совпадение" философских оснований ТРИЗ и официальной идеологии вовсе не гарантировало первой благополучное существование. В судьбе сообщества было много непростых моментов, связанных с личностью Альтшуллера, его нежеланием интегрироваться в более крупные общественные движения (например в ВОИР), внутренней динамикой группы и т. д. Однако рассказ об этом заслуживает отдельной статьи.

Этика ТРИЗ. Одним из центральных вопросов, вызвавших бурное обсуждение в рамках итоговой дискуссии после конференции Ассоциации ТРИЗ, оказался вопрос о том, является ли обучение методике ТРИЗ нравственным в условиях современного российского капитализма. Проблему можно было бы переформулировать следующим образом. ТРИЗ является универсальным инструментом решения задач. Преподавание ТРИЗ можно расценивать как распространение "оружия"7, которое может быть использовано во зло. Среди потенциально "опасных" клиентов были названы несколько крупных российских ресурсных предприятий, которые действительно обращались в Ассоциацию ТРИЗ с заказом курсов повышения квалификации для своих сотрудников, в основном - менеджеров и маркетологов (курсы были для них проведены).

Для стороннего наблюдателя, не посвященного в этику ТРИЗ, такая постановка вопроса может выглядеть странно. Однако любому ТРИЗовцу хорошо известно, что преуспеть в ТРИЗ невозможно вне применения ТРТЛ - теории развития творческой личности, также разработанной Альтшуллером и сформулированной в работах разных лет (см. прежде всего: Альтшуллер 1986; Альтшуллер, Вёрткин 1994). В одной из статей автор пишет: "Занятия по ТРИЗ преследуют две цели: 1) обучение новой технологии решения изобретательских задач; 2) воспитание качеств, присущих творческой личности" (Альтшуллер 1985).

Если сама ТРИЗ была призвана выполнить первую поставленную цель, то ТРТЛ стала своеобразным руководством по самовоспитанию. По Альтшуллеру, существуют шесть качеств творческой личности, и первое среди них - "наличие значительной, новой (еще не достигнутой) и общественнополезной цели" (Альтшуллер 1985). Остальные пять качеств предельно рациональны: 2) наличие комплекса реальных рабочих планов достижения цели и регулярный контроль за выполнением этих планов; 3) высокая работоспособность (в качестве примера предлагается система А. А. Любищева8 (описана в: Гранин 1974)); 4) хорошая техника решения задач; 5) способность отстаивать свои идеи - "умение держать удар"; 6) результативность. Резюмируя, можно сказать, что пять последних пунктов соответствуют этике труда - полезного, целенаправленного и эффективного - характерной для индустриальной эпохи, вне зависимости от типа экономики: капиталистического или социалистического. Таким образом, "творческая личность" Альтшуллера - это, прежде всего, личность, способная работать автономно, рационально и эффективно ради достижения конкретной цели. Творчество же есть метод оптимальной организации этого труда. "Социалистическим" труд становится исключительно в связи с первым пунктом про общественно полезную цель.

стр. 37

Рассуждая о достойной цели, Альтшуллер противопоставляет два примера. В первом из них9 15-летний школьник Нурбей Гулиа решает создать сверхъемкий аккумулятор и посвящает 19 лет жизни тому, чтобы решить техническую задачу, сконструировать модель и добиться признания своего изобретения. Спустя годы Гулиа становится "крупнейшим в мире авторитетом по супермаховикам" (Альтшуллер 1985).

Во втором примере рассказывается об удачном коммерческом изобретении одной американской компании. Фирма выпустила кольца с камнями, меняющими цвет в зависимости от настроения владельца: при изменении температуры тела жидкокристаллические вещества, нанесенные тонким слоем под камнем, меняли свой цвет.

В тексте статьи Альтшуллер буквально не называет идею с кольцами "незначительной", его упрек связан лишь с бедностью технического решения: из 5000 возможных физических эффектов использован только один - "задача, посильная кружку юных техников" (Там же). Риторически он даже пытается ее оправдать, определяя как "красивую" и "полезную" (в 1980-е годы уже нельзя было игнорировать потребительские ценности). Однако не вызывает сомнений, что для самого Альтшуллера два приведенных примера противоположны по значению: героизм ученого, положившего жизнь на усовершенствование аккумулятора, не может сравниться с созданием игрушки-однодневки. Водоразделом между значительными и незначительными целями становится представление, с одной стороны, о масштабах проекта, а с другой - о его общественной пользе. Любопытно, что важным источником достойных целей автор ТРИЗ считал научно-фантастические произведения и с 1964 г. составлял

Регистр современных научно-фантастических идей. Выбор цели Альтшуллер также надеялся поставить на научную основу:

Прежде всего необходимо разработать новую технологию выбора цели. Творческая мысль в этой области находится на крайне низком уровне, как когда-то в технике решения задач. Считается, что все зависит от случая или от прирожденных способностей. Нужна научная теория выбора целей. Начинать эту работу следует с создания Фонда Достойных Целей - списка (или картотеки) целей. Такой фонд остро необходим уже сейчас для обучения ТРИЗ школьников, студентов, молодых инженеров. В особенности - школьников. Вести их обучение ТРИЗ без увлекательной цели просто невозможно: ТРИЗ -инструмент для достижения цели, а не самоцель (Альтшуллер1985).

Энтузиазм, связанный с систематизацией, планированием и максимальной рационализацией интеллектуального труда, является также символом эпохи. Стоит напомнить, что советская наука 1960 - 1980-х годов развивалась под знаком кибернетики (ранее запрещенной), науки о закономерностях процессов управления и передачи информации. Новая наука была, в частности, призвана порвать с авторитаризмом бюрократии, характерным для сталинской эпохи. Отныне планирование развития страны (народного хозяйства, общества, науки) должно было происходить в соответствии с точными математическими расчетами (подробнее об этом см: Богданов2011, Герович 2011).

Этическая проблема - как обезопасить науку (и изобретательство как ее неотъемлемую часть) от антигуманного использования, как кажется, не стояла перед Альтшуллером. Наука виделась ему как неоспоримый и конкретный способ усовершенствования мира. В его художественных произведениях доминирует романтическое представление о разуме, познающем Вселенную на благо человечества (см., например: Альтов 1968 и др.)10.

Восторженное и некритическое отношение к науке было широко распространено в советском публичном дискурсе начиная с 1960-х годов. "Советские физики не проходили через нравственные мучения Хиросимы. Образ Франкенштейна был чужд российскому воображению" (Вайль, Генис 1988: 86). В отличие от западной традиции фантастической литературы, где писатели часто предостерегали от опасностей, которые таит "мир умных машин", советская фантастика рисовала светлые картины мудрого и гуманного покорения мира человеческим разумом. Важно заметить, однако, что

стр. 38

в репрезентациях фантастов, и в том числе в произведениях самого Генриха Альтова, это покорение требовало ежедневного кропотливого труда, терпения и постоянного совершенствования как собственных знаний, так и многочисленных приборов.

Второй характерной чертой этой этической концепции является патриотизм, характерный для служащих крупных государственных предприятий, к тому же часто работавших "на войну". Поскольку термин "патриотизм" стал использоваться в литературе слишком широко, к тому же в различных и часто противоположных значениях, я назову эту черту "государственным подданничеством", а многочисленный социальный слой людей, искренне работавших на благо своей страны "государственными подданными". Для них "общее благо" было равнозначно благу государственному, так же как построение коммунизма (читай: всеобщего благополучия) "в отдельно взятой стране" было равнозначно построению всеобщего коммунизма.

Мне представляется, что это pro-государственное мышление было не только и не столько результатом идеологической пропаганды, сколько частью профессиональной этики предприятий, полностью находившихся на обеспечении государства и обслуживающих "большие" государственные цели, и прежде всего ВПК. Даже для критиков советской системы среди служащих академгородков и научных институтов ценность самого государства, как кажется, не подлежала сомнению. Они критиковали ее как верноподданные, желавшие дальнейшего усовершенствования, но не замены самой системы.

Таким образом, единственный идеологически нагруженный пункт альтшуллеровской этической программы - о значительной цели - не ставит вопрос о нравственной природе ТРИЗ. Дискуссия о нравственности, услышанная мною на конференции, едва ли восходит к самому Альтшуллеру. По словам одного из моих собеседников, тогда в этом не было необходимости: "Тогда все-таки другое время было, были естественно общие задачи - там построение коммунизма и поэтому изначальная идея была нравственная - помочь родной стране быстрее развиваться" (ПМА, информант SPb-10-01).

Именно эпоха перестройки и радикальные изменения, произошедшие в сфере экономических отношений, поставили под вопрос представления об "общем благе" и "общей пользе". Банкротство крупных государственных предприятий и потеря рабочих мест многими тысячами сотрудников по всей стране сочетались с успешным продвижением некоторых из них - тех, кто сумел применить свои профессиональные и личные навыки в новых условиях.

В конце 1980-х годов некоторые ТРИЗовцы смогли удачно продвинуться за счет появлявшихся центров НТТМ (научно-техническое творчество молодежи), получивших право кооперативной деятельности и обладавших привилегией минимального налогообложения:

...им дали какие-то права, которых не было на заводе. Завод, например, не мог договора заключать, чего-то еще, было сложно, только через государство. Такая была ... ну, не пробиться. А тут - и человек мог прийти договор заключить. И группа из отдела какого-то из института [могла - З. В.] прийти заключить договор. И это все было можно. И поэтому, на этом посредничестве и стали зарабатывать. По существу мы стали чем-то вроде свободного НИИ, в котором все разработки, которые было не протащить где-то через государство, тащили

здесь, причем создавали тут же какую-то группу, которая тут же их внедряла. Это был кооператив, как правило. То есть свободу деятельности открыли вот такую, но в основном, конечно, [потому - З. В.] что дали им больше прав. Но мы этого, я этого не понимала. Мой директор, которому было 26 лет, он это понимал. А мне было под 50, я не понимала. Я думала, что им нужно творчество. И я тогда пришла, они все пытались меня спихнуть в кооператив, а я все отказывалась. В конце концов, я стала заниматься преподаванием ТРИЗ. Я рассылала информацию по школам, собирала в хорошем, очень красивом месте под Ленинградом этих учителей, он с меня не требовал никаких денег, никакого дохода, занимаюсь и ладно, еще и зарплату платил, причем гораздо больше, чем там (ПМА, информант SPb-10-01).

стр. 39

В 1990-е годы многие молодые и способные ТРИЗовцы покинули страну и устроились на Западе (прежде всего в Германии, Израиле, США), найдя себе применение в основном в технологическом или консалтинговом бизнесе. В отличие от них, те, кто остались на территории бывшего СССР, не только потеряли остатки инфраструктуры, которую некогда предоставляли им государственные и общественные организации, но также разделили судьбу большинства бюджетников в послеперестроечное время. Попытки продвинуть ТРИЗ в новых условиях привели ее в область педагогики, где она заняла место одной из методик развития творческой личности.

Сам Альтшуллер с началом армяно-азербайджанского конфликта был вынужден покинуть Баку и последние годы жил в Петрозаводске, где ему, по словам одного из респондентов, "на последних советских возможностях купили кооператив в каком-то молодежном кооперативе". Несмотря на предложения его эмигрировавших учеников, он уезжать из страны отказался: "Альтшуллер был социалистический до мозга костей. И когда он [был - З. В.] в Петрозаводске, совершенно больной, и ему говорили: "Ну, хотя бы в Финляндию выйди ради Бога, мы тебя там вылечим". Он говорил: "Нет, никуда не поеду, это моя Родина". И не поехал, хотя ученики его уже уехали" (ПМА, информант SPb-10-01).

Не приходится сомневаться в харизматичности Альтшуллера как лидера. И тот факт, что он отказался от эмиграции из патриотических соображений, в определенном смысле укрепил этические позиции тех ТРИЗовцев, которые не захотели и/или не смогли этого сделать по разным причинам. "Социалистическое" же мышление Альтшуллера дало пищу для размышлений об общем благе в новой капиталистической России.

Мне представляется, что дискуссия о нравственности изобретателя имеет два основных источника. Прежде всего, это растерянность "государственных подданных" в условиях слабого государства и невостребованности многих технических специалистов. Во-вторых, слияние ТРИЗ с педагогическими дискурсами, тяготеющими к оценочным суждениям, привело к сдвигу

оппозиции значительных/незначительных целей в сторону "хороших"/"плохих" дел и целей (не буду отдельно выделять очевидное влияние общего дискурса эпохи холодной войны).

В 1990-е годы, и в особенности после смерти Альтшуллера в 1998 г., сообщество претерпевало кризис. ТРИЗовцы разъезжались в поисках лучшей доли, меняли профессии, кто-то открывал свой бизнес, но перед каждым так или иначе стоял выбор: продолжать работать на продвижение ТРИЗ или устраивать свою жизнь и карьеру независимо от сообщества. Именно этот период отмечен в истории сообщества рядом конфликтов, связанных с закреплением авторских прав на ТРИЗ за наследниками Альтшуллера и попытками некоторых последователей теории использовать аббревиатуру для продвижения собственных коммерческих инициатив. Если прежде "изобретательство" как вид деятельности и "изобретательность" как навык находились в поле равных возможностей для самореализации в пределах профессиональной либо любительской сферы, то теперь ТРИЗ приобрел черты универсального метода решения задач в условиях рыночной конкуренции, которая уже не предполагала свободного обмена идеями.

В частности, несколько моих информантов отмечали, что их эмигрировавшие коллеги не стремятся преподавать ТРИЗ: "И они там поняли, что в этом капиталистическом мире не выгодно учить ТРИЗу, а здесь надо самим выдумывать и продавать какие-нибудь штуки. Не выгодно! Потому что, если учить ТРИЗу, то все будут уметь, и тогда как я это продам? Лучше я сам это сделаю и продам" (ПМА, информант SPb-10-06).

Здесь уместно вспомнить о таком термине Маркса, как "всеобщий труд", которым обозначается "всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение"11, то есть

стр. 40

эти нематериальные блага, с точки зрения Маркса, принадлежат всему обществу и не предназначены для обмена. Очевидно, что в соответствии с этой логикой, изобретательство есть труд "всеобщий", не связанный с приватизацией знания как такового. Показательно, что и денежные премии, полагавшиеся изобретателям, определялись как "авторские вознаграждения" (за труд), но не "авторские права", так как сама идея выделять знание/идеи как форму собственности отсутствовала.

...был совершенно свободный обмен идеями. В какой-то мере в среде ТРИЗовцев это до сих пор предполагается. Плюс такой момент: самогенерация, я легко могу придумать что-то новое, и мне не жалко, мне гораздо важнее, чтобы это новое могло внедриться в жизнь. Пусть даже меня не только не в соавторстве, но и вообще моего имени не будет. Мне не жалко, потому что я еще что-нибудь придумаю. Идей выше крыши, это не та философия, где человек одну идею

украл, сам ни на что не способен, и потом всю жизнь задирает нос (ПМА, информант SPb-10-03).

До сих пор, несмотря на принятие законов об авторском праве, немногие изобретатели стремятся фиксировать свои права. С одной стороны, это связано с неизбежными сопутствующими расходами и административной волокитой, а с другой, и это самое главное, со сложностью (читай: невозможностью) внедрения изобретения. Для всех моих собеседников важность внедрения, то есть практического использования изобретения, превалирует над ценностью авторства:

...бывший мой член клуба, например, один отъявленный изобретатель, что он делает: изобрел что-то, внес в тетрадь - общую тетрадь - внес записки в решения, формулу, чертеж. Я говорю: "А почему ты не подаешь заявку?" - "А что, - говорит, - какой смысл?" Во-первых, это потребует расходов определенных. Вот. А во-вторых, ничего не даст. В современной Российской Федерации внедряемость изобретений самого низшего уровня достигла, какие-то там сотые доли процента (ПМА, информант SPb-10-02).

Что же касается документального оформления авторских прав, то если раньше этим процессом занимались производственные БРИЗы (бюро рационализации и изобретательства) при содействии региональных ВОИРов, то сейчас этих институций не стало, либо они полностью перешли на хозрасчет. Более того, после введения законодательства об авторском праве, услуги по оформлению заявок все чаще предлагают юристы. Мне неоднократно приходилось слышать жалобы на сложность такого сотрудничества. Во-первых, юридическая практика в этой области в России является очень небольшой, и, следовательно, не хватает квалифицированных и опытных специалистов. Во-вторых, нет "общего языка" и, следовательно, взаимного доверия и понимания: технари боятся юридических формул, а юристы не понимают сути изобретения и потому могут допускать ошибки.

В советское время содействие ТРИЗ как сообществу оказывали с переменным успехом региональные ВОИРы, дома культуры, общество "Знание" и научно-популярные журналы. Они помогали распространять информацию, предоставляли помещения для занятий, публиковали материалы конференций. После перестройки деятельность тех, кто продолжил работать на продвижение ТРИЗ, фактически все чаще ограничивалась преподаванием ее основ, причем не столько инженерам, сколько учителям (которым ТРИЗ предлагается в рамках курсов повышения квалификации), школьникам и дошкольникам. Отдельную категорию заинтересованной в ТРИЗ публики составляют управленцы.

Уже в советское время организаторы производства приходили в митрофановский Народный университет, но этот интерес еще более возрос после перестройки: "...не только инженеры, входили и просто организаторы производства. Особенно сейчас [интересуется - З. В.] много организаторов, ну менеджеры, управленцы" (ПМА, информант SPb-10-06). Выше я упомянула, что сегодняшними заказчиками

стр. 41

выступают, в частности, крупные ресурсные предприятия. Практикуется и частное преподавание:

Я учила сначала мальчика, года два учила. [...] Очень хорошо выучен он был. А потом мама его поучилась. А мама его вообще была директор одной фирмы [...] А к этой женщине потом устроили мою дочку работать. [...] Так вот она что рассказывала про эту женщину: она так логично рассуждает, она так четко принимает решения, просто удивляешься, откуда такая голова. Вот я ее учила... (ПМА, информант SPb-10-01).

Что же касается технических ВУЗов, то, например в Петербурге, преподавание ТРИЗ сохранилось только в нескольких местах (Военмех, "ЛЭТИ", Политех), где до сих пор работают преподаватели, когда-то лично прошедшие ленинградскую школу ТРИЗ. Снижение уровня преподавания, а следовательно и применения ТРИЗ в технике, безусловно вызывает досаду у старых членов сообщества.

Во многом вынужденная смена целевой аудитории ТРИЗ привела к тому, что, с одной стороны, снизился уровень сложности решаемых задач, с другой стороны, собственная терминология и методология ТРИЗ стала растворяться в разнообразных педагогических дискурсах.

Альтшуллеровская идея о важности значительной и общественно полезной цели получила дальнейшее развитие, в частности, в Новгородской школе ТРИЗ, где она окончательно закрепила идеалистические черты социальной утопии, характерные для всех педагогических проектов 1960 - 1980-х годов. Концепция лидера новгородской школы Ю. Г. Тамберга, опубликованная на сайте его школы, начинается со слов:

Главная цель школы - это воспитание идеального человека. Звучит вызывающе, но согласно идеологии ТРИЗ, понятие идеальности это просто важный прием решения творческих задач, и он называется ИКР - Идеальное Конечное Решение. Это самое желанное, самое наилучшее решение. Очевидно, что ИКР недостижимо, но практически к ИКР можно подойти как угодно близко. Мы используем этот ТРИЗовский прием, еще и потому, что он заставляет ставить высокую Достойную Цель Школе, к решению которой мы и пытаемся приближаться (Тамберг).

Эта цитата наглядно демонстрирует, как автор пытается рационализировать утопическую цель в терминах ТРИЗ (идеальность как прием), но затем возвращается к утопической модели воспитания, говоря о достойной цели Школы. Если утопизм Альтшуллера ограничивался представлением о всемогуществе науки и ее безусловной полезности для человека, то Тамберг переносит акцент на социальную инженерию, стремясь воспитать идеального человека. При этом очевидно, что амбивалентная природа идеальности

(нравственности) как социальной (а не философской) категории здесь уже никак не проблематизируется.

Во время интервью я попросила одного из старейших ТРИЗовцев прокомментировать дискуссию о нравственности, услышанную мною на конференции. Вот его ответ:

Понимаешь, ты ставишь дикие вопросы... Я уже на протяжении всей нашей беседы [пытаюсь - З. В.] внушить, что существует двойственность. Как я могу сказать, нравственный человек или нет? Он, может быть, в тот момент, когда пришел учиться, он - нравственный. А может быть, потом он влюбился, а она его не любит. И он ее убил. И он - безнравственный. Причем это сплошь и рядом! И творчество ведь есть то же самое: положительное и негативное. То есть, если ты просмотришь, всякие банды, всякие воры, какие методы они разрабатывают, чтобы проникнуть в чужие квартиры! Через форточку, например. Колоссально изобретательны! (ПМА, информант SPb-10-18).

Процитированное высказывание, очевидно, гораздо интереснее и последовательнее с точки зрения научной логики ТРИЗ, опирающейся на диалектический принцип, чем попытки распространения Теории на все сферы жизни. Показательно, что даже

стр. 42

в карикатурном примере с воровством, описав метод проникновения через форточку, информант возвращает понятие "изобретательности" в сферу техники.

Об ошибочности или, вернее, рискованности применения ТРИЗ за пределами техники говорит и другой мой собеседник:

... [в ТРИЗ] уже были разработаны подходы повышения эффективности творчества, в принципе любого творчества, но в основном, конечно, инженерного, потому что для неинженерного есть свои ограничения, которые, народ, поскольку об этом не задумывается, он их не знает, но использует, пытается применить [ТРИЗ] где попало, [а если] не получается... А! Вот! ТРИЗ виновата! (ПМА, информант SPb-10-03).

На мой взгляд, дискуссия о нравственности преподавания ТРИЗ есть не что иное, как попытка осмыслить неудачу, которую потерпело сообщество как общественное движение в послеперестроечное время. Поскольку сама структура современной российской экономики не подразумевает государственной поддержки изобретательства, "ненужность" этой ниши как бы символически закрепляет ее неразрывную связь с ушедшей эпохой, отправляя все наработки в небытие.

Немодная ныне философия диалектического материализма и еще менее популярная этика общественно полезного труда лишь подтверждают современную "несостоятельность" ТРИЗ как общественного движения. Бывшие когда-то на службе Большой науки Большой страны, мастера ТРИЗ вынуждены теперь довольствоваться случайными аудиториями учителей и школьников, перебиваясь частными уроками и единичными заказами. Репрезентация ТРИЗ как "оружия" лишь немного добавляет веса и значения той идее, которой мои герои отдали многие годы своей жизни.

Впрочем, было бы ошибочным делать вывод о том, что преподавать ТРИЗ школьникам и учителям стало исключительно вынужденным решением. Преподавание, то есть распространение полезного знания, по определению является достойной и "значительной целью". Сам проект ТРИЗ как научной школы изначально был педагогическим: Альтшуллер учил ТРИЗ и вместе с тем учился у своих учеников. Через переписку, на семинарах и конференциях, а также в региональных кружках создавались платформы для обсуждения теории, то есть своеобразные форумы, предназначенные для обмена идеями и взаимного обучения. Как уже было сказано, в Народный университет по изобретательству приглашались все желающие: дети и взрослые, специалисты и просто любознательные. Сам Альтшуллер уделял большое значение распространению своих идей среди юношества, неслучайно большинство его научно-фантастических рассказов и очерков опубликованы в издательствах детской и юношеской литературы, а также в научно-популярных журналах: "Изобретатель и рационализатор", "Техника и наука" и др. Более того, на протяжении многих лет (с 1974 по 1986 гг.) Альтшуллер вел отдельную рубрику об изобретательстве в газете для школьников "Пионерская правда". Другое дело, вряд ли Альтшуллер и его последователи считали преподавание ТРИЗ своей профессией. Гораздо вероятнее, что это было их параллельное занятие, своего рода хобби, профессиональный клуб. В. В. Митрофанов, рассказывая о своей работе в Народном университете, сказал: "Я, вообще говоря, не считал, что это моя профессия. Я просто считал, что делаю доброе дело для людей, сам прихожу, провожу занятия".

"Доброе дело для людей" и есть та самая значительная цель, о которой писал Альтшуллер. Оба они - и Митрофанов и Альтшуллер - конструировали через работу свою жизнь, причем всю эту работу они полагали творчеством: и техническую разработку и преподавание.

Досада и сожаление, которые чувствуются в рассказах моих собеседников, связаны не столько с исчезновением советской системы как политической реальности, сколько с утратой их профессиональной ниши, которая прежде оказывалась защищенной благодаря инфраструктуре, поддерживающей изобретательство: ВОИРы, общество "Знание", научно-технические общества и прочее. Отношения с этими организациями

стр. 43

и в советское время не были ни простыми, ни линейными, например, ТРИЗовцы рассказывали мне о сложных взаимоотношениях Альтшуллера с ВОИР; в свою очередь ВОИРовцы упрекали ТРИЗ в излишнем теоретизировании, не всегда связанном с практикой. И тем не менее сама возможность проводить занятия, семинары, конференции, публиковать материалы, распространять информацию существовала благодаря, пусть и небольшому, государственному финансированию этих организаций.

Сама по себе ТРИЗ есть теория и метод, то есть напрямую не связана с внедрением и практикой, а значит и с экономическим эффектом. Советская плановая экономика, никому не сулившая личного обогащения, независимо от уровня профессионализма, создавала, тем не менее, определенную свободу индивидуального творчества и общественной инициативы. А гарантированные, хотя и невысокие, зарплаты позволяли иметь свободное время, то есть досуг, необходимый для реализации подобных творческих проектов. Зачастую инженеры, не находившие себе адекватного применения на работе, находили в ТРИЗ возможность творческой реализации в пределах собственной профессии. А сходная структура всех советских государственных учреждений давала подсказки, как и где можно было найти ресурсы для реализации проекта. Так, В. В. Митрофанов, не найдя поддержки своей идеи на заводе "Светлана", пришел с предложением организовать курсы ТРИЗ в Выборгский ДК (кстати, при посредничестве комсорга своего предприятия). Другая моя героиня рассказала, как одно научно-техническое общество, в котором она никого не знала и к которому не имела никакого формального отношения, кроме научной темы, оплатило ей командировку на конференцию. Перечень примеров легко продолжить.

В заключение замечу, что именно противоречие между принципами инициативы и централизованного управления составляет одно из наиболее конфликтных мест советской системы. С одной стороны, именно плановое устройство делало ее статичной и неповоротливой, не способной адаптироваться к текущим изменениям (например, техническое усовершенствование могло оказаться "неудобным", если снижало уровень брака и тем самым влияло на план по выработке запчастей и, следовательно, на бюджет отдела или ведомства). С другой стороны, та же плановая система позволяла манипулировать "излишками" бюджета, которые и можно было направить на премии сотрудникам, дополнительную публикацию или организацию конференции.

Ассоциация ТРИЗ была организована только в 1989 г., то есть как раз на излете советской эпохи. Ученики Альтшуллера, которые выступили с этой инициативой, как будто предчувствовали, что распад системы, с одной стороны, и старение лидера (Альтшуллеру было уже 63 года) - с другой, неизбежно приведут к распаду сообщества. Между тем сам Альтшуллер не был сторонником создания Ассоциации. По-видимому, для него было принципиально, что занятие ТРИЗ, то есть творческое саморазвитие, должно быть персональным проектом каждой творческой личности, а не организованной рутиной структурой. Только в таком виде - в диалектической борьбе инициативы и централизации, индивидуального и коллективного - и возможно общественно полезное творчество. Выполнив, насколько он мог, свою "жизненную стратегию творческой личности" (Альтшуллер, Вёрткин 1994),

Альтшуллер готов был оставить ТРИЗ как вклад во "всеобщий труд", то есть как общее знание, не закрепленное ни за какой организацией и подлежащее дальнейшей разработке и уточнению, как и всякое другое научное достижение. Создание Ассоциации не смогло сохранить сообщество в прежнем виде. Первоначально "заочное", то есть сформировавшееся через переписку, сообщество прошло фазу своей максимальной институционализации и, на новом этапе, снова превратилось в "заочное". Каждый из ТРИЗовцев - эмигрировавший или оставшийся в России - самостоятельно строит сегодня свой личный жизненный проект, сохраняя ограниченные связи с другими ТРИЗовцами и Ассоциацией. Нам остается наблюдать, как будет развиваться сообщество и как изменится этическая концепция развития творческой личности ТРТЛ в новую - постиндустриальную - эпоху.

стр. 44

Примечания

1 Термин "ТРИЗ" - теория решения изобретательских задач впервые употребление. Альтшуллером в работе: Альтшуллер 1970.

2 Полевое исследование было проведено в 2010 г. на средства Фонда в поддержку равенства прав Невшательского университета.

3 Я благодарю всех моих собеседников за уделенное время и терпение. Все цитаты приводятся анонимно, без указания пола и даты рождения: так как круг ТРИЗ достаточно узок, этих данных достаточно, чтобы понять, о ком именно идет речь.

4 Поскольку Альтшуллер много рассказывал о себе ученикам, а также описывал отдельные эпизоды из жизни в своих фантастических произведениях, его биография стала легендарной. Мой краткий пересказ основывается на рассказах его учеников, а также на информации, опубликованной на официальном сайте Фонда Г. С. Альтшуллера: http://www.altshuller.ru/biography/.

5 О литературных особенностях его научно-фантастических произведений см.: Геллер 1985: 172 - 176.

6 Впервые Алгоритм изобретения, т. е. свод приемов, позволяющий, шаг за шагом, выявлять и разрешать технические противоречия, был опубликован в 1969 (Альтшуллер 1969) и включал 35 приемов. Дальнейшие разработки (АРИЗ-71, АРИЗ-77, АРИЗ-82, АРИЗ-85) расширили этот список и довели количество шагов до 40.

7 Один из информантов буквально назвал ТРИЗ "оружием".

8 Суть системы А. А. Любищева состоит в поминутном учете рабочего времени, позволяющем определить, сколько именно часов в день (в месяц, в год) было потрачено на науку. На основе результатов ежедневного контроля времени ученый смог так организовать свою повседневную жизнь, чтобы потери для основного интеллектуального труда были, по возможности, минимальными. Для Альтшуллера особую важность имела связь правильного учета времени с четко поставленной целью и конкретным планом ее достижения: невозможно рассчитать эффективность труда (то есть полезность потраченного времени), если не известен желаемый конечный результат (Альтшуллер 1978).

9 Реальный пример взят из: Гулиа 1984 (цит. по: Альтшуллер 1985).

10 Черновой текст данной статьи был доступен нескольким ТРИЗовцам. Один из них уточнил, что "были внутренние закрытые совещания ТРИЗовцев, продвигать ли инструмент [то есть ТРИЗ - З. В.] в оборонную промышленность, не станет ли хуже. В целом решили - продвигать".

11 Более полная цитата: "...следует различать всеобщий труд и совместный труд. Тот и другой играют в процессе производства свою роль... Всеобщим трудом является всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение. Он обусловливается частью кооперацией современников, частью использованием труда предшественников. Совместный труд предполагает непосредственную кооперацию индивидуумов" (Маркс, Энгельс: 116).

Литература

Альтов 1968 - Альтов Г. Опаляющий разум: Научно-фантастические рассказы. М.: Детгиз, 1968.

Альтшуллер 1969 - Альтшуллер Г. С. Алгоритм изобретения. М.: Московский рабочий, 1-е изд., 1969.

Альтшуллер 1970 - Альтшуллер Г. С. Теория и практика решения изобретательских задач: учебная программа. Баку: Гянджлик, 1970.

Альтшуллер 1978 - Альтшуллер Г. С. О системе А. А. Любищева / Официальный сайт Фонда Г. С. Альтшуллера. [Электронный ресурс]: http://www.altshuller.ru/engineering/engineering3.asp

Альтшуллер 1985 - Альтшуллер Г. С. Фонд достойных целей / Официальный сайт Фонда Г. С. Альтшуллера. [Электронный ресурс]: http://www.altshuller.ru/trt1/trt14.asp

Альтшуллер 1986 - Альтшуллер Г. С. Найти идею. Новосибирск: Наука, 1-е изд., 1986.

Альтшуллер, Вёрткин 1994 - Альтшуллер Г. С, Вёрткин И. М. Как стать гением. Минск: Беларусь, 1994.

Альтшуллер, Шапиро 1956 - Альтшуллер Г. С., Шапиро Р. Б.О психологии изобретательского творчества // Вопросы психологии. 1956. N 6. С. 37 - 49.

стр. 45

Богданов 2011 - Богданов К. А. Физики vsлирики: к истории одной "придурковатой" дискуссии // Новое литературное обозрение. 2011. N 111. [Электронный ресурс]: http://magazines.russ.ru:8080/nlo/2011/111/ko7.html

Богданова 2010 - Богданова П.Режиссеры-шестидесятники. М.: Новое литературное обозрение, 2010.

Вайль, Генис 1988 - Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека. Ardis, Ann Arbor, 1988.

Геллер 1985 - Геллер Л. М. Вселенная за пределом догмы. Размышления о советской фантастике. L.: Overseas Publications Interchange Ltd., 1985.

Герович 2011 - Герович В. А. Интер-Нет! Почему в Советском Союзе не была создана общенациональная компьютерная сеть // Неприкосновенный запас. 2011. N 1 (75). [Электронный ресурс]: http://magazines.russ.ru/nz/2011/1/ge4.html

Гранин 1974 - Гранин Д. А. Эта странная жизнь. М.: Советская Россия, 1974.

Гулиа 1984 - Гулиа Н. В. В поисках энергетической капсулы. М.: Детская литература, 1984.

Липовецкий 2010 - Липовецкий М. Н. "И бездна ИТР..." / [Электронный ресурс]: http://www.openspace.ru/literature/projects/13073/details/17365/. (См. также: Липовецкий М. Н. Траектории ИТР-дискурса // Неприкосновенный запас. 2010. N 6 (74)).

Маркс - Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. Т. 25, ч. 1. (Капитал, Т. 3, Отдел 1, Гл. V).

ПМА 2010 - Полевые материалы автора. СПб., 2010.

Тамберг - Тамберг Ю. Г. Концепция новгородской школы ТРИЗ "Развитие творческих способностей детей и взрослых на основе методик ТРИЗ" // [Электронный ресурс]: http://www.detirossii.ru/15248.php

Coumel 2006 - Coumel L. L'appareil du parti et la reforme scolaire de 1958 : Un cas d'opposition a Hruscev // Cahiers du monde russe, 2006. N 1. Vol. 47. P. 173 - 194.

Graham 1987 - Graham Loren R. Science, Philosophy, and Human Behavior in the Soviet Union. New-York: Columbia University Press. 1987. Русский перевод книги см.: Грэхам Л. Р. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. М.: Издательство политической литературы, 1991.

Список сокращений

АРИЗ - алгоритм решения изобретательских задач

БРИЗ - бюро рационализации и изобретательства

ВОИЗ - Всесоюзное общество изобретателей

ВОИР - Всесоюзное общество изобретателей и рационализаторов

ВПК - Военно-промышленный комплекс

ИТР - инженерно-технический работник

КБ - конструкторское бюро

НИИ - научно исследовательский институт

ПО - промышленное объединение

п/я - почтовый ящик

РТВ - развитие творческого воображения

ТРИЗ - теория решения изобретательских задач

ТРТЛ - теория развития творческой личности

Z. S. V a s i l y e v a . The TRIZ Community: The Logic and Ethic of a Soviet Inventor

Keywords: TRIZ, scientists and engineers, invention, dialectical materialism, work ethic

The TRIZ community formed around a shared interest in the "Theory of Inventive Problem Solving" developed by G. S. Altshuller during the 1960s and '70s. TRIZ reached its popularity peak in the USSR in the 1970s and '80s. During the Perestroika period, the emigration wave spread it beyond the confines of the Soviet Union. For many TRIZ adherents, this theory not only became a professional tool but also developed into a life philosophy. The author places special focus both on the philosophical logic underlying TRIZ and on the work ethic characteristic of the community members. The article is based on fieldwork materials (interviews and observations), which the author collected in 2010.

стр. 46

Заглавие статьиПРЕОДОЛЕВАЯ ГРАНИЦЫ МЕЖДУ ГОСУДАРСТВОМ И ЦЕРКОВЬЮ: СЛУЧАЙ ПРАВОСЛАВНОГО УНИВЕРСИТЕТА

Автор(ы) И. В. Павлюткин

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 47-64

Рубрика

СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕМА НОМЕРА: АНТРОПОЛОГИЯ ОРГАНИЗАЦИЙ И СЕТЕВЫХ СООБЩЕСТВ

Место издания Москва, Россия

Объем 71.8 Kbytes

Количество слов 8704

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475636

ПРЕОДОЛЕВАЯГРАНИЦЫМЕЖДУГОСУДАРСТВОМИ: ЦЕРКОВЬЮ СЛУЧАЙПРАВОСЛАВНОГО

, УНИВЕРСИТЕТА . . И В Павлюткин

Ключевые слова: гетерархия, православная община, образование, сети сопричастности

Несмотря на доминирующую в публичном пространстве позицию, постулирующую наличие границы между государством и церковью в сфере образования, сегодня инициируются и реализуются проекты, позволяющие поставить под сомнение ее устойчивость. Целью статьи является описание таких "невозможных" проектов, эксплуатирующих трение на границах. Статья

написана на материалах записей включенного наблюдения, а также 24 глубинных интервью, взятых у сотрудников, студентов и выпускников одного из православных университетов в 2011 году. Для интерпретации результатов исследования мы воспользовались теорией, объясняющей предпринимательскую реакцию на неопределенность, предложенной Д. Старком, который применил понятие гетерархии (heterarchy) как организационной формы, благоприятствующей продуктивному разрешению запутанных ситуаций.

В современной России доминирует идея отделения государства от церкви. Институциональное и символическое оформление границ между церковью и государством можно наблюдать в большинстве общественных сфер, будь то демография, образование, занятость, социальная работа и т. п. - все, что так или иначе определяет образ жизни современного человека.

Существующие сегодня проекты взаимодействия государства и церкви можно разделить на три типа. Первые, реализуемые напрямую, нередко ведут к усилению этого разделения, приводя к конфликтам, упрочнению границ, еще больше подтверждая идею того, что государство существует отдельно, а церковь - отдельно. Вторые приводят к ситуации, когда церковь начинает рассматриваться как "музей" или "театр", место, куда можно зайти, сделать еще одним предметом разговора, но в итоге - еще больше укрепить представление о том, что это отдельный мир, в который можно "совершать экскурсию". Третьи, хотя и возникают в результате трений между государством и церковью, имеют позитивные эффекты. Мы будем называть их продуктивным трением на границах1. Одним из результатов такого созидающего конфликта стал проект православного университета. Этот проект стал примером организации, доказывающим, что границы между институтами являются не столь уж устойчивыми и что взаимодействие возможно. Его нельзя назвать стратегическим или конъюнктурным (ритуальным), но нельзя и обозначить как случайное стечение обстоятельств. Одной из составляющих его успеха становится определенная форма организации, которую сегодня обозначают как гетерархию (Старк2010). Если государство и церковь

Иван Владимирович Павлюткин - к. с. н., старший научный сотрудник лаборатории экономико-социологических исследований НИУ-ВШЭ. E-mail: euhominid@gmail.com

Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта "Социология религии" Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сайт проекта: http://socrel.pstgu.ru/

Работа выполнена по Программе фундаментальных исследований Президиума РАН "Традиции и инновации в истории и культуре" в рамках проекта "Методологические и концептуальные инновации в антропологических и этнологических исследованиях".

стр. 47

принято рассматривать как формальные организации, иерархические структуры, действующие согласно формальным процедурам и ритуалам, а взаимодействие - как сети спонтанного общения, то гетерархия становится симбиозом этих форм организации, порождающим гуманитарную предпринимательскую активность.

В данной статье предпринимается описание одной организации и делается попытка соотнесения результатов исследования с формальными теориями организационной структуры, а именно, нового институционализма в социологии (Мейер, Роуан 2011) и теории организационных инноваций (Старк 2010). Релевантным по отношению к выбранным теоретическим рамкам становится вопрос о том, как возможно организационное действие, когда современный мир уже настолько упорядочен и институционально разграничен? В первом случае ответ будет заключаться в указании на существование различных институционализированных паттернов, которые обеспечивают легитимность организации во внешней среде и делают возможным только такое организационное действие, которое направляется институтами. Институты повышают возможности контроля и координации деятельности формальной организации. С одной стороны, они стабилизируют отношения внутри организации, устанавливая единые правила поведения и создавая границы между различными подразделениями, а с другой - упорядочивают взаимодействие с внешней средой. Это дает организации ощущение стабильности и повышает ее выживаемость (Мейер, Роуэн 2011). Но институты являются не только источником правил и стабильности, они ограничивают действия. В такой ситуации взаимодействие государства и церкви становится ритуальным, не позволяя распознавать новые возможности. Во втором случае речь будет идти о сетях социальных отношений, в которых укоренена организация, а также - условиях, позволяющих дестабилизировать привычную институциональную упорядоченность2.

Упомянутые авторы указывают на наличие границы, как на значимый признак формальной организации или фирмы. Например, "формальные организации - это системы координированной и контролируемой деятельности, возникающие, когда работа становится укорененной в сложных сетях технических отношений и обмена на границах организаций (boundary-spanning exchanges)" (Мейер, Роуан2011: 44). Фиксация усложнения сетей отношений на границе приводит к возникновению формальной организации. Старк пишет: "Иерархическая организация не выходит за границы фирмы и границы своих внутренних подразделений, рассматривая их в качестве фиксированных параметров" (Старк 2010: 76). Граница - ключевое слово в изучении современной организации, опираясь на которое исследователи могут строить гипотезы о ее устройстве, раскладывать ее на элементы, сталкивать различные теории организации. Разница состоит в том, что если Мейер и Роуэн по сути рассуждают о том, как воспроизводится эта граница, обеспечивающая стабильность и выживаемость организации (через понятие "институционализированная организация"), то Старк видит свою задачу в том, чтобы показать, как эта граница устанавливается в ситуации неопределенности, дестабилизируя ее устойчивость3.

Источники и метод. Настоящее исследование опирается на дневники наблюдения за повседневной жизнью православного университета в течение нескольких месяцев. Были проведены также интервью с представителями

руководства университета, преподавателями, студентами и выпускниками нескольких факультетов. В ходе анализа интервью возникла необходимость дополнить их интервьюированием студентов православных семинарий Москвы и Московской области (всего взято 24 интервью). Первые интервью представляли собой беседу с респондентом о его прошлой и нынешней жизни, причинах поступления в университет, впечатлениях от пребывания в университете, роли университета в его жизни, а также о планах на будущее. Изначально было составлено несколько гайдов для разных категорий респондентов (студентов, выпускников и сотрудников), однако в ходе интервью порядок вопросов и логика дискуссии варьировались. Продолжительность одного интервью составляла от полутора до трех

стр. 48

часов. Настоящее исследование реализуется в логике обоснованной теории (grounded theory - Glaser 1978, 1998; Страусс, Корбин 2001, Забаев 2011)4. Такая работа предполагает решение нескольких задач:

1. Выделение осевой (ядерной) категории, которая маркирует основной процесс, протекающий в изучаемой сфере.

2. Построение субстантивной теории (гипотезы) изучаемого процесса.

3. Использование аналитических инструментов (кодирование, метод постоянных сравнений, ориентация на процессы, а не на единицы и др.) для достижения поставленных перед исследованием целей.

4. Соотнесение субстантивной и формальной обоснованной теории изучаемого процесса5.

Осевой категорией в данном случае явилась категория "открытости"6. Выяснилось, что она маркирует разные проявления организации университета от открытости территории и информационной открытости до доступности для общения, отсутствия границ, рамок и т. п. Одна из гипотез, которая возникла по итогам анализа данных - "открытость" православного университета по сравнению с "закрытостью" православной семинарии и "замкнутостью" государственного университета7 позволяет ей реализовывать проекты, являющиеся примерами продуктивного взаимодействия государства и церкви. Понимание категории "открытости" в православном университете отличается от понимания открытости в государственном учебном заведении. Категория "открытости" указывает на процесс формирования границ как внутри организации православного университета, так и между университетом и внешней средой. Для "государственного университета" такие границы оформляются институционально, через набор готовых правил для входа различных категорий студентов, преподавателей, принципов оплаты труда, административной иерархии, финансовой подотчетности и т. п. Открытость для

государственного университета синоним прозрачности. С одной стороны, стратегия прозрачности обеспечивает институциональное доверие и стабильность, но с другой стороны, - приводит к замыканию сети взаимодействия. В нее попадают только те категории акторов и организаций, которые вписаны в существующие институциональные классификации. Для рассматриваемого случая православного университета многие институциональные заимствования долгое время были невозможны. Это порождало постоянное ощущение неопределенности внутри организации, но и способствовало образованию незамкнутых сетей общения поверх институциональных границ8.

В данной статье ставится задача прояснения связи между двумя категориями, одна из которых субстантивная ("открытость", "открытие") выделяется в ходе анализа эмпирических данных, а другая ("гетерархия"), является теоретическим кодом, маркирующим специфическую организационную форму, описываемую Д. Огарком9. В этой связи возникает вопрос о соотношении субстантивной и формальной обоснованной теории. По сути, Старк занимается построением формальной теории в своей книге "Смысл диссонанса" (Stark 2009). На примере трех этнографических проектов он показывает способность теоретической категории "гетерархия" проявляться в разных случаях, доказывая значение особой организационной формы в ситуации неопределенности.

Тема соотношения субстантивной и формальной обоснованной теории является важной, поскольку приходится отвечать на вопрос - насколько выделенные субстантивные категории соотносятся с категориями теоретическими, относящимися к концептуальной области социальных наук. Например, как указывает Б. Глейзер примерами субстантивной категории могут служить - "уход за больным", "стиль жизни гериатрических больных", тогда как примерами формальных категорий - "статусный переход", "организационная карьера". Эта тема в статьях по методу обоснованной теории поднимается регулярно и имеет свое выражение в конкретных проектах, но

стр. 49

по признанию одного из главных разработчиков Б. Глейзера, выработка метода построения формальной обоснованной теории пока не была реализована (Glazer 2007)10. Согласно его пониманию, "формальная обоснованная теория - это не развитие теоретического кода или же спекулятивной гранд-теории. Это концептуальное расширение основных приложений ядерной категории" (Там же: 111). Она создается на принципиально ином уровне генерализации и позволяет распространить обобщения, сделанные вокруг ядерной категории на более широкий класс явлений.

В этой статье мы обосновываем, что применение категории "гетерархия" к организации православного университета релевантнее применения к нему категории "институционализированной организации", предложенной Дж. Мейером и Б. Роуэном (Мейер, Роуэн 2011). Категория "открытости",

маркирующая принципы организации православного университета, указывает на особый процесс установления границ как внутри организации, так и между организацией и внешней средой, которая противоречит институциональному объяснению организационной динамики.

Случай православного университета. Организационная история православного университета - это сага о завоевании легитимности в глазах государства и церкви. В истории России до недавнего времени не существовало православных университетов, хотя и в конце XIX и в начале XX вв. было инициировано несколько проектов по созданию богословских факультетов в императорских университетах и открытию православного богословского института для мирян. Задачу предоставления богословского образования и подготовки священников решали духовные семинарии и академии. Термин "православный университет" до сих пор является довольно непривычным. Как сказал один из респондентов: "Многие до сих пор не могут понять, что это за явление такое непонятное - что-то среднее между светским вузом и духовной семинарией". Быть православным университетом не так просто - у государства есть свои ВУЗы, а у церкви свои семинарии.

В Западной Европе и США многие университеты сохранили свою конфессиональную идентичность, как с точки зрения структуры образовательных программ, так и модели управления11. В крупнейших частных университетах США, несмотря на формальное отсутствие конфессиональной принадлежности, богословские школы и факультеты сохранились до сих пор, а с конца 1980-х гг. наблюдается рост численности магистрантов по программам теологии и религиоведения более чем в два раза (U. S. Census 2012). Православные высшие учебные заведения есть также на территории Ливана (1988 - University of Balamand) и Франции (1925 - Свято-Сергиевский православный богословский институт, Париж).

Молодой университет, основанный в 1992 г., за свою почти двадцатилетнюю историю превратился из богословско-катехизаторских курсов в крупнейший конфессиональный университет в России. Сегодня в его состав, помимо корпуса церковных факультетов (богословского, миссионерского, церковных художеств, церковного пения), входят также шесть факультетов, готовящих специалистов по светским специальностям (исторический, педагогический, филологический, социальных наук, информатики и прикладной математики). На сегодняшний день он является одной из крупнейших православных организаций в России. В 2011 г. в нем обучалось 2116 студентов (1142 на очном отделении), и он являлся одним из крупнейших частных вузов страны. Обучение в университете на очном отделении, несмотря на то, что он частный, является бесплатным. Руководство университетом и центральными факультетами осуществляют священнослужители12. Центральный факультет университета располагается на территории храма и большой православной общины, которая участвует в управлении и финансировании университета.

Особенностью рассматриваемой организации является успешность, с которой ей удается реализовывать образовательные проекты на стыке двух иерархий -

государственной и церковной. В качестве примеров такой успешности можно привести разра-

стр. 50

ботку (в которой участвовал университет) и принятие в начале 2000-х годов государственного стандарта по теологии. Стандарт используется сегодня как в 30 светских вузах, открывших кафедры теологии, так и в духовных семинариях. В 2004 г. университет получил государственную аккредитацию. Его академический журнал входит в список ВАК и пополняет библиотеки образовательных отделов епархий. В 2007 г., в разгар дискуссии о школьном курсе "Основы православной культуры", университет инициировал олимпиаду по православной культуре, которая вошла в перечень федеральных олимпиад и в 2011 - 2012 гг. собрала 140 тыс. участников из более чем 4000 школ в шестидесяти регионах России. Численность выпускников университета превышает 3500 человек. Большинство из них имеет диплом государственного образца, дающий право работать в светских организациях. В 2011 г. университет вошел в пятерку лучших негосударственных вузов по качеству приема студентов (ЕГЭ).

Каким образом удается создавать и реализовывать такие проекты в ситуации институционального и символического разделения государственных и церковных институтов? Вопрос об институциональном разделении - это вопрос о границах организации и ее способности выстраивать взаимодействие с другими организациями.

Наблюдение за повседневной жизнью православного университета, а также интервью собранные в течение 2011 г. позволяют выделить несколько важных аспектов его организации, способствующих продуктивной деятельности в образовании поверх границ между государством и церковью:

1. Университет тесно связан с крупной православной общиной, что делает его формальные границы неустойчивыми; община влияет на принципы управления университетом и обеспечивает новые возможности за счет включения в более широкую сеть взаимодействия, в том числе с людьми, так или иначе связанными с общиной. В отличие от иерархий государства и церкви православный университет является примером гетерархии.

2. Университет выделяет его открытость, которая включает в себя несколько элементов: открытость территории и информационную открытость, совместное обучение священников и мирян, способность к открытому диалогу с внешним миром, доступность для разных категорий обращающихся. Опыт совместного обучения священников и мирян и пересечение светской и церковной жизни формирует и специфический опыт общения, отличный от получаемого в "закрытых" церковных учебных заведениях, а также навык использования конкурирующих режимов оценивания.

3. В университете сложилась определенная организация входа сотрудников. Университет - место, в которое, прежде всего, приходит человек, а уже потом это - его социальная принадлежность или профессиональная квалификация и т. п. Такая практика входа в организацию создает, с одной стороны, ситуацию неопределенности в построении формальной организации, а с другой, - формирует специфическую мотивацию деятельности и большую степень свободы.

4. Университет определяется его студентами и сотрудниками не только как место преподавания и обучения, но как место служения Церкви13 и приобщения к церковной жизни. Он укоренен не просто в сетях (функций или контрактов), но в сетях сопричастности. Границы целеполагания такой организации гораздо шире, чем у организации, специализирующейся на нескольких институционально заданных направлениях: обучении, исследовании, консультировании. История православного университета отличает его от учебного заведения в узком смысле слова.

Укорененность университета в жизни православной общины и границы "открытой" организации. Из учебников по организационной теории известно, что наличие устойчивых границ является отличительным признаком формальной организации. Границы позволяют отделить одну организацию от другой, определить ее цели, задачи и структуру. Кажется очевидным, что организация с названием "университет" должна заниматься производством и передачей знаний. Функциональное разделение внутри

стр. 51

организации на различные отделы также позволяет разграничить зоны ответственности подразделений14.

Сегодняшний православный университет изначально не имел никакой специализации и не был направлен на узкую аудиторию. Идея его создания была настолько широка, что не вписывалась в привычные рамки профессионального учебного заведения. Как указал один из сотрудников, университет создавался состоявшимися людьми по преимуществу с университетским образованием для людей своего же поколения и интеллектуальной и личностной состоятельности. Одни из них жаждали знаний о церковной жизни, другие были готовы этими знаниями делиться, наконец, вместе они стремились и были способны эту церковную жизнь исследовать. Вопросы оформления преподавания в формальные правовые рамки были на тот момент не актуальны. Университет работал не с категориями абитуриентов, а с людьми, которые еще не были никак классифицированы. В этом отношении университет на тот момент сложно было считать типичным высшим учебным заведением.

Я так понимаю, у руководства института было понимание, что религиозное образование надо давать как можно большим слоям людей, как можно большему

разному контингенту, причем не только москвичам, но и тем, кто живет далеко, потому что жажда была невероятная. Это была духовная жажда после развала Советского Союза. Я уже сейчас как священник езжу, я знаю, что люди поверили в Бога после развала Советского Союза, когда их все обманули, все сломалось - они действительно поняли, что без Бога это не имеет смысла. Я помню эти первые лекции, конечно, какой-то интерес глубокий и конечно, это надо было поделиться всем. И получилось очень быстро, за очень короткое время набралось большое количество людей, с хорошим образованием (интервью 10, священник, выпускник, сотрудник университета).

Границы рассматриваемой нами организации довольно подвижны, что проявляется как в организации входа его студентов и преподавателей, организации управления, так и в практиках публичного общения с государственными организациями15. Процесс формирования границ отличает его как от церковных, так и от государственных учебных заведений. Если церковные семинарии и государственные вузы имеют их уже заданными институционально, то православный университет в силу изначальной неопределенности и неустойчивости собственного положения в течение длительного периода формировал их самостоятельно.

Православный университет не устроен как формальная иерархия: он укоренен в жизни крупной православной общины с богатой историей, которая формировалась не одно десятилетие. Высчитать численность людей, включенных в жизнь православного прихода - дело трудоемкое, но с уверенностью можно сказать, что это более 1000 человек, входящих в "ядро" и "периферию", но не включающих внешних людей общающихся с общиной. В православной общине доля тех, кто регулярно ходит в церковь раз в месяц и чаще, а также регулярно причащается может доходить до 90% в зависимости от "ядра" и "периферии"16. Для сравнения, согласно различным опросам общественного мнения от 60 до 75% жителей России причисляют себя к православным, но только от 4 до 7% хотя бы раз в месяц ходят в церковь и от 1 до 3% хотя бы раз в месяц причащаются17Уровень образования членов православной общины выше, чем в среднем по Москве18. Среди членов общины 54% имеют высшее образование (по Москве соответствующий показатель составляет 34%, по России - 18%), 15% имеют несколько высших образований или ученую степень (по Москве в целом - 2%). Православный приход также выделяет территориальная разбросанность его прихожан по Москве и области, на фоне многих приходов образованных по принципу доступности ("рядом с домом") (см. Рис. 1).

Православная община является весьма закрытой, но не замкнутой на себя структурой. Она порождает различные формы открытого взаимодействия со светским миром через издательскую, образовательную, миссионерскую деятельность. При обсужде-

стр. 52

Рис. 1. Пространственная локализация общины храма Святителя Николая в Кузнецах19

нии интервью респонденты подчеркивали, что православный университет в отличие от семинарии является открытым учебным заведением. Выяснилось, что категория "открытость" используется в разных контекстах и обозначает следующее:

* открытость территории университета, в отличие от закрытости монастырской территории; университет имеет несколько кампусов в городе, а центральный - располагается в центре города, окружен магазинами, банками, зданиями государственных организаций. Обучение в университете предполагает свободное перемещение и выход за границы территории, а также самостоятельную организацию жизни обучающегося (проживание с семьей) по сравнению с православной семинарией.

* открытость как доступность для разных категорий людей. В университете в отличие от семинарий могут обучаться женщины, и происходит совместное обучение мирян и священнослужителей, разница в возрасте которых может сильно различаться.

* открытость как возможность публичного диалога со светским миром и другими конфессиями20. Православный университет выпускает журнал, который входит в список изданий ВАК. Университет входит в рейтинги светских учебных заведений. Преподаватели университета публикуют статьи в публичных православных изданиях и ведут блоги на порталах по богословию. Православный университет предоставляет священнослужителю диплом государственного образца, что открывает ему границы светских организаций и позволяет легитимно служить церкви.

И кроме того, немаловажно, конечно, хотелось бы не просто для себя узнать богословие, узнать Бога, но и делиться этим знанием с другими. Диплом как раз таки дает возможность преподавать в том числе. И в государственных учебных заведениях. На территории областной больницы существует медицинский колледж, и общаясь с директором медицинского колледжа, с главврачом больницы - они не против того, чтобы священник преподавал дисциплины, действительно о нравственности что-то, или тот же самый... но у священника должно быть образование. Но у меня нет мирско-

стр. 53

го образования, и поэтому я надеюсь все-таки, если у меня будет диплом, у меня будет открытая дверь, у меня будет возможность говорить о Боге, в том числе и людям, которые готовят себя к служению медицинской сестры. Это очень важно", (интервью 9, выпускник)

* открытость как доступность и возможность общения священнослужителя на одном языке с современным человеком.

Я замечаю, что меняюсь. Ну, может быть, взрослею, но часть этого взросления, конечно, дает учение, процесс образования в университете. Это тоже личностное развитие, изменения.

Пример можете привести?

Сейчас попытаюсь. Вы знаете, мне кажется, я стал более таким, открытым, что ли. То состояние, о котором я рассказывал, после Ташкентского училища - некая такая зажатость. Это мое, я не говорю, что училище выпускает всех таких закомплексованных людей, это мое было такое вот состояние. То сейчас и процесс обучения, и эти вот поездки, и деятельность как священника - она тоже вот понуждает, во-первых, к общению, и во-вторых, я перестаю этого бояться - общения именно бояться, людей. И действительно, о чем я мечтал, чего хотел - постепенно оно исполняется. Действительно, уже как-то не то что могу, а не боюсь общаться с человеком. И уже, смотря на его состояние, его желание или нежелание, могу говорить о Боге. И чаще вижу в глазах, что понимание - оно есть. Об этом говорит приход, который есть, люди, которые приходят, слушают... общаемся. Больные, которые передают мне привет. Областная больница - это же ведь лечатся со всего Сахалина, и вот люди, которые так или иначе - мы сталкиваемся, общаемся, передают приветы, поклоны, даже звонят... (интервью 19, выпускник, священник)

Организация входа. Типичная история попадания в православный университет отличается от истории найма преподавателя/администратора на должность или зачисления студента в светский вуз. В университет приходили совершенно разные люди, с разной биографией, географией, возрастом и социальным положением. Несмотря на это, по собранным интервью и наблюдениям можно

выделить специфику входа, которая может быть определена как укорененность студента, преподавателя, или другого служащего университета в жизни общины. Эта специфика становится все менее заметной в последние годы. Каналы поступления в университет становятся все более институционально оформленными, что связано с изменениями в нем самом, его расширением и дифференциацией образовательных программ, а также со сменой поколений попадающих в него людей.

Типичная история входа в университет - история поиска высшего смысла и воцерковления потенциального студента (семьи студента), либо преподавателя. Большинство из тех, кто приходил и приезжал в молодой институт в 1990-е гг. уже имели высшее образование и ученую степень, но не были образованы в смысле понимания церковной жизни, систематических богословских знаний. Для студентов не имело большого значения наличие самого диплома вуза при трудоустройстве. Траектории попадания в университет студента и преподавателя до недавнего времени не отличалась. История попадания в православный университет, рассказанная теми, кто в нем остался - это история поиска, открытия человеку Бога, желания послужить Церкви.

Я родился в Москве, в семье военнослужащих. Я был четвертым ребенком в семье, нас родилось двое близнецов. Я был старшим. Семья была неверующая. После окончания школы поступил в технический институт. Мы с братом поступили. По окончании института, поскольку военной кафедры не было, мы пошли служить в армию - это было полтора года. После армии, мы демобилизовались в 88 году. У меня был активный поиск. Активный поиск смысла. И в итоге этих поисков, всяких занятий, и вот у меня произошла действительно такая встреча. Господь мне открылся... - Тогда еще университета не было?

стр. 54

- Нет, не было тогда. Тогда были такие лекции просветительские, когда вот была возможность что-то говорить о вере. В Перестройку, такие лекции были в домах Культуры. Туда ходили священники, друзья, близкие. Меня брат привел. А потом уже организовали институт и я его закончил... Работал сначала в храме сторожем... (интервью 10, священник, выпускник, сотрудник университета)

В университет приходят, прежде всего, люди, а не категории профессионалов, способные к выполнению административных процедур и не источники финансовых средств, обладатели человеческого или академического капитала. Как выразился один из нынешних сотрудников, пришедший учиться в университет на пике своей карьеры в бизнес среде - "я сюда пришел как свободный человек". Устройство "сотрудников" часто происходит в отсутствии функциональной необходимости - вакантного места, которое надо занять.

Для чего они приходят - чтобы привести самих себя в порядок. Они приходят в то место, где им могут помочь, свой этот внутренний раздрай, раздрызг, непонимание... тот человек, который приходит туда и спрашивает, а где я буду работать после того, как у вас поучусь - это, в общем, маргинальный элемент. Потому что туда, как правило, приходят люди, уже состоявшиеся в жизни, у них нет вопроса "где я буду работать", а вопрос "как я буду работать, я могу на этой работе состояться как человек?" Или я для того, чтобы состояться как человек, должен с нее уйти и найти себе какое-нибудь другое место? Но прежде, чем такое решение принять, он хочет иметь уже для себя полную систему критериальных оснований для принятия этого решения.

- То есть, сюда можно прийти с вопросами о смысле жизни?

- Ну, в общем, да. Хотя понятно, что они опосредуются через вопросы догматические, церковного богословия и так далее. Но реально для человека, который не планирует заниматься какими-то богословскими исследованиями, все это должно даваться в преломлении самопознания, познания себя, общества через вот эти знания" (интервью 3, священник, выпускник, сотрудник университета).

Со временем каналы попадания в университет стали более разнообразными, появились разные аудитории и формы внутри общей миссии служения. Университет расширил список факультетов, которые начали готовить людей по светским специальностям. Такие изменения повлекли за собой несколько принципиальных для университета последствий.

В середине 2000-х годов, вместе с открытием новых факультетов и расширением численности и контингента поступающих, в университет на программы бакалавриата начали приходить молодые люди, в том числе по светским специальностям. С 2008 г. в университете разрешили обучаться девушкам.

- Для начала вы можете рассказать о себе?

- Москвич, семья не гуманитарная - техническая. Отец - физик-исследователь, атомщик. Мама - инженер-конструктор. Я бы даже сказал, потомственная техническая семья - инженеры, военные. Я тоже полагал, класса с 7 - 8, что буду технарем, химиком. Ну примерно с того же года, с какого я начал целенаправленно готовиться к поступлению в химико-технологический Менделеевский университет... И примерно с этого же возраста, с класса 8-го, начал всерьез интересоваться православным вероучением, православным богословием. Крещен я был вместе с родителями в 7 лет, ходил в детстве в воскресную школу при храме... Ну и после этого, в подростковом возрасте довольно спокойно ко всему относился. То есть, я из Церкви никогда не уходил, но период, когда я с родителями уже не ходил, с мамой, а сам еще не ходил - этот период был в течение нескольких лет... Мне еще повезло лично, потому что в тот период клириком нашего храма был... так что было у кого спросить. А потом, там же у нас был и ныне преподаватель нашего вуза... который сам тогда

его заканчивал. В общем, в Менделеевский институт я в итоге поступил, но проучился там только два года. На лекциях по неорганической химии читал Григория Богослова, ну и понятно достаточно быстро стало, что нужно оттуда уходить. В общем, я оттуда ушел, поступил сюда. В минувшем году закончил бакалавриат, сейчас учусь в магистратуре, на первом курсе магистратуры (интервью 5, магистрант).

стр. 55

Это не означает, что никаких барьеров и границ на входе в университет не существует. Изначально они в большей степени отражали принципы, принятые в православной общине. Это касается проведения экзаменов по богословским предметам, собеседования, а также рекомендации от духовника или священника на приходе. Несмотря на то, что в университет в отдельные годы поступали студенты из более чем 50 епархий, эти принципы старались сделать универсальными. В последние годы университет расширил прием абитуриентов на бакалаврские программы и начал принимать абитуриентов по результатам ЕГЭ. В 2011 г. на сайте университета появилось интервью с ректором, где в частности говорилось, что для поступления в университет больше не требуется рекомендация духовника21. Попасть в университет, однако, не значит его закончить. Речь идет о специфической модели селективности, при которой академическая успеваемость не является принципиальной для зачисления в университет, а гораздо большее значение имеют усилия и достижения студентов в процессе обучения. Из 40 студентов, зачисленных на первый курс богословского факультета, до выпускного курса доходит обычно 10 человек. Это объясняется респондентами так:

* сложно выдержать нагрузку и войти в ритм жизни ("занятия по 10 часов, сложность изучения языков, отсутствие свободного времени"), неспособность освоить образовательную программу (сложность восприятия предметов, а в итоге перевод или отчисление,

* необходимость рожать, работать и зарабатывать (начало "другой жизни").

Образовательная жизнь университета пронизана жизнью церковной. Церковная жизнь отражается на учебном расписании, которое составляется с учетом важных церковных праздников и постов, и на организации самих занятий, которые предваряются краткой общей молитвой. Студенты в университете имеют послушания (раз в одну или две недели) как в процессе обучения, так и еще до поступления; организованы миссионерские поездки в различные епархии страны; раз в месяц проходят факультетские и общеуниверситетские службы; многие преподаватели и студенты являются членами разных православных приходов по всей стране. В повседневной жизни студента и преподавателя происходит постоянное пересечение церковной и светской жизни. Студенты вместе с преподавателями поют в церковных хорах на разных приходах Москвы и области, многие служат в алтаре, являются чтецами, помогают в храмах. Распространена практика преподавания в воскресных и общеобразовательных

православных школах, практика помощи многодетным семьям. Ниже представлена таблица с распределением ответов студентов на вопрос об участии в различных видах деятельности, организованных приходом22. Один студент может одновременно участвовать в нескольких мероприятиях.

Православный университет дает людям возможность совмещать воцерковленность с обычной жизнью в рамках православных социальных институтов, принимая во внимание стандарты государства в области образования. Он становится местом, которое позволяет получить священникам и мирянам опыт открытой христианской жизни и самореализации в деле служения церкви, не разрывая связей со светским миром, но выстраивая с ним диалог на разных уровнях (частном/публичном), а также опыт коллективного обучения людей из разных социальных страт, позволяющий им выработать общий язык, возможность сохраниться в вере и понять смысл служения через воцерковление сознания.

Понимаете, у меня такие ощущения, что я делаю что-то важное... На самом деле, причастность к какому-то делу, для внутреннего ощущения по крайне мере, для меня важна. Потому что был опыт работы на другой работе, когда занимались тем, что пытались себе кусочек масла с чужого хлеба стащить. Здесь, все-таки, что-то делаешь для кого-то (интервью 12, выпускник, сотрудник).

стр. 56

Таблица 1

Участие студентов православного университета в деятельности организованной приходом

Принимали ли Вы участие в следующих видах деятельности, организованных церковью, храмом, приходом или церковной общиной хотя бы один раз за последние 3 года?

Доля ответивших

Помощь нуждающимся (многодетным семьям, больным, старикам, бездомным, заключенным, сиротам и т. п.)

31

Помощь в хозяйственных нуждах храма (покупка чего-либо, украшение храма, работа пекарни, трапезной, мастерской, уборка территории)

62

Организация приходских праздников, свадеб 23

Молодежные организации и клубы, работа с молодежью 20

Экскурсии, паломнические поездки 40

Образовательная деятельность (воскресная школа, лекторий, курсы, беседы со священником и т. п.)

33

Творческие кружки, досуговые центры 12

Конкурсы, фестивали, выставки 25

Общественные мероприятия 19

Лагеря отдыха для детей 20

Другие виды деятельности (какие именно?) 5

Не принимал участия 8

Затрудняюсь ответить 4

Нет ответа 1

Всего 739

Организация входа имеет большое значение как для установления границ внутри университета, так и для процесса взаимодействия с внешней средой. Этот пример показывает, что институциональные границы входа и организации обучения студентов делаются неустойчивыми за счет включенности в церковную жизнь, которая построена по иным правилам и представляет собой сеть отношений, для которых важное значение приобретают ценности. Сталкивание и пересечение различных видов деятельности и практик светской и церковной жизни формирует особый режим рефлективности, ключевую роль в котором играет процесс оценивания правил с точки зрения значимых для человека ценностей. Если говорить на языке организационного анализа, то православный университет отличает организационная форма, для которой важны не инструментальные сети, значение которых оценивается по способности повышать ликвидность социального капитала выпускника на рынке труда, а сети отношений, источником которых становятся ценности. В отличие от такого типа организации, государственный университет как "институционализированная организация" сталкивается со следующим вопросом о границах применительно к студентам и преподавателям: являются ли студенты и преподаватели сегодня частью большой семьи университета или студент - это клиент, которого надо обслужить, а преподаватель, - наемный работник по контракту (и поэтому студенты и преподаватели такого университета остаются за его институциональными границами, находясь внутри его физических границ - Павлюткин 2011).

Организационная форма. Организационное устройство православного университета сложно вписать в существующие представления об академической и административной иерархии, хотя формальная картина управления университетом может быть описана так же как и в любом светском университете. Формально университет построен по стандартному принципу разделения на факультеты с деканатами и кафедрами, которые организуют обучение студентов. Есть несколько центров, занимающихся научной работой. На административном уровне есть такие формальные

стр. 57

структуры как ректорат и попечительский совет. Тем не менее, здесь нельзя напрямую вычленить стройную организационную структуру. Отдельные респонденты, сегодня участвующие в деятельности университета, называют это особенностью "нашей не-структуры".

Так вот, видите - я сюда попала таким способом, который наиболее точно отражает характер этого места. Никакой системы, никаких стратегий, никаких всех этих глупостей, которым меня учили [в бизнес среде], которые я все знаю - слава Богу, этого тут нет... Какие-то технические элементы - они могут пригодиться. Но очень скромное место... скажем так, есть необходимые условия существования такого места, которые никакого отношения к этому всему не имеют. То есть, можно все идеально построить просто, идеальную систему, и она вся рухнет, потому что главная несущая конструкция из нее уйдет. Так вот, у меня, например, при том, что я все огрехи - если взять только проекцию этого

места на какие-то профессии, на вузовскую систему, ну все огрехи видны - это не то слово как. Начать с того, что - это все шутка, вот эти все проректоры, кто кому проректор, кто кому кто - это ерунда. Полная пока что (интервью 3, сотрудник, выпускник).

Институциональная неупорядоченность организационной структуры и подвижность внутренних границ в процессе организации православного университета создают ситуацию неопределенности для всех попадающих в него с улицы, но вместе с тем предоставляют определенную степень свободы организации своего направления.

Но никогда не было претензий. Потому что ты сюда пришел как свободный человек, а не как какой-то высчитыватель, компенсации искатель. Меня сюда Бог привел, я тут и сижу. И поэтому, через эту призму на все это смотрю. А все остальное - человек, который все-таки проходил Священное Писание, историю церкви - не может ничему удивляться. Никакому безобразию, ничему удивляться не может совершенно. Иначе он плохо это проходил. И не так (интервью 2, сотрудник).

Как было отмечено в интервью - в университет приходят, прежде всего, люди, что, разумеется, имеет значение для организации работы - она не является техническим и реактивным процессом с четкими зонами ответственности и функциями. Процесс встраивания человека в организацию и созревания структуры отношений может занимать значительное время. Более того, этот процесс так или иначе опосредован участием в церковной жизни университета, в факультетских службах, совместных семинарах и помощи, где важную роль играют священнослужители. В результате происходит наслоение разных структур отношений.

В управлении университетом принимают участие образованные священники. Многие священнослужители, стоявшие у истоков и работающие в вузе сегодня, получили светское университетское образование и после него - церковное высшее образование. Большинство имеет ученую степень или в математике или по историческим наукам. В интервью с разными категориями респондентов указывалось на открытость как качество священника, связанное с его образованием.

- За счет чего, вам кажется, это происходит? И что такое открытость?

- Эта открытость позволяет людям говорить на современном [языке] человеку, часто образованному, говорить вещи, которые он как образованный готов воспринять. Какие-то вещи, безусловно, духовные, и умение разговаривать, и умение сегодняшними реалиями, в том числе научно-техническими, научными, какими-то пользоваться (интервью 8, выпускник, сотрудник).

Участие священнослужителей в управлении университетом отличается от функционального администрирования или стратегического позиционирования.

Выделяются ситуации, в которых священник осознанно не участвует в качестве администратора - "священник всегда остается священником".

стр. 58

- Есть ситуации, в которых я понимаю, что буду плохим администратором. Например, есть конфликтные ситуации. В них я буду априори плохим администратором, потому что священник не может ни с кем конфликтовать. Поэтому обычно мы выводим их за рамки своего функционала. Где-то этого можно не делать. Например, руководство научной работой. Там все более или менее линейно. Конечно, когда за факультет отвечаешь, там много таких проблем. Там нужен сильный администратор, а я стараюсь удерживать его [администратора]. В этом смысле священник, всегда остается священником. Он не может просто так - из храма вышел, теперь пошел чем-то другим позанимался. Поэтому вот такой момент есть. Бывает тяжело.

- Но в университете основные позиции - проректоров, деканов занимают священники?

- Это и парадокс. Это создает немного другую атмосферу. В этом парадокс и есть. Я как раз сказал, что в частности много проблем решается за счет заместителей. У меня хороший заместитель, все нормально работает. Но тут есть тонкий момент. Твой заместитель должен слышать, что ты говоришь. Управление получается, конечно, менее реактивное и менее жесткое. В этом есть и плюсы свои. Священник всегда старается погасить конфликтные ситуации. Всегда старается оставить возможность человеку, чтобы он как-то обратился, помирился. У нас (священников) в университете репутация другая - нам доверяют больше. Знают, что мы давить не будем, исходя из своих интересов (интервью 7, сотрудник, священник).

Проекты-сателлиты. При сравнительно небольших размерах "формальной организации" (по численности, студентов, преподавателей, подразделений) православный университет развивает большое число проектов, которые развиваются не внутри его формальных границ, а представляют собой проекты-сателлиты, осуществляемые на границах государственных, церковных и бизнес-структур. Число участников в таких проектах может быть достаточно небольшим, а может превышать размер самого университета. Примерами таких проектов, можно считать создание научного богословского журнала, включенного в список ВАК и распространяемого в библиотеках епархий и семинарий, создание государственного стандарта и УМО по теологии, в деятельность которого включены представители государственных вузов. Мало кто сегодня может похвастаться такой конфигурацией образовательного проекта, в котором бы одновременно использовались ресурсы государства, бизнеса и церкви. Негосударственный православный университет организует две общероссийские предметные олимпиады, входящие в государственный перечень предметных олимпиад, и финансируются частным фондом, на средства главы финансовой корпорации. На 2011 - 2012 гг. Минобрнауки утвержден

список из 79 предметных олимпиад, две из которых организованы негосударственным вузом23. В олимпиаде по основам православной культуры, стартовавшей в 2007 г. с 350 участниками, в 2011 - 2012 года будет участвовать 140000 человек из более чем 4000 государственных и негосударственных школ разного уровня по всей стране.

Примеры таких проектов показывают, что их было бы невозможно совершить только на институциональном уровне бизнеса и государства, или только церкви с ее устойчивыми институциональными и символическими границами. Такое утверждение как "школа является институтом Государства и отделена от Церкви" может иметь множество интерпретаций, в том числе способствующих взаимодействию двух институций. Конфигурация таких проектов должна учитывать то, что является ценным для каждой стороны. Если для государства это становится способом "стандартизации" хаотичной практики преподавания православия в школе, то церкви это позволяет реализовать миссию просвещения, которая натыкается на границы государственных институций.

Университет выводит ключевые проекты на границы и обеспечивает их интеллектуальную поддержку. В данном случае он не становится замкнутой только на себя структурой, а скрепляет государственные и церковные институции за счет мобилиза-

стр. 59

ции сети внутри своей организации. Как показывает пример университета, такая организация должна быть "открытой" для взаимодействия с внешними организациями и понимать различные стандарты государства, Церкви и бизнеса, т. е. понимать, что для кого является ценным. "Гетерархии создают блага, используя более чем один способ оценивания ценности" (Старк, 2009: 79).

Гетерархия и продуктивное гуманитарное предпринимательство православного университета.

Мы описали организацию православного университета, которая является примером продуктивного взаимодействия поверх институциональных границ церкви и государства даже в тех случаях, когда это не было изначально запланировано ни одной, ни другой стороной. Его развитие сопровождается реализацией проектов-сателлитов, в рамках которых иерархически организованные институции демонстрируют не ритуальное, а продуктивное взаимодействие. Попробуем сделать несколько обобщений и выводов по поводу рассмотренного случая Православного университета.

Одна из гипотез данной работы заключается в том, что университету удается реализовывать "невозможные" проекты за счет мобилизации сети сопричастных людей, которые способны переключаться с режима иерархии24 (в светских и церковных структурах, что обеспечивает необходимые ресурсы) на режим

взаимопомощи в рамках открытых проектов, развитие которых требует совместной организации церковных и государственных институций.

Д. Старк показал, что предпринимательство создается не в разрывах сетевых связей, но образуется в "продуктивных силах трения", которые возникают на пересечении разных подходов к оцениванию. "Вместо того чтобы насаждать единственный принцип оценивания в качестве легитимного, они осознают, что вполне легитимным будет формулирование также и альтернативных концепций того, что считается полезным, ценным, значимым. Такие организации обладают гетерогенными критериями выявления организационных "благ"" (Старк 2010).

Продуктивному предпринимательству способствует определенная организационная форма, которую Старк определяет как гетерархию - "новый способ организации, не являющийся ни рыночным, ни иерархическим. В то время как иерархии предполагают отношения зависимости, а рынки - отношения независимости, гетерархии предполагают отношения взаимозависимости" (Старк 2001: 121). Гетерархия не является ни иерархией, ни рынком, ни сетью - организационной формой, способствующей продуктивному предпринимательству как эксплуатации неопределенности. Первая форма в чистом виде противопоказана предпринимательству, вторая предполагает идею предпринимательства, ориентированного на потребности клиента, то есть на потребительский спрос.

Старк говорит о том, что "гетерархии обладают двумя особенностями. В отличие от вертикально распределенной власти в иерархиях для гетерархии более характерны поперечно организованные сетевые структуры, отражающие более сильные взаимозависимости, возникающие в процессе сложно организованного сотрудничества. Другой особенностью является то, что в гетерархиях не существует никакой иерархии среди соперничающих принципов оценивания" (Старк 2010: 57).

Специфика православного университета состоит в том, что он является проектом церковной общины, а не церковной (духовная семинария) и государственной (государственный вуз) иерархии или экономической корпорации (корпоративный университет). Тем не менее, университет ориентирован на легитимацию своего положения в этих полях - готовит священников для служения в епархиях, имеет государственную аккредитацию, финансируется из средств бизнеса. Такая легитимация, однако, происходит не просто за счет институционального встраивания в церковные или государственные структуры, а за счет создания проектов-сателлитов на границах государства и церкви.

стр. 60

Институты являются источниками правил, но и формируют границы допустимого, по сути, направляя организационное действие и формируя

устойчивые границы организации. При этом под каждое действие или проблему выстраивается свой набор институтов. Форма становится важнее содержания. Примером такой организации может служить государственный университет, взаимодействующий с внешней средой преимущественно через институционализированные каналы набора абитуриентов, преподавателей и сотрудников, партнерства с предприятиями и регионами, институты соответствия классификаторам министерства и т. д. Но что еще направляет организационное действие и формирует границы организации, если не институты? Х. Уайт достаточно ясно сформулировал связь между сетями и границами "сети не имеют границ" (White 1995: 1039), но связанность имеет ключевое значение для любой сети. В рассмотренном случае православного университета мы говорим об организации, для которой характерна низкая роль институционального оформления границ собственной деятельности и высокая роль устойчивых ценностей в процессе организационного развития. Высокое значение ценностей для организации с одной стороны не позволяет ей растворяться в мире дисциплинирующих институциональных решений для координации и контроля деятельности (ценности выступают как источник доверия), а с другой стороны позволяет ощущать границы коллективного действия, отделяя важное от неважного и допустимое от недопустимого (ценности выступают как то, что требует обоснования). Наконец, если сети становятся каналами, обеспечивающими взаимодействие поверх институциональных границ, то разделяемые ценности направляют коллективное организационное действие в нужном направлении.

Церковная община, с точки зрения сетевого взгляда, включает в себя как воцерковленных, так и невоцерковленных людей (общающихся с воцерковленными и знающих о воцерковленности последних), периодически включающихся в совместную деятельность, общение и т. п. Но для возможности такого взаимного общения и создания проектов-сателлитов нужны образованные священнослужители и прихожане, ответы которых были бы адекватны запросам современного светского мира, т. е. способные работать с разными порядками обоснования ценностей (orders of worth).

Организационное действие в институционализированной среде осуществляется не просто в сетях социальных связей, которые делают нестабильным сложившийся институциональный порядок. Принципиальное значение имеет ценностная, а не инструментальная составляющая таких сетей. Пример университета, укорененного в православной общине, показывает, что священник становится узлом в большой сети прихожан и поэтому в ситуации неопределенности может действовать как предприниматель в определении Старка. Это сети сопричастности, мощность которых определяется силой слова/общения священника, степенью восприятия идеи церковного служения. Этим православный университет отличается по организационной форме от семинарии как закрытого учебного заведения, в котором не вырабатывается социальный навык открытого общения, и от замкнутого государственного вуза, в котором сети понимаются инструментально и институционально, например, как сети контрактов между категориями акторов, обладающих сертификационной квалификацией, должностными инструкциями и получающих заработную плату по принципу "оплата по результатам".

Говоря языком организационного анализа, реализуемые университетом проекты становятся возможны за счет рекомбинации ресурсов и активов государства, церкви и бизнеса и выстраивания гетерархичной организационной формы. Гетерархичное устройство позволяет обеспечить интеграцию поверх границ государства и церкви для создания чего-то принципиально нового. С точки зрения внешнего наблюдателя, данные проекты не принадлежат университету и не являются его сателлитами - они работают на общественные цели.

стр. 61

Хотелось бы выразить слова благодарности С. В. Соколовскому, прот. Н. Емельянову, И. В. Забаеву, Л. Д. Эйделькинду за внимательное прочтение и ценные комментарии к ранним версиям этой статьи, которые помогли в усовершенствовании этого текста.

Примечания

1 Мы используем метафору "трения" (friction), предложенную Д. Старком. Речь идет не о конфликте, а о созидательных силах трения, которые образуются при наличии конкурирующих моделей оценивания как внутри организации, так и при ее взаимодействии с внешней средой. Такие формы трений создают организационный диссонанс. Д. Старк утверждает, что конкуренция моделей оценивания может стать организационным ресурсом в неопределенной ситуации с непредсказуемым исходом.

2 "Для данной статьи решающее значение имеет то, что институциональные правила могут оказывать на организационные структуры и их воплощение в реальных технологических процессах особое влияние, совершенно отличное от воздействия сетей социального поведения и отношений, из которых состоит данная организация и которые ее окружают" (Мейер, Роуан 2011: 45).

3 Там, где среда наиболее изменчива и неопределена, фактическим субъектом экономического действия все чаще становится не изолированная фирма, а сеть фирм (Старк 2010: 76).

4 "Методы обоснованной теории представляют собой набор гибких руководств, которые позволяют исследователю "сфокусировать" полученные данные и построить индуктивные теории среднего уровня за счет работы с концептами" (Charmaz 2005: 507)

5 Соотнесение субстантивной и формальной теории в методологии обоснованной теории описано, например, в: Glaser 1978: 142 - 158.

6 За неимением возможности мы не будем касаться различения "открытости" и "открытия". Укажем только, что в первом случае речь будет идти о характеристике (свойстве) организации, а во втором - о процессе организации (то есть о том, как организация открывается внешней среде).

7 Термин "государственный университет" используется в этой статье по отношению к учебным заведениям, в том числе - с точки зрения формы собственности - негосударственным, которые организуют себя по лекалам "формальной организации" исключительно ради соответствия государственным стандартам как в образовании, так и в организационной структуре (то есть не в том смысле, в котором данное словосочетание употреблено в составе названий многих университетов, например Московского государственного университета).

8 Б. Ведреш и Д. Старк определили такое явление как межгрупповая сплоченность. "Межгрупповая сплоченность - это закрытость без замыкания, это продуктивная сплоченность, не порождающая обособленности" (Старк, Ведреш 2011: 79).

9 Здесь также следует указать, что Старк претендует на то, что, занимаясь этнографией организаций, формулирует собственную исследовательскую программу.

10 В статье Глейзер, по сути, критикует имеющиеся попытки определить формальную обоснованную теорию (FGT), указывая при этом на собственный опыт создания формальных теорий на основании качественных данных и приводя в пример теорию статусного перехода, теорию организационного карьеризма и теорию осознания. Разбор формальной обоснованной теории в работах Б. Глейзера и А. Стросса проделан в: Kearney 2007.

11 Можно привести в пример следующие университеты: University of Notre Dame du Lac в США, Католический университет Святого Сердца в Милане, или Католический университет в Париже. Этими крупнейшими университетами управляют священнослужители.

12 Катехизаторские курсы, которые стали отправной точкой при создании университета, были открыты группой известных московских священников, по преимуществу выпускников МГУ. На начальном этапе деятельность курсов и впоследствии Института была связана с Братством во имя Всемилостивого Спаса.

13 Имеется в виду именно служение Церкви с большой буквы, а не в институциональном смысле. В этом смысле оно может быть и не связано с участием в деятельности какой-либо религиозной организации.

14 Например, одним из признаков "нормального университета" в России считается относительно высокая доля штатных преподавателей и научных сотрудников, определенная норма

стр. 62

отсева студентов за неуспеваемость, определенное соотношение административного и профессорско-преподавательского состава - все эти признаки позволяют судить о размере Вуза, и в том числе характеризуют его границы.

15 "Бывают организации с такими "текучими" границами, что часто нельзя определить, что находится внутри, а что снаружи" (Stark 2009: 208).

16 В октябре 2011 г. был проведен формализованный опрос 1072 человек, прихожан трех крупных храмов Москвы. Анкетирование проводилось на воскресной литургии в октябре 2011 г. Основные результаты опроса отражены в препринте: (Три прихода на Покров 2011).

17 Например, опросы ФОМ (2008). Вопросы: 1. Считаете ли Вы себя верующим человеком? И если да, то к какому вероисповеданию (конфессии) Вы себя относите? 2. Как часто Вы обычно посещаете храм? 3. Как часто Вы обычно причащаетесь?. URL: http://bd.fom.ru/report/map/dominant/dam08116/d081623 (дата обращения 01.12.2011).

18 Например, если сравнивать с данными общероссийского опроса Фонда Общественное Мнение 2010 г. ФОМ. Георейтинг, декабрь 2010 г.

19 Рисунок подготовлен на базе данных формализованного опроса 1072 человек, прихожан трех крупных храмов Москвы. Анкетирование проводилось на воскресной литургии в октябре 2011 г. Основные результаты опроса отражены в препринте: (Три прихода на Покров 2011).

20 Например, по собранным данным ежегодная богословская конференция университета, организованная в 2011 году собрала представителей 136 организаций (Вузов, научно-исследовательских центров), большинство из которых являлись светскими. При этом она является самым крупным богословским научным форумом, собирающим священников и мирян. 76 участников из 402 являлись зарубежными гостями. За время, проведенное в университете при сборе исследовательских материалов автору удалось в разное время быть участником семинаров со священниками, представителями руководства католических университетов Франции и Италии.

21 "Приход малоподготовленных, иногда невоцерковленных абитуриентов, привел в приемной комиссии к отказу от требования "рекомендации духовника" или "характеристики от прихода". Оказалось, что не все могут получить такие характеристики, потому что не все ходят в храм. А если они все-таки дошли до храма, то им часто дают характеристики, даже не зная их. Ценность этих характеристик невелика. Поэтому мы перестали их требовать. Конечно, если кто-то принесет рекомендацию от архиерея или духовника мы будем благодарны, но это уже не непременное условие. В то же время университет поддерживает строгий порядок в жизни и поведении студентов, в частности, - в общежитии. Только сочетание пастырской, учительской любви со строгостью могут дать добрые плоды в образовании и воспитании студентов. Университет без научной работы существовать не может. Но главная его цель - это все-таки образование и воспитание" (интервью прот. Воробьев В. 28.11.11).

22 Анкетирование студентов университета проходило в ноябре 2011 г. Всего было опрошено 760 студентов очной формы обучения всех курсов и факультетов по квотной выборке, что составляет 61% от всех студентов очной формы обучения.

23 Приказ Министерства образования и науки Российской Федерации от 7 ноября 2011 г. N 2598 г. Москва "Об утверждении Перечня олимпиад школьников на 2011/2012 учебный год". http://mon.gov.ru/files/materials/8964/11.10.26-olymp.shk.pdf.

24 О понятии гетерархии и предпринимательстве как эксплуатации неопределенности см: Старк 2001, 2009; Stark 2009.

Литература

Ведреш, Старк 2010 - Ведреш Б., Старк Д.Структурные складки: продуктивный разрыв в пересекающихся группах // Экономическая социология. 2010. Т. 11, N 4. С. 69 - 104.

Воробьев 2011 - Прот. Воробьев В. "Справок от духовника мы больше не требуем" // Нескучный Сад. 28.11.11.

Воробьев и др. 1997 - Прот. Воробьев В., Постернак А. В., Хайлова О. И. История Православного Свято-Тихоновского Богословского Института // Богословский сборник. N 1. М., Изд-во ПСТБИ, 1997. С. 168 - 178.

Забаев 2011 - Забаев И. В. Логика анализа данных в обоснованной теории (grounded theory). Версия Б. Глезера // Социология: методология, методы и математическое моделирование. 2011. Т. 32. N 1. С. 124 - 143.

стр. 63

Кларк 2011 - Кларк Б. Р. Создание предпринимательских университетов: организационные направления трансформации. М.: Изд. дом Гос. ун-та - Высшей школы экономики, 2011.

Мейер, Роуэн 2011 - Мейер Дж., Роуэн Б.Институционализированные организации: формальная структура как миф и церемониал // Экономическая социология, 2011. N 1. Т. 12. С. 43 - 67.

Павлюткин 2011 - Павлюткин И. В. Конструирование университета как организации // Экономическая социология. 2011. Т. 12. N 1. С. 104 - 123.

ПМА 2011 - Полевые материалы автора, Март - Декабрь 2011 года, г. Москва.

ПСТБИ 2002 - Православный Свято-Тихоновский Богословский институт. К 10-летию института. М.: ПСТБИ, 2002.

Старк 2001 - Старк Д. Гетерархия: неоднозначность активов и организация разнообразия // Экономическая социология. 2001. Т. 2, N 2. С. 115 - 132.

Старк 2009 - Старк Д. Гетерархия: организация диссонанса // Экономическая социология. 2009. Т. 10, N 1. С. 57 - 89.

Страусс, Корбин 2001 - Страусс А., Корбин Дж.Основы качественного исследования. Обоснованная теория. Процедуры и техники. М.: УРСС, 2001.

Burt 1992 - Burt R. S. Structural Holes: The Social Structure of Competition. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1992.

Charmaz 2005 - Charmaz K. Grounded theory in the 21st century: applications for advancing social justice studies // N. K. Denzin, Y. S. Lincoln (eds.) The Sage Handbook of Qualitative Research. 3rd ed. California: Sage Publications, 2005. P. 507 - 535.

Glaser 1978 - Glaser B. G. Theoretical Sensitivity: Advances in the Methodology of Grounded Theory. Mill Valley (CA): Sociology Press, 1978.

Glaser 1998 - Glaser B. G. Doing Grounded theory. Issues and Discussions. Mill Valley (CA): Sociology Press, 1998.

Glaser 2007 - Glaser B. G. Doing Formal Theory // Bryant A., Charmaz K. (eds.) The Sage Handbook of Grounded Theory. L.: Sage Publications, 2007. P. 97 - 113.

Kearney 2007 - Kearney M. H. From the Sublime to the Meticulous: The Continuing Evolution of Grounded Theory // Bryant A., Charmaz K. (eds.) The Sage Handbook of Grounded Theory. L.: Sage Publications, 2007. P. 127 - 151.

Stark 2009 - Stark D. The Sense of Dissonance: Accounts of Worth in Economic Life. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2009.

U. S. Census 2012 - U. S. Census Bureau, Statistical Abstract of the United States: 2012. [Электронный ресурс]: http://www.census.gov/prod/2011pubs/12statab/educ.pdf.

White 1995 - White H. C. Network Switchings and Bayesian Forks: Reconstructing the Social and Behavioral Sciences // Social Research. Vol. 62 (4). 1995. P. 1035 - 1063.

I. V. P a v l y u t k i n . Crossing the Boundaries between the State and the Church: The Case of an Orthodox Christian University

Keywords: heterarchy, Orthodox community, education, copartnership networks

Despite the standpoint that postulates the presence of a tight boundary between the state and the church in the area of education and that currently dominates in the public space, there are projects that are being initiated and realized today and that let us question its consistency. The aim of the article is to discuss these "impossible" projects exploiting the friction at the overlap. This article draws on participant observation fieldnotes, as well as 24 in-depth interviews with the staff, students, and graduates of a private Orthodox Christian University, conducted in 2011. In interpreting the research results, the author employs the principle of explaining the entrepreneurial exploitation of uncertainty, which was introduced by David Stark who expounded on the notion of heterarchy as an organizational form conducive to the productive untangling of complex situations.

стр. 64

Заглавие статьиКОГДА ВОЗМОЖНЫ ИННОВАЦИИ: СОЦИАЛЬНАЯ УКОРЕНЕННОСТЬ И ДОВЕРИЕ В СООБЩЕСТВЕ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ

Автор(ы) А. В. Черныш

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 65-77

Рубрика

СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕМА НОМЕРА: АНТРОПОЛОГИЯ ОРГАНИЗАЦИЙ И СЕТЕВЫХ СООБЩЕСТВ

Место издания Москва, Россия

Объем 52.9 Kbytes

Количество слов 6491

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475626

: КОГДАВОЗМОЖНЫИННОВАЦИИ СОЦИАЛЬНАЯ УКОРЕНЕННОСТЬИДОВЕРИЕВСООБЩЕСТВЕ

, ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ . . А ВЧерныш

КОГДА ВОЗМОЖНЫ ИННОВАЦИИ: СОЦИАЛЬНАЯ УКОРЕНЕННОСТЬ1 И ДОВЕРИЕ В СООБЩЕСТВЕ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ2

Ключевые слова: антропология/этнография организаций, культурные нормы и ценности, традиция, социальная укорененность, доверие, инновация, технологическое предпринимательство, бизнес-инкубатор

В основу статьи положены интервью с авторами технологических проектов и материалы включенного наблюдения, которое автор проводила с октября 2010 г. по октябрь 2011 г. в одном из бизнес-инкубаторов г. Санкт-Петербурга. Бизнес-инкубатор - это организация, которая создает благоприятные условия для развития новых предприятий за счет предоставления им поддержки на ранних этапах развития и становления. Автор исследовала и одновременно воспроизводила рутинные практики работы одного из таких начинающих предприятий, работающего в инновационной сфере. Целью исследования стал анализ социальных факторов, которые способствуют успешному развитию государственного бизнес-инкубатора и, соответственно, технологического бизнеса его резидентов. Автор пришла к выводу, что социальная укорененность сотрудников инкубатора в профессиональных сетях, а также общность культурных норм и ценностей внутри бизнес-инкубатора благоприятно сказываются на росте молодых компаний и развитии инкубатора.

Постановка проблемы. В начале 2000-х годов в России возникла новая политическая и экономическая повестка - формирование инновационной экономики, способствующей развитию технологий, которые меняли бы отдельные отрасли экономики и основывались бы преимущественно на базе новых научных и инженерных решений3. Возникла необходимость для достижения этого результата снова собрать в единую цепочку, имеющую синергетический эффект, разрозненные остатки национальной инновационной системы СССР, переориентировать их, включить в нее новые элементы, основываясь на лучших образцах инновационных систем различных экономически развитых стран (США, Финляндии, Израиля и пр.). Одним из новых элементов локальных инновационных систем4 стал бизнес-инкубатор. Бизнес-инкубатор - это специальный институт, ставящий своей целью поддержку бизнеса, находящегося на ранних стадиях развития. Такой бизнес принято называть стартапом, обозначая стадию его развития, а зачастую - и

принадлежность к производству высоких технологий5. Поддержка внутри бизнес-инкубатора выражена следующим образом: это консультационная помощь, различные услуги и оборудование общего доступа (facilities), сниженные ставки арендной платы, возможности социальных сетей сотрудников и резидентов инкубатора, а также моральная поддержка и доступ к нужной информации. Последнее часто оказывается не менее важным, чем получение материальных благ. Фирмы на ранних этапах развития начинают работу в инкубаторе, а затем выхо-

Анна Всеволодовна Черныш - аспирантка Европейского Университета в Санкт-Петербурге; e-mail: achernysh@eu.spb.ru

Статья написана в рамках работы по стипендиальной программе Института проблем правоприменения Европейского Университета в Санкт-Петербурге. Статья напечатана в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН "Традиции и инновации в истории и культуре" проекта "Методологические и концептуальные инновации в антропологических и этнологических исследованиях".

стр. 65

дят из него конкурентоспособными и готовыми к самостоятельной работе на рынке. Исследования показывают, что бизнес-инкубаторы способствуют развитию бизнеса (Markley, McNamara 1994)6.

С 2005 г. в России также стали создавать инкубаторы, предназначеные для развития технологического бизнеса, то есть бизнеса имеющего инновационный потенциал (в большой степени на основе передовых научных разработок), а также инкубаторы, поддерживающие нетехнологический бизнес (офисные, промышленного типа и прочие). В статье рассматривается первый тип инкубаторов. По данным Федеральной службы финансово-бюджетного надзора за период с 2005 г. по июнь 2010 г. на создание таких инкубаторов было потрачено около 823 млн. рублей (Информационная справка 2010). Результативность этих трат до конца не ясна. В прессе постоянно возникают дискуссии об эффективности созданных структур. В частности, эксперты говорят о нецелевом использовании помещений и выхолащивании смысла работы бизнес-инкубаторов. В этой же информационной справке говорится о выявлении нарушений в пятнадцати из двадцати регионов при использовании 25% выделенных на бизнес-инкубаторы средств (Там же).

Оставляя за скобками коррупционную составляющую, интересно понять, какие факторы обуславливают успех или провал государственного бизнес-инкубатора. Приведенные данные демонстрируют, что этот успех напрямую не связан с количеством вложенных в развитие бизнес-инкубатора ресурсов и скорее является результатом действия группы определенных социальных факторов. Для их выявления установим следующие показатели успеха работы бизнес-

инкубатора: объем инвестиций, привлеченных в проекты резидентов, количество проектов, покинувших бизнес-инкубатор7 (то есть достаточно выросших и ставших конкурентоспособными на рынке), число резидентов бизнес-инкубатора. Эти индикаторы успеха будут говорить о доверии со стороны технологических предпринимателей, качестве экспертизы со стороны сотрудников бизнес-инкубатора при отборе проектов и об инновационном и коммерческом потенциале резидентов.

Таким образом, целью этой статьи является выявление социальных факторов успеха государственного бизнес-инкубатора. В исследовании используется концепция социальной укорененности М. Грановеттера, на основе включенного наблюдения выявляются специфические черты поведения экономического субъекта в рамках экономики знаний и нормативная основа института технологического предпринимательства. Результаты, полученные в ходе полевого исследования и анализа, позволяют понять, как укорененность в социальных сетях, единство и противоречия норм и ценностей сотрудников и резидентов бизнес-инкубатора влияют на работу технологических компаний и инкубатора в целом.

Инновационная экономика: почему нормы и ценности имеют такое значение? Взаимоотношения инкубаторов и их потенциальных резидентов можно рассматривать как рынок. Согласно определению В. Радаева, рынком считается "совокупность структурно связанных продавцов и покупателей определенного товара (товарной группы), деятельность которой регулируется сходными правилами и разделяемыми большинством участников концепциями контроля" (Радаев 2003: 23). Система поддержки инноваций является областью хозяйства, где происходят акты купли-продажи определенных услуг. Действительно, резиденты инкубаторов являются покупателями специфического товара - услуг по поддержке своего зарождающегося бизнеса (услуги бизнес-инкубаторов чаще всего имеют стоимость, пускай и символическую8). Они выбирают продавцов из числа представленных на рынке9, а также, в принципе, могут выбрать между возможностью создавать бизнес в рамках предлагаемых структур и возможностями, позволяющими оставаться вне этих структур, например, - снять для работы квартиру и переделать ее в офис (многие поступают именно так). На этом рынке уже сложились определенные формы организаций (бизнес-инкубатор, технопарк), деятельность кото-

стр. 66

рых регулируется сходными правилами. Например, молодые авторы проектов имеют похожие представления о том, какие услуги должен предоставлять бизнес-инкубатор. Исходя из этих представлений, они принимают решение о сотрудничестве с ним.

В экономической социологии существуют разные подходы к изучению рынка: историко-антропологический, политико-экономический, сетевой, неоинституциональный и социокультурный (Радаев 2003: 24). В данной работе,

исходя из имеющегося материала и исследований похожих случаев, рынок поддержки молодых технологических компаний будет представлен как совокупность социальных сетей. В рамках этой концепции, созданной в противовес представлению об идеальном рынке с автономными рациональными участниками, центральными понятиями являются социальная укорененность в межличностных сетях и доверие, которые влияют на поведение экономических субъектов (см. например, Коулман 2009; Granovetter 1985; Uzzi 1996, 1999). Укорененность, согласно работам М. Грановеттера, означает феномен более активного взаимодействия участников рынка с известными им контрагентами, которым, по понятным причинам (из-за того, что те предоставляют им более полную информацию), они доверяют сильнее. Множественность обменов заставит обе стороны стремиться к честным взаимоотношениям, риск оппортунистического поведения будет снижен (Granovetter 1985: 489 - 493). Исследователи, работающие в этой парадигме, уделяют особое внимание влиянию укорененности в социальных сетях на развитие технологических инноваций (Saxenian 1990; Stuart, Ding 2006). Как утверждают У. Пауэлл и Л. Смит-Дор, доверие в этой сфере - результат членства в профессиональных организациях, где происходит первый контакт между агентами, а основа для возникновения доверия - это единое технологическое сообщество. "Это членство в научных или промышленных ассоциациях имеет продолжительный характер и выходит за пределы коммерческих отношений; оно позволяет участникам отслеживать поведение и репутацию других индивидов. А совместное проведение научно-исследовательских работ позволяет человеку, занимающему определенное место в технологическом сообществе, формировать и свою репутацию в бизнесе" (Пауэлл, Смит-Дор 2003: 86). Постоянный обмен информацией и трудовая мобильность становятся ключевыми особенностями инновационной среды, только так возможно создание инноваций и их внедрение. Социальные сети, например, способствуют устойчивости эталонного примера инновационной инфраструктуры - Кремниевой долины10 - к постоянным изменениям внешней среды. Сети обеспечивают несколько функций: они предоставляют новые возможности на рынке труда, с их помощью распространяется власть и влияние венчурного капитала и юридических фирм, именно благодаря этим сетям передаются знания о технологиях и инновациях, наконец социальные сети работают как социальный клей, который образует из различных частей систему (Castillo et al. 2000: 220 - 223).

М. Феррари и М. Гранноветтер показывают важность сетей в развитии и воспроизводстве успеха в Кремниевой долине и утверждают, что именно благодаря синергетическому эффекту, получаемому за счет взаимодействия различных агентов внутри этой сети, в Кремниевой долине длительное время успешно поддерживается технологическое предпринимательство (Ferrary, Granovetter 2009). Основными агентами в этой сети остаются университеты, исследовательские лаборатории, большие технологические компании, юридические фирмы и венчурные капиталисты. Хотя авторы признают, что исчезновение любого элемента из сети приведет к ослаблению этого инновационного региона, они оставляют за венчурными капиталистами одну из ключевых ролей. Именно они, по мнению авторов, выполняют пять важных функций: финансирование технологических проектов, их отбор, коллективное обучение, укоренение в технологическое сообщество и подачу сигналов остальным членам сообщества о перспективах тех или иных проектов.

При выявлении факторов, влияющих на успех развития инкубатора, возникновение доверия вследствие укорененности в социальных сетях является лишь первым шагом.

стр. 67

Следующий шаг - поддержка доверия - будет результатом наличия у членов сообщества общих норм и ценностей. Концепция рынка как сети в связи с этим будет дополнена культурной компонентой, нормативными и ценностными ориентирами участников обмена, которые будут определенным образом структурировать взаимоотношения сотрудников и резидентов бизнес-инкубатора, подобно тому, как это, например, согласно М. Аболафии, происходит на фондовых рынках Уолл-стрит (Аболафия 2003). Как пишет Скотт, обобщая различные исследования, касающиеся сил, поддерживающих институты, нормы и ценности являются одной из их основ (Scott 2008: 50 - 56). В отличие от регулятивной рамки, то есть законов и писаных правил, нормы и ценности - это негласные ожидания других членов сообщества. Общность ценностей будет означать для членов сообщества определенные приемлемые и поощряемые цели, а нормы - легитимные пути их достижения. Нормы и ценности неразрывно связаны с социальными ролями. Соблюдение норм внутри институтов происходит не за счет действия независимых и обезличенных внешних регуляторов, а благодаря моральному давлению самого сообщества. Несоответствие нормам и ценностям вызывает чувство стыда. В экономике знаний нормы и ценности имеют ключевое значение в связи с усилением неформальных механизмов взаимодействия экономических субъектов. Правила работы новой экономики связаны с механизмом увеличения прибыльности и требуют нового подхода к управлению компаниями и государственному регулированию. В своей статье Б. Артур сравнивает две экономические модели: модель сокращающейся прибыльности, характерную для компаний, имеющих дело с переработкой физических ресурсов, и модель увеличивающейся прибыльности, характерную для высокотехнологических компаний и некоторых компаний из сферы обслуживания (Артур1996). Компании первого типа всегда сталкиваются с ограничением в доступе к ключевым ресурсам (сырью, общему спросу в регионе), не могут произвести что-то революционно новое, легко замещаются конкурентами. Все это приводит к тому, что на рынке со временем устанавливается стандартная усредненная цена. Компании второго типа живут по другим правилам: их рынок постоянно остается нестабильным, продукты, закрепившиеся на рынке, постепенно становятся отраслевыми стандартами, все дальше и дальше отодвигая аналогичные продукты конкурентов. Правила меняются по ходу игры в зависимости от волнообразного привнесения в мир новых революционных решений. Высокотехнологичные компании, по словам Б. Артура, как бы играют внутри "казино технологий":

Здесь стиль больше напоминает обстановку азартной игры, причем не в покер, где действие довольно статично. Скорее, это можно уподобить казино, где человек сначала должен выбрать, во что он будет играть, а затем - очень искусно выиграть партию. Нетрудно представить себе выдающихся лидеров высокотехнологической отрасли - всех этих Гейтсов, Герстнеров и Гоувсов - в качестве азартных игроков в казино. За одним из столов начинается игра под

названием мультимедиа. За другим - не менее интересная - под названием веб-сервисы. В углу кипят страсти вокруг электронных банковских услуг. Впрочем, подобных столиков очень много. Ваша первая задача - выбрать один из них. Затем нужно решить, сколько поставить (крупье говорит - от трех миллиардов). Кто еще в игре? Пока это не известно, узнаем, когда они сделают свои ходы. По каким правилам играть? Правила определяется по ходу игры. Каковы шансы на выигрыш? Никто не знает. Ну, как, не пропала охота играть? (Артур1996: 174).

Главное преимущество руководителей компаний из мира растущей прибыльности - это умение предвидеть характер и направление технологических изменений, активно и постоянно управлять растущей прибыльностью. Это возможно только за счет постоянной адаптации компании, а также - выстраивания новых отношений с сотрудниками. В результате иерархия исчезает. Подчиненные начинают разделять ответственность за успех компании наравне с руководством, именно они, как носители идей, в итоге становятся ключевым фактором успеха. Миссия фирмы перестает быть фикцией.

стр. 68

Подобные изменения замечает и Д. Лайт, правда, затрагивая в своей статье в большей степени начинающие компании-стартапы, а не развитые высокотехнологические корпорации (Light 2004). Он отмечает, что информализованная экономика возникает, когда благодаря Интернету появляется среда, внутри которой становится легко обойти или проигнорировать сложившиеся формальные экономические институты и правила регулирования. Все это в итоге приводит к тому, что границы экономических институтов тают и становятся все более текучими. Оригинальный тезис Д. Лайта заключается в том, что на данный момент мы видим, как практики неформальной экономики становятся основой для экономики знаний, где инноваторы не могут принять существующие институциональные рамки в силу особенностей создания и развития новых инновационных отраслей. Это, впрочем, не значит, что все, что характерно для маргинальной неформальной экономики характерно и для информализованной. Термин "информализованная" скорее призван показать, что экономика знаний находится где-то между формальной и неформальной экономикой, и в процессе ее развития государство склонно принимать некоторые практики неформальной экономики за норму. Д. Лайт отмечает, что для развития инноваций необходимо, чтобы институциональная среда была толерантна к нововведениям и изменениям правил (rule-bending), что в итоге позволяет сделать новейшую информализованную экономику легальной.

Компании в информализованной экономике находятся в дружелюбной среде, обеспечивающей поддержку вновь созданным компаниям, передачу знаний и навыков более опытных коллег, демонстрацию примеров. Еще одна характерная черта таких компаний - укорененность в сетях. Она носит скорее технический, чем межличностный характер, в том смысле, что часть ее обеспечивается за счет использования электронных сетей. Из неформальной в информализованную экономику приходит персональная работа с клиентами, когда продавец продуктов и услуг знает вкусы и предпочтения покупателя и может

соответственно изменять свой продукт. Стартапы используют принцип "оплата в счет будущего" как один из механизмов привлечения квалифицированных сотрудников в условиях ограниченности ресурсов. Они могут распоряжаться только своими будущими доходами, поэтому в молодых технологических компаниях распространена практика выделения опционов или доли компании в счет заработной платы, с расчетом на то, что в скором времени компания начнет приносить высокую прибыль. "Оплата в счет будущего" как принцип охотно принимается сотрудниками, для которых важны не только денежные ценности. Ценностью может быть и сама идея и будущие надежды на успех, и сам процесс работы. Так на примере молодых инновационных проектов Д. Лайт подтверждает тезис Б. Артура о новом виде отношений между сотрудниками внутри технологических компаний.

Мир технологических компаний обособлен и специфичен, формальные правила здесь играют меньшую роль, чем в обычном мире. Представляется, что такая инфраструктура как, например, бизнес-инкубаторы, становится своего рода защитным буфером, оберегающим молодые технологические компании. В этом свете важно, чтобы внутри этой среды возникало доверие, способствующее развитию компаний.

Взаимодействие сотрудников и резидентов бизнес-инкубатора: социальная укорененность, общие нормы и ценности как залог успешной работы. Формальная рамка. Влияние норм и ценностей на развитие бизнес-инкубатора не было целью включенного наблюдения, проведенного в период с октября 2010 г. по октябрь 2011 г. Однако работа внутри инновационного технологического проекта позволила наблюдать ежедневную жизнь инкубатора изнутри, в том числе видеть взаимоотношения между резидентами и сотрудниками инкубатора. Осмысление этого взаимодействия и подтолкнуло к написанию данного текста. Предыдущий опыт работы в изучаемой сфере, налаженные контакты и готовность полностью включиться в работу компании на правах полноценного сотрудника способствовали открытому диалогу и возникновению доверия. Включенное наблюдение в инкубаторе проходило в течение одного

стр. 69

года три раза в неделю. Так как работа в стартапе имеет свои особенности, в частности ненормированный рабочий день, то зачастую контакты (чаще всего по электронной почте) с основателями проекта не прерывались и в другие дни, в которые включенное наблюдение официально не проводилось. Наблюдения фиксировались посредством дневника наблюдения, записей в электронный дневник автора исследования, для анализа (в том числе, для восстановления хронологии событий) использовалась также переписка по электронной почте.

Данные, полученные в ходе включенного наблюдения, при необходимости дополнялись 24 контекстными интервью, собранными в рамках исследования "Институциональные барьеры на пути технологических инноваций". Глубинные полуструктурированные фокусированные интервью по определенному перечню

тем были взяты в 2010 - 2011 гг. у технологических предпринимателей и экспертов. Разделение на группы "технологический предприниматель - эксперт" условно; технологические предприниматели как правило на момент интервью были заняты в собственных проектах на разных стадиях развития (13 интервью). Чаще они были основателями, а не нанятыми менеджерами проектов. Экспертами считались те, кто имел больше опыта в развитии технологического бизнеса, создал успешные технологические компании (11 интервью). Большинство интервью было взято в Санкт-Петербурге. Среди респондентов пятеро были связаны с бизнес-инкубатором "Ингрия": они являлись либо его резидентами, либо сотрудниками. При анализе интервью использовался метод категоризации взаимодействий. Материалы дополнялись информацией из профильных и деловых СМИ ("Ведомости", "Коммерсант", "Forbes"; порталы: Unova, STRF, Slon.ru).

Для наблюдения был выбран бизнес-инкубатор, отвечающий сформулированным критериям успешности. "Ингрия" в 2010 г. входила в пятерку лучших бизнес-инкубаторов России по версии журнала "Forbes" (Тимохина 2010). Начиная с момента открытия (2008 г.) бизнес-инкубатор постоянно наполнялся резидентами (сейчас их 64) из таких областей, как информационные технологии и телекоммуникации, биотехнологии и медицина, материаловедение, химия и нанотехнологии, экология и природопользование. Администрация инкубатора регулярно сообщала о результатах своей работы. Так, по итогам трех кварталов 2011 г. резиденты "Ингрии" привлекли инвестиции на общую сумму 113,35 млн. рублей, что превысило показатели прошлого года (102,7 млн. рублей за весь 2010 г.) (Пресс-релиз "Ингрия" 2011). Этот инкубатор постоянно находится в центре инновационной жизни Санкт-Петербурга. На его площадках проводятся различные инновационные мероприятия, для выступления привлекаются именитые эксперты, проводятся инвестиционные сессии, ведется работа с ВУЗами.

Бизнес-инкубатор "Ингрия" является частью "Технопарка Санкт-Петербурга". Сам "Технопарк Санкт-Петербурга", названный также "Ингрией", является, по сути, маленьким "Сколково". В его цели входит создание на территории города кластера высоких технологий, в котором будут собраны вместе все направления национальной инновационной системы, то есть полноценная "экосистема" для развития технологического бизнеса. Она объединит бизнес, инвесторов, научное сообщество, молодых предпринимателей и должна стать средой для их сотрудничества. Технопарк появился в 2007 г., когда была учреждена управляющая компания, в совет директоров которой вошли представители администрации города, научного и университетского сообщества, технологического бизнеса, российских и иностранных инвесторов. В 2008 г., еще до окончания строительства технопарка11, было принято решение о создании бизнес-инкубатора "Ингрия". Развитие бизнес-инкубатора до момента полной готовности технопарка оказалось правильным решением. Оно позволило к завершению строительства уже иметь ряд выросших в технологические компании проектов, работающую инфраструктуру, а также развитое инновационное сообщество.

Бизнес-инкубатор "Ингрия" представляет собой площадку для ускоренного развития молодых технологических проектов и компаний. Набор услуг, доступный в ин-

стр. 70

кубаторе, стандартен: рабочее место с выходом в интернет или возможность дешево арендовать офис; доступ к переговорным комнатам, конференц-центру и оргтехнике, кухне; доступ к услугам по отправке и приему корреспонденции; возможность отдавать на аутсорсинг бухгалтерию, услуги по защите интеллектуальной собственности, юридические услуги и услуги по управлению персоналом со скидкой (через партнерскую сеть бизнес-инкубатора). Попасть в инкубатор могут только физические и юридические лица, которых можно отнести к субъектам малого предпринимательства. Если компания, пребывая в бизнес-инкубаторе, больше не подпадает под понятие субъекта малого предпринимательства, то по правилам она должна покинуть инкубатор. Такова формальная часть вопроса, рамка, в которой ежедневно по будням, выходным, праздникам, а иногда даже ночью создается технологический бизнес.

Где "живут" инновации? Включенное наблюдение велось в здании бизнес-инкубатора "Ингрия", который располагается на территории обычного бизнес-центра и занимает один из этажей полностью, а также часть первого этажа. Контраст между обычными офисами и инкубатором заметен сразу. Инкубатор в урезанном виде повторяет концепцию офисов больших технологических компаний, которые принято воспринимать как настоящие арт-объекты. Это пространство с приятной и яркой атмосферой. На первом этаже располагается конференц-зал, где регулярно проводятся семинары, несколько переговорных, кухня, а также коворкинг12 - общее рабочее пространство, где могут "сидеть", то есть вести ежедневную работу, участники проектов. Кухня первого этажа используется не только для еды - в ней принято проводить спонтанные совещания, общаться. На верхнем этаже, который "Ингрия" занимает полностью, располагаются полноценные офисы - закрывающиеся комнаты, три переговорные, две кухни и два кьюбикла - обширных рабочих пространства, разгороженных перегородками. В них могут поместиться участники сразу нескольких проектов. На этом же этаже располагается дирекция технопарка и администрация инкубатора.

Первый этаж кажется более динамичным, чем верхний, наличие больших общих пространств подталкивает к общению. Летом обсуждения могут перемещаться в открытое кафе в этом же здании, на скамейки в сквере, расположенном перед входом в бизнес-центр. Часть резидентов и сотрудников любит свободно перемещаться со своими ноутбуками по помещениям инкубатора. Некоторые предпочитают работать не на своих местах, а, например, запираются в переговорной, усаживаются на кухне и целый день работают там. Один из респондентов обратил внимание на то, что в "Ингрии" хорошо видна разница между теми, кто непосредственно работает над развитием компании (основатели, сотрудники, консультанты) и теми, кто занимается обслуживающей деятельностью (бухгалтерия): первые постоянно находятся в движении,

работают в самых непредсказуемых местах, перемещаются с этажа на этаж, вторые - весь рабочий день сидят в своих кабинетах.

Работать в инкубаторе можно 24 часа в сутки, никто не запрещает приходить в него и ночью, нужно только иметь с собой специальный пропуск, который выдается всем резидентам инкубатора. Поздние появления, работа в праздники и по выходным в инкубаторе не вызывает никаких вопросов или нареканий у охраны. (Молчаливое недоумение было написано на лице охранника, когда 2 января мы пришли на совещание, но он ничего не сказал, и мы спокойно обговорили все вопросы в пустом офисе (ПМ1 2011)).

В инкубаторе поддерживается приятельская обстановка, в большинстве случаев как между резидентами, так и при общении с консультантами и сотрудниками инкубатора принято общаться на "ты". Этому способствует возраст большинства сотрудников и резидентов - он обычно не превышает 35 лет. Люди более старшего возраста - скорее исключение. По большей части они заняты в проектах, которые не относятся к сфере информационных технологий.

Возникновение доверия, влияние норм и ценностей и развитие инкубатора. Большинство резидентов и сотрудников инкубатора знакомы друг с другом достаточно

стр. 71

давно. Наполнение инкубатора резидентами, как и комплектация его сотрудниками, на первых порах13 носила сетевой характер. К работе привлекались друзья и знакомые, вовлеченные в технологический бизнес, имеющие свои проекты и зарекомендовавшие себя в этих кругах. В итоге был сформирован костяк команды, по которому в дальнейшем стали оценивать потенциал инкубатора. Доверие возникало и передавалось через межличностные связи внутри сообщества:

На самом деле там парни работают очень хорошие. Я от третьих лиц о них просто знал раньше [...] по цепочке, опять же, знакомых... Там один из организаторов конкурса, оказывается, был одним из... венчурных инвесторов, с которыми мы полгода разговаривали по поводу инвестиций в нас. То есть там именно люди не левые, а те кто... это хорошая штука (интервью 13, автор проекта, участник конкурса WebReady14).

Будущие резиденты и все пользователи инфраструктуры поддержки инноваций, опираясь на собственное знание и на то, как оценивается репутация команды инкубатора в их сети, принимали решения относительно сотрудничества с "Ингрией".

Я хочу сказать, что в "Ингрии" собралась такая критическая масса... очень опытных толковых людей... (...) Это все имена, которые... на наше развитие повлияли сильно (интервью 10, автор проекта, резидент инкубатора15).

В результате с течением времени в городском сообществе технологических предпринимателей сложилось стойкое впечатление, что "Ингрия" является успешным проектом и надежным партнером. Это соответствует представлениям М. Грановеттера о том, что доверие возникает не на основе общей морали или институциональных образований, но на основе личного опыта или оценки знакомых (Granovetter 1985: 489 - 493). Для будущих резидентов инкубатора доверие действительно укоренено в локальных сетях. При анализе репутации учитываются следующие факторы: а) предыдущий опыт работы (оцениваются как успехи, так и неудачи, но первые, естественно, котируются выше); б) уровень знаний о технологическом предпринимательстве и науке; в) качество текущей работы и наличие необходимых для этой работы ресурсов.

Бизнес-инкубатор "Ингрия", мы недавно связались... с этим делом. На самом деле там интересно. То есть там... (пауза - А. Ч.) по крайней мере люди, у которых... во-первых, у них деньги какие-то есть, хотя бы судя по помещению, понимаешь? Помещение - это реально может быть помощь. И с теми людьми, с которыми мы говорили, там Петр (имя изменено - А. Ч.)., в общем, практически все, с кем говорили, они... видно, что профессионально мыслят, думают. Не говорят глупостей, не говорят что - а, мы сейчас всех, - в общем, понятно, - порвем (интервью 9, автор проекта).

Однако если согласно обобщенной концепции У. Пауэлл и Л. Смит-Дор, доверие - это результат участия в одних и тех же профессиональных организациях, то в российском случае, в котором таких профессиональных организаций нет, - это совместный опыт взаимодействия в рамках инновационного технологического сообщества, например, - участие в конкурсах, попытки получить инвестиции, общая работа над проектом. Такое взаимодействие является, как и в случае с профессиональными организациями, поводом для первичного контакта.

После принятия решения о возможности сотрудничества, начинается рутинная работа в инкубаторе. На этом и следующем этапе сотрудникам важно сохранить доверие и ощущение, что инкубатор (и, самое главное, работа консультанта) действительно необходим и соответствует требованиям стартапа. Работа консультанта проекта сложно формализуема, никто не может точно сказать, как нужно развивать бизнес. Консультанты работают с проектами, опираясь на собственный опыт и неявное знание, которое можно назвать бизнес-интуицией. Наличие общих ценностей облегчает этот процесс, устраняя сложности взаимоотношений между сотрудниками и резидентами -

стр. 72

они будут стремиться к общим целям при развитии и проектов, и среды в целом ("первоочередное - это проекты, первоочередное - те ребята, которые будут пользоваться услугами" - интервью 24, сотрудник инкубатора, ведущий консультант проектов). Нормы будут определять эффективные и легитимные пути развития бизнеса, своего рода дорожную карту развития проекта. Даже само определение "инновация" в таких условиях станет более узким - это будет высокотехнологичная прорывная технология или инновационный сервис с большим потенциалом для мирового рынка; ценности здесь сместятся в сторону развития интересного проекта, а не быстрого получения заработка. Уровень конфликтов на этом долгом пути будет сведен к минимуму, для проекта будет создана благоприятная атмосфера.

Более конкретно влияние норм и ценностей на развитие проекта может быть рассмотрено в трех плоскостях:

Развитие бизнеса. В условиях большой неопределенности консультанты бизнес-инкубатора своей работой направляют и страхуют стартапы. Они обеспечивают передачу бизнес-опыта и наравне с другими резидентами и сотрудниками выступают в качестве образцов для подражания. Большинство консультантов имеет собственный удачный или неудачный опыт построения технологического бизнеса. Некоторые развивают бизнес параллельно с работой в инкубаторе. Более того, считается, что каждый из консультантов в какой-то момент уйдет из инкубатора, чтобы полностью окунуться в работу над своей компанией - это нормальный и логичный путь развития. Все это создает атмосферу равенства и позволяет начинающим руководителям проектов копировать успешные практики построения бизнеса. Происходит мимический изоморфизм, описанный ДиМаджио и Пауэллом, и охарактеризованный ими как реакция на неопределенность (DiMaggio, Powell 1983: 151 - 152). Консультанты передают резидентам техники создания продукта, бизнес-модели, умение составлять презентации и выступать перед инвесторами - то есть, постепенно создают навыки, необходимые для прохождения той или иной программы, по которой работает проект. Таких программ две: предынкубация (формулирование и детализация бизнес-идеи) и инкубация (создание функционирующего бизнеса). Консультант ведет несколько проектов параллельно, но с каждым работает согласно индивидуальной стратегии развития, в зависимости от текущих потребностей. Кроме того, он передает проекту свои связи - выполняет функцию погружения авторов инновационного проекта в технологическое сообщество.

"Ингрия" помогла советами - порой встречаются вопросы, как поступить, что сделать - в "Ингрии" всегда было, с кем посоветоваться, проконсультироваться. Никогда не было ощущения, что ты один, было постоянное ощущение сопричастности и взаимопомощи. "Ингрия" помогла атмосферой - тут было приятно работать, вокруг меня были такие же молодые компании. Это придавало силы и энергии. (Михаил Захаренков, лидер проекта Exteer, выпускник Бизнес-инкубатора "Ингрия" (Истории успеха 2011).

Инкубатор "Ингрия" как и некоторые другие похожие структуры инновационной экосистемы транслирует основателям стартапов экономичные (прежде всего, с точки зрения времени) модели развития. Консультант является

живым пособием по созданию бизнеса, таким же эффективным как описанные у Димаджио и Пауэлла руководства по организации художественных советов или женских симфонических союзов.

Прежде всего, резиденту ставится "диагноз". Чаще всего проекты приходят за помощью в привлечении инвестиций, причем уже после нескольких неудачных собственных попыток. В процессе "установочной встречи" выясняется, что есть причины, по которым инвесторы до сих пор не пришли в проект. Например, если при объеме запрашиваемых инвестиций в 20 млн. долл. объем мирового рынка составляет 100 млн., то это никому не интересно. Или есть только российский патент. Или в команде одни технари, причем они даже не понимают, что такое маркетинг. Или - самое простое и

стр. 73

сложное - в проекте никто не умеет разговаривать с инвестором. Именно такие проблемы мы помогаем решить нашим резидентам (Игорь Рождественский, директор Бизнес-инкубатора "Ингрия" (Прокина2011).

Привлечение экспертов и развитие сообщества. Мероприятия в бизнес-инкубаторе проходят регулярно, их организуют как сами сотрудники бизнес-инкубатора, так и сторонние участники сообщества - "Ингрия" охотно предоставляет свои помещения. Бизнес-инкубатор приглашает для выступления успешных и известных предпринимателей, причем не только технологических, проводит конкурс интернет-проектов WebReady, устраивает мероприятия в формате StartupLynch (обратная связь с инвесторами и экспертами - подробное обсуждение проектов) и Open Days Ingria (общение с экспертами), тематические конференции, тренинги и инвестиционные сессии. Для ведения такой работы нужны налаженные связи внутри сообщества, персональная сеть, о которой часто говорят сотрудники инкубатора, описывая секрет его успеха.

Очень важным аспектом является синергия персональных сетей сотрудников "Ингрии", которая позволяет для каждого проекта найти интересный контакт или вектор развития. (Игорь Рождественский, директор Бизнес-инкубатора "Ингрия" (Там же).

Кроме того, сотрудникам инкубатора необходимо знать своеобразные правила проведения мероприятий: какой формат более подходит - для каких целей, чем наполняется мероприятие, гостей какого уровня на него лучше пригласить.

Условия работы и подбор новых сотрудников. С самого основания "Ингрии" к работе привлекались сотрудники, которые уже имели опыт создания технологических компаний. Они стали ключевыми фигурами в инкубаторе и смогли сделать общепринятыми свои представления о принципах его функционирования: режиме работы, содержании программ взаимодействия с резидентами, перечне постоянно проводимых мероприятий, дизайне

помещений. В основе этих представлений лежали неписаные правила и деловая этика, характерные для подобных структур за рубежом. В целом в "Ингрии" была создана атмосфера максимальной открытости, независимости и доверия. Считается нормой, например, оставить сумку, включенный ноутбук на рабочем месте или кухне, и пойти в переговорную, где совещание без перерыва будет длиться несколько часов. Оставленные вещи не исчезнут со своих мест.

Право решающего голоса при отборе сотрудников и резидентов остается за ведущим консультантом инкубатора - одним из его идейных вдохновителей и создателей. Это позволяет подбирать команду, опираясь на собственный опыт и понимание, каким должен быть консультант проекта. Так как каждому из сотрудников в инкубаторе предоставляется большая свобода, важно брать на работу таких людей, которые понимают специфику работы и заинтересованы в дальнейшем развитии инкубатора как личного проекта ("Мы таких специально берем. Вот уже полдвенадцатого, она кашляет, но не уходит, работает" - ПМА 3 2011). Даже офис-менеджеры проникаются этой идеологией и в спорах с хозяйственными службами всегда выступают на стороне резидентов, что существенно упрощает работу:

У наших соседей возникла проблема со шторой. Они никак не могли ее опустить, и солнце светило им прямо в мониторы - невозможно работать, ничего не видно. Они позвали нашего офис-менеджера, та - человека, который занимается в инкубаторе ремонтом. Он долго спорил, не хотел чинить штору, пререкался, предлагал им пересесть. В конце концов, офис-менеджер почти крикнула ему: "Если они хотят, Вы должны это выполнить". Ему пришлось починить штору, и работа возобновилась (ПМА 2 2011).

Такие мелочи со стороны кажутся незначительными, но именно это отношение привлекает авторов технологических проектов. Они понимают, что их не только профессионально проконсультируют, но и решат множество ежедневных операционных вопросов, оградят от всего ненужного и мешающего работе.

стр. 74

Заключение

В данной работе предпринята попытка выявить социальные факторы, которые обеспечивают успешность работы государственного бизнес-инкубатора. Успешность в работе оценивается по трем параметрам: объему инвестиций, привлеченных в проекты резидентов, количеству выходов проектов из бизнес-инкубатора, темпам роста числа резидентов бизнес-инкубатора. Взаимодействие сотрудников и резидентов инкубатора рассматривалось как рынок, где происходит обмен услугами по поддержке зарождающегося технологического бизнеса. Исследование проводилось на основе годичного включенного наблюдения, анализа интервью с авторами технологических проектов на разных стадиях развития и экспертами, материалов СМИ. Анализ показал, что

укорененность сотрудников бизнес-инкубатора в сетях технологического сообщества способствует возникновению доверия со стороны потенциальных резидентов. Они принимают решения о сотрудничестве, основываясь на мнениях своего окружения и своих собственных наблюдениях. При этом оцениваются предыдущий опыт работы в сфере, знания о технологическом предпринимательстве и науке, качество текущей работы сотрудников. В отличие от того, как обстоит дело в более развитых национальных инновационных системах, в российском случае первичный контакт - основа будущего доверия - происходит не в профессиональных ассоциациях, а в сообществе вообще, через повседневную работу.

Дальнейшее сохранение доверия основано на общности норм и ценностей, которая снижает риск возникновения конфликтов во время работы. Сотрудники, прошедшие опыт технологического предпринимательства и разделяющие ценности, присущие этой группе, способны эффективнее консультировать резидентов по вопросам развития бизнеса, развивать сообщество, используя свой сетевой ресурс, и создавать благоприятную атмосферу для работы над проектами через вовлечение в работу сотрудников, воспринимающих работу в инкубаторе как собственный проект. В условиях неопределенности они могут служить ролевыми моделями для молодых технологических предпринимателей, передавать им собственные знания и контакты, постепенно вырабатывать у них необходимые для развития бизнеса навыки. Доверие, основанное на укорененности в общих социальных сетях и общности норм и ценностей внутри бизнес-инкубатора способствует, таким образом, как развитию самого бизнес-инкубатора, так и развитию технологического бизнеса его резидентов, а отсутствие такого доверия является институциональным барьером на пути инновационного развития.

В целом, в инкубаторе создается среда, способствующая передаче неявного знания. Характер, пути передачи и значение неявного знания для этой области могут быть более подробно изучены в дальнейших исследованиях.

Примечания

1 В переводе статьи М. Гранноветера "Экономическое действие и социальная структура: проблема укорененности" термин "embeddedness" передается как "укорененность" (Экономическая социология. 2002. Том 3. N 3. С. 44 - 58).

2 Автор выражает благодарность коллективу Института проблем правоприменения Европейского Университета в Санкт-Петербурге за поддержку при изучении всех аспектов развития технологического предпринимательства в России.

3 Под инновациями будут пониматься нововведения на основе технологий, на данный момент или в перспективе обладающие двумя ключевыми характеристиками: они должны значительно изменять отрасль, продукция, созданная на их основе, должна иметь высокую добавленную стоимость.

Нововведение, в полной мере обладающее этими характеристиками, в данной работе будут считаться идеальным типом инновации.

4 Иногда их называют инновационными экосистемами, чтобы показать значение взаимосвязи между отдельными элементами, которые питают друг друга, как на локальных, так и на более высоких уровнях национальной инновационной системы.

стр. 75

5 Чаще всего в сообществе технологических предпринимателей для обозначения компаний используется термин "стартап", в данной статье наряду с этим термином будет использован термин "инновационная или технологическая компания (проект)".

6 В статье дана оценка деятельности инкубатора Midwest Incubator, США.

7 Для обозначения этого процесса используется термин "выход проектов".

8 Например, услуги бизнес-инкубатора "Ингрия" по данным сайта http://ingria-startup.ru/programmy/programmy2/#1: программа предынкубации - 500 руб./мес., программа инкубации -1500 руб./мес. Аренда офисов оплачивается дополнительно.

9 Например, в городе существуют еще как минимум четыре действующих инкубатора, инициированных государством (Первый бизнес-инкубатор, бизнес-инкубатор "QD", бизнес инкубаторы в СПбГЭТУ "ЛЭТИ" и СПбГПУ). Также существуют и негосударственные бизнес-инкубаторы.

10 Общепринятым переводом на русский является "Силиконовая долина", но он неточен, в профессиональном сообществе распространено название "Кремниевая долина". Силиконовая долина - это калька с Silicon Valley, однако в данном случае silicon означает не силикон (silicone), а кремний из которого делаются полупроводниковые приборы.

11 Строительство инновационного города на территории рядом со станцией метро "Дыбенко" должно быть завершено к 2015 г.

12 В сообществе принято смешивать слова из русского и из английского языков, быстро перенимать определенные термины, распространенные изначально в Кремниевой долине (например, стартап - startup, коворкинг - coworking, сидовая стадия - seed stage). Это связано с тем, что большинство членов сообщества хорошо владеют английским языком, читают много иностранной литературы и

быстро начинают использовать прочитанное, мало задумываясь о терминологии. В разговорах распространена замена даже повседневных слов английскими аналогами, если они позволяют более емко и коротко выразить мысль или же помогают выстроить правильный ассоциативный ряд. Так формируется профессиональный жаргон.

13 Это имеет место и до сих пор (если говорить о привлечении наукоемких проектов, созданных в НИИ и университетах).

14 Конкурс WebRady организуется бизнес-инкубатором "Ингрия".

15 Здесь и далее причастность к деятельности инкубатора указана на момент взятия интервью.

16 В большинстве проектов используются перегородки и стены для развешивания заметок, результатов "мозговых штурмов", планов, стены украшаются грамотами и дипломами, а в некоторых проектах переставляется мебель в кьюбиклах.

Источники и литература

Аболафия 2003 - Аболафия М. Рынки как культуры: этнографический подход // Экономическая социология. 2003. Т. 4. N 2. С. 63 - 72.

Артур 2007 - Артур Б. Растущая прибыльность и новый мир бизнеса // Harvard Business Review: Управление высокотехнологичным бизнесом. 2007. С. 162 - 189.

Информационная справка 2010 - Информационная справка о результатах проверок использования средств федерального бюджета, выделенных на создание бизнес-инкубаторов, и имущества, приобретенного (созданного) за счет указанных средств // Результаты проверок Федеральной службы финансово-бюджетного надзора [Электронный ресурс]: http://www.rosfinnadzor.ru/page/index/1236/page/7220/highlight/%D0%B8%D0%BD%D0%B A%D1%83%D0%B1%D0%B0%D1%82%D0%BE%D1%80*.

Коулман 2009 - Коулман Дж. Введение социальной структуры в экономический анализ // Экономическая социология. 2009. Т. 10. N 3. С. 33 - 40.

Пауэлл, Смит-Дор 2003 - Пауэлл У., Смит-Дор Л.Сети и хозяйственная жизнь // Экономическая социология. 2003. Т. 4. N 3 С. 61 - 105.

ПМА 1 - Полевые материалы автора, бизнес-инкубатор "Ингрия", январь 2011.

ПМА 2 - Полевые материалы автора, бизнес-инкубатор "Ингрия", август 2011.

ПМА 3 - Полевые материалы автора, бизнес-инкубатор "Ингрия", октябрь 2011.

Пресс-релиз компании "Ингрия" 2011 - 100 млн. рублей превысил объем привлеченных инвестиций резидентами Бизнес-инкубатора "Ингрия" // Новости бизнес-инкубатора. [Электронный ресурс]: http://ingria-startup.ru/novosti1/novosti/100_mln_rublej_prevysil_ob_em privlechennyh_investicij_rezidentami_biznes-inkubatora_ingriya.

стр. 76

Радаев 2003 - Радаев В. Социология рынков: к формированию нового направления. М.: ГУ-ВШЭ, 2003.

Тимохина 2010 - Тимохина Е. Пять лучших российских бизнес-инкубаторов // Forbes. 2010.

10 нояб. [Электронный ресурс]: http://www.forbes.ru/svoi-biznes/startapy/59358-pyat-luchshih-rossiiskih-biznes-inkubatorov.

Истории успеха 2011 - Выпускник "Ингрии": Exteer // Новости бизнес-инкубатора [Электронный ресурс]: http://ingria-startup.ru/novosti1/novosti/vypusknik_ingrii_exteer.

Прокина 2011 - Прокина Н. Бизнес-инкубатор ищет таланты // Актуальное интервью [Электронный ресурс]: http://www.nisse.ru/business/interview/interview_884.html.

Castillo et al. 2000 - Castillo E., Hwang H., Granovetter E., Granovetter M. Social Networks in Silicon Valley // Lee Ch., Miller W., Hancock M., Rowen H. The Silicon Valley Edge. Stanford: Stanford University Press. 2000. P. 218 - 247.

DiMaggio, Powell 1983 - DiMaggio P., Powell W. The Iron Cage Revisited: Institutional Isomorphism and Collective Rationality // American Sociological Review. 1983. Vol. 48. N 2. P. 147 - 160.

Ferrary, Granovetter 2009 - Ferrary M., Granovetter M. The role of venture capital firms in Silicon Valley's complex innovation network // Economy and Society. 2009. Vol. 38. N 2. P. 326 - 359.

Granovetter 1985 - Granovetter M. Economic Action and Social Structure: The Problem of Embeddedness // American Journal of Sociology. 1985. Vol. 91. N 3. P. 481 - 510.

Light 2004 - Light D. From migrant enclaves to mainstream: Reconceptualizing informal economic behavior // Theory and Society. 2004. N 33. P. 705 - 737.

Markley, McNamara 1994 - Markley D., McNamara K. A Business Incubator: Operating Environment and Measurement of Economic and Fiscal Impacts: Working paper. 1994.

Saxenian 1990 - Saxenian A. Regional Networks and the Resurgence of Silicon Valley // California Management Review. 1990. N 33. P. 89 - 112.

Scott 2008 - Scott W. R. Institutions and Organizations : Ideas and Interests. 3rd ed. Los Angeles: Sage Publications, 2008.

Stuart, Ding 2006 - Stuart T., Ding W. When Do Scientists Become Entrepreneurs? The Social Structural Antecedents of Commercial Activity in the Academic Life Sciences // American Journal of Sociology. 2006. Vol. 112. N 1. P. 97 - 144.

Uzzi, 1996 - Uzzi B. The sources and consequences of embeddedness for the economic performance of organizations: the network effect // American Sociological Review. 1996. Vol. 61. N 4. P. 674 - 698.

Uzzi, 1999 - Uzzi B. Embeddedness in the Making of Financial Capital: How Social Relations and Networks Benefit Firms Seeking Financing // American Sociological Review. 1999. Vol. 64. N 4. P. 481 - 500.

A. V. C h e r n y s h . When Innovations Are Possible: Social Embeddedness and Trust in a Community of Technological Entrepreneurs

Keywords: anthropology/ethnography of organizations, cultural norms and values, tradition, social embeddedness, trust, innovation, technological entrepreneurship, business incubator

The article draws on interviews with founders of technological projects and the data of participant observation conducted by the author in a St. Petersburg business incubator in 2010 - 2011. The business incubator is an organization which generates auspicious conditions for the growth of new enterprises by rendering them support in the early stages of their development. The author simultaneously studied and reproduced routine work practices of a developing enterprise of the type. The study aimed at an analysis of social factors conducive to the success of a state business incubator and consequently of the technological business of its residents. The author argues that the

social rootedness of incubator's residents in professional networks, as well as the shared cultural norms and values within the incubator, have a positive impact on the growth of young companies and the development of the incubator itself.

стр. 77

Заглавие статьи Горожане и реформа ЖКХ: сети сопротивления

Автор(ы) Бычкова О. В., Попова Е. В.

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 78-87

Рубрика

СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕМА НОМЕРА: АНТРОПОЛОГИЯ ОРГАНИЗАЦИЙ И СЕТЕВЫХ СООБЩЕСТВ

Место издания Москва, Россия

Объем 38.3 Kbytes

Количество слов 4719

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475624

: , Горожане и реформаЖКХ сети сопротивления Бычкова. ., . .О В Попова Е В

Ключевые слова: исследования науки и технологий (STS), акторно-сетевая теория (ANT), Бруно Латур, Мадлин Акрич, скрипты, антипрограммы, сектор ЖКХ, счетчики

С помощью концепций одного из направлений исследований науки и технологий - акторно-сетевой теории (ANT) - в статье проводится анализ действия программ и анти-программ в современном российском обществе. В качестве примера берутся технологии сектора жилищно-коммунального хозяйства (ЖХК) и рассматриваются практики манипуляций потребителей с приборами измерения коммунальных услуг. Основная цель статьи - показать, как обычно исключаемые из анализа потребители и практики их манипуляции с техникой могут повлиять на конечный результат работы технической сети и шире, государственной технологической политики.

Более двадцати лет в России проводится реформирование сектора жилищно-коммунального хозяйства (ЖКХ). Подобно другим отраслям, основная цель реформ здесь - создание механизма спроса-предложения в секторе и формирование чувства ответственности жителей за свои квартиры и общее имущество (подъезд, лифт, лестницы и инфраструктуру) в многоквартирном доме. Программа реформ в секторе включала в себя множество этапов, в т. ч. введение рыночно-ориентированных технологий - таких как счетчики воды и тепла в квартирах, которые бы переориентировали жителей с коллективных практик потребления коммунальных услуг на индивидуальные. Считалось, что счетчики позволят потребителям подсчитывать расход воды и тепла в своих квартирах и таким образом сформировать требуемую рыночную мотивацию в их пользовании. Вместе с институциональными преобразованиями новые

технологии должны были изменить поведение потребителей услуг сектора ЖКХ.

Реформы были проведены, но оказалось, что устанавливаемые приборы часто не работали так, как ожидалось на бумаге. Причины назывались самые разные, но очень часто в анализе неудач игнорировалась роль обывателя, потребителя новой техники, и его противостояние техническим нововведениям. Каким же образом повседневные действия жителей могли помешать ходу государственных технических реформ? Какие последствия это имело для дальнейшего развития и реформирования сектора ЖКХ в России?1

Бычкова Ольга Викторовна - Ph. D., к. соц. н., профессор факультета экономики Европейского Университета в Санкт-Петербурге, сотрудник НОЦ "Политический анализ и исследования техники" Томского Государственного Университета; e-mail: olga.bychkova@yahoo.com

Попова Евгения Владимировна - к. полит. н., доцент кафедры политологии и директор НОЦ "Политический анализ и исследования техники" Томского Государственного Университета; e-mail: pevgen@eu.spb.ru

Работа выполнена в рамках совместного проекта Фонда "Сколково" и Европейского Университета в Санкт-Петербурге по Science and Technology Studies.

стр. 78

В данной статье мы опишем попытки сопротивления со стороны потребителя техническим новациям, используя концепции одного из течений в рамках исследований науки и техники (STS) - акторно-сетевой теории, предлагающей рассматривать материальный мир как равноправного участника социальных взаимодействий (Богатырь 2011). Для анализа применяются три категории, предлагаемые этой теорией - предписания (scripts), антипрограммы (anti-programs) и сети (networks). Мы покажем, какие стратегии используют наши сограждане, сопротивляясь введению нового оборудования в своих квартирах, и как государство отвечает на подобные микродействия. Примеров таких практик может быть много (см., напр.: Bychkova, Popova 2010), здесь представлена лишь одна из них - пользование приборами учета потребления коммунальных услуг. Сразу оговоримся, что наша статья - это только первое приближение к этнографическому исследованию. Ее главная задача - обратить внимание исследователей повседневности на феномен сопротивления пользователей техническим нововведениям в области сектора ЖКХ. Мы опишем этот феномен как таковой, отвечая на вопросы "что" и "как", и оставим на будущее анализ вопроса "почему".

Приборы измерения потребления с позиции акторно-сетевой теории

Одним из элементов реформ в секторе ЖКХ было введение различных технических средств для улучшения работы сектора. Счетчики воды и тепла являются одним из основных средств, позволяющих измерить потребление этих услуг. Предполагалось, что их установка решит проблему "виртуального потребления" - модели, широко используемой муниципальными предприятиями в стране. Согласно этой модели расход воды и тепла подсчитывался на основе норм, установленных коммунальными компаниями, а не по реальным показателям пользования услугами. Отметим, что в СССР счетчики применялись только для измерения индивидуального потребления электричества. Для воды и тепла никаких расчетов на уровне отдельной квартиры не проводилось. Программа рыночных реформ предполагала изменить эту практику за счет введения счетчиков на потребление всех коммунальных услуг, что позволило бы изменить поведение и потребителей, и производителей.

В терминах акторно-сетевой теории можно утверждать, что, как и любой технический объект, счетчики предусматривают некоторый набор действий, закладываемый в любую вещь ее создателями-инженерами. Это так называемые скрипты или программа действий(Akrich, Latour 1992). Скрипты - это сценарии к возможным действиям, которые вписываются в технологию на стадии разработки и которые определяют мотивы и поведение будущих пользователей. Как показывает акторно-сетевая теория, вещи обычно конструируются с заложенной в них топографией применения (Shields 1997), т. е. с элементами, которые поощряют или препятствуют определенным способам пользования данным предметом. "Когда работают дизайнеры, они пытаются предвидеть как предмет, который они создают, будет вести себя в разных случаях. Используя теории, вычитанные из учебников по естественным и инженерным наукам, они должны бы делать точные предсказания. Конечно, такие предсказания работают только в теории" (Bucciarelli 1994: 78; здесь и далее перевод. - О. Б., Е. П.).

В нашем случае, как предсказывали инициаторы реформ в секторе ЖКХ, установка водо- и теплосчетчиков должна была привести к возникновению практик экономии потребления воды и тепла, поскольку каждый житель, глядя на коммунальную квитанцию, захотел бы сократить ее сумму. Предполагалось, что счетчики заставят людей поменять окна, поставить новые входные двери, модернизировать систему отопления в квартире и позаботиться о ежегодной прочистке системы в жилом здании (Kazakevicius et al. 1998).

стр. 79

Акторно-сетевая теория (в варианте Мадлен Акрич и Бруно Латура) не останавливается на концепции программ и добавляет в анализ предположение о некоторой доле свободы действий со стороны пользователя. Пользователь может принять сценарий, заложенный в оборудование, и выполнять его скрипт, а может и оспорить его, создав собственную антипрограмму - набор действий, который изменяет первоначальное содержание предписания по использованию вещи: "Во время проектирования инженеры создают проекты больших разнородных технологических систем, таких как городское водоснабжение и системы отопления, пытаясь руководить дальнейшими действиями этой

техники, но им все равно очень трудно предсказать ее дальнейшую судьбу, то есть ее общественную карьеру" (Disco 2005: 38). Общественная карьера - это своеобразная жизнь технологии в обществе, ее "прочтение" потребителями. В то время как инженеры постоянно пытаются начертить карту возможных путей использования техники и создать ограничители, которые заставили бы пользователей поступать в соответствии с предписаниями по использованию вещи, их усилия нередко оказываются напрасными (Fleck 1999). Результатом взаимодействий между людьми и артефактами оказываются антипрограммы, созданные потребителями, и физические изменения нового оборудования.

Следующее понятие, используемое в нашей работе, - это сеть, т. е. ситуативный набор людей и вещей, которые работают как единое целое и создают определенное социальное взаимодействие здесь и сейчас. Акторно-сетевая теория постоянно указывает, что согласованная система действий, которую мы видим при работе любой сложной социо-технической сети (примером которой является сеть городской коммунальной инфраструктуры) - это результат координации и взаимодействия между людьми, физическими объектами и только физическими объектами; процесс столкновения и переработки программ и антипрограмм (Latour 1999: 28 - 94).

Мы посмотрим на данные концепции на примере счетчиков. Начнем анализ с оценки программ, заложенных в приборах измерения. В течение 1990-х гг. водосчетчики и теплосчетчики были установлены во многих квартирах по всей стране. Установка водосчетчиков было довольным простым делом, поскольку систему водоснабжения в каждой отдельной квартире можно перекрыть. Система отопления этого сделать не позволяла, так как невозможно отключить от тепла индивидуальную квартиру, а только весь стояк сразу. Если житель дома перекрыл свой радиатор внутри квартиры, чтобы не платить коммунальному предприятию, он все равно получает тепло от общего стояка отопления и от соседних квартир, и, следовательно, обязан платить за данную услугу.

Теплосчетчики устанавливались в основном в новых домах, построенных после 2000-х гг., так называемых элитных постройках с меньшим количеством этажей и лучшей теплоизоляцией, чем в жилых зданиях советского типа. Большинство граждан, которые покупали такие квартиры, чаще всего были заинтересованы в более эффективном теплоснабжение своей квартиры и проведении необходимых энергосберегающих мер. Они сами изъявляли желание установить теплосчетчики на уровне квартиры и закрывающиеся краны на батареях, чтобы таким образом контролировать потребление тепла у себя в жилом помещении. Такой индивидуальный контроль имел и существенные финансовые последствия. Как показывают расчеты, разница между виртуальным подсчетом расхода тепла и реальным часто оказывается довольно большой (в 2 - 5 раз) - счет за тепло в квартире со счетчиком намного ниже, чем счет, выставляемый на основе фиксированных параметров (Макарова 2001). Кроме того, в таком случае удается избежать и проблемы безбилетников - жителей, которые пользуются услугами, не платя за них (Попова, Бычкова 2010). В то время как в советских постройках человек мог годами не платить за тепло, которое по техническим причинам было невозможно перекрыть, в элитном доме с новыми технологическими возможностями эта проблема решалась просто: за неуплату квартира-должник отключалась от поставки услуги.

стр. 80

Теоретически что-то похожее на индивидуальный теплосчетчик можно поставить и в квартире в здании советского типа постройки. Для этого используется дешевый счетчик, который подсчитывает, сколько тепла прошло через батарею конкретной квартиры. Затем данные показатели сравниваются с показателями общего счетчика на уровне дома и делятся на количество квартир. Таким образом, людей можно заставить платить за то тепло, которое приходит в их квартиры. Правда, проблема физического отключения неплательщиков в таком случае все равно остается.

Введение счетчиков считалось одним из важных инструментов, с помощью которого сектор перейдет на рыночную основу работы. Однако как показывают отчеты инженеров по стране, потребители часто предпочитали самовольно менять принципы работы этого оборудования: "После установки прибора учета потребитель задумывается - как снизить платежи за тепло и воду? Казалось бы, ответ прост и логичен - надо экономить. Однако на практике все оказывается не так. Потребитель часто решает проблему более простым способом - манипуляциями с прибором учета" (Каргапольцев 2002).

Практики манипуляций потребителей с приборами измерения

Посмотрим на антипрограммы, которые пользователи применяли при использовании приборов измерения2. Наш первый пример - водосчетчики: "Оказалось, что водомеры абсолютно беззащитны перед народной смекалкой. С помощью нехитрых манипуляций даже первоклассник может замедлить или вовсе остановить бег циферок на табло счетчика. Да и сами приборы тоже нередко врут. В итоге каждый из нас доплачивает энные суммы сверх стоимости реально использованных кубометров. Платим за себя и за того парня с магнитиком, оказавшегося умнее и соседей, и "умного" приборчика, платим за погрешности приборов и за ошибки в методиках учета" (Севидова 2011).

Первый способ манипуляции используется владельцами приусадебных участков, пытающими снизить затраты на воду для полива земли. Вместо фиксированной платы потребитель решает установить счетчик воды: "Он идет в магазин и покупает самый дешевый и ненадежный (по отзывам) водосчетчик, согласует с "Водоканалом", монтирует его и ставит на учет. В соответствии с отечественным ГОСТом минимальный расход, фиксируемый водосчетчиком, составляет 30 литров в час. Есть еще порог чувствительности, на котором счетчик должен начать вращаться, но при существующем качестве водопроводной воды уже через две-три недели счетчик кое-как вращается на минимальном расходе. Потребитель открывает краны так, чтобы расход составлял менее 30 литров в час. При этом счетчик вообще не фиксирует разбор воды, то есть, установив прибор, потребитель получает возможность законно не платить за воду. Установив расход, например, в 20 литров в час, потребитель получит за сутки 480 литров чистой питьевой воды абсолютно бесплатно" (Каргапольцев 2002).

Установив прибор измерения, и используя его правильно, потребитель получает возможность пользоваться услугой и не платить за нее. Конечно, такая манипуляция неудобна в городской квартире. Но ею нередко пользуются жители пригородов и поселков с централизованным водоснабжением. Они ставят накопительный бак, в который на минимальном расходе постоянно течет вода, а затем используют ее для своих нужд.

Второй, более сложный способ изменений показания водосчетчика требует определенных затрат и используется потребителями в городской квартире. Монтаж счетчика предполагает установку определенных деталей, сгоны между которыми должны пломбироваться. Однако одна деталь - сетчатый фильтр - остается открытой: "При периодическом его забивании жилец или сам выкручивает гайку, достает и про-

стр. 81

мывает сетчатый стакан, или вызывает слесаря из ЖКО. В наших условиях эта процедура достаточно частая. Потребитель покупает в хозяйственном магазине гибкий шланг (подводку), вкручивает его на место снятой сливной гайки фильтра, и получает воду в обход счетчика. Если придет инспектор "Водоканала" для проверки счетчика, то его достаточно подержать за дверью пару минут, за это время вывернуть гайку шланга и вкрутить пробку" (Каргапольцев2002).

Третий способ для этой же конструкции счетчика воды также прост в применении: "К стакану сетчатого фильтра привязывается обрезок тонкой проволоки и пропускается в трубу по ходу воды. Проволока тормозит вращение турбинки счетчика и показания значительно занижаются" (Каргапольцев 2002). Еще один способ: "К крану прицепляют пылесос, чтобы он дул туда, убирают ситечко, открывают кран и включают пылесос. Десять минут работы и месячная норма воды на исходной..." (Электронный форум).

Второй пример действия антипрограмм потребителей - манипуляции с теплосчетчиком, который является более сложным механизмом и, следовательно, предоставляет больше возможностей для корректировки своих показаний. Самый простой способ - закрыть доступ к прибору измерения посторонними предметами: "Что такое алокатор? Это прибор с термометром, который считает разницу между температурой радиатора и температурой воздуха в помещении. Потребитель заинтересован, чтобы эта разница была как можно меньше, чтобы меньше платить. Первое, что ему придет в голову - изолировать эту коробочку. Бросили на алокатор полотенце или одеяльце - и показания с наружной и внутренней стороны прибора сравняются. Вторая хитрость. В расчете тепла есть еще один показатель - коэффициент теплоотдачи, который при настройке мастер устанавливает по таблице или на глазок. Разница в температурах, которую показывает прибор, умножается на этот коэффициент. Если после ухода мастера рядом с алокатором включить два маленьких вентилятора, потребляющих минимум энергии, коэффициент теплоотдачи

возрастет в два-три, а то и в десять раз! В Восточной Германии додумались даже до того, что на батареи с алокаторами ставят пластиковые масляные насадки. На стояке закрывается вентиль, и вместо водяной батареи помещение обогревает насадка, заполненная маслом, которое хорошо держит тепло. В Польше целое производство этих приспособлений развернули" (Севидова 2011).

Более сложными способами являются вмешательства в работу основных блоков прибора. Теплосчетчик состоит из трех элементов - расходомера (бывает тахометрическим, электромагнитным и вихревым), термопреобразователя и тепловычислителя. Потребитель может вносить корректировки, манипулируя любым из этих блоков. С тахометрическим расходометром возможны те же действия, что и с указанным выше водосчетчиком. Электромагнитный расходомер состоит из двух магнитных катушек и двух измерительных электродов: "На катушки подается переменное напряжение известной частоты и формы. С электродов снимается сигнал, пропорциональный расходу жидкости. Для корректировки показаний прибора снаружи датчика расхода устанавливаются дополнительные магнитные катушки, напряжение на которые подается в противофазе напряжению катушек прибора. Таким образом, подавляется полезный сигнал, и занижаются показания" (Каргапольцев 2002). Очевидно, что этот способ требует определенной квалификации исполнителя, и часто для осуществления данной операции приглашают специалистов из фирм-посредников. Данного агента технологической сети мы рассмотрим ниже.

Есть еще и вихревой расходомер, который состоит из треугольной призмы, измерительного электрода и постоянного магнита: "Манипуляции сводятся к искажению магнитного поля постоянного магнита расходомера. Для этого применяют набор постоянных магнитов. Их расположение выбирают опытным путем. Другой способ искажения показаний вихревых расходомеров - завихрение и закручивание потока воды,

стр. 82

например, смещением при монтаже прокладки между фланцами прибора и трубопровода, что тоже занижает показания" (Каргапольцев2002).

Возможны манипуляции и со вторым, и с третьим блоком теплосчетчика - термопреобразователем и тепловычислителем: "Термопреобразователи монтируются в прямой трубопровод и подключаются линиями связи к тепловычислителю. Очень простой и эффективный способ занижения показаний теплосчетчика - подключение параллельно термопреобразователю, установленному на подающий трубопровод, резистора определенного номинала. Такое включение занижает температуру подаваемой из теплосети воды... Длина линий связи может составлять десятки метров, поэтому обнаружить подключение практически невозможно" (Каргапольцев 2002).

Вариантов манипуляций с тепловычислителем еще больше, поскольку это цифровое устройство, которое "позволяет обманывать с невиданными ранее возможностями" (Каргапольцев 2002). У теплосчетчика есть программное обеспечение как для пользователей, так и для обслуживающего персонала: "На предприятии-изготовителе существует... калибровочное программное обеспечение. Оно используется для настройки прибора при выходе из производства, а также при корректировке калибровочных коэффициентов, когда прибор не прошел очередную проверку. Понятно, что калибровочные программы должны быть недоступны широкому кругу лиц и находиться только у производителя и лицензированных ремонтных предприятий" (Каргапольцев 2002). Однако фирмы-посредники пишут собственные программы, которые позволяют потребителю изменять показания прибора.

Свои антипрограммы существуют и для электросчетчиков. Здесь также возможно применение несколько стратегий: "...чтобы не платить за электричество, люди выдувают показания пылесосом, сбивают их с помощью дрели, наклоняют счетчики, отматывают механизм в обратную сторону, самые бесстрашные останавливают электросчетчик замыканием нулевого провода проводки на землю... Магниты - тоже вариант. Только сработают они не на всяком счетчике. Самые податливые - старые индукционные электросчетчики, именно на них экономные граждане ставят эксперименты по занижению коммунальных платежей: "На показания индукционных счетчиков может повлиять магнит, только устанавливать его нужно на расстоянии 1 - 2 миллиметра от диска. Но снимать пломбу чревато - инспекторы заметят. Вне счетчика разместить магнит можно, просто в этом случае понадобится очень мощная и, соответственно, громоздкая модель магнита", - рассказал начальник отдела государственного метрологического контроля средств измерений электрических и магнитных величин Новосибирского центра стандартизации, метрологии и сертификации Николай Темнов" (Куркульская магнитная аномалия 2011).

Можно возразить, что перечисленные выше действия по изменению показаний приборов с приборами немногочисленны. Чтобы понять, действительно ли граждане пользуются антипрограммами, надо сравнить показатели потребления воды и тепла в доме до и после установки счетчиков в квартире, но потому что в большинстве домов сначала устанавливались индивидуальные счетчики воды и электричества и лишь потом общедомовые, такие данные собрать сложно. По этой причине специалисты коммунальных предприятий и отрицают возможность таких способов фальсификации: "В Горводоканале... не припомнили случаев, когда инспекторам удалось уличить своих клиентов в использовании подобных приборов. "Да, может быть, они снимают эти магниты перед нашим приходом - мы ведь заранее предупреждаем о проверке. Но все равно не сходится: мы знаем, сколько человек живет в квартире, соответственно, знаем, каким должен быть расход", - замечает Дмитрий Сидоренко. Сильная погрешность не остается незамеченной, в таких случаях проводится проверка" (Куркульская магнитная аномалия 2011).

Однако, как указывают другие представители сектора ЖКХ, после знакомства со всеми способами, которые применяют в своих квартирах потребители, несколько

стр. 83

по-иному начинаешь оценивать положительные заключения многочисленных отчетов по результатам внедрения тепло- и водосчетчиков в стране: "...если установить в жилом квартале квартирные счетчики воды, то сумма их показаний за месяц будет меньше расчетной величины, определенной по социальной норме (300 литров в сутки на человека). Это не подвергается сомнению. Однако ни в одном из отчетов, ни в одной из многочисленных статей автор не встречал упоминания о том, что где-то после установки квартирных водосчетчиков уменьшилось общее водопотребление города, района, поселка. На практике одновременно с внедрением водосчетчиков растет небаланс между водозабором и водоразбором по приборам учета. Указанные выше манипуляции с приборами списываются на потери в распределительных сетях" (Каргапольцев 2002).

С точки зрения STS в данной ситуации интересен факт выстраивания инфраструктурной сети вокруг индивидуальных приборов учета потребления услуг электроэнергии, воды и тепла и ее постоянное расширение (Latour 2005). Изначально планировалось, что подобная сеть (т. е. ситуативный набор людей и вещей) будет состоять из следующих элементов:

* систем электро-, водо- и теплоснабжения;

* приборов учета (по одному на каждую трубу подачи воды, тепла в квартиру);

* организаций, уполномоченных к проверке корректности работы этих приборов. Организации могли быть как официальными (при "Водоканале", "Теплоэнергии" или "Энергосбыте"), так и частными учреждениями, получившими лицензию;

* обслуживающего персонала - сантехников и электриков, устанавливающих и пломбирующих приборы;

* квитанции, в которой учитываются показания потребления услуги и указываются расчеты по ее оплате.

Однако потребители со своими антипрограммами, которых многие представители ЖКХ не рассматривают как активных участников инфраструктурной сети, оказываются способными влиять на ее работу. Появляется своеобразная антисеть3,работающая параллельно официальной инфраструктуре и состоящая из:

* систем электро-, водо- и теплоснабжения;

* приборов учета;

* потребителей с их антипрограммами, корректирующими работу приборов с помощью магнита, проволоки, дополнительного шланга и т. п.;

* рыночных агентов, предлагающих помощь в манипуляциях с приборами: "Рекламные листовки с предложениями купить прибор, способный подделывать показания счетчика, расклеиваются в подъездах, раскладываются в почтовые ящики" (Куркульская магнитная аномалия 2011). На помощь приходят и интернет-форумы. На разных русскоязычных форумах в Интернете идут обсуждения на темы: "Как обмануть счетчик воды?", "Как приостановить электросчетчик?" или "Как не платить за газ?" (см., например: Как обмануть счетчик воды; Как остановить счетчик воды).

Расширение официальной сети вокруг приборов измерения

Во многих российских городах местные администрации пытаются противостоять деятельности таких антисетей и решить проблему с манипуляциями. Власти Москвы, например, постановили бороться с подобными "техническими усовершенствованиями", ужесточив технические требования к приборам учета: "По постановлению N 77-ПП счетчики должны иметь импульсные выходы, быть длиной 8 см (ранее ставили устаревшие приборы длиной 10 и 11 см) и обладать антимагнитной защитой" (Пора проверить счетчики 2011).

стр. 84

Ситуацию также пытаются изменить, вводя двойное измерение потребленных услуг - внутри квартиры и на уровне дома. Расчет потребленных услуг складывается из суммы реально потребленного внутри квартиры и показателей всего дома, разделенной между всеми квартирами здания. Этот показатель сравнивается с полученным показателем потребления каждой отдельной квартиры: "Теперь в квитанциях по квартплате будут значиться две цифры - плата за индивидуальное потребление воды, электричества и за так называемые общедомовые нужды (ОДН). То есть даже если вы установили индивидуальный счётчик, показатели общедомового всё равно будут учитываться при определении размера платы за ЖКУ... До тех же пор, пока задолженность не погашается, её "раскидывают" по платёжкам добросовестных жильцов" (Полькин 2011); "...те, у кого в квартире есть счетчик, платят по факту потребления, а остальные, как прежде, по нормативам. С установкой общедомовых счетчиков стали учитываться и общедомовые нужды (это и утечки горячей воды в трубопроводе, подвалах и стояках), и неточность показаний поквартирных счетчиков. Когда снимаются показания общедомового прибора и вычисляется сумма показаний всех поквартирных счетчиков, плюс начисления по нормативам, возникает разница между фактическим потреблением по общедомовому прибору и суммарным начислением на все

квартиры. Итак, эта разница делилась между собственниками, не имевшими индивидуальных приборов учета, однако, поскольку таковых становилось все меньше, то на их долю выпадали, зачастую неподъемные суммы. Тогда правительство внесло изменения, и в соответствии с постановлением N 354 от 11 июня (2011 г. - О. Б., Е. П.), разница показаний стала делиться на всех жителей дома" (Раскрываем секреты 2011).

Устроители реформы полагаются на возникновение новых социальных практик, о которых сейчас говорят в газетах как федеральные и местные чиновники, так и представители жилищно-коммунального сектора. Они рассчитывают, что жильцы домов, регулярно оплачивающие услуги ЖКХ, станут уведомлять жилищно-коммунальные компании и правоохранительные органы о самовольных подключениях, о количестве реально проживающих в квартирах людей, а коммунальщики будут проверять соответствие показываемых приборами учета потребленных услуг количеству жильцов: "Если в доме есть грамотные люди с активной позицией, при квалифицированном подходе со стороны управляющей компании, то расхитителей, так сказать, выявляют, утечки устраняются, и все приходит в норму" (Раскрываем секреты 2011); "если индивидуальные показатели не будут сходиться с общим результатом, то погрешность покрывать придется всем. Вряд ли соседи станут безропотно выкладывать лишние деньги и не захотят найти своего экономного товарища" (Куркульская магнитная аномалия 2011).

Однако, как показывает опыт манипуляций с электросчетчиками в советское время, подобная социальная практика вряд ли в скором времени приживется в нашей стране. Соседи могут сообщить в энергоснабжающие компании о несанкционированных подключениях, но до правового преследования дело обычно не доходит: "Беспрецедентное воровство электроэнергии в Алтайском крае в этом году бьет все рекорды. Многие жители региона с помощью ловких рук вмешиваются в работу учета своих электросчетчиков или делают дополнительные проводки, чтобы заиметь бесплатные киловатты. С каждым годом таких нарушителей становится все больше... По словам специалистов, есть граждане, которые уже много лет официально отключены от электроэнергии, но тем не менее живут со светом... Вообще, эксперты утверждают, что доказать факт кражи очень трудно. Бывает и так, что соседи сами звонят и жалуются на своих друзей, а когда приезжает полиция и ловит за руку, отказываются выступать понятыми" (Десяткова 2011). Таким образом, официальная техническая сеть не справляется с практиками манипуляции показаний приборов учета, так же как и с незаконными подключениями к общим сетям, и пока не выработала практики социального контроля подобных микродействий потребителей.

стр. 85

Заключение

Какие же выводы можно сделать на основе представленных выше случаев? С точки зрения акторно-сетевой теории, в случае приборов измерения мы видим интересный пример того, как потребители создают антипрограммы технологий: как они читают, интерпретируют и взаимодействуют с этим оборудованием. Описания данного аспекта акторно-сетевой теории не так часто встречаются в западных работах в рамках исследований науки и техники, поскольку практики сопротивления со стороны потребителей распространены там намного реже, чем во многих посткоммунистических странах. С такой точки зрения, постсоветские случаи являются примером нового применения категорий программ и антипрограмм потребителей в современном обществе и уникальным эмпирическим материалом для исследования сопротивления техническим реформам.

Кроме того, приведенный в статье анализ интересен не только своим приложением теоретических конструкций, новых для российских социальных наук, но и практическими выводами. Антипрограммы,используемые потребителями, могут иметь далеко идущие политические последствия: ежедневное противостояние граждан на уровне квартир меняет общий ход экономических преобразований, делая их далекими от идеала политиков-реформаторов. Для сектора ЖКХ игнорирование способности потребителя включаться в работу городской инфраструктуры часто приводит к непредвиденным последствиям реализации политических программ и необходимости вмешательства в работу инфраструктурной сети государственных органов. Как показывает пример счетчиков, постсоветские реконструкции технологий и технические нововведения нередко оказываются неэффективными, а практики манипуляций с новациями со стороны потребителей замедляют процесс реформирования.

Примечания

1 Подробнее о реформах российского сектора ЖКХ см.: Попова, Бычкова 2010.

2 Материал данной секции построен на данных доклада В. П. Каргапольцева, начальника лаборатории теплоэнергоресурсов Кировского Центра стандартизации и метрологии (Каргапольцев2002).

3 Мы решили назвать данную сеть антисетью,исходя из позиции создателей программы реформ в секторе: для них такого рода социальные взаимодействия были весьма неожиданной реакцией на предложенные нововведения. С позиции акторно-сетевой теории обе эти сети - и официальная, и неофициальная - являются равными с методологической точки зрения вариантами ситуативного набора людей и вещей, которые в результате создают различные социальные взаимодействия и действия. Антисеть по-другому можно назвать сетью N 2, выстраиваемой параллельно официальной сети N 1.

Литература

Богатырь 2011 - Богатырь Н. В. Современная технокультура сквозь призму отношений пользователей и технологий // Этнограф, обозрение. 2011. N 5. С. 30 - 39.

Десяткова 2011 - Десяткова К. О том, как крутят и наматывают местные жители // Ваша газета на Алтае N 1 (Барнаул). 23.12.2011.

Как обмануть счетчик воды - Как обмануть счетчик воды? // Kazus.ru: Электронный портал. http://kazus.ru/forums/showthread.php?t=6880 (Дата обращения: 15.02.2012)

Как остановить счетчик воды - Как остановить счетчик воды: бесплатные советы // http://energominimum.ru/jbmanshetchikavodi.html (Дата обращения: 15.02.2012)

Каргапольцев 2002 - Каргапольцев В. П. О фальсификации приборов учета тепла и воды // 2002.

Электронный доклад http://energo.kcnti.ru/library/fal.shtml (Дата обращения: 15.02.2012).

Куркульская магнитная аномалия 2011 - Куркульская магнитная аномалия // Новая Сибирь (Новосибирск). 17.06.2011.

стр. 86

Макарова 2001 - Макарова Е. Эффективность децентрализованного теплоснабжения жилого сектора и влияние на нее энергосбережения // Энерго. 2001. Вып. 21. http://www.energo21.ru/articles/Makarova.pdf (Дата обращения: 15.02.2012).

Полькин 2011 - Полькин А. Стук, стук, стук, я твой друг // Красное знамя (Сыктывкар). 03.11.2011.

Попова, Бычкова 2010 - Попова Е. В., Бычкова О. В.Материальная среда и политика реформирования городского хозяйства в современной России. Томск: ТМЛ-пресс, 2010.

Пора проверить счетчики 2011 - Пора проверить счетчики // IRN.ru (Индикаторы рынка недвижимости). 30.03.2011.

Раскрываем секреты 2011 - Раскрываем секреты "Теплосети" // На водах (Кисловодск). 16.08.2011.

Россиян оприборят и разведут 2011 - Россиян оприборят и разведут // Недвижимость@mail.ru: Новости недвижимости. 22.03.2011.

Севидова 2011 - Севидова Н. Бессмысленная затея // Вести Сегодня Плюс. 17.11.2011. Электронный форум - Электронный форум // Ремонт бытовой техники и электроники, http://www.data-chip.ru/viewtopic.php?t=2669 (Дата обращения: 15.02.2012).

Akrich, Latour 1992 - Akrich M., Latour B. A Summary of a convenient vocabulary for the semiotics of human and nonhuman assemblies // Shaping Technology: Building Society / Eds. W. Bijker, J. Law. Cambridge, MA; L.: MIT Press, 1992. P. 259 - 264.

Bucciarelli 1994 - Bucciarelli L. Designing engineers. Cambridge, MA: MIT Press, 1994.

Bychkova, Popova 2010 - Bychkova O., Popova E. Things and people in housing and utility sector reform in Russia, 1991 - 2006 // Political Theory and Community Building in Post-Soviet Russia / Eds. O. Kharkhordin, R. Alapuro. Routledge, 2010. P. 87 - 138.

Disco 2005 - Disco C. Back to the drawing board: inventing a sociology of technology // Inside the politics of technology: Agency and normativity in the co-production of technology and society / Ed. H. Harbers. Amsterdam: Amsterdam University Press, 2005. P. 34 - 56.

Fleck 1999 - Fleck J. Learning by trying: the implementation of configurational technology // The social shaping of technology: How the refrigerator got its hum / Eds. D. MacKenzie, J. Wajcman. Buckingham: Open University Press, 1999. P. 78 - 98.

Kazakevicius et al. 1998 - Kazakevicius E., Schipper L., Meyers S. The residential space heating problem in Lithuania // Energy Policy. 1998. Vol. 26 (1) - P. 831 - 858.

Latour 1999 - Latour B. Pandora's Hope: Essays on the Reality of Science Studies. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1999.

Latour 2005 - Latour B. Reassembling the social: An introduction to actor-network-theory. Oxford: Oxford University Press, 2005.

Shields 1997 - Shields M. Reinventing technology in social theory // Current perspectives in social theory. 1997. Vol. 17. P. 187 - 216.

O. V. B y c h k o v a , E. V. P o p o v a . Urbanites and Reforms in the Housing and Utility Sector: Networks of Resistance

Keywords: science and technology studies (STS), actor-network theory (ANT), Bruno Latour, Madeleine Akrich, scripts, anti-programs, housing and utility sector, utility meters

The article employs three ANT (actor-network theory) categories - scripts, antiprogramms and networks - and discusses technological reforms in the Russian housing and utility sector. It analyzes the strategies that users employ to change and correct water, heat, and electricity meter readings. Its goal is to show the ways in which consumers and their practices of manipulating technological gadgets, usually omitted from research analyses, may influence the functioning of urban infrastructural networks and the federal technological policy in a broad sense.

стр. 87

Заглавие статьиРОЛЬ ПОЛЬЗОВАТЕЛЬСКИХ СООБЩЕСТВ В СОЗДАНИИ И РАСПРОСТРАНЕНИИ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ ИННОВАЦИЙ

Автор(ы) Н. В. Богатырь

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 88-104

Рубрика

СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕМА НОМЕРА: АНТРОПОЛОГИЯ ОРГАНИЗАЦИЙ И СЕТЕВЫХ СООБЩЕСТВ

Место издания Москва, Россия

Объем 63.5 Kbytes

Количество слов 8024

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475629

РОЛЬПОЛЬЗОВАТЕЛЬСКИХСООБЩЕСТВВСОЗДАНИИ ИРАСПРОСТРАНЕНИИТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ

, ИННОВАЦИЙ . . Н В Богатырь

Ключевые слова: антропология технологий, исследования науки и технологий, STS, виртуальные сообщества, сетевые сообщества, пользователи, технологические инновации

Статья написана по результатам этнографического исследования, проводившегося автором в 2003 - 2010 гг., и основана на материалах наблюдения и фокусированных биографических интервью (2007 - 2010 гг.) с техническими специалистами, работающими в Москве, Санкт-Петербурге, Минске и Ростове-на-Дону Цель статьи - на примере области, получившей название "восстановления данных", продемонстрировать активную роль

пользовательских сообществ в поддержании околокомпьютерных технологий, развитии инноваций и формировании рынков технологических услуг.

Сообщество, которое я намереваюсь описать в этой статье, возникло благодаря стремительной компьютеризации последних десятилетий. С компьютерными технологиями сейчас, независимо от желания, приходится иметь дело каждому. Среди прочего такая тотальность подразумевает, что потенциально каждого могут коснуться те или иные проблемы использования этих технологий. Одна из таких проблем получила название "потери данных" (data loss), т. е. утраты доступа к информации на цифровом носителе (жестком диске, флэш-карте, CD, DVD и пр.) по причине его физической неисправности, сбоя заводской программы, управляющей устройством, или из-за неосторожности пользователя (например, вследствие случайного форматирования диска или удаления данных). Производители и продавцы накопителей в таких случаях ограничиваются обязательствами по ремонту или гарантийной замене сломавшегося устройства. Содержимое же цифрового хранилища - пользовательские данные -оказывается вне зоны чьей-либо ответственности.

Эта ситуация демонстрирует сложность и "многослойность" современных микропроцессорных вещей: они больше не создаются в единичном акте производства, но находятся в постоянном становлении, всегда оставаясь незавершенными. У них не один создатель - их пользователь становится равноправным участником сотворения вещи. Это свойство приближает вещь к тексту (который создается в акте чтения столько раз, сколько бывает прочитан), однако производителями это было замечено не сразу. Поначалу они использовали традиционный способ решения технических проблем - гарантийный ремонт, ориентированный только на один (их собственный) "слой" технокультурного текста устройства.

Ответом пользовательского сообщества на вызов "потери данных" стало появление инновации - восстановления данных (data recovery) как особой процедуры возврата доступа к информации, которая порывает с технической традицией ремонта устройств. Восстановление данных - новация, появившаяся в конце 1990-х - начале

Наталья Викторовна Богатырь - к. и. н., преподаватель кафедры экономической социологии НИУ ВШЭ; e-mail: natalia_bogatyr@yahoo.com

Работа выполнена по Программе фундаментальных исследований Президиума РАН "Традиции и инновации в истории и культуре" в рамках проекта "Методологические и концептуальные инновации в антропологических и этнологических исследованиях".

стр. 88

2000-х гг., однако вокруг нее быстро сформировались взаимодействующие и иногда конфликтующие социальные миры с собственными дискурсами и практиками. В этой статье я охарактеризую одну из поддерживающих эти миры организационных структур и покажу, в каких практиках она реализует свою поддержку, но сначала позволю себе небольшой экскурс в недавнее прошлое взаимоотношений отечественных пользователей и зарубежных технологий.

Поддержание технологий: особенности российского опыта

Тот, кто еще не успел забыть эпоху советского дефицита, помнит, что потребитель тогда думал сначала, где "достать" нужную вещь, а затем - как сделать ее пригодной1. Вадим Радаев удачно назвал решение второй, собственно технической, проблемы "подтягиванием вещи к потребностям пользователя". У рядового потребителя современных технологий подобного опыта почти нет: ему чаще приходится подтягивать свои потребности к возможностям, которые дают быстро сменяющие друг друга вещи (Радаев 2005: 16). Но история, которую рассказываю я, началась еще тогда, когда вещей было мало.

Жесткий диск (HDD) в начале 1990-х гг. наряду с приводом для CD-дисков был самой дорогой деталью в начинке компьютера, что сделало его объектом пристального внимания как тех, кто зарабатывал ремонтом техники, так и просто любознательных пользователей:

...какая-то мода образовалась [смеется]. В принципе, само по себе направление интересное. Стало [больше] и количество компьютеров, компьютеризация достигла какого-то уровня. Какой-то процент народу всегда начинает интересоваться всем, любым направлением. Но [к концу 1990-х гг.] просто больше народу стало. Ну еще подогревали интерес все эти шпионские страсти. Хакерские группы. Это было круто. Легенды всякие... (Евгений, 39 лет).

Устройство живо обсуждалось в сети: действительно ли внутри него вакуум? В чем разница между физическими и логическими бэд-блоками? Что произойдет с магнитной поверхностью, если парящие в нескольких микронах над ней головки чтения-записи сломаются? Что такое "остаточная намагниченность" и существуют ли у спецслужб секретные лаборатории, способные восстанавливать данные из магнитной пыли? Вскрытие жестких дисков любопытными пользователями превратилось в серьезную проблему для ремонтников, которые стали дороже оценивать работы "с ковырянными накопителями".

Всерьез, однако, развивать технологию ремонта HDD в 1990-х гг. взялись только инженеры, принимавшие участие в работе по созданию советских винчестеров2. После закрытия в 1992 - 1993 гг. производства в Ростове-на-Дону они использовали приобретенный опыт для создания программного обеспечения (далее - ПО) по работе с импортными жесткими дисками. Это ПО, как и многие современные вещи, постоянно подстраивалось (и продолжает подстраиваться) под изменяющуюся реальность. Его первая версия разрабатывалась как дипломный проект студента, который оказался участником команды главного

конструктора завода. Это подразделение по анализу отказов (failure analysis team) исследовало, почему с выпускаемыми носителями возникают те или иные проблемы. С закрытием производства автор и его бывший однокурсник, превратившийся в коммерческого партнера, стали предлагать компаниям - продавцам компьютерного оборудования эту заводскую программу (тогда еще простенький тестер для поиска ошибок на жестких дисках) как диагностический инструмент. По мере роста компьютерного рынка тестер усложнялся и дополнялся утилитами для решения различных ремонтных задач. Чтобы защитить программу от взлома или, по крайней мере, усложнить работу хакеров, разработчики "привязали" ее

стр. 89

к "железу" - контроллеру. Так к концу 1990-х гг. программа превратилась в программно-аппаратный комплекс (ПАК):

Когда мы разрабатывали первый наш прибор, мы, конечно, предполагали, что если там не будет какой-то аппаратной части, то это очень легко скопировать. И мы изначально пошли по пути изготовления собственного контроллера - IDE. Потом его начали развивать, потом сделали автомат, который управляет буфером и т. д. И этим самым мы защитили программу... без [контроллера] она просто не работала (Андрей, 39 лет).

Компании-производители жестких дисков в сфере ремонта практически не могли конкурировать за российского пользователя с народными умельцами: ни у IBM, ни у Connor Technology, ни у Seagate официальных представительств в России не было, к тому же большая часть ввозимых компьютерных комплектующих была либо низкосортной продукцией официальных заводов, либо нелегально создавалась из отбраковки на подпольных предприятиях Юго-Восточной Азии. Кроме того, ремонт не был для производителей самой насущной проблемой: они вели отчаянную борьбу за миниатюризацию, увеличение емкости устройств и удешевление гигабайта.

Каковы итоги этой битвы для индустрии и отечественных пользователей? На рынке остались только шесть из 200 производителей. С момента начала массовой компьютеризации страны в 1999 г. объем стандартного пользовательского накопителя увеличился более чем в 150 раз, а стоимость гигабайта с 16,4 долл. США снизилась до нескольких центов. Такое развитие событий должно было уничтожить ремонт. Так и случилось: к 2006 г. даже в российской провинции жесткие диски ремонтировать перестали. Этот ход событий породил, однако, другую массовую проблему, которая уже в начале 1990-х гг. артикулировалась отдельными ремонтниками, хотя еще и не была названа восстановлением данных:

...в один прекрасный момент я понял, что вообще железо - туда-сюда его поменять, это никакого труда-то не составляет и вообще не интересно! По

жизни просто не интересно! А люди уже тогда - это самое начало 90-х - они уже приносили проблемы: и дискеты приносили (в основном дискеты), и жесткие диски [...] - всякие малоразмерные, но по тем временам они казались гигантскими. Надо было этим заниматься. Ну и стал заниматься. А потом это все выделилось в отдельное направление, потому что стало понятно, что люди за информацию платят существенно больше, чем за просто "поменять железку" (Александр, 45 лет).

С этого осознания затруднения, а со временем - новой перспективы, по сути, началось "изобретение" или конструирование восстановления данных как особой технологии: появились задачи, для которых ремонтные операции оказались только промежуточным этапом решения. Выяснилось, что ремонтникам недостаточно средств уже существующего на тот момент ПАК:

...у нас был уже [...] комплекс - пара штук. Но им было неудобно работать. Он на это был не направлен. На ремонт - да, пожалуйста. А в плане восстановления данных очень тяжело с ним было (Александр, 45 лет).

Именно поэтому в пользовательском сообществе в конце 1990-х гг. стали формироваться первые исследовательские команды - разновидность сетевых организаций, целью которых стало создание альтернативного программного обеспечения, которое позволило бы и ремонтировать жесткие диски, и восстанавливать данные.

Среда и специфика взаимодействий в сообществе

Для существования любой организации в области восстановления данных жизненно необходимой оказалась особая инфраструктура - Интернет. Детальному анализу ее конституирующей роли для виртуальных творческих коллективов технических

стр. 90

специалистов (в частности, для создателей свободного ПО) посвящена книга американского антрополога Кристофера М. Келти "Два бита: культурное значение свободного программного обеспечения" (Kelty 2008; Богатырь 2012).

Другая особенность существования подобных коллективов состоит в том, что они используют Интернет, чтобы создавать и аккумулировать знание. С этой точки зрения, пристального внимания заслуживают два типа онлайн-взаимодействий (Amin, Roberts 2008): во-первых, это инновационные проекты с большим числом вовлеченных акторов, взаимодействующих преимущественно в сети (например, движение за свободное ПО, практики которого анализирует Келти); во-вторых, это связанные близкими интересами группы, сталкивающиеся со специфическими проблемами и сознательно организованные

как сообщества знания (Amin, Roberts 2008: 363). (Именно такое относительно замкнутое и небольшое сообщество исследовала я.) Подобные коллективы производят научно-исследовательское и эксплуатационное знание. Социальная коммуникация в них опосредована технологиями, происходит лицом к монитору, развивается в быстрых и несовпадающих по времени интеракциях, основывается на слабых связях и репутациях участников и ориентирована на объекты. Виртуальные сообщества осуществляют радикальные или постепенно нарастающие инновации. Организация таких сообществ, как правило, открытая, неиерархическая и саморегулирующаяся, а организационные изменения направляются либо модератором сообщества, либо самим развитием технологий (Amin, Roberts 2008).

Анализ Келти и обобщения Амина и Роберте будут для меня точкой отсчета и сравнительным материалом для понимания практик исследовательских команд в области восстановления данных, участниками которых стали передовые пользователи. Команды появились вскоре после того, как оформилась идея "восстановления данных" как особой процедуры. Они решали инструментальную задачу: чтобы распространять новацию, сначала нужно было опредметить свое изобретение, т. е. создать ПО, позволяющее восстанавливать данные. Затем у создаваемого командами ПО, которое первоначально находилось в их коллективной собственности, появились коммерческие версии, что привело к возникновению новой организационной формы - специализированного сервисного центра, использующего это ПО для получения прибыли от оказываемых услуг (этап коммерциализации, диффузии инновации)3. Цели и мотивы деятелей внутри этих двух организационных форм, их коммуникативные стили, практики, технокультурный опыт, восприятие и оценка новации различны. Для команд Интернет стал инфраструктурой исследований, обеспечил возможность организации закрытых виртуальных "лабораторий" по созданию ПО. Для сервисных центров он превратился в инфраструктуру продаж, максимально открытое пространство, при помощи которого они транслируют рядовому пользователю те представления о технологиях и способах решения технических проблем, которые производятся в закрытых "лабораторных" сообществах передовых пользователей. И хотя на практике организационные поля команд и центров перекрываются, здесь в аналитических целях я попробую их разделить.

Исследовательская команда как часть виртуального сообщества. Вести исследования в области жесткодисковых технологий в одиночку оказалось сложно: технологии развивались стремительно - менялись модельные ряды и архитектура накопителей, но в небольшом провинциальном городе ремонтник, специализирующийся на работе с жесткими дисками, в принципе мог быть один. Исследовательское сообщество сложилось поэтому как виртуальное сообщество в середине 1990-х гг., когда в России стали появляться небольшие локальные сети; некоторые из них со временем при помощи шлюзов влились в доступную всемирную систему удаленной коммуникации - FIDOnet.

Конференции ФИДО (многие из них работали без постоянного модератора) стали местом общения по интересам и "источником сведений о том, кто, где [...] существует, чем занимается" (Евгений 39 лет). На них обменивались технологической информаци-

стр. 91

ей, делились первым опытом. По мере накопления знания, однако, становилось понятно, что общение, в которое вовлечено большое число участников с разной мотивацией и уровнем компетенции, отнимает много времени, а эффект в решении сложных проблем дает небольшой:

Это столько времени отнимает! Это как вот сейчас люди сидят в "Одноклассниках", в "Контакте" целыми днями, тогда это было - люди сидели в "Фидохе" (Александр, 45 лет).

В 1998 г. в сообществе появилась идея коллективного создания альтернативной существующему комплексу утилиты, которая позволила бы и ремонтировать, и восстанавливать. Вокруг этого проекта в ФИДО стихийно сформировалась первая исследовательская команда:

Началось с того, что решили, что ни к чему это все публично обсуждать. [...] Вот оно и правило. А потом уже - кого принимать: того, кто понимает, что это все внутри группы находится, тех и брали. Ну, просто пообщались - понятен же человек (Евгений,39 лет).

Позже для общения "своим кругом", без "лишних людей", была организована интернет-рассылка. Вход в исследовательский коллектив первые пару лет для всех заинтересованных был свободным: главными условиями участия стали работа на команду ("наработки отдаются всем") и сохранение "режимности" информации. К началу 2000-х гг. команда объединила около 30 специалистов из разных городов бывшего СССР, от Владивостока до Риги, но для успеха такой виртуальной сети были важны не столько ее размеры, сколько "уровень ответственности участников по отношению к проекту и друг к другу, ясность целей и правил, качества лидерства и посредничества" (Amin, Roberts 2008: 25 - 26). Попадая в команду, участник становился подписчиком рассылки, получал адреса электронной почты и номера ICQ коллег. По правилам группы он мог обратиться ко всем или к кому-то лично, чтобы обсудить любую техническую проблему. Интенсивность этого исследовательского общения, по свидетельству тех, кто сохранил почтовый архив, достигала 10 тыс. писем в год. Команда создавала ту среду, которой в офлайновой жизни у большинства исследователей не было. Она давала им возможности для мозгового штурма, специализации и разделения задач, а также взаимопомощи, эмоциональной поддержки и признания - всего, что Хэйзл Холл и Дайан Грэхэм (Hall, Graham 2004) назвали "мягким" (т. е. неявным, неденежным) вознаграждением:

...у нас были дебаты, дискуссии прямо с пеной у рта (ну, с текстовой пеной у рта, естественно), эмоции, запятые, сложноподчиненные предложения на 18 страниц - все было! Все говорят: "Да нет, такого не может быть!". Один говорит: "Да может быть!". Хлоп - фотографию. Все: "Уа-аааааа!". И начинается новая

дискуссия, потому что - и правда, может быть! Да как же так?! Ну не бывает такого! Да вот бывает! И пошла дискуссия (Владимир,27 лет).

Поскольку взаимодействие происходило лицом к монитору, а общий ресурс (т. е. технологическая информация и создаваемый инструмент) конструировался как конфиденциальный, "режимный", отмеченный "допуском"4, особое значение приобретали взаимное доверие и ответственность. Когда число исследователей приблизилось к десяти, они стали ежегодно встречаться лицом к лицу, по очереди выбирая города участников проекта. Эти "слеты" придавали общению доверительный характер, создавая традицию и ритуал:

Тяжело удаленно с кем-то там общаться. Да и вообще - просто живое общение как-то уровень доверия серьезно повышает (Владимир, 27 лет);

Я как-то всегда относился скептически к этим вещам [ICQ и e-mail. - Н. Б.] и общался только лично, при встрече. [...] Всегда встречались на майские праздники. В N. в по-

стр. 92

следние годы. [...] Это была нормальная такая... [думает] мальчишник такой [смеется], когда все собирались, садились за стол с пивом или чем-нибудь еще и начинали разговаривать на какие-то совершенно удивительные темы про харды! Не про то, кто кому морду набил или кто в футбол играл, а все сидят и разговаривают про харды! [...] Там с кем-то приехала как-то жена, она послушала пять минут и спросила: "А вы скоро кончите?". Ей сказали: "Ну, вот, дня через три!" [смеемся]. Она была в ужасе (Иван, 45 лет).

Одним из первых командных ритуалов стали торжественные похороны диска: корпус был пробит ломом и захоронен, а "блины" (магнитные диски с информацией) переданы самому опытному в восстановлении данных участнику: "Лотом мне очень уважительно вручили [...] блины [...]. Сказали: когда настанет время, восстановим с него данные" (Александр, 45 лет).

"Слеты" выполняли важную функцию убеждения коллег, передачи инновации по горизонтали. Некоторые из участников команды в конце 1990-х - начале 2000-х гг. успешно занимались поточным ремонтом накопителей и не видели коммерческих перспектив в восстановлении данных:

...они изначально пошли по такому пути - делать ставку [на то], что [восстановление данных] - это второстепенное занятие. [Они] всегда занимались ремонтом хардов, т. е. покупали в Китае или где[-то еще] большущие партии хардов - две-три тысячи штук (в свое время наш завод НИИТОП делал пять тысяч хардов в месяц, а у них был такой объем [ремонта]5. Молодцы!..).

Изначально они делали [...] инструмент [для восстановления данных] просто как второстепенный продукт (Андрей, 39 лет).

Для тех ремонтников, кто распознал коммерческий потенциал восстановления данных, "слеты" стали средством продвижения инновации.

Специфика занятия, насыщенного ремесленным знанием (умение слышать и чувствовать накопитель, создание "приспособ" для различных манипуляций с механикой диска и пр.), тоже требовала непосредственного взаимодействия участников6. Ремесленная специализация некоторых из них иногда ограничивала их виртуальную доступность, поэтому без перехода в офлайн эффективность проекта, возможно, была бы ниже:

Есть люди, [у которых] "асек" [ICQ. - Н. Б.] нету; скорее всего, потому что они работают руками в это время и им просто некогда на всякий треп отвлекаться, а есть люди, которые копают код [...], и к ним можно достучаться в любой момент, что-то спросить (Олег, 32 года).

Ответственность в команде означала "бережную охрану" ее ресурсов. В отличие от open source продуктов (открытых для внесения любых изменений в программный код, но при этом не обязательно бесплатных), продукт команды был коллективным и бесплатным. Он создавался как некоммерческий инструмент, пользование которым возможно только внутри создавшей его группы, вне зависимости от вклада каждого конкретного участника:

...мы же не имеем никакой прибыли от собственных коллег! Я вот писал утилиту в свое время, мне же никто деньги не пересылал [за то], что мой коллега какой-нибудь во Владивостоке может, например, теперь чинить диски, которые я добавил в утилиту. У нас общая команда: делаем инструмент, все им пользуются (Владимир, 27 лет).

Это не означало анонимности вклада: о том, кому и чем можно "погордиться", участники всегда помнили. Негласными правилами команды защищались как права автора той или иной технологической находки, так и права коллектива на сохранение технологий и идей (так, исследователь не мог передавать за пределы команды

стр. 93

не только информацию: он не имел права даже упоминать о ее наличии в группе или возможности найти):

У нас было такое негласное право вето: если это не твое, а автор не согласен это использовать [например, реализовать в коммерческом продукте или продать информацию конкурентам. - Н. Б.], то это не используют (Владимир, 27 лет);

Потому что группа - это группа... Это ответственность перед всеми, и во многих группах даже свои разработки человек не имеет права передавать без согласия всей команды [...] правила такие не только у нас, но и в других группах [...] (Олег, 32 года).

В неоднозначных ситуациях (когда, например, исследователь мог получить информацию в команде, а потом сам найти ее в коде) публикация находки запрещалась "с точки зрения простого человеческого отношения". И поскольку пользование технологиями в команде происходило "под честное слово", "на доверии", отсутствие серьезных утечек информации для участников проекта было свидетельством качества их "личностных отношений".

Конечно, команда, существующая в интернет-пространстве, не могла закрыться полностью: ее участники оставались частью виртуального ремонтного сообщества, хотя интенсивность жизни в нем у каждого была своей. Кто-то ушел с публичных форумов как мест, где "мозгового штурма не предвидится". Кто-то не только находил время для общения в конференциях, но и наблюдал за перспективными новичками сообщества, которых можно было бы пригласить в проект. В самом же сообществе команда как группа экспертов, с одной стороны, была окружена "ореолом славы", но с другой - вызывала крайнее раздражение своей технологической закрытостью:

Это был 2002 г. [когда я начал заниматься восстановлением данных]. [...] Единственное, что напрягало, - это что все из этого тайну делали страшную. И никакая информация не подлежала вообще разглашению. Все, что было (минимум какой-то удалось найти), то нашел (Олег, 32 года).

В начале 2000-х гг. это раздражение выплеснулось через появление "разгневанных сирот"7. Один из участников команды описывает всю историю восстановления данных как повторение одной и той же схемы вхождения новичков в исследовательское сообщество:

Это известная такая история развития data recovery в России. Цикличная. Сначала возникает какая-то группа, которая что-то копает. [...] Они что-то делают, [...] они крутые. Появляется через время некоторое количество народу, которым тоже хочется копаться. Начинается все с раздражения: "Вот, почему ничего не говорите? Ладно, будем сами!". Сначала ругаются, потом [...] что-то сами делают, доходят до какого-то уровня определенного, сами становятся крутыми. А те, значит, первые, [...] уходят в тень, чтобы не раздражать, не провоцировать. Следующие тоже становятся крутыми, тоже никому ничего не говорят, не раздают (понятно, что какое-то время сначала все раздают, потом понимают, что "не жирно ли будет, лучше будем между собой". Это у всех, естественный процесс). Появляется еще одна группа, следующая, обиженных и

раздраженных, которая начинает уже у тех что можно вырывать, [...] потом начинают сами раскапывать. И так вот циклично, уже цикла четыре прошло за все время. Ну сейчас вот успокоилось. [...] Пик уменьшился, а масштаб расширился. [...] Такой ругани нет уже, как было раньше (Евгений, 39 лет).

Среди раздраженных были как те, чья программа, с точки зрения участников команды, ограничивалась одним пунктом - "отобрать да раздать народу" (и кого они назвали "Робин Гудами"), так и те, кто начал собственные исследовательские проекты. Не все из этих проектов оказались жизнеспособны:

стр. 94

...когда создавались команды эти, очень многие даже не понимали сами, а зачем они идут в команду. Одни думали, что они идут "в пику" [первой команде], а другие думали, что они идут в команду для того, чтобы просто помогать своим же, не думали, что они "против" кого-то идут. И в результате первую [новую] команду создали [имена основателей]. И она просуществовала очень недолго. Очень быстро команда развалилась (Олег, 32 года).

Те, кого привлекла командная модель организации исследований ("люди объединились, закрылись, работают, но зато у них очень высокий КПД..."), построили внутренние взаимодействия в своих коллективах по "чертежам" первой команды, правила которой стали для сообщества в целом "правилами здравого смысла":

Они в общем-то из здравого смысла исходят, эти правила. Потому что естественно, что если человек в команде, то он не имеет права то, что получено из команды, распространять за пределами команды... [и т. д. - Н. Б.] (Олег, 32 года).

Для самой команды появление других коллективов означало расширение исследовательской среды (и зоны взаимной ответственности исследователей), пересмотр правил ("правила меняются [...], могут меняться"). В некотором смысле сложились благоприятные условия для мягких утечек информации из команды, взаимовыгодных обменов (например, автор технологии теперь мог "одолжить" ее "под неразглашение" за пределы группы) и межкомандных "мозговых штурмов":

Но реально все команды, даже конкурирующие, общаются. И мы с [первой командой] общаемся. И если мне кто-то дает информацию, я всегда у него спрашиваю, можно ли этой информацией пользоваться [т. е. передать в свою команду. - Н. Б.]. [...] Если он скажет нет категорически, то я не могу ничего сделать, я не могу нарушить это. Володя мне давал информацию, в частности. Он сказал: "На твое усмотрение, мне главное, чтоб не утекло". Ну я пока не стал ее в [свою] команду передавать. Она так и осталась пока при мне (Олег, 32 года);

Сначала были "Квантумы ТМ" - простые. А потом поменялся у них технологический режим. Никак не могли понять ключ входа в технологический режим, там все изменилось. И идея была такая, что "давайте объединим усилия и вместе копнем этот режим". Мы такую команду собрали, они собрали команду. И мы совместно - по электронной почте, по телефону [...] через терминал. Сначала мы прорыв сделали существенный, потом - они, потом - опять мы, а потом Каверин [фамилия изменена. - Н. Б.]: "Все, победил, короче!". Присылает нам, проверяем: точно!.. В таких тяжелых случаях - почему не объединить усилия (Андрей, 39 лет).

Организационная динамика и тип инноваций.Восстановление данных оказалось скорее постепенной, чем радикальной, инновацией: сообществу потребовалось несколько лет работы по убеждению коллег в том, что оно не менее выгодно и интересно, чем поточный ремонт накопителей. Если для производства знания важны были лидерские и посреднические качества исследователей-модераторов (тех, кто поддерживал жизнь командной рассылки; мог "инициировать пинком" реализацию какой-нибудь необходимой опции в утилите; готов был собрать какой-то минимум информации о проблеме, чтобы объяснить и раздать ее остальным для обсуждения; наконец, имел "кроликов", т. е. "свободные" жесткие диски различных моделей, и смелость экспериментировать с ними), то в организационной динамике роль модератора выполняло само технологическое знание.

После того как первыми участниками была собрана и "переварена" информация по базовым технологиям и многим семействам накопителей, присоединиться к команде уже можно было, только обладая каким-то уникальным для проекта знанием, которое не повторяло имеющееся. Поскольку для исследователя "попасть в команду" означало получить доступ ко всему уже накопленному объему знаний, а затем - постоянно

стр. 95

получать новые технологии через рассылку, решение о приеме принималось после долгих обсуждений (потенциальный исследователь мог так никогда и не узнать, что его кандидатура рассматривалась группой):

Объем материала был гигантский. Поэтому я был согласен сразу с тем, что если... Ну да, человек хорошо знает эти диски, прекрасно. А у нас по ним все есть! И чего? Мы ему дадим сейчас по всем остальным вот такущий багаж, а зачем? Что нам это даст? (Владимир, 27 лет).

Как правило, к знанию новичка еще до голосования формировалось какое-то доверие, понимание его потенциала, основанное либо на общении с ним на публичных форумах, либо на совместной работе (например, лицом к лицу за пределами команды). Существовало негласное правило: если один из участников высказывался против, кандидатура отклонялась. Воздержаться от

голосования можно было только тогда, когда кто-то был очень заинтересован во вступлении новичка в команду, т. е. когда доверие одного участника могло компенсировать безверие другого.

Процедуры исключения или выхода в команде разработаны не были. И то и другое было излишним, так как не могло отнять у человека уже полученное знание:

Стоит исключить человека из команды, у него нет никаких обязательств [...] он не работает в команде, при этом он в ней числится, получает оттуда всю информацию [...] боятся, что выйдет человек из группы и начнет этой информацией делиться [...] со всеми подряд (Олег, 32 года);

...на чашу весов кладется полезность и вредность. Полезность заключается в том, что одному тебе все не потянуть, потому что очень все сложно и самому одному во всем не разобраться. А сложность в том, что если ты одному рассказал, знают все. Поэтому вот оно и балансирует (Антон, 37 лет).

С усложнением технологий и производства знания многие сами практически покидали проект, формально оставаясь его участниками.

В группе не сложилось ни какой-либо иерархии (кроме исследовательской специализации), ни формальных правил:

В группе нет начальника и нет правил четких. Все несколько сглаженное. Причем одним можно немножко больше, другим можно немножко меньше, а вот четких границ нет. Поэтому я и говорю, что это не организация. Это просто сообщество. Добровольное сообщество людей, заключивших какие-то приблизительные договоренности. [...] Мне почему-то вот все эти вещи напоминают [...] какое-то детство. И какое-то любительство (Иван, 45 лет).

Участники часто описывают команду как сформировавшийся "на личностных отношениях" организм, который функционирует по своим правилам ("непонятно как существует и непонятно почему не разваливается"). Метафора организма для исследователей объясняла и закрытость команды ("защита ресурсов"), и то, как и почему группа "видоизменялась": люди взрослели, меняли интересы, брали на себя другие обязательства (при этом никто не мог ни помешать взрослению "организма", ни исключить из него и запретить вернуться к хобби):

Просто группа стареет, и все на все смотрят по-другому. Может быть, оно и хотелось бы поковыряться, но есть это, это, это... Что-то должно подождать. [...] Поэтому остаются только люди, которые просто фанатично это хотят. Их не интересует ни финансовая сторона, ни какая[-то другая], им просто это нравится (Иван,45 лет);

...у нас много людей, которые не участвуют в дебатах много лет- люди просто чем-то занимаются другим по жизни, это как хобби осталось: так, иногда поиграться (Владимир, 27 лет).

стр. 96

Я полагаю, что такой подход отражал особенности этого этапа развития инновации: пользовательскому сообществу потребовалось большое интеллектуальное усилие, "мозговой штурм" временного творческого коллектива для быстрого опредмечивания инновации. Объединившись вокруг идеи создания инструмента, команда утвердила себя как краткосрочный ("поколенческий") исследовательский проект, в котором не сложилось ориентации на обучение новичков, а входное технологическое знание полностью определяло организационную динамику. Ниже я покажу, как и какое знание формировалось в команде, как в процессе исследований она реализовала проект альтернативной утилиты и как в этом инструменте выразилась командная социальность.

Особенности технологического знания в сообществе

"Кризисное чтение" технологий как основной процесс сообщества. В любом сообществе всегда происходит множество разных, иногда противоположных процессов, но часто среди них все же можно выделить основной. В описываемом случае это - специфический процесс аккумуляции имеющегося и создания нового технологического знания. Его можно было бы обозначить как "исследование технологии для решения практической проблемы ее функционирования " или, вслед за одним из моих собеседников, "поиском способов изучения и поддержания технологий на плаву". Я назвала этот процесс кризисным чтением технологий.

Такое определение может вызвать как минимум два возражения: 1) тот, кто знаком с STS-теорией, возможно, увидит в нем бегство от вещей к знакам и сочтет возвращением к семиотической метафоре Стива Вулгара "технология - это текст", на необходимость исправления однонаправленности которой указывали Латур и Акрич (см. подробнее: Богатырь 2011а); 2) тот, кто знаком с восстановлением данных, заметит, что чтение и письмо (запись) являются основными метафорами этой области8, и превращение чтения в концепт может показаться ему нерефлексивным следованием за повседневным языком информантов. Да и сам жесткий диск - мультитекстовая технология. Накопитель содержит три слоя информации: заводскую, благодаря которой устройство работает (так называемая прошивка, микропрограмма); пользовательскую, для хранения которой он предназначен; и программную (софтовую) - информацию-посредник, при помощи которой создаются и воспроизводятся пользовательские данные. Тем не менее кризисное чтение представляется мне наилучшим определением происходящего в изучаемой области. Во-первых, оно позволяет подчеркнуть как единство процесса (технологии "читают" все пользователи), так и его специфику для продвинутых пользователей, которые "читают" технологии

в ситуациях, когда рядовые пользователи сделать этого уже не могут. Во-вторых, это определение тесно связано с такими важными характеристиками происходящего, как избирательность и глубина чтения-исследования. В-третьих, оно позволяет сохранить логическую связь с важной для сообщества работой по "написанию" поддерживающих технологий (ПО), которые всегда "цитируют" тексты поддерживаемых технологий, часто не по оригиналу, а из вторичных источников, откуда "цитаты" оказывается легче извлечь. С такой точки зрения пользователей технологии можно относить к различным интерпретативным сообществам (Fish 2004), участники которых имеют сходные представления о том, как разработчики и производители "пишут" технологии.

Для сообщества кризисного чтения актуальным стал вопрос выбора: кого считать главным "автором" - производителя или конечного пользователя жесткого диска (а значит, что важнее - ремонт или восстановление данных)? Первая исследовательская волна читателей изучала текст производителя: читатели постоянно восполняли пробелы, искали ошибки и неточности этого текста. Они были ориентированы на засекреченный текст (загадку, ребус) и считали его нормой; в поиске ответов они вчиты-

стр. 97

вались в закрытую часть микрокода, которую производитель "пишет" для устройства и для себя.

Передовые пользователи выработали различные техники критического, недоверчивого чтения и сами определяли, до какой степени нужно понять и восполнить текст, чтобы решить стоящую перед ними проблему, к каким источникам обратиться за недостающей информацией. Появилось несколько стратегий такого чтения (точечное, полное, поверхностное, глубокое). Самой трудоемкой из этих стратегий стало так называемое глубокое копание, т. е. построчное изучение преобразованного в текст микрокода программы, управляющей устройством. Необходимую и достаточную глубину такого копания (что читать, что пропускать) определял сам "копатель" (т. е. исследователь).

Специалисты утверждают, что способов прочтения технологий как в практике восстановлении данных, так и в исследовательской работе много ("единой методы нет"), и подчеркивают относительность своих интерпретаций ("мы так поняли", "мы решили, что это так", "мы догадались"). Для них любая интерпретация технологии (в том числе спецификация производителя) частична: не существует правильного прочтения технологии, поэтому ничье объяснение, как она должна работать, не является окончательным. В то же время каждый конкретный текст (устройство) они признают абсолютно правильным (отсюда установка "всегда идти от устройства"):

[Мне] не было до этого привито никакой другой культуры поведения с этими железками, поэтому я избрал такую, что то, что я увидел в коде, который этой железкой управляет, вот это и есть правда... (Владимир, 27 лет).

Участники понимают устройство как симбиоз технологии, пользователя, условий эксплуатации: именно поэтому оно нуждается в индивидуальном прочтении9. Отсутствие полноценных описаний технологий, с которыми им приходится работать, с одной стороны, и утверждение уникальности каждого "случая", с другой, породили феномен, который на сленге специалистов компьютерного ремонта получил название "шаманство". Шаманство - это решение проблемы через внезапное озарение или знание банальных мелочей, не относящихся к "базовым принципам": "Надо знать какую-то мелочь. Детальку какую-то поменять. Проводочек поджать. На крышечку надавить. Что угодно! Тут вот таких шаманств - миллион!".

Это решение проблемы не "по науке", а "по наитию", "методом тыка". Термин часто употребляется в словосочетаниях: прямо - "шаманские приемы", "шаманить с бубном", "шаманы с бубном", "заниматься шаманством" (т. е. делать "лишние" с точки зрения "науки" движения) или косвенно - "танцы с бубном", "бубноподобные методики и пляски". "Толковый словарь сленга ремонтников HDD" определяет "танцы с бубном" как "набор малопонятных и зачастую неконтролируемых процедур, происходящих по наитию ремонтника и приводящих к позитивному исходу в ремонте накопителя". Шаманство апеллирует одновременно и к высокому (к сложной социальной природе деятельности, ее близости к врачеванию), и к низкому (к ее неполноценности с точки зрения "настоящей науки"). Это свое промежуточное положение между технической наукой и рядовым пользователем специалисты иногда оформляют материально, создавая своеобразные "бубновые углы" в мастерских и лабораториях (Рис. 1).

Всеобщая компьютеризация, миниатюризация, удешевление и повышение емкости жестких дисков, появление новых программ - все это привело к росту объемов и разнообразия текстов, создаваемых пользователями. Оборотной стороной такой доступности технологий оказалось усложнение текста производителя. Так, производители HDD уже в начале 2000-х гг. стали прибегать к сложной программной подстройке деталей накопителя друг к другу. Такая "адаптивность" элементов превращала каждое устройство в почти уникальное, делая невозможным или очень усложняя его ремонт. В этой ситуации сообщество стало пересматривать текст производителя с точки зрения

стр. 98

целесообразности его чтения. Одновременно произошла переоценка важности текста потребителя и была проблематизирована потеря данных. Если поломка накопителя требовала обращения только к тексту производителя, то потеря данных потенциально могла быть связана с любым типом текстов (производителя оборудования, разработчиков ПО и самого пользователя). Текст

производителя стал конструироваться не как самый важный, а как лишь один из текстов, знанием которого в большей части случаев можно пренебречь, а значит, зачастую нецелесообразно исследовать, поскольку он меняется быстрее, чем в нем можно разобраться извне.

[Для восстановления данных сегодня] вполне достаточно обычных покупных инструментов [т. е. специализированных программ и ПАК], которые у всех должны быть уже давно. Ничего такого - "глубокого копания" - абсолютно не требуется. На практике. "Глубокое копание" для ремонта нужно. А тут широта нужна, общее представление, опыт. Задачи совершенно разные. Вот этой узенькой прослойки [проблем], [для решения которых необходимо копание] в служебке, - мизерный процент. [Раньше] страсти-то почему кипели - именно вот насчет этих секретов. С развитием программ они стали абсолютно неактуальны (Евгений, 39 лет).

Большинство компаний, специализирующихся сейчас на восстановлении данных, с готовностью продемонстрируют статистику, в соответствии с которой механические проблемы составляют 15 - 30% всех причин потери данных, а основной источник проблем - это пользователь, создающий эти данные:

...по количеству всего, что попадается, половина - это вообще "логика" [разрушение логической структуры вследствие форматирования носителя, удаления данных пользователем и т. п. - Н. Б.]. Из остальной половины три четверти - это всякие механические проблемы. Из оставшегося маленького кусочка 90% - это стандарты. Совсем стандарты, которые, в общем-то, давно уже одной кнопкой сделаны в коммерческих комплексах. И такая маленькая-маленькая часть - иногда, кое-когда, редко-редко - надо действительно копаться, разбираться. Очень редко (Евгений, 39 лет).

Так, в сообществе оформились две разные идеологии кризисного чтения: 1) чтение ради сохранения/поддержания текста производителя ("поддержание технологий

стр. 99

на плаву", т. е. ремонт); 2) чтение ради сохранения/поддержания текста пользователя ("спасение данных").

Коммерциализация командного ПО и развитие рынка восстановления данных.

В результате кризисного чтения передовые пользователи сформировали собственные тексты - технологии кризисного чтения - ПО, предназначенное для восстановления данных. По сути, эти технологии - "выдернутые" цитаты (отдельные команды) из заводских текстов (микропрограмм, управляющих

устройством), упакованные в собственную программную оболочку. При помощи этого ПО читатель взаимодействует с конкретным текстом-накопителем.

Создатели инструментов-посредников по-разному представляли себе, каким должно быть такое взаимодействие. Одни следовали логике "профессионального производителя оборудования" и ограничивали свободу читателя технологий, жестко направляя его и страхуя от возможных ошибок (первый коммерческий ПАК был именно таким "однокнопочным", простым инструментом); другие придерживались принципов чтения, не ограниченного "научными" стереотипами и правилами, и наделяли читателя всей полнотой ответственности:

Делалось нечто такое большое, со всеми возможными приблудами: куча меню, куча опций, а как ты этим будешь пользоваться - это твое личное дело. Но для этого ты должен все эти штуки знать сам. Это - автоматическая защита от посторонних. ... Мы не делали документацию никогда. Это либо на словах друг другу объясняется, как пользоваться, либо когда обновления в утилите делались, [сообщалось, что] добавлены такие диски, такие-то, такие-то пункты, использовать там, там, там - всё! А как пользоваться - понятно, потому что база знаний, некий уровень knowledge такого - он у всех более-менее на одном уровне, т. е. все прекрасно понимают, на одном языке говорят (Владимир, 27 лет).

Во многом именно поэтому ПО последнего типа предназначено для использования только внутри команды и является ее неотчуждаемой собственностью10. "Писатель" утилиты (главное действующее лицо в команде), как правило, был один: ему передавались все "раскопанные" технологии, а он добавлял в программу новые функции и присылал участникам обновления. Иногда активный "копатель" мог превратиться в "писателя", но чаще в командах складывались узкие специализации на "письме", на исследовании того или иного семейства накопителей (или дисков конкретного производителя), на изучении "извне" или "изнутри", на практическом тестировании ПО. Один из моих корреспондентов назвал практиков, через чьи руки проходили тысячи накопителей и которые, следовательно, могли быстрее отслеживать проблемы работы командного ПО, "пользователями в команде". Именно эти люди, называемые на языке разработчиков бета-тестерами (т. е. первыми адопторами технологического продукта), и являются инноваторами в узком смысле этого слова, но для некоторых исследователей оценка вклада бета-тестеров в проект была спорной:

У нас же много пользователей. А исследователей и тех, кто копает и пишет софт, достаточно немного [...] на 30 человек в команде, было 4 - 5 исследователей - тех, кто реально копает диски изнутри, изучает. [...] Поставщиками информации, естественно, являются в большей мере те, кто изучает что-то. Поэтому мы своей информацией больше дорожим, нежели тот, кто ей просто пользуется и пользуется утилитой. [...] Да, он, как исследователь ИЗВНЕ, какие-то вещи знает, которые мы находим, копая диск изнутри. Эти данные вливаются в общую копилку. Но они вообще не соизмеримы с объемом того, что дают копатели и те, кто пишут наш проект, в команду. Поэтому ПОЛЬЗОВАТЕЛИ В КОМАНДЕ - они не настолько могут оценить, не настолько

дорожат этой информацией, как те, кто эту информацию вообще нашел (я имею в виду - ИССЛЕДОВАТЕЛИ) (фрагмент из личной переписки; стиль, орфография и акценты, поставленные автором письма, сохранены. - Н. Б.).

стр. 100

Такое понимание неравноценности вклада участников в общий проект и желание доказать создателям существующего комплекса, что коммерческий продукт должен учитывать интересы передовых пользователей, привели команду к расколу. Несколько исследователей договорились о выпуске коммерческой версии командной утилиты, и это решение изменило ситуацию на рынке восстановления данных:

Я так понял, изначально их побудительный мотив был не продукт как таковой сделать, а в пику [разработчикам ПАК] [смеется]. Наверное, не знаю [...] хотели [доказать. - Н. Б.], что они тоже могут. Что значит - монополия? Это непорядок! Они вообще хотели сделать лучше. И, в общем, сделали, естественно, по-другому. Не нравился подход такой - близкий к однокнопочному (Евгений, 39 лет);

Этот проект - он не очень сильно коммерческий. [...] [Они его] сделали просто из-за того, что [к разработчикам ПАК] не очень хорошо относятся, они говорят: "Сейчас мы им подложим тухлую свинью!". И сделали [смеется]. Причем сделали из таких соображений, что [их программа] стоила дешевле, чем [ПАК]. Из-за того что она дешевле, ее должны были покупать, [...] а потом они в этом деле увязли, надо было что-то делать [т. е. как-то развивать продукт] (Александр, 45 лет).

Это развитие оказалось довольно сложной задачей, поскольку утилиту так никогда и не удалось полностью отделить от создавшей ее команды: с одной стороны, некоторые исследователи по тем или иным причинам запретили использование своих находок в рыночной версии; с другой - функциональные возможности программы, понятные внутри команды по умолчанию, в коммерческой программе требовали адаптации и создания руководства для "пользователя извне":

Отчасти возможности [коммерческой версии командной утилиты] лимитированы [...] тем, что [...] изначально весь объем информации уже был кем-то изучен. Авторство не им принадлежит, и они не смогли наладить на эту тему контакты с тем человеком, кто [являлся автором] ... Они выпускают продукт, который содержит в себе огромное количество технологических секретов, на изучение которых потрачено много времени. И этот продукт не обладает абсолютной защитой. Таким образом, это огромное количество технологических секретов, которые многим хорошим специалистам дают работу [...] (Владимир, 27 лет).

В силу этих обстоятельств разработчики почти сразу пришли к тому, что исследователи SCOT (Social Construction of Technology, одно из направлений STS, подробнее см. Богатырь 2011а) называют закрытием через переопределение нерешенных проблем продукта как его дополнительных функций:

а) Программа рассчитана по подготовленного пользователя. Она позволяет изменять различные системные параметры накопителей. Авторы не несут НИКАКОЙ ответственности за последствия Ваших действий. Никакой ущерб, связанный с применением программы, не будет возмещен.

б) Программа не накладывает никаких ограничений на Ваши действия. В противном случае есть опасность, что программа запретит Вам применить какую-либо придуманную лично Вами новую методику, о которой авторы и не подозревали. Разумеется, если бы было ограничение, то программа могла заблокировать Ваши действия. [...]

Таким образом, программа НЕ ЗАПРЕЩАЕТ задавать любые, даже самые экзотические параметры накопителей. Ваша задача - внимательно проанализировать возможные последствия от предполагаемых действий.

в) Программа постоянно развивается и может содержать как пункты меню, так и элементы диалогов, не описанные в данном руководстве.

(Из раздела ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ руководства пользователя коммерческой версии командной утилиты, версия 2.5)

стр. 101

Выход на рынок для передовых пользователей особенно успешным не стал. Зато производители первого коммерческого ПАК пересмотрели идеологию своего инструмента и принципы работы с потребителями: ремонтный комплекс был дополнен утилитой для восстановления данных, для передовых пользователей ПАК появился институт бета-тестеров, заработал англоязычный форум поддержки, с 2007 г. стали проводиться ежегодные международные конференции "друзей комплекса":

[Создатели ПАК теперь] идут по верному пути: они отказались делать комплекс только для того, чтобы диск можно было починить. Сейчас [ремонтный] комплекс развивается так, чтобы, пользуясь его функциями, можно было в дальнейшем воспользоваться [специализированной утилитой] и любой ценой добраться до данных. [...] Это единственно мыслимый, эффективный, правильный и реальный вариант (Владимир, 27 лет).

Эти изменения окончательно узаконили "восстановление данных", сделали его одной из множества околокомпьютерных услуг и превратили работу в этой области из "хобби" в "бизнес", необходимый инструмент для ведения которого можно купить за деньги.

Заключение

В этой статье на примере восстановления данных я постаралась показать, как передовыми пользователями одной из современных технологий реализовывалась часть инновационного цикла - от "изобретения" до его институционализации. Не претендуя на утверждение универсальности описанного мной сценария, все же рискну предположить, что в последние двадцать лет подобным образом - т. е. через создание пользователями неформальных "лабораторных" пространств в Интернете, проведение собственных, достаточно продолжительных исследований и создание инструментов - могли и могут внедряться инновации снизу в сфере потребления других высокотехнологичных вещей. Этому способствуют, с одной стороны, все еще высокий средний уровень технической грамотности российского пользователя, с другой - изменяющийся характер самих вещей, их незавершенность, функциональная неопределенность, а также невозможность для разработчиков и производителей предусмотреть все возможные эффекты создаваемых ими технологий. Однако для проверки высказанной гипотезы необходимы сравнительные исследования.

Словарь технических терминов и сленга

Бэд-блок (бэд) - область дискового пространства, которая утратила способность хранения информации в результате тех или иных повреждений.

Восстановление данных, или data recovery - восстановление доступа к пользовательской информации вне зависимости от причин и характера неисправности (некорректное функционирование или неработоспособность накопителя, логические сбои и др.).

Данные - информация, сохраняемая на любом цифровом носителе. В англоязычной традиции цифровая информация, как правило, обозначается термином "data". В русскоязычной среде понятия "информация" и "данные" используются как синонимы. В изучаемом поле принято различать три вида информации: служебную (заводскую) информацию, благодаря которой функционирует устройство, программное обеспечение (ПО) и пользовательские данные, создаваемые и используемые при помощи ПО, но под данными понимается только пользовательская информация.

Копание, глубокое копание, ковыряние - изучение функционирования устройства на разных уровнях - высоком ("внешнем") и низком ("изнутри", "из мозгов"), т. е. через анализ кода (прошивки) накопителя.

Копатель (ковырятель) - чаще всего это исследователь, специализирующийся на анализе кода.

стр. 102

Ремонт (носителя данных) - приведение неисправного устройства в работоспособное состояние для дальнейшей эксплуатации. Пользовательская информация и программное обеспечение при ремонте не сохраняются. В случаях, когда неисправный носитель приводится в рабочее состояние для копирования пользовательской информации, в исследуемой области принято говорить об "использовании ремонтных технологий для восстановления данных". После копирования устройство, как правило, возвращается в нерабочее состояние. Ремонт и восстановление данных понимаются как идеологически разные процедуры: ремонт возвращает носитель в состояние, максимально приближенное к исходному заводскому; задача восстановления данных - максимально вернуть пользовательскую ситуацию, предшествовавшую моменту потери доступа к данным.

Служебка - сервисная зона жесткого диска, недоступная при его рабочем использовании, а также ее содержимое: модули или треки, содержащие микропрограмму накопителя. К служебке также часто относят микропрограммы, записанные в микросхеме накопителя, которая называется ПЗУ.

Технологический режим - особое состояние накопителя, в котором через специализированный интерфейс возможно просматривать и изменять содержимое служебной области.

Хард (винт, винчестер, жестяк, HDD) - жесткий диск.

Примечания

1 Когда мое полевое исследование только начиналось, в наш сервисный центр все еще приходили письма от пользователей, которым "достался" (или "удалось достать") неисправный жесткий диск, и они хотели получить консультацию по его ремонту своими руками.

2 Производство советских накопителей - отдельный любопытный сюжет развития высоких технологий в СССР. Министерство электронной промышленности в конце 1980-х гг. реализовывало масштабный проект по копированию западных носителей информации и налаживанию собственного массового производства. По-настоящему массовым оно не стало, но успешная копия была создана, и вскоре в Ростове-на-Дону на заводе НИИТОП началась конвейерная сборка советских винчестеров. Пять тысяч устройств в месяц не могли обеспечить потребности страны, в которой уже началась компьютеризация рабочих мест, а распад СССР, прекращение закупок

импортных комплектующих и поток западной техники, хлынувший на постсоветское пространство, по словам моего собеседника, участвовавшего в этом технологическом проекте государства, "похоронили" детище отечественных разработчиков.

3 Описанию повседневных практик одного из сервисных центров посвящена другая моя статья (Богатырь 2011б).

4 Когда в ходе исследования я рассказывала друзьям о своем "объекте", некоторые из них восклицали: "Да это же осколок сталинских шараг!". Действительно, многие из тех, кто занялся восстановлением данных в конце 1990-х - начале 2000-х гг., - это бывшие советские инженеры с опытом работы на закрытых предприятиях отечественного ВПК. Но это только одно из возможных объяснений, почему они не пошли, например, путем создателей Linux. Были еще и неудачи в налаживании диалога с производителями HDD и ПАК, чью технологическую закрытость исследователи стали копировать в своих практиках; и трудоемкость производства знания (и поэтому - осуждение "распыления", "растранжиривания" сложных технологий); и представление об узости, специфичности формирующегося рынка восстановления данных ("экзотический бизнес", защита "ниши").

5 Такие объемы выхода годного в несертифицированных ремонтных мастерских вызывали у производителей беспокойство: чтобы противостоять несанкционированному поточному ремонту, один из них, по рассказам ремонтников, обязывал своих дистрибьюторов, осуществлявших гарантийную замену, просверливать неисправные носители и отправлять фотографии поврежденной наклейки с серийным номером в соответствующую службу производителя.

6 Навыки аккуратной, тонкой пайки, работы с мелкими деталями (или, как говорят сами ремонтники, "прямые" руки, которые "напрямую подключены к голове") - важнейшие для специалиста качества. Рекомендация "сменить драйвер рук" или небрежно брошенное "руки.sys' звучат здесь почти как приговор.

7 Пол Дэвид, исследователь экономической истории, называл разгневанными сиротами (enraged orphans) пользователей, выбравших какую-либо опцию, которая неожиданно исчезла

стр. 103

по причинам, не связанным с ее техническими свойствами или стоимостью. Позже Мишель Каллон развил эту тему и предложил называть "сиротливыми группами" пользователей, которые объединяются, чтобы решить проблему, которую игнорируют создатели и производители технологии (Callon 2007).

8 Специалисты в этой области постоянно оценивают качество чтения поверхности диска: быстро/хорошо, медленно/плохо читается; не читается; вычитывается; считался; "поставить на вычитывание"; "нечитаемый сектор"; "работать на чтение" и т. д.

9 Конечно, производитель тоже закладывает в технологии фактор пользователя и условий эксплуатации, но это абстрактные переменные, в то время как для специалистов по восстановлению данных каждый случай - это небольшое детективное расследование уникального стечения обстоятельств. Многие из тех, кто начинал с поточного ремонта жестких дисков, ушли с рынка, потому что не смогли или не захотели принять индивидуализирующую логику восстановления данных.

10 Они представляют собой яркий пример параноидального письма: утилита описанного сообщества - это "засекреченная программа", миф и источник конфликтов. Когда в начале 2000-х гг. в команде произошла утечка, источник которой так и не был найден, и утилита попала в Интернет, в сообществе ходило множество слухов о подкупе, обворовывании квартир участников и пр. Но поскольку утилита была терминалом, который в руках человека без допуска оказывался лишь бесполезной оболочкой, командная собственность на нее сохранилась.

Литература

Богатырь 2011а - Богатырь Н. Современная технокультура сквозь призму взаимоотношений пользователей и технологий // Этнограф, обозрение (далее - ЭО). 2011. N 5. С. 30 - 39.

Богатырь 2011б - Богатырь Н. Восстановительный ритуал в современной социотехнологической драме // ЭО. 2011. N 5. С. 58 - 74.

Богатырь 2012 - Богатырь Н. Рец. на: Kelty Ch. M. Two Bits: The Cultural Significance of Free Software. Durham, 2008 // ЭО. 2012. N 1. С 178 - 181.

Радаев 2005 - Радаев В. Социология потребления: основные подходы // Социологические исследования. 2005. N 1. С. 5 - 18.

Amin, Roberts 2008 - Amin A., Roberts J. Knowing in Action: Beyond Communities of Practice // Research Policy. 2008. Vol. 37. N 2. P. 353 - 369.

Callon 2007 - Callon M. An Essay on Growing Contribution of Economic Markets to the Proliferation of the Social // Theory, Culture and Society. 2007. Vol. 24. P. 139 - 163.

Fish 2004 - Fish S. Interpretive Communities // Literary Theory: An Anthology / Eds. J. Rivkin, M. Ryan. 2nd ed. L.: Blackwell, 2004. P. 217 - 221.

Hall, Graham 2004 - Hall H., Graham D. Creation and Recreation: Motivating Collaboration to Generate Knowledge Capital in Online Communities // International Journal of Information Management. 2004. Vol. 24. P. 235 - 246.

Kelty 2008 - Kelty Ch. M. Two Bits: The Cultural Significance of Free Software. Durham: Duke University Press, 2008. 400 p.

N. V. B o g a t y r . The Role of User Communities in the Development and Dissemination of Technological Innovations

Keywords: anthropology of technologies, science and technology studies, STS, virtual communities, network communities, users, technological innovations

The article derives from the results of ethnographic research conducted by the author in 2003 - 2010 and draws on fieldwork data and focused biographical interviews (2007 - 2010) with technical specialists working in Moscow, St. Petersburg, Minsk, and Rostov-on-Don. The goal of the article is to take the area known as data recovery for a case study and illustrate the active part that user communities play in maintaining computerized technologies, developing innovations, and shaping technological service markets.

стр. 104

Заглавие статьиИНТЕРНЕТ И КУЛЬТУРНАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ: ГЛОКАЛЬНОЕ СООБЩЕСТВО КАУЧСЕРФЕРОВ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

Автор(ы) А. Н. Кустов

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 105-117

Рубрика АНТРОПОЛОГИЯ ТУРИЗМА

Место издания Москва, Россия

Объем 52.0 Kbytes

Количество слов 6598

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475625

: ИНТЕРНЕТИКУЛЬТУРНАЯГЛОБАЛИЗАЦИЯ -ГЛОКАЛЬНОЕСООБЩЕСТВОКАУЧСЕРФЕРОВСАНКТ

, ПЕТЕРБУРГА . . А Н Кустов

Ключевые слова: Интернет, онлайн-сообщества, социальные сети, сервисы обмена гостеприимством, couchsurfing, глобализация, глокализация

В статье рассматривается феномен взаимосвязанных глокальных сообществ гостеприимства, распространившихся недавно по всему миру в контексте развития сети Интернет и процессов культурной глобализации. Основное внимание в работе уделяется описанию типичного сообщества пользователей крупнейшей социальной сети гостеприимства CouchSurfing.org в Санкт-Петербурге. Как показывает исследование, в рамках этого веб-сервиса происходит трансформация виртуальных групп пользователей, локализованных в разных точках земного шара, в реальные и взаимосвязанные глокальные сообщества, создающие у их членов общую идентичность и единство норм, ценностей и практик.

Люди всегда путешествовали. Однако туризм массовый и глобальный появился совсем недавно. Помимо изменений политического характера этому способствовало значительное снижение транспортных издержек, однако и сегодня далеко не все могут позволить себе продолжительные путешествия. Появившиеся относительно недавно сервисы обмена гостеприимством (hospitality exchange services) были призваны, помимо прочего, изменить сложившуюся ситуацию. Стремительное развитие Интернета значительно упрощает использование таких услуг и позволяет любому бесплатно найти или предоставить жилье практически в любой точке земного шара. Экономия на проживании является значимой возможностью, однако у сервисов обмена гостеприимством есть и другие функции и цели, многие из которых оказываются важнее экономических соображений.

Центральная тема исследования - глобальная социальная сеть гостеприимства CouchSurfing.org (CS, каучсерфинг). За время существования у сервиса появилась собственная идеология и он был официально зарегистрирован как международная организация. Сегодня каучсерфинг является крупнейшей из аналогичных сетей, по масштабам значительно превосходя своих "конкурентов". Практически вся еще только формирующаяся глобальная культура обмена гостеприимством, объединяющая миллионы людей по всему миру, сосредоточена в его рамках.

За последние пять лет было проведено множество антропологических, социологических, экономических, психологических и междисциплинарных исследований раз-

Александр Николаевич Кустов - ассоциированный научный сотрудник Лаборатории сравнительных социальных исследований при НИУ ВШЭ; e-mail: koustov.alexander@gmail.com

Работа выполнена по Программе фундаментальных исследований Президиума РАН "Традиции и инновации в истории и культуре" в рамках проекта "Методологические и концептуальные инновации в антропологических и этнологических исследованиях".

стр. 105

личных аспектов этой услуги. О ней написано множество диссертаций, книг и статей1. Исследователи фокусировались в основном на проблемах доверия: понять, почему люди пускают к себе в дом незнакомцев и делят с ними ночлег, представляется важной задачей.

В своем исследовании я рассмотрел другой вопрос: основная функция сервиса (индивидуальный поиск и предоставление жилья) не подразумевает необходимости существования локальных групп и коллективной деятельности, тем не менее в каждом относительно крупном городе образовалось сообщество каучсерферов, объединяющее местных пользователей сервиса и характеризующееся определенными нормами и практиками. Что это за сообщества, как они функционируют и в чем заключаются их отличия от прочих? Какую роль они играют в реализации целей движения, а именно в создании таких условий, при которых каждый человек может создавать прочные связи вне зависимости от места пребывания?

Методология. Поскольку основной целью исследования является прежде всего описание и анализ пока еще недостаточно хорошо изученных сообществ, возникающих в контексте общего развития Интернета (Web 2.0), культурной глобализации и связанного с этим распространения определенных практик и ценностей, предпочтение отдается качественным методам исследования.

Глобальный социальный институт обмена гостеприимством имеет особенности в каждой местности, однако ввиду одинаковой логики построения таких интернет-сообществ и общего для них глобального охвата различия в местных практиках предположительно невелики. Учитывая это обстоятельство, а также физическую невозможность исследовать все сообщества обмена гостеприимством, мною был использован метод кейс-стади. В данном случае в качестве объекта исследования было выбрано сообщество каучсерферов Санкт-Петербурга. Основным методом исследования стало включенное наблюдение. В мои задачи входило выяснение структуры и целей сообщества, описание практик, а также определение его роли в конституировании глобальной сети обмена гостеприимством. Для этого в течение нескольких месяцев (с марта по май 2010 г.) я занимался включенным наблюдением, участвуя в жизни изучаемой группы. Я провел также шесть глубинных интервью с неформальными лидерами сообщества. Кроме того, использовалась информация с сайта сообщества. Моя работа заключалась в слежении за онлайн-активностью локальных групп (в нашем случае это группа "Saint Petersburg" и ее подгруппы), участии в еженедельных встречах сообщества (CS weekly meetings), различных вечеринках, "квартирниках" и прочих коллективных практиках, начиная от совместного похода в кино и заканчивая благотворительностью, благодаря чему я познакомился с системой взаимоотношений, существующих в рамках данной группы, и теми практиками, которые конституируют сообщество.

Интервью брались у экспертов и координаторов сообщества - посла, а также других активных членов, что соответствовало целям исследования, поскольку интервьюируемые были наиболее компетентны и имели опыт рефлексии о сообществе. Благодаря таким особенностям участников сообщества, как открытость и экстравертность, проблемы "неответов" не стояло. К

исследованию были приобщены некоторые статистические сведения и анкеты пользователей, собранные на официальном сайте, и онлайновая информация о различных местных группах и их дискуссиях. Я провел также наблюдения других случаев: в числе наиболее продолжительных - в Нью-Йорке, Сан-Франциско, регионе Рейн-Неккар (Германия) и в Москве. Следует заметить, что ни одно из этих сообществ не отличалось принципиально от петербуржского, поэтому они в статье не рассматриваются. Впрочем, эти наблюдения позволяют выделить некоторые особенности петербуржского сообщества.

Культурная глобализация и Интернет. Само существование изучаемых сообществ невозможно без технической и социокультурной базы. Именно поэтому они появились лишь с развитием процессов глобализации и информационно-технологи-

стр. 106

ческой революции. Сегодня границы между национальными государствами начинают стираться, появляется все больше людей, называющих себя "гражданами мира" (Beck, Sznaider 2006), но глобальное не отрицает существования локального (Swyngedouw 2004), в связи с чем и появилось понятие глокализации,которое раскрывает сущность изучаемой сети сообществ.

Как же распространяется глобальная культура? Согласно типологии Питера Бергера, существует четыре основных движущих силы культурной глобализации: деловая элита, академическая культура, массовая культура и международные социальные движения (Бергер, Хантингтон 2004). Важно отметить, что все эти силы так или иначе используют информационные технологии, и в особенности Интернет, который, собственно, и обеспечивает их глобальную деятельность. Однако Интернет представляет собой не только средство, упрощающее жизнь уже существующим "глобализаторам". Он способствует возникновению сообществ принципиально нового типа, которые с самого своего зарождения претендуют на глобальность, и если все четыре движущих силы глобализации могли обходиться без Интернета, то эти новые сообщества до его появления были бы просто невозможны. То, что получается в результате интернет-взаимодействия людей в этих сообществах, нельзя свести к действиям четырех движущих сил, упомянутых Бергером, поэтому есть все основания для включения в этот перечень пятой движущей силы глобализации - глобальной интернет-культуры.

По мере своего развития, особенно после практического воплощения концепции Web 2.0, Интернет стал считаться не очередным СМИ, а чем-то принципиально новым. Основным отличием онлайнового сообщества от других возможных виртуальных сообществ, воплощенных в прежних СМИ, является интерактивность, отсутствующая в традиционных медиа. Онлайн-сообщества начали возникать в Интернете с самого начала его существования. Участники этих сообществ, находясь далеко друг от друга, могли быстро реагировать и

активно взаимодействовать. Сообщества возникали вокруг определенной цели или интереса, и многие из них стали возможны только благодаря Интернету.

Появившиеся недавно социальные сети (social network services) являются своего рода проекцией реальных сетей социального пространства в пространство виртуальное. Неудивительно, что изначально они создавались как раз для того, чтобы поддерживать связь между однокурсниками, одноклассниками и родственниками. Со временем социальные сети переросли в нечто новое, позволяя организовывать на своей основе виртуальные сообщества по целям или интересам. Если изначально онлайн-сообщества были действительно виртуальными, что выражалось в их полной или относительной анонимности, и значительно отличались от реальных сообществ, то в настоящее время различий становится все меньше, а анонимность в онлайн-сообществах сокращается (Beer, Borrows 2007). Благодаря Интернету люди могут развивать собственные культуры, игнорируя пространственные (а отчасти и временные) и социальные барьеры. Развивая глобализацию, Интернет скорее содействует росту культурного разнообразия, нежели унификации. Чтобы быть компетентным носителем новых глобальных культур, нужно, однако, обладать особыми навыками - например, на приемлемом уровне владеть английском языком и компьютером.

Говоря о глобальных онлайн-сообществах, обычно имеют в виду такие гигантские социальные сети, как Facebook, которая объединяет сотни миллионов пользователей по всему миру. Впрочем, это "объединение" может быть поставлено под вопрос, так как взаимодействие между различными "культурными мирами", несмотря на принципиальную возможность, имеет там место относительно редко. Это происходит потому, что, как уже отмечалось, социальные сети в Интернете часто являются проекцией уже существующих социальных отношений: люди склонны общаться с теми, кого уже знают, нежели искать новых друзей, тем более из других стран или культур.

стр. 107

Сервис обмена гостеприимством CouchSurfing.org, обсуждаемый в статье, также представляет собой социальную сеть, удовлетворяя всем необходимым критериям (Boyd, Ellison 2008): позволяет пользователям создавать свой профиль, добавлять других пользователей в друзья и видеть установленные связи. Однако CS с самого начала был предназначен для межкультурного обмена и взаимодействия, причем не только в виртуальном, но и в реальном пространстве. Его пользователи представляют собой общность, несмотря на то что являются гражданами множества различных стран. CS приводит к возникновению многочисленных взаимосвязанных глокальных сообществ, одно из которых я и исследовал.

Краткая история универсального гостеприимства.Идея обмена гостеприимством появилась давно: люди искусства, а также ученые и мыслители путешествуют по миру уже сотни лет; многие актеры, музыканты и

бизнесмены совершают частые поездки за рубеж к своим друзьям и коллегам. Такое гостеприимство, однако, всегда ограничено рамками профессионального сообщества. Идея сделать гостеприимство универсальным и общедоступным появилась относительно недавно. В 1795 г. Иммануил Кант в своей работе "К вечному миру" писал, что одно из главных условий такого мира - внедрение "космополитического закона", представляющего собой право каждого человека на гостеприимство и, соответственно, обязанность предоставлять его другим (Kant 1970: 106). Этот идеал начал воплощаться лишь после Второй мировой войны, когда Боб Луйтвайлер основал первую международную неправительственную организацию Servas Open Doors, призванную распространять мир и понимание посредством культурного обмена. Несмотря на свою открытость для различных социальных групп, по причинам прежде всего техническим это движение так и не получило широкого распространения, хотя организация существует и сегодня, объединяя около 20 тыс. членов по всему миру2. Вслед за Servas стали появляться другие организации, предоставляющие обмен для конкретных сообществ, например, для автостопщиков или эсперантистов.

Революция в организации обмена гостеприимством без Интернета была бы невозможна. В современных сервисах, организованных на его базе, не нужно платить ежегодные членские взносы, а создание баз, поиск и распространение идей стали дешевле и удобнее. Первым сообществом нового типа стал Hospitality Club, стартовавший в 2000 г. и объединивший около 1,5 тыс. чел. Сегодня в нем состоят более 500 тыс. чел. из 200 стран3. Hospitality Club, однако, не является крупнейшим сервисом гостеприимства, значительно уступая CouchSurfing.org. Как отметили респонденты, возможной причиной такого положения дел является морально устаревший интерфейс и политика премодерации всех (!) сообщений, что тормозит работу сервиса и может нарушать приватность пользователей.

CouchSurfing.org. CS был запущен в 2004 г. и сегодня на нем зарегистрированы более 3 млн. чел. Часть членов CouchSurfing.org и Hospitality Club зарегистрированы на обоих сервисах, хотя организации имеют сходные задачи и способы их осуществления. Можно констатировать, что сегодня практически вся культура обмена гостеприимством сконцентрирована на CouchSurfing.org. Во многом это связано как раз с тем, что на CS функционирует более совершенная система онлайн-групп, что и приводит к возникновению многочисленных местных сообществ. В 2007 г. CS был официально зарегистрирован как международная некоммерческая организация, а с августа 2011 г. - как корпорация с социальной ответственностью (B Corp)4 со штаб-квартирой в Сан-Франциско. Техническое функционирование сайта обеспечивается оплачиваемым персоналом веб-сервиса, который по большей части работает удаленно. Кроме этого, сервис поддерживается работой волонтеров и взносами пользователей. На сайте можно найти информацию о работе сервиса, есть раздел "Часто задаваемые вопросы" и устав организации. Все это формировалось постепенно и пересматривалось, в том числе и в результате проводимых исследований. Например, в августе 2010 г. на сайте декларировалось следующее5:

стр. 108

CouchSurfing стремится создать международную сеть людей и пространств, образовательных обменов, пробудить коллективное сознание людей, распространять толерантность и содействовать культурному взаимопониманию. Как сообщество мы стремимся принимать индивидуальное и коллективное участие в создании лучшего мира, и мы считаем, что CouchSurfing является средством для достижения этой цели.

CouchSurfing - не только о мебели, и не просто о поиске бесплатного жилья во всем мире, а о том, чтобы сделать связи глобальными. Мы делаем мир лучше путем открытия наших домов, наших сердец и наших жизней. Мы "открываем" наши умы и приветствуем знания, которые предоставляет культурный обмен. Мы создаем глубокие и значимые связи, которые пересекают океаны, континенты, культуры, гендерные, расовые и любые другие типы границ. CouchSurfing хочет изменить не только то, как мы путешествуем, но и то, как мы относимся к миру!

Мы видим мир, где каждый может исследовать и создавать значимые связи с теми людьми и местами, с которыми встречается. Создание значимых связей между культурами позволяет нам отвечать на различие с любопытством, пониманием и уважением. Понимание различий распространяет толерантность и создает глобальное сообщество.

В феврале 2012 г. в качестве основной цели организации провозглашается создание "вдохновляющих переживаний", которые должны привести к появлению "мира, где каждый сможет устанавливать значимые связи с людьми и местами, с которыми они сталкиваются", и созданию "глобального сообщества"6, т. е. к таким условиям, при которых каждый человек сможет чувствовать себя в любом месте как дома. CS фокусируется на двух практиках: hosting (принятие гостей) и surfing (пребывание в качестве гостя). Поиск "хоста" производится по региону, на основе предпочтений, указанных в анкетах. Встреча происходит, когда "хост", прочитав анкету "серфера" и его личное письмо, подтверждает запрос. Результативный запрос должен включать подробное представление и быть личным. Нередко путешественники не следуют этому правилу и рассылают короткие одинаковые сообщения большому числу людей с надеждой увеличить вероятность удачи. Ниже приведены примеры типичных текстов запросов:

Привет! Меня зовут Алена, я из Екатеринбурга. У меня всегда была мечта встретить мой день рождения в Питере... Буду признательна, если сможешь показать город. Если у тебя есть возможность принять хотя бы на одну ночь - напиши. В любом случае спасибо! (Алена, 20 лет);

Здравствуйте! Меня зовут Михаил. Мы с женой Лилией скоро прилетаем в Питер. Не могли бы Вы приютить нас хотя бы на несколько дней. Мы

спокойные и не нарушим Ваш график. Вы можете приехать к нам в любое время и на любой срок. Спасибо. С наилучшими пожеланиями... (Михаил, 65 лет);

пожалуйста пожалуйста пожалуйста скажи что можешь нас хостить!!! Я просто влюбилась в твой профиль... это шутка конечно, но в каждой шутке есть доля правды... судя по всему, ты очень открытый человек, что очень хорошо, учитывая, что я слышала о русских людях... Мы с подругой работаем в посольстве в Риге и будем рады ненадолго заехать в Петербург и поменять свое мнение о России... (Анна, 23 года).

Предоставление жилья не является непременным требованием для регистрации на сайте. У многих, например, у проживающих в общежитии студентов, составляющих значительную часть CS, просто нет необходимых жилищных условий. Зато местные могут показать город приезжающим каучсерферам: практика совместного проведения времени coffee and drink является весьма распространенной. С помощью обмена гостеприимством в том или ином виде сервис позволил уже более чем миллиону людей поделиться своей культурой и опытом с теми, с кем бы они иначе даже не встретились.

Основные практики сервиса - hosting и surfing -возможны только при наличии доверия между участниками. Сервисы обмена гостеприимством - это как раз тот случай, когда доверие между пользователями становится необходимым условием суще-

стр. 109

ствования онлайн-сообщества, поскольку репутация человека учитывается при организации встречи и проживания. Поэтому подобно другим веб-сервисам, связанным с реальным взаимодействием (например, интернет-аукционам), создатели CS уделили особое внимание организации доверия. CS подразумевает полный отказ от виртуальной анонимности, существующей в рамках многих онлайн-сообществ. У каждого участника есть публичный профиль, в котором можно найти как личную информацию (фото, интересы и т. д.), так и информацию о том, можно ли ему доверять.

Доверие на CS основывается на четырех различных системах. Первая система подразумевает, что каждый может оценить опыт общения с другим пользователем. Вторая система верификации представляет собой подтверждение реального места жительства и имени пользователя посредством взноса с банковской карты и получения открытки с секретным кодом. Третья система ручательств - самая важная: надежность того или иного человека подтверждается другими участниками. При этом возможность ручательства появляется только после того, как за тебя уже поручились трое. Таким образом, постепенно выстраивается плотная глобальная сеть связей и доверия. Четвертая система представляет собой подробную информацию о дружеских связях пользователей. Здесь, в отличие от таких сетей, как Facebook или "ВКонтакте",

до того как добавить кого-то в друзья, необходимо определить силу связи и кратко рассказать о совместном опыте и доверии. Все это позволяет впускать в дом незнакомых людей и делить с ними еду, ночлег и досуг. Если прежде высокий уровень доверия или "сильная связь" формировались только при продолжительном и постоянном взаимодействии, то в случае CS сроки значительно сокращаются.

В 2011 г. на сайте сообщества был создан раздел для поиска "по событиям", подобный поиску "по диванам" (т. е. по спальным местам), что подчеркнуло общую ориентацию сервиса на совместные практики. Многие участники едут не к "хостам", а на специальные мероприятия, в которых участвуют тысячи человек со всего мира7.

Одно из принципиальных отличий CS от других подобных сервисов заключается в наличии удобной системы онлайн-групп. Каждый пользователь может создавать собственное сообщество по интересам, подобно тому как это происходит в других социальных сетях. Сообщества создаются и по административно-территориальному признаку. Своя группа есть у каждой страны, региона, города и иногда - у городских районов. Таким образом и возникают описываемые здесь местные сообщества, причем их нельзя назвать виртуальными, поскольку прежняя дихотомия "реальное - виртуальное" в глокальных Web 2.0-сервисах не работает. Это еще более очевидно в случае таких сервисов, как CS, изначально задуманных для создания связей и межличностного взаимодействия "в реале".

Существующие исследования. CS привлек к себе внимание множества исследователей, несмотря на то что сама идея обмена гостеприимством воплощалась во многих других сервисах. Движение каучсерферов поражает своими масштабами по числу участников, стран, городов, территорий и представителей разных культур и социальных слоев. Почему люди впускают к себе в дом и живут у не знакомых ранее людей? Какая у них идентичность? Чем они занимаются? Почему их так много? Как конституируется доверие в данном сообществе? Почему в одних городах и странах таких людей больше, а в других - меньше? Все эти и другие вопросы занимают социологов, психологов, экономистов, географов и антропологов.

Какими бы ни были социальные функции движения, каучсерфинг - это прежде всего сервис гостеприимства, и поэтому многие исследователи изучали его именно в связи с существующей индустрией гостеприимства. Наверное, наилучшим описанием сложившегося института является ставшая уже классической книга "The Tourist Gaze", написанная Джоном Урри. В ней автор прослеживает историю возникновения массового туризма и формирования основных туристических центров, а также предлагает свои размышления о так называемом туристическом взгляде. Примечательно, что

стр. 110

уже во втором издании (2002) Урри добавил главу "Globalising the Tourist Gaze", где он анализирует произошедшие в связи с распространением информационных технологий перемены, констатируя "конец туризма" per se (Urry 2002).

Если Урри говорит о конце привычного нам массового туризма и неизбежной трансформации индустрии гостеприимства, то социальные сети обмена гостеприимством возвещают начало новой парадигмы. Так, исследователи из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре пишут о "прогрессивном туризме", который подразумевает использование различных информационных технологий и социальных сетей в путешествии, включая сервисы гостеприимства (Pultar, Raubal 2009). Кроме того, было показано, как CS и другие сервисы функционируют в русле зарождающегося института "совместного потребления" (collaborative consumption), меняющего всю туристическую индустрию и общество потребления в целом (Botsman 2010). Была также выдвинута концепция "близостного туризма" (intimate tourism). Основываясь на продолжительном изучении CS, автор этой концепции утверждает, что путешествие как перемещение в физическом пространстве отступает на второй план: общение с интересными людьми из разных мест становится более важным, чем сами эти места. Таким образом создаются значимые связи для удовлетворения потребностей в самоактуализации и близости без предварительного продолжительного общения, как это обычно бывает в рамках традиционного института дружбы (Bialski 2007).

В числе важных работ можно назвать и статью группы исследователей Мичиганского университета о функционировании отношений реципрокности на сервисе. В соответствии с логикой рационального выбора можно было бы ожидать, что людей, пытающихся найти жилье, а не предоставить его (так называемых free riders, или "зайцев"), окажется больше. Исследования, однако, свидетельствуют о высокой реципрокности в рамках сообщества, причем реципрокность здесь носит опосредованный характер. По правилам сервиса вас никто не обязывает принимать у себя человека, у которого вы были в гостях, и наоборот8. Исследования показали, что CS быстро создает доверие между пользователями (Lauterbach 2009), и оно связано не только с ощущением физической безопасности, но и с чувством принадлежности к глобальному сообществу открытых к новому людей (Tan 2010). Показано также, что, хотя идентичность и доверие формируются главным образом за счет участия в основных практиках сервиса, включенность в жизнь местного сообщества значительно ускоряет их формирование (Rosen et al. 2011). Таким образом, местные сообщества являются необходимым условием поддержания чувства глобальной общности движения и, следовательно, доверия к "системе". Рассмотрим, как конституируется этот элемент CS на примере Санкт-Петербурга.

Каучсерфинг в Петербурге. Местное сообщество каучсерферов принципиально не отличается от других подобных сообществ. Это обусловлено тем, что в его основе, как и везде, лежит онлайн-группа, интерфейс которой повсюду одинаков. Кроме того, многие местные онлайн- и офлайн-практики были заимствованы у сообществ Нью-Йорка, Парижа, Лондона, Москвы и других мегаполисов, где возникли ранее.

Петербуржское сообщество не столь многочисленно, как можно было бы ожидать, исходя из величины города и его общей культурной и туристической значимости. Здесь, конечно, влияют многие факторы, вроде ограниченной доступности Интернета и уровня доверия в обществе в целом, а также общей консервативности населения. Тем не менее факт остается фактом: по своим размерам, активности и степени однородности петербуржское сообщество больше напоминает сообщество провинциального европейского города среднего размера, чем многомиллионной "культурной столицы".

Участники сообщества подобно другим пользователям сервиса принимают у себя гостей, делятся с ними опытом, показывают город, устраивают и посещают еженедельные и специальные встречи, наконец, сами путешествуют. Сообщество неоднородно по своим практикам: есть те, кто интенсивно "хостит", но при этом мало участ-

стр. 111

вует в местной жизни. Другие, наоборот, никого не "хостят", но активно участвуют в местных событиях. Кто-то много путешествует, кто-то никогда не выезжал за пределы города. Вопрос о том, какая из этих групп пользователей лучше воплощает идеалы и дух CS (то, что сами пользователи называют couchsurfing spirit), является не вполне однозначным, в том числе и для самих членов сообщества. Как отмечали респонденты, дух CS скорее выражается в общем "открытом" (open-minded) взгляде человека на мир (т. е. в его определенных установках и ценностях), нежели в числе стран, которые он посетил, или людей, которых он у себя принял.

Структура и состав сообщества. На момент проведения исследования (май 2010 г.) на сервисе было зарегистрировано около 3 тыс. пользователей, проживающих в Санкт-Петербурге, - как местных, так и приезжих из других городов и стран. На январь 2012 г. группа объединяла более 8 тыс. чел. Таким образом, за два года она выросла почти втрое. Большинство участников входят в одноименную онлайн-группу. По моим оценкам и оценкам респондентов, число пользователей, участвовавших в обмене гостеприимством, не превышало 1 тыс. чел.; число же активных пользователей сервиса, собственно тех, кто непосредственно входит в рассматриваемое сообщество, регулярно участвуя в местных событиях и практиках гостеприимства, составляло 100 - 200 чел. Отметим, что многие из этих людей зарегистрированы и на Hospitality Club, в котором также активны. Доля активных участников соответствует другим местным сообществам каучсерферов, но превосходит другие онлайн-сообщества Web 2.0, где активными бывают обычно лишь несколько процентов пользователей.

Интересно, что если в среднем, согласно официальной статистике сервиса, мужчин на CS на 20% больше9, то в Петербурге ситуация обратная, что можно объяснить социально-демографической ситуацией в городе. Среди активных участников подавляющее большинство составляют женщины. Кроме того,

петербуржское сообщество определенно моложе многих, оно состоит преимущественно из молодых людей 20 - 30 лет. Каучсерферы Петербурга чаще всего являются студентами или недавними выпускниками вузов, живущими отдельно. Почти все владеют на разговорном уровне английским, а многие - еще как минимум одним иностранным языком. По уровню доходов большинство можно отнести к среднему классу. Ни одна из профессий не преобладает, однако большинство участников составляют специалисты (настоящие или будущие): люди искусства и науки, менеджеры, инженеры и т. д. В сообществе практически отсутствует иерархия. Формальным лидером является так называемый посол, отвечающий за координацию деятельности и организацию мероприятий и как бы "представляющий" свою местность. Собирать встречи, однако, может каждый желающий, и многие участники этим пользуются. Престиж участника зависит от активности (числа отзывов, ручательств, просмотров личной страницы и т. д.).

Устойчивость сообщества оценивать пока рано; отмечено, что обычно после одного-двух лет активного участия активность пользователя идет на спад. Кроме того, из-за длительных путешествий и переездов происходит ротация членов местных сообществ.

Идентичность. Каучсерферы обладают мультикультурным опытом, знанием иностранных языков и специфическими ценностями. Вокруг графы "этничность" в онлайн-анкете пользователя возникают постоянные дебаты: некоторые указывают ее в своем профиле (например, white, Caucasian, Russian, US), большинство оставляют графу пустой; некоторые вписывают наименования несуществующих групп людей, фантастических существ или мировое гражданство10. Создатель сервиса Кейси Фентон (Casey Fenton) обосновывает наличие этой графы возникающими вокруг нее спорами и рефлексией. Многие отказываются причислять себя к какой-либо национальности:

...я не люблю, когда меня считают русской. Да, я прожила большую часть жизнь в России, но дальше что? Я и в других местах жила... и вообще не только по этому о людях должны судить ... у меня друг из Англии, так ему тоже все равно... мои здеш-

стр. 112

ние друзья, конечно, думают, что это все слишком стремно... поэтому я всегда хотела участвовать в чем-то таком особенном... Каучсерферы - это всегда необычные и интересные люди, иногда, правда, слишком необычные, но мы и сами не лучше [смеется]. Я вполне адекватный человек и осознаю, что вся эта тема, когда ты постоянно тусишь с незнакомцами, может показаться странной... (Катя, 27 лет).

Другие респонденты также отмечали общую "странность" членов сообщества. Это подтверждается и моим опытом хостинга, серфинга и участия в жизни

петербуржского сообщества и других групп. Можно только поражаться тому, как люди из разных культур общаются, проводят вместе время, находят друзей и даже иногда любовь. Судя по дружеским связям пользователей, можно заключить, что такие категории, как этничность или национальность, не являются значимыми критериями в установлении этих связей. Здесь играют большую роль общность интересов и ценностей, которые благодаря глобализации стали совпадать у многих людей по всему миру.

CS является прежде всего социальной сетью путешественников (не туристов), и это оказывает влияние на конституирование сообщества. Почти вся идеология движения основывается на общем интересе его членов к путешествиям, взаимообучению и взаимопомощи. Интерес к путешествиям предполагает наличие определенных ценностей и установок, например открытости и стремления к познанию нового. Даже те каучсерферы, которые не имеют возможности надолго покидать город, могут удовлетворять свою страсть к путешествиям, принимая гостей из разных стран, и, таким образом, познавать мир, не выходя из дома. Открытость к новому и ценность взаимного культурного обогащения, в сочетании со стремлением к помощи другим, создает солидарность, что позволяет каучсерферам воспринимать мир как единое пространство и свидетельствует о высокой степени космополитичности этой культуры.

Цели и функции сообщества. Чтобы полнее прочувствовать атмосферу CS, приведем несколько историй респондентов из петербургского сообщества (имена и некоторая фактическая информация были изменены).

Элиссон является одной из активных участниц питерской группы, причем как в онлайне, так и в офлайне, организует встречи, концерты, флешмобы и благотворительные акции. Она родилась в Испании, после окончания школы переехала в Лондон, жила в Японии, Египте. У нее несколько высших образований и она свободно владеет пятью языками. Последние десять лет живет в Петербурге.

Инна родилась во Владивостоке и сразу после школы поехала работать в Индонезию, где прожила несколько лет. Там она начала пользоваться CS и познакомилась со своим будущим мужем - Томом. Они переехали в Петербург, где участвуют в местной жизни каучсерферов. В ближайшее время они планируют переехать во Францию.

Кристофер приехал из США, чтобы покорить Россию. С самого детства он увлекался русской литературой и в один прекрасный момент отправился в путешествие по Транссибирской магистрали. Обосновался он в Томске, где несколько лет преподавал английский, после чего наконец осуществил свою мечту и переехал в город Достоевского.

Подобных историй много. В питерской группе можно найти немало каучсерферов не из Петербурга и не из России. Людям, которые переехали в

незнакомую для себя страну или город, необходимо освоиться и создать социальные связи. Это сделать не всегда легко, так как не у всех есть родственники или знакомые. Кроме того, не все хотят иметь дело с диаспорой. Если, например, человек приехал работать по контракту на определенный срок, то его социальные контакты на новом месте могут ограничиться лишь его коллегами. CS и производные от него местные сообщества позволяют при экономии усилий быстро обзавестись связями и интегрироваться в местное общество, причем не только каучсерферов. Респонденты отмечали, что именно поэтому среди активных каучсерферов так много "неместных", что вполне согласуется с моими на-

стр. 113

блюдениями. Стоит отметить, что в Петербурге по сравнению со многими другими крупными городами иностранцы составляют меньшую часть местного сообщества.

Если человек живет, работает и учится в Петербурге, то у него, вероятно, есть жилье и свой круг общения. В связи с этим не вполне понятно, зачем ему нужен CS, в особенности если он сам не путешествует. Он, конечно, может принимать у себя гостей в целях приобретения, например, культурного опыта или совершенствования иностранных языков, но зачем ему участвовать в местных мероприятиях и общаться с другими каучсерферами? Можно предположить, что активные участники сообщества - это одинокие, оторванные от социальной жизни люди, которые таким образом пытаются найти друзей. Однако на деле большинство каучсерферов - открытые и отзывчивые люди, которым просто нравится находиться в мультикультурной компании с разным опытом и взглядами, но со сходными установками на открытость. Они участвуют в жизни местного сообщества для самоактуализации и общения с интересными людьми, не обременяя себя тяготами длительных процедур установления дружеских связей. Таким образом, наблюдения за петербуржским сообществом в полной мере подтверждают общий тезис концепции "близостного туризма" о функционировании в рамках CS своеобразного института "постдружбы".

Местные сообщества способствуют или, по крайней мере, воспринимаются пользователями как то, что помогает их социализации, что прямо отвечает одной из официально заявленных целей каучсерфинга, позволяя людям чувствовать себя "как дома" во многих местах земного шара. Интересно, что никто из опрошенных не читал внимательно официальные положения сервиса о миссии и видении мира. Тем не менее пользователи (по крайней мере, активные) довольно точно воспроизводят риторику создателей сервиса:

...это здорово, когда везде по всему миру есть люди, близкие по духу, которые готовы поддержать. Я, как и все, наверное, начала заниматься каучсерфингом, чтобы путешествовать, но по-настоящему включилась только когда обосновалась на новом месте... каучсерфинг захватывает волнами, но, видимо, на всю жизнь (Наташа, 30 лет).

Практики. Значительная часть действий каучсерферов совершается в Интернете. Активные пользователи минимум раз в день заходят на сайт, проверяя сообщения, запросы, а также обновления в своей группе. Группа используется для разных целей: приезжающими в Петербург - для поиска событий и людей, с которыми можно будет провести время в поездке; местными каучсерферами - для организации совместных мероприятий и дискуссий. Кроме того, пользователи публикуют советы и делятся информацией, связанной с жизнью в городе.

Популярной является тема долгосрочной платной (sic!) аренды жилья. Это может показаться странным, учитывая, что каучсерфинг связан с идей минимизации денежных отношений. Однако люди таким образом используют имеющийся у них ресурс доверия. Существует подгруппа с предложениями об аренде, где, в отличие от стандартных рекламных объявлений различных агентств, можно быть уверенным, что тебя не обманут и что предложение настоящее. Такая практика облегчает иностранцам, которым из-за языкового барьера и формальных ограничений снять жилье в обычном порядке бывает сложно, поиск долговременного жилья. CS часто используют не только как увлечение, но и для реализации карьерных интересов (художник может устроить выставку и пригласить пользователей). Если эти интересы не являются коммерческими и не противоречат духу сообщества, подобные практики даже поощряются. Поскольку группа открыта для всего мира, то в ней принято писать по-английски. Можно встретить дискуссии полностью на английском, хотя все их участники могут быть русскоязычными.

Какие же мероприятия осуществляются в рамках питерского CS? Существует институт еженедельных встреч каучсерферов (CS weekly meetings), обычно координируе-

стр. 114

мый послом или другими активными участниками через онлайн-группу. Эти встречи, помимо онлайн-группы, во многом конституирует сообщество. Они обычно собирают от 10 до 30 чел. и проводятся в публичных местах - в кафе или ресторане, с которыми заключены договоренности по поводу свободных столиков и скидок. На встречах часто можно встретить друзей каучсерферов, приезжих каучсерферов, пытающихся найти себе компанию или ночлег, если еще не успели. Часто общение и здесь происходит преимущественно по-английски. Я был свидетелем того, как для того чтобы в дискуссии мог участвовать единственный иностранец, все русскоязычные каучсерферы перешли на английский.

Другой практикой являются различные вечеринки, проводимые дома у пользователей. Обычно на них приходят 20 - 60 чел., при этом всегда бывает довольно много "посторонних", т. е. тех, кто пришел за компанию с друзьями (часто это иностранцы, которые учатся с местными каучсерферами). Отличительной чертой таких вечеринок является их интернациональность.

Кроме того, здесь не бывает контроля на входе и они являются в буквальном смысле открытыми. Предполагается, что каждый, кто придет, должен взять что-нибудь с собой, т. е. практически всегда организовывается своеобразный "потлач". Поскольку формат вечеринки подразумевает, что хозяин квартиры не знаком с большинством гостей, то на нее может прийти любой человек. Я был свидетелем случая, когда на одну из вечеринок зашли соседи, по их словам, "приманенные множеством иностранных речей". Впоследствии эти люди присоединились к CS. Таким образом, вечеринки, наверное, даже в большей степени, чем еженедельные встречи, позволяют привлекать в движение "новобранцев".

Как уже было сказано, каждый имеет право организовать что-нибудь в рамках того или иного местного сообщества, поэтому помимо уже упомянутых регулярных практик существуют многие другие. Так, почти любое культурное событие в городе, будь то кинофестиваль, концерт или открытие художественной выставки, обязательно будет сопровождаться постом в онлайн-группе с предложением туда сходить. Кроме того, постоянно проводятся встречи для "настольных игр", а также функционируют различные языковые клубы, где каждый может попрактиковаться в языке с его носителями. Помимо этого, питерским сообществом был заимствован у других групп институт совместных поездок. Это могут быть короткие поездки в пригороды "на шашлыки", осмотр достопримечательностей или длительные совместные поездки в другие города и страны.

Прежде чем перейти к заключению, хотелось бы обсудить некоторые спорные моменты, высказанные респондентами, а также общие проблемы сообществ и сервиса.

Скептические ремарки. CS - это, безусловно, уникальная культура, которая заслуживает внимания как со стороны общества, так и научного сообщества, однако не стоит переоценивать его значение. Несмотря на масштабность, он влияет на жизнь лишь малой части людей. Это, конечно, не космополитическая элита, состоящая из топ-менеджеров и звезд, но даже учитывая отсутствие формального входного барьера, это люди преимущественно образованные, со средним достатком и из развитых западных стран. Следовательно, де-факто доступ к этой открытой глобальной культуре есть не у всех. Существует и стратификация внутри самой системы, причем как на локальном, так и на глобальном уровнях. Основной ресурс, распределенный неравномерно, - это отзывы и ручательства, при недостатке которых вам могут отказать в приглашении. В итоге получается знакомая многим ситуация, когда человека никуда не принимают на работу, потому что у него нет опыта, а опыта у него нет, потому что никуда не принимают. Вероятно, единственный способ разомкнуть этот порочный круг - активно участвовать в местном сообществе, где входного порога практически нет.

По имеющимся наблюдениям большое число пользователей изначально имеют лишь экономический интерес к CS и начинают пользоваться сервисом именно с надеждой сэкономить в своих туристических поездках на дорогостоящих отелях, что от-

стр. 115

мечалось в интервью с респондентами. Трансформация корыстного Homo economicus в стремящегося к взаимопомощи Homo reciprocans происходит лишь при определенных обстоятельствах, например удачном опыте и наличии среди знакомых заядлых каучсерферов.

Что касается интересного и многообещающего феномена "постдружбы" или мгновенного создания значимых связей, то было отмечено, что и рушатся такие связи быстрее, чем традиционная дружба. Конечно, всегда можно найти и настоящего друга, но в таком случае процесс может занять не меньше времени, чем в обычной жизни.

Несмотря на сложную систему установления доверия, неприятные случаи все-таки происходят. В основном они связаны с воровством, порчей имущества, нарушением обещаний по предоставлению ночлега и другими инцидентами. Многие девушки также обеспокоены возможными сексуальными домогательствами. При этом, как отмечали респонденты, тот факт, что число негативных отзывов, которые являются основным регулятором доверия на сервисе, невелико (менее 0,1%), часто связан с тем, что люди боятся получить негативный отзыв в ответ (наличие негативных отзывов в профиле пользователя означает его фактическую смерть для сообщества). В итоге многие подозрительные и опасные случаи остаются незарегистрированными.

Заключение. В статье был рассмотрен институт универсального и генерализированного обмена гостеприимством, появившийся недавно в контексте процессов глобализации и развития информационных технологий. Социальное образование, возникающее в результате функционирования сервиса CS, является сообществом, потому что представляет собой совокупность связанных общими практиками, интересами, ценностями и идентичностью людей. Сообщество является в высокой степени открытым, поскольку входные барьеры отсутствуют и теоретически вступить в него может каждый. Оно является локальным, так как функционирует в рамках отдельных населенных пунктов, но и глобальным, в силу того, что оно связано с другими сходными сообществами по всему миру. Глобальная культура сервиса CouchSurfing.org опирается на коллективные практики, осуществляемые локально, что и дает основания говорить о его "глокальности". Ориентированное на весь мир, оно в то же время позволяет преобразовывать жизнь в каждой конкретной местности. Несмотря на стандартизацию глобальных практик, сервис позволяет повсеместно производить уникальные культурные артефакты. Сообщество является мультикультурным: его участники живут в разных странах, говорят на разных языках и исповедуют разные религии; однако с тем же успехом сообщество можно назвать и монокультурным, представляющим определенный вид глобальной культуры, которая говорит на английском языке и конституируется вокруг различных космополитических практик и познания нового. Мое исследование показало, что локальные сообщества, которые возникают вокруг веб-сервиса CouchSurfing.org, представляют собой необходимый элемент новой глобальной системы обмена гостеприимством,

позволяющий социализировать людей практически в любом месте планеты. Таким образом, данные сообщества являются не менее значимыми для построения того мира, о котором мечтают создатели сервиса и их последователи, чем сами практики гостеприимства.

Примечания

1 Получить представление о проводимых исследованиях можно в одном из блогов, например здесь: http://www.couchsurfing.org/group_read.html?gid=1676&post=2635451.

2 Сведения взяты с официального сайта (http://joomla.servas.org).

3 Сведения с официального сайта (http://www.hospitalityclub.org).

4 Более подробная информация на сайте http://bcorporation.net/couchsurfing. Нужно отметить, что смена статуса с некоммерческой организации на коммерческую корпорацию вызвала недовольство и протесты многих активных пользователей. Впрочем, как уверяют создатели сервиса, новый статус лишь помогает привлекать дополнительные инвестиции и не отражается на целях и задачах самого сервиса.

стр. 116

5 Текст дан в переводе автора. Англоязычный оригинал в феврале 2012 г. можно было найти здесь: http://csnyc.org/about.

6 http://www.couchsurfing.org/about.html.

7 Один из ярких примеров - тематические кэмпы,которые проводятся в разных городах мира и позволяют тому или иному местному сообществу "показать" свой город. Так, последний Winter Camp 2012 в Праге, который состоял из десятков различных творческих, познавательных и развлекательных мероприятий, посетили несколько тысяч каучсерферов со всего мира.

8 Собственно, механизм функционирования сетей обмена гостеприимством напоминает файлообменные сети P2P, где каждый делится с каждым.

9 http://www.couchsurfing.org/statistics.html.

10 Так, у одного из каучсерферов было написано следующее: "Jewish? Russian? Estonian? Human being? Hedgehog? Elf? :) :)".

Литература

Бергер, Хантингтон 2004 - Многоликая глобализация: культурное разнообразие в современном мире / Под ред. П. Бергера, С. Хантингтона. М.: Аспект Пресс, 2004.

Beck, Sznaider 2006 - Beck U., Sznaider N. Unpacking cosmopolitanism for the social sciences: a research agenda // British journal of sociology. 2006. Vol. 57 (1). P. 1 - 23.

Beer, Burrows 2007 - Beer D., Burrows R. Sociology and, of and in Web 2.0: Some Initial Considerations [Электронный ресурс] // Sociological Research Online. 2007. Vol. 12. Issue 5. URL: www socresonline.org.uk/12/5/17.html.

Bialski 2007 - Bialski P. Intimate Tourism. Friendships in a state of mobility: The case of the online hospitality network: дис. Lancaster University, 2007.

Botsman 2010 - Botsman R. What's Mine Is Yours: The Rise of Collaborative Consumption. N. Y.: Harper Business, 2010.

Boyd, Ellison 2008 - Boyd D., Ellison N. Social network sites: Definition, history, and scholarship // JCMC. 2008. Vol. 13 (1). P. 210 - 230.

Kant 1970 - Kant I. Kant's Political Writings / Ed. H. Reiss. Cambridge: Cambridge University Press, 1970.

Lauterbach et al. 2009 - Lauterbach D., Truong H., Shah T., Adamic L. Surfing a Web of Trust: Reputation and Reciprocity on CouchSurfing.com. University of Michigan, 2009.

Pultar, Raubal 2009 - Pultar E., Raubal M. Progressive Tourism: Integrating Social, Transportation, and Data Networks // Tourism Informatics: Visual Travel Recommender Systems, Social Communities, and User Interface Design / Ed. N. Sharda. Hershey: IGI Global, 2009.

Rosen et al. 2011 - Rosen D., Lafontaine P., Hendrickson B. Couchsurfing: Belonging and trust in a globally cooperative online social network // New Media Society. 2011. Vol. 13. P. 981.

Swyngedouw 2004 - Swyngedouw E. Globalisation or "Glocalisation"? Networks, Territories and Re-Scaling // Cambridge Review of International Affairs. 2004. Vol. 17 (1). P. 25.

Tan 2010 - Tan J. The Leap of Faith from Online to Offline: An Exploratory Study on CouchSurfing. org // Trust and Trustworthy Computing. 2010. P. 367 - 380.

Urry 2002 - Urry J. The Tourist Gaze. Second edition. L.: Sage, 2002.

A. N. K u s t o v . Internet and Cultural Glocalization: A Glocal Community of St. Petersburg Couchsurfers

Keywords: Internet, online comunities, social networks, hospitality exchange services, couchsurfing, globalization, glocalization

The article discusses the phenomenon of interconnected glocal hospitality communities which have recently spread over the world in the context of the internet development and cultural globalization processes. It focuses on a typical community of users of CouchSurfing.org, a major social hospitality network in St. Petersburg. The author argues that, in the framework of this web service, there occurs a transformation of virtual groups of users localized in various spots of the globe into actual interconnected glocal communities which shape shared identities, norms, values, and practices among its members.

стр. 117

Заглавие статьиГОСТЕПРИИМСТВО АВСТРИЙСКИХ ФЕРМЕРОВ: МЕЖДУ ТРАДИЦИЕЙ И ГЛОБАЛИЗАЦИЕЙ

Автор(ы) Е. В. Портнова

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 118-128

Рубрика АНТРОПОЛОГИЯ ТУРИЗМА

Место издания Москва, Россия

Объем 41.8 Kbytes

Количество слов 5522

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475634

: ГОСТЕПРИИМСТВОАВСТРИЙСКИХФЕРМЕРОВ , МЕЖДУТРАДИЦИЕЙИГЛОБАЛИЗАЦИЕЙ . . Е В Портнова

Ключевые слова: гостеприимство (Gastfreundschaft), австрийское фермерство, традиция, глобализация, туризм, бизнес

В данной работе исследуется институт гостеприимства в среде современного австрийского крестьянства, который подвергается влиянию двух тенденций: с одной стороны, глобализации и коммерциализации, с другой - традиции и консервативных нравов сельского общества. На фоне столь противоречивых тенденций необходимо выяснить, есть ли смысл говорить о традиционном

сельском гостеприимстве или мы имеем дело с коммерческим гостеприимством? Также стоит определить понятие традиционного крестьянского гостеприимства в Австрии: что это и существует ли оно вообще? Для этого методом полевых исследований, интервью и анализа литературы было описано поведение фермеров, обычаи и ритуалы, а также распределение гендерных ролей при приеме гостей. Помимо этого было выяснено отношение самих фермеров к гостеприимству, а также проведено сравнение гостеприимства крестьян, занятых исключительно сельским хозяйством с гостеприимством крестьян, нашедших себя в туристическом бизнесе.

Введение. В современном мире, в котором многие до недавнего времени главенствующие социальные группы, такие, как крестьянство, превратились в субкультуры, а на первое место в экономике выходит сфера услуг, становится все труднее сохранять свои традиции, самобытность и уникальность. Не стали исключением и крестьяне Австрии, которые все меньше походят на обычных фермеров вдали от цивилизации и все больше - на современных преуспевающих предпринимателей. Развитие капитализма, урбанизации и технологий изменили ритм и содержание жизни фермеров, а также образ европейского крестьянина, важнейшей составляющей которого является традиция гостеприимства. Проследить, каким образом эта традиция трансформировалась и какую роль она играет в сельском, в частности, в фермерском хозяйстве, очень важно, поскольку это позволит увидеть распределение гендерных ролей в данной группе, степень ее открытости к инновациям и ее систему ценностей. Традиция гостеприимства была выбрана объектом данного исследования, потому что на ее примере удобно изучать изменчивость крестьянского общества в условиях глобализации и современного экономического роста.

В Австрии фермерам удалось приспособить свое традиционное занятие под нужды современной цивилизации. Благодаря экологическому туризму и производству биопродуктов они сумели популяризировать свою культуру и тем самым обеспечить дополнительный доход для дальнейшего ведения хозяйства (Портнова 2009: 42 - 79). Но существуют опасения, что в дальнейшем крестьяне перейдут границу, отделяющую их самобытную культуру от современного бизнеса. Тогда фермеры полностью превратятся в предпринимателей (Girtler 2002: 11), развивающих свой бизнес в сфере услуг, забыв про свою первоначальную профессию. Это чревато тем, что культура, когда-то доминировавшая на всей территории Европы, просто исчезнет.

Екатерина Викторовна Портнова - аспирантка Института этнологии и антропологии РАН; e-mail: eportnova@yandex.ru

стр. 118

Вместе с переориентацией производства в фермерской среде противоречиво развиваются и семейные отношения: хотя крестьянские женщины становятся все

более эмансипированными, открывают на фермах свой бизнес, такой как спа-салоны и пекарни, все же сельское население, в том числе и фермеры, отличаются своей консервативностью и патриархальными взглядами.

Экономика в сфере фермерства не может существовать по универсальным законам рынка, так как она очень подвержена влиянию культурных особенностей данной группы, поэтому некоторые авторы используют применительно к ней термин "моральная экономика" (Скотт 1992: 204), подразумевая, что она очень зависит от норм морали и от культуры фермеров. Культура фермеров, в свою очередь, тоже зависит от экономики, как никакая другая (Bauer W. et al. 1994: 33).

В настоящем исследовании перед нами стоят следующие вопросы: смогли ли фермеры найти золотую середину между сохранением традиционной культуры и удовлетворением запросов постиндустриального общества? Насколько глобализация и коммерциализация повлияли на традиционную жизнь австрийского крестьянства в общем и на институт гостеприимства в частности? Можно ли говорить о традиционном сельском гостеприимстве или мы имеем дело с коммерческими услугами, и можно ли определить степень традиционности и степень модернизации гостеприимства? Для того чтобы проанализировать степень патриархальности австрийского крестьянства и степень эмансипированности его женщин, интересно изучить то, как распределяются гендерные роли в семье во время принятия гостей. Также в данной работе исследуются различия в проявлении гостеприимства среди крестьян, занятых исключительно в сельском хозяйстве, и крестьян, занимающихся дополнительно туристическим бизнесом.

Исследованию всех этих вопросов в работе предпослано описание традиционного крестьянского гостеприимства, ради чего мы обратились к истории этого явления. Методами исследования являются включенное наблюдение в качестве гостя на фермах, а также полуструктурированные интервью (интервью-беседы) и полевой дневник.

Для проведения работы были выбраны три обычные фермы из Штирии, одна биоферма1 в Нижней Австрии и две фермы, которые предлагают туристические услуги, в том числе винодельческое фермерское хозяйство в пригороде Вены, ведущее ресторанный бизнес, известное туристам под названием "Heuriger".

История крестьянского гостеприимства в Европе. В средние века на территории современных Германии и Австрии гостеприимство играло значимую роль в жизни каждого, особенно в крестьянской среде. Оно являло собой полноценный общественный институт со своими порядками и правилами. Вплоть до XII - XIII вв. гости и посетители крестьянской усадьбы, кем бы они ни были, должны были быть радушно приняты хозяевами. Любой незнакомец мог постучать в двери и рассчитывать на теплый прием: ему предоставляли чистую одежду, самое почетное место за столом, обилие угощений и ночлег (в доме или во дворе). Также существовало правило, подразумевающее, что гостю необходимо было сдать оружие. Более того, жена или дочь хозяина часто

отходили в распоряжение гостя на всю ночь. Никому не позволялось отказать в гостеприимстве посетителю, в противном случае негостеприимному крестьянину грозили отрезание волос или избиение. Если хозяева не имели возможности угостить гостя, они были обязаны хотя бы продать ему свою провизию. После расставания между гостем и хозяином образовывалась особая связь - так называемые взаимозащитные отношения, когда и тот, и другой должны были поддерживать друг друга в случае конфликтов, в беде, а также, если нужно, и кровно мстить друг за друга. Если же посетитель умирал в чужом доме и не оставлял после себя завещания, то хозяин имел право претендовать на его наследство (Peyer 1983: 3 - 4). На прощание домовладелец обычно дарил гостю ценный подарок, который усиливал гостеприимство и укреплял отношения. Подарки от гостя были исключением (Peyer 1987: 5). Как мы видим, от-

стр. 119

ношения между гостем и хозяином были особенными, основывались на доверии и ответственности.

Впрочем, нередко случалось, что посетителей травили или убивали, а домочадцев обкрадывали или похищали (Peyer 1983: 4, 12). Но у большинства путешественников просто не было другого выбора, кроме как остановиться у совершенно чужих людей, особенно в сельской местности. Именно поэтому институт гостеприимства был столь важен и строго регламентирован. С одной стороны, людям были необходимы понятные правила поведения, чтобы в случае необходимости получить кров и пищу в дороге, с другой, традиционное гостеприимство было близко к утопическому понятию безусловного гостеприимства - гостеприимства, которое ставится выше этики и морали, о котором писал Жак Деррида (см. Jacques Derrida "Of hospitality"). Возможно, эта безусловность связана с религиозным подтекстом раннего гостеприимства: "Гостеприимство [...] в христианстве и исламе есть что-то большее, чем богоугодная помощь нуждающимся незнакомцам, бедным, больным, вдовам или сиротам [...] гости олицетворяют самого Иисуса Христа" (Peyer 1987: 7).

С развитием торговли, путей и средств передвижения правила гостеприимства постепенно трансформировались. После появления рынков путникам приходилось покупать еду самостоятельно, все чаще они проводили ночь в палатках на рыночной площади (Peyer 1983: 12). Со временем гостеприимство стало коммерциализироваться. "Создание приютов и гостиниц, развитие платного гостеприимства изменили саму идею гостеприимства незаинтересованного, индивидуального, оказываемого незнакомому человеку. Можно сказать, что в XVIII в. эта трансформация осознается всеми до такой степени, что возникают предложения вообще заменить ставшее неактуальным понятие гостеприимства понятием торговли - практики, обеспечивающей в каждом отдельном случае обмен, взаимность и умиротворение" (Монтандон 2004). Пейеру эволюция статуса гостя-чужака видится следующим образом: в первобытном обществе гость был врагом, затем стал другом, а сегодня, в постиндустриальное время, - клиентом (Peyer 1987: 7). Неужели этот вывод

отражает реальное положение вещей в крестьянской среде? Насколько сохранилось описанное традиционное гостеприимство в сельской местности? В следующем разделе мы попробуем понять, исчезло ли оно полностью, трансформировалось ли оно или просто прячется под маской коммерческой выгоды?

Гостеприимство фермеров, занятых в туристическом бизнесе. Мы решили исследовать гостеприимство фермеров, занятых в туристическом бизнесе, отдельно от гостеприимства их коллег, занятых исключительно в сельском хозяйстве. Так нам будет легче анализировать различия и общие черты обеих групп.

В последнее время на Западе вошли в моду слова, начинающиеся с "био". Они относятся как к еде, так и к образу жизни, который должен быть естественным и здоровым. В 1980-е гг. у людей появилась возможность покупать такой образ жизни в форме экологического туризма на фермерских усадьбах. Именно таким образом начало развиваться популярное направление сельского туризма. Термин сельский туризм часто заменяется такими словами, как экотуризм, зеленый туризм или природный туризм (Sharpley, Sharpley 1997a: 5; цит. по Whelan 1991: 140). Люди все больше устают от ежедневной рутины, душных офисов и однообразия и поэтому нуждаются в чем-то более естественном, индивидуальном и аутентичном. "Больше всего туристов привлекают в сельской местности ощущение простора и отсутствие урбанизации" (Sharpley, Sharpley 1997b: 5; цит. по: Harrison, Driver 1991: 26). Помимо этого горнолыжный спорт, скалолазание и альпинизм все больше входят в моду, что также благоприятно сказалось на развитии экотуризма на фермерских усадьбах в горах. Местные крестьяне просто переоборудовали свои дома под запросы городского населения: с одной стороны, усадьбы оснащены всем необходимым современным оборудованием для комфорта посетителей, а с другой, интерьер и декор остаются традици-

стр. 120

онными или имитируют старину. На таких полусовременных-полустаринных фермах крестьяне и начали развивать гостевой бизнес: сдавать комнаты, предлагать свежую здоровую еду, которую сами и производят, а также давать советы по отдыху в горах. А по сути дела они предлагают туристам купить у них свое традиционное гостеприимство, что горожане охотно и делают. Таким образом, невольно сравниваешь эти услуги с гостиничным бизнесом в любом другом уголке мира, ведь отели и рестораны уже давно считаются "коммерческими хозяевами", а клиенты - "коммерческими друзьями" (Lashley et al. 2007: 6). Но, судя по всему, гостеприимство фермеров еще не полностью коммерциализированно, и именно этот факт так ценят многочисленные туристы, предпочитающие крестьянскую усадьбу пятизвездочным отелям дорогих курортов.

Фермеры, которые имеют дело с туристами, считают себя очень гостеприимными: "Гостеприимство - это наш хлеб, наша работа, мы должны быть гостеприимными" (ПМА: Hengl). Это естественно, поскольку большинство хозяев таких ферм принимают гостей со всего мира. Но есть и обратная сторона медали: "Работы получается намного больше: помимо нашей обычной работы на ферме нам нужно еще содержать дом чистым и привлекательным для гостей, готовить им" (ПМА: Sonnleitner). Факт заключается в том, что фермеры, которые заняты в сфере услуг, уже привыкли быть гостеприимными, и, по их утверждению, они проявляют гостеприимство с большим удовольствием: "Я люблю проводить время со своими гостями, говорить с ними, некоторые уже стали мне друзьями" (ПМА: Hengl).

Как правило, гостеприимство по отношению к собственным друзьям едва ли отличается от гостеприимства по отношению к клиентам. Те и другие называются "гостями" и нередко принимаются в общей компании в общественной части усадьбы. В большинстве случаев каждый посетитель угощается приветственным напитком, приготовленным своими руками: это может быть шнапс, вино или сок. Эта традиция уходит корнями в средние века (Peyer 1987: 5). Некоторые напитки подаются за счет заведения. Как правило, хозяева лично приветствуют своих гостей, иногда даже садятся с ними за стол, чтобы за бокалом вина побеседовать или спеть с ними старинную австрийскую песню.

С одной стороны, гостеприимство в туристическом бизнесе также подверглось глобализации и стандартизации, ведь оно должно соответствовать запросам клиентов со всего мира, с другой - фермеры стараются все же преподнести гостям что-то особенное, исконно австрийское, аутентичное. Некоторые ученые склонны считать это не настоящим гостеприимством, а продуктом, ориентированным на продажу: "На частном уровне гостеприимство уже проявляется в домашних установках и кажется исконным и аутентичным. Но при работе в условиях, когда фермеры предлагают проживание и питание в своем доме, частное домашнее гостеприимство, по сути, становится коммерческим. Таким образом, коммерческая сфера индустриализирует домашнее гостеприимство, основываясь на законах бизнеса" (Lashley et al. 2007: 7). Поэтому возникают подозрения, что "хозяин перестает быть хозяином, а становится поставщиком услуг, а гость перестает быть гостем, а становится клиентом" (Aramberri 2001: 746). Возможно, что и гостеприимство, и стиль жизни крестьян, которые заняты в туриндустрии, в наше время коммерциализованы и не являются больше "аутентичными" и традиционными, но стоит учесть, что этот термин трактуется неоднозначно. Так, "то, что некоторые считают аутентичным, другие признают чужим и привнесенным, то, что одному покажется подлинной традицией, другой примет за "китч", и наоборот" (Там же: 740). Исходя из определения словаря Merriam-Webster, слово "аутентичность" имеет два значения: во-первых, - это признак чего-то подлинного, исконного и нефальшивого, а во-вторых, - соответствие оригиналу, если сохраняются все значимые признаки объекта или что-либо сделано по образцу оригинала (Merriam-Webster).

стр. 121

Таким образом, аутентичностью можно считать как подлинность, так и хорошую ее имитацию (Aramberri 2001: 740).

В любом случае нелегко определить как традиционное гостеприимство крестьян, так и их аутентичный образ жизни. Но можно точно сказать, что благодаря туристическому бизнесу многие крестьяне восстановили забытые традиции, образ жизни, а вместе с ним и исконное крестьянское гостеприимство. Однако это не значит, что это восстановление является искусственным, ведь в основном традиционность сохраняется и за закрытыми дверями усадьбы, вдали от глаз посетителей. Более того, предшествующие полевые исследования автора показали, что крестьяне, задействованные в сфере услуг, имеют более традиционные ментальные установки, нежели те, кто занимается исключительно фермерством (Портнова 2009: 77). Поэтому можно сказать, что и гостеприимство у них имеет более традиционный характер. Это естественно, так как у обычных фермеров нет дополнительного источника доходов помимо сельского хозяйства и животноводства, поэтому им приходится очень много работать в своей сфере, и просто не остается времени и сил, чтобы поддерживать какие-либо традиции и соблюдать все ритуалы гостеприимства (Denng 1994: 80). Однако мы постараемся показать, что и у этих фермеров институт гостеприимства играет не последнюю роль.

Гостеприимство среди фермеров, занятых исключительно в сельском хозяйстве. В отличие от своих коллег, занятых в туриндустрии, обычные крестьяне не считают себя особо гостеприимными. Многие даже утверждают, что не очень любят принимать гостей. Одной из причин может быть внутренняя обстановка усадьбы: "Часто внутри дома неубрано, а хозяева ходят в рабочей одежде" (ПМА: Mann). Но это лишь одно из поверхностных объяснений. Попытаемся разобраться в более глубоких мотивациях и причинах.

В отличие от фермеров, которые постоянно общаются с туристами, обычные крестьянские семьи редко выбираются за пределы своей деревни и тем более беседуют с незнакомцами, хотя имеют тесные и дружеские отношения с односельчанами и соседями. Именно по отношению к последним и проявляется традиционное крестьянское гостеприимство.

Для начала необходимо определить, кого же считают гостями на фермерской усадьбе. От этого фактора зависит и характер гостеприимства.

Самые частые гости - это партнеры по работе и клиенты (другие фермеры, закупщики, частные покупатели). Гостеприимство по отношению к ним можно условно обозначить как "вынужденное", или "коммерческое". Его можно сравнить с универсальным гостеприимством предпринимателей по отношению к их клиентам и партнерам. Как правило, такие посетители приходят довольно неожиданно. Их принимают либо за столом, угостив чашкой кофе с десертом, либо прямо во дворе перед домом. Один из информантов объясняет: "Ко мне постоянно кто-то заходит - я не могу им все время предлагать особое угощение. Если что-то есть, мы предлагаем - если нет, то нет" (ПМА: Holler Albert). Некоторые фермеры нашли другой выход из ситуации: они организовали у себя

в усадьбе подобие офисов, где и принимают клиентов. Обычно офис представляет собой маленькую комнату, отделенную от жилой части, обставленную самой необходимой мебелью (стол и стулья). Случается, что в офисе на полках расположены образцы продукции (баночки с медом, молоком, вареньем) и рекламные брошюры. Как мы видим, партнеры по работе и клиенты у обычных фермеров тоже считаются своего рода гостями, но гостями не желанными, а обязательными: "Некоторые гости - это наша обязанность" (ПМА: Holler Julia).

Вторую группу посетителей составляют близкие родственники семьи. В большинстве случаев - это взрослые дети, которые живут отдельно. Хозяйка, как правило, очень много готовит к их приезду, а на стол накрывается праздничная скатерть. Перед отъездом детям или близким родственникам хозяева могут дать денег на бен-

стр. 122

зин, чтобы те доехали домой, и гостинцев в дорогу. Такого рода гости очень желанны и принимаются с огромным удовольствием. В этом случае речь идет о "естественном" гостеприимстве: "нам нравится, когда наши дети приезжают: они нам по работе помогают, а мы можем с внуками поиграть" (ПМА: Mandl).

До середины XX в., помимо истинных членов семьи, на ферме жили еще помощники или служащие со стороны, так называемые Knechte и Mägde. Часто это были юные жители деревень не из фермерской среды, которым не хватало денег на проживание. Как правило, это были дети либо таких же помощников, либо разорившихся крестьян. Они устраивались работать на усадьбе и, если все шло хорошо, то оставались там до конца своих дней. Если же возникали проблемы, то эти люди шли искать прибежище на других фермах. До сих пор нельзя точно сказать, рассматривались ли они как члены семьи или нет. Известный австрийский социолог Роланд Гиртлер, например, писал о том, что все, кто жил под одной крышей, считались членами семьи, включая работников. Тем не менее статус последних отличался от статуса полноправных членов: так, например, им позволялось есть только после хозяев, а спали они порой не в доме, а на конюшне (Girder 2002: 10). Однако чем больше времени помощники работали на ферме, тем теснее они сближались с семьей и по особым случаям становились объектами фермерского гостеприимства (например, на Рождество, когда служащие угощались особенным ужином, получали подарки и лишний выходной). Нужно уточнить, что Knechte и Mägde не являлись слугами, они все же были наемными рабочими, так как помимо крова и пищи получали небольшую зарплату. Это были наемные рабочие, приближенные к семье. Именно поэтому мы можем утверждать, что и по отношению к ним практиковалось гостеприимство. Однако сами крестьяне порой не могли определиться, какой статус имели их Knechte и Mägde, поэтому гостеприимство по отношению к ним не имело стандартных черт, а разнилось от фермы к ферме. Порой служащие женщины заменяли вдовствующему крестьянину жену и рожали детей, становясь, таким образом, полноправными членами семьи. А иногда провинившиеся рабочие с позором выгонялись из дома, становясь

изгоями в деревне. Их статус был очень зыбким и плавающим, но в большинстве своем Knechte и Mägde воспринимались как наемные рабочие и близкие друзья одновременно. В наши дни некоторые крестьяне до сих пор имеют таких помощников у себя на ферме, но они называются уже ассистентами или рабочими и связаны со своими работодателями скорее коммерческими отношениями (Bauer 2007: 32).

Третий тип гостей составляют друзья, дальние родственники и коллеги. Для визита им требуется особое приглашение. В таких случаях хозяйка обильно готовит (салат, основное блюдо, десерт и закуски после основной еды). Основными блюдами в большинстве случаев являются продукты собственного производства, будь то свинина, говядина или курица. В качестве напитка гостям предлагается собственный шнапс, чай из самостоятельно выращенных трав или сок из садовых плодов. "Совместная трапеза является сердцевиной и средоточием ритуала гостеприимства. Это испытанное веками средство приобщить путника к дому, сделать его "своим"" (Байбурин, Топорков: 121). Кроме того, акты угощения и принятия пищи символизируют особую связь и близость между гостем и хозяином (Walton 2000: 57). Еще большую значимость имеет ритуал принятия пищи среди крестьян, поскольку их еда - это их бренд, их лицо: "наша свинина - это наша гордость, естественно, мы предлагаем ее гостям, для нас это и хорошая реклама" (ПМА: Holler Albert).

Практически все свое время хозяева и гости проводят за столом: за ним ведут беседы, играют в настольные игры. Но для особых гостей или тех, кто пришел впервые, уже стал традиционным показ фермерского хозяйства. Как правило, фермеры с особой тщательностью и гордостью рассказывают про каждую деталь своего двора.

Посетители обычно проводят целый день в гостях, но некоторые остаются на ночь, поскольку на ферме нередко бывают и комнаты для гостей. Вышеописанная ситуация

стр. 123

может быть охарактеризована, на наш взгляд, как смешанный тип гостеприимства: с одной стороны, оно - "естественное", с другой - "вынужденное", поскольку некоторые информанты заявляют, что прием гостей всегда связан со стрессом: "мы рады, когда гости приходят, но и рады, когда они уходят" (ПМА: Mann).

Мы выделили еще один тип гостеприимства в крестьянской среде - "публичное" гостеприимство. Для его проявления необходим особый повод, такой как юбилей, свадьба или похороны. В таких случаях приглашается вся деревня: "если празднуешь юбилей, то тебе нужно пригласить всех жителей деревни, иначе кто-нибудь обидится. Все знают друг друга" (ПМА: Mandl). Публичное гостеприимство практикуют уже за пределами жилого дома: в таких

общественных помещениях, как пожарная станция, где имеется большой зал, или (реже) ресторан. Выбор места за пределами своей жилой территории не случаен: с одной стороны, физически невозможно уместить всю деревню в доме, но с другой, - "приглашения на домашнюю трапезу подразумевает некоторую степень включения гостей в семью, степень близости, что не является прерогативой большинства знакомых. Выходом являются становящиеся все более популярными встречи в ресторанах, что напрямую противопоставляется домашним посиделкам" (Sheringham, Daruwalla 2007: 43). Таким образом, крестьяне, приглашая всю деревню, казалось бы, разделяют с ними самые значимые переживания в своей жизни, но подсознательно, не желают приближать всех к своей семье и стремятся держать дистанцию. Следовательно, можно рассуждать о том, что "публичное" гостеприимство также является вынужденным. Но, в отличие от "вынужденного" гостеприимства по отношению к клиентам, которое идет на пользу семье, "публичное вынужденное" гостеприимство идет на пользу и семье, и обществу. К празднествам фермерские семьи готовятся очень тщательно: они наряжаются в национальную одежду, женщины уже за день начинают готовить еду:

Когда у нас действительно много гостей, то моя жена так много готовит, что нужно еще неделю потом отходить. У нас так принято. Африканцы, например, очень гостеприимные... они поделятся с тобой последним куском хлеба. Если нужно его разделить на четверых, то они и делят этот маленький кусочек на четыре части. У нас точно такое же чувство, но у нас есть намного больше еды, так что, и делиться нужно больше. Если у тебя огромный пирог на четверых, то ты его и делишь тоже на четверых (ПМА: Mann).

На подобных гуляниях должно быть обязательно больше еды, чем требуется: так фермеры показывают свою щедрость и гостеприимство. Как говорит один из крестьян в книге Курта Бауера: "в этом году на праздники было не так много еды - меня вырвало только один раз" (Bauer 2007: 159).

Вероятно, "публичное" гостеприимство имеет наибольшее значение для крестьян: ведь именно на общественных мероприятиях фермеры имеют возможность показать свою щедрость и свою продукцию всему обществу, представить себя деревне. Именно в "публичном" гостеприимстве имеются строгие правила поведения: фермер должен отмечать важные события, обязан пригласить всю деревню и наготовить слишком много еды, "иначе он будет считаться в деревне изгоем" (ПМА: Mandl).

Распределение гендерных функций в вопросе гостеприимства. Широко известно, что нравы сельских жителей во всех странах отличаются консервативностью и патриархальным укладом. Неготовность к инновациям и переменам является одной из важных черт любого сельского общества. Не являются исключением и нравы фермеров Австрии. "Словесная передача материальной и нематериальной культуры в деревне служила для поддержания обычаев и ценностей на протяжении поколений. И почему эти обычаи и ценности, которые долгие годы обеспечивают выживание деревенского общества, должны меняться? И как одна семья может изменить свой уклад, если окружающее ее общество не делает этого?" (Hoppe, Langton 1994: 10).

стр. 124

Если семья практически не выезжает в крупные города, ей нелегко соответствовать современному уровню феминизации общества городов Европы. Однако всемирный рост эмансипации, развитие техники и сферы услуг все же сделали свое дело: женщины стали более независимыми и самостоятельными. У них появилось больше времени на любимые занятия: некоторые тратят время на себя, другие открывают собственное дело на ферме, будь то выпечка и продажа домашних пельменей (Teigtaschen) и варенья, или даже спа-салон. Если раньше крестьянская семья была экономической единицей, находящейся полностью на содержании мужчины, то теперь отношения в семье являются бизнес-партнерством, так что каждый член семьи зависит от другого (Vogel, Wiesinger 2003: 57). Таким образом, эмансипация, с одной стороны, и консервативность и патриархальность, с другой, повлияли в том числе и на институт гостеприимства, в котором они часто и проявляются. Стоит поподробнее проанализировать ритуалы гостеприимства в контексте этих противоречивых тенденций. При ближайшем рассмотрении очевидно, что отношения в современной крестьянской семье в Австрии сохраняют характерные черты, патриархального образа жизни: в ситуации приема гостей мужчина является представителем дома: он сидит за столом и развлекает гостей, разливая им напитки; женщина ответственна за стол: она готовит и убирает. Даже если в данный момент нет работы, она остается "на заднем плане", не присоединяясь к гостям во время еды. Возможно, чуть позже она между делом съест тарелку супа и продолжит обслуживать гостей. Как говорит одна из респонденток: "Хозяйка никогда не оголодает" (ПМА: Holler Julia). Интересно, что на нашу троекратную просьбу присесть за стол для интервью, одна из женщин сообщила, что "совершенно не привыкла сидеть за столом" (ПМА: Mandl Johanna). Однако если посмотреть глубже, мы увидим, что многие мужчины испытывают угрызения совести по этому поводу. Во время разговора о распределении ролей в актах гостеприимства они порой пытаются оправдать себя: "Ну, я помогаю своей жене, если нужно". - говорит один респондент, а его жена смеется, когда он говорит это (ПМА: Holler Albert). "Я могу помыть посуду, я не брезгаю такими делами", - сообщает другой (ПМА: Harbich). Эти примеры говорят нам о первых следах эмансипации крестьянского общества в Австрии. Очевидно, что мужчины уже не рассматривают тот факт, что женщины жертвуют своим временем и здоровьем для других, как само собой разумеющийся (Diprose 2009: 72 - 74). Мужской прерогативой в проявлении гостеприимства является двор, поскольку именно мужчины в большинстве случаев являются там экскурсоводами. И если женщина, как правило, гордится приготовленной едой, то гордость мужчины - это, несомненно, его хозяйство.

Выводы и заключение. Классифицировав по типам гостеприимство, нам осталось выяснить несколько вопросов. Например, почему многие обычные фермеры, не имеющие отношения к туризму, не считают себя гостеприимными, при этом нередко принимая гостей?

Согласно Бразертону, гостеприимство - это взаимообмен между людьми, который через предоставление еды и места для ночлега способствует благополучию и выгоде для обеих сторон (Lashley et al. 2007: 2). Но, как мы

выяснили, часто для хозяев ритуалы гостеприимства связаны со стрессом и тяжелой работой. Взаимное благополучие и выгода не всегда имеют место быть. Именно поэтому многие фермеры не считают себя в достаточной степени гостеприимными. Можно также предположить, что простые фермеры не ассоциируют себя со своими коллегами, которые задействованы в туриндустрии и которые имеют репутацию очень гостеприимных хозяев. Еще одной причиной может быть излишнее давление сельского общества, которое практически обязывает от случая к случаю проявлять гостеприимство.

Какой именно тип гостеприимства имеет место в каждом отдельном случае, зависит от ситуации и от гостя, но в любом из них распознаются черты исконного и традиционного гостеприимства, которое было присуще крестьянам на протяжении веков.

стр. 125

Во-первых, это касается еды, которая всегда готовится самой хозяйкой: "мы стараемся питаться здоровой пищей, и единственные люди, которые могут обеспечить ей, а также единственные, кому мы можем полностью доверить наше здоровье и здоровье наших гостей - это мы сами" (ПМА: Sonnleitner). Помимо этого, фермеры стараются по случаю надевать традиционную одежду - Tracht. Они до сих пор остаются убежденными христианами, поэтому справляют все религиозные праздники у себя дома и не скупятся на подарки к Рождеству. И, как мы увидели, до сих пор в распределении ролей в семье царят, хоть и смягченные, но все же патриархальные порядки, что отчетливо видно на примере гостеприимства.

С другой стороны, глобализация не могла просто пройти мимо австрийской деревни. И прежде всего она коснулась фермеров-энтузиастов, решившихся найти себя в сфере услуг. Эти крестьяне пытаются адаптировать свою продукцию и стиль жизни к постиндустриальной реальности: они изготавливают популярные в наши дни экологически чистые продукты, предлагают провести отпуск на своей ферме, производят сырье для биотоплива. Эта готовность соответствовать запросам модернизации также отражается в проявлении гостеприимства: фермер должен постоянно контактировать с туристами, в том числе и с иностранными, и оказывать им радушный прием. Женщины становятся более эмансипированными в том, что касается проявления семьей гостеприимства и связанных с ним ритуалов, несмотря на то, что это иногда встречает сопротивление со стороны мужчин. Таким образом, эти фермеры теперь не просто фермеры, а также бизнесмены в сфере туризма, поэтому им приходится сочетать традиционное крестьянское гостеприимство с коммерческим. Можно сказать, что оно стало стандартизовано, универсализировано, но не лишилось традиционных черт. Такое особое гостеприимство очень востребовано туристами, и можно с уверенностью утверждать, что австрийские фермеры успешно интегрированы в постиндустриальное общество, но сохраняют при этом свою культуру и образ жизни.

Французский ученый Ален Монтандон писал, что "гостеприимство - это изначальная добродетель человечества, постепенно исчезающая по мере прогресса цивилизации" (Монтандон 2004). Это утверждение можно оспорить. Конечно, доступ населения западных обществ к дешевой энергии и пище сильно повлиял на развитие туризма, а также привел к формированию целой индустрии гостеприимства (Walton 2000: 57). Кроме того, в современном мире обязанность защищать гостя, помогать ему, предоставлять жилье и питание, а также оказывать приют беднякам уже не имеет столь большого значения, как в доиндустриальных обществах (Lashley et al. 2007: 7). Раньше крестьянская усадьба должна была выполнять роль и отеля, и ресторана. В современном обществе гостеприимство стало услугой, которую можно приобрести за деньги. Кроме того, если раньше единственным развлечением деревенских жителей были встречи с соседями и беседы по душам в гостях (Girtler 2002: 85), то теперь у них есть несколько более широкий выбор способов проведения досуга: "Мы, молодые фермеры, встречаемся друг с другом на пожарной станции, где мы общаемся и пьем пиво, а моя жена ходит на так называемые кофейные посиделки с другими женщинами деревни, так что нам достаточно общения, и не нужно приглашать гостей" (ПМА: Harbich).

Таким образом, значимость гостеприимства в жизни крестьян упала, но не исчезла. Гостеприимство приобрело новую форму под влиянием многих факторов: с одной стороны, глобальных и коммерческих, таких как туризм и законы бизнеса, а с другой - локальных, таких как консервативный и патриархальный образ жизни сельского населения. Для некоторых фермеров гостеприимство стало методом зарабатывания денег, для других - это шанс прорекламировать свою продукцию, а для третьих - способ вести общественную жизнь и не быть аутсайдером у себя в деревне. В любом случае, гостеприимство до сих пор является важной частью их жизни, оно помогает им существовать.

стр. 126

Примечание

1 Биоферма - крестьянское хозяйство, выпускающее экологически чистые продукты, при производстве которых не используются определенные химические удобрения, а животные содержатся в гуманных условиях.

Литература и источники

Байбурин, Топорков - Байбурин А., Топорков А. У истоков этикета // Библиотека Гумер. [Электронный ресурс]: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/bayb

Монтандон 2004 - Монтандон А. Гостеприимство: этнографическая мечта // пер. Гальцова Е. // НЛО. 2004. N 65. [Электронный ресурс]: http://magazines.russ.ru/nlo/2004/65

ПМА - Полевые материалы экспедиции автора в Штирии и Нижней Австрии зимой 2010 - 2011 гг. (информанты: Holler Albert, 1943 пр., Holler Julia., 1954 г. р., Harbich W. 1984 г. р., Hengl F. 1940 г. р., Mandl G., 1952 г. р., Mandl Johanna 1954 г. р., Mann W., 1960 г. р., Sonnleitner F. 1970 г. р.)

Портнова 2009 - Портнова Е. В. Австрийские фермеры в XX в.: традиции и инновационные стратегии. (По материалам Штирии) // Европейская интеграция и культурное многообразие. Часть 2: "Европейский образ жизни" / Отв. ред. Мартынова М. Ю. М.: ИЭА РАН, 2009.

Скотт 1992 - Скотт Дж. Моральная экономика как этика выживания. // Великий незнакомец / Отв. ред. Шанин Т. М.: Прогресс-Академия, 1992.

Aramberri 2001 - Aramberri J. The host should get lost. Paradigms in the tourist theory // Annals of Tourism Research. 2001. Vol. 28. N 3. P. 738 - 761.

Bauer 2007 - Bauer K. Bauernleben. Vom alten Leben auf dem Land. Wien: Bohlau, 2007.

Bauer et al. 1994 - Bauer W., Rest E., Schwaighofer C. (Ed.). Sind die Bauern noch zu retten? Uber die Zukunft einer alpinen Kultur. Goldegg: Kulturverein Schloss Goldegg, 1994.

Denng 1994 - Dengg H. Statement // Bauer W., Rest F., Schwaighofer C. (Eds.). Sind die Bauern noch zu retten? Uber die Zukunft einer alpinen Kultur. Goldegg: Kulturverein Schloss Goldegg, 1994. P. 79 - 84.

Derrida - 2000 Derrida J. Of Hospitality / trans. Rachel Bowlby. Stanford: Stanford University Press, 2000.

Diprose 2009 - Diprose R. Women's Bodies Between National Hospitality and Domestic Biopolitics // Paragraph. 2009. Vol. 32. P. 69 - 86.

Girtler 2002 - Girtler R. Echte Bauern. Der Zauber einer alten Kultur. Wien: Bohlau, 2002.

Harrison, Driver 1991 - Harrison C., Driver B. Countryside recreation in a changing society. L.: TMS Partnership, 1991.

Hoppe, Langton 1994 - Hoppe G., Langton J. Peasantry to capitalism. Western Ostergotland in the nineteenth century. Cambridge: Cambridge University Press, 1994.

Lashley et al. 2007 - Lashley C., Lynch P., Morrison A. Hospitality: An introduction // Lashley C., Lynch P., Morrison A. (Eds.). Hospitality. A social Lens. Amsterdam: Elsevier, 2007. P. 1 - 17.

Merriam-Webster - Merriam-Webster dictionary. [Электронный ресурс]: http://www.merriam-webster.com

Peyer 1983 - Peyer H. C. Gastfreundschaft und kommerzielle Gastlichkeit im Mittelalter // Historisches Kolleg, Stiftung (Red.) // Schriften des Historischen Kollegs. Reports 3. - Munchen: 1983. P. 1 - 24. [Электронный ресурс]: http://www.historischeskolleg.de/schriften/vortraege_003_peyer.pdf

Peyer 1987 - Peyer H. C. Von der Gastfreundschaft zum Gasthaus. Studien zur Gastlichkeit im Mittelalter. Hannover: Hahn, 1987.

Sharpley, Sharpley 1997a - Sharpley R., Sharpley J. Rural tourism. An introduction. Oxford: ITP, 1997.

Sharpley, Sharpley 1997b - Sharpley R., Sharpley J. Rural tourism. An introduction. Oxford: ITP, 1997.

Sheringham, Daruwalla 2007 - Sheringham C., Daruwalla P. Transgressing Hospitality: Polarities and Disordered Relationships? // Lashley C., Lynch P., Morrison A. (Eds.). Hospitality. A social Lens. - Amsterdam: Elsevier, 2007. P. 33 - 47.

Vogel, Wiesinger 2003 - Vogel S., Wiesinger G. Zum Begriff des bauerlichen Familienbetriebs im soziologischen Diskurs. // Osterreichische Zeitung fur Soziologie. 2003. N 28 (1). P. 55 - 76.

стр. 127

Walton 2000 - Walton J. K. The hospitality trades: a social history // Lashley C., Morrison A. (Eds.). In search of hospitality. Theoretical perspectives and debates. Oxford: Butterworth-Heinemann, 2000. P. 56 - 74.

Whelan 1991 - Whelan T. Nature tourism: Managing for the environment. Washington DC: Island press, 1991.

E. V. P o r t n o v a . The Hospitality of Austrian Farmers: Between Tradition and Globalization

Keywords: hospitality (Gastfreundschaft), Austrian farming, tradition, globalization, tourism, business

The article explores the institution of hospitality in the milieu of present-day Austrian peasants, which is influenced by two trends: on the one hand, globalization and commercialization; on the other, tradition and conservative mores of the rural society. Given the trends so contradictory, it is necessary to see if it makes sense to speak of the traditional rural hospitality or we are rather dealing with a commercial hospitality of the trade type. It is worth defining the very notion of the traditional peasant hospitality as applied to the Austrian case: what is it exactly and does it exist as such? Drawing on field-work data, interviews, and comparative research, the author discusses the farmers' behavior patterns, customs and rituals, as well as the distribution of gender roles in dealing with guests. The attitudes of the farmers themselves toward hospitality are examined and comparisons are drawn between the kinds of hospitality among peasants engaged in agriculture and those in the tourist business.

стр. 128

Заглавие статьиРУССКИЙ КРЕСТЬЯНИН И ВЕЩЕСТВЕННЫЙ МИР ЕГО ПРАВОСУДИЯ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX в.)

Автор(ы) С. С. Крюкова

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 129-146

Рубрика МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ

Место издания Москва, Россия

Объем 69.1 Kbytes

Количество слов 9430

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475632

РУССКИЙКРЕСТЬЯНИНИВЕЩЕСТВЕННЫЙМИРЕГО ( XIX .), ПРАВОСУДИЯ ВТОРАЯПОЛОВИНА в . . С С Крюкова

Ключевые слова: Правовая культура России, Великие реформы, правосудие, обычное право, материальная культура, визуальная и юридическая антропология

В статье впервые рассматривается предметно-материальное пространство судебных учреждений России в пореформенный период. Воссоздание обстановки судебных мест, атрибутов следствия, орудий преступления и наказания важно для раскрытия одной из сторон правовой культуры России второй половины XIX в. - системы правосудия. С помощью историко-этнографической реконструкции материального мира правосудия предпринята попытка восстановить образ суда в сознании крестьян, показать, каким образом взаимодействовали обычно-правовое мировоззрение крестьян и их повседневная правовая практика с обновленной официальной юстицией.

В историко-этнографическом изучении культуры того или иного народа сложилась своего рода триада: в историографии XX в. общепринятой стала реконструкция материальной, духовной и социальной (семейной и общественной) ее составляющих. При этом под материальной понималась прежде всего система жизнеобеспечения. Кроме того, предметный мир культуры в ее самом широком понимании (всего, что создал человек) воспроизводился в контексте обрядовой жизни в виде описания отдельных предметов и их ритуально-символических функций.

Крестьянская юстиция русской пореформенной деревни в предметно-материальном измерении не привлекала особого внимания исследователей. Несмотря на довольно значительное историографическое наследие в изучении права русских крестьян XVIII - XIX вв., подобная постановка темы не звучала (см.: Крюкова2003). Между тем развитие наряду с юридической антропологией такого направления как археология права наталкивает на мысль о необходимости разработки и материальных аспектов правовой культуры (см.: Carlen 1995; Maisel 1992; FzR; Signa и др.). Историко-этнографическая реконструкция судебного процесса не представляется возможной без воссоздания обстановки различных судебных мест, атрибутов следствия, орудий преступления и наказания. Подобная детализация, напоминающая своего рода построение музейной выставки или экспозиции, дает "овеществленное" понимание того, в каких условиях вершилось правосудие в русской пореформенной деревне. Ретроспективное воспроизведение визуального пространства правосудия помогает не только ощутить его атмосферу, но и лучше понять поведение крестьянина в его поиске правды и справедливости, прочувствовать настроения участников действия и особенности их восприятия судебного процесса.

Светлана Станиславовна Крюкова - к. и. н., старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН; e-mail: krjukova@list.ru

Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект N 10 - 01 - 00001а.

стр. 129

Кроме того, такой подход преследует еще одну более важную цель. Во второй половине XIX в. Россия пережила небывалый реформаторский бум, получивший в историографии лаконичную, но емкую оценку - эпоха Великих реформ. Отмена крепостного права была лишь предпосылкой и начальным звеном в цепи дальнейших модернизационных инициатив самодержавия. Крестьянину делегировали новое право и предлагали иной механизм его защиты - коренным образом преобразованную судебную систему. Задачей настоящей работы не является детальное воспроизведение интерьеров всех судебных учреждений, оказавшихся теперь доступными и для крестьян. Главным представляется выявить общее и особенное в инструментариях двух структур права -

общегражданской и сословной (крестьянской). Крестьяне были допущены в общие судебные места, но стало ли для них это новое, чужое право "своим" или же оно способствовало правовой изоляции подавляющей части населения России, "заключенного" в рамки обычно-правовой автономии? "Встречают по одежке..." - известная народная мудрость в данном случае как нельзя точно передает реакцию на внешний маркер в идентификации: именно внешнее неизменно вызывало в сознании комплекс характеристик и представлений. Поэтому возникает вопрос, каким же было это внешнее - в вещественном пространстве и инструментарии разных судебных мест, в облике судей - и как оно влияло на крестьянина, его представления о правосудии и на сам процесс его отправления?

Не вдаваясь в подробное описание всех звеньев официальной юстиции пореформенной России, коротко остановлюсь на ее организации в целом и отмечу лишь ее наиболее существенные характеристики. После судебной реформы 1864 г. система общих судебных учреждений, как отмечалось выше, стала единой для всех сословий, включая и крестьян, вне зависимости от того, к какой категории они принадлежали до отмены крепостного права. Отныне вводились два уровня судов: 1) с избираемыми судьями (мировые суды и съезды мировых судей) и 2) с назначаемыми судьями (окружные суды и судебные палаты). Мировой разбирал мелкие уголовные и гражданские дела с исками первоначально до 500 руб., позже до 1500 руб. Все уголовные и гражданские дела, превышавшие ценз подсудности мировых судов и съездов мировых судей, рассматривал окружной суд. Дела о тяжких уголовных преступлениях разбирались окружным судом с участием присяжных заседателей, в число которых могли входить отныне и крестьяне (Ерошкин 1983: 235 - 239).

Для решения мелких уголовных и гражданских дел между крестьянами в 1861 г. был учрежден волостной суд (сумма иска не должна была превышать 100 руб., а с 1889 г. - 300 руб.), который представлял собой коллегию из 4 - 12 судей и в отличие от мирового и окружного судов выбирался ежегодно волостным сходом из самих крестьян. Учреждением волостных судов крестьянам была предоставлена своего рода привилегия - помимо возможности обращения в общегражданские суды, они получили и право самим вершить суд "по обычаю". В "Общем положении о крестьянах", регулировавших пореформенное устройство крестьянских обществ, "местные обычаи" признавались в качестве законной инстанции в области имущественно-наследственных дел (ст. 38), опекунства (ст. 21), в сфере организации структуры суда и судебного процесса (ст. 93, 107), в избирательном праве (ст. 47, 56, 77), в порядке отбывания экономических повинностей (ст. 173).

Были легитимированы и другие виды сельской юстиции. В частности, утверждалось личное право сельского старосты совмещать свои административные функции с судебными: статья 64 разрешала ему "за маловажные проступки, совершенные лицами, ему подведомственными, подвергать виновных: назначению на общественные работы до двух дней, или денежному, в пользу мирских сумм, взысканию до одного рубля, или аресту, не долее двух дней". Аналогичные полномочия распространялись и на волостного старшину (ст. 86).

Помимо вышеуказанных узаконенных судебных инстанций в русской деревне имелись и иные способы урегулирования споров и тяжб. Исследователи правовой жизни

стр. 130

пореформенной деревни относили к ним самосуд; семейный суд; суд соседей; суд сельских судей/стариков; суд сельского схода; суд волостного схода (Якушкин 1910: XV). Совокупность различных по происхождению, функциям и организации практик юстиции у крестьян породила весьма оригинальную систему права, т. н. обычное право, в которой главная цель правосудия - справедливость - достигалась не исключительно законом в рамках официально учрежденного органа юстиции, а с помощью других средств неформального характера, имевших как рационально-прагматическую, так и религиозно-мистическую основу.

Перечисленное многообразие институтов и форм правосудия отражалось в их предметно-пространственных характеристиках, имевших как общие, так и особенные черты. Общим для всех форм судов было наличие предметов религиозного почитания, использовавшихся крестьянами в процессуальных практиках. Развитие российской государственной судебной системы находилось в неразрывной связи с православием и церковным правом. Официальные судебные учреждения всех уровней, начиная с нижайшего, волостного, так же, как и прочие административные, хозяйственные и жилые помещения, освящались. В комнатах судебных заседаний любых инстанций обязательно висели иконы. Необходимость их оговаривалась в специальных инструкциях - наказах, служивших практическим руководством при организации судебных учреждений и регламентировавших порядок устройства их интерьеров. Выражение "храм правосудия" в данном случае вполне применимо к обозначению пространственно-вещественного мира юстиции того времени, поскольку в нем и его ритуалах использовались свеча, икона, крест и Евангелие.

О наличии разнообразных предметов церковного богослужения в окружных судах свидетельствует опись имущества, заготовленного для "меблирования и других потребностей, для внутреннего устройства" Рязанского окружного суда. Среди вещей, приобретенных специально для судебного помещения, оказалось: "1). Крестов серебряных золоченых весом 76 1/2 золотников - 2; 2). Евангелий осьмушечных - 2; 3). Часовен в виде зерцал из дубового дерева с золочеными главами и крестами для хранения Евангелий и крестов - 2; 4). Образов в ризах апплике золоченых длиною 5 вершков с изображениями Спасителя, Божией Матери и Николая Чудотворца - 18; 5). Образов в таких же окладах и той же меры с изображением Александра Невского - 5; 6). К означенным всем образам киот дубовых, натертых воском с дверцами и стеклами - 23; 7). Образы в залы заседаний вышиною 5 вершков в ризах серебряных, золоченых - 2; 8). Киот к означенным образам из дубового дерева под воск с резьбою в русском вкусе - 2; 9). Налоев под вышеозначенные киоты... дубового дерева под воск на точеных крестообразных ножках с резьбою - 2" (ГАРО. Ф. 699. Оп. 1. Д. 2. Л. 66 - 70 об.).

Икона была обязательной принадлежностью интерьера и мирового суда, и волостного правления, где обычно размещался волостной суд. Входя в суд, крестьяне непременно крестились при виде иконы, помещавшейся в углу. Н. Астырев вспоминал: "В волость каждый приходил за своим делом, крестился на образа, кланялся всем присутствовавшим и начинал говорить об интересующем его предмете: чаще всего это была жалоба на кого-нибудь" (Астырев 1896: 30). Судебное заседание начиналось с крестного знамения и самих судей. Однако значение православных святынь не исчерпывалось индивидуальным или коллективным молитвенным обращением к Богу в надежде на заступничество и помощь в поиске "святой правды". В правосудии второй половины XIX в. они выполняли еще одно из своих многочисленных назначений - освящали принимаемую клятву.

Неотъемлемой составной частью судебного процесса (согласно церковно-государственному законодательству) была присяга, призывавшая в свидетели Бога для подтверждения правдивости показаний участников суда и сопровождавшаяся целованием креста или иконы и чтением Евангелия. Российское судопроизводство второй половины XIX в. знало два ее основных вида, различавшихся по своей функциональной

стр. 131

нагрузке, но единых по смыслу религиозной клятвы. В первую очередь следует упомянуть служебную присягу: ее принимали крестьяне, избранные на сельские и волостные должности, а также лица, назначенные присяжными поверенными в окружной суд (как, впрочем, и судьи, нотариус, судебный фотограф, судебный пристав, переводчик) (Свод законов о состояниях). Участники судебного процесса (свидетели, истцы и ответчики) приводились к присяге священником перед крестом и Евангелием непосредственно в помещении окружного суда. Кроме того, присяга играла немаловажную роль в качестве судебного доказательства.

Среди архивных документов встречаются разные рукописные варианты присяги. Все они включали обязательную преамбулу с клятвой православными святынями - св. Евангелием, крестом Спасителя. К концу XIX в. в окружных судах использовались уже изготовленные в типографии бланки с присягой, что придавало ей унифицированный характер: "Аз нижеименованный обещаюсь и клянусь пред Всемогущим Богом, пред Крестом Господним в том, что по которому делу я призван и спрашивай буду, должен показать самую сущую правду; неправды же отнюдь, ни для вражды, родства, корысти, ниже страха ради сильных лиц не показывать. В чем я как пред Богом и Судом Его Страшным ответ дать могу и в чем мне Господь Бог душевно и словесно да поможет. В заключение же сей моей клятвы целую Слово и Крест Спасителя моего. Аминь" (ГАТО: 112). Печатный текст сопровождали надписи, сообщавшие дату, имена присягавших, а также самого священника, приводившего к ней. Отдельно прилагался бланк с подписями крестьян-свидетелей.

В законодательстве присяга постепенно утрачивала свою доказательную силу: уже для волостных и мировых судов она не представляла необходимого условия (в отличие от окружных судов, где допрос по-прежнему осуществлялся под присягой). Тем не менее в деятельности волостных и прочих крестьянских судов она еще применялась, но в упрощенном виде - в форме клятвы-божбы, приносимой без священника и какой-либо документации. По отдельным свидетельствам, судьи предлагали тяжущимся и свидетелям, чтобы те перекрестились перед образом, предупреждая их об обязанности "показывать святую правду" (Владимирская и Московская губ.) (Шраг 1877: 57, 60).

Божба, сопровождавшаяся целованием иконы или шейного креста, применялась и в досудебных расследованиях крестьян. Если прописанные в законе формы присяги утрачивали свое значение в общегражданской системе, то традиционные для крестьян клятвенные заверения с использованием символов православной веры продолжали бытовать в повседневной жизни деревни. Наиболее часто крестьяне прибегали к божбе при разрешении семейных или соседских конфликтов. Спор между крестьянами мог закончиться и вовсе без суда, но клятвой-божбой и примирением, что существенно облегчало дело и было несомненным преимуществом в глазах крестьян. Тексты клятв, произносившихся на крестьянских судилищах (волостном, сельском, семейном) в произвольной форме, отличались весьма кратким, но страшным содержанием с детальным описанием грядущих последствий Божьей кары в случае обмана.

Икона, крест, иногда святая вода и восковая свеча также сопровождали подобные обычно-правовые разбирательства. Смысл клятвенных заверений свидетеля, ответчика или истца тоже сводился к подтверждению в правдивости показаний, данных в присутствии православных святынь и сопровождавшихся прикосновением к ним (целованием иконы/креста или питьем святой воды). Однако если официальная присяга имела более лаконичный и универсальный, формализованный характер, то обычно-правовая клятва отличалась большим разнообразием форм: как обрядовые действия, так и произносимые при этом тексты варьировались в зависимости от локальной традиции и характера совершенного преступления. Например, в некоторых селах ритуал включал в себя элементы похоронного обряда, что, вероятно, должно было преумножить в глазах крестьян устрашающую силу клятвы. Присягавших одевали в саваны, давали им в руки зажженные свечи и вели по улице до конца деревни, где ставили стол с иконой и

стр. 132

поклонным крестом. Подозреваемых (в описанном случае - во лжи) вели по деревне тихим шагом, женщины голосили и причитали, как по покойникам, имитируя похороны. У стола с иконой и крестом после уговоров признаться, обвиняемые клялись в правдивости своих слов (Тенишев 2003: 223).

Помимо атрибутов православного богослужения в обычно-правовых ритуалах принесения клятвы использовались и другие вещественные символы,

обладавшие в представлениях крестьян сверхъестественной мистической силой. В частности, ею наделялся природный мир (солнце, земля, хлеб), что предопределило бытование целого комплекса соответствующих обрядов и норм поведения. Мать-земля, кормилица и утешительница, одновременно являлась и хранительницей нравственной истины - святой правды (Листова 2001: 723 - 724; Смирнов 2004: 429 - 473; Федотов 1991: 65). Земля фигурировала в различных клятвенных текстах и обрядовых действиях при разрешении крестьянских споров. С целью удостоверения своей правоты крестьянин молился на солнце и съедал кусочек земли. При поземельных спорах присягавший, держа кусок дерна над головой, произносил слова: "если спорный участок не принадлежит ему, то пусть сама родная земля прикроет его на веки" (Паппе 1889: 61). Старообрядцы Костромской губ. для очищения от обвинения в краже поочередно ложились в вырезанный на земле восьмиконечный крест, целовали землю и троекратно повторяли слова "если я виновен, то пусть земля меня накроет", после чего брали в рот пригоршню земли (Левенстим 1901: 21). В Калужской губ. чудесными свойствами наделялась могильная земля: "На суд вот идешь - берут из кладбища землю, с могилки, кладут ее в карманчик, когда кто идет на суд, и тогда замиряются вопросы, но землю бери из свежей могилки и говори три раза: "Все вопросы утихаются, другие не загораются"" (Энциклопедия суеверий 2001: 264).

В Тульской и Воронежской губ. между однодворцами признавалась клятва на граде или снеге. Спорящий во время града в присутствии свидетелей собирал градины в ладонь; если ему удавалось принести их в комнату и сосчитать, пока они не растаяли, то дело решалось в его пользу. Зимой бросали на печь ком снега; если снег не успевал растаять, пока присягавший клал перед иконой девять земных поклонов, то считалось, что правда на его стороне (Скоробогатый 1880: 337).

Простейшей формой досудебного решения спора был жребий, к которому прибегали при распределении долей в земельных и других имущественных делах. С этой целью использовались медные пятаки с зарубками, бумажки с надписями, ветки, деревянные палочки с насечками и даже цветы (Потанин 1899: 49). Жребий ("жеребей - Божий суд", "жеребий - святое дело"), служивший, согласно представлениям крестьян, проводником Божественной воли, легитимировал справедливость приговора и способствовал миролюбивому разрешению многочисленных конфликтных ситуаций в повседневной жизни русской деревни. В некоторых уездах (например, в Крестецком у. Новгородской губ.) существовали ограничения, связанные с материалом изготовления "жеребья": его делали только из березовых или ивовых прутьев, но ни в коем случае не из осиновых: осина считалась "заклятым деревом", так как на нем повесился Иуда (Сборник материалов 1880: 270).

Вера в высшую - Божественную - власть, способную оказать влияние на исход судебной тяжбы, побуждала крестьян применять различные способы "вовлечения" и "соучастия" ее в правосудии. В некоторых селах крестьяне, чтобы решить спор в свою пользу, вешали себе на шею тетрадку с записями "Сна Богородицы" и "Сказания о Двенадцати Пятницах". Кроме того, в первый день Пасхи после христосования со священником они старались выпросить у того яйцо, давая ему взамен большее количество яиц. Считалось, что если такое

яйцо положить с молитвой в карман и во время дачи показаний катать его там, то выиграешь дело. Согласно народным воззрениям, действенную помощь в суде оказывал молебен Иоанну Воину в день его праздника. Работать в этот праздник было непозволительно. Вера в заступничество "Ивана Вой-

стр. 133

на" была настолько велика, что к молитве прибегали и сами воры (Якушкин 2003: 95). Служили также молебны перед иконами Божьей Матери "Утоли Мои Печали" и Казанской, Заступнице Усердной. Подходя к дверям суда, следовало прочитать молитву Пресвятой Богородице ("Богородица Дева, радуйся...") или произнести: "Помяни, Господи, Царя Давида и всю кротость его". Полагали, что для возвращения украденных вещей необходимо молиться мученикам Федору Тирону и тому же Иоанну Воинственному (Астырев 1891: 39). Один из крестьян Костромской губ. для того, чтобы выиграть суд, рекомендовал при входе в судебное помещение ударить о косяк коленом правой ноги и локтем левой руки или взять с собой в тряпочку четверговой соли; другие крестьяне советовали иметь при себе Петров крест1 как спасительную вещь от всех несчастных случаев, в том числе и от суда (РКЖБН 1: 122).

Наличие и использование в судебном процессе православных святынь или же других объектов, наделявшихся крестьянами сакрально-символическим смыслом и обладавших в их глазах мистической силой, способствовавшей торжеству справедливости, было общей чертой различных форм и институтов крестьянской юстиции. Вместе с тем вышеперечисленные атрибуты составляли лишь небольшую часть материального пространства, окружавшего крестьянина в момент правосудия. Интерьеры судов различались и имели свои особенности, предопределенные самим характером учреждений. Стандарты внутреннего убранства официальных судов разных инстанций содержались в специальных местных наказах. В частности, согласно одной из таких инструкций, помещение волостного суда должно было состоять не менее чем из двух комнат, одна из которых предназначалась для публичных судебных заседаний, другая - для удаления в нее свидетелей во время разбора дела и совещания судей (Наказ для Волостных и Верхних сельских судов 1916: 1 - 22). Предписывалось, что в зале публичных заседаний должны находиться присутственный стол с зерцалом и чернильными приборами, за которым бы сидели судьи и секретарь (писарь). В этой же части помещения необходимо было иметь особое хранилище для денег и документов (обычно для этой цели крестьяне приспосабливали кованые сундуки). На стенах должны были висеть списки состава суда, а на самом здании волостного суда (как и других судебных учреждений) - вывеска с названием суда. Для публики ставились скамейки. В комнате для свидетелей и совещания судей предусматривалось наличие письменного стола с законами, канцелярскими принадлежностями, книгами и чернильными приборами; стульев и скамеек.

Впечатляет в наказе список книг, обязательных в волостном суде: реестры входящих и исходящих бумаг, разносная книга (по которой осуществлялась рассылка бумаг на почту для должностных лиц разных учреждений);

настольные реестры для записи уголовных и гражданских дел; два алфавитных указателя для записи в нем имен истцов, ответчиков, обвинителей и обвиняемых; денежная книга для записи всех поступающих сумм; книга документов и вещественных доказательств; архивная и инвентарная книги. Канцелярию дополняли судопроизводственные акты: протоколы, постановления, решения, приговоры, объявления, повестки, подписки, исполнительные листы, описи. Для сравнения отметим, что согласно "Общему положению о крестьянах" в обязанность волостному правлению вменялось ведение всего четырех книг: решений волостного правления, приговоров волостного схода, решений волостных и третейских судов, сделок и договоров.

Помещения волостного суда должны были устраиваться согласно единым правилам наказов и инструкций, но в действительности их интерьеры имели некоторые различия. Не в последнюю очередь это было связано с уровнем жизни крестьян, населявших волость. Современники в своих описаниях волостного дело- и судопроизводства неоднократно фиксировали как типичные, так и своеобразные черты в оснащении волостных правлений. И. Страховский, наблюдавший их в разных местностях России, писал: "Присутственные комнаты волостного правления, с оттенком некоторо-

стр. 134

го убожества и с отпечатком известной скудости, очень похожи по своей обстановке на внутреннее устройство большинства казенных присутственных мест. Посредине комнаты стол, покрытый красным или зеленым сукном с чернильными пятнами: на столе зерцало с известными указами Петра Великого, письменные приборы и затрепанные книжки законов; над столом портрет Государя Императора; во главе стола кресло (для старшины) и два - три стула около стола стены комнаты завешаны таблицами срочных сведений, представляемых волостными правлениями в разные присутственные места объявлениями уездного съезда, воинского присутствия, полицейского управления и т. п. Кроме торжественного стола под сукном, в присутствии волостного правления имеются еще два - три стола, заваленные книгами, грудами бумаг и "дел". По стенам лепятся громадные шкафы, наполненные делами и бумагами - это "архив". С большими или меньшими отличиями, такова обычная обстановка волостных правлений. Иногда... более убога: волостные правления ютятся в жалких постройках, вместо сукна на столах - клеенка, разбитые стекла заклеены обрывками "ведомостей" и печатными бланками. Встречаются и парадные волостные правления: двухэтажный дом; внизу - форменная тюрьма; наверху, кроме залы присутствия, несколько светлых комнат с щеголеватой канцелярской обстановкой, особая "приемная", особый "архив"; здание увенчивается иногда каланчой" (Страховский 1903: 40 - 41). Крестьяне отзывались о волостном правлении, где заседал волостной суд, с иронией, называя его "правленской коптилкой" (Демерт1872: 235).

Устройство присутствий мировых судей тоже было подчинено специальным правилам. Участковое помещение должно было состоять не менее, чем из трех комнат: камеры заседаний, комнаты для свидетелей и прихожей. В пространстве

камеры для заседаний предписывалось размещать не менее 20 человек. В ней непременно находились портрет Государя императора, икона, часы, присутственный стол мирового судьи, вывешенные на видном месте извлечения из законов по поводу соблюдения присутствующими тишины и порядка и расписание судебных сроков. Кроме этого, мировой судья всегда обязан был иметь в своем участке Судебные Уставы 20 ноября 1864 г., 1 и 2 части X т. Свода законов; Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, XIV т. Свода законов гражданских, Устав о питейном сборе, решения кассационных департаментов сената, Наказ мировым судьям, Сенатские Ведомости и пр. В набор меблировки камеры мирового судьи помимо шкафов для хранения дел, стульев, лавок и другой обстановки, также обязательно входил несгораемый сундук для хранения денег и документов (Наказ о внутреннем распорядке 1874: 1 - 5).

Не всегда и не все требования инструкций соблюдались на местах: в каждом мировом участке существовали свои порядки (см., напр.: Петроградский мировой суд за пятьдесят лет 2: 1352). Особые комиссии, периодически избиравшиеся для проверки условий работы мировых судов и съездов мировых судей, в результате осмотра камер судей зачастую делали неутешительные выводы относительно соответствия значительной части камер своему назначению, а также их состояния. Одна из комиссий, избранная 16 января 1880 г., докладывала о состоянии мировых судов Санкт-Петербурга далеко не канцелярским языком: "Камеры малы и тесны; в них стоит затхлый и душный воздух, помещаются они в верхних этажах и во дворах или в старых покосившихся деревянных постройках, при самом входе производят неприятное впечатление: темная, холодная и грязная передняя с служителями (рассыльными), одетыми не то в крестьянское, не то в немецкое неопрятное платье; в переднюю, через растворенную дверь, слышится из залы заседания голос мирового судьи, заглушаемый шарканьем калош и сапог по грязному полу, с которого давно сошла краска; из боковой двери в переднюю виднеются в соседней полутемной комнате со старым, обрызганным чернилами и с оборванной на верхней доске клеенкой столом один или два писца в обдерганном платье, и тут же сидит городовой с приведенными им арестантами" (Петроградский мировой суд за пятьдесят лет 1: 118). Отдельные нарекания следовали

стр. 135

по поводу содержания камер. Лишь у одного из мировых судей были отмечены чистота и опрятность обстановки, объяснявшиеся, правда, тем, что в нее не допускался так называемый "черный народ", т. е. крестьяне. Если же их и впускали, то под строгим запретом садиться во избежание повреждения мебели.

Несмотря на критические замечания комиссий, мировые суды и особенно съезды мировых судей, а уж тем более окружные, все же разительно отличались своим убранством от волостных. Не последнюю роль в этом играло то обстоятельство, что финансирование первых осуществлялось из казны городских дум, а волостные суды существовали за счет крестьян. А. Н.

Энгельгардт, которому довелось присутствовать на одном из съездов мировых судей, описывал его с восхищением: "На четвертый день был съезд мировых судей. Боже мой, что это за великолепие и какая разница от присутственных мест! Большая, светлая, великолепная зала, превосходная мебель для публики; место, где восседает суд, отделано великолепно... Мужичонко, небольшой, в лаптях, в худом зипунишке, представлял такой контраст с великолепием суда" (Энгельгардт 1987: 90). О том, что содержание мирового суда было "прямо роскошно обставлено и со стороны помещения и оплаты труда служащих в ней", вспоминали и сами мировые судьи (Чеважевский 1916: 79).

Внутреннее убранство окружных судов представляло собой еще больший контраст в сравнении с крестьянскими волостными. Об этом можно судить, например, по перечню приобретенных для Рязанского окружного суда предметов, которые позволяют отчасти воссоздать его интерьер2. Разумеется, богатство мебели и помпезность декора во внутреннем убранстве окружного суда в виде инкрустаций и изображений золоченых корон, скипетров, держав и пр., оборудование его даже ватерклозетами должны были впечатлять не только крестьянина.

Окружной суд, в отличие от мирового, где дела решались одним судьей, был состязательным процессом, в котором участвовало гораздо большее число лиц, включая помимо судей, адвоката и прокурора. Особенно серьезные уголовные преступления, которые влекли за собой лишение гражданских прав (прав состояния), рассматривались в присутствии присяжных заседателей. Естественно, это не могло не отразиться на устройстве его помещения, отличавшегося просторностью и меблировкой. Описание А. Г. Бернашевского воспроизводит типичные черты его внутреннего пространства: "Деревянная решетка разделяла залу на две половины. В одной половине были расставлены, словно в школе парты, длинные скамьи для публики; в другой стоял большой стол, покрытый зеленым сукном, а за столом - высокие кресла для судей. Позади кресел, на стене висел огромный портрет государя. По сторонам большого стола находились два стола поменьше, - один для прокурора, другой - для адвоката... тут же стоял налой с Евангелием и крестом... Поближе к решетке были поставлены скамьи для присяжных заседателей и отдельно еще одна скамья для подсудимых" (Бернашевский 1912: 65).

Необходимо отметить, что далеко не все окружные суды отличались великолепием и богатством обстановки, приводившими в восторг его современников. Были и такие, что располагались в старых запущенных зданиях (в которых зимой было холодно, а летом жарко), где присяжные были вынуждены ночевать на голых лавках в залах для публики, рядом с малопривлекательными "вещественными доказательствами": орудиями убийств, препарированными частями тел жертв преступлений, т. к. по закону они не имели права выходить из здания суда до окончания дела, растягивавшегося порой на несколько дней или даже недель (Афанасьев 2003: 203). Особенно это было характерно для выездных сессий окружного суда, проходивших в уездных городах.

Разнообразие, а нередко и непривычная для крестьян роскошь предметов в интерьерах мировых и окружных судов создавали атмосферу незнакомого и чужого. Усиливали этот эффект отстраненности письменная форма ведения процесса и наличие разного рода документации, которые для основной массы крестьян, по большей части

стр. 136

неграмотных, были недоступны для понимания. Их недоверие к официальному праву, объяснявшееся исследователями XIX в. как результат продолжительной правовой обособленности крестьянского сословия, в немалой степени подпитывалось существенной разницей в материальных условиях процесса в иерархии судебных инстанций. Как уже указывалось выше, значительная часть возникавших в крестьянском быту дел не доходила до судебных мест и решалась крестьянами самостоятельно, минуя официальные учреждения. Местом отправления такого обычного для крестьянина правосудия могла служить как обыкновенная крестьянская изба или двор, так и любая точка деревенского экстерьера. Обстановка этих мест тоже оказывала влияние на судилище: будучи привычным, нейтральным фоном происходящего, предметно-материальный мир такого деревенского суда на месте был для крестьянина "своим" пространством, благодаря чему он чувствовал себя здесь более свободно и уверенно.

Контраст в обустройстве помещений разных судов не был единственным фактором отчуждения крестьянской волостной и обычно-правовой юстиции от общесословных учреждений права. Внешний облик их судей тоже по-разному действовал на эмоциональное и психологическое состояние участников процесса.

Волостные судьи выбирались из среды самих крестьян и ничем не отличались от них. Состав же мировых судей формировался главным образом из местных дворян-помещиков (Статистика сословного происхождения мировых судей: в 1866 - 1869 гг. 77,3% составляли дворяне, в 1887 - 1890 гг. - 62,6%, в 1896 - 1899 гг. - 63,4% (см.: Петроградский мировой суд за пятьдесят лет 1: 211)). Мировой судья при исполнении возложенных на него обязанностей должен был надевать на заседания мирового съезда форменную одежду (мундирный полукафтан), а в камерах суда мундирный фрак или сюртук по образцу, установленному для ведомства Министерства юстиции, а также иметь на себе специальный знак на цепи, удостоверявший его звание. Судебные слушания в мировых судах характеризовались особым настроем: "в камере одних судей царило какое-то гробовое молчание, точно присутствуют какие-то восковые куклы; у других же слышался по временам самый тихий шепот истца с ответчиком" (Петроградский мировой суд за пятьдесят лет 2: 1353). Некоторые мировые судьи, стремясь создать предельно официальную атмосферу, обращаясь к истцу, "говорили ему, особенно подчеркивая "вы" или "милостивый государь", к великому изумлению лиц, к которым эти слова относились" (Там же: 1355).

Об эффекте непосредственного воздействия внешнего вида судей на аудиторию свидетельствуют их личные воспоминания. Один из мировых судей, И. Н. Захарьин, вспоминал: "Не без некоторой робости и трепета надел я на себя в первый раз форменный виц-мундир, судейскую цепь и вышел в зал заседания... По их (участников процесса и слушателей - К. С.) любопытным и внимательным взглядам я понимал, что не только я сам, но даже мой виц-мундир и моя цепь служат для них предметами усиленного наблюдения" (Захарьин [Якунин] 1897: 289, 292).

Окружной суд - в народе его называли "большим" - приводил крестьян в еще большее замешательство. Причем не только подсудимых и свидетелей, но и самих судей - крестьян-присяжных (в целом по России суд присяжных состоял почти на 2/3 из крестьян) (Афанасьев 2003: 205). Здесь специальную форму носил даже обслуживающий персонал. Описание одного из заседаний окружного суда очень хорошо передает ощущения крестьян под влиянием внешнего преображения участников процесса: "Сторож глянул на часы и стал "прибираться по-форменному". Присяжные (в том числе крестьяне. - С. К.) смотрели, как он тщательно расправлял бороду и усы, приглаживал волосы на голове, как надевал длинный кафтан-ливрею с блестящими пуговицами и позументами. Лука Трофимов, мужик пожилой и добродушный, покачал головой и сказал: "Вот оно дело-то: как видел его в полушубке, так теперь и не боязно, а глянь-ка сразу, каков он есть теперь, - того и смотри, что сробеешь. - Форма! Нельзя иначе", - отозвался сторож, оправляя на себе ливрею. - "У нас все форма"... Крестья-

стр. 137

не, видимо, робели в непривычной для них обстановке; они старались не смотреть по сторонам, а глядели прямо перед собой. Но вот судебный пристав громко произнес: "Прошу встать, суд идет!". Дверь отворилась, и в залу вошли трое судей в расшитых золотом мундирах и заняли места за столом. Присяжные крестьяне вздрогнули, смешались и, вставши, долго еще не решались сесть; они ожидали, не скажет ли пристав еще чего-нибудь. Но тот молча махнул рукой, и они нерешительно опустились на скамьи" (Бернашевский 1912: 64 - 65).

Облик волостных судей из крестьян, напротив, не производил никакого особенного впечатления на участников процесса. Выполнение судейских обязанностей было для крестьян крайне обременительным. Это отрывало их от хозяйства и грозило разорением. По отдельным свидетельствам, в волостные судьи старались выбирать в первую очередь тех, кто начинал богатеть, чтобы своевременно остановить рост его благосостояния. Кроме того, существовала вполне реальная опасность "легко и недрузей нажить" среди крестьян-односельчан или же самим оказаться в роли подсудимых за несправедливое решение. Жалованье они либо не получали вовсе, либо совсем незначительное. Поэтому даже в тех волостях, где это жалованье выплачивалось, в судьи приходилось иногда выбирать "силком" (Шраг 1877: 29 - 31). Крестьяне критически относились к судьям из своей же среды, почти единогласно заявляя, что крестьянский суд плох - "темный, неумелый", "лапотный", "какие у нас

судьи, ... мужичье темное - ничего не понимают" (Зарудный 1874: 170). При разбирательстве дела их называли "господа судьи", а после они опять превращались в рядовых крестьян (Тенишев 2003: 158).

Не последнее место в представлениях о должности судьи занимали атрибуты судейской власти. С целью повышения авторитета судьи и привлечения к ее исполнению лучших людей крестьяне многих волостей считали полезным дать судьям вслед за представителями сельской власти в лице волостного старшины и сельского старосты особые знаки, "тогда крестьяне имели бы к ним большое уважение" и могли бы "судью от простого мужика отличить" (Шраг 1877: 33). Вероятно, именно для укрепления особого статуса волостного судьи после обследования деятельности волостных судов М. И. Зарудным (членом Комиссии под председательством М. Н. Любощинского) в 1874 г. было предложено установить присягу волостных судей и знак, их должности присвоенный, что и было сделано (Земцов 2002: 440). Однако и наличие специального нагрудного знака в виде бронзовой бляхи, изготовленной по установленному законом образцу, не стерло разницы между судьями и судебными учреждениями. По мнению крестьян, "судья этот (волостной - С. К.) только на короткое время, пока на нем значок, а снять этот значок - и судья обращается в такого же мужика... Не то суд государственный, там судят господа, у них не значки приколоты к груди, а золотые цепи на шее" (Тенишев 2003: 158).

За исключением должностного знака волостной судья внешне ничем не выделялся из крестьянской среды: его характеризовало лишь стремление лучше приодеться к заседанию суда и подпоясаться праздничным кушаком, что отчасти задавало тон некоторой торжественности происходящего (Астырев 1896: 198). Волостная юстиция была ближе и понятнее крестьянам. Вместе с тем, по свидетельствам крестьян, сравнение волостной юстиции с любым другим видом суда оказывалось не в ее пользу, поскольку она никому не внушала страха: "потому хоть кого и присудит, а потом, коль попросишь маленько, и простит" (Зарудный 1874: 171).

В крестьянском сознании страх являлся неотъемлемым и необходимым элементом правосудия как людского, так и Божьего. На нем зиждились основы морально-нравственного и правового поведения. Отсутствие страха интерпретировалось крестьянами скорее как недостаток, нежели достоинство волостного суда. Это предопределяло и совсем иные нормы поведения во время разбирательства на волостном уровне: "свои протесты и горячие рассуждения, доводы и опровержения крестьяне не высказывают

стр. 138

спокойно и по очереди, а ревут все зараз, не слушая и не понимая друг друга..." (Михайлов 1883: 16 - 17). В привычной для них обстановке они держались совершенно раскрепощенно, спорили без всякого стеснения, часто уклоняясь от сущности дела, не стесняясь "выносить сор из избы", зная, что судья - "свой брат, мужик".

Инструменты следствия и наказания в разных судебных инстанциях также имели свою специфику. В компетенции мирового суда были наказания в виде выговора, замечания, внушения, штрафа до 300 руб., ареста до трех месяцев и заключения в тюрьму до одного года (позднее до полутора лет). Окружной суд и суд присяжных, рассматривавшие более серьезные преступления, приговаривали к ссылке и каторжным работам, лишению прав состояния, заключению в тюрьму, крепость или исправительный дом, смертной казни.

Для расследования уголовных преступлений была учреждена специальная должность следователя. Материалы дела, рассматривавшегося окружным судом, включали бумаги с допросами свидетелей, обвинителей и потерпевших, а также результаты осмотра места преступления. К ним прикладывались схематические зарисовки мест потенциального или совершенного преступления с указанием близ расположенных объектов деревенского пространства и направлений передвижений преступника (см. рис.). В случаях с нанесением тяжких телесных повреждений или убийством требовалось медицинское заключение. Улики также описывались и предъявлялись суду. Ведомость хранящихся вещественных доказательствах по решенным в 1886 г. Курским окружным судом делам дает представление об их предметном составе:

"1. 13 октября 1886 г. женское на вате пальто, женская рубашка, "бланжевый" женский платок, мужское триковое пальто, двойная головная перина, рядно и топор - по делу об убийстве крестьянки Евдокии Алебеевой.

2. 19 сентября 1992 г. две веревки и кусок пояса по делу крестьянина Ивана Григорьева Емельянова, обвиняемого в убийстве.

3. 31 июля 1993 г. спички и пакля по делу крестьянки Натальи Трофимовой Карачевской, обвиняемой в поджоге.

4. 31 октября 1894 г. кол, ломик, струг, замок - по делу о краже Полякова.

5. 6 марта 1895 г. - замок, пробой с кольцом и ключ - по делу о краже из помещения монастырских певчих.

6. 14 июня 1895 г. разрезанная на три части веревка - по делу о самоубийстве крестьянина Ефима Захарова Пименова.

7. 18 декабря 1995 г. замок и гвоздь - по делу о краже у крестьянина Егора Илларионова Федулова и т. д." (ГАКО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 2420. Л. 1).

Делопроизводственная канцелярия волостного суда отличалась более лаконичными формулировками. В книгу записывались суть спора, описание показаний и вынесенное решение. В зависимости от содержания дела и тяжести проступка назначались штраф, общественные работы, арест, удаление из

общества и розги. Розги оставались прерогативой именно волостных судов, разбиравших преимущественно крестьянские дела. Хотя их применение ограничивалось законом (от них освобождались старики, должностные лица, женщины, а также крестьяне, окончившие курс в уездных училищах, земледельческих и равных с ними или высших учебных заведений), они оставались очень популярной "воспитательной" мерой, а в некоторых волостях - даже наиболее часто практикуемым наказанием (Шраг 1877: 92).

"Хворост" (так прозвали крестьяне сечение розгами) сохранялся в крестьянском правосудии в силу ряда причин: арест отрывал от хозяйства и сельскохозяйственных работ, штраф был обременительным для двора и нередко откладывался до осени в связи с отсутствием у крестьянина денег. По отдельным свидетельствам, "пьяницу, который и податей не платит, штрафовать нельзя, подвергать аресту тоже неудобно - только лишать его возможности работать: он себе выспится в арестантской, а общество за него подати плати" (Шраг 1877: 92 - 93). Число назначаемых ударов порой далеко

стр. 139

стр. 140

превышало предусмотренную законом норму, что, по свидетельствам современников, вызывало одобрение у крестьян. Своими впечатлениями делился один из мировых посредников: "По благоусмотрению сельских властей 20 ударов розгами разрастаются до нескольких сотен, и крестьяне без всякого ропота соглашаются на эти приговоры, боясь суда бумажного, которым их стращают как разорением. Функции палачей выполняли сами крестьяне, в результате чего наказание розгами превращалось порой в как бы старую, небрежную, привычную обрядность, доходящую до степени смешной потехи, потому что, по воспоминаниям одного из мировых посредников, секущие виновного гнушались внутренне своим делом и всячески старались обратить его в смех" (Мировой посредник 1862: 310).

Избиение могло иметь и очень жестокий характер, когда для нанесения особенно болезненных ударов розги перед сечением специально распаривали в печи, затем вымачивали в соленой воде, обтирали мокрой тряпкой и посыпали солью (ГАРО. Ф. 640. Оп. 12. Д. 14. Л. 2). В своей привязанности к традиционному способу "воспитания" крестьяне иногда шли на нарушение законодательства, запрещавшего сечь женщин. Впрочем, если волостной суд все же предпочитал избегать сей меры, придерживаясь закона, то в семье крестьянка получала свое от свекра, мужа, его братьев или других родственников.

Употребление розог сближало волостную юстицию с внесудебной обычно-правовой, также применявшей методы принудительного физического воздействия. Однако сечение розгами в волостном суде, несмотря на всю свою жестокость и унизительность, было не самым тяжким истязанием: в деревенских внесудебных разбирательствах розги заменяли веревка, кнут, плеть или вожжи

(для наказания детей за мелкие шалости использовали крапиву). Кроме того, в качестве инструментов наказания в "семейных судах" могли служить различные предметы крестьянского хозяйственного обихода. Иногда такое "обычно-правовое" семейное насилие приводило к смертельному исходу: либо в результате причинения побоев, не совместимых с жизнью, либо вынуждая жертву к самоубийству. Одно из многочисленных архивных свидетельств донесло до нас страшные подробности подобной расправы: "Государственная крестьянка Корочанского у. Ефросинья Цуркина в прошении, поданном 10 июня 1868 г. Судебному Следователю 2 участка объяснила, что муж ее Иван и дед последнего Филипп Цуркин наносят ей побои палками, рогачем и плетью, что однажды, привязав ее к сволоку (сволок - балка, поддерживавшая потолок, опора дома, имевшая в обрядах и поверьях крестьян символическое значение. - С. К.) потолка косами, так что ноги ее не доставали пола, муж придерживал ее, чтобы она не оборвалась, а дед порол ее полчаса плетью, так что из спины сквозь рубашку и фуфайку текла кровь, а потом и муж стал ее бить и бил до тех пор, пока не оборвались у нее косы... Когда же после сего она не захотела жить с мужем, и нанялась в д. Лазаревку к помещику Алферову, то муж и дед его приехали и туда и там, взяв ее за волосы и нанося побои, приволокли к повозке, привязали ее к оглоблям, а сами сели в повозку и поехали, погоняя ее и лошадь кнутом, потом привязали ее сзади повозки и таким образом привели в слободу Коломийцевку на расстоянии 19 верст.

Из жалобы Ефросиньи Семеновой Цуркиной: Во втором году замужества от побоев заболела и вся опухла. Тогда меня отпустили лечиться к матери... Здесь я пролежала и пролечилась семь недель. Мать отвезла меня тогда к мужу - муж не захотел сначала меня принимать - его дед и бабка тоже; но я все-таки была у них оставлена матерью, которая их уговаривала, чтобы они хорошо обращались со мной. Муж и дед обещались, но опять стали поступать по-прежнему. Они постоянно обвиняли меня в намерении их испортить: муж приготовленной мной еды не ел, за стол с собой не принимали и даже морили голодом ... били меня палками, рогачем и плетью, которой свекор гонял овец... плеть дед обыкновенно еще складывал вдвое..." (ГАКО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 785. Л. 1 - 9).

стр. 141

Беспощадностью отличались коллективные общественные избиения (вилами, кольями, палками, камнями - всем, что попадалось под руку) и пытки, приводившие нередко к смерти уличенного преступника. Особенно безжалостно (вплоть до убийства) расправлялись с поджигателями, колдунами (колдуньями) и конокрадами. К крестьянам, лишь заподозренным в конокрадстве, применялись крайне суровые следственные приемы. В одних случаях обвиняемых связывали по рукам и ногам, вешали за перекладину головой и жгли горячими углями пятки (РГО 2: 53). В других пытали раскаленным железом: ставили на раскаленную чугунную или железную доску (РГО 2: 56). В источниках имеются указания и на испытания водой, когда подозреваемого в воровстве бросали с крутого обрыва в ""глыбину", связавши руки - ноги для испытания правоты его: если выплывет, то он не виноват, а с обвинительницы - два ведра спивают и десять рублей денег" (РГО 2: 53). Практиковали и пытку холодом: выставляли на сходке на три часа босиком и в одной рубахе для того,

чтобы сознался в краже. Если потенциальный преступник выстаивал и не сознавался, его оправдывали.

Инструментарий следствия и наказания в крестьянской внесудебной "юстиции" отличался большим разнообразием, включая явления и компоненты природного мира (вышеописанное хождение с куском земли на голове в разрешении земельных споров; разрешение спора клятвой "до граду"), предметы сакрально-религиозного характера (такие принадлежности церковного богослужения как икона, крест, свеча, псалтырь, святая вода, колокол), а также вещи, окружавшие крестьянина в его повседневной жизни (домашняя утварь, сельскохозяйственный инвентарь и т. д.). Карательным средством мог служить даже алкоголь. Одной из разновидностей крестьянского самосуда был напой (пропой), когда виновного принуждали выставлять миру вино, пусть даже и ценой продажи собственного имущества: например, в Московской губернии так наказывали, если крестьянин не выполнял своих общественных обязательств по возведению изгороди (Скоробогатый 1880: 335 - 337).

Характерной чертой крестьянских правоотношений было то, что морально-нравственные наказания за различные проступки и преступления нередко заключали в себе глубокий символический подтекст, проявлявшийся с помощью специальных внешних знаков-сигналов. Например, если хотели подвергнуть сомнению целомудренность девушки или указать на недостойное поведение замужней женщины, то пачкали им ворота дегтем (см.: Пушкарева 2009: 120 - 134). В некоторых селах, если девушка вела себя очень свободно, на дверях и воротах ее дома вешали "собаку драную" (Мценский у.) (РГО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 13. Л. 12). В других местах, чтобы опозорить девушку, дергали лук и портили капусту на семейном огороде (Там же: Л. 17) Особый пирог ("колюбаку") пекли в Архангельской губ. на следующий день после венчания: если невеста оказалась целомудренной, то пирог наполняли рыбой, если же нет - его готовили "с пустым местом" (Ефименко 1869: 232).

Деревенские коллективные судилища сопровождались обрядовыми действиями, целью которых было посрамление виновного с помощью различных изменений именно во внешнем облике "преступника": его водили по селу в нелепом или обнаженном виде, запрягали в телегу или надевали хомут, иногда обмазывали в дегте и обваливали в перьях. В атрибутику наказания входили и сами похищенные предметы: их вешали обычно обвиняемому на шею и водили по деревне, сопровождая шествие шумовыми эффектами (звоном в ведра, печные заслонки, трещотки), плясками и песнями (РГО. Ф. 12, Оп. 1, Д. 6, Л. 28, 30, 35 и др.). Тем самым в момент такого суда деревенской улицы осуществлялась наглядная демонстрация улик совершенного преступления, доказательная сила которых не оставляла сомнения в справедливости возмездия. Как правило, украденное представляло на первый взгляд незначительные по своей ценности вещи, но именно они составляли имущественный ценз крестьянина: это могла быть мера картофеля или овса, кусок холста или рубаха и пр. Позорящие наказания,

стр. 142

вызывавшие смех у окружавшей преступника публики, имели совсем нешуточные последствия. Репутация такого "героя" оказывалась подпорченной, а детали "маскарада" долго припоминались его потомкам. Стыд и страх перед публичным осмеянием были настолько велики, что это порой имело трагический финал. Например, в Рязанских губернских ведомостях за 1867 г. сообщалось о крестьянке, которая во избежание унизительной экзекуции решилась на самоубийство (Якушкин 1896: XXXIV).

Следственный инструментарий гадалок, к которым крестьяне прибегали в поисках вора, имел свою специфику в разных местностях. В некоторых селах шли к ворожее, чтобы убедиться в верности возникших подозрений: "она дает платок с четырьмя сжатыми в кулак углами; если вытащишь короткий конец - значит, подозреваемый действительно виноват. Тогда смело иди с обыском" (РГО 2: 71). В других местах при пропаже гадали следующим образом: клали глину, уголь, соль и хлеб на четыре стороны и затем держали на локте клубок на нитке. Когда от усталости рука начинала колебаться, смотрели, на каком предмете: если закачается на хлебе или соли вор найдется, на угле или глине - не найдется. Некоторые гадалки указывали на вора с помощью зеркала (РГО 2: 72, 74). В Шацком у. Рязанской губ. считалось, что для обнаружения украденного и вора необходимо замазать в чело печи остаток от украденной вещи или же уголок рублевой купюры или волос, оставшийся от гривы украденной лошади (Шацкий у., Мишутино) (РГО 2: 66).

Использовались в крестьянском следствии и элементы православного богослужения. Например, под церковный колокол клали кусочек от пропавшей вещи, полагая, что она вернется к владельцу. В Оренбургском у. при церковной краже или ограблении жители со священником служили ежедневные молебны о здравии вора. Считалось, что тогда вор раскается и вернет вещи (РГО 2: 57). В Калужской губ. крестьяне при пропаже вещей практиковали способ, получивший название "связать всех святых". Брали псалтырь, втыкали в нее ключ так, чтобы он торчал кольцом наружу, и связывали псалтырь. Затем хозяин украденной вещи вешал за кольцо ключа на палец псалтырь и произносил имена подозреваемых. Когда произносилось имя вора, псалтырь сильно поворачивалась на пальце. Чтобы найденный вор не унес вещь далее и не перепрятал, трижды читали специальный псалом (РКЖБН 3: 199).

Православные святыни находили применение и в области, не имеющей ничего общего с каноническим вероучением. В частности, В. В. Тенишев, известный исследователь крестьянского правосудия второй половины XIX в., привел рассказ крестьянки, воспользовавшейся одним из приемов расправы с конокрадом. Для того, чтобы Бог покарал вора, она в полночь разделась донага, сняла с шеи крест, положила его под пятку левой ноги и замазала в чело печи шерсть гривы украденной лошади, оставшейся на хомуте. На следующий день, когда она затопила печь, вора якобы начало "корежить", а через день он умер (Тенишев 2003: 223). Мировой судья П. А. Тулуб описал случай из своей судебной практики, когда намеревались "прожечь" "страстной свечой" глаза подозреваемой в колдовстве женщине (Тулуб1901: 1087 - 1090).

Пытаясь добиться наказания преступника в стенах храма, крестьяне, не довольствуясь молитвой, по-своему трактовали возможности достижения справедливости, полагая, что могут влиять на ход событий при помощи различных манипуляций с принадлежностями православного церковного богослужения. В частности, использовали так называемую "обидящую свечу". Считалось, что если в полночь поставить в церкви свечу к иконе вверх нижним концом, то вор будет чахнуть по мере ее угасания. С этой же целью помещали перед образом свечу зеленого цвета, употреблявшуюся обычно только при панихидах (Якушкин 2003: 95). Верили, что если заказать за укравшего сорокоуст (поминание сорокового дня, как за умершего), то вора начнет "корчить" и он вернет украденное (Тенишев 2003: 229).

Характерной чертой традиционного крестьянского правосудия было слияние самого судебного процесса, следствия и наказания. В официальной юстиции это были

стр. 143

последовательные этапы, растягивавшиеся во времени. Крестьянский суд был скорым и нацеленным на действенный результат в поиске и наказании преступника. Поэтому инструменты суда, следствия и наказания здесь тоже зачастую не различались, орудиями как следствия так и наказания могли быть одни и те же вещи. В этом плане обычное право соответствовало своей сути не столько потому, что опиралось на обычай, сколько потому, что воплощалось в привычной для крестьян обстановке с помощью обычных для крестьянина вещей, являвшихся неотъемлемой частью их повседневной жизни. Вместе с тем, выбирая из этого бытового ряда отдельные предметы, крестьяне придавали им в зависимости от ситуации новое значение, наделяли новыми свойствами и функциями (правовой, судебной), что порождало весьма неожиданные и необычные формы их применения.

Отсутствие регулярно повторяющихся одинаковых действий с определенными, четко выработанными правилами правосудия, постоянная импровизация в использовании разных методов и средств дали основание некоторым исследователям крестьянского права в XIX в. опровергать наличие единой нормативной основы обычного права у крестьян. "Что деревня, то обычай" - формула, отражавшая локальную и региональную вариативность культуры русских крестьян в целом, вполне подходила и к ее правовому полю. Для крестьянина же многообразие приемов народной юстиции вполне укладывалось в рамки его обыденного предметно-материального пространства, более понятного и доступного, нежели официальное право, нагруженное чуждым для них содержанием. За исключением волостного, и язык этого иного правосудия (как письменный, так и устный), и внешний облик судей, и обстановка следственно-судебного процесса смущали и пугали крестьянина, что с одной стороны, еще более способствовало сохранению старого "своего" суда. С другой стороны, в этом отчуждении одновременно был заложен потенциал правового развития деревни, поскольку именно профессиональное правосудие, даже внешне оформленное иначе, обретало в глазах крестьян черты, присущие образу

"настоящего" - устрашающего - суда. Такой суд становился для них еще одним местом поиска справедливости. Казалось бы, непреодолимая граница между "своим" и "чужим" правом преодолевалась.

Примечания

1 Петров крест, или чешуйник, или царь-трава (лат. Lathraea) - род растений семейства Заразиховые. Растения использовались в народной медицине и магии (Дмитриева 1997: 769).

2 "1) Портретов Государя Императора поясных высотою 1% аршина шириною 1 1/8 аршина работы художника Соколова - 2; 2) Рам для означенных портретов из дубового дерева под воск с золочеными коронами, скипетрами, державами на подушках, с таковыми ж орлами, венками, орнаментами и обкладками - 2; 3) Зерцал трехсторонних из дубового дерева под воск с резьбою и трехсторонними золочеными орлами - 2. 4) Указов печатных в означенные зерцала - 6; 5) Часов круглых в футлярах недельных без гирь недельных - 6; 6) Часов в продольных футлярах полисандрового дерева с инкрустацией - 4; 7) Жестяных песочниц или плевальниц с машинами - 20; 8) Стор (штор - К. С.) полотняных в окна обоих этажей с медным простым прибором - 80; 9) Покрышек на присутственные столы, а также на столы Прокуроров и секретарей всего штук - 6. (Судя по дальнейшему описанию, "покрышки" (скатерти) были пошиты из алого сукна и украшены широкой золотой бахромой, кистями - К. С.); 10) Бронзовых золоченых Императорских вензелей в лавровых венках в диаметре 1 1/8 аршина с коронами и девизами из 34 золоченых бронзовых букв, комплектов - 2; 11) На покрытие столов и обивку перегородок клеенки американской: пунцовой 31 погон, арш., коричневой 39 погон, арш., зеленой 24 погон, арш.; 12) Надписей над дверьми комнат на железных досках золотом - 34; 13) Половиков веревочных - 7; 14) Станков со щетками для очищения и отирания обуви - 4; 15) Половых щеток - 5; 16) Топоров для рубки дров с деревянными топорищами - 4; 17) Железных кочерг - 4. Мебель: 1) Столов в присутственные залы по форме дуги из соснового дерева с 4 ящиками длиною 7 аршин, шириною 1% аршин - 2; 2) Столов в залы судейских совещаний длиною 3 арш. 2 вершк., шириною 1 1/4 арш. с 6 ящиками, на точеных ножках дубового дерева под воск - 3; 3) Столов канцелярских длиною 2 арш. 10 верш., шириною 1 1/4 арш. с 6 ящиками

стр. 144

из дубового дерева на точеных ножках - 15; 4) Столов кабинетных длиною 2 1/8 арш., шириною 1 1/8 аршина из дубового дерева на точеных ножках с 2-мя ящиками - 10; 5) Столов Прокурорских и секретарских длиною 1 1/2 арш., шириною 1 1/8 арш. с 1 ящиком из дубового дерева с точеными ножками - 4; 6) Столов в арестантской комнате длиною 1 1/4 арш., шириною 1 1/2 арш. с 1 ящиком из соснового дерева - 5; 7) Навесных столиков для адвокатов и стенографов - 4; 8) Шкафов канцелярских в 2 отделения из соснового дерева - 10; 9) Шкафов меньшего размера для хранения законов и форменной одежды, кленового дерева - 8; 10) Стульев дубовых, обшитых красною пленкой - 149; 11)

Стул по московскому фасону - 1; 12) Кресел, обитых красною и зеленою клеенкою дубовых (в том числе 2 стула для секретарей) - 42; 13) Зеркал в дубовых рамах длиною 24, шириною 12 вершков - 2; 14) Диванов дубовых, обитых зеленою клеенкой - 5; 15) Конторок дубовых на точеных ножках - 2; 16). Конторских табуреток - 2; 17) Табуреток обивных для адвокатов и стенографов - 4; 18) Диванов шестиместных дубовых для присяжных заседателей с обивкою - 2; 19) Вешалок для платья из соснового дерева под лак - 6; 20) Стол для вещественных доказательств раскладной дубовый на точеных ножках с резьбою - 1; 21) Ватерклозетов ясеневых с ручками и медными приборами - 2; 22) Ватерклозетов без ручек с медным прибором - 2; 23) Скамей дубовых со спинками на точеных ножках длиною 10 аршина - 2; 24) Скамей сосновых со стенками на точеных ножках длиною 4 аршина - 20; 25) Табуретов простых сосновых - 6; 26) Решеток соснового дерева с дверцами штук - 21; 27) Скамья для подсудимых - 1; 28) Скамей простых для преступников - 3; 29) Лесенок для запирания труб и форточек - 4" (ГАРО. Ф. 699. Оп. 1. Д. 2. Л. 66 - 70 об.).

Источники и литература

Астырев 1896 - Астырев Н. В волостных писарях. Очерки крестьянского самоуправления. М., 1896.

Афанасьев 2003 - Афанасьев А. Суд присяжных в старой России: "суд общественной совести" и "суд улицы" // Отечественные записки. М., 2003. N 2 (11). С. 196 - 209.

Бернашевский 1912 - Бернашевский А. Г. Суд в старину и в наше время. М., 1912.

ГАКО - Государственный архив Курской области. Ф. 32. Оп. 1. Д. 2420.

ГАРО - Государственный архив Рязанской области. Ф. 699. Оп. 1. Д. 2; Ф. 640. Оп. 12. Д. 14.

ГАТО - Государственный архив Тамбовской области. Ф. 68. Оп. 1. Д. 177.

Демерт 1872 - Демерт Н. Наши общественные дела // Отечественные записки. СПб., 1872. N 10. Т. 204. С. 235 - 266.

Дмитриева 1997 - Дмитриева С. Н. Традиционная народно-медицинская практика // Русские. М., 1997. С. 760 - 772.

Ерошкин 1983 - Ерошкин Н. П. История государственных учреждения дореволюционной России. М., 1983.

Ефименко 1869 - Ефименко П. С. Сборник народных юридических обычаев Архангельской губернии. Архангельск, 1869.

Зарудный 1874 - Зарудный М. И. Закон и жизнь. Итоги исследования крестьянских судов. СПб., 1874.

Захарьин (Якунин) 1897 - Захарьин (Якунин) И. Н.Мировой суд в Подолии (Из записок и воспоминаний мирового судьи) // Русская старина. СПб., 1897. Т. 89. N 2. С. 281 - 314.

Земцов 2002 - Земцов Л. И. Волостной суд в России 60-х - первой половины 70-х годов XIX в. Воронеж, 2002.

Крюкова 2003 - Крюкова С. С. Правовая культура русских крестьян в России XIX в.: проблемы и интерпретации // Этнограф. обозрение (далее ЭО). 2003. N 1. С. 98 - 122.

Левенстим 1901 - Левенстим А. А. Присяга на суде по народным воззрениям // Вестник права. 1901. Июнь. С. 1 - 22.

Листова 2001 - Листова Т. А.Религиозно-общественная жизнь: представления и практика // Русский Север: этническая история и народная культура. XII - XX века. М., 2001. С. 706 - 755.

Мировой посредник 1862 - Мировой посредник. СПб., 1862. N 14 - 26.

Михайлов 1883 - Михайлов С. О волостных и сельских выборах и крестьянском самоуправлении. Из наблюдений волостного писаря. СПб., 1883.

Наказ для Волостных и Верхних сельских судов 1916 - Наказ для Волостных и Верхних сельских судов Роменского судебно-мирового округа. Ромны, 1916.

Наказ о внутреннем распорядке 1874 - Наказ о внутреннем распорядке и делопроизводстве в судебных установлениях Казанско-Царевококшайского Мирового округа. Казань, 1874.

стр. 145

Паппе 1889 - Паппе А. С. О доказательствах на волостном суде // Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России. Вып. 1. М., 1889. С. 50 - 62.

Петроградский мировой суд за пятьдесят лет 1916 - Петроградский мировой суд за пятьдесят лет. 1866 - 1916. Т. 1 - 2. Петроград, 1916.

Потанин 1899 - Потанин Г. Н. Этнографические заметки на пути от г. Никольска до г. Тотьмы // Живая старина. СПб., 1899. Вып. 1. С. 23 - 60.

Пушкарева 2009 - Пушкарева Н. Л. Позорящие наказания для женщин в России XIX - начала XX в. // ЭО. 2009. N 5. С. 120 - 134.

РГО - Русское географическое общество. Ф. 12. Оп. 1. Д. 2, 6, 13.

РКЖБН 1 - Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. (Далее - РКЖБН). Т. 1: Костромская и Тверская губернии. СПб., 2004.

РКЖБН 3 - РКЖБН. Т. 3: Калужская губ. СПб., 2005.

Сборник материалов 1880 - Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины. Т. 1. СПб., 1880.

Свод законов о состояниях - Свод законов о состояниях. СПб., 1872.

Скоробогатый 1880 - Скоробогатый П. Устройство крестьянских судов // Юридический вестник. 1880. N 6. С. 309 - 346.

Смирнов 2004 - Смирнов С. И. Древнерусский духовник. М., 2004.

Страховский 1903 - Страховский И. Крестьянские права и учреждения. СПб., 1903.

Тенишев 2003 - Тенишев В. В. Правосудие в русском крестьянском быту // Крестьянское правосудие. Обычное право российского крестьянства в XIX веке- начале XX века. М., 2003. С. 154 - 246.

Тулуб 1901 - Тулуб П. А. Суеверие и преступление // Исторический вестник. 1901. Т. 83. N 3. С. 1082 - 1101.

Федотов 1991 - Федотов Г. Стихи духовные. М., 1991.

Чеважевский 1916 - Чеважевский В. С. Из воспоминаний о службе по судебному ведомству // Русская старина. Петроград, 1916. Т. 167. С. 75 - 84.

Шраг 1877 - Шраг И. Л. Крестьянские суды Московской и Владимирской губерний. М., 1877.

Энгельгардт 1987 - Энгельгардт А. Н. Из деревни: 12 писем 1872 - 1887. М., 1987.

Энциклопедия суеверий 2001 - Энциклопедия суеверий. М., 2001.

Якушкин 1910 - Якушкин Е. И. Обычное право. Вып. I. М., 1910.

Якушкин 1896 - Якушкин Е. И. Обычное право. Вып. 2. М., 1896.

Якушкин 2003 - Якушкин Е. И. Заметки о влиянии религиозных верований и предрассудков на народные юридические обычаи и понятия // Крестьянское правосудие. Обычное право российского крестьянства в XIX веке - начале XX века. М., 2003. С. 90 - 103.

Carlen 1995 - Carlen L. Sinnenfalliges Recht: Aufsatze zur Rechtsarchaologie und rechtlichen Volkskunde. Hildesheim, 1995.

FzR - Forschungen zur Rechtsarchaologie und rechtlichen Volkskunde. Zurich, 1 (1978) - 24 (2007).

Maisel 1992 - Maisel W. Rechtsarchaologie Europas. Wien, Koln, Weimar, 1992.

Signa - Beitrage zur Rechtsikonographie, Rechtsarchaologie und rechtlichen Volkskunde. Zurich, 1 (2008) - 8 (2011).

S. S. K r i u k o v a . The Russian Peasant and the Material World of His Judicial Power (the Second Half of the Nineteenth Century).

Keywords: Russian legal culture, Great Reforms, justice, judicial power, customary law, material culture, visual and legal anthropology

The article undertakes an examination of the material space of legal court institutions in Russia of the Great Reforms period. The reconstruction of the legal court setting, investigation tools, crime and punishment instruments is important for studying one of the aspects of Russia's legal culture of the later nineteenth century - namely, the system of its judicial power. With the help of a historical-ethnographic reconstruction of the material world of that system, the author attempts to recreate an image of the legal court as perceived by a Russian peasant, and to show the ways in which peasants' customary-law worldview and everyday practices interacted with the newly established official judicial norms.

стр. 146

Заглавие статьи

ПЛОДОИЗГНАНИЕ И КОНТРАЦЕПЦИЯ В ТРАДИЦИОННОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ КУЛЬТУРЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX-30-е гг. XX в.)

Автор(ы) З. З. Мухина

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 147-160

Рубрика МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ

Место издания Москва, Россия

Объем 55.2 Kbytes

Количество слов 7387

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475637

ПЛОДОИЗГНАНИЕИКОНТРАЦЕПЦИЯВ ТРАДИЦИОННОЙКРЕСТЬЯНСКОЙКУЛЬТУРЕ

( XIX-30- ЕВРОПЕЙСКОЙРОССИИ ВТОРАЯПОЛОВИНА е. XX .), гг в . . З З Мухина

Ключевые слова: крестьянка, аборты, контрацепция, этнография семьи, гендерные роли, гендерные исследования в этнологии

Статья посвящена вопросу абортов и контрацепции, которые, несмотря на официальный запрет, составляли важную часть повседневной жизни крестьянской женщины. Описаны различные средства, использовавшиеся для прерывания беременности. Показано, что после короткого периода свободы право женщины на аборт постепенно ограничивалось. Все принимавшиеся меры, включая запрет на аборты в 1936 г., не привели к ожидавшемуся росту рождаемости.

Изучению абортов (или, как его называли ранее, плодоизгнания) и контрацепции в традиционной русской крестьянской культуре второй половины XIX - начала XX в. дореволюционной историографией уделено не много внимания. Гораздо активнее эта тема вкупе с проблемой детоубийства дискутировалась в среде врачей и юристов, в широких кругах интеллигенции. Обсуждались правовые, моральные и социальные аспекты абортов и контрацепции, мотивы женщин, шедших на эти меры. По широте охвата затронутых проблем из всех исследований нужно выделить диссертации на соискание ученой степени доктора медицины А. В. Грегори и В. Г. Линденберга (Грегори 1908; Линденберг 1910), где рассмотрена история вопроса о детоубийстве и плодоизгнании и приведены статистические данные.

В советский период проблема абортов и контрацепции широко освещалась лишь в 1920-е гг. (Генс 1926; Керуман1927; Блюменау 1930), а затем на долгие десятилетия была отодвинута в тень. К ней вернулись лишь в 1980-х гг., и с

этого времени вопросы абортов и контрацепции наряду с проблемой детоубийства стали отдельным предметом исследований социологов, историков, этнографов (Авдеев 1989: 54 - 63; Миронов2000: 181 - 188; Безгин 2010: 972 - 977; Михель 2007: 439 - 458). Тема абортов, контрацепции, знахарства и чародейства среди разных слоев русских женщин проанализирована Н. Л. Пушкаревой (Пушкарева 1996; 2002: 473; 2004; 2008: 3 - 17). Привлекая многообразные доступные источники, я попытаюсь углубить и дополнить ответы на поднятые вопросы, сделав упор на повседневную жизнь русской женщины-крестьянки в губерниях Европейской части Российской империи второй половины XIX - 30-х гг. XX в.

Православная религия считает брак таинством, данным от Бога, где главной целью видится производство потомства. Любые попытки избежать беременности или прервать ее церковь рассматривала как тяжкий грех, за который на женщин накладывались суровые наказания, ибо плодоизгнание приравнивалось к убийству. В случае, если отец нерожденного ребенка дал согласие на производство аборта, он наряду с матерью нес ответственность за грех убийства. Грех ложился и на того, кто произвел аборт. Согласно 91-му правилу VI Вселенского собора, "и дающая и принимающая

Зинара Зиевна Мухина - к. и. н., докторант сектора этногендерных исследований Института этнологии и антропологии РАН, зав. кафедрой гуманитарных наук Старооскольского технологического ин-та (филиал) НИТУ "МИСиС" e-mail: mukhiny@mail.ru

стр. 147

детоубийственныя отравы причисляются к вольным убийцам". Исповедникам надлежало каждый раз подробно выспрашивать у прихожанок, "[с]колико убили в собе детей" (Пушкарева 1996: 172). В христианских книгах плодоизгнание причисляется к грехам, которым "нет покаяния". В качестве наказания назначались епитимьи от 5 до 15 лет, штрафы; иногда отлучали от церкви. В русле церковных воззрений в целом находились и традиционные крестьянские представления в вопросах плодоизгнания и контрацепции.

Такой подход подкреплялся и официальным законодательством Российской империи. Плодоизгнание допускалось лишь по медицинским показаниям, когда роды могли поставить под угрозу жизнь и здоровье женщины. В остальных случаях плодоизгнание относили к преступным деяниям. Уложение о наказаниях 1885 г. ставило плодоизгнание в один ряд с детоубийством, и виновные лишались всех прав состояния и подлежали ссылке на каторгу в Сибирь сроком от четырех до десяти лет. Новый и последний в истории Российской империи Уголовный кодекс 1903 г. несколько смягчил наказания, но все равно плодоизгнание было оставлено в разделе "Убийство" и за него мать, "виновная в умерщвлении своего плода, наказывается заключением в исправительном доме на срок не свыше трех лет. Виновный в умерщвлении

плода беременной женщины наказывается заключением в исправительном доме" (Статья 465). Если это был врач или повивальная бабка, то следовал еще и запрет заниматься практикой на срок от одного до пяти лет с опубликованием приговора (Таганцев 1904: 627).

В условиях несвободы и регламентации жизни не только крестьянства, но и российского общества в целом, ущемления прав женщин и наличия жестких предписаний, что им позволено и что не позволено, отношение к абортам и контрацепции и не могло быть иным. Эти вопросы самым тесным образом были связаны с социальным положением женщины, место которой определялось ее экономической ролью в крестьянском хозяйстве и выполнением некоторых социальных функций, главная из которых - репродуктивная, а личность женщины не принималась во внимание. Поэтому любые шаги, направленные на регулирование численности своей семьи, воспринимались как покушение на существующий порядок. Замечу, что Россия была в этом вопросе не одинока: аборты преследовались и на либеральном Западе - в странах Европы и Северной Америки.

Статистика абортов очень скудна, но я все же попытаюсь оценить масштаб явления. По данным А. В. Грегори, за 1885 - 1904 гг. в Варшавской губ. было заведено 47 дел о плодоизгнании, к ответственности привлечено 80 чел. Прекращено 36 дел, до суда доведено 11, в трех случаях вынесен обвинительный приговор (Грегори 1908: 1). В. Г. Линденберг ссылается на материалы Витебского окружного суда за 1897 - 1906 гг., согласно которым за аборты было заведено шесть дел, все они были прекращены за недоказанностью преступления. Приблизительно только в 1 из 1000 случаев дело доходило до суда. В 1892 - 1905 гг. обвинялось от 10 до 33 чел. в год, осуждалось от 3 до 17 чел. (Линденберг1910: 63, 65). В России в этот период за аборты было осуждено 92 чел., из которых 21 мужчина и 71 женщина. Не должны вызывать удивления как незначительное число заведенных дел, так и несоизмеримо малое даже по сравнению с ним число осужденных. Круг посвященных был очень узок, он ограничивался повитухами и врачами, самими женщинами и, может быть, кем-то из близких и подруг. Ясно, что старались избежать огласки, и от самого преступления не было пострадавших. Косвенные представления о масштабе явления может дать статистика количества внебрачных детей. В 1901 - 1905 гг. на 100 тыс. жителей приходилось 0,1 - 0,24 обвиняемых по делам об абортах. В сельской местности имелось около 3% внебрачных детей, в городах 5 - 7,6% (Линденберг 1910: 26). Причем надо учитывать, что значительная их часть в городах были детьми крестьянок (Ransel 1978: 189 - 217). Если население империи насчитывало приблизительно 150 млн. чел., а по делам об абортах ежегодно

стр. 148

обвинялись 200 - 300 чел., то принимая во внимание, что до обвинения доходило одно дело из тысячи, можно предположить, что число абортов составляло 100 - 150 тыс. в год. Это согласуется с оценкой Б. Н. Миронова: к 1910 г. более 125 тыс. женщин делали аборты или применяли противозачаточные средства

(Миронов2000: 183). Вот еще одна оценка. В 1893 г. количество абортов по отношению к числу родов составило 2,6% и имело постоянную тенденцию к росту (Хаскин 1947: 150). Рождаемость в 1908 г. находилась на уровне 44,1 чел. на 1 тыс. жителей (Рубакин 1912: 47). Тогда получается, что количество абортов составляло около 170 тыс. в год. Все три оценки дают величину одного порядка и ее можно считать достаточно обоснованной. По данным А. В. Грегори, 73% обвиняемых за плодоизгнание в Варшавской губ. составляли крестьянки (Грегори 1908:1). По утверждению М. Н. Гернета (Гернет 1911: 143, 311), аборты были больше распространены в городах, а детоубийство - в деревнях. Но надо иметь в виду, что значительная часть работниц фабрик, служанок и горничных состояла из крестьянских женщин. Аборты представляли явление, которым нельзя пренебрегать при описании крестьянской жизни.

Хотя в крестьянской среде взгляды на аборт и детоубийство находились в одном ряду, а то и другое считалось тяжким грехом (РКЖБН 1: 357; 2.2: 383; 3: 169; 5.4: 219) и относилось к убийству, такая картина отражала только общую тенденцию и была верна лишь в среднем. При большем разрешении выявляются различные вариации и действительная картина больше напоминает мозаику. Обращусь к источникам.

Изгнание плода в нашей местности, - сообщает корреспондент из Жиздринского уезда Калужской губ., - считается таким тяжелым грехом, что ни одна замужняя женщина не решится на этот поступок. Решаются иногда на изгнание плода вдовы и солдатки, первые для того, чтобы скрыть позор, вторые частью тоже скрыть позор, частью из боязни мести со стороны мужа... (РКЖБН 3: 169, 331).

В корреспонденции из Зубцовского уезда Тверской губ. читаем: "Изгнание плода практикуется только девушками, но насколько часто, определить нельзя, потому что делается это тайно, как тяжкий грех и преступление" (РКЖБН 1: 479). Плодоизгнание считали "распутой" молодого поколения:

Деревенское общественное мнение чрезвычайно строго относится к девушкам, замеченным в этом проступке, - отмечает Г. И. Попов. - Их обегают замужеством, и гораздо более шансов выйти замуж имеет девка, явно родившая, чем та, о которой известно, что она произвела выкидыш. Особенно враждебно и неодобрительно относились к лицам, занимающимся плодоизгнанием и производством выкидышей как ремеслом. Часто - это самые "последние", подлые люди, даже убить которых не будет греха, а все равно что из огорода вырвать вон дурную траву (Орловский, уезд Вятск. губ., Шуйский у. Владим. губ., Дорогобужский и Вяземский у. Смол, губ.) (Попов 2010: 373).

Знахарки, "бабки", повитухи, специализировавшиеся на "вытравлении" плода, осуждались "даже больше, чем решившиеся на плодоизгнание женщины... В народе их называли "безбожными бабками"" (Листова 2005: 686). Корреспондент Этнографического бюро А. А. Лебедев из Калужского уезда Калужской губ. сообщал, что "в настоящее время почти каждая девушка знакома со всем, что относится к плодоизгнанию, от своих подружек" (РКЖБН 3: 331).

Но отношение к плодоизгнанию ("заморение зародыша") было не столь однозначным. Я обращусь к сообщениям информаторов Этнографического бюро:

Осуждают подобный грех только строгой жизни люди... Изгнание плода, сравнительно с детоубийством, во взгляде народном считается менее важным преступлением, потому что в плоде не заключается той совершенной жизни, какая находится в ребенке, произведенном уже на свет и одушевленном, поэтому к плодоизгнательнице относятся довольно снисходительно или, вернее, неопределенно (Калужская губ., Калужский уезд) (РКЖБН 3: 331);

стр. 149

Тут настоящего ребенка еще нет... есть только зародыш. Все едино как яйцо или рыбья икра, и потому тут убийства нет, а есть только деторастление (Ярославская губ., Ростовский уезд) (РКЖБН 2.2: 383).

Это преступление, но меньшее,

"чем убийство живого дитя, потому что в этом случае "христианская душенька загублена" (РКЖБН 5.4: 219).

В народном понимании представление о душе как о необходимом условии зарождения жизни и ее продолжения после смерти являлось основным и определяющим смыслом человеческого существования (Листова 2001: 44).

Все же, несмотря на отрицательное общественное мнение, а также страх наказания со стороны государства и церкви, женщины шли на аборты. Конечно, на это толкало то, что в крестьянской среде внебрачные дети воспринимались как позор, на что указывают и материалы судов (Грегори 1908: 17), но здесь имелась вариативность (Мухина 2010: 56 - 68). Несмотря на постоянные попреки о рождении вне брака, такая инвектива не слишком выделялась в общем контексте грубости, а порой и жестокости крестьянских нравов. Как указывается в материалах МВД Российской империи:

Можно отметить весьма, по сравнению с другими сословиями, снисходительное отношение крестьян к внебрачным детям. Это объясняется, в значительной степени, трудовым началом, когда на первый план выступает участие в приобретении семейного имущества и фактическая принадлежность семье, а законность рождения стушевывается (МВД... 1903:69).

По материалам губернских совещаний, в большинстве местностей за внебрачными детьми сохранялись все права, в Ярославской, Саратовской, Олонецкой губ. - с некоторыми ограничениями, и лишь кое-где, например в

Рязанской губ., такие дети были лишены права на землю (МВД... 1903: 69). Но все же важнейшее значение имела бедность - лишние дети существенно влияли на благосостояние семьи, и без того очень низкое. Атмосфера пореформенной России способствовала особой восприимчивости к новациям, изменения коснулись всех сторон жизни. Поскольку женское пространство представляет собой единое системное целое, какое-либо изменение затрагивает структуру всего пространства. Женское отходничество, городские заработки явились фактором, который сильнейшим образом подмывал традиционный уклад жизни, в том числе и область интимно-сексуальных отношений. Вследствие этого, если и имелись различия в отношении к абортам в северных и южных областях Европейской России (хотя подтверждений найти не удалось, ибо этнографические материалы в данном отношении очень бедны), то они в новых условиях нивелировались и основное влияние оказывал фактор вовлеченности в процессы модернизации. Кроме того, нужно принимать во внимание следующее обстоятельство. К концу XIX в. большая часть женщин в городах работали домашней прислугой. В 1900 г. в Петербурге насчитывалось свыше 92 тыс. женщин-прислуги, тогда как в промышленности работали менее 58 тыс. женщин. В конце XIX - начале XX в. в Петербурге и Москве домашняя прислуга составляла третью часть всех работающих женщин (Ransel 1978: 194 - 195). В этот период усилился приток в города в поисках дополнительных заработков женщин-крестьянок, которые составляли значительную часть женской рабочей силы (Glickman 1992: 54 - 72). В большинстве своем неграмотные, не имеющие квалификации, такие женщины попадали в личную зависимость от хозяина и становились легкой мишенью для экономической и сексуальной эксплуатации. Беременность и рождение ребенка неизбежно влекли потерю места, и женщина оказывалась выброшенной на улицу. По данным А. В. Грегори, из 427 обвинявшихся по делам о плодоизгнании 381 были крестьянками, 84% - незамужними (Грегори 1908: 16, 387). В деревнях для женщин-отходниц ребенок также был существенной помехой. Выше уже говорилось об отношении к внебрачным детям незамужних женщин, вдов и сол-

стр. 150

даток. При таких условиях стремление всеми силами избавиться от нежелательного ребенка было совершенно закономерным явлением.

До нас дошли описания самых невероятных средств, к которым прибегали деревенские девушки для вытравливания плода. Для этого использовались все доступные средства, которые, по крестьянским представлениям, могли помочь прервать беременность: от механических воздействий и принятия внутрь различных химических соединений - до магических и ритуальных методов. Некоторые из этих средств представляются просто варварскими. Выкидыши, по народному объяснению, "бывают от полученных беременной ушибов или стряхиваний и от непосильного поднятия тяжестей" (Грязовецкий уезд Вологодской губ.) (РКЖБН 5.2: 235). Были случаи, когда беременную женщину вели в баню и, положив ее на полок, растирали до такой степени, что плод "выходит кровью" (РКЖБН 6: 289 - 290). По мнению А. О. Афиногенова, в конце XIX в. "из средств, употребляемых для прерывания беременности", на первом плане стояли механические (Афиногенов 1903: 57). К ним относились

перетягивание живота полотенцами, веревками, поперечниками от конской сбруи, разминание "нутра" (живота), трясение всего тела; также клали на живот большие тяжести, ставили горшки, били по животу кулаками, скалками, вальками и т. п., иногда наваливались животом на тупой конец кола, упирая острый в землю, парились в печи или жаркой бане. Также поднимали непосильные тяжести, прыгали с высокой лестницы, сеновала, перескакивали через бочку или высокую изгородь (РКЖБН 3: 559; 5.2: 375 - 376; 6: 375; Афиногенов 1903: 57; Кабакова 2001: 202). Все эти приемы практиковались часто.

Внутрь принимали всевозможные доступные вещества. Из неопасных для здоровья средств наибольшее употребление получили отвар луковых перьев и настой корицы в вине, из крайне вредных или даже ядовитых - порох, селитра, керосин, фосфорные спички, спорынья, сулема, киноварь, мышьяк, азотная кислота, ляпис, глауберова соль, стрихнин, бура, иодид калия, крепкая водка, казацкий можжевельник, толченый сургуч с водой, щелок, глотание "живой" ртути и др. Самым же распространенным средством плодоизгнания являлся прием охотничьего пороха с примесью сулемы с парным молоком или водой. Белый или желтый фосфор (0,2 - 2 мг) принимали с мукой, салом или сахаром. К половым органам ставили пиявки, вливали во влагалище воду с хлором, аммиаком, мылом, древесным уксусом, карболовой кислотой, сулемой, металлическую ртуть, мышьяк, порох на молоке или водке, производили зондирование матки (РКЖБН 3: 331; 5.2: 375; 5.4: 219; 6: 290, 375; Быт... 1993: 13 Попов 2010: 371 - 372; Семенова-Тян-Шанская 2010: 80; Демич 2004: 307; Мужики... 2005: 119). Употребление этих средств, в особенности пороха, сулемы, фосфорных спичек, мышьяка, нередко влекло за собой смерть (РКЖБН 2.2: 383; Попов 2010: 371; Степанов1906: 223; Курские... 1870). Вопреки распространенному в деревне обыкновению не слишком стараться уведомлять власти о совершенных преступлениях ("Моя изба с краю, я ничего не знаю"), об известных случаях прерывания беременности обычно доносили местным властям (Грегори 1908: 281). Нередко над забеременевшими девушками устанавливался "надзор со стороны ее родителей и ближайших родственников, и нижних полицейских и сельских властей" (РКЖБН 3: 331; 5.2: 376).

Интересен вопрос, насколько были распространены в прошлом методы контрацепции. В опубликованных этнографических источниках не имеется каких-либо определенных данных по этому вопросу. Среди крестьянских женщин существовало убеждение, что в период кормления не может наступить новая беременность (Зеленин 1991: 329; РКЖБН 5.1: 531; 5.2: 363, 567; 5.4: 213). Считалось, что для предотвращения беременности нужно продолжать кормление грудью, которое поэтому длилось до 3 - 4 лет.

Довольно невероятным способом было использование менструальных выделений. Их пили, иногда смешивая с водой. Это могло сопровождаться различными ир-

стр. 151

рациональными магическими действиями. Сжигали сорочку с первой ночи или после полового сношения, принимали при каждой менструации белила, вырезали "из рубашки пятна от месячных очищений", сжигали их, а пепел разводили водой и пили (Попов 2010: 371; Талько-Грынцевич 2004: 334 - 335). Чтобы не наступила беременность, употребляли нашатырь (используемый кузнецами и слесарями при пайке), разведенный в воде (РКЖБН 5.2: 234). Из Ростовского уезда Ярославской губ. сообщали: "Здесь для предотвращения беременности пьют озимь: заваривают ее как чай и пьют тихонько от мужа" (РКЖБН 2.2:307). Все это, конечно, не приводило к желаемому эффекту.

В народной медицине существовали только "зелья" для прерывания беременности; какие-либо гомеопатические контрацептивы, блокирующие овуляцию, были мало распространены. В то же время корреспонденты Этнографического бюро из некоторых мест Пензенской губ. (Чембарский и Инсарский уезды) указывают, что при половых сношениях в деревне уже начинали использовать современные "культурные" средства - стеклянные спринцовки, при помощи которых производится спринцевание влагалища слабым раствором уксусной эссенции (Попов 2010: 372).

К избеганию зачатия крестьяне относились так же, как к аборту. И. С. Кон подчеркивает, что

попытки предотвратить зачатие с помощью трав или заговоров иногда карались даже строже, чем аборт, потому что это было не только покушение на жизнь нерожденного младенца, но и языческое, антихристианское знахарство и ворожба, которыми занимались "бабы богомерзкие". Вообще, сексуальные грехи, как и на Западе, очень часто ассоциировались с колдовством (Кон 2010: 39 - 40).

Использование "зелий" (отваров) как формы контрацепции, равно как и абортов, крайне отрицательно воспринималось церковью и по церковным законам приравнивалось к детоубийству.

В начале XX в. с распространением в России либеральных настроений и установки на малодетность врачи стремились добиться смягчения правовых санкций против абортов или даже полной их декриминализации, подчеркивая "скорее совпадение, чем конфликт женских интересов с их собственными [интересами врачей. - З. М.]" (Энгельштейн 1996: 340 - 341). И. С. Кон считает, что эти действия объясняются "не столько групповыми интересами российских врачей, сколько их большей демократичностью и близостью к народу" (Кон 2010: 108). В результате многолетних дискуссий врачей по вопросу использования контрацепции на состоявшемся в 1913 г. двенадцатом съезде очень авторитетного "Общества русских врачей в память Н. И. Пирогова" большинство участников высказались в пользу отмены уголовного преследования за искусственный аборт и признали контрацепцию как единственную реальную альтернативу аборта. Дискуссии на съезде вызвали отклик В. И. Ленина в небольшой статье "Рабочий класс и неомальтузианство", в которой он рассмотрел проблему абортов с позиций свободы медицинской

пропаганды и охраны демократических прав граждан (Ленин 1973: 255 - 256). Эти идеи можно считать несостоявшейся альтернативой политики в отношении абортов, которая проводилась большевиками позднее и была направлена в другое русло. Идея легализации абортов была воспринята общественным мнением, к этому же склонялись и власти. Разразившаяся Первая мировая война лишь отодвинула назревшую проблему юридического признания абортов.

В городах общественное мнение перестало считать аборты преступным деянием и смотрело на них как на факт повседневной жизни (Вигдорчик 1914: 217). Для легализации абортов уже имелась подготовленная почва. После 1917 г. женщина рассматривалась властями в первую очередь как женщина-работница, которая должна активно включиться в построение нового общества, были декларированы и в определенной степени ею обретены неслыханные до сих пор права. Но при том что был взят

стр. 152

курс на радикальное изменение всех сфер жизни и слом прежнего уклада, политика в отношении женщин не была направлена на достижение ими подлинного равноправия. Сказанное справедливо и в отношении абортов. Женщину рассматривали лишь как средство для достижения целей нового государства. Ее голос не был решающим в вопросе о том, когда и сколько детей иметь. Циркуляр Наркомздрава и Наркомюста от 20 ноября 1920 г. о легализации искусственных абортов явился запоздалой реакцией на то, какие масштабы приняло явление. Приведем некоторые данные о его динамике. В 1845 - 1859 гг. количество абортов по отношению к числу родов составило 0,3%, в 1860 - 1882 гг. - 0,62%, в 1883 - 1893 гг. - 2,6%, в последующем рост еще более усилился (Хаскин 1947: 150). В. И. Ленин указывал, что в Санкт-Петербурге за пять лет число абортов возросло более чем вдвое (Ленин 1973: 255 - 256). По данным Я. И. Русина, число абортов по отношению к числу родов в начале 1900-х гг. составляло 9 - 14%, в 1910 - 1919 гг. этот показатель вырос до 25 - 37,4%, в 1922 г. в Петрограде он достиг 45%; резко увеличилось количество обращений в медицинские учреждения для прерывания беременности в Киеве и Воронеже (Русин 1933: 23 - 24). Приведенные данные характеризуют общую тенденцию. В борьбе с абортами репрессивные меры были неэффективны, политика наказаний не приводила к снижению числа абортов, которые только загонялись в подполье. После легализации аборты должны были проводиться бесплатно, но только врачами в медицинских учреждениях. На каждую обращавшуюся женщину заводилась специальная карточка, что позволило получить материалы по статистике не только абортов, но и социально-бытовых условий жизни женщин.

Среди причин столь резкого роста количества абортов главными (более 60%) по-прежнему оставались тяжелые материальные и бытовые условия (Русин 1933: 25). Свое воздействие оказала также активная антирелигиозная политика, в результате которой влияние религии, в том числе и по вопросу о рождении детей, значительно снизилось. Не стоит сбрасывать со счетов и новое положение женщины, ведь она реально получила некоторые права и возрос уровень ее образования. Кроме того, в 1920-е гг. получили определенное распространение

идеи "свободной любви", росло число внебрачных связей. Все это в совокупности формировало представление о семье с меньшим числом детей и, как следствие, способствовало росту количества абортов. Однако на I Всероссийском совещании по охране материнства и младенчества, состоявшемся в декабре 1920 г., аборт все равно рассматривался как "социальное зло" (Материалы... 1921: 57). В силу сложных социально-экономических условий "вывести аборт из подполья оказалось делом значительно более трудным, чем предполагалось" (Авдеев 1989: 57), особенно в сельской местности. Надо сказать, что сама операция аборта повсеместно проводилась без применения наркоза. Боли, испытываемые при этом женщиной, считались правомерным ей наказанием за умерщвление неродившегося ребенка и одним из средств "борьбы с массовым производством искусственных выкидышей" (Русин 1933: 33).

Аборт считался явлением временным, которое исчезнет само по себе при улучшении условий жизни, а следовательно, нет нужды в увеличении числа коек в больницах и подготовке дополнительного медицинского персонала (Авдеев 1989: 57). Вместо этого был выбран путь постепенного ограничения доступности искусственного аборта. Это происходит уже в начале 1920-х гг. В Уголовном кодексе РСФСР 1922 г. появилась ст. 146 - "Изгнание плода", в которой предусматривалось наказание за нелегальный аборт. Из-за нехватки коек для размещения в больницах женщин, нуждающихся в производстве аборта, постановлением от 3 ноября 1924 г. создавались абортные комиссии, которые выдавали разрешения на бесплатные аборты. Такие разрешения в первую очередь получали безработные женщины-одиночки, одиночки-работницы с одним ребенком, многодетные жены рабочих, а затем уже все остальные женщины (Генс 1929: 28). Циркуляром Наркомздрава от 3 апреля 1925 г. крестьянки

стр. 153

были приравнены к женам рабочих. Женщины, не получившие разрешения, были вынуждены обращаться в частные медицинские учреждения либо производить аборт подпольно. Создание абортных комиссий на деле означало ограничение доступности искусственного аборта. Государство регулировало рождаемость, у женщин, по существу, не было права выбора, когда и сколько иметь детей. В 1920-е гг. прилагались значительные усилия по сбору статистики абортов, в результате были опубликованы два статистических сборника (Аборты... 1927а; Аборты... 1927б), остававшиеся единственными вплоть до 1980-х гг., поскольку с 1930-х гг. публикация каких-либо статистических материалов была запрещена. Создание абортных комиссий не привело к ожидавшемуся сокращению числа абортов. По статистике 1925 г. 25% абортов на селе делались нелегально (Аборты... 1927а: 54 - 55), есть даже указания, что в сельской местности "более 40% всех зарегистрированных абортов начинались вне стен медицинских учреждений" (Авдеев 1989: 58). Из-за слабого развития в деревне сети медицинских учреждений большинство крестьянок продолжали обращаться к старым, традиционным методам - услугам деревенских целителей, повивальных бабок и знахарок (Маннинг 2001: 88; Мурин 1926: 98), причем оказание этих услуг нередко происходило в антисанитарных условиях. Влияло

еще и то, что крестьянки старались по возможности скрыть от односельчан свои проблемы. Способы прерывания беременности во многом оставались прежними, т. е., например, пытались проткнуть плод веретеном, гвоздем, спицей. В феврале 1926 г. Наркомздрав запретил аборты после трех месяцев беременности. По официальным данным, это возымело действие, и в 1926 г. в России на деревню, где проживали в то время 83% всех женщин, пришлось только 15% абортов. В действительности масштабы явления были гораздо значительнее. И. С. Кон приводит следующие данные:

Опрос 1087 крестьянок из 21 деревни Смоленской губ. показал, что хотя почти половина из них пытались как-то предохраняться (467 практиковали прерванное сношение и 22 - спринцевание), каждой четвертой приходилось прибегать к искусственному аборту... (Кон 2010: 220).

Данных об использовании контрацепции в 1920 - 1930-х гг. очень мало. Нельзя сказать, что не прикладывалось никаких усилий для разработки и пропаганды методов контрацепции. Были попытки ориентировать женские консультации на оказание помощи для предотвращения нежелательной беременности или даже создание специальных консультаций - прообраза современной службы планирования семьи в ряде стран. Разрабатывались противозачаточные средства и совершенно новые методы прерывания беременности. Так, саратовский врач С. Г. Быков в 1926 г. предложил ныне получивший широкое распространение во всем мире метод вакуум-аспирации. Проводились социолого-демографические исследования по вопросам регулирования рождаемости (Авдеев 1989: 58 - 59).

В 1930-е гг. ситуация в стране резко изменилась. Государство впервые столкнулось с демографической проблемой, острота которой не притупилась до сих пор. Конечно, эта проблема исподволь вызревала давно, но именно тогда стала очевидной. Российская империя не знала демографической проблемы - напротив, опасались перенаселения, и в сельской местности европейской части страны оно действительно наблюдалось. Несмотря на ужасающе высокую детскую смертность, рождаемость преобладала и население росло. Людские потери, понесенные вследствие Первой мировой и гражданской войн, эмиграции и голода 1920-е гг., быстро восполнялись, поскольку рождаемость оставалась высокой. Но индустриализация, коллективизация, голод, депортации, массовые репрессии не прошли даром: значительно уменьшилось не только население, но и темпы его воспроизводства. Вопросы контрацепции и противозачаточных средств отошли на задний план. На официальном уровне не уделялось серьезного внимания просвещению женщин в вопросах предохранения от беременности с помощью контрацепции. Поэтому абор-

стр. 154

ты продолжали оставаться одним из главных способов прерывания нежелательной беременности.

Мотивы обращения к аборту в определенной степени изменились. По данным Наркомздрава РСФСР, в 1925 г. 33% женщин-пациенток по-прежнему обращались за помощью к специалистам ввиду тяжелого материального положения, 20% - желали скрыть беременность, опасаясь осуждения со стороны общественного мнения, и лишь 32% видели в аборте средство регуляции деторождения; мотивы оставшихся 15% не выяснены (Аборты... 1927а: 25). Для объяснения происшедших изменений нужно принять во внимание обстановку в стране. Далее, если до 1917 г. процессы модернизации и урбанизации лишь подмывали патриархальный строй, то коллективизация полностью разрушила крестьянскую общину. Женщины стали трудиться в общественном производстве, совмещая с работой традиционные домашние обязанности. Кроме того, надо учесть, что резко сократилось количество больших семей, в которых старики помогали в уходе за детьми, а хозяйственные обязанности в период беременности перераспределялись между другими женщинами. Так, уже в середине 1930-х гг. трехпоколенные семьи составили 31%, а двухпоколенные достигли 52%. Еще одним фактором явилось увеличение в 1930-е гг. числа разводов и участившиеся уходы из семей мужчин, участвовавших в стройках первых пятилеток. Следует принимать во внимание и общую тенденцию формирования в стране тоталитарного режима и бюрократизации власти, когда свобода в частной жизни выглядела покушением на устои. В связи с этим отметим статью И. В. Сталина "Быт неотделим от политики" (Сталин 1939) в газете "Комсомольская правда".

Многодетность официально представлялась делом государственного значения. Рождение детей являлось фактически чем-то вроде государственной повинности. Можно вспомнить налог на холостяков и малосемейных граждан, введенный в ноябре 1941 г. и известный как "налог на бездетность". Он распространялся на бездетных мужчин и бездетных замужних женщин. Российская женщина того времени превратилась в "мобилизованную труженицу". В 1935 г. в СССР прекратилось производство контрацептивов (Пушкарева 2008: 13), а Постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 г. были запрещены аборты (кроме абортов по медицинским показаниям). В длинном названии этого постановления перечислены меры по стимулированию рождаемости, поэтому приведу название полностью: "О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах". Страна стала жить по новым правилам. За аборт без разрешения властей полагались уголовные наказания для врачей и тех, кто подтолкнул к нему. На саму женщину накладывался денежный штраф, составлявший весомую часть семейного бюджета. Кроме того, официально считалось, что такая женщина "состояла под судом и следствием", а это существенно ущемляло ее гражданские права.

Сразу после выхода постановления о запрете абортов их официальное число уменьшилось, а рождаемость возросла. В 1937 г. в городах число зарегистрированных абортов уменьшилось более чем в три раза, в сельской местности - более чем в четыре раза, но потом их количество снова стало расти (Авдеев 1989: 60). В Ленинграде в 1937 г. число новорожденных почти удвоилось по сравнению с 1935 г. (Урланис 1963: 29). В действительности дела обстояли значительно сложнее. Аборт ушел в подполье. В период действия

запрета резко, на 80 - 90%, увеличилось количество криминальных абортов (Авдеев 1989: 60; БСЭ 1969: 25). Подпольно аборты производили не только профессиональные гинекологи - такой практикой занимались многие разного рода знахарки, а также медсестры, прачки и другие работники медицинских учреждений, к самой медицине имевшие лишь косвенное отношение. Кроме того,

стр. 155

врачи фабриковали результаты анализов и давали разрешение на аборт по медицинским показаниям, которых в действительности не было. Такие разрешения получали половина и даже больше обращавшихся за разрешением женщин (Лебина 1999: 289 - 290). Следствием криминальных абортов были рост числа различных заболеваний и увеличение женской смертности. Лишь после отмены в 1955 г. запрета на аборты положение стало меняться. Уже через шесть лет после легализации абортов число умерших от их последствий женщин сократилось в 2,5 раза (Авдеев 1989: 60). Политика в отношении абортов получила надлежащее идеологическое обоснование. В мае 1936 г. в печати проводилось "всенародное обсуждение" запрета абортов, а в июне "по многочисленным просьбам трудящихся" вышло соответствующее постановление. В прессе развернулась кампания, разъясняющая его своевременность и необходимость. Небезынтересно будет привести цитату из статьи в газете "Труд":

Нам нужны все новые и новые борцы - строители этой жизни. Нам нужны люди. Аборт - это злое наследие того порядка, когда человек жил узколичными интересами, а не жизнью коллектива. ... В нашей жизни не может быть разрыва между личным и общественным. У нас даже такие, казалось бы, интимные вопросы, как семья, как рождение, из личных становятся общественными. Советская женщина уравнена в правах с мужчиной. Для нее открыты двери во все отрасли труда. Но наша советская женщина не освобождена от той великой и почетной обязанности, которой наделила ее природа: она мать, она родит. И это, бесспорно, дело большой общественной значимости (Сольц1937).

Практически вся медицинская и популярная литература с середины 1930-х и до начала 1950-х гг. стала крайне тенденциозно освещать тему абортов и имела вполне определенную направленность. В многочисленных публикациях на все лады повторялись утверждения, что аборт - это социальное зло, наследие прежнего общественного устройства, аборт наносит значительный ущерб женскому здоровью, женщины в своем большинстве не осознают вредные ближайшие и отдаленные последствия аборта, требуется неуклонно проводить разъяснительную работу, запрет абортов продиктован исключительно заботой о здоровье женщин (Архангельский 1940, 1946; Бакшт 1936: 881 - 885; Боброва 1941: 17 - 50; Бубличенко 1940а, 1940б; Вачнадзе 1946; Голубчин 1946: 157 - 160; Гранат 1949; Ковалевский 1946: 161 - 163; Ковтуненко 1951; Козлов 1946; Копелянская 1940: 21 - 26; Леви1937; Лурье 1940; Медалье 1941; Найдич 1946; Ольшанецкий 1940; Пахомова 1949; Стальский1939; Степанов 1940; Сыроватко 1947; Теодор1936; Шавырина 1941; Юшкова 1950; Теумин 1935) и т. п.

Запрет абортов имел своим следствием и сворачивание работ по контрацепции: консультации и обучение применению противозачаточных средств перестали входить в обязанности врачей-гинекологов. Со страниц медицинских и популярных изданий исчезли публикации по вопросам контрацепции.

Запрет абортов способствовал усилению контроля тоталитарного режима над личной жизнью граждан. Были созданы так называемые социально-правовые кабинеты по борьбе с абортами, в задачу которых входил сбор информации о беременных женщинах, которым было отказано в производстве аборта, "для организации патроната" (Лебина1999: 291). Беременные женщины стали объектом слежки.

Запрет абортов и меры по стимулированию рождаемости не дали ожидаемых результатов. Декларированное снижение количества абортов было явлением кажущимся, в действительности их число не уменьшалось, а рождаемость не возросла в ожидаемой степени. Принимая во внимание такие обстоятельства, как война, послевоенная разруха и неустроенность, затянувшиеся на десятилетия бытовые трудности, для огромного количества семей аборт был единственной альтернативой для предотвращения нежелательной беременности. После легализации абортов в 1955 г. в условиях неразвитости контрацепции масштаб явления отнюдь не уменьшился, появилась целая "абортная индустрия" (Попов 1995: 115). Обществу, видимо, еще

стр. 156

предстоит осознать, что не аборты являются главной причиной снижения рождаемости, а уменьшение их числа не представляет собой резерв, поддерживающий уровень рождаемости, вопреки утверждениям авторитетных авторов (См.: Садвокасова 1969: 154). Проблема значительно сложнее, при планировании количества детей в семье должны учитываться национальные и социально-психологические особенности, культурные традиции. Для эффективного решения данной проблемы нужны последовательные и комплексные исследования, которые требуют корректного учета гендерной специфики.

Таким образом, в рассматриваемый нами период модернизация коснулась всех сторон крестьянской жизни в России. Она затронула и демографический менталитет крестьянства, стимулировав начало регулирования рождаемости. Наметилась тенденция уменьшения числа детей в семье, чему способствовало распространение искусственного прерывания беременности, принявшего значительные масштабы. Как ни запрещали подпольные аборты при советской власти, особенно в период коллективизации, явление это уничтожить не удалось.

В послевоенный период традиционная культура и политика властей в вопросе прерывания беременности интерферировали и оказывали взаимное влияние друг

на друга. На главное место вышли не методы контрацепции, а именно аборты, появилась целая абортная индустрия. Прерывание беременности глубоко укоренилось в традиционной культуре, эти представления продолжали существовать, лишь принимая иные культурные формы.

По замечанию И. С. Кона, в вопросе об абортах наглядно проявилось место личности в реальной советской действительности. Отражением этого стали дискуссии между акушерами-гинекологами, возражавшими против абортов, и гигиенистами, утверждавшими об их необходимости. Женщины рассматривались как единое целое, по отношению к которому обсуждалось, что является приоритетным для государства - сохранение здоровья женщины как матери, продолжательницы рода, или как работницы, реализующей себя в общественной жизни (Кон 2010: 221). Но и сегодня сама женщина как субъект, который может иметь собственные предпочтения нередко остается далеко на заднем плане. Порой можно даже уловить отголоски прошлого, как, например, в ситуациях, когда негласные инициативы местных властей создают препятствия проведению абортов (рекомендации проводить аборты по медицинским показаниям, намеренное назначение операций в неудобное время, высокая плата за операцию и т. д.). Как показывают исследования последних десятилетий, подобные меры все равно не приводят к желаемому результату - повышению рождаемости. Как известно, снижение доступности абортов только вызывает увеличение числа криминальных прерываний беременности и поэтому приводит к повышению материнской смертности, не говоря уже о вреде криминальных абортов для репродуктивного здоровья женщин.

Источники и литература

Аборты... 1927а - Аборты в 1925 г. М.: ЦСУ СССР, 1927.

Аборты... 19276 - Аборты в СССР в 1926 г. М.: ЦСУ СССР, 1927.

Авдеев 1989 - Авдеев А. А. Аборты и рождаемость // Социолог. иссл. 1989. N 3. С. 54 - 63.

Архангельский 1940 -Архангельский Б. А. Почему вреден и опасен аборт. М.; Л., 1940.

Архангельский 1946 - Архангельский Б. А. Будь матерью, бойся аборта. Свердловск: Госмедиздат, 1946.

Афиногенов 1903 - Афиногенов А. О. Жизнь женского населения Рязанского уезда в период детородной деятельности женщины и положение дела акушерской помощи этому населению. СПб., 1903.

Бакшт 1936 - Бакшт Г. А. К вопросу о запрещении абортов // Сов. врач. 1936. N 12. С. 881 - 885.

стр. 157

Безгин 2010 - Безгин В. Б. Детоубийство и плодоизгнание в русской деревне (1880-е - 1920-е гг.) // Право и политика. 2010. N 5. С. 972 - 977.

Блюменау 1930 - Блюменау Ф. Б. Аборт и меры его предупреждения. М.; Л.: Госмедиздат, 1930.

Боброва 1941 - Боброва А. С. Неполный подпольный аборт как входные ворота столбняка // Акушерство и гинекология. 1941. N 2. С. 17 - 50.

БСЭ 1969 - Большая советская энциклопедия. 3-е изд. Т. 1. М.: Советская энциклопедия, 1969.

Быт... 1993 - Быт великорусских крестьян-землепашцев. Описание материалов этнографического бюро князя В. Н. Тенишева. СПб., 1993.

Бубличенко 1940а - Бубличенко Л. И. Аборт и его последствия. Л., 1940.

Бубличенко 19406 - Бубличенко Л. И. Подпольный аборт и его последствия. Л., 1940.

Вачнадзе 1946 - Вачнадзе К. Д. Аборт и его вредные последствия. Краснодар, 1946.

Вигдорчик 1914 - Вигдорчик Н. А. Детская смертность среди петербургских рабочих // Общественный врач. 1914. N 2. С. 212 - 225.

Генс 1926 - Генс А. Б. Аборт в деревне. М.: Охрана материнства и младенчества, 1926.

Генс 1929 - Генс А. Б. Проблема аборта в СССР. М.: Госмедиздат, 1929.

Гернет 1911 - Гернет М. Н. Детоубийство: социологическое и сравнительно-юридическое исследование. М.: Типография Император. Московского университета, 1911.

Голубчин 1946 - Голубчин С. Б. Аборт // Метод. сб. материалов по сан. просвещению. 1946. С. 157 - 160.

Гранат 1949 - Гранат Н. Е. Аборт. М.: Ин-т сан. просвещения, 1949.

Грегори 1908 - Грегори А. В. Материалы к вопросу о детоубийстве и плодоизгнании (по данным Варшавского окружного суда за 20 лет, 1885 - 1904 гг.): Дис. ... докт. медицины. Варшава, 1908.

Демич 2004 - Демич В. Ф. Очерки русской народной медицины // "А се грехи злые, смертные...". Русская семейная и сексуальная культура глазами историков, этнографов, литераторов, фольклористов, правоведов и богословов XIX - начала XX века / Сост. Н. Л. Пушкарева, Л. В. Бессмертных. Вып. 2. В 3 кн. Кн. 2. М.: Ладомир, 2004. С. 298 - 320.

Зеленин 1991 - Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М.: Наука, 1991.

Кабакова 2001 - Кабакова Г. И. Антропология женского тела в славянской традиции. М.: Ладомир, 2001.

Керуман 1927 - Керуман Д. Абортная политика на селе // Вестник современной медицины. 1927. N 13.

Ковалевский 1946 - Ковалевский Н. И. Аборт и его вред // Метод. сб. материалов по сан. просвещению. 1946. С. 161 - 163.

Ковтуненко 1951 - Ковтуненко Е. Ф. О вреде аборта. Харьков: Изд-во Книжной палаты УССР, 1951.

Козлов 1946 - Козлов И. Ф. Аборт и меры борьбы с ним. Казань: Татгосиздат, 1946.

Кон 2010 - Кон И. С. Клубничка на березке: сексуальная культура в России. М.: Время, 2010.

Копелянская 1940 - Копелянская С. Очередные задачи в борьбе с абортами // Вопросы материнства и младенчества. 1940. N 7 - 8. С. 21 - 26.

Курские... 1870 - Курские губернские ведомости. 1870. 24 нояб. N 62.

Лебина 1999 - Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. СПБ.: Нева, 1999.

Леви 1937 - Леви М. Ф. Аборт и борьба с ним. М.; Л., 1937.

Ленин 1973 - Ленин В. И. Рабочий класс и неомальтузианство // Полн. собр. соч. Т. 23. М.: Политиздат, 1973. С. 255 - 257.

Линденберг 1910 - Линденберг В. Г. Материалы к вопросу о детоубийстве и плодоизгнании в Витебской губернии (по данным Витебского окружного суда за десять лет, 1897 - 1906 гг.): Дис. ... докт. медицины. Юрьев, 1910.

Листова 2001 - Листова Т. А.Религиозно-нравственное отношение к деторождению в русской семье // Православная жизнь русских крестьян XIX - XX веков: Итоги этнографических исследований. М.: Наука, 2001. С. 36 - 52.

Листова 2005 - Листова Т. А. Народная религиозная концепция зарождения и начала жизни // Русские. М.: Наука, 1997. С. 685 - 701.

стр. 158

Лурье 1940 - Лурье Р. Г. Почему аборт вреден и опасен. Л., 1940.

Маннинг 2001 - Маннинг Р. Т. Женщины советской деревни накануне Второй мировой войны. 1935 - 1940 годы // Отечественная история. 2001. N 5. С. 88 - 106.

Материалы... 1921 - Материалы I Всероссийского совещания по охране материнства и младенчества. Москва, 1 - 5 дек. 1920 г. М., 1921.

Медалье 1941 - Медалье Г. Ю. Правда об аборте. Ростов-н/Д., 1941.

МВД... 1903 - Министерство внутренних дел. Труды редакционной комиссии по пересмотру законоположений о крестьянах. Т. 5. СПб.: Тип. МВД, 1903.

Миронов 2000 - Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.). Т. 1. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000.

Михель 2007 - Михель Д. В. Общество перед проблемой инфантицида: история, теория, политика // Журнал иссл. соц. политики. 2007. Т. 5. N 4. С. 439 - 458.

Мужики... 2005 - Мужики и бабы: мужское и женское в русской традиционной культуре: Иллюстрированная энциклопедия / Д. А. Баранов, О. Г. Баранова, Т. А. Зимина и др. СПб.: Искусство-СПБ, 2005.

Мурин 1926 - Мурин В. Быт и нравы деревенской молодежи. М., 1926.

Мухина 2010 - Мухина З. З. "Девка на поре, не удержишь на дворе..." (О девичьей чести в крестьянской среде Центральной России во второй половине XIX - начале XX в.) // Женщина в российском обществе. 2010. N 3 (56). С. 56 - 68.

Найдич 1946 - Найдич М. С. Почему в СССР запрещен аборт. М., 1946.

Ольшанецкий 1940 - Ольшанецкий А. М. Почему аборт вреден? Киев, 1940.

Пахомова 1949 - Пахомова П. В. Вред аборта. Свердловск, 1949.

Попов 1995 - Попов А. А. Аборты в России // Человек. 1995. N 1. С. 113 - 118.

Попов 2010 - Попов Г. И. Русская народно-бытовая медицина. По материалам Этнографического бюро кн. В. Н. Тенишева. Рязань: Александрия, 2010.

Пушкарева 1996 - Пушкарева Н. Л. Женщины России и Европы на пороге Нового времени. М., 1996.

Пушкарева 2002 - Пушкарева Н. Л. Русская женщина: история и современность: история изучения "женской темы" русской и зарубежной наукой. 1800 - 2000: Материалы к библиографии. М.: Ладомир, 2002.

Пушкарева 2004 - Пушкарева Н. Л. "А се грехи злые, смертные...". Русская семейная и сексуальная культура глазами историков, этнографов, литераторов, фольклористов, правоведов и богословов XIX - начала XX века. Вып. 2. В 3 кн. М.: Ладомир, 2004.

Пушкарева 2008 - Пушкарева Н. Л. Сексуальность в частной жизни русской женщины (X - XX вв.): влияние православного и этакратического гендерных порядков // Женщина в российском обществе. 2008. N 2 (47). С. 3 - 17.

Рубакин 1912 - Рубакин Н. А. Россия в цифрах. СПб.: Вестник знания, 1912.

Русин 1933 - Русин Я. И. Аборт искусственный и самопроизвольный. Воронеж: Книгоизд-во "Коммуна", 1933.

РКЖБН 1 - Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы "Этнографического бюро" князя В. Н. Тенишева (далее - РКЖБН). Т. 1. Костромская и Тверская губ. СПб., 2004.

РКЖБН 2.2 - РКЖБН. Т. 2. Ярославская губ. Ч. 2. Даниловский, Любимский, Борисоглебский уезды. СПб., 2006.

РКЖБН 3 - РКЖБН. Т. 3. Калужская губ. СПб., 2005.

РКЖБН 5.1. - РКЖБН. Т. 5. Вологодская губ. Ч. 1. СПб., 2007.

РКЖБН 5.2. - РКЖБН. Т. 5. Вологодская губ. Ч. 2. Кадниковский уезд. СПб., 2007.

РКЖБН 5.4. - РКЖБН. Т. 5. Вологодская губ. Ч. 4. Тотемский уезд. СПб., 2007.

РКЖБН 6 - РКЖБН. Т. 6. Курская, Московская, Олонецкая, Псковская, Санкт-Петербургская и Тульская губ. СПб., 2008.

Садвокасова 1969 - Садвокасова Е. А.Социально-гигиенические аспекты регулирования размеров семьи. М.: Медицина, 1969.

Семенова-Тян-Шанская 2010 - Семенова-Тян-Шанская О. Жизнь "Ивана". Очерки из быта крестьян одной из черноземных губерний. М.: Ломоносов, 2010.

Сольц 1937 - Сольц А. А. Аборт и алименты // Труд. 1937. 27 апр. N 97.

Сталин 1939 - Сталин И. В. Быт неотделим от политики // Комсомольская правда. 1939. 22 июля.

Стальский 1939 - Стальский Ю. М. О вреде аборта. Ижевск: Удмуртгосиздат, 1939.

стр. 159

Степанов 1906 - Степанов В. Сведения о родильных и крестильных обрядах в Клинском уезде Московской губернии // Этнограф, обозрение. 1906. N 3 - 4. С. 221 - 234.

Степанов 1940 - Степанов Г. В. О вреде аборта. Ростов-н/Д., 1940.

Сыроватко 1947 - Сыроватко Ф. А. Аборт и его последствия. Сталинград, 1947.

Таганцев 1904 - Таганцев Н. С. Уголовное уложение. СПб., 1904.

Талько-Грынцевич 2004 - Талько-Грынцевич Ю. Д.Народное акушерство в Южной Руси // "А се грехи злые, смертные...". Русская семейная и сексуальная культура глазами историков, этнографов, литераторов, фольклористов, правоведов и богословов XIX - начала XX века / Сост. Н. Л. Пушкарева, Л. В. Бессмертных. Вып. 2. В 3 кн. Кн. 2. М.: Ладомир, 2004. С. 320 - 351.

Теодор 1936 - Теодор Л. Б. Аборты (выкидыши). Их опасности и осложнения. Ростов-н/Д., 1936.

Теумин 1935 - Теумин С. Аборт и преждевременная беременность. Л.: Изд-во ЛенДСК, 1935.

Урланис 1963 - Урланис Б. Ц. Рождаемость и продолжительность жизни в СССР. М.: Госстат-издат, 1963.

Хаскин 1947 - Хаскин С. Г. Аборт и его осложнения // 150 лет деятельности Центрального ин-та акушерства и гинекологии Мин-ва здравоохранения СССР. Т. II. Л., 1947.

Шавырина 1941 - Шавырина Н. А. Аборт и борьба с ним. М., 1941.

Энгельштейн 1996 - Энгельштейн Л. Ключи счастья: секс и поиски путей обновления России на рубеже XIX - XX веков. М.: Терра, 1996.

Юшкова 1950 - Юшкова В. А. Почему вреден аборт. М., 1950.

Glickman 1992 - Glickman R. L. Peasant Women and their Work // Russian Peasant Women / Ed. B. Farnsworth, L. Viola. N. Y.; Oxford: Oxford Univ. Press, 1992.

Ransel 1978 - Ransel D. L. Abandonment and Fosterage of Unwanted Children: The women of the Foundling System // The Family in Imperial Russia / Ed. D. L. Ransel. Urbana: Univ. Illinois Press, 1978. P. 189 - 217.

Z. Z. M u k h i n a . Fetus Expulsion and Contraception in the Traditional Peasant Culture of the European Part of Russia (Second Half of the 19th Century through 1930s)

Keywords: peasant woman, abortion, contraception, ethnography of the family, gender roles, gender studies in ethnology

The article discusses the issues of abortion and contraception as they stood in the everyday life of a Russian peasant woman in the stated period, despite the existing official ban on the subject. Various means used for the prevention and termination of pregnancy are described. The author shows that, following a short spell of freedom that a woman had in the abortion issue, her rights in this issue would be gradually restricted again. Yet none of the measures taken, including the ban on abortion in 1936, led to the officially projected birth-rate growth.

стр. 160

Заглавие статьиК ИСТОРИИ ИЗУЧЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ САХАЛИНА: АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ А. П. ЧЕХОВА

Автор(ы) Л. И. Миссонова

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 161-174

Рубрика МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ

Место издания Москва, Россия

Объем 43.9 Kbytes

Количество слов 5958

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475630

: КИСТОРИИИЗУЧЕНИЯНАСЕЛЕНИЯСАХАЛИНА . . , АРХИВНЫЕМАТЕРИАЛЫА П ЧЕХОВА . . Л И Миссонова

К ИСТОРИИ ИЗУЧЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ САХАЛИНА: АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ А. П. ЧЕХОВА1

Ключевые слова: Сахалин, каторга, Чехов, перепись населения 1890 г.

В 1890 г. впервые осуществилась попытка сбора материала о различных социальных слоях населения Сахалина. Фиксация данных о населении каторжного острова была проведена А. П. Чеховым. В начале XXI в. сотрудники Государственного архива Сахалинской области (г. Южно-Сахалинск) выявили 7446 опросных карточек; их первая публикация состоялась в 2005 г. Переписные карточки в основном хранятся в рукописных фондах Российской государственной библиотеки и Российского государственного архива литературы и искусства. Материалы чеховской переписи являются ценным источником информации для изучения истории заселения Сахалина и вообще населения Дальнего Востока России.

"...кругом вода, а в середке беда..."2

"Quasi insula": "Пролив, отделяющий остров от материка, в зимние месяцы замерзает совершенно, и та вода, которая летом играет роль тюремной стены, зимою бывает ровна и гладка, как поле, и всякий желающий может пройти

пешком или переехать на собаках. Да и летом пролив ненадежен: в самом узком месте, между мысами Погоби и Лазарева, он не шире шести-семи верст, а в тихую, ясную погоду нетрудно переплыть на ... гиляцкой лодке и сто верст..." (Чехов 1901: 371). Несмотря на близость острова к материку современные сахалинцы (как в первом так и не в первом поколении), помимо этнической, религиозной и других идентичностей, имеют также и "островную" самоидентификацию3, отличающуюся от "материковской".

Более 120 лет назад впервые осуществилась попытка сбора материала о различных социальных слоях населения Сахалина. Инициатива фиксации данных принадлежала А. П. Чехову. 15 апреля 1890 г. в редакции газеты "Новое время" в Санкт-Петербурге было выписано удостоверение: "Предъявитель сего Антон Павлович Чехов, отправляется корреспондентом "Нового времени" в разные места России и заграницу". 21 апреля А. П. Чехов с этим удостоверением выехал из Москвы на Сахалин. Будучи уже больным туберкулезом, писатель проделал в тяжелом "конно-лошадином странствии" через всю Россию четыре с половиной тысячи верст (Гейзер 1960: 104 - 112; Чеховский Сахалин 2010: 4). В период трехмесячного пребывания Чехова на Сахалине (он приехал в пост Александровский4 [ныне г. Александровск-Сахалинский] 11 июля и уехал из поста Корсаковского5 [ныне г. Корсаков] 13 октября 1890 г.) состоялась перепись населения острова6 (Илл. 1).Попытки провести перепись среди туземного населения предпринимались и ранее. Например, в 1876 г. была осуществлена перепись айнского населения на западном побережье Сахалина от мыса Крильон до р-на Уссуро, в ходе которой удалось установить, что там проживает около тысячи айнов, а точнее - 870 (Подпечников 2001: 133), или, по другим оценкам - 1039 (Костанов 1996: 221). Однако возможность беспрепятственно посетить "тюрьмы и поселения" с целью проведения переписи впервые была предоставлена именно А. П. Чехову. Официаль-

Людмила Ивановна Миссонова - к. и. н., старший научный сотрудник, куратор серии "Народы и культуры" Института этнологии и антропологии РАН; e-mail: missmila@iea.ras.ru

стр. 161

ное разрешение было выдано Приамурским генерал-губернатором бароном А. Н. Корфом 22 июля 1890 г. (Чехов 1901: 31 - 33), а 30 июля Начальник острова Сахалин генерал-майор В. О. Кононович выписал разрешение лекарю Антону Павловичу Чехову на путешествие по всему острову для собирания разных статистических сведений и материалов, необходимых для литературной работы об устройстве на острове каторги. Однако de jure Чехов не имел права на какие-либо сношения с ссыльнокаторжными, сосланными за государственные преступления, и административно-ссыльными, состоявшими под надзором полиции (Чехов 1978: 64, 755; Мотидзуки 2005: 23 - 24). При этом начальник Сахалина "закрыл глаза" на то, что категорично запрещенное секретным предписанием (адресованным начальникам Александровского и Тымовского

округов, которое хранится в Хабаровском краевом архиве См.: Гейзер 1960: 57), Чехову общение с политическими ссыльнокаторжными все же состоялось.

По архивным данным, к 1890 г. на острове, помимо военных постов и шести небольших хуторов вольных поселенцев, существовало 113 поселений для ссыльных и каторжан (ГАСО; подробнее см.: Шаброва 2008: 64 - 65). Из материалов переписных карточек ясно, что удалось произвести перепись в 51 из них (Материалы 2005: 25 - 496). Автор этой статьи проводит экспедиционные исследования на Сахалине в течение 20-ти последних лет и может с уверенностью констатировать, что и сейчас дороги в большинстве случаев плохо приспособлены к климатическим условиям острова (летом - обильные дожди, зимой - сильные метели и т. п.). Кое-где и сейчас целесообразно передвигаться только верхом на олене (или на "буране" по снегу). Как удалось Чехову охватить в своей работе столь большое пространство острова, остается только удивляться.

Архивные материалы А. П. Чехова, привезенные в Москву из поездки на Сахалин в 1890 г., не публиковались в полном собрании сочинений писателя и долгое время не были доступны для исследователей. Только в начале XXI столетия сотрудники

стр. 162

Государственного архива Сахалинской области выявили 7446 опросных карточек и впервые состоялась их публикация (Материалы 2005). Эти материалы хранятся в рукописных фондах Российской государственной библиотеки (Ф. 331. Картоны 4 - 18) и Российского государственного архива литературы и искусства (222 карточки - Ф. 549. Оп. 1. Д. 23), а также по одной карточке - в домах-музеях А. П. Чехова в Ялте и Таганроге (эта карточка не вошла в публикацию Материалов 2005 г.). Перед публикацией результатов опросов сотрудники Музея книги А. П. Чехова (г. Южно-Сахалинск) провели их систематизацию по округам, селениям и дворам. Все карточки для переписи были напечатаны на острове в посту Александровском в типографии при полицейском управлении (Материалы 2005: 10). Однозначно определить точное число опрошенных не представляется возможным.

По подсчету данных в книге А. П. Чехова "Остров Сахалин", писатель заполнил опросные листы (Илл. 2) более чем на 8 тысяч человек (8095 чел.). На сегодняшний день найдены в различных архивах и доступны для исследования 7446 тысяч карточек (по материалам переписи, см. Материалы 2005: 8, 11). По высказыванию японского

стр. 163

исследователя Цунэко Мотидзуки, "имея в виду тот факт, что за время существования каторги на остров было сослано 30 тыс. чел., мы понимаем

большой смысл чеховской переписи - число 7800..."7 (Мотидзуки 2005: 23). Есть также данные о 10000 заполненных карточек. Чехов писал А. С. Суворину: "Не знаю, что у меня выйдет, но сделано мною немало. Хватило бы на три диссертации. Я вставал каждый день в 5 часов утра, ложился поздно и все дни был в сильном напряжении от мысли, что мною многое еще не сделано... я имел терпение сделать перепись всего сахалинского населения. Я объездил все поселения, заходил во все избы и говорил с каждым; употреблял я при переписи карточную систему, и мною уже записано около десяти тысяч человек каторжных и переселенцев" (Чехов 1976: 133 - 134).

При осуществлении задуманного писатель имел временами всего лишь трех помощников (из них известны Д. А. Булгаревич и иеромонах Ираклий, которые участвовали в переписи в посту Александровском, селениях Рыковском и Андрее-Ивановском, почерк третьего не соотнесен с персоной). Важно отметить, что основную работу по переписи проводил человек, которому была отнюдь не чужда научная деятельность. Известно, что еще на последнем курсе учебы в университете Антон Павлович начал исследование по теме "Врачебное дело в России" и далее неоднократно имел замыслы о проведении научной работы на иные темы (см. Гейзер 1960: 113, подробнее: Чехов 1975). Писатель провел серьезную подготовку к поездке. Он прочитал 65 научных трудов по различным дисциплинам (есть написанный им перечень прочитанных книг, после поездки этот перечень увеличился более чем в два раза) (Латышев 2005: 17).

Необходимо обратить внимание, что Антон Павлович неоднократно употребляет понятия "этнография" и "этнографическая карта" в произведении "Остров Сахалин", написанном с использованием данных рассматриваемой переписи. Более того, при написании известного труда он часто ссылается на материалы многих российских исследователей, таких как - Добротворский, А. Полонский, Лаперуз, Крузенштерн, Крашенинников, А. М. Никольский, Невельской, Бошняк, Ф. Шмидт, Шренк, Н. В. Буссе, Е. Голицын, инженер Лопатин8 и другие, а также на японских - например, Мамиа Ринзо9: "в 1808 г. путешествуя в лодке вдоль западного берега, побывал на Татарском берегу у самого устья Амура и не раз плавал с острова на материк и обратно. Он первый доказал, что Сахалин остров. Наш натуралист Ф. Шмидт отзывается с большою похвалой об его карте, находя, что она "особенно замечательна, так как, очевидно, основана на самостоятельных съемках"" (Чехов1901: 16). Называет писатель и "Естественную историю племен и народов" Фр. Гельвальда (т. II). (Чехов 1901: 218). Затеяв свое далекое путешествие, А. П. Чехов рассказывал в письмах, что ему приходилось изучать работы по геологии, метеорологии, этнографии, статистике, тюрьмоведению, уголовному праву, истории колонизации Сахалина, а также методам санитарно-статистического и демографического исследования, штудировать труды гигиенистов Эрисмана и Доброславина (Гейзер 1960: 54).

Каким же был остров Сахалин, увиденный Чеховым во время проведения первой переписи? В этой статье впервые обращается внимание читателя на сами карточки.

Опросные карточки А. П. Чехова имели графу о вероисповедании и месте рождения (записывалось название губернии или области). А. П. Чехов

фиксирует, что различие вероисповедания и возраста, "к сожительству не служат помехой". "Католики, лютеране... татары и евреи нередко живут с русскими" (Чехов 1901: 261). Известен был брак ссыльного якута и грузинки. Что касается магометан, то они в ссылке не отказываются от многоженства и некоторые из них имеют по две жены..." (Чехов 1901: 277 - 278). Чехов обращает внимание на то, что в одном селении живут, например, "русские, хохлы, татары, поляки, евреи, чухонцы, киргизы, цыгане", но они "не составляют обществ", хотя "называют себя братьями, потому что страдали вместе, но ...веруют не одинаково и говорят на разных языках" (Чехов 1901: 248 - 249). Распространены были объединения вроде землячеств.

стр. 164

Одним из верных спутников и соратников А. П. Чехова по заполнению переписных карточек был названный выше иеромонах Ираклий (Материалы 2005: 8), который в 1882 - 1890 гг. служил на Сахалине (Илл. 3). "Рассказывали про него, что во время сильного наводнения, затопившего все бурятское селение, молодой, только что поженившийся, Ираклий дал обет принять христианское крещение, если останется жив. Все население погибло. Остался один Ираклий, и он не замедлил пойти в монастырь" (Высоков 2010: 157 - 159; Миролюбов 1901: 51 - 52). А. П. Чехов пишет о его миссионерской деятельности так: "При мне еще на Сахалине находился иеромонах Ираклий, родом бурят... из Посольского монастыря, что в Забайкалье. По обязанности миссионера он ездил раз или два раза в год к Ныйскому заливу и по Поронаю крестить, приобщать и венчать инородцев. Им было просвещено до 300 орочей" (Чехов 1901: 323). Под орочами, о которых пишет Чехов, подразумевается коренное население Сахалина уйльта, зафиксированное в метрических книгах как орочены. В Государственном архиве Сахалинской области (г. Южно-Сахалинск) хранятся исследованные мной 216 метрических книг10, которые полностью подтверждают информацию Чехова о миссионерской деятельности иеромонаха Ираклия (Миссонова2006: 18 - 19, 65 - 104). Общаясь с Антоном Павловичем, он рассказывал, что браки между русскими и инородцами "бывают очень редко", однако известны несколько случаев браков "с гилячками" (Чехов 1901: 277). Необходимо отметить, что кроме единичных случаев гиляки (ныне нивхи) на Сахалине не были крещены, в отличие от орочен и тунгусов. Описан Чеховым и факт сожительства ссыльного с айнкой в форме "свободной семьи" (Материалы 2005: 529): в селении "Большом Такоэ крестьянин из ссыльных Калевский сожительствует с

стр. 165

аинкой" (Чехов 1901: 261). В переписной карточке зафиксировано, что это был Калевский Кирилл Васильев, православного вероисповедания, родом из Каменец-Подольской губернии (Материалы 2005: 474, 529). Фактов обращения в православие айнов в метрических книгах Сахалина конца XIX - начала XX века зафиксировано очень немного. Однако существуют иные данные о более ранних периодах крещения айнского населения, которое находилось в довольно тесных

экономических отношениях с казаками. Благодаря принятию православия и усвоению русского языка, появлялись и смешанные браки. В литературе упомянуто более двухсот крещеных в 1747 г. айнов на островах Шумшу и Парамушир, более того, были и случаи рукоположения в священнический сан представителей местных народов (подробнее см.: Крашенинников 1948: 265; История 1996: 724; Громов1861: 183 - 184; Костанов 1992: 8).

При изучении всех доступных карточек чеховской переписи мне удалось выявить следующую картину самоопределения вероисповедания населения Сахалина (подробнее о месте рождения/происхождения и месте поселения на острове см.: табл. I - III): православными себя назвали 6434 чел. (86,41%), католиками - 475 чел. (6,38%), магометанами - 194 чел. (2,61%), лютеранами - 181 чел. (2,43%), иудеями - 85 чел. (1,14%), раскольниками - 41 чел. (0,55%), армяно-григорианцами - 23 чел. (0,31%), к иным группам себя причислили (в т. ч. к "старообрядцам", "молоканам", "староверам") - 0,17%.

Как отмечает Чехов, на вопрос "какой губернии?" называли более других (табл. IV) Тамбовскую (260 чел.), Самарскую (230 чел.), Черниговскую (201 чел.), Киевскую (201 чел.), Полтавскую (199 чел.), Воронежскую (198 чел.), реже - Донскую (область) (168 чел.), Саратовскую (153 чел.), Курскую (151 чел.), Пермскую (148 чел.), Нижегородскую (146 чел.), Пензенскую (142 чел.), Московскую (133 чел.), Тверскую (133 чел.), Херсонскую (131 чел.), Екатеринославскую (125 чел.), Новгородскую (122 чел.), Харьковскую (117 чел.), Орловскую (115 чел.), "на каждую из остальных губерний приходится меньше ста" человек.

Представительство кавказских губерний составило 3,6% (213 чел.), губерний Царства Польского - 8% (455 чел.), Финляндии и Остзейской губернии - 2,8% (167 чел.) (Чехов 1901: 249).

Представители православного вероисповедания, по данным переписных карточек, были родом из самых разных губерний и областей, католического - более всего из Варшавской (55 чел.), Ковенской (46), Виленской (33); лютеранского - более всего из Курляндской (26), Лифляндской (45), Финляндии (21), Эстляндии (15); магометанского - Бакинской (22), Самарской (16), Казанской (13), Нижегородской (7), Пермской (6); армяно-григорианского - более всего из Эриванской (7); иудейского - из Минской (10), Витебской (3), Варшавской (3), Гродненской (3); раскольнического - из Виленской (5), Витебской (4), Самарской (4), Лифляндской (2), Московской (2); староверческого - из Ковенской (1), Псковской (1); старообрядческого - из Витебской (1), Виленской (1), Кишиневской (1), Новочеркасской (1), Самарской (1), Тобольской (1) (табл. IV - V). Обширная география происхождения определяет невысокую численность из каждого места: от пяти десятков до одной единицы.

В 11 случаях на переписных карточках в графе "где родился" обозначено не конкретное место рождения, а подданство: "прусскоподанный" лютеранского вероисповедания - 5 чел. и католического - 1 чел.; "персидскоподанный"

магометанского вероисповедания - 2 чел.; "австрийскоподанный" лютеранского вероисповедания - 1 чел. и католического - 1 чел.; "турецкоподанный" магометанского вероисповедания - 1 чел. (табл. VI).

О детях, попавших благодаря судьбе родителей на Сахалин, для которых остров стал родиной, в графе о месте рождения значится часто - "на Сахалине", "по пути к Сахалину", "в пути следования" (табл. III).

По подсчетам Чехова, "если взять огулом всех мужчин, включая тюрьму и казармы", то получится, что на 100 мужчин приходится 25 женщин. Для сравнения Чехов

стр. 166

приводит данные 10-й ревизии середины 19 века: "в русских губерниях (1857 - 1860 гг.) в среднем на 100 мужчин было 104 - 105 (104,8) женщины". Несмотря на это, рождаемость "в колонии сами ссыльные считают чрезмерно высокой". "За десятилетний период до 1 января 1890 г. в колонии родилось более 2 тысяч (2275) детей обоего пола...". Приводя разные цифры рождаемости по России (в том числе, отмечая, что здешний коэффициент рождаемости лишь немного выше общероссийского), А. П. Чехов приходит к выводу, что "очевидно, можно признать... плодовитость женщин на Сахалине значительно выше, чем в России вообще" (Чехов 1901: 278 - 281). А если рассматривать возрастные категории населения колонии, то на возрастной промежуток от 20 до 55 лет приходится почти 65% (64,6%) населения, что почти в полтора раза больше, чем количество людей рабочего возраста в России в целом (42 - 44%) (Чехов 1901: 271). Правда, надо заметить, что Чехов, считая коэффициент рождаемости для Сахалина, возможно, использовал ошибочные исходные данные: М. В. Высоков, например, основываясь на материалах Отчета по Главному тюремному управлению за 1889 год (Отчет 1891: 301), приводит данные о численности населения колонии на острове (без учета инородцев) в 14823 чел. По данным официальной статистики, на 1 января 1891 г. на Сахалине проживало 16 тыс. чел. (Материалы 2005: 7), а Чехов приводит иное число за 1889 г.: "семь тысяч с прибавкою нескольких сотен" (Чехов 1901: 280). Одновременно писатель расценивает "эти несколько преувеличенные толки" о плодовитости женщин как указание на то, с каким интересом ссыльное население относится к рождаемости и какое она имеет здесь важное значение (Чехов 1901: 279). Чехов отмечает, что из 2122 детей в 1890 г. (включая и 15-летних) прибыло на остров с родителями - 644 (сохраняют права "свободного" состояния), родилось на Сахалине и по пути следования на остров - 1473 (место рождения пяти детей неизвестно). При этом среди первых - 1,7% незаконнорожденных, а среди вторых - 37,2% (Чехов 1901: 281 - 282).

Не обходит вниманием писатель и туземные народы острова. Хотя Чехову не удалось самому их переписать, он приводит данные официальной статистики за 1889 г. из "Ведомостей о числе инородцев", где значатся 320 гиляков в двух округах (Александровском и Тымовском). Чехов справедливо ставит под большое сомнение это явно заниженное число, отмечая неумение и грубость

"канцеляристов" и "администрации", собирающей сведения "лишь мимоходом", без соотнесения "с этнографическою картой", "произвольно", "не имеющими ни научной, ни практической подготовки и даже не вооруженными никакими инструкциями" (Чехов 1901: 160 - 161). Стоит заметить, что невежество и грубость переписчиков по отношению к коренному населению острова характерны порой и для современности, статистический учет от этого страдает. Более того, в XXI в. проблема точности и адекватности учета актуальна и по отношению ко всему населению в целом. Чехов пишет:

На Сахалине есть должность: переводчик гилякского и аинского языков. Так как этот переводчик ни одного слова не знает по-гиляцки и аински, а гиляки и аины в большинстве понимают по-русски, то эта ненужная должность [может служить хорошим pendant'ом к вышеупомянутому смотрителю не существующего Ведерниковского Станка...] Если бы, вместо переводчика, значился по штату чиновник, научным образом знакомый с этнографией и статистикой, то это было бы куда лучше (Чехов 1901: 161).

Отсутствие в этой переписи "ороков или орочей, тунгузского племени", как и гиляков, писатель объясняет тем, что "они живут преимущественно по Тыми и восточному побережью", а "в пределах их распространения нет еще русских селений" (где собственно и проходила эта перепись) (Чехов 1901: 161, 171 - 172).

По поводу "айно" Чехов пишет, что он уже не застал ни одного их селения около Корсаковского поста, а "видел несколько айнских юрт" только около селений "Боль-

стр. 167

шое Такоэ и Сиянцы". В "Ведомостях о числе проживающих инородцев за 1889 г. по Корсаковскому округу" численный состав "айно" определяется так: 581 мужчина и 569 женщин, т. е. всего 1150 чел. Значительное уменьшение численности айнов на Сахалине он объясняет отнюдь не вымиранием за счет войн или эпидемий, а переселением на соседние острова (Чехов 1901: 216 - 217).

На основании исследований Шренка, Добротворского и А. Полонского (1871 г.) Чехов сам пытается воссоздать историю судьбы айнов: "Из Азии их вытеснили монголы, Из Ниппона и Матсмая - японцы, на Сахалине гиляки не пустили их выше Тарайки, на Курильских островах они встретились с казаками, и таким образом, в конце концов, очутились в положении безвыходном" (Чехов 1901: 219). "До занятия Южного Сахалина русскими, айно находились у японцев почти в крепостной зависимости... Занявши Южный Сахалин, русские освободили их и охраняли их свободу, защищая от обид и избегая вмешиваться в их внутреннюю жизнь... К сожалению, русские вместе со свободой не принесли рису... айно стали испытывать голод... несмотря на свое нерасположение к японцам, побуждаемые голодом, начали они... выселяться на Матсмай" (Чехов 1901: 217 - 218). Надо заметить, что айны в единичных случаях

подвергались насилию со стороны ссыльнокаторжных: к примеру, есть документальное описание того, как одиннадцать человек, совершив побег из Корсаковской тюрьмы, будучи вооруженными, напали на селения айнов Минабучи и Тонайчи, издевались над жителями, грабили и вешали их. Однако виновники строго карались властями, были приговорены к "смертной казни чрез повешание" (приказ начальника войск острова Сахалина генерал-майора А. И. Гинце см. Высоков 2010: 708 - 709).

Японские исследователи называют путешествие и деятельность Чехова на Сахалине "поистине... символичными показателями его эпохи". Как отмечает Ц. Мотидзуки, "геополитическое положение острова Сахалина, где с древнейших времен жили коренные народы... начало круто меняться во второй половине XIX в. В 1855 - 1875 гг. Сахалин принадлежал России и Японии на правах общего владения. В 1875 - 1905 гг. весь остров принадлежал России, - именно в это время Чехов посетил остров" (Мотидзуки 2005: 24).

Антон Павлович высказывает на страницах книги также свой взгляд на японцев, "играющих такую видную роль в истории Южного Сахалина" (Чехов 1901: 223 - 225). "Отношения у местной администрации и японцев великолепные, какие и быть должны. Помимо взаимного угощения шампанским в торжественных случаях, обе стороны находят и другие средства для поддержания этих отношений". Чехов приводит дословно "одну из бумаг, полученных от консула: "Господину Начальнику Корсаковского округа. На отношение от 16 августа сего года за N 741 мною сделано распоряжение о раздаче присланных вами для довольствия потерпевших крушение на бриге и джонке четырех бочек соленой рыбы и пять кульков соли. При том я, по мнении оных бедных, имею честь выразить вам, милостливый государь, весьма искреннюю признательность о ваших сочувствии и пожертвовании дружественной вашей соседней нации вещами, которые здесь для них столь важны, об этом я вполне уверен, что всегда остаются в них доброй памяти. Консул Японской империи Кузе". Из данного письма явно следует, как пишет далее Антон Павлович, вывод о том, какие успехи делают в короткое время молодые японские секретари при изучении русского языка. "Германские офицеры, изучающие русский язык, и иностранцы, занимающиеся переводом русских литературных произведений, пишут несравненно хуже" - заключает Чехов (Чехов 1901: 230 - 231). Японцы, по определению Чехова, говорят по-русски очень хорошо. Оценивает их однозначно как людей "европейски образованных, изысканно вежливых, деликатных и радушных". Консул служил посредником между японцами, приезжающими на промыслы, и местной администрацией.

Первое японское консульство на Сахалине было открыто в 1876 г. в местности Кусун-Котан вблизи поста Корсаковского (Высоков2010: 518; Сигео 2006: 33). Чехов был

стр. 168

знаком с двумя японскими дипломатами, служившими в этом консульстве в 1890 г. - с консулом Японии в посту Корсаковском Кудзе Гуен (Кузе Ген - Kuze Gen - так написано рукой консула на визитной карточке, данной Чехову) и секретарем японского консульства Судзуки (Сузуки) Еноскэ, который в 1896 г. исполнял обязанности руководителя этого консульства, а впоследствии занимал видные посты в консульствах Японии во Владивостоке, Николаевске, Александровске и Охе (подробнее см. Высоков 2010: 518 - 519).

Чехову не раз представлялся случай пообщаться с консулом. Так, например, 6 октября Чехов был в японском консульстве вместе с начальником Корсаковского округа И. И. Белым, В. В. Шелькингом и С. А. Фельдманом на официальной церемонии вручения русских орденов консулу Г. Кудзе и его секретарю Е. Судзуки: "Сегодня местная администрация ездила к ним во всем параде вручать пожалованные им ордена; и я тоже ездил со своею головною болью и должен был пить шампанское" (Чехов 1978: 226) (Илл. 4). Как ни парадоксально, но именно русско-японская война вызвала вынужденное прекращение существования сахалинской каторги и обратила каторжников в ополченцев, защищающих остров (то есть свою бывшую тюрьму).

Все это - малая доля той обширной архивной информации, которая стала основой чеховского "Острова Сахалин". Чехов пишет, что "делая перепись... имел главною целью не результаты, а те впечатления, которые дает сам процесс переписи" (Чехов 1901: 36). В результате он работал как этнограф-полевик, заходя во все избы селений, где

стр. 169

был, общаясь с хозяевами каждой избы. 9 декабря 1890 г., сразу после возвращения в Москву, Чехов писал А. С. Суворину: "Работа у меня была напряженная... Когда мы увидимся, я покажу Вам целый сундук всякой каторжной всячины, которая, как сырой материал, стоит чрезвычайно дорого. Знаю я теперь очень многое, чувство же привез я с собою нехорошее... По воспоминаниям, Сахалин представляется мне целым адом". (Летопись 2004, Калаушин 1957, Кони1925: 10). Переписка Чехова хранит много подтверждений тщательности его работы.

Имея такой богатый опыт проведения переписи населения, Антон Павлович успешно участвует в Первой Всеобщей переписи населения Российской империи с 10 января по 3 февраля 1897 г. За работу переписчиком в Серпуховском уезде ("нашей Бавыкинской волости")11 ему была пожалована "Величайте утвержденная за труды темнобронзовая медаль".

Стоит отметить, что Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. на Сахалине была на самом деле уже не первой благодаря объемному труду Чехова по сбору переписного материала. Уникальная возможность сопоставлять статистические и иные данные чеховской переписи 1890 и

переписи 1897 гг. является очень ценной для статистического изучения населения Дальнего Востока. По данным 1897 г. население Сахалина насчитывало 28113 чел., из них 20925 чел. (74,4%) составляли ссыльнокаторжные (включая членов их семей), в Александровском округе - 11199 чел., в Корсаковском - 8555 чел., в Тымовском - 8359 чел. Айнов было зафиксировано 1842 чел., представителей иной этнической идентичности, относящихся к туземному населению Северного Сахалина, 2359 чел. (Сахалинский календарь 1897)12.

Интересно заметить, что при сопоставлении численности населения РФ и Сахалинской области по переписи 2002 г., получается, что на территории Сахалинской обл. живет 0,376% всего населения России (более 546 тыс. чел. из более 145 млн. чел., живущих в РФ). Получается, что менее четырех десятых процента населения представлено 128 этническими наименованиями, которые составляют более 70% общероссийских этнических наименований (182). При этом лишь для 32-х наименований зафиксирована численность, превышающая 100 чел. Данные факты со всей очевидностью объясняются историей Сахалина в том числе как острова общероссийской каторги. Ныне Сахалин каждые пять лет широко отмечает пребывание Чехова на острове, путь к которому в то время был героическим:

От Тюмени до Томска воевал с холодом и с разливами рек... От Томска до Красноярска отчаянная война с невылазною грязью... От Красноярска до Иркутска страшнейшая жара и пыль... Ко всему этому прибавьте голодуху... Но тем не менее все-таки я доволен и благодарю Бога, что он дал мне силу и возможность пуститься в это путешествие... Многое я видел и многое пережил, и все чрезвычайно интересно и ново для меня не как для литератора, а просто как для человека. Енисей, тайга, станции, ямщики, дикая природа, дичь, физические мучительства, причиняемые дорожными неудобствами, наслаждения, получаемые от отдыха, - все вместе взятое так хорошо, что и описать не могу (Чехов 1978: П. 795 - Н. А. Лейкину).

В результате "...для Чехова поездка на Сахалин была в каком-то смысле тем же, чем поиски истоков Нила для Ливингстона, экспедиция в глубь Африки - для Стэнли, жизнь среди дикарей на островах южных морей - для Миклухо-Маклая, попытка достичь таинственной Лхасы - для Пржевальского: трудным, смертельно рискованным, нужным стране и остальному человечеству делом" (Катаев 1995: VI; Латышев 2005: 15) (Илл. 5, 6). Уместно обратить внимание на то, что Чехов, постигая пространство Сибири, Дальнего Востока и Сахалина, сполна вкусил, говоря словами А. В. Головнева, "феномен северности" "как пространства движения и коммуникации", как страну "культур больших пространств" (Головнев 2009). И именно островное сахалинское "измерение" проникло в душу и творчество писателя. Известна фраза Чехова, которую он произнес в Ялте в 1904 г., что его творчество после этой поездки все "просахали-

стр. 170

стр. 171

нено" (Кузичева 2010: 255). Можно сказать, что и весь Сахалин "пропитан чеховским духом" по сей день13, поэтому архивные материалы Чехова заслуживают внимания исследователей XXI в.

Примечания

1 Некоторые таблицы, дополняющие статью, размещены на сайте журнала: http://journal.iea.ras.ru

2 "...Сахалин-остров, кругом вода, а посредине беда!..." (Поляков 1886: 17) - это слова из песни ссыльных Сахалина, предположительно впервые зафиксированные и опубликованные И. С. Поляковым (Высоков 2010: 711).

3 В данной статье современные термины "идентификация" и "идентичность", не используемые в переписях 1890 и 1897 гг., автор употребляет в первоначальном смысле этих слов: "отождествление индивида с кем-либо или с чем-либо" (от лат.identitas).

4 В 1851 - 1855 гг. участники Амурской экспедиции под командованием Г. И. Невельского изучили и нанесли на карту залив Японского моря, получивший название Александровский (в честь императора Александра II). На берегу этого залива позднее появилась деревня Александровка, а в 1881 г. основывается Александровский военный пост, который с 1884 г. становится центром Сахалина, выделенного из Приморской области в самостоятельную административно-территориальную единицу. С 1894 г. здесь располагалась резиденция военного губернатора Сахалина. С 1909 г. пост Александровский стал административным центром северной российской части острова. Именно в этом посту находились управление Сахалинской каторги (1869) и гражданское управление островом в рассматриваемый период. Поэтому Чехов (как и ссыльнокаторжные) начинает свое пребывание на острове в этом посту.

5 Корсаковский военный пост основан в 1869 г. (в 1853 - 1854 гг. - российский военный пост Муравьевский) на берегу залива Анива на Южном Сахалине; в 1905 - 1946 гг. имел японское наименование Отомари.

6 Вопрос о том, почему писатель решил осуществить поездку на далекий остров ("Я сам себя командирую, на собственный счет") и провести перепись его жителей, многократно обсуждался в литературоведческих работах. Высказываемые мнения различны. Сам Чехов считал необходимым привлечь внимание общества к сахалинской каторге: "Ее надо видеть, непременно видеть, изучить самому. В ней, может быть, одна из самых ужасных нелепостей, до которых мог додуматься человек со своими условными понятиями о жизни и правде" (Кузичева 2010: 193).

7 Ц. Мотидзуки считает героической проделанную Чеховым работу по переписи более чем четверти сосланных на остров.

8 Инициалы указаны так, как они написаны у Чехова в книге "Остров Сахалин".

9 В списке книг, изученных Чеховым до поездки на Сахалин встречается одна о Японии - исследование Ф. Зибольда (Зибольд 1854). По мнению современных японских исследователей, занимающихся творчеством и жизнью Чехова, к примеру, Цунэко Мотидзуки, писатель мог изучать этот труд в подлиннике (на немецком языке). О землемере Мамия-Ринзо Чехов пишет: "Его сочинение называется "To-tats Ki Ko". Я, конечно, его не читал и в данном случае пользуюсь цитатами Л. И. Шренка, автора книги "Об инородцах Амурского края"" (Чехов 1978: 169, 834; Шренк 1883).

10 ГАСО. Фонд Церкви острова Сахалина Камчатской духовной консистории. Автором данной статьи в 2002 г. исследован весь комплекс метрических книг ГАСО, в т. ч. 216 книг, датированных периодом с 1869 по 1925 г., из них удалось выявить и изучить 83 книги, содержащие информацию о коренных народах Сахалина, начиная с 1870-х годов. Общий объем информации о коренных народах Сахалина составляет 720 архивных листов (с оборотом - всего около 1000 страниц).

11 Чехов записал в своем дневнике, что он был счетчиком 16-го участка и наставлял прочих 15 счетчиков, при этом отмечал, что работают все прекрасно, но был очень не доволен земским начальником (Галяшкиным, заведующим переписным участком), который жил почти все время в Серпухове, ужинал там в Собрании и телеграфировал, что он болен; писатель замечал также, что про других земских начальников этого уезда говорят, что они тоже ничего не делают. (См. гл. "Расцвет творчества. 1892 - 1898": Калаушин 1957).

12 Подробнее статистику постоянного заселения острова, а также разделения населения на территории японского губернаторства Карафуто (Южного Сахалина) и российского Северного Сахалина (1905 - 1945 гг.) см.: Шаброва 2008: 63 - 71.

стр. 172

13 13 декабря Чехов поднялся на борт парохода "Петербург" и покинул остров Сахалин. Однако, как справедливо заметил М. С. Высоков, писатель ни слова не написал об этом в своей книге: вероятно, Чехов так и не смог покинуть каторжный остров, он как будто остался здесь навсегда (Высоков 2010: 750). В настоящее время в Сахалинской области насчитывается 16 географических пунктов, названных именем Чехова. Кроме того, большое число населенных пунктов имеет улицы, названные именем Чехова, и всевозможные чеховские музеи: Домик Чехова, литературные и художественные музеи, экспозиции в краеведческих музеях etc. В 1995 г. в Южно-Сахалинске был открыт литературно-художественный музей книги А. П. Чехова "Остров Сахалин". Уникальная коллекция сахалинского краеведа Г. И. Мироманова послужила основой собрания музея. Здесь демонстрируется самая большая в России

коллекция изданий книги "Остров Сахалин" начиная с самых первых публикаций в журнале "Русская мысль", первого издания книги 1895 года, а также последних изданий 2009 и 2010 гг. Представлены и издания книги на иностранных языках, вышедшие в Германии, Испании, Италии, Китае, Нидерландах, Польше, США, Финляндии, Франции, Швейцарии и Японии. К празднованию юбилея "вышел в свет" уникальный своеобразный памятник сахалинскому творчеству писателя - двухтомное издание "Острова Сахалин", сопровождаемое объемным научно выполненным "Комментарием..." М. С. Высокова (Высоков 2010).

Литература

Высоков 2008 - Влияние колонизации на жизнь коренного населения Сахалина и Курил // История Сахалина и Курильских островов с древнейших времен до начала XXI столетия. Отв. ред. М. С. Высоков. Южно-Сахалинск, 2008.

Высоков 2010 - Высоков М. С. Комментарий к книге А. П. Чехова "Остров Сахалин". Владивосток - Южно-Сахалинск: Рубеж, 2010.

ГАСО - Государственный архив Сахалинской области. Ф. 1170. Оп. 1. Д. 5. Л. 38.

Гейзер 1960 - Гейзер И. М. Чехов и медицина. М.: Институт санитарного просвещения Министерства здравоохранения СССР, 1960.

Головнев 2009 - Головнев А. В. Антропология движения (древности Северной Евразии). Екатеринбург: УрО РАН, "Волот", 2009.

Громов 1861 - Громов Прокопий протоиерей.Историко-статистическое описание Камчатских церквей // Труды Киевской Духовной Академии. 1861. N 2.

Зибольд 1854 - Зибольд Ф. Путешествие по Японии или описание Японской империи (Перевод В. Н. Строева). СПб., 1854.

История 1996 - История Русской Церкви. Кн. 8. Ч. 1. Архиереи Русской Православной Церкви. Справочно-Библиографические Материалы. М., 1996.

Калаушин 1957 - А. П. Чехов в портретах, иллюстрациях, документах / Сост. М. М. Калаушин. Л., 1957.

Катаев 1995 - Катаев В. Б. Сахалин и вся Россия // А. П. Чехов. Остров Сахалин (Из путевых заметок) / Репринтное воспроизведение первого издания. Южно-Сахалинск, 1995.

Кони 1925 - Кони А. Ф. Воспоминания о Чехове. Л., 1925.

Костанов 1992 - Костанов А. И. Русская Православная Церковь на Сахалине и Курильских островах. Южно-Сахалинск, 1992.

Костанов 1996 - Костанов А. И. Поручик А. Я. Радковский и его перепись сахалинских айнов // Вестник Сахалинского музея. N 3. Южно-Сахалинск, 1996.

Крашенинников 1948 - Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М., 1948.

Кузичева 2010 - Кузичева А. П. Чехов. Жизнь "отдельного человека" / ЖЗЛ. Серия биографий. Выпуск 1423 (1223). М., 2010.

Латышев 2005 - Латышев В. М. А. П. Чехов и Сахалин (Краткий обзор литературы) // Материалы 2005. С. 13 - 23.

Летопись 2004 - Летопись жизни и творчества А. П. Чехова [Хронологическая часть.] 1890 г. // Летопись жизни и творчества А. П. Чехова. М.: ИМЛИ РАН. Т. 2: 1889 - апрель 1891. Сост. Твердохлебов И. Ю. Отв. ред. Громова-Опульская Л. Д. М.: Наследие, 2004. С. 311 - 503.

Материалы 2005 - "Быть может, пригодятся и мои цифры..." Материалы сахалинской переписи А. П. Чехова. 1890 год. / Гл. ред. А. И. Костанов, науч. ред. В. Б. Катаев. Южно-Сахалинск, 2005.

Миролюбив 1901 - Миролюбив И. П. Восемь лет на Сахалине. СПб., 1901.

стр. 173

Миссонова 2006 - Миссонова Л. И. Уйльта Сахалина: большие проблемы малочисленного народа. М.: Наука, 2006.

Миссонова 2010 - Миссонова Л. И. Этническая идентификация населения Сахалина: от переписи А. П. Чехова 1890 года до переписей XXI века / Серия "Исследования по прикладной и неотложной этнологии" Института этнологии и антропологии РАН. N 223. М., 2010.

Мотидзуки 2005 - Мотидзуки Ц. Исторический контекст путешествия Чехова // Siberia and the Russian Far Earst in the 21st century: partners in the "Community of Asia". Vol. 2. Chekhov and Sakhalin / Ed. by Mochizuki Tetsuo. Sapporo: Slavic Research Center, Hokkaido University, 2005. (In Russian or English). P. 13 - 32.

Отчет 1891 - Отчет по Главному тюремному управлению за 1889 год. СПб., 1891.

Подпечников 2001 - Подпечников В. Л. На берегах Сахалина. Историко-краеведческие очерки. Южно-Сахалинск, 2001.

Сахалинский календарь 1897 - Сахалинский календарь [на 1897 год]. СПб., 1897. С. 108; ГАСО. Ф. 1170. Оп. 1. Д. 5. Л. 14, 15.

Сигео 2006 - Сигео Н. О встрече А. П. Чехова с японским консулом господином Кузе // А. П. Чехов в историко-культурном пространстве Азиатско-Тихоокеанского региона. (Материалы международной научно-практической конференции. 21 - 30 сентября 2005 г. Южно-Сахалинск). Южно-Сахалинск, 2006.

Старый Сахалин 2010 - Комплект открыток "Старый Сахалин". К 150-летию со дня рождения А. П. Чехова. К 120-летию путешествия А. П. Чехова на остров Сахалин. Фотографии XIX в. Южно-Сахалинск, 2010.

Чехов 1901 - Чехов А. П. Остров Сахалин (Из путевых заметок). Третье издание / Сочинения А. П. Чехова. Том X. Петроград, 1901.

Чехов 1975 - Чехов А. П. Сочинения. ПСС и писем в 30 томах. Т. 16. М., 1975.

Чехов 1976 - Чехов А. П. Письма. Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. Т. 4. М., 1976.

Чехов 1978 - Чехов А. П. Собрание сочинений в 18 томах Т. XIV - XV. М.: Наука, 1978.

Чехов, Высоков 2010 - Чехов А. П. Остров Сахалин (Из путевых заметок). (Том первый). 352 с. Высоков М. С.Комментарий к книге А. П. Чехова "Остров Сахалин" (Том второй). Владивосток - Южно-Сахалинск: Рубеж, 2010.

Чеховский Сахалин - Чеховский Сахалин. К 150-летию со дня рождения А. П. Чехова. К 120-летию путешествия А. П. Чехова на остров Сахалин. Южно-Сахалинск: Агентство по культуре Сахалинской области, 2010.

Шаброва 2008 - Шаброва Н. И. Из истории заселения о. Сахалина: перспективы и реалии // Природа, история и культурное наследие Сахалинской области: исследования и открытия. Южно-Сахалинск, 2008.

Шренк 1883 - Шренк Л. И. Об Инородцах Амурского края. Том первый. СПб., 1883.

L. I. M i s s o n o v a . On the History of Studying the Sakhalin Population: A. P. Chekhov's Archival Materials

Keywords: Sakhalin, penal servitude, Chekhov, 1890 Census

The first attempt at collecting materials on various social strata of Sakhalin's population was carried out in 1890. The gathering of data on the island of exile was done by A. P. Chekhov. At the start of the 21st century, 7446 questionnaire cards were discovered by the staff of the State Archive of the Sakhalin Region (Yuzhno-Sakhalinsk); they appeared in publication for the first time in 2005. The cards are stored largely in manuscript departments of the Russian State Library and the Russian State Archive of Literature and Art. The data gathered by Chekhov are a valuable source for studying the history of populating Sakhalin and, more generally, the population of the Russian Far East.

стр. 174

Заглавие статьиСЛОВА И СМЫСЛЫ: О ПЕРЕВОДИМОСТИ КУЛЬТУР, ИЛИ АНТРОПОЛОГИЯ КАК "ИСКУССТВО ПЕРЕВОДА"

Автор(ы) Елена Филиппова, Франсуа Лаплантин

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 175-183

Рубрика ИНТЕРВЬЮ

Место издания Москва, Россия

Объем 34.3 Kbytes

Количество слов 4579

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475638

: , СЛОВАИСМЫСЛЫ ОПЕРЕВОДИМОСТИКУЛЬТУР " ", ИЛИАНТРОПОЛОГИЯКАК ИСКУССТВОПЕРЕВОДА , ЕленаФилиппова ФрансуаЛаплантин

Елена Филиппова: Слова, которыми мы пользуемся, могут приобретать различный смысл в зависимости от обстоятельств и контекста, в котором они произносятся. Это особенно характерно для тех слов, которыми обозначаются абстрактные понятия, которые возведены в ранг "концептов", взятых на вооружение общественными науками. Одни из них имеют длительную историю, на протяжении которой их содержание менялось, уточнялось или, наоборот, в результате частого и небрежного употребления размывалось и запутывалось. Это такие слова как "культура", "раса", "нация", "идентичность", "различие". Другие, напротив, вошли в обиход сравнительно недавно и, похоже, не приобрели пока ни должной строгости, ни общепринятого смысла - я думаю, в частности, о таких словах, как "глобализация", "мультикультурализм"...

Существуют пространственные и временные вариации содержания одних и тех же понятий, распространяющихся поверх территориальных и дисциплинарных границ и барьеров. Возникшие в одном из языков, они заимствуются другими (как, например, русское слово "этнос" или французское "ethnic", оба происходящие от древнегреческого "ετηος", но имеющие разное значение и разную историю употребления). Частое упоминание "научных" терминов в повседневном языке, в том числе в средствах массовой информации, делает их привычными, само собой разумеющимися, что, на деле, всего лишь упрощающая иллюзия. Вы совершенно правы, когда призываете нас всех взглянуть "свежим взглядом" на привычные слова, которые автоматически слетают с языка, соединяясь в устоявшиеся словосочетания. Я хочу предложить Вам в ходе этой беседы обратиться к некоторым ключевым понятиям и терминам социальной антропологии, а заодно и к более общим понятиям обществознания, таким как единичное и всеобщее, частное и универсальное.

Франсуа Лаплантин: Охотно, но я не хотел бы рассуждать на эти темы спекулятивно. Я предпочитаю отталкиваться от конкретного опыта. Мы ведь собираемся говорить об антропологии, не так ли? Так вот, суть антропологии можно определить как наблюдение и впитывание конкретного единичного в каждой ситуации. В истории, в той или иной эпохе, в пространстве и во времени существуют только единичные проявления. Что из этого следует для антропологии? А то, что нужно как можно дольше жить среди других, чтобы суметь, основываясь на этом единичном, придти к каким-то обобщениям. Тут я должен сделать отступление, чтобы объяснить идею антропологического поля. Я понимаю ее очень просто. Есть два основных способа постижения культуры "Других". Это, во-первых, есть вместе с ними, принять их кухню, и, во-вторых, говорить на их языке. Совершенно конкретный опыт: совместное застолье и беседа, который сразу же подводит нас к вопросу о переводе... Этот опыт всегда немного иной от культуры к культуре. К сожалению, сегодня он находится под угрозой исчез-

Елена Ивановна Филиппова - д. и. н., ведущий научный сотрудник Центра этнополитических исследований ИЭА РАН; e-mail: elena_filippova89@yahoo.fr

Франсуа Лаплантин - почетный профессор Университета Лион-2; e-mail: francois.laplantine@univ-lyon2.fr

Публикация беседы с Франсуа Лаплантином (Париж, 14 октября 2008) подготовлена при поддержке гранта президента Российской Федерации "Ведущая научная школа" N НШ-7091.2012.6.

стр. 175

новения из-за нарастающего обезличения, стандартизации кухни и распространения универсального новояза, каким является обязательный ныне английский.

Е. Ф.: Обязательный, но к тому же упрощенный и обедненный ...

Ф. Л.: Безусловно. Итак, только основываясь на единичности конкретного опыта, мы можем постичь всеобщее. Когда Фолкнер описывает Миссисипи, нам это интересно и важно, потому что на примере Миссисипи он говорит о жизни рабов на плантации, о ситуации, в которой находится Человек. И в этом его универсальность. Пруст, казалось бы, рассказывает какие-то истории из жизни буржуазии предместья Сен-Жермен, но ведь это далеко не так! Я думаю, что, читая эти истории, каждый из нас может узнать в них себя. Вот почему Достоевский и Чехов никогда не устареют, они не подвластны времени - и между тем, Чехов и Достоевский, к тому же совсем не похожие друг на друга, говорят нам о единичных проявлениях российской жизни, что не мешает всему миру узнавать себя в их героях. Вот тут мы уже подошли к проблеме перевода. Я не знаю, видели ли вы экранизацию "Идиота" Достоевского, которую сделал японский режиссер Куросава. В его интерпретации "Идиот", оставаясь абсолютно русской историей, становится в то же время историей японской. Именно это я называю "метисацией", когда одна культура не поглощается другой, а продолжается в ней. Возьмем пример из области литературы. Джойса чрезвычайно трудно перевести на французский язык, наверное, и на русский тоже. Но хороший перевод - это тот, в котором продолжает ощущаться, как бы проступает через французский или русский, английский язык оригинала. Он не должен исчезнуть, раствориться в переводе.

Итак, единичное ведет нас к универсальному, тогда как частное так и остается местным, региональным, оно представляет интерес только для жителей этого региона или для специалистов в качестве объекта изучения. Поэтому так же, как верно утверждение о том, что без единичного нет всеобщего, верно и то, что можно зайти в тупик, если замкнуться в частностях какой-то одной культуры, в одноцветье, в одноголосии. Это подводит нас к разговору об идентичности, и мы к нему сейчас вернемся. Но сначала мне хотелось бы упомянуть еще об одной разновидности отхода от антропологического принципа познания, который нас интересует (это может относиться также и к иным способам постижения мира, таким как литература или кино). Речь идет о генерализации, обобщении. В этом заключается опасность концептов: концепт может стать обобщающим. Я думаю, что общие идеи обладают способностью насильственно сглаживать все уникальное, единичное, что присуще человеческим существам или обществам. Это происходит, когда мы слишком поспешно пытаемся перейти от конкретных наблюдений к выявлению неких закономерностей.

Расскажу Вам о том, что меня поразило. Как Вы знаете, я собираюсь в скором времени в Японию, и поэтому очень много читаю сейчас о японском обществе. Я узнал, что в Японии нет теории в нашем понимании этого слова, нет концептов, нет обычая отделять теорию от практики, нет философии в строгом смысле этого слова. Не уверен, правильно ли то, что я сейчас скажу... На мой взгляд, это именно западная манера - заключать реальность в рамки так называемых "теоретических рассуждений". Думаю, мы унаследовали это от античной Греции и, возможно, также у арабского мира. Но подобный подход существует не во всех обществах. В Японии теоретическая мысль не может сформироваться, не может существовать отдельно от литературы или искусства. Я нахожу наше французское общество в высшей степени умозрительным.

Свойственная ему склонность к логическим умозаключениям обнаруживается у таких разных авторов, как, например, Ж.-П. Сартр и К. Леви-Стросс. Вот что я имею в виду, говоря об опасности, сокрытой в концептах.

В антропологии существуют модели, называемые парадигмами, самая известная среди которых - структурализм. Она была, на мой взгляд, чрезвычайно плодотворной в 1960-е г., годы относительного экономического благополучия и относительного эпистемологического затишья. Сегодня она уже не работает или, вернее, работает лишь

стр. 176

применительно к мифологии и системам родства. Но можно подойти к их изучению и с иных позиций. Существуют также культуралистская или символистская парадигма, которую предложил М. Гриоль. Однако есть и еще одна, гораздо более подходящая: это перевод. Наша работа, работа антропологов, заключается в переводе одной культуры в термины другой, в переходе с одного языка на другой. Мы говорим не совсем одно и то же, произнося это на разных языках. Вот о чем должна задуматься антропология: об этом "зазоре" между способом "мыслить по-английски" и "мыслить по-китайски". Мне кажется, мы недостаточно акцентируем внимание на гипотезе Сепира - Уорфа, согласно которой человек может думать только на своем родном языке. Мысль рождается на родном языке, а потом уже мы перемещаем ее в другой язык. Я действительно считаю антропологию формой перевода.

Е. Ф.: В своей книге "Я, мы и другие" (Laplantine 1999) Вы подвергли беспощадной критике понятие "идентичность". Вы упрекаете его в эпистемологической беспомощности при чрезвычайной идеологической эффективности, называете его догматическим, консервативным и расчленяющим, воспроизводящим различия и размежевания. Наконец, вы уподобляете его субстанции и приписываете ему определенную власть над индивидом, выражающуюся в чувстве принадлежности к группе. Однако идентичность можно понимать и иначе. Мы можем рассматривать ее, прежде всего, как выражение самости, а не тождества, как индивидуальное качество, совокупность черт и черточек, формирующих неповторимость личности, единственной в своем роде в каждый момент ее бытия. Такое восприятие позволяет пересмотреть классическую бинарную оппозицию "мы - они", заменив ее иной: "я - все остальные". В избранной перспективе "мы" не существует, или, вернее, существует последовательно или одновременно множество разных "мы". А это означает, что индивид, наделенный идентичностью, вовсе не обязательно "непоколебим в своих взглядах, категоричен в суждениях и обладает незамутненной ясностью идеологии", каковым Вы его описываете. Мой вопрос: стоит ли, действительно, совсем отказаться от понятия "идентичность", или же достаточно дать ему соответствующее определение?

Ф. Л.: Я бы очень хотел, чтобы все именно так воспринимали свою идентичность. Меня удивляет не то, что люди требуют права на идентичность - региональную, национальную, профессиональную, половую - это нормально, и по-другому жить невозможно, хотя очень быстро в подобных случаях возникает тема корней, укорененности. Удивляет, что ученые, исследователи берут на вооружение это понятие, которое, на мой взгляд, не работает, ничего не объясняет. Почему я его критикую? Потому что идентичность связана с процессом идентификации или, иными словами, определения. Критикуя это понятие, я думаю в первую очередь о двух вещах: об удостоверении личности (фр. - carte d'identite - Е. Ф.) и о полицейском контроле (фр. controle d'identite).

В Ваших рассуждениях присутствует идея о множественной идентичности. Но если это так, то я не нахожу уместным сам термин. Я часто провожу такой опыт со своими студентами-старшекурсниками. Их в группе около 30 человек, и я прошу каждого ответить на вопрос об их "идентичности". Что интересно, сначала они говорят, например: "Я из Лиона" или "я - француз" (это довольно редко), или "я - европеец", "я - гражданин мира", а потом один добавляет: "я занимаюсь йогой", другой - "я увлекаюсь фотографией", кто-то говорит: "я - женщина"... И сразу становится очевидно, что субъекта невозможно определить одним-единственным способом, что мы непрерывно переходим от одной конфигурации "мы" к другой.

Трудность тут еще и семантического плана, поскольку критиковать тот или иной термин просто ради удовольствия нет никакого смысла, нужно, чтобы критика была конструктивной. Я очень остро ощущаю, с каким трудом современные общества, претерпевающие изменения в результате контактов с "Другими", вырабатывают новую терминологию. В начале беседы вы говорили о "старых" и "новых" словах. Нужно ли

стр. 177

отбросить "старые" такие, как идентичность, культура, ethnie? He все. Слово "нация", на мой взгляд, по-прежнему актуально. Мы наблюдаем, как на фоне глобализующейся культуры оно наполняется новым содержанием. Глобализация производит два взаимосвязанных эффекта: с одной стороны, растущее обезличение, анонимность, безразличие - с другой, антиглобалистский интегризм.

Сегодня, как мне кажется, очень интересно обратить внимание на процессы диаспоризации. Я согласен с А. Аппадураи в том, что две ключевых проблемы для понимания современных обществ - это миграции и передача информации в форме зрительных образов. В диаспорных движениях происходят глубокие изменения. На наших глазах рождаются личности гибридные, метисные, мутирующие, которые не вписываются ни в универсалистскую модель, назовем ее французской, ни в коммунитаристскую, общинную. Я нахожу, что эти личности богаче по сравнению с остальными. Во-первых, это люди, говорящие на двух, а то и трех языках; они не привязаны к корням, они находятся в

постоянном развитии и движении. Я не думаю, что к ним применимо понятие "идентичность". Оно неприемлемо даже семантически, поскольку слишком связано с определенностью и стабильностью.

Я основываюсь в данном случае на двух примерах. Первый - это бразильское общество, несводимое к сумме его составляющих. Конечно, существуют афро-бразильцы, которые держатся за свой негритюд, если использовать термин Э. Сезэра и Л. Сенгора. Существуют индейцы и потомки иммигрантов, в том числе русские. Но Бразилия настолько многоголоса, что очень трудно говорить об "идентичности" этого общества, потому что оно все время меняется.

Другим примером для меня как читателя является личность и поэтическое творчество португальца Фернанду Пессоа, который создал на протяжении жизни 72 гетеронима. Т. е. он был сначала одним человеком, потом другим, и еще одним, и еще... Такая бесконечная трансформация позволяет избежать логики определения, которая для меня равнозначна логике исключения.

Я понимаю Ваши доводы: можно взглянуть на вещи по-другому, можно увидеть их в движении, изменении, преображении. Но для этого нужно найти другие слова. Нам нелегко это сделать, потому что мы все здесь (мы с Вами сегодня беседуем в Париже, но и в Москве дело обстоит так же) находимся под влиянием древнегреческой философской традиции, той эры в истории цивилизации, для которой свойственно стремление определить, зафиксировать, заключить все в строгие рамки. Это традиция, отдающая предпочтение бытию перед небытием, сказанному перед несказанным.

Многие сегодня ставят под сомнение и понятие "культура", но нельзя же вообще отказаться от понятий, иначе мы просто не сможем размышлять, нужно предложить взамен что-то другое. У французских антропологов, можно сказать, вошло в привычку ругать американскую культурную антропологию, высмеивать ее. Вопреки этому стереотипному представлению, я все же думаю, что у этого направления тоже есть определенные заслуги. Культурная антропология, в отличие от социальной, практикуемой во Франции, по крайней мере, пытается рассматривать изменения взаимосвязей между людьми в их конкретном, физическом проявлении. Итак, понятие "культура" остается под вопросом. Но, как Вы знаете, социологи сегодня идут еще дальше. А. Турен, например, утверждает, что можно прекрасно обойтись без понятия "социального", первым это заявил еще Ж. Бодрийяр. Социологу непросто такое сказать, что социального не существует! Так что все эти понятия, которые вы называете "старыми" - ethnie, культура, идентичность... Скажем просто, что они переживают кризис. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что мы о них говорим. Я не хочу сказать, что от них надо отказаться, но их надо переосмыслить. Что же касается других "новых" понятий - вроде "глобализации", то они, на мой взгляд, ничего не объясняют. Более того, они сами нуждаются в разъяснении. Однако эти понятия претендуют на научность, хотя на самом деле относятся скорее к сфере журналистики.

стр. 178

Очень трудно понять происходящее, когда нет необходимой дистанции. Все совершается в настоящем времени, и мы не знаем, к чему в результате придем. Я думаю, что следующие три соображения важны для понимания современного состояния антропологии. Во-первых, в нашей дисциплине больше нет сильной жесткой парадигмы, которая могла бы получить всеобщее признание. Это означает, что наши подходы становятся все более разнообразными. Во-вторых, у нас нет больше отдельного, только нам принадлежащего объекта. Одни и те же объекты изучают географы, историки, политологи; границы между дисциплинами размываются. В-третьих, в антропологии наличествуют кризисные явления, и в то же время ей присущ мощный динамизм, потому что именно антропология, безусловно, наиболее соответствует тем сложным формам социальности, которые возникают на наших глазах. Я думаю, что обновление антропологии придет с "периферии". Мне очень понравилось то, о чем говорил в своем выступлении в Москве М. Годелье1. Только недавно антропология стала постепенно освобождаться от доминирования Запада. Это очень любопытная ситуация, потому что антропология действительно очень "западная" наука. Она сформировалась на Западе, и в то же время она сегодня взрывает изнутри западный образ мысли, она являет собой пример отказа от западного способа мышления, отказа от части себя самой. Это своего рода движение вспять, раз-учение, декультурация. Тут мы снова можем вернуться к проблеме языка и перевода. Изучая иностранный язык, мы не теряем свою идентичность; но это знание позволяет нам переместиться в иной контекст, сместить центр нашего мировосприятия, преобразиться. Вот в первом приближении ответ на Ваш вопрос.

Е. Ф.: Мы еще вернемся к разговору о Западе, о его "закате", диагностируемом многими, и о роли Европы в современном и будущем мире. Но сначала, если позволите, мне бы хотелось затронуть проблему, занимающую важное место в ваших сочинениях: проблему субъекта.

Вы настаиваете на том, что субъект не может быть сведен к индивиду. Между тем, современное общество часто описывают как "общество индивидов" все более и более разобщенных, независимых друг от друга, освобожденных от ограничений, налагаемых общиной, семьей или иными коллективами. Такая свобода, говорят нам социологи и психологи, достается дорогой ценой - ценой одиночества. Но не иллюзорно ли такое представление о современном мире? Даже если согласиться с тем, что мы меньше, чем раньше, зависим от своего ближайшего окружения, все же надо признать, что наша реальная свобода весьма ограниченна, что мы все подвержены разнообразным рискам и угрозам вселенского масштаба (экономическим, экологическим, санитарным и т. п.). Не кажется ли Вам, что правильнее было бы говорить не о независимости современного человека, а об обезличенной взаимозависимости, перед лицом которой мы одиноки, но не свободны?

Ф. Л.: Да, действительно, я различаю понятия индивид и субъект. Понятие "индивид" является европоцентристским: индивид сам по себе, обособленный, вне группы; индивид, которому кажется, по выражению Декарта, что он хозяин

и господин над природой, который ставит себя перед всем, надо всем, вне всего сущего, на место Того, кто в монотеистических культурах именуется Богом, - такой индивид почти не известен так называемым "традиционным" обществам. Тот, которому вздумалось бы вести себя подобным образом, был бы зачислен в "колдуны". Этот "колдун" стремится выделиться из группы. Образ обособленного индивида, оборотной стороной автономности которого является, как Вы сказали, одиночество, впервые вывел М. Антониони в своем фильме "Приключение"2. Его воплотила на экране Моника Витти. Мучительное состояние ее героини получило название l'incommunicabilite т. е. невозможность взаимопонимания. По-моему, Франсуаза Саган придумала этот термин, и затем он разошелся очень широко.

На Ваш вопрос нет простого ответа. С одной стороны, борьба за освобождение субъекта в тех обществах или группах, где он находится в полном подчинении, пред-

стр. 179

ставляется мне необходимой. С другой, то, что мы переживаем сегодня на "Западе" (я употребляю это слово в кавычках, потому что подобное происходит и в Сеуле, и в Сан-Пауло, и в Сингапуре), я бы назвал иллюзией выбора. На самом деле никакого выбора у нас нет, мы живем в строжайшим образом регламентированных обществах, в полной зависимости от власти, причем сегодня это уже не политическая, а экономическая власть. Невозможно говорить о демократии, когда власть абсолютна. А сегодня она почти абсолютна, хотя и невидима. Большинство глав государств - лишь эпифеномены капиталистической системы.

Политической власти проще противостоять, потому что у нее есть лицо. У фашизма есть лицо, а у меркантильного капиталистического тоталитаризма (вот как следует его называть, надо запомнить это слово) лица нет, но он пронизывает собой все наше поведение. Как ему противостоять? Иначе говоря, свобода выражения несогласия, возможность протеста сегодня далеко не та, что существовала в эпоху двух великих диссидентов от сюрреализма - А. Арто и Ж. Батая. В их время было гораздо проще атаковать противника. Сегодня, кстати, критическая мысль рождается не в центре, а на периферии - при всей условности такого противопоставления.

Но вернемся к различию между индивидом и субъектом. Понятие "индивид" в эпистемологическом смысле бесплодно. "Субъект" намного сложнее, он многоуровневый. Есть политический субъект, этический, психический (я не говорю о социальном субъекте, поскольку это тавтология: субъект неизбежно социален), и есть еще познающий субъект, о котором писал М. Фуко. Но нельзя забывать о том, что межсубъектность предшествует субъектности. Младенец становится личностью, субъектом не иначе как в процессе взаимодействия с другими субъектами. До этого никакого субъекта нет. Мне даже странно, что об

этом приходится говорить, поскольку в большинстве обществ это само собой разумеется: все мы созданы нашим окружением.

Еще одно важное понятие, имеющее отношение к проблеме социальной регламентации, навязыванию единых норм. Я говорю об этике. Почему сегодня мы вновь возвращаемся к вопросу об этике? Этика - это больше, чем уважение к "Другим", это готовность изменяться под их влиянием. Вы пока не затронули проблему толерантности...

Е. Ф.: Скоро мы доберемся и до нее...

Ф. Л.: В антропологии понятие этики первостепенно. Именно наша манера поведения в обращении с "Другими" предопределяет успешность и плодотворность полевой работы. Если мы приходим в поле с желанием быстро заполучить необходимую информацию, то маловероятно, что наше исследование будет научно строгим и достоверным. Я не говорю об объективности, это понятие - часть рыночной системы, пытающейся уверить нас в том, что, например, картинка на телеэкране объективно отражает реальность. А между тем, те образы, которые мы видим, отнюдь не правдивы, они тщательно отобраны, они поддаются всяческим манипуляциям. Поэтому нужно стремиться не к объективности, которая невозможна, а к субъективности, которую не следует путать с иррациональностью. Она требует внимательного взгляда и слуха и предполагает скромность исследователя. Есть такой обманчивый девиз у одного из американских телеканалов: "Nobody's point of v:ew". Неправда, точное знание может быть только субъективным. Необходимо реабилитировать понятие субъективности в научных исследованиях.

Е. Ф.: Поговорим теперь о толерантности. Часто можно услышать рассуждения о якобы существующем "пороге толерантности", или призывы к статистическому учету различий во имя соблюдения все той же толерантности и борьбы с дискриминацией. Мне кажется, однако, что нетерпимость и дискриминация связаны не с реальным внутренним многообразием общества, а со свойственными этому обществу представлениями о норме и отклонении. Должны ли мы, вслед за О. Хаксли, признать и смириться с тем, что тот, кто не похож на других, обречен на одиночество? Всегда ли "быть непохожим" означает быть маргиналом? С другой стороны, мне часто кажется,

стр. 180

что за словами о толерантности кроется безразличие, а то и высокомерное презрение. Мне больше нравится принцип идиоритмии, предложенный Р. Бартом в его лекциях, посвященных правилам общежития3. Этот принцип состоит в том, чтобы, не навязывая всем одинаковые нормы и правила, создать возможность для объединения все более автономных и свободных в своем выборе людей вокруг совместной деятельности.

Ф. Л.: Здесь Вы ставите вопрос о демократии. Демократия - вещь чрезвычайно хрупкая, никогда нельзя быть уверенным, что она необратима. Сегодня ясно чувствуется, что тоталитаризм может вернуться. Я просто поражен тем, до какой степени в Италии стало нормальным, чтобы не сказать - банальным, прославлять Муссолини. Это, если хотите, тоже своего рода толерантность: "ну что ж, и такая философия имеет право на существование в демократическом обществе, где каждый может делать и думать, что хочет". Я, как и Вы, нахожу термин "толерантность" почти пренебрежительным. С незапамятных времен и во всех обществах существует проблема противоречия между "единством" и "множеством". И во всех обществах "единство" подавляет "множество". "Допускать", "терпеть" - это абсолютный минимум, этого совершенно недостаточно! В то же время, вопрос об отношении к различиям сложнее, чем может показаться. Мы знаем такие общества, где различия приветствуются и поощряются, в этом как раз суть североамериканской мультикультуралистской модели. В своей жесткой версии эта модель воспроизводит разделение на группы, на кварталы, на отдельные культуры: "гей-культура", "пуэрториканская культура", "культура глухих", "культура слепых". Радикальный мультикультурализм, превозносящий различия, разрывает социальные связи. В то же время, не следует упрощать американское общество, делать из него карикатуру. США совмещают этническое видение культуры с гражданским видением нации. Во Франции все иначе. Французское общество стремится к поглощению различий. Мы с трудом воспринимаем идею о наличии обособленных культур. Мы готовы принимать у себя "Других", но при условии, что они готовы стать французами, в чем я не вижу ничего плохого. Но я думаю, что есть много разных способов "быть французом". Нам тут может помочь предложенное Ж. Делезом понятие "складка". Французское общество можно "сложить" по-разному. У него есть армянские, итальянские, польские, русские, магрибские "складки". Поэтому понятию "тотальности" я предпочитаю понятие "тональность". То или иное общество характеризует не сумма его составляющих, не соединенные элементы, а способ их складывать, возможность меняться, переходить от одной "идентичности" к другой.

Е. Ф.: Б. Латур говорил в одной из своих лекций о присущей антропологии асимметрии. Она состоит в том, что при работе в так называемых "тропических" обществах антрополог интересуется наиболее существенными, глубинными аспектами, объясняющими их устройство; а в современных обществах он удовлетворяется поверхностным изучением архаизмов и фольклоризмов. Латур призывает покончить с этой манерой западной антропологии "говорить о других культурах, избегая говорить о своей собственной". Вы тоже упоминаете о новых подходах, формирующихся сегодня в стороне от традиционных мест производства антропологического знания, т. е. за пределами так называемого "Запада". Чем это новое знание отличается, и применимы ли методы и подходы, разработанные в "других" обществах, к антропологическому изучению Европы?

Ф. Л.: Прежде всего, нужно различать "знание" и "познание". Знание тяготеет к окончательному решению проблемы, познание же оставляет вопрос без ответа и сохраняет неуверенность, присущую поиску. Без этой неуверенности, этого беспокойства, которое можно назвать также соблазном, исследовательская работа невозможна. Иначе говоря, "ночная" составляющая нашего опыта, которую японский писатель Танизаки называет "теневым опытом", столь же важна, как и "дневная" философия, философия Просвещения и Разума.

Бразильское общество - безусловно, западное, но в то же время не только западное, позволяет нам усложнить наши аналитические ин-

стр. 181

струменты, отточить их; познакомившись с китайскими антропологами, я увидел, чем нас может обогатить китайская антропология. В то же время, не следует идеализировать эту научную школу, поскольку она все еще не вполне свободна, государственная идеология по-прежнему довлеет над ней и призывает к возврату к конфуцианству. Впрочем, вряд ли тут уместно говорить о возврате: речь идет скорее о многовековой непрерывной традиции. Но я думаю, что мы, европейцы, тоже способны, не превращаясь при этом в китайцев, воспринять кое-что из того, что нам открывают китайские авторы. Мне лично чтение Спинозы и Витгенштейна во многом помогло освободиться от "объективистской" парадигмы Дюркгейма.

Е. Ф.: Все тот же Б. Латур задается вопросом о роли, которая отведена в современном мире Западу, и призывает к сохранению европейского своеобразия в меняющемся мире. Можно вспомнить, что еще П. Валери, на исходе Первой мировой войны, осознав, что "цивилизации тоже смертны", был обеспокоен будущим Европы. Основой европейской цивилизации, ее "душой" он считал особое отношение к знанию, высокоразвитое образование. Именно это мы сейчас теряем. Подчиненные экономической целесообразности, мы не можем себе позволить "бескорыстной любознательности", и на смену широкому панорамному взгляду энциклопедистов приходит фрагментарное, микроскопическое видение узких специалистов в конкретных областях. Не кажется ли Вам это опасным?

Ф. Л.: Опасность я вижу в том, что глобальное наступает быстро и безжалостно и ведет - да собственно уже привело к тому, что М. Фуко называл "обществом без внешнего мира", в котором невозможно никакое сопротивление установленному порядку, никакая "работа негатива", о которой писали Кафка, Фрейд, Адорно и Батай. Глобальное общество, где господствуют позитив, консенсус, где нет ни конфликтов, ни соблазнов, ни удовольствия, ни страдания. Мы не можем положиться на локальное в противостоянии этому глобальному порядку, потому что локальное само постепенно глобализуется. Лишь микроскопическое, малозаметное то, что я назвал микросвязями, способно, как мне кажется, сопротивляться никчемности и гротескности всего громадного и великого: гипермаркетам, огромным жилым комплексам, но также и "высокой" моде или великим идеям. Претенциозность "огромного", грандиозного можно отчетливо увидеть в поле (в этнографическом смысле этого слова). Полевая работа требует небольших пространств, неспешности, личностного подхода, а этнографическое описание может быть лишь субъективным, неокончательным, неполным.

Я хочу, наконец, вернуться к Европе, чтобы ответить на Ваш вопрос. Европа - это не что-то цельное и однородное. Ее невозможно свести к эллинистическому

наследию и, в частности, к греческой концепции разума. В ней есть, как говорил Э. Левинас, и греческое, и библейское начала. Но и древнегреческая цивилизация никогда не была только греческой, в ней всегда было нечто не вмещающееся в ее пределы: Азия, Египет. Европа сформировалась из соединения греческого и библейского начал в римском плавильном котле, и она многим обязана арабскому миру и его еврейским переводчикам. Против смертоносной идеологии чистоты, идентичности, происхождения, корней восстал Фрейд, написавший в 1939 г. свою работу "Моисей и монотеизм". Он считал, что Моисей был чужаком по отношению к еврейскому народу, поскольку он был египтянином. Фрейд противопоставляет мифологиям самодостаточности, самозарождения, чистоты, автохтонности - гостеприимство, готовность принять чужеродное, испытание встречей с "Другим", с посторонним, в которых он видит необходимое условие существования цивилизации.

Е. Ф.: В ваших книгах часто встречаются понятия, не слишком привычные в научной речи: смех, юмор, фарс, даже глупость. Чем эти понятия могут нам быть полезны, какие незыблемые убеждения они призваны поколебать?

Ф. Л.: Я совсем не ожидал такого вопроса, Вы меня застали врасплох! Есть огромная разница между иронией и юмором. Ирония - это позиция превосходства, от

стр. 182

нее один шаг до презрения к другому, до насмешки над ним. Она легко подавляет. Юмор - это, скорее, насмешка над собой, способ дистанцироваться от ситуации, внести в нее элемент относительности (не путать с релятивизмом). В отсутствие юмора, смеха мышление рискует стать догматичным. Юмор защищает нас от застывания, засыхания, закоснения. Он помогает предотвратить то, к чему тяготеет любое общество и каждый из нас: неизменность и постоянство, замкнутость на самом себе, неспособность идти навстречу "Другому". Гуманитарные науки становятся слишком серьезными, если они замыкаются в самих себе. Я, наверное, мог бы ответить иначе в другой ситуации (смеется. - Е. Ф.). Я могу назвать Вам писателей, которые заставляют меня смеяться: это Гоголь в "Ревизоре", это Гомбрович. Но самым забавным для меня был и остается Кафка.

Примечания

1 Имеется в виду доклад М. Годелье на открытии российско-французского симпозиума по социальной антропологии в Москве в сентябре 2008 г. (См.: Годелье 2008).

2 "L'Avventura", 1960.

3 Курс лекций, прочитанный в Коллеж де Франс в 1977 году (Barthes).

Литература

Годелье 2008 - Годелье М. Антропология сегодня нужна как никогда / Социальная антропология во Франции. XXI век / Под ред. Филипповой Е., Петрика Б. М., ИЭА РАН. 2009. С. 33 - 52.

Barthes - Barthes R. Comment vivre ensemble // Полная запись доступна на сайте: http://www.ubu.com/sound/barthes.html (Дата обращения: 15.02.2011).

Laplantine 1999 - Laplantine F. Je, nous et les autres. Editions de Pommiers. 1999.

стр. 183

Заглавие статьи Human Ecology: Contemporary Research and Practice

Автор(ы) А. Н. Ямсков

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 184-187

Рубрика РЕЦЕНЗИИ

Место издания Москва, Россия

Объем 16.2 Kbytes

Количество слов 2084

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475639

Human Ecology: Contemporary Research and Practice, А. Н. Ямсков

А. Н. Ямсков. Рец. на кн.: Human Ecology: Contemporary Research and Practice. Eds.: D. G. Bates, J. Tucker. New York (NY): Springer, 2010, xxiv + 377 pp.

Десять лет назад Ю. Андерсон опубликовал рецензию под названием "Новые учебники показывают, что экологическая антропология процветает" (Anderson 2002: 231). Время доказало, что он был прав. За последующие годы эта область исследований обогатилась как минимум тремя хрестоматиями - наряду с рецензируемой, вышли еще две (Environmental anthropology 2008; The Environment 2006). Публикация нескольких хрестоматий, в которых для оптимизации обучения студентов и аспирантов перепечатаны наиболее удачные и типичные для данной области науки исследования, является самым убедительным доказательством ее растущей востребованности. Появление в 1997 г. нового журнала "Journal of Ecological Anthropology", дополнившего ведущий в этой сфере журнал "Human Ecology", основанный в 1972 г., служит еще одним свидетельством успешного развития экологической антропологии. В последние два десятилетия в этой области продолжилась дальнейшая дифференциация, сопровождавшаяся формированием новых теоретико-

методологических направлений (об этих процессах и о терминах, обозначающих данную область исследований и ее отдельные направления, подробнее см.: Ямсков 2011).

Рецензируемый сборник - хрестоматия из 21 статьи, предназначенная прежде всего для студентов, как отмечают редакторы Д. Бэйтс (D. Bates) и Дж. Такер (J. Tucker) в "Предисловии" (p. v). Ранее все тексты публиковались в 2000 - 2009 гг. в журнале "Human Ecology: An Interdisciplinary Journal". Это издание по импакт-фактору занимает восьмое место из 75 журналов по "антропологии", 8 место из 129 журналов по "социологии" и 17 место из 77 журналов по "экологии" (environmental studies) (Human Ecology 2011). Данные рейтинги подтверждают ведущую роль социально-культурной и, отчасти, физико-антропологической проблематики на страницах журнала, а также отражают специфику трактовки в США термина "экология человека", вынесенного в заглавие сборника.

В авторском коллективе из 44 человек, не считая редакторов-составителей, лишь несколько широко известных авторов - Э. Вайда, а также Дж. Ачесон, Ф. Беркес, Дж. Бойд. Такой подход уникален для хрестоматии, ибо теряется возможность познакомить читателя с обобщающими работами основоположников и с историей развития идей и исследовательских методов в области экологической антропологии на примере статей или отрывков из книг тех ученых, которые эти идеи или методы сформулировали. В других хрестоматиях, наряду с удачными эмпирическими исследованиями прошлых или недавних лет, можно увидеть ставшие классическими тексты Дж. Стюарда, Р. Раппапорта, Р. Неттинга, Г. Конклина, К. Гирца, Ф. Барта (Environmental anthropology 2008), или Дж. Стюарда, Р. Неттинга, Э. Морана, Э. Босеруп, Л. Уайта (The Environment 2006).

Рецензируемый сборник преследует иную задачу - дать образцы конкретных, выполненных в последние годы исследований, в большинстве случаев основанных на полевых материалах и имеющих практическую направленность. Как отмечено во "Введении", эти статьи объединены тем, что они "... имеют значение для оценки политики по охране окружающей среды и усилий по социально-экономическому развитию, так как каждый из авторов обращается к важным проблемам: как люди используют ресурсы и управляют ими и как они справляются с угрозами для их продовольственной безопасности или благосостояния" (p. 1).

Редакторы сборника Д. Бэйтс и Дж. Такер посвятили Введение (p. 1 - 9) краткому изложению основ общей экологии и теории эволюции, а также экологии человека (в их понимании) как составной части общей экологии, и концепции экосистемы применительно к экологии человека. Они также подготовили предисловия (объемом по 5 - 6 страниц) к каждому из четырех разделов хрестоматии. Эти вводные обобщающие обзоры представляют собой важную в научном отно-

Анатолий Николаевич Ямсков - к. и. н., ведущий научный сотрудник Группы этноэкологии Центра междисциплинарных исследований ИЭА РАН; e-mail: yamskov@iea.ras.ru

стр. 184

шении часть сборника. Любой из них содержит не только резюме последующих статей, но также оригинальный историко-библиографический анализ публикаций по соответствующей теме и авторские заключения Д. Бэйтса и Дж. Такер.

Во "Введении" Д. Бэйтс и Дж. Такер высказывают свое понимание экологии человека как "теоретической ориентации, акцентирующей важность человеческой культуры и поведения в решении различных проблем" в сфере взаимодействия обществ и окружающей среды (p. 1). Переходя к проблематике экологии человека, они отмечают, что в ней "соединяются предметные области антропологии, биологии, географии, демографии, экономики и других дисциплин в попытке понять взаимоотношения между людьми и окружающей их средой" (p. 4).

Рамки рецензии не позволяют сколько-нибудь подробно охарактеризовать каждую из 21 статьи. Попробуем, однако, вкратце обозначить темы, которым посвящены эти работы.

Статьи рецензируемого сборника сгруппированы в четыре части: 1. Теория, метод и объяснение в экологии человека; 2. Динамика локальных систем обеспечения пищей; 3. Интенсификация сельского хозяйства и динамика численности населения на региональном уровне; 4. Использование общественных ресурсов, охрана природы и социально-экономическое развитие (приведен практически дословный перевод названий этих частей).

В первой части Э. Вайда (A. Vayda), анализируя причины лесных пожаров в восточной части острова Калимантан (Индонезии), отмечает, что в 1998 г. от 50% до 75% возгораний пришлось на участки вдали (5 км и более) от поселений местных жителей, но большинство пожаров началось в районах лесозаготовок или дорог к ним. Д. Джелински (D. Jelinski) раскрывает мифологичность, историю распространения и различные значения в современной западной культуре понятий "Мать Природа" (в русском языке также "Мать Земля") и "природный баланс" (включая выносимые из средней школы идеи о линейности сукцессии и гомеостазе природных экосистем). К. Браун (C. Brown), Л. Лейбович (L. Liebovitch) и Р. Глендон (R. Glendon) анализируют систему перемещений по освоенной территории группы собирателей-бушменов (сан) в районе Доуб (пограничье Намибии и Ботсваны), которая адекватно описывается статистической моделью Поля Леви (каждый из циклов состоит из серии передвижений на небольшие расстояния, сменяемых перемещением-"перелетом" на дальнее расстояние). М. Кокс (M. Cocks) обращается к понятию "биокультурного разнообразия" (biocultural diversity), т. е. к тому, как видится ныне связь между биологическим разнообразием и

разнообразием культурным, что именно вкладывается в понятия "коренного" (indigenous)или "местного" (local) населения и как сохранение его культурного своеобразия соотносится с охраной биоразнообразия. Ф. Лу (F. Lu) рассматривает, как в группе индейцев хуаорани (эквадорская Амазония) параллельно с аккультурацией возникало осознание важности охраны природы и регулирования природопользования на общинных землях, чего не было в их культуре в доконтактный период (до 1958 г.) и до начала добычи нефти и лесозаготовок в 1970 - 1980-е гг. К. Палмер (C. Palmer) и Р. Уэдли (R. Wadley) описывают различия между "локальными экологическими знаниями" (LEK) местного населения и их "экологическими разговорами", в которые жители, рыбаки Ньюфаундленда, привносят все то, что, по их мнению, хотят от них услышать приезжие специалисты или журналисты.

Во второй части сборника М. Стайнер (M. Stiner) и С. Кун (S. Kuhn) анализируют эволюцию охоты и собирательства в северном и восточном Средиземноморье в период среднего и верхнего палеолита (от 250 до 10 тыс. лет назад). Авторами прослежены изменения в животном мире вследствие перехода к специализированной охоте на крупных млекопитающих, а потом отхода от данной стратегии жизнеобеспечения, а также сопутствующие изменения в демографической емкости территорий, рационах питания, плотности и численности населения. Д. Бёрд (D. Bird), Р. Бёрд (R. Bird) и К. Паркер (C. Parker) исследовали экологические последствия использования огня аборигенами Западной Австралии при разных видах охоты. Так, они связывают резкое сокращение численности многих видов мелких сумчатых с тем, что уход аборигенов в поселки привел к прекращению регулярных выжиганий растительного покрова, а это вызвало изменения в видовом составе растительности. Х. Ясуока (H. Yasuoka) характеризует собирательство (в основном дикорастущего ямса) и охоту, дополняющие земледелие у группы бака в джунглях бассейна Конго (Камерун). Д. Бойд (D. Boyd) в статье, название которой парафразирует заглавие классического исследования Р. Раппапорта о роли свиней в жизнеобеспечении и ритуалах папуасов горных районов Новой Гвинеи, рассматривает причины отказа в конце 1980-х гг. группы горных папуасов иракия от разведения свиней и другие изменения в их хозяйстве. Дж. Педерсен (J. Pedersen) и Т. Бенджаминсен (T. Benjaminsen) анализируют системы хозяйства и стабиль-

стр. 185

ность производства продуктов питания в кочевой и оседлой группах (кастах) туарегов района Гурма в северной части Сахеля (Мали).

В третьей части сборника некоторые работы выполнены на основе литературных материалов. Р. Хант (R. Hunt) на примере поливного и подсечно-огневого рисоводства в Юго-Восточной Азии опровергает гипотезу Э. Босеруп о том, что по мере развития традиционного сельского хозяйства снижается энергетическая эффективность труда земледельца и, следовательно, растут его трудозатраты (но и стабильность урожаев тоже). Согласно автору, доиндустриальное поливное рисоводство дает больше продукции на единицу обработанной земли и на

единицу времени труда человека. С. Крэйт (S. Crate) в статье о вилюйских якутах применяет идеи Р. Неттинга о функциях сельских домохозяйств как производителей и потребителей продуктов питания. Она анализирует результаты перехода к рыночной экономике, т. е. существенный рост поголовья дойных коров и возникновение экономической кооперации на основе родственных связей. Л. Клигетт (L. Cliggett), Э. Колсон (E. Colson), Р. Хэй (R. Hay), Т. Скаддер (T. Scudder) и Дж. Унру (J. Unruh) описывают расселение и трансформацию набора сельскохозяйственных культур у группы народа тонга, выселенной в конце 1950-х гг. из речной долины в районе Гвемба после строительства на Замбези водохранилища Кариба (Замбия). Лонгитюдное исследование прослеживает процессы освоения переселенцами-фермерами с 1958 г. лесных территорий на горных склонах этой долины и на отдаленном плато. У. Локер (W. Loker) рассматривает рост и последующий упадок производства табака арендаторами и связанные с этим процессы обезлесивания в течение второй половины XX в. в долине Капан (Гондурас), что происходило на фоне рождения этнополитического движения майя-чорти, добившихся в итоге передачи им части земель под крестьянские хозяйства. Д. Жанг (D. Zhang), Дж. Жанг, (J. Zhang), Г. Ли (H. Lee) и Ю.-К. Хе (Yuan-qing He) выявили взаимосвязь периодов обострения социально-политической ситуации в Китае, а также вариаций в темпах роста населения на Севере и Юге, с изменениями климата на протяжении последнего тысячелетия, т. е. с похолоданиями, снижавшими урожаи и демографическую емкость региона. Как оказалось, количество войн либо восстаний резко увеличивалось через 10 - 30 лет после начала очередной фазы похолодания, которых было всего шесть в течение XI - начала XX вв. (в сумме 459 из 1000 лет).

В заключительной четвертой части хрестоматии в еще большей мере акцентируются прикладные аспекты экологической антропологии. К. Пелокуин (C. Peloquin) и Ф. Беркес (F. Berkes), изучавшие группу индейцев кри с побережья Залива Джеймса в районе Веминджи, прослеживают, как частичные изменения в традиционных правилах охоты вкупе с климатическими трансформациями негативно повлияли на поведение перелетных канадских гусей, что привело к началу их промысла на реках и озерах вдали от Залива. В статье А. Уитич (A. Wutich) рассмотрена организация водопользования жителями одного из кварталов города Кочабамба в Андах, населенного индейцами кечуа и аймара и испаноязычными боливийцами, во многом недавними мигрантами из села. В 2000 г. они добились отмены проведенной тогда приватизации водных источников и водопроводов и вновь сделали водные ресурсы коллективным достоянием, создав эффективную систему распределения воды под общественным контролем в условиях ее нехватки. Дж. Эдер (J. Eder) анализирует роль гендерных, социально-классовых и этнических различий, влияющих на организацию использования ресурсов морского побережья в десяти рыболовецко-земледельческих сообществах муниципалитета Сан Висенте на острове Палаван (Филиппины). Дж. Ачесон (J. Acheson) и Дж. Макклоски (J. McCloskey) описали причины обезлесивания в штате Мэн (США), менявшиеся в период 1970 - 2000-х гг. Исследование, основанное на анализе космических снимков территории и полевых работах, позволило авторам выявить мотивы, по которым частные и корпоративные владельцы сводили леса на своих землях, и вновь обсудить "дилемму коллективных действий" (когда действие, рациональное с точки зрения отдельного члена сообщества, оказывается нерациональным для сообщества в целом). Завершает эту часть и

весь сборник статья, насыщенная статистическими данными и посвященная реальным экономическим и экологическим издержкам планов использования биотоплива (этанола и биодизельного топлива), которую подготовили Д. Пименталь (D. Pimentel), А. Марклейн (A. Marklein), М. Тот (M. Toth), М. Карпофф (M. Karpoff), Дж. Пауль (G. Paul), Р. Маккормак (R. McCormack), Дж. Кирьязис (J. Kyriazis) и Т. Крюгер (T. Krueger). В частности, они отмечают, что цель Акта об энергетической независимости и безопасности от 2007 г. не может быть достигнута, ибо для требуемого обеспечения потребления в США "не менее 36 млрд. галлонов биотоплива в 2022 г." нужно было бы пустить в переработку 80% биомассы всех дикорастущих и сельскохозяйственных растений в стране.

стр. 186

Итак, рецензируемая хрестоматия - отличная подборка конкретных, недавно выполненных, имеющих явное прикладное значение исследований в области экологической антропологии, адекватно отражающих ее тематику. Но если надо разобраться в истории развития приоритетов и методов эколого-антропологических исследований либо в теоретико-методологической специфике отдельных направлений в этой области науки, то лучше обратиться к другим хрестоматиям (Environmental anthropology 2008; The Environment 2006).

Литература

Ямсков 2011 - Ямсков А. Н. Основные направления американской экологической антропологии // Экология древних и традиционных обществ: Сборник докладов конференции. Вып. 4. Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2011. С. 354 - 356.

Anderson 2002 - Anderson E. N. New Textbooks Show Ecological Anthropology Is Flourishing // Reviews in Anthropology. 2002. Vol. 31. N 3. P. 231 - 242.

Environmental anthropology 2008 - Environmental Anthropology: A Historical Reader / Eds.: M. Dove, C. Carpenter. Maiden (MA): Blackwell Publishers, 2008.

Human Ecology 2011 - Human Ecology: An Interdisciplinary Journal // Интернет-сайт "The Department of Anthropology at Hunter College of the City University of New York": http://www.hunter.cuny.edu/humaneco (Дата обращения: 23.08.2011).

The Environment 2006 - The Environment in Anthropology. A Reader in Ecology, Culture, and Sustainable Living / Eds.: N. Haenn, R. Wilk. New York (NY): New York University Press, 2006.

стр. 187

Заглавие статьиП. Л. Белков. Этнос и мифология. Элементарные структуры этнографии

Автор(ы) Л. Н. Хаховская

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 187-191

Рубрика РЕЦЕНЗИИ

Место издания Москва, Россия

Объем 18.0 Kbytes

Количество слов 2159

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475627

. . . . П Л Белков Этнос имифология Элементарные , структуры этнографии . . Л Н Хаховская

Л. Н. Хаховская. Рец. на: П. Л. Белков. Этнос и мифология. Элементарные структуры этнографии. Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН. СПб.: Наука, 2009. 281 с.

Монографию П. Л. Белкова "Этнос и мифология. Элементарные структуры этнографии" можно отнести к редкому в современной отечественной этнологии жанру методологической рефлексии, содержанием которой является размышление над фундаментальными основаниями науки, такими как объект и предмет исследования, дисциплинарные границы, методы и инструментарий. Этим книга интересна и полезна: наступившее после бурных дискуссий 1990-х гг. теоретическое затишье отнюдь не способствует дальнейшему процветанию концепций, выросших в последние десятилетия на российском этнографическом поле.

Параллельно, руководствуясь представлением о закономерном самодвижении предмета этнографии и отвечающем ему развитии метода, автор прослеживает институциональное становление дисциплины "этнография/этнология/антропология" и излагает историю антропологических идей. Именно развертывание научной мысли, считает П. Л. Белков, обусловливает формирование предметной области этнографии (с. 5). По существу, данное положение означает признание дискурсивной природы предмета науки, испытывающего обновление всякий раз со сменой парадигмы. Подтверждение можно видеть и в отрицании кумулятивности этнографического знания (там же). Последнее утверждение автора, впрочем, не следует понимать буквально, поскольку здесь же говорится и о "спиралевидном" развитии этнографии: вновь возникающие научные направления, хотя и отвергают идейные достижения непосредственных предшественников, но возобновляют незаслуженно забытые, тем самым осуществляя связь времен на новом уровне.

Итак, предмет этнографии, а именно этот концепт является центральной темой работы, в таком ракурсе предстает исследовательским конструктом, который контролируется ходом раз-

Людмила Николаевна Хаховская - к. и. н., ведущий научный сотрудник лаборатории истории и археологии Северо-Восточного комплексного научно-исследовательского института ДВО РАН; e-mail: hahovskaya@neisri.ru, hahovskaya@mail.ru

стр. 187

вития антропологического (со)знания. В связи с этим нуждается в прояснении высказывание автора о таком механизме оформления предмета исследования, как "выделение из реальности" (с. 12) и противопоставление "искусственного" предмета исследования "реальному" (с. 23). Тем более что в другой работе П. Л. Белков говорит о неопределенности онтологического статуса предмета: "предмет исследования как фрагмент реальности все-таки выделяется субъектом наблюдения, следовательно, не является реальностью самой по себе" (Белков 2005: 479). Более того, реальность, по П. Л. Белкову, становится "этнографической" в результате ее познания (с. 139), т.е. этнографичность привносится субъектом? Таким образом, авторская позиция по данному пункту выражена недостаточно четко, и причиной тому, как мне кажется, является желание учитывать и позитивистский, и постмодернистский (или, по крайней мере, тяготеющие к постмодернизму) подходы, причем в первом случае налицо методологическая инверсия - замещение объекта предметом.

В самом деле, согласно позитивистским установкам предмет составляет содержание знаний об объекте, тогда как объект - реальные явления, которые исследуются и о которых формируются знания (Щедровицкий 1958: 55). Объект науки существует независимо от нее, предмет, напротив, продуцируется самой наукой. В данных рамках размышления автора о том, что же представляет предмет этнографии (общество или культура? - с разрешением дилеммы в пользу культуры), являются размышлениями об объекте. Постмодернизм, избегая прямого обсуждения данных категорий, как кажется, опирается на допущение, что и объект, и предмет не вполне укоренены в реальности, а онтологизируются социальной практикой. Так что антропологическая наука свой предмет конструирует, тем самым давая право жизни связанным с ним объектам, к которым можно отнести и названные выше.

Возникает, конечно, вопрос, есть ли смысл в строгом конституировании этих "плавающих" методологических понятий, к тому же в условиях современного концептуального плюрализма и фактического отказа от обобщающего теоретизирования? Но в том-то и дело, что рассматриваемая монография носит именно обобщающий характер: автор ставит задачу вскрыть закономерность историографического развития содержания предмета этнологии/антропологии путем выявления некой общей сути этого содержания. В первом приближении искомая общность видится уже в единстве предметной области, определяемой как "примитивные общества" и "малые группы в современных обществах" (с. 5). Однако, во-первых, автор противоречит сам себе, ведь он считает предметом культуру, а не общество; во-вторых, тот фрагмент действительности, на который здесь направлено внимание антрополога, это конечно же объект, а не предмет.

Далее подобным же образом П. Л. Белков находит общность содержания в том, что все этнографы так или иначе занимаются таким предметом, как культура. Мое возражение все то же, и положение не спасает даже уточнение "традиционная". Во второй половине книги автор и сам как будто определяется с дилеммой "объект- предмет": "объект исследования этнографии", говорит он, это "конкретные сгустки человеческой культуры" (с. 161). Таким образом, единство все время обнаруживается не в предметной, а в объектной области, что, как принято считать (а автор, как кажется, придерживается этого мнения), не является достаточным основанием утверждения какого-либо сегмента знания как самостоятельной отрасли науки. Что касается обсуждаемой книги, то данная методологическая аморфность (объект ↔ предмет) несколько тормозит продвижение к заявленной автором цели.

Между тем единство предмета, похоже, прослеживается в другом регистре, и П. Л. Белков показывает это в уже названной другой своей работе. Так, он пишет, что в этнографической дисциплине проблема предмета исследования встает всякий раз тогда, когда ученому приходится иметь дело с дихотомией "современная/традиционная культура", с такой ситуацией, когда автохтонная культура перестает быть доконтактной, т. е., по определению, всегда. Таким образом, тот "кризис", о котором говорят применительно к современному состоянию науки, имплицитно присущ предмету этнографии. Затем П. Л. Белков отмечает, что этнограф исследует свой предмет (условно назовем его той или иной гранью традиционной культуры) не иначе как посредством соотнесения его с культурой внешней (как правило, европейской), хотя это далеко не всегда осознается. Как мне представляется, в данном положении и заключается авторское видение самодвижения предмета, сопряженного с развитием метода: метод - это система ухищрений, с помощью которых специалист стремится познать свой предмет - контрастирующую на знакомом фоне и к тому же меняющуюся в ходе взаимодействий и адаптации культуру, получающую как раз вследствие контрастности и динамичности определение традиционной (фактически же отличительной). Другими словами, предмет появляется лишь

стр. 188

тогда, когда приходит этнограф со своим инструментом, причем инструментом обычно оказывается он сам. Инструмент, по сути, это точка отсчета, наличие которой дает принципиальную возможность видеть предмет - постоянно движущуюся культуру, традиционную лишь в силу непрерывно возобновляемой контактом альтернативности. Отсюда следует логический вывод, и автор приходит к нему, что предмет - это не просто культура, а ее некое качественное состояние (с. 85) (далее увидим, какое).

С изложенным, как мне кажется, вполне согласуется мнение П. Л. Белкова о формировании предметной области путем проведения границы между объектом и субъектом наблюдения, причем чем глубже дистанция между ними, тем проще формирование, так что этнографы стремятся "всеми средствами отдалить от себя предмет своего исследования" (с. 58), т. е., по-видимому, внутренне акцентировать культурные различия. Настаивая на культурном предметном

фокусе этнографии, автор возражает против необоснованной, с его точки зрения, антропологической модернизации дисциплины, поскольку именно такая подмена провоцирует ложные суждения об исчезновении предмета этнографии (с. 61). Определяющий же атрибут предмета этнографии, по П. Л. Белкову, заключается в его "однородности", поскольку обратное утверждение опять-таки равносильно отрицанию существования самого предмета (там же). Видимо, следует понимать данное положение так, что фрагментируется и дифференцируется объект ("культура... расчленяющая себя внутри" (там же)), тогда как этнографическое предметное поле способно к сохранению постоянства именно в силу подвластности дисциплинарному сознанию.

Автор, как кажется, сочувственно относится к тому определению предмета, которое дает К. Леви-Стросс ("культурные различия") (с. 61 - 67). Развивая эту мысль в направлении вычленения в культурной вариативности собственно этнического локуса, т. е. пытаясь уловить постоянно ускользающую этническую субстанцию, П. Л. Белков опирается на представление о том, что рассматриваемую вариативность продуцирует преимущественно устная традиция, тогда как письменность (и, шире, средства современной коммуникации), напротив, ее только стирает; отсюда следует определение этнической культуры как основанной на устных способах преемственности (с. 62, 63). Столь резкое противопоставление выглядит умозрительным, так как апеллирует скорее к некой презумпции изначальности этнического фактора, нежели к действительно наблюдаемым явлениям и повседневному опыту: разве этничность не может воспроизводиться, скажем, с помощью Интернета? Если намеренно заострить суждения автора, получается, что этничностью могут обладать лишь наследники первобытной культуры, передающие ее не иначе как изустно? Вот и то самое специфическое состояние культуры, которое составляет предмет этнографа (см. выше), П. Л. Белков видит в ее "непосредственном единстве с социальной системой", а это, по его мнению, проявлено именно в первобытности (с. 85) (первобытность понимается в широком, нехронологическом смысле).

Далее, если обратиться к этнографическим методам (о чем речь пойдет ниже), то пальму первенства автор, как можно видеть, отдает невербальным акциям, обосновывая тем самым приоритет культурной ориентации дисциплины (с. 80). Другими словами, первоначально этнограф наблюдает, а уж потом пускает в ход словесную коммуникацию, перевоплощаясь в исследователя социальных структур. Есть ли это следствие неполной языковой компетенции наблюдателя или таков универсальный меж- и внутрикультурный механизм нематериального наследования? - этот вопрос остается за пределами обсуждения.

Вообще, если речь идет о самостоятельности этнографии, а этот тезис П. Л. Белков отстаивает последовательно, вопрос о методах науки не менее важен, чем вопрос о ее предмете. Обладает ли дисциплина привилегированным методом, который бы надежно обозначал ее самодостаточный и отличительный статус? Длительное время таковым считалась "визитная карточка" этнографии - полевая работа: непосредственное, включенное и иное наблюдение культурных проявлений. Но монополия, видимо, безвозвратно утрачена вследствие вторжения социологических штудий, а также подключения в этот модус прежде содержательно иных исследовательских практик: скажем, ученый, работающий

с эпистолярным наследием XVIII в., ныне осознает себя участвующим во включенном антропологическом наблюдении. Тем не менее, наблюдение как начальная инстанция интерпретации определяет интеллектуальный облик нашей дисциплины, поэтому эпистемологическая рефлексия важна как раз на этой стадии.

По П. Л. Белкову, метод этнографии заключается в сравнении изучаемого сообщества с некой идеальной моделью: "мы можем заключить, что первобытное общество является не только основным предметом... но и моделью этнографического исследования. Только те явления, кото-

стр. 189

рые удается интерпретировать с помощью этой модели, вызывают исследовательский интерес у этнографов" (с. 51). Откуда же возникает гипотетическая модель? Автор рассматриваемой книги вопрос о методе в такой именно плоскости не ставит, но в своих рассуждениях приходит к выводу, что полноправным источником дисциплины является весь корпус когда-либо созданных этнографических текстов. Можно предположить, что модель в гносеологическом аспекте есть реконструкция, а в дискурсивном - конвенциональное соглашение либо индивидуальная находка. Так что при логическом сведении высказанных автором мыслей получаем "этнографический треугольник": наблюдаемая действительность (1), которую исследователь берет в "вилку" из внутренне присущего ему европоцентризма (2) и смоделированной первобытности (3), причем последняя уже однажды поглотила европоцентристские взгляды ее создателей. Такой подход можно квалифицировать как аналитико-референциальный тип дискурса, в рамках которого изучаемые элементы анализируются в перспективе и пропорциях установленного субъект-объектного отношения.

Если же подойти к излагаемому в книге методу с позиции историзма (а этнография, по автору, наука историческая), то не очень понятна абсолютизация синхронического (пространственного) подхода и даже "правило синхронности разных поколений этнографов" (с. 66). Означает ли декларируемый историографический континуизм цепочки преемственности между учеными, работавшими хоть и в разное время, но в одной парадигме, или в виду имеется нечто другое (синхронизм предполагает теоретическую "стерильность" полевиков?), осталось неразъясненным. Вообще, из приводимых П. Л. Белковым фактов историографии антропологической мысли хорошо видно, как, говоря словами Х. Уайта, "объект исследования преобразуется в предмет дискурса", но вот применить эту эпистемологическую оптику к анализу концепций нашей науки, на мой взгляд, удалось не вполне. Скажем, увидеть в Б. Малиновском предтечу постмодернизма (с. 89) можно лишь под очень специальным углом дискурсивного зрения, однако относительно репрезентации собственной позиции автор остался традиционен. Далее, автор неправ в приписывании постмодернизму "конструктивистского" преодоления фрагментарности полевого материала (с. 91). Это не признак постмодернизма, а, напротив, одна из линий, по которой он критикует позитивизм. Да и авторское определение

постмодернизма как теории, слитой с сухими эмпирическими данными (с. 95), не вполне адекватно отражает суть этой методологии. Слишком смело, по-видимому, ставить знак равенства между убеждениями А. Рэдклифф-Брауна и положениями советской этногенетической школы (с. 99).

Много внимания в книге уделено этнографическому источнику, при этом излагаемый взгляд не свободен от противоречий. Так, проблема чистоты источника решается отсылкой к полевому отчету, который, по мысли автора, должен быть свободен от "предвзятого" теоретизирования наблюдателя (с. 95). Но так ли это на самом деле? И на самом ли деле так думает автор? Ведь он, во-первых, призывает считать источниками этнографические тексты, принадлежащие перу непрофессионалов, которые заведомо указанной рефлексии не предпринимали. Во-вторых, признает, что "эмпирические исследования предполагают владение теорией" (с. 104), что "невозможно провести четкую границу между фиксацией, систематизацией и интерпретацией... этнографической реальности" (с. 116). Более того, развивая последнюю мысль, автор, по сути, ставит знак равенства между рядом ключевых понятий (описание = теоретический объект = источник = предмет исследования = объект исследования) (с. 118), запутывая читателя этими не вполне строгими рассуждениями.

Определенный отклик на общегуманитарные методологические сдвиги можно усмотреть в предлагаемом П. Л. Белковым (и рядом других петербургских ученых) переносе центра тяжести на исследование малых групп в этнографии, тем более что де-факто данное объектное микрофокусирование получило довольно широкое распространение у российских этнологов. Известна и обоснованная критика претензий приверженцев нового подхода на самодостаточность посредством указания на принципиальную возможность микроанализа именно вследствие наличия макроисторических перспектив ("больших нарративов" - в терминах постмодерна). В этом плане автор занимает весьма взвешенную и продуктивную позицию, придерживаясь концепции этнической непрерывности. По сути, он призывает к сочетанию микрофокуса с макроформатом, что следует приветствовать.

В целом рецензируемая книга, несмотря на несколько "вязкий" стиль изложения, оставляет благоприятное впечатление. Препарирование институциональных и интеллектуальных подвижек, внимание к методическим и методологическим аспектам развертывания этнографической мысли не оставят равнодушным специалиста, испытывающего интерес к вопросам теории.

стр. 190

Литература

Белков 2005 - Белков П. Л. Рец. на: Moral B. (Coordinatora). Micronesia. Visiones desde Europa. 2. coloquio europeo sobre Micronesia (Donostia / San Sebastian 17 al

20 de abril de 2001). Euskal Herriko Unibertsitea-Universidad del Pais Vasco. Asociacion Espanola de Estudios del Pacifico. Madrid: Ediciones Gondo, S. A., 2004. 165 p. // Антропологический форум. 2005. N 3. С. 476 - 481.

Щедровицкий 1958 - Щедровицкий П. Г. О некоторых моментах в развитии понятий // Вопросы философии. 1958. N 6. С. 55 - 64.

стр. 191

Заглавие статьи ERRATA

Источник Этнографическое обозрение, № 3, 2012, C. 191

Место издания Москва, Россия

Объем 1.3 Kbytes

Количество слов 103

Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/27475631

ERRATA

В N 1 за 2012 год журнала "Этнографическое обозрение" в статье Т. С. Шенталинской "Софья Богораз - автор записей русского фольклора на Чукотке" примечание 19 должно выглядеть следующим образом:

Автор приносит благодарность за поиски сведений о С. К. Богораз в Национальном архиве Республики Саха (Якутия) начальникам отделов архива И. А. Казаевой, Е. А. Сергеенко и зав. сектором палеоазиатской филологии Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН (Якутск) П. Е. Прокопьевой.

Также в содержании N 1 за 2012 год допущена неточность: вместо "Д. А. Иванов" следует читать "А. В. Иванов".

Редакция журнала приносит свои извинения за техническую ошибку при публикации.

стр. 191