Интервью с Пьером Булезом о Русской Музыке

Интервью с Пьером Булезом - (интервьюер) Первый русский композитор, творчеством которого Вы заинтересовались, стал Мусоргский? - (Булез) Зимой 1943 года, еще будучи студентом, я услышал в Лионе оперу «Борис Годунов». Прекрасно помню эту постановку, потому что она, наряду с «Нюренбергскими мастерами пения», была одной из первых услышанных мною опер. Но еще раньше, в детстве, когда я жил в городке Монбризон, неподалеку от Лиона, я знал одного певца – баритона-любителя, который обожал «Бориса Годунова», а самым любимым фрагментом оперы была у него сцена безумия царя Бориса. Мусоргский гениален, но он гений-самоучка. - Но Вы не миновали и Римского-Корсакова? - Не знаю почему, но даже во времена моей молодости Римского- Корсакова исполняли не часто. Конечно, играли «Шехеразаду», иногда – сюиту из «Золотого петушка». И еще «Русскую Пасху», увертюру. Знал, конечно, его учебник оркестровки. Потом, спустя много лет, я слушал «Золотого петушка» в Парижской Опере. Именно по «Золотому петушку» особенно отчётливо заметно, откуда явился Стравинский. А "Каменный гость" Даргомыжского – сочинение почти любительское. Что касается Скрябина, - конечно, есть вещи, которые мне трудно воспринимать, например, его мистицизм. Но музыка его, в особенности фортепианная, интересна. Мне довелось слушать Седьмую сонату в исполнении Горовица: необычайно хорошо! - Эту вещь, с двумя повторяющимися темами, Скрябин как раз назвал «Белой мессой»… - Но у Скрябина отчётливо видны новаторские идеи в музыке. Знаменитый его аккорд-символ – попытка, достаточно близкая к Шёнбергу, но, опять-таки, с мистической окраской, которую я, например, совсем не воспринимаю. Хотя у Шёнберга мистицизм тоже есть.

Интервью с Пьером Булезом о Русской Музыке

Documents