АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ КНР В ......v Международная...

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Забайкальский государственный университет» (ФГБОУ ВПО «ЗабГУ») ЧИТИНСКИЙ ФИЛИАЛ

ИНСТИТУТА ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РАН Кафедра востоковедения

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ КНР

В ПРОЦЕССЕ ЕЕ РЕГИОНАЛИЗАЦИИ И ГЛОБАЛИЗАЦИИ

V Международная

научно-практическая конференция (28 февраля 2013 г.)

Чита РИК ЗабГУ

2013

УДК 323 (510) ББК 66.2 (5 Кит) ББК Ф 2 (5 Кит) А 437

А 437 Актуальные проблемы развития КНР в процессе ее регионализации и глобализации: материалы V Международной научно-практической конференции. − Чита: ЗабГУ, 2013. − 216 с.

ISBN 978-5-9293-0845-1

В сборнике публикуются доклады участников V Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы развития КНР в процессе ее регионализации и глобали-зации»

Научная редакция:

Н.А. Абрамова, доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой востоковедения ЗабГУ

В.С. Морозова, кандидат философских наук, руководитель Читинского филиала Инсти-тута Дальнего Востока РАН

ОРГКОМИТЕТ КОНФЕРЕНЦИИ Сопредседатели Оргкомитета – Абрамова Н.А., доктор философских наук, профес-

сор, зав. кафедрой востоковедения ЗабГУ; Морозова В.С., кандидат философских наук, руко-водитель Читинского филиала Института Дальнего Востока РАН.

Члены Оргкомитета: Абрамов В.А. – кандидат философских наук, профессор кафедры востоковедения За-

бГУ; Бердникова Т.Б. – секретарь Оргкомитета, начальник ИАО НИУ ЗабГУ; Константинова М.А. – кандидат политических наук, председатель СНО регионоведче-

ских исследований ЗабГУ; Колпакова Т.В. – кандидат философских наук, доцент кафедры востоковедения ЗабГУ,

руководитель НОЦ «Восточный центр»; Мальчикова И.Ю. – начальник НИУ ЗабГУ; Сапожникова Т.И. – зам. декана по научной работе факультета экономики и управле-

ния ЗабГУ.

Ответственный за выпуск А.Ю. Лавров, декан факультета экономики и управления ЗабГУ.

УДК 323 (510)

ББК 66.2 (5 Кит) ББК Ф 2 (5 Кит)

© Забайкальский государственный университет, 2013 © Читинский филиал Учреждения Российской Академии Наук Института Дальнего Востока

РАН, 2013 © Кафедра востоковедения, 2013

Актуальные проблемы развития КНР в процессе ее регионализации и глобализации

3

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Уважаемые участники конференции!

Начиная работу V Международной научно-практической кон-ференции «Актуальные проблемы развития КНР в процессе ее регио-нализации и глобализации», нельзя не отметить, что, кроме общей направленности исследования процессов развития современного Ки-тая, она посвящена также одной из самых актуальных проблем XXI в. – поиску эффективных механизмов и путей взаимодействия РФ-КНР в социокультурном пространстве приграничья.

Конференция ежегодно аккумулирует в себе научный потенци-ал не только высококвалифицированных российских и зарубежных специалистов, но и интеллектуальный ресурс молодых ученых, пред-лагающих свою точку зрения на различные проблемы российско-китайского взаимодействия. Все это подтверждается тематикой и географией представленных докладов. В этом году можно отметить большой объем работ, выполненных молодыми участниками в рамках различного рода Федеральных целевых программ, грантов, проектов, финансируемых Министерством образования и науки РФ. Это, безус-ловно, подтверждает состоятельность научных взглядов молодых ученых, работы которых заявлены в сборнике.

Работа конференции показывает, что в настоящее время про-исходит активизация связей между ведущими центрами китаеведе-ния Дальнего Востока и Забайкалья, которая осуществляется при ак-тивной поддержке Института Дальнего Востока РАН под руково-дством академика РАН - М.Л. Титаренко, что, несомненно, способст-вует соразвитию научных и образовательных центров в пригранич-ном с КНР регионе России. Промежуточным институциональным ито-гом указанных процессов в будущем можно было бы считать созда-ние Региональной Синологической Ассоциации - пула исследователь-ских организаций, подразделений вузов и академических структур, в рамках которой было бы целесообразно осуществление структурной оптимизации исследований, основанной на принципах развития на-учной, аналитической и экспертной специализации.

Сегодня же результаты практической деятельности дают осно-вание утверждать, что созданный на базе Забайкальского государст-венного университета Читинский Филиал Института Дальнего Восто-ка РАН представляет собой инновационный тип интеграции академи-ческой и вузовской науки, который осуществляется не путем перено-

V Международная научно-практическая конференция

4

сов, а посредством совместного участия представителей структур РАН и ВУЗа в научно-исследовательских разработках. Примером тому может служить данная конференция, в которой ежегодно принимают участие синологи различных научных школ – «Школы интерпретаций региональных практик современного Китая» (руководитель – доктор философских наук, профессор Н.А. Абрамова), «Школы диалога культур» (руководитель – доктор философских наук, профессор М.Н. Фомина), научные разработки которых вот уже на протяжении не-скольких лет поддерживаются государством в рамках Федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инно-вационной России».

Взаимодействие академической науки и высшего образования, безусловно, дает возможность эффективного развития научно-исследовательской сферы, создания предпосылок для укрепления и развития гуманитарного сотрудничества, что в свою очередь можно рассматривать как определенный процесс модернизации высшего профессионального образования. Таким образом, данное взаимодей-ствие придает научно-образовательной сфере новое качество инно-вационного и кадрового потенциала.

Многие научные проекты, представленные в данном сборнике, уже с успехом реализуются на практике. Желаем участникам даль-нейшей плодотворной работы в реализации научных идей!

Заведующая каф. востоковедения ЗабГУ, доктор философских наук, профессор

Н.А. Абрамова Руководитель Читинского филиала Института Дальнего Востока РАН, кандидат философских наук

В.С. Морозова Помощник ректора Амурского государственного университета по ме-ждународной деятельности

Н.Н. Приходько


5

ВЗГЛЯД ИЗ РОССИИ

Н.А. Абрамова, д-р филос. наук, профессор, заведующая кафедрой востоковедения ЗабГУ, г. Чита

БАЙКАЛЬСКИЙ РЕГИОН В КОНТЕКСТЕ

СОРАЗВИТИЯ С ВНУТРЕННИМИ РЕГИОНАМИ КНР: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ

Поставленная научная проблема заключается в разра-

ботке возможных сценариев регионального развития субъек-тов РФ в контексте безопасного гармоничного соразвития России и Китая в современных условиях. Решение данной за-дачи предполагает последовательный многоуровневый ана-лиз существующих форм взаимодействия с проекцией на формирующуюся социокультурную систему в ареале Бай-кальского региона РФ и внутренних приграничных регионов КНР.

Современный процесс перехода к постиндустриальному обществу расширяет возможности международного и меж-регионального сотрудничества и объективно формирует но-вых стратегических субъектов социокультурного развития. Еще сравнительно недавно единственным субъектом, опре-деляющим приоритеты и перспективные направления про-гресса в разных областях деятельности, было государство в лице своих профильных министерств и ведомств. Сегодня ситуация изменилась: в качестве активных и, в известной ме-ре, самостоятельных субъектов такого развития начинают выступать российские регионы.

Практика регионообразования в современной России обнаруживает тенденцию к укрупнению регионов. Необхо-димость объединения усилий субъектов и административных районов в процессе реализации различных мероприятий (экономических, культурных, организационных, технологи-


6

ческих, природоохранных) по сохранению уникальной эко-системы Байкала – системообразующего ядра Байкальского региона обусловила появление самого понятия «Байкальский регион» и определенную его операционализацию. Понятие «Байкальский регион» появилось сравнительно недавно. До этого общепринятыми в региональной экономике терминами были «Прибайкалье» (прилегающая к Байкалу часть Иркут-ской области) и «Забайкалье» (часть республики Бурятии и Забайкальского края).

В современной научной литературе тематика Байкаль-ского региона рассматривается в основном с позиций эколо-го-экономического подхода, характерного при анализе терри-ториальных проблем, существующих в региональной эконо-мике [1]. В этом случае под термином «Байкальский регион» понимается территория водосборного бассейна озера Байкал, охватывающая три субъекта Российской Федерации (Иркут-скую область, Забайкальский край и Республику Бурятию). Байкальский регион представлен в качестве модельной тер-ритории для отработки механизмов устойчивого развития.

Более комплексный взгляд на Байкальский регион по-зволяет рассматривать его в международном сотрудничестве как цивилизационную площадку, обладающую уникальным сочетанием ресурсов: природно - географических, историко-культурных, социокультурных. Богатейшее историческое на-следие, судьбоносная роль, которую сыграл регион в разви-тии востока России, начиная с ХVII века, его самобытная и разнообразная культура, органично сочетающая в себе запад-ные и восточные традиции с мирным сосуществованием сла-вянского и азиатского этносов и различных конфессий, дик-тует необходимость исследования его как целостности с по-зиций социокультурного подхода на основе предложенной методики составления социокультурных портретов россий-ских регионов, уже разработанных в отечественной гумани-тарной науке [2].


7

Возрастающая роль Байкальского региона в системе на-циональных интересов России обусловила актуальность его исследования в контексте соразвития с регионами КНР. С одной стороны, в силу геополитического положения входя-щих в Байкальский регион субъектов Российской Федерации его формирующееся социокультурное пространство испыты-вает многофакторное влияние со стороны КНР, которое тре-бует постоянного мониторинга. С другой стороны, совмест-ные региональные практики РФ и КНР подтверждают теоре-тические концепты о необходимости и возможности взаимо-дополняющего развития наших стран. Об этом свидетельст-вует позиция и нового руководства КНР в лице Си Цзиньпи-на, который во время визита президента РФ В.В. Путина в Китай (июнь 2012г.) подтвердил курс на активизацию и уг-лубление прагматичного сотрудничества между нашими странами. В частности, была подчеркнута необходимость на основе инноваций и открытости трансформировать модель развития в соответствии с принципом взаимодополняемых преимуществ.

Продвижение прагматичного сотрудничества между РФ и КНР обеспечивается благоприятными политическими ус-ловиями, сложившимися в начале текущего столетия. Важ-ной частью внешнеполитической жизни России, наравне с уже заявленным созданием Евразийского союза, становится ее азиатский вектор. В октябре 2011 года по типу «Партнер-ство для модернизации», действующему с Европейским сою-зом, между Россией и Китаем подписан меморандум «О со-трудничестве в области модернизации экономики», в соот-ветствии с задачами которого уже к 2015 году объем внеш-ней торговли между странами должен быть увеличен как ми-нимум до показателя в 100 млрд долларов.

Новой точкой роста партнерства стран становится со-трудничество между регионами Северо-Востока Китая и рос-сийскими Дальним Востоком и Байкальским регионом. Ус-


8

ловием моделирования соразвития данных регионов, явля-ется определение алгоритма исследования, который позволит определить объект исследования, выделить в нем компонен-ты и взаимосвязи, обеспечив тем самым дальнейшую разра-ботку инновационных форм гармоничного взаимодействия акторов в социокультурном пространстве трансграничья.

Представляется, что когнитивная модель исследования должна базироваться на комплексной методологии, вклю-чающей социокультурный, регионоведческий, исторический, социо-эколого-экономический, геополитический и географи-ческий подходы. В качестве объекта исследования мы опре-деляем трансграничный регион как международное образо-вание открытого типа с динамической структурой, позво-ляющей социокультурному разнообразию двух сопредельных приграничных культур вступать в трансграничное взаимо-действие, функционируя как целое, представляющее специ-фический интеграционный потенциал соразвития. Более под-робно объект исследования представлен в публикациях В.А. Абрамова [3], Т.Н. Кучинской [4].

При операционализации понятия «соразвитие» мы опи-рались на методологию прогнозирования, предполагающую анализ стратегической матрицы - базиса внутренней и внешней (международной) стабильности развития государст-ва, имеющуюся в фундаментальной монографии Б.Н. Кузык, М.Л. Титаренко [5]. В таком контексте соразвитие РФ и КНР - это партнерское сотрудничество на основе совпадения и приспособления интересов партнеров друг к другу для реше-ния практических вопросов выгодного взаимодействия в це-лях устойчивого безопасного развития обеих стран при усло-вии их параллельного экономического роста. Фундаменталь-ным принципом партнерства является самостоятельность России и Китая при формировании и развитии двусторонних отношений, обеспечивающая сохранность каждой из стран собственных национальных интересов. В качестве матрицы


9

соразвития в пространстве трансграничья в нашем исследо-вании выступают универсальные составляющие региона: территориальная организация, ресурсы, воспроизводствен-ные процессы, культура и ценности, которые в совокупности образуют его социокультурный потенциал. Для обоснования и внедрения эффективной модели взаимодополняющего со-трудничества России и Китая на уровне обозначенных субъ-ектов обеих стран требуется определение критериев потен-циала, представляющих собой комплексные факторы транс-граничного региона как социокультурного сообщества.

Литература 1. Суходолов А.П. Байкальский регион как модельная

территория устойчивого развития // Известия Иркутской го-сударственной экономической академии. - 2010. - № 4. [Электронный ресурс]. - Режим доступа http: www.eizvtstia.isea.ru

2. Лапин Н.И. О подготовке социокультурного портрета региона по типовой программе и методике // Социокультур-ный портрет региона. Типовая программа и методика, мето-дологические проблемы / Под ред. Н.И. Лапина, Л.А. Беляе-вой. М.: ИФРАН, 2006.

3. Абрамов В.А. Методологические предпосылки мето-дики оценки трансграничного социокультурного потенциала приграничного региона КНР // Современные проблемы науки и образования. - 2012. - №6. - URL: www.science-education.ru/106-7734

4. Кучинская Т.Н. Социокультурное пространство трансграничья как ресурс соразвития России и Китая (регио-нальные практики Забайкальского края ОРФ и Северо-Восточного региона КНР). М., 2012. 232с.

5. Кузык Б.Н., Титаренко М.Л. Китай - Россия - 2050: стратегия соразвития. М., 2006. 656с.


10

Д.А. Ананьина, аспирантка кафедры философии, теории и истории культуры ЗабГУ, г. Чита

ПОЛИТИКА КИТАЯ В ОТНОШЕНИИ СУАР –

ОТ РЕПРЕССИЙ К РЕФОРМАМ Вопрос уйгурского сепаратизма всегда был одним из

самых болезненных для китайских властей. Сначала, по при-чине расширения территории, а затем для поддержания госу-дарственной целостности правительство КНР использовало преимущественно силовые методы в решении Уйгурской проблемы.

Тем не менее, стремление уйгуров к независимости не ослабевало с момента их насильственного присоединения к империи Цин. В 1756 году северная часть Уйгурии была за-хвачена маньчжуро-китайскими войсками.

В результате завоевания маньчжуро-китайскими феода-лами Джунгарии и Восточного Туркестана обе области фак-тически превратились в колонии Цинской империи. В 1760 г., были искусственно сведены в особую военно-административную единицу — имперское наместничество Синьцзян (Новая граница, или Новая территория). Причем китайское слово «Синьцзян» впервые было использовано для обозначения Уйгурии лишь в середине XVIII века. Причем оно само иллюстрирует тот факт, что Уйгурия для завоевате-лей - новая территория [1].

Уйгурский народ никогда не мирился с потерей незави-симости. Уже начиная с года образования наместничества, то есть с 1760 года, до настоящего времени происходили крупные и мелкие восстания. За период XVIII - XX веков их было около 400. Уже в начале XX века волна восстаний про-катились по Уйгурии. Уйгуры восставали в Кагарлыке, Яр-кенде, Хотане. Серьезные выступления произошли в Кумуле в 1912 - 1913 годах. Объединенные общей ненавистью к пра-


11

вящему режиму, некитайские народы Уйгурии поддерживали друг друга и выступали достаточно сплоченно. К весне 1933 г., уйгурские повстанцы, составлявшие главную и ведущую силу национального движения, а также повстанцы других на-циональностей (казахи, монголы, дунгане, киргизы) контро-лировали уже около 90 % территории. Пытаясь сбить накал национально-освободительного движения народов Уйгурии, китайский губернатор - генерал Шэн Шицай обнародовал программу, суть которой заключалась в обещании ряда поли-тических и экономических свобод. Высшая цель - независо-мость не была достигнута, однако 12 ноября 1944 года в го-роде Кульдже торжественно была провозглашена Восточно-Туркестанская Республика [1].

Хотя провозглашенная республика одержала ряд серь-езных военных побед, и была готова освободить оставшиеся округа Уйгурии, ее судьба была предрешена. Дело в том, что пункт 3 Приложения к договору о дружбе и сотрудничестве, заключенного между Китаем и Советским Союзом в августе 1945 года касался Уйгурии. В нем говорилось, что «Относи-тельно развития Синьцзяна Советское правительство заявля-ет, что согласно статье V договора о дружбе и сотрудничест-ве, оно не будет вмешиваться во внутренние дела Китая. Ко-миссар по иностранным делам - В. М. Молотов, Министр иностранных дел Китайской республики - Ван Шичий» [2].

В 1949 году Правительство в Урумчи возглавил Бурхан Шахиди, который выказал лояльность новым властям — ки-тайским коммунистам. Немедленно «Политбюро ЦК КПК приняло решение о дислоцировании в Синьцзяне (Уйгурии) частей НОАК численностью в 250 тысяч человек и о начале массового переселения туда ханьского (китайского) населе-ния». В конце 1955 года было официально объявлено о соз-дании Синьцзян-Уйгурского автономного района [3].

Таким образом, СУАР стал неотъемлемой частью Китая и все попытки уйгуров создать отдельное государство с этого


12

момента обречены на неудачи. Однако, вспышки восстаний продолжаются практически ежегодно. За последние 60 лет самое крупное из них - восстание в Урумчи 2009 года.

Очевидным является тот факт, что китайские власти и по сей день пресекают любые проявления экстремизма в СУАР, однако несмотря на обостренное чувство националь-ной идентичности, уйгуры, как и все люди, стремятся к улучшению жилищных условий, предоставлению трудовых мест, возможности получения качественного высшего обра-зования для своих детей. Ведь в большинстве случаев причи-нами массовых народных недовольств в СУАР являются бедность, безработица (при устройстве на работу приоритет отдавался ханьцам, нежели уйгурам), неграмотность боль-шинства населения.

На сегодняшний день, власти Китая понимают необхо-димость реформирования всех сфер жизни Синьцзяна. При-чин этому множество, во - первых, авторитет КПК стреми-тельно падает не только в СУАР, но и в других областях страны, во - вторых, многолетняя политика «твердой силы» по отношению к СУАР изжила себя, не ликвидровав при этом всплески народных волнений, в - третьих, СУАР всегда был убыточным для государственной казны, так как постоян-ная напряженность в данном регионе вынуждает содержать военных и военно - бюрократических управленцев. В связи с этим правительству КНР необходимо создать привлекатель-ные условия как для иностранных инвестиций, так и для отечественных и тем самым сделать регион прибыльным. Данные задачи требуют послабления властей и отказ от при-вычных методов в решении уйгурского вопроса. Началом процесса либерализации можно считать инспекционную по-ездку по Синьцзян-Уйгурскому автономному району Пре-мьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао, который подчеркнул, что опережающее развитие района является ключевым фак-тором в обеспечении здесь долгосрочной стабильности.


13

«Разитие и стабильность Синьцзян-Уйгурского авто-номного района тесно связаны с общей обстановкой в стране в сфере реформ, развития и безопасности», и Китай «должен удвоить усилия для строительства более процветающего, гармоничного и стабильного Синьцзяна», - заявил Вэнь Цзя-бао, призвав полностью задействовать местные ресурсы и расширяющиеся возможности населения [4].

Вэнь Цзябао призвал ускорять строительство основных газовых, нефтяных, угольных и ветроэнергетических баз рай-она, а также развивать опорные отрасли в этих сферах в це-лях направления развития других секторов местной экономи-ки. По словам Вэнь Цзябао, инфраструктурное строительство и различные промышленные и коммерческие проекты долж-ны фокусироваться на совершенствовании жизни населения района путем увеличения числа рабочих мест и доходов на-селения.

Он также призвал район осуществлять устойчивое ос-воение ресурсов района, усиленно охраняя леса, ледники, ре-ки, болота и оазисы. «Даже проекты, нацеленные на защиту окружающей среды, должны принимать меры предосторож-ности, чтобы никак не повредить водные ресурсы», - указал Вэнь Цзябао, предостерегая от ненаучных мер по контролю за опустыниванием [4].

В ходе поездки китайский премьер посетил общины, торговые предприятия, школы, больницы и различные ком-пании. Он выделил ряд сфер, в которых нуждается улучше-ние жизни людей, призвал местные власти выносить их на повестку дня. К этим сферам он отнес образование, здраво-охранение, социальное страхование и ликвидацию бедности.

Отметив, что соседние с Синьцзяном страны входят в число наиболее быстроразвивающихся энергетических рын-ков и возможных крупнейших потребителей, Вэнь Цзябао призвал район внимательно развивать торговлю, расширять


14

экспорт товаров с местным колоритом и строить торгово-коммерческие центры.

Подчеркнув важность национального единства и соци-альной стабильности, Вэнь Цзябао призвал власти Синьцзян-Уйгурского автономного района укреплять этническую само-бытность среди населения района, проявлять уважение к привычкам и обычаям национальных меньшинств и защи-щать этнические культуры и права.

В ходе визита в Синьцзян-Уйгурский автономный район Вэнь Цзябао также встретился с чиновниками, направленны-ми в район из Шанхая, Шаньдуна, Гуандуна и Шэньчжэня в целях поддержки развития района.

Вэнь Цзябао отметил, что проведение кампании по под-держке Синьцзяна в новых обстоятельствах может стать бо-лее обременительным, и призвал соответствующие провин-ции и группы разрабатывать продвинутые проекты и продук-ты, ориентированные на улучшение жизни народа [4].

Подобные меры, как представляется, призваны не толь-ко улучшить жизнь местного населения, но и в преддверии XVIII Съезда КПК повысить авторитет Вэнь Цзябао и Ком-мунистической партии, в целом.

Литература 1. Дубровская Д. В. Судьба Синцзяна. Обретение

Китаем «Новой границы» в конце XIX в. М., 1998. 202 с. 2. Бармин В.А. Синьцзян в советско-китайских

отношениях в 1918 -1931 гг. // Проблемы Дальнего Востока. -1999. - №4. - С. 113 - 122.

3. К вопросу о национально - освободительном движении народов Синьцзяна в 1944-1949 гг. // Ученые записки ИВ РАН (т. 11), 1955. С. 155 – 188.

4. «Вэнь Цзябао: развитие Синьцзян-Уйгурского автономного района - ключ к стабильности» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: [email protected]


15

О.А. Борисенко, канд. филос. наук, доцент кафедры философии, теории и истории культуры ЗабГУ, г. Чита

ВОСТОЧНЫЙ АКЦЕНТ В ДИАЛОГЕ КУЛЬТУР*

* Статья подготовлена при финансовой поддержке государства в лице

Министерства образования и науки Российской Федерации (Соглашение № 14.B37.21.0031)

Диалог культур в условиях глобализации, выражая ин-тересы национальных культур, решая проблему неконфликт-ного, толерантного сосуществования, из области теоретиче-ского осмысления переходит в практическую.

Восток как платформа, воплощающая в себе диалог культур, как и Европа, давно уже вышла на мировую арену. Лишь только однажды, побывав в том же Китае, уже пред-стает картина достаточно разнообразной и богатой культуры, на которую невольно влияет фон приезжих эмигрантов, и в последнее время - туристов. Восток становится излюбленным местом отдыхающих, которых тянет туда не только доступ-ность отдыха, но и богатая, насыщенная и экзотическая куль-тура, а также природа.

Китайские города Бэйдайхэ и Далянь, тайскую Паттайю отдыхающие из России давно уже называют «русскими горо-дами». Конечно же, в первую очередь это историческое на-следие. Так, во всемирной истории Далянь известен как рус-ский город Дальний. Во второй половине ХIX в. китайцы по-строили на косе полуострова морскую базу (Порт- Артур). Порт был оборудован для стоянки военных кораблей, а так же напрямую соединен с Россией железной дорогой (Даль-ний - Иркутск).

Современное отражение туристического бизнеса на ку-рортные города открывает картину местами забавную, но доступную для понимания: меню в ресторанах, вывески на


16

магазинах, да и сами продавцы с вами поговорят на русском языке или английском языке. Сегодня, местные жители экзо-тических стран приняли для себя то, что необходимо учить языки, благодаря знаниям которых есть возможность накор-мить семьи. Человеку, не знающему иностранных языков (язык, на котором говорят жители той страны, куда он от-правляется отдыхать), становится гораздо легче путешество-вать. Но есть и процент тех, кто однажды лишь побывав на Востоке, влюбляется так в этот мир, что понимает дл себя, что он устал «жить в пробках» и хочется именно сейчас (в частности это люди после 35 лет) все резко поменять и на-чать жизнь заново - переезжают на ПМЖ в Таиланд, в Китай, в Индонезию и т.д. Приезжающие на Восток люди, получают спокойствие, равномерность в жизни, ежедневные улыбки (так, в Индонезии с детства приучают всегда людей встречать с улыбкой), дешевое питание, безмятежность жизни, а на юге – постоянное тепло. Приезжие эмигранты занимаются ту-ризмом, работают гидами, кто - то совместно с местными жи-телями содержит гостиницы, кафе, рестораны.

Диалог культур является одним из главных фундамен-тов в развитии человека и общества. Большое разнообразие культур показывает уникальность каждой отдельно взятой. Традиция жить в гармонии самим с собой и уважать других - одно из основных требований развития мировой культуры. Столкновение между культурами может привести к большим серьезным проблемам, не только на национальном уровне, но и на всей международной картине. Поэтому взаимодействие культур - это сложный и структурированный процесс, в кото-ром нужно рассматривать интересы двух сторон, и только то-гда возможен диалог.

Запад и Восток - это две культуры с богатыми тради-циями и образом жизни. Они далеки друг от друга, как куль-турной жизнью, так и материальными ценностями. Восток всегда был воплощением иррациональности. При бурном


17

развитии он сохраняет свои традиции: идет «в ногу со време-нем», сохранения внутреннее спокойствие и гармонию с ми-ром. Запад - полная противоположность: он всегда стремился к новому, к прогрессу, переступая старое.

Сегодня весь мир увлечен китайской едой, а китайцев привлекают чипсы, гамбургеры и кока-кола. Молодого чело-века в Китае можно вряд ли как-то отличить от западного - те же вытянутые джинсы, не заправленная футболка, цветные волосы, да и слушает он ту же музыку. В доступности есть все известные голливудские фильмы, глянцевые журналы, которые проходят в Китае строгий контроль цензуры. Но бо-лее зрелое поколение, а так же население в отдаленных го-родках, которое составляет основную массу, по -прежнему живут, соблюдая ценности общения, в основе которого - мо-раль, а не расчет как на Западе.

Гонконг это место, где Восток встречается с Западом. В 1842 году Гонконг был захвачен Великобританией и оста-вался ее колонией до 1997 года, когда Китайская Народная Республика получила суверенитет над территорией. Согласно совместной китайско-британской декларации и Основному закону Гонконга, территории предоставлена широ-кая автономия до 2047 года, то есть в течение 50 лет после передачи суверенитета. В рамках курса «Одна страна - две системы» и «Сянганом управляют сами сянганцы в условиях высокой степени автономии» в течение этого периода Цен-тральное народное правительство КНР берет на себя вопросы обороны и внешней политики территории, в то время как Гонконг оставляет за собой контроль над законодательст-вом, полицейскими силами, денежной систе-мой, пошлинами и иммиграционной политикой, а также со-храняет представительство в международных организациях и мероприятиях.

Проведем обратную параллель - «китаизация мира». Как отмечает И.В. Зиновьев в диссертационном исследовании,


18

«сегодня восточная культура как никогда ранее оказывает ог-ромное воздействие на культуру представителей западной цивилизации. Если прежде представлялось, что культуры Востока и Запада взаимно не пересекаются, то сегодня наме-тились точки их соприкосновения и взаимовлияния» [1]. Наиболее ярко это стало проявляться в последнее десятиле-тие. Растет интерес к развитию Китая - Пекинская олимпиада 2008 г. и Универсиада 2011 г. в Шэньчжэне, мировой успех Шанхайской выставки 2010 г. В 2012 г. в Пекине открылся музей современного российского искусства.

Межкультурный диалог предполагает в себе и межреги-лиозный момент. На севере Китая в стране пропитанной буд-дизмом, например, распространено христианство, особенно это проявляется в Харбине и Хайларе, где были долгое время и остаются эмигранты из России. Так в Харбине и в Шанхае есть русская церковь, действует шесть епархий. «Русская православная церковь ведет активный диалог с властями КНР по вопросу о восстановлении Китайской автономной право-славной церкви» [2]. Принимая тот факт, что буддизм в большей своей степени учение нежели религия, большое ко-личество русских и европейских эмигрантов в Таиланде при-нимают для себя буддизм как норму жизни. В Индонезии на острове Ява, основная религия – ислам, однако она мирно уживается с индуизмом, буддизмом и католицизмом.

Межкультурное взаимодействие не может происходить иначе, чем через взаимодействия индивидуальных мировоз-зрений. Важнейшей проблемой при анализе межкультурного взаимодействия является раскрытие механизма взаимодейст-вий.

Представляя Восток в целом, под которым понимается не только Китай, но и все страны Азии и Африки, можно от-метить, что открывается картина вполне ровного и плано-мерного развития. Удачно влилась в современный мир Япо-ния, под влиянием которой достиг успеха и Китай. Иначе си-


19

туация развивается в странах Африки, исламского и индо-буддийского мира. Но при этом, стремление европейцев по-знать загадочную культуру Востока, увеличивается с каждым годом. Большие обороты набирает туризм в Таиланд, Вьет-нам, Лаос, Камбоджу, Турцию и т.д. Современная Европа ув-лечена «японским» стилем оформлении квартир - минима-лизм, законы «фэн шуй». Западный человек так поглощен ра-ботой, что когда он «открыл» Восток со всеми его умиро-творяющими особенностями и гармонией с природой, то увидел для себя новую возможность бытия, а так же необхо-димость диалога с неизвестными культурными традициями и ценностями.

В условиях глобализации диалог культур принимает на себя миссию парламентера, которая не только должна спо-собствовать урегулированию, но и формированию новых от-ношений - в частности - международных. Это обусловлено тем, что только диалог культур, построенный на взаимопо-нимании разных культур, способен формировать уважение к ценностям других народов. Учитывая сказанное, отмечаем, что диалог культур, который разворачивается в международ-ном пространстве, рефлексирует интересы разных народов, способствует формированию международной политики, в дальнейшем также будет рассматриваться как международ-ный диалог культур.

Литература 1. Зиновьев И.В. Проблемы русской философии диалога

(историко-философский анализ): автореф. дис. … канд. фи-лос. наук. Екатеринбург, 2008. С.17.

2. Русская церковь озабочена положением православ-ных в Китае / Фонд Русский мир [Электронный ресурс]. - Ре-жим доступа http://www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/news/common/news27743.html


20

П.В. Гайдай, канд. пед. наук, доцент ЗабГУ, г. Чита

ИСПОЛНИТЕЛЬСКИЕ ДОСТИЖЕНИЯ КИТАЙСКИХ ПИАНИСТОВ В СВЕТЕ КУЛЬТУРНОЙ ПОЛИТИКИ

КНР

Культурная политика страны формируется на пересече-нии культурных целей общества и государства, националь-ных ценностей и идеологии, социальных потребностей и за-дач государственного развития. Будучи подверженной влия-нию как эндогенных, так и экзогенных факторов, культурная политика страны представляет собой неотъемлемый компо-нент ее внешнеполитической деятельности. В условиях гло-бализации при выборе государственной стратегии в области культуры учитываются не только опыт и традиции культур-но-духовной жизни страны, но и принципы межкультурного взаимодействия. КНР проводит внешнюю политику, способствующую укреплению роли государства в мировом сообществе. Внеш-няя культурная деятельность Китая связана с формированием благоприятного имиджа страны на мировой арене. Начав-шаяся в конце 70-х гг. ХХ в. модернизация Китая потребова-ла пересмотра места и роли культуры в обновляющемся ки-тайском социуме. Н.В. Турушева, опираясь на официальные документы, выделяет три этапа проведения в КНР реформы в области культуры. «На первом этапе (1978–1992 гг.) в сфере культуры осуществлялся переход от парадигмы классовой борьбы к новой парадигме, в центре которой стояли эконо-мические преобразования. Главным на тот момент было вос-создание культурной системы, предшествовавшей «культур-ной революции». Ее обновление предполагало обращение к опыту, который был приобретен в 40–50-е гг. ХХ в. <...> Второй этап реформ культурной системы (1993–2002 гг.)


21

совпал со вступлением КНР в новый период реформ «откры-тости» и модернизации государства» [1, C. 106-107]. В 1996 г. на 6-м пленуме 14-го созыва ЦК КПК было принято «Ре-шение ЦК КПК по некоторым важным вопросам усиления строительства социалистической духовной культуры», были выдвинуты задачи и ряд направлений по дальнейшему ре-формированию культурной системы. После XVI съезда КПК КНР (2002 г.), был взят курс на углубление реформирования всей культурной системы – обозначился третий этап рефор-мы культурной системы. Его особенностью является «прове-дение политики в культурной сфере на основе научного рас-смотрения внутренней и внешней ситуации, всестороннего освоения тенденций современного мирового культурного развития, глубокого анализа ситуации в КНР и его стратеги-ческих задач на международной арене» [1, C. 107]. Таким образом, в рамках проведения в КНР реформ «открытости» была сформулирована установка «идти вовне», ставшая девизом внешнеполитической культурной стратегии Китая. Это подтверждается и тем фактом, что в 2006 г. под эгидой ЦК КПК и Госсовета КНР была издана «Программа-план развития культуры страны на 11-ю пятилетку». В дан-ном документе, в том числе, акцентировалась задача «непре-рывно повышать реальную силу и конкурентоспособность китайской культуры» [Цит. по: 1, C. 108]. Как подчеркивает Н.А. Абрамова, «повышение международного влияния ки-тайской культуры является одним из решающих факторов дальнейшего развития КНР. Поэтому, поставленная на XVII съезде КПК (2007 г.) цель превращения государства в гло-бальную культурную державу, обусловливает необходимость повышения привлекательности китайской культуры, что свя-зано с наращиванием потенциала "мягкой силы" современно-го Китая» [2, C. 7]. Политико-идеологический курс «мирного возвышения Китая» выразился также в разработке китайски-ми властями концепции «трех сил» культуры: «способности


22

притягивать, способности влиять и способности вносить вклад в развитие других культур. Цель стратегии культурной безопасности КНР – превратить культуру Китая в силу, спо-собную повлиять на развитие мировой культуры» [3, C. 205-206]. Таковы «методологические» установки культурного развития современного Китая, реализация которых, на наш взгляд, находит характерное воплощение в стремительно раз-вивающемся фортепианном искусстве этого государства. Не ставя задачу рассмотрения истории становления культуры фортепианного исполнительства в Китае, напом-ним, что истоки музицирования на фортепиано в Китае отно-сят к концу ХIХ в., а китайские ученые официальной датой начала развития фортепианного искусства своей страны на-зывают 1949 г. Поэтому вся система композиторско-исполнительско-педагогического сопровождения этого вида творчества характеризуется новизной и взаимосвязана с ис-торико-культурными и политическими «линиями жизни» КНР. Одним из показателей уровня развития национальной музыкально-исполнительской школы в прошлом и нынешнем столетии общепризнанно является участие музыкантов в раз-личного рода фестивалях и конкурсах. Динамика включения пианистов из КНР в данное движение впечатляет. Если в 50-е годы осуществились единичные выступления выдающихся китайских музыкантов (среди них – памятные старшему по-колению имена замечательных пианистов Лю Ши Куня и Фу Цуна), то в период 60-х–70-х гг. автору данных материалов не удалось обнаружить упоминаний об участии пианистов из КНР в международных музыкальных состязаниях (что на-прямую связано с событиями времен Культурной револю-ции). Однако, начиная с середины 80-х гг. ХХ в., число ки-тайских пианистов, не только участвовавших, но и завоевы-вавших победу и призовые места, стабильно возрастает. Сре-


23

ди последних: Ли Юньди, Хэй Сун Пек, Зон У(Сюй Чжун), Ван Цзюэ, Ланг Ланг, Чэнь Са, Юя Ванг (Ван Юйцзя), Cюй Чжун, Жанг Зуо, Тай Янг, Ли Сигиан, Чжао Хаочен, Нюню (Чжан Шэнлян) и мн. др. Только за последнее десятилетие пианисты из КНР покорили не менее 50 авторитетных сцен. Представить полный перечень достижений китайских пиани-стов на международной конкурсной арене в рамках данной публикации не представляется возможным, поэтому отметим, что «география» конкурсов охватывает, без преувеличения, всю планету, а престиж соревнований достигает уровня ле-гендарных конкурсов им. П.И. Чайковского (Россия) и им. Ф. Шопена (Польша). За последние годы возросло и число фор-тепианных конкурсов, проводимых в самом Китае, выступая на которых начинающие пианисты «репетируют» будущие международные победы. Помимо участия в качестве исполнителей, авторитет ки-тайской фортепианной школы подтверждается приглашением известных китайских пианистов в жюри музыкальных кон-курсов (в подобной роли нередко выступают Ланг Ланг, Лю Ши Кунь, Фу Цун, Чжоу Гуанжен, Зон У (Сюй Чжун) и др.). Какие же позиции культурной политики КНР способст-вовали подобному взлету китайского фортепианного испол-нительства? Прежде всего, на наш взгляд, это стремление Китая к завоеванию национального авторитета в мировой культуре. Именно фортепианное искусство обладает высоким статусом в мировом музыкальном пространстве. Уровень развития фортепианной культуры говорит об уровне цивили-зованности и развитости государства: как пишет Э.Ф. Мака-ревич, «вопрос о культурной политике – это вопрос о госу-дарственном и общественном статусе культуры» [4, C. 215]. Фортепиано является символом европейской культуры. Китайский музыковед Сюй Бо отмечает: «В последние деся-тилетия ХХ века в процессе преодоления последствий Куль-турной революции этот символ новой музыкальной образо-


24

ванности вновь стал актуальным и даже еще более важным знаком европеизации и культурной глобализации. На фоне освоения технологий и культур развитых стран мира именно фортепиано стало для жителей Китая одним из путей к дос-тижению высокого цивилизационного уровня» [5, C. 62]. Важную роль в формировании стратегии развития госу-дарства играет культурная элита, и, прежде всего – из мира искусства. Рассматривая типы участия государства в куль-турной политике, одним из них исследователи называют «по-литику культурного самовыражения, в рамках которой цен-ной признается любая попытка культурной самоидентифика-ции» [6], в том числе, и профессионального сообщества, к которому в полной мере, безусловно относится когорта дея-телей фортепианного искусства (композиторов, исполните-лей и музыкантов-педагогов). Китай входит в мировое культурное сообщество, в том числе, и через исполнительскую деятельность своих пиани-стов. Практически осуществив за последние десятилетия за-дачу преодоления культурной замкнутости в области музы-кального искусства и педагогики, многочисленные пианисты из КНР успешно интегрируют свое творчество в современ-ную мировую культуру. Тем самым решается стратегическая задача преодоления отчуждения между китайской и западной культурами, обмен и трансляция культурных ценностей.

Итак, полномасштабный выход китайских пианистов на международную арену, очевидно, позволяет осмыслить это явление в контексте общекультурной идеологии КНР в сле-дующих аспектах: как одно из направлений культурной по-литики Китая за рубежом; как воплощение постулата «мир-ного возвышения» КНР в системе международных отноше-ний и попытку реализации идеи «мировой миссии» Китая; как самоутверждение национальных интересов через победы на музыкальных конкурсах; как один из путей улучшения внешнего имиджа страны. Кроме этого, обширная конкурс-


25

ная и гастрольно-концертная деятельность китайских пиани-стов является средством выстраивания международных куль-турных связей, в процессе которой классическая музыка и фортепианное исполнительство выступают общепринятым языком межкультурной коммуникации. И последнее: бурное развитие фортепианного искусства в современном Китае свидетельствует, среди прочего, и о том, что культурная по-литика этого государства обеспечивает возможности свобод-ной реализации творческого потенциала личности.

Литература 1. Турушева Н.В. Позиция КПК КНР по реформирова-

нию культурной сферы (конец ХХ – начало XXI вв.) //Вестник Томского государственного университета. – 2012. – № 356.– С. 106-108.

2. Абрамова Н.А. Культурные традиции как инноваци-онный ресурс современной китайской культуры // Актуаль-ные проблемы развития КНР в процессе ее регионализации и глобализации: материалы IV Междунар. научн.-практич. конф. - Чита: ЗабГУ, 2012. - С.5–13.

3. Ли Пин. Культурный фактор глобализирующейся ре-гионализации КНР // Известия Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена. - СПб., 2007. - № 17 (43). - С. 203-206.

4. Макаревич Э.Ф., Карпухин О.И., Луков В.А. Соци-альный контроль масс. М.: Дрофа, 2007. 432 с.

5. Сюй Бо. Китайские пианисты на рубеже XX-XXI ве-ков: исполнительские достижения и система обучения // Южно-Российский музыкальный альманах 2011. - Ростов-на-Дону: Изд-во РГК им. С.В. Рахманинова. - 2011. - № 1 (8). – С. 59-68.

6. Востряков Л. Е. Культурная политика: концепции, по-нятия, модели // Культура на границах: Материалы семинара. - М, 2004. - С. 12-32.


26

А.В. Гостюхин, канд. полит. наук, доцент Тувинского государственного университета, г. Кызыл

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ КАК СТИМУЛ

ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РЕГИОНОВ

В отношениях ведущих мировых держав произошел пе-реход от противостояния к кооперации, сотрудничеству по ключевым вопросам безопасности, широкое распространение получили принципы демократии и защиты прав человека. Глобализация также значительно содействовала междуна-родной интеграции.

Исходя из того, как справедливо отмечает Р. Макуев, что глобализация - «это долговременный процесс изменения информационных, экономических и социально-политических отношений, людей и технологий», а глобализм - это «опреде-ленное качественное состояние», характеризующее целост-ность мира, можно со значительной долей уверенности пред-положить, что глобализация является процессом формирова-ния единой глобальной системы, а глобализм отражает ее со-стояние [1, С. 4].

Все большее число вопросов стабильного развития го-сударств стало приобретать международный масштаб, про-изошла фрагментация международных отношений, расши-рился состав их участников. Международные контакты стали обыденным делом для органов государственной власти, ра-нее не имевших функций международного сотрудничества, например, курирующих сельское хозяйство или образование. Значительный резонанс приобрели действия негосударствен-ных организаций и объединений, акции которых все чаще носят транснациональный характер.

Естественно, что в этих условиях вопросы международ-ного сотрудничества приобрели актуальность и для прави-


27

тельств регионов - субнациональных административно-территориальных единиц второго уровня.

При этом регионы имеют существенные ограничения в сфере международных связей и традиционно осуществляют их в русле национальной внешней политики. Международная интеграция регионов вносит дополнительные аспекты в во-просы внутригосударственных отношений, требует развития и совершенствования механизмов координации взаимоотно-шений между центром и регионами [2, С. 149].

Интеграция в мировую экономику ставит перед регио-нальными правительствами новые проблемы. Это вопросы поддержки собственного производителя в рамках националь-ного и международного права; повышения качества и стан-дартизации продукции для соответствия требованиям новых, более конкурентных рынков; возникновения зависимости от зарубежных инвесторов или партнеров по кооперации. Осо-бое значение приобретает проблема координации внешних связей регионов с национальными органами власти. Развитие международного сотрудничества регионов предъявляет до-полнительные требования и к правоохранительным органам.

Правовые и институциональные проблемы междуна-родного сотрудничества регионов имеют общие тенденции, проявляющиеся с широким разнообразием в зависимости как от различий в государственном устройстве и политических традиций отдельных стран, так и от географических, природ-ных, социально-экономических, этнических и других инди-видуальных особенностей регионов.

Международная деятельность регионов пока не опира-ется на единую нормативную международную базу и не име-ет унифицированных институтов и механизмов сотрудниче-ства. Кроме того, регионы различных стран имеют сущест-венно различающиеся полномочия в области внешних связей. В этом главное организационно-правовое отличие сферы ме-ждународного сотрудничества регионов от сложившейся сис-


28

темы межгосударственных отношений, основанной на меж-дународном праве, международных договорах, создании и деятельности международных организаций, внешнеполити-ческих государственных ведомств, дипломатических, кон-сульских и торговых представительств, функции и полномо-чия которых зафиксированы в международных конвенциях.

Современное международное право не содержит пря-мых запретов на участие регионов в международных отно-шениях, однако оно и не включает положения, непосредст-венно регулирующие этот процесс. Можно сделать предпо-ложение, что в результате широкого распространения прак-тики международной деятельности субъектов федераций формируется (или сформировалась) обычная (неписаная) норма международного права, удостоверяющая законность этой деятельности [3. С. 69].

В силу современных политических и экономических тенденций процессы международного сотрудничества регио-нов будут последовательно развиваться. Поэтому проблема формирования полноценной нормативно-правовой базы для легитимной интеграции регионов в международные полити-ческие, экономические и гуманитарные процессы становится все более актуальной. Очевидно, что при всем этом они должны находиться в русле государственной внешней поли-тики и координироваться в национальных масштабах.

Как отмечалось в Совместном российско-китайском коммюнике от 3 июля 2005 г., что благодаря совместным усилиям Сторон политическое доверие между Россией и Ки-таем поднялось на новый уровень. Сотрудничество во всех сферах непрерывно расширяется и углубляется. Отношения партнерства и стратегического взаимодействия вступают в новый этап развития. Стороны подтвердили, что развитие российско-китайских отношений партнерства и стратегиче-ского взаимодействия является приоритетным направлением внешней политики двух государств. Этот выбор отвечает ко-


29

ренным интересам наших стран и народов, способствует ми-ру, стабильности и развитию в региональном и глобальном измерениях [4]. В соответствии с принципами и духом Дого-вора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Рос-сийской Федерацией и Китайской Народной Республикой от 16 июля 2001 года [5], Стороны будут укреплять политиче-ское доверие, расширять взаимовыгодное сотрудничество, усиливать координацию действий в международных и регио-нальных делах, добиваться непрерывного и стабильного раз-вития российско-китайских отношений партнерства и страте-гического взаимодействия.

Было отмечено, что проведение торгово-экономических ярмарок, способствуют укреплению и активизации взаимо-выгодного сотрудничества между деловыми кругами двух стран в реализации стратегии развития российских регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока и стратегии развития промышленной базы Северо-восточного Китая. Стороны продолжат активное продвижение межрегионального со-трудничества, а также будут поощрять развитие более тесно-го взаимодействия между приграничными регионами.

Стороны продолжат реализацию проектов сотрудниче-ства в инвестиционной, научно-технической сферах, в облас-ти транспорта, космоса, гражданской авиатехники, связи и информационных технологий, мирного использования ядер-ной энергии, в межбанковской сфере.

Стороны отметили, что в последние годы сохраняются тенденции ускоренного развития российско-китайского тор-гово-экономического сотрудничества.

Стороны предпримут совместные меры для дальнейше-го раскрытия огромного потенциала российско-китайского торгово-экономического сотрудничества, совершенствования структуры торговли, повышения доли машинотехнической продукции.


30

Стороны продолжат проведение инвестиционных фору-мов, расширение их масштабов и повышение уровня сотруд-ничества. В рамках национальных законодательств Стороны будут предпринимать меры по созданию благоприятного ин-вестиционного климата и необходимых условий для реализа-ции проектов, по которым достигнуты договоренности.

С учетом определения стратегии сотрудничества с КНР, Республика Тыва, хоть и не имеющая общей границы с КНР, активно включилась в международную интеграцию. Данное право региона зафиксировано в Законе Республики Тыва от 29.12.2004 N 1171 ВХ-1 «Об инвестиционной деятельности в Республике Тыва», согласно которого инвесторы осуществ-ляют капитальные вложения собственных и (или) привлечен-ных средств в форме инвестиций в соответствии с законода-тельством Российской Федерации. Инвесторами могут быть физические и юридические лица, объединения юридических лиц, создаваемые на основе договора о совместной деятель-ности и не имеющие статуса юридического лица, государст-венные органы, органы местного самоуправления, а также иностранные субъекты предпринимательской деятельности [6].

В 2006 году компания «Лунсин», входящая в крупней-ший горнодобывающий холдинг Китая «Хейлунцзянская горная компания Цзыцзинь Лунсин», выиграла тендер на разработку месторождения полиметаллических руд с приме-сями золота и серебра «Кызыл-Таштыг», расположенное в 240 км от города Кызыла. Проектом, разработанным Красно-ярским институтом «Сибцветметниипроект», предусматрива-ется строительство карьера для добычи руды и строительство горно-обогатительного комбината (ГОКа). По информации руководства компании, объем инвестиций с начала строи-тельства составил 3,8 миллиарда рублей. До 2014 года пла-нируется инвестировать еще 3 миллиарда рублей, в том числе 1,3 миллиарда – в текущем году [7].


31

Компанией оплачен разовый платеж за пользования не-драми Кызыл-Таштыгского месторождения в размере 742 млн рублей. В 2012 году компанией уплачено налогов и сбо-ров в консолидированный бюджет республики 14,645 мил-лиона рублей, или на 3,4 миллиона рублей больше, чем за аналогичный период 2011 года. В бюджет Тоджинского рай-она в 2012 году перечислено 4,652 миллиона рублей [8].

Во исполнение Соглашения между Правительством Ту-вы и ООО «Лунсин» при трудоустройстве и подготовке кад-ров преимущество имеют жители Тоджи. С целью привлече-ния и закрепления кадров компанией разрабатываются про-екты договоров на материальное стимулирование студентов-хорошистов и отличников Московского государственного горного университета, ПУ-11 г. Кызыла именной стипендией ООО «Лунсин» с условием последующего трудоустройства на предприятии. Второй год практикуется стажировка спе-циалистов компании в Китае [9].

Таким образом, в странах, активно включившихся в процессы международной интеграции, происходит адаптация государственного устройства к новым мировым реалиям, це-лью которой является создание условий для того, чтобы го-сударства и их регионы могли развиваться, эффективно ис-пользуя преимущества международной кооперации, и согла-сованно выражать общенациональные и региональные инте-ресы в процессе формирования и реализации государствен-ной внешней политики.

Литература 1. Макуев Р.Х. Современная глобализация: вызовы и

трансформации. Орел, 2006. 154 с. 2. Насыров И.Р. Федерализм и политические механизмы

координации взаимоотношений регионов и Центра в области международного сотрудничества//Федерализм. - 2005. - № 3. - С. 149-176.


32

3. Соболевская А.А. Стратегии глобального управления, или Как нас видят глобалисты // Федерализм. - 2010. - № 7. - С. 69-91.

4. Совместно российско-китайское коммюнике от 3 ию-ля 2005 года // Текст коммюнике (официально опубликован не был).

5. Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Китайской Народной Рес-публикой (Москва, 16 июля 2001 г.) // СЗ РФ. 2002 г. N 21 ст. 1922.

6. Закон об инвестиционной деятельности в республике Тыва [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://tuva.news-city.info/docs/sistemsf/dok_ierflz.htm

7. Информация интернет – ресурса [Электронный ре-сурс]. – Режим доступа: http://www.tuva.asia/tags/

8. ФедералПресс // Российское информационное агент-ство [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://old.fedpress.ru/tag/

9. «Лунсину» не хватает рабочих рук [Электронный ре-сурс]. – Режим доступа: http://kizil.bezformata.ru/listnews/lunsinu-ne-hvataet-rabochih-ruk/4535394/

С.Б. Дугарова, аспирантка кафедры востоковедения ЗабГУ, г. Чита

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ЭВОЛЮЦИИ КРИТЕРИЕВ

ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА В КНР После образования КНР, проблема человеческого по-

тенциала приобрела большое значение и стала важной зада-чей для работы партии и правительства. Изучение данной проблемы начинается в конце 70-х гг. XX в. В это же время возникает научная дисциплина, изучающая закономерности


33

развития человеческого потенциала – наука о человеческом потенциале. Чтобы понять эволюцию критерий человеческо-го потенциала, сначала необходимо разъяснить понятие «женьцай».

Существует множество определений понятия «жень-цай». В словаре «Цыхай» (Море слов) «женьцай» - «это лю-ди, обладающие способностями» («цайнэн жэнь») или «люди, имеющие эрудицию и талант» («цайсюе жень»). «Современ-ный словарь китайского языка» дает следующее определе-ние: «женьцай» - это люди, обладающие высокими мораль-ными и деловыми качествами, совмещающие добродетель и талантливость, имеющие разнообразные преимущественные индивидуальные способности. Еще 2500 лет тому назад тер-мин «женьцай» упоминался в «Книге песен» (Ши-цзин) в разделе «Малые оды» (Сяо я): «Если цзюньцзы сможет обла-дать (женьцай), то в мире воцарится радость». По сути, тер-мин «женьцай» имеет двоякий смысл: в произведениях на старом китайском литературном языке вплоть до династии Сун, он часто выражал «добродетель» (сян), «образован-ность, ученость» (ши), «одаренность» (цай); постепенно он стал выражать такой смысл: «человек, обладающий мораль-ными качествами и выдающимися способностями».

Таким образом, «женьцай» - слово с китайской специ-фикой. В системе других иностранных языков нет или вовсе не существует подобного слова. В английском языке наибо-лее близкое к «женьцай» слово «talent», выражающее «та-лант» (тяньцай), еще с таким же смыслом есть слово «genius». Эти два слова означают естественный, врожденный талант человека и поэтому различны с «женьцай».

Китайские ученые дают разные определения понятию «женьцай». Наиболее характерные из них следующие:

1. «Женьцай» - это существующие в различной соци-альной практике люди, которые обладают обязательными специальными знаниями, высокими техническими навыками,


34

соответствующими способностями к креативному труду, тем самым привносящие различный большой вклад в развитие науки, преобразование природы и общества, в прогресс чело-вечествах[1, C. 15].

2. Это люди, осуществляющие креативную деятель-ность для развития общества и человечества, привнося большой вклад в различные области, отрасли и работу [2, C. 35].

3. «Женьцай» - это люди, обладающие внутренней бла-гоприятной природой, которые в определенных условиях, посредством непрерывного старания и упорства могут дос-тичь креативного результата, тем самым оказывая большое влияние на общественный прогресс и развитие[3, C. 18].

Таким образом, все эти определения делают акцент на социальном развитии и творческой инициативе, что явилось большим успехом в идейном смысле относительно образова-тельного уровня и квалификации. Однако, данные определе-ния подчеркивают достигнутый творческий результат, как следствие привнесенного вклада в общественный прогресс. Такие большие рамки ограничивают или сужают сферу по-нятия человеческого потенциала. Поэтому, например, скры-тый (латентный) человеческий потенциал не входит в данную область определения.

Таким образом, на теоретическом уровне «женьцай» можно определить как людей, обладающих определенными знаниями, квалификацией и моралью, способных к осущест-влению креативной работы, осуществляющих большой вклад или оказывающих большое влияние в практике обще-ственного развития или прогресса человечества. В этом оп-ределении есть три значение: первое – что «женьцай» имеют определенные знания и навыки, вне зависимости от опыта приобретенных знаний, квалификации или академического образования, это необходимое условие «женьцай»; во-вторых – креативный труд является основным критерием «женьцай»,


35

то есть «женьцай» - это люди, которые могут заниматься креативным трудом, вне зависимости от уже сделанного вклада или будущего вклада в общественное развитие, во из-бежание игнорирования скрытого (латентного) потенциала. Фактически, скрытый потенциал является наиболее важным в структуре человеческого потенциала, наиболее ценным для его развития. В-третьих, «женьцай» должны обладать высо-кой моралью, стремлением к общественному развитию и че-ловеческому прогрессу. А некоторые, обладающие специаль-ными глубокими знаниями и навыками, но приносящие вред развитию общества вовсе не могут называться «женьцай».

В науке о человеческом потенциале ученые дают самые различные определения понятию «женьцай», но нет единого определения. Однако, в практике работы с человеческим по-тенциалом и по его учету, необходимо рассмотреть предпри-нимаемые меры правительства. В КНР, самым ранним доку-ментов по руководству за учетом человеческого потенциала являлся «Утвержденный Госсоветом государственный план работы по долгосрочному развитию » в 1982 г., в котором по работе с прогнозом человеческого потенциала использова-лось две концепции: первая – имеющие средний или выше среднего уровень квалификации; вторая – технические ра-ботники, имеющие техническую или эквивалентную техни-ческой специальность. Данные концепции долгое время яв-лялись стандартным критерием для оценки человеческого потенциала в Китае.

По мере быстрого развития экономики и общества, прежние критерии оценки человеческого потенциала пере-стали соответствовать велениям времени. Государственные министерства и комиссии начали использовать новый подход к учету человеческого потенциала, непрерывно выравнивая область статистики. В 1995 г. реализованный «Ряд правил по управлению человеческим потенциалом провинции Цзянсу» постановил: «Человеческий потенциал – это работники с тех-


36

нической квалификацией и управленческие кадры, уровень образования которых выше среднего или получивших специ-альную техническую квалификацию, также другие кадры, обладающие схожей специальностью, занимающиеся про-фессиональной технической или управленческой деятельно-стью». В 1996 г. приняты «Подходы управления по набору кадров провинции Юньнань», которые установили: «Жень-цай» - это люди, имеющие образование не ниже среднего специального, имеющие специальную техническую квалифи-кацию, имеющие опыт работы более 3-х лет в технической области». Принятые в 1999 г. «Правила управления кадровым рынком г. Чуньцинь» определяли «женьцай» как «людей, об-ладающие уровнем образования выше среднего специально-го, имеющие технические специальные навыки, также другие люди, имеющие такую же профессиональную и техническую специальность и уровень управления». В 2002 г. были реали-зованы «Правила управления кадровым рынком провинции Фуцзянь»: «Женьцай – это такие люди, которые привержены профессиональной и технической работе, управленческой работе или способные работники». В 2005 г. принят «Регла-мент кадрового рынка провинции Гуйчжоу», по которому «женьцай» определяли следующим образом: «Это люди, об-ладающие обязательными знаниями, квалификацией, способ-ные заниматься креативной деятельностью, тем самым осу-ществляя значимый вклад в общественно-экономическое раз-витие».

Таким образом, можно увидеть эволюцию критериев при работе с кадрами начиная с образовательного ценза до знаний, квалификации, креативного труда. Данная эволюция не случайна. Она отвечает потребностям социально-экономического развития, еще более приобретает научное оформление. В этой адаптации, в 2004 г. организационные отделы ЦК КПК, Министерство по кадрам, Министерство труда и социальной защиты, Министерство сельского хозяй-


37

ства, Национальное бюро статистики опубликовали «Инфор-мацию об анализе человеческих ресурсах страны», которая определила новую систему показателей по учету человече-ских ресурсов. Новые критерии представляют собой компо-зиционную структуру, стремящуюся отразить содержание знаний, способностей, результатов, также всесторонне отра-зить число высококвалифицированных кадров, качество, рас-пределение, структуру, подготовку кадров и их привлечение. Данный учет охватывает все общество, кадры всех уровней.

Из анализа данных критериев можно выявить, что рабо-та по анализу человеческого потенциала отражает время и общество, т.е. в разное время и общественное развитие оцен-ка человеческого потенциала имела разные особенности, также не одинаковые требования к его структуре.

В 2003 г. Генеральный секретарь Ху Цзиньтао на Госу-дарственном рабочем совещании заявил: «Чтобы осущест-вить хорошую работу с кадрами, провести в жизнь стратегию державы высококвалифицированных кадров, необходимо ру-ководствоваться идеями марксизма. Глубокие изменениями в современном мире и самом Китае с реальностью показывают, что срочно необходимо, опираясь на партию и государст-венное развитие, освободить сознание, в поисках истины опираться на факты, пришло время приспособиться к новой ситуации и новой обстановке, необходимы новые задачи в научной концепции кадров». На этом собрании ЦК КПК и Госсовет издали «Постановление по дальнейшему укрепле-нию работы с кадрами», и подчеркнули необходимость ре-шительной реализации научной концепции кадров: «Только при наличии определенных знаний и навыков, можно провес-ти креативную деятельность. Чтобы содействовать социали-стической материальной культуре, политической культуре, строительству духовной цивилизации, сделать большой вклад в великое дело строительства социализма с китайской спецификой, партии и государству необходимы высококва-


38

лифицированные кадры». Данная научная концепция нового времени раскрывает богатый смысл нового содержания «женьцай»: во-первых, обладание обязательными знаниями и навыками, во-вторых, осуществлять креативную деятель-ность, в третьих, привнести вклад в дело «строительства трех культур» (саньгэ венмин дяншэ). При этом, знания и навыки являются внутренней энергией «женьцай», креативная дея-тельность – это основная воспроизведенная форма данной энергии, а вклад в общественное развитие – это результат энергии «женьцай». Из этих трех пунктов несложно выявить, что высококвалифицированные кадры, кадры на селе, кадры по социальной работе, работники культуры включаются в широкие ряды строительства квалифицированных кадров Китая. Практически, начиная 2005 г. в стране введена новая система показателей квалифицированных кадров, которая охватила партийные кадры, профессионально-технические кадры, персонал предприятий, квалифицированный персонал и сельский персонал. Тем самым, это показывает, что область человеческого потенциала в Китае расширилась и еще боль-ше стала отвевать требованиям современной работы с кадра-ми.

Теперь необходимо более подробнее рассмотреть кри-терии и их эволюцию.

Объяснить понятие «высококвалифицированные кадры» помогут критерии «женьцай». С начала образования КНР изучение критериев все более углублялось, их оценка стала более всесторонней и приобрела научный смысл.

В начальный период политики реформ и открытости, Дэн Сяопин выдвинул четыре критерия: «имеющие идеал, обладающие маралью, культурой и дисциплиной». Они пока-зывают, что за основу взяты «мораль» и «талант», тем самым точно выявлено всестороннее содержание качеств «жень-цай», показан глубокий диалектический смысл.


39

Начиная с 80-х гг. 20 века по всей стране началось ши-рокомасштабное экономическое строительство, основной проблемой стала нехватка квалифицированных кадров. В 1982 г. во время начала работы по учету и планированию кадров, был издан Документ № 149, в котором было очевид-но понятие «специальные кадры» (цжуанмэнь женьцай). Под этим понятием подразумевались работники, обладающие средним специальным уровнем образования или выше на-чального профессионального уровня образования. В настоя-щее время эти критерии представляются несовершенными, но в то время они имели большое значение. После десяти лет «Культурной революции», попиравшей знания и пренебре-гавшей образованием, тогда упор на знания в оценке кадров являлся большим шагом вперед в деле экономического строительства.

За последние 30 лет политики реформ и открытости, по сравнению с предыдущими эпохами происходит популяриза-ция высшего образования. Критерии уже все больше пере-стали отвечать требованиям развития человеческого потен-циала. Организации при работе с кадрами стали все более уделять главное внимание фактическим способностям и вы-полнению работы. Были поставлены под сомнение критерии, ограничивающиеся только образованием. В основе теперь стали оценка эффективности и способности человеческого потенциала. В 2002 г. известный своими исследованиями в области человеческого потенциала Ван Тонсюнь считал, что «женьцай» - это люди, способные к креативной деятельно-сти, привносящие большой вклад в прогресс человечества и развитие общества. Данное определение критериев еще более сделало акцент на креативности, принадлежать к оценке эф-фективности кадров. В 2002 г. в 16-м Отчете партии было выдвинута основная политика: «уважение к труду, уважение знаний, уважение талантов, уважение творчества». Несмотря на то, что эти понятия не разъясняли новых критериев, но и в


40

соответствии с духом времени, они не только содержали в себе «очевидный» человеческий потенциал, но и «скрытый» потенциал.

В декабре 2003 г. на «Первой конференции по работе с человеческим потенциалом» было выдвинуто следующее оп-ределение: «женьцай – это люди, обладающие обязательны-ми знаниями и навыками, способные к креативному труду, привносящие большой вклад в развитие материальной куль-туры, политической культуры, духовной культуры и строи-тельство социализма». Новое определение выявляет соответ-ствие «трем существенным свойствам», органическому един-ству. Вместе с тем, знания и навыки являются превосходны-ми основными качествами, как основа и условие осуществле-ния креативной деятельности. «Креативный труд» обнаружи-вает «инновационность» качества труда или его результата, как «внешний показатель» качества кадров. «Вклад в разви-тие материальной культуры, политической культуры, духов-ной культуры и строительство социализма» обнаруживают «прогресс ценности кадров», как окончательный критерий оценки кадров. В 2005 г. Китай под эти новые критерии включил область работников государственной службы, про-фессиональных работников предприятий, высококвалифици-рованных кадров, сельских кадров. Тем самым показывая, что новые критерии кадров как раз вступают в предваритель-ную стадию реализации.

Таким образом, критерии кадров – это очень сложный вопрос, который неразрывно связан с обязательными обще-ственно-историческими условиями экономическим и куль-турным контекстом, неотделимо от различных общественных потребностей на различных этапах исторического развития. Критерии определяются в соответствии с общественно-экономическим развитием, развитием науки и техники, куль-туры и образования, и изменяются в соответствии с измене-ниями эпохи. В реализации стратегии высококвалифициро-


41

ванных кадров и в контексте строительства гармоничного общества, новые критерии должны быть ориентированы на экономическое, социальное и скоординированное человече-ское развитие.

Литература 1. Ли Чжэпин. Женьцай тяньго чжанлюе=Стратегия

державы высококвалифицированных кадров. Пекин, 2010. 230 с. – Кит. яз.

2. Лин Цзэян. Чжунго жень-цай=Высококвалифицированные кадры КНР. Пекин, 2008. 450 с. – Кит. яз.

3. Чэнь Чангуэй. Женьцай хуэйгуэй=Возвращение вы-сококвалифицированных кадров. Гуанчжоу, 2003. 216с. – Кит. яз.

А.Е. Исаков, аспирант кафедры востоковедения ЗабГУ, г. Чита

ПРИГРАНИЧНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО:

ИНСТРУМЕНТ ФОРМИРОВАНИЯ ТРАНСГРАНИЧНОГО СОЦИОКУЛЬТУРНОГО

ПРОСТРАНСТВА (НА ПРИМЕРЕ ЗАБАЙКАЛЬСКОГО КРАЯ РФ И

ПРИГРАНИЧНЫХ РЕГИОНОВ КНР)

Процессы глобализации и регионализации активизиру-ют культурное и социальное взаимодействие на всех уровнях, что позволяет рассматривать регион как субъект междуна-родных отношений, выстраивающий свои связи поверх на-циональных границ. В условиях унификации современного общественного развития наибольшее влияние испытывают на себе приграничные регионы, находящиеся в зоне непосредст-венного контакта с социокультурными моделями сопредель-ных государств.


42

Уникальным инструментом формирования социокуль-турного пространства приграничных территорий является многоаспектное трансграничное сотрудничество, включаю-щее производственную кооперацию, торговлю, научно-образовательное сотрудничество, туризм и т.д.

Географическое положение Забайкальского края предо-пределило масштаб развития трансграничных связей региона. Общая продолжительность российско-китайского участка го-сударственной границы территории Забайкальского края со-ставляет 1088 км. В настоящее время в Забайкальском крае функционируют 9 пунктов пропуска на российско-китайской государственной границе, что является важным фактором для развития межкультурных контактов [1]. Сегодня приграничье превратилось в контактную зону, где происходит активное взаимодействие культур, рождение социокультурных инно-ваций. Периферийность, пограничность уже не являются си-нонимами культурной отсталости, а выступают перспектив-ным ресурсом экономического и социокультурного развития.

Торгово-экономическое сотрудничество стимулирует создание единой экономической системы трансграничного региона. Совместное осуществление инвестиционных проек-тов, привлечение инвестиций в сферу промышленной и сель-скохозяйственной кооперации способствует освоению при-граничных территорий, укреплению экономики, развитию транспортно-логистической инфраструктуры, что создает все необходимые условия для регулярного взаимодействия жи-телей приграничных территорий.

Научное и гуманитарное сотрудничество активизирует обмен между жителями приграничных регионов, посредст-вом которого происходит культурный диалог и взаимная пе-редача ментальных ценностей. В данном случае культура вы-ступает коммуникатором имиджа нации, путем которого дос-тигается презентация культурных достижений прошлого и современных эквивалентов.


43

Несмотря на то, что сама по себе региональная культура плохо восприимчива к инновациям, чужим ценностям, само-бытная культурная составляющая каждого отдельно взятого региона стремится к диалогу с другими культурами отчасти и путем позиционирования своего положительного имиджа, выраженного региональным самосознанием (идентично-стью). Параллельно с этими процессами происходит измене-ния в общественном сознании, связанные с признанием цен-ности разнообразия региональных культур [2]. Исходя из важной роли научного и гуманитарного сотрудничества в осуществлении межкультурного взаимодействия, можно го-ворить о формировании социокультурной целостности транс-граничного региона через проведение совместных мероприя-тий, реализации международных проектов и обменов в об-ласти образования, здравоохранения, спорта, туризма и т.д.

Кроме того закрепление тех или иных норм и правил взаимодействия, как в национальных, так и в локальных масштабах, происходит в пространстве социальной институ-ционализации. Относительно трансграничных обменов и других взаимодействий это означает закрепление в общест-венной практике населения приграничных территорий обы-денности пересечения границы в экономических, туристиче-ских, образовательных и других целях (челночная торговля, студенческие обмены и т.д.). Социальная институционализа-ция трансграничных связей в первую очередь определяется успешностью осуществления адаптации населения россий-ских приграничных регионов к современным глобальным трансформациям на локальном уровне. Иными словами, ста-новление и развитие трансграничных связей сопровождается сдвигами в самовосприятии и самоидентификации жителей соответствующих территорий, изменением ментального и социального пространства на локальном и общенациональ-ном уровнях [3].


44

Любые путешествия, связанные с «механическим» пе-ремещением, относятся к социальной форме движения и свя-заны не только с качественными изменениями в сознании людей, но и с важнейшими социальными процессами станов-ления и развития этносов, культур, цивилизаций. Так, напри-мер, туризм, как одно из проявлений социальной формы движения способствует многоплановым коммуникативным связям, результатом которых является обмен ментальными, духовными и материальными ценностями, а также опытом на межличностном, этническом, государственном и общециви-лизационных уровнях [4].

Широкий спектр направлений приграничного сотрудни-чества обусловливает проникновение культурных моделей на территории сопредельных государств, что способствует фор-мированию единого трансграничного социокультурного про-странства. Ядрами данной целостности, в свою очередь, вы-ступают пограничные территории, что характеризует ее как систему открытого типа, позволяющую социокультурному разнообразию двух приграничных культур функционировать как единому целому.

Накопленный опыт сотрудничества и растущие потреб-ности достигли того уровня, когда необходимо из практиче-ской плоскости переходить на научный уровень решения проблем развития. В среднесрочной перспективе у России и Китая нет другой альтернативы, кроме стратегического парт-нерства в силу геополитической ситуации, общих границ и взаимодополняемости экономик. Ввиду ежегодного увеличе-ния выездного туризма среди жителей Забайкальского края и постепенного наращивания внешнеэкономического потен-циала региона необходимо обращать особое внимание на проблемы межкультурного взаимодействия, стремится к рос-ту взаимопонимания между жителями приграничных регио-нов, их комплиментарности, солидарности, толерантности и сотрудничеству. Положительное влияние межкультурного


45

взаимодействия будет способствовать формированию едино-го трансграничного социокультурного пространства, содей-ствию созданию прочного мира, мира гармони и общего про-цветания двух стран.

Литература 1. Международное сотрудничество, внешнеэкономиче-

ские связи и туризм Забайкальского края в 2010 году. Чита: Экспресс-издательство, 2011. 132 с.

2. Забайкальский край в трансграничном взаимодейст-вии с КНР (региональное сотрудничество) / Под общ. ред. Н.А. Абрамовой. Чита, 2010. 210 с.

3. Цыганков П.А. Внешняя политика и общественное мнение // Обозреватель (Observer). - 2008. - № 7. - С. 40.

4. М.В. Соколова Туризм как культурно-исторический феномен: автореф. дис…. доктора культурологии: 24.00.01. М., 2007. 38 с.

С.А. Капицына, начальник отдела молодежной полити-

ки Хасанского района пгт. Славянка, Приморский край Н.А. Абрамова, д-р филос. наук, профессор,

заведующая кафедрой востоковедения ЗабГУ, г. Чита

ИННОВАЦИИ В КУЛЬТУРЕ ВОСТОЧНОГО РЕГИОНА КНР

Китайская наука и практика имеют различные точки

зрения на природу регионообразования КНР. Однако, сколь-ко бы внутренних регионов не выделялось, в любой класси-фикации присутствует восточные регион. Это наиболее эко-номически развитый регион Китая. Слабые и сильные сторо-ны этой местности определены на основе swot – анализа. Вы-годное географическое положение, концентрация кадров (та-лантов) и капитала, высокий уровень подготовки кадров со-ставляют сильные стороны. К слабым относится чрезмерная


46

концентрация промышленных объектов. Для общего разви-тия регион может использовать возможности сочетания сво-его культурного потенциала с ресурсами Северо-Восточного и Северного регионов. Использование географических пре-имуществ, развитие высоких технологий и индустрии куль-туры также является возможностью для региона. Стратегией минимизации слабых сторон и угроз станет быстрое создание инновационных механизмов, переход от культурной индуст-рии к индустрии творческой [1]. Таким образом, инновации являются инструментом прогресса Восточного региона стра-ны.

В некоторых значениях культурные инновации можно рассматривать как активную реакцию для защиты глобального культурного многообразия. Китай, находясь в стадии ускоренного развития, не забывает, что культурные инновации – это историческая миссия древней цивилизации. Региональная политика КНР оказалась в поле внимания Организации образования, культуры и науки в ООН, которая в докладе «Понимание творческих индустрий» особо выделила КНР, указав на культурное многообразие, осуществление мер в соответствии с региональными условиями и государственной поддержки, что является наиболее эффективным способом развития инноваций.

Начиная с 2006 г., обсуждение государственной стратегии культурных инноваций включается в повестку всех значимых партийных и правительственных заседаний. В конце 2006 г. председатель КНР Ху Цзиньтао, подводя итог обсуждениям, обозначил две ключевые тенденции развития китайской культуры: «преемственность и инновации». В дальнейшем была подчеркнута необходимость «на основе наследования лучших традиций осуществлять всесторонние инновации теоретического осмысления культуры, ее институциональной системы, содержания и форм, стиля и направлений» [2].


47

Инновационная стратегия представляется китайским теоретикам и практикам в качестве системы, реализация которой будет способствовать укреплению мягкой силы культуры, превращая государство «из обладающего ресурсами в глобальную культурную державу». Особая роль в этом процессе отводится максимально эффективному использованию культурных ресурсов. Именно инновации в реализации культурных ресурсов являются должным ответом на вызовы глобализации, – считает Ван Чжэньцзюнь, исследующий эту проблему в контексте культурных индустрий [3].

С точки зрения культурно-исторического наследия осо-бенно примечательной является провинция Шаньдун - роди-на Конфуция. Главный курс, принятый руководством этой провинции, заключается в таком развитии культуры, при ко-тором «провинция большой культуры превратится в провин-цию сильной (мощной) культуры». Один из известных китай-ских ученых Чжан Шэнбин полагает, что в провинции Шань-дун для этого созданы все условия [4].

Прежде всего он останавливается на необходимости усиления культурного бренда провинции. Несмотря на то, что историческое наследие, например, г. Цюйфу, в котором расположен Храм Конфуция и другие достопримечательно-сти древнего царства Лу, обладает достаточно сильной вос-требованностью, но это касается только культурного туриз-ма. Наряду с развитием ландшафтных зон, по мнению учено-го, необходимо усиливать этническую составляющую, созда-вая бренды нематериального культурного наследия. Кроме того, на территории провинции Шаньдун расположены горо-да, обладающие большой культурной привлекательностью - Вэйхай, Циндао, которые нуждаются в разработке визитной карточки города. Так, в г. Вэйхай созданы культурные тури-стические объекты, обладающие исторической традицией, например, «Парк Морских сражений» на острове Люгун, те-


48

матический парк «Каменный остров», в котором религиозное содержание вплетено в естественный ландшафт. Символы подобного рода могут стать визитными карточками той или иной местности.

В целом, культурные инновации в Восточном регионе КНР, с одной стороны, связаны с охраной, развитием, ис-пользованием, восстановлением традиционной культуры, с другой - с усилением слияния традиционализма и современ-ности, поиском новых способов и методов пропаганды куль-туры. Традиционная культура выступает в качестве основы, современные наука и техника – носители, что позволяет ста-рый облик культуры преподнести в новых красках.

Литература 1. Чжу Сюцзюнь. Вого хуэйчжань чуаньбо дэ swot-

феньси=Swot - анализ проведения выставок в нашей стране // Чжэньчжоу шифань сюэюань сюэбао: чжэсюэ шэхуэйкэсюэ бань. - 2009. - №9. - С. 143-148. - Кит. яз.

2. Ли Чанчунь. Шэньжу сюэси шицзянь кесюэ фачжаньгуань, туйдун шэхуэйчжуи вэньхуа да фачжань да фаньжун=Углублять изучение научно-практической теории развития, продвигать развитие и процветание социалистической культуры // Цюши. - 2008. - № 22. - С. 15-24. - Кит. яз.

3. Ван Чжэньцзюнь. Вэньхуа чуаньсинь ши Чжунго вэньхуа чанье фачжань дэ гуаньцзянь=Культурные инновации - перспектива развития культурных индустрий Китая //Хэнань да сюэ сюэбао. - 2007. - № 1. - С. 25-39. - Кит. яз.

4. Чжан Шэнбин. Ю веньхуа да шэн Дао веньхуа цян шэш дэ куаю=Переход от культуры большой провинции к культуре сильной провинции // Чжунго вэньхуа чуансинь баогао / под ред. Юй Пин. – Пекин. - 2010. - №1. - С. 530-544. - Кит. яз.


49

Т.В. Колпакова, канд. филос. наук, доцент кафедры востоковедения ЗабГУ, г. Чита

ПРЕИМУЩЕСТВА КИТАЙСКОЙ МОДЕЛИ

СОЦИАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ

В контексте коренных глобальных изменений условий существования и развития человечества, усиления динамизма социального и экономического развития отдельных госу-дарств, стремительного преобразования природной и соци-альной действительности во всех сферах вполне закономер-ным представляется устойчивый интерес к проблемам соци-ального управления.

В современной научной литературе достаточно часто анализируются вопросы кризисных явлений в политике, эко-номике, культурной жизни. Человечество стало свидетелем и участником беспрецедентных потрясений, конфликтов, сти-хийных бедствий. Спонтанное развитие техногенной цивили-зации явилось причиной глобальных проблем современности, прежде всего экологических. Все названное неразрывно свя-зано с состоянием социального управления, ибо общество есть самоорганизующаяся, самоуправляемая система и по-этому любой кризис – это «сбой в управлении» [1, С. 121-126].

Для современного Китая вопрос создания инновацион-ной теории и практики социального управления стоит осо-бенно остро. Корни и специфика основных явлений, сло-жившихся в настоящее время в социально-политической и социально-экономической сферах, обусловлены ходом ре-форм, проводящихся в Китае в течение последних десятиле-тий. За годы реформ в Китае произошли быстрые структур-ные и социальные изменения, которые создают серьезные вызовы развитию и стабильности китайского общества, а


50

также бросают серьезный вызов управлению обществом со стороны правительства [2, С. 49].

Вызовы социально-политической нестабильности, воз-никшие в результате проведенных экономических реформ, заключаются в следующем: резко возросла безработица в го-родах, увеличилась разница в доходах, усилилось неравенст-во, а отсутствие адекватной системы социального обеспече-ния создало риски и трудности для так называемых слабых групп. Все эти проблемы как раз и были порождены экстен-сивной моделью, ориентированной на высокие темпы эконо-мического роста. Быстрый экономический рост и особенно-сти распределения производства в стране сопровождаются также масштабной миграцией населения, и в настоящее вре-мя Китай переживает процесс самого крупного перемещения населения из деревни в города. Это наносит серьезный удар по порядку в обществе, а также представляет вызов управле-нию обществом со стороны правительства. Кроме того, уско-ренный рост ведет и к разрушению экологического баланса [3, С. 30].

Значимость совершенствования системы социального управления в полной мере осознается современным руково-дством Китая. Так, в своем докладе на 18-м съезде КПК, про-ходившем в ноябре 2012 г., Ху Цзиньтао отметил усиление и обновление социального управления, которые проявились в социальной гармонии и стабильности, но в то же время под-черкнул необходимость ускоренного формирования научно обоснованной и эффективной системы социального управле-ния, совершенствования системы социального обеспечения, оздоровления сети низового общественного обслуживания и социального управления, введения систем и механизмов, обеспечивающих обществу полную жизнеспособность, гар-монию и порядок [4].

Согласно материалам, опубликованным Институтом по-литологии Китайской академии общественных наук, цель со-


51

циального управления заключается в сохранении обществен-ного порядка силами правительства и многостороннего уча-стия с использованием различных ресурсов и мер таких, как регулирование социального поведения, координирование общественных отношений, разрешение социальных проблем и конфликтов, усиление социальной справедливости, учет социальных рисков, поддержание социальной стабильности, содействие процессу социальной гармонизации. Социальное управление при этом выступает неотъемлемой частью дея-тельности по управлению человеческим сообществом [5].

С самого начала реализации политики реформ и откры-тости, адаптируясь к изменениям в развитии внутригосудар-ственной и международной обстановки, в Китае постоянно осуществляются исследования, посвященные теории и прак-тике социального строительства, которое включено в общую схему построения социализма с китайской спецификой. В ре-зультате, благодаря постоянным инновациям в данной сфере, сегодня в Китае сформирована новая модель социального управления, которая обладает следующими особенностями и преимуществами:

1. Широта субъектов социального управления. Руково-дство социальным управлением осуществляется партийными организациями всех уровней, при этом укрепление социаль-ного управления является основной обязанностью правитель-ства. Особенность социального управления в Китае состоит в том, что его основным субъектом выступает народ под руко-водством правительства и партии. Известный китайский ис-следователь Ху Аньган в данной связи отмечает: «Крайне важно для Китая качество управленческих решений и всего административного аппарата. В первую очередь надо покон-чить с традиционным мнением, что правительство является единственным органом управления всей страной, надо под-ключать к управлению общественные организации, включая хозяйственные организации, различные ассоциации, самих


52

граждан. Правительство должно налаживать связи с общест-вом, вместо прежних отношений контроля и подчинения соз-давать новые отношения партнерства и сотрудничества» [6, С. 245]. Таким образом, одним их основных преимуществ ки-тайской модели социального управления выступает осущест-вление скоординированности, самоорганизации, самоуправ-ления и взаимоупорядочения плюрального субъекта.

2. Широта содержания социального управления. Цель социального управления в Китае является его эффективность. Другими словами, социальное управление призвано защи-щать коренные интересы самых широких народных масс по-средством усовершенствования механизма защиты законных интересов народа, посредством улучшения материальных ус-ловий жизни людей, а также посредством развития всех сфер жизнедеятельности. В то же время не менее значимым для социального управления является осуществление деятельно-сти по координированию общественных отношений, смягче-нию социальных противоречий и конфликтов, сохранению социальной стабильности. Таким образом, сложность задач социального управления определяет его значимость и широту содержания.

3. Широта методов и средств социального управления. В соответствии с требованиями содержания и объекта соци-ального управления, для его наибольшей эффективности не-обходимо использование широкого ряда методов. На ряду с использованием наиболее распространенных административ-ных методов в Китае большое внимание уделяется правовым нормам, экономическим механизмам, этическим ограничени-ям, психологическому консультированию, общественному мнению. Кроме того, в процессе управления обществом в оп-ределенных моментах необходимыми становятся методы принуждения, однако наибольшее преимущество получают такие инструменты управления как согласование и активное участие. Широкий спектр методов и средств социального


53

управления имеет большое значение для реализации всех особенностей и преимуществ субъектов управления, опреде-ления стандартов социального поведения, урегулирования социальных интересов, разрешения социальных проблем и т.д.

Несмотря на достаточно эффективную работу механиз-мов социального управления, которая позволяет сохранять стабильную обстановку в обществе, руководство КНР опре-деляет дальнейшее усиление и обновление социального управления в качестве одного из приоритетных направлений построения социализма с китайской спецификой. Ключевыми задачами при этом являются: повышение научности социаль-ного управления, совершенствование и обновление управле-ния и обслуживания по отношению к особым категориям лю-дей, создание и улучшение механизма рисковой оценки влияния важнейших решений на социальную стабильность, усиление и улучшение партийного руководства, усиление создания системы общественной безопасности, совершенст-вование системы обеспечения общественного порядка, а так-же системы профилактики и контроля в данной сфере, со-вершенствование стратегии и рабочего механизма государст-венной безопасности.

Литература 1. Морозова О.Ф. Гносеологический статус знаний о

социальном управлении // Вестник Сибирского государст-венного аэрокосмического университета. Философия и со-циология. Вып. 3(10). - Красноярск, 2006. - С. 121-126.

2. У Шуцин. Два типа реформ, два типа результатов // Цюши. - 2005. - № 4. - С. 49.

3. Колпакова Т.В. Инновационный компонент теории социального управления в КНР // Россия и Китай: проблемы стратегического взаимодействия: сборник Восточного цен-тра. - Чита: ЗабГУ, 2012. - С. 30.


54

4. Полный текст доклада, с которым выступил Ху Цзиньтао на 18-м съезде КПК // Газета «Жэень минь жи бао» он-лайн [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://russian.people.com.cn/31521/8023881.html.

5. Чунфэнь фахуэй Чжунго шэхуэй гуаньли дэ юши=Всеми силами реализовывать преимущества китайской модели социального управления // Доклад о социальных нау-ках в Китае [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://theory.southcn.com/c/2011-03/04/content_21779479.htm. – Кит.яз.

6. Ху Аньган. Чжунго да чжаньлюэ=Большая стратегия Китая. - Ханьчжоу, 2003. - С. 245. - Кит. яз.

О.О. Коренкова, аспирантка кафедры востоковедения ЗабГУ, г. Чита

18 СЪЕЗД КПК КНР: ПОДТВЕРЖДЕНИЕ КУРСА НА

СТРОИТЕЛЬСТВО ДЕРЖАВЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ РЕСУРСОВ

18-й Всекитайский съезд КПК проходил с 8 ноября по

15 ноября 2012 года в Пекине. Количество делегатов съезда установлено ЦК партии в 2270 человек, избранных 40 изби-рательными организациями по всей стране из 80 млн. членов КПК и свыше 4 млн. низовых партийных организаций стра-ны. В числе прочих аспектов, обсуждаемых съездом, были затронуты вопросы, касающиеся реализации стратегии по-строения китайской державы человеческих ресурсов. В част-ности:

Были подведены итоги 10 лет осуществления стратегии построения китайской державы человеческих ресурсов.

В докладе на 18 съезде КПК, подводя итоги реализации стратегии, Ху Цзиньтао отметил: «Необходимо поддержи-вать партийные принципы управления человеческими ресур-


55

сами, накопление выдающихся человеческих ресурсов во всех областях сделать центральным вопросом партии и госу-дарства. Путь расширения добродетели, поиска гениев под-небесной – главная гарантия в обеспечении развития дела на-рода и партии. Необходимо уважать труд, уважать знания, уважать человеческие ресурсы, уважать творчество, ускорить продвижение политики опережающего развития человека (жэньцай юсянь) и создание большой по масштабам, высоко-качественной массы человеческих ресурсов, чем стимулиро-вать наш переход от большого государства человеческих ре-сурсов (жэньцай даго) к державе человеческих ресурсов (жэньцай цянго). Ускорить обновление государственных систем и создание политики развития человеческих ресурсов, сформировать систему стимулирования творчества и повы-шения конкурентоспособности человеческих ресурсов, по-ложить начало реальной реализации талантов каждого чело-века».

Представителями съезда отмечалось, что стратегия ин-тенсивно развивалась в последние 10 лет. Представитель провинции Юньнань Ли Синпин сказала: «Партия поддержи-вает курс на гармонизацию процесса формирования кадров во всех областях, каждому, кто хочет необходимо лишь при-ложить усилия, чтобы состояться». Сформировалась тради-ция «уважать труд, уважать знания, уважать человеческие ресурсы, уважать творчество».

За 10 лет были созданы основные документы стратегии: в 2003 году началось формирование стратегии - была обозна-чена в докладе 16 съезда КПК, 2006 год - «План 15», 2007 год - доклад 17 съезда КПК, 2010 год - «Основные положения национального плана по развитию человеческих ресурсов на средний и длительный срок (2010-2020 гг.)» и другие доку-менты.

Обогатились научные взгляды на человеческий потен-циал, были сформулированы общие концепции: человече-


56

ский ресурс – первый ресурс (жэньцай цзыюань ши ди и цзыюань), талантом может стать каждый (жэнь жэнь доу кэ чэн цай) и человек в основе (и жэнь вэй бэнь).

С 2008 года правительством активно реализуется «План 1000» (цянь жэнь цзихуа) по привлечению зарубежных высо-коквалифицированных специалистов. За время реализации данного плана было привлечено 2793 человека. Позже был опубликован «Национальный план особой поддержки высо-коквалифицированных специалистов», который был назван «План 10000» (вань жэнь цзихуа), по которому планируется привлечь еще 10000 специалистов из-за рубежа.

Представитель провинции Хубэй Лю Шаньцяо отметил: «В последние годы правительство Китая запустило масштаб-ный процесс накопления человеческого потенциала, стиму-лировало создание систем подготовки кадров в инновацион-ных и других отраслях, активно привлекаются зарубежные специалисты, что существенно расширило горизонты работы с человеческими ресурсами и повысило жизнеспособность нашего государства». В результате была создана «армия» (жэньцай дацзюнь) человеческих ресурсов высокого качест-ва.

Ван Цзинцин, заместитель начальника Центрального организационного отдела отметил: «С точки зрения развития, непрерывного накопления совокупной национальной мощи, осуществления перехода нашего государства к державе, можно сказать, что роль человеческого потенциала с каждым днем увеличивается».

Представитель из г. Нанькин Ши Лэй отметил: «Как обозначил в своем докладе Ху Цзиньтао, талантом может стать каждый. Десятилетняя практика реализации стратегии показала: у каждого человека есть шанс реализоваться, у ка-ждого, кто реализовался, есть пространство для дальнейшего развития».


57

Важным в работе с человеческими ресурсами является реализация политики «основательность в использовании» (и юн вэй бэнь). За 10 лет во всех местностях и во всех органи-зациях активно пропагандировалась идея «не стремиться за-получить больше, а стремиться использовать лучше» (бу цзю со ю, дань бу цзю со юн), была создана система подготовки и эффективного использования кадров.

Руководитель института исследования человеческих ре-сурсов Китайской академии наук У Цзян, анализируя мате-риалы 18 съезда КПК по вопросам строительства державы человеческих ресурсов отмечает, что в ее реализации все большую роль играет политика «человеческие ресурсы преж-де всего» (жэньцай юсянь), что обуславливается двумя при-чинами. Во-первых, человеческие ресурсы занимают ведущее положение среди всех производственных факторов, челове-ческие способности к инновационному мышлению и знания крайне важны для подъема экономики, науки и становятся основой социально-экономического развития страны, про-гресса цивилизации. Знания и технологии – основа прогресса, поэтому необходимо всячески стимулировать интеллекту-альную и творческую деятельность людей. Таким образом, политика «человеческие ресурсы прежде всего» (жэньцай юсянь) становится универсальным законом поддержания вы-соких темпов роста благосостояния Китая. Во-вторых, «чело-веческие ресурсы прежде всего» (жэньцай юсянь) – непре-менное условие сохранения конкурентоспособности страны в современных мировых условиях. Все ведущие мировые дер-жавы являются державами человеческих ресурсов, что обес-печивает их высокий технологический уровень. Человеческие ресурсы – ключевой момент в развитии науки и инновацион-ных технологий. После кризиса 2008 года, конкуренция в ми-ре приобрела новый технологический характер, и, по сути, стала конкуренцией человеческих способностей. В современ-ной мировой конкуренции побеждают государства, прило-


58

жившие максимум усилий к накоплению своего человеческо-го потенциала [1]. Были намечены пути дальнейшей реализации стратегии построения китайской державы человеческих ресурсов.

В докладе 18 съезда КПК отмечается, что: «Заметно вы-рос уровень образования народа и подготовки специалистов, однако главной целью стратегии построения державы чело-веческих ресурсов по-прежнему остается вхождение в ряды мировых держав человеческих ресурсов. Необходимо созда-вать особую здоровую среду, благоприятствующую форми-рованию культурных, образованных человеческих ресурсов; чему будет существенно способствовать одновременное осуществление формирования человеческих ресурсов и куль-турное строительство, и что в свою очередь подтолкнет строительство социалистической культуры. Что касается по-вышения уровня общественного управления, необходимо создавать законы, административную и политическую систе-му общественного управления, готовить специалистов в дан-ных сферах, проводить информатизацию; необходимым ус-ловием обеспечения общественного управления работы с че-ловеческими ресурсами является высокий уровень знаний о механизмах управления среди членов партии, единство взглядов партии и народа на вопросы, связанные с управле-нием человеческими ресурсами». В представленных в докладе 18 съезда КПК КНР поло-жениях о дальнейшей работе с человеческими ресурсами вы-деляются следующие 5 новых аспектов:

во-первых, распространение и популяризация научных взглядов на человеческий потенциал. Научные взгляды – по сути это накопленные за несколько лет теоретические знания о человеческих ресурсах, и поэтому они играют ключевую роль в работе с человеческими ресурсами. Необходимо попу-ляризировать основные идеи, так как они обладают обра-зующей процессы развития силой, такие как «человеческий


59

ресурс – первый ресурс развития» (жэньцай цзыюань ши ди и цзыюань), «человеческие ресурсы прежде всего» (жэньцай юсянь), «талантом может стать каждый» (жэнь жэнь доу кэ чэн цай), «основательность в использовании» (и юн вэй бэнь), «инвестиции в человеческие ресурсы» (жэньцай тоц-зы), «привлечение лучших» (гао туань инь лин) и другие;

во-вторых, повышение партийного уровня управления человеческими ресурсами. Необходимо повышать активность, новаторство, уровень научных знаний верховного руково-дства и администрации всех уровней КНР в вопросах работы с человеческими ресурсами. Создавать документы и пропи-сывать в них принципы (регламент) партийной работы с че-ловеческими ресурсами. Примером таких документов может послужить «Практические рекомендации по совершенство-ванию руководства партии по работе с человеческими ресур-сами уезда Чанцзи»;

в-третьих, обнародование политических мер по работе с человеческими ресурсами. Опубликование и распростране-ние среди масс новых законов и других документов по работе с человеческими ресурсами. Примером может послужить «Способы отбора ведущих технических специалистов уезда Чанцзи», «Система ежегодной оценки состояния человече-ских ресурсов уезда Чанцзи» и т.д.;

в-четвертых, реализация основных мер государствен-ного плана по развитию человеческих ресурсов на средний и длительный срок. Осуществление управленческих и финан-совых инвестиционных мер по долгосрочному поддержанию роста человеческого потенциала;

в-пятых, поддержание новаторства в работе с челове-ческими ресурсами. В частности, создание инновационных площадок для апробации новых способов работы с человече-скими ресурсами [2].

Таким образом, в материалах 18 съезда КПК подтвер-ждаются намерения руководства Китая продолжить план


60

реализации стратегии построения державы человеческих ре-сурсов.

Литература 1. Ши ба да: жэньцай цянго кайци чжихуэй чжунго=18

съезд КПК: реализация стратегии человеческих ресурсов способствует раскрытию интеллектуального Китая [Элек-тронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.1000plan.org/qrjh/article/23605 - Кит. яз.

2. Ван Цзочан. И ши ба да цзиншэнь вэй чжидао туй-цзинь жэньцай гунцзо юсянь фачжань=Содержание материа-лов 18 съезда КПК направлено на стимулирование опере-жающего развития работы с человеческими ресурсами [Элек-тронный ресурс]. - Режим доступа: http://cj.xjkunlun.cn/zzgz/rcgz/2012/3683285.htm - Кит. яз.

М.А. Кучинская,

аспирантка кафедры востоковедения ЗабГУ, г. Чита

ОХРАНА КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ КНР: ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ

Культура, традиционные конфуцианские ценности все-

гда, за исключением небольших периодов, были неотъемле-мой частью жизни китайского государства. В главном законе государства, конституции, уже в преамбуле говорится о том, что Китай является страной, чья история - одна из древней-ших в мире, а все населяющие Китай народы создали вели-кую культуру. Конституция КНР закрепляет и подчеркивает особую роль культуры и истории страны, сумевшей не толь-ко сохранить богатейшее наследие прошлого, но и превра-тить его в предмет национального единения, средство спло-чения китайской нации. Статья 22 Конституции КНР: «Госу-дарство стоит на защите объектов, представляющих культур-ную и историческую ценность, памятников культуры и рели-


61

квий, других предметов, являющихся ценным историческим и культурным наследием Китая». Культура, история и тради-ционные ценности никогда не рассматривались китайцами как самостоятельные независимые единицы, они по сей день служат источниками для многих социальных и политических идей, выполняя функции разъяснения, комментирования и оценки текущих политических событий. Именно поэтому КНР уделяет огромное значение своему историческому дос-тоянию, культурному наследию.

Подходы к определению понятия «культурное и исто-рическое наследие» за последние десять лет были сущест-венно пересмотрены прежде всего ЮНЕСКО. Если раньше охрана культурного и исторического наследия сводилась к охране отдельных выдающихся материальных памятников, то новые подходы к определению понятия культурного и ис-торического наследия и его охране предполагают:

1. переход от охраны отдельных объектов к охране го-родских ландшафтов, включающие как выдающиеся памят-ники наследия, так и объекты рядовой застройки, а также природные ландшафты, исторически сложившиеся пути Пе-реход от охраны только выдающихся памятников к охране ис-торической застройки, отражающей образ жизни рядовых го-рожан;

2. переход от охраны только памятников старины к ох-ране памятников XX века;

3. активное участие общества, и прежде всего - местных жителей в сохранении культурного наследия и его интеграции в социальную и экономическую жизнь города («витализа-ции»);

4. интеграцию наследия в повседневную жизнь города и превращение в ее неотъемлемый и обязательный элемент [1].

Самобытность китайской нации отразилась в многочис-ленных памятниках культуры и истории, многие из которых считаются уникальными и неповторимыми, именно поэтому


62

китайское правительство направляет все силы на то, чтобы сохранить культурное наследие своей страны.

Стоит отметить, что в новом веке в КНР также про-изошли изменения в сфере сохранения наследия: от «точеч-ного» изучения отдельных памятников до комплексного включения в культурное пространство ландшафта, природ-ных объектов, среды обитания с проживающим на ней этно-сом. Именно поэтому особое значение получила актуализа-ция наследия – деятельность, направленная на сохранение и включение культурного и природного наследия в современ-ную культуру путем активизации социокультурной роли его объектов и их интерпретации.

Одной из насущных задач политики в сфере культурно-го наследия является его широкое включение в концепции устойчивого развития как отдельно взятых регионов, так и страны в целом, совершенствование организационных, эко-номических и правовых механизмов сохранения и использо-вания объектов культурного наследия.На пути осуществле-ния поставленных целей важной задачей является совершен-ствование законодательной базы. Первый закон о сохране-нии древних памятников был принят еще в далеком 1930 г. После образования КНР в 1949 г. наивысшим органом страны по охране и изучению культурно-исторических памятников стало Государственное Управление по охране памятников культуры Китая [2]. В июне 1959 г. в Китае был создан Ко-митет по делам памятников культуры и архивных докумен-тов, усилиями которого было собрано и поставлено под ох-рану большое количество культурных ценностей, архивов и литературных памятников. Следующим крупным законода-тельным проектом стали правила управления охраной куль-турных и исторических ценностей 1960 г. [3]. А в 1982 г был принят и ныне действующий Закон об охране древних па-мятников истории и культуры [4]. За эти три десятилетия его несколько раз пересматривали и дополняли. Правительство


63

КНР уделяет внимание формированию правовой базы в этой области. Правовое регулирование необходимо для того, что-бы избежать уничижительного отношения к наследию стра-ны и культуры в целом. В 2015 г. будет создан Государствен-ный банк данных о культурных памятниках. Тогда подроб-ную информацию люди смогут получать, заходя в соответст-вующую базу [5].

Одним из векторов развития в этой области стал пере-ход от защиты только материального наследия к охране не-материального наследия, включающего в себя традиции, жизненный уклад и соседства, сложившиеся в том или ином историческом месте. КНР не отстает от последних мировых тенденций, тем более что культурное наследие все больше интегрируется в экономическую сферу. Еще в августе 2004 года Китай официально присоединился к Конвенции ЮНЕСКО об охране нематериального культурного наследия. Конвенция ЮНЕСКО дает исчерпывающее определение по-нятию «нематериальное культурное наследие»: «Нематери-альное культурное наследие» означает обычаи, формы пред-ставления и выражения, знания и навыки, - а также инстру-менты, предметы, артефакты и культурные пространства, связанные с ними - признанные сообществами, группами и, в некоторых случаях, отдельными лицами в качестве части их культурного наследия. Такое нематериальное культурное на-следие, передаваемое от поколения к поколению, постоянно воссоздается сообществами и группами в зависимости от ок-ружающей их среды, их взаимодействия с природой и их ис-тории и формирует у них чувство самобытности и преемст-венности, содействуя тем самым уважению культурного раз-нообразия и человеческого творчества» [6]. Правительство КНР совершенствует правовую базу для охраны ценностного и экономического потенциала нематериального культурного наследия КНР. Основным законом в данной области является недавно принятый «Закон о нематериальном культурном на-


64

следии КНР» от 25 февраля 2011 г. Принятие этого закона стало громадной вехой в деле поддержания и сохранения ки-тайской культуры. Правовая регламентация является неотъ-емлемой частью в деле охраны культурного наследия, можно сказать, что это ключ к укреплению стабильного и последо-вательного прогресса китайского общества. Именно культура и история являются постоянными источниками, из которых черпаются идеи для настоящего.

Существует и ряд проблем, однако, отсутствие проблем – признак отсутствия охранительной деятельности. Приведем основные из них:

1. организационные проблемы: несовершенство госу-дарственной системы, несовершенство законодательства, проблема кадров и подготовки специалистов, финансовая проблема;

2. проблемы работы с памятниками: неразвитость па-мятниковедческой науки, проблема полного учета и выявле-ния памятников, проблема отбора памятников для сохране-ния;

3. проблема сохранения памятников от непреднамерен-ного разрушения в зонах строительства и активной хозяйст-венной деятельности;

4. проблема пропаганды памятников и культурно-экологического воспитания широких слоев населения, недо-оценка социальной роли памятников-подлинников;

5. проблема сохранения и использования памятников в туристических целях;

6. проблема разграничения прав государственной соб-ственности на памятники;

7. черная археология, нелегальный рынок артефактов. Анализируя вышеперечисленные проблемы, стоит отме-

тить, что наиболее остро стоят проблема нехватки кадров и проблема правового регулирования. Именно поэтому многие реликвии до сих пор остаются не защищенными. В 2011 году


65

в КНР провели большое национальное исследование. Его ре-зультаты шокировали экспертов. Оказалось, что половина из 40-ка тысяч реликвий уничтожена. По мнению экспертов, разграбление исторических ценностей продолжится до тех пор, пока на реликвии будет спрос. Наибольшую брешь дей-ствующее законодательство имеет в сфере защиты захороне-ний. Археологи уверены, что обязанности правоохранитель-ных органов и суммы инвестиций в программы по охране ис-торических реликвий должны быть расширены. Эксперты также сходятся во мнении о необходимости более сурового наказания за торговлю на черном рынке. Только так Китай может сохранить свое наследие [7].

История и культурное наследие по сей день продолжает играть важную роль в политике и социальной жизни. По мере углубления глобализации именно культурное наследие ста-новится связующим звеном консолидации китайского обще-ства. А раз наследию страны отведена такая значимая роль, значит и его охрана нуждается в тщательной проработке. Та-ким образом, сохранение культурного наследия нуждается в правовом регулировании так же, как государство нуждается в сохранении культуры и истории в качестве залога своего су-ществования.

Литература 1. Защита культурного и исторического наследия и ре-

генерация городской среды [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.rusdb.ru/gorod/expo-cultnasledie/culture/

2. Ю. Чмеленко. Культура - вот двигатель прогресса на-шего народа // Новое восточное обозрение [Электронный ре-сурс]. - Режим доступа: http://www.ru.journal-neo.com/node/15157

3. Развитие культуры в Тибете // ABIRus [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.abirus.ru/content/564/623/627/719/11282.html


66

4. Закон об охране памятников культуры нуждается в доработке // Китайский информационный Интернет-центр [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://russian.china.org.cn/exclusive/txt/201211/22/content_27193830.htm

5. Культура и искусство // ABIRus [Электронный ре-сурс]. – Режим доступа: http://www.abirus.ru/user/files/Ebooks/Kitai/culture3.pdf

6. Международная Конвенция об охране нематериаль-ного культурного наследия [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://unesdoc.unesco.org/images/0013/001325/132540r.pdf

7. Закон об охране памятников культуры нуждается в доработке // Китайский информационный Интернет-центр [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://russian.china.org.cn/exclusive/txt/201211/22/content_27193830.htm

Т.Н. Кучинская, канд. полит. наук, доцент кафедры востоковедения ЗабГУ, г. Чита

РЕГИОНАЛЬНАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ

В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ КНР

Проблема региональной дифференциации – асинхрон-ности развития региональных паттернов, является имманент-ной характеристикой социокультурного пространства совре-менного Китая, которая обуславливается территориальной масштабностью страны, различием природно-климатических условий, чрезвычайным разнообразием этнонационального состава населения, неравным социально-экономическим раз-витием и т.д.

Согласно данным аналитического доклада «Экономиче-ская дифференциация регионов: оценки, динамика, сравне-ния», подготовленного Департаментом стратегического ана-


67

лиза, межрегиональная дифференциация экономики в Китае находится на достаточно высоком уровне [1]. В основе ис-следования – межстрановое сопоставление коэффициентов межрегиональной экономической дифференциации (дециль-ный коэффициент – показатель отношения минимального значения ВРП на душу населения у 10 % регионов с наи-большими значениями этого показателя к максимальному значению показателя 10 % регионов с наименьшими значе-ниями; «коэффициент разброса» – соотношение наименьшего и наибольшего показателя в регионах) в 9 странах (Германия, Франция, Италия, Испания, Польша, России, США, Канада и Китай) за период 2000-2009 гг.

Китай и Россия занимают в этом списке последнее ме-сто, характеризующееся самыми высокими показателями ре-гиональной дифференцированности. Высокие децильные ко-эффициенты отмечаются в Китае, в некоторые годы они пре-вышают российские. Это связано с достаточно быстрым раз-витием промышленных центров и отставанием сельскохозяй-ственных провинций. Так, в 2009 г. ВРП на душу населения в Шанхае (самый высокий показатель на всем рассматривае-мом временном промежутке) превышал ВРП на душу насе-ления в Гуйчжоу (самый низкий ВРП) в 7,6 раза. Такой раз-рыв связан с тем, что Шанхай – крупнейший промышленный центр мира, в то время как Гуйчжоу – сельскохозяйственная провинция Китая, значительная часть территории которой расположена в горах, что затрудняет развитие сельского хо-зяйства.

Децильный коэффициент региональной дифференциа-ции Китая в 2009 г. составил 2,9 раза, что является сравни-тельно высоким показателем. Разрыв между максимально и минимально производительными регионами за 10 лет сокра-тился на 21 %, а разрыв между группами наиболее и наиме-нее производительных регионов сократился на 3,5 % [1, C. 34]. Такая неравномерная динамика межрегиональной диф-


68

ференциации объясняется характером социокультурной мо-дернизации КНР.

Согласно данным Доклада о региональной модерниза-ции, подготовленного Центром модернизации КАН, под ру-ководством проф. Хэ Чуаньци, процесс региональной модер-низации в Китае удовлетворяет четырем базовым принципам – асинхронности, пространственной неравномерности, струк-туральной стабильности и возможности изменения регио-нального статуса. Современное состояние неравномерности регионального развития определяется по нескольким направ-лениям: 1) северные, южные и западные области; 2) восемь основных регионов; 3) три больших «пояса». В восточном «поясе» этот уровень выше, чем в центральном, а в централь-ном – выше, чем в западном. Если графически отобразить эту разницу, то в результате получится нечто вроде лестницы с запада на восток [2, C. 110].

В Докладе отмечается, что стратегическое распределе-ние региональной модернизации Китая может быть проведе-но согласно разделению на «три основные области и восемь основных регионов» (三大片，八大区). Три основные области – северная, южная и западная. Ключевые регионы – северо-восточный, северо-восточный прибрежный, восточный при-брежный, южный прибрежный, среднее течение Хуанхэ, среднее течение Янцзы, юго-западный и северо-западный ре-гионы (Рис. 1).

Рисунок 1. Три основные области и восемь основных регионов КНР [3]

Китай

Северная область Южная область Западная область

северо-восточ-ный ре-

гион

северо-восточ-

ный при-брежный

регион

регион среднего течения Хуанхэ

восточ-ный при-брежный регион

южный прибреж-ный ре-

гион

регион среднего течения Янцзы

юго-запад-

ный ре-гион

северо-западный

регион


69

Если в западной части модернизация пройдет успешно, будет сформирован стратегический треугольник региональ-ной модернизации. «Южные и северные области будут идти рука об руку, восточные и западные регионы будут взаимо-действовать, восемь регионов начнут конкурировать друг с другом, и будет наблюдаться умеренное неравенство» [4, C. 112].

В ходе процесса модернизации разрыв между богатыми и бедными, а также региональное неравенство – вполне есте-ственны. Однако до определенной степени их необходимо держать под контролем. Сохраняющийся региональный раз-рыв актуализирует разработку дифференцированных регио-нальных программ развития, активизирует процесс внутрен-ней регионализации в КНР, основу которого составляет вы-деление «внутренних регионов».

В общетеоретическом смысле «внутренний регион» Ки-тая представляет собой исторически сложившееся террито-риальное сообщество людей в составе системной организа-ции общества, его подсистемный мезоуровень структуры и динамики, а также макроячейку китайского «социокультур-ного пространства». «Внутренний регион» возникает на ос-нове этнокультурной идентичности населения данной терри-тории. Он существует и трансформируется в результате жиз-недеятельности его жителей, которые сконцентрированы в городских и сельских поселениях, связаны экономическими интересами (разделения труда, обмена и потребления) и со-циокультурной организацией (структурой, институтами, ин-фраструктурой, местной культурой, ценностями и т.д.) [5, С. 13].

В своей политике регионального развития Китай стре-мится выработать особый подход к каждому из регионов. При формировании региональной стратегии учитывается не только специфика природных, ресурсных и общеэкономиче-ских факторов, но также социальных, культурных, этно-


70

религиозных и др. [6, С. 34]. Сложившиеся условия диктуют необходимость выработки системы маркеров-оснований для выделения «внутренних регионов» КНР.

В настоящее время в отечественной науке не сложилось четкого представления о границах «внутренних регионов» КНР. Также разнятся и основания для регионального члене-ния в зависимости от исследовательской цели.

Согласно классификации Л.И. Кондрашовой состав складывающихся экономических районов включает в себя 7 единиц: Район дельты р. Янцзы, район дельты р. Чжуцзян, район Пекин-Тянцзин-Таншань, Шаньдунский полуостров, Ляодунский полуостров, район Ся-Цюань-Чжань-Фу, район У-Э-Хуань [7, С. 56]. Существуют и другие классификации, включающие от 3 до 8 крупных экономических регионов.

В соответствии с характером экосистемных проблем, в «Национальной программе экологического строительства», 1998 г., территория страны была разделена на 8 регионов: ре-гион верхнего и среднего течения р. Хуанхэ, регион верхнего и среднего течения р. Янцзы, саньбэйский регион песчано-пыльных бурь, Южный холмистый регион красноземов, се-верный горный каменистый регион, регион черноземовидных почв Дунбэя, регион морозного выветривания Цинхай-Тибетского нагорья, регион естественных пастбищ и лугов [8, С. 158-161].

Наименее разработанным остается вопрос выделения «внутренних регионов» с учетом культурных, этно-культурных, этно-религиозных и т.д. факторов. Китай – одно из крупнейших полиэтнических государств мира, где офици-ально насчитывается 56 национальностей. Однако, доля ос-новной национальности, хань составляет более 90 % (1159400 тыс. чел. [9, С. 140]), при этом основная масса не-ханьского населения проживает на территориях, которые со-ставляют 54 % площади страны. В пределах этих территорий доля национальных меньшинств значительно выше, чем в


71

целом по стране. В ряде провинций и национальных районов, расположенных преимущественно в Западном Китае, доля неханьцев может составлять более половины населения (СУАР – 60 %; Цинхай – 45,5 %; ГЧАР, Юньнань, Гуйчжоу – от 33 до 38 % [10, С. 225]). В такой ситуации (резкого доми-нирования одной нации с доминирующим образом жизни), ареалы распространения национальных культур и присущих им традиционных хозяйственно-культурных типов чрезвы-чайно сжимаются, выделение их в отдельные регионы стано-вится не возможным.

По мнению В.С. Кречетовой, в Китае наиболее опти-мальным принципом является выделение территорий, обла-дающих единством характеристик по двум основополагаю-щим осям:

- характеристики хозяйства и культуры проживающего населения (отрасли хозяйства, религиозные особенности, развитие письменности, образ жизни, разнообразие культур-ное, религиозное, этническое);

- характеристика степени модернизации экономики и трансформации исходного типа хозяйства.

Таким образом, автором на основе применения ком-плексной методики были выявлены 20 хозяйственно-культурных комплексов (ХКК), объединенных в 4 типа (ре-гион Застенного Китая и Маньчжурии, Гуаньси-Юньнаньский регион, Тибето-Цинхайский и Синьцзян-Монгольский регионы) и 2 лимитрофные зоны – Цинхайский и Южно-Китайский – регионы с переплетением участков различного уровня экономического уровня и китаизации, ле-жащие на границах между различными группами ХКК. Каж-дый ХКК отличается своим уникальным сочетанием эконо-мических показателей и культурных характеристик [11, С. 67].

Как видно из приведенных примеров, практика внут-ренней регионализации КНР далека от завершения. Границы


72

регионов размыты. Каждый «внутренний регион» представ-ляет собой вариативный комплекс региональных признаков и в высокой степени обладает единством, но в малой – обособ-ленностью. Культурный ландшафт Китая, его «внутренние регионы» как составляющие социокультурного пространства значительно дифференцированы, что создает определенное синергетическое напряжение, снимаемое политикой построе-ния «гармоничного общества». В ходе модернизации Китая необходимо рационально относиться к асинхронности разви-тия и культурному разнообразию, внедрять общепринятые нормы культуры, ликвидировать региональные разрывы, поддерживать гармонию в обществе. Практика рационально-го регионального структурирования китайского социокуль-турного пространства нацелена на сокращение уровня диф-ференциации регионов и способна обеспечить более сбалан-сированное внутригосударственное развитие.

Литература 1. Экономическая дифференциация регионов: оценки,

динамика, сравнения (Россия и другие страны) // Общество и экономика. – 2011. – № 10. – С. 23-49.

2. Обзорный доклад о модернизации в мире и Китае (2001-2010) / Пер. с англ. под общ. ред. Н.И. Лапина / Пре-дисл. Н.И. Лапин, Г.А. Тосунян. М., 2011. 256 с.

3. Чжунго дицюй сяньдайхуа дэ фэньбу хэ цзегоу // 2004 нянь Чжунго сяньдайхуа баогао=Зонирование и струк-тура региональной модернизации КНР // Доклад о регио-нальной модернизации Китая (2004 г) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.china.com.cn/chinese/zhuanti/2004xdh/505635.htm

4. Обзорный доклад о модернизации в мире и Китае (2001-2010) / Пер. с англ. под общ. ред. Н.И. Лапина / Пре-дисл. Н.И. Лапин, Г.А. Тосунян. М., 2011. 256 с.

5. Абрамов В.А. «Внутренние регионы» Китая в про-цессах построения китайского гармоничного общества // Рос-


73

сия и Китай: проблемы стратегического взаимодействия: сборник Восточного центра. – 2011. – № 9. – С. 13-18.

6. Современный Китай: Социально-экономическое раз-витие, национальная политика, этнопсихология / Отв. ред. Д.В. Буяров. М., 2011. 296 с.

7. Кондрашова Л.И. Китайский опыт реформирования государственно-территориального устройства страны // Ре-гиональная политика: опыт России и Китая / Отв. ред. Л.И. Кондрашова. М., 2007. С. 10-64.

8. Ушаков И.В. Региональный аспект экологической проблемы в Китае // Региональная политика: опыт России и Китая / Отв. ред. Л.И. Кондрашова. М., 2007. С. 140-172.

9. Буяров Д.В. Национальная политика КНР // Совре-менный Китай: Социально-экономическое развитие, нацио-нальная политика, этнопсихология / Отв. ред. Д.В. Буяров. М., 2011. 296 с.

10. Москалев А.А. Нации и национализм в Китае. М., 2005. 327 с.

11. Кречетова В.С. Эволюция хозяйственно-культурных территориальных комплексов Китая: дисс. кандидата геогра-фических наук: 25.00.24. М., 2008. 169 с. Я.С. Меркушина, аспирантка кафедры философии, теории и

истории культуры ЗабГУ, г. Чита

ОСОБЕННОСТИ КУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ КИТАЙЦЕВ В УСЛОВИЯХ ПОЛИТИКИ

КУЛЬТУРНОГО НАЦИОНАЛИЗМА Роль культурной идентичности в современном мире

чрезвычайно важна, поскольку ее задачей является сохране-ние культуры и консолидация этносов в условиях глобализа-ции.


74

Обобщив ряд определений культурной идентичности, приходим к выводу, что культурная идентичность представ-ляет собой осознание индивидом своей принадлежности к той или иной культуре, соблюдение принципов и традиций этой культуры.

Современная культурная идентичность китайского эт-носа складывается под воздействием ряда факторов. К ним относятся влияние глобализационных процессов, процесс модернизации, а так же немаловажную роль оказывает влияние этнонациональной политики современного Китая, которая строится на принципах «культурного национализ-ма».

Целью политики культурного национализма является консолидация китайского этноса в эпоху усложняющегося глобализационного развития мира, что в свою очередь, будет способствовать предотвращению и подавлению вспышек се-паратизма в среде некоторых этнических групп (например, уйгур, тибетцев). Создание так называемой «единой китай-ской нации» так же способствовало бы облегчению управле-ния государством.

56 официально признанных национальностей составля-ют этнокультурное многообразие Китая. Каждый этнос несет в себе уникальную, самобытную культуру, моральные нормы и традиции, диалектную форму языка и территорию расселе-ния.

Культурный национализм выступает в качестве главной интегрирующей силы в полиэтничном китайском обществе. По словам В. Н. Лукина, его задачами являются достижение экономического, общественного, культурного единства на-ции, которые необходимы Китаю для противостояния угро-зам этнонациональных конфликтов, терроризма, а так же для успешной интеграции КНР в мировую экономику [1].

Идеология культурного национализма влечет за собой процесс нивелирования этнической культуры Китая, в ре-


75

зультате чего происходит процесс формирования единой ки-тайской нации при фактическом сохранении многообразия этнической карты Китая. На современном этапе развития ки-тайское общество еще не пришло окончательно к формиро-ванию «чжунхуа миньцзу» (китайской нации). Таким обра-зом, мы наблюдаем противостояние концепции этнонацио-нальной политики Китая, предполагающей консолидацию всех этносов в единый, и реального положения дел.

В основе создания «единой китайской нации» лежит ки-тайская традиционная культура. Она способствует сохране-нию и передаче духовных традиций, в некой мере регулирует жизнь китайского общества в целом. Так, по словам китай-ского исследователя Шэнь Хуэя «роль традиционной культу-ры проявляется тогда, когда человек входит в жизнь китай-ского общества. Он обеспечивает его личную безопасность, душевное спокойствие, формирует нравственность и мораль» [2].

Необходимо отметить взаимосвязь уровня экономиче-ского развития провинций Китая и особенностей культурной идентичности этносов, населяющих их. Так, наиболее остро ощущают и осознают свою культурную идентичность наиме-нее экономически развитые районы, территориально отда-ленные районы, а так же области, в которых сохранился тра-диционный уклад жизни. Ярким примером являются жители Пекина, в подавляющем большинстве своем говорящих на путунхуа и идентифицирующих себя как «чжунхуа миньцзу». Немаловажную роль в формировании культурной идентично-сти пекинцев играет и то, что Пекин является культурным центром страны, ярким представителем традиционной китай-ской культуры.

Полностью противоположным примером является про-винция Юньнань, расположенная на юге страны и густонасе-ленной представителями многих национальных меньшинств – таких как мяо, хуэй, лису, тибетцы и другие. Отдаленность


76

от центра страны, географическое расположение, уровень экономического развития провинции сыграли немаловажную роль в формировании культурной идентичности жителей этой провинции. Их культурная идентичность противопос-тавлена концепции культурного национализма и проявляется буквально во всем: в языке, одежде, традициях, укладе жиз-ни.

Важной особенностью культурной идентичности китай-ского этноса в условиях политики культурного национализма является некая двойственность идентичности. Особенно, по наблюдениям автора, это явление встречается в молодежной среде. К примеру, это наблюдается у студентов, приезжаю-щих учиться в центральную часть страны из отдаленных про-винций или деревень. Молодые люди и девушки идентифи-цируют себя как китайцы («чжунхуа миньцзу»), однако упо-миная при этом, что родители их являются представителями мяо, монгол и т.п.

Реже двойственность в идентичности проявляется у представителей старшего поколения, которые напротив, на-рочито подчеркивают свою культурную идентичность и эт-ническую принадлежность.

Таким образом, мы наблюдаем, эффективность мер идеологии культурного национализма, которые проявляются в четко сформированной гражданской идентичности китай-ской молодежи, которая представляет собой будущее страны.

Культурная идентичность этносов Китая сегодня – это сложное, многомерное явление, которое формируется под влиянием главной этнополитической силы – идеологии куль-турного национализма.

Сформировавшись в конце 90-х годов XX века, куль-турный национализм постепенно, с помощью мягкой силы оказывает воздействие на формирование культурной иден-тичности жителей Поднебесной. Безусловно, существует ряд проблем, с которыми пришлось столкнуться китайскому пра-


77

вительству на пути построения «гармоничного общества» и формирования четкой гражданской и политической идентич-ности китайского населения. Это связано с тем, что далеко не все этносы безболезненно воспринимают навязываемую идеологию. Однако есть и положительные плоды внедрения политики культурного национализма, которые проявляются в идентичности молодежи и жителей центральных районов страны.

Безусловно, идеология культурного национализма предполагает постепенное нивелирование этнокультурного многообразия Китая. Однако же, необходимо помнить и о том, что в современных условиях насаждение искусственной идентичности может являться единственным способом со-хранения целостности нации. Это обусловлено тем, что не-способность, невосприимчивость к трансформации в услови-ях современности может привести к гибели любой формы ор-ганизации.

Таким образом, китайский культурный национализм яв-ляется ядром культурной идентичности современного Китая, и самым важным механизмом формирования культурной идентичности современных китайцев.

Литература 1. Лукин В. Н. Современные стратегии снижения рис-

ков международного терроризма: китайский культурный на-ционализм [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://credonew.ru/content/view/552/58/

2. Шэнь Хуэй. Дандай Чжунго чжуньцзянь цзецэн жэньтун яньцзю=Изучение идентичности среднего класса в современном Китае. Пекин, 2008. С. 21. - Кит. яз.


78

А.Э. Михина, канд. пед. наук, доцент ЗабГУ, г.Чита

АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК В КИТАЕ КАК СРЕДСТВО РАЗВИТИЯ «КИТАЙСКОГО РЕГИОНА» В УСЛОВИЯХ

ГЛОБАЛИЗАЦИИ Россия и Китай находятся в добрососедских отношени-

ях. Несмотря на национальный колорит и специфику, в куль-турном развитии этих двух стран наблюдаются схожие про-цессы. В то время, когда весь мир затронут глобализацией, Россия и Китай также испытывают на себе ее воздействие. Для эффективного общения и экономического взаимодейст-вия в глобализирующемся мире необходим язык, за которым признан статус международного. Хотя в приграничных с КНР регионах России широко распространено изучение ки-тайского языка, все же за английским языком давно признан статус мирового языка, языка-посредника. В связи с этим в последние годы в Китае, также как и в России, повсеместно наблюдается интерес к изучению английского языка.

Мировая паутина (Интернет) ярко отражает данную тенденцию китайского народа – при запросе по ключевым словам «learning english in china» браузер выдает 37 миллио-нов ответов. Один из американских учителей, работающих в Китае - Том (как принято коротко представляться в сети) на страницах своего блога поместил статью “Is teaching English in China a waste of time?” и организовал обсуждение данной темы. В своей статье Том пишет, что, согласно официальной китайской статистике, количество изучающих английский язык в Китае составляет 300 миллионов человек [1]. Приве-денные цифровые данные, несомненно, свидетельствуют о масштабе изменений, происходящих в культурной, экономи-ческой и образовательной сферах современного общества в КНР. Интеграция в мировую экономику происходит гигант-скими темпами, страна вступила в ВТО, увеличивается коли-


79

чество совместных предприятий. Многие работодатели ус-танавливают уровень зарплаты работников в зависимости от владения английским языком. Особенно активно в своеоб-разную «эпидемию» по изучению английского языка вклю-чился Пекин. Миллионы горожан - от офисных, партийных работников до граждан пенсионного возраста - посещают языковые курсы. Большой толчок данному процессу был дан в связи с тем, что Китай принимал летние олимпийские игры 2008 года. Поэтому немалый интерес к изучению английско-го проявляют те, кто имеет отношение к туризму и сфере обслуживания. Таксистам крупных городов были выданы кассеты с элементарными фразами для общения с англогово-рящими туристами.

По данным другого сайта [2] количество изучающих английский язык в школах и вузах составляет 450 миллионов китайцев, т.е. почти каждый третий житель страны. Государ-ственные структуры уделяют большое внимание вопросу поддержки изучения народом Китая английского языка. Так, например, Министерство образования КНР объявило англий-ский язык обязательным предметом для начальной школы. Кроме того, «…с 2004 г. во всех колледжах от пяти до десяти процентов дисциплин преподаются на английском языке и по зарубежным учебникам» [2]. Центральное телевидение Китая заключило соглашение с фирмой "Pearson Broadband", и теперь 350 миллионов семей имеют возможность смотреть уроки английского в прямом эфире. «Китайская ассоциация религиозных и культурных обменов и Китайское буддийское общество открыли курсы по английскому языку для монахов, с целью их подготовки к работе за рубежом. Один из монахов Ичэн сказал, что Китай должен подготовить специалистов, умеющих распространять буддизм на иностранных языках. Всего 20 монахов, выбранных из храмов по всей стране, изу-чают английский язык в Шанхайском университете ино-странных языков» [3].


80

Но при обучении и изучении английского языка Китаю приходится сталкиваться со множеством проблем. Общеиз-вестно, что из-за большой разницы в фонетическом строе двух языков китайцам очень трудно овладевать английским произношением. Одни из них идут на огромные жертвы для преодоления этой проблемы, вплоть до пластических опера-ций в ротовой полости по надрезанию некоторых мышц, по-сле чего произношение улучшается. Другие - выходят на площади и пытаются изучать английский язык огромной толпой, хором выкрикивая слова и фразы, повторяя их за учителем, что напоминает некую молитву.

Таким образом, в процессе изучения другого языка ме-няются не только сами китайцы, приобретая новые привыч-ки, традиции, черты характера и даже внешности, меняется также и сам английский язык. При использовании английско-го языка в речи китайцев он подвергается нативизации. Под-робно данный процесс рассматривает в своей работе З.Г. Прошина [4].

Английский язык, терпящий изменения на фонетиче-ском, лексическом, грамматическом уровнях при использо-вании в Китае, получил название Chinglish (чинглиш). Дан-ное понятие связывают с привнесением в английский язык некоторых характеристик китайского языка. Приведем не-сколько примеров подобных фраз, надписей, отражающих феномен Chinglish:

- Scu Pture (sculpture); - Long time no see la! - Very gooda! В данных примерах прослеживается влияние китайского

менталитета, языковой культуры, демонстрируется эффект «приспособления» английского языка к китайскому.

Встречаются и другие, явно ошибочные варианты упот-ребления английского языка. Данные языковые феномены можно отнести к так называемому Broken English. Они появ-


81

ляются, возможно, вследствие недостаточной квалификации местных учителей английского языка в КНР, о чем упомина-ется во многих форумах и сайтах Интернета. В связи с этим страна активно привлекает к преподаванию носителей языка из США и других англоговорящих стран, которые часто про-сто и являются именно носителями языка, но не владеют ме-тодикой преподавания иностранных языков, ведут обучение бессистемно, не учитывая методические категории. Также это может быть связано с тем, что китайцы неверно подходят к самому вопросу перевода с одного языка на другой, считая, что это можно делать просто механически, не учитывая по-рядок слов в разных языках, особенности выбора лексики, регистра, контекста, не сверяя написание слова по словарю. В таком случае можно наблюдать ошибки разного характера, например, грамматические, лексические или орфографиче-ские. Наглядно это проявляется в различных надписях, вы-весках, объявлениях:

-Warm welcome to passengers, satisfaction to everyone! -Fire apparatus (вместо Fire extinguisher); -Ghinese Restaurant (вместо Chinese Restaurant); -СW (вместо WC); -Drik water (вместо Drinking water); -Rush through cashier. Многие из них обращают на себя внимание из-за невер-

ного выбора лексических единиц без учета коннотации, кон-текста, и, в основном, вызывают улыбку. Многие туристы обмениваются такими фотографиями, создают специальные тематические группы в сети Интернет. Пренебрежение тон-костями перевода сделало возможным следующие надписи в аптеке в г. Бэйдайхэ (на китайском, английском и русском языках):

-Digestive System Drugs / Пищеварительная система наркотиков;


82

-Common essential drugs / Обычно употребляют нарко-тики.

Таким образом, несмотря на имеющиеся проблемы с изучением и применением английского языка в Китае, сам факт его присутствия в современной социокультурной ситуа-ции доказывает одно из проявлений глобализации в КНР – использование английского языка как языка международного общения, языка-посредника. Вероятно и в дальнейшем тен-денции, связанные с популярностью английского языка в Ки-тае, будут усиливаться.

Литература 1. Is teaching English in China a waste of time? // Блог

преподавателя английского языка в Китае [Электронный ре-сурс]. - Режим доступа: http://seeingredinchina.com/2011/08/30/is-teaching-english-in-china-a-waste-of-time/

2. Сайт Центра языковых тренингов «Lingua haus» // Сайт Китайского информационного Интернет-центра [Элек-тронный ресурс]. - Режим доступа: http://linha.ru/ob_izuchenii_angliiskogo_yazika_v_kitae.htm

3. СМИ Великобритании: Английский язык в Китае [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://russian.china.org.cn/china/txt/2009-09/03/content_ 18460034.htm

4. Прошина З.Г. Английский язык как посредник в коммуникации народов Восточной Азии и России: проблемы опосредованного перевода: дисс… доктора филол. наук. Вла-дивосток, 2002 г. 544 стр.


83

В.С. Морозова, канд. филос. наук, руководитель Читинско-го филиала Института Дальнего Востока РАН,

г. Чита

МАТЕМАТИЧЕСКОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ КАК ВАРИАНТ СТРАТЕГИИ ИССЛЕДОВАНИЯ И

ФОРМАЛИЗАЦИИ КУЛЬТУРНОГО ПОТЕНЦИАЛА В КОНТЕКСТЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ РОССИЙСКО-КИТАЙСКОГО ПРИГРАНИЧЬЯ*

*Статья подготовлена в рамках научного исследования, поддержанного

Советом по грантам Президента РФ МК-3689.2013.6, а также при финансовой поддержке государства в лице Министерства образования и науки РФ

Социальные и природные события в равной степени поддаются счету, и для

сведения всего в природе к законам, подобным тем, которые открыл Нью-тон с помощью дифференциального исчисления, все, что нужно, – это дос-

таточное число наблюдений и развитые математические средства. Маркиз де Кондорсе, ок.1790 г.

Термин «математическая модель» как упрощенный ва-

риант действительности, используемый для изучения ее клю-чевых свойств, впервые был предложен Ч. Лейвом и Д. Мар-чем [1]. За прошедшее столетие математика стала широко использоваться в гуманитарных науках за рубежом, однако применение точных методов в отечественной гуманитарной отрасли затрудняет ее развитие по естественному пути. В этом контексте метод математического моделирования, свя-занный с использованием математического аппарата, будет способствовать развитию гуманитарных наук и в нашей стране.

Данная работа акцентирует внимание на осмыслении культурной конфигурации региона с использованием метода математического анализа и выделении конкурентоспособно-сти его культурных ресурсов.


84

Главным моментом при построении математической модели является определение адекватных критериев, отно-сящихся к тому процессу, который предстоит моделировать.

В качестве базовых критериев при разработке матема-тической модели культурных ресурсов Забайкальского края как приграничного региона нами были приняты следующие показатели:

- показатель культурной безопасности региона; - дифференциальный критерий относительной безопас-

ности региона. Показатель культурной безопасности региона характе-

ризует уровень сохранения национальных особенностей и культурной самобытности Забайкальского края в условиях региональной экспансии КНР, являющейся частью общего процесса превращения Китая в глобальную державу путем наращивания активности, в том числе, и в приграничье.

В частности, по мере повышения экономического успе-ха и международного статуса Китая значительно увеличива-ется спрос на изучение китайского языка за рубежом. Инсти-туты Конфуция, как символы китайской культуры и языка, уже заявили о себе в нескольких десятках государств мира, и Россия не стала исключением. Заметим, что культурную экс-пансию КНР начала осуществлять с 2004 года, активно ис-пользуя аналогичную практику других государств. На основе опыта Великобритании, Франции, Германии и Испании, ко-торые успешно распространяют национальный язык, китай-цы создали свои культурные центры под названием «инсти-туты Конфуция» [2]. Заметим, что в Забайкальском крае та-ковые отсутствуют, однако непосредственная их географиче-ская близость (Институты Конфуция при Дальневосточном федеральном университете, Благовещенском государствен-ном педагогическом университете и т.д.) позволяет жителям Забайкалья прочувствовать китайскую культуру, узнать со-временное китайское общество путем заграничных стажиро-


85

вок, осуществляемых в рамках деятельности вышеуказанных институтов.

На этом фоне важно не только выявить уровень потен-циальной опасности культурной экспансии КНР в приграни-чье, но и количественно определить потенциал социокуль-турных ресурсов региона (в нашем случае – Забайкальского края) с тем, чтобы противостоять возможной угрозе социо-культурной безопасности российско-китайского приграни-чья.

Дифференциальный критерий относительной безопас-ности региона определяет соотношение культурных ресурсов Забайкальского края.

Показатель культурной безопасности региона определя-ется исходя из следующего соотношения:

n

iiiб VNК

1;

где iN - численное значение i-го индикатора культурных ресурсов региона (табл. 1);

iV - значение весового критерия i-го региона (табл. 2).

Таблица 1. Индикаторы культурных ресурсов региона Показатели по годам № Индикаторы культурных ре-

сурсов региона 2010 2011 2012 2013 2014 1 2 3 4 5 6 7 1 Количество учреждений куль-

туры Забайкальского края 1460 1462 1465 1468 1474

2 Число отреставрированных, ре-конструированных, отремонти-рованных объектов культуры и искусства, ед.

3 6 0 25 35

3 Число пользователей общедос-тупных (публичных) библиотек, тыс. чел. в год

420 425 428 430 433

4 Книжный фонд в общедоступ-ных (публичных) библиотеках, 6800 6810 6815 6820 6830


86

тыс. экз. 5 Количество проведенных меро-

приятий, ед. 1934 1953 1983 2005 2042

6 Строительство объектов культу-ры и искусства, ед. 0 1 2 3 5

7 Книжный фонд библиотек для детей, тыс. экз. 902,5 903,1 903,9 949,1 996,6

8 Количество целевых программ местного и федерального уровня в области культуры реализуе-мых на территории региона

2 2 3 3 4

9 Количество мероприятий по ук-реплению единого культурного пространства страны

3 3 4 4 5

10 Доля населения относящих себя к локальным этноконфессио-нальным группам, %

42 43 43 43 44

11 Количество высших учебных за-ведений находящихся на терри-тории края

9 9 8 8 7

Таблица 2. Значения весовых критериев индикаторов культурных ресурсов региона

№ Индикаторы культурных ресурсов региона

значение весового крите-рия i-го региона

1 2 3 1 Количество учреждений культуры

Забайкальского края 0,0021

2 Число отреставрированных, рекон-струированных, отремонтированных объектов культуры и искусства, ед.

1

3 Число пользователей общедоступ-ных (публичных) библиотек, тыс. чел. в год

0,00044

4 Книжный фонд в общедоступных (публичных) библиотеках, тыс. экз.

0,0071

5 Количество проведенных мероприя-тий, ед.

0,0015


87

6 Строительство объектов культуры и искусства, ед.

1

7 Книжный фонд библиотек для де-тей, тыс. экз.

0,0033

8 Количество целевых программ ме-стного и федерального уровня в об-ласти культуры реализуемых на тер-ритории региона

0,5

9 Количество мероприятий по укреп-лению единого культурного про-странства страны

0,1

10 Доля населения относящих себя к локальным этноконфессиональ-ным группам

0,07

11 Количество высших учебных заве-дений находящихся на территории края

0,33

Согласно утвержденной в 2009 году краевой долгосроч-

ной целевой программе «Культура Забайкалья (2010-2014 го-ды)» необходимо обратить внимание прежде всего на сле-дующие моменты:

- создание условий для сохранения культурного по-тенциала и культурного наследия Забайкальского края;

- обеспечение преемственности развития сферы куль-туры наряду с поддержкой многообразия культурной жизни, культурных инноваций;

- обеспечение единого культурного пространства За-байкалья;

- развитие диалога культур; - поддержание равных возможностей доступа к куль-

турным ценностям для представителей различных социаль-ных групп [3].

Динамика изменения показателя культурной безопасно-сти региона, с учетом краевой долгосрочной целевой про-граммы «Культура Забайкалья (2010-2014 годы)» (табл. 3)


88

характеризует взаимосвязь количественных показателей культурных ресурсов региона:

хб еВАК ;

где А = 68,537733; В = 0,27140267; Х – характеристика года соответствующая периоду

исследования (табл. 4).

Таблица 3. Значения показателя культурной безопасности региона

Показатели по годам 2010 2011 2012 2013 2014

1 2 3 4 5 6 Показатель культурной безопасности региона 67,62 71,80 67,16 93,38

106, 02

Таблица 4. Значения показателя Х

Год исследо-вания

2010 2011 2012 2013 2014

Значения по-казателя Х 1 2 3 4 5

Таким образом, метод математического моделирования

позволяет исследователю не только получить числовые ха-рактеристики исследуемого явления (потенциала культурных ресурсов приграничного региона – Забайкальского края), но и промоделировать его поведение под влиянием различных факторов (региональной экспансии КНР), что имеет огром-ное значение.

Суммируя сказанное, констатируем, что математические модели в гораздо большей степени, чем естественный язык, помогают продвинуться в получении сложных выводов из некоторого множества исходных допущений [4, C. 498]. Ис-тория этой области знаний довольно молода, но в то же время можно сказать, что уже сегодня сделаны огромные шаги впе-


89

ред. Более того, ограничения метода математического моде-лирования видятся весьма немногочисленными. Вместе с тем, моделировать природные явления обычно намного про-ще, чем социокультурные процессы, что обусловлено не-предсказуемостью поведения участников последних.

В заключении отметим, что при правильном выборе критериев применение точных методов в гуманитарии позво-ляет качественно повысить уровень исследований и получить наиболее приближенные к реальности результаты.

Литература 1. Lave Ch., March J.G. An Introduction to Models in the

Social Sciences. N.Y., 1978. Р. 3. 2. Китайский наступает [Электронный ресурс]. – Режим

доступа: http://www.vladtime.ru/allworld/5492-kitajskij-nastupaet.html

3. Постановление Правительства Забайкальского края от 22 сентября 2009 г. N 360 «Об утверждении краевой долго-срочной целевой программы "Культура Забайкалья (2010-2014 годы)"» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.russianpeople.ru/en/old/207063

4. Мангейм Дж. Б., Рич Р.К. Политология: методы ис-следования. М., 1997. - 544 с. Ю.О. Риккер, аспирантка кафедры философии, теории и ис-

тории культуры ЗабГУ, г. Чита

ПОЛИТИКА ОГРАНИЧЕНИЯ РОЖДАЕМОСТИ КАК ОДИН ИЗ ФАКТОРОВ ФОРМИРОВАНИЯ ГЕНДЕРНОЙ

ИДЕНТИЧНОСТИ МОЛОДЕЖИ КНР Политика ограничения рождаемости была введена в 1978 году китайским правительством для облегчения соци-ально-экономических проблем Китая. Первоначальной целью


90

была экономическая выгода, направленная на поддержание стабильность экономики за счет снижения безработицы. Суть комплекса мер, формирующих политику ограни-чения рождаемости, представляет собой регулируемое госу-дарством ограничение на количество детей в семье, ссылаясь на него в соответствии с государственной политикой плани-рования семьи. В первую очередь, механизмом для осущест-вления данной государственной доктрины стали экономиче-ские меры. В 2008 году национальная комиссия по народона-селению и планированию семьи сделала заявление на тему неизменности политики одного ребенка как минимум бли-жайшие 10 лет. Однако в марте 2011 года китайское прави-тельство приняло поправки, позволяющие парам иметь вто-рого ребенка. Введение данной поправки было обусловлено двумя факторами: во-первых, старением населения Китая, а во-вторых, существующим в обществе гендерным дисбалан-сом [1]. Перепись населения, проводимая в Китае в 2010 г. пока-зала, что темпы прироста населения снижаются. 28 апреля 2011 г. результаты показали существующий гендерный дис-баланс на фоне общего старения нации: 13,5 % населения Китая в настоящее время это люди в возрасте старше 60 лет, население старше 65 лет достигло 8,87 %. Помимо данной проблемы, сократилось число будущего работающего насе-ления [1]. По прогнозам социологов, численность работающего населения начнет сокращаться с 2016 года, а после 2025 года будет уменьшаться почти на 10 млн человек ежегодно. Помимо этого, существующий гендерный дисбаланс так же представляет собой серьезную социальную проблему. В 2008 году соотношение родившихся мужчин и женщин было 120,6 на 100. В некоторых районах – 140 на 100 при сущест-вующем мировом соотношении 107 на 100 [1].


91

Корни существующего гендерного дисбаланса глубоко скрыты в историко-культурных традициях Китая: как и в большинстве азиатских стран, предпочтение в семье отдается сыновьям в связи с патриархальностью китайского общества. И для сельского, и для городского населения имеют значение широко распространенные пережитки конфуцианства и тра-диционно сильны экономические стимулы. Сыновья обеспе-чивают первичную финансовую поддержку родителям после выхода на пенсию. Кроме того, китайцы традиционно счита-ют, что дочери, вышедшие замуж, становятся частью семьи мужа.

Политика одного ребенка привела к гендерно-нейтральному отношению к детям в семье, что, в свою оче-редь, спровоцировало появление модного социального явле-ния, которое в Китае уже назвали «чжун синь фэн» (что при-мерно переводится как «повальное увлечение стилем уни-секс»).

Стоит остановиться на том, что трактовка термина «унисекс» несет в себе смысловую нагрузку феномена «анд-рогинии». Андрогинный тип гендерной идентичности кон-цептуализируется в рамках теории мультиполярной модели гендерной идентичности [2].

По мнению Л.П. Великановой «… с точки зрения муль-типолярной модели гендерной идентичности, ее типология представлена шестью вариантами:

- андрогинный женский/андрогинный мужской; - маскулинный женский/маскулинный мужской; - фемининный женский/фемининный мужской» [2].

Наличие маскулинных черт предполагает «…совокупность «инструментальных» качеств личности» и выраженность свойств, традиционно предписываемых муж-чинам (независимость, напористость, властность и т.д.).

Фемининный вариант предполагает «…«экспрессивные» характеристики личности: скромность,


92

исполнительность, конформность, преданность, способность к состраданию, гибкость, эмпатия, склонность к кооперации и компромиссам». Маскулинность и фемининность большей частью обусловлены социальным контекстом при формиро-вании [2].

Андрогинию можно назвать архетипическим символом, поскольку она является достаточно серьезным звеном мифо-логического сознания. В то же время, андрогинность в образе и стиле поведения может манифестироваться в виде бисексу-ального поведения, или же пребывать в латентном состоянии [2].

Андрогинному варианту гендерной идентичности при-мерно в равной степени присущи и маскулинные и феминин-ные качества. Разумным будет предположить, что представи-тели этого типа личности воспитывались в ситуации менее жестких нормативных требований, связанных с полоспеци-фичным поведением. Гендерная нейтральность, которая сей-час в моде среди молодых китайцев, выросших в качестве единственного ребенка в семье как раз иллюстрирует данное умозаключение. Данная модель нейтральности нарушает тра-диционные стереотипы мужского и женского образа. Стиль унисекс как новое увлечение китайской молоде-жи находит свое отражение в многомиллионной индустрии моды, видеоигр и манги, что особенно заметно в последние годы [3].

С конца 90-х – начала 2000-х унисекс вошел в моду в Гонконге и Сингапуре, и в течении нескольких лет этот фе-номен проник на материковый Китай и распространился к центру от южных городов [4].

Молодежь, экспериментируя с собственной внешно-стью, преследует при этом несколько целей: во-первых, для осознания собственной гендерной идентичности с позиции самоопределения себя в ключе соответствия характеристикам маскулинности/феминности/андрогинности. Во-вторых, в си-


93

лу сформированного гендерно нейтрального отношения к собственному «Я» существует вероятность осознания себя как представителя андрогинного типа гендерной идентично-сти. И, в-третьих, как дань существующей моде или одной из граней проявления стрессов переходного возраста [5].

В силу высоких темпов трансформации социально-экономической жизни Китая, а также из-за дефицита обще-ния с противоположным полом многие подростки следуют андрогинному стилю поведения.

В современном Китае можно наблюдать существенную трансформацию традиционных гендерных ролей, а, следова-тельно, и гендерной идентичности личности. Доцент Пекин-ского Педагогического Университета Ли Вендао утверждает, что политика одного ребенка и преобладание женщин в обра-зовательной среде в итоге сформировали нейтральную в ген-дерном отношении молодежь. «Являясь единственным ре-бенком в семье и не имея брата или сестры, дети не развива-ют черты, отличающие их от другого пола» [6].

Таким образом, возникает проблема реализации гендер-ной идентичности личности в социальном мире. Она в свою очередь актуализирует и определяет проблему, заключаю-щуюся в новом теоретическом осмыслении гендерной иден-тичности личности, обеспечивающей преобразование внеш-них гендерных норм, образцов и ролей в индивидуализиро-ванный опыт личности и определяющих особенности и на-правления реализации гендерной идентичности в различных жизненно важных сферах, в том числе и семье.

Литература 1. Abnormal sex ratios in human populations: Causes and

consequences [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.pnas.org/content/103/36/ 13271

2. Великанова Л.П. Мультиполярный подход в типоло-гии гендерной идентичности [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.klgtu.ru›ru/magazine/2008_13/33.doc


94

3. China's unisex craze [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.whatsonxiamen.com/health2697.html

4. enoVate. Маркетинговая компания [Электронный ре-сурс]. – Режим доступа: http://www.enovatechina.com/contact

5. China's unisex craze [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.whatsonxiamen.com/health2697.html

6. enoVate. Маркетинговая компания [Электронный ре-сурс]. – Режим доступа: http://www.enovatechina.com/contact

Н.А. Соловьева, аспирантка кафедры философии, теории и истории культуры ЗабГУ, г. Чита

ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА КИТАЯ И ПРОЦЕСС

МОДЕРНИЗАЦИИ*

* Статья подготовлена при финансовой поддержке государства в лице Министерства образования и науки Российской Федерации (Соглашение № 14.B37.21.0031)

Высокие темпы социально-экономического роста Китая,

привели к тому, что развитие китайского общества непре-рывно связано с понятием «модернизация». До второй миро-вой войны развитие КНР характеризовалось противостояни-ем капитализма над социализмом. Однако образование «третьего мира» после второй мировой войны усилило про-тивостояние двух общественных систем, дополнив его кон-фликтом развитых и неразвитых государств. Тогда же все чаще стали говорить о теории модернизации, которая осно-вана на неизбежности развития государства в сторону запад-ной модели. Успех модернизационных процессов зависит от сочетания необходимых преобразований с сохранением тра-диционности общества.

Яркий пример успешной модернизации стран Востока продемонстрировала Япония в середине XIX века, где до сих


95

пор сохраняется институт императорской власти, а духовной основой общества является синтоизм.

Модернизационные изменения коснулись Китая, так же в середине XIX века, однако растянулись более чем на сто лет до образования КНР и продолжаются под эгидой совре-менного руководства страны. Известный китайский историк Дэн Цзе выделяет три этапа и соответственно три ключевых фигуры в новой истории Китая (от движения «за усвоение заморских дел» до образования КНР) – Ли Хунчжан, Юань Шикай и Чан Кайши [1, C. 12].

Ли Хунчжан подписал несколько документов, которые составил его советник Фэй Гуйфень. В содержание докумен-тов были включены предложения о заимствовании западных нововведений в частности паровых судов и огнестрельного оружия. Фей Гуйфень считал необходимым укрепить в стра-не конфуцианский порядок, а из Запада извлечь то, что могло укрепить позиции и усилить могущество Китая в междуна-родных отношениях.

Вторая ключевая фигура после Ли Хунчжан - это Юань Шикай. Основная его заслуга в процессе модернизации, это создание современной (бэйянской, т.е. северной) армии по западному и японскому образцам. Кроме того, в 1912 году Юань Шикай подписал указ о восстановлении ритуала почи-тания Конфуция в учебных заведениях, а в феврале 1915 г. утвердил программу развития образования, предусматри-вающую уроки чтения источников по конфуцианству и дао-сизму [2, C. 143].

Чан Кайши, так же продолжал политику своих предше-ственников под лозунгом «движение за новую жизнь». Ос-новная цель, которую он ставил перед собой это укрепление Китая путем нововведений через восстановление традицион-ных конфуцианских моральных ценностей («ли» - скромно-сти, «чи» - стыдливости, «сяо» - уважение к старшим) [3, С.84].


96

Таким образом, в политике Ли Хунчжана, Юань Шикай и Чан Кайши было много общего. Прежде всего, это стрем-ление к нововведениям и заимствованию у стран запада, того, что могло бы укрепить позиции Китая и сделать великой державой, учитывая традиции конфуцианства.

Однако после образования КНР политика была направ-лена на построение социалистического общества. В полити-ческой компартии Мао Цзедуна можно проследить критику Линь Бяо и Конфуция, что существенным образом стало ме-нять структуру традиционной культуры. Дэн Сяопин явился инициатором рыночных реформ и построения «социализма с китайской спецификой» однако в результате призыва к обо-гащению в китайском обществе произвел разрыв межу зако-нами и нравственностью [4, C.145]. В 1992 году Дэн Сяопин заявил о необходимости подчинить деятельность государства трем критериям: развитию производительных сил социали-стического общества; укреплению совокупной мощи социа-листического государства; повышению уровня жизни народа. Их стали считать критериями социализма (XIV съезд КПК, октябрь 1992 года).

В начале 2000 года Цзян Цзэминь сформулировал идею «трех представительств»: партия пользуется поддержкой на-рода потому, что всегда требовала развития передовых про-изводительных сил, выражала интересы широких народных масс и передовой культуры. Отчетный доклад XVI съезду (ноябрь 2002 года) утвердил все теоретические новации и официально провозгласил в качестве нового социального ориентира общество «сяокан» и тем самым сделал еще один шаг в сторону исторической традиции. Данное на нем опре-деление КПК как «авангарда китайского рабочего класса, китайского народа и китайской нации» создало благоприят-ные предпосылки для консолидации [5, C. 73].

В основе традиционной культуры Китая лежат идеи конфуцианства. Конфуцианский социальный идеал – «благо-


97

родный муж» – (цзюнь-цзы), который является ярким приме-ром искренности, доброты и гуманности. Китайская культура обладает способностью, принимать и подстраивать под свою систему, то, что приходит извне. Кроме того, происходит не только диффузия различных нововведений в культуре КНР, но так же прослеживается зарождение новых подсистем пу-тем самообновления. Стоит отметить высокую степень адап-тивности культуры Китая при взаимодействии с другими культурами.

Модернизация, таким образом, предстала не просто сменой одного состояния другим, не только характеристикой трансформирующегося социального пространства, но и про-цессом постоянной смены, рассматривающимся в качестве одной из важнейших черт и ценностей современного общест-ва [5, C. 68].

Таким образом, можно прийти к выводу, что путем ус-пешного преобразования процесс модернизации вносит из-менения не стихийного, а постепенного характера. Не оказы-вая при этом негативного воздействия на традиционную культуру Китая.

Литература 1. Дэн Цзе, Люэ лунь Чжунго цзиньдайхуа гочэнды

саньдай хэсинь женьу=Три ключевые фигуры процесса мо-дернизации старого Китая) // Сюэшу цзикань. - 1998. - №3. - С.188. - Кит. яз.

2. Каретина Г.С. Традиционная культура и процесс мо-дернизации в Китае // Россия и АТР. - 2009. - №4. - С.149.

3. Сухарчук Г.Д. Социально-экономические взгляды политических лидеров Китая первой половины XX в.: Срав-нительный анализ. М., 1983. С. 84.

4. Линь Яньмай. Формирование культуры гармоничного социалистического общества // Проблемы Дальнего Востока. - 2008. - №1. - С. 145.


98

5. Виноградов А.В. Китайская модель модернизации: диалектика революционного развития и стабильности // Про-гнозы и стратегии (01/2008–01/2009) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.maib.ru/bookspublication/pis/pis2009-1/

Ю.Н. Соломеина, аспирантка кафедры философии, теории и истории культуры ЗабГУ, г. Чита

ПОЛИКУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО ТРЕХРЕЧЬЯ КАК РЕЗУЛЬТАТ МИГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ*

* Статья подготовлена при финансовой поддержке государства в лице

Министерства образования и науки Российской Федерации (Соглашение № 14.B37.21.0031)

Общеизвестно, что район северо-востока Китая в судьбе

русского народа сыграл важную роль, став пристанищем для многих сотен тысяч россиян, оказавшихся вне своей истори-ческой родины. По данным официальной статистики КНР, численность русского меньшинства в стране не превышает 15 тысяч человек [1]. Сразу оговоримся: имеются в виду рус-ские, укоренившиеся в Китае, то есть граждане КНР, прожи-вающие относительно компактно и имеющие признаки на-ционального меньшинства.

Сегодня русское меньшинство в Китае проживает в ос-новном в двух регионах, одним из них является Трехречье. Трехречьем называется территория Северной Маньчжурии, между тремя реками – Хаул, Дербул и Ганн, правому притоку реки Аргуни, где традиционно жили и живут русские.

Взаимовлияние православной и китайской цивилизации интенсивно происходило в районе Трехречья, поэтому не случайно в научной литературе закрепилось понятие «Рус-ское Трехречье» [2, С. 6], выражающее существование за границей особого мира русских людей со своим образом


99

жизни и устоями. Любая колония русских эмигрантов – и трехреченские казаки тому подтверждение – всегда имела две главных русских достопримечательности: православную церковь и кладбище и отличительной чертой русских людей, оказавшихся в изгнании, всегда было трепетное отношение к памяти усопших родственников.

В годы революции и Гражданской войны в России, в Трехречье устремились потоки беженцев, сюда отходили раз-громленные части армий Белого движения. Население Трех-речья выросло за счет беженцев из Сибири и Забайкалья в несколько десятков раз. Процесс адаптации проходил значи-тельно легче, чем в других странах и регионах, так как рус-ские эмигранты не ощущали себя чужаками, оказавшись в новой иноязычной среде.

Из-за отсутствия достоверных документальных источ-ников трудно точно определить, когда в Трехречье появились первые русские поселенцы, очевидно, что первые зимовья и заимки появились там, на рубеже XVIII и XIX веков [3, С. 12]. С уверенностью лишь можно сказать, что массовые по-селения зафиксированы здесь в середине XIX века, в Трехре-чье – они были связаны с хозяйственной деятельностью кре-стьян, так во второй половине XIX века в Трехречье появля-ются русские хутора, они занимали практически не заселен-ные земли. К началу ХХ века русские составляли в этом рай-оне 90% местного населения [4, С. 121]. Таким образом, можно сказать, что первое массовое появление русских здесь было связано с началом строительства Китайской Восточной железной дороги в конце XIX века, связавшей русское При-морье с Забайкальем.

Грянувшая в начале XX века русско-японская война, а затем исход беженцев из России в гражданскую войну сфор-мировали на территории Маньчжурии диаспору российской эмиграции, насчитывавшую несколько сот тысяч человек [5, С. 12]. Кроме Маньчжурской территории, русское население


100

в Китае в результате бурных социальных процессов первой половины XX века сосредоточилось также в Шанхае, Тянь-цзине, Циндао, но в количественном отношении оно уступа-ло северо-восточным районам [5, С. 145].

Расселившись, в основном, вдоль линии КВЖД, русское население не представлялось единой территориальной обо-собленностью, но тяготело к городам Харбину и Хайлару, а также сформировало девять отдельных районов с преобла-дающим русским населением [5, С. 145]. Из них Трехречье выделялось не только потому, что там было сосредоточено больше русского населения и было больше деревень, но са-мим укладом жизни оно представлялось, как сохранившийся до августа 1945 года обособленный район забайкальского ка-зачества.

По материалам, собираемым на протяжении десятиле-тий, главным образом в устных опросах старожилов, писа-тель и этнограф А.М. Кайгородов, выросший в трехречен-ской деревне Дубовая, сумел установить даты основания и имена первых поселенцев почти всех деревень Трехречья, все они основаны в период с 1880 г. до середины 1920-х годов. Он установил, что первые русские заимки по Хаулу ближай-шей к Аргуни реке, появились в 1870 г., и постепенно они разрастались в хутора и маленькие деревни.

Приток населения на реку Хаул усилился с началом ре-волюции и гражданской войны в России, но до Хаула добра-лись красные партизаны, чьи рейды заставили население сниматься с уже обжитого места и уходить дальше от грани-цы. Так пошло заселение долин Дербула и Гана и их Между-речья, Хаул опустел, по объективным причинам русские боя-лись здесь селиться и остались лишь китайцы.

Начало коллективизации и большевистский террор 30-х годов сделали этот период годами массового притока рус-ских, главным образом забайкальских казаков, в Маньчжу-рию, в том числе и Трехречье. Казаки бросали родные стани-


101

цы и поселки и массами уходили за Аргунь [6, С. 12]. Благо-даря казачьему укладу жизни, основанному на принципах демократии, общинного землепользования, трудолюбия, взаимовыручки и братской поддержки, край быстро расцвел и обеспечил людям высокий достаток.

Вокруг заимок первопоселенцев со временем на момент расцвета Трехречья в 1945 году выросли 19 полнокровных деревень практически со стопроцентным русским населени-ем, русским казачьим укладом жизни, традициями, нравами, обычаями: Драгоценка, Дубовая, Ключевая, Тулунтуй, Кара-ганы, Попирай, Щучье, Покровка, Верх-Кули, Усть-Кули, Лабдарин, Чилотуй, Светлый Колуй, Барджакон, Лапцагор, Верх-Урга, Усть-Урга, Ширфовая и Нармакчи. Общее насе-ление всех 19 деревень Трехречья в момент его расцвета в 1945 году ориентировочно составляло 20-25 тыс. человек. В дальнейшем численность русского населения Трехречья уменьшается, а доля китайцев увеличивается; одни поселки приходят в полный упадок и исчезают, другие же появляются на новых местах [7, С. 12]. Во многих деревнях были по-строены православные храмы (в том числе и старообрядче-ские), возле каждой деревни со временем образовались клад-бища-погосты. После ухода в Маньчжурию атаман Г.М Се-менов организовал управление русскими поселениями, сформировав 18 казачьих станиц, объединивших 65 поселков и население всего Трехречья, было сведено в Трехреченскую станицу с центром в поселке Драгоценка [8, С. 146]. В жизни трехреченцев сохранялись традиционные уклад и культура. Мирная жизнь русской эмиграции в Китае продолжалась до 1945 года.

Первый удар, от которого Трехречье не смогло опра-виться, был нанесен ему в августе 1945 года: большое коли-чество населения было реквизировано, и, главное, была аре-стована и депортирована в ГУЛАГ примерно четвертая часть мужского. Второй удар нанесен осенью 1949 года, когда был


102

собран и обработан отменный урожай, общая политика ки-тайцев, вероятно, по высшему межгосударственному согла-шению с СССР, неуклонно шла к депортации русского насе-ления из Маньчжурии. И эта депортация началась в 1954 го-ду под видом репатриации на освоение новых земель [9, С. 13]. Оставшиеся после депортации основного населения Трехречья примерно 3 тыс. человек в 1959 году подверглись еще одному раскулачиванию, на этот раз – китайскому. Но уже через несколько лет хозяйства казаков снова начали воз-рождаться.

Таким образом, в историко-экономической жизни рус-ского Трехречья можно обозначить 8 периодов, через кото-рые прошли его расцвет и угасание: период первых заимок, становления, японская оккупация, война 1945 года, первое раскулачивание, депортация, второе раскулачивание и упа-док.

С 1962 года китайские власти стали выпускать русских из Трехречья в Австралию, Бразилию, Боливию, Парагвай, Аргентину. Большинство из них уехало в Австралию (80 % – 225 семей) [10, С. 148], но некоторые казаки держались своих родных мест, хотя уже были уничтожены православные хра-мы, распаханы китайцами русские кладбища, а бревенчатые избы покинутых поселков заселены южанами-китайцами. Последние трехреченцы, дожив до начала 70-х годов в род-ных поселках, все-таки выехали в Казахстан, а в 1944 году приехали в Забайкалье как переселенцы и образовали казачий поселок Сенькина падь недалеко от Приаргунска, как раз на-против Трехречья, через Аргунь [10, С. 148].

В настоящее время на этой территории существует спе-циальная административная единица – Шивэй-Русская на-циональная волость. Она входит в состав городского уезда Аргунь-Юци (Эргуна) округа Хулун-Буир Автономного рай-она Внутренняя Монголия. Волость постепенно утрачивает свой первоначальный облик и приобретает вид туристическо-


103

го центра, но, несмотря на все изменения, облик поселков имеет общие черты с русскими деревнями: широкие улицы, деревянные избы, расположенные в глубине двора, палисад-ник.

Трехреченцы сегодня – это потомки от браков русских с китайцами. Современное состояние деревень свидетельству-ет о том, что русская идентичность существует и сохраняется за счет православия и традиционного хозяйства. Сейчас в во-лости проживают русские в основном во втором и третьем поколении, старшее поколение еще говорит по-русски, но для их внуков и детей родным является китайский язык.

Трехречье длительное время в силу различных причин было центром притяжения русского населения, что не могло не оставить отпечатка на его облике. Слияние различных ти-пов культур на современном этапе и составляют неповтори-мый облик региона.

Литература 1. Пятая всекитайская перепись 2000 г. // Сайт стати-

стического управления КНР [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.stats.gov.cn/tjsj/ndsj/renkoupucha/2000pucha/pucha.htm

2. Тарасов А. Мертвые сраму не имут // БНВ. – 2006. – №3. – С.6.

3. Перминов В.В. Начало и конец русского Трехречья // Культура Забайкалья. – 25 октября 2007. – С.12-13.

4. Аргудяева Ю.В. Русское население в Трехречье // Россия и АТР. – 2006. – №4. – С.121-134.

5. Перминов В.В. Русское Трехречье // Приграничное сотрудничество и внешнеэкономическая деятельность: Исто-рический ракурс и современные оценки: материалы между-нар.науч.конф. 22-27 ноября 2012г. (г. Чита – г. Эргуна) / отв.ред. М.В. Константинов. Чита, 2012. – С.144-149.


104

6. Сибиряков Н.С. Конец Забайкальского казачьего вой-ска // Минувшее: исторический альманах. Париж, 1986. С.193-255.

7. Перминов В.В. Начало и конец русского Трехречья // Культура Забайкалья. – 25 октября 2007. – С.12-13.


9. Перминов В.В. Начало и конец русского Трехречья // Культура Забайкалья. – 25 октября 2007. – С. 12-13.


О.А. Тимофеев, канд. ист. наук, доцент Амурского го-сударственного университета, г. Благовещенск

СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК

РОССИЯ-КИТАЙ-США В КОНЦЕ XX В.

К началу 70-х гг. лейтмотивом внешней политики КНР

стало стратегическое сотрудничество со странами Запада в противодействии якобы осуществляемому СССР гегемонист-скому курсу, в отличие от стратегии одновременного проти-водействия гегемонизму СССР и США в 60-е гг. (лян тяо сянь). Основной вехой на этом пути явилась нормализация отношений с Вашингтоном.

В феврале 1972 г. президент США Р. Никсон совершил тайный визит в КНР, в ходе которого провел многочасовые


105

подробные переговоры с Чжоу Эньлаем и краткую беседу с Мао Цзэдуном. Главным направлением сотрудничества двух стран стало сдерживание Советского Союза. В ходе своих многочисленных встреч с китайскими представителями Г. Киссинджер, занимавший в администрации США посты со-ветника по национальной безопасности и госсекретаря, пере-давал своим визави большие объемы разведывательной ин-формации о военной активности в восточных регионах СССР.

Процесс нормализации американо-китайских отноше-ний активно продолжился и после прихода в 1977 г. админи-страции Дж. Картера. Оказывавший наибольшее влияние на внешнеполитический курс президента советник по нацио-нальной безопасности З. Бжезински испытывал почти звери-ную ненависть ко всему русскому и советскому, что в значи-тельной степени определило и общий «прокитайский крен» всей администрации. Уже в июне 1977 г. был составлен пре-зидентский меморандум по вопросам нормализации отноше-ний с КНР. Он предусматривал принятие трех китайских ус-ловий при обеспечении безопасности Тайваня.

Призывы к созданию широкого антисоветского фронта зазвучали практически на всем политическом спектре руко-водства Китая. Еще в 1969 г. в подготовленном т.н. «группой четырех старейшин» в составе Чэнь И, Е Цзяньина, Сюй Сянцяня и Не Жунчжэня докладе утверждалось, что опас-ность со сороны «советского ревизионизма» больше, чем со стороны американского империализма. В ходе своей беседы с Г. Киссинджером 17 февраля 1973 г. Мао Цзэдун, апеллируя к идеям создания т.н. «союза по вертикали» (хэн) под руко-водством своего любимого исторического персонажа Цинь Шихуана, высказался за создание противостоящих СССР «единого фронта» (и тяо сянь), который объединил бы (лянь-цзе) США, Японию, Китай, Пакистан, Иран, Турцию и госу-дарства Западной Европы, а также солидаризирующегося


106

(туаньцзе) с ним на основе общего неприятия «советского гегемонизма» «единого большого пространства» (и да пянь), включающего более широкий круг государств [1, C. 193; 2, C. 269].

После ареста в 1977 г. «банды четырех» в Китае были устранены последние препятствия на пути нормализации от-ношений с США, однако антисоветский запал не сразу про-пал у руководителей пришедшего к власти «второго» поко-ления китайских руководителей. Так, в одном из своих ин-тервью в октябре 1977 г. Дэн Сяопин высказался еще более определенно, заявив, что в борьбу с якобы вынашиваемым Советским Союзом планом глобальной гегемонии должны включиться «третий мир» (развивающиеся страны), «второй мир» (среднеразвитые страны) и даже часть «первого мира» - Соединенные Штаты [3, C. 105]. Провозглашая, таким обра-зом, политику «единого фронта борьбы с советским гегемо-низмом» руководители Китая стремились использовать и та-кой ресурс как нормализация отношений с США и другими западными странами в своем противостоянии с Москвой.

В итоге 1 января 1979 г. между КНР и США были офи-циально установлены дипломатические отношения. В дву-стороннем коммюнике по вопросу статуса Тайваня была за-фиксирована т.н. «канадская формула», заключавшаяся в том, что американцы лишь принимают к сведению позицию Пекина о суверенитете над островом. Установление дипло-матических отношений открыло возможность для визита в США Дэн Сяопина в январе-феврале 1979 г.

Сдерживание СССР к концу десятилетия продолжало оставаться прочной базой укрепляющегося американо-китайского сближения. Ввод советских войск в Афганистан в декабре 1979 г. дал руководству КНР еще один повод для ак-тивизации рассуждений о том, что советский гегемонизм представляет бóльшую опасность, нежели американский. В августе 1979 г. было достигнуто согласие о строительстве в


107

КНР американской разведывательной станции для слежения за территорией СССР (вместо закрытой в Иране после ислам-ской революции в этой стране). В начале 1980 г. в Вашингто-не было принято решение поставлять в Китай военное обору-дование, не имеющее, а с 1981 г. - имеющее убойную силу. В июле 1984 г. на Китай была распространена финансируемая правительством программа американских военных поставок за рубеж.

В апреле 1984 г. в Китай прибыл президент Р. Рейган. В ходе его визита было подписано рамочное соглашение о со-трудничестве в мирном использовании атомной энергии, до-пускавшее американский бизнес к этому капиталоемкому сегменту китайской экономики. Впоследствии, однако, со-глашение было заблокировано конгрессом, многие члены ко-торого подозревали Пекин в передаче ракетных вооружений враждебным Америке государствам.

События весны-лета 1989 г. в полной мере показали «хрупкий» (fragile), по словам известного американского си-нолога Г. Хардинга, характер двусторонних отношений. Пе-кинские события разительно отличались от волны демокра-тизации, охватившей большинство социалистических стран. Другие исследователи также согласны с тезисом о «хрупком» характере американо-китайских отношений в применении к условиям нынешнего их этапа. Р. Саттер, например, предла-гает для их описания формулу «позитивного, но хрупкого равновесия» (positive but fragile equilibrium), обусловленных, с одной стороны, расширением экономической взаимозави-симости, а с другой – чрезмерным влиянием на общий фон оценок двустороннего сотрудничества в США следующих перманентных факторов, сужающих усилия исполнительной власти в направлении личных и корпоративных взаимодейст-вий:

-события в Тибете весной 2008 г.;


108

-попытки Китая приобрести активы в нефтяной промышленности США в период быстрого роста цен на бензин;

-подозрения относительно качества китайских товаров, импортируемых Соединеннными Штатами;

-преобладание антикитайского тона в медийном пространстве;

-негативные комментарии и расследования, инициируемые законодательной властью [4].

Руководство КНР также было недовольно действиями своих американских партнеров, считая их вмешательством во внутренние дела. Позиция американцев после подавления студенческого движения, равно как и их связи с диссидента-ми привели к обвинениям Вашингтона в реализации страте-гии «мирной эволюции» (хэпин яньбянь), предполагающей превращение Китая в капиталистическую страну.

Между тем введенные американцами санкции не прино-сили ожидаемого эффекта – китайское руководство упорно продолжало рассматривать события в Пекине как контррево-люционный мятеж, а освобождение того или иного диссиден-та происходило лишь в обмен на уступки системного харак-тера. После замораживания межправительственных и между-народных кредитов Китай стал активно использовать креди-ты иностранных коммерческих банков. С 1992 г. стал резко расти объем американских инвестиций. Кроме того, Вашинг-тон крайне нуждался в приемлемом для себя голосовании ки-тайского представителя в Совете безопасности ООН по Ира-ку в конце 1990 г.

В этих условиях именно американская дипломатия взя-ла на себя инициативу в деле нормализации отношений с Ки-таем. Уже в конце июня в Пекин тайно были направлены со-ветник президента по национальной безопасности Б. Скоук-рофт и заместитель госсекретаря Л. Иглбергер. Одновремен-но с этим Буш пытался не допустить вступления в силу зако-


109

нов (речь шла даже не об одобрении Конгрессом, а о преодо-лении президентского вето), способных вызвать особенно сильное раздражение в Китае. Так, например, президент в 1990-1992 гг. лишь своим вето останавливал законодатель-ные инициативы конгресса о привязке режима наибольшего благоприятствования к ситуации с правами человека в КНР (conditionality bills). Несколько смягчились и введенные санкции.

Приход к власти в Белом доме администрации У. Клин-тона стал неприятным сюрпризом для китайского руково-дства, надеявшегося на победу Дж. Буша, который принад-лежал к когорте «старых друзей» Китая. Вместе с тем, сразу же после президентских выборов в США Цзян Цзэминь вы-двинул т.н. «курс шестнадцати иероглифов», направленный на улучшение двусторонних отношений:

1) углублять доверие (цзэнцзя синьжэнь); 2) уменьшать проблемы (цзяньшао мафань); 3) развивать сотрудничество (фачжань хэцзо); 4) избегать противостояния (бу гао дуйкан). Для закрепления своих внутриполитических позиций

Цзян Цзэминь, избранный в марте 1993 г. Председателем КНР, нуждался в установлении доверительных отношений с мировыми лидерами и прежде всего с новым президентом США. Настойчивое стремление лидера Китая к посещению Америки в течение десятилетия стало обычной практикой в двусторонних отношениях.

Несмотря на тот факт, что тема Китая в предвыборной кампании Клинтона поднималась, главным образом, в связи с обвинениями в нарушении прав человека, после своего при-хода к власти новая команда была вынуждена считаться с тем фактом, что Китай стал оказывать существенное влияние на экономическую ситуацию в США.

В этих условиях Клинтон был вынужден учитывать экономические интересы как американского бизнеса, так и


110

американских избирателей. В случае лишения статуса РНБ Китай неизбежно ввел бы ответные санкции в отношении американских товаров. К примеру, если бы Пекин в начале 90-х гг. прекратил в административном порядке закупать в США зерновые, потери американских фермеров составили бы до 1 млрд. долл. При этом перспективы были еще более заманчивыми.

Специфика ситуации 1993 г. заключалась в том, что в Вашингтоне за необходимость нормализации отношений с Китаем стало выступать и министерство обороны, которое в качестве основного вызова для безопасности США стало рассматривать, прежде всего, угрозу появления ОМУ в Северной Корее. На этот же период приходится и такое доктринальное изменение как переход от традиционных мер по нераспространению к стратегии «контрраспространения», предусматривающей противодействие приобретению государствами оружия массового уничтожения и средств его доставки путем политического убеждения, внедрения режимов нераспространения и экспортного контроля, а также, в случае неудачного использования политических методов ядерного сдерживания, превентивное уничтожение средств ОМУ или минимизацию последствий его применения. Кроме того, в руководстве минобороны появились такие влиятельные сторонники сближения с Пекином как первый заместитель министра обороны У. Перри и заместитель министра по вопросам международной безопасности Ч. Фримэн.

Администрация Клинтона, таким образом, столкнулась с дилеммой выбора из двух вариантов стратегии «вовлечения» (engagement):

1. вовлечение, основанное на принципах (principled engagement), предусматривавшее наличие увязки (linking) шагов навстречу Китаю с ситуацией с правами человека;


111

2. коммерческое вовлечение (commercial engagement), основанное на рекомендациях американского бизнес-сообщества.

В конечном итоге экономическая проблематика посте-пенно стала оттеснять на второй план проблемы, связанные с гуманитарными правами. В конце 90-х гг. в Белом доме уже больше предпочитали говорить об экономической либерали-зации в Китае, важными вехами на пути к которым должны были стать согласие на вступление в ВТО и вступление в си-лу закона о нормальных торговых отношениях, заменивших ежегодную процедуру продления режима наибольшего бла-гоприятствования.

Экономическая взаимозависимость обусловила высо-кую степень устойчивости американо-китайских отношений к воздействию кризисов, которые продолжались и в девяно-стые годы. Наиболее острым противостоянием сопровожда-лись визит тайваньского президента Ли Дэнхуэя в Корнуэль-ский университет в 1995 г. и президентские выборы на Тай-ване в 1996 г., когда к мятежному острову были направлены две американские авианосные группы.

Амплитуда нормализации российско-китайских отно-шений была самым тесным образом связана с метаморфозами взаимоотношений между Пекином и Вашингтоном. Уже в начале 80-х гг. антикоммунизм президента США Р. Рейгана и его резкие публичные высказывания о КНР заставили Чжун-наньхай пойти на некоторую корректировку курса, предпола-гавшего односторонне блокирование с США на антисовет-ской основе. Показательно, что в политическом докладе ген-сека ЦК Компартии Китая Ху Яобана на 12-ом съезде КПК уже отсутствовали термины, традиционно клеймившие внешнюю политику СССР. Постепенно формулировался курс, направленный на проведение независимой и самостоя-тельной внешней политики (дули цзычжу-ди вайцзяо чжэн-цэ).


112

Еще большую динамику приобрел процесс нормализа-ции с выводом советских войск из Афганистана в 1989 г. В мае 1989 г. М. Горбачев нанес визит в Китай, встретившись в Пекине с Дэн Сяопином. В ходе этой встречи был положен конец как конфронтации двух соседей, так и иллюзиям об идеологическом союзе между ними. С изменением междуна-родной ситуации, начали быстро развиваться очищенные от идеологического наследия прошлого двусторонние отноше-ния между Россией и КНР. Стало возможным применять к ним универсальные требования, предъявляемые к междуна-родным отношениям в условиях глобализации, которые ос-новываются на экономическом развитии и совершенствова-нии уровня жизни народов двух стран. В декабре 1992 г. рос-сийский президент Б. Ельцин совершил свой первый офици-альный визит в КНР. В Пекине было подписано совместное заявление об основах взаимных отношений, но отношения с Российской Федерацией оказались на некоторое время замо-роженными в связи с ее первоначальной односторонней про-западной внешнеполитической ориентацией.

В сентябре 1994 г. Председатель КНР Цзян Цзэминь посетил Россию с визитом. В совместном заявлении появи-лись слова о «конструктивном партнерстве». Обе стороны окончательно покончили с взаимной отчужденностью и об-судили новые формы восстановления и развития китайско-российской торговли. Крупным достижением московского саммита 1997 г. стала совместная декларация о решимости сторон «содействовать формированию многополярного мира и созданию нового международного порядка».

За последовавшее после окончания холодной войны де-сятилетие Россией и Китаем был пройден путь от статуса «дружественных государств» (1992 г.) к периоду «конструк-тивных партнерских отношений» (1994 г.), к «равноправным доверительным отношениям стратегического сотрудничест-ва, обращенного в XXI век» (1996 г.). К началу нового столе-


113

тия взаимовыгодное сотрудничество и партнерские отноше-ния стратегического взаимодействия между Китаем и Росси-ей превратились в стратегический приоритет во внешней по-литике обеих стран, не зависящий от изменений общего меж-дународного климата. Итогом этого процесса стало заключе-ние в 2001 г. Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудни-честве, нацеленного на устойчивую и гармоничную оптими-зацию двусторонних отношений в долгосрочной перспекти-ве.

В 90-е гг. российский вектор вновь стал влиять и на раз-витие американо-китайских отношений. Их нормализацией принято считать обмен визитами между президентом США У. Клинтоном и председателем КНР Цзян Цзэминем в 1997-1998 гг. В отличие от Москвы Вашингтон начал поиски кон-статирующе-прогнозирующей формулы с высокого старта. В совместном заявлении лидеров двух стран, подписанном в ходе визита Цзян Цзэминя в октябре 1997 г. декларировалась решимость сторон строить отношения «конструктивного стратегического партнерства» (constructive strategic partner-ship), при этом их институциональной основой провозглаша-лись принципы трех совместных коммюнике, а основным операциональным содержанием – расширение сотрудничест-ва по глобальным проблемам.

Атрибут «стратегические» поднимал двусторонние от-ношения на высшую ступень китайской внешнеполитической иерархии (дружественные – конструктивные – стратегиче-ские). Вместе с тем, данное определение не выдержало про-верку временем. Атака натовских войск на посольство КНР в Белграде 7 мая 1999 г., в ходе которой погибли граждане КНР, вызвала резкий всплеск антиамериканизма. Восстано-вить утраченные достижения сторонам не удается до сих пор.


114

Литература 1. Е Цзычэн. Синь чжунго вайцзяо сысян: цун Мао Цзэ-

дун дао Дэн Сяопин=Внешнеполитические идеи нового Ки-тая: от Мао Цзэдуна до Дэн Сяопина. Пекин, 2001.

2. Юй Чжэнлян и др. Цюаньцюхуа шидай-дэ гоцзи гу-аньси =Международные отношения в эпоху глобализации. Шанхай, 2000.

3. Свешников А.А. Концепции КНР в области внешней политики и национальной безопасности // Китай в мировой политике. М., 2001.

4. Robert Sutter. The United States and China in Asia: Posi-tive Equilibrium – Status, and Outlook. Paper Prepared for the Fourth Dialogue on U.S. - China Relations in a Global Context // Washington. May 12, 2009 [Electronic resource]. – URL: http://www.gwu.edu/~sigur/assets/docs/us_china_dialogue_051209/2_Robert_Sutter.pdf.

М.Н. Фомина, д-р филос. наук, профессор,

проректор по инновационному образованию ЗабГУ, г. Чита

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ПО-КИТАЙСКИ*

*Статья подготовлена при финансовой поддержке государства в лице

Министерства образования и науки Российской Федерации (Согла-шение № 14.B37.21.0031)

Достаточно привычным стало понятие «глобализация»,

которое из научной сферы плавно перешло в СМИ, а, в по-следующем, и на уровень бытовых разговоров, которое вы-лилось в тезисы «мы все все знаем», «во всем виновата гло-бализация», «глобализация принесет выход…» и т.п. В науч-ной сфере глобализация стала созвучна с понятиями «локали-зация», «регионализация», «модернизация» и своими произ-


115

водными – глобализирующая экономика, глобализирующая культура и т.д., как проявление и поиск научной мысли в достаточно сложном конгломерате не только научных пред-положений и аксиом, но и в реальной возможности оценки объективной реальности. В научной мысли глобализация обосновывается с политическими, экономическими, культур-ными процессами, рожденными в США и транслирующими на мировое сообщество. Поэтому неслучайно, что, как в ев-ропейском, так в российском пространстве, глобализацион-ные процессы, сохраняя свою суть, приобрели специфиче-ские особенности, обусловленные национальными, менталь-ными характеристиками. Не остался в стороне и Китай.

Стратегия развития Китая, отражая идею Дэн Сяопина «ждать своего времени и развивать свой потенциал», опреде-лила в последующем идею двадцати четырех иероглифов: «спокойно наблюдать; обеспечивать наши интересы; хладно-кровно справляться с трудностями; скрывать наши возмож-ности и ждать прихода нашего времени; не выпячивать дос-тоинства; никогда не стремиться к лидирующему положе-нию» [1, С. 139], которая, можно предположить, вступив в противоречие с реальной картиной позиционирования Китая в мире, сформировала восприятие глобализации в Китае, как «глобализации с китайским лицом» или «глобализации по-китайски» (и др.варианты).

В сентябре 2003 г. на международной научной конфе-ренции «Китай, Россия и глобализация» в Институте Дальне-го Востока РАН в речи Временного Поверенного в делах КНР в РФ г-на Чжоу Ли [2] была озвучена мысль, что «раз-вивающиеся государства должны, исходя из своих собствен-ных условий, выбирать путь развития в связи с спецификой данного государства, последовательно и постепенно прово-дить политику реформ и открытости, принимать меры пре-досторожности и повышать возможность противостояния рискам, поддерживать стабильное, здоровое развитие эконо-


116

мики страны… Китай придерживается позиции активного участия в процессе глобализации, стремится к получению выгод и избежание вреда», что, по сути, созвучно содержа-нию вышеназванных иероглифов.

Здесь стоит заметить, что, в отличие от европейских стран, Китай воспринимает глобализацию с позиций эконо-мической составляющей, поэтому неслучайно, что чаще все-го звучит понятие «экономическая глобализация», которая и подтверждает политику Китая, направленную на развитие новых технологий, которые должны способствовать модер-низации китайской промышленности, о чем, в частности, го-ворят и китайские транснациональные инвестиции. Не со-звучно ли это с положением китайской философии «следо-вать жизни»?

Традиционная китайская философия предполагает, что мудрый должен следовать тому импульсу, который он полу-чил и поэтому может управлять миром. Следовательно, тра-диционно сложившийся импульс жизни и в условиях эконо-мической глобализации способствует тому, что экономика Китая станет управлять миром. Не об этом ли говорит ту-рецкий ученый Ремзи Дурмуш: «Сегодня неизбежен тот факт, что Китай, который в течение последних 30 лет тихо и застенчиво развивался и рос, будет представлять собой важ-нейшую силу мировой экономики в рамках капиталистиче-ской системы» [3]?..

Философия и духовная культура Китая всегда адекватно отражали не только прошлое, но и настоящее Поднебесной. Поэтому «отделять» традиционализм и глобализм (в евро-пейском понимании) бессмысленно: традиции ориентировали человека на отождествление «Я» с миром, а, следовательно, единство и устойчивость «Я в мире». Поэтому ядро китай-ской культуры – традиционализм в условиях глобализации (если уточнить – экономической глобализации, так как речь


117

идет о Китае) и есть та мудрость, которая следует импульсу жизни.

Как замечает М. Леонард [4, С. 187] для Китая неприем-лема ситуация, где он «оказался бы под катком глобализа-ции», поэтому они готовы строить свою философскую кон-цепцию глобализации, которая выражается через принципы «Капитализм на берегах Желтой реки», «Коллегиальная дик-татура» и «Всеобъемлющая национальная мощь», которые и будут ориентированы на возможность контроля за экономи-кой со стороны национального государства, что, по-сути, и отражается в строительстве нового миропорядка – «Китай-ского мира за Великой стеной». Но данные принципы только внешне ориентируют на восприятие китайской глобализации как глобализации для Китая. У глобализации по-китайски есть и оборотная сторона медали – китаизация. Стремясь стать мощным экономическим мировым двигателем, Китай создает и прецедент китаизации мира через пропаганду бое-вых искусств, учение Конфуция, в котором заложен глубокий моральный смысл, теряющий себя сегодня в мире, так как моральные и нравственные ценности приобретают «новый облик». Следовательно, опираясь и сохраняя традиции, Ки-тай видит в них механизм «следования импульса жизни» в глобализационной трансляции, но это уже дискуссионный вопрос…

Литература 1. Цитируется по кн.: Марк Леонард. О чем думают в

Китае? М., 2009. 224 с. 2. Китай, Россия и глобализация [Электронный ресурс].

– Режим доступа: http://russian.china.org.cn/russian/86346.htm 3. Ремзи Дурмуш. Глобализация и Китай [Электронный

ресурс]. – Режим доступа: http://www.inosmi.ru/world/20130116/204692516.html

4. Цитируется по кн.: Марк Леонард. О чем думают в Китае? М., 2009. 224 с.


118

ВЗГЛЯД ИЗ-ЗА РУБЕЖА

Басар Джафер Чагатай (Турция), студент гр. 342 ин-ститута истории и международных отношений

Саратовского государственного университета, г. Саратов И.И. Арсентьева, д-р полит. наук, профессор Саратов-

ского государственного университета, г. Саратов

ТУРЕЦКО-КИТАЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ: РЕАЛИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ

Турецко-китайские отношения имеют сравнительно ко-

роткую историю: они были установлены в 1971 г., когда Тур-ция официально признала Китайскую Народную Республику. При этом до начала XXI столетия связи двух стран не отли-чались особой интенсивностью.

В последние годы турецко-китайские отношения замет-но активизировались. Одним из наглядных доказательств вы-ступает рост числа встреч на высшем уровне. Так, в июне 2009 г. КНР с официальным визитом посетил президент Тур-ции Абдулла Гюль. Во время визита был подписан ряд меж-правительственных соглашений, в том числе о сотрудничест-ве в сфере энергетики; о создании объединенной рабочей группы министерств иностранных дел двух стран; об охране культурного наследия; о борьбе с контрабандой. А. Гюль подчеркнул, что выгодное географическое положение Тур-ции позволяет ей играть роль логистического центра при движении торговых потоков из Китая в Европу, Россию, на Ближний Восток и Кавказ. Это обстоятельство повышает ин-вестиционную привлекательность Турции для китайских предпринимателей [1].

В октябре 2010 г. Турцию посетил премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао. В ходе визита было сделано заявление о том, что Турция и Китай переходят к стратегическому парт-


119

нерству, что означает углубление политических отношений и расширение торгово-экономических связей.

В феврале 2012 г. Турцию посетил Си Цзиньпин, замес-титель председателя КНР. Во время переговоров с президен-том Турции он внес предложения по дальнейшему развитию двусторонних отношений. Во-первых, необходимо поддер-живать контакты на высшем уровне и укреплять взаимодове-рие. Во-вторых, расширять деловое сотрудничество. В-третьих, активизировать гуманитарные обмены и углублять дружбу между народами. В-четвертых, расширять многосто-роннее сотрудничество и защищать общие интересы [2].

На сегодняшний день наибольшей интенсивностью ха-рактеризуются отношения в экономической сфере. Турция и Китай подписали ряд соглашений, в том числе о расширении торгово-экономического сотрудничества, о подготовке сред-несрочного и долгосрочного планов развития сотрудничест-ва, о совместной реализации инфраструктурных проектов в третьих странах, о создании рабочей группы по проекту Шелковый путь, который должен активизировать торговые отношения Турции и Китая с Ираном, Пакистаном, Индией и другими государствами [3].

Согласно данным Министерства коммерции Китая, в 2011 г. товарооборот между Китаем и Турцией составил 18,74 млрд долларов, что на 24,2 % больше, чем в 2010 г. Со-гласно намеченным целям, двусторонний товарооборот в 2015 г. достигнет 50 млрд долларов, а в 2020 г. – превысит 100 млрд [4]. Кроме того, объявлено о переходе в двусторон-ней торговле к расчетам не в долларах, а в национальных де-нежных единицах. Таким образом, Китай стал третьей стра-ной (после России и Ирана), с которой Турция заключила по-добное соглашение.

Китайский рынок приобретает для Турции все более важное значение. Как пример можно привести деятельность Турецкой ассоциации производителей кожаной одежды


120

(TDKD), которая в 2013 г. планирует поставить свою продук-цию в 25 китайских магазинов общей площадью 8,5 тыс. кв. м. Президент TDKD Али Динч отмечает: «Крупнейшим экс-портным рынком турецкого кожаного сектора была Россия, за ней следовал ЕС. Но российский рынок сократился и час-тично насытился, а экспорт в страны ЕС упал на 30 % из-за экономического кризиса. Это заставило нас искать новые рынки» [5].

Одним из наиболее масштабных турецко-китайских проектов является строительство на территории Турции ско-ростного железнодорожного пути Карс – Эдирне. Планируе-мая железная дорога должна начинать свой путь от города Карс и идти до Стамбула, где соединится с туннелем Марма-рай под Босфором. Далее железнодорожную ветку планиру-ется продолжить на северо-запад до города Эдирне, имеюще-го выход на границы с Грецией и Болгарией. Для Китая это станет новой веткой железнодорожной евразийской инфра-структуры, дающей ему выход на рынки Европы. Ориенти-ровочная стоимость проекта составляет 35 млрд долларов. В соответствии с турецко-китайским соглашением, подписан-ным в октябре 2010 г., Китай согласился предоставить кредит на 30 млрд долларов [6].

Турецко-китайское сотрудничество развивается и в дру-гих областях, в том числе в сфере культуры. В целях укреп-ления двусторонних отношений 2012 г. был объявлен в Тур-ции Годом китайской культуры. Это самый масштабный культурный проект с момента установления дипломатиче-ских отношений между двумя странами. Запланированные мероприятия начались в Анкаре 12 декабря 2011 г. и весь год проходили под девизом «Начало Шелкового пути: волшеб-ный Китай». Министр культуры и туризма Турции Эртугрул Гюнай выразил надежду, что проведение Года китайской культуры создаст широкую платформу для культурных об-менов между двумя странами [7].


121

Всего в 2012 г. было проведено более 70 крупных куль-турных мероприятий в Стамбуле, Анкаре, Измире, Бурсе, Анталье, Мерсине и Трабзоне. Турецкий народ смог позна-комиться не только с древней китайской историей и культу-рой, но и достижениями современного Китая. В Стамбуле во дворце Топкапы были выставлены сотни произведений ки-тайского искусства, в том числе знаменитая терракотовая армия императора Цинь Шихуанди (в 2002 г. были изготов-лены по старинной технологии точные копии 180 статуй вои-нов и лошадей, которые теперь путешествуют по миру). Кроме того, прошли концерты Пекинской оперы, Шэньчжэньского симфонического оркестра и Центральной оперы, выставки произведений современного искусства, Неделя китайских фильмов. А 2013 г. объявлен в Китае Го-дом турецкой культуры.

Активизируются турецко-китайские отношения и в по-литической сфере. Так, в октябре 2010 г. в турецком городе Конья прошли первые совместные учения ВВС Турции и Ки-тая. В июне 2012 г. Турция вошла в Шанхайскую организа-цию сотрудничества в качестве партнера по диалогу. Соот-ветствующее решение было принято по итогам 12-го Самми-та ШОС в Пекине.

Заслуживает внимания семинар «Отношения Китая и Турции», проведенный в Пекине 4 сентября 2012 г. при под-держке Академии общественных наук Китая и Центра стра-тегических исследований Министерства иностранных дел Турции. В ходе мероприятия были рассмотрены события в Сирии, а также вопросы, связанные с Европейским союзом и кризисом зоны евро. При этом многие китайские ученые вы-разили недоумение по поводу того, что Анкара продолжает настаивать на членстве в ЕС, который сегодня переживает кризис.

Безусловно, в турецко-китайских отношениях есть «ост-рые углы». Например, отношения двух стран резко ухудши-


122

лись в июле 2009 г., когда в Урумчи – административном центре Синьцзян-Уйгурского автономного района – про-изошли массовые акции протеста уйгуров. В результате, по официальным данным, было убито 184 человека, ранено око-ло тысячи. На эти события резко отреагировали в Турции. Министр промышленности и торговли Нихат Эргюн призвал турецких потребителей бойкотировать китайские товары. Премьер-министр Реджеп Эрдоган пригрозил сделать уйгур-ский вопрос предметом обсуждений Совета безопасности ООН, а также пообещал, что Ребия Кадир, лидер Всемирного конгресса уйгуров, получит въездную визу, если она пожела-ет посетить Турцию, и, наконец, во время телевыступления 10 июля 2009 г. назвал события в Урумчи «геноцидом». В от-вет заместитель министра иностранных дел Китая Чжай Цзюнь квалифицировал заявления Эрдогана как безответст-венные. Однако турецко-китайские отношения в таком поло-жении оставались недолго. Одной из главных причин, по мнению экспертов, стал мировой финансово-экономический кризис. Из-за кризиса многие традиционные для турецкого экспорта рынки (европейский, российский, американский) начали сокращаться, в то время как китайская экономика продолжала свой рост [8].

Как отмечает И.А. Свистунова, сближение Турции и Китая обусловлено рядом экономических и политических мотивов, как конъюнктурного, так и долгосрочного характе-ра. Экономическая мощь и мировое влияние КНР, претен-дующей на обретение статуса сверхдержавы, притягивают внимание турецкого руководства, стремящегося к усилению международных позиций Турции как на Западе, так и на Вос-токе. В то же время Китай привлекает выгодное геостратеги-ческое положение Турции, открывающее прямой выход на различные регионы, а также роль Турции в мусульманском и тюркском мире [9].


123

Литература 1. Свистунова И.А. Визит президента Турции А. Гю-

ля в Китай (итоги) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1247113560

2. Си Цзиньпин обещает продвигать китайско-турецкие отношения [Электронный ресурс]. – Режим досту-па: http://dknews.kz/si-czinpin-obeshhaet-prodvigat-kitajjsko-tureckie-otnosheniya.htm

3. Китайско-турецкие отношения имеют широкие перспективы [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://dknews.kz/kitajjsko-tureckie-otnosheniya-imeyut-shirokie-perspektivy.htm

4. Свистунова И.А. Об отношениях Турецкой Рес-публики с Китаем [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.iimes.ru/?p=11755

5. Турецкие производители одежды выходят на ки-тайский рынок [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://antalyatoday.ru/news/antalya-2627.html

6. Энгдаль У. Китайский сухопутный мост в Турцию создаст новый евразийский геополитический потенциал [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.warandpeace.ru/ru/exclusive/view/69021/

7. Год китайской культуры в Турции. К 40-летию ус-тановления дипломатических отношений между Турцией и Китаем [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.trt.net.tr/trtworld/ru/newsDetail.aspx?HaberKodu=e1ea05b3-9486-40c5-8fac-831f1d6279f0

8. Турецко-китайское сближение на фоне турецко-американских разногласий [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://analitika.at.ua/news/turecko_kitajskoe_sblizhenie_na_fone_turecko_amerikanskikh_raznoglasij/2010-12-03-36844


124

9. Свистунова И.А. Об отношениях Турецкой Рес-публики с Китаем [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.iimes.ru/?p=11755

Ван Цзянь, кандидат философских наук, Профессиально-технический колледж строительных ма-

териалов, г. Цинхуандао, КНР

СИМВОЛЫ И ЗНАКИ ДАОСИЗМА КАК ОТРАЖЕНИЕ МИРОВИДЕНИЯ*

* Статья подготовлена при финансовой поддержке государства в лице Министерства образования и науки Российской Федерации (Соглашение №

14.B37.21.0031) Духовные ценности и культурные традиции Востока ха-

рактеризуются многотысячелетней историей их развития. Достижения культур, и особенно философской мысли Ки-тая, могут быть адекватно поняты и интерпретированы толь-ко в том случае, если мы отнесемся к нему, как к самостоя-тельному и самоценному феномену, а к его историческому пути как к особому, специфическому – пусть с замедленными по сравнению европейскими темпами – развитию в рамках, издавна сложившейся и крайне медленно меняющейся, со-циально-экономической структуры.

В чистом виде даосизм никогда не был превалирующим учением в Китае и, в сущности, занимал достаточно скром-ное место. Представление, что большинство китайцев совер-шают именно даосские ритуалы, связано с тем, что его не-редко путают с местными культами, молениями духам пред-ков, то есть со всем тем, что действительно является ядром духовной жизни как древних, так и современных китайцев. Сегодня в даосские монастыри ежедневно приходят десятки китайцев, но отнюдь не для того, чтобы «исповедовать даос-скую религию», а затем, чтобы поклониться духам предков


125

либо очиститься от вредоносных духов. Даосские, равно как и буддийские монахи, выполняя роль древних медиумов и магов, обслуживают население, совершая свадебные церемо-нии, обряды, связанные с отпеванием умерших или рождени-ем детей. На протяжении своей истории даосизм то подвер-гался гонениям, то пользовался популярностью у правителей. После Х в. даосизм постепенно утратил поддержку государ-ственной власти и продолжал сохраняться как синкретиче-ская народная религия, впитавшая в себя многие элементы конфуцианства и буддизма. В КНР в 1951-1953 гг. была раз-вернута широкая кампания по борьбе против тайных даос-ских сект. В настоящее время в КНР существует Ассоциация последователей даосизма, которую с 1980 г. возглавляет свя-щеннослужитель школы Цюань чжэнь цзяо Ли Юньхан.

Даосские символы, такие как черно-белые капли Инь и Ян, широко известны за пределами Китая. В Китае энергией ци наполняется все, начиная от тела человека занимающегося йогой или гимнастикой тайцзыцюань заканчивая офисами, квартирами с соблюдением феншуй. Даосские знаки и сим-волика пропитали все сферы жизни китайского общества и даже вышли за пределы Поднебесной. Даосизм оставил после себя немалое количество символов, которые связаны с самы-ми древними, наиболее архаическими представлениями о ду-хах, «этажах» Неба, путешествиях в загробный мир и обще-нии с предками. Он до сих пор широко использует своеоб-разную «тайнопись», столь напоминающую магические знаки шаманов, — систему несколько видоизмененных иерогли-фов, которые, будучи написанными, например, на стене дома или на цветной бумаге, определенным образом влияют на мир духов. Так, например, символика инь-ян пронизывает все сферы китайского национального уклада жизни и культу-ры.

Даосский культ природы и учение о бессмертии оказали сильнейшее влияние на различные сферы материальной и ду-


126

ховной культуры Китая: науку (медицину и химию, уровень которой позволил сделать такие выдающиеся изобретения, как бумага и порох), искусство и литературу. Культ природы также сыграл огромную роль и в развитии китайской пей-зажной живописи. Сам пейзаж — это картина гор-и-вод, где противоположности нуждаются друг в друге, чтобы обрести законченность. Как часто западные пейзажи вырастают из опыта изучения только неба, или только моря, или только ле-са либо какой-нибудь другой преобладающей черты. Китай-цы же применяют принцип взаимообусловленности противо-положностей во всем, что касается живописи, — будь то композиция, творческий процесс сам по себе или даже оцен-ка художественных достоинств. Постигая «дух гармонии» (тайци, хэци), человек-художник стремится достичь единст-ва, согласия между открывающимися ему субъективными ценностями, выражаемыми в форме художественных образов (и идей, замыслов), и высшими, объективными по своему ха-рактеру, «извечными законами, ритмами мироздания» (чан-ли), причем основным орудием познания здесь выступает «чуткость утысячеренно отзывчивого, открытого миру серд-ца» (жэнь). В этом контексте известная категория классиче-ской живописи — «циюнь» («отклик души») может быть ин-терпретирована как «гармония духа», достижение которого в картине выражает главную задачу художника.

В центре даосского мировидения стоит невидимое, не-осязаемое и абсолютно пустотное Дао. Даосские авторы сами подчеркивали, что «дао» — не более чем слово для обозначе-ния того, что бесконечно превосходит наше понимание. В «Дао дэ цзине»: «Дао — лишь слово выходящее изо рта»; «Не знаю, как обозначить его, на словах же поименую Дао». Точно так же в библейской традиции считается, что «Бога никто никогда не видел» — прямое видение такого рода не-возможно и недоступно человеку, ибо физическое «зрение» присуще лишь миру дольнему, но невероятно в мире горнем.


127

Как известно, культура, начинаясь с организации, с по-рядка, с ритуала, структурирует окружающий человека мир. Когда речь идет о символах и знаках, всегда возникает во-прос: знак - чего? символ - чего? Этот вопрос означает, что раскрыть смысл этих понятий можно, лишь если анализиро-вать их отношения к чему-то третьему, к оригиналу, который может не иметь (и чаще всего не имеет) ничего общего по физическим, химическим и иным свойствам с носителем от-ражения. Но все находятся в некоторой связи, являясь ре-зультатом человеческого познания, облекая этот результат в определенные формы.

Лю Чженьюй, аспирант кафедры востоковедения

ЗабГУ, г. Чита

МЕХАНИЗМЫ ФОРМИРОВАНИЯ «МОГУЩЕСТВЕННОГО КУЛЬТУРНОГО

ГОСУДАРСТВА» В СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ КНР

В противовес глобализации в русле официальной стра-тегии укрепления национальной культуры, реализующейся как курс «выхода во вне», в современном Китае достаточно много внимания уделяется проблемам сохранения культур-ного наследия и национальной идентичности. Китайские ученые-культурологи, обществоведы, политологи, высказы-вая опасения в отношении судьбы традиционной китайской культуры, приводят точки зрения, встречающиеся в ино-странной литературе. Наиболее полно они выражены в статье Чжэн Юнняня и сводятся к утверждению отсутствия куль-турного подъема Китая. «Экономический взлет не привел к возрождению культуры и не создал новое ее качество. Более того, в определенной степени Китай превращается в цивили-зацию, теряющую культурные традиции» [1].

На XVII съезде КПК (2007г.) была поставлена цель пре-


128

вращения государства в глобальную культурную державу, что обусловливает необходимость повышения привлекатель-ности китайской культуры и наращивание потенциала «мяг-кой силы» современного Китая, которая играет все более оп-ределяющую роль в стратегиях и региональных практиках современного Китая [2].

Для усиления способности страны решать более отда-ленные стратегические задачи на 2020-2040 гг. и далее на 6-м пленуме ЦК КПК 17-ого созыва в октябре 2011 г. была сфор-мулирована новая дополняющая стратегическая цель разви-тия – строительство «могущественного культурного государ-ства» («вэньхуа цяньго») [3].

В постановлении ЦК КПК «О некоторых важных вопро-сах углубления реформы системы культуры и продвижении большого расцвета социалистической культуры» отмечается, что развитие культуры в Китае не полностью соответствует растущему спросу на духовную продукцию. Среди многих проблем указаны: недостаточное понимание важности и не-обходимость культурного строительства, появление в обще-стве искаженных ценностных представлений. В сфере куль-турной индустрии недостаточно высокохудожественных произведений.

В Постановлении ЦК КПК дана характеристика и меж-дународного контекста необходимых преобразований в куль-турной сфере. Акцентируется внимание на том, что место и роль культуры в конкуренции комплексной государственной мощи становится все более заметным. Возникает необходи-мость обеспечения культурной безопасности, требования по-вышения «мягкой силы» культуры государства и междуна-родного влияния китайской культуры становятся все более настоятельными.

Рассматриваемые в «Постановлении» вопросы не огра-ничиваются темами «осуществления стратегии выхода куль-туры вовне, непрерывного повышения ее международного


129

влияния за рубежом, демонстрации миру нового образа ре-форм и открытости Китая и высокого духовного облика ки-тайского народа. Не меньше внимания уделено и укреплению «системы сердцевинных ценностей социализма» («шэхуэй-чжуи хэсинь цзячжи тиси»). Эта система ценностей и есть «душа расцвета государства и квинтэссенция передовой со-циалистической культуры, определяющая направление раз-вития социализма с китайской спецификой».

Реализация намеченной стратегии предусматривает, прежде всего, воспитание китайцев с высоким уровнем «культурного самосознания» («вэньхуа цзыцзюэ») и «куль-турной уверенностью в себе» («вэньхуа цзысинь»).

В Китае концепция «культурного самосознания» во вто-рой половине 1990-х сформулировал известный обществовед Фэй Сяотун, который исследовал истоки, пути формирова-ния, специфику и тенденции развития китайской культуры. Началом превращения культурологической концепции в официальный лозунг и политическую практику стала опуб-ликованная в 2010 г. в журнале «Хунци вэньгао» статья, где отмечалось «Культурное самосознание указывает на «созна-тельность» (цзюэу») и «пробуждение» (цзюэсин») в культуре нации, политической партии, включая глубину познания мес-та и роли культуры в историческом процессе, правильность овладения законами развития культуры, активное взятие на себя исторической ответственности за развитие культу-ры….История и реальность показывают, что пробуждение нации является, прежде всего, культурным пробуждением, сила политической партии в значительной степени определя-ется степенью культурного самосознания. Можно сказать, что наличие или отсутствие высокой степени культурного самосознания касается не только возрождения и расцвета са-мой культуры, оно также определяет дальнейшую судьбу на-ции, политической партии» [4].


130

Новейшие публикации, раскрывающие тенденции раз-вития современной китайской культуры, свидетельствуют о поисках инновационных механизмов, способных стать неким защитным барьером от влияния на нее глобализированной культуры. Тематика культурных инноваций поднята в КНР на государственный и партийный уровень. Начиная с 2006 года, обсуждение государственной стратегии культурных ин-новаций включается в повестку всех значимых партийных и правительственных заседаний. В конце 2006 года председа-тель КНР Ху Цзиньтао, подводя итог обсуждениям, обозна-чил две ключевые тенденции развития китайской культуры: «преемственность и инновации». В дальнейшем была под-черкнута необходимость «на основе наследования лучших традиций осуществлять всесторонние инновации теоретиче-ского осмысления культуры, ее институциональной системы, содержания и форм, стиля и направлений» [5].

Инновационная стратегия представляется китайским теоретикам и практикам в качестве системы, реализация ко-торой будет способствовать укреплению мягкой силы куль-туры, превращая государство «из обладающего ресурсами в глобальную культурную державу». Особая роль в этом про-цессе отводится максимально эффективному использованию культурных ресурсов. Именно инновации в реализации куль-турных ресурсов являются должным ответом на вызовы гло-бализации, - считает Ван Чжэньцзюнь, исследующий эту проблему в контексте культурных индустрий [6].

Инновационной формой развития китайской культуры, синтезирующей материальное и нематериальное культурное наследие в природной экосистеме, является создание в КНР «культурных экозащитных зон». В настоящее время дейст-вуют четыре подобных объекта в юго-восточном пространст-венном ареале КНР.

Таким образом, новая стратегия создания китайского «могущественного государства» успешно синтезирует внут-


131

ренние и внешние, идеологические и экономические долго-срочные цели – мобилизация и укрепление сплоченности на-рода с помощью ценностей культуры, ее «мягкой силы», по-вышение экономической эффективности культурной индуст-рии, внедрение некоммерческих культурных услуг, активно-го продвижения китайской «мягкой силы» во внешний соци-альный мир.

Литература 1. Чжэн Юннянь. Чжунго жэнь ин хэли ди дуйдай

Чжунго цзюэци=Китайцы должны рационально подходить к возрождению Китая // Ляньхэ цзаобао. - 2009. - № 11. - С. 3-10. – Кит. яз.

2. Абрамов В.А. Глобализирующийся Китай: гранисо-циокультурного измерения. М., 2010. – 240 с.

3. Чжунгун чжунъян гуаньюй шэньхуа вэньхуа тичжи гайгэ туйдун шэхуэйчжуи вэньхуа да фачжань да фаньжун жогань вэньти дэ цзюэдин=Постановление ЦК КПК о неко-торых важных вопросах углубления реформы системы куль-туры и продвижения большого развития и большого расцвета социалистической культуры. Пекин, 2011. С. 1-44. – Кит. яз.

4. Юнь Ша. Вэньхуа цзыцзюэ вэньхуа цзысинь вэньхуа цзыцян – дуй фаньжун Чжунго тэсэ шэхуэйчжуи вэньхуа дэ сыкао=Культурное самосознание, культурная уверенность в себе, культурное самоусиление – размышления о процвета-нии и развитии культуры социализма с китайской специфи-кой //Хунци вэньгао. - 2010. - № 15-16. - С. 21-25; 33-37. – Кит. яз.

5. Ли Чанчунь. Шэньжу сюэси шицзянь кесюэ фачжань-гуань, туйдун шэхуэйчжуи вэньхуа да фачжань да фань-жун=Углублять изучение научно-практической теории раз-вития, продвигать развитие и процветание социалистической культуры) // Цюши. - 2008. - № 22. С. 15-24. – Кит. яз.

6. Ван Чжэньцзюнь. Вэньхуа чуаньсинь ши Чжунго вэньхуа чанье фачжань дэ гуаньцзянь=Культурные иннова-


132

ции – перспектива развития культурных индустрий Китая // Хэнань да сюэ сюэбао. - 2007. - № 1. - С. 25-39. – Кит. яз.

Н.А. Оразгулыев (Туркменистан), студент гр. 342 ин-ститута истории и международных отношений

Саратовского государственного университета, г. Саратов И.И. Арсентьева, д-р полит. наук, профессор Саратов-


КИТАЙСКО-ЯПОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В КОНТЕКСТЕ РЕГИОНАЛЬНОЙ И ГЛОБАЛЬНОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ

Китай и Япония – вторая и третья по величине экономи-ки мира – выступают как влиятельные акторы мировой поли-тики. В этой связи от состояния китайско-японских отноше-ний в значительной степени зависит военно-политическая и экономическая обстановка не только в Восточной Азии, но и в мире в целом.

В статье характеризуются отношения Китая и Японии в первое десятилетие XXI в. Проведенный анализ позволяет выделить в двусторонних отношениях спады и подъемы.

Первый спад наблюдался в 2001 – 2006 гг., когда прак-тически прервался двусторонний политический диалог. По-водом стали ежегодные демонстративные посещения япон-ским премьер-министром Дз. Коидзуми храма Ясукуни в То-кио. В этом храме почитают души воинов, погибших за Япо-нию и императора. В числе святых проводится поклонение душам генералов, приговоренных к казни Токийским воен-ным трибуналом (Международным военным трибуналом для Дальнего Востока) за военные преступления, совершенные во время Второй мировой войны.

По мнению китайцев, посещение храма Ясукуни япон-скими политиками равносильно отданию почестей нацистам,


133

повешенным по приговору Нюрнбергского трибунала. Офи-циальный представитель МИД КНР Кун Цюань отметил: «Мы уже многократно заявляли, что в храме Ясукуни уста-новлены таблички с именами военных преступников “класса А” во Второй мировой войне, чьи руки обагрены кровью на-родов Китая и других азиатских стран. Что означает палом-ничество в такое место? Японские руководители должны серьезно подумать об этом вопросе, о правильном подходе к чувствам народов пострадавших стран Азии и остального мира, о достигнутой двумя сторонами во время нормализа-ции китайско-японских дипотношений договоренности, о по-литической основе для нормализации межгосударственных отношений и о многократном заявлении Китая и Японии о развитии двусторонних отношений на основе принципа «из-влечь уроки из истории и обратить взор в будущее» [1].

Напряженность в китайско-японских отношениях дос-тигла пика в 2005 г. Стали нарушаться двусторонние связи по различным направлениям, возникала угроза экономическим интересам обеих стран. В КНР проходили массовые анти-японские демонстрации. В «Основных направлениях про-граммы национальной обороны-2005» (документ подготов-лен Управлением национальной обороны Японии) Китай был назван в качестве потенциальной угрозы японской безопас-ности [2].

Возвращение китайско-японских отношений в нормаль-ное русло произошло только в 2006 г., когда кабинет минист-ров во главе с Дз. Коидзуми ушел в отставку.

А.В. Семин отмечает, что начало оттепели положил официальный визит в Пекин нового премьер-министра Япо-нии С. Абэ в октябре 2006 г. (став премьер-министром, С. Абэ отказался от посещений Ясукуни, заменив это отправкой в храм символических даров). В ходе визита было сделано совместное китайско-японское заявление, где подчеркива-лось стремление сторон вернуться к политическому диалогу


134

и развивать всестороннее сотрудничество. В апреле 2007 г. Токио посетил премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао. Он про-вел переговоры с премьер-министром С. Абэ, был принят императором Акихито, выступил с речью перед депутатами японского парламента. В местной прессе этот визит был оце-нен как «растопивший лед» в двусторонних отношениях [3, С. 2].

Я. Фукуда, сменивший С. Абэ на посту премьер-министра, сохранил курс на улучшение отношений с Пеки-ном. В ходе его визита в КНР в декабре 2007 г. стороны под-твердили стремление следовать достигнутым ранее догово-ренностям. В мае 2008 г. во время официального визита председателя КНР Ху Цзиньтао в Японию было подписано китайско-японское совместное заявление о «Всестороннем развитии взаимовыгодных отношений, основанных на общих стратегических интересах» [3, С. 2].

В 2009 г. к власти в Японии пришла оппозиционная Де-мократическая партия. 21 сентября 2009 г., во время 64-й сес-сии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, председа-тель КНР Ху Цзиньтао встретился с новым премьер-министром Японии. Ю. Хатояма призвал начать переговоры с целью заключения договора о совместном освоении газо-вых месторождений в спорных секторах Восточно-Китайского моря: «Я хочу превратить море проблем в море дружбы». Ху Цзиньтао также заявил, что это море должно стать морем мира, дружбы и сотрудничества [3, С. 3].

В декабре 2009 г. в Японии с официальным визитом на-ходился Си Цзиньпин, заместитель председателя КНР. Он был принят императором Акихито. На переговорах с япон-ским премьер-министром обсуждался широкий круг вопро-сов состояния и перспектив двустороннего и регионального сотрудничества, в полном соответствии с содержанием со-вместного китайско-японского заявления 2008 г. [3, С. 4].


135

Итак, в 2006 – 2009 гг. отношения между Пекином и То-кио были возвращены в нормальное русло. Однако в 2010 г. начинается очередной спад в двусторонних отношениях, что было обусловлено инцидентом в Восточно-Китайском море в районе архипелага Дяоюйдао (Сенкаку), суверенитет над ко-торым Китай и Япония оспаривают уже долгое время. Тогда боевые корабли японского Управления по безопасности на море силой задержали китайский рыболовный траулер и вы-нудили его проследовать в японский порт для разбирательст-ва.

Следует отметить, что руководство обеих стран рас-сматривает Восточно-Китайское море как зону, имеющую важнейшее значение для обеспечения национальной безопас-ности. Там сходятся важнейшие морские (океанские) комму-никации, сосредоточены огромные ресурсы рыбы и морепро-дуктов. На морском дне шельфовой зоны, по прогнозам уче-ных, имеются промышленные запасы углеводородов и редко-земельных металлов. Юрисдикция над расположенной в ак-ватории этого моря островной грядой, которую японцы име-нуют Сенкаку, а китайцы – Дяоюйдао, обеспечивает возмож-ность установления исключительной экономической зоны, гарантирующей преимущественные права на ведение эконо-мической деятельности на шельфе [4].

Новый виток конфликт по поводу архипелага получил в сентябре 2012 г., когда правительство Японии выкупило у частных владельцев три из пяти спорных островов. В ответ по Китаю прокатилась волна антияпонских демонстраций и погромов, в результате чего многие японские компании были вынуждены приостановить свою работу. Так, было объявлено о временном закрытии двух заводов Panasonic. Это произош-ло после того, как в результате саботажа на этих предприяти-ях было выведено из строя оборудование по производству электроники. С целью обеспечения безопасности сотрудни-


136

ков закрыла три из четырех своих китайских предприятий фирма Canon [5].

По заявлению Хун Лэя, официального представителя МИД КНР, «так называемая национализация Японии остро-вов Дяоюйдао незаконна и недействительна. Японская сто-рона не должна усугублять ситуацию, ей стоит одуматься и в скорейшее время прекратить действия, нарушающие сувере-нитет КНР. Япония должна вернуться за стол переговоров для решения вопроса принадлежности островов Дяоюйдао». Однако министр иностранных дел Японии Коитиро Гэмба заявил, что Токио не откажется от приобретения островов Сенкаку ни при каких условиях [6].

С сентября 2012 г. Китай регулярно направляет свои патрульные корабли в район архипелага. Токио каждый раз отвечает официальным протестом. Последний подобный ин-цидент произошел в январе 2013 г.

Таким образом, политические отношения между Япони-ей и Китаем характеризуются недостаточной сбалансирован-ностью. Это негативным образом сказывается на двусторон-них экономических отношениях. Доля японских автомобиле-строителей на китайском рынке сократилась с 23 % в сентяб-ре до 14 % в ноябре, о чем 29 ноября 2012 г. сообщил дирек-тор Государственного информационного центра Китая Сю Чанмин. Самая крупная среди японских автомобилестроите-лей компания Toyota Motor заявила в ноябре, что объемы ее производства в Китае упали до самой низкой отметки за по-следние десять лет. Nissan Motor сообщила о самом крупном спаде производства с 2009 г. Крупнейшая в Японии авиаком-пания All Nippon Airways в период с сентября по ноябрь от-менила рейсы с количеством пассажирских мест в 46 тыс. Авиаперевозчик прогнозирует, что объем продаж у него со-кратится примерно на 10 млрд йен [7].

Однако эксперты в области международных отношений справедливо отмечают, что китайско-японский конфликт на-


137

носит ущерб не только отношениям Пекина и Токио, но и не-гативно влияет на общую ситуацию в регионе. Так, руково-дитель Центра японских исследований ИДВ РАН В.О. Кис-танов считает, что конфликт между Японией и Китаем может вызвать цепную реакцию, активировав территориальные спо-ры по всему региону. Следовательно, от того, как двум ре-гиональным лидерам удастся выстроить свои отношения в будущем, во многом зависит безопасность Восточной Азии, а также системы международных отношений в целом.

Литература 1. Ответы официального представителя МИД КНР

Кун Цюаня на вопросы корреспондентов на очередной пресс-конференции 1 ноября 2005 г. [Электронный ресурс]. – Ре-жим доступа: http://www.fmprc.gov.cn/rus/xwfw/fyrth/lxjzhzhdh/t220044.htm

2. Семин А.В. Характер японо-китайских отношений в XXI в. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.ifes-ras.ru/massmedia/21/350-xarakter-yapono-kitajskix-otnoshenij-v-xxi-veke

3. Семин А.В. Китай – Япония: лед тронулся // Азия и Африка сегодня. – 2010. – № 9. – С. 2 – 7.

4. Шлындов А.В., Тебин Н.П. Поднебесная выставля-ет рубежи в океане [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://nvo.ng.ru/armament/2011-11-03/8_china.html

5. Макарычев М. Антияпонские выступления захле-стнули КНР // Российская газета. – 17.09.2012. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.rg.ru/2012/09/17/kitai-site.html

6. Территориальный спор между Китаем и Японией из-за островов Дяоюйдао выходит на новый виток // ИТАР-ТАСС. – 17.09.2012. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.itar-tass.com/c188/522448.html

7. Шарп Э., Хэмлин К. Китайско-японский спор все сильнее отражается на экономике ведущих азиатских стран //


138

ИноСМИ. – 09.01.2013. [Электронный ресурс]. – Режим дос-тупа: http://www.inosmi.ru/world/20130109/204374447.html

Цуй Хунхай, канд. филос. наук, начальник междуна-

родного отдела Шаньдунского института технологий и биз-неса, г. Яньтай, КНР

В.С. Морозова, канд. филос. наук, руководитель Читинско-го филиала Института Дальнего Востока РАН, г. Чита

ПОЛИТИКА МЕЖРЕГИОНАЛЬНОГО КУЛЬТУРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

РОССИИ И КИТАЯ В СОЦИОКУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

ПРИГРАНИЧЬЯ*

*Статья подготовлена в рамках научного исследования, поддержанного Советом по грантам Президента РФ МК-3689.2013.6, а также при финансовой

поддержке государства в лице Министерства образования и науки РФ

Сегодня в условиях развития гуманитарного сотрудни-чества приграничных регионов РФ-КНР исследовательское внимание сосредоточено на основных задачах совместной культурной политики как стратегии культурного соразвития приграничных территорий. Приграничная региональная пара Забайкальский край РФ - Северо-Восток КНР не стала ис-ключением в этих процессах.

Системный анализ современной культурной ситуации приграничных территорий РФ-КНР, которая склонна к тен-денции гуманитаризации направлений межрегионального со-трудничества, также характеризуется следующими призна-ками:

-интенсивным развитием культурных связей; -поддержанием диалога региональных культур как ре-

зультата продолжительных культурных взаимодействий;


139

-стремлением к использованию ресурсов регионального культурного потенциала.

Как отмечает Чжан Шоупен, представитель Даляньского университета иностранных языков – «развитие и укрепление сотрудничества в гуманитарной сфере между Китаем и Рос-сией должно осуществляться на основе государственных баз и центров» [1], в роли которых могут выступить Институты Конфуция, центры обмена студентами, культурные центры и т.п.

Вместе с тем, отмечается как проблема выработки тео-ретической и методологической основ развития культурной сфер, так и нехватка правовой базы, касающейся непосредст-венно межрегионального культурного взаимодействия РФ-КНР. Проблемы законодательного обеспечения отмечались и зам. Председателя Совета Федерации РФ Д. Мезенцевым, и зам. Председателя ВСНП КНР Лу Юнсянем.

Определенная ассиметрия уровня развития культурной индустрии приграничных территорий РФ-КНР нацеливает на активизацию культурного сотрудничества регионов. В этой связи необходимо сделать акцент на организации крупных культурных мероприятий, нацеленных на импортирование культуры путем активизации культурных процессов, способных привлечь в регионы представителей мировой культурной элиты, обеспечить приграничное население продукцией профессиональной культуры.

В ходе комплексного анализа основных направлений по развитию культурных связей Забайкальского края РФ и приграничных территорий КНР выявлен проделанный за последнее время большой объем работы, сконцентрированный в следующих обнародованных документах:

-обнародована Программа социально-экономического развития Забайкальского края на 2010-2014 гг., в рамках которой представлен проект «Создание в г. Чита российско-китайского научно-исследовательского и образовательного


140

центра (университета)»; -принята резолюция Министерства экономического

развития Забайкальского края «Инвестиционный потенциал трансграничных территорий России: механизмы межрегионального и международного взаимодействия»;

-подписано соглашение о торгово-экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве между двумя приграничными регионами РФ-КНР;

-рассмотрены вопросы активизации сотрудничества между ВУЗами Забайкальского края и Маньчжурским университетом Внутренней Монголии.

На основе вышеизложенного можно сделать вывод о том, что сфера науки и образования в настоящее время является приоритетной областью развития межкультурного взаимодействия РФ-КНР в приграничном социокультурном пространстве. Возможное расширение данного взаимодействия исходит из многосторонней ориентации социумов приграничных территорий.

Вместе с тем, необходимо обратить должное внимание на развитие следующих направлений:

-формирование/увеличение числа национально-культурных центров, работа которых является одним из приоритетных курсов активизации межрегионального культурного сотрудничества;

-расширение научно-образовательных связей приграничных регионов, на чем было акцентировано внимание ректора Забайкальского государственного университета Ю.Н. Резника в ходе 9-го Форума ректоров университетов Дальнего Востока, Сибири РФ и Северо-Восточных провинций КНР [2];

-принятие во внимание роли региональной культуры и этнокультурного ландшафта в межкультурном взаимодей-ствии приграничных территорий и их развитии, что под-черкнет специфичность отдельных культур и связанных с ними ландшафтов;


141

-активизация планомерной работы по организации ме-роприятий, способствующих выработке чувства гордости за свою региональную культуру, умение использовать потен-циальные возможности культурно-познавательного туризма.

В условиях неизбежной интернационализации высшего образования, когда происходит усиление взаимодействия, усовершенствование управления и развитие образовательной деятельности между китайскими и российскими пригранич-ными ВУЗами, полезен опыт китайских преподавателей в осуществлении модели обучения «пробуждение интереса - стимулирование возможностей - практическая тренировка». Данная модель акцентирует внимание на особенностях под-готовки специалистов международного уровня согласно принципам: «весело учиться»; «заниматься на практике»; «учиться на конкурсах».

Исследовательская практика показывает, также, что опыт регионального культурного развития приграничных территорий Китая, выраженный лозунгом «единство и устойчивость через региональное многообразие», заслуживает внимания. Привлекает заявленная китайским руководством цель – создание региона с процветающей экономикой, стабильного политически, имеющего прекрасный ландшафт и развитую культуру, что полностью согласуется с перспективами строительства богатого и процветающего, модернизированного государства. Китайские исследователи отвергают миф о пути мира к монокультуре, развивая региональные варианты ее проявления.

В рамках исследования межрегиональной культурной политики приграничных территорий РФ-КНР следует определить модель межкультурного взаимодействия, при которой внимание акцентировано на осуществлении комплексного развития приграничных территорий наряду с предоставлением их населению возможности участия в


142

формировании стратегии культурной политики государства на региональном уровне.

Очевиден вывод о том, что суть культурной политики приграничных регионов РФ-КНР должна проистекать из по-нимания необходимости толерантного отношения к представи-телям соседней региональной культуры. При этом развитие межкультурного взаимодействия означает осуществление межрегиональной культурной политики на основе равноправ-ного диалога, что будет содействовать развитию форм и на-правлений межрегионального культурного сотрудничества приграничных территорий с тем, чтобы вписать культурную политику регионов в общую стратегию развития национальной культуры.

Литература 1. Чжан Шоупен. Место высшего образования в про-

странстве культурного обмена между Китаем и Россией // Сборник докладов 9-го Форума ректоров университетов Дальнего Востока, Сибири РФ и Северо-Восточных провин-ций КНР. Хабаровск, 2010. С. 29.

2. Резник Ю.Н. Научно-образовательное сотрудничест-во России и Китая в новом международном поликультурном образовательном регионе Сибири и Дальнего Востока РФ и Северо-Восточных провинций КНР // Сборник докладов 9-го Форума ректоров университетов Дальнего Востока, Сибири РФ и Северо-Восточных провинций КНР. Хабаровск, 2010. С. 74.


143

Чжан Фань аспирантка кафедры философии, теории и истории

культуры ЗабГУ, г. Чита

ПРАВОСЛАВНАЯ КУЛЬТУРА ХАРБИНА

Сейчас в Китае насчитывается около 15000 православ-ных верующих, которые, почти все, являются потомками русских эмигрантов.

Всем известно, что Харбин – город эмиграции. Он на-зывается Восточным маленьким Парижем или Восточной Москвой. Его улицы напоминает московские проспекты и аллеи, архитектуру зданий 20-30 годов. Даже для тех рус-ских, кто впервые оказывается в городе, он становится сразу частичкой России. Многие коренные местные жители и при-езжающие из других мест интересуются стилем архитектуры города, который тесно связан с русским православием и ар-хитектурой его соборов.

По разным источникам в Харбине было 27 /25 /22 пра-вославных храмов, история которых начинается с завершени-ем строительства в 1897 г. КВЖД. В это время в Харбин при-езжает русский православный священник Александр Жуков-ский [1], который явился основателем православия Харбина. С его именем связано строительство первого православного собора - Николаевского собора, которого он был первым протоиереем.

После революции 1917 года в Китае увеличилось число русских эмигрантов, с которыми было связано не только строительство православных храмов, но развитие культуры, образования. В истории Харбина 1930 г. считается знамена-тельным – было возведено 25 православных храмов, из кото-рых на сегодняшний день осталось только 6.

Так, например, на территории Свято-Иверского храма, построенного в 1908 г., размещается пошивочное предпри-


144

ятие; Свято-Успенская церковь, возведенная в 1908 г. нахо-дится на территории парка Харбинской культуры и отдыха; в помещении Алексеевской церкви размещается католической храм, а Свято-Софийский собор стал историческим музеем города Харбина.

Сегодня в Харбине действующим считается только один православный Свято-Покровский храм, который находится на улице Дундачжи, где раньше было старое русское клад-бище. Он был построен в 1930 г. в византийском стиле. В на-стоящее время в Покровском храме около 100 православных верующих – в основном, – потомки русских эмигрантов. Бо-гослужения в нем возобновились в 1986 году. Однако, со времени кончины настоятеля Григория Чжу в 2000 г., право-славная община Харбина оставалась без постоянного свя-щенника [2]. Так образом, получается, что единственный действующий храм в Харбине не имеет постоянного священ-ника.

Визиткой русского православия в Китае считается Свя-то-Софийский собор, построенный в византийском стиле. Это самый большой православный собор на территории Ки-тая и Дальнего Востока России. В 1986 г. он включен в ки-тайский список строений первого уровня, находящихся под охраной Китая, а с 1996 г. он является государством историческим памятником. В июне 1997 г. Софийский со-бор был восстановлен и стал Харбинским музеем архи-тектуры, в котором представлены фотографии старых хар-бинских строений. За период функционирования Собора большую роль в развитии православия в Китае сыграли его протоиереи: Котяков А., Голоскевич А., Стороже И. (1878—1927), Филологов М.(1870—1944), Синий Ф. (1880—1956).

Русское православие сильно повлияло на структуру строительства и архитектуру города Харбина. Свято-Никольский собор находится на самой высокой точке города;


145

это подтверждает то, что он сыграл большое значение при планировании города. Поэтому неслучайно, что рядом с ним находится здание Администрации правительства г. Харбина.

Религиозные памятники различных религий дополняют городскую архитектуру. Среди них памятники русского пра-вославия занимают ведущее место, как во внутреннем оформлении, так и со стороны городского дизайна и архитек-туры. Православные соборы занимают ведущее место в ис-тории развития не только православия, но и архитектуры Харбина за последние полвека.

С января 1922 г., когда русские верующие впервые на реке Сун Хуа проводили крещение, началось зимнее плава-ние в Харбине.

С возведением первых ледяных скульптур с религиоз-ным содержанием на Рождество, началась традиционная для Харбина ежегодная выставка ледяных скульптур, которая в последующем стала международной ярмаркой искусства льда и снега.

Не только строительство университета в Харбине связа-но с именем русских ученых. Русские верующие основали в Харбине школу, которая стимулировала развитие модерниза-ции китайской системы образования. С именами русских ос-нователей связано и строительство современных предпри-ятий и городских управлений, издание современных пресс-центров в Харбине.

Православие долгое время стимулировало в Китае раз-витие интернационализации и процесс диверсификации ран-ней культуры Харбина так как оно играло решающую роль в развитии культуры города.

В связи с этим Харбин стал окном между Европой и Азией, которое показало людям мировой цивилизации, что он может быстро развиваться и подниматься на высокий уро-вень развития.


146

Литература 1. Тао Вэйнин. Распространение русского православия в

Харбине // История провинции Хэйлунцзян. – 2006. - № 10. - С. 13-15.

2. ДРЕВО // Харбинский покровский храм [Электрон-ный ресурс]. – Режим доступа: http://drevo-info.ru/articles/10732.htm

Чжоу Юй, аспирантка кафедры востоковедения ЗабГУ, г. Чита

КИТАЙСКАЯ КУЛЬТУРА В ПРОСТРАНСТВЕ

ТРАНСГРАНИЧЬЯ (НА ПРИМЕРЕ АРВМ КНР) Развитие современного Китая сопровождается успехами

в области культурного строительства. Об этом убедительно свидетельствуют материалы XVIII съезда КПК, в которых го-ворится, что в реформе системы культуры произошли важ-ные сдвиги, быстрое развитие получили культурные индуст-рии. Это сделало жизнь китайского народа разнообразнее в духовном плане. Особая социокультурная среда формируется в пространстве трансграничья. Основной ее качественной ха-рактеристикой является культурное взаимодействие, которое формирует специфику региональных практик КНР.

Анализ социокультурной ситуации в сфере культуры представляется китайскими экспертами в ежегодно публи-куемых Докладах, выполненных Отделом культурных инду-стрий Министерства культуры КНР [1].

Руководство КНР, стремясь сохранить культурную идентичность, поставило цель формирования на междуна-родной арене имиджа культурной державы, определив куль-турную стратегию, которая сформулирована как стратегия «выхода вовне». Такой курс предполагает максимальное расширение культурного влияния КНР в мировом рыночном


147

пространстве через продвижение китайской культуры на главные площадки мира. Особое значение в современных ус-ловиях придается презентации китайской культуры в про-странстве трансграничья, которое включает приграничные регионы. В КНР к ним относится Автономный район Внут-ренняя Монголия (АРВМ), провинция Хэйлунцзян. В России – Восточная Сибирь и Дальний Восток.

Автономный район Внутренняя Монголия является се-верным окраинным регионом КНР, в котором проживает 47 национальностей.

Комитет КПК и правительство АРВМ выдвинуло в но-вом веке стратегически важный курс культурного развития. Уже к 2004 году руководством района был подготовлен ряд решений и программ для осуществления этого курса, опреде-лены основные руководящие идеи регионального культурно-го строительства. Главным в деле культурного строительства считается созидательное развитие сферы национальной куль-туры и использование в этом процессе степного культурного наследия.

Источником культурных ресурсов служит историческое наследие региона. Его специфика заключается в том, что Внутренняя Монголия была колыбелью древнекитайских се-верян и служила местом взаимодействия между кочевниками и ханьцами – представителями аграрной культуры. С глубо-кой древности здесь вместе жили гунны, сяньбийцы, тюрки, дансяны, кидане, чжурчжэни, монголы и ханьцы. В период «Воюющих царств» (403 – 221 гг. до н.э.) государства Цинь, Чжао и Янь возвели Великую стену на территории Внутрен-ней Монголии. В конце III века до н.э. под владычеством гуннов находились Монгольское нагорье и обширный район к западу от него. Впоследствии гунны подчинились Ханьской династии. По преданию, принцесса династии Западная Хань Чжаоцзюнь вышла замуж за гунна Шаньюй, и после смерти ее похоронили на юге г. Хух-Хото. Эта легенда до сих пор


148

жива в памяти народа как подвиг самопожертвования во имя мира китайской нации. Само историческое место служит ре-сурсом культурной индустрии и входит в программу тури-стических маршрутов.

Другим историческим ресурсом служит территория, связанная с именем Чингисхана. Могила Чингисхана, по представлениям монголов, находится в Ицзиньхолоском хо-шуне Икэчжаоского аймака. Это также часто посещаемое ту-ристами место.

Одним из важных городов Внутренней Монголии, где осуществляется международное сотрудничество, является г. Маньчжурия. Несмотря на относительно небольшие в мас-штабах Китая размеры, с начала осуществления в стране по-литики открытости и реформ, Маньчжурия играет важную роль в развитии отношений между Китаем и Россией. Пере-ход города в 1992 году в статус открытого приграничного го-рода предоставил широкие перспективы для социально-экономического и культурного развития. Город обладает ста-тусом «цивилизованного порта общегосударственной важно-сти» [2]. Несмотря на это, Маньчжурия во многом должна учиться у других передовых районов Китая [3]. Руководство города стремится к созданию и поддержанию статуса Мань-чжурии как торгово-туристического города российско-китайского культурного взаимодействия [4]. Это во многом обуславливается культурной спецификой города, которая ис-торически была связана с Россией. Поэтому руководством было принято решение на основе сохранения и развития тра-диционной культуры создавать особенный стиль «российско-китайского культурного слияния». Именно этот стиль особо ощущается в постройках северного района города.

Большие надежды в Маньчжурии связываются с разви-тием туристической отрасли. Причем ее культурной состав-ляющей также уделяется все больше внимания. Созданы: район «красного туризма», в котором сосредоточено основ-


149

ное нематериальное культурное наследие, площадь Матреш-ка, музей русского искусства, открыт район озера Чагань. Использование географических преимуществ для разворачи-вания межкультурного взаимодействия с внешним миром помогает городу приобретать широкую известность не толь-ко в пределах России [5]. В 2011 году численность туристов увеличилась более, чем в 9 раз по сравнению с 1991 годом [6].

Доходы туристической отрасли Маньчжурии превыша-ют показатели других регионов КНР. Ежедневно Маньчжу-рию посещает около 2000 туристов, тем самым город стано-вится первым в списке самых посещаемых городов КНР, че-му способствует и развитая инфраструктура.

Трансграничное пространство, в котором развивается г. Маньчжурия, формирует его особый материальный и духов-ный стиль. В 2007 г. власти Маньчжурии сосредоточили внимание на создании современного облика города. Был про-изведен ремонт фасадов 162 зданий в европейском стиле, что способствовало формированию единого гармоничного образа города. Смешение трех стилей (русского, французской клас-сики и итальянского ренессанса), по мнению китайских экс-пертов, сформировало общий образ «гармонии и единства» в духе традиционной европейской культуры.

АРВМ обладает и другими достопримечательностями, которые могут служить развитию культурного сотрудничест-ва. Интересным и полезным является изучение опыта по соз-данию специальных культурно-этнографических площадок. Этнографические деревни существуют в КНР, особенно в по-лиэтничных регионах, например, в провинции Юньнань. АРВМ также является регионом, в котором развивается куль-тура многих национальных меньшинств, однако на сего-дняшний день на столь обширной территории нет ни одного подобного сооружения. Претворяя в жизнь планы дальней-шего построения социалистической культуры и продвижения


150

китайской национальной культуры в пространство приграни-чья, стоит обратиться как к собственному опыту по созданию этнографических деревень в южных провинциях КНР, так и к опыту наших соседей, которые продолжают создавать такие комплексы на территории городов Чита, Агинск и др.

Литература 1. 2009 нянь: Чжунго веньхуа чанье яньцзю бао-

гао=Доклад об исследовании проблем национальной куль-турной индустрии: 2009 год / Под ред. отдела культурных индустрий Министерства культуры. Куньмин, 2010. – Кит. яз.

2. Ян Ханьчжун. Цзяньшэ чжунэ вэньхуа цзяожундэ бяньцзин коуань ченши=Строительство приграничного горо-да с российско-китайской культурной спецификой // Бэйцзин гуйхуа цзянбшэ. – 2004. – №2. – С. 55-58. – Кит. яз.

3. Ян Ханьчжун. Цюаньмяньтишен гоцзи маои люйю чэнши фачжфнь шуйпин=Всестороннее развитие и повыше-ние уровня торгово-туристического города // Чэнсян цзянь-шэ. – 2003. – № 2. – С. 52-53. – Кит. яз.

4. Ван Динфэй. Гуаньюй маньчжоулиши тушугуань чу-аньбань элосы цзыляошидэ кэсинтяоцзянь=О возможности открытия в Маньчжурской библиотеке отдела литературы о России // Нэймэнгу тушугуань гунцзо. – 2010. – №2. – С. 30-32. – Кит. яз.

5. Цзи Цзи. Люйю чанье бисюй и фэнфудэ вэньхуанэй-хань хэ хоучжундэ вэньхуа диюнь цзо чжич-жан=Туристическая отрасль должна обогащаться культур-ным содержанием // Нэймэнгу кэцзи юй цзинцзи. – 2003. – № 10. – С. 65. – Кит. яз.

6. Маньчжоули бао. - 2 апреля 2012. - С. 2.


151

Янь Шуфан, канд.филос.наук, преподаватель Мань-чжурского института университета Внутренняя Монголия,

КНР Н.А. Абрамова, д-р филос. наук, профессор,

заведующая кафедрой востоковедения ЗабГУ, г. Чита

КУЛЬТУРНЫЕ РЕСУРСЫ ПРОВИНЦИИ ХЭЙЛУНЦЗЯН КНР В ПРОЦЕССЕ СОРАЗВИТИЯ С

РОССИЕЙ Характеристике культурных ресурсов провинции Хэй-

лунцзян необходимо предпослать размышления об особенно-стях культуры данного региона, имеющихся в китайской на-учной литературе. Существует точка зрения, согласно кото-рой эта культура основывается на трех элементах: традици-онной культуре различных этносов, проживающих на терри-тории провинции; на культуре китайской Центральной рав-нины; третьим элементом является современная российская, европейская, японская и другие иностранные культуры. Эти три культурных элемента в результате многочисленных столкновений и конфликтов слились в единую духом и сти-лем культуру [1]. Традиционная культура современной про-винции Хэйлунцзян впитала достижения ханьской, тибет-ской, маньчжурской корейской, уйгурской, монгольской и других культур.

Более расширенно характер культуры провинции трак-тует китайский ученый Лю Вэймин, выделяя компоненты: культура ханьцев, культура богатых районов Китая, культура национальных меньшинств, переселенческая культура (внут-ренняя миграция), элементы инокультур Востока и Запада, культура советской эпохи, культура социализма с китайской (представления о коллективизме, идея коммунизма), элемен-ты глобальной культуры [2].


152

По мнению китайского исследователя Чжан Чжицзюнь, характерными чертами культуры провинции Хэйлунцзян яв-ляются ее комбинированность и комплексность [3] - способ-ность вмещать и рационально соединять разнообразные эле-менты других культур, образуя целое. Данная особенность пересекает весь процесс формирования и развития культур народов, проживающих на территории провинции Хэйлунц-зян.

Региональная идентичность провинции Хэйлунцзян ос-нована на том, что историческая культурная география ре-гиона имеет приграничную континентальную природу. Исто-рически культурная идентичность провинции связана с идеей объединения, в том числе и с российской инокультурой.

Приграничные территории России и Китая соединены друг с другом водным и воздушным транспортом, разветв-ленной сетью железных и автомобильных дорог. По этим ос-нованиям провинция занимает ведущее место в российско-китайском культурном взаимодействии.

Наиболее востребованными культурными ресурсами в процессе соразвития с Россией является природно-историческое наследие. Регион располагает 171 природным заповедником, в том числе 8 — в бассейне реки Уссури, ко-торые формируют «зеленую полосу». На территории провин-ции находится один из объектов экотуризма — геологиче-ский парк мирового значения. Частью парка является при-родная зона «Первобытный кратерный лес», расположенная в 50 км от озера Цзинбоху. Уникальные экологические ресурсы территории (национальные заповедники Цзинпо, Чжалун, Удаляньчи, озеро Синкай) позволяют провинции в пределах русско-китайской границы обеспечивать экологический ту-ризм. В провинции создан культурный пояс ландшафтного туризма «озеро Ханка - озеро Цзинбоху – Ябули - Цзинь-юань».


153

Вдоль границы расположено большое количество исто-рических объектов (древние Айгунские поселения, топогра-фический музей Амура), которые служат источниками куль-турного туризма, посредством которого постигается духов-ная культура и традиции проживавших там народностей [4].

Формы культурных практик в пространстве приграни-чья реализуются через использование приграничных терри-торий как площадок для осуществления крупных культурных проектов. Например, в 2010 году в приграничном городе Хэйхэ были проведены масштабные культурные мероприя-тия, которые стимулировали формирование рынка предметов культуры в приграничных районах двух стран. Организуются летние лагеря и фестивали искусств для китайской и россий-ской молодежи и подростков. Хэйлунцзян усиливает куль-турный обмен с Россией, широко используя СМИ: выпуска-ется Дальневосточный торгово-экономический вестник на русском языке, журнал «Партнеры» в русскоязычной версии, русскоязычная телепередача «Здравствуй, Россия», которая была открыта телевидением провинции Хэйлунцзян в июне 1993 года. Для дальнейшей активизации культурных контак-тов с Россией провинциальное правительство запланировало презентацию Зоны освоения туризма в специфических при-родных условиях Северного Китая, торговый зоны, ориенти-рованной на экспорт в Россию, и беспошлинной зоны на КПП Суйфэньхэ. Планируется проведение ряда выставок на-родных искусств. В провинции осуществляются комплексные культурные программы, в рамках которых проводятся ярмар-ки китайской и российской продукции сферы культуры, вы-ставки-продажи каллиграфических и живописных произве-дений, народных искусств, концерты, фестивали искусств, зимние туристические фестивали. Формирование культурно-го имиджа провинции дополняется созданием культурных брендов для писателей всего мира, пишущих на китайском языке (в честь 100-летней годовщины со дня рождения из-


154

вестной писательницы Сяо Хун), утверждаются международ-ные литературные премии, снимаются фильмы о истории культуры региона и в честь памятных революционных дат.

Существует план, разработанный властями провинции, согласно которому начинает осуществляться выход предпри-ятий индустрии культуры на зарубежные рынки. На первом этапе главной статьей экспорта в сфере культуры будут кни-ги, произведения искусства, товары культурного назначения и оказание услуг в сфере культуры. Далее планируется соз-дание за рубежом совместных предприятий в сфере культуры для ознакомления с особенностями рынка культуры и опы-том зарубежных коллег. Основным содержанием третьего этапа строительства транснациональной «индустрии культу-ры» станет торговля правами интеллектуальной собственно-сти на произведения китайской культуры.

Специалисты отмечают, что достижение цели «трансна-ционализации» культурных индустрий Китая возможно пу-тем осуществления серьезных инвестиций, внедрения совре-менных технологий и завоевания международного рынка сбыта культурной продукции, обладающей национальной культурной ценностью (например, книги о природе, истории, человеке, национальных учениях).

Таким образом, цель китайского государства - создание имиджа культурной державы расширяет культурное влияние КНР в рыночном пространстве через продвижение китайской культуры на главные мировые площадки путем организации масштабных культурных проектов, которые привлекают внимание крупнейших зарубежных СМИ.

Литература 1. Ли Яньчжи. Хэйлунцзян жэнь=Люди из провинции

Хэйлунцзян. Харбин, 2005. - 106 с. - Кит. яз. 2. Лю Вэймин. Хэйлунцзян вэнхуа дэ цзибэнь гоучэн

юй шэньцэн цзегоу=Особенности структуры культуры про-


155

винции Хэйлунцзян // Хэйлунцзян шэхуй кэсюе. - 2004. - №2. - С. 86-97. – Кит. яз.

3. Чжан Чжицзюнь. Бода сюнци цанцзин. Цяньтань Дунбэй вэньхуа=Обширная, страстная и могучая. Поговорим о культуре Северо-Востока // Вэнхуа цзунхэн. - 2009. - № 3. - С. 35-37. – Кит. яз.

4. Хуан Женьюань. Хэйлунцзян лююй вэньминь янц-зю=Исследование цивилизации в бассейне реки Хэйлунцзян. Харбин, 2006. – 402 с. - Кит. яз.


156

МОЛОДАЯ НАУКА

О.А. Алиева, студентка гр. Юр-09-1 юридического факультета ЗабГУ, г. Чита

С.В. Будаева, канд. философ. наук, доцент ЗабГУ, г. Чита

ФАКТОР США В РОССИЙСКО-КИТАЙСКИХ

ОТНОШЕНИЯХ На современном этапе развития стран мирового сооб-

щества в условиях повсеместной глобализации США, Китай и Россия являются ключевыми ее участниками. Актуальность исследования обозначенного вектора отношений Россия-США-Китай в том, что сегодня происходит начальное фор-мирование дипломатических сношений нового типа в рамках взаимосвязи данных стран. От того, какой вектор будет задан их развитию, в решающей степени зависит глобальная и ре-гиональная безопасность. Отношения России, Китая и США имеют обширное измерение, однако Восточная Азия – реги-он, где наиболее ярко представлены пересекающиеся интере-сы Китая и США, и который приобретает все возрастающее значение для России.

Исторические события и обстановка, сложившаяся в конце XX столетия позволяют утверждать, что СССР и бипо-лярная система международных отношений привели к росту влияния США в мире. На этот же период приходится стреми-тельный рост экономического и военного потенциала Китая, который, по мнению многих экспертов, в среднесрочной пер-спективе может бросить вызов интересам США в регионе и в мире. В связи с этим, представляется необходимым исследо-вать комплекс проблем и процессов политического, экономи-ческого, военно-технического характера, существующих ме-жду официальными Вашингтоном, Москвой и Пекином.


157

После Второй мировой войны во время «холодной вой-ны» стратегическая стабильность в мире поддерживалась за счет баланса сил двух сверхдержав – США и СССР. Между этими странами и возглавляемыми ими военно-политическими блоками существовала граница сфер влияния, т.е. мир был фактически разделен на два противостоящих ла-геря. В тот период не было факторов, благодаря которым бы-ло возможно вмешаться в спор двух сверхдержав и привне-сти в него собственную логику. В то же время с конца 70-х – начала 80-х гг. ХХ в., по мнению некоторых исследователей, в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) начинает форми-роваться блок экономически развитых государств, способных влиять на систему безопасности в регионе. Особенно на этом фоне выделяется КНР, которая стала активно развиваться в экономическом и военном плане. Примечательным является тот момент, что в Азиатско-Тихоокеанском регионе после 1973 г. (прекращение войны во Вьетнаме) не было крупных конфликтов. Существует мнение, с которым нельзя не согла-ситься, о том, что именно эта своеобразная модель стабиль-ности гарантировала устойчивое развитие стран этого регио-на [1, С. 9].

В целом, рассматривая эволюцию отношений в «тре-угольнике» США – КНР – Россия (СССР), необходимо под-черкнуть, что в годы «холодной войны» основная роль в установлении и поддержке стабильности в АТР принадлежа-ла политике Москвы и Вашингтона. Развитие ситуации про-исходило под непосредственным воздействием динамики американо-советских, американо-китайских и советско-китайских отношений [2, С. 143]. При этом если сотрудниче-ство между КНР и СССР, кроме стратегических аспектов, строилось на основе близости позиций, идеологий и общест-венно-политических систем, то американо-китайское со-трудничество было результатом чистого расчета и стремле-ния уравновесить или даже уменьшить влияние СССР в ре-


158

гионе. В Америке всегда очень внимательно следили за раз-витием советско-китайских отношений. С начала 50-х гг. ХХ в. сотрудничество между СССР и Китаем было доста-точно активным, однако разрядка международных отноше-ний, в том числе и американо-советских, стала если не пер-вопричиной, то важным поводом для ухудшения советско-китайских отношений в конце 1950-х – начале 1960-х гг. В советской научной мысли также существовало мнение, что одной из причин ухудшения советско-китайских отношений в 1960-х гг. стало недовольство, которое вызвал в Пекине от-каз Советского Союза предоставить Китаю технологию про-изводства ядерного оружия [3, С. 112]. Особую роль в ухуд-шении китайско-советских отношений сыграло стремление США перевести советско-китайские противоречия в свою пользу и создать в АТР систему «баланса сил», использовав в этом случае КНР как основной «рычаг» для «сдерживания» СССР и противовес его влиянию в регионе. Очередной пик в обострении советско-китайских отношений произошел в се-редине 70-х гг. ХХ в., что было связано с подписанием в ав-густе 1975 г. Заключительного акта по безопасности и со-трудничеству в Европе, окончанием Вьетнамской войны и выводом оттуда американских войск, что, по оценкам китай-ских руководителей, могло привести к усилению советского влияния в регионе [4, С. 263]. Поэтому, по мнению автора, в данном случае, в американо-китайском сближении была за-интересована не только американская сторона, но и КНР. Стремясь не допустить усиления советского влияния, КНР пошла на «форсированное» сближение с Вашингтоном. Под-тверждением этому может служить то, что при установлении дипломатических отношений с США Китай не потребовал более четкого решения тайваньского вопроса, что стало при-чиной дальнейших трений и разногласий в двусторонних американо-китайских отношениях.


159

Таким образом, надежды Китая на помощь США в деле возвращения Тайваня не оправдались. Сотрудничество же Соединенных Штатов с Тайванем еще больше усилило на-пряженность в Тайваньском проливе. Кроме того, в СССР начали возникать серьезные экономические и политические проблемы, что уменьшало суть американо-китайского сближения. В связи с этим в Китае начался пересмотр основ его внешней политики.

Налаживать отношения с Москвой Пекин начал еще при существовании Советского Союза, так как в тот период во внешнеполитической логике Китая снова стала работать стратегия отношений в «большом треугольнике» Вашингтон – Пекин – Москва. При этом если раньше Китай стремился сотрудничать с США против СССР, то усиление американ-ского влияния, ослабление и последующий распад Советско-го Союза заставили КНР пойти на российско-китайское сближение. Фактически сразу после распада СССР Китай заявил о признании России и взял курс на сближение. Первые контакты осуществлялись по линии военнопромышленных связей, однако началось налаживание и торгово-экономических контактов. В дальнейшем российско-китайское сотрудничество в военно-техническом и военно-промышленном плане развивалось очень активно. Можно сказать, что если модернизация китайской промышленности шла за счет Запада, то модернизацию обороны для КНР во многом сделала Россия, покупая дешевые китайские изделия легкой и пищевой промышленности [5, С. 158]. В некотором смысле нельзя не согласиться с мнением кадрового разведчи-ка ГРУ, полковника А.П. Девятова, о том, что у российской стороны в целом нет единой стратегии отношений с Китаем. У китайской же стороны такая стратегия отношений с Росси-ей есть. В рамках этой стратегии китайская экспансия в Си-бирь и на Дальний Восток России не только уже существует, но и является задачей китайского проекта под названием


160

«“мирное освоение” ресурсов России» [6, С. 109]. При этом на современном этапе американо-китайские противоречия гораздо обширнее и глубже, чем американо-российские. Два основных противоречия между этими странами: 1) между су-пердержавой и страной, которая станет ею в будущем; 2) между странами двух противоположных общественных сис-тем.

Таким образом, одной из причин заинтересованности Вашингтоном в конструктивных отношениях с Москвой яв-ляется тот факт, что у России есть реальные возможности увеличивать или уменьшать конкурентоспособный силовой, экономический и иной потенциал КНР. Исходя из вышеска-занного, можно согласиться с мнением о том, что при потен-циальном геополитическом столкновении США и КНР, Рос-сия может стать стратегическим тылом Китая [7, С. 57]. Именно поэтому США прилагают усилия для удержания России и Китая в режиме конструктивного диалога с собой, хотя между Вашингтоном и этими странами существует об-ширный спектр расхождений. Структурные риски в том, что Россия, как экспортер энергоресурсов, оказывается по «дру-гую сторону баррикад» от Китая и других крупнейших им-портеров нефти и газа – США, Японии, Южной Кореи. Это – новая разделительная линия, ставящая Россию в стратегиче-ски невыгодное положение. Главная проблема для России не в том, чтобы не отстать или отстать, но не так сильно, от Ки-тая. Проблема – в том, чтобы не оказаться в маргинальном положении в мире на фоне интегрирующегося в мировое экономическое пространство Китая. В свете существующих вызовов и рисков в двусторонних отношениях России необ-ходимо скорректировать политику к Китаю. В области миро-вой политики и безопасности: необходим новый, глобальный взгляд на Китай – с тем, чтобы адаптировать наше стратеги-ческое партнерство к глобализирующемуся азиатскому ги-ганту. Необходимо выстраивать новый формат стратегиче-


161

ского диалога «Россия–Китай–США» по глобальным про-блемам нераспространения ОМУ, борьбы с терроризмом, но-выми и атипичными угрозами, и региональным проблемам – с тем, чтобы избежать рисков связанных с развитием амери-кано-китайских отношений в невыгодном для России на-правлении. В экономике и энергетике обходимо новое виде-ние России и Китая как составных частей интегрирующейся «пространственной экономики» Восточной Азии. Связывая российско-китайские отношения и комплексный характер политики России к Китаю с будущим России, необходимо разработать «Большую Азиатскую стратегию России», в ко-торую наряду с другими проблемами взаимодействия России с Восточной Азией и развития Восточной Сибири и Дальнего Востока было бы вписано и российско-китайское партнерст-во по всем его направлениям и по всей его значимости.

Литература 1. Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане.

История и теория международных отношений в Восточной Азии после Второй мировой войны (1945–1995). М., 1997. 397 с.

2. Панченко М.Ю. Российско-китайские отношения и обеспечение безопасности в АТР. М., 2004. 243 с.

3. Арбатов Г.А., Олтманс В. Вступая в 80-е… Книга-интервью об актуальных вопросах современных междуна-родных отношений. М., 1983. 487 с.

4. Остроухов О.Л. Внешняя политика Китая в годы ре-форм и перспективы ее развития // Мировая экономика и ме-ждународные отношения. - 1999. - № 3. – С. 263.

5. Девятов А.П. Красный дракон. Китай и Россия в XXI веке. М., 2002. 356 с.

6. Кулагин В.М. Международная безопасность. М., 2006. 471 с.

7. Макиенко К. Опасно ли торговать оружием с Китаем // Pro et Contra. - 1998. - Т. 3. - № 1. - С. 57. [Электронный ре-


162

сурс]. - Режим доступа: http://pubs/carnegie.ru/P&C/Vol3-1998/1/03makienko.asp

Е.О. Богодухова, студентка гр. РК-09 факультета эко-

номики и управления ЗабГУ, г. Чита В.С. Морозова, канд. филос. наук, руководитель Читин-

ского филиала Института Дальнего Востока РАН, г. Чита

РОЛЬ МЕЖКУЛЬТУРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ РФ-КНР В ОСУЩЕСТВЛЕНИИ КУРСА «МИРНОГО

РАЗВИТИЯ И ПОСТРОЕНИЯ ГАРМОНИЧНОГО МИРА»*

*Статья подготовлена в рамках научного исследования, поддержанного

Советом по грантам Президента РФ МК-3689.2013.6, а также при финансовой поддержке государства в лице Министерства образования и науки РФ

Все мы знаем, что в настоящее время Китай придержи-

вается курса «мирного развития и построения гармоничного мира». Этот путь заключается в создании модели социализма с китайской спецификой, предполагающей наличие мирной международной среды в контексте соразвития, опоры на собственные силы и проведения реформ и инноваций парал-лельно с активным участием в глобализации экономики и региональном сотрудничестве. Следуя по пути мирного раз-вития, Китай отстаивает расширение открытости внешнему миру и активное сотрудничество с различными странами в интересах осуществления взаимовыгоды и обоюдного выиг-рыша. Китай никогда не будет претендовать на гегемонию и внешнюю экспансию, вечно оставаясь твердой силой в обес-печении мира и содействии совместному развитию на плане-те.

Содействие построению гармоничного мира – это важ-ная стратегическая идея и концепция, выдвинутая партией и правительством Китая в новом веке и на новом этапе разви-


163

тия. Ее содержание – долгосрочный мир, совместное про-цветание и гармоничное сосуществование человечества и природы. Ее сущность – содействие совместному процвета-нию в различных странах и серьезное решение вопросов гло-бального характера посредством стремления к достижению долгосрочного мира в процессе содействия совместному процветанию [1]. Эта концепция предъявляет мировому со-обществу новые требования к взаимному уважению и равно-правным консультациям в политике, взаимному сотрудниче-ству и взаимодополнению в экономике, взаимному заимство-ванию и поиску общего при сохранении расхождений в куль-туре, взаимодоверию и укреплению взаимодействия в безо-пасности, а также взаимопомощи в охране окружающей сре-ды [2].

Хотелось бы подчеркнуть, что в настоящее время в рам-ках построения «гармоничного мира», Китай уделяет боль-шое внимание национальной культуре. Сегодня в отношении культуры принято решение основательно продвигать строи-тельство социалистической культурной державы.

Культура - пульс нации и духовный очаг народа. В це-лях полного построения среднезажиточного общества и ве-ликого возрождения китайской нации необходимо стимули-ровать широкое развитие и бурное процветание социалисти-ческой культуры, вести социалистическое культстроительст-во к новому подъему, повышать «мягкую» мощь государства в лице культуры, развертывать роль культуры в корректиро-вании нравов и обычаев, воспитании народа, служении обще-ству и стимулировании развития.

Для создания социалистической культурной державы необходимо, идя по пути развития социалистической культу-ры с китайской спецификой, твердо ориентируясь на служе-ние народу и делу социализма, придерживаясь принципа сближения с реальностью, с жизнью, с народными массами, стимулировать всестороннее развитие социалистической ду-


164

ховной и материальной культуры, строить социалистическую культуру, которая была бы национальной, научной и массо-вой, притом с ориентацией на модернизацию, на весь мир и будущее [3].

Самое главное при создании социалистической куль-турной державы – повышение творческой энергии всей на-ции в области культуры. Требуется углублять реформу куль-турной системы, раскрепощать и развивать культурные про-изводительные силы, обеспечивать развитие демократии в научных и художественных кругах, создавать народу широ-кую культурную арену для того, чтобы все источники куль-турного творчества били в полную силу, чтобы складывалась такая новая обстановка, когда вся нация постоянно демонст-рирует свои культурно-творческие силы, культурная жизнь общества становится все богаче и разнообразнее, основные культурные права и интересы населения еще лучше гаранти-руются, а идейно-нравственные качества и научно-культурный уровень народа целиком и полностью повыша-ются, непрерывно растет международное влияние китайской культуры [4].

Благодаря такому активному развитию культурной сфе-ры развивается не только сама национальная культура, но и такая отрасль как внешняя политика, а именно активно раз-виваются отношения КНР и РФ в рамках культуры и благо-даря культуре.

Так, идея проведения «Национальных годов» была ини-циирована руководителями двух стран еще в 2006-2007 гг. Она воплотилась в форме Года России в Китае и Года Китая в России. За ними последовали Год русского языка в Китае (2009 г.) и Год китайского языка в России (2010 г.). В россий-ских СМИ оперативно и последовательно освещались все мероприятия в рамках Года Китая в России [5].

Организованные вслед за Годом Китая в России и Годом России в Китае Год русского языка в Китае и Год китайского


165

языка в России стали настоящими катализаторами развития межкультурного взаимодействия между РФ и КНР. Год языка предполагает не только развитие лингвистической базы, но и сотрудничество в области образования в целом, а также в об-ласти культуры, театра, кинематографии, средств массовой информации, в науке и технике. Если смотреть на Год языка именно с такой точки зрения, то это событие можно назвать настоящим торжеством китайско-российских связей.

Сегодня особое внимание уделяется развитию межкуль-турного взаимодействия между РФ и КНР. Согласно стати-стическим данным, опубликованным организаторами китай-ско-российских Годов туризма, с обеих сторон будет прове-дено, в общей сложности, 225 различных мероприятий. В 2011 году общее число китайских туристов, посетивших Рос-сию, и российских туристов, побывавших в Китае, составило 3,35 млн человек, при этом около 2,54 млн россиян посетили Китай. Годичный прирост этого показателя достиг 7 процен-тов. Россия заняла третье место по количеству туристов, со-вершивших поездки в Поднебесную.

В последнее время благодаря таким «Национальным го-дам» двух стран уровень отношений между Китаем и Россией достиг небывалой высоты [6]. Художественные спектакли и представления, проводившиеся в рамках Года Китая в Рос-сии, пользовались большой популярностью. Особенно важно то, что в мероприятиях последних двух лет активное участие принимали дети и подростки, новое молодое поколение. Проходящие ныне Годы туризма будут продолжаться в 2013 году. Успешная организация многочисленных мероприятий в рамках «Национальных годов» открыла большие возможно-сти для дальнейшего расширения контактов и связей между народами двух соседних стран.

Закладывая в национальную культуру потенциал про-гресса и творческого развития не только своей страны, но и своих партнеров, китайское руководство делает курс «мирно-


166

го развития и построения гармоничного мира» приоритет-ным, учитывая тот факт, что китайская культура не обладает экспансивной и гегемонистской традицией.

Литература 1. Международный симпозиум «Мирное развитие Китая

и гармоничный мир» в Пекине [Электронный ресурс]. – Ре-жим доступа: http://www.russian.xinhuanet.com/russian/200711/09/content_519532.htm .

2. Там же. 3. Основательно продвигать строительство социалисти-

ческой культурной державы [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://russian.people.com.cn/31521/8023966.html

4. Там же. 5. Прикосновение к национальным основам Китая - это

приближение к блестящей культуре [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://russian.people.com.cn/95181/8009187.html.

6. Там же.

С.Н. Бочкарева, студентка гр. РК – 11 факультета эко-номики и управления ЗабГУ, г. Чита

К.А. Стародубцева, канд. филос. наук, доцент ЗабГУ, г. Чита

РОЛЬ КОНФУЦИАНСТВА В СОВРЕМЕННОМ КИТАЕ

Стремительное развитие Китая в последние десятиле-

тия: рост его могущества, превращение в один из центров мировой экономики, усиление роли на политической арене, наращивание социокультурного потенциала поставили перед учеными вопрос о причинах, способствующих превращению Китая в глобальный фактор мирового развития. Поиски при-чин возрастающего глобального и регионального развития


167

страны многих исследователей направили на детальное изу-чение культурно-цивилизационного фундамента, ставшего основой успешного развития Китая.

Ценностной доминантой культурно-цивилизационного фундамента Китая стало конфуцианство, которое на протя-жении всей истории страны играло огромную роль в полити-ческой, экономической, культурной жизни. Учение Конфу-ция, впитав в себя опыт предшествующих поколений, опре-делило развитие китайской цивилизации. «Оно стало инст-рументом формирования мировоззренческих представлений и практик социального устройства государства, установления политической власти, нравственности, участия граждан в по-литической жизни страны» [1, С. 68].

Изучение роли конфуцианства в современном Китае не-возможно без учета особенностей развития китайской духов-ной культуры в целом. Они заключены в практичности, ан-тропоцентричности, имманентности, императивности, спо-собности объединить науку и теологию, иероглифичности [2, С. 110].

В 90-е гг. конфуцианство было объявлено основой эко-номического прогресса, политической культуры, важным компонентом интеллектуального развития страны. При этом основными ценностями конфуцианства, обеспечивающими ускоренное и гармоничное развитие страны, стали приоритет корпоративизма над индивидуализмом; преимущественная опора на личные связи и взаимные обязательства; почтитель-ное отношение к власти и социальной иерархии; стремление к консенсусу и социальной гармонии; высокая мотивация к обучению, трудолюбие, усердие и бережливость; принятие сильного государства, вмешивающегося в социальные и эко-номические дела [3, С. 110].

В сфере экономики, управления государством основны-ми принципами конфуцианства, взятыми руководством стра-ны на вооружение, стали следующие: принцип опоры на соб-


168

ственные силы, в чем видится гарантия стабильного и посту-пательного развития Китая. Отсюда безусловное первенство национальных производителей, которое наблюдается практи-чески во всех секторах потребительского рынка. Второй принцип – совмещение непротиворечивого единства. Это возможность сочетания различных форм собственности и по-литических систем в границах единой конфуцианской циви-лизации [4, С. 100].

Следующий принцип – «срединность». В хозяйственном менталитете и политике принципиальный характер «средин-ности» проявляется в нескольких аспектах. Красной нитью через технико-экономический курс и практику освоения ино-странных инвестиций проходит, например, идея соответствия получаемых технологий средним хозяйственным условиям страны, средним доходам, массовым привычкам населения и т. д.

В политической и экономической сферах был взят курс на формирование среднего класса. «Срединность» также предполагает наличие единого центра управления хозяйст-вом, отношения соподчинения с региональными столицами [5, С. 133].

Также важнейшим принципом теории управления кон-фуцианства, который гарантировал стабильность государст-ва, стал тезис о том, что управление должно осуществляться образованными и морально безупречными людьми. Форми-рование государственного чиновника предполагало внутрен-нее нравственное воспитание и следование внешней системе «ли» (правил поведения), которая позволяла сохранять в го-сударстве строгие иерархические отношения, напоминающие отношения в семье. Успех конфуцианских идей в практике государственного управления определялся тем, что Конфу-цию удалось выразить традиционные особенности ментали-тета китайской нации, подчеркнуть в нем те моменты, кото-


169

рые способствовали стабильному гармоничному развитию и личности, и государства [6].

Конфуцианские ценности стали фундаментом развития не только экономики, политической культуры, но и опреде-лили характер национальной культуры страны. На 6-м пле-нуме ЦК КПК XVI созыва (октября 2006 г.) была выдвинута, а на XVII съезде партии (октябрь 2007 г.) подтверждена зада-ча формирования новой культуры «гармоничного социали-стического общества», важным условием формирования ко-торой стал ее национальный характер. А значит, конфуциан-ство в ней занимает доминирующее место, провозглашая че-ловеческие качества совершенномудрого и благородного му-жа, следование нравственному императиву «не делай другим того, чего не желаешь себе», идеал «великого единения» – состояния, когда люди считают близкими не только своих родителей и по-отечески относятся не только к своим детям [7, С. 135 – 137].

Формирование новой культуры, восстановление утра-ченных ценностей конфуцианства способно модернизировать социокультурную систему страны, которая соответствует со-циалистической рыночной экономике, для ее использования в процессе управления государством, идеологического обес-печения Китая в процессе его глобализации.

Неслучайно еще в конце 90-х гг. впервые стали выска-зываться предположения о возможности превращения кон-фуцианства в духовную основу процесса глобализации. На Международной конференции в Пекине в своем докладе «Конфуцианская парадигма глобальной политики» Р. Делли-ос отметила, что современный мир в значительной степени глобализован. Развитие социальных и политических комму-никаций, планетарная экономика – это реальность нашего времени. Иными словами – подготовлена инфраструктура для единства мира. Но это инфраструктура представляет со-бой материальную основу для его единства, а духовной осно-


170

вой, по мнению Р. Деллиос и ряда ученых, может стать кон-фуцианство. И не только потому, что оно признает разные идеи и культуры манифестациями единого принципа. Кон-фуцианство имеет перед другими учениями то преимущест-во, что в нем выработана политическая технология достиже-ния и поддержания мирового порядка. Оно описывает прин-ципы государственного управления таким образом, что поли-тическое лидерство в центре должно развертывать власть как моральный престиж, как притягательную силу Добродетели. Если добродетель структурно укоренена в системе функцио-нирования как национальной, так и глобальной политики, то в международных отношениях политика насильственного манипулирования сменяется цивилизационными взаимодей-ствиями [8, С. 98].

Таким образом, конфуцианство, пройдя сложный путь развития, стало ценностной основой развития мировоззрения китайского народа, развития страны в целом, а «конфуциан-ский национализм» стал ключевым понятием китайской идентичности.

Литература 1. Абрамов В.А. Глобализирующийся Китай: грани со-

циокультурного измерения. М., 2010. 240 с. 2. Титаренко М.Л. Особенности духовной культуры Ки-

тая // Геополитическое значение Дальнего Востока. Россия, Китай и другие страны Азии. М., 2008. 624 с.

3. Азиатские ценности: цивилизационный или полити-ко-идеологический феномен? // Социальные и гуманитарные науки. Зарубежная литература. Серия 9. Востоковедение и африканистика: РЖ / РАН. ИНИОН. М., 2004. – №2. – С. 15.

4. Карадже Т.В., Савин И.Л. Конфуцианство как основа формирования общественно-политических идеалов совре-менного Китая // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Политология». – 2004. – № 1 (5). – С. 100.


171

5. Бояркина А.В. Идеи конфуцианства в государствен-ной идеологии КНР // Россия и АТР. – 2011. – №4. – С. 133.

6. Конфуцианство как основа современной китайской идеологии [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://bhoga.ru/article/327/konfutsianstvo-kak-osnova sovremennoi-kitaiskoi-ideologii

7. Линь Яньмэй. Формирование культуры гармоничного социалистического общества // Проблемы Дальнего Востока – 2008. – №1. – С. 135 – 137.

8. Карадже Т.В., Савин И.Л. Конфуцианство как основа формирования общественно-политических идеалов совре-менного Китая // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Политология». – 2004. – № 1 (5). – С. 98.

Н.В. Богомазова, студентка гр. КЛм-12

факультета социально-политических систем ЗабГУ, г. Чита

ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КИТАЙ:

РАСТУЩЕЕ ПАРТНЕРСТВО Сотрудничество стран Китая и стран Центральной Азии

является исторически закономерным феноменом. На протя-жении двух тысячелетий Китай постоянно поддерживал по-литические, экономические и культурные контакты с Цен-трально- Азиатским регионом. Этот исторической опыт стал неотъемлемой частью памяти Китая и вошел в историю и культуру данных стран. Центральная Азия после присоеди-нения к царской России перестала существовать как незави-симое культурное, географическое и политическое образова-ние. Утрата политической независимости стала причиной по-тери традиционных исторических связей региона с Китаем. Но с момента распада СССР и провозглашения независимо-сти пяти стран Центральной Азии, Китай практически сразу


172

объявил о признании этих государств и установлении с ними дипломатических отношений. За годы сотрудничества были достигнуты блестящие успехи в деле развития дружествен-ных отношений между КНР и странами Центральной Азии.

Одной из предпосылок к этому является их географиче-ская близость. Ни одна страна не граничит с большим числом центрально-азиатских стран, чем Китай, и нет другой страны, которая была бы так близка к Центральной Азии. Более того на северо-западе Китая расположен автономный регион Синьцзян, который имеет множество связей с Центральной Азией – этническая, религиозная и культурная близость, об-щая история и традиции. Синьцзян населяют те же этниче-ские группы, которые живут в Центральной Азии: казахи, киргизы, а также таджики и узбеки. С другой стороны, и уй-гуры проживают в Центральной Азии. Этническое родство Синьцзяна и Центральной Азии делает Китай ближе к дан-ному региону [1].

Непрерывное углубление взаимного политического до-верия является важной особенностью процесса развития от-ношений между Китаем и странами Центральной Азии. Под-тверждением этому является создание в 2001 году Шанхай-ской Организации Сотрудничества (ШОС), которая придала новый импульс региональному сотрудничеству. Страны уча-стницы ШОС выдвинули новую концепцию безопасности в регионе, добились значительных успехов в формировании новой модели сотрудничества. На сегодня создана эффектив-ная системная, организационная и юридическая база функ-ционирования ШОС. В настоящее время страны- участницы успешно приступили к сотрудничеству в сфере обеспечения экономической безопасности и экономической кооперации. Создание и развитие ШОС способствует дружественному со-трудничеству стран Центральной Азии, Китая и России. В целом ШОС является эффективной структурой, которая спо-собствует региональной безопасности, стабильности и разви-


173

тию, важной созидательной силой на региональной и между-народной арене.

На сегодняшний день между Центральной Азией и Ки-таем развиты торгово-экономические отношения. Активно развивается приграничное сотрудничество через общую гра-ницу с Китаем. Страны Центральной Азии импортируют из Китая продукты питания, предметы широкого потребления и бытовую электротехнику, экспортируют стальной прокат, металлолом, хлопок и сырье для изготовления кожевенных изделий. Создается благоприятная атмосфера для сотрудни-чества предпринимателей стран региона в сфере транспорта, энергетики, торговли и т.д.

Китай успешно сотрудничает с государствами Цен-тральной Азии в плане вступления в ВТО (Всемирная торго-вая организация). Оптимизируется нормативно-правовое ре-гулирование торговли между Китаем и центрально-азиатскими странами. Создаются совместные межгосударст-венные комиссии по торговым вопросам. На этой базе на-блюдается непрерывный рост масштабов внешнеэкономиче-ского сотрудничества, обеспечивающий трансформацию пер-воначально скромной двусторонней торговли во всеобъем-лющее экономико-торговое и научно-техническое сотрудни-чество и взаимодействие. Также в последние несколько лет страны Центральной Азии и Китай сотрудничают в области освоения нефтегазовых ресурсов и внедрения аграрных тех-нологий [2]. Экономическое сотрудничество отвечает инте-ресам всех стран и открывает новые возможности и перспек-тивы, а также имеет важной значение в обеспечении стабиль-ности в регионе. Можно выделить три причины такого ус-пешного сотрудничества. Во-первых, наблюдается высокая активность всех участников и заинтересованных сторон в развитии межгосударственных отношений. Во-вторых, в от-ношениях стран Центральной Азии и Китая неуклонно со-блюдается принцип равноправия вне зависимости от размера


174

государства. И, в-третьих, экономическое сотрудничество стран Центральной Азии и Китая носит взаимовыгодный ха-рактер. Китай принимает активное участие в развитии эко-номик стран региона и помогает центрально-азиатским госу-дарствам в экономическом строительстве. Они в свою оче-редь, более-менее начинают активно осваивать бурно расту-щий китайский рынок. Именно такая политика взаимовыгод-ного сотрудничества является постоянным импульсом разви-тия отношений стран Центральной Азии с Китаем и обещает прекрасные перспективы и дальнее освоение региона Китай-ской народной республикой.

Литература 1.Синьцзян - Уйгурский автономный район [Электрон-

ный ресурс]. - Режим доступа: http://www.megabook.ru/Article.asp?AID=672369

2.Парамонов В. Центральная Азия в энергетической стратегии Китая. Последствия и возможности для России // Энергетическая политика. - Вып 4/5. - М., 2010. - С.67-79.

М.С. Иванова, студентка 1-го курса факультета социологии

Санкт-Петербургского государственного университета, г. Санкт-Петербург

В.С. Морозова, канд. филос. наук, руководитель Читинского филиала Института Дальнего Востока РАН

«ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ПИТАНИЯ» В СОВРЕМЕННОМ

КИТАЕ: СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ И ВКУСОВЫЕ ПРЕДПОЧТЕНИЯ

Питание - неотъемлемая часть жизни любого человека.

Однако зачастую мы едим не столько для того, чтобы вос-полнить энергетические потери или удовлетворить вкусовые пристрастия. Для многих людей то, что, как и где они едят - способ показать, кто они есть, какое положение занимают в


175

системе социальной стратификации. В данном случае мы го-ворим о вкусе. Вкус к еде - специфическая социальная конст-рукция, проникнутая историческим духом времени.

Но что можно назвать вкусом? Вкус представляет собой систему устойчивых предпочтений. Конечно, вкусы могут меняться, как меняется и сам человек в течение своей жизни. Вкус одновременно и индивидуален, и социален.

Процессы глобализации влияют на все стороны жизни людей, и предпочтения в пище не являются исключением. Все знают, что традиционная китайская еда очень необычная и своеобразная, она говорит о традициях этого народа, о его культуре. Эта пища отличается от того русифицированного варианта, который нам преподносят в многочисленных ки-тайских ресторанах. Но ускоряющиеся процессы глобализа-ции во всем мире, в том числе и в Китае, пытаются отодви-нуть национальную кухню на задний план.

Так что же предпочитают употреблять в пищу в совре-менном Китае? Бурная жизнь города заставляет людей делать выбор в пользу того, что быстрее готовится и стоит меньше, т.е. “fast food”. Но “fast food” – это не только McDonalds или Subway. Сегодня все популярнее становится своеобразный вид китайского быстрого питания, который к тому же во многих странах мира становится синонимом качественного “fast food”, которым можно быстро, недорого, а главное вкусно перекусить.

Практически повсеместно в Китае можно купить паро-вые пирожки баоцзы с начинкой на любой вкус, уйгурские шашлычки, лапшу, блинчики, фрукты в карамели и многое другое. Такие продукты пользуются большим спросом. Вме-сте с тем «есть на бегу» - неудобно, более того еда предпола-гает еще и общение, а такие уличные кафе не способствуют долгой беседе. Поэтому многие, особенно молодые, люди предпочитают посещать рестораны мировых сетей, где им часто предоставляется бесплатный доступ к беспроводным


176

сетям интернет и возможность подзарядить индивидуальные «гаджеты».

Однако не надо думать, что “fast food” захватывает ки-тайские рынки питания. Скорее наоборот, он начинает ме-няться, подстраиваться к китайской культуре и традициям. Многим западным компаниям приходится играть по новым правилам. Так, McDonalds заменяет говяжьи бургеры на ку-риные, а французские кофейни в Китае пекут лунные пирож-ки. Однажды в меню McDonalds в Пекине появился набор из двух гамбургеров черного и белого цвета, а слоган гласил: «черное и белое не противоречит друг другу, а взаимодопол-няется!» Гармония должна быть везде, в том числе и в еде. Даже известные напитки в Китае приобретают необычные вкусы (например, яблочная или персиковая Fanta).

А какие же предпочтения в пище у представителей высшего класса Китая? Основной особенностью питания лю-дей высших классов в Китае считается органичность - так на-зываемые «чистые» продукты китайской элиты. К натураль-ным продуктам доступ имеют только люди определенного достатка. В разных районах находятся закрытые производст-ва и фермы, окруженные высокими заборами и многочислен-ной охраной, на территорию никто посторонний попасть не сможет. Органическое производство в Китае – дело засекре-ченное. Самые чистые и безопасные продукты в основном поставляются к столу богатых или тех, кто имеет отношение к политике. Многие лучшие продовольственные компании не делают себе рекламу, чтобы не афишировать свою направ-ленность на конкретных потребителей.

Широкие массы тем временем питаются все менее чис-тыми и менее здоровыми продуктами: рыба и мясо с добав-лением гормонов для ускорения роста, молоко с меламином и овощи с пестицидами. Люди, принадлежащие к более низ-шим классам, составляют свой рацион из двух основных продуктов - риса и лапши - добавляя к ним разнообразные


177

приправы. Несомненно, есть продукты, которые объединяют всю

китайскую нацию. К ним можно отнести чай. Его употреб-ляют все - от мала до велика, от бедняка до богача. Китайцы пьют его везде, заваривают в кружки и берут с собой на рабо-ту, в школу, институт. Конечно, в богатых домах употребле-ние чая может сопровождаться нескромной чайной церемо-нией, что вряд ли можно наблюдать в деревнях. Однако факт остается фактом: чай – традиционный напиток китайской на-ции.

Таким образом, можно сделать вывод, что в Китае, как и в других странах мира существует такой феномен, как соци-альная дифференциация в питании, т.е. различия в структуре питания между группами населения. Интересно отметить, что различия в питании разных слоев населения были даже зане-сены в неофициальную летопись периода Весен и Осени: «Императору полагается есть вола и овцу, знати – свинью, учителям – рыбу, обычным людям - овощи».

В настоящее время глобализация культуры питания в Китае должна рассматриваться в контексте экономического роста, социальных изменений, увеличения производства то-варов повседневного спроса. Уже очевиден факт того, что данный процесс привел к однородности продуктов. Вместе с тем, можно утверждать, что Китай, не отказываясь от привы-чек западного “fast food”, бережно хранит свои специфически традиционные черты питания: основные продукты, формы приема пищи, ритуалы.


178

А.Д. Ильенко, студентка гр. РК-09 факультета эконо-мики и управления ЗабГУ, г. Чита

Н.А. Абрамова, д-р филос. наук, профессор, заведующая кафедрой востоковедения ЗабГУ, г. Чита

МЕХАНИЗМЫ И ФОРМЫ УПРАВЛЕНИЯ

МЕЖДУНАРОДНЫМ СОТРУДНИЧЕСТВОМ В ПРОЦЕССЕ СОРАЗВИТИЯ ПРИГРАНИЧНЫХ

РЕГИОНОВ РФ И КНР (НА ПРИМЕРЕ ЗАБАЙКАЛЬСКОГО КРАЯ)

Опыт последних десятилетий показывает, что сотруд-

ничество между РФ и КНР достигло самого высокого уровня за всю историю его развития. В современных условиях рос-сийским руководством ставится задача постепенного перехо-да от материально-сырьевой политики экспорта на подъем традиционного промышленного производства и улучшения социально-экономической, демографической ситуации осо-бенно в приграничных с Китаем регионах. Укрепление со-трудничества предполагается на принципе соразвития, если будут вместе стремиться найти такую схему развития своих отношений, при котором различные факторы способны уси-ливать друг друга и служить переходу экономик к инноваци-онной модели.

Результативное сотрудничество возможно при условии эффективного управления. В настоящее время сложились определенные его формы, становление которых обусловлено, прежде всего, контактами между главами государств России и Китая, имеющими интенсивный характер - встречи прово-дятся до трех раз в год (официальные визиты, двусторонние контакты в рамках саммитов Шанхайской организации со-трудничества и АТЭС).

Координацией усилий по реализации стратегий регио-нального развития России и Китая и действий по осуществ-


179

лению Программы сотрудничества между регионами Дальне-го Востока и Восточной Сибири Российской Федерации и Северо-Востока Китайской Народной Республики (2009 - 2018 годы) [1] занимаются Министерство регионального раз-вития РФ и Государственный комитет КНР по развитию и реформам, которые по мере осуществления сотрудничества могут вносить в настоящую программу необходимые изме-нения и дополнения. Выполнением международных догово-ренностей федерального и регионального уровней на терри-тории Забайкальского края занимается Министерство меж-дународного сотрудничества, внешнеэкономических связей и туризма Забайкальского края. Образовано 16.09.2008 года в структуре органов государственной власти края [2]. С момен-та создания министерством сформирована региональная нормативная правовая база осуществления международного сотрудничества и внешнеэкономических связей. Подготовле-ны проекты и обеспечено подписание на уровне высшего должностного лица субъекта Российской Федерации согла-шений о торгово-экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве Забайкальского края с провин-цией Хэйлунцзян и Автономным районом Внутренняя Мон-голия КНР, Восточным и Хэнтийским аймаками Монголии. В развитие соглашений и для конкретизации направлений со-вместной работы с Народным Правительством г.Аргунь АРВМ подписан план мероприятий по работе с соотечест-венниками (выходцами) из России, проживающими на терри-тории Китая. Действуют планы мероприятий по торгово-экономическому и гуманитарному сотрудничеству с Восточ-ным и Хэнтийским аймаками Монголии.

Министерство реализует закрепленные полномочия во взаимодействии с Пограничным управлением ФСБ России по Забайкальскому краю, Управлением внутренних дел по За-байкальскому краю, Читинской и Забайкальской таможнями, Федеральной службой по ветеринарному и фитосанитарному


180

надзору по Забайкальскому краю и Амурской области. Со-трудничает с территориальными подразделениями Федераль-ной миграционной службы России по Забайкальскому краю, Федерального агентства по обустройству государственной границы Российской Федерации, Федеральной службы по надзору в сфере транспорта и другими. К работе министерст-ва и участию в переговорных процессах на постоянной осно-ве привлекаются ФГУ «Росгранстрой», ОАО «РЖД», ОАО «Аэропорт Чита», ОАО «Читаавтотранс» и другие организа-ции различных форм собственности. Особое внимание уделя-ется совершенствованию приграничной инфраструктуры, ре-конструкции и оптимизации режима работы пунктов пропус-ка через государственную границу Российской Федерации (реконструкция МАПП Забайкальск), вопросам развития транспортной инфраструктуры и создания новых транспорт-ных коридоров с КНР и Монголией (строительство мостовых переходов через р.Аргунь в районе расположения пунктов пропуска Олочи-Шивей и Староцурухайтуйский-Хэйшаньтоу, открытие регулярного международного авто-бусного сообщения по маршрутам Забайкальск-Маньчжурия, Борзя-Маньчжурия и движения прямых беспересадочных ва-гонов сообщением Чита-Маньчжурия-Чита в составе фир-менного пассажирского поезда «Даурия»), увеличения объе-мов перевозки грузов и пассажиров, развития международно-го авиасообщения. Министерство участвует в работе по ох-ране трансграничных территорий и водных объектов, демар-кации границы. Межотраслевой характер деятельности ми-нистерства определяет его участие в реализации проектов по созданию производств. В сфере сельского хозяйства (россий-ско-китайские сельскохозяйственные производства в муни-ципальном районе «Приаргунский район», городском округе «Город Чита»), горнорудной промышленности (проекты с участием иностранного капитала по освоению Нойон-Тологойского и Березовского месторождений), лесной отрас-


181

ли (строительство Амазарского лесопромышленного ком-плекса). Проводится работа по привлечению иностранных инвестиций и созданию предприятий с участием иностранно-го капитала в рамках реализации проектов по созданию про-мышленных зон в поселках Могойтуй и Забайкальск. Вопро-сы привлечения в экономику края зарубежных инвестиций и новых технологий, развития туризма и внешнеторговой дея-тельности прорабатываются во время участия официальных и деловых делегаций Забайкальского края в профильных вы-ставках и форумах в России и за рубежом (Харбинская меж-дународная торгово-экономическая ярмарка, торгово-инвестиционная ярмарка стран Северо-Восточной Азии, ме-ждународные туристические выставки «Байкалтур», «Интур-маркет», «MITF», международный российско-китайско-монгольский праздник «День туризма», российско-монгольский деловой форум). С 2003 года в г.Чите проводит-ся ежегодная выставка-ярмарка «Приграничное сотрудниче-ство». Проводятся презентации края в Пекине, Москве, в рамках международных выставок в Харбине и Чанчуне.

Постепенно складываются формы институализации ме-ждународного сотрудничества. К ним относятся: Ассоциация региональных администраций стран Северо-Восточной Азии (АРАССВА), международные ассоциации экономического взаимодействия «Дальний Восток и Забайкалье», «Сибирское соглашение», Российско-Американское Тихоокеанское Парт-нерство (РАТОП). Другими формами управления междуна-родным сотрудничеством являются специально созданные механизмы регулярных встреч с иностранными партнерами и система коллегиальных органов – комиссий, подкомиссий, рабочих групп, советов. С 2003 года на регулярной основе работают Координационный совет по вопросам туризма ме-жду Забайкальским краем РФ и АРВМ КНР, Региональный российско-китайский рабочий комитет регулярных встреч по вопросам координации и взаимодействия между Забайкаль-


182

ским краем и городом Маньчжурия. С 2000 года действуют: Межведомственная комиссия по вопросам реализации Со-глашения между Правительствами РФ и КНР о безвизовых групповых туристических поездках, с 2008 года Совет по де-лам соотечественников, проживающих за рубежом. С 2006 года вопросы деятельности министерства обсуждаются на ежегодной международной научно-практической конферен-ции «Приграничное сотрудничество: Россия, Китай, Монго-лия». Министерство принимает участие в работе Межведом-ственной комиссии Забайкальского края по вопросам при-влечения и использования иностранных работников, Выста-вочно-ярмарочной комиссии.

Литература 1. Программа сотрудничества между регионами Даль-

него Востока и Восточной Сибири РФ и Северо-Востока КНР (2009-2018 годы) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.lawinrussia.ru

2. О Министерстве [Электронный ресурс]. – Режим дос-тупа: http://xn--b1allbezbi1h.xn--80aaaac8algcbgbck3fl0q.xn--p1ai/about_min.html

Н.В. Карпиевич, студентка гр. РК-08 факультета эко-номики и управления ЗабГУ, г. Чита Т.В. Колпакова, канд. филос. наук,

доцент кафедры востоковедения ЗабГУ, г. Чита

ТРАДИЦИОННАЯ ФИЛОСОФИЯ КИТАЯ КАК ИСТОЧНИК КОНЦЕПЦИИ ПОСТРОЕНИЯ

«ГАРМОНИЧНОГО МИРА» Превращение Китая в один из центров мировой эконо-

мики в конце XX – начале XXI вв. усилило его политико-идеологические позиции в мире. Китай взял курс на интегра-цию в мировое хозяйство и извлечение максимальной выго-


183

ды из участия в глобализации. Успех китайской модели пока-зал миру, что возможен иной, незападный, путь к процвета-нию. Китай смог обеспечить грандиозный экономический рост, один из самых быстрых в истории, что сделало китай-ские реформы популярными в мире. Выступая за создание многополярного и гармоничного мира, построенного в про-тивовес гегемонизму и политико-культурной гомогенизации на принципах взаимопонимания, сотрудничества, мульти-культурализма, толерантности, Китай предлагает мировому сообществу свою модель глобального управления, ценност-ным ядром которой являются традиционные конфуцианские ценности [1, С. 12].

В своем мирном развитии Китай стремится к развитию и гармонии внутри страны, а также к сотрудничеству и миру в ходе зарубежных контактов. Китай, являясь членом между-народного сообщества, надеется на «прекрасное будущее всего мира и придерживается концепции международных от-ношений и внешнеполитического курса, отвечающих пути мирного развития страны» [2]. Стремление к социальной гармонии определяет направление жизнедеятельности всего китайского социума. Это стало национальной идеей Китая, которая воплотилась в плане национального развития и об-щеполитическом курсе страны, и реализуется в практике раз-вития Китая.

Современное руководство КНР, традиционно используя формулу «древность на службу современности», обращается к национальному культурному наследию, успешно интерпре-тируя те идеи и концепции, которые содержат ценности, ак-туальные для развития глобализирующегося Китая. По сути, китайские авторы обнародовали амбициозный проект совре-менного истолкования китайских традиционных ценностей и их экспорта для перестройки существующего мирового по-рядка [3, С. 115].


184

В этих условиях, сохраняя преемственность стратегиче-скому курсу развития страны с одновременной его корректи-ровкой, руководство КНР выдвигает новые концепции по-строения «гармоничного мира» и «гармоничного общества», увязывая идею гармонии с традиционной культурологиче-ской мыслью.

В китайском понимании социальная гармония является важной гарантией государственного богатства и могущества, национального подъема и благополучия народа, формирова-ния гармоничной культуры, содействия гармоничному соци-ально-экономическому, политическому и культурному разви-тию. В основе современной концепции развития лежит тра-диционное для китайской философии понятие «гармонии», которая является квинтэссенцией китайской традиционной культуры [4].

В традиционной культуре Китая гармония (хэ) всегда являлась центральной проблемой. Гармония берет начало в идеях согласия, исконно присущих китайской культуре.

Гармония – категория, в широком смысле подразуме-вающая динамичное равновесие. Уже в памятниках V – II вв. до н.э. оформилась идея гармонии как условие онто- или космогенеза. Согласно древнему памятнику «Ли цзи», гармо-ния – это «причина всех превращений вещей». Наиболее подробно категория гармонии рассматривается в даосском памятнике «Хуайнань-цзы» (II в. до н.э.), где данная катего-рия определена как «взаимосоединение субстанций Инь и Ян» [5, С. 115].

Основанием социальной гармонии, прежде всего, вы-ступает правило человеколюбия по принципу взаимности (жэнь), имеющее внешнее выражение в соблюдении ритуала (ли), сыновней почтительности (сяо), учености (чжи). Дос-тигший совершенства на этом пути становится благородным мужем (цзюнь-цзы) – нравственно самодостаточной и само-стоятельной личностью. Уважение к существующему поряд-


185

ку вещей и отношений, преодоление стремления к выгоде, унижению других оказываются залогом гармоничных взаи-мосвязей индивидов в обществе. Гармония понимается в конфуцианстве как органичное взаимодействие частей в со-ставе целого, которое совершенствует и укрепляет тех, кто осознает свою причастность ко всей системе [6].

Важность «гармонии» в китайской жизненной филосо-фии становится очевидной, если посмотреть на огромную разницу между западным и китайским представлениями о человеческой природе. В греческой и иудео-христианской модели человек по своей природе считается диким, необуз-данным существом. В мире, где люди руководствуются своими низменными желаниями и инстинктами, выживание может гарантировать только всемогущий правитель, способ-ный подчинить себе окружающих и поддерживать мир.

Конфуцианский взгляд на человеческую природу очень близок к индийским воззрениям и резко отличается от запад-ных представлений. Как и в индийском классическом эпосе, Конфуций полагал, что человек способен как на добро, так и на зло, и может менять свое поведение в процессе самосо-вершенствования, обучения, познания и образования. Чело-веком можно мудро управлять, побуждая его к самосовер-шенствованию [7].

Как отмечает Чжоу Шучунь, общественная гармония, как в рамках государства, так и на международной арене, яв-ляется общественно-политической концепцией всего челове-чества, а также и философской мудростью. Это самоанализ и самокритика человеческой цивилизации, это возможность построения и функционирования общества. В традиционной идеологии восточных и западных стран наличие гармонии – это важный духовный ресурс для возможного построения гармоничного мира [8, С. 87].

Сущность идей «единения», «усреднения», «сотрудни-чества» состоит в «разнообразии» и «поиске общего, несмот-


186

ря на существующие различия». Такие идеи лежат в основе осуществления политики, они ответственны за разнотипность и разнообразие, они подчеркивают необходимость сотрудни-чества, объединения и гармонии. Говоря о китайской тради-ции, в стратегии построения «гармоничного мира» Ху Цзинь-тао отметил следующее: «Китайской цивилизацией большое внимание всегда уделялось доброму отношению с соседями и тому, чтобы жить дружно» [9, С. 236].

Сегодня китайскими авторами [10] подчеркивается, что концепция построения «гармоничного мира» не противоре-чит многим национальным моделям развития, а наоборот, учитывает их, предлагает другим странам участвовать в осу-ществлении подобных мер продвижения на пути к справед-ливому миру.

По мнению Чжоу Шучуня, выдвижение идеи «гармо-ничного мира» основано на традиционных философских иде-ях Китая, это бурное развитие традиционной китайской куль-туры в новых исторических условиях [11, С. 103].

На протяжении истории в результате синкретизма кон-фуцианства, буддизма и даосизма в культурной традиции Ки-тая сформировалось особенное понимание категории «гар-мония», которое оказало большое влияние на развитие и про-гресс китайской цивилизации. «Гармоничное общество» и «гармоничный мир» таят в себе потенциал, который еще только предстоит реализовать. Однако полномасштабное конфуцианское возрождение предлагает китайскому народу мировоззрение, укорененное в его же национальной тради-ции и дающее возможность завершить процесс роста и вос-становления после 200 лет частичной колонизации, граждан-ской войны, хаоса и иностранной оккупации [12].

Сегодня обращение к таким концепциям, как «единение без унификации», «образование единства противоположно-стями», «золотая середина и гармония», «единство природы и человека» может стать философско-идеологической основой


187

гармоничного общества, создаваемого в Китае, а также по-способствовать становлению и развитию «гармоничного ми-ра».

Литература 1. Колпакова Т.В. Концепция построения «гармонично-

го мира» в контексте проблемы глобального управления // Россия и Китай: проблемы стратегического взаимодействия: сборник Восточного центра. – 2012. – № 11. – С. 10 – 14.

2. Мирное развитие Китая // Официальный сайт По-сольства Китайской Народной Республики в российской Фе-дерации [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://ru.china-embassy.org/rus/zgxw/t863175.htm

3. Абрамова Н.А., Морозова В.С. Некоторые категории традиционной китайской культуры в современных интерпре-тациях: ценностный аспект // Вестник ЧитГУ. – 2007. – № 2 (43). – С. 114 – 120.

4. Яровенко А.Г., Колпакова Т.В. Построение «гармо-ничного общества» в Китае [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.rae.ru/ forum2012/pdf/2698.pdf

5. Абрамова Н.А., Морозова В.С. Некоторые категории традиционной китайской культуры в современных интерпре-тациях: ценностный аспект // Вестник ЧитГУ. – 2007. – № 2 (43). – С. 114 – 120.

6. Баева Л.Ф. Гармония как экзистенциальная ценность [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.aspu.ru/images/File/ilil/Bayeva_ garmoniya.pdf

7. Бхуталингам Р. Китай-2020: конфуцианская демокра-тия? // Информационный портал «Перспективы» [Электрон-ный ресурс]. – Режим доступа: http://www.perspektivy.info/oykumena/azia/kitaj2020_konfucianskaja_demokratija_2011-02-25.htm

8. Чжоу Шучунь. Хэсе шицзе» лилунь цзичу тань-си=Основной анализ концепции «гармоничного мира. Пекин, 2011. 351 с. – Кит. яз.


188

9. Е Цзян. Цюаньцю чжили юй чжунгоде даго чжань-люе чжуаньсин=Глобальное управление и трансформация стратегии Китая в отношениях с великими державами. Пе-кин, 2010. 324 с. – Кит. яз.

10. Ли Шуанву. Концепция мирного развития // Стра-тегия России [Электронный ресурс]. – 2008. – № 4. – Режим доступа: http://sr.fondedin.ru/new/fullnews_arch_to.php?subaction=showfull&id=1208861695&archive=1208863359&start_from=&ucat=14&

11. Чжоу Шучунь. Хэсе шицзе» лилунь цзичу тань-си=Основной анализ концепции «гармоничного мира. Пекин, 2011. 351 с. – Кит. яз.

12. Бхуталингам Р. Китай-2020: конфуцианская демо-кратия? // Информационный портал «Перспективы» [Элек-тронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.perspektivy.info/oykumena/azia/kitaj2020_konfucianskaja_demokratija_2011-02-25.htm

Е.В. Соболева, студентка гр. КЛ-09 факультета соци-ально-политических систем ЗабГУ, г. Чита

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ПЕРСОНАЖА

В КИНОИСКУССТВЕ КИТАЯ*

*Статья подготовлена при финансовой поддержке государства в лице Министерства образования и науки Российской Федерации (Соглашение № 14.B37.21.0031)

Обобщение накопленного материала китайской кинема-тографии помогает выстроить определенную модель созда-ния и развития художественного героя. История развития ка-честв персонажа напрямую связана с особенностями того или иного периода в жизни Китая, а также с его идейно-моральными ценностями.


189

Традиционно любое искусство рассматривалось Китаем как воспитательный процесс, а воспитание - это пропаганда идеальных образцов, требующих подражания. Так и кино, выступающее сильным регулятором общества, не осталось в стороне. В фильмах установка делалась на героев, отвечаю-щих требованиям властных структур, вследствие чего появи-лась типизация художественного образа.

На всем протяжении истории китайского кино преобла-дающим был экстравертный тип: не столько было важно от-ражение его внутреннего мира, сколько связь с обществен-ным организмом. В 1-й четверти века в фильмах Китая пре-обладали этические мотивы роли человека в обществе: соот-ветствие нормам жизни, исполнение долга, сыновняя подчи-тельность. Сюжет большинства произведений строился на вознаграждении страдальца, твердого в своих убеждениях либо наказании за неисполнение долга. Такое откровенное нравоучение пришло из конфуцианской культуры и являлось яркой особенностью кино того периода.

Следующее десятилетие дало иные характеристики пер-сонажа: он тверд в своих социалистических убеждениях, за-нят общественным делом, уклонение от которого считалось равносильным социальной и физической смерти. Такие осо-бенности определялись военной ситуацией тогдашнего вре-мени с его идейно-политической замкнутостью. В этот пери-од родилось «левое кино» коммунистов, но и его рамки не смогли стеснить резкой и боевой тональности фильмов на тему борьбы против иноземного агрессора.

Новый ракурс открылся в китайском кинематографе по-сле военного периода, когда в 1946 году возобновилось пре-рванное кинопроизводство. Тема войны не ушла, но смени-лась тональность, в центр внимания попала проблема взаи-моотношений человека и общества, а точнее долга общества по отношению к индивиду, где обнаруживалась несправедли-вость этого общества. Индивид теперь не связан с общест-


190

вом, его взгляды в том числе политические, имеют право на существование, даже если они отличаются от умозрений об-щества.

В 1949 году также произошла резкая смена ракурса в киноискусстве Китая. Усилился политический аспект: если прежде фильмы взывали к национальному единству, то те-перь соединяющим фактором выступал идейно-политический элемент, где герой не противопоставлялся обществу как оп-позиции, а находился в гармоничном созвучии. Однако уста-новка киноискусства была не на человека, а на тему, где ге-рой не являлся индивидуальной личностью, его поступки «стерилизовались» до обобщенного рецепта, а монологи и диалоги напоминали лозунги [1, С.51].

После 1976 года кинематограф КНР стал идти к тому, чтобы уверенно называться серьезным, глубоким искусством. Это уже путь не предписаний и рецептов, а размышлений. Из фильмов ушли шаблоны, персонажи совершают нестандарт-ные действия с индивидуальной реакцией на действитель-ность. Теперь реалии мира воспринимались героем с позиции характера и были окрашены его личным созерцанием.

Стоит отметить, что сложность характера не так уж привычна для китайских зрителей. В фильмах КНР герои обычно поглощены самореализацией в обществе, что не ос-тавляет художественного пространства на личную жизнь, раскрытие внутреннего мира, чувств и переживаний. Во мно-гом это определилось установкой на «правильных» героев, свободных от эмоциональной окраски, и насаждение эмо-ционально-психологических качеств отводилось «средним» героям, занимающих промежуточное положение между от-рицательными и положительными героями. В результате са-мо понятие характера не закрепилось в китайском кинемато-графе.

Современное кино Китая стоит на пути постижения формы трагедии, которой кинематограф КНР ранее не знал.


191

Здесь обнаруживается внутренняя неустойчивость, неста-бильность, психологическая незавершенность и тревожное восприятие мира. Такие интонации кино встречались и ранее, но подвергались критическим нападкам. Трагедийность свя-зана с неодолимыми препятствиями, воздвигаемых перед ге-роями и ведущих к гибели. А в прежних фильмах Китая, соз-дававшихся по единому канону соединения реализма с ро-мантизмом, перед героическими личностями должны были располагаться слабые враги, легкопреодолимые препятствия, с тем чтобы их путь не изобиловал сложностями и завершал-ся «хеппи-эндом». В настоящее время наблюдается отход от этого шаблона мифологизирования. Теперь физическая смерть на экране рассматривается как трагедия, и это непре-менно связывается с индивидуальными особенностями геро-ев.

На сегодня важным для кинематографии Китая является поиск нового положительного героя, который бы воплотил идеал активного деятеля в нынешнее глобализирующееся время. Важно, чтобы сознание героя находилось в гармонии с жизненными ситуациями, в которые он попадает. Художест-венный герой такого типа еще пока не раскрылся в полной мере в фильмах Китая. Путь приближения к таким героям поможет китайскому киноискусству преодолеть характерную ранее для него поверхность, шаблонность, нормативность в изображении жизни, и стать поистине заслуживающим вни-мания культурным феноменом, несущем в себе свои, харак-терные для его истории и менталитета особенности.

Литература 1. Караганов А.В., Торопцев С.А. Киноискусство Азии

и Африки. М.,1984. С. 51.


192

Д.В. Сухарев, студент гр. РК – 11 факультета экономи-ки и управления ЗабГУ, г. Чита

КИТАЙ В 2025: РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО МАТЕРИАЛАМ

ДОКЛАДА «ГЛОБАЛЬНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ – 2025»*

*Статья подготовлена при финансовой поддержке государства в лице Министерства образования и науки Российской Федерации (Соглашение № 14.B37.21.0031)

С публикацией доклада Национального разведыватель-

ного совета США «2025: мир после кризиса» [1], как в СМИ так и в научных публикациях обсуждается мнение о миро-вом лидерстве КНР, которое стало беспокоить США. В дан-ной статье мы остановимся на нескольких доминирующих моментах, которые в докладе посвящены Китаю.

Первый тезис. «С подъемом Китая, Индии и других стран возникнет глобальная многополярная система». В трак-товке многополярности мира мы исходим из того, что много-полярность предполагает наличие в мире нескольких полю-сов (в политике и в экономике), которые не распространяют свое влияние друг на друга, в отличие от биполярного (про-тивостояние США и СССР), который распался после оконча-ния холодной войны в 1989 г. [2]. Как показывает современ-ный уровень экономического развития стран БРИК, Китай завоевывает экономическое первенство в мире. Можно за-ключить, что выступая за многополярность, Россия и Китай придерживаются общих позиций по наиболее важным меж-дународным проблемам. Это способствует тому, что между ними усиливается координация политики, расширяется взаи-модействие в ведущих международных организациях таких, как ШОС, БРИКС, РИК. По этому поводу еще в октябре 2008 г. на церемонии открытия третьего китайско-российского экономического форума деловых кругов на высоком уровне премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао в своей речи отметил,


193

что «в условиях кризиса куда более важным, чем золото и ва-люты, представляются уверенность и сотрудничество. Уве-ренность - это источник силы для преодоления кризиса, а эффективный выход из него открывает сотрудничество» [3]. Поэтому неслучайно, в Докладе отмечается, что в ближайшие годы нас ждет беспрецедентный «перенос богатства и эконо-мического влияния с Запада на Восток»…

Второй тезис. «Китай имеет предпосылки в ближай-шие двадцать лет оказывать на мир большее влияние, чем ка-кая либо другая страна. Если нынешние тенденции не изме-нятся, к 2025 году экономика Китая станет второй по величи-не в мире, а сам он – ведущей военной силой». В ближайшее десятилетие Китай способен оказывать на мир большее влия-ние, чем какая-либо другая страна, так как главный его ре-сурс – рабочая сила, огромные трудовые массы, которые, благодаря низкой оплате труда и отсутствию социальных га-рантий, создают товары с высокой прибавочной стоимостью. Это приносит баснословные доходы китайской нации.

Другая проблема экономического роста Китая была от-мечена в докладе Си Цзиньпин на состоявшемся XVIII съезде Компартии Китая. Она вызвана развитием промышленного производства в Поднебесной: «значительно увеличился рас-ход стока крупных трансграничных рек – Иртыша, Амура и Меконга. Последний уже обмелел, на очереди - Иртыш, в верховьях которого китайцы для развития своих депрессив-ных западных регионов рано или поздно возведут гидротех-нические сооружения для отбора воды» [4]…

Третий тезис. «Поднимающиеся державы БРИК вряд ли изменят международную систему, как это сделали Герма-ния и Япония в XIX и XX веках, но благодаря росту их гео-политической и экономической силы, у них появится больше свободы адаптировать свой политический и экономический курс, вместо того чтобы полностью заимствовать западные нормы».


194

В размышлениях по данному тезису представляет инте-рес «Концепт БРИК в рамках антикризисной стратегии Ки-тая», подготовленный в аналитическом обзоре «БРИК — по-литическая реальность посткризисного мира? Новые воз-можности для России» [5] российскими учеными МГИМО. В отчете отмечено, что в условиях, когда США начинает терять политическую и экономическую власть в мире, Китай видит себя приемником великой державы, так как «Китай, третья экономика мира и крупнейший держатель резервов, должен получить свое место. Он должен стать неотъемлемой частью реконструированного экономического порядка, пропорцио-нально его экономической мощи и вкладу в мировой поря-док»…

Четвертый тезис. «Мир без Запада. В этом мире, опи-санном в выдуманном письме будущего главы Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), новые силы вытесняют Запад с лидирующих позиций на мировой арене… Европа не возьмет на себя ответственность и лидерство. Россия, Китай и другие страны вынуждены считаться с тем, что в Цен-тральной Азии возможны перенаселение и нестабильность. Влияние ШОС усиливается, а влияние НАТО идет на спад. Антикитайский антагонизм в США и Европе достигает пика; вводятся протекционистские ограничения в торговле. Россия и Китай вступают в брак по расчету; другие страны, Индия и Иран, группируются вокруг них. Отсутствие хоть какого то стабильного блока – будь то на Западе или в незападном ми-ре – лишь усиливает и без того нарастающую нестабильность и беспорядок, угрожая глобализации». В статье Джованни Марицца «Диалог между ШОС и НАТО» [6] представлен анализ деятельности НАТО, которое нигде не остается на вторых ролях в диалоге и сотрудничестве со странами, но при этом страны Азия остались неохваченными внешними инициативами данной организации. Поэтому для НАТО представляет интерес диалог, который еще надо развить с


195

ШОС, Шанхайской организацией сотрудничества. Дж. Ма-рицца отмечает, что причиной диалога между НАТО и ШОС может стать и то, что этот диалог – позитивен и продуктивен, так как ШОС стала на мировом уровне одной самых много-обещающих региональных организаций. Но есть еще один момент. США активизирует свои контакты с Японией и Юж-ной Кореей. Развиваются тихоокеанские военные базы. США начинает формировать новую стратегию – формирует анти-китайские настроения в Мьянме. Можно ли тогда говорить о диалоге или о конкуренции между НАТО и ШОС?..

В данной статье мы отметили «болевые точки», которые являются сферой интересов автора, которые в последующем будут представлены в новых исследованиях.

Литература 1. Доклад Национального разведывательного совета

США «2025: мир после кризиса». – М., 2009. 2. Данные Википедии [Электронный ресурс]. – Режим

доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/%CC%ED%EE%E3%EE%EF%EE%EB%FF%F0%ED%EE%F1%F2%FC

3. Речь Вэнь Цзябао на Третьем китайско-российском экономическом форуме деловых кругов на высоком уровне [Электронный ресурс]. – Режим доступа:: http://www.fmprc.gov.cn/rus/wjdt/zyjh/t520367.htm

4. Планы Китая - процветание и могущество [Электрон-ный ресурс]. – Режим доступа: http://www.rusichi-center.ru/e/3168762-planyi-kitaya-protsvetanie-i-moguschestvo

5. «БРИК — политическая реальность посткризисного мира? Новые возможности для России» [Электронный ре-сурс]. – Режим доступа: http://www.mgimo.ru/files2/y02_2011/180840/ad-24.pdf

6. Джованни Марицца «Диалог между ШОС и НАТО» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.warandpeace.ru/ru/reports/view/54526/


196

М.Н. Чанова, студентка гр. РК-08 факультета экономи-ки и управления ЗабГУ, г. Чита

Т.В. Колпакова, канд. филос. наук, доцент кафедры востоковедения ЗабГУ, г. Чита

ЦЕНТРАЛЬНО-АЗИАТСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ

ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ КНР

После распада СССР и возникновения на постсоветском пространстве целого ряда новых независимых государств развитие отношений с пятью центрально-азиатскими респуб-ликами (Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном, Турк-менией и Узбекистаном) стало одним из приоритетных на-правлений внешней политики КНР.

Внешняя политика КНР в регионе Центральная Азия тесно связана с приоритетами внутреннего развития – необ-ходимостью поддерживать внутриполитическую стабиль-ность, обеспечивать устойчивый экономический рост, рас-ширяя производство и экспорт и импортируя углеводородное сырье и минеральные ресурсы. Первым необходимым усло-вием для стабильного внутреннего развития является созда-ние мирной международной обстановки, а применительно к рассматриваемым странам – формирование условий для со-хранения в регионе стратегической стабильности и безопас-ности, предотвращение возникновения реальных и потенци-альных стратегических угроз для Китая.

Очевидно, что всесторонняя активизация и повышение роли Китая в Центральной Азии является одним из значимых направлений его стратегического курса. На сегодняшний день можно выделить две сферы китайских интересов в цен-трально-азиатском регионе: безопасность и экономическая активность. По мнению аналитиков, в настоящее время для Китая существуют следующие угрозы национальной безо-пасности, решение которых соприкасается со странами Цен-


197

тральной Азии: уйгурский сепаратизм внутри КНР, религи-озный экстремизм и терроризм как внутри страны, так и в ре-гионе в целом, наркотрафик и военное присутствие США в регионе [1].

Нестабильная ситуация в государствах Центральной Азии и Афганистане вызывает значительные опасения у Ки-тая. В первую очередь, это касается проблем с терроризмом, религиозным экстремизмом и незаконным оборотом нарко-тиков. Все эти проблемы заставляют Китай более интенсивно сотрудничать с Россией и государствами ЦАР как на двусто-роннем уровне, так и в рамках международных организаций, прежде всего Шанхайской организации сотрудничества. В краткосрочной перспективе ШОС будет оставаться одним из важнейших инструментов расширения китайского влияния в Центральной Азии. Однако если ШОС не будет развиваться достаточно активно, то это отрицательно скажется на регио-нальных позициях КНР [2, С. 63].

На сегодняшний день огромные усилия руководства Ки-тая направлены на сохранение стабильного положения в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). В настоя-щее время 47 % населения СУАР составляют уйгуры-мусульмане, которые не раз высказывали свое намерение создать независимое уйгурское государство. Еще в начале XX в. было создано Исламское движение Восточного Турке-стана с целью сохранения этнической и религиозной само-бытности уйгур. Однако, начиная с 90-х гг. прошлого века движение стало использовать террористические методы для борьбы с пекинским правительством за независимость СУАР. Общеизвестно, что на территории стран Центральной Азии проживает большое количество уйгуров, функционирует ряд уйгурских организаций культурно-национального и культур-но-религиозного толка, что является немаловажным факто-ром для Китая [3, С. 47].


198

Еще одна угроза безопасности КНР в рассматриваемом регионе – это присутствие США, причем речь в данном слу-чае идет обо всех аспектах этого присутствия – экономиче-ском, политическом, гуманитарном и военном. До 2001 г. присутствие США в Центральной Азии носило в основном экономический характер и воспринималось властями КНР относительно спокойно. Руководство КНР устраивали подхо-ды, направленные на развитие рыночных преобразований в странах Центральной Азии. Однако события 11 сентября 2001 г. и последовавшая за этим антитеррористическая опе-рация в Афганистане под эгидой Вашингтона привели к кар-динальному усилению присутствия Соединенных Штатов, что изменило расстановку сил в регионе в невыгодной для Китая конфигурации.

Как долго это продлится и как может отразиться на ре-гиональной безопасности, сказать трудно. Но то, что военное присутствие США стало постоянно действующим фактором в геополитическом раскладе сил в регионе, очевидно. Китай-ские власти рассматривают присутствие США в регионе как дестабилизирующий фактор [4].

КНР также преследует долговременные экономические цели в регионе. Одной из главных целей экономической по-литики Китая в ЦАР является расширение торговли со стра-нами региона. Наиболее значительными торговыми связями Китай располагает с Казахстаном и Кыргызстаном. За по-следние несколько лет китайская сторона внесла ряд предло-жений по стимулированию экономического сотрудничества в регионе. Они предусматривают создание зоны свободной торговли и региональной инфраструктуры в рамках ШОС, способствующих стабильному росту взаимной торговли то-варами и услугами, сокращению и постепенному устранению тарифных барьеров; реализацию крупных проектов на транс-порте, в энергетике, телекоммуникациях, сельском хозяйстве, легкой и текстильной промышленности. Но пока страны


199

Центральной Азии к этим предложениям относятся неодно-значно, высказываются опасения, что рынки государств не только наполнятся китайским импортом, но и произойдет вы-теснение с них собственной продукции [5].

Несмотря на наличие общих характеристик, взаимодей-ствие КНР с каждой из стран, входящих в ЦАР, имеет и свою специфику. Казахстан, несомненно, занимает ведущее место среди всех государств региона по уровню развития много-сторонних связей с КНР. Как отмечает китайский исследова-тель Син Гуанчэн, Казахстан с точки зрения геополитики – не просто центрально-азиатское государство, но и евразийское государство, что и определяет его важную стратегическую позицию в регионе. Китай подчеркивает, что стремится к поддержанию дружественных отношений со всеми странами Центральной Азии, но Казахстан обладает особенным стату-сом: в 2005 г. китайско-казахстанское сотрудничество было названо «стратегическим» и Астана рассматривается Пеки-ном в качестве одного из важнейших политических союзни-ков на постсоветском пространстве [6, С. 143].

Таким образом, можно сделать вывод о том, что при реализации своей внешней политики в центрально-азиатском направлении КНР преследует следующие национальные ин-тересы:

1. обеспечение безопасности западных приграничных районов страны, в том числе противодействие международ-ному терроризму, религиозному экстремизму и сепаратизму;

2. создание необходимых условий для реализации пла-нов по развитию западных провинций, с целью сглаживания социально-экономической дифференциации (по сравнению с восточным и центральным регионами);

3. обеспечение доступа к ресурсам для поддержания высоких темпов экономического роста;

4. формирование надежных транспортных коридоров для выхода на рынки СНГ и Европы;


200

5. противодействие американской гегемонии и ограни-чение геополитического присутствия США в данном регио-не.

Нельзя не отметить, что в Центральной Азии существу-ет множество рисков и угроз национальным интересам КНР. Однако, несмотря на наличие сдерживающих факторов, со-трудничество между Китаем и соседними государствами Центральной Азии развивается весьма активно. Можно отме-тить, что в процессе взаимодействия со странами ЦАР Китай достаточно умело отстаивает свои национальные интересы, адаптируясь к новым обстоятельствам и довольно эффектив-но используя экономические и политические рычаги для ук-репления своего присутствия в регионе.

Литература 1. Джусупов Б. Политика Китая в Центральной Азии //

Время Востока [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.easttime.ru/ analitic/3/8/262.html

2. Имангазиев А. Геополитичесий треугольник «Россия-США-Китай» и Центральная Азия // Обозреватель. – 2007. – № 9. – С. 61-68.

3. Турабекова Р. Политика Китая в отношении соседних стран Центральной Азии // Международные отношения. - 2010. – № 3. – С. 45-51.

4. Парамонов В. Интересы безопасности Китая в Цен-тральной Азии [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.centrasia. ru/newsA.php?st=1215663420

5. Сыроежкин К. «Большая игра» в Центрально-Азиатском регионе // Экономические стратегии – Централь-ная Азия [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.inesnet.kz/ karkas/158-konstantin-syroezhkin-bolshaja-igra-v.html

6. Мукимджанова Р. Страны Центральной Азии: азиат-ский вектор внешней политики. – М., 2005. – С. 143.


201

Э.Ю. Чебанова, студентка гр. 341 института истории и международных отношений Сара-

товского государственного университета, г. Саратов И.И. Арсентьева, д-р полит. наук, профессор Саратов-


БЕЛОРУССКО-КИТАЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ

Сегодня мы можем констатировать, что зона китайского

влияния на постсоветском пространстве не ограничивается странами Центральной Азии (что вполне объяснимо их гео-графической близостью и политикой добрососедства). Очень интересный пример – Республика Беларусь. Пример, не укла-дывающийся на первый взгляд не столько в рамки географи-ческого, сколько политико-экономического обоснования: за-чем второй экономике мира, а потенциально первой, налажи-вать связи со страной, не играющей значимой роли в между-народных отношениях?

За последние два-три года торгово-экономические связи Китая и Беларуси заметно активизировались. По словам Гун Цзяньвэя, посла КНР в Беларуси, рост товарооборота двух стран в 2010 г. составил 72 %, а общий объем достиг 2,157 млрд долларов США. В 2011 г. он составил около 3 млрд долларов, что в десятки раз больше, чем в начале установле-ния дипломатических отношений (40 млн долларов). Тем са-мым Китай стал четвертым по значимости торговым партне-ром Беларуси [1].

Конечно, приводимые цифры не сопоставимы ни с ки-тайско-российской (около 90 млрд долларов), ни даже с ки-тайско-казахстанской (свыше 20 млрд долларов) торговлей. Тем не менее, это имеет большое значение для экономики Беларуси, общий торговый оборот которой в 2011 г. соста-вил, по данным белорусского МИД, 86 млрд долларов. Кроме


202

того, в настоящее время между двумя странами достигнуты договоренности об открытии кредитных линий для финанси-рования совместных инвестиционных проектов в Беларуси на сумму порядка 16 млрд долларов [2].

Много совместных проектов относится к сфере энерге-тики. Так, в 2008 – 2011 гг. с китайскими компаниями было заключено 6 контрактов на реализацию инвестиционных проектов Министерства энергетики Беларуси с привлечением кредитных ресурсов КНР на сумму около 1,25 млрд долла-ров. Разрабатываются проекты по реконструкции и строи-тельству ГЭС на реках Днепр и Неман, создаются линии электропередачи для выдачи мощности первого энергоблока будущей белорусской АЭС. В 2012 – 2015 гг. по перспектив-ным инвестиционным проектам Минэнерго планируется на конкурсной основе привлечь китайских инвестиций в объеме еще около 1 млрд долларов [3].

Достаточно активно развивается научно-техническое сотрудничество. Согласно данным Белорусского центра на-учно-технического сотрудничества с провинциями Китай-ской Народной Республики, на 2013 – 2014 гг. утверждено 17 совместных проектов, в их числе создание Белорусско-Китайского центра научных исследований в области лазер-ных технологий; создание Линнаньского международного центра по научно-техническому обмену и коммерциализации научно-технических разработок; совместное исследование интеллектуальной системы управления городом в чрезвы-чайных ситуациях [4].

Инвестиционные проекты китайцев в Беларуси пере-числять можно долго. Но выделим наиболее масштабный – Китайско-Белорусский индустриальный парк, который будет располагаться вблизи национального аэропорта Минск. Со-глашение между Правительством Республики Беларусь и Пра-вительством Китайской Народной Республики было подписа-но 18 сентября 2011 г., а 5 июня 2012 г. президент Беларуси


203

подписал соответствующий указ [5]. Площадь технопарка со-ставит 8048 гектаров. Приблизительная стоимость проекта – 30 млрд долларов. Китайская доля в совместном предпри-ятии – 60 %, белорусская – 40 %. Планируется предоставить места для 600 тыс. рабочих. Приоритетные направления – электроника, биомедицина, тонкая химия и машиностроение. Планируемые рынки – страны СНГ и ЕС.

Таким образом, активизация белорусско-китайских свя-зей налицо. И ответ на вопрос, зачем Беларуси Китай, очеви-ден. Прежде всего, это дополнительные инвестиции в эконо-мику, что особенно важно в сегодняшнее крайне непростое для белорусов время. Кстати, в декабре 2012 г. А.Г. Лука-шенко на встрече со студентами и преподавателями Белорус-ского государственного университета информатики и радио-электроники заявил о выделении Китаем очередного кредита в размере более 1 млрд долларов.

Но зачем Китаю Беларусь? Мы далеки от мысли, что Китай руководствуется благотворительными мотивами или хочет стать для Беларуси «большим братом», чью роль когда-то играл Советский Союз для только что появившейся Ки-тайской Народной Республики. Поэтому попробуем выявить некоторые экономические выгоды, которые получает или может получить от сотрудничества с Беларусью китайская сторона.

Во-первых, нельзя однозначно говорить о Беларуси как о государстве, неспособном на выработку прибыли для Ки-тая. По данным МИД Беларуси, за 11 месяцев 2012 г. объем торговли с Китаем составил более 2,5 млрд долларов. Сальдо сложилось отрицательным для белорусской стороны в разме-ре почти 1,7 млрд долларов [6]. Такая же ситуация наблюда-лась в 2011 г., когда рекордный трехмиллиардный товаро-оборот имел отрицательное для Минска сальдо в размере 1,6 млрд долларов. По мнению экспертов, причина отрицатель-ного баланса – кредитная линия, открытая Китаем для реали-


204

зации инвестиционных проектов в Беларуси. В большинстве своем это так называемые «связанные» кредиты, подразуме-вающие приобретение на выделенные деньги китайского оборудования, технологий, использование китайской рабочей силы [7].

Похоже, Китай решил взять пример с Соединенных Штатов послевоенного периода, которые по плану Маршала предоставляли финансовую помощь Европе: доллары «зака-чивались» в европейскую экономику, а на полученные деньги она закупала товары на американском континенте, возвращая таким образом деньги туда, откуда они начинали свой путь в Старый свет.

Во-вторых, Беларусь является членом Таможенного союза, поэтому Китай получает дополнительный выход не только на белорусский рынок. Показательно, что до создания единого таможенного пространства белорусско-китайские отношения развивались ровно, без резких изменений в сто-рону улучшения. С 2010 г. растет белорусско-китайский то-варооборот и количество инвестиционных проектов. Пекин, налаживая отношения с Беларусью, ничего не теряет, зато выходит на границы с Западной Европой и через механизм Таможенного союза получает выход на российский рынок. При этом, на наш взгляд, он становится потенциальным кон-курентом России в числе стратегических партнеров Беларуси (в этой возможной конкуренции как минимум по одному па-раметру – по кредитоспособности – он имеет явные преиму-щества).

Помимо экономических выгод, Китай получает и «по-литические дивиденды» – государство, лояльно настроенное по отношению к нему. Минск, например, выразил поддержку Пекину, резко критикуемому Западом за жесткое подавление беспорядков в Синьцзян-Уйгурском автономном районе ле-том 2009 г. По словам А.Г. Лукашенко, благодаря китайской финансовой помощи Беларусь выстояла весной 2011 г., когда


205

была организована комбинированная «валютно-энергетическая атака» со стороны западных банков и опреде-ленных российских структур. В январе 2012 г. в интервью китайским СМИ белорусский лидер прямо заявил: «Мы очень благодарны, что китайское руководство заботится о нас» [8]. На сайте Министерства иностранных дел Беларуси размещена информация о том, что динамичное развитие бе-лорусско-китайских отношений обусловлено общностью принципов внутренней и внешней политики, совпадением взглядов на важнейшие проблемы международных отноше-ний.

Пекину, в отличие от ЕС и США, безразлично, кто стоит во главе Беларуси: диктатор или демократ. Китай не волнует существование смертной казни и режим Лукашенко. Почему? Ну хотя бы потому, что в самом Китае ситуация похожая. Китайцы давно поняли: важен не политический режим, а экономический уклад. Или, как говорил Дэн Сяопин: не важ-но, какого цвета кошка, черная или белая, важно, чтобы она ловила мышей.

Очевидно, что Беларусь в перспективе может стать еще одной зоной влияния Китая на постсоветском пространстве. Складывающаяся ситуация нуждается в комплексном анали-зе, поскольку Беларусь наряду с Россией и Казахстаном – член Таможенного союза (эти же государства составят «кос-тяк» Евразийского союза в случае реализации планов по его созданию). Поэтому, активизируя связи с Беларусью, Китай, помимо всего прочего, получает дополнительный выход на российский рынок, а, следовательно, дополнительные рычаги экономического и политического воздействия на Россию.

Литература 1. Посол КНР в Беларуси Гун Цзяньвэй: Развитие ки-

тайско-белорусских отношений находится в наилучшей ста-дии // Китайский информационный Интернет-центр [Элек-тронный ресурс]. – Режим доступа:


206

http://russian.china.org.cn/exclusive/txt/201201/20/content_24453641_2.htm

2. Беларусь и страны Азии и Африки // Официальный сайт Министерства иностранных дел Республики Беларусь [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.mfa.gov.by/bilateral/asia_africa/

3. Карамзин Д. Белоруссия – Китай: линии экономи-ческого сотрудничества // Фонд стратегической культуры [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.fondsk.ru/news/2012/09/29/belorussia-china-linii-ekonomicheskogo-sotrudnichestva.html

4. Проекты, утвержденные на 10-й сессии Межправи-тельственной Белорусско-Китайской комиссии по научно-техническому сотрудничеству на 2013 – 2014 гг. // Офици-альный сайт Белорусского центра научно-технического со-трудничества с провинциями КНР [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.belarus-china.metolit.by/ru/dir/index.php/2599

5. Указ Президента Республики Беларусь от 5 июня 2012 г. № 253 «О Китайско-Белорусском индустриальном парке» // Интернет-портал Президента Республики Беларусь [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.president.gov.by/press10004.html

6. Беларусь активизировала работу по диверсифика-ции белорусского экспорта в Китай // Белорусско-Китайская комиссия по торгово-экономическому сотрудничеству [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.belaruschina.by/ru/news/2013/January/18January-1109.html

7. Мельничук Т. Китай становится новой опорой Александра Лукашенко? // Русская служба Би-би-си [Элек-тронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.bbc.co.uk/russian/international/2012/05/120524_belarus_chinese_support.shtml


207

8. Балмасов С. Белоруссия меняет Россию на Китай [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.narodsobor.ru/events/analytics/7100-belorussiya-menyaet-rossiyu-na-kitaj

О.А. Ярыгина, студентка гр. РК-09 факультета эконо-

мики и управления ЗабГУ, г. Чита Т.Н. Кучинская, канд. полит. наук, доцент ЗабГУ,

г. Чита

ВЛИЯНИЕ КНР И ПОЗИЦИЯ США В РЕГИОНЕ ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ: СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ

Юго-Восточная Азия (ЮВА) – историко-культурный

макрорегион мира, расположенный между Восточной и Юж-ной Азией, включающий 11 государств: Султанат Бруней, Восточный Тимор, Социалистическую Республику Вьетнам, Республику Индонезия, Королевство Комбоджа, Лаосскую Народно-Демократическую Республику, Малайзию, Респуб-лику Мьянма (Бирма), Республику Сингапур, Королевство Таиланд, Республику Филиппины. Площадь ЮВА составляет 4,5 млн. кв. км, численность населения в настоящее время приближается к 609 млн чел. [1, С. 406].

Не отрицая факт формирования на территории ЮВА самобытной цивилизации (Кёдэ [2]), необходимо отметить, что на разных этапах своего историко-цивилизационного развития регион был пространством перекрестного культур-но-религиозного влияния Индии и Китая, колониального вмешательства ряда западных стран (Португалия, Испания, Голландия, Англия, Франция, США), послевоенного неоко-лонизма Японии, финансово-экономического и социально-политического давления крупных внерегиональных держав современности. Здесь, очевидно, происходило смешение ранних обитателей с поздними пришельцами, и вообще вся


208

эта область в целом представляет картину хаотического сме-шения рас и языков [3].

В последние несколько лет в регионе ЮВА произошли изменения, связанные прежде всего с глобальным экономи-ческим кризисом. К числу этих изменений можно отнести и активизацию американских действий в регионе, происходя-щую на фоне сохранения китайского социокультурного влия-ния.

Китай в последние годы прилагает колоссальные уси-лия, направленные на увеличение присутствия в регионе, ак-тивно используя свое приграничное положение. «Естествен-ное» распространения китайского влияния в приграничье се-годня дополняется продуманной и хорошо выстроенной ки-тайской политикой по закреплению своего контроля над эти-ми районами на основании признанных соглашений и дого-воренностей со странами ЮВА. Таким путем Китай продви-гает план постепенной институализации неформального влияния на положение дел в пограничье в реальный и леги-тимный контроль. КНР активно заключает двусторонние со-глашения по сотрудничеству и совместному использованию приграничных территорий как со стороны стран ЮВА, на-пример, Лаоса, так и со своей стороны. Например, в конце марта 2010 г КНР было объявлено о создании совместной ки-тайско-лаоско-таиландской «международной туристической зоны» и «кольца пограничной торговли» как районов с осо-бым юридическим статусом. В эти зоны должны войти как собственно внутренние регионы на юго-западе Юньнани, так и части трех лаосских и двух таиландских провинций [4].

В последнее время Пекин все активнее стал прибегать и к публичной дипломатии, нацеленной в духе «мягкой силы» на изучение и информирование зарубежной аудитории, а также на установление широких контактов. Принимаются меры по расширению в ЮВА географии и численности Ин-ститутов Конфуция, специализированных центров изучения


209

китайского языка и культуры. Создание благоприятных усло-вий для обучения студентов из ЮВА, в частности, упроще-ние процедуры получения китайских въездных виз и предос-тавление государственных стипендий, способствовали значи-тельному росту их численности в Китае. Уже в 2009 г. в ки-тайских вузах обучалось больше таиландских и индонезий-ских студентов, чем, например, в США [5, С. 3].

С одной стороны, страны ЮВА необходимы расши-ряющемуся Китаю как стратегический плацдарм, открываю-щий возможность прямого выхода к Индийскому океану, что кардинально меняет его военно-стратегические возможности и усиливает претензии на мировое лидерство. Ас другой сто-роны, ЮВА необходима Пекину как важнейший регион, спо-собный усилить и дополнить экономическую мощь и привле-кательность современного Китая. Контроль над ЮВА в це-лом или даже над отдельными его регионами откроет для глубинных районов континентального Китая выход к Миро-вому океану и тем самым может дать мощный импульс к раз-витию огромных сегодня малопривлекательных для бизнеса китайских регионов. В этой связи можно сказать, что внеш-няя политика становится для КНР в ЮВА фактором полити-ки внутренней.

Рост влияния Китая не может не настораживать США. Активная политика США по формированию антикитайской коалиции в ЮВА началась при нынешнем президенте США Бараке Обаме. После того как Китай отклонил предложение США о тесной кооперации с ними по решению международ-ных проблем (названное проектом по созданию группы G-2), Соединенные Штаты начали делать конкретные шаги для со-кращения влияния Китая в ЮВА. Еще в октябре 2010 г. на саммите АТЭС в Ханое США в лице американского госсек-ретаря Хиллари Клинтон призвали Китай соблюдать Конвен-цию о свободе морского судоходства, то есть вмешались в


210

территориальные споры в Южно-Китайском море на стороне противников Китая [6].

«Возвращение» США в ЮВА, говоря словами Клинтон, не означало, что Вашингтон взял курс на сколачивание аль-янса в регионе в духе времен «холодной войны». Оно, тем не менее, указывало, что США более не намерены безучастно наблюдать за распространением влияния Китая в регионе [7, С. 23].

Вашингтон активно пытается добиться влияния в стра-нах Юго-Восточной Азии. Так, например, 20 ноября 2012 г. состоялась поездка Б. Обамы в три страны ЮВА – Таиланд, Мьянму и Камбоджу, которая рассматривается как шаг по восстановлению влияния США в важном регионе Азии, где их позиции были потеснены в последние годы Китаем. Кроме того, президент США выразил поддержку процессу мирной демократизации, примером которого стала Мьянма. Выбор, этой страны не случаен, так как именно Мьянма стала за эти годы близким партнером КНР в области торговли и экономи-ческих связей. Возможно, поэтому накануне визита Конгресс США отменил торговые санкции в отношении Мьянмы, и те-перь эта страна имеет возможность наладить экспорт в Аме-рику и закупку американских товаров [8].

США «возвращаются в Азию», используя различные механизмы. Важной частью вхождения в Азию Вашингтон считает установление взаимного доверия с Китаем. Здесь особый акцент ставится на создание культуры сотрудничест-ва и совместного разрешения конфликтов интересов, а также особое внимание уделяется публичной дипломатии. Но, не смотря на это, в Америке считают необходимым противосто-ять влиянию Китая в регионе, исходя как из экономических вопросов, так и из вопросов безопасности [9, С. 121].

Резюмируя, можно отметить, что выдвинутый Б. Оба-мой внешнеполитический курс на «возвращениев Азию» достаточно успешно реализуется в ЮВА. За относительно


211

короткий промежуток времени (2009-2011 гг.) США удалось заявить о себе как о стране, никогда не покидавшей ЮВА и намеренной выступать гарантом мира и стабильности в ре-гионе. Вмешательство Вашингтона в проблематику Южно-Китайского моря придало сильный импульс реанимированию союзнических отношений с Филиппинами и построению от-ношений с Вьетнамом. В высшей степени плодотворно раз-вивается сотрудничество США с Сингапуром и Индонезией. Определенные сложности существуют в отношениях США с Таиландом и Малайзией. В то же время интенсификация во-енно-политического сотрудничества США со странами ЮВА вызывает вполне оправданные опасения со стороны Китая и способствует усилению американо-китайского соперничества в регионе [10, С.111].

Некоторые эксперты высказывают идею возможности бесконфликтного сосуществования двух внерегиональных держав – США и КНР в регионе ЮВА. Они предполагают, что Вашингтон и Пекин сумеют обнаружить во взаимном усилении мировых и региональных позиций новые возмож-ности для двустороннего сотрудничества с целью достиже-ния обоюдного выигрыша и противодействия многочислен-ным вызовам и угрозам современного мира.

Однако, как представляется, вопреки таким теоретиче-ским построениям, деятельность США и КНР по наращива-нию своих региональных позиций в Юго-Восточной Азии чревата обострением соперничества между двумя государст-вами. В то же время, ни США, ни КНР, не откажутся от того, чтобы контролировать ситуацию в ЮВА, поскольку домини-рование одного из государств в регионе будет иметь важное значение, как для усиления их геополитических позиций, так и в расстановке сил на международной арене [11].

Литература 1. Введение в востоковедение: Общий курс / Отв. ред.

Е.И. Зеленев, В.Б. Касевич. СПб., 2011. 584 с.


212

2. О культуре Юго-Восточной Азии – из книги Д. Дж. Е. Холла (D. G. E. Hall) «История Юго-Восточной Азии» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://webshus.ru/?p=2284#more-2284

3. О культуре Юго-Восточной Азии…[Электронный ре-сурс]. – Режим доступа: http://webshus.ru/?p=2284#more-2284.

4. Мосяков Д. Китай и сумма его интересов в Юго-Восточной Азии [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.ru.journal-neo.com/node/6886

5. Лексютина Я.В. США – КНР: соперничество в Юго-Восточной Азии обостряется// Азия и Африка сегодня. – 2012. – №3. – С. 2-9.

6. Клитин А. Усиливающийся Китай – общая проблема для США и их дальневосточных союзников [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://ushistory.ru/blogi-uchastnikov/a/862-Usilivayuschiysya-Kitay-obschaya-problema-dlya-SSHA-i-ih-dalnevostochnyih-soyuznikov.html

7. Урляпов В. Ф. «Новое пришествие» США в Юго-Восточную Азию// Юго-Восточная Азия: актуальные про-блемы развития. – 2011. – №17. – С. 19-31.

8. Блинов А. Обама поддержал демократизацию Мьян-мы. США восстанавливают свои позиции в Юго-Восточной Азии [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.ng.ru/world/2012-11-20/7_obama.html

9. Гревцова А.Н. Юго-Восточная Азия как арена проти-востояния китайских и американских геостратегических ин-тересов // Молодой ученый. – 2012. – №4. – С. 120-123.

10. Лексютина Я.В. Политика США в Юго-Восточной Азии при Б. Обаме: Укрепление союзнических отношений и формирование новых партнерств // Издательство « Грамота». – 2012. – № 7. – С. 108-111.

11. Золотухин И.Н. ЮВА как сфера столкновения инте-ресов КНР и США на современном этапе: взгляд из России //


213

Ойкумена. Регионоведческие исследования. - 2012. - № 2. – Режим доступа: ojkum.ru/arc/2012_02/2012_02_11.html


214

СОДЕРЖАНИЕ

Вступительное слово………………………………………………………… 3

ВЗГЛЯД ИЗ РОССИИ

Абрамова Н.А. Байкальский регион в контексте соразвития с внутренними регионами КНР: к постановке пробле-мы…………………………………………………………………………………………

5

Ананьина Д.А. Политика Китая в отношении СУАР – от репрессий к реформам…………………………………………………….

10

Борисенко О.А. Восточный акцент в диалоге культур……. 15 Гайдай П.В. Исполнительские достижения китайских пиани-стов в свете культурной политики КНР……………………………………………………………………………………….

20

Гостюхин А.В. Глобализация как стимул экономического раз-вития регионов………………………………………………………………………

26

Дугарова С.Б. Некоторые аспекты эволюции критериев человеческого потенциала в КНР……………………………………

32

Исаков А.Е. Приграничное сотрудничество: инструмент формирования трансграничного социокультурного пространства (на примере Забайкальского края РФ и приграничных регионов КНР)………………………………………………..

41

Капицына С.А., Абрамова Н.А. Инновации в культуре вос-точного региона КНР………………………………………………………

45

Колпакова Т.В. Преимущества китайской модели социального управления……………………………………………………………………..

49

Коренкова О.О. 18 съезд КПК КНР: подтверждение курса на строительство державы человеческих ресур-сов………………………………………………………………………………………

54

Кучинская М.А. Охрана культурного наследия КНР: правовое регулирование…………………………………………………………………

60

Кучинская Т.Н. Региональная дифференциация в социокуль-турном пространстве КНР………………………………………………………

66

Меркушина Я.С. Особенности культурной идентичности китайцев в условиях политики культурного национализ-ма…………………………………………………………………………………

73

Михина А.Э. Английский язык в Китае как средство развития «китайского региона» в условиях глобализации……………………….

78

Морозова В.С. Математическое моделирование как вариант стратегии исследования и формализации культурного потен-циала в контексте обеспечения социокультурной безопасности


215

российско-китайского приграни-чья………………………………………………………………………………………

83

Риккер Ю.О. Политика ограничения рождаемости как один из факторов формирования гендерной идентичности молодежи КНР…………………………………………………………………………………

89

Соловьева Н.А. Традиционная культура Китая и процесс мо-дернизации……………………………………………………………………………

94

Соломеина Ю.Н. Поликультурное пространство Трехречья как результат миграционных процессов…………………………………

98

Тимофеев О.А. Стратегический треугольник Россия-Китай-США в конце xx в……………………………………………………………………

104

Фомина М.Н. Глобализация по-китайски………………………………. 114 ВЗГЛЯД ИЗ-ЗА РУБЕЖА

Басар Джафер Чагатай, Арсентьева И.И. Турецко-китайские отношения: реалии и перспективы…………………

118

Ван Цзянь. Символы и знаки даосизма как отражение мирови-дения……………………………………………………………………………………….

124

Лю Чженьюй. Механизмы формирования «могущественного культурного государства» в стратегии развития КНР………………..

127

Оразгулыев Н.А., Арсентьева И.И. Китайско-японские отно-шения в контексте региональной и глобальной безопасности…..

132

Цуй Хунхай, Морозова В.С. Политика межрегионального культурного взаимодействия России и Китая в социокультурном пространстве приграничья……………………………………………………….

138

Чжан Фань. Православная культура Харбина………………………… 143 Чжоу Юй. Китайская культура в пространстве трансграничья (на примере АРВМ КНР)…………………………………………………………..

146

Янь Шуфан, Абрамова Н.А. Культурные ресурсы провинции Хэйлунцзян КНР в процессе соразвития с Россией…………………….

151

МОЛОДАЯ НАУКА

Алиева О.А., Будаева С.В. Фактор США в российско-китайских отношениях……………………………………………………………

156

Богодухова Е.О., Морозова В.С. Роль межкультурного взаи-модействия РФ-КНР в осуществлении курса «мирного развития и построения гармоничного мира»……………………………………………

162

Бочкарева С.Н., Стародубцева К.А., Роль конфуцианства в современном Китае………………………………………………………………….

166

Богомазова Н.В. Центральная Азия и Китай: растущее парт-нерство……………………………………………………………………………………

171


216

Иванова М.С., Морозова В.С. «Глобализация питания» в со-временном Китае: социальная стратификация и вкусовые пред-почтения………………………………………………………………………………....

174

Ильенко А.Д., Абрамова Н.А. Механизмы и формы управле-ния международным сотрудничеством в процессе соразвития приграничных регионов РФ и КНР (на примере Забайкальского края)……………………………………………………………………………………….

178

Карпиевич Н.В., Колпакова Т.В. Традиционная философия Китая как источник концепции построения «гармоничного ми-ра»………………………………………………………………………………………….

182

Соболева Е.В. История развития персонажа в киноискус-стве Китая………………………………………………………………………….

188

Сухарев Д.В. Китай в 2025: размышления по материалам док-лада «глобальные тенденции – 2025»………………………………………

192

Чанова М.Н., Колпакова Т.В. Центрально-азиатское направ-ление внешней политики КНР………………………………………………………………………………………….

196

Чебанова Э.Ю., Арсентьева И.И. Белорусско-китайские от-ношения на современном этапе..................................................

201

Ярыгина О.А., Кучинская Т.Н. Влияние КНР и позиция США в регионе Юго-Восточной Азии: современное состоя-ние…………………………………....................................................

207

Научное издание

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ КНР В ПРОЦЕССЕ ЕЕ

РЕГИОНАЛИЗАЦИИ И ГЛОБАЛИЗАЦИИ


(28 февраля 2013 г.)

Лицензия ЛР № 020525 от 02.06.97 Техн. редактор В.С. Морозова Сдано в производство 11.02.2013 Форм. бум. 60х84 1/16 Печать офсетная Уч.- изд. 8,9 Тираж экз. 85

Бум. тип. № 2 Гарнитура литературная Усл. печ. л. 8,9 Заказ №

Забайкальский государственный университет 672039, г. Чита, ул. Александро-Заводская, 30

РИК ЧитГУ

672039, Чита, ул. Александро-Заводская, 30 [email protected].

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ КНР В ......v Международная...

Documents