МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное образовательное учреждение высшего образования

«РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Учебно-научный центризучения этнополитическихи этнокультурных процессов

Этнополитическая ситуация в Российской Федерации

Москва и Московская область, Санкт-Петербург и Ленинградская область,

Северный Кавказ, Поволжье,Республика Карелия, Республика Коми,

Удмуртская Республика,Республика Марий Эл, Республика Мордовия,

Республика Саха (Якутия)

Сборник экспертных докладов

Москва 2018

УДК 323.1(470+571)(08)ББК 66.3(2Рос), 5я43 Э91

Ответственный редакторМ.А. Омаров

доктор политических наук, профессор,директор Учебно-научного центра изучения

этнополитических и этнокультурных процессов

РецензентО.Ф. Шабров

доктор политических наук, профессор,завкафедрой политологии и политического

управления РАНХиГС

© Российский государственныйISBN 978-5-7281-2058-2 гуманитарный университет, 2018

Содержание

В.И. МукомельЭтнополитическая ситуацияв г. Москве и Московской области . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4

В.А. АчкасовЭтнополитическая ситуацияв г. Санкт-Петербурге и Ленинградской области . . . . . . 63

В.А. АвксентьевЭтнополитическая ситуацияв Северо-Кавказском федеральном округе . . . . . . . . . . . . 158

Ю.П. ШабаевЭтнополитическая ситуацияв Республике Карелия, Республике Коми,Удмуртской Республике, Республике Марий Эли Республике Мордовия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 234

А.Г. БольшаковЭтнополитическая ситуациив республиках Поволжья с тюркским населением,Республике Саха (Якутия) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 298

4

В.И. Мукомель доктор социологических наук

главный научный сотрудник руководитель сектора изучения

миграционных и интеграционных процессов Центра исследования межнациональных отношений

Института социологии ФНИСЦ РАН

Этнополитическая ситуация в г. Москве и Московской области

Исследования этнополитической ситуации в московском

мегаполисе имеют давнюю традицию. Еще десять лет назад специалисты отмечали специфику обстановки в мегаполисе: во-первых, актуализированную этническую идентичность и высокую восприимчивость к многокультурности у москвичей. Во-вторых, формирование атмосферы тревожности и психологической напряженности, связанной со становлением в столице нового многокультурного пространства, отсутствием у многих опыта жизни в этнически разнообразной социальной среде. В-третьих, дифференциацию городской среды по уровню психологической напряженности и латентной этногрупповой мобилизации на основе этнической солидарности и усиления этнического «чувства мы». В-четвертых, относительно толерантное восприятие москвичами присутствия инонациональных мигрантов в Москве. Однако фактором дополнительного стресса, провоцирующего усиление негативизма в отношении мигрантов можно считать, прежде всего, неблагоприятный социальный фон, выражающийся в острой социальной конкуренции, чувстве небезопасности жизни, недостаточности зон отдыха, дефиците информации о состоянии дел с инонациональными мигрантами в Москве. Дефицит информации подогревается недостатком доверия городским властям, призванным поддерживать порядок и обеспечивать необходимо безопасный и комфортный уровень жизни, как для постоянных жителей города, так и для тех, кто

5

прибывает в Москву для постоянного проживания или временного заработка1.

За прошедшие годы социально-экономическая и политическая ситуация существенно изменились. Произошли серьезные трансформации в социальном, этническом, конфессиональном составе как постоянного, так и временного населения столицы и Московской области. Какие факторы определяют в настоящее время этнополитическую ситуацию в мегаполисе? Насколько она стабильна и каковы риски, с которыми могут столкнуться власти и население города? Насколько эффективна этническая политика региональных властей? Поиску ответов на поставленные вопросы и посвящен настоящий раздел.

Методология исследования включала анализ государственной и ведомственной статистики; изучение нормативных правовых актов Российской Федерации, Москвы и Московской области (информационно-аналитическая система «Консультант-Регион); литературные источники; анализ массмедиа (информационно-аналитическая система «Медиалогия»); результаты 24 волны Российского мониторинга экономики и здоровья населения (RLMS-HSE), проведенной в конце 2015 г. (2023 респондента в Москве и Московской области). Были также привлечены социологические исследования Института социологии РАН, проведенные в Москве, Московской области и других регионах России в 2014�2016 гг. по проекту «Ресурс межэтнического согласия в консолидации российского общества: общее и особенное в региональном разнообразии» под руководством проф. Л.М. Дробижевой (в т.ч. опросы москвичей и жителей области (1401 респондент), а также внутренних мигрантов, представителей «видимых меньшинств» в мегаполисе (502 респондента), качественные исследования)2; проведен

1 Российская идентичность в Москве и регионах / Отв. ред. Л.М. Дробижева. М.: Институт социологии РАН; МАКС Пресс, 2009. С. 138�140. 2 Далее, если не оговорено особо, представлены результаты данного исследования.

6

вторичный анализ других социологических исследований Института социологии РАН, ведущих социологических центров Российской Федерации.

Основные характеристики и тренды этнополитической ситуации в Москве и Московской области

Московский мегаполис – центр притяжения

международных и внутрироссийских миграций. Москва и Московская область характеризуются исключительно благоприятной ситуацией на рынке труда. По значению индекса рынка труда они занимают соответственно 1-е и 3-е места3. По уровню оплаты труда – 3-е и 14-е места4.

На этапе глобализации, облегчившей транспортную доступность и легкость коммуникации, московский регион, традиционно привлекающий находящихся в поисках работы иностранных граждан и жителей провинции, стал привлекательным и для маятниковых мигрантов5. Он привлекателен для российских и иностранных граждан с точки зрения высокого качества жизни: Москва и область занимают 1-е и 3-е места по этому показателю, заметно выделяясь на фоне

3 РИА Рейтинг представил очередной индекс рынка труда в регионах РФ. 31.08.2017 [Электронный ресурс]: URL: http://www.riarating.ru/regions/20170831/630071542.html. Высокое значение индекса указывает на низкий уровень безработицы, высокую емкость рынка труда, относительно короткое среднее время поиска работы, высокие зарплаты. 4 Уровень и распределение зарплат в регионах России � 2017 [Электронный ресурс]: URL: http://www.riarating.ru/infografika/20171207/630078217.html 5 По данным обследования населения по проблемам занятости, численность занятых, которые работали за пределами субъекта Российской Федерации, в котором они проживают, составила в 2014 г. 2,3 млн человек, из которых половина работали в Москве и Московской области (Межрегиональная трудовая миграция. Росстат, 2015 [Электронный ресурс]: URL: http://www.gks.ru/bgd/regl/b14_30/Main.html

7

других регионов6. Развитость инфраструктуры, высокий уровень развития экономики, социальной сферы вкупе с высоким потенциалом дальнейшего развития позволяет Московскому мегаполису надолго закрепиться в топе рейтинга.

Оборотной стороной высокого уровня жизни в мегаполисе является то, что москвичи и жители области стали сталкиваться с массовыми потоками мигрантов, испытывая известный дискомфорт от трансформации привычной среды, проникновения иных культур. Не успевая подстраиваться под происходящие изменения, многие из них почувствовали дискомфорт в меняющейся социальной среде.

Еще в советское время выявилась проблема отчуждения мигрантов от принимающего населения, лежащая вне этнической принадлежности как первых, так и вторых (проблема «лимитчиков»). В 1990-х гг. она только обострилась: русскоязычные мигранты из Средней Азии воспринимались местным населением как «иные», что иногда приводило к конфликтным ситуациям, особенно в местности, где мигранты селились компактно. С изменением этнического состава мигрантов напряжение сместилось в этническую плоскость. (Вплоть до того, что в российском дискурсе мигранты – представители «видимого меньшинства», нетрадиционного для данной местности – чаще всего, выходцы из Средней Азии, Юго-Восточной Азии, с Кавказа.)

Ксенофобные настроения, определенная настороженность к представителям отдельных мигрантских меньшинств достаточно прочно укоренилась в общественном сознании. Москвичи, как и россияне в целом, негативно относятся к выходцам с Северного Кавказа7, из Средней Азии, Юго-Восточной Азии, Закавказья,

6 Качество жизни в российских регионах – рейтинг 2017 [Электронный ресурс]: URL: http://www.riarating.ru/infografika/20180214/630082471.html 7 В представлениях россиян жители Северного Кавказа оказываются наиболее проблемными, пренебрегающими правилами и нормами поведения, принятыми за пределами их малой родины. Обыденное сознание идентифицирует их как «чужих», хотя они являются согражданами, и их гражданские права, включая право на свободу передвижения и выбор места жительства, не могут

8

более толерантно отношение к мигрантам из Белоруссии, Украины, Молдовы.

Было бы упрощением утверждать, что этнополитическая ситуация в Москве и Московской области определяется исключительно взаимоотношением местного населения и мигрантских меньшинств. Достаточно распространены ксенофобии и к представителям традиционных для Москвы этнических групп, являющихся зачастую москвичами во многих поколениях, да и среди мигрантов распространены всякие настроения, включая неприятие принимающего населения. В последние годы, однако, наибольшее значение для стабилизации этнополитической ситуации в мегаполисе приобретают отношения между принимающим населением и представителями «видимых» мигрантских меньшинств – как внешних мигрантов, не имеющих российского гражданства, так и внутренних мигрантов.

Москва всегда была городом мигрантов. В 1882 г. удельный вес уроженцев Москвы составлял лишь 26,1%, в 1897 г. – 25,2%, в 1902 г. � 27,6%, в 1926 г. – 36,9%, в 1979 г. – 51,5%8. На этом фоне данные переписи 2010 г., согласно которым с рождения в столице проживали 58,2% москвичей, свидетельствуют о том, что роль официально фиксируемой миграции в формировании ее состава существенно не менялось. Значительная часть москвичей (10,6%) прибыли в Москву в 2003�2010 гг.9

ограничиваться. В то же время это не снимает проблемы их адаптации и интеграции в социально-культурном плане в принимающее сообщество. Более подробно см.: ИНАБ № 2 � 2015. Межнациональное согласие в региональном контексте: сб. науч. ст. / Рук. проекта и отв. ред. Л.М. Дробижева. Электрон. текст. дан (объем 0,94 Мб). М.: Институт социологии РАН, 2015. 125 c. 1 электрон. опт. диск 12 см. (CD ROM). 8 Моисеенко В., Переведенцев В., Воронина Н. Московский регион: миграция и миграционная политика / Моск. центр Карнеги. М.: [б.и.], 1999. С. 7. 9 Всероссийская перепись населения 2010 года. Том 8. Продолжительность проживания населения в месте постоянного жительства. Росстат [Электронный ресурс]: URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.htm

9

Но миграционные потоки меняют этнический состав столицы. За межпереписной период 2002�2010 гг. снизилась доля украинцев, татар, белорусов, евреев, и одновременно возросло представительство народов Кавказа, Центральной Азии, Юго-Восточной Азии.

Однако вряд ли стоит излишне драматизировать эти изменения: на протяжении предшествующего столетия этнический состав Москвы не раз претерпевал кардинальные изменения (табл. 1).

Таблица 1 Национальный состав населения Москвы

по данным переписей10 Этнические группы

1912 1920 1926 1939 1959 1970 1979 1989 2002 2010

Русские 95,3 84,8 87,5 87,4 89,5 89,3 90,2 89,7 84,2 91,6 Украинцы 0,2 0,2 0,8 2,2 2,3 2,6 2,6 2,8 2,4 1,4 Татары 0,6 0,2 0,8 1,4 1,5 1,5 1,6 1,8 1,6 1,4 Евреи 0,4 2,8 6,5 6,0 4,1 3,5 2,8 2,0 0,8 0,5 Белорусы … 0,3 0,2 0,6 0,7 0,7 0,7 0,8 0,6 0,3 Армяне 0,2 0,2 0,3 0,3 0,3 0,3 0,4 0,5 1,2 1,0 Азербайд-жанцы

… … 0,07 0,1 0,2 0,9 0,5

Грузины … … 0,05 0,1 0,13 0,15 0,2 0,5 0,3

Вклад миграции в изменение численности населения Москвы трудно переоценить, особенно с конца 1980-х гг., когда естественный прирост населения сменился естественной убылью населения.

Москва, в которой сконцентрированы наиболее динамично развивающиеся бизнес-структуры, в меньшей степени, по сравнению с другими субъектами Федерации, испытывает воздействие демографического кризиса, привлекая мигрантов из

10 Наиболее представительные этнические группы. См.: Вендина О. Мигранты в Москве: грозит ли российской столице этническая сегрегация? // Миграционная ситуация в регионах России / Общ. ред. Ж.А. Зайончковской. Вып. 3. М., 2005. С. 28; Всероссийская перепись населения 2002 года; Всероссийская перепись населения 2010 г.

10

других регионов России и из-за ее пределов. На фоне других территорий, особенно восточных районов России, Москва выступает островком благополучия: по всем прогнозам, она будет и в ближайшие десятилетия развиваться достаточно динамично, с сопутствующим ростом численности населения мегаполиса, который будет обеспечиваться притоком мигрантов.

В начале 1990-х, после распада СССР, численность населения Москвы резко снизилась. Однако для Москвы этот процесс был кратковременным и уже спустя пару лет миграционные процессы входят в привычное русло. Москва опять становится притягательной для мигрантов: после кризиса в начале 1990-х гг., число жителей Москвы не только восстановилось, но и возросло.

Население столичного региона благодаря миграции стабильно прирастает на 100�130 тысяч человек в год: в 2010�2016 гг. население Москвы возросло почти на 1 млн человек (с 11382 тыс. человек на начало 2010 г. до 12381 тыс. человек на начало 2017 г.)11. Причем ведущую роль в этом играют не международные, а межрегиональные мигранты12. В 2016 г. за счет внутренних мигрантов, по данным статистики, было обеспечено 76,3% миграционного прироста Москвы, в 2017 г. � 88,9%13. Схожая ситуация в Московской области, численность населения которой за счет миграции растет быстрее, чем численность

11 Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по городу Москве [Электронный ресурс]: URL: http://moscow.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/moscow/ru/statistics/population/ 12 Население России - 2006: четырнадцатый ежегодный демографический доклад / Отв. ред. А.Г. Вишневский; Гос. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2008, С. 252; Население России 2009: семнадцатый ежегодный демографический доклад / Отв. ред. А.Г. Вишневский; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2011. С. 288. 13 Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по городу Москве [Электронный ресурс]: URL: http://moscow.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/moscow/ru/statistics/population/. Однако эти данные не учитывают трудовых мигрантов, численность которых в мегаполисе оценивается в 1,5�2,5 млн человек.

11

Москвы, причем определяющую роль, опять же, играют внутренние миграции, обеспечившие в 2016 г. 80,3% миграционного прироста области и 82,2% � в 2017 г.14

Москва традиционно является городом, притягивающим население страны. Темпы роста населения Москвы и в советское время опережали все наметки, зафиксированные в генеральных планах развития города15. Распад СССР скорректировал ситуацию: сегодня московское население увеличивается не только за счет внутренней миграции, но и за счет притока иностранных граждан, преимущественно, выходцев из бывших союзных республик.

Численность иностранных граждан и лиц без гражданства, проживающих/пребывающих на территории Москвы и области оценивается в 2�3 млн человек16, около 2/3 из которых – граждане Узбекистана, Киргизии и Таджикистана. При этом широко распространена практика, когда трудовые мигранты работают в Москве, а проживают в области, где более доступное жилье. Московская область, где стоят на миграционном учете и проживают больше иностранцев, чем в Москве, становится территорией, межнациональные отношения в которой должны отслеживаться особенно тщательно, причем, в первую очередь, на

14 Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по городу Москве [Электронный ресурс]: URL: www.msko.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/msko/ru/3bd98880445edf70b146b78327254801 15 Во всех Генеральных планах Москвы, а они принимались в 1935 г., в 1971 г. и в 2005 г. (фактически действовал с 1999 г.) приводились оценки численности населения столицы на конец планового периода. План 1935 г., рассчитанный до 1945 г., исходил из ограничения численности населения города 5 млн человек, по плану 1971 г. население Москвы до 1985�1990 гг. должно было увеличиться до 7,5 млн человек. Реальные темпы роста населения столицы были существенно выше. 16 Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по городу Москве [Электронный ресурс]: URL: www.msko.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/msko/ru/3bd98880445edf70b146b78327254801

12

уровне муниципальных образований. Уже сейчас негативное отношение к мигрантам, особенно с Кавказа, в Московской области выражено сильнее, чем в столице, как будет показано ниже.

После стабилизации интенсивности внутрироссийских миграций в первой декаде века, во второй декаде отмечается рост внутренней миграции, хотя и уступающей до сих пор масштабам, характерным для советского периода. А московский мегаполис17 в настоящее время является ключевым центром миграционного притяжения для всей России. (При этом уже на протяжении многих лет область обходит столицу по интенсивности миграционного притока18).

По данным текущего учета, в 2000-х гг. население мегаполиса увеличилось на 1180 тыс. человек, в т.ч. 941 тыс. за счет миграций из других регионов России и 239 тыс. – за счет внешней миграции. По данным переписей 2002 г. и 2010 г. масштабы миграционного прироста были еще значительней: за межпереписной период население Москвы и области возросло на 2654 тыс. человек, из которых более 2 млн человек составили внутренние мигранты19. На долю мегаполиса по данным текущего учета пришлось 70,8% всего внутрироссийского миграционного прироста, а по данным переписей � 91,4%20.

17 Москва и Московская область, по существу, являются единой агломерацией, жители которой могут жить в одном субъекте федерации, работать � в другом, и пользоваться, за немногочисленными и незначимыми изъятиями, равными социально-экономическими и культурными правами. 18 Население России - 2008: Шестнадцатый ежегодный демографический доклад / Отв. ред. А.Г. Вишневский; Гос. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2010. С. 289. 19 Население России 2010�2011: восемнадцатый–девятнадцатый ежегодный демографический доклад / Отв. ред. А.Г. Вишневский; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Изд. дом ВШЭ, 2013. С. 452�453. Более чем двукратная разница в текущем учете и данных переписей лишний раз свидетельствует о проблемах статистики миграций и необходимости осторожного оперирования данными текущего учета. 20 Там же. С. 446.

13

Серьезные проблемы в сфере межэтнических отношений вызывают напряженные отношения москвичей и внутренних мигрантов, принадлежащих к «видимым меньшинствам», особенно из республик Северного Кавказа. Оценить приток внутренних мигрантов из республик в Москву достаточно сложно. Есть два канала, по которым они прибывают в столицу: во-первых, переезжая в Москву на постоянное место жительства, во-вторых – выезжая в Москву на заработки (внутренние трудовые мигранты).

Судя по данным последних переписей, в первой декаде 2000-х масштабы переселений в столицу представителей северокавказских народов, выходцев из других республик (в первую очередь, калмыков, бурятов, якутов) были существенно меньше, чем в 1989�2002 гг.

Увеличение численности представителей северокавказских народов в 2002�2010 гг. составило менее 14 тыс. человек и было вдвое меньше, чем за предшествующий межпереписной период 1989�2002 гг. На порядок меньше был прирост в 2002–2010 гг. численности представителей других «видимых меньшинств». Так, численность калмыков, бурятов, якутов, тувинцев, например, возросла менее, чем на 3 тыс. чел.

Можно предъявлять претензии к методике и организации последних переписей, но данные текущего учета также не свидетельствуют о сколько-нибудь значимых масштабах притока из северокавказских республик. Судя по косвенным данным, вряд ли в Москву ежегодно переселяется свыше 10 тысяч представителей северокавказских этнических групп и примерно столько же – в Московскую область.

Другим каналом движения иноэтничных внутренних мигрантов в Москву является трудовая миграция. Центростремительное движение населения в московский мегаполис определяется несколькими факторами. Не только высокий уровень жизни и хорошие условия жизни, развитая финансовая, транспортно-инженерная и социально-бытовая инфраструктура, насыщенность культурными организациями и концентрация образовательных учреждений являются факторами, определяющих для россиян выбор мегаполиса как места

14

постоянного проживания или пребывания. Москва и Московская область, испытывающие дефицит трудовых ресурсов, привлекают жителей других регионов как место заработка. Разрыв в оплате труда в мегаполисе по сравнению с другими регионами России увеличивался на всем протяжении 2000-х годов: если в 2000 г. оплата труда в Москве превышала среднюю по России на 45%, то в 2017 г. – на 82 %. В Московской области разрыв в оплате труда со среднероссийским уровнем возрос, соответственно, с 2% в 2000 г. до 21 % в 2017 г. (В ноябре 2017 г. среднемесячная зарплата в Москве составила 71 тыс. рублей, в области – 47 тыс. рублей при среднероссийской 39 тыс. рублей.)

Учитывая различия в оплате труда в Москве и Московской области, именно столица остается местом приложения труда значительных контингентов жителей области. По данным Росстата, около 14,5% жителей Московской области работали в 2012 г. за пределами региона21 – в подавляющем большинстве, в Москве.

Наличие свободных рабочих мест облегчает включение мигрантов из других регионов России в рынок труда московского мегаполиса. При том, что в 2014 г. в Москве насчитывалось 107,2 тыс. безработных22, из которых обратились в службы занятости 35,0 тыс. человек, в городе имелось 223,4 тыс. вакансий, заявленных работодателями в службы занятости. В Московской области схожая ситуация: при 103,2 тыс. безработных и 24,2 тыс. человек, обратившихся в службы занятости, в области имелось 75,8 тыс. вакансий23. Учитывая, что большинство работодателей не обязаны предоставлять сведения о вакансиях в службы занятости, численность свободных вакансий на предприятиях

21 Межрегиональная трудовая миграция. Росстат, 2013 [Электронный ресурс]: URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/population/trud/migrac/mtm_2012.html 22 По данным обследований населения по проблемам занятости, второй квартал 2014 г. 23 Социально-экономическое положение Центрального Федерального округа в 1 полугодии 2014 года. Росстат. С. 49�51 [Электронный ресурс]: URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/publications/catalog/doc_1140086420641

15

существенно выше. Уровень безработицы в мегаполисе минимален: в Москве – 1,4%, в Московской области – 2,6% (при среднем по России в 4,9%)24.

В последние годы роль Московской области как территории притяжения внутренних и внешних мигрантов возрастает: «соседствующие с Москвой города и района Московской области уже давно выполняют роль спальных районов столицы»25. В немалой степени этому способствует и то, что рынок труда мегаполиса един, а существенная разница в стоимости жилья и его найма в этих субъектах федерации стимулирует строительство за пределами административных границ Москвы. Ввод квартир в области опережает ввод квартир в Москве с 2006 г., а с учетом подушевых нормативов – с 2002 г.26

В Москве, по данным Росстата, работают 1154 тыс. граждан из других регионов России, или 17% к численности занятого населения Москвы, в Московской области � 183 тыс. человек (4,8% занятого населения области), что составляет 60% всех внутренних трудовых мигрантов страны (2246 тыс. человек). Среди приезжающих на работу в Москву из других субъектов 42% составляют жители Московской области, 27% � жители Мордовии, Чувашии, Брянской, Владимирской, Ивановской, Тамбовской, Тульской, Пензенской областей27.

Москва, испытывающая острый дефицит квалифицированных кадров (в первую очередь, в сферах четвертичной и третичной занятости), привлекает работников не

24 Экономическая активность населения в возрасте 15�72 лет (по данным выборочных обследований населения по проблемам занятости в среднем за июнь-август 2014г.). Росстат [Электронный ресурс]: URL: http://www.gks.ru/bgd/free/B09_03/IssWWW.exe/Stg/d04/196.html 25 Население России 2010�2011: Восемнадцатый–девятнадцатый ежегодный демографический доклад / Отв. ред. А.Г. Вишневский; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Изд. дом ВШЭ, 2013. С. 454. 26 Там же. 27 Межрегиональная трудовая миграция. Росстат, 2013.

16

только из ближайших регионов. Как отмечают специалисты кадровых агентств, подбор квалифицированных кадров для московских организаций и предприятий идет вплоть до Восточной Сибири, московский рынок труда «стал больше кандидатский» � в условиях дефицита кадров работник, а не работодатель диктует условия найма28. Особенно велик спрос на квалифицированных инженеров и рабочих, специалистов в области IT-технологий, финансах, в значительной мере покрываемый «регионалами».

Среди приезжающих работать в Московскую область 4,2% составляют жители Москвы, около 69% � жители Чувашии, Брянской, Владимирской, Ивановской, Воронежской, Тверской, Калужской, Тульской, Нижегородской, Пензенской, Саратовской, Смоленской областей.

Из республик Северного Кавказа в Москве работают 24 тыс. человек (в том числе 17 тысяч – из Дагестана), в области – 1,2 тысячи человек. Из других республик, в частности, из Калмыкии, Бурятии, Тувы, Якутии, численность трудовых мигрантов на порядок меньше.

Половина приезжающих на работу в Москву жителей других субъектов работали в строительстве, торговле и на транспорте. В Московской области 39% приезжающих на работу из других субъектов работали в строительстве и по 12% – в торговле и на транспорте29.

Сложившаяся ситуация на рынке труда мегаполиса, когда спрос на рабочие руки удовлетворяется за счет внутренних и внешних мигрантов, – долговременная тенденция. Согласно прогнозу Росстата, численность населения Москвы в трудоспособном возрасте будет неуклонно снижаться в

28 См.: Мукомель В.И., Кузнецов И.М., Лившин А.Я., Полунов А.Ю., Батоврина Е.В. Cоциологический анализ проблем трудоустройства мигрантов: точка зрения рекрутинговых агентств. М.: Центр стратегических инноваций факультета государственного управления МГУ им. М.В. Ломоносова, Институт социологии РАН, 2008. 29 Межрегиональная трудовая миграция. Росстат, 2013.

17

ближайшие полтора-два десятилетия даже по наиболее оптимистическому высокому варианту прогноза. По более реалистическому, среднему варианту, население Москвы в трудоспособном возрасте, снизится со 7667 тыс. человек на начало 2019 г. до 6885 тыс. человек к началу 2036 г.

При этом население Московской области в трудоспособном возрасте будет возрастать темпами, компенсирующими убыль трудовых ресурсов Москвы и увеличится с 4331 тыс. человек в начале 2019 г. до 4858 тыс. человек на начало 2036 г. по среднему варианту прогноза. (В данном прогнозе заложены достаточно высокие масштабы внешней для мегаполиса миграции, миграционный прирост Москвы составит в этот период 1311 тыс. человек, Московской области – 1378 тыс. человек30). Роль Московской области в восполнении дефицита трудовых ресурсов мегаполиса будет постоянно увеличиваться. Однако прирост населения в трудоспособном возрасте региона будет обеспечиваться не естественным приростом, а миграционным приростом – за счет как внутренней, так и международной миграции.

Сокращение населения Москвы в трудоспособном возрасте будет сопровождаться ростом численности ее населения: согласно среднему варианту прогноза � с 12575 тыс. человек в начале 2019 г. до 13309 тыс. человек в начале 2036 г. Еще быстрее увеличится население области – с 7608 тыс. человек на начало 2019 г. до 8695 тыс. человек на начало 2036 г.31 Причем рост населения области будет обеспечен исключительно миграцией: при естественной убыли населения области в 2017-2035 гг. в 195 тыс. человек, ее миграционный прирост составит почти полтора

30 Предположительная численность населения Российской Федерации до 2035 года. Росстат, 2017 [Электронный ресурс]: URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/publications/catalog/doc_1140095525812 31 Предположительная численность населения Российской Федерации до 2035 года. Росстат, 2017 [Электронный ресурс]: URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/publications/catalog/doc_1140095525812

18

млн. человек (1466 тыс. человек)32. Старение населения, более высокими темпами идущее в Москве, чем в области, вызовет дополнительный спрос на работников, занятых в сфере здравоохранения и по уходу за пожилыми людьми. (Численность населения мегаполиса в возрасте старше трудоспособного возраста увеличится в 2019�2035 гг. на 1,7 млн человек � с 5394 тыс. человек до 7143 тыс. человек.) Изменения в демографическом составе населения вызовут серьезные трансформации в сферах занятости, которые сегодня достаточно сложно предвидеть.

В перспективе масштабы присутствия «гастербайтеров» на московском рынке труда будут только возрастать. Прогнозируемый прирост численности населения мегаполиса, сопровождаемый сокращением трудоспособного населения, создает принципиально иную ситуацию на рынке труда мегаполиса. Использование труда временных трудовых мигрантов – против которых, в основном, и настроены москвичи – становится насущной необходимостью.

Очевидно, что роль московского мегаполиса как центра притяжения мигрантов – и российских граждан из других регионов, и иностранных граждан � сохранится в ближайшие десятилетия. Концентрация в мегаполисе мигрантов, часть из которых принадлежат к «видимым меньшинствам», обостряет вызовы, связанные с напряжением межэтнических, межконфессиональных отношений между принимающим населением и мигрантами. Потенциал консолидации московского социума – в разработке и реализации прозрачной, реалистичной и прагматичной политики адаптации и интеграции мигрантов, и не только иностранных граждан, но и выходцев из регионов Северного Кавказа, к которым принимающее население относится особенно настороженно.

32 Демографический прогноз Московской области до 2035 года [Электронный ресурс]: URL: http://www.msko.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/msko/ru/statistics/population/

19

Эволюция этнополитической ситуации в Москве и Московской области: вектор настроений, оценка уровня межэтнической толерантности/ интолерантности и мигрантофобии населения

После 2013 г., на который пришелся всплеск ксенофобских

и антимигрантских настроений, последние пошли на убыль, вытесненные, во-первых, иной повесткой дня, во-вторых, изменившейся социально-политической и экономической ситуацией, о чем пойдет речь ниже. Данный тренд по стране фиксируют все ведущие социологические центры. В 2017 г., по данным Левада-Центра, отмечен наиболее низкий уровень поддержки слогана «Россия для русских» за все годы наблюдений с 1998 г.33 В русле этого тренда и настроения, отмечаемые в Москве. По данным, например, ИСПИ РАН, фиксирующего динамику уровня межнациональной напряженности в оценках населения с 1992 г., в 2015�2017 гг. межнациональная напряженность продолжала снижаться.

Московские власти достаточно оптимистичны в оценке состояния межнациональных отношений: «В настоящее время устойчивое большинство жителей города Москвы ориентировано на межнациональное и межрелигиозное согласие и сотрудничество. Согласно опросам общественного мнения около 75% опрошенных москвичей оценили межэтнические отношения в столице как достаточно спокойные». При этом признается, что «наблюдаются настороженность к представителям отдельных национальных и религиозных меньшинств, различного рода опасения в связи с наличием в городе Москве большого числа мигрантов»34.

33 Общественное мнение – 2017. М.: Левада-Центр, 2018. С. 174. 34 Стратегия национальной политики города Москвы на период до 2025 года, Приложение к постановлению Правительства Москвы от 6 июня 2016 г. № 312–ПП, пп. 2.6, 2.7.

20

Более пессимистичны оценки жителей Московской области и, особенно, москвичей, по обследованиям, проведенным Институтом социологии в Москве и области35, а также по данным RLMS-HSE – Таблица 2.

Таблица 2 Оценка состояния межнациональных отношений

в населенном пункте местными жителями, % опрошенных «Как бы Вы оценили межнациональные отношения в Вашем населенном пункте?»

Москва Московская область

Москва и Московская

область36 1.Доброжелательные 6,0 5,8 10,0 2.Спокойные 23,3 35,9 27,3 3.Внешне спокойные, но внутреннее напряжение существует

42,9 37,8 39,4

4.Напряженные 21,7 13,7 13,0 5.На грани открытых столкновений

1,3 0,7 3,2

6.Затрудняюсь ответить 4,7 6,1 6,9 Итого 100,0 100,0 100,0

p < 0,001 Негативно оценивает ситуацию примерно такая же доля

респондентов, что и в обследовании, на которое ссылается московское правительство. Однако около 2/5 респондентов фиксируют напряжение, скрывающееся за внешне спокойным фасадом. При этом сравнение с другими регионами обследований – не в пользу Москвы и области. В Астраханской области межнациональные отношения оценили как доброжелательные и

35 Межнациональное согласие в региональном контексте / Рук. проекта и отв. ред. Л.М. Дробижева. М.: Ин-т социологии РАН, 2015. С. 90. При этом русские москвичи более негативно оценивают ситуацию, чем представители других национальностей (Дробижева Л.М. Потенциал межнационального согласия: осмысление понятия и социальная практика в Москве // Социологические исследования. 2015. № 11). 36 По данным 24 волны RLMS-HSE (2015). 10-бальная шкала переведена в 5–балльную.

21

спокойные 67,9 % респондентов, в Калининградской – 65,9%. Как напряженные или на грани открытых столкновений – лишь 6,8% и 4,5%, соответственно.

Приезжие, преимущественно представители северокавказских этнических групп, состояние межнациональных отношений оценивают лучше местных жителей. Но региональные различия в оценках сохраняются: хуже всего ситуация, по оценкам мигрантов, в населенных пунктах Московской области и, особенно, в Москве.

Таблица 3

Оценка состояния межнациональных отношений в населенном пункте мигрантами, % опрошенных

Как бы Вы оценили межнациональные отношения в Вашем населенном пункте?

Москва Московская область

Астрахань

Калининград

1. Доброжелательные 12,1 16,0 27,6 35,0 2. Спокойные 32,7 41,2 51,6 37,1 3. Внешне спокойные, но внутреннее напряжение существует

38,7 32,1 16,8 21,8

4. Напряженные 14,0 8,6 3,3 3,6 5. На грани открытых столкновений

1,3 1,1 -

6. Затрудняюсь ответить 1,3 1,1 0,7 3,3 Итого 100,0 100,0 100,0 100,0

p < 0,001 При этом и жители, и мигранты в Московской области

состояние межнациональных отношений в своем городе (селе) оценивают лучше, чем в области.

Враждебность к людям других национальностей с той или иной регулярностью чувствуют 53,2% москвичей и 53,4% жителей области, что существенно выше по сравнению с данными московских властей, согласно которым «почти 90% москвичей ответили, что не чувствуют враждебности к людям другой

22

национальности, и столько же считают недопустимым использование насилия в межнациональных и межрелигиозных спорах»37. (Среди опрошенных в августе 2015 г. россиян – 53%38). Мигранты существенно реже выказывают враждебность к представителям других национальностей.

Респонденты – как местные жители, так и мигранты, – достаточно позитивно оценивают отношение россиян к приезжим из республик России. Даже в мегаполисе более половины местных жителей считают отношение к приезжим хорошим (табл. 4).

Таблица 4

Оценка местными жителями отношения россиян к приезжим из других республик России, % опрошенных

«Вы согласны, что Россияне в целом хорошо относятся к приезжим из других республик России?»

Москва Московская область

Астрахань

Калининград

1. Полностью согласен 11,6 17,3 36,6 28,6 2. Скорее согласен 47,4 46,2 47,3 49,8 3. Скорее не согласен 25,0 19,9 12,8 15,6 4. Полностью не согласен 4,6 5,1 0,8 1,8 5. З/О 11,4 11,5 2,5 3,8 Итого 100,0 100,0 100,0 100,0

p < 0,001

37 Стратегия национальной политики города Москвы на период до 2025 года, Приложение к постановлению Правительства Москвы от 6 июня 2016 г. № 312-ПП, п.2.6. 38 Пипия Карина. Ксенофобия и национализм // Левада-Центр, пресс-выпуск, 25.08.2015 [Электронный ресурс]: URL: http://www.levada.ru/25-08-2015/ksenofobiya-i-natsionalizm.

23

Конечно, это существенно ниже, чем в других регионах: не только Астрахани и Калининграда, но и Карелии, Ставропольского края39.

Мигранты, в целом, хорошо оценивают отношение россиян к приезжающим из республик России, но среди них и много несогласных с такой оценкой: среди приезжих в Московской области – 34,9% (на 41,2% больше, чем оценки местных жителей), в Москве – 37,5% (на 26,6%).

Ситуация в московском мегаполисе в известной мере не типична: и москвичи, и жители области более скептично оценивают отношение к приезжим из российских республик жителей того города/села, в которых они живут, чем всех россиян. (В Москве не считают, что жители города хорошо относятся к приезжим 44,3% москвичей, в области – 30,6 % опрошенных местных жителей). Как правило, наоборот: негативные оценки чаще высказываются респондентами, когда задается вопрос о ситуации в стране. Оценки применительно к более близкой и знакомой территории (социуму) обычно существенно лучше. Когда респондентам задаются конкретные вопросы об их личных взаимоотношениях с «иными», о своих хороших отношениях с приезжими в своем доме, дворе, микрорайоне говорят даже в Москве и области – 65,6% и 66,6% соответственно.

В рамках исследования Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ были проанализированы 2023 анкеты жителей Москвы и ближайшего Подмосковья. Респондентам задали два вопроса, касающихся их отношения к этнически «другим». Первый касался места работы и готовности респондента сотрудничать с руководителем, представляющим одну из этнических групп, перечисленных в алфавитном порядке в закрытом перечне. В этот список вошли азербайджанцы, армяне, белорусы, вьетнамцы, грузины, дагестанцы, киргизы, русские, таджики, узбеки, украинцы и чеченцы, т. е. представители этнического

39 Межнациональное согласие как ресурс консолидации российского общества: монография / Отв. ред. Л.М. Дробижева. М.: Ин-т социологии РАН, 2016. С. 283.

24

большинства населения региона и его наиболее заметных этнических групп. Второй вопрос требовал от респондента выразить свое отношение к появлению семей перечисленных национальностей среди соседей по дому.

Наибольшее отторжение жителей Москвы и области вызывают, независимо от гражданства, выходцы из Средней Азии и Северного Кавказа. Причем, если узбеков, таджиков менее всего воспринимают жители мегаполиса в качестве потенциальных руководителей, то чеченцев, дагестанцев – в качестве возможных соседей (рис. 1).

Рис. 1. Отношение жителей мегаполиса к возможному соседству и работе под руководством представителей «видимых» меньшинств40

40 По данным 24 волны RLMS-HSE (2015). Опрошено 2023 жителя Москвы и Московской области.

01020304050

Азербайджанцев

Армян

Грузин

Дагестанцев

Чеченцев

Киргизов Таджиков

Узбеков

Вьетнамцев

Белоруссов

Украинцев

Отрицательно относятся к соседству с семьей…

Отрицательно относятся к работе под руководством...

25

Первые три рейтинговые позиции в списках наиболее

желанных соседей и руководителей заняли русские (только 0,7 % опрошенных не хотели бы с ними работать, 0,6 % � жить по соседству). За ними с большим отрывом следуют белорусы (15,6% и 8,7 % соответственно), и украинцы (28,8% назвали их в качестве нежелательных возможных руководителей, 19,1% — в качестве нежелательных соседей). Третье место украинцев объясняется общим ухудшением отношения москвичей к украинцам, наиболее вероятной причиной которого социологи называют характер освещения в СМИ российско-украинских отношений.

Сравнительно небольшое число «голосов», поданных за ту или иную этническую группу, объясняется тем, что для основной массы респондентов оказалось безразлична национальность начальства и соседей. Число индифферентных граждан колеблется в зависимости от этнической группы, фигурирующей в вопросе: оно ниже (45,6%), когда речь идет об аутсайдерах рейтинга, которыми традиционно стали представители Центральной Азии и Северного Кавказа, и доходит до 62%, когда дело касается других групп. Сформировался и своего рода антирейтинг: более 40% респондентов не хотели бы видеть среди своих руководителей на работе таджиков, узбеков и чеченцев. Примерно столько же анкет показывают недоверие к соседям этих национальностей, но в списке наименее желанных соседей фигурируют еще и дагестанцы. (При этом москвичи не слишком уверенно различают между собой представителей этнических групп Центральной Азии и Северного Кавказа.) Представители стран Закавказья и вьетнамцы обосновались в середине рейтинга.

Скепсис в отношении соседей с Северного Кавказа высказывали преимущественно молодые (до 25 лет) люди с высшим образованием. Прослеживается связь с уровнем доверия и готовности респондента взаимодействовать с представителями других этнических групп. В Москве такая готовность несколько ниже, чем в целом по России.

По результатам социологического исследования в рамках проекта «Ресурс межэтнического согласия в консолидации российского общества: общее и особенное в региональном разнообразии» следует также, что более чувствительны местные

26

жители к соседству семьи приезжих из других регионов России, принадлежащим к «видимым меньшинствам». Хуже всего население отнеслось бы к соседству с семьей выходцев с Северного Кавказа41. Если в Астраханской, Калининградской областях даже в Москве такое соседство чаще приветствовалось респондентами, чем не одобрялось, то в Московской области противников такого соседства больше, чем сторонников или безразличных (табл. 5).

Таблица 5 Отношение к соседству с семьей выходцев с

Северного Кавказа, % опрошенных Как бы Вы отнеслись к тому, чтобы рядом с Вами поселилась самая обычная семья с Северного Кавказа (дагестанцев, ингушей, чеченцев, черкесов)?

Москва Московская область

Астрахань

Калининград

Положительно 11,7 12,3 19,1 16,1 Скорее положительно 16,1 18,1 27,0 24,7 Безразлично 36,2 29,0 26,5 28,0 Скорее отрицательно 19,5 22,5 17,0 17,8 Отрицательно 14,1 14,4 9,0 10,4 Затрудняюсь с ответом 2,4 3,5 1,5 3,1 Итого 100,0 100,0 100,0 100,0

p < 0,001 К соседству с представителями монголоидных этнических

групп отношение более терпимое: в Москве такое соседство не одобряет 12,8% респондентов, в Московской области – 17,8%. (Для сравнения: в Калининградской области – 9,7%

41 Конкретизация национальности потенциальных соседей повышает уровень отторжения, так как местные жители реже имеют опыт общения с представителями конкретной национальности. Наиболее сенситивными вопросами явились вопросы о вхождении в семью респондента, работа под руководством представителя данной национальности. Меньшее неприятие вызывала работа в коллективе, постоянное проживание в городе.

27

респондентов). Примерно такое же отношение к представителям наиболее многочисленных традиционных народов России, не всегда визуально отличимых принимающим населением (татарам, башкирам, чувашам): соседство с ними не одобряет 14,2% москвичей и 18,7% жителей Московской области.

Констатируем, что, во-первых, оценки местным населением межнациональной напряженности в разных регионах существенно различаются; если в Астраханской и Калининградской областях они более оптимистичны, чем в среднем по России, то в московском мегаполисе – хуже. Во-вторых, приезжие более оптимистичны, чем местные жители, как в оценках межнациональных отношений, так и в отношении к ним принимающего населения. В-третьих, хотя состояние межнациональных отношений оценивается жителями Московской области лучше, чем москвичами, они более настороженно относятся к перспективам совместного проживания со всеми представителями «видимых меньшинств» и, особенно, к выходцам с Северного Кавказа.

По результатам социологического исследования в рамках проекта «Ресурс межэтнического согласия в консолидации российского общества: общее и особенное в региональном разнообразии» следует также, что доверие к этническим «другим» в среднем выше у тех москвичей, которые признают свободу более существенной ценностью, чем материальные блага (таких оказалось 42%). Тех, кто отдает предпочтение материальному, насчитывается 13%, и еще 45% затрудняются в выборе приоритета. Так, среди тех, кто предпочитает свободу, доля тех, кто хотел бы видеть Россию общим домом для многих равноправных народов, достигает 80%. Среди тех, для кого важнее материальные блага, таких всего 55%. Партнерство на работе и соседство приемлемо и для тех, и для других: готовность жить и сотрудничать бок о бок с представителями иных этнических групп готовы от 68% до 83% москвичей.

28

Проблемы адаптации и интеграции иноэтничных мигрантов

В доктринальных документах федерального и

регионального уровня ключевым направлением гармонизации межнациональных отношений определены мероприятия по адаптации и интеграции мигрантов. Исследования Института социологии РАН продемонстрировали, что с проблемами интеграции сталкиваются не только внешние мигранты, но и внутрироссийские мигранты, принадлежащие к «видимым меньшинствам». Отмечалось, что на фоне других регионов обследований (в Астраханской, Калининградской, Ставропольской областях, Республике Карелия) сложнее всего их интеграция идет в Московской области и в Москве42.

Социально-демографические характеристики мигрантов играют важное значение для оценки уровня их интеграции. Важнейшее значение играет продолжительность пребывания на новом месте: чем больше времени мигранты проживают в городе, тем больше вероятность их успешной интеграции. Среди респондентов, проживающих в мегаполисе43 до трех лет, – 29,4 % интегрированных, среди тех, кто свыше шести, – 36,4 %. Отчасти это объясняет более высокую долю интегрированных в Московской области, по сравнению с Москвой: в области меньше проживающих менее 3-х лет и существенно больше живущих здесь более 6 лет.

Доля интегрированных меньше всего среди респондентов, никогда не состоявших в браке, со средним и ниже среднего общего образованием. Эти характеристики связаны с возрастом: чем старше мигранты, тем более высока среди них доля интегрированных. Степень интегрированности мигрантов

42 См.: Мукомель В.И. Cвои «иные»: внутрироссийские иноэтничные мигранты в Московском мегаполисе // Федерализм. 2015. № 1. С. 79–92. 43 Мигранты, опрошенные в Москве и Московской области. Массивы объединялись, когда привязка к месту жительства была не важна (например, применительно к занятым, студентам и др. группам).

29

повышается с возрастом, достигая пика среди тридцати-сорокалетних мигрантов, и снижается среди пятидесятилетних. Примечательно, что наименее интегрирована молодежь: в Москве и области – двадцатилетние.

В принципе, уровень образования позитивно влияет на процесс интеграции: чем более образован респондент, тем ему проще влиться в локальный социум. В Московском мегаполисе, например, наиболее высок удельный вес интегрированных среди респондентов со средним специальным/профессиональным и высшим образованием (соответственно, 43,2% и 43,4%).

Гораздо хуже обстоят дела у мигрантской молодежи с незаконченным высшим образованием; особенно драматична ситуация в московском мегаполисе, где студентов, интегрированных в московское сообщество, меньше, чем неинтегрированных. А среди юношей–студентов только каждый десятый интегрирован в московское сообщество. Именно эта группа молодых людей, часто демонстративно пренебрегающих общепринятыми нормами и правилами поведения, вызывает негативные реакции жителей российских городов.

Интегрированные отличаются социальной активностью: они составляют костяк (более половины) волонтеров-мигрантов, которые принимают участие в различных акциях, предполагающих личное участие. Их отношение к окружающим отличает более высокий уровень межличностного доверия: в Московском мегаполисе 43,5% из них полагают, что большинству людей можно доверять, тогда как среди неинтегрированных такой точки зрения придерживается 31,0%. Доверяют своим соседям 73,7% интегрированных респондентов и лишь половина неинтегрированных.

Представители монголоидных этнических групп лучше интегрируются в Москве, чем представители северокавказских этнических групп: среди них лишь 12,6% неинтегрированных, тогда как среди северокавказцев – почти в полтора раза больше (17,6%). Соотношение интегрированных к неинтегрированным среди представителей монголоидных этнических групп в 1,5 раза больше, чем среди представителей народов Северного Кавказа (табл. 6).

30

Таблица 6 Уровень интеграции мигрантов, представителей разных

этнических групп, в Московском мегаполисе, в процентах Этнические группы Интегрированные

Не-

интегрированные Отношение

интегрированных к неинтегрированным

Народы Северного Кавказа

37,8

17,6 2,1

Народы Дагестана 42,0

15,0 2,8

в т.ч.: аварцы 27,5

20,0 1,4

даргинцы 33,9 15,3 2,2 кумыки 47,1 8,8 5,4 лезгины 30,9 16,4 1,9 абардинцы 37,5 30,0 1,3 чеченцы 23,2 14,5 1,6 Монголоидные этнические группы, всего*

38,9

12,6 3,1

в т.ч.: калмыки 28,6

7,1 4,0

буряты 34,8 13,0 2,7 Всего 32,9 15,9 2,4 *Включая немногочисленные группы тувинцев, якутов

Так как принимающее население всех рассматриваемых

регионов существенно более образованное, среди них больше людей семейных, возрастных. Априори предполагается, что уровень их интегрированности (понимаемый как готовность к включению в местный социум и взаимодействию с представителями других этнических групп) должен быть существенно выше, чем у приезжих.

Воспользуемся методикой расчета уровня интеграции, использованной применительно к мигрантскому контингенту (табл. 7).

31

Таблица 7 Степень интеграции местных жителей, % ответивших

Регион Интегрирован-ные

В т.ч. полностью

интегрирован-ные

Частично интегри-рованные

Не-интегриован-

ные

Итого

Москва 28,9 1,5 53,7 16,4 100,0 Московская область

33,9 2,5 53,1 12,4 100,0

Астраханская 58,7 17,0 34,1 7,2 100,0 Калинин-градская

66,3 15,2 29,5 4,0 100,0

Однако интегрированность местных жителей на удивление

относительно низка, особенно на фоне мигрантов (см. табл. 5). Если в Московской области она все-таки выше, чем среди приезжих, то в Москве – ниже, чем у мигрантов.

В тех субъектах Федерации, где принимающее население более интегрировано, мигранты интегрируются успешнее. Благоприятная социальная среда создает условия для интеграции. Похоже, она хуже всего в столичном мегаполисе. Атомизированная среда мегаполиса формирует специфические формы общения и поведения; неприятие москвичей провинциалами – признание их «иными», отчасти – «чужими».

Социально-демографические факторы, значимые для интеграции приезжих, играют не менее важную роль в интеграции местного населения. Если проанализировать уровень интегрированности местных жителей в разрезе возрастных групп, то увидим, что повторяются те же различия, что и зафиксированные у приезжих (см. табл. 8). Степень интегрированности повышается с возрастом, достигая пика среди тридцати-сорокалетних, у которых наиболее высок удельный вес интегрированных и наименьший – не интегрированных (табл. 8).

32

Таблица 8 Степень интеграции местных жителей разного возраста,

% ответивших Возраст,

лет Интегрированные

Москва / МО Частично

интегрированные Москва / МО

Неинтегрированные Москва / МО

До 20 42,1 41,7 47,4 33,3 9,1 24,0 20–24 22,0 44,9 50,0 47,9 27,5 6,1 25–29 21,3 27,1 62,5 53,0 14,4 18,4 30–39 32,1 30,1 51,9 58,0 15,2 11,4 40–49 32,0 33,0 49,0 56,6 18,3 9,9 50–59 29,3 33,3 54,3 55,7 16,0 10,9 60 и старше

28,8 37,4 54,9

49,4 15,1 12,8

Исключением, как и у мигрантов, являются самые молодые

местные жители. Причем, как и среди мигрантов – двадцатилетние. Но если у мигрантской молодежи это является следствием слабой интегрированности приезжих студентов, то студенты-москвичи, напротив, более интегрированы, чем молодежь их возраста с иным образованием (табл. 9).

Таблица 9

Уровень интеграции в Московском мегаполисе (студентов и других молодых местных жителей,

в возрасте до 25 лет), % ответивших Образование Интегрированные Частично

интегрированные Не-

интегрированные Итого

Незаконченное высшее

42,9 42,9 14,3 100,0

Другое 34,7 46,7 17,5 100,0 Всего 35,9 46,1 17,0 100,0

Интеграция мигрантов конкретных возрастов прямо зависит

от интегрированности их сверстников. Можно констатировать, что наиболее серьезные противоречия формируются в молодежной среде, особенно студенческой, где велик разрыв в восприятии социальной среды местными студентами и приехавшими на обучение в город представителями «видимых меньшинств».

33

Этническая принадлежность значима для интеграции не только мигрантов, но и принимающего населения. В московском мегаполисе, например, русские менее интегрированы, чем представители иных этнических групп44. При этом лучше всего интегрированы украинцы и белорусы.

В отношении внутрироссийских иноэтничных мигрантов распространены упреки, что их ценностные ориентации входят в противоречие с ориентациями принимающего населения. Приверженцев модернистских ценностей среди мигрантов в Московском мегаполисе действительно немного (2,7%), большинство респондентов придерживаются промежуточных ценностей (63,9%), треть – традиционных45. Однако распределение схоже с тем, которое характерно для жителей мегаполиса: среди них сторонников модернистских ценностей 1,5%, придерживающихся промежуточных ценностей – 63,0%, традиционных – 35,5%. Демонстрируется четкая тенденция: во всех возрастных группах отход от традиций способствует интеграции приезжих. Исключением является младшая возрастная группа: молодым людям, только приехавшим в столицу, в первую очередь, студентам вузов, проще интегрироваться, опираясь на традиционные ценности.

Как и среди москвичей, среди мигрантов прослеживается зависимость между ценностными ориентациями и социально-демографическими характеристиками респондентов. Отход от традиционных ценностей чаще встречается у мужчин, лиц с высшим образованием; он прямо зависит от продолжительности проживания в Москве. В то же время нет достаточных оснований полагать, что имеется прямая связь между ценностными ориентациями и интеграцией.

44 Есть нюансы: представители других национальностей лучше интегрированы в Москве, чем русские, однако в области обратная ситуация. 45 Использовалась методика, предложенная Р. Инглхартом. Более подробно см.: Магун В., Руднев М. Ценностная гетерогенность населения европейских стран: типология по показателям Р. Инглхарта // Вестник общественного мнения. 2012. № 3–4 (113). Июль – декабрь.

34

Интегрированные в московское общество приезжие чаще выказывают намерение остаться в столице навсегда либо осуществлять циркулярные поездки между столицей и регионом, откуда они приехали. (Напротив, у неинтегрированных мигрантов наиболее популярный вариант – вернуться спустя какое-то время на родину). Интегрированные мигранты составляют почти половину (46,7%) всех намеренных остаться в Москве насовсем (из них 7,2% – полностью интегрированы), еще 43,4% – частично интегрированы и только 9,9% – не интегрированы. Учитывая, что интегрированные респонденты в большинстве своем уходят от традиционных ценностей, можно полагать, что их стратегии вполне обоснованы и реальны.

Успешность интеграции приезжих иноэтничных мигрантов определяется не только их социально-демографическими характеристиками, опытом миграции, материальным положением, но и ценностными ориентациями. Ценности приезжих не отличаются кардинально от присущих москвичам (а у представителей некоторых этнических групп мигрантов, в частности, принадлежащих к монголоидному типу, они более «модернистские», чем у принимающего населения). Однако структура ценностей различных этнических групп может различаться и диссонировать с привычной для москвичей. Политика консолидации московского сообщества должна учитывать особенности ценностных ориентаций приезжих, которые могут вызывать раздражение принимающего населения но, по большому счету, не являются препятствием для их интеграции. Настроения и установки этнических элит, вероятность конфликтов и группы риска

Настроения и установки этнических элит слабо

прочитываются. Однако очевидно, что основными задачами этнических элит являются: поддержание стабильности в этноконфессиональных отношениях; обеспечение доступа к властным структурам региона для решения комплекса задач, включая персональные (в т.ч. и коммерческие); контроль над

35

настроениями представителей данной этнической группы; позиционирование себя как выражающих интересы и устремления данной этнической группы и обеспечивающих защиту прав ее представителей; позиционирование себя в качестве «моста» между органами государственной власти страны происхождения и властями региона проживания. В разных этнических группах иерархия вышеперечисленных задач может существенно различаться.

В большинстве диаспор представители элит чаще всего имеют российское гражданство, гуманитарное образование, занимаются предпринимательством, выражают готовность к сотрудничеству с властями и демонстрируют готовность к такому сотрудничеству.

Далеко не всегда формальные лидеры национально-культурных автономий и национально-культурных организаций являются теми авторитетами, к которым обращаются представители меньшинств. (Лидеры одной из наиболее многочисленных общин мегаполиса неоднократно жаловались, что среди них нет ни одного вора в законе, который бы помогал решать бизнес-вопросы.) Как показывают исследования, в случае необходимости в реальной помощи, мусульмане обращаются в первую очередь в мечети или к неформальным практикующим мусульманским авторитетам, которых мечети Москвы не признают.

Исследования показывают, что вероятность конфликтов на этнической и/или конфессиональной почве зависит как от внешних факторов, определяемых социальной средой (общественной атмосферой, включая атмосферу неприятия любых «иных», дискурсов, информационной среды (особенно влияния массмедиа), социально-экономической обстановки46), так и от

46 На кризисные явления в российской и мировой экономике, внешние экономические санкции в отношении Российской Федерации, которые могут служить фактором снижения уровня жизни москвичей разных национальностей и провоцирования ухудшения межнациональных отношений указывается в Стратегии национальной политики города Москвы на период до 2025 года.

36

факторов, определяющих групповое и персональное поведение представителей местного сообщества и «видимых меньшинств» (социальные страхи, неудовлетворенность социальным статусом и социальным положением, неудовлетворенность жизнью, особенности психики и др.).

В свое время в ходе экспериментальной проверки была подтверждена гипотеза, что имеется связь уровня ксенофобии и уровня так называемой «косвенной»47 агрессии, при определенных граничных значениях переходящей в физическую агрессию48. Судя по исследованиям, в настоящее время эти граничные значения выше, чем в недавние годы, когда внешние факторы были актуализированы и распространенность ксенофобских и мигрантофобских настроений была существенно больше, чем сейчас. В то же время дальнейшее ухудшение социально-экономической ситуации (правда, более заметное в регионах, чем в мегаполисе), может способствовать эскалации персональных и групповых страхов, трансформирующихся в ксенофобские и мигрантофобские настроения, особенно в маргинализированных слоях москвичей и жителей области.

Триггером кофликтов на этноконфессиональной почве могут выступать и чаще всего выступают конфликты на бытовой почве, приобретающие этноконфессиональную окраску в результате действия внешних сил в условиях недостатка объективной информации и неэффективных действий властей, местных сообществ, общественных организаций. Сегодня, вероятно, наиболее проблемными группами риска являются представители среднеазиатских меньшинств, выходцы с Северного Кавказа, цыгане, проживающие в Московской области и на окраинах Москвы, в так называемых «неблагополучных»

(Приложение к постановлению Правительства Москвы от 6 июня 2016 г. № 312-ПП, п.2.8.1.) 47 Косвенная агрессия– агрессия, окольным путем направленная на другое лицо или ни на кого не направленная. Физическая агрессия – использование физической силы против другого лица. 48 Российская идентичность в Москве и регионах. С. 219.

37

районах, где доля местных жителей, принадлежащих к малообеспеченным слоям, высока.

Региональные институты этнополитики

Основным подразделением московского правительства, в

компетенцию которого входит проведение национальной политики является Департамент национальной политики, межрегиональных связей и туризма города Москвы, который разрабатывает и реализует государственную политику в сфере межнациональных отношений, межрегиональных связей, взаимодействия с религиозными объединениями. В состав Департамента входит отдел национальной политики, задачей которого является гармонизация межэтнических отношений, формирование гражданской солидарности, содействие сохранению национальных культур и традиций, поддержание межнациональной стабильности в московском сообществе, а также взаимодействие с национальными общественными объединениями города Москвы49. Отдел работает в тесном взаимодействии с подведомственным Департаменту Государственным бюджетным учреждением города Москвы «Московский дом национальностей», который является центром общественной дипломатии и межнационального общения жителей города Москвы, площадкой для проведения мероприятий национальных общественных объединений.

Наряду с массовыми национально-культурными мероприятиями, на постоянной основе осуществляется мониторинг этносоциальной обстановки информационных ресурсов сети Интернет на наличие материалов экстремистского содержания. На официальном сервере Правительства Москвы размещена информация о действующих в административных

49 Официальный сайт Мэра Москвы [Электронный ресурс]: URL: https://www.mos.ru/depnpol/function/deiatelnost/upravlenie-natcionalnoi-politiki-i-mezhregionalnykh-sviazei/

38

округах города Москвы «горячих линиях», на которые принимаются обращения граждан и организаций по вопросам межэтнических отношений и национальной политики.

Ежегодно проводится международная конференция «Единство в различиях. Мировой опыт в сфере регулирования межэтнических и межконфессиональных отношений», целью которой является поиск путей гармонизации межэтнических и межконфессиональных отношений в Москве, изменение миграционной политики, борьба с ксенофобией и расовой нетерпимостью в обществе.

Департамент выступил инициатором разработки Стратегии национальной политики Москвы до 2025 г., утвержденной на заседании Правительства Москвы в июне 2016 г.

В префектурах создаются межведомственные рабочие группы административного округа по вопросам межэтнических отношений, формирования гражданской солидарности, противодействия экстремизму в молодежной среде50.

При Правительстве Москвы также работает Совет по делам национальностей, который является постоянно действующим консультативным и совещательным органом Правительства Москвы и возглавляется заместителем Мэра Москвы в Правительстве Москвы по вопросам региональной безопасности и информационной политики51

В области аналогичные функции возложены на Консультативный Совет по делам национальностей Московской

50 Приложение № 2 к распоряжению префектуры ВАО г. Москвы от 30 ноября 2015 г. № 673-В-РП; Распоряжение префектуры Зеленоградского АО г. Москвы от 29.10.2009 № 707-рп (ред. от 20.01.2016). 51 Постановление Правительства Москвы от 05.04.2016 г. № 150-ПП «О внесении изменений в постановление Правительства Москвы от 16 июня 2009 г. № 570-ПП» (вместе с «Положением о Совете по делам национальностей при Правительстве Москвы»).

39

области, принята Концепция реализации государственной национальной политики на территории Московской области52.

Важным документом, регламентирующим имплементацию национальной политики в Московской области, является Закон Московской области «О поддержке национально-культурных автономий в Московской области» от 23 сентября 2011 г. №150/2011-ОЗ (в ред. от 27 июня 2016 г.)53, на базе которого утвержден Порядок отбора общественно полезных программ национально-культурных автономий в Московской области, определения объема и предоставления за счет средств бюджета Московской области субсидий (грантов) на финансирование отдельных общественно полезных программ национально-культурных автономий в Московской области54.

В области существует сообщество жителей Московской области, занимающихся общественной и профессиональной деятельностью в сфере национальных объединений55.

Учитывая тесную взаимосвязь межнациональных отношений и миграционных процессов, протекающих в городе Москве и Московской области, координация реализации национальной политики города Москвы осуществляется с использованием возможностей Объединенной коллегии

52 Постановление Правительства МО от 23.03.2012 г. № 352/10 (ред. от 03.11.2015) «Об утверждении Концепции реализации государственной национальной политики на территории Московской области». 53 Ежегодно в рамках Программы проводилось порядка 8-9 тысяч мероприятий на всех уровнях – от общегородского до муниципального. См.: Электронный фонд правовой и научно технической документации [Электронный ресурс]: URL: http://docs.cntd.ru/document/453110245 54 Постановление Правительства Московской области от 25.04.2017 г. № 316/14. 55 «Наше Подмосковье». Премия Губернатора Московской области [Электронный ресурс]: URL: https://xn----7sbhhdd7apencbh6a5g9c.xn--p1ai/community/52/

40

исполнительных органов государственной власти города Москвы и Московской области и иных совместных органов56.

На мероприятия в области национальной политики Москва тратит большие деньги. В 2014 году – последнем году, по которому есть данные об исполнении бюджета, на «мероприятия в сфере общественных, национальных и религиозных отношений, содействие развитию национальных культур, поддержка мероприятий по толерантности» было потрачено 371,9 млн рублей57.

В Московской области основным механизмом является выдача грантов НКА. В 2014 г. субсидии (гранты) на финансирование отдельных общественно полезных программ национально-культурных автономий в Московской области составили 1,5 млн. рублей58. Такая же сумма заложена в бюджетах области на 2016-2018 годы59.

Роль СМИ и институтов образования формировании межэтнической толерантности в г. Москве и Московской области

Переоценивать тренд снижения мигрантофобий не следует. Во-первых, он отчасти ситуативен и определяется во многом переключением внимания общества на других врагов. Во-вторых, представления россиян о численности мигрантов преувеличены:

56Стратегия национальной политики города Москвы на период до 2025 года, Приложение к постановлению Правительства Москвы от 6 июня 2016 г. № 312–ПП, П.5.3. 57 Приложение 3 к Закону города Москвы от 24 июня 2015 г. № 31. 58 Закон Московской области от 18.07.2015 № 122/2015-ОЗ «Об исполнении бюджета Московской области за 2014 год» (принят постановлением Мособлдумы от 02.07.2015 № 20/134–П). 59 Закон Московской области от 03.12.2015 № 213/2015-ОЗ (ред. от 13.07.2016) «О бюджете Московской области на 2016 год и на плановый период 2017 и 2018 годов».

41

по их мнению, приезжие из других стран составляют 27% населения РФ (в реальности 8%)60. Это не может не оказывать воздействие на восприятие мигрантов, особенно в регионах их концентрации: москвичи отнесли «большое количество мигрантов» к наиболее острой проблеме города61. В-третьих, ограничение миграции чаще поддерживается «патерналистами», полагающими, что превыше всего забота государства (51% сторонников ограничений), чем «гуманистами», полагающими, что превыше права человека – 29% сторонников ограничений62. А последние тенденции таковы, что массированная идеологическая пропаганда стимулирует рост общественных настроений скорее в пользу первых, нежели вторых. Наконец – последнее по порядку, но не по значению, – серьезным препятствием роста интеграционных настроений среди принимающего населения остается низкий уровень доверия во всех ипостасях: межличностного, межгруппового, институционального.

Отношение принимающего населения к иноэтничным мигрантам – во многом продукт информационной среды и социального окружения. Данные «Медиалогии» подтверждают прямую связь между интенсивностью публикаций о мигрантах и уровнем мигрантофобий: если в 2013 г. по запросу «мигранты в Российской Федерации» программа выдавала 155,8 тыс. сообщений, то в 2014 г. это число сократилось практически на

60 Подробнее см.: Ловушки восприятия: что россияне знают о России? 2015 [Электронный ресурс]: URL: http://www.comcon-2.ru/default.asp?artID=3121; Воронов А. Граждане живут не так, как думают // Коммерсантъ. 2015. 11 дек. [Электронный ресурс]: URL: http://www.kommersant.ru/doc/2874041 61 Опрос ВЦИОМ проведён 1–15 ноября 2015 г. Опрошено 2700 жителей Москвы. ВЦИОМ. 2015. Пресс-выпуск. 2015. 08 дек. № 2994 [Электронный ресурс]: URL: http://wciom.ru/index.php?id=236&uid=115504 62 Ксенофобные и националистические настроения россиян в 2015 году. 2015. Презентация результатов обследований Левада-Центра, Сахаровский центр, 22.10.2015 (не опубликовано).

42

треть до 114,1 тыс. В 2015 г. частота публикаций на данную тему оставалась на уровне предыдущего года63.

Всплески обсуждений сопровождали наиболее значимые события 2013 г.: события на Матвеевском рынке, в Западном Бирюлево – и все это на фоне выборной кампании мэра Москвы, где ксенофобные высказывания позволяли себе все кандидаты (рис. 2).

Рис. 2. Частота упоминаний в блогах термина «миграция» с января 2013 г. по 1 июля 2015 г., тыс. (по данным «Медиалогии»)

Для молодых россиян основным источником получения

информации являются социальные сети, интернет, «сарафанное радио», в меньшей степени – телевидение, радио и газеты. Однако в тех же блогах всплески обсуждений событий, связанных с мигрантами (или трактуемых таковыми), полностью повторяют активность «взрослых» СМИ.

Отношение к приезжим во многом определяется информационным полем. Масс-медиа, с одной стороны, фиксируют межнациональную напряженность, с другой – влияют на общественное мнение. Анализ публикаций в СМИ с января 2014 г. по июль 2015 г. продемонстрировал, что, во-первых, в

63 Социально -эконо мические факторы межэтнической напряженности в регионах РФ / Рук. проекта и отв. редактор М.Ф. Черныш. Электрон. текст. дан. М.: Ин-т социологии РАН, 2015. С. 41.

05000100001500020000250003000035000

43

мегаполисе чаще преобладали негативные публикации о выходцах из Северного Кавказа, чем позитивные64; во-вторых, в Москве и Московской области, где местное население более настороженно относится к выходцам из Северного Кавказа, число публикаций существенно больше, чем в других регионах (табл. 10).

Таблица 10

Количество и тональность публикаций о выходцах с Северного Кавказа в регионах, в процентах

Тональность публикаций

Москва Московская область

Якутия Астрахань

Калинин-град

Негативные 20,3 28,9 1,0 17,1 24,2 Нейтральные 75,4 58,8 81,3 66,1 66,1 Позитивные 4,3 12,3 17,8 16,8 9,7 Итого 100,0 100,0 100,0 100,0 100,0 Количество публикаций

7378 871 230 428 62

Складывается впечатление, что число публикаций и их

негативная тональность прямо коррелируют с негативным состоянием межнациональных отношений.

Одной из актуальных тем, связанных с состоянием межнациональных отношений, является проблема детей мигрантов, обучающихся в школах Москвы и Московской области, широко освещаемая массмедиа, зачастую оперирующими непроверенными данными. Однако серьезных исследований, направленных на понимание реальной ситуации, имеется непростительно мало (что во многом объяснимо не только сложностями со статистикой, но и проблемой доступа в школы и опроса малолетних детей). Справедливо указывалось, что, во-первых, увеличилось количество семей мигрантов, привозящих в Россию детей, во-вторых, вокруг темы присутствия детей мигрантов в школах растет число мифов, создаваемых как

64 Использовалась информационно-аналитическая система «Медиология», запрашивались публикации с упоминанием чеченцев, дагестанцев и «кавказцев».

44

СМИ, так и родителями и «местных» детей, и мигрантов. (В печати проскальзывали оценки численности детей мигрантов в столичных школах в 60%65.) Родители «местных» опасаются большого числа не говорящих по-русски детей в классах и соответственно более низкого уровня образования. Родители же детей мигрантов с опасением относятся к коммуникации с государственными школами66. В то же время специалистами подсчитано, что в школах исследуемых ими городов и регионов (Москва, Московская область, Санкт-Петербург, Ленинградская область, Томск, Псков, несколько небольших городов в других областях России, № 6992, 162 школы) «русские дети составляют от 85 до 93% учащихся, и только от 7 до 16% приходится на представителей других этнических групп. Наибольшее число представителей других этносов живет в Московской области (16,2%)»67. Дети, чьи родители родились за пределами России и относятся к представителям иноэтничных групп, не составляют большинства и даже половины от всех учащихся в Подмосковных школах и в других городах и регионах России.

Для исследователей ситуации в российских школах нет неясности в том, что, во-первых, дети мигрантов учатся не хуже, чем их местные сверстники (за исключением может первого времени, после прихода в школу), а их образовательные планы на жизнь и образовательные стратегии не отличаются от планов других учеников. Во-вторых, исследования показывают, что дети мигрантов не сталкиваются с проблемами ксенофобии и расизма в школах. В младших классах этническое происхождение не имеет никакого или минимальное значение; только с приходом

65 Балабас Е. Число детей мигрантов в столичных школах доходит до 60%. Но адаптируются они с трудом // Mосковский комсомолец. 2015. 14 дек. 66 Деминцева Е., Зеленова Д., Космидис Е., Опарин Д. Возможности адаптации детей мигрантов в школах Москвы и Подмосковья // Демографическое обозрение. 2017. Т. 4. № 4. С. 81. 67 Александров Д.А., Иванюшина В.А., Казарцева Е.В. Этнический состав школ и миграционный статус школьников в России // Вопросы образования. 2015. № 2. С. 179.

45

пубертатного возраста наблюдается вспышка ксенофобных настроений, которая проходит в старших классах. Дети мигрантов при выборе друзей не ориентируются на их этническое происхождение, а подростковая компания способствует приобретению мигрантом необходимых молодежных компетенций/социальных навыков для его включения в локальное территориальное сообщество.68

Исследования специалистов НИУ-ВШЭ под руководством Е. Деминцевой подтвердили, что «мигрантские школы» – это те учебные заведения, в которые не хотят отдавать своих детей «местные» не только из-за уровня образования (низкий уровень ЕГЭ), но и из-за социального контекста. В этих школах, как правило, еще до появления в них детей мигрантов обучались дети, которых не брали в другие школы (например, инвалиды или дети из неблагополучных российских семей), или же в них переводили детей из «хороших» школ из-за неуспеваемости в учебе или плохого поведения. Сегодня эта ситуация «усложнилась» фактом наличия мигрантов. Если даже для самой школы присутствие детей мигрантов не является основной проблемой (основными проблемами учителя называют присутствие детей из неблагополучных семей, детей-инвалидов, в особенности в последний год, когда отменили специальные классы для них), именно мигранты сегодня являются для местных жителей показателем «неблагополучности» школы. Чем больше становится детей мигрантов в таких школах, тем больше уходят оттуда дети «местных», чьи родители не хотят, чтобы дети были с ними в одном классе69.

Во-первых, по большому счету, дети мигрантов в школе - это не проблема, лежащая в этнической или миграционной плоскости. Это проблема социальная, с которой сталкиваются все

68 Деминцева Е., Зеленова Д., Космидис Е., Опарин Д. Указ. соч. С. 83; Сабирова Г.А., Андреева Ю.В. Школьная дружеская компания подростка с миграционной историей // Журнал социологии и социальной антропологии. 2014. № 1. С. 170–189. 69 Деминцева Е., Зеленова Д., Космидис Е., Опарин Д. Указ. соч. С.89.

46

развитые страны: социальное неравенство, выражающееся в формировании неблагополучных районов, стимулирует отток из них населения, способного поселиться в более благополучных районах и наличие плохой школы лишь стимулирует этот отток. Джентризация сопровождается геттоизацией, к счастью, в мегаполисе этот процесс идет не столь катастрофическими темпами – не в последнюю очередь из-за отсутствия ярко выраженных «плохих» районов и высотной застройки.

Во-вторых, следует учитывать, что дети мигрантов неоднородны: наряду с детьми, привезенных в Россию в относительно сознательном, школьном возрасте («полуторное поколение»), испытывающими трудности языковой и культурной адаптации к среде мегаполиса, все больше становится детей родившихся, или приехавших с родителями в младенческом возрасте. В отличие от первых, испытывающих проблемы идентификации и интеграции в российский социум и во взрослой жизни70, последние, чаще всего не знающих иного общества, кроме российского, не испытывают никаких проблем, их сложности в школе аналогичны тем, с которыми сталкиваются их российские сверстники.

Достаточно контролируема ситуация и в средних специальных и высших учебных заведениях Москвы и области. (В системе среднего профессионального образования Москвы в 2012 г. обучалось 103,4 тыс. человек, в вузах обучаются более 300 тыс. человек из других субъектов Российской Федерации, в том числе более 40% из них – из Московской области71). Во многом это определяется не только усилиями системы образования, но и тем,

70 Мукомель В.И. Особенности адаптации и интеграции детей мигрантов –представителей «полуторного поколения» // Известия Иркутского государственного университета. Серия «Политология. Религиоведение». 2013. №2 (11). Ч. 2. С.192–209. 71 Постановление Правительства Москвы от 27.09.2011 г. № 450-ПП (ред. от 08.04.2015) «Об утверждении Государственной программы города Москвы “Развитие образования города Москвы ("Столичное образование")” на 2012–2018 годы».

47

что для молодых людей более значимыми характеристиками идентичности становится принадлежность к близкому кругу, формируемому студенческой средой. Кроме того, как показали исследования, самая молодая когорта 15–19-летних достаточно однородна; установки толерантности/интолерантности не различаются в зависимости от возраста, различия статистически не значимы и примерно одинаковы как у 15-летних, так 16, 17, 18 и 19-летних. Однако более детальный анализ демонстрирует повышенную интолерантность девушек в возрасте 16 лет, почти каждая четвертая (23,6%) из которых придерживаются интолерантных взглядов; с возрастом доля придерживающихся таких взглядов резко снижается – практически вдвое среди 17–18–летних и в 2,6 раза – среди 19-летних. Аналогичный тренд характерен и для юношей с лагом в один год72. К 17 годам – вспышка ксенофобных настроений фиксируется у каждого пятого респондента (19,8%), но уже среди чуть повзрослевших наблюдается резкий спад: среди 18-летних молодых людей такого рода настроения отмечаются вдвое реже73.

Деятельность национально-культурных объединений в г. Москве и Московской области

В Москве зарегистрированы и осуществляют свою

деятельность более 100 национальных общественных объединений, в том числе и национально-культурных

72 Вероятно данный феномен напрямую связан с половым созреванием и распространенностью не только стереотипов среди принимающего населения относительно приставания чужаков, но и неприятием (отчасти и боязнью) новых контактов лиц противоположного пола за пределами привычного окружения. 73 Мукомель В. Ксенофобия в молодежной среде // Россия реформирующаяся: ежегодник: вып.15 / Отв. ред. М.К. Горшков. М.: Новый Хронограф, 2017. С.228–258. Использованы данные 24-й волны RLMS-HSE, выборка – 3505 молодых респондентов в возрасте 15–30 лет.

48

автономий74. Официально действуют десятки организаций с разным правовым статусом.

На сайте Московского дома национальностей (МДН) среди национальных общественных объединений перечислены международные общественные организации и межрегиональные общественные организации (МОО), общероссийские национальные общественные организации, региональные национальные общественные организации (включая фонды, национально-культурные автономии (НКА), региональные отделения общероссийских национальных общественных организаций, автономные некоммерческие организации (АНО), национальные общественные организации – НОО). Часть из них активно участвует в повседневной деятельности МДН, включая проведение национальных праздников, культурных и просветительских мероприятий.

В Московской области зарегистрировано 90 национально-культурных объединений (по состоянию на 01.06.2015)75.

Прогноз и рекомендации для исполнительных органов государственной власти и местного самоуправления по имплементации позитивного опыта реализации региональной этнополитики

Проблемы взаимоотношений с мигрантами и межнациональных отношений в нынешней сложной социально-экономической ситуации не входят в первую десятку проблем, волнующих население. Однако в целом политику интеграции мигрантов поддерживают не более четверти россиян.

74 Стратегия национальной политики города Москвы на период до 2025 года, Приложение к постановлению Правительства Москвы от 6 июня 2016 г. № 312–ПП, п.2.3. 75 Сведения о национальных общественных объединения города Москвы [Электронный ресурс]: URL: http://mosreg.ru/downloaddoc?url=/upload/gallery/457/33957_c1dbd3f97f2f386b784934f47e2608e9f6d86492.pdf

49

Часть мигрантов не готовы и/или не желают адаптироваться к принимающему обществу – преимущественно те, кто рассматривает свой приезд в Россию как сопряженный с решением единовременных материальных задач (заработать на строительство дома, на свадьбу и т.д.), не имеющие достаточного образования, квалификации и постоянного заработка, плохо владеющие русским языком, не имеющие социальных связей в России. В основном это молодые люди, прибывающие из сельской местности и слабо знакомые с урбанизированной средой. Однако, вероятно, доля таких «диссидентов» преувеличивается и постоянно снижается, что обусловлено изменением сфер занятости мигрантов (мигранты все более заняты на рабочих местах, предъявляющих повышенные требования к постоянному присутствию работника в течение года), популярностью настроя на постоянное пребывание на территории России, ростом доли долгосрочных и циркулярных мигрантов, ориентированных на адаптацию и интеграцию, ростом семейной миграции.

Большинство мигрантов ориентированы на адаптацию, а часть мигрантов интегрированы де-факто – особенно долгосрочные мигранты, проживающие семьями в России и не покидающие ее годами.

Приезжие более оптимистичны, чем местные жители, как в оценках межнациональных отношений, так и в отношении к ним принимающего населения. Уровень интеграции мигрантов, включая наиболее проблемных этнических групп внутренних мигрантов, как показывают исследования, различается в зависимости от региона и обусловливается, в первую очередь, долгосрочными планами мигрантов, их социально-демографическими характеристиками, опытом миграции и материальным положением, а также отношением к ним местных жителей. В тех регионах, где принимающее население более

50

благожелательно к мигрантам, там и интеграция приезжих идет успешнее и менее болезненно76.

При разработке мер по консолидации локальных сообществ с целью интеграции в них мигрантов необходимо учитывать социально-политическую, экономическую и культурную специфику самих сообществ. Без этого любые усилия по достижению межэтнического согласия в полиэтничных регионах будут обречены на провал.

Необходимость политики адаптации и интеграции мигрантов артикулирована Концепцией государственной миграционной политики Российской Федерации до 2025 года и Стратегией государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года, планами мероприятий по реализации вышеназванных документов. Однако доминирующая в общественном мнении точка зрения, что проблемы адаптации и интеграции мигрантов сводятся исключительно к работе с мигрантами и не затрагивают работу с принимающим населением, находит отражение в реалиях политики интеграции.

В 2015 г. процедуры легализации занятости мигрантов, прибывающими из стран, с которыми установлен безвизовый режим, были кардинально пересмотрены. Квоты разрешений на работу были отменены, а иностранцы, стали получать патенты, позволяющие им работать не только у физических лиц (такая практика была введена несколько раньше), но и у юридических лиц. Упрощение доступа мигрантов на российский рынок труда сопровождалось требованиями артикуляции работы как цели приезда, наличием сертификата, подтверждающего владение русским языком, знание основ истории и законодательства России, полиса добровольного медицинского страхования, ужесточением сроков запрета на въезд в Россию нарушителям законодательства.

76 ИНАБ № 2 – 2015. Межнациональное согласие в региональном контексте: сб. науч. ст. / Рук. проекта и отв. редактор Л.М. Дробижева. Электрон. текст. дан. (объем 0,94 Мб). М.: Институт социологии РАН, 2015.

51

По прошествии времени очевидны как плюсы, так и минусы миграционной реформы. Московские власти достаточно рационально подошли к проблеме легализации трудовых мигрантов и обеспечения эффективности процедур, предусмотренных федеральным законодательством в пределах своей компетенции. Несмотря на сложности начального периода, сегодня очевидна рациональность создания Московского миграционного центра (ММЦ), достаточно продуманный подход к определению стоимости так называемых патентов для трудовых мигрантов.

Москва – столица поликультурной страны и крупнейший мегаполис с наиболее высоким притоком мигрантов разных культур, языка, конфессиональной принадлежности. Здесь формируется политика, задаются нормы общения, здесь же, как в фокусе представлены и проблемы, с которыми сталкивается наше общество. Ситуация некритична: даже к такому близкому виду контактов, как соседство с семьями приехавших из республик Северного Кавказа отрицательно относятся не более трети местных жителей. А более чем 60% заявляли, что в домах, где они живут вместе с приехавшими, реально сложились хорошие отношения. Но, в то же время, 81% москвичей считает, что в поведении, образе жизни приезжих из российских республик «есть особенности, с которыми жителям города трудно мириться». Не лучше отношение к иностранным гражданам, в первую очередь, из стран Средней Азии.

Поддержание межэтнического согласия в мегаполисе, где постоянно большинство населения, так или иначе, имеет межкультурные контакты, различные виды общения, задача сложная, ведь они регулируются не только институтами власти, правовыми и силовыми структурами, но и обществом, в том числе путём самоорганизации.

Такая самоорганизация, в том числе на уровне личности, межнациональное сплочение облегчаются, если в обществе есть единые цели и ценности. Принципиально важно, есть ли у людей разных национальностей общие представления о целях общества. Видение людьми разных национальностей общих целей развития солидаризирует общество.

52

Наиболее значимые цели москвичи видели в «обеспечении закона и порядка», «обеспечении благосостояния народа» и «возрождении России как великой державы». Причём, последнее желание и обеспечение закона и порядка у русских выражено сильнее, тогда как справедливость в обществе актуальнее для представителей других национальностей. Особенно значима она в группе 41–50 лет – людей, переживших в сознательном молодом возрасте изменения в статусе нашего государства в мировом пространстве, критику прошлого. В этом возрасте 59% (в целом по массиву 43%) называют эту цель.

Особенно интересно, что «возрождение России как великой державы» желаемая цель и для более, чем трети русских (43%) и для почти трети людей других национальностей (33%). Эта цель для русских не менее значима, чем «обеспечение материального благосостояния» и более чем в 1,5 раза более значима, чем «укрепление обороноспособности страны».

О достаточно высокой согласованности в представлениях москвичей независимо от их национальности свидетельствуют и ответы на вопрос о том, «что Вы считаете самым важным, чтобы чувствовать себя счастливым, «хорошо жить»»? В представлениях о счастье, о «хорошей жизни» сходства у москвичей разных национальностей ещё больше и большинстве случаев совпадают: на первом месте ценность семьи – более 80%, далее – интересная работа и достаток. Они, конечно, взаимосвязаны, но очевидно, что стенания о всеобщей меркантилизации москвичей несколько преувеличены.

Для представителей меньшинств в Москве очень важно уважение их людьми. Между прочим, приведённые ответы русских москвичей о не столь высокой значимости для них уважения людей заставляют сомневаться в утверждениях тех, кто говорит об ощущении русскими наступления на них со стороны других культур.

На межнациональные отношения влияют многие обстоятельства – от личностных особенностей людей – одни интроверты, больше ориентированы на себя, другие экстраверты, легче идут на межличностное общение, – до политического климата в стране, формируемого лидерами власти, СМИ. На

53

мезоуровне, в повседневном поведении немалую роль играет уровень доверия людям вообще.

В современном общественном устройстве страны наиболее значимым около 80% русских считают «равенство всех перед законом» и также считают 90% москвичей иных национальностей, «обеспечение порядка и стабильности» актуально для 50–57% соответственно, а «независимость суда» для 33% русских и 47% лиц иной национальности. Свобода слова и сохранение независимой прессы одинаково значимы для более 40% всех москвичей независимо от национальности, причем эта потребность более выражена у молодежи (до 50%).

По важнейшим позициям общественного устройства у русских и людей других национальностей в Москве согласованные мнения. (Чуть большая значимость для последних «равенства перед законом» и «независимого суда» вполне понятна, поскольку они находятся в меньшинстве.)

В целом же очевидно довольно высокое сходство в базовых общественных потребностях, в оценке объединяющих целей и реализации их властью людьми разных национальностей, что создаёт основание для консолидации социума на внеэтнической основе. Похоже, сами национальные отличия при более-менее длительном совместном существовании в условиях большого глобализирующегося города в наиболее значимых общественных сферах жизни теряют значение.

Что же препятствует межнациональному согласию внутри самих москвичей? Есть основания полагать, что у местных жителей Москвы, и русских прежде всего, это отражённое восприятие людей другой культуры, связанное с притоком новых мигрантов. Отличаются они не только нормами этнической культуры, часто в массовом сознании на них переносятся обиды за раскол Союза.

О перенесении на внутримосковские и межэтнические отношения установок по отношению к иммигрантам нам уже приходилось писать. Этот факт существует. Но так же неадекватно по установкам к новым мигрантам из Средней Азии и Закавказья судить вообще о межнациональных отношениях в России и в Москве конкретно и оценивать их как доминантно ксенофобские.

54

Наиболее близкие контакты людей складываются на работе, по соседству и в личной дружбе. В целом межэтнические установки на контакты в этих сферах достаточно благоприятные. 72% москвичей готовы принять человека иной национальности как партнёра по работе, а 51% даже и начальника, 71% как соседа по дому, 53% и как близкого друга. Есть различия в установках на контакты между русскими и людьми иных национальностей. Среди русских 68% готовы работать с людьми других национальностей, а среди самих последних – 94%. И начальника иной национальности они готовы принять чаще – 81% против 53% среди русских. Правда соседствовать с татарами, башкирами, якутами, бурятами не хотят 14–16%, а с дагестанцами, чеченцами, ингушами – 36%. Тем не менее 87% москвичей ответили, что не чувствуют враждебности к людям иной культуры и столько же считают недопустимым использовать насилие в межнациональных и межрелигиозных спорах. И в этих настроениях нет этнических различий.

Москвичи даже несколько более открыты, чем граждане России в целом. Среди них меньше сторонников каких-то национальных преимуществ (исключительности). Общие тренды в Москве такие же, что и в России в целом. Среди русских в целом больше тех, кто видит Россию как государство русских. Несколько больше русских (и в целом в России и в Москве), кто считают, что русские должны иметь какие-то преимущества. Особенно увеличивается доля русских с таким мнением, если в вопрос добавляют «русские составляют большинство и на них лежит большая ответственность за судьбу народа в целом». Но в целом, бол̀ьшая часть русских и, тем более, людей других национальностей, склонны полагать, что «Россия – общий дом многих народов»

Связано это, прежде всего, с актуализированным самосознанием русских: 85% русских москвичей согласились с высказыванием «я никогда не забываю о своей национальности», тогда как среди москвичей других национальностей с этим высказыванием согласились 75%. 37% русских полагают, что «все средства хороши для защиты интересов моего народа» и 42% так считают среди других национальностей.

55

В современных условиях мы живём, когда у русских актуализация этнического самосознания не меньше, чем у людей других национальностей. А так как русские составляют большинство, от их состояния, настроений во многом зависят и состояние общества в целом и установки, и поведение представителей меньшинств.

Насилие считают допустимым, «если нарушается справедливость в отношении моего народа» чуть больше 30% москвичей (38% русских и 31% других национальностей), но это в условиях, когда, как мы видели, ресурс согласия ещё значительный. Чтобы его сохранить, нужны усилия государства и общества, региональных властей и московского социума.

На настроения москвичей могут влиять и внешнеполитические обстоятельства, установки по отношению к «другим и иным» бывают взаимосвязанными. Глубинные интервью с экспертами – специалистами, так или иначе связанными с регулированием национальных отношений, показывают, что в обществе отношение к собирательному образу «Запада» балансирует в сторону отчуждения. С одной стороны, «они – богатые», «у них есть социальные гарантии», «пенсионеры обеспечены», «дети рано учатся самостоятельности», «развитые страны технически вооружены», «бюрократия под контролем», «полиция ответственная», «оплата труда выше». Но, с другой стороны, они «качают наши ресурсы», «боятся усиления России», «не понимают наших ценностей», «живут за счёт других стран», «они высокомерны», «учат других, как жить», «кичатся своими достижениями», «о нас мало знают». Неприятие «иных» на уровне обществ и государств легко трансформируется в неприятие граждан этих государств. Следующий шаг – неприятие любых «иных», в которых видятся козлы отпущения, в т.ч. своих «иных» сограждан.

Опыт показывает, что привычным методом работы по поддержанию межнационального согласия для властных структур является организация культурно-ознакомительных мероприятий. Однако это лишь один из механизмов просветительской работы. А прививка от ксенофобии эффективна, если её делают в семье, в школе, вузе, на соседской площадке, во дворе, если совершается справедливый суд над нарушающими закон и права личности,

56

если СМИ не «подогревают» враждебные установки «языком вражды». Эффективность каждого механизма поддержания межэтнического согласия требует специального изучения и осторожного внедрения. Возможно, больший ресурс согласия – в общественных настроениях, в ценностных ориентациях, сохраняющемся уровне доверия среди москвичей и готовности к интеграции мигрантов разной национальности. Создание такой атмосферы – первоочередная задача региональных и муниципальных властей и местных сообществ.

Политика консолидации локальных сообществ должна учитывать особенности развития самих сообществ, специфику интеграции принимающего населения. Новые вызовы, с которыми столкнутся Москва и москвичи, весьма серьезны: на московский рынок труда выйдут новые когорты иностранных граждан, прибывших, чаще всего, из традиционных, патриархальных обществ, с иной культурой, иными нормами и ценностями, иными правилами поведения. Иными правилами принятия решений: все чаще мы сталкиваемся с тем, что среди мигрантов из бывших среднеазиатских республик, многие приезжают в Россию не по собственному выбору, их приезд – коллективное решение семьи, рода. Неизбежный рост этнокультурного разнообразия мегаполиса, «размывание» сложившегося этносоциального состава населения Москвы, создают предпосылку противостояния в отношениях москвичей и «мигрантов».

И сегодня отношения между принимающим сообществом и приезжими далеки от идеальных. Как и повсеместно в России, наибольшее отторжение москвичей вызывает поведение части иноэтничных мигрантов, игнорирующих сложившиеся нормы и традиции поведения в принимающем сообществе. Неготовность части мигрантов к адаптации, распространенность ксенофобных настроений, транслируемых СМИ, публичными политиками, способствуют обострению социальной напряженности.

Противостояние москвичей и приезжих становится важнейшим фактором социальной исключенности представителей мигрантских меньшинств. Наряду с дискриминационными практиками в сфере занятости, найма жилья, социальная исключенность мигрантов служит мощным толчком для формирования этнических ареалов расселения. В настоящее время

57

такие процессы идут в Москве преимущественно вблизи крупных торговых точек, других мест массовой занятости иноэтничных мигрантов.

Появление культурно различающихся новообразований в городской среде, неизбежных при массовом притоке мигрантов, причем в специфических районах города, воспринимается населением как посягательство на исконную жизненную среду. Если не предпринимать усилий по аккультурации приезжих, их «культурному растворению» в новой городской среде обитания, то этническая интолерантность будет только усиливаться, способствуя фундаментализации этнокультурных ценностей как принимающей стороны, так и мигрантов.

Складывается замкнутый круг: отторжение мигрантов принимающим населением и заинтересованными политиками (наряду с объективными обстоятельствами, ограничивающими доступ мигрантов к достойному труду), провоцируют сегрегацию мигрантских меньшинств, в т.ч. формирование территориальных анклавов. В свою очередь, слабая адаптация отдельных мигрантских меньшинств к принимающему обществу, расцениваемая населением как нежелание уважать принятые нормы и традиции, вновь и вновь запускает маховик дискриминации и сегрегации.

В новых условиях развития столицы на передний план выходит не столько этническая принадлежность иммигрантов, сколько их лояльность к стране и принимающему московскому сообществу, их способность к социализации.

Нужна целенаправленная политика адаптации трудовых мигрантов и интеграции иммигрантов, реализация которой позволит найти приемлемый баланс интересов горожан и мигрантов, снять напряженность между ними.

Политика интеграции должна учитывать не только конъюнктурные, но и долгосрочные вызовы. С учетом проблемы второго поколения мигрантов становится очевидным, что если не обращать внимания на социализацию детей мигрантов, России грозит столкнуться с проблемой «трудных кварталов», с которой уже столкнулись страны Западной Европы. И особенное внимание должно уделяться политике интеграции детей гастербайтеров, родители которых зачастую слабо адаптированы к социальным

58

реалиям принимающего общества. При этом следует отдавать отчет, что политика интеграции испытывает и еще долгие годы будет испытывать серьезное влияние исторического опыта и традиций, особенностей общественного сознания.

От государственной миграционной и национальной политики зависит многое. Это необходимое, но недостаточное условие успешности политики гармонизации межнациональных отношений на региональном уровне: политика государства, не опирающаяся на понимание и поддержку принимающего общества, обречена на неуспешность. Наряду с коррекцией конкретных мер по адаптации и интеграции мигрантов необходимы просветительские меры принимающего населения, негативно или крайне настороженно относящегося к притоку мигрантов. С другой стороны, в результате непродуманных и необоснованных законодательных новаций теряется доверие к принимающему обществу, его институтам и со стороны иностранных граждан, снижается их мотивация к легальному продуктивному труду.

К сожалению, возможности региональных властей имеют пределы: без трансформации социальной среды и серьезных институциональных преобразований – что лежит вне компетенции субъектов Федерации – крайне сложно справиться с глобальными вызовами, генерируемыми миграцией и трансформацией этнического пространства мегаполиса.

Но создание атмосферы доверия на региональном и муниципальном уровне – вполне по силам при условии активного привлечения всех акторов консолидации локальных социумов: органов государственной власти регионов и местного самоуправления, принимающего населения, мигрантов, институтов гражданского общества (в т.ч. общественных организаций, этнических диаспор), бизнеса. Это во-первых.

Во-вторых, перевод Стратегии национальной политики Москвы и Московской области в практическую плоскость: принятие соответствующего плана мероприятий, либо программы по ее реализации. В-третьих, препятствовать компактному расселению представителей х меньшинств и формирование этнических анклавов (ареалов) их расселения. В-четвертых - активное противодействие политизации межэтнических

59

отношений и этноконфессиональных взаимодействий. В-пятых, отказ от антимигрантской риторики, иногда проскальзывающей в публичных выступлениях представителей органов государственной власти Москвы, Московской области, органов местного самоуправления. В-шестых, организация мониторинга межнациональных отношений на региональном муниципальном уровне согласованного, но не ограничивающегося рамками мониторинга, проводимого ФАДН. Наконец, важно формировать позитивный образ Москвы и области как территории конструктивного сотрудничества различных этноконфессиональных групп – без чего сложно снять традиционное, и, похоже, обостряющееся напряжение между жителями Москвы и других регионов России.

Литература Александров Д.А., Иванюшина В.А., Казарцева Е.В.

Этнический состав школ и миграционный статус школьников в России // Вопросы образования. 2015. № 2. С. 173–195.

Балабас Е. Число детей мигрантов в столичных школах доходит до 60%. Но адаптируются они с трудом // Mосковский комсомолец. 2015. 14 дек.

Вендина О. Мигранты в Москве: грозит ли российской столице этническая сегрегация? // Миграционная ситуация в регионах России / Общ. ред. Ж.А. Зайончковской. Вып. 3. М., 2005.

Воронов А. Граждане живут не так, как думают // Коммерсантъ.2015. 11 дек. С. 6. �Электронный ресурс� URL: http://www.kommersant.ru/doc/2874041

Всероссийская перепись населения 2010 года. Том 8. Продолжительность проживания населения в месте постоянного жительства. Росстат. �Электронный ресурс� URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.htm

ВЦИОМ. 2015. Пресс-выпуск.2015. 8 дек. №2994. �Электронный ресурс� URL: http://wciom.ru/index.php?id=236&uid=115504

60

Деминцева Е., Зеленова Д., Космидис Е., Опарин Д. Возможности адаптации детей мигрантов в школах Москвы и Подмосковья // Демографическое обозрение. 2017. Т. 4. № 4. С. 80–109.

Демографический прогноз Московской области до 2035 года. �Электронный ресурс� URL: http://www.msko.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/msko/ru/statistics/population/

Дробижева Л.М. Потенциал межнационального согласия: осмысление понятия и социальная практика в Москве // Социологические исследования. 2015. № 12. C. 80–90.

Закон Московской области от 18 июля 2015 г. № 122/2015-ОЗ «Об исполнении бюджета Московской области за 2014 год» (принят постановлением Мособлдумы от 02.07.2015 № 20/134-П).

Закон Московской области от 03 декабря 2015 г. № 213/2015-ОЗ (ред. от 13.07.2016) «О бюджете Московской области на 2016 год и на плановый период 2017 и 2018 годов».

Качество жизни в российских регионах – рейтинг 2017. 14.02.2018. �Электронный ресурс� URL: http://www.riarating.ru/infografika/20180214/630082471.html

Ксенофобия и национализм [Пипия Карина] // Левада-Центр, пресс-выпуск. 2015. 25 авг. �Электронный ресурс� URL: http://www.levada.ru/25-08-2015/ksenofobiya-i-natsionalizm

Ксенофобские и националистические настроения россиян. Презентация. Левада-Центр. �Электронный ресурс� URL: http://www.levada.ru/cp/wp-content/uploads/2015/10/STS.pdf

Ксенофобные и националистические настроения россиян в 2015 году. 2015. Презентация результатов обследований Левада-Центра, Сахаровский центр, 22.10.2015 (не опубликовано).

Ловушки восприятия: что россияне знают о России? 2015. �Электронный ресурс� URL: http://www.comcon-2.ru/default.asp?artID=3121

Магун В., Руднев М. Ценностная гетерогенность населения европейских стран: типология по показателям Р. Инглхарта // Вестник общественного мнения. 2012. № 3–4 (113), июль–декабрь.

61

Межнациональное согласие в региональном контексте / Рук. проекта и отв. ред. Л.М. Дробижева. М.: Ин-т социологии РАН, 2015.

Межнациональное согласие как ресурс консолидации российского общества: монография / Отв. ред. Л.М. Дробижева. М.: Ин-т социологии РАН, 2016.

Межрегиональная трудовая миграция. Росстат, 2015. �Электронный ресурс� URL: http://www.gks.ru/bgd/regl/b14_30/Main.htm

Моисеенко В., Переведенцев В., Воронина Н. Московский регион: миграция и миграционная политика / Моск. центр Карнеги. М., 1999. С. 7.

Мукомель В.И. Особенности адаптации и интеграции детей мигрантов –представителей «полуторного поколения» // Известия Иркутского государственного университета. Серия «Политология. Религиоведение». 2013. № 2 (11).Ч. 2. С. 192–209.

Мукомель В. Cвои «иные»: внутрироссийские иноэтничные мигранты в Московском мегаполисе // Федерализм. 2015. № 1. С. 79–92.

Мукомель В. Ксенофобия в молодежной среде // Россия реформирующаяся: ежегодник. Вып. 15 / Отв. ред. М.К. Горшков. М.: Новый Хронограф, 2017. С. 228–258.

Мукомель В.И., Кузнецов И.М., Лившин А.Я., Полунов А.Ю., Батоврина Е.В. Cоциологический анализ проблем трудоустройства мигрантов: точка зрения рекрутинговых агентств. М.: Центр стратегических инноваций факультета гос. управления МГУ им. М.В. Ломоносова: Ин-т социологии РАН, 2008. Общественное мнение – 2017. М.: Левада-Центр, 2018. 244 с.

Постановление Правительства Москвы от 05 апреля 2016 г. № 150-ПП «О внесении изменений в постановление Правительства Москвы от 16 июня 2009 г. № 570-ПП» (вместе с «Положением о Совете по делам национальностей при Правительстве Москвы»).

Постановление Правительства Москвы от 27 сентября 2011 г. № 450-ПП (ред. от 08.04.2015) «Об утверждении Государственной программы города Москвы “Развитие образования города Москвы ("Столичное образование")” на 2012–2018 годы»

62

Постановление Правительства МО от 23 марта 2012 г. № 352/10 (ред. от 03.11.2015) «Об утверждении Концепции реализации государственной национальной политики на территории Московской области».

Постановление Правительства Московской области от 25 апреля 2017 г. № 316/14.

Предположительная численность населения Российской Федерации до 2035 года. Росстат, 2017 �Электронный ресурс� URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/publications/catalog/doc_1140095525812

Распоряжение префектуры Зеленоградского АО г. Москвы от 29.10.2009 г. № 707-рп (ред. от 20.01.2016).

Ресурс межэтнического согласия в Москве [Электронный ресурс] / Рук. проекта и отв. редактор Л.М. Дробижева.М.: Ин-т социологии РАН, 2014. 124 с. 1 CD ROM, Официальный сайт Института социологии РАН. �Электронный ресурс� URL: http://www.isras.ru/inab_2014_02.html

РИА Рейтинг представил очередной индекс рынка труда в регионах РФ. 31.08.2017. �Электронный ресурс� URL: http://www.riarating.ru/regions/20170831/630071542.html

Российская идентичность в Москве и регионах / Отв. ред. Л.М. Дробижева. М.: Ин-т социологии РАН: МАКС Пресс, 2009.

Сабирова Г.А., Андреева Ю.В. Школьная дружеская компания подростка с миграционной историей // Журнал социологии и социальной антропологии. 2014. № 1. С. 170–189.

Социально-экономические факторы межэтнической напряженности в регионах РФ [Электронный ресурс] / Рук. проекта и отв. ред. М.Ф. Черныш. М.: Ин-т социологии РАН, 2015.

Стратегия национальной политики города Москвы на период до 2025 года. Приложение к постановлению Правительства Москвы от 6 июня 2016 г. № 312-ПП.

Уровень и распределение зарплат в регионах России – 2017. 07.12.2017. �Электронный ресурс� URL: http://www.riarating.ru/infografika/20171207/630078217.html.

63

В.А. Ачкасов доктор политических наук,

заведующий кафедрой международных политических процессов Санкт-Петербургского

государственного университета Этнополитическая ситуация в г. Санкт-Петербурге и Ленинградской области

Очевидно, что федеральная национальная и миграционная

политика имеет преимущественно доктринальный, стратегический характер. На уровне субъектов федерации стратегические решения и доктрины, связанные с регулированием отношений между государством и этническими группами (и между самими группами, между мигрантами и коренным населением), дополняются выработкой механизмов их реализации и практическими действиями, направленными на оптимизацию межэтнических отношений и поддержку культурного многообразия России.

Однако между федеральным и региональными уровнями наблюдается очевидный дисбаланс, который отчасти объясняется тем, что единые подходы возможны тогда, когда будут выработаны и приняты на местах не только общие доктринальные основания этнополитики и миграционной политики, но созданы единые институты, единая система финансирования и единые механизмы и способы реализации государственной национальной политики/этнополитики. Как считают эксперты, в полной мере этого сегодня нет77. Как отметил Президент России В.В. Путин на

77 Шабаев Ю.П. Нерешенные проблемы государственной национальной политики в региональном ракурсе // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных странах в 2014 году. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. В 2 т. / Ред. В.А. Тишков и В.В. Степанов. Т. 1. Москва – Симферополь: Антиква; ИЭА РАН, 2015. С. 112–130.

64

заседании Совета по межнациональным отношениям в Астрахани, количество органов власти, ответственных за реализацию этнополитики, – более десяти, но качество и эффективность взаимодействия между ними и со структурами в регионах и муниципалитетах, а также с научно-экспертным сообществом вызывает обоснованную критику78.

Помимо отсутствия институционального единства, не менее значимым является отсутствие понимания реальной сущности этнополитики. На наш взгляд, важнейшими составляющими федеральной и региональной этнополитики являются три направления деятельности. Первое связано с интеграционными усилиями государственных институтов, направленных на формирование и укрепление общероссийской идентичности, гражданской солидарности россиян за счёт принятия ими общих ценностей, норм и идентичности, на основе которых и строится гражданская нация. Иными словами, процесс нациестроительства – это первая важнейшая цель этнополитики, о чем собственно и заявляет национальный лидер России79.

Вторым важнейшим направлением этнополитики является поддержание социальной стабильности в местных сообществах, создание условий для их гармоничного экономического, социального и культурного развития.

И, наконец, третьим направлением нужно считать поддержание и пропаганду культурного многообразия страны и её регионов, оптимизация межкультурного взаимодействия на общенациональном и региональном уровнях. Именно это направление, однако, часто становится главным в регионах, причем вместо пропаганды культурного многообразия упор нередко делается на пропаганде культурных отличий.

При этом если первое из указанных направлений не отрицается в регионах, хотя на практике очень часто остаётся

78 Заседание Совета по межнациональным отношениям. Стенограмма выступления Президента РФ [Электронный ресурс]: http://www.kremlin.ru/events/president/news/53173 (дата обращения: 27.12.2017). 79 Путин В.В. Россия: национальный вопрос // Независимая газета. 2012. 23 янв.

65

лишь декларацией о намерениях, то второе просто выпадает из поля зрения региональных и местных управленцев. Например, Стратегия государственной национальной политики РФ до 2025 г. в число приоритетных направлений включает обеспечение сбалансированного, комплексного и системного социально-экономического развития территорий как основания её эффективной реализации. Риски и угрозы, провоцируемые недостаточным вниманием к социально-экономическим аспектам этнополитики, видны на примере ситуации, складывающейся в ряде регионов России.

По данным проф. Л.М. Дробижевой, «этническая идентичность как у русских, так и у людей тех национальностей, которые дают название республикам, не только остается столь же распространенной, как и десять лет назад (у 80–90% населения и более), но и у очень значительной части наших граждан сохраняется ощущение «сильной связи» с людьми их национальности»80.

Такая «национальная политика» ведет к культивированию и акцентированию этнических особенностей и традиций, появлению культурных барьеров там, где их не было, в то же время, практически ничего не делается для культивирования общегражданской российской идентичности. «Разнообразие решаемых в региональных программах задач в сфере государственной национальной политики не велико, – констатируют авторы экспертизы государственных региональных программ в сфере национальной политики. – Ни одна из программ, прошедших экспертизу, не охватывает и половины задач, сформулированных в Стратегии. Большая часть региональных госпрограмм включает в себя менее одной трети требуемого тематического списка направлений» (всего их одиннадцать)... К сожалению, мониторинг (межэтнических отношений – авт.) и превентивные меры являются слабым звеном подавляющего большинства региональных программ... Это

80 Дробижева Л.М. Этничность в современном обществе: новые подходы, старые мифы, социальные практики // Вестник Института социологии. 2010. № 1. С.431.

66

важнейшее направление ГНП, как правило, стоит на одном из последних мест по объемам финансирования, либо реализовывать его предполагается вообще без денег, вернее, в рамках текущего финансирования организаций-исполнителей»... В отношении использования программных средств, которое можно расценить как нецелевое, ведущее место по частоте встречаемости и существенным объемам денег (от 8 до 68 % от общего объема финансирования программы) занимает подпрограмма, которая направлена на обеспечение реализации или совершенствование управления реализацией госпрограммы» и т.д., и т.п.81 Отмеченные недостатки, в той или иной мере, характерны и для Санкт-Петербурга, и для Ленинградской области.

Санкт-Петербург: динамика изменений региональной межэтнической и миграционной ситуации

Санкт-Петербург является городом с миграционной

судьбой: здесь всегда преобладал «механический» путь расширенного воспроизводства населения, прирост его численности, практически с момента основания города в 1703 г., осуществлялся только за счет новых миграционных потоков. На сегодняшний день в городе проживают представители более 170 этнических групп. С учетом уже сформировавшихся в городе этнических диаспор почти 30% проживающих сегодня в Петербурге людей принадлежат к неславянским языковым группам. Резкое изменение этнокультурного баланса в результате массовой миграции последних 15 лет имело следствием рост этнической и религиозной ксенофобии в принимающем городском сообществе, в свою очередь то, как принимающее

81 См.: Кульбачевская О. Опыт реализации государственной национальной политики в регионах России // Вестник Российской нации. 2017. № 2. С. 130, 131, 135.

67

общество встретило мигрантов, во многом определило их дальнейшее поведение.

После распада СССР в Санкт-Петербурге со всей остротой проявились проблемы, типичные для большинства современных европейских городов с многомиллионным населением: низкий уровень рождаемости и преобладание однодетной семьи, высокий удельный вес лиц старшего возраста, суженный тип воспроизводства населения, увеличение этнокультурного многообразия состава населения. Помимо этого город столкнулся с увеличением смертности и снижением миграционного притока (в начале 1990-х гг.) на фоне роста эмиграции высококвалифицированных кадров. Вплоть до недавнего времени численность населения Санкт-Петербурга стремительно уменьшалась: в 1991 г. в Санкт-Петербурге проживало 5007,5 тыс. чел., в 2008 г. численность постоянного населения Санкт-Петербурга уменьшилась почти на 10% и составила 4568,0 тыс. чел. Последующее увеличение численности населения было обусловлено в основном значительным увеличением миграционного прироста82.

Рис. 1. Динамика миграционного прироста в Санкт-Петербурге

82 В Санкт-Петербурге отмечается один из самых высоких показателей миграционного прироста населения в России: в 2011 г. на Санкт-Петербург приходилось 18,3% общего миграционного прироста Российской Федерации; прирост составил 58632 чел. и полностью компенсировал естественную убыль населения (4757 чел.), превысив ее в 12,3 раза.

4000

4500

5000

5500

Численность населения Санкт-Петербурга (тыс.)

68

Санкт-Петербург относится к городам «демографической

старости». Средний возраст горожан на 2014 год составил 41,2 года. Доля лиц старше трудоспособного возраста постоянно растет: с 23,6% в 2005 году до 25,7% в 2013 году от общей численности населения и по прогнозам, достигнет 28,9 % в 2020 году. Напротив, доля горожан в трудоспособном возрасте постоянно снижается (с 63,4% в 2005 году до 61,5% в 2013 году). Более того, «основание» возрастной пирамиды, представленное несовершеннолетними, крайне сужено: 13,0% в 2005 г., 12,1% в 2011 г. с тенденцией незначительного роста на уровне 12,8% в 2013 г.83

Большую часть миграционного притока в город составляют трудовые мигранты, численность которых быстро росла с 2004 г. В 2014 г. по данным официальной статистики ФМС в Петербурге насчитывалось порядка 320 тыс. иностранных трудовых мигрантов. Однако данные цифры быстрее всего значительно ниже реальных показателей миграции. На это влияют открытые границы с основными странами-донорами, а также наличие массовой неофициальной занятости. Лидирующие позиции занимают мигранты из стран Центральной Азии (Узбекистана, Таджикистана, Киргизстана) как результат постепенных изменений в структуре миграционного потока с середины 2000-х гг., главным образом, за счет снижения доли трудовых мигрантов из Украины, Молдовы и стран Закавказья. Характеристика изменений в составе контингента трудовых мигрантов актуализировала необходимость осуществлении мероприятий по их адаптации к работе и жизни в петербургском социуме: порядка 70% трудовых мигрантов приезжают Санкт-Петербург из небольших городов и сел государств постсоветского пространства84.

83 В 2017 г., после непродолжительного подъема, вновь снизилась рождаемость: на свет появилось на 6321 ребенка меньше, чем в 2016 г. (См.: Аргументы и факты. 2018. № 7. С. 25). 84 В советский период отмечались самые низкие показатели миграции из тех регионов СССР, которые служат основными донорами мигрантов в настоящее

69

Среднестатистический портрет типичного иностранного трудового мигранта выглядит следующим образом: это молодой мужчина, в возрасте до 39 лет, уроженец Средней Азии, прибывший в Санкт-Петербург в безвизовом порядке, сельский житель, со средним образованием, без специальной профессиональной подготовки, с минимальным владением русским языком, здоровый, не представляющий опасности для окружающих, без вредных привычек, с низкой правовой информированностью, выполняющий неквалифицированную работу, чаще всего, в качестве подсобного рабочего на строительстве или разнорабочего в супермаркетах85. Как следствие, происходит качественное изменение параметров миграционного потока.

Изменения произошли и в конфессиональном составе мигрантов: более половины мигрантов исповедуют ислам или являются выходцами из мусульманских стран.

Существенным является и понижение профессионального и образовательного уровня мигрантов: более половины вновь прибывших не имеет профессионального образования.

Быстро снижается процент мигрантов, владеющих русским языком даже на уровне минимального межличностного общения.

время. Демографы констатировали, что наблюдаются существенные различия коэффициентов миграционной подвижности в различных регионах Союза в сравнении со средними показателями в РСФСР: «Наиболее низкие коэффициенты – у узбеков и таджиков (в 3 раза ниже и более) и у коренного населения республик Средней Азии и Закавказья, особенно проживающего в сельской местности (в 4–7 раз ниже, чем в РСФСР), на фоне высоких показателей естественного прироста» (Рыбаковский Л.Л. Миграция населения: прогнозы, факторы, политика. М., 1989. С. 40–41). Таким образом, исторически даже в рамках проживания в многонациональном советском государстве представители целого ряда республик так и не приобрели опыта существования в инокультурной полиэтничной среде: они не обладают навыками межкультурной коммуникации, многие испытывают серьезные трудности в адаптации к правилам жизни в больших городах. 85 См.: Чистякова Н.Е. Миграция в Санкт-Петербурге: Демографический аспект// Социология вчера, сегодня, завтра. Вторые социологические чтения памяти В.Б. Голофаста / Под ред. О.Б. Божкова. СПб., 2008.

70

Большая часть трудовых мигрантов беднее, чем в прошлые годы. Особенно это остро стало проявляться с начала 2014 г. в связи с девальвацией российского рубля.

В результате растёт культурная дистанция между выходцами из преимущественно традиционных и зачастую моноэтничных сообществ и жителями высокоурбанизированного полиэтничного мегаполиса, что способствует росту напряженности в отношениях горожан с трудовыми мигрантами.

Согласно опросам трудовых мигрантов (преимущественно из Средней Азии), большинство из них не намерены в будущем оставаться в России и видят свою работу в качестве трудовых мигрантов как временную. Несомненно, часть из них относятся к категории транснациональных мигрантов. Тем не менее, международный опыт показывает объективную закономерность: «временные трудовые мигранты постепенно оседают в стране, где работали на протяжении нескольких лет, перевозят свои семьи, меняют свой статус, получают гражданство страны проживания»86. При отсутствии эффективных мер по интеграции мигрантов/иммигрантов вышеизложенные факты создают основу для дальнейшей фрагментации и поляризации населения крупных российских городов, создают дополнительные проблемы в процессе преодоления культурной дистанции между коренным населением и трудовыми мигрантами/иммигрантами.

Пышное празднование 300-летия Санкт-Петербурга в 2003г. превратилось в мощную рекламную акцию, резко повысившую для потенциальных мигрантов привлекательность нашего города: только за последующие два года на берега Невы приехало, по различным неофициальным оценкам, от 800 тыс. до 1,2 млн иммигрантов, прежде всего, с Южного Кавказа и из постсоветской Центральной Азии87. Официальная статистика

86 Чудиновских О. Сколько в России международных мигрантов? // Мигранты, мигрантофобии и миграционная политика / Отв. ред. В.И. Мукомель. М.:Центральный дом адвоката: Московское бюро по правам человека: Academia», 2014. С. 36. 87 См.: Терентьев Д. Бритые души // Совершенно секретно. 2006. № 2 (201). Февр.

71

также фиксирует миграционный прирост населения города именно с 2003 г за счет мигрантов из стран СНГ. Хотя его размеры и динамика не так значительны, как обмен с регионами России. Одновременно практически сошел на нет миграционный прирост за счет стран Балтии.

В Центре занятости населения Петербурга сегодня на учете состоит чуть больше 16 тыс. человек (январь 2018г.), нуждающихся в работе. В то же время, по данным председателя Комитета по труду и занятости правительства Санкт-Петербурга Д. Чернейко в городе проживает 500 тыс. трудовых мигрантов, из них половина работают без оформления необходимых документов (лишь 1 тыс. иностранцев, работающих в нашем городе, являются высококвалифицированными специалистами). По мнению чиновника, «теоретически половину из всех трудовых мигрантов можно заменить собственными ресурсами. Внутренний потенциал для замещения мигрантов имеется». По оценкам комитета, к работе можно привлечь до 70 тыс. инвалидов и около 300 тыс. студентов88. Правда, приведенные цифры численности трудовых мигрантов и дежурный оптимизм чиновника по поводу возможного решения проблемы вызывают резонные сомнения у экспертов.

При этом надо напомнить, что речь идет о легальных мигрантах и об официальной статистике. Как отмечают специалисты, основной проблемой статистической информации о миграционных процессах в РФ в целом и в отдельных регионах страны, в частности, является недоучет значительных контингентов мигрантов. Порядок учета и регистрации трудовых мигрантов таков, что они в основном имеют временную регистрацию по месту жительства, и потому не попадают в поле зрения государственных статистических органов. По этой же причине сегодня имеется недоучет размеров учебной миграции, а Санкт-Петербург, как известно, крупнейший учебный центр страны. Значительные проблемы остаются и в отношении учета

88 Петербургский дневник. 2013. 31 янв. С. 4.

72

миграции граждан России.89 Этим во многом объясняется и огромный разрыв между неофициальными оценками и официальными статистическими данными, касающимися динамики миграционного прироста в Санкт-Петербурге и в России в целом.

Ностальгия большинства мигрантов по «оставленному дому» и стремление обязательно туда вернуться, подкрепляется давлением ксенофобии в принимающем обществе. Вопреки официальным планам привлечения и интеграции трудовых мигрантов, в России публичная политическая риторика и риторика многих СМИ, как правило, оценивает иммиграцию отрицательно, а мигрантов (особенно нелегальных) – как «чужаков» или «гостей», от которых в идеале следовало бы избавиться.

Так, по результатам социологического опроса ВЦИОМ (декабрь 2016 г.) были получены следующие ответы на вопрос: Вы поддерживаете или не поддерживаете предложение о проведении амнистии мигрантов из стран СНГ, длительное время находящимся в России с нарушением законодательства? (закрытый вопрос, один ответ, в %)

Таблица 1 Мнения жителей Москвы и Санкт-Петербурга о целесообразности

амнистии мигрантов из СНГ90 Вариант ответа Все опрошенные Москва и Санкт-Петербург Безусловно, поддерживаю 11 9 Скорее поддерживаю 25 19 Скорее не поддерживаю 28 36 Совершенно не поддерживаю 31 30 Затрудняюсь ответить 5 6

89 См.: Чудновских О.С. Национальные системы сбора статистических данных о миграции в современной России // «Миграция и развитие». Материалы международной конференции (Пятые Валентиновские чтения)/Под ред. В.А.Ионцева. Т. 2. М., 2007. С. 102. 90 ВЦИОМ [Электронный ресурс]: URL: http://www.wciom.ru

73

В глаза бросается заметное отличие ответов москвичей и петербуржцев от ответов россиян в целом. Если в среднем по стране в большей или меньшей степени поддерживают идею амнистии нелегальных мигрантов – 36%, то в Москве и Санкт-Петербурге таких только 28%. Как и среди тех, кто выступает против амнистии – в стране в целом это – 59%, а в Москве и Санкт-Петербурге – 66%.

Трудовых иммигрантов регулярно обманывают и бессовестно эксплуатируют и посредники, и работодатели. Причем этим занимаются и некоторые национально-культурные автономии, призванные, по мнению властей, защищать интересы мигрантов. Иногда такого рода организации превращаются в институциональную инфраструктуру, которая становится процветающим теневым коммерческим предприятием, а лидеры таких объединений выступают поставщиками дешевой рабочей силы для российского бизнеса или сами используют ее на своих предприятиях. Так, экс-лидер «Санкт-Петербургского общества соотечественников Узбекистана «Умид» бизнесмен (в прошлом капитан первого ранга – подводник) Алиджан Хайдаров из числа обращающихся в «Умид» соотечественников набирал временных работников на свои предприятия (туристическое агентство, авторемонтное предприятие, несколько гостиниц, ресторанов и кафе и др.), при этом постоянными сотрудниками «Умид» являлись только местные уроженцы (узбеки) и выходцы из Узбекистана, уже ставшие российскими гражданами. Представители Хайдарова распространяли среди пребывающих в город самолетами узбеков календари на узбекском языке с координатами «Умид» и сведениями о предоставляемой этой организацией помощи (в трудоустройстве, переводе документов и др.), поэтому многие из прибывших обращались в «Умид». Их принимали в члены национально-культурной автономии, для чего они оплачивали вступительный взнос. На эти деньги обещали в случае необходимости предоставлять помощь юристов, переводчиков и других специалистов, отправлять на родину больных и умерших. Помимо этого, существовали договоры «Умид» о поставках рабочей силы из Узбекистана на ряд заводов и в крупные торговые сети Санкт-Петербурга. Фирмы были заинтересованы в узбекских рабочих, так как могли платить им

74

меньше, чем местным, а также могли нанимать их с помощью «Умид» целыми партиями91.

Многие национально-культурные автономии и этнонациональные организации, представляющие в России народы ближнего зарубежья, отличает непрозрачность функционирования, слабая вовлеченность в них «новых» мигрантов. В большой степени они имеют презентационный характер. Часто их лидеры используют свой статус руководителя в качестве инструмента для достижения своих личных либо узкогрупповых политических, экономических и иных целей, что, в свою очередь, продуцирует воспроизводство клиентелизма и коррупции.

В настоящее время основу социальной активности национально-культурных объединений в РФ в отношениях с государством, утверждает В.Р.Филиппов, «составляет именно борьба за выделение материальных средств на проведение тех или иных культурных мероприятий (чаще всего, это организация традиционных народных праздников или концертов фольклорных самодеятельных коллективов), а также за предоставление офисов, оргтехники и проч. В конечном счете, многие «национальные» лидеры стремятся стать государственными чиновниками «по этнокультурному ведомству»92.

Более того, в связи с образованием большого количества национально культурных автономий (только в Санкт-Петербурге их сегодня около 130) актуальной и конфликтогенной проблемой становится «конкуренция НКА разных уровней, прежде всего, конкуренция региональных и местных НКА, НКА регионального уровня и региональных отделений федеральных национально-культурных организаций – союзов. Типичными явлениями становятся противоречия между одноименными НКА. Они

91 См.: Винер Б. Этнические общины и идентичность в Санкт-Петербурге // В поисках России. Серия публикаций к дискуссии об идентичности. Т. 1: Северо-Запад России – Санкт-Петербург. СПб.: Интерсоцис, 2008. С. 71. 92 Этнические процессы в столичном мегаполисе / В.Р.Филиппов (отв. ред.). М.:ИА РАН, 2008. С. 190.

75

проявляются в организации и проведении мероприятий, в разработке социальных программ, в обозначении позиции взаимодействия с другими НКА, с институтами гражданского общества, с институтами церкви и с органами власти и управления»93. Чиновники «Комитета по межнациональным отношениям и иммиграционной политике» Правительства Санкт-Петербурга также признают слабое влияние руководителей национально-культурных автономий, региональных общественных организаций на своих соотечественников, прибывающих и проживающих на территории Санкт-Петербурга.

В свою очередь, полицейские и чиновники миграционной службы нередко выступают не стражами закона, а гарантами «невидимости» иммигрантов для закона, получая с нелегалов «стабильный дополнительный доход». Миграционная служба «вызывает у мигрантов приступы ужаса и ассоциируется с депортацией. Правда до депортации, которая необходима по закону, почти никогда дело не доходит. Со слов мигрантов, почти все сотрудники миграционной службы и полиции берут взятки»94.

Сами мигранты зачастую не задумываются о легализации своего статуса, считая ее лишней тратой времени и денег, воспринимая легализацию как ту проблему, решение которой не принесет им никаких дивидендов.95 Главная цель их приезда – это заработок и потому они идут по пути наименьшего сопротивления, стремясь выстроить временную, не очень комфортную, но относительно привычную среду обитания, закрытую от «местных». Поэтому, в частности, так мал процент

93 Аствацатурова М.А., Тишков В.А., Хоперская Л.Л. Конфликтологические модели и мониторинг конфликтов в Северо-Кавказском регионе. М.: ИЭА РАН, 2010. С. 90. 94 Григорьев М., Осинников А. Нелегальные мигранты в Москве. М.: Европа, 2009. С.92, 98. 95 Цена патента в Санкт-Петербурге – 3 тыс. рублей плюс – стоимость подготовки к экзамену и тестирование, плюс – стоимость медосмотра и полиса ДМС… Итого, по приблизительным подсчетам – это не менее 10 тыс. рублей – деньги, для большинства приехавших на заработки мигрантов «неподъемные».

76

иммигрантов, которые оформляют патенты на работу. При этом, как выяснили социологи, «нелегальные мигранты не готовы даже думать о каких-либо формах борьбы и защиты своих прав. Вопрос о возможности массовых выступлений не вызывал никакого понимания... Единственный результат массовых выступлений они видят в аресте и депортации из страны»96, чего трудовые мигранты боятся более всего.

Известный американский исследователь Р.Патнем, изучая влияние массовой иммиграции на уровень доверия в обществе на материале США, пришел к выводу о том, что чем выше доля иммигрантов обществе, тем ниже уровень доверия между иммигрантами и коренным населением. В свою очередь, низкий уровень доверия к другим людям и институтам внутри принимающего сообщества препятствует тому, чтобы иммигранты могли найти место в нем.97 Эта зависимость «работает» и в городах России. «Местные» постоянно напоминают приезжим иностранцам о том, что они «чужие» и не должны рассчитывать стать «своими». Петербургские социологи постоянно фиксируют достаточно высокий уровень тревожности, этнической ксенофобии, исламофобии и мигрантофобии в городе.

В подтверждение приведем некоторые результаты эмпирического политического исследования «Особенности политического сознания жителей российских мегаполисов в ситуации системного экономического кризиса: на примере г. Санкт-Петербурга», выполненного на базе Ресурсного центра Санкт-Петербургского государственного университета социологических и интернет-исследований в марте–апреле 2015 года. Руководитель проекта — доктор политических наук, профессор, заведующая кафедрой политических институтов и прикладных политических исследований факультета политологии СПбГУ О.В. Попова.

96 Григорьев М., Осинников А. Нелегальные мигранты в Москве. М.: Европа, 2009. С. 90. 97 Putnam R. Pluribus Unum: Diversity and Community in the 21 st. Century // Scandinavian Political Studies. 2007. № 30 (2), р. 137-174.

77

В таблицах 2 и 3 представлены данные, отражающие мнение петербургских респондентов по поводу опасности конфликтов между русскими и нерусскими. Формулировка вопроса: «Скажите, пожалуйста, в какой степени опасны конфликты между русскими и нерусскими (совсем не опасны; скорее, не опасны; скорее, опасны; очень опасны)?»

Таблица 2

Опасность конфликтов между русскими и нерусскими Степень

допустимости Частота Проценты Процент

допустимый Накопленный

процент 1 (совсем не опасны)

127 10,5 10,5 10,5

2 (скорее, не опасны)

208 17,3 17,3 27,8

3 (скорее, опасны)

416 34,6 34,6 62,4

4 (очень опасны) 351 29,2 29,2 91,5 Затрудняюсь ответить

102 8,5 8,5 100,0

Всего 1204 100,0 100,0 100,0

Таблица 3 Связь социально-демографических характеристик с оценкой

степени опасности конфликтов между русскими и нерусскими Значения стандартизованных остатков (выше �1,65�)

Совсем не опасны

Скорее неопасны

Скорее опасны

Очень опасны

Затрудняюсь с ответом

Пол Мужской +1,7 – – – –

Возраст 18–29 лет – – +2,3 – –2,6 60 лет и старше

+2,4 – –2,8 –1,8 +4,7

Образование Начал. неп. среднее

– – – – +2,2

Неполное высшее

– – +1,7 – –1,8

Род деятельности Работник упр./апп.

– – – +2,5 –2,0

78

Работ. сферы услуг

–2,5 – – – –

Домохозяйка –1,9 – – – – Студент, учащийся

– – – – –1,8

Пенсионер (н/раб.)

+3,3 – –2,4 –2,5 +4,3

Другое – –2,0 +2,1 – – Самоидентификация по слоям общества

Между выс. и ср. сл.

– – – – –1,7

Средний слой –1,7 – – – –1,7 Низший слой – – – – +3,4

Затруд. с ответом

– – –1,9 – +2,7

Доход До 5000 рублей

+2,8 – – – –

5000–10000 рублей

– – – – +2,8

18000–28000 руб.

– – – – –2,0

Затруд. с ответом

– – – – +3,0

Угрозу конфликтов по этническому признаку (между

русскими и нерусскими) петербуржцы оценивают следующим образом. Почти 2/3 респондентов (63,8%) считают данную проблему существенной, четверть – не очень серьезной (27,8%), 8,5% затрудняются выразить свое конкретное мнение. При этом мужчины, люди пожилого возраста, неработающие пенсионеры и люди с крайне низким уровнем дохода (ниже 5000 рублей в месяц) составляют большую долю при выражении мнения о несущественности данной угрозы (+1,7, +2,4, 3,3% и 2,8% соответственно). Опасными такого рода конфликты считает учащаяся молодежь от 18 до 29 лет, а также управленцы (+1,7, +2,3 и +2,5 соответственно).

В таблицах 4 и 5 представлены данные, отражающие степень тревоги петербуржцев от присутствия рядом людей другой национальности. Формулировка вопроса: «Скажите, пожалуйста, в какой степени лично вас тревожит присутствие рядом с вами в обыденной жизни людей другой национальности?»

79

Таблица 4 Степень тревоги от присутствия рядом людей другой

национальности Степень

допустимости Частота Проценты Процент

допустимый Накопленный

процент 1 (совсем не тревожит)

592 49,2 49,2 49,2

2 (тревожит в какой-то степени)

485 40,3 40,3 89,5

3 (сильно тревожит)

106 8,8 8,8 98,3

4 (затрудняюсь с ответом)

21 1,7 1,7 100,0

Всего 1204 100,0 100,0 100,0

Таблица 5 Связь социально-демографических характеристик с

оценкой степени тревоги от присутствия рядом с респондентами людей другой национальности

Значения стандартизованных остатков (выше �1,65�) Совсем

не тревожит

Тревожит в какой-то степени

Сильно тревожит

Затрудняюсь с ответом

Возраст 60 лет и старше +2,4 –2,1 – – Образование Начал., н/среднее – –2,0 – – Род деятельности Рабочий – – +2,0 – Инженер, тех. спец. – – –2,1 – Домохозяйка – +2,1 – – Пенсионер (н/раб.) +1,9 – – – Самоидентификация по слоям общества Низший слой – –2,0 – – Затруднились с ответом

– – – +1,7

Доход Отказ от ответа – – – +4,8 Затруднились с ответом

– – – +2,9

80

Вопрос о людях другой национальности вызвал очень мало сомнений у петербуржцев – лишь 1,7% респондентов затруднились с ответом. Тем не менее, по ощущению опасности от присутствия таких людей рядом голоса разделились практически поровну – 49,2% такие ситуации совсем не тревожат, а 49,1% тревожат сильно или в определенной степени. Анализ стандартизованных остатков показывает следующее: совсем не тревожит указанная ситуация неработающих пенсионеров старше 60 лет (+1,9 и +2,4 соответственно). Испытывают беспокойство домохозяйки (+2,1), а сильно переживают по этому поводу, прежде всего, люди рабочих специальностей (+2,0) (что и понятно, поскольку именно с ними трудовые мигранты вступают в конкуренцию за рабочие места), тогда, как инженерно-технические специалисты, наоборот, такого сильного переживания от присутствия рядом людей другой национальности не ощущают (–2,1).

В таблицах 6 и 7 представлены данные, отражающие мнение петербуржских респондентов по поводу опасности конфликтов между православными и мусульманами. Формулировка вопроса: «Скажите, пожалуйста, в какой степени опасны конфликты между православными и мусульманами (совсем не опасны; скорее, не опасны; скорее, опасны; очень опасны)?».

Таблица 6 Опасность конфликтов

между православными и мусульманами Степень допустимости

Частота Проценты Процент допуст.

Накопл. процент

1 (совсем не опасны)

139 11,5 11,5 11,5

2 (скорее не опасны)

181 15,0 15,0 26,6

3 (скорее опасны) 373 31,0 31,0 57,6 4 (очень опасны) 408 33,9 33,9 91,4 5 (затрудняюсь с ответом)

103 8,6 8,6 100,0

Всего 1204 100,0 100,0 100,0

81

Таблица 7 Связь социально-демографических характеристик с оценкой степени опасности конфликтов между православными и мусульманами

Значения стандартизованных остатков (выше �1,65�) Совсем

не опасны

Скорее не опасны

Скорее опасны

Очень опасны

Затрудняюсь с ответом

Пол Мужской +2,4 – – – – Женский –2,0 – – – – Возраст 18–29 лет – – +1,9 –2,0 –2,1 40–49 лет –2,3 – – – – 60 лет и старше +3,0 –1,8 –1,9 – +2,0 Образование Начальное, н/среднее

+1,8 – – – +3,3

Среднее професс.

– – – – +1,7

Неполное высшее

– – – – –2,5

Род деятельности Работник упр/апп.

– – – +2,1 –1,7

Ряд. работ. Торговли

– – +2,9 –2,1 –

Пенсионер (н/раб.)

+2,9 – –2,0 – +1,7

Самоидентификация по слоям общества Средний слой –1,9 – +2,5 – – Низший слой +1,9 – –2,3 – – Затруднились с ответом

+1,8 – – – +2,7

Доход До 5000 рублей – – –1,7 – +2,2 Свыше 28000 руб.

– – – – –1,9

Отказ от ответа – +1,8 – – – Затруднились с ответом

– – – – +2,2

82

В рамках данного потенциального конфликта ситуация выглядит вполне определенной и тревожной. Почти две трети респондентов считают угрозу конфликтов на религиозной основе весьма существенной (64,9%), только чуть больше четверти не считают данную проблему серьезной (26,5%) при 8,6% не определившихся. При анализе стандартизованных остатков выясняется следующее. Женщины оценивают опасность конфликтов между православными и мусульманами существенно выше мужчин (–2,0 против +2,4 в соответствующей рубрике). По молодежи информация противоречивая, а вот люди средних лет (40–49 лет) однозначно склонны оценивать угрозу таких конфликтов существенно сильнее, чем пенсионеры (–2,3 и +3,0 соответственно). Чем ниже уровень образования, тем, с одной стороны, больше сомнений по поводу собственной позиции, а с другой – тем ниже (что неожиданно) уровень оценки степени угрозы конфликтов на религиозной основе (+3,3 и +1,8 соответственно). Интересно, что работники управленческого аппарата весьма высоко оценивают степень таких угроз (+2,1) при низком уровне сомнения в собственной позиции (–1,7), пенсионеры, наоборот, не считают эту угрозу существенной (+2,9 и –2,0 соответственно), а позиция рядовых работников торговли достаточно противоречива (+2,9 и – 2,1 соответственно). В то же время те, кто относит себя к среднему слою, оценивают степень угрозы межрелигиозных конфликтов существенно выше тех, кто причисляет себя к низшему слою (–1,9/+2,5 и +1,9/–2,3 соответственно), что подтверждается и сравнением по реальным доходам – те, у кого они ниже 5000 рублей в месяц также не склонные оценивать степень такой угрозы, как высокую (–1,7), видимо, имея перед собой более серьезные и актуальные проблемы выживания.

Характерно, что эти социологические данные противоречат официальным, согласно которым доля граждан, положительно оценивающих состояние межнациональных отношений в Санкт-

83

Петербурге в 2016 году, составляла 58,9%, а состояние межконфессиональных отношений в Санкт-Петербурге –57,7%98.

Эти страхи перед «чужими», особенно мусульманами, видимо, связаны и с тем, что в городе в 2017 г. (по данным ГУ Следственного комитета России по СПб), явно ухудшилась ситуация с экстремистскими и террористическими проявлениями. Помимо всем памятного взрыва в петербургском метро, были дела о предотвращенных терактах, изъятия оружия и экстремистской литературы, фактах вербовок в ряды террористов. По статьям об экстремизме и терроризме в 2017–м г. в CК возбуждено соответственно 15 и 9 дел против 10 и одного в предыдущем году99.

Характерно, что важнейшим элементом системы доказательства «чуждости» мигрантов и возможности применения в отношении них дискриминационных практик, является утверждение об их «беспочвенности» – отсутствии у них «корней» в данной почве, хотя известно, что значительная часть горожан – петербуржцы в первом поколении. «Такое определение приезжих или, точнее, их дисквалификация означает одновременное утверждение, легитимацию претензий большинства на какие-то полагающиеся ему по праву рождения или длительности срока проживания привилегии… предъявление прав на подобающие социальные позиции или занятия, которые не должны распространяться на «неместных»100.

98 Сводный годовой доклад о ходе реализации и оценке эффективности реализации государственных программ Санкт-Петербурга за 2016 год Характеристика итогов реализации государственной программы Санкт-Петербурга в 2016 году [Электронный ресурс]: http://government.ru/media/files/cG6nOsmqRzygK01IjvjgXzFxuufA8VPl.pdf (дата обращения 01.02.2018). 99 Рутман М. Взяточники наращивают калибр // СПб ведомости. 8 февраля 2018, С. 4. 100 Нужны ли иммигранты российскому обществу? / Под ред. В.И. Мукомеля и Э.А. Паина. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2006. С. 34-35.

84

Постепенно сформировалось и стереотипное отношение к проблеме иммиграции и иммигрантам, разделяемое большинством россиян:

внешняя миграция ведет к ухудшению социально-экономической ситуации, увеличивает нагрузку на социальную инфраструктуру и местный бюджет, снижает насыщенность рынка продуктами и потребительскими товарами, обостряет конкуренцию из-за жилья и рабочих мест;

мигранты вносят значительный вклад в рост преступности: либо сами совершают правонарушения, либо создают «опорные базы» для транспортировки оружия и наркотиков и для деятельности этнически родственных им криминальных «гастролеров»;

миграция дестабилизирует политическую ситуацию: рост числа «чужаков» обостряет недовольство коренных жителей и провоцирует конфликты. Так, по данным «Левада-Центра», только 36% опрошенных считают, что работа мигрантов полезна для страны, а 35% с этим не согласны;

Поэтому власти обязаны принимать запретительные и репрессивные меры, препятствующие въезду новых мигрантов. Не случайно 52% респондентов «Левада-Центра» высказались за введение жесткого визового режима с постсоветскими странами Закавказья и Средней Азии101.

Конечно, далеко не все иммигранты приезжают трудиться во благо своей семьи и нашего города. По статистике специальной службы ГУВД Петербурга, с советских времен курирующей иностранных гостей, в 2003г. количество преступлений, совершенных в городе иностранцами, впервые превысило число преступлений, совершенных в отношении них самих, причем сразу в три раза. За прошедшие годы ситуация с так называемой «этнической преступностью» резко обострилась. Так, по данным

101 См.: Ачкасов В.А. Рост этнического многообразия и толерантность в крупных городах России: «случай» Санкт-Петербурга // Трудовая миграция и политика интеграции мигрантов в Германии и России: Коллективная монография / Ред. и сост. М.С. Розанова. СПб.: Скифия-принт, 2016. С. 141-153.

85

Следственного комитета Санкт-Петербурга в 2012г. иностранными гражданами совершается каждое шестое убийство, Они стали причастны к трети всех изнасилований в городе. Причем, подавляющее большинство преступлений совершается мигрантами в общественных местах102. При этом характерно, что «коренные» россияне по-прежнему связывают свои надежды с властью – именно она должна решать все вопросы, в том числе именно она обязана изгнать мигрантов.

Однако, если «коренное» население города не признает иммигрантов в качестве даже потенциальных членов своего сообщества, то и иммигранты могут отказывать в признании «коренному» населению. Так, эксперты отмечают, что среди мигрантов из постсоветской Центральной Азии идет рост исламистских настроений, В частности это происходит под влиянием тяжелых условий труда и его низкой оплаты, из-за преследований со стороны коррумпированных правоохранительных органов, давления массовых ксенофобских настроений и т. д.

Новые иммигранты часто организованы по сетевому принципу и управляются неформальными социальными лидерами, многие из которых являются религиозными и/или криминальными авторитетами. Так, многие из групп таджикских и узбекских рабочих организованы по принципу джааматов, во главе с лидером, являющимся одновременно бригадиром, родовым старейшиной и религиозным авторитетом. Кроме того, на территорию России без регистрации (на краткие сроки) приезжают религиозные авторитеты из стран Центральной Азии для проведения различных ритуалов и проповедей. Оба канала могут легко послужить цели распространения экстремистских настроений.103 К сожалению, этот прогноз получил

102 См.: Петербургский дневник. 31 января 2013. С.2. 103 Казанцев А.А., Гусев Л.Ю. Прогноз деятельности террористических организаций в странах Центральной Азии и Афганистане: возможные пути противодействия в интересах безопасности РФ// Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2013. Т.9. № 1. С. 160–176.

86

подтверждение 4 апреля 2017 г. в Санкт–Петербурге, когда молодой выходец и Кыргызстана совершил терракт в метро. Характерно, однако, что это трагическое событие не привело к ожидаемому всплеску мигрантофобии в городе, и, напротив, показало способность петербуржцев к сплочению и совместным действиям перед лицом террористической угрозы.

В 2015-2016 гг. отношение к трудовым иммигрантам несколько улучшилось. Однако связано это не с действиями властей по их успешной интеграции или изменениями психологических установок россиян в отношении иммигрантов. Просто под влиянием экономического кризиса и падения курса рубля по отношению доллару и евро заметно снизился приток трудовых мигрантов, а затем внимание массовой аудитории было переключено на события, последовавшие за «Евромайданом» в соседней Украине104. По данным аналитиков Центра стратегических разработок (ЦСР), с 2015 года временная миграция в Россию, в том числе и трудовая, заметно уменьшилась. Сокращение затронуло контингент не только из дальнего зарубежья, но и из Средней Азии: Узбекистана и Таджикистана — на 15 процентов по сравнению с показателями 2014 года. Авторы доклада объясняют, что численность мигрантов снизилась на фоне девальвации рубля и сжатия российского рынка труда.

Данные Левада-Центра также показывают, что в 2015 г. наметилось некоторое снижение числа сторонников ограничения миграционного притока в страну (68%) и увеличилась доля тех, кто считает, что следует не “ставить административные барьеры для мигрантов”, а пытаться “использовать их потенциал на благо страны”.

104 Одновременно наблюдался взлет негативного отношения к украинцам. Об этом можно судить по изменению доли респондентов положительно ответивших на вопрос «Следует ли ограничить проживание в России людям следующих национальностей?» Применительно к украинцам доля положительных ответов на этот вопрос росла: с 1% в начале 2014 г. до 8 % в конце того же года и до 14% – в 2015 году (см.: Общественное мнение. М., 2016. С. 198).

87

Таблица 8 Мнения жителей Санкт-Петербурга

о необходимости ограничения миграционного потока в страну105 Варианты ответов

Июль

02

Окт

05

Авг

07

Окт

08

Ноя

09

Ноя

11

Авг

12

Окт

13

Июл

14

Авг

15

Пытаться ограничить приток приезжих

45 59 57 52 61 64 70 78 76 68

Не ставить на пути притока приезжих административных барьеров и пытаться использовать его на благо России

44 36 32 35 30 28 20 14 16 23

Затруднились ответить

10 6 10 13 9 8 10 8 8 9

Авторы доклада также отмечают, что сама проблема

миграции стала значительно меньше волновать население: “если в 2013 г. эта проблема тревожила практически треть опрошенных, то в феврале 2015 г. об этом заявляли только 8% опрошенных”106.

Снижение ксенофобии в 2014-2015 гг. в отношении мигрантов, как представляется, обусловлено рядом объективных причин. К ним можно отнести следующие:

105 Мукомель В.И. Проблемы интеграции внутрироссийских иноэтничных мигрантов [Электронный ресурс]: URL: http://www.levada.ru/print/25-08-2015/ksenofobiya-i-natsionalizm (дата обращения 21.07.2016). 106 Левада-Центр [Электронный ресурс: URL: http://www.levada.ru/print/25-08-2015/ksenofobiya-i-natsionalizm (дата обращения 22.01.2018).

88

1) на сегодняшний миграция рассматривается как “меньше зло” по сравнению с “большим злом” – угрозой России извне, т.е., произошло частичное замещение привычного объекта ксенофобских установок новыми объектами;

2) «публичная депроблематизация миграционной повестки» (отсутствие громких конфликтов на национальной почве, снижение числа телепередач, разоблачающих мигрантов, в целом снижение внимания СМИ к этой тематике).

Но, скорее всего, подобное индифферентное отношение к иммигрантам большей части населения является временным, и очень вероятно в обозримой перспективе усиление мигрантофобии, как только конфликт на востоке Украины разрешится или потеряет актуальность “внешняя угроза” России.

Санкт-Петербург, как, впрочем, и российская столица, находятся сегодня в довольно сложной ситуации, что вызвано недостатком опыта работы городских властей с массовым потоком международных мигрантов всех категорий, отсутствием механизмов интеграции приезжих в общее социальное пространство через НКО, социальные службы и диаспоры, коррупцией в государственных и муниципальных органах власти и т.д.

В России устойчивым стереотипом стало восприятие государственной национальной политики, как политики, ориентированной исключительно на удовлетворение нужд миноритарных этнокультурных групп. Поэтому и «национальная политика» в крупных российских городах преимущественно понимается как патронаж в отношении этнокультурных объединений (национально-культурных автономий). В результате контрагентами чиновников часто «выступает крайне ограниченный круг «национальных лидеров», руководствующихся в своих действиях преимущественно личными амбициями», но выступающих от имени «национальных общин». Однако «…все разговоры о цельных и структурированных «национальных общинах», отношения между

89

которыми и государством якобы надо «регулировать», – не более чем продукт воображения»107.

В чем опасность такого хода событий, понять нетрудно. Как показали исследования петербургских социологов, «…ориентация на этничность в среде недавних экономических мигрантов носит ситуативный характер и часто не является определяющей при выборе ими жизненных стратегий, в том числе трудовых»108, многое зависит от среды, в которую они попадают. Как пишет социолог А.Г. Вишневский, «издавна известны институциональные формы, которые помогают пришлому населению одновременно существовать в «двух средах» и тем самым облегчают адаптацию. Одна из наиболее известных с давних времен форм мирного взаимодействия пришлого населения с местным – это существование в диаспоре»109… Однако сегодня задача диаспоры – не культурная изоляция и сохранение культурной идентичности, а максимальное облегчение «вхождения иммигранта в новую для него социальную и культурную среду, сохраняя только те элементы культурной

107 Этнические процессы в столичном мегаполисе / Отв. ред. В.Р. Филиппов. М., 2008. С. 7. 108 См.:Бредникова О., Панченков О. Азербайджанские торговцы в Петербурге: между «воображаемыми сообществами» и «первичными группами» // Диаспоры. 2011. № 1. 109 Однако в научной литературе нет общепринятого ответа на вопрос, что такое диаспора? Так, по определению Доминик Шнаппер, важнейшие признаки диаспоры – это «минимальная институализация экономических, политических и идентитарных контактов между различными общинами рассеянного народа, стабильность отношений с принимающим обществом, особая форма стремления к единству и «возвращению», даже если оно остается лишь в сфере воображаемого». Если исходить из этого определения, то иммигранты в России не образуют диаспор. Если же исходить из определения Г. Шеффера: «сильное чувство идентичности; солидарность по отношению к членам общины и политическая, религиозная или культурная самоорганизация на уровне группы; различные формы контактов с территорией или страной происхождения» (Цит. по: Танги А. де Великая миграция: Россия и россияне после падения железного занавеса. М., 2012, С.14), то в России существуют иммигрантские диаспоры, но они не включают новых трудовых мигрантов.

90

самобытности, которые этому не препятствуют, а, иногда, не сохраняя даже и их. … Теперь диаспора должна быть ориентирована не столько на то, чтобы обособить вновь прибывшего мигранта от принимающего общества, сколько на то, чтобы помочь ему как можно быстрее вписаться, интегрироваться в него»110.

Однако социологи обнаружили, что этнические диаспоры в Санкт-Петербурге, в частности азербайджанская, «состоит из различных социальных сред, которые относительно замкнуты и слабо взаимодействуют между собой. Обнаружились жесткие границы между, по крайней мере, двумя сообществами»111. Первое состоит из «хорошо интегрированных и достигших определенного статуса в различных сферах деятельности петербуржцев, которые в свободное от основной работы время могут позволить себе быть «азербайджанцами». Одни из них сделали этничность своим хобби, другие – профессией. Они претендуют на то, чтобы представлять интересы «всех азербайджанцев Петербурга», выступать в качестве посредников между «диаспорой» и государственными/городскими властями.

Между тем существует другое (более массовое – курсив В.А.) сообщество – недавние экономические мигранты. Граница между этими сообществами лежит не в этническом измерении, но основывается на нескольких взаимосвязанных критериях: время проживания в городе, степень интегрированности, различный социальный статус и прочее»112.

Эту проблему неоднородности диаспор и разной степени представленности таких групп внутри национально-культурных автономий особо отмечает и академик В.А. Тишков, который пишет: «…часто группа людей, объединенных в национально-

110 Вишневский А.Г. Миграционная стратегия России и политика толерантности// Национальный психологический журнал. 2011. №2 (6). С. 93. 111 Панченков О.В. Роль «этнической идентичности» в исследованиях миграции и ответственность социального ученого // Журнал социологии и социальной антропологии. СПб., 2008. № 1. С. 169. 112 Там же. С. 169-170.

91

культурную автономию, пытается представить интересы всего народа. Между тем в подобных организациях трудно предусмотреть демократические процедуры выборов. Поэтому организации, национально-культурные автономии говорят и пишут о том, чего могут не разделять тысячи и десятки тысяч представителей народа. Из-за этого зачастую возникают конфликтные ситуации, чреватые серьезными последствиями в полиэтнических регионах»113. В.Р.Филиппов приводит весьма характерное высказывание представителя Ассоциации ассирийцев Москвы Р.Биджамова: «Очень больной для всех нас вопрос – это вопрос о легитимности национально-культурных организаций. Не секрет, что большинство из них являются на самом деле своего рода группами по интересам, клубами; это квазиорганизации, которые не имеют прочных связей со своей этнической средой и зачастую возглавляются непрофессиональными, некомпетентными, амбициозными и далекими от демократических традиций лидерами»114. Поэтому абсолютно иллюзорны надежды и чиновников городских правительств, и некоторых социологов, как и лидеров оппозиционной «Справедливой России», на то, что этнические диаспоры смогут решить все проблемы больших городов России, связанные с массовой иммиграцией115. Поэтому и власти не должны конституировать право лидеров национально-культурных

113 Тишков В.А. Этническое и религиозное многообразие – основа стабильности и развития российского общества. Статьи и интервью. М., 2008. С. 16. 114 Этнические процессы в столичном мегаполисе / Отв. ред. В.Р. Филиппов. М., 2008. С. 7-8. 115 В открытом письме Оксаны Дмитриевой к ВРИО губернатора Санкт-Петербурга предлагается следующее: «Есть простейшие способы в кратчайший срок избавить петербужцев от чувства раздражения тем, что происходит сегодня в миграционной политике города. Заключите публичный общественный договор со всеми национальными диаспорами. Они наведут порядок в своих рядах быстрее, чем наша доблестная полиция. По своим – неписанным, но жестко соблюдаемым – национальным законам» (Справедливая Россия. Петербург. – 2011, август. № 7 (24). С.1.) От этого «простого» решения сложной проблемы так и веет популизмом.

92

автономий выступать от имени всей совокупности лиц, относящихся (или отнесенных) к той или иной «национальности». Необходимо также помнить, что коллективные права этнокультурных объединений не могут ставиться выше индивидуальных прав на свободный выбор форм реализации своей этнокультурной идентичности.

Важно отметить, что миграционный прирост в Санкт-Петербурге и других городах России сегодня происходит за счет этого второго сообщества (новые трудовые мигранты из постсоветских стран Центральной Азии), которое не интегрировано в принимающий социум и сложившиеся диаспоры, подвергается дискриминации по фенотипическим, этническим и конфессиональным признакам, что подталкивает к их сплочению на этнической/конфессиональной основе. Поэтому, как пишет президент Франции в 1974–1981 гг. В. Жискар д`Эстен, опираясь уже на исследования французских социологов, «…когда доля иммигрантов в составе населения достигает определенного уровня (по мнению некоторых авторов – это 10% от общей численности населения), их желание интегрироваться в это население ослабевает, а после перехода через определенный порог… меняется на противоположное. И тогда приехавшие стремятся сгруппироваться, замкнуться в своей среде и защищать свою первоначальную идентичность, сохраняя свой язык, свою культуру, все свои прежние привычки повседневной жизни. С этого момента процесс интеграции приостанавливается»116. Замыканию этнических иммигрантских общин способствует распределение мигрантов и коренных жителей по разным сферам приложения труда.

Поэтому оптимизировать осуществление национальной и миграционной политики Санкт-Петербурге, как и в других крупных городах нашей страны можно только в том случае, если акцент в деятельности властей будет смещен с мероприятий культурно-фольклорного характера на предотвращение

116 Жискар д`Эстен В. Французы: Размышления о судьбе народа. М., 2004. С. 183.

93

пространственной сегрегации и социально-профессиональной дискриминации иммигрантов, особенно так называемых видимых мигрантов из стран и регионов ислама Когда усилия будут направлены на противодействие ксенофобии и мигрантофобии, на преодоление этноцентризма в общественном дискурсе, в том числе в СМИ, школьных и вузовских образовательных программах.

Пока эта опасность территориальной сегрегации для российских городов только потенциальна, в силу крайне низкого уровня жизни и защищенности и мотивации трудовых мигрантов. Тем не менее, если не предпринимать упреждающих мер по аккультурации мигрантов, стремящихся «стать россиянами», их «культурного растворения» в новой для них городской среде обитания на уровне повседневных практик и взаимодействий, то этническая интолерантность будет только усиливаться. Более того, следствием будет рост значения традиционных этнокультурных и религиозных ценностей как принимающей, так и приезжающей стороны. «Анклавизация», формирование этнических кварталов – наиболее серьезная потенциальная опасность ускорения процесса сегрегации наименее приспособленных к городской среде мигрантов и роста дистанции между ними и представителями принимающего общества. Такие анклавы могут быть не только иммигрантскими, они могут формироваться и уже формируются за счет внутренних мигрантов из нестабильных регионов РФ с избыточной рабочей силой (республики Северного Кавказа).

Концептуальные основы и практика реализации национальной и миграционной политики в Санкт-Петербурге: динамика изменений (2006–2017)

В 2000-е годы концепция толерантности получила

официальную поддержку в России на федеральном уровне. В самом начале XXI века Президент провозгласил Россию европейской страной с доминантой европейских ценностей. В 2006 г. на открытии Всемирного саммита религиозных лидеров В.В.Путин отметил, что «в современной России толерантность

94

и веротерпимость являются основой гражданского мира, важным фактором социального прогресса»117.

В это же время Правительством Санкт-Петербурга под руководством В.И. Матвиенко начало последовательно реализовывать новый подход в политике по борьбе с этнорелигиозным экстремизмом и гармонизации межэтнических и межкультурных отношений в Петербурге. Отправной точкой для принятия нового подхода послужило жестокое убийство группой молодых русских националистов восьмилетней таджикской девочки. В 2005 г. городе была утверждена первая «Программа гармонизации межэтнических и межкультурных отношений, профилактики проявлений ксенофобии, укрепления толерантности на 2006–2010 годы» (далее – программа «Толерантность-1»), за ней последовало принятие программы «Толерантность-2» (2011–2015 гг.). Концептуальные основы обеих программ вырабатывались совместно представителями законодательной, исполнительной власти города, академического сообщества (политологи, этнографы, социологи, представители других общественных наук) при участии национально-культурных автономий. Одной из дополнительных, но важных задач программы было укрепление позитивного имиджа города в России и мире, а также сохранение и упрочение идентичности Петербурга как «самого европейского города» России и как «столицы европейской культуры», а также укрепление “культуры гостеприимства».

Концептуально «Толерантность-1» базировалась преимущественно на принципах либерального мультикультурализма, что подтверждает тот факт, что в качестве основных методов реализации программы были выбраны культурно-массовые мероприятия, пропагандирующие культурное многообразие города и проекты, направленные на

117 Путин В.В. Выступление на открытии Всемирного саммита религиозных лидеров 3 июля 2006 года // Официальный сайт Президента России. [Электронный ресурс]: URL: http://kremlin.ru/events/president/transcripts/23680 (дата обращения 12.12.2017).

95

преодоление этнической и религиозной ксенофобии в петербургском обществе118. Задача адаптации и интеграции мигрантов не была приоритетной в программе Толерантность-1 и не подкреплялась комплексом соответствующих мероприятий.

Однако с 2006 г. в Петербурге начался процесс институализации системы регулирования и сопровождения миграции, была создана единая система координации исполнения программы по всей вертикали органов государственной власти – от центральных городских комитетов, районных администраций до госучреждений с упором на систему образования, и активное взаимодействие с некоммерческими организациями, академическим экспертным сообществом и СМИ. В целях моделирования и прогнозирования этносоциальных процессов в Петербурге пытались заложить основы системного мониторинга состояния межнациональных и межконфессиональных отношений, изменения установок в молодежной среде, деятельности неформальных молодежных объединений и организаций националистической и экстремисткой направленности, материалов СМИ, а также разработать критерии эффективности выполнения мероприятий в рамках программы. Программа «Толерантность-1» стала также важным имиджевым проектом Петербурга и в 2009 году была удостоена почетного

118 Исследования социологов А. Алейникова и Р. Румбаута на европейском материале подтвердили, что открытость общества по отношению к мигрантам является важным условием построения межкультурного позитивного взаимодействиям и способствует их последующей адаптации: то, как принимающее общество встречает мигрантов, определяет их дальнейшее поведение; последнее, в свою очередь, влияет на то, как общество встречает новых мигрантов (Aleinikoff, А., Rumbaut R. Terms of Belonging: are Models of Membership Self-Fulfilling Prophecies? // Georgetown Immigration Law Journal. 1998/ Vol. 13, Iss. 1, p. 2). Поэтому укрепление принципов толерантности в городской среде – задача первостепенной важности. В то же время, в программе не учитывалось, что нетерпимость присуща не только петербуржцам. В «группе риска» оказываются, в первую очередь, мигранты из моноэтничных регионов с доминированием ценностей традиционного общества (Северный Кавказ), которым не свойственно принятие иных взглядов и уклада жизни, равно как и уважительное отношение к другим культурам.

96

диплома ЮНЕСКО «За конструктивные усилия по привитию взаимоуважения и толерантности в многонациональном обществе <…>Заслуги награжденных полностью отвечают целям и задачам ЮНЕСКО и служат примером для аналогичных действий в других странах».

В период подготовки Программы «Толерантность-2» в Европе острой критике подвергалась концепция и практика либерального мультикультурализма. Во многом несостоятельность модели либерального мультикультурализма объяснялась тем, что в подавляющем большинстве случаев в европейских странах он затрагивал скорее сферу публичной риторики, чем реальной административной практики. На практике же реализовывалась политика не столько мультикультурализма, сколько “множественного монокультурализма”. Поощрение культурного разнообразия в публичной сфере (например, через систему грантовой поддержки, налоговых льгот для предпринимателей с миграционным прошлым) стало причиной культивирования групповых форм культурной идентичности, тормозящих процесс интеграции в принимающее общество на индивидуальном уровне. Для многих представителей этнических и религиозных групп, объединенных в Национально-культурные ассоциации, стало выгодно подчеркивать свою этническую и религиозную принадлежность и исключительность с целью получения дополнительных преференций в рамках программ господдержки национальных меньшинств. Практика реализации модели либерального мультикультурализма содействовала усилению замкнутости отдельных этнокультурных и этноконфессиональных групп, порождая искусственные барьеры между ними.

В программе «Толерантность-2» был учтен европейский опыт постепенного перехода от либерального мультикультурализма к концепции так называемого «интеркультурализма», практическая реализация которой призвана препятствовать культурной фрагментации общества и обеспечивать сознание «общности судьбы» народа, для того чтобы сохранить основу гражданской солидарности (Д.Миллер, М. Уолцер). В соответствии с этими новыми трендами, а также с учетом петербургского опыта регулирования миграционных

97

процессов в программу «Толерантность-2» была заложена установка на культурную, инструментальную (знание языка страны пребывания, социальной инфраструктуры, имеющихся предложений для мигрантов в сфере услуг и на рынке труда) и социальную интеграцию мигрантов, а главное – их детей. Комплекс мероприятий весьма отличался от предыдущей Программы: в частности, появился отдельный раздел, посвященный языковой и социокультурной интеграции мигрантов; значительное финансирование выделено на образовательные программы петербурговедения в школах (музейные образовательные программы «Мой Петербург»), обучение учащихся-инофонов русскому языку как неродному, бесплатные курсы русского языка для трудовых мигрантов, а также иностранных студентов по изучению русского языка, истории, культуры и этики поведения в Санкт-Петербурге. С 2007г. издавался «Этнокалендарь Санкт-Петербурга» и Методические рекомендации по работе с «Этнокалендарем» для учителей 1-4 классов и 5-8 классов. Это издание получило высокую оценку учителей и петербургской общественности. Правительством были организованы специальные учебные курсы для полицейских, воспитателей детских садов, школьных учителей, госслужащих, чей профиль деятельности был связан с миграцией, а также для работников СМИ. Ежегодно в рамках Программы проводилось порядка 8-9 тысяч мероприятий на всех уровнях – от общегородского до муниципального.

Однако возможности и компетенции города в сфере миграционной политики весьма ограничены. Как следствие, интеграционная составляющая программы «Толерантность-2» не имела комплексного характера, что не гарантировало быструю отдачу и высокую результативность ее реализации. Тем не менее, важность Программы состояла в том, что городское правительство впервые за долгое время “сверху” поддержало формирование гражданской идентичности жителей Петербурга на основе принципов толерантности и открытости глобальному миру, основываясь на вековых традициях “города с европейской судьбой”.

98

Особенности современной национальной и миграционной политики в Санкт-Петербурге (с 2013 – по настоящее время)

Постепенные изменения политического курса в осуществлении национальной и миграционной политики города были обусловлены сначала сменой региональной элиты (в 2011 г. Президент РФ назначил Георгия Полтавченко на должность Губернатора Санкт-Петербурга), а затем и изменением политического курса федерального центра, суть которого в ужесточении иммиграционной политики, что нашло свое отражение и на региональном уровне. В конце 2013 г. в связи с принятием «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации до 2015 года» в Санкт-Петербурге было принято решение о создании отдельного подразделения в структуре городской администрации – «Комитета по межнациональным отношениям и реализации миграционной политики». Однако данный шаг был продиктован и необходимостью оперативного реагирования на конфликт в Бирюлево, и на изменения в федеральном миграционном законодательстве119. Более того, в направленности работы Комитета и его крайне ограниченной компетенции четко прослеживался отказ от дальнейшей институализации комплексных программ региональной миграционной и

119 На фоне ряда либеральных инициатив (отмена квот на привлечение трудовых мигрантов; введение системы патентов и возможность легально работать у физических лиц и пр.), в 2013-2014 гг. также наблюдалось серьезное ужесточение правил: в общей сложности было внесено более 30 изменений – «бессистемных, противоречивых и имеющих ярко выраженный репрессивный характер». (Ганнушкина С. Права человека и миграционная политика// Права человека в Российской Федерации: сб. докл. о событиях 2014 г. / отв. ред. и сост. Н. Костенко. М.: Моск. Хельсинк. Группа, 2015. С. 123–136.). Ужесточение правил въезда и пребывания на территории РФ (внесение изменений в Федеральный закон «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию», Уголовный кодекс и Кодекс об административных правонарушениях РФ), а также санкций за нарушение данных правил.

99

интеграционной политики120. Как следствие, в Петербурге за Комитетом, с легкой руки журналистов, закрепилось название «миграционной полиции». За Комитетом получили закрепление сугубо «полицейские функции»: сотрудники должны заниматься контролем нелегальной миграции, устраивать рейды в аварийных домах для поимки нелегальных мигрантов (сотрудников даже наделили правом составлять протоколы по делам о нарушениях миграционного законодательства), и бороться с замкнутыми этническими анклавами (с этой целью Комитет организовал прием информации, поступающий от жителей Санкт-Петербурга по телефону горячей линии о местах массового проживания и трудовой деятельности иностранных граждан)121. Это, как представляется, было связано как с ограниченностью функций Комитета, так и с профессиональным опытом его руководителей и ряда сотрудников, работавших ранее преимущественно в силовых структурах.

26 ноября 2013 г. губернатор Г.Полтавченко на совещании с руководителями национально-культурных объединений публично заявил, что проблемы, связанные с миграционными процессами, волнуют всех петербуржцев, и решить их можно только путем прямого обмена мнениями в открытом и конструктивном диалоге122. Несмотря на данный посыл к открытости принятия управленческих решений, в июле 2014 года без какого-либо

120 В компетенцию Комитета входит реализация политики в сфере межнациональных (межэтнических) и межконфессиональных отношений; сохранение этнокультурного многообразия народов Российской Федерации, проживающих на территории Санкт-Петербурга, их языков и культуры; социальная и культурная адаптации мигрантов; профилактика межнациональных (межэтнических) конфликтов, создание системы мониторинга состояния межэтнических отношений и раннего предупреждения конфликтных ситуаций. 121 Захаров А. Полтавченко создал миграционную полицию во главе с Махно// «Фонтанка.ру» [Электронный ресурс]: URL: http://www.fontanka.ru/2013/12/24/145/Фонтанка.ру (дата обращения 24.12.2013). 122 Губернатор встретился с представителями национально-культурных объединений [Электронный ресурс]: URL: http://gov.spb.ru/press/governor/41788/ (дата обращения 24.12.2013).

100

общественного обсуждения была закрыта программа «Толерантность–2».

Утвержденная губернатором Г. Полтавченко новая городская программа «Создание условий для обеспечения общественного согласия в Санкт-Петербурге» на 2015–2020 годы» (далее – «Согласие») готовилась фактически без участия экспертного сообщества; более того, ее появление стало полной неожиданностью для значительной его части, особенно тех, кто участвовал в разработке и реализации программ «Толерантность 1» и «Толерантность 2».

Программа «Согласие» представляет собой довольно эклектичный и внутренне противоречивый документ, установки на культурную и социальную интеграцию иммигрантов в принимающее общество, декларируемые в программах «Толерантность», в Подпрограмме сменились на неоднозначные оценочные суждения о роли трудовых мигрантов (понимаемых исключительно как временные мигранты) в развитии экономики города и их месте на рынке труда123. Согласно Программе «Согласие», «одной из основных целей развития Санкт-Петербурга является поддержание… доверия населения к государственным институтам», а сама программа призвана «обеспечить позитивное общественное мнение и положительный идеологический настрой жителей Санкт- Петербурга».

Программа «Создание условий для обеспечения общественного согласия в Санкт-Петербурге на 2015–2020 гг.», утвержденная губернатором Г. Полтавченко, включает различные направления (молодежная политика и патриотическое воспитание, межэтнические отношения, информационная деятельность

123 С одной стороны, в Подпрограмме признается позитивный «экономический эффект от использования иностранных трудовых мигрантов”, с другой, утверждается, что “дешевизна рабочих рук мигрантов развращает бизнес, снижает его социальную ответственность, не дает развивать инновационные подходы, собственное профессиональное образование, воспитывать свои кадры, обеспечивать занятость российских граждан». Более того, в описании задач Подпрограммы термин «мигранты» используется преимущественно в негативном контексте, в сочетании с такими понятиями как «преступление», «инфекционные и паразитарные заболевания», «несчастные случаи».

101

органов власти), отраженные в четырех подпрограммах. Подпрограмма № 3 («Укрепление гражданского единства и гармонизация межнациональных отношений в Санкт- Петербурге») (далее – Подпрограмма) включает в себя «комплекс мероприятий по профилактике напряженных отношений между гражданами, проживающими в Санкт-Петербурге, и трудовыми мигрантами».

Первостепенными по значимости в Подпрограмме признаются меры по обеспечению законности и правопорядка (что, вообще то, является прерогативой правоохранительных органов). При этом особое внимание уделяется задаче противодействия нелегальной миграции. В качестве первых, а, следовательно, главных задач Подпрограммы обозначены следующие:

1) снижение числа преступлений, совершаемых мигрантами;

2) снижение числа преступлений против мигрантов124. Эти же задачи были выбраны в качестве единственных

целевых индикаторов Подпрограммы (см. таблицу 9). Именно эти два показателя, по мнению авторов подпрограммы, будут определять успешность реализации мер «по гармонизации межэтнических отношений в Санкт-Петербурге».

124 По мнению одного из руководящих чиновников «Комитета по межнациональным отношениям и реализации миграционной политики», основными проблемами, связанными с ухудшением межнациональных отношений (в городе), являются: несоблюдение мигрантами действующего законодательства; нарушение правил регистрации трудовых мигрантов; нарушение трудового законодательства в отношении трудовых мигрантов.

102

Таблица 9125 Индикаторы Подпрограммы

«Укрепление гражданского единства и гармонизация межнациональных отношений в Санкт-Петербурге», в процентах

Наименование индикатора

Значение индикатора 2015 год

2016 год

2017 год

2018 год

2019 год

2020 год

Снижение числа преступлений, совершаемых мигрантами, по сравнению с показателем 2013 года

11,4 21,5 30,45 38,38 45,4 51,63

Снижение числа преступлений против мигрантов по сравнению с показателем 2013 года

9,1 17,38 24,9 31,74 37,95 43,6

Механизмы реализации Подпрограммы «Укрепление гражданского единства и гармонизация межнациональных отношений в Санкт-Петербурге»: краткий обзор мероприятий

В Подпрограмме четко прослеживаются линии разрывов между декларируемыми целями и механизмами реализации, что, в частности, проявляется в распределении финансовых средств на проведение соответствующих мероприятий. Основное финансирование заложено на фестивали, выставки, концерты,

125 Электронная база нормативно-правовых актов «Кодекс».

103

культурные экскурсии, социальную рекламу на улицах Санкт-Петербурга, видеоролики, и т.п. Главным актором реализации этого направления национальной и миграционной политики является ГКУ «Дом национальностей». В 2013 г. он перешёл под контроль «Комитета по межнациональным отношениям и реализации миграционной политики в Санкт-Петербурге». На базе «Дома национальностей» проходят практически все фестивальные, спортивные и культурно-просветительские мероприятия с участием национально-культурных ассоциаций Санкт-Петербурга.

Комплекс мероприятий программы четко свидетельствует об исключительном превалировании мероприятий по поддержке культурного наследия народов России, проживающих в Санкт-Петербурге, а в рамках миграционной политики – проектов по презентации культур народов государств, выходцами из которых является большая часть мигрантов. В то же время, как и в других регионах России, наблюдается очевидный дефицит мероприятий, направленных на укрепление гражданской солидарности и формирование общероссийской гражданской идентичности, являющихся основой российской нации126. По-видимому, по мнению авторов Подпрограммы, мер по культурной поддержке и презентации национальных меньшинств достаточно, чтобы снять напряжение между гражданами, проживающими в Петербурге, и трудовыми мигрантами. Это же, по-видимому, поможет снизить и показатели преступлений, совершаемых мигрантами и в отношении мигрантов. В результате, в Подпрограмме вопросы социокультурной адаптации и интеграции мигрантов подменены, как уже отмечено выше, мерами по обеспечению законности и правопорядка.

126 Среди такого рода мероприятий можно назвать пожалуй: «Молодежный форум «Многонациональный Петербург–2015: Территория национального согласия», усилия по формированию «национального батальона» в рамках осуществления акции «Бессмертный полк» (в Санкт-Петербурге участие в этой акции в 2017 году приняло не менее 700 тыс. человек) и успешное проведение в 2016 и 2017 гг. общероссийской акции «Большой этнографический диктант».

104

Несмотря на различия в концептуальных основах программ «Толерантность» и новой Подпрограммы, просматривается и некоторая преемственность, о чем свидетельствует продолжение работы по организации и проведению культурно-массовых127 и культурно-просветительских128 мероприятий, в том числе, для детей и школьников129, проведение лекций, организация курсов русского языка и информационная поддержка для трудовых

127 Фестивали и праздники: «Национальная кухня - ключ к дружбе народов» (в рамках мероприятий, посвященных Дню России. Фестиваль включал в себя выступления национально-культурных объединений и землячеств Санкт-Петербурга, в том числе армяне, калмыки, молдаване, немцы, поляки, чуваши, удмурты, украинцы и эстонцы и др. И организация презентации кухни разных народов, кулинарные конкурсы, мастер-классы); «Пельмени народов мира” в Санкт-Петербурге (с презентацией блюд кухонь разных национальностей (пельмени, вареники, манты, хинкали, чучвары, бузы, цао-цзы ) и с проведением мастер-классов от шеф-поваров); Фестиваль музыки народов России и ближнего зарубежья; Многонациональный праздник «Масленица-2017» (Цель мероприятия - объединить людей на основе традиций проводов зимы и встречей весны, а также приготовления блинов у разных народов); Национальные фестивали: Фестиваль культуры народов Кавказа, Народное гуляние «Сабантуй – 2017», Национальный финский праздник «Юханнус» и др. 128 Молодежный форум «Многонациональный Петербург – 2015: Территория национального согласия» с участием представителей молодежных организаций, молодежных подразделений национально-культурных объединений и землячеств Санкт-Петербурга; подготовка и распространение в сети Интернет и электронных СМИ видеороликов, герои которых рассказывают о традициях своего родного региона России или ближнего зарубежья; ежегодный конкурс интернет роликов, посвященных межнациональным и межконфессиональным отношениям среди школьников (6 – 11 классы), учащихся сузов и вузов. 129 Организация небольших (по охвату участников) экскурсий и выставок для детей, представителей молодежных общественных организаций и людей старшего возраста по тематике: «Петербург объединяет людей», включающих следующие информационные блоки: 1) «Многонациональный Петербург»: о народах, населявших Санкт-Петербург с начала 20 века и проживающих в городе по сей день, с посещением Российского этнографического музея; 2) «Толерантность и межконфессиональный диалог». Знакомство с Православной, Католической, Лютеранской, Мусульманской, Иудейской и Буддийской конфессиями с посещением: православного, лютеранского, католического храмов, Соборной мечети Петербурга, Большой Хоральной синагоги Санкт-Петербурга, дацана Гунзэчойнэй.

105

мигрантов130. К отличиям можно отнести то, что мероприятия преимущественно имеют характер массовых общегородских и рассчитаны на максимально широкую аудиторию; фактически не охваченными остались целевые группы транснациональных мигрантов. Самое главное – практически без внимания властей остались дети мигрантов131. И это, невзирая на то, что в школах Санкт-Петербурга обучаются от 5 до 12,8% иноязычных детей132,

130 Разработка информационных материалов для трудовых мигрантов, (справочник трудового мигранта «Добро пожаловать в Санкт-Петербург!» или Памятка иностранного гражданина в России) на родном для мигрантов языке, содержащих полезные сведения о Санкт-Петербурге (краткую историческую справку и традициях Санкт-Петербурга, основы миграционного и трудового законодательства, по аренде жилья, информацию о культурных событиях, правила поведения в общественных местах (этика поведения и традиции Санкт-Петербурга, правила хорошего тона и мирного сосуществования), порядке действий в экстремальных случаях, правила взаимодействия с полицией и телефон “доверия” МВД, образцы документов, Полезные адреса и телефоны, информация об образовательных центрах). Важная информация о банковской системе) + с открытием в городских библиотеках "уголков мигранта", где иностранцы смогут изучить правила поведения в России и узнать о местных достопримечательностях. 131 Исключением здесь является организация немногочисленных экскурсий с посещением традиционного русского фермерского хозяйства «для детей и школьников, а также детей-инофонов». Цель экскурсий – «ознакомление с исконно русскими традициями ведения хозяйства и приобщения к обычаям русского и других народов РФ, проживающих на территории Санкт-Петербурга, и взаимодействие детей и школьников различных национальностей». Экскурсионная программа включает следующие блоки: историческая справка о народах России и национальностях, проживающих в Санкт-Петербурге; знакомство участников мероприятия с сельскохозяйственными животными, составляющими часть быта и национального уклада хозяйства народов России, национальными костюмами и предметами утвари; посещение выставки, освещающей историю и культуру различных народов России, с акцентом на необходимость толерантного отношения к этническому, культурному и религиозному многообразию России и Санкт-Петербурга. 132 Такой разброс в цифрах обусловлен тем фактом, что информацией о реальном количестве детей мигрантов в Санкт-Петербурге “не владеет ни одно ведомство”// Ежегодный доклад уполномоченного по правам ребенка в Санкт-Петербурге за 2015 год. СПб., 2016. С. 301.

106

прибывших в РФ вместе с родителями133. Тем самым, правительство своими действиями четко обозначает, что семейная миграция, как потенциальный демографический ресурс города, не является желательной134. Подобное отношение к проблеме детей мигрантов показывает декларативность всех официальных заявлений правительства города о необходимости реализации мер интеграционной политики, поскольку именно «дети мигрантов, прошедшие в школах адаптацию, знающие местный язык и местные правила, не только являются перспективными работниками, но и мощным проводником местной культуры и традиций в своей семье»135.

Среди всех проектов культурной направленности интересным представляется проект «ЭТНОПАРК». Начало его

133 Елена Герасимова. Почему школы отказываются принимать детей мигрантов "Независимая газета". 12.08.2015. [Электронный ресурс]: URL: http://www.ng.ru/education/2015-08-12/7_migranty.html (дата обращения 01.02.2016). 134 На основании Приказа Министерства образования РФ (Приказ от 22 января 2014 года № 32), право на школьное образование было поставлено в зависимость от наличия у родителей регистрации по месту жительства, а для иностранцев также от наличия легального статуса. Приказом были нарушены положение Конституции РФ (статья 43) о том, что каждый имеет право на образование, и ратифицированная Россией Конвенции по правам ребенка (статье 28), в которой детям вне зависимости от правого статуса их или их родителей гарантируется бесплатное и обязательное начальное образование. Несмотря на отмену данного Приказа в судебном порядке Верховным судом РФ 27 августа 2015 г. в связи с иском НКО “Комитет «Гражданское содействие», есть распространенная практика, когда директора школ отказывают в приеме детям мигрантов без регистрации/легального статуса, поскольку в том числе испытывают давление представителей ФМС и прокуратуры, задача которых – выявление и выдворение из страны мигрантов, нарушивших миграционное законодательство [Электронный ресурс]: URL: http://refugee.ru/news/verhovnyj-sud-podtverdil-pravo-detej-uchitsya/ (дата обращения 01.10.2017). 135 Полетаев Д. Мигрантофобия и миграционная политика // Мигранты, мигрантофобии и миграционная политика/ отв. Ред. В.И. Мукомель. М.: НП «Центральный дом адвоката», Московское бюро по правам человека, «Academia», 2014. С. 18-19.

107

реализации было положено на выставке, представляющей культурные традиции, обычаи и обряды, историю и традиционный уклад жизни, фольклор и мифологию, ремесла и архитектурные традиции представителей различных этнических групп, проживающих в Санкт-Петербурге (славянское подворье, этнодвор «Север», тюркский и кавказский этнодворы). Также перспективным является открытие в городе «Этно-Пресс-Клуба», основная заявленная цель которого – создать пространство диалога журналистов этнических и городских СМИ с представителями национально-культурных объединений Санкт-Петербурга и городской власти.

По сравнению с периодом осуществления программы «Толерантность-2» наблюдается не только количественное снижение проводимых мероприятий, но и недостаточное участие экспертного сообщества в процессе их проектирования для повышения эффективности управления межэтническими отношениями и миграционными процессами. Особенно это проявляется при осуществлении просветительских проектов в СМИ. Например, в апреле 2015 г. в Петербурге началась компания по укреплению положительного имиджа трудовых мигрантов в СМИ. Районные и муниципальные газеты обязали освещать жизненные истории мигрантов с целью формирования положительного образа мигранта в глазах петербуржцев. Теоретически, данный шаг мог стать логическим продолжением работы по искоренению языка вражды и ненависти в СМИ, начало которой было положено программами «Толерантность». Однако «дьявол кроется в деталях», и именно от деталей зависит конечный результат. Согласно видению Комитета, «в муниципальной и районной прессе нужно позитивно подавать истории о простых мигрантах, с которыми горожане встречаются ежедневно: дворниках, строителях и пр.»136 Тем самым,

136 Интервью с главным специалистом комитета по межнациональным отношениям и реализации миграционной политики в Санкт-Петербурге Вера Завадская. Положительным образом мигрантов займутся в Петербурге [Электронный ресурс]: URL: https://www.zaks.ru/new/archive/view/138160 (дата обращения 15.12.2017).

108

организаторами кампании не учитывалась ни специфика Петербурга137, ни сложный европейский опыт. Подобные публикации только о мигрантах – дворниках, мигрантах – строителях, мигрантах – работниках сферы услуг способствуют дальнейшему закреплению представления местных жителей о разделенности городского сообщества на «этноклассы». В результате еще глубже укоренялись стереотип, согласно которому все выходцы из стран Центральной Азии и других “регионов-доноров”, а также их дети могут выполнять только низкоквалифицированную работу в не престижных секторах экономики. Для того чтобы Комитет смог выполнить поставленную задачу необходимо было бы сделать акцент на тех трудовых мигрантах и лицах с миграционным прошлым, которые своим трудом добились значительных успехов и/или внесли значительный вклад в науку, культуру, образование, экономику Петербурга. Это могло бы способствовать разрушению складывающихся негативных стереотипов и формированию положительного образа иммигрантов.

Спорным проектом, который предлагает Комитет, является создание в городе «инфраструктурного кластера для трудовых мигрантов». Создание так называемой буферной среды для вновь прибывающих мигрантов, а также система их социальной поддержки призваны смягчить первоначальный этап адаптации приезжих и оградить горожан от возможного «культурного шока» при столкновении с иноэтничными мигрантами. Однако краткосрочный положительный эффект в дальнейшем ослаблял мотивацию приезжих к адаптации и последующей интеграции,

137 Во-первых, Санкт-Петербург является не только “культурной столицей России”, но и одним из крупнейших научно-образовательных центров России. В Петербурге процент населения с высшим образованием достигает 70%. Его кадровый потенциал составляют более 170 тысяч сотрудников научных организаций и высших учебных заведений. Одна из отличительных черт города – подготовка квалифицированных и высококвалифицированных специалистов. Значительный приток в город низкоквалифицированных работников оказывает негативный психологический эффект на восприятие трудовой миграции в целом. Это способствует усилению фобий.

109

прежде всего, экономической, и способствовал добровольно сегрегации иммигрантских сообществ, ориентированных на изоляцию от принимающего сообщества.

Следует отметить, что на данный момент определенную сложность в работе экспертного сообщества Санкт-Петербурга представляет отсутствие системы мониторинга миграционных и интеграционных процессов, регулярных комплексных исследований по определению состояния межэтнических и межконфессиональных отношений (конфликтов) в городской среде, ценностных ориентаций и жизненных стратегий и тактик транснациональных и региональных мигрантов, а также уровня конфликтности и нетерпимости в городе, территориального распределения населения, и пр. Если такой мониторинг и проводится, то результаты его закрыты для экспертов, поскольку на сайте Комитета практически нет иной информации, кроме данных о его руководителях. Социологические опросы, проводимые разными исследовательскими центрами и организациями, как правило, сфокусированы исключительно на личном отношении местного населения к иммигрантам и их субъективной оценке состояния межэтнических отношений. Естественно, ориентироваться в сложных социокультурных процессах, имея на руках лишь данные в ответах типа: «нравится - не нравится», «тревожит - не тревожит», - более чем не простая задача. В отсутствие данных мониторинга этнополитической ситуации и интеграционных процессов в городе крайне сложно разрабатывать эффективные стратегии регулирования межэтнических отношений, управления миграционными процессами в городе и контролировать их реализацию.

Подведем краткие выводы. На данный момент этнополитическая ситуация в Санкт-Петербурге вполне устойчива, уровень напряженности межэтнических отношений невысок, однако сохраняется достаточно высокая степень отчуждения между горожанами и трудовыми мигрантами. Однако это объясняется скорее ситуативным стечением обстоятельств, а не высокой степенью эффективности осуществления национальной и иммиграционной политики в городе. Несмотря на декларативные заявления о необходимости интеграции мигрантов в городское сообщество, на практике интеграционные меры

110

ограничиваются, как правило, культурно-массовыми мероприятиями, призванными демонстрировать этнокультурное разнообразие городского сообщества. В то же время очень мало делается для формирования российской гражданской идентичности. В целом, интеграционная составляющая ни в одной из региональных программ не носит комплексного характера, что в итоге не может гарантировать их высокую результативность.

В то же время, централизация системы федеративного управления в России ставит реализацию эффективной национальной и миграционной политики в Петербурге в прямую зависимость от национальной и миграционной политики федерального центра. Выполнение всего комплекса интеграционных мер на городском уровне (особенно в рамках экономической и социальной интеграции мигрантов) не представляется возможным.

Модель гармонизации межкультурных отношений может быть эффективно реализована только при тесном взаимодействии федеральной и региональных властей и при условии эффективной последовательной реализации всех направлений интеграционной политики.

Особенности этноконфессиональной и этнополитической ситуации в Ленинградской области��

В целом, Ленинградская область имеет относительно

однородный (с точки зрения этнокультурной и конфессиональной принадлежности) состав населения, по данным переписи 2010 года русские составляют более 89% населения и большинство из

� При написании аналитической записки по этнополитической ситуации в Ленинградской области использовались материалы социологического исследования выполненного по Государственному контракту №К-47/17 на оказание услуг по научному и методическому обеспечению мониторинга сферы этноконфессиональных отношений в Ленинградской области от 13.06.2017 г., в реализации которого автор аналитической записки активно участвовал.

111

них идентифицируют себя как православных. Из других этнических групп только украинцы по численности превышают 1% населения138. По оценкам экспертов в Ленинградской области имеет место самое большое представительство малых коренных народов, прежде всего финно-угорских – 17 тыс. человек139. Однако в последние годы, под воздействием массового притока трудовых иммигрантов, преимущественно из исламских стран и регионов, ситуация достаточно быстро меняется.

Известно, что точкой притяжения, как для внутренних мигрантов, так и для иммигрантов, на Северо-Западе России являются не только Санкт-Петербург, но и Ленобласть, на которые приходится 70% миграционного прироста в регионе, в результате растет этнокультурное разнообразие населения, а с ним и конфликтный потенциал. Отсюда актуальность задачи социально-экономической и культурной интеграции новых ленинградцев в принимающее общество, которые требуют комплексного подхода и тесной увязки государственной национальной политики с решением социальных и экономических проблем.

При этом важно отметить, что в силу исторических причин и географического положения Санкт-Петербург и Ленинградская область представляют собой единую агломерацию. Так, общий объем ежедневной маятниковой миграции между этими двумя регионами составляет около 450 тысячи человек140, ввиду этого многие этнические общины имеют единую структуру, которая

138 Всероссийская перепись населения. Том 4. Национальный состав и владение языками, гражданство [Электронный ресурс]: URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.htm (дата обращения 27.12.2017). 139 По данным информационного агентства “REGNUM” «Проблемы малых коренных народов – внутри людей» [Электронный ресурс]: URL: https://regnum.ru/news/cultura/1964365.html (дата обращения 27.12.2017). 140 Концепция комплексного развития территорий Ленинградской области, прилегающих к границам Санкт-Петербурга / фонд ЦСР «Северо-Запад» для Правительства Ленинградской области [Электронный ресурс]: URL: http://www.csr-nw.ru/files/publications/it2.pdf (дата обращения 27.12.2017).

112

распространяются и на город, и на область. Это касается и трудовых мигрантов, многие их которых предпочитают более дешевые условия проживания Ленинградской области, работая при этом в Санкт-Петербурге.

Относительно Санкт-Петербурга в Ленинградской области проблемы межэтнического характера стоят менее остро. Согласно рейтингу, опубликованному Центром изучения национальных конфликтов (ЦИНК), уровень межэтнической напряженности в Ленинградской области обозначен как «средний». Рейтинг ЦИНК составлен на основании исследования реальных случаев конфликтного взаимодействия в регионе, анализа интернет-пространства, а также проведенного экспертного опроса141. Однако общероссийские социологические опросы фиксируют высокий уровень этнической ксенофобии в стране, обусловленные массовым притоком мигрантов и постсоветской Центральной Азии и республик Северного Кавказа. Поэтому особенно сильны антикавказские и антиисламские настроения. Тревогу вызывает и то, что этническое противостояние все чаще «накладывается» на конфессиональное, создавая мультипликативный эффект. Так, отвечая на вопрос «Какая религия кажется вам наиболее чуждой?», большинство (26%) россиян указали на ислам142.

В то же время, как свидетельствует практика, иммигрантские группы, особенно выходцев с Северного Кавказа, хорошо сплочены, демонстрируют чувство превосходства по отношению к «местным» и не обнаруживают сколько-нибудь заметного стремления к тому, чтобы интегрироваться в принимающую среду. Так, по данным социологов, более трех четвертей мигрантов с Северного Кавказа имеют устойчивую установку на сохранение своей культуры, строгое соблюдение

141 Рейтинг межэтнической напряженности в регионах России [Электронный ресурс]: URL: http://club-rf.ru/thegrapesofwrath/01/index.html (дата обращения 27.12.2017). 142 См.: Малашенко А.В. Каким нам видится ислам // Россия в глобальной политике. 2006. № 5. С.48.

113

традиционных, а не новых культурных ценностей и моделей поведения, заимствованных в результате контактов с другим этническим сообществом (прежде всего, русскими). В результате, «в глазах обывателя сформировались устойчивые образы, с одной стороны, «таджика» - нуждающегося, обделенного богатством и статусом, а с другой стороны – «кавказца», наслаждающегося благами, недоступными рядовому российскому гражданину. С первым из этих образов ассоциируется «смутное, но сильное ощущения превосходства», со вторым – рессентимент»143.

В ряде регионов страны, в том числе в Ленобласти, существуют серьезные проблемы в отношениях местного населения с цыганами, причем, во многом по тем же причинам, которые обуславливают рост кавказофобии.

Ленинградская область проводит рациональную и в целом успешную этно-конфессиональную политику, о чем свидетельствуют результаты социологического исследования. Более 69% опрошенных, оценивают межнациональные отношения как благоприятные или нейтральные. Более 72% респондентов либо положительно, либо – в чем-то положительно, в чем-то отрицательно относятся к иммигрантам. Приобретён значительный практический опыт политического регулирования процессов взаимодействия национальных общин и этнических иммигрантских диаспор; выработана программа укрепления межнационального согласия. Вместе с тем механизмы реализации этнополитики требуют постоянного совершенствования, тонкой наладки. Сфера межэтнических взаимодействий – поливариантно детерминированная и нелинейно развивающаяся открытая система, чуткая к внешним и внутренним возмущениям и чрезвычайно сложная для управленческих воздействий. Поэтому существующая модель политического регулирования межнациональных отношений должна постоянно подвергаться коррекции в соответствии с динамично меняющимися

143 Малахов В.С. Расовый образ мыслей после расизма: случай России на общеевропейском фоне // Расизм, ксенофобия, дискриминация. Какими мы их увидели… Сб. статей; сост. и отв. ред. Е. Деминцева. М., 2013. С. 123.

114

социальными, экономическими, геополитическими условиями, с новыми вызовами и угрозами. Первостепенная значимость решения комплекса проблем, связанных с совершенствованием национальной политики в сфере предупреждения межэтнических конфликтов, в связи с ростом проявления ксенофобии и национализма в России в целом определяет научно-теоретическую актуальность и политико-идеологическую востребованность мониторинга сферы межэтнических отношений.

Мониторинг межэтнической сферы в Ленинградской области показал, что межэтнические процессы, в целом, протекают в конструктивном русле, толерантные отношениями между представителями этнических групп сохраняются. Однако существует ряд социально-экономических, управленческо-правовых, культурно-образовательных факторов, которые способны негативно отразиться на стабильности в сфере межэтнических отношений.

В данном случае специфика региона накладывает существенный отпечаток на характер региональной этнической политики. Ленинградская область является исторической территорией обитания для ряда автохтонных финно-угорских народов. Среди них вепсы, корелы, чудь, водь и ингерманландские финны144. Представители указанных этнических групп не составляют даже 1% от общего состава населения Ленинградской области. Тем не менее, наиболее актуальной для региона считается цель «б» Стратегии государственной этнической политики до 2025 года – сохранение и развитие этнокультурного многообразия народов России. Так, в программе «Устойчивое развитие Ленинградской области» помимо стандартной для многих регионов России подпрограммы, направленной на гармонизацию межэтнических и межнациональных отношений, действует специальная

144 О Едином перечне коренных малочисленных народов Российской Федерации (с изменениями на 25 августа 2015 года) / постановление Правительства Российской Федерации [Электронный ресурс]: URL: http://docs.cntd.ru/document/901757631 (дата обращения 27.12.2017).

115

подпрограмма «Поддержка этнокультурной самобытности коренных малочисленных народов, проживающих на территории Ленинградской области. Реализация данных программ обосновывается высокими темпами ассимиляции малых этнических групп, населяющих регион. По материалам проведенного исследования значительное число жителей области, являющихся представителями малочисленных коренных народов, при переписи населения записываются русскими, несмотря на свободу национального самоопределения. Это происходит из-за низкого престижа принадлежности к этим этническим группам, более 60% представителей данной группы «коренных этносов» называют себя русскими145. Свое влияние оказывает и отсутствие доступа к сведениям о своей истории и культуре у многих жителей малых «этнических» деревень. Этнические меньшинства, как правило, уступают доминантной группе по уровню образования, доходам и некоторым другим показателям146.

Неуклонное уменьшение численности, а также доли титульных этнических групп в составе населения Ленинградской области служит аргументом, с помощью которого некоторые этнические организации и их лидеры пытаются обосновать алармистские сценарии развития народов, и инструментом давления на региональные власти с целью получения преференций для отдельных этнических групп и противопоставления интересов этих групп общим интересам всего территориального сообщества.

Так, в начале 2000-х гг. некоторые петербургские лингвисты (видимо с подачи эстонских коллег) стали громко сетовать по поводу того, что строительство порта в Усть-Луге наносит непоправимый ущерб малочисленному народу водь. Стенания по поводу води продолжались и в последующие годы, в

145 Там же. 146 Постановление правительства Ленинградской области от 14 ноября 2013 Об утверждении государственной программы Ленинградской области "Устойчивое общественное развитие в Ленинградской области" (с изменениями на 20 марта 2017 года). [Электронный ресурс]: URL: http://docs.cntd.ru/document/537949102.

116

результате чего в 2008 г. группа получила статус коренного малочисленного народа, а в Петербурге было создано «Общество води и ижоры», которое возглавила сотрудница Кунсткамеры О. Конькова, признанная в результате этой акции значимым экспертом в области этнополитики. Ижора тоже рассматривается в Ленобласти как коренной малочисленный народ и для защиты таких групп в области появилась даже Программа развития коренных малочисленных народов. Однако, если быть объективным, то надо сказать, что ни води, ни ижоры как народа уже нет – есть очень небольшие группы престарелых граждан, которые идентифицируют себя как водь и ижора и есть небольшая группа петербургских энтузиастов, которые играют в ролевые игры про водь и ижору, а также есть этнические антрепренеры, которым доверились власти культурной столицы и области. О каком коренном народе водь может идти речь, если в деревнях Лужицы и Краколье Кингисеппского района Ленинградской области, т. е. в районе традиционного расселения, проживает всего 15 старушек, именующих себя вожанками, а балтийскую кильку вожане не ловят уже лет пятьдесят, т. е. никто из них не занимается традиционным промысловым хозяйством, что является непременным требованием для получения этнической группой статуса коренного малочисленного народа. Из 64 вожан, зафиксированных переписью 2010 г., якобы четверо еще знают водский язык, но фактически группа уже исчезла. И в этом нет ничего необычного, ибо вся история человечества свидетельствует о том, что языки, культуры и народы рождаются и умирают, и это естественный процесс, примеров которого можно найти достаточно, в том числе в Восточной и Западной Европе.

Еще более проблематично говорить об ижоре. И дело не только в численности, хотя она тоже невелика. 229 человек называют себя ижорой, но вся ижорская молодежь покинула свои деревни, отказалась от ижорского языка и искренне считает себя русскими, что является логическим завершением процесса культурной эволюции ижор, и что этнограф Ольга Конькова должна знать. Дело в том, что наиболее общее для всех групп ижор этническое самоназвание – «русские» («venäläiset») – первоначально представляло собой политоним (социальный

117

маркер, указывавший на пребывание ижор вплоть до XVII в. в составе Русского государства – «Venäjä»), а в XVIII – XIX в. конфессионим («русские» как носители православной религии, прихожане православной церкви – «venäjän kirkko»). Ижорцы, искренне считавшие себя «настоящими русскими», с XVII в. представлялись таковыми в первую очередь перед ингерманландскими финнами-лютеранами. Ижорцы вплоть до XIX–XX рассматривали себя не как этническое меньшинство, а как часть русского народа. Данное самосознание стало причиной того, что среди ижорцев не было заметного стремления к автономии, они приняли незначительное участие в «ингерманландской армии» в период Гражданской войны, а местные учителя в 1930-е гг. в большинстве своем были против «ижоризации» школы (т.е. ижорской письменности и преподавания предметов в начальной школе на ижорском языке)147. И в этом отношении в ижорских местностях ситуация резко отличалась от Карелии, где в процессе коренизации 1920–1930-х гг. карелы стали менять свои русские фамилии на финские, карельские дети сидели в школах раздельно от русских — за другими партами, карельские коммунисты проводили собрание отдельно от русских, хотя состояли в одной партийной организации. Но важно заметить, что сегодня «культурные игры» вокруг ижор приобрели совсем иной характер, суть которых состоит в демонстрации их этнической отличительности, которой в реальности нет.

Представители группы, в отличие от современных этнических антрепренеров (выступающих от имени этой группы, не получив мандата на это от ее простых членов), выбрали путь сознательной культурной интеграции в русское этническое сообщество. Но можно ведь и не замечать этого, как это случилось в Ленинградской области.

147 Крюков А.В. Об этническом самосознании ингерманландских финнов и ижор// Нестор №10. Журнал истории и культуры России и Восточной Европы. Финно-угорские народы России: (Проблемы истории и культуры). Источники, исследования, историография. СПб.: Издательство «Нестор-История», 2007.

118

В свою очередь, местные власти, как правило, не учитывают, что государственная национальная политика (этнополитика) — это политика, адресованная всем этническим группам населения страны, включая и русских. В связи с этим полезно напомнить фрагмент программной статьи нашего национального лидера «Россия – национальный вопрос» (2012 г.): «Когда речь заходит о том, что в России, а в особенности на исторических русских территориях, ущемляются права русских, это говорит о том, что государственные структуры не выполняют своих прямых задач – не защищают жизнь, права и безопасность граждан. И поскольку большинство этих граждан – русские, то возникает возможность паразитировать на теме «национального угнетения русских...».

Обратимся к текстам областных программ, для выявления соответствия ее программным документам российской этнополитики и степени вовлеченности институтов гражданского общества в ее реализацию в Ленинградской области. Так, Программа «Поддержки коренных народов…» имеет отдельный блок задач, направленный на укрепление сотрудничества государства и этнических НКО в сфере поддержки культурной самобытности малых народов региона. Правительство Ленинградской области вменяет себе в обязанность оказание правовой, экономической и инфраструктурной помощи гражданским объединениям данного направления. Текст Программы отражает и понимание региональной администрацией необходимости оказания помощи местным НКА в международном сотрудничестве, так как это помогает привлечь дополнительные инвестиции в сферу и сократить издержки субъекта федерации на реализации мероприятий программы148. В частности, одобряются и инициативы, предполагающие совместную реализацию с министерством иностранных дел Финляндии149.

148 Там же. 149 Родственные финнам народы / Генеральное консульство Финляндии в Санкт-Петербурге [Электронный ресурс]: URL:

119

Помимо блока задач, направленных на поддержку коммуникаций с институтами гражданского общества, есть еще две задачи. Важной позитивной особенностью программы является уход от традиционной для российской этнической политики «фестивальности». Так, в блоке, объединившем задачи в сфере поддержки этнокультурной самобытности коренных малочисленных народов, основной акцент делается не на публичные массовые акции, а на поддержку работы ученых-этнографов, публикацию просветительских материалов и проведение научных мероприятий (конференций, круглых столов и т.д.)150. Подобный образовательно-просветительский уклон создает более широкое поле для взаимодействия государства и институтов гражданского общества: подбор экспертов, работа с гражданскими активистами и привлечение аудитории – для всего этого структуры «третьего сектора» имеют значительно больше возможностей, чем государственные органы. Однако, как было показано выше, этнические антрепренеры могут навязывать чиновникам и свое видение проблем «коренных народов» и даже создавать псевдопроблемы и добиваться их финансирования.

Третий блок задач связан с информационной сферой, большое внимание в нем уделено коммуникации через сеть интернет и социальную рекламу – это также является позитивным отличием от подобного рода программ (как федеральных, так и региональных), в которых внимание к современным средствам коммуникации обычно незначительно. Особая роль в информационной поддержке целевой аудитории программы отводится интернет порталу «Коренные народы Ленинградской области»151. Данный ресурс содержит большое количество общей

http://www.finland.org.ru/public/default.aspx?nodeid=37013&contentlan=15&culture=ru-RU (дата обращения 02.02.2018). 150 Постановление правительства Ленинградской области от 14 ноября 2013 Об утверждении государственной программы Ленинградской области "Устойчивое общественное развитие в Ленинградской области" (с изменениями на 20 марта 2017 года). [Электронный ресурс]: URL: http://docs.cntd.ru/document/537949102. 151 Сайт «Коренные малочисленные народы Ленинградской области [Электронный ресурс]: URL: http://kmn-lo.ru/ (дата обращения 02.02.2018).

120

информации по финно-угорской тематике, но в то же время крайне редко обновляется (новостные сообщения не более одного раза в неделю) и представляет собой исключительно «хранилище», мало подходящее для продвижения информации (устаревший интерфейс, отсутствие выходов в социальные сети, за исключением ссылок на аккаунты этнических сообществ в социальной сети ВКонтакте). Информационная работа является еще одной потенциальной точкой роста во взаимодействии государства и гражданского общества. Так, активисты этнических объединений Ленинградской области самостоятельно создают и администрируют информационные ресурсы с более высокой информативностью152. Таким образом, все блоки задач программы либо прямо подразумевают взаимодействие с институтами гражданского общества, либо имеют точки соприкосновения с ними.

Действительно, в идеале именно национально-культурные организации должны взять на себя часть забот по сохранению культуры и исторического наследия российских финно-угорских народов и других национальных меньшинств, а также лоббировать интересы своих членов в местных органах власти. Этим, в частности занимается в Ленинградской области организации Инкерин Лиитто (Ингерманландский союз), защищающая социальные и культурные интересы 0,2% населения Ленинградской области, она представлена и в движении финно-угорских народов. Однако часто именно в этой среде (НКО) появляются люди, которые начинают спекулировать на этнокультурной проблематике, превращая конструируемые этнокультурные «различия» в политический ресурс. Например, самозваные лидеры российских ингерманландцев уже считают своей задачей создание на территории Ленинградской области

152 См.: Центр коренных народов Ленинградской области [Электронный ресурс]: URL: https://vk.com/tsentr_korennyh_narodov_lo, Вепсский корпус http://vepsian.krc.karelia.ru/about (дата обращения 02.02.2018).

121

«Республики Вольная Ингрия», которая выйдет из состава РФ. Так, группа в Контакте «Свободная Ингрия» аттестуют себя как сторонников преобразования Петербурга и Ленинградской области (Ингрия) в автономную республику с возможностью дальнейшего самоопределения (в соответствии с российским и международным законодательством), поскольку «Россия – это не страна, а московская азиатская империя». В этой группе почти 4 тыс. участников, которые обсуждают вопросы: Нужен ли Ингерманландии государственный язык? Где будет столица Ингерманландии? Как пишет один из участников этой дискуссии: «… для того чтобы до конца отделиться от московской диктатуры и быстро войти в европейское сообщество, необходимо изменить государственный язык, который должен быть на основе латиницы»153. Вместе с тем следует отметить, что подобные информационные ресурсы и соответствующие дискурсы являются маргинальным и малозначимым для общественного мнения.

Отметим также, что в основу идеологических конструкций практически всех этнополитических (которые принято называть «национальными») движений в России положен концепт нации-этноса, он же взят на вооружение многими исследователями и политиками. Важно заметить, что абсолютизация этнических оснований региональных сообществ, ориентация на принцип общности крови и культуры в политической жизни способствуют стиранию тонкой грани между идеями культурной самобытности (культурного самоопределения) и культурным расизмом. Так называемый «новый расизм» основное значение придает не биологическим различиям между людьми, а концентрирует внимание именно на культурном/национальном характере и уникальности культурных сообществ и особенно их жертв и страданий, понесенных в результате угнетения их этническим большинством. Следствием такого подхода становятся политические проекты, призванные разделять и противопоставлять политические интересы этнических общин

153 Вольная Ингрия [Электронный ресурс]: URL: http://vk.com/free_ingria (дата обращения 02.02.2019).

122

России. Поэтому государственный органы, курирующие осуществление этнополитики и иммиграционной политики и, прежде всего, областной комитет по местному самоуправлению, межнациональным и межконфессиональным отношениям Правительства области, должны осуществлять мониторинг деятельности такого рода национальных объединений и взаимодействовать только с теми из них, которые ориентированы на решение задач, определенных в Стратегии государственной национальной политики РФ до 2015 года.

Другая подпрограмма Правительства Ленинградской области – «Гармонизация межнациональных и межконфессиональных отношений», расписана куда менее детально. Однако одна из основных задач подпрограммы звучит следующим образом: «укрепление межэтнического и межконфессионального сотрудничества, в том числе посредством реализации проектов организаций, занимающихся межнациональными и межконфессиональными вопросами»154. Отдельное указание на осуществление этнической политики через реализацию проектов различных профильных организаций свидетельствует о высоком потенциале взаимодействия региональной администрации и институтов гражданского общества в данной сфере государственной политики на Ленинградской области. Об этом же свидетельствует создание, для научного сопровождения реализации данной программы, Экспертного совета при Комитете по местного самоуправления, межнациональным и межконфессиональным отношениям Правительства области.

Таким образом, основные программные документы Ленинградской области свидетельствуют о том, что институты государства декларирует готовность сотрудничать с представителями «третьего сектора» в сфере реализации этнической политики. Специфика региона делает более актуальной работу по сохранению и развитию этнокультурного многообразия Российской Федерации, чем деятельность по

154 Там же.

123

достижению других задач Стратегии национальной политики до 2025 года. Однако необходимости привлекать этнические НКО к работе по формированию единой российской гражданской нации не заявляется даже на дискурсивном уровне, хотя широкая формулировка одной из задач Программы гармонизации межнациональных и межконфессиональных отношений и позволяет сделать подобное допущение.

Как мы отмечали выше, многие этнические диаспоры Ленинградской области, в том числе иммигрантские, представляют собой общие объединения с их земляками из Санкт-Петербурга, ввиду того, что число представителей многих этнических групп в городе значительно выше, чем в области. Подобное объединение потенциала позволяет представителям диаспор более эффективно отстаивать свои интересы и действовать более активно. Отсутствие в Ленинградской области крупных городских центров, по-другому, чем в Санкт-Петербурге ставит вопрос охвата аудитории этническими общественными организациями, так как высокая гражданская активность более характерна для населения крупных городов. Поэтому многие общественные организации, оказывающие помощь трудовым мигрантам в деле их адаптации в российском обществе, работают с ними как в Санкт-Петербурге, так и Ленинградской области. Речь идет о Межрегиональном информационном портале «Миграция и мигранты» (www.migrussia.ru); «Интеграционном центре для беженцев и лиц без гражданства в Санкт-Петербурге»; «Волонтерских курсах по русскому языку и подготовке к школе для детей мигрантов»; проекте «Ресурсный центр для СО НКО Северо-Запада РФ, работающих с проблемами, порождаемыми трудовой миграцией» и др.

Затрудняет процессы расширения аудитории и то, что большинство представителей финно-угорских народов проживает в сельской местности. Согласно материалам исследования, проведенного при разработке долгосрочной целевой программы поддержки этнокультурной самобытности коренных малочисленных народов Ленинградской области, большая часть

124

сельского финно-угорского населения не имеет возможности активно участвовать в мероприятиях организаций, занимающихся сохранением и продвижением национального языка и культуры155. По этим причинам охват аудитории деятельностью этнических объединений Ленинградской области невысок. Негативный отпечаток накладывает и упомянутый нами выше низкий уровень этнической самооценки у представителей коренных финно-угорских народов. По статистическим материалам Дома дружбы Ленинградской области, в регионе действует тридцать семь этнических общественных организаций, в их состав включаются и Петербургские объединения, строящие свою работу агломерационно. Из них шестнадцать имеют финно-угорскую направленность деятельности. Единой общественной ассоциации, координирующей весь этот этнический сегмент в регионе, не существует. На эту роль может претендовать автономная некоммерческая организация «Центр коренных народов Ленинградской области», которая реализует совместные проекты с малыми объединениями целевых этнических групп. Но, в силу того, что направленность деятельности Центра имеет преимущественно культурно-просветительский характер, он не может взять на себя роль посредника между государством и объединениями гражданского общества в полной мере (даже для той малой части региональных объединений, с которыми сотрудничает).

В Ленинградской области, как и во многих других регионах Российской Федерации, действует ГКУ «Дом дружбы Ленинградской области». Учреждение имеет сходные уставные цели с Домами национальностей в Санкт-Петербурге и Москве. В частности, он позиционируется как площадка для диалога государства и институтов гражданского общества. В отличие от московского и петербургского аналогов, в основной

155 Постановление Правительства Ленинградской области от 14 февраля 2012 года «О долгосрочной целевой программе "Поддержка этнокультурной самобытности коренных малочисленных народов, проживающих на территории Ленинградской области, на 2012-2014 годы» [Электронный ресурс]: URL: http://docs.cntd.ru/document/537914126 (дата обращения 29.01.2018).

125

документации Дома дружбы ЛО делается акцент и на работе по обеспечению формирования российской нации и единой гражданской идентичности в Российской Федерации156. Задачи Дома дружбы значительно шире задач аналогичных структур в Санкт-Петербурге, Одной из возможных причин этого является отсутствие в Ленинградской области отдельного профильного комитета, занимающегося проведением этнической политики. Деятельность в данном направлении осуществляет департамент областного комитета по МСУ, межнациональным и межконфессиональным отношениям Правительства области.

Для получения более полной картины деятельности ГКУ «Дом дружбы Ленинградской области» и характера взаимодействия учреждения с гражданским объединением можно проанализировать список реализуемых им проектов. По материалам официального сайта организации на данный момент действует двадцать проектов, шестнадцать из которых организует непосредственно Дом дружбы, и еще в четырех случаях Дом дружбы является со-организатором157. Пятнадцать проектов позиционируются как праздники, фестивали и дни культур, остальные имеют просветительский характер. Позитивной стороной проектной деятельности учреждения является вовлеченность в нее объединений гражданского общества – концепции всех проектов содержат указания на их совместную с общественными организациями реализацию. По наполнению, половина проектов может быть охарактеризована, как направленные на достижение цели «б» Стратегии государственной национальной политики до 2025 года (сохранение и развитие этнокультурного многообразия народов России). Другие девять проектов позиционируются, как направленные на укрепление гражданского единства в Российской

156 Устав государственного казенного учреждения Ленинградской области «Дом дружбы Ленинградской области» [Электронный ресурс]: URL: http://forumnarodov47.ru/?id=1196 (дата обращения 01.02.2018). 157 Официальный сайт Дома дружбы Ленинградской области [Электронный ресурс]: URL: http://forumnarodov47.ru/?id=889 (дата обращения 01.02.2018).

126

Федерации и формирование российской идентичности (цель «а» стратегии), но отнести их к таковым можно лишь с натяжкой ввиду того, что несмотря на «объединяющий» характер названий, по существу, они остаются площадками, на которых различные этнические группы Ленинградской области демонстрируют свою инаковость. Так, культурно-просветительский лекторий «Школа дружбы», реализуемый уже несколько лет представляет собой цикл презентаций областными НКА традиций и культуры для школьников различного возраста158. Подобные мероприятия не содержат в своем наполнении объединяющих элементов и находятся на стыке целей «а» и «б» Стратегии государственной национальной политики.

Отдельно можно выделить проект «Цикл правовых бесед по вопросам противодействия этническому экстремизму в молодежной среде» ввиду того, что он не относится к целям «а» и «б» Стратегии. Проект носит ярко выраженный просветительский характер и призван служить гармонизации межэтнических отношений и предупреждению межэтнических конфликтов в молодежной среде (цель «в» Стратегии). Проводятся на базе Дома дружбы Ленинградской области и научные мероприятия, посвященные проблемам интеграции иммигрантов, так в апреле 2017 состоялось заседание Круглого стола «Вопросы адаптации и интеграции мигрантов. Опыт и перспективы в Ленинградской области и Санкт-Петербурге» с участием ведущих экспертов по иммиграционной политике, представителей власти Ленинградской области и активистов НКО, специализирующихся на оказании помощи мигрантам и др.

Таким образом, деятельность Дома дружбы Ленинградской области укладывается в цели и задачи «Стратегии государственной национальной политики до 2025 года» и в действительности носит координирующий характер в отношении гражданского общества региона. Тем не менее, его деятельность не выходит за пределы поддержки культурной самобытности

158 Официальной сайт Дома дружбы Ленинградской области, Проект «Школа дружбы» [Электронный ресурс]: URL: http://forumnarodov47.ru/?words

127

этнических групп субъекта федерации. Придание реального наполнения заявленным функциям структуры, таким как посредничество между властью и обществом, урегулирование конфликтных ситуаций и правозащитная деятельность значительно повысило бы авторитет организации. «Третий сектор» имеет потенциал к самоорганизации, но в данный момент уровень его развития недостаточен для создания эффективной «ассоциации ассоциаций». Государственное же участие в этом процессе помогает общественным объединениям получить полезный опыт реализации совместных проектов, но в то же время превращает их в подрядчика властных структур в работе по достижению целей государственной этнической политики, направленных преимущественно на поддержание культурной самобытности народов России.

В целом, в качестве сильной стороны во взаимодействии государства и гражданского общества в осуществлении этнической политики в Ленинградской области можно выделить деятельность по сохранению и развитию этнокультурного многообразия народов Российской Федерации. Большинство областных проектов и мероприятий посвящено именно этой тематике. Также следует отметить развитие институциональной системы координации этнической политики. Однако активность многих созданных государством структур, действующих в данной сфере, требует актуализации и расширение поля их деятельности за пределы культурного акционизма в сторону мероприятий по проведению политики идентичности/нациестроительства, законотворческих инициатив, посреднической, просветительской и образовательной работы. Развитие деятельности по указанным направлениям приведет к повышению эффективности государственной этнической политики, а также повысит качество коммуникации между обществом и государством, что позволит существенно снизить уровень конфликтности в обществе и повысит рейтинг доверия власти.

Этноконфессиональная обстановка в Ленинградской области показывает, что именно трудовая миграция и ее последствия, приобретя долгосрочный, либо циркулярный характер, становится ключевым объектом государственной национальной политики, а, значит, и сферой приложения мер по

128

гармонизаций отношений между этническими и религиозными группами.

Гармонизация межэтнических и межконфессиональных отношений и предупреждение конфликтов в Ленинградской области

Результаты используемого социологического исследования

демонстрируют достаточно неоднозначную оценку населением состояния межнациональных отношений, хотя районов, где доминировала бы негативная оценка в Ленинградской области, не наблюдается. Однако только 33% респондентов оценивают их позитивно (Приложение, рис. 2), при этом каждый четвертый из опрошенных отказался отвечать на данный вопрос анкеты. Подобное уклонение от ответа свидетельствует о наличии латентных межэтнических противоречий в обществе, являясь потенциальной основой для возникновения конфликтов. Наблюдается определенная дифференциация оценок жителями разных районов ЛО: от наиболее благоприятной в Сланцевском районе, где 73% опрошенных оценивают межнациональную ситуацию как благоприятную, до наиболее поляризованной в Сосновом бору, где количество респондентов, давших негативную оценку, достигает 15% (Приложение, рис.3).

Следует отметить, что с данными показателями не вполне коррелируют оценки отношения к трудовым мигрантам (Приложение, рис.7), которые в целом вызывают большой эмоциональный отклик у респондентов. Это подтверждается тем фактом, что в совокупности только 6,9 % не смогли ответить на этот вопрос или заявили, что он им безразличен. В целом по ЛО только треть (32,1%) респондентов выразили позитивное отношение к трудовым мигрантам, о негативном же отношении заявили каждый пятый из участвующих в опросе (20,6%). Например, в Сланцевском районе, где очень положительно оценивается ситуация в межнациональной сфере, 28,4% выразили свое негативное отношение к трудовым мигрантам, а в лидирующем по негативному восприятию межнациональной ситуации в целом Сосновом бору, мигрантов отрицательно

129

воспринимают только 19,3% (Приложение, рис.7), т.е., ниже среднего по Ленинградской области показателя. Вероятным объяснением расхождения в данных оценках является разделение в сознании представителей коренных сообществ людей других национальностей, традиционно проживающих на территории Ленинградской области, и вновь прибывших трудовых мигрантов, особенно носителей ислама. Это демонстрирует сохранение социальных и культурных барьеров, деление на «своих» и «чужих», преодоление которых является очевидной задачей для органов МСУ, общественных и этнических организаций.

Наиболее негативное отношение к трудовым мигрантам выразили представители Лужского района, где этот показатель составил более 40%. Полученные данные требуют незамедлительных мер со стороны органов МСУ по выявлению причин столь отрицательной оценки населением трудовых мигрантов и, вероятно, изменение алгоритма взаимодействия с коренным населением либо активизацию усилий по их адаптации (в зависимости от результатов мониторинга и экспертных рекомендаций). Может быть рекомендована оценка количества прибывших в районы мигрантов, выяснения основных мест их трудоустройства, степень конкуренции коренного населения и мигрантов за рабочие места, проводящейся политики по их интеграции. Также целесообразным представляется проведение мониторинга и максимально репрезентативных социальных опросов и коренного населения, и мигрантов для выявления конфликтных сфер взаимодействия.

Подобная деятельность по информационно-аналитическому обеспечению реализации стратегии гармонизации этноконфессиональных отношений может быть построена на модели оценки адаптации мигрантов по принципу самооценки. Подобная модель строится на анкетном опросе мигранта (на русском или родном языке), позволяя получить информацию о текущих индикаторах его адаптации и интеграции (см. табл. 2):

первичная адаптация и интеграция (усвоение образцов поведения местного населения, получение базовых достаточных знаний для коммуникации, наличие доступа к социальным услугам и пр.);

130

экономическая адаптация (обеспечение жильем, наличие работы, достаточность доходов);

географическая адаптация (способность к ориентированию в населенном пункте, районе);

социально-культурная адаптация (наличие новых друзей, проведение досуга в иноэтничной среде);

психологическая адаптация (комфортность общения с местным населением, отношение к себе, преодоление конфликтных ситуаций);

политико-правовая (опыт дискриминации, опыт общения с органами правопорядка, знакомство с органами власти, знание о правовом режиме нахождения в РФ).

Подобная информация должна сопоставляться с данными, формируемыми муниципальной моделью оценки рисков и потенциала социальной адаптации и интеграции мигрантов. Данная модель может иметь следующую структуру индикаторов: демографический потенциал миграции на территории МО (число прибывающих, наличие семей), трудоустройство (соотношение легальных и нелегальных рабочих мест), опыт первичной адаптации, установка на будущее (отъезд, временное проживание, постоянное проживание). Содержательно значения индикаторов могут быть получены посредством социологических и экспертных опросов органы МО, принимающего населения, работодателей, диаспор, профильных НКО по оценке адаптации мигрантов.

Также необходимо привлечение институтов гражданского общества, различных общественных организаций для оценки конфликтного потенциала социальных акторов для предотвращения возникновения открытых конфликтов на межэтнической и конфессиональной почве.

В ходе исследования выявлена разница отношений респондентов с представителями других национальностей в зависимости от владения последними русским языком. Почти 44% (Приложение, рис. 5) опрошенных утверждали, что их отношения с лицами других национальностей, хорошо знающими русский язык, носят благоприятный характер; и только 23,5% респондентов позитивно оценили общение с теми, кто знает его недостаточно. При этом близкое по количеству число респондентов подчеркивали, что для них не имеет значения

131

национальность при общении с людьми и хорошо знающих русский язык (24%) и плохо им владеющих(20,9%). Важным показателем является то, что 27% опрошенных указали, что не имели опыта такого общения.

Данные результаты свидетельствуют о первостепенной важности для представителей иноэтнических сообществ уровня владения русским языком как средства межкультурной коммуникации. Очевидно, что любая организованная социальная деятельность и любое участие в этой деятельности предполагает коммуникацию. В любом социуме общественная жизнь базируется на общем языке. При этом владение языком не гарантирует автоматически участие в жизни сообщества, но является необходимым элементом участия. Таким образом, необходимым элементом инкорпорации различных этнических групп является повышение уровня владения русским языком, что должно найти отражение в деятельности органов МСУ по регулированию межэтнических отношений в обществе.

Пристального внимания заслуживает оценка респондентами изменения межнациональных отношений за последние два года. При этом если в большинстве районов ситуация оценивается как не претерпевшая изменений, с довольно высоким процентом опрошенных (например, в Киришском районе – 35,1%), считающих, что ситуация улучшилась; однако в Волховском, Тосненском и, в особенности, в Сосновом бору до 28% (Приложение, рис. 4) респондентов сочли ситуацию ухудшающейся.

Достаточно настораживающая картина наблюдается и в сфере межконфессиональных отношений: только 34,8% населения Ленинградской области оценивают существующие отношения как позитивные, и хотя при этом только 7,2% считают их негативными и допускают возникновение конфликтов, 28,3% отказались отвечать на этот пункт анкеты (Приложение, рис.9). Из населения районов Ленинградской области наиболее критично оценивают ситуацию в межрелигиозной сфере представители Соснового бора (13,2%), Тихвинского района (12,9%), Лужского (10,9%) и Волосовского (9,6%) районов (Приложение, рис.8). Нельзя не обратить внимание на то, что 18,4% респондентов в Сосновом бору считают возможным возникновение конфликтов

132

на религиозной почве в ближайшие 1-2 года. Несколько ниже эти показатели в Тосненском (13,6%) и Гатчинском районах (13,2%) (Приложение, рис.6) по сравнению с наиболее благоприятной оценкой в 1,9% у жителей Подпорожского района. При этом в целом жители Ленинградской области скорее не допускают возможность возникновения конфликтов на конфессиональной почве, что основывается на мнениях практически 2/3 опрошенных.

Необходим постоянный мониторинг и подробный социологический опрос для выявления причин субъективной оценки населения ситуации как ухудшающейся в сфере межнациональных и межрелигиозных отношений; Таким образом, Правительству Ленинградской области, органам МСУ следует обратить особое внимание на ряд районов, в том числе Тосненский, Лужский, Всеволожский и Сосновый бор, для выработки более эффективных и целенаправленных мер по гармонизации межнациональных отношений.

Данные социологического исследования демонстрируют также наличие конфликтов с представителями других конфессий в пункте проживания респондентов. Наиболее высокие показатели зафиксированы в Лужском районе, где, если суммировать ответы жителей, участвующих в опросе, которые имели опыт личного наблюдения за подобными конфликтами один или более раз за последний год, составят 36,4% (Приложение, рис.10). В Сосновом бору, Волосовском и Тихвинском районах суммарные цифры ниже, однако также составляют достаточно высокий процент – 28,1%, 23,4% и 21,6% соответственно.

Подпрограмма Правительства Ленинградской области – «Гармонизация межнациональных и межконфессиональных отношений» в качестве одной из основных задач постулирует: «укрепление межэтнического и межконфессионального сотрудничества, в том числе посредством реализации проектов организаций, занимающихся межнациональными и межконфессиональными вопросами». Отдельное указание на осуществление этнической политики через реализацию проектов различных профильных организаций свидетельствует об относительно высоком потенциале взаимодействия региональной

133

администрации и гражданского общества в данной сфере государственной политики.

Выводы, некоторые рекомендации по совершенствованию процесса межэтнического и межконфессионального взаимодействия в Ленинградской области

Этноконфессиональная обстановка в Ленинградской

области, в целом, спокойная и неконфликтная. Меры, осуществляемые в рамках национальной и иммиграционной политики, рациональны и в основном соответствуют основным направлениям «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации до 2025 года», и удовлетворяют большинство населения области. Однако, как, впрочем, и во всех регионах России, недостаточное внимание уделяется мероприятиям, целью которых является формирование российской гражданской нации и удовлетворение социально-экономических потребностей представителей народов, проживающих на территории Ленинградской области.

Социологический анализ также показал различия в степени адаптации этнических групп к новым социально-экономическим реалиям региона. Органы государственной власти Ленинградской области должны позаботиться, прежде всего, о реализации социально-экономических проблем населения разной этноконфессиональной принадлежности, проживающего в сельской местности и небольших городах. Это часть населения области имеет ограниченные возможности для роста конкурентоспособности. Не решив проблему сельских жителей – представителей малых коренных народов, которые нуждаются в создании рабочих мест на селе и условиях для социокультурного развития, невозможно решить проблемы консолидации населения области. Для выравнивания стартовых уровней большая роль должна отводиться получению качественного образования.

Национальная политика, проводимая руководством области и МСУ, в целом, устраивает большинство населения. Однако всех

134

жителей области, независимо от их национальной принадлежности, волнуют практически одни и те же проблемы социально-экономического характера: низкий уровень зарплаты; дороговизна услуг и товаров; экологическая ситуация; коррупция во власти. Решение проблем респонденты всех национальностей видят в повышении степени эффективности государственного управления и в улучшении экономической ситуации в стране и регионе.

Вместе с тем, на современном этапе развития страны перед органами, ответственными за разработку и проведение национальной политики, встают новые и сложные задачи по купированию процессов, ведущих к активизации существующих негативных трендов в сфере межэтнических отношений. Прежде всего, это социально-экономические проблемы, а также ряд других: трудности в получении образования; языковая проблема; отсутствие перспектив профессионального роста, которые негативно сказываются и на общей социально-психологической атмосфере в области. Уже сейчас значительная часть населения испытывает тревогу и озабоченность своим будущим.

Хотя большинство респондентов заявляют, что намерены разрешать конфликтные ситуации этнического характера через различные мирные стратегии, однако часть их потенциально готова вступить в открытое противостояние на стороне представителей своей «национальности». Имевшие место в последние годы в нашей стране этноконфессиональные конфликты показывают, что мобилизация на этнической и религиозной основе может происходить в самые короткие сроки.

Заключение Известно, что любое направление государственной

политики, в том числе национальной и иммиграционной – это дорога с двухсторонним движением. В результате, чем больше проблем с легализацией трудовой деятельности и пребывания возникает у иммигрантов в России, тем больше они нуждаются в сетях «своих», тех кто будет им помогать, и тем больше должен мигрант вкладывать средств и усилий в то, чтобы сохранять своё

135

членство в сетях, связывающих его обществом исхода. Посредством таких «этнических сетей», основанных, как правило, на общей этнокультурной принадлежности, сокращаются трансакционные издержки, связанные с недоверием, излишним становится использование других, в том числе официальных посредников, выступающих гарантами при организации бизнеса, и происходит оформление этно-экономических ниш, т.е. концентрация представителей одной этнической группы в определенных сферах экономической деятельности.159

Поэтому, наряду с мерами, направленными на удовлетворение законных социально-экономических потребностей и культурных интересов представителей коренных малочисленных народов области и трудовых мигрантов, необходимы серьезные шаги по противодействию этнической и религиозной ксенофобии, а также мигрантофобии в принимающем обществе, преодолению этноцентризма в общественном дискурсе, в том числе в СМИ, школьных и вузовских образовательных программах. В частности, необходимы проекты по преодолению «натурализации этничности» – неизбежной основы любой межэтнической и межнациональной враждебности. Об актуальности проблемы свидетельствует то, что уже сегодня каждые двое из трех респондентов определяют русскость «по крови». Это предполагает ведение активной просветительской деятельности не только со школьниками, но и с теми, кто их учит и с теми, кто реализует и освещает «национальную политику» (чиновники, полицейские, учителя, журналисты). Главные идеи, которые должны стать основой данных проектов:

1) Человек – носитель бесчисленного количества принадлежностей и этническая только одна из их числа, причем, зачастую, не самая важная.

2) Идентификация – это не данность, а процесс. Потому возможно изменение этнической принадлежности индивида,

159 См.: Light I., Karageorgis S. The Ethnic Economy // The Handbook of Economic Sociology / Ed. by N. Smelser, R. Swedberg. Princeton, 1994.

136

наличие у человека двойной или смешанной идентичности, например, русский армянин, русский украинец или даже русский таджик.

3) национальная и этническая идентичности – это не одно и то же. Сосуществование этих двух идентичностей отражает наличие двух значимых форм социальной группировки людей –этнической и государственной, между ними существуют сложные взаимосвязи, взаимопересечения, а иногда и взаимоисключения, и каждая из них – многомерное явление. Поэтому в любом успешно реализованном проекте нации тесно переплетены гражданская и культурная составляющие, при преобладании одной из них.

4) Многонародность и мультиэтничность России не ее беда, а ее богатство, поэтому российское государство – это государство всей многонародной российской нации.

5) Проект «российский гражданской нации» не отменяет этнокультурную идентичность российских «внутренних этнокультурных наций», поскольку российская идентичность должна быть надэтнической, премущественно гражданской, а Россия – должна стать «нацией наций» (В.А.Тишков). Таким образом, необходимо готовить циклы статей для СМИ, передач для радио и телевидения, циклы лекций для разных целевых аудиторий (школьников, учителей, чиновников районных администраций, работников правоохранительных органов, журналистов), а также издавать популярные пособия по этой проблематике.

Особенно важна такая просветительская работа с 16-17 летними подростками, входящими в «группу риска», которые особенно предрасположены к восприятию обвинений во всех своих бедах «чужих»: «черных», «кавказцев» и др. Именно они становятся «политической пехотой» экстремистских националистических организаций и движений, именно их натравливают на этнически и расово чуждых, именно они совершают большую часть преступлений против иностранцев. По данным Генеральной прокуратуры РФ, по фактам разжигания межнациональной розни свыше 70% обвиняемых – это молодежь. Это сложная долгая и не очень заметная для окружающих работа, она не скоро даст свои плоды, но заниматься ею надо обязательно.

137

Пути и формы движения по этой дороге, его скорость, результаты в разных регионах неизбежно будут разными, потому что неодинаковы исторический опыт, культура, отправные точки движения, состав участников такого взаимодействия. Поэтому нет некого одного рецепта консолидации сообществ и интеграции мигрантов в принимающие коллективы, поэтому разные регионы будут вынуждены вырабатывать и опробовать разные модели политики консолидации интеграции, зачастую, используя не самый оптимальный метод «проб и ошибок».

В связи с этим, как представляется, необходимы меры по повышению уровня квалификации чиновников государственных органов управления области и МСУ, занимающихся осуществлением национальной и иммиграционной политики. И хотя данных об уровне и профиле их образования у автора нет, тем не менее, можно с высоким уровнем достоверности предположить, что среди них нет никого с профессиональной подготовкой этнолога, этносоциолога или этнополитолога. Объяснение этого кажущегося парадокса достаточно просто и состоит в том, что только некоторые университеты России готовят, причем в очень малом количестве, этнологов и этносоциологов. Подготовка же профессиональных этнополитологов и вовсе началась только с 2014 года в единственном вузе страны – Санкт-Петербургском государственном университете. Здесь, по рекомендации Администрации Президента Российской Федерации, на факультете политологии была открыта первая в стране кафедра этнополитологии и первая магистерская программа этнополитологического профиля – «Этнополитические процессы в России и мире», обучение по которой пока прошло всего 15 магистрантов, причем пятеро из них иностранцы.

Сегодня на государственном уровне осознана необходимость в подготовке специалистов, способных профессионально выполнять задачи, связанные с осуществлением государственной национальной и иммиграционной политики. Об этом, в частности, говорил Президент России В.В.Путин на

138

заседании Совета по межнациональным отношениям в г. Астрахани 31 октября 2016 года160.

Сегодня по поручению Министерства образования и науки России разработан и проходит обсуждение проект государственного стандарта высшего образования «специалист в области национальной политики». Однако, первые специалисты, подготовленные по данному государственному стандарту, появятся только лет через пять.

Однако, прежде всего, необходимо решать социальные-экономические проблемы многонационального населения Санкт-Петербурга и Ленинградской области, поскольку в основе новых этно-социальных конфликтов и фобий лежат не фенотипические или культурные отличия мигрантов с Северного Кавказа и Центральной Азии от русских, а неблагоприятные социальные условия – бросающееся в глаза огромное социальное расслоение, распад прежней системы социализации и социальной поддержки населения и сформировавшийся на этой основе запрос на большую социальную справедливость т.д. В частности, необходимо препятствовать, с помощью создания системы равного доступа на рынки труда и рынки жилья для «коренных» и «некоренных» жителей, тому, чтобы в городах области не появлялись этнические и иммигрантские анклавы, а социально-экономическая стратификация наложилась на этнические и конфессиональные различия (т.е. препятствовать дискриминации и территориальной и социально-профессиональной сегрегации по этнокультурным и фенотипическим признакам). Этот процесс, к сожалению, зашел у нас уже достаточно далеко, особенно в крупных городах. Не случайно, по данным соцопросов «основную массу этнического негативизма образуют антикавказские установки и неприязнь к цыганам (в сумме они составляют примерно 2/3 всех ответов респондентов, в которых выражены

160 Стенограмма выступления Президента РФ на заседании Совета по межнациональным отношениям в г. Астрахани 31.10.2016 [Электронный ресурс]: URL: http://kremlin.ru/ events/ president/ news/53173 (дата обращения 02.02.2018).

139

антипатия или фобии по отношению к людям других национальностей). Эти фобии усиливаются всякий раз после очередной фазы социальных и политических напряжений»161. Рессентиментные настроения, порождаемые наложением имущественного неравенства на этнические различия, усиливаются таким обстоятельством, как неработающие институты социальной защиты – те структуры welfare state, благодаря которым жители благополучных стран Западной Европы имеют априорное преимущество перед иммигрантами. Если в странах ядра капиталистической мировой системы мигранты почти заведомо занимают более низкие ступени на социальной лестнице по сравнению с принимающим населением, то в России это не так»162. Поэтому этническая ксенофобия и русский национализм – это сегодня, в первую очередь, направляемое этническими предпринимателями материализованное выражение народного гнева в связи с ростом социального неравенства и несправедливости. Как отмечает В.А.Тишков, «этнонационализм от имени русских обусловлен реакцией людей с не очень высоким уровнем жизни и гражданской культуры на быстрые перемены, происходящие в стране, в том числе и этнического состава населения»163.

Конечно, усилий и финансовых возможностей администрации Санкт-Петербурга Ленинградской области и тем более МСУ для решения всех указанных проблем и преодоления выявленных трудностей будет явно недостаточно. Посильную помощь в этом могут оказать и национально-культурные объединения. Однако возлагать на них слишком много ожиданий было бы контрпродуктивно. Нужны решения, финансы и действия федеральных органов государственной власти.

161 Гудков Л. Антисемитизм и ксенофобия в постсоветской России // Гудков Л. Негативная идентичность. М., 2004. С. 183. 162 Малахов В.С. Расовый образ мыслей после расизма: случай России на общеевропейском фоне // Расизм, ксенофобия, дискриминация. Какими мы их увидели… , Сб. статей; сост. и отв. ред. Е. Деминцева. М., 2013. С. 123–124. 163 Тишков В.А. Этнология и политика. М., 2005. С. 171.

140

Литература Аргументы и факты. 2018. № 7. С. 25. Аствацатурова М.А., Тишков В.А., Хоперская Л.Л.

Конфликтологические модели и мониторинг конфликтов в Северо-Кавказском регионе. М., 2010.

Ачкасов В.А. Рост этнического многообразия и толерантность в крупных городах России: «случай» Санкт-Петербурга // Трудовая миграция и политика интеграции мигрантов в Германии и России: Коллективная монография / Ред. и сост. М.С. Розанова. СПб.: Скифия-принт, 2016. С. 141–153.

Ачкасов В.А. Политика идентичности мультиэтничных государств в контексте решения проблем безопасности. СПб.: СПбГУ, 2012.

Бредникова О., Панченков О. Азербайджанские торговцы в Петербурге: между «воображаемыми сообществами» и «первичными группами» // Диаспоры. 2011. № 1.

Бредникова О., Ткач О., Якимов А. Интеграция трудовых мигрантов и роль общественных организаций Санкт-Петербурга в этом процессе. Информационная брошюра. СПб.: ЦНСИ, 2015.

Винер Б. Этнические общины и идентичность в Санкт-Петербурге // В поисках России. Серия публикаций к дискуссии об идентичности. Т. 1: Северо-Запад России – Санкт-Петербург. СПб.: Интерсоцис, 2008.

Вишневский А.Г. Миграционная стратегия России и политика толерантности // Национальный психологический журнал. 2011. №2 (6). С. 90–97.

Вольная Ингрия [Электронный ресурс] URL: http://vk.com/free_ingria

Всероссийская перепись населения. Том 4. Национальный состав и владение языками, гражданство [Электронный ресурс] URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.htm

Ганнушкина С. Права человека и миграционная политика// Права человека в Российской Федерации: сб. докл. о событиях 2014 г. / [отв. ред. и сост. Н. Костенко]. М.: Моск. Хельсинк. группа, 2015. С. 123–136.

141

Герасимова Е. Почему школы отказываются принимать детей мигрантов // Независимая газета. 2015. 12 авг. [Электронный ресурс] URL: http://www.ng.ru/education/2015-08-12/7_migranty.html

Григорьев М., Осинников А. Нелегальные мигранты в Москве. М.: Европа, 2009.

Губернатор встретился с общественностью [Электронный ресурс] URL: http://gov.spb.ru/press/governor/41788/

Гудков Л. Антисемитизм и ксенофобия в постсоветской России // Гудков Л. Негативная идентичность. М., 2004.

Дробижева Л.М. Этничность в современном обществе: новые подходы, старые мифы, социальные практики // Вестник Института социологии. 2010. № 1

Ежегодный доклад уполномоченного по правам ребенка в Санкт-Петербурге за 2015 год. СПб., 2016.

Жискар д`Эстен В. Французы: Размышления о судьбе народа. М., 2004.

Заседание Совета по межнациональным отношениям. Стенограмма выступления Президента РФ [Электронный ресурс] URL: http://www.kremlin.ru/events/president/news/53173

Захаров А. Полтавченко создал миграционную полицию во главе с Махно// «Фонтанка.ру» [Электронный ресурс] URL: http://www.fontanka.ru/2013/12/24/145/Фонтанка.ру 24.12.2013

Интервью с главным специалистом комитета по межнациональным отношениям и реализации миграционной политики в Санкт-Петербурге Вера Завадская. Положительным образом мигрантов займутся в Петербурге [Электронный ресурс] URL: https://www.zaks.ru/new/archive/view/138160

Казанцев А.А., Гусев Л.Ю. Прогноз деятельности террористических организаций в странах Центральной Азии и Афганистане: возможные пути противодействия в интересах безопасности РФ // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2013. Т. 9. № 1. С. 160–176.

Концепция комплексного развития территорий Ленинградской области, прилегающих к границам Санкт-Петербурга / фонд ЦСР «Северо-Запад» для Правительства Ленинградской области [Электронный ресурс] URL: http://www.csr-nw.ru/files/publications/it2.pdf

142

Концепция общественной безопасности в Российской Федерации (утв. Президентом РФ 14.11.2013 N Пр-2685). [Электронный ресурс] URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/70425172/

Крюков А.В. Об этническом самосознании ингерманландских финнов и ижор // Нестор. 2007. №10. Журнал истории и культуры России и Восточной Европы. Финно-угорские народы России: (Проблемы истории и культуры). Источники, исследования, историография.

Кульбачевская О. Опыт реализации государственной национальной политики в регионах России // Вестник Российской нации. 2017. № 2.

Левада-Центр [Электронный ресурс] URL: http://www.levada.ru/print/25-08-2015/ksenofobiya-i-natsionalizm

Малахов В.С. Расовый образ мыслей после расизма: случай России на общеевропейском фоне // Расизм, ксенофобия, дискриминация. Какими мы их увидели… Сб. статей; сост. и отв. ред. Е. Деминцева. М., 2013.

Малашенко А.В. Каким нам видится ислам // Россия в глобальной политике. 2006. № 5.

Материалы конференции «Трудовая миграция в России и странах СНГ: тенденции, проблемы и пути сотрудничества». Москва, 11 мая 2017 г. М., 2017.

Национальные меньшинства на рынках труда и жилья: социологические исследования этнофобий и дискриминации в субъектах Российской Федерации. РГНФ, 2004.

Неменский О. Европейские нации и кризис системы международных отношений // Вопросы национализма. 2010. № 4.

Негров Е. О. Потенциал конфликтного дискурса: политологическая оценка общественного мнения петербуржцев // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6. 2016. № 4.

Нужны ли иммигранты российскому обществу? / Под ред. В.И. Мукомеля и Э.А. Паина. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2006.

О Едином перечне коренных малочисленных народов Российской Федерации (с изменениями на 25 августа 2015 года): Постановление Правительства Российской Федерации

143

[Электронный ресурс] URL: http://docs.cntd.ru/document/901757631

Официальной сайт Дома дружбы Ленинградской области, Проект «Школа дружбы» [Электронный ресурс] URL: http://forumnarodov47.ru/

Общественное мнение. 2015. М., 2016 . Панченков О.В. Роль «этнической идентичности» в

исследованиях миграции и ответственность социального ученого// Журнал социологии и социальной антропологии. СПб., 2008. №1.

Петербургский дневник. 31 января 2013. План мероприятий по реализации в 2013–2015 гг.

«Стратегии государственной национальной политики РФ на период до 2025 г.» (утв. распоряжением Правительства РФ от 15.07.2013 N 1226-р)[Электронный ресурс] URL: http://gov.garant.ru/ document?id= 70317548&byPara=1

По данным информационного агентства “REGNUM” «Проблемы малых коренных народов – внутри людей».[Электронный ресурс] URL: https://regnum.ru/news/cultura/1964365.html.

Постановление правительства Ленинградской области от 14 ноября 2013 г. «Об утверждении государственной программы Ленинградской области "Устойчивое общественное развитие в Ленинградской области"» (с изменениями на 20 марта 2017 года) [Электронный ресурс] URL: http://docs.cntd.ru/document/537949102

Постановление Правительства Ленинградской области от 14 февраля 2012 года «О долгосрочной целевой программе "Поддержка этнокультурной самобытности коренных малочисленных народов, проживающих на территории Ленинградской области, на 2012-2014 годы» [Электронный ресурс] URL: http://docs.cntd.ru/document/537914126

Полетаев Д. Мигрантофобия и миграционная политика// Мигранты, мигрантофобии и миграционная политика/ отв. ред. В.И. Мукомель.М.: НП «Центральный дом адвоката», Московское бюро по правам человека, «Academia», 2014. С. 5–20.

Путин В.В. Выступление на открытии Всемирного саммита религиозных лидеров 3 июля 2006 года // Официальный сайт

144

Президента России [Электронный ресурс] URL: http://kremlin.ru/events/president/transcripts/23680.

Путин В.В. Россия: национальный вопрос // Независимая газета. 2012. 23 янв.

Рейтинг межэтнической напряженности в регионах России [Электронный ресурс] URL: http://club-rf.ru/thegrapesofwrath/01/index.html

Рейтинг межэтнической напряженности в регионах России [Электронный ресурс] URL: http://club-rf.ru/thegrapesofwrath/01/index.html

Родственные финнам народы / Генеральное консульство Финляндии в Санкт-Петербурге [Электронный ресурс] URL: http://www.finland.org.ru/public/default.aspx?nodeid=37013&contentlan=15&culture=ru-RU

Рутман М. Взяточники наращивают калибр // СПб ведомости. 8 февраля. 2018.

Рыбаковский Л.Л. Миграция населения: прогнозы, факторы, политика. М., 1989.

Сводный годовой доклад о ходе реализации и оценке эффективности реализации государственных программ Санкт-Петербурга за 2016 год Характеристика итогов реализации государственной программы Санкт-Петербурга в 2016 году. [Электронный ресурс] URL: http://government.ru/media/files/cG6nOsmqRzygK01IjvjgXzFxuufA8VPl.pdf

Справедливая Россия. Петербург. 2011. Август. № 7 (24), С.1.

Танги А., де. Великая миграция: Россия и россияне после падения железного занавеса. М., 2012.

Терентьев Д. Бритые души // Совершенно секретно. 2006. № 2 (201). Февраль.

Тишков В.А. Этническое и религиозное многообразие – основа стабильности и развития российского общества. Статьи и интервью. М., 2008.

Тишков В.А. Этнология и политика. М., 2005. Указ Президента РФ от 19.12.2012 г. № 1666 «О Стратегии

государственной национальной политики РФ на период до

145

2025 г.» [Электронный ресурс] URL: www.kremlin.ru/acts/bank/36512

Указ Президента РФ от 31.12.2015 г. № 683 «О Стратегии национальной безопасности РФ» [Электронный ресурс] URL: www.kremlin.ru/acts/bank/40391

Устав государственного казенного учреждения Ленинградской области «Дом дружбы Ленинградской области» [Электронный ресурс] URL: http://forumnarodov47.ru/?id=1196

Шабаев Ю.П. «Инструменты формирования гражданского единства: нормотворчество и языковая политика» (рукопись)

Чистякова Н.Е. Миграция в Санкт-Петербурге: Демографический аспект // Социология вчера, сегодня, завтра. Вторые социологические чтения памяти В.Б. Голофаста / Под ред. О.Б. Божкова. СПб., 2008.

Чудновских О.С. Национальные системы сбора статистических данных о миграции в современной России // Миграция и развитие: Материалы международной конференции (Пятые Валентиновские чтения) / Под ред. В.А. Ионцева. Т. 2. М., 2007.

Чудиновских О. Сколько в России международных мигрантов? // Мигранты, мигрантофобии и миграционная политика/ отв. ред. В.И. Мукомель. М.: НП «Центральный дом адвоката», Московское бюро по правам человека, «Academia», 2014. С. 31�50.

Шабаев Ю.П. Нерешенные проблемы государственной национальной политики в региональном ракурсе // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных странах в 2014 году. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. В 2 т. / Ред. В.А.Тишков и В.В. Степанов. Т. 1. Москва – Симферополь: Антиква; ИЭА РАН, 2015. С. 112–130.

Этнические процессы в столичном мегаполисе / В.Р. Филиппов (отв. ред.). М.: ИАРАН, 2008.

Aleinikoff, А., Rumbaut R. Terms of Belonging: are Models of Membership Self-Fulfilling Prophecies? // Georgetown Immigration Law Journal. 1998. Vol. 13. Iss. 1, p. 1–24.

146

Light I., Karageorgis S. The Ethnic Economy // The Handbook of Economic Sociology / Ed. by N. Smelser, R. Swedberg. Princeton, 1994.

Marshall M.G., Cole B.R. Global report 2009: Conflict, governance, and state fragility. – Center for Systemic Peace, 2009, p.5 [Электронныйресурс] URL: http://www.systemicpeace.org/Global%20Report%202009.pdf

Putnam R. Pluribus Unum: Diversity and Community in the 21 st. Century // Scandinavian Political Studies. 2007. № 30 (2), р. 137–174.

147

Приложения

Рис. 1. Оценка состояния межнациональных отношений в Ленинградской области, в %

36,2% 33,0%

3,5%

22,6%

0

5

10

15

20

25

30

35

40

Отношения в чем-то

позитивные, в чем-то

негативные

Отношения позитивные, конфликты

маловероятны

Отношения негативные, возможны конфликты

Затрудняюсь ответить

148

Рис. 2. Оценка положения дел в населенном пункте в разрезе районов, в %

(1) Отношения позитивные, конфликты маловероятны (2) В чем-то отношения позитивные, в чем-то негативные (3) Отношения негативные, возможны конфликты (4) Затрудняюсь ответить

(1) (2) (3) (4)

149

Рис. 3. Оценка изменения межнациональных отношений за последние два года в разрезе районов, в %

(1) Да, улучшилась (2) Да, ухудшилась (3) Нет, осталась без изменений (4) Затрудняюсь ответить

(1) (2) (3) (4)

150

Рис. 4. Оценка характера отношений респондентов с людьми других национальностей в зависимости от знания ими русского языка, в %

[43,9]%

[23,5]% [24,0]%

[20,9]% [20,1]% [15,6]%

[6,6]%

[27,0]%

[3,2]%

[15,2]%

[2,3]% [4,9]%

05101520253035404550

Хорошо знающие русский язык Плохо знающие русский язык

Добрососедские отношения, позитивный опыт Для меня не важна национальность человека, с которым общаюсь Есть и позитивный, и негативный опыт

Не было опыта такого общения

В основном конфликтные отношения, негативный опыт Затрудняюсь ответить

(1) (2) (3) (4) (5) (6) (1) (2) (3) (4) (5) (6)

(1)

(2)

(3)

(4)

(5)

(6)

151

Рис. 5. Оценка вероятности проявления конфликтов на межрелигиозной почве в ближайшие 1-2 года в разрезе районов, в %

(1) (2) (3) (4) (5)

(1) Вполне возможны (4) Совсем невозможны (2) Скорее возможны (5) Затрудняюсь ответить (3) – Скорее невозможны

152

Рис. 6. Отношение к трудовым мигрантам в месте проживания респондента, в %

(1) (2) (3) (4) (5)

(1) В целом положительно (4) Затрудняюсь ответить (2) Зависит от ситуации (5) Другое (3) – В целом отрицательно

153

Рис. 7. Оценка состояния межрелигиозных отношений в районе, в %

0% 20% 40% 60% 80% 100%

Бокситогорский

Волосовский

Волховский

Всеволожский

Выборгский

Гатчинский

Кингисеппский

Киришский

Кировский

Лодейнопольский

Ломоносовский

Лужский

Подпорожский

Приозерский

Сланцевский

Тихвинский

Тосненский

Сосновый Бор

42,70

46,80

55,90

41,80

33,30

54,70

52,40

50,00

54,10

50,00

56,80

34,10

71,20

35,20

60,80

44,10

55,90

50,90

45,10%

33,00%

19,10%

32,20%

50,90%

24,30%

34,30%

21,10%

24,40%

32,70%

16,90

49,60

13,50

50,50

21,60

34,20

25,00

20,20

4,90

9,60

5,30

6,40

7,20

6,40

5,60

5,30

4,10

1,90

3,40

10,90

5,80

2,9

2,70

12,60

5,90

13,20

7,30

10,60

19,70

19,50

8,60

14,70

7,70

23,70

17,40

15,40

22,90

5,40

9,60

11,40

14,90

9,00

13,20

15,80

Отношения позитивные

Отношения в чем-то позитивные, в чем-то негативные в зависимости от ситуации Отношения негативные, возможны конфликты

Затрудняюсь ответить

(1) (2) (3) (4)

(1) Отношения позитивные (2) Отношения в чем-то позитивные, в чем-то негативные, в зависимости от ситуации (3) Отношения негативны, возможны конфликты (4) Затрудняюсь ответить

154

Рис. 8. Оценка состояния межрелигиозных отношений в области, в %

34,80% 29,70%

7,20%

28,30%

0,00%5,00%

10,00%15,00%20,00%25,00%30,00%35,00%40,00%

Отношения позитивные

Отношения в чем-то позитивные, в

чем-то негативные в

зависимости от ситуации

Отношения негативные, возможны конфликты

Затрудняюсь ответить

155

Рис. 9. Личное наблюдение респондентами конфликтов представителей определенных религий в пункте их проживания, в %

0,00% 20,00% 40,00% 60,00% 80,00% 100,00% 120,00%

Бокситогорский

Волосовский

Волховский

Всеволожский

Выборгский

Гатчинский

Кингисеппский

Киришский

Кировский

Лодейнопольский

Ломоносовский

Лужский

Подпорожский

Приозерский

Сланцевский

Тихвинский

Тосненский

Сосновый Бор

9,8%

9,6%

13,2%

9,2%

14,1%

11,3%

8,4%

3,5%

8,7%

3,80%

5,90%

11,6%

11,5%

5,7%

9,5%

7,2%

13,6%

15,8%

8,50%

13,80%

6,60%

10,40%

9,50%

8,10%

8,40%

6,10%

5,80%

7,70%

2,50%

24,80%

5,80%

10,50%

4,10%

14,40%

5,90%

12,30%

75,60%

66,00%

75,70%

69,10%

67,80%

72,30%

74,10%

88,60%

69,80%

82,70%

82,20%

55,00%

82,70%

81,90%

83,80%

67,60%

75,90%

65,80%

6,10%

10,60%

4,60%

11,30%

8,60%

8,30%

9,10%

1,80%

15,70%

5,80%

9,30%

8,50%

1,90%

2,70%

10,80%

4,50%

6,10%

Несколько раз за последний год Один раз за последний год

Ни разу за последний год Затрудняюсь ответить

(1) (2) (3) (4)

(1) Несколько раз за последний год (3) Ни разу за последний год (2) Один раз за последний год (4) Затрудняюсь ответить

156

Рис. 10. Наиболее актуальные проблемы в этнической сфере, в %

[7,90%] [6,50%]

[32,70%]

[18,10%]

[16,30%]

[9,80%]

[8,60%]

Ассимиляция народов

Отток населения

Большие миграционные потоки из стран ближнего зарубежья и других регионов России Утрата культурной самобытности

Нетерпимое отношение между представителями различных этнических групп Проблем нет в этнической сфере

Затрудняюсь ответить

157

Рис. 11. Необходимые меры для гармонизации межнациональных и межрелигиозных отношений в регионе проживания, в %

[40,8]%

[19,9]%

[17,2]%

[8,6]%

[5,1]%

[3,5]%

[3,3]%

[1,7]%

0 10 20 30 40 50

затруднился ответить

культурно-образовательные и …

ограничить въезд, усилить контроль

создание рабочих мест и …

все хорошо, никаких мер …

государственная политика и …

ничего сделать нельзя

нормативно-правовые меры

158

В.А. Авксентьев доктор философских наук,

профессор кафедры социальной философии и этнологии

Северо-Кавказского федерального университета

Этнополитическая ситуация в Северо-Кавказском федеральном округе

Общая характеристика ситуации в межэтнических отношениях на Северном Кавказе

Ситуация в межэтнических отношениях на Юге России

(Южный и Северо-Кавказский федеральные округа) к концу второго десятилетия XXI века стабилизировалась. Об этом свидетельствуют как массовые и экспертные опросы, заявления политиков, так и объективные данные о террористической активности, связанной с этническими проблемами, противоречиями и конфликтами. Почти полностью исчез из «политического актива» этнополитический сепаратизм. Редкостью стали т.н. блоковые, или агрегированные конфликты, когда разнородные, не связанные между собой конфликты объединяются в одно целое, при этом ядром этого слияния являются этнические конфликты и напряжения.

Свидетельством снижения остроты этнополитической проблематики стали гораздо более редкие случаи этноконфликтной мобилизации. Еще несколько лет назад любой конфликт, если в него были вовлечены люди разных национальностей, превращался в межэтнический независимо от причин его возникновения. К конфликту за короткий срок подключались «соплеменники» с обеих сторон. Сейчас этот тип эскалации конфликта стал более редким. Властям в большинстве своем удается «купировать» локальные конфликты, минимизировать этнический компонент и предотвратить этноконфликтную мобилизацию. Это стало возможным не только благодаря более эффективному антиконфликтогенному

159

менеджменту региональных властей, но и благодаря общему снижению напряженности в межэтнических отношениях.

У населения в целом сформировалась устойчивая общероссийская идентичность. Хотя общероссийская идентичность находится в острой конкуренции с этнорегиональной и этноконфессиональной идентичностями. Сам факт ее сформированности свидетельствует об успешности политики по укреплению российской идентичности и российского патриотизма, которая проводится российским государством с начала 2000-х гг.

Электоральные кампании в рамках «большого электорального цикла» 2016-2018 гг. прошли без заметного привлечения этноконфессионального фактора. Не оправдались прогнозы, что выборные кампании обострят этнополитическую ситуацию в республиках Северного Кавказа.

Линии напряженности в регионе отчетливо сместились с этнополитических на конфессиональные (как межконфессиональные, так и внутриконфессиональные) процессы и проблемы. Это не отменяет очевидной взаимосвязи между этническими и конфессиональными процессами, однако в как общественном сознании, так и конкретных конфликтах эти процессы не совпадают. Как в 1990-е гг. сепаратизм и территориальные претензии, породившие серьезные конфликты, вплоть до вооруженных, не связывались с религией ни в общественном мнении, ни в заявлениях самих участников конфликтов, так и во втором десятилетии XXI века террористическая активность не связывается с этничностью, а воспринимается (и является таковой) как проявление религиозного фанатизма и экстремизма. При анализе базы конфликтов, произошедших за последние годы, отчетливо видно, что этнический и религиозный факторы не выступают как единое целое.

Вместе с тем, позитивные результаты в антиконфликтогенном менеджменте не должны быть переоценены. Важно избежать благодушия в общественной оценке ситуации и практической политике. Такие тенденции имеются: на Первом межрегиональном форуме Общероссийского народного фронта в г. Ставрополе в январе 2016 г., в работе

160

которого принимал участие Президент России В.В. Путин, одним из ведущих региональных активистов было заявлено: «Мы все понимаем, что мы можем с гордостью сказать, что сегодня Юг России – это территория мира и спокойствия»164.

Такую же позицию выражают и многие руководители. В марте 2015 г. Полномочный представитель Президента России в СКФО Сергей Меликов в ходе встречи с редакторами федеральных и региональных СМИ в г. Пятигорске, отвечая на вопрос главного редактора "Вестника Кавказа" М.Сидельниковой, утверждал, что «на сегодняшний день на Северном Кавказе не существует межнациональных или межконфессиональных конфликтов»165.

Как и большинство региональных политиков, причину того, что имеющиеся проблемы перерастают в конфликты, полпред перенес на некие «структуры со стороны», о которых С.Меликов сказал, что «не всегда они бывают зарубежными, представляющими "Аль-Каиду", ЦРУ или еще кого-то, ими могут быть даже наши недобросовестные чиновники, которые пытаются скрыть коррупцию протестными акциями. За этими проблемами могут стоять определенные некоммерческие организации, которые не только зарубежных заказчиков представляют на нашей территории, но и наши так называемые оппозиционные силы, – или же структуры, которые пытаются свой криминальный статус скрыть проблемами межнационального конфликта»166.

Такие трактовки межэтнической напряженности постоянно используются в политической риторике, тем более что для этого имеются определенные основания: большинство конфликтов

164 Владимир Путин принимает участие в форуме ОНФ в Ставрополе [Электронный ресурс] URL: https://www.youtube.com/watch?v=_65hcaeOAfI) (дата обращения 26.01.2018). 165 Сергей Меликов. На Кавказе нет межнациональных конфликтов // Кавполит, 27.03.2015 [Электронный ресурс] URL:http://kavpolit.com/articles/serg ej_melikov_na_kavkaze_net_mezhnatsionalnyh_kon-15346/ (дата обращения 26.01.2018). 166 Там же.

161

имеют составную природу, этнический компонент в них может нарастать или уменьшаться, что дает возможность идентифицировать такие конфликты по другим основаниям, например, как бытовые или криминальные. Этим приемом часто пользуются региональные чиновники, искажая реальную картину.

Вместе с тем, ситуация в сфере межэтнических отношений, действительно, стала спокойнее. Для более корректной оценки ситуации в северокавказском макрорегионе необходимо определить, за счет чего произошла деэскалация напряженности в межэтнических отношениях.

Во-первых, такая деэскалация стала возможной в контексте общей стабилизации обстановки, снижения террористической активности, ликвидации верхушки бандподполья и фактического прекращения деятельности террористической организации «Имарат Кавказ». Снижение террористической активности произошло почти исключительно благодаря эффективной деятельности «силовиков». Подготовка и проведение Олимпиады–2014 в г. Сочи потребовали исключительных мер безопасности не только в самом Сочи, но и на прилегающих территориях. Невозможно было обеспечить безопасность игр, не «зачистив» очаги терроризма на Северном Кавказе. Действия «силовиков» становятся все более профессиональными и результативными. Сокращаются потери как среди силовиков, так и мирного населения при проведении контртеррористических операций. Именно их усилиями достигнут хотя бы минимальный уровень стабильности. Силовой компонент регулирования процессов на Северном Кавказе был и остается исключительно значимым. Не снижается число контртеррористических операций, на некоторых территориях режим КТО вводился неоднократно и на длительные сроки, вплоть до нескольких месяцев. Особенно это касается Дагестана.

В-вторых, запрещенное в России «Исламское государство» отвлекло на Ближний Восток наиболее активную часть боевиков с Северного Кавказа, хотя в настоящее время начали проявляться негативные последствия возвращения части выходцев с Кавказа в ИГ.

В-третьих, стабилизирующий эффект имел кризис на Украине. Восприятие общественным сознанием ситуации в

162

соседней стране как геополитического столкновения России и США повысило статус российской государственности в глазах жителей региона. С точки зрения конфликтологии внешний конфликт всегда снижает остроту внутренних напряжений и конфликтов. Справедливость этой конфликтологической аксиомы подтвердили события в Грузии в 2008 г., когда решительные действия российского государства по отстаиванию своих национальных интересов привели к некоторой стабилизации ситуации на Северном Кавказе. Однако опыт грузинской войны также показывает кратковременность стабилизирующего эффекта внешнего конфликта, если он не подкрепляется изменениями во внутренней политике. Так, в случае грузинского конфликта стабилизирующий эффект сохранялся не более полугода.

Российское государство проявило свою силу в решении крымского вопроса и не уступило давлению западных держав. На Кавказе силу уважают, и действия российского руководства в крымском вопросе повысили его легитимность на Северном Кавказе. Однако и этот эффект требует подкрепления результативной деятельностью во внутренней политике, прежде всего борьбой с коррупцией, клановостью, преступностью – всем тем, что является главным раздражителем для населения в регионе.

Таким образом, некоторая стабилизация в регионе была достигнута не за счет изменения экономических основ жизни, что считалось главным при создании СКФО в 2010 году, а за счет эффективной деятельности «силовиков». Тем не менее, начиная с 2014 г. появилась возможность констатировать переход региональной ситуации с негативного на умеренно-негативный конфликтологический сценарий167, а с 2017 г. по отдельным территориям (например, Ставропольскому краю) – на умеренно-позитивный. Однако такой тренд пока не является устойчивым, и требуются значительные управленческие усилия для закрепления положительной динамики.

167 См. Авксентьев В.А., Гриценко Г.Д. Факторный анализ динамики региональной ситуации на Северном Кавказе через призму человеческого капитала // Власть. 2017. № 1. С. 35.

163

Факторы поддержания нестабильности на Северном Кавказе Накануне образования Северо-Кавказского федерального

округа, на пике обострения напряженности на Северном Кавказе в выступлении на выездном заседании Совета безопасности России в г. Махачкала 9 июня 2009 г. тогдашний Президент России Д.А. Медведев определил основные причины и факторы поддержания нестабильности в регионе168. Примечательно, что из десяти обозначенных причин девять относились к внутренней политике – экономике, социальным проблемам, эффективности региональных властей. Именно изменение жизни на Северном Кавказе в самой основе – экономике и социальной структуре – было главной целью создания нового округа, что нашло отражение в принятых документах по его развитию169.

Целесообразно проследить динамику влияния причин и факторов, определенных Президентом России Д.А. Медведевым в 2009 г. в качестве причин обострения ситуации на Северном Кавказе, на современную ситуацию в регионе и, соответственно, оценить устойчивость произошедших положительных изменений. Для сравнительного анализа использованы доступные данные за 2014 год и 2015–2016 гг. 2014 год – это особый год в истории России, это фактически тот год, который означает окончание постсоветского периода. С одной стороны, с присоединением Крыма Россия обрела новый геополитический статус; в результате оказалась «высвеченной» новая геополитическая конфигурация в Евразии; с другой – Россия оказалась под действием санкций геополитических конкурентов, которые, вкупе с другими

168 Медведев Д.А. Выступление на расширенном оперативном совещании с членами Совета Безопасности. 09.06.2009 // Президент России. Официальный сайт. [Электронный ресурс]. URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/4384 (дата обращения 27.01.2018). 169 Стратегия социально-экономического развития Северо-Кавказского федерального округа до 2025 года // Сайт АО «Корпорация развития Северного Кавказа [Электронный ресурс] URL: http://krskfo.ru/44 (дата обращения 27.01.2018).

164

негативными факторами, прежде всего падением мировых цен на углеводородные ресурсы, привели к существенному ухудшению экономической ситуации, новым экономическим вызовам, но и новым возможностям.

На основе факторного анализа по данным 2014 г. в сравнении с данными по предыдущим годам (2012 г.), был сделан вывод, что «все факторы напряженности в сфере межэтнических и межконфессиональных отношений на Северном Кавказе, репродуцирования экстремизма и терроризма сохраняют свое действие, хотя изменилась интенсивность их влияния и их иерархия. Несмотря на то, что не удалось переломить экономическую ситуацию на Северном Кавказе, официальные показатели свидетельствовали о некотором улучшении в сфере занятости»170.

Экономическая динамика в 2015–2017 гг. не добавила оптимизма относительно действия экономических факторов регионального кризиса на Северном Кавказе. Однако, с учетом того что для региона большую роль играет сельскохозяйственное производство, для которого открылись новые возможности в контексте импортозамещения, необходимо проанализировать, какое влияние на региональную ситуацию продолжают (или не продолжают) оказывать основные факторы продуцирования и репродуцирования напряженности, экстремизма и терроризма на Юге в новых экономических и социально-политических условиях. Используем оправдавший себя ранее прием – в качестве таких факторов примем те же самые обозначенные Д.А. Медведевым причины обострения ситуации на Северном Кавказе и сравним их действие в 2014 году и 2015–2016 гг. Оценка за 2014 г. дается в сравнении с 2012 г. (табл. 1–10)

170 Авксентьев В.А. Факторы поддержания нестабильности, экстремизма и терроризма в южном макрорегионе // Социология и общество: социальное неравенство и социальная справедливость (Екатеринбург, 19-21 октября 2016 года) [Электронный ресурс]. Материалы V Всероссийского социологического конгресса / отв. ред. В.А. Мансуров. М.: Российское общество социологов, 2016. С. 4236-4246.

165

Таблица 1 Низкий уровень промышленного производства: влияние

на региональную ситуацию 2014 г. 2015–2016 гг.

Ситуация за период сохраняется существования СКФО мало изменилась. Экономические проекты, отобранные для реализации, не ориентированы на реиндустриализацию региона

Ситуация противоречивая: в стране лидером по росту промышленного производства в 2016 году стала Республика Алтай (+40,7%). На втором месте по темпам роста промышленного производства находится Республика Дагестан. По итогам 2016 года промышленное производство здесь выросло на 36,3% Наибольшее снижение индекса промпроизводства из республик СКФО – в КБР (7-е место в «антирейтинге»; лидируют республики Коми и Марий-Эл)171

Вывод: хотя низкий уровень промышленного производства

по региону сохраняется, регион не является лидером по кризисным процессам, более того, Республика Дагестан показала в 2016 г. динамику промышленного развития, позволившую занять вторую строчку в стране по этому показателю. Существенный рост зафиксирован в обрабатывающих производствах республики (+41,3%),чему в немалой степени поспособствовала успешная работа таких машиностроительных предприятий как Концерн КЭМЗ, КЗЛС, «Азимут», завод «Дагдизель». Значительный вклад в рост промпроизводства в республике также внесла положительная динамика в сфере производства и распределения электроэнергии, газа и воды (+11,9%). Важно также, что этот рост достигнут в «белых» секторах экономики. Ситуация в республиках Северного Кавказа не отличается существенно от других регионов страны. Имеются

171 Аналитический бюллетень «Социально-экономическое положение регионов РФ. Итоги 2016 года» [Электронный ресурс]. URL: http://vid1.rian.ru/ig/ratings/regpol_01_2017.pdf (дата обращения 8.06.2017).

166

свои лидеры и свои аутсайдеры. Показатели по Дагестану свидетельствуют о значительных внутренних резервах в регионе.

Таблица 2 Критическая зависимость республик Северного Кавказа от

дотаций федерального бюджета: влияние на региональную ситуацию

2014 г. 2015–2016 гг. Ситуация за период сохраняется существования СКФО мало изменилась. По размеру дотаций на душу населения большинство республик входят в первую десятку по России, хотя и не занимают пять первых позиций (2014) и не лидируют среди «национальных» республик страны

Тенденция сохраняется (табл. 2.1.).

Таблица 2.1. Дотации из федерального бюджета (млрд. руб):

2010 2013 Дагестан 30,37 43,16 ЧР 13,07 17,88 Ставропольский край

8,85 12,46

Ростовская обл. 9,52 нет в 1-й десятке

В перечете на душу населения (2016): 1) Камчатский край; 2) Республика Саха; 3)Республика Тыва; 4) Чеченская Республика; 5) Республика Дагестан; 6) Республика Бурятия 7) Республика Крым; 8) Алтайский край; 9) Ставропольский край; 10) Республика Башкортостан

Вывод: зависимость республик Северного Кавказа от

дотаций из федерального бюджета сохраняется, однако регион в этом плане мало отличается от многих других субъектов Российской Федерации, в том числе относительно развитых. В «десятку лидеров» по дотациям на душу населения входит Ставропольский край, в то время как четыре из шести республик, расположенных на территории СКФО, оказались за пределами «десятки лидеров». В эту десятку входит промышленно развитый Башкортостан. Согласно «Программе развития Северного Кавказа кавказские республики должны выйти на «самоокупаемость» к 2025 году, что представляется маловероятным.

167

Таблица 3 Относительная бедность населения: влияние на

региональную ситуацию 2014 г. 2015-2016 гг.

Ситуация за период сохраняется существования СКФО мало изменилась. Согласно официальной статистике, республики Северного Кавказа относятся к числу наиболее бедных регионов России. Однако самые бедные семьи живут в традиционных «русских» регионах.

Тенденция сохраняется. Лидирует в «антирейтинге» Псковская область, предпоследнее место осталось за Дагестаном. Далее следуют Ивановская область, Алтайский край, Смоленская область. Шестая позиция – у Кабардино-Балкарии, восьмая – у Карачаево-Черкесии. Несколько лучше показатели у РСО-Алании и Республики Ингушетия. Чеченская Республика оказалась в «середнячках» (исчисляется остаток денежных средств у семьи после минимальных расходов)172.

Примечание: сложности объективной оценки ситуации вследствие создания значительного дохода в «теневом» секторе

Вывод: бедность по-прежнему является важной чертой

жизни на Северном Кавказе, однако это характерно для многих регионов России. Поэтому рассматривать бедность как важнейший фактор продуцирования и репродуцирования национализма, религиозной розни, экстремизма и терроризма было бы чрезмерным упрощением, в этом случае источником подобных негативных явлений были бы многие области Центральной России.

172 Самые богатые и бедные регионы России // Комсомольская правда, 1.06.2016 [Электронный ресурс]. URL: https://www.rostov.kp.ru/daily/26533/3553832/ (дата обращения 9.06.2017).

168

Таблица 4 Отставание качества жизни в Южном федеральном округе и

республиках Северного Кавказа от среднероссийского: влияние на региональную ситуацию

2014 г. 2015-2016 гг. В рейтинге качества жизни в регионах за 2012 – 2014 гг. позиции заметно улучшились только у Ставропольского края (перемещение на 29-ю с 37-й позиции), из республик – наиболее высокая позиция с небольшим улучшением у РСО – Алании (63-я). Дагестан – 71-я (ухудшение), Кабардино-Балкария – 72-я (незначительное улучшение), Чеченская Республика – 78-я (нет предыдущих данных), Карачаево-Черкесия – 79-я (незначительное ухудшение), Ингушетия – 80-я (без динамики). Замыкают рейтинг не северокавказские республики (Алтай, Калмыкия, Тыва)173.

Распределение позиций по Северо-Кавказскому федеральному округу в 2015 г. выглядит следующим образом: Ставропольский край: в 2015 – 19-е место, в 2016 – 21; Ингушетия, соответственно – 84/84; КЧР – 83/79; РСО – Алания – 59/57; КБР – 66/75; Дагестан – 68/73; ЧР – 73/74; Ингушетия 84/84. Шесть замыкающих позиций (2016): 80: Забайкальский край; 81: Еврейская автономная область; 82: Республика Алтай; 83: Республика Калмыкия; 84: Республика Ингушетия; 85: Республика Тыва174.

Примечание: возможные большие погрешности из-за объема теневых доходов и услуг в регионе (по некоторым отраслям – до 80%).

Вывод: с началом экономического кризиса расклад среди

субъектов федерации, входящих в СКФО, мало изменился по сравнению с «докризисным» 2014-м годом. Несколько ухудшилась ситуация в Ингушетии, остальные республики пребывают в одном и том же статусе. Однако, как и в случае с

173 Рейтинг российских регионов по качеству жизни // МИА «Россия сегодня» [Электронный ресурс] URL: http://ria.ru/infografika/20141222/1039549859.html (дата обращения 01.07.2016). 174 Там же.

169

распределением бедности по территории страны, «национальные республики» региона расположены в одном контексте с субъектами федерации из других федеральных округов.

Таблица 5

Высокий уровень безработицы: влияние на региональную ситуацию

2014 г. 2015-2016 гг. Влияние этого фактора уменьшилось. Уровень безработицы по СКФО снизился с 16,5 (2010) до 11,2 (2014), тем не менее, остается самым высоким в стране. Наиболее заметное снижение уровня безработицы в Чеченской Республике и Республике Ингушетия, в Карачаево-Черкесии наблюдается небольшой рост175

Наибольшие показатели безработицы за III квартал 2016 г. в России – Республика Ингушетия и Чеченская Республика; далее – Республика Тыва; Карачаево-Черкесия; Калмыкия; Забайкальский край; Республика Кабардино-Балкария (примерно соответствует уровню Иркутской области)176

Примечание: возможные большие погрешности из-за занятости в теневом секторе.

Официальные показатели безработицы в четырех

республиках Северо-Кавказского федерального округа – Северной Осетии, Дагестане, Кабардино-Балкарии, в Карачаево-Черкесии, а также в Ставропольском крае колеблются в пределах общероссийских показателей. По-прежнему серьезная ситуация в Ингушетии и Чечне. При этом именно Чеченская Республика показала самое большое снижение безработицы за период сентябрь 2015 г. – сентябрь 2016 г. – в полтора раза, Ингушетия – почти на 15%. Вывод: ориентируясь на официальные данные о

175 Безработица в России по регионам // Person-agency.ru – независимый информационно-аналитический портал [Электронный ресурс]. URL: https://person-agency.ru/statistic-regions.html (дата обращения 01.07.2016). 176 Занятость и безработица в Российской Федерации в сентябре 2016 года (по итогам обследования рабочей силы) // Федеральная служба государственной статистики [Электронный ресурс]. URL: http://www.gks.ru/bgd/free/b04_03/IssWWW.exe/Stg/d01/216.html (дата обращения 07.06.2016).

170

занятости в Северо-Кавказском федеральном округе, можно констатировать положительную динамику ситуации. По мнению Министра Российской Федерации по делам Северного Кавказа Л.В. Кузнецова, за период существования Северо-Кавказского федерального округа «последовательная государственная политика на Северном Кавказе на сегодняшний день позволила снизить уровень безработицы более чем в три раза»177. При этом важно принимать во внимание как хорошо известные по всей стране сложности работы с этим показателем, так и его специфику на Северном Кавказе, а именно – большую занятость в теневом секторе экономики. Однако, поскольку эти особенности влияли и ранее на оценку уровня занятости, прогресс на Северном Кавказе имеется.

Таблица 6

Масштабы коррупции: влияние на региональную ситуацию 2014 г. 2015-2016 гг.

Влияние на региональную ситуацию сохраняется. В 2015 г. глава президентской администрации Сергей Иванов заявил, что по уровню коррупции в России продолжает лидировать Северный Кавказ178.

Сохраняется и расширяется. Борьба с коррупцией в регионе не принесла результатов. По информации заместителя Генпрокурора России И. Сыдорука, в 2015 году выявленный ущерб от коррупционных преступлений в Северо-Кавказском федеральном округе (СКФО) РФ превысил 4,4 млрд рублей всего было выявлено 1873 преступления коррупционной направленности, что на 11,6% больше по сравнению с 2014 г. Это составляет 2,5% от всех зарегистрированных преступлений, что и является самым высоким показателем в России179. По

177 Количество безработных на Северном Кавказе в 2016г снизилось более чем на 20 тыс. человек // Министерство Российской Федерации по делам Северного Кавказа. Официальный сайт. [Электронный ресурс]. URL: http://www.minkavkaz.gov.ru/press-center/announcements/4102/ (дата обращения 12.12.2016). 178 Самое большое зло Кавказа // Кавполит, 25.12.2015 [Электронный ресурс]. URL: http://kavpolit.com/articles/samoe_bolshoe_zlo_kavkaza-22331/ (дата обращения 28.01.2018).

171

информации начальника главного управления МВД по СКФО С. Бачурина, на Северном Кавказе средний размер взятки за первый квартал 2017 года составил 500 тысяч рублей, что в 12 раз больше чем прошлогодние показатели180.

Работа со статистикой по преступности имеет хорошо

известные изъяны, и вокруг коррупции на Северном Кавказе сформировался имидж, поддерживаемый СМИ, политиками и общественными деятелями. «Таких масштабов коррупции, как на Северном Кавказе, нет ни в одном другом регионе России. Об этом… заявила сопредседатель Центрального штаба ОНФ Ольга Тимофеева на открытии форума фронта в Ставрополе [в январе 2016 г. – авт.] В своей речи Тимофеева отметила, что юг России отличается «колоссальной спецификой», поскольку там наиболее остро стоят коррупционные и межнациональные проблемы». «Уровень коррупции зашкаливает здесь, как нигде. Сегодня дискуссия, которую мы запускаем, должна решить круг этих проблем», – отметила О. Тимофеева181.

Бесспорно, коррупция на Северном Кавказе имеет «широкий размах», но какие имеются достаточные основания считать, что этот «размах» на Северном Кавказе больший, чем, например, в Москве или некоторых других регионах России? На официальном сайте ОНФ высказывание О. Тимофеевой представлено в отредактированном варианте: уровень коррупции

179 Выяснился реальный размер коррупции на Северном Кавказе // Строительство.RU: сетевое издание, 15.04.2016 [Электронный ресурс]. URL: http://rcmm.ru/novosti/25722-vyyasnilsya-realnyy-razmer-korrupcii-na-severnom-kavkaze.html (дата обращения 11.06.2017). 180 На Кавказе средний размер взятки увеличился до 500 тысяч рублей // РИА НОВОСТИ, 27.04.2017 (https://ria.ru/incidents/20170427/1493226174.html (дата обращения 18.05.2017).

181 См.: Коррупция на Северном Кавказе просто зашкаливает — ОНФ // Федеральное агентство новостей, 25.01.2016 [Электронный ресурс]. URL:. https://riafan.ru/497867-korrupciya-na-severnom-kavkaze-zashkalivaet-onf (дата обращения 28.01.2016).

172

назван «достаточно высоким»182. Между тем, реплика О. Тимофеевой о «зашкаливающей коррупции» стала своеобразным девизом публикаций в Интернет-ресурсах по наиболее острым проблемам Северного Кавказа: «ОНФ расценил как зашкаливающую коррупцию на Северном Кавказе», «В ОНФ обсудят «зашкаливающий» уровень коррупции на Северном Кавказе» и т. д.

Шокировавшие общественность задержания высокопоставленных чиновников в Республике Дагестан в феврале 2018 г. практически совпали по времени с оглашением приговора бывшим губернаторам Кировской и Сахалинской областей, обвиненным в преступлениях коррупционной направленности. Несколько ранее вся страна следила за коррупционным делом бывшего министра федерального правительства. Вывод: проблема коррупции на Северном Кавказе, действительно, очень острая, и на сегодняшний день именно эта проблема выдвигается в число главных факторов поддержания напряженности, социального недовольства, воспроизводства экстремизма и терроризма. Феномен коррупции «работает» на делигитимацию государства и является одним из главных «козырей» в борьбе экстремистов и террористов за умонастроения людей. Однако решить проблему коррупции в отдельно взятом регионе, без существенных позитивных сдвигов в этом деле в масштабах всей страны, невозможно. Коррупция на Северном Кавказе ничем принципиально не отличается от других регионов. Спецификой Северного Кавказа является сочетание коррупции с этноклановостью (см. табл. 8), что превратило эти два явления в своеобразный сплав с трудно разделимыми компонентами.

182 В ОНФ не определились с оценкой уровня коррупции на Северном Кавказе // «Клуб Регионов» – федеральная экспертная сеть, 25.01.2016 [Электронный ресурс]. URL: http://club-rf.ru/news/40538 (дата обращения 20.07.2017).

173

Таблица 7 Крайне низкая эффективность региональных органов

власти: влияние на региональную ситуацию 2014 г. 2015-2016 гг.

Влияние на региональную ситуацию сохраняется

По результатам официальной оценки эффективности деятельности органов власти в 2015 г. определены 20 регионов-лидеров: на втором месте – Чеченская Республика, на 11-м – Республика Ингушетия183. По оценке Агентства политических и экономических коммуникаций (АПЭК) и Лаборатории региональных политических исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ), рейтинг эффективности региональных органов власти в 2016 г. следующий: Чеченская Республика – занимает четвертое место, Карачаево-Черкесия – 37-40; Кабардино-Балкария – 50-51; Ставропольский край – 54; РСО-Алания – 72; Республика Ингушетия – 74; Республика Дагестан – 83. Замыкают рейтинг не северокавказские республики – Карелия и Бурятия184

Методики расчета эффективности региональных органов

власти постоянно подвергаются критике в научной и литературе и претерпевают изменения в процессе применения, поэтому делать эвристически ценные выводы на основе этих рейтингов затруднительно. Учитывая, что одним из главных источников демодернизации и архаизации Северного Кавказа является постсоветская деинструилизация, обратимся к такому показателю эффективности региональных органов власти, как производство товаров и услуг на одного жителя. По этому показателю в десятку

183 Об оценке эффективности деятельности органов исполнительной власти субъектов Федерации по итогам 2015 года // Правительство России. Официальный сайт. 13.05.2016 [Электронный ресурс]. URL: http://government.ru/orders/selection/405/23013/ (дата обращения 16.05.2016). 184 Орлов Д.И., Туровский Р. Ф. Рейтинг эффективности управления в субъектах Российской Федерации в 2016 году // Regcomment.ru. 9.12.2016. [Электронный ресурс]. URL: http://www.regcomment.ru/articles/reyting-effektivnosti-upravleniya-v-subektakh-rossiyskoy-federatsii-v-2016-godu/ (дата обращения 17.01.2017).

174

замыкающих рейтинг по итогам 2015 года входят 5 из 6 республик СКФО (КЧР – на 14 месте с конца; Ставропольский край – на 21-м с конца); но все же половина «замыкающей» десятки – не из СКФО (республики Тыва, Крым, Калмыкия, Алтай, г. Севастополь)185. Вывод: неэффективность органов власти не является северокавказским феноменом и характерна для большинства регионов России и властей всех уровней.

Таблица 8

Этноклановость: влияние на региональную ситуацию Данные 2014 г. Данные 2015-2016 гг.

Сохраняется с тенденцией к усилению, чему способствуют реализуемые в регионе экономические проекты (аграрное производство, туризм, строительство, сфера услуг, т.е. отрасли, в которых во всем мире доминирует семейный бизнес). Преодолеть эту тенденцию можно только путем реиндустриализации региона но современной технологической основе

Сохраняется. Отсутствуют экономические механизмы демонтажа клановой системы

Роль кланов в жизни северокавказских обществ

анализируют преимущественно исследователи из Москвы или других регионов России, среди экспертов в республиках Северного Кавказа эта тема непопулярна. Как отмечает Т.С. Чабиева, характеризуя ситуацию в Ингушетии, «…нестабильность вызвана, прежде всего, сохраняющейся в регионе клановостью, выраженной в тейпово-видовой структуре, значение которой приуменьшает местная научная интеллигенция, но в то же время актуальность и значимость которой постоянно подчеркивает глава региона Ю.Б. Евкуров»186. О влиянии

185 Рейтинг социально-экономического положения субъектов РФ по итогам 2015 года [Электронный ресурс]. URL: http://riarating.ru/infografika/20160615/630026367.html (дата обращения 08.06. 2017). 186 Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И., Аствацатурова М.А., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д.,

175

клановости на разные стороны жизни, прежде всего, связанные с переаспределением властных и материальных ресурсов говорят многие общественные деятели. Так, глава Совета старейшин черкесского народа Карачаево-Черкесии А. Тамазов считает, что назначения высокопоставленных лиц в республике происходят по клановому, а не профессиональному принципу. Семьям некоторых назначенных высокопоставленных чиновников, с которыми связано руководство Карачаево-Черкесии, отдаются почти все многомиллионные и даже миллиардные государственные контракты и подряды, бюджетные субсидии. При этом никакой прозрачности их деятельности мы не видим»187. Сразу после задержания высокопоставленных чиновников Республики Дагестан в феврале 2018 г. журналисты и эксперты стали говорить о крахе «мекегинского клана», возвысившегося в период руководства республикой Р.Г. Абдулатипова и о возможном дележе его наследства188.

Вследствие кланового устройства регионального социума на Северном Кавказе сложился жесткий и инертный обширный мир социальной эксклюзии. Что делать тем, кто не принадлежит к доминирующим кланам? То же можно сказать и о получении образования, о других ресурсах, позволяющих человеку легально выстроить успешную жизненную стратегию. Клановая система на Кавказе не позволяет вырасти культуре честного, созидательного

Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Состояние межэтнических отношений и религиозная ситуация в субъектах Российской Федерации Северо-Кавказского федерального округа: экспертный доклад / научн. ред. Б.В. Аксюмов. – Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2017. С. 65. 187 Черкесские старейшины обвинили руководство республики в дискриминации// Политика 09 - Независимый информационно-аналитический портал, 17.03.2017 . [Электронный ресурс]. URL: https://politika09.com/politika/cherkesskie-starejshiny-obvinili-rukovodstvo-respubliki-v-diskriminatsii/ (дата обращения 31.01.2017). 188 Дагестанские журналисты прогнозируют борьбу за наследство "мекегинского" клана // Кавказский Узел, 05.02.2018 [Электронный ресурс]. URL: http://www.kavkaz-uzel.eu/articles/316124/ (дата обращения 09.02.2018).

176

труда, честной конкуренции. В итоге человек переживает депривацию, испытывает глубокое чувство несправедливости существующего устройства. Отчуждение от власти, неработающие «вертикальные лифты» выливаются в отчуждение от российского государства и общества, многие люди не видят своего места в нынешней системе раздела сфер влияния между властью, бизнесом и «остальным» обществом. Социальная эксклюзия порождает ощущение крайней несправедливости и невозможности изменить свою жизнь. Возникает ощущение жизненного тупика, вызванного существующим социальным устройством. Социальная эксклюзия – один из важнейших макросоциальных факторов воспроизводства экстремизма и терроризма на Северном Кавказе.

Специалисты отмечают, что современный экстремизм – это уже не «радикализм бедных». Наиболее обострены чувства несправедливости у молодежи в силу особенностей этой социально-демографической группы. В то же время именно молодежь, пытающаяся выстроить жизненные стратегии, обнаруживает сколь трудно или почти невозможно сделать это законными или общественно приемлемыми методами в условиях коррупции, неэффективности органов власти и разросшейся этноклановости. У людей формируется неверие в возможности государства противостоять негативным тенденциям.

Радикальный ислам предлагает альтернативный вариант жизнеустройства. Сегодня самая большая проблема – это даже не те боевики, которые еще остались в лесах и горах Северного Кавказа, а большой социальный слой сочувствующих, среди которых много воспитанных в новой религиозности молодых людей. Не обладая достаточным жизненным опытом, имея романтизированные представления о социальной справедливости, молодые люди становятся жертвой «ловцов душ» в недавнем прошлом для «Имарата Кавказ», а в последние два года – для «Исламского государства». Обе организации законодательно запрещены в России.

Укреплению сложившейся клановой системы способствуют не только исторические традиции (важно помнить, что клановая система была значительно поколеблена в советский период, хотя и не уничтожена полностью). И. В. Стародубровская и К.И.

177

Казенин отмечают в экспертном докладе «Северный Кавказ и современная модель демократического развития», подготовленном на основе полевых исследований, проведенных в 2015 году, что важной причиной устойчивости этой системы является гарантируемое ею отсутствие таких путей «наверх», которые не контролировались бы лидерами «кланов». Это обстоятельство будет иметь принципиальное значение для любых будущих попыток создать альтернативу «клановой» системы: в текущих условиях при ее демонтаже большой проблемой будет найти управленцев, имеющих опыт, необходимый для замещения высоких позиций в руководстве регионов, но при этом не связанных ни с каким «кланом»189.

Эксперты отмечают, что в условиях глобализационных процессов традиционные институты претерпевают изменения и теряют значимость. Однако «наблюдаются также и противоположные процессы: когда традиционные институты общественных формаций востребованы и функционируют под непосредственной инициативой «сверху». Наиболее выпукло подобная практика бытования «народных институтов» наблюдается в Республике Ингушетия, где в условиях большого числа родовых организаций, с учетом наиболее авторитетных из их числа представителей, формируется Совет тейпов (родов) в качестве совещательного органа… В настоящее время, фактически, задачей Совета тейпов является поддержание баланса в сложной структуре ингушского социума»190.

189 Стародубровская И., Казенин К. Экспертный доклад «Северный Кавказ и современная модель демократического развития». С.26 [Электронный ресурс]. URL: https://www.iep.ru/files/news/irinas-kazenin_kaukasus_01.04.16.pdf (дата обращения 12.06.2017). 190 Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И., Аствацатурова М.А., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д., Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Состояние межэтнических отношений и религиозная ситуация в субъектах Российской Федерации Северо-Кавказского федерального округа: экспертный доклад / научн. ред. Б.В. Аксюмов. – Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2017. С. 67.

178

Единственным путем к демонтажу клановой системы на Северном Кавказе является реиндустриализация и технологическая модернизация. Правда, И. Стародубровская и К.Казенин считают относительно клановой системы, что «нет никаких оснований думать, что она не способна сохранить свои позиции за фасадом любой «модернизации сверху», которая может быть инициирована в северокавказских республиках»191. Действительно, если модернизация окажется лишь «фасадом», чего исключить нельзя, ее влияние на клановую систему будет минимальным. Другое дело, что затруднительно говорить о модернизационном проекте для Северного Кавказа, когда такого проекта нет в общероссийском масштабе.

Можно полностью согласиться с В.А. Тишковым, утверждавшим, что «если будут реализовываться какие-то проекты, связанные с интенсивным развитием, как, например, та же сочинская Олимпиада, то на Северном Кавказе начнется новая жизнь – с точки зрения больших проектов, интересных дел. Чечня, кстати, здесь подает пример того, что можно увлечь народ даже после тяжелейших разрушений и двух воин делом восстановления. Это показывает, что большие проекты и какие-то большие дела сплачивают людей и не оставляют места для насилия, для ссор, для каких-то таких других вещей»192.

Вывод: клановость, непотизм, другие проявления непрозрачности во власти и в ведении бизнеса свойственны всей России. Специфика Северного Кавказа – этнический компонент.

191 Стародубровская И., Казенин К. Экспертный доклад «Северный Кавказ и современная модель демократического развития». С.26 [Электронный ресурс]. URL: https://www.iep.ru/files/news/irinas-kazenin_kaukasus_01.04.16.pdf (дата обращения 12.06.2017). 192 В. Тишков. «Новое поколение политиков решит карабахскую проблему» // Вестник Кавказа, 14.08.2014 [Электронный ресурс]. URL: http://vestikavkaza.ru/articles/Valeriy-Tishkov-Novoe-pokolenie-politikov-reshit-karabakhskuyu-problemu.html (дата обращения 10.12.2017).

179

Таблица 9 Преступная деятельность бандподполья:

влияние на региональную ситуацию 2014 г. 2015–2016 гг.

Влияние на региональную ситуацию уменьшилось вследствие эффективных действий «силовиков» и «зачистки» региона перед Олимпиадой – 2014. Фактически разгромлен «Имарат Кавказ»

Ситуация остается сложной. Постоянно поступают сообщения о ликвидации боевиков или их небольших групп. Наиболее дерзкое нападение было осуществлено на военнослужащих Росгвардии в Наурском районе Чеченской Республики в ночь с 23 на 24 марта 2017 г., в ходе начавшегося боя погибли шесть военнослужащих. Ранее. В январе 2017 г. в ходе спецоперации в Курчалоевском районе республики также погибли двое служащих Росгвардии

В 2016-2017 гг. наметилось изменение в оценках ситуации

на Северном Кавказе как со стороны научно-экспертного сообщества, так и со стороны медийного комплекса. Интернет-издания предлагают читателям материалы под характерными заголовками: «Бандподполье на Северном Кавказе поднимает голову», «Кавказское подполье докатилось до Петербурга?», «Бандподполье: ИГИЛ ищет резервы на Северном Кавказе», «Бандподполье на Северном Кавказе активизируется» и т.д.

Однако в рассматриваемом контексте возникает вопрос: насколько правомерно рассматривать деятельность бандподполья в качестве причины или фактора обострения / поддержания напряженности на Юге? Скорее, это часть, элемент экстремистско-террористической деятельности, результат, следствие действия рассмотренных выше причин или факторов. Но в одном аспекте сам факт существования и деятельности бандподполья играет роль фактора поддержания и воспроизводства экстремизма и терроризма на Юге: пока бандподполье существует и манифестирует свою активность, оно будет выступать в качестве аттрактора для радикально

180

настроенных людей. Когда есть возможность «уйти в леса» и присоединиться к одной из находящихся там группировок, будут находиться люди, выбирающие именно такой путь. А сами участники бандподполья будут продолжать вербовать сторонников в свои ряды. Вывод: ликвидация бандподполья на Северном Кавказе по-прежнему остается одной из главных задач по стабилизации обстановки.

Таблица 10

Экстремизм, который поставляется нам из-за рубежа: влияние на региональную ситуацию

2014 г. 2015–2016 гг. Резко возросло

по причине разрастания геополитической борьбы по всему геополитическому региону – Прикаспий – Причерноморье – Кавказ – Ближний Восток – Средиземноморье

На выездном совещании, состоявшемся в Астрахани в апреле 2017 г. секретарь Совета безопасности России Н. Патрушев заявил, что международные террористы наращивают вербовку боевиков и пропаганду своей идеологии на Северном Кавказе. По его данным, за последнее время в Северо-Кавказском федеральном округе выявили 66 человек, занимавшихся вербовкой. В регионе активизировалось бандподполье, которое финансируется из-за рубежа, а спецслужбы фиксируют попытки создания автономных законспирированных террористических ячеек для совершения резонансных терактов. «Особую угрозу представляют граждане, причастные к деятельности международных террористических организаций», — отметил Патрушев, добавив, что сейчас на стороне террористов в Сирии и Ираке воюют почти 2,7 тысячи жителей Северного Кавказа193

Вывод: геополитическая обстановка на южном геостратегическом направлении в 2017 году остается сложной, и в контексте начавшейся несколько лет назад геополитической

193 Патрушев Н.П. Международные боевики активизировали вербовку на Северном Кавказе // РИА Новости, 19.04.2017 [Электронный ресурс]. URL: https://ria.ru/defense_safety/20170419/1492554605.html (дата обращения 24.06.2017).

181

перестройки мира можно прогнозировать, что давление геополитических соперников России на южных рубежах только усилится. Нет сомнений, что полиэтничный Юг России, Северный Кавказ как его часть станут важной мишенью в геополитической борьбе.

Общий вывод: сравнительный анализ факторов воспроизводства экстремизма и терроризма за 2012-2014 гг. и 2015-2016 гг. показал, что большинство факторов дестабилизации обстановки на Северном Кавказе, определенных в 2009 г. высшим политическим руководством страны как причины резкого обострения обстановки в регионе, продолжают действовать. Анализ статистических материалов показывает, что эти факторы имеют внерегиональный («страновый») генезис и по многим показателям регион не является лидером по кризисным процессам. На современном этапе, согласно результатам проведенных в 2016-2017 гг. экспертного опроса и фокус-групп, нет оснований прогнозировать снижение действия большинства выявленных факторов воспроизводства напряженности, терроризма и экстремизма.

Развитие региональной ситуации в 2017 г. позволяет подтвердить ранее сделанный прогноз о переходе северокавказского региона с негативного на умеренно-негативный сценарий развития этнополитической ситуации, но и говорить о достаточно устойчивом переходе на этот сценарий, в отличие от наших выводов 2015-2016 гг. о том, что переход с негативного на умеренно-негативный сценарий имеет неустойчивый и обратимый характер194. Более того, имеются основания констатировать наличие тренда перехода на умеренно-позитивный сценарий. Динамика и факторы региональной ситуации: мнения региональных экспертов

194 Авксентьев В.А., Гриценко Г.Д. Этнополитическая ситуация на Северном Кавказе: экспертная оценка // Социологические исследования. 2016. № 1. С.92–99.

182

С целью анализа рисков и угроз этнополитической стабильности на Северном Кавказе в условиях нового электорального цикла в мае-июле 2016 г. научным коллективом Южного научного центра РАН был проведен поименный экспертный опрос «Конфликтологическая характеристика этнополитической ситуации на юге России XXI в. в контексте нового электорального цикла»195. Эксперты дали противоречивые оценки нынешнего уровня напряженности этнополитической ситуации в регионе, что обусловлено ее неустойчивостью и обратимостью позитивных тенденций: восемь экспертов из семнадцати дали оценки, соответствующие снижению этнополитической напряженности на Северном Кавказе (1-2 балла по пятибалльной шкале); 9 экспертов – соответствующие эскалации (3-4 балла по пятибалльной шкале). Основными факторами эскалации этнополитической ситуации в регионе эксперты называют ухудшение социально-экономического положения значительной части населения, проводимую в регионе национальную политику и социально-экономическую и политическую деятельность национальных элит, сохраняющуюся этноклановость в жизнедеятельности субъектов федерации, действия/бездействия правоохранительных органов и религиозную радикализацию части населения, особенно молодежи.

Эксперты считают, что степень влияния указанных факторов связана с началом нынешнего электорального цикла, однако выделенные факторы достаточно устойчивые (долговременные), а электоральные процессы в разной мере в разных субъектах обостряют их; по мнению экспертов, электоральная кампания может выступить «спусковым механизмом, но не причиной негативных явлений в этнонациональный и этноконфессиональных процессах».

195 Подробнее см.: Авксентьев В.А., Гриценко Г.Д., Лепилкина О.И., Шульга М.М. Северный Кавказ: нестабильная стабильность // Наука Юга России. 2017. Т.13. № 1. С. 115-125.

183

По мнению экспертов, «ухудшаются базовые показатели уровня жизни населения, сокращается ресурсная база элит и возможности для расширения прослойки мелких и средних предпринимателей, актуализируются земельные вопросы (например, Дагестан…, земли на Кумыкской плоскости, проблема Карамана, etc.; КБР – проблемы и в кабардинских, и в балкарских сёлах с крупными землевладельцами, аккумулирующими посредством аукционов большую часть муниципальной земли), увеличивается объём претензий к деятельности правоохранительных органов со стороны части граждан по поводу некорректного использования антиэкстремистского законодательства… (КБР, КЧР, РД). Обращение части молодёжи к радикальным религиозным доктринам, в том числе, в поисках модели обеспечения социальной справедливости».

В ответах экспертов акцентируется такой фактор эскалации этноконфессиональной напряженности в регионе как активизация клановых (в том числе этноклановых) групп влияния, с которыми аффилированы те или иные формирования системной и несистемной оппозиции, НКО, журналисты: «Отдельные этноклановые группы в условиях усиления борьбы за ресурсы пытаются идти по пути политизациии этничности в целях расширения массовой поддержки, при этом условием, необходимым для актуализации политической проекции этничности, являются конфликты или события, потенциально пригодные для интерпретации в качестве конфликтов, что умножает проблемность информационного поля. Объективно способствуют реализации подобных сценариев усложнение социально-экономической обстановки…».

Эксперты отмечают новый аспект влияния экономических неурядиц последних лет на этносоциальные и этнополитические процессы. Люди на Юге России ныне испытывают сложные социально-экономические проблемы, заметно падает их уровень жизни, они обеспокоены поиском улучшения благосостояния, они желают заработать больше средств для улучшения своего материального положения. В этой связи отношение между людьми носит деловой, рыночный, практический характер, этнонациональные проблемы уходят на периферию социально-политических отношений. Социальные ожидания на улучшение

184

благосостояния, нацеленность на активную деятельность, взаимозависимость людей не способствуют повышению этнополитической напряженности в субъектах федерации, расположенных в южном макрорегионе.

Представляет интерес мнение экспертов о приоритетной роли социокультурных факторов в этнополитической ситуации в регионе: «Гораздо важнее и существеннее является все возрастающий социокультурный диссонанс, который все явственнее обозначает себя в процессе взаимодействия между мусульманским и немусульманским сегментом северокавказского социума. При этом данная тенденция будет только возрастать».

Эта точка зрения эксперта является важной. На Северном Кавказе нарастает социокультурный раскол между «национальными» республиками и «русской частью» региона, в первую очередь Краснодарским краем и Ростовской областью. В республиках Северного Кавказа традиционализм фактически стал официальной идеологией, на практике в совокупности с деиндустриализацией, произошедшей в начале 1990- гг. это привело к нарастающей архаизации во всех сторонах жизни. В то же время в «русских регионах» (Краснодарский край, Ростовская область) даже в условиях финансово-экономического кризиса сохранились модернизационные ориентации. Молодое поколение активно ориентируется на получение специальностей, связанных с современными технологиями и находит применение своим знаниям в этих регионах.

В контексте этих процессов продолжается религиозный ренессанс, вышедший на Северном Кавказе за приемлемые для современных обществ рамки. На социальном уровне архаизация выражается в окостенении этноклановой клановой структуры, фактическом распаде научно-технической интеллигенции при гипертрофированном росте численности и влияния гуманитарной интеллигенции. Один из экспертов отмечает: «…весьма негативные последствия будет иметь нарастающая клерикализация системы образования, под каким бы камуфляжем она не преподносилась».

Именно по линии «светское – секулярное», «традиционализм – модернизация» сложился социокультурный раскол на Северном Кавказе. Было бы некорректным

185

идентифицировать этот раскол как религиозный; священнослужители и представители традиционных религий ведут вполне конструктивный диалог. Однако нужно подчеркнуть, что на официальном уровне фактически поддерживается курс, хотя и косвенно, результатом которого может быть религиозный фундаментализм. Политический процесс вышел за рамки принципа светскости государства, провозглашенного Конституцией России.

Тенденция к религиозному фундаментализму (не только исламскому, но и православному) может иметь далеко идущие негативные последствия. Религиозный фундаментализм является первой ступенькой на пути «фундаментализм – радикализм – экстремизм – терроризм». Все больше специалистов склоняются к мнению, что не социально-экономические, а социокультурные условия являются ключевыми факторами радикализации настроений, связанные с личными или личностно переживаемыми историческими травмами, проблемами религиозной идентификации и воздействием социальных сетей.

Анализ социальных сетей свидетельствует о том, в какие тонкости исламского вероучения пытаются проникнуть молодые люди, с азартом обсуждая возможности и преграды применения норм Корана в политике и повседневной жизни. Эту увлеченность религией искусно используют вербовщики, обещая справедливое общество, построенное на исламских принципах. Обращение к религиозной риторике позволяет радикалам, переинтерпретируя тексты Корана, объявить неверным любого мусульманина, работающего в российских государственных структурах или просто лояльного российского гражданина. Например, по их логике, мусульманин, соблюдающий российское законодательство – многобожец, так как Аллах послал только один закон – шариат, соблюдать другой закон – это признать, что есть еще кто-то или что-то, равное Аллаху.

Поддержка государством так называемого «традиционного ислама» тоже далеко не всегда работают против радикалов. «Очень тесно связанный с государством исламский официоз тем и плох, что он связан с властями. Там мало харизматичных молодых людей, эти люди малограмотны, им зачастую не хватает качественной богословской подготовки, поскольку у нас

186

выбивали любую грамотную религиозную элиту, в том числе и исламскую, в течение всего советского периода. Остались еще засевшие в глубоком подполье суфии, которые современного молодого человека тоже не сильно вдохновляют», – считает Е. Сатановский196. Эти же идеи могут служить объяснением того, почему «этнически православная» часть населения Северного Кавказа и опять-таки в первую очередь молодые люди увлеклись «новыми религиозными движениями». Молодежь потянулась в «родноверы»; до признания в апреле 2017 г. Верховным судом Российской Федерации Свидетелей Иеговы экстремистской организацией и запрещения ее деятельности, активность адептов этой организации в «русских регионах» Северного Кавказа была исключительно высокой.

Ответы экспертов на вопрос: «Оцените, как изменяется значимость факторов, традиционно влияющих на этнополитическую ситуацию на Северном Кавказе», позволяют сделать следующие выводы: 1) влияние «этнического фактора», миграционных процессов, средств массовой информации, НКО и национальных элит не изменилось; 2) влияние конфессионального и внешнеполитического факторов «усилилось и имеет тенденцию к усилению».

По мнению большинства экспертов, это не связано с началом нового электорального цикла: «этнический фактор в Ставропольском крае всегда инвариант, он влиял и будет в дальнейшем влиять на ситуацию. Конфессиональный фактор усиливается, даже в таком субъекте РФ как КЧР происходит клерикализация общества. СМИ и НКО факторы постоянные, ситуационно активизирующиеся»; «этнический фактор постепенно теряет былую значимость на Северном Кавказе в связи с актуализацией другой идентичности – конфессиональной, но полностью сбрасывать со счетов этнический фактор в этом

196 Почему молодежь уходит в радикальный ислам? // Православие.ру. [Электронный ресурс]. URL: http://www.pravoslavie.ru/92389.html (дата обращения 29.01.2017).

187

регионе не получится, потому что в регионе имеются целый ряд застарелых и нерешенных проблем, удерживающих в актуализированном состоянии этнополитический фактор (Ауховский район РД, Пригородный район РСО-А, «черкесский вопрос», «лезгинский вопрос», «балкарский вопрос», «ногайский вопрос», проблемы казачества, русского населения, «кумыкские земли» и т.д.). Национальные элиты еще с 1990-х гг. кооптированы во властные структуры и уже с этих позиций не только сохраняют, но и расширяют свое влияние на ситуацию в регионе. А новые национальные лидеры – люди стремящиеся войти в эту закрытую этноклановую систему. Но эта система не предполагает такого социального лифта и открытой кооптации в свои ряды. Миграция, особенно внутренняя, по-прежнему влияет на ситуацию в регионе, но ее потенциал снижается из-за ограниченности ресурсов».

Ряд экспертов связывает с новым избирательным циклом актуализацию этнополитической проблематики, т.к.: «…электоральный цикл открывает кратковременные возможности для новых вертикальных лифтов и повышает потенциал социальной мобильности»; «национальные элиты и кланы стремятся завоевать и упрочить свое положение в руководящих органах власти»; «идет перераспределение влияния в национальных элитах. Традиционные фигуры уходят из власти. Появляются новые, которые затевают передел»; «Во время электорального цикла клановые группы влияния пытаются активнее использовать как консолидацию различных социальных групп, так и внутренние противоречия между ними».

Приведенные комментарии экспертов и их ответы на вопрос: «Как Вы оцениваете роль этноклановости в этнополитической ситуации на Северном Кавказе?» позволяют подтвердить вывод, сделанный на основе факторного анализа региональной ситуации, что этноклановость остается одним из самых значимых факторов эскалации этнополитической напряженности на современном этапе и будет усиливаться в связи с новым избирательным циклом. В качестве пояснения можно привести один из комментариев экспертов: «Этнокланами этнополитическая ситуация расшатывается исключительно в своих шкурных интересах, для того, чтобы добраться до

188

бюджетного пирога. Но они же успокаиваются сразу после раздела пирога… Другие тоже успокаиваются, ибо и они начинают искать пути сближения с теми, кто у власти».

Приведенные данные, а также оценки экспертов соотношения внутренних и внешних факторов в эскалации этнополитической ситуации на Северном Кавказе свидетельствуют о приоритетной роли внутренних факторов, базовым из которых являются экономические проблемы региона. В Государственной программе «Развитие Северо-Кавказского федерального округа на период до 2025 года» разрешение экономических проблем региона определяется в качестве основной задачи по снижению этнополитической напряженности. По мнению большинства экспертов, экономическую ситуацию в регионе политические силы будут активно использовать в ходе предвыборных кампаний: «Состояние экономической ситуации является ключевым показателем, который будет рассматриваться избирателями для определения эффективности власти и права ее представителей в дальнейшем осуществлять свои властные функции…»; «Радикальная социальная дифференциация общества, низкие зарплаты, высокие банковские кредиты, неудовлетворительная «ипотечная политика», отсутствие условий для роста доходов простых людей, среднего класса и на этой фоне безмерное обогащение узкого класса чиновников и «бизнесменов» – реальная экономическая основа, которая может быть использована определенными политическими силами в регионе»; «Изменения социально-экономической ситуации, несомненно, будут находить осмысление в предвыборных лозунгах и программах субъектов избирательного процесса».

Также экспертам было предложено оценить по 10-балльной шкале (0 – сложно оценить, 1 – властные структуры практически бездействуют, 10 – эффективность максимальная) эффективность деятельности властных структур по стабилизации этнополитической ситуации в регионе. Эффективность деятельности структур федеральной власти оценена экспертами в 5,1 балла, структур региональной власти (СКФО) – в 4,1 балла, структур власти субъектов федерации (республика, край) – в 5,2 балла. Таким образом, можно сделать вывод о средней степени эффективности деятельности властных структур по стабилизации

189

этнополитической ситуации на Северном Кавказе и о повышении роли региональных властей на этом направлении.

Для оценки динамики этнополитической ситуации на Северном Кавказе экспертам было предложено оценить по 5-балльной шкале (1 – минимальная напряженность, 5 – напряженность периодически выливается в открытые конфликты) динамику процессов в этнополитической сфере по субъектам РФ на Северном Кавказе на среднесрочную перспективу (табл. 11) и напряженности этнополитической ситуации на Северном Кавказе в целом на дальнесрочную перспективу.

Таблица 11

Оценка экспертами динамики процессов в этнополитической сфере по субъектам РФ,

распложенных в СКФО Субъект Оценка экспертов по

5-балльной шкале 2015 2016 2017

Ставропольский край 2,4 2,6 2,8 Республика Дагестан 3,3 2,8 3,3 Республика Ингушетия 2,4 2,5 2,4 Кабардино-Балкарская Республика 2,9 2,8 3,0 Карачаево-Черкесская Республика 2,4 2,5 2,7 Республика Северная Осетия-Алания 2,0 2,1 2,3 Чеченская Республика 1,8 2,1 2,2

Из таблицы видно, что большинство экспертов

прогнозировали небольшой рост этнополитической напряженности в шести из семи субъектов федерации на территории Северо-Кавказского федерального округа в 2017 году по сравнению с 2016 годом. На более отдаленную перспективу эксперты оценили как наиболее проблемный 2018 г. (См. Рис. 2).

Поясняя свои оценки, эксперты отмечают: «Не вижу объективных внутренних факторов, способных максимально повысить этнополитическую напряженность в регионе. При постепенном социально-экономическом улучшении в стране, при нынешней внутренней политической ситуации будут отсутствовать условия для региональной этнополитической дестабилизации. При внешних угрозах для страны значительно

190

повысятся патриотизм и единство народов страны...»; «Если не будет значимых политических и социальных потрясений, динамика этнополитической ситуации останется в нынешних рамках»; «Я не прогнозирую роста этнополитической напряжённости в регионе. Этнополитическая ситуация будет оставаться такой же как и сегодня, если не будет чрезвычайшины»; «…Могу предположить, что она [этнополитическая ситуация – Авт.] может обостриться в 2017-2018 годах из-за предстоящих выборов Президента РФ. Актуализируются геополитические факторы. Под их влиянием поднимутся сложные нерешенные вопросы разных этнических групп. Но считаю, что многое будет определяться ситуационными факторами». В целом, прогнозы экспертов укладываются в рамки умеренного конфликтологического сценария развития региональной ситуации.

Ряд экспертов (3 из 17) прогнозируют рост этнополитической напряженности в регионе после выборов Президента РФ: «По окончанию электорального цикла, этническая напряженность, подавляемая одними силами и раскачиваемая другими, возрастет, так как будут демонтированы дорогостоящие механизмы сдерживания негативного потенциала»; «Поскольку в целом ситуация на федеральном уровне не предполагает кардинальных улучшений, то и в отношении Северного Кавказа она, судя по всему, останется неизменной. Политика Москвы – это политика невмешательства: пусть разбираются между собой, а мы подкинем денег на борьбу с терактами, чтобы сидели тише. А если так будет продолжаться дальше, то рост напряженности неизбежен. Бедность населения будет расти, конкуренция на рынке труда и особенно за землю тоже. В случае нестабильности и социального взрыва в стране, на Северном Кавказе будут чудовищные последствия».

Обратим внимание на последнюю точку зрения: эксперт напрямую увязывает возможность резкой эскалации напряженности с положением в стране в целом. Эта позиция может стать ключевым методологическим подходом для объяснения и прогнозирования региональной ситуации на Северном Кавказе. К концу второго десятилетия XXI века Северный Кавказ стал полностью интегрированной частью

191

российского государства и затяжной региональный этнополитический кризис, острота которого несколько снизилась, не является самостоятельным и самодостаточным явлением, которое возможно анализировать «из себя самого». Ситуация на Северном Кавказе является региональным выражением накапливающихся проблем российского общества и российской государственности, и в основу прогнозирования региональных процессов должны быть положены прогнозы развития экономической, политической и социокультурной ситуации в масштабах всей страны.

Этничность и проблемы формирования органов власти на Северном Кавказе

Использование этнического фактора в конкуренции

политических сил за доступ к властным ресурсом – один из главных конфликтогенных факторов. В отсутствии реальной межпартийной конкуренции политические группы конкурируют в рамках одной партии и выборного объединения. В полиэтничных субъектах федерации этничность является важнейшим ресурсом политической мобилизации.

Выборы, прошедшие в рамках «большого электорального цикла» 2016-2018 гг., показали, что в публичном пространстве республик Северного Кавказа этнический фактор находился в латентном состоянии. Отказ от прямых выборов глав республик понизил «градус напряженности» в борьбе за главную должность республиках и фактически исключил роль этнического фактора из этого процесса. В республиках сложилось неформальное закрепление национальностей за высшими должностями. Это во многом соответствовало ранее сложившейся практике выборов глав республик, итоги которых предопределялись этнической структурой населения. Осознание невозможности победы своего по этническому признаку кандидата вызывало неудовлетворенность целых этнических групп (Кабардино-Балкария) или стимулировало использование «русского фактора» (Карачаево-Черкесия) в предвыборной борьбе.

192

Изменение порядка назначения или избрания глав республик понизило их статус как политиков и постепенно превратило в «чиновников номер один» регионального масштаба с соответствующим набором полномочий и ответственности. Эти преобразования способствовали стабилизации обстановки на Северном Кавказе; нет никаких оснований считать такие процедуры недемократичными или неэффективными. Также нет оснований утверждать, что в результате новой системы прихода к власти главами республик оказались люди, не нуждающиеся в поддержке электората, закрытые для общения и неэффективные управленцы. Хотя эффективность региональных органов власти, действительно, оставляет желать лучшего, она не стала ниже по сравнению с периодом прямых выборов.

В последнее время с заявлениями о необходимости возврата прямых выборов в республиках Северного Кавказа выступили различные политические силы. В настоящее время глав регионов в Северо-Кавказском федеральном округи на прямых выборах выбирают только в Чеченской Республике и Ставропольском крае, в остальных субъектах федерации они избираются представительными органами власти.

В последнее время в республиках Северного Кавказа звучат призывы вернуться к прямым выборам как глав республик, так и глав муниципальных образований. Так, 25 марта 2017 г. на Конгрессе карачаевского народа в качестве одной из наиболее актуальных проблем карачаевского народа и других народов региона было обозначено возвращение к прямым выборам глав всех уровней исполнительной власти – от местного до республиканского197.

197 Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И., Аствацатурова М.А., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д., Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Состояние межэтнических отношений и религиозная ситуация в субъектах Российской Федерации Северо-Кавказского федерального округа: экспертный доклад / научн. ред. Б.В. Аксюмов. – Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2017. С. 93.

193

Одним из наиболее резонансных было выступление 20 октября 2017 г. на пленарном заседании Государственной Думы России депутата Г. Омарова, избранного по списку «Справедливой России» от Республики Башкортостан. Г. Омаров долгое время занимался общественно-политической деятельностью в Дагестане и на федеральном уровне, в Дагестане у него были неоднократные серьезные конфликты с региональными властями. По мнению Г. Омарова, «особенно негативный эффект отмены прямых выборов глав наблюдается на Северном Кавказе, это регион с тысячелетней историей демократии, но местные чиновники считают себя выше этих традиций. Отмена прямых выборов на Северном Кавказе не привела к улучшению социально-экономической ситуации, не остановила терроризм, не сняла социальную напряженность, не понизила дотационность, но существенно ухудшила положение с соблюдением прав граждан и качеством государственного и муниципального управления…. Что остается гражданам? В Дагестане процветает политическая коррупция. К выборам с подачи администрации главы республики не были допущены ряд популярных в народе политиков и партий, искусственно созданы конфликты в городах Буйнакске, Дербентском, Ногайских районах Дагестана, где власть вопреки желанию населения продвигала своих ставленников. Повсеместно главы городов и районов заменяются без учета мнения народа, по уровню эффективности госуправления Дагестан на последних местах. В среднем вклад дагестанского чиновника в развитие регионов в три-четыре раза ниже, чем у его коллеги в других регионах»198.

Несмотря на то, что часть выступления депутата можно рассматривать как политическую риторику, обусловленную его прошлыми конфликтами с руководством Дагестана, необходимо признать, что это выступление отражает хотя и не доминирующие, но имеющиеся настроения в кавказских

198 Гаджимурад Омаров о прошедших в сентябре выборах глав российских регионов // Официальный сайт Политической партии «Справедливая Россия», 20.10.2017. [Электронный ресурс]. URL: http://www.spravedlivo.ru/5_85442.html (дата обращения 31.10.2017).

194

обществах. Вместе с тем, необходимо с большой осторожностью относиться к прямым выборам на «неделимые» должности (т.е. должности, существующие в единственном числе, в отличие, например, от депутатов). В отсутствии партийной политической конкуренции прямые выборы приведут к конкуренции кланов или этнических групп. На первом этапе целесообразно вернуться к прямым выборам глав муниципальных образований, поскольку личные качества и персональная ответственность перед избирателями за решение их жизненных вопросов на этом уровне наиболее очевидны. Можно согласиться с точкой зрения И. Стародубровской и К. Казенина, что «риски, связанные с всенародными выборами глав регионов, не должны вести к отрицанию возможности развития на Северном Кавказе электоральной демократии как таковой. Более того, ее развитие на уровне местного самоуправления может стать одним из перспективных инструментов модернизации региона»199. Также представляются наименее рискогенными прямые выборы членов Совета Федерации Федерального Собрания России, так как это «делимый» ресурс (по два представителя от каждого субъекта федерации). В республиках Северного Кавказа личные качества кандидатов, а также, скорее всего, их прошлые заслуги, а не только их этническая принадлежность, будут оказывать заметное влияние на результаты голосования. Что касается прямых выборов глав регионов, их целесообразно отложить до того периода, когда в России сформируется полноценная конкурентная политическая система и на выборах будут реально конкурировать представители различных партий.

Ситуация с этническим и этноклановым распределением власти меняется очень медленно. Эксперты отмечают, что в отдельных случаях при ротации кадров происходит замена на руководителей другой национальности. Такие процессы, например, имели место при замене руководителей и ведомств в

199 Стародубровская И., Казенин К. Экспертный доклад «Северный Кавказ и современная модель демократического развития». С.26 [Электронный ресурс]. URL: https://www.iep.ru/files/news/irinas-kazenin_kaukasus_01.04.16.pdf (дата обращения 30.01.2018).

195

Дагестане в начале 2017 г., и это не вызвало протестных акций. Однако даже в этом случае соблюдался принцип неформального этнического квотирования: замена на руководителя другой национальности компенсировалась соответствующей заменой в другом ведомстве200.

Таким образом, этническое закрепление власти, «этническое квотирование», «этнический баланс во власти» продолжают существенно влиять на политические процессы в регионе. Изменение этого положения дел должно быть не самоцелью, а, скорее, сопутствующим результатом преобразований в экономике, в первую очередь, реализации модернизационного проекта.

Наиболее острые проблемы, влияющие на этническую напряженность на Северном Кавказе

Земельный вопрос

Наиболее конфликтогенным для межэтнических отношений

на Северном Кавказе стал земельный вопрос. Земельные отношения породили в регионе множество конфликтов, далеко не всегда связанных с межэтническими отношениями. Земельный вопрос не вылился в масштабные межэтнические конфликты в регионе благодаря снижению напряженности в межэтнических отношениях, однако в некоторых субъекта федерации, распложенных в северокавказском макрорегионе, земельные проблемы все же породили крупные противостояния, превратившиеся в этнополитические конфликты. Эти конфликты

200 Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И., Аствацатурова М.А., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д., Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Состояние межэтнических отношений и религиозная ситуация в субъектах Российской Федерации Северо-Кавказского федерального округа: экспертный доклад / научн. ред. Б.В. Аксюмов. Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2017. С. 49.

196

показали масштаб рисков земельного вопроса для межэтнических отношений на Северном Кавказе.

Наиболее серьезный этнополитический конфликт, корни которого лежат в сфере землепользования, произошел в Дагестане, в частности, в использовании земель отгонного животноводства201. Как отмечает А.А. Ярлыкапов, «непродуманная политика дагестанских властей ведет к тому, что Ногайская степь постепенно превращается в пустыню. Дело в том, что с развалом колхозов в горах прекратилось и отгонное животноводство, а вот земли, отведенные под отгонное животноводство, почему-то остались в пользовании горных районов. Если в 1950-е годы доля деградированных земель в Ногайском районе составляла около 7-8%, то в 1990-е годы их доля выросла в 10 раз — до 70%!»202. По механизму развертывания, расширению базы, влиянию на этнополитическую ситуацию этот конфликт (точнее, серию конфликтов) можно определить как республиканский этнополитический кризис, основанный на земельном вопросе. Наибольшую публичность этот кризис обрел летом 2017 г., когда в июне состоялся всероссийский съезд ногайского народа (фактически чрезвычайный), главной причиной созыва которого был конфликт с дагестанскими властями по поводу землепользования. В преддверии съезда в Москве состоялся круглый стол, посвященный проблемам ногайцев Дагестана. В самом съезде приняли участие делегаты, представляющие ногайцев Дагестана, Ставрополья, Чечни, Карачаево-Черкесии, Астраханской области,

201 Подробно о причинах конфликта см.: Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И., Аствацатурова М.А., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д., Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Состояние межэтнических отношений и религиозная ситуация в субъектах Российской Федерации Северо-Кавказского федерального округа: экспертный доклад / научн. ред. Б.В. Аксюмов. – Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2017. С. 54-60. 202 Ногайский вопрос: кочевники опасаются остаться без степи // Интернет-газета «Реальное время» [Электронный ресурс]. URL: https://realnoevremya.ru/articles/68018-kolonka-istorika-ahmeta-yarlykapova-o-nogayskom-voprose (дата обращения 01.02.2018).

197

Москвы, Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов, что максимально расширило базу конфликта: для решения проблем землепользования в Дагестане были привлечены делегаты из различных регионов России. Также для участия в съезде прибыли представитель других тюркоязычных народов: татар, карачаевцев, балкарцев, кумыков.

Проведение съезда по этническому принципу (хотя аналогичные претензии выдвигались и другими народами Дагестана) свидетельствует об эскалации этнополитической напряженности в республике. Делегаты съезда в своей резолюции выразили принципиальную приверженность укреплению межнационального и межрелигиозного мира и согласия в Российской Федерации, сохранению и развитию национальных языков и культур, укреплению духовной общности, обеспечению конституционных прав и свобод граждан России»203. Делегаты записали видеообращение к Президенту России В.В. Путину, потребовали признать недействующим (отменить) Закон Республики Дагестан от 09.10.1996 г. №18 «О статусе земель отгонного животноводства в Республике Дагестан», как не соответствующий федеральному законодательству. Также делегаты сочли необходимым вмешательство федеральных властей в сложившуюся ситуацию, поскольку на региональном уровне конфликт не разрешается и достиг тупика. Участники съезда обратились с просьбой к Президенту РФ В.В. Путину взять ситуацию под личный контроль, принять лидеров ногайского народа204. В обращении к Президенту России, в частности, говорится: «Ногайский народ выражает тревогу в связи с обострением земельного вопроса в Ногайском районе Республики Дагестан и считает, что земельная реформа проводится в

203 Делегаты Общероссийского съезда ногайского народа приняли резолюцию // РИА «Дербент», 14.06.2017 [Электронный ресурс]. URL: https://riaderbent.ru/delegaty-obshherossijskogo-sezda-nogajskogo-naroda-prinyali-rezolyutsiyu.html (дата обращения 01.02.2018). 204 Там же.

198

социально опасных и незаконных формах»205. Таким образом, конфликту был придан максимальный политический уровень.

В работе съезда приняла участие делегация ногайцев Ставрополья. Съезд вновь поднял вопрос об объединении ногайцев в одно национально-государственное образование в составе России. Идеи об образовании какой-либо формы национально-территориальной автономии в Ставропольском крае неоднократно ставились и ставропольскими ногайцами. Однако этот конфликтогенный вопрос не получил развития, центром обсуждения стали действия республиканского руководства и требования изменить земельную политику в Дагестане, в частности взаимоотношения.

После съезда ногайского народа делегация старейшин ногайского народа Дагестана 14 июля 2017 г. прибыла в Пятигорск для встречи с полпредом Президента РФ в СКФО О.Е. Белавенцевым, однако полпред и его заместители находились в этот момент в Карачаево-Черкесии. Прибывшие полицейские попросили делегатов разойтись, на что старейшины ответили, что будут находиться возле здания до тех пор, пока их не примут206. Представителю делегации удалось встретиться с заместителем полпреда. Хотя эти события происходили на территории Ставропольского края, ставропольские ногайцы не выдвигали каких-либо требований в адрес краевых властей, их участие ограничилось поддержкой ногайцев Дагестана в земельном конфликте в республике.

205 Делегаты съезда ногайского народа к обратились к президенту РФ // Кавполит, 14.06.2017 [Электронный ресурс]. URL: http://kavpolit.com/articles/obraschenie_delegatov_sezda_nogajskogo_naroda_k_pr-34296/ (дата обращения 01.02.2018).

206 Дагестанские ногайцы заручились поддержкой Белавенцева // Федеральная лезгинская национально-культурная автономия, 15.07.2017 [Электронный ресурс]. URL: http://flnka.ru/digest-analytics/16741-dagestanskie-nogaycy-zaruchilis-podderzhkoy-belavenceva.html (дата обращения 30.09.2017).

199

Конфликт вокруг землепользования, связанный с ногайским народом, – не единственный конфликт такого рода в Дагестане. Еще до съезда ногайского народа, в марте 2017 г. в Дагестане прошел аналогичный форм кумыкского народа, обозначенный как Чрезвычайный съезд представителей муниципальных образований, общин и общественных организаций кумыкского народа. Это мероприятие не получило столь мощного медийного сопровождения, как съезд ногайского народа. Однако это звенья одной цепи, превратившейся в узел противоречий в земельной и муниципальной реформах, миграционных процессах в республике за постсоветский период в совокупности с нежеланием или неумением властей своевременно реагировать на разрастающиеся проблемы и урегулировать до перехода в фазу манифестного конфликта.

Важно учитывать, что земельные проблемы – не чисто хозяйственные проблемы, на Северном Кавказе они имеют ценностный характер, связаны с понятием родной земли, с этнической идентичностью. Не случайно, земельные конфликты сопровождаются такой риторикой, как «выживание народа», «для кого-то это пастбища – для нас Родина!» и др.

Социальная напряженность, обусловленная земельными отношениями, присутствует и в других субъектах федерации, расположенных на территории Северо-Кавказского Федерального округа. В большинстве случаев это связано с неурегулированностью земельных отношений, изменением границ муниципалитетов, непрозрачностью аренды земель, концентрацией земель в руках бизнес-структур и др. Возникающие на этой почве конфликты периодически «разрешаются» неправовыми методами, в том числе с использованием оружия. Большинство из земельных конфликтов не перерастают в межнациональные, поскольку чаще всего имеют локальный характер и происходят на моноэтничных территориях. Борьба за земельные ресурсы разворачивается скорее между т.н. «новыми кланами», объединяющими людей не только по семейно-родовому принципу, но и на основе бизнес-интересов. Сами участники конфликтов как правило не идентифицируют ни себя, ни противоположную сторону, ни проблемы или причины в этнических категориях, что не позволяет определить эти

200

конфликты как межэтнические. В этом аспекте земельные проблемы в Дагестане, переросшие в масштабные этнополитические конфликты, на современном этапе являются скорее исключением.

Однако сохраняющаяся острота земельной проблемы, перспективы снижения которой пока не прослеживаются, будет служить питательной почвой для возникновения конфликтов с межэтническим компонентом.

Языковая проблема

В масштабах России языковая проблема вылилась в

последние годы в проблему номер один в межэтнических отношениях и существенно влияет на климат в межэтнических отношениях, например, в республиках Поволжья. На Северном Кавказе языковая ситуация гораздо менее острая, что обусловлено следующими факторами. Во-первых, полиэтничный характер большинства субъектов федерации на Северном Кавказе (из семи субъектов федерации, входящих в Северо-Кавказский федеральных округ, только три имеют один титульный этнос). В этих условиях русский язык объективно выступает в качестве языка межнационального общения, в том числе между титульными этносами. Во-вторых, это миграционные процессы, в которых республики региона выступают в качестве территорий-доноров. Обширные северокавказские диаспоры, с которыми жители республик поддерживают тесные семейные связи, в том числе экономические, стимулируют хорошее знание русского языка в качестве одного из конкурентных преимуществ на общероссийском рынке труда. Многие молодые люди ориентированы на получение образования и реализацию своих жизненных стратегий за пределами республик, что также требует знания русского языка. Как отмечает эксперт Т.С. Чабиева, в постсоветский период в Республике Ингушетия ожидаемым был ренессанс ингушского языка, но этого не произошло. Этому способствовали, по мнению эксперта, два основных фактора: миграция на территорию Ингушетии чеченцев, спасавшихся от вооруженного конфликта на территории Чеченской Республики, и современные процессы глобализации, в результате которых

201

наиболее приемлемым и «удобным» становится русский язык. Медийное пространство стало платформой общения молодого поколения республики, где также большей степени востребован русский, а не родной язык207.

Во всех республиках большое внимание уделяется сохранению и развитию национальных языков и культур, сформирована развитая нормативно-правовая база в этой сфере. Проводятся праздники родного языка, дни языка и письменности, различные конкурсы, например конкурс «Учитель родного языка». Расширяется обучение на родном языке, увеличивается количество печатных изданий. Одновременно принимаются меры, в том числе на уровне регионального нормотворчества, по повышению качества преподавания русского языка. Так, в Дагестане в 2014-2017 гг. реализована государственная программа Республики Дагестан «Русский язык». В Кабардино-Балкарском государственном университете начала работу международная волонтерская программа «Послы русского языка в мире». Образовательно-просветительская экспедиция в республики Северо-Кавказского федерального округа (СКФО) была организована на базе Пятигорского государственного университета208.

Во всех республиках изучение родного языка является обязательным в том или ином объеме. Поскольку речь идет об изучении родных языков, изучение языка титульного этноса не является обязательным для тех, кто не является носителем этого

207 Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И., Аствацатурова М.А., Давыдова Е.В., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д., Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Участие органов государственной власти, муниципальных образований и институтов гражданского общества в реализации государственной национальной, миграционной и языковой политики Российской Федерации в Северо-Кавказском федеральном округе. Экспертный доклад. Монографической издание. Пятигорск: Изд-во ПГУ, 2016. С. 68. 208 На Северном Кавказе стартовала программа «Послы русского языка в мире» // это Кавказ, 6.12.2016. [Электронный ресурс]. URL: https://etokavkaz.ru/news/19743 (дата обращения 03.02.2018).

202

языка. Такая ситуация обеспечивает неконфликтное развитие языковой проблемы в регионе. Опрос на тему языковой ситуации в Республике Дагестан, проведенный в 2015 г., показал, что большинство дагестанцев положительно оценивают свое языковое самочувствие. Жители республики считают, что в республике в полной мере созданы условия для родного языка209. Осетиновед Т.Т. Камболов отмечает применительно к Республике Северная Осетия – Алания: «Если брать относительную шкалу измерения, то, конечно, ситуация с развитием осетинского языка сейчас значительно лучше, чем это было, скажем, во второй половине ХХ века, когда осетинский язык просто был выведен из сферы образования и большинства сфер активной социальной жизнедеятельности»210.

Однако это не значит, что языковая проблема в регионе не имеет тенденции к обострению или не несет конфликтного потенциала. Главным катализатором языковых проблем и претензий стала гуманитарная интеллигенция, непропорционально развитая в республиках Северного Кавказа при значительном сокращении научно-технической интеллигенции. Язык является основным средством самореализации представителей этого обширного социального слоя.

Само по себе стремление сохранять и развивать родной язык является естественным и позитивным стремлением носителей языка и не выступает в качестве конфликтогенного фактора. Языковое (и культурное) многообразие является важным элементом культурной палитры России и составной частью современной российской цивилизации. Потенциальная

209 Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И., Аствацатурова М.А., Давыдова Е.В., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д., Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Участие органов государственной власти... Пятигорск: Изд-во ПГУ, 2016. С. 56. 210 Камболов Т. Национальное образование спасет осетинский язык // Sputnik 16.05.2017 [Электронный ресурс]. URL: http://sputnik-ossetia.ru/analytics/20170516/4161358.html (дата обращения 03.02.2018).

203

конфликтогенность языковой проблемы на Северном Кавказе концентрируется на двух направлениях.

Первая – дальнейшая политизация языковой проблемы. Постоянно ставятся вопросы не только об улучшении преподавания родных языков, но и поднятии его статуса, хотя во всех республиках язык (или языки) титульных этносов являются государственными наряду с русским языком. Национальные активисты требуют от руководства республик улучшить преподавание на родных языках (что чаще всего имеет под собой объективные основания), расширить сферу применения родного языка, переводить преподавание как можно большего числа учебных дисциплин на родные языки, включить в программу ЕГЭ родной язык и др. Новую волну дискуссий вызвало поручение президента России В.В. Путина Генпрокуратуре совместно с Рособрнадзором проверить соблюдение прав граждан на добровольное изучение родного языка из числа языков народов РФ и государственных языков республик, находящихся в составе РФ. Руководство республик нередко критикуют за слепое следование политике Москвы в языковом вопросе. Непрекращающиеся в течение четверти века и периодически обостряющиеся дискуссии по языковому вопросу способствуют политизации этничности; роль языковой проблемы в политизации этничности в большинстве республик (кроме Дагестана) даже выше, чем земельного вопроса. Политизированная этничность – это серьезный в свою очередь уже серьезный конфликтогенный фактор. Потенциальная конфликтогенность языковой проблемы заключается также в том, что она понятна и доступна каждому жителю Северного Кавказа, как носителю титульных языков, так и русским и русскоязычным гражданам. В этом ее отличие от земельной проблемы, которая касается не каждого, а особенности современного землепользования на Северном Кавказе вообще мало понятны простым гражданам.

Второй вектор конфликтогенности языковой проблемы – возможное ухудшение знания русского языка в случае перевода преподавания ряда предметов на родной язык. Известный в Кабардино-Балкарии общественный деятель З.П.Беппаев отмечал: «Понятно, что свой родной язык все должны хорошо знать, особенно это касается городского населения республики, которое

204

сегодня говорит в основном на русском языке. Я на сто процентов согласен с тем, что сегодня предлагает Парламент КБР и министерство образования КБР – надо изучать родной язык, родную литературу, но не вменять это в обязанность, распространяя на остальные предметы. Прежде всего, нужно исходить из интересов детей и немножко заглядывать в их будущее, когда им нужно будет продолжать учёбу в вузах страны. Начинать изучение русского языка после начальной школы – большая ошибка, и она приведёт к дополнительным затратам на тех же репетиторов с пятого класса. Можно открыть пару школ или даже классов и посмотреть, что будет. Без русского языка нельзя, и тотальным внедрением обучения на родных языках проблема не решится. Свой язык любят все, но прививать любовь к нему должны родители со сказок и песен перед сном. Мы должны придерживаться принципа – не навреди»211. Учитывая, что значительная часть молодого поколения будет искать работу за пределами республик, служить в армии, возможное ухудшение знания русского языка понизит конкурентные возможности молодых людей, вызовет чувство депривации, что, как следствие, может привести к радикализации настроений и действий. Гуманитарная интеллигенция рассматривает родной язык как ценность, как хранителя и транслятора этнической идентичности, но язык в современном мире – еще и инструмент в борьбе «за место под солнцем», за место на рынке труда.

Таким образом, достаточно острая языковая проблема на Северном Кавказе имеет не актуальный, а потенциальный, отсроченный конфликтогенный потенциал, который может реализоваться через несколько опосредующих звеньев.

211 Обучение на государственных языках КБР право выбора // Кабардино-Балкарская правда, 11.04.2014 [Электронный ресурс]. URL: https://www.kbpravda.ru/2014/04/11.pdf (дата обращения 28.01.2018).

205

Историческая память

Историческая память в течение всего постсоветского периода использовалась в качестве эффективного инструмента этноконфликтной мобилизации. Обращение к этому обоюдоострому инструменту всегда контекстуально: из исторической памяти извлекаются те события, победы и травмы, которые необходимы в той или иной момент времени. Имеются исторические сюжеты долговременного действия: к таким относятся Кавказская война XIX века, депортация адыгов, депортации ряда народов в годы Великой отечественной войны. Эти три исторических события, точнее, три исторических трагедии для северокавказских народов не уйдут из исторической памяти, и необходимо уважительно относится к стремлению пострадавших народов увековечить память о погибших и пострадавших соплеменниках и не рассматривать как конфликтогенные все действия в этом направлении (открытие новых мемориалов, памятные дни и др.). Конфликтогенный потенциал памяти об этих событиях большой и может быть использован в случае обострения этнополитической обстановки в регионе, либо с целью раздувания напряженности заинтересованными в этом силами, как это было накануне и в период проведения Сочинской олимпиады 2014 г.

Одновременно имелись примеры конструктивного обращения к исторической памяти. В период подготовки и празднования 60-летия Победы в Великой отечественной войне на всем Северном Кавказе был без преувеличения большой патриотический подъем. Позитивную роль сыграло присвоению г. Грозному звания «город воинской славы» в апреле 2015 г. До этого это звание имели три города в регионе: Владикавказ, Нальчик и Малгобек. Общественные настроения подпитывались ситуацией на Украине и вокруг нее, твердой позицией российского государства в отстаивании своих геополитических интересов.

Спецификой обращения к исторической памяти также является поддерживаемая региональными властями традиционалистская ориентация северокавказских обществ. Общественное сознание народов региона обращено не в будущее,

206

а в прошлое, отсюда стремление связать свою историю с древнейшими народами, проживавшими сотни и тысячи лет назад, использование исторической аргументации в территориальных и иных претензиях и др.

Так, не прекращается длящаяся весь постсоветский период «борьба» за аланское наследие. Право вести свою родословную от алан оспаривают сразу несколько народов кроме осетин, традиционно считавшихся потомками аланов на Северном Кавказе (карачаевцы, ингуши). Обращает внимание большой общественный интерес и упорство, с которым продолжается это обсуждение, которое, казалось бы, представляет интерес в основном для историков.

Так, в первом квартале 2017 года общественная организация «Конгресс карачаевского народа» развернул кампанию против переименования Южной Осетии в Государство Аланию212, а в июне организация выступила с резкой критикой стремлений РПЦ передать расположенные в Карачаево-Черкесии аланские храмы в ведение РПЦ. Эти храмы, по мнению общественных деятелей, являются историко-культурным наследием карачаево-балкарского народа. Борьба вокруг аланского наследия в Карачаево-Черкесии также ведется весь постсоветский период. В обращении на имя главы Карачаево-Черкесской Республики Р.Б. Темрезова руководитель организации «Конгресс карачаевского народа» К.Н. Халкечев отметил, что эти требования неизменно вызывают острую реакцию со стороны карачаево-балкарской общественности. А вот к предложению «принять исчерпывающие меры для включения средневековых аланских храмов на

212 Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И., Аствацатурова М.А., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д., Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Состояние межэтнических отношений и религиозная ситуация в субъектах Российской Федерации Северо-Кавказского федерального округа: экспертный доклад / научн. ред. Б.В. Аксюмов. – Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2017. С. 100.

207

территории КЧР в список наследия ЮНЕСКО»213 стоит отнестись как к перспективному.

Также появляются инициативы переименования в Аланию Ингушетии. Эта идея не выдвигалась официальными лицами Ингушетии, на одном из Интернет-ресурсов в марте 2017 г. была размещена петиция мало кому известного жителя Санкт-Петербурга А. Цороева, которую большинство экспертов назвали провокацией. По имеющимся сведениям, за неделю до публикации петицию подписали около трехсот человек214. Однако провокация удалась, что свидетельствует о сохраняющейся напряженности как в отношениях между осетинами и ингушами, так и вокруг аланской проблемы. Нельзя в этой связи не согласиться с мнением осетинского журналиста А. Бзарова, что «гораздо проще сражаться за величие предков, чем справиться, например, со всплеском онкологических заболеваний, обусловленным деятельностью экологически вредных производств на территории республики или с проблемами коррупции»215.

Территориальные претензии

Территориальные претензии на Северном Кавказе

существуют в настоящее время преимущественно в латентном состоянии. Так, нельзя считать осетино-ингушский конфликт не только разрешенным, но и устойчиво урегулированным. Что

213 Обращение к Главе КЧР Р.Б. Темрезову // Портал On Kavkaz [Электронный ресурс]. URL: https://onkavkaz.com/blogs/2506-obraschenie-k-glave-kchr-r-b-temrezovu.html (дата обращения 03.02.2018).

214 «Кто хочет погреться на пожаре планируемого конфликта?» // Эхо Кавказа, 6.03.2017 [Электронный ресурс]. URL: https://www.ekhokavkaza.com/a/28354122.html (дата обращения 03.02.2018).

215 Эксперты назвали провокацией петицию о переименовании Ингушетии в Аланию // Кавказский узел, 13.03.2017 [Электронный ресурс]. URL: http://www.kavkaz-uzel.eu/articles/299086/ (дата обращения 03.02.2018).

208

касается разрешения конфликта (т.е. решение проблемы, породившей конфликт), нужно учесть, что этнотерриториальные конфликты в принципе неразрешимы, так как невозможно найти такой выход из конфликта, который устроил бы обе стороны: спорная территория все равно останется под контролем одной из сторон, и другая сторона будет считать себя проигравшей. Поэтому реально достижимой целью в таких конфликтах может быть устойчивое урегулирование, когда стороны придут к компромиссу, т.е. к частичному отходу от заявленных в ходе конфликта требований. Конфликт в этом случае переходит в латентную фазу и может находиться в ней неопределенно долго. Вместе с тем, устойчивое урегулирование предполагает решение не относящихся в принадлежности территории вопросов. По мнению главы Ингушетии Ю.-Б. Евкурова, спустя четверть века после событий 1992 года не решены окончательно два важнейших вопроса. Во-первых, это полное возвращение ингушей, покинувших свои дома в Пригородном районе и Владикавказе. Вторая – поиск и идентификация останков пропавших без вести в ходе осетино-ингушского конфликта. Осетинская сторона акцентирует плохое состояние инфраструктуры и социальной сферы Пригородного района как препятствие полноценному возвращению беженцев, а также необустроенность беженцев-осетин из Грузии и Южной Осетии216. Осетинское общественное мнение не готово отказаться от поиска виновных в событиях 1992г.

Все эти факты хорошо известны на всех уровнях власти. Однако важно отметить, что не осуществляется постконфликтная реабилитация участников конфликта, а теперь уже и их потомков. Правозащитники и общественные деятели привлекают внимание властей к фактам раздельного обучения осетин и ингушей в Пригородном районе. О недостаточной интегрированности ингушей в жизнь Северной Осетии свидетельствует периодически

216 Ингушетия и Осетия: конфликт без федерального предела // Кавполит, 6.06.2016 [Электронный ресурс]. URL: http://kavpolit.com/articles/konflikt_bez_federalnogo_predela-26200/ (дата обращения 03.02.2018).

209

возникающая полемика как на официальном уровне217, так и в сети Интернет. Постконфликтная реабилитация участников этнических конфликтов – вообще наиболее слабая часть конфликт-менеджмента на Северном Кавказе. Учитывая, что это длительный и трудоемкий процесс, представляется целесообразным привлечь к этой деятельности некоммерческие организации.

С территориальными переделами тесно связана проблема ногайской автономии, которая периодически актуализируется. Последний такой период актуализации произошел летом 2017 г. в связи с земельным конфликтом в Дагестане, о котором речь шла выше. Создание ногайской автономии в этот период не было в числе первоочередных заявленных проблем, но вопрос о том, что проблемы ногайцев смогут решить только ногайцы, что власти Дагестана игнорируют требования ногайского народа, что нужно спасать Ногайскую степь, звучали в качестве лейтмотива.

Вспыхивавшие в течение последних двух десятилетий территориальные проблемы, претензии и конфликты удавалось «купировать», предотвращать эскалацию, ограничивать базу конфликта на уровне элит. Именно так был урегулирован достаточно острый чечено-ингушский территориальный конфликт, который перешел в острую политическую фазу в 2012г. Тогда главы двух республик Р. Кадыров и Ю.-Б. Евкуров выступили с жесткими требованиями друг к другу, урегулированием ситуации активно занялся федеральный центр в лице полпреда Президента РФ В СКФО А.Г. Хлопонин. Очень важно, что это конфликт не вышел за рамки «конфликта элит», не произошло этноконфликтной мобилизации, в конфликт не были вовлечены «неэлитные» массы. Этот конфликт выявил два важных момента: во-первых, любой «замороженный», «отложенный», «тлеющий», «застарелый» и т.д. конфликт может

217 См., напр.: Джамболат Тедеев. Пусть ингуши представляют свою республику, у нас много своих достойных // Бакъдар.орг, 26.11.2017 [Электронный ресурс]. URL: http://bakdar.org/view_index.php?id=13082 (дата обращения 03.02.2018). Примечательной для реальной оценки общественного мнения является дискуссия, последовавшая после публикации этого материала.

210

актуализироваться в любой момент, поэтому имеющиеся на территории Северного Кавказа подобные очаги не могут оставаться без постоянного внимания как федеральных, так и региональных властей. Во-вторых, конфликт показал реальную возможность деэскалации конфликта до тех пор, пока в него не вовлечены «неэлитные массы». Высокая рискогенность таких конфликтов заключается в том, что любой из них может вызвать цепную реакцию по всему региону и актуализировать «дремлющие» территориальные претензии.

На Северном Кавказе немало таких потенциальных очагов конфликтов, которые уже в постсоветское время либо превращались в открытые конфликты, либо проявлялись на уровне предконфликтных ситуаций, озвучивания требований и претензий. Практически в каждом субъекте федерации, расположенном на территории СКФО, имеются такие очаги. Это Новолакский (Ауховский) район в Дагестане, не решаемая в течение длительного времени территориально-земельная проблема в отношениях между Дагестаном и Ставропольем, претензии карачаевцев на г. Кисловодск (или его часть), иногда озвучиваемые казачьими активистами претензии на территории республик, входившие в состав Кизлярского округа Ставропольского края, выдвинутые на волне этнического возрождения предложения о разделе двухсоставных республик (Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария) и др.

Сегодня на Северном Кавказе сложилось устойчивое понимание, что новые территориальные переделы в регионе закончатся новым кровопролитием, поэтому территориальные претензии находятся в латентном состоянии, что не исключает возможность их актуализации в случае роста межэтнической напряженности. Так, на пике этнотерриториального спора между Чеченской Республикой и Республикой Дагестан по поводу Новолакского района звучали инициативы, что ингушам следует упросить Р. Кадырова также заступиться за них, как он заступился за чеченцев-ауховцев. В сети Интернет появились публикации с провокационными заголовками типа опубликованной на Интернет-ресурсе SkyNews статьи под заголовком «В Дагестане "тронулся" лёд ауховской (чеченской) проблемы. А как с Пригородным районом ингушей?». И хотя страница с текстом на

211

первоисточнике стала недоступной, она была перепостирована и вполне доступна на других ресурсах218. Следующие за этими публикациями дискуссии скорее свидетельствуют о том, что ситуация, действительно, находится в латентном состоянии.

Об этнополитических рисках территориальных проблем свидетельствует неожиданно разгоревшийся летом 2017 г. спор между Ставропольским краем и Карачаево-Черкесией. Ставрополье имеет вяло текущие территориальные проблемы с отдельными соседями по СКФО, однако они, как правило, не переходят в манифестное состояние. Новый территориальный спор возник из-за Эшкаконского водохранилища – небольшого водоема на территории Карачаево-Черкесии, являющегося важным источником воды для городов Кавминвод, особенно Кисловодска. Само водохранилище является федеральной собственностью, а используется по договору Министерством ЖКХ Ставропольского края. В настоящее время плотина и водоводы требуют серьезного ремонта. Именно поэтому и возникла идея передачи водохранилища в пользование главному потребителю воды – Ставропольскому краю. Вопросы о хозяйственной эксплуатации водохранилища вставали и раньше, но в 2017 году ситуацией заинтересовалась В. Матвиенко, что перевело хозяйственную проблему на политический уровень.

Строго говоря, речь шла не о передачи территории, а хозяйственного объекта, однако водохранилище – особый объект, являющийся в общественном сознании частью территории. Сразу после появления в СМИ информации о позиции В. Матвиенко, поддержавшей инициативу губернатора Ставропольского края о передаче водохранилища Ставрополью, с заявлением выступил Конгресс Карачаевского народа, потребовавший не передавать водохранилище Ставропольскому краю. В обращении речь идет уже «посягательстве на территорию Карачаево-Черкесской Республики со стороны другого субъекта федерации» и о том, что «территориальная целостность Карачаево-Черкесии защищена

218 См. напр.: LiveJournal [Электронный ресурс]. URL: https://aslan-kuazo.livejournal.com/372695.html (дата обращения 06.02.2018).

212

Конституцией Российской Федерации и Карачаево-Черкесской Республики». Обращение было распространено по различным каналам, в том числе через социальные сети. Одновременно были воспроизведены застарелые претензии, связанные с прошлыми территориальными реорганизациями на Северном Кавказе, в частности, о компенсации имущества, принадлежавшего бывшей Карачаевской автономной области в Кисловодске: это гостиница «Нарзан», валяльно-бурочная фабрика, художественные мастерские, больница, райвоенкомат, ликеро-водочный завод, усадьбы двух колхозов, здания двух школ, типография, клуб и др.219.

Ситуация, возникшая вокруг Эшкаконского водохранилища, свидетельствует о том, что любые крупные хозяйственные решения должны приниматься в северокавказском регионе с учетом этнических и конфессиональных процессов и проблем, а также о необходимости упреждающей работы с общественным мнением.

Миграционные проблемы Миграционная ситуация на Северном Кавказе существенно

отличается от аналогичной ситуации в крупных промышленных центрах России. После массовых миграционных подвижек в первые два постсоветских десятилетия, когда из республик Северного Кавказа по соображениям безопасности выехала значительная часть русского и русскоязычного населения, а по экономическим мотивам – часть автохтонного населения, к середине и во второй половине второго десятилетия XXI миграционные процессы на Северном Кавказе стабилизировались и перестали выступать главным конфликтогенным фактором. Миграционные потоки из трудоизбыточных республик СКФО ориентированы за пределы региона. Из всех территорий Северо-

219 Социальная сеть Facebook [Электронный ресурс]. URL: https://www.facebook.com/Elbrusoid/posts/1471533376236082/. Дата обращения 30.09.2017.

213

Кавказского федерального округа только Ставропольский край выступил в постсоветский период в качестве территории-реципиента, все остальные – в качестве территорий-доноров. Но и Ставропольский край принимал в основном переселенцев из республик Северного Кавказа, являющихся гражданами России. В республики Центрального Предкавказья также прибыло небольшое количество мигрантов из наиболее трудоизбыточных республик Северного Кавказа (Дагестан, Чечня и Ингушетия).

Трудовых мигрантов из республик бывшего СССР, определяющих миграционную ситуацию в Москве и других городах России, на территории Северного Кавказа немного (за исключением Краснодарского края). Это необходимо учитывать при интерпретации результатов социологических исследований и их сравнительном анализе: в северокавказском регионе под мигрантами обычно понимают переселенцев из соседних республик по региону, во вторую очередь – из государств Закавказья (Армении и Азербайджана).

В последние годы в субъектах федерации, расположенных на территории СКФО, медленно, но все же увеличивается число мигрантов из государств Центральной Азии. Появились небольшие группы китайцев, занимающихся овощеводством. В регионе регулярно проводятся мероприятия по выявлению фактов нарушения миграционного законодательства.

Большое влияние на межнациональные отношения оказывает учебная миграция. Значительное количество молодых людей из северокавказских республик предпочитают получить высшее образование на Ставрополье, в Краснодаре или Ростове. Учитывая особенности молодежи как социально-демографической группы, именно в студенческой среде нередко вспыхивали конфликты на почве межэтнических разногласий. Главным неформальным лейтмотивом таких стычек было выяснение отношений «кто здесь рулит». Иногда конфликты выходили далеко за рамки студенческой среды, как это было с получившим широкий резонанс конфликтом в г.Ставрополе в 2007 г. Этот конфликт был столь резонансным, что ему посвящена отдельная статья в русскоязычной версии

214

Википедии220. Также хорошо известны т.н. «танцы на Пушкинской» в центре г. Ростова-на-Дону, в которых студенческая молодежь из республик Северного Кавказа манифестировала этническую идентичность.

К настоящему времени напряженность в студенческой среде снизилась, что является важным признаком общего улучшения климата межэтнических отношений. Кроме этого, стал ясен ответ на вопрос «кто здесь рулит»: «рулит» государство. В ставропольских вузах появилось много студентов из «дальнего зарубежья», в том числе из Сирии, Ирака, стран Африки. Это повлияло на межэтнические отношения среди студенчества, которое даже визуально стало другим. Проведенные исследования в Карачаево-Черкесии показали, что половина студентов относится к совместному обучению с мигрантами положительно, большая часть второй половины – нейтрально221.

В течение четверти века после распада СССР центром проблем, связанных с миграцией, выступал Ставропольский край, в котором миграционные процессы оказали сильное воздействие на межэтнические отношения. Согласно многочисленным социологическим опросам миграция в течение первых двух постсоветских десятилетий являлась серьезным раздражителем для старожильческого населения и устойчиво входила в пятерку основных источников конфликтов и напряжений в крае. Большей частью мигранты приезжали из трудоизбыточных республик восточного Предкавказья, в первую очередь, из Дагестана. Также Ставропольский край принял большое количество вынужденных

220 Межэтнический конфликт в Ставрополе // Википедия [Электронный ресурс]. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Межэтнический_конфликт_в_Ставрополе (дата обращения 06.02.2018). 221 Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И., Аствацатурова М.А., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д., Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Состояние межэтнических отношений и религиозная ситуация в субъектах Российской Федерации Северо-Кавказского федерального округа: экспертный доклад / научн. ред. Б.В. Аксюмов. – Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2017. С. 153.

215

переселенцев из регионов вооруженного конфликта на Северном Кавказе, прежде всего русских. 88% имеющих статус вынужденного переселенца прибыли в разное время из Чечни222.

Ситуация с миграцией на территорию Ставропольского края существенно менялась в течение постсоветского периода. Коэффициент миграционного прироста по краю своего максимума достиг в 1992 году, когда в 10,9 раз превышал общероссийский; в 2006 году этот показатель впервые оказался ниже общероссийского уровня, а в 2011–2012 году он был ниже общероссийского уровня в два и более раза223. Таким образом, сама миграция к концу второго десятилетия перестала быть на Ставрополье актуальной проблемой и перешла в плоскость интеграции ранее прибывших мигрантов в принимающее сообщество.

В постсоветский период в крае значительно увеличилась численность людей – представителей кавказских народов. В 2,3 раза, до 161 тыс. чел. увеличилась численность армян, ставших второй по численности этнической группой в крае. Третьей стали даргинцы, однако их прирост в постсоветский период, вопреки распространенному мнению о «дагестанизации» Ставропольского края, не является самым большим (количество дагестанцев увеличилась в 1,5 раза, в результате чего доля даргинцев в структуре населения Ставрополья повысилась с 1,34% до 1,77 %); примерно такие же показали роста численности других дагестанских народов. Доля народов дагестанской этнолингвистической группы в структуре населения

222 Вынужденная миграция населения в Ставропольский край за 2016 // Ставропольстат: экспресс-информация. [Электронный ресурс]. URL: http://stavstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/stavstat/resources/1455c08040cf542089828da3e1dde74c/Вынужденная+миграция_2016.pdf/ (Дата обращения 28.06.2017). 223 Ефимова Е.В., Кобец М.В. Возможность развития туризма с целью посещения друзей и родственников в Ставропольском крае: анализ экзогенных и эндогенных факторов // Университетские чтения – 2015. Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2015. С. 76-81.

216

Ставропольского края не превышает по итогам переписи 2010 г. 2,8%. Значительно увечилась за постсоветский период численность некоторых других кавказских народов: азербайджанцев – в 2 раза; ингушей – в 1,9 раза, а численность чеченцев сократилась между переписями 1989 г. и 2010 г. с 14582 чел. до 11980 чел.

Официальные статистические данные свидетельствуют о формировании определенного «этнического баланса», когда действуют долговременные тренды, позволяющие избегать резких изменений в этнической структуре населения, а самому населению – адаптироваться к изменяющейся социокультурной среде.

Негативное отношение к миграции, свойственное первым двум постсоветским десятилетиям, объясняется следующими факторами:

общая высокая напряженность в межэтнических отношениях в крае и регионе в тот период, открытые проявления сепаратизма на Северном Кавказе, массовый выезд русского населения из регионов конфликта;

отсутствие у властных структур опыта в урегулировании конфликтов и проблем с этническим и конфессиональным компонентом, в результате чего периодически происходило разрастание локальных конфликтов с невыраженным этническим или конфессиональным компонентом в региональные или блоковые конфликты;

концентрация мигрантов из республик Северного Кавказа и государств Закавказья на определенных территориях края, что заметно изменило этническую структуру населения отдельных поселений и сделало иноэтничных мигрантов культурно и даже визуально заметной социальной группой;

сосредоточение мигрантов на определенных видах деятельности (торговля, строительство и ремонт, транспортные услуги), что привело к значительному повышению частоты межэтнических контактов;

формирование заметной доли кавказской молодежи среди студенчества, при этом сосредоточение их на отдельных направлениях: юриспруденция, экономика, медицина;

217

усиление социокультурных различий между модернизационно ориентированной русской частью студенческой молодежи и традиционалистски ориентированной молодежью из северокавказских республик;

исламофобия, обусловленная религиозно фундированным экстремизмом и терроризмом.

Отношение общественного мнения к проблемам мигрантов в Ставропольском крае во второй половине второго десятилетия XXI века заметно изменилось. По итогам исследований последних лет проблема миграции устойчиво перемещается на последние строчки рейтинга проблем, волнующих ставропольцев. Но особенно показательными были результаты этапа 2016 г. мониторинга межэтнических и межконфессиональных отношений на Ставрополье. Миграция, межэтнические и межконфессиональные проблемы все вместе оказались на последних позициях в рейтинге. Эти проблемы действительно стали значительно меньше беспокоить ставропольцев. Ставропольский край стал преимущественно транзитной территорией для мигрантов из республик Северного Кавказа. Кроме того, краевыми властями ведется вполне успешная работа по интеграции полиэтничного и поликонфессионального ставропольского социума. В перспективе в крае могут сложиться конфликтные отношений вокруг мигрантов из государств Центральной Азии, однако пока что их количество в крае невелико.

В республиках Северного Кавказа с титульным адыгским населением адыгскими активистами периодически поднимается вопрос репатриации переселившихся в Турцию после окончания Кавказской войны. Положение адыгов как разделённого народа является постоянным основанием для выдвижения различных политических требований, в том числе касающихся предоставления дополнительных возможностей для политического самоопределения. «Адыгская (или черкесская) проблема» актуализируется в зависимости от внутренних и внешних факторов, наиболее острым периодом был период перед и во время проведения Сочинской олимпиады–2014. Также проблема обострилась после начала военных столкновений в

218

Сирии, затронувших места традиционного проживания сирийских адыгов.

В целом потенциал дестабилизации, который заключает в себе «адыгский вопрос» относительно невелик. В настоящий момент ни одна из его проблемных точек не является достаточно болезненной для того, чтобы привести к серьёзным конфликтам. Зарубежным адыгским организациям и оппозиционно настроенным этническим активистам в России не удалось привлечь на свою сторону сколько-нибудь значительную часть населения в спорах по поводу проведения Олимпиады «на земле геноцида». В предолимпийский период представители различных адыгских организаций неоднократно выступали с претензиями к российским властям по поводу недостаточного внимания, которое уделяется «адыгскому фактору» при подготовке к Играм. Однако в целом простые адыги были либо удовлетворены тем, каким образом адыгская культура была представлена на Олимпиаде, либо проявили безразличие к самой теме.

Приезд в «адыгские» республики переселенцев из Сирии лишает адыгских этнических активистов возможности упрекать российское государство в полном отсутствии внимания к «соотечественникам». С другой стороны, как показывает практика, беженцы из Сирии предпочитают выезд не в Россию, а другие страны. Имеются трудности с адаптацией приехавших из-за рубежа адыгов.

Определенную остроту в проблему переселения сирийских черкесов привнесло воссоединение Крыма с Россией, начало вооруженного конфликта в Донбассе и потоки беженцев, часть которых (хотя и небольшая) устремилась на Северный Кавказ. Беженцам с юго-востока Украины был оказано кавказское гостеприимство, однако стали звучать голоса об избирательности применения понятия «соотечественник». Непроработанность понятия «соотечественник» позволяет с одной стороны политическому руководству не всегда ясно, с учетом возникающих рисков, использовать это понятие для обоснования политических действий, а с другой стороны позволяет оппозиционным силам апеллировать к понятию соотечественника для обоснования различных требований и претензий к государству.

219

Постановка вопроса о национальных предпочтениях при обращении к понятию «соотечественник» не лишена смысла и возникала и ранее, например, при обсуждении и реализации программы содействия добровольному переселению соотечественников в Россию. Такое ситуационное использование этого очень нагруженного положительными смыслами понятия имеет конфликтогенный характер. Однако постановка вопроса о том, беженцам с Украины беспрепятственно предоставлялось разрешение на временное проживание на территории Российской Федерации, не совсем верно. Это, действительно, касалось тех граждан Украины, кто родился в России или СССР, а также их детей. Ни принадлежность к русской культуре, ни родной для них русский язык преференций не приносили. Однако разъяснения этой позиции государства не было или она была недостаточной, что и создало возможность манипулировать проблемой.

Необходимо со всей серьезностью отнестись к тем вопросам, которые были поставлены адыгскими (черкесскими) организациями как в контексте украинского кризиса, так и вне его, например, при подготовке и проведении Сочинской олимпиады. Подавляющее большинство российских адыгов – лояльные российскому государству, трудолюбивые и миролюбивые люди. Также и большинство российских адыгских организаций занимают конструктивную позицию. С этими организациями необходимо постоянно вести диалог. Россия должна позиционировать себя как центр адыгской жизни, необходимо, что называется, «застолбить» в мировом общественном мнении представление о том, что адыгство связано с Россией. Недопустимо, чтобы какая либо другая страна, в которой проживает адыгская диаспора, стала бы позиционировать себя как центр и оплот адыгской жизни и культуры в современном мире. Это был бы проигрыш в политике «мягкой силы».

Русский вопрос

Русский вопрос на Северном Кавказе неоднократно

поднимался политическими активистами как в самом регионе, так и за его пределами. Активно этот вопрос используется в

220

политической борьбе и сегодня, прежде всего в Ставропольском крае.

Исход русских восточной части региона фактически состоялся и произошел он как по соображениям безопасности, так и из-за отсутствия возможности реализации жизненных стратегий (Дагестан, Чечня, Ингушетия). Выезд русских из других республик продолжается, хотя он не имел и не имеет эвакуационного характера. Меньше всего доля русского населения сократилась в Республике Адыгея, где русские, по данным переписи населения 2010 г., составляют 63,6% населения (67,9% по последней переписи советского периода 1989 г.). В Карачаево-Черкесии доля русских сократилась с 42,4% до 31,6%, в Кабардино-Балкарии – с 31,9% до 22,5%, в Северной Осетии – с 29,9% до 20,6%. Основной отток русских из республик Центрального Предкавказья за постсоветский период пришелся на первое десятилетие после распада СССР (между переписями населения 1989 г. и 2002 г.), в текущем столетии этот процесс замедлился.

Во всех республиках Северного Кавказа (бывших АССР и АО) наблюдалось сокращение доли русского населения и за последнее советское десятилетие (между переписями населения 1979 и 1989 гг.), хотя в отдельных случаях (Адыгея, Карачаево-Черкесия, имевших статус автономных областей в составе Краснодарского и Ставропольского краев соответственно) в абсолютных показателях русское население даже выросло. В то же время заметно сократилось русское население в Дагестанской АССР (на 33,5 тыс. чел.), в Чечено-Ингушской АССР (на 42 тыс.чел.). Таким образом, демографический тренд, который завершился почти полным выездом русских из трех республик Восточного Предкавказья, отчетливо прослеживался еще в советский период.

Причины выезда русских за пределы Северного Кавказа хорошо изучены в научной литературе, неоднократно озвучивались политиками. Федеральные власти понимали и понимают негативные как текущие, так и долговременные последствия оттока русских с Северного Кавказа. Также это понимают в республиках Северного Кавказа, в некоторых из которых приняты программы или предпринимаются различные

221

действия, стимулирующие возвращение русских. Тем не менее, русские в республики Северного Кавказа не возвращаются и не будут возвращаться, это необходимо принять как объективный факт. С.Я. Сущий справедливо отмечает, что «в перспективе речь может идти только о разных сценариях сокращения русского населения Северного Кавказа. В настоящее время по своей численности оно уже опустилось к уровню середины 1930-х годов. К 2030 г. при негативном демографическом сценарии в республиках региона может остаться менее 700 тыс. русских, а к середине XXI века – менее 500 тыс. Впрочем, не исключен и положительный сценарий, при котором демографические потери окажутся значительно меньшими и численность русских опустится к 2050 г. не ниже 700-тысячной отметки224.

Не возвращаясь к известным причинам выезда русских в первое постсоветское десятилетие, остановимся на современных причинах и условиях, стимулирующих дальнейших отток русских и препятствующих их возвращению или закреплению в регионе.

Во-первых, изменение социального и гуманитарного климата в республиках. Произошедшая за последнюю четверть века демодернизация и архаизация затронули все стороны жизни северокавказских республик. Поддерживаемая властями ретрадиционализация, религиозное возрождение оставляют русское население фактически за пределами этого мейнстрима, формируют пессимистические настроения и миграционные установки.

Росту этих настроений способствует получившая большую публичность языковая проблема в Поволжье. Хотя накал языковой проблемы в республиках Северного Кавказа, как отмечалось выше, несопоставим с ситуацией в Поволжье, однако и на Северном Кавказе языковой вопрос сильно политизирован и

224 Сущий С.Я. Русские в республиках Северного Кавказа – рубежи геодемографического отступления (первая половина XXI века) // Демографическое обозрение: электронный научный журнал. 2017. № 3. С. 135 [Электронный ресурс]. URL: https://demreview.hse.ru/data/2017/12/07/1161334064/DemRev_4_3_2017_115-140.pdf (дата обращения 07.02.2018).

222

постоянно находится в поле зрения общественности и СМИ, что ухудшает социальное самочувствие нетитульного населения республик.

Во-вторых, это укоренившаяся этноклановая структура северокавказских обществ, вследствие которой русское (и другое нетитульное) население оказались в ситуации социальной эксклюзии, лишены возможности на равных, на основе компетенций, а не клановых связей конкурировать за рабочие места, не говоря уже о «престижных» должностях. Следствием этого является старение русского населения. Семьи стремятся обеспечить образование молодому поколению за пределами республик, где молодые люди, во-первых, смогут получить более качественное образование, а во-вторых, выстроить жизненные стратегии без возвращения в республики.

В-третьих, это глубокая демодернизация экономики северокавказских республик, вследствие чего фактически исчезла экономическая ниша, которую занимали русские на Северном Кавказе. Некоторое оживление экономики в ряде республик связано с секторами, в которых преимущественно занято коренное население. Экономически активное население республик (не только русское, но и титульное) по-прежнему ищет приложение своим силам за пределами Северного Кавказа, поэтому предполагать, что русские не будут уезжать, а тем более возвращаться в северокавказские республики, нет оснований. Речь идет о том, чтобы максимально сохранить русское население в масштабах Северного Кавказа, а не в каждой республике в отдельности.

Эта задача связана, прежде всего, с перспективами развития Ставропольского края. После образования Северо-Кавказского федерального округа Ставропольский край оказался единственным субъектом федерации с преобладающим русским населением. В свое время это вызвало много политических спекуляций и даже страстей, заметно утихших к настоящему времени. Ставрополью предрекали судьбу «российского

223

Косово»225, Интернет заполнился апокалиптическими прогнозами относительно судьбы Ставрополья. Пик подобных публикаций пришелся на 2011-2013 гг. и к настоящему времени пошел на спад. Этнополитическая ситуация в Ставропольском крае стабилизировалась226.

Нет оснований говорить о массовом выезде, если не бегстве русских за пределы края. По данным переписи 2010 г. русские составили 80,9% населения, что незначительно меньше, чем по данным переписи 2002 г. (81,6%) и 1989 г. без учета входившей тогда в состав края Карачаево-Черкесской автономной области (83,97%). Заметное уменьшение доли русских можно проследить только при сравнении с результатами переписи 1959 г. (91,3%). Однако абсолютное число русских растет от переписи к переписи. При оценке этих данных нужно учитывать заметное сокращение численности украинцев на Ставрополье, что в большинстве случаев явилось результатом переидентификации. Согласно последней советской переписи в крае проживало 2 101 615 русских, украинцев и белорусов, согласно переписи 2010 г. – 2 269 630 чел. Таким образом, при суммарном исчислении русских, украинцев и белорусов нет оснований говорить об исходе славянского населения со Ставрополья.

Это, однако, не означает, что проблемы русских на Ставрополье утратили актуальность; в контексте общей стабилизации этносоциальных и этнополитических процессов в регионе они переместились в другую плоскость. Та роль, которая отводилась Ставропольскому краю при создании СКФО (хотя и не была задекларирована официально) – выступить локомотивом

225 Передерий С.В. Ставрополье – российское Косово? // Столетие. URL: http://www.stoletie.ru/politika/stavropolje__rossijskoje_kosovo_2010-10-22.htm?CODE=stavropolje__rossijskoje_kosovo_2010-10-22&PAGEN_2=4/ (дата обращения 10.01.2013). 226 Подробнее см.: Авксентьев В.А., Гриценко Г.Д., Лепилкина О.И., Шульга М.М. Анализ опыта деятельности органов власти Ставропольского края по стабилизации этнополитических процессов // Вестник российской нации. 2017. № 6 (58). С.76-90.

224

технологической реконструкции и экономического развития всего округа – осталась не реализованной. Во-первых, не начались модернизационные процессы в СКФО. Не удалось переломить тенденции ретрадиционализации и архаизации. Стремление выстроить экономическую политику вокруг природных преимуществ (туризм, аграрный сектор, строительство, обрабатывающая промышленность) вряд ли способствовало бы переходу на рельсы инновационного развития. Во-вторых, Ставропольский край сам не осуществил модернизационного рывка, в социально-политической и духовной сферах укрепились элементы архаики. Информация о крупных проектах типа создания фармкластера и наноцентра, в течение нескольких лет подававшаяся с использованием слов «планируется», «предполагается», постепенно исчезла из публичного пространства.

Отсутствие перспективных высокотехнологичных рабочих мест при развитой системе высшего образования, в том числе технического, стимулирует выездные настроения среди наиболее квалицированной русской молодежи. Тем более, в современных условиях не обязательно стремиться выехать в Москву и Санкт-Петербург, неплохие возможности для молодого образованного поколения предоставляют соседние Краснодарский край и Ростовская область.

Таким образом, сохранение русского населения на Северном Кавказе напрямую связано не только с климатом межэтнических отношений, но с экономическим и технологическим развитием региона.

Важной для динамики этнополитических процессов на Северном Кавказе является роль казачества, которое выступает в современных северокавказских реалиях как субъект этносоциальных и этнополитических отношений. Начиная с 1990-х гг. казачеству отводилось значимое место в стабилизации этнополитических процессов, как противовес росту этнократии. Сегодня казачество в Северо-Кавказском федеральном округе позиционируется как оплот русского народа. Власти республик Северного Кавказа оказывают поддержку казачьим обществам. Консолидационные процессы в казачьей среде идут и в тех республиках, где казаков осталось немного в связи с массовым

225

выездом русского населения. Возрождение и консолидация казачества в республиках Северного Кавказа является важным фактором закрепления русского населения в регионе.

Вместе с тем, ситуация в казачестве неоднородна. Внутренние проблемы и расколы препятствуют реализации консолидационной роли казачества на Северном Кавказе. Наиболее заметным противоречием в казачьей среде является противостояние между реестровым и нереестровым казачеством, особенно заметным в Ставропольском крае. Краевым бюджетом предусматриваются денежные средства для развития казачества, получателем которых выступает реестровое казачество. Нереестровые казаки называют реестровых «прикормленными», а реестровые нереестровых – «ряжеными». Каждая из групп считает себя носителем истинно казачьих традиций. О серьезном расколе в казачьих рядах свидетельствуют обсуждения в Интернете после публикации статей по казачьей проблематике227.

Особенности землепользования на Ставрополье позволили некоторым казачьим атаманам сконцентрировать в своих руках большие земельные наделы, что вызывает протесты рядовых казаков. Краевые власти даже выдвинули идею создания казачьего агрохолдинга, который бы получил в распоряжение гигантский клин в 42 тысячи гектаров (сейчас они «разбросаны» между районными и хуторскими казачьими обществами)228. Эта ситуация показала уязвимость казачьего возрождения в современных рыночных условиях.

227 См. комментарии к статье «Коллапс казачества на Северном Кавказе»// Кавполит, 08.10.2016 [Электронный ресурс]. URL: http://kavpolit.com/articles/kollaps_kazachestva_na_severnom_kavkaze-28659/ (дата обращения 20.01.2018). 228 Ставрополье. Земельные войны идут по нарастающей // Общественно-политическая газета «Открытая. Для всех и каждого», № 51 (795) 27.12.2017–10.01.2018 [Электронный ресурс]. URL: http://www.opengaz.ru/stat/stavropole-zemelnye-voyny-idut-po-narastayushchey (дата обращения 20.01.2018).

226

Отношение русского неказачьего населения Ставропольского края к казачеству далеко не однозначное. В частности, вызывает непонимание и неудовольствие выполнение казачеством некоторых функций, относящихся к прерогативе государства.

Общий вывод: на Северном Кавказе сохраняются умеренно-негативные тренды развития этнополитической ситуации, при этом наметились тенденции перехода региональной ситуации на умеренный конфликтологический сценарий, а применительно к Ставропольскому краю можно говорить об умеренно-позитивном сценарии. Положительные результаты достигнуты в основном за счет административного ресурса и успешной деятельности «силовиков». Отельные «подвижки» в экономических и социальных основаниях жизни региона недостаточны для необратимого изменения ситуации к лучшему. Ресурс использовавшихся до сих пор средств стабилизации обстановки в регионе близок к исчерпанию.

Нарастает социокультурный раскол на Юге России между традиционалистски ориентированными «национальными» республиками и сохранившими модернизационные установки краями и областями Юга. Источники напряженности, продуцирования радикализма, экстремизма и терроризма переместились из этнополитической сферы в сферу межконфессиональных, внутриконфессиональных и государственно-конфессиональных отношений.

«Большой электоральный цикл» 2016–2018 гг. не оказал заметного влияния на этнополитические и этносоциальные процессы в регионе. Демонтаж этноклановой системы может дать устойчивые результаты только в случае реиндустриализации региона на современной технологической основе.

Этносоциальные и этнополитические конфликты находятся в основном в «замороженном» или латентном состоянии. Удерживание проблем и конфликтов в таком состоянии может считаться важной задачей регионального антиконфликтогенного менеджмента.

227

Литература Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И.,

Аствацатурова М.А., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д., Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Состояние межэтнических отношений и религиозная ситуация в субъектах Российской Федерации Северо-Кавказского федерального округа: экспертный доклад / научн. ред. Б.В. Аксюмов. Ставрополь: СКФУ, 2017.

Абакаров Р.И., Авксентьев В.А., Адиев А.З., Аккиева С.И., Аствацатурова М.А., Давыдова Е.В., Дзахова Л.Х., Иванова С.Ю., Зинченко М.С., Кубанова Л.В., Лаза В.Д., Теммоев И.Ю., Чабиева Т.С., Чекменев Д.С., Чихтисов Р.А., Щербина Е.А., Шульга М.М., Юсупов М.М. Участие органов государственной власти, муниципальных образований и институтов гражданского общества в реализации государственной национальной, миграционной и языковой политики Российской Федерации в Северо-Кавказском федеральном округе. Экспертный доклад. Монографической издание. Пятигорск: ПГУ, 2016

Авксентьев В.А., Гриценко Г.Д. Факторный анализ динамики региональной ситуации на Северном Кавказе через призму человеческого капитала // Власть. 2017. № 1.

Авксентьев В.А., Гриценко Г.Д., Лепилкина О.И., Шульга М.М. Анализ опыта деятельности органов власти Ставропольского края по стабилизации этнополитических процессов // Вестник российской нации. 2017. № 6 (58). С. 76–90

Авксентьев В.А., Гриценко Г.Д., Лепилкина О.И., Шульга М.М. Северный Кавказ: нестабильная стабильность // Наука Юга России. 2017. Т. 13. № 1. С. 115–125.

Авксентьев В.А. Факторы поддержания нестабильности, экстремизма и терроризма в южном макрорегионе // Социология и общество: социальное неравенство и социальная справедливость (Екатеринбург, 19–21 октября 2016 года). Материалы V Всероссийского социологического конгресса / отв. ред. В.А. Мансуров. М.: Российское общество социологов, 2016. С. 4236–4246.

228

Аналитический бюллетень «Социально-экономическое положение регионов РФ. Итоги 2016 года» [Электронный ресурс]. URL: http://vid1.rian.ru/ig/ratings/regpol_01_2017.pdf (дата обращения 8.06.2017).

Безработица в России по регионам // Person-agency.ru – независимый информационно-аналитический портал [Электронный ресурс]. URL: https://person-agency.ru/statistic-regions.html. (дата обращения 01.07.2016).

В ОНФ не определились с оценкой уровня коррупции на Северном Кавказе // «Клуб Регионов» – федеральная экспертная сеть, 25.01.2016 [Электронный ресурс]. URL: http://club-rf.ru/news/40538 (дата обращения 20.07.2017).

Валерий Тишков: «Новое поколение политиков решит карабахскую проблему» // Вестник Кавказа. 14.08.2014. [Электронный ресурс] URL: http://vestikavkaza.ru/articles/Valeriy-Tishkov-Novoe-pokolenie-politikov-reshit-karabakhskuyu-problemu.html (дата обращения 10.12.2017).

Владимир Путин принимает участие в форуме ОНФ в Ставрополе. [Электронный ресурс] URL: https://www.youtube.com/watch?v=_65hcaeOAfI) (дата обращения 26.01.2018).

Вынужденная миграция населения в Ставропольский край за 2016 // Ставропольстат: экспресс-информация. [Электронный ресурс]. URL: http://stavstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/stavstat/resources/1455c08040cf542089828da3e1dde74c/Вынужденная+миграция_2016.pdf/ (Дата обращения 28.06.2017).

Выяснился реальный размер коррупции на Северном Кавказе // Строительство.RU: сетевое издание, 15.04.2016 [Электронный ресурс]. URL: http://rcmm.ru/novosti/25722-vyyasnilsya-realnyy-razmer-korrupcii-na-severnom-kavkaze.html (дата обращения 11.06.2017).

Гаджимурад Омаров о прошедших в сентябре выборах глав российских регионов// Официальный сайт Политической партии «Справедливая Россия», 20.10.2017. [Электронный ресурс] URL: http://www.spravedlivo.ru/5_85442.html (дата обращения 31.10.2017).

229

Дагестанские журналисты прогнозируют борьбу за наследство «мекегинского» клана // Кавказский Узел, 05.02.2018. [Электронный ресурс] URL: http://www.kavkaz-uzel.eu/articles/316124/ (дата обращения 09.02.2018).

Дагестанские ногайцы заручились поддержкой Белавенцева// Федеральная лезгинская национально-культурная автономия, 15.07.2017 [Электронный ресурс]. URL: http://flnka.ru/digest-analytics/16741-dagestanskie-nogaycy-zaruchilis-podderzhkoy-belavenceva.html (дата обращения 30.09.2017).

Джамболат Тедеев: Пусть ингуши представляют свою республику, у нас много своих достойных // Бакъдар.орг, 26.11.2017. [Электронный ресурс] URL: http://bakdar.org/view_index.php?id=13082 (дата обращения 03.02.2018).

Делегаты Общероссийского съезда ногайского народа приняли резолюцию// РИА «Дербент», 14.06.2017 [Электронный ресурс]. URL: https://riaderbent.ru/delegaty-obshherossijskogo-sezda-nogajskogo-naroda-prinyali-rezolyutsiyu.html (дата обращения 01.02.2018).

Делегаты съезда ногайского народа к обратились к президенту РФ// Кавполит, 14.06.2017 [Электронный ресурс]. URL: http://kavpolit.com/articles/obraschenie_delegatov_sezda_nogajskogo_naroda_k_pr-34296/ (дата обращения 01.02.2018).

Ефимова Е.В., Кобец М.В. Возможность развития туризма с целью посещения друзей и родственников в Ставропольском крае: анализ экзогенных и эндогенных факторов // Университетские чтения – 2015. Пятигорск: ПГЛУ, 2015. С. 76–81.

Занятость и безработица в Российской Федерации в сентябре 2016 года (по итогам обследования рабочей силы) // Федеральная служба государственной статистики [Электронный ресурс]. URL: http://www.gks.ru/bgd/free/b04_03/IssWWW.exe/Stg/d01/216.htm. (дата обращения 07.06.2016)

Ингушетия и Осетия: конфликт без федерального предела // Кавполит, 6.06.2016. [Электронный ресурс] URL: http://kavpolit.com/articles/konflikt_bez_federalnogo_predela-26200/ (дата обращения 03.02.2018).

230

Камболов: национальное образование спасет осетинский язык // Sputnik 16.05.2017. [Электронный ресурс]. URL: http://sputnik-ossetia.ru/analytics/20170516/4161358.html (дата обращения 03.02.2018).

Количество безработных на Северном Кавказе в 2016г снизилось более чем на 20 тыс. человек// Министерство Российской Федерации по делам Северного Кавказа. Официальный сайт. [Электронный ресурс] URL: http://www.minkavkaz.gov.ru/press-center/announcements/4102/ (дата обращения 12.12.2016).

«Коллапс казачества на Северном Кавказе»// Кавполит, 08.10.2016. [Электронный ресурс]. URL: http://kavpolit.com/articles/kollaps_kazachestva_na_severnom_kavkaze-28659/ (дата обращения 20.01.2018).

Коррупция на Северном Кавказе просто зашкаливает — ОНФ// Федеральное агентство новостей, 25.01.2016 [Электронный ресурс]. URL:. https://riafan.ru/497867-korrupciya-na-severnom-kavkaze-zashkalivaet-onf (дата обращения 28.01.2016).

Кто хочет погреться на пожаре планируемого конфликта?»// Эхо Кавказа, 6.03.2017 [Электронный ресурс]. URL: https://www.ekhokavkaza.com/a/28354122.html (дата обращения 03.02.2018).

На Кавказе средний размер взятки увеличился до 500 тысяч рублей// РИА НОВОСТИ, 27.04.2017 (https://ria.ru/incidents/20170427/1493226174.html (дата обращения 18.05.2017).

На Северном Кавказе стартовала программа «Послы русского языка в мире»// это Кавказ, 6.12.2016 [Электронный ресурс]. URL: https://etokavkaz.ru/news/19743 (дата обращения 03.02.2018).

Ногайский вопрос: кочевники опасаются остаться без степи// Интернет-газета «Реальное время» [Электронный ресурс]. URL:https://realnoevremya.ru/articles/68018-kolonka-istorika-ahmeta-yarlykapova-o-nogayskom-voprose (дата обращения 01.02.2018)

Медведев Д.А. Выступление на расширенном оперативном совещании с членами Совета Безопасности. 09.06.2009// Президент России. Официальный сайт. [Электронный ресурс].

231

URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/4384 (дата обращения 27.01.2018).

Межэтнический конфликт в Ставрополе// Википедия [Электронный ресурс] URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Межэтнический_конфликт_в_Ставрополе (дата обращения 06.02.2018).

Об оценке эффективности деятельности органов исполнительной власти субъектов Федерации по итогам 2015 года// Правительство России. Официальный сайт. 13.05.2016 [Электронный ресурс]. URL: http://government.ru/orders/selection/405/23013/ (дата обращения 16.05.2016).

Обращение к Главе КЧР Р.Б. Темрезову // Портал On Kavkaz [Электронный ресурс]. URL: https://onkavkaz.com/blogs/2506-obraschenie-k-glave-kchr-r-b-temrezovu.html (дата обращения 03.02.2018).

Обучение на государственных языках КБР право выбора// Кабардино-Балкарская правда, 11.04.2014 [Электронный ресурс]. URL: https://www.kbpravda.ru/2014/04/11.pdf (дата обращения 28.01.2018)

Орлов Д.И. Туровский Р. Ф. Рейтинг эффективности управления в субъектах Российской Федерации в 2016 году// Regcomment.ru. 9.12.2016 [Электронный ресурс]. URL: http://www.regcomment.ru/articles/reyting-effektivnosti-upravleniya-v-subektakh-rossiyskoy-federatsii-v-2016-godu/ (дата обращения 17.01.2017).

Патрушев: международные боевики активизировали вербовку на Северном Кавказе// РИА Новости, 19.04.2017 [Электронный ресурс]. URL: https://ria.ru/defense_safety/20170419/1492554605.html (дата обращения 24.06.2017).

Передерий С.В. Ставрополье – российское Косово?// Столетие. URL: http://www.stoletie.ru/politika/stavropolje__rossijskoje_kosovo_2010-10-22.htm?CODE=stavropolje__rossijskoje_kosovo_2010-10-22&PAGEN_2=4/ (дата обращения 10.01.2013).

232

Почему молодежь уходит в радикальный ислам?// Православие.ру [Электронный ресурс]. URL: http://www.pravoslavie.ru/92389.html (дата обращения 29.01.2017)

Рейтинг российских регионов по качеству жизни// МИА «Россия сегодня» [Электронный ресурс]. URL: http://ria.ru/infografika/20141222/1039549859.html (дата обращения 01.07.2016).

Рейтинг социально-экономического положения субъектов РФ по итогам 2015 года [Электронный ресурс]. URL: http://riarating.ru/infografika/20160615/630026367.html (дата обращения 08.06. 2017).

Самое большое зло Кавказа// Кавполит, 25.12.2015 [Электронный ресурс]. URL: http://kavpolit.com/articles/samoe_bolshoe_zlo_kavkaza-22331/ (дата обращения 28.01.2018).

Самые богатые и бедные регионы России// Комсомольская правда, 1.06.2016 [Электронный ресурс]. URL: https://www.rostov.kp.ru/daily/26533/3553832/ (дата обращения 09.06.2017)

Сергей Меликов: На Кавказе нет межнациональных конфликтов// Кавполит, 27.03.2015 [Электронный ресурс] URL:http://kavpolit.com/articles/serg ej_melikov_na_kavkaze_net_mezhnatsionalnyh_kon-15346/ (дата обращения 26.01.2018).

Социальная сеть Facebook [Электронный ресурс]. URL: https://www.facebook.com/Elbrusoid/posts/1471533376236082/(дата обращения 30.09.2017).

Ставрополье. Земельные войны идут по нарастающей// Общественно-политическая газета «Открытая. Для всех и каждого», № 51 (795) 27.12.2017–10.01.2018 [Электронный ресурс]. URL: http://www.opengaz.ru/stat/stavropole-zemelnye-voyny-idut-po-narastayushchey (дата обращения 20.01.2018).

Стародубровская И., Казенин К. Экспертный доклад «Северный Кавказ и современная модель демократического развития». С.26 [Электронный ресурс]. URL: https://www.iep.ru/files/news/irinas-kazenin_kaukasus_01.04.16.pdf (дата обращения 12.06.2017).

233

Стратегия социально-экономического развития Северо-Кавказского федерального округа до 2025 года// Сайт АО «Корпорация развития Северного Кавказа [Электронный ресурс] URL: http://krskfo.ru/44 (дата обращения 27.01.2018).

Сущий С.Я. Русские в республиках Северного Кавказа – рубежи геодемографического отступления (первая половина XXI века)// Демографическое обозрение: электронный научный журнал. 2017. № 3. С. 135 [Электронный ресурс]. URL: https://demreview.hse.ru/data/2017/12/07/1161334064/DemRev_4_3_2017_115-140.pdf (дата обращения 07.02.2018).

Черкесские старейшины обвинили руководство республики в дискриминации// Политика 09 - Независимый информационно-аналитический портал, 17.03.2017 . [Электронный ресурс]. URL: https://politika09.com/politika/cherkesskie-starejshiny-obvinili-rukovodstvo-respubliki-v-diskriminatsii/ (дата обращения 31.01.2017)

Эксперты назвали провокацией петицию о переименовании Ингушетии в Аланию// Кавказский узел, 13.03.2017 [Электронный ресурс]. URL: http://www.kavkaz-uzel.eu/articles/299086/ (дата обращения 03.02.2018)

LiveJournal [Электронный ресурс]. URL: https://aslan-kuazo.livejournal.com/372695.html (дата обращения 06.02.2018)

234

Ю.П. Шабаев доктор исторических наук,

заведующий сектором этнографии Института языка, литературы и истории Коми

научного центра УрО РАН

Этнополитическая ситуация в Республике Карелия, Республике Коми, Удмуртской Республике, Республике Марий Эл и Республике Мордовия

Исторические реалии и современная историческая память

Финно-угры являются исконным населением России, и

именно они вместе со славянскими племенами стояли у истоков российской государственности. Согласно сведениям одной из древнейших российских летописей, Повести временных лет Государство Российское возникло в 862 г., т.е. в том году, когда варяжский князь Рюрик «придоша к словенам» и основал первую столицу древнерусского государства – «срубиша город Ладогу». Князя призвали править на Руси пять племен, среди которых только два были славянскими (словены и кривичи), а три финскими или, как ныне говорят, финно-угорскими. В Новгородской первой летописи вместо мери называется лопь (саамы), но эти разночтения не принципиальны, ибо очевидно, что народы Уральской языковой семьи имеют многовековой опыт взаимодействия с другими народами страны и при их непосредственном участии осуществлялось строительство российского государства.

К примеру, такой важнейший для России исторический факт, как присоединение Сибири и Дальнего Востока также не может рассматриваться вне связи с уральцами. Начало процесса присоединения сибирских земель обычно связывают с походом отряда под предводительством Ермака, целью которого был

235

разгром Сибирского ханства, отказавшегося выполнять прежние договоренности с Москвой и регулярно совершавшего опустошительные набеги на северные российские земли. Поход этот начался в 1581 г. и был весьма успешен, поскольку Ермак нанес ряд чувствительных поражений хану Кучуму, и положил начало колонизации обширных пространств, лежавших за Уралом, которые на европейских картах того времени носили название Татария. В школьных учебниках истории по поводу присоединения сибирских земель писалось о «покорении русскими Сибири», но историческая правда говорит о том, что колонизация этой обширной территории стала совместным предприятием многих российских народов. Так значительную часть (в некоторых источниках говорится о большей части) отряда Ермака составляли зыряне (коми), а также казанские татары. Коми и татары были ядром и многих других военных экспедиций, которые направлялись в Сибирь и покоряли одну территорию за другой. В процессе присоединения новых земель и их колонизации активное участие принимали представители многих других народов.

Но следует отметить, что названные исторические факты, а также активное участие народов России в ополчении Минина и Пожарского, в Отечественной войне 1812 г., в других важных событиях российской истории, не находят должного освещения в региональных вариантах отечественной истории и особенно в культурной пропаганде.

Наоборот некоторая часть этнических активистов и солидарных с ними местных исследователей пытаются/пытались представить историческое прошлое уральских народов как извечное противостояние России (русских) с одной стороны и финно-угров и самодийцев – с другой. Для этой цели служат как исторические мифы, так и своеобразное «прочтение» фактов истории. Так, ряд исследователей и этнических антрепренеров, игнорируя факты истории, продолжают пропагандировать исторический миф о Биармии, который был рожден еще в конце XIX столетия, а уже к началу XX был полностью развенчан. Согласно этому мифу, еще задолго до появления Древней Руси на восточноевропейских землях существовало мощное государство Биармия, которое было создано финно-уграми и которое было

236

уничтожено славянами. Марийскую средневековую историю пытаются представить как время героического сопротивления марийцев русской экспансии, указывая на так называемые черемисские войны, которые длились с 1552 по 1592 годы. Эти войны преподносятся как освободительная война марийцев, которая собственно и позволила им сохранить свою самость и свою культурную самобытность, включая «этническую религию» – язычество (активисты марийского движения называют марийцев единственным языческим народом Европы). При этом забывается тот факт, что черемисские войны представляли собой в основном волнения казанских татар, в которых принимали участие часть луговых марийцев (черемисов). В то же время горные марийцы выступали как союзники Московского царства и безоговорочно приняли христианство как религию (сегодня большинство марийцев считают себя православными, включая тех, кто посещает священные рощи).

Почему мифы и спекуляции, связанные с исторической памятью столь живучи? Во-первых, это является следствием той ориентации региональных моделей этнокультурного образования, которая имеет место ныне, и которая не формирует адекватного представления как о культурном многообразии страны, так и о сложном процессе формирования ее территории, этнического состава ее населения, не прививает учащимся прочных знаний о культурно-исторической основе российской нации. Во-вторых, названная ситуация есть следствие этноцентричных моделей республиканских сообществ, которые долгое время пропагандировались в национальных республиках и которые до сих пор сохраняются в сознании местных элит. В-третьих, это есть следствие объективных сложностей, имеющих место в процессе этнокультурного развития российских народов. В-четвертых, нельзя сбрасывать со счетов и внешние влияния на культурное развитие отдельных народов РФ.

Все названные причины вполне очевидно можно проиллюстрировать на примере этнополитических процессов и явлений, имеющих место в республиках с финно-угорским населением.

237

Политическая идентичность, демографические и социально-экономические процессы

Ни один из финно-угорских народов РФ никогда не имел собственной национальной государственности, и их предки всегда входили в состав более крупных государственных объединений: Древней Руси, Булгарского царства, Золотой орды, Казанского, Астраханского и Сибирского ханств, Российской империи. Такое положение не позволяло сформировать собственную культурную элиту и культурные институты, ограничивало возможности распоряжения земельными и иными ресурсами, но создавало условия для усиления культурного влияния на них соседних народов.

Большевики, руководствуясь доктриной этнического национализма, которую они взяли на вооружение как только пришли к власти, создали национально-государственные образования для многих уральских народов: в 1920 г. была создана Карельская трудовая коммуна (в 1923 г. преобразована в Карельскую автономную республику), в 1920 г. были образованы Марийская автономная область (в 1936 г преобразована в автономную республику) и Автономная область вотского (воткского) народа (в 1924 переименована в Удмуртскую АО, а в 1937 г. преобразована в автономную республику), в 1921 г. создана Коми автономная область (преобразована в автономную республику в 1936 г.), в 1925 г. был создан Коми-Пермяцкий национальный округ, в 1930 г. – Мордовская автономная область (преобразована в автономную республику в 1934 г.). Все названные области (республики) и округа создавались сверху, директивным путем, но не в результате актов самоопределения, т.е. референдумов. А именно такую форму решения национального вопроса считал образцовой лидер большевиков В.Ленин, указывая как на образец для подражания на референдум в Норвегии в 1905 г., в результате которого норвежцы отделились от Шведского королевства и образовали независимое государство. Создание автономий, конечно, помогло формированию культурных институтов карел, коми, мордвы, удмуртов, коми, коми-пермяков и других уральских народов, поскольку

238

способствовало становлению литературных языков, национальной литературной традиции, школы, театра. Статус этих народов повышался – они были объявлены «коренными», а все остальное население – «некоренным», и «коренные» получали привилегии в сфере образования и культуры, им был дан «зеленый свет» для карьерного роста в «своих» республиках. Однако большевистская политика коренизации республик привела к тому, что здесь так и не сформировались прочные территориальные сообщества, объединенные гражданской солидарностью, общими ценностями и интересами. Так ни в одной из республик с финно-угорским населением до сих пор так и нет своих политонимов, т.е. общих имен местных политических сообществ. А это является непременным условием для успеха процесса нациестроительства. Получается, что национально-государственные образования есть, а политических сообществ в них нет, поскольку они безымянны (в Британии общее имя для граждан – британцы, но не англичане; в Финляндии – финляндцы, но не финны; в Австрии – австрийцы, но не немцы; в России – россияне, но не русские). Процесс гражданской региональной интеграции, который стал целью республиканских властей Татарстана, Башкортостана, Ханты-Мансийского округа, где в результате возникли соответствующие политонимы (татарстанцы, башкортостанцы, югра), не был осознан как важная политическая цель местными политическими элитами, в результате чего территориальные сообщества названных республик остаются неинтегрированными. Только недавно эту цель начали осознавать власти Мордовии и Удмуртии, но пока лишь на уровне формальных деклараций, а не практической политики.

Влияние этнических соседей очевидно просматривается в культуре всех финно-угров России. Так у ижоры, води, карел, вепсов, коми и северных русских есть прямое сходство в традиционном костюме, жилище, пище и модели питания, системе хозяйствования, в фольклорных сюжетах, суевериях и верованиях с северными русскими. У удмуртов, марийцев, мордвы очевидно сходство с традиционной культурой казанских татар и башкир. Длительное культурное взаимодействие породило не только сходство в элементах народной культуры, но и разрушало или делало условными культурные границы между

239

этническими группами, что привело к активизации брачных связей между уральцами, славянами и тюрками, которые стали особенно интенсивны в советские годы.

С течением времени интенсивность этих контактов и связей только усиливалась. Так у коми и карел уже в 1970-1980-е гг. примерно половина браков заключалась с представителями других народов и чаще всего с русскими. Очень значительную долю составляли межнациональные браки у вепсов, удмуртов, марийцев, мордвы, что оказывало существенное влияние на этнодемографические процессы. Не менее важным для направленности этнодемографических процессов был и характер расселения.

Так в 2002 г. на территории своих национально-государственных образований проживало 87,4% коми, 72,3% удмуртов, 70,3% карел, 51,7% марийцев и только 33,7% мордвы. Компактность проживания увеличивает возможности для заключения браков внутри собственного этнического сообщества, а дисперсность расселения наоборот – способствует усилению брачных связей с представителями других народов и ассимиляции, что наиболее очевидно имеет место в случае с мордвой (см. табл.1).

Существенно значимым для демографического развития имеют не только интенсивность брачных связей с представителями других народов, но и общие демографические пропорции на территории их традиционного проживания, половозрастные характеристики этнических групп, особенности их этнической идентификации. Здесь следует отметить, что этнодемографические пропорции в республиках с финно-угорским населением существенно менялись на протяжении ХХ столетия и сегодня финно-угры во всех национально-государственных образованиях РФ являются этническими меньшинствами (см. табл. 2). До своего объединения с Пермской областью в 2003 г. исключением был лишь Коми-Пермяцкий автономный округ, где коми-пермяки составляли 70% населения.

240

Таблица 1 Численность крупнейших финно-угорских народов,

проживающих на территории России (по данным переписей населения, тыс. чел.)

Народ 1989 2002 2002 в % к 1989

2010 2010 в % к 2002

карелы 125

93

74,4

60,8

65,2

коми 336

293

87,2

228

77,8

марийцы 644

604

93,8 547

90,6

мордва 1073

843

78,6 744

88,2

удмурты 715 637 80,9 552 86,7

Изменение границ автономий и процессы

индустриализации, которые проводились и осуществлялись с одобрения местной этнополитической элиты, приводили к существенным изменениям в этническом составе национально-государственных образований финно-угров. Так при создании Карельской трудовой коммуны карелы, финны и вепсы вместе составляли около 60% ее населения. Но включение в ее состав территорий со старожильческим русским населением, при преобразовании коммуны в автономную республику в 1923 г., привело к тому, что доля карел составила уже только 38,2%. Попытки местного руководства создать и реализовать программу вербовки финской рабочей силы в США и Канаде, стимулировать приток финских переселенцев из Финляндии и российских регионов, привлечь на территорию республики тверских карел и представителей других финно-угорских народов не дали результата и для осуществления индустриализации республики пришлось ориентироваться на привлечение трудовых мигрантов их всех районов страны. В результате уже в 1939 г. доля карел на территории республики составляла только 23,2%.

241

Таблица 2 Доля титульного населения в составе республик с финно-

угорским населением по данным переписей населения, в процентах

Регион

1939

1979 1989 2002 2010

Республика Марий Эл 47,2 43,5 43,3 42.9 41,8

Республика Мордовия 34,1 34,3 32,5 31,9 32,1

Республика Удмуртия 39,4 32,2 30,9 29,3 27,0

Республика Карелия 23,2 11,1 10,0 9,2 7,1

Республика Коми 72,5 25,3 23,3 25,2 22,5

Первые лидеры Коми области и ее идеологи изначально

полагали, что для экономического роста и освоения природных богатств сурового северного края необходимо массовое привлечение труда заключенных. И уже в 1930-е гг. Коми превратилась в один из главных центров ГУЛАГа, где численность спецпереселенцев и заключенных сталинских лагерей неуклонно росла. Если в 1926 г. коми составляли около 90% населения, то в 1950-е гг. они превратились в этническое меньшинство в результате бурного экономического развития и освоения природных богатств севера республики, вызвавшего приток рабочей силы из-за пределов республики. В последующие годы их доля неуклонно снижалась (см. Таб. 2).

Но помимо снижения доли титульных сообществ в составе населения, происходит абсолютное сокращение численности финно-угров, что было отмечено последними двумя переписями. Озабоченность (особенно у этнических активистов) вызывают и другие факты, характеризующие демографические процессы.

242

Перепись 2002 г. показала, что произошло заметное демографическое старение населения большинства названных этнических групп и медианный возраст среди уральских народов (финно-угров и самодийцев) не снизился только у хантов и манси. Увеличение среднего возраста оказалось весьма значительным: у карел в 2002 г. он составил 45,7 года, у коми – 38,8, у коми –пермяков – 40,8, у манси –24,3, у марийцев – 36,7, у мордвы – 44,4, у удмуртов – 40,0, у хантов – 23,7 лет.

Итоги переписи 2010 г. свидетельствовали, что старение населения продолжилось (так медианный возраст мордвы вырос до 48 лет) и в этой связи демографические перспективы российских финно-угров не очень сильно отличаются, к примеру, от демографической ситуации в Венгрии или Эстонии. Специалисты, оценив итоги последней переписи, отнесли удмуртов, коми, коми-пермяков, бесермян и мордву к группе народов, которая относится к «старым», причем уровень старости определен как «значительный», а для карел, вепсов и финнов он является «высоким». При этом практически у всех финно-угров в их общей возрастной структуре существенно снизилась доля лиц моложе трудоспособного возраста.

Таблица 3

Изменение доли русских в составе населения регионов европейского севера, по данным переписей населения по данным

переписей населения, в процентах Регион 1970 1979 1989 2002 2010

Республика Марий Эл

46,8 47,5 47,5 47,5 45,1

Республика Мордовия

58,9 59,8 60,8 60,8 53,2

Республика Удмуртия

57,1 58,3 58,9 60,1 60.0

Республика Карелия 68,2 71,3 73,5 76,6 82,2

Республика Коми 53,1 56,7 57,7 59,6 65,1

243

Еще более показательны изменения, связанные с демографическим воспроизводством. По сравнению с предыдущей переписью у большинства народов России произошло снижение деторождений в наиболее продуктивных возрастных когортах, но у мордвы, удмуртов, марийцев, к примеру, это снижение было более значительным, чем в среднем по стране. Так в когорте 25-29 лет, т.е. наиболее «продуктивной», в 2010 снижение по сравнению с 2002 г. составило у мордвы - 221, в когорте 30-34 года -184, в когорте 35-39 лет -189; а у мариек эти показатели соответственно снизились на 143, 150 и 177 рождений. Правда, при этом надо признать, что названный показатель очень существенно различается у разных финно-угорских народов. Дополнительные сложности для демографического воспроизводства создает соотношение полов и состояние брачно-семейных отношений, а также брачные ориентации.

Соотношение полов у большинства финно-угорских народов продолжает оставаться неблагоприятным, ибо доля женщин, в том числе в активном брачном возрасте, заметно выше доли мужчин. А если учесть тот факт, что значительная часть финно-угров проживает не в моноэтничных поселениях (городских или сельских), а в этнически неоднородных с высокой интенсивностью межэтнических контактов, то очевидной является ситуация при которой женщины выбирают себе брачных партнеров вне своих этнических групп. При этом значительная часть мужчин также ориентирована не на свой «этнический сегмент брачного рынка», а на рынок в целом. Усложняет ситуацию и то, что стабильность семьи у российских финно-угров невысока. Нестабильность института семьи не позволяет осуществлять через нее полноценную трансляцию культурных традиций, хотя именно семья всегда являлась их главным хранителем.

Не менее важное значение, наряду с демографическими показателями, имеют данные, характеризующие уровень жизни.

244

Таблица 4 Изменение численности населения республик с финно-угорским

населением по данным переписей населения Регион Численность,

тыс. чел. Убыль, %

1989 г. 2010 г. 2015 г. * 1989 –2010 гг.

1989– 2015 гг.

Республика Марий Эл

749,4 696,5 687,4 –7,1 -11,7

Республика Коми 1268,2 901,0 864,2 –28,9 –31,9

Республика Мордовия

963,5 834,7 808,8 –3,4 –16,1

Республика Карелия

790,2 645,2 632,7 –18,4 –19,9

Республика Удмуртия

1609,0 1521,4 1517,1 –5,4 –5,7

* Оценка по данным ТОГС соответствующих субъектов РФ. Между тем, показатели, связанные с уровнем жизни

населения республик с финно-угорским населением (которые нередко в самих этих республиках не вполне корректно называют «финно-угорскими регионами») или уступают среднероссийским показателям или лишь незначительно их превосходят (см. табл.4).

245

Таблица 5 Показатели, связанные с уровнем жизни населения

республик с финно-угорским населением (по данным текущей статистики)

Прожиточный минимум на

душу населения для

трудоспособного населения, 2015 год,

руб.

Средний размер

начисленной заработной

платы, 2015 г.,

руб.

Средний душевой доход в месяц, 2015 г.,

руб.

Потребительские расходы в месяц,

2015 г., руб.

РФ в целом 9662 33278 30224 21134 Республика Марий Эл

7622 21127 18533 12082

Мордовия 7255 21514 17878 10833 Карелия 10080 30016 25734 19142 Коми 11293 40370 33328 21121 Удмуртия 7740 24702 24465 14278

Здесь важно отметить, что республики с финно-угорским

населением по своему экономическому потенциалу очень существенно различаются. Республики Марий Эл и Мордовия – это аграрные регионы с относительно слабым уровнем развития промышленности и низким уровнем денежных доходов населения, поскольку аграрная сфера не представлена высокоэффективными и высокодоходными предприятиями. Удмуртия и Коми – это индустриальные регионы, а потенциал Карелии вообще делает ее уникальным по возможностям развития регионом.

Но во всех республиках с финно-угорским населением их граждане живут хуже, чем среднестатистический россиянин, а в последние несколько лет уровень снижения реальной заработной платы здесь был большим, чем в среднем по России.

Такой вывод нельзя сделать в результате простого сравнения официально зафиксированного уровня денежных доходов с прожиточным минимумом, поскольку показатель прожиточного минимума устанавливается региональными властями самостоятельно и достаточно произвольно. К примеру, в «бедной» Архангельской области в последние годы прожиточный

246

минимум устанавливается на две тысячи больше, чем в «богатой» республике Коми, хотя потребительские цены в Северодвинске или Архангельске существенно ниже, чем в Воркуте.

Таблица 6

Доля населения с доходами ниже прожиточного минимума, 2015 г.

Регион Доля бедного населения РФ в целом 13,3

Республика Марий Эл 23,7 Мордовия 20,1 Карелия 16,6

Коми 14,6 Удмуртия 11,8

Но если сопоставить среднедушевые доходы и потребности

в одежде, сбалансированном питании, курортном отдыхе, а также реальные цены на продукты питания, потребительские товары и услуги, то окажется, что жители Карелия и Коми (особенно население их северных районов), где показатели начисленной заработной платы или близки к среднероссийскому показателю или несколько превышают его, живут в целом беднее среднестатистического россиянина. Но очевидно, что в районах Севера подобная ситуация недопустима, ибо она подталкивает жителей к миграции за пределы своих регионов и итоге может привести (приводит) к опустыниванию северных рубежей страны, что даст повод маркировать эти территории как «ничейные», как это уже имело место в 19 веке. В связи с недостаточным уровнем доходов возникал ситуация, при которой жители Карелии и Коми закредитованы существенно больше (по данным текущей статистики), чем это имеет место по стране в целом, т.е. средняя сумма кредитной задолженности на одного заемщика здесь заметно превышает показатели задолженности по России.

Важно также заметить, что в Марий Эл и Мордовии показатели доходов населения существенно ниже среднероссийских и эти территории относятся к самым бедным в России (ниже средних показателей они и в Удмуртии, но менее значительно). При этом важно заметить, что значительная часть представителей титульных этнических сообществ (в Коми, Марий

247

Эл, Мордовии – более половины) проживают на селе, где уровень доходов существенно ниже, чем в городе. В результате самой обездоленной группой оказываются именно представители титульных групп и особенно их сельская часть, что является инструментом генерации недовольства среди титульных сообществ и служит «аргументом» необходимости предоставления представителям этих сообществ особых экономических, социальных и политических преференций.

При этом важно заметить, что Карелия и Коми вообще находятся в зоне рискованного земледелия и неблагоприятных погодных условий, а в Удмуртии, Марий Эл и Мордовии (на территории бывшего Коми-Пермяцкого автономного округа) для ведения аграрного производства нет таких благоприятных условий, как в черноземной полосе и на юге. Поэтому здесь значительная часть аграрных предприятий или давно разорилась, или влачит жалкое существование, а значительная часть трудоспособного населения является безработными и перешла на ведение натурального хозяйства и сбор дикоросов, которые приносят основной доход сельским семьям. Не случайно, что уровень бедности во всех республиках (за исключением Удмуртии) превышает среднероссийский показатель, а в Марий Эл и Мордовии вообще является опасно высоким (см. табл.6).

Особо необходимо отметить, что в Карелии и Коми продолжается не только прогрессирующий процесс разрушения исторически сложившейся поселенческой сети (он идет здесь более активно, нежели в других регионах европейской части страны), но имеет место активная миграция населения за пределы своих республик, который, судя по зафиксированным в ходе массовых опросов населения настроениям, не будет остановлен и в ближайшие годы. В Удмуртии, Марий Эл и особенно Мордовии население достаточно стабильно, хотя эта стабильность обусловлена не столько удовлетворенностью уровнем жизни и социальными перспективами, сколько ограниченными ресурсами, которые не дают возможности местному населению быть достаточно мобильным.

248

Базовые принципы этнополитики в республиках

До конца 1980-х гг. этнонациональная политика в регионах проживания финно-угорских народов и, прежде всего в автономных республиках, не носила акцентированного характера. Ее общее содержание определялось идеологическими установками правящего режима, смысл которых сводился к противоречивой формуле «всестороннего расцвета и сближения наций и народностей СССР», а целевые ориентиры определялись идеей формирования «новой исторической общности людей» – советского народа, которая по своему смыслу в чем-то была близка американской идее «плавильного котла».

На рубеже 1989-1990-х гг. началось конструирование собственно региональных моделей этнополитики, которая представляла из себя смесь из положений, унаследованных из большевистской доктрины этнического национализма, идей, заимствованных из идейных установок формирующихся этнонациональных движений, робких попыток заимствования зарубежного опыта этнополитики и некоторого собственного политического творчества. При этом правовая база региональной этнополитики была противоречива и крайне политизирована, что привело впоследствии к отмене ряда региональных законов (под давлением федерального центра), которые считали значимыми местные этнические активисты. Региональные модели этнополитики далеко не во всем отвечали политическим интересам российского государства и российского общества в целом, а также и интересам республиканских сообществ и главным образом отражали взгляды и интересы местных элит, в том числе и этнических.

Наиболее очевидно несоответствие федеральной и региональной этнополитики проявилось при маркировании культурной природы российского общества в целом и республиканских сообществ, – в частности.

В тексте федерального Основного Закона, пункт 1. ст. 3 гласит: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ». Если говорить о субъектах РФ, то практически все они

249

являются полиэтничными и поликультурными, а в национальных республиках полиэтничность еще более очевидна, хотя в отдельных из них доля титульного населения и составляет значительное большинство населения. Поэтому не случайно, что формулировка, характеризующая этническую природу российского общества в целом, присутствует в Конституциях большинства национальных республик. Однако в ряде основных законов национально-государственных образований никак не подтверждается полиэтничная природа республиканских сообществ, а в трех республиках с финно-угорским населением (Карелия, Коми, Удмуртия) так или иначе акцентируется особая миссия титульной этнической группы. В карельском Основном законе, принятом только в 2000 г., присутствует странная формулировка, не согласующаяся с культурными и историческими реалиями региона: «Исторические и национальные особенности Республики Карелия определяются проживанием на ее территории карелов». Но встает вопрос, а почему ее национальные особенности не определяются проживанием на ее территории финнов, вепсов, русских? В Конституции Коми заявляется: «Образование Республики Коми и ее название связаны с исконным проживанием на ее территории коми народа», хотя ряд территорий был заселен ненцами, русскими, обскими уграми раньше, чем там появились коми. В Конституции Удмуртии территориальное сообщество делится на удмуртскую нацию и народ Удмуртии, которые как бы противопоставляются друг другу.

Логика конституциирования особой миссии титульной этнической группы требует, чтобы и российское общество было маркировано таким же образом, как и в национальных республиках, где законодатели сочли возможным внести в Основной закон подобные формулировки, а именно: формирование Российского государства связано с многовековым проживанием на его территории русского народа, как народа государствообразующего. Но этого не сделано и совершенно правильно, ибо этничность не может служить основой для государственности и даже внутригосударственного деления и международное право не признает за этническими группами право на политическое самоопределение.

250

Истоки понимания республиканских социумов не как политически организованных полиэтничных территориальных сообществ, а как территорий, отданных в бессрочную собственность отдельным избранным этническим группам надо искать в идеологии этнического национализма. Доктрина этнического национализма была принята и узаконена еще большевиками в начале 1920-х гг., когда они взяли курс на осуществление процесса национально-государственного размежевания. Суть всего процесса в идее размежевания народов и построения культурных иерархий.

Но особенно показательно как под влиянием лидеров этнонационального коми движения в Основном законе Коми республики, принятом в 1994 г. стали конституциироваться не основополагающие правовые нормы, а политические декларации. В этом смысле важны статьи 2 и 3 Конституции РК. Во второй статье вполне корректно заявлялось, что «носителем суверенитета и единственным источником государственной власти Республики Коми является ее многонациональный народ». Но уже третья статья как бы опровергала гражданскую и поликультурную сущность местного территориального сообщества и очевидно вступала в противоречие с предыдущей статьей констатируя, что «коми народ – источник государственности республики». Указанное положение было дословно скопировано из резолюции первого съезда коми народа, прошедшего в 1991 году. Между тем, очевидно, что в Основном законе должны конституциироваться правовые начала, отличающиеся повышенной нормативностью, к которым в данном случае может относиться только такая правовая норма как право народа (как гражданского, а не этнического сообщества) на самоопределение. Следовательно, источником государственности Коми могло быть только это право.

В начале 2000-х, когда потребовалось привести региональные законодательные акты в соответствие с нормами федерального законодательства, пришлось отменить закон (принятый в 1992 г.) о статусе съезда коми народа (объявлявшего съезд единственным полномочным представителем народа коми и тем самым принижавшим значение органов политического представительства). Местные законодатели были вынуждены

251

внести изменения в Конституцию РК, поскольку было опротестовано положение о том, что именно коми народ есть источник государственности республики.

Однако, внесенные в Основной закон изменения оказались весьма показательны.

В новой редакции ст. 2 звучит следующим образом: «Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления. Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдумы и свободные выборы». Статья 3. начинается со следующего утверждения: «Образование Республики Коми и ее название связаны с исконным проживанием на ее территории коми народа....». Таким образом, из Основного закона было выкинуто важнейшее положение, которое определяло местное сообщество как поликультурное, многонациональное, но завуалированным образом вновь проводилась мысль о том, что это сообщество организовано как культурная иерархия, где особое место принадлежит титульной этнической группе.

В связи с этим можно утверждать, что правовое поле этнополитики в России и в республиках финно-угорским населением не является единым, что явно вступает в противоречие с ключевым положением «Стратегии государственной национальной политики» об обеспечении единства этой политики.

Уже в первой половине 1990-х гг. окончательно оформились основные положения идеологии этнонациональных движений финно-угров РФ. В их основе лежала идея разделенного общества и декларирование особого места и особых прав титульных этнических сообществ, противопоставление этничности гражданству и декларирование приоритета групповых прав по отношению к правам личности.

Республиканские территориальные сообщества разделялись на «коренной народ» и «некоренное население», но названные группы они символически размещались не по горизонтали, а по вертикали – вершину социальной пирамиды занимал именно «коренной народ». Логическим развитием этой конструкции стала идея формирования двухпалатных республиканских парламентов, в одну из палат которых могли избираться только представители

252

«коренного народа», т.е. выдвигалась идея формирования парламентов и избрание их депутатов по принципу крови (эта идея была реализована в ЮАР в эпоху апартеида). Эта идея была закреплена в резолюции первого съезда Ассоциации финно-угорских народов (АФУН).

Часть названных идей прямо или косвенно были включены в официальные модели региональной этнополитики, этнополитические практики и в политическую лексику региональных лидеров и местных политиков, о чем в частности свидетельствуют тексты республиканских конституций, о которых говорилось выше.

Если Президент РФ В.В.Путин, начиная с 2004 г. (выступление в Чебоксарах), постоянно говорил о российской нации и о российском единстве, то лидеры финно-угорских республик про российскую нацию не вспоминают даже перед Днем народного единства и Днем России. И, наоборот, – в речах республиканских лидеров постоянно имели и имеют место высказывания, тесно коррелирующие с доктриной этнического национализма.

Так, только вступив на должность Главы РК, В. Гайзер (ныне находится под следствием) в январе 2011 г. на республиканской конференции «Единой России» заявил следующее: «Развитие культуры коренного народа – наш приоритет», хотя очевидно, что подобное высказывание не только противоречило идее конституционного равенства граждан, но и придавала политическую легитимность разделению жителей республики на две разностатусные группы – «коренной народ» и «некоренных жителей» (предыдущий Глава также был склонен поощрять идеологию разделенного общества, проповедуемую лидерами комидвижения).

Подобная позиция свидетельствует не только о том, что региональные лидеры находятся в плену архаичных этнополитических представлений, но и о том, что они не понимают ни рационального политического смысла идеи нации, ни сущности самого концепта «гражданская нация» (и вольно или невольно в вопросе трактовки природы российского общества встают в идеологическую оппозицию к Президенту).

253

Что касается основных доктринальных документов, определяющих принципы региональной государственной политики (Концепций национальной политики), то в их последних версиях имеет место либо прямое копирование федеральных документов («Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации»), либо формальное принятие документов, которые призваны продемонстрировать лояльность региональных властей федеральному центру. В частности, поскольку существует федеральная программа «Укрепление единства российской нации», для реализации которой регионы получают федеральные деньги, постольку в республиках приняты республиканские программы реализации указанной программы, хотя мероприятия, которые проводятся в ее рамках, чаще всего носят формальный характер, они слабо воздействуют на общественные настроения и нередко их идейная направленность остается для простых граждан непонятной.

Но наличие формальных документов, декларирующих стремление властей укреплять общероссийскую идентичность, пропагандировать идею российской нации вступает в прямое противоречие с этноцентристским идеями, которые присутствуют в других региональных официальных документах, имеющих важное практическое значение.

В этом смысле наиболее показательны республиканские концепции этнокультурного образования, ибо школа является важнейшим институтом, который призван укреплять общенациональное сознание, прививать ученикам и их родителям понимание поликультурной природы российской нации, непреходящее значение российского единства, сформированного в процессе длительного исторического развития государства.

К примеру, Концепции этнокультурного образования Республики Коми, утверждена приказом Министерства образования Республики Коми от 23.11.2015 №255, т.е. три года спустя после принятия «Стратегии государственной национальной политики», где ясно указано на необходимость гражданской консолидации. Но содержание данной концепции явно диссонирует с положением, записанным в указанных федеральных документах и проповедует этноцентричную модель

254

этнокультурного образования, ибо там сказано: «Основой этнокультурного образования является освоение этнической культуры коми народа (курсив авт. – Ю.Ш.) в диалоге с культурами русского и иных этносов, проживающих в Республике» Коми…» Однако представляется, что основой этнокультурного образовании является воспитание у учащихся адекватных представлений о многонациональной природе Российского государства (многонациональном российском народе – российской нации) и исторически сформировавшейся поликультурности республиканских и местных сообществ, воспитание культуры толерантности у учащихся. А главной целью системы этнокультурного образования (вместе с другими образовательными и информационными системами) является формирование представлений о национальном единстве россиян.

В Удмуртии нет концептуального документа, касающегося этнокультуного образования, но сама практика таких образовательных программ и соответствующих методических разработок прочно укоренилась. Однако, даже специалисты, осуществлявшие мониторинг республиканской системы этнокультурного образования в своем анализе рассматривают цель подобной системы весьма узко, заявляя следующее: «Этнокультурное образование рассматривается как целенаправленный педагогический процесс приобщения учащихся к этнической культуре (или культурам) на основе взаимодействия с семьей, учреждениями культуры и средствами массовой информации».

Примерно также понимается сущность этнокультурного образования и в Карелии, ибо в республиканской концепции этнокультурного образования сказано: «В рамках настоящей Концепции этнокультурное образование понимается как целенаправленный педагогический процесс приобщения обучающихся к этническим культурам карелов, вепсов и финнов через изучение карельского, вепсского и финского языков в учреждениях общего (в т.ч. дошкольного), дополнительного и профессионального образования, на основе взаимодействия с семьей, учреждениями науки, культуры, средствами массовой информации, общественными организациями и органами власти». Этническая культура русского старожильческого населения и

255

других этнических групп выпадает из системы этнокультурного образования Карелии, а ее содержание, как в Коми и Удмуртии, не ориентировано на то, чтобы прививать учащимся адекватные представления о поликультурной природе российского общества и сообщества исторически сформировавшегося на территории Карелии.

Таким образом, очевидно, что в республиках с финно-угорским населением широко распространено понимание этнокультурного образования как узкоэтнического по своей сути образовательного процесса, не связанного с воспитанием гражданина России и не имеющего целью пропаганду многокультурности российского общества и республиканских сообществ.

Демонстрация культурной отличительности групп населения того или иного региона и стала наиболее распространенной формой презентации региональной этнополитики, конкретными формами проявления которой служит организация различных этнических фестивалей, конкурсов, этнических съездов, специальных экспозиций в местных музеях, создание этнопарков и этнических деревень, т.е. народные песни, пляски, выставки экспонатов, характеризующих традиционный быт того или иного народа и пр.. становятся индикатором активности тех управленцев, которые призваны отвечать за работу в области реализации государственной национальной политики.

16 февраля 2007 г. в Петрозаводске прошел финал первого межрегионального конкурса красоты «Звезда севера», на котором были представлены четырнадцать представительниц из пяти регионов. Участвовать в конкурсе могли только девушки, представляющие финно-угорские народы РФ. Примечательно, что конкурс красоты и его результаты послужили еще одним поводом для маркирования культурного пространства, но важно заметить, что «Звезда севера» не является изолированным явлением, а характеризует общее явление, которое можно условно назвать «конструированием образа другого».

Конкурсы красоты становятся одним из инструментов конструирования новых этнических маркеров, новых культурных границ. Организуя подобные конкурсы, власти и этнические

256

антрепренеры пытаются создать идеал женской красоты, который был бы отличен от космополитических стандартов и подчеркивал культурную дистанцию между финно-уграми и доминантными группами населения.

Летом 2008 г. власти республики Коми выступили с инициативой проводить у себя в регионе зимние финно-угорские игры, куда бы отбор спортсменов осуществлялся по этническому признаку, а зимой 2009 г. вышло соответствующее постановление Главы РК (по причине кризиса идею не удалось реализовать). Но самое удивительное, что эту идею поддержали спортивные чиновники в Москве. Последние должны помнить основной принцип современного олимпизма (особенно актуализировавшийся сегодня!), сформулированный еще Пьером де Кубертеном и состоящий в том, что спорт должен объединять народы. Когда же спортсменов разделяют по принципу крови, это не только противоречит принципам олимпизма, но и близко по смыслу к культурному расизму. Помимо идеи зимних игр, которая не была реализована, в Карелии проводился финно-угорский турнир по боксу, в Марий Эл финно-угорский турнир по дзю-до, в декабре 2017 г. в Саранске прошел VI Финно-угорский межрегиональный детский (!) шахматный турнир. И хотя на названные турниры отбор спортсменов чаще всего проводился не по этническому признаку, маркирование подобных турниров как этнических мероприятий само по себе противоречило идеалам спорта.

Помимо спорта и конкурсов красоты, в республиках с финно-угорским населением становится популярной этническая мода, хотя как она как явление интернациональна (так же, как и спорт) и в ней могут использоваться лишь этнические мотивы, но не более. Не меньшее распространение в получили этническое искусство и этническая религия. Этнизируется также журналистика и другие сферы общественной жизни.

Получается, что демонстрация культурных границ между группами и культурных отличий становится во многих случаях основным содержанием региональной этнополитики. Такой подход часто ведет к абсолютизации культурной значимости традиций титульных этнических групп и к откровенному этноцентризму, Не случайно лидеры республик и местные

257

политики нередко называют эти республики «финно-угорскими регионами», хотя их население полиэтнично по составу (многие столетия) и титульные группы здесь не доминируют.

Проблема языков и этнокультурные ориентации населения

В последние годы в республиках с финно-угорским населением одной из самых активно обсуждаемых проблем является проблема сохранения и развития языков титульных этнических групп, т.е. финно-угров.

Причины такого внимания к языкам две. Во-первых, в последние десятилетия карелы, коми, коми-пермяки, удмурты, мордва и другие народы уральской языковой семьи активно утрачивают навыки владения языками предков и их родным языком становится русский.

Во-вторых, этнонациональные движения финно-угров России в последние годы демонстративно деидеологизировались, ибо в начале 2000-х гг. все они переквалифицировались из общественно-политических организаций в общественные, а также стараются не афишировать наиболее радикальные идеи, которые активно пропагандировались в 1990-е годы (например, идею о формировании республиканских парламентов по принципу крови). Между тем, деидеологизация движений носила лишь формальный характер, ибо идеи этнического национализма весьма живучи и их поддерживает значительное количество этнических активистов и часть этнически ориентированных граждан республик с финно-угорским населением («финно-угорских регионов»).

Данные переписи 2002 г. показали, что только 48,4% карел в Карелии владеют карельским языком, среди мордвы, проживающей в Мордовии, 15,6% вообще не владеют мордовским языком, в Республике Коми коми языком владеют 78,1%, проживающих здесь представителей титульного этнического сообщества, в Марий Эл – 84,2%, проживающих здесь марийцев владеют марийским языком. Материалы переписи 2010 г. подтверждают, что тенденция на ослабление языковых

258

компетенций среди российских финно-угров в части освоения ими языков своих предков является вполне устойчивой. И столь же очевидно данная перепись показала, что русский язык является не только основным языком общения, но и признается родным значительной долей российских финно-угров: русский язык назвали родным 37,1% коми, проживающих на территории Республики Коми; 72,7 % карел в Карелии; 43,9 % удмуртов в Удмуртии; 20,2% марийцев в Республике Марий Эл; 18,0 % тех, кто называет себя мордвой в Мордовии. Важно отметить, что многие коми, марийцы, удмурты нередко называют язык своей этнической группы родным и при этом либо совершено им не владеют, либо владеют достаточно слабо.

Согласно данным микропереписи населения 1994 г., в семье общались на русском языке 987 из каждой 1000 вепсов, 825 карел, 568 коми, 381 коми-пермяков, 363 марийца, 350 удмуртов. В дальнейшем языковые предпочтения не менялись, но и еще более смещались в пользу использования русского языка. Так, например, по данным республиканского опроса 2004 г., всего 3% городских коми семей говорили с детьми на коми языке, в Коми-Пермяцком округе – 11,5%. В городах Коми полностью не владеют коми языком уже 42% детей из коми семей. Свободно говорят на нем только четверть детей. Сходная ситуация имеет место и в других «финно-угорских регионах». По материалам опроса 2011 г., проведенного в Марий Эл, лишь 1,2% городских жителей разговаривают со своими детьми дошкольного возраста на марийском языке и такая же доля общается на родном языке со школьниками. На русском и марийском языках, соответственно говорят дома с дошкольниками и детьми школьного возраста 1,8% и 2,2%. А по материалам опроса 2015 г. только 0,4% городских жителей общались на марийском языке со своими малолетними детьми и 1,1% с детьми школьного возраста.

Является ли подобная ситуация поводом для громких заявлений о «вымирании народов» и презентации других алармистских сценариев? Конечно же, нет, ибо сторонники подобных оценок этнокультурных изменений среди финно-угров рассматривают представителей уральских народов как неких «культурных рабов», которые не имеют права на свободный выбор культурных ценностей (включая язык), самостоятельное

259

культурное позиционирование. Более того, многие этнические активисты, а также филологи и специалисты других гуманитарных дисциплин нередко в отношении тех, кто свободно и сознательно отказывался от языка предков как основного средства повседневной коммуникации или менял свою этническую принадлежность используют негативный маркер, называя их «нигилистами» или даже «предателями».

В последние два десятилетия в языковой политике, проводимой властями регионов, где традиционно проживают финно-угорские народы, наметилось три очевидных подхода, которые по замыслу их идеологов и вдохновителей должны были обеспечить более успешное функционирование языков титульных этнических групп в «финно-угорских республиках».

Первый подход, связан с повышением официального статуса и престижа языков титульных этнических групп. В Коми, Удмуртии, Марий Эл и Мордовии приняты республиканские законы о государственных языках, которые придали статус государственного как русскому языку, так и языкам титульных этнических групп.

Однако в Карелии этого сделано не было, причиной чему являются особенности этнополитического развития этой республики, которая первой в большевистской России получила статус автономии (1920 г.), а с 1940 по 1956 гг. являлась не автономной, а союзной республикой – Карело-Финской ССР. Возглавлявшие ее в 1920-1930-ее гг. «красные финны» во главе с бывшим доцентом Гельсингфорского (Хельсинского) университета Э. Гюллингом намеревавшиеся сделать Карелию плацдармом для коммунистической экспансии в Скандинавию, отвергали все попытки создания карельской и вепсской письменности и признавали их « шовинистическими, политически неверными и служившими «одурачивания темных масс». Официальным языком республики должен был быть только финский язык, поэтому «коренизация» 1920 – начала 1930-х гг., по сути, здесь вылилась в финнизацию и при этом приняла достаточно жесткие формы, которые привели к тому, что карельских и русских детей рассаживали в классах за разные парты, а карельские и русские коммунисты, состоящие в одних и

260

тех же партийных организация проводили партийные собрания отдельно друг от друга.

После устранения «красных финнов» с политической арены и понижения статуса республики до обычной автономии, где титульным этническим сообществом однозначно становились карелы (об этом говорило само название республики – Карельская АССР), казалось бы, можно было заняться созданием общекарельского литературного языка и языковым строительством, но тогда эта задача не рассматривалась как актуальная. На рубеже 1980 – 1990-х гг. возникло карельское движение, которое выступало за придание карельскому языку статуса государственного и за формирование единой карельской литературной нормы. Но дискуссии о литературном языке и статусе карельского языка все еще не завершены.

Второй подход связан с активным словотворчеством. Он пропагандируется и реализуется многими местными филологами, – это активное обновление словарного состава финно-угорских языков и вытеснение из них иноэтничных заимствований, прежде всего «русских», т.е. практика «очищении» языков, обозначаемая в лингвистических исследованиях термином «пуризм».

В последние годы языковеды в «финно-угорских регионах» РФ свою главную задачу видели в том, чтобы очистить языки от заимствований, расширить словарный фонд языков за счет активного словотворчества. За последние полтора десятилетия в коми, удмуртском, марийском, а также в мордовских литературных языках появились многие тысячи новых слов.

Масштабное словотворчества воспринимается неоднозначно специалистами, о чем свидетельствует имевшие место дискуссии между филологами, некоторые из которых вообще назвали новояз «китайской грамотой». Но особенно негативно воспринимают новояз сами простые потребители языка (т.е. коми, марийцы, мордва), которые воспринимают предлагаемые филологами новации как неправильные и отказываются пользоваться таким языком.

Третья позиция связана с той моделью республиканских сообществ, которую пропагандируют лидеры этнонациональных движений финно-угров, и которая глубоко укоренившейся в сознании многих простых граждан, а также представителей

261

политической элиты. Эта модель, как сказано выше, делит республиканские социумы на две разностатусные группы жителей: «коренной народ» и «некоренное население». При этом «коренной народ» явно, а чаще неявно, рассматривается как «главный» на данной территории. Но раз есть «главный» народ, то его культурные ценности, включая язык, должны навязываться всем остальным культурным группам (а также и своей), независимо от желания или нежелания принимать эти ценности как свои собственные.

На основании этой идеи языки финно-угров не только были объявлены государственными, но в таких республиках как Коми, Мордовия, а позднее и Марий Эл введено обязательное изучение коми, мордовских и марийских языков всеми учащимися школ, независимо от их этнического происхождения.

Некоторые филологи утверждали, что «обязательность изучения есть лишь охранная норма». Но встает вопрос кого и от чего эта «грамота» должна охранять? Получается, что обязательность изучения направлена против культурного влияния этнических соседей. Фактически подобный подход есть не что иное, как лингвистический национализм. Но дело даже не в этом, а в том, что директивное внедрение языков титульных групп в программы школьного обучения на деле оборачивается против этих же языков и их носителей. Насильно навязанный язык становился одним из самых нелюбимых школьных предметов (что и показала практика) и нелюбовь к языку как предмету дети некритично могли переносить на его носителей. Тем самым формировалась почва для будущих конфликтов или межэтнической напряженности.

Директивное внедрение в практику обучения языков титульных групп почти сразу породило конфликты интересов, которые дали о себе знать во многих регионах страны, включая республики с финно-угорским населением.

В Коми родители учеников, особенно в северных городах республики, где доля коми очень низка, собирал подписи под петициями против изучения коми языка в школах республики, были направлены заявления в Государственный Совет республики, к Главе Коми, в Верховный и Конституционный суды, имели место острые дискуссии в интернет-изданиях. Но все

262

эти обращения были отвергнуты, а судебные инстанции заявили, что никаких нарушений российского законодательства в сложившейся практике они не усматривают. Но характерно, что в это же время принималась новая редакция федерального закона «Об образовании» и, обосновывая изменения, тогдашний министр образования РФ А.Фурсенко заявлял, что они необходимы, поскольку в республиках нарушается и российская Конституция, и законы РФ.

В Мордовии, как показала практика, приказ Министерства образования от 2004 г. о введении обязательного изучения мокшанского или эрзянского языков в школах также практически игнорировалось, поскольку он был труднореализуем. В этой связи активист мордовского движения М.В.Мосин заявил: «Из-за бюрократических подходов и нигилизма со стороны руководства некоторых школ большой работы по пропаганде родных языков не видно. Не скрою, что в отдельных школах республики ситуация с мордовскими языками неплохая – они ведутся там как полноценные предметы. Но в ряде школ эти предметы заменены факультативами. Это нас не удовлетворяет. Это говорит о том, что приказы Министерства образования попросту игнорируются. Поэтому совместно с министром… мы решили создать комиссию для проведения мониторинга. В ходе него будут выявлены школы, в которых преподавание родных языков не ведется или ведется в недостаточном объеме».

Таким образом, получилось, что для внедрения мордовских языков и коми языка в практику школьного образования необходимы репрессии или мощное давление на образовательные институты со стороны республиканских властей. Подобная ситуация была уже сродни деятельности языковой полиции/инспекции, которая активно действует в канадском Квебеке или в Эстонии. Репрессивная языковая политика не вызывает одобрения у специалистов, но важно то, что в российских условиях она не могла быть эффективной и нанесла очевидный удар по престижу «родных языков».

На практику языковой политики в республиках (как и на идеологию этнонациональных организаций финно-угров) заметное влияние оказал политически опыт Эстонии и разработки эстонских экспертов. В частности в «Пособие по языковой

263

политике», которое подготовлено эстонским специалистом Мартом Раннутом и широко распространялось среди активистов финно-угорских этнонациональных движений, есть заявления и указания, которые прямо противоречат логике укрепления гражданского согласия и правам человека. Так он в частности заявляет, что Декларация ООН о правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам нацелена на защиту национального, религиозного или языкового самосознания, что заставляет понимать культурные сообщества как «коллективные тела» у которых есть это самосознание. На самом деле в названном документе речь идет о создании условий для сохранения культурных традиций. Отталкиваясь от своеобразной трактовки содержания международных документов, автор заявляет, что между языковыми правами человека могут возникнуть некие противоречия. В чем же он их видит? Оказывается, что свобода выбора культурных ценностей (а это одно из фундаментальных культурных прав), включая выбор языка, может быть вредной, ибо это осложняет группе сохранение ее языка. Вредным он считает и подчеркивание приоритета индивидуальных прав над коллективными правами, т. е. завуалировано он призывает к диктату группы над личностью, что и является одним из ключевых положений идеологии этнонациональных движений финно-угров.

Именно ориентируясь на такие идеи, строилась не только идеология этнических организаций, но и практика языковой политики в республиках. Общественное недовольство вышеназванной практикой было столь сильно, что дело дошло до обращений к Президенту, который активно поддержал идею культурной свободы, высказавшись за добровольное изучение языков летом 2017 года.

Для анализа языковой политики важна не только оценка позиции местных властей, но и анализ отношения к проблеме преподавания языков титульных этнических групп, которое сформировалось у населения республик.

Данные самых последних исследований, проведенных в апреле и мае 2017 г. в ряде регионов РФ, в том числе и в Республике Коми, Удмуртии, Марий Эл, Мордовии (в каждом

264

регионе опрошено по 30 экспертов, 150 учеников 8-11 классов в городских и сельских школах, 150 родителей учеников 1-11 классов в городах и селах республики и 150 студентов вузов) показали, во-первых, что подавляющее большинство экспертов, родителей школьников, самих школьников и студентов признают значимость этнокультурного образования и выступают за то, чтобы такое образование получало дальнейшее развитие.

Но они понимают этнокультурное образование несколько иначе, нежели в соответствующих республиканских министерствах – они видят значимость этого образования в деле сохранения культурного наследия, но также признают за ним функцию интеграции, т.е. формирования общероссийских ценностей, признания российской поликультурности не основой для различий, а инструментом гражданского единения.

Что касается изучения языков титульных этнических групп (опрос был проведен до известного заявления Президента РФ, прозвучавшего в Йошкар-Оле), то здесь, как и ожидалось, за обязательное изучение языков титульных групп высказалось меньшинство опрошенных, а идея полного перевода образования на языки меньшинств вообще не получила поддержки, в том числе и со стороны респондентов и экспертов из числа титульного населения республик (см. табл. 7,8,9,10).

Таблица 7 Отношение к преподаванию коми языка в школах Республики

Коми, в процентах (опрос апреля-мая 2017 г.) Группа/ вариант ответа

Нацио-нальный язык не нужен

Только общее

знакомс-тво

Стандарт-ное

изучение националь

ного языка

Углуб-ленное

изучение

Обучение на

национальном языке

школьники 44,7 28,0 21,3 4,7 0,7 родители 23,3 34,7 36,0. 4,0 1,3 студенты 32,0 35,3 28,0 2,7 0,7

265

Таблица 8 Отношение к преподаванию коми языка в школах

Республики Удмуртия, в процентах (опрос апреля-мая 2017 г.) Группа/ вариант ответа

Нацио- нальный язык не нужен

Только общее

знакомство

Стандарт-ное

изучение националь

ного языка

Углублен-ное

изучение

Обучение на нацио-нальном

языке

школьники 49,0 25,5 22,2 2,0 1,3 родители 40,7 38,7 18,6 2,0 0,0

студенты 40,5 23,0 25,7 10,1 0,7

Таблица 9 Отношение к преподаванию коми языка в школах Республики

Марий Эл, в процентах (опрос апреля-мая 2017 г.) Группа/ вариант ответа

Нацио-нальный язык не нужен

Только общее

знакомство

Стандарт-ное

изучение националь

ного языка

Углублен-ное

изучение

Обучение на нацио-нальном

языке

школьники 41,6 33,6 20,1 4,0 0,7 родители 29,1 41,9 27,0 2,0 0,0 студенты 43,3 25,3 23,3 8,0 0,0

Но при этом важно заметить, что результаты опроса

показали высокий уровень толерантности, продемонстрированный респондентами в отношении культурных ценностей титульных групп и в первую очередь их языка. Сама идея преподавания языков финно-угров не вызывает неприятия у опрашиваемых, а большая часть из них поддерживает различные формы знакомства учеников с языками титульных групп. Фактически респонденты проявили большую степень толерантности по отношению к межкультурному взаимодействию, нежели власти их регионов, которые склонны к прямолинейным решениям в сфере организации межкультурного диалога, хотя вдумчивая этнополитика не может строиться на грубом администрировании.

266

Таблица 10

Отношение к преподаванию мордовских языков в школах Республики Мордовия, в процентах (опрос апреля-мая 2017 г.) Группа/ вариант ответа

Нацио-нальный язык не нужен

Только общее

знаком-ство

Стандар-тное

изучение национа-льного языка

Углуб-ленное

изучение

Обуче-ние на нацио-

нальном языке

школьники 54,0 30,0 12,0 4,0 0,0 родители 33,0 39,0 26,0 1,0 0,0 студенты 61,0 22,0 15,0 2,0 0,0

При этом если оценивать уровень интолерантных

настроений во всех республиках, где проживают российские финно-угры, то результаты целого ряда исследований свидетельствуют, что они широко распространены. А обсуждение проблем языкового развития в данных республиках, которое имело место на официальных сайтах и в соцсетях, показывает, что дискуссанты из разных этнических групп нередко настроены в этом вопросе (но не только) по отношению друг к другу достаточно враждебно и пользуются лозунгами и клише радикальных националистов конца 1980-х – начале 1990-х гг., применяя в отношении доминантного русского большинства популярный у радикалов лозунг: «Чемодан. Вокзал. Россия» или используя уничижительные названия этнических групп.

Основные риски в этнополитике: региональный разрез

В каждой из республик, где традиционно проживают финно-угорские народы, существуют свои социальные и культурные риски, которые в наибольшей степени оказывают (или могут оказать) влияние на настроения населения и могут стать причиной для межэтнических противоречий и конфликтов.

267

Республика Карелия В Карелии в культурном плане наиболее острой является

проблема создания единого литературного языка и бытования карельских диалектов, количество носителей которых стремительно сокращается. Однако, вероятнее всего, время для его создания уже упущено и языковой сдвиг у карел (полный переход на использование русского языка во всех сферах коммуникации) уже завершается. Единственной возможностью сохранить карельский язык, является активация диалектных форм, которые бытуют на селе (карельского, людиковского и ливвиковского диалектов), что отчасти уже и происходит.

В сложившейся языковой ситуации, видимо, важнейшей задачей становится не столько сохранение языка, сколько сохранение карельской идентичности. Важно создать продуманную программу пропаганды карельскости и культурный потенциал для этого есть, ибо карелианизм был наиболее важным культурным течением на начальных этапах финского национального пробуждения и формирования финского национализма. Руны «Калевалы» были записаны именно в Карелии (День «Калевалы» до сих пор является финским национальным праздником), карельские культурные традиции могут стать и уже являются неким региональным брендом. Важно, чтобы местные политики не пошли по пути решения проблемы через предоставление льгот и преференций отдельной культурной группе, а искали более эффективные пути решения этого вопроса.

Вторая проблема – демографическая. Население Карелии сокращается быстрее, чем во многих других регионах европейской части России (особенно это касается севера республики – Беломорской Карелии), здесь очень старое население, низок уровень брачности и в целом демографическая ситуация не является благоприятной. При этом регион является приграничным и его приграничное положение дает большие возможности для развития бизнеса (транспортных услуг, туризма, сервиса), что привлекает сюда мигрантов, к принятию которых местное население не готово, о чем говорит и высокий уровень интолерантных настроений, которые зафиксировали массовые

268

опросы населения, и реальный опыт межэтнических столкновений, наиболее известным из которых были события в Кондопоге в 2006 году, сопровождавшиеся жертвами и погромами. Почва для подобных конфликтов сохраняется ибо социально-экономического благополучия в республике нет, а ее ресурсы, выгодное географическое положение, образованное население и пр. не используются эффективно, что находит отражение в показателях социально-экономического развития региона.

Важно подчеркнуть, что стабильность карельского общества может быть сохранена лишь в случае, если успешно будет решаться проблема социальной конкуренции с соседней Финляндией. В начале 2000 г. Правительством Карелии и руководством ряда коммун Северной Финляндии было принято решение о формировании еврорегиона «Карелия». Главной целью этого процесса было выравнивание уровня жизни населения по обеим сторонам границы в результате промышленной кооперации, ускоренного развития и эффективного использования ресурсов данного региона. Однако поставленная цель не только не решена, но наблюдается очевидное снижение уровня и качества жизни граждан Карелии. Между тем с начала 1990-х гг. соседняя Финляндия становится не только «культурным соратником» Карелии и ее финно-угорского населения, но и неким образцом, на который стоит равняться, а также страной, куда можно и нужно стремиться переехать на постоянное место жительства или в поисках временного заработка. Многие финны, карелы (в том числе из числа местной интеллигенции) с тех пор переехали в Финляндию, а культурные и личностные контакты с этой страной и ее гражданами чрезвычайно интенсифицировались. Не случайно, что финский язык является одним из самых популярных языков для изучения в школах, а некоторые радикалы вообще полагали, что именно он и должен стать государственным в постсоветской Карелии.

Сегодня о конкуренции речи уже не идет, но важно придать должную динамику региональному развитию, ибо регион оказался в достаточно сложном экономическом положении и его долговая нагрузка весьма высока. Перспективы же развития Карелии сегодня выглядят неопределенно, но важно иметь в виду, что

269

нереализованные возможности развития уже являются, а далее будут становиться все более значимым социальным раздражителем и вполне могут привести к политической нестабильности и росту общественного недовольства в карельском обществе.

Республика Коми В Коми важнейшая проблема – это массовый отток

населения из республики. Отток идет как из северных городов, так и из сел, преимущественно с коми населением. С 1989 г. население республики сократилось на треть. Население Воркуты, которая является одним из базовых центров по освоению Арктической зоны РФ, сократилось с 217 тыс. человек до менее 80 тыс. (по официальным данным, а в реальности еще более), население самого южного Прилузского района – с 30 до 17 тыс. человек. Отток носит стабильный характер и значительная часть населения ориентирована на выезд за пределы республики. По данным опроса 2010 г., проведенного в городах европейского севера, в столице Коми более половины молодежи в возрасте 18-25 лет прочно намерены выехать за пределы Коми, а последующие опросы подтвердили, что эти настроения являются устойчивыми. По прогнозам демографов в ближайшие 10 лет население РК может уменьшиться еще на 200 тыс. человек. Выезд может осложнить многие социальные проблемы республики и очевидно будет тормозить ее экономический рост, ибо выезжает наиболее молодая и грамотная часть населения, а также представители так называемого креативного класса, т.е. наиболее успешные бизнесмены, востребованные ученые и специалисты. Исследование проведенное в 2017 г. компанией «HeadHunter Северо-Запад» показало, что регион хотят покинуть 43% специалистов, т.е. практически каждый второй!

Отток населения пока не оказывает существенного влияния на этнодемографическую ситуацию, но уже в ближайшие годы может привести к значительным переменам в демографическом составе северных городов, ибо замещать выбывающих можно будет только за счет иноэтничных гастарбайтеров. Признаки того,

270

что названный сценарий является весьма вероятным, уже наличествуют.

Отток населения есть также свидетельство того, что значительная часть населения республики не удовлетворена ни своим материальным положением, ни социальными и экономическими перспективами городов и районов, в которых они проживают, т.е. его можно трактовать как форму социального протеста (и опросы это доказывают), который пока канализируется через рост миграционных настроений. За последние 15-20 лет в республике не удалось создать привлекательный инвестиционный климат, сформировать точки и источники роста, что не остается вне поля внимания граждан, которые не верят в официальные данные о своих высоких доходах и вполне справедливо, ибо реальный уровень жизни населения резко упал и продолжает падать, что усиливает социальное напряжение и создает условия для роста конфликтности в регионе. Парадоксальное несоответствие между высокой средней заработной платой и реально низким уровнем жизни (который по совокупности показателей оказывается заметно ниже среднего уровня по стране) только усиливает социальное недовольство.

Все инвестиции (а это приличные суммы) шли только в три проектные группы: газотранспортную системы Ямал-Центр, проходящую через территорию республики, в Сыктывкарский ЛПК, контролируемый международной группой «Монди бизнес пейпа» и в нефтедобычу/нефтепереработку (компания «Лукойл»). Наиболее очевидным свидетельством экономического упадка республики (которая утратила индустриальный облик) является шахтерская Инта, где осталась только одна шахта компании «Интаугодль» (в Воркуте из 11 шахт, существовавших прежде, ныне работают 4). Ежегодно для поддержания деятельности хронически убыточного объединения «Интауголь» республиканский и федеральный бюджеты вынуждены тратить более 1 млрд. рублей (переселение жителей Инты в более благоприятные районы будет стоить 8 млрд.) Добывающие компании являются важнейшими экономическими агентами в республике, а полем конфликтов нередко становятся благополучные добывающие компании (нефтяные) и их отношения с бедным населением сельских поселений, поблизости

271

от которых они осуществляют свою деятельность. Подобные конфликты случаются регулярно. Так весной 2017 г. более месяца не могли потушить пожар на двух буровых в Усинском районе республики (компания «Лукойл»). Это вызвало недовольство местного населения в нескольких соседних селах, которое стало устраивать сельские сходы и митинги, требуя принять меры к тому, чтобы нефтяники не наносили более ущерба северной природе, ибо местные жители полагали, что копоть от горящих буровых убьет рыбу в реках, нанесет непоправимый ущерб лесным угодьям, где не будет грибов и ягод и т.д. В декабре 2017 г. в ряде городов и сельских районов Коми прошла неделя акций протестов против нефтеразливов, которые не только наносят ущерб экологии, но ставят под угрозу традиционное природопользование. Важно иметь в виду, что подобные конфликты по сути своей являются межнациональными, ибо местные коми идентифицируют нефтяников как русских и к этой группе адресуют свои претензии.

Второй проблемой является очевидный этнократический уклон в местной национальной и социальной политике. Республиканские лидеры долгое время исповедовали этнический фаворитизм, а два предыдущих лидера были коми или считали себя коми (у Гайзера только мать была коми) и благосклонно относились к идеям, выдвигаемым коми этнонациональным движением, в том числе и таким, которые противоречили интересам развития российского общества. Между республиканскими властными элитами и коми движением сложились партнерские и клановые отношения, что позволило принимать решения, которые порой противоречили интересам большинства. Наиболее очевидно это выразилось в насильственном навязывании преподавания коми языка всем школьникам (и эта практика все еще имеет место, несмотря на смену руководства и попытки изменить ситуацию). Подобная ситуация вызывает недовольство у русского и русскоязычного большинства населения и, более, того у некоторых интеллектуалов сложилось убеждение, что в Коми сформировался явный этнократический режим. Не случайно в 2015 г. в интернете на сайте EАDaily появилась статья бывшего воркутинца Артура Приймака, которая называлась «Как Республику Коми довели до

272

этнократии», которая отражает довольно распространенные мнения, сформировавшиеся у представителей русской общины. Не случайно, что население русскоязычного севера республики и прежде, и ныне не очень желало отождествлять себя с ней и находила различные формы культурной оппозиции Сыктывкару (не случайно воркутинцы заявляют о себе как о столице Севера или «столице мира»). В 2017 г. проявлением оппозиции комиязычному Сыктывкару стала инициатива проведения референдума о переносе столицы республики из Сыктывкара в Ухту (считающуюся «русским» городом). Инициаторы проведения референдума собрали более 28 тыс. подписей, но республиканский избирком отверг ее, поскольку заявил, что более 10% подписей недостоверны или вызывают сомнения.

Однако, протестный потенциал индустриального севера республики (особенно шахтерской Воркуты) явно недооценивается местными политиками. Именно шахтеры Воркуты способны на мощные акции протеста, которые могут приобрести общенациональный масштаб, а коми национальное движение вообще не может вывести людей на улицы, но именно перед ним постоянно капитулируют республиканские власти. Так приказ Министерства образования РК о свободном изучении коми языка в школах республики (вместо обязательного, как было раньше) был в ноябре 2017 г. «заморожен» (несмотря на указания Президента и Генпрокуратуры РФ) нынешним Главой республики Гапликовым после протестов коми интеллигенции и активистов коми движения. А массовые обращения родителей учеников школ в Воркуте с требованием отменить норму обязательного изучения влияния на власть не оказывали.

В этом смысле показательным является то, как инициируются протесты, связанные с защитой коми языка и отстаиванием «интересов» коми народа (и других финно-угров). Они становятся фактом местной политической жизни только тогда, когда получают политическую поддержку внутри региона или со стороны неких спонсоров. Группы влияния среди этнически ориентированной интеллигенции или этнических активистов достаточно малочисленны, плохо организованны и не пользуются массовой поддержкой населения. Поэтому быть самостоятельной политической силой в республиках они не могут

273

(хотя региональные политики в силу инерции продолжают их рассматривать как таковых). В Коми «волна протестов» в поддержку коми языка осенью 2017 г. поднялась только тогда, когда из Москвы приехал член Совета Федерации В. Марков, который долгое время возглавлял коми движение («Комитет возрождения коми народа» преобразованный затем в «Коми войтыр»), почти 20 лет был руководителем Консультативного комитета финно-угорских народов, штаб-квартира которого находилась в Хельскинки, а деньги комитет получал от финского правительства через фонд им. М.Кастрена. Тогда появились обращения от научной общественности (коми филологов), от Коми республиканского института развития образования, от актеров местного театра и были организованы даже одиночные пикеты. Марков выступил в местных СМИ и заявил, что коми язык есть и будет, вдохновил всех тех, кто узрел в идее культурной свободы покушение на свои должности и процветание. Без этой «крыши» протесты не приобрели характера некой кампании, которая не пользовалась широкой поддержкой. Но поскольку все осталось как было и детей в школах продолжают заставлять изучать коми язык (т. е. указание Президента игнорируется), постольку теперь в недоумении находится русская община и вполне возможны протесты уже с ее стороны.

Политика формирования разделенного республиканского социума, которую долгое время поддерживали власти республики, привела к тому, что жители РК сегодня не воспринимают территориальное сообщество как нечто единое, не видят общих интересов у граждан республики, что создает основу для серьезного межгруппового противостояния в РК.

Удмуртская Республика Удмуртская республика является индустриальным

регионом с высоким уровнем развития промышленности и инфраструктуры. Но при этом ни доходы населения, ни бюджетная обеспеченность республики и ее муниципалитетов явно не соответствуют потенциалу региона и объемам собираемых здесь налогов, что вызывает недовольство как

274

населения, так и местной политической элиты: последние выборы в Госдуму показали, что среди наказов кандидатам в депутаты названные требования были одними из ключевых. При этом к 2017 году Удмуртия оказалась в числе регионов с повышенной долговой нагрузкой.

Удмуртская интеллигенция, особенно гуманитарная, с начала 1990-х гг. оказывает давление на республиканские власти с целью обеспечить более значимое место в территориальном сообществе для титульной группы в целом и лидеров этнонационального движения в частности (и кооперирующихся с ним местных политиков). Но в политической конкуренции удмуртские выдвиженцы, как правило, проигрывали, что вызывало скрытое недовольство удмуртской этнической элиты. Тем не менее, движение «Удмурт кенеш» наладило конструктивное сотрудничество с республиканскими властями, что приносит его лидерам определенные дивиденды. Но активисты организации пытаются расширить спектр требований к власти.

В Удмуртии в октябре 2017 г. Совет старейшин Удмуртской Республики обратился к Главе Удмуртии с наказами, в которых в частности говорилось о том, что «удмуртский этнос занесен ЮНЕСКО в список исчезающих народов» (имеется в виду, видимо, сомнительная карта исчезающих языков, подготовленная в свое время этой организацией – Ю.Ш). А поскольку удмурты «исчезают», постольку, то надо ввести обязательное изучение удмуртского языка во всех школах Удмуртии (и это случилось уже после известного заявления В.Путина в Йошкар-Оле о добровольности изучения языков титульных этнических групп). Старейшины потребовали также, чтобы представительство удмуртов в органах власти республики было расширено, выступили против того, чтобы высший пост занимали «варяги» и т.д.

В целом же потенциал конфликтности в Удмуртии существенно ниже, чем в других республиках с финно-угорским населением.

275

Республика Марий Эл Республика Марий Эл – это регион с чрезвычайно низким

уровнем жизни населения (см. табл. 5,6) , где доля людей с доходами ниже прожиточного минимума уже приближается к четверти всего населения. При этом улучшения в положении основной массы жителей республики в последние годы не происходило (с 2013 по 2016 гг. включительно доля бедных в республики возросла на 15%), особенно это касается сельского населения, где полностью преобладают марийцы. Более того, в 2017 г. спад произошел по всем показателям социально-экономического развития, хотя соседние регионы показывали положительную динамику развития! Важно учитывать, что в республике самая высокая доля титульного населения по сравнению с другими республиками, где традиционно проживают финно-угры. Поэтому недовольство своим экономическим положением в республике приобретает очевидное этническое измерение.

Недовольство это пока не трансформировалось в массовые акции протеста и конфликты, но в социальных сетях, в высказываниях отдельных марийских активистов оно определенно присутствует, присутствует давно и вполне определенно.

В Республике Марий Эл наиболее очевидно расходятся позиции региональной политической элиты и марийской этнической элиты (речь идет об элите, которая выступает от имени всего народа, но представляет преимущественно луговых марийцев, которые составляют большую часть этнического сообщества). Сегодня это противостояние приобрело в основном латентный характер, ибо открытых оппонентов власти среди этнических активистов не очень много, но, тем не менее, они имеют достаточно потенциальных сторонников, ибо само социальное положение значительной части населения республики генерирует рост протестных настроений и поиск защитников интересов простых граждан. Эту миссию пытаются присвоить себе этнические активисты и пока серьезных конкурентов у них на местном политическом поле кроме коммунистов нет. Правда, ни те, ни другие пока не имеют ярких лидеров, а потому их

276

привлекательность в глазах граждан ограничена. Особенно активизировались критики власти после ареста весной 2017 г. Главы Марий Эл. Л.Маркелова. Сегодня уже началась героизация марийских этнических активистов, лидеров марийских организаций (прежде всего «Марий Ушем»), которых называют теперь наиболее последовательными борцами с маркеловским режимом, ибо они в своей борьбе «всегда шли до конца». Формирование подобного образа этнических активистов сужает возможности для конструктивного диалога между ними и региональными властями, ибо образ «непримиримых борцов» требует постоянно подтверждать свой общественный статус последовательной критикой власти. Политические амбиции растут и у этнически ориентированных политиков. Так, о своей готовности вновь возглавить республику заявил и ее первый президент мариец Зотин, которого недовольные своей жизнью жители столицы республики закидывали камнями на крыльце Дома правительства, и который, пытаясь удержаться у власти инициировал принятие закона, согласно которому пост руководителя республики может занимать только тот, кто владеет марийским языком (конституционный суд РФ отменил эту законодательную новацию). Этот факт из недавней истории республики свидетельствует о том, что недовольство своим материальным положением может трансформироваться в агрессивные акции протеста, а последние трудовые конфликты, имевшие место в республике, есть свидетельство того, что в обществе уже накоплен некий потенциал конфликтности.

В декабре 2017 г. состоялось собрание активистов марийской общественно-политической организации «Марий Ушем», на котором вполне определенно ставились задачи активизации политической борьбы, и расширения политического представительства марийцев в органах власти республики и речь шла не просто о постановке привлекательных для населения лозунгов, поиске ярких лидеров, но именно об этнизации институтов власти.

Не находя возможности получить поддержку своим требованиям со стороны политического класса республики (или отдельных политиков) местные активисты ищут себе адвокатов за пределами республики. Так в начале 2005 г. в Эстонии и

277

Финляндии была инициирована кампания в поддержку марийского народа, поводом для которой стало избиение неизвестными этнического активиста Владимира Козлова. В интернете начался сбор подписей под петицией «Обращение в поддержку марийского народа», а затем интергруппа Европарламента по национальным меньшинствам обсудила вопрос о положении на переговорах с российскими парламентариями в ПАСЕ. Европарламент поручил подготовку специального доклада о положении финно-угров в России депутату от Эстонии Катрин Сакс (резолюция, которая не выдерживала серьезной критики, была обнародована летом 2006г.).

Пристальное внимание к положению в Марий Эл и активность самих марийских этнических организаций позволило направлять на учебу в Эстонию и Финляндию (за счет принимающей стороны) довольно большие группы студентов, которые, как правило, на родину не возвращаются и многие из которых осели в Эстонии. В Тарту из числа нынешних и бывших марийских студентов было сформировано марийское землячество, которое весьма активно в медийном пространстве и в социальных сетях и, как правило, выступает с резкой критикой марийских и российских властей. Именно Марий Эл, где наиболее велика доля титульного населения, а уровень жизни населения очень низок, где есть достаточно сильная оппозиция республиканским властям со стороны этнических активистов и местной интеллигенции (часто никак не фиксируемая социологически или статистически) рассматривается как наиболее слабое звено из российских республик с финно-угорским населением и как объект для внешнего воздействия.

Республика Мордовия Еще в 1989–1990 гг. в Мордовии сформировалась

антикоммунистическая оппозиция, ориентировавшаяся на лозунги «Демократической России» и опиравшаяся на техническую и научную интеллигенцию Саранска. В связи с этим, на наш взгляд, общественно-политическую жизнь в Мордовии в конце 1980-х гг. – начале 1990-х гг. следует рассматривать в контексте общей

278

активизации политической жизни, вызванной перестроечными процессами того времени. Но в противостоянии старой номенклатуры и выдвиженцев эпохи перестройки победу одержала старая элита, которая смогла мобилизовать не только свой опыт политической деятельности и корпоративную солидарность, но и политизированную этничность, которую новые выдвиженцы из рядов «Демократической России» откровенно игнорировали. Первым крупным поражением демократического лагеря стало политическое поражение первого демократически избранного Президента республики В. Гуслянникова (1992–1993 гг.), а окончательная победа старой элиты была достигнута с приходом к власти Н.Меркушкина и укреплением режима его личной власти, который просуществовал вплоть до второго десятилетия двадцать первого века. Укреплению режима способствовал этнический фактор, ибо Меркушкин был местным уроженцем, мокшанином и умело использовал свое этническое происхождение в диалоге, как с местными элитами, так и с федеральным центром. Новый лидер Мордовии успешно использовал не только этническую, но и местную (местечковую) солидарность, ибо рекрутировал в республиканские властные институты своих соратников из района, руководителем администрации которого был до избрания на пост Главы республики. Этническая принадлежность Главы ограничивала возможности его критики внутри республики, а формирование республиканской политической элиты по принципу этнической и местечковой солидарности исключало возможности внутриэлитных конфликтов и внутриэлитной конкуренции, ибо все политические перемещения осуществлялись лишь с ведома Главы, а личное благополучие и положение внутри элиты отдельных ее представителей полностью зависело от лояльности к Н. Меркушкину.

Такая система обеспечивала стабильность, а точнее консервацию политической системы, но не могла обеспечить эффективность управления республикой. В результате за годы правления Н. Меркушкина Мордовия превратилась в регион, который ныне является абсолютным «лидером» в России по дефициту бюджета (8% в 2016 г., а к началу ноября 2017 г. – 24%) и по объему государственного долга, ибо размер долговых

279

обязательств превысил 40 млрд. рублей (почти 200% от республиканского годового дохода). При этом ее население является одним из самых бедных в России: пятая часть жителей живет за чертой бедности (см. табл. 5, 6), а по уровню душевого дохода республика в 2015 г. находилась на 59 месте, хотя ее потенциал позволял развиваться более успешно и эффективно решать свои финансовые и социальные проблемы. Очевидно, что тем самым политическая элита республики создала ситуацию, которая угрожает социальной стабильности в регионе и может негативно отразиться на сфере межэтнических отношений, ибо, как показывает мониторинг локальных межэтнических конфликтов, в их основе лежат экономические интересы представителей разных этнических групп.

Не вызывает сомнений (и об этом любят говорить на местах), что все социальные обязательства перед населением будут выполняться, а федеральный центр будет помогать республике, но эта помощь не может носить характер благотворительности и решать имеющиеся в республике проблемы придется преимущественно ей самой, хотя как это сделать, когда регион находится на грани финансового краха, пока неясно.

Вероятнее всего, в ближайшие годы для решения финансовых и бюджетных проблем придется сокращать финансирование социальной сферы, откладывать реализацию многих социальных проектов, сокращать поддержку малого и среднего бизнеса, аграрной сферы, а, значит, будет происходить накопление все новых диспропорций в экономическом и социальном развитии РМ, которые усилят потенциал конфликтности в республиканском социуме. Учитывая предшествующий опыт развития нет уверенности в том, что республиканская элита сможет справиться с потенциальными рисками.

С одной стороны сложившаяся в республике социально-экономическая ситуация порождает социальную апатию в обществе, следствием чего стало то, что население республики стало малоподвижным и в большинстве своем не ищет способов заработать на стороне – в других регионах, улучшить свое благосостояние. С другой стороны, состояние нищеты, в котором

280

пребывает значительная часть населения республики, и отсутствие легитимных и легальных способов выразить свой протест приводит к росту как антисоциальных явлений, так и к радикализации настроений к определенной части общества (так же, как это имеет место в республиках Северного Кавказа). Эта радикализация выразилась в деятельности эрзянских радикалов из организации «Эрзянь мастор» и Фонда защиты эрзянского языка, антимигрантских настроениях, которые имеют место в республике, и уже являлись причиной локальных антимигрантских выступлений (скудный местный «пирог» делить с пришельцами жители республики не хотят), а также в росте популярности радикальных идей и течений. Показательно в этом смысле то, что из небольшой республики в ряды ИГИЛ было рекрутировано более двухсот человек.

Благодаря усилиям местной элиты, некритичным взглядом на социальные и экономические процессы в республики со стороны местных и федеральных СМИ, возникло восприятие Мордовии, как «тихой гавани», где нет острых проблем, а население в целом смирилось с условиями своей жизни, хотя объективные социальные показатели не свидетельствовали о «социальной гармонии», а прошлый опыт говорит, что потенциал недовольства всегда может быть конвертирован в социальный протест, который вынудит радикально обновлять политическую элиту. Это же недовольство способно стать и стимулом для усиления межобщинных противоречий. Более того, экономическое положение населения продолжает ухудшаться (в 2017 г. доходы населения Мордовии были самыми низкими в ПФО – 16 776 руб., т. е. по сравнению с 2015 г. сократились еще на 6,2%) и в республике накапливается материал для социального взрыва или отдельных акций протеста, которые вполне могут быть окрашены в этнические тона и стать катализатором более масштабных социальных потрясений.

Еще одним фактором, свидетельствующим об отсутствии полной «гармонии» в сфере межнациональных отношений является тот факт, что за 8 лет (!) между переписями 2002 и 2010 гг. доля русского населения республики сократилась на 7,6%. Местные специалисты объясняют это тем, что 65 тыс. русских во время переписи 2010 г. добровольно назвали себя мордвой.

281

Однако принадлежность к доминирующей этнической группе всегда рассматривалась как более престижная. Видимо, сегодня многим жителям РМ более комфортно стало называть себя представителями титульной этнической группы. Пока трудно объяснить, почему это произошло и как это коррелирует с политическими практиками, имеющими место в Мордовии, но столь резкие изменения в этнокультурных ориентациях не бывают немотивированными и, видимо, отражают некие неоднозначные процессы, которые оказывают влияние на общественные настроения.

Внешние игроки и этнополитика Для республик с финно-угорским населением и так

называемых «финно-угорских регионов» в целом весьма важное значение имеют внешние культурные связи и в связи с этим внешнее влияние на настроения элит (в первую очередь – этнических) является важным элементом местной культурной и политической жизни.

Важной стороной деятельности этнонациональных движений финно-угров и важной составляющей их идеологии являются попытки формирования некоей новой идентичности — “Финно-угорского мира”. Идеологи этнонациональных движений заявляли неоднократно о необходимости “воссоздания” такого мира, а сегодня утверждают, что финно-угорский мир стал реальностью.

Конечно, сама идея не является культурной новацией, а имеет основания в идейных поисках представителей нарождавшихся культурных элит Финляндии и Эстонии, которые имели место в XIX в. и продолжались после обретения этими странами государственной независимости в 1920 – 1930-е годы. В начавшейся в XIX в. борьбе Суоми за статус субъекта истории доминировала западническая трактовка историчности, но поиск своего места в Европе и формирование финской идентичности опиралось на «восточную» мифологию. Карелианизм, т. е. использование карельских фольклорных текстов для создания национальной художественной традиции и культурного позиционирования финнов стал основой финского романтизма и

282

финского национализма (День «Калевалы» и поныне является государственным праздником Финляндии). Но одновременно, воспринимая себя как оплот «западной цивилизации», фенноманы не могли в процессе историко-мифологических разысканий не выдвинуть идею просвещения оторванных от цивилизации восточных родственников. Эта идея нашла выражение в культурном, а затем и политическом понятии «Великая Финляндия». Идея «Великой Финляндии» или «Великой красной Финляндии», хотя и приобрела в период между двумя мировыми войнами откровенно экспансионистский характер, на самом деле представляла собой в большей мере идейный конструкт, который означал рождение финского паннационализма. В паннационалистических концептах, как правило, выделяется культурный центр и культурная периферия, которая стремиться к объединению вокруг этого центра (в пангерманизме это Германия, в панславизме – Россия, в пантюркизме – Турция). Конечно, идея «Великой Финляндии» была скомпрометирована в ходе четырех войн (обычно историки говорят о двух) между Финляндией и Советской Россией и СССР. Однако дело не только в самой идее, но и в глубоко укоренившихся интеллектуальных и политических традициях, а порой даже в стереотипах национального и политического сознания.

Эстонцы также воспринимали Эстонию как часть «цивилизованного западного мира», а свою миссию видели примерно так же, как и финны, и не случайно именно в Эстонской Республике впервые стали праздновать Дни родственных народов (1928 г.), которые сегодня отмечаются и в республиках с финно-угорским населением в России.

Со своей стороны постсоветские этнические элиты «восточнофинских народов» в сознании которых идея культурной периферии укоренилась еще в досоветскую эпоху, готовы были признать культуртрегерскую роль своих западных партнеров либо в силу прагматических личных соображений, либо в силу романтических представлений о «финно-угорском братстве», либо в надежде, что контакты с Финляндией, Эстонией и отчасти Венгрией станут стимулом для догоняющей модернизации, в которую будут вовлечены «финно-угорские регионы».

283

Таким образом, концепт «Финно-угорского мира» как нового культурного сообщества был неким продуктом идейных исканий интеллектуальных элит и вместе с тем имел основания в культурных стереотипах и исторической традиции. Этот концепт строился на восприятии «Финно-угорского мира» как особой идентичности.

Вместе с тем «Финно-угорский мир» стал не только культурным, но и политическим проектом, ибо порой являлся своего рода прикрытием для легитимного вмешательства во внутрироссийские дела, для попыток обосновать право европейцев на формирование некой «коллегии судей», которая будет оценивать культурные и этнополитические процессы, имеющие место в России и выставлять «оценки» российскому правительству и отчасти региональным властям России. Конечно, какой-то организационной формы такая «коллегия» не обрела, но в нее неформально входили западные интеллектуалы из Эстонии и Финляндии (как стран, где основную часть населения составляют финно-угры), отчасти Венгрии (где проживают угры – венгры-мадьяры). В этом смысле показательна избранная библиография трудов по финно-угроведению, которая была опубликована в фундаментальном англоязычном труде «Финно-угорский мир» (The Finno-Ugric World). Здесь необычайно мало ссылок на труды российских исследователей, хотя большая часть уральских народов и основная часть исследований культур этих народов сделана именно российскими учеными.

Оценивая побудительные мотивы формирования (а точнее декларирования) новой панфинской идентичности, финский языковед Сиркка Сааринен замечает: «Понятно, что финно-угорские меньшинства России сегодня стараются строить свою национальную идентичность с помощью финно-угорского родства и рассматривают Финляндию и Венгрию как удачные модели для подражания в этом отношении».

В августе 1992 г. в Сыктывкаре состоялся первый Всемирный конгресс финно-угорских народов, на котором был создан международный Консультативный комитет финно-угорских народов со штаб-квартирой в Хельсинки. В «Обращении к Парламентам и Правительствам Российской Федерации и финно-угорских республик, входящих в ее состав», принятом на

284

конгрессе говорилось о «возрождении финно-угорского мира», о «многовековой борьбе финно-угорских народов за свое самоопределение» и выдвигался ряд предложений в области политики и права, которые вели к огосударствлению этничности. Заметим, что на съезде присутствовали представители практически всех народов уральской языковой семьи (прибалтийские, пермские и волжские финны, угры и самодийцы), а с этнографической и культурологической точки зрения новую идентичность логично было бы назвать «Уральский мир», но панфинская традиция даже не подвергалась сомнению.

Уже на двух следующих конгрессах его участники стали громко заявлять, что «Финно-угорский мир» практически сформировался.

Однако, надежды некоторых этнических активистов из числе финно-угорских народов России на то, что сотрудничество в рамках «Финно-угорского мира» даст стимул многостороннему сотрудничеству Венгрии, Финляндии и Эстонии с российскими республиками, где проживают финно-угры, и будет способствовать росту западных инвестиций в эти республики, созданию эффективных программ помощи, повышению уровня жизни людей, оказались иллюзией. Определенные выгоды получили только представители этнических элит, но не более. Сами же конгрессы все более политизировались и превращались в инструмент критики государственной национальной политики РФ.

Уже резолюция IV конгресса (2004 г., Таллин) стала свидетельством того, что определенные силы стремятся политизировать движение и использовать его как инструмент в большой политической игре. Ряд положений итоговой резолюции нельзя расценить иначе, как попытку противопоставить международный форум властям России, как его стремление вмешиваться во внутренние дела, причем попытку достаточно сомнительную. К примеру, в резолюции заявлялось, что в России необходимо возродить Министерство по делам национальностей, осуждалась практика укрупнения регионов, и указывалось, что Консультативный комитет будет осуществлять мониторинг ситуации в Коми-Пермяцком автономном округе после его вхождения в состав Пермского края, выражалось сомнение

285

относительно обеспечения культурных прав финно-угорских народов.

Трибуна конгресса стала удобным местом для заявлений эстонских представителей об ущемлении финно-угорских народов, а также и многих других народов России.

Политические круги ряда европейских стран и такой организации как ПАСЕ стали проявлять стремление оказать прямое воздействие на политическое руководство РФ и ряда российских регионов под предлогом защиты прав финно-угорских народов. Первая попытка такого воздействия была предпринята еще в 1998 году, когда по инициативе депутата Европарламента от Финляндии Тюти Исохоокана-Асунмаа в комитете по культуре Евросовета был заслушан доклад о мерах, гарантирующих сохранение своеобразия финно-угорских меньшинств, а Ассамблея разработала резолюцию 1171, касающуюся уральских (т.е. финно-угорских и самодийских) культурных меньшинств «подверженных вымиранию». России было рекомендовано предпринять меры для сохранения и развития языка и культуры финно-угорских меньшинств, усилить внимание государственных институтов к нуждам этих народов.

В 2001 г. в Эстонии вышел труд «The Red Book of the Peoples of the Russian Empire» («Красная книга народов Российской империи»), где представлены статьи о 86 народах Российской империи и Советского Союза. С первых же слов предисловия становится ясен замысел авторов, ибо здесь говорится о «русском шовинизме», о «плачевном состоянии» многих российских народов, включая народы уральской языковой семьи (финно-угров и самодийцев), что трактуется не иначе как «преступление против человечества». Вообще многие так называемые эксперты выступают с позиций натуралистов, полагая, что этнические группы сродни вымирающим видам животных и растений.

Затем громко заговорили о «значительном ухудшении» положения финно-угорских народов и опять же эстонские соседи здесь проявили особое усердие, поскольку их усилиями был представлен в ПАСЕ специальный доклад (Doc. 11087, Situation of Finno-Ugric and Samoyed Peoples), автором которого явилась эстонский депутат Европарламента Катрин Сакс, а материалы ей

286

предоставили «эксперты» из «финно-угорских регионов» России, которыми руководил А.Конюхов, занимавший некогда пост заместителя Главы РК и министра национальной политики Коми. Степень научности самого доклада Сакс не выдерживает никакой критики, а материалы, предоставленные этническими антрепренерами из республик вообще маловразумительны.

Традицию продолжило заявление Президента Эстонии Т.Ильвеса с трибуны ООН (на 69 сессии Генеральной Ассамблеи в 2014 г.), в котором он вновь заявил о бедственном положении российских финно-угров как «коренных народов», в частности, води.

Показательно, что когда министр культуры и образования Эстонии, вернувшись с X конгресса финно-угроведов в Йошкар-Оле (2005 г.), заявила, о том, что в республике уделяется много внимания развитию марийской культуры, в эстонском парламенте сразу потребовали ее отставки (о российской этнополитике можно было говорить только в критическом тоне, но никак нельзя отмечать успехи).

В рамках финно-угорского сотрудничества Финляндией и Эстонией выделялись деньги на подготовку этнических активистов из числа российских финно-угров, для которых организовывались специальные семинары, целю которых было правовое и политическое просвещение этнических активистов, организуются многие другие акции, содержание которых можно трактовать по-разному.

Тем не менее, очевидно, что «Финно-угорский мир» не есть некое реальное сообщество, каковым его пытаются представить этнические антрепренеры и некоторые ассоциированные с ними исследователи. Этот конструкт есть типичный образец паннационалистического мифа. Данный миф может играть созидательную роль, и некоторые интеллектуалы возлагают именно такую надежду на него. Но пока он воспринимается в большей мере как политический инструмент и в этом отношении между всеми задействованными в процесс его конструирования сторонами достигнут негласный консенсус. Основные и наиболее знаковые события, демонстрирующие «реальность» мира организуются при политической поддержке местных и национальных властей и нередко обретают характер

287

межгосударственных акций. На повседневной жизни людей сотрудничество в рамках «Финно-угорского мира» никак не отражается, а потому идея «Мира» не может быть принята и усвоена массовым сознанием.

Между тем довольно много политиков и интеллектуалов вовлечено в процесс конструирования «Мира» и заинтересовано в наличии данной идеи, а потому конструкт будет поддерживаться и воспроизводится заинтересованными акторами.

Выводы Этнополитическая ситуации в республиках с финно-

угорским населением характеризуется очевидным дефицитом интеграционной политики и политики укрепления общероссийской идентичности. Основной сущностью региональных этнополитических практик является пропаганда культурной отличительности (трактуемая как пропаганда культурного многообразия) и маркирование этнических границ между финно-уграми и другими этническими сообществами.

Потенциал межэтнической конфликтности имеется во всех республиках с финно-угорским населением и связан, с одной стороны, с тем, что здесь политика гражданской консолидации не получила должного развития, а, с другой, с тем, что значительная населения названных республик имеет крайне низкий уровень жизни и особенно это касается сельского населения, где как правило высока доля представителей титульных этнических групп. Особое беспокойство вызывает ситуация в Марий Эл и Мордовии, а также в Коми, где власти оказались в плену у этнических антрепренеров и даже смена политического руководства в 2015 г. существенно не изменила ситуацию.

Общие тенденции этнодемографических и этнокультурных изменений в республиках с финно-угорским населением неблагоприятны, но применительно к Карелии и Коми можно говорить о демографическом кризисе, который приобрел хронический характер и может оказать заметное влияние как на социальные процессы, так и на этнокультурную ситуацию в названных регионах.

288

Этнонациональные движения и их лидеры прямо или косвенно долгое время придерживались идеи разделенного общества и приоритета «коренного народа» и эти идеи оказали заметное влияние на модели региональной этнополитики и общую этнополитическую ситуацию. От названных идей лидеры движений не отказались, но наиболее радикальные положения идеологии, которые широко пропагандировались прежде, ныне не афишируются. Однако своеобразной формой трансляции прежних идей стала языковая политика и в первую очередь в Коми и Мордовии, которая на практике претворяла в жизнь идею разделенного общества и особого положения в республиканских социумах титульных этнических групп.

Во всех республиках региональные власти использовали идеи этнонациональных движений для формирования региональных моделей этнополитики, что находило отражение как в различных официальных документах, так и в практике этнополитики. В ряде случает во власть были интегрированы отдельные лидеры этнонациональных движений (как в Коми), но чаще власти использовали этничность как политический инструмент самостоятельно (как в Мордовии или Карелии). В Мордовии и отчасти Удмуртии наряду с политикой маркирования культурных границ между группами стала все более отчетливо просматриваться линия на формирование прочных региональных идентичностей, которые рассматриваются как органическая часть идентичности общероссийской.

Общий характер отношений между основными этническими группами населения в республиках с финно-угорским населением в целом позитивен, чему в большей степени способствует не политика региональных властей, а интенсивные межличностные контакты, включая межэтнические браки, доля которых в общем количестве браков очень высока. При этом интолерантные настроения и мигрантофобия достаточно очевидно выражены среди доминантных групп населения названных республик, что создает условия для трансформации этих настроений в конфликтные ситуации.

Во всех республиках созданы министерства, сферой интересов которых является государственная национальная политика. Качество подготовки кадров институтов этнополитики

289

везде разное, но очевидно, что в общетеоретическом плане и в плане практической политики они подготовлены недостаточно. В частности об этом свидетельствует тот факт, что на местах не только не могут спрогнозировать нарастание напряженности, но даже эффективно разрешать уже состоявшиеся конфликты. Примером тому являются и Кондопога в Карелии, и многочисленные конфликты в Ижемском и Усинском районах Республики Коми между местным населением и добывающими компаниями, и недавняя конфликтная ситуация в селе Демина Поляна в Мордовии. Оперативное воздействие на назревающий конфликт или эффективное конфликторазрешение связано не только с уровнем подготовки политических менеджеров, призванных регулировать отношения между этническими общинами и ли между ними и экономическими акторами, а также государственными институтами, но и с наличием региональных систем мониторинга этнической конфликтности, которая если и создается, то только формально, а позитивный опыт не получает должной поддержки (как, например, в Коми).

При общей в целом благоприятной ситуации в сфере межэтнического взаимодействия (но не этнополитики), которая сложилась в республиках с финно-угорским населением, в ряде из них имеются серьезные проблемы, которые способны осложнить этнополитическую ситуацию. В Карелии и Коми – это тенденции развития демографических процессов, которые крайне неблагоприятны. В Марий Эл и Мордовии – это крайне низкий уровень жизни местного населения. Во всех республиках вместе – это серьезные диспропорции в уровне жизни городского и сельского населения, при том, что значительная часть представителей титульных народов проживает именно на селе.

Сами региональные модели этнополитики нуждаются в корректировке и особенно в части изменения общей направленности конкретных мероприятий, которые надо в большей мере ориентировать на формирование общероссийской идентичности и делать их не формальными, а социально значимыми и получающими поддержку местного населения.

Многие концептуальные идеи, пропагандируемые на региональном уровне и особенно в сфере этнокультурного образования и языковой политики, плохо согласовывались со

290

стратегическими целями государственной национальной политики, изложенными в «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации». Акцент на гражданскую направленность этого направления работы должен стать безусловным приоритетом для региональных властей, образовательных и культурных институтов на местах.

Политические практики, нацеленные на формирование общероссийской идентичности в республиках с финно-угорским населением не получили должного распространения и часто формальны и неэффективны, хотя социальный запрос на них существует, о чем говорят и результаты опроса школьников, их родителей и студентов, о которых говорилось выше.

В республиках с финно-угорским населением пока не накоплен позитивный опыт укрепления общероссийской идентичности и гражданской солидарности россиян, но есть уже определенные успехи в информационном обеспечении этнополитики, пропаганде культурного наследия, профилактике межэтнической конфликтности. В частности следует отметить деятельность федерального финно-угорского цента в Сыктывкаре, который создал один из самых популярных и эффективно работающих интернет-ресурсов – сайт www.finugor.ru, издает журнал «Этнический комфорт», пропагандирующий культуры финно-угров, обеспечивает деятельность другого ресурса – финноугровидения. В деле пропаганды культурных традиций финно-угров и их фольклорного наследия нельзя не отметить Удмуртию, где удалось не только создать проект «Бурановские бабушки», но и сделать его общеудмуртским символом и республиканским брендом. При этом подобные фольклорные коллективы есть к во многих карельских, коми, марийских, мордовских, коми-пермяцких деревнях, но нигде более удмуртский опыт соединения фольклорного коллектива с современной массовой культурой (которая и востребована большей частью населения и особенно молодежью) не был так удачно реализован. В Республике Марий Эл власти поддерживают общественные инициативы, которые связаны с пропагандой «марийской веры» - священных рощ и массовых молений в них, которые рассматриваются как форма сохранения марийской самости. В Коми была удачная попытка создания

291

республиканской системы мониторинга межэтнической конфликтности, в которую были вовлечены не только авторитетные и квалифицированные специалисты из Коми научного центра, но и эксперты на местах, в качестве которых вполне обоснованно использовались журналисты районных газет. Однако, позитивных примеров пока явно недостаточно.

Рекомендации Необходимо продолжить создание единого правового поля

этнополитики, для чего требуется привести Конституции республик в соответствие с федеральной Конституцией в той части, где определяется культурная основа региональных сообществ;

требуется обеспечить общие подходы в практике реализации «Стратегии государственной национальной политики», для чего отказаться от приоритета праздничных и фольклорно-фестивальных мероприятий в региональной практике этнополитики в пользу мероприятий общегражданского и интеграционного характера, которые должны быть продуманными и не формальными. Этнические праздники и фестивали целесообразно проводить силами самих этнических организаций и спонсоров при ограниченной поддержке государства;

следует обратить особое внимание на школу как институт социализации и институт формирования гражданских идеалов, для чего разработать серию учебных пособий, в которых бы содержались очерки этнокультурной истории России, культурные коммуникаторы, трактовка необходимых понятий и терминов, типовые конспекты уроков толерантности и граждановедения и в целом усилить общегражанскую направленность воспитательной работы в школе для чего в обязательном порядке 1 сентября проводить Урок о России, а перед днем народного единства — урок единства российской нации, а также в День родственных народов, который трактуется как сугубо «финно-угорский» проводить Урок Республики, на котором показывать, что народы становятся «родственными» не по языку (или не только по языку), но прежде всего, по общности исторических судеб, общности

292

политической жизни и общности традиций, которые не обязательно являются этническими;

необходимо создать эффективную и действенную региональную социальную рекламу, пропагандирующую идеи национального единства и идеи гражданской нации, для чего проводить республиканские конкурсы социальной рекламы и лучшие ее образцы размещать на улицах городов каждой конкретной республики;

переформатировать экспертные советы по национальной политики в регионах, исключив из их состава этнических антрепренеров и усилив его за счет авторитетных специалистов и ученых;

распространить практику осуществления этнологических (и этнополитических) экспертиз при осуществлении каких-либо значимых проектов промышленного или социального значения;

провести работу по обеспечению единства институтов этнополитики, провести анализ эффективности деятельности региональных институтов этнополитики, для чего привлечь независимых экспертов;

сделать работу по повышению уровня квалификации государственных служащих занятых в сфере государственной национальной политики более действенной и создать единую методическую основу для этой работы;

в языковой политике отказаться от сомнительных экспериментов с языками титульных этнических групп (особенно бездумного пуризма) и ориентироваться на интересы носителей и потребителей этих языков, а сфере сохранения и укрепления позиций этих языков особое внимание обратить на имидж этих языков, для чего создать и последовательно реализовывать специальные региональные программы формирования имиджа языков титульных групп, которые бы способствовали формированию мнения о престижности языка и были ориентированы на активное использование опыта языкового маркетинга, позволяющего усилить ценность языка (пока нигде продуманных программ формирования имиджа языка нет).

Нельзя допустить, чтобы региональная этнополитика по-прежнему оставалась аморфной и по существу противоречила доктринальным основам федеральной модели государственной

293

национальной политики, что сегодня на деле во многих случаях и происходит, причем происходит вполне очевидно.

Этничность является важным элементом культурного ландшафта всех республик с финно-угорским населением, при этом она имеет не просто культурное или символическое значение, но повсеместно трансформировалась в важный политический ресурс. Этот ресурс особенно активно использовался в 1990-е гг., а сейчас утратил свое прежнее значение, но он всегда может быть задействован снова, ибо условия для такого развития событий есть.

Во всех республиках наблюдается очевидный дефицит интеграционной политики, политики укрепления гражданской солидарности и общероссийской гражданской идентичности (являющихся основой российской нации) и наоборот местные сообщества и политиками, и значительной частью населения (особенно этнически ориентированной интеллигенцией) рассматриваются не как единый социум, а как некая социальная и культурная пирамида, где на вершине находится «коренной народ». Эти представления проникли и в официальные модели, и в практику региональной национальной политики, а потому его основное содержание – это многочисленные мероприятии, связанные с демонстрацией культурных границ между этническими группами, пропаганда культурной отличительности (под видом пропаганды культурного многообразия). Подобные стереотипы восприятия региональных сообществ есть не только продукт идеологии местных этнонациональных движений и организаций, но они отчасти поддерживаются и извне под видом защиты интересов меньшинств в России.

Все республики с финно-угорским населением, за исключением Удмуртии, сегодня можно отнести к зонам социального неблагополучия, что оказывает свое влияние на этнополитическую ситуацию.

Пришло время не для формальной и декларативной перестройки государственной национальной политики в республиках с финно-угорским населением, а для сущностной перестройки этой политики.

294

Литература Арсеньев Н.М., Доленко Д.В., Юрченков В.А. Центр и

периферия: история России или множества россий?// Финно-угорский мир: история и современность. Исторические и педагогические науки. Материалы II Всероссийской конференции финно-угроведов. Саранск, 2000.

БНКоми представляет доклад Вячеслава Гайзера на конференции «Единой России» URL: http//www/bnkomi.ru/data/news/6903

Губогло М.Н., Смирнова С.К. Феномен Удмуртии. Парадоксы этнополитической трансформации на исходе ХХ века. М.: ЦИМО, 2001.

Ившина В.М. О реализации этнокультурного компонента образования в системе среднего профессионального образования Удмуртской Республики. URL: КиберЛенинка: https://cyberleninka.ru/article/n/o-realizatsii-etnokulturnogo-komponenta-obrazovaniya-v-sisteme-srednego-professionalnogo-obrazovaniya-udmurtskoy-respubliki

Инсарова Н. Родные языки – в каждую школу!// «Финно-угорская газета», №3(10), 28 февраля 2008 г.

Марий Эл аутсайдер почти по всем показателям в ПФО. URL: http://www.finugor.ru/priz?page=5

К вопросу о положении финно-угорских народов в России. URL: //http://www.rusemb.ee/news/pressreleases/26-10-2012/

Карелы: модели языковой мобилизации. Сборник материалов и документов. Петрозаводск: Институт языка, литературы и истории КНЦ РАН, 2005.

Конституция Российской Федерации (с гимном России). М.: Проспект, 2016.

Конституция Республики Карелия. URL: http://constitution.garant.ru/region/cons_karel/

Конституция Республики Коми. Официальное издание Государственного Совета Республики Коми. Сыктывкар ООО «Коми республиканская типография», 2014.

Конституция Удмуртской Республики. URL: http://udmurt.ru/about/government/konstituz_o_pravit.php

295

Конституция Республики Марий Эл URL: http:// http://constitution.garant.ru/region/cons_mariy/

Конституция Республики Мордовия URL: http://constitution.garant.ru/region/cons_mordov/chapter/1cafb24d049dcd1e7707a22d98e9858f/

Концепция развития этнокультурного образования в Республике Коми на 2016-2021 гг. URL: http://komishkola.ucoz.ru/news/koncepcija_razvitija_ehtnokulturnogo_obrazovanija_v_respublike_komi_na_2016_2021_gg/

Концепция развития этнокультурного образования в Республике Карелия на период до 2025 года. URL: https://studfiles.net/preview/6724336/

Лаллукка Сеппо. Восточно-финские народы России. Анализ этноднмографических процессов. СПб.: Европейский дом, 1997.

Межнациональные отношения в Республике Марий Эл. Йошкар-Ола, 2005.

Межконфессиональные и межнациональные отношения в Республике Марий Эл: науч.-статистич. бюллетень/МарНИИЯЛИ им. В.М. Васильева; авт.-сост. В.И. Шабыков, О.В. Орлова, Г.С. Зеленеева, А.В. Гуляев. Йошкар-Ола, 2016.

Общественник из Марий Эл Георгий Пирогов: надо во что бы то ни стало сохранить особый статус национальной республики. URL:http://www.finugor.ru/news?obshchestvennik-iz-mariy-el-grorgy-pirogov-nado-vo-chtoby-ni-stalo-sohranit

Обязательное изучение удмуртского языка в школах, этнопарк, площадки для народных игр – что старейшины ждут от Главы Удмуртии? URL: http://www. finugor.ru/news/objazatelnoe-izuchenie-udmurtskogo-jazyka-ethnoparki-ploshadki-dlja-narodnyh-igr-chto

Пробуждение финно-угорского Севера. Опыт Марий Эл / сост. С.М. Червонная. Т. 1, 2. М.: ЦИМО, 1996.

Раннут Март. Пособие по языковой политике. Таллин: Tallinn Pedagogical University, 2004.

Смирнова С.К. Феномен Удмуртии. Этнополитическое развитие в контексте постсоветских трансформаций. Москва-Ижевск: Удмуртия, 2002.

Социологические исследования межнациональных и межконфессиональных отношений // Материалы

296

межрегиональной научно-практической конференции. 7 июня 2012 г. Йошкар-Ола, 2013.

Тишков В.А. Национальности и национализм в постсоветском пространстве (исторический аспект) // Этничность и власть в полиэтнических государствах. М., 1994.

Тишков В.А., Шабаев Ю.П. Финно-угорская проблема: ответ Евросоюзу. Исследования по прикладной и неотложной этнологии №196. М.: Институт этнологии и антропологии, 2007.

Тишков В.А., Шабаев Ю.П. Этнополитология: политические функции этничности. 2-е изд., исправленное и дополн. М.: МГУ, 2013.

Уральская языковая семья: народы, регионы и страны: Этнополитический справочник / под ред. Ю.П. Шабаева, А.П. Садохина, В.Э. Шарапова. Москва-Берлин: DirectMEDIA, 2015.

Участники конференции о статусе карельского языка подвели итоги. URL: http://www/finugor.ru/news/uchastniki-konferencii-o-statuse=karelskogo=yazyka-podveli-itogi

Фарутин Андрей. Под угрозой исчезновения // Финно-угорский вестник. 2005. № 39.

Финно-угорский мир. Стат. Сб. Сыктывкар: Комистат, 2005. Финно-угорские народы России. Общее положение,

проблемы и решения. Исследования по прикладной и неотложной этнологии №183/под ред. В.А.Тишкова, Ю.П.Шабаева. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 2005

Финно-угорские народы и Россия: Сборник материалов международных конференций 1992–1993. Таллинн: Институт Яана Тыниссона, 1994.

Феномен Удмуртии. Т. 2. Постижение суверенности: становление государственности Удмуртской республики. Книга 1, 2. Сфера законодательной власти.

Шабаев Ю.П., Шилов Н.В., Денисенко В.Н. Языковая политика в регионах проживания финно-угорских народов Российской Федерации: поиск модели // Этнографическое обозрение. 2009. № 2. С. 92–106.

Шабаев Ю.П., Чарина А.М. Финно-угорский национализм и гражданская консолидация в России (этнополитический анализ). СПб., 2010.

297

Шабаев Ю.П. Культурный апокалипсис или гражданская консолидация // Социологические исследования. 2013. № 3. С. 28–36.

Шабаев Ю.П. Русский Север в современной этнополитике // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных государствах в 2013 году. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов / Ред. В.А. Тишков и В.В. Степанов. М.: ИЭА РАН, 2014. С. 193–207.

Шабаев Ю.П., Садохин А.П., Рожкин Е.Н. Стратегические контексты и практические формы национальной политики в современной России // Культура и цивилизация. 2014. № 4.

Шабаев Ю.П., Подоплекин А.О. Европейский север России: этнополитика и кризис местных сообществ // ПОЛИТЭКС. 2017. Т. 13. № 1. С. 103–122.

Шабаев Ю.П., Логинова Н.Н. Уральские народы России и Зарубежной Европы. Саранск: Изд-во Мордовс. ун-та, 2017.

Штрихи этнополитического развития Коми республики: Очерки. Документы. Материалы / сост. Ю.П. Шабаев. Т. 1. М.: ЦИМО, 1994. Т. 2. М.: ЦИМО, 1996.

Kolga Margus,Tonurist Igor, Vaba Lembit, Viikberg Juri. The Red Book of the Peoples of the Russian Empire. Tallinn: NGO Red Book, 2001 и др.

Saarinen Sirkka. The myth of a finno-ugrian community in practice // Nationalities papers. 2001. Vol. 29. No. 1.

The Finno-Ugric World/Ed, by Gyὃrgy Nanovfszky. Budapest: Tereki Lἀzlὀ Foundation, 2004.

и др. интернет-ресурсы: материалы с сайтов http// www.finugor.ru; http//www.afunrf.ru; http//www.mariuver.com

298

А.Г. Большаков доктор политических наук,

заведующий кафедрой конфликтологии Казанского Федерального Университета

Этнополитическая ситуация в республиках Поволжья с тюркским населением, Республике Саха (Якутия)

Имидж Татарстана как успешно развивающегося субъекта

РФ, базируется на трёх основных составляющих: высокий уровень социально-экономического развития; общественно-политическая стабильность; межнациональное и межконфессиональное согласие.

Позитивный имидж Республики Татарстан способствует привлечению инвестиций в экономику, реализации модернизационных и инфраструктурных проектов, созданию новых производств, развитию туризма, пополнению бюджета.

В 2016–2017 гг. Республика Татарстан стал утрачивать некоторые свои статусные позиции в экономическом и политическом поле Российской Федерации. Об этом свидетельствовал многомесячный банковский кризис, в результате которого Национальным банком Российской Федерации были отозваны лицензии четырех достаточно крупных банков Татарстана (самый большой из них – «Татфондбанк»), а против ведущего банка республики «Ак Барс» проведена масштабная информационная атака.

Митинги, возникшие на этой волне в Татарстане, были немногочисленны (200–300 человек), но они воздействовали на серьезное увеличение протестной активности обманутых дольщиков. Власти республики не смогли осуществить санацию обанкротившихся банков по имеющемуся сценарию, ушел в отставку и премьер-министр Республики Татарстана И. Халиков. который, правда, заявил, что его отставка явилась «плановым событием» и была давно ожидаемой в элите республики. Новым премьер-министром республики был назначен А. Песощин –

299

русский по национальности, хотя сложности и протесты носили исключительно социально-экономический характер и никак не были связаны с этнорелигиозной ситуацией.

Денонсация договора федерального центра и Республики Татарстана в августе существенно повлияла на решение «языковой проблемы» осенью 2017 года, поскольку до этого преподавания русского и татарского языков в общественном мнении жителей республики занимала периферийное положение.

В начале 2018 года Республика Татарстан сохраняет свой статус продвинутого в экономическом плане региона, способного на постоянное развитие, но положение данного субъекта федерации в общероссийском масштабе изменилось в сторону общей унификации.

Угрозы общественному согласию и стабильности в Республике Татарстан изменились за последние несколько лет. В 2010–2016 гг. социальная нестабильность формировалась в основном явлениями неконтролируемой миграции, экспансией исламского экстремизма на территории республики, этнизацией и политизацией криминально-бытовых конфликтов. В целом власти удерживали обстановку в республике под своим полным контролем. В Татарстане были проведены спецоперации по задержанию экстремистов, определены меры местных властей по недопущению образования миграционных анклавов, урегулированы все криминально-бытовые конфликты в муниципальных образованиях. Последние были относительно небольшими по масштабам, но напоминали по причинам и содержанию известные криминально-бытовые конфликты в Кондопоге, Сагре, Арзамасе и других населенных пунктах России.

Криминально-бытовые конфликты в республике связаны с противостоянием местного населения с выходцами из Таджикистана (в Шумково, Курманаево), Чечни (Эстачи, Инеш), криминальными столкновениями представителей Средней Азии и Кавказа в Альметьевске, массовыми драками интернациональных криминальных группировок в Нурлате и др. В этих конфликтах различные старожильческие группы населения (татары, русские, чуваши, марийцы, удмурты и др.) выступали всегда совместно, а в криминальных столкновениях составляли костяк интернациональных преступных группировок, в которые входили

300

также мигранты из Средней Азии и Кавказа. Конфликтов между различными этническими и конфессиональными группами старожильческого населения не зафиксировано.

При этом в сети Интернет (социальных сетях и блогах) появлялись «политические» и «этнические» версии причин конфликта, где «виноватыми» объявлялись представители иных этнических групп (например, дагестанцы, в целом кавказцы).

Власти республики смогли справиться с появившимися конфликтами при помощи административно-силовых методов: использования ОМОНа и правоохранительных органов, задержания и арестов зачинщиков массовых драк, отставок муниципальных руководителей, внесения изменений в структуру государственном управлении (перестройка Департамента внутренней политики Аппарата Президента Республики Татарстан, формирование республиканской Антитеррористической комиссии, несмотря на наличие Совета Безопасности Татарстана, реформирование ОАО «Татмедиа»).

После 2010 г. созданы аналитические структуры, осуществляющие мониторинг событий в этнорелигиозной сфере, используются данные многочисленных экспертных организаций. В частности, в 2014 г. в Казани создан Экспертный совет по общественно-политическим и этнорелигиозным вопросам при Казанском федеральном университете. В регионе регулярно осуществляется повышение квалификации государственных и муниципальных служащих (в том числе, ответственных за этно-религиозные проблемы), реализация профилактических антитэкстремистских программ для различных групп населения, на сегодняшний момент деструктивная конфликтность и протестная активность в этнорелигиозной форме на территории Республике Татарстан минимальна и практически полностью контролируется властями.

В 2016–2017 гг. на первый план выходят угрозы, которые связаны с изменением статуса Республики Татарстан. Языковая проблема, унификация региональных полномочий и др. возникли, прежде всего, благодаря экономическому кризису в Российской Федерации и изменению финансовой региональной политики в России. Ее суть заключается в перераспределении доходов в пользу депрессивных регионов, поскольку центральные власти не

301

могут допустить бедственного положения населения на каких-либо территориях Российской Федерации. Но это создает невыгодные условия для регионов-доноров, которые теряют не только значительные материальные средства, но и стимулы для развития.

Поскольку в 2016–2017 гг. Татарстан испытал региональный банковский кризис, на управление которым у местных властей просто не хватило финансовых средств, то заявления Президента Республики Татарстан Р. Минниханова исходили из практических потребностей региона-донора, который потерял очень многое из-за вынужденного изменения финансовой политики Правительства Российской Федерации.

Площадкой для заявлений Р. Минниханов выбрал Гайдаровский форум либеральных политиков и экономистов, ежегодно проходящий в Москве. В 2018 г. Президент Республики Татарстан, как и в прошлом году, снова поднял вопрос распределения полномочий между федеральным центром и регионами, потребовав дать республике и другим субъектам федерации больше прав. Р. Минниханов фактически поднял вопрос о доверии региональным руководителям, и просил следующие пять лет не менять условий региональной финансовой политики. Со стороны других глав регионов он встретил поддержку и сочувствие, хотя выступления его коллег были гораздо более мягкими по содержанию критики федерального центра.

Если на прошлогодней встрече отбиваться от неудобных вопросов глав регионов-доноров приходилось экс-главе Министерства финансов Российской Федерации А. Кудрину, то в этом году оппонировать пришлось сначала министру здравоохранения В. Скворцовой, а потом депутату Государственной думы А. Макарову, возглавляющему в парламенте Комитет по бюджету и налогам. Присутствовавшие на дискуссии министр финансов А. Силуанов и глава Счетной палаты Т. Голикова, в адрес которых звучало немало критики, практически не спорили с главами регионов. Из федеральных политиков и чиновников Р. Минниханова поддержал только глава «Роснано» А. Чубайс, который подчеркнул необходимость делегировать полномочия регионам и

302

обеспечивать их соответствующими бюджетными источниками. По мнению данного чиновника, нужно ставить задачу под названием «восстановление российского федерализма».

Глава Башкортостана Р. Хамитов оказался более сдержан в оценке распределения полномочий между регионами и Москвой в части бюджетной нагрузки. По его мнению, на сегодняшний день сложился определенный баланс, который нельзя считать оптимальным. Руководитель Башкирии считает, что надо обсуждать, какая доля налогов должна оставаться на территориях, каким образом должны делегироваться полномочия от федерального центра регионам или, наоборот, подниматься от регионов в федеральный центр, но все эти вопросы не имеют однозначного решения. Отметим, такая позиция Р. Хамитова вызвала непонимание со стороны ряда представителей башкирской интеллигенции, и он подвергся критике после окончания Форума.

В июле-августе 2017 г. стало окончательно понятно, что отдельный договор по разграничению полномочий между федеральным центром и Республикой Татарстан не будет продлен. Информация об этом в медийное поле поступила через «РБК» и «Коммерсант», но так же стало известно, что должность Президента будет сохранена в Татарстане до 2020 г. – срока окончания полномочий действующего Президента Республики Татарстан Р. Минниханова. Два выступления пресс-секретаря Президента Российской Федерации по этому поводу свелись к тому, что комментарий по вопросу договора будет дан тогда, когда это будет необходимо.

В августе 2017 г. заместитель главы администрации Президента РФ С. Кириенко высказался о том, что «федерация в России не носит договорного характера», а «все достижения Татарстана уже имплементированы (введены) в существующее федеральное законодательство, поэтому договор не нужен». Это высказывание фактически поставило точку в дискуссиях об отдельном договоре.

Договор «О разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан» 2007 г. имел форму федерального закона, был

303

подписан на двух языках и был рассчитан на десять лет с возможностью последующей пролонгации.

Разграничение предметов ведения и полномочий, согласно документу, «осуществляется Конституцией Российской Федерацией, Конституцией Республики Татарстан и настоящим Договором». В тексте прописывались следующие нормы: «Республика Татарстан (государство) – субъект Российской Федерации», «Республика Татарстан по согласованию с Правительством Российской Федерации оказывает государственную поддержку и содействие соотечественникам в сохранении самобытности, развитии национальной культуры и языка», «государственными языками в Республики Татарстан являются русский и татарский языки», «для кандидатур на замещение должности высшего должностного лица Республики Татарстан, устанавливается дополнительное требование, предусматривающее владение государственными языками Республики Татарстан», «граждане Российской Федерации, проживающие на территории Республики Татарстан, имеют право получать основной документ, удостоверяющий личность (общегражданский паспорт гражданина Российской Федерации), с вкладышем на государственном языке Республики Татарстан (татарском) и с изображением государственного герба Республики Татарстан».

Анализ содержания основных положений этого небольшого документа показывает, что остававшаяся к августу 2017 г. «специфика» статуса Республики Татарстан, равноправный статус двух государственных языков были закреплены именно в этом тексте. Денонсация Договора дала возможность отказаться от исполнения существовавших норм, что привело не только к дальней унификации законодательства, но и создало условия для появления «языковой проблемы» в республике осенью 2017 г. Республиканская элита оказала достаточно слабое сопротивление денонсации Договора. Президент Республики Татарстан Р.Минниханов через некоторые время отказался от необходимости существования данного документа, вынуждены были уйти от открытого противодействия его денонсации – Председатель Государственного Совета Ф. Мухаметшин и Первый Президент Республики Татарстан М. Шаймиев.

304

Точку зрения федерального центра в данном вопросе поддержал лидер ЛДПР В. Жириновский, который выступил резко против продления Договора. По его мнению, «все полномочия заложены в Конституции страны. У нас единая страна, а, следовательно, не должно быть никаких договоров по распределению каких-то там полномочий».

Полномочный представитель Президента Российской Федерации в ПФО М. Бабич в ходе развития ситуации изменил свою точку зрения. В декабре 2016 г. он сказал, что «Татарстан может надеяться на продление договора, но должен сам выйти с инициативой, которая будет рассмотрена», однако в феврале 2017 г. он констатировал, что «необходимости в продлении договора нет». И далее его точка зрения уже не изменялась, хотя полностью решение по денонсации Договора, видимо, было принято позже.

Попытка республиканского руководства и ряда представителей общественности использовать в поддержку Договора мнение делегатов III съезда народов Татарстана, который принял резолюцию «О реализации государственной национальной политики в Республике Татарстан» не смогла повлиять на итоговое решение федеральных властей. Не смогли никак изменить ситуацию специальная резолюция делегатов съезда Всемирного конгресса татар (ВКТ), обращение Государственного Совета Республики Татарстан. Татарстанскую элиту и общественников поддержали некоторые известные федеральные публицисты и журналисты (М. Шевченко, А. Венедиктов и др.). Администрацией Президента Российской Федерации уже было принято решение об отмене действия Договора и унификации норм российского законодательства по отношению ко всем субъектам федерации.

Термин «этнолингвистический конфликт» употреблялся по отношению к Татарстану некоторыми московскими и республиканскими публицистами уже несколько лет. Большую популярность он приобрел в СМИ и Интернете в августе-декабре 2017 г. До начала осени 2017 г. этот конфликт на уровне общественного мнения фактически не осознавался. Среди части жителей республики существовало недовольство большим числом часов татарского языка, но оно не носило открытого характера и

305

не переносилось на действия властей и администрации средних учебных заведений.

С точки зрения существующей теории конфликта данный термин не совсем удачен, говорить нужно скорее о «языковой проблеме», но радикализация субъектов противостояния в рамках существующей проблемы и провокации могли в конце 2017 г. привести к этнополитическому конфликту.

Среди устойчивых характеристик конфликта необходимо отметить наличие, по крайней мере, двух сторон, имеющих контакт друг с другом, взаимоисключающие ценности и установки, основанные на дефиците ресурсов, направленные друг против друга действия. Все эти параметры в той или иной степени присутствовали в осенней ситуации с языками в Республике Татарстан. Но другая часть необходимых характеристик отсутствовала. Так, в Татарстане отсутствовали взаимоотношения, при которых каждая сторона может что-либо приобрести за счет другой стороны, поведение, направленное на уничтожение, разрушение планов, намерений сторон, решение поставленных задач, а именно овладение ресурсами и социальными позициями, с помощью силы. Поэтому ситуации конфликта мы в конце 2017г. не наблюдали, особенно насильственного конфликта.

Ситуация с языковой проблемой в Татарстане развивалась по следующим линиям противостояния: власть федеральная – власть региональная (с отсутствием равноправных переговоров и неопределенностью их результатов до принятия решений федеральным центром); другое противостояние развивалось по линии: прокуратура – местное министерство образования и науки – школы (администрация, учителя, родители и дети); третья линия противостояния: жесткие дискуссии на уровне общественных организаций, традиционных и новых СМИ и др.

Наиболее активные акции и обсуждения по «языковой проблеме» предлагали и предлагают: «Ассамблея народов Республики Татарстан», ВТОЦ, «Русскоязычные родители Татарстана» и ряд других общественных организаций. Среди СМИ постоянный интерес к данной теме характерен для различных Telegram–каналов: «Аппаратная», «Неудаща» и т.п.; радио «Курай», электронные издания: «In Kazan», «Бизнес-онлайн» и др.

306

Хронология развития языковой проблемы в Татарстане

20 июля 2017 г. на заседании Совета по межнациональным отношениям в Йошкар-Оле Президент РФ В.В. Путин обратил внимание на то, что «заставлять человека учить язык, который для него родным не является, так же недопустимо, как и снижать уровень и время преподавания русского».

31 августа 2017 г. В.В. Путин поручил Генпрокуратуре РФ совместно с Рособрнадзором до 30 ноября проверить, как в регионах соблюдают законодательство «об обеспечении прав граждан на добровольное изучение родного языка из числа языков народов России и государственных языков республик».

20 сентября 2017 г. родители из школ ряда городов Республики Татарстан написали отказ от изучения татарского языка (в Интернет–сообществе «Русскоязычные родители Татарстана» указывалось, что число этих людей было более 1.500. Хотя цифра, скорее всего, была намного меньше);

21 сентября 2017 г. Президент Республики Татарстан Р. Минниханов, обращаясь к парламенту республики с ежегодным Посланием, отметил, что «нужно сделать акцент на обеспечении высокого уровня владения русским языком, при сохранении приоритетов изучения государственных и родных языков, совершенствуя при этом методику преподавания татарского языка, чтобы не вызывать нареканий жителей республики».

В конце сентября – октябре 2017 г. в поддержку татарского языка выступили 60 писателей Татарстана (письмо Президенту Российской Федерации); националисты из ВТОЦ на митинге 14 октября, собравшем 300 участников; муфтий Республики Татарстан К. Самигуллин; Исполком Всемирного конгресса татар (ВКТ) и другие общественные организации.

16 октября 2017 г. Прокуратура Казани потребовала исключить предметы «татарский язык» и «литературное чтение на татарском языке» из обязательной части учебного плана средних учебных заведений. После этого школы преступили к отмене обязательного преподавания татарского языка, однако это было сделано на основе планов Министерства образования и науки Республики Татарстан, которое предложило изучать татарский

307

язык, поставив его в планы в разделе – родной язык (2-3 часа в неделю).

26 октября 2017 г. Президент Татарстана Р. Минниханова высказался в пользу сохранения обязательного изучения татарского языка в школах республики. Предполагалось, что 8 ноября 2017 года Государственный Совет Республики Татарстан поставит точку в идущих спорах, но 4 ноября 2017 года Прокуратура заявила о претензиях к планам, подготовленных Министерством образования и науки Республики Татарстан, которые «не обеспечивают добровольность изучения языков».

На заседании Государственного Совета Республики Татарстан 8 ноября 2017 года Р. Минниханов сообщил о том, что переговоры с Администрацией Президента Российской Федерации и Министерством образования и науки Российской Федерации продолжаются и они идут вокруг 2-х часов обязательного татарского языка в неделю для всех.

15 ноября 2017 г. в «РБК» появляется интервью анонимного федерального чиновника. Позиция Администрации Президента Российской Федерации по поводу изучения национальных языков в школах не изменится. «Все будет в соответствии с законодательством — национальные языки изучаются на добровольной основе. Это правило для всех национальных республик, исключений не будет ни для кого. Министерство образования и науки Российской Федерации не гарантировало Татарстану сохранения обязательного татарского языка в школьном расписании, Министерство поддержит позицию Администрации Президента Российской Федерации», –подчеркнул собеседник газеты. В продолжение темы пресс-секретарь Президента Российской Федерации Д. Песков сообщил, что «языковой вопрос может быть решен властями Татарстана, но на основе добровольности».

Интересно, что развернутые предложения Ассамблеи народов Республики Татарстан (дорожная карта) так и не были опубликованы в республике, хотя они содержали целый комплекс предложений, который устраивал большинство общественных организаций и власти республики. Эти предложения поддержал Президент Республики Татарстан Р. Минниханов, но они так и не

308

были согласованы с федеральными властями и правоохранительными органами.

Суть предложений дорожной карты сводилась к следующему: полное восстановление объемов преподавания русского языка; факультативное преподавание татарского языка в 10-11 классах; татарский язык остается обязательным в 1-9 классах.

Напряженность в проблемной ситуации была снята в Татарстане в ноябре 2017 г., когда федеральный центр предложил оставить в школах и других средних учебных заведениях республики до двух часов татарского языка на основе факультативности. Последовавшее за этим заседание Государственного Совета Республики Татарстан фактически только легитимировало это решение, поскольку депутаты проголосовали за него, даже не приступив к дискуссии. Напряжение в республике было снято, министр образования и науки Татарстана Э. Фаттахов отправлен в отставку. Именно он в глазах элиты Татарстана был главным виновником случившегося.

Завершением развития данной ситуации стало заявление Президента Республики Татарстан Р. Минниханова о том, что «татары сами должны как следует овладеть родным языком», жителям республики надо «забыть все обиды» и «поддержать на выборах Владимира Путина».

Несмотря на то, что ситуация перестала быть напряженной, принятое решение не смогло снять существующие противоречия. С одной стороны, было восстановлено преподавание русского языка в школах республики в полном объеме, отменен экзамен по татарскому языку после 9 класса, а татарский язык стал факультативным.

С другой стороны, власти республики и администрация школ встала перед проблемой переобучения «лишних» учителей и спасения их от увольнений, ряд общественных организаций националистического толка пытаются «восстановить статус татарского языка» и постоянно проводят митинги и пикеты по этому поводу. Более умеренные организации оставили решение этого вопроса на период «после выборов Президента Российской Федерации».

309

Так, в январе 2018 года стало известно, что в Татарстане хотят провести референдум по вопросу обязательного преподавания татарского языка в школах. Инициативную группу сформировал бывший республиканский чиновник, работавший в Аппарате Кабинета Министров Республики Татарстан Р. Гатин (который называет себя в СМИ политологом или полит-технологом). Он уже предложил поддержать плебисцит «оппозиционным кандидатам на пост президента Российской Федерации», в частности К. Собчак и Г. Явлинскому

По мнению Р. Гатина, «федеральные власти своим решением фактически дискриминировали татарский язык, ограничив его изучение в школах двумя часами». Он считает, что «цель референдума – закрепить преподавание языка в обязательной части школьной программы, дать возможность его изучать как государственный язык». По словам Р. Гатина, «перечень вопросов и их формулировки подготовят юристы».

Технология его действий выглядит примерно так: проведение консультаций с политиками и общественными

деятелями, которые могли бы войти в группу; ходатайство о регистрации группы он рассчитывает подать

до выборов Президента Российской Федерации 18 марта (по республиканскому закону для выдвижения инициативы необходимо не менее 20 человек);

по итогам проверки документов в ЦИКе Республики Татарстан инициативу должен одобрить Государственный Совет, после чего дается месяц на сбор подписей в поддержку плебисцита.

Перспективы проведения языкового референдума группой Р. Гатина изначально ясны – референдума не будет. Прежде всего, это связано с позицией властей республики, которые занимаются избирательной кампанией Президента России и не намерены конфликтовать с федеральным центром, даже если их интересы и были ущемлены. Поддерживать подобные общественные инициативы республиканские власти точно не будут. С юридической точки зрения вынесение вопроса о региональном языке на референдум является фактически невозможным и может быть легко оспорено с позиции федеральное законодательства, норм конституции Республики Татарстан. Штабы К. Собчак и Г.

310

Явлинского будут распущены после выборов и вряд ли данные кандидаты, имеющие поддержку населения на уровне статистической погрешности (смотри всероссийские опросы ВЦИОМ и Фонда «Общественное мнение») смогут сделать подобные процессы частью федеральной и даже региональной повесткой дня.

Скорее всего, данная инициатива будет поддержана националистическими татарскими организациями ВТОЦ, «Азатлык», пропагандироваться в комментариях националистических лидеров и публицистов-комментаторов (Р. Хакимова, Р. Айсина, Д. Исхакова, Ф. Сафиуллина, Ф. Байрамовой и др.). Более широкой поддержки подобных инициатив ожидать не стоит. Возможно и то, что жесткая форма решения «языковой проблемы» федеральным центром может привлечь на сторону националистов небольшое число жителей республики, но это будет временным явлением, которое при выстраивании грамотной государственной политики в сфере развития татарского языка в Республике Татарстан скоро закончится.

«Языковая проблема» в Татарстане крайне политизирована в некоторых Интернет-блогах и Интернет-сообществах в социальных сетях. Повышенное внимание к этой проблеме обеспечивают и политические Telegram-каналы. На самом деле большинство людей были просто «включены» в процесс решения этой проблемы помимо их воли. Массовость включения объясняется тем, что были задействованы практически все родители, у которых есть дети школьного возраста, если добавить сюда бабушек, дедушек, школьную администрацию и учителей, то получается значительное количество людей по отношению ко всему населению республики. Значительно усложняло ситуацию, то, что решение было найдено только через несколько месяцев, что держало в напряжении людей обычно не политизированных и не готовых к активным социальным действиям.

Смешанный этнический состав населения в городах республики обеспечивал то, что взгляды родителей разных национальностей приобретали причудливые формы. Например, многие русские настаивали на том, что бы «их дети учили обязательно татарский язык», поскольку «мы живем в

311

Татарстане». А вот многие городские татары настаивали на том, что бы «их дети изучали только русский язык», поскольку «именно он дает возможности хорошего трудоустройства и учебы в вузе», татарский язык объявлялся такими людьми «ненужным» или «нужным для домашнего общения».

Именно такие установки большинства жителей Республики Татарстан и не дали перерасти социальному напряжению в этнополитический конфликт. Гораздо более взрывоопасными были установки сельского татарского населения, которые просто не понимали, «почему у них отбирают возможность учить детей на родном языке». Как выяснилось впоследствии, многие из этих установок носили субъективистский характер и никак не были связаны с реальной действительностью, они лишь повторяли стереотипы социальных сетей и средств массовой информации. Большинство людей очень долго прибывали в неведение по поводу причин «языковой проблемы», многие не считали ее основной или даже главной.

В этой связи объективную информацию об изменениях в общественном мнении могли дать только массовые социологические исследования. Экспертный совет по общественно-политическим и этноконфессиональным вопросам при КФУ принял решение пригласить для исследование социальных проблем региона, социального самочувствия жителей, доверия населения к властям, протестных настроений и предвыборной ситуации социологов ВЦИОМ.

Количественный опрос ВЦИОМ в Татарстане проводился с 28 октября по 8 ноября 2017 г. В нем приняло участие 1500 жителей республики в возрасте от 18 лет и старше. Опрос осуществлялся методом личного интервью по месту жительства респондентов. Исследование можно считать репрезентативным для Татарстана с учетом предельно допустимой статистической погрешности 2,6%.

11 декабря 2017 г. результаты этого исследования были подробно представлены московскими социологами на заседании Экспертного совета при КФУ. С ключевым докладом выступил руководитель Управления социально-политических исследований ВЦИОМ Кирилл Сергеевич Родин. С точки зрения характеристики этнополитической ситуации в Татарстане в

312

данном исследовании ВЦИОМ был вопрос о социальных проблемах жителей республики, причем они определялись респондентами самостоятельно, без обычных подсказок (можно было назвать до пяти вариантов ответов).

На первое место вышло «отсутствие повышения зарплат» – 23%, в качестве последующих были названы: «уменьшение количества рабочих мест (безработица), «ухудшение дорожно-транспортной ситуации», «высокие тарифы ЖКХ», «отсутствие повышения пенсий», «высокие цены, инфляция» и др. Все эти проблемы значимы для 17% – 11% респондентов соответственно (позиции перечислены от большего к меньшему).

Показательно, что «проблема изучения и использования татарского языка» стоит на 8-м месте рейтинга и волнует 7% жителей. Данная цифра свидетельствует о том, что «проблема татарского языка» важна для части татарстанцев, но при этом не является приоритетной, поскольку таковыми являются совокупность проблем социально-экономического характера.

В этой связи понятно, что основные усилия государства должны быть направлены на решение социально-экономических проблем граждан, значительное внимание должно быть уделено национальной и языковой политике, развитию русского и татарского языков, других языков народов Республики Татарстан. При этом «языковая проблема» не является масштабной, не волнует большинство жителей республики, а потому не может быть проинтерпретирована как «этнолингвистический конфликт», «Языковой кризис» и т.п., что очень важно для принятия первоочередных государственно-управленческих решений.

Представляется, что наиболее верное решение «языковой проблемы» лежит в сфере формирования новых методик для изучения татарского языка, в популяризации этого языка среди татар в Татарстане и татар в других субъектах Российской Федерации. По всей видимости, возможно преподавания татарского языка в средних учебных заведениях на факультативной и бесплатной основе. Возможно преподавание татарского языка для детей не из татарских семей, но только при добровольном согласии их родителей.

В современном Татарстане есть территории (преимущественно в сельской местности), где татарский язык

313

является основным для представителей различных национальностей. Здесь, безусловно, возможно преподавание татарского языка в больших объемах, но при обеспечении прав русского языка, который дает возможности для социальной мобильности детей разных национальностей в плане поступления в вузы, переезда в другие города, устройства на работу в любом населенном пункте России.

Один из наиболее адекватных комментариев к данной ситуации был дан известным российским академистом Р. Туровским (НИУ ВШЭ, г. Москва): «…языковой конфликт является рукотворным и связан с конфликтом руководства Татарстана с какой-либо влиятельной федеральной группой; сам по себе конфликт не новый, но его обострение произошло в не самый удачный момент для Минниханова. Татарские националисты выступали и будут выступать за расширение влияния татарского языка и повсеместность его изучения. Важно то, какую позицию будут принимать власти республики. Пока у меня нет ощущения, что у руководства есть ясная стратегия, как действовать в этих условиях».

По мнению Р. Туровского, Федеральному центру татарский национализм не нравится, ему хочется, чтобы власти республики продемонстрировали способность подавить национализм и найти компромиссный вариант. У Татарстана возникает все больше сложных разворотов в отношениях с центром, это видно и по истории с «Татфондбанком». К тому же летом этого года истек договор о разграничении полномочий — это было явным признаком охлаждения отношений центра и Татарстана … Договор был последним признаком суверенитета. Сегодня республика этого символа лишена, и получается, что и тема языка начинает обостряться … Центр меняет отношение к Татарстану и относится к нему как к обычному региону, а в самом Татарстане — это вызывает обострение темы национальной идентичности, языка».

Итак, «языковая проблема» в Республике Татарстан стала одной из важнейших в политической повестке дня в регионе. После снятия напряжения и опасности возникновения жесткого конфликта на этнической почве, очевидно, что снятие противоречий в «языковой проблеме» не будет достигнуто путем

314

договоренностей органов власти федерального центра и региона, а будет регламентироваться исключительно рамками существующего федерального законодательства. Республика Татарстан может изменить нормы своего законодательства в соответствии с федеральными нормативно-правовыми актами, устранить существующие противоречия, но не более того.

Поскольку обязательность татарского языка заменена факультативностью его преподавания, то на первый план вышли новые технологии и методики его изучения, переподготовка большого количества бывших учителей татарского языка с их последующим трудоустройством.

Процесс регулирования «языковой проблемы» осенью 2017г. наглядно продемонстрировал то, что стабильность межэтнических и межконфессиональных отношений в Республике Татарстан является абсолютной ценностью для современного социально-экономического и политического развития республики, так и всей Российской Федерации в целом.

Этноконфессиональная ситуация в Республике Татарстан является предметом рассмотрения социологического мониторинга и ряда специальных исследований научного сообщества России и собственно Татарстана. В июле 2017 г. в рамках работы Экспертного совета по общественно-политическим и этноконфессиональным вопросам при КФУ был проведен опрос Центра исследования межнациональных отношений института социологии РАН (Л.М. Дробижева и др.) и ЦИДЭК Республики Татарстан (Т.А. Титова, В.Е. Козлов и др.). Опрос осуществлялся методом личного интервью по месту жительства респондентов, в анкетировании приняло участие 2000 человек в возрасте 18 лет и старше. Исследование можно считать репрезентативным для Татарстана с учетом предельно допустимой статистической погрешности 2,2%.

Мониторинг представлен в данной аналитической записке результатами ежеквартального опроса Фонда «Общественное мнение – Татарстан» (А.Н. Киселев и др.), проведенного в декабре 2017 года. Ежеквартальные опросы Фонда «Общественное мнение – Татарстан» проводятся в республике с 2013 г. на систематической основе. В каждом количественном опросе принимает участие не менее 1500 жителей республики в возрасте

315

от 18 лет и старше. Опросы осуществлялись методом личного интервью по месту жительства респондентов, а исследование можно считать репрезентативным для Татарстана с учетом предельно допустимой статистической погрешности 2,5%. Каждый ежеквартальный опрос содержит обязательные разделы по этнической и религиозной проблематике.

В четвертом квартале 2017 г. при ответе на вопрос: Какова сейчас межнациональная ситуация в Татарстане? 77,2% респондентов выбрали позицию «спокойная, стабильная», людей, которые ответили, что ситуация «спокойная, но напряженность начинает расти» оказалось 18,2%. Этот показатель был несколько выше обычных значений и отражал напряжение, которое существовало у части граждан республики в связи с возникновением «языковой проблемы». Однако на том, что ситуация «напряженная, конфликтная» настаивало только 2,5% респондентов. Такой результат на уровне статистической погрешности может свидетельствовать лишь о том, что «языковая проблема» не привела к открытому конфликту и ситуация продолжает оставаться стабильной после ее решения.

Распределение результатов ответов на данный вопрос можно видеть на рис. 1.

Рис. 1. Оценка состояния межэтнических отношений в Татарстане в целом

спокойная, стабильная;

77,2

спокойная, но напряженность

начинает расти; 18,2

напряженная, конфликтная;

2,5

Какова сейчас в целом межнациональная ситуация в Татарстане?

316

При оценке характера межэтнических отношений в населенных пунктах различного типа (по данным ЦИДЭК, в % от всех опрошенных), выяснилось, что «доброжелательные, спокойные отношения» характерны для ответов 78,8% респондентов. Ответы жителей города – 77,8% и села – 81,6% различаются не намного. На «напряженных отношениях настаивало 1,3% респондентов, на наличии «внутреннего напряжения, при сохранении внешнего спокойствия» – 12,8%. Подобный расклад четко демонстрирует, что «языковая проблема, отмена договора и др.» воспринимаются большинством граждан как вопросы политического управления и никак не связаны, по мнению значимого большинства, с характером повседневных межэтнических отношений людей.

Оценка проявлений ущемлений на национальной почве у опрошенных низкая: 1–2% среди татар и русских (7% среди людей других национальностей), затруднились ответить – 8,7%. С эмоциональными ощущениями недоверия, неприязни из-за своей национальности сталкивались 5% татар и 5% русских, при 7,3% затруднившихся ответить. Но 86,5% респондентов с этим не сталкивались. Интересно, что людей, испытывающих предубеждения, недоверие и неприязнь к людям других национальностей в Татарстане, 4% (по данным Фонда «Общественное мнение – Татарстан», % от всех опрошенных). При этом 94% респондентов настаивают на приоритете «дружбы народов» или «достоинствах и недостатках конкретных людей, представляющих разные народы».

Социологи измерили иерархию идентичностей в процентах от опрошенных татарстанцев. Гражданская идентичность, измеряемая ощущением близости с гражданами России, в Татарстане есть у 83% опрошенных. Это больше, чем общероссийские данные по исследованиям ФАДН-ВЦИОМ и Института социологии РАН – 75%. Разницы в ответах между татарами и русскими, живущими в республике, нет. При этом показатель этнической идентичности («близость с людьми своей национальности») еще выше и составляет 88%. У жителей Татарстана высоки также показатели региональной, возрастной, конфессиональной идентичности. Поэтому идентичность каждого жителя Татарстана поливарианта и наличие этнической или

317

конфессиональной идентичности не исключает наличие региональной или общегражданской общности.

88% татарстанцев в той или иной мере осознают силу этнических связей. В «значительной степени» ощущают близость с людьми своей национальности 64% респондентов (70% татар и 57% русских), не ощущают таковой (4% татар и 6% русских). Этническая солидарность, как потребность в принадлежности к своему этническому сообществу (выражающаяся в согласии с суждением «в наше время человеку нужно ощущать себя частью своей национальности»), составляет 71% (36% «полностью согласны» и 35% «скорее согласны»). Чаще с этим суждением соглашаются татары. Среди русских его поддерживают 66%, а среди татар 75% (по сумме ответов «полностью согласен» и «скорее согласен»). В целом показатели татар и русских, живущих в Татарстане, достаточно сравнимы, особенно это касается горожан.

Показательно, что в межэтнических взаимодействиях, вызывающих беспокойство у татарстанцев, проблемы, связанные с функционированием языков, довольно значимы. Рассмотрены две их составляющие: проблема обучения родному языку и проблема использования родного языка. Обе проблемы беспокоят, прежде всего, татар (21–25%); русских – в меньшей степени (7–9%). Для сравнения: большую обеспокоенность наличием инокультурных мигрантов в Татарстане высказывает 24% татар и 29% русских, то есть здесь показатели сравнимы.

Очень важно измерение общественного мнения татарстанцев по отношению к фактору миграции. Несмотря на высказываемую обеспокоенность значительной частью респондентов, отношение к мигрантам в Республике Татарстан следует признать спокойным и терпимым. Спокойно, нейтрально к их присутствию в республике относится 65% старожильческого населения республики, 13% видят в этом положительный эффект для экономики региона и только 20% считают, что присутствие мигрантов в республике способствует напряжению на рынке труда и ухудшению правопорядка (см. рис. 2).

Наиболее распространенный вариант отношения к мигрантам «Согласен с их присутствием, если они будут вести себя в соответствии с традициями местного населения и владеть

318

татарским/русским языком». За него проголосовали 41% респондентов. Это свидетельство в пользу того, что население в целом не против мигрантов как таковых, но против их текущего состояния неинтегрированности.

Рис. 2. Оценка присутствия мигрантов в населенном пункте проживания респондента

В 2015 г. в Татарстане после активного экспертного

обсуждения принята «Стратегия социально-экономического развития Республики Татарстан до 2030 года». В ее подготовке приняли активное участие ученые ЗАО МЦСЭИ «Леонтьевский центр» из г. Санкт-Петербург. «Стратегия …» была принята и введена в действие в форме приложения к Закону Республики Татарстан от 17 июня 2015 года.

Согласно «Стратегии …», Татарстану будет необходимо удерживать позиции миграционно привлекательного региона, успешно конкурируя за население, как с соседями, так и с основными российскими центрами притяжения населения, поскольку в последние годы естественный прирост является определяющим компонентом динамики численности населения, но в будущем роль миграции может вновь возрасти вследствие неблагоприятной демографической динамики.

Важно, что накопление человеческого капитала в «Стратегии…» («Магнит для лучших») включает в себя: организованное привлечение мигрантов в рамках соответствующих межгосударственных (межрегиональных)

13

65

20

2

Положительно, они занимают те рабочие места, на …

Спокойно, нейтрально

Отрицательно, поскольку их присутствие способствует …

Затрудняюсь ответить

Как Вы относитесь к присутствию мигрантов в Вашем населенном пункте?

319

соглашений, что дает увеличение миграционного прироста населения Республики Татарстан до 10–15 тыс. в год к 2020 г., до 20–25 тыс. – к 2025 г.; увеличение притока иностранных студентов и их последующее трудоустройство и закрепление в Республике Татарстан (это важно, поскольку современные мигранты не имеют, как правило, высшего образования, а иногда и среднего); создание консорциума глобальных вузов: КФУ, КНИТУ-КАИ, КНИТУ-КХТИ, университета «Иннополис».

Представляется, однако, что процессы интеграции мигрантов в Республике Татарстан будут проходить непросто. Политика интеграции мигрантов, прежде всего, зависит от деятельности федерального центра. Но даже, если предположить, что юридические изъяны и недочёты миграционной политики будут в основном устранены в последующие годы, а геополитическая ситуация позволит принимать России взвешенные и сбалансированные решения по отношению к миграции, то устранения фактора неприятия мигрантов среди значительных групп старожильческого населения перебороть будет очень сложно.

Об этом свидетельствует достаточно активная деятельность неонацистских и других группировок правого толка в Татарстане, убийство чернокожего студента из Чада в 2017 году, которое было достаточно быстро раскрыто, но обозначило наличие расистских взглядов у части молодежи. Даже, если подобные взгляды будут минимальными, а власти смогут держать обстановку под полным контролем, то не прогнозировать возможную острую конфликтность мигрантов и радикальных групп старожильческого населения невозможно.

В настоящее время общественное мнение татарстанцев однозначно негативно относится к проявлениям расизма, особенно по отношению к учащейся в российских регионах молодежи. Однако в той же программе «социально-экономического развития Республики Татарстан до 2030 г.» зафиксировано желание властей республики оставлять для проживания на территории региона до 50% иностранцев, заканчивающих татарстанские высшие учебные заведения. С точки зрения экономической такое желание объяснимо и понятно, но социальные эффекты от адаптации большого числа

320

специалистов-мигрантов с высшим образованием на территории республики может иметь непредсказуемые последствия. Из людей, которые «приносят валюту российскому государству», приезжают, что бы «учиться и пропагандировать доступность и относительное качество российского образования за рубежом», мигранты могут превратиться в тех, кто «отнимает рабочие места у местных жителей», «несет нормы чуждой культуры» и т.п.

Поэтому Республика Татарстан должна уже в настоящее время разрабатывать в рамках существующего федерального законодательства программы по адаптации мигрантов, поскольку те, которые существуют, не демонстрируют своей эффективности. Федеральные центр должен прислушиваться к предложениям, идущим из регионов, при выработке рамочной федеральной политики в сфере миграции.

Миграционная политика должна осуществляться вместе с программами по увеличению собственной рождаемости, снижению детской смертности (здесь достигнут наибольший эффект за последние годы), смертности взрослого населения. Процесс интеграции мигрантов в местное сообщество должен включать не только адаптацию приезжих к местным социокультурным условиям, но и работу со старожильческим населением, особенно молодежью для достижения профилактического эффекта в совместном общежитии на одной территории. Татарстан и другие регионы Российской Федерации не смогут обойтись без миграции в ближайшие десятилетия, следовательно, население должно быть готово к новым реалиям.

С другой стороны, Татарстан является достаточно богатым и продвинутым субъектом федерации, и поэтому в отличие от ряда депрессивных регионов будет испытывать давление мигрантов в первую очередь. Работу с мигрантами должны вести не только государственные и общественные структуры, но правоохранительные органы, спецслужбы. Речь должна идти не только о выявлении нежелательных приезжих из-за их участия в экстремистских группировках (это делается достаточно давно), но и о работе с мигрантами, которые остаются на постоянное место жительства в России с целью пресечения создания ими различных криминальных сообществ в регионах Российской Федерации, в том числе и Республики Татарстан.

321

Мигранты, приезжающие в Россию, имеют важное преимущество перед теми, кто сегодня стремится попасть в богатые и стабильные европейские страны. Они приезжают в основном с целью получения работы. Это трудовые мигранты. В европейских странах преобладают мигранты-беженцы, которые нацелены на получение пособия и вида на жительство. Именно подобные мигранты являются наиболее конфликтными. Адаптация и интеграция трудовых мигрантов – это процесс имеющий жесткую регламентацию в законодательстве, поэтому с ним можно справляться, эффективно управлять.

Ситуация в религиозной сфере Республики Татарстан тесно связана с этнополитическими и миграционными процессами. Ее рассмотрение является постоянным элементом заседаний Экспертного совета при КФУ. В основе декабрьского 2017 г. обсуждения религиозных и конфессиональных процессов лежат данные мониторинга общественно-политической ситуации в Республике Татарстан (Фонд «Общественное мнение – Татарстан»). Время проведения I–IV кварталы 2017 г. Объем выборочной совокупности – 1500 человек. Предельная погрешность 2,5%.

Учеными КФУ так же было проведено специализированное исследование «Особенности религиозности населения Республики Татарстан» (ЦИДЭК РТ). Время проведения II-III-й квартал 2017г. Объем выборочной совокупности 2100 человек (мусульмане, православные, не исповедующие религию – по 700 человек). Предельная погрешность 2,1%. С точки зрения этнической принадлежности респондентов: татары составили 41,3%, русские - 47,1%, представители иных национальностей – 11,6%.

Согласно данным мониторинга, оценка жители религиозной ситуации в Республике Татарстан (см. Рис. 3) преимущественно позитивная. Оценку «в целом спокойная, стабильная» выбирает значимое большинство татарстанцев от 81,7% до 85,4% (в зависимости от времени измерения). Противоположную оценку «ситуация напряженная и ухудшается» высказывают менее 1% жителей.

322

Рис. 3. Оценки ситуации в религиозной сфере Республики Татарстан (данные мониторинга)

Спокойной и стабильной ситуацию в религиозной сфере

видят 78,4% мусульман, 74,4% православных, 63,6% атеистов. При ответе на вопрос: «Есть ли необходимость в наше

время молодежи обладать знаниями о мировых религиях, их основных канонах, нормах и традициях или достаточно знать нормы светской этики?» ответы опрошенных разделились атеисты предпочли научные знания, мусульмане и православные ответили преимущественно, что молодежи нужны знания о современных религиях. Причем среди мусульман этот показатель достиг 66%, а у православных он был на 9,3% меньше.

94,4% мусульман сообщили, что им комфортно проживать в Татарстане. 88,6% православных придерживаются такой же точки

1 квартал 2 квартал 3 квартал 4 квартал

81,7 83,4 85,4

83,2

11,8 9,3 10,1 10,3

2,4 3,1 1,3 1,9

0,6 0,6 0,7 0,7 3,4

3,7 2,5

3,8

в целом спокойная, стабильная спокойная, но ухудшается напряженная, но улучшается напряженная и ухудшается

затрудняюсь ответить

323

зрения. Среди неверующих таких оказалось 79%, среди них же 3,4% выбрали ответ «совсем некомфортно».

Далее социологи спросили: «Насколько правильно и гармонично выстроены государственно-конфессиональные отношения в Республике Татарстан?» и получили следующее распределение ответов: 78% мусульман – «правильно, гармонично, достаточно правильно, 74% православных выбрали точно такие же позиции. Среди атеистов государственно-конфессиональные отношения в Татарстане поддержали только 58%, а 8% не верующих они не устраивают.

Исходя из полученных данных, социологи сделали три основных вывода.

В оценках роли религии и ее месте в обществе имеются определенные различия не только между обобщенными категориями «верующие» и «неверущие», но и между группами «мусульмане» и «православные». Так респонденты-мусульмане придают большее, чем православные, значение выполнению религиозных обрядов и практик, главным агентом религиозной социализации считают семью и чаще высказывают мнение о необходимости приобщения молодого поколения к знаниям о мировых религиях.

Верующие респонденты чаще выбирают позицию, согласно которой органы государственной власти должны обеспечивать равные права и возможности осуществления религиозных потребностей для представителей всех конфессий. Неверующие чаще высказывают мнение, что государство и религия должны существовать обособленно друг от друга; более критично оценивают состояние государственно-конфессиональных отношений в Республике Татарстан.

Ситуацию в сфере межконфессиональных отношений, а также ситуацию в сфере государственно-конфессиональных отношений, респонденты оценивают положительно. Для мусульман характерна несколько более позитивная направленность оценок, по сравнению с православными. Более критично межэтнические и межконфессиональные отношения оценивают неверующие, апеллируя к необходимости сохранения светского характера общественной жизни.

324

Языковая проблема в Башкирии

Этнополитическая ситуация в Башкирии в 2017 г. во многом определялась возникшей развитием ситуации в языковой сфере после известного выступления Президента Российской Федерации В.В. Путина на заседании Совета по межнациональным отношениям в Йошкар-Оле, где действующий Президент выступил против обязательного изучения неродных языков. В сложносоставном башкирском обществе такое заявление вызвало совершенно разную реакцию: от полной поддержки, до неприятия. Одним из первых, кто публично высказался по этой теме, стал глава Башкортостана Р. Хамитов. Если Президент Республики Татарстан Р. Минниханов пытался отстоять возможность республики самой определять количество часов на татарский язык в школах, то руководитель Башкирии полностью поддержал федерального Президента.

В августе 2017 г. глава республики пообещал отменить обязательные уроки башкирского. Он поручил Министерству образования Республики Башкортостан внести изменения в базисные образовательные планы, касающиеся обязательности изучения башкирского языка как государственного. При этом руководитель региона призвал сделать все для сохранения языка. Он предложил повсеместно расширять добровольное изучение башкирского языка, в том числе в виде факультативных занятий в школах, вечерних классов, дополнительных курсов в вузах и «университетах третьего возраста». 23 августа Прокуратура Башкортостана опубликовала специальное разъяснение, заявив, что «преподавание башкирского языка в республике вопреки согласию родителей не допускается».

Такой подход к башкирскому языку и явные уступки политике федерального центра были оценены не всеми жителями республики, особенно возмутились представители башкирских национальных организаций. В течение года организации «Башкорт» и «Конгресс башкирского народа Республики Башкортостан» (образован в мае 2017 года) провели ряд протестных акций. Их поддержали обманутые дольщики, «зеленые» и др.

325

В сентябре 2017 года состоялись несогласованные митинги в защиту башкирского языка, где активисты вновь требовали отставки властей. Не обошлось без задержаний митингующих и обысков в домах организаторов акций. По сообщениям в социальных сетях, некоторым работникам бюджетных организаций запретили участвовать в этих мероприятиях.

По сравнению с Татарстаном митинги носили более многолюдный характер. Их численность оценивалась по-разному. Например, митинг 16 сентября собрал по данным разных источников от 300 до 1000 человек. Митингующие держали в руках флаги республики, плакаты с изображением башкирских национальных деятелей и плакаты, надписи на которых гласили: «Обязательное изучение государственных языков республик не противоречит Конституции РФ», «Не дадим нарушать закон Республики Башкортостан об обязательном изучении башкирского языка» и др. Выступающие в основном обращались к публике на башкирском языке. В одном из выступлений было сказано, что глава республики Р. Хамитов «не слышит мнение народа», «убивая» башкирский язык.

Министерство образования Республики Башкортостан в день одного митинга даже организовало собрание учителей башкирского языка, а в день другого прошла акция «Патриотов России».

Интересно, что прокурорские проверки не выявили нарушений в части добровольного изучения родных языков в Башкирии. Если в Татарстане с поста министра образования был снят Э. Фаттахов, то его коллега в Башкортостане Г. Шафикова избежала этой участи. Впоследствии Указ главы республики Р. Хамитова об учреждении многомиллионных грантов для сохранения и развития государственных языков и языков народов республики позволил нивелировать последствия этнических митингов 2017 г.

Языковая проблема в Якутии

Нарушение права свободного изучения национального языка выявились и в Якутии. Прокурор региона Н. Пилипчук

326

3 ноября 2017 года отправил письмо главе республики Е.Борисову, в котором сообщил, что якутский язык в школах преподают без письменного согласия родителей и тем самым нарушают право на выбор.

Письмо прокурора вызвало бурную реакцию в местном родительском сообществе. Традиционно они разделились на два лагеря: тех, кто недоумевает, кому может мешать якутский язык в региональных школах, и тех, кто против обязательного национального языка в школьной программе.

Якутский народ знает ценность своего языка. «В современном мире совершенно необязательно, если ты ценишь язык, говорить только на нем. Людям приходится говорить и писать на русском языке как оффлайн, так и онлайн. И возможности сделать иначе нет. Ежегодно в рамках Программы проводилось порядка 8-9 тысяч мероприятий на всех уровнях – от общегородского до муниципального. Это не значит, что люди пренебрегают народным языком: просто для него выделяются другие сферы жизни».

Сложность решения «языковой проблемы» в российских регионах в 2017 году напрямую зависела от количества уроков родного языка в школах. Лидером в этом плане был Татарстан, где татарский язык и литература и русский и литература официально преподавались в равном количестве – по 5-6 часов. При этом русского языка и литературы было все же меньше, чем в остальных регионах России.

Ситуация, которая была характерна для осени 2017 г. в Татарстане, в соседнем Башкортостане уже пережили 4 года назад. До 2013 г. башкирский изучался 3 часа в неделю в обязательном порядке, плюс 2-3 часа родного языка – татарского, башкирского или русского и 1 час в неделю выделялся на предмет «Культура Башкортостана».

В 2013 г. в законы республики внесли поправки и через СМИ объявили, что башкирский язык изучается по выбору родителей. На деле отказаться от изучения башкирского в пользу других предметов никому не удавалось. Максимум, что можно было сделать, – просто отказаться от изучения башкирского языка.

327

В Якутии изучение языка саха не было обязательным и изучалось русскими в добровольном порядке. Поэтому проблем с добровольностью изучения местного государственного языка здесь не возникало.

Известный российский эксперт-лингвист из НИУ ВШЭ Б. Орехов считает: «несмотря на опасения национальных элит, что запрет обязательного преподавания народного языка может уничтожить его – не соответствует действительному положению дел». Сделать так, по его мнению, «довольно сложно». Б. Орехов констатирует: «В истории есть примеры, как покорившие другой народ страны пытались силой заставить людей перейти на другой язык. Из этого мало что получалось из-за сильной идентичности народа. Язык может исчезнуть только тогда, когда люди перестанут хотеть на нем говорить, поймут, что это невыгодно, тогда язык перестанет передаваться от предков к потомкам». В то же время он подчеркнул: «И я, и мои коллеги, хорошо разбирающиеся в предмете и в ситуации на местах, глубоко убеждены, что отмена преподавания родного языка в школе строго негативно скажется на ситуации, и допускать этого ни в коем случае нельзя».

Аналитика по межэтническим процессам в Башкортостане от этнополитика И.М. Габдрафикова (г. Уфа) (интервью, декабрь 2017 года)

Р. Хамитов создал Фонд по сохранению и развитию башкирского языка. Ильдар Махмутович, были ли подобные проекты в других регионах и за рубежом?

Башкирия в этом плане не уникальный регион. Более того, такие проекты – наиболее распространенная практика. Подобные меры государственной поддержки национальных языков существуют во многих национальных республиках России. Уровень поддержки зависит от разных факторов – величины бюджета, реальной языковой ситуации в регионе, от качества управления и т. д. Просто они не обязательно называются фондами, а, как правило, называются государственными программами с целевым финансированием.

328

Причем в Башкирии такие проекты и ранее действовали. Например, Республиканская целевая программа сохранения, изучения и развития языков народов Республики Башкортостан на 2012-2016 годы с определением финансирования на каждый год. До нее работала подобная госпрограмма на 2000 – 2005 годы, которая была пролонгирована на 2006 – 2010 годы. В этих программах отдельно прописывались меры по сохранению и развитию башкирского языка как государственного в республике.

В 2017 г. в связи с ажиотажным вниманием (считаю, во многом искусственным) к проблеме преподавания республиканских государственных языков, в том числе и в Башкирии, главой нашей республики было принято решение более четко сформулировать позицию региональной власти в данном вопросе, то есть обозначить, что для Башкортостана языковая проблема в многонациональной республике является важнейшей, что власти готовы пойти на дополнительные расходы ради сохранения стабильности и межнационального согласия.

Безусловно, подобные государственные, негосударственные, частно-государственные программы и различные фонды по поддержке и развитию существуют не только в нашей стране. В этом плане большой опыт накопили европейские страны, такие как Испания, Франция, Италия, Финляндия и другие, каждая из которых имеет свою языковую ситуацию и по-своему решает имеющиеся в стране проблемы. Также необходимо отметить, что многие государства Европы подписали и ратифицировали так называемую Европейскую хартию региональных языков или языков меньшинств (принята в Страсбурге в 1992 году), которая предусматривает широкие права и государственную поддержку местным языкам.

Как вы считаете, не является ли это попыткой Хамитова реабилитироваться за «слив» языкового вопроса в августе 2017 года, как утверждают некоторые общественники?

Я не считаю, что Рустэм Закиевич Хамитов «слил» языковой вопрос. Наоборот, он занимал и занимает последовательную позицию. Здесь необходимо сказать, что для республик нашей страны преподавание титульных языков как государственных – это не проблема сегодняшнего или даже

329

вчерашнего дня. Она накапливалась, можно сказать, за всю их постсоветскую историю.

Расскажите, как «снежный ком» языковой проблемы нарастал в регионе?

Что касается Башкирии, проблема преподавания башкирского языка как государственного в школах республики в последние 10–15 лет остается одной из сложных, если не сказать больше – конфликтогенных. Однако с весны 2017 г. общественные дебаты вокруг проблемы обязательного преподавания башкирского языка как государственного в общеобразовательных школах Башкирии вспыхнули с новой силой и стали одной из главных общественно-политических тем.

Напомню, в этот раз началось с того, что в Уфе группа родителей еще в апреле 2017 г. объявила о создании региональной общественной организации «Комитет по защите прав родителей и учащихся образовательных учреждений с русским языком обучения в Башкирии». Они считают, что изучение башкирского языка должно носить сугубо добровольный характер. По их утверждению, на директоров школ оказывают давление со стороны республиканского министерства образования и администрации главы региона. Они потребовали, чтобы у их детей была возможность выбрать другие предметы по желанию. Вновь созданная общественная организация объявила, что будет оказывать юридическую помощь тем родителям, которые захотят выбрать учебный план с добровольным изучением башкирского государственного языка в школах с русским языком обучения.

После этого противники изучения башкирского языка направили жалобу в прокуратуру. Последовал ряд проверок Рособрнадзора в школах республики, которые выявили нарушения законодательных норм (например, в использовании учебников и методических пособий, нормировании учебных процессов, а также несоответствия локальных актов некоторых школ нормам федерального и республиканского законодательства об образовании). Еще 25 мая 2017 г. республиканская прокуратура вынесла представление на имя главы Башкирии устранить выявленные нарушения.

В июне на специально созванном по этому поводу совещании в правительстве глава региона Р. Хамитов заявил, что,

330

с одной стороны, школы республики обладают достаточной базой для перехода на обязательное изучение башкирского языка, но, с другой стороны, он подчеркнул, что правительство должно следовать федеральным образовательным стандартам. По его убеждению, потребности школьников в изучении родного языка в Башкирии должны быть удовлетворены в полной мере, но вместе с тем органы образования не должны нарушать федеральное и республиканское законодательства.

Между тем известное заявление президента России В.В. Путина о недопустимости принудительного изучения неродных языков в школе, сделанное 20 июля 2017 г. на заседании совета по межнациональным отношениям в Йошкар-Оле, попало на уже изрядно перегретую в Башкирии почву. Если родители русскоязычных школьников воспряли духом, то активисты из числа башкирских общественных организаций после этих слов главы государства оказались в роли обиженных и вынуждены были сменить риторику: до этого они громко заявляли о своей полной поддержке действий главы государства и одновременно выступали против республиканской власти за ее «антибашкирскую политику».

Уже в августе в прессе появились сообщения о том, что Генпрокуратура РФ совместно с Рособрнадзором начинают массовую проверку соблюдения прав граждан на добровольное изучение национальных языков. К этому времени в региональных СМИ, социальных сетях уже вовсю бушевали страсти, звучали призывы к борьбе, митингам и прочим действиям, а глава республики Р. Хамитов объявлялся «могильщиком» башкирского языка, звучало, что «идет целенаправленная травля башкирского народа», принцип добровольности рядом пользователей воспринимается как угроза существованию всего башкирского народа.

На этом фоне Башкирия подошла к началу учебного года. Региональная власть оказалась в довольно сложной ситуации. Любое ее решение могло вызывать недовольство либо одной, либо другой сторон. Именно по этой причине вопрос долгие годы в Башкирии радикально не решался, так как у него нет однозначного решения, а брать на себя ответственность за возможное обострение межнациональных отношений,

331

естественно, никто не желает. Безусловно, в этом плане заявление В.В. Путина о недопустимости навязывания преподавания неродных языков в школе стало серьезным сигналом для региональной власти, который фактически снял с нее ответственность в случае принятия решения о прекращении обязательного преподавания второго государственного языка в школах и выбил аргументы у местных радикалов, выступающих от имени титульной этнической группы.

Как известно, 14 сентября глава Башкирии подписал указ о мерах по развитию государственных языков республики, а также сохранения родных языков народов региона, обеспечения эффективности и доступности системы изучения башкирского языка и языков народов РБ, совершенствования условий для развития кадрового и методического потенциала в этой сфере. В нем же прописан пункт о создании Фонда по сохранению и развитию башкирского языка, а также языков народов, проживающих в республике.

И заявлено, что фонд будет формироваться за счет внебюджетных источников. Кто будет его пополнять?

Возможно, в это Фонд средства будут поступать из внебюджетного Фонда социальных целевых программ РБ, учредителем которого является правительство республики. Фонд как раз занимается финансированием социальных некоммерческих проектов. Так, из средств этого Фонда в Башкирии строятся и ремонтируются больницы, школы, детские сады и другие социальные объекты, проводятся благотворительные акции и другие республиканские мероприятия. Фонд сотрудничает с крупнейшими компаниями Башкирии – с ПАО АНК «Башнефть», ООО «УГМК-Холдинг», ОАО «Интер РАО ЕЭС», ОАО «АК «Транснефть», ПАО «Сибур» и т. д.

Также Р. Хамитов учредил гранты по сохранению государственных языков республики = башкирского и русского - на 50 млн рублей. Откуда будут поступать эти средства?

Думаю, здесь могут быть как бюджетные, так и внебюджетные источники финансирования, в том числе и вышеупомянутый фонд.

332

На что конкретно направят эти гранты? Кто их получит? Не получится ли так, что эти деньги освоят структуры, близкие к учредителям?

Как потратить гранты – это важная задача. Здесь, как у нас нередко бывает, есть вероятность неэффективного или даже нецелевого использования средств. Думаю, что при распределении средств власти республики должны очень ответственно подойти к предоставлению грантов и строго контролировать их выполнение. Раз этот фонд возглавил сам глава республики, то он же сам и должен держать на контроле эффективность выполнения грантовых заданий.

Глава республики призывал чиновников от образования, директоров школ, учителей, общественников заниматься поиском и реализацией новых, креативных проектов по популяризации национальных языков среди населения, особенно среди молодежи. Он много раз подчеркивал, что принудиловка в языковом вопросе не дает ожидаемого эффекта и даже, наоборот, дает противоположный результат, вызывает отторжение, нежелание изучать национальные языки, в том числе и родные, вызывает ненужную напряженность в обществе.

Посмотрим, время покажет, какие же проекты будут реализовываться и какой они дадут эффект.

Немалую часть населения Башкирии составляют татары. О них не забыли?

Думаю, что не забыли. Как можно забыть татарский язык, который по последней переписи населения родным признали 1/3 населения республики?! Его просто-напросто нельзя игнорировать. Если же попытаться игнорировать, то это неизбежно приведет к языковому конфликту. В Указе главы РБ от 14 сентября 2017 г., кроме развития государственных языков, есть и раздел о развитии родных языков народов республики, в том числе и татарского.

Минувший год отметился несколькими митингами в поддержку башкирского языка. Как руководство республики реагировало на них?

Руководство республики совершенно адекватно реагировало на эти митинги. Глава Башкирии Р.Хамитов не один раз публично выступил, что языковой вопрос нельзя

333

политизировать, а надо решать в спокойной обстановке, с участием всех заинтересованных сторон. Тем не менее, внезапно обострившуюся проблему преподавания государственного языка определенные люди решили политизировать, используя ее в своих узкокорыстных целях, будто бы во всех проблемах, в том числе по вопросу башкирского языка, виноват лично Хамитов…

Думаю, что сейчас, по прошествии нескольких месяцев, ситуация нормализовалась, и у радикалов нет повода для митингов и голословных обвинений…

Тогда скажите, в каком сейчас положении находятся башкирский и татарский языки?

К сожалению, социальные функции и башкирского, и татарского языков сужаются. Во многих, даже в мононациональных, семьях дети не знают язык своей национальности, то есть их единственным языком общения как в школе, общественной сфере, так и дома является русский, для них, по сути, родным является русский язык. Часто бывает, что те из них, кто владеет «своим» языком, говорят на смешанном русско-национальном языке…

Думаю, власти совместно со СМИ, общественностью, институтами гражданского общества должны работать над популяризацией и повышением роли и значимости национальных языков. Но самое главное – все же любовь к языку закладывается в семье. Если родители настроены против знания их ребенком языка, то никакая государственная и общественная поддержка не поможет в его освоении, никакие денежные траты не дадут желаемого результата…

Как языковой конфликт воспринял каждый из народов республики – башкиры, татары и русские?

Народ не может воспринимать, так как народ не является коллективным телом, а состоит из множества своих представителей, каждый гражданин имеет свою позицию по тому или иному вопросу, в том числе и языковому. Поэтому те активисты, которые выступают от имени «своего» народа, представляют только самих себя, а не народ….

Но теперь встает проблема преподавателей языка, которые могут остаться не у дел. Сколько в республике

334

насчитывается учителей башкирского языка? Что теперь будет с ними?

Насколько мне известно, учителей башкирского языка в регионе около 2 тысяч. Думаю, что значительная их часть сохранит свои рабочие места, так как никто не отменял преподавание родного и государственного башкирского на добровольной основе. Безусловно, очень важна судьба преподавателей национальных языков, которые из-за снижения учебной нагрузки будут освобождаться.

Еще в начале учебного года Глава Башкирии заявил, что запретил увольнять учителей родных языков. Было заверено, что ни один учитель, который преподавал родные и государственные языки, не должен остаться без работы. Те, кто хочет продолжать трудовую деятельность в общеобразовательных учреждениях, должны иметь возможность преподавать и другие общеобразовательные предметы: либо пройти за государственный счет переподготовку и продолжить преподавание, либо быть трудоустроенными, в соответствии со своими возможностями, квалификацией и желаниями, на другие рабочие места.

А что будет с факультетами башкирской филологии республиканских вузов («башфаки» БашГУ, БГПУ и других)?

Думаю, что руководство республики должно все делать, чтобы сохранить существующие специализации в вузах республики. Вузы и школы должны вести профориентационную работу, чтобы выпускники школ шли на эти специальности. Думаю, и федеральное министерство образования понимает, что без подготовки кадров по этнокультурному образованию, в то числе и по национальным языкам, Россия как федеративное многокультурное государство не имеет будущего. По примеру соседней Украины мы знаем, что игнорирование языков, этнокультурных запросов со стороны государства может привести к печальным последствиям…

Какие сейчас настроения в республике относительно языка? Не отразятся ли они на предстоящих президентских выборах?

Социологические замеры 2015–2017 годов, проведенные Сетью этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов EAWARN, свидетельствуют о том, что сами

335

участники учебного процесса – опрошенные учащиеся, студенты, их родители, педагоги – по большинству заданных вопросов проявили высокую степень позитивного отношения к этнокультурному образованию. И учащиеся, и родители особенно положительно воспринимают преподавание таких предметов или направлений, как история и география региона, история народов, его населяющих, национальная кухня, этнотуризм и т. д.

Надо отметить, что все группы опрошенных довольно решительно высказались против преподавания религиозных предметов в светской школе. Этот факт свидетельствует о высоком уровне секуляризованного сознания у опрошенных, что, на наш взгляд, также является положительным фактором для сохранения стабильных межэтнических и межконфессиональных отношений в республике.

Полученные ответы на такие вопросы, как отношение к мигрантам, совместное обучение с детьми мигрантов, о случаях дискриминации по языковому, этническому или религиозному признакам, о соотношении разных уровней идентичностей (очень высокий уровень общероссийского гражданского самосознания) у респондентов также свидетельствуют о благоприятной ситуации как в целом в межнациональных отношениях, так и в сфере этнокультурного образования в республике.

Сегодняшняя практика показывает, что наибольшую общественную остроту в республике вызывают вопросы, связанные с обязательным преподаванием языка титульной группы как государственного. Однако сами участники учебного процесса – все опрашиваемые группы респондентов воспринимают сложившуюся в регионе систему преподавания национальных языков достаточно спокойно.

Так, данные на весну 2017 года: только треть опрошенных старшеклассников и студентов заявили, что не хотят изучать башкирский язык, в их числе есть и башкиры (16%), и татары (19%). Среди русских нежелание обучаться башкирскому высказали менее половины (48%), а другая половина как раз желает изучать национальные языки либо в ознакомительном варианте (32%), либо на продвинутом уровне (20%). Очевидно, что материалы научного мониторинга должны регулярно и

336

своевременно доводиться не только до властей, но и широкой общественности.

На политику и практику этнокультурного образования, осуществляемых в Башкирии, на их качественный и количественный аспекты, безусловно, влияет специфика этнического, конфессионального состава ее населения, соотношение в его составе городских и сельских жителей. От многих других регионов России Башкортостан отличает одна особенность: в ней на протяжении длительного времени совместно проживают представители трех наиболее крупных этнических групп (русские, башкиры и татары), которые в совокупности составляют 90% населения, а также уступающие им по численности группы (марийцы, чуваши, мордва, удмурты, украинцы, белорусы, евреи и др.). Столица республики, ее крупнейший город Уфа, также имеет свою специфику состава населения, отличную от этнического состава населения всей республики. Если в сельской местности демографическое большинство имеют башкиры и татары, то половину жителей Уфы составляют русские, титульная группа республики по численности заметно уступает не только русским, но и татарам.

Без подготовки кадров по этнокультурному образованию, в том числе и по национальным языкам Россия, как федеративное многокультурное государство не имеет будущего

В республике также есть районы с преобладающим чувашским и марийским населением, а также со значительной долей мордвы и удмуртов. Подобный этнодемографический расклад не может не влиять на отношение людей к этнокультурному образованию, в том числе к его языковому аспекту. Поэтому, на мой взгляд, при разработке региональных программ в сфере школьного образования следует учитывать субрегиональный уровень, этноязыковые особенности его населения, что способствовало бы снятию напряженности. Например, у нас в республике есть районы, где абсолютное большинство населения составляет башкироязычное население, есть районы с преобладающим татарским населением. Почему бы не учитывать имеющуюся языковую среду при составлении учебных программ в местных школах?

337

Несмотря на то, что власти Башкирии при решении проблемы языка в школе предлагают компромисс, она до сих пор не разрешена. В республике проходят встречи с общественностью, круглые столы, в Интернет-пространстве инициируются опросы, проводятся мониторинги, в школы вызываются родители.

Однако драматизировать ситуацию не стоит, она в целом спокойная. Есть общественная активность (родительские комитеты, их действия и обращения в разные инстанции), но есть реакция властей, то есть на уровне региона есть установившийся диалог между властью и гражданским обществом. Более того, по сравнению с прежними временами (1990–2010 годы), когда напряженность из-за языковых разногласий была выше, теперь ситуация предсказуемая. Ныне острота дебатов существенно ослабла, а главное – власть слышит общественность.

Однако это не означает, что языковая политика как федеральной, так и региональной властей близка к совершенству. Проблемы есть. Самое главное – сохранить нормальное обсуждение проблем с участием представителей разных групп, принимать компромиссные решения, с учетом интересов всех сторон. В этом и заключается качество управления.

Этнополитическая ситуация в Республике Саха

Этнополитическая ситуация в Якутии определяется, главным образом, динамикой отношений между якутами и русскими, осложняясь проблемой развития и возрождения малочисленных народов Севера – прежде всего юкагиров, эвенов и эвенков. С появлением т.н. феномена этнического возрождения и ростом национального сепаратизма, проблема использования этничности как средства коллективной борьбы за обладание материальными преимуществами на социально-политической арене приобретает все большую остроту.

Принцип этничности и сдерживания

Необходимость этнической консолидации мотивируется в основном социально-экономическими факторами и

338

оказывающими сильное влияние на население конструкциями из социальных мифов. Начиная с 27 сентября 1990 г., когда Якутией провозглашен суверенитет, особое значение для местного политического и экономического истеблишмента приобрела выработка политики консолидации якутского этноса. В 1992 г., в ИЯЛИ СО РАН начата разработка целевой программы национального возрождения якутского народа, которая призвана стимулировать создание концепции национальной политики Якутии. Однако некоторые проявления реальной национальной политики республиканских властей вынуждают констатировать тот печальный факт, что национальное возрождение осмысливается как, прежде всего, нейтрализация русских влияний путем определенного социально-экономического и культурного сдерживания, что может иметь тяжелые последствия, учитывая демографический состав Республики Саха.

Концепция сдерживания отмечается не только в национальной политике, но и в общеполитических установках. Так, например, категорическое отрицание идеи национально-культурной автономии Якутии в составе России, увеличение внешнеполитической активности (вступление в ОНН при ООН, контакты с комитетом ООН по правам коренных народов), свидетельствуют вкупе с другими данными о том, что в Якутии проводится активный поиск новых механизмов самоопределения. Еще нельзя говорить о политике отделения от России как основе данной концепции самоопределения, однако проводится изучение путей достижения возможно большей экономической, политической, и культурной самостоятельности.

Принцип этничности преобладает над соображениями профессионализма в ходе кадровой реорганизации структуры управления. Это проявляется, однако, не в том, что на ключевые должности кандидатуры подбираются исключительно по национальному признаку, но скорее в том, что при подготовке высокопрофессиональных кадров система приоритетов и льгот построена на дискриминационной основе.

Концепция государственной кадровой политики Республики Саха была утверждена распоряжением президента республики от 22 апреля 1993 г. В преамбуле говорится: «Стратегической задачей кадровой политики должно стать формирование

339

качественно нового состава национальных кадров, нового поколения руководителей, специалистов для успешной работы в условиях суверенитета, в условиях рынка. Кадровая концепция конечной целью предусматривает возрождение народов Якутии».

По данным госкомстата, уже сегодня представители коренных народов (т. е. якуты) составляют 79,6% состава правительства и среди глав администраций – 90%. Учитывая, что подавляющая часть именно русского населения занята в государственном промышленном секторе, настораживают прогностические оценки его сокращения (раздел 1 Концепции государственной кадровой политики).

Распространяется новая форма господдержки – создание за счет налоговых отчислений фирм, эксплуатирующих ресурсы районов Севера, целевых (т.н. региональных) фондов, которые местная (улусная) администрация использует для развития прежде всего национальной культуры саха. В центральных, также как и во многих местных музеях, невозможно найти экспонаты не только по культуре русских старожилов, но и юкагиров, которые являются древнейшим аборигенным населением Якутии.

Все это не может не вызывать недовольства русской части населения, также как и представителей МНС. Оно выражается не только в увеличении миграционного оттока из Якутии, но и в активизации негативных настроений части русского населения. Они приходят к выводу, что рано или поздно придется самим позаботится о своих интересах, что в условиях отсутствия политических механизмов разрешения споров может привести к возникновению острых конфликтных ситуаций. Особенно сильны такие настроения в Мирнинском районе с абсолютным большинством русских, где муссировались слухи о возможном выходе из состава Якутии в случае продолжения дискриминационных мер. Учитывая, что Мирный является основным алмазоносным районом, углубление противоречий в данном вопросе могло вызвать непредсказуемые последствия.

Едва ли возможно объективно оценить происходящие в Якутии события, исходя из того, что они вызваны общими особенностями переходного периода и нам остается лишь наблюдать за развитием ситуации. Осуществление такой политики за счет русского населения, как наиболее легкий выход

340

из создавшегося положения, исходит от определенных слоев республиканского политического истеблишмента, от конкретных организаций и личностей. Симптоматично, что центрами растущей межнациональной напряженности являются крупные промышленные районы, вузы – социум городов. Это косвенным образом свидетельствует, что события в Якутии пока не стали развиваться по наихудшему сценарию.

Языковая политика

Одним из направлений политики национального возрождения следует признать госпрограмму по сохранению и развитию языков коренных народов. Определяющие факторы – совокупность демографических параметров: этнический состав, характер расселения и численность населения, говорящего на том или ином языке.

В Якутии проживают представители почти 80 национальностей. Отмечается уменьшение численности населения в основном за счет реэмиграции в Россию и Украину.

Доля саха – треть населения; доля четырех МНС – 2,3%. Эти коренные национальности и славяноязычное население - подавляющее большинство жителей Якутии – 94% населения.

Основная масса саха проживает в сельских районах, в Центральной и Вилюйской группе районов. В семи промрайонах доля саха – менее 20%, причем в Мирнинском – 3,8%, Усть-Янском – 8,7%. Расселение народностей Севера носит дисперсный характер у эвенов и эвенков; юкагирское же население проживает компактно в Верхнеколымском (Нелемное) и Нижнеколымском (Андрюшкино) районах.

Языки коренных народов относятся к трем группам: якутский – к северной ветви тюркских языков, эвенкийский, эвенский – к тунгусской подгруппе тунгусо-маньчжурских языков, чукотский – к палеоазиатской семье, а юкагирский язык принято считать генетически изолированным, хотя некоторые исследователи относят его к древнему пра-урало-юкагирскому языковому единству. На якутском языке имелись зачатки письменности. Письменность на эвенкийском, эвенском и чукотском создана в 1931 г. Юкагирский язык имел

341

пиктографическое письмо «шонгар-шорилэ», что нельзя считать лингвистической письменностью. Таковая создана лишь в 1983 г., а первый букварь на древнейшем таежном диалекте издан лишь в 1993 г. Язык эвенков представлен четырьмя говорами: томмотским, тимптомским, учурским и токкинским. Эвены говорят на двух наречиях, каждое из которых распадается на несколько говоров. Русский язык считают родным около 5% саха, или 18 тыс. чел. 13,5 тыс. чел. полностью перешли на русский язык. Большинство саха, назвавших русский язык родным, проживает в городах, из них более половины - дети до 15 лет.

Если сравнить результаты переписей за последние 10 лет, то обращает на себя внимание тенденция распределения МНС по родному языку. Более всего перешедших на якутский язык среди эвенков и эвенов. Большинство эвенков и свыше половины эвенов считают его родным. Треть юкагиров перешли на русский. Чукчи, которые в наибольшей степени сохраняют родной язык (63,2%), тяготеют к русскому языку. Переход МНС на якутский и русский языки расширяется. Оценку негативных последствий феномена еще предстоит осознать, но ясно, что речь идет о размывании национального самосознания МНС. Среди таежных юкагиров осталось немногим больше двух десятков человек, владеющих юкагирским, как родным.

Для языковой ситуации характерны диспропорции. Большинство коренных народов двуязычиы или обладают диглоссией (функциональное знание второго языка). Меры, предусмотренные в законе о языках, могут скорректировать ситуацию, но лишь через десятки лет положение может измениться. Проблема заключается в нереальности мер по обучению взрослого русского населения якутскому языку в массовом порядке. Но без этого большая часть русских, не владеющих якутским языком, окажется в неравном положении, так как преподавание в вузах, в соответствии с законом, может вестись, как на русском, так и на якутском языках без перевода (ст. 29 закона о языках). В этой связи необходимо помнить об особенностях кадровой политики в Якутии.

При анализе политики национального возрождения следует принимать во внимание реалии ситуации, игнорирование которых

342

является одной из главных причин появления односторонности при рассмотрении этого вопроса.

От экологической идеологии к шаманизму

Якутия является неотъемлемой частью России, и это определяющий фактор в общеполитическом смысле. Не секрет, что индустриальное освоение Якутии, проводилось за счет демографического истощения русского нечерноземья. Одной из причин интенсивной миграции были искусственно созданные социально-экономические льготы. Освоение Севера требует огромных инвестиций и может быть оправданным в смысле конечных прибылей только при условии макроэкономической согласованности и политической стабильности.

Политические лидеры Якутии все далее продвигаются по пути признания неэффективности идеологической модели, которая распространялась во времена «парада суверенитетов». Эта модель заключалась в том, что злом признавалось не то, что природные богатства добываются хищническим и быстрым способом, а то, что сверхприбыли от добычи уходят в центральный, а не республиканский бюджет. Мало кто вспоминал, что такое варварское истощение земли является разрушительным и недопустимым независимо от того, кто получает от этого прибыль.

В условиях смены ценностей и смещения акцентов возникло понимание того, что подобная позиция исключительно уязвима и статична, а кроме того, совершенно несовместима с действительным этническим возрождением. Проще говоря, идея дальнейшей суверенизации рассматривалась как самоцель.

Автономия и суверенитет осмысляются не в экономических терминах, но скорее в понятиях этнической консолидации перед лицом политических и экологических вызовов.

Сторонники такого подхода обращаются к идее этничности, традиционной духовности, как к неким самоочевидным признакам исключительности, легко перенося их на арену борьбы за власть. Большое значение для них имеет этническая концепция сопричастности природе. Сущность концепции – в утверждении,

343

что только коренные народы Якутии обладают знаниями о том, как использовать природу Севера таким образом, чтобы сочетать высокий жизненный уровень с бережным отношением к природной среде.

Концепция столь всеобъемлюща, что может считаться новой идеологией, так как охватывает все сферы сознания: от представлений об экономической целесообразности до нравственных и религиозных вопросов. Например, в союз «Саха омук» – источник этой идеологии – входят Ассоциация представителей народной медицины (т. е. шаманов), которая опирается на движение нео-шаманизма; Республиканское ветеранское общество «Осуохай», среди целей и задач которого – возрождение и развитие культуры, в частности народного танца саха осуохай. «Осуохай», как и «Саха кэскилэ», возглавляются научными сотрудниками ИГИ (ИЯЛИ) СО РАН.

Можно согласиться с тем, что якуты-саха, долганы, эвены, эвенки, чукчи, юкагиры и русское старожильческое население (а именно эти этнические группы подразумеваются под понятием «коренные народы Якутии») обладают присущей только им этнической мудростью и особым, выработанным на протяжении столетий, отношением к природе Севера. Но следует помнить, что их совместное противопоставление позднейшим русским мигрантам не совсем корректно, так как численность якутов более чем в 10 раз превышает численность всех остальных коренных народностей вместе взятых, и более чем в 300 раз – численность древнейшего народа Якутии – юкагиров. Осуществляемое в рамках экологической идеологии искусственное разделение населения Якутии на «коренных» и «временщиков», является наиболее ярким примером использования этничности как политического ресурса, стремления решать проблемы за счет использования национального чувства людей. Подобное разделение призвано окрасить в националистические тона чисто социальную и демографическую проблему и вполне способно углубить противоречия, к сожалению, намечающиеся между городскими якутами и русскими, мигрировавшими в РС(Я) в 50–80-х годах.

Сторонники экологической идеологии, среди которых доктора, учителя, этнологи, а также люди, называющие себя

344

шаманами, указывают на традиционную экологическую этику осторожного взаимодействия с природой как на источник идей, методов и средств решения экологических проблем. При этом игнорируется важное мировоззренческое различие новой экологической идеологии и традиционной экологической этики. Энтузиасты якутского энвиронментализма рассматривают природную среду как внешний объект, который должен быть так или иначе использован с утилитарными целями: добыча ресурсов, туризм и т. д.

В центре внимания продолжают оставаться прежде всего собственные интересы, своеобразный коллективный эгоизм, выражающийся в стремлении беречь природу не ради нее самой, но ради будущих прибылей от продолжения добычи ресурсов. Традиционная экологическая этика подразумевает противоположную трактовку взаимоотношений человека и природы.

Симбиоз столь различных подходов невозможен, так как его утверждение требует изменить слишком многие культурные реалии и прежде всего на личностном уровне. Попытки заимствования приводят к профанации культурных содержаний как со стороны современной культуры (и соответственно, идеологии), так и со стороны традиционной культуры, разрушающейся под воздействием агрессивной модернизации. Традиционные общества Севера нуждаются не столько в подобном «возрождении», сколько в том, чтобы у них не отбирали землю под предлогом эффективного хозяйственного использования. Ведь представители традиционных культур связаны с этнической территорией неразрывно, никакие компенсации не могут ее заменить.

Идея консервации всегда предпочтительна для коренной культуры, если консервация подразумевает традиционные промыслы и ограждает от воздействий, с которыми коренные народы бороться не могут (алкоголизация; низкокачественная массовая культура). МНС нуждаются в поддержке, но лишь в рамках консервации, если мы вообще хотим сохранить их уникальное культурное наследие.

Экологическая идеология в свете вышесказанного используется политическим и экономическим истеблишментом в

345

качестве риторического прикрытия. Сама по себе она не в состоянии предложить массам населения Якутии ничего из того, что могло бы конкурировать с материальными благами, новыми возможностями и общим повышением уровня жизни, предлагаемыми сторонниками технократического подхода к проблеме северного природопользования.

Именно поэтому решение назревших и комплексных культурно-экологических проблем МНС на территории Якутии находится под вопросом. О реальном положении вещей в области возрождения МНС говорит тот факт, что уже в течение нескольких лет администрация Верхнеколымского района не могла наладить снабжение юкагирского поселка Нелемное питьевой водой. Жители пили техническую воду из батарей центрального отопления, что, несомненно, отразилось на их здоровье в большей степени, чем распространение экологической идеологии.

Идеологическая мозаика из псевдо-традиционного энвиронментализма, нео-шаманизма и национализма является лишь мощным социальным мифом, направленным на повышение духовного авторитета власти.

Таким образом, в данной аналитической записке нами рассмотрена этнополитическая ситуация в Татарстане, Бащкортостане, Саха-Якутии. Ситуация в этнополитической сфере в Республике Татарстан рассмотрена гораздо более подробно, чем в других субъектах федерации. Несмотря на имеющиеся проявления социальной напряженности во всех трех регионах, все они могут быть отнесены к стабильным территориям, где основная масса населения лояльна общероссийским гражданским ценностям, несмотря на различие экономического уклада и этнополитической ситуации.

Татарстан – регион классического билингвизма. Это мощная индустриальная республика, которая является регионом-донором. Не многим ей уступает Башкортостан, который имеет развитую по российским меркам экономику, а специфика этнополитической ситуации связана с наличием трех основных народов на данной территории, которые постоянно и преимущественно неконфликтно взаимодействуют между собой. Якутия, благодаря различным запасам полезных ископаемых,

346

алмазов и пр. не может быть вычеркнута из перспективно развивающихся в экономическом плане территорий. Ее специфика состоит в том, что урбанизированный уклад хозяйственной деятельности соседствует с родо-племенной организацией различных этнических групп.

Представляется, что, несмотря на имеющиеся противоречия в развитии данных регионов, они представляют территории, которые являются полностью лояльными федеральному центру, получающими от него большие финансовые вливания. Этнополитическая специфика каждого из этих субъектов Российской Федерации является постоянным полем для конструктивного взаимодействия общественных групп, политических движений и властей различного уровня.

Литература Арутюнова Е.М. Государственно-гражданская и этническая

идентичности молодежи: общероссийский контекст и региональная специфика // Россия реформирующаяся: Ежегодник. Вып. 15 / Отв. ред. М.К. Горшков. М.: Новый Хронограф, 2017. С. 259�272.

Воропаева А.В. Проблемы регулирования иммиграционными и эмиграционными потоками // Философские науки. 2017. № 10. С. 121�130.

Габдрафиков И.М. Республика Башкортостан. Итоги мониторинга межнациональных отношений. Межэтнические отношения и религиозная ситуация в Приволжском федеральном округе. Экспертный доклад за 2015 год / Ред. В.А. Тишков, В.В. Амелин, В.В. Степанов. М.: Оренбург ООО ИПК «Университет», 2015. С. 14�36.

Галихузина Р.Г. Институты и практики поддержания единства мусульманского сообщества Республики Татарстан // Внешние и внутренние региональные конфликты в современном обществе: тенденции развития и возможности управления / Под ред. А.Г. Большакова, Т.З. Мансурова. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2017. С. 147�156.

Государственные языки Республики Татарстан: множественность измерений. Монография / Под ред. Г.Ф.

347

Габдрахмановой, Л.В. Сагитовой. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ; Артифакт, 2015. 236 с.

Гофман А.Б. Концептуальные подходы к анализу социального единства // Социологические исследования. 2015. №11. С. 29�36.

Дмитриев А.В., Воронов В.В. Адаптация и интеграция полиэтнического пространства регионов России: проблемы, рекомендации [монография]. М.: Новый Хронограф, 2017. 184 с.

Дробижева Л.М. Восприятие новых вызовов в полиэтническом пространстве страны // Этносоциология вчера и сегодня / Отв. ред. и сост.: Л.В. Остапенко, И.А. Субботина. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2016. С. 39�44.

Дробижева Л.М. Гражданская и этнонациональная идентичность как ресурс консолидации общества // Роль и место национально-культурной автономии в гармонизации межэтнических отношений в регионах России: Сборник материалов международной конференции. Казань: Отечество, 2017. С. 38�43.

Дробижева Л.М. Межнациональные (межэтнические) отношения в России в зеркале мониторинговых опросов ФАДН и региональных исследований // Вестник Российской нации. 2017. №4 (56). С. 107�127.

Зорин В.Ю. Мусульмане России: реалии формирования гражданской идентичности // Россия и мусульманский мир. 2017. № 1(295). С. 18�29.

Ирназаров Р.И. К вопросу о дифференциации этносов в Башкортостане // Социологические исследования. 2015. № 8. С. 56�60.

Концепция миграционной политики Российской Федерации на период до 2025 года.URL: http://pvsfms.ru/doc/kgmp.pdf (дата обращения 28.11.2016).

Коростелева Л. Ю. К проблеме адаптации мигрантов путем образования // Диаспоры, землячества, мигранты: проблемы адаптации: Сборник материалов Межвузовской научно-практической конференции. Москва, 5 апреля 2017 г. / Отв. ред. А.В. Дмитриев. М.: СГУ, 2017. С. 131�137.

348

Материалы различных социологических исследований (маркировка в тексте аналитического обзора) ВЦИОМ, «Фонд общественное мнение», «Фонд общественное мнение – Татарстан», Институт социологии РАН, ЦИДЭК РТ и др.

Материалы аналитических дискуссий заседаний Экспертного совета по общественно-политическим и этноконфессиональным вопросам при Казанском федеральном университете.

Позитивные межнациональные отношения и предупреждение нетерпимости: опыт Татарстана в общероссийском контексте: [монография] / Под ред. Л.М. Дробижевой, С.В. Рыжовой; Институт социологии РАН. М.; Казань, СПб.: Нестор-История, 2016. 152 с.

Путин В.В. Выступление в Астрахани 31 октября 2016 года. Режим доступа: http://www.kremlin.ru/events/president/news/53173 (дата обращения 28.11.2016).

Российское общество и вызовы времени. Книга вторая / М.К. Горшков и др.; отв. ред. М.К. Горшков, В.В. Петухов. М.: Весь Мир, 2015. 432 с.

Социально-экономические факторы межэтнической напряженности в регионах Российской Федерации / Отв. ред. М.Ф. Черныш. М.: Ин-т социологии РАН, 2015. 125 с.

Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года. URL: http://www.minnac.ru/res_ru/0_hfile_1118_1.pdf (дата обращения 28.11.2016).

Тишков В.А. От этноса к этничности и после // Этнографическое обозрение. 2016. № 5. С. 5�22.

Федерализм: Учебное пособие / Под общей ред. В.И. Коваленко, О.В. Морозова. М.: МГУ, 2016. Раздел пятый. С. 281�493.

Чугров С.В. Российская политика сквозь призму социологических замеров // Политические исследования. 2016. № 5. С. 183�190

Этносоциология: вчера и сегодня / Отв. ред. и сост. Л.В. Остапенко, И.А. Субботина. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2016. 474 c.

Этнополитическая ситуация в Российской Феде-рации: Москва и Московская область, Санкт-Петербург и Ленинградская область, Северный Кавказ, Поволжье, Республика Карелия, Республика Коми, Удмуртская Рес- публика, Республика Марий Эл, Республика Мордовия, Республика Саха (Якутия): Сборник экспертных докла-дов / Отв. ред. М.А. Омаров. М.: РГГУ, 2018. 348 с.

ISBN 978-5-7281-2058-2

Рассматривается этнополитическая ситуация в субъ-ектах Российской Федерации, где наиболее остро стоят про-блемы межэтнических отношений и миграции с точки зрения обеспечения национальной безопасности и стабильности. Описываются региональные институты этнополитики, анали-зируется состояние и перспективы межнациональных отноше-ний, определяется вероятность возникновения конфликтов на национальной почве, освещается роль региональных СМИ и институтов образования в формировании межэтнической то-лерантности. Предлагаются рекомендации исполнительным органам государственной власти иместного самоуправления по использованию позитивного опыта реализации региональ-ной этнополитики, совершенствованию процесса межэтниче-ского и межконфессионального взаимодействия.

Для руководителей и сотрудников федеральных, регио-нальных и муниципальных профильных комитетов и комиссий, руководителей и членов общественных организаций, научных сотрудников, преподавателей, аспирантов, студентов и всех, кто интересуется состоянием межнациональных отношений в РФ.

УДК 323.1(470+571)(08)ББК 66.3(2Рос), 5я43

Э91

Научное издание

Этнополитическая ситуация в Российской Федерации

Москва и Московская область,Санкт-Петербург и Ленинградская область,

Северный Кавказ, Поволжье, Республика Карелия,Республика Коми, Удмуртская Республика,

Республика Марий Эл, Республика Мордовия,Республика Саха (Якутия)

Сборникэкспертных докладов

Подписано в печать 24.04.2018.Формат 60×901/16

Усл. печ. л. 21,8. Уч.-изд. л. 22,8.Тираж 100 экз. Заказ № 217

Издательский центрРоссийского государственногогуманитарного университета

125993, Москва, Миусская пл., 6www.rggu.ru

www.knigirggu.ru