Они разговаривают

Паша скажет — сиськи и автоматы

накладные сиськи и нарощенные стволы

стрельба как ебля в ситуации смерти

постмодерна и постпостмодерна

добежать до базы, выжить-выбыть

выбрать в жены женщину с мастопатией

Полина пилит —

в раю

у тебя

не буд

ет ж

ены

как у мамы и как у матери мамы

бронированные сиськи, автоматическое письмо

что бу

дешь д

елать?

кому о

твечат

ь на т

акой ж

е вопр

ос?

что бу

дешь д

елать?

кому о

твечат

ь на т

акой ж

е вопр

ос?

на октаву

выше ч

ем у с

ерого волк

а

Марк бормочет — я буду нем, как гугол рыб

просится на стрельбы и сразу обратно

запирает рот на замок, смотрит скважине в рот

как оно нерестится, множится и плодится

на р

азме

р бо

льш

е, че

м го

лова

мла

денц

а

голоса

в моей

голо

ве гов

орят

— эт

о пре

красн

о

но непл

охо б

ы увел

ичить г

ромко

сть

велят

— по

йди и уб

ей в

себе х

оть ч

то-нибуд

ь

убеди

сь, чт

о пост

модер

н

дейст

вител

ьно у

мер

и разговаривает, разговаривает

что скажешь?

взрослые пропадают в капустевзрослых уносит аистиногда они сами убегают из домувзрослых не выбирают

взрослые такие же люди только большие

будьте как взрослые только мудрее

кто мудрей умирает первымвзрослым просто

один взрослый пошел в леснашел в кустах черное пианино

взрослый-взрослый,

почему у тебя

нет сердцавзрослые п

лачут

в метро это как в трамвае как в запоекаждый имел в виду своё другоедавка смыслов или полностью пустов полуполной могиле растёт капуста

в жизни как в анекдоте негр говорящийв груди чешется куст горящийпоёт собачкой, насвистывает скворечкойлюбит собачкой, врёт сердечкой

в гробу это как в кино это как в карманеты уже внутри или ещё на грани?уже темно или ещё не страшноникуда не веришь, никто не важно

ничего не хочу повторять для тех, кто в танкевсё пройдёт, но останутся останкинегр говорящий держит меня за горлосмазка есть, но она прогоркла

великий немой вдобавок незряч и глухвезде он незваный гость и нерусский духне чуя себя, неловко встал и идётвернуться значит упасть спиной вперёд

он ждёт за кадром, чёрный зверь-поводырьсебя сам держит на слепом поводкестрекочет на немом праязыкезернится, зыбится, заправляет внутрь

они как прыгнут, выхватят, изомнутна кровь порежут, высосут из-под дыр

перемонтируют молча, при монтаже

сгорит электропроводка на этаже

из ума из разума вышел

сам себя из серёдки вынул

правь поправь через реку в греки

след не в след не в струю не в кассу

полу мрак посерёд тоннеля

стой пост

ой пошёл на поправку

доктор врач поседел за вечер

по добру да не поздорову

узелком затянуло лимфу

наизусть завязало песню

и слюбилось, а не стерпелось

зажило-забыло забылось

всё время часы ходили

шли шли поскользнулись упали

очнулись и говорят человеческим голосом

тик-т

ак так мол и т

ак

там смена у караула

тут

крылья у королёва

летал лет

ал упал отжался

за подкладкой наколка они устали

дай слово что прыгнешь первым

дай слово и будет слово

есть ножки но нет

варенья

нет смерт

и ну и не надо

долги ноченьки да мало солнышка

на груди моей розан вытравленжёлтым ядом по праву выправлен

говорил василий васильевичтак сказал и оземь ударилсяперекинулся на мертвым-мертво

я пойду ль пойду выйду ли зайдувострым лазером розан выведунаверх гегеля набью гоголяпозабуду василий васильича

а две буквицы две красавицыдобры молодцы белорыбицыпусть оставят косу на улице

а на левой на профиль ленинажжёт-слепит глаза паче солнышка

мало ли что вдруг пригодится

голосом копеляна поверх морзянки

одиноким голосом сверхчеловекаповерх великого ничего

голосом гоблина поверх володарского

голосом разума изнутри желудка

изнутри америки со сменным акцентом

со смещённым сер

дцем без права сер

дца

поверх великого ничего

слышу тебя, седьмой, слышу и знаю

слышу вот мой бог в облаках пролетает

четко ловлю меж инфра и ультразвуком

у моего общего ничьего

слабым голосом сквозь эфирную вату

сложную частоту ложного крупа

сломанным голосом джельсомино

сквозь великое ничего

В позапрошлом пикете или на прошлых дебатах,будущим ядерным летом в Мариенбаде,в марше или в броске, в прямом эфире,у чужого друга в грязной квартире,

заложив на пробки год или два года,загодя опоздав, застряв в проёме погоды,

падая у стены, падая и вставая,выдавая пароли-явки, ожидая трамвая,

получив свидание или просто посылку,проходя наудачу по битой ссылке,на фото в чужом альбоме, в жж анонима,здесь и сейчас, не проходя мимо,

томясь на приёме в японском посольстве,голосуя сердцем против луны и солнца,голодая, скитаясь, танцуя с кем попало,

говоря — мне уже хватит, думая — мало,

думая — пусть это шутка, они пошутили,авторитет эпохи, диктат стиля, —

знаю, мы встретимся, милый, снова, снова,без шляп и ботинок, вчера, в половине второго,

потому что ты им дал честное слово.

человек-лягушка стоит у окошкапод рукой мобильник, в руке чекушка

ни жива ни мертва, ни рыба ни мясони мычит ни телится, зелена девицани туда ни сюда, молнией-застежкой

кожу зажало, ни в лоб ни по лбу, не хочешь — заставимсамой постоять — не других ставить

ни себе ни людям, звонит — не едетжена, мол, больна и вообще, дети

защемило жало

не казнить нельзя, не казниться голышом обратно идти топиться

лилия брик

с подрисованными усами

с горько опущенными

волосами

просит из птиц

птичьими голосами

хватит с меня,

любите его сами

лилия вод

с выпитыми глазами

защищая сердце

молочными железами

уходя из ума

кисельными адресами

снова проваливает экзамен

но лилия недр

с больш

ими весами

с глазами, поросш

ими

птичьими во

лосами

лилия морг

с больш

ими часами

звенит ча

совыми

браслетами-поясами

под её колокольчиками-бубенцамиделирий и элизей стоят близнецамидвумя цветочными беглецамилилия мрак прорастает в себя волчцами

пять дней работай, а два пейвсе дни гуляй, а проснись — плачьмать сливы сочла, их опять пятьбог на небе один как в реке мяч

семь раз умри, умерев — режьчто не отрезал, того не трожьвсе дни проплакал, вошел в ражморе волнуется раз — на два умножь

мать загадала «Алжир» — все ржутвсе посторонние, что твой Камюэто не вертоград и не парашютвыиграл жизнь в русское буриме

Вере Логиновой

семь раз умри, умерев — режьчто не отрезал, того не трожьвсе дни проплакал, вошел в ражморе волнуется раз — на два умножь

там позади встретился шифр «Алжир»мама не смотрит — жестами подскажужёны изменник лагерь родина Акмолакалендарь блюсти, выблевать каббалу

сколько пальцев в руках — все спрячь

саша и таша шьют для маши и дашикривошляповых, швы морщат в коленкахташа морщит нос — цвет убиваетташа строгая, а была справедливой

саша щурится — проклято слово «удобно»жмут в подъеме значит я существуючто-то морщит в груди и это не платьеи походка почти свободная, от бедра

снимите это немедленно

нельзя же так ведьмой

и распустёхой

идоложертвенной требухой

растрепухой

бешеной полупомешаной

на шмотках

щелкают спицами

вяжут и распускают

нельзя же так ведьмой

и распустёхой

идоложертвенной требухой

растрепухой

бешеной полупомешаной

на шмотках

щелкают спицами

вяжут и распускают

конь в пальто цокает влажной гривой

всадник плохо сидит поменять подковы

шпилькой тушкой гвоздём поменять обратно

умер пока живой ортопед анохин

в новочеркасске выпали дождь со снегомв психиатричке вымыли

рамы с мыломпо авторадио берия поёт для вертинского

шепчет сестра сестре — гоша хороший

огарёв и герцен мертвы

формально они ещё живы

но каждый знает — ему не сносить головы

оба прочли в «гардиан»,

что поступил заказ

в каждом подъезде спрятан теперь маньяк

их отравили медленной кислотой

извели на них весь псхитронный мышьяк

снега нет и не будет

жаркий стоит, жаркий стоячий декабрьа всё равно приятно зайти в паб

сделать улыбку, что твой туземец-дикарьзаказать двойной глинтвейн один на двоих

под столом незаметно снять мокрые башмакина огарёве герценовы махровые носки

ничего-ничего, — думает герценпобывало у нас славное былое

в наших аркадиях погостило недолгоно проходит всё, как сказал полоний

обещал, будет ещё праздник на углу герцена и огарёвабудет и белка когда-нибудь, и свистокзаиграет свежей кровию кровосток

ничего, — говорит огарёв, — мы ещё повоюем

клянусь, мы отобъём воробьёвы горыновогерцено, огарёво-вилиджна новой луне, накануне ухода года

герцен ищет в яндексе текст клятвыне находит, одёргивает огарёване клянись, мой друг, это грешноэто мальчишество, и уже не смешно

огарёв прячет текст клятвы в кармане

мы же не духоборы, не молокане

не изуверы какие христопродавцы

ты же не гиппократ, мой друг, не ганнибал

посмотри на себя, возьми себя в рукидопивай, и давай поклянёмся друг другу

кто первый умрёт — подаст мне оттуда знакзнак, означаемое или символ

знак препинания, — улыбается огарёвсейчас, только докурит и умрёт

белый холст, герцен думает —

это знакверности клятве,

знак согласия

одновременно наружу выходит снегмолча тянет герцену на лицо

ниспадает ангел с неба

вытекает

изумруд

из расплавленной короны

чтобы т

ечь во мраке руд

в мягком сумраке кофеен

в свете истин прописных

всё б тебе наивный гудвин

бормотать сквозь сон

сквозь сны

по исписанным страницам

всё бы весть прозрачным

пальцемне жалея глаз

моля

в мягком сумраке кофеен

в свете истин прописных

всё б тебе наивный гудвин

бормотать сквозь сон

две не менее прозрачных версии спастисьи с третьейв небо синее совпасть

как у

зки у

них п

оля

шире устье — крепче сн

асть

Капитолийский волчонок

с глазами вервольфа

похожий на маму

малоазийским акцентом

за его голову

мне не дадут ни копейки

прекрасный как альбом celentano

Пиноккио он же Buratin

o

мне поруче

но приручить ег

о

чрезвычайно ответ

ственное

заданье

я жду

его

в зда

нии ГУ

Ма у

фонтан

а

в 6 ча

сов в

ечера

посл

е арм

агедд

она

мне жмут

мои

новые

балд

инин

и

вся в слезах и крошках ti ra mi su

с видом на bosco di ciledgi

со скидкою от самого Сатурна

в руке шаурма

завернутая в страничку из cosmo

он не ест шаурмы у него диета

по группе крови по группе голоса крови

на сгибах

локтей зо

лотуха

non mi dir 65 года

на девятом облаке

на седьмом небе

на щеках парша

у ног моих расстилается

бывшая трояраскрашенный карфаген

разрушенный мавзолейполированная гэдээровская стенка

он единственный наследник

четвертого Рима

мне кивают контуженные афганские буддыроняют мне в сумочку яблоки семирамиды

а ему вредно

ему угнетает

сперматогенез

Москва—Рим

а я учу «здрасьте» по-итальянски

уздовж

украiно-iрлянського кордону

брьохають рештки

галантерейних вiйськ

от якби iм невдалим недобиткамврештi на щось наважитисьпересiкти або присягнутися оцьому буонапартущо вiн був обрусiвнудячись бiлим свiтомнi кажуть мiнливий зраднику

тонкому цiнувальнику вiд автора

iЗм ннiK плентають собi далi

обмiнюються цитатами з ойciна

що вiн був виданий за життя макферсона

незбагнена до речi улiка

утертий у кров дарчий напис

Кошки, собачки, я не люблю зверей.

Жулька и Йоджи — их шерсть в моих лёгких,их эмошантаж в моих каменных лёгких,их душа не бессмертна, в аду не горити в раю не тонет, подите прочь, не люблю.

Ни уму, ни сердцу ваша сказка про метемпсихоз,ваш секретный пакт на лабораторной крови.У меня есть вновь-морковь, но нет любвиесть ненависть, есть презрение, нет любви,как сказал бы Лао Цзы, если ли б мог сказать.

Жулька и Йоджи — их шерсть в моих лёгких,их эмошантаж в моих каменных лёгких,их душа не бессмертна, в аду не горити в раю не тонет, подите прочь, не люблю.

Ни уму, ни сердцу ваша сказка про метемпсихоз,ваш секретный пакт на лабораторной крови.У меня есть вновь-морковь, но нет любвиесть ненависть, есть презрение, нет любви,как сказал бы Лао Цзы, если ли б мог сказать.

Белая грудка, сука, ненавижу эту себя.Лазарь пропал, сперва разболтал секрет:повторяй «кошка-собака», сцепив глаза,и можно, пережив, перетерпетьукол. Укололи — встал и пошел.

это не то что ты думаешь

я всё могу объяснить

в зеркале бог нарциссаи там же его пророкпосмотри на себяты стал похож на него

он отошёл отлить

теперь ты вылитый он

из закипающей ртутисквозь зачернённый зрачок

ты кого-нибудь ждёшь?

постучит и уйдёт

ты разбил моё сердце

а там ещё одно сердце

голыми злыми рукамикак ты меня достал

взрослые из пробирки

их боги из табакерки

их ноги из чернобурки

их сердце из камыша

их тело беда-привычка

дурная детская кличка

и лёг бы в анатомичку

да вот не лежит душа

но взрослые не припомнята боги им не подскажуттело-свинья не выдасти выдаст, а не возьмут

а выйдет душой в потёмки

путями кровоподтёка

и вынесет на подноседоносчику первый кнут

ангел в небе спросил у богачеловеком побыть немногоне витать в облакаха терпеть на ногахв пух и прах

ангел в небе спросил у богачеловеком побыть немногоне витать в облакаха терпеть на ногахв пух и прах

рвал поджилки, сосал под ложкойиз подмышки канючил кошкойгластрубою трубелмногочами горелодурел

пулей-дурой летал-молилсяангел мой не в меня влюбился

не ко мне ревновалне о мне воздыхал

и пропал

они побыли высокимии золотоволосыми

попробовалиприземистыми

и плешивыми

зелёными человечками,настолько маленькими

на самом донышкеглиняной чашки петри

а мы, о нас и сказать интересного нечегомы сказали ради бога будьте как дома

будьте как мы, ешьте от того и от этого

а в ту маленькую тёмную комнату не заглядывайте

ничего совершенно секретного

ради бога даже не заперто

но там сейчас

фотобиолаборатория

пахнет фотобиохимией, ничего интересного

только испачкаетесь, простудитесь, бумагу засветите

ну ладно, если хотите заглядывайтено только ложноножками ничего не трогайте

запритесь в маленькой темной комнатене верьте овечке с волчьим голосом

умрите но не давайте её без любви

будьте выше, будьте как наши дети,

лучше насподумайте о душе,

не забудьте о смерти

зажмите душу покрепче внутри тела

Благодарим Захара Ящина и Иру Смирнову за помощь в разработке шрифта, а Наташу Климчук — за фото.

Благодарим Захара Ящина и Иру Смирнову за помощь в разработке шрифта, а Наташу Климчук — за фото.