Azərbaycan Ədəbiyyatının Virtual Kitabxanası

Annotation

МаленькаялирическаяповестьизвестногосоветскогодетскогописателяА.Гайдарапосвященаодномуднюизжизнигероини–девочкиСветланы,которыйзапомнитсяейнавсюжизнь.Длядетеймладшегошкольноговозраста.

АркадийГайдарГолубаячашкаПримечания

АркадийГайдар

Голубаячашка

Мне тогда было тридцать два года.Марусе двадцать девять, а дочери нашейСветланешестьсполовиной.Тольковконцелетаяполучилотпуск,инапоследнийтёплыймесяцмыснялиподМосквойдачу.

МысоСветланойдумалиловитьрыбу,купаться,собиратьвлесугрибыиорехи.Апришлосьсразуподметатьдвор,подправлятьветхиезаборы,протягиватьверёвки,заколачиватькостылиигвозди.

Намвсёэтооченьскоронадоело,аМарусяоднозадругимвсёновыедановыеделаисебеинампридумывает.

Тольконатретийденьквечерунаконец-товсёбылосделано.Икакраз,когдасобирались мы втроём идти гулять, пришёл к Марусе её товарищ – полярныйлётчик.

Они долго сидели в саду, под вишнями. А мы со Светланой ушли во двор ксараюисдосадывзялисьмастеритьдеревяннуювертушку.

Когдастемнело,Марусякрикнула,чтобыСветланавыпиламолокаиложиласьспать,асамапошлапроводитьлётчикадовокзала.

НомнебезМарусисталоскучно,даиСветланаоднавпустомдомеспатьнезахотела.

Мыдосталивчуланемуку.Заварилиеёкипятком–получилсяклейстер.

Оклеилигладкуювертушкуцветнойбумагой,хорошенькоразгладилиеёичерезпыльныйчердакполезлинакрышу.

Вот сидиммы верхомна крыше.И видно нам сверху, как в соседнем саду, укрыльца,дымиттрубойсамовар.Анакрыльцесидитхромойстариксбалалайкою,ивозленеготолпятсяребятишки.

Потомвыскочилаизчёрныхсенейбосоногаясгорбленнаястаруха.Ребятишектурнула, старикаобругалаи, схвативтряпку, сталахлопатьпоконфоркесамовара,чтобыонзакипелбыстрее.

Посмеялись мы и думаем: вот подует ветер, закружится, зажужжит нашабыстраявертушка.Отовсехдворовсбегутсякнашемудомуребятишки.Будетиу

настогдасвоякомпания.

Азавтрачто-нибудьещёпридумаем.

Может быть, выроем глубокую пещеру для той лягушки, что живёт в нашемсаду,возлесырогопогреба.

Можетбыть,попросимуМарусисуровыхнитокизапустимбумажногозмея–выше силосной башни, выше жёлтых сосен и даже выше того коршуна, которыйцелыйденьсегоднясторожилснебахозяйскихцыплятикрольчат.

Аможетбыть,завтрасраннегоутрасядемвлодку–янавёсла,Марусязаруль,Светланапассажиром–иуплывёмпорекетуда,гдестоит,говорят,большойлес,гдерастут на берегу две дуплистые берёзы, под которыми нашла вчера соседскаядевчонкатрихорошихбелыхгриба.Жальтолько,чтовсеонибыличервивые.

ВдругСветланапотянуламенязарукавиговорит:

–Посмотри-ка,папа,аведь,кажется,этонашамамаидёт,икакбынамстобойсейчаснепопало.

И правда, идёт по тропинке вдоль забора нашаМаруся, а мы-то думали, чтовернётсяонаещёнескоро.

–Наклонись,–сказаляСветлане.–Можетбыть,онаинезаметит.

НоМарусясразуженасзаметила,поднялаголовуикрикнула:

– Вы зачем это, негодные люди, на крышу залезли? На дворе уже сыро.Светлане давно спать пора. А вы обрадовались, что меня нет дома, и готовыбаловатьхотьдополуночи.

–Маруся,–ответиля,–мынебалуем,мывертушкуприколачиваем.Тыпогодинемного,намвсеготригвоздядоколотитьосталось.

– Завтра доколотите! – приказалаМаруся. –А сейчас слезайте, или я совсемрассержусь.

ПереглянулисьмысоСветланой.Видим,плохонашедело.Взялиислезли.НонаМарусюобиделись.

И хотя Маруся принесла со станции Светлане большое яблоко, а мне пачкутабаку,–всёравнообиделись.

Таксобидойиуснули.

А утром – ещё новое дело! Только что мы проснулись, подходит Маруся испрашивает:

– Лучше сознавайтесь, озорной народ, что в чулане мою голубую чашкуразбили!

Аячашкинеразбивал.ИСветланаговорит,чтонеразбивалатоже.Посмотрелимыснейдругнадругаиподумалиоба,чтоужэтонанасМарусяговоритсовсемнапрасно.

НоМарусянамнеповерила.

– Чашки, – говорит она, – не живые: ног у них нет. На пол они прыгать неумеют.Акромевасдвоих,вчуланниктовчеранелазил.Разбилиинесознаётесь.Стыдно,товарищи!

После завтракаМаруся вдруг собралась и отправилась в город, а мы сели изадумались.

Воттебеиналодкепоехали!

Исолнцекнамвокназаглядывает.Иворобьипопесчанымдорожкамскачут.Ицыплятасквозьдеревянныйплетеньсодворанаулицуисулицынадворшмыгают.

Анамсовсемневесело.

–Чтож!–говорюяСветлане.–Скрышинасстобойвчерасогнали.Банкуиз-подкеросинаунаснедавноотняли.Закакую-тоголубуючашкунапрасновыругали.Развежеэтохорошаяжизнь?

–Конечно,–говоритСветлана,–жизньсовсемплохая.

–Адавай-ка,Светлана,наденьтысвоёрозовоеплатье.Возьмёммыиз-запечкимоюпоходнуюсумку,положимтуда твоё яблоко,мой табак, спички,нож,булкуиуйдёмизэтогодомакудаглазаглядят.

ПодумалаСветланаиспрашивает:

–Акудатвоиглазаглядят?

–Аглядятони,Светлана,черезокошко,вотнатужёлтуюполяну,гдепасётсяхозяйкина корова. А за поляной, я знаю, гусиный пруд есть, а за прудом водянаямельница,азамельницейнагореберёзоваяроща.Ачтотамзагорой,–ужэтогояисамнезнаю.

–Ладно,–согласиласьСветлана,–возьмёмихлеб,ияблоко,итабак,атолькозахвати ты с собой ещё толстую палку, потому что где-то в той стороне живётужаснаясобакаПолкан.Иговорилимнепронеёмальчишки,чтоонаодногочуть-чутьдосмертинезаела.

Такмыи сделали.Положили в сумку что надо было, закрыли все пять окон,заперлиобедвери,аключподсунулиподкрыльцо.

Прощай,Маруся!Ачашкитвоеймывсёравнонеразбивали.

Вышлимызакалитку,анавстречунаммолочница.

–Молоканадо?

–Нет,бабка!Намбольшеничегоненадо.

–Уменямолокосвежее,хорошее,отсвоейкоровы,–обиделасьмолочница.–Вернётесь,такпожалеете.

Загромыхала она своими холодными бидонами и пошла дальше. А где ейдогадаться,чтомыдалекоуходими,может,невернёмся?

Да и никто об этом не догадывался. Прокатил на велосипеде загорелыймальчишка. Прошагал, наверное в лес за грибами, толстый дядька в трусах и струбкой.Прошлабелокураядевицасмокрымипослекупанияволосами.Азнакомыхмыникогоневстретили.

Выбрались мы через огороды на жёлтую от куриной слепоты поляну, снялисандалииипотёплойтропинкепошлибосикомчерезлугпрямонамельницу.

Идёммы,идёмивотвидим,чтоотмельницывовесьдухмчитсянамнавстречукакой-точеловек.Пригнулсяон,аиз-заракитовыхкустовлетятемувспинукомьяземли. Странно нам это показалось. Что такое? У Светланы глаза зоркие,остановиласьонаиговорит:

– А я знаю, кто это бежит. Это мальчишка, Санька Карякин, который живётвозлетогодома, гдечьи-тосвиньивсаднапомидорныегрядкизалезли.Онвчераещёпротивнашейдачиначужойкозеверхомкатался.Помнишь?

ДобежалдонасСанька,остановилсяислёзыситцевымкулькомвытирает.Амыспрашиваемунего:

–Почемуэто,Санька,тывовесьдухмчалсяипочемуэтозатобойиз-закустовкомьялетели?

ОтвернулсяСанькаиговорит:

–Менябабкавколхознуюлавкузасольюпослала.АнамельницесидитпионерПашкаБукамашкин,ионменядратьхочет.

ПосмотрелананегоСветлана.Воттакдело!

Разве же есть в Советской стране такой закон, чтобы бежал человек вколхознуюлавкузасолью,никогонетрогал,незадираливдругбыегонистогониссегодратьстали?

–Идёмснами,Санька,–говоритСветлана.–Небойся.Намподороге,имызатебязаступимся.

Пошлимывтроёмсквозьгустойракитник.

–Вотон,ПашкаБукамашкин,–сказалСанькаипопятился.

Видим мы – стоит мельница. Возле мельницы телега. Под телегой лежиткудластая, вся в репейниках, собачонка и, приоткрыв один глаз, смотрит, какшустрыеворобьиклюютрассыпанныепопескузёрна.АнакучкепескасидитбезрубахиПашкаБукамашкинигрызётсвежийогурец.

УвидалнасПашка,нонеиспугался,абросилогрызоквсобачонкуисказал,нинакогонеглядя:

–Тю!..Шарик…Тю!..Вонидётсюдаизвестныйфашист,белогвардеецСанька.Погоди,несчастныйфашист!Мыстобоюещёразделаемся.

ТутПашкаплюнулдалековпесок.Кудластаясобачонказарычала.Испуганныеворобьи с шумом взлетели на дерево. А мы со Светланой, услышав такие слова,подошликПашкепоближе.

–Постой,Пашка,–сказаля.–Можетбыть,тыошибся?Какойжеэтофашист,белогвардеец?Ведьэтопросто-напростоСанькаКарякин,которыйживётвозлетогодома,гдечьи-тосвиньивчужойсаднапомидорныегрядкизалезли.

–Всё равно белогвардеец, – упрямо повторилПашка. –А если не верите, тохотите,ярасскажувамвсюегоисторию?

ТутнамсоСветланойоченьзахотелосьузнатьвсюСанькинуисторию.Мыселина брёвна, Пашка напротив. Кудластая собачонка у наших ног, на траву. ТолькоСаньканесел,а,уйдязателегу,закричалоттудасердито:

– Ты тогда уже всё рассказывай! И как мне по затылку попало, тожерассказывай.Думаешь,позатылкунебольно?Возьми-касебедастукни.

–Есть вГермании городДрезден, – спокойно сказалПашка, –и вотиз этого

городаубежалотфашистоводинрабочий,еврей.Убежалиприехалкнам.Аснимдевчонкаприехала,Берта.Самонтеперьнаэтоймельницеработает,аБертаснамииграет. Только сейчас она в деревню за молоком побежала. Так вот, играем мыпозавчеравчижа:я,Берта,этотчеловек,Санька,иещёодинизпосёлка.БертабьётпалкойвчижаипопадаетнечаянноэтомусамомуСанькепозатылку,чтоли…

–Прямопомакушке стукнула, – сказалСанькаиз-за телеги. –Уменя головазагудела,аонаещёсмеётся.

–Нувот,–продолжалПашка,–стукнулаонаэтогоСанькучижомпомакушке.Онсначалананеёскулаками,апотомничего.Приложиллопухкголове–иопятьснами играет. Только стал он после этого невозможно жулить. Возьмёт нашагнетлишнийшаг,даиметитчижомпрямонакон.

– Врёшь, врёшь! – выскочил из-за телеги Санька. – Это твоя собака мордойткнула,вотон,чиж,иподкатился.

–Атынессобакойиграешь,аснами.Взялбыдаиположилчижанаместо.Нувот.Метнулончижа,аБертакакхватитпалкой,такэтотчижпрямонадругойконецполя,вкрапиву,перелетел.Намсмешно, аСанька злится.Понятно,бежатьему зачижом в крапиву неохота… Перелез через забор и орёт оттуда: «Дура, жидовка!Чтоб ты в свою Германию обратно провалилась!» А Берта дуру по-русски ужехорошо понимает, а жидовку ещё не понимает никак. Подходит она ко мне испрашивает: «Это что такое жидовка?» А мне и сказать совестно. Я кричу:«Замолчи, Санька!» А он нарочно всё громче и громче кричит. Я – за ним череззабор.Он–вкусты.Такискрылся.Вернулсяя–гляжу:палкаваляетсянатраве,аБертасидитвуглунабрёвнах.Язову:«Берта!»Онанеотвечает.Подошёля–вижу:наглазахунеёслёзы.Значит,самадогадалась.Поднялятогдасземликамень,сунулвкарманидумаю:«Ну,погоди,проклятыйСанька!ЭтотебенеГермания.Ствоим-тофашизмоммыисамисправимся!»

ПосмотрелимынаСанькуиподумали:«Ну,брат,плохаяутебяистория.Дажеслушатьпротивно.Амы-тоещёсобиралисьзатебязаступиться».

И только хотел я это сказать, как вдруг дрогнула и зашумела мельница,закрутилось по воде отдохнувшее колесо. Выскочила из мельничного окнаобсыпаннаямукой,ошалелаяотиспугакошка.Спросонокпромахнуласьисвалиласьпрямо на спину задремавшему Шарику. Шарик взвизгнул и подпрыгнул. Кошкаметнулась на дерево, воробьи с дерева – на крышу. Лошадь вскинула морду идёрнулателегу.Аизсараявыглянулкакой-толохматый,серыйотмукидядькаи,неразобравшись,погрозилдлиннымкнутомотскочившемуоттелегиСаньке:

–Но,но…смотри,небалуй,атосейчасживовыдеру!

Засмеялась Светлана, и что-то жалко ей стало этого несчастного Саньку,котороговсехотятвыдрать.

– Папа, – сказала она мне. – А может быть, он вовсе не такой уж фашист?Может быть, он просто дурак? Ведь правда, Санька, что ты просто дурак? –спросилаСветланаиласковозаглянулаемувлицо.

ВответСанькатолькосердитофыркнул,замоталголовой,засопелихотелчто-то сказать. А что тут скажешь, когда сам кругом виноват и сказать-то, по правдеговоря,нечего.

НотутПашкинасобачонкапересталавдругтявкатьнакошкуи,повернувшиськполю,поднялауши.

Где-тозарощейхлопнулвыстрел.Другой.Ипошло,ипошло!..

–Бойнеподалёку!–вскрикнулПашка.

–Бойнеподалёку,–сказалия.–Этопалятизвинтовок.Авотслышите?Этозастрочилпулемёт.

–Актоскем?–дрогнувшимголосомспросилаСветлана.–Развеужевойна?

Первым вскочил Пашка. За ним помчалась собачонка. Я подхватил на рукиСветлануитожепобежалкроще.

Не успели мы пробежать полдороги, как услышали позади крик. МыобернулисьиувиделиСаньку.

Высокоподнявруки,чтобымыегоскореезаметили,онмчалсякнамнапрямикчерезканавыикочки.

– Ишь ты, как козёл скачет! – пробормотал Пашка. – А чем этот дурак надголовойразмахивает?

–Этонедурак.Этоонмоисандалиитащит!–радостнозакричалаСветлана.–Я их на брёвнах позабыла, а он нашёл и мне их несёт. Ты бы с ним помирился,Пашка!

Пашка насупился и ничего не ответил. Мы подождали Саньку, взяли у негожёлтые Светланины сандалии. И теперь уже вчетвером, с собакой, прошли черезрощунаопушку.

Перед нами раскинулось холмистое, поросшее кустами поле. У ручья,позвякиваяжестянымбубенчиком,щипалатравупривязаннаякколышкукоза.Авнебеплавнолеталодинокийкоршун.Вотивсё.Ибольшеникогоиничегонаэтомполенебыло.

–Такгдежетутвойна?–нетерпеливоспросилаСветлана.

–Асейчаспосмотрю,–сказалПашкаивлезнапенёк.

Долго стоялон,щурясьот солнцаи закрывая глазаладонью.Икто его знает,

чтоонтамвидел,нотолькоСветланеждатьнадоело,иона,путаясьвтраве,пошласамаискатьвойну.

–Мнетрававысокая,аянизкая,–приподнимаясьнацыпочках,пожаловаласьСветлана.–Иясовсемневижу.

–Смотриподноги,незаденьпровод,–раздалсясверхугромкийголос.

Мигом слетел с пенька Пашка. Неуклюже отскочил в сторону Санька. АСветланабросиласькомнеикрепкосхватиламенязаруку.

Мыпопятилисьитутувидели,чтопрямонаднами,вгустыхветвяходинокогодерева,притаилсякрасноармеец.

Винтовка висела возле него на суку. В одной руке он держал телефоннуютрубку и, не шевелясь, глядел в блестящий чёрный бинокль куда-то на крайпустынногополя.

Ещёнеуспелимыпромолвитьслова,какиздалека,словногромсперекатамииперегудами, ударил страшный орудийный залп. Вздрогнула под ногами земля.Далеко от нас поднялась над полем целая туча чёрной пыли и дыма. Каксумасшедшая, подпрыгнула и сорвалась с мочальной верёвки коза. А коршунвильнулвнебеи,быстро-быстромахаякрыльями,умчалсяпрочь.

–Плоходелофашистам!–громкосказалПашкаипосмотрелнаСаньку.–Воткакбьютнашибатареи.

–Плоходелофашистам,–какэхоповторилхриплыйголос.

Итутмыувидели,чтоподкустамистоитседойбородатыйстарик.

Устарикабылимогучиеплечи.Врукахондержалтяжёлуюсуковатуюдубинку.Ау егоног стояла высокая лохматая собакаи скалила зубынаподжавшего хвостПашкиногоШарика.

Старикприподнялшироченнуюсоломеннуюшляпу,важнопоклонилсясначалаСветлане,потомужевсемнам.Потомонположилдубинкунатраву,досталкривуютрубку,набилеётабакомисталраскуривать.

Онраскуривалдолго,топриминаятабакпальцем,товорочаяегогвоздём,каккочергойвпечке.

Наконец раскурил и тогда так запыхтел и задымил, что сидевший на деревекрасноармеецзачихаликашлянул.

Тут снова загремела батарея, и мы увидели, что пустое и тихое поле разоможило,зашумелоизашевелилось.Из-закустарника,из-забугров,из-заканав,из-закочек–отовсюдусвинтовкаминаперевесвыскакиваликрасноармейцы.

Онибежали,прыгали,падали,поднималисьснова.Онисдвигались,смыкались,ихстановилосьвсёбольшеибольше;наконецсгромкимикрикамивсейгромадойониринулисьвштыкинавершинупологогохолма,гдеещёдымилосьоблакопылиидыма.

Потом всё стихло. С вершины замахал флагами еле нам заметный и точноигрушечныйсигналист.Резкозаиграла«отбой»военнаятруба.

Обламывая тяжёлыми сапогами сучья, слез красноармеец-наблюдатель сдерева. Быстро погладил Светлану, сунул ей в руку три блестящих жёлудя иторопливоубежал,сматываянакатушкутонкийтелефонныйпровод.

Военноеучениезакончилось.

–Ну, видал?–подталкиваяСанькулоктем, укоризненно сказалПашка. –Этотебенечижомпозатылку.Тутвамбыстропособьютмакушки.

–Странныеяслышуразговоры,–двигаясьвперёд,сказалбородатыйстарик.–Видно,яшестьдесятлетпрожил,ауманенажил.Ничегомненепонятно.Тут,подгорой,нашколхоз«Рассвет».Кругомэтонашиполя:овёс,гречиха,просо,пшеница.Этонарекенашановаямельница.Атам,вроще,нашабольшаяпасека.Инадвсемэтим я главный сторож.Видал яжуликов, ловил и конокрадов, но чтобынамоёмучасткепоявилсяхотьодинфашист–присоветскойвластиэтогоещёнебывалониразу.Подойдикомне,Санька–грозныйчеловек.Дайянатебяхотьпосмотрю.Дапостой, постой, ты только слюни подбери и нос вытри. А то мне и так на тебявзглянутьстрашно.

Всё это неторопливо сказалнасмешливый старики с любопытством заглянулиз-подмохнатыхбровей…навытаращившегоглазаизумлённогоСаньку.

–Неправда!–шмыгнувносом,завопилоскорблённыйСанька.–Янефашист,авесьсоветский.АдевчонкаБертадавноуженесердитсяивчераоткусилаотмоегояблокабольшеполовины.АэтотПашкавсехмальчишекнаменянатравливает.Самругается,ауменяпружинузажулил.Разяфашист,значит,ипружинафашистская.Аонизнеёдлясвоейсобакикакую-токачалкусделал.Яемуговорю:«Давай,Пашка,помиримся»,–аонговорит:«Сначалаотдеру,апотомпомиримся».

–Надобездраньямириться,–убеждённосказалаСветлана.–Надосцепитьсямизинцами, поплювать на землю и сказать: «Ссор, ссор никогда, а мир, мирнавсегда». Ну, сцепляйтесь! А ты, главный сторож, крикни на свою страшнуюсобаку,ипустьонанашегомаленькогоШариканепугает.

–Назад,Полкан!–крикнулсторож.–Ляжьназемлюисвоихнетрогай!

–Ах,вотэтокто!Вотон,Полкан-великан,лохматыйизубатый.

ПостоялаСветлана,покрутилась,подошлапоближеипогрозилапальцем:

–Иясвоя,асвоихнетрогай!

Поглядел Полкан: глаза у Светланы ясные, руки пахнут травой и цветами.Улыбнулсяивильнулхвостом.

ЗавиднотогдасталоСанькесПашкой,подвинулисьониитожепросят:

–Имысвои,асвоихнетрогай!

Подозрительно потянул Полкан носом: не пахнет ли от хитрых мальчишекморковкойизколхозныхогородов?Нотут,какнарочно,вздымаяпыль,понёссяпотропинкешальнойжеребёнок.ЧихнулПолкан, такинеразобравши.Тронуть–нетронул,нохвостомневильнулигладитьнепозволил.

–Нампора,–спохватилсяя.–Солнцевысоко,скорополдень.Ух,какжарко!

–Досвидания!–звонкопопрощаласьсовсемиСветлана.–Мыопятьуходимдалёко.

–Досвидания!–дружноответилиужепомирившиесяребятишки.–Приходитекнамопятьиздалёка.

–Досвидания,–улыбнулсяглазамисторож.–Янезнаю,кудавыидётеичегоищете, но только знайте: самое плохое для меня далёко – это налево у реки, гдестоитнашестароесельскоекладбище.Асамоехорошеедалёко–этонаправо,черезлуг,черезовраги,гдероюткамень.Дальшеидитеперелеском,обогнётеболото.Там,надозером,раскинулсябольшущийсосновыйлес.Естьвнёмигрибы,ицветы,ималина.Тамстоитнаберегудом.ВнёмживутмоядочьВалентинаиеёсынФёдор.Иеслитудапопадёте,тоотменяимпоклонитесь.

Тутчуднойстарикприподнялсвоюшляпу,свистнулсобаку,запыхтелтрубкой,оставляязасобойширокуюполосугустогодыма,изашагалкжёлтомугороховомуполю.

ПереглянулисьмысоСветланой–чтонампечальноекладбище!Взялисьмызарукииповернулинаправо,всамоехорошеедалёко.

Перешлимылугаиспустилисьвовраги.

Виделимы,какизчёрныхглубокихямтащатлюдибелый,каксахар,камень.Инеодинкакой-нибудьзавалящийсякамешек.Навалилиужецелуюгору.Аколёсавсёкрутятся,тачкискрипят.Иещёвезут.Иещёнаваливают.

Видно,немаловсякихкамнейподземлёйзапрятано.

ЗахотелосьиСветланезаглянутьподземлю.Долго,лёжанаживоте,смотрелаона в чёрную яму. А когда оттащил я её за ноги, то рассказала она, что виделасначалатолькооднутемноту.Апотомразгляделаподземлёйкакое-точёрноеморе,и кто-то там в море шумит и ворочается. Должно быть, рыба акула с двумяхвостами, один хвост спереди, другой – сзади. И ещё почудился ей Страшила втристадвадцатьпятьног.Исоднимзолотымглазом.СидитСтрашилаигудит.

ХитропосмотрелянаСветлануиспросил,невидалалионатамзаоднопароход

сдвумятрубами,серуюобезьянкунадеревеибелогомедведянальдине.

ПодумалаСветлана,вспомнила.Иоказывается,чтотожевидала.

Погрозиляейпальцем:ой,неврётли?Ноонавответрассмеяласьисовсехногпустиласьбежать.

Шлимыдолго,частоостанавливались,отдыхалиирвалицветы.Потом,когдатащитьнадоедало,оставлялибукетынадороге.

Я один букет бросил старой бабке в телегу. Испугалась сначала бабка, неразобравши,чтотакое,ипогрозиланамкулаком.Нопотомувидала,улыбнуласьикинуласвозатрибольшихзелёныхогурца.

Огурцы мы подняли, вытерли, положили в сумку и весело пошли своейдорогой.

Встретилимынапутидеревеньку,гдеживутте,чтопашутземлю,сеютвполехлеб,садяткартошку,капусту,свёклуиливсадахиогородахработают.

Встретилимызадеревнейиневысокиезелёныемогилы,гдележатте,чтосвоёужеотсеялииотработали.

Попалосьнамдерево,разбитоемолнией.

Наткнулисьмынатабунлошадей,изкоторыхкаждая–хотьсамомуБудённому.

Увидали мы и попа в длинном чёрном халате. Посмотрели ему вслед иподивилисьтому,чтоосталисьещёнасветечудаки-люди.

Потомзабеспокоилисьмы,когдапотемнелонебо.Сбежалисьотовсюдуоблака.Окружилиони,поймалиизакрылисолнце.Нооноупрямовырывалосьтоводну,товдругуюдыру.Наконецвырвалосьизасверкалонадогромнойземлёйещёгорячейиярче.

Далекопозадиосталсянашсерыйдомиксдеревяннойкрышей.

ИМаруся,должнобыть,давноужевернулась.Поглядела–нет.Поискала–ненашла.Сидитиждёт,глупая!

–Папа!–сказаланаконецуставшаяСветлана.–Давайстобойгде-нибудьсядемичто-нибудьпоедим.

Сталиискатьинашлимытакуюполянку,какаянекаждомупопадётсянасвете.

С шумом распахнулись перед нами пышные ветки дикого орешника. Всталаостриём к небумолодая серебристая ёлка.И тысячами, ярче, чемфлаги вПервоемая–синие,красные,голубые,лиловые,–окружалиёлкудушистыецветыистоялинешелохнувшись.

Дажептицынепелинадтойполяной–такбылотихо.

Только серая дура-ворона бухнулась с лёту на ветку, огляделась, что не тудапопала, каркнула от удивления: «Карр… карр…» – и сейчас же улетела прочь ксвоимпоганыммусорнымямам.

–Садись,Светлана, стереги сумку, а я схожуи наберу вфляжку воды.Да небойся:здесьживётвсеготолькоодинзверь–длинноухийзаяц.

– Даже тысячи зайцев я и то не боюсь, – смело ответила Светлана, – но тыприходипоскореевсё-таки.

Водаоказаласьнеблизко,и,возвращаясь,яужебеспокоилсяоСветлане.

Ноонанеиспугаласьинеплакала,апела.

Я спрятался за кустом и увидел, что рыжеволосая толстая Светлана стоялаперед цветами, которые поднимались ей до плеч, и с воодушевлением распевалатакуютолькочтосочинённуюпесню:

Гей!..Гей!..Мынеразбивалиголубойчашки.Нет!..Нет!..Вполеходитсторожполей.Номынелезлизаморковкойвогород.Иянелазила,ионнелез.АСанькаодинразвогородлез.Гей!..Гей!..ВполеходитКраснаяАрмия.(Этоонапришлаизгорода.)КраснаяАрмия–самаякрасная,Абелаяармия–самаябелая.Тру-ру-ру!Тра-та-та!

Этобарабанщики,Этолётчики,Этобарабанщикилетятнасамолётах.Ия,барабанщица…здесьстою.

Молчаи торжественновыслушали этупеснювысокиецветыи тихо закивалиСветланесвоимипышнымиголовками.

–Комне, барабанщица! – крикнул я, раздвигая кусты. – Есть холодная вода,красныеяблоки,белыйхлебижёлтыепряники.Захорошуюпеснюничегонежалко.

Чуть-чуть смутилась Светлана. Укоризненно качнула головой и, совсем какМаруся,прищуривглаза,сказала:

–Спряталсяиподслушивает.Стыдно,дорогойтоварищ!

ВдругСветланапритихлаизадумалась.

А тут ещё, покамы ели, вдруг спустился на ветку серый чиж и что-то такоезачирикал.

Этобылсмелыйчиж.Онсиделпрямонапротивнас,подпрыгивал,чирикалинеулетал.

– Это знакомый чиж, – твёрдо решила Светлана. – Я его видела, когда мы смамойкачалисьвсадунакачелях.Онаменявысококачала.Фють!..Фють!..Изачемонкнамприлетелтакдалеко?

–Нет!Нет!–решительноответиля. –Этосовсемдругойчиж.Тыошиблась,Светлана.Утогочижанахвостенехватаетперьев,которыевыдралаемухозяйкинаодноглазаякошка.Тотчижпотолще,иончирикаетсовсемнетакимголосом.

– Нет, тот самый! – упрямо повторила Светлана. – Я знаю. Это он за намиприлетелтакдалеко.

–Гей,гей!–печальнымбасомпропеля.–Номынеразбивалиголубойчашки.Имырешилиуйтинасовсемдалеко.

Сердиточирикнулсерыйчиж.Ниодинцветокизцелогомиллионанекачнулсяинекивнулголовой.ИнахмурившаясяСветланастрогосказала:

–Утебянетакойголос.Илюдитакнепоют.Атолькомедведи.

Молча собрались мы. Вышли из рощи. И вот мне на счастье засверкала подгоройпрохладнаяголубаярека.

И тогда я поднял Светлану. И когда она увидала песчаный берег, зелёныеострова,топозабылавсёнасветеи,радостнозахлопаввладоши,закричала:

–Купаться!Купаться!Купаться!

Чтобысократитьпуть,мыпошликречкенапрямикчерезсырыелуга.

Вскоре мы оказались перед густыми зарослями болотного кустарника.Возвращатьсянамнехотелось,имырешиликак-нибудьпробраться.Ночемдальшемыпродвигались,темкрепчестягивалосьвокругнасболото.

Мы кружили по болоту, поворачивали направо, налево, перебирались похлюпкимжёрдочкам,прыгалискочкинакочку.Промокли,измазались,новыбратьсянемоглиникак.

А где-то совсем неподалёку за кустами ворочалось и мычало стадо, щёлкалкнутомпастухисердитолаялапочуявшаянассобачонка.Номыневиделиничего,кромержавойболотнойводы,гнилогокустарникаиосоки.

Уже тревога выступила на веснушчатом лице притихшей Светланки. Чаще ичащеонаоборачивалась,заглядываямневлицосмолчаливымупрёком:«Чтожэто,папка?Тыбольшой,сильный,анамсовсемплохо!»

–Стой здесь и не сходи сместа! – приказал я, поставивСветлану на клочоксухойземли.

Язавернулвчащу,ноивтойсторонеоказаласьтолькопереплетённаяжирнымиболотнымицветамизелёнаяжижа.

Явернулсяиувидел,чтоСветланавовсенестоит,аосторожно,придерживаясьзакусты,пробираетсямненавстречу.

–Стой,гдепоставили!–резкосказаля.

Светланаостановилась.Глазаеёзамигали,игубыдёрнулись.

–Чтожетыкричишь?–дрогнувшимголосомтихоспросилаона.–Ябосая,атамлягушки–имнестрашно.

Иоченьжалкосталомнетогдапопавшуюиз-заменявбедуСветланку.

–На,возьмипалку,–крикнуля,–ибейих,негодныхлягушек,почемупопало!Толькостойнаместе!Сейчаспереберёмся.

Я опять свернул в чащу и рассердился. Что это? Разве сравнить это поганоеболотце с бескрайними камышами широкого Приднепровья или с угрюмымиплавнямиАхтырки,гдегромилиидушилимыкогда-тобелыйврангельскийдесант!

Скочкинакочку,откустаккусту.Раз–ипопоясвводу.Два–изахрустеласухаяосина.Вследзаосинойполетеловгрязьтрухлявоебревно.Тяжелоплюхнулсятудажегнилойпень.Вотиопора.Вотещёодналужа.Авотонисухойберег.

И,раздвинувтростник,яочутилсявозлеиспуганноподскочившейкозы.

–Эге-гей!Светлана!–закричаля.–Тыстоишь?

–Эге-гей!–тиходонёссяизчащижалобныйтоненькийголос.–Ясто-о-ю!

Мывыбралиськреке.Мысчистиливсюгрязьитину,которыеоблепилинассовсехсторон.Мывыполоскалиодежду,и,покаонасохланараскалённомпеске,мыкупались.

И все рыбы с ужасом умчались прочь в свою глубокую глубину, когда мы схохотомвзбивалисверкающиепенистыеводопады.

Ичёрный усатый рак, которого я вытащилиз его подводной страны, ворочаясвоими круглыми глазами, в страхе забился и запрыгал: должно быть, впервыеувидалтакоенестерпимояркоесолнцеитакуюнестерпиморыжуюдевчонку.

И тогда, изловчившись, он злобно хватил Светлану за палец. С крикомотбросилаегоСветланавсамуюсерединугусиногостада.Шарахнулисьвстороныглупыетолстыегусята.

Ноподошёлсбокустарыйсерыйгусь.Многоонвидалипострашнейнасвете.

Скосил он голову, посмотрел одним глазом, клюнул – тут ему, раку, и смертьпришла.

…Новотмывыкупались,обсохли,оделисьипошлидальше.

Иопятьнамвсякогопопутипопадалосьнемало:илюди,и кони,и телеги,имашины,идажесерыйзверь–ёж,которогомыприхватилиссобой.Датолькоонскоронакололнамруки,имыегостолкнуливстудёныйручей.

Фыркнулёжипоплылнадругойберег.«Вот,–думает,–безобразники!Поищи-катеперьотсюдасвоюнору».

Ивышлимынаконецкозеру.

Здесь-тоикончалосьсамоедалёкоеполеколхоза«Рассвет»,анатомберегуужерасстилалисьземли«Краснойзари».

Тутмыувиделинаопушкебревенчатыйдомисразужедогадались,чтоздесьживётдочьсторожаВалентинаиеёсынФёдор.

Мыподошли к ограде с той стороны, откуда караулили усадьбу высокие, каксолдаты,цветы–подсолнухи.

Накрыльце,всаду,стояласамаВалентина.Былаонавысокая,широкоплечая,как и её отец, сторож. Ворот голубой кофты был распахнут. В одной руке онадержалаполовующётку,авдругой–мокруютряпку.

–Фёдор!–строгокричалаона.–Тыкуда,негодник,серуюкастрюлюзадевал?

–Во-на!–раздалсяиз-подмалиныважныйголос,ибелобрысыйФёдорпоказалналужу,гдеплавалагружённаящепкамиитравойкастрюля.

–Акуда,бесстыдник,решетоспрятал?

–Во-на!–всётакжеважноответилФёдорипоказалнапридавленноекамнемрешето,подкоторымчто-товорочалось.

– Вот погоди, атаман!.. Придёшь домой, я тебя мокрой тряпкой приглажу, –пригрозилаВалентинаи,увидавнас,одёрнулаподоткнутуююбку.

–Здравствуйте!–сказаля.–Вамотецшлётпоклон.

–Спасибо!–отозваласьВалентина.–Заходитевсад,отдохните.

Мыпрошличерезкалиткуиулеглисьподспелойяблоней.

Толстый сын Фёдор был только в одной рубашке, а перепачканные глиноймокрыештанывалялисьвтраве.

–Ямалинуем,–серьёзносообщилнамФёдор.–Двакустаобъел.Иещёбуду.

–Ешьназдоровье,–пожелаля.–Толькосмотри,друг,нелопни.

Фёдоростановился,потыкалсебякулакомвживот,сердитовзглянулнаменяи,захвативсвоиштаны,вперевалкупошёлкдому.

Долгомылежалимолча.Мнепоказалось,чтоСветланауснула.Яповернулсякней и увидел, что она вовсе не спит, а, затаив дыхание, смотрит на серебристую

бабочку,котораятихонькоползётпорукавуеёрозовогоплатья.

И вдруг раздался мощный рокочущий гул, воздух задрожал, и блестящийсамолёт,какбуря,промчалсянадвершинамитихихяблонь.

Вздрогнула Светлана, вспорхнула бабочка, слетел с забора жёлтый петух, скрикомпромелькнулапоперёкнебаиспуганнаягалка–ивсёстихло.

– Это тот самый лётчик пролетел, – с досадой сказала Светлана, – это тот,которыйприходилкнамвчера.

–Почемужетот?–приподнимаяголову,спросиля.–Можетбыть,этосовсемдругой.

–Нет, тот самый.Я сама вчера слышала, как он сказалмаме, что он улетаетзавтра далеко и насовсем. Я ела красный помидор, а мама ему ответила: «Ну,прощайте.Счастливыйпуть»…

– Папка, – усаживаясь мне на живот, попросила Светлана, – расскажи что-нибудьпромаму.Ну,например,каквсёбыло,когдаменяещёнебыло.

–Какбыло?Давсётакжеибыло.Сначаладень,потомночь,потомопятьдень,иещёночь…

– И ещё тысячу дней! – нетерпеливо перебила Светлана. – Ну, вот ты ирасскажи,чтовэтиднибыло.Самзнаешь,апритворяешься…

– Ладно, расскажу, только ты слезь с меня на траву, а то мне рассказыватьтяжелобудет.Ну,слушай!..

Было тогда нашей Марусе семнадцать лет. Напали на их городок белые,схватилиониМарусиногоотцаипосадилиеговтюрьму.Аматериунейдавноужнебыло,иосталасьнашаМарусясовсемодна…

–Что-тоеёжалкостановится,–подвигаясьпоближе,вставилаСветлана.

–Ну,рассказывайдальше.

– НакинулаМаруся платок и выбежала на улицу. А на улице белые солдатыведутвтюрьмуирабочихиработниц.Абуржуи,конечно,белымрады,ивсюдувихних домах горят огни, играетмузыка.Инекуда нашейМарусе пойти, и некомурассказатьейпросвоёгоре…

–Что-тоужесовсемжалко,–нетерпеливоперебилаСветлана.–Ты,папка,докрасныхскореерассказывай.

– Вышла тогдаМаруся за город. Луна светила.Шумел ветер. И раскинуласьпередМарусейширокаястепь…

–Сволками?

– Нет, без волков. Волки тогда от стрельбы все по лесам попрятались. ИподумалаМаруся:«УбегуячерезстепьвгородБелгород.ТамстоитКраснаяАрмиятоварища Ворошилова. Он, говорят, очень храбрый. И если попросить, то, может

быть,ипоможет».

АтогонезналаглупаяМаруся,чтонеждётникогдаКраснаяАрмия,чтобыеёпросили. А сама она мчится на помощь туда, где напали белые. И уже близко отМарусипродвигаютсяпостепинашикрасноармейскиеотряды.Икаждаявинтовказаряженанапятьпатронов,акаждыйпулемёт–надвестипятьдесят.

Ехалятогдапостеписвоеннымдозором.Вдругмелькнулачья-тотеньисразу–забугор.«Ага!–думаю.–Стой:белыйразведчик.Дальшенеуйдёшьникуда».

Ударил я коняшпорами.Выскочил за бугор. Гляжу – что за чудо: нет белогоразведчика,астоитподлунойкакая-тодевчонка.Лицаневидно,итольковолосыповетруразвеваются.

Соскочил я с коня, а наган на всякий случай в руке держу. Подошёл испрашиваю:«Ктотыизачемвполночьпостепибегаешь?»

А луна вышла бо-ольшая, большущая! Увидала девчонка на моей папахекрасноармейскуюзвезду,обняламеняизаплакала.

Воттут-томысней,сМарусей,ипознакомились.

А под утро из города белых мы выбили. Тюрьмы раскрыли и рабочихвыпустили.

Вотлежуяднёмвлазарете.Грудьуменянемногопрострелена.Иплечоболит:когдасконяпадал,окаменьударился.

Приходиткомнемойкомандирэскадронаиговорит:

«Ну, прощай, уходиммыдальше за белыми.На тебе в подарок от товарищейхорошеготабакуибумаги,лежиспокойноискореевыздоравливай».

Вотиденьпрошёл.Здравствуй,вечер!Игрудьболит,иплечоноет.Инасердцескучно.Скучно,другСветлана,одномубытьбезтоварищей!

Вдруграскрыласьдверь,ибыстро,бесшумновошлананоскахМаруся!Итакятогдаобрадовался,чтодажевскрикнул.

АМарусяподошла,селарядомиположиларукунамоюсовсемгорячуюголовуиговорит:

«Ятебявесьденьпослебояискала.Больнотебе,милый?»

Аяговорю:

«Наплевать,чтобольно,Маруся.Отчеготытакаябледная?»

«Тыспи,–ответилаМаруся.–Спикрепко.Яоколотебявседнибуду».

Вот тогда-то мы сМарусей во второй раз встретились и с тех пор уж всегдажиливместе.

–Папка,–взволнованноспросилатогдаСветлана.–Этоведьмынепоправдеушлииздома?Ведьонанаслюбит.Мытолькопоходим,походимиопятьпридём.

–Откудатызнаешь,чтолюбит?Можетбыть,тебяещёлюбит,аменяуженет.

– Ой, вре-ешь! – покачала головой Светлана. – Я вчера ночью проснулась,смотрю,мамаотложилакнигу,повернуласьктебеидолгонатебясмотрит.

–Экодело,чтосмотрит!Онаивокошкосмотрит,навсехлюдейсмотрит!Естьглаза,вотисмотрит.

– Ой, нет! – убеждённо возразила Светлана. – Когда в окошко, то смотритсовсемнетак,авоткак…

ТутСветланавздёрнулатоненькиеброви,склониланабокголову,поджалагубыиравнодушновзглянуланапроходившегомимопетуха.

–Акогдалюбят,смотрятнетак.

Как будто бы сияние озарило голубые Светланкины глаза, вздрогнулиопустившиесяресницы,имилыйзадумчивыйМарусинвзглядупалмненалицо.

– Разбойница! – подхватываяСветлану, крикнул я. –А как ты на меня вчерасмотрела,когдаразлилачернила?

–Ну,тогдатыменязадверьвыгнал,авыгнатыесмотрятвсегдасердито.

Мы не разбивали голубой чашки. Это, может быть, сама Маруся как-нибудьразбила. Но мы её простили. Мало ли кто на кого понапрасну плохое подумает?ОднаждыиСветлананаменяподумала.ДаяисамнаМарусюплохоеподумалтоже.ИяпошёлкхозяйкеВалентине,чтобыспросить,нетлинамкдомудорогипоближе.

– Сейчас муж на станцию поедет, – сказала Валентина. – Он вас довезёт досамоймельницы,атамужеинедалеко.

Возвращаясьвсад,явстретилукрыльцасмущённуюСветлану.

– Папа, – таинственнымшёпотом сообщила она, – этот сынФёдор вылез измалиныитянетизтвоегомешкапряники.

Мыпошлик яблоне, но хитрый сынФёдор, увидавнас, поспешно скрылся вгущеподзаборныхлопухов.

–Фёдор!–позваля.–Идисюда,небойся.

Верхушкилопухов закачались,ибылоясно,чтоФёдоррешительноудаляетсяпрочь.

–Фёдор!–повториля.–Идисюда.Ятебевсепряникиотдам.

Лопухипересталикачаться,ивскореизчащидонеслосьтяжёлоесопение.

–Ястою,–раздалсянаконецсердитыйголос,–тутбезштанов,вездекрапива.

Тогда,каквеликаннадлесом,зашагалячерезлопухи,досталсуровогоФёдораивысыпалпереднимвсеостаткиизмешка.

Он неторопливо подобрал всё в подол рубашки и, не сказав даже «спасибо»,направилсявдругойконецсада.

– Ишь какой важный, – неодобрительно заметила Светлана, – снял штаны иходиткакбарин!

Кдомуподкатилазапряжённаяпаройтелега.НакрыльцовышлаВалентина:

–Собирайтесь,конихорошие–домчатбыстро.

Опять показался Фёдор. Был он теперь в штанах и, быстро шагая, тащил зашиворотхорошенькогодымчатогокотёнка.Должнобыть, котёнокпривыкк такимухваткам, потому что он не вырывался, не мяукал, а только нетерпеливо вертелпушистымхвостом.

–На!–сказалФёдорисунулкотёнкаСветлане.

–Насовсем?–обрадоваласьСветланаинерешительновзглянуланаменя.

– Берите, берите, если надо, – предложила Валентина. – У нас этого добрамного.Фёдор!Атызачемпряникивкапустныегрядкиспрятал?Ячерезокновсёвидела.

–Сейчас пойду ещёдальше спрячу, – успокоил еёФёдори ушёл вперевалку,какважныйкосолапыймедвежонок.

– Весь в деда, – улыбнулась Валентина. – Этакий здоровила. А всего толькочетырегода.

Мы ехали широкой ровной дорогой. Наступал вечер. Шли нам навстречу сработыусталые,новесёлыелюди.

Прогрохоталвгаражколхозныйгрузовик.

Пропелавполевоеннаятруба.

Звякнулвдеревнесигнальныйколокол.

Загудел за лесом тяжёлый-тяжёлый паровоз. Туу!.. Ту!.. Крутитесь, колёса,торопитесь,вагоны,дорогажелезная,длинная,далёкая!

И,крепкоприжимаяпушистогокотёнка,под стук телеги счастливаяСветланараспевалатакуюпесню:

Чики-чики!Ходятмыши.Ходятсхвостами,Оченьзлые.Лезутвсюду.Лезутнаполку.Трах-тарарах!Илетитчашка.Актовиноват?Ну,никтоневиноват.ТолькомышиИзчёрныхдыр.–Здравствуйте,мыши!Мывернулись.ИчтожетакоеСсобойнесём?..Ономяукает,ОнопрыгаетИпьётизблюдечкамолоко.ТеперьубирайтесьВчёрныедыры,

ИлионовасразорвётНакуски,Надесятькусков,Надвадцатькусков,НастомиллионовЛохматыхкусков.

Возлемельницымыспрыгнулистелеги.

Слышнобыло,какзаоградойПашкаБукамашкин,Санька,Бертаиещёкто-тоиграливчижа.

– Ты не жульничай! – кричал Берте возмущённый Санька. – То на меняговорили,атосаминашагивают.

–Кто-тотамопятьнашагивает,–объяснилаСветлана,–должнобыть, сейчассновапоругаются.–И,вздохнув,онадобавила:–Такаяужигра!

Сволнениемприближалисьмыкдому.Оставалосьтолькозавернутьзауголиподнятьсянаверх.

Вдругмырастеряннопереглянулисьиостановились.

Ни дырявого забора, ни высокого крыльца ещё не было видно, но ужепоказалась деревянная крыша нашего серого домика, и над ней с весёлымжужжаниемкрутиласьнашароскошнаясверкающаявертушка.

– Это мамка сама на крышу лазила! – взвизгнула Светлана и рванула менявперёд.

Мывышлинагорку.

Оранжевые лучи вечернего солнца озарили крыльцо. И на нём, в красномплатье,безплаткаивсандалияхнабосуногу,стоялаиулыбаласьнашаМаруся.

–Смейся,смейся!–разрешилаейподбежавшаяСветлана.–Мытебявсёравноужепростили.

Подошёлия,посмотрелМарусевлицо.

ГлазаМарусибыликарие,исмотрелиониласково.Виднобыло,чтождалаонанасдолго,наконец-тодождаласьитеперькрепкорада.

«Нет,–твёрдорешиля,отбрасываяноскомсапогавалявшиесячерепкиголубойчашки.–Этовсётолькосерыезлыемыши.Имынеразбивали.ИМарусяничегонеразбивалатоже».

…Апотомбылвечер.Илунаизвёзды.

Долго втроём сидели мы в саду, под спелой вишней, и Маруся намрассказывала,гдебыла,чтоделалаичтовидела.

АужСветланкинрассказзатянулсябы,вероятно,дополуночи,еслибыМарусянеспохватиласьинепогналаеёспать.

– Ну что?! – забирая с собой сонного котёнка, спросила меня хитраяСветланка.–Аразветеперьунасжизньплохая?

Поднялисьимы.

Золотаялунасияланаднашимсадом.

Прогремелнасевердалёкийпоезд.

Прогуделискрылсявтучахполуночныйлётчик.

–Ажизнь,товарищи…быласовсемхорошая!

ПримечанияВпервые рассказ «Голубая чашка» опубликован в январском номере журнала

«Пионер»за1936годВтомжегодурассказвышелотдельнойкнижкойвДетиздате.

Можносчитать,чтовопределённоймерерассказавтобиографичен.«Мнетогдабыло тридцать два года…» – так начинается «Голубая чашка». Летом 1935 года,когда в селе под Арзамасом Аркадий Гайдар написал эти слова, и осенью вМалеевке,подМосквой,когдаписательзаканчивалрассказ,емудействительношёлтридцать второй год. На фронтовых дорогах гражданской войны встречалась емуМаруся – Мария Плаксина. В первом варианте «Голубой чашки» была не дочьСветлана,асын–Димка…

Носуть,конечно,невэтом.Рассказ«Голубаячашка»автобиографиченвином,болеевысокомсмыслеслова.ВэтомрассказеАркадийГайдарширокораспахиваетперед читателем свой внутренний мир. Здесь отчётливее, чем в другихпроизведенияхписателя,мывидимсамогоАркадияГайдара,какимонбылв своитридцатьдвагода.Егоголосзвучитсвободно,раскованно,онполончеловеческоготепла и доброты, мягкий юмор позволяет убедительно и ненавязчиво высказатьважныемысли.

Писательшагает соСветланой по этому гайдаровскомумиру –миру добрых,смелых,честныхлюдей,взрослыхималеньких,которыеживутвпрекраснойстране,крепкодружативместестроятновуюжизнь.Поначалуписательсобиралсярассказтакиназвать–«Хорошаяжизнь».

Однако для Аркадия Гайдара хорошая жизнь вовсе не означает жизньбездумнуюилибезмятежную.Врассказ,полныйтепла,солнца,напоённыйзапахамилетнегополя,врываютсяотголоскибольших,грозныхсобытий.Такбывает,когдавясныйденьгде-товдализагоризонтомзаворчитгроза.ФашистызахватиливластьвГермании. Оттуда в Советский Союз приехала со своим отцом-антифашистомдевочкаБерта.ВышливполенабоевыеучениячастиКраснойАрмии.Бытьможет,имскоропредстоитотражатьнападениеврага…

Вглубинерассказаестьиещёодиноченьважныйслой.Наддружнойсемьёйвдругнавислатучка,грозяэтусемьюразрушить.Всамомлиделеонанависла,илиэтолишьпоказалось,почудилось?

Оченьтонко,сбольшимтактомвводитписательврассказэтутему.Оналишьнамечена, обозначена несколькими штрихами, но тревога поселяется в сердцечитателя.Ипотомуснова,разомтаксветлеетмир,когдамаленькаяСветлана,чуткопонявневысказанныесомненияотца,помогаетотогнатьтучку,помогаетпонять,что«ИМарусяничегонеразбивалатоже».

Появление «Голубой чашки» вызвало дискуссию. «Одни считают эту книгуотрадным явлением в детской литературе. Другие находят её „непригодной“ длядетей, „недопустимой“ и даже „возмутительной“, – отмечала А. Жаворонкова(журнал„Детскаялитература“No5,1937год).

КритикА.Дерман,подводяитогдискуссиипо«Голубойчашке»,писал:«…Тот

факт, что ребята жадно слушают и читают книгу Гайдара, является всё-такирешающим. Мне кажется, что из фактов подобного рода и надлежит выводитьтеории о пригодности той или иной сюжетности, той или иной композиции длядетского читателя. Не по хорошим теориям создаются хорошие художественныекниги,анапротив–навнимательноманализепоследнихстроятсяхорошиетеории»(«Детскаялитература»No19–20,1937)Правильностьтакойоценкиподтвердилоивремя. Теперь, спустя полвека после того, как рассказ был написан, «Голубаячашка»,поединодушномумнениюписателейикритиков,остаётсяоднимизлучшихдетскихрассказоввсоветскойлитературе.

В «Голубой чашке» Аркадий Гайдар снова и, может быть, особенноубедительнопоказал,чтонетвопросов,окоторыхнельзявестичестныйразговорсмаленькимичитателями.Всёделовтом,кактакойразговорвести.