¹ 4 (209)

18 апреля 2015 года 7

СЛОВО РЕДАКТОРУВыпуск подготовлен при спонсорской поддержке СХПК Комбината

Дмитрий ЕРМАКОВ.

Любезный читатель,

здравствуй.

Реклама

Леонид ВЕРЕСОВ

Неизвестное стихотворение поэта Н. М. Рубцова - это серьёзное событие. И такие события случаются в литературоведении наших дней. Поэт Рубцов оставил после себя не слишком обширное творческое наследство. Оно состоит из примерно четырёхсот стихотворений: безусловных шедевров лирики, флотских стихов времён службы на Северном флоте, экспериментальных стихов ленинградского периода жизни и стихов, неопубликованных при жизни поэта по различным причинам.

Откуда же и сегодня «приходят» к нам неизвестные стихи поэта? Из государственных хранилищ доку-ментов, из архивов друзей поэта и почитателей его творчества. Мно-гое сделали для того, чтобы «ар-хивный Рубцов» стал достоянием читающей публики В. С. Белков, В. Д. Зинченко, В. Н. Бараков, В. В. Коротаев. Именно собрание доку-ментов сектора письменных источ-ников Вологодского государствен-ного историко-архитектурного и ху-дожественного музея-заповедника стало местом, где нашлись забытые стихи Н. М. Рубцова. Передала их на хранение в 2005 году вдова поэта Виктора Коротаева - Вера Корота-ева. Выражаю ей огромную благо-дарность за разрешение опублико-вать неизвестные рубцовские мате-риалы, а сотрудникам рукописного фонда музея - за помощь в работе с архивными документами.

Всё не так просто с неизвестным Рубцовым. Если данных стихов нет в изданиях поэта, это ещё не значит, что где-то в газетной периодике они не публиковались. Поэтому реше-ние обнародовать стихи поэта Руб-цова созрело только после просмо-тра всех возможных и доступных для автора публикаций и консуль-таций со специалистами. Эти стихи, по крайней мере, не печатались ни в одном известном сборнике поэта, не упоминались ни в одном серьёз-ном исследовании его творчества.

Возможно, они не самые выда-ющиеся откровения поэта, но это подлинный Рубцов, скорее все-го, конца 50-х - начала 60-х годов ХХ века.

Известны факты, когда матроса Рубцова во время службы на Се-верном флоте просили написать какие-нибудь стихи и поздравления в стихотворной форме, что он и де-лал, например, в письмах Тае Смир-новой и своим друзьям.

Цитата из письма Николая Бе-лякова, приятеля Николая Рубцова из посёлка Приютино Ленинград-ской области (архив автора статьи): «19.12.1955 г. Здравствуй, дружи-ще Никола!.. За тебя я очень рад, что ты переведён на корабль, и со-жалею, конечно, что тебя не отпра-вили в Ленинград… Поздравляю тебя с наступающим Новым годом… Никола! Сочини какой-нибудь сти-шок на Новый год и пришли мне на память… С приветом к тебе! Твой тёзка Никола».

Видимо, стихотворение, кото-

рое удалось найти в фондах музея-заповедника, из этого ряда. Име-ется посвящение Б.А., кому-то из флотских друзей Рубцова. Оно пе-рекликается несколькими строчка-ми с известным стихотворением Рубцова, но является вполне са-мостоятельным произведением. В машинописи оно зачёркнуто рукой поэта, то есть, вероятно, чем-то не устраивало автора.

Б. А. В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯНам праздник твой отметить нечем. И только дома за столомТы был бы водкой обеспеченС большим семейным пирогом.Забыл бы ты в свой день рожденияВсе неудачи, все грехи.Поэты местного значенияТебе читали бы стихи.………………………………..Увы! Сегодня мы в дозоре.И я тут вовсе не причём,Что наше северное мореТебя не встретит пирогом.Совсем обижен, не совсем ли,Доволен будь, что увидалИз мрака выплывшую землю,Сплошь состоящую из скал.И что на койке в день рожденияТы отдохнуть спокойно мог,Что нынче в море на ученияхПочти что не было тревог…

Во втором стихотворении-посвя-щении неизвестной оказалась пер-вая строфа. В трёхтомнике стихов Рубцова (составитель В. Д. Зинчен-ко) последние две строфы опубли-кованы без неё.В день твоего на свете появления,В день ангела, слетевшего к тебе,Прими слова любви и поздравленияОт всех своих собратьев по судьбе.

Жизнь - океан, волнуемый скорбями,

Но ты всегда неробкий был пловец,Ты скован был вселенскими цепямиИ лучших чувств

ты был всегда певец.

Пусть бьёт ключом шампанское и старка,

Я верю в то - ты мне не прекословь! -Что нет на свете лучшего подарка,Чем в день рожденья общая любовь!

Эти стихи интересны больше не с точки зрения поэзии, а с точки зре-ния творческой биографии поэта Рубцова. Они не дополняют спи-сок шедевров Рубцова, но являют-ся дополнением к полному списку стихов поэта.

Фрагмент стихотворения из за-писной книжки Рубцова. Почему-

Неизвестные стихи Н. М. Рубцова:

архивные открытия

Н. М. РубцовН. М. Рубцов

то на него раньше не обратили вни-м а н и я . В о з м о ж -но, именно эта за-писная книжка № 7 поступила в архив музея-заповедника позднее, чем шесть остальных. В «Словаре язы-ка и рифм поэзии Николая Рубцо-ва» (Череповец, 2005) М. И. Сидо-ренко не приводится таких слов, как «тополёвый прямостой», «шум-ливая орава», которыми нас радует эта миниатюра Рубцова.

За ручеёк,Запутавшийся в травах,Где тополёвыйВиден прямостой,Ходили мыШумливою оравойРвать ежевикуСредь травы густой.Вторую строфу следующего сти-

хотворения Николая Рубцова, как неизвестного, приводит в своей пу-бликации В. Н. Бараков, профессор, доктор филологических наук (газе-та «Красный Север», 20 октября 2005 г., «Я спешу сложить свои сти-хи»). Видимо, автору данного ма-териала повезло больше, т. к. об-наружилась первая строфа этого стихотворения Рубцова, и обе они составили яркое, вполне закончен-ное стихотворение молодого поэта. Чем-то эти две строфы напоминают знаменитое стихотворение «Уле-тели листья с тополей», хотя здесь листья с осин, но так же прекрасно и образно сказано об осени. Очень верно подмечен поэтом плащ из парусины. Именно в таких ходили в дождь жители деревень и сёл Во-логодчины.

Николай Рубцов в этом стихот-ворении меланхоличен, точен и ли-ричен. Скорее всего, оба эти сти-хотворения написаны примерно в одно и то же время. На листе бу-маги остались следы поисков поэ-том особой выразительности пер-вой строчки второй строфы сти-хотворения. Впрочем, оставим ли-тературоведческий анализ специ-алистам, выразив всё же уверен-ность в том, что это стихотворе-ние достойно поэтического таланта Н. М. Рубцова.Фантастично грустные рассветыЯ встречал в плаще из парусины.…Как большие поздние букеты,Осыпались красные осины.

И дожди в печали бесконечной,И порывы огненного сада, -

Всё подвластно силе бессердечнойТвоего осеннего распада.

Далее имеет смысл опублико-вать несколько четверостиший Н. М. Рубцова из каких-то обдумываемых им несостоявшихся стихотворений. Строки написаны как черновики рукой поэта Николая Рубцова или являются машинописным вариан-том. Однако любые рифмованные строчки поэта для любителей поэ-зии всё равно представляют опре-делённую ценность.

На листе бумаги начало письма. Возможно, В. И. Белову. «Добрый день, Вася! Я однажды уже писал тебе письмо…» С другой стороны - начало какого-то стихотворения, явно незаконченного.Как пьянчужка, покрытый позором,Одинокий, тревожный, ничей,Смотрит в землю

нерадостным взором,А кругом с неизбывным задором…

Другой лист бумаги - вполне за-вершённое четверостишие.

Дед, хоронясь от вьюги,Рад, если домик купит.Ласку своей подругиЮноша больше любит.И в заключение стихотворение

под названием «Возвращение». Это тоже Рубцов, только Альберт, стар-ший брат Николая. Это стихотво-рение хранилось в архиве вместе с другими произведениями самого Н. М. Рубцова. Возможно, поэт хо-тел напечатать стихотворение Аль-берта в одной из газет. Быть мо-жет, он слегка подправил стихи сво-его брата.

ВОЗВРАЩЕНИЕОпять предо мною родная деревня,Сюда я вернулся обратно.Мне здесь улыбаются даже деревья,Цветы обдают ароматом.

Виднеется крыша родимого дома.И твёрдой походкой солдатаИду я домой по тропинке знакомой,Где бегал мальчишкой когда-то.

Как жадно я воздух прохладный вдыхаю!

И, давней любовью наполнен,Как будто с живыми, я нежно болтаюС берёзками встречными в поле.

Мл. сержант запаса Альберт Рубцов.

«Стояли в марте холода,Но через две неделиПришло тепло - и, как всегда,Мостами хлынула вода,И льдины ржавые прудаВ три дня перегорели…»Вот и пришла к нам весна. При-

шла Светлой Пасхой «под синим небом с колоколами и сладким хле-бом»…

Виктор Михайлович Тарасе-вич вчера позвонил: «Всё, закон-чил сезон зимней рыбалки!» Ну, точ-но - зиме конец! Что ж, скоро-ско-ро начнётся огородный сезон, а там и грибное счастье не за горами… Всему свой срок.

Николай Алёшинцев, живущий в Великоустюгском районе, пи-шет в письме: «У нас вовсю вес-на. Прилетели почти все птицы, которые считают наши края роди-ной. Хорошо!»

И у нас, и у нас хорошо! И у нас весна! Неделю назад видел, как летела на Север большая стая гу-сей - стрела несбиваемого вечно-го компаса! А вчера в сквере уви-дел первого скворца.

По реке уплывают последние льдины, и на них деловито-се-рьёзно сидят бело-серые чайки. И скоро-скоро на солнцепёках в ответ небесному светилу рас-пахнутся солнышки мать-и-ма-чехи…

И уже готовы к выходу в поле трактора (они, как солдаты пе-ред атакой, ждут лишь команды).Агрономы по проселкам переез-жают от поля к полю, ищут сухие места, туда, в первую очередь, и поведут механизатооы свои ма-шины.

И от запаха влажной земли уже кружится голова. И зерно уже - вот-вот - готово пасть в борозду.

Вслед за Сергеем Чухиным выды-хается радостно:

«Ах, весна!Люблю твои приметы!Рад всегда услышать наяву,Как трубят Коровы и поэты,Восславляя первую траву».Вот же они эти приметы: пер-

вая травка на залитой солнцем лужайке, кроны тополей в чёрных кляксах вороних гнёзд, розовые в серых пуховичках ветви ивы, зелё-ные клювики полураскрытых почек на кустах сирени, пронзительно-белые стволы берёз…

Снова пришла к нам весна - вре-мя надежды, веры, любви, ожида-

ния счастья.Да вот же оно

- счастье моё! Вот оно - в этом небе, в этих пти-цах, в этом ве-тре, в этих дере-вьях, в этих гла-зах…

8 18 апреля 2015 года

ПО СТАРОЙ КИРИЛЛОВСКОЙ

1.Я даже позволю себе вернуть-

ся назад. Дело в том, что ко мне в руки, наконец-то, попала книга «Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь. 1847 г.» С. П. Шевыре-ва, профессора Московского уни-верситета, литератора. Степан Пе-трович добросовестно описал весь свой путь от Москвы до знамени-той обители. Нас интересует уча-сток от Спасо-Прилуцкого мона-стыря до Кубенского. Не буду по-вторяться и приводить здесь ме-ста, которые цитировал в своей книжке Кубенский священник Н. А. Богословский…

Итак, Шевырев писал (сохра-няю некоторые особенности ор-фографии того времени - Д. Е.): «Проезжая мимо села Прилук, прилегающаго к монастырю Св. Димитрия, нельзя было не купить калачей, известных в народе под именем калачей Димитрия При-луцкаго. Конечно, постный их вид и вкус дали им право на такое на-звание…

Дорогой, в разговорах с ямщи-ком я поверял особенныя слова Вологодскаго уезда, напечатан-ныя в описании Вологодской гу-бернии Г. Пушкарева. Все эти сло-ва оказались верными. Замеча-тельно, что селитра здесь до сих пор называется емчуга… «В селе Кубенском рич другая», - сказал мне извощик…

На расстоянии 27 верст от Во-логды до села Кубенскаго вы ви-дите по дороге, в разных обителях, пустынях и селах, 17 церквей, ко-торыя со всех сторон поднимают-ся к небу. Еще издали завидели мы озеро Кубенское, которое в длину простирается от 60 до 70 верст, в ширину от 8 до 12…

В Кубенском добрый семидеся-тилетний старец, протоиерей Сте-фан Иванович Жиряев, теперь жи-вущий на покое, принял меня со всем радушием истинно-русскаго гостеприимства. Семья благо-словенная. Один из сыновей его профессорствует в Дерпте, дру-гой служил в Министерстве На-роднаго Просвещения. Священ-ником при церкви зять его, отец Александр, который и показывал нам все примечательное по древ-ности в двух храмах, холодном и теплом…

На колокольне главный коло-кол лит в царствование Елиса-веты Петровны. Вид оттуда на озеро прекрасный. Двадцать две каменных церкви возвышаются вокруг. Видны села Устье и Свя-тая Лука…

Озеро славится своею нельмуш-кой и сигами, но красная рыба луч-ше в Белозерье. Кроме обыкно-венной рыбы, ловится еще соро-га, уклеи, казарки. Есть особенные термины у рыболововъ Кубенских: «ятво» говорят они, когда попада-ет в невод много рыбы; «норостъ» значит у них, когда рыба мечет икру и трется…

Кубенцы (и то немногие) ловят только молей ершовых, окуневых, сорожьих. Сушеные моли - сущь (что в Москве называются снятка-ми) продаются свыше рубля сере-бром за пуд…

Хорошую рыбу ловят не Ку-бенцы, а крестьяне других дере-вень около о. Кубенскаго. Озеро не состоит на откупе и в нем мо-жет ловить всякой, безданно-безпошлинно, с тех пор, как оно перестало быть собственностью Кубенцев. В старину собиралась с озера дань в казну; а когда оно стало собственностью Салтыко-вых, то этою данью пользовались Кубенцы. Они, разъезжая по озе-ру, делали большия притеснения

Дмитрий ЕРМАКОВ

Профессор и поэт

В своём «путешествии» по старой Кирилловской дороге я со-всем уж было распрощался с Кубенским… Однако же некото-рые обстоятельства заставляют меня ещё задержаться в этом бойком торговом и богомольном, богатом людьми и традици-ями селе…

и обиды ловцам, не принадлежав-шим к их вотчине, брали тяжкия дани и т. п. Вероятно, с тех пор и стали они слыть у соседей голово-резами. В Царствование Импера-трицы Екатерины, Великий Князь Павел Петрович, тронутый жало-бами на разбойничество Кубен-цев, ходатайствовал за обижае-мых мужиков… Дело кончилось тем, что у Кубенцев озеро отнято

2.В двухтомной «Литературе Во-

логодского края», собранной и подготовленной к изданию С. Ю. Барановым, заведующим кафе-дрой литературы филологическо-го факультета ВГПУ, увидел я сти-хи абсолютно неизвестного мне поэта-кубянина Николая Дороги-на. Сергей Юрьевич Баранов рас-сказал мне, что нашёл стихи этого автора и справку о нём в материа-лах известного фольклориста кон-ца 19 - начала 20 веков П. А. Дилак-торского…

Конечно, желающие могут най-ти книгу «Литература Вологодско-

нились в коллекции П. А. Дилак-торского (ГАВО, ф. 4389, оп. 1, ед. хр. № 337 и 369). Судя по пометам, известный краевед и библиограф готовил произведения Дорогина к изданию. Особый интерес с точки зрения краеведения представля-ет рукопись большой поэмы «Ры-баки» (500 стихов)».

Да, не много известно о поэ-те - уроженце деревни Ирхино, что близ Песочного и Кубенско-го… Совсем молодой погиб. Сти-хи писал в литературном отно-шении слабые… И всё-таки - жил человек, стремился к лучшей жиз-ни, страдал, писал стихи. Раз-

А месяц серебристыйВстает из-за реки.

РЫБАКИ(фрагменты поэмы)

Ярко солнышко сияетВ бездне неба голубой,Кроткий луч его играетНа равнине водяной.

Надо всем крещеным миромВоцарилась тишина,И на озере бурливомНе шелохнется волна.

Я на лодке выезжаю…Недалеко от реки,Под лесочком, замечаю,Тоню тянут рыбаки. <…>

Поравнявшись с рыбакамиИ причалив к ним челнок,За мережей, поплавкамиСтал следить я, сколько мог.

Невод плыл себе без стукаПо равнине, как стекло,Вдруг над матицею щукаПоднялась - и за крыло!

А за ней другая, третья…«Что ты, Ванька, рот разел?Отстегать тебя бы плетью,Может статься б, поумнел! <…>

Рыбу вынули умелоИ пошли по якоря…Солнце той порою село,В небе вспыхнула заря.

Даль зарделась голубаяПод сиянием ея;В лодке, точно золотая,Блещет рыбья чешуя.

Поднимается сорога,Изгибаясь в три дуги,Бьются, прыгают в тревогеОкунь, нельма и сиги,

Злая щука суетливоВыползает на лещей,Те ворочают ленивоТушей толстою своей,

Ерш щетинится и хочетУколоть насмерть врага,В воду выскочить хлопочетОстальная мелюзга. <…>

Той порою засветилиНа завале огонекИ над ним закипятилиС свежей рыбой котелок.

Вдруг спустилась тень густая

На прибрежные кусты,Стухла зорька золотаяВ этом царстве темноты.

Темнота все заливала,Словно море-океан,Челноков - как не бывало,По воде пошел туман. <…>

Даже озера прибоюНе слыхать в ночной тиши,Только глухо над водоюШевелятся камыши. <…>

с. Кубенское7 сент. 1901 - 11 авг. 1902.

и сделалось собственностью всех и каждаго.

Кубенцы, кроме сельских работ, занимаются разными промысла-ми. Есть торговцы, промышляю-щие перевозкою клади из Рыбин-ска в Петербург на своих судах и по наймам; мясники, отправля-ющие зимою говядину в Петер-бург и на разныя ярмарки; торгов-цы рыбою по Москве - копчеными сельдями, навагой, снятками бе-лозерскими и т. д. О мелких торга-шах (по тамошнему «торгованах»), разъезжающих по Вологодской гу-бернии, нечего и упоминать. Но не одни Кубенцы производят это дви-жение: крестьяне окружных дере-вень принимают в том же деятель-ное участие. Промышленный дух оживляет все прибережное насе-ление озера.

Есть в селе примечательный обычай. Когда Кубенцы соберутся косить или жать, то, имея нужду в работниках или работницах, нака-нуне торговаго дня с вечера ударя-ют несколько раз в большой коло-кол на колокольне Ильинской церк-ви. Окрестные жители, по этому благовесту, немедленно являются на площадь посереди села, перед церковью, и тут нанимаются в ра-боту у Кубенцев…

Вот еще примечательный сель-ский обычай. Передам его слова-ми старушки и подражая ея выго-вору: «Когда коровонька первичка принесетъ, около рожков белень-кую тасемочку обовьютъ и гово-рятъ: ты теперь маманька». При расчете старушка сказала: «Що, мой доброхот, сам положишь за всю сколоту». Под именем «ско-лоты» разумеются все хлопоты хозяйки»…

…Весьма интересные наблю-дения, сделанные полтора века назад.

го края» в библио-теках (тираж её не-велик), но и здесь я приведу справку об авторе и несколько стихотворений.

«Дорогин Нико-л а й Н и к о л а е в и ч (1876-1903) - ро-дился в крестьян-ской семье в с. Ир-хине Вологодского уезда. Его отец был скупщиком рыбы («прасолом»). В 1888 г. Дорогин о к о н ч и л Ку б е н -скую центральную з е м с к у ю ш к о л у. Он пристрастил-ся к чтению книг и испытывал тягу к знаниям. Роди-тели хотели опре-делить сына в Во-логодскую гимна-зию, но отказались от своего намере-ния, обнаружив у мальчика болезнь

глаз. Ему пришлось стать помощ-ником отца в торговле рыбой, а затем - сидельцем в винных лав-ках с. Кубенского. Дорогин тяго-тился сознанием своей причаст-ности к спаиванию народа, хотел сдать экстерном экзамены, что-бы получить право быть учителем начальной школы. Однако време-ни на серьезную подготовку у него не оставалось. Доведенный до от-

ве этого мало, чтобы вспомнить о нём?!

Пусть он и вернётся стихами в родное Кубеноозерье…

Николай ДОРОГИН

ДЕРЕВЕНСКИЙ ПРАЗДНИК

Зари горит сиянье,И вечер так хорош!На улице гуляньеИграет молодежь.

Кружатся вихрем пары,Гармоника поет,Заводит тары-барыПодвыпивший народ.

Красотка молодая,Сорвавшись с места вдруг,И, «Сени» напевая,Вошла с весельем в круг.

Глазами водит бойко,Плечами шевелит,Играющим «Постой-ко!»Со смехом говорит.

И пляску начинает,И ножку ножкой бьет,То бабочкой порхает,То лебедью плывет.

Как зарево, по щечкамРумянец разлился,Под розовым платочкомЧернеют волоса.

Проворно из-под платьяМелькает башмачок,

чаяния, он застрелился в один из декабрьских вечеров на крыльце родительского дома.

Стихи Дорогин писал с середи-ны 1890-х г.г., но печатать их не то-ропился. Известны три публика-ции его поэтических опытов: «Мо-литва» (Кормчий. - 1898. - № 23), «Ох, какое время…» (Вологодские губернские ведомости. - Часть не-официальная. - 1899. - № 223) и «Памяти Евгения Светлозарова» (Северный край. - 1903. - № 163). Сведения о нем и автографы его неопубликованных стихов сохра-

Раскрыл свои объятьяШелковый поясок.

Глядят, как на картинуНа пляску ее все.«Не ты ли гнула спинуВечор на полосе?»

Сегодня ж, не робея,Забила нас вконец,Спасибо, Палагея,Не баба - молодец!»

По кругу голосистоГуторят мужики,

Фо

то Д

. Е

рм

ако

ва

Ян

де

кс.ф

отк

иЯ

нд

екс

.фо

тки

918 апреля 2015 года

Иван ЧУРКИН (г. Саров)

Александр НЕСТРУГИН

* * *Эх, люди, люди-человеки,Родня моя с клеймом «совка»!Сколь ни мети теперь сусеки,Былого кончилась мука.

Метя и сея-высеваяОстатки над пустой сумой, -Нет, не испечь нам каравая,Не сесть за стол большой семьёй.

А в закромах - темно и сорно…Но всё же дела нет верней -Ощупкою тугие зёрнаИскать в полове этих дней.

Им, зёрнам тем, не быть помолом:Они сойдутся, по горсти,Чтоб в поле тёмном, в поле голомУпав - отчизной прорасти.

* * *Я не просил судьбу: замолвиСловцо пред стужей за меня!Я ладил сам себе зимовье –И сам засеял зеленя.

Я сам, как дым, над стужей вырос.Сам, как росток, себя согрел.Но не хотел, чтоб свет

весь вымерз,А я зато остался цел.Я сам надежду, как синицу,Что заманил в силки мороз,Нашёл, - и сунул в рукавицу И, замерзая, к людям нёс…

Мне сызмальства по душе запах полыни.

Идёшь по лугу, обязательно на-гнешься и сорвешь на ходу макушку бледно-серебристой травы. Разо-трёшь её в ладони и не надышишь-ся этим необыкновенным запахом.

В ней смешались запахи всех трав, её окружавших. И что удиви-тельно: она для роста выбирает не буйство красок, не себе ровню по высоте, а обязательно красуется там, где трава поменьше и солнца побольше. Чаще всего у тропинок - пусть человек видит, проходя мимо, что на земле не только счастливые колокольчики и ромашки, а есть и ещё обиженный цветок.

Не знаю, как другим, а мне всег-да видится, что полынь пахнет сле-зами. Отчаянностью. Потерей. А ещё стойкостью, силой, выносли-востью. Крепкая трава, по-другому не скажешь.

У нас за деревней росло полыни видимо-невидимо. Пустынное ме-сто на подходе к родниковой реч-ке сплошь было изрезано мелки-ми тропинками. Бабы несли на ко-ромыслах бельё полоскать. Мужи-ки лыко мочили, а потом здесь же, среди песен ключей, плели лап-ти, кошели. Лапти к зиме, а коше-ли к сенокосной, да и к другой кре-стьянской работе - в них удобно еду носить.

В полдень к звонкой речушке дед Иван по прозвищу Бусёк подгонял стадо, и коровы сначала пили хо-лоднющую воду, а потом уклады-вали сытые бока на лугу и дремали.

К этому времени поспевали и мы - босоногие, крикливые. Скатимся с пологих оврагов со всех деревен-ских улиц и без промедления, голы-шом в воду. Через несколько минут выскакиваем на берег и, не разжи-мая губ, начинаем друг другу пока-зывать, как замёрзли в воде.

- Застынете, - кричали нам тетки.- Ноги сведет, потопнете, - шуме-

ли мужики.И только дед Иван Бусёк улы-

бался:- Шалите, ничего с вами не ста-

нется.Не шалил в это лето только я один.

Прибегал вместе со всеми к реч-ке, на ходу стаскивал с себя шта-ны, бросал их набегу на землю, а рубашку снять стеснялся. Под ру-башкой на груди у меня, у одного-единственного, был крестик.

До этого лета крестики были у

Александр Нестругин живёт в селе Петропавловка Воронежской области. Он автор шести сборников стихов, вышедших в Москве и Воронеже и многочисленных публикаций в периодике. Член Союза писателей России.

Крестикони сначала весело потрескивали, отражаясь в приглушенном блеске икон, а потом наклонялись и слез-ливо плавились, наполняя чашечки подсвечников воском.

Скорее всего, милый сельский священник Василий Ильинский и заприметил меня именно там, а ещё и потому, что каждую празд-ничную службу я подходил к нему причащаться. Он только ласково улыбался и кротко, тихо произно-сил: «С Богом, на пользу тебе, сы-нок». А однажды взял, да и опре-делил мне место в храме - имен-но у канона:

- Уж больно ты душевно свечи по-правляешь. Стой здесь, помогай вот бабе Поле, а после службы мы здесь с тобой помолимся.

И мы молились. Батюшка читал имена в поминаньицах. Женщины раздавали после службы кутью, и я был рад услужить священнику. А вот верующий я или не верующий, не знал этого.

А река-то зовет. Шумом. Плеском. Прохладой.

А раздеться-то не могу.Тут еще Сашок кричит:- Чего стоишь, давай прям в ру-

башке! И уж решился совсем: в рубашке

так в рубашке.- А ты крестик-то сними да вот

здесь на кустик полыни и повесь. Я посторожу, - обернулся ко мне пастух.

- Можно?- Чего же нельзя. Мне все равно за

коровами смотреть и за твоей оде-жонкой пригляну.

Я расстегнул ворот рубашки и че-рез голову снял ее. Свернул акку-ратно, нашел высокий куст полыни и положил рубашку около.

Снял крестик и долго искал ме-стечко, куда бы его в полыни запря-тать. Нашел. Спрятал.

- Ты уж, дедушка, не обмани.- Да ты что, глупенький. Соколом

присмотрю.Ноги сами понесли к воде - сами

и остановились. Я вернулся к кусти-ку полыни, еще раз поправил спря-танный крестик.

Сколько помнил себя, столько он со мной и был. Распятие с одной стороны, слова с другой потускне-ли, поистёрлись. Сколько раз меня-лась суровая нитка! А всё равно шёл от крестика домашний тёплый свет. И когда он на шее, всегда казалось, будто мама тебя обнимает.

- Дедушка, ты уж…- Гляди на него. Вот Фома-то…- Чего же я раньше до этого не до-

думал, - шептали мои уста, а ноги неслись к реке. Один кувырок, вто-рой и прямо на руках влетел в воду. Она, настоящая, ледяная, обвила все тело, исколола холодной со-сулькой лицо и обняла, просторно, широко и приветливо.

Пошли нырки, за ними догонялки.Выскочишь на берег, скукожишься

от солнца и понимаешь: в воде те-плее. И снова в речку!

Не заметили, как бабы белье унесли, мужики лыко пособирали. Не видно стада… Стада не видно! А как же дед Бусёк? Он же обещал покараулить.

Одежонка как лежала, так и ле-жит возле полыни. Штаны. Рубаш-ка. Ага, вот сюда я крестик повесил. Только чуть-чуть согреюсь и возь-му. Нет его!

Так я же его перепрятал. Вот сюда, вот здесь. Да где же он? Мо-жет, кто ногой задел, и он упал в дру-гое место? В траве нет. Нет его и возле другого полынного куста, и у третьего нет, и у четвертого.

Сколько кустов полыни я обша-рил, сказать трудно, но крестика так и не нашёл.

Горьким и заплаканным воротил-ся домой. Как мог, так и рассказал о случившемся.

Всю ночь мне снились прияте-ли. Кто поддразнивал: «Разиня, эт же надо - крест потерял». Кто сме-ялся: «Так тебе и надо, поп - толо-конный лоб». Кто совсем грозился: «Всё в школе расскажем. Вот уж по-падёт тебе».

А утром, только-только открыл глаза, я увидел напротив на сто-ле свой потерянный крестик. Он висел на корявой веточке полы-ни, а сама веточка стояла в стака-не с водой.

- Бабунь, это откуда же мой кре-стик?

- Да Ваня Бусёк сегодня ранё-хонько заходил. Вчера, говорит, устал, не дошёл до нашего дома. Вот крестик твой принёс. Ты, гово-рит, уж не больно ругай своего-то… Принёс. Он, наш Ваня, с детства был обязательным. Приподними-ка го-лову, я тебе крестик на шею надену.

Ладошка сама собой прикры-ла на груди крестик, и я крепко за-снул. Снилась мне залитая солн-цем лесная поляна, вся изукрашен-ная цветами.

каждого, а как в школу пошли, как Анна Яковлевна строго-настрого приказала «Бога нет», так все кре-стики и поснимали. Я не снял.

Мне было жалко расставаться с ним. То ли попривык. То ли хотелось испытать справедливость бабушки-ных слов: «С крестом ты всегда че-ловеком будешь».

Мне хотелось быть человеком. И я прятал крестик, как мог. На все пу-говки застёгивал рубашку, под са-мое горлышко. Хотя воротник сдав-ливал шею - терпел.

Так вот устроена деревенская жизнь - каждый в ней житель, как

- Какой ты глупый. Они же боль-шие.

- А маленьких, значит, можно?- Да ещё как! Нам вот книжку чи-

тали, там девочку распяли, она ве-рующая была. А ты умоленный что ли такой, что со своим крестиком расстаться не можешь. Помяни мое слово, тебе ещё за это ой как здо-рово попадёт.

Другие же ребята, побойчее, про-сто кричали мне:

- Смотрите, у нас поп растёт! Поп - толоконный лоб! Всё в школе про тебя расскажем.

Был ли я верующим, в то время я

на ладони. Не был исключением и я. Откуда просочилась моя тайна, никто никогда не узнает, только все мои друзья не столько поддразни-вали меня, сколько пугали.

- Слушай, - шёпотом на ухо пред-упреждал меня Сашок Калмыков, - если крестика не снимешь, тебя ведь из школы выгонят.

- Это за что же? - переспраши-вал я его.

- Как за что? За крестик! Тебе же сказали, что Бога нет, а ты не ве-ришь.

- Не верю. Почему же все в цер-ковь ходят, и их за это никто не на-казывает.

этого не знал, скорее всего, не по-нимал, что это такое - быть верую-щим. Но мне всегда нравилось при-ходить в церковь и слушать, как зву-чит голос священника. Спокойно звучит, успокаивающе. А ещё боль-ше любил слушать хор. Он состо-ял из сельских певуний, а мужские голоса в него привносили стари-ки - люди из степенных семей и ува-жаемые на деревне.

Больше всего мне нравилось по-правлять свечи на каноне, у распя-тия. Там всегда было трогательно и серьезно. С низкими поклонами подходили к этому жертвенному ме-сту люди. Скорбно ставили свечи, и

«ß íèêîãî íå áðîøó…» * * *

А. Н. Как перепутались пути,Спеша найти дорожку ровную!Я, задохнувшийся почти,Целую полутьму перронную.

Никто не будет там встречать, Там, на конечной, -

кроме полночи.Но отправление кричат -И я ловлю рукою поручень.

И всё глядят из темноты(Как одиноко им и боязно!),Из слёз живых - мои черты,Впотьмах отставшие от поезда…

В СИНИЕ ГОДЫВот и сентябрь,

словно утренний иней, истаял.Высохли крыши,

а сердцу нести свою мету…Думы мои собираются

в тихие стаи –В синие годы лететь,

к незакатному лету!

Синие годы… Там ласточка длинно летала.

Там над скамейкой - полночной листвы колыханье.

Смуглая девочка что-то, склонясь, прошептала -

И на щеке до сих пор не остыло дыханье…

Сушится сено… Отец с дымарём возле улья…

А во дворе,Во дворе, где родился и вырос,Белым наливом так радостно

пахнут июли,Белым наливом,Хоть сад уж лет десять,

как вымерз…

Пусть нас судьба осыпает щедротами скупо,

Виснут дожди, и листва закружилась устало…

Птицы на юг, ну а думы, как стужа, подступит, -

В синие годы, где ласточка длинно летала.

НОЧЬ ПОДЁНКИЛуны торопливая тонкая долька,Бурлящая жадно вода…И бьётся, и вьётся, и льётся подёнка,Чтоб утром пропасть без следа.

И кружится, нежится в свадебной дрожи,

И в гибель не верит свою.И кажется мне, что летаю я тоже,А я - у обрыва стою.

Сжимают гортань потаённые слезы -

А что там ещё, впереди?Вдыхаю пространство -

ночные стрекозыСлюдою щекочут в груди…

* * *Губы тёмные разлепитПочка, слова не сказав, -И зелёный тонкий трепетНабегает на глаза!

Станешь корнем, станешь веткой,Станешь капель звон копить…Но судьбы хватает редко –Так вот губы разлепить.

* * *День задувшей без спроса,Этой гостье я рад!Водокруты и плёсы,Звёзды тронув, парят…

Ангел в дрёме тягучейЧуть разжал кулачок …Жизнь согретая с кручиПо песчинке течёт.

Меж корней огрубелых,Меж змеиных дорог…Мой обрывистый берегДля песчинок полог.

И стекают, толкаясь,В нетерпеньи смешны.И, покуда стекают,До излуки слышны…

* * *От капельницы - к венам…Я - зябкой зыбью строк –В кровь тех, кто мне поверил,Давно по капле стёк.

Пусть век нудит, неспрошен,Что не был на виду…Я никого не брошу,Когда от вас уйду.

Ян

де

кс.ф

отк

иЯ

нд

екс

.фо

тки

Фо

то С

. Ш

ад

ру

но

ва

Фо

то С

. Ш

ад

ру

но

ва

10 18 апреля 2015 года

Редактор выпуска Дмитрий ЕРМАКОВ.

Николай АЛЕШИНЦЕВ

Василий КИЛЯКОВ

Î ïîýçèèЧто такое подлинная поэзия?

Какие стихи настоящие?Это вечные вопросы, на кото-

рые нет и никогда не будет одно-значного ответа.

Впрочем, до сих пор остаётся тайною и любовь. Никто не мо-жет сказать, что это такое.

Но люди, особенно поэты, ищут ответы на эти вечные во-просы. Так появляются стихи…

Моё стихотворение тоже из ряда вечного поиска:

Стихи о стихахСтихи должны быть

легковеснымиИ, как снежинки, бестелесными.Порою мудрыми,

порой наивными,Но лишь не скучными, Не слишком длинными.

Стихи из слова родникового,Из плоти старого,

из духа нового.Они сияют звездою в небе,Произрастают на поле хлебном.

Стихи должны быть легковесными,

Но непременно интересными…Они должны быть легковесными,Чтоб зазвенеть

по миру песнями!

10.03.2015 г. п. Майский

Вологодского района.

* * * Спор о том, будет ли жить, или

не будет жить бумажная книга, ху-дожественная книга, не задавит ли её электронная книга - этот спор не корректен. Ни художественная кни-га не выживет, ни поэтическая, ни в бумажном формате, ни в электрон-ном. Скоро останутся одни «про-екты». А проекты эти продвигают хитрованы-беналлисты. У многих из них, как у М. Гельмана, нет ни ис-кусствоведческого, ни даже просто гуманитарного образования. Кати веселовы, риммы луговые, дирек-тора с фамилиями, похожими на клички - упорно продвигают «про-екты». И нет места в этих проектах книге. И все эти проекты (прожек-ты) - возможны и легко исполнимы. Ведь дело в том, что наличие про-изведения искусства предполагает не только художественное полотно, но и зрителя, искушенного читате-ля. Самая гениальная книга - не ге-ниальна без достойного (не говорю ценителя), но читателя, зрителя. А вот последнее скоро станет невы-полнимым. Яркий пример тому - са-мая «болевая» точка - поэзия. Мно-гие ли сегодня восхищаются хоро-шей поэзией, покупают сборники

Едва услышав имя этого меся-ца, ласкающее слух сочетанием мягких звуков, мы поймём: вот-вот придёт на землю что-то светлое, тёплое, радостное. Робким котё-ночком, неслышимым и невиди-мым, просочится молодой апрель в кроны деревьев, в заснеженные пока поля, в страшные глазницы покинутых изб, а с рассветом нач-нёт наводить свои апрельские по-рядки. Словно рыжий конь, возне-сётся, в чистую лазурь неба, солн-це. И там, где волшебные лучи его, достигнут земли, сразу потепле-ет, снег окрасится в мягкий розо-вый цвет, а озорные ручейки по-бегут наперегонки будить реки. Воспрянет мир божий. Всё при-дёт в движение, но хитрющему со-рванцу апрелю и этого мало. По-давай ему красоту необыкновен-ную. Подчиняясь его желанию, даже растрёпанная серая воро-на подчистится, чуть подсветлит свой наряд, и, усевшись на пове-селевшую берёзу, вообразит себя жар-птицей. Крикнет, чтобы все обратили внимание. Зря крикнет; вымахнет из ближайшего леса ястреб-тетеревятник, увидит се-рую вображулю и молнией метнёт-ся к берёзе. Несдобровать бы во-роне, но в апреле никому нельзя умирать, а потому стая нарядных галок, сорвётся навстречу ястре-бу и поднимет гвалт «на всю ива-новскую». Да такой, что хищник, оглохший и нецензурно оскор-блённый, повернёт к месту поки-нутой засады.

Всё живое в этом замечательном месяце сходит с ума. На что зайцы, народ трусливый, а потому благо-надёжный и в сентиментальности не замеченный, вдруг совершенно потеряют свою длинноухую голову, соберутся в кучу на опушке леса и не только не прячутся, а, наоборот, выставляют себя напоказ, носятся друг за другом, как угорелые, а не-которые в нарушение техники без-опасности верещат даже.

Василий Киляков живёт в Мо-сковской области, он член Со-юза писателей России. Окон-чил Литературный институт им. Горького. Печатался в жур-налах «Новый мир», «Октябрь», «Юность», «Молодая гвардия» и других изданиях. Лауреат лите-ратурной премии имени Бори-са Полевого и Всероссийской литературной премии «Тради-ция», премии «Умное сердце» им. Андрея Платонова.

Виктор ТАРАСЕВИЧ

«… Научиться видеть сердцем»поэзии… А ведь без поэзии чело-век как личность - не состоятелен. И возможно ли это: наслаждаться сти-хотворением, звуком стиха в элек-тронном виде? Электронная кни-га - последнее прибежище смятен-ного духа искусства.

* * * Взгляд на мир «через магический

кристалл сердца» - присущ людям духовным. Это иной взор, это не взгляд мирянина. Моя цель - нау-читься видеть сердцем, записывая повседневность, мысли - удержать руку «на пульсе времени». Кроме того - само возведение этих запи-сок, процесс их строительства - не раз спасал меня (от одиночества, даже от отчаяния в трудные мину-ты). Я понял: они, эти записи, мо-гут помочь и другим. Кроме того: они не требуют ни воздаяния, ни признательности, ни затрат - про-сто потому уже, что это не труд в том смысле, в котором мы при-выкли оплачивать труд - денежны-ми купюрами. «Кесарю кесарево»… Ведь не может считаться трудом для здорового человека процесс дыхания, здоровый аппетит… Тре-бует ли оплаты наблюдение путе-шественника?.. Они просто при-сущи, как зрение, как способность к чтению, или разглядывание сле-дов для следопыта.

Мне могут возразить, что эпоха слова проходит, прошла, быть мо-жет, уже. Видеоряд и цифра, дви-жущийся и не последовательный, а виртуальный мир - вот что увлека-ет нового, современного человека.

И это просто, ведь и обезьяну увле-чет скорее видеоряд, чем книга. И, наконец, только видеоряд спо-собен дать и даёт остроту пережи-ваний, отрывает от скучных буд-ней. Время слова проходит, прошло безвозвратно. А видеоряд в апо-гее, - видеоряд начинался с ярко раскрашенных комиксов вместо книг, шёл к нам медленно, но вер-но через фильмы, которые способ-ны были привлечь внимание острой событийной канвой, стрельбой, ис-чезновением, появлением вновь… Игра на страстях, присущих чело-веку - вернейшая игра на пораже-ние человека, на понижение каче-ства его чувств и даже самого чув-ствилища сердечного. Просто пото-му, что тщательный отбор средств и методов подачи - в прошлом. В глу-боком прошлом. Кинолента еще со-храняла отбор видеоряда. «Циф-ра» настолько удешевила процесс «снять-перенять», что отбор обну-лился.

* * * …В прозе, в короткой именно

форме, я верю, продлена будет жизнь мгновению во всей подлин-ности, и не так как снимок фотогра-фа продлевает, а - как рисунок или офорт во всей художественной зна-чимости. Моментальные и непосто-янные электронные системы, а это: и страницы «ютубов», и «контактов», «твитторы» и «инстаграммы» - вы-тесняют и вытеснили уже почти и роман, и даже повесть. Душа чита-теля не желает сегодня трудиться вместе с душой автора, много тек-

ста утомляет нынешнего обывателя. Найти вдумчивого умного читателя, с открытым сердцем, сегодня едва ли не сложнее, чем заметить хоро-шего поэта. И только короткая фор-ма, если она содержательна, - толь-ко она, пожалуй, способна противо-стоять ещё электронным забавам, способна затронуть за живое. При-мер такого проникновенного, схва-ченного мгновения - у Тургенева И. С., - многие из его «стихотворе-ний в прозе». Никогда не забыть его «Туман», «Слёзы», «Живые мощи»…

…«Из всего прошлого останет-ся документ», - писал многостра-дальный В. Т. Шаламов (а уж он знал толк прозе жизни, мгновению про-житому, всякий раз - едва ли не по-следнему), - но не просто документ, а документ эмоционально окра-шенный».

Документальная проза - есть не только переживание, но как бы и вторжение внешней жизни в жизнь внутреннюю. Вторжение в душу чи-тателя - самое непосредственное. И именно это - и есть действие, это и есть то волевое решение, которо-го так не хватает нынешней наду-манной, изобилующей фантазий-ными преверсиями, обмельчавшей до простой занимательности бел-летристике.

По чайной ложке в день (хотя бы) я лечил бы нынешнего читателя так, как лечат горчайшим, но единствен-но верным лекарством: коротки-ми «эмоционально окрашенными» рассказами Тургенева, Шаламова, Астафьева…

АпрельУ рябчиков пересвист начинает-

ся, закрепление территорий и осо-бые отношения к дамам. Звенят ко-локольчики в весеннем лесу, и люб человеческому сердцу их таин-ственный нежный призыв. Неволь-но улыбнёшься, когда воинствен-ный петушок выскользнет из чащи и, не скрываясь, сядет на голую бе-рёзовую ветвь. Жених, по высше-му разряду, всегда пёрышко к пё-рышку, и бровь алой кровью нали-лась, и ботиночки ещё зимние, пу-хом окаймлённые: красавец!

Глухари и тетерева в предутрен-ней темноте песнопение начина-ют. По человеческому уложению, это, вроде как, нарушение трудо-вой дисциплины, а в природе дру-гой расклад и даже зарянка - птич-ка с гулькин нос - это знает. Про пе-тухов и говорить нечего.

Только у людей всё наоборот.Утром быстрей на работу; не до

песен. Вечером устанешь, отдо-хнуть бы. Ан, нет. Соседи нароч-ного шлют: праздник у них, види-те ли, троюродная племянница, где-то в Усинске живущая, по его указу президента о материнском капитале родила. Без указу она, видите ли, не могла. Ну, у соседей, понятно, праздник. Егорьев день. Племянница так сына прозвала. Вот и получается; она там из жад-ности родила, а ты тут, несмотря на усталость, водку пей, а потом ещё «поговорить». Сосед в грудь себя колотит: «Все великие люди родились в апреле». Перечислять начнёт: «Ленин, Гитлер-кровосос, и вот Егорка - пока ещё не опре-делился». Стемнеет уж, а празд-ник в разгаре. Гармониста от тё-плой жены изымут, стакан соответ-ственно нальют. И вдоль по улоч-ке тихой уснувшей деревни вдруг, как-то исподволь, грозно, словно ночной гром покатятся такие сло-ва, от которых, у ребятишек, на-блюдающих за праздником с по-латей, забегают по спине холод-ные мурашки: «Плещут холодные

волны» или «Под снегом-то братцы лежала она». И так в яви всё спетое представляется, что истовый страх вплеснётся в горячую кровь мало-леток. Прижмутся друг к другу. Но вдруг перебрал басы гармонист, и, наполняя непонятным волне-нием, добрые маленькие сердеч-ки зазвучит: «Словно замерло всё до рассвета». И потому, как ста-рательно и нежно выводят взрос-лые каждое слово знакомой пес-ни, ясно ребёнку: вот она Любовь. И на ней всё держится.

Наконец, гости расходятся. Утром подстынет. Кто не катал-

ся по насту с полевых взлобков на подбитых железом санках, тот не знает, что такое восторг, что та-кое умопомрачительная скорость, и того не драли вицей за оборван-ные пуговицы на фуфаечке. Жизнь! Прокрути немножко назад, в те

времена, когда от детского смеха звенел утренний воздух, когда все угоры были до льда укатаны мно-гочисленной и, ей Богу, счастли-вой детворой.

В тёплом хлеве прижался к ма-теринскому боку телёночек Мар-тик. Лежит, полёживает. Хорошо ему. Молочный завод всегда ря-дом. Сенца, конечно, прихватит иногда, но это ещё не его корм. По крестьянским проверенным века-ми расчётам, любому телёночку, родившемуся после нового года, должно быть оставлено два цент-нера сена. И, если они хранятся на повити, то Мартику уже ничего не страшно. Будет расти не по дням, а по часам. Рано утром хозяйка зайдёт, и любо ему протянуть ла-сковые губы к её рукам. Наверня-

ка там ломтик подсолённого хле-бушка есть. Слизнёт его шерша-вым язычком и довольнёхонек. Не знает ещё, что скоро отсадят его от материнских сосков, и это бу-дет первым большим горем в его телячьей жизни.

Апрельское тепло топит снег даже в таёжных сузёмах. Ожидая пополнения, пришли туда осторож-ные лосихи.

Медведица с медвежатами в поисках пропитания подходит к скотным дворам и на околицы де-ревень.

Под всеохватывающий рокот те-теревов веселится на проталинах птичья мелюзга. В деревнях, у от-воёванных от воробьёв домиков, вытянувшись в струнку, самозаб-венно поют скворцы. Посмотришь, и станет ясно, кто учил оперных артистов. Грачи хлопочут у гнёзд. Голосок у них, не приведи госпо-ди, но, к удивлению, вполне впи-сывается во всеобщее ликование природы.

Вот уж махоньким жёлтым ого-нёчком зацвела на южном склоне мать-мачеха, а за ней чудо зем-ное хрупкое и такое долгождан-ное - медуница.

Только не срывайте, пожалуй-ста. В пять минут повянут разно-цветные мохнатые колокольчики. Не срывайте, пожалуйста!

Апрель! Почему-то хочется упасть на проталину подсохшей земли, и, ощутив могучий рокот сил возрождения, снова поверить в победу любви и добра.

Скоро, скоро земной рокот уси-лится, и на всём протяжении реч-ной излучины под радостные и от-чаянные крики чаек сдвинется, из-давая могучий сливающийся гул, речной лёд.

В высоком небе - стая белых ле-бедей. Радость и любовь в чело-веческом сердце. Что говорить, апрель!

Ян

де

кс.

фо

тки

Ян

де

кс.

фо

тки