ПЕРВОМАЙ 25 ЛЕТ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ xvi СЪЕЗД ВЛКСМ ·...
TRANSCRIPT
ПЕРВОМАЙ
25 ЛЕТ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ
XVI СЪЕЗД ВЛКСМ
В номере:
О памятных событиях Великой Отечественной войны и о сегодняшних днях Советских Вооруженных Сил, стоящих на страже мира, рассказывают видные советские военачальники.
Репортаж нашего специального корреспондента из Набережных Челнов, со Всесоюзной ударной комсомольской стройки.
По следам боевой славы отцов. Комсомольцы — аквалангисты из клуба «Садко» ведут поиск.
Рассказ о немецком подпольщике антифашисте Зеппе Хаане и его сыне советском разведчике Максе.
Документальный очерк о боевых делах советских и чехословацких партизан, сражавшихся против фашистских захватчиков.
По предложению советских астрономов обсерватории мира следят за звездами, в деятельности которых, возможно, участвует «дозвездная материя».
Журнал основан в 1861 году
НАУЧНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ЖУРНАЛ ЦК ВЛКСМ
ПУТЕШЕСТВИЙ, ПРИКЛЮЧЕНИЙ И ФАНТАСТИКИ
На 23-м километре от Москвы стоит памятник — могучие противотанковые ежи. Памятник героям, защищавшим столицу в суровом 1941 году. Нет человека, который вы не знал, не помнил о событиях военных лет, — и эта память заставляет крепче держать в руках оружие тех, кто охраняет сегодня мир и труд советских людей.
Непобедимы и легендарны советский народ и его Вооруженные Силы, отстоявшие свободу и независимость социалистической Отчизны от гитлеровского фашизма, освободившие мир от коричневой чумы. Людям, которые участвовали в защите Отечества, которые и сегодня отдают все свои знания и энергию укреплению Советских Вооруженных Сил, — есть что вспомнить, что рассказать о священной народной войне...
Сегодня, в дни празднования 25-летия Великой Победы, мы попросили видных военачальников страны ответить на следующие вопросы:
1. Какое событие времен Великой Отечественной войны наиболее запомнилось вам!
2. Какие качества советского человека особенно полно раскрылись, по вашим наблюдениям, на войне?.
3. Как вы оцениваете перемены, происшедшие в наших Вооруженных Силах за те годы, что отделяют нас от Дня Победы!
НАЧАЛЬНИК ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ВООРУЖЕННЫХ СИЛ,
ПЕРВЫЙ ЗАМЕСТИТЕЛЬ МИНИСТРА ОБОРОНЫ СССР,
МАРШАЛ СОВЕТСКОГО СОЮЗА М. В. З А Х А Р О В :
1. Такой войны, какой была Великая Отечественная, человечество еще не знало. Советско-германский фронт — основной во второй мировой войне, развязанной империалистической Германией, — по своей протяженности достигал пяти и более тысяч километров. В осенне-летней кампании 1944 года, например, наступление Советской Армии велось на фронте протяженностью до 4400 километров. Глубина отдельных операций составила 500— 700 километров. Думается, что не надо быть военным специалистом, чтобы понять, как громадны были масштабы военных действий.
Мне посчастливилось принимать участие в разработке и осуществлении многих операций. Разве можно забыть тревоги, волнения, бессонные ночи, когда продумы-вались варианты действий войск, шли поиски самых верных путей к победе, разрабатывались планы сражений, в которых должны были участвовать сотни тысяч людей...
К таким событиям я отнес бы, например, Ясско-Кишиневскую операцию, проведенную 2-м и 3-м Украинскими фронтами совместно. Мне тогда довелось быть начальником штаба 2-го Украинского фронта, командовал которым Р. Я. Малиновский. Наши войска в то время одержали одну из крупнейших побед. «Это представляет собой самую большую катастрофу, какую когда-либо переживала группа армий. Потеряно 5 корпусных штабов... и 18 дивизий... Кроме того, от 10-й моторизованной дивизии и 13-й танковой дивизии остались лишь незначительные части», — писал немецкий журнал боевых действий группы армий «Южная Украина», когда было завершено окружение и уничтожение советскими войсками ясско-кишинев-ской группировки противника.
Были и другие памятные события. Будапештская операция, например. Но ведь обо всем этом коротко не скажешь.
2. Ответ на второй вопрос я начну с картины войны, кото
рую наблюдал лично, участвуя в сражении на Курской дуге.
Рано утром 3 августа 1943 года около шести тысяч орудий и минометов ударили разом, и в течение трех часов от разрывов бомб и снарядов дрожала земля, стонал воздух, облака огня, дыма, земли вздымались к небу. Признаться, при виде того, что творилось на поле боя, думалось в первую очередь о людях, находившихся в окопах, в непосредственной близости от противника, и готовых подняться в атаку. А потом я видел наших воинов и в момент перехода в атаку и во все последующее время. Враг не смог сдержать натиска.
О том, как противник был побит под Курском, теперь много написано. Но хочется задержать внимание на творцах нашей победы — советских воинах. Какое же сердце должны были иметь эти люди! Чтобы в тех условиях не дрогнуло оно, сердце человеческое, в нем должна быть святая любовь к своей Родине. Иначе откуда возьмутся силы с таким мужеством и геройством защищать ее?
Кропотливо и заботливо воспитывает наша Коммунистическая партия в советских людях любовь к Родине. В великой этой работе огромный смысл: и верность заветам Ленина — любить и беречь от врагов социалистическую Родину, и залог непобедимости в боях, если их навяжут нам империалисты.
3. В. И. Ленин указывал, что всякая революция лишь тогда чего-то стоит, если она умеет себя защищать. Наша армия, созданная по ленинскому замыслу, под непосредственным ленинским руководством в едва ли не самую тяжелую для нашей страны пор у — в год 1918-й, стала сегодня сильнейшей в мире.
Перемены, происшедшие в Советских Вооруженных Силах за послевоенные годы, настолько серьезны и основательны, что их нередко называют революцией в военном деле. Они относятся как к боевой технике, вооружению,
2
так и к людям, к командным кадрам армии и флота.
Значительные изменения повлекло за собой ракетно-ядерное оружие.
Для наглядности маленький пример: в 1916 году на один сбитый самолет расходовалось 10 тысяч снарядов, в период второй мировой войны до 600, а сейчас — одна-две ракеты.
Сейчас в армии и на флоте количество воинов с высшим и средним образованием увеличилось по сравнению с довоенным временем почти в четыре раза. У многих сегодняшних воинов рядом со знаками военного специалиста але
ет комсомольский значок. Комсомол посылает в ряды нашей армии своих лучших представителей. Комсомол вправе гордиться тем, что он всегда шел рука об руку с армией.
«Ныне Советская Армия — могучая, грозная, неодолимая сила,— отмечал Л. И. Брежнев.— Она вооружена лучшим в мире оружием. Советские воины — от солдат до маршалов, от матросов до адмиралов — это настоящие мастера воинского дела, отлично владеющие военной наукой и вверенной им превосходной техникой, это люди, безгранично преданные нашей партии, делу коммунизма!»
ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ СУХОПУТНЫМИ ВОЙСКАМИ,
ГЕНЕРАЛ АРМИИ И. Г. П А В Л О В С К И Й :
1. Особенно радостным и запоминающимся событием во время войны было для меня следующее: накануне нового, 1943 года бригада, которой я в то время командовал, получила задачу подготовиться к наступлению. Предстояло после тяжелых и кровопролитных оборонительных боев на перевалах Кавказского хребта перейти в наступление — преодолеть горные кручи и ущелья, пройти по крутым лесистым склонам и разгромить сильного врага. Выполняя поставленную задачу, части бригады во взаимодействии
МОСКВА, 1941 ГОД.
с другими соединениями на второй день наступления вышли на Кубанскую равнину. Под ударами советских войск противник поспешно отступал, бросая технику и вооружение; это означало, что началось массовое изгнание врага с советской земли.
Другим незабываемым событием было участие в заключительном сражении по взятию Берлина. Мне как сейчас помнится 25 апреля 1945 года, когда в 12 часов дня 328-я стрелковая дивизия, которой я командовал, наступая в первом эшелоне 47-й ар
мии западнее Берлина, вышла в район Кетцин, где встретилась с танковыми соединениями 1-го Украинского фронта. Это означало, что советские войска завершили окружение фашистского логова, взяли в клещи берлинскую группировку врага, судьба которого была предрешена, а наша полная победа над гитлеровской Германией обеспечена. Близость победы, добытой тяжелым ратным трудом, вдохновляла наших воинов, которые штурмовали последний оплот фашизма, не жалея сил и самой жизни. Мощная канонада нашей артиллерии, гул танковых моторов, краснозвездные самолеты в небе и грозная поступь идущих на Берлин дивизий — такой мне помнится победная весна 1945 года.
2. Победа, одержанная советским народом в Великой Отечественной войне, далась нам не легко. Ведь враг был сильным, опытным, коварным и жестоким. В великих битвах за честь и свободу нашей Родины советские воины, партизаны и подпольщики, труженики тыла ценою огромного напряжения сил выдержали все тяжкие испытания и невзгоды.
В годину испытаний резко определились и с необыкновенной силой выявились такие черты советского человека, как безграничная любовь к своей социалистической Родине, вера в правоту нашего дела, идейная убежденность, глу-
ЗОРКИЙ ГЛАЗ...
бокое понимание своего долга и беспредельная преданность Коммунистической партии. В самые грудные, порой трагические моменты войны советские люди не сомневались в том, что они под руководством ленинской партии разобьют врага.
Говоря о беспримерном героизме, мужестве и нравственной силе наших воинов, покрывших се
бя славой непобедимых, нельзя не вспомнить один из многих боевых эпизодов.
Это было в мае 1942 года на Северном Донце в районе села Голая Долина. 962-й стрелковый полк, которым я в то время командовал, следуя в авангарде 296-й стрелковой дивизии, после форсированного ночного марша с ходу переправился на западный
берег Северного Донца и контратакой отбросил передовые части противника. Непосредственная угроза нашим переправам через реку миновала.
Перед нами была поставлена задача не допустить противника к реке, выиграть время. Подразделения полка, оборудовав в течение второй бессонной ночи оборонительные позиции, крепко уцепились за отбитый у врага клочок родной земли на западном берегу реки.
С утра превосходящие силы пехоты врага, поддержанные артиллерией и авиацией, перешли в наступление. Атака следовала за атакой, но все они были отбиты. Ни одно наше подразделение не оставило своих позиций. На следующий день противник, чтобы добиться успеха, ввел в бой танки. Это был тяжелый, кровопролитный и неравный бой. Но бойцы не дрогнули, не спасовали перед врагом. Фашистские атаки были встречены огнем противотанковых средств. И вот загорелся один танк, подорвался на минном поле другой, остановился третий. Часть танков начала подходить к первой траншее. И тогда навстречу головному танку поднялся с земли во весь рост лейтенант Косых. Он, держа в руках бутылки с самовоспламеняющейся жидкостью, твердым крупным шагом шел на сближение с металлическим чудовищем. Расстояние между фашистским танком и советским человеком быстро сокращалось. Вот лейтенант остановился и мощным резким рывком бросил на броню одну бутылку, за ней другую. Языки голубого пламени быстро поползли по серой броне. Танк, охваченный ярко пылающим огнем и клубами черного дыма, замер. Остальные танки, прорвавшиеся в тыл, были остановлены огнем нашей артиллерии. Фашистская пехота, отрезанная пулеметным огнем от танков, залегла, а затем отступила. Так мужественно и стойко вели себя советские воины на огненных рубежах минувшей войны, отстаивая каждую пядь родной земли.
3. За минувшие 25 лет после окончания Великой Отечественной войны сухопутные войска, как один из важнейших видов Советских Вооруженных Сил, коренным образом изменили свое лицо. Под влиянием больших достижений нашей страны в экономике, науке и технике создано и внедрено в войска в необходимых размерах ракетно-ядерное оружие,
4
модернизированы старые и созданы новые образцы танков, бронетранспортеров, боевых машин пехоты, новые системы ствольной и реактивной артиллерии, современные зенитные комплексы управляемых ракет, самоходные зенитные установки, более совершенные средства управления, осуществлена полная моторизация войск. На базе новой техники и применительно к новым условиям ведения войны проведены коренные изме-
ЧЕРЕЗ ВСЕ ПРЕГРАДЫ.
нения организационной структуры всех родов войск.
Созданные ракетные войска оперативно-тактического назначения своими мощными ударами способны уничтожать ядерное оружие, живую силу и технику противника на всю глубину его оперативного построения.
Танковые войска, вооруженные современными быстроходными первоклассными танками с мощной броневой защитой, сильной ар
тиллерией, обладающие высокой проходимостью и большой силой огня, могут наносить стремительные удары на большую глубину. Мотострелковые войска, имея бронированные средства передвижения высокой проходимости и мощное танковое и артиллерийское вооружение, способны быстро передвигаться на большие расстояния, осуществлять широкий маневр на поле боя и вести решительные боевые действия в высо-
ких темпах и в самых сложных условиях. Значительно возросли боевые возможности и других родов войск.
Из сказанного видно, что новые средства борьбы повысили по сравнению с 1945 годом в несколько раз огневую мощь, ударную силу, маневренность и подвижность сухопутных войск, их способность совершать длительные марши по дорогам и без дорог, преодолевать с ходу крупные водные преграды. Они получили еще большую самостоятельность в решении крупных стратегических задач и в настоящее время части и подразделения их способны успешно вести боевые действия против сильного противника как в условиях массового применения ядерного оружия, так и при использовании обычных средств поражения. Все соединения сухопутных войск теперь легко управляемы и находятся в высокой степени боевой готовности. И можно смело сказать, что ни одна страна мира не имеет сухо-
путных войск, равных советским, которые обладают большими боевыми возможностями, морально-политической стойкостью воинов, хорошо подготовленным и опытным офицерским составом, способным твердо управлять войсками в самых сложных условиях современного боя.
Сухопутные войска вышли из войны сильными и обогащенными суровым опытом великих исторических битв. И пусть знают враги мира, что если они посмеют посягнуть на безопасность нашей Родины, то их встретит всесокрушающая мощь наших Вооруженных Сил, располагающих для этого всем необходимым.
Советские Вооруженные Силы продолжают неустанно крепить боевой союз и братскую дружбу с социалистическими армиями. Чтобы, если потребуется, защитить границы стран — участниц Варшавского Договора всей вооруженной мощью социалистического содружества.
НАЧАЛЬНИК ТЫЛА ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР,
ГЕНЕРАЛ АРМИИ С. С. М А Р Я X И Н:
6
1. В годы Великой Отечественной войны было столько славных событий, в которых мне довелось участвовать, что их нелегко даже и перечислить. Разве можно, к примеру, забыть разгром фашистских захватчиков на Сталинградском направлении, битву на Курской дуге, форсирование Днепра и освобождение Киева, битву за освобождение Правобережной Украины и Львовско-Сандомирскую операцию, изгнание фашистских войск из Польши и штурм Берлина? И все же особо памятно мне начало войны...
Старый прусский разбойник Фридрих Второй, которого буржуазные историки по недоразумению именуют «Великим», сказал в свое время: «Русского солдата мало убить, его надо еще и повалить». В первые недели войны мне не один раз вспоминалось это изречение. С каждым днем я все больше убеждался, что мужеству советских воинов — подлинных людей долга и великих патриотов — нет предела. Именно в тяжелейшей обстановке начала войны с особой силой проявилась эта черта советских людей. В подтверждение можно привести бесконечное число примеров. Но я ограничусь прямо-таки «вру
бившимся» в мою память эпизодом.
Может быть, потому этот эпизод оставил особенно глубокий след в памяти, что героями были люди самых мирных — среди военных — профессий. Этот эпизод относится ко второй половине августа 1941 года, когда фашистские танковые и моторизованные дивизии после почти месячного топтания на месте обошли открытый фланг нашей 13-й армии и оказались в ее глубоком тылу. Нашим войскам пришлось пробивать себе путь на восток.
50-я танковая дивизия отходит последней. Следую с арьергардом дивизии. В одной из рощ западнее Унечи, которую успели захватить фашисты, наталкиваемся на медикосанитарный батальон нашей дивизии. Вот-вот в Унечу ворвутся главные силы нашей дивизии, и нам надо успеть проскочить вслед за ними. К тому же с запада нажимают передовые отряды фашистов. И вот в такой обстановке мы застаем наших медиков, в поте лица трудившихся над ранеными. Медсанбатом дивизии командовал врач-хирург. Фамилию его я, к сожалению, запамятовал. Все называли его ласково «Иван Максимович». Я увидел
его, когда он обрабатывал тяжело раненного командира. На мое требование немедленно сниматься и спешить на Унечу он широко развел в стороны окровавленные руки:
«Не могу, товарищ майор, пока не закончу обработку раненых: иначе они погибнут в пути».
Настаиваю, объясняю, что фашисты могут в любую минуту ворваться в расположение медсанбата. «Очень прошу, — сказал он, — задержите на несколько часов супостатов, и мы справимся». Бросив на меня умоляющий взгляд, врач поспешил к операционному столу.
Узнав, что позади раненые товарищи, бойцы и командиры арьергарда стояли насмерть. Отбили все атаки. Фашисты обрушили лавину огня. Снаряды и мины все чаще рвались в расположении медсанбата, но врачи продол-жали работать. Когда все раненые были подготовлены к эвакуации, медсанбат двинулся на Унечу.
Наш арьергардный отряд, атакованный со всех сторон фашистами, отстал. Когда медсанбат вышел южнее Унечи, путь ему преградили фашисты. Командир медсанбата собрал всех санитаров и врачей, выдал оружие, гранаты и повел в атаку.
Дважды водил он их в атаку. В третьей атаке сам был тяжело ранен, но путь колонне раненых был расчищен.
2. Великий патриотизм и вытекающие из него безграничные мужество, стойкость и самопожертвование; способность сохранять самообладание, не поддаваться панике во время самых тяжелейших испытаний. И еще: дух интернационализма и вытекающие из него высокий гуманизм и глубокое уважение к труженикам всей планеты. Об упомянутых первыми качествах ярко свидетельствует, по-моему, рассказанный эпизод первых недель войны. Для иллюстрации остальных позвольте рассказать следующее.
4-я гвардейская танковая армия, в рядах которой мне довелось сражаться в конце войны, приняла самое активное участие в штурме Берлина. Наконец фашистский гарнизон сложил оружие. Улицы Берлина забиты колоннами пленных фашистов, в том числе и эсэсовцев. На окропленные кровью советских воинов улицы выползают отовсюду — из подвалов, из туннелей метро, из всевозможных щелей — новые и новые тысячи
насмерть перепуганных жителей города. Они изнурены, истощены и голодны. Если не принять срочных мер, их ждет смерть от голода. И вот мы уже видим, как к армейским кухням вытянулись длинные очереди женщин, стариков, детей: советские воины делятся с ними своим скромным пайком. А в это время командование Советской Армии принимает срочные меры к обеспечению мирных жителей средствами существования.
Обращает внимание и другой факт: мне, к моему удовлетворению, не довелось увидеть ни одного случая жестокого отношения к пленным. Они накормлены, раненым оказана помощь. Отношение строгое, но исключительно гуманное. И это со стороны людей, которым фашистские захватчики принесли горе и страдания, у которых они отняли близких и разрушили домашний очаг. Однако это было отнюдь не проявлением каратаевского всепрощения, «толстовства», это было проявлением великодушия могучего народа, верящего в человечность, воспитанного в уважении к другим народам.
И еще один пример. Наша 4-я гвардейская танковая армия завершала ожесточенные бои в Берлине. Остались считанные дни до полной победы. Каждому воину хотелось, конечно, дожить до этого долгожданного события. И вдруг приходит сообщение: жители Праги восстали. Недостаточно организованные, плохо вооруженные, они обречены на уничтожение, если мы не поможем им.
Наша армия вместе с 3-й гвардейской танковой армией получает приказ: поспешить на помощь. И вот советские танкисты, не зная ни сна, ни отдыха, днем и ночью пробиваются к Праге. Утром 9 мая, в день, когда по всей советской земле праздновали победу над фашистской Германией, советские танкисты с разных сторон ворвались в столицу дружественной нам Чехословакии. И я видел, как яростно бросались советские воины на врага, спасая жителей Праги от гибели. И многие из них в первый день долгожданного мира отдали свои жизни ради этого.
Думаю, что рассказанное мною не нуждается в комментариях.
3. Тыл, как известно, является составной частью наших Вооруженных Сил. И естественно, происшедшее во всех видах Вооруженных Сил техническое пере
вооружение коснулось и его. По сравнению с периодом Великой Отечественной войны резко изменились не только объем и сложность задач тыла, но и сами условия его деятельности. Прежде всего резко повысилась его роль в Вооруженных Силах, а также техническое оснащение, мобильность и технические возможности всех его звеньев.
Не секрет, что значение коммуникаций в современных условиях еще более усилилось. Коммуникации включают в себя сотни тысяч километров железных и автомобильных дорог, многие тысячи стационарных и подвижных трубопроводов, многие сотни аэродромов, бесчисленное количество подвижных средств: железнодорожной тяги, автомобилей, самолетов, тракторов, тягачей, вагонов. Массовые разрушения на коммуникациях, а следовательно, и длительные перерывы в их деятельности стали еще более возможными. В связи с этим мы всемерно добиваемся резкого повышения возможностей тыла в восстановлении коммуникаций. Эти возможности в настоящее время сильно увеличились. Одновременно резко увеличились возможности тыла по ремонту техники и вооружения, улучшились условия для доставки горючего. Мобильность тыла ныне столь же высока, как и обеспечиваемых войск. На тыловых учениях «Неман», ход которых в 1968 году широко комментировался в печати, можно было видеть, как огромная масса разнообразнейших тыловых частей и учреждений, в том числе настоящих заводов на колесах, преодолевала огромные пространства, не отставая от стремительно продвигавшихся войск.
Хочу отметить еще одну особенность современного тыла. Появление новых видов сложнейшей военной техники предъявило к тылу повышенные требования. Для того чтобы обеспечить, например, боевые действия современного самолета, приходится держать в постоянной готовности десятки различных машин, контрольных приборов, приспособлений. Даже для обеспечения боевых действий одного солдата в день потребуется несколько сот килограммов различных материальных средств, а для танка — несколько автомашин с горючим и боеприпасами. В масштабе Вооруженных Сил расходы материальных средств составят поистине астрономические цифры. Номенклатура постав-
СТАЛИНГРАД, 1942/43 ГОД.
ляемых Вооруженным Силам материальных средств насчитывает десятки и даже сотни тысяч наименований. И все эти разнообразнейшие материальные средства тыл должен получить из народного хозяйства, обеспечить их на
дежную сохранность, подготовить к применению и доставить войскам в нужное место и в нужный момент. Базируясь на прочной экономической основе, тыл Вооруженных Сил готов выполнить стоящие перед ним задачи.
ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ РАКЕТНЫМИ ВОЙСКАМИ СТРАТЕГИЧЕСКОГО НАЗНАЧЕНИЯ,
МАРШАЛ СОВЕТСКОГО СОЮЗА Н. И. К Р Ы Л О В :
1. Великая Отечественная война — это героическая эпопея в истории нашей Родины, бессмертный подвиг советского народа и его славных Вооруженных Сил. Летопись этой войны богата многими памятными событиями. В каждом из них проявилась какая-то новая черта советского воина, каждое из них по-своему знаменательно.
Мне вспоминается героическая оборона Севастополя, непосредственным участником которой я был.
...Шел октябрь сурового 1941 года. На южном крыле советско-германского фронта войска 11-й немецкой армии и румынского горного корпуса порвались в Крым. Ослабленные тяжелыми, изнурительными боями в Северном Крыму, части 51-й отдельной и прибывшей из Одессы Приморской армии были вынуждены отходить: первая — на Керченский полуостров, вторая — на Севастополь.
Созданный в конце октября городской комитет обороны Севастополя опубликовал обращение, в котором гарнизон и все население призывались встать на защиту Севастополя.
250 дней и ночей советские воины отбивали яростный натиск вражеских войск, вписав одну из ярких страниц массового героизма в летопись Великой Отечественной войны.
Оборона Севастополя богата многими примерами героических
подвигов его защитников. Вот один из них.
7 ноября 1941 года советские матросы Иван Красносельский, Даниил Одинцов, Юрий Паршин и Василий Цыбулько во главе с политруком Николаем Фильченко-вым у селения Дуванкой вступили в неравный бой с фашистскими танками, рвавшимися к Севастополю вдоль Бельбекской долины. Красносельский и Цыбулько связками гранат подорвали головные танки, но и сами получили смертельные ранения. Воспользовавшись замешательством противника, их товарищи гранатами и бутылками с горючей жидкостью продолжали уничтожать вражеские танки. Когда кончились боеприпасы, матросы Паршин и Одинцов обвязались гранатами и бросились под танки. Ценою своей жизни моряки не пропустили врага. Здесь он потерял десять танков. Родина высоко оценила подвиг отважных черноморцев: им присвоено звание Героев Советского Союза, а на месте героического подвига воздвигнут памятник.
Защита Севастополя явилась одним из ярких примеров активной длительной и стойкой обороны в первом периоде войны.
2. Наиболее ярко в минувшей войне, на мой взгляд, раскрылись такие моральные и боевые качества советского человека, как высокое воинское мастерство, массовый героизм, железная стойкость, самопожертвование во имя вы
полнения воинского долга перед Родиной, беззаветная преданность социалистическим идеям, пролетарский интернационализм, чувство дружбы и войскового товарищества.
3. Ракетные войска — самые молодые в наших Вооруженных Силах. Они зародились во время Великой Отечественной войны: все помнят первые ракетные установки «катюши». А сегодня ракетные части стали авангардом нашей армии, ее основной ударной силой.
Десять лет тому назад был создан новый вид Вооруженных Сил — Ракетные войска стратегического назначения. На своем вооружении они имеют средства непревзойденной мощности, которые способны нанести решительное поражение агрессору в самые короткие сроки и на любом континенте нашей планеты.
Большие изменения произошли и в личном составе Советских Вооруженных Сил. Ныне войска комплектуются высокообразованной молодежью, людьми с мировоззрением строителей коммунизма. В ракетных войсках 90 процентов личного состава имеют высшее или среднее образование. Свыше 90 процентов воинов-ракетчиков — коммунисты и комсомольцы. За отличные показатели в учебе и успешное освоение техники многие офицеры, сержанты и солдаты награждены орденами и медалями. Мощное оружие, которым оснащены воины-ракетчики, уровень их выучки и боевой готовности отвечают современным требованиям ведения ракетно-ядерной войны.
Мы принимаем все меры к тому, чтобы поддерживать нашу оборонную мощь и боевую готовность войск на самом высоком уровне.
Ракетные войска вместе с другими видами Вооруженных Сил стоят на страже великих завоеваний Октября, готовы в любой момент выполнить свой священный долг — защитить мир и правое дело коммунизма.
ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСКАМИ ПВО СТРАНЫ, МАРШАЛ СОВЕТСКОГО СОЮЗА П. Ф. Б А Т И Ц К И Й:
1. Первое из самых памятных для меня событий — форсирование Днепра в сентябре 1943 года. Стрелковый корпус, которым я командовал, в ходе упорных боев вышел к Днепру севернее
города Черкассы, имея задачу форсировать Днепр, захватить на его правом берегу плацдарм для последующего наступления. Это была одна из наиболее сложных и трудных задач из тех, которые
выпали на долю советских бойцов и командиров во время войны.
Река Днепр в этих местах широка, глубока, стремительна. На ее высоком обрывистом правом берегу фашисты заранее создали мощную оборону, имея возможность просматривать всю реку и подходы к ней и вести огонь на
8
БОЕВЫЕ УЧЕНИЯ ВОИНОВ-РАКЕТЧИКОВ.
большую глубину. Это была крепость, созданная природой и укрепленная врагом, считавшим свою оборону по Днепру неприступной.
Времени на подготовку форсирования было мало; кроме этого, фашисты при отступлении уничтожили на левом берегу все, что могли, поэтому переправочные средства найти было очень трудно.
В ночь с 29 на 30 сентября передовые отряды корпуса, скомплектованные из самых храбрых, опытных бойцов и командиров, коммунистов и комсомольцев, на самодельных плотах, воротах, рыбацких лодках начали форсирование Днепра.
Противник обрушил ураганный огонь, но ничто не могло остановить советских воинов. Несмотря на потери, они достигли правого берега, вскарабкались по отвес
ным кручам, доползли до первых траншей, забросали их гранатами, затем ворвались в укрепления врага.
Так был захвачен небольшой клочок земли, который после ожесточенных боев превратился в плацдарм, прочно удерживаемый нашими воинами, несмотря на все попытки фашистов сбросить героев с обрыва.
В ноябре части и соединения корпуса, выполняя другую задачу, вторично форсировали Днепр против города Черкассы, а затем освободили этот город и стали наступать дальше. В боях за Днепр героизм наших воинов был поистине массовым. Только в частях корпуса, которым я тогда командовал, 26 человек получили за эти бои звания Героев Советского Союза.
Второе памятное событие — выход в конце октября 1944 года
на территорию Восточной Пруссии, взятие частями нашего корпуса сильнейшего укрепленного пункта — города Гумбиннен, за что корпус был удостоен звания Гумбинненского.
Третье событие — взятие Берлина, полная капитуляция врага. В штурме Берлина активное участие принимал руководимый мною корпус.
2. В суровых и грозных испытаниях минувшей войны ярко проявилось то, что совершенно справедливо называют самым великим достижением социализма — характер советского человека, представляющий собой невиданной твердости сплав высоких морально-политических, нравственных и боевых качеств.
Расскажу, к примеру, только об одном эпизоде.
Летом 1944 года корпус, которым я командовал, участвовал
9
в операции по освобождению Белоруссии. При прорыве вражеских укреплений под Бобруйском отличилась рота капитана Чилачава. Преодолев под пулеметным огнем сеть проволочных заграждений, минное поле и глубокое топкое болото, бойцы забросали траншеи гитлеровцев гранатами, затем ворвались туда и вступили в рукопашную схватку. Уничтожив фашистов, рота вслед за своим командиром устремилась дальше. Под шквальным огнем противника бойцы переплыли реку, закрепились на берегу и более трех часов отбивали атаки врага, обеспечив переправу своего батальона. Капитану Чилачава вскоре было присвоено звание Героя Советского Союза.
3. Войска противовоздушной обороны страны, как и все виды Вооруженных Сил, за послевоенный период были оснащены принципиально новыми образцами оружия и боевой техники.
На смену зенитной артиллерии пришли зенитные ракетные войска, вооруженные боевыми комплексами различного назначения. Они способны с высокой эффективностью поражать практически все современные средства воздушного нападения.
Качественно новой стала истребительная авиация войск ПВО страны. Она вооружена сверхзвуковыми реактивными истребителями-перехватчиками, способными поражать ракетами цели в любых метеоусловиях, днем и ночью, на различных высотах полета.
Важное место в системе войск противовоздушной обороны страны занимают радиотехнические войска. Они располагают разнообразными радиоэлектронными устройствами, надежно обеспечивающими обнаружение, опознавание воздушного противника и целеуказание для зенитных ракетных войск и истребительной авиации.
Изменились и люди, воины войск противовоздушной обороны страны. Выросло новое поколение образованных, квалифицированных, всесторонне подготовленных генералов и офицеров, резко возросла техническая грамотность и боевая выучка солдат и сержантов, укрепилась идейная и морально-психологическая закалка личного состава. Много сил отдают допризывной подготовке будущего воина комсомол и ДОСААф. Уметь стрелять, водить машину, работать на ключе и
10
и т. п. — эти знания нужны каждому комсомольцу, каждому молодому человеку.
На всей территории Советского Союза, от Заполярья до южных границ, от Камчатки до западных рубежей, несут непрерывное боевое дежурство бдительные часовые советского неба. Они всегда начеку, в любую минуту готовы
встретить врага сокрушительным ударом.
25 лет прошло со дня победоносного окончания Великой Отечественной войны. Вместе со всеми Советскими Вооруженными Силами войска противовоздушной обороны страны пришли к этой славной дате еще более могучими и грозными для врагов.
ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ВОЕННО-ВОЗДУШНЫМИ СИЛАМИ, МАРШАЛ АВИАЦИИ П. С. К У Т А X О В:
1. 1418 дней длилась Великая Отечественная война, и каждый ее день был по-своему неповторим и глубоко запал в память. Нам, воздушным бойцам, сражавшимся во фронтовом небе с отборными гитлеровскими воздушными асами, есть что вспомнить.,.
Расскажу лишь о двух характерных для наших летчиков воздушных боях, в которых пришлось участвовать и мне. Как в первом, так и во втором случае гитлеровцы имели значительный
перевес в силах. Но наши летчики, умело используя отличные боевые качества советских истребителей, искусно маневрируя, добились победы.
Вот как это было. Над аэродромом взлетела сигнальная ракета. Тотчас же пятерка истребителей нашего полка поднялась в небо. Встретив свыше двадцати самолетов противника, мы стремительно атаковали их. Действуя внезапно, решительно и смело в этом неравном бою, наша группа
ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЕ ДЛЯ ПОБЕДЫ!
сбила несколько вражеских машин и вернулась на аэродром без потерь.
9 октября 1944 года я вылетел ведущим восьмерки истребителей на сопровождение эскадрильи 260-й штурмовой дивизии. В районе Лусстари мы обнаружили 18 «мессершмиттов». Завязался тяжелый воздушный бой. Начало разгрому группы фашистских истребителей удалось положить мне вместе со своим ведомым майором Жариковым: мы уничтожили первую вражескую машину. Наши боевые друзья вогнали в землю еще четырех «мессеров»...
Да, жарко было во фронтовом северном небе, где пришлось
КУРСК, 1943 ГОД.
сражаться летчикам нашего полка. Я всегда с теплотой вспоминаю своих боевых товарищей-однополчан Героев Советского Союза капитанов Константина Фом-ченкова и Ивана Бочкова, погибших в боях за Родину. Вечно будет жить в памяти народной подвиг летчика лейтенанта Ефима Кривошеева, который в воздушном бою, прикрывая своего товарища, пошел на таран вражеского самолета. Отважному бойцу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
2. Известно, что одним из решающих факторов, обеспечивших всемирно-историческую победу Советского Союза над гитлеровским фашизмом в Великой Отече
ственной войне, было нерасторжимое единство нашего народа, его монолитная сплоченность вокруг ленинской партии и ее боевого штаба — Центрального Комитета, непоколебимая верность идеалам коммунизма. Воспитанные Коммунистической партией в духе пламенного патриотизма, беспредельной любви к социалистической Родине и ненависти к ее врагам, озаренные немеркнущим светом ленинизма, наши люди твердо верили, знали, что победа будет за нами, и эта вера порождала беспримерную стойкость и мужество, массовый героизм на фронте и в тылу.
Летчики проявили себя как мужественные, беззаветно преданные
Родине и партии воины, блестящие мастера воздушного боя и бомбовых ударов, надежные друзья. Я помню много случаев, когда наши летчики вступали в бой с численно превосходящим противником. Память хранит бесчисленное множество проявлений героизма, самоотверженности, боевого товарищества советских авиаторов. Особенно ярко запомнился один эпизод, послуживший в свое время вдохновляющим примером для всех и особенно молодых воздушных бойцов 7-й ВА, входившей в состав Карельского фронта.
В ходе Петсамо-Киркенесской операции шестерка наших истребителей, ведомая Героем Советского Союза капитаном Поздняковым, встретила и решительно атаковала 28 вражеских самолетов. Когда ведущий погиб, командование принял на себя капитан Алексей Хлобыстов. Вскоре у него кончился боекомплект, но отважный летчик не вышел из боя. Точными таранными ударами он уничтожил два МЕ-110, а после победного окончания схватки приземлил израненную машину на своем аэродроме.
Нельзя не сказать доброго слова и о тех, кто надежно обеспечивал боевые действия летного состава. Воистину неоценим ратный труд инженеров, техников, авиаспециалистов, сутками, подчас при жесточайшем морозе, не покидавших самолетных стоянок, восстанавливавших и готовивших к вылету боевую технику.
В боях за свободу и независимость Отчизны советские авиаторы продемонстрировали высокую морально-политическую закалку, зрелое боевое мастерство, несгибаемую волю к победе и внесли достойный вклад в дело разгрома немецко-фашистских полчищ.
и
3. Наше время характеризуется тем, что идеи ученых, конструкторские замыслы очень быстро превращаются в металл, в новые машины, в новую технологию. Раньше возникновение идеи и ее осуществление разделяли десятилетия.
Если обратиться теперь к авиационной технике, то мы увидим, что прошедшие 25 лет вместили в себя поистине огромное количество реализованных идей в области совершенствования самолетов, двигателей, вооружения, оборудования. Уже в первые годы после окончания войны советская авиация перешла на реактивную тягу.
После войны начались испытания реактивного истребителя МИГ-15 со стреловидным крылом и оперением. Это был простой по конструкции и очень надежный самолет. Его скорость достигала 1050—1070 километров в час. На протяжении нескольких последующих лет истребитель МИГ-15 считался одним из лучших по скороподъемности, высоте полета и боевым качествам. Но на очереди дня был штурм звукового барьера. Этому способствовали успехи советских конструкторов в создании реактивных двигателей с осевыми компрессорами, новых аэродинамических схем, электроавтоматики и радиоэлектронного оборудования.
Через несколько лет после первого полета МИГа-15 поднялся в воздух сверхзвуковой истребитель МИГ-19. Его скорость в 1,4 раза превышала скорость звука.
Прошло еще несколько лет, и конструкторским коллективом
ПЕРЕД ВЗЛЕТОМ.
А. И. Микояна был разработан более совершенный сверхзвуковой самолет Е-166 с треугольным крылом. 7 июля 1962 года на этом самолете летчик Г. К. Мосолов достиг рекордной скорости — более 3 тысяч километров в час.
В нашей стране созданы замечательные сверхзвуковые реактивные истребители-бомбардировщики — достойные преемники доброй славы знаменитых штурмовиков ИЛ, наводивших в свое время ужас на фашистских захватчиков. Эти самолеты позволяют нашим летчикам самостоятельно отыскивать и надежно поражать с ходу как неподвижные, так и подвижные малоразмерные цели. Самолеты оснащены мощным и разнообразным вооружением. Ракетами и пушечным огнем они могут уничтожать ракеты противника и их пусковые установки, самолеты, радиолокационные станции и т. п. Бомбами они могут наносить потери противнику, действуя по огневым позициям, колоннам или скоплениям войск.
Взлет современного истребителя-бомбардировщика со стартовыми ускорителями похож на пуск крылатой ракеты. Для разбега ему требуется небольшая взлетно-посадочная полоса.
Современные истребители способны уверенно и надежно поражать ракетами воздушные цели на заданных рубежах в любых метеорологических условиях и ночью. Оснащение боевых машин современным радиолокационным оборудованием значительно расширило их возможности. Самолеты стали всепогодными.
Облик авиации в послевоенное время преобразился. Это коснулось не только техники, но и людей. Наши летчики — властелины грозных ракетоносцев — люди серьезной технической квалификации. Воспитанные на идеях марксизма-ленинизма, они обладают высокими морально-боевыми качествами.
Марксизм-ленинизм — это живительный родник, который питает их стойкость и мужество, укрепляет веру в правоту нашего дела.
Беспредельно преданные идеалам коммунизма, полностью сознающие свою личную ответственность за охрану воздушных рубежей любимой Родины, воины-авиаторы встречают 25-летие победы советского народа и его Вооруженных Сил над немецко-фашистскими захватчиками новыми успехами в боевой и политической подготовке. Мне приятно, что среди тех, кто добился высоких показателей в учебе, правофланговыми идут авиаторы полка имени В. И. Ленина, выступившие инициаторами соревнования в честь 100-летия со дня рождения В. И. Ленина.
В монолитном единстве с народом, тесно сплоченные вокруг Коммунистической партии, ее ленинского Центрального Комитета воины доблестных Военно-Воздушных Сил, как и все советские люди, неуклонно претворяют в жизнь великие заветы Ильича.
Смысл всей нашей жизни, цель нашей жизни — строить светлое будущее — коммунизм, надежно защищать родное социалистическое Отечество от врагов.
ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ВОЕННО-МОРСКИМ ФЛОТОМ, АДМИРАЛ ФЛОТА СОВЕТСКОГО СОЮЗА С. Г. Г О Р Ш К О В :
1. Каждый, кто прошел дорогами войны, был участником многих событий, оставивших в памяти неизгладимый след. Из этих событий остается памятным для меня десант у Григорьевки, под Одессой. Запомнился он прежде всего потому, что это был первый наш десант. Высаживали мы его в суровом сорок первом году.
В первые месяцы войны вся страна восхищалась героической обороной Одессы. Моряки Черноморского флота вместе с воинами сухопутных войск стойко сдерживали натиск наседавших со всех сторон фашистов. В начале сентября возникла серьезная угроза для обороны в результате продвижения гитлеровцев в восточном
секторе, где им удалось ближе всего подойти к городу и начать обстрел порта.
Верховное Главнокомандование отдало приказ нанести контрудар по врагу, отбросить его в восточном секторе обороны. С этой целью было решено высадить морской десант в тыл противника восточнее Одессы у деревни Григорьевки. Приказ был встречен моряками с энтузиазмом, и мы сразу же начали готовиться к высадке десанта. В операции мне было приказано командовать высадкой десанта на берег. Вначале все шло по плану. Мы приняли на борт крейсеров полк моряков и 21 сентября 1941 года вышли из Севастополя. Но при подходе
к Тендре отряд кораблей подвергся нападению вражеской авиации; эскадренный миноносец «Фрунзе», на котором находился контр-адмирал Л. Владимирский, возглавлявший действия всех сил в операции, получил большие повреждения и впоследствии затонул. Большая часть экипажа эсминца, в том числе и контр-адмирал Л. Владимирский, была спасена, но принять участие в операции уже не смогла.
В любом морском бою даже небольшое запоздание может привести к поражению. Особенно недопустимо промедление при высадке десанта — стремительность действий делает его неотразимым для противника.
Естественно, что при сложившейся обстановке медлить было нельзя, и мне, как заместителю командующего операцией, при-
13
шлось взять на себя руководство всеми действиями.
Под ожесточенной бомбежкой вражеской авиации корабли вышли к Одессе. Враг оказал десанту сильное противодействие. Переброшенные из района Средиземноморья пикирующие бомбардировщики Ю-87 непрерывно атаковали наши эсминцы «Бойкий», «Беспощадный» и «Безупречный». Но командиры этих кораблей офицеры Г. Годлевский, Г. Негода и П. Буряк искусными маневрами уклонялись от атак, а комендоры метко вели огонь по позициям противника.
Ночью 22 сентября мы высадили десант у Григорьевки. В тыл врагу был выброшен отряд парашютистов-моряков, а затем десантники при поддержке корабельной артиллерии стремительно атаковали противника со стороны моря и отбросили его от берега. Воспользовавшись этим, войска восточного сектора обороны Одессы, в свою очередь, перешли в наступление и к исходу дня полностью разгромили вражескую группировку, состоявшую из двух пехотных дивизий.
Надо ли говорить, как вдохновила эта победа защитников Одессы!
Всех нас, участников высадки десанта, радовало то, что мы внесли немалую долю ратного труда в оборону города-героя. И то, что это был первый крупный десант, высаженный нами, и то, что этот десант был успешным, — все это окрыляло нас и укрепляло уверенность в победе над врагом. И видимо, поэтому о нем остались столь яркие воспоминания.
2. Война была суровым испытанием для советского народа, и все его лучшие качества, воспитанные партией, самим укладом нашей жизни, проявились во всем своем величии. Это завещанные В. И. Лениным горячая любовь к Родине, беззаветная преданность идеалам коммунизма, массовый героизм, мужество и стойкость, глубокая вера в победу. Это характерные черты моряков — лихая удаль, дружба и товарищество, готовность к самопожертвованию... Тысячи бессмертных подвигов навеки вошли в боевую летопись нашего флота. Лишь кратко перечислю некоторые из них.
Балтийские летчики во главе с полковником Е. Преображенским первыми в августе 1941 года нанесли удар по Берлину,
Североморский эсминец «Гремя
щий» под командованием А. Турина, действуя в конвоях, прикрыл от ударов противника в общей сложности сотни транспортов, потопив при этом несколько подводных лодок.
От смелых атак торпедного катера А. Шабалина не ушел ни один из обнаруженных им транспортов и кораблей противника.
Подводная лодка Д-3 («Красногвардеец») за один год потопила десять вражеских судов. Кстати, славное имя «Красногвардейца» по доброй флотской традиции присвоено теперь атомному подводному ракетоносцу.
Подводная лодка К-3 под командованием М. Гаджиева в декабре 1941 года потопила крупный транспорт. Корабли охранения противника, начав ожесточенно бомбить лодку, вызвали из своей базы подкрепление. К-3 получила тяжелые повреждения, начал выделяться на воде соляр, демаскируя лодку. Тогда М. Гад-жиев решил всплыть и открыть огонь по врагу из пушек. За 7—8 минут были потоплены сторожевик и катер, второй катер поспешно отошел к берегу. Это был первый артиллерийский бой подводной лодки с группой надводных кораблей. Он завершился победой советских моряков.
Героев этих боев знает весь народ. Но каждый из ветеранов войны может назвать сотни и сотни моряков, которым не была суждена столь широкая слава, но которые также внесли свой вклад в дело нашей великой победы.
Осенью 1944 года Дунайская флотилия вела напряженные бои в районе Вуковар (Югославия), поддерживая советские и югославские войска огнем артиллерии и высадкой десантов. Среди пятидесяти моряков, высадившихся в порту Илок, находилась разведчица главный старшина Е. Михайлова. Раненная, она в течение полусуток продолжала вести бой на залитом ледяной водой берегу Дуная и находила возможность еще и перевязывать раненых.
Радист старшина I статьи Г. Агафонов высадился в числе первых у Вуковара для корректировки огня кораблей. Но когда в контратаку против десантников вышла группа автоматчиков с семью танками, Агафонов связкой гранат подорвал танк, а затем, возглавив группу моряков, отрезал автоматчиков от танков. В ходе боя все танки и автоматчики были уничтожены моряками-дунайцами.
В сражениях на Дунае советские воины во всей полноте про
явили благородные чувства интернационализма. Моряки-дунайцы в трудную минуту всегда приходили на помощь своим болгарским и югославским братьям по оружию. Так было и тогда, когда надо было расчистить Дунай от мин, поставленных противником. Советские моряки полностью ликвидировали минную опасность и обеспечили подвоз питания в Югославию, восстановили безопасность судоходства для всех придунай-ских стран.
3. Широкое внедрение атомной энергетики на подводных лодках, ракетно-ядерного оружия, радиоэлектроники — вот благодаря чему наш флот приобрел новые качества, коренным образом отличающие его от флотов прежних времен.
Ныне силу нашего флота определяют прежде всего атомные подводные лодки, вооруженные дальнобойными ракетами с подводным стартом и самонаводящимися торпедами; надводные корабли различных классов, морская ракетоносная и противолодочная авиация, способные решать широкий круг задач в войне на море, береговые ракетно-артиллерийские войска, воссозданная на новой технической основе морская пехота.
Разумеется, решающую силу нашего флота составляют его люди, пламенные патриоты и убежденные интернационалисты, достойные наследники славных революционных и боевых традиций старших поколений моряков. Только в последние годы за освоение новейшей техники, мужество и стойкость в трудных океанских походах тысячи матросов, старшин и офицеров награждены орденами, а 17 военных моряков удостоены звания Героя Советского Союза. Нынешнее поколение военных моряков отличает высокая техническая культура. Теперь большинство флотских офицеров имеют инженерную подготовку.
Сложными системами и механизмами, новейшим оружием наших первоклассных кораблей управляют матросы и старшины. Юноши, выпускники средних школ и техникумов, придя на флот, быстро приобретают специальности и уверенно несут вахту у атомных реакторов и электронных машин, у пусковых установок ракет.
Романтика дальних плаваний, сознание того, что они стали властелинами океанов и морей, помогают морякам преодолевать трудности флотской службы, зовут их
14
на большие дела во имя безопасности Родины.
Наши подводники водрузили советский флаг во льдах Северного полюса. Они совершили первое в истории групповое кругосветное плавание на атомных лодках, которые, не всплывая на поверхность около полутора месяцев, прошли под водой свыше 25 тысяч миль. Через семь морей и два океана с посещением портов тринадцати стран прошли корабли отряда, где флагманом был ракетный крейсер «Адмирал Фокин». Противолодочный крейсер «Москва» не раз отличался на румбах Средиземного моря. Кругосветное плавание совершили наши океанографы под руководством адмирала Л. Владимирского.
В том, что неизмеримо выросла
мощь нашего флота, немалая заслуга комсомола. По совету В. И. Ленина на V съезде комсомола было принято решение шефствовать над флотом. Это шефство стало отличной традицией.
У нас в стране под руководством партии создан надлежащим образом сбалансированный флот, которому под силу решение стратегических задач в современной войне. Он призван противостоять агрессивным устремлениям империалистов и надежно обеспечить государственные интересы нашей страны на морях и океанах. Верный великим заветам В. И. Ленина, Военно-Морской Флот бдительно несет боевую вахту и всегда готов выполнить свой патриотический и интернациональный долг.
БЕРЛИН, 1945 ГОД.
НАЧАЛЬНИК ПОГРАНИЧНЫХ ВОЙСК КГБ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР,
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК П . И . З Ы Р Я Н О В :
1. Для меня, как и для многих людей моего поколения, самое памятное событие — это завершающий удар наших Вооруженных Сил по немецко-фашистской армии, ее разгром и безоговорочная капитуляция.
Но в памяти моей на всю жизнь сохранятся также события, имевшие место уже после победы над фашистской Германией, и не на Западе, а на Дальнем Востоке, там, где в годы войны пушки
молчали. Я командовал тогда войсками Приморского пограничного округа. Участок государственной границы, охраняемый округом, насчитывал более десяти тысяч километров. Он тянулся по берегам рек, через сопки и пади, вдоль морского побережья, по водам Тихого океана. И на всем его протяжении вблизи наших застав и постов стояла готовая к бою армия дальневосточного партнера Германии — милита
ристской Японии. Она явно выжидала подходящей ситуации на советско-германском фронте.
С такого соседа спускать глаз нельзя было ни на минуту. Пограничники Приморья это отлично понимали. Огромная ответственность лежала на них. Мало было быть зорким и не пропускать вражеских лазутчиков. Надо было также быть готовым в любой момент отразить вооруженное вторжение на нашу территорию.
Стычки с японцами, как известно, происходили и до войны. Вспомним хотя бы бои у озера Хасан. Пограничники и подоспевшие к ним на помощь части Советской Армии крепко проучили тогда самураев. Да и в более мелких столкновениях выявилось полное превосходство советского оружия. Это в известной мере сдерживало воинственный пыл самураев.
Нависшая над границей Кван-тунская армия и ее разведорганы непрерывно прощупывали нас, засылали шпионов и диверсантов, пытались захватить командные высоты на границе. Силы, которыми мы прикрывали эти направления, успешно справлялись со своими задачами. Слабых мест японцы у нас не нашли.
Воины пограничных отрядов, застав и кораблей с честью выдержали то высокое боевое напряжение, которое было создано японской военщиной. Порой каза-
ЭСМИНЦЫ ВЫХОДЯТ НА БОЕВЫЕ УЧЕНИЯ.
лось: лучше начать драку, чем сидеть под нависшей угрозой.
После разгрома фашистской Германии Советский Союз, естественно, должен был рассеять военные тучи и на Дальнем Востоке.
...Была темная, дождливая августовская ночь. Штурмовые отряды скрытно выдвинулись к линии границы. Объявлен при
каз: снять японские пограничные пикеты, выполняющие задачу боевого охранения Квантунской армии.
Бойцы знают: предстоит атака и рукопашная схватка. Они обучены приемам самбо, умело владеют холодным оружием. Они научились также преодолевать глубокие рвы, высокие заборы, бесшумно ползти по-пластунски, хо
рошо ориентироваться на незнакомой местности.
Сигнал — и граница позади. Отряды ползут, ничем не выдавая себя. Грязь, слякоть, дождь. И темень, да такая, хоть глаз коли.
На тысячах километров границы в ту ночь продвигались к вражеским пикетам сотни штурмовых отрядов. Еще молчала артиллерия. Неподвижными оставались
16
готовые к прыжку танки. На взлетных полосах аэродромов стояли тяжелые бомбардировщики. А эти люди, смелые, бесстрашные, до конца верные своему воинскому долгу, уже вступали в пока незримый и бесшумный бой.
Сильно укрепленные опорные пункты противника один за другим оказывались в наших руках. Были захвачены все японские пограничные пикеты. Гарнизоны, состоящие из взводов и рот, в абсолютном большинстве случаев не обнаружили скрытного подхода штурмовых отрядов пограничников и не успели оказать сопротивление.
Миновав первый на своем пути рубеж, части Советской Армии решительно взламывали главные линии вражеской обороны и развивали стремительное наступление.
Участники дерзкого ночного штурма сохранили жизни многих советских воинов. Они также сорвали планы японского командования, которое, прикрывая границы сильно укрепленными гарнизонами и опорными пунктами подразделений, думало сковать действия Советской Армии.
2. Передо мной старая, пожелтевшая от времени фотография. Пролежала она в архиве без малого четверть века. Дни тогда стояли пасмурные, и снимок получился не очень четкий, все же разглядеть его можно. За чахлым кустарником — неровный ряд столбов. Нити колючей проволоки. Высокие глинобитные стены. Затененные провалы амбразур.
Это японский дот. В августе 1945 года именно такие доты штурмовали наши пограничники. Дот, запечатленный на снимке, прикрывал пограничный пикет «Концуренко».
Помню, что атаковать пикет «Концуренко» должен был штурмовой отряд старшего лейтенанта Андросова. Пикет располагался в полутора километрах от границы и тщательно охранялся. Японцы усилили его гарнизон людьми и оружием, во дворе вырыли дополнительные окопы и ходы сообщения, в огневые точки поставили часовых с пулеметами.
Старший лейтенант Андросов подобрался с одной из групп к посту так искусно, что японцы ничего не заподозрили. Пограничники бесшумно подползли к проволочному заграждению, проделали проходы, прервали телефонную связь с соседними гарнизонами.
Атака была дружной и мощной.
В числе тех, кто первым ворвался во двор поста, был и младший сержант коммунист Петр Овчинников. Из окон казармы полетели пули. Овчинников ответил огнем из автомата. Затем он подскочил к зданию, вышиб прикладом оконную раму и метнул в казарму противотанковую гранату.
Тишину, наступившую вслед за прогрохотавшим взрывом, неожиданно нарушил японский пулемет. Стреляли из дота. На штурмующих обрушился свинцовый ливень, и они залегли.
Прежде чем кто-либо сообразил, что же произошло и как действовать дальше, Овчинников бросился к этому доту. У него была еще одна граната, и он замахнулся ею. Но вражеский пулеметчик успел выпустить новую очередь: младший сержант упал, истекая кровью. Силы покидали его. Он чуть приподнялся и пополз к доту. Метр, еще метр. Амбразура уже совсем близко. В слабеющей руке — граната с выдернутой чекой. До взрыва — мгновенье.
Осколки ударили в дот. Сделав последнее усилие, Овчинников своим телом прикрыл амбразуру. Его товарищи снова поднялись в атаку.
В критический момент боя пограничник Овчинников поступил точно так же, как Александр Матросов. Имя героя-пограничника, его подвиг никогда не будут забыты. Один из участков дальневосточной границы охраняет застава имени младшего сержанта Петра Овчинникова.
Думаю, что, рассказав об этом подвиге, я в какой-то мере ответил и на второй вопрос. На войне наиболее полно раскрылись такие качества советского человека, как высокое мужество, бесстрашие, готовность отдать самое дорогое — жизнь за свободу и независимость своей любимой Родины.
3. Все послевоенные годы неуклонно росла боевая мощь Советских Вооруженных Сил, в том числе и пограничных войск. Коммунистическая партия и Советское правительство делают все для того, чтобы границы Родины всегда были неприступными для врагов.
Пограничные войска стали более мобильными, на помощь солдату приходит новая боевая техника. Наши рубежи охраняют
быстроходные корабли, современные самолеты и вертолеты. Пограничники вооружены прекрасным боевым оружием. В войсках имеется достаточное количество специальной боевой и транспортной техники, средств управления и связи.
В пограничные войска приходит молодежь с высоким общеобразовательным и культурным уровнем, подавляющее большинство — комсомольцы. Им, как и пограничникам старших поколений, присущи высокая коммунистическая идейность, горячая любовь к Родине, готовность к подвигу.
Словом, пограничные войска имеют в своем распоряжении все необходимое для того, чтобы не только обнаруживать и своевременно задерживать непрошеных гостей — шпионов, диверсантов, контрабандистов, но и приводить в чувство любого, кто пытается вооруженным путем прощупывать крепость советской границы. Мы непоколебимы в своей решимости защищать каждую пядь нашей священной земли. Так было и так будет всегда.
Как известно, в прошлом году на восточной границе имели место серьезные инциденты. Вооруженные провокаторы, подобно своим предшественникам, не отказываются от попыток разговаривать с Советским Союзом языком угроз и военных провокаций. Видимо, не случайно военный преступник император Маньчжоу-Го Пу-И после разгрома японских милитаристов нашел покровительство в Пекине.
Решительные действия, мужество и героизм наших пограничников свидетельствуют о преемственности боевых и чекистских традиций пограничников Дальнего Востока.
Граница не глухая стена. Она открывает двери для друзей. Недругам же здесь все пути заказаны. Об этом заботились и впредь будут заботиться советские пограничники. Если потребуется помощь, мы получим ее всегда. От советских патриотов, живущих близ границы. От наших органов КГБ и воинов Советской Армии.
Фотографии на страницах 1—16 Г. МАКАРОВА, В. ПЕРЕДЕЛЬ-СКОГО, Н. РАХМАНОВА, Е. УДОВИЧЕНКО и из фотоархивов Великой Отечественной войны.
2 «Вокруг света» № 5 17
Ю. С Т Е П А Н О В , наш. спец. корр.
Фото В. ОРЛОВА
львов моют! Не знаю. нуждаются ли в этом живые львы — те, что
в зоопарках,— а неживых, сидящих на крыше оперного театра в Одессе, моют. Происходит это незаметно для жителей города. В сущности, это даже забавно: люди с тряпками протирают, например, коня Юрия Долгорукого, а поток людей привычно течет совсем рядом — и все мимо и мимо, мало кто остановится, чтобы поглядеть, поулыбаться. Конь-то все-таки металлический, а его как живого... Чистят, холят.
А кто-то протирает старинные ленинградские фонари. Никто не заметит вечером, что фонари стали светиться чуть ярче. Но по проспекту медленно, словно в задумчивости, движется машина, она останавливается возле каждого столба, на котором висят тяжелые гроздья фонарей, журчит мотор подъемника... Фонарей в Ленинграде много.
А звезды? Кто чистит звезды Кремля?
В четвертый день весны я стою у Троицкой башни, жду. Откуда-то должны появиться Митрофан Николаевич и Виктор.
Это они чистят звезды. Из всех людей только два человека дотрагиваются до звезд.
«Как я вас узнаю?» — спросил я у Виктора, когда мы договаривались о встрече по телефону. Он задумался, не знал. «Ну, как... — послышалось в трубке. — В телогрейках мы».
Я повернулся к стене, идущей к башне. На кирпичах ясно выбито; «1949». Значит, стену перекладывали. Хорошо, что оставлен «автограф». Кто-то где-то делал кирпич именно для Кремля
на стр. 23 •
Внизу — Одесса... Сейчас окончится «Лебединое озеро», и из Большого театра выйдут зрители. Фонарь у театра будет уже зажжен.
Вира! Вира!
В. Д Е М И Д О В , наш спец. корр. Фото автора
ашина остановилась, но красный флажок на ее кузове продол
жал биться и пощелкивать — ветер здесь, в открытых заснеженных пространствах, разгулялся вовсю.
— Приехали... — сказал Бе-дарев. Он секунду послушал, как в тонкий металл дверцы скребется сухая крупа, потом поглубже натянул ушанку и выскочил из кабины.
Прямо у колес грузовика начиналось поле, изъязвленное сотнями дыр, с небольшими холмиками коричневатой земли. Было похоже, будто здесь поработала большая семья кротов. Только какие же зимой кроты? Да и земля такая была бы им не по зубам — скованная сорокаградусным морозом, она глухо вызванивала под каблуком, словно чугунная плита.
Взрывники, похлопывая рукавицами, точно застоявшиеся возницы, побродили вокруг, заглядывая в темные земляные норы, и вернулись к машине. На снег полетели жестяные совки, мятые ведра, какие-то палки, смахивающие на городошные биты, и две увесистые дубины — весь нехитрый инструмент. Последними из сумрака кузова извлекли несколько бумажных мешков с окаменевшим аммонитом и на плечах растащили их по всему полю.
Стылое безмолвие висело над бескрайней степью. Негромкие команды Владимира Бедарева вязли в тишине, как в вате. И даже ветер бесшумно швырялся ледяными иглами — до самого горизонта не было ни единого деревца или кустика, где он мог зацепиться за ветви и завыть, застонать по-звериному.
Трудно было представить более мертвое и забытое место, чем эти безжизненные целинные снега.
А между тем я знал, что именно тут проходят границы будущего Камского автозавода; что в министерствах и управле-
ниях лежат карты с заштрихованной частью этой степи площадью в четыре с половиной тысячи гектаров, отведенной для гигантской заводской стройплощадки; что уже бегают где-то по российским дорогам опытные образцы трехосных большегрузных машин, тех самых, что со временем должны будут тысячами выкатываться из здешних заводских ворот. Но прежде — подготовить все это — должен был взрыв...
Белизна снегов слепила, и глаз мог лишь немного отдохнуть на иссиня-черных фигурках взрывников. Они казались плоскими, как тени на сияющем экране. Двое из них вовсю колошматили дубинками мешки со взрывчаткой. Мешки лопались, и кремовый порошок стекал тонкими струйками на землю...
Был особый резон в том, что из семидесяти площадок, тщательным образом осмотренных и обследованных по всей стране, проектировщики выбрали невзрачную степь на левом берегу Камы, поблизости от старинного городка Набережные Челны. Во-первых, сравнительно недалеко расположился Волжский автозавод в Тольятти, и, значит, волжские специалисты могли в любой момент прийти на помощь строителям КамАЗа. Во-вторых, рядом готовая дорога для потоков груза — Кама. В нескольких десятках километров — Нижнекамск, город химиков, строящиеся шинные заводы. И наконец, соседние месторождения нефти — рукой подать. Все это вкупе и определило решение: здесь быть новому заводу.
...Мороз как будто стал крепче. И взрывники задвигались поживее. Они шли строем с ведрами наперевес, шли вдоль цепочек шпуров и кланялись — влево-вправо, влево-вправо. Будто картошку сажали. Они сеяли аммонит.
РЕПОРТАЖ С УДАРНОЙ КОМСОМОЛЬСКОЙ СТРОЙКИ 21
Еще вчера в кабинете управления Камгэсэнергостроя, в комитете комсомола и в штабе ударной комсомольской стройки я воспринимал сведения о месте и сроках строительства КамАЗа как само собой разумеющиеся вещи. Но сейчас я глядел не на карты и планы. Глядел в обмороженную, продутую всеми ветрами пустыню. И уже никакая фантазия не могла помочь воссоздать вчерашние почти реальные картины: новый завод, корпуса цехов, колонны машин... Хотя бы камень увидеть! Ведь он должен быть где-то здесь. Большой камень, вернее — бетонный блок, камень-памятник, камень-обещание. Традиционный первый камень, заложенный в честь начала и по традиции украшенный надписью: «Здесь будет...» Я видел его на фотографии, и кругом стояли улыбающиеся люди, и некоторые в восторге подняли руки.
Но и камня нигде не было видно. Светло-серый, он, наверное, растворился теперь в снегах. Один снег без конца, и фигурки взрывников, фигурки заблудившихся в пустыне людей.
— Часа на три еще работы... — сказал Бедарев.
Я не заметил, как он подошел. Он склонился над ящиком с блестящими трубочками детонаторов и, перебирая их, разговаривал будто сам с собой. Его ушанка, воротник и брови были в инее. И перчатки с обрезанными пальцами тоже были в ледяных кристаллах, время от времени он дышал на них.
И вдруг над полем вынырнул самолет. Он разворачивался, прицеливаясь, чтобы поудобнее сесть на невидимом отсюда аэродроме. Еще два десятка добровольцев прибыли прямиком из Казани. Через пятнадцать минут они заберутся в поджидающий их автобус № 2402, и инспектор отдела кадров Володя Паршин, как обычно, скажет им: «Добро пожаловать!» Новички будут по пути дышать на заиндевевшие окна и пытаться рассмотреть места, о которых читали пока только в газетах.
Вот этого поля, какое оно сейчас, они уже не успеют увидеть.
Я много раз замечал: было что-то общее в том, как все прибывшие впервые поднимались по деревянным сходням, проло-
22
женным к дверям отдела кадров Камгэсэнергостроя. Так выглядят новобранцы, не надевшие еще формы. Но заканчивалось оформление, и те же сходни спускали на землю людей, объединенных уже единой заботой и единой целью — целью и заботой Всесоюзной ударной комсомольской стройки.
Они выходили на главную улицу поселка и, как следует оглядевшись, начинали понимать, отчего это в отделе кадров с таким восторгом встречали в графе «Профессия» слово «каменщик».
Перед ними стояли городские кварталы с магазинами, столовыми, кафе, отделением связи и катком, с кубом кинотеатра. Но это было лишь начало. Фоном для готовых кварталов служили бесчисленные решетчатые фермы кранов. Своими крюками, будто из-под земли они старались, тащили к небу новые и новые жилые корпуса. И уже по ночам полыхали сотни прожекторов над растущими стенами, и в их свете один к одному ложился светлый кирпич, порхали в воздухе бетонные блоки и горели огни электросварок.
Да, каменщики были на вес золота, потому что здесь с самого первого дня решили обойтись без традиционных палаток.
... Михаил, шофер взрывников, блаженно зажмурился и включил сирену. Отчаянный вой огласил пустыню. Оцепление было на местах. Можно было начинать.
Бедарев еще раз измерил сопротивление цепи.
— Теперь я буду крутить,— сказал он и почему-то застенчиво улыбнулся. — Минуты три покручу, и сразу будет взрыв. Гляди, если камни сверху пойдут... В общем не зевай.
Он склонился к взрывной машинке и принялся крутить ручку магнето, словно заводил патефон.
Я стоял, где мне и было приказано стоять — у машины, и сирена, которую Михаил приладил прямо к радиатору, врезалась мне в бок. Но отодвигаться я и не думал — здесь было теплее.
Было еще время оглянуться и посмотреть в последний раз на нетронутую белизну. Бедарев крутил магнето. Он, наверное, уже не мог думать в это время ни о чем, кроме взрыва.
Где он только не крутил вот такую же ручку!
Я был у него дома. Квартира Бедарева, хоть он и жил здесь уже порядком и солидная мебель стояла у стен, чем-то неуловимо напоминала жилье кочевника, гостиничный номер — одним словом, не было какой-то детали, которая говорила бы, что хозяева обосновались здесь всерьез и надолго. Наверное, так оно и было, потому что, как и большинство строителей некоторых специальностей, Владимир не мог да и не имел особого желания засиживаться на одном месте.
Его отец был горняком, и Владимир тоже стал работать под землей. Работал в Кузбассе на шахте «Чертинская-1». Строил в Кемеровской области шахту-гигант № 5—6 — был бригадиром проходчиков комсомольско-молодежной бригады. Однажды пролежал полсуток, заваленный породой, — обрушилась кровля. Спасло его чудо — прямо перед лицом осталась свободная полость, в нее откуда-то бежала струйка воздуха. Потом вместе с воздухом до него донеслись голоса спасателей...
На строительстве Зейской ГЭС он внедрял новую погрузочную машину. В Нуреке взрывал скалы — вел отводные туннели. На Хантайской ГЭС строил подземный машинный зал.
Но свой звездный час он пережил на Чарвакской ГЭС, когда взрывал Меловой перевал. Это был взрыв! Девятибалльное искусственное землетрясение сотрясло округу.
Готовились к нему месяца четыре: вели специальные выработки для взрывчатки — штольни и камеры, бурили скважины. Потом пригнали два эшелона с порохом — 1600 тонн старого военного пороха образца 1943 года перегрузили на машины и повезли к перевалу. К этому времени Бедарев с группой взрывников подготовил 100 штук «боевиков» — своеобразных бомб-детонаторов. Двадцать дней они провели на отдаленном полигоне, сооружая боевики. В металлические столитровые банки надо было упаковать адский «сандвич» — слой скального аммонита № 1, пересыпать его чешуйчатым тротилом, вставить и вывести детонирующий шнур и залить все это гудроном с солидолом.
ЛЮДИ НАД ГОРОДОМ
«Боевики» развесили в камерах на крючьях, и теперь можно было засыпать порох.
Военные саперы вскрывали большущие банки с порохом, обливали его водой и ссыпали в кузова машин, обитые резиной. Машины подползали к скважинам, и пороховые «макароны» через деревянные воронки отправлялись под землю. Трубы скважин вели в камеры. Двадцать дней взрывники вместе с группой саперов, натянув противогазы, ровняли деревянными лопатами под землей горы пороха. Резкий усыпляющий запах пробирался и под маску, и, чтобы не уснуть, не задохнуться, они через час-два выскакивали на свежий воздух.
Где-то в середине работы внезапно стала прибывать в штольне вода. В конце концов она поднялась до полутора метров. Откачивать ее никто не брался — насос мог высечь искру. Взрывники знали, что пороховые «макароны» не отсыреют, даже наоборот, этот тип пороха лучше детонировал как раз в воде, становился единой монолитной массой. Но утешение было слабое — вода плескалась уже под подбородком.
Последние порции взрывчатки засовывали, заталкивали под самые своды камер длинными деревянными толкачами.
Блиндаж, куда дотянули магистральный провод, был в двух с половиной километрах, на взгорье. Невдалеке расположились наблюдатели, корреспонденты. Начальник взрыва Валентин Иванович Казарин дал ракету, и товарищ Бедаре-ва Володя Бакпаев наклонился к машинке.
Когда облако сползло в сторону и рассеялось, в Меловом перевале зиял готовый проход, трасса новой дороги.
...Володя все крутил и крутил ручку. Бисеринки пота выступили у него на переносице — с ними не смог совладать никакой мороз.
Выглянуло солнце, и степь вдруг ожила, повеселела как-то, хотя вроде бы ничего и не изменилось вокруг. И я решил, что надо будет все же еще наведаться в это пустое пока поле и отыскать тот камень, с которого начнется завод.
— Взрыв... — негромко сказал Бедарев.
И вековая неподвижная степь исчезла в смерче.
г . Н а б е р е ж н ы е Ч е л н ы
со стр. 18
и на каждом выбивал год. Я оглянулся. Конечно, за спиной у меня стоял Митрофан Николаевич, он ведь тоже меня не знал. Просто стоял пожилой человек. Невысокий, в синей, почти новой телогрейке. Под ней не рубашка — гимнастерка. Чистая и очень старая. «Может, еще военная, — подумал я. — Хотя не может быть. Столько лет!»
— Здравствуйте! Это вы... чистите звезды?
- Д а . Он говорил мало и не очень
охотно. Кажется, ему было странно, что его работой можно серьезно интересоваться.
— И орлов тоже вы снимали? На башнях были раньше ли
тые орлы. Они сидели прямо на кладке шатров.
— Да... Там уж все поржавело... чуть держались.
— А потом? — Потом ставили звезды. Не
эти. С серпом и молотом. В тридцать пятом году... Эти ставили в тридцать седьмом.
— А чистите часто? — Сейчас в три-четыре года
раз. Митрофан Николаевич ожи
вился: — В сорок первом, в июне,
чехлы надевали. Через полтора года их менять пришлось... рвались. Ветер там. А в сорок четвертом разрешили снять чехлы... Вот мы снимали.
— Не страшно там? Высоко, ветер...
— Чего страшного? Как на земле. Работаешь — ничего не замечаешь. Что там, что тут — все одно.
Подошел Виктор. Большой, немного сутулый. С ним и пошли в башню. Он говорил легко и радостно. Все хотел рассказать. Со звездами он уже работал восемь лет.
— Нет, со мной ничего интересного не случалось. А с Митро-фаном-то Николаичем было. Раз чистил, заработался вот так, ничего, конечно, не замечает — вдруг туча... Грозовая! Как нача-
ла вся звезда сверкать! Искрами! Он едва в люк успел убежать. Хорошо еще молния не ударила! А в другой раз чистил он, одно стекло снял, а тут стриж! Залетел в звезду, а вылететь никак... То в один луч залетит, то в другой. Вот с ним помучились! Гоняли его, гоняли — вылетел все-таки... Хорошо отсюда видно, правда? Вот еще четыре таких винта, и будем в шатре.
«Винты» в Троицкой башне были крутые и узкие. Вывинчиваясь из четвертого и уже не ожидая, что он когда-нибудь кончится, я услышал голубя. Он ворковал, слышно было даже, как он бьет крыльями. Значит, там было уже просторно. Открывалась площадка — та, что перед самым шатром.
— Вот люк... в него вылезаем. На шатер уже. Люльку поднимаем. До звезды еще двадцать метров.
Я выглянул в люк. Звезда была совсем близко. По зеленому шатру к ней вела узкая железная лестничка. С земли она была незаметна. Позолоченные лучи звезды сверкали на солнце ослепительно. Оказывается, они были широкими. Наверное, шире ладони.
Они поднимаются туда, рассказывал Виктор, страхуют себя поясом. Как обычные верхолазы. Крепят звезду, чтобы она не вращалась. Снимают несколько позолоченных медных планок, чтобы освободить один треугольник рубинового стекла. Гарь с него снимают и снаружи, и изнутри. Можно это делать только спиртом. Работа кропотливая. Целая неделя уходит, пока не будет вынут и почищен последний треугольник. Там, где планки прилегают к стеклу, держа его, всю щель надо промазать замазкой. Так в звезду не попадает влага. Если в нее просочится хоть капля воды и упадет на лампу — лампа разлетится вдребезги. Очень мощная лампа — пять тысяч ватт. И замазка еще не должна замерзать...
— А высоты я с детства не боюсь, — сказал Виктор. — Как-то уж так пошло у меня — не боюсь, и все!
23
О С Б О Р Н Э Л Л И О Т , американский журналист
ТО ЗНАЧИТ БЫТЬ ЧЕРНЫМ БЕДНЯКОМ В СЕГОД Н Я Ш Н Е Й АМЕРИКЕ? О, далеко немногие п р е д
ставляют это. Не представлял этого и я до тех п о р , пока м н е не довелось принять участие в п о е з д к е по гетто Кливленда, Детройта, Чикаго, Сан-Франциско, Окленда, Лос-Анджелеса и Атланты. В течение шести дней, пока наши космонавты на «Апол-лоне-10» изучали о б р а т н у ю сторону Л у н ы , я з н а к о мился с обратной стороной сегодняшней А м е р и к и . М н е приходилось беседовать с десятками ее черных г р а ж д а н , и чуть ли не к а ж д ы й называл наше общество расистским, а наши систему — насквозь п р о г н и в ш е й . С д р у г о й стороны, в течение тех же шести дней я открыл для себя и нечто иное — т а к у ю целеустремленность и дух солидарности с р е д и американских негров, какие не увидишь с р е ди остальных слоев нашего общества. Я открыл в них гордость, у м , четкое понимание стоящих перед ними п р о б л е м — словом, все качества Человека, по сравнению с к о т о р ы м м о я собственная персона показалась м н е весьма и весьма с к р о м н о й . И вместе с тем мне не дает п о к о я один вопрос: нас к о л ь к о белая А м е р и к а допустит их э н е р г и ю и талант к р е ш е н и ю п р о б л е м дискриминации и нищеты, от к о т о р ы х страдает нация?
«Вам н у ж н о было родиться ч е р н ы м , вам н у ж н о было появиться на свет н е г р о м , иначе вы н и к о г д а не с м о ж е т е представить себе, что это значит», — сказал м н е негритянский ю н о ш а в Атланте. О н , безусловно, прав. И все же за эти шесть дней, проводя целые сутки в гетто, ночуя в негритянских домах, глядя на залитое неоновым п о ловодьем благополучие состоятельных кварталов наших г о р о д о в из туманного далека т р у щ о б - о к р а ин, я, по крайней м е р е , хоть н е м н о г о понял, каково быть н е г р о м в А м е р и к е .
Негры-бедняки видят успех, процветание, наконец, просто обеспеченность лишь на экранах телевизоров (в тех случаях, к о г д а они есть) или в сверк а ю щ и х л а к о м лимузинах, на которых разъезжают по т р у щ о б а м гангстеры, сводники да взяточники-чиновники. Д л я них же самих, как бы они ни надрывались, нормальная ж и з н ь остается недоступной мечтой. Просто удивительно, что, чувствуя себя в сегодняшней А м е р и к е как в т ю р ь м е , к о е -кто из них все же п р о д о л ж а е т верить, что с нашей а м е р и к а н с к о й системой еще м о ж н о что-то сделать. Конечно, большинство полностью согласно с тридцатилетним Томми Эвансом из Атланты, п р о ф с о ю з н ы м о р г а н и з а т о р о м и активным б о р ц о м за г р а ж д а н с к и е права, к о т о р ы й говорит: «Если мы способны послать к о с м и ч е с к и й корабль на Луну, почему мы не м о ж е м накормить собственный народ?» Что ж, к этому остается лишь добавить сказанное о д н и м из наших собеседников в Чикаго, человеком, и м е ю щ и м две ученые степени: «Полет на Луну убеждает меня в т о м , что мы м о ж е м очень м н о г о е . Главное — это отсутствие желания делать что-нибудь, к о т о р о е в итоге выливается в откровенный расизм».
Действительно, куда бы ни обращался н е г р -бедняк, повсюду он сталкивается с р а с и з м о м . Н у ж н о ли после этого удивляться, к о г д а п р е п о добный Д ж е с с Д ж е к с о н заявляет своим п р и х о ж а нам во время воскресной утренней с л у ж б ы : «Многие г о д ы нам говорили, что мы черны и б е з о б разны. Мы смотрелись в г р я з н у ю воду вместо зеркала и думали, что мы на с а м о м деле б е з о б разны. И только теперь мы наконец осознали, что вся беда в этой г р я з н о й воде».
Впрочем, о т о м же с а м о м , хотя и в других словах, говорили все, с к е м м н е доводилось встречаться: бедняку негру пора почувствовать себя ч е л о в е к о м , а обществу — предоставить ему те самые равные в о з м о ж н о с т и , к о т о р ы е о б е щ а ю т неграм вот у ж е двести лет. Они ратуют и за д р у гое — за то, чтобы сами н е г р ы принимали участие в решении собственной судьбы. Пока же они лишены этого, и не случайно н е г р ы , особенно м о л о д е ж ь , испытывают к о к р у ж а ю щ е м у их белому обществу п р е з р е н и е и недоверие.
Официальные власти? М а р и о н е т к и , пляшущие под д у д к у монополистических воротил. Н е г р ы же отстранены от участия в органах управления. «Вам хватит пальцев одной р у к и , чтобы пересчитать всех негров, заседающих в муниципалитете», — г о р ь к о заявил один человек в Детройте.
Равные в о з м о ж н о с т и при трудоустройстве? Явная показуха. «Вся беда в т о м , — сетовал Уитни Янг, — что м ы , черные, с л и ш к о м бросаемся в глаза. Д о статочно взять на работу секретаршу, и м о ж н о вовсю трубить о расовой интеграции».
Средства информации? Отношение к ним со стороны негров выражается о д н и м словом, к сож а л е н и ю отнюдь не входящим в литературный л е к с и к о н . Диана Вонг Изон из Кливленда, н е г р и тянка, родившаяся в одной из азиатских стран, не скрывала, что н и к о г д а не читает американских газет, потому что они все насквозь пронизаны п о лицейским д у х о м . В Детройте, например, н е г р и тянское население бойкотирует м е с т н у ю «Детройт ньюс» из-за ее явно расистского характера; д а ж е в разделе уголовной х р о н и к и специально п о д ч е р кивается цвет к о ж и нарушителя, если он негр.
П р о г р а м м а б о р ь б ы с бедностью? «Сплошное надувательство. Почти все деньги попадают в к а р маны п р о д а ж н ы х чиновников, загребающих тысяч по 15—20 в год, и лишь жалкие г р о ш и доходят до бедняков», — возмущался один из активистов в н е г р и т я н с к о м гетто Уоттса.
Ш к о л ы и образование? Как раз они-то и занимают о д н о из первых мест в длинном списке суровых претензий жителей гетто. В Чикаго м н е довелось побывать д о м а у Рози Симпсон. Ш е с т е ро ее детей ходят в школу, ставшую настоящим полем боя м е ж д у белыми учителями и у ч а щ и м и ся-неграми. М н е показали стенограмму собрания родителей и учеников, на к о т о р о м обсуждался вопрос о т о м , что же все-таки делать дальше. Она
24
не нуждается в комментариях: «Учителя о б р а щаются с белыми у ч е н и к а м и и с детьми состоятельных родителей-негров совершенно иначе, чем с остальными... Учитель С. специально наступил мальчику-негру на ногу, а к о г д а тот попытался что-то сказать, выставил из класса и послал к д и ректору... Учительница М. на у р о к а х систематичес к и оскорбляет учеников-негров. Называет их р о дителей б е з г р а м о т н ы м и д и к а р я м и , насмехается над теми, кто вынужден перебиваться на благотворительные пособия, заявляет, что девочек ожидает панель, а мальчиков — судьба пьяниц и н а р к о м а нов. Учитель Б. не скупится на п о д з а т ы л ь н и к и -Учителя не объясняют материала... не отвечают на вопросы, если что-нибудь непонятно».
И подобные ж а л о б ы на плохое преподавание, у н и ж е н и я , отвратительные п р о г р а м м ы , разваливающиеся от ветхости школьные п о м е щ е н и я раздаются п о всюду.
Социальные улучшения? Пустая трата времени и средств. В Атланте недавно воздвигнут стадион, к о торый обошелся в 18 миллионов долларов, а неподалеку от него раскинулся Саммерхилл — район у ж а с а ю щ и х т р у щ о б . «Стоит пойти д о ж д ю , и вода, стекающая с бетонированных подъездов стадиона, затопляет улицы Саммерхилла, — жалуется Том Эванс. — Что нам п р о к у от этого стадиона?»
Закон? Он всегда подходит с двойной м е р к о й . Трудно не согласиться с А д а м о м Р о д ж е р о м из Сан-Ф р а н ц и с к о , к о т о р ы й два года просидел в т ю р ь м е : «Если мы с вами поскандалим и я о к а ж у с ь не прав, м е н я упрячут за решетку. Если же вина будет лежать на вас, это сойдет вам с рук».
Полиция? Нигде так не сильны ненависть и п о дозрительность, как там, где система входит в п р я м о й контакт с ч е р н ы м о б щ е с т в о м . Этот контакт осуществляет полиция. Поэтому-то и сверкают м о л нии, г р о з я в з р ы в о м , в черных трущобах Д е т р о й
та и Кливленда, Атланты и С а н - Ф р а н ц и с к о . В Д е т ройте н е г р ы настолько подозрительно относятся к тамошней полиции, что они создали д а ж е специальный отряд из м о л о д е ж и , к о т о р ы й наблюдает за ее действиями. Он носит название «Вест-Сайдско-го голоса независимого Детройта». Что ж, это вполне оправданная, хотя и вынужденная, м е р а 1 .
Везде, где мы были, полиция — это настоящее проклятие для черных г р а ж д а н А м е р и к и . После недавних облаков слезоточивого газа и ливня пуль в Беркли м о ж н о понять полные ярости слова м о л о д о г о воинственно настроенного Бобби Холла из Уоттса, столь типичные для настроений, царящих в гетто: «Вы д о л ж н ы написать, что здесь, у нас, п о степенно рождается самая настоящая нацистская Германия. Весь ужас не только в т о м , что, к о г д а вертолеты поливали г а з о м Беркли, власти п о д о б ным о б р а з о м пытались усмирить студентов. Просто-напросто им наплевать на народ». Во что в итоге выльются н а п р я ж е н н ы е отношения м е ж д у неграми и полицией? Никто не м о ж е т сказать этого. Но гневное недовольство в гетто нарастает.
...Я вернулся из этой п о е з д к и п о д впечатлением всего увиденного, подавленный и в то же время о б о г а щ е н н ы й , д а ж е воодушевленный после того, как в течение нескольких дней имел в о з м о ж н о с т ь взглянуть на м и р глазами м о и х черных д р у з е й . И все же мы смотрели на него п о - р а з н о м у : ведь с самой первой минуты я знал, что в к о н ц е к о н ц о в для меня это лишь к р а т к о в р е м е н н ы й эпизод. Д л я них — вся ж и з н ь .
1 Группы активистов из этого отряда, обычно из трех-четырех человек, в течение дня неотступно следуют на автомобиле за полицейским нарядом, который патрулирует гетто. Как только полицейские задерживают или просто окликают какого-нибудь негра, они останавливаются; в случае необходимости они становятся свидетелями подозреваемого и тут же на месте знакомят его с гарантируемыми ему конституцией правами. — Прим. ред.
Почти полвека прошло с тех пор, к а к в США вышел сборник новелл и рассказов «Тростник» неизвестного тогда молодого н е г р и т я н с к о г о писателя Д ж и н а Тумера. В годы, когда по всей стране проводились полицейские облавы на «красных», когда пылали к о с т р ы к у к л у к с к л а н о в с к и х линчевателей, Тумер не побоялся возвысить свой голос в защиту человеческих прав черных американцев, их права на ж и з н ь , свободу и счастье. Реалистические м и н и а т ю р ы Тумера сделали его предтечей литературного течения, названного впоследствии Негритянским возрождением, оказали влияние на т а к и х к р у п н ы х современных н е г р и т я н с к и х писателей, к а к Л. Хьюз, К. Каллен и другие.
Со времени опубликования сборника освободительная борьба н е г р и т я н с к о г о народа и усилия прогрессивных белых американцев разрушили некоторые дискриминационные юридические барьеры, которыми были о к р у ж е н ы черные а м е р и к а н ц ы . Сегодня кук л у к с к л а н о в ц ы , к а к правило, у ж е не устраивают так о т к р ы т о и безнаказанно свои
кровавые о р г и и с судом Линча. Но основы системы расистского угнетения н е г р и т я н с к о г о народа, против которой страстно протестовал Тумер, и теперь сохраняются капита
листической А м е р и к о й . Расизмом все еще пропитаны все поры б у р ж у а з н о г о общества США, о чем так убедительно свидетельствуют заметки американского журналиста Осборна Эллиота о современном положении негров в этой стране и сообщения газет о новом наступлении американского расизма на американцев с темной к о ж е й .
Впервые публикуемые на р у с с к о м я з ы к е новеллы Тумера — это не только неизвестные ранее нашим читателям страницы из истории американской литературы. Они гневно звучат и сегодня, помогая понять истоки протеста н е г р и т я н с к о г о народа, чей боевой дух, мужество и стойкость в борьбе за свою свободу и равенство вызывают у советских людей чувство восхищения и солидарности.
И. ГЕЕВСКИЙ, кандидат исторических наук
25
I
з проломов искрошившейся каменной стены, из-под гниющих досок трухлявого пола, сквозь массивные дубовые брусья стропил —
вручную, топором, обтесанные бревна, — вверх, сквозь стропила заброшенной хлопковой фабрики сочится сумрак. Сквозь наползающий сумрак продирается луна. Полная луна, как пылающий факел, озаряет огромные ворота фабрики, проливает в сумерки кровавое зарево, высвечивая вытянувшиеся вдоль единственной улицы негритянские лачуги фабричного поселка. Полная луна — зловещее знамение. Негритянские женщины начинают петь, отводя, заговаривая близкую беду.
Луиза весь день работала на кухне, она возвращается из города белых и поет, пробираясь по гребню холма. Ее кожа — цветом в осенние листья, чуть тронутые первыми холодами деревьев. Младший
сын ее белых хозяев — Боб Стоун — любит Луизу. Когда люди думают о Луизе и Бобе, им кажется, что Боб покорил ее сердце. Когда ласковый жар переполняет Луизу, ей кажется, что Боб покорил ее сердце. Том Бэруэл тоже любит Луизу — негр по кличке Большой Том. Но он весь день работает в поле — ему некогда признаться Луизе в любви. Большой Том, громадный и сильный, с легкостью владеет тяжелым топором, без труда удерживает плуг в борозде, но не может завладеть сердцем Луизы. Или так ему кажется, Большому Тому. Что же удерживает Луизу в поселке? Сердце, и сердцем она тянется к негру, но Большой Том об этом не знает. Черный человек заслоняет белого, когда Луиза думает о Томе и Бобе. Черный заслоняет белого в ее сердце. Луиза возвращается из кухни белых. Она вспоминает Тома и Боба, спускаясь с холма и тихо напевая. Ее песня вспархивает в черное небо к дьявольскому лику полной луны.
26
Рисунки Г. ФИЛИППОВСКОГО
Странное волнение переполняет Луизу. Она размышляет о Томе и Бобе — кто из них тревожит душу Луизы? Встретиться с Бобом в тростниковом поле? Предложение Тома? — он хочет на ней жениться, — но можно так сделать, что Том промолчит, и отложить свадьбу... значит, и не это. Ни Том, ни Боб не тревожили Луизу, пока ее мысли не свели их вместе, — и вот их тени сливаются воедино, скользя облаками по кровавой луне. Смятение захлестывает сердце Луизы, ее губы дрожат, ритм песни срывается и странно трепещет в тревожной тьме. Собаки слышат изломанную мелодию и начинают жалобно подвывать и скулить, задирая морды к огромной луне. Громко кудахчут проснувшиеся куры, в соседних деревнях то взлаивают собаки, то, будто чувствуя беду, кричат петухи, предвещая поселку бесовский рассвет. Женщины поют все громче, неистовей, стараясь заворожить грядущую беду. Луиза подходит к своей маленькой хибарке и устало опускается на ступени крыльца. Луна подымается навстречу тучам, скоро она скроется в их черной тени.
Горящая луна — для ниггера. Грешник. Кровавая луна — для ниггера. Грешник. Луна выходит из ворот забытой фабрики.
II
С лесной опушки, из глубокого мрака, в низко нависшие над деревьями тучи, вскидывается, тянется дрожащее пламя, растекаясь заревом по темному небу. Воздух становится густым и тяжелым, настоявшись на запахе кипящего варева. Как черные, перевитые лентами тени, лежат на земле ароматные стебли — только что скошенный сахарный тростник. Лениво, по кругу, тащится мул — медленно вертится каменный жернов, пережевывая сочные, мясистые стебли. Негр, освещенный керосиновой лампой, то хлещет кнутом усталого мула, то подкармливает тяжелый и жадный жернов. Мальчишка подставляет под жернов бадью, сцеживает только что выжатый сок и вперевалку идет к кипящему котлу. Над клокочущим варевом клубится пар, душным дурманом окутывает лес и стелется над крышами негритянского поселка, притулившегося внизу, у подножия холма. Люди, сидящие у мерцающей плиты, тонут в пелене пьянящего тумана, переговариваются, посасывают тростниковые стебли, ждут, когда сварится заветное зелье. Зыбкое зарево разливается по небу, низко нависшему над притихшим поселком.
Старик Джорджия приглядывает за плитой и котлом, помешивает варево ложкой и рассказывает
27
о белых людях, о былых урожаях, о том, как ночами варят самогон, о сборе хлопка и негритянских девчонках. Том Бэруэл слушает его, сидя у плиты, посмеивается и жует ароматный стебель, пока кто-то не вспоминает имени Луизы. Пока кто-то не заговаривает о Луизе и Бобе, и о шелковых чулках — мол, Луиза-то, а? — чулки-то ей Стоун подарил, не иначе! Раскаленная кровь яростной струей — нет, не кровь, а кровавое пламя, выплескиваясь огнем из пылающей печи, неистово ударяет Тому Бэруэлу в голову. Он вскакивает, смотрит на сидящих людей. «Она моя девушка!» Билл Менинг смеется. Бэруэл рывком подымает его с земли, бьет — Менинг как мешок оседает вниз. Приятели Менинга подступают к Тому, — крак! — щелкает раскрывающийся нож... плохо придется Билловым друзьям — они отступают и скрываются в лесу. С Тома довольно: он прощается с Джорджия и медленно идет по узкой тропинке, сбегающей к поселку по склону холма. Вот в этот-то момент и начинается переполох: в деревнях скулят и воют собаки, испуганно кудахчут проснувшиеся куры, тревожно и протяжно кричат петухи. Тому не по себе. Он остыл после драки, ушел от пышущей жаром плиты. Его знобит. Он подымает голову — навстречу тучам медленно карабкается в небо луна. Том Бэруэл вздрагивает — Большой Том, никогда не боявшийся ни бога, ни черта. Заставляет себя думать о Луизе. Стоун. Не надо бы! СТОУН. Том входит в поселок и видит Луизу. Луиза сидит на ступеньках крыльца. Он нерешительно приближается к Луизи-ной лачуге, притрагивается к полям своей фетровой шляпы, говорит: «Хочу кой-чего обтолковать» — и чувствует, что не знает, о чем говорить, а если и знает, то не может сказать. Сует ручищи в карманы комбинезона, улыбается и начинает потихоньку отступать.
— Хотел меня увидеть, Том? — Верно, хотел. В самую точку, Луиза. Увидеть. — Ну и вот я... — Ага. И я тоже. Вот. Вот он я. А толку-то что? — Может, ты чего-нибудь сказать мне хотел? — Во-во, сказать. Сказать кой-чего. Да ведь
слова-то, они как? — иногда в кости играешь: кидаешь, кидаешь — не идет шестерка. Тоже и слова: не идут, и все. Вроде я язык от любви проглотил. Вот! — от любви. Лу, дорогая, ты еще малышка. Лу, малышка, люблю я тебя, Лу! Давно полюбил. Ты еще совсем была девчонкой — тогда. Вот ты сидишь здесь на крыльце и поешь, а у меня сердце от любви разрывается. И всегда ты со мной: в лесу ли, в поле — пахать или хлопок собирать — всегда. В сердце со мной, вот оно как. А на будущий год, если Стоун мне поверит — старый Стоун — у меня будет ферма. Понимаешь? — моя! И все у тебя будет: и шелковые чулки, и платья... да нет! — ты не думай, что я верю: ну в поселке-то пришептывают, мол, откуда чулки, — не верю, не думай. Белые, они что хотят, то негру и сделают. А ты им небось тоже нравишься, Лу. Бобу Стоуну нравишься, а как же, я знаю. Да ведь не так, как в поселке они там шепчутся, правда?
— Я не знаю, Том, о чем ты толкуешь. — А то знаешь! Конечно, не знаешь. Я тут уже
двоих ниггеров уделал, чтобы и они тоже знали, что не знаешь. Всегда они в поселке треплют, чего не надо. Да и белые теперь не лютуют, как раньше. И не надо бы — черт его знает как не надо! Только не с тобой — я им это не стерплю. Нет, сэр, не стерплю.
— А что ты можешь сделать? — Сделаю. Как этим двоим. — Нет, Том... — Говорят тебе, да! Сделаю. Сказал: сделаю —
и все. Да ладно, это ведь пока не разговор. Лучше ты спой мне, Лу, дорогая, а я буду слушать и беречь тебя, ладно?
Том берет Луизу за руку. В его твердой ладони Луизины пальцы — тонкие и нежные, в огромной ручище. Он присаживается рядом с Луизой на ступеньку — Большой Том рядом с маленькой Луизой. Полная луна вползает на небо и тонет в багрово-фиолетовых тучах. Старуха зажигает керосиновую лампу и вешает ее на колодезный журавль. Колодец — напротив Луизы и Тома. Старуха откидывает деревянную крышку и начинает поднимать тяжелое ведро. Подымая ведро, старуха поет. В окнах лачуг двигаются тени. Они ложатся черными силуэтами на дорогу, сталкиваются, сливаются и замирают. Люди открывают окна и поют, их тени ложатся на пыльную дорогу. Вся улица поет, поют Луиза и Том.
Горящая луна — для ниггера. Грешник. Кровавая луна — для ниггера. Грешник. Луна выходит из ворот забытой фабрики.
III
Боб Стоун спускается с открытой веранды и ныряет в густеющий сумрак деревьев. Во тьме его белая кожа чуть меркнет, на щеки ложатся лиловые тени. Но Боб — белый до мозга костей, его сознание — сознание белого, во мраке лишь сильней разгорается его гнев, яростней пламенеет воображение белого. Он проходит мимо старого, обветшавшего флигеля, — когда-то здесь готовили еду для рабов. Стоуну видится: склоняясь к очагу, черная Луиза готовит ужин. Боб спокойно приближается к Луизе. Ему не надо хитрить и скрываться. Все ясно, просто, открыто и честно. Он владеет ею, он — полновластный хозяин. Стоун с трудом прогоняет видение. Гаснет раскаленный очаг. Темнота. Но действительность кажется ему мрачной химерой. Его древний род покорился? К дьяволу! Негры принадлежат Стоунам и сейчас. Черта с два они принадлежат: ведь ему, Стоуну, приходится таиться, встречаясь с Луизой. Что о нем могут подумать родные? Мать. Сестра. До чего он докатился — вспоминает их, думая о черномазой девке. Боб чувствует — его щеки горят от стыда. Друзья из города, конечно, поймут, но что скажут его знакомые-северяне? Боб всматривается в темень. Он видит, как в их глазах зажигается презрение... Боб растерян... пытается объяснить. Объяснить? Разве они что-нибудь поймут? И где это видано, чтоб потомственный южанин перед кем-то пресмыкался? Объясняться с янки? Да сегодня же ночью он встретится с Луизой и будет любить свою черненькую кису. Черномазенькую кису. Приятная девочка. Негритяночка. А что это значит — негритянка? Черт их разберет! Надо бы знать. Что-то в них есть непонятное, в ниггерах. Глянешь— черномазый он и есть черномазый. Послушаешь в церкви — так себе, ниггеры. Потолкуешь— о чем они могут говорить? — урожай, карты, самогон, девки. А ниггера нет, и ничего ты не понял. Только смутно почувствовал — затаенное черное. Страшное? Кой черт страшное? Глупости. Кто их боится?.. Бэруэл. БЭРУЭЛ. Картвел трепал, что видел их вместе — Луизу и Тома. Нет, сэр, не выйдет. Ни один паршивый черномазый ниггер во всей Америке не подойдет к Луизе. Положеньице, черт!
28
Потомственный Стоун будет драться с черномазым из-за черной девки! В былые времена... Значит, Стоуны отступили? Теперь ему надо тащиться по лесу, в тростниковое поле, чтоб увидеть Луизу. Стоит того. Почему черномазая, а не просто девушка? Нет! До Боба доносится запах тростника. Он видит зарево. Слышит голоса. Собирается пройти по краю поляны — кто-то из негров произносит его имя. Боб останавливается, прижимается к дереву, вслушивается.
— ...Стоит ему только начать... — Думаешь, он и Стоуна собирается уделать? — Кто его знает... А ежели пойдет... считай, что
Стоун с концами. Крышка. — Так-то оно так. Да как посмотреть? — Стоун — молодой-то, и он ведь не трус. Смо
жет замолвить за себя кой-чего. Отмахнуться. — Опять же из потомственных Стоунов. А те
умели, уж я небось знаю. — Вроде как жарковато тут становится для не
гров. — Заткнись там ты! Знай, чего треплешь. У Боба Стоуна горит лицо, как будто он скло
нился к огню плиты. Как будто он стоит в топке плиты, босой, на кроваво-раскаленных углях. Выскочить! Стоун отчаянно рванулся, с усилием сбросил с себя оцепенение. Теперь он крадется по краю поляны, в тени деревьев, за гранью зарева, — осторожно пробирается по темному лесу, тихо, чтоб не хрустнул под ногой сучок, не шевельнулась ветка...
Вот и тропинка, ведущая к негритянскому поселку. Скорей! Боб стремительно бросается вниз. В середине склона тропинка сворачивает — Боб, ослепленный вскипающим бешенством, не замечая поворота, мчится вперед. С шипящим шорохом расступается тростник, твердые листья, как свистящие плети, яростно хлещут Стоуна по лицу. Он чувствует во рту солоноватый привкус — рассеченные губы сочатся кровью. Стоун падает, прижимается к земле, скрюченные пальцы зарываются в почву. Влажные прохладные мягкие корни высасывают из его тела лихорадочный жар. Стоун замирает и лежит неподвижно. Бездумно и долго — так ему кажется. Начинает вспоминать. Встреча с Луизой. Боб успокоился. Он медленно встает. Идет по полю к, месту свидания. Луизы нет. Понятно! — Бэруэл. Ниггер не дал Луизе прийти. У Боба на висках вздуваются вены. Слюна смачивает шершавый язык. Соленый привкус. Разбитый рот. Боб прикусывает нижнюю губу. Кровь. Черная. Не его, не Боба, — Стоун чувствует кровь черномазого. Выдирается из тростниковых зарослей на тропинку. Впереди него к поселку трусит собака. Боб ничего не замечает, не видит — мчится вперед. Ослепшая ярость. Собака пытается отпрыгнуть, не успевает — Боб спотыкается и летит на землю. Собака взвизгивает. По всей округе псы начинают подвывать и скулить. Кудахчут куры. Кричат петухи, предвещая огненную ночную зарю; угрюмо ворочается приуснувший Юг, потягивается, открывает мутные глаза — они стекленеют и наливаются кровью. Замолкают певцы. Закрывают-
ся окна. Холодная тишина нависает над поселком, лишь изредка ее взламывают крики петухов. Молчание окутывает Луизу и Тома. Вынырнув из темной тишины улицы, перед Томом и Луизой вырастает человек. Том вскакивает.
— Чего надо? — Я — Стоун. — Ага, сэр, так. А я — Бэруэл. Чего надо? Боб Стоун стремительно бросается вперед. Негр
начеку: он отшагивает в сторону, хватает Стоуна за плечо, рывок — Стоун на земле. Том Бэруэл стоит над Стоуном. Ждет.
— Дай мне встать! — А я не держу. Только надо вперед думать,
чего делаешь, сэр. Вокруг несколько неясных фигур. Стоун поды
мается и яростно Тому: «Дерись как мужчина ты, Бэруэл, и я тебя уделаю!» Бросается вперед. Негр начеку: он отшагивает в сторону, рывок — Стоун лежит на земле. Том Бэруэл стоит над Стоуном. Ждет.
— Отпусти ты, паскуда, ниггер, ты! — Ну теперь кой-кто кой-чего схлопотал, Боб
Стоун, сэр. А ну вставай! Том подымает Боба с земли, бьет — слышится
частый приглушенный стук, удары сыплются один за другим — чавкающие, липкие, глухие удары, — Стоун шатается, пятится назад, отскакивает и выхватывает из кармана нож.
— Ну, это нашенская игра, Боб Стоун. Тускло взблескивает сталь. Миг — горло Стоуна
опоясано синеватой вспышкой. Стоуна сотрясает яростная боль. Он роняет нож. Поднимает руку. Зажимает ладонью кровавый полумесяц. Другую руку вскидывает вверх, обхватывает голову и давит на затылок, будто хочет вдавить свою голову в плечи, закрыть рану. Протяжно стонет. С трудом поворачивается и, оступаясь, пошатываясь, тащится вверх по пологому склону, туда, где за гребнем невысокого холма, за перелеском, раскинулся город белых. Негры, видевшие короткую драку, неслышно, крадучись, расходятся по домам. Закрываются двери. Темнеют окна. Рядом с Томом остается только Луиза. Луиза отказывается уходить домой. Ее трясет. Она бьется в истерике; поскальзывается, ударяется о колодезный журавль и замирает, бессильно склонившись к колодцу. Том стоит неподвижно и молча — будто врос ногами в утоптанную землю.
Стоун добрался до города белых. Белые люди бросаются к Бобу. Поддерживают безвольно обвисшее тело.
— Том Бэруэл... Разворошенный муравейник. Молчание. Слышен
лишь шорох шагов. Ружья, револьверы, веревки, факелы. Керосин. Рокочут мощные моторы. Вспыхивают четыре огненных глаза — слепящие фары двух автомобилей. Машины разворачиваются и выезжают из города. Урчание моторов. Шорох подошв. Шорох перерастает в тяжелый гул — слышен слитный топот толпы. Гул вползает на гребень холма и, обгоняя людей, вливается в поселок. Молчание. Тяжкий, давящий гул докатился до каменной фабричной стены, затопил поселок и недвижно застыл. Том Бэруэл знает — они приближаются, но не может двинуться. За холмом — зарево. Огненные глаза уже на гребне холма. Слепящие фары направлены на Тома. Мгновенная дрожь сотрясает его тело. Том сбрасывает оцепенение и бежит в темноту. Над поселком повисает угрожающий вой. Том Бэруэл резко оборачивается назад. Теперь он стоит лицом к толпе. Волна
белых стремительно катится вниз, врывается в поселок, захлестывает Тома. Человек с мертвенно-бледным лицом и дряблыми щеками подскакивает к Тому, почти втыкает ему в грудь дуло ружья.
— А ну, руки назад, ниггер! Том Бэруэл связан. Его толкают к колодцу. При
крутить к бадье, плеснуть керосину, поджечь и опустить журавль в колодец. Сразу две смерти одному черномазому. Луизу отшвырнули. Толпа прибывает. Задние теснятся ближе к колодцу. Напирают на передних. Инерция движения. Тома волокут к заброшенной фабрике. Толпа змеится вперед. Стена. Огромные ворота. Но людей слишком много. Они растекаются вдоль каменной ограды. Тома втаскивают в ворота фабрики. Здесь найдутся и дрова и столб. Белые заполняют фабричный двор, вплескиваются сквозь проломы в стене. Молчание. Шорох подошв. Ни одного слова. В землю забивают высокий столб. Вокруг столба наваливают доски. Полусгнившие доски обливают керосином. Том Бэруэл накрепко привязан к столбу. Рваная рубаха. Обнаженная грудь. Окаменевшее лицо и застывший взгляд. Остекленевшие глаза и мертвое лицо. Но неровное дыхание вздымает его грудь — Том еще жив. Доски поджигают. Взвихривается вверх огромное пламя, окутанное черным чадящим дымом. Толпа взрывается злобным воем и внезапно замолкает. Толпа молчит. Теперь внутри гигантского огня кроваво высвечивается фигура Тома. Его голова прижата к столбу. Высоко поднятая голова негра кажется выточенной из черного камня. Голова Тома падает на грудь. Толпа воет. Вой нарастает, усиливается, ударяясь о каменный забор. Эхо мечется в каменных стенах, вырывается из огромных фабричных ворот и, замирая, катится по улице поселка. Луиза, сидящая на ступенях крыльца, ничего не слышит, но ее глаза открываются. Она видит зарево — кровавую луну, пламенеющую в воротах заброшенной фабрики. Зловещее знамение, полная луна, заливающая поселок зыбким огнем. В поселке живет ее народ. Где же они сейчас, ее братья по крови? Луиза будет петь, чтобы они вышли из лачуг. Луиза будет петь! Ведь в огромных воротах заброшенной фабрики кровавым пламенем разгорается луна.
Горящая луна — для ниггера. Грешник. Кровавая луна — для ниггера. Грешник. Луна выходит из ворот забытой фабрики.
белой женщины Бэки было два сына негра. Они ушли; она умерла. Сосны возносят Иисусу молитвы. Библия бессильно
шелестит страницами над могильным холмом.
У Бэки родился сын. Негр. Кто наградил ее черным сыном? «Паршивый черномазый шелудивый кобель», — говорили белые. Бэки молчала. «Проклятая сумасшедшая белая шлюха», — говорили белые... Ввалившиеся глаза; худая, с набухшими венами шея — «сумасшедшая шлюха» — страш-
30
ные слова (она их слышала) переполняли Бэки; рот, разодранный безголосым криком; остекленевшие в застывшем страдании глаза — «сумасшедшая шлюха»!.. Бэки родила... Кто наградил ее черным сыном? «Бесчестный негр», говорили черные. «Бедная безумная белая женщина», — говорили черные. Бэки молчала. Белые и черные построили домик, кормили Бэки и ее негритенка и втайне молились за несчастную женщину: бог взвалил на нее тяжкий крест. Белые и черные не замечали Бэки.
Когда у Бэки родился негр, белые сказали, что не хотят ее знать. Черные боялись иметь с ней дело. Сосны возносили Иисусу молитвы. Хозяин железной дороги сказал, чтоб никто не смел повторять его слов, но Бэки может жить на полоске земли, зажатой между шоссе и железной дорогой. Джон Стоун — у него были бревна и кирпич — сейчас же пристрелил бы любого человека, сказавшего, что Стоун давал их Дикону. Может быть, Дикон воровал их ночами? Дикон построил для Бэки домик. Маленькая хибарка об одной комнатушке (о, вознесись в небеса к Иисусу!) — казалось, что только печная труба мешает ветру унести этот домик.
Грохотали по рельсам тяжелые составы: изо дня в день — шесть поездов. Сотрясая хибарку, дрожала земля. Проводники и пассажиры, слыхавшие о Бэки, бросали из окон вагонов еду. По шоссе громыхали ломовые телеги, с шуршащим шорохом мчались машины. Бэки никто никогда не видел. Домик на бесплодной песчаной земле. Островок земли, заглядевшийся в небо — в равнодушные глаза осиянного бога.
Люди из города, проезжая мимо — иногда они специально делали крюк, — с оглядкой, боязливо, таясь друг от друга, оставляли у дороги кукурузу и мясо, и сладкий картофель, и немного хлеба. (О, вознеси благодарность Иисусу!) Старик Джорджия, проходя мимо домика Бэки, оставлял бидончик с сахарным сиропом. Но никто никогда не видел Бэки. А ее сын, негритенок, все рос да рос. И однажды его встретил на дороге Хью Джордан — мальчишке как раз сровнялось пять лет, — и он нес на руках новорожденного. Негра. «У Бэки родился еще один черный» — вот что вскорости знал весь город. Но ни слова не было сказано вслух: если раньше люди толковали о Бэки, то теперь все решили, что она умерла.
Мальчишки взрослели. Угрюмые, ловкие. (О сосны, вознесите Иисусу молитву — пусть он спустится с неба на землю, пусть он прижмет свои добрые губы к их холодным глазам и жестоким губам.) Как они все трое умещались в хибарке? Может быть, Бэки давно умерла? Расспрашивать ее сыновей никто не решался: эти парни пристукнули бы любого человека, напомнившего им, что они — отверженные и живут под насыпью у железной дороги. Кем они были? Белыми? Черными? Никто не знал, а они и подавно. Они мыкались по округе в поисках работы. Мы, исключившие из
живых их мать за то, что она родила этих черных парней, — разве мы могли считать их своими? «Чтоб всем вам тут сдохнуть, и белым и черным», — говорили они, уезжая из города. Бэки? Над трубой курился дымок — она была жива. Грохотали поезда. Дрожала земля, сотрясая хибарку. Жуткое чувство охватывало людей, видевших эту призрачную струйку дыма. (О сосны, вознесите Иисусу молитву!) Но у дороги стала снова появляться еда.
Это было в воскресенье. Мы ехали домой. Далекий перезвон церковных колоколов тяжелым гулом плыл над землей. Стояла спокойная сонная осень. Безветрие. Низкое белесое солнце. Одуряющий запах сосновой смолы — терпкий, густой, устоявшийся, душный. Шоссе сворачивало к железной дороге. Мы знали — за поворотом мы увидим насыпь и маленькую хибарку с покосившейся трубой. Но, не дойдя до поворота, лошади стали. Казалось, они наткнулись на невидимый барьер. Прижатые уши. Тревожное ржание. Вперед! Свистящий охлест кнута. За поворотом показался маленький домик. Над покосившейся трубой курился дымок. (О сосны, вознесите Иисусу молитву!) Душный аромат смолы. Безветрие. Озноб. Глаза прикованы к хибарке. Отвернуться! — но глаза вылезают из орбит, не дают повернуть голову в сторону. Вперед! (сосны взывают к Иисусу) — сейчас мы минуем проклятую лачугу (сосны яростно взывают к Иисусу), — нарастает тяжкий рокот колес поезда, дрожит земля, сотрясая хибарку, труба бесшумно проваливается вниз, мгновение — нескончаемо мчащиеся века — и глухой грохот рухнувших кирпичей.
Меня и Барло словно сдуло с телеги, мы добрались до распахнутой настежь двери — на полу лачуги в красной пыли высилась груда раскрошенных кирпичей. Значит, Бэки — где же ей быть, как не дома? — лежала в этом красном кирпичном склепе. Барло — я помню его бормочущие губы, трясущиеся губы — уронил свою библию. (Никто никогда ее потом не трогал.) Мы выбрались из дома. Последнее, что я помню, — бешено свистящий над лошадью кнут и потом — толпа; но это уже в городе, когда люди сгрудились вокруг нашей телеги, чтобы услышать последнюю правду о Бэки.
У белой женщины Бэки было два сына негра. Они ушли; она умерла. Сосны возносят Иисусу молитвы. Библия бессильно шелестит страницами над могильным холмом.
Перевел с английского А. КИСТЯКОВСКИЙ
31
С. М И Л И Н
КОРОЛЬ ОСТРОВА ЯП
Дэвид Дин О'Кифи никогда не гнался ни за славой, ни за
приключениями. И если судьбе было угодно ниспослать и то и другое на его огненно-рыжую голову, в этом прежде всего повинны буйный характер да деловая везучесть ирландца. Во всяком случае, когда голод выгнал Дэвида, совсем еще зеленого юнца, в далекую Америку, ничто не предвещало бурного будущего.
Первый шаг к нему неистовый ирландец сделал, когда, устав потеть под жарким солнцем, глотать пыль и мокнуть под дождем на прокладке железной дороги в штате Джорджия, нанялся матросом на парусник, плававший с зерном, хлопком, индюшками по реке Саванна. Второй шаг последовал несколько позже — через двадцать лет, которые потребовались О'Кифи, чтобы дослужиться до капитана. Тут-то все и началось.
...В то августовское утро 1870 года О'Кифи поднялся на борт своей «Анны Симе», стоявшей в порту Саванна, в прескверном настроении. Обругав растянувшегося на палубе матроса, Дэвид надвинул на глаза фуражку и направился в свою каюту. Внезапно перед ним выросла покачивающаяся фигура боцмана Мартина, которому в отсутствие капитана надлежало поддерживать порядок на судне.
— Похоже, наш кэп не с той ноги встал, — пьяно улыбаясь, прохрипел он.
— Развел здесь свинарник! — О'Кифи в ярости схватил боцмана за плечо и резко дернул к борту. — Хорошая порция забортной воды приведет тебя в чувство!
Неуклюже взмахнув руками, Мартин полетел за борт. Глухой удар о невесть откуда подвернувшееся бревно — и тело скрылось в глубине. «Конец... — с ужасом подумал О'Кифи. — Теперь мне конец...» Словно почувствовав, как на шее затягивается колючая веревка, он обвел гавань тоскливым взглядом. И вдруг: «Это спасение!..»
На палубе «Анны Симс» царила суматоха. Кто-то тщетно пытался разыскать, увы, бесполезные уже концы; сгрудившиеся у борта члены команды старались перекри
чать друг друга, подавая советы двум матросам, нырявшим за боцманом. Никто не заметил, как с юта в воду бросился еще один человек. Вскоре его огненно-рыжая голова уже маячила у борта английского парусника «Бельведер», который только что отдал швартовы и медленно разворачивался к выходу из гавани.
— Капитан Конгрив! Капитан Конгрив! — надрывался О'Кифи.
— Хэллоу, Киф! — невозмутимо приветствовал марсофлота англичанин.
— Я бы не прочь отправиться с вами за жемчугом в Южные моря, — отфыркиваясь в двух метрах от борта, сообщил О'Кифи. — Хотя бы и матросом... Надоело болтаться в здешней луже.
Больше года бороздил капитан Конгрив на «Бельведере» южные моря между Гавайскими островами и Туа-моту, скупая и перепродавая все, на чем можно было заработать, — будь то жемчуг, раковины, копра, трепанги, черепахи, черепаховые панцири и всякая всячина с потерпевших кораблекрушение судов. О'Кифи не только изучил далекие моря, но и занял на судне место первого помощника, когда того доконала тропическая лихорадка. Немало штормов и ураганов повидал ирландец за это время, однако в такую переделку, какая случилась в одну из ночей 1872 года, попадать ему еще не приходилось.
Всю ночь широкий, как бочка, с тяжелым рангоутом и высокими бортами «Бельведер» швыряло, словно скорлупку, по огромным волнам. От парусов давно остались одни клочья. Настал час восхода солнца, но парусник по-прежнему окутывали густые сумерки, иссеченные потоками ливня. Стоя на мостике, О'Кифи напряженно всматривался вперед, стараясь хоть что-то разглядеть в кипящей темноте.
— По курсу рифы!.. — донесся испуганный вопль вахтенного.
О'Кифи изо всех сил завертел штурвал, но было поздно... «Бельведер» наскочил на риф. От ужасного толчка грот-мачта рухнула на бак, а все, что не было еще смыто, с грохотом покатилось по палубе. Не прошло и пяти минут, как «Бельведер» раскололся пополам, словно кокосовый орех. В последний момент счастливая волна подхватила О'Кифи и протащила над рифом. Полузахлебнувшийся,
не зная, где берег и хватит ли сил доплыть до него, он машинально работал руками и ногами, лишь бы удержаться на поверхности.
Очнувшись, О'Кифи увидал высоко над собой островерхую крышу из пальмовых листьев. Не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, он скосил глаза в сторону и в тусклом свете плошек из кокосовых орехов разглядел смуглые, затейливо татуированные тела темнокожих людей, молча сидевших вокруг него на бамбуковом полу. В высоких шапках черных волос торчали похожие на китайские веера раскрашенные гребни. У одного на шее болталась какая-то белая тряпка, в которой О'Кифи с ужасом признал нательную сетку капитана Кон-грива.
«Все кончено... Это каннибалы... Видно, на роду мне написано быть съеденным, раз уж ни веревка, ни океан не взяли меня...» — подумал ирландец. Он попытался приподняться и тут же, застонав от боли, откинулся на циновку. Над ним возникло морщинистое лицо со свирепо, как показалось О'Кифи, оскаленным ртом. Он хотел оттолкнуть от себя это страшное видение, хотел бороться и бежать, но силы изменили ему.
Кто-то вошел в хижину. Послышались гортанные приветствия.
Рядом с черной маской, склонившейся над ирландцем, возникло красное лицо европейца*.
— Кто вы? — Дэвид Дин О'Кифи, первый
помощник с «Бельведера», — чуть слышно прошептал он, почувствовав себя на седьмом небе от этих простых слов.
— Вы знаете, куда попали? — Нет, мы еще вчера потеряли
свои координаты во время шторма...
— Вчера? — Европеец недоуменно поднял брови, а затем перебросился несколькими фразами со стариком туземцем. — Вы ошибаетесь. Ваше судно затонуло на рифах два дня назад...
— Значит? — Совершенно верно. Все это
время вы были без сознания. И если бы не Фатумак, — кивнул он в сторону старика, — вряд ли вновь увидели бы белый свет. Фатумак — самый могущественный «тамеронг» — колдун — на Япе. Во всяком случае, он кое-что смыслит во врачевании.
— А где остальная команда? — Все утонули. Отдыхайте.
У нас еще будет время поговорить. Да, меня зовут Джон Дейви...
32
Судьба явно благоволила к О'Кифи. Яп и окружавшие его мелкие острова из группы Каролинских могли показаться настоящим раем. Бананы, кокосовые пальмы, дынные и хлебные деревья, изобиловавшие рыбой лагуны, благодатный климат, веселые, приветливые жители — что еще нужно человеку, едва не простившемуся с жизнью! Правда, Джон Дейви, отрекомендовавшийся торговым агентом компании «Год-фрей» и единственным представителем цивилизованного мира на добрую сотню миль в округе, придерживался несколько иной точки зрения, о чем и поспешил сообщить ирландцу.
— Поверьте мне, Дэвид, второй такой богом забытой дыры вы не найдете даже на Новых Гебридах. Лучше бы этот проклятый испанец Сааведра вообще не открывал Япа. Тут не заработаешь ни фартинга. Конечно, здешние туземцы не людоеды, что да, то да, но дикари, каких свет не видывал. Вместо того чтобы сушить копру и продавать ее нашей компании, они предпочитают петь и плясать.
— Но ведь кое-что вы все-таки у них скупаете. Иначе бы компания не стала держать вас здесь...
— Чепуха, — сокрушенно махнул рукой торговый агент. — Не хватает даже загрузить нашу «Океанию», хоть та и заходит на Яп раз в полгода. Поживете, сами увидите...
Вскоре О'Кифи убедился, что представитель компании «Годфрей» не преувеличивал. Жители Япа и окружавших его островков действительно не горели желанием снабжать компанию копрой в обмен на стеклянные бусы и прочие побрякушки. Но его внимание привлекло и нечто другое, что упустил из виду Джон Дейви, хотя сидел на Япе уже не первый год.
Однажды О'Кифи проснулся от страшного гвалта, поднявшегося на берегу. Все население деревни Дулукан, где он жил в хижине Фатумака в ожидании прихода «Океании», высыпало из домов.
— Что там случилось? Пришла большая пирога белых людей? — спросил О'Кифи хозяина.
— Нет, люди Япа привезли фе! — Фе? — О'Кифи уже неплохо
говорил на местном наречии, но это слово слышал впервые.
— Да, да, фе — хорошая деньга, — пояснил колдун на ломаном английском. — Идем скорее...
К берегу приближалась небольшая флотилия остроносых пирог с балансирами. Едва они ткнулись в песок, как туземцы с радостными криками принялись выгружать из них круглые диски из белого
3 «Вокруг света» № 5
известняка с отверстиями в центре.
— Так где же ваши фе? — недоуменно спросил О'Кифи, когда последний из дисков был сложен в кучу на берегу и туземцы стали исполнять вокруг нее какой-то замысловатый танец.
— Это и есть фе. — Горбатый Фатумак, забыв о приличествующей его сану невозмутимости, от радости тоже подпрыгивал на месте в такт песне танцующих. — Много месяцев наши люди вырубали фе на далеком острове Палау. Они не побоялись тайфунов, чтобы отправиться туда. Зато теперь наша деревня очень богата фе.
Вечером в Дулукане было устроено грандиозное пиршество по случаю пополнения ее казны добрыми тремя десятками, с точки зрения О'Кифи, рядовых каменьев — до локтя в диаметре. Сидя рядом с Фатумаком, он объедался жареной свининой, печеным таро и цыплятами, когда его голову посетила гениальная мысль. Рядовые каменья вдруг стали краеугольным камнем простого и многообещающего плана.
День за днем очищал О'Кифи кокосовые орехи от скорлупы, день за днем, неделю за неделей с покрасневшими от дыма глазами подбрасывал скорлупу в костры, на которых сушилась копра. И когда «Океания» бросила якорь в бухте Томил, ирландец не только смог расплатиться с капитаном за проезд до Гонконга, но и получил на руки некоторую сумму, вполне достаточную, чтобы приступить к задуманной афере.
Через несколько месяцев он вернулся на Яп на небольшой джонке, которую зафрахтовал в Гонконге и назвал «Катериной». На палубе, кроме матросов-канаков, толпилась группа жителей Япа, доставленных О'Кифи вместе с их пиро'гами с Палау, где они вырубали фе. Вечером в доме Фа-тумака собрался совет вождей острова, на котором ирландец выступил с программной речью:
— Друзья, я принес вам хорошие новости. Вы сами знаете, сколько ваших юношей поглотило море, когда они возвращались с Палау на своих утлых пирогах. Они уже не украсят вашей старости, а фе, которые они везли, не увеличат ваше богатство.
Сдержанный гул был ответом на речь О'Кифи. Выждав тишину, он перешел к главному:
— Мое судно во много раз надежнее. Оно может безопасно доставлять и ваших юношей и фе с Палау. А юноши могут вырубать такие большие фе, каких еще не видели на Япе, и ваши слава и богатство возрастут во много
раз. Идемте на «Катерину», и вы убедитесь сами...
На палубе О'Кифи дал знак матросам, которые принялись сбрасывать в воду пальмовые ветви, грудой лежавшие на юте. Перед ошеломленными островитянами предстали огромные каменные диски, каких они действительно еще никогда не видели.
— За фе размером в три локтя я возьму у вас всего тридцать пять мешков копры, — продолжал О'Кифи. — За фе в шесть локтей — сто тридцать мешков.
...На сей раз «Катерина» задержалась на Япе на несколько недель, которые потребовались, чтобы насушить копру в уплату за необыкновенные фе. Зато потом О'Кифи ввел более рациональную организацию труда. Он отвозил туземцев с Япа на Палау, и пока они в поте лица вырубали гигантские фе с дырками посередине, чтобы удобнее было переносить их, продев шесты, он сам отправлялся в Гонконг или Манилу сбывать полученную в уплату копру. На обратном пути О'Кифи доставлял фе и камнерезов с Палау домой и производил расчет.
Фирма процветала. Весьма скоро О'Кифи по единодушному решению вождей был избран «клоу рубак» — королем острова. Однако, вернувшись однажды из рейса, О'Кифи узнал неприятную новость. Вместо тихого Джона Дейви, позволявшего себе лишь молча завидовать предприимчивому ирландцу, компания «Годфрей» прислала нового торгового агента — немца Фриландера, начавшего усиленно, хотя и тщетно, подкапываться под конкурента.
К 1879 году дела короля острова Яп шли настолько хорошо, что он открыл счет в гонконгском банке, приобрел четыре судна, выстроил себе прекрасную виллу и выписал из Манилы пианино. Торговые успехи ирландца были так очевидны, что заставили испанские власти вспомнить о своем заштатном владении. В результате в бухте Томил бросили якорь два испанских парусника — «Сан-Квинтин» и «Корридео», доставившие партию переселенцев.
Не успели испанцы приступить к разгрузке, как в бухту вошла германская канонерка «Илтис» для защиты интересов немецких торговых кругов в лице фирмы «Годфрей». Наведя пушки, капитан «Илтиса» потребовал от испанцев спустить флаг, водруженный на Япе. Положение накалилось до предела.
Сам того не желая, О'Кифи оказался втянутым в большую политику. О далеком тихоокеанском островке заговорили в Берлине и Мадриде, причем в выражениях весьма ультима
тивных. Наконец, через три месяца обе стороны согласились передать де ло третейскому суду в лице папы Льва XIII. Узнав о его решении, приунывший было О'Кифи воспрянул духом: хотя Яп. был признан испанским владением, все остальные, страны получали право создавать там свои торговые фактории. Главному врагу ирландца Фриландеру оставалось лишь злобно брюзжать в одиночестве.
И все же в итоге столь долго благоволившая к неистовому капитану судьба преподнесла неприятный сюрприз. Не успел он поднять над своим крошечным королевством американский флаг после того, как Америка одержала победу над Испанией и получила часть ее тихоокеанских колоний, как на Яп пришло новое известие. Яп вошел в число других островов, которые Германия приобрела у Испании за 4500 тысяч долларов. 18 июля 1899 года над Япом взвился кайзеровский флаг, а Фриландер, назначенный официальным агентом губернатора Новой Гвинеи, потребовал от американского подданного Дэвида Дина О'Кифи покинуть германскую территорию. Следующий законодательный акт агента разрушил последние надежды «клоу рубак»: отныне жителям Япа было запрещено уезжать дальше чем на 200 миль от острова. Пулау же, где добывались драгоценные фе, лежал в 300 милях...
О'Кифи вынужден был проститься со своими «подданными» и уйти в море на шхуне «Санта-Крус». С тех пор Яп больше ничего не слышал о своем предприимчивом короле.
А фе... Фе существуют до сих пор. В 1929 году, после того как остров перешел во владение Японии, была проведена даже их инвентаризация: всего было обнаружено 13 281 диск, из которых значительная часть была использована японцами для сооружения причалов и фундаментов зданий. Уцелевшие фе до сих пор высоко ценятся на острове, и каждый из них имеет своего владельца. Допустим, у жителя Япа иссякает звонкая наличность. Ему достаточно известить продавца свиней или мяса, что отныне фе в два локтя три ладони переходит в его собственность, и товар немедленно доставляется покупателю. Правда, не все жители Япа хранят свой капитал обязательно дома. Некоторые держат его у обочин дорог или по краям огородов вместо ограды. Хозяева каменных денег не тревожатся за их судьбу — ведь украсть такую монету — до двух с лишним метров в диаметре — вещь весьма затруднительная.
34
е без сомнений приступаю я к изложению столь деликатного сюжета, как жизнь аистов. Легенды здесь так густо перемешаны
с истиной, что возникает подозрение, не кроется ли там в действительности нечто такое, что следовало бы скрыть от читающей публики. Особенно дошкольного возраста. И в самом деле, факты напрочь опрокидывают устоявшееся представление об этой птице, чей силуэт так радует наш взор, когда мы попадаем в деревню.
Итак, откроем ваше досье, г-н аист... Комиссия, не признающая белобилетников, не даю
щая отсрочек и расстреливающая тут же на месте негодных к строевой, — вот с чем можно сравнить подготовку аистов к осеннему отлету в теплые места. Именно тогда собираются безжалостные трибуналы взрослых птиц, чтобы подвергнуть осмотру юных кандидатов на первую заграничную поездку. Слабым и больным не делается снисхождения. Единственный вердикт для них: смерть.
Биологи утверждают, что взрослые аисты, по примеру родителей в Древней Спарте, на всех широтах занимаются подобным самосудом. Так, доктор Ж. Буэ, один из ведущих аистоведов, пишет, что сам наблюдал, как одна мамаша-аистиха, недовольная внешним видом своего отпрыска, самолично прибила его клювом. А другая прибегла к еще более радикальному методу: она просто проглотила объект своего позора, дабы избавить себя от укоризненных взглядов товарок.
Что это, мерзкий нрав? Вовсе нет. Просто они поступают сообразно законам своего естества. А почему — мы к этому еще вернемся. Пока же продолжим описание нашего героя.
Аисты держат себя исключительно на мясной диете. Майские жуки, кузнечики, лягушки, маленькие рыбки, ящерицы, мыши, полевые грызуны и змеи составляют их дежурное меню. При этом прожорливости аиста может позавидовать даже солдат-отпускник в гостях у родственников. Один серьезный наблюдатель описал такую сцену: взрослый аист простоял, застыв без движения, битый час, задрав к небу клюв, из которого торчал рыбий хвост. Обжора до предела набил себя пищей и, не желая расставаться с последним куском, ждал, пока в организме освободится для него место!
С приближением весны аисты тянутся в наши края. Их миграцию сейчас довольно успешно наблюдают благодаря кольцам, которые орнитологи умудряются нацепить на лапу еще не научившимся летать аистам, храбро вскарабкавшись для этой цели по карнизам и печным трубам. Затем через год эти номера проверяют с помощью подзорной трубы. Натуралист из Эльзаса Альфред Ширер отмечает, что чтение номера занимает от десяти минут в случае немыслимой удачи до десяти часов висения где-нибудь на ветви дерева или бдения на макушке колокольни.
Ведь гнездо непременно должно быть вознесено на должную высоту — на дымовую трубу или радиомачту. Аист считает, что ему положено царить над окрестным пейзажем. Соседи и коммунальное жилье внушают ему отвращение. Оно, правда, не распространяется на человека. Птица любит понаблюдать сверху за людским житьем-бытьем.
Первыми по весне прибывают аисты-самцы. Едва приземлившись, они начинают с энергией офицерского денщика организовывать жилье, пока на голову им не свалились подруги жизни. Аисты чаще всего устраиваются по месту прошлогодней прописки. Тот же Ширер отмечает, что 60 процентов их занимает прежние квартиры. Если возвращаются...
3*
М О Р И С К Е Й Н
А возвращается все меньше. Расплодись во множестве к концу прошлого века, аисты с начала века нынешнего прогрессивно уменьшались в числе. Сколько их сейчас, сказать затруднительно. Единственная достоверная статистика касается Европы: в 1958 году натуралисты Эрнест Скутц и Йозеф Фриш подсчитали, что 69 463 пары аистов за сезон вывели 125 313 потомков.
Цифры эти, однако, не должны вводить в радостное заблуждение. Многие и многие страны лишились аистов. Они вывелись в Италии и Греции, почти повсеместно исчезли во Франции, Швейцарии и Бельгии. Даже в Швеции и Норвегии они сейчас редкость, хотя именно там среди детворы твердо бытует мнение об аисте как о средстве доставки на дом новорожденных. Аисты грозят эмигрировать из Дании и Голландии, несмотря на государственные меры по созданию им комфорта. Эти птицы все реже залетают на Британские острова. В Эльзасе каждую пару орнитологи заносят в реестр. Правда, на Балканах, в южной России, Венгрии, Румынии и, главным образом, Польше, еще насчитывается довольно внушительное поголовье аистов. Да и по ту сторону Средиземного моря — в странах Магриба — тоже наблюдаются скопления этих белокрылых созданий.
Но факт есть факт: аист сегодня — достаточная редкость. Биологов, кроме того, мучит странная загадка, заданная аистами: в отдельные годы они хотя и прилетают, но почему-то упорно отказываются заводить потомство, бывают вялы, домоседливы. Наверное, причины этого следует искать в местах их зимовок или на путях миграций.
Но вот в один прекрасный для аистов год он прилетел.
Гнездо аиста отнюдь не являет собой шедевр архитектурного изыска. Не мудрено — ведь его от начала до конца строит глава семьи, а мадам не вносит в него и частицы женского уюта. В результате куча набросанных как попало травинок, перьев, соломы, старой бумаги, женских чулок, ваты, надерган-
35
ной из матрацев, и даже пустых картонных стаканчиков. Право слово, процесс домостроения не обходится без визитов на свалку.
Гнездо, увеличиваясь от годовых напластований, достигает порой внушительных размеров — до трех метров в диаметре и двух с половиной метров в высоту. Иногда фундамент гнезда глубоко уходит в историю. Так, например, существование одного гнезда в Тюрингии отмечено еще в хронике XV века!
Во время стройки аисту приходится спать вполглаза. Того и гляди кто-то из соседей-застройщиков стянет кусок самого мягкого пуха. Приходится затевать драку. Не в силах равнодушно наблюдать за бурным выяснением отношений, в бой тут же включаются другие аисты. Зачем? Да просто из удовольствия обломать кому-нибудь крылья. В апреле 1964 года жестокая битва за овладение гнездом неподалеку от Страсбурга оставила одного убитого и несколько раненых. Это тем более досадно, что места-то хватало для всех. Но когда к жилищной проблеме добавляются вопросы чести, тут уж только держись.
Наконец, построив или отбив у соседа гнездо, аист становится в позу наблюдателя, глядя на небеса, чтобы не пропустить момент, когда супруга пронесется мимо, махнув приветливо ему крылом. В этот момент во всей своей красе видна белоснежная птица высотой примерно в 1 метр 30 сантиметров; время от времени она размахивает в нетерпении крыльями, расходящимися на два метра в стороны. Когда в небе над головой появляются стаей супруги, аист до отказа вытягивает шею и начинает щелкать клювом, шипя, словно вернувшийся с работы муж при виде того, что обед до сих пор не готов.
В свою очередь, заметив друга жизни, мадам делает круг и спиралью идет на посадку. Если хозяин гнезда — вдовец или холостяк, незанятые дамы пикируют к нему для завязывания знакомства. Первое свидание чаще всего проходит бурно. Убедившись с помощью небольшой потасовки в искренности намерений друг друга, аисты начинают семейную жизнь.
Тут нам придется отказаться еще от одной легенды: верность пернатых соседей человека значительно преувеличена. На практике трехлетнее супружество — предельный срок для пары. Но есть и ветрогоны. Скажем, 3 мая 1962 года в Ингельгейм, что недалеко от Франкфурта, прилетел некий ВВ-8723 (таков его номер) в сопровождении безымянной супруги. Парочка, сильно припозднившаяся в том сезоне, выгнала из гнезда несчастную вдову, которая безутешно высиживала четыре яйца — память о супруге, бесследно канувшем во время грозы. В следующем году тот же ВВ-8723 прибыл в родные пенаты и, не дожидаясь прилета супруги, завоевал сердце очаровательной ВВ-9519, счастливой владелицы соседней квартиры, которую она, кстати, занимала два года подряд с разными мужьями. Весной 1964 года наш знакомый вновь возвратился в Ингельгейм. И вновь — ох эти донжуаны!—сменил подругу на белоснежное юное создание из прошлогоднего выводка.
В браке птицы требуют неукоснительного соблюдения этикета. В этом вопросе они так же строги, как гувернантки детей из благородных фамилий. При возвращении в гнездо аисты приветствуют друг друга ритуальным пощелкиванием клюва и элегантными расшаркиваниями. Несоблюдение этикета тут же на месте наказывается выволочкой.
Однако супруги начинают жить не за тем, чтобы клацать друг у друга под носом клювами. Задачи их ясны, продолжить аистиный род и выпестовать по-
36
томство до такого состояния, чтобы оно смогло принять участие в большом осеннем отлете.
Неделю спустя после новоселья аистиха уже начинает откладывать яйца — от трех до пяти штук. Сразу же возникает неизбежная проблема высиживания. И вот тут уже аист ведет себя благородно, хотя, впрочем, может, он просто не доверяет супруге столь ответственную работу. Хлопот у родителей полон рот: днем надо клювом переворачивать будущих деток, чтобы прогреть их равномерно, к вечеру подкладывать новые порции пера и пуха. Да еще добывать хлеб насущный за двоих.
Сорок дней ожидания — и малыши клювами разбивают скорлупу, прокладывая себе путь в этот лучший из миров. Следующий месяц они проводят дома. Родители в это время как заводные таскают им еду, охраняют от других аистов, рыскающих в округе в поисках дармовой пищи, и защищают от непогоды, исправно выполняя обязанности зонтика.
Кстати, особенность кормления аистят: родители не впихивают им в клювы снедь, а кладут ее на край гнезда, — как бармен, ставящий кружку пива на стойку.
Ну вот, мы подошли к периоду, когда мамаша-аистиха начинает творить свое черное дело... Раньше думали, что аисты таким образом регулируют число птенцов в зависимости от количества корма в округе. Теперь установлено, что детоубийство вызвано другим. Разница в сроках кладки яиц приводит к тому, что разрыв в возрасте птенцов достигает десяти-двенадцати дней. И те, что постарше, а значит посильнее, забирают себе всю приносимую родителями пищу. В конце концов, младшие чахнут от подобной диеты... и мамаша безжалостно довершает процесс. Иногда аистиха уничтожает из четырех отпрысков трех, оставляя старшего. Это тем более обидно, что общее поголовье птиц уменьшается.
Но вот, как бы там ни было, проходит пятьдесят дней детства. Окрепшие аистята начинают чувствовать, как у них чешутся крылья. Они уже отваживаются планировать сантиметрах в десяти ниже гнезда. Родители всячески поощряют их попытки и демонстрируют правильную работу крыльев, педагогически пощелкивая клювами. И вот — полет!
Опьяненные свободой, птенцы делают круг, другой, пикируют и кувыркаются в воздухе. А еще через две недели, в одно прекрасное утро они снимаются
с места и улетают, не оставив адреса: птенцы первыми отправляются в свое первое заморское путешествие.
Видимо, родители дают им подробные наставления, ибо они летят по точному маршруту в другое полушарие, к традиционному месту зимовки, за девять-десять тысяч километров,
Река Везер, впадающая в Северное море к западу от Ютландии, не отмечена никакими достопримечательностями. Кроме одной: она служит четкой границей для аистов. В зависимости от того, гнездятся ли аисты к востоку или западу от Везера, они летят разными маршрутами к разным конечным станциям!
Снявшись для отлета, аистам следовало бы резко взять курс на юг. Но на пути им встретится Средиземное море, и аисты, хоть и не проходили географии, прекрасно это знают. Они не смогли бы преодолеть его, поскольку не летят низко над землей, как дикие утки или журавли, а планируют, умело пользуясь теплыми восходящими воздушными потоками. Итак, им надо с одной или другой стороны обогнуть Средиземное море. Вот тут-то и всплывает Везер. Аисты с восточного берега этой неприметной реки обходят море над Босфором и далее, повернув над Синаем, попадают в Африку. А птицы с западного берега летят в противоположном направлении — через Гибралтар. Никаких компромиссов! Профессор Жан Дорст пересчитал в 1956 году личный состав этих двух воздушных армад: 4 тысячи путешественников выбрали юго-западный вариант, а 170 тысяч — юго-восточный. Что касается 30 тысяч североафриканских аистов, то они отправляются своим путем в глубинные районы Черного континента.
Обогнув море, птицы продолжают дневными этапами по 200—300 километров двигаться в долину Нила, опускаясь на юг до Судана. Тут от главной колонны отделяются группы визитеров, направляю
щихся в Эфиопию, Кению или Конго. А кое-кто добирается аж до южной оконечности Африки.
С наступлением весны аисты неутомимо проделывают тот же путь в обратном направлении, каждая группа — в свой срок, чтобы не создавать на дороге «пробок», неизбежных при возвращении из отпуска.
По пути на юг и с юга их подстерегают многочисленные опасности. Ну, во-первых, не вывелись любители испробовать на них меткость своего охотничьего ружья. Так, в Провансе в одном 1961 году эти безмозглые энтузиасты выбили 38 процентов эльзасских аистов. Да и кое-где в Африке на них охотились племена, у которых аистиные перья ценятся как украшение.
Бывает, что подбитая птица не в силах лететь со стаей. И вот тут мы с радостью отмечаем одно качество этой птицы, столь ценимое нами у каждого существа: аист никогда не бросит друга, попавшего в беду. Случалось, что аист оставался со своей супругой, по каким-либо причинам не сумевшей взвиться в воздух, в наших широтах. Он готов был разделить с ней зимний холод и голод... К чести людей, надо сказать, что большинство их не развлекается стрельбой по аистам. Напротив, они окружают их вниманием и заботой.
Еще какое-то время назад на улицах Алжира можно было видеть хромоногого аиста по кличке Кля-Кля, который не мог летать и которого кормили окрестные мальчишки. В 1960 году английскому аисту из зоопарка в Классингтоне раздавило обе лапки. Доктор подрезал их на десять сантиметров и приделал к культяпкам прочные башмачки. Аист продолжает до сих пор ходить в них.
Нет, что бы там ни говорили, а без аистов человеческая жизнь была бы куда беднее.
Перевел с французскою М. БЕЛЕНЬКИЙ
Придет осень, и аисты, закончив свой «европейский сезон», отправятся в ежегодное паломничество на юг. В зависимости от того, с какого берега реки Везер они стартуют, птицы будут огибать Средиземное море через Гибралтар или Босфор (см. карту),
П. П А В Л И Н О В
Рисунок автора
Дай коры мне, о Береза, Желтой дай коры, Береза, Ты, что высишься в долине Стройным станом над потоком! Я свяжу себе пирогу, Легкий челн себе построю, И в воде он будет плавать, Словно желтый лист осенний, Словно желтая кувшинка!..
Вот как строили, если перейти к прозе, свой челн — каноэ соплеменники Гайаваты. Ранней весной выбирали стройное дерево и осторожно снимали с него кору. Не всю — только «белый плащ» березы. Кору мочили в реке, чтобы разбухла, корнями лиственницы ее сшивали и в готовую обшивку вставляли раму из гибких кедровых сучьев. Швы в челне заливали еловою смолою. Украшали лодку ожерельем из окрашенных игл дикобраза.
И вся жизнь лесов была в ней, Все их тайны, все их чары: Гибкость лиственницы темной, Крепость мощных сучьев кедра И березы стройной легкость...
Эстетический взгляд на вещи не так уж разнится от утилитарного. Вещь, совершенная по конструкции, радует и художественное чутье человека.
ЛОДКИ ВСЕХ Мой отец Павел Яковлевич Павлинов был худож
ником и капитаном. И как художник и как капитан, он любил и знал корабли и все прочие посудины, плавающие по морям, рекам и озерам. И с детства он внушил мне страсть к этому увлекательному и разнообразному миру изящных и совершенных созданий человеческого разума и рук.
Та любопытная особенность — что как ни много плавает по морям и рекам земли всевозможных разновидностей судов, их старших сестер — лодок все же в несколько раз больше — подтолкнула меня к собиранию сведений именно о лодках. И чем больше я о них узнавал, тем ближе знакомился с их древними изобретателями.
Немногие из окружающих нас вещей сохранили свою первозданную форму. Тем более примечательно, что большая часть из того огромнейшего разнообразия форм и видов лодок, что существуют на земле, буквально законсервировалась с древнейших времен. Ведь конструкции некоторых лодок прошли испытание временем в десятки тысяч лет. И ныне они рассказывают нам о тех, кто их построил, об их инженерной интуиции, умении использовать силы природы, знании этих сил.
Может быть, вам приходилось видеть в кинохронике, как на празднике финских лесорубов плото-
ШИРОТ гон-смельчак плывет по кипящей порожистой речке, стоя на единственном бревне. Поддавшись воображению, вы можете представить себе того далекого нашего предка, что, гонимый нуждой и жаждой познания неизвестного, впервые отважился переплыть на поваленном бревне водное пространство. Правнук этого, увы, не ставшего знаменитым капитана, прежде чем пуститься вплавь, связал два бревна вместе и тем открыл эпоху мореплавании, ибо на плоту можно было уже построить хижину, сложить пищу и оружие, на нем можно было жить и уплывать на далекие расстояния.
С тех далеких пор человек, совершенствуя свой малотоннажный водный транспорт, научился выбирать из того, что под рукой, самый лучший материал для него и строить такие формы, которые бы наиболее точно соответствовали особенностям окружающей природы. Так и случилось, что в похожих условиях люди строили похожие лодки. И в самых отдаленных друг от друга уголках земли возникали лодки-сестры, возникали независимо от того, общались ли между собой их «авторы». А поскольку природа изменяется на земле по широтам, типы лодок сменяются вслед за сменой климатического пояса.
В тропическом, самом древнем судоходном поясе господствуют моря и океаны, и человеку пришлось
надеть как бы пробковый спасательный пояс, найдя для этого плавучие сорта растений: бальсу, амбач, бамбук, и из них строить плоты. Лодка для морских переходов была непригодной, а такие большие «лодки», чтобы их не затопили океанские штормы, люди научились делать не сразу, и случилось это в тех местах, где небольшие уютные моря, окруженные густозаселенными землями, позволили древним кораблестроителям постепенно совершенствовать свой морской флот. Здесь же, в океане, лишь плот-понтон мог надежно служить расселявшимся по островам людям. Уцелевшие в Бразилии бальсовые джангада — прямые потомки тех огромных плотов, с помощью которых древние заселяли тропические острова и континенты и которые так поразили в 1526 году спутников Франсиско Писарро тем, что оказались более грузоподъемны, чем испанские каравеллы.
Плот неповоротлив, тяжел. Выбросив из него средние бревна, соорудив настил на двух крайних, житель южных морей получил катамаран. Постепенно совершенствуя его, строители стали выжигать, выдалбливать для облегчения бревна изнутри. К одному большому бревну на жердях прикрепляли тоненькое плавучее бревнышко — балансир, а на соединительном помосте строили шалаш.
Быстро полетели, скользя по гребням вод, красавцы катамараны. Огромные треугольные паруса с силой выносили маленькие суденышки на тысячи миль в океан. Ни бури, ни штормы не в силах опрокинуть судно, опирающееся о воду двумя корпусами.
на стр. 46 •
БУМАЖНЫЕ
КОРАБЛИКИ
,,Ин-шаа-лах!» — кричат вам с берега. Да будет воля аллаха! На берегах Нила это пожелание счастливого пути, здоровья и всяческих благ, и в первую очередь, конечно, попутного ветра. И вот ветер, обжигающий и не несущий прохлады, заворачивается в паруса, круглит их пятиметровые полотнища и тащит за собой.
Фелюги. Еще их называют нагары — нильские баржи. Нехитрые сооружения с ярко раскрашенными вздернутыми носами, тростниковым плетеным навесом над палубой и загорелой командой, юркой и горластой.
«Одна рука для себя, другая — для лодки» — вот старинное правило лодочников Нила, ставшее поговоркой. Традиции в этих местах, как известно, столь давние и столь многообразные, что тут невольно становишься историком, потому что любой предмет может оказаться символом, уводящим в древность. Бурнус феллаха, камень пирамид, кувшин и эти вот фелюги. «Земля Египту подарена рекой», — сказал Геродот в V веке до нашей эры. Лодки почти такой же формы вы найдете на выщербленных барельефах гробниц.
Вот на одном из них люди собирают у воды папирус с пушистыми соцветиями. Затем они несут на спине большие снопы папируса к «верфи», где строители вяжут лодки в виде полумесяца. Можно различить все детали — инструмент, материал, снаряжение, даже груз на палубе готовой лодки. Большинство лодок маленькие, рассчитанные на рыбную ловлю или охоту на водоплавающих птиц на Ниле. Но есть и такие большие лодки, с которых охотятся даже на бегемотов. На самых вместительных — одна или две каюты, двойная мачта, большой прямой парус, очень совершенная оснастка.
Издавна папирусные лодки, а проще — травяные плотики под парусами, связанные из трехгранных тростниковых стеблей, добирались до дельты Нила и, пожалуй, выходили в открытый океан. Доказать возможность этого и было как раз целью экспедиции на «Ра».
...Глаз не устанет смотреть, как десятки фантастических крыльев-парусов, чуть накренившись, тянутся над водой мимо длинных желтых берегов и зонтиков пальм на фоне густо-синего неба, линяющего от жары к полудню и черного звездной ночью. И в тон небу окрашивается нильская вода.
Б. ПИСЬМЕННЫЙ
ДЖАНГАДА
Джангада вышла в море с Чико, Береро, Фенто.
Джангада пришла домой одна... Так поют рыбаки на берегах у Ре-
сифе в Бразилии. Уходить далеко в море на этих не
больших плотах (фото 1) опасно: скромные «потомки» тех судов (рисунок 2), что покоряли величайший океан на Земле, утратили многие из своих лучших качеств. Да и знаменитое достижение индейцев-мореходов — переносные кили — гуары — ныне не лучший способ управления судном.
ОЛЬГОВЫ ЧЕЛНЫ У ВРАТ
ЦАРЬГРАДА
Обшарпанные, в ссадинах днища смолили в Смоленске (он и назывался поначалу Смолинск). Но волоки великого водораздела были только первым испытанием для ладей, на которых русичи спускались трудным путем «из варяг в греки». В белой пене стояли на Днепре пороги на целых семьдесят верст, и тут снова доставалось и людям и лодкам. Удивления достойно, как только после всех этих тяжб с сушей дерево выдерживало напор морских валов, благополучно проскальзывало над мрачными глубинами Понта!
Летопись сообщает, что в знаменитый свой поход на Царьград Олег вышел с двумя тысячами лодок, и на каждой было по сорок человек, как видим, гораздо больше, чем нарисовано на старинной миниатюре (рисунок 3). Олеговы ладьи, Святославовы насады, струги дружинников и торговых людей — все это были по тем временам сооружения универсальные. Удобные в маневре и на воде, и на суше (вспомним, как ужаснулись греки, когда Олег подкатил на колесах свой флот прямо к стенам Царьгра-да!) , лодки эти были равно приспособлены и для петляния по речным руслам, и для просторных морских дорог. Безветрие — упирались в воду веслами, задует упругий свежак — и мачта поднята, хлопает парус, дышит полной грудью, а мокрые весла убраны под сиденья.
Л . Ю р о в
РАНГУНСКИЕ «ГОНДОЛЫ»
Подходят к Рангуну, столице Бирмы, корабли, встают на якорь посреди широкой мутной реки. Между ними и берегом снуют пестро разукрашенные лодки, похожие на венецианские гондолы. Нос и корма у лодки высоко подняты, и «гондольер» стоит на корме, подгребая длинным веслом (фото 4).
КАТАМАРАН
У жителей маленьких коралловых островов Гилберта в Микронезии, к востоку от Новой Гвинеи, есть разные суда. Гоночные катамараны, лодки торговцев копрой, почтовые шлюпки, не говоря уж о пароходиках, которые поддерживают связь между островками. А на атолле Табитуеа существует «правительственный» катамаран, выполняющий поручения старосты атолла (фото 5). Экипаж его состоит из двух человек — капитана и матроса. Причем должность матроса по традиции достается заключенному местной тюрьмы. В последние годы заключенный там один. Вот и приходится каждое утро уходить на «принудительные работы» в море.
...СЛОВНО СГУСТОК НЕЯРКОГО СОЛНЦА
...Сказать, что именно она решила судьбу заселения севера Американского континента, все-таки будет излишне смелым. Но без нее уж точно не обошлось.
Я говорю о лодке, именуемой байдарой (фото 6). Для того чтобы ее изобрести, было необходимо море, желание выжить там, где выжить нельзя, и гений маленького народа. Для того чтобы построить — шкура моржа, очень немного дерева и чертовски много терпеливой ловкости рук. Красота же присуща байдаре изначально, как вещи, доведенной до логического конца развития и совершенства.
Байдару начинают с каркаса. Его размер определяет размер будущей лодки. Для того чтобы сделать каркас, необходимы семь жердочек толщиной с человеческую руку и еще немного дерева на распорки — шпангоуты. Ничего, если обломки дерева коротки — их можно соединить моржовым ремнем, который, высохнув, обретает крепость стальной скобы. Три жердочки составляют дно. Четыре — попарно на оба борта — верхние обводы. Когда все это скреплено неизменным моржовым ремнем в единую жесткую и упругую одновременно конструкцию, старик байдарострои-тель с помощью любого подвернувшегося под руку мальчишки переносит каркас на шкуру.
О шкуре чадо сказать особо, ибо она броня борта и, если так можно сказать, плоть судна. Она превращает каркас в лодку, и она же отличает байдару от шлюпки, крейсера или курильского умиака. Шкуру моржа терпеливые женские руки распластывают надвое по толщине. Теперь ее хватит на байдару грузоподъемностью, скажем, в тонну. Но бывают двушкур-ные или трехшкурные гиганты, «большие, как пароход», на которых целый поселок мог уплыть на новое место со скарбом и ездовыми собаками. Меж собой шкуры сшиваются потайным непромокаемым швом, но лодка делается одинаково, хоть из одной, хоть из трех шкур: выкроенная обшивка перекидывается через верхний обвод, и моржовые же ремни туго крепят ее к второму, внутреннему теперь обводу. Натянутая байдара обтекаема, как стекло, и — это уже вовсе из эстетической области — она просвечивает на солнце и на воде.
Но на ней били кита. Вместе с гарпуном она служила основой целой цивилизации. Говорят, что предки аляскинских эскимосов пришли с Чукотки через перешеек, бывший на месте Берингова пролива, пешком. Не знаю. Но на байдаре целые эскимосские семьи переплывали Берингов пролив с собаками и скарбом, как говорят, не моргнув глазом, и в ту и в другую сторону. Они уходили на байдаре за десятки километров от берега, и, если надо, три человека вытаскивали байдару грузоподъемностью в тонну на берег, на льдину, куда угодно.
На байдаре под № ВН-740 мы как-то прошли семьсот километров вдоль берега Чукотского моря. Когда однажды борт прохудился, а это было в начале пути, наш капитан заткнул дырку куском моржового сала, и так было до конца той дальней дороги.
— Ремзавод всегда под рукой, — сказал капитан Анкарахтын.
«И верфь плавает в море», — хотел я ему ответить.
Наверное, гренландский каяк возник из вовсе маленькой байдары. Я видел в чукотском стойбище Нун-лингран, как шел охотник и нес на плече небольшую, можно сказать, крохотную байдару — байдарку. Она не весила ничего, и борта ее светились, как ломтик лимона или сгусток неяркого солнца.
Так вот о заселении арктической части Америки выходцами из Азии. Не проще ли предположить, что люди, сумевшие сделать морскую лодку из даров, даваемых морем, плыли через узкий пролив навстречу неяркому полярному солнцу?
О. К у в а е в
КАК УПРАВЛЯТЬ ПЛОТОМ
Предельно краткий заочный курс для тех, кто плавает в Тихом океане
без лодки (фото 7).
На нормальных судах управляющее устройство состоит из руля с обитым сверкающей медяшкой штурвалом. На плоту — это длинная жердина на самой корме. На одном конце — Тихий океан, на другом конце — ты. Когда Тихий океан тянет в одну сторону, ты должен тянуть в другую. В этом поединке ты обязан победить.
Если ты привык считать себя волевым человеком, то разочаруешься в этом после первых же попыток править подобным устройством. Скажем, ты решил держать курс норд-вест. После того как плот один час сорок семь минут пройдет курсом зюйд-ост, ты в конце концов приходишь к выводу, что именно этот курс тебя больше всего устраивает. И тотчас плот делает поворот оверштаг и, потоптавшись на месте, начинает лихо мчаться курсом норд-вест. Ты страшно гордишься собой, превозносишь свою силу воли и бормочешь цитаты из трактата Фихте о воле. (Конечно, ты не помнишь трактат дословно, а о том, чтобы его понимать, вообще говорить не приходится, но это не играет никакой роли. Все равно плот идет курсом норд-вест.)
Так продолжается целую минуту, после которой устанавливается курс зюйд. Ты приходишь в неистовство и клянешься сам себе, что умрешь, а не сойдешь с этого курса. Пусть он не тот, это ничего не значит. Ты будешь «так держать»!
И ты это делаешь. Час за часом плот идет строго на зюйд. Ты счастлив до тех самых пор, пока не убеждаешься, что компас заело и ты на самом деле идешь на север. Вспоминаешь что-то насчет высоты солнца, но, осмотревшись кругом, видишь только луну. А так как она стоит слишком высоко в небе, ты продолжаешь браниться. Некоторое время правишь на падающую звезду, потом предоставляешь плоту идти как ему заблагорассудится. Что он и делает.
Волна относит тебя вправо, шкипер появляется слева. Он доводит до твоего сведения, что ты должен попытаться повернуть плот на сто восемьдесят градусов. Полчаса ты трудишься, не жалея сил. Плот поворачивается. Поворачивается на триста шестьдесят градусов, то есть на сто восемьдесят больше, чем нужно. Ты отчаиваешься и начинаешь изобретать новое рулевое устройство.
Наконец твоя вахта окончена, и ты дергаешь веревку, чтобы разбудить
своего сменщика. Вытянув почти всю веревку, обнаруживаешь на другом конце акулу. Оказывается, ты вместо вахтенной веревки тянул леску. Акула возмущена тем, что ее обеспокоили среди ночи, и мрачно принимается жевать твою левую ногу. Ты издаешь громкие вопли, и твой сменщик просыпается. Он выходит на корму, и ты бодро рапортуешь:
— Как всегда, спокойно. Никаких особенных происшествий. Так держать!
Б е н г т Д а н и е л ь с с о н
ПИРОГИ
Из многих деревень, что разбросаны по островам великой африканской реки Конго, собираются на большие праздники пироги в Кисангани (фото 8). В каждой лодке — целая деревня. На корме — вождь в леопардовой шкуре. Полсотни гребцов взмахивают веслами в четком ритме, мягким всплескам воды вторит тамтам. Кажется, будто люди в лодках не гребут, а исполняют фантастический танец.
В КОРЗИНЕ ЗА ЛОСОСЕМ
Одну из самых древних и необычных лодок, что сохранилась ровным счетом без всяких изменений вот уже почти три тысячи лет, можно найти в вовсе, казалось бы, не экзотическом уголке Европы, на речке Тайви, в Англии, между Ллечридским и Ке-нартским мостами (между ними километров восемь). Говорят, таких лодок (фото 9) осталось не больше десятка.
Юлий Цезарь, высадившись в Британии, обнаружил среди прочих диковинных для римлян традиций будущих англичан и такую: обитатели этой страны ловят рыбу, плавая по рекам в корзинах из ивовых прутьев, обтянутых кожей. Цезарю сказали, что такие лодки существуют здесь испокон веков.
С тех пор область «обитания» корзин солидно сузилась...
В Тайви водится лосось — добыча неплохая для любого рыбака. Речка эта мелкая, быстрая, с перекатами и совершенно не приспособленная для настоящих деревянных лодок. И именно здесь живет последний в Уэллсе мастер, умеющий лодки-корзины изготовлять.
Ранним утром рыбаки подходят к старинному Кенартскому мосту, спускают легкие корзины на воду и разделяются на пары. Между двумя лодками протягивают небольшую сетку. Держа ее одной рукой, рыбак ловко гребет маленьким веслом. И вот по стремнинам, мимо тихих ферм и перелесков, мимо зарослей ивняка, спускающихся к самой воде, пара корзин несется вниз, до следующего моста. Там рыбаки вытягивают сеть, вытаскивают (если попался) лосося, взваливают лодки на спины, не спеша идут вверх по течению, обратно к мосту. И все начинается сначала.
В городке уже ждет их скупщик рыбы, а с берегов доносятся обидные крики рыболовов, обходящихся современными спиннингами. Именно эта конкуренция грозит полным исчезновением древнему промыслу. Несколько лет назад «спиннингисты» добились постановления местного муниципалитета, по которому ловить лосося из корзин могут лишь те рыбаки, которые начали заниматься этим до 1931 года.
И . М о ж е й к о
ПЛАВУЧИЙ ДОМ
Если бы кто-нибудь удосужился подсчитать их — оказалось бы, что людей, всю жизнь проводящих на воде, несколько миллионов. Вдоль побережья и на больших реках Южного Китая, в Таиланде, в Бирме — словом, почти везде в Юго-Восточной Азии можно видеть джонки, сампаны, лодки, баржи — с каютой, крытой тростниковой циновкой, со струйкой дыма, поднимающейся на корме над маленьким очагом...
Большинство этих людей рыбаки. В лодке они рождаются, на лодку возвращаются после свадьбы, на лодке умирают. Есть, правда, среди них и перевозчики грузов — вниз по Иравади в Бирме везут они арбузы и бананы, перевозят рыбу и рис по камбоджийским рекам и озерам. Но доход от такой торговли мизерен. Много ли товаров уместится на сампане? Да и рыбаки только мечтают о том дне, когда улов попадется сказочный, можно будет купить сильный мотор, забыть о старом, залатанном, буром парусе и уйти далеко в море вслед за траулерами.
А пока мечта не сбылась, вечерами джонки и сампаны разбредаются по шири тихой бухты. Сядет солнце, рухнет на землю тропическая ночь, и загорятся над водой электрические фонари и керосиновые лампы: на свет приплывают стайки рыбьей мелюзги и попадают в небольшие сети.
А с рассветом гаснут лампы, кончается рабочая ночь. Сети надо вытащить на берег на просушку, рыбу разложить на набережной, чтобы вялилась, и ждать скупщика. Сколько он даст за ночной улов?..
К. БУЛЫЧЕВ
44
со стр. 39
С п у т н и к М а г е л л а н а П и г а ф е г т а п р и в е з в Е в р о п у сказ о ч н ы е легенды об этих « л е т а ю щ и х судах», повстреч а в ш и х с я п у т е ш е с т в е н н и к а м в И н д и й с к о м океане.
К а м ы ш о в ы е лодки, что в я ж у т н а о з е р е Т и т и к а к а и на С а р д и н и и , э ф и о п с к и е т а н к в ы из п а п и р у с а по сути своей т о ж е п л о т ы — к а ж д ы й стебель из с в я з а н н ы х в лодке м о ж н о р а с с м а т р и в а т ь к а к м и н и а т ю р ное б р е в н ы ш к о ,
Д л я малых т р о п и ч е с к и х водоемов, особенно д л я рек, наиболее т и п и ч н ы пироги. В е з д е , где п р и р о д а р а с т и т о г р о м н ы е д е р е в ь я , в ы ж и г а ю т и з ц е л ь н о г о с т в о л а эти л о д к и - б р е в н а . О н и п л а в а ю т в К о н г о и на М а д а г а с к а р е , на Ц е й л о н е их н а з ы в а ю т в а р к а м о -ове ( з д е с ь к л о д к е д о с т р а и в а ю т б о р т а из ж е р д е й ) , ж и т е л и С о л о м о н о в ы х о с т р о в о в богато у к р а ш а ю т свои пироги п е р л а м у т р о м и п е р ь я м и р а й с к и х п т и ц , надс т р а и в а ю т им нос и корму, искусной р е з ь б о й п о к р ы вают п и р о г и ж и т е л и Н о в о й Гвинеи, п о м е щ а я на носу д е р е в я н н у ю с к у л ь п т у р у д у х а - п о к р о в и т е л я . Л е г к а я нгаланга, в ы д о л б л е н н а я из мангового ствола, с л у ж и т
ж и т е л я м З а н з и б а р а д л я л о в л и м о р с к и х черепах. Н а ши удэгейские б а т ы т о ж е п и р о г и . П о р а ж а е т их сходство с п и р о г о й ю ж н о а м е р и к а н с к и х и н д е й ц е в с р е к и О р и н о к о . У обеих п р и д е л а н а к носу п л а с т и н а из доски, она с л у ж и т а м о р т и з и р у ю щ е й п р у ж и н о й при ударе л о д к и о з а в а л ы бревен ( и л и л ь д и н ы — на Д а л ь нем В о с т о к е ) и облегчает в ы т а с к и в а н и е л о д к и на берег.
Л ю б о п ы т н о , что иногда форма, з а к о н о м е р н а я д л я к о н с т р у к ц и и и з п е р в о н а ч а л ь н о г о м а т е р и а л а , и з которого с т р о и л а с ь лодка, по т р а д и ц и и н а ч и н а е т копир о в а т ь с я л о д к а м и , п о с т р о е н н ы м и и з другого. С к а ж е м , с е р п о в и д н а я ф о р м а к а м ы ш о в ы х и п а п и р у с н ы х л о д о к п о в т о р я е т с я д е р е в я н н ы м и , д л я к о т о р ы х т а к а я ф о р м а совсем не о п р а в д а н а и не х а р а к т е р н а . П о р т у г а л ь с к и е б а р к а с ы с в ы с о к о п о д н я т ы м и з а о с т р е н н ы м и к о р м а м и , а р а б с к и е и ю ж н о ф р а н ц у з с к и е с е р п о в и д н ы е л о д к и , в е н е ц и а н с к и е г о н д о л ы с т р о я т с я в поясе, непосредс т в е н н о г р а н и ч а щ е м с т р о п и ч е с к и м , в к о т о р о м и по сей день п л а в а ю т к а м ы ш о в ы е и п а п и р у с н ы е л о д к и . Т а к о й переход ф у н к ц и и в д е к о р а т и в н о с т ь очень хар а к т е р е н д л я л о д о к - п е р е в о з ч и ц . П о я с л о д о к - п е р е в о з чиц в о з н и к там, где к л и м а т п о з в о л я е т п л а в а т ь круг-
БОЕВЫЕ СУДА ЭТРУСКОВ
В Париже, в Лувре, хранится погребальная ваза этрусков. Изображения на вазе рассказывают, как эффектно украшали древние свои боевые суда (рисунок слева).
ХОБОЛЛО
Допотопными ковчегами выглядят в наш космический век вязаные лодки хоболло (фото слева внизу), что строят и по сю пору жители острова Джидик, плавая в них по озеру Абая в Эфиопии. Эти лодки — плоты из амбача — едва ли не древнейшие из всех плавающих ныне по воде посудин, созданных человеком.
КИЖАНКА
Пожалуй, она походила скорее всего на каноэ, на индейское каноэ — низкое, стремительное, с крутыми дугами штевней (фото справа). Но сходство на том и кончалось, потому что берестяному суденышку Гайаваты пришлось бы туго в дикой сумятице ветра, пены и волн этого карельского озера. Онего-море курилось серыми штормовыми "дымами, гнало крутые водяные холмы, и наш «Метеор» то и дело жестоко встряхивало и мотало.
Но лодочка держалась молодцом, не собиралась поворачивать к спасительному берегу, и упрямый ее нос упорно целился к дальним далям за десятки неспокойных верст.
Тогда я и услышал впервые имя этой лодки, вернее — название. «Ки-жанка, — сказал мой сосед по палубе, прикрывая от бешеного ветра огонек сигареты, — только у нас и увидишь такие, а больше нигде и нету... На Волк-острове, к примеру, каждый может такую «сшить». Он еще раз вприщур поглядел, как ловко кижанка ныряет в распадки и взбирается на горбы, и добавил: «Точно, волкостровских мужиков работа».
Однако, как оказалось, мастера не только в Волк-острове живут. Случай свел меня в тех же Кижских шхерах, в Сенной Губе, с Михаилом Петровичем Рогачевым. У небольшой бухты
приютилась его верфь, а попросту — длинный и темноватый сарай, наполненный запахами свежего струганого дерева, смолы и пеньки. Здесь же стояла новенькая кижанка, и, присев на нее и постругивая щепочку, хозяин рассказал кое-что о своем ремесле.
...Прежде чем заложить следующую лодку, он отправляется в лес и, случается, целую неделю бродит по ельникам, подыскивая подходящие корневища и стволы. Здесь торопливость была бы только во вред -- из сотен осмотренных корней далеко не каждый может стать будущим штевнем кижанки — неповторимым по форме и крепости. Наверное, это главная особенность онежских лодок — мощные закругленные носы и кормы, которым надо будет противостоять тяжелой волне, биться о каменистые берега, а случится — и таранить лед.. Здесь уж сборное дерево — сколоченное или склеенное — долго не продержится, а кижанки Рогачева ходят по озеру не один год. Из «саморослого» же дерева, выгнутого и закаленного природой, набирает мастер и шпангоуты — «ребра» лодочные, упругие и крепкие, словно рессорная сталь. Тут-то и требуется особая сноровка, потому что никаких лекал Ро-гачев в лес с собой не берет, и обводы будущего судна, форму шпангоутов надо держать в голове.
И наконец, когда все заготовки перекочевывают в мастерскую, чуть подправляются и обтесываются, остается их собрать, а потом уж и обшить выдержанной доской — работа эта, по словам самого Рогачева, «и вовсе не мудрящая — любой малец справится...».
...Из Сенной Губы в Петрозаводск пришлось возвращаться уже не на «Метеоре» — непогода загнала скороход в тихую бухту и не выпускала. Теперь уже солидный теплоход едва-едва справлялся с волнами Онего. Но и на обратном пути нет-нет да и встречались нам крепенькие мореходные кижанки, не торопясь пересекающие просторы своего родного сердитого озера.
В. АРСЕНЬЕВ
лыи год и где есть города и поселки, стоящие на воде. Как Венеция.
В средних широтах не растет толстоствольных деревьев, позволяющих целиком из них делать лодки. Здесь приходится довольствоваться более тонкими стволами, которые выдалбливают через щель, а затем расширяют, распяливают. Так делают челноки. Борта у челноков часто наращивают. В свое время это подтолкнуло человека к строительству лодок из отдельных досок. Тупоносые лодки бороздят озера и прибрежные воды морей в этом более континентальном поясе. Плоскодонные, с вытянутыми носами шнявы, расшивы, дощаники, илимки, ветки плавают по рекам. Строят в средних широтах и лодки из бересты — материала, так любимого североамериканскими индейцами.
В полярном поясе характерный материал для постройки лодок — кожа. Из нее делают здесь лодки не только потому, что дерево на севере дефицитно, но и из-за таких великолепных качеств кожи, как эластичность, легкость, упругость. В лодках из кожи можно уверенно плавать в сложной ледовой обстановке. Из кожи делают байдары на Камчатке и Чу
котке, эскимосские каяки, торосные зверобойные карбасы на Мурманщине и на Новой Земле.
Когда же на севере строят лодки из досок, то их стараются уподобить кожаным: доски не сбивают гвоздями, а сшивают вицей, придающей лодке большую эластичность, упругость и монолитность.
Любопытно, что в горах, где условия плавания приближаются к ледовым, где лодки должны пружинить, не ломаться от удара о камни, быть легкими, они тоже иногда изготовляются из кожи. На надувных бурдюках еще древние ассирийцы в V веке до н. э. переправляли целые военные десанты...
Так, мы добрались до полюса, а в этих местах пока еще, как известно, плавают лишь на льдинах. Хотя вспомним, многие путешественники, исследователи Севера, брали с собой легкие кожаные байдары.
Достижения древнейших конструкторов использовались во все века. Используются и сейчас. Примеры? Их много. Взять хотя бы двухкорпусные океанские траулеры-катамараны или спасательные плоты-понтоны, лежащие на палубах современных судов, что могут гордиться своим прадедом, проплывшим некогда рядом с каравеллами Писарро.
А Р С Е Н И Й Р Я Б И К И Н, наш спец. корр.
сть тайны, которые перестают быть тайнами, как только к ним
прикасается рука человека. Эта упорнее. Вот уже много лет ею занимаются люди, но так и не раскрыли ее до конца.
28 марта 1944 года был освобожден от фашистов город Николаев, крупнейший центр судостроительной промышленности нашей страны. Освобождению города предшествовал дерзкий морской десант. Горстка моряков и солдат старшего лейтенанта Константина Ольшанского из батальона морской нехоты майора Котанова, преодолев на веслах восемнадцатикилометровый путь, незамеченной высадилась в Николаевском порту у огромного элеватора. Бесшумно сняв часовых, десантники заняли каменные портовые постройки. Приготовились к бою. Только утром фашисты обнаружили десант.
День, ночь и еще день в районе элеватора стоял несмолкаемый грохот взрывов. Фашисты, приняв маленький разведывательный десант за начало высадки, бросили против него все, что было под рукой. Восемнадцать грязно-зеленых волн-атак навсегда замерли у портовых построек. Свыше семисот трупов вражеских солдат и офицеров осталось лежать среди вывороченных булыжников мостовых и ржавых железнодорожных путей. Чадили подбитые танки и самоходки.
В конце дня 27 марта 1944 года радист личной радиостанции командующего 28-й армией принял последнюю короткую радиограмму десантников, переданную прямо открытым текстом. В наушниках прозвучал далекий голос радиста отряда: «Связь прекращаю... Погибаем... не сдаемся... Прощайте, товарищи...»
Пылает теперь в сквере на Приморском бульваре в Нико-
ПО ДОРОГАМ СЛАВЫ ОТЦОВ
лаеве Вечный огонь славы и выбиты на теплом южном камне имена и фамилии Героев Советского Союза, участников десанта. Но не все.
В десанте было 55 морских пехотинцев под командой Константина Ольшанского и 12 человек саперов и радистов, которых придали десанту буквально в самый последний момент — перед посадкой в ялы,— из 1-го гвардейского укрепрайо-на. Фамилии саперов и радистов были неизвестны. Их документы находились в штабе, а штаб и политотдел 1-го гвардейского УРа на шхуне «Дельфин» переходил морем из Очакова на мыс Аджияск. Шхуна подорвалась на мине, погиб весь штаб, погибли документы.
В дни празднования двадцатилетия победы над фашистской Германией в газетах был опубликован указ о посмертном награждении еще одного участника десанта, восемнадцатилетнего николаевского рыбака Андрея Ивановича Андреева, который в ночь на 26 марта вызвался быть проводником десанта. Фамилии двух десантников, капитана Бориса Александровича Монастырских, начальника рации, и старшего сержанта Виктора Степановича Самойлова, радиста, из тех самых двенадцати человек удалось установить перекрестным опросом сослуживцев, путем многолетних поисков в сохранившихся архивных документах. Но десять, по-видимому, рядовых бойцов-десантников, которые так же, как Монастырских и Самойлов, уходя в десант, оставили свои документы в штабе или политотделе части, до сих пор неизвестны.
ЧТО МОЖЕТ ОСТАВИТЬ НАМ МОРЕ?
Но точно ли, что документы были на «Дельфине»?
Вот официальное свидетельство по этому поводу бывшего начальника связи 1-го гвардейского УРа майора запаса П. И. Никулина:
«Начальник отделения кадров укрепрайона гвардии капитан Гольдберг если и подготовил наградные материалы на отличившихся саперов, то отослать их в штаб 28-й армии не мог, так как подписать их было некому: комендант УРа, начальник штаба с оперативной
группой продвигались в этот момент к Аджияску, штаб и опергруппу разделяло большое расстояние. 6 апреля 1944 года штаб и политотдел УРа шли на шхуне «Дельфин» к нам, в Аджияск.
Все документы о перемещении личного состава, подготовленные, но неподписанные наградные листы хранились в сейфе гв. капитана Гольдберга. Радиостанция опергруппы держала все время со шхуной связь. Связь оборвалась на полуслове. А рано утром на следующий день мы получили печальное известие: «Дельфин» подорвался на плавучей мине.
Из всех, кто был на шхуне, чудом остался в живых наш телефонист Мухин».
...Документы десантников скорее всего в море, в стальном сейфе на дне, на погибшей шхуне, в четырех милях к западу от Очакова. Так говорят все известные официальные документы о гибели «Дельфина». Где-то там, на дне, всего на десяти-двенадцатиметровой глубине, около 35-го поворотного буя, на оживленном морском перекрестке, где мчится сегодня стремительная «Комета» из Одессы в Николаев, разворачиваются белые пассажирские теплоходы и неторопливые буксиры, плывут катера и яхты.
...Вот уже четвертый год бороздит этот район небольшой десятитонный поисковый катер николаевских аквалангистов клуба «Садко». У него такое же имя — «Дельфин», только рядом белая большая цифра «2». На нем — молодые инженеры, студенты, рабочие, школьники. Николаевские комсомольцы решили во что бы то ни стало найти погибшую шхуну.
С помощью военных журналистов запросили Центральный архив Военно-Морского Флота в Ленинграде. Оттуда прислали кусочек кальки с выко-пировкой места гибели шхуны и ориентировочные координаты. Аквалангисты вышли в море, «привязались» к береговым ориентирам и определили свое место. Но выкопировка оказалась неточной: координаты гибели судна попали... на сушу. Перед участниками подводного поиска встал вопрос: где искать? За два с лишним десятилетия со времени гибели шхуна могла быть глубоко заилена, а ее обломки могли быть отнесены течением, которое «работает»
здесь в самых различных направлениях. И потом: взрыв на воде и место гибели могли быть и не в одной точке — шхуна после взрыва могла отдрейфо-вать. Итак: кто видел взрыв? Кто спасся с погибшей шхуны? Как найти всех, кто имел хоть какое-то отношение к «Дельфину» и десанту?
Но самый первый вопрос, который задавали себе подводники, был такой, что, не ответив на него, нечего было и приступать к поискам: могли ли сохраниться документы под водой в течение такого длительного времени?
Могли. Еще в 1964 году несколько
николаевских аквалангистов: А. Корчагин, М. Коновалов и А. Артамонов — они сейчас члены клуба «Садко» — вели вместе с киевскими и одесскими спортсменами подводный поиск на погибшем в 1941 году эскадренном миноносце «Фрунзе». «Фрунзе» погиб 21 сентября на траверзе Тендровской косы после тяжелого неравного боя с фашистскими пикирующими бомбардировщиками. Командиру корабля В. Н. Ерошенко 1 удалось вывести аварийный корабль на мелкое место и спасти личный состав. Но сам эсминец получил непоправимые повреждения. С тех пор разбитый корабль каждый год разрушали свирепые осенние и зимние штормы. Когда же спустя двадцать с лишним лет аквалангисты спустились на «Фрунзе», то среди нагромождений ржавого железа, разбитых и перекрученных трубопроводов, зениток и торпедных аппаратов они нашли бушлаты, тельняшки, даже марлевые использованные бинты, нашли писарские книги выдачи корабельного имущества (по которым, кстати, были установлены многие члены эки-пажа эсминца). Чернила сохранились, только полиняли.
В другой раз сняли обросший ракушками и мидиями путевой компас. Компас работал, хотя пролежал столько лет в воде. И оказался даже лучше своего, катерного. Отыскали целые книги. И что самое поразительное — бумага и типографские буквы на ней отлично сохранились. Бумага была лишь слегка обгрызенной. «Как мыши — сыр», — заметил кто-то.
1 Сейчас В. Н. Ерошенко — контрадмирал в отставке.
50
Сравнение и подсказало разгадку. Книгу пробовал на зуб любопытный и вездесущий черноморский бычок-песчаник, которого развелось на погибшем корабле великое множество.
Оказывается, бумага и дерево сохраняются в соленой воде иногда даже лучше, чем железо и сталь.
Теперь главным вопросом стало, где искать. Мог помочь Мухин 1 и вскоре аквалангисты получили от него письмо.
ГИБЕЛЬ «ДЕЛЬФИНА»
«Это было 6 апреля 1944 года...» Тут он, наверное, задумался и отложил ручку. Он отчетливо видел то, что случилось свыше двадцати пяти лет назад с ним и его товарищами в море, в четырех милях к западу от Очакова.
Потом он снова взялся за перо:
«С утра нам была дана команда сняться с места и двигаться вперед на Одессу. Все наши батальоны 1-го гвардейского укрепрайона ушли вперед нас в обход Березанского лимана. А для нашего штаба была предоставлена возможность перебраться на новое место на шхуне «Дельфин», которую рыбаки Черного моря увели ночью у немцев. На нее погрузился штаб со своим имуществом и документами и взяли нас, связистов штаба. Я не помню названия этого населенного пункта, где находился причал, где стояла шхуна «Дельфин». Но помню, что мы спускались по большой деревянной лестнице к причалу. Причал был деревянный. На шхуне были те же рыбаки, что увели эту шхуну, их было семь человек. Когда штаб погрузил свое имущество, нам,
связистам, дали возможность погрузить свою связь. Мы погрузили: радиостанцию, телеграфный аппарат, малый коммутатор и несколько катушек с кабелем. Когда отчалили от причала, все было хорошо...»
Я отложил письмо Михаила Филипповича Мухина, ныне помощника мастера на Яхромской ткацкой фабрике. Бывает такое: захотелось вдруг остано-
1 По данным Центрального архива Военно-Морского Флота, спасся также и рядовой Курбатов. Но отыскать его пока не удалось.
вить прошлое вот на этих самых словах: «Все было хорошо». Но я знал, что так оно дальше не будет. Я уже не мог ни остановить, ни изменить событий прошлого, они продолжались для всех людей, живших в апреле 1944 года.
Утром 6 апреля комендант Очаковского укрепрайона береговой обороны подполковник Ю. И. Неймарк пригласил к себе капитанов двух шхун: Василия Константинова, капитана «Дельфина», и капитана «З-Виршального» («3-го Решительного») Ермолая Василенко. На столе у Неймарка лежала карта Днепровско-Бугского лимана. Внизу справа у обреза карты далеко выдавался в море острый клинок Кинбурнской косы. Напротив — Очаков. Вогнутый мениск берега между Очаковом и Бейкушской косой. Дальше — мыс Аджияск, Ка-рабуш, остров Березань, Одесса.
Два капитана сидели напротив Неймарка. Молодой херсонский рыбак Ермолай Василенко и опытный очаковский капитан Василий Константинов, известный среди рыбаков, маячников и капитанов Васька Черкес. Худощавый, светловолосый человек с черными усами, в старом рваном свитере и флотских брюках. Его хорошо знали и до войны, когда он привозил на своем «Дельфине» полные трюмы кефали и ставриды, очаковского бычка-песчаника и хамсы. Недавно ночью он вместе со своей старой довоенной командой уничтожил на «Дельфине» гитлеровскую охрану и увел шхуну на наш берег. Отступая, враги потопили все рыбачьи шаланды и шхуны. Поэтому на счету была каждая морская или речная посудина.
Пять минут назад капитаны получили задачу и теперь приличия и солидности ради в кабинете Неймарка рассматривали карту. Они ее знали. Знали так, как могут знать рыбаки свой прибрежный район.
Василенко должен был перевезти на своей шхуне воинскую часть до старой рыбачьей пристани, что напротив западного кончика Бейкушской косы. Константинов — штаб и политотдел 1-го гвардейского УРа. Их следовало переправить дальше — до мыса Аджияск или Карабуша, окончательный приказ должен был поступить по рации на переходе.
— Как пойдете? — Неймарк
вопросительно посмотрел на капитанов.
— Как прикажете, так и пойдем, — ответил Константинов.
— Я вам не могу дать определенного маршрута, так как сам не знаю морской обстановки. По-видимому, на фарватерах мины. — Неймарк задумчиво посмотрел в окно.
Там широко стояло ровное и спокойное море.
Обстановка и впрямь была сложной. Прошло всего несколько дней, как наши передовые части вышли к прибрежному очаковскому району. Ночами еще пробирались из лимана к Одессе и Севастополю отрезанные от берега немецкие и румынские катера и шхуны. В штаб береговой обороны приходили старые очаковские рыбаки и маячники и рассказывали о минных заграждениях на каналах — фарватерах. Но эти сведения были противоречивыми и неполными.
Капитаны расстались на пристани. Василенко спешил на свой «Вирiшальный», погрузка которого заканчивалась.
— Как пойдешь? — спросил он на прощанье Константинова.
— Еще не решил. А ты? — Думаю, самым берегом.
Поставлю матроса с шестом и пойду.
Константинов подошел к «Дельфину». Погрузка была в самом разгаре. Мимо капитана проходили бойцы комендантского взвода, офицеры, штабные работники. На шхуну грузились какие-то ящики, брезентовые мешки, фанерные листы, вкатили две сорокапятимиллиметровые пушки. На причал, стуча по расшатанным доскам настила, влетела телега. С нее спрыгнули три автоматчика, и мимо капитана пронесли что-то длинное, обернутое тяжелым выгоревшим брезентом. «Знамя», — догадался капитан. А с телеги уже снимали какие-то два ящика или тумбочки. Они тоже были укрыты брезентом. «Что бы это могло быть?» — подумал капитан.
— Теперь тебе только остается шатер организовать на юте... Костер разжечь, а самому гитару в руки.
Константинов оглянулся. Рядом с ним стоял капитан шхуны «Летак» Янек.
— Чисто арба цыганская,
4*
51
а не «Дельфин», — подначивал Янек.
— Война, Янек, что делать! — Сам знаю. — А ты? — А что я, я тоже возчик.
Куда прикажут, туда и пойду. В шестом часу вечера 6 ап
реля 1944 года «Дельфин» вышел из Очакова, обогнул «кабачок» (так называют местные рыбаки и жители мыс Очаковский) и взял курс в море.
Дул слабый южный ветер, и постоянно меняющееся течение в Днепровско-Бугском лимане «работало» в тот день в море. Жители Очакова, те, кто случайно был в это время на берегу, долго еще слышали одинокий и такой непривычный для уха, забытый стукоток старенького «болиндера» «Дельфина». И «...все было хорошо».
«Потом погода изменилась, — писал Мухин. — Волны увеличились, поднимался шторм. Я сидел впереди машинного отделения и когда взглянул на мачту то увидел, что на тросе мачты было прикреплено наше гвардейское знамя в свернутом виде...»
Капитан Константинов любил свою шхуну. Собственноручно каждый год обновлял по бортам и корме надпись, и даже мачта на «Дельфине» была не такой, какая была она у таких же серийных довоенных шхун Херсонской судоверфи, а гораздо выше и прочнее, как у бар-кентин или парусников. Вот и пришла капитану мысль укрепить гвардейское знамя рядом с мачтой. Раз на борту знамя, то где ему быть, как не в том месте, где мачта, где флаг корабля!
«Впереди меня, — вспоминал Мухин, — на корме лежали два бойца из комендантского взвода и пели песню «Ревела буря»... Ветер усиливался. Люди стали уходить в трюм, а начальство ушло в машинное отделение. Я остался на месте наблюдать за волнами, так как на море был впервые и мне было все интересно.
Потом я услышал как звон бокалов 1 и очутился в воздухе, потом погрузился в море. Когда я вынырнул, то увидел летящие сверху вниз вещи и обломки шхуны. Я невольно снова нырнул. Когда появился на по-
1 Подчеркнуто мной (Л. Р.). И здесь и дальше в письме сохранен стиль автора.
верхности, то заметил, что недалеко плавали вещи, щиты, оторванные от шхуны, лодка и люди. Были слышны крики о помощи, но спасать было некому.
Люди в беспорядке лезли на лодку и на щиты, щиты переворачивались и накрывали людей. А люди снова и снова лезли на них. В лодку столько налезло, спасая свою жизнь, что она потонула, и люди поплыли к щитам. Мы втроем зацепились за какой-то обломок. Но к нам никто не плыл. Все вещи и обломки уже далеко плыли от нашего. Когда утонули все вещи и не стало слышно криков о помощи, кроме шума волн, мы увидели в стороне от нас мачту нашей шхуны. Мачта все больше и больше погружалась в море...
Нас было на обломке трое. Боец из комендантского взвода, капитан-особист и я. Боец тот, что совсем недавно пел «Ревела буря». Когда мы увидели, что невдалеке от нас погружается в море мачта и знамя на ней, капитан-особист заплакал.
— Спаси, Мухин, знамя, сплавай... Слышишь, сплавай, успеешь отвязать, — молил он. — Спаси — героем будешь!
У капитана были перебиты ноги. Боец не умел плавать. Что мог ответить я им? Я тоже совсем плохо плавал. Я знал, что мне не доплыть. А если я даже каким-то чудом и доплыву, то не вернусь. На наших глазах мачта со знаменем ушла в пучину...
Мы еще видели какие-то щиты, которые гнало к берегу, но на них все меньше и меньше старалось забраться людей. Людей накрывало щитами, смывало волной. Мы никуда не плыли, только наш обломок кидали волны. Сначала мы не поняли, что находимся все на том же месте, и только тогда поняли, когда все вещи и обломки далеко от нас удалились к берегу. Тогда мы догадались, что мы сидим на передней части шхуны, на которой находился якорь. Якорная цепь после взрыва размоталась, и якорь утонул, и мы сидели, как на поплавке. Нас охватила тревога. Все те, кто поплыл на кругах и щитах, доплывут до берега, а нам до берега не добраться, и только одна была надежда, что к нам кто-нибудь придет на помощь.
Вскоре стало темнеть, шторм усиливался. Я нащупал расщелины в обломке с обеих сторон, просунул туда ноги, ухватился руками.
Когда совсем стемнело, капитан предложил нам кричать хором о помощи. Мы долго кричали, но наш крик поглощал шторм. Мы поняли, что это бесполезно, и умолкли. Вскоре смыло волной бойца, он пошел ко дну как камень, даже не старался всплыть. Наверное, потерял сознание от холодной воды. Ночью мимо нас прошло какое-то судно. На нем в иллюминаторах были видны огни. Мы с капитаном снова сильно кричали, но нас не услышали. После прохода судна смыло волной капитана. Я остался один.
Обломок все больше погружался в воду, и я сидел уже по пояс в воде. К утру шторм стал стихать. Когда взошло солнце, то я увидел впереди себя в пяти километрах берег, на нем были заметны белые мазанки.
Слегка слева было что-то вроде бухты1. Когда солнце взошло, мне стало гораздо теплее. Это было примерно часов в одиннадцать 7 апреля. Вскоре я увидел, что ко мне приближается судно. Когда оно стало подходить ближе, я заметил на нем стоящих людей, они махали мне шапками. Но вот судно стало обходить стороной, удаляясь от меня, и меня охватила сильная тревога, что и последняя надежда на спасение уходит. Но вот судно развернуло паруса, и пошло прямо на меня, и остановилось против моего обломка. На судне были люди в гражданском. Это были моряки и один военный старшина. Они вынули мои руки и ноги из расщелины и втащили меня на судно. Меня доставили на берег, где мне была оказана медицинская помощь».
Вот все, что рассказал в своем письме Михаил Филиппович Мухин. Для поисков затонувшего «Дельфина» этого было мало. Надо было искать людей, которые бы могли указать ме-
1 «Слегка слева было что-то вроде бухты» — это участок между островом Березань, мысом Аджияск и Бей-кушской косой. Мухин смотрел с того места, откуда кажется, что слева залив. На самом деле остров Березань накладывается (проектируется) на мыс Аджияск, и создается полная иллюзия залива.
52
сто гибели шхуны точнее. И такие люди нашлись.
Слышал и видел далекий взрыв и капитан «3-Вирiшаль-ного» Ермолай Василенко. Его шхуна стояла в это время у старой рыбацкой пристани, напротив Бейкушской косы. Несколько часов назад он доставил сюда воинскую часть и собирался в обратный путь, в Очаков. Василенко обратил внимание на взрыв, но принял его за случайный, слишком много в море было набросано тогда всего такого, что могло вдруг взорваться.
Смотритель Нижне-Викторов-ского маяка Иосиф Степанович Мотронюк тоже видел взрыв, но сделать ничего не мог — фашисты угнали или потопили все лодки. Лишь на следующий день утром маячнику удалось раздобыть старый, расшатанный ял. Он наскоро залатал его и вышел в море к месту, где затонуло судно. Было оно, по его словам, левее 35-го поворотного буя.
Мотронюк и люди, которые были с ним, вскоре заметили плавающего на обломке человека. Спасенный назвался армейским телефонистом Михаилом Мухиным.
Через несколько дней к Мот-ронюку приходили штабные офицеры и подробно расспрашивали его о гибели «Дельфина». Искали водолазов, чтобы по горячим следам найти подорвавшуюся шхуну: найти знамя и спасти документы. Среди выброшенных на берег бумаг ни одной не было из сейфов. И это позволяло надеяться, что стальные ящики оказались нетронутыми. Но в той сложной военной обстановке погибшую шхуну так и не обследовали.
«ДЕЛЬФИН-2» НАЧИНАЕТ ПОИСК
В августе 1966 года на пустынной Бейкушской косе, за маяком, на узкой песчаной полоске земли, справа от которой пресный лиман, а слева — море, стояло несколько палаток. Высилась маленькая фанерная времянка — здесь ее называли по-морскому — камбуз. Виднелись полузакопанные в песок анкерки с водой и лежали аккуратно, друг к дружке, как солдатская амуниция, желтые, серые, синие и ярко-крас
ные двойные, спаренные баллоны. Акваланги.
Днем здесь было пусто. А вечерами четко стучал компрессор, «набивая» чистым степным воздухом аппараты. Звенел в телеграфных проводах ветер, шуршали над головой тысячами крыльев первые предосенние скворчиные стаи, летящие на Джарылгач. И все эти звуки заглушал «Турецкий марш» Моцарта. Каждый вечер его неутомимо играл бородатый аквалангист Володя Туровский, студент Николаевского кораблестроительного института.
Здесь я и познакомился с николаевскими подводниками.
Человек в синем, выгоревшем до белизны тренировочном свитере, который встретил меня в маленьком белом дворике Очаковского райкома комсомола, оказался заместителем начальника экспедиции Виталием Кудрей.
По профессии Кудря сварщик. Безукоризненный шов его знают во многих городах страны. Готовясь к экспедиции, Виталий сдал экзамены и получил профессиональное водолазное удостоверение: У него «личный» тяжеленный трехбаллонный акваланг и еще неизменная песня, из которой он поет почему-то всего одну строчку. Поет в море, когда штормит и катер подводников начинает судорожно раскачиваться. Тогда с кормы, где сидит «начальство», раздается бодрый и веселый голос Кудри:
Морской гигант кренился и стонал...
Но что случилось дальше с «морским гигантом» — этого никто не знает...
Поиски «Дельфина» объединили николаевских аквалангистов.
Руководить экспедицией стал Михаил Николаевич Коновалов, инженер-гидротехник, опытный аквалангист и водолаз. Он первым, никому не уступая своего командирского права, идет обычно на самые сложные спуски: будь то лабиринт затопленных корабельных помещений или обследование на дне моря неизвестных предметов, которые могут оказаться и взрывоопасными.
Другой член экспедиции, Анатолий Корчагин, взял на себя всю «летопись» поиска.
Толя Корчагин — старейшина клуба. Он работал еще на
буксире ОП-8 у Тендры, работал на мониторе «Ударный» и канонерке «Красная Абхазия». Он написал десятки писем в разные города Союза и разыскал людей, очевидцев и свидетелей гибели шхуны «Дельфин». И если выше я попытался дать точный документальный рассказ о происшедшем, факты для него, кроме меня, собирали многие и в первую очередь Анатолий Корчагин.
Не так давно у николаевских подводников еще не было своего клуба и не было крыши над головой. Не было «своих» аквалангов, ялов, трала, палаток, анкерков для воды, брезента, газовой плиты и баллонов... Все это и многое другое где под честное слово, где под расписку, где под залог, а где и просто «под личное обаяние» получено, выпрошено, вытребовано с помощью обкома комсомола и областного совета по туризму, областного ДОСААФа и Морского клуба. Но уже был у них шикарный десятитонный моторный баркас с неприхотливым стационарным дизелем 2-ЧА. Сколько раз собственными глазами я видел, как волна, перелетев белым петушком через широкую носовую скулу баркаса, буквально заливала открытый двигатель. И ничего. 2-ЧА только отфыркивался, почти так же, впрочем, как капитан Анатолий Копыченко и моторист Валерий Аполлонов, и продолжал методично колотить «кулачками» над крышками цилиндров.
Когда-то экспедиционный старик баркас числился в отряде вспомогательных десантных судов Черноморского флота. Когда он выслужил положенный ему временем срок, его проводили в отставку. Аквалангисты сами произвели капитальный ремонт судна. На нем и выходили в море.
Нужны были деньги. На приборы, на снаряжение, питание. И будущие члены экспедиции стали работать в свободное время, обследовать перед началом летнего сезона городские пляжи, проверять нитку николаевского газопровода у Трихат, дежурить на спасательных станциях, выполнять всевозможные небольшие хозрасчетные работы, благо их в портовом городе всегда немало. Таким образом было заработано шесть тысяч рублей. «Дельфин-2» был готов к поискам.
53
В ДВЕНАДЦАТИ МЕТРАХ ОТ ТАЙНЫ
Район поиска — 35-й поворотный буй. Одинокая, ало-красная, как мухомор, покрашенная яркой светящейся краской железная бочка с фонарем-мигалкой. Много-много лет этот буй, а до него его предшественники, стоит почти на одном и том же месте, на перекрестке морских фарватеров-каналов. И если на море волнение, равномерно и томительно мычит своей сиреной под взмах волн. Вода, постоянно хлюпая под железный стакан, вытесняет воздух и заставляет его крутить лопаточки сирены. Тогда буй кричит, кричит, как гудящая детская юла, только отрывисто и хрипло. Когда особенно сильное волнение и ветер на зюйд, на косу, его «голос» слышен в лагере...
Несколько дней тоскливо хрипел буй. И ходили по песку чайки.
Но наступил погожий день, и аквалангисты вышли в море. Старый маячник Мотронюк долго смотрел на гладь воды, оборачивался на берег, отыскивал знакомые ориентиры: маяк, старое дерево над береговым откосом, хорошо видный с моря очаковский «кабачок». Потом сказал:
— Ищите здесь! — Машина стоп! Якорь от
дать! Два нуля доверху! — крикнул капитан.
Два флажка, означающие, что в данном месте идут подводные работы, взлетели вверх.
— Ребята, ищите здесь, только здесь, — говорил Иосиф Степанович. — В этом примерно месте был обломок, на котором плавал Мухин.
Начали траление. Два яла веером разошлись в стороны и стали тянуть по дну за баркасом семидесятиметровый упругий трал. Как трактор, баркас по береговым пеленгам и ориентирам борозда за бороздой утюжил морское4, поле.
Время от времени трал цеплялся за неизвестные предметы. Под воду уходили дежурные аквалангисты.
На дне лежали самые неожиданные и разнообразные вещи. И на крупномасштабной кальке района появились первые крестики и кружочки-ориентиры — условные обозначения находок:
Бетонный мертвяк.
Огромный якорь Холла. Барабан от каната. Железный конус. Унитаз. ...45. Парусник. 46. Остатки фрегата ушаков-
ских времен (на фрегате нашли обломок чугунного разрывного ядра, брандскугеля).
...60. Веха.
...62. Камень. 63. Кусок металлического
борта. ...67. Останки русского воен
ного судна XVIII века. 68. Кошка. ...82. Буксир «Байкал». Ледокольный буксир «Бай
кал» погиб в бою с самолетами осенью 1941 года. Аквалангисты подняли с буксира носовую зенитную 45-миллиметровую пушку. Когда пушку перенесли на берег и осмотрели, в канале открытого затвора нашли последний, прикипевший подводной ржавчиной снаряд. И мол ча сняли шапки и стояли несколько минут. И каждый, наверное, представлял себе этот бой и видел, как моряки подавали снаряды, и стреляли, и снова подавали, пока вода не закипела у раскаленного ствола орудия...
Несколько раз спускались на «Байкал» и видели под водой то, что не увидели бы сегодня нигде на земле, — следы давно минувшего боя. Стреляные гильзы на палубе, разрушения от авиабомбы в корме, черные иллюминаторы, в которые, убегая, заплывают бычки... «А в каютах даже лампочки сохранились», — рассказывали аквалангисты.
К старым подводным ориентирам прибавлялись новые: адмиралтейский якорь, расчетный буй, веха с бочкой, тележка глубинной бомбы, морская гальвано-ударная мина, немецкий гидросамолет с загнувшимися от удара о воду лопастями-лепестками (тот самый, что ставил мины над фарватерами).
Но где «Дельфин»? Останки старых парусников
и деревянных кораблей, пролежавшие под водой более сотни лет, говорили за то, что и шхуна, которая погибла всего два с лишним десятка лет назад, должна сохраниться. А свидетельство Мухина о том, что после взрыва на поверхности плавало до сорока человек, только укрепляло в мысли: взрыв не мог нанести судну
повреждений, которые бы разбросали его по щепкам. Помните из письма Мухина: «Потом я услышал как звон бокалов...»
Очень уж «аккуратный» был этот взрыв в море 6 апреля 1944 года в четырех милях к западу от Очакова. «Дельфин» должен быть здесь!
И вот в один из дней нашли пятнадцатиметровый обломок неизвестного деревянного судна («Дельфин» был деревянный). По корме — четыре с лишним метра (у «Дельфина» тоже четыре).
В этот день «летописец» экспедиции Толя Корчагин записал в дневнике: «Как всегда, с раннего утра начали траление параваном. Получается отлично! Ширина захвата двадцать пять — тридцать метров. После обеда, во второй половине дня, сильно зацепились. Идет Виктор Загоруйко. Нужно было видеть его физиономию, когда он вынырнул: «Пусть меня повесят на рее, если это не «Дельфин»!» Действительно, трал зацепился за остатки деревянного судна. В этом месте сильное течение. Глубина — девять метров. Видимость — два-три метра...»
Под воду ушли Коновалов, Кудря и Корчагин — самые опытные аквалангисты.
Через несколько дней работы на предполагаемом «Дельфине» были отысканы по корме два люка. Один вел в румпель-ное отделение, другой, очевидно, в машину, проникнуть и посмотреть машину — это уже прямое доказательство. Нам известно, какая машина была на «Дельфине». Но протиснуться в люки никак не удается. Они очень узкие. Кроме того, все внутренние помещения доверху заилены. Видно плохо. Мешают все те же тучи ила, которые черными взрывами поднимаются при каждом неосторожном прикосновении рукой или ластом. Вдобавок работать приходится в холодной воде. Тут может помочь грунтосос. А как просить грунтосос, если нет полной уверенности?
Вытащили кусок дерева, изъеденный черноморским червем тере до-древоточцем. На куске следы вара и краски. А как был покрашен «Дельфин»? Хорошо бы узнать... Узнать устройство лебедки и якорных цепей. Как были расположены клюзы? Был ли форпик и переборки к цепному ящику? Раз-
54
мер форштевня? Как была устроена рулевая рубка? Каюта капитана? Тамбур? Как расположены люки? Узнать! Узнать!
Пока одни члены экспедиции расспрашивали и узнавали все это, другие продолжали работать. Но, как назло, попадались самые обычные вещи, которые могут быть на любом небольшом судне: анкерок для пресной воды, лохань для засолки рыбы, деревянный блок, стеклянная банка, остатки смоленых канатов в носовом кубрике (там, верно, было боцманское хозяйство). Нашли отлично сохранившийся мешок с гречкой. И, подобно знаменитым эпронов-цам, которые жарили на «Малыгине» блины из муки, поднятой со дна моря, ели гречневую кашу с соусом из тушенки и помидоров. Оказывается, мука и зерно в морской воде, образуя верхний, не больше сантиметра сцементированный слой, хорошо сохраняются под этой коркой. Еще одно открытие!
Нашли пустую, странной формы плоскую бутылку. У бутылки «мужские плечи» и «девичья» талия. На одной стороне три буквы: «И. Н. Д.». Но буквы не современных шрифтов.
Значит... не «Дельфин». Но мало ли как могла оказаться эта бутылка на судне?!
Нашли недалеко от деревянной шхуны несколько снарядов калибра 45 миллиметров. Знаем, «Дельфин» вез две сорока-пятки. Значит...
А мало ли как могли очутиться снаряды на дне в Очаковском заливе, где рядом лежат старинный адмиралтейский якорь ушаковских времен и современная гальвано-ударная мина! По-прежнему ни одного прямого доказательства.
Через несколько дней Анатолий Корчагин записал в дневнике: «Продолжаем работы. С палубы, над машиной, в наличии которой нам очень бы хотелось убедиться, сорвано еще несколько досок. Одна доска, которую Кудря пытался удержать, как пробка вылетела на поверхность, там ее поймали. А вскоре на воде появилось жирное пятно и быстро расплылось на площади в сто примерно квадратных метров. Можно было представить, какую радость это вызвало! Раз есть масло, значит есть и машина...» А раз есть машина, значит най
денное нами судно было па-русно-моторным. А в этом месте, кроме «Дельфина», по свидетельству документов и воспоминаниям очевидцев, не тонуло за полвека ни одно моторное судно. Значит...
И все же это был не «Дельфин». Как ни горько и ни трудно сознавать, но это было именно так. Сомнения появились, закрались в душу некоторых еще в экспедиции 66-го года и окончательно укрепились, а потом подтвердились летом 67-го. Деревянный пятнадцатиметровый обломок на дне моря был старый парусный херсонский дубок, который затонул во время шторма у 35-го буя в 1911 году. Он возил в Одессу свежую рыбу и арбузы, яблоки и кожу. В тот свой последний рейс он взял (по какой уж неизвестно причине) несколько бочонков машинного масла. Это-то и сбило аквалангистов.
...В 68-м году «Дельфин» не искали. Делали ремонт своему «Дельфину-2». Перебрали двигатель. Сделали надстройку на баркасе. Баркас стал катером. Оборудовали капитанскую рубку, устроили на юте тесноватый, но зато отдельный камбуз, с газовой от баллонов плитой. Поставили мощный прожектор, приобрели подводный телефон.
...В 69-м году вышли в большой поход по местам боев и базирования 2-й гвардейской бригады торпедных катеров. Шли по маршруту: Геленджик — Новороссийск — Керчь — Феодосия — Ялта — Севастополь — Одесса. И все же мысли о новых поисках «Дельфина» не оставляли членов клуба. Спорили и фантазировали. Мечтали построить подводный планер, который, находясь под водой на буксире у катера, даст хороший обзор морского дна. Искали новых очевидцев и свидетелей и просто бывалых людей: моряков, рыбаков, водолазов. Тех, кто бы мог подсказать верный путь поиска. Перечитывали отчеты старых экспедиций и находили в них то, на что сначала, в горячке надежд и разочарований не обращали внимания. Так в спорах и разговорах возникла мысль о новой экспедиции «Дельфин».
В этом году совет клуба решил обратиться за помощью к командованию Черноморского флота.
...Летом 44-го года военные тральщики, очищая Днепров-ско-Бугский лиман и Очаковский залив от минных заграждений, несколько раз случайно тралами цеплялись за погибшую шхуну. Перед тральщиками не стояла тогда задача обследовать ее, и, отцепив тралы, они продолжали вылавливать мины.
Об этом рассказал аквалангистам водолаз николаевского СУ-431 Иосиф Власович Яковлев. Яковлев служил тогда старшиной водолазной станции и, обслуживая бригаду траления, несколько раз сам спускался для отцепки трала. Яковлев не помнил, был ли то «Дельфин»- или другое судно, но его рассказ повел по тропинке поиска дальше.
Узнали: водолазная станция в то время находилась на шхуне «Летак» из отряда вспомогательных судов Черноморского флота. Командовал шхуной Василий Никитович Янек, тот самый Янек, кто последним видел «Дельфин» в Очаковском порту. Очаковский капитан был на пенсии, жил в Николаеве.
Аквалангисты разыскали Василия Никитовича и узнали от него интереснейшие вещи. Янек показал вахтенный журнал своей шхуны за лето 1944 года. В журнале — обычной, только выцветшей от времени и соленой морской сырости школьной тетради — за 2 июля 1944 года есть любопытная запись. Я сам, своими глазами видел эту запись и списал ее.
«2/VII 44 г. 6.45. Снялись в район острова Березань для очистки трала. Остановка у затопленного сейнера «Дельфин».
8.45. Работы ЭПРОНа...» В записи не было координат
«Дельфина», но их должен был отметить тот военный тральщик, который зацепился тралом за погибшее судно. Значок — место потонувшего корабля — и точка — укол циркуля — должны быть и на сводной кальке старых расчищенных минных полей этого района. Если это так, «Дельфин» будет найден!
И сейчас, по всем собранным данным, вероятнейший район гибели шхуны составляет всего один-полтора квадратных километра. В этом маленьком, белом на бумажном поле квадратике, возможно, лежит разгадка одной из тайн Черного моря!
55
Чтобы передать соседу: «С добрым утром!» — мельнику требуется ловкости не меньше, чем матросу парусного флота.
Из даров природы Голландия в изобилии располагает главным образом ветром и водой. Голландию, как известно, создали сами голландцы и... ветряные мельницы. Люди проводили каналы, возводили дамбы, сооружали насосы. Остальное делали ветряные мельницы. Прилежно вращая крыльями, они приводили в действие водяные насосы и осушали перенасыщенную влагой почву. Только благодаря им, трудолюбивым мельницам, не прекращавшим работу ни днем ни ночью, удалось отвоевать эту землю у воды. Тысячу двести лет трудятся мельницы, и люди их не обошли ни вниманием, ни благодарностью. Само собой, мельницы пользуются в стране особой привилегией, но это не все! Голландским мельницам люди подарили язык.
Да, да. Голландакие ветряные мельницы умеют говорить. Не болтать, не рассказывать всякие хвастливые истории, а говорить всеми своими четырьмя крыльями о деле.
Каждое положение крыльев имеет свое значение. Тот, кто управляет их движением, может рассказать о чем угодно тому, кто также знает «мельничный» язык. «Язык» понятен с расстояния многих километров — ведь мельницы, возвышаясь над домами и деревьями, отлично видны со всех сторон.
Если мельник установил кры
лья в виде «X» — значит в его доме радостное событие. Какое именно? Всмотритесь внимательнее: если определенное крыло красное — значит у мельника родился ребенок. Синее — дочь вышла замуж.
Если крест с наклоном вправ о — в доме траур. Если поблизости проходит похоронная процессия, мельник медленно поворачивает крышку-шапку мельницы, устанавливая крылья фронтом к процессии.
Поставив крылья прямым крестом « + », причем крыло сверху обязательно должно быть зеленым, мельник уведомляет клиентов, что в связи с неисправностью мельница временно не работает.
С помощью мельницы можно вызвать плотника, предупредить о начале откачки воды и даже пригласить коллегу на кружку пива.
О любом событии в деревенской жизни можно рассказать скрипучими крыльями. Но мы бы погрешили против истины, если б ограничили роль мельничного языка только этим. В годы наводнений и войн мельницы несли куда более ответственную службу.
Во время войны против испанского владычества мельничные крылья передавали гёзам приказы Вильгельма Оранского, сообщали о передвижении врага. Понятно, что в пору, когда не бы-
56
ло ни радио, ни телефона, роль такого «средства информации» была велика.
Так было в средневековье. Но вот в 1940 году в Нидерланды вторглись гитлеровские полчища, до зубов вооруженные современной техникой. Телефонные разговоры подслушивались, радиопередачи засекались. И только мельницы прилежно крутили крыльями. Но теперь их крылья говорили не о свадьбах и крестинах. Была разработана система, при помощи которой авиация союзников получала нужные ей сведения.
Впервые в истории авиации членом экипажа бомбардировщика стал мельник. Голландский мельник. С борта самолета он читал сообщения, которые передавали с земли:
— Немцы перенесли аэродром в нашу деревню. Зенитки установлены в окрестностях Ньив-Миллигена. Яан из Коог-анн-де-Заана прибыл по назначению.
Сейчас в Голландии осталась тысяча мельниц. В наши дни жители Голландии, когда нужно помолоть зерно или откачать воду, обходятся без них. И все же тысяча мельниц в Голландии осталась. И люди питают к ним самые нежные чувства. Потому что, как говорится, Голландию создали голландцы и... ветряные мельницы.
Ф. ГОРОДИНСКИЙ
Строптивый
вулкан Вначале на поле появилась маленькая трещинка, откуда вырвался сизый д ы м о к . Крестьянин-индеец Д и о н и с и о Пулидо, м о т ы ж и в ш и й горох, был возмущен таким б е з о б р а з и е м и решил трещину тут же заделать. Но по м е р е того, как он заваливал одну, р я д о м появлялись все новые и новые. Пулидо побежал кликнуть соседей на п о д м о г у . Вскоре на его поле двенадцать односельчан д р у ж н о закидывали землей таинственные д ы р ы . Но к о г д а к п о л у д н ю они з а к о н чили свой труд, земля начала дрожать, и из нее вырвался столб дыма, сильно пахнущий с е р о й .
— Д ь я в о л ! — раздался к р и к самого суеверного.
Крестьяне бросились наутек. И в о в р е м я : к о г д а Д и о н и с и о обернулся, чтобы хоть г л а з к о м посмотреть на с в о ю н е д в и ж и мость, приглянувшуюся вдруг сатанинским силам, на поле разверзлась пропасть и раздался страшной силы взрыв. Весь день и всю ночь дьявол п р и л е ж н о изрыгал из земли пламя, а к утру на месте г о р о х о в о г о поля Пулидо возвышался вулканический конус.
Случилось это в 1943 году. Рождение о ч е р е д н о г о вулкана в вулканической М е к с и к е не вызвало особой сенсации. Младенец, нареченный по месту р о ж дения Парикутином, продолжал быстро расти, попыхивая огнем и пеплом.
Кончилась война. Году в пятидесятом в деревне объявился какой-то парень, к о т о р ы й говорил всем, что готов скупить за р а з у м н у ю цену земли, поглощенные вулканом. Обрадованные индейцы охотно сбыли ему владения по дешевке.
Ш л о время. Парикутин исправно дымил, засыпая летучим пепл о м улицы лежавшего невдалеке г о р о д к а Уруапана. Ночью же далеко о к р е с т был виден я р м а р о ч ный фейерверк с ш у м о в ы м и эффектами и бенгальскими о г н я м и .
От г о р о д а к чуду п р и р о д ы вела узкая тропа, по к о т о р о й м о ж н о было проехать верхом или в маленькой тележке. О к р е стные крестьяне переквалифицировались в возчиков. Но тури
стам ведь мало просто смотреть на вулкан. Турист любит к о м форт. Возчики посмекалистей закупили раскладные стулья и тенты. Ночью, к о г д а з р е л и щ е было о с о б о впечатляющим, зябкие сев е р о а м е р и к а н ц ы охотно кутались в шерстяные пончо, взятые напрокат за два доллара в час. Здесь же распаковывали ящики с горячительными напитками для м у ж ч и н , кока-колой и с о к о м для ж е н и детишек.
Очень с к о р о американская туристская фирма обратила на чудо пристальное внимание. По ее м н е н и ю , катаклизм использовался далеко не на п о л н у ю м о щ ность. Было р е ш е н о построить в д е р е в у ш к е с о в р е м е н н у ю к о м фортабельную гостиницу с вид о м на вулкан и подвести к нем у у д о б н у ю д о р о г у .
Естественно, весь люд, к о р мившийся п е р е в о з к о й туристов на лошадях, пришел в отчаяние: у него просто-напросто отнимали средства к существованию.
Д о р о г у п р о л о ж и л и , у к р е п и л и камнями в опасных местах, п о строили три моста. М о ж н о было открывать движение. О т к р ы л и . Но в ту же ночь мосты, как по м а н о в е н и ю волшебной палочки, исчезли. Вновь навели мосты. Вновь открыли д о р о г у .
В с л е д у ю щ у ю ночь мосты снова исчезли, а п о п е р е к д о р о ги лежали к р у п н ы е камни.
Ф и р м а , вздохнув, отказалась от д о р о г и и наняла индейцев в штат п р о в о д н и к а м и .
Стали возводить двенадцатиэтажный «Парикутин-отель». Тут-то и объявился тот самый чудак — помните? — купивший в свое время участки, на которых вырос вулкан. Он подал на тур и с т с к у ю фирму в суд, обвиняя ее в т о м , что она использует е г о собственность в к о м м е р ч е ских целях. Тяжба длилась долго. А д в о к а т ы воздевали р у к и , цитируя прецеденты. Наконец туристская фирма согласилась выплачивать владельцу вулкана десять процентов от общей с у м м ы доходов.
Все складывалось п р е к р а с н о . Не учли только самого главного — реакции вулкана... В ночь после т о р ж е с т в е н н о г о коктейля по случаю открытия «Парикутин-отеля» чудо п р и р о д ы стало пускать все более т о н к у ю и т о н к у ю струйку дыма. У т р о м о н у ж е был п о х о ж на забытую в пепельнице сигару. Еще неделя — и вулкан иссяк совсем.
Ип. Д О Ч К И Н
57
Возможно, эти «красные карлики» не привлекли бы столь пристального внимания, если бы не указующий перст теории. Хотя кто знает... Нет, думается, отношение к ним все же было бы иным.
Поэтому начнем не с факта, а с теории.
ПОТРЯСЕНИЕ ОСНОВ
Читатели «Вокруг света» уже могли познакомиться с идеей академика Виктора Амазасповича Амбар-цумяна о «дозвездной материи» 1 .
Ее появление в конце сороковых годов вызвало в астрономии нечто близкое к буре. Шутка ли, речь шла о пересмотре взгляда на самые основы космогонии! Если звезды, как полагали раньше, возникли при сгущении газовых облаков, то тогда эволюция видимой нами части вселенной протекала спокойно и более или менее в рамках уже известного. Картина неузнаваемо менялась при допущении, что вначале были сгустки некой «дозвездной материи», чей взрыв (или цикл взрывов) породил и звезды, и целые галактики.
Согласитесь, что «дозвездная материя» — некий таинственный сгусток, заключенный в ничтожном объеме, имеющий свойства, которым нет аналога в исследованной природе, — согласитесь, что такое понятие не могло не вызвать настороженности. Нужны были особые обстоятельства, чтобы крупный ученый отважился ввести это понятие для объяснения кардинальных явлений мироздания.
Сейчас мы видим, что эти обстоятельства действительно были серьезными и что без «дозвездной материи» нам, пожалуй, никак не обойтись. Приведем всего только два установленных наукой факта. Относительно небольшие ядра некоторых галактик взрывообразно выделяют столько вещества и энергии, что их хватило бы на постройку новой галактики. А совсем уж крохотные квазары — можно сказать, отдельные звездочки — постоянно излучают больше энергии, чем десятки и сотни миллионов солнц. Известные нам формы состояния материи не могут возбудить столь мощные процессы.
Итак, понятие «дозвездная материя» пришлось принять. Но тут возникает масса вопросов. Присутствует ли эта материя только в ядрах галактик и, может быть, квазаров? Расходуются ли ее сгустки моментально или они взрываются постепенно? Редкость ли «дозвездная материя» в современной нам области вселенной? Участвует ли она в деятельности звезд? И наконец, вопрос вопросов: что же она такое? Какова ее физическая природа?
Не надо быть специалистом, чтобы понять: даже частичный ответ хотя бы на некоторые из этих вопросов невероятно расширил бы наши знания сокровенных свойств материи и вселенной.
Но как на них ответить? Очевидно, надо наблюдать те процессы, в которых
мы заподозрили участие «дозвездной материи». Надо проследить весь процесс, начиная от момента «взрыва» ядра галактики, кончая его завершением, а затем ждать, не повторится ли взрыв снова. Тогда — и только тогда — нам станет ясно, сразу или поэтапно активизируется «дозвездная материя». Да, но сколько времени надо ждать? Тысячу лет, а может быть, миллион или даже миллиард? Что означают сами понятия «мгновенно», «постепенно» применительно к жизни галактик?
1 См. очерк П. Базарова «Хождение за тридевять галактик», «Вокруг света» № 10, 1968 год.
58
Вот если бы где-то во вселенной удалось обнаружить вспышки «дозвездной материи», происходящие часто и в сравнительно простых, относительно изученных телах, тогда...
Вот тут-то и произошло открытие неких странных явлений, происходящих среди маленьких красноватых звезд, известных под названием «красные карлики».
СЛЕД «ДОЗВЕЗДНОЙ МАТЕРИИ»?
На поверхности «карликов» время от времени случаются вспышки. Вообще говоря, ничего необычного в этом нет. Вспышки бывают и на Солнце.
Но если вспышка на Солнце, даже самая рекордная, — это местное явление, почти ничего не прибавляющее к световому и тепловому излучению нашей дневной звезды, то при вспышке «красного карлика» его светимость возрастает в сотни, а то и в тысячи раз. И все это происходит буквально на глазах — для полного развития вспышки требуются какие-то минуты или даже секунды. А потом, всего через несколько десятков минут, все успокаивается и ничто уже более не напоминает о внезапном буйстве «красного карлика».
Естественно, что первым побуждением астрофизиков было отнести загадочные вспышки на счет термоядерных процессов. Ведь именно они поддерживают светимость звезд и регулируют их жизненный цикл. Их теория тщательно разработана, в конце
концов, она-то и объяснила, как на самом деле существуют и развиваются звезды, и не было никаких оснований не прибегнуть к ее помощи для объяснения каких-то не столь уж мощных вспышек на каких-то там «красных карликах». Так и сделали.
Ничего хорошего, однако, из этих попыток не вышло. Ведь вспышки-то были кратковременными. Кратковременными и тем не менее весьма энергичными. По всем расчетам получалось, что термоядерные, идущие вблизи звездной поверхности процессы не могли обеспечить такого всплеска. Тогда, возможно, вспышки порождены процессами глубинными? Энергия накапливалась где-то в недрах, а потом вдруг прорвалась, словно гейзер...
Но хотя «красный карлик» и называется карликом — это все же гигантское небесное тело, и путь от его ядра до поверхности не близок.
Представьте себе дальнюю автомобильную гонку, в которой одновременно стартуют десятки машин. Даже если все машины совершенно одинаковы, а гонщики равноценны — все равно в силу множества чисто случайных причин гонка растянется и к финишу машины будут приходить в течение более или менее длительного интервала времени.
Точно так же и энергетический всплеск, коль скоро он зародился глубоко в недрах, должен был по пути рассеяться, «растянуться» и потому дать на поверхности долговременную, а не кратковременную вспышку.
Исходная посылка явно вела в тупик. Если вспышки «красных карликов» имеют термоядерную природу, то они не могут возникать вблизи звездной поверхности — не хватит мощности. Мощности хватит, если вспышка зародилась глубоко в недрах. Но тогда она не будет похожа на наблюдаемую...
Вывод довольно неожиданный для астрофизиков, которые свыклись с мыслью, что источником звездной энергии являются термоядерные, и только термоядерные процессы. К тому же приборы отметили возникающее при вспышках сильное излучение ультрафиолета, чего при термоядерной реакции быть не должно.
Может быть, в «красных карликах» действует та самая искомая «дозвездная материя»?
Гипотеза вполне правомочная. Но только гипотеза. Ведь наблюдаемые факты не дают оснований опровергнуть термоядерный характер источников звездной энергии. Но они заставляют предположить, что в энергетический баланс «красных карликов» может внести свой вклад и «дозвездная материя». При таком допущении узелок, кажется, развязывается. Можно представить, что время от времени сгустки «дозвездной материи», ранее находившиеся в неких звездных «кладовых», выносятся на поверхность и там распадаются, выделяя огромную энергию. В этом случае продолжительность вспышки, очевидно, уже не будет зависеть от предыстории движения сгустка.
СТРАТЕГИЯ УСПЕХА
Как гладко, однако, все получается! Потребовался простой, распространенный объект для изучения «дозвездной материи» — и пожалуйста, астрономы открывают вспыхивающие звезды, в чьих недрах, возможно, и действует искомая материя... Прекрасный объект для наблюдения — здесь процесс прослеживается от начала и до конца. Не то что ядра галактик. Кроме того, процесс, оказывается, может повторяться вновь и вновь: к середине 1969 года в созвездии Плеяды было, например, обнаружено несколько «красных карликов», дающих повторные вспышки.
Но в везении ли дело? Начнем хотя бы с того, что загадочных явлений во вселенной более чем достаточно. Их так много, что для равномерного изучения всех непонятных явлений нет ни сил, ни средств. Здесь важно нащупать наиболее перспективные, если так можно выразиться, загадки, чтобы сконцентрировать силы прежде всего на их изучении. И вспыхивающие «красные карлики» не случайно оказались в центре внимания. Это произошло прежде всего потому, что подобные объекты были предметом поиска. Теория «дозвездной материи» нуждалась в своего рода испытательном полигоне, она-то и подогрела интерес к вспыхивающим звездам.
Однако и это не все. Бюраканская обсерватория, возглавляемая В. А. Амбарцумяном, пользуется солидным престижем. На чем же он основан? На весомости работ бюраканских астрономов? Но это следствие, а не причина.
Причина заключается в том, что Бюракану свойствен особый, весьма плодотворный научный стиль. «Стиль молодости» — я бы так его назвал, если понимать под молодостью не возраст только, а остроту мысли, смелость, сочетаемую с точным расчетом, чувство новизны и стремление к широкому теоретическому осмыслению фактов. Научной молодежи, если оперировать числом лет, которые прожил тот или
59
иной исследователь, в Бюракане достаточно. Но вот однажды я попросил Виктора Амазасповича назвать наиболее интересные работы молодых сотрудников Бюракана. Академик назвал несколько имен. Я познакомился с этими людьми. Но, узнав, что их зачислили в разряд «молодых», они даже несколько обиделись. И их можно было понять: за плечами серьезные работы... Дело, однако, скорей в ином. Зависимость «творческой продуктивности» от возраста неоднозначна для разных областей науки. В математике и некоторых других теоретических дисциплинах нередки случаи, когда интенсивная творческая деятельность развертывается очень рано. В других же областях, где ведущую роль играет практический опыт исследователя, «пик» творческой активности чаще сдвигается к более зрелому возрасту. Астрофизика занимает скорей промежуточное положение — здесь гребень творческой отдачи взмывает чаще всего на рубеже тридцати лет; тут-то и начинается «научная молодость». Вот почему я зарекся в работах астрономов выделять труды «молодых» и «немолодых» исследователей.
Здесь, конечно, не место и не время рассказывать о всех чертах присущего Бюракану стиля мышления и работы. Но об одной сказать необходимо, ибо она имеет непосредственное отношение к теме статьи. Астрофизик не может ставить эксперимент, это общеизвестно. Его удел — наблюдения и расчеты. Это тоже общеизвестно. Отчасти так оно и есть, но лишь отчасти. В Бюракане, как и в других плодотворно действующих астрофизических центрах, придерживаются мнения, что астрофизик обязан ставить эксперимент, только эксперимент особого рода — активный поиск.
— Обнаружив интересное явление, — говорит по этому поводу В. А. Амбарцумян, — астрофизик не может ограничиться ролью пассивного наблюдателя. Он сознательно ищет для наблюдения другой объект, где можно ожидать это же явление, но в изменившихся условиях. Например, возник вопрос: а что произойдет, если яркость вспыхивающей звезды увеличится не в 10—100 раз, как обычно, а, скажем, в 500? Как ответить на такой вопрос? Физик в таком случае поставил бы соответствующий эксперимент. Астроном вынужден ждать. Но это ожидание активное, поскольку астроном ищет те объекты, где интересующее его явление может произойти. Ищет, находит и концентрирует на них свое внимание. Вот это и есть специфика астрофизических исследований — активно выбирать...
ПРЕДВИДЕНИЕ И ЕГО РЕЗУЛЬТАТ
Выбирать... Для этого надо предвидеть, надо угадать, где,
когда и как поведет себя то или иное природное явление. Но можно ли это сделать в случае с «красными карликами», которые вспыхивают, когда им вздумается? Да и много их, этих «карликов». Какие из них вспыхнут, а какие нет? Куда и когда направить аппаратуру? Ведь следить сразу за всеми «карликами» наобум невозможно.
Представьте себе огромное поле, по которому разбросаны сотни кустов. Откуда-нибудь рано или поздно выглянет заяц. Выглянет и тотчас скроется. Но неизвестно, откуда он выглянет. Как же рассчитать, из-под какого куста появится заяц?
В Бюракане рассчитали «появление зайца».
Ибо случайность тоже поддается расчету — имеется соответствующий математический аппарат. Удивительная все-таки вещь математика: если явление повторяется закономерно и эта закономерность известна, то предсказать явление несложно. Но если никакой закономерности, как в случае со вспыхивающими звездами, нет, то ожидаемое явление тоже можно вычислить! Правда, здесь проще простого ошибиться. Но в Бюракане не ошиблись. Имея сведения о вспышках шестидесяти «карликов» в созвездии Плеяды, там рассчитали, что всего вспыхивающих звезд в Плеядах должно быть не менее 320. А раз так, следует расширить поле наблюдения и искать звезды, которые вспыхнут.
Их нашли. Наблюдения Плеяд, проведенные в различных обсерваториях мира, обнаружили в этом созвездии еще 85 вспыхивающих «карликов».
Область наблюдений сразу расширилась. Теперь, если продолжить наше сравнение, стало известно достаточное число «кустов», под которыми притаились ожидаемые «зайцы». Требовалось взять их под наблюдение.
Одной обсерватории это не под силу. И даже нескольким. Поэтому по инициативе советских астрономов при Международном астрономическом союзе была организована международная рабочая группа по наблюдению вспыхивающих звезд, в состав которой вошли трое советских ученых и один представитель Северной Ирландии. Во второй половине 1968 года за вспыхивающими звездами начали следить обсерватории Советского Союза, С Ш А , Японии, Англии, Италии и Южной Америки.
Наблюдения были продолжены и в 1969 году. Накопился ценнейший материал. Сейчас многое еще
не обработано, не осмыслено, но есть уже некоторые любопытные результаты. До недавнего времени считалось, что в среднем (только в среднем!) вспышки одной и той же звезды в Плеядах повторяются примерно через каждые 2900 часов (то есть приблизительно через четыре месяца). Теперь же благодаря согласованным наблюдениям Бюракана и мексиканской обсерватории Токаитуитла выяснилось, что у звезды В З П 101 в Плеядах вспышки повторяются примерно через каждые сорок часов. Потом было обнаружено, что у другой звезды в Плеядах вспышки чередуются через 72 часа. Это уже и вовсе удобные объекты для наблюдения!
Ясен и предварительный вывод: вспышки у каждой звезды —сугубо индивидуальное, зависящее от конкретных физических условий явление. И вот что еще любопытно. Оказалось, что у одной и той же звезды частота вспышек может меняться с течением времени.
Оказалось также, что вспышки скорей всего порождают мощное облако быстрых электронов, которые покидают звезду, почти не теряя первоначальной энергии. Тут возникает смелая гипотеза: уж не являются ли вспыхивающие звезды генератором космических лучей? Тех самых потоков элементарных частиц, которые пронизывают космическое пространство и заставляют ученых гадать, откуда они взялись?
Делать какие-либо окончательные выводы рано. Изучение вспыхивающих звезд едва началось. Но во всяком случае, на звездном горизонте показалось что-то новое — в дополнение к квазарам, пульсарам, взрывающимся галактикам — всему тому, что было открыто в последние годы и что решительно изменило наши представления о свойствах и возможностях природы вселенной...
В. КОМАРОВ
60
А. С И Н Е Л Ь Н И К О В , В. Т О М И Н
ородок Новосокольники, расположенный в нескольких десятках километров
западнее Великих Лук, просыпался. Дымили еще недавно колесившие по дорогам Франции и Польши походные кухни; на широкой пыльной улице, что делила городок надвое, появились первые штабные мотоциклисты; переваливаясь в разбитых колеях, двигались в сторону Великих Лук крытые грузовики с пехотой, тягачи тянули запыленные. орудия. К двухэтажному зданию рядом с вокзалом нестройными группами и в одиночку тянулись отставшие от своих частей солдаты в пропотевших серо-зеленых мундирах. Там разместился один из отделов штаба великолукской группировки гитлеровцев, при котором находился и сборный пункт.
В палисаднике у дома уже толпилось несколько десятков солдат. Тучный краснолицый фельдфебель, сидя за вынесенным во двор столом, заносил в аккуратно расчерченный журнал фамилии прибывавших солдат. Фельдфебель спешил. День обещал быть жарким, и ему хотелось закончить нудную процедуру регистрации, пока утренняя прохлада не сменилась пыльным зноем. Вид солдат, растерявших свои части в боях под Великими Луками, вызывал у него раздражение: неряшливая щетина на лицах, мятые мундиры, оборванные пуговицы, грязные сапоги.
Фельдфебель окинул презрительным взглядом оставшихся и вдруг настороженно приподнялся из-за стола. Среди солдатских касок мелькнула офицерская пилотка. Фельдфебель вскочил и, одергивая френч, двинулся на толпящихся солдат. Те поспешно расступились. Чуть в стороне, у забора, словно не желая смешиваться с жалким, оборванным сборищем, стояли лейтенант и унтер-офицер.
— Где комендант сборного пункта? — лейтенант выглядел усталым, но говорил с привычной властностью. Да и его форма, хоть и видавшая виды, была в лучшем состоянии, чем у солдат. Фельдфебель щелкнул каблуками и попросил офицера пройти на второй этаж в здание штаба.
Через несколько минут лейтенант Ганс Фидлер докладывал долговязому обер-лейтенанту о прорыве русских, о контузии, о своих скитаниях по лесам. Потом он резко поднялся и, вытянувшись, выложил на стол два офицерских удостоверения.
— Это документы моих товарищей, которые пали смертью храбрых за фюрера и великий рейх, — скорбно склонив голову, произнес лейтенант. — К сожалению, мы не смогли предать их тела земле. Но я не мог допустить, чтобы документы попали к русским.
И, выдержав паузу, добавил: — Прошу вас, герр обер-лей-
тенант, вечером уделить мне час-другой. Мне хотелось бы отдать последнюю дань их памяти.
— Безусловно, безусловно, — обер-лейтенант был явно тронут.
— ...Правда, все, чем я располагаю после скитаний по чащобам, — это пара бутылок какого-то варварского араратского коньяку. Мой унтер-офицер Вильгельм Шуберт все это время самоотверженно таскал их, утверждая, что это отличная штука. Так что...
— О, на этот счет, герр лейтенант, не беспокойтесь. Знатоки утверждают, что восточный коньяк у русских — напиток генеральский. Надеюсь, вечером мы сможем удостовериться в этом...
— Благодарю вас, герр обер-лейтенант. Кстати, у меня к вам еще одна просьба. Нельзя ли оставить при мне унтер-офицера Вильгельма Шуберта? Мы вместе скитались все эти дни, и без него я, возможно, не имел бы удовольствия беседовать с вами...
Они действительно очень устали. Впрочем, к усталости примешивалось еще и беспокойство. Что, если встретятся сослуживцы лейтенанта Фидлера и унтер-офицера Шуберта? Что, если прибывших на сборный пункт лейтенанта и унтер-офицера сразу же отправят на переформирование? И этих «что, если?» было множество.
25 лет со дня освобождения Германии от гитлеровского фашизма
«НЕИСТОВЫЙ ЗЕПП»
Первого мая 1911 года над одной из церквей немецкого города Хофа затрепетал красный флаг. Его водрузил член Союза демократической молодежи Германии пятнадцатилетний Зепп Хаан. Торжественное празднование этого дня международной солидарности трудящихся, конечно же, не было запланировано местным муниципалитетом, и Зепп Хаан оказался за решеткой. Девять месяцев тюрьмы стали для него революционным крещением. Затем — первая мировая война, участие в антивоенных забастовках, снова тюрьма, Западный фронт, политическая агитация среди солдат кайзеровской армии, а в итоге — военно-полевой суд, приговоривший Хаана к двенадцати годам заключения в крепости.
Революция 1918 года в Германии вернула Зеппа в ряды борцов. Он — на баррикадах среди революционных рабочих Инголь-штадта, в отряде Красной Армии в Мюнхене. После поражения Советской республики в Баварии, в мае 1919 года Зепп Хаан опять заточен в крепость Пассау...
«Вначале было дело». Зепп Хаан любил повторять эту фразу, некогда сказанную Гёте. Дело — начало всех начал. Надо жить, чтобы действовать. Иначе существование бессмысленно. Дело революции в Германии стало делом его жизни. Выйдя наконец на свободу, он с головой уходит в революционную работу: Саксония, затем центральный аппарат, окружные комитеты КПГ.
В 1931 году Компартия Германии направила его на работу в Москву, в секретариат Исполкома Коминтерна. Вместе с ним из Германии выехали жена и сын Макс.
Коммунист Зепп Хаан не без основания считал себя бойцом ленинской гвардии, особенно он гордился тем, что ему довелось лично видеться с Лениным, разговаривать с ним. Впервые он встретился с Владимиром Ильичем еще в 1912 году в Штутгарте, на квартире Клары Цеткин. Зеппу было тогда всего шестнадцать, он только что вышел из первого своего заключения.
«...Как младший друг Клары Цеткин, вы являетесь и моим другом...» — с этими словами обратился к нему Владимир Ильич Ленин.
«..До поздней ночи велись разговоры, — вспоминал Зепп Хаан об этой встрече. — Конечно, в
них принимали участие в основном Ленин и Клара Цеткин. Для меня было очень полезно послушать то, о чем они говорили. Ведь обсуждались такие проблемы, как политическая оценка мировой ситуации с учетом гонки вооружения в капиталистических государствах, вопросы о положении в царской России, о партии нового типа и ее задачах...»
Вторая встреча Зеппа Хаана с Владимиром Ильичем произошла десять лет спустя, в ноябре 1922 года, во время IV конгресса Коминтерна в Москве, на котором в составе делегации КПГ присутствовал и молодой немецкий коммунист.
«В один из ноябрьских дней мы посетили его в теплом и уютно обставленном кабинете в Кремле, — писал позднее Хаан.— Клара Цеткин намеревалась пробыть здесь не более часа, в действительности же мы, Клара Цеткин, Фриц Геккерт и я, пробыли у Ленина три с половиной часа...
Ленин интересовался всем, даже моими переживаниями и всем, что произошло со мной с 1912 года. Спокойно, откинувшись назад в кресле, набросив на ноги шерстяной плед, он внимательно слушал, задавал вопросы, и часто по его лицу пробегала улыбка. Мое намерение излагать, все как можно короче потерпело неудачу, потому что Ленин хотел, чтобы его проинформировали более подробно и конкретно. В заключение, обращаясь к Кларе Цеткин, Ленин сказал: «Ваш посев дал всходы». И мне: «Я желаю Вам успехов в Вашей дальнейшей революционной деятельности».
Когда в 1933 году к власти в Германии пришел фашизм, Зепп Хаан вернулся на родину, чтобы вести борьбу на самом опасном участке переднего края. Потянулись немыслимо трудные годы подполья, когда приходилось ускользать от гестаповских ищеек, скрываться на конспиративных квартирах, с риском для жизни искать и восстанавливать порванные ниточки сети антифашистского Сопротивления.
И вот... «В течение нескольких недель, —
вспоминал впоследствии Хаан, — допрос следовал за допросом, но Мюллер (начальник гестапо) и его заплечных дел мастера так ничего не добились. Однажды во время очередного допроса Мюллер в припадке ярости схватил меня за горло и, опрокинув на подоконник раскрытого окна (до
прос шел на пятом этаже здания), с пеной у рта закричал:
— Ну, большевистская свинья! Теперь собирай свои кости.
Я вцепился в воротник его мундира и, стараясь сохранять спокойствие, ответил:
— Вместе с вашими куда веселее собирать.
Мюллер побледнел. Швырнув меня на пол, он подбежал к своему письменному столу и вытащил пистолет. Направив на меня дуло, заикаясь от злобы, он взревел:
— Пристрелю, как паршивую собаку!
— Что ж, для вас это будет не первое и не последнее убийство.
Мюллер окинул взглядом своих верных и уже готовых прийти на выручку эсэсовцев. Потом снова повернулся ко мне...
— Так, так, — с издевкой заговорил он, — значит, ты рассчитываешь, что я одним выстрелом помогу тебе окончить твою поганую жизнь?! Ну нет, мой милый, такого удовольствия мы тебе не доставим! Ты, видимо, еще не со всеми нашими методами ознакомился!..»
Зепп Хаан прошел через все: через пытки и провокации, тюрьмы и концлагеря. И нигде и никогда не складывал оружия.
ОПЕРАТИВНАЯ ГРУППА № 27
Война. В то воскресенье, 22 июня 1941 года, она внезапно и властно вторглась в жизнь десятков миллионов советских людей. Многие невольно стремились поскорее очутиться на улице, чтобы ощутить себя частицей единого целого, почувствовать общность, которая придавала силы в эту тяжкую минуту. Толпы людей стояли у репродукторов. Они думали о судьбе Родины и о своей судьбе.
В тот день в Москве, слушая радио, Макс Беккер, двадцатилетний сотрудник ЦК МОПРа, уроженец города Хофа, Германия, с особой остротой почувствовал, как не хватает ему сейчас отца, его совета и поддержки. Сомнений не было. Он будет драться с гитлеровцами на земле, ставшей его второй родиной, будет драться за Советский Союз и за Германию.
Макс запомнил отца таким, каким видел последний раз, в сентябре 1933 года. В тот вечер накануне отъезда на нелегальную работу в Германию Зепп, еще по приезде в Москву принявший имя Ганса Беккера, долго смотрел на сына, словно хотел насмотреться
62
на много лет вперед. И у Макса невольно мелькнула мысль, что поездка отца, быть может, вовсе и не «командировка на Дальний Восток в подшефную воинскую часть», что здесь кроется что-то другое, куда более опасное. Тогда Максу было всего лишь 13 лет.
Только спустя много времени Макс понял, что это было прощание. Прощание надолго. Может быть, навсегда.
...Но здесь, в Москве, оставались друзья отца, его товарищи. Они-то и помогли Максу попасть в специальную разведывательную школу. Враг занял Минск и продвигался на восток. Развернулось жестокое сражение у стен Смоленска. Обучение шло форсированными темпами. Занятия начинались с раннего утра и заканчивались лишь ночью — стрельба, приемы рукопашного боя, изучение уставов, тактики и организации германской армии, топография, минно-подрывное дело.
...От Вязьмы автобус с разведчиками повернул на Ржев. Был уже поздний вечер, когда они выгрузились перед старинной усадьбой в местечке Касня, где находился разведотдел штаба Западного фронта.
Ломкие, пожелтевшие от времени страницы журнала боевых действий разведотдела. Скупой язык штабных документов. Имена, даты, названия населенных пунктов, поставленные задачи. И в конце каждого абзаца неизменное: «Задание выполнено».
Оперативная группа № 27: командир — Макс Беккер, 1920 года рождения, Курт Рёмлинг, 1921 года рождения, Альфред Стаффорд, 1921 года рождения, Виктор Стаффорд, 1920 года рождения. Были в группе и три девушки: Нина Германова, Евгения Николаева и Павлова. Но, увы, ни их биографии, ни их судьбы выяснить пока не удалось.
Время забросок: июль, август, сентябрь. Район действий: Нази-мово, Бубново, Староселье, Никит-кино, Новосокольники.
Несколько дней назад, в начале августа, под Великими Луками был взят в плен немецкий штабной офицер. На допросе он показал, что верховное командование направило в группу армий «Центр» секретную директиву о применении войсками газовых гранат. Пленный утверждал, что сам читал этот документ в штабе сборного пункта в Новосокольниках. Эти показания подтверждались и
другим немецким офицером, взятым в плен восточнее Невеля. Короче говоря, нужно было любой ценой проникнуть в штаб в Новосокольниках и проверить показания пленных. На проведение операции отводились считанные дни. Так действовавший под видом «лейтенанта Фидлера» Макс Беккер и его товарищ, в совершенстве владевший немецким языком латыш Лацис — «унтер-офицер Вильгельм Шуберт», оказались за линией фронта.
...До вечера Беккер и Лацис отдыхали. Потом, казалось бы, бесцельно, так, от нечего делать, бродили по поселку, заговаривали с солдатами, не забывая посматривать на проходящую через поселок технику и запоминать номера военных машин. Но главное было впереди. Главное — пробраться в штаб.
Когда Макс и Лацис явились наконец в двухэтажное здание возле вокзала, попойка была в разгаре. В уже знакомой Беккеру комнате на втором этаже за столом, уставленным бутылками, сидели офицеры. Ром вперемежку с русской водкой и принесенным Максом коньяком быстро развязали языки. Начальник отдела — майор с железным крестом на шее и рукой на перевязи — рассказывал о прорыве русских в районе Рудни и Себежа, обер-лейтенант делился впечатлениями о Париже и парижанках, лейтенант Фидлер вспоминал, как он чуть было не попал в плен к русским и спасся только благодаря находчивости унтер-офицера Шуберта. Сам же Шуберт сидел в это время в соседней комнате в обнимку со своим новым приятелем фельдфебелем, на практике доказывая преимущества русской водки перед любыми другими напитками.
В комнате было дымно и шумно. Разговаривали откровенно — каждому хотелось похвастаться своей осведомленностью и близостью к «верхам». Лишь к полуночи офицеры, пошатываясь, стали расходиться по домам. После всех мытарств лейтенант Фидлер настолько опьянел, что еле ворочал языком и совершенно не стоял на ногах. Так что обер-лейтенант счел за лучшее приказать фельдфебелю устроить обоих на ночь где-нибудь здесь же, в штабе. Впрочем, и сам фельдфебель находился в весьма плачевном состоянии. Опираясь на плечо Шуберта, он едва добрался до дивана, стоявшего в дежурке. Вытащив из
кармана ключ, он кивнул в сторону запертой двери.
— Открывайте и устраивайтесь в кабинете начальника. Здание охраняется. Русские далеко. Спите спокойно...
Это была неслыханная удача. Разведчики вошли в кабинет, за
жгли керосиновую лампу. Все здесь было именно так, как рассказывал пленный майор, — диван, стулья, письменный стол, и рядом со столом металлический ящик, заменявший сейф. Окна занавешены плотными шторами. Из-за запертой двери доносился храп фельдфебеля. Вскрыть ящики письменного стола и взломать импровизированный сейф было делом нескольких минут — выручил ломик, еще раньше присмотренный Лацисом на кухне. Разбираться в документах было некогда, и потому разведчики решили забрать все бумаги, что находились в сейфе.
Первым вышел Лацис. Через несколько минут за ним последовал Макс. Тщательно прикрыв за собой дверь, он бесшумно проскользнул мимо спящего фельдфебеля и, лишь выйдя на крыльцо, разразился пьяной бранью:
— Где эта скотина? — Господин унтер-офицер в
туалете, — вытянулся часовой. Лейтенант Фидлер, чертыхаясь
и пошатываясь, направился к дощатому домику в глубине двора...
На другой день, чуть забрезжил рассвет, в 12 километрах севернее Новосокольников Беккер и Лацис перешли линию фронта. Вскоре они были доставлены в район города Торопец, где находился штаб 22-й армии, а оттуда— в штаб Западного фронта.
Давно прошло то время, когда члены оперативной группы № 27 действовали вместе. Война разбросала их по разным участкам фронта. Перерывов между рейдами в гитлеровский тыл почти не было. Сразу же после возвращения группы с очередного задания немец-антифашист, входивший в ее состав, передавался следующей группе, уже готовой к выходу в тыл. И куда бы ни забрасывало людей из 27-й разведгруппы, какие бы задания они ни выполняли, отчеты разведотдела об их делах, как и раньше, заканчивались фразой: «Задание выполнено».
В начале октября группа из пяти человек под командованием капитана Владимира Назарова установила координаты засекречен-
63
ного передового аэродрома гитлеровцев, расположенного юго-западнее Можайска. Однако лесистая местность и умелая маскировка не позволяли с воздуха точно определить его местонахождение. Приходилось идти на смертельный риск, чтобы световыми сигналами обеспечить нашим летчикам прицельное бомбометание.
Ночью, лежа на краю аэродрома, Макс Беккер напряженно вслушивался в тишину. Где-то там, во мраке, притаились и его друзья. Наконец до него донесся гул летевших бомбардировщиков. Ближе, еще ближе. Пора! Через несколько мгновений над аэродромом с четырех сторон взвились гроздья сигнальных ракет. Засекреченный аэродром перестал существовать...
В середине октября Макс Беккер, лейтенант Виктор Коновален-ко и радист забрасываются во вражеский тыл с задачей подключаться к телефонным проводам оккупантов и подслушивать переговоры гитлеровских штабов. Немало усилий нужно, чтобы обнаружить замаскированную линию связи. Наконец на деревьях найдена
Рисунки С. ПРУСОВА
одна, другая — на земле, среди пожухлой травы и первого осеннего снега. В густой ельник, где затаились Беккер с товарищами, протянуты отводы. Вместо привычной ложи автомата в руках черные эбонитовые кругляши наушников. Медленно тянутся минуты, кажущиеся часами. Но вот сквозь треск статического фона раздается немецкая речь. Лейтенант Конова-ленко едва успевает записывать то, что шепотом диктует Макс. Сведения чрезвычайно важные — ведь речь идет о перегруппировке гитлеровских войск в районе Можайска. Затем приходит очередь радиста, чью торопливую морзянку с нетерпением ждут в разведотделе...
Операция продолжалась двое суток. Пора было возвращаться.
В те дни линия фронта под Москвой стабилизировалась. Все меньше и меньше оставалось брешей в переднем крае гитлеровских войск, и незаметно перебраться через него было теперь практически почти невозможно. На участке, намеченном для перехода, разведчики в упор столкнулись с врагом. Уходя от преследовате
лей, перебегая и отстреливаясь, Макс не заметил, как оторвался от своих и оказался один. Шум погони постепенно затих. Вокруг был лес, сумрачный, мокрый, полный опасностей осенний лес. Тишина каждую минуту могла взорваться треском выстрелов. И тогда...
БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
В 1939 году Зепп Хаан, его отец, ненадолго обрел свободу — он бежал из Заксенхаузена, и оставшиеся на свободе немецкие коммунисты помогли ему перебраться в Данию. Оттуда Зепп Хаан послал через связного в Москву, в Коминтерн, отчет о работе в фашистской Германии, о диких расправах с коммунистами в берлинском и гамбургском гестапо, о стойкости и мужестве товарищей. Он рассказывал о концлагере Эстервеген, где провел около двух лет, о строительстве Заксенхаузена. Он не писал только об одном — о том, что довелось пережить ему самому.
Свобода... Она была недолгой для Зеппа Хаана. Датское правительство предпочитало не раздражать опасного соседа. Все, что угодно, лишь бы умилостивить правителей нацистского рейха. И Ганс Беккер был выдан гестапо.
На Восточном фронте гитлеровские дивизии несли огромные потери. Вермахту требовалось все больше пушечного мяса — и не-мецких рабочих на заводах начали заменять заключенными. Были среди них и советские военнопленные, и угнанные из оккупированных гитлеровцами европейских стран рабочие, и томившиеся уже не один год в тюрьмах немецкие коммунисты. Ганс Беккер попал на авиационный завод «Хейнкель».
...В цехе 03 эсэсовцы схватили советского военнопленного, насыпавшего железные опилки в маслопровод станка.
...Француз из цеха 06 был повешен за то, что умышленно оставил в моторе самолета отвертку.
...Польского узника казнили, обвинив его в том, что он портил в самолетах электропроводку.
Не проходило и дня, чтобы нескольких заключенных не отправляли в бункер, служивший местом казней. Однако саботаж продолжался. Всем — узникам и вольнонаемным, администрации и охране было ясно — на заводе действует
64
хорошо законспирированная подпольная организация. Немцы Шо-бер и Хазельбах, русский Лозовский, голландец Ооршот, норвежец Карлсен, датчанин Хансен, поляк Лавренский, чех Завадский, австриец Матушек, француз Крен, бельгиец Браудер во главе с заключенным электриком Гансом Беккером составляли ее ядро. Подпольная организация наносила чувствительные удары. Тормозился выпуск самолетов, затягивалась реконструкция цехов, саботаж принимал угрожающие размеры. Но деятельность подполья этим не ограничивалась...
— Ты слышал, завтра в главный лагерь отправляют двух советских товарищей. За порчу станков...
Староста лагеря Хазельбах выразительно посмотрел на Ганса: «Оттуда они уже не вернутся...»
Чтобы спастись, русским ребятам нужно было любой ценой вырваться с территории завода «Хейнкель» и добраться до расположенного неподалеку лагеря иностранных рабочих. Там они смогут «затеряться». На подготовку побега оставалось несколько часов. Но вопрос шел о жизни двух подпольщиков, двух комсомольцев. Рехлер достает гражданскую одежду, Гейнц — продукты, вольнонаемный рабочий Раупах рисует план лагеря и схему дорог.
Только трое из руководителей подпольной организации знали о том, что бежать с тщательно охраняемой территории можно. Но им и в голову не приходило самим воспользоваться этой возможностью. Они понимали, что их место там, где они нужнее всего, где они могут принести наибольшую пользу, — на военном заводе «Хейнкель».
— Смотри, — Ганс Беккер кивком головы показал Лозовскому, связному от группы советских военнопленных, на вход в кабельный туннель, — и запоминай. Когда ребята пропол
зут по этой трубе пятьдесят два метра, они окажутся под проволочной оградой лагеря. Еще через двадцать метров — под еловым леском. Ширина лесной полосы — шестнадцать метров. Таким образом, им нужно выйти из тоннеля между семьдесят вторым и восемьдесят восьмым метрами. Для этого они должны поднять крышку колодца, отмеченную белым крестиком. Крышка тяжелая, да на ней еще лежит слой земли в десять-пятнадцать сантиметров...
Лозовский слушал, запоминая цифры.
— Когда выберутся из колодца, пусть аккуратно закроют крышку, присыплют землей и хвоей. Да пускай обмотают ботинки тряпками, пропитанными в масле, тогда собаки не возьмут след. Тряпки и масло найдут под той же крышкой...
А на следующее утро из цеха в цех летела весть: «Двое сбежали!» Весь день шли безрезультатные поиски. Эсэсовцы, взбешенные неудачей, вымещали злобу на заключенных. Но ни брань, ни побои не могли омрачить их радость. . Это была еще одна победа антифашистской солидарности.
ЗА ЛИНИЕЙ ФРОНТА
Двое суток бродил Макс Беккер по перелескам, ползком пересекал дороги, прятался в заброшенных сараях. А на третьи сутки...
— Стой! Кто такой? Врешь! Сразу видно — фриц, хоть и в гражданском. Товарищ командир! Шпиона поймали.
Партизанский отряд состоял из колхозников окрестных деревень и солдат, выбравшихся из окружения под Вязьмой. Командовал отрядом председатель одного из колхозов Гжатского района Сизов. Положение Макса было не из легких — пистолет, гранаты, аппаратура для подслушивания и никаких документов, да и акцент
его не оставлял сомнений в том, что он немец. К тому же Макс не имел права называть свою часть и какие-либо имена.
— Если ты наш, то тебе нечего бояться, а если фашист, то...— говорили ему партизаны.
— Не могу. Не положено. Не имею права.
Его разоружили, заперли в землянке.
— Что будем делать, командир — спрашивали партизаны — вокруг немцы, а нам еще с этим пленным возиться. Расстрелять его — и дело с концом. Ведь ясно — шпион.
— Погодите, расстрелять всегда успеем...
Командир отряда Сизов, немолодой, крепко сбитый человек, долго не мог принять окончательного решения. Если этот молодой светловолосый парень действительно фашист, то с какой целью бродит один по лесам в штатской одежде? Шпион? Вряд ли... Говорит с заметным акцентом и за русского не сойдет. А с другой стороны, если свой, почему не хочет назвать свою часть, командира? Ведь связь с нашими войсками есть. Проверили бы, а там, если он свой, переправили бы через вражеские позиции...
Сизов подолгу беседовал с Максом, расспрашивал о Москве, о семье и чувствовал, что начинает верить, верить вопреки подозрениям. Макс же мучительно искал выход из этого ложного и опасного положения.
И вдруг его осенило. В тот день он рассказывал Си
зову о своей квартире на Красной Пресне, о матери, о том, что дома наверняка ждут его письма... Письма... Полевая почта!.. Ведь номер полевой почты не засекречен. Сколько раз, складывая треугольником свои короткие фронтовые послания, он писал его в качестве обратного адреса. Полевая почта!..
И вот через неделю после того, как Макс сообщил Сизову
номер своей полевой почты, в расположение отряда пришли двое. Вскоре Макса вызвали в землянку командира.
— Ну вот, Макс, пришли за тобой. — Сизов улыбнулся и придвинул к Беккеру лежащие на столе пистолет и аппаратуру. — Ты молодчина. Хороших тебе дорог и удач. А гранаты твои мы оставим себе. Не возражаешь?
Спустя двое суток Макс был уже у своих...
— Мне в группу нужны два немца. Один уже есть. Я знаю, вы ловко подключаетесь к линиям связи. Хотите со мной?
— Хочу! Макс не раз слышал об этом
стройном кудрявом парне с азартным блеском в карих глазах. Да и мало кто в разведотделе Западного фронта не знал о нем — отчаянно храбром, осторожном и удачливом разведчике. Так Макс Беккер попал в группу лейтенанта Григория Герчика, к тому времени уже кавалера ордена Красного Знамени.
— Ну вот и отлично. А вон и ваш напарник.
— Курт! Это был Курт Рёмлинг из
27-й оперативной группы. Они радовались встрече, как братья, встретившиеся после долгой разлуки. Ведь их объединяло прошлое — Германия, эмиграция, объединяло и настоящее — спецшкола, война против общего врага.
Вместе со всей группой Макс Беккер и Курт Рёмлинг ходили в рейды в тыл врага, подслушивали телефонные переговоры, минировали дороги, рвали связь, уничтожали гитлеровцев из засад, расстреливали фашистских пособников — полицаев. Вот только недолго пришлось им воевать вместе...
В ноябре в районе Рузы каратели окружили дом лесника, в котором расположились разведчики. Начался неравный бой. В какую-то минуту затишья Курт уловил слова немецкой команды.
— Они хотят поджечь дом! — На прорыв! В лес! — крик
нул командир. Курт Рёмлинг бежал рядом с
Герчиком, и командир видел, как пуля ударила Курта в горло...
Через несколько дней группа под командованием Григория Герчика вернулась в расположение советских войск. Недолгий отдых — и новое задание, уже в составе другой группы, прыжок с парашютом в район Солнечно
горска, ранение... Семь дней тащил на себе раненого Макса старый друг, лейтенант Виктор Коноваленко. Семь дней в декабрьские морозы, во вражеском тылу, почти без еды.
И вот на восьмой день обессилевшие разведчики услышали со стороны шоссе лязг танковых гусениц. Советские танки шли на запад.
Двадцать пять заданий во вражеском тылу выполнил разведчик-антифашист Макс Беккер в одном только 1941 году.
«РАДИОСТАНЦИЯ НЕМЕЦКОГО
СОПРОТИВЛЕНИЯ»
Долгая неравная борьба ждала и заключенных, работавших на заводе «Хейнкель». Голод, провокаторы, пытки, ежеминутный террор — что могли противопоставить им заключенные? Свою солидарность, свою идейную убежденность и веру в конечную победу...
«Говорит «Радиостанция немецкого Сопротивления». Работает на волне 21,5 метра. Это радиостанция всех антифашистов, всех противников Гитлера, голос друзей мира и врагов гитлеровской войны... Мы расскажем правду о преступном террористическом режиме нацистов и о событиях на фронте. Мы будет способствовать тому, чтобы немцы — истинные патриоты родины — оказывали упорное сопротивление Гитлеру, Герингу, Геббельсу и их антинародной политике, чтобы еще больше борцов выступало против системы убийств, созданной фашистами...»
...Сделав еще два захода, бомбардировщики улетели. Над заводскими цехами клубился густой дым. Перед разрушенными ангарами стояли обгорелые самолеты — заводская продукция, не успевшая подняться в воздух. Лихорадочно работали пожарные. Из кабельного колодца валил дым и вырывались языки пламени.
Вызванные по тревоге электрики Ганс Беккер и Петер Раупах возились у колодца, делая вид, что стараются потушить пожар. Их куда больше интересовал находившийся поодаль искореженный четырехмоторный «хейнкель-177». На обломанном крыле самолета стоял чудом уцелевший
зеленый ящик. Осмотревшись, Ганс быстро поднялся по лесенке, приставленной к самолету, жестом позвал товарища.
— Посмотри-ка, что это за шутка?
— Да ведь это же передатчик! Видно, не успели установить в самолет...
Так у подпольщиков появилась собственная радиостанция.
Каждую среду и субботу в 19 часов 50 минут Ганс Беккер, Петер Раупах или чех летчик Вельцель Горацек протискивались в узкую трубу кабельного канала. Там, в глубине, на низких салазках, специально приспособленных для перетаскивания по толстым кабелям, как по рельсам, стоял радиопередатчик.
И ровно в 20 часов каждую среду и субботу в эфире звучали слова:
«...Патриоты Германии! Антифашисты в городе и деревне! Еще теснее сплачивайте свои ряды! Объединяйте людей в борьбе против фашизма!»
Вот уже несколько раз по средам и субботам вокруг завода с восьми до половины девятого сновал пеленгатор. То он медленно двигался вдоль западного края заводской территории, то неожиданно поворачивал назад, то перемещался к восточной ограде. На следующей неделе пеленгатор появился уже на территории завода. Некоторое время машина кружила вокруг здания управления, затем обогнула кочегарку и направилась к складу материалов.
Кольцо сжималось, но прекращать передачи, жертвовать одной из самых эффективных форм подпольной борьбы подпольщики не собирались. Думали только о том, как перехитрить эсэсовцев. Перед каждой передачей подпольщики проползали десятки метров в душных, тесных трубах кабельных тоннелей, толкая перед собой салазки с аппаратом. И каждый раз передача звучала из новой точки огромной заводской территории, а то и за оградой. Эсэсовцы были в бешенстве. Один за другим на завод засылались провокаторы и шпионы. Но за многие годы, проведенные за колючей проволокой, Зепп Хаан и его друзья научились безошибочно распознавать агентов гестапо в любом обличье.
И снова несся в эфир голос неуловимого «лагерного радио», призывая антифашистов к борьбе.
на стр. 75
66
Д Ж О Р Д Ж МИКЕШ
ПОВЕСТЬ О ДВУХ ГОРОДАХ
уть ли не по всякому поводу сиднейцы готовы наговорить вам с три короба. Об одном лишь они не скажут ни сло
ва — о том, что Сидней красив. Вне всяких сомнений, Сидней один из красивейших городов мира, включая Рио-де-Жанейро и Стамбул. Мало можно найти мест на нашем шарике, достойных сравнения с его гаванью, великолепными заливами и пляжами, исполинским мостом (его общая длина превышает две мили), связывающим центр с северными пригородами. Силуэт города с его растущими, как грибы, небоскрёбами меняется столь быстро, что жители не успевают к нему привыкнуть!
Сиднейцы обожают рассуждать о «виде». У каждого должен быть свой вид, и каждый (речь идет о новых богатых кварталах) старается перещеголять по этому показателю соседей. Вид по своему значению идет сразу за домашним зимним бассейном. Тут читатель вправе заметить, что я, мол, несу какую-то чепуху: с одной стороны, говорю, что сиднейцы не замечают красот своего города, а с другой — что они лопаются от гордости за прекрасный вид. Но тут есть одна тонкость: сиднейцы гордятся не столько видом на город, сколько тем, что это их л и ч н ы й вид, вид из их дома или их квартиры.
Сидней — крупнейший город страны, но Мельбурн, его извечный соперник, уже дышит ему в затылок. Как это обычно в таких случаях бывает, восемь статистических выкладок дали мне восемь различных цифр. Похоже все же, что в Сиднее живет что-то около 2 миллионов 250 тысяч жителей, в Мельбурне же — чуть больше 2 миллионов.
Ну что ж, скажете вы, почти о д н о и то ж е . Пусть себе Сидней говорит (он это и делает), что он «самый к р у п н ы й г о р о д в Австралии», тем более что М е л ь б у р н и не оспаривает столь почетное право. Но дело, о д н а к о , в т о м , что М е л ь б у р н и не подтверждает сиднеевский приоритет. С к о л ь к о ни ищите, вы нигде не увидите, что М е л ь б у р н «второй по величине г о р о д Австралии». Ничего п о д о б н о г о ! Вся литература, изданная в М е л ь б у р не, сообщает, что он «один из двух к р у п н е й ших г о р о д о в Австралии». Стоит т а к ж е добавить, что Сидней и М е л ь б у р н , сговорившись, у т в е р ж дают, что в них живет больше трети населения страны.
Сидней — с у г у б о австралийский г о р о д , со своей индивидуальностью и своими о с о б ы м и п р и летами. О д н о в р е м е н н о это у ж а с н о европейский г о р о д . И в о о б щ е г о р о д - к о с м о п о л и т . Он суетится, спешит, он волнуется, и это о ж и в л е н и е делает е г о удивительно привлекательным. Но в с а м о м г о р о д е не так уж м н о г о достойных внимания объектов, а историей там в о о б щ е не пахнет. На небольш о й карте достопримечательностей Сиднея шестое п о р я д к о в о е место (после н е к о т о р ы х государственных зданий, картинной галереи, ботанического сада и здания и н ф о р м а ц и о н н о г о центра) по праву занимает стоянка м а ш и н . Я п о н и м а ю , что о с м о т р к о м п л е к с а государственных зданий — дело вкуса, что информационный центр о д н и м понравится больше, д р у г и м меньше, но, с к а ж и т е м н е н а м и лость, к а к о й сумасшедший турист поедет за т р и девять земель, чтобы полюбоваться в и д о м стоянки машин?!
Пройдитесь по С и д н е ю и в о к р у г Сиднея — и вы увидите, до к а к о й степени все здесь заимствовано у Лондона. Вы о б н а р у ж и т е здесь Гайд-парк, Бэйс-уотер, Паддингтон, Кенсингтон, К и н г - к р о с с . А р я д о м — аборигенное: Ваттамолла, Парраматта, Вол-лонгонг, Ку-Ринг-Гай. И тут же е в р о п е й с к о е : один из п р и г о р о д о в носит всем на удивление название департамента во Ф р а н ц и и — В о к л ю з .
М н е все у ш и п р о ж у ж ж а л и о К и н г - к р о с с е — сердце г о р о д а , е г о г о р д о с т и и с а м о м убедительн о м доказательстве его к о с м о п о л и т и з м а . В Сиднее это не ж е л е з н о д о р о ж н ы й вокзал, к а к е г о л о н д о н ский тезка, а Л и к к а д и л я и - с ё р к у с , Челси и Сохо, с к р у ч е н н ы е в единое ц е л о е 1 . О д н а к о единственное, в чем я готов п о д д е р ж а т ь р е п у т а ц и ю Кинг-кросса, так это обилие ресторанов, и только. Я направлялся туда с великими н а д е ж д а м и найти б е з у д е р ж н о е веселье, ш у м б у й н о й толпы и, м о жет, д а ж е ч у т о ч к у аморальности, способной в ы звать искру п р а в е д н о г о а в т о р с к о г о негодования. Ничего п о х о ж е г о ! Быть м о ж е т , я попал туда не в тот день, но весь район был п о т р я с а ю щ е б е з ж и з н е н н ы м . Унылый вид оживляли лишь к у ч к и американских туристов, искавших то ж е , что и я.
И к о г д а я у ж е собирался покинуть Кинг-кросс, на вымершей улице появился о д и н о к и й б о р о д а тый и б о с о н о г и й м у ж ч и н а . Был он печален и о д и н о к . Был он п о х о ж на человека, взвалившего на себя непосильную ношу — поддерживать всемирно, известную репутацию с а м о г о лихого и э к с ц е н т р и ч н о г о района г о р о д а , репутацию, в к о т о р у ю сам он давно у ж е не верил. М н е этот человек понравился — он выглядел ч е л о в е к о м долга, сознательно и с п о л н я ю щ и м неприятное ему дело.
В № 1 «Вокруг света» за 1970 год вы читали записки английского юмориста Д. Микеша об Австралии. В этом номере мы заканчиваем их публикацию.
1 П и к к а д и л л и - с ё р к у с — район фешенебельных ма-газинов и ресторанов, Ч е л с и — рабочий квартал, а С о х о — район увеселений Лондона. — Прим. ред.
67
Сидней задумал построить собственную оперу. Начинанию с у ж д е н о было стать о д н и м из величайших строительных скандалов нашего века. Вот суть дела. Датский архитектор Й. Утзон, чей п р о ект получил на к о н к у р с е п е р в у ю п р е м и ю , начал строить здание о п е р н о г о театра, стоимость к о т о р о го, по представлению правительства, д о л ж н а была равняться 3 миллионам фунтов стерлингов. То, что последовало дальше, — просто-напросто о ч е р е д н о е доказательство некоммуникабельности, существующей м е ж д у б ю р о к р а т а м и - ч и н о в н и к а м и и вдохновенными х у д о ж н и к а м и . Министр о б щ е ственных работ штата Новый Ю ж н ы й Уэльс был п о чему-то потрясен, к о г д а узнал, что вместо 3 миллионов, предстоит затратить 30 миллионов. П р и
Чуть ли не по всякому поводу сид-нейцы готовы наговорить вам с три короба. И одна из любимых тем разговора — вид из окна. Личный вид из личного окна. Если уж они заговорят о Сиднее вообще, то, будьте уверены, они заговорят об опере, открытия которой сиднейиы ждут уже много лет.
этом п о - п р е ж н е м у оставался о т к р ы т ы м вопрос о том, к о г д а же в здании зазвучат первые о п е р н ы е мелодии (и с к о л ь к о денег потребуется еще). На все это архитектор и его д р у з ь я по искусству отвечали, что новое здание — детище гения (что соответствует истине), не просто п р е к р а с н е й ш е е и оригинальнейшее архитектурное с о о р у ж е н и е второй половины столетия — а м о ж е т , и всего столетия, — но еще и с о о р у ж е н и е новаторское, экспериментальное. Разве в о з м о ж н о делать какие-то арифметические подсчеты того, что еще никто и никогда не делал?! В к о н ц е к о н ц о в они ведь строят не какое-нибудь там правительственное здание!
М и н и с т р был буквально доведен до слез. Напрасно кричал он, что б ю д ж е т есть б ю д ж е т , что ни о д н о м у казначейству в м и р е не пришлось бы по д у ш е увеличение расходов в 10, а то и в 20 раз по сравнению с намеченной ранее с у м м о й , что выражения типа «красота», «поэтичность линий» и «вдохновение» не вставишь ни в одну графу финансового отчета... В к о н ц е к о н ц о в Утзон был
68
обвинен в дилетантстве, слабой организации строительства, разбазаривании средств и т. п. Его уволили, и во главе строительства встал специальный комитет. Стоимость сооружения тем временем продолжала спокойненько расти, но теперь это никого особенно не огорчало: ведь средства на строительство театра стали поступать от лотереи.
Само здание у ж е построено. Оно стоит на берегу гавани и кажется издали огромным, исполненным изящества парусным судном, готовым покорить безбрежные воды. Что касается внутренней
отделки, то здесь налицо явная диспропорция — целая комиссия архитекторов вряд ли может достойно конкурировать с вдохновенной мыслью Утзона... Пройдет лет 10—20, и мир едва ли вспомнит, что за министр общественных работ Нового Ю ж н о г о Уэльса построил оперу, а вот имя архитектора, который достроить ее, к сожалению, не успел, останется в памяти людей.
Пока же об этой опере австралийцы говорят больше, чем о Метрополитен-опера и Ла Скала, вместе взятых. Откровенно говоря, просто обидно будет, когда ее достроят окончательно. К счастью, такая скорая опасность ей как будто не грозит!
Все это было бы совсем хорошо, если б не одно обстоятельство: Мельбурн грозится построить свою собственную оперу, причем построить раньше.
Соперничество между Сиднеем и Мельбурном острее любого иного соперничества, существующего в Австралии. Во всех других случаях соперничают штаты, здесь соперничество сконцентрировано в городах. И все же тот факт, что штат Викто-
рия был когда-то частью Нового Ю ж н о г о Уэльса, сыграл немалую роль. Второй г о р о д Австралии долго рос и развивался, оставаясь в пределах штата Новый Ю ж н ы й Уэльс, что у ж а с н о тяготило г о р о ж а н — во-первых, им хотелось самоопределения; во-вторых, они считали, что Сидней располож е н страшно далеко. Разумеется, власти штата и слышать не хотели об отделении. Тогда была с о ставлена жалостливая, исполненная любви и преданности к королеве Британии петиция, которая, как и ожидалось, растрогала Викторию. Она разрешила образовать новый штат, получивший, естественно, ее имя. Так что Виктория по сути своей является
Мельбурн очень похож на Сидней-Одно из кардинальных различий между извечными соперниками — Сиднеем и Мельбурном — погода. В Сиднее чаще бывает солнце («Тропическая душегубка!» — реагируют мелъбурнцы), в Мельбурне раньше наступает прохладный сезон («Арктический холод!» — не остаются в долгу сиднейцы).
блудной д о ч е р ь ю , вознамерившейся доказать матери свою самостоятельность. С и д н е ю же оставалось принять позу ч о п о р н о г о отца семейства, не п о з в о л я ю щ е г о себе ничему удивляться.
Новый Ю ж н ы й Уэльс хотя и не самый к р у п н ы й , зато самый древний, самый населенный и самый индустриальный штат Австралии. Виктория — самый маленький штат на материке, но по количеству населения и у р о в н ю п р о м ы ш л е н н о г о развития он уступает лишь Новому Ю ж н о м у Уэльсу. Великое различие м е ж д у двумя с о п е р н и ч а ю щ и м и штатами — так сказать, водораздел м е ж д у двумя великими цивилизациями — заключается в т о м , что в Н о в о м Ю ж н о м Уэльсе « о д н о р у к и е бандиты» 1 р а з р е ш е н ы , а в Виктории они з а п р е щ е н ы . Д а , я забыл еще одно принципиальное различие: в Н о в о м Ю ж н о м Уэльсе австралийский футбол ( к о торый, кстати, на футбол не п о х о ж ) считается детской забавой, тогда как в Виктории ему отдаются
' « О д н о р у к и е б а н д и т ы » — разговорное название игральных автоматов. — Прим. ред.
69
с самозабвением. В Мельбурне р е ж е бывают дожди, а потому на языке сиднейцев его именуют «пеклом». В Сиднее больше солнечных дней, что переводится на язык жителей Мельбурна как «тропическая душегубка». В Мельбурне несколько раньше наступает прохладный сезон, на что сид-нейцы реагируют так: «У них же арктический холод!»
Что греха таить, у Мельбурна нет своего моста через гавань и нет таких видов, как в Сиднее, но зато у него есть очаровательная река Ярра, да и в целом этот город выглядит приятнее, он лучше построен, чем Сидней. В самой атмосфере Мель
бурна разлиты спокойствие и достоинство (что на языке сиднейцев звучит как «смертельная скука»). В атмосфере же Сиднея больше живости (что на языке мельбурнцев звучит как «бестолковая, вульгарная суета»). Ну и что же, что в Мельбурне нет моста? Зато в Мельбурне ежегодно в первый вторник ноября проводятся грандиозные конные состязания, которые жители города не променяют ни на один мост в мире!
Простите мне кощунственную мысль: внимательно вглядевшись во все эти различия между враждующими городами, я почему-то их не обнаружил! Они в целом куда меньше, чем различия между городами и жителями северной и южной Италии или швейцарцами, говорящими на двух разных язык а х — французском и немецком. Конечно, я отчетливо осознаю, что теперь мне нельзя и носу показать ни в Сидней, ни в Мельбурн. И все же мой неукротимый дух продолжает настаивать на своем:
— Мельбурн очень похож на Сидней! Слышите?! А Сидней на Мельбурн!
ОТДЕЛИВШАЯСЯ ТАСМАНИЯ
нешний м и р почти ничего не знает о к о р о л е в с к о й семье, п р о ж и в а ю щ е й на Тасмании. Да что
там внешний! — сами жители Тасмании относятся к ней с х о р о ш е й долей ю м о р а . И тем не менее королевская семья существует. Было время, к о г д а Тасмания носилась с идеей отделения от Австралии, намереваясь основать н о в у ю м о н а р х и ю . П р и ч е м тасманийцы вовсе не собирались и м п о р т и р о вать монарха, они не пригласили бы на трон ни Гогенцоллерна, ни Гогенштауфена, ни Бурбона, ни д а ж е Ганновера — если уж Тасмании с у ж д е н о
Рисунки В. ЧИЖИКОВА
По австралийским масштабам, Тасмания — крошка, да и в о т н о ш е -нии плотности населения, треть которого проживает в Хобарте, рекордов она не побивает. Больше всего Тасмания известна внешнему миру туризмом и изумительного вкуса яблоками. Впрочем, есть одна область, где она действительно недосягаема. Это фауна.
жить п о д к о р о л е м , пусть он будет свой собственный, туземный. И таковой был намечен, хотя и неофициально. Его так и не короновали, что, в п р о чем, не означает, будто все его позабыли и совсем перестали уважать. Глава к о р о л е в с к о й семьи до сих п о р купается в лучах популярности, о к р у ж а ю щей, как правило, всех претендентов, хотя сам он мало у ж е на что претендует. Да и среди его потенциальных подданных р е д к и й человек полагает, что у к о р о л я хоть когда-нибудь появится серьезный шанс стать настоящим к о р о л е м . Но, с д р у г о й стор о н ы , разве это обстоятельство м о ж е т помешать жить легенде?! Как объяснил м н е один местный роялист, «туризм от этого только выигрывает».
1 Й о р к ш и р — графство на севере Англии, жители которого славятся особым, «провинциальным патриотизмом». Прим. ред.
70
Конечно, Тасмания давным-давно отказалась от мысли отделиться от Австралии. Вероятно, по той простой причине, что она и так отделена от нее. Правда, не политически — Тасмания остается о д н и м из шести штатов, хотя м н о г и е австралийцы об этом не догадываются и, отправляясь на Тасм а н и ю , стремятся обзавестись заграничным пасп о р т о м (и паспорт, и специальное р а з р е ш е н и е требуются для посещения п о д о п е ч н о й Австралии Территории Папуа). Тасмания отделена от Австралии п р е ж д е всего геологически. Бассов пролив не всегда существовал, его возраст вряд ли превышает несколько сот миллионов лет. О б ы ч н о о т а к о м п р о
м е ж у т к е времени геологи говорят с нескрываем ы м п р е н е б р е ж е н и е м , как о вещи, едва ли достойной упоминания. Но, что важнее всего, Тасмания отделена от континента психологически. Тасманиец — не австралиец, он — тасманиец, точно так ж е , как й о р к ш и р е ц — й о р к ш и р е ц 1 , а не англичанин. Но п о с к о л ь к у в политическом отношении тасманиец в ы н у ж д е н быть и австралийцем (в точности так ж е , как нашему б е д н о м у й о р к ш и р цу приходится быть англичанином), то не м о ж е т же
он называть остальных австралийцев австралийцам и . Он называет их «теми, с материка». Те, с материка» — тут не д о л ж н о быть никаких с о м н е ний — термин презрительный. К о г д а его п р о и з носит настоящий г о р д ы й тасманиец, вы понимаете, что «материк» —- всего лишь маленький, ничтожный придаток Тасмании. К слову сказать, иностранцы котируются на Тасмании м н о г о выше, чем «те, с материка». Стопроцентный иностранец — венгр, мальтиец, д а ж е англичанин — м о ж е т рассчитывать на Тасмании на лучший п р и е м , чем житель Аделаиды или Воллонгонга.
Тасманийско-австралийские взаимоотношения — к о п и я англо-австралийских взаимоотношений. Тасмании претит роль бедной колониальной визави Австралии. И не только потому, что островитяне по п р и в ы ч к е смотрят на континент свысока, но и потому, что они п о н и м а ю т : «те, с материка» и думать-то о них забыли. Вот и приходится Тасмании самой заботиться о собственном прославлении. «Наша регата — самое г р а н д и о з н о е водное состязание в ю ж н о м полушарии!» — говорят на Тасмании, и в этом что-то действительно есть — ведь конечная точка м а р ш р у т а регаты — Сидней — Хобарт находится на Тасмании. Жители острова невероятно гордятся страшным лесным п о ж а р о м ,
случившимся в ж а р к о м с у х о м феврале 1967 года. О г о н ь едва не уничтожил столицу Тасмании Хобарт, но зато весь м и р с тревогой взирал на Тасманию, и то были лучшие часы в ее истории! П о ж а р д о стиг такой силы, что слова «Тасмания» и «Хобарт» н е с к о л ь к о дней не сходили с первых полос м и ровой прессы. И сейчас вам с горделивой радостью п о к а ж у т последствия несчастья. «Здесь был пивоваренный завод. Он сгорел дотла», — сообщил м н е один местный ю н о ш а . В его голосе звучало такое радостное волнение, словно он собственноручно спалил п р е д п р и я т и е !
Ритм ж и з н и на Тасмании более у м е р е н н ы й и исполнен куда большего самоуважения, чем на материке. И п о д х о д тасманийцев ко м н о г и м п р о блемам куда более с п о к о й н ы й , лишенный к а к о й -либо горячности. Они ненавидят суету и с п е ш к у , не обнаруживая в них н и к а к о г о з д р а в о г о смысла. К о г д а они беседуют о порядках на материке, то чаще всего употребляют слова типа «сумасшедшая гонка», «крысиные бега», «припадочные» и т. д. Все это верно, о д н а к о , пока не прозвучит слово «футбол». Говорят, что тасманийские болельщики фанатичнее викторианских; уверяют д а ж е , что на д у ш у населения и г р а ю щ и х в футбол на Тасмании приходится м н о г о больше, чем где-либо в Австралии. А п о с к о л ь к у речь идет об австралийском футболе, то м н о г о больше, чем во всем м и р е . И, само с о б о й разумеется, во всем ю ж н о м полушарии...
По австралийским масштабам, Тасмания — к р о ш ка, ее площадь о к о л о 26 тысяч квадратных миль (почти как Шотландия), то есть меньше одной трети площади штата Виктория, являющегося, как известно, не с а м ы м к р у п н ы м штатом Австралии. Население острова 370 тысяч человек — чуть больше одной десятой населения Шотландии, отнюдь не самого перенаселенного уголка планеты. Половина населения живет в Хобарте (125 тысяч) и Лонсе-стоне, в т о р о м г о р о д е острова (60 тысяч). Столица Хобарт лежит у п о д н о ж ь я г о р ы Веллингтон. Это удивительно приятный, ласкающий взор г о р о д , с великолепной гаванью и я р к и м э к з о т и ч е с к и м к о л о р и т о м . Элегантный мост через Д е р в е н т н а п о м и
нает д а ж е сиднейский. Он был о т к р ы т в 1963 г о ду, заменив старый, м е н е е эффектный, менее к р а сивый, хотя и более романтичный, плавучий мост.
Разнообразные ландшафты Тасмании, красоты п р и р о д ы привлекают о р д ы туристов; до 200 тысяч «тех, с материка» п р и е з ж а ю т с ю д а е ж е г о д н о . Поначалу Тасмания не признавала пришельцев, но п о т о м «опомнилась». Впрочем, здесь до сих п о р нет е щ е р о с к о ш н ы х отелей, изысканных ресторанов, ночных клубов, стриптиза, казино. О т ц ы Хобарта и старейшины штата рассудили, что в Тасм а н и ю д о л ж н ы приезжать те, кто хочет п о л ю б о ваться красотами ее п р и р о д ы . Это они готовы предоставить в изобилии. Н е к о т о р ы е туристы, к о нечно, недовольны. Они согласны любоваться п р и р о д о й д н е м , а н о ч ь ю им хотелось бы любоваться о б н а ж е н н ы м и красотками или, на худой к о н е ц , посидеть за р у л е т к о й . Ну и черт с н и м и ! — п о решили единогласно отцы Хобарта. Зато для всех остальных австралийцев Тасмания заготовила один неповторимый с ю р п р и з — австралийцы чувствуют себя здесь как за границей и в то же время к а ж д у ю минуту у б е ж д а ю т с я , что их язык здесь п р е красно п о н и м а ю т !
К р о м е т у р и з м а и выращивания яблок (в Англии они н е д а р о м так высоко ценятся), в Тасмании р а з виваются р а з н о о б р а з н ы е обрабатывающие и д о б ы вающие отрасли промышленности. Это единственный штат Австралии, не испытывающий недостатка в воде, отсюда и обилие здесь электроэнергии. Гидроэнергетические ресурсы Тасмании лишь не м н о г и м уступают ресурсам всей м а т е р и к о в о й Австралии. А уж что касается фауны, то в этом отношении Тасмания п р о ч н о удерживает первое место.
Как когда-то Австралия отделилась от остальной земли, так и Тасмания спустя какую-то сотню миллионов лет (миллионы лет сюда, миллионы лет туда — к а к о е это, в к о н ц е к о н ц о в , имеет значение?) отделилась от Австралии, сохранив для нас, таким о б р а з о м , редчайших животных, которых теперь у ж е не сыскать на материке. «Карманный е ж е г о д н и к Тасмании» (1966 год) отмечает: «Австралия м о ж е т рассматриваться... как о б ш и р н о е п р и б е ж и щ е для примитивных млекопитающих, не пострадавших в результате появления на свет высших ф о р м . Тасмания ж е , став о с т р о в о м , стала п р и б е ж и щ е м в п р и б е ж и щ е » . Не г о в о р я уж о д ю ж и не различных видов к р ы с и летучих м ы ш е й , здесь водятся два уникальных вида м л е к о п и т а ю щ и х : яйцекладущие (их п о л н о м о ч н ы м и представителями являются утконос и ехидна) и знаменитые сумчатые, которых на Тасмании двадцать видов (среди них — к е н г у р у и валлаби). П р и м е р н о десять разновидностей этих редкостей водятся лишь на Тасмании — к вящему удовольствию местных зоологов и, увы, еще большей радости местных м е х о в щ и к о в .
Если сама Австралия находится у черта на куличках, то Тасманию судьба забросила еще дальше. Но с к а ж д ы м г о д о м она становится (себе на горе) все б л и ж е и б л и ж е к остальному человечеству. О д н о м у а м е р и к а н с к о м у мультимиллионеру долго рассказывали об истории, п р и р о д е и к р а с о тах острова. Его забросали статистическими сведениями о его ресурсах, т у р и з м е , промышленности, гидростанциях. Наконец он р а з д р а ж е н н о прервал собеседника:
— Все это п р е к р а с н о . Ответьте м н е на о д и н -единственный вопрос — с к е м мне договориться о покупке?
Перевел с английского 3. КАНЕВСКИЙ
71
Три фотографии из архива бывшего командира партизанского отряда имени Ермака Максима Федоровича Петровского. На в е р х н е й вы видите чехословацких патриотов Алоиса и Яро-мира Шматла, которые, рискуя жизнью, собирали важные для партизан сведения о противнике. На с н и м к е с п р а в а отрядный фотограф запечатлел Захара Олейника, Николая Жерде-ва, Максима Петровского и комиссара Григория Жукова на улице освобожденного «Ермаком» города Йимрамова, первым комендантом которого был назначен командир роты 3. Олейник. Н а н и ж н е й ф о т о г р а ф и и — взорванный мост через реку Йиглава, один из двенадцати мостов, подорванных отрядом Петровского в апреле 1945 года. Снимок был сделан гитлеровцами и попал к партизанам вместе с захваченными архивами гестапо. Чехословацкий народ высоко оценил доблесть советских людей, сражавшихся на земле братской страны. Свидетельство тому — медаль «Знак чехословацкого партизана», которой награждены сотни граждан Советского Союза. Среди них — герой настоящего очерка, Максим Федорович Петровский.
И. Л Е М Б Е Р И К
есколько лет назад Максим Федорович Петровский, лесни
чий Любомльского лесхоза, что на Волыни, вместе с участниками «Поезда дружбы» приехал в Чехословакию. Он опять увидел зеленые холмы Моравии, скалистые Татры, спокойные воды Лабы...
В Праге Петровский зашел в магазин сувениров. Продавец предложил ему фигурку трубочиста в белоснежном праздничном костюме, с белым цилиндром на голове.
— Коминик, — пояснил продавец. — Говорят, он приносит счастье.
Многое напомнил Максиму Федоровичу пражский сувенир. Мно-
roe и многих. И среди них — трубочиста Шматлу из села Ждярно Босковицкого района. С ним Петровский повстречался в годину борьбы за свободу братского чехословацкого народа, которому он отдал частицу своего сердца.
УСЛОВНЫЙ СИГНАЛ — КРИК СОВЫ
...В ночь на 1 октября 1944 года с затемненного аэродрома близ польского города Жешува взлетел ЛИ-2 и лег курсом на юго-запад, на Брно. На откидных металлических лавках сидели пятнадцать советских партизан-десантников во главе с командиром, курским комсомольцем Николаем Дмитриевым, комиссаром отряда двадцатичетырехлетним Леонидом Железняком из Ковеля и начальником штаба Максимом Петровским. У маленькой группы, которая была послана Украинским штабом партизанского движения вместе со многими другими, чтобы помочь в организации народной борьбы в оккупированной гитлеровцами Чехословакии, еще не было названия, и Петровский, любивший песню про удалого воина Ермака Тимофеевича, предложил взять его имя. «Что ж, есть ледокол «Ермак». Он прокладывает путь кораблям в Ле довитом океане. Пусть будет еще один «Ермак». Сухопутный. В Моравии», — поддержал Николай Дмитриев. На том и порешили.
Синеватый полумрак самолетного отсека. Неуклюжие фигуры десантников, увешанные оружием, с горбившимися парашютными ранцами за спиной. Рядом с Петровским — Роман Хлуд, кузнец по довоенной профессии. Дальше пристроились неразлучные друзья — худощавый рыжеватый Андрей Фурсенко и сибиряк Федор Митин. За ними — радистки Дина Шаповалова из города Шахты в Донбассе и Наташа Паршина из Сочи, фельдшер Надежда Иванова из Ленинграда, Григорий Жуков из Кемерова. Все они были старыми партизанами, сражавшимися в Белоруссии, на Украине, в Польше.
Немалый боевой опыт был и у самого Петровского: полная неожиданностей и риска работа раз
ведчика в знаменитом отряде Героя Советского Союза Дмитрия Николаевича Медведева; арест, одиночная камера Ровенской тюрьмы, концентрационный лагерь Майданек, побег из эшелона узников по пути в Освенцим; затем Польша, где он стал минером-подрывником в отряде имени Кирова, действовавшем в Яновских лесах, и лично взорвал девять вражеских эшелонов...
Над дверью пилотской кабины настойчиво замигала зеленая лампочка. Самолет над целью.
— Условный сигнал сбора — крик совы, — еще раз напомнил Дмитриев.
Бортмеханик снимает дверь. Пятнадцать десантников один за другим ныряют в темное ночное небо.
Приземлились возле села Студицы, юго-западнее города Про-стеева. Петровский взглянул на светящийся циферблат: два часа ночи. Вскоре по одному, по двое подошли и остальные. Еще до рассвета успели собрать и замаскировать в густом кустарнике мешки с грузом — взрывчаткой, патронами, запасными батареями для раций. Петровский вызвался пойти в разведку. Проблуждав больше часа по лесу в серых предрассветных сумерках, он все же отыскал обозначенную на карте сторожку тайного — лесника.
Запаса чешских слов с трудом хватило лишь на то, чтобы в общих чертах выяснить у него обстановку, которая, увы, была далеко не утешительной. Оказа-лось, что лесной массив объявлен гитлеровцами запретной зоной, а жители двадцати четырех окрестных сел выселены. На границах квадрата разместились крупные фашистские гарнизоны, время от времени прочесывавшие лес.
Вступать с ними в бой значило подвергнуть опасности срыва полученное задание: вместе с местными партизанами развернуть диверсии на коммуникациях гитлеровцев. Итак, сначала нужно связаться с партизанами, а заодно и подыскать надежную базу для будущих операций. Застучала ключом на своем «Северке» радистка Дина Шаповалова, передавая в Киев, в штаб партизанского движения решение командира передислоцироваться с отрядом в другой район.
Теперь главное —. покинуть место приземления, пока фашисты не организовали облаву. Чтобы ускорить переход, часть груза закопали здесь же, в кустарнике, пометив координаты на карте. Но двигаться пришлось куда медленней, чем рассчитывали поначалу. В окрестных четницких станицах — жандармских участках — уже стало известно, что где-то поблизости высадились советские партизаны, и на лесных дорогах их поджидали засады. Не раз натыкался на них маленький отряд и, не принимая боя, умелым маневром отрывался от преследования, уходил в глубь леса.
Наконец через две недели после высадки десантники добрались до села Глухов и тут в непролазной чаще встретили группу бежавших советских военнопленных. Петровский внес в список личного состава отряда первое пополнение — четырнадцать человек. Правда, у большинства не было оружия, зато оно имелось в четницких станицах. Уже на следующий день безоружных в отряде имени Ермака не числилось: этой же ночью совершили внезапный налет на одну из станиц, захватив не только винтовки и автоматы, но и порядочный запас патронов.
Операции по разгрому четницких станиц и небольших фашистских гарнизонов следовали одна за другой. Растерявшееся гитлеровское командование на первых порах прибегло к прямо-таки курьезному способу борьбы с партизанами. Как-то в захваченном жандармском участке Петровскому попалась на глаза газетенка, издававшаяся гитлеровцами на чешском языке. На первой полосе крупным шрифтом: «Антинемецкие элементы распространяют нарушающие покой мирных граждан слухи о советском десанте. Никакого десанта не было и нет. Командование призывает всех к спокойствию. Распространители слухов будут расстреливаться на месте!»
Впрочем, несмотря на «категорические опровержения» и угрозы, молва о боевых делах советских парашютистов все шире шла по окрестным селам. К горсточке десантников, рейдовавшей по лесным тропам Моравии, что ни день присоединялись новые бойцы. Петровский то и дело по-
25 лет со дня освобождения Чехословакии от фашистских захватчиков
73
полнял свой тщательно хранимый список. Все чаще приходилось начштаба, переспрашивая, вносить в него непривычные для слуха чешские имена: Иржи, Ладислав, Властимил, Милена, Бедржих, Ру-жена. К первому января сорок пятого года в отряде был уже восемьдесят один человек.
КОМИНИК ИЗ ЖДЯРНО
На самой околице села Ждяр-но Босковицкого района стоит белый одноэтажный домик с черепичной крышей. Липы дотрагиваются до нее своими ветвями, словно дружески приветствуя его хозяина Алоиса Шматлу. Трубочист издавна считается в Чехословакии одной из самых почитаемых профессий. А Алоис Шматла был потомственным комиником. И шестнадцатилетний Мирек тоже пошел по стопам отца, считавшегося в округе непревзойденным мастером. Кто, кроме него, знает все секреты печного ремесла, знает, как сделать, чтобы печи не дымили, брали дров мало, а тепла давали много? Никто. И Миреку было приятно чувствовать на себе уважительные взгляды встречных, когда они с отцом неторопливо шли по улицам. Собрав в дорогу мужа и сына, Франтишка Шмат-лова выходит на крыльцо и долго смотрит им вслед. И лишь когда скрываются вдали две фигуры с ершом и шаром на проволоке — главными инструментами комини-ка, — возвращается хозяйка в свой аккуратный домик.
...Как начальник штаба отряда, Максим Федорович Петровский ведал и разведкой. В его полевой сумке хранился специальный блокнот, куда скрупулезно заносились по крупицам собранные сведения об окрестных фашистских гарнизонах в Йимрамове, Быстрнце, Медведице, Поличке, Олешнице. И здесь неоценимую помощь партизанам оказывали чешские друзья. И те, кто ходил на задания, и те, кто в самих населенных пунктах следил за каждым шагом оккупантов...
Впервые Петровский пришел в домик Шматлы на рассвете. Шел без опаски. По всей округе знали старого мастерового как честного человека. А то, что неразговорчив... так ведь это у кого какой характер. Но никто из односельчан даже не догадывался, что коминик Шматла еще в 1939 году создал маленькую боевую группу и немало успел насолить гитлеровцам. Позднее в до
мике под красной кровлей не раз укрывались советские военнопленные, бежавшие из концентрационных лагерей.
— Пан Шматла, а не могли бы вы время от времени сообщать нам о том, что происходит у вас в Ждярно? — спросил в конце разговора Петровский.
— Почему только у нас? Трубочиста-то, как и волка, ноги кормят. Везде приходится бывать, — улыбнулся Шматла. — Печи ведь ни у кого разрешения не спрашивают, дымить им или нет. Хотя бы даже и в фельджандармерии, если трубу не прочистить,
Посерьезнев, продолжал: — Помогать согласен. Ведь это
наше общее дело. Только у меня к вам просьба...
— Какая? — Называйте меня не паном, а
соудругом, товарищем. — Хорошо, товарищ Шматла!.. — А о четниках и фельджан-
дармах особо позабочусь, сам почаще наведываться буду, чтобы господа, не дай бог, ненароком не угорели, — хитро подмигнул Шматла Петровскому.
Два коминика с обычными орудиями своего ремесла — ершом и шаром на проволоке — ходят по дорогам от села к селу. Все замечает старый солдат Алоис Шматла. В Поличке роту гитлеровцев сменили четники. В Олешнице на окраине вон какую колею проторили грузовики к длиннющему сараю, где раньше прессовали сено. Не иначе как там какой-то склад устроили. Проехали бронемашины в Доубравицу над Сви-тавой. Да и в фельджандармерии что-то уж больно суетятся. Может, очередной прочес готовят? Надо предупредить Петровского...
Немало ценных разведывательных данных собрали и передали отряду Ермака скромные сельские трубочисты Алоис и Мирек Шматла. Но вот однажды связной, посланный, чтобы взять их очередное донесение из условного «почтового ящика», вернулся ни с чем. А через несколько дней в отряд пришла скорбная весть о том, что оба они схвачены жандармами, увезены в Брно и там расстреляны.
ПРОПАВШИЙ ПОЕЗД
Чтобы охватить диверсиями возможно больший район, командир отряда «Ермак» Николай Дмитриев принял решение разделить его на две самостоятельные группы. Одну из них возглавил
он сам с комиссаром, другой поручил руководить Петровскому. Первая группа ушла на север, а вторая осталась на прежнем месте, поблизости от железной дороги Брно — Йиглава, где для подрывников всегда хватало работы.
...На фоне серого ночного неба темнеют мостовые фермы. С обеих сторон откосы насыпи густо оплетены колючей проволокой. У обоих концов моста часовые. У каждого на груди автомат, у бедра — ракетница в кожаном футляре..
Когда еще шли к мосту, командир группы подрывников Баряч-ный приказал одному из партизан переправиться через Ииглаву выше по течению, и теперь вся группа ждала, пока он подползет по тому берегу ко второму часовому. Зашуршал, осыпаясь, гравий. Часовой остановился, прислушался, окликнул напарника. Тот отозвался. Тревога вроде оказалась ложной. Из ночи не доносилось ни звука. И вновь мерные шаги по кромке откоса. Стараясь двигаться в такт с легким шорохом песка под сапогами часового, Барячный подполз к нему почти вплотную. Скосил глаза на противоположный берег. Вот над краем насыпи метнулась черная тень. И не успел еще стоявший в двух метрах от подрывника солдат понять, в чем дело, как шершавая ладонь крепко зажала ему рот.
Связанные часовые с кляпами во рту лежали рядом со своими будками. Партизаны начали торопливо минировать мост. Толовых шашек мало, а пролет большой. «Единственный выход — подорвать несущую ферму и расчалки», — не растерялся бывший учитель физики Барячный. Не прошло и десяти минут, как, прихватив с собой пленных, партизаны так же неслышно, как и появились, растворились во мраке.
Уже притаившись в лощине метрах в ста от моста, Барячный не удержался от шутки:
— Молодцы, ребята, с перевыполнением плана вас, — кивнул он на связанных «языков».
— Перевыполнение перевыполнением, а вот земля-то холодная, весенняя, — ворчливо заметил кто-то. — Как бы радикулит не схватить...
— Покурить бы, — вздохнул партизан Андрей Зайцев, про которого товарищи шутили, что он не расстается с цигаркой даже во сне.
— Подожди уж до своего Кри-
74
вого Рога. Вернешься после войны, тогда накуришься:
Из-за поворота наплывает приглушенный рокот мотора и звонкий перестук колес на стыках рельсов.
— Дрезина с платформами, — определяет Барячный. — Пусть едут...
Издалека слышится тяжкая одышка паровоза, тянущего за собой состав. Грохот на стыках глухой, какой бывает только у тяжело груженных вагонов. Все ближе и ближе подкатывается поезд. Вот эшелон взбегает на мост. Барячный включает электрическую цепь подрывного устройства. К небу взлетает столб пламени, с грохотом рушатся металлические конструкции, тяжело заваливается набок паровоз, оглушительно трещат разваливающиеся вагоны...
С рассветом из Йиглавы на мотодрезинах выехала рота автоматчиков искать пропавший в пути поезд. Сразу же за поворотом передняя дрезина резко затормозила. Знакомая гитлеровцам по прежним диверсиям картина: разрушенные конструкции моста, справа и слева в реке и под насыпью остатки вагонов. Прибывшие позднее военные инженеры, тщательно изучив объем разрушений, передали в Брно неутешительное сообщение:
«Мост длиной в тридцать восемь метров взорван при прохождении по нему воинского состава. Локомотив и вагоны разбиты. Убито пятьдесят человек, ранено сто двадцать пять. Восстановить движение раньше чем через пятнадцать дней невозможно...»
Не прошло и часа, как в Брно поступила новая радиограмма, на
этот раз со станции Кралицы: взорван мост через реку Хвойни-цу, уничтожены два локомотива и товарный состав из сорока вагонов. И здесь поработали партизаны Петровского.
Фашисты принимали все меры предосторожности. Удваивали и утраивали число патрулей, впереди паровозов пускали платформы с песком. Ничего не помогало. Число диверсий не снижалось, а в немецких гроссбухах с пометкой «Сведения о налетах, крушениях на дорогах и саботаже» появлялись все новые и новые записи.
В письме, которое Украинский штаб партизанского движения направил 9 июня 1945 года Председателю Центрального Комитета Компартиии Чехословакии Клементу Готвальду, приводится много сведений о совместных боевых делах советских и чехословацких партизан. В документе, в частности, говорится, что только с июня 1944 года до 1945 года противник потерял убитыми и ранеными приблизительно 35 тысяч солдат и офицеров; полторы тысячи человек было взято в плен. Партизаны подорвали 250 воинских эшелонов, уничтожили 230 паровозов и 2000 вагонов, 45 самолетов, 60 танков, 800 автомобилей. Взорвано 180 мостов.
Есть здесь и вклад партизан отряда имени Ермака.
Когда несколько лет назад лесничий Любомльского лесхоза Максим Федорович Петровский приехал в Прагу, в военно-историческом отделе Чехословацкой народной армии ему преподнесли книгу, рассказывающую о действиях партизан. Петровский был
рад узнать, что боевые дела отряда имени Ермака заслужили высокую оценку. Отмечена и личная доблесть советского партизана. Ему вручили награду Чехословацкой Социалистической Республики — «Военный крест 1939 года» и партизанский знак.
И сегодня, в дни исторической годовщины — 25-летия освобождения Чехословакии от фашистского порабощения, Максим Федорович мысленно встречается со своими боевыми товарищами, с которыми делил опасности и трудности партизанской жизни. Не все из тех, кто сражался с гитлеровскими оккупантами на земле Моравии, дожили до победы. Смертью храбрых пали командир отряда Дмитриев и комиссар Железняк, отважный подрывник Барячный, разведчик Митин и многие их товарищи. Они отдали жизнь за то, чтобы на чехословацкую землю пришла свобода.
Советская Родина не забыла своих сынов. Не забыл героев и чехословацкий народ. Несколько лет назад Петровского пригласили в село Шерковицы Тешневско-го района. Вместе с ним приехали радистка Ариадна Евдокимовна Катина, сражавшаяся в отряде «Ермак» под именем Наташи, командиры Роман Вавилович Хлуд, Василий Романович Роман-ченко, Петр Иванович Бирюков. Вместе с двумя тысячами местных жителей они участвовали в митинге, посвященном открытию памятника командиру отряда имени Ермака Николаю Ивановичу Дмитриеву и его боевым товарищам. Серый гранит на фоне зеленых моравских холмов: партизан поднимает руку с автоматом, увлекая боевых друзей на подвиг.
75
со стр. 66
Они пришли в Берлин разными путями. Отец — невысокий пятидесятилетний Зепп Хаан, с лицом, иссеченным глубокими морщинами, — попал в разрушенный город из концлагеря Заксенхаузен. Его сыну Максу Хаану дорогу в Берлин открыли победоносные советские войска, добившие фашизм в его логове.
Чтобы приблизить этот день, отдали свои жизни миллионы советских людей и десятки тысяч немецких антифашистов. День Победы над гитлеровской Германией стал днем возрождения страны.
Они пришли строить новую Германию — отец и сын, старый
член КПГ, подпольщик-антифашист, и советский разведчик.
Все эти годы они были солдатами одного фронта, и все эти годы они шли в Берлин. На их пути не было километровых столбов и дорожных указателей. Для отца вехами на этом пути были названия тюрем и концлагерей: Фюльсбюттель, Эстервеген, Заксенхаузен, а для сына дорога шла через подмосковные декабрьские поля, через Смоленск и брянские чащи, через сожженную Белоруссию и разоренную Польшу.
Отца и сына разделяли тысячи километров. И только начало и конец этого трудного пути были общими для одного и для другого: Москва и Берлин.
Сегодня, двадцать пять лет
спустя, члена ЦК СЕПГ Зеппа Хаана уже нет в живых, но его сын Макс Хаан продолжает дело своего отца — дело строителя и защитника новой, социалистиче
ской Германии.
Авторы выражают глубокую благодарность полковнику В. Н. Соловьеву, уральскому инженеру А. А. Сарапкину, капитану В. А. Илыку, рижанину, бывшему разведчику Г. Я. Герчику, ветерану КПГ Курту Швотцеру, подполковнику Альфреду Кёнену, сотрудникам посольства ГДР Вере Лютцкендорф, Хорсту Бойтлингу и другим товарищам, оказавшим помощь в сборе материалов для настоящего очерка.
КУСОК О К Е А Н А оказался... на дне одного из озер в Норве-гии. Пресноводное озеро Токке находится в двухстах километрах от Осло. В нем на глубине 130 метров неожиданно обнаружили большой слой океанской соленой воды. Пробы, взятые из этого слоя, лежащего под давлением в десять атмосфер, показали, что там нет никаких следов жизни.
Д Е Р Е В Я Н Н Ы Е «ОТКРЫТКИ» Экспедицией советских архео
логов, работавших в прошлом году в верховьях Енисея, под Минусинском, были найдены семь деревянных дощечек, по форме своей напоминающих боевые мечи.
Руководитель экспедиции доктор исторических наук Михаил Петрович Грязнов пришел к выводу: расположение этих рисунков позволяет предположить, что это образцы так называемого рисунчатого письма, предшествовавшего появлению иероглифической и буквенной письменности. Но каков смысл послания, пришедшего к ученым через века от древних енисейцев, что зашифровано на деревянных «открытках» — пока не известно.
КОМПАС НАСЕКОМОГО Способность насекомых безоши
бочно ориентироваться в пространстве издавна удивляла исследователей (пчела, например, легко находит свой улей после путешествия в несколько километров). Пытаясь объяснить эту способность, ученые выдвинули гипотезу о том, что «путеводителем» для насекомых служат... магнитные силовые линии Земли (подробней см. «Вокруг света № 3 за 1970 г.). Однако точный механизм магнитной ориентации насе
комых так и оставался неизвестным. Не было ответа и на основной вопрос — как же устроен «компас» насекомых?
Недавно сотрудники Института кибернетики АН Грузинской С С Р провели ряд специальных экспериментов — различные насекомые подвергались воздействию магнитных полей разной величины. Эксперименты позволили предположить, что роль магнитной «стрелки» насекомого выполняет... его тело. Предположение было подтверждено, когда исследователи изготовили из порошкообразного вещества высушенных тел насекомых маленький цилиндрик и поместили его в магнитное поле — цилиндрик приобрел свойства магнитной стрелки, сориентировавшись одним концом на север, а другим на юг.
Однако и сейчас полностью секрет магнитной ориентации насекомых еще не раскрыт. Исследователям не ясно, например, как насекомые сохраняют в памяти все изменения направления своего движения, когда они выбирают не простой маршрут — ориентированный лишь по направлению силовых магнитных линий, а сложный — со многими поворотами и сменами направления.
Н Е О Б И Т А Е М Ы Й ОСТРОВ лежит в самом сердце... Африки. Расположен он посреди озера Виктория. Впрочем, необитаемым он слыл до недавнего времени. Экспедиция британских зоологов, высадившаяся на острове, обнаружила на нем колонию обезьян-бабуинов. Причем обезьяны-островитяне отличаются от своих собратьев, живущих во множестве по берегам озера. Как попали они на остров?
ЧЕРТОВ ОРЕХ. Зовут его еще чилим, или водный каштан. Растение это древнее, сохранилось с доледниковых времен. Растет под водой. Плоды у чилима одеты твердой корой с тремя острыми шипами. Поэтому и зовут его чертовым орехом. Внутри ореха белая вкусная мякоть, которой питаются ондатры, кабаны. Можно ею кормить домашних животных. Да и для человека лепешки из муки чилима вполне съедобны. Плоды чилима богаты фосфором, жирами, крахмалом. Словом, это полезное растение. Растет чертов орех у нас в Средней Азии, в Ка
захстане, в Приуралье и Прикас-пии.
Сотрудники Астраханского заповедника недавно создали искусственные подводные плантации чилима и получили хороший урожай — пятьдесят центнеров с гектара.
« А Т Л А С ОКЕАНИЧЕСКИХ ШУМОВ БИОЛОГИЧЕСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ» — такую работу проделывает группа американских биологов. Целью ее является записать все шумы, издаваемые морскими созданиями, чтобы различать их по частоте звучания. Репертуар звуков необычайно разнообразен — от хохота некоторых рыб до шелеста водорослей в прибое.
УЧЕНЫЕ ГАДАЮТ... Н А ВОДЕ. Крупному землетрясению обычно предшествуют слабые возмущения в глубинах. А даже самые слабые из них способны изменить подземный маршрут горячих ключей, которые, как правило, встречаются в зонах высокой сейсмичности. С ним же меняются и химический состав термальных источников и их температура. Значит, взяв анализ воды из горячего ключа, можно в каких-то случаях заранее узнать, «готовится» ли в глубинах землетрясение? Впервые узбекские ученые подметили эту зависимость во время сильных толчков в Ташкенте. Но нужна еще долгая проверка, многие наблюдения, прежде чем с уверенностью можно будет сказать, что это надежный способ предсказания землетрясений. Сейчас такую работу ведут сейсмологи Таджикистана.
О Т К Р Ы Т И Е КУШАНСКОГО Ц А Р С Т В А ПРОДОЛЖАЕТСЯ В № 8 нашего журнала за 1968 год был опубликован очерк о сенсационном открытии советскими археологами в Узбекистане двух ранних столиц — Халчаяна и Дальверзин-тепе — загадочного Кушанского царства, мощь которого хронисты сравнивали с мощью Рима и Парфии.
В 1969 году на поиски новых следов этого царства отправилась совместная, советско-афганская археологическая экспедиция. В результате работ экспедиции составлена новая археологическая карта Северного Афганистана, территория которого входила некогда в состав Кушании.
76
ля начала несколько самых общих сведений о королевстве Таволара — острове к северо-за
паду от Сардинии. Длина его семь километров, а ширина — пять. Темной и одинокой скалой поднимается он из моря и напоминает издали овальный стол, с которого складками спадает скатерть. Очевидно, поэтому остров назвали Таволарой, ибо стол по-итальянски «тавола».
Самые древние легенды о возникновении королевства восходят к 1833 году. В том году корвет «Торино» с Карлом Альбертом, королем Сардинии и Пьемонта, на борту проходил вблизи Таволары.
Короля заинтересовал остров с таким странным названием. Ему рассказали, что остров необитаем и на нем в изобилии водятся дикие козы. Карл Альберт был страстным охотником и потому решил немедленно высадиться на остров.
Король сошел на берег один, но не прошел он и половины острова, как ему повстречался мужчина гигантского роста. Незнакомец был одет в лохмотья, однако держался с достоинством.
— Вы кто такой? — спросил он. — Король Сардинии, — улыбнулся Карл Аль
берт. — А вы кто? — А я король Таволары, — рассмеялся вели
кан. — Меня зовут Джузеппе Бартолеоне. Добро пожаловать в мое королевство.
Монархи отлично провели время. Они позавтракали козьим молоком, сыром и ячменным хлебом. Потом по узкой горной тропке поднялись на плато, покрытое изумрудной травой. То был охотничий рай: муфлоны, дикие ослы и сотни коз.
— Ну как мои владения? — горделиво спросил Джузеппе. — Чем я не король?
— Настоящий король, — ответил Карл Альберт, — такой же, как я, король Сардинии и Пьемонта.
Приняв его слова за шутку, Джузеппе расхохотался. Но когда у берега Джузеппе увидел военный корабль, флаг и толпу офицеров в парадных мундирах, он понял, что его гость не шутил. Понял — и не растерялся.
— Ваше величество, — спросил он, — какое слово нельзя взять обратно?
— Слово короля, — ответил Карл Альберт. — А в чем дело?
— А в том, что вы признали меня таким же королем, как и вы.
Карл Альберт усмехнулся. — Хорошо, с этого момента Таволара — ваше ко
ролевство. А вы его король. Король Джузеппе сшил себе бело-зеленый государ
ственный флаг и нарисовал золотой краской над дверью своей хижины корону. С этого момента монархия на Таволаре окончательно оформилась. А когда он привез на остров жену с многочисленным потомством и еще пару родственников, королевство обзавелось и подданными.
После Джузеппе Таволарой правил почти Пятьдесят лет его сын Паоло, или — официально — Паоло I, повелитель Таволары.
Семейство Бартолеоне (а именно из его членов состоит население Таволары) значительно разрослось. Об источниках их доходов среди сардинских рыбаков ходили разные слухи. Говорили, что Бартолеоне, мол, нашли сокровища, запрятанные на острове тунисскими пиратами. И правда, в X V I ве-
ке корабли известного в Средиземноморье тунисского пирата Хайр эд-Дина Рыжебородого были настигнуты и уничтожены около острова Таволара флотом императора Карла V. Спаслась команда только одного корабля, в том числе и Хайр эд-Дин.
Пираты якобы спрятали на острове большие сокровища. Часть команды осталась на острове, и все, кроме одного, умерли. Оставшийся в живых перешел в христианство и принял постриг в одном из пизан-ских монастырей, где и осталась запись его исповеди. А Джузеппе Бартолеоне в свое время якобы дружил с одним монахом из этого монастыря. Там он и украл карту Таволары, на которой было указано место, где пираты зарыли сокровища.
Красивая, конечно, легенда, но уж слишком романтична, чтобы соответствовать действительности. Так или иначе, но к концу X I X века королевская семья обеднела, и король пустился во все тяжкие. Попросту он занялся береговым пиратством. «Именем короля» таволарцы «конфисковывали» все грузы, смытые с кораблей, наскочивших на островные рифы.
Разбойниками заинтересовались итальянские власти и, дабы пресечь преступный промысел, на остров послали 24 карабинера. Поймать монарха оказалось делом невозможным, так как он хорошо знал местность, а на все посягательства на свою неприкосновенность отвечал градом камней. Он был не только неуловим, но часто и сам заходил к противнику в тыл. В конце концов жандармы отступили. Двое из них вывихнули ногу, другие отделались синяками.
Король умер в 90-х годах прошлого столетия, и на престол вступил его сын Карло I, человек бедный, но гордый.
Какой-то предприниматель предложил построить на острове игорные дома, отели и виллы. Король отклонил предложение: покой дороже всего.
Сын Карло I Джузеппе II был менее щепетилен. Он продал большую часть своих владений богатому итальянцу. Королевской семье осталось только коса, называемая Пунта Каноне.
Ныне Таволарой правит Паоло II . Покоя на острове больше нет, каждый сезон его осаждают туристы. В качестве гида его сопровождает пятнадцатилетний сын короля. Кронпринц одет в дешевый костюм, из которого вырос года два назад, голые ноги исцарапаны. Читать и писать он не умеет, поскольку в королевстве нет школы.
На вопрос, кто же из островитян умеет читать и писать, мальчик с гордостью ответил:
— Мой папа. Он читает даже газету! Потом мальчик «конфиденциально» рассказывает
о Хайр эд-Дине Рыжебородом, о кладе и старинной рукописи. Туристы кивают — ведь приехали-то они за приключением, — а потому лучше поверить наследному принцу, чем одной итальянской газете, которая сорвала авантюрный покров с историй о пиратах, кладах и исповедях. Оказалось, что Джузеппе I действительно нашел сокровище. То было не золото и не драгоценности, а всего лишь каолин — глина для изготовления фарфора. Король тайно торговал каолином и таким образом добывал средства для существования. Но прошли годы, месторождение исчерпалось, и благосостояние семейства Бартолеоне пришло в упадок.
Вот примерно и все, что можно рассказать о королевстве Таволара — крошечном острове к северо-западу от Сардинии. Н. САВИНКОВ
77
«ОСТОРОЖНО, АНГЕЛЫ ПАДАЮТ!»
В 1630 году архитектор Балтасар Лонгена начал строительство нового собора на берегу самого большого канала Венеции, его главной улицы — Канале Гранде. Новую базилику назвали Святой Марией Здоровья — ведь город к тому времени едва разделался с эпидемией чумы, унесшей сотни жизней.
Венецианцы с тех пор на все лады прославляли беломраморную Сангга-Марию делла Салуте: каждый час подплывали к ней гондолы с туристами. «Величественное здание, уверенная нота в великолепной венецианской симфонии» — так писали в путеводителях.
Увы, на этом заботы о базилике кончились. Время не щадило ее, и теперь Святая Мария Здоровья тяжело больна: куски карнизов и многочисленные статуи то и дело падают на мраморную лестницу.
«Осторожно», — написали на итальянском и английском языках ее опекуны, еще раз проявив свою заботу.
«Падают ангелы», — приписал на двух языках какой-то шутник.
СВОЯ НОША НЕ В ТЯГОСТЬ
Из пагоды и до дому, как бы далеко до него ни было, должен пронести на спине новобрачную молодой супруг.
Этот обычай сохраняется в племени туэнг, живущем в северном Лаосе с незапамятных времен. Туэнги полагают, что злой дух, караулящий новобрачных неподалеку от пагоды, увидит, как любит муж свою жену, и заранее бросит попытки их поссорить...
78
РАДИКАЛЬНОЕ СРЕДСТВО
Американская церковь уже не первый год бьет тревогу по поводу катастрофического падения числа прихожан, посещающих церковь. Не помогает и замена традиционного органа ультрамодным симфоджазом. Оригинальное «лекарство» предложили власти округа Тулса. Отныне разводы будут даваться лишь тем прихожанам, которые смогут представить свидетельство о том, что в течение года, они не меньше двадцати раз посетили храм.
Создается такое впечатление, будто именно хождение в церковь должно наводить супругов на мысль о разводе.
ВЕРНИТЕ РОБИНЗОНУ ОДИНОЧЕСТВО
Когда с вертолета капитану американского судна «Гласиер» сообщили, что на острове Анкоридж в архипелаге Кука замечен человек, тот велел немедля изменить курс и следовать к острову. Однако, едва спущенный с «Гласиера» катер ткнулся в берег, полуголый человек бросился прочь от прибывших. «Одичал, бедняга», — подумал сердобольный старпом. Дикарь спрятался за куст и оттуда стал бомбардировать моряков пустыми банками из-под телячьего паштета с криком: «Я не хочу спасаться! Сколько можно приставать к человеку! Убирайтесь!» Из дальнейшего диалога выяснилось, что новозеландец Том Нил уже тридцать месяцев живет Робинзоном и, по его словам, никогда в жизни еще не чувствовал себя так хорошо. Особенно его радует, подчеркнул он, отсутствие телевизора и необходимости беседовать со сборщиком налогов. Все бы хорошо, если б не надоедливые бесконечные спасатели!
ЦЫПЛЯТА И ЛИСА
Лисенок Чарли живет на ферме англичанина Коба Брайта чуть ли не со дня своего рождения. Не удивительно, что Чарли стал совсем домашним. Настолько домашним, что цыплята уже садятся ему на голову.
НЕ ДО САНТИМЕНТОВ
Вооруженные ограбления банков и почтовых контор стали в Голландии в последнее время подлинным бедствием. Для борьбы с ними фирма «Братья де Кроозе» приступила к выпуску специальной кабины, которую следует устанавливать у кассовых окошечек. Стоит человеку, вошедшему в нее, сделать резкое движение — например, выхватить пистолет, как кассир нажимает ногой педаль, кабина тотчас захлопывается и преступник оказывается в ловушке. Правда, то же самое происходит, если кассир испугается человека, который захочет просто-напросто вынуть из кармана носовой платок, поэтому-то в кабине периодически вспыхивает табло: «Честных клиентов просим не обижаться».
ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫЙ РОБОТ
Французская фирма, занимающаяся социологическими исследованиями, проведя соответствующие изыскания, создала «портрет-робот среднего европейского руководителя крупной фирмы вне зависимости от того, контролируется ли фирма европейским капиталом или же частично, или полностью капиталом американским». Тесту были подвержены 576 директоров компаний ФРГ, Англии, Франции, Италии, Голландии и Бельгии. Вот некоторые результаты обследования.
Среди всех руководителей француз — самый воспитанный, итальянец — самый представительный, англичанин — самый деятельный, а немец — профессионально самый подготовленный.
Каждый из них «производит впечатление мягкого и даже обаятельного человека». Там же, где «требуются жесткость и бескомпромиссность», пускаются в ход заместители...
ТЯНИ-ТОЛКАЙ О ДВУХ МОТОРАХ
Если бегемот не уходит с пути, туристам на узких дорогах африканских заповедников, где машине не развернуться, остается лишь терпеливо ждать, пока ему не надоест жарить бедняг в раскаленной автодуховке. «Нельзя зависеть от капризов бегемотов», — решила администрация заповедника Нгоронгоро и... обзавелась оригинальной автомашиной, которой не страшны никакие толстокожие лежебоки.
СДЕЛАЙ САМ
Что за удовольствие на каждом шагу встречать похожую на свою шляпку на чужой голове, считают самоанские модницы (впрочем, они в этом не одиноки). Другое дело, когда шляпа — неповторимое произведение искусства. Как утверждает Улило Куилиолоаху, для достижения мечты нужно совсем немногое: куриные перья, пробки от уксусных бутылок, гибкие прутики, темные стекла от очков, конский волос, несколько крышек от консервных банок, цветные раковины, пара мужских подтяжек да капелька фантазии. Попробуйте повторить!
ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ДОЛГОВЯЗЫЙ МИСТЕР ДЕКАРРО
Крыши красить легко и просто людям очень высокого роста. Особенно если они, подобно лос-анджелесскому маляру Декарро, с детства виртуозно овладели ходулями. Ну, а для подмастерья приходится брать стремянку.
ТЯЖКАЯ МИЛЛИОНЕРОВА ДОЛЯ
Кассационный суд нью-йоркского района Манхэттеи отказал в иске бывшей жене миллионера Хантингтона Хартфорда. Бывшая жена требовала, чтобы ей присудили бывшее семейное гнездышко с выселением из последнего бывшего супруга. Решение обосновал судья Лорето:
— У вас такой огромный дом, что, если вы с вашим бывшим супругом и останетесь в нем вместе, то вряд ли там встретитесь. Я вообще удивляюсь, как вы до этого сумели в нем найти друг друга.
Судебные репортеры, присутствовавшие в зале, единодушно отметили в своих отчетах, что публика так и не смогла оценить отчаяния миссис Хартфорд: как всегда, в зале оказалось немало бездомных, пришедших сюда с утра, чтоб посидеть несколько часов в тепле.
СТРАНА ДЛЯ ФИЛАТЕЛИСТОВ
Увы, эмират Абд-эль-Кури на берегу Персидского залива с населением в 250 000 человек не существует. Его выдумали братья Салинари, выпустившие серию изящных марок этого княжества. Марки пошли в Риме нарасхват. На одной марке была изображена даже карта этой страны... Дело испортил неделю спустя после начала продажи один дотошный коллекционер, который, придя домой, заглянул в атлас...
ДЕЛО О КРАЖЕ ПОГОДЫ
Этот иск поступил в один из судов Сицилии. Крестьянин Джанкарло Сеньято подал жалобу на своего соседа, обвинив того в краже погоды. «Посудите сами, синьор судья, — писал он, — дважды над моим виноградником собирался дождь, но выпадал почему-то на его участок. При этом, заметьте, сосед каждый раз выходил из своего дома и смотрел на небо. Ладно, подумал я, подождем до третьего раза. И что же вы думаете! На третий раз дождь шел по всей округе, только на моем склоне было сухо как в преисподней...»
С МИНИСТЕРСКОГО НА НОРМАЛЬНЫЙ...
Муниципальные служащие в Уругвае обратились в столицу с жалобой: циркуляры, отношения и директивные указания из столицы, написанные принятым среди министерских работников канцелярским языком, понять невозможно. Ведь язык бюрократов все больше отдаляется от нормального человеческого.
В Монтевидео приняли решение, достойное Соломона: откомандировать в провинцию лингвистов. Для перевода с бюрократического на человеческий...
ЛИСТАЯ СТАРЫЕ СТРАНИЦЫ
„Вокруг света", 1902 год «ФЭГИ»
Англичане, как известно, очень гордятся своими свободными учреждениями, но в то же время в английских школах все еще существует позорная система рабства, известная под именем «фэгизма». Большинство англичан смотрит сквозь пальцы на тот тяжелый искус, который приходится пройти всякому мальчику, свежепоступив-шему в закрытое среднеучебное заведение. Надо много выдержки и силы воли, чтобы' выносить те издевательства, преследования, побои и д а ж е истязания, какие старшие воспитанники лучших английских школ позволяют себе по отношению к младшим. Этот позорный обычай и носит название «фэгизма». Только что поступивший воспитанник, или «фэг», тотчас же определяется в услужение к «хозяину», то есть выпускному воспитаннику, и должен состоять у него на посылках. Здоровенный кулак великовозрастного юноши немедленно подавляет всякую попытку к сопротивлению и строго наказывает за нерадение к службе. И бедный маленький «фэг» должен мести комнату «хозяина», поджаривать ему хлеб, кипятить воду, прислуживать во время игр и т. п.
Классные наставники, или «бульдоги», знают очень хорошо обо всем, что происходит в стенах закрытых учебных заведений, но эти господа сами прошли такую же школу и потому смотрят довольно снисходительно на все безобразия.
УЧЕНИК ГАЛЯ
Три четверти случаев и несчастий от автомобилей происходит, по-видимому, от неосторожности и невнимания кочегаров. Это привело одного английского френолога к любопытному выводу. Френология (лженаука, трактующая зависимость человеческих способностей и наклонностей от строения черепа. Создатель френологии — австриец Ф. Галь. — Прим. ред.) — сама по себе наука почтенная, но средств к существованию она не доставляет. И вот ученый этот сообразил, что благодаря новейшему способу передвижения посредством автомобилей он может составить себе выгодную практику. Исходя из этой точки зрения, он недавно разослал циркуляр всем владельцам автомобилей, адреса которых ему посчастливилось достать. В этом циркуляре он приглашает их прислать к нему их кочегаров-механиков для того, чтобы он мог ознакомиться со строением их черепов, что, по его мнению, необходимо во избежание несчастий. По его словам, необходимо изучить череп кочегара и определить, есть ли у него шишка осторожности и достаточно ли она развита.
Рисунки В. ЧИЖИКОВА
№ 5 МАЙ 1970
С О Д Е Р Ж А Н И Е
НЕПОБЕДИМЫЕ И ЛЕГЕНДАРНЫЕ 2 Ю. СТЕПАНОВ — Л ю д и над г о р о д о м . . • • • 18 B. Д Е М И Д О В — Три минуты до взрыва . . 20 ОСБОРН ЭЛЛИОТ — Угнетенные и обездоленные . . . . 2 4 Д Ж И Н ТУМЕР — Кровавая луна 26
Бэки 30 C . М И Л И Н — Король острова Я п . . . . . . . . . . . 3 2 М О Р И С КЕЙН — Тайное досье г-на аиста . . . 35 П . ПАВЛИНОВ — Л о д к и всех широт . . . . . . . . . 3 8 Б. ПИСЬМЕННЫЙ — Бумажные к о р а б л и к и . . 40 Л. ЮРОВ — Ольговы челны у врат Царьграда . . 42 О. КУВАЕВ — ...Словно сгусток н е я р к о г о солнца . . . 42 БЕНГТ ДАНИЕЛЬССОН — Как управлять плотом 43 И. М О Ж Е Й К О — В к о р з и н е за лососем . 43 К. БУЛЫЧЕВ — Плавучий д о м 44 В. АРСЕНЬЕВ — К и ж а н к а . . 4 6 АРСЕНИЙ РЯБИКИН — Эхо Ч е р н о г о м о р я . 48 Ф. Г О Р О Д И Н С К И Й — Расскажите к р ы л ь я м и . . 56 Ип. Д О Ч К И Н — Строптивый вулкан . . . . . , . . . . . 5 7 В. К О М А Р О В — Странные красные к а р л и к и . 58 А . СИНЕЛЬНИКОВ, В . Т О М И Н — Сага о Беккерах . . . . 6 1 Д Ж О Р Д Ж М И К Е Ш — Бумеранг, или Австралия вновь открытая 67 И . ЛЕМБЕРИК — «Ермак» высаживается в М о р а в и и . . . . 7 2 Загадки, п р о е к т ы , открытия . . 76 Н. САВИНКОВ — Остров непуганых к о з . 77 Пестрый м и р . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7 8 Листая старые страницы . . . . . . . . 7 9 Крутые т р о п ы д о г о н о в 80
На первой странице обложки: На самых дальних наших рубежах. Фото И. НЕМНОНОВА.
Г л а в н ы й р е д а к т о р В . С . С А П А Р И Н
Ч л е н ы р е д а к ц и о н н о й к о л л е г и и :
В . И . А К К У Р А Т О В , А . В . Г У С Е В , И . М . З А Б Е Л И Н ,
М . М . К О Н Д Р А Т Ь Е В А , В . Л . К У Д Р Я В Ц Е В , А . А . Н О Д И Я ( з а м е с т и т е л ь
г л а в н о г о р е д а к т о р а ) , Ю . Б . С А В Е Н К О В ( о т в е т с т в е н н ы й с е к р е т а р ь ) ,
А . Н . С О Л О В Ь Е В , Л . А . П Е Ш К О В А , В . М . Ч И Ч К О В , Г . И . Я Н А Е В .
О ф о р м л е н и е А . Г у с е в а и Т . Г о р о х о в с к о й
Р у к о п и с и н е в о з в р а щ а ю т с я . Т е х н и ч е с к и й р е д а к т о р А . Б у г р о в а
И З Д А Т Е Л Ь С Т В О Ц К В Л К С М « М О Л О Д А Я Г В А Р Д И Я » .
Н а ш а д р е с : М о с к в а , А - 3 0 , С у щ е в с к а я , 2 1 . Т е л е ф о н д л я с п р а в о к 2 5 1 - 1 5 - 0 0 , д о б . 2-29; о т д е л ы : « Н а ш а Р о д и н а » — 3 - 9 3 ; и н о с т р а н н ы й — 2-85; л и т е р а т у р ы — 3 - 5 8 ; н а у к и — 3 - 3 8 ; п и с е м — 2-68; и л л ю
с т р а ц и й — 3 - 1 6 ; п р и л о ж е н и е « И с к а т е л ь » , — 4 - 1 0 .
С д а н о в н а б о р 6 / Ш 1 9 7 0 г . П о д п . к п е ч . 9/IV 1 9 7 0 г . А 0 2 5 7 1 . Ф о р м а т 8 4 x l 0 8 1 / 1 6 . П е ч . л . 5 ( у с л . 8 ,4) . У ч . - и з д . л . 1 2 .
Т и р а ж 2 7 0 0 0 0 0 э к з . З а к а з 3 5 6 . Ц е н а 6 0 к о п .
Т и п о г р а ф и я и з д - в а Ц К В Л К С М « М о л о д а я г в а р д и я » , М о с к в а , А - 3 0 , С у щ е в с к а я , 2 1 .
КРУТЫЕ ТРОПЫ ДОГОНОВ
И легенды, и отчеты археологов сходятся в одном: шесть век о в назад племя догонов ж и л о на равнине, в юго-западной части нынешней а ф р и к а н с к о й Республики Мали. Но с севера п р и ш л и воинственные к о ч е в н и к и — фула-н и . Копыта их коней вытаптывали поля проса и сорго, горели деревни, и всадники в развевающ и х с я плащах угоняли в рабство вереницы ж е н щ и н и детей. Тогда-то вожди догонов решили п о к и нуть родные места и у й т и туда, где м о ж н о было ж и т ь в безопасности. Преследуемые врагом, они двигались к востоку, п о к а не вышли к горам.
То место называлось Бандиага-ра, и всюду, где глаз хватал, были л и ш ь скалы — желтые, го-лые и отвесные. Враг наступал, но негде было у к р ы т ь с я догонам в д и к и х скалах Бандиагара.
Неизвестно, к а к обернулась бы судьба племени, если бы вождь Амма не заметил откуда-то выс к о л ь з н у в ш у ю бледную лисицу. Увидев людей, лисица испугалась и ю р к н у л а назад. Амма протиснулся через у з к у ю расселину и увидел к р у т у ю т р о п и н к у . По ней убегала бледная лисица.
Догоны пошли по т р о п и н к е и п р и ш л и туда, где ж и в у т и по сей день, — на вершины скал Бандиагара. Коням фулани нипочем было не забраться сюда.
По ночам догоны таскали из долин землю, устраивали поля, сеяли просо и сорго.
Мудрый Амма завещал своему народу: не бояться идти в гору по у з к о й тропе, не покидать горы и почитать лис. Ведь к а к - н и к а к лисица показала догонам убеж и щ е .
Раз в шестьдесят лет догоны празднуют свое избавление. Длинная цепочка м у ж ч и н , одет ы х в черные штаны с к р а с н ы м и поясами и белые ч е п ц ы , поднимается в йенндума, самое высокое место в стране. (Эту процесс и ю вы видите на третьей странице обложки.)
В р у к а х у них одноногие табур е т о ч к и , м и с к и и з половинки т ы к вы и м у х о б о й к и . Это для предк о в . А в с у м к а х они несут к у с о ч ки мяса — для лисиц. На вершине догоны в о т к н у т табуретки в землю, поставят м и с к и . Рядом положат мухобойки — на тот случай, если предкам во время пира будут докучать м у х и .
К у с о ч к и мяса они разбросают по земле. Потом хором с п о ю т , обращаясь к Амме:
Дай нам х о р о ш и х ж е н , Дай нам много детей, Наполни наши р у к и просом.
И т а к же цепочкой спустятся с в е р ш и н ы . На следующее утро ж р е ц проверит, съели ли лисы мясо.
Съели! Спокойно идите по у з к о й тропе в гору!
80