вестник южно...

Учредитель – Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Южно-Уральский государственный

университет» (национальный исследовательский университет) Основной целью журнала является публикация материалов новейших исследований в области

лингвистики известных ученых России, Уральского региона, ближнего и дальнего зарубежья. Публикация этих материалов решает следующие задачи: ознакомление читателей журнала с достижениями в области лингвистики; обмен знаниями в области лингвистики ведущих специалистов; представление информации о важнейших событиях (конгрессах, конференциях, публикациях монографий, лекционных курсов и учебных пособий) из научной лингвистической жизни; публикация материалов исследований молодых специалистов и т.д.

Редакционная коллегия Турбина Ольга Александровна, доктор филологических наук, профессор, Южно-Уральский

государственный университет (ответственный редактор) Хомутова Тамара Николаевна, доктор филологических наук, профессор, Южно-Уральский

государственный университет Харченко Елена Владимировна, доктор филологических наук, профессор, Южно-Уральский

государственный университет Бабенко Людмила Григорьевна, доктор филологических наук, профессор, Уральский федеральный

университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина (г. Екатеринбург) Чудинов Анатолий Прокопьевич, доктор филологических наук, профессор, Уральский

государственный педагогический университет (г. Екатеринбург) Парзулова Марияна Христова, доктор филологических наук, профессор, университет «Проф. д-р

Асен Златаров» (г. Бургас, Болгария) Матушак Алла Федоровна, доктор филологических наук, профессор, Щецинская Высшая Школа

Collegium Balticum (г. Щецин, Польша) Франка Поппи, профессор, Университет Модены и Реджо-Эмилии (г. Модена, Италия) Солопова Ольга Александровна, кандидат филологических наук, доцент, Южно-Уральский

государственный университет Жеребятьева Екатерина Сергеевна (ответственный секретарь)

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

South Ural State University

Series «Linguistics» of the South Ural State University Bulletin was founded in 2004. Nowadays it is published two times a year. Series «Linguistics» seeks to provide a platform for publishing new studies of scholars (Russian Federation, Ural region, foreign countries, CIS). Series «Linguistics» aims at: keeping our audience informed of advances in the field; exchanging new scientific ideas; informing our audience of important events (congresses, conferences, books, textbooks publishing) in the field of linguistics; publishing results of young scholars’ researches, etc.

We invite articles that have common purposes and goals with the Bulletin of the South Ural State University, Series «Linguistics».

Editorial board Olga A. Turbina, Doctor of Science (Linguistics), professor, South Ural State University, Chelyabinsk,

Russian Federation (executive editor) Tamara N. Khomutova, Doctor of Science (Linguistics), professor, South Ural State University, Chelyabinsk,

Russian Federation Elena V. Kharchenko, Doctor of Science (Linguistics), professor, South Ural State University, Chelyabinsk,

Russian Federation Ludmila G. Babenko, Doctor of Science (Linguistics), professor, Ural Federal University named after the first

President of Russia B.N. Yeltsin, Yekaterinburg, Russian Federation Anatolij P. Chudinov, Doctor of Science (Linguistics), professor, Ural State Pedagogical University,

Yekaterinburg, Russian Federation Mariana X. Parzulova, Doctor of Science (Linguistics), professor, Prof. Assen Zlatarov University, Bourgas,

Bulgaria Alla F. Matushak, Doctor of Science (Linguistics), professor, Szczecin Higher School Collegium Balticum,

Szczecin, Poland Franca Poppi, Professor, University of Modena and Reggio-Emilia, Italy Olga A. Solopova, Candidate of Science (Linguistics), associate professor, South Ural State University,

Chelyabinsk, Russian Federation Ekaterina S. Zherebiateva, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation (executive

secretary)


32015, том 12, № 2

СОДЕРЖАНИЕ

ПЕРЕВОДОВЕДЕНИЕ РЕМХЕ И.Н., НЕФЕДОВА Л.А. Метод фреймового моделирования перевода на примерекорпусной системы FrameNet ...................................................................................................... 5

ШАПКИНА Е.В. Особенности перевода научной статьи: аннотация ................................. 10

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ТЕКСТ

ВОРОНИНА Э.А. «Подросток» Ф.М. Достоевского как роман воспитания: своеобразиежанровой модели ....................................................................................................................... 15

ПОНОМАРЕВА Е.В., ПОТАПОВА З.С. Образ города в циклах М. Веллера «ЛегендыНевского проспекта», «Фантазии Невского проспекта» и «Легенды Арбата» ................... 22

СЕМЬЯН Т.Ф., СМЫШЛЯЕВ Е.А. Челябинская поэзия как часть уральского поэтиче-ского движения .......................................................................................................................... 28

МЕДИАТЕКСТ

ЛОБОДЕНКО Л.К. Медиаконтент интернет-СМИ в информационно-коммуникативной системе региона ......................................................................................................................... 33

ПЕСКОВА Е.Н. Биографическое интервью в имиджевом сознании: жанрообразующиепризнаки ..................................................................................................................................... 39

ШЕСТЕРКИНА Л.П., ШАМАНОВА О.С. Жанрово-функциональный анализ тематиче-ской фотографии на интернет-сайтах телекомпаний Челябинской области ....................... 44

ЛИНГВОДИДАКТИКА

СУПРУНОВА Л.В. Теоретические проблемы изучения риторических средств в объяс-нительной речи преподавателя как в речевом жанре ............................................................ 50

ХОМУТОВА А.А. Рефлексивный компонент фонологической компетенции ................... 54

ЗЕЛЕНЫЕ СТРАНИЦЫ

ДУБРОВСКИХ Т.С. Зооморфные образы в книге Николая Асеева «Проза поэта» ........... 61

НЕЗНАНОВ И.Н. Психологические аспекты обучения синхронному переводу ............... 68

ШУШМАРЧЕНКО Е.А. Семантика и функционирование прилагательного alone в произ-ведениях Рэя Брэдбери .............................................................................................................. 72

КРАТКИЕ СООБЩЕНИЯ WEINGART O.S. L’évolution des relations de dépendance au sein de la proposition infinitive en français ................................................................................................................................... 78

SOLOPOVA O.A. Metaphors of the Past Used to Sense the Future .......................................... 81

TURBINA O.A. L’évolution de l’idée de l’universalisme linguistique et l’ordre naturel desmots dans la phrase simpleen français classique ......................................................................... 85


4

CONTENTS THEORY OF TRANSLATION REMKHE I.N., NEFYODOVA L.A. On the Applicability of the Frame Modelling Methodin Translation Based on the ‘Framenet’ System of Knowledge Mapping .................................. 5

SHAPKINA E.V. Translation Principles of Scientific Papers: Abstracts ................................... 10

LITARARY TEXT

VORONINA E.A. Dostoevsky’s Novel “The Adolescent” as a Bildungsroman: Peculiaritiesof the Genre Model ...................................................................................................................... 15

PONOMAREVA E.V., POTAPOVA Z.S. Image of the City in M. Weller’s Cycles “Legendsof Nevsky Prospect”, “Fantasies of Nevsky Prospect” and “Legends of the Arbat” .................. 22

SEMYAN T.F., SMYSHLYAEV E.A. Chelyabinsk Poetry as a Part of the Ural PoeticMovement .................................................................................................................................... 28

MEDIATEXT

LOBODENKO L.K. Online Media Content in the Information-Communication Systemof the Region ............................................................................................................................... 33

PESKOVA E.N. Biographical Interview in Image Edition: Genre Peculiarities ........................ 39

SHESTERKINA L.P., SHAMANOVA O.S. Genre and Functional Peculiarities of Photo-graphy on the Websites of Chelyabinsk Region Broadcasters .................................................... 44

LINGUISTIC DIDACTICS

SUPRUNOVA L.V. Theoretical Problems of Studying Rhetorical Devices in the ExplanatoryTeacher’s Speech as a Speech Genre .......................................................................................... 50

HOMUTOVA A.A. Reflexive Aspect of Phonological Competence ......................................... 54

GREEN PAGES

DUBROVSKIKH T.S. Zoomorphic Images in Nikolai Aseev’s “The Prose of the Poet” ......... 61

NEZNANOV I.N. Psychological Aspects of Teaching Simultaneous Translation .................... 68

SHUSHMARCHENKO E.A. Semantics and Functioning of the Adjective ‘Alone’ in ShortStories by Ray Bradbury ............................................................................................................. 72

BRIEF REPORTS

WEINGART O.S. L’évolution des relations de dépendance au sein de la proposition infinitiveen français ................................................................................................................................... 78

SOLOPOVA O.A. Metaphors of the Past Used to Sense the Future .......................................... 81

TURBINA O.A. L’évolution de l’idée de l’universalisme linguistique et l’ordre naturel desmots dans la phrase simpleen français classique ......................................................................... 85


5Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». 2015. Т. 12, № 2. С. 5–9

1. Введение Активное развитие антропоцентрической па-

радигмы в области когнитивного языкознания серьезным образом сказывается на переводоведе-нии, которое также как и языкознание пропитыва-ется духом междисциплинарности, что является необходимой реальностью для познания человече-ского разума и раскрытия человеческого фактора в языке. Наряду с этим возникает объективная по-требность в уточнении терминологического аппа-рата на пути к исследованию когнитивной сущно-сти переводческого сознания, рассмотрению воз-можностей формирования ментального простран-ства и специфики его функционирования, а также в представлении переводческого процесса через когнитивную призму переводческого мышления. Доказательство эффективности фреймового моде-лирования переводческого процесса при переводе с английского языка на русский представляется возможным на примере системы FrameNet.

Мы полагаем, что когнитивный аспект пере-вода во многом строится на тех принципах, кото-рые действуют в остальных жизненных ситуациях. Человек воспринимает мир целостно, затем членит и категоризирует его, выстраивает иерархию цен-ностей и синтезирует усвоенное. Узнавая что-то новое, мы стремимся понять и найти этому место в нашей системе уже усвоенных знаний и накоплен-ного опыта. В процессе перевода информация в виде исходного текста поступает в ментальное пространство переводчика, где она подвергается

определенной систематизации, обработке на осно-ве уже полученных знаний, то есть на время стано-вится объектом сложных ментальных процессов, происходящих в сознании переводчика. Результа-том обработки является законченное высказывание на языке перевода. Получается, что, поняв текст, переводчик вступает в диалог с собственной сис-темой уже усвоенных знаний путем активации особой поисковой системы, которая действует на базе когнитивного (ментального) пространства и занимается нахождением соответствий не просто отдельных слов, а прежде всего знаний, которые стоят за этими значениями.

С позиции когнитивной семантики знание, представленное в виде концептов и концептуаль-ных полей, не может ограничиваться естествен-ными категориям, группирующими чувственно воспринимаемые объекты. Учитывая существова-ние абстрактных понятий и категорий, необходимо говорить о разноуровневости категоризации и их иерархической упорядоченности. Освоение мира происходит не хаотически, а системно. На совре-менном этапе развития лингвистической науки следует понимать категориальность (а следова-тельно – и предметность) в новом ракурсе – как объединенные в кластеры признаки (рациональная связь) или как признаки, связанные по цепочке. Это открывает новые возможности для исследова-ния особенностей переводческого мышления и систематизации знаний переводчика в рамках ког-нитивных категорий.

Переводоведение УДК 81’25

МЕТОД ФРЕЙМОВОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ ПЕРЕВОДА НА ПРИМЕРЕ КОРПУСНОЙ СИСТЕМЫ FRAMENET И.Н. Ремхе1, Л.А. Нефедова2 1Магнитогорский технический университет им. Г.И. Носова, г. Магнитогорск, 2Челябинский государственный университет, г. Челябинск

Рассматривается возможность фреймового представления ментального пространства перевод-чика и систематизации знаний на примере анализа языкового корпуса английского языка FrameNet.Изучение задач системы FrameNet позволило автору прийти к определенным выводам относи-тельно возможностей и потенциала фреймовой системы, позволяющей проникнуть в суть пони-мания текста и доказать динамическую, эвристическую и когнитивную сущность фреймовых ре-презентаций, что представляется важным в случае их применения в области перевода. Руковод-ствуясь основными положениями исследования Ч. Филлмора и его экспериментальной группы,наряду с основными положениями психолингвистики и теоретическими воззрениями лингвис-тов-когнитологов автор проводит краткий анализ фреймового мышления переводчика, доказы-вающего его системность и эвристичность, что выражается в процессах антиципации и подбореопределенных когнитивных стратегий в переводе.

Ключевые слова: фрейм, переводческий процесс, мышление, познание, модель перевода, ког-нитивный.


Переводоведение

6 Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics2015, vol. 12, no. 2, pp. 5–9

2. Анализ фреймового представления знаний переводчика на примере системы FrameNet По справедливому замечанию Н.К. Гарбов-

ского, фрейм следует понимать как «двустороннюю сущность». С одной стороны, это некая система знаний о той или иной прецедентной или даже типической ситуации реальной действительности, сложившейся в сознании индивида на основе пред-шествующего опыта. С другой стороны, фрейм представляет собой динамическую когнитивную категорию. Он возникает в сознании индивида под воздействием тех или иных раздражителей, акти-визирующих имеющуюся у него систему знаний. На основе подобного различения сущностей фрей-ма ученый использует понятия статического и ди-намического фреймов [1, c. 345].

Ярким примером научно-практического ис-следования в области фреймового моделирования языка представляется проект FrameNet, созданный под руководством Чарльза Филлмора [7]. Он пред-ставляет собой уникальный продукт – динамиче-скую систему фреймовой систематизации языко-вых знаний, предполагающую сценарный образ мышления с участием актантов действия в отличие от статичного представления лексико-семантиче-ского наполнения языка, выражаемого в словарях. Это особый языковой корпус, который позволяет показать английские слова в различных смыслах и обозначает пути их комбинирования с другими словами для создания готовых фраз и предложе-ний. Задачей системы FrameNet являлось проник-нуть в суть процесса понимания текста. Слова группируются в соответствии с их семантически-ми фреймами – схематическими репрезентациями ситуационного типа (например, покупка, передви-гание объектов и пр.). Модели, в рамках которых они сочетаются с другими словами и фразами в составе их окружения, описываются в соответствии с тем, какое выражение получают элементы фрей-ма. Элементы фрейма возникают автоматически при активации фрейма словом. Так, к примеру, глагол «покупать» или «продавать» ассоциативно связан с покупателем, продавцом, товарами и деньгами. Это происходит либо эксплицитно в предложении или имплицитно заложено в самой ситуации общения [8]. Согласно основному опи-санию проекта, изложенному в одной из статей исследовательской группы Ч. Филлмора, основ-ными компонентами фрейма являются: 1. Онтоло-гия фрейма. 2. Набор аннотированных предложе-ний / комментариев. 3. Набор лексических / сло-варных вводов [6, c. 1091].

Эта классификация подтверждает слова Н.К. Гарбовского о необходимости разделения ситуативного и динамического фреймов. Под он-тологией подразумевается набор фреймов ситуа-ционного характера (дефиниция фрейма). Здесь уместным будет обратиться к области логистики и искусственного интеллекта, где данное явление

прослеживается особенно широко. Прежде всего фрейм – это структура данных, обладающая внут-ренними характеристиками (элементами), а также связью с другими фреймами. Основной логиче-ский вывод во фреймовых моделях – механизм наследования. Дополнительно управлять выводом можно с помощью «слотов», отвечающих за пове-дение – «демонов» и «присоединенных процедур». При этом «онтология» – это формально представ-ленные на базе концептуализации знания [2, c. 56].

Кроме того, классификация предполагает на-личие элементов фрейма, которые несут опреде-ленные семантические роли и структуры, предпо-лагаемые в каждом фрейме. В названии элемента фрейма используются как наименования/ярлыки для слов или фраз, которые содержатся в грамма-тической конструкции с лексическими единицами, активирующими фреймы. Например, фрейм, со-держащий глагол «сообщать» в качестве цен-тральных элементов содержит «говорящий», «ад-ресат», «сообщение». Примеры предложений вы-бираются «аннотированными предложениями» системы FrameNet, представляющими наиболее типичное использование лексических единиц, от-носящихся к определенному фрейму. Каждый на-бор аннотаций относится к определенной лексиче-ской единице, синтаксические составляющие фрейма обозначаются при помощи элементов фрейма сообразно тому, как они заполнили ин-формацию о фрейме.

1. [SPEAKER We] informed [ADDRESSEE the press] [MESSAGE that the prime minister has resigned].

2. [SPEAKER We] informed [ADDRESSEE the press] [MESSAGE of the prime minister’s resignation] [6, c. 1092].

Необходимо отметить, что динамическая сущ-ность фрейма уже отмечалась Ч. Филлмором на ранних этапах его исследовательской работы в области прагматики и речевых актов в 1970-е гг. По утверждению ученого, когнитивные фреймы необходимо использовать не только для производ-ства и понимания языка, но также для концептуа-лизации того, что происходит между говорящим и слушающим или писателем и читателем. Эта мысль выводит понятие «фрейминга» на уровень «интеракциональности», что дает почву для учета фоновых знаний и антиципации при создании и интерпретации письменного и устного дискурса, особенно в отношении определенных типов рече-вых жанров. Так, например, зная, что текст отно-сится к жанру делового контракта, сказки или предложению о браке, в сознании могут возник-нуть определенные структуры или ожидания, ко-торые в итоге помогут верно истолковать значение текста и вызвать необходимую реакцию, если это необходимо [5, c. 117].

Важным сущностным элементом фрейма, на наш взгляд является предикатность лексики, кото-рая рассматривалась Ч. Филлмором в рамках тео-


Ремхе И.Н., Нефедова Л.А. Метод фреймового моделирования перевода на примере корпусной системы FrameNet


рии семантики фреймов на ранних этапах исследо-вания. Так, все слова в языке делятся на предикат-ные и непредикатные. Непредикатные называют предметы и их свойства, ими чаще всего являются существительные и прилагательные. Предикатны-ми словами, как правило, являются глаголы и сло-ва отглагольных частей речи. Они описывают си-туации или некоторый фрагмент действительно-сти, в котором можно выделить одного или нескольких участников либо отметить их отсутст-вие. В теории семантики фреймов предикат обра-зует фрейм, то самое описание ситуации с набором участников и атрибутов. Участники фрейма – ак-танты. Согласно данной теории предикат накла-дывает логические ограничения на свои зависимые слова, выступающие актантами фрейма, в зависи-мости от той роли, которую они выполняют.

Предикация как одна их ключевых функций языка была также отмечена в работах Ю.С. Степа-нова наряду с такими функциями, как номинатив-ная и синтаксическая, выраженных в понятиях номинация, предикация и локация. При этом пер-вичным аппаратом номинации выступают харак-теризующие знаки (именные и глагольные классы слов). Предикации представлены элементарными синтаксическими контактными словосочетаниями. Локации представляют собой дейксис ситуации общения. Под предикацией Ю.С. Степанов пони-мает «утверждение вневременной связи призна-ков», установление связи знаков в процессе их производства и говорения), «абстракцию связей между предметами (а также между признаками и действиями» [4, c. 353].

Таким образом, динамический и эпистемиче-ский принцип наполнения корпуса FrameNet наря-ду с теоретическими воззрениями Ч. Филлмора, Ю.С. Степанова и основными принципами струк-турной категоризации знаний, взятых из когни-тивной лингвистики и теории искусственного интеллекта, позволяет говорить об возможности использования фрейма как основы для моделиро-вания переводческого процесса и выявления ког-нитивных операций переводческого мышлений.

Процесс перевода рассматривается как этап-ный когнитивный процесс. На этапе понимания происходит восприятие иноязычного текста и по-стижение его смысла на основе поиска фреймовых соответствий знаний, заложенных в тексте знани-ям переводчика. Здесь же возможен процесс анти-ципации, прогнозирующий итоговое развертыва-ние текста на языке перевода путем экспликации динамических фреймов. На этапе перевода осуще-ствляется мысленное создание динамических фреймов (ситуативных и классификационных) на основе текста оригинала и их соотнесение с экви-валентными им фреймовыми структурами в языке перевода. На заключительном этапе переводчик порождает текст на иностранном языке с учетом его синтагматических и синтаксических особенно-стей [3, c. 93]. Каждый из этапов можно предста-вить с точки зрения фреймовой систематизации

знаний и когнитивного моделирования языкового сознания.

Прежде всего, понять – это значит дать имя. То, что не имеет имени, не существует для созна-ния, хотя существует во внешнем мире. Соответ-ственно процесс номинации на этапе понимания текста несет функцию означивания ментальных репрезентаций концептуальной системы и поиска соответствий фреймовых структур, заложенных в контексте и в ментальном пространстве перево-дчика. Это процесс поиска «кластеров» на основе пропозициональных лексико-семантических и синтаксических маркеров, которые активируют познавательные структуры памяти переводчика и являются пусковым механизмом для аналитиче-ских действий поиска, переработки и систематиза-ции фреймовых элементов. На данном этапе про-исходит экспликация онтологической сущности фреймов, заложенных в контексте и нахождение соответствующих репрезентаций в сознании пере-водчика с присвоением значения, наряду с процес-сами антиципации (предвосхищения), предполо-жения и интуиции.

Далее происходит мысленное воссоздание всего контекста по «кирпичикам» смысла, сборка семантико-синтаксических структур в единое це-лое при наполнении лакун в случае затруднений в переводе или недостатка в знаниях лексико-семантических единиц и невозможности их угады-вания на основе контекста, который укладывается в определенную фреймовую структуру. Здесь ва-жен предикационный аспект как акт создания про-позиции – соединения независимых предметов мысли, выраженных самостоятельными словами (предикатом и его актантами), отражение актуаль-ного состояния объекта/субъекта (события, ситуа-ции действительности). Набор пропозиций рас-сматривается как набор наиболее типичных форм и сочетаний, относящихся к данному фрейму.

Наконец, на этапе вербализации переводчик создает текст как единый смысловой конструкт с определенным набором лексико-семантических и синтаксических элементов, выстраиваемых со-гласно канонам текстопостроения и содержатель-ной структуры сообщения при учете его прагмати-ческой и коммуникативной функции, который яв-ляется итоговой репрезентаций всех фреймовых элементов, заложенных в тексте оригинала на язы-ке перевода.

3. Заключение Когнитивная сущность переводческого мыш-

ления и фактор категориальности проявляется в стремлении к систематизации и упорядочивании знаний, которыми оперирует переводчик в про-фессиональной деятельности и испытывает по-стоянную потребность в логической обработке данных, поступающих в сознание с тем, чтобы правильным образом интерпретировать текст пе-ревода при сохранении его коммуникативных и прагматических элементов. Это предполагает не-обходимость нового подхода в исследовании пере-




водческого процесса, который должен строиться на признании антропоцентрической, динамиче-ской, эпистемической и эвристической составляю-щей перевода. Признание уникальности переводче-ского мышления состоит в том, что оно способно формировать базу данных для последующей ее обработки и оперирования на основании собствен-ной логики и ассоциативного ряда, выстраиваемых на основе поступающей информации из текстов и реальной жизни и предположительно хранить ее в особых «ячейках» ментального пространства для активации при переводе. Соответственно, фреймо-вое представление знаний переводчика и перево-дческого процесса может дать необходимый ключ к разгадке того, как повысить эффективность под-готовки переводческих кадров и ускорить процесс получения профессиональных навыков.

Исследование выполнено при финансовой под-

держке РГНФ. «Аналогово-когнитивные процессы в лингвокреативной деятельности личности», проект № 15-04-00455.

Литература

1. Гарбовский, Н.К. Теория перевода / Н.К. Гарбовский. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. – 542 c.

2. Греков, Л.Д. Применение фреймовых мо-делей знаний на основе онтологических систем в задачах логистики / Л.Д. Греков // Радiоелект-роннi i комп’ютернi системи. – 2007. – № 4 (23). – С. 56–60.

3. Нефедова, Л.А. Когнитивные особенности перевода научно-технического текста / Л.А. Не-федова, И.Н. Ремхе // Вопросы когнитивной линг-вистики. – Тамбов, 2008. – №2 (015). – С. 91–101.

4. Степанов, Ю.С. Семиотическая струк-тура языка (три функции и три формальных ап-парата языка) / Ю.С. Степанов // Изв. АН СССР. Серия лит. и яз. – 1973. – № 4. – С. 340–355.

5. Fillmore, Ch.J. Frame semantics / Ch.J. Fill-more // Linguistics in the Morning Calm: Selected Papers from SICOL. – Hanshin, Seoul, 1981. – P. 111–137.

6. Fillmore, Ch.J. FrameNet as a 'Net' / Ch.J. Fillmore, C. Baker, H. Sato // Proceedings of the Fourth International Conference on Language Re-sources and Evaluation: LREC, 2004. – P. 1091–1094.

7. FrameNet. – https://framenet.icsi.berkeley. edu.

8. Johnson, C.R. FrameNet: Theory and Prac-tice / C.R. Johnson. – http://nats-www.informatik. uni-hamburg.de/pub/CDG/FrameNet/book.pdf.

Ремхе Ирина Николаевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры английской филологии и

перевода, Магнитогорский технический университет им. Г.И. Носова (г. Магнитогорск), [email protected] Нефедова Лилия Амиряновна, доктор филологических наук, профессор, проректор по учебной ра-

боте, Челябинский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]

Поступила в редакцию 30 января 2015 г. __________________________________________________________________ ON THE APPLICABILITY OF THE FRAME MODELLING METHOD IN TRANSLATION BASED ON THE ‘FRAMENET’ SYSTEM OF KNOWLEDGE MAPPING

I.N. Remkhe, Nosov Magnitogorsk State Technical University, Magnitogorsk, Russian Federation, [email protected] L.A. Nefyodova, Chelyabinsk State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

This article discusses the issue of using frames as special units to construct the mental space of thetranslator, or to be used as a knowledge database as exemplified in the English language corpus systemcalled FrameNet. The analysis of the FrameNet system’s target tasks has enabled the author to come tocertain theoretical assumptions concerning the possibilities and potentialities of the frame system assuch, which entails a deeper insight on text understanding and a demonstration of the dynamic and cog-nitive nature of frame representations. This is seen as important in the area of translation. UsingCh. Fillmore’s theory as my theoretical model, as well as the conceptual models of other renowned cog-nitive linguists and the basic principles of psycholinguistics the author analyses the frame structures ofthe translator’s mind, thus developing the idea of it being well-mapped and heuristic. This is also provenby the ability to anticipate and select certain cognitive strategies in translation.

Keywords: frame, translation process, mind, learning, translation model, cognitive.


Ремхе И.Н., Нефедова Л.А. Метод фреймового моделирования перевода на примере корпусной системы FrameNet


References 1. Garbovskiy N.К. Teoriya perevoda [The Theory of Translation]. Moscow, Izd-vo Mosk. un-ta Publ.,

2004. 542 pp. 2. Grekov L.D. [Using Frame Knowledge Models Based on the Ontological Systems in Logistics Tasks].

Radioelectonniye komp’uterniye sistemy, 2007, № 4 (23), pp. 56–60. (in Ukr.) 3. Nefyodova L.A. [Cognitive Characteristics of Technical Translation]. Voprosy Kognitivnoy Lingvistiki.

Tambov, 2008, № 2 (015), pp. 91–101. (in Russ.) 4. Stepanov Y.S. Semioticheskaya struktura yazyka (tri funktsii I tri formal’nykh apparata yazyka [Semiotic

Structure of the Language (Three Functions and Three Formal Apparatus of the Language)]. Izvestiya AN SSSP. Seriya literatury i yazyka, 1973, № 4, pp. 340–355.

5. Fillmore Ch.J. Frame semantics. Linguistics in the Morning Calm: Selected Papers from SICOL. Hanshin, Seoul, 1981, pp. 111–137.

6. Fillmore Ch.J. FrameNet as a 'Net'. Proceedings of the Fourth International Conference on Language Re-sources and Evaluation: LREC, 2004, pp. 1091–1094.

7. FrameNet. Available at: https://framenet.icsi.berkeley.edu. 8. Johnson C.R. FrameNet: Theory and Practice. Available at: http://nats-www.informatik.uni-hamburg.de/

pub/CDG/FrameNet/book.pdf. Irina N. Remkhe, Candidate Degree (Philology), Associated Professor, Department of English Philology and

Translation, Nosov Magnitogorsk State Technical University (Magnitogorsk), [email protected] Liliya A. Nefyodova, Doctor Degree (Philology), Professor, Vice-Rector for Studies, Chelyabinsk State Uni-

versity (Chelyabinsk), [email protected]

Received 30 January 2015

БИБЛИОГРАФИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ СТАТЬИ REFERENCE TO ARTICLE

Ремхе, И.Н. Метод фреймового моделирования перевода на примере корпусной системы FrameNet / И.Н. Ремхе, Л.А. Нефедова // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 5–9.

Remkhe I.N., Nefyodova L.A. On the Applicability of the Frame Modelling Method in Translation Based on the ‘Framenet’ System of Knowledge Mapping. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Lin-guistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 5–9. (in Russ.)



В настоящее время важным показателем ус-пешной работы преподавателя вуза является его публикационная активность. При этом все боль-шее значение приобретает опубликование научных статей в изданиях, входящих в крупнейшие зару-бежные базы научного цитирования, например Scopus и Web of Science. Особенно большое значе-ние имеет публикация научных статей на англий-ском языке. Однако вероятность отказа зарубеж-ного издания принять статью к публикации до-вольно высока. Причиной этому в ряде случаев является некорректное изложение содержания ста-тьи с точки зрения норм английского языка и на-учной речи. В связи с этим большую актуальность имеет изучение языковых и стилистических осо-бенностей научных статей на английском языке, представленных в авторитетных зарубежных изда-ниях, с последующей разработкой рекомендаций по их оформлению и переводу.

Как известно, одним из обязательных струк-турных элементов современной научной публика-ции в зарубежных изданиях является аннотация. Предоставление аннотации является обязательным также и во многих российских изданиях, входящих в российскую базу данных научных публикаций (РИНЦ). Однако качество аннотаций в последних не всегда соответствует сложившимся нормам со-ставления и изложения, характерных для данной разновидности текстов на английском языке. В связи с этим целью нашей статьи является опи-сание результатов выявления наиболее общих осо-бенностей языкового оформления англоязычных аннотаций, а также представление ряда рекомен-даций по их составлению и переводу.

В качестве предмета изучения были выбраны следующие универсальные текстовые категории и способы их реализации:

объем аннотаций и их смысловых частей; композиционная и смысловая структура; когезия (средства формальной связности).

В качестве материала изучения были выбраны научные аннотации на английском языке в области математики, информатики, энергетики, химии, физики, металлургии, опубликованные в 2014 го-ду. Материал для анализа был отобран методом сплошной выборки в объеме более 100 аннотаций из следующих зарубежных научных журналов: Advances in Engineering Software, Applied Mathe-matical Modelling, Optical Materials, Applied Energy, Applied Thermal Engineering, Advances in Engineering Software, Metal Finishing, Corrosion Science, Electric Power Systems Research и др.

Для изучения языка и стиля аннотаций ис-пользовался описательный метод с элементами количественного анализа, который включал прием наблюдения языковых средств, используемых для реализации изучаемых текстовых категорий, а также прием обобщения для формулирования ос-новных стилевых особенностей и рекомендаций по составлению аннотаций на английском языке.

Прежде чем перейти к анализу результатов нашего изучения, сделаем небольшое описание аннотации как текстовой разновидности, пред-ставленное в научной и справочной литературе в области стилистики.

Аннотация представляет собой жанровую разновидность стиля научного изложения и кратко характеризует содержание произведения печати или рукописи.

В зависимости от цели коммуникации анно-тации бывают описательными, справочными, ре-феративными, рекомендательными и критиче-скими. По охвату содержания аннотированного документа различают аннотации общие, характе-ризующие документ в целом и специализирован-ные, раскрывающие документ лишь в определен-ных аспектах. Они могут быть краткими, состоя-щими из нескольких слов или небольших фраз, и развернутыми объемом 600–1000 печатных зна-ков [1, с. 6].

УДК 81’25 ББК Ш107.7

ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА НАУЧНОЙ СТАТЬИ: АННОТАЦИЯ Е.В. Шапкина Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Рассматриваются стилистические особенности аннотаций научных статей, представлен-

ных в авторитетных зарубежных изданиях. Описываются особенности композиционнойструктуры, средств формальной связи, объемных характеристик аннотации в целом, а такжеее смысловых частей. Приводятся примеры использования наиболее характерных лексиче-ских и грамматических средств. На основе обобщения результатов количественного анализаформулируются основные принципы стратегии составления и перевода аннотаций на англий-ском языке.

Ключевые слова: аннотация, композиционная структура, средства формальной связи,объем текста, стратегия перевода.


Шапкина Е.В. Особенности перевода научной статьи: аннотация


Аннотации, представленные в составе науч-ной статьи, относятся к реферативной разновидно-сти аннотаций, цель которых заключается в том, чтобы привлечь внимание специалиста к публи-куемому произведению, понять круг проблем ори-гинала, а также помочь решить соответствует ли данная работа его профессиональным интересам. Аннотация указывает на то, какие данные могут быть найдены в оригинальном тексте, не давая детализированного последовательного описания содержания первоисточника [2, с. 6].

Рекомендуемый объем аннотации составляет примерно 700–800 печатных знаков с пробелами и символами [3].

Аннотация, предваряющая научную статью, должна иметь определенную композиционную структуру. Так, например, в рекомендациях Евро-пейской ассоциации научных редакторов (European Association of Science Editors) для авторов и пере-водчиков научных статей предлагается следующая композиционная структура:

1) актуальность исследования (Background); 2) цели исследования (Objectives); 3) методы исследования (Methods); 4) результаты исследования (Results); 5) заключение (Conclusions); 6) теоретическая и практическая значимость

исследования (Final Conclusions). Результаты анализа аннотаций I. Объем Объем проанализированных аннотаций варь-

ируется от 386 печатных знаков с пробелами и символами (59 слов) до 1869 печатных знаков с пробелами и символами (262) слова. Однако в среднем объем аннотаций составляет 900 печат-ных знаков с пробелами и символами (примерно 186 слов).

Как правило, аннотация представляет собой один абзац. Однако в ходе наблюдения были обна-ружены аннотации (в области энергетики), со-стоящие из двух и даже трех и четырех абзацев

(примерно 4 %). Возможно, это объясняется объе-мом и многоаспектностью представленных ре-зультатов исследований, либо требованиями к ан-нотации редакции конкретного научного издания.

Объем каждого композиционного блока анно-тации также во многом индивидуален. Тем не ме-нее на основе проведенного анализа можно пред-ставить следующие средние показатели (табл. 1).

Средний объем простого предложения в анно-тации составляет примерно 20 слов, осложненного причастными конструкциями – 25 слов. Средний объем сложного предложения составляет пример-но 35–37 слов.

II. Анализ композиционных особенностей Как показал наш анализ композиционных

особенностей англоязычных аннотаций, такая со-держательная структура выдерживается далеко не во всех аннотациях (табл. 2).

Как видно из табл. 2, наиболее частотными, и соответственно основными, композиционными блоками являются «Методы» и «Результаты ис-следования», а также композиционный блок «Объ-ект и предмет исследования», который не пред-ставлен в рекомендуемой структуре Европейской ассоциации научных редакторов. Кроме того, дан-ная структура может быть также дополнена таким композиционным блоком как «Сведения о пред-ставленных в статье таблицах (рисунках, схемах, рекомендациях, расчетах, детализированных опи-саниях)». Следует также отметить, что порядок следования композиционных блоков может варьи-роваться. Так, например, актуальность исследова-ния может быть как перед, так и после «Объекта и предмета исследования». Также могут меняться местами и композиционные блоки «Цели исследо-вания», «Методы исследования» и «Результаты исследования». Таким образом, на основании про-ведённого наблюдения можно сделать вывод, что в «ядро» смысловой и композиционной структуры аннотации входят объект и предмет научного ис-следования, методы и результаты исследования.

Таблица 1

Композиционный блок Кол-во предло-жений

Актуальность 1–2 Объект и предмет исследования 1 Цели исследования 1–2 Методы исследования 1–2 Результаты исследования 1–6 Заключение 1 Теоретическая и практическая значи-мость исследования 1

Сведения о представленных в статье таблицах, рисунках, схемах, реко-мендациях, расчетах, детализирован-ных описаниях

1

Таблица 2

Композиционный блок %

Актуальность 35 Объект и предмет исследования 100 Цели исследования 32 Методы исследования 74 Результаты исследования 89 Заключение 29 Теоретическая и практическая значи-мость исследования 21

Сведения о представленных в статье таблицах (рисунках, схемах, рекомен-дациях, расчетах, детализированных описаниях)

22




Факультативными элементами аннотации являют-ся: актуальность, цели исследования, заключение, теоретическая и практическая значимость иссле-дования, сведения о представленных в статье таб-лицах, рисунках, схемах, рекомендациях, расчетах, детализированных описаниях. Данную структуру можно представить в виде схемы (см. рисунок).

Структурные элементы аннотации

Данные структурные элементы очень часто

имеют лексические и грамматические маркеры. Актуальность. В данном блоке часто исполь-

зуются лексические маркеры с оценочной семан-тикой: important; useful; beneficial; critical; diffi-cult, necessary; popular (in the market); be of pa-ramount importance; play an important role; important developments; have significant impact; help to increase; an important issue (problem); par-ticularly interesting; relatively new (technology); attract a lot of interest; urgent need of, the impor-tance of … has motivated researchers to … и т. д.

Примеры: 1. Microturbines are relatively new technology

that is currently attracting a lot of interest in the dis-tributed generation market.

2. Neural networks are one of the most widely used techniques in literature for forecasting electri-city prices.

Объект и предмет исследования. В боль-шинстве случаев данный композиционный блок представлен одним предложением, которое неза-

висимо от позиции в аннотации (до или после опи-сания актуальности исследования) начинается сле-дующими словосочетаниями: the paper deals with (considers, focuses, addresses); the work (study) presents (is focused), после которых указывается объект и предмет исследования. Также возможны варианты, когда слово paper (work) используются в качестве обстоятельства места. При этом в каче-стве подлежащего может использоваться место-имение we (introduce), либо сразу следовать объ-ект исследования, выступая в качестве ремы пред-ложения. В последнем варианте сказуемое всегда выражено глаголом в страдательном залоге в кон-це предложения. В большом количестве аннотаций (примерно 50 %) словосочетание “in this paper” в таких предложениях отсутствует.

Примеры: 1. This paper addresses the problem of a seam-

less interface between hydrodynamics and structural analyses.

2. In this paper we review the effect that various structures and composites have on …

3. A physically based approach to model vehicle dynamics, transient engine performance and engine thermal management system is presented.

Цели исследования. Маркерами данного блока могут быть слова: objective, aim, purpose. Также здесь широко используется инфинитив и предлог for в модели «глагол в страдательном залоге + инфинитив (for + герундий). В качестве первого глагола используются: use, employ, deter-mine, construct, present, propose, develop, perform. В инфинитивной форме часто используются: realize, solve, assess, address, show, investigate, study.

Примеры: 1. The paper aims at filling the lack of informa-

tion… 2. The approach determines optimal set-points

to maximize power output in the presence of uncertain weather conditions.

3. The local thermal non-equilibrium model is applied for establishing energy equations with ther-mal dispersion.

Методы исследования. Маркером данного блока в большинстве случаев является слово “me-thod” в сочетании с предлогом by (using). Часто используется словосочетание “based on”, а также предлог “with”. В качестве глагола-сказуемого выступаю глаголы: obtain, prepare, perform, model, solve, investigate, solve.

Примеры: 1. The buildings are modeled using a multi-

story concentrated-mass shear model. 2. A competitive alternative to simulation tools

based on the boundary element method … 3. Photoelectrodes were prepared by photore-

duction deposition and solgel method. 4. Individual and combined characteristics of

copper corrosion inhibition were studied with spec-troscopic methods.


Шапкина Е.В. Особенности перевода научной статьи: аннотация


Результаты работы. Наиболее частотным маркером этого блока является сочетание слова “Results” с глаголами: show, illustrate, highlight, indicate, manifest. Также возможны варианты без использования слова results. В этом случае часто используются глаголы, которые могут указывать на результат научного поиска: find, solve, propose, establish, present, obtain, lead to в страдательном залоге. Возможны также варианты использования данных глаголов с местоимением We, а также ис-пользование таких фраз как: “Tests reveal …”, “Studies indicate …”, “The parameters examined were …”, “… (approach, method) is developed”. Следует также отметить, что в ряде случаев дан-ный композиционный блок не имеет лексических маркеров и определяется логически по общему смыслу предложений.

Примеры: 1. The results highlight the inhibitive action

borate anions towards the less aggressive kosmotrope fluorides.

2. The alloy was found to be susceptible to HSSCC at 300° and above.

3. RVM classifier results in fewer relevance vectors …

4. We propose efficient method for solving in-verse problems of ultrasound tomography directly in the 3D formulation.

5. A method for generating a single high-order transverse mode is proposed.

6. The PEO treatment led to reductions in the fatigue limit.

Выводы. Так как выводы и результаты часто тесно связаны между собой, то в ряде случаев дос-таточно сложно четко определить разграничение между данными композиционными блоками. Та-кой блок всегда содержит обобщение, т. е. более обобщенный результат и может оформляться при помощи тех же средств, что и композиционный блок «Результаты» (см. выше).

Примеры: 1. Finally comparison results show … 2. The study evidences … 3. The method can significantly prove … Практическая и теоретическая значимость.

Как мы отмечали выше (см. схему), данный ком-позиционный блок, как правило, находится в кон-це аннотации. Он также тесно связан с выводами, поэтому основной вывод и значимость работы очень часто могут быть представлены в одном предложении. В данном блоке часто реализуется модальное значение авторской оценки при помо-щи таких слов и словосочетаний как: help, im-prove, provide better understanding, be potentially useful, reveal a strong need for deeper understand-ing, be suitable for, be recommended to, cast new light on, the results prove, а также выражения с мо-дальным глаголом “can”.

Примеры: 1. The results are useful for structural optimi-

zation and performance evaluation.

2. The newly developed model could signifi-cantly improve the accuracy of performance evalua-tion.

3. It is expected that this study will be beneficial to thermoelectric cooling design, simulation and ana-lysis.

4. This structure might be suitable for deposi-tion of hydroxyapatite.

Сведения о представленных в статье таб-лицах (рисунках, схемах, рекомендациях, рас-четах, детализированных описаниях, приме-рах). Данный элемент композиционной структуры всегда находится в конце предложения и включает не более одного предложения, которое имеет сле-дующую грамматическую схему: «Подлежащее (название таблицы, рисунка, схемы, рекоменда-ций, расчетов, описаний) + сказуемое в страда-тельном залоге». В качестве сказуемого могут ис-пользоваться глаголы: discuss, demonstrate, present, detail, calculate, conduct и т. д. Реже такое предло-жение начинается с конструкции типа “it is (demon-strated)”.

Примеры: 1. It is demonstrated that reweighting schemes

can enable real-time implementations. 2. Examples are presented to demonstrate the

validity of the proposed method. 3. As an example, the structural response of

building is simulated. 4. Finally, an evaluation is conducted to meas-

ure the concept explosion issue in CSAC. 5. The interactions between all these tools are

detailed (are considered in detail). 6. The amplitudes and energy fluxes are calcu-

lated. III. Анализ средств формальной связи Одной из характерных черт стиля научного

повествования является широкое использование средств формальной связи, и в частности, слов-связок, создающих эффект доказательности, ло-гичности, последовательности научного описания.

Как показало наше наблюдение, слова связки используются в аннотациях не часто (примерно в 50 % аннотаций). Это объясняется тем, что пере-ходы от одного смыслового блока к другому яв-ляются имплицитными, т. е. подразумеваются бла-годаря тому, что порядок изложения в аннотации регламентирован. Тем не менее можно встретить слова-связки, имеющие следующие значения:

– противопоставления (however, while, whe-reas, in fact, meanwhile);

– аналогии (likewise); – обобщения, выводов (overall, finally); – причинно-следственных отношений (as a re-

sult, therefore, due to (the fact, based on)); – уточнения и дополнения (particularly, also,

in addition, additionally); – примера (for instance, as an example); – последовательности эксперимента или ис-

следования (first … next (secondly, then) … finally, further, then).




Следует отметить, что в большинстве случаев слова-связки используются в композиционных блоках «Результаты исследования» и «Выводы».

Подводя итог проведенного анализа, можно сделать вывод о том, что анализ объемных харак-теристик, композиционной структуры и способов ее лексического и грамматического оформления, а также средств формальной связи позволяет вы-явить универсальные для данной разновидности текстов особенности, которые также можно опре-делить как специфические для данного жанра чер-ты на фоне других стилевых разновидностей научно-го повествования. Результаты нашего наблюдения в обобщенном виде могут служить основой для стратегии составления и перевода аннотаций науч-ных статей на английский язык. Основные прин-ципы данной стратегии можно сформулировать следующим образом:

1. Соблюдение оптимального для данного жанра общего объема текста, а также его компози-ционных частей.

2. Соблюдение определённой композицион-ной структуры и порядка следования ее частей.

3. Использование определённых лексических и грамматических единиц, характерных для каж-дого композиционного блока.

4. Использование определенного набора лек-сических коннекторов (слов-связок).

5. Использование преимущественно страда-тельного залога глаголов-сказуемых.

6. Соблюдение оптимального объема и по-рядка слов в предложении (учет типичного распо-ложения ремы).


1. Аннотирование и реферирование: пособие по англ. языку / Г.И. Славина, З.С. Харьковский, Е.А. Антонова, М.А. Рыбакина. – М.: Высш. шк., 1991 – 156 с.

2. Корнеева, М.С. Учебное пособие по раз-витию навыков аннотирования и реферирования для студентов старших курсов / М.С. Корнеева, Т.С. Перекальская. – М.: Изд-во МГУ, 1993. – 72 с.

3. EASE Guidelines For Authors and Transla-tors of Scientific Articles to Be Published in English // www.ease.org.uk

Шапкина Елена Валерьевна, кандидат филологических наук, доцент, зав. кафедрой английского

языка, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]

Поступила в редакцию 1 декабря 2014 г. __________________________________________________________________ TRANSLATION PRINCIPLES OF SCIENTIFIC PAPERS: ABSTRACTS E.V. Shapkina, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the stylistic features of abstracts in scientific papers presented in the

leading foreign journals. The peculiarities of composition, cohesion, volume of abstracts as well as their structural parts are examined. Examples of the most typical lexical and grammatical means are given. Principles of abstract writing and translation strategy are proposed on the basis of the quantitative analysis results.

Keywords: abstract, text composition, cohesion, text volume, translation strategy.

References 1. Slavina G.I. Annotirovanie i referirovanie. Posobie po angliyskomu yazyiku [Annotation and Absracting.

Textbook of English]. Moscow, Vyissh. shk., 1991. 156 p. 2. Korneeva M.S., Perekalskaya T.S. Uchebnoe posobie po razvitiyu navyikov annotirovaniya i referirovaniya

dlya studentov starshih kursov [Textbook for Developing Skills of Abstract Writing for Senior Students]. Moscow, Izd-vo MGU, 1993. 72 p.

3. EASE Guidelines For Authors and Translators of Scientific Articles to Be Published in English. Available at: www.ease.org.uk.

Elena V. Shapkina, Candidate Degree (Philology), Associated Professor, Head of the English Department,

South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected] Received 1 December 2014


Шапкина, Е.В. Особенности перевода научной статьи: аннотация / Е.В. Шапкина // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 10–14.

Shapkina E.V. Translation Principles of Scientific Papers: Abstracts. Bulletin of the South Ural State Uni-versity. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 10–14. (in Russ.)



Романное творчество Ф.М.Достоевского стоит особняком во всей мировой литературе. На всех его произведениях лежит печать мощной индиви-дуальности, пробивающей свой особый путь. Именно поэтому роман писателя воспринимается как уникальное явление в области жанра, предпо-лагающее совершенно особый принцип художест-венного построения.

В современном литературоведении пятикни-жие писателя выступает как единый метатекст, одно великое творение художника, все романы которого объединяются общими принципами поэтики. Пы-таясь обнаружить секрет уникальности романа Ф.М. Достоевекого, ученые подходят ко всем про-изведениям пятикнижия с одной меркой, уклады-вая каждый роман в одну универсальную матрицу, форму некоего метажанра. М.М. Бахтин объеди-нил все признаки романа одним принципом изоб-ражения – полифонизмом, в его понимании роман писателя – полифонический. Вяч. Иванов, а позд-нее Ф.И. Евнин увидели в произведении писателя роман-трагедию, Б.М. Энгельгардт называл роман Ф.М. Достоевского идеологическим.

Таким образом, происходит унификация уни-кальных жанровых отличий каждого романа, все

пять романов зрелого Ф.М. Достоевекого оцени-ваются однозначно, однопланово. В современном литературоведении слабо освещен вопрос о жан-ровой дифференциации произведений Достоевско-го. В этом направлении написана лишь одна моно-графия В.Н. Захарова «Система жанров Достоев-ского» [4].

По мнению М.М. Бахтина, «...каждый жанр обладает своими способами, своими средствами видения и понимания действительности» [2, с. 253]. Поднимаясь на новый уровень осмысления рома-нов Ф.М. Достоевского, необходимо увидеть те горизонты, которые открывает каждая жанровая форма, раскрыть новый уровень содержания дан-ной жанровой модели, особый ракурс освещаемой действительности, обнаружить новый смысл по-этических средств, ибо «исходить поэтика должна именно из жанра» [2, с. 248].

Чтобы увидеть в Достоевском эксперимента-тора-творца в области жанра, нужно раскрыть ти-пологические связи с традиционными жанрами мировой литературы, выявить вклад писателя в историю развития жанра, показать тот виток, ко-торый выписывает жанровая форма в его творче-стве. Рассматривая роман Ф.М. Достоевского

Художественный текст УДК 821161.1.09 ББК Ш5(2)5-334-4 + Ш400.2 «ПОДРОСТОК» Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО КАК РОМАН ВОСПИТАНИЯ: СВОЕОБРАЗИЕ ЖАНРОВОЙ МОДЕЛИ Э.А. Воронина Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Рассматривая роман Ф.М. Достоевского «Подросток» в контексте традиций романа вос-питания, автор убеждается в создании экспериментального метода изображения сознаниямолодого героя, внесении новых художественных средств в традиционную систему поэтикижанра. Характеризуя общий принцип изменения личности традиционного романа воспитаниякак диалектический, в «Подростке» автор обнаруживает принципиально иной способ изо-бражения эволюции сознания: катастрофический; изменение героя в романе Ф.М. Достоев-ского проходит через кризис, скачок, перелом, преобразование совершается через катастро-фу. Автор отмечает чрезвычайное внимание писателя к самому трепетному моменту – томумгновению перехода, которое является первоэлементом процесса движения сознания. Этонаблюдение позволило автору выявить особую – «центрированную» систему художествен-ных средств: необыкновенная концентрация переживаний в одном мгновенье передаетсясредствами хронотопа; выбираются такие формы психологического анализа, которые спо-собны выявить мгновение перехода (воспоминания, представляющие собой проекцию в про-шлое героя, исповедь, передающая итог предыдущего переживания и образование следую-щего решения, поток сознания, в течении которого улавливается переход от одной мысли(чувства) к другим). Автор приходит к заключению, что предпоследний роман Ф.М. Достоев-ского продолжает традицию романа воспитания, образуя следующий виток ее развития –раскрывая новую концепцию катастрофического становления личности.

Ключевые слова: традиции романа воспитания, жанровая модель, хронотоп, прием по-тока сознания, концепция катастрофического становления личности.


Художественный текст


«Подросток» в контексте традиций романа воспи-тания, мы убеждаемся в создании эксперимен-тального метода изображения сознания молодого героя, внесении новых художественных средств в традиционную систему поэтики жанра.

Рассмотрение романа, художественной доми-нантой которого является изображение изменения сознания главного героя, обнаруживает еще одну проблему. Исследователи творчества Достоевско-го, как правило, не ставят вопроса о специфике эволюции героя. М.М. Бахтин в книге «Проблемы поэтики Достоевского» замечает: «...ни в одном из романов Достоевского нет диалектического ста-новления единого духа, вообще нет становления, нет роста совершенно в той же степени, как их нет и в трагедии» [3, с. 35]. На наш взгляд, рассмотре-ние «Подростка» как романа воспитания должно изменить сложившееся мнение о статичности, «го-товности» героя Достоевского. История воспита-ния Подростка, представленная в романе, показы-вает душу героя в движении, развитии, в переходе от одних убеждений к другим.

В зарубежном литературоведении к изучению традиции романа воспитания обращались Ф. Блан-кенбург, В. Гумбольдт, Ф. Шиллер, Э. Лессинг, И. Гердер, К. Моргенштерн, М. Хирш, в отечест-венной науке этой проблеме посвящены рабо- ты М.М. Бахтина, А. Диалектовой, Р. Дарвиной, Е.А. Краснощековой, Ю.А. Плужниковой, В.Н. Па-шигорева.

Анализируя содержательный и структурный уровни жанровой модели романа воспитания, не-обходимо обобщить особенности ряда произведе-ний («История Агатона» К. Виланда, «Годы уче-ния» и «Годы странствия Вильгельма Мейстера» И. Гете, «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказан-ная им самим» Ч. Диккенса. «Обыкновенная исто-рия» И.А. Гончарова, воспитательная трилогия Л.Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность», дилогия С.Т. Аксакова «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука», биографическая трилогия А.М. Горького «Детство», «В людях», «Мои университеты», роман Д.Н. Мамина-Сиби-ряка «Черты из жизни Пепко», «Жизнь Арсеньева» И.А. Бунина и др.) Главный фокус изображения в романе воспитания притягивается к процессу изменения человека, к постепенному усложнению его душевной жизни. Автор романа исследует врожденные и приобретенные качества души, фак-торы, детерминирующие развитие, темп, интен-сивность, последовательность переживаемых из-менений, динамику жизненного пути. Конфликт в романе воспитания многоступенчатый: изначаль-ное противоречие процесса познания – переход от незнания к знанию, проходит еще одну «пробу»: новое знание проверяется моральным критерием, определяется его этическая ценность.

Система временных отношений раскрывает постепенное, диалектическое усложнение внут-

реннего мира героя, поэтому чаще всего автор придерживается шкалы биографического времени, передает хронологическую последовательность событий, соответствующую логике объективного процесса. В романе изображены временные отрез-ки, ярко освещающие важные моменты в жизни человека, переходные этапы его становления, вы-строенные автором в линию поступательного раз-вития. Принцип последовательного изложения истории героя подтверждается планом постепенно расширяющегося пространства. Эволюция героя сопровождается перемещением в различные «мес-та действия», в которых «локализованы» новые для героя системы нравственных понятий, куль-турных ценностей, психологических испытаний.

Таким образом, можно отметить линейность плана времени и пространства: равномерность расширения пространства и однонаправленность времени: несмотря на прерывание действия вос-поминаниями, отчетливо выделяется главный век-тор движения – последовательное перманентное развитие по мере усложнения душевной жизни. С помощью пространственно-временных коорди-нат показана схема внутреннего развития героя, выявлены общие закономерности изменений. Процесс воспитания источником воспроизведения имеет авторский взгляд на характер и логику раз-вития молодого человека. Авторская точка зрения организует мир, в котором вращается познава-тельная интуиция героя: определяет последова-тельность переходных этапов, выбор лиц, влияю-щих на его развитие, ярких сюжетных ситуаций, проявляющих качества, свойства характера и т. д.

Главная тема романа воспитания – постепен-ное развитие, воспитание, поэтому в повествова-нии нет единого толчка, вызывающего стремитель-ное, интенсивное движение. Центральный предмет изображения – постоянство движения жизни, ее непрерывность, поэтому темпоритм движения сюжета романа воспитания не стремительный, но сдержанный, передающий постепенный характер развития растущего человека. Мир романного це-лого не имеет центрированной модели, которая отражала бы решение одного главного вопроса, разрешение одного конфликта. Роман воспитания не имеет в достаточной степени определенного драматического построения.

Событие в романе воспитания изменяет мир романного действия, вносит новую точку зрения на объект изображения, помогает осветить его с нового ракурса. Тем самым событие, переживае-мое героем, открывает для него неосвоенный путь размышлений, заставляет осмыслять незнакомую область знания, раскрывает новый ракурс позна-ния окружающего мира.

Для романа воспитания характерны следую-щие сюжетные ситуации, проявляющие переход героя в иное «качество», поворотные моменты в развитии его душевной жизни: ситуации выбора,


Воронина Э.А. «Подросток» Ф.М. Достоевского как роман воспитания: своеобразие жанровой модели


испытания героя; совпадения, которые носят сим-волический характер, концентрируют определен-ную волю автора в описании процесса изменений, а также «судьбоносные» сюжетные встречи, в раз-витии действия романа также часто появляется мотив пути-дороги, символический образ дома.

В изображении человека общим для всех тра-диционных романов оказывается принцип измене-ния личности героя, который можно обозначить как диалектический. С разной степенью художест-венного мастерства, в различной авторской мане-ре, стиле прослеживаются постепенно складываю-щиеся характеристики, вскрываются закономер-ные причинно-следственные изменения. Развитие героя изображается последовательно, в относи-тельно равномерном линейном порядке.

В «Подростке» нет диалектического станов-ления духа. Герой Достоевского изменяется, при-обретает новые черты, усваивает новое знание, но эти преобразования совершаются не диалектиче-ски, но мгновенно, через внезапные «прозрения»: в один драматический момент фокусируются все переживания, накопившиеся впечатления накла-дываются друг на друга, происходит рождение нового в герое – таким образом, изменение прохо-дит через кризис, скачок, перелом, преобразование совершается через катастрофу.

Изменение героя в других романах Достоев-ского выражается в самоуглублении, обнаружении неизвестных ранее, но уже существующих, «гото-вых» характеристик. В «Подростке» перестраива-ется вся система художественного изображения человека, так как необходимо передать новый концептуальный момент – становление его лично-сти. В романе воспитания показано усложнение душевного мира молодого человека, обогащение его новыми характеристиками. На протяжении действия герой приобретает новые качества и чер-ты, с течением времени заполняются лакуны в его психике, происходит не открытие в своей лично-сти существующего, но приобретение нового.

У Достоевского нет последовательного, плав-ного описания становления, нет постепенного пе-рехода от одного явления душевной жизни к дру-гому, нет изображения закономерной очередности процессов, сменяющих друг друга как причина следствие. Дистанция между причиной и следст-вием необыкновенно сокращена, процесс измене-ния показан очень сжатым, интенсивным.

Каким образом может катастрофическое пе-ревоплощение, яркое, решающее событие в ду-шевной жизни быть передано читателю? Процесс развития героя в романе Достоевского показан через его самоощущение, самосознание (это соот-носится с принципом «самораскрытия» героя в других романах писателя, отмеченное М.М. Бах-тиным).

Напряженные динамические ситуации соот-носятся с координатами пространственно-времен-

ной структуры романа. Биографизма, хронологи-ческого изложения событий нет в романе Досто-евского. Писатель разрабатывает модель с не-стандартным расположением временных отрезков художественного целого. Эту модель можно на-звать не последовательной, но центрированной. Внимание писателя сосредоточено на нескольких днях из жизни главного героя. В эти дни соверша-ются важнейшие поворотные события в его жизни. Прошлое имеет огромное значение в развитии ис-тории становления молодого человека. Но фанто-мы прошлого проявляются, раскрываются в опре-деленные динамические моменты текущего пове-ствования – в форме предыстории, предисловных рассказов, воспоминаний и отдельных отголосков в речи героев и персонажей.

В романе «Подросток» автор пытался избе-жать привнесения опыта повзрослевшего человека в описание момента становления его душевной жизни. События прошлого настолько приближены, что переживаются героями (а вместе с ним и чита-телем) как события настоящего, развитие действия в прошлом становится постепенно изменяющимся, развивающимся настоящим.

Экспериментальная временная система имеет искусственное, художественное происхождение: писатель как бы использует эффект «машины вре-мени», переносясь в события недавнего прошлого. Создаваемая при этом временная система универ-сальна: во времени описываемого действия про-ецируется два других временных пласта: события прошлого, так как во многом события 10,5 «мар-кированных» дней романа развязывают то сплете-ние человеческих отношений, которое произошло в предыстории; а также будущее, так как изобра-жаемые Подростком «факты» ориентированы на известный герою исход событий, и Аркадий созна-тельно описывает те «приключения», перипетии, которые привели к ощутимому им изменению. Со всех сторон, ракурсов освещается момент изме-нения, лучи фокусируются на моменте настояще-го, пристально рассматривается одно мгновение.

Соотнесение разных временных пластов в од-ном мгновении настоящего служит определенной художественной цели: достичь чрезвычайного пе-реживания героя в короткий временной интервал и посмотреть, какие же изменения произойдут в его душе в этот катастрофический миг. В сжатых от-резках развивающегося действия раскрываются давно созревшие в их сознании идеи и концепции, основанные на опыте продолжительного времени. В течение короткого времени в накалившейся до предела атмосфере совершается синтез всех кол-лизий, переживаний прошлого. В ходе удивитель-ных «роковых» совпадений, столкновений в ка-лейдоскопе художественного пространства, интен-сивного обмена репликами в решении критических, «последних вопросов» создается чрезвычайное напряжение душевных сил героев, происходит




поразительное обнажение их внутреннего «я», что позволяет заметить тот самый миг, в который со-вершается нравственное решение.

Внимание к напряженным моментам драма-тического действия оказывается важной особенно-стью романа воспитания: в одном мгновении, как в срезе действительности, может проявиться вся глубина переживаемого чувства, в этот момент может произойти переход к новому нравственному решению. В романе «Подросток» очень часто в течение одного мгновения разрешается напряжен-ная ситуация или происходит интуитивное про-зрение героя. Во время разговора с Катериной Ни-колаевной Аркадий просит разрешить его сомне-ния в одну решительную минуту: «Теперь должно все решиться, все объясниться, такое время при-шло», – говорит он Ахмаковой [3, с. 205].

Понимание трагической судьбы Лизы тоже совершается в один миг: «Кончилось обмороком, но на одну лишь минуту; я опомнился, приподнял-ся на ноги, глядел на него и соображал – и вдруг вся истина открылась столь долго спавшему уму моему!» [3, с. 236].

Значение одной минуты в жизни героя пре-возносится порой до такой степени, что Аркадию кажется: останавливается время. «Жаждущий го-ворить еще давеча» о своем чувстве к Катерине Николаевне, Аркадий проговаривается о своей встрече с Ахмаковой. «Так вот что – случай, а вы мне разъясните, как более опытный человек; вдруг женщина говорит, прощаясь с вами, этак нечаянно, сама смотрит в сторону: «Я завтра в три часа буду там то … ну, положим, у Татьяна Павловны, – сорвался я и полетел окончательно; я даже гово-рить приостановился, не мог. Он ужасно слушал» [3, с. 220]. В разговоре с Версиловым напряжение чувства разрастается до такой степени, что кажет-ся, пространство и время не выдерживают такого накала страстей.

Другие способы «манипулирования» со вре-менем: уплотнение действия до нескольких дней, символическое психологическое значение каждого часа в сутках, смена периодов разной интенсивно-сти действия, передача темпа событий по принци-пу контраста и другие – призваны обратить вни-мание к самому важному временному отрезку – мигу, в который совершается изменение в созна-нии героя. В романе воспитания «Подросток» при помощи средств особой временной организации прописывается сам механизм формирования лич-ностного сознания.

Средства психологического анализа предпо-следнего романа писателя (воспоминания, исповедь, прием потока сознания) характеризуют процесс движения сознания героя с различной степенью охвата психологических явлений: или вычерчивая всю историю героя, рассматривая формирование психологического комплекса, ведущего импульса души в широком контексте, или детально пропи-

сывая сам механизм движения сознания в каждый текущий момент времени.

Применение приема «потока сознания» по-зволило открыть новый ракурс изображения пси-хологической жизни молодого героя. Если воспо-минания и исповедь передают комплексы пережи-ваний прошлого, впечатления, мысли, уже освоенные сознанием, то поток сознания фиксиру-ет поступление еще не обработанной информации, которая в настоящий момент появляется в созна-нии и перестраивает все его составляющие, пред-ставляя сам механизм образования душевного движения. Достоевский, вскрывающий глубинные механизмы становления сознания, стоит у истоков открытия новой формы поэтики – приема потока сознания, развитие которой выступит художест-венной доминантой в так называемой литературе «потока сознания» – в произведениях авторов XX века – Дж. Джойса, М. Пруста, У. Фолкнера, Д. Ричардсон и др.

В романе Достоевского экскурс в область по-тока сознания совершается в самые напряженные, катастрофические, переломные моменты душев-ной жизни героев. Аркадий испытывает потрясе-ние от какого-либо неожиданного и значительного известия, нарушающего порядок, уравновешенное состояние его душевной жизни, сложившееся к этому моменту. Перед нами предстает не анализ известных, осознанных фактов, а первая реакция мышления Подростка на вклинивающееся, уда-ряющее по сознанию впечатление.

Как протекут первые мысли при осмыслении ни с чем не сравнимой ситуации, как проложатся новые направления размышления, по каким путям, а какой последовательности – эти вопросы интере-суют писателя. Новое чувство вносится в сложив-шуюся до этого систему координат: обозначаются новые, складывающиеся в настоящий момент от-ношения, перестраиваются устоявшиеся ранее свя-зи, новые впечатления соотносятся с прежними мыслями и чувствами.

Скорее всего, писатель хотел максимально приблизиться к процессу формирования душевных изменений героя, внутренней реализации его ду-шевных импульсов в психологическое движение, в сильное чувство, но эти процессы протекают на том уровне сознания, который не может быть вы-ражен законченными синтаксическими предложе-ниями. Следовательно, писатель опускается на доречевой уровень оформления душевных движе-ний. Происходящие здесь процессы представляют «эмбриональную», «зародышевую» форму образо-вания мыслей. Писатель пытается запечатлеть сти-хию происходящих в доречевой сфере неоформ-ленных психических процессов. С помощью этого литературного приема фиксируется каждый сле-дующий момент движения, различные отрывки потока сознания запечатлевают новый уровень душевной организации Подростка.




Сознание героя не статично, оно находится в состоянии постоянного, непрекращающегося дви-жения. Этот поток, течение мыслей, смена образов, чувств не соотносится с однолинейной временной шкалой и, скорее всего, измеряется по законам произвольного времени, открытого в работах У. Джеймса и А. Бергсона.

Достоевский показывает, что многочисленные впечатления постоянно присутствуют в сознании героя, являясь источником, содержательным мате-риалом для построения новых мыслей. Но работа по образованию мысли – скрытая, совершается в бессознательной сфере сознания. Результаты этой работы время от времени проявляются в зафикси-рованных явлениях потока сознания: образах, фрагментах внутренних высказываний, символах и т. д. Подобный способ изображения потока созна-ния заставляет читателя быть в постоянном на-пряжении, держать в памяти все возникшие ранее мысли Подростка, чтобы прослеживать их влияние на новые, всплывающие в потоке высказывания Аркадия. Иными словами, использование потока сознания в романе «Подросток» позволяет фикси-ровать изменения в душе героя, отмечать законо-мерности перехода от одного переживания к дру-гому, запечатлевать процесс рождения мысли.

Представление потока сознания Аркадия про-исходит нередко не путем рассказа, прямого объ-яснения своих переживаний, подстрочного ком-ментирования поступков, подробной фиксации малейших изменений в душе, но передается опо-средованно: через образы, метафоры, символы, сравнения. Метафорические и символические об-разы освещают незримую область души героя, позволяют почувствовать скрывающийся за ними целый комплекс идей, сложившихся к этому вре-мени во внутреннем мире Подростка. Через интер-претацию этих образов читатель может прибли-зиться к более сложным душевным процессам – источникам данного образа. Читатель может иден-тифицировать образы с особым состоянием души героя и заполнять «пустые» пространства в его психике.

Прием потока сознания притягивает внимание к одному мгновению в душевной жизни героя – самому критическому, показывая саму технику, сам механизм развития внутренней жизни.

Таким образом, помимо принадлежности ро-мана Ф.М. Достоевского к жанру романа воспита-ния, мы убеждаемся в новаторстве художника, в создании экспериментального метода изображе-ния движения сознания в романе воспитания, вне-сении новых художественных средств в традици-онную систему поэтики жанра.

Общий принцип художественного построения романа воспитания мы называем «спектральным» художественным анализом. Он принципиально отличается от диалектического. При диалектиче-ском описании жизни героя представлена после-

довательная линия развития личности. При таком способе совершается равномерное освещение ис-тории развития с некоторыми вспышками в местах наиболее важных этапов.

«Спектральный анализ» предполагает прин-ципиально иной подход к художественному изо-бражению. В этом случае происходит укоренение, концентрация в отдельных участках истории раз-вития героя ключевой информации. Отдельные участки раскрывают смысл всего целого. Эти точ-ки повествования – как бы фокус, сосредоточение всего содержания. От этого фокуса отбрасываются лучи всех оттенков – спектр, связывающий эту изображенную в романе точку со всеми момента-ми жизни героя.

Если автор традиционного романа воспитания пытается в линеарном порядке представить исто-рию становления своего героя, стараясь вербально, формально выразить все свои суждения о процессе воспитания героя, то Достоевский следует другому принципу. Все поле истории героя представлено в романе «Подросток», но оно не выписано, не во-площено в однозначной семантике художествен-ного слова. Достоевский не пытается охватить подробным диалектическим описанием всю об-ласть психической жизни героя, но выделяет толь-ко отдельные ее узловые моменты, опорные пунк-ты. Но эти моменты заключают в себе концентри-рованную, сжатую информацию. Это светящиеся точки, которые как бы отбрасывают в темноте не-известной пока области жизни героя спектральное излучение, лучи которого освещают все «про-странство» его внутренней жизни. Эти лучи явля-ются проекциями ко многим важным, определяю-щим явлениям в жизни молодого человека. То есть поле жизни героя освещается отдельными вспыш-ками. И если изображение истории личности в традиционном романе воспитания приближается к плоскостному, так как представлено в виде лине-арных отрезков кривой человеческой жизни, то роман Достоевского ближе к объемному, много-мерному, рельефному изображению процессов человеческой души.

Итак, для художественной формы романа «Подросток» характерны: большая концентриро-ванность содержания; подтекстовость в широком смысле этого слова (каждая форма не ограничива-ется однозначным толкованием, но имеет широкий план скрытого, подразумеваемого смысла, кото-рый раскрывается в процессе чтения). Именно благодаря этому дополнительному плану инфор-мации можно восстановить полную картину исто-рии развития Подростка.

Ф.М. Достоевского не столь волнует ретро-спективный метод исследования развития героя (при котором ощущается отвлеченность взгляда, брошенного с какого-то расстояния – с точки зре-ния авторской позиции, с точки зрения повзрос-левшего героя), а самый трепетный момент – то




мгновение перехода, которое является первоэле-ментом процесса движения сознания. Всеми ху-дожественными средствами писатель пытается приблизиться к нему и сделать этот неуловимый катастрофический миг ощутимым, чувствитель-ным для читателя. Для этого создается «центриро-ванная» система художественных средств:

1) повествование от «я» способствует пере-даче самоощущения героя;

2) необыкновенная концентрация пережива-ний в одном мгновенье передается средствами хронотопа;

3) выбираются такие формы психологиче-ского анализа, которые способны выявить мгнове-ние перехода:

– воспоминания, представляющие собой про-екцию в прошлое героя,

– исповедь, передающая итог предыдущего переживания и образование следующего решения,

– поток сознания, в течении которого улав-

ливается переход от одной мысли (чувства) к другим.

Таким образом, предпоследний роман Ф.М. Достоевского продолжает традицию романа воспитания, образуя следующий виток ее развития – раскрывая новую концепцию катастрофического становления личности.


1. Захаров, В.Н. Система жанров Достоев-ского / В.Н. Захаров. – Л.: Изд-во Ленинград. ун-та, 1985. – 208 с.

2. Бахтин, М.М. Тетралогия / М.М. Бахтин. – М.: Лабиринт, 1998. – 607 с.

3. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Досто-евского / М.М. Бахтин. – 2-е изд. – М.: Совет. писатель, 1963. – 364 с.

4. Достоевский, Ф.М. Полн. собр. соч. в 30 т. / Ф.М. Достоевский. – Л.: Наука, Ленинград. отд-ние, 1975. – Т. 13. – 454 с.

Воронина Эльвира Анатольевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка илитературы, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]

Поступила в редакцию 8 декабря 2014 г.

__________________________________________________________________ DOSTOEVSKY’S NOVEL “THE ADOLESCENT” AS A BILDUNGSROMAN: PECULIARITIES OF THE GENRE MODEL E.A. Voronina, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

Considering Dostoevsky’s novel “The Adolescent” in the context of the traditional Bil-

dungsroman the author finds out the experimental method of depicting the consciousness of theyoung character, the use of new artistic means in the traditional system of poetic genre. The authorstates that the general principle of personality change in the traditional Bildungsroman is dialec-tical, while in “The Adolescent” the author finds out a fundamentally different way of depictingthe evolution of consciousness – catastrophic; the change of the character in Dostoevsky’s noveloutlives a crisis, a jump, a turning point, the transformation is accomplished through the catastro-phe. The author marks the special attention of the writer to the most exciting moment – that in-stant of transition which is the primary element of the process of consciousness movement. This ob-servation allows the author to single out a special – “centered” – system of artistic means: unusualconcentration of experiences (in one moment) transmitted by means of chronotope; forms of psy-chological analysis capable of detecting a moment of transition (memories – the projection intothe past of the character, confessions transmitting the result of the previous experience and theemergence of the coming decision, streams of consciousness – transitions from one thought (feeling)to another). The author concludes that the penultimate novel by Fyodor Dostoevsky continues thetradition of Bildungsroman being the next step of its development – revealing a new conceptof catastrophic formation of the person.

Keywords: Bildungsroman tradition, genre model, chronotope, stream of consciousness, con-cept of catastrophic formation.

References

1. Zakharov V.N. Sistema zhanrov Dostoevskogo [The System of Dostoevsky’s Genres]. Publishing of Le-ningrad State University, 1985. 208 p.

2. Bakhtin M.M. Tetralogiya [Tetralogy]. Moscow, Labyrinth, 1998. 607 р.




3. Bakhtin M.M. Problemy poetiki Dostoevckogo [Problems of Dostoevsky's Poetics]. Moscow, 1963. 364 р. 4. Dostoevsky F.M. Polnoye sobraniye sochineniy v 30 tomakh. Tom 13. [Complete Works in 30 Volumes.

Volume 13]. Leningrad, Science, Leningrad Branch, 1975. 454 p. Elvira A. Voronina, Candidate Degree (Philology), Associate Professor, Russian Language and Literature

Chair, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]

Received 8 December 2014


Воронина, Э.А. «Подросток» Ф.М. Достоевского как роман воспитания: своеобразие жанровой модели / Э.А. Воронина // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвисти-ка». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 15–21.

Voronina E.A. Dostoevsky’s Novel “The Adole-scent” as a Bildungsroman: Peculiarities of the Genre Model. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 15–21. (in Russ.)



Город как культурный контекст и литератур-ный образ, обладающий специфическими принци-пами миромоделирования, в последнее десятиле-тие является неизменным объектом пристального научного интереса. В России и за ее пределами сложились научные школы, определились ключе-вые научные подходы к городскому тексту как целостному образованию, особой знаковой систе-ме, состоящей из устойчивых, в том числе мифо-логизированных, образов, известных архетипов, историко-культурных реалий, сложившихся и за-фиксированных в культурной памяти мифологем.

Понятие «городского текста» в современной науке выглядит аксиоматическим и вполне опре-деленным [15, с. 308]. И если на протяжении ХХ столетия традиция осмысления семиосферы города в целом складывалась из исследования со-ставляющих городского пространства в творчест-ве отдельных авторов (А. Белого, М. Булгакова, В. Гиляровского, С. Кржижановского и др.), то ко второй половине двадцатого столетия сложились представление о городе как «самом конкретном культурно-историческом организме» [9, с. 35].

В пространстве литературного произведения, как правило, город конструируется как «целост-ный проект» [6, с. 14], основанный на взаимодей-ствии, сосуществовании, логической и метафизи-ческой взаимосвязи материального пространства, зафиксированного в знаках, и человека, чей харак-тер, жизненный уклад формируются под воздейст-вием и при непосредственном участии города. С другой стороны, во многом содержание и на-строение городского пространства определяется самим человеком, той историей, которую он кон-струирует ежедневно, ежечасно и заложником ко-торой порой становится.

Циклическая модель обладает особенным по-тенциалом в конструировании города как метагео-графического пространства, включающего в себя такие внутренние составляющие, как социально-психологическое, историческое, географическое, мифологизированное (в том числе виртуальное пространство). В книге «Метагеография простран-ства» Д. Замятин отмечает, что «под метагеогра-фией города понимается конструирование, разра-ботка специфических ментально-географических пространств, в структуре которых главенствую-щие роли принадлежат знакам и символам опреде-ленного города, а также пространственным пред-ставлениям о нем» [7, с. 214]. Современное лите-ратуроведение, фиксируя универсальность ряда принципов конструирования городского простран-ства, подчеркивает специфичность оппозиционно-го провинциальному столичного текста, а внутри него – разницу изображения и авторского оцени-вания «петербургского» (М.В. Амусин, И.О. Балог, В. Лелина, Ю.М. Лотман, В. Попов, А. Пурин, Д.Л. Спивак, В.Н. Топоров и др.) и «московского» (А. Немзер, И. Б. Ничипоров, Е. Осьминина и др.) текстов русской литературы.

Столица – феномен, совмещающий в себе три логически, эмоционально и интонационно спле-тенных между собой измерения – прошлое, на-стоящее и будущее, – предстает мозаикой знако-вых доминант, зафиксированных в конкретных рассказах-компонентах циклического художест-венного единства. Цикл выступает в данном слу-чае в качестве продуктивной модели, позволяю-щей увидеть целое, не упустив частностей, вы-строить единое полотно на основе принципа дополнительности эпизодов. На основе сущест-вующих подходов попытаемся проанализировать

УДК 821.161.1 ББК 83 ОБРАЗ ГОРОДА В ЦИКЛАХ М. ВЕЛЛЕРА «ЛЕГЕНДЫ НЕВСКОГО ПРОСПЕКТА», «ФАНТАЗИИ НЕВСКОГО ПРОСПЕКТА» И «ЛЕГЕНДЫ АРБАТА» Е.В. Пономарева, З.С. Потапова Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Исследуется специфика конструирования городского столичного пространства на мате-риале прозаических циклов М. Веллера «Легенды Невского проспекта», «Фантазии Невскогопроспекта» и «Легенды Арбата». Изучаются ключевые образы, делаются выводы о соотно-шении ключевых топосов внутри московского и петербургского пространства, осмысляетсяконцепция человека и города, создающаяся внутри каждого из произведений. Предложеннаяметодика, опирающаяся на положения отечественного и зарубежного литературоведения, яв-ляется продуктивной при исследовании городского текста как особого феномена. Материалыстатьи позволяют внести дополнения в существующую научную картину осмысления сто-личного текста.

Ключевые слова: малая проза, городской текст, прозаический цикл, художественная мо-дель, пространство, время, хронотоп, культурные знаки.


Пономарева Е.В., Потапова З.С. Образ города в циклах М. Веллера «Легенды Невского проспекта»…


специфику художественного моделирования сто-личного пространства в прозаических циклах М. Веллера.

Одним из устойчивых циклообразующих фак-торов, вокруг которых строится циклическое про-странство в большинстве произведений Михаила Веллера «Легенды Невского проспекта» (1993 г.) и «Фантазии Невского проспекта» (1999 г.), стано-вится образ города. Образ столиц (Москвы и Ле-нинграда) конструируется на нескольких уровнях, воплощается в специфической концептуально-формальной модели. Город с его достопримеча-тельностями, излюбленными в народе и историче-скими местами становится площадкой, где разво-рачиваются действия. Город – это и фон для про-исходящих событий; и часть родины, страны; и отдельно существующий, живущий своей жизнью образ, который является одним из «главных геро-ев» цикла.

Уже в заглавии художественного единства «Легенды Невского проспекта» и цикла «Фантазии Невского проспекта» заявлен топоним «Невский проспект», с которым связано все повествование, – улица, имеющая противоречивые характеристики, как и Санкт-Петербург (Ленинград) в целом. М. Веллер делает акцент на амбивалентности про-странства, уделяя, в первую очередь, внимание его праздничной, парадной стороне, знакомой каждо-му жителю и гостю города. Проспект является знаком радушия, гостеприимства для многих по-колений россиян и иностранцев. Это улица успеш-ных людей, которые организовывают свой бизнес, посещают магазины, рестораны, культурные заве-дения (театры). Но, в то же время, есть другая сто-рона: Невский – это улица, щедрая на денежный обман, на множество приманок для туристов, на опасности, преступления и несчастные случаи.

В цикле «Легенды Арбата» (2009 г.), ключе-вым топонимом которого является столица, в ка-честве художественного пространства предстает старинная московская улица. Выбор Москвы в качестве семантического центра накладывает от-печаток на характер повествования, принципы изображения характеров, содержание событий. Однако параметры моделирования географических объектов в представленных циклах оказываются идентичными: вынесено в заглавие и взято за осно-ву место, являющееся «лицом» города, моменталь-но всплывающее в памяти, вызывающее свои ассо-циации у любого человека, бывавшего в столице.

Все рассказанные истории имеют хождение среди народа, среди жителей Ленинграда и Моск-вы, поэтому здесь справедливо говорить о едином топографическом пространстве внутри каждого из циклов. Все события, герои, явления и реалии так или иначе связаны с топонимией Ленинграда или Москвы. Читатель понимает это уже сразу после знакомства с заглавием и убеждается позже, по-стигая более глубокий, сюжетный, уровень. Про-странство городов мифологизируется, становится

местом возникновения и распространения легенд, известных горожанам. Именно поэтому, устойчи-вой чертой конструирования образа города ста-новится описание знаковых столичных мест, за-крепившихся в культурном сознании в качестве узнаваемых, сложившихся образов, живущих сло-жившейся жизнью. К таковым относятся Елисеев-ский магазин, или Дом торгового товарищества «Братья Елисеевы», пр. Невский, 56 («Продукты привозились исключительно с рынка и кладовых Елисеева [4, с. 19]), Смольный институт, Писка-ревское кладбище, Лиговка – Лиговский проспект, одна из главных магистралей Санкт-Петербурга, которая пролегает от улицы Некрасова до площа-ди Московские Ворота («Коммуналки Лиговки и Марата!» [4, с. 236]), улица Марата – крупная трасса Центрального района Санкт-Петербурга, протянувшаяся от Невского проспекта до Подъ-ездного переулка); Арбат, Кремль, Красная пло-щадь, Новый Арбат, ВДНХ («Назавтра в его ка-бинете вмиг составили макет всей стройки от Бульварного кольца до Садового» [3, с. 40]).

Циклы служат своеобразными путеводителя-ми по неизвестным и очень знакомым столицам, открывающимся читателям в содержании, знако-мом только местным жителям.

Невский проспект представлен как мифологи-ческое пространство, пространство сказки, кото-рое постоянно замыкается, ограничивается, впус-кая в свой круг персонажей. Из него никто не вы-ходит, все, однажды оказавшись там, становится его частью: живут, умирают или пропадают на-вечно: «И легенда о ней проникла на Невский то-гда, когда впервые финский автобус достиг Ле-нинграда, обслуженный поголовно» [4, с. 51].

М. Веллером создается образная карта города, карта событий, организующим центром которой становится Невский проспект. Принцип дополни-тельности, реализуемый на всех уровнях цикличе-ского целого, позволяет за счет мозаичного нани-зывания рассказов, входящих в цикл, существенно расширять топонимику, «захватывая» территории, выходящие за пределы собственно Ленинграда, в том числе окрестности города и даже иностранные государства. Арбат предстает в несколько ином формате – это не место, где разворачивается дей-ствие цикла, это не пространство как таковое, а один из центральных символов, прежде всего кон-цептуально значимых образов, помимо которого в «Легендах Арбата» представлены и другие топо-нимы.

«А там, где Арбата выходит к Москва-реке, в рекордные сроки возвели 31-этажное книжно-крылатое здание Совет Экономической Взаимо-помощи братских соц. стран, в котором ныне трудится не разгибаясь на наше благо мэрия Мо-сквы» [3, с. 47].

Особое внимание уделено образу города, который вызывает определенное отношение пове-ствователя, транслируемое читателю. Упоминание




и описание археологических памятников, достиже-ний архитектуры образуют единый топос, панора-му города, который, несмотря на противоречивые характеристики, сохраняет смысловую и эмоцио-нальную основу. Впечатление о городах субъекти-вировано, окрашено отношением повествователя, поэтому в обобщающем описании городов, в сильных позициях текста, на первый план выходит авторская оценочность: «Я никогда не вернусь в Ленинград. / Его больше не существует. / Такого города нет на карте. <…> Город моей юности. Моей любви и надежд – канул, исчезая в истории. Заменены имена на картах и вывесках, блестящие автомобили прут по разоренным улицам Санкт-Петербурга, и новые поколения похвально куют богатство и карьеру за пестрыми витринами – канают по Невскому» [4, с. 268] (Послесловие «Легенд Невского проспекта»); «В Москве есть все, кроме правды» [3, с. 3] (Предисловие «Легенд Арбата»).

Пространству тщательно изученных и под-робно прописанных столиц противопоставлено иное – пространство-антипод, которое наделено противоположными характеристиками, является для героев «раем на земле», где люди обычно от-дыхают, могут быть смелыми в своих поступках и мыслях, иногда даже развязанными. Столичное пространство не просто расковывает, но и стирает этические границы. В связи с этим поднимаются проблемы антисемитизма, острым становится мо-тив эмиграции, в том числе «еврейской эмиграции».

Любое заграничное пространство, ассоции-рующееся прежде всего со свободой, отсутствием проблем и ограничений, становится своего рода антиподом столичного: «На свадьбу он подарил им через третьи руки ту самую квартиру и две тур-путевки в Париж» [5, с. 27], «Куплены билеты на “жидовоз” Ленинград – Вена» [4, с. 28], «Скульп-тор полетел в Бристоль» [3, с. 101].

Повествователем при введении иного про-странства подчеркивается дисгармоничность Ле-нинграда и Москвы. Нарочитое противопостав-ление территорий акцентирует идею двоемирия: мира реального, в котором живет советский и русский человек, и мира мифологизированно-идеального, существующего в их представлении, воображении, к которому герои стремятся, чтобы наслаждаться всеми благами жизни. Таким обра-зом, топонимика родины получает не просто субъ-ективную характеристику повествователя и героев, но и конструирует образы, противопоставленные загранице: «Хотение в Париж бывает разное» («Хочу в Париж») [5, с. 162]. Пространственная организация циклов резко предстает полярной. Непримиримая борьба – основной пафос жизни персонажей, так как существующее противоречие между государствами мешает им балансировать между полюсами, в связи с чем проблема выбора становится смыслообразующей для любого город-ского цикла М. Веллера.

Взгляды на жизнь, жизненный уклад русского человека существенным образом отличаются от менталитета любого иностранца Столкновение противоположных жизненных локусов, принципи-ально разных миров вызывает появление абсурд-ных ситуаций, в которые попадают персонажи циклов. Основной проблемой, жизненной драмой, иногда перерастающей в трагедию, становится абсолютное парадоксальное непонимание ими другого мира, того, в который они так стремятся попасть. Недостижимость идеала, с одной сторо-ны, объективно обусловленная, детерминирован-ная, а с другой, являющаяся частью романтиче-ского (в данном случае, скорее, романтизирован-ного) мировидения – один из лейтмотивов, смысл которого реконструируется читателем в том чис-ле посредством декодирования смысловой со-ставляющей хронотопов «своего» и «чужого»: «Фильм Чижикову не понравился. Актрисы все были милые и долгоногие, главный герой крепко-лицый и совестливый, они увлеченно работали, модно одевались, жили в просторных квартирах, и какого лешего они при этом дергались и зака-тывали сцены, оставалось совершенно неясным»

[3, с. 312]. Любопытной особенностью цикла «Легенды

Арбата» становится композиционные построение – разбиение на 4 подцикла. Структура цикла усили-вается содержанием географического контекста: части организованы в соответствии со сторонами света. Заголовки подциклов дают отсылку к «гео-графической» принадлежности рассказов. Худо-жественное единство «Легенды Арбата» представ-ляет собой «замкнутый круг», соответствующий кольцевой линии метрополитена, замыкающей центр Москвы с его достопримечательностями и мифами, по которому, согласно авторской воле, движется читатель. В названии частей цикла мар-кировано пространственное перемещение как чита-теля, так и повествователя, затрагивающего разные аспекты жизни в Москве. Все четыре подцикла симметричны, структурно идентичны, включают в себя 5 рассказов. Читая их, мы движемся по часо-вой стрелке (см. рисунок):

1 подцикл «В сторону С. С. С. Р.» – северо-восток;

2 подцикл «В сторону искусства» – юго-восток; 3 подцикл «В сторону Кремля» – юго-запад; 4 подцикл «В их сторону» – северо-запад. Хронотоп сверхжанровых единств представ-

ляет собой органичное целостное концептуально-формальное образование. Пространственная орга-низация непосредственно, напрямую связана с временной. Повествователь «Легенд Арбата» на-чинает именно с эпохи Советского Союза – того времени, когда меняется пространственный облик города, когда Арбат мифологизируется, одновре-менно утрачивая свою позицию основного симво-ла города, уступая место другим строящимся дос-топримечательностям.




Изображение к началу малого цикла [3, с. 5] В «Легендах Арбата» определяющим вре-

менным периодом становится этап изменения пространственно-архитектурного образа столицы. В данном цикле мы вновь видим связь времени и пространства: о смене эпохи говорит прежде всего изменение визуальное, время стирает прежний внешний вид Москвы, рождая новую столицу, город нового времени с современными застройками, улицами, комплексами, современ-ными людьми с их новыми жизненными пра-вилами.

В циклах нет четкой, зафиксированной циф-рами, маркировки времени, явного указания на него. Главным маркером эпохи, высвечивающим события, становится пространство. Именно через его анализ, осмысление читатель может опреде-лить хроникально-исторический контекст, через пространство писатель старается изобразить и выразить характер событий и времени, значимых для страны.

По наблюдению С.А. Голубкова, «город вы-ступает своеобразной идеологемой цивилиза-ции», континуумом, «в котором спрессованы сто-летия, эпохи, судьбы», самодостаточным ценным, обладающим своим набором ценностей…, своей шкалой их измерения» [6, с. 12]. Разговор о про-странстве всегда влечет за собой разговор о вре-мени, об эпохе. Для рассказчика неинтересно пространство без времени, он показывает не про-сто локус столиц, городское пространство, лицо которого, конечно, меняется под влиянием вре-мени, но в первую очередь демонстрирует опре-деленный срез эпохи, описывает современников, переживших и участвующих в эпохальных собы-тиях, испытывающих на себе влияние столичной жизни и одновременно влияющих на ее содер-жание.

Литература 1. Амусин, М. В зеркале петербургского тек-

ста: Образ Петербурга в русской литературе XIX – XX вв. / М. Амусин // Нева. – 2001. – № 6. – С. 210–222.

2. Балог, И. О символике и семиотике Пе-тербурга: Образ Петербурга в русской литерату-ре XIX – нач. XX в. / И. Балог // Русский язык за рубежом. – 1999. – № 2. – С. 83–85.

3. Веллер, М. Легенды Арбата / М. Веллер. – М.: Астрель, 2011. – 320 с.

4. Веллер, М. Легенды Невского проспекта / М. Веллер. – СПб.: Лань, 1994. – 372 с.

5. Веллер, М. Фантазии Невского проспекта / М. Веллер. – Сергиев Посад: Фолио, 2005. – 384 с.

6. Голубков, С.А. Семантика и метафизика города: «городской текст» в русской литературе ХХ века: учеб. пособие / С.А. Голубков. – Самара: Изд-во «Самарский университет», 2010. – 167 с.

7. Замятин, Д.Н. Метагеография: Простран-ство образов и образы пространства / Д.Н. Замя-тин. – М.: Аграф, 2004. – 512 с.

8. Лелина, В. Петербургские тупики: Образ Петербурга в русской литературе XIX–XX вв. / В. Лелина // Нева. – 1998. – № 3. – С. 240–245.

9. Лотман, Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города / Ю.М. Лотман // Ученые записки Тартусского гос. ун-та. Вып. 664. – 1984. – С. 35–40.

10. Немзер, А. Московская статья: Образ Москвы в современной русской прозе / А. Немзер // Волга. – 1998. – № 1. – С. 157–166.

11. Ничипоров, И.Б. «Московский текст» в русской поэзии ХХ в.: М. Цветаева, Б. Окуджа-ва: Тема города / И.Б. Ничипоров // Вестн. МГУ. Сер. 9. Филология. – 2003. – № 3. – С. 58–71.

12. Осьминина, Е. «Как часто в горестной разлуке…»: Образ Москвы в творчестве писате-лей XIX – XX вв. / Е. Осьминина // Детская лит. – 1997. – № 4. – С. 14–22.

13. Попов, В. Литературный Невский: Образ Невского проспекта в творчестве русских писа-телей XIX – XX вв. / В. Попов // Звезда. – 2001. – № 1. – С. 193–195.

14. Пурин, А. Большая Морская: Образ Пе-тербурга в произведениях русских писателей ХХ века / А. Пурин // Нева. – 1994. – № 5–6. – С. 372–383.

15. Руднев, В. Словарь культуры ХХ века / В. Руднев. – М.: Аграф, 1997. – 384 с.

16. Спивак, Д.Л. Северная столица: Мета-физика Петербурга / Д.Л. Спивак. – СПб.: ТЕМА, 1998. – 420 с.

17. Топоров, В.Н. Петербургский текст рус-ской литературы: избр. тр. / В.Н. Топоров. – СПб.: Искусство-СПб, 2003. – 614 с.




Пономарева Елена Владимировна, доктор филологических наук, профессор кафедры русского языкаи литературы, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]

Потапова Зоя Сергеевна, аспирант кафедры русского языка и литературы, Южно-Уральский госу-дарственный университет (г. Челябинск), [email protected]. Научный руководитель – доктор фило-логических наук, профессор Пономарева Елена Владимировна.


__________________________________________________________________ IMAGE OF THE CITY IN M. WELLER’S CYCLES “LEGENDS OF NEVSKY PROSPECT”, “FANTASIES OF NEVSKY PROSPECT” AND “LEGENDS OF THE ARBAT” E.V. Ponomareva, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected], Z.S. Potapova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The paper dwells upon particular characteristics of constructing a city space of the capital.

The material for the analysis is M. Weller’s prose cycles “Legends of Nevsky Prospect”, “Fantasiesof Nevsky Prospect” and “Legends of the Arbat”. The authors study key images, draw conclusionsabout correlations of key topoi within Moscow and St. Petersburg spaces, and reflect upon the con-cept of the man and the city in each work. The authors put forward a productive method based ontheses of Russian and foreign literature studies. The results of the present research enlarge the existingscientific worldview of perceiving the text of the capital.

Keywords: small prose, city text, prose cycle, art model, space, time, chronotope, cultural signs.

References 1. Amusin M. [In the mirror Petersburg text: The image of St. Petersburg in the Russian Literature XIX–XX Cen-

turies]. Neva, 2001, № 6, pp. 210–222. (in Russ.) 2. Balog I. [On the Symbolism and Semiotics Petersburg: The Image of St. Petersburg in the Russian Litera-

ture of XIX–beg. XX]. Russian Language Abroad, 1999, № 2, pp. 83–85. (in Russ.) 3. Veller M. Legendy Arbata [Legends of the Arbat]. Moscow, Astrel Publ., 2011. 320 p. 4. Veller M. Legendy Nevskogo prospekta [Legends of Nevsky Prospect]. St. Petersburg, Lan Publ., 1994.

372 p. 5. Veller M. Fantazii Nevskogo prospekta [Fantasy Nevsky Prospect]. Sergiev Posad, Folio Publ., 2005.

384 p. 6. Golubkov S.A. Semantika i metafizika goroda: “gorodskoy tekst” v russkoy literature XX veka: uchebnoe

posobie [Semantics and Metaphysics of the City, “Urban Text” in Russian Literature of the Twentieth Century:Studies]. Samara, Samara University Publ., 2010. 167 p.

7. Zamjatin D.N. Metageografiya: Prostranstvo obrazov i obrazy prostranstva [Metageography: SpaceImages and Images of Space]. Moscow, Agraf Publ., 2004. 512 p.

8. Lelina V. [Petersburg Deadlocks: The Image of St. Petersburg in the Russian Literature XIX–XX Centu-ries]. Neva, 1998, № 3, pp. 240–245. (in Russ.)

9. Lotman Ju.M. [Symbolism of St. Petersburg and the Problems of Semiotics City]. Scientific notes TartuState. University, Vol. 664, 1984, p. 35. (in Russ.)

10. Nemzer A. [Moscow Article: The Image of Moscow in Modern Russian Prose]. Volga, 1998, № 1,pp. 157–166. (in Russ.)

11. Nichiporov I.B. [“Moscow text” in Russian Poetry of the Twentieth Century: Tsvetaeva, Okudzhava:Subject Town]. Bulletin of the Moscow St. Univ., Ser. 9, Philology, 2003, № 3, pp. 58–71. (in Russ.)

12. Os'minina, E. [“How Often in Bitter Parting...”: The Image of Moscow in Works of Writers XIX–XX Cen-turies]. Children's Books, 1997, № 4, pp. 14–22. (in Russ.)

13. Popov V. [Literary Nevsky: The Image of the Nevsky Prospekt in the Works of Russian WritersXIX–XX Centuries]. Star, 2001, № 1, pp. 193–195. (in Russ.)

14. [Bolshaya Morskaya: The Image of St. Petersburg in the works of Russian Writers of the Twentieth Cen-tury]. Neva, 1994, № 5–6, pp. 372–383. (in Russ.)




15. Rudnev V. Slovar' kul'tury XX veka [Dictionary Culture of the Twentieth Century]. Moscow, Agraf Publ., 1997. 308 p.

16. Spivak D.L. Severnaya stolitsa: Metafizika Peterburga [Northern Capital: Metaphysics Petersburg]. St. Petersburg, Theme Publ, 1998. 420 p.

17. Toporov V.N. Peterburgskij tekst russkoy literatury: izbr. tr. [Petersburg Text of Russian Literature: Selected works]. St. Petersburg, Art-SPb, 2003. 614 p.

Elena V. Ponomareva, Doctor Degree (Russian philology), professor, Russian Language and Literatures

chair, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected] Zoya S. Potapova, postgraduate, Russian Language and Literatures Department, South Ural State University,

(Chelyabinsk), [email protected]. Scientific Adviser – professor E.V. Ponomareva.



Пономарева, Е.В. Образ города в циклах М. Велле-ра «Легенды Невского проспекта», «Фантазии Невско-го проспекта» и «Легенды Арбата» / Е.В. Пономарева, З.С. Потапова // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвисти-ка». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 22–27.

Ponomareva E.V., Potapova Z.S. Image of the City in M. Weller’s Cycles “Legends of Nevsky Prospect”, “Fantasies of Nevsky Prospect” and “Le-gends of the Arbat”. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 22–27. (in Russ.)



Работа по созданию и культивации уральско-го поэтического пространства идет уже более 30 лет. Благодаря многообразной культуртрегер-ской деятельности В. Кальпиди, В. Абашева, Ю. Казарина создана уникальная ситуация целост-ности литературы, охватывающей регион.

Процесс собирания уральских поэтов в одну поэтическую корпорацию возник, по словам В.О. Кальпиди, «сам собой, естественно и безого-ворочно» [7, с. 29] внутри этой будущей корпо-рации. В конце 80-х гг. прошлого века была соз-дана ось Пермь – Свердловск. «И у пермских, и у свердловских поэтов, связанных с местными художниками и музыкантами, было в силу этих обстоятельств много больше, чем обычно, точек соприкосновений, чем они и не преминули вос-пользоваться» [7, с. 28]. В течение трех лет (уже к 1990 г.) в уральской поэтической среде сложился высокий уровень «региональной осведомленно-сти» [7, с. 30]: помимо знаний о столичном кон-тексте, практически каждый представитель перво-го поколения УПШ «безошибочно и эстетически адекватно ориентировался в парадигме смыслов» [7, с. 31], которые разрабатывались его уральски-ми коллегами. Свердловск по числу «новых» по-этов превосходил Пермь, но из Перми «исходили стратегические инициативы, что придавало про-цессу взвешенную полярность и структурную ус-тойчивость» [7, с. 31]. Челябинск до 1995 г. пред-ставлял собой с этой точки зрения вид «замершего зародыша» [7, с. 32], но уже в 1996 г. Челябинск после ряда культуротворческих и поэтических инициатив превратил «ось» в «треугольник», углы которого вбирали в себя не только Пермь – Екате-ринбург – Челябинск, но и другие города Урала.

Так, одной из первых культуротворческих инициатив является создание гуманитарного фон-да «Галерея» в 1996 г. Виталием Кальпиди. Идео-логической платформой фонда стала программа «Уральская литература – новая реальность». Дек-ларированная цель деятельности фонда «Галерея»: проявить, а после интегрировать современную

уральскую литературу в общероссийский кон-текст.

Важным событием для поэтического процесса региона стало появление «Антологии современной уральской поэзии» под редакцией В.О. Кальпиди. В 1996 г. был опубликован первый том Антологии, в 2003 – второй (Антология вошла в тройку луч-ших поэтических книг 2004 г. по версии оргкоми-тета XVII Московской международной книжной выставки-ярмарки), в конце октября 2011 г. появи-лась третья книга проекта «Антология. Современ-ная уральская поэзия». В неё вошли стихи акту-альных уральских авторов, написанные в период с 2004 по 2011 г. Технология создания Антологии, как отмечает автор проекта В.О. Кальпиди, заклю-чается в том, чтобы периодически «делать “стоп-кадр” (например, в виде книги) литературного процесса того места, которому этот процесс при-надлежит. Продуманная частота этих “стоп-кадров” создает теоретическую возможность реально на-блюдать сам процесс. То есть отслеживать тенден-ции, фиксировать ротацию поэтических имен, оценивать качество развития того или иного авто-ра от одного “стоп-кадра” – до следующего» [1]. При составлении Антологии приходилось пользо-ваться неким принципом отбора: «на вооружении у составителя была примитивная личная градация: удивление – любопытство – интерес. И всё, что попало внутрь периметра, охраняемого этой трех-главой гидрой, вошло в книгу» [1].

Следование концепту уральского поэтическо-го движения В.О. Кальпиди продолжает ещё од-ним, не менее крупным проектом – «Энциклопе-дия. Уральская поэтическая школа» (2013). Это книга, представляет собой информационно-анали-тический взгляд на парадигму смыслов, создавших такое уникальное явление, названное современной уральской поэзией. Эти смыслы скрыты и в хро-нике культурных событий, происходивших на ши-роких городских ландшафтах Уральского региона, и в биографиях их инициаторов и участников, и в стихах уже четырех поколений поэтов, имев-

УДК 821.161.1.1 ББК 84(2Рос=Рус)6

ЧЕЛЯБИНСКАЯ ПОЭЗИЯ КАК ЧАСТЬ УРАЛЬСКОГО ПОЭТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ Т.Ф. Семьян, Е.А. Смышляев Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Описывается феномен Уральского поэтического движения (УПД), место и роль в этомявлении челябинской поэзии. Рассматриваются художественные особенности поэтическихтекстов челябинских авторов трёх поколений – старшего, среднего и младшего – как пред-ставителей литературного процесса не только Челябинска, но и региона. В статье указывает-ся, что эти поколения находятся в тесном взаимодействии друг с другом, что обусловлено нетолько общностью пространства, но и общностью идей, мировоззрения, мироощущения.

Ключевые слова: мотив, образ, поэтика, региональный текст.


Семьян Т.Ф., Смышляев Е.А. Челябинская поэзия как часть уральского поэтического движения


ших возможность развиваться «внутри свободной уральской поэзии» [1] на протяжении более чем тридцати лет.

Представляя Энциклопедию в своём родном городе Челябинске (до этого были презентации в Перми на известном фестивале «СловоNova», в Екатеринбурге, в городе Каменск-Уральском), Кальпиди сказал, что именно эта непростая и мно-гофункциональная работа позволила по-новому взглянуть на цементирующую роль региональных культур в формировании общероссийского куль-турного космоса.

Массовость и качество поэтической культуры, которую демонстрируют поэты Уральской поэти-ческой школы, не имеют прецедента. Среди при-чин такого всплеска наличие когорты культур-трегеров, которые своей деятельностью иниции-ровали, сохраняли и культивировали частные поэтические инициативы, тем самым делая про-цесс культурного строительства необратимым: «важно, что роль этих культуртрегеров брало на себя не государство и прочие институции, но сами поэты. Именно им мы обязаны тем, что Урал сего-дня имеет не менее 30 великолепных поэтов и ещё столько же молодых авторов, готовых со временем встать в их ряды» [7, с. 39].

Имена всех известных уральских поэтов сложно перечислить. Иногда поэты меняют место жительства. Например, такой известный поэт как Борис Рыжий родился в Челябинске, но жил и умер в Екатеринбурге; Виталий Кальпиди живёт в Челябинске, а учился в Перми. Поэты активно общаются, выступают на одних фестивалях, уча-ствую в одних конкурсах, поэтому закономерно возникает общая поэтическая интонация, свойст-венная географическому региону.

Челябинская поэзия представляет собой неод-нородное явление и складывается из разных сти-левых феноменов, художественные особенности которых обусловлены, в немалой степени, теми хронологическими рамками, когда поэт появился на литературной арене, когда его творчество ста-ло актуальным явлением. Чтобы дать общую ха-рактеристику челябинской поэзии, условно раз-делим современных челябинских поэтов на три группы: поэты старшего, среднего и младшего поколения.

В современном хронотопе существуют поэты, которые стали известны в 1970–1980-е гг., их ло-гично отнести к старшему поколению, (например, Н. Година, С. Борисов, В. Кальпиди).

Ярким представителем старшего поколения поэтов Челябинска является также Н.Ф. Болдырев, поэзия которого избежала влияния советской идеологии, так как в целом относится к философ-ской поэтической традиции. В 1997 г. поэт первым среди местных авторов был номинирован на Буке-ровскую премию с книгой «Ностальгия по пейза-жу»; его произведения были переведены на поль-ский и английский языки и др.

Н.Ф. Болдырев обращается как к традицион-ным мотивам и образам, таким как мотив смерти, мотив одиночества, мотив сна, образ леса, так и к экспериментальным, например, сюрреалистичным образам (образ говорящей бабочки, метафориче-ский образ ночного серебра, звёздного шороха); мифопоэтическим образам и мотивам (образ пла-кучей ивы, образ священного лотоса, образ ветви сливы); ориентальным мотивам (созерцания, от-шельничества, молчания):

Я должен медленно и точно следить за почками и цветом, за желтизной и сорняками и за пейзажем спелой сливы [3, с. 45]. Несмотря на то, что Н.Ф. Болдырев относится

к старшему поэтическому поколению, ему удалось избежать советской идеологии в своём творчестве и сохранить индивидуальное мировоззрение и ми-ровосприятие. Это дало ему возможность экспе-риментировать с жанрами, например, создавая подобия танка и хокку:

Я ничего не скажу. Выйдем во двор. Розами небо укрыто [3, с. 39]. В творчестве Н.Ф. Болдырева обнаруживается

синтез двух культур – восточной и западной. Об-разы и мотивы культуры европейской (образ аске-зы, мотив искупления грехов через страдание) тес-но переплетаются с образами и мотивами восточ-ной культуры (образ отшельничества, созерцания, мотив молчания и «не-деяния») и образуют един-ство в рамках поэтического пространства, создают особый поэтический мир:

Занятый созерцанием яблони, я вижу в ней то напряжённую, то раскрепощённую игру моих внутренних ветвей, листьев [2, с. 36]. Поэзия Н.Ф. Болдырева принадлежит к ярким

образцам современной философской лирики. В сти-хотворениях поэта сплетаются философия востока (с её созерцательностью, принципом не-деяния) и западная мысль (с поиском истоков бытия, мета-физичностью, определением таких понятий как жизнь и смерть). Главным концептом творчества Н.Ф. Болдырева, наиболее полно отражающимся в философской лирике, является идея метафизично-сти, взаимосвязанности всего сущего, проникно-вение в «универсум» стиха: «Универсум есть ге-ниальнейшее непрерывно творящееся стихотворе-ние, из которого мы пьём и считываем каждый в меру своего слуха и чистоты/ полноты своего вни-мания» [7, с. 79].

Пейзажная лирика Н.Ф. Болдырева – специ-фическое, авторское видение мира, отображённое в его произведениях в виде сплава мира реального и «воображаемого». Н.Ф. Болдырев, мысля фило-софскими категориями и описывая пограничное пространство (грань реального и ирреального), тем не менее, ощущает себя в пространстве города, по которому ностальгирует:




В этом городе есть пустынные улицы. Здесь древние камни и срубы. Здесь древние клёны. Здесь в закоулках забытые древние скверы. Сады в запустеньи, где только собаки бичуют да редкий прохожий неслышно скользит по пространству [2, с. 69]. Старшим поколением поэтов создаётся тема

богооставленности и самодостаточности, поисков смысла существования. Мотив смерти, как один из вечных мотивов лирике в творчестве поэтов стар-шего поколения восходит к философскому пере-живанию утраты, ностальгии по потерянному раю.

Челябинские поэты среднего поколения име-ют возможность наблюдать, воспринимать поэти-ку как представителей старшего, так и представи-телей младшего поколения. Доминантой сюжетов среднего поколения становится перемещение, пу-тешествие поэта по замкнутому пространству: «за-крытое пространство для поэтов среднего поколе-ния организовано улицами больших и малых горо-дов, в которых они живут, комнатами, помещения-ми, между которыми они перемещаются» [7, с. 24].

Ярким представителем среднего поколения поэтов Челябинска (среди которых можно назвать А. Петрушкина, Н. Ягодинцеву, А. Самойлова и др.) является Янис Грантс. Публиковался в журна-лах «Знамя», «Волга», «Урал», «Крещатик», «День и ночь» и др. Лауреат Большой независимой по-этической премии «П» (2008). Руководитель по-этической секции литературного объединения ЧТЗ им. Михаила Львова. Суммируя и творчески пере-рабатывая опыт предшественников, своих старших и младших современников, Я. Грантс выстраивает поэтическую стратегию, адекватную стилистике новейшего времени.

Ключевой составляющей литературной стра-тегии Яниса Грантса является игра с читателем, мифологизация образа автора. Для создания набо-ра масок, сюжетов, вписывающихся в миф об ав-торе, поэт использует такие приёмы как испове-дальность, псевдобиографизм, самоиронию. Мар-гинальность лирического героя актуализируются в творчестве автора и соотносятся с образами и мифологией жизни других авторов (В. Кальпиди, Б. Рыжий, Т. Трофимов):

я последний шанс русской литературы ору я не смей осквернять своей блевотиной

святое имя пушкинагоголялермонтова орёшь ты [6, с. 67]. Обращение Яниса Грантса к абсурду стано-

вится важным элементом поэтики автора. Для соз-дания абсурдистских текстов Я. Грантс пользуется техникой декоммуникации – непонятный или ту-манный язык, инверсии коммуникативных после-довательностей, многозначность смыслов, соска-кивание с темы, несоответствие ситуационному контексту:

кажется только шёл дождь а уже снег кажется только шёл снег а уже восемь ноль ноль кажется только восемь ноль ноль а уже новости <…> [6, с. 72]. В произведениях Яниса Грантса отсылки к

творчеству ОБЭРИУтов, в частности Д. Хармса, происходят на уровне мотивов, образов, поэтики, абсурдистских приёмов, в эпиграфах стихотворе-ний. Это прямое доказательство внимательного прочтения Хармса, осознанного следования его традициям, знак принадлежности к авангардной поэзии.

Системой координат, знаков поэт представля-ет городское пространство, в котором живут его лирические герои – улицы, по которым они гуляют, дома, в которых они живут, транспорт, в котором они ездят. Это позволяет говорить о поэтических текстах Яниса Грантса как о локальных текстах. Символически репрезентуя место, пространство города, автор формирует определённый набор символических констант, таким образом создавая локальный текст культуры, который определяет читательское восприятие места, видение и отно-шение к нему:

я вышел из починки. жгут костры из листьев тополей на Руставели [6, с. 6]; трамвай восьмого маршрута едет по воображаемым рельсам [6, с. 78]; Жанна спешила, но в городе Че пробки, ужасные пробки [6, с. 33]. Младшему поколению челябинских поэтов

(к которому относятся такие поэты как А. Мани-ченко, Р. Япишин, В. Лицкевич, Е. Горбачёв и др.) свойственна саморефлексия, организация микро-вселенных внутри своих текстов. Так, например, в стихотворениях Елены Оболикшта создаётся особое пространство, где все знаки внешнего (Урал, река, город, снежное поле и т. п.) призваны скрывать внутренние смыслы. Отличительным качеством поэзии Е. Оболикшта является метаме-тафоризация реальности. Стихи публиковалась в различных литературных журналах, а также сете-вых ресурсах. В 2008 г. Е. Оболикшта стала лау-реатом межрегионального фестиваля литератур-ных объединений «Глубина». Является автором литературно-критических эссе и книги стихов «Эльмира и свинцовые шары» (Челябинск, 2010), удостоенной Большой независимой поэтической премии «П» (2011).

Молодая поэзия Челябинска уже вписана в уральский региональный текст, в контекст совре-менной российской литературы, потому что разви-вает общие для литературной эпохи черты, моти-вы, образы, интонацию. Вместе с тем, эта общая интонация современной литературы складывается из ярких индивидуальностей молодых поэтов,


Семьян Т.Ф., Смышляев Е.А. Челябинская поэзия как часть уральского поэтического движения


каждый из которых имеет собственный опыт осмыс-ления, понимания и проживания жизни, что нахо-дит отражение в их творчестве. Эти личные поэти-ческие истории с неповторимо-индивидуальным фокусом взгляда на мир помогают понять настоя-щее нашей литературы и заглянуть в будущее.

Представитель младшего поколения челя-бинской поэзии Дмитрий Машарыгин отличается особой выразительностью поэтического дара, который неоднократно был оценен престижными литературными премиями. В 2007 г. Дмитрий Машарыгин вошёл в лонг-лист одной из самых значимых премий «ЛитератуРРентген» в Главной номинации, в 2008 г. – в лонг-лист премии «Де-бют» в номинации «Поэзия», в 2009 г. – уже в шорт-лист этой же премии.

Поэзия Дмитрия Машарыгина отличается ме-дитативной интонацией, медитативным течением мысли, этому способствуют лексические повторы, использование возможностей длины строки, чем и достигается ритмическая плавность:

равнины равнины я плачу во тьме над тобой ты трогаешь дерево будто бы всё ещё видишь глазами законченный облик как бога любовь ты видишь ты всё ещё видишь ты видишь

ты – видишь. Индивидуальным словарём поэтических обра-

зов в стихотворениях Дмитрия Машарыгина явля-ются пространственные координаты – поле, рав-нина, небо. Пространственный континуум стихо-творений дополнен мотивами быстротечности человеческой жизни, старения («стариться ста-риться в час по часу / в поле одном»). Конкретные образы в контексте стихотворений Машарыгина («дождь и трава / камни и души цветы и небо»), парадоксально соединяясь с союзами (как бы), местоименными прилагательными (чья-то) и неоп-ределёнными местоимениями (кто-то) со значени-ем неконкретности, условности оставляют ощуще-ние загадочности, суть которой в самом ощущении тайны поэтического слова.

Челябинская поэзия интертекстуальна. Так, в интервью авторам статьи Я. Грантс сказал бук-вально следующее: «Мы хватаем друг у друга

цитаты, пишем стихи, основываясь на текстах друг друга – это всё есть! И, более того, скажу, что в стихах, которые у меня ещё не опубликованы и скоро появятся в сборнике серии «ГУЛ», текстов, посвящённых нашим, уральским поэтам стало у меня больше. Я, например, написал стихотворе-ние, посвящённое Жене Горбачёву, Лёше Сальни-кову, Евгению Туренко. Это всё для меня не слу-чайно. Я готов подчёркивать и говорить о том, что Урал, Челябинск и вообще «уральский треуголь-ник» (Пермь, Екатеринбург, Челябинск), о кото-ром говорит Виталий Кальпиди, это место, где я себя чувствую своим и поэты окружающие меня близки мне по духу».

Литература челябинского региона имеет бога-тый культурный фонд и потенциал для дальней-шего развития, является важной составляющей феномена уральского поэтического движения, ста-ла значимой частью отечественного литературного процесса.


1. Антология современной уральской поэзии. Галерея уральской литературы. – http://www. marginaly.ru/html/Gul/Gul_index.html (дата обра-щения: 20.03.2014).

2. Болдырев, Н.Ф. Медленное море: книга ли-рики / Н.Ф. Болдырев. – Челябинск: Версия, 1995. – 128 с.

3. Болдырев, Н.Ф. Вотчина: стихотворения; избранные переводы: Райнер Мария Рильке, Георг Тракль, Пауль Целан / Н.Ф. Болдырев. – Челябинск: Южно-Урал. кн. изд-во, 2007. – 230 с.

4. Година, Н.И. Стеклянная женщина: сб. сти-хов / Н.И. Година. – Челябинск: Южно-Урал. кн. изд-во, 2006. – 160 с.

5. Година, Н.И. Будни: сб. стихов / Н.И. Го-дина. – М.: Современник, 1990. – 79 с.

6. Грантс, Я.И. Бумень. Кажницы. Номага: стихи / Я.И. Грантс. – Челябинск: Изд-во Марины Волковой, 2012. – 160 с.

7. Кальпиди, В.О. Энциклопедия. Уральская поэтическая школа / В.О. Кальпиди – Екатерин-бург: Десять тысяч слов, 2013. – 607 с.

Семьян Татьяна Федоровна, доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка и ли-

тературы, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected] Смышляев Евгений Александрович, аспирант кафедры русского языка и литературы, Южно-Ураль-

ский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]. Научный руководитель – про-фессор Т.Ф. Семьян.





CHELYABINSK POETRY AS A PART OF THE URAL POETIC MOVEMENT T.F. Semyan, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected], E.A. Smyshlyaev, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article is devoted the phenomenon of the Ural poetic movement, the place and the role of

Chelyabinsk poetry in it. The authors consider artistic features of Chelyabinsk authors’ poetic texts of three generations (the senior, the middle and the younger) as representatives of the literary process, not only in Chelyabinsk, but also in the region. The article shows that the three generations are in close interaction with one another, which is caused not only by the place, but also by similar ideas, philosophy and worldview.

Keywords: motive, image, poetics, regional text.

References 1. Antologiya sovremennoy ural'skoy poezii. Galereya ural'skoy literatury [Anthology of the Modern Ural's

Poetry]. Gallery of the Urals literature. Available at: http://www.marginaly.ru/html/Gul/Gul_index.html (accessed 20.03.2014).

2. Boldyrev N.F. Medlennoe more [Slow Sea: a Book of Lyrics]. Chelyabinsk, Versiya Publ., 1995. 128 p. 3. Boldyrev N.F. Votchina: stikhotvoreniya; izbrannye perevody [Votchina: the Poem; Selected Transla-

tions: Rainer Maria Rilke, Georg Trakl, Paul Celan]. Chelyabinsk, Yuzhno-Ural'skoe knizhnoe izdatel'stvo, 2007. 230 p.

4. Godina N.I. Steklyannaya zhenschina [Glass Woman: a Collection of Poems]. Chelyabinsk, Yuzhno-Ural'skoe knizhnoe izdatel'stvo, 2006. 160 p.

5. Godina N.I. Budni [Weekdays]. Moscow, Sovremennik Publ., 1990. 79 p. 6. Grants J.I. Bumen. Kazhnitsy. Nomaga [Bumen. Kazhnitsy. Nomaga]. Chelyabinsk, Izdatel'stvo Mariny

Volkovoy, 2012. 160 p. 7. Kalpidi V.O. Encyclopedia. Ural'skaya poe'ticheskaya shkola [Encyclopedia. Ural’s Poetic School]. Eka-

terinburg, Desyat' tysyach slov Publ., 2013. 607 p. Tatiana F. Semyan, Doctor Degree (Philology), Professor of the Chair of Russian Language and Literature,

South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected] Evgeniy A. Smyshlyaev, Postgraduate Student, Russian Language and Literature Department, South Ural

State University (Chelyabinsk), [email protected]. Scientific adviser – professor T.F. Semyan.



Семьян, Т.Ф. Челябинская поэзия как часть ураль-ского поэтического движения / Т.Ф. Семьян, Е.А. Смыш-ляев // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 28–32.

Semyan T.F., Smyshlyaev E.A. Chelyabinsk Poetry as a Part of the Ural Poetic Movement. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 28–32. (in Russ.)



Стремительное развитие Интернета и инфор-мационно-компьютерных технологий привело к структурным и содержательным изменениям СМИ в информационно-коммуникативной системе ре-гиона. При этом развитие web-технологий преоб-разуют СМИ в сетевом пространстве в особый современный информационно-коммуникационный канал, который предоставляет потребителю мак-симальное разнообразие медиаконтента, свободу его выбора и коммуникации. Однако, несмотря на высокие темпы практического развития интернет-СМИ до сих пор остаются дискуссионными сле-дующие основные вопросы: характеристика сущ-ности понятия интернет-СМИ, классификация их типов, общие и специфические признаки, особен-ности создания медиаконтента. Рассмотрим дан-ные вопросы подробнее.

Что касается понятия «интернет-СМИ», то терминологического единства при характеристике средств массовой информации в Интернете в на-стоящее время не наблюдается. Исследователи для обозначения нового канала коммуникации исполь-зуют различные термины: «web-СМИ», «электрон-ные СМИ», «сетевые СМИ», «интернет-СМИ», «e-media», «он-лайн-СМИ» и др. В соответствии с Законом РФ «О средствах массовой информа-ции» [2], принятым в декабре 1991 г. в качестве базового термина используется понятие «сетевое издание». Ключевым признаком при рассмотрении «сетевого издания» является его регистрация и размещение в Интернете.

Вместе с тем, необходимо констатировать,

что помимо официально установленного термина «сетевое издание» особое распространение в науч-ных публикациях получило понятие «интернет-СМИ» (А.С. Игнатьева, А.А. Калмыков, Л.А. Ко-ханова, М.М. Лукина, С.Г. Машкова, А.В. Минба-леев, И.Д. Фомичева и др.), использование которо-го, на наш взгляд, является более корректным, так как оно отражает не только сетевой характер ком-муникации, но и указывает особенности и специа-лизацию размещаемого информационного ресурса, в отличие от более широкого термина «издание».

На основе проведенного анализа сущности и базовых свойств в качестве рабочего варианта мы предлагаем использовать следующее определение понятия «интернет-СМИ» – это издание, зарегист-рированное в информационно-телекоммуника-ционной сети Интернет в качестве средства массо-вой информации, с периодически обновляемой и распространяемой массовой общественно значимой информацией, имеющий признаки гипертекстуаль-ности, мультимедийности, интерактивности и он-лайновости.

При этом достаточно актуальной становится проблема типологии интернет-СМИ. Решение во-проса о разработке типологии интернет-СМИ свя-зано с необходимостью его грамотного проекти-рования, позиционирования, технологического и коммуникационного развития данного ресурса в регионе.

Однако проблема определения типов интер-нет-СМИ сегодня находится в стадии разработки. Что касается непосредственно типологии интер-

Медиатекст УДК 070:004.738.5(470.5) ББК Ч600.036 + Ч600.036(2Р36)

МЕДИАКОНТЕНТ ИНТЕРНЕТ-СМИ В ИНФОРМАЦИОННО-КОММУНИКАТИВНОЙ СИСТЕМЕ РЕГИОНА Л.К. Лободенко Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

На основании проведенного исследования сделан вывод, что стремительное развитие Ин-тернета и информационно-компьютерных технологий привело к структурным и содержа-тельным изменениям СМИ в информационно-коммуникативной системе региона. При этомразвитие web-технологий преобразуют СМИ в Интернете в особый современный информа-ционно-коммуникационный канал, который предоставляет потребителю максимальное раз-нообразие медиаконтента, свободу его выбора и коммуникации. Однако несмотря на высокиетемпы практического развития интернет-СМИ до сих пор остаются дискуссионными сле-дующие основные вопросы: характеристика сущности понятия интернет-СМИ, классифика-ция типов интернет-СМИ в регионе и особенности построения их медиаконтента. В ходе ис-следования интернет-СМИ Челябинской области было выявлено, что лидирующие позиции вбольшинстве крупных городов по количеству посетителей занимают интернет-сайты инфор-мационных агентств и агентств новостей.

Ключевые слова: журналистика, интернет-СМИ, медиаконтент, портал, жанры.


Медиатекст


нет-СМИ, то необходимо отметить, что в настоя-щее время существует множество исследований (А.И Акопов, А.Н. Губанков, И. Давыдова, А. Но-сик, О.В. Шагалова, Н.Э. Шишкина и др.), беру-щих за основу классификации различные основа-ния – территориальную принадлежность, темати-ческую направленность и т. д.

На наш взгляд, типологическая характеристи-ка интернет-СМИ должна базироваться на основе классификации интернет-ресурсов на пересечении нескольких параметров. Так, в работах исследова-телей А.А. Калмыкова и Л.А. Кохановой [3] пред-лагается типология интернет-сайтов вне зависимо-сти от их принадлежности к медиа и основываю-щаяся на специфике выполняемых ими функций: визитка, промоушн-сайт, электронный магазин, информационный сайт, корпоративное представи-тельство, система управления предприятием, пор-тал. В рамках представленной классификации все вышеперечисленные типы интернет-сайтов имеют свою специфику и выполняют различные цели (презентационные, маркетинговые, управленческие и т. д.). По мнению А.А. Калмыкова и Л.А. Кохано-вой, данные типы могут относится и к интернет-СМИ, но «во всех случаях помимо презентацион-ных, маркетинговых и управленческих веб-издание должно выполнять информационно-коммуника-тивные функции» [3].

Как подчеркивает Е.Л. Вартанова [1] среди всех вариантов бизнес-моделей онлайновых СМИ большое будущее именно у портала и особенно у многоцелевого, так как потребитель получает дос-туп к структурированному интерфейсу содержания и рекламы, а также многочисленным сервисам. Именно многоцелевые цифровые порталы получат широкое распространение в связи с увеличением емкости линий связи и расширением возможно-стей представления медиаконтента и услуг.

Достаточно комплексно отражает современ-ную инфраструктуру интернет-СМИ типология предложенная О.В. Шагаловой [11], где в качестве основания деления используется пересечение двух

параметров – характер контента и тип бизнес-модели интернет-ресурса.

По нашему мнению, именно типология, по-строенная на пересечении нескольких признаков наиболее полно отражает современную систему интернет-СМИ. Определение типа интернет-СМИ дает в дальнейшем возможность устанавливать параметры проектирования его концепции и пози-ционирования в информационно-коммуникатив-ной системе региона.

В практическом плане функциональная дина-мика развития интернет-СМИ находит выражение в повышении роли данных массмедиа в формиро-вании информационно-коммуникативной системы региона. Масштабность и разнообразие регио-нальных медиапрактик объективно ведет к интен-сификации социальных коммуникаций. Важным трендом в развитии интернет-СМИ становится процесс регионализации информационно-комму-никативной системы, обусловленный переходом от вертикальной структуры СМИ к горизонталь-ной в условиях развития рыночной экономики, сегментированием массовой аудитории и ориента-цией на максимально полное удовлетворение ее информационных запросов локального характера. Данному процессу способствовало то, что в на-стоящее время в регионах активно развиваются технико-технологические возможности (см. таб-лицу) для создания собственных интернет-СМИ. Становится очевидным, что процесс регионализа-ции системы интернет-СМИ требует углубленного теоретического изучения, обобщения практиче-ского опыта и разработки концептуальной модели, соответствующей требованиям современной ком-муникативной практики.

Как показывает проведенный нами монито-ринг более 100 интернет-СМИ Челябинской об-ласти, региональная информационно-коммуни-кативная система предстает как неоднородная, разветвленная и отличающаяся сложной тополо-гией вертикально-горизонтальная структура, деле-ние которой может осуществляться по различным

Численность пользователей сети Интернет в УрФО

Область

Численности постоянного населения за 2013 г.

Доля пользующихся интернетом, %

Число пользователей интернета, тыс. чел.

Доля пользующихся компьютером, %

Уральский федеральный округ Тюменская область, в том числе: ХМАО; ЯНАО

3 546 345 56,4 1999,6 64,0

Челябинская область 3 490 053 56,3 1959,3 64,1

Свердловская область 4 320 677 48,3 2080,6 54,9

Курганская область 877 149 47,7 427,5 55,1

Примечание. Расчеты РИА Рейтинг (2013) [8]; оценка численности постоянного населения в среднем за 2013 г.


Лободенко Л.К. Медиаконтент интернет-СМИ в информационно-коммуникативной системе региона


признакам. Вертикальная структура носит иерар-хический характер и представляет интернет-СМИ в соподчиненном формате. Данная структурная организация позволяет осуществлять их деление по территориальному признаку на: международ-ные, федеральные, региональные, городские, рай-онные, корпоративные издания. При этом термин «региональные интернет-СМИ» выступает в каче-стве обобщающего понятия и включает регио-нальные, городские, районные и корпоративные интернет-медиа.

В свою очередь, горизонтальная структура интернет-СМИ региона представляет сложное об-разование и может дифференцироваться по раз-личным основаниям, в зависимости от информа-ционных запросов региональной аудитории: кана-лы передачи массовой информации (телевидение, радио, газеты и журналы, интернет-СМИ); функ-ционально-тематическая направленность (общест-венно-политические, деловые, научно-популярные, развлекательные, рекламные и др.), форма собст-венности (государственные и коммерческие) и т. д.

В целом вертикальная и горизонтальная структуры дополняют друг друга и создают цело-стную информационно-коммуникативную систе-му. Данная система интегрирует такие коммуника-тивные сферы как журналистика, реклама и PR.

При этом сегодня происходит процесс инте-грации вертикального и горизонтального уровней на основе принципа соотношения в медиаконтенте международной, федеральной и региональной ин-формации:

– сетевые партнеры федеральных масс-медиа (телеканалы, радио, газеты, журналы, интернет-СМИ), реализующиеся в форме вставки в феде-ральный медиаконтент и подчиняющиеся формату головной медиакомпании;

– региональные информационные агентства, функционирующие по принципу «фабрика ново-стей» и интегрирующие международные, феде-ральные и региональные сообщения (концентри-руясь на представлении последней составляющей);

– уникальные региональные интернет-СМИ (общественно-политические, деловые, научно-популярные, рекламные и т. д.), формирующие собственный бренд.

При этом лидирующие позиции по количеству посетителей за месяц по теме «Новости и СМИ» по данным рейтинга сайтов Liveinternet [6] в боль-шинстве крупных городов (административных центрах области УрФО – Екатеринбурге, Челябин-ске, Кургане, Тюмени) занимают полифункцио-нальные интернет-СМИ, среди них можно выде-лить: информационные агентства (МАНГАЗЕЯ, URA.Ru, ИТАР-ТАСС Урал, URANEWS); город-ские деловые порталы (Ekb.dk.ru – г. Екатерин-бург, Chel.dk.ru – г. Челябинск), городские сайты (Megatyumen.ru – Тюменский городской сайт, 74.ru – г. Челябинск, 66.ru – г. Екатеринбург, mgorsk.ru – г. Магнитогорск); региональные

сетевые партнеры национальных изданий («КП. Челябинск», «КП. Екатеринбург», «Аргументы и факты. Урал»). В свою очередь в крупных городах областного значения (Магнитогорск, Златоуст, Чебаркуль и т. д.) ведущие позиции по количеству посетителей занимают областные интернет-СМИ (областной телеканал «ОТВ» – Первый областной, Ural24), а также информационные городские пор-талы («Златоуст74», «Миасс – Весь город на одном сайте» – U74.ru, Сайт Копейска – YA74.COM), сайты городских газет («Наша Магнитка», «Злато-устовский рабочий», «Магнитогорский металл» и др.). Как показал анализ, данные масс-медиа по-лифункциональны и комплексно выполняют ин-формационно-коммуникативные, сервисные, пре-зентационные, маркетинговые и управленческие функции.

Особое значение сейчас в системе интернет-СМИ региона занимают информационные порта-лы. Портал – масштабный веб-ресурс, предназна-ченный для удовлетворения различных информа-ционных потребностей интернет-аудитории. Пор-тал может служить площадкой для размещения информационных и коммуникационных интерак-тивных сервисов, рекламных и PR-медиатекстов, информации, представляющей различные области общественной деятельности, мультимедийных технологий и т. д. Рассмотрим особенности медиа-контента интернет-портала Челябинской области 74.ru [9].

Интернет-портал 74.ru – сайт городских ново-стей в Челябинской области, который предостав-ляет разнообразный спектр услуг, товаров и ин-формации во всех областях общественной дея-тельности для пользователей. Данный интернет-портал стал образцовым примером для создания аналогичных ресурсов в интернет-пространстве в филиалах компании Rugion.ru, используемых для привлечения широкой массы аудитории к публи-куемому продукту в подобных сетевых изданиях. Портал 74.ru является собирательной моделью различных видов сайтов для удовлетворения ши-роких запросов пользователей.

В состав портала входят 10 сайтов – темати-ческих проектов, которые сегментируют аудито-рию по интересам и формируют единый медиа-контент. Очередность расположения тематических сайтов в интернет-портале:

1) Chelyabinsk.ru – агентство новостей; 2) Chel.ru – деловой сайт; 3) Autochel.ru – от покупки до тюнинга; 4) Vipautochel.ru – авто премиум класса; 5) ChelFin.ru – деньги в нашей жизни; 6) DomChel.ru – купить и обустроить; 7) Mychel.ru – афиша развлечений; 8) ChelDoktor.ru – будьте здоровы; 9) 2074.ru – техника и связь; 10) ChelDiplom.ru – куда пойти учиться. Данная очередность расположения информа-

ции в интернет-портале не случайна. Во-первых,




метод расположения сайтов построен по принципу популярности: от более актуальной информации к менее актуальной. Во-вторых, конкретный по-рядок расположения различных сведений не при-нуждает интернет-посетителей к обязательному просмотру всей информации, а, наоборот, пред-назначен для удобного и комфортного поиска необходимых сведений. В-третьих, данная модель позволяет комплексно представить каждое тема-тическое направление.

Каждый из перечисленных сайтов публикует материалы по своей теме, но в любом жанре при-держивается стандартов, заданных количеством размещаемых символов. Более того правила пор-тала регламентируют то, что на каждом сайте должны своевременно выпускать набор рубрик, которые являются обязательными составляющими контента различных тематических разделов: «Но-вости», «Тема дня», «Горячая тема», «Новости бизнеса», «Новости медицины». Акцент делается журналистами на заголовке, который привлекает внимание, лаконичный и информационно емкий. Рядом с заголовком размещается визуальный эле-мент (фото, видео, иллюстрация) и лид-абзац. Под заголовком мелким шрифтом размещены те-ги, то есть ключевые слова по теме сообщения (не больше пяти штук), которые в дальнейшем рас-кроются в содержании текста в виде главной ин-формации. В анонсах новостей также размещается информация о количестве комментариев, которые ставили посетители. При этом лента новостей по-дает сообщения с указанием времени их размеще-ния, в обратной хронологии.

Что касается жанров медиатекстов, то в ме-диаконтенте преобладают информационные (за-метка, интервью, репортаж) и аналитические жан-ры (статья, рецензия, отчет). Значимым инфор-мационным жанром в системе журналистских произведений является интервью и видеоинтервью. Их проводят с экспертами или людьми, которые представляют интерес для общества. На всех сай-тах портала этот информационный жанр строится на основе информационного повода, лид-абзаце и вопросах. Цель интервью – донести до аудитории мнение, высказывания, рекомендации, варианты решения проблемы по какой-либо теме компе-тентного лица.

Особое значение в рамках медиаконтента от-водится деловой и развлекательной информации, среди которой можно выделить: курсы валют (доллар, евро); прогноз погоды; справочники (авто, стройка и ремонт, медицина, 100 развлече-ний, финансы, интернет-магазины, образование, бизнес); банковские калькуляторы (автокредит, ипотека, вклады, потребительские проекты); сайты госорганов со ссылками; гороскопы: на день, на неделю, на год; карты, расписание и др.

Медиаконтент сайта городских новостей 74.ru включает журналистские, рекламные и PR-мате-

риалы. Это позволяет, с одной стороны, предоста-вить потребителю комплексный медиапродукт, удовлетворяющий различные информационные потребности, а с другой, реализовать многочис-ленные проекты. Грамотное виртуальное построе-ние данного интернет-ресурса способствует быст-рому поиску информации, как по всему порталу, так и по отдельным рубрикам, обеспечивает ауди-тории мгновенную интерактивную связь с редак-цией сайта и с другими пользователями через ин-струментарий социальных медиа (форумы, чаты, электронную почту, социальные сети).

Рассмотрение специфики функционирования интернет-СМИ региона было бы не полным без исследования его ключевых свойств. Особое вни-мание при рассмотрении интернет-СМИ исследова-тели Т.Б. Карпова [4], Е.В. Лазуткина [5], А.А. Су-воров [10] уделяют выделению признаков, показы-вающих как его связь с традиционными СМИ, так и раскрывающих его природу и специфику именно как сетевого медиа.

В качестве ключевых преимуществ интернет-СМИ, по сравнению с традиционными масс-медиа можно выделить: возможность размещения боль-ших объемов информации в различных медиа-средах (телевидение, радио, газеты и журналы) и интеграции всех информационных потоков на главной странице интернет-СМИ; реализация концепции вещания – 24 ч в сутки 7 дней в неде-лю; высокая скорость обновления, распростране-ния информации в режиме он-лайн; навигационная функция, обеспечивающая многоаспектный сквоз-ной поиск информации (по различным поисковым запросам – хронология событий, тематика и др.) по всем электронным ресурсам; наличие различ-ных форм оперативной обратной связь с потреби-телями информации; возможность предоставления бесплатных и платных медиауслуг (например, оп-лата медиаконтента) и медиапродуктов.

При этом региональные интернет-СМИ име-ют ряд ключевых особенностей:

– интегрируют в единый информационный ресурс информацию о событиях международного, национального и регионального уровней;

– представляют интернет-аудитории подроб-ные сведения о жизни региона;

– создают систему информирования людей о деятельности областной, городской и районной администрации региона;

– освещают местные события сквозь призму общенациональных и международных проблем;

– реализуют систему интерактивного взаимо-действия с интернет-аудиторией с целью отраже-ния мнения региональной общественности.

Также необходимо отметить наличие мульти-медийных медиатекстов, как характерную черту интернет-СМИ. Безусловно, фотоматериалы, ви-деоконтент и аудиоконтент делает онлайн-версии СМИ более информативными.


Лободенко Л.К. Медиаконтент интернет-СМИ в информационно-коммуникативной системе региона


В соответствии с представленными особенно-стями в информационно-коммуникативной системе региона формируется новая концепция интернет-СМИ, включающая трансформацию содержания медиаконтента, внешнего оформления, организа-ции, системы коммуникации и формирование на-вигации. Все это выводит на новый качественный уровень как процессы подготовки, обработки, хра-нения и доставки медиаконтента интернет-аудито-рии, так и формы и методы информационно-комму-никационной деятельности средств массовой ин-формации.


1. Вартанова, Е.Л. Медиаэкономика зару-бежных стран: учеб. пособие / Е.Л. Вартанова. – М.: Аспект Пресс, 2003. – С. 306–308.

2. Закон РФ «О средствах массовой инфор-мации» от 27.12.1991 № 2124-1.

3. Калмыков, А. Интернет-журналистика / А. Калмыков, Л. Коханова. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. – http://www.evartist.narod.ru/text16/026.htm.

4. Карпова, Т.Б. Дискурс сетевых СМИ /

Т.Б. Карпова // Вестник Пермского ун-та. Рос. и зарубеж. филология. – 2009. – Вып. 6. – С. 19–24.

5. Лазуткина, Е.В. Интернет-СМИ Астра-ханской области: состояние и перспективы раз-вития / Е.В. Лазуткина // Каспийский регион: политика, экономика, культура. – 2008. – № 2. – С. 46–51.

6. Новости и СМИ // Liveinternet. – http:// www.liveinternet.ru/rating.

7. Оценка численности постоянного населе-ния в среднем за 2013 г. (Росстат). – http://www. gks.ru.

8. Расчеты РИА Рейтинг (2013 г.). – http:// riarating.ru/infografika/2013.

9. Сайт «74.ru». – http://www.74.ru. 10. Суворов, А.А. Интернет: масс-медийные

характеристики / А.А. Суворов // Изв. Саратов. ун-та. Сер. Филология. Журналистика. – 2009. – Т. 9. – Вып. 3. – С. 64–70.

11. Шагалова, О.В. Интернет-СМИ Перм-ского края: типология и описание / О.В. Шагало-ва. – http://psujourn.narod.ru/vestnik/vyp_3/shag_ permnet.html.

Лободенко Лидия Камиловна, кандидат педагогических наук, доцент, зав. кафедрой «Массовая ком-муникация», Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]

Поступила в редакцию 27 ноября 2014 г.

__________________________________________________________________ ONLINE MEDIA CONTENT IN THE INFORMATION-COMMUNICATION SYSTEM OF THE REGION L.K. Lobodenko, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The author emphasizes that the rapid development of Internet and computer information tech-

nologies has resulted in profound structural and content transformation of mass media in informa-tion-communication system of the region. Besides, the development of web technologies turns on-line media into a peculiar information-communication channel which provides a consumer witha wide variety of media content, freedom of its choice and relevant communications. However, de-spite high rates of practical development of online media the following primary issues still remaindisputable: a description of the essence of the online media concept, a classification of online mediatypes in the region. While conducting the research the author has revealed that dominant positionsaccording to the number of clicks in the majority of big cities are held by Internet sites of press andnews agencies.

Keywords: journalism, online media, media content, portal, genres.

References 1. Vartanova E.L. Mediaekonomika zarubezhnykh stran: Uchebnoe posobie [Mediaekonomika Foreign

Countries: Textbook]. Moscow, Aspect Press, 2003, рр. 306–308. 2. Zakon RF “O sredstvakh massovoy informatsii” from 27.12.1991 [Law RF “On Mass Media”], № 2124-1. 3. Kalmyks A. Internet-zhurnalistika [Internet Journalism]. Moscow, UNITY-DANA, 2005. Available at:

http://www.evartist.narod.ru/text16/026.htm. 4. Karpova T.B. [Discourse Online Media]. Bulletin of Perm State University. Russian and foreign philo-

logy, 2009, vol. 6, рр. 19–24. (in Russ.) 5. Lazutkina E.V. [Internet Media Astrakhan Region: State and Development Prospects]. Caspian Region:

Politics, Economy, Culture, 2008, № 2, рр. 46–51. (in Russ.)




6. Novosti i SMI [News and Media]. Liveinternet. Available at: http://www.liveinternet.ru/rating. 7. Otsenka chislennosti postoyannogo naseleniya v srednem za 2013 g. (Rosstat) [Evaluation of the Resident

Population on Average for 2013. (Rosstat)]. Available at: http://www.gks.ru. 8. Raschety RIA Reyting (2013 g.) [Calculations RIA Rating (2013)]. Available at: http://riarating.ru/

infografika/2013. 9. Sayt “74.ru” [Site “74.ru”]. Available at: http://www.74.ru. 10. Suvorov A.A. [Internet: Mass-Media Features]. Proceedings of the University of Saratov. Ser. Philology.

Journalism, 2009, vol. 9, iss. 3, рр. 64–70. (in Russ.) 11. Shagalova O.V. Internet-SMI Permskogo kraya: tipologiya i opisanie [Internet media Perm Territory:

typology and description]. Available at: http://psujourn.narod.ru/vestnik/vyp_3/shag_permnet.html. Lidya K. Lobodenko, Candidate Degree in Pedagogy, Associate professor, Head Department of “Mass

Communication”, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]

Received 27 November 2014


Лободенко, Л.К. Медиаконтент интернет-СМИ в информационно-коммуникативной системе региона / Л.К. Лободенко // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвис-тика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 33–38.

Lobodenko L.K. Online Media Content in the In-formation-Communication System of the Region. Bulle-tin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 33–38. (in Russ.)



В последнее время имидж является важной и даже обязательной частью высшего учебного заве-дения, так как в ситуации серьезной конкуренции на рынке образовательных услуг возникла необ-ходимость формирования и продвижения благо-приятного образа организации.

Имидж высшего учебного заведения – это эмоциональный, коммуникативный, интерактив-ный, персонализированный образ, транслируемый для потребителей образовательных услуг с помо-щью различных символов, знаков, характеристик.

Чаще всего акцентируется внимание общест-венности на том, что вуз готовит конкурентоспо-собного на рынке труда молодого специалиста, а также дает самые актуальные и сильные знания, что обеспечивает возможность уверенного эконо-мического будущего. Лучший способ это доказать – выпуск имиджевого издания (имиджевой книги), которое содержит информацию либо об основных достижениях университета, либо о трудовой дея-тельности ведущих преподавателей и сотрудников, либо о знаменитых выпускниках, либо о научных школах, функционирующих на площадке универ-ситета и т. д.

Имидж высшего учебного заведения, как и любой другой организации, состоит из двух бло-ков: внешний и внутренний имидж.

Первый содержит такие элементы, как имидж ректора (транслируемый для внешней аудитории), имидж преподавателей (их научные достижения, профессиональные достижения), фирменный стиль, престижность профессий, предлагаемых вузом для освоения, место вуза в различных обра-зовательных рейтингах, узнаваемость партнеров университета, финансовые возможности организа-ции (зарубежные поездки, победы в профессио-нальных конкурсах, стипендии, экономическая стабильность будущего специалиста), возмож-ность творческой самореализации, социальная от-ветственность вуза.

Второй тип (внутренний) состоит из следую-щих компонентов: имидж ректора (для внутренней общественности), внутренний климат организа-ции, финансовые возможности организации (зар-плата сотрудников и профессорско-преподава-тельского состава, командировки, дополнительные поощрения), имидж преподавателей (точность, своевременность, профессионализм в выполнении должностных обязанностей), имидж студентов (их активность (как учебная, так и внеучебная), добро-совестность).

Все блоки, обозначенные выше, можно отра-зить на страницах имиджевого издания, а именно: рекламно-информационного инструмента, уста-навливающего контакт с различными целевыми аудиториями высшего учебного заведения – пре-подавателями, студентами (для укрепления кор-поративной культуры); абитуриентами и их роди-телями, партнерами (для продвижения положи-тельного имиджа организации, которой можно доверять).

Итак, основные преимущества имиджевых изданий:

– возможность широко информировать целе-вые группы о достижениях, успехах организации;

– визуализация информации; – обеспеченность хорошим деловым подар-

ком за счет привлекательного вида издания; – возможность сохранения исторических

фактов и информации о важных для организации людях.

Имиджевые тексты чаще всего бывают пред-ставлены такими журналистскими жанрами, как интервью (особенно интервью-портрет) и очерк (особенно портретный очерк). К ним обращаются для обозначения исторических фактов и заостре-ния внимания читателя на деятельности того или иного человека, но инициирует тональность пода-чи информации и ставит цель создания материала журналист. Можно ли использовать эти же жанры

УДК 070.4 + 659.1 + 378.44 БИОГРАФИЧЕСКОЕ ИНТЕРВЬЮ В ИМИДЖЕВОМ ИЗДАНИИ: ЖАНРООБРАЗУЮЩИЕ ПРИЗНАКИ Е.Н. Пескова Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Дано определение понятия «имидж высшего учебного заведения», обозначены основныекомпоненты внешнего и внутреннего имиджа вуза. Особое внимание уделяется такому инст-рументу продвижения университета, как имиджевое издание, из-за его универсального воз-действия на все целевые аудитории. Жанром, способным лучшим образом отразить специфи-ку назначения обозначенного инструмента продвижения является биографическое интервью,сочетающее характерные черты некоторых журналистских и PR-текстов. Также в статье обо-значены жанрообразующие признаки биографического интервью и приведены их примеры.

Ключевые слова: имидж вуза, имиджевое издание, интервью-портрет, портретныйочерк, биография, имиджевое интервью, биографическое интервью, жанрообразующие при-знаки.




в имиджевом издании? Рассмотрим особенности данных видов текста.

В публицистическом творчестве портретный очерк призван описать не только внешние особен-ности человека, но и его духовную суть, мировоз-зрение. Данный жанр относится к художественно-публицистической группе, которая характеризует-ся единством двух функций: информационной и воздействующей. Как правило, в портретном очер-ке автор сосредоточивает внимание на каком-либо переломном моменте жизни или деятельности личности, о которой идет речь, так как именно подобные аспекты позволяют обнаружить сильные стороны характера, таланта и т. д.

Интервью относится к группе информацион-ных журналистских текстов, которым свойственны лаконичность, оперативность сообщения о собы-тии, емкость, новизна информации, социальная значимость. Интервью С.Н. Ильченко определяет как «акт коммуникации, предполагающий диало-гическое общение журналиста с респондентом в ситуации последовательного чередования вопро-сов и ответов, с целью получения информации, мнений и суждений, представляющих обществен-ный интерес» [3, с. 124].

Существует множество точек зрения отно-сительно классификации интервью. В работе Г.С. Мельник обозначены, в зависимости от пред-метно-эмоциональной направленности, интервью-сообщение (интервью в сокращенном варианте, где представлены наиболее значительные фраг-менты разговора) и интервью-зарисовка (в кото-ром реплики собеседника журналист сопровожда-ет описанием его манеры поведения, стиля одеж-ды, выражения лица и т. д. Этот прием нацелен на повышение читательского интереса. Для интервью-зарисовки характерны лирические размышления, широкое использование выразительных средств. Журналист создает эмоционально-психологиче-ский портрет собеседника) [3, с. 126]. Такие виды интервью, как протокольное, информационное, проблемное, интервью-анкета, интервью-портрет, выделяет С.Н. Ильченко [3, с. 126]. В зависимости от целей, М.М. Лукина обозначает следующие виды интервью: информационное, оперативное, интервью-расследование, интервью-портрет, креа-тивное интервью [2, с. 19].

Как можно отметить, все авторы выделяют такой тип указанного жанра, как портрет, считая, что его героем может быть человек, зарекомендо-вавший себя в какой-либо сфере деятельности, ин-тересный для аудитории. Особое внимание в таком тексте они рекомендуют уделять деталям быта, интерьера, одежды, особенности речи героя.

В связи с тем, что имиджевое издание (имид-жевая книга, корпоративная книга) является инст-рументом продвижения организации (в нашем случае высшего учебного заведения), инициатива и целеполагание исходят от базисного субъекта PR, возникает необходимость рассмотрения таких

жанров PR-текстов, как биография и имиджевое интервью.

Первый относится к фактологическим жан-рам, содержащим дополнительную информацию (прежде всего факты) по отношению к новостному событию в жизни базисного субъекта PR. Предме-том текста фактологического жанра является со-бытие или персона; целями – формирование оп-тимальной коммуникационной среды и информи-рование через детальное описание события или персоны. Следует сказать и о специфике функций в данной группе: жанр биографии несет на себе номенклатурную функцию PR-текста. Фактологи-ческие жанры считаются первичными текстами, располагающими актуальной информацией о ба-зисном PR-субъекте; они обладают особыми чер-тами текстовой структуры (слабой связанностью), специфическими языковыми и стилистическими чертами: фактологичностью, релевантностью (со-ответствие интересам целевой группы обществен-ности), полнотой [1, с. 214].

Биография – жанр, дающий опорную селек-тивную биографическую информацию о должно-стном лице базисного субъекта PR. Биографическая информация, всегда подаваемая в совокупности блоков (презентационная информация, образова-ние, карьера, награды, семейное положение и т. д.), имеет следующие разновидности: биография-конспект, биография-рассказ, биография-повество-вание [1, с. 219].

В биографии-конспекте представлены только даты и основные вехи карьеры персоны. Биогра-фия-рассказ – в ней биография представлена в ви-де самостоятельных предложений со сказуемым – глаголом или причастной формой. Наконец, био-графия-повествование используется исключитель-но в политических коммуникациях и дает прежде всего информацию не столько об основных жиз-ненных вехах человека, сколько о его качествах, установках, программных положениях. Один из ведущих исследователей в области типологии PR-текстов А.Д. Кривоносов считает, что такой тип биографии очень близок к портретному очерку.

Второй жанр (имиджевое интервью) относит-ся к группе PR-медиатекстов, исходящих по ини-циативе базисного субъекта PR, подготовленных сотрудниками PR-структур или самими журнали-стами и распространяемых исключительно через печатные органы СМИ.

Имиджевое интервью представляет собой текст беседы с первым (или должностным) лицом организации, фирмы. От традиционного журнали-стского интервью оно прежде всего, как и все дру-гие PR-тесты, отличается корпоративным ограни-чителем информирования и может представлять собой традиционные для журналистского продук-та разновидности: проблемное, портретное и соб-ственно имиджевое интервью, в котором читателю представляется информация о текущем положении дел субъекта PR. Поводом для появления имидже-


Пескова Е.Н. Биографическое интервью в имиджевом издании: жанрообразующие признаки


вых материалов могут быть как торжественные (юбилейные даты) в жизни субъекта PR, организа-ция и реорганизация производства, выпуск новых товаров и т. п., так и отсутствующий социально значимый новостной повод – коммерческая основа их публикации позволяет это [1, с. 222].

Совокупность характеристик всех представ-ленных в данном исследовании жанров журнали-стских и PR-текстов приводит к выводу о необхо-димости введения нового жанра для составления имиджевых изданий. Он должен сочетать в себе образность, фактологичность, презентационность. К тому же, такой текст должен рекламировать ус-лугу (товар) и вызывать положительные эмоции, а значит, он будет больше обладать набором ха-рактеристик PR-текста.

Таким жанром можно считать биографиче-ское интервью (которое традиционно считается методом сбора информации) – это структуриро-ванная беседа, в ходе которой специалист соби-рает подробную информацию о жизненном пути человека, о важных для него жизненных и про-фессиональных событиях, находящихся в тесной связи друг с другом и отражающих характер героя, его достижения, перспективы, связь с ис-торией развития организации, в которой он рабо-тает и др.

Жанрообразование – процесс, в котором функционируют структуры с признаками и завер-шенности, и открытости. При рассмотрении ново-го жанра видна его генетическая связь с изначаль-ным структурным ядром [3, с. 104]. Жанрообра-зующими признаками, вслед за Г.С. Мельник, мы будем считать: предмет отображения; функцию, которую выполняет жанр; характер и свойства; своеобразие отражаемых предметов и явлений; степень проникновения в действительность; при-меняемые методы и приемы отражения действи-тельности.

Предметом отображения биографического интервью может быть событие, организация, пер-сона, находящиеся во взаимодействии друг с дру-гом, создающие положительный образ базисного субъекта PR.

Функция биографического интервью – инфор-мирование о чем-либо или ком-либо, имеющем отношение к базисному субъекту PR, и положи-тельная оценка предмета отображения.

Характер и свойства – наглядность, эмоцио-нальность, достоверность, форма подачи инфор-мации не содержит вопросно-ответную форму, возможна прямая речь для создания эффекта «жи-вого» общения, следует также отметить наличие сочетания языковых средств художественных и информационных текстов.

Своеобразие отображаемых предметов и яв-лений в биографическом интервью, заключается в том, что история учреждения, события, жизни че-ловека, представленные на страницах имиджевого издания, выстроены в соответствии с логикой, об-

щей целью и идеей самой книги, поэтому полно-стью зависят от интервьюера.

Степень проникновения в действительность – отражаются лишь те компоненты реального мира, которые характеризуют базисный субъект PR с по-ложительной стороны, реализуют его имиджевую функцию.

Применяемые методы и приемы отражения действительности – основные методы, применяе-мые для сбора информации – интервью, опрос, биографический метод, анализ документов, что еще раз демонстрирует взаимодействие журнали-стских и PR-текстов.

Рассмотрим особенности проявления жанро-образующих факторов биографического интервью на примере имиджевого издания Южно-Ураль-ского государственного университета «И пусть под знаменем науки союз наш крепнет и растет» (текст о президенте ЮУрГУ Г.П. Вяткине).

Предмет отображения в данном случае – 70-летие вуза и, конечно, человек, формирующий научные, методические и практические прорывы университета в разные периоды его функциониро-вания, развития, что заложено уже в заголовок материала «Жизнь в борьбе за будущее вуза».

Функция – информирование о вузе и челове-ке, посвятившем ему свою жизнь; трансляция по-ложительного имиджа высшего учебного заведе-ния как кузницы достойных кадров. В анализи-руемом тексте мы можем проследить общую позитивную цепь повествования. Даже о трудно-стях, которые приходилось преодолевать идет рас-сказ как о чем-то светлом, важном и ненапрасном: «Институт тогда был маленьким, корпус распо-лагался на ул. Тимирязева (где сегодня находится лицей № 11) и был рассчитан на 700–800 студен-тов, а обучалось 3000 человек. Учились в три сме-ны – и это только очное отделение, а ведь еще были заочники и вечерники… «Плотность была такая, что для проникновения в аудиторию нуж-но было приложить усилия», – смеется Герман Платонович» [4, с. 28].

«Конкурс был большой – 8 человек на место! Те, кто его преодолел, по праву могли гордиться собой» [4, с. 28].

Характер и свойства – форма изложения ин-формации идентична форме портретного очерка. Активно используется прямая речь. Можно отме-тить эмоциональность текста наряду с некоторой фактологичностью и сдержанностью в повество-вании. С самого начала автор делает привязку ин-формации к конкретному событию (70-летию вуза) через поздравление от лица героя. В заключении снова идет отсылка к основному событию и роли человека в процессе: «…главное мое пожелание коллективу в день 70-летия ЮУрГУ – быть всегда на острие развития и опережать время» [4, с. 28].

«Начиная свой рабочий день с 8 часов утра и заканчивая его после 10 часов вечера (а то и поз-же), Герман Платонович Вяткин глубоко погру-




жался во все вопросы, касающиеся будущего на-шего университета. Он делал очень многое для того, чтобы работать и учиться здесь было комфортно и престижно. Если раньше это было его обязанностью, то сегодня для президента ЮУрГУ это образ жизни!» [4, с. 30].

Своеобразие отображаемых предметов и яв-лений в представленном тексте обозначены в его лейтмотиве – гордость за университет, ощущение себя его частью, вера в то, что еще значительное количество возможностей вуза будет реализовано в ближайшее время: «Вуз должен развиваться! Как барон Мюнхаузен вызволял себя из болотного плена, так и мы должны вытянуть ЮУрГУ из прошлого в будущее, несмотря ни на что. Ведь за нами идет общество!» [4, с. 28].

«Так ЧГТУ приобрел статус классического вуза и сменил наименование на ЮУрГУ. “Это мы сделали первыми в стране”, – с гордостью гово-рит Герман Платонович» [4, с. 30].

Степень проникновения в действительность – анализируемый материал отражает лишь периоды жизни героя, связанные с ЮУрГУ, а именно: окончание школы, поступление в ЧПИ, обучение в вузе, распределение, возвращение в вуз в каче-стве сотрудника кафедры «Металлургия стали», защита кандидатской диссертации, защита док-торской диссертации, заведование кафедрой, на-значение ректором и вся деятельность на этом посту за 21 год: «2 января 1984 года начальник Главка Д.И. Рыженков представил меня коллек-тиву института. Так В.В. Мельников (в связи с состоянием его здоровья) сдал пост, а я принял. И делал все возможное для развития вуза в тече-ние 21 года» [4, с. 29].

Применяемые методы и приемы отражения дейст-вительности – в данном случае автор текста зара-нее ознакомился с биографией интервьюируемого, подготовил вопросы для уточнения необходимой информации для представления вуза через лич-ность героя. Это чувствуется через четкое хроно-логическое изложение информации: этап развития вуза – этап развития жизни героя.

Таким образом, формирование положительно-го имиджа учебного заведения является одной из основных задач в системе продвижения организа-ции в образовательной сфере. Значимым инстру-ментом служит имиджевое издание, которое со-держит информацию о достижениях вуза, его пре-подавателях, деятельности руководства и т. п. Среди многообразия используемых жанров особое место занимает биографическое интервью, ото-бражающее событие, организацию, персону, нахо-дящиеся во взаимодействии друг с другом, созда-вая позитивный образ базисного субъекта PR.


1. Кривоносов, А.Д. Основы теории связей с общественностью / А.Д. Кривоносов, О.Г. Фила-това, М.А. Шишкина. – СПб.: Питер, 2012. – 384 с.

2. Лукина, М.М. Технология интервью: учеб. пособие для вузов / М.М. Лукина. – М.: Аспект Пресс, 2003. – 191 с.

3. Мельник, Г.С. Основы творческой дея-тельности журналиста / Г.С. Мельник, А.Н. Теп-ляшина. – СПб.: Питер, 2009. – 272 с.

4. Пескова, Е.Н. Жизнь в борьбе за вуз // И пусть под знаменем науки союз наш крепнет и растет / под ред. Е.Н. Песковой. – Челябинск: Издат. центр ЮУрГУ, 2013. – С. 28–30.

Пескова Екатерина Николаевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры массовой комму-

никации, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]

Поступила в редакцию 1 декабря 2014 г. __________________________________________________________________ BIOGRAPHICAL INTERVIEW IN IMAGE EDITION: GENRE PECULIARITIES E.N. Peskova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article gives the definition of the notion “image of higher education institutions”, outlines

the key components of the internal and external image of the University. Special attention is paid tosuch a tool of promotion of the University as an image edition considering its universal impact onall target audiences. The genre that can reflect the specific character of this promotion tool is bio-graphical interview which combines characteristic features of some journalistic and PR-texts.The author dwells upon genre peculiarities of biographical interview and exemplifies them.

Keywords: image of the University, image edition, interview-portrait, portrait sketch, bio-graphy, image interview, biographical interview, genre peculiarities.


Пескова Е.Н. Биографическое интервью в имиджевом издании: жанрообразующие признаки


Referenses 1. Krivonosov A.D., Filatova O.G., Shishkina M.A. Osnovyi teorii svyazey s obschestvennostyu [Bases

of the Theory of Public relations]. St. Peterbur, Piter Publ., 2012. 384 р. 2. Lukina M.M. Tehnologiya intervyu: ucheb. posobie dlya vuzov [Technology of Interview]. Moscow,

Aspekt Press Publ., 2003. 191 р. 3. Melnik G.S., Teplyashina A.N. Osnovyi tvorcheskoy deyatelnosti zhurnalista [Bases of Creative Activity

of the Journalist]. St. Peterbur, Piter Publ., 2009. 272 р. 4. Peskova E.N. Zhizn’ v bor’be za vuz // I pust pod znamenem nauki soyuz nash krepnet i rastet [Life in

Fight for Higher Education Institution // And Let Under a Science Banner our Union Gets Stronger and Grows]. Chelyabinsk, Izdatelskiy tsentr YuUrGU Publ., 2013, рр. 28–30.

Ekaterina N. Peskova, Candidate Degree in Philology, Associate Professor, Department of Mass Communi-

cation, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]



Пескова Е.Н. Биографическое интервью в имидже-вом издании: жанрообразующие признаки / Е.Н. Песко-ва // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 39–43.

Peskova E.N. Biographical Interview in Image Edition: Genre Peculiarities. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 39–43. (in Russ.)



Фотография – это «совокупность методов по-лучения стабильных во времени изображений предметов и оптических сигналов на светочувст-вительных слоях (СЧС) путем закрепления фото-химических или фотофизических изменений, возникающих в СЧС под действием излучения, испускаемого или отражаемого объектом фото-графии» [2]. Благодаря наглядности фотография обладает особой силой воздействия. Вследствие чего в современной журналистике она стала не-отъемлемой частью информационных материалов.

В журналистике существует жанры, непосред-ственно связанные с фотографией. Это фоторепор-тажи, фотопортреты, фотомонтаж, фотоплакаты, фотоочерк и многое другое. Критерии определе-ния фотографического жанра различны – в одних случаях ими становится объект съемки, в других – цель и задачи работы фотографа. Профессор В.В. Тулупов выделяет три канонических жанра: фотоинформация (или фотозаметка), фотопортрет и фоторепортаж. Эти жанры также смешиваются и взаимодействуют друг с другом, все зависит от того, какую они выполняют задачу [1]. В качестве объекта нашего исследования выступают интер-нет-сайты телекомпаний Челябинской области. Предметом являются жанрово-функциональные характеристики фотографий в структуре мульти-медийного информационного материала. На сай-тах телекомпаний Челябинской области (телеком-пании «31 канал», медиахолдинга ОТВ, государ-ственной телерадиокомпании «Южный Урал – Челябинск») жанровая специфика фотографий

прежде всего зависит от того, в какой тематиче-ской группе находится фотография, так как имен-но она определяет цель и объект фотографии. Поэтому мы проанализировали основные рубрики сайтов: «государство» («политика и власть»), «экономика и бизнес», «общество», «происшест-вия», «культура» и «спорт».

Для рубрик «Государство» («Политика и власть») и «Экономика и бизнес» характерно нали-чие портретных фотографий. Критерием исследо-вания таких фотографий является анализ объекта изображения. Главные герои фотографий данных тематических рубрик – государственные лица, де-путаты, чиновники, предприниматели и пр. Так, в материале интернет-сайта ОТВ «Губернатор Ми-хаил Юревич выступит в эфире «Первого канала» размещен портрет губернатора. Фотопортреты официальных лиц государства, а также представи-телей властей относятся к жанру делового портре-та, для которого характерны постановка кадра, строгая композиция и умение фотографа подчерк-нуть позитивный имидж героя.

Также в материалах рубрик «Государство» и «Экономика и бизнес» часто используется жанр фотоинформации, где акцентируется внимание на деталях события и учитывается умение фотографа по средствам одного кадра сообщить пользовате-лю важную информацию. Например, на сайте ОТВ к новости «В Челябинской области резко падает цена на бензин» подобрана фотография с изобра-жением бензоколонки. При этом она изображена снизу-вверх, что способствует возникновению

УДК 004.738.5 ББК Ч603.2(2Р-4Че)

ЖАНРОВО-ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ТЕМАТИЧЕСКОЙ ФОТОГРАФИИ НА ИНТЕРНЕТ-САЙТАХ ТЕЛЕКОМПАНИЙ ЧЕЛЯБИНСКОЙ ОБЛАСТИ Л.П. Шестеркина, О.С. Шаманова Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Рассмотрены особенности размещения тематической фотографии на интернет-сайтах ре-гиональных телекомпаний (на примере медиахолдинга ОТВ («Первый областной»), ГТРК«Южный Урал – Челябинск», телекомпании «31 канал») с позиции жанрово-функциональногоанализа. Актуальность исследования определяется тем, что современные средства массовойинформации, в том числе интернет-сайты телекомпаний, используют фотографию в качествеосновного (наряду с видеорядом) средства отражения действительности. Научная новизнасостоит в том, что роль фотографии на интернет-сайтах телекомпаний фактически малоизучена, вместе с тем современная фотография выполняет не только информационную и ил-люстрирующую функции, но и особую информационно-дополняющую функцию, которая по-зволяет сделать сайт телекомпании визуально более насыщенным. Теоретико-практическаязначимость исследования заключается в том, что выявлены принципы тематической рубри-кации фотографий, которые идентичны видеосюжетной линии сайта; изучена специфика фо-тостоп-кадра как производной от видеоряда; даны обоснования выбора жанров фотоинфор-мации, фотопортрета и фоторепортажа.

Ключевые слова: журналистика, средства массовой информации, телевидение, фото-графия, интернет, сайт, контент, Челябинская область.


Шестеркина Л.П., Шаманова О.С. Жанрово-функциональный анализ тематической фотографии на интернет-сайтах…


у пользователей ассоциации падения цены на бен-зин. Рубрика «Политика» на интернет-сайте ГТРК «Южный Урал – Челябинск», идентичная по тема-тике рубрике «Государство» на сайте ОТВ, имеет схожее жанровое своеобразие фотографий. В связи с этим чаще всего в этой рубрике появляются портретные фотографии и фотоинформации. Их отличительной особенностью является то, что они являются фотостоп-кадрами из видеосюжетов, созданными специально для мультимедийного материала с целью проиллюстрировать текстовый материал. Например, в материале «Руководителям СМИ рекомендовано внимательнее следить за контентом» размещен портрет Сергея Миронова, зафиксированный с помощью стоп-кадра во время интервью с журналистами телекомпании. С мень-шей частотностью интернет-сайт ГТРК «Южный Урал» использует фотоинформации, созданные с помощью стоп-кадра. На таких фотографиях либо акцентируется внимание на деталях события, либо подбирается кадр, идентичный заголовку. В материале «Руководителям СМИ рекомендовано внимательнее следить за контентом» на фотогра-фии запечатлены журналисты за работой над соз-данием материала.

В отличие от фотоматериалов сайта ОТВ, фо-тостоп-кадры ГТРК «Южный Урал – Челябинск» отличаются друг от друга своими характеристика-ми. Так для тематической группы «Государство» характерен портретный фотостоп-кадр. Чаще всего новости в данной рубрике связаны с политической деятельностью не только Челябинской области, но и государства в целом. Одна из новостей ГТРК «Южный Урал – Челябинск» «Президент пооб-щался с журналистами в прямом эфире» сопрово-ждается портретом В.В. Путина. Такие портреты отличаются от постановочных тем, что герой не подготовлен к съемке, стоп-кадр спонтанен и не соответствует композиционным требованиям, предъявляемым к профессиональной фотографии. Фотопортреты, выполненные с помощью стоп-кадра, динамичны (например, герой может быть сфотографирован во время разговора или движе-ния) и созданы не фотографами, а журналистами. Поэтому создание позитивного имиджа героя не является приоритетом. Цель фотостоп-кадра – иллюстрация события и визуальное сопровожде-ние текстового материала.

Но фотографии не всегда являются обяза-тельным элементом мультимедийного материала. Так для рубрики «Экономика» сайта ГТРК «Южный Урал – Челябинск» не свойственны фо-тографии, их заменяют заставки (или изображе-ния) с наименованием рубрики.

Главным критерием выбора фотографий для рубрик «Государство» («Политика и власть») и «Экономика и бизнес» является объект съемки. Именно он определяет то, в каком жанре будет выполнена фотография. Особенностью данных

рубрик является частое использование в структуре мультимедийных материалов фотостоп-кадров, задачей которых является иллюстрация события.

Рубрика «Общество» на сайтах медиахолдин-га «Первый областной» (ОТВ) и ГТРК «Южный Урал – Челябинск» отражает бытовые вопросы и социальные проблемы области. Фотографии в данной рубрике публикуются чаще всего в жанре фоторепортажа. На сайтах имеются как одноком-понентные, так и многокомпонентные фоторепор-тажи. Однокомпонентный репортаж представлен одной фотографией, отображающей единичный факт, зафиксированный во времени. На сайте ОТВ в материале «На Южном Урале возможны ЧП из-за штормового ветра» представлен фоторепортаж в один кадр. Или однокомпонентный фоторепор-таж на сайте ГТРК «Южный Урал – Челябинск» в материале «Южноуральцы постигают азы не-творкинга», где зафиксирован процесс проведения мастер-класса. Вместе с тем в рубрике «Общест-во» на интернет-сайте «Первого областного» (ОТВ) можно встретить и многокомпонентный репортаж, который отображает длительное действие. В таких фоторепортажах показано развитие действия, про-слеживается сюжет с его завязкой, кульминаций и развязкой. В материале «В Челябинск прилетел первый Герой Труда России» представлена фото-история встречи Константина Чуманова со своими родственниками после возвращения из Санкт-Петербурга, где он получил звезду Героя Труда России из рук президента В.В. Путина. Многоком-понентные репортажи для информационных со-общений интернет-сайта ГТРК «Южный Урал – Челябинск» не характерны.

Проанализировав фоторепортажи на интер-нет-сайтах региональных телекомпаний, мы при-шли к выводу, что это динамичная фотоистория, объектом которой является действие. Цель исполь-зования фоторепортажа в информационных сооб-щениях – это визуализация истории от начала и до конца, акцентирующая внимание пользователей на самых важных моментах события.

В рубрике «Происшествия» сайта ОТВ раз-мещены информационные сообщения о чрезвы-чайных происшествиях и криминальные новости, которые произошли в Челябинской области. Спе-цифика фотоконтента рубрики обусловлена сен-сационным, порой шокирующим характером тек-стового материала. Для фотографий рубрики характерны как однокомпонентные, так и много-компонентные репортажи. Часто можно встретить фотоинформацию, объектом которой становится само происшествие. В информационном сообще-нии «В Увельском районе три человека сгорели в собственном доме», размещенном на сайте ОТВ, на фотографии изображен горящий дом. При этом в отличие от фотографий, используемых в инфор-мационных сообщениях интернет-сайтом ОТВ, фотоинформация на сайте ГТРК «Южный Урал –




Челябинск» лишена сенсационности и носит ней-тральный характер. Объект фотографии – это не само происшествие, а место, где событие получило развитие. В мультимедийном материале «Полиция Магнитогорска разыскивает устроившего стрельбу мужчину» фотография, созданная с помощью стоп-кадра, поясняет место развивающихся собы-тий и указывает на «Управление внутренних дел города Магнитогорска».

Использование фотографий в рубрике «Про-исшествие» зависит от поставленной журналиста-ми цели. При этом целевые установки телекомпа-нии отличаются. Если сайт ОТВ размещает фото-графии в данной рубрике с целью привлечь внимание, шокировать, вызвать эмоциональную реакцию у своего читателя, то ГТРК «Южный Урал – Челябинск» использует фотографии с це-лью уточнить, дополнить, детализировать инфор-мацию. Объект фотографии также отличается: для сайта ОТВ – это само происшествие, для ГТРК «Южный Урал» – место развития события после происшествия.

Рубрика «Культура» размещена только на сайте ОТВ. На сайте ГТРК «Южный Урал – Челя-бинск» культурные новости попадают в рубрику «Общество». Объектом фотоконтента данной руб-рики является сценическое действо. Чаще всего информационные сообщения сопровождаются фо-торепортажами, цель которых – показать представ-ление в развитии и отразить основные моменты события. На сайте ОТВ в материале «В Челябин-ске для балета “Щелкунчик” сочинили ориги-нальную хореографию» представлены фотогра-фии оригинальной постановки хореографа Юрия Клевцова.

Для рубрики «Спорт» характеры информаци-онные сообщения, посвященные развитию спор-тивного движения и здорового образа жизни в Че-лябинской области, а также развитию физкульту-ры и спорта в регионе. Объектом фотоматериалов в данной рубрике является процесс или действие. Фотографии характеризуются отсутствием статич-ности и подготовленности. Цель таких фотомате-риалов – передать динамику процесса, создать ил-люзию движения. Фоторепортаж в материале «Футбольный клуб “Челябинск” одержал самую крупную победу в истории», представлен рядом фотографий, сделанных во время игры «Челя-бинск» – «Рубин». При этом фоторепортаж может быть как многокомпонентным, так и однокомпо-нентным.

Cпортивная новость может быть отражена в многокомпонентном фоторепортаже, который ха-рактеризуется динамичностью кадра, отсутствием статичности и официозности. В информационном сообщении «Для болельщиков “Трактора” создали аттракцион “Голова медведя”» представлен ряд фотографий, цель которых – раскрыть суть меро-приятия. Часто в информационном сообщении

появляется одна репортажная фотография. Напри-мер, однокомпонентный фоторепортаж представ-лен в материале «Смотрите сейчас на сайте 1obl.ru и на ОТВ онлайн-трансляцию матча “Белые Мед-веди”», где зафиксирован яркий момент игры.

Иногда на сайтах появляются и постановоч-ные фоторепортажи. Как правило, такой вид ре-портажа используется во время съемки церемоний награждения спортсменов с целью запечатлеть момент передачи награды из рук награждающего в руки победителя. Так, многокомпонентный поста-новочный фоторепортаж, размещенный на сайте ОТВ в материале «Михаил Юревич наградил ме-далистов Всероссийской зимней спартакиады сре-ди инвалидов», представлен рядом фотографий участников спартакиады с губернатором Челябин-ской области.

Также часто наряду с фоторепортажами в рубрике «Спорт» появляются фотопортреты. В материале на сайте ОТВ «Евгений Кузнецов во-шел в состав сборной России на Чемпионат мира» размещена фотография ведущего игрока ХК «Трактор». Спецификой спортивного фотопортре-та является его динамичность. Важной характери-стикой для такой фотографии является фиксация момента.

Фоторепортаж в рубриках «Культура» и «Спорт» является наиболее распространенным жанром. Это обусловлено динамичностью собы-тий, необходимостью запечатлеть развитие дейст-вия, а также зрелищностью спортивных и куль-турных мероприятий. Цель фотографий, разме-щенных в данных рубриках, – иллюстрация текстового сообщения и визуализация событий пользователями.

Особого внимания заслуживает региональный сайт, для которого тематическое деление инфор-мационных сообщений нехарактерно. Так на ин-тернет-сайте «31 канал» используются фотографии трех жанровых разновидностей: однокомпонент-ный фоторепортаж, фотоинформация и фотопорт-рет. Как правило, в информационных сообщениях, размещенных в ленте новостей на главной страни-це сайта, используется фотостоп-кадр. В связи с тем, что фотография на сайте имеет маленький размер и низкое качество, возникают трудности с определением жанрово-функциональной специфи-ки фотографий. В отличие от сайтов ОТВ и ГТРК «Южный Урал – Челябинск» на интернет-страни-цах телевизионных программ «31 канала» присут-ствуют фотогалереи. Например, в фотогалерее программы «Ген молодости» опубликованы фото-графии самых ярких участников ток-шоу. Несмот-ря на то, что объектом таких фотографий является человек, данные фотографии мы относим к репор-тажным, так как они были созданы во время съе-мок программы и обладают такой характеристи-кой, как динамичность кадра. Зачастую на сайтах региональных телекомпаний пользователи сталки-




ваются с техническими проблемами, связанными с возможностями полноэкранного просмотра фо-тографий и быстрого переключения с одной фото-графии на другую. Для того чтобы открыть изо-бражение в полноэкранном режиме, необходимо «кликать» на каждую фотографию отдельно, что отнимает у пользователя определенное время и вызывает некоторые неудобства во время пере-движения по сайту.

Проанализировав фотоконтент интернет-сайтов ведущих региональных телекомпаний, мы пришли к выводу, что тема рубрики определяет место фотографии в структуре мультимедийного материала. Так, на сайте медиахолдинга «Первый областной» (ОТВ) каждое информационное сооб-щение сопровождается фотографией и имеет при-влекающий внимание заголовок. Основные функ-ции фотографии в таком материале – информаци-онная и дополняющая. Аудитории интернет-сайтов интересно не только прочитать, но и уви-деть событие.

Особенностью информационных сообщений интернет-сайтов телекомпаний является использо-вание фотостоп-кадров вместо фотографии. На та-ких кадрах имеется логотип ОТВ («Первого обла-стного»), «31 канала» или ГТРК «Южный Урал – Челябинск». Например, в структуре информаци-онного сообщении на интернет-сайте ОТВ имеется фотография мальчика с тремя младенцами, в под-тверждении текстового сообщения «Семья из Тро-ицка считает рождение тройни магическим», соз-данная с помощью фотофиксации отдельного кад-ра с одноименного видеосюжета. Таким образом, помимо традиционных жанров фотожурналистики (фотоинформации, фоторепортажа и фотопортре-та), для сопровождения текстовых информацион-ных сообщений на интернет-сайтах в лентах ново-стей используются фотостоп-кадры из видеосюже-тов, вышедших в эфире телевизионных каналов ОТВ, «31 канал», ГТРК «Южный Урал – Челя-бинск». В связи с этим традиционная классифика-ция жанров и их характеристики изменяются, ори-ентируясь на специфику телевизионного видео; для интернет-сайта характерны жанры фотоин-формации, фоторепортажа и фотопортрета. Таким образом, если на «Первом областном» (ОТВ) фо-тостоп-кадр является эксклюзивным и появляется в структуре мультимедийных материалов доста-точно редко, то для ГТРК «Южный Урал – Челя-бинск» фотостоп-кадры являются обычным явле-нием в структуре информационного материала. В информационных сообщениях интернет-сайта ГТРК «Южный Урал – Челябинск» преобладает информация официального характера. В каждом материале имеется фотография, цель которой – привлечь внимание читателя. Специфика структу-ры новости заключается в том, что фотографию можно посмотреть отдельно от текстовой инфор-мации. Для этого под фотографией размещен

значок «фото», нажав на который можно про-смотреть фотографии в большом размере и луч-шем качестве.

На интернет-сайтах, для которых нехарактер-но деление на тематические группы (сайт «31 кана-ла»), все новости помещаются в общую ленту новостей. У каждой новости есть две формы ото-бражения: короткая и полная. Короткая новость включает в свою структуру дату, заголовок-гиперссылку (при нажатии отправляет пользовате-ля на полную версию новости), краткую текстовую информацию, систему оценки (от 1 до 5 балла) и фотографию. Полный вариант содержит заголо-вок, развернутую текстовую информацию, поле для комментария и видеосюжет. Таким образом, фотография на данном интернет-сайте использует-ся с целью визуализации текстовой информации. Такие фотографии дополняют текст, но не раскры-вают его. В связи с тем, что журналисты «31 кана-ла» используют для своих информационных со-общений непрофессиональные фотографии, воз-никают проблемы с изображением из-за низкого качества фотографий. Это свидетельствует о том, что редакция сайта не специализируется на созда-нии фотоконтента, но, несмотря на это, делает по-пытки реализовать компонент «фото» на сайте. Таким образом, для интернет-сайта «31 канала» в меньшей степени характерно присутствие фото-графий, нежели для других сайтов региональных телекомпаний. Видеоинформация для данного сайта первостепенна и фотография здесь выступа-ет как свидетельство того, что в данном новостном сообщении содержится видео. В жанровом плане для новостной ленты сайта характерны фотоин-формации, однокомпонентные фоторепортажи и фотопортреты. Для тематических программ харак-терны фотогалереи, где в зависимости от тематики размещаются фоторепортажи и фотопортреты.

Фотография в журналистских материалах может выполнять различные функции. Она до-полняет и иллюстрирует материал, выполняет ин-формационную функцию. На сегодняшний день у аудитории СМИ растет потребность в визуаль-ной информации, в связи с чем на страницах газет фотографии занимают значительную часть мате-риала. Такой же процесс происходит и на интер-нет-сайтах телекомпаний Челябинской области. Читателю важно увидеть информацию, а затем прочитать об этом событии. Текст на такой стра-нице становится второстепенным. С этой особен-ностью связано появление отдельных интернет-страниц, где размещаются только фотографии. Такие фотостраницы содержат блок снимков, ко-торые обычно показывают развитие какого-либо события (соревнования, катастрофы, спектакля, экскурсии и пр.

Таким образом, применив методы жанрово-функционального анализа в исследовании роли и места тематической фотографии на интернет-




сайтах телекомпаний Челябинской области, мы пришли к выводу, что фотография в интернете обладает способностью сообщать суть события, дополнять основную информацию или истолковы-вать ее. В связи с этим ее тематическая рубрика-ция идентична рубрикации видеоряда, так как и фото- и видеоинформация являются частями единого мультимедийного материала. Жанровое своеобразие ограничивается использованием фо-тоинформации, фотопортрета и фоторепортажа. Особый интерес представляют собой фотостоп-кадры, так как они являются производной от ви-деоряда (производство такой фотографии заклю-чается в фиксировании стоп-кадра с помощью клавиши «Print Screen» компьютерного устройст-ва). Фотостоп-кадр характерен для интернет-сайтов всех телекомпаний Челябинской области. Его целью является иллюстрирование информаци-онного сообщения.

Среди жанровых особенностей фотографий интернет-сайтов мы можем отметить динамич-ность репортажного кадра, статичность и официоз-

ность фотопортрета, особое внимание к детализа-ции в фотоинформации. Как правило, на интернет-сайтах используются однокомпонентные фото-информации, фоторепортажи и фотопортреты. Но для фоторепортажа в отдельных случаях до-пускается и многокомпонентность. Интернет-сайты ведущих региональных телекомпаний в на-стоящее время все более активно используют фо-тографию в качестве основного (наряду с видео-рядом) средства отражения действительности. Со-временная фотография выполняет не только информационную и иллюстрирующую функции, но и особую информационно-дополняющую функ-цию, которая позволяет сделать сайт телекомпа-нии визуально более насыщенным.


1. Колосов, А. Новый взгляд на жанры фо-тожурналистики / А. Колосов. – http://www. relga.ru/ (дата обращения: 15.10.2014).

2. Фотография // БСЭ. – http://slovari. yandex.ru/ (дата обращения: 10.10.2014).

Шестеркина Людмила Петровна, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой «Средствамассовой информации», декан факультета журналистики, Южно-Уральский государственный университет(г. Челябинск), [email protected]

Шаманова Ольга Сергеевна, преподаватель кафедры «Средства массовой информации», Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]

Поступила в редакцию 28 ноября 2014г.

__________________________________________________________________ GENRE AND FUNCTIONAL PECULIARITIES OF PHOTOGRAPHY ON THE WEBSITES OF CHELYABINSK REGION BROADCASTERS L.P. Shesterkina, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected], O.S. Shamanova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

This article deals with peculiarities of placing thematic pictures on the websites of regionalbroadcasters (the media holdings “OTV” (“the first regional”), STRC “Southern Urals – Chelya-binsk”, TV-company “31 Channel”) from the perspective of genre and functional analysis.The relevance of the study is determined by the fact that modern mass media including websites ofTV broadcasters use photography (along with video materials) as a primary means of representingreality. Besides, the role of pictures on the websites of broadcasters has been poorly understood sofar; at the same time contemporary photography does not have only informative and illustrativefunctions, but also a special informative-complementary function that makes an online broadcastervisually richer. The authors single out principles of thematic categorization of photos that are iden-tical with plots of video materials on the website, study specific features of freeze-frames derivedfrom video materials, give reasons for the choice of genres – photo-information, photo-portraitand photo-report.

Keywords: journalism, media, television, photography, Internet, website, content, Chelyabinskregion.




References 1. Kolosov A. Novii vzglyad na zhanry fotozhurnalistiki [New look at the genre of photojournalism]. Available

at: http://www.relga.ru/ (accessed: 15.10.2014). 2. Fotografiya [Photography]. TSB. Available at: http://slovari.yandex.ru/ (accessed: 10.10.2014). Lyudmila P. Shesterkina, Doctor of Philology, Рrofessor, Head Department of “Media”, Dean of the Faculty

of Journalism, South Ural State University, Chelyabinsk, [email protected] Olga S. Shamanova, Lecturer in “Media”, South Ural State University, Chelyabinsk, oshamanova@

rambler.ru



Шестеркина, Л.П. Жанрово-функциональный ана-лиз тематической фотографии на интернет-сайтах теле-компаний Челябинской области / Л.П. Шестеркина, О.С. Шаманова / Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвисти-ка». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 44–49.

Shesterkina L.P., Shamanova O.S. Genre and Functional Peculiarities of Photography on the Websites of Chelyabinsk Region Broadcasters. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 44–49. (in Russ.)



Понятие жанра существует с давних времен. О необходимости изучения многообразия речи в 20-е годы ХХ столетия писали такие ученые, как М.М. Бахтин, Л.П. Якубинский, В.В. Виноградов и другие. В эти годы М.М. Бахтин разработал кон-цепцию речевых жанров в качестве основной кате-гории философии языка, чьи исходные идеи со-звучны в своей основе c функциональной стили-стикой языка.

Среди современных определений речевого жанра, на наш взгляд, следует обратить внимание на определение, данное Ст. Гайдой: «Жанр – это культурно и исторически оформленный, общест-венно конвенционализированный способ языковой коммуникации; образец организации текста. Во-вторых, этот термин также означает совокупность текстов, в которых определенный образец является актуализированным» [3].

Вызывает интерес точка зрения О.Б. Сироти-ниной, которая предлагает различать понятия ре-чевой жанр и риторический жанр [6]. По мнению ученого, различаются они тем, что о риторическом жанре следует говорить в случае сознательного планирования и употребления тех или иных средств, когда адресант вынужден или стремится именно так построить высказывание, а о речевом жанре О.Б. Сиротинина предлагает говорить, когда отсутствует сознательное планирование и созна-тельное использование построения речи. При этом О.Б. Сиротинина отмечает, что не всякий речевой жанр является риторическим. К риторическим жанрам в первую очередь относятся жанры про-фессионального речевого общения. Важным для понимания профессионального жанра является понятие вторичного речевого жанра, выделенное М.М. Бахтиным. О речевых жанрах в статье «Про-блема речевых жанров» ученый писал: «Вторич-

ные (сложные) речевые жанры – романы, драмы, научные исследования всякого рода, большие пуб-лицистические жанры и т. п. – возникают в усло-виях более сложного и относительно высокоразви-того и организованного культурного общения (преимущественно-письменного): художественно-го, научного, общественно-политического и т. п. В процессе своего формирования они вбирают в себя и перерабатывают различные первичные (простые) жанры, сложившиеся в условиях непо-средственного общения. Эти первичные жанры, входящие в состав сложных, трансформируются в них и приобретают особый характер: утрачивают непосредственное отношение к реальной действи-тельности и к реальным чужим высказываниям; например, реплики бытового диалога или письма в романе, сохраняя свою форму и бытовое значение только в плоскости содержания романа, входят в реальную действительность лишь через роман в его целом, то есть как событие литературно-худо-жественной, а не бытовой жизни. Роман в целом является высказыванием, как и реплика бытового диалога или частное письмо (он имеет с ними об-щую природу), но в отличие от них это высказы-вание вторичное (сложное)» [1].

В центре концепции М.М. Бахтина находятся вторичные речевые жанры и включенность в них первичных жанров.

Профессиональную речь преподавателя, не-сомненно, можно отнести к вторичным жанрам, основанным на первичных, так как профессио-нальная речь преподавателя возникает «в условиях более сложного и относительно высокоразвитого и организованного культурного общения».

В данной статье мы остановимся на таком ре-чевом жанре преподавателя, как объяснительная речь, поскольку именно в объяснительной речи,

Лингводидактика УДК 808.8 ББК Ш07 ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ РИТОРИЧЕСКИХ СРЕДСТВ В ОБЪЯСНИТЕЛЬНОЙ РЕЧИ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ КАК РЕЧЕВОМ ЖАНРЕ Л.В. Супрунова Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Рассмотрена объяснительная речь преподавателя как вторичный речевой жанр; выделеныосновные виды объяснения понятий; теоретически обосновано использование риторическихсредств в объяснительной речи преподавателя как прием доступного изложения материала,а также прием смыслового акцентирования.

Ключевые слова: Речевой жанр, вторичные жанры, объяснительная речь преподавателя,риторические средства, приемы доступного изложения материала.


Супрунова Л.В. Теоретические проблемы изучения риторических средств в объяснительной речи…


как показывает практика, можно зафиксировать риторические средства, которые использует пре-подаватель.

Прежде чем перейти к анализу риторических средств, используемых преподавателем в объясни-тельной речи, следует выяснить, что понимается под объяснительной речью преподавателя, какие разновидности объяснительной речи преподавате-ля существуют.

Словарь-справочник «Педагогическое речеве-дение» дает следующее определение: «Объясни-тельная речь учителя – разновидность информи-рующей речи учителя, когда он стремится растол-ковать учебный материал с помощью различных приемов и способов его популярного изложения, таких, как пример, сравнение, аналогия и др. Ха-рактерные черты объяснительной речи учителя: доступность, простота изложения. Объяснительная речь требует от учителя выбора специфических приемов и средств» [9].

Итак, под объяснительной речью преподава-теля можно понимать речь на этапе объяснения нового материала. Основу объяснительной речи составляют две разновидности научного стиля (учебно-научная и научно-популярная).

Несомненно, что преподавателю необходимо донести до студентов учебный материал так, что-бы он был усвоен, поэтому необходимо говорить доступно, популяризируя учебный материал.

Популярность изложения В.В. Одинцов опре-деляет так: «Само это качество – популярность изложения является на порядок выше, чем про-стота, логичность, занимательность, оно опирает-ся на них… Популярность – основа убедитель-ности» [5].

По мнению В.В. Одинцова, «…к приемам популяризации относят, с одной стороны, и объ-яснение понятий, и точность словоупотребления, с другой – использование тропов и риторических фигур» [5].

Так как объясняться могут понятия, законо-мерности, факты, ученый выделяет следующие виды объяснения понятий:

1) демонстрация, иллюстрирование предмета; 2) указание на объем понятия; 3) перечисление существенных и несущест-

венных признаков предмета или явления; 4) разъяснения происхождения слова, его ха-

рактеристика; 5) развертывание понятия (термина) посред-

ством описания явления или повествования о со-бытии, факте;

6) характеристика предметов и связей между ними посредством сравнения по сходству и разли-чию (параллельное объяснение);

7) объяснение понятия с использованием эти-мологии, первоначального или буквенного значе-ния слова;

8) объяснение, строящееся на основе образно-символической аналогии;

9) объяснение может носить характер уточне-ния значения слова;

10) объяснение может носить характер сло-варного толкования, включая комментирование понятия, подбор синонимичных или описательных обозначений.

Каждый из этих видов объяснения понятий невозможен без использования средств языка, спо-собных облегчить понимание, усвоение материала. Практика подсказывает, что продуктивными яв-ляются такие средства выразительности, как мета-фора и повтор.

Повтору в речи преподавателя присущи неко-торые риторические функции, берущие начало с ораторской речи времен Аристотеля и Платона. Повтор в объяснительной речи преподавателя вы-зывает воспоминание, глубже закрепляет основ-ную мысль в различных формулировках, студенты постоянно воспринимают новую мысль, повторе-ние выполняет организующую функцию.

Метафора в объяснительной речи преподава-теля используется как способ стимулирования творческого восприятия учебного материала.

В литературе, описывающей приемы доступ-ного изложения материала, предлагаются различ-ные термины для обозначения этого понятия: «ре-чевой прием», «синтаксические фигуры», «стили-стические фигуры», «риторические фигуры», «риторические приемы».

Речевые приемы доступного изложения мате-риала – это особые речевые средства, с помощью которых преподаватель делает научные знания (понятия, факты закономерности) доступными усвоению студентами. Основу речевых приемов доступного изложения материала составляют лек-сические средства словесной образности (тропы) и синтаксические средства выразительности – рито-рические фигуры.

Используемые преподавателем приемы дос-тупного изложения материала условно можно раз-делить на несколько групп. К первой можно отне-сти приемы, в основе которых лежат риторические средства: метафора, олицетворение, фразеологиз-мы, сравнение. Ко второй – синтаксические сред-ства – фигуры речи: риторический вопрос, рито-рическое восклицание, введение вымышленной речи, повтор, аналогию.

Риторические средства, на наш взгляд, можно отнести не только к приемам доступного изложе-ния материала, но и к приемам смыслового акцен-тирования.

Приемы смыслового акцентирования являют-ся традиционным объектом исследовательского внимания филологов.

В работе «О приемах смыслового акцентиро-вания» В.П. Москвин цитирует И.И. Сушинского, дает следующее определение: «Акцентирование (лат. accentus – усиление, повышение голоса, уда-рение, в иных терминах – выдвижение, актуализа-ция) представляет собой привлечение внимания


Лингводидактика


адресата к коммуникативно значимым элементам речи» [4].

В данной статье мы опираемся на концепцию А.Н. Васильевой, которая определяет акцентиро-вание («актуализацию») как «намеренное наруше-ние языковой нормы» [2] и предлагает следующий список этой категории (данный перечень В.П. Мо-сквин в статье приводит с сохранением порядка следования элементов): «ритм и рифма», «ало-гизм», «намеренная недосказанность», «отступле-ние от принципов жизнеподобия изображения», «метафора (в частности, аллегория), синекдоха, лексический повтор, лексико-синтаксический по-втор», «отступление от ожидаемого», метонимия, сравнение, «образный перифраз», метафорические эпитеты и «обычные» определения, гипербола (как «намеренное отступление от принципа жизнепо-добия во имя экспрессии»), словесный повтор (как «активное средство экспрессии»), антитеза, «фоне-тические, орфоэпические отклонения» (судя по приведенным примерам, имеются в виду метони-мические эпитеты), «различного рода повторы и параллелизмы» [4].

А.Н. Васильева отмечает, что «актуализация может осуществляться без заметных отклонений от речевых норм исходного языка» [2].

Таким образом, рассматривая теоретические проблемы изучения риторических средств в объ-яснительной речи преподавателя, можно сказать,

что риторические средства выполняют важную роль. Они способствуют доступному изложению материала и смысловому акцентированию внима-ния студентов на самом значимом.


1. Бахтин, М.М. Проблема речевых жанров // Литературно-критические статьи / М.М. Бах-тин. – М., 1986. – С. 173–182.

2. Васильева, А.Н. Художественная речь / А.Н. Васильева. – М.: Просвещение, 1983. – 167 с.

3. Гайда, Ст. Проблемы жанра // Ст. Гайда Функциональная стилистика: теория стилей и их языковая ориентация / Ст. Гайда. – Пермь, 1986. – С. 127–144.

4. Москвин, В.П. О приемах смыслового ак-центирования / В.П. Москвин // Рус. речь. – 2006. – № 2. – С. 30–42.

5. Одинцов, В.В. Речевые формы популяриза-ции / В.В. Одинцов. – М.: Педагогика, 1982. – 184 с.

6. Сиротинина, О.Б. Некоторые размышления по поводу терминов «речевой жанр» и «риториче-ский жанр» // Жанры речи: сб. науч. ст. / О.Б. Си-ротинина; отв. ред. В.Е. Гольдин. – М., 1999. – Вып. 2. – С. 47–59.

7. Педагогическое речеведение: слов.-справ. – 2-е изд., испр. и доп. / под ред. Т.А. Ладыженской, А.К. Михальской; сост. А.А. Князьков. – М.: Флинта: Наука, 1998. – 312 с.

Супрунова Лариса Викторовна, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и

литературы, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]

Поступила в редакцию 24 ноября 2014 г. __________________________________________________________________ THE ORETICAL PROBLEMS OF STUDYING RHETORICAL DEVICES IN THE EXPLANATORY TEACHER’S SPEECH AS A SPEECH GENRE L.V. Suprunova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

This article dwells upon the explanatory teacher’s speech as a secondary speech genre, basic

types of explaining notions, and the use of rhetorical devices in the explanatory teacher’s speechas a means of comprehensible presentation of the material. The author also pays attention to sucha means as notional accent.

Keywords: speech genre, secondary genres, explanatory teacher’s speech, rhetorical means,techniques of accessible presentation of material.

References

1. Bakhtin M.M. Problema rechevykh zhanrov. Literaturno-kriticheskie stat’i [Problems of Speech Genres.Literary Critiques Articles]. Moscow, 1986, pp. 173–182.

2. Vasil’eva A.N. Hudozhestvennaya rech’ [Art Speech]. Moscow, Prosveschenie, 1983. 167 p. 3. Gaida St. Problemy zhanra [Problems of genres]. Funktsional'naja stilistika: teoriya stiley i ikh yazyko-

vaya orientatsiya [Functional Stylistics, Theory of Styles and their Language Finding]. Perm’, 1986, pp. 127–144.4. Moskvin V.P. [About the Methods of Semantic Accent]. Moscow, Russkaya rech’, 2006, no. 2, pp. 30–42.

(in Russ.)


Супрунова Л.В. Теоретические проблемы изучения риторических средств в объяснительной речи…


5. Odincov V.V. Rechevye formy populyarizatsii [Speech Forms of Popularization]. Moscow, Pedagogika, 1982. 184 p.

6. Sirotinina O.B. [Some thoughts about the Term “Speech Genre” and “Rhetorical Genre”]. Zhanry rechi: sb. nauch. st. [Speech genres]. Moscow, 1999, no. 2, pp. 47–59.

7. Ladyzhenskaya T.A., Mihal’skaya A.K. (Eds.) Pedagogicheskoe rechevedenie slovar’ [Pedagogical spee-chology dictionary]. Moscow, Flinta, Nauka, 1998. 312 p.

Larisa V. Suprunova, Candidate degree in Philology, associate professor, The Russian Language and Litera-

ture Chair, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]



Супрунова, Л.В. Теоретические проблемы изуче-ния риторических средств в объяснительной речи пре-подавателя как речевом жанре / Л.В. Супрунова // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 50–53.

Suprunova L.V. The Oretical Problems of Studying Rhetorical Devices in the Explanatory Teacher’s Speech as a Speech Genre. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 50–53. (in Russ.)



Особую роль в характеристике фонологиче-ской компетенции (ФК) играет рефлексия – как способность, которая составляет основу самостоя-тельного управления учебной деятельностью и ха-рактеризуется личностной интерпретацией учебных целей и задач. Она составляет основу рефлексив-ной оценки обучаемых, характера применения знаний и умений, реальной ситуации использова-ния образовательного продукта. Ключом к такой рефлексивной оценке и личностной интерпретации целей и задач изучения языка, по мнению Н.В. Ко-ряковцевой, служит осознание обучаемыми своих проблем, зон трудностей в ситуациях реального использования изучаемого языка [4].

Уточним содержание понятия «рефлексия». В общенаучном понимании «рефлексия» (от позд. лат. reflexio – обращение назад, отражение) – фор-ма теоретической деятельности человека, направ-ленная на осмысление своих собственных дейст-вий и их законов; деятельность самопознания, рас-крывающая специфику духовного мира человека. Содержание рефлексии определено предметно-чувственной деятельностью. Рефлексия, в конеч-ном счёте – это осознание практики, предметного мира, культуры.

Являясь продуктом философского размышле-ния, рефлексия связана с процессом размышления индивида о происходящем в его собственном соз-нании, со способностью сосредоточиться на содер-жании своих мыслей, абстрагировавшись от всего внешнего, телесного; трактовкой особого источника знания – внутреннего опыта, который в отличие от внешнего, основан на свидетельствах органов чувств. Рефлексия в социально-психологическом аспекте – это не просто знание или понимание субъектом самого себя, но и выяснение того, как другие знают или понимают «рефлектирующего», его личностные особенности, эмоциональные ре-акции и когнитивные представления. «Рефлексия – это процесс удвоенного, зеркального взаимоото-бражения субъектами друг друга» [2, с. 23].

В философской литературе бытует мнение, что осознание субъектом своей психической дея-тельности может осуществляться на разном уров-не: «от глубокого и ясного самосознания до смут-ного и неопределённого понимания того, что про-исходит в «душе». Таким образом, самосознание тесно связано с рефлексией, где оно понимается на уровне социального образа жизни» [5, с. 147].

В.В. Столин связывает самосознание человека с преобразованной и перенесённой во внутренний мир точки зрения других людей на субъекта, то есть принятие точки зрения другого лица на себя. Он выделяет две различные способности: во-первых, приобретение субъектом способности в буквальном смысле представлять («видеть») себя, как видят другие, во-вторых, способность оцени-вать себя по образцам и меркам других людей. По его мнению, в процессе рефлексии происходит феномен идентификации [6, с. 57], который связан с содержанием представлений о себе, которые реализуются в систему «Я».

Рассматривая вслед за философами рефлек-сию в гносеологическом аспекте, то есть как спо-соб научно-психологического познания, психологи трактовали рефлексию не как особую активность сознания человека, а как методическую (процеду-ры самонаблюдения) и методологическую (катего-рия сознания) активность, тесно связанную с ин-теллектуальной деятельностью. Исходя из выше-сказанного, рефлексию следует рассматривать как необходимое качество личности, развивающейся в конкретных общественно-исторических условиях, наделённой индивидуальным сознанием, социаль-ной по своей природе, тесно связанную с познава-тельной деятельностью.

Сущность рефлексии как акта самопознания можно выделить в «я-концепции» Р. Бернса [1]. «Я-концепция» – это совокупность всех представ-лений индивида о себе, сопряжённое с их оценкой. Описательную составляющую «я-концепции» час-то называют «образом я» или «картиной я».

УДК 811.111 ББК Ш143.21-1

РЕФЛЕКСИВНЫЙ КОМПОНЕНТ ФОНОЛОГИЧЕСКОЙ КОМПЕТЕНЦИИ А.А. Хомутова Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Рассматривается рефлексивный компонент фонологической компетенции и уточняетсяпонятие рефлексии. Описывается продуктивная учебная деятельность, и предлагаются зада-ния для самостоятельного контроля овладения фонетическим материалом и на определениепрогресса студентов. Выявлены критерии самостоятельной оценки результатов и успешностиовладения фонологической компетенцией.

Ключевые слова: рефлексия, учебная деятельность, самостоятельная работа, самооцен-ка, самоконтроль, произношение, фонологическая компетенция


Хомутова А.А. Рефлексивный компонент фонологической компетенции


«Я-концепция», в сущности, определяет не просто то, что он о себе думает, как смотрит на своё дея-тельное начало, но и возможности развития в бу-дущем» [3, с. 31].

Ряд исследователей отмечают, что развитие рефлексии обеспечивает саморазвитие личности, под которым мы понимаем сознательное измене-ние своих личностных качеств, причем цели, на-правления, средства этих изменений определяет сам человек.

Исходя из вышесказанного, оценочный харак-тер рефлексии и ее конкретное содержание не про-сто «открывают», но и активно формируют лич-ность. Как результат, осознание каких-либо своих способностей, меняет не только самооценку чело-века, но и уровень притязаний, причем важно иметь в виду, что сами способности формируются и закладываются также в процессе рефлексии.

Следует обратить внимание на тот факт, что человек не часто прибегает к рефлексии. Это во многом объясняется тем, что поведенческие акты регулируются автоматически. Как правило, реф-лексия включается в случаях внутреннего несогла-сия, рассогласования, в процессе оценки и иден-тификации «образца», так как в процессе рефлек-сии происходит сличение совершенного поведения или поведения требуемого ситуацией с представ-лениями о себе. Известно, что помимо регули-рующих начал в рефлексии присутствует начало мотивирующее. По нашему мнению, таким моти-вирующим эффектом обладают «результаты» рефлексии: чувство собственного достоинства и самоуважение, требующее поддержания процес-сом рефлексии. Рефлексия как процесс самопозна-ния может участвовать в целеобразовании, то есть в подборе таких целей, которые служат достиже-нию мотива.

Тот факт, что именно рефлексия дает возмож-ность человеку строить на основе собственных представлений о себе не только своё поведение, но и интерпретацию индивидуального опыта, позво-ляет ей выступать в качестве фильтра, который определяет характер восприятия человеком любой ситуации. Проходя сквозь внутренний фильтр, ситуация принимает характер активного личност-ного переосмысления человеком тех или иных содержаний своего индивидуального сознания, получает значения необходимые для успешного осуществления деятельности [5, с. 159].

По связи с мыслительным процессом следует выделить:

1) интеллектуальную рефлексию; 2) личностную рефлексию. Интеллектуальная рефлексия направлена на

осмысление совершаемого субъектом движения и содержания проблемной ситуации, а также на ор-ганизацию действий, преобразующих элементы этого содержания.

Личностная рефлексия направлена на самоор-ганизацию через осмысление человеком себя и

своей мыслительной деятельности в целом как способа осуществления своего целостного «я».

Представленные виды рефлексии активно вы-ступают в формировании смыслового плана мыш-ления, наряду с предметным и операциональным, которые составляют интеллектуально-содержа-тельный план мыслительного процесса, причем последние компоненты являются подчиненными к первым двум.

В мыслительном процессе интеллектуальной рефлексии следует выделить подсистему форм интеллектуальной рефлексии:

фиксации, установки, вопросы, оценки, предложения. Личностная форма рефлексии представлена

в смысловом плане частично, в виде личностного компонента, включающего в себя две речевые формы: самооценку и мотивировку.

В личностных высказываниях выражается не-посредственная личностная реакция на успех или затруднение в решении творческой задачи, т. е. в них реализуется функция самоподбадривания, самокритики, внутренней мобилизации. Обычно высказывания, относящиеся к личностному ком-поненту, исполняют роль личностной компенса-ции или моментов «отдохновения» от решения.

Таким образом, в форме интеллектуальной рефлексии человек осмысляет предметность про-блемной ситуации и ее операциональные преобра-зования, а личностная рефлексия обращена на са-мого человека и соответственно приводит к пере-осмыслению всей его деятельности в целом.

Основываясь на особенностях процесса реф-лексии, выделяют творческую и нетворческую мыслительную деятельность.

Определим наше понимание творческой и не-творческой деятельности, и их соотношение при изучении иностранного языка (ИЯ).

Изучение ИЯ – это осознанная учебно-позна-вательная деятельность, характерной особенно-стью которой является широкая языковая и рече-вая практика в условиях самостоятельной комму-никации и учебной деятельности, а также опыт межкультурного общения, характеризующийся выходом за пределы учебных ситуаций. С методи-ческой точки зрения в этих условиях важно обес-печить оптимальное соотношение репродуктивных и продуктивных видов работ с тем, чтобы создать базу языковых средств и способов коммуникатив-ной деятельности, с другой стороны – свободу творческой текстовой интерпретации и продукции в учебной ситуации. Креативность обучающегося проявляется как в содержательном, так и в языко-вом плане воспринимаемого и производимого тек-стового продукта.

Нельзя отрицать тот факт, что осознанное ос-воение языка и культуры сопровождается овладе-




нием методологией изучения языка. Исходя из этого, важно не только сформировать специальные учебные умения, но и переносить общеязыковые и общекоммуникативные умения из родного языка на иностранный. Вполне естественно, что в кон-тексте коммуникативно-компетентностного под-хода (ККП) приоритетной становится продуктив-ная учебная деятельность как процесс и результат индивидуальной самообразовательной деятельно-сти человека. В контексте творческой и нетворче-ской деятельности мы вслед за Н.Ф. Коряковцевой выделяем продуктивную учебную деятельность и репродуктивную учебную деятельность [4].

Под продуктивной учебной деятельностью мы понимаем такой тип учебной деятельности, кото-рая носит творческий характер и направлена на самостоятельное получение знаний и умений но-выми или известными средствами.

Репродуктивная учебная деятельность на-правлена на получение готового результата с ис-пользованием известных способов. Сравнение двух видов деятельности представлены в таблице.

Сравнение двух видов учебной деятельности

Продуктивная учебная деятельность

Репродуктивная учебная деятельность

1. Творческий характер. 2. Автономная. 3. Самостоятельное полу-чение знаний. 4. Накопление индивиду-ального опыта. 5. Создание нового про-дукта. 6. Использование новых или известных способов. 7. Саморегуляция на ос-нове рефлексивной само-оценки

1. Имитационный ха-рактер. 2. Получение готового результата. 3. На основе образца. 4. Стереотипные спосо-бы получения знаний. 5. Внешнее управление, заданное в качестве образца выполнения

Таким образом, продуктивная познавательная

деятельность обеспечивает: самоопределение и саморазвитие личности за счет реализации и раз-вития внутреннего креативного потенциала, что выступает условием саморазвития обучаемого в образовательной поликультурной среде; создание личностного образовательного продукта; форми-рование и развитие учебной компетенции в облас-ти изучения ИЯ и культуры, сопряженные с освое-нием способов самостоятельного изучения ИЯ; приобретение социально-значимого опыта комму-никативной деятельности.

Для нас в данной ситуации важным является то, что создавая ситуацию развития, которая обес-печивает обучающемуся свободу и ответствен-ность в выборе и принятии решений, автоном-ность, независимость, свободу взаимодействия и сотрудничества в решении учебных задач в соче-тании с принятием ответственности за результат, мы обеспечиваем реальную реализацию внутрен-

него творческого потенциала личности, развития ее способностей, что позволяет ей выступать ак-тивным субъектом образовательного процесса.

Таким образом, продуктивная учебная дея-тельность обеспечивает осознанное и эффективное самостоятельное управление учебной деятельно-стью от постановки цели (учебной задачи) до са-моконтроля и самооценки ее результата, к крити-ческой рефлексии на нее, к самооценке и самокор-рекции.

Исходя из вышесказанного, мы рассматриваем самооценку, как в узком, так и широком смыслах. В узком понимании самооценка – это контроль и оценка результата выполнения учебной задачи, а в широком смысле – это способность личности к мониторингу и критической рефлексии собствен-ной учебной деятельности, в нашем случае – овла-дение иноязычным произношением.

Мы полагаем, что самые продуктивные тех-ники самоконтроля это те, которые предлагают учащимся возможность обратной связи. Чем боль-ше учащиеся понимают формат теста, тем больше шанс, что их речевая деятельность будет отражать их реальную компетентность в этой сфере. Рас-смотрим приемы самостоятельного контроля ов-ладения фонетическим материалом.

I. Диагностическая оценка Диагностическая оценка произношения, как и

любого другого навыка, означает определение уровня мастерства учащегося с целью проверки, то есть определения способности учащегося выпол-нять определенные задания, и с целью размещения в определенные группы по уровню знаний. Диаг-ностическая оценка – это глобальная оценка вос-приятия и производства речи как всего класса, так и отдельного учащегося.

1.1. Диагностика восприятия и понимания речи Диагностические тесты на установление раз-

личий на слух имеют целью определить способ-ность учащегося различать как сегментные, так и сверхсегментные признаки. Для этого существует несколько упражнений.

Различение гласных-согласных Преподаватель использует упражнения на

различение минимальных пар, зачитывая или включая аудиозапись предложений с одним пра-вильным ответом из двух, например:

Don’t (slip/sleep) on the floor. He’s gone to (back up/ pack up) the car. Словесное ударение Преподаватель, читая или включая аудиоза-

пись, просит учащихся выбрать правильный вари-ант ударения в слове или предложении в тексте или диалоге, например:

Выберите слово с ударным слогом: 1. Photography is one of my favorite activities. a. PHOtography d. ACtivities b. PhoTOGraphy e. acTIVities c. photoGRAPHy f. actiVITies




Выделение информации Послушайте следующие высказывания и вы-

берите тот вариант, который лучше всего показы-вает правильную ударную шкалу:

1. Joe: Hi, I’m Joe Miller. What’s your name? a. HI, I’m JOE Miller. WHAT’S your name? b. HI, I’M Joe MILLer. What’s YOUR name? c. Hi, I’M Joe Miller. What’s your NAME? Интонация Для тестирования различий в интонационных

рисунках, учащимся предлагается два вида зада-ний. Сначала учащемуся необходимо определить имеет высказывание восходящий тон или восхо-дяще-нисходящий тон, например:

Послушайте высказывания и поставьте галоч-ку в той клетке, которая соответствует использо-ванной интонационной шкале (восходящий тон при вопросах и восходяще-нисходящий при ут-верждениях).

Высказывания Вопрос Утверждение 1. Mary’s gone home 2. The VCR doesn’t work 3. Jim and Jessica had triplets Затем необходимо отметить галочкой тот ва-

риант, который соответствует использованной ин-тонационной шкале (восходяще-нисходящий тон в разделительный вопросах, которые выражают уве-ренность в ответе и восходящий тон для тех во-просов, где говорящий не уверен в ответе). Высказывания Уверенность Неуверенность

1. He hasn’t finished fixing the car, has he? 2. The situation’s getting worse, isn’t it? 3. The stores will be really crowded this time of

year, won’t they? Задания с множественным выбором могут

быть использованы для определения способности различать оттенки значений, выраженные различ-ными ударными и интонационными рисунками для одного и того же высказывания. Учащиеся слушают первоначальное высказывание и должны определить, какая интерпретация или ответ явля-ются правильными, например:

Послушайте высказывания и выберите то, которое лучше всего показывает значение гово-рящего.

1. Can you come to dinner on FRIday? a. I know he can’t, but can you? b. OK, if you can’t make it on Saturday, how

about Friday? c. If lunch is inconvenient, what about dinner? Сокращенная речь Учащимся необходимо вставить пропущен-

ные сокращенные слова в текст, прослушивая его, например:

This is the WPRO weather update. The weather on Friday is expected ___ be cool ____ cloudy. There will be a fifty percent chance ___ showers in the morning, but it ___ clear up by late afternoon. Tem-peratures will range ___ a low of forty-five degrees to a high of sixty two.

Answers: to, and, of, should, from. Преимущества данных видов диагностических

техник в том, что их можно проводить в больших аудиториях.

1.2. Диагностика воспроизведения речи в группе Такой вид оценивания подразделяется на два

вида: 1) воспроизведение письменного отрывка

текста; 2) неподготовленное говорение на различные

темы. Что кается первого вида, то письменный

текст, под названием диагностический абзац, со-держит большинство сегментных и сверхсегмен-тых признаков английского языка, для того, чтобы правильно диагностировать студентов по данным признакам и преподавателю в будущем обратить внимание именно на те признаки, где были допу-щены ошибки. Сначала студенты слушают чтение отрывка носителем языка, после этого им дается время на чтение этого отрывка про себя. Позволяя студентам отчитывать отрывок до тех пор, пока студент не будет готов продемонстрировать его вслух, преподаватель имеет возможность узнать индивидуальные ошибки каждого студента.

Второй вид оценивания представляет собой монологическое высказывание на любую тему, выбранную учащимся. Этот монолог может быть записан на аудионоситель, для прослушивания его в дальнейшем и выявления ошибок [9, с. 342–345].

II. Оценка прогресса и взаимодействие Оценив способности учащихся к восприятию

и производству речи, преподаватель знает, на что следует обратить особое внимание при дальней-шем изучении материала учебного плана.

Оценка прогресса и взаимодействие имеют две составляющие. Во-первых, преподавателю необходимо определять прогресс учащегося для того, чтобы обучаемый более успешно работал самостоятельно, а также, при необходимости, по-вторил учебную программу. Во-вторых, препода-ватель должен обеспечивать постоянную нефор-мальную поддержку студенту для его индивиду-ального прогресса. Формами такой поддержки могут быть взаимодействие в группе, коррекция преподавателем, обучение навыкам самоконтроля и самокоррекции.

Самонаблюдение и самокоррекция Самонаблюдение становится особенно акту-

альным при сегодняшней тенденции к самостоя-тельному изучению материала и самообразованию. Фонетисты W. Acton [7], S. Browne [8], S. Firth [11] и E. Ricard [12] утверждают, что учащийся должен самостоятельно ставить цели, контролировать об-разовательную деятельность, выбирать методики и средства, иметь право выражать своё мнение при оценке его прогресса. W. Dickerson [10] заявляет, что учащийся должен мысленно проигрывать диа-логи при подготовке к занятию.




Фонетические программы с уклоном в само-стоятельную работу имеют ряд обоснований. На-пример, учащийся берёт ответственность за успехи на себя. Такие программы обращают внимание на самого учащегося, на связь артикуляции с его ды-ханием, положением тела, степенью напряжённо-сти позы. Они подчёркивают реалистичность по-ставленной задачи, говорят, что целью является развитие индивидуальных навыков, а не достиже-ние стопроцентного соответствия. Преподаватель на занятии должен давать такие задания, которые бы побудили учащихся к самостоятельной работе дома.

Групповое взаимодействие Ещё одним эффективным методом считается

групповое взаимодействие. Обучаемые делятся на группы по три-четыре человека. Первый выполня-ет задания на артикуляцию, остальные вниматель-но слушают и исправляют ошибки. Затем второй выполняет задания, а остальные слушают. При этой форме работы все ученики вовлечены в про-цесс – либо в качестве говорящего, либо в качестве слушающего и анализирующего. Преподаватель перемещается между группами и контролирует их работу. Если возникают противоречия, преподава-тель просит ученика повторить задание при нём и выносит своё решение. Например,

Послушайте и отметьте те слова, которые вы слышите:

1. Only two seats/ seeds are left. 2. They’re going to lunch/ lunge. 3. I found ten bucks/ bugs on the road. Взаимодействие с преподавателем и исправление ошибок Так как преподаватель не может прерывать и

поправлять ученика каждый раз, когда тот делает фонетическую ошибку в речи, он может просто составить письменный перечень всех ошибок для последующего исправления. Так как сами ученики не всегда способны вычленять ошибки, хорошим подспорьем станет аудиомагнитофон.

Тесты, проводимые в классе Данные тесты основываются на материале, ко-

торый был изучен в классе и их целью является определение прогресса и достижений студентов в контексте определенного курса или учебного пла-на. Данный вид теста можно подразделить на два типа: тест на восприятие и тест на воспроизведение.

Тест на восприятие Различение согласных и гласных звуков 1. В каждой строке из четырех слов обведите

то слово, которое имеет отличный начальный звук: a. sugar sun city sock b. cure kite car church c. thigh then this there 2. В каждой строке из четырех слов обведите

то слово, которое имеет отличный гласный звук: a. does son what on b. look fool wood book c. sake paid aid salve

1. Обведите все слова, в которых представлен звук [J]:

neat kit deep great elite dream fit complete sleep time bite reach 2. Поставьте слова в колонку согласно глас-

ному звуку: dull pull wool book fool mud room should good luck took pool

[V] [H] [A]

3. Напишите фонетический знак начального

звука в словах a. (photograph) b. (sugar) c. (thimble) d. (children) 4. Напишите фонетический знак конечного

звука в словах a. (enough) b. (which) c. (says) d. (taped) 5. Напишите фонетический знак гласного зву-

ка в словах a. (foot) b. (said) c. (light) d. (toast) 6. Напишите слова в транскрипции a. (just) b. (threw) c. (reach) d. (lice) Словесное ударение Прослушайте слова и обведите слог, на кото-

рый падает главное ударение Пример: po·ten·tial pho·to·graph·ic dem·on·stra·tion suc·cess·ful in·no·cent tel·e·vi·sion ir·rel·e·vant Выделение информации 1. Послушайте высказывание и обведите от-

вет, который лучше всего соответствует значению говорящего

She enjoys THIS class… a. but I don’t. b. but not history. c. She really thinks it’s great! 2. Послушайте и обведите ударные слова/сло-

ги в следующем диалоге Пример: What do you want to do tonight? Bob: Why did you turn the television on? Judy: I want to see the news on Channel Two. Bob: Doesn’t it come on at six? Judy: Normally, yes. But today there’s a special

report on rain forests. Интонация Прослушайте следующий диалог и пометьте

интонационные контуры в каждом предложении. Первая строка приведена в качестве примера.

A: How are you \ doing? B: Fine, thanks. And you? A: Pretty good. Are you ready to go? B: Sure. Just let me get my car keys.




Сокращенная речь Послушайте диалог, затем прочитайте и

вставьте пропущенные слова. Larry: I wondered if I _____ borrow your

car ____ while. Mike: What _____ mean by «a while»? Larry: Well, _____ pick up my sister _____

airport ____plane’s _____ a little late. Mike: I _____ if I ____ lend it to _____ entire

afternoon or anything but….. Keys (could, for a, do you, I have to, at the, but

her, going to be, don’t know, can, you for an) Тест на проверку фонетических знаний Варианты аллофонов В данном предложении обведите звук [t], ко-

торый произносится как хлопающий [r]. She was the brightest, most beautiful of his three

daughters, and no matter who set out to ask for her hand in marriage, her father refused the offer.

Словесное ударение Поставьте слова в нужную колонку согласно

их ударной структуре. Один пример представлен в каждой колонке.

horrible decision beautiful matinee bicycle understand according instrument determine presented overturn furniture

O ○ ○ ○ O ○ ○ ○ O

TALanted proDUCtion guaranTEE Выделение информации Прочитайте диалог и обведите букву того

слова, которое получает ударение в ответе Сэма [9, с. 349–359]. Joe: Hi. I’m thinking of putting a swimming pool in my back yard, but I want something different. Sam: We can build any kind of pool your heart desires.

(a) (b) (c) (d) Joe: How about a heart-shaped pool?

Мы разделяем позицию тех исследователей, которые рассматривают способность к рефлек-сивной самооценке в процессе самостоятельной работы как основу для саморегуляции и само-управления учебно-познавательным процессом изучающим язык. Но ключевым моментом само-контроля выступает осознание студентами при-нятия определенных объектов и критериев само-стоятельной оценки результатов и успешности овладения ФК. В качестве основных критериев предлагаются:

успешность и корректное использование фонетических средств для решения коммуника-тивных задач общения;

эффективное использование фонетических умений и навыков в рецепции (чтение, письмо) и продукции (аудирование, говорение);

фонетическая корректность продуцируемой и воспринимаемой речи, ее качественные характе-ристики (беглость и т. д.);

успешность овладения ФК, динамика роста, включая осознание трудностей и возможностей коррекции;

Таким образом, применительно к овладению ФК рефлексивный компонент реализуется сле-дующим образом. Студент умеет:

самостоятельно поставить и сформулиро-вать адекватную учебную задачу в той или иной ситуации;

самостоятельно оценить и соотнести учеб-ную задачу с потребностями и интересами в об-ласти формирования ФК;

самостоятельно подбирать фонетические средства для решения конкретной учебной задачи;

использовать стратегии и приемы учебной деятельности для овладения ФК;

самостоятельно контролировать результаты формирования ФК: осознавать объекты контроля, владеть приемами и формами самоконтроля в об-ласти изучения фонетики;

давать оценку и корректировать результаты формирования ФК;

самостоятельно оценить уровень произно-шения.


1. Бернс, Р. Развитие Я-концепции и воспи-тание / Р. Бернс. – М.: Прогресс, 1988. – 420 с.

2. Карпенко, Л.А. Краткий психологический словарь // Л.А. Карпенко; под ред. А.В. Петровско-го, М.Г. Ярошевского. – М.: Политиздат, 1985. – 351 с.

3. Кон, И.С. Открытия «Я» / И.С. Кон. – М.: Политиздат, 1978. – 367 с.

4. Коряковцева, Н.Ф. Современная методика организации самостоятельной работы изучаю-щих иностранный язык: пособие для учителей / Н.Ф. Коряковцева. – М.: АРКТИ, 2002. – 176 с.

5. Семенов, И.Н. Проблема метода и пред-мета психологического изучения рефлексии / И.Н. Семенов, С.Ю. Степанов // Исследование про-блем психологии творчества. – М.: Наука, 1983. – С. 147–160.

6. Столин, В.В. Самосознание личности / В.В. Столин. – М.: МГУ, 1983. – 286 с.

7. Acton, W. Changing fossilized pronunciation / W. Acton // TESOL Quarterly. – 1984. – 18 (1). – P. 71–75.

8. Browne, S.C. Pronunciation tutorials for nonnative technical professionals: A program descrip-tion / S.C. Browne, T.N. Huckin // Current perspec-tives on pronunciation: Practices anchored in theory / J. Morley (Ed.). – Alexandria, VA: TESOL, 1987. – P. 41–58.

9. Celce-Murcia, M. Teaching pronunciation. A Reference for Teachers of English to Speakers of




Other Languages / M. Celce-Murcia, D.M. Brinton, J.M. Goodwin. – Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

10. Dickerson,W.B. Explicit rules and the deve-loping interlanguage phonology / W.B. Dickerson // Sound patterns in second language acquisition / A. James, L. Leather (Eds.). – Amsterdam: Foris, 1987. – P. 121–140.

11. Firth, S. Developing self-correcting and self-monitoring strategies / S. Firth // Teaching American English pronunciation / P. Avery, S. Ehlrich (Eds.). – Oxford: Oxford University Press, 1992. – P. 215–219.

12. Ricard, E. Beyond fossilization: A course on strategies and techniques in pronunciation for ad-vanced adult learners / E. Ricard // TESL Canada Journal, 1986. – Special Iss. 1. – P. 243–253.

Хомутова Анастасия Александровна, кандидат педагогических наук, доцент кафедры лингвисти-ки и межкультурной коммуникации, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]

Поступила в редакцию 9 декабря 2014 г. __________________________________________________________________ REFLEXIVE ASPECT OF PHONOLOGICAL COMPETENCE A.A. Homutova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

Reflexive component of phonological competence is described and the notion of reflexion is

clarified. Productive learning activity is taken into consideration and self-control exercises for mas-tering phonetic issues and defining students’ progress are given. Criteria of self-assessment of re-sults and success in mastering phonological competence are identified.

Keywords: reflexion, learning activity, independent work, self-assessment, self-control, pronun-ciation, phonological competence.

References

1. Berns R. Razvitie YA-contseptsii i vospitanie [Development of I-concept and Upbringing]. Moscow, Progress Publ., 1988. 420 p.

2. Karpenko L.A. Kratkiy psihologicheskiy slovar’ [Concise Psychological Dictionary]. Moscow, Politizdat Publ., 1985. 351 p.

3. Kon I.S. Otkritiya “Ya” [Investigating Me]. Moscow, Politizdat Publ., 1978. 367 p. 4. Koryakovtseva N.F. Sovremennaya metodika organizatsii samostoyatelnoi raboti izuchayshih inostranniy

yazik: posobie dlya uchitelei [Modern Method of Organizing Independent Work for those who Study Foreign Lan-guage: Book for Teachers]. Moscow, ARKTI Publ., 2002. 176 p.

5. Semenov I.N. Problema metoda i predmeta psihologicheskogo izuchenia refleksii [Problem of Method and Object of Psychological Reflexion Study] Research of Problems of Creative Psychology. Moscow, Nauka Publ., 1983, pp. 147–160.

6. Stolin V.V. Samocoznanie lichnosti [Self-consciousness of a Personality]. Moscow, MGU Publ., 1983. 286 p. 7. Acton W. Changing Fossilized Pronunciation. TESOL Quarterly, 1984, 18 (1), pp. 71–75. 8. Browne S.C. Pronunciation Tutorials for Nonnative Technical Professionals: A Program Description.

Current Perspectives on Pronunciation: Practices Anchored in Theory. Alexandria, VA, TESOL, 1987, pp. 41–58. 9. Celce-Murcia M. Teaching Pronunciation. A Reference for Teachers of English to Speakers of Other

Languages. Cambridge, Cambridge Univ. Press, 1996. 10. DickersonW.B. Explicit Rules and the Developing Interlanguage Phonology. Sound Patterns in Second

Language Acquisition. Amsterdam, Foris, 1987, pp. 121–140. 11. Firth S. Developing Self-correcting and Self-monitoring Strategies. Teaching American English Pronun-

ciation. Oxford, Oxford University Press, 1992, pp. 215–219. 12. Ricard E. Beyond Fossilization: A course on strategies and techniques in pronunciation for advanced

adult learners. TESL Canada Journal, Special Iss. 1, 1986, pp. 243–253. Anastasia A. Homutova, Сandidate Degree (Pedagogy), Assistant professor of the department Linguistics

and Cross-Cultural Communication, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]



Хомутова, А.А. Рефлексивный компонент фонологи-ческой компетенции / А.А. Хомутова // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 54–60.

Homutova A.A. Reflexive Aspect of Phonological Competence. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 54–60. (in Russ.)



В условиях фрагментарно-разрозненной поре-волюционной действительности наиболее сообраз-ным историко-литературной ситуации становится новеллистический ракурс эстетического отраже-ния1. Малому жанру с его установкой на отсутст-вие тяжеловесности, энергоемкость и метонимиче-ские связи онтологически присуща тенденция к укрупнению контекста и созданию мозаично-универсальной картины мира: не претендующие на всесторонность освоения действительности ма-лые прозаические жанры в совокупности стремят-ся к достижению эпического размаха крупной формы, эффекта романной полноты. Активно экс-плуатируемые в 1920-е годы политекстовые един-ства служат своего рода испытательной площад-кой для творческого осмысления масштабных пре-образований переходного времени: «Цикл – это первая в данном историко-литературном периоде попытка найти всеобщую связь внутри тех отно-шений человека с миром, которые выступили на первый план в данный период и стали стержнем современной концепции личности» [8, с. 128].

В 1930 году советский поэт Николай Асеев, в прошлом известный футурист и видный предста-витель объединения «Левый фронт искусств», из-дает объемную книгу «Проза поэта», охватываю-

1 О. Мандельштам, комментируя неотвратимый «конец

романа» в начале XX века, отмечает: «Ясно, что, когда мы вступили в полосу могучих социальных движений, массовых организованных действий, акции личности в истории падают и вместе с ними падают влияние и сила романа, для которого общепризнанная роль личности в истории служит как бы ма-нометром, показывающим давление социальной атмосферы» [9, с. 94].

щую широкий диапазон событий (от дальнево-сточной интервенции до свертывания нэпа), под-водящую своеобразные художественные итоги первому послеоктябрьскому десятилетию и от-крывающую фантастические горизонты завтраш-него дня. Неоднородное в жанровом и тематиче-ском отношении собрание созданных в разные годы «очерков, рассказов и повестей» (в том числе включающее яркие образцы твердой новеллисти-ческой конструкции и авторской номинации «фан-тазия») тем не менее обнаруживает отчетливое внутреннее стремление к диалектически сложной философско-эстетической интеграции. Значение действенного фактора «оцельнения» в пределах рассматриваемой макроструктуры приобретает характеризуемая в настоящей статье разветвленная система сквозных зооморфных образов.

Произведения так называемых «ангажирован-ных» писателей 1920-х годов, в частности эстети-ческая практика участников ЛЕФа, оказываются подчинены принципу социального заказа: поэти-зация машинного производства, заводских труб и доменных печей полностью отвечает официальной идеологии строящегося общества индустриализа-ции и находит широкое распространение в литера-турной среде. Однако в прозаических опытах Асеева (подчас аккумулирующих – на фоне тен-денциозно окрашенной поэзии – неоднозначные философские размышления и маркирующих скры-тые сомнения в абсолютно счастливом исходе ко-лоссального исторического эксперимента) изобра-женная реальность не демонстрирует патетическо-го воплощения «форм фабричного мира» [5, с. 89]. Идейный последователь натурфилософской тео-

Зеленые страницы УДК 801(045) ББК 83.3(2)

ЗООМОРФНЫЕ ОБРАЗЫ В КНИГЕ НИКОЛАЯ АСЕЕВА «ПРОЗА ПОЭТА» Т.С. Дубровских Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

В литературно-художественной парадигме зооморфный код выполняет функцию эффек-тивного выразительно-оценочного инструмента. Эстетически осмысляя масштабные сдвигипротиворечивого переходного времени первых пореволюционных лет, Николай Асеев зако-номерно обращается к традиционному приему анималистической ассоциации и выстраиваетидейно-образную организацию новеллистической книги «Проза поэта» в соответствии с пре-обладающим принципом органистического метафорического переноса. В контексте иссле-дуемой макроциклической структуры интенсивное художественное освоение понятийнойсферы мира животных становится значимым цементирующим фактором и продуктивнообеспечивает метасемантическую целостность произведения.

Ключевые слова: Николай Асеев, художественное единство, футуризм, метафора, зоо-морфный образ.


Зеленые страницы


рии Велимира Хлебникова, автор исследуемой книги, в соответствии с духовно-ценностной пара-дигмой национального футуристического канона, подвергает радикальному переосмыслению опти-мистический индустриально-урбанистический миф и создает двуполярное смысловое простран-ство, антиномично сочетающее знаки искусствен-ного и естественного кодов.

Формы расселения будущего в художествен-ной концепции Асеева пластически детализирован-но развивают «будетлянский» образ «леса строгих плоскостей»2 [14, с. 92]: в рамках анализируемых рассказов оплот цивилизации строится не на тер-ритории умышленно истребленной экосистемы, а буквально вырастает посреди царства дикой природы, представляя собой по-хозяйски мудро и рачительно облагороженные непроходимые зарос-ли и наглядно реализуя узловую в рамках социа-листической утопии идеологему города-сада.

«Проложенные ранее в нем [в лесу] тропы еще определяют его [человека] путь, его поступ-ки, его привычки. Он старается прорезать новые, более удобные тропы. Он пытается повелевать ветрами и воды источников хочет заставить следовать за собой. Он добьется этого, я знаю, но как разномастны пока еще его попытки! Лес шу-мит над ним дико и непреклонно» («Джунгли» [3, с. 9]).

«Но те времена прошли давно, и вселенная стала не дремучим лесом сознаний, а светлыми тротуарами воздушно-путешествующих воль, яркими проспектами живых тел мирового орга-низма» («Расстрелянная земля» [3, с. 70]).

«Океанские плечи двинут по нашей воле вол-ны света и звука, куда мы прикажем. Бесшумные стрекозы аэро запоют звучнейшими голосами струнных сирен» («У самого синего» [3, с. 112]).

Модернизированные города грядущих эпох в пределах изображенной действительности воздви-гаются отнюдь не по законам обезличивающе-утилитарной инженерии «железного» универсума. Напротив, проект своеобразной «технократиче-ской идиллии» описывается автором, одной из доминантных черт творческой манеры которого является приверженность к народно-поэтической традиции, как плод причудливого симбиоза эле-ментов первородной материи и механического мира3. Отсюда продуктивное претворение футури-

2 В воспоминаниях о Велимире Хлебникове Николай Асеев затрагивает тему «наисовременнейших течений зодчества» [3, с. 549] и приводит в качестве инструкции к применению цитату из прозаического наброска своего «учителя» «Мы и дома» (1915 год): «Будто красивые» современные города на некотором расстоянии обращаются в ящик с мусором. Они забыли правило чередования в старых постройках… сгущенной природы камня с разреженной природой – воздухом…» [13]. Такого рода мрачно-урбанистические строения, обозначенные Хлебниковым как «дома-крысятники», найдут впоследствии яркое воплощение в рассказе Асеева «Война с крысами».

3 А.Н. Баранов в «Очерке когнитивной теории метафоры» констатирует: «Одной из важнейших задач по изменению об-щественного сознания в период после октября 1917 года была

стической мечты оказывается возможным лишь на прочном фундаменте гармонического единения рационально-технического и стихийно-природ-ного начал, двухмерного континуума констант будущего и вечного.

Декорации современного автору города также содержат значимые приметы конструктивного действия синкретичной экоурбанистической энер-гии «большой и тревожной жизни, дышащей во-круг в подернутом сизой дымкой городе и дальше за ним в видимых с балкона далеких лесах и полях» [3, с. 56]. Тем не менее в плоскости настоящего имманентная связь человека с живой природой имеет главным образом атавистическую основу: места его «обитания» в контексте анализируемого художественного единства замкнуты в простран-стве «пещерного» прошлого и с трудом поддаются прогрессивной трансформации, а отдельные пред-ставители общества новой формации продолжают руководствоваться безжалостной и своекорыстной логикой существования животного мира.

Именно о тягостном психологическом давле-нии «быта старых, чудовищно разросшихся пепе-лищ человечества» [3, с. 78], препятствующим положительной динамике не только материально-технического преобразования, но и духовно-нравственного преображения и в конце концов определяющим примитивный уровень развития индивида так или иначе повествуется в ранних прозаических опытах Асеева – рассказах «Завтра», «Московские улицы», «Война с крысами» и дру-гих составляющих литературного ансамбля. Одна-ко наиболее четко смысловые акценты расставле-ны автором в открывающем книгу очерке «Охота на гиен»: созданное в 1929 году произведение утверждает идейно-содержательный порядок рас-положения частей макроцикла, вопреки распро-страненной хронологической архитектонике «вто-ричной» структуры, и заключает ключевую в кон-тексте преобладающей зооморфной образности попытка совмещения органистического способа мышления (представленного метафорами организма, растения, дерева, человека), которое имело глубокие корни в русском социуме, с механистическим, рациональным мышлением, фиксированным в метафорах механизма, строительства, машины, мотора и прочее. Цель была очевидна – по возможности снизить значи-мость органистической модели, поскольку задачи индустриали-зации требовали иного типа мышления. <…> На уровне мета-фор эти процессы выразились в совмещении абсолютно проти-воречивых метафорических моделей механизма и организма» [4, с. 190]. Нельзя не заметить, что подобные изменения в эсте-тическом сознании 1920-х годов происходили не столько ввиду политической интенции, сколько под влиянием поражающего воображение научно-технического прорыва тех лет. Е.И. Замя-тин подчеркивает: «Сегодня нужны автомобили, аэроплан, мелькание лет, точки, секунды, пунктиры. <…> В освященный привычный словарь – вторглись провинциализмы, неологизмы, наука математика, техника» [6, с. 392]. Кроме того, футуристи-ческой поэтике, в общих чертах наследуемой Асеевым-прозаиком, акцентированное внимание к артефакту, манифе-стация культа машины были присущи генетически. Тем стили-стически более рельефным оказывается образный строй «Про-зы поэта», организованный преимущественно по принципу биологического ассоциативного переноса.


Дубровских Т.С. Зооморфные образы в книге Николая Асеева «Проза поэта»


полифонического целого мысль: «Если город – каменная джунгль4, в которой кролики и хищники взаимно хотят перехитрить друг друга, защищая свое право на жизнь, то, очевидно, дело тут не в одном голом сравнении. Должно быть установле-но и дальнейшее, более подробное сходство оби-тателей города с обитателями леса» [3, c. 8].

Развернутая реализация клишированной язы-ковой перифразы исполняет функцию аллегориче-ской мотивировки изображенной реальности. Дек-ларативно апеллируя к зарубежным эстетическим приобретениям, в частности к специфике творче-ства Гофмана, Синклера и прежде всего Киплинга5 (тем самым разделяя общую для советских худож-ников 1920-х годов тенденцию к освоению и пере-работке мотивов и сюжетов западной литературы), автор новеллистического единства в пределах очерка гротескно-фельетонного характера репре-зентует обширную коллекцию экзотических те-риоморфных фигур. Посредством актуализации выразительных компаративных моделей с далеки-ми от обыденной речевой ситуации исходными понятийными сферами маркируется диковинная инородность художественно проецируемого соци-ального явления. Однако, в отличие от своего анг-лийского «коллеги», Асеев прибегает к обратному металогическому приему: активизируя отрица-тельно-оценочный6 коннотативный потенциал зоонимов, вводит в повествование не очеловечен-ных животных, а людей, не сумевших избавиться от повадок и наружности древнейших предков.

«Вглядитесь внимательно в лица малознако-мых вам людей. Вон человек, похожий на тапира со смущенным, мирно опущенным хоботком. Вот человек – черепаха, а вот стадо маленьких обезьян…» [3, с. 9].

Необходимо подчеркнуть, что анализируемая книга собиралась в период очередного крутого витка отечественной истории – принудительного свертывания короткой эпохи новой экономической политики и все возрастающей волны тотальной критики в адрес идейно чуждых советскому строю «элементов»7. С первых шагов реставрация преж-

4 Автор окказионально употребляет новое (в соответствии со словарем М. Фасмера [12, с. 511]) заимствование посредст-вом точной транслитерации – от английского jungle – в форме единственного числа.

5 В тексте «Охота на гиен» Н. Асеев напрямую обращается к особенностям творчества упомянутых писателей: «Киплинг нашел этот ключ, очеловечил их, сделав ход их жизни понят-ным и близким вашему разуму… Об этой схожести говорит не один Киплинг… Ею воспользовался немецкий фантаст Гоф-ман… На них же намекает и современный нам американец Синклер…» [3, с. 7–8].

6 Поэтико-лингвистический анализ «Прозы поэта» Н. Асеева, несомненно, свидетельствует в пользу утверждения Г.Н. Скля-ревской о том, что зооморфный перенос «играет в языке роль одного из самых сильных экспрессивных средств, обычно такие наименования-характеристики направлены на дискредитацию, резкое снижение предмета и обладают яркой пейоративной окра-ской» [11, с. 90].

7 Н.Б. Лебина в монографии «Повседневная жизнь совет-ского города: Нормы и аномалии. 1920–1930 годы» интерпре-

него жизненного уклада: казалось бы, уничтожен-ных революцией норм поведения и всемирно раз-венчанных моральных ценностей – вызывала ре-шительное отторжение в искусстве «левого» толка. В своем творчестве Николай Асеев последова-тельно обращается от романтически-отвлеченного изображения футурологической панорамы к обли-чительному пафосу реконструкции узкого обыва-тельского мирка. Поясняя драматические диссо-нансы времени, писатель отмечает: «Это было своего рода эмоциональное потрясение: верили в бесповоротное обновление мира, здание которого пусть вчерне, но уже было возведено, и вдруг из углов, из щелей полезло то, о чем и думать забыли. Жили, одухотворяясь идеей, а тут о себе напомни-ла плоть, принявшая образ густого, непролазного быта…» [15, с. 256]. В духе басенно-прагмати-ческой традиции инструментом творческого по-стижения противоречивой действительности ста-новится тропеическая экспансия анималистиче-ской сферы-источника.

Одним из ведущих символов бытовой парази-тирующей регрессии в формирующемся обществе – мещански-лицемерной трусости перед лицом гря-дущих перемен, наглого стяжательства, неуемной хищнической жадности – в поэтико-художествен-ной плоскости «городских джунглей» предсказуе-мо выступает гиена. Стоит отметить, что данный образ имеет интертекстуальные связи и в пределах отечественной литературы. Так, рассматриваемый очерк демонстрирует явное аллюзивное сходство со сказкой-«поучением» М.Е. Салтыкова-Щедрина «Гиена». Выстраивая повествование на контрасте семантических полей животного и человеческого, русский классик, перенимая интонацию то научно-познавательного натуралистического доклада, то скандальной городской сплетни, язвительно вы-смеивает морально-нравственное состояние обще-ства ханжества и угодничества 1880-х годов [10, с. 194–197].

Особенности газетно-публицистического жан-ра лирического фельетона, энергично разрабаты-ваемого Асеевым во второй половине 1920-х го-дов, получают очевидное развитие в очерковой практике писателя. Пользуясь более широкими дескриптивными возможностями прозаической сатиры, автор придает «зверьему древнему» [2, с. 214] окружению, образно-ассоциативные черты которого лишь абстрактно намечены в поэтиче-ском пространстве, нюансированно конкретный облик. Пространная экспозиция начального произ-ведения, построенная по типу эпически разверну-того поликомпонентного переноса и изобилующая примерами материально-телесной метафорики,

тирует политические корректировки второй половины 1920-х годов следующим образом: «Власть начала испытывать острую необходимость в послушных социальных телах. Общественная жизнь приобретала более жесткие социальные, правовые и нравственные формы, вписаться в которые дано было далеко не каждому человеку» [7, с. 110].




задает общий стилистический вектор пластически-объемной образности: «Лишь заглядись неопытный прохожий – и щелком сомкнутых челюстей раз-дробит ему кости, отхватит на ходу кусок живого мяса, раздерет полу пальто, а тень гиены, ворова-то облизнувшись, скользнет мимо, той же смирен-ной, мягкой, безобидной с виду походкой» [3, с. 10].

В соответствии с фактографической направ-ленностью художественных исканий «лефовского» объединения в качестве прямого плана текстооб-разующего риторического переноса автором ис-пользуется «жизненный материал» – случайные попутчики, старые знакомые, товарищи по работе. Лица категоризированных в дальнейшем фигур – «академических нищих», «мелких спекулянтов», «продавцов похабной литературы», «испытанных остряков», «пройдох-индивидуалистов», «комис-сионеров-прихлебателей», «подпольных адвока-тов» – при первой встрече, подобно гиенам у Сал-тыкова-Щедрина, не предвещают «ни лукавства, ни подвоха, ни жестокости, а представляются даже миловидными» [10, с. 194]. Однако при подробном рассмотрении их тщательно спрятанная звериная сущность неизбежно обнажается. Усиливая модус заявленной еще в заголовочном комплексе зоо-морфной инвективы, Асеев в русле агитационно-плакатного стиля призывает читателя к беском-промиссному истреблению выслеженных им «па-дальщиков» прошлого.

Как видим, в рамках предложенной эстетиче-ской модели постулируется весьма оригинальная художественно-условная теория антропогенеза. Роль движущей силы подлинной «эволюции ви-дов» берет на себя субъективная вовлеченность в процесс исторического передела: автором прово-дится прямая зависимость между повседневной сопричастностью к созиданию нового мироуст-ройства, стремлением вступить в будничную борьбу с деструктивными носителями прошлого и степенью свободы от власти слепых животных инстинктов, а следовательно, мерой внешнего че-ловекоподобия персонажа.

«Охота на гиен» в целом повторяет сюжетную схему и идейно-семантическое наполнение соз-данного ранее рассказа «Война с крысами». Ос-новное формальное отличие произведения, дати-рованного 1923 годом, заключается в замене клю-чевого зооморфного компаратора: в расстроенном сознании повествователя круг самодовольных, оплывших как духовным, так и физическим жир-ком обывателей постепенно теряет человеческий облик и растворяется в «безмолвной волне ощерен-ных морд, рокочущих лап, упрямо-выгнутых спин» [3, c. 47] несметных крысиных полчищ. Механизм художественной объективизации анималистиче-ского импликационала «низших» паразитирующих организмов в тождественной мере служит разо-блачению преступников морального толка, злост-ных нарушителей этики будущего. Тем не менее сопоставление двух заявленных узловых образов

обнаруживает важное логико-содержательное рас-хождение, обусловленное, по всей видимости, хронологической дистанцированностью. В случае гиены обыгрывается аналогия с редким, неестест-венным в местной среде животным, представите-лем уже исчезающего вредоносного вида, на кото-рого открыт последний сезон охоты. Что касается фабульного столкновения с домашними грызуна-ми, то речь идет о вызове многократно превосхо-дящему силами давнему противнику.

Как известно, в западной культурно-аксиоло-гической8 парадигме крыса символически олице-творяет болезнь, смерть, разложение. В контексте как новеллистической единицы, так и макроцик-лической структуры синантропные паразиты, со-храняя и плодя в своих извилистых, смрадных но-рах нечистоты, выступают в роли метафизического переносчика психической инфекции, парализую-щей жизненно необходимое движение к обновлен-ному миру. Смертельная схватка с косным быти-ем, симультанно накладывающаяся на обыденную «войну с крысами», идет, как выясняется в развяз-ке сюрреалистической фантасмагории, в воспа-ленном воображении рассказчика, но именно этот внешне мнимый конфликт, патологически иска-женная, галлюцинаторно смещенная реальность становятся в эстетико-философской стратегии книги «реальнейшим из всего» [3, c. 53].

Актуализация архетипического потенциала зоологического образа позволяет провести любо-пытную параллель на уровне системы персонажей: полубезумный повествователь (ученый-энтомолог, любитель шахмат и в целом носитель аполлониче-ского начала), обнажающий оборотнически-двуличную природу пассеистического существо-вания, идентифицируется с мифическим культур-ным героем (в том числе собственно гонителем мышей Аполлоном), ведущим борьбу с хтониче-скими демонами и преодолевающим первобытный хаос. Подобное философско-мировоззренческое осмысление дератизации как сражения с персони-фицированной хитростью и вероломством про-слеживается, к примеру, в «Крысолове» (1924 год) А. Грина, сюжетное решение которого обнажает точки соприкосновения с событийной канвой асе-евского рассказа. Также выявляется целый ком-плекс неявных отсылок к творчеству В. Хлебнико-ва, кумулятивно рисующего примечательную кар-тину «малой крысиной души больших городов» [14, с. 365].

Мифопоэтический образ домового грызуна, приравненного к знаку обступившей со всех сто-рон хваткой серой массы, тиражируется в литера-турно-художественной практике первого послеок-тябрьского десятилетия в качестве отражения од-ной из ярких примет привычного обихода.

8 В восточной культуре образ крысы, как правило, более

положительно заряжен (Символы. Знаки. Эмблемы / сост. В.М. Рошаль. М.: Эксмо, 2005. С. 496).




Нашествие мелких вредителей приобретает в пе-риод повсеместной городской неустроенности бук-вально пандемические масштабы9. В описании «рыжих могильщиков» [3, с. 46] (окрас шкур ино-сказательно подчеркивают процесс бытового вы-цветания революционно-романтических идеалов10) Асееву удается добиться удивительной эстетиче-ской достоверности за счет иллюзии «вживания» в сознание интроспектирующего субъекта, синесте-тического ощущения обостренными до предела рецепторами: Острый, резкий запах ватой зало-жил мне ноздри. Голова кружилась от едкой, терпкой тлени, но, стиснув челюсти, я полз и полз вперед, пока не добрался до серых гнезд, до корок заплесневевших и окаменевших, до горящих в тем-ноте глаз, сверкавших раздражением и испугом. Острые клинья зубов ощерились и звякнули, как выбрасываемая из ножен сталь. Седые усы при-поднялись воинственно [3, c. 51]. В базирующемся на риторическом приеме метафоры-энигмы тексте опущены открытые номинации: выразительный эффект градационного сближения до абсолютного неразличения прямого и переносного планов дос-тигается посредством полного антономастическо-го камуфлирования.

Эвристически заряженной оказывается и по-этика реалистического рассказа «Морская кошка», пополняющего галерею животнообразных фигур отжившей эпохи. Заимствуя фольклорную матрицу принципа психологического параллелизма, автор открывает повествование зарисовкой берегового пейзажа и кошки, играющей с волнами. Главный герой произведения, некогда бывший морским волком, каламбурно уподобляется своей питомице и иносказательно превращается в морского котика: «Его крепкие волосатые кулаки лежали на пери-лах. Голова с тюленьими усами склонилась близко к мостику. Холодные, цвета морской воды глаза смотрели упорно и не мигая» [3, с. 43–44]. Не-смотря на сравнительно ослабленную пейоратив-ную окраску анималистического уподобления, представленный образ, по мысли Асеева, помеща-ется в один ряд с охарактеризованными выше «вражескими резидентами». Отстраненное не-

9 Г.В. Андреевский описывает плачевную ситуацию с за-сильем домашних вредителей в Москве: «Животными, охоту на которых никто не осуждал, были мыши и крысы. Охотиться на них в одиночку москвичам было не под силу, поэтому в двадцатые годы существовали специальные отряды для борь-бы с крысами, но и они особого успеха в этом деле не имели. На 1 апреля 1929 года крыс в Москве насчитывалось два с по-ловиной миллиона, примерно по крысе на душу населения. Крысы заселяли в Москве 228 миллионов квадратных метров жилой площади, проще говоря, почти всю столицу. Размножа-лись они со страшной быстротой, ведь за год крыса может произвести на свет 860 крысят! В 1930 году они сожрали про-дуктов в городе на 5 миллионов рублей! Крысы наглели. Они даже не стеснялись людей» [1, с. 319].

10 Характерная колористическая деталь в произведениях Николая Асеева, относящихся ко времени нэпа, находит пояс-нение в поэме «Лирическое отступление» (1924 год): «Как я стану твоим поэтом, / коммунизма племя, / если крашено – / рыжим цветом, / а не красным, – / время?! [2, с. 395].

приятие революционных мечтаний, неспособность постичь «вечные законы волн» [3, с. 39] историче-ского движения, самоуверенное заигрывание с обновленным жизненным порядком каждого от-дельного индивида задерживает окончательную трансформацию мира, преграждает путь к идеали-стически осмысляемому будущему.

Позитивно-оценочные ресурсы зооморфной ассоциации используются автором спорадически. В границах художественно-речевой организации исследуемой книги в первую очередь акцентиру-ются мелиоративные потенции сквозного для по-этического наследия Николая Асеева мотива пти-цы – свободного обитателя верхних этажей обнов-ляемого мироздания. В дальневосточных очерках писателя прием орнитологического художествен-ного переноса применяется при описании аресто-ванных корейских партизан, стоически прини-мающих неотвратимость страшной казни: «вижу белых морских птиц со скрученными, сломанными на спине крыльями», способных «молчаливо выно-сить муку и смерть» [3, с. 107]. Особенно поэти-чески зримо созданный образ раскрывается в кон-трастном окружении «озверелой офицерни», «тол-пами шакалов рыскающей по городу» [3, с. 99].

Орнитологическая метафорика выполняет крайне важную интерпретирующую функцию и в контексте философски-парадоксальной новеллы «Завтра». Спроектированный «железным мессией» кинетический город в краткие мгновения плавного движения по воздуху сравнивается с «несущимся косяком журавлей» [3, с. 82]. На фоне россыпи артефактных подробностей, при помощи которых конструируется технократическая цивилизация грядущих времен, редкие образцы биологического переноса играют значимую гармонизирующую роль. Тем не менее аномально оторванные от по-верхности земли жилые кварталы в границах рас-сказа падают с высоты полета. Трагический финал предваряется концептуально релевантным отступ-лением-рассуждением, неизбежно проецирую-щимся на центральную коллизию произведения.

«В ту тысячную терцию, когда рушащееся на отрубливаемую голову петуха лезвие топора при-касается к его шейным позвонкам, обостренное сознание казнимого отдает последний сигнал гре-мящей тревоге: «Бежать!» <…> Есть ли смысл в этом бегстве? Топор же безопасен обезглавлен-ному. Он брошен рядом с головой, у которой веки повело сизой судорогой традиционного покоя…» [3, c. 82].

На уровне метафорически-имплицитного шифра допустимо отождествление машиноподоб-ного изобретателя с орудием убийства, рухнувше-го города – с обезглавленной птицей, а процесса искусственного пересоздания природы – с прове-дением казни. Впрочем, не давая однозначных ответов, автор незамкнуто-ассоциативно заверша-ет антиномичный мирообраз, базирующийся на реализации-разрушении футуристического мифа.




Активно используемый прием зооморфного образного переноса в рамках художественного пространства новеллистической книги Николая Асеева «Проза поэта» приобретает значение од-ной из ярких стилистических доминант. Широкие выразительно-пластические и коннотативно-прагматические возможности органистической и в частности анималистической аналогии позво-ляют создать уникальную эстетическую модель, основанную на бинарной оппозиции мотивов прошлого и будущего, экспрессивно-отчетливо транслировать сложное индивидуально-авторское восприятие действительности. В контексте рас-сматриваемой макроциклической структуры интенсивное метафорическое освоение понятий-ной сферы мира животных становится продук-тивным цементирующим фактором и действенно обеспечивает метасемантическое единство произ-ведения.


1. Андреевский, Г.В. Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920–1930-е годы / Г.В. Андреевский. – М.: Молодая гвардия, 2008. – 557 с.

2. Асеев, Н.Н. Собрание сочинений: в 5 т. / Н.Н. Асеев. – М.: Худож. лит., 1963. – Т. 1. – 456 с.

3. Асеев, Н.Н. Собрание сочинений: в 5 т. / Н.Н. Асеев. – М.: Худож. лит., 1963. – Т. 5. – 715 с.

4. Баранов, А.Н. Очерк когнитивной теории метафоры / А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов // Русская политическая метафора (материалы к словарю). – М.: Ин-т рус. языка РАН, 1991. – С. 184–192.

5. Бобринская, Е.А. Футуризм / Е.А. Бобрин-ская. – М.: Галарт, 2000. – 190 с.

6. Замятин, Е.И. Избранные произведения: в 2 т. / Е.И. Замятин. – М.: Худож. лит., 1990. – Т. 2. – 412 с.

7. Лебина, Н.Б. Повседневная жизнь совет-ского города: Нормы и аномалии. 1920–1930 годы / Н.Б. Лебина. – СПб.: Журнал «Нева» – Издат.-торговый дом: «Летний Сад», 1999. – 320 с.

8. Лейдерман, Н.Л. Движение времени и за-коны жанра / Н.Л. Лейдерман. – Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1982. – 255 с.

9. Мандельштам, О. Конец романа / О. Ман-дельштам // Эстетическое самосознание русской культуры: 20-е годы XX века / сост. Г.А. Белая. – М.: РГГУ, 2003. – С. 92–95.

10. Салтыков-Щедрин, М.Е. Собрание сочи-нений в 20 т. / М.Е. Салтыков-Щедрин. – М.: Худож. лит., 1965. – Т. 16. – Кн. I. – 527 с.

11. Скляревская, Г.Н. Метафора в системе языка / Г.Н. Скляревская. – СПб.: Наука, 1993. – 152 с.

12. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т.: пер. с нем. / М. Фасмер. – М.: Прогресс, 1986. – Т. 1. – 576 с.

13. Хлебников, В. Мы и дома / В. Хлебников. – http://rvb.ru/hlebnikov/tekst/06teor/257.htm (дата обращения: 7.01.2014).

14. Хлебников, В. Собрание сочинений: в 6 т. / В. Хлебников. – М.: ИМЛИ РАН «Наследие», 2001. – Т. 2. – 608 с.

15. Шайтанов, И. В содружестве светил. Поэзия Николая Асеева / И.В. Шайтанов. – М.: Сов. писатель, 1985. – 400 с.

Дубровских Татьяна Сергеевна, аспирант кафедры русского языка и литературы, Южно-Уральский

государственный университет (г. Челябинск). Научный руководитель – доктор филологических наук, про-фессор Е.В. Пономарева, e-mail: [email protected]

Поступила в редакцию 12 января 2015 г.

__________________________________________________________________ ZOOMORPHIC IMAGES IN NIKOLAI ASEEV’S “THE PROSE OF THE POET”

T.S. Dubrovskikh, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

Traditionally a zoomorphic code performs a function of an expressive and evaluative literary

technique. In his book “The Prose of the Poet” Nikolai Aseev, reflecting upon large-scale changesof the controversial post-revolutionary period, frequently uses animalistic associations and developsa system of ideas and images according to the predominant principle of organic metaphorical trans-fer. Analyzing the cyclic structure of the book the author of the article notes that N. Aseev’s regularuse of the conceptual sphere “animal life” becomes a significant binding factor that helps to providea meta-semantic unity of the book.

Keywords: Nikolai Aseev, artistic unity, futurism, metaphor, zoomorphic image.




References 1. Andreevsky G.B. Povsednevnaya zhizn' Moskvy v stalinskuju epokhu. 1920–1930-e gody [Moscow Eve-

ryday Life in the Stalin Era. 1920–1930s]. Moscow, Molodaya Gvardiya Publ., 2008, 557 p. 2. Aseev N.N. Sobranie sochineniy: v 5 t. [Collected Works: in 5 volumes]. Moscow, Khudozhestvennaya

literaturа Publ., 1963, Vol. 1. 456 p. 3. Aseev N.N. Sobranie sochineniy: v 5 t. [Collected Works: in 5 volumes]. Moscow, Khudozhestvennaya

literaturа Publ., 1963, Vol. 5. 715 p. 4. Baranov A.N. Ocherk Kognitivnoy Teorii Metafory [Essay of the Cognitive Theory of Metaphor]. Russian

Political Metaphor (materials to the dictionary). Moscow, Institut russkogo yazyka RAN, 1991, pp. 184–192. 5. Bobrinskaya E.A. Futurizm [Futurism]. Moscow, Galart Publ., 2000. 190 p. 6. Zamyatin E.I. Izbrannye proizvedeniya [Selected Works: in 2 volumes]. Moscow, Khudozhestvennaya

literaturа Publ., 1990, Vol. 2. 412 p. 7. Lebina N.B. Povsednevnaya zhizn' sovetskogo goroda: Normy i anomalii [Everyday Life of the Soviet

City: Norms and Anomalies. 1920–1930s]. St. Peterburg: Zhurnal Neva, Izdatelsko-torgovyy dom, Letniy Sad, 1999. 320 p.

8. Leiderman N.L. Dvizhenie vremeni i zakony zhanra [The Passage of Time and the Laws of the Genre]. Sverdlovsk, Sredne-Uralskoye knizhnoye izdatelstvo Publ., 1982. 255 p.

9. Mandelstam O., Belaya G.A. (Comp.) Konets romana. Eesteticheskoe samosoznanie russkoy kul'tury: 20-e gody XX veka [End of the Novel. Aesthetic Consciousness of Russian Culture: 20s of XX century]. Moscow, RGGU, 2003, pp. 92–95.

10. Saltykov-Shchedrin M.E. Sobranie sochineniy v 20 t. [Collected Works in 20 volumes]. Moscow, Khu-dozhestvennaya literaturа Publ., 1965, Vol. 16, Book I. 527 p.

11. Sklyarevskaya G.N. Metafora v sisteme yazyka [Metaphor in the Language System]. St. Peterburg, Nauka Publ., 1993. 152 p.

12. Fasmer M. Etimologicheskij slovar' russkogo yazyka [Etymological Dictionary of the Russian Language: in 4 volumes]. Moscow, Progress Publ., 1986, Vol. 1. 576 p.

13. Khlebnikov V. My i doma [We and Houses]. Available at: http://rvb.ru/hlebnikov/tekst/06teor/257.htm (accessed 7.01.2014).

14. Khlebnikov V. Collected Works: in 6 volumes. Moscow, IMLI RAN Naslediye, 2001, Vol. 2. 608 p. 15. Shaytanov I. V sodruzhestve svetil. Poetry by Nikolai Aseev [In Stars Calloboration. Poetry by N. Aseeva].

Moscow, Sov. Pisatel Publ., 1985. 400 p. Tatyana S. Dubrovskikh, Russian Language and Literature postgraduate, South Ural State University (Che-

lyabinsk), [email protected]. Scientific Supervisor – E.V. Ponomareva PhD (Russian philology).

Received 12 January 2015


Дубровских, Т.С. Зооморфные образы в книге Ни-колая Асеева «Проза поэта» / Т.С. Дубровских // Вест-ник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 61–67.

Dubrovskikh T.S. Zoomorphic Images in Nikolai Aseev’s “The Prose of the Poet”. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 61–67. (in Russ.)



Одно время в педагогической литературе дис-кутировался вопрос о том, можно ли обучать пере-воду или нужно обучать только знанию языка. Так, Б.В. Беляев полагал, что «навыки перевода с психологической точки зрения так же невозмож-ны, что и навыки понимания» и что обучать пере-воду с психологической точки зрения бессмыс-ленно, следует обучать только навыкам говорения, слушания, чтения, письма [1–3].

Опираясь на представление о переводе как о речевой деятельности, мы, наоборот, полагаем, что обучать переводу следует, и обучать, принимая во внимание специфические особенности различных видов перевода. Современные исследователи пе-ревода, в основном, разделяют это убеждение.

При обучении переводу необходимо расширять языковой, страноведческий запас знаний студента, развивать его память и мышление, продолжать формировать его личность и индивидуально-психо-логические особенности, обращать внимание на тренировку и развитие не только общепсихологиче-ских, но и специфических механизмов переводче-ской деятельности с учетом особенностей разных видов перевода и специфической ориентации под-готовки на тот или иной вид перевода (письменный, устный последовательный, устный синхронный).

При обучении синхронному переводу (СП) нужно особо учитывать специфику переводческих действий и, прежде всего, необходимость выра-

ботки навыка одновременного слушания и говоре-ния, а также следующие навыки [4, 5]:

– навыки и умения восприятия и говорения на уровне фоновых автоматизмов;

– навыки и умения распределения и перерас-пределения внимания между ведущими и фоно-выми уровнями обработки информации, формиро-вание навыка сведения контроля внимания на фо-новых уровнях до слежения за отклонениями от нормы (программы кодового решения).

Основные принципы построения упражнений опираются на общепсихологические принципы обучения:

– принцип нарастания трудностей (метод «от простого к сложному»);

– принцип поэтапного выделения и закрепле-ния материала, доведение отрабатываемых навы-ков до уровня фоновых автоматизмов;

– принцип комбинирования упражнений, на-правленных на отработку сочетаемых навыков.

Практические упражнения, предлагаемые нами для занятий по обучению синхронному переводу [6, 7], могут проводиться в форме синхронного повторения на том же языке, перевода с ино-странного языка на русский и с русского на ино-странный.

Как практически вводить упражнения в ре-жиме синхронного перевода на занятиях?

Прежде всего, необходимо ввести учащихся

УДК 378.016:811.111 + 81'253

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ОБУЧЕНИЯ СИНХРОННОМУ ПЕРЕВОДУ И.Н. Незнанов Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Рассмотрены психологические аспекты обучения синхронному переводу (СП) с учетомособенностей этого вида речевой деятельности. На основании общепсихологических и спе-цифических механизмов переводческой деятельности проанализирована специфика перево-дческих действий, применяемых при обучении СП. Особое внимание уделено необходимостивыработки навыка одновременного слушания и говорения. Определены основные принципыпостроения упражнений и формы их применения на занятиях по СП. Для практического при-менения упражнений выявлены минимальные трудности в плане оформления высказыванияи оптимальные условия для отработки навыков аудирования, тренировки оперативной памя-ти, способности к вероятностному прогнозированию и распределению внимания. Специаль-ные упражнения выделены в качестве тренировочного этапа подготовки учащихся к работев режиме синхронного перевода. Практические упражнения в режиме синхронного переводарассмотрены на основе поэтапного выделения в зависимости от возрастающей сложности изакрепления материала по принципу доведения отрабатываемых навыков до уровня фоновыхавтоматизмов. Для каждого этапа разработаны рекомендации по автоматизации практиче-ских навыков. В качестве самостоятельной проблемы рассмотрено содержание материала,предлагаемого для упражнений по синхронному переводу на различных этапах работы. Про-анализированы специальные упражнения, например, упражнения в сложном аудировании,для отработки специфических речевых навыков, необходимых в работе профессиональногопереводчика-синхрониста. Рассмотрены самостоятельные варианты обучения синхронномупереводу, включающие дополнительные компоненты наглядности, позволяющие варьироватьматериал по трудности и допускающие неоднократную работу с учебным материалом с во-влечением в процесс перевода всей группы студентов.

Ключевые слова: синхронное повторение, синхронный перевод, аудирование, вероятност-ное прогнозирование, оперативная память.


Незнанов И.Н. Психологические аспекты обучения синхронному переводу


в атмосферу пока еще непривычной для них дея-тельности. Не стоит сразу же предлагать им осу-ществить СП с иностранного языка на родной. Важно приучить их к непривычным условиям ра-боты в наушниках и с микрофоном. Не все из них даже знают, что такое СП. Поэтому на первом эта-пе следует предлагать им упражнения не на пере-вод, а на синхронное повторение речи на родном языке. Это позволит выработать у них базовые навыки работы в синхронном режиме, сняв труд-ности понимания и межъязыковых перекодировок. Психологический синхронный режим такой дея-тельности можно обосновать следующей установ-кой: «Представьте себе, что вы слушаете в науш-никах передачу по радио. Наушники только одни, а рядом находится ваш друг, которому передача тоже интересна. Постарайтесь как можно полнее повторять для него содержание передачи, не до-жидаясь ее окончания и не прерывая слушания».

В английской методической литературе этот метод широко известен под названием «shadowing» (синхронное повторение речи оратора). Этот прием легко вводит учащегося в атмосферу СП, а кроме того, дает определенный эффект игры, дополни-тельной заинтересованности, соотносимой с моти-вированностью и коммуникативностью обучения. Соответственно, успешность выработки навыков при этом возрастает.

Какие цели достигаются работой в режиме синхронного построения? Прежде всего, этот ре-жим представляет минимальные трудности в плане оформления высказывания (ведь речь идет не о пере-воде или перекодировке с языка на язык и оформ-лении высказывания на иностранном языке, а о по-вторении на родном языке заданной языковой фор-мы). Одновременно создаются оптимальные условия для отработки навыков аудирования, тренировки оперативной памяти, способности к вероятност-ному прогнозированию, распределению внимания.

Таким образом, этот вид работы можно рас-сматривать как тренировочный этап подготовки учащихся к работе в режиме собственно синхрон-ного перевода.

Второй этап – синхронное повторение уча-щимися текста на иностранном языке. Этот этап представляет собой психологи чески более сложный уровень, на котором одновременно отра-батываются в экстремальных условиях как спо-собность к аудированию, так и способность к удержанию и воспроизведению грамматических и лексических особенностей иноязычного текста, навыки говорения на иностранном языке.

Следующим этапом является СП с родного языка на иностранный. Этот этап имеет своей целью, наряду с развитием аудирования, вероятно-стного прогнозирования, оперативной памяти, преимущественную отработку в экстремальных условиях способности к речепроизводству на ино-странном языке.

Стадия речепроизводства на данном этапе на-чинает представлять дополнительные затруднения

по сравнению с первым этапом, поскольку это уже не просто повторение устойчивой родной речи, а подбор и воспроизведение лексических, граммати-ческих и фонетических структур иностранного язы-ка. Навыки распределения внимания отрабатываются здесь на более высоком и сложном уровне. Данный этап является необходимой предпосылкой автома-тизации навыков говорения на иностранном языке.

Рекомендуется проводить его в три стадии: – Синхронное чтение учащимися перевода на

иностранный язык текста, поступающего в науш-ники.

На этой стадии учащемуся предлагается до-полнительная зрительная опора в виде письменно-го варианта перевода прослушиваемого текста.

Установка, предлагаемая в этом случае, мо-жет быть другой. Есть смысл объяснить учащимся, что такое СП. Следует напомнить им, что похожий вид работы на родном языке они уже выполняли, но что сейчас будут заниматься СП в одной из ре-ально существующих ситуаций – когда оратор зачитывает речь, текст перевода которой он зара-нее дал переводчику.

На первых занятиях рекомендуется предлагать полностью совпадающие устные и письменные ва-рианты. Затем следует предупредить учащихся, что оратор по ходу выступления может делать измене-ния и пропуски в зачитываемом тексте. В таком режиме учащиеся в некоторых случаях будут ли-шены письменной опоры до тех пор, пока не сори-ентируются вновь в письменном тексте перевода.

– Синхронный перевод с наличием текста речи оратора на русском языке.

Вводя этот вид работы, следует упомянуть, что и такая ситуация СП реальна и является более труд-ной, так как переводчику приходится уже самостоя-тельно осуществлять все необходимые языковые перекодировки. На этой стадии говорение на ино-странном языке приобретает творческий характер.

– СП с русского языка на иностранный в соб-ственном смысле слова.

Четвертый этап – СП с иностранного языка на русский. Психологически этот этап более сло-жен, так как отрабатывает навыки аудирования на иностранном языке. Одновременно отрабатывают-ся навыки автоматизирования перекодировки лек-сических и грамматических трансформаций с ино-странного языка на русский.

Этот этап также может проходить в несколько стадий:

– СП с иностранного языка на родной с нали-чием текста речи на иностранном языке. Так же как и на втором этапе, сначала прослушиваемый вариант может совпадать с имеющимся текстом, затем – отклоняться от него. На этой стадии ауди-рование иноязычной речи облегчено для учащихся наличием письменной опоры в виде текста ауди-руемого речевого отрезка.

– СП с иностранного языка на родной с нали-чием у учащегося текста перевода. Трудностью этой стадии является необходимость осуществлять




аудирование самостоятельно, соотнося затем соб-ственный вариант осмысления текста с имеющим-ся вариантом перевода. На этой стадии также ре-комендуется сначала полное совпадение устного и письменного вариантов, затем – чтение текста с изменениями.

– Собственно СП с иностранного языка на родной. Естественно, что эти четыре этапа не обя-зательно должны вводиться преподавателем именно в этом порядке. Они могут вводиться в различной последовательности или в комбинации одного с другим, в зависимости от цели и задачи занятия.

Самостоятельную проблему представляет со-бой характер материала, предлагаемого для уп-ражнений по СП на различных этапах работы. Же-лательно прежде всего помнить о соблюдении по-следовательности введения и отработки различных морфологических и синтаксических структур по принципу «от простого – к сложному» и в зависи-мости от цели урока.

Упражнения в режиме СП рекомендуется со-ставлять сначала как упражнения на синхронный перевод отдельных слов (с отставанием на одно, а затем на два слова), далее – на перевод отдель-ных словосочетаний (также отрабатывая навык отставания с увеличением времени отставания – time lag), далее – отдельных предложений, потом последовательности нескольких связанных по смыслу предложений, наконец, несложных корот-ких текстов, и лишь после этого – обычных учеб-ных текстов по специальной тематике.

Характер материала, предлагаемого для СП, также может быть различным: от хорошо извест-ных слов, словосочетаний, фраз, текстов на на-чальном этапе – к ранее не заучиваемым предло-жениям, новым текстам.

Сами тексты, предлагаемые для работы в ре-жиме СП, рекомендуется составлять первоначаль-но на 2-3 мин звучания. Это наиболее целесооб-разный режим работы, учитывая огромное нервное напряжение при СП и слабую подготовленность учащихся к осуществлению именно такого стрес-сового вида деятельности. Затем длительность текстов может быть увеличена до 20 мин звучания.

Характер текста может изменяться в соответ-ствии с тем же принципом, что и все построение материала: «от простого – к сложному», от нейт-ральной лексики – к более специальной, от более известного – к менее известному, от более мед-ленного темпа речи – к более быстрому.

Для отработки специфических речевых навы-ков могут вводиться специальные упражнения, например, упражнения в «сложном аудировании»:

– одновременный счет на родном языке и слушание текста на родном языке;

– одновременный счет на родном языке и слу-шание текста на иностранном языке;

– одновременный счет на иностранном языке и слушание текста на родном;

– одновременный счет на иностранном языке и слушание текста на иностранном языке;

– одновременное чтение текста на родном языке и слушание текста на родном языке;

– одновременное чтение текста на родном языке и слушание текста на иностранном языке (и наоборот).

Усвоение материала аудирования во всех се-риях проверяется воспроизведением.

Самостоятельным вариантом обучения явля-ется СП учебных кинофильмов. Этот вид СП включает в себя дополнительный компонент на-глядности, играющей огромную роль как в облег-чении процесса СП, так и в упрощении процесса отработки речевых умений и навыков, специфиче-ских навыков переводческих перекодировок, рабо-ты в режиме одновременности. Способ «озвучива-ния» учебных фильмов позволяет варьировать ма-териал по трудности, допускает неоднократную работу с материалом, позволяет вовлекать в про-цесс перевода всю группу (например, при озвучи-вании по ролям), допускает работу в режиме син-хронного повторения и СП. Способ озвучивания повышает заинтересованность учащихся и моти-вированность их учебной деятельности.

Таким образом, принимая во внимание слож-ность и специфику рассмотренных переводческих действий, сопровождающих процесс СП, стано-вится понятно, насколько важно при обучении СП уделять пристальное внимание психологическим аспектам.


1. Беляев, Б.В. Очерки по психологии обуче-ния иностранным языкам / Б.В. Беляев. – М., 1965. – 165 с.

2. Бернштейн, Н.А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности / Н.А. Берн-штейн. – М., 1966. – 192 с.

3. Ермолович, В.И. Психология перевода / В.И. Ермолович, И.А. Зимняя. – М., 1981. – 234 с.

4. Зимняя, И.А. Вероятностное прогнозиро-вание в процессе синхронного перевода. Предва-рительные материалы экспериментальных ис-следований по психолингвистике / И.А. Зимняя, Г.В. Чернов. – М., 1974. – 208 с.

5. Миньяр-Белоручев, Р.К. Общая теория пе-ревода и устный перевод / Р.К. Миньяр-Белоручев. – М., 2008. – 192 с.

6. Соколов, А.Н. Внутренняя речь и мышле-ние / А.Н. Соколов. – М., 2005. – 233 с.

7. Ширяев, А.Ф. Синхронный перевод: дея-тельность синхронного переводчика и методика преподавания синхронного перевода / А.Ф. Ширя-ев. – М., 2007. – 218 с.

Незнанов Игорь Николаевич, доцент кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации факуль-тета лингвистики, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]



Незнанов И.Н. Психологические аспекты обучения синхронному переводу


PSYCHOLOGICAL ASPECTS OF TEACHING SIMULTANEOUS TRANSLATION I.N. Neznanov, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

Psychological aspects of teaching simultaneous translation (ST) are investigated taking into ac-

count the features of that type of speech activity. The specific character of translation operations used in teaching ST is analyzed on the basis of all-psychological and specific translation activities arrangements. Special attention is paid to the need of developing simultaneous hearing and speaking skills. Basic approaches for patterning exercises and their application in academic ST classes are de-termined. For practical application of the exercises the minimum challenges in respect of the state-ment and optimum conditions registration for working off skills of audition, training random access memory, ability to probabilistic forecasting and distribution of attention are revealed. Special exer-cises are allocated as a training stage in adjusting students to work in the mode of simultaneous interpretation. Practical exercises in the mode of simultaneous interpretation are considered on the basis of stage-by-stage allocation depending on the increasing complexity and fixing the material by the principle of bringing the fulfilled skills to the level of background automatic performance. Recommendations for automating the practical skills are developed at each stage. As an independent problem the content of the material, offered for exercises on simultaneous interpretation at various stages of performance, is considered. Special exercises, for example, exercises in difficult audition, for working off the specific speech skills necessary in the work of professional simultaneous inter-preters are analyzed. Self-study training in simultaneous interpretation including additional presen-tation components allowing to vary material difficulty levels and allowing multiple employment of training material with involvement in translation process of the whole group of students are con-sidered.

Keywords: synchronous repetition, simultaneous translation, audition, probabilistic forecasting, random access memory.

References

1. Belyaev B.V. Ocherki po psikhologii obucheniya inostrannym yazykam [Sketches on Psychology of Training in Foreign Languages]. Moscow, Public Education Publ., 1965. 165 p.

2. Bernstein N.A. Ocherki po physiologii dvyzheniy i physiologii aktivnosti [Sketches on Physiology of Movements and Physiology of Activity]. Moscow, EE Media Publ., 1990. 496 p.

3. Yermolovich V.I., Zimnjaya I.A. Psikhologiya perevoda [Psychology of Translation]. Moscow, M. Torez MSIFL Publ., 1981. 234 p.

4. Zimnjaya I.A., Chernov G.V. Veroyatnostnoye prognozirovaniye v prozesse sinchronnogo perevoda. Pred-variteljnyye materialy eksperimentaljnyh issledovaniy po psicholingvistike [Probabilistic Forecasting in the Course of Simultaneous Interpretation. Preliminary Materials of Pilot Studies on Psycholinguistics]. Moscow, The USSR Academy of Sciences Publ., 1974. 208 p.

5. Minjyar-Beloruchev R.K. Obshaya teoriya perevoda i ustnyy perevod [General Translation Theory and In-terpretation]. Moscow, Flinta Publ., 2008. 237 p.

6. Sokolov A.N. Vnutrennyaya rech i myshleniye [Internal Speech and Thinking]. Moscow, LKI Publ., 2007. 256 p.

7. Shiryaev A.F. Sinchronnyy perevod: deyatelynost sinchronnogo perevodchika i metodika prepodavaniya sinchronnogo perevoda [Simultaneous Interpretation: Simultaneous Interpretation Performance and Training Me-thodology]. Moscow, Voenizdat Publ., 1979. 183 p.

Igor N. Neznanov, Assistant Professor of the Department of Linguistics and Cross-cultural Communication,

Faculty of Linguistics, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]



Незнанов, И.Н. Психологические аспекты обучения синхронному переводу / И.Н. Незнанов // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 68–71.

Neznanov I.N. Psychological Aspects of Teaching Simultaneous Translation. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 68–71. (in Russ.)



Одиночество – одна из важнейших проблем современного общества и одна из основных осо-бенностей английского языка, в котором каждое слово в определенном контексте может быть ча-стью концепта «одиночество».

Прилагательное alone является основным спо-собом лексической репрезентации концепта «оди-ночество» в английском языке, в котором он зани-мает важное место. Так, по замечанию Е.Е. Шмеле-вой, «в картине мира жителей Британских островов концепты, связанные с одиночеством, изолирован-ностью и уединением, занимают одно из важных мест» [1, с. 235]. Этот факт можно объяснить ост-ровным самосознанием британцев, на менталитет которых повлияла географическая изолирован-ность Великобритании, именно поэтому, возмож-но, в английской лингвокультуре одиночество ма-ло ассоциируется с его негативным восприятием [1, с. 234]. Поскольку Рэй Брэдбери является аме-риканским автором и одиночество в его произве-дениях занимает центральное место, а Америка в течение двухсот лет (с 1583 по 1783 гг.) являлась частью Британской империи, можно утверждать, что и для американцев концепт «одиночество» также является частью их языковой картины мира.

Словари английского языка [2–5] фиксируют следующие значения прилагательного alone (один, одинокий, одиночный):

1) without any other people: I don’t like going out alone at night. He lives alone. Finally the two of us were alone together. She was sitting all alone in the hall. Describes a person or thing that is separate from others. It does not mean that the person is unhappy: I like being alone in the house (Без других людей: Вечерами я не люблю гулять один. Он живет один. Наконец нас оставили одних. Она сидела в холле

совсем одна. Описывает человека или предмет, который находится в отдельности от других, но не означает, что человек несчастен: Мне нравится быть дома одному);

2) without the help of other people or things: It’s hard bringing up children alone. The assassin said he had acted alone. May suggest that the speaker thinks the person involved is lonely (Без помощи других людей или вещей: Тяжело воспитывать детей одно-му. Убийца сказал, что действовал в одиночку. Мо-жет показывать предположение говорящего о том, что субъект, находящийся в одиночестве, одинок);

3) lonely and unhappy or without any friends: Carol felt all alone in the world. I’ve been so alone since you went away. Means that you are lonely and sad (Одинокий и несчастный, или не имеющий друзей: Кэрол чувствовала себя одинокой в этом мире. Я была так одинока с тех пор, как ты ушел. Субъект, находящийся в одиночестве, одинок и несчастен).

Первое значение прилагательного alone под-черкивает объективный факт нахождения субъекта в одиночестве с незначительной отсылкой на эмо-циональную причастность (Everyone needs to be alone sometimes – Каждому иногда необходимо по-быть одному). Субъектом, находящимся в одиноче-стве, может быть не только человек, но и предмет окружающей нас действительности (The house stands alone on the hill). Для первого значения важ-но описание субъекта (человека или предмета), который находится в отдельности от других. В данном случае прилагательное не имеет нега-тивной эмоциональной составляющей, то есть субъект, находящийся в одиночестве, не может быть несчастлив.

Второе значение прилагательного alone также

УДК 81.255.2

СЕМАНТИКА И ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ПРИЛАГАТЕЛЬНОГО ALONE В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ РЭЯ БРЭДБЕРИ

Е.А. Шушмарченко Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б.Н. Ельцина, г. Екатеринбург

Прилагательное alone является основным лексическим репрезентантом концепта«одиночество» в английском языке, в данной статье оно рассматривается с точки зрениясемантики и функционирования в текстах рассказов Рэя Брэдбери. С помощью толковыхи синонимических словарей определяется значение слова, которое позволяет выделитьразные типы одиночества, которые может испытывать человек. Три основных выявлен-ных типа одиночества рассматриваются отдельно на примере текстов, написанных наанглийском языке. Анализируются примеры дополнительных смыслов, которые могутсопровождать состояние одиночества (например, время и пространство), влияющие на егозначение и расширяющие смысл слова alone. Приводятся синонимы и сочетания прилага-тельного alone, которые играют важную роль в формировании смысла слова, а также под-черкивается функция прилагательного в английском языке.

Ключевые слова: прилагательное alone, семантика, концепт, одиночество.


Шушмарченко Е.А. Семантика и функционирование прилагательного alone в произведениях Рэя Брэдбери


обозначает факт нахождения субъекта в одиноче-стве, без помощи других людей. При этом важной составляющей значения является отношение гово-рящего к субъекту, т. е. в таком случае включается эмоциональный компонент прилагательного (He was alone on this long, solitary walk – Он был один в этой долгой одинокой прогулке).

Третье значение прилагательного alone под-черкивает исключительно его негативную эмоцио-нальную составляющую, поскольку используется для обозначения субъекта, находящегося в одино-честве. Субъект в данном случае обязательно оди-нок и несчастен (He was alone in this wrong world – Он был один в этом неправильном мире).

Кроме того, толковые словари английского языка дают сочетаемость прилагательного alone и предлагают близкие по значению фиксированные обороты и идиомы, которые также являются сино-нимами прилагательного alone.

Например, all alone, on your own, by yourself – when you are in place and no one else is there with you; completely alone: She was sitting alone on a park bench. I don’t really like walking home on my own at night. Wendy was frightened, all alone in the big old house (один, сам по себе – когда вы один где-либо и рядом нет больше никого; совсем один, сам по себе: Она сидела одна на скамейке в парке. Мне не очень нравится возвращаться домой ночью в оди-ночестве. Уэнди была напугана, совсем одна в этом большом доме).

Этот пример актуализирует признак отсутст-вия людей или помощи, обозначает субъект, кото-рый находится в одиночестве. Являясь синонима-ми прилагательного alone в разговорной речи (on your own и by yourself имеют помету «разг.»), эти словосочетания также описывают человека или предмет, находящийся без других себе подобных.

Некоторые иллюстрации (I’m going to London by myself next week – На следующей неделе я еду в Лондон один. I want to finish this on my own – Я хочу закончить это один подчеркивают желание субъекта остаться в одиночестве. Такое же значе-ние имеет и идиома leave somebody alone (She asked to be left alone but the press photographers follow her everywhere – Она попросила оставить ее в покое, но пресса и фотографы следовали за ней повсюду). Таким образом, актуализируется еще один признак – желание субъекта находиться в одиночестве.

Прилагательное alone имеет и другие синони-мы single, solitary; unaccompanied, unattended, реа-лизующие то же значение, что и исследуемое сло-во. Ряд же однокоренных синонимов lone, lonely, lonesome обозначают отсутствие компании или похожих людей (предметов). При этом alone – стилистически нейтральное слово, кроме тех слу-чаев, когда перед ним стоит прилагательное all, тогда оно обретает значение уединения и опусто-шения, ср.: alone in the house (один в доме); all alone on an island (совсем один на острове). Прила-

гательное lone имеет помету «поэтическое» или «юмористическое»: a lone sentinel. Lonely показы-вает печальное или тревожное чувство изоляции. Lonesome имеет эмотивную коннотацию, подра-зумевающую желание найти друга или компаньо-на [4, с. 41]. В словарной дефиниции отражается стремление субъекта выйти их состояния одиноче-ства. Этот признак расширяет значение исследуе-мого слова.

Таким образом, можно утверждать, что суще-ствует несколько состояний одиночества: физиче-ское (его смысл характерен для первых двух зна-чений прилагательного alone) и эмоциональное (которое репрезентирует третье значение прилага-тельного alone и его однокоренные синонимы).

Физическое состояние одиночества обознача-ет субъект, который находится без других людей, без помощи людей или предметов. При этом субъ-ект может стремиться к состоянию одиночества. При физическом состоянии одиночества субъект не испытывает негативных эмоций или не испы-тывает никаких эмоций вообще.

Эмоциональное состояние одиночества пока-зывает негативное отношение субъекта и говоря-щего к состоянию одиночества и сопровождается желанием субъекта выйти из состояния одиноче-ства. Такому состоянию одиночества свойственны и другие эмоции, чаще негативные (печаль, трево-га и подобными им).

В тексте сложно выделить физическое и эмо-циональное состояния одиночества, так как одно сопровождает другое или может являться причиной такого состояния (физическое состояние предше-ствует эмоциональному и наоборот) в зависимости от желания или нежелания субъекта.

Поскольку для иллюстрации функционирова-ния прилагательного alone в тексте были выбраны рассказы Рэя Брэдбери, необходимо отметить, что «характерные черты его языка – это «акварель-ность», минимум деталей, описаний, подробно-стей, действий» [6].

Короткие рассказы Р. Брэдбери, построенные в основном на диалогах, монологах, размышле-ниях героев, содержат короткие зарисовки. Важ-но заметить, в своих интервью он всегда подчер-кивал, что «проповедует литературу чувств, а не мыслей, эмоций, а не действий, состояний, а не со-бытий» [6].

В текстах Рэя Брэдбери выделяются все три типа состояния одиночества: физическое (нахож-дение человека или объекта без других людей, без помощи людей или вещей), эмоциональное (со-стояние человека, имеющего мало общего с окру-жающими) и социальное (нахождение человека вдали от семьи, родственников, друзей).

Каждый выделенный тип одиночества сопро-вождается дополнительными компонентами (на-пример, пространства и времени), которые актуа-лизируют основной смысл и подчеркивают эмо-циональную составляющую концепта.




Последний тип – социальное одиночество – необходимо выделить особо, поскольку именно такое состояние соединяет в себе как физическое, так и эмоциональное одиночество. В данном слу-чае подчеркивается связь субъекта с окружающи-ми людьми, которые играют особую роль в его жизни (друзья, семья).

Рассмотрим каждый тип одиночества отдельно, используя примеры из произведений Рэя Брэдбери.

Состояние физического одиночества в боль-шинстве случаев репрезентируется в текстах Брэд-бери словом alone. Это слово подчеркивает объек-тивный факт нахождения субъекта в одиночестве. Как правило, субъектом, находящимся в одиноче-стве, является человек.

He pressed a code signal on a hidden button, the door opened, he stepped out, the door shut and locked. Alone, he moved in the offices and corridors (Он на-жал на замаскированную кнопку, двери открылись и, когда он вышел, закрылись и сами замкнулись. Он шел по коридорам в одиночестве) [7]. Прилага-тельное alone употреблено в начале предложения, что показывает особую роль этого слова. Оно под-черкивает физическое отсутствие других людей и желание субъекта находиться в одиночестве. Эмо-циональная составляющая отсутствует. Но в дан-ном случае «коридор» указывает на закрытое про-странство и позволяет выразить смысл изоляции че-ловека от внешнего мира, так же, как в следующем примере таким замкнутым пространством стано-вится слово «чердак». Как известно, чердак или ко-ридор – это такое место, где люди обычно не живут.

Mr. William Finch stood quietly in the dark and blowing attic all morning and afternoon for three days. For three days in late November, he stood alone, feeling the soft white flakes of Time falling out of the infinite cold steel sky, silently, softly, feathering the roof and powdering the eaves (Три дня кряду Уильям Финч спозаранку забирался на чердак и до вечера тихо стоял в полутьме, обдуваемый сквозняком. Ноябрь был на исходе, и три дня мистер Финч про-стоял так в одиночестве, чувствуя, что само Время тихо, безмолвно осыпается белыми хлопьями с бескрайнего свинцового неба, укрывает холодным пухом крышу и припудривает карнизы) [7].

В данном контексте присутствует дополни-тельный смысл пребывания в состоянии одиноче-ства, оно репрезентируется словом «время» (само слово Time написано с большой буквы), которому отводится особая роль эмоциональной составляю-щей состояний одиночества. К тому же присутст-вуют и такие дополнительные смыслы как холод и тишина, которые в данном случае являются частью состояния одиночества. Можно утверждать, что фи-зическое состояние одиночества косвенно связано с эмоциональным, несмотря на отсутствие явного отношения субъекта к состоянию одиночества.

Но субъект может быть одинок, находясь и вне помещения, на улице, причем в таком случае ассоциативным смыслом физического одиночества будет являться темнота.

The new lighthouse was ready in November. I drove down alone one evening late and parked my car and looked across the gray waters and listened to the new horn sounding, once, twice, three, four times a minute far out there, by itself (Новый маяк был готов в ноябре. Однажды поздно вечером я прие-хал один на берег, остановил машину и смотрел на серые волны, слушал голос нового Ревуна: раз... два... три... четыре раза в минуту, далеко в море, один-одинешенек) [7].

Стилистический прием повтора (слова alone и by itself являются синонимами) подчеркивает на-личие эмоционального компонента, хотя отражают только факт нахождения субъекта в абсолютном одиночестве, когда рядом никого нет (то есть мы можем говорить о физическом состоянии одиноче-ства) и не имеют никакой эмоциональной конно-тации. При этом происходит перенос состояния одиночества с человека на предмет (маяк). Маяк в данном случае выступает объектом, на который переносится состояние одиночества.

Так же чувство одиночества может сопровож-дать такой дополнительный смысл, как простран-ство.

The wind blew and they were alone in the street, he staring down into the shattered debris in the bag, she with the street shadows all around her, sun on the other side of the street, nobody about, and the world far away, the two of them alone, two thousand miles from anywhere, on a street in a false town behind which was nothing and around which was nothing but blank desert and circled hawks (Поднялся ветер. На узень-кой улочке не было ни души – только Мари и Джо-зеф, почти зарывшийся лицом в свой пакет. Никого. Только они вдвоем, вдалеке от всего мира, за ты-сячи миль отовсюду – откуда ни возьми... А вокруг – пустой, ничего не значащий для них город. И го-лая пустыня, над которой кружат ястребы) [7].

В данном контексте состояние одиночества усиливается за счет повтора слов с одним и тем же значением (контекстных синонимов alone и nothing) и различными лексическими и стилистическими приемами – эпитетами, метафорами, повторами (the world far away – вдалеке от мира, a false town – ничего не значащий город, a blank desert – голая пустыня). Это говорит о том, что субъект, находя-щийся в одиночестве, не может выйти из этого состояния тогда, когда он этого захочет. Одиноче-ство поглощает человека полностью, завладевая его мыслями и чувствами, и окружающий мир становится чужим и непонятным.

Физическое состояние одиночества также часто воспринимается окружающими как изоля-ция, то есть как отказ от общения с окружающими либо как отдаление субъекта от других, лишение общения, ограждение от чего-либо. В таком случае оно соединяется с эмоциональным состоянием одиночества и не может рассматриваться отдель-но, поскольку мы предполагаем, что изоляция должна быть мучительной. Но большинству из нас хочется время от времени побыть одному. Даже




самые общительные иногда ищут изоляции «по-дальше от сумасшедшей толпы» [8, с. 24]. По мне-нию психологов У. Садлера и Т. Джонсона, «в про-тивоположность состоянию изоляции, которое яв-ляется объективным, внешне обусловленным, одиночество – субъективное внутреннее пережи-вание. Чтобы обнаружить физическую изоляцию, достаточно иметь одни глаза, но чтобы узнать одиночество, необходимо испытать его» [8, с. 24].

Несмотря на то, что причиной одиночества может быть и собственное желание субъекта, чаще он испытывает состояние одиночества вследствие непонимания и неприятия его окружающими людьми. То есть это уже не физическое состояние одиночества, а эмоциональное.

Эмоциональное одиночество отличается от физического. В данном случае состояние одиноче-ства рассматривается как следствие негативных эмоций, которые испытывает субъект.

В английском языке для передачи эмоцио-нального одиночества используется глагол feel (чувствовать, ощущать).

Mr. Bittering felt very alone in his garden under the Martian sun, bent here, planting Earth flowers in a wild soil (Биттерингу стало очень, очень одиноко – как не ко времени и не к месту он здесь, в саду, как нелепо в чужую почву, под марсианским солнцем сажать земные цветы!) [7].

Субъект ощущает враждебность окружающе-го мира, что подчеркивает его негативное отноше-ние к миру и нежелание общаться. В данном кон-тексте также происходит усиление эмоционального эффекта за счет слов very (очень) и wild (чужой).

Bittering wandered into the garden to stand alone in his fear (Несколько дней после этого Бит-теринг часами бродил по саду, в одиночку борясь со страхом // В последние дни Биттеринг часто бродил по саду, одинокий, ошеломленный) [7].

Субъект, оставшись в одиночестве, испыты-вает чувство страха и отчаяния. Он стремится ос-таться в одиночестве, но в то же время одиночест-во пугает его.

Можно утверждать, что одиночество связано с другими чувствами и эмоциями, которые явля-ются следствием пребывания субъекта в одиноче-стве. Например, следствием одиночества являются такие чувства и эмоции, как грусть, печаль и более сильные – отчаяние, злость или радость, счастье. Но чаще субъект, находящийся в одиночестве, остро переживает это состояние и страдает от не-возможности выйти из него, то есть чаще состоя-ние одиночества связано с другими негативными эмоциями и является причиной таких эмоций.

Социальное одиночество выделяется как от-дельный тип.

Часто одиночество – это ощущение, которое появляется в форме потребности быть включен-ным в какую-то группу или желательность этого или потребности просто быть в контакте с кем-либо. Основополагающим моментом в таких слу-чаях выступает осознание отсутствия чего-то, чув-

ство потери и крушения. Это может быть осозна-ние своей исключенности и неприятия себя дру-гими [8, с. 26].

Таким образом, социальное одиночество свя-зано с желанием субъекта находится не просто в кругу людей, подобных ему, но скорее быть лю-бимым и понятым родными и близкими. Ключе-вым смыслом в данном случае является «семья».

Mr. Bittering put his hand to his head. He thought of the rocket, himself working alone, himself alone even among his family, so alone (Биттеринг провел рукой по лбу, мысли путались. Дурацкая ракета, работаешь один, и даже в семье ты один, уж до того один... // Биттеринг вытер себе лоб. Он думал о ракете: строил ее одиноко, одинокий даже среди собственной семьи, слишком одинокий...) [7].

Повторение ключевого слова-репрезентанта alone усиливает смысл безысходности одиночест-ва, отчужденности от людей. То есть человек оди-нок не только в мире среди чужих ему людей, но и в собственной семье, которая, казалось бы, являет-ся своего рода противопоставлением слову одино-чество и поэтому должна спасать человека от оди-ночества. Социальное одиночество связано как с физическим, так и с эмоциональным состоянием. Нельзя отделить его от двух последних в силу ряда причин. Человек может находиться вдали от дру-гих людей (быть отшельником или в силу обстоя-тельств оказаться на необитаемом острове) или конфликтовать с обществом (при этом не обяза-тельно конфликт будет открытым).

I saw it all, I knew it all – the million years of waiting alone, for someone to come back who never came back (Я видел все, я понимал все: миллионы лет одинокого ожидания – когда же, когда вернет-ся тот, кто никак не хочет вернуться?) [7].

Такое одиночество оценивается субъектом как длительное состояние. Одиночество не может быть сиюминутным, быстро проходящим состоянием. То есть, если физическое одиночество связано с идеей пространства, то социальное одиночество передается в тексте через идею времени (the million years of waiting alone). Состояние одиночества не может быть кратким (особенно если субъект ис-пытывает сильные чувства, эмоции), оно воспри-нимается как состояние, длящееся долгие годы (миллионы лет), в ожидании лучшего, в поисках спасения.

Использование приема гиперболизации (мил-лионы лет одиночества) усиливает семантику со-стояния одиночества. Через этот смысл усиливает-ся понимание субъектом своей отчужденности от окружающего мира, отсутствие понимания и вни-мания со стороны социума, а также длительность нахождения субъекта в таком состоянии.

“I've just got to go to the party, Spid,” said Ti-mothy. The spider whirled at the end of its silk, and Timothy felt alone. He would polish cases, fetch toads-tools and spiders, hang crape, but when the party started he'd be ignored. The less seen or said of the imperfect son the better (Но я должен праздновать




со всеми, Чок, – сказал Тимоти. Паучок крутнулся на своей серебряной нити, и Тимоти вдруг почув-ствовал себя одиноким. Да, он будет полировать деревянные ящики, носить поганки и пауков, раз-вешивать креп... но когда праздник начнется, о нем забудут. Чем меньше будут видеть сына-урода, чем меньше будут говорить о нем, тем лучше) [7].

В данном случае ребенок чувствует себя оди-ноким из-за того, что не похож на своих сверстни-ков, братьев. Он стремится выйти из этого состоя-ния (оно не столько физическое, сколько эмоцио-нальное), но окружающие не принимают его. Слово ignore (забыть, проигнорировать) усиливает семантику отчужденности субъекта от людей.

Человек, находящийся в одиночестве долгое время, например, по причине отсутствия внимания окружающих, отсутствия друзей, близких, родных, либо испытывая ненависть к окружающим, при-думывает себе воображаемого собеседника или начинает разговаривать с животными.

He went high up and high up and it was nice see-ing him there and it was nice having him here and all about after so many years alone with nothing to say good morning to but bird-droppings and silvery snail tracks (Выше, выше... как хорошо на душе, когда видишь его, когда знаешь, что он тут и никуда не денется, после многих лет одиночества, когда даже «доброе утро» сказать некому, кроме птичьего помета да серебристого улиткина следа...) [7].

Этот пример иллюстрирует следствие нахож-дения субъекта в состоянии одиночества.

Анализ контекстов позволяет говорить о том, что прилагательное alone обозначает сложное пси-хологическое состояние человека, проявляемое в трех аспектах: физическом, эмоциональном и со-циальном. Это состояние является градуируемым, на что указывают контексты с наречиями меры и степени (абсолютно одинокий, совершенно одино-кий, очень одинокий).

В тексте разделить физическое и эмоциональ-ное состояние одиночества практически невоз-можно, так как наличие стилистических приемов (повтор, эпитет, метафора, сравнение и др.) и ас-социативных смыслов (темнота, тишина, дождь и др.) подчеркивает эмоциональную составляющую ситуации и показывает разнообразие чувств и эмоций, вызываемых этим состоянием у субъекта или окружающих.

Окружающие воспринимают состояние оди-ночества как отказ или отдаление от общества, от общения с другими людьми, то есть окружающие оценивают состояние одиночества отрицательно. Субъект, находящийся в одиночестве, оценивает свое состояние по-разному: положительно, если добровольно выбирает одиночество (это может быть человек творческой профессии или тот, кто стремится на время уединиться, чтобы отдохнуть или помечтать), и отрицательно, если он оказался в одиночестве помимо своей воли; тогда он испы-тывает страх, отчаяние.

Иногда субъект испытывает одиночество, на-

ходясь в обществе других людей (социальное оди-ночество), например, среди своих друзей и даже в кругу семьи, либо субъект испытывает схожие чувства, находясь вдали от тех, кто дорог ему. Такое состояние сопряжено с чувством сильной тоски, покинутости, собственной бесполезности, ненужности. Следствием долгого пребывания в одиночестве, вызванном отсутствием внимания со стороны других людей, отсутствием друзей, близ-ких, родных, может быть ненависть к окружающим, отказ от общения. Такой человек придумывает себе воображаемого собеседника или начинает разгова-ривать с животными, растениями, куклами и т. д.

Слово alone является основным лексическим репрезентантом концепта одиночество в англий-ском языке, то есть в полной мере передает содер-жание концепта одиночество.

Прилагательное alone может употребляться только в качестве предиката (he is alone), однако перевод на русский язык позволяет использовать его и в атрибутивной функции («он остался совсем один»). В английском языке атрибутивным можно считать прилагательное lone, которое является краткой формой слова alone и обладает тем же значением в языке.

Исследование семантики и функционирова-ния прилагательных, составляющих парадигму лексических репрезентаций концептов, отдельно от самого концепта является важным шагом в про-цессе составления картины мира как самого писа-теля, так и народа, на языке которого написан текст. Выявление разных типов одиночества иг-рает важную роль в формировании представле-ний об одиночестве (как концепте, так и социаль-ном явлении). Данное исследование планируется продолжить изучением синонимических рядов прилагательного alone и других лексических ре-презентантов концепта «одиночество», а также сопоставить их семантику и выявить особенности функционирования их в языке и тексте.


1. Шмелева, Е.Е. Концепт «isolation» как особенность островного самосознания британцев (на материала газеты The Times) / Е.Е. Шмелева // Изменяющаяся Россия и славянский мир: новое в концептуальных исследованиях: сб. ст. / отв. ред. М.В. Пименовой. – Севастополь: Рибэст, 2009. – С. 231–235.

2. Macmillan English Dictionary for Advanced Learners / Macmillan Education. – Oxford: Blooms-bury Publishing Plc, Macmillan Publishers Limited, 2002. – 1692 p.

3. Merriam-Webster’s Collegiate Dictionary / Merriam-Webster Incorporated. – 2014. – http:// www.merriam-webster.com (дата обращения: 15.12.2014).

4. Online Dictionary (World English Dictio-naries) / Dictionary.com, LLC. – 2014. – http:// dictionary. reference.com (дата обращения: 15.12.2014).




5. Oxford Advanced Learner’s Dictionary / ed. by A.S. Hornby. – 7th ed. – Oxford: Oxford University Press, 2005. – 1922 p.

6. Рэй Брэдбери = Raymond Douglas «Ray» Bradbury / LiveLib «сохраняем знания». – http:// www.livelib.ru/author/15152 (дата обращения: 20.12.2014).

7. Книги Рэя Брэдбери: оригиналы рассказов Брэдбери / Р. Брэдбери. – http://raybradbury.ru/ library/originals/ (дата обращения: 22.12.2014).

8. Садлер, У. От одиночества – к аномии / У. Садлер, Т. Джонсон // Лабиринты одиночества: пер. с англ. / сост., общ. ред. и предисл. Н.Е. По-кровского. – М.: Прогресс, 1989. – С. 21–51.

Шушмарченко Екатерина Александровна, ассистент кафедры лингвистики и профессиональной коммуникации на иностранных языках, Институт социальных и политических наук, Уральский федераль-ный университет им. Первого президента России Б.Н. Ельцина, Екатеринбург, [email protected]


__________________________________________________________________ SEMANTICS AND FUNCTIONING OF THE ADJECTIVE ‘ALONE’ IN SHORT STORIES BY RAY BRADBURY E.A. Shushmarchenko, Ural Federal University named after the first president of Russia B.N. Yeltsi, Ekaterinburg, [email protected]

The adjective ‘alone’ is one of the main lexical patterns that represent the concept ‘loneliness’ in

English. The article studies this adjective from the point of view of semantics and functioning in the texts written by Ray Bradbury. Different dictionaries and thesauri give the meaning of the word ‘alone’, and it helps to distinguish different types of loneliness itself. All three types are illustrated by the English texts. The article also analyses examples of additional meanings (i.e. time, space) that influence and extend the main meaning of the word ‘alone’. There are also examples of synonyms and collocations that form the meaning and accentuate functioning of the adjective in English language.

Keywords: adjective “alone”, semantics, concept, loneliness.

References 1. Shmeleva E.E. Koncept “isolation” kak osobennost ostrovnogo samosoznaniya britantsev (na materia-

lakh gazety The Times) [Concept “Isolation” as Peculiar Characteristic of British Insular Self-comprehension (Based on “The Times”)]. Izmeniayuschayasya Rossiya i slaviansky mir: novoe v koncetualnykh issledovaniyakh [Changing Russia and Slavic world: new in conpetual studies]. Sevastopol, Ribest Publ., 2009, pp. 231–235.

2. Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. Oxford, Bloomsbury Publishing Plc, Macmillan Publishers Limited, 2002. 1692 p.

3. Merriam-Webster’s Collegiate Dictionary. Available at: http://www.merriam-webster.com (accessed 15.12.2014).

4. Online Dictionary (World English Dictionaries). Available at: http://dictionary.reference.com (accessed 15.12.2014).

5. Hornby A.S. (Ed.) Oxford Advanced Learner’s Dictionary. Oxford, Oxford University Press, 2005. 1922 p. 6. Raymond Douglas “Ray” Bradbury. Available at: http://www.livelib.ru/author/15152 (accessed 20.12.2014). 7. Knigi Reya Bredberi: originaly rasskazov Bredberi [Ray Bradbury: originals]. Available at: http://

raybradbury.ru/library/originals/ (accessed 22.12.2014). 8. Sadler U., Dzhonson T. Ot odinochestva – k anomii [From loneliness to anomia]. Labirinty odinochestva

[The Anatomy of Loneliness]. Moscow, Progress Publ., 1989, pp. 21–51. // Ekaterina A. Shushmarchenko, assistant professor, chair of linguistics and professional communication in

foreign languages, Institute of social and political sciences, Ural Federal University named after the first president of Russia B.N. Yeltsi, Ekaterinburg, [email protected]



Шушмарченко, Е.А. Семантика и функционирова-ние прилагательного alone в произведениях Рэя Брэд-бери / Е.А. Шушмарченко // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 72–77.

Shushmarchenko E.A. Semantics and Functioning of the Adjective ‘Alone’ in Short Stories by Ray Brad-bury. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 72–77. (in Russ.)



A en juger par la quantité de travaux de recherche consacrés à la syntaxe des propositions infinitives, on se rend compte que le problème n’a rien perdu de son actualité, ni de sa délicatesse quant à leur définition en tant que telles. Alexandre Lorian: «Proposition infinitive – voilà un terme qui, appliqué à la syntaxe du français moderne, se maintient dans le vague chez presque tous les grammairiens. Chez les uns, il recouvre tous les infinitifs – à l’exception de ceux qui se trouvent en emploi nominal; pour les autres, il ne dénote que le calque, pratiquement disparu depuis le XVIIIe siècle, de la construction latine accusativus cum infinitivo. Entre ces deux positions diamétralement opposées, il règne une diversité embarrassante d’opinion et d’exégèse; et il y a même des linguistes qui, plus discrètement, évitent l’expression proposition infinitive, quitte à lui substituer des étiquettes non moins imprécises: constructions, emplois, etc.» [4, p. 285].

Pour délimiter et indentifier l’objet de notre recherche nous nous basons sur les critères proposés par Martin Riegel et al. dans leur Grammaire métho-dique du français, en acceptant l’appellation tradition-nelle de proposition infinitive, qui, «sur le modèle du latin», doit «être complément d’un verbe appartenant à une série limitée» et «avoir un sujet propre» [5, p. 335–336].

Ayant conçu notre recherche dans le cadre de la grammaire dite «de dépendance» issue de l’étude de L. Tesnière, nous nous appuyons aussi largement sur les travaux de Ch. Bally, Kr. Sandfeld, A. Blinkenberg, V.G. Gak, N.I. Feldman, M.I. Tcheremissina, Ch. Fill-more, A. de Groot, R. Van Valin, où les relations de dépendence syntaxique occupent une place centrale. Néanmoins, notre champ d’intérêts dans le domaine de

la syntaxe des propositions infinitives s’étend plus loin et se propose d’envisager ce problème dans l’optique évolutive (du latin et de l’ancien français au français moderne) et à la fois typologique (langues romanes et autres langues comme, par exemple, langues altaïques, japoniques, celtiques, germaniques, balto-slaves, chamito-sémiques, amérindiennes, etc.), ce qui nous permet de décortiquer non seulement les particularités syntaxiques ou la sémantique des constituants de ces constructions, mais aussi et surtout de saisir les mécanismes de leur vitalité et pérennité dans la langue.

Alors, le présent résumé s’inscrit dans une étude plus générale de l’évolution des aspects de la syntaxe de la proposition infinitive et vise à toucher deux points qui fondent la base méthodologique commune pour notre étude des constructions, qui sont représentées dans diverses langues, mais qui semblent devoir longtemps encore diviser les syntacticiens. Ces deux points sont: les propriétés catégorielles de l’infinitif et la notion de la «déclinaison prédicative» [6, p. 16] que nous allons dégager et développer dans notre étude.

Historiquement, dans presque toutes les langues, l’infinitif provient d’une forme nominale figée qui, au fur et à mesure de son évolution s’approprie certaines catégories verbales, comme par exemple, l’aspect, la voix, la faculté de régir des compléments (et même la personne, en portugais). L’appartenance à la catégorie du nom permet à l’infinitif d’exercer les différentes fonctions du nom, tout en continuant à se comporter en verbe.

Ch. Bally: «les infinitifs ... qui transposent l’idée verbale ... en substantif ..., conservent la presque totalité de la syntaxe verbale ..., très voisins du verbe conjugué» [1, p. 118].

Краткие сообщения УДК 811.133.1

L’ÉVOLUTION DES RELATIONS DE DÉPENDANCE AU SEIN DE LA PROPOSITION INFINITIVE EN FRANÇAIS О.S. Weingart, Université d’Etat de l’Oural du Sud, Tcheliabinsk, Fédération Russe, [email protected]

L’article se propose d’analyser les approches existantes concernant le statut des propositionsinfinitives qui ne permettent pas pour autant d’identifier ces dernières d’une manière efficace.L’article contient une proposition qui renouvellerait leur interprétation. L’auteure évoque lapertinence de l’élaboration d’une nouvelle approche, basée sur les relations de dépendance interne,dans l’optique diachronique et à la fois typologique pour décortiquer non seulement lesparticularités syntaxiques ou la sémantique des constituants de ces constructions, mais aussi etsurtout de saisir les mécanismes de leur vitalité et pérennité dans la langue.

Mots-clés: rapports syntaxiques, relations de dépendance, extension de la structure syntaxique,propostions avec des formes spécifiques de prédication, constructions polyprédicatives, infinitif,proposition infinitive, accusativus cum infinitivo, nominativus cum infinitivo, termes de proposition,déclinaison prédicative.


Вейнгарт О.С. Эволюция отношений зависимости в инфинитивных предложениях во французском языке


L. Tesnière: «le verbe transféré en substantif ... est l’infinitif» [7, p. 417].

Comme on le voit bien, cette double nature de l’infinitif a été perçue par de nombreux linguistes et c’est elle, d’ailleurs, qui prête souvent à confusion. Ainsi, M. Riegel constate que la proposition infinitive ayant un sujet propre, constitue «la structure d’une phrase complète dont cependant les deux termes (groupe nominal sujet + groupe verbal) sont permutables: J’entends les oiseaux chanter / J’entends chanter les oiseaux» [5, p. 336]. P. Le Goffic, dans sa Grammaire de la phrase française, étudie la proposition infinitive dans le cadre des constructions transitives à plusieurs compléments, le deuxième complément direct étant un infinitif [3, p. 231–356]. Quant à nous, dans notre recherche, nous penchons pour la position de O. Tourbina d’après laquelle, suivant l’ordre des mots S-C-V qui remonte à l’ancien français et qui reste assez concurrentiel de nos jours, «le terme régi se place toujours devant le réssisant» [8, p. 84].

Un autre point essentiel que nous voudrions aborder ici c’est la notion de la «déclinaison prédicative» [6, p. 16] que nous avons observée et empruntée aux langues altaïques (turques, mongoles, toungouses), mais aussi au japonais et certains autres langues, majoritairement agglutinantes, où l’apparition des constructions, connues en français sous l’appellation des «propositions subordonnées infinitives», est liée au fonctionnement de la déclinaison prédicative. D’après M. Tcheremissina, on désigne sous ce terme la déclinaison des unités prédicatives – ce sont des participes dans les langues de l’Altaï – qui assument des fonctions de prédicats au sein des subordonnées complétives de différents types (complément d’objet direct, complément d’objet indirect, compléments circonstanciels, etc.).

Bien qu'il puisse paraître étrange à certains que l'on essaye d’appliquer cette notion aux langues où les cas morphologiques sont absents de longue date, à notre avis, elle pourrait donner un nouvel essor à la théorie générale des subordonnées infinitives, surtout dans le cadre de la conception de V.G. Gak, selon laquelle l’apparition de ces dernières est due à la compression des deux propositions voisines: Je vois les gens. + Les gens passent. =Je vois les gens passer [2, p. 724], où la deuxième proposition est contrainte à réduire sa structure syntaxique, tandis que la première subit son extension.

Références

1. Bally Ch. Linguistique générale et linguistique française. 4e éd., Berne, Francke, 1964. 406 p.

2. Gak V.G. Teoretitcheskaya grammatika fran-tsuzskogo yazyka [Grammaire théorique du français]. Moscou, Dobrosvet, 2000. 832 p.

3. Le Goffic P. Grammaire de la phrase française, Paris, Hachette, 1993. 592 p.

4. Lorian A. La proposition infinitive en français moderne. Vox Romanica, 20, 1961, p. 285–294.

5. Riegel M., Pellat J.-Ch., Rioul R. Grammaire méthodique du français. Paris, PUF, 2004. 646 p.

6. Tcheremissina M.I., Brodskaya L.M., Gore-lova L.M. Predicativnoe sklonenie pritchastii v altay-skikh yazykakh [Déclinaison prédicative des participes en langues de l’Altaï]. Novosibirsk, Nauka, 1984. 190 p.

7. Tesniere L. Eléments de syntaxe structurale. Paris, Klincksieck, 1959. 674 p.

8. Tourbina O.A. Formirovanie frantsuzskogo klassicheskogo predlozheniya: sistemnyy i struktur-nyy aspekty [Formation de la proposition française classique: Aspect systémique et structural]. Chelya-binsk, 1994. 270 p.

Olga S. Weingart, Professeur, Département de linguistique générale, Vice-doyen RI de la Faculté linguistique,Université d’Etat de l’Oural du Sud, Tcheliabinsk, Fédération Russe, [email protected]

Recieved 26 November 2014

__________________________________________________________________ ЭВОЛЮЦИЯ ОТНОШЕНИЙ ЗАВИСИМОСТИ В ИНФИНИТИВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЯХ ВО ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ О.С. Вейнгарт Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Рассматривается качественно новая основа к исследованию отношений зависимостивнутри инфинитивных предложений во французском языке, позволяющая более эффек-тивно идентифицировать и интерпретировать данные синтаксические конструкции. В рам-ках нового подхода автор делает упор на изучение эволюции отношений зависимости


Краткие сообщения


в исследуемых конструкциях, причем не только в диахронии, но также в типологическом аспекте, что делает анализ более объективным и точным, позволяя говорить не только об особенностях данных структур для французского языка, но и понять причины их жизне-способности и продуктивности.

Ключевые слова: синтаксические отношения, отношения зависимости, расширение синтаксической структуры, предложения со специфическими формами предикации, полипредикативные конструкции, инфинитив, инфинитивные предложения, типы инфи-нитивных предложений, члены предложения, предикативное склонение.

Литература 1. Балли, Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка / Ш. Балли. – Берн: Франке, 1964. –

406 с. 2. Гак, В.Г. Теоретическая грамматика французского языка / В.Г. Гак. – М.: Добросвет, 2000. – 832 с. 3. Ле Гоффик, П. Грамматика французского предложения / П. Ле Гоффик. – Париж: Ашетт, 1993. –

592 с. 4. Лориан, A. Инфинитивное предложение в современном французском языке // Vox Romanica. –

1961. – 20. – С. 285–294. 5. Рижель, M. Методическая грамматика французского языка / M. Рижель, Ж.-Ш. Пелла, Р. Риуль. –

Париж: PUF, 2004. – 646 с. 6. Черемисина, M.И. Предикативное склонение причастий в алтайских языках / M.И. Черемисина,

Л.M. Бродская, Л.M. Горелова. – Новосибирск: Наука, 1984. – 190 с. 7. Теньер, Л. Основы структурного синтаксиса / Л. Теньер. – Париж: Kлинкзик, 1976. – 674 с. 8. Турбина, О.А. Формирование французского классического предложения: системный и структурный

аспекты / О.А. Турбина. – Челябинск, 1994. – 270 с. Вейнгарт Ольга Сергеевна, старший преподаватель кафедры общей лингвистики, Южно-Уральский

государственный университет (г. Челябинск), [email protected]



Weingart, О.S. L’évolution des relations de dépendance au sein de la proposition infinitive en français / О.S. Wein-gart // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 78–80.

Weingart О.S. L’évolution des relations de dépen-dance au sein de la proposition infinitive en français. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguis-tics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 78–80.



The author's aim is to look through the text at the part of “the past reality” that lies behind this text and at the model of future constructed in it, studying “not only where History was, but also where History is going” [2] and could be going and even could have gone.

The historic era (middle of the XIXth century – beginning of the XXth century) has been chosen as one of chronological periods for analyzing models of Rus-sia's future in political discourses of the three coun-tries due to intertextual (intermodel) relations with other models. It has been stated in the previous re-search that cognitive-discursive matrices constructed for the modern chronological period in Russian, American and British political discourses are characte-rized by temporal sketchiness (schematism), with “re-trospection” – frequent reference to realities of Rus-sia's past in modeling its future [3] – being one of its prominent components.

Synchronous matrices constructed for the chro-nological period analyzed represent a system of con-ceptual assumptions concerning a hypothetic situa-tion in Russia's future from the standpoint of the past. To interpret this or that political discourse is to know its background, to understand expectations of the author and the audience, their hidden motives, plot schemes and favorite logic transitions typical for a particular historic era [1].

Speaking about metaphors used to create the image of Russia's future in mass media of the Russian Empire, the United States and the British Empire (middle of the XIXth century – beginning of the XXth century) a system of metaphors – clusters of frequent-ly used metaphorical units belonging to certain con-ceptual source domains that aim at modeling Russia's future in political discourses of the three countries – can be singled out.

The material for the analysis in the present paper comprises 1409 contexts invoking the use of 17 meta-phorical models in British political texts; 1232 meta-phorical contexts realizing 16 models in American texts; 1014 contexts and 14 models in Russian dis-course.

Examples cited in the paper to illustrate and prove the author's theses have spelling, punctuation and font of original texts (middle of the XIXth century –

beginning of the XXth century) in Russian, American and British political discourses; contexts from Ame-rican periodicals are marked in the text with the label (US), from British texts – with the label (GB).

The corpus under analysis yields numerous exam-ples portraying Russia's future as PATH, choosing a direction and a way is one of the most popular sources of metaphors in modeling future, this meta-phor being the most frequent in discourses of Russia and the UK, and the fourth – in terms of frequency – in American periodicals. The fact primarily reflects the human's linear perception of time – the processes of the past becoming the future through the present: But progress implies change; and change involves danger. A man is safe while he stands still; but if he moves, he may fall. The ship is at anchor or in port; but if she casts off restraining her chains and starts upon her voyage, the winds will toss and can destroy her. And yet she is a useless hulk unless she moves. And so is growth, improvement, progress involving change, the necessity of all societies. A nation to-day cannot anchor in ages past / The New York Times, 26.11.1851 (US).

Most frequently metaphors of the source domain PATH are used in Russian political discourse: the Rus-sians are used to starting all over again, totally de-stroying the old regime. Russia is thought to be a tra-veller, purposes – her destinations, means – her routes, difficulties – obstacles, counselors – her guides, achie-vements – landmarks, choices – crossroads. Having found out that the old one is a dead-end road, she chooses a new direction that is thought to be better: Крымская война имѣла цѣлью повредить Россiи, но только ей и принесла пользу. Веревки, которы-ми мы были связаны по рукамъ и ногамъ – ослабли, перетерлись во время войны, испуганный тюрем-щик самъ померъ… И Россiя съ тѣх поръ идетъ мощно впередъ по широкой дорогѣ, не смотря на всѣ черепки и битыя бутылки, в родѣ Панина, Орлова, Муравьева, оставленныя у ней подъ нога-ми упрямствомъ и небрежностью шоссейнаго смотрителя, не смотря на дворянскiя комитет-скiя лужи и бакалдины, ни на ложныя маяки докт-ринеровъ / Колоколъ, май 1859.

In British political discourse metaphors depicting Russia's future as PATH are often associated with

УДК 81-144 + 81-112

METAPHORS OF THE PAST USED TO SENSE THE FUTURE O.A. Solopova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The present paper deals with cognitive-discursive analysis of the models of Russia's futurein political discourses of the Russian Empire, the British Empire and the United States (middle ofthe XIXth century – beginning of the XXth century).

Keywords: political discourse, metaphor, domain, model, synchronous matrices.




expansionist policy of the Russian Empire: Onward and onward, ever on – to the Far East, until the con-queror signs a Treaty of Peace with the vanquished British – that is due of the fixed objects of the Slavo-nian mind. Every step in advance may be painful and perilous, but the great prize is not grasped at once; it is approached by a systematic course of stealthy advances / The Era, 11.01.1857 (GB).

Another common domain providing metaphors in the three discourses is that of DISEASE (the third model in terms of frequency in Russian discourse, the second – in the US, the fourth – in Britain).

Frequent usage of DISEASE metaphors when modeling future is justified and quite to the point. As in the case with PATH metaphors that concep-tualize the country's wrong direction in the past and great obstacles in the present when seeking its future, DISEASE metaphors show that in present the Russian Empire is terribly ill or nearly at death’s door: Россiя все еще не здоровая страна, а лазаретъ / Русь, № 1, январь 1884.

Experienced physicians examine her, try to make a diagnosis, prescribe some treatment and find re-medies to cure the country from fatal diseases: It is a sort of clinical study of the situation in Russia, a diagnosis of the case, with a full prognosis and a suggested cure for the existing evil afflicting the body politic / The New York Times, 26.08.1905 (US).

Depending on the discourse of the country a text belongs to DISEASE metaphors can be realized through at least two scenarios which represent its extremes – “bright” and “grim”. Some insist that the Russian Em-pire suffers from an incurable disease: The malady of Russia is incurable. It is a political system that places a semi-barbarous population at the feet of one man / The Times, 30.11.1855 (GB). Others think it possible for her to recover in future: Въ органическомъ тѣлѣ, вслѣдствiе извращениiя естественныхъ отправ-ленiй его, могутъ развиваться уродливыя и болѣз-ненныя явленiя; но если въ этом тѣлѣ сила жизни велика, она побѣдитъ болѣзненное разстройство / Вѣстникъ Юго-Западной и Западной Россiи, ян-варь – декабрь 1863.

The content of the DISEASE concept varies greatly depending on the ideological position of the author, his intentions, on the fact whether he aims at empha-sizing positive aspects of future or, on the contrary, negative ones.

Within metaphors used to conceptualize Russia's future in Russian and American discourses of the ana-lyzed historical period we find a large set specifically equating Russia's future to INANIMATE NATURE, ranking fifth and third in the system of metaphorical models correspondingly.

In American political discourse metaphors drawn upon the source domain “INANIMATE NATURE” are frequently used in description of future of two countries – the Russian Empire and the US – in one

metaphorical context: As we look into the future, with the past and the present for our guides, we see two great objects looming up conspicuously above all others, Russia and the United States, each one having double the population that is now possessed by all Europe / The New York Advertiser, 15.03.1852 (US).

Despite metaphors of this source domain being saliently less frequent in Russian political discourse, they are brisk and rich in negative connotations of destruction, collapse, “pest” degradation, inability to withstand natural forces: Да Россiя – это океанъ широкiй и бездонный. Когда онъ расходится, и прибрежный его прибой – грозенъ, а въ срединѣ его находили и найдутъ неизбѣжную могилу от-важные аргонавты / Вѣстникъ Юго-Западной и Западной Россiи, март 1863.

Metaphors of this type in Russian political dis-course do not so much focus on modeling Russia's future, but rather warn those who infringe or can infringe on her expanse and power: Гдѣ начнется разгромъ – въ потухнувшемъ ли французскомъ кратерѣ или на морскомъ днѣ англiйской жизни, куда вѣтеръ не доходитъ, гдѣ бури неслышны, куда самый свѣтъ едва проникаетъ? / Колоколъ, № 4, 1961.

It should be noted that in Russian discourse one of the richest sets of metaphors used to create a static matrix of future in political texts of the historical pe-riod draws upon the domain of LIVING ORGANISM (ranking second in the system of metaphorical mo-dels): Въ Россiи, кажись, пришелъ конецъ нѣмец-кимъ влiянiямъ, она серьезно желаетъ стать на свои собственныя ноги и жить для себя, руково-дствуюсь только своими русскими, народными интересами / Исторический вѣстникъ, Т. 3, 1882.

Another frequent domain providing metaphors in Russian political discourse is FLORA: Оранжерея наша приходитъ все болѣе и болѣе въ ветхость, разросшiяся насажденiя все сильнѣе выпираютъ стекла и стѣны, – но этого недостаточно. Всего умнѣе въ настоящее время открыто сознать и признать это наше невольное скудоумiе какъ плодъ нашей оранжерейной культуры, и устремиться къ тому, чтобъ просвѣщенiя сѣмена падали въ грунтъ глубоко, въ черноземъ родной почвы и воз-растали на родномъ, вольномъ воздухѣ / Русь, № 1, январь 1884. Vegetation metaphors usually have posi-tive connotations emphasizing the continuity of life, its gradual development. But when conceptualizing Russia’s present they have negative meanings of im-possibility for the country to develop further under prevailing circumstances; when modeling future – positive meanings of craving for reforms and change.

It should be emphasized that in English dis-courses – American and British – the most frequent are four common source domains. Besides PATH and DISEASE metaphors that are frequently used in Rus-sian political discourse as well, in American and Eng-


Солопова О.А. Метафоры минувших лет, моделирующие будущее


lish texts concerning the future of the Russian Empire there is a high proportion of CRIME metaphors: Rus-sia is never at a loss for such excuses as will, in her own eyes, justify her acts of aggression and robbery / The Sheffield Daily Telegraph, 29.03.1878 (GB). Rus-sia having grabbed all the land that she wants under the menace of war, now asks for a pause in the con-versation that she may grace over her stolen mutton. There is no moral sanction to the czar’s proposals / The Aspen Daily Times, 14.03.1899 (US). We take all possible precautions against the success of Russian machinations in that direction! / The New York Times, 08.09.1860 (US).

CRIME metaphors actualize negative connotative aspects of cheating and robbery, they are aimed at modeling a “predatory policy” of the Russian Empire, the need to prevent and stop her dishonest means, me-thods and maneuvers, since she will always justify herself.

CRIME metaphors in creating the image of Rus-sia's future are most frequently used in British political discourse (being a structured set the model ranks second in the system of metaphors modeling future): Since he (the Emperor Nicholas) deliberately chooses to stand alone, not against the public opinion of Europe only, since that might be wrong as well as he, but against right and justice – in the face of a reason-able and pacific opponent – in defiance of the best interests of humanity, he makes himself an outlaw, and must expect to be treated as such. If he be suffered to rob and waste other’s lands unchecked, there is no security for any one. Peace loads the cannon which are aimed at the disturber. Such being the case, the blow which must be struck is that of the Nemesis. The safety of mankind demands that the blow which he thus dares shall be heavy, sharp, detersive / The Here-ford Times, 21.01.1854 (GB).

When conceptualizing the image of future within the British static matrix of the historic period ana-lyzed, CRIME metaphors negate the absolute mo-narchy, which leads to regarding the Russian ruler, the Czar, as the head criminal in present and future of his country.

Another domain common for English discourses is FAUNA metaphors (ranking first in American poli-tical discourse in modeling Russia’s future and third – in the discourse of the UK): The highest representa-tive of a newly born sister Republic is now among us – for, though crushed and bound, the Hungarian Repub-lic still lives, – may his mission be accomplished, as well as his presence honored; for the interest of the civilized world demands that the Republic exist, as an outpost to watch and check the Northern Bear / The New York Times, 13.12.1851 (US). Conscious of his irresistible strength, the British Lion, with a con-temptuous glance, is complacently watching the prog-ress of the Russian Bear, as he is waddling up in a direct line towards India, which he has long marked for a prey. It is true that the Lion can and will, by

a single effort, release India from the grasp of the Bear, but not till India has been scratched to bleeding. The inevitable struggle between the Lion and the Bear for undisputed supremacy in Asia cannot be long de-ferred / The Derby Mercury, 18.01.1882 (GB).

In most metaphorical contexts with the source domain FAUNA the authors use the “bear” metaphor identifying the animal with the whole empire. Meta-phorical meanings the “bear” metaphor has in the English discourses reflect Russia's barbarism, aggres-sion and unpredictable behavior.

It is a curious insight into Russian political dis-course that the metaphorical domain FAUNA ranks only tenth, more important is the absence of “bear” metaphors in it. It points to the fact that in the XIXth century Russia did not associate herself with the image of a bear that has become so relevant and popular in Russian political discourse of future centuries.

Among frequent metaphors used in describing Russia's future in British political discourse we also find those coming from the domain GAME. Authors of British political texts think the Russian Empire to be constantly playing unfair political games, thinking over shrewd moves, trying to win this or that prize: Russia is playing an underhand game, and not acting fairly by her two partners, England and France / The Star, 11.07.1895 (GB).

Despite this fact Russia remains a weighty and prominent political actor, she cannot be offside: Rus-sia can afford to disregard the presumptuous clamour of those who tell her she is played out. A State of her importance is not to be extinguished by a few newspa-per articles, and were she ten times more isolated than she is said to be, no change of importance can be ef-fected in Europe without her assent / The Standard, 03.10.1879 (GB).

Thus, conceptualizing Russia's probable future the most metaphorical of the three static matrices is the one based on the material from British political discourse, numbering 17 metaphoric models, the fact is caused by the following historical reasons: the in-ternational political situation in the period of the XIXth century, confrontation between Russia and Britain in Central Asia, in the East, in the Pacific Ocean, armed clashes where countries were acting either as rivals or as allies of warring states.

Nevertheless, it must be noted that of the total number of brisk conceit metaphorical contexts repre-senting the future of the Russian Empire the largest proportion is characteristic of American political dis-course, not British, despite the fact that general acti-vity of metaphorical units in it is somewhat lower than in British discourse. However, the British tend to use “common” metaphors, while the Americans – bright and rare ones, which points to linguistic and cultural peculiarities of metaphorical models in political dis-courses of these two nations speaking the same lan-guage.

The most frequent in the discourses of the three




countries are metaphors coming from the source do-mains PATH and DISEASE. Two more common domains are typical for American and British political texts aimed at conceptualizing Russia's future – CRIME and FAUNA metaphors. It is especially worth mentioning that “bear” metaphors are specific for po-litical discourses of the two countries and never used in Russian discourse. The large set of expressions in American and Russian political discourses of the XIXth century activates metaphors of the domain INANIMATE NATURE. Besides, FLORA metaphors are discourse-specific for Russian texts, while GAME domain is frequent in British political discourse.

References 1. Demyankov V. [Political Discourse as the

Object of Political Philology]. Politicheskaja nauka. Politicheskij diskurs: Istorija i sovremennije issledo-vanija [Political Science. Political Discourse: History and Present], 2002, no. 3, pp. 32–43. (in Russ.)

2. Klyuchevsky V. Izbrannije lekschii. Sobranije sochinenij [Special Courses. Collected works]. Mos-cow, 1989, vol. 6. 457 p.

3. Solopova, O. [Methods of Researching Cogni-tive-discursive Models of Future in Political Texts]. Omsk Scientific Gazette. Ser. Society. History. Present, 2011, no. 6 (102), pp. 124–128. (in Russ.)

Solopova Olga Alexandrovna, candidate degree in philology, associate professor, General Linguistics chair, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]


__________________________________________________________________ МЕТАФОРЫ МИНУВШИХ ЛЕТ, МОДЕЛИРУЮЩИЕ БУДУЩЕЕ О.А. Солопова Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

Настоящая статья посвящена лингвополитическому исследованию моделей будущего России. Материалом исследования послужили политические дискурсы Российской империи, Британской империи и США середины XIX века – начала XX века.

Ключевые слова: политический дискурс, метафора, домен, модель, синхронные матрицы.

Литература 1. Демьянков, В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии / В.З. Демьянков //

Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. – 2002. – № 3. – С. 32–43.

2. Ключевский, В.О. Специальные курсы. Собр. соч. в 9 т. / В.О. Ключевский. – М.: Мысль, 1989. – Т. 6. – 457 с.

3. Солопова, О.А. Методика когнитивно-дискурсивного исследования моделей будущего в политиче-ском тексте / О.А. Солопова // Омский науч. вестн. Сер. «Общество. История. Современность». – 2011. – № 6 (102). – С. 124–128.

Солопова Ольга Александровна, кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры общей

лингвистики, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]



Solopova, O.A. Metaphors of the past used to sense the future / O.A. Solopova // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 81–84.

Solopova O.A. Metaphors of the past used to sense the future. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 81–84.



Dans l’ensemble, le problème de l’universalisme linguistique a de très vieilles racines: le débat sur la question de la «justesse des noms», né dans la pensée de la Grèce classique, va de l’Antiquité aux Temps modernes en passant par le Moyen Age – avec la fameuse querelle des universeaux qui oppose les réalistes et les nominalistes – et la Renaissance, tout en restant actuel de nos jours. Depuis le Moyen Age l’universalisme linguistique se traduisait par la présence d’une structure profonde grammaticale (conceptuelle), universelle et commune à toutes les langues car elle est due, comme on le croyait, à l’organisation spécifique et surtout à l’universalité de notre appareil congnitif. Par ailleurs, l’idée généralement admise était que les langues ne diffèrent qu’au plan des formes sonores.

A l’époque moderne la «grammaire universelle» n’a cessé d’attirer l’attention des chercheurs, notamment sur la question des moyens linguistiques utilisés pour expliciter cette structure profonde conceptuelle au sein des langues différentes. Or, l’dée même des structures sous-jacentes innées et inscrites dans nos circuits cérébraux n’a pas beaucoup changé au cours des siècles.

Au milieu du XX ème siècle, l’apparition de la grammaire générative de N. Chomsky a donné un nouvel élan à l’idée universaliste et eu un effet notable sur la linguistique contemporaine modifiant à la fois son orientation vers l’approche anthropologique. Dans le cadre de cette approche on lie l’universlisme linguistique à la présence dans notre conscience d’un «noyau fixe» commun à tous les hommes, noyau auquel remontent et par le biais duquel se forment toutes les structures linguistiques. Ainsi, un certain nombre de chercheurs parmi lesquels le grand psychologue suisse J. Piaget se fondent sur l’idée que pour percer le mystère de l’émergence de l’intelligence humaine et de ses caractéristiques essentielles on doit passer par la définition des processus fondamentaux beaucoup plus profonds, propres à tout vivant et dont les traits inhérents se trouvent à la base de l’intelligence en la déterminant comme telle. Piaget écrit: «Les processus cognitifs apparaissent alors simultanément comme

la résultante de l’autorégulation organique dont ils reflètent les mécanismes essentiels et comme les organes les plus différenciés de cette régulation au sein des interactions avec l’extérieur, de telle sorte qu’ils finissent avec l’homme par étendre celles-ci à l’univers entier» [2, p. 49].

Donc, la langue étant à la fois un produit et un agent constructeur de l’intelligence, le système linguis-tique joue un rôle déterminant dans l’organisation du système cognitif et nul ne saurait contester que les mécanismes universels qui sont propres à tout vivant, y compris l’intelligence humaine, sont propres aussi à la langue. Mais dans quelle mesure? La question reste toujours ouverte, car les travaux de recherche conduits ces dernières décennies sont centrés plutôt sur le problème de la nature des structures dites «profondes»: Sont-elles innées, comme il était traditionnellement accepté, ou bien se forment-elles au fur et à mesure du développement des compétences langagières?

C’est dans le cadre de cette problématique-là que nous avons effectué notre recherche portant sur l’ordre des constituants dans la phrase simple en français classique et ayant pour objectif d’explorer le problème du fonctionnement des deux invariants structurels de la proposition française (S-V-C et S-C-V) dans l’aspect diachronique. Le fait de la coexistence de ces deux invariants complètement grammaticalisés serait, à notre avis, un argument de plus pour mettre en doute l’idée de structures syntaxiques profondes (càd. universelles), tout au moins dans la mesure où elle a été empruntée aux rationnalistes français et développée après par le courant générativiste.

Depuis «Le tretté de la grammère françoise» de L. Meigret et jusqu’à la Grammaire de Port-Royal l’ordre des mots constitue un élément clé dans la théorie de l’universalité du français, voire la supériorité de ce dernier sur les autres langues. Cette théorie n’est pas nouvelle en 1550, elle est le résultat d’une longue évolution qui remonte aux Modistes et à la redécouverte du Corpus d’Aristote. Donc, nombreux sont les auteurs qui, tout au long des XVI–XVII siècles et même plus tard, s’appuient sur le principe par lequel une langue

УДК 811.111 + 82-36

L’ÉVOLUTION DE L’IDÉE DE L’UNIVERSALISME LINGUISTIQUE ET L’ORDRE NATUREL DES MOTS DANS LA PHRASE SIMPLE EN FRANÇAIS CLASSIQUE О.А. Tourbina, Université d’Etat de l’Oural du Sud, Tcheliabinsk, Fédération Russe, [email protected]

L’article porte sur l’évolution de l’idée de l’universalisme linguistique et l'ordre naturel desmots dans la phrase simple en français classique du XVI ème au XVIII ème siècle. L’articlereprésente les résultats d’une ample étude diachronique réalisée par l’auteure qui avance, entreautres, l’idée selon laquelle l’évolution de la phrase verbale simple en français classique et le faitde la concurrence de ses deux invariants complètement grammaticalisés, au sein d’une mêmelangue, met en cause l’existence même des structures syntaxiques universelles dites «profondes».

Mots-clés: phrase simple en français classique, ordre naturel des mots, grammaticalisation desstructures syntagmatiques, syntagmes et éléments prédicatifs, noyau prédicatif, sujet, prédicat,complément.




serait d’autant plus parfaite qu’elle est plus près de l’ordre naturel S-V-С, conforme à l’expression de nos pensées (Cl. Vaugelas, Ch. Maupas, G. de Cordemoy, L. le Laboureur, A. Arnauld & Cl. Lancelot). Maupas écrit: «Nostre langue aime à suivre, en l'arrangement de nos mots, l'ordre naturel de l'entendement, qui est que la diction régissant soit devant la régie. [...] Partant, nous commençons ordinairement par le nominatif qui précède son verbe, vient l’accus. ou le dat.» [1, p. 250].

Malgré le fait que l’ordre syntaxique S-V-С, qualifié «naturel», est acquis dès le début du XVIIème siècle, le processus de grammaticalisation de l’ordre des mots prend son essor bien plus tôt. Ainsi, au XIVème siècle, les constructions à sujet nul avec le complément antéposé au verbe deviennent moins fréquentes: ...et toute sa viande roial donna as chens... (Asseneth, p. 7) – 1333.

Les cas du sujet postposé ou distancié du prédicat commencent déjà à se raréfier:

Mès al Lacy avynt le pys (Hist. de F.F. Warin, p. 30) – 1317,

Et après s’en retourna le roy Jahan а Paris... (Chr. des Valois, p. 21) – 1370,

E yl, а grant joie, la prist, e la dammoysele ly (Hist. de F.F. Warin, p. 28) – 1317.

Les cas de l’ordre inversé avec le complément en position intercalée sont quasi inexistants:

En l’an mil trois cens cinquante, fut le plain pardon а Romme et tenoit le siege de Romme pape Clément VIeme (Chr. des Valois, p. 18) – 1370.

Vu le peu d’espace dont nous disposons, la place des compléments étant au coeur de notre étude, voici quelques conclusions que nous avons tirées de tout notre corpus de textes des XIV–XVII siècles:

D’après la tradition qui remonte à l’ancien français et en quelque sorte au latin, le terme régi se place toujours devant le réssisant, en vertu de quoi le sujet en français moyen, étant plus autonome du point de vue

syntaxique que les autres constituants, se place à droite du verbe (d’où vient son inversion très courante à cette période-là).

En français classique tout comme en français moderne cette tradition n’est plus ce qu’elle était en ancien français, mais on voit bien que ça marche toujours pour les constituants (parties du discours) qui ont conservé leurs indices morphologiques, comme par exemple l’objet pronom personnel ou adverbial. Par conséquent, leur position a été grammaticalisée plus vite (càd. avant le culte de l’ordre «naturel») que celle de l’objet direct nominal qui, syntaxiquement, ne différenciait presque pas des autres constituants nominaux.

Enfin, issu du latin, mais formalisé ensuite en français classique, l’ordre S-C-V se révèle être plus harmonieux dans la mesure où il reflète plutôt la corrélation S-C et pas leur opposition directe.

Références

1. Maupas Ch. Grammaire et syntaxe françoise. Paris, A. Bacot, 1625.

2. Piaget J. La psychologie de l’intelligence. Paris, Armand Colin, 1967.

Abréviations et références des textes classiques cités

Asseneth – Asseneth // Nouvelles françoises en prose du XIVe siècle publ. d’après les manuscrits avec une introduction et des notes par M.M.L.Moland et C.D’Héricault. P.: Chez P. Jannet, 1858. P. 3–12.

Chr. des Valois – Chronique des quatres premiers Valois. Publ. par S.Luce. P.: F. Didot, 1862. 355 p.

Hist. de F.F. Warin – Histoire de Foulques Fitz Warin // Nouvelles françoises en prose du XIVe siècle publ. d’après les manuscrits avec une introduction et des notes par M.M.L.Moland et C.D’Héricault. P.: Chez P. Jannet, 1858. P. 15–114.

Olga A. Tourbina, Professeur et Docteur d’Etat ès lettres, Chef du département de linguistique générale,Université d’Etat de l’Oural du Sud, Tcheliabinsk, Fédération Russe, [email protected]


__________________________________________________________________ ЯЗЫКОВОЙ УНИВЕРСАЛИЗМ И «ПРИРОДНЫЙ ПОРЯДОК СЛОВ» ФРАНЦУЗСКОГО КЛАССИЧЕСКОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ О.А. Турбина Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск

В кратком сообщении излагается, как идея «универсального»=«природного» порядка

слов повлияла на процесс формирования французского классического предложения на про-тяжении XVI–XVII вв. Автор подвергает сомнению распространенную гипотезу о существо-


Турбина О.А. Языковой универсализм и «природный порядок слов» французского классического предложения


вании «глубинных синтаксических структур» на основании того, что даже в пределах одного языка существуют две грамматизованных модели простого предложения.

Ключевые слова: французский классический язык, простое предложение, природный по-рядок слов, грамматизация синтаксической структуры, предикативное ядро, подлежащее, сказуемое, дополнение.

Литература 1. Maupas Ch. Grammaire et syntaxe françoise. Paris, A.Bacot, 1625. 2. Piaget J. La psychologie de l’intelligence. Paris, Armand Colin, 1967. Турбина Ольга Александровна, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой общей линг-

вистики, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск), [email protected]



Tourbina, О.А. L’évolution de l’idée de l’univer-salisme linguistique et l’ordre naturel des mots dans la phrase simple en français classique / О.А. Tourbina // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2015. – Т. 12, № 2. – С. 85–87.

Tourbina О.А. L’évolution de l’idée de l’univer-salisme linguistique et l’ordre naturel des mots dans la phrase simple en français classique. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2015, vol. 12, no. 2, pp. 85–87.


СВЕДЕНИЯ ОБ ИЗДАНИИ

Серия основана в 2004 году. Свидетельство о регистрации ПИ № ФС 77-57363 выдано 24 марта 2014 г. Федеральной

службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Решением Президиума Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки

Российской Федерации от 19 февраля 2010 г. № 6/6 журнал включен в «Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук».

Журнал включен в Реферативный журнал и Базы данных ВИНИТИ. Сведения о журнале ежегодно публикуются в международной справочной системе по периодическим и продолжающимся изданиям «Ulrich’s Periodicals Directory».

Подписной индекс 29016 в объединенном каталоге «Пресса России». Периодичность выхода – 4 номера в год.

ТРЕБОВАНИЯ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ МАТЕРИАЛОВ

1. В редакцию предоставляются печатный вариант статьи и ее электронная версия

(документ Microsoft Word), экспертное заключение о возможности опубликования работы в открытой печати, сведения об авторах (Ф.И.О., место работы, звание и должность, контактная информация (адрес, телефон, e-mail)).

2. Структура статьи: УДК, название, список авторов, аннотация (от 100 до 250 слов), список ключевых слов (данная информация предоставляется на русском и английском языке), текст статьи. Список литературы в алфавитном порядке предоставляется после текста статьи на русском и английском языке.

3. Параметры набора. Поля: зеркальные, верхнее – 23, нижнее – 23, внутри – 22, снаружи – 25 мм. Шрифт – Times New Roman, масштаб 100 %, интервал – обычный, без смещения и анимации. Отступ красной строки 0,7 см, интервал между абзацами 0 пт, межстрочный интервал – одинарный.

4. Адрес редакции научного журнала «Вестник ЮУрГУ» серии «Лингвистика»: Россия, 454080, г. Челябинск, пр. им. В.И. Ленина, 76, кафедра общей лингвистики, ответственному секретарю Жеребятьевой Екатерине Сергеевне. E-mail: [email protected]

5. Полную версию правил подготовки рукописей и примеры оформления можно загрузить с сайта журнала vestnik.susu.ac.ru.

6. Плата с аспирантов за публикацию рукописей не взимается.

Редакторы А.Н. Ивашкина, А.Ю. Федерякин

Компьютерная верстка И.А. Захаровой

Издательский центр Южно-Уральского государственного университета

Подписано в печать 18.02.2015. Формат 6084 1/8. Печать цифровая. Усл. печ. л. 10,23. Тираж 500 экз. Заказ 102/239.

Отпечатано в типографии Издательского центра ЮУрГУ.

454080, г. Челябинск, пр. им. В.И. Ленина, 76.


вестник южно...

Career