background, where art thou?

3 —>

Мы тут подумали, что лучше увеличить количество и разно-образие текстов и уменьшить их величину. Поэтому пятый

выпуск мы нарекаем Изобилующим. Кстати, интереснаямысль — давать имена собственные каждому выпуску.

Что интересно, Изобилующий выпуск стал первым, в которыйне вошли несколько предполагавшихся изначально текстов. Этоудивительно, ведь обычно редакция еле-еле наскребает тем наобычный объём, привлекая в том числе и несодержательные ме-тоды наполнения полос.

Большой проблемой для редакции каждый раз является ут-верждение нового макета. Не сказать, чтобы макеты кардинальнодруг от друга отличались от номера к номеру, но мы стараемсяпридумывать что-нибудь новенькое, в основном, чтобы иметьвозможность сразу находить нужное в архиве. Важен также во-прос — стоит ли разнообразить исполнение титульного листа?Было бы интересно выслушать мнения читателей, если таковыенайдутся. Вообще говоря, редакция с тревогой ожидает моментамакетного творческого кризиса (кто-то в этом месте скажет просебя: да у вас он давно уже наступил).

Итак, если вы не собираетесь листать Изобилующий выпускдальше, чем колонка редактора, сообщаю, что нераскрытыми длявас останутся темы малоизвестных русских писателей; малоизве-стных английских музыкантов; известных не всем фактов о Ки-тае, об известных английских музыкантах; не очень широко изве-стных писателей и художников; известных древних битв и древ-них мировоззрений древних, а также замалчиваемых тактическихприёмов; широкораспространённых, но не всегда ясных областейязыка в смысле речи; и конечно нового экономического порядка.

<— 4

Был такой человек — Леонид Добычин.

Вот что про него пишут:

«Родился в семье уездного врача Ивана Андриановича До-

бычина (1855—1902), в 1896 году переведённого на службу в

Двинск (ныне Даугавпилс). Мать будущего писателя Анна

Александровна окончила Петербургский повивальный ин-

ститут и была известной в Двинске акушеркой. Учился в

Двинском реальном училище. В 1911 году поступил в Петро-

градский политехнический институт и окончил его в 1916

году. В 1918 году переселился в Брянск. Работал учителем,

статистиком. Покончил с собой после собрания 25 марта

1936 года в ленинградском Союзе писателей, на котором был

обвинён в „формализме“.»

«Ничего не понимающий Добычин поднялся на трибуну

и произнес незамысловатую фразу: „К сожалению, с тем,

что здесь было сказано, я не могу согласиться“. Потом по-

молчал (дальше говорить он не смог — рыдания сдавили ему

горло), спустился по ступенькам со сцены и вышел из зала.

Больше Добычина никто не видел, хотя после собрания не-

многочисленные его друзья долго и упорно разыскивали писа-

теля.»

«Один из самых загадочных русских писателей. Датой

смерти считается дата исчезновения Добычина. Возмож-

но, покончил с собой. Возможно, утопился в Неве. Архива

писателя не существует. А возможно Добычин просто

скрылся…»

«Добычин писал мало, но талантливо.»

«Маргинал в кубе, бледной тенью прошедший по задвор-

кам советской литературы 20-х — 30-х, он, тем не менее,

оказался востребованным в 60—80-е гг., став одним из вир-

туальных основателей „ленинградской прозаической шко-

лы“. Выпускник этой школы, Довлатов, уроки Добычина

выучил „на отлично“. Добычина считают абсолютно

„а-культурным“ автором, в роде Беккета, на него ссылают-

ся нынче всевозможные любители „нулевых степеней пись-

ма“ и „анонимных бормотаний в эпоху смерти автора“.

Один модный писатель противопоставляет „настоящего“

Добычина „кривляке“-Набокову.»

«Художественное мышление Добычина — новеллиста и

романиста — включает в свой состав органическую при-

вивку того, что Н.Н. Евреинов называл монодраматичес-

ким моментом: „чтобы читатель пережил в данный мо-

мент приблизительно то же, что и действующее лицо, на-

до чтобы он видел то же самое“.»

Редакция Мж предлагает читателю два текста; один

написан Добычиным в 1931 году, другой — редактором

Мж в 1996 году как подражание Добычину. Тексты не

подписаны, но определить авторство текстов не должно

составить особенного труда.

угадай мелодию

н е б о л ь ш а я ф о т о г р а ф и я Д о б ы ч и н а

н е б о л ь ш а я ф о т о г р а ф и я р е д а к т о р а М ж

5 —>

Весна начиналась. Обошлось без капели. Снег, днём заменявшийся на ребристые лужи, лежал только

в тени.

В открытую дверь балкона слышались звуки улицы и церкви. Мокрая одежда сушилась. Хозяйка без

стука проходила на балкон. — Соседи алкоголики, — говорила она и долго стучала по батарее.

В студенческой курточке, с корочкой хлеба в кармане, Сусликов выходил из дома. Встречались нищие

бабы в платках и с кру' жками. Гудел троллейбус.

В туалете курили. Заходил Шурик; если никого не было, мыл руки.

— Простота нравов поражает, — удивлялась Надежда Идюновна. Отопление не действовало, и сту-

денты похрапывали. Звенело долго и однообразно в ушах. — Бабка озверела, — просыпаясь, думали сту-

денты.

Суп ели без фрикаделек. — Полина, без супа, — кричали поварщицы. Перламутровые пуговицы их

халатов мелькали возле стальных моек. — Как мухи на свет, — вспомнилось Сусликову.

Вечером его продуло. Михал Адамыч и Наталья Анатольевна посовещались: «Я дам вам мочегонное».

Сусликов думал: «Весеннее вёдро. Весеннее вёдро». Градусник шкалил, и ртуть готова была вылиться. Ко-

локола уже отзвонили, и вспоминались как под водой.

На пасху возле церкви поп кричал «Христос воскресе» и кропил толпу. Отец говорил, что Христос ни-

когда не был студентом. Сусликов не соглашался: «Как же он накормил пятью хлебами и двумя рыбами

пять тысяч».

Человек сошел с поезда, вытащил зеркальце и огляделся. К нему подбежала дожидавшаяся возле звон-

ка телеграфистка.

— Фельдшер? — спросила она и стояла, как маленькая, смотря на него. Он поднял брови, соединяв-

шиеся на переносице, и взглянул снисходительно:

— Лекпом, — поклонился он.

Идти было скользко. Он взял ее под руку.

— Ах, — удивилась она.

Фонтанчик у станции был полон, и брызги летели по ветру за цементный бассейнчик.

— Сюда. — С трех сторон темнелись сараи, рябь пробегала по лужам. Через лёд сквозила трава. Взбе-

жали по лестнице, в кухне сняли пальто и повесили их на дверь.

В комнатке было тепло. Мать дышала за ширмой.

— Разбудить? — заглянув туда, вышла на цыпочках телеграфистка.

— Нет, — помахал он галантно руками. — До поезда долго, пусть спит. — Оборачиваясь, она выкра-

лась в кухню и стала греметь самоваром.

Цикламен цвёл в горшке. Лекпом нюхал. Под окном шла дорога, валялась солома. За плетнём лежал

снег, и из снега торчала ботва. Пили чай и тихонько говорили про город.

— Интересная жизнь, — восхищался лекпом, — Мери Пикфорд играет прекрасно.

Он смотрел на огонь и, чуть-чуть улыбаясь, задумывался. Брови были приподняты. Волосок, не захва-

ченный бритвой, блестел под губой.

Перешли на диван и сидели в тени. Печка грела. Самовар умолкал и опять начинал пищать.

— Женни Юго брюнетка, — заливался лекпом и сам же заслушивался. — Она — ваш портрет.

Поджав ноги и съежившись, телеграфистка молчала. Глаза ее были полузакрыты и темны от расши-

рившихся, как под атропином, зрачков.

— Вас знобит, — присмотрелся лекпом. — Вы простудились. Весна подкузьмила вас. — Нет, я здоро-

ва, — сказала она и застучала зубами, — может быть, форточка.

Он оглянулся и повертел головой: — Закрыта. Наденьте пальто. Я вам дам потогонное. Надо беречь

себя, одеваться как следует, перед выходом из дому — есть. — Она встала и начала мыть посуду, стукая о

полоскательницу. Лекпом поднялся, прошелся на цыпочках, взял со столика ноты, посмотрел на назва-

ние и замурлыкал романс. Мать проснулась.

к о н е ц т е к с т а

н а ч а л о т е к с т а

<— 6

Не все знают, но у Тома Йорка есть брат Энди. Энди,

как это ни может показаться странным, — музыкант. К со-

жалению, мало кому интересен музыкант с фамилией

Yorke и с именем не Thom. У Энди есть ещё один инте-

рес — Россия и русское. Вот что он сам пишет (текст ори-

гинальный, не переводной, орфография и пунктуация со-

хранены):

«Я начал учить русский, когда мне было 12 лет, мой на-

стоящий интерес к этой стране возник после моей первой

поездки в тогда ещё Советский Союз в 1987. Мне было 15.

С того момента возникло второе серьёзное увлечение всей

моей жизни [музыка — прим. ред.]. Я изучал русский в

университете, и прожил в Москве год (1992—1993), когда

страна переживала кульминационный момент переворота.

В ’96-ом, когда я выпал из UT [музыкальная группа

Unbelievable Truth — прим. ред.] в первый раз, я отправил-

ся обратно в Москву работать переводчиком в «Гринпис»

(движение защитников окружающей среды). После моего

второго ухода из группы в 2000 году, я вернулся в универ-

ситет и начал изучать росссийскую политику и бизнес — и

с того времени я работаю в этой сфере. После долгих лет

моих метаний от музыки к России, до меня наконец до-

шло, что если ты хочешь заниматься в жизни двумя веща-

ми, совсем не обязательно жертвовать одним из них. Ну

что ж, самое время ещё раз попробовать себя в этом не-

удержимом мире музыки.»

В 1999-м году Энди в очередной раз приезжал в Россию,

о чём и написал нижеследующий (для некоторых сбокус-

ледующий) текст, который мы печатаем с купюрами и фо-

тографиями, сделанными во время другой малоизвестной

поездки иностранца-музыканта по России (причём час-

тично по тому же маршруту), но несколько более ран-

ней — поездки, которую совершил Дэвид Боуи в 1973 году,

проехав от Находки до Москвы по Транссибу. Боуи отчё-

тов не писал, но, судя по выражению его лица на фотогра-

фиях, чувствовал примерно то же самое, что и Энди.

Siberia | Сибирьstory by Andy Yorke | рассказ Энди Йорка

э т о н е Д э в и д Б о у и и н е То м Й о р к

7 —>

AT THE beginning of the sum-

mer, John told me about his

plan for photographs for our

next album cover. Two trips he

had taken at the beginning of the

year, to Moscow and St.

Petersburg, had inspired him to

want to travel the Trans-

Siberian, visiting a few cities

along the way and then catching

the ferry from Vladivostok to

Japan. I immediately volun-

teered to go with him — as a

guide, an interpreter, someone

to write an accompanying article

for his pictures or just a hanger-

on. I ended up being all of those

things in roughly equal measure.

Our friend Sonya met us at

Sheremet’evo airport and deliv-

ered us from the clutches of the

local taxi mafia. Taxis from the

airport to the city were curiously

expensive and, curiously, all the

same price.

Sonya drove us for an hour

and a half around the Moscow

ring road to their flat in the south

of the city. The biggest change

which was immediately notice-

able was the new frenzy of con-

struction. The road was lined

with stores selling building mate-

rials, and cranes presiding over

construction sites, as well as new

roadside shops and cafes built in

the faux-historical Disneyland

style — all turrets and

parapets — which had become

fashionable in the new Russia.

What hadn’t changed was the way

that people drive. A journey by

car in Russia usually involved at

least one near-death experience.

The only places where I had seen

anything similar were Rome and

Marseilles. The Russians seemed

to share the Mediterranean atti-

tude to driving — the idea that, if

approached with sufficient reck-

lessness, driving could be as

thrilling as bungee-jumping or

Russian roulette. Road safety was

a joke. I had been in the front

seats of Russian taxis years ago

and tried putting on my seat-belt.

There usually was one, but the

fastener by the handbrake was

usually broken.

The train left from Kazansky

station, and it wasn’t too

bad — we had been told that we

would inevitably be plied with

vodka and robbed, or worse. The

only neighbour in our compart-

ment when we left Moscow was

Natalya, a woman in her late

thirties who was travelling to

visit her mother in Zima, anoth-

er half-day’s travel on from

Krasnoyarsk. Her mothering

instinct saved us from malnutri-

tion. We had brought only two

apples, some juice, biscuits and

chocolate for the three-day jour-

ney. Natalya plied us with salami,

cucumbers, tomatoes, hard-

boiled eggs — the usual Russian

staples. Indeed, the only people

we saw dining in the buffet car

were foreigners and alcoholics.

At Yaroslavl, the first major

stop, a burly man covered in

sweat and smelling of alcohol

came into our compartment and

introduced himself as Viktor.

Within seconds, he had placed a

bottle on the table and asked «So

lads, you don’t drink vodka, do

you by any chance?». Viktor was

only travelling as far as

Ekaterinburg, Yeltsin’s birth-

place in the Urals and a mere

thirty-six hours journey from

Yaroslavl’. During that time,

however, he dominated proceed-

ings. Meanwhile, Natalya

enjoyed listening to the com-

partment’s radio which was per-

manently tuned into one station.

For some reason, the music was

slightly speeded up, which

became incredibly irritating, but

Natalya didn’t seem to notice.

The first stop where we had

the chance to stretch our legs was

at Danilov, six hours into the

journey. On the platform was a

small crowd of traders selling

berries, cucumbers, bread,

crisps, chewing gum, ice cream.

On the whole the traders were

old women but there were also

young men in shellsuits and

tracksuits. The most shocking

thing was that most of them were

so thin. Here was a level of

poverty which most white people

in the world had long forgotten.

The EU was busying itself with

legislation on minimum wages

and employee rights, while in

provincial Russia there were

people living on the brink of

starvation.

We woke up the next morn-

ing after a night of fairly heavy

drinking with Viktor. He sug-

gested that we go and get break-

fast. John declined, pleading ill-

ness, but I followed Viktor as he

impatiently headed for the buffet

car. It became clear that «break-

fast» for Viktor primarily meant

vodka, and he tried to make me

join him. Viktor was a

Zhirinovsky supporter. It was

feared that Zhirinovsky would

н а ч а л о т е к с т а

<— 8

become president and put some

of his ideas into practice.

However, when his party gained

a strong foothold in the Duma,

he used his power to enrich him-

self by selling his party’s vote to

the highest bidder.

Having politely downed a few

shots of bal’zam and eaten some

cucumber slices for breakfast, I

made my way back to our com-

partment, leaving Viktor to con-

tinue the process of steadying his

nerves. This gave us a few min-

utes of peace, and I lay reading

an article in Itogi magazine,

describing Prime Minister Sergei

Stepashin’s recent trip to the

States. In an effort to demon-

strate that he had a sense of

humour, Stepashin launched

into a favourite Russian anec-

dote whose punchline translates

approximately as «Mind you,

they lynch black people in

America.»

After just under three days of

travel, we pulled into

Krasnoyarsk station, and Mike

was there to meet us, along with

his cousin Roma and his girl-

friend Yulya. Roma played bass,

and Mike lead guitar, in a band

called «Territoriya». Two of the

other members of the band had

left, frustrated at never being

paid for their efforts. Mike was

working as an editor at a local

television station called «Prima

TV». Yulya was effectively Mike’s

boss - she was a producer at the

same station.

Roma drove us back to their

flat. Looking out of the car win-

dow, I realised that Krasnoyarsk

was indeed much like all the

other Russian provincial towns I

had seen. Modern Krasnoyarsk

was largely built on an

American-style grid system. Old

wooden one-storey houses stood

side-by-side with Soviet multi-

storey blocks. The city itself was

visually unremarkable, except

that it was surrounded on all

sides by stunning scenery. The

vast Enisei river ran right

through the city, and mountains

covered in forest surrounded it.

It was not as striking as an Alpine

city like Grenoble, but still it dif-

fered strongly from Moscow

because wherever you were in

the city, you only had to look up

to remind yourself that you were

surrounded by wilderness. If it

wasn’t in Russia, Krasnoyarsk

would have been a city of leg-

endary beauty, but instead it had

been developed with the typical

Soviet preference for functional-

ity over aesthetic or environ-

mental quality. Despite the disas-

trous decline in industry

throughout Russia after the col-

lapse of the Soviet Union, facto-

ries still poured out smoke with-

in the city limits.

Later on, we took a walk

around the city centre. I had read

somewhere that most provinicial

cities in Russia now had minia-

ture versions of Moscow’s

Tverskaya street — an area of

expensive shops selling goods

catering to the city’s fortunate

ones. The centre of Krasnoyarsk,

however, did not meet my expec-

tations. There were a few shops

selling imported goods, but

nothing which would allow you

to pretend for a second that you

weren’t in Russia. There were

also few clubs, bars or restau-

rants — and the streets were full

of the type of burly, shellsuited

men with shaved heads that I

had encountered in Rostov-on-

Don.

Back at Mike’s flat, Yulya put

on a Territoriya recording, and

for the first time in my life I

heard good Russian music

recorded after 1991.

If Territoriya had been an

English band, they would have

had a good chance of real com-

mercial success. But instead, they

were from Krasnoyarsk, and it

was difficult to see how it could

possibly work for them. Their

only chance was to get to

Moscow. But even if the entire

band had agreed to make a go of

it, it was not that easy to move to

the capital. Never mind the diffi-

culties encountered by foreign

travellers wishing to stay on the

right side of the law, and having

to register their visas in every city

they visited for more than three

days. It was even harder for a

Russian living outside Moscow

to move to the capital, thanks to

the propiska system. In Soviet

times, every citizen had to have a

stamp in his internal passport

called a propiska which granted

that person the right to live in

that village, town or city. Moving

from one place to another was

complicated by the need to

reregister in the new place.

Another issue for young Russian

men was how to avoid conscrip-

tion into the army. Before being

granted a new propiska, it was

necessary to produce a voennyi

bilet which certified that either

9 —>

you had served your time in the

army, or you were exempt from

service for medical reasons.

Usually a new propiska was only

granted if you had relatives in

your new home town or had

been offered work there. In theo-

ry, this system had been abol-

ished in Russia in 1998, but the

mayor of Moscow, Yury

Luzhkov, had insisted on retain-

ing the system for the capital,

ostensibly to avoid an influx of

economic migrants – but this

perhaps had more to do with the

fact that the city administration

was making a tidy profit from

the current state of affairs. For

«Territoriya» to make it to

Moscow, they would all need to

bribe their way to obtaining a

voennyi bilet, find a relative to

live with or find a Muscovite to

marry, find jobs, and probably

still need to bribe a few other

people before they could all get

propiski.

John booked into the Hotel

Krasnoyarsk. The building

was almost indistinguishable

from the other Intourist hotels I

had seen in the provinces. One

concession to the new times was

the Inkombank cashpoint situat-

ed next to the main entrance.

However, Inkombank had col-

lapsed in the aftermath of the

August 17 crisis the year before,

so the cashpoint was out of

order — but no-one had taken

the trouble to pin a notice to the

machine to say so. The reception

staff spoke very little English and

were willing to speak even less.

After we had helped John to

check in and he had paid in

advance for the first night, I

spotted the handwritten notice

(only in Russian) on the desk

announcing that for the next two

weeks the hotel would be with-

out hot water, due to district-

wide cleaning of the mains water

pipes.

I had warned John that since

he was staying at an Intourist

hotel, he would inevitably get a

call in the middle of the night

from a prostitute, and that other

strange things would happen.

That night, my prediction came

true. He was awoken by the

phone ringing and answered it to

find a woman talking agitatedly

and persistently to him in

Russian. He hung up, but later

someone tried to force his way

into the room (luckily John had

locked it from the inside). One of

the great features of provincial

Intourist hotels was that people

loitered around it like flies on

shit, trying to make money or get

something from foreigners.

There were money-changers,

policemen, prostitutes, religious

proselytisers.

The next day, a Friday, Prima

TV were holding an Open Day.

Mike thought it would be inter-

esting for us to come along. He

asked permission of the compa-

ny director, saying that two

«journalist» friends of his from

England would like to come.

John brought his camera along

and set about taking pictures of

empty rooms. He took three or

four portraits of Prima staff on

the street outside the building.

Our trials did not stop there,

for soon the rest of the staff had

returned to the bar and the

drinking began in earnest. We

continued to be the centre of

attention, and were besieged by

vodka and more questions:

«what are you doing here? how

much did your camera cost? how

long have you been a photogra-

pher? what do you think of

Russia? Krasnoyarsk? Russian

women?» My skills as an inter-

preter were being sorely tested as

I tried to translate and answer

five questions at once, my only

relief coming when someone

attempted to formulate a ques-

tion in almost-incomprehensible

English. Someone made a joke

about the Russian phrase «ushli

po-angliiski [they left English-

style]» which I had never heard

before, but apparently means

«they sneaked out without saying

goodbye». I protested that

English people do not leave with-

out saying goodbye any more

frequently than anyone else. But

after a while we grabbed Mike

and Yulya, and decided to con-

firm the stereotype and get out of

there.

The Day of Beer was clearly

one of the major highlights

of Krasnoyarsk’s cultural calen-

dar. From the window of our taxi

we had seen Pikra workers in

green uniforms marching

through the city like boy scouts.

After a couple of rounds, we

walked around the city, passing

huge patches of tall weeds which,

as our Krasnoyarsk friends

proudly revealed, were wild

cannabis plants. Back in his flat,

Mike had shown me some pho-

tographs of a day spent in a field

of the stuff on the outskirts of the

city. It was funny in a way, but it

was also a little bleak — five or

six lads standing in a row, their

wasted, unseeing eyes staring

into the camera.

<— 10

What else was there to do in

Krasnoyarsk except drink and

smoke? Nothing. The Day of

Beer seemed to be an official

recognition of this.

The next day, having over-

come the worst of our hangovers

from the night before, we set off

to a concert hall to try and take

some pictures. The building,

though majestic in size, was

depressingly Soviet in its design,

and even in the smell of the

place. It was remarkable that

such a vast, empty building man-

aged to be so stifling. The same

principle presumably applied

here as on the train, where all the

windows in the entire carriage

bar one were sealed shut: priori-

ty number one in building

design in Siberia was insulating

against temperatures as low as

minus forty degrees centigrade.

Preventing the air from stagnat-

ing by installing plenty of win-

dows and ventilation systems

was of lesser importance, and

would have made the main goal

much more difficult to achieve.

The smell that consequently

filled the entire building brought

back a lot of memories. It was the

essence of the Soviet Union. I

had never forgotten Orwell’s

description of the smell of boiled

cabbage in «1984», but had never

been able to find anything cab-

bage-like about the common

smells I had encountered in

Russia. The smell of the theatre

took me instantly back to my

first holiday in the Soviet Union,

but it was hard to describe — it

bore no relation to anything nat-

urally occurring, not even to

sweat or toilets. I had a suspicion

that it had some connection to

the asbestos which probably

made up a high percentage of the

building materials. Along with

the exhaust fumes from two-

stroke engine cars, the oily smell

of the Moscow Metro and the

stench of urine and cigarette

smoke which wafts down from

the ends of train carriages, this

was the olfactory essence of

Russia for me. There was some-

thing not just unnatural, but

anti-natural about it.

Dima’s «office» had no natu-

ral light as well as no venti-

lation. The smell of male sweat,

cigarettes and sausage was over-

whelming. The walls of the back

room were lined with posters of

gay icons — Freddie Mercury,

Army of Lovers, Cher. The main

room had shelf upon shelf of dis-

mantled recording equipment —

microphones, valves, fuses, dis-

embowelled mixing desks, elec-

tric guitars. Mike, Roma and

Dima took the opportunity for

an imromptu jam in the

makeshift recording studio, but I

was beginning to feel a little nau-

seous, and was blaming the

building. I stared at the huge

macrame hangings on the win-

dows, wondering how long it

had taken some Heroine of

Labour in Uzbekistan to finish

them, and imagining the article

in Krasnoyarsk Pravda celebrat-

ing their completion in time for

the Concert Hall’s grand open-

ing. It felt as though I had found

what I had been looking for. This

was the side of Russia that was

already almost forgotten.

Thousands of pages were being

written every day in the West

about the New Russia, about

mobile phones, BMWs, casinos,

corruption, night clubs, rock

bands. This was what people

wanted to read, because it was

flattering to them to think that

the Evil Empire was remodelling

itself in the West’s image. People

were interested in Russia as they

had always been, but, Narcissus-

like, they were only interested in

their own reflections. All of those

new phenomena were still just

the surface of a very deep pool,

and underneath was the slowly

dying essence of Soviet life and

attitudes. But who needed to be

reminded of it? In time it would

disappear, along with millions of

unwanted volumes of literature,

newspapers, and reels of film —

all produced in service to the

state, and all filled with lies and

propaganda. Good riddance to

those, but in time the people

would disappear also for whom

this world was all there was. A

good number of serious Western

commentators talked about this

gradual culling of the older gen-

eration as a Good Thing, as a

precondition of serious reform.

After four hours’ sleep, we

woke up at half past six and Mike

caught a taxi with me to the

hotel. Our driver had clearly

spent the night before (maybe

several in a row) in a gutter

somewhere. From the way the

car staggered through the city,

stalling at most of the junctions,

it was clear he was still drunk. He

was hunched over the wheel, and

his gentle swaying in his seat was

occasionally made violent as we

drove over a pothole. His cough

suggested tuberculosis, and at

one point he hawked produc-

tively, opened the door and spat

out of the moving car. As we left

the city limits, a voice came over

the driver’s radio. It sounded like

he was reproaching him for

something, and I hoped that it

was his boss telling him he was

fired. But we carried on, with

another thirty minutes or so to

the airport.

ЭН

ДИ

ХО

РО

ШИ

Й,

ПР

ОС

ТО

ВЫ

МО

ТА

ЛС

Я

11 —>

Despite the fact that air trav-

el was around four times more

expensive than the train, the air-

port was far more depressing

than any of the railway stations

we had seen. Both the street cafes

outside the main building had

closed simultaneously for

accounts and stocktaking. The

one remaining buffet was

upstairs, alongside an enormous

waiting hall, just row upon row

of seats full of people smoking

and sleeping. We’ve arrived in

the Third World, I thought.

Registration was over almost

as soon as it had begun, and we

waited at our «gate», which was

really just a corridor leading to a

gated enclosure in front of the

runway tarmac. Everyone stood

outside, smoking and watching

our plane refuel. It had been

given a brand new KrasAir livery,

raising my hopes of a pleasant

flight. KrasAir, or KrashAir as it

was affectionately called, was the

local carrier which had come

into being when state-run

Aeroflot’s domestic airline was

dismantled into hundreds of tiny

regional airlines, most of which

went bust in the first year or two.

Then there was a general

confusion over seating thanks to

the none-too-sophisticated

checking-in system. As far as I

could make out, this had

involved a woman filling in

squares on a piece of graph paper

to mark which seats she had

already allocated, and as a result

passengers were hovering by

their seats showing each other

boarding passes with identical

seat numbers.

It was a new experience for

me to be travelling in a plane that

was swarming with flies. They

climbed over John’s clothes and

face as he tried to sleep, and they

congregated around the toilets at

the back of the plane. The food

managed to be worse than any-

thing I had tasted on Aeroflot.

The chicken looked as though it

had just been removed from a jar

of formaldehyde — it was com-

pletely drained of colour and had

obviously never seen daylight

until now. The bread was stale

and the sausage highly suspi-

cious.

Touchdown was a real cause

for celebration. We had

made it. We were still alive, and

we were no longer in

Krasnoyarsk, compared to which

Moscow felt like the centre of the

universe. We had gone to Siberia

in search of a more genuine

Russian experience than could

be now be found in the capital.

To an extent we found what we

were looking for there, and dis-

covered that it was not particu-

larly pleasant. Before we boarded

the train, we were scornful of

those expats who frequented the

expensive bars, clubs and restau-

rants of Moscow, never took

public transport and rarely ven-

tured beyond their hermetically-

sealed Western existence. But on

the plane back to Moscow we

had been dreaming of a good

pizza, a cup of real coffee and an

ice cold beer, and shallow though

it may seem, we spent our last

three days in Russia visiting

friends, and eating and drinking

in various Western-style bars and

restaurants in a state of near-

euphoria.

Perhaps the attraction that

Russia still held for myself, and

for the other foreigners I had met

living in Moscow, was merely

down to nostalgia for that short

transitionary period in the early

nineties. At that time there was

the new freedom, people could

still believe that Russia’s troubles

were coming to an end, and it

was still possible to live on virtu-

ally nothing. If nostalgia was

really the cause, then Russia was

quickly losing the quality that

had made it special during those

years, and people were still com-

ing back here merely out of iner-

tia.

The atmosphere of optimism

and idealism had been replaced

by bitterness, prejudice and fear.

People now realised that we for-

eigners were not here to lead

them to a better life. We were

either here to make a quick for-

tune, or as spiritual tourists

escaping temporarily from our

«standardised wellbeing» (as

Solzhenitsyn once labelled it) in

the West. After a while, it would

all get too much, and the for-

eigners would go back to the

West for some home comforts,

just as John and I rejoiced when

we touched down in Heathrow.

Russia had always been stagger-

ing from one tragedy to the next,

always appearing to be on the

verge of total disaster, and as we

left there were plenty of grounds

for pessimism: the new war in

Dagestan; the new Prime

Minister and former director of

the KGB Vladimir Putin; the

locusts invading from the south

and destroying the harvest. I felt

happy to be away from it all, and

guilty that I could dip my toe in

when I felt like it, while my

friends had no choice but to

remain and live there.

к о н е ц т е к с т а

<— 12

Для малоимущих в области

английского языка публи-

куем перевод.

* * *

ВНАЧАЛЕ лета Джон поделился со мной идеей

для фотографий обложки нашего нового

альбома. Две его поездки в начале года — в

Москву и Санкт-Петербург — вдохновили его на

поездку по Транссибирской магистрали. Я не-

медленно вызвался быть его гидом, или перевод-

чиком, или тем, кто напишет комментарий к фо-

тографиям, или просто попутчиком. В результа-

те я был и тем, и другим, и третьим примерно в

равной мере.

Наша подруга Соня встретила нас в Шере-

метьево и вырвала из лап местной таксистской

мафии. Такси из аэропорта в город на удивление

дорого и, на удивление, одинаково дорого.

Соня везла нас полтора часа по МКАД в её

квартиру на юге города. Прежде всего в глаза

бросалось неистовство строительства. Вдоль

всей дороги тянулись стройунивермаги, краны,

возвыщающиеся над строящимися универмага-

ми и магазины с кафе в псевдоисторическом

Диснейленд-стиле — башенки да парапеты, —

который стал так моден в новой России. Что не

изменилось, так это манера вождения. Поездка

на машине в России обычно включает в себя по

крайней мере одну смертельно опасную ситуа-

цию. Русские, похоже, разделяют средиземно-

морское отношение к вождению как к прыжкам

с тарзанки или русской рулетке. Сколько раз я са-

дился в русских такси на переднее сиденье и

тщетно пытался пристегнуть ремень безопасно-

сти — ремень-то был, но замок был всегда сло-

ман.

Поезд тронулся с платформы Казанского

вокзала почти без происшествий; хотя нам

прочили неизбежное принуждение к распитию

водки и последующее ограбление, или что-ни-

будь ещё хуже. Нашим единственным соседом в

купе при отправлении была Наталья, женщина

лет под сорок, ехавшая проведать мать в Зиме,

всего-то полдня пути от Красноярка. Её материн-

ский инстинкт спас нас от голодной смерти. Мы

взяли с собой два яблока, сок, бисквиты и шоко-

лад. Наталья угощала нас салями, огурчиками,

помидорами, яйцами, сваренными вкрутую, —

обычный набор продуктов для русских. Единст-

венными, кто ел в вагоне-ресторане, были иност-

ранцы и алкоголики.

В Ярославле в купе вошёл дородный мужик,

покрытый потом и дышаший перегаром, и

представился Виктором. Через секунду он уже

ставил на стол бутылку водки и спрашивал: «Ну

что, парни, вы случайно водку не пьёте?». Виктор

ехал всего-то до Екатеринбурга — 36 часов пути

от Ярославля, — но в течение этого времени он

доминировал. Наталья развлекалась, слушая ра-

дио, которое всегда было настроено только на

одну волну. По какой-то причине музыка была

несколько ускорена, что невероятно раздражало,

но Наталья, казалось, вовсе этого не замечала.

Первой остановкой, где нам удалось раз-

мять ноги, был город Данилов. На платформе

была небольшая группа продавцов ягод, огур-

цов, хлеба, чипсов, жевачки, мороженого. По

большей части продавцами были старушки, но

были и молодые люди в тренировочных костю-

мах. Самое шокирующее в них было то, что все

они были худы, как щепки. В России был уро-

вень бедности, о котором большинство белых

людей планеты уже давным-давно позабыли. В

то время, как ЕС занимл себя законодательством

минимального размера оплаты труда и правами

трудящихся, в России люди жили на грани вы-

живания.

Наутро после довольно бурного ночного

распития алкоголя с Виктором, он предложил

пойти позавтракать. Джон отказался, жалуясь на

нездоровье, а я последовал за Виктором в вагон-

ресторан. Сразу стало ясно, что под завтраком

Виктор преимущественно понимает водку. Вик-

тор поддерживает Жириновского. Боялись, что

Жириновский станет президентом и воплотит

некоторые из своих ужасных идей на практике,

однако когда его партия уверенно прошла в Ду-

му, он использовал этот ресурс, чтобы заработать

денег, продавая голоса.

После нескольких вежливых стопок бальза-

ма и долек огурца я вернулся в купе, оставив Вик-

тора дальше успокаивать нервы. Это дало и нам

несколько минут покоя, которые я потратил на

чтение статьи из журнала «Итоги» про поездку

премьер-министра Степашина в США. В попыт-

ке продемонстрировать чувство юмора Степа-

шин процитировал известный российский анек-

дот, который заканчивается словами «А у вас не-

гров линчуют».

После трёхдневного путешествия мы въе-

хали на станцию в Красноярске, где Майк с бра-

том Ромой и подругой Юлей уже ждали нас. Ро-

ма был басистом, а Майк гитаристом в группе

«Территория». Двое других членов группы поки-

нули её, будучи недовольными отсутствием го-

нораров. Майк работал редактором на местном

телеканале «Прима-ТВ». Юля на том же канале

была продюсером, боссом Майка.

Рома отвёз нас к ним на квартиру. Глядя

из окна машины, я понял, что Красноярск

очень похож на другие российские провинци-

альные города, в коротых я побывал. Совре-

менный Красноярск был построен по амери-

канской сетчатой системе. Старые одноэтаж-

ные домики соседствовали с советскими мно-

гоэтажками. Сам по себе город был неприме-

чательным, если не считать сногсшибатель-

ного ландшафта. Широкий Енисей тёк прямо

через город, окружённый горами, покрытыми

лесами. Может быть, это не было настолько

впечатляюще, как в Гренобле, но тем не менее

сильно отличалось от Москвы, потому что,

где бы ты ни был, стоило лишь поднять голо-

ву, чтобы увидеть первозданную природу. Ес-

ли бы дело было не в России, Красноярск был

бы городом легендарной красоты, но вместо

этого он отражал типичные советские пред-

почтения функциональности эстетике и удоб-

ству. Несмотря на катастрофический упадок

индустрии в России после распада СССР, фаб-

рики всё равно дымили в пределах городской

черты.

Позже мы пошли прогуляться по центру. Я

где-то читал, что все города в России имеют

свои версии Тверской улицы — район с дороги-

ми магазинами. В Красноярске ничего подобно-

го не было. Были несколько магазинов с им-

портными товарами, чтобы человек на минуту

мог забыть о том, что он в России. Были также

несколько клубов, баров, а улицы были полны

крепкими бритоголовыми парнями, с которы-

ми я уже сталкивался в Ростове-на-Дону.

Вечером Юля поставила послушать запись

«Территории», и я в первый раз в жизни услышал

хорошую русскую музыку, записанную после

1991 года. Если бы «Террирория» была англий-

ской группой, у них был бы хороший шанс зара-

ботать. В Красноярске это было нереально. Един-

ственный шанс — уехать в Москву. Но даже если

вся группа договорилась бы переехать, сделать

это совсем нелегко. По сравнению с трудностями

иностранцев, желающих законно путешество-

вать по России и вынужденных регистрировать

визу в каждом городе, где они останавливаются

дольше, чем на три дня, переехать в Москву ещё

труднее, спасибо propiske. В советские времена

каждый гражданин должен был иметь штамп в

паспорте под названием propiska, дающая право

жить в некоторой деревне или городе. Переезд в

другое место усложнялся необходимостью пере-

регистрироваться. Другим нюансом для молодо-

го русского парня было — как избежать армии.

Перед propiskoj надо получить voennyj bilet, кото-

рый подтверждал, что ты уже отслужил в армии

либо освобождён по медицинским показаниям.

Обычно propisku давали, если у тебя есть родст-

венники или работа в новом городе. Теоретичес-

ки, эта система была отменена в 1998 году, но мэр

Москвы Лужков настоял на propiske в столице,

якобы чтобы избежать наплыва мигрантов, а ско-

рее чтобы оставить администрации возможность

бюрократической прибыли. Для того, чтобы пе-

реехать в Москву, всем из «Территории» необхо-

димо было дать взятки на voennyj bilet, потом

найти родственников или супругов-москвичей,

найти работы и дать ещё несколько взяток преж-

де, чем они все смогут получить propiski.

Джон забронировал номер в гостинице

«Красноярск». Здание практически не отли-

чалось от других интуристовских отелей, кото-

рые я видел. Единственной уступкой современ-

ности был банкомат Инкомбанка рядом со вхо-

дом. Правда, Инкомбанк разорился после кризи-

са 17 августа прошлого года, так что банкомат не

работал, — но никто на озаботился тем, чтобы

повесить соответствующую табличку. Девушки

за стойкой говорили по-английски совсем чуть-

чуть, а хотели говорить и того меньше. После то-

го, как мы помогли Джону расплатиться за пред-

стоящую ночь, я заметил объявление, написан-

ное от руки (и только по-русски) о том, что горя-

чей воды нет и не будет.

Я предупредил Джона, что так как он оста-

новился в интуристском отеле, его наверняка по-

среди ночи разбудит телефонный звонок от про-

ститутки, и произойдут другие странные вещи.

Мои предсказания сбылись. Ночью зазвонил те-

лефон и какая-то женщина что-то возбуждённо

ему говорила по-русски. Он повесил трубку, но

позже кто-то пытался открыть дверь его комна-

ты (хорошо, что он запер её перед сном). Одной

из главных особенностей провинциальных гос-

тиниц было то, что разные люди постоянно око-

лачиваются вокруг иностранцев в них, как мухи

вокруг дерьма, пытаясь вытрясти деньги или

ещё что-нибудь.

На следующий день на «Прима-ТВ» был

День открытых дверей. Майк подумал, что нам

будет интересно посмотреть. Он попросил раз-

решения у директора, сказав, что два «журналис-

та» из Англии хотят придти. Джон взял камеру,

13 —>

чтобы сделать несколько фотографий пустых

комнат. В результате он фотографировал сотруд-

ников канала на фоне здания.

Наши испытания на этом не кончились, так

как вскоре весь штат пошёл в бар и начал пьян-

ствовать. Мы оставались в центре всеобщего

внимания, осаждаемые вопросами типа: «как вас

сюда занесло?», «сколько стоит камера?», «давно

ты фотографом работаешь?», «что вы думаете о

России? Красноярске? русских женщинах?» Мой

талант переводчика был подвергнут жестокому

испытанию в попытках перевести и ответить

сразу на десять вопросов, с короткими передыш-

ками в то время, как кто-нибудь пытался сфор-

мулировть вопрос на совершенно изломанном

английском. Кто-то пошутил насчёт фразы ushli

po-angliiski, которую я никогда раньше не слы-

шал, означающую «улизнули, не сказав до свида-

ния». Я запротестовал, что англичане делают это

не чаще, чем кто-либо другой, но в конце концов

мы подтвердили стереотип, утащив оттуда Май-

ка и Юлю.

День Пива очевидно является одной из са-

мых ярких страниц культурного календа-

ря Красноярска. Из окна такси мы наблюдали

за работниками пивного завода «Пикра», мар-

ширующих в зелёных униформах, как бойска-

уты. Потом мы гуляли по городу вдоль зарос-

лей высокого кустарника, который был, по

гордым заверениями красноярских жителей,

плантацией дикой конопли. Дома Майк пока-

зывал нам фотографии загородной поездки с

друзьями. Фотографии были, в общем, забав-

ны в каком-то смысле, но на самом деле до-

вольно унылы — пять или шесть чуваков, сто-

ящих в ряд, остекленевшие невидящие глаза

устремлены в камеру.

Что делать в Красноярске, кроме как пить и

курить? Нечего. День Пива был тому официаль-

ным подтверждением.

На следующее утро, мучаясь от наихудше-

го из когда-либо испытанных похмелий, мы

направились в концертный зал попробовать

поснимать. Монументальное здание было угне-

тающе советским по дизайну и даже по запаху.

Удивительно, какой сдавленной была атмосфе-

ра внутри такого огромного и пустого строе-

ния. Как и в поездах, здесь все окна были наглу-

хо забиты: приоритетом номер один в сибир-

ском стоительстве были критически низкие

температуры, вплоть до минус сорока. Установ-

ка кучи вентиляторов в окна существенно за-

труднила бы достижение этой цели. Запах, на-

полняющий всё здание, вызывал в памяти мно-

жество воспоминаний. Это был запах Совет-

ского Союза. В голове всё время всплывало

оруэлловское описание запаха варёной капусты

в «1984», но я так и не смог обнаружить что-ли-

бо капустоподобное в обычных запахах в Рос-

сии. Запах театра мгновенно ассоциировался с

моим первым посещением СССР, но описать

его невозможно — в нём нельзя было разли-

чить ни одну естественную составляющую, ни

даже запах пота или туалета. Подозреваю, в нём

есть что-то от асбеста, широко применявшего-

ся в строительстве. Вместе с выхлопами двух-

тактных двигателей, масляный запах москов-

ского метро и вонь мочи и сигарет в тамбурах

поездов и есть для меня обонятельная квинтэс-

сенция России. Что-то в нём не просто неесте-

ственное, а противоестественное.

«Офис» Димы не имел естественного осве-

щения, так же, как и вентиляции. Запах

мужского пота, сигарет и сосисок сшибал с ног.

Стены каморки были увешаны постерами гей-

икон — Фредди Меркьюри, Шер, Army of Lovers.

На полках беспорядочно валялось раличное зву-

кооператорское оборудование — микрофоны,

лампы, предохранители, микшерские пульты,

электрогитары. Майк, Рома и Дима устроили не-

большой джем, но меня почему-то начинало по-

ташнивать, возможно, из-за самого здания. Я

смотрел на гигантские макраме на окнах, размы-

шляя, сколько времени их плетение заняло у ка-

кой-то Героини труда из Узбекистана, и представ-

ляя заметку в газете «Красноярская Правда» о

своевременном окончании этого плетения ко

дню открытия концертного зала. Я почувство-

вал, что нашёл то, что искал. Это была почти за-

бытая и заброшенная сторона России. Тысячи

страниц о Новой России ежедневно пишутся в

западных изданиях, о сотовых телефоных, о

БМВ, казино, коррупции, ночных клубах, рок-

группах. Это то, что люди хотят читать, им

льстит мысль, что Империя Зла трансформиру-

ется под западное лекало. Людям интересна Рос-

сия, но интересна лишь нарциссически, как соб-

ственное отражение. Все новые явления не более

чем поверхность очень глубокого водоёма, и в

глубине происходит медленное отмирание со-

ветской сущности. Но кому это нужно? Вскоре

всё это исчезнет, вместе с миллионами ненужных

томов литературы, газет, километрами кино-

плёнки — наполненными пропагандой в угоду

государству. Чёрт бы с ними, но в то же время ис-

чезают и люди, для которых этот мир был их

единственным миром. Куча западных коммента-

торов говорит о такой «выбраковке» старого по-

коления как о Правильной Вещи, как о фунда-

менте для серьёзных реформ.

После четырёхчасового сна, в полседьмого

утра Майк вызвал нам такси до аэропорта. Води-

тель очевидно провёл предыдущую ночь (воз-

можно, несколько ночей подряд) в какой-то ка-

наве. По вилянию машины и по тому, что она

глохла на каждом повороте, стало ясно, что он

всё ещё был пьян. Он навалился на руль и мягко

покачивался на пружинистом сиденье, пока оче-

редная колдобина не встряхивала машину. Его

кашель явно свидетельствовал о туберкулёзе и

временами он на ходу открывал дверь и отхарки-

вал прямо на дорогу. За городом из радио послы-

щался хриплый голос. Он звучал как брань, и я

надеялся, что это его начальник сообщает ему об

увольнении. Тем не менее мы продолжали путь

до аэропорта.

Несмотря на то, что билет на самолёт был в

четыре раза дороже, чем на поезд, аэропорт про-

изводил намного более депрессивное впечатле-

ние, чем виденные мной вокзалы. Все кафе и

ларьки были одновременно закрыты на учёт.

Единственный открытый буфет был в зале ожи-

дания, вдоль рядов и рядов сидений, полных ку-

рящих и спящих людей с тюками и чемоданами.

Вот мы и в Третьем Мире, подумал я.

Регистрация закончилась практически не

начавшись, и мы ждали у «гейта», который пред-

ставлял собой просто коридор с воротами, выво-

дившими прямо на взлётную полосу. Все стояли

снаружи, куря и наблюдая заправку нашего са-

молёта. Новёхонькая эмблема КрасЭйр укрепля-

ла мои надежды на приятный полёт. КрасЭйр

или КрашЭйр, как его тут называют, — местный

перевозчик, появившийся в результате разбие-

ния государственного Аэрофлота на сотни мел-

ких региональных авиакомпаний, большинство

из которых разорялось в течение двух лет.

Затем была обычная неразбериха с посад-

кой благодаря «не слишком сложной» системе

регистрации. Насколько я понял, она включала в

себя женщину с листком бумаги, на котором она

отмечала места, которые уже заняты, в результа-

те чего пассажиры чесали затылки, показывая

друг другу посадочные талоны с одинаковыми

номерами.

Новым опытом в путешествии самолётом

стали для меня рои мух. Они ползали по одеж-

де и лицу Джона, пока он пытался поспать, и

скапливались у туалетов в хвосте самолёта. Еда

была худшей из всего, что я пробовал в рейсах

Аэрофлота. Цыплёнок выглядел так, как будто

его только что вынули из банки с формальде-

гидом — он был совершенно бесцветным и на-

верняка до этого момента никогда не видел

дневного света. Хлеб был чёрств, а сосиска в

высшей степени подозрительна.

Приземление было настоящим поводом для

праздника. Мы сделали это. Мы были жи-

вы и мы не были в Красноярске, в сравнении с

которым Москва была центром Вселенной. Мы

поехали в Сибирь в поисках настоящей русской

жизни и обнаружили, что она не так уж приятна.

Перед посадкой на поезд мы были полны отвра-

щения к экспатам, наполнявшим дорогие бары и

клубы Москвы, не пользовавшихся обществен-

ным транспортом и не вылезавшим из своей за-

падной скорлупы. Но во время полёта обратно в

Москву мы мечтали о хорошей пицце, чашке на-

стоящего кофе и кружке ледяного пива, и как бы

мелочно это ни было, мы провели три дня в

Москве в компании друзей в ресторанах и барах

в европейском стиле, в состоянии, близком к эй-

фории.

Возможно, причиной, по которой Россия

всё ещё привлекала меня и других иностранцев,

которых я встречал в Москве, была просто нос-

тальгия по тому короткому периоду в начале де-

вяностых. В то время было ощущение свободы,

люди верили, что беды наконец прекратятся, и

можно было прожить на копейки. Если этой

причиной была действительно ностальгия, то

Россия быстро теряла свою ценность в этом от-

ношении. Атмосфера оптимизма и идеализма

сменилась горечью, предубеждением и страхом.

Русские поняли, что иностранцы приезжают не

для того, чтобы сделать их жизнь лучше. Мы

были здесь либо для того, чтобы быстро на-

житься, либо в поисках экзотического отдыха в

контрасте с западным «станартизированным

благополучием» (как однажды выразился Со-

лженицын). Со временем всё это надоест и ино-

странцы вернутся в свои уютные дома, как вер-

нулись и мы с Джоном. Россия вечно баланси-

рует от одной катастрофы до другой, всякий раз

оказываясь на краю бездны; когда мы улетали,

было много новых поводов для пессимизма:

новая война в Дагестане, новый премьер-ми-

нистр и бывший глава КГБ Владимир Путин, са-

ранча, уничтожившая урожай на юге. Я был

счастлив находиться далеко от всего этого и

чувствовал себя виноватым, будучи в состоянии

окунуться туда по желанию, в то время как у мо-

их друзей не было другой альтернативы, кроме

оставаться и жить в России.

к о н е ц т е к с т а

Китайцы в массе своей иностранными языками не вла-

деют, и латинские буквы мало что им говорят. А ие-

роглифы говорят им все. Поэтому, выходя на китайский

рынок, уважающие себя компании заранее разрабатывают

для своего товара иероглифический логотип. Этим они

прокладывают путь к сердцу потребителя сразу с двух сто-

рон: иероглифический брэнд китайцы гораздо лучше за-

поминают, а еще товар с таким логотипом кажется роднёй.

Справа (ниже, дальше) перечислены некоторые из са-

мых ходовых торговых марок в иероглифическом испол-

нении, с транскрипцией пиньинь.

Образование иероглифических брэндов происходит

тремя путями:

— простое транскрибирование. Для передачи звучания

выбираются иероглифы или нейтральные, или вызываю-

щие положительные эмоции. Самый удачный пример из

этого ряда — Coca-Cola, чей китайский вариант настойчи-

во «намекает» на исключительные потребительские каче-

ства продукта, далеко опережая в этом английский ориги-

нал. Хорошо выглядит и Opel, чьи иероглифы означают

«Европейское сокровище».

— перевод по смыслу. Это встречается гораздо реже. Из

вышеприведенных этому принципу соответствуют Nestle,

Pioneer, VW и GM. Дело в том, что эти брэнды образованы

из широкоупотребительных слов, которые переводятся

очень легко.

— товары из Японии и Кореи, для которых Китай явля-

ется одним из важнейших рынков, как правило, снабжены

иероглифическими ярлыками от рождения. То есть в Ки-

тае эти названия просто читаются по нормам китайской

фонетики.

Хотя японские иероглифы были заимствованы у ки-

тайцев, за многие века на противоположных берегах Жёл-

того моря с ними произошли неодинаковые трансформа-

ции. Так что один и тот же иероглиф может иметь сильно

отличающиеся значения в китайском и японском языках.

<— 14

к будущемуготовсь

Пиньинь (кит. ; более официально,

, Ханьюй пиньинь, то

есть «Запись звуков китайского языка») — система рома-

низации для китайского языка на основе латинского алфа-

вита. В КНР пиньинь имеет официальный статус.

В пиньине используются все буквы латинского алфавита,

кроме V, и добавлена буква U..

(u-умляут). Обозначение то-

нов в пиньине предусмотрено с помощью надстрочных

знаков. Обычно их пишут только в учебной литературе. В

словарях номер тона иногда указывается за словом, запи-

санным пиньинем, например: dong2 или dong2 (= do' ng).

© Дмитрий Алемасов

http://daochinasite.com

В качестве примера — курьёз-

ный случай, происшедший с одним

из японских брэндов в Китае. Одна

японская фирма в конце 80-х от-

крыла представительство в Пекине.

Повесила красивую вывеску. Возле

вывески тут же стали собираться

толпы гогочущих прохожих и окре-

стных жителей. Дело в том, что на-

звание фирмы — — с япон-

ского переводится как «край доли-

ны», а в китайском означает «дикая

задница» (что по смыслу, в общем,

одно и то же. — прим. ред.).

ППиищщееввыыее ттооввааррыы::

Coca-Cola . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .kekoukele

Pepsi-Cola . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .baishikele

Sprite . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .xuebi

Fanta . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .fenda

Nestle . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .quechao

Maxwell . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .maishi

Lipton . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .lidun

ППооттррееббииттееллььссккииее ввыыссооккооттееххннооллооггииччнныыее ттооввааррыы

Как правило, очень большая доля торговых марок в этой сфере — японские. Наименования

японских фирм в большинстве имеют изначально иероглифическое происхождение (за

исключением таких, как SHARP и SONY). Поэтому от остальных иероглифических брэндов

они отличаются звучанием, часто непохожим на латинский логотип.

Panasonic (National Technics) . . . . . . . . . . . . . . . .songxia

Sanyo . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .sanyang

Sony . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .suoni

Sharp . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .xiapu

Philips . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .feilipu

Samsung . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .sanxing

Toshiba . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .dongzhi

Hitachi . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .rili

Aiwa . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .aihua

Pioneer . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .xianfeng

Daewoo . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .dayu

Hyundai . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .xiandai

Nokia . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .nuojiya

Siemens . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .ximenzi

Ericsson . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .ailixin

Motorola . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .motuoluola

ААввттооммооттооттееххннииккаа

VW (Volkswagen) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .dazhong qiche

Mercedes-Benz . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .meisaidesi benchi

Audi . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .aodi

Peugeot . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .biaozhi

Citroen . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .xuetielong

Toyota . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .fengtian

Nissan . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .richan

BMW . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .baoma

Daihatsu . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .dafa

Ford . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .fute

Honda . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .bentian

Mitsubishi . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .sanling

Suzuki . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .lingmu

Opel . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .oubao

GM (General Motors) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .tongyong qiche

Kia . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .qiya

Mazda . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .mazida

Isuzu . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .wushiling

Renault . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .leinuo

15 —>к о н е ц т е к с т а

<— 16

конец посылкиВданный момент вы находитесь в небольшом раздель-

чике, который можно было бы посвятить любимым

детским книгам. Выясняется, что ими могут стать совер-

шенно различные и совершенно неожиданные книги. И

наоборот, ожидаемые книги могут по каким-либо причи-

нам пройти мимо детства, не оставив сколь-нибудь замет-

ного следа. Кто-то, наверное, зачитывал под одеялом сбор-

ник шахматных задачек, кто-то — сборник повестей Беля-

ева, кто-то носил в портфеле томик Мандельштама. У ре-

дактора Мж среди прочих любимых были, например, «Мы

все из Бюллербю» Астрид Линдгрен, которую он часто на-

чинал читать заново сразу после того, как закончил, (было

немного стыдно, что приходилось отождествлять себя с

главным героем-девочкой), а также «Сирано де Бержерак»

Эдмона Ростана в переводе Щепкиной-Куперник (только

перевод Щепкиной-Куперник имеет право на существова-

ние, все остальные сосут, несмотря на то, что она осущест-

вила его за 10 дней). Из этой книги мы и приведём люби-

мый отрывок, разместив его на 17-й полосе.

Настоящий Эркюль Савиньен де Сирано де Бержерак

жил в XVII веке в течение всего 36 лет. Помимо того, что

он стал прототипом для пьесы Ростан(д)а (а также Сен-Са-

вьена — персонажа романа «Остров Накануне» Умберто

Эко, которого редакция также любит всем сердцем), он

сам писал пьесы, книжки, стихи и явился предшественни-

ком научной фантастики. Вместе с Мольером учился у

Пьера Гассенди. Поступив на военную службу, Сирано уча-

ствовал в осаде Арраса (1640), под которым был ранен, и

15 лет спустя умер именно от последствий этой раны. За-

разившись сифилисом, оставил военную службу. Самое

знаменитое сочинение Сирано де Бержерака — опублико-

ванная посмертно романная дилогия под общим названи-

ем «Иной свет» (L'Autre Monde) — «Государства и империи

Луны» и «Государства и империи Солнца», — в которой

описывается от первого лица воображаемое путешествие

на Луну и Солнце и жизненный уклад тамошних абориге-

нов. Отсюда во многом растут ноги Свифта и Вольтера.

Эдмон Ростан в своей пьесе опирался как на факты би-

ографии «Геркулеса», так и на легенды о том, что он ни ра-

зу не был побеждён на дуэли, при том, что однажды драл-

ся с сотней противников, так что и дуэлью это назвать

трудно. Сам Ростан был неоромантик, в отличие от Сира-

но-материалиста и либертина; пьесу написал в 1897 году, а

умер в 1918 в возрасте 50 лет от испанки.

Татьяна Львовна Щепкина-Куперник (правнучка того

самого Щепкина) прожила 78 лет, сделала массу поэтичес-

ких переводов всего на свете (в том числе и стихов из

«Алисы» Кэрролла) и была удостоена звания Заслуженного

деятеля искусств РСФСР.

Э д м о н Ю д ж и н А л е к с и с Р о с т а н

Та т ь я н а Л ь в о в н а Щ е п к и н а - К у п е р н и к

Э р к ю л ь С а в и н ь е н д е С и р а н о д е Б е р ж е р а к

ПОЧЕМУ «КОНЕЦ ПОСЫЛКИ»

Потому что, кроме приводимого отрывка, в

пьесе есть ещё одно широко известное

место — дуэль Сирано с Вальвером,

поимевшая место вскоре после приводимого

отрывка, во время которой Сирано сочинял

французскую балладу, по всем правилам её

сочинения, то есть три восьмистишия и

одно четверостишие (посылка, которая, как

правило, начинается со слова «Князь») с

повторяющейся (с вариациями) строкой в

конце каждой строфы. Сирано повторяет:

«Что/Я/И попаду в конце посылки»—«И я

попал в конце посылки» (в конце посылки).

Не гениально ли?

был такой философ

был такой грипп

либертинизм — вольно-

думство и нигилизм

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

17 —>

ВА Л Ь В Е Р.

А вот сейчас доволен будет он.

Ему такую отпущу остроту,

Что потеряет он шутить охоту.

(Подходит к Сирано, внимательно наблюдающему за ними,

и принимает вызывающую позу.)

Послушайте… Ваш нос… я вам скажу… ваш нос…

Велик ужасно.

СИ Р А Н О (спокойно).

Да, ужасно.

ВА Л Ь В Е Р (смеется).

Ха-ха!

СИ Р А Н О.

Как видите, я это перенес.

Что ж дальше? Ничего? Напрасно.

Я откровенно вам скажу:

Вы не были красноречивы.

Нет, не шутя, я нахожу,

Что лучше пошутить могли вы.

Все время изменяя тон,

Могли не пощадить вы носа.

Могли сейчас со всех сторон

Коснуться этого вопроса.

Так, например, задорный тон:

«О, если б нос такой мне дан был провиденьем,

То ампутации подвергся б тотчас он».

Тон дружеский, и с легким сожаленьем:

«Наверно, вам мешает пить ваш нос

И наполняет чашку вашу?

Хотите, закажу я вам большую чашу?»

Тон описательный: «Да это пик! Утес!

Мыс! Что я — и не мыс, а полуостров целый!»

Тон любопытный и несмелый:

«Позвольте вас спросить, что это за предмет -

Чернильница или футляр для ножниц?»

Изящный тон: «Какая из художниц

Ему дала такой румяный цвет?»

Любезный: «Верно, вы большой любитель птичек?

Чтоб не нарушить их излюбленных привычек,

Вы приготовили насест удобный им».

Тон озабоченный: «Скажите, неужели,

Когда вы трубку курите в постели,

Соседи не спешат, заметив этот дым,

Скорее заливать с пожарным к вам насосом?“

Предупредительный: «Смотрите вы за носом -

Иль перевесит он, и прямо головой

Ударитесь вы вдруг о камни мостовой».

Тон нежный: «Милый нос! Он не боится света?

Чтоб он не потерял пленительного цвета

От солнца жаркого весны,

Вы зонтичек ему бы заказать должны».

Тон педантичный: «Тот лишь зверь мудреный,

Которого Аристофан ученый

Зовет гипокампелефантокамелос,

В глубокой древности имел подобный нос».

Тон щеголя: «Ага! Всегда поклонник моды,

Я вижу, изобрел ты вешалку для шляп?

Удобно, нету слов, и класть не надо в шкап!»

Тон эмфатический: «О чудеса природы!

О нос! Чтоб простудить тебя всего,

Не хватит ветра одного:

Нужны тут, грозны и сердиты,

Вихрь, буря, ураган, циклон!»

Лирический: «Ваш нос труба, а вы тритон,

Чтобы участвовать в триумфе Амфитриты!»

А вот наивный тон:

«Прекрасный монумент! Когда для обозренья

Открыт бывает он?»

Тон недоверчивый: «Оставьте ухищренья!

К чему шутить со мной?

Отлично знаю я, что нос ваш накладной».

А вот вам тон умильный:

«Какою вывеской чудесною и стильной

Для парфюмера мог ваш нос служить!»

Почтительный: «Давно ль, позвольте вас спросить,

Вы этой башнею владеете фамильной?»

Тон деревенский: «Э! Да это нешто нос?

С чего ж бы это так он перерос? —

— Эх, ты! Не видишь, что ль, разиня,

Что это репа, а не то так дыня?»

Военный тон: «Штыки вперед!»

Практический: «А я для вас совет имею:

Хотите разыграть ваш нос вы в лотерею?

Кто выиграет, тот,

По правде, выигрыш большой себе возьмет!»

И, наконец, разыгрывая драму

И подражая пылкому Пираму,

Вопить в слезах: «Вон он! Взгляните на него!

Нарушил этот нос — кто отрицать посмеет? -

Гармонию в чертах владельца своего.

Сам от измены этой он краснеет!..»

Вот, сударь, что могли б вы мне наговорить,

Когда б хоть каплею рассудка обладали,

И то едва ли:

Вы не успели б рта раскрыть,

Как замолчали б моментально.

Сам шуткам над собой всегда я господин;

Но если вздумает другой шутить нахально,

Я замолчать его заставлю в миг один!

1

2

3

4

5

6

7

8

9

к о н е ц т е к с т а

н а ч а л о т е к с т а

<— 18

Среди любимых детских книг других людей, близких

редактору, — «К Морю-Океану» (она же «Посолонь»)

Алексея Михайловича Ремизова (1877—1957). (Русский пи-

сатель, посвятивший свою творческую жизнь поиску особо-

го стиля, ориентированного на русскую литературу и уст-

ное слово Святой Руси; прозаик, драматург, поэт, мемуа-

рист; с сер. 1900-х Ремизов стал перерабатывать памятни-

ки древнерусской литературы; Ремизова часто принимали

за китайца; он был страстный каллиграф, читал пыльные

и мудреные китайские книги.) «Для Ремизова народное ми-

росозерцание было наиболее близко к постижению свет-

лых первооснов бытия. В 1907 Ремизов создал свою самую

радостную и любимую книгу — сборник сказок «Посо-

лонь», в которой обратился к переработке фольклорных

текстов. Задача писателя — восстановить скрытый под по-

здними наслоениями миф, воплощающий народный

взгляд на мир. Времена года сменяются «посолонь» [Цер-

ковнославянские слънь (слонь), слънь-це (слоньце), древ-

нерусское сълънь (солонь), сълънь-це (солоньце) — солнце,

отсюда посълънь (посолонь) — по солнцу.] Каждому из них

соответствуют древние обряды, сохранившиеся в сказках,

загадках, считалках, играх.»

Ремизов родился в Малом Толмачёвском переулке, ми-

мо которого редактор Мж каждый будний день ходит на

работу. Фамилию свою ведёт от птички ремеза (Remiz pen-

dulinus, отряд Воробьинообразные, семейство Ремезовые.

Редкий и узкоареальный вид на территории Республики

Алтай. Маленькая птица величиной значительно мельче

воробья. Спина и плечи коричневые, от клюва через глаз

до уха проходит широкая черная полоса. Крылья и хвост

черноватые, со светлыми полосками. Голова бледно-серая,

коричневая или черная. Низ тела белый с охристым нале-

том), утверждая, что отец изменил букву «е» на «и», не же-

лая с синичкой иметь ничего общего.

Цитата: «— Что есть человек человеку? — Человек че-

ловеку бревно, стена. Человек человеку подлец. Человек

человеку дух-утешитель.»

В 1996 году в издательстве Ивана Лимбаха вышла «По-

солонь» с великолепными рисунками Веры Павловой (не

путать с поэтессой), примеры которых мы воспроизводим

совершенно нагло, без всякого на то разрешения. Книга

стала лучшей книгой России 1996 года. За иллюстрации ху-

дожница получила золотую плакету XVIII-й Международ-

ной выставки-конкурса современной оригинальной иллю-

страции детской книги.

Редакция, будучи бревном читателю, публикует отры-

вок из «Посолони».

...

р е м е з о б ы к н о в е н н ы й

х у д о ж н и ц а В е р а П а в л о в а

А л е к с е й М и х а й л о в и ч Р е м и з о в

название четырехуголь-

ных и многоугольных па-

мятных и декоративных

медалей

дефолт сити

цитаты

цитаты

ПОЧЕМУ «...»

Потому что этот разворот суть

продолжение раздельчика.

19 —>к о н е ц т е к с т а

н а ч а л о т е к с т а

РРееммеезз

Сбились с пути, а дороги не знают. Лес незнакомый. И ночь.

Лучше бы им переждать у седого Ауки в избушке. Тепло у седого

Ауки. Аука затейный: знает много мудрёных докук, балагурья, обе-

зьянку состроит, колесом перевернётся и охоч попугать, инда

страшно. Да на то он Аука, чтобы пугать.

Ливмя лил дождик, и лишь к вечеру по закату поднявшимся

ветром разволокло сердитые тучи, и светло за угор село солнце.

Сбились с пути, а дороги не знают. Лес незнакомый. И ночь.

Сосны и ели шумят, как в погоду.

А звёзды — а звёзды — большие!

Выручил куст. Пустил ночевать.

Хорошо ещё летом: всякий куст тебя пустит, а зимой – пропа-

дёшь, когда инеем-стужей всю землю покроет.

— Тише, Лейла! Тут, кроме нас, как и мы, без дороги одноухий

маленький заяц с усом! Как продрог! И всего уж боится бедняга.

Заяц их не узнал. Заяц их принял за что-то да за такое, не на

шутку струхнул и сейчас улепётывать, — куда там!

Ну, потом всё разъяснилось.

И осталось под кустиком трое: Алалей, Лейла да Заяц с усом

ночь коротать.

Рассказал им серый о лисице — которая лиса песни поет, и о

лютом звере — который зверь сердитый, и о птичьей ноге — ко-

торая нога сама везде ходит. Отогрелся и задремал.

Они и сами не прочь. В сон голову клонит, да язычок у кого-

то… всё бы ему разговаривать, и ушки такие… всё бы им слушать,

и глаза такие… всё бы им видеть. Вот и не спят.

— Зайчик заснул?

— А то как же, — второй сон, поди, видит!

— Звёзды большие!

— Большие.

— А самые большие!

— В пустыне, там, где верблюды.

— А если на дерево влезть, можно ухватиться за звезды?

— А вот как заснём да влезем на елку, ты и ухватишься.

— А ты мне про птицу-то рассказать обещался?

— Про какую про птицу?

— Да про ту… ты же мне говорил… первая птица такая…

— А! про Ремеза — первую пташку!

— Ну и что ж она, Алалей, маленькая?

— Так себе: не великая, маленькая, сама коричневатая, горлышко

— белое. Нос у ней, — другого такого не найти у птиц, и лапки осо-

бенные. Суетливая, все ремезит. А гнездо она вьет — лучше всех гнёзд

— гнездо у ней кошелем… за то и слывёт первой у Бога. Вот и все.

— Нет, ты хотел рассказать много!..

— Ну, любит Ремез, где реки, где озера, иву любит, за море ле-

тает. Кто хранит гнездо Ремеза в доме, в тот дом гром не бьёт. А по-

гибает Ремез в бурю — береговая пташка. И большая певунья: го-

лос не великий, маленький, только что для детей…

— Вроде кукушки?

И глаза засыпают у Лейлы.

Жутко в лесу. Ночь все теснее, ночь все ближе. Весь лес обняла.

А звёзды — а звёзды — большие.

ок. 2001 годаВпоследнее время в западной историографии вновь обост-

рился интерес к колесницам. Сейчас уже отказались от

старого мнения о том, что колесницы использовались для

фронтальной атаки неприятельской боевой линии. Это пред-

положение было основано на сопоставлении колесниц с кава-

лерией Нового времени и сравнением тактики невооружен-

ных колесниц с серпоносными квадригами. Однако следует

поддержать мнение о том, что классическая восточная колес-

ница представляла собой площадку для лучника. Эпоха доми-

нирования колесниц на поле боя на Ближнем Востоке охваты-

вает XVII-X вв. до н. э., в Китае она продлилась до IV в. до н. э.,

а в Индии до V — первой половины IV вв. до н. э.

Достоверными письменными источниками, где говорит-

ся о действии колесниц в ходе сражения, являются два памят-

ника: индийский героический эпос «Махабхарата» (записан в

начале новой эры), и комментарий к «Чуньцю», китайской ле-

тописи восточного царства Лу, «Цзочжуань», повествующий

о событиях, происшедших с 722 по 448 г. до н.э. (написан в

III в. до н. э.). Специальные китайские военные трактаты и

«Артхашастра» Каутильи говорят в порядке рекомендации об

использовании упряжек в сражении.

Колесницы были предками конницы и выполняли на по-

ле боя одни те же задачи. В бою всадники должны были про-

изводить предварительный налет, обходить фланги, отсекать

отдельные отряды врага, действовать рассыпным строем, де-

лать ложные отходы, предохранять своих отступающих и

преследовать разбитого врага. Колесницам во время сраже-

ния следовало действовать таким же образом, кроме быстрых

рейдов, а также упряжкам рекомендовалось производить ата-

ки и выдерживать длительный бой с неприятелем.

Число упряжек, выводимых на войну, было значительным:

сотни участвуют в боевых действиях, а в крупных кампани-

ях — до нескольких тысяч; тогда как пехота насчитывала, в

среднем, от нескольких тысяч до десятков тысяч воинов.

<— 20

покой нам толькоколесница

ПРЕДВАРЯЮЩАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Редакция публикует выдержки из текста

«Тактика типичной колесничной битвы на

Древнем Востоке в эпоху Ветхого Завета»

Ал. Кон. Нефёдкина, спеца по древнему

военному делу, в особенности колесничному и

конному. Особенный интерес г. Нефёдкина

вызывает военное дело сарматов — как

типичных представителей степного мира, и

чукчей, являющих собой образец кочевников-

оленеводов.

Редактор сокращал текст четыре пять раз,

чтобы уместить его и картинки на два

разворота и оставить место под десерт. В

качестве десерта у нас дуэт из кусочков

текстов про Ultima Thule и тезисы доклада

про число «3» в религии и мифологии древних

кельтов Над. Сем. Широковой, тоже

профессора и доктора.

спереди и сзади

Битва при Кадеше прохо-

дила между войсками

Египетской и Хеттской

империей в г. Кадеше на

реке Оронт (Сирийская

Арабская Республика), да-

тируется 1274 годом до

н.э. В ней участвовали

5000-6000 колесниц

перестрелки не будет [x]

19% затрудни-

лись ответить

фланги, строя

21 —>

Колесницы в эту эпоху решали судьбу битвы,

сражаясь между собой. В описании различных сра-

жений «Махабхарты» находим многочисленные

указания на то, что правильный бой должен вестись

между одинаковыми родами войск, тогда как об-

ратная ситуация расценивается как ненормальная.

Полем боя для действия армии с колесницами

должна быть выбрана гладка равнина с плотным

грунтом, о чем сообщает Каутилья.

Колесницы могли строиться по-разному в зави-

симости от обстоятельств. Они могли составлять

авангард и арьергард армии, прикрывали фланги и

тыл. В более ранний период перед боем упряжки

развертывались и выстраивались в линию. Подоб-

ные перестроения мы видим на сценах Кадешской

битвы. По-видимому, колесницы выстраивались

для атаки в линию, состоящую из одной неплотно

составленной шеренги. Интервалы между атакую-

щими упряжками должны были позволять им раз-

вернуться — метров 10. В более позднее время, во

второй половине I тыс. до н. э., как сообщает «Арт-

хашастра», колесницы строились перед отрядами

пехоты в три шеренги. В XIX веке расстояние меж-

ду двумя двухшереножными линиями кавалерии

рекомендовалось делать 300 шагов.

После построения начиналось сближение ар-

мий противников. Сначала упряжки шли шагом,

потом переходили на рысь, которая показана на

египетских рельефах у колесниц, отстоящих еще

достаточно далеко от врага. При сближении с вра-

гом упряжки устремлялись в атаку. Кони, подстре-

каемые возницами, переходили на галоп. Следова-

ло особенно тщательно выбрать момент для пере-

хода в быстрый аллюр, для того, чтобы кони не ус-

пели утомится. Противник в большинстве случаев

действовал аналогично.

При сближении строев между собой на рас-

стояние выстрела из лука начиналась перестрел-

ка. Перестрелка могла начаться с нескольких со-

тен метров, но при этом она была малоэффек-

тивна и вела скорее к потере снарядов, нежели к

поражению врага. В XIX веке в атаке рекомендо-

валось скакать рысью со скоростью 13-14 км/ч

(3,5 м/с), а галопом — 18-22 км/ч (в среднем

5,5 м/с). Таким образом получается, что колесни-

цы проскачут расстояние до соприкосновения

примерно за 40 секунд. Хороший пеший лучник

может выпустить одну стрелу за 10 секунд, следо-

вательно, за время скачки на данной дистанции

колесничий мог бы выпустить лишь четыре

стрелы, из которых попасть в цель могла лишь

часть. И это в идеальных условиях, в реальной

битве эти показатели будут куда меньше.

Довольно сложная проблема — реконструиро-

вать первые мгновения колесничного боя. Капитан

15-го гусарского полка англичанин Л.Э. Нолан так

объясняет обычное поведение конницы в самом

начале атаки: «Два кавалерийских отряда, идущие

друг на друга в атаку, весьма редко на полном скаку

сталкиваются между собой: обыкновенно один из

них поворачивает назад. Все дело в том, что каждый

убежден, что в случае столкновения оба полетят на-

земь и переломают себе члены». Поэтому одна из

сторон либо, сохраняя порядок, поворачивает во

время своей атаки, либо лошадей сдерживали и,

ставя на дыбы перед самым столкновением, оста-

навливали атаку прямо перед носом врага. Фран-

цузский исследователь военной психологии пол-

ковник Ш. Ардан дю Пик указывает: «Полной атаки

в карьер, до встречи двух кавалерий и столкновения

на скаку, никогда не бывают. Всегда до столкнове-

ния одной из них силы изменяют». Какая из сторон

могла первой обратиться в бегство, зависело от

конкретного состояния колесничих, их морального

духа и от страха. Большинство людей, участвующих

в сражении, испытывают чувство страха: 30% бой-

цов испытывают наибольший страх перед боем,

35% — во время боя и 16% — после боя.

Если одна из сторон не поворачивала и не бежа-

ла, то, по-видимому, колесницы обеих сторон мог-

ли достаточно резко остановиться друг перед дру-

гом и начать бой, который состоял в перестрелке

упряжек между собой. Возможно, тот противник, у

которого колесниц было больше, стремился охва-

тить фланги строя своего врага.

Сам процесс колесничного боя нам лучше всего

показывает индийский эпос. При сближении упря-

жек, бой приобретал более или менее хаотичный

характер, распадаясь на определенное количество

поединков колесничих. Руководить колесничими в

сражении было практически невозможно, посколь-

ку из-за пыли не было видно штандартов команди-

п р о д о л ж е н и е т е к с т а

<— 22

ров, а из-за шума почти не были слышны звуковые

сигналы. Кроме того, следует учитывать и то, что,

когда человек ввязывается в бой, он из-за психоло-

гической перегрузки становится практически неуп-

равляемым. «Махабхарата» указывает: «Когда храб-

рейшие воины гневно неистовствуют в сражении,

они не исполняют приказаний своего повелителя.

Не следует тебе поэтому гневаться на них».

Обобщая, по индийскому эпосу можно предста-

вить себе ход единоборства колесниц следующим

образом. Поединок между колесничими-героями

ведётся с помощью лука и стрел. На вооружении

одной индийской колесницы были два лука, пять

видов стрел в двух-трёх колчанах, различного рода

метательные копья, палица, а для ближнего боя ещё

и меч со щитом. Боец сначала пытается застрелить

врага, своими стрелами выводит из строя его лук,

затем та же участь ожидает и запасной лук, после че-

го воин, оставшись без своего основного оружия,

бросает во врага копья или палицу. Наконец, проис-

ходит убийство возниц и коней, после чего колес-

ничий, не могущий далее сражаться с колесницы,

выпрыгивает из кузова и пешим с мечом и щитом

защищается от врага, а иногда он даже нападает на

едущего неприятеля, запрыгивает в его кабину. Ког-

да в ходе схватки колесница выходила из строя, то

боец мог пересаживаться в другую упряжку. Ране-

ного колесничего возница вывозит из сражения.

В ходе боя колесницы часто ломались. Как ука-

зывает французский реконструктор Ж. Спрюит, во

время его экспериментов по езде на моделях древ-

них упряжек особенно часто ломался нижний изо-

гнутый конец дышла, в месте выхода последнего

из-под кузова. Обычно поле боя в ходе битвы на-

полнялось перевёрнутыми кузовами и обломками

колесниц, ранеными и убитыми людьми и лошадь-

ми. Между всеми этими предметами разъезжали

колесницы, стреляя друг в друга, сновали пешие

«бегуны», добивая раненых, скакали кони, распряг-

шиеся из разбитых колесниц или же волочившие за

собой остатки кузова. На поле боя стоял страшный

шум: слышан был топот и ржание коней, грохот ко-

лёс, скрип деталей упряжи и кузова, треск разбивае-

мых колесниц, крики сражающихся, вопли ране-

ных, свист стрел, их удары об разные предметы,

стук оружия, различного рода сигналы и всё это бы-

ло покрыто огромным облаком пыли, поднятым

животными и людьми.

Колесничные бои могли быть довольно продол-

жительными, несмотря на то, что утомлялись фи-

зически и психологически люди, уставали кони,

кончались боеприпасы, ломались колесницы. Так,

Рамсес II предпринимал целых шесть атак для того,

чтобы прорваться с боем через хеттские колесницы,

которые его окружили. При подобном длительном

сражении некоторые колесничие могли отправ-

ляться назад, к своим, с тем, чтобы перекусить, от-

дохнуть и придти в себя.

Для боя к колеснице прикрепляли пехотинцев.

Нам известно, что у египтян в колесничной битве

принимали участие так называемые «бегуны», т. е.

воины, вооруженные щитом и легким копьем, ко-

торые были специально обучены сражаться в ко-

лесничном бою. В бою «бегуны», метнув или сло-

мав копье, сражались кривым мечом-хопешем или

же палицей, часто закинув щит за спину. Функции

пеших воинов заключались в поддержке своих ко-

лесничих, охране их от неожиданных нападений с

тылу и флангов, добивании раненых и оказании по-

мощи своим бойцам на упряжках при авариях.

В качестве вспомогательного бойца в кузове

мог находиться, наряду с возничим и колесни-

чим-лучником, третий воин, копьеносец. Копье-

носец не был предназначен для непосредствен-

ного боя с колесничим противника, но он дол-

жен был охранять своего лучника от нападений

вражеских пехотинцев вблизи.

На упряжках сражались привилегированные

воины, которые имели различные социальные

преимущества. В мирное время они упражня-

лись в колесничной езде и охоте с упряжек. На

боле боя, в ходе сражении колесничих, где преоб-

ладала борьба типа единоборств, выигрывал тот,

кто был лучше подготовлен и в совершенстве

владел военным делом. Не случайно в Китае ари-

стократа обязательно обучали шести искусствам:

стрельбе, музыке, литературе, математике, этике-

ту и в течении четырёх лет правилам вождения

колесницы. Пехота же набиралась из более низ-

ких социальных слоев, которые не имели подоб-

ного досуга для упражнений и тренировки.

конский топ

угадай битву

два чизбургера и картош-

ку-фри, пожалуйста!

не то, что нынче

23 —>

В ходе боя колесниц одна сторона

начинала поддаваться. Естественно,

колесницы, спасаясь от противника,

могли мчатся на свою же пехоту, об-

ращая её в бегство.

Красочное описание финальных

этапов полевого сражения мы мо-

жем прочитать на «Призме Тейлора»,

рассказывающей о восьмом походе

Синаххериба и о битве при Халуле

(Центральная Месопотамия) против

вавилонско-эламской коалиции

(691 г. до н. э.): «Он же, Умманмена-

ну, царь Элама, вместе с царем Вави-

лона, предводителями племени

Страны халдеев, шедшими с ним ря-

дом, — страх перед натиском моим

напал на них, как наводящий ужас

демон. Шатры свои они покинули и,

ради спасения своих жизней, топта-

ли трупы своих воинов. Как у пой-

манного птенца голубя, трепетали

сердца их. Они испускали горячую

мочу, в колесницах своих оставили

свой кал» (пер. В.А. Якобсона). В тек-

сте верно подмечено, что нервы не

выдерживают сперва у предводите-

лей войсками, которые наблюдали за

ходом боя, а не у простых воинов, ко-

торые в пылу боя плохо понимали,

что происходит на других участках.

Победители преследовали разби-

того врага также на колесницах. При-

чем в преследовании «весьма трудно

заставить вернуться людей: экстаз

отуманивает им головы и они только

о том и думают, чтобы колоть тех не-

счастных, которые бегут перед ними».

Наконец, уставшие, но довольные,

люди на изможденных конях возвра-

щались из преследования. Битва за-

кончилась, начиналось мародёрство.

ЧЧииссллоо ««33»» вв ррееллииггииии ии ммииффооллооггииии ддррееввнниихх ккееллььттоовв

Кельты придавали очень большое значение числу «три». Так, одним из са-

мых широко распространенных образов, которые встречаются на фигуратив-

ных памятниках, происходящих из Галлии, является трицефал — божество с

тремя головами или тремя лицами. На северо-востоке Галлии культ трёхголо-

вого божества был распространён у кельтского племени ремов и их клиен-

тов — суессионов. На территории этих племён было найдено 15 памятников,

на которых изображён трицефал. У ремов покровителем племени был трице-

фал, а у тревиров сходную функцию осуществляли богини-Матери, трицефал

же присутствовал в поверженном состоянии. В римской Галлии в качестве

трицефала часто выступает Меркурий, например, на изображениях, происхо-

дящих из Лютеции, и на так называемых вазах «из Бавэ». «Беспокоящая три-

цефалия, — пишет П. Дюваль, — увеличивает его могущество». Кроме того,

кельты были склонны объединять богов в триады. На некоторых стелах гал-

ло-римская Минерва соединена с Меркурием и Вулканом. На вотивной стеле

из Реймса представлена триада: Аполлон, Меркурий и галльский бог Цернун-

нос. Вандри отметил, что триада — формула, группирующая три факта или

три наставления, является господствующим жанром в гномической литерату-

ре Ирландии или Уэльса. Ф. Леру и Х. Гионварк связывают тройственность

кельтской традиции с гипотезой о трёхчастной идеологии индоевропейцев.

Однако, по-видимому, в действительности символизм числа «три» древнее,

чем даже время первоначального индоевропейского единства. То обстоятель-

ство, что кельты уделили особенно большое внимание священному числу

«три» в их мифологии и религии, свидетельствует о том, что они, возможно,

были ближе, чем другие народы, не только к своим индоевропейским исто-

кам, но и к истокам изначальной традиции всего человечества.

UUllttiimmaa TThhuullee ((ппррееддссттааввллеенниияя ддррееввнниихх оо ККррааййннеемм ССееввееррее))

Остров Туле представлял, по мнению древних, крайний северный предел

обитаемого мира (ultima Thule). Заслуга открытия Туле принадлежит велико-

му массалиотскому путешественнику и исследователю IV в. до н. э. Пифею.

Главными источниками о Туле являются тексты Страбона и Плиния Старше-

го. Современные исследователи без конца пытаются решить проблему лока-

лизации Туле, помещая её то на остров Мейнланд Шетландского архипелага,

то в Исландию, то в Норвегию, то в Гренландию. Однако, помимо свиде-

тельств, дающих реальные сведения о Туле, существует целый ряд античных

текстов, создающих сказочный, романтический образ далекого острова. Ан-

тичные литературные тексты, составляющие эту традицию, делятся на три

группы. В первую группу входят тексты, подчеркивающие крайнюю удален-

ность Туле. Для римских поэтов Туле воплощает северную границу ойкумены,

за которой кончается влияние Государства, простираются территории, завое-

вание которых считается подвигом, достойным богов. В представлении по-

этов Туле является антиподом регионов крайнего Юго-Востока — пылающих

от солнца африканских пустынь или «навевающей сновидения» Индии. Вто-

рая группа текстов этой традиции вводит Туле в романтический жанр. Теперь

остров не только является символической границей мира, но становится отда-

ленной родиной героев или местом необыкновенных приключений. В третью

группу античных текстов фантастической традиции входят такие, в которых

Туле играет роль священного, инициирующего центра. Эту традицию пред-

ставляет текст Плутарха, который в трактате «О видимом лике луны» изобра-

жает отдаленный остров Огигию, на котором Кроноса держат в плену.

д у э т

к о н е ц т е к с т а

Ойкумена —

термин, упо-

требляемый

для обозначе-

ния населён-

ной человеком

части земли

ну почему же

мучают?

как же не знать

старину Ванд-

ри?

Призма Тэйлора, или

цилиндр Тэйлора, или

анналы Синаххериба —

шестигранная глиняная

призма, найденая среди

руин Ниневии, столицы

Ассирии. Высота — 38

см., ширина — 14 см.

<— 24

внимание! авторский текст!в Мж появился внештатный сотрудник!

Так как журнал называется «Матовым» (что, безуслов-

но, является многосмысленным), то, в силу различных

особенностей, большинство из читателей могли проин-

терпретировать слово «матовый» как отсылающее (отчас-

ти) к традиционному (и не только) русскому (и не только)

мату. Решив уделить немного внимания изучению этого

вопроса, начали, традиционно, с обращения к Wikipedia:

Мат (матерщина, матерный язык) — разновидность

ненормативной лексики в русском и других славянских

языках. Согласно кодексу об административных правона-

рушениях Российской Федерации, публичное употребле-

ние мата отчасти может расцениваться как мелкое хули-

ганство1, наказываемое штрафом или административным

арестом. Однако в настоящее время употребление мата не

редкость во всех слоях и половозрастных группах общест-

ва. В современной литературе он также широко распрост-

ранен. Известны и более ранние случаи употребления (в

виде «ребусов» с многоточиями) мата в литературе, в част-

ности, в произведениях классических авторов: Пушкина,

Маяковского и др. Замысловатая и забористая матерная

ругань называется трёхэтажным матом, или, например,

частная разновидность: большой и малый шлюпочный за-

гиб2.

ООппррееддееллееннииее ии ээттииммооллооггиияя33

Слово «мат» употребляется в различных значениях ря-

довыми носителями языка и исследователями. Этимоло-

гия слова «мат» может показаться (кому?) достаточно про-

зрачной (ср.: мат, матюк, матное слово, крыть матом, ру-

гать матом, орать (благим) матом, матерщина, материть,

матерная брань, ругаться по-матерному, бранить по мате-

ри, мать поминать, матерями обкладывать и т. п). Может

показаться, что оно восходит к индоевропейскому слову

«matter» в значении «мать», которое сохранилось в разных

индоевропейских языках. Однако в специальных исследо-

ИИССППООЛЛЬЬЗЗУУЕЕТТССЯЯ ННЕЕННООРРММААТТИИВВННААЯЯ ЛЛЕЕККССИИККАА

матавтор текста: Ира Левова

ОТ РЕДАКЦИИ

Редакция впервые сознательно идёт на бес-

перецедентный шаг (по нашим подсчётам,

слово беспрецедентный прозвучало в этом

номере уже четыре раза, включая последний,

что само по себе беспрецедентно; пять

раз) — публикацию постороннего текста,

целиком и полностью лежащего на совести

человека, отличного от редактора Мж. По-

смотрим, будет ли эксперимент признан

удачным, а пока отметим, что за содержа-

ние и выбор темы ответственность полно-

стью возлежит на авторе текста. (Однако

как много всего может лежать на чём-то

другом.) Все замечания и комментарии на-

правляйте на адрес ilevova@gmail.com.

ИИрраа ЛЛееввоовваа (род. в 1980 г. в Во-

ронеже), хозяйка Оранжевого Тор-

шера с ромашками (см. Мж №1),

тип арийский, характер нордичес-

кий, не замужем; увлечения: скало-

лазание, плавание, схватка-йога;

образование высшее, аспирант фи-

лософских наук; язык подвешен.

Пусти

мен

я, о

тдай

мен

я, В

ор

он

еж:

Ур

он

иш

ь ты м

еня

ил

ь пр

ов

ор

он

иш

ь,

Ты

вы

ро

ни

шь м

еня

ил

и в

ерн

ешь, —

Во

ро

неж

— б

лаж

ь, Во

ро

неж

— в

ор

он

, но

ж.

все сноски — в конце

рисунки Обри Бёрдслея

25 —>

ваниях предлагаются другие реконструкции. Так,

например, Л.И. Скворцов пишет: «Буквальное

значение слова „мат“ – это «громкий голос,

крик». В его основе лежит звукоподражание: не-

произвольные выкрики „ма!“, „мя!“, то есть мы-

чание, мяуканье, рев животных в период течки,

брачных призывов и т.д. Получается, нравствен-

ный запрет лежит в самой этимологии слова!»4

Такая этимология восходит к концепции Этимо-

логического словаря славянских языков: «…

русск. мат, — а м. р. только в выражении: благим

матом…, диал. мат, — а м. р. „громкий голос,

крик“… матом в знач. нареч. „очень громко,

сильно“…» Перенесение этой этимологии на

слово «мат» в значении «непристойная матерная

брань» нуждается в дополнительной аргумента-

ции, и, таким образом, точка зрения Л.И. Сквор-

цова может показаться уязвимой. Но, в любом

случае, в современном русском языке слова «мат-

ный», «матерный» и «материнский» восприни-

маются как имеющие общий словообразователь-

ный источник, и, таким образом, слово «мат» в

значении «громкий голос; крик» будет омони-

мом слову мат в значении «обсценная брань».

По мнению Алексея Плуцер-Сарно, самого

известного исследователя русского мата в насто-

ящее время, «Под „матом“ можно понимать це-

лый пласт экспрессивной обсценной лексики,

поскольку мат — понятие условное. Это вопрос

восприятия тех или иных слов носителем языка.

Например, нужно констатировать, что одни но-

сители языка считают, к примеру, слово „гондон“

матерным, а другие – нет. Чаще всего в качестве

„матерных“ называются 7 лексем и/или их про-

изводные: 1) ебать; 2) блядь; 3) хуй; 4) пизда; 5)

муде; 6) манда; 7) елда. При этом само выраже-

ние „ебать твою мать“ в качестве «матерного»

называется редко. Как показывают опросы, со-

временный носитель языка понимает под „ма-

том“ всю обсценную лексику (а не фразеоло-

гию)»5. При таком явно расширенном понима-

нии понятие «мата» практически совпадает с по-

нятием «обсценной лексики»6. Однако состав об-

сценной лексики неоднороден, она образует как

минимум две «автономные» группы:

· собственно «мат», — лексика, связанная с сек-

суальной деятельностью человека.

· группа слов, связанная с функцией телесного

низа.

Часто понятия матерная лексика и обсценная

лексика употребляются как синонимы.

Итак, выделять «мат» можно лишь условно

как некий набор экспрессивных лексем, обозна-

чающих половые органы или процесс совокупле-

ния. Причем слово «блядь» стоит особняком в

этом ряду, поскольку обладает меньшей экспрес-

сивностью, не так строго табуировано, не так

давно стало окончательно непристойным и т.д.,

но, поскольку оно называется среди матерных

слов всеми без исключения информантами, то

может тоже условно рассматриваться как непри-

стойное. Слова «елда» и «манда» в XX столетии в

значительной степени утратили свою обсцен-

ность, но, как показывают тысячи дошедших до

нас фольклорных и рукописных анонимных об-

сценных текстов прошлого столетия, они были

одними из самых частотных обсценных слов.

Лишь по традиции все эти лексемы и все их про-

изводные можно именовать «матерными»7.

Таким образом, по сути, любое определение

такого условного понятия, как «мат», сведется к

тому, что «мат» – это то, что мы называем «ма-

том», то, что воспринимается нами как «мат».

ЭЭввооллююцциияя ммааттаа

О мате (помимо большой статьи и wikipedia)

написано множество статей и проведена масса

исследований. Например, в настоящее время

Алексеем Плуцером-Сарно8 пишутся и постепен-

но издаются первые 7 томов «Словаря русского

п р о д о л ж е н и е т е к с т а

<— 26

мата». Первые 4 тома посвящены словам «хуй»,

«ебать», «пизда» и «блять» (издательство «Лим-

бус-Пресс»), из них два уже изданы («хуй» и

«пизда»). Словари в большей степени касаются

этимологии и разновидностей контекстуального

употребления вышеуказанных слов. А это не сов-

сем верно, так как мат связан в большей степени

с некоторыми глубинными процессами в созна-

нии человека, с некоторыми «табу», которые из-

меняются с течением времени (здесь можно ос-

тановиться подробнее, но тема мифов и табу так

широка и глубока, что требует отдельного иссле-

дования). Поэтому, в силу таких факторов, как:

· постоянный научно-технический прогресс;

· глобализация;

· творческие порывы, как отдельных личнос-

тей, так и групп людей,

матерный словарь постоянно изменяется. Это

может привести, по одному из мнений, к его ис-

чезновению. Обосновывают эту точку зрения

тем, что в процессе глобализации родной мат во

всем мире постепенно теряет свою исключитель-

ность, и, следовательно, функциональную цен-

ность. А ругаться на чужом бестолково.

По другому мнению — к усложнению матер-

ных слов и появлению «нового» мата (опреде-

лённого универсального матерного сленга), по-

нятного всем во всём мире.

Мы решили попытаться создать таблицу со-

ответствий основных непроизводных9 матерных

слов в четырёх языках (русском, английском, не-

мецком и французском), внимательно посмот-

реть на них и пофантазировать на тему того, ка-

кими будут нехорошие слова, возникшие в ре-

зультате глобализации, некий будущий «глобаль-

ный мат» (фантазировать самостоятельно).

ррууссссккиийй

ххууйй

ппииззддаа

ееббааттьь

бблляяддьь

ппииддаарраасс

ппииззддеецц

ммууддаакк

ааннггллииййссккиийй

cосk, dick, prick

cunt, pussy, sissy

fuck, screw, cuss out,

boomboom

whore, slut, hooker

fag, poofter, bugger

зависит от контекста

gooner, motherfucher

ннееммееццккиийй

Gurke

Fotze

ficken, fick

Schlampe, Schickse

Schwuchtel

sie ist total Verfickte

mistkerl

ффррааннццууззссккиийй

la bitte, la queue, laverge, le zob, la pine

la chatte

baiser

putaine

lopette

bordel de merde

сonnard

ТТааббллииццаа1100

{Аналог самого любимого всеми русскими людьми слова «пиздец» (что является глобальным выражением того, что «ну вот ну всё ваще») мы находим только в русском и

французском языках. «Вordel de merde» – производное матерное выражение, буквально обозначающее «сраный бардак», по смыслу «полный пиздец». Можно предполо-

жить, что потребность в сильном выражении своих чувств по поводу происходящего вокруг возникала не у всех наций, что, в свою очередь, можно связать с определённы-

ми социальными условиями, которые имеют место быть в социуме.

Интересно отметить, что матерное слово одного языка, попадая в другой язык, как бы не считается матом. Примером может быть известная песня какого-то отечественно-

го певца «Путана», от французского Рutain (где кроме того, уточнялось, что речь идёт о ночной бабочке и никто в этом не виноват) – известно, что песня была в своё время

популярна и проигрывалась на радиостанциях (в СССР!).}

CO

ITO

ER

GO

SUM

1 Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, Статья 20.1. Мелкое хулиганство.

1. Мелкое хулиганство, то есть нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся нецензурной бранью в общественных

местах, оскорбительным приставанием к гражданам, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества, — влечет наложение административного штрафа в

размере от пятисот до одной тысячи рублей или административный арест на срок до пятнадцати суток.

2. Те же действия, сопряженные с неповиновением законному требованию представителя власти либо иного лица, исполняющего обязанности по охране общественного

порядка или пресекающего нарушение общественного порядка, — влекут наложение административного штрафа в размере от одной тысячи до двух тысяч пятисот руб-

лей или административный арест на срок до пятнадцати суток.

2 http://ru. wikipedia. org/wiki/Русский_мат.

3 На основе статьи Алексея Плуцера-Сарно «Что такое русский мат?» —

http://plutser.ru.

4 Скворцов Л.И. Стихия слова: О русском мате // Русский декамерон. М., 1993.

С. 5–6.

5 Алексей Плуцер-Сарно «Что такое русский мат?» — Источник: http://plutser.ru.

6 Синоним ненормативной лексики, сегмент бранной лексики различных язы-

ков, включающий грубейшие бранные выражения, часто выражающие спон-

танную речевую реакцию на неожиданную (чаще неприятную) ситуацию.

Лингвисты отделяют понятия ненормативная лексика и табуированная лекси-

ка от обсценной лексики. Обсценная лексика является лишь одним из видов

этих двух лингвистических феноменов (по wikipedia). Одной из разновиднос-

тей обсценной лексики в русском языке является русский мат.

7 Там же.

8 http://plutser.ru.

9 Словарь Еблематико-энциклопедический татарских матерных слов и фраз во-

шедших по необходимости в русский язык и употребляемых во всех слоях об-

щества. Составили известные профессора. Г…… нъ Б…. въ. 1865. – ОР РНБ. В

составе собрания Г.В. Юдина.

10 Обратите внимание, как неприятно наблюдать такое количество матерных слов

на одном листе. Даже несмотря на то, что это вроде как полуисследовательсая

публикация…

27 —>

ООссннооввнныыее ввыыввооддыы

· анализ этимологии слова «мат» показал, что

помимо корня, ничего общего между слова-

ми «мат» и «матовый» не было и нет. Но при

этом понятие условно, а значит, если мы го-

ворим «стол», то не факт, что кто-то не вос-

примет это слово как мат;

· маловероятно, что в ближайшие 100—200 лет

кто-то сможет более чётко и ёмко выразить свою

мысль, иначе, чем при помощи слова «пиздец».

к о н е ц т е к с т а

Lorem ipsum dolor sit amet, consectetuer adipiscing elit. Aenean commodo ligula eget dolor. Aenean massa.

Cum sociis natoque penatibus et magnis dis parturient montes, nascetur ridiculus mus. Donec quam felis,

ultricies nec, pellentesque eu, pretium quis, sem. Nulla consequat massa quis enim. Donec pede justo, fringilla vel,

aliquet nec, vulputate eget, arcu. In enim justo, rhoncus ut, imperdiet a, venenatis vitae, justo. Nullam dictum felis

eu pede mollis pretium. Integer tincidunt. Cras dapibus. Vivamus elementum semper nisi. Aenean vulputate

eleifend tellus. Aenean leo ligula, porttitor eu, consequat vitae, eleifend ac, enim. Aliquam lorem ante, dapibus in,

viverra quis, feugiat a, tellus. Phasellus viverra nulla ut metus varius laoreet. Quisque rutrum. Aenean imperdiet.

Etiam ultricies nisi vel augue. Curabitur ullamcorper ultricies nisi. Nam eget dui. Etiam rhoncus. Maecenas tem-

pus, tellus eget condimentum rhoncus, sem quam semper libero, sit amet adipiscing sem neque sed ipsum. Nam

quam nunc, blandit vel, luctus pulvinar, hendrerit id, lorem. Maecenas nec odio et ante tincidunt tempus. Donec

vitae sapien ut libero venenatis faucibus. Nullam quis ante. Etiam sit amet orci eget eros faucibus tincidunt. Duis

leo. Sed fringilla mauris sit amet nibh. Donec sodales sagittis magna.

Х У Й

<— 28

начало выхода –не конец кризиса

***

Прикольные звёздочки, правда?

Никак не может обойти нас тема кризиса. По-

этому редакция нет-нет, да и подсунет очередной

отрывок из пресс-релиза GEAB (см. Мж №2). В

юбилейном тридцать седьмом номере под назва-

нием «Глобальный системный кризис: в поисках

невозможного восстановления» друзья конста-

тируют ещё более мрачные и гнетущие перспек-

тивы. Попробуем попереводить.

1166 ссееннттяяббрряя 22000099

Замедление коллапса мировой экономики, ис-

точник всех «хороших новостей», есть лишь

результат беспрецедентных финансовых влива-

ний за прошедшие 12 месяцев. Но «сэкономлен-

ное время» за счёт денег налогоплательщиков по

всему миру следовало бы потратить на редизайн

международной монетарной системы. Несмотря

на некоторые косметические изменения и огром-

ные транши американским и европейским бан-

кам, ничего действительно необходимого сдела-

но не было и в отношении будущего правило

«каждый за себя» всё ещё актуально.

Наши эксперты утверждают, что первые при-

знаки «посткризисного мира» появятся летом

2010 года.

Пока же невозможно воссоздать реальную

картину текущей экономической ситуации, по-

скольку макроэкономические показатели всё бо-

лее противоречат друг другу. Инструменты их

измерения и данные столь подвержены манипу-

ляциям в угоду доллару, что ни одно правитель-

ство или банк не могут указать направление раз-

вития ситуации. Все они обречены на пари Пас-

каля1.

Хорошая метафора текущего кризиса — ре-

зиновый мячик на ступеньках. Кажется, что он

подскакивает на каждой ступени, но на следую-

щей он падает ещё ниже.

Всё эт оне создаёт благоприятной ситуации

для бизнеса. Потребители стали более прагма-

тичны: нет денег — нет покупок. Зарплаты пада-

ют, если вовсе не исчезают из-за потери работы,

кредиторы не кредитуют, так как сами тоже не-

кредитоспособны, само государство уже не мо-

жет потреблять на должном уровне. Чтобы вер-

нуть США в предыдущее состояние, необходимо

2,5 триллиона долларов ежегодных вливаний в

экономику. Пакет Обамы в 400 миллиардов в год

далёк от этого уровня.

От Пекина до Парижа, в Вашингтоне, Берли-

не, Лондоне или Токио, используются всевоз-

можные трюки, чтобы замаскировать тяжесть

положения как можно дольше... пока не придёт

восстановление. К сожалению, восстановление

не придёт, когда его ожидают. Будет Блюхер вме-

сто Груши 2. Вместо сентябрьского восстановле-

ния мир испытывает последствия трёх неконтро-

лируемых волн:

— массовая безработица;

— увеличение количества банкротств;

— конечно, удар по доллару и казначейским

билетам.

Первая волна уже накатила на берег в конце

лета 2009. Вторая на подходе. Третья маячит на

горизонте.

Сны в летние ночи также когда-то заканчива-

ются! Но для тех, у кого пока есть деньги на путе-

шествия, каникулы могут продолжиться, так как

отели, авиакомпании и курорты предоставляют

беспрецедентные скидки на свои услуги. Ещё

один признак восстановления! 3

1 Аргумент Паскаля для демонстрации рациональности религиозной веры.

ЖЖииттьь ббеезз ввееррыы крайне опасно, так как возможный «проигрыш» в случае сущест-

вования бога — вечные муки. Если же его не существует, то цена «выигрыша»

невелика — безверие нам ничего не даёт. ЖЖииттьь ппоо ккааннооннаамм ввееррыы неопасно, хотя

и более затруднительно из-за постов, обрядов и связанных с этим затрат

средств и времени. Цена «проигрыша» в случае отсутствия бога невелика — за-

траты на обряды. Зато возможный «выигрыш» в случае существования бога —

спасение души и вечная жизнь.

2 Во время битвы при Ватерлоо Наполеон ожидал подкрепления от генерала

Груши и верил в победу. Увы, ожидаемые им войска оказались войсками Блю-

хера — прусского военачальника. Чем эо закончилось для Наполеона, всем из-

вестно.

3 Это ирония.

`

`

н у и х в а т и т н а э т о т р а з