СОБРАНИЕ ПЕРЕВОДОВkaren horney neurotiska personlighet av v˚ar tid oversatt fr¨...

PHILOSOPHICAL ARKIV

А. И. Фет

СОБРАНИЕ ПЕРЕВОДОВ

Карен Хорни

НЕВРОТИЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ

НАШЕГО ВРЕМЕНИ

A. I. Fet. Insamlade oversattningar

А.И.Фет. Собрание переводов

Карен Хорни

НЕВРОТИЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ

НАШЕГО ВРЕМЕНИ

Перевод с английского

и примечания

А.И.Фета

Karen Horney

NEUROTISKA PERSONLIGHET

AV VAR TID

Oversatt fran engelska

och kommentarer

av A. I. Fet

Philosophical arkiv, Sweden, 2016

All correspondence should be addressed to Ludmila P. Petrova, the copyright holderof A. I. Fet and the Editor-Сompiler of the Collection. E-mail: [email protected]

Copyright © Abraham Ilyich Fet, 2016

All rights reserved. Electronic copying, print copying and distribution of this bookfor non-commercial, academic or individual use can be made by any user withoutpermission or charge. Any part of this book being cited or used howsoever in otherpublications must acknowledge this publication.

No part of this book may be reproduced in any form whatsoever (including storage inany media) for commercial use without the prior permission of the copyright holder.Requests for permission to reproduce any part of this book for commercial use mustbe addressed to the Author. The Author retains his rights to use this book as awhole or any part of it in any other publications and in any way he sees fit. ThisCopyright Agreement shall remain valid even if the Author transfers copyright ofthe book to another party.

This book was typeset using the LATEX typesetting system.

Cover image: “The Scream” (Norwegian — Skrik), the 1893 oil painting by EdvardMunch. This image is the public domain.

ISBN 978-91-983073-3-7

Philosophical arkivNykoping, Sweden

Оглавление

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4

Глава 1. Культурные и психологические условия неврозов . . . . . . 7

Глава 2. Причины, побуждающие изучать “невротическуюличность нашего времени” . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .18

Глава 3. Беспокойство . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .26

Глава 4. Беспокойство и враждебность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 38

Глава 5. Основная структура неврозов. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .51

Глава 6. Невротическая потребность в любви. . . . . . . . . . . . . . . . . . .66

Глава 7. Дальнейшие характеристики невротическойпотребности в любви . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75

Глава 8. Пути приобретения любви и чувствительностьк отказу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 88

Глава 9. Роль сексуальности в невротической потребностив любви . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 96

Глава 10. Стремление к власти, престижу и обладанию . . . . . . . . 105

Глава 11. Невротическая конкуренция . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 121

Глава 12. Уклонение от конкуренции . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 133

Глава 13. Невротическое чувство вины . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 148

Глава 14. Смысл невротического страдания(Проблема мазохизма). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .166

Глава 15. Культура и невроз . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 181

Введение1

В этой книге я ставлю себе целью точно описать невротическуюличность нашего времени — живущего среди нас человека, с пре-следующими его конфликтами, беспокойствами, страданиями и все-возможными трудностями, осложняющими его отношения с други-ми людьми и с самим собой. Я не занимаюсь здесь какими-либочастными типами неврозов, а изучаю общую структуру характера,присущую в той или иной форме каждому современному невротику.

Рассматриваются главным образом реально существующие кон-фликты и попытки невротика их разрешить, реально существующиеу него беспокойства и средства защиты, которые он вырабатываетпротив них. Уделяя преимущественное внимание реальной ситуа-ции, я отнюдь не отвергаю представление, что неврозы происходятв основном от переживаний раннего детства. Но я не разделяю од-ностороннее увлечение многих психоаналитиков, писавших об этомпредмете: они сосредоточивают своё внимание на детстве, считаяпозднейшие реакции, по существу, повторением ранних. В отноше-нии детских переживаний к более поздним они видят лишь простуюзакономерность причины и следствия; но я надеюсь показать, что вдействительности положение значительно сложнее. Хотя пережива-ния детства создают определённые условия для развития неврозов,они все же не являются единственной причиной трудностей, возни-кающих у взрослых.

Сосредоточив внимание на реальных невротических явлениях,мы замечаем, что неврозы порождаются не только случайными пе-реживаниями индивида, но также специфическими культурнымиусловиями, в которых мы живём. В действительности культурныеусловия не только придают личному опыту значение и окраску, но,в конечном счёте, определяют его частную форму. Например, лич-ная судьба человека даёт ему доминирующую или “самоотвержен-ную” мать; но лишь в определённых культурных условиях бываютдоминирующие или самоотверженные матери, и от существующихусловий зависит влияние таких ранних переживаний на нашу даль-нейшую жизнь.

1Перевод книги Карен Хорни “Невротическая личность нашего времени”был выполнен А. И.Фетом около 1970 года по изданию The Neurotic Personalityof our Time by Dr. Karen Horney, New York, WW Norton & Company INCPublishers. — Прим. Л.П.Петровой

Введение 5

Осознав сильное воздействие культурных условий на неврозы,мы увидим, что биологические и физиологические условия, к ко-торым их сводит Фрейд, отступают на задний план. Влияние этихфакторов следует рассматривать лишь исходя из твёрдо установ-ленных фактов.

Это направление мысли привело меня к новому пониманию рядаосновных вопросов, касающихся неврозов. Это понимание относитсяк различным предметам, таким, как мазохизм, как последствия нев-ротической потребности в любви, как смысл невротического чувствавины; но в основе всех предлагаемых объяснений лежит определя-ющая роль беспокойства, создающего невротический характер.

Так как многие из моих интерпретаций отклоняются от пред-ставлений Фрейда, читатель может спросить себя, психоанализ этоили нет. Ответ зависит от того, какие вещи в психоанализе считают-ся существенными. Если называть психоанализом просто совокуп-ность теорий, выдвинутых Фрейдом, то содержание этой книги неесть психоанализ. Но можно полагать, что сущность психоанализасостоит в определённом направлении мышления, сосредоточенно-го на роли подсознательных процессов и способах выражения этихпроцессов, а также в определённом виде лечения, выводящего этипроцессы на уровень сознания; с такой точки зрения, предмет моихзанятий есть психоанализ. Я думаю, что строгое следование всемтеоретическим интерпретациям Фрейда влечёт за собой опасностьискать и находить в неврозах только то, что мы ожидаем в них най-ти по теории Фрейда. Это опасность застоя. Я думаю, что призна-ние огромных достижений Фрейда должно проявиться в возведенииздания на заложенном им фундаменте, и что лишь таким образоммы сможем осуществить возможности, открытые психоанализом, —как в теории, так и в терапии.

Здесь содержится также ответ на другой возможный вопрос: нетли в моём истолковании чего-то, идущего от Адлера. В нём естьнекоторое сходство с частными положениями, которые выдвигалАдлер, но в основе остаётся Фрейд. В действительности Адлер мо-жет служить примером того, как даже проницательная разработкапсихологических процессов становится бесплодной, если она ведётсяв одностороннем духе и не опирается на основные открытия Фрейда.

Выяснение моих отношений к тем или иным теориям психоана-литиков не является главным содержанием этой книги; поэтому яограничиваю полемику теми вопросами, в которых существенно рас-хожусь с Фрейдом.

Я излагаю здесь выводы из длительного психоаналитического

6 Введение

изучения неврозов. В книге, рассматривающей основные проблемыневрозов, было бы невозможно привести весь материал, поддержи-вающий мои интерпретации: подробные истории болезней сделалибы её слишком громоздкой. Но и без этого материала специалист, идаже непосвящённый, может проверить справедливость моих утвер-ждений. Если он внимательный наблюдатель, то он может сравнитьмои предположения с собственными впечатлениями и опытом, и наэтом основании принять или отвергнуть, изменить или переоценитьто, что я имею сказать.

Книга написана простым языком; для ясности я воздержалась отмногих побочных вопросов. Насколько возможно, я избегала техни-ческих терминов, поскольку они зачастую мешают ясному мышле-нию. Поэтому у многих читателей, особенно непосвящённых, можетсложиться мнение, будто проблемы невротической личности легкоподдаются пониманию. Такая точка зрения была бы ошибкой, и да-же опасной ошибкой. Невозможно обойти тот факт, что все психо-логические проблемы весьма запутанны и утончённы. Кто не при-знает этого факта, пусть лучше не читает мою книгу: он окажетсяв лабиринте, где не найдёт для себя готовых формул.

Книга предназначена не только для профессионалов, занятыхлечением неврозов и знакомых с затронутыми вопросами, но и длянепосвящённых. Под специалистами я имею в виду, кроме психи-атров, также социальных работников, учителей и тех социологов иантропологов, которые осознали значение психических факторов визучении различных культур. Наконец, я надеюсь, что книга ока-жется полезной и для самих невротиков. Если невротик не отвергаетв принципе любое психологическое мышление как нечто навязан-ное ему и вторгающееся в его личные дела, то он нередко способенизвлечь из своих страданий более острое и утончённое пониманиепсихологических проблем, чем его более здоровые собратья. К со-жалению, одно только чтение, относящееся к его положению, его неизлечит; в том, что он прочтёт, ему легче будет узнать происходящеес другими, чем с ним самим.

Пользуюсь случаем выразить благодарность мисс ЭлизабетТодд, редактировавшей эту книгу. Авторы, которым я особенно обя-зана, упомянуты в тексте. Больше всего я благодарна самому Фрей-ду, давшему мне основы и орудия работы, а также моим пациентам,потому что всё моё понимание предмета достигнуто нами в совмест-ном труде.

Глава 1

Культурные и психологические

условия неврозов

В наше время термин “невротический” используется весьма сво-бодно, часто без ясного понимания, что он, собственно, означает. Ча-сто он сводится к несколько высокомерному выражению неодобре-ния: в тех случаях, когда прежде довольствовались словами “лени-вый”, “впечатлительный”, “требовательный” или “подозрительный”,теперь предпочитают говорить “невротический”. Но когда мы поль-зуемся этим термином, мы всё-таки нечто имеем в виду, хотя и невполне сознаём, по каким критериям мы его выбираем.

Прежде всего, невротическая личность отличается от среднегочеловека типом своих реакций. Например, мы склонны считать нев-ротичкой девушку, предпочитающую оставаться в заурядном поло-жении и не желающую стать похожей на своё начальство, хотя быэто доставило ей больший заработок; мы считаем невротиком ху-дожника, зарабатывающего тридцать долларов в неделю и не же-лающего увеличить свой доход, затратив больше времени на своюработу, а предпочитающего наслаждаться жизнью в пределах этогозаработка, или проводить много времени в обществе женщин, илиувлекаться каким-нибудь техническим хобби. Причина, по котороймы считаем таких людей невротиками, состоит в том, что мы, какправило, встречаемся лишь с таким типом поведения, когда чело-век хочет выдвинуться, преуспеть в этом мире, заработать денегбольше, чем нужно для простого выживания.

Как видно из этих примеров, один из критериев, по которыммы считаем человека невротиком, состоит в том, совпадает ли егообраз жизни с некоторым шаблоном, принятым в наше время. Ес-ли бы девушка без стремления к конкуренции, или, во всяком слу-чае, без видимого стремления к конкуренции, жила, например, вкультуре индейцев пуэбло, она считалась бы вполне нормальной;и если бы художник жил в деревне Южной Италии или Мекси-ки, то и он считался бы нормальным; потому что в этих обще-ственных средах люди не могут себе представить, чтобы кто-нибудьстремился заработать больше денег или приложить больше усилий,

8 Глава 1.

чем это строго необходимо для удовлетворения прямых потребно-стей. Если же обратиться к прошлому, то в Греции установка че-ловека, желающего работать больше, чем ему нужно, считалась быпросто неприличной.

Как мы видим, термин “невротический”, происходящий из ме-дицины, нельзя применять без учёта культурных условий. Можнодиагностировать перелом ноги, не зная, к какой культуре принад-лежит пациент; но было бы весьма рискованно назвать психотикоминдейского парня1, когда он говорит, что у него были видения, ичто он в них верит. В этой конкретной индейской культуре пере-живание видений и галлюцинаций считается особым даром, ниспо-сланным духами, и они намеренно вызываются, поскольку сообща-ют имеющему их человеку определённый престиж. У нас человек,говоривший в течение часа со своим покойным дедушкой, был бысочтён невротиком или психотиком; между тем в некоторых индей-ских племенах общение с предками является принятым обычаем.Мы сочли бы настоящим невротиком человека, принимающего засмертельную обиду упоминание его умершего родственника; но вкультуре апашей хикарилья он был бы вполне нормален2. Мы сочлибы невротиком мужчину, смертельно испугавшегося приближенияменструирующей женщины, но во многих первобытных племенахстрах, внушаемый менструацией, вполне обычен.

Понятие нормальности меняется не только от культуры к куль-туре, но и в пределах той же культуры, с течением времени. Еслибы, например, в наше время зрелая и независимая женщина считаласебя “падшей женщиной”, “недостойной любви порядочного челове-ка”, потому что вступала в половые сношения, люди заподозрили бы— во всяком случае, во многих общественных кругах, — что у неёневроз. Но лет сорок назад такое чувство вины рассматривалось быкак нормальное явление3. Понятие нормальности меняется такжев зависимости от общественного класса. Члены феодального клас-са считали, например, нормальным, что мужчина никогда ничего неделает, кроме периодов активности во время охоты или войны; меж-ду тем, человек из мелкой буржуазии с той же установкой считался

1Ср. H. Scudder Mekeel, “Clinic and Culture”, Journal of Abnormal and SocialPsychology, vol. 30 (1935), pp. 292–300. [X. Скаддер Мекиль “Клиника и культу-ра”].

2M.E. Opler, An Interpretation of Ambivalence of two American Indian Tribesin Journal of Social Psychology, vol. 7(1936), pp. 82–116.[М.Э. Оплер, “Истолкова-ние амбивалентности в двух племенах американских индейцев”].

3Первая публикация относится к 1937 году. — Примеч. пер.

Культурные и психологические условия неврозов 9

бы безусловно ненормальным. Такое же различие обнаруживается взависимости от пола, насколько оно принято в данной культуре; на-пример, оно существует в западной культуре, где принято думать,что мужчины и женщины имеют разный темперамент. Для жен-щины признается “нормальной” одержимость мыслью о старении ввозрасте около сорока лет, между тем как мужчина с таким беспо-койством, в том же возрасте, был бы сочтён невротиком.

Как известно каждому образованному человеку, понятие нор-мальности варьирует в зависимости от обстоятельств. Китайцы едятпищу, отличную от нашей; эскимосы имеют иное представление очистоте; шаманы лечат людей иначе, чем современные врачи. Ме-нее отдают себе отчёт в том, что есть различия не только в обы-чаях, но и в стремлениях и чувствах, хотя антропологи явно илинеявно об этом говорили1. Одна из заслуг современной антрополо-гии, как выразился Сепер2, состоит в том, что она всегда, снова иснова, открывает нормальное. Есть основательные причины, по ко-торым каждая культура цепляется за представление, что её чувстваи стремления являются нормальным выражением “природы челове-ка”3, и психология не составляет исключения из этого правила. На-пример, Фрейд вывел из своих наблюдений, что женщина ревнивеемужчины, а затем попытался объяснить это как общее явление, био-логическими причинами4. По-видимому, Фрейд предполагал также,

1Ср. превосходное изложение антропологического материала в книгахMargaret Mead, Sex and Temperament in Three Primitive Societies [МаргаретМид, Секс и темперамент в трёх первобытных обществах ]; Ruth Benedict,Patterns of Culture. [Рут Бенедикт, Правила культуры]; и в подготовляемойк печати книге A. S. Hallowell. Handbook of Psychological Leads for Ethnologicalfield workers [А.С.Хэллоуэлл, Сборник психологических указаний для полевыхработников-этнологов].

2Edward Sapir, “Cultural Anthropology and psychiatry” in Journal of Abnormaland Social Psychology, vol. 27 (1932), pp. 229–242 [Эдуард Сепер, “Культурнаяантропология и психиатрия”].

3Ср. Ruth Benedict, Patterns of Culture.4В работе “Некоторые психологические следствия анатомических различий

между полами” Фрейд выдвигает теорию, по которой, вследствие неизбежныханатомических различий, каждая девочка завидует мальчику по поводу обла-дания пенисом. Впоследствии это её желание обладать пенисом преобразуется вжелание обладать мужчиной — носителем пениса. И тогда она завидует другимженщинам по поводу их отношений с мужчинами — точнее, тому, что они обла-дают мужчинами — так же, как первоначально завидовала мальчику по поводуобладания пенисом. Высказывая утверждения такого рода, Фрейд поддаётся ис-кушению своего времени: делать обобщения о природе человека, относящиесяко всему человечеству, по наблюдениям, сделанным в одной только культурнойзоне.

Антрополог не станет оспаривать наблюдения Фрейда; он примет их, как от-

10 Глава 1.

что все люди испытывают чувство вины по поводу убийства1. Но,бесспорно, наибольшие вариации существуют как раз в установкепо отношению к убийству. Как показал Петер Фрейхен”2, эскимосыне считают, что убийцу надо наказывать. Во многих первобытныхплеменах ущерб, нанесённый семье убийством одного из её членовпосторонним лицом, может быть искуплен доставлением замести-теля. В некоторых культурах чувства матери, у которой убит сын,могут быть умиротворены усыновлением убийцы вместо убитого3.

Дальнейшие открытия антропологов заставляют нас признать,что некоторые из наших представлений о природе человека весьманаивны, например, представления, будто человеку по природе егоприсущи такие свойства, как склонность к соревнованию, соперни-чество между братьями, сёстрами или теми и другими, близостьчувства привязанности к сексуальности. Наше понятие нормаль-ности происходит от одобрения некоторых стандартов поведения ичувствования в пределах некоторой группы, вырабатывающей этистандарты у своих членов. Но сами стандарты зависят от культуры,эпохи, класса и пола.

В психологии отсюда вытекают более важные следствия, чемкажется на первый взгляд. Прежде всего, из этих факторов вы-текает сомнение в нашем психологическом всеведении. Аналогиимежду поведением в нашей культуре и других культурах не поз-

носящиеся к некоторой части населения некоторой культуры в некоторое вре-мя. Но он оспорит справедливость обобщений Фрейда, указав, что существуютбесконечные различия между народами в их установках по отношению к рев-ности, что есть народы, у которых мужчины ревнивее женщин, есть другие, укоторых оба пола лишены индивидуальной ревности, и есть такие, у которыхоба пола чрезмерно ревнивы. Ввиду существования этих различий, он отверг-нет попытку Фрейда — или кого-нибудь другого — объяснить его наблюденияанатомическими различиями между полами. Вместо этого, он будет настаиватьна необходимости исследовать различия в условиях жизни и их влияние наразвитие ревности у мужчин и женщин. Для нашей культуры, например, сле-довало бы спросить, распространяется ли наблюдение Фрейда, относящееся кневротической женщине нашей культуры, также на нормальную женщину этойкультуры. Этот вопрос следовало бы задать, поскольку психоаналитики, кото-рым приходится изо дня в день общаться с невротическими личностями, теряютиз виду тот факт, что в нашей культуре существуют и нормальные личности.Следует также задать вопрос, каковы психологические условия, вызывающиеусиленную ревность или чувство собственности по отношению к другому полу,и каковы различия в условиях жизни мужчины и женщины в нашей культуре,объясняющие различное развитие ревности.

1Зигмунд Фрейд, Тотем и табу.2Peter Freuchen, Arctic Adventure and Eskimo [Петер Фрейхен, Арктические

приключения и эскимосы].3Robert Briffault, The Mothers. [Робер Бриффо, Матери.].


воляют нам заключить, что в обоих случаях действуют одинаковыемотивации. Недопустимо уже считать, что каждое новое психологи-ческое наблюдение обнаруживает универсальную тенденцию, свой-ственную природе человека. Все эти вещи подтверждают мнение,неоднократно высказывавшееся некоторыми социологами, что несуществует такой вещи, как нормальная психология, присущая все-му человечеству.

Но эти ограничения более чем искупаются открывающимися но-выми возможностями понимания. Важный вывод из этих антропо-логических открытий состоит в том, что чувства и установки в по-разительной степени формируются условиями нашей жизни, куль-турными и индивидуальными, которые неразрывно переплетаютсямежду собой. А это, в свою очередь, означает, что если мы зна-ем культурные условия нашей жизни, то перед нами открывает-ся возможность гораздо глубже понять специальный характер нор-мальных чувств и установок в этой культуре. И поскольку неврозысуть отклонения от нормальных стандартов поведения, то они так-же смогут быть лучше поняты.

Следовать по этому пути в известной степени означает идти заФрейдом, по тому пути, который привёл его к невозможному донего пониманию неврозов. Хотя в теории Фрейд сводил все свой-ства человека к биологически заданным стремлениям, он усиленноподчёркивал — и в теории, и ещё более в своей практике — что нев-роз невозможно понять без детального знания обстоятельств жиз-ни индивида, особенно формирующих воздействий привязанности враннем детстве. Применение того же принципа к проблеме нормаль-ных и невротических структур в данной культуре означает, что мыне можем понять эти структуры без детального знания, как вли-яет эта специфическая культура на индивида1. Но сверх того это

1Многие авторы признавали важность культурных факторов, как опреде-ляющего влияния, входящего в психологические условия. Эрих Фромм [ErichFromm] в своей работе “Zur Entstehung des Christusdogmas” [“К возникновениюдогмы о Христе”], [Imago, vol. 16 (1930), pp. 307–373] был первым в германскойпсихоаналитической литературе, предложившим и развившим этот метод под-хода. Позже его применили другие, например, Вильгельм Рейх [Wilhelm Reich]и Отто Фенхель [Otto Fenchel]. В Соединённых Штатах первым, кто увиделнеобходимость учитывать в психиатрии культурные условия, был Гарри СтэкСалливан [Harry Stack Sullivan]. В число американских психиатров, рассматри-вавших проблему с этих позиций, входили Адольф Майер [Adolf Mayer], УильямА.Уайт [William A.White] (Twentieth Century Psychiatry [Психиатрия двадца-того века]), Уильям А. Хили [William A.Healy] и Огеста Броннер [AugustaBrenner] (New Light on Delinquency [Новый подход к преступности]) В послед-нее время некоторые психоаналитики, такие, как П.Александер [P.Alexander] и

12 Глава 1.

значит, что мы должны сделать некоторый шаг дальше Фрейда, хо-тя этот шаг возможен лишь на основе его поразительных открытий.Дело в том, что в одном отношении Фрейд опередил своё время, но вдругом — в своём чрезмерном подчёркивании биологического проис-хождения психических особенностей — он остался связан присущейэтой эпохе научной ориентацией. Он предполагал, что инстинктив-ные стремления или объектные отношения, часто встречающиеся внашей культуре, составляют биологически определённую “природучеловека”, или возникают из неизменных ситуаций (биологическизаданные “прегениальные”1 этапы, эдипов комплекс).

Пренебрежение культурными факторами, присущее Фрейду, нетолько ведёт к ложным обобщениям, но и в значительной степенипрепятствует пониманию реальных сил, мотивирующих наши уста-новки и поступки. Я думаю, что это пренебрежение было главнойпричиной, по которой психоаналитики, насколько они верно следо-вали намеченной Фрейдом теоретической линии, попали в тупик —несмотря на видимую неограниченность открытых перед ними воз-можностей. Проявилось это в размножении схоластических теорийи в применении тёмной терминологии.

Как мы видели, невроз имеет своим существенным элементомотклонение от нормальности. Этот критерий очень важен, хотя инедостаточен. Личность может отклоняться от общего стандарта,не имея невроза. Упомянутый выше художник, отказывавшийся за-трачивать на заработки больше времени, чем ему необходимо, мо-жет быть невротиком, но может быть и просто мудрым человеком,не желающим втягиваться в соревнование из-за денег. С другойстороны, многие люди, кажущиеся при поверхностном наблюдениихорошо приспособленными к существующим жизненным стандар-там, могут в действительности страдать глубоким неврозом. Имен-но в таких случаях необходим психологический или медицинскийподход.

Любопытно, что с этой точки зрения не так просто сказать, чтотакое невроз. Во всяком случае, пока мы изучаем лишь явную кар-тину, трудно обнаружить черты, общие для всех неврозов. Конечно,

А.Кардинер [A.Kardiner], проявили интерес к культурным условиям психологи-ческих проблем. Из социологов с такой точкой зрения см. в особенности работыX.Д.Лассвелла [H.D. Lasswell] (World Politics and Personal Insecurity [Миро-вая политика и опасность для личности]) и Джона Долларда [John Dollard](Criteria for the Life History [Критерии для жизнеописания]).

1Предшествующие развитию сексуальных способов удовлетворения. — При-мeч. пер.


нельзя для этого воспользоваться симптомами — такими, как фо-бии, депрессии, функциональные физические расстройства — пото-му что они могут отсутствовать. Заторможенность в той или инойформе всегда имеется, (по рассматриваемым дальше причинам), ноона может быть весьма тонкой или столь хорошо замаскированной,что её трудно обнаружить при поверхностном наблюдении. Та жетрудность возникает, если судить о неврозе лишь по явной кар-тине о расстройствах отношений с людьми, в том числе половыхотношений. Такие расстройства непременно имеются, но их ино-гда очень трудно заметить. Есть, однако, две характеристики, ко-торые можно заметить при всех видах неврозов, без необходимостиуглубляться в интимные особенности структуры личности: это неко-торая жёсткость реакций и расхождение между возможностями идостижениями.

Обе эти характеристики требуют дальнейших объяснений. Поджёсткостью реакций я понимаю недостаток той гибкости, котораяпозволяет по-разному реагировать в разных ситуациях. Например,нормальный человек подозрителен в тех случаях, когда он ощущаетили видит для этого причины; невротик же может быть подозрите-лен независимо от ситуации, все время, сознавая своё состояние илинет. Нормальный человек способен различать искренние компли-менты от неискренних; невротик же не отличает одно от другого,или во всех случаях пренебрегает тем и другим. Нормальный чело-век может обозлиться, почувствовав, что его вводят в заблуждение;невротик может злобно реагировать на любой намёк, даже понимая,что это делается в его собственных интересах. Нормальный чело-век может быть иногда нерешителен, когда речь идёт о важном илитрудном деле; невротик, может быть нерешителен всегда.

Однако, жёсткость лишь в тех случаях указывает на невроз, ко-гда она отклоняется от принятых культурных стандартов. Жёсткаяподозрительность ко всему новому или странному является нор-мальной чертой значительной части крестьян в западной цивилиза-ции; жёсткую установку на скупость у мелкого буржуа надо такжесчитать нормальной жёсткостью.

Расхождение между возможностями личности и её фактически-ми достижениями в жизни может объясняться лишь внешними фак-торами. Но это расхождение указывает на невроз, если личностьостаётся непродуктивной вопреки её дарованиям, в благоприятныхдля её развития внешних условиях. Мы имеем дело с неврозомтакже в том случае, когда человек не чувствует себя счастливым,несмотря на все имеющиеся для этого условия; или, например, когда

14 Глава 1.

красивая женщина ощущает, что не может быть привлекательнойдля мужчин. Иными словами, у невротика есть ощущение, будто онсам себе мешает.

Оставив в стороне явную картину и присмотревшись к динамике,производящей неврозы, мы обнаруживаем важный общий фактор,присутствующий во всех неврозах: это беспокойство и направленныепротив него механизмы. Как бы ни была сложна структура невро-за, беспокойство — это двигатель, запускающий и поддерживающийневротический процесс. Смысл этого утверждения будет выяснен вследующих главах; поэтому я не привожу здесь иллюстрирующихего примеров. Но даже если оно принимается в качестве основнойгипотезы, оно нуждается в более подробном изложении.

В том виде, как было высказано это утверждение, оно кажет-ся слишком общим. Беспокойства или страхи — мы будем снача-ла применять оба этих термина, не делая между ними различия —поистине вездесущи, точно так же, как направленные против нихзащитные механизмы. Эти реакции не ограничиваются человеком.Когда животное, испуганное какой-нибудь опасностью, бросается вконтратаку или обращается в бегство, перед нами точно та же кар-тина страха и защиты от него. Те же факторы страха и защитыприсутствуют, когда мы боимся удара молнии и устанавливаем насвоей крыше громоотвод, или когда мы боимся несчастного случаяи покупаем страховой полис. Они присутствуют в различных спе-цифических формах в каждой культуре и могут быть в ней инсти-туциализированы1, как, например, ношение амулетов в защиту отсглаза, ритуалы, охраняющие от влияния мёртвых, или табу, запре-щающие общение с женщинами во время менструаций, во избежаниеисходящих от них дурных воздействий.

Эти черты сходства соблазняют нас сделать логическую ошибку.Если факторы страха и защиты играют важную роль в неврозах,почему не принять такие институциализированные формы защитыот страха за доказательство существования “культурных” неврозов?Ошибка такого умозаключения состоит в том, что два явления необязательно тождественны, если у них есть некоторая общая чер-та. Вы ведь не скажете, что дом — это скала, хотя в них входитодин и тот же материал, камень. В чём же состоят характерныечерты невротических страхов и механизмов защиты, делающие ихспецифически невротическими? Может быть, дело в том, что невро-тические страхи — продукт воображения? Это неверно, потому что

1Превращены в установленные правила — Примeч. пер.


страх перед мёртвыми можно было бы также назвать воображае-мым; в обоих случаях мы поддаёмся впечатлению, основанному нанедостаточном понимании. Может быть, дело в том, что невротик вдействительности не знает, чего боится? И это неверно, потому чтопервобытный человек тоже не знает, почему он боится мёртвых. Раз-личие здесь не связано со степенью осознания или рациональности,а состоит в двух следующих факторах.

Во-первых, условия жизни в каждой культуре порождают неко-торые страхи. Они могут вызываться внешними опасностями (при-рода, враги). Формами общественных отношений (возбуждениевраждебности угнетением, несправедливостью, вынужденной зави-симостью или фрустрацией), традициями культуры (традиционнымстрахом перед злыми духами, страхом нарушить табу), независимоот происхождения таких традиций. Индивид может испытывать этистрахи в большей или меньшей степени, но вообще разумно пред-полагать, что они навязываются каждому индивиду, живущему вэтой культуре, так что никто их не может избежать. В отличие отэтого, невротик переживает не только страхи, свойственные всеминдивидам его культуры, но, вследствие условий его индивидуаль-ной жизни — впрочем, тесно переплетённых с общими условиями —он переживает также страхи, количественно или качественно отли-чающиеся от входящих в культурный стандарт.

Во-вторых, существующие в данной культуре страхи устраня-ются общими защитными средствами (такими, как табу, ритуалы,обычаи). Как правило, эти средства представляют более экономныеспособы обращения со страхами, чем защитные механизмы невро-тика, устроенные иначе. Таким образом, нормальный человек, хотяи вынужденный испытывать страхи его культуры и применять еезащитные средства, способен, как правило, реализовать свои воз-можности и наслаждаться всем, что жизнь может ему предложить.Иначе говоря, нормальный человек, способен извлечь максималь-ную пользу из возможностей своей культуры. В отрицательной жеформе можно сказать, что он страдает не больше, чем это неизбеж-но в его культуре. С другой стороны, невротик непременно страдаетбольше, чем средний человек. Он неизменно должен платить непо-мерную цену за свои защитные средства, состоящую в ослабленииего жизненной силы и способности к самовыражению, или, болееспецифическим образом, в ослаблении его способности достигатьсвоих целей и наслаждаться жизнью, что выражается в указанныхвыше расхождениях. В самом деле, невротик это во всех случаяхстрадающий человек. Я не упомянула об этом факте, перечисляя

16 Глава 1.

характеристики всех неврозов, заметные при поверхностном наблю-дении; дело в том, что он может быть и не заметен извне. Да и самневротик может не сознавать, что он страдает.

Рассматривая страхи и защитные механизмы, я опасаюсь, чтомногие из читателей испытывают уже некоторое нетерпение, счи-тая излишним обсуждать во всех подробностях, что представляетсобой столь простая вещь, как невроз. Могу сказать в свою защи-ту, что психические явления всегда запутанны, так что простые повидимости вопросы никогда не имеют простых ответов, и что этозатруднение, встретившееся в самом начале, вовсе не составляет ис-ключения, а будет сопровождать нас в течение всей книги, за какуюбы проблему мы ни взялись. Особая трудность в описании неврозасостоит в том, что удовлетворительный ответ не может быть по-лучен одними только психологическими, или только социологиче-скими средствами, а требует привлечения поочерёдно тех и других,что и было сделано выше. Если бы мы хотели рассматривать нев-роз лишь с точки зрения его динамики и психической структуры,то нам пришлось бы сконструировать понятие нормального чело-века; но такого человека не существует. Мы сталкиваемся со всёвозрастающими трудностями, пересекая границу своей страны, илистран с подобной культурой. Если же рассматривать невроз лишьс социологической точки зрения, как простое отклонение от стан-дартов поведения, принятых в некотором обществе, то мы грубопренебрежём всем, что нам известно о психологических особенно-стях невроза, и ни один психиатр, ни в одной научной школе илистране, не признает такое описание соответствующим его привыч-ному представлению о том, что называется неврозом. Примирениеобоих подходов состоит в таком методе наблюдения, который при-нимает во внимание и отклонения в видимой картине невроза, и от-клонения в динамике психических процессов, не придавая ни тем,ни другим первичного и решающего значения. Оба подхода следуетсоединить. По такому пути мы и следовали, отмечая, что страх и ме-ханизмы защиты от него являются одной из главных движущих силневроза, но составляют невроз лишь в том случае, если они откло-няются в качественном или количественном отношении от страхови механизмов защиты, стандартных в данной культуре.

Мы должны сделать ещё один шаг в том же направлении. Естьещё одна важная особенность невроза — наличие противоборству-ющих стремлений в личности невротика, о которых сам он не по-дозревает, или, во всяком случае, не понимает их подлинного смыс-ла, и с которыми он пытается достигнуть некоторого компромис-


са путём автоматического поведения. Именно эту последнюю осо-бенность невроза, в её разнообразных формах, всегда подчёркивалФрейд, считавший её неизбежной составляющей частью неврозов.Невротические конфликты отличаются от обычно существующих вданной культуре не своим содержанием, и не тем обстоятельством,что они преимущественно бессодержательны — обычные конфлик-ты культуры могут не отличаться от них ни тем, ни другим — а тем,что невротические конфликты более остры и более выразительны.Невротическая личность ищет и находит компромиссные решения— не случайно именуемые невротическими — и эти решения менееудовлетворительны, чем решения среднего индивида; они достига-ются с большим ущербом для всей личности человека.

В заключение этого обсуждения мы должны признать, что неможем ещё дать законченное определение невроза; но мы в состо-янии уже его описать: невроз — это психическое расстройство, вы-званное страхами и защитными механизмами от этих страхов, атакже попытками найти компромиссные решения конфликтов меж-ду противоборствующими стремлениями. С практической стороныцелесообразно называть такое расстройство неврозом лишь в томслучае, если оно отклоняется от стандарта, свойственного даннойкультуре.

Глава 2

Причины, побуждающие изучать“невротическую личность нашего

времени”

Поскольку нас интересуют преимущественно способы воздей-ствия невроза на личность, объём нашего исследования будет огра-ничен в двух смыслах. Во-первых, невроз может развиться в ин-дивиде, личность которого в других отношениях не нарушена и неискажена, в виде реакции на внешнюю ситуацию, наполненную кон-фликтами. Рассмотрев сначала природу некоторых основных психи-ческих процессов, мы вернёмся к таким случаям и опишем вкратцеструктуру этих простых ситуационных неврозов1. Мы интересуем-ся, главным образом, не ими, поскольку они не обнаруживают нев-ротическую личность, а всего лишь свидетельствуют о временномотсутствии адаптации к данному трудному положению. Говоря оневрозах, я буду иметь в виду неврозы характера, то есть такие за-болевания, при которых — хотя симптоматическая картина можетв точности напоминать картину ситуационного невроза — главноерасстройство состоит в деформациях характера2. Они являются ре-зультатом незаметного хронического процесса, начинающегося, какправило, в детстве и затрагивающего, с большей или меньшей ин-тенсивностью, бoльшие или меньшие части личности. На первыйвзгляд, невроз характера также может показаться продуктом реаль-ного ситуационного конфликта, но тщательно собранные сведения ожизни человека показывают, что эти тяжёлые черты характера су-ществовали задолго до возникновения некоторой затруднительнойситуации, что и сама эта трудность в значительной степени вызва-на ранее существовавшими личными проблемами, и более того, что

1Ситуационные неврозы приблизительно совпадают с тем, что И.Г.Шульц[J.H. Schultz] назвал Exogene Fremdneurosen [Экзогенные сторонние неврозы].

2Фриц Александер [Fritz Alexander] предложил термин “неврозы характера”для обозначения неврозов без клинических симптомов. Мне такая терминоло-гия не кажется удачной, поскольку наличие или отсутствие симптомов частонесущественно для природы невроза.

Причины, побуждающие изучать “невротическую личность” 19

этот человек невротически реагирует на такую жизненную ситуа-цию, которая не вызвала бы у здорового индивида вообще никакогоконфликта. Ситуация попросту обнаруживает наличие невроза, ко-торый мог существовать уже давно.

Во-вторых, нас не так уж интересует симптоматическая карти-на невроза. Нас интересуют главным образом сами расстройствахарактера, поскольку деформации личности составляют неизменновстречающуюся картину в неврозах, между тем как симптомы вклиническом смысле могут варьировать, или вовсе отсутствовать.Также и с культурной точки зрения образование характера важнее,чем симптомы, потому что именно характер, а не симптомы, опре-деляет поведение человека. По мере нарастания знаний о структу-ре неврозов и понимания, что излечение симптома не обязательноозначает излечение невроза, психоаналитики, вообще говоря, пере-местили свои интересы, уделяя больше внимания не симптомам, адеформациям характера. Образно выражаясь, можно сказать, чтоневротические симптомы — это не сам вулкан, а лишь его извер-жение, тогда как патогенный конфликт, подобно вулкану, запрятанглубоко в личности индивида и не известен ему самому.

Оговорив эти ограничения, мы можем задать вопрос, есть ли унынешних невротических личностей столь существенные общие чер-ты, чтобы можно было говорить о невротической личности нашеговремени.

Что касается деформаций характера, сопровождающих различ-ные типы неврозов, то нас скорее поражает их разнообразие, чемсходство. Например, истерический характер решительно не похожна компульсивный1. Впрочем, различия, столь бросающиеся в гла-за, суть различия в механизмах, или, в более общей терминологии,различия в путях проявления двух видов расстройства и в способахразрешения соответствующих конфликтов; сюда относится значи-тельная роль проекции в истерическом типе, по сравнению с интел-лектуализацией конфликта в компульсивном типе. С другой сторо-ны, сходства, которые я имею в виду, относятся не к проявлениями не к путям их возбуждения, а к содержанию самого конфликта.Точнее, сходства заключаются не столько в переживаниях, генети-чески вызвавших расстройство, а в конфликтах, реально движущихчеловека.

Чтобы обнаружить движущие силы и их видоизменения, необхо-димо одно предварительное допущение. Фрейд и большинство ана-

1Связанный с внутренним принуждением. — Примeч. пер.

20 Глава 2.

литиков подчёркивали как основной принцип, что задача анали-за выполняется путём раскрытия либо сексуальных корней неко-торого импульса (например, специфических эрогенных зон), либоинфантильных образцов, повторением которых считается этот им-пульс. Хотя я разделяю убеждение, что полное понимание невро-за невозможно без восстановления истории, доведённого до усло-вий раннего детства, я полагаю, что генетический подход, при егоодностороннем применении, скорее запутывает, чем проясняет рас-сматриваемый вопрос, поскольку он ведёт к пренебрежению реаль-но существующими подсознательными стремлениями и их взаимо-действием с иными наличными стремлениями, такими, как побуж-дения, страхи и защитные меры. Генетическое понимание полез-но лишь в той мере, в какой оно содействует функциональномупониманию.

Исходя из такого убеждения, я обнаружила, что при анализе са-мых разнообразных видов личности, с различными типами невро-зов, различающихся возрастом, темпераментом и интересами, про-исходящих из разных общественных слоёв, содержание динамиче-ски центральных конфликтов и их взаимодействия были во всехслучаях весьма сходны1. Мой опыт психоаналитической практикибыл подтверждён изучением людей вне этой практики и персонажейлитературы. Если освободить повторяющиеся проблемы невротиковот фантастических или нелепых черт, которые эти проблемы неред-ко принимают, то трудно не заметить, что они лишь количественноотличаются от проблем, беспокоящих нормального человека нашейкультуры. В подавляющем большинстве все мы сталкиваемся с про-блемами соревнования, страхом неудачи, эмоциональной изоляцией,недоверием к людям и к самим себе; и все эти проблемы, как и мно-гие другие, встречаются при неврозах.

Тот факт, что большинство индивидов некоторой культуры стал-киваются с одними и теми же проблемами, приводит к заключению,что эти проблемы создаются специфическими условиями жизни,присущими этой культуре. Поскольку в других культурах движу-щие силы и сами конфликты отличны от наших, представляетсяочевидным, что наши проблемы вовсе не относятся к “природе че-ловека” вообще.

1Подчёркивание такого сходства никоим образом не означает пренебрежи-тельного отношения к усилиям учёных, изучавших специальные типы неврозов.Напротив, я вполне признаю, что психопатология достигла значительных успе-хов в установлении отчётливых картин психических расстройств, описании ихгенезиса, их особых проявлений.


Таким образом, говоря о невротической личности нашего време-ни, я не только имею в виду, что имеются невротические личностис существенными общими чертами, но также и то, что эти основныечерты сходства выработаны, главным образом, трудностями, свой-ственными нашему времени и нашей культуре. И насколько это поз-воляют мои познания в социологии, я покажу в дальнейшем, какиеименно трудности нашей культуры ответственны за наши психиче-ские конфликты.

Справедливость моих предположений об отношениях междукультурой и неврозом должна быть проверена совместными усили-ями антропологов и психиатров. Психиатрам следовало бы изучитьпри этом не только способы проявления неврозов в различных куль-турах, как это уже делалось с точки зрения формальных критериев,таких, как частота, интенсивность и типы неврозов; они должны бы-ли бы изучить их, в особенности, с точки зрения основных конфлик-тов, порождающих неврозы. Антропологам следовало бы изучитьте же культуры с точки зрения психических трудностей, создавае-мых ими для индивида. Один из способов, в которых проявляетсясходство основных конфликтов, есть сходство установок, открытыхдля поверхностного наблюдения. Под поверхностным наблюдениемя понимаю то, что хороший наблюдатель может обнаружить без ис-пользования психоаналитической техники, в применении к лицам, скоторыми он хорошо знаком, — к самому себе, своим друзьям, чле-нам своей семьи и своим коллегам. Я начну с краткого обзора такихвозможных наблюдений.

Наблюдаемые при этом установки можно приблизительно клас-сифицировать следующим образом: во-первых, это установки, от-носящиеся к способам давать и получать любовь1; во-вторых, уста-

1Переводчик отдаёт себе отчёт в неуклюжести этого оборота, но при перево-де научной литературы точность мысли важнее лёгкости стиля. Английское сло-во affection, переведённое здесь как “любовь”, может означать “привязанность”,“любовь”, “расположение”, “нежное чувство” (см. Большой англо-русский сло-варь, М., “Русский язык”, 1979). Как видно из книги К. Хорни, в ней имеются ввиду все эти значения; кроме того, латинское слово affectus, от которого проис-ходит английское, означает также “душевное волнение”, “страсть” (ср. русскоеслово “аффект”). Русское слово “любовь” имеет столь же широкий, хотя и отлич-ный от английского, диапазон значений. Мы остановились на нём, за неимениемдругого выхода; заметим, что affection не означает по-английски сексуальностив узком смысле, о которой отдельно говорится ниже. Выражения give affection,get affection мы переводим неуклюже, но буквально: “давать любовь”, “получатьлюбовь”. Во всех дальнейших контекстах “привязанность” была бы хуже “люб-ви”. — Примeч. пер.

22 Глава 2.

новки, относящиеся к самооценке1; в-третьих, установки, относя-щиеся к самоутверждению; в-четвёртых, агрессивность; в-пятых,сексуальность.

Что касается первой из этих установок, то одной из преобла-дающих тенденций невротиков нашего времени является их чрез-мерная зависимость от одобрения или от любви других людей. Всемы хотим нравиться людям, хотим, чтобы нас ценили; но у нев-ротика зависимость от любви или одобрения других несоразмер-на реальному значению этих других людей в его жизни. Все мыхотим нравиться тем, к кому испытываем симпатию; но невротикжаждет одобрения или привязанности, не делая различия междулюдьми, независимо от того, дорожит ли он этими людьми и ценитли их мнение. Чаще всего он не отдаёт себе отчёта в этом беспре-дельном стремлении нравиться, но выдаёт свою установку прояв-лением ранимости, когда её не удаётся удовлетворить. Например,он может обидеться, если кто-нибудь не примет его приглашения,не позвонит ему по телефону в течение какого-то времени, или по-просту разойдётся с ним во мнениях по какому-нибудь вопросу. Та-кая повышенная чувствительность может прикрываться установкой“безразличия”.

Далее, имеется заметное противоречие между потребностью нев-ротика в любви и его собственной неспособностью любить. Чрез-мерная требовательность в отношении собственных желаний можетсопровождаться таким же недостатком внимания к желаниям дру-гих. Такое противоречие не всегда проявляется видимым образом.Может случиться, например, что невротик чрезмерно внимателен клюдям и старается всем услужить, но в подобных случаях заметно,что он действует компульсивно, а вовсе не с теплотой спонтанногочувства.

Вторая черта невротика, бросающаяся в глаза при поверхност-ном наблюдении, — это его внутренняя неуверенность, выражаю-щаяся в указанной уже зависимости от других. Во всех случаяхнеизменно проявляются ощущения неполноценности и неспособно-сти. Они могут обнаружиться разными способами — как, например,убеждение в собственной некомпетентности, глупости или непривле-кательности — и могут существовать без всякого реального основа-ния. Представление о собственной глупости может быть у необычноумных людей, а представление о собственной непривлекательности— у самых красивых женщин. Такие ощущения неполноценности

1Буквально: evaluation of the self, “оценке собственного Я”. — Примeч. пер.


могут проявляться открыто в виде жалоб или озабоченности, илиже предполагаемые недостатки считаются чем-то само собой разу-меющимся, не заслуживающим размышления. С другой стороны,они могут прикрываться компенсирующей потребностью в самовоз-величении, компульсивным стремлением производить впечатление,воздействовать на других и на самого себя всевозможными атри-бутами, доставляющими в нашей культуре престиж: деньгами, кар-тинами старых мастеров, старинной мебелью, женщинами, связямис выдающимися людьми, путешествиями, или высокими познани-ями. На переднем плане может оказаться та или другая из опи-санных тенденций, но, как правило, можно заметить присутствиеобеих.

Третья группа установок относится к самоутверждению; онивключают определённые виды заторможенности. Под самоутвер-ждением я понимаю акт утверждения собственной личности илисобственных притязаний; я применяю этот термин без часто свя-зываемого с ним представления о неоправданном стремлении при-влечь к себе внимание. В этом отношении невротики проявляют все-возможные виды заторможенности. Они испытывают торможение,когда выражают свои желания или о чём-то просят; когда делаютчто-то в собственных интересах; когда высказывают обоснованнуюкритику; когда что-нибудь заказывают; когда выбирают себе знако-мых, общаются с людьми, и так далее. Бывают также формы затор-моженности, относящиеся, так сказать, к поддержанию собственнойпозиции: невротик часто не способен защититься от нападения; илине способен сказать “нет”, когда не хочет исполнить чьё-нибудь же-лание — например, продавщице, желающей продать ему ненужныйтовар, человеку, приглашающему его на званый вечер, или жен-щине, предлагающей ему “заняться любовью”1 (то же касается, со-ответственно, сопротивления невротички аналогичному предложе-нию мужчины). Бывают, наконец, торможения, относящиеся к зна-нию собственных желаний: трудность принять решение, составитьсобственное мнение, выразить стремление к собственной выгоде. Та-кие желания полагается скрывать: одна из моих знакомых в своихрассказах о себе помещает “кино” в раздел образования, а “выпив-ку” в категорию здоровья. В этой последней группе особенно важнанеспособность к планированию2 независимо от того, имеется ли в

1Выражение “to make love” означает “совершить половой акт” и не имеетпрямого отношения к термину affection, переведённому выше, как “любовь”. Врусском языке соответствующего приличного выражения нет. — Примeч. пер.

2Шульц-Ханке [Schultz-Hancke] в своей книге Schicksal und Neurose [Судьба

24 Глава 2.

виду план какой-нибудь поездки, или план всей жизни: невротикпозволяет себе плыть по течению, даже в таких важных решениях,как выбор профессии или вступление в брак; у него нет ясного пред-ставления, чего он хочет от жизни. Его подгоняют лишь некоторыеневротические страхи, как это можно видеть в случае человека, ста-рающегося накопить деньги из страха обеднеть, или вступающего вбесконечные любовные связи из страха найти ceбе конструктивноезанятие.

В четвёртой группе установок речь идёт об агрессивности, подкоторой я понимаю, в противоположность установкам на самоутвер-ждение, стремление совершать действия, направленные противкого-то, нападать, унижать, вмешиваться не в своё дело, вообщесклонность к враждебному поведению. Расстройства этого рода про-являются в двух совершенно различных формах. Один из спосо-бов — быть агрессивным, доминирующим, сверхтребовательным,всем распоряжаться, всех высмеивать, у всех находить недостат-ки. Иногда люди с такими установками сознают, что они агрес-сивны; но чаще они ни в малейшей степени этого не подозрева-ют, а субъективно убеждены, что они просто честные люди, всеголишь выражающие своё мнение, или даже скромны в своих тре-бованиях, хотя в действительности они ведут себя оскорбительнои навязчиво. У других людей те же расстройства проявляются впротивоположной форме. При поверхностном наблюдении у них за-метна установка считать себя в любом случае осмеянным, угнетён-ным, оскорблённым, обманутым или униженным. Такие люди тоженередко не подозревают, что это лишь их собственная установка, аисполнены горькой уверенности, что весь мир против них и старает-ся всячески им докучать.

Особенности, относящиеся к пятому виду, то есть к сексуаль-ной сфере, можно в общих чертах классифицировать в зависимо-сти от того, наблюдается ли компульсивная потребность в половойдеятельности, или заторможенность по отношению к ней. На каж-дом шаге, ведущем к половому удовлетворению, могут проявитьсяторможения. Они могут возникнуть от приближения лица друго-го пола, при ухаживании, в самом выполнении половых функций,или в получении удовольствия от них. Все особенности, описанныев предыдущих группах, относятся и к сексуальным установкам.

Описания установок, приведённые выше, можно было бы сде-

и невроз] — один из немногих авторов-психоаналитиков, уделивших должноевнимание этому важному вопросу.


лать гораздо подробнее. Впрочем, в дальнейшем мне придётся ещёвернуться к каждой из них, а теперь более исчерпывающее описаниевряд ли много прибавило бы к нашему пониманию. Чтобы лучше ихпонять, надо рассмотреть вызывающие их динамические процессы.Зная лежащие в основе динамические процессы, мы убедимся, чтовсе эти установки, на первый взгляд не имеющие ничего общего,структурно связаны между собой.

Глава 3

Беспокойство

Прежде чем перейти к более подробному обсуждению современ-ных неврозов, мне надо вернуться к одному из вопросов, намерен-но отложенных в первой главе, и объяснить, что я называю беспо-койством. Это важно, потому что беспокойство, как я уже сказала,является динамическим центром невроза и нам придётся, следова-тельно, всё время иметь с ним дело.

До сих пор я применяла этот термин как синоним “страха”, ука-зав на связывающее их родство. В самом деле, то и другое — эмоци-ональные реакции на опасность, сопровождающиеся сходными фи-зическими ощущениями, такими, как дрожь, учащённое дыхание,усиленное сердцебиение, которое может быть столь резким, что вне-запный страх может вызвать смерть. Но между этими явлениямиесть разница.

Если мать боится, что её ребёнок умрёт, лишь потому, что унего выскочил прыщ или с ним случилась небольшая простуда, мыназываем это беспокойством; если же она боится, когда ребёнок се-рьёзно болен, такую реакцию мы называем страхом. Если человекбоится высоты, или боится обсуждать хорошо известную ему тему,мы называем его реакцию беспокойством; если же он боится, по-теряв дорогу высоко в горах во время бури, мы говорим, что этострах. В таких случаях видно простое и отчётливое различие: страх— это реакция, соразмерная наличной опасности, тогда как беспо-койство — реакция, не соразмерная опасности, или даже реакция навоображаемую опасность1.

В таком определении есть, впрочем, недостаток, состоящий втом, что решение о соразмерности реакции зависит от среднегоуровня знаний, имеющегося в данной культуре. Но если даже, с точ-ки зрения такого знания, некоторая установка объявляется неосно-вательной, невротик без труда найдёт для своего поведения ра-циональное основание. В самом деле, если вы скажете пациенту,

1Аналогичное различие делает Фрейд в своих Новых вводных лекциях [NewIntroductory Lectures], в главе “Беспокойство и жизнь инстинктов”, где он от-личает “объективное” и “невротическое” беспокойство, описывая первое из нихкак “оправданную реакцию на опасность”.

Беспокойство 27

что его страх подвергнуться нападению какого-нибудь безумца —всего лишь невротическое беспокойство, он может втянуть вас вбесконечный спор. Он станет утверждать, что его страх имеет ре-альное основание, и будет ссылаться на разные происшествия вэтом роде. Точно так же упрям будет человек из примитивногоплемени, если сказать ему, что его реакция страха не соответству-ет подлинной опасности. Например, если его племя налагает та-бу на некоторое животное, он будет смертельно испуган, случай-но поев запрещённое мясо. В качестве внешнего наблюдателя выназовёте эту реакцию несоразмерной, даже полностью лишённойоснований, но если вы знаете верования этого племени, запреща-ющие употребление этого мяса, то вы поймёте, что для этого чело-века ситуация представляет реальную опасность, потому что можетпричинить ущерб охотничьим и рыболовным угодьям или вызватькакую-нибудь болезнь.

Есть, впрочем, различие между беспокойством первобытных лю-дей и беспокойством, которое считается невротическим в нашейкультуре. Предмет невротического беспокойства, в отличие от бес-покойства первобытного человека, не соответствует общепринятомумнению. Но если понять смысл беспокойства, то в обоих случаях унас исчезает впечатление, что перед нами несоразмерная реакция.Есть, например, люди, одержимые беспокойством по поводу смерти;но, с другой стороны, из-за испытываемых ими страданий у них естьтайное желание умереть. Таким образом, их разнообразные страхи,касающиеся смерти, сочетаются с их тайным стремлением к смер-ти, что и создаёт сильное предчувствие неизбежной опасности. Иесли вы знаете все эти факторы, то вам придётся назвать такоебеспокойство по поводу смерти адекватной реакцией. Другой, бо-лее простой пример представляет страх высоты — у края пропасти,или у открытого окна на высоком этаже, или на высоком мосту.Опять-таки, постороннему наблюдателю такая реакция страха ка-жется несоразмерной. Но в этой ситуации у человека может возник-нуть или проявиться конфликт между желанием жить и соблазном,по той или иной причине, прыгнуть с высоты. Может оказаться, чтоименно этот конфликт вызывает у него беспокойство.

Все эти соображения побуждают нас несколько изменить нашеопределение. Мы скажем, что и страх, и беспокойство — соразмер-ные реакции на опасность, но в случае страха опасность очевиднаи объективна, тогда как в случае беспокойства она скрыта и субъ-ективна. Это значит, что интенсивность беспокойства пропорцио-нальна значению данной ситуации для оказавшегося в ней челове-

28 Глава 3.

ка; причины же, по которым он так обеспокоен, ему по существу неизвестны.

Поняв, в чём состоит различие между страхом и беспокойством,мы приходим к практическому выводу, что так называемый методубеждения — когда пытаются убедить невротика, что его беспокой-ство лишено оснований — не ведёт к цели. Его беспокойство отно-сится не к реально существующей ситуации, а к его собственномупредставлению об этой ситуации. Следовательно, терапевтическаязадача неизбежно состоит в раскрытии значения этой ситуации дляданного человека.

Уяснив себе, что мы будем называть беспокойством, мы хотимтеперь понять его роль. Средний человек нашей культуры врядли сознаёт, какое важное значение имеет беспокойство в его жиз-ни. Обычно он помнит лишь, что у него было некоторое беспо-койство в детстве, что иногда у него бывали беспокойные сны, ичто в необычных ситуациях, например, перед важным разговором свлиятельным лицом или перед экзаменом, у него были неприятныепредчувствия.

Сведения, которые мы получаем на этот счёт у невротиков, весь-ма разнородны. Некоторые невротики вполне сознают, что их пре-следует беспокойство. Проявления его варьируют в широчайшихпределах: оно может принимать форму рассеянного беспокойства,или приступов беспокойства; может быть связано с определённы-ми ситуациями или видами деятельности, например, с высотой, свыходом на улицу или с публичными выступлениями; может иметьопределённое содержание, например, предчувствие сумасшествия,заболевания раком, или опасение проглотить булавку. Другие нев-ротики отдают себе отчёт в том, что у них бывает время от вре-мени беспокойство, зная или не зная вызывающие его условия, ноне придают ему никакого значения. Наконец, есть такие невроти-ки, которые сознают лишь, что у них бывают депрессии, ощущениянесостоятельности, расстройства половой жизни и тому подобное,но не имеют понятия о том, что у них есть или было когда-нибудьбеспокойство. Но более внимательное исследование обычно пока-зывает, что это их первоначальное утверждение неверно. При ана-лизе таких личностей неизменно обнаруживается, что в скрытомвиде у них столько же беспокойства, как и в первой группе, ес-ли не больше. Анализ заставляет этих невротиков осознать бывшиеу них беспокойства, вспомнить беспокойные сновидения и ситуа-ции, когда у них были предчувствия. Но обычно они признают небольше беспокойства, чем в нормальных случаях. Это наводит на


мысль, что у человека может быть беспокойство без его ведома.

При таком способе рассмотрения вся важность этой проблемыне видна. Она является частью другой, более широкой проблемы. Унас бывают столь мимолётные чувства симпатии, раздражения, по-дозрения, что они едва достигают нашего сознания, и столь преходя-щие, что мы их забываем. Такие чувства могут быть и в самом деленесущественными и преходящими; но за ними может стоять такжебольшая динамическая сила. Степень осознания какого-нибудь чув-ства ничего не говорит о его силе или значении1. В применении кбеспокойству это значит, что мы не только можем испытывать бес-покойство, не зная об этом; более того, беспокойство может быть,без нашего ведома, определяющим фактором нашей жизни.

В самом деле, мы готовы, по-видимому, на любые издержки иусилия, чтобы избежать беспокойства, избавиться от этого ощуще-ния. Для этого есть много причин; самая обычная из них в том,что сильное беспокойство — одно из самых мучительных пережива-ний, бывающих у человека. Пациенты, пережившие сильный при-ступ беспокойства, говорят, что предпочли бы лучше умереть, чемиспытать это снова. Кроме того, некоторые элементы, входящие ваффект беспокойства, могут быть для индивида особенно невыно-симы. Один из них — это чувство беспомощности. Человек можетбыть активен и смел перед лицом большой опасности. Но в состоя-нии беспокойства он чувствует себя беспомощным, и в самом деле— он беспомощен. Беспомощное состояние особенно невыносимо длятех людей, для кого преобладающим идеалом является сила, власть,господство над любой возможной ситуацией. Под впечатлением ви-димой неадекватности своей реакции они негодуют на неё, как еслибы она свидетельствовала о слабости или трусости.

Другой элемент беспокойства — его кажущаяся иррациональ-ность. Для некоторых людей невыносимо попасть под власть каких-нибудь иррациональных факторов. Особенно тяжело переносят этолюди, втайне опасающиеся поддаться действию иррациональныхсил, действующих внутри них, и выработавшие автоматический на-вык сохранить строгий интеллектуальный контроль. Такие людина сознательном уровне не выносят никаких иррациональных эле-ментов. Кроме индивидуальной мотивации, только что описаннаяреакция содержит и культурный фактор, поскольку наша культу-ра придаёт особое значение рациональному мышлению и рассмат-

1Это лишь парафраза одного из аспектов основного открытия Фрейда —важности подсознательных факторов.

30 Глава 3.

ривает иррациональность, или всё за неё принимаемое, как нечтозаслуживающее презрения.

В некоторой степени с этим связан ещё один элемент беспокой-ства: иррациональный характер беспокойства сам по себе уже явля-ется косвенным предостережением, что в нашем устройстве что-торазладилось, и тем самым ставит перед нами проблему пересмот-реть некоторые вещи внутри нас. Это не значит, что мы сознатель-но воспринимаем её как проблему; но неявно она присутствует, при-знаём мы это или нет. Никто из нас не любит таких проблем; мож-но сказать, что мы вряд ли сопротивляемся чему-нибудь сильнее,чем осознанию необходимости изменить что-то в собственных уста-новках. Чем безнадёжнее человек запутывается в своём механизместраха и защиты, тем сильнее он цепляется за иллюзию, будто онвсегда прав и во всем благополучен, инстинктивно отвергая любой,хотя бы косвенный намёк, что в нём самом нечто не в порядке идолжно быть изменено.

Нашей культуре известны четыре главных способа избежать бес-покойства: его можно рационализировать; отрицать; наркотизиро-вать; наконец, можно избегать всех мыслей, чувств, побуждений иситуаций, вызывающих его.

Первый метод — рационализация — лучше всего позволяет че-ловеку объяснить уклонение от ответственности. Он состоит в том,что беспокойство превращается в рациональный страх. Если не при-нять во внимание психическое значение такого сдвига, то можноподумать, что он мало что меняет. В самом деле, чрезмерно попе-чительная мать одинаково заботится о своих детях, независимо оттого, признаёт ли она своё беспокойство, или истолковывает его какоправданный страх. Вы можете сколько угодно раз повторять с та-кой матерью один и тот же эксперимент: говорить ей, что её реакция— не рациональный страх, а беспокойство, так что эта реакция несоразмерна имеющейся опасности, а содержит в себе личные фак-торы. Она отвергнет все такие инсинуации и будет со всей энергиейдоказывать, что вы во всём неправы. Разве не правда, что Мериподхватила эту заразу в детском саду? Разве не правда, что Джон-ни сломал себе ногу, взбираясь на дерево? Разве вы не слышали, какодин мужчина недавно подманивал детей, предлагая им пирожные?Как же вы не видите, что всё её поведение полностью продиктованолюбовью и чувством долга?1

1Ср. Sandor Rado, An Over-Solicitous Mother [Шандор Радо, Чрезмерно по-печительная мать.]


Каждый раз, когда мы сталкиваемся с такой энергичной защи-той иррациональных установок, мы можем быть уверены, что за-щищаемая установка имеет для данного индивида важные функ-ции. Описанная выше мать, которой угрожает опасность стать бес-помощной жертвой своих эмоций, чувствует, что она может что-то активно делать в данной ситуации. Не признавая своих слабо-стей, она может гордиться своим образцовым поведением. Не при-знавая, что её установка проникнута иррациональными элемента-ми, она воспринимает себя как вполне рациональную, правильнуюличность. Не видя и не признавая, что ей надо нечто изменитьв самой себе, она может всё время сваливать ответственность навнешний мир, избегая тем самым понимания собственных моти-вов. Разумеется, за все эти временные преимущества ей приходитсярасплачиваться тем, что она никогда не избавится от своих тре-вог. Но особенно приходится расплачиваться детям. Всего этого онане понимает, а в конечном счёте и не хочет понять, потому что вглубине души она цепляется за иллюзию, будто может ничего неменять в самой себе, но иметь при этом все преимущества, какиедала бы ей такая перемена.

Этот же принцип справедлив во всех случаях, когда беспокой-ство считается рациональным страхом, каково бы ни было его содер-жание: это может быть страх родить ребёнка, заболеть, ошибитьсяв диете, попасть в катастрофу или разориться.

Второй способ избежать беспокойства состоит в том, что отри-цается его существование. В таких случаях в отношении беспокой-ства вообще ничего не делается, за исключением его отрицания,то есть оно исключается из сознания. Всё, что здесь проявляется— это физические симптомы, сопутствующие страху или беспокой-ству: дрожь, потливость, учащённое сердцебиение, ощущение уду-шья, частые позывы к мочеиспусканию, понос, рвота и, в психиче-ской области, непоседливость, торопливость или скованность, напо-минающая паралич. У нас могут быть все эти чувства и физическиеощущения, когда мы испытываем страх и это сознаём; но они мо-гут быть и единственным наблюдаемым выражением существующе-го, но подавленного беспокойства. В таком случае всё, что индивидзнает о своём состоянии, сводится к внешним фактам: к тому, что внекоторых условиях ему приходится часто мочиться, что его тош-нит в поездах, что время от времени он потеет во время сна, и всёэто без какой-либо физической причины.

Возможно также сознательное отрицание беспокойства, то естьсознательная попытка его преодолеть. Это напоминает происходя-

32 Глава 3.

щее на нормальном уровне, когда человек пытается избавиться отстраха, беспечно пренебрегая им. Самый известный пример на нор-мальном уровне — это солдат, побуждаемый стремлением преодо-леть страх и совершающий вследствие этого подвиги.

Невротик тоже может принять сознательное решение преодолетьсвое беспокойство. Например, девушка, до самой половой зрелостимучимая беспокойством, особенно в отношении грабителей, созна-тельно решила пренебрегать своим беспокойством, стала спать однана чердаке, ходить в одиночку по пустому дому. Первое же сновиде-ние, рассказанное ею при анализе, обнаружило несколько вариацийэтой установки. Там были и в самом деле страшные ситуации, но онакаждый раз храбро себя вела. В одном случае она услышала ночью,как кто-то ходит в саду, вышла на балкон и крикнула: “Кто там ?” Ейудалось избавиться от боязни грабителей, но поскольку не произо-шло никаких изменений в факторах, вызывавших её беспокойство,другие следствия сохранившегося беспокойства у неё остались. Онавсе ещё оставалась замкнутой и робкой, чувствовала себя никому ненужной и не могла приняться за какой-либо конструктивный труд.

Очень часто у невротиков не бывает сознательных решений. Не-редко процесс протекает автоматически. Отличие от нормальногослучая состоит при этом не в степени сознательности решения, ав достигнутом результате. Всё, чего может добиться невротик, “со-брав все свои силы”, это избавиться от какого-нибудь специальногопроявления беспокойства, как этого добилась девушка, перестав-шая бояться грабителей. Я не хочу этим сказать, что недооцени-ваю такой результат. Он может иметь и практическую, и психи-ческую ценность, повышая самоуважение. Но поскольку такие ре-зультаты обычно переоцениваются, надо отметить их отрицатель-ную сторону1. Динамика личности по существу остаётся неизмен-ной; более того, когда невротик не находит больше видимых прояв-лений своего расстройства, он теряет тем самым жизненно важныйстимул с ним бороться.

Во многих неврозах важную роль играет насильственный про-рыв беспокойства, и этот процесс иногда смешивается с чем-то дру-гим. Например, агрессивность, проявляемая многими невротика-ми в определённых ситуациях, часто принимается за прямое вы-ражение подлинной враждебности; между тем, такое поведение мо-жет оказаться отчаянным прорывом свойственной невротику робо-

1Фрейд всегда подчёркивал это обстоятельство, настаивая на том, что ис-чезновение симптомов не является достаточным признаком исцеления.


сти, под давлением ощущения, будто на него нападают. Хотя здесьприсутствует обычно и подлинная враждебность, невротик можетразыгрывать гораздо большую агрессивность, чем в действитель-ности испытывает, поскольку беспокойство провоцирует его преодо-леть робость.

Третий способ освободиться от беспокойства заключается в том,что его наркотизируют. Это иногда делается сознательно и в бук-вальном смысле этого слова, употреблением алкоголя или наркоти-ков. Но есть много способов это делать, при которых связь с бес-покойством не очевидна. Один из них состоит в том, что человекпогружается в общественную деятельность, гонимый страхом оди-ночества; ситуация не меняется от того, признаётся ли этот страхкак таковой, или проявляется лишь в виде неопределённой тревоги.Другой способ наркотизировать беспокойство — утопить его в ра-боте; такая процедура узнаётся по компульсивному характеру ра-боты, а также по чувству тревоги, возникающему в воскресные ипраздничные дни. Той же цели может служить неумеренная потреб-ность в сне, хотя такой сон приносит обычно плохой отдых. Нако-нец, половая деятельность может играть роль предохранительногоклапана, выпускающего беспокойство. Давно известно, что беспо-койство может провоцировать компульсивную мастурбацию, но тоже справедливо в отношении всевозможных половых отношений.Люди, для которых половая деятельность служит преимуществен-но средством облегчения беспокойства, становятся чрезвычайно су-етливыми и раздражительными, если в течение хотя бы короткоговремени лишаются возможности получить половое удовлетворение.

Четвёртый способ избежать беспокойства наиболее рационален:он состоит в том, что избегают всех ситуаций, мыслей и чувств, мо-гущих вызвать беспокойство. Это может быть сознательным про-цессом; например, если человек боится нырять или ходить в горы,он избегает этих занятий. Точнее говоря, человек может сознаватьсуществование беспокойства и сознавать, что избегает его. Но можетбыть и так, что человек лишь неясно сознает или вовсе не сознаетсуществования беспокойства. Например, он может оттягивать раз-ные дела, без его ведома связанные с беспокойством, такие, как при-нятие решений, визит к врачу или писание письма. Или он может“делать вид”, то есть субъективно верить, что некоторые предстоя-щие ему виды деятельности не имеют значения, например, участиев дискуссии, распределение работы среди служащих, или разрыв скаким-нибудь другим человеком. Или он может “делать вид”, что нелюбит некоторые вещи, и на этом основании от них отказываться.

34 Глава 3.

Например, девушка, боящаяся посещать приёмы из страха, что тамна неё не будут обращать внимания, может вообще не ходить на них,заставив себя думать, что она не любит общественных собраний.

Если сделать ещё один шаг, мы приходим к той стадии процес-са, когда избежание действует автоматически; это явление тормо-жения. Торможение заключается в неспособности делать, чувство-вать или думать определённые вещи, и функция его — избежатьбеспокойства, которое могло бы возникнуть, если бы человек попы-тался сделать, почувствовать или подумать об этом. В сознании приэтом нет беспокойства, но нет и способности преодолеть торможениесознательным усилием. В наиболее ярком виде торможение прояв-ляется при истерических функциональных расстройствах: истери-ческой слепоте, немоте или параличе конечности. В половой сфереторможения вызывают фригидность и импотенцию, хотя структу-ра таких сексуальных торможений может быть очень сложной. Впсихической деятельности хорошо известны такие следствия тор-можения, как неспособность к концентрации, к формированию иливыражению мнений, к общению с людьми.

Может быть, стоило бы затратить несколько страниц на простоеперечисление разных видов торможений, чтобы дать полное пред-ставление о разнообразии их форм и частоте их проявления. Но ядумаю, что могу предоставить такую работу читателю, который самприпомнит свои наблюдения на этот счет, потому что в наши дниторможения можно считать хорошо известным и легко распознавае-мым явлением, во всяком случае, в их достаточно развитом виде. Ивсё же, мне кажется полезным вкратце рассмотреть предваритель-ные условия, необходимые для того, чтобы осознать существованиеторможений. Иначе мы можем недооценить их частоту, посколькуне сознаём, как много у нас торможений.

Прежде всего, чтобы осознать нашу неспособность что-то сде-лать, мы должны сознавать, что у нас есть желание сделать это.Например, мы должны сознавать, что у нас есть честолюбие, преж-де чем сможем понять, что несём в себе торможение на этот счёт.Можно спросить, всегда ли мы знаем, по крайней мере, чего мыхотим. Далеко не всегда. Посмотрим, например, на человека, слу-шающего чтение газеты и имеющего критические мнения по поводууслышанного. Небольшое торможение может состоять в робости,препятствующей ему выразить свою критику; более сильное тормо-жение помешает ему привести в порядок свои мысли, так что онисложатся у него лишь после окончания дискуссии, или на следую-щее утро. Но торможение может зайти так далеко, что вообще не


позволит ему прийти к этим мыслям, даже если в действительностион настроен критически; в таком случае он может слепо согласить-ся с услышанным, и даже восхищаться этим, никак не отдавая себеотчёта в своих торможениях. Иначе говоря, если торможение захо-дит так далеко, что контролирует желания или побуждения, то егосуществование попросту не сознаётся.

Второй фактор, мешающий осознать торможение, состоит в том,что оно играет очень важную роль в жизни индивида, а потому онпредпочитает рассматривать его как неизбежный факт. Если, на-пример, любой вид работы, связанный с соревнованием, вызываету человека некоторую форму беспокойства, что приводит к сильнойусталости после каждой попытки работать, то этот человек можетутверждать, что у него нет сил ни для какой работы вообще, и этоубеждение защищает его; если же он признал бы в себе наличиеторможения, то ему пришлось бы снова приняться за работу, под-вергаясь тем самым невыносимому беспокойству.

Третья возможность не сознавать свои торможения снова воз-вращает нас к культурным факторам. Может оказаться невозмож-ным осознать личные торможения, если они совпадают с приняты-ми в культуре торможениями, или с существующими идеологиями.Пациент, у которого были серьёзные торможения, препятствовав-шие сближению с женщинами, не сознавал этих торможений, пото-му что рассматривал своё поведение в свете принятого представле-ния об уважении к женщинам. Торможение, мешающее задавать во-просы, легко обосновывается догмой, почитающей скромность какособенную добродетель; торможение критического мышления, от-носящегося к общепринятым догмам в политике, религии или ка-кой угодно специальной области деятельности, может оставатьсясовершенно незамеченным, так что мы не сознаём, какое беспокой-ство вызывает у нас перспектива наказания, критики или изоля-ции. Но для того, чтобы правильно судить о такой ситуации, тре-буется, конечно, весьма детальное знакомство с личными данными.Отсутствие критического мышления не обязательно означает суще-ствование торможений; оно может объясняться общей инертностьюума, глупостью или убеждениями, действительно совпадающими сгосподствующей догмой.

Каждый из трёх описанных факторов может оказаться помехойдля распознания имеющихся торможений, так что даже опытныепсихоаналитики испытывают трудности при их обнаружении. Ноесли бы мы даже умели их всегда распознать, мы пришли бы всёже к слишком низкой оценке частоты торможений. Ведь надо также

36 Глава 3.

принять во внимание всевозможные реакции, которые не являют-ся вполне развитыми торможениями, но находятся на пути к ним.Имея такие установки, мы ещё в состоянии делать некоторые вещи,но связанное с этим беспокойство оказывает определённое влияниена самую деятельность.

Прежде всего, когда мы принимаемся за деятельность, вызы-вающую у нас беспокойство, мы испытываем ощущение напряжён-ности, усталости или изнеможения. Например, одна из моих паци-енток, лечившаяся от страха ходить по улицам, но всё ещё весь-ма обеспокоенная по этому поводу, чувствовала себя совершенноизнеможённой после воскресных прогулок. Ясно было, что это из-неможение не связано было с физической слабостью, поскольку усебя дома она могла выполнить тяжёлую хозяйственную работу безвсякой усталости. Оно связано было с беспокойством, возникавшимпри выходе на улицу; это беспокойство уже настолько уменьши-лось, что она могла совершать прогулки, но было все ещё достаточ-но сильно, чтобы её утомлять. Многие трудности, приписываемыеобычно переутомлению от работы, вызываются в действительностине самой работой, а беспокойством по поводу неё, или по поводуотношений с коллегами.

Во-вторых, когда беспокойство связано с некоторым видом дея-тельности, оно наносит ущерб этой функции. Если, например, чело-век испытывает беспокойство, отдавая приказы, то он будет делатьэто в извиняющейся, неэффективной форме. Беспокойство при ез-де верхом приводит к неспособности управлять лошадью. При этомстепень осознания беспокойства может быть различна. Человек мо-жет отдавать себе отчёт в том, что беспокойство мешает ему удо-влетворительно выполнить свои обязанности; но в других случаяхон может лишь думать, что ничего не способен делать как следует.

В-третьих, беспокойство, связанное с некоторой деятельностью,может лишить человека удовольствия, которое она могла бы емудоставить. Это не относится к мелким беспокойствам; напротив,они могут придать занятию добавочную привлекательность. Прикатании на американских горках такие ощущения лишь усиливаютудовольствие; между тем, сильное беспокойство делает это занятиемучительным. Сильное беспокойство, связанное с половыми отно-шениями, лишает их всякого удовольствия, и человек, не сознающийэтого беспокойства, может быть того мнения, что половые отноше-ния ничего не значат.

Последнее обстоятельство кажется противоречащим сказанномувыше: я говорила раньше, что ощущение неприязни может исполь-


зоваться как средство избежать беспокойства, а теперь говорю, чтонеприязнь может быть следствием беспокойства. В действитель-ности верно и то, и другое. Неприязнь может быть и средствомизбежать беспокойства, и следствием уже имеющегося беспокой-ства. Уже этот небольшой пример иллюстрирует трудность пони-мания психических явлений. Они сложны и запутанны, и мы несможем продвинуться в области психологии, если не настроим своюмысль, приготовившись рассматривать бесчисленные, переплетаю-щиеся взаимодействия.

Обсуждая вопрос, как можно защититься от беспокойства, мыне имеем в виду дать исчерпывающую картину всевозможных за-щитных механизмов. Вскоре мы познакомимся с более радикальны-ми способами предотвращения беспокойства, чем описанные выше.Здесь же я хотела, главным образом, обосновать утверждение, чтоу человека может быть больше беспокойства, чем он это сознает,или может быть беспокойство, когда он этого совсем не сознает;я хотела также продемонстрировать некоторые распространённыеявления, в которых его можно обнаружить.

Коротко говоря, беспокойство может скрываться за ощущени-ем физического недомогания, таким, как сердцебиение или уста-лость; оно может маскироваться всевозможными страхами, на пер-вый взгляд рациональными и обоснованными; оно может быть тай-ной движущей силой, побуждающей человека предаваться пьянствуили погружаться во всевозможные развлечения. Часто оно оказы-вается причиной неспособности что-нибудь делать, или получать отчего-нибудь удовольствие; и оно неизменно оказывается скрытыммотивом торможения.

По причинам, обсуждаемым дальше, наша культура порождаетв принадлежащих ей людях значительное беспокойство. Поэтому улюбого из нас, как правило, выработались те или иные из описан-ных выше защитных механизмов. Чем больше человек невротичен,тем больше его личность проникнута и определяется такими меха-низмами, и тем больше вещей он не способен делать или не хочетделать, хотя его жизненная сила, умственные способности и обра-зование позволяют этого ожидать. Чем сильнее невроз, тем большев нём содержится торможений, утончённых или грубых1.

1Г. Шульц-Хенке [Н. Schultz-Hencke] в своей книге Einfuhrung in die Psy-choanalyse [Введение в психоанализ] особенно подчёркивал огромное значениеLucken, то есть пробелов, обнаруживаемых в жизни и личности невротиков.

Глава 4

Беспокойство и враждебность

Рассматривая различие между страхом и беспокойством, мы сра-зу же обнаружили, что беспокойство — это страх, содержащий в себезначительный субъективный фактор. Какую же природу имеет этотсубъективный фактор?

Опишем сначала переживания индивида под действием беспо-койства. Он ощущает сильную, неизбежную опасность, перед кото-рой сам он совершенно беспомощен. Беспокойство может проявлять-ся в любом виде — это может быть ипохондрический страх заболетьраком, или беспокойство по поводу бури, или боязнь высоты, иликакая-нибудь другая подобная фобия — но во всех случаях неизмен-но присутствуют два фактора: подавляющая опасность и беззащит-ность перед нею. Иногда индивид чувствует, что опасная сила, передкоторой он беспомощен, приходит извне — это буря, рак, несчаст-ный случай и так далее; иногда же он чувствует угрозу со стороныего собственных неуправляемых побуждений — он боится, что мо-жет спрыгнуть с высокого места, или зарезать кого-нибудь ножом;иногда опасность ощущается как нечто совершенно неопределён-ное и неосязаемое, как это часто бывает в приступах внезапногобеспокойства.

Но сами по себе такие ощущения характерны не только для бес-покойства; они могут быть точно такими же в любой ситуации, вкоторой имеется реальная подавляющая опасность и реальная бес-помощность перед нею. Можно представить себе, что субъективныепереживания человека во время землетрясения, или двухлетнего ре-бёнка при грубом обращении ничем не отличаются от субъектив-ных переживаний невротика, испытывающего беспокойство по по-воду бури. В случае страха есть подлинная опасность, и беспомощ-ность объясняется подлинными условиями; тогда как в случае бес-покойства опасность порождается или преувеличивается внутрен-ними факторами психики, а беспомощность обусловливается соб-ственной установкой индивида.

Таким образом, вопрос о субъективном факторе беспокойствасводится к более конкретному вопросу: каковы психические усло-

Беспокойство и враждебность 39

вия, создающие ощущение неизбежной сильной опасности и уста-новку беспомощности по отношению к ней? Во всяком случае, пси-холог обязан поставить такой вопрос. И, разумеется, химическоесостояние человеческого тела, которое также может создать ощуще-ние и физические проявления беспокойства, относится к психологи-ческим проблемам не более, чем тот факт, что химическое состояниеможет вызвать возбуждение или сон.

Занявшись проблемой беспокойства, Фрейд указал нам, как иво многих других проблемах, направление исследования. Он сделалэто своим решающим открытием, что заключённый в беспокойствефактор коренится в наших собственных инстинктивных побужде-ниях; иными словами, и предчувствуемая в беспокойстве опасность,и ощущение беспомощности перед нею производятся взрывчатой си-лой наших собственных побуждений. В конце этой главы я рассмот-рю взгляды Фрейда подробнее и укажу, в чём мои выводы с нимирасходятся.

В принципе, любое побуждение обладает потенциальной способ-ностью вызывать беспокойство, если только его обнаружение и осу-ществление означало бы угрозу другим жизненно важным интере-сам или потребностям, и если это побуждение достаточно повели-тельно и страстно. В эпохи безусловных и строгих сексуальных за-претов, например, во времена королевы Виктории1, уступить сек-суальным побуждениям нередко означало вполне реальную опас-ность. Например, незамужняя девушка столкнулась бы с реальнойопасностью угрызений совести или общественного осуждения; по-буждения к мастурбации также ставили человека перед реальнойопасностью: ребёнку угрожали кастрацией, а взрослому юноше вну-шали, что это может привести к неизлечимой физической или пси-хической болезни. То же справедливо и в наши дни в отношениинекоторых извращённых сексуальных побуждений, таких, как зкз-гибиционизм2 или побуждения, направленные против детей. Что жекасается “нормальных” сексуальных побуждений, то в наши дни от-ношение к ним сделалось столь снисходительным, что люди могутпозволить себе признаться в них перед самим собой, или осуще-ствить их в действительности, гораздо реже навлекая на себя се-рьёзную опасность; таким образом, у них меньше причин опасатьсяпоследствий с этой стороны.

Такое изменение культурной установки по отношению к сексу в

1Королева Англии (1837–1901). — Примeч. пер.2Склонность выставлять напоказ части тела или способы поведения, кото-

рые в данной культуре принято скрывать. — Примeч. пер.

40 Глава 4.

значительной степени объясняет тот факт, что, по моим наблюде-ниям, сексуальные побуждения как таковые теперь лишь в исклю-чительных случаях оказываются динамической силой, стоящей за

беспокойством. Такое утверждение может показаться преувеличен-ным, поскольку на первый взгляд складывается впечатление, чтобеспокойство связано с половыми стремлениями. У невротиков всамом деле часто наблюдается беспокойство, связанное с половы-ми сношениями, или торможения в этой области вследствие беспо-койства. Но, как показывает более внимательный анализ, в основетакого беспокойства лежат обычно не сексуальные побуждения кактаковые, а связанные с ними побуждения враждебности, например,побуждение оскорбить или унизить своего партнёра посредствомсношения.

В действительности, враждебные побуждения равного рода яв-

ляются главным источником, производящим невротическое бес-

покойство. Может быть, это новое утверждение будет тоже сочте-но неоправданным обобщением, выведенным из отдельных случа-ев. Но такие случаи, когда можно установить прямую связь междувраждебностью и вызванным ею беспокойством, отнюдь не состав-ляют единственного довода в пользу моего утверждения. Извест-но, что острый приступ враждебности может быть прямой причи-ной беспокойства, если проявление этой враждебности означало быущерб для целой личности. Вот пример, заменяющий много других.Ф. отправился в горный поход в обществе девушки по имени Мери, ккоторой он был глубоко привязан. Но при этом он испытывал к нейострую, яростную враждебность, потому что она чем-то вызвала унего ревность. Когда он шёл с нею по тропинке у края пропасти, онощутил сильный приступ беспокойства, с учащённым дыханием исердцебиением, от сознательного побуждения столкнуть девушку впропасть. Структура беспокойств этого рода точно та же, как рас-смотренная выше структура беспокойств сексуального происхожде-ния: имеется сильное побуждение, осуществление которого означалобы для личности катастрофу.

Впрочем, у подавляющего большинства людей прямая связьмежду враждебностью и невротическим беспокойством далеко неочевидна. Поэтому для разъяснения сделанного мною утверждения,что в неврозах нашего времени побуждения враждебности являют-ся главной психологической силой, вызывающей беспокойство, нампридётся более подробно изучить психологические следствия подав-ления враждебности.

Подавить враждебность — значит “сделать вид”, будто всё в по-


рядке, и таким образом воздержаться от борьбы, когда нам надобороться, или по крайней мере — когда мы хотим бороться. Поэто-му первое неизбежное следствие такого подавления состоит в том,что оно порождает ощущение беззащитности, или, точнее, усили-вает уже имеющееся ощущение беззащитности. Если враждебностьподавляется в условиях, когда интересы человека в самом деле под-вергаются угрозе, то другие могут этим воспользоваться и причи-нить ему ущерб.

Весьма обычный случай этого рода составляют переживания хи-мика С. У С. было, как он полагал, нервное истощение от переутом-ления работой. Он был необычайно одарённый и весьма честолю-бивый человек, не отдавая себе в этом отчёта. По причинам, кото-рые мы оставим в стороне, он подавил свои честолюбивые стрем-ления, и поэтому казался скромным. Когда он поступил на служ-бу в лабораторию крупной химической фирмы, другой служащий,Г., несколько старше его по возрасту и выше по должности, взялего под своё покровительство и выказывал ему все признаки дру-желюбия. Вследствие ряда личных факторов зависимости от при-вязанности других, робости по поводу критики, вынесенной из егопредыдущей жизни, непонимания собственного честолюбия и, темсамым, неумения различить его в других — С. с радостью принялдружелюбное отношение, не поняв, что в действительности Г. забо-тился лишь о собственной карьере. И его лишь слегка обеспокои-ло, когда Г. однажды доложил в качестве своей собственной идеинечто существенное для возможного изобретения, что было в дей-ствительности идеей С., сообщённой в своё время коллеге в дру-жеской беседе. На какое-то мгновение С. ощутил недоверие, но по-скольку его собственное честолюбие физически выработало в нёмогромную враждебность, он сразу же подавил не только возник-шую враждебность, но также обоснованную критику и недоверие.Таким образом, он был по-прежнему убеждён, что Г. его лучшийдруг. И когда Г. отсоветовал ему продолжать некоторое направле-ние работы, он принял этот совет за чистую монету. Когда послеэтого Г. представил изобретение, которое мог бы сделать С., тотвсего лишь почувствовал, что Г. намного превосходит его талантоми умом. Он был счастлив, что у него есть такой чудесный друг. Та-ким образом, подавив своё недоверие и раздражение, С. не заметил,что в решающих вопросах Г. ему вовсе не друг, а враг. ПосколькуС. цеплялся за иллюзию, что другой человек к нему хорошо от-носится, он стал неспособен защищать свои интересы. Он не понялдаже, что затронут его жизненный интерес, и потому не стал за него

42 Глава 4.

бороться, позволив другому воспользоваться своей слабостью.Страхи, преодолеваемые путём подавления, могут быть также

преодолены, если сознательно контролировать враждебность. Но отиндивида не зависит, контролирует он или подавляет свою враждеб-ность, так как подавление — это рефлекторный процесс. Оно проис-ходит в таких ситуациях, когда для человека невыносимо сознаниесвоей враждебности. В таких случаях, разумеется, сознательныйконтроль невозможен. Главные причины, по которым для человекаможет быть невыносимо осознание своей враждебности, состоит втом, что он может любить кого-нибудь и нуждаться в нём, будучив то же время враждебен к нему; или же он не хочет видеть в себепричины, вызывающие враждебность — например, ревность и соб-ственнические чувства; или, наконец, он боится признать, что в нёмвообще есть какая-то враждебность к другим. В таких обстоятель-ствах подавление — это кратчайший путь к немедленному успокое-нию. С помощью подавления пугающая враждебность изгоняется изсознания, или удерживается вне сознания. При всей простоте этогоутверждения, оно относится к тем положениям психоанализа, ко-торые редко понимают; поэтому я повторю его другими словами:если враждебность подавлена, то человек не имеет ни малейшегопредставления о том, что он враждебен.

Но самый быстрый способ успокоения со временем может ока-заться не самым безопасным. Процесс подавления враждебностиили, что лучше передаёт её динамический характер — ярости, уда-ляет её из сознания человека, но не устраняет. Отрезанная от со-знательной личности человека и, тем самым, вышедшая из-под кон-троля, она вращается в нём, как в высшей степени взрывоопасныйаффект и поэтому всегда стремится к разрядке. Взрывчатый харак-тер подавленного аффекта усиливается самим фактом его изоляции,нередко расширяющей его до фантастических размеров.

Если человек отдаёт себе отчёт в своей неприязни, её выражениеограничивается тремя способами. Во-первых, рассмотрение обстоя-тельств имеющейся ситуации показывает ему, что он может и чтоне может сделать в отношении своего врага, или предполагаемоговрага. Во-вторых, если раздражение касается человека, к которомуон вообще относится с восхищением и любовью, или который емунужен, то раздражение рано или поздно интегрируется в общуюсистему его чувств. И, наконец, поскольку человек уже выработалнекоторое понимание приличного и неприличного поведения, то приего данной личности это понимание также ограничивает его враж-дебные побуждения.


Если же раздражение подавлено, то доступ к этим ограничива-ющим механизмам отрезан, так что враждебные побуждения пере-ходят все внутренние и внешние ограничения, хотя бы в воображе-нии. Если бы описанный выше химик последовал своим побужде-ниям, то он решился бы рассказать другим, как Г. злоупотребилего дружбой, или сообщить своему начальству, что Г. украл у негоидею, или помешать Г. развить её. Поскольку, однако, подавленноеим раздражение диссоциировалось и расширилось, оно, вероятно,проявлялось в его сновидениях; можно предположить, что во снеон совершал убийство в какой-нибудь символической форме, илипревращался в гения, вызывающего у всех восхищение, тогда какдругие действующие лица подвергались полному уничтожению.

Самая диссоциация подавленной враждебности ведёт к тому, чтоона с течением времени усиливается за счёт внешних причин. Ес-ли, например, у старшего служащего возникло раздражение противего начальника, сделавшего какое-нибудь распоряжение без обсуж-дения с ним, и если служащий подавил это раздражение, никогдане возражая против такого образа действий, то его начальник бу-дет, конечно, и дальше действовать через его голову. А это будетвсе время порождать новое раздражение1.

Другое следствие подавленной враждебности заключается в томфакте, что человек отмечает в себе существование крайне взрывча-того неуправляемого аффекта. Прежде чем перейти к обсуждениювытекающих из этого следствий, мы должны рассмотреть один воз-никающий при этом вопрос. По определению, результат подавленияаффекта или побуждения состоит в том, что индивид не сознаётбольше его существования; тем самым, на сознательном уровне онне знает, что у него вообще есть какие-нибудь враждебные чувствак другим. Что же означает тогда моё утверждение, что он “отме-чает” в себе подавленный аффект? Ответ заключается в том, чтоне существует строгой альтернативы между сознанием и подсозна-нием; как отметил в одной из своих лекций Г. С. Салливан, суще-ствует несколько уровней сознания. Подавленные побуждения нетолько продолжают вызывать аффекты — в чём состоит одно изглавных открытий Фрейда — но существует также более глубокий

1Ф. Кюнкель [F.Kuenkel] в своей книге Einfuhrung in die Charakterkunde[Введение в теорию характера] привлёк внимание к тому факту, что установканевротика вызывает реакцию его окружения, которая ещё усиливает эту невро-тическую установку, с тем результатом, что человек все дальше втягивается втакой процесс, так что ему все труднее выбраться из ловушки. Кюнкель назвалэто явление Teufelskreis [Дьявольский круг].

44 Глава 4.

уровень сознания, на котором индивид знает об их существовании.Проще всего это можно объяснить следующим образом: в действи-тельности мы не можем себя обмануть; мы наблюдаем себя гораздолучше, чем сами это сознаём, точно так же, как мы обычно лучшенаблюдаем других, чем сознаём это — о чём, например, свидетель-ствует правильность нашего первого впечатления о человеке — ноу нас могут быть веские причины не отдавать себе отчёт в этихнаблюдениях. Чтобы избежать в дальнейшем повторных объясне-ний, я буду употреблять термин “отмечать” в только что указанномсмысле: знать, что происходит внутри нас, не отдавая себе в этомсознательного отчёта.

Эти следствия подавленной враждебности сами по себе могутбыть достаточны, чтобы породить беспокойство, предполагая, ко-нечно, что враждебность и потенциальная опасность её для другихинтересов достаточно велики. Таким образом могут возникнуть со-стояния с неопределённым беспокойством. Но чаще всего процессна этом не останавливается, поскольку имеется настоятельная по-требность избавиться от опасного аффекта, угрожающего изнутриинтересам и безопасности индивида. Тогда начинается второй ре-флекторный процесс: индивид “проецирует” свои враждебные по-буждения на внешний мир. Первое “притворство”, подавление, вле-чёт за собой второе: теперь он “делает вид”, будто деструктивныепобуждения исходят не от него, а от чего-то или кого-то внешнего.Логически человек, на которого проецируются его враждебные по-буждения, должен быть тот же, против которого они направлены. Врезультате эта личность приобретает теперь в его психике чудовищ-ные размеры, отчасти по той причине, что такая личность наделяет-ся тем же безжалостным характером, какой имеют его собственныеподавленные побуждения, а отчасти потому, что в восприятии лю-бой опасности размеры её зависят не только от реальных условий,но и от установки по отношению к ней. Чем более человек беззащи-тен, тем страшнее ему кажется опасность1.

В виде добавочной функции, проецирование служит также по-требности в самооправдании. Оказывается, это вовсе не сам инди-вид хочет обманывать, воровать, эксплуатировать, унижать кого-

1Э. Фромм в сборнике Autoritat und Familie[Авторитет и семья], изданномпод редакцией Макса Хоркхеймера [Max Horkheimer] Международным институ-том социальных исследований, отчётливо указал, что беспокойство, с которымчеловек реагирует на опасность, не зависит механически от реальной величиныопасности. “Индивид, выработавший установку беспомощности и пассивности,будет реагировать беспокойством на относительно небольшую опасность”.


нибудь, а другие хотят причинять всё это ему. Жена, не знающая освоих собственных побуждениях вредить своему мужу, может бытьсубъективно убеждена в том, что она ему вполне предана, и с помо-щью описанного механизма может считать мужа грубым тираном,намеренно обижающим её.

Процесс проекции может в некоторых случаях (но не всегда)сопровождаться другим процессом, служащим той же цели: подав-ленным побуждением может завладеть страх возмездия. В такомслучае человек, желающий оскорблять, надувать, обманывать дру-гих, боится также, что они всё это будут делать с ним. Я оставляюоткрытым вопрос, насколько страх возмездия вообще является ха-рактерной чертой человеческой природы, в какой мере он возникаетиз первичных переживаний греха и наказания, и в какой степенистремление к личной мести является его предпосылкой. Без сомне-ния, он играет в психике невротика важную роль.

Эти процессы, вызванные подавленной враждебностью, произво-дят аффект беспокойства. В самом деле, подавление производит вточности то состояние, которое характерно для беспокойства: ощу-щение беззащитности перед подавляющей опасностью, угрожающейизвне.

Хотя этапы развития беспокойства в принципе просты, на прак-тике состояния беспокойства обычно нелегко поддаются понима-нию. Один из осложняющих факторов состоит в том, что подав-ленные враждебные побуждения часто проецируются не на лицо,к которому они фактически относятся, а на кого-нибудь другого.В одной из историй болезни, описанных Фрейдом, у маленькогоГанса развилось беспокойство, относящееся не к его родителям, ак белым лошадям1. Одна из моих пациенток, вполне разумная вдругих отношениях женщина, стала вдруг испытывать беспокой-ство по поводу змей, якобы плавающих в бассейне с керамическойоблицовкой. По-видимому, нет ничего столь отдалённого, с чем неможет быть связано беспокойство, от микробов до грома и молнии.Причины, по которым беспокойство отделяется от вызывающего еголица, вполне очевидны. Если беспокойство фактически относится кродителю, мужу, другу, или вообще к близкому человеку, то предпо-ложение о враждебности к нему воспринимается как несовместимоес узами авторитета, любви или уважения. Правило в таких случаях— начисто отрицать всякую враждебность вообще. Отрицая соб-ственную враждебность, человек отрицает тем самым, что имеется

1Зигмунд Фрейд, Собрание сочинений, т. 3.

46 Глава 4.

какая-нибудь враждебность с его стороны; когда же он проециру-ет свою враждебность на гром и молнию, он отрицает, что имеетсякакая-нибудь враждебность со стороны других. Многие иллюзиисчастливых браков основываются на страусовой политике этого ро-да.

Хотя подавление враждебности ведёт с неумолимой логикой квозникновению беспокойства, это не значит, что беспокойство прояв-ляется каждый раз, когда происходит такой процесс. Беспокойствоможет быть мгновенно устранено с помощью одного из защитныхприёмов, описанных выше, или рассматриваемых в дальнейшем. Че-ловек в такой ситуации может защищаться, развив у себя, например,преувеличенную потребность во сне, или привычку к выпивке.

Формы беспокойства, могущие произойти от подавленной вра-ждебности, бесконечно разнообразны. Для лучшего пониманиявозникающей при этом картины я приведу схему имеющихся воз-можностей.

А: Опасность ощущается как происходящая от собственных по-буждений.

Б: Опасность ощущается как происходящая извне. С точки зре-ния последствий подавления враждебности, группа А содержит пря-мые последствия подавления, тогда как группа Б предполагает про-екцию. Каждую из групп А и Б можно разбить на две подгруппы.

I: Опасность ощущается как направленная против самой лич-ности.

II: Опасность ощущается как направленная против других. Мыприходим, таким образом, к четырём основным группам беспо-койства:

A. I: Опасность ощущается как происходящая от собственныхпобуждений и направленная против себя. В этой группе враждеб-ность вторичным образом направляется против себя; этот процессбудет рассмотрен дальше. Пример: фобия прыжка с высокого места.

А. II: Опасность ощущается как происходящая от собственныхпобуждений и направленная против других. Пример: фобия напа-дения на других с ножом.

Б. I: Опасность ощущается как происходящая извне и направ-ленная против себя. Пример: страх бури.

Б. II: Опасность ощущается как происходящая извне и направ-ленная на других. В этой группе враждебность проецируется навнешний мир, и первоначальный предмет враждебности сохра-няется.


Пример: беспокойство чрезмерно попечительной матери по по-воду опасностей, угрожающих её детям.

Вряд ли надо объяснять, что такая классификация имеет огра-ниченную ценность. Она может быть полезна для быстрой ориента-ции, но не указывает все возможности. Например, из неё не следуетделать вывод, что лица с беспокойством типа А никогда не проеци-руют свою подавленную враждебность; можно сказать только, чтопри данной специфической форме беспокойства у них отсутствуетпроекция.

Отношения между враждебностью и беспокойством не сводятсяк тому, что первая может порождать второе. Процесс происходити в обратном направлении; если беспокойство основано на ощуще-нии угрозы, оно может легко спровоцировать в виде защитного ме-ханизма реактивную враждебность. В этом смысле оно ничем неотличается от страха, который может точно так же спровоциро-вать агрессивность. Реактивная враждебность, если она подавляет-ся, может порождать в свою очередь беспокойство, и таким образомвозникает цикл. Этот эффект взаимности между враждебностью ибеспокойством, при котором каждое из явлений порождает и уси-ливает другое, позволяет понять, почему мы находим в неврозахстоль огромную массу неуёмной враждебности1. Это взаимное вли-яние составляет также главную причину, по которой тяжёлые нев-розы часто развиваются в худшую сторону без каких-либо видимыхвнешних трудностей. При этом несущественно, что было первичнымфактором — беспокойство или враждебность; но для динамики нев-роза чрезвычайно важно, что беспокойство и враждебность тесносплетены друг с другом.

Вообще, развитая мною концепция беспокойства опирается в ос-новном на методы психоанализа. Она оперирует такими понятия-ми, как динамика подсознательных сил, процессы подавления, про-екции и тому подобное. Но при более детальной разработке она внекоторых отношениях отличается от позиции Фрейда.

Фрейд предложил последовательно две точки зрения на беспо-койство. Первая из них состоит, в общих чертах, в том, что бес-покойство происходит от подавления побуждений. Это объяснениеотносилось исключительно к сексуальным побуждениям и было чи-сто физиологической интерпретацией, поскольку такая точка зре-

1Если принять во внимание процесс усиления враждебности вследствие бес-покойства, то, по-видимому, отпадает необходимость искать особые биологиче-ские причины деструктивных стремлений, как это делал Фрейд в своей теорииинстинкта смерти.

48 Глава 4.

ния основывалась на представлении, что если сексуальная энергияне может разрядиться, то она вызывает в теле физическую напря-жённость, превращающуюся в беспокойство. Согласно второй точкезрения Фрейда, беспокойство — или то, что он называет невротиче-ским беспокойством — происходит от страха тех побуждений, рас-крытие или осуществление которых повлекло бы за собой внешнююопасность1. Вторая интерпретация, которая является психологиче-ской, относится не к одним только сексуальным побуждениям, нотакже к побуждениям агрессии. В этой интерпретации беспокойстваФрейд вовсе не говорит о подавлении или неподавлении побужде-ний, а только о страхе тех побуждений, осуществление которых вы-звало бы внешнюю опасность.

Моя концепция основывается на представлении, что для пони-мания всей картины обе точки зрения Фрейда надо соединить. Дляэтого я освободила его первую концепцию от её чисто физиологи-ческого обоснования, объединив её со второй. Беспокойство проис-ходит не столько от страха наших побуждений вообще, сколько отстраха наших подавленных побуждений. Как мне кажется, Фрейд несумел надлежащим образом использовать свою первую концепцию— хотя и основанную на остроумных психологических наблюдениях,— потому что он дал ей физиологическую интерпретацию, тогда какследовало бы поставить психологический вопрос, что происходит впсихике человека, подавляющего свои побуждения.

Второе моё расхождение с Фрейдом носит не столь теоретиче-ский характер, но весьма важно в практическом смысле. Я вполнесогласна с его мнением, что беспокойство может произойти от лю-бого побуждения, выявление которого могло бы вызвать внешнююопасность. Конечно, сюда относятся и сексуальные побуждения, нолишь в той мере, в какой они могут встретиться с опасностью стро-гих индивидуальных и общественных табу2. С этой точки зрениячастота, с которой сексуальные побуждения порождают беспокой-ство, в значительной степени зависит от существующей культурнойустановки по отношению к сексуальности. Я не думаю, что сексу-альность как таковая является специфическим источником беспо-койства. Но я считаю, что такой специфический источник заклю-чается во враждебности, или, точнее, в подавленных враждебных

1Фрейд, Новые вводные лекции, глава “Беспокойство и инстинктивныестремления”.

2Вероятно, в обществе, подобном описанному Сэмюелом Батлером [SamuelButler] в Эревоне [Erewhon], где строго наказывается любая физическая болезнь,побуждение заболеть тоже вызвало бы беспокойство.


побуждениях. Концепцию, изложенную в этой главе, я хочу теперьвыразить в простых практических терминах: всякий раз, когда яобнаруживаю беспокойство или указания на него, передо мной воз-никает вопрос, какой чувствительный пункт задет в этом случае,вследствие чего возникла враждебность, и чем объясняется необ-ходимость её подавления? Как показал мой опыт, исследование вэтом направлении часто приводит к удовлетворительному понима-нию беспокойства.

Третий вопрос, в котором я расхожусь с Фрейдом, касается егопредположения, что беспокойство возникает лишь в детстве, вна-чале от гипотетического беспокойства рождения, а затем от страхакастрации, и что всё беспокойство, проявленное в дальнейшей жиз-ни, основано на этих реакциях, сохранивших свой инфантильныйхарактер. “Без сомнения, — говорит Фрейд, — лица, которых мыназываем невротиками, остаются инфантильными в своей установ-ке по отношению к опасности, не выйдя из своего детского состояниябеспокойства1.

Рассмотрим теперь отдельные элементы этой интерпретации.Фрейд утверждает, что в детстве люди особенно склонны к реак-ции беспокойства. Это бесспорный факт, имеющий основательныеи понятные причины, поскольку ребёнок относительно более беспо-мощен перед враждебными воздействиями. И в самом деле, в нев-розах характера неизменно обнаруживается, что образование бес-покойства началось в раннем детстве, или, во всяком случае, в ран-нем детстве был заложен фундамент того, что я называю основнымбеспокойством. Но, кроме того, Фрейд полагает, что беспокойствов неврозах взрослых все ещё связано с условиями, первоначальноспровоцировавшими его. Это значило бы, например, что взрослыймужчина столь же гоним страхом кастрации, как и во время свое-го детства, хотя и в видоизменённых формах. Несомненно, изредкавстречаются случаи, когда реакция инфантильного беспокойства,при соответствующей провокации, воспроизводится у взрослого че-ловека в неизменном виде2. “Но, как правило, мы обнаруживаем,

1Фрейд, Новые вводные лекции, глава “Беспокойство и инстинктивные бес-покойства”.

2И. Х.Шульц [J. Н. Schultz] в своей книге Neurose, Lebensnot, AerztlichePflicht [Невроз, жизненная потребность, врачебный долг] описывает случайэтого рода. Один служащий часто менял место работы, потому что некоторыеработодатели вызывали у него ярость и беспокойство. Как показал психоанализ,его приводили в бешенство лишь те начальники, у которых была борода вполнеопределённого вида. Реакция пациента оказалась точным повторением реакциина его отца, бывшей у него в трёхлетнем возрасте, когда отец набрасывался с

50 Глава 4.

так сказать, не повторение, а развитие. В случаях, когда анализпозволяет нам понять всю картину развития невроза, мы можемвосстановить непрерывную цепочку реакций, начиная с беспокой-ства в детстве, до особенностей поведения взрослого. Поэтому бес-покойство взрослого содержит, в числе прочих, также элементы,обусловленные специфическими конфликтами детства. Но в целомбеспокойство не является инфантильной реакцией. Рассматриватьего таким образом значило бы смешать две разные вещи, принять заинфантильную установку некоторую установку, лишь возникшую вдетстве. Таким образом, нельзя называть беспокойство инфантиль-ной реакцией; с бoльшим основанием можно было бы назвать его,пожалуй, преждевременно взрослой реакцией ребёнка.

угрозами на его мать.

Глава 5

Основная структура неврозов

Может случиться, что беспокойство вполне объясняется подлин-ной конфликтной ситуацией. Но если мы находим создающую бес-покойство ситуацию в неврозе характера, то мы всегда должныпринять во внимание ранее существовавшие беспокойства, чтобыобъяснить, почему в данной конкретной ситуации, возникла враж-дебность, и почему она была подавлена. Затем мы обнаруживаем,что это предыдущее беспокойство, в свою очередь, было следствиемпредшествовавшей враждебности, и так далее. Чтобы понять, с чегоначалась вся эта история, приходится дойти до самого детства1.

Теперь я обращаюсь к одному из немногих вопросов, в которыхя буду заниматься переживаниями детства. Причина, по которой ябуду меньше обращаться к детству, чем это обычно делается в пси-хоаналитической литературе, состоит вовсе не в том, будто я считаюпереживания детства менее важными, чем думают другие авторы-психоаналитики; причина в том, что я занимаюсь в этой книге ны-нешней структурой невротической личности, а не индивидуальнойисторией, породившей её.

Изучая истории детства большого числа невротиков, я обнару-жила нечто общее между ними: их окружение неизменно имело опи-сываемые ниже характеристики, хотя и в разных сочетаниях.

Главным злом было во всех случаях отсутствие подлинного теп-ла и любви. Ребёнок, может перенести многие переживания, рас-сматриваемые как травматические, — внезапное отлучение от гру-ди, случайные побои, сексуальные переживания — если только онвнутренне чувствует себя желанным и любимым. Вряд ли надо объ-яснять, что ребёнок безошибочно чувствует, подлинная ли эта лю-бовь, и что никакие подделки не могут его обмануть. Главная при-чина, по которой ребёнок не получает достаточно тепла и любви,заключается в том, что его родители неспособны проявлять их из-засобственных неврозов. По моему опыту, очень часто это отсутствиетепла маскируется, и родители заявляют, что стараются наилучшим

1Я не касаюсь здесь вопроса, в какой степени это восстановление историиневроза вплоть до детства необходимо для терапии.

52 Глава 5.

образом служить интересам ребёнка. Различные теории воспита-ния, сверхзаботливость или установка самопожертвования “идеаль-ной матери” — вот основные факторы окружающей ребёнка атмо-сферы, более всего ответственной за развивающееся в нём чувствополной беззащитности перед жизнью.

Далее, у родителей мы обнаруживаем различные поступки иустановки, лишь усиливающие в ребёнке враждебность, такие, какпредпочтение других детей, несправедливые упрёки, непредсказу-емые колебания между чрезмерной снисходительностью и презри-тельным отвержением, невыполненные обещания и, что не менееважно, установка в отношении потребностей ребёнка, варьирую-щая от временного невнимания до последовательного препятствова-ния самым законным желаниям ребёнка — вмешательства в друж-бу, высмеивания самостоятельного мышления, подавления интере-са к собственным занятиям ребёнка, художественным, спортивнымили техническим; в общем, установка родителей, означающая ес-ли не по намерению, то по результатам стремление сломить волюребёнка.

В психоаналитической литературе, посвящённой факторам воз-буждения детской враждебности, главное внимание уделяетсяфрустрации желаний ребёнка, особенно в сексуальной сфере, а так-же ревности. Возможно, что детская враждебность отчасти возни-кает вследствие культурной запретительной установки в отношенииудовольствия вообще и детской сексуальности в частности, прояв-ляющейся в сексуальном любопытстве, мастурбации или в сексуаль-ных играх с другими детьми. Но, конечно, фрустрация не являетсяединственным источником мятежной враждебности. Наблюдения неоставляют сомнений в том, что дети, как и взрослые, способны при-нять очень много лишений, если они чувствуют, что такие лишениясправедливы, честны и необходимы. Например, ребёнка не раздра-жает обучение навыкам чистоты, если родители не применяют осо-бого нажима по поводу этого и не принуждают его с утонченной илигрубой жестокостью. Ребёнка не раздражает и случающееся иногданаказание, если он уверен, что его вообще любят, а наказание, какон понимает, справедливо и не имеет целью обидеть или унизитьего. Трудно судить, возбуждает ли враждебность сама фрустрациякак таковая, поскольку в средах, где ребёнок подвергается многимлишениям, присутствует обычно целый ряд других провоцирующихфакторов. Здесь имеют значение не сами фрустрации, а в каком ду-хе эти фрустрации производят.

Я подчёркиваю этот вопрос, потому что особое значение, прида-

Основная структура неврозов 53

ваемое фрустрации как таковой, побудило многих родителей пойтиздесь дальше самого Фрейда и уклоняться от всякого вмешатель-ства в дела ребёнка, из опасения нанести ему вред.

Конечно, ревность может быть источником страшной ненавистиу детей, точно так же, как у взрослых. Несомненно, ревность иг-рает важную роль в отношениях между братьями и сёстрами1, иревность по отношению к тому или иному родителю может сыгратьважную роль в развитии невротического ребёнка, так что возник-шая от этого установка оказывает влияние на всю его дальнейшуюжизнь. Возникает, однако, вопрос, какие условия порождают этуревность. Возникают ли реакции ревности в соперничестве братьеви сестёр и в эдиповом комплексе у каждого ребёнка, или же онипровоцируются определёнными условиями?

Наблюдения Фрейда, касающиеся эдипова комплекса, были сде-ланы на невротиках. Как он обнаружил, у таких людей острые ре-акции ревности к одному из родителей были достаточно разруши-тельны, чтобы возбудить страх и, по-видимому, вызвать длитель-ные нарушения в образовании характера и личных отношениях.Часто наблюдая это явление у невротических личностей нашеговремени, Фрейд предположил, что оно универсально. Он не толь-ко предположил, что эдипов комплекс составляет самое ядро нев-розов, но и попытался понять на этой основе сложные явления вдругих культурах2. Именно это обобщение сомнительно. Некоторыереакции ревности легко возникают в нашей культуре в отношени-ях между братьями и сёстрами, между родителями и детьми, какони бывают во всякой группе, живущей в тесном общении. Но нетдоказательства, что деструктивные и длительные реакции ревно-сти — какие мы имеем в виду, говоря об эдиповом комплексе илисоперничестве братьев и сестёр — столь обычны в нашей культу-ре, и тем более в других, как это предполагает Фрейд. Это общиечеловеческие реакции, но их искусственно порождает атмосфера,в которой растёт ребёнок.

В дальнейшем, рассматривая общие последствия невротическойревности, мы увидим, какие частные факторы ответственны за воз-никновение ревности. Здесь достаточно упомянуть, что этому спо-собствуют недостаток теплоты и дух соревнования. Кроме того, нев-

1Давид Леви [David Levy], “Факторы враждебности в экспериментах по со-перничеству братьев и сестёр [“Hostility Factors in Sibling Rivalry Experiments”],American Journal of Orthopsychiatry, vol. 6 (1936) [“Американский журнал орто-психиатрии. т. 6 (1936)].

2Фрейд, Тотем и табу.

54 Глава 5.

ротические родители, создающие упомянутую выше особую атмо-сферу, бывают обычно недовольны своей жизнью, лишены удовле-творительных эмоциональных или половых отношений, а потомусклонны превращать детей в объекты своей любви. Они свалива-ют на детей свою потребность в любви. Выражение этой любви невсегда имеет сексуальную окраску, но во всех случаях эмоциональ-но нагружено. Я очень сомневаюсь, чтобы сексуальная подкладка вотношениях ребёнка с родителями когда-нибудь достигла силы, мо-гущей вызвать расстройства. Во всяком случае, я не знаю ни одногослучая, когда бы это произошло без нажима невротических родите-лей, принуждающих ребёнка запугиванием или нежностью к этимстрастным отношениям, со всеми последствиями в виде собственни-ческих притязаний и ревности, которые описал Фрейд1.

Мы привыкли думать, что враждебное противостояние семьеили одному из членов семьи неблагоприятно сказывается на разви-тии ребёнка. Конечно, это приводит к дурным последствиям, еслиребёнку приходится бороться с поведением невротических родите-лей. Но если есть основательные причины для противостояния, тоопасность для формирования характера ребёнка состоит не столь-ко в ощущении и выражении протеста, сколько в его подавлении.Из подавления критики, протеста и обвинений может возникнутьнесколько опасностей, и одна из них в том, что ребёнок может при-нять всю вину на себя, чувствуя себя недостойным любви; в даль-нейшем мы обсудим последствия этой ситуации. Здесь же нас инте-ресует та опасность, что подавленная враждебность может вызватьбеспокойство и дать начало уже описанному процессу.

Ребёнок, растущий в такой атмосфере, может подавлять враж-дебность по одной из следующих причин, действующих в разнойстепени и в разных сочетаниях: это беспомощность, страх, любовьили чувство вины.

Беспомощность ребёнка часто рассматривается как чисто био-

1Эти замечания сделаны с общей точки зрения, расходящейся с Фрейдо-вым представлением об эдиповом комплексе и предполагающей, что это небиологически заданное явление, а явление, обусловленное культурой. Посколь-ку такая точка зрения рассматривалась несколькими авторами (Малиновский[Malinowskij, Бем [Boehm], Фромм [Fromm], Рейх [Reich]), я ограничусь здесьперечнем факторов, могущих порождать эдипов комплекс в нашей культуре:недостаток гармонии в браке, вследствие конфликтных отношений между пола-ми; неограниченная авторитарная власть родителей; табу, налагаемые на любыесексуальные проявления у ребёнка; тенденции оставлять ребёнка инфантиль-ным и эмоционально зависимым от родителей, или изолировать его другимиспособами.


логический факт. Но хотя ребёнок в течение долгих лет зависитот своего окружения в удовлетворении своих потребностей — по-скольку у него меньше физических сил и опыта, чем у взрослых —биологическая сторона дела здесь чрезмерно подчёркивается. В дваили три года происходит решительное изменение преимущественнобиологической зависимости в иную зависимость, включающую в се-бя психическую, интеллектуальную и духовную жизнь ребёнка. Такпродолжается до тех пор, пока ребёнок созревает и превращается вмолодого взрослого, способного взять свою жизнь в собственныеруки. Есть, однако, значительные различия в остающейся зависи-мости детей от своих родителей. Здесь всё зависит от того, чегородители хотят добиться в воспитании своих детей: держатся лиони тенденции сделать ребёнка сильным, храбрым, независимым,способным справиться с любыми ситуациями, или же тенденцииопекать ребёнка, сделать его послушным, оставить его в неведениижизни, как она есть, короче говоря, оставить его инфантильнымдо двадцати лет или дальше. У детей, растущих в неблагоприят-ных условиях, беспомощность обычно искусственно усиливается за-пугиванием, балованием, или приведением и удержанием ребёнкав состоянии эмоциональной зависимости. Чем более беспомощнымсделают ребёнка, тем меньше он осмелится чувствовать или ока-зывать сопротивление, и тем дольше можно оттянуть это сопро-тивление. В такой ситуации лежащее в основе чувство можно пере-дать девизом: я должен подавить мою враждебность, потому что тымне нужен.

Страх может вызываться прямыми угрозами, запрещениями инаказаниями, или взрывами раздражения и яростными сценами,происходящими на глазах у ребёнка; он может вызываться такжекосвенным запугиванием, когда на ребёнка воздействуют угрожаю-щими ему в жизни опасностями, такими, как микробы, автомобили,незнакомые люди, невоспитанные дети, или падение с дерева. Чемчувствительнее ребёнок ко всем этим вещам, тем меньше он осмели-вается проявлять, или даже сознавать в себе враждебность. Здесьдействует девиз: я должен подавить мою враждебность, потому чтоя тебя боюсь.

Ещё одной причиной подавления враждебности может быть лю-бовь. Где отсутствует подлинная любовь, там особенно настойчи-во объясняют, как сильно родители любят ребёнка, как они го-товы отдать за него последнюю каплю крови. Ребёнок, в особен-ности запуганный чем-нибудь другим, может цепляться за такойсуррогат любви, и потому боится взбунтоваться, чтобы не поте-

56 Глава 5.

рять вознаграждение за свою кротость. В таких ситуациях дей-ствует девиз: я должен подавлять враждебность, потому что боюсьпотерять любовь.

До сих пор мы рассматривали ситуации, в которых ребёнок по-давляет свою враждебность к родителям, потому что боится испор-тить свои отношения с родителями любым её проявлением. Моти-вом его является простой страх, что эти могущественные великаныпокинут его, откажут ему в своём покровительстве или обратятсяпротив него. Кроме того, в нашей культуре ребёнку внушают обыч-но чувство вины за любое выражение враждебности или несогласия;иными словами, ему внушают, что он должен чувствовать себя недо-стойным или заслуживающим презрения, если выразит или почув-ствует возмущение против родителей, или нарушит установленныеими правила. Эти две причины чувства вины тесно связаны меж-ду собой. Чем больше ребёнок чувствует себя виноватым в выходена запрещённую территорию, тем меньше он осмелится испытыватьдосаду на своих родителей, или в чём-нибудь их обвинять.

В нашей культуре сексуальная сфера — это область, где особен-но часто стимулируется чувство вины. Независимо от того, выража-ются ли запрещения внушительным молчанием, прямыми угрозамиили наказанием, ребёнок часто ощущает, что сексуальное любопыт-ство и сексуальная деятельность не только запретны, но грязны иомерзительны. Если возникают ещё какие-нибудь сексуальные фан-тазии или желания в отношении одного из родителей, то и они, хотяи не выражаемые вследствие общей запретительной установки насексуальность, могут вызвать у ребёнка чувство вины. Девиз в этойситуации: я должен подавлять враждебность, потому что иначе ябуду плохим ребёнком.

Любой из описанных факторов, в том или ином сочетании с дру-гими, может вызвать у ребёнка подавление враждебности и, вслед-ствие этого, беспокойство.

Возникает, однако, вопрос, любое ли детское беспокойство с необ-ходимостью ведёт, в конечном счёте, к неврозу? Наши знания ещёнедостаточны, чтобы с уверенностью решить этот вопрос. Моё мне-ние состоит в том, что детское беспокойство — необходимый фак-тор образования невроза, но не достаточное условие для этого. По-видимому, благоприятные обстоятельства, например, ранняя пере-мена окружения или противодействующие влияния некоторого ро-да, могут предотвратить полное развитие невротического процесса.Но если, как это часто бывает, условия жизни не таковы, чтобыуменьшить беспокойство, то оно может не только остаться, но —


как мы дальше увидим — должно постепенно нарастать, приводя вдвижение все процессы, составляющие невроз.

Я хочу отдельно рассмотреть один из факторов, могущих повли-ять на дальнейшее развитие детского беспокойства. Очень важноеразличие состоит в том, ограничиваются ли реакция враждебностии беспокойство окружением, втянувшим ребёнка в этот процесс, илиже из них развивается установка враждебности и беспокойства в от-ношении всех людей вообще.

Если ребёнку посчастливилось иметь, например, любящую ба-бушку, понимающего учителя или хороших друзей, такой опыт мо-жет предотвратить у него образование чувства, что ни от кого нель-зя ожидать ничего хорошего. Но чем тяжелее его переживания в се-мье, тем более развивается у ребёнка реакция ненависти не только кродителям и другим детям, но недоверчивая и обидчивая установкапо отношению ко всем. Чем больше ребёнок изолирован и отрезанот собственного опыта иного рода, тем более усиливается такое раз-витие. И, наконец, чем больше ребёнок маскирует свои недобрыечувства к собственной семье, например, подчиняясь родительскимустановкам, тем больше он проецирует своё беспокойство на внеш-ний мир, убеждаясь таким образом, что “мир” вообще страшен иопасен.

Общее беспокойство, относящееся к “миру”, тоже может посте-пенно развиваться и возрастать. Ребёнок, выросший в описаннойатмосфере, не посмеет проявлять в общении с другими такую жепредприимчивость или задиристость. Он будет лишён блаженнойуверенности, что он нужен людям, будет принимать малейшее под-дразнивание за жестокое отвержение. Он будет более раним и обид-чив, чем другие, и менее способен защищаться.

Состояние, поддерживаемое или вызванное только что описан-ными факторами, или им подобными, это незаметно нарастающее,всеохватывающее чувство одиночества и беспомощности во враж-дебном мире. Резкие индивидуальные реакции на отдельные прово-кации кристаллизуются в установку характера. Эта установка, кактаковая, ещё не составляет невроза, но является питательной поч-вой, на которой в любое время может вырасти законченный невроз.Поскольку эта установка играет фундаментальную роль в неврозах,я дала ей особое название: основное беспокойство; оно нераздельносвязано с основной враждебностью.

Изучая в психоанализе все разнообразные индивидуальные фор-мы беспокойства, мы постепенно осознаём тот факт, что основноебеспокойство стоит за всеми отношениями человека с людьми. Тогда

58 Глава 5.

как индивидуальные беспокойства могут стимулироваться конкрет-ной причиной, основное беспокойство сохраняется и в тех случаях,когда конкретная ситуация не содержит никаких частных факто-ров, стимулирующих беспокойство. Если сравнить общую картинуневроза с состоянием политического волнения нации, то основноебеспокойство и основную враждебность можно уподобить недоволь-ству существующим режимом и протестам против него, вызвав-шим это волнение. В особых случаях могут полностью отсутство-вать внешние проявления, или же они могут происходить в раз-нообразных формах. В государстве они могут происходить в видемятежей, забастовок, собраний, демонстраций; в психологическойобласти разные виды беспокойства также могут проявляться все-возможными симптомами. Но, независимо от частных провоциру-ющих факторов, все проявления беспокойства вырастают из общейосновы.

В простых ситуационных неврозах основное беспокойство отсут-ствует. Они представляют собой невротические реакции на реаль-ные конфликтные ситуации со стороны индивидов с ненарушенны-ми личностными отношениями. Такие случаи, часто встречающиесяв психотерапевтической практике, можно проиллюстрировать сле-дующим примером.

Женщина сорока пяти лет жаловалась на сердцебиения и со-стояния беспокойства по ночам с учащённым дыханием. У неё неоказалось органических расстройств, и по всем данным она каза-лась здоровой личностью. Она производила впечатление добросер-дечной и прямой женщины. Двадцать лет назад, по причинам, зави-севшим не столько от неё самой, сколько от сложившейся ситуации,она вышла замуж за человека на двадцать пять лет старше неё.Она была с ним очень счастлива, была сексуально удовлетворенаи имела трёх очень хорошо развившихся детей. Она была усерд-ной и искусной домашней хозяйкой. В последние пять или шестьлет муж её стал прихварывать, и его половая потенция ослабела,но она переносила это без всяких невротических реакций. Непри-ятности начались семь месяцев назад, когда ей стал уделять вни-мание человек её возраста, привлекательный и неженатый. Тогдапроизошло следующее: у неё развилось чувство обиды на её ста-реющего мужа, но она подавила это чувство, для чего у неё бы-ли весьма серьёзные причины, ввиду её общего склада личности, сопределёнными психическими и социальными установками, и в ос-новном хороших супружеских отношений. После нескольких тера-певтических сеансов она смогла прямо увидеть сложившуюся кон-


фликтную ситуацию и тем самым избавилась от беспокойства.

Важность основного беспокойства лучше всего выясняется присравнении индивидуальных реакций в случаях невроза характераи в случаях, подобных только что описанному, принадлежащих кгруппе простых ситуационных неврозов. Последние происходят уздоровых людей, вследствие понятных причин не способных созна-тельно разрешить конфликтную ситуацию, то есть не способныхпрямо увидеть существование и природу конфликта и, тем самым,принять определённое решение. Одно из важных различий междудвумя типами невроза — это особая лёгкость терапевтических ре-зультатов при ситуационном неврозе. При неврозе характера тера-пия сталкивается с большими трудностями и растягивается вслед-ствие этого на долгое время, иногда слишком долгое, чтобы пациентдождался излечения; между тем, в ситуационных неврозах резуль-тат достигается сравнительно легко. При этом разъясняющее об-суждение ситуации часто оказывается не только симптоматической,но и каузальной терапией1. В других случаях казуальная терапиясостоит в устранении трудности путем изменения обстановки2.

Если в ситуационных неврозах у нас складывается впечатлениеадекватного отношения между конфликтной ситуацией и невроти-ческой реакцией, то в неврозах характера такое отношение, на пер-вый взгляд, отсутствует. Ввиду существования основного беспокой-ства, малейшая провокация может вызвать самую интенсивную ре-акцию, как мы подробнее рассмотрим в дальнейшем.

Диапазон различных форм проявления беспокойства и защит-ных механизмов против него неограничен и меняется от индивида киндивиду, но основное беспокойство во всех случаях более или ме-нее одинаково; меняется лишь его объем и интенсивность. В общихчертах можно описать его следующим образом: человек, ощущаетсебя маленьким, незначительным, беспомощным, покинутым, нахо-дящимся в опасности, брошенным в мир, где всё стремится оскор-бить, обмануть, унизить, предать его, всё завидует ему, всё хочет нанего наброситься. Одна из моих пациенток выразила это спонтаннонарисованной ею картиной, где она сидела посредине в виде крохот-ного, беспомощного, голого младенца, окружённого всевозможнымистрашными чудовищами вроде людей и животных, готовых набро-ситься на неё.

При психозах мы часто обнаруживаем весьма высокую степень

1Направленной на причины заболевания. — Примeч. пер.2В таких случаях психоанализ не нужен и нежелателен.

60 Глава 5.

осознания подобного беспокойства. У параноидных пациентов этобеспокойство ограничивается одним или несколькими определён-ными лицами; у шизофренических пациентов часто имеется отчёт-ливое осознание потенциальной враждебности окружающего мира,так что даже проявляемая к ним доброта понимается как потенци-альная враждебность.

Напротив, при неврозах существование основного беспокойстваи основной враждебности редко осознаётся; во всяком случае, неосознаётся их роль и значение для всей жизни индивида. Моя паци-ентка, видевшая себя во сне маленькой мышкой, которой надо былопрятаться в дыру, чтобы на неё не наступили, — что представлялосовершенно точное изображение её поведения в жизни — не имелани малейшего понятия, что она в реальной жизни всех боится и,по её словам, не знала, что такое беспокойство. Основное недовериеко всем людям может маскироваться поверхностным убеждением,что люди вообще вполне приятны, и может сосуществовать с поверх-ностно хорошим отношением к людям; при этом глубоко заложенноепрезрение к ним прикрывается готовностью восхищаться.

Хотя основное беспокойство относится к людям, оно может, какбудто бы, совсем утратить личный характер и превратиться в страхперед бурями, политическими событиями, микробами, несчастнымислучаями, испорченными консервами, или в ощущение собственнойобречённости. Опытный наблюдатель без труда может распознать,что лежит в основе таких установок; но всегда требуется интенсив-ная психоаналитическая работа, чтобы сам невротик отдал себе от-чёт в том, что его беспокойство в действительности относится вовсене к микробам и тому подобному, а к людям, и что его раздра-жение против людей не является (или не сводится) к адекватнойи оправданной реакции не какую-нибудь подлинную провокацию, авыражает сложившуюся у него основную враждебность и недовериек людям вообще.

Прежде чем перейти к описанию, каким образом основное бес-покойство порождает невроз, мы должны рассмотреть один вопрос,уже возникший, вероятно, у многих читателей. Не следует ли ду-мать, что установка основного беспокойства и враждебности к лю-дям, описанная нами как важный составляющий элемент невроза,является “нормальной” установкой, в скрытом виде присутствую-щей, хотя бы в меньшей степени, у всех людей? При решении этоговопроса надо различать две точки зрения.

Если слово “нормальная” употребляется в смысле общечелове-ческой установки, то можно сказать, что основное беспокойство и в


самом деле является нормальным следствием того, что в немецкомфилософском и религиозном языке называлось Angst der Kreatur1.Это выражение означает, что все мы в действительности беспомощ-ны перед силами, превосходящими нас, такими, как смерть, болезнь,старость, природные бедствия, политические события, несчастныеслучаи. Мы впервые узнаем эту беспомощность в детстве, и это зна-ние остаётся с нами на всю жизнь. Это беспокойство Kreatur [твари]имеет с основным беспокойством общий элемент беспомощности пе-ред превосходящими силами, но при этом не подразумевается, чтотакие силы питают к нам враждебность.

Если же слово “нормальная” означает нормальность для нашейкультуры, то можно понимать под этим следующее: человек нашейкультуры, если только его жизнь не слишком безмятежна, по ме-ре приближения зрелости приобретает опыт, делающий его болеесдержанным в отношениях с людьми, не столь доверчивым, болееосведомлённым о том, что поступки людей не всегда прямодушны,но часто направляются трусостью и расчётом. Если он честен, он несделает при этом исключения и для самого себя; если нет, он будетяснее видеть всё это в других. Короче, в нём развивается установка,несомненно родственная основному беспокойству. Существует, одна-ко, разница: здоровый зрелый человек не чувствует себя беспомощ-ным перед этими человеческими пороками, и в нём нет неразборчи-вой враждебности, свойственной основной невротической установ-ке. Он сохраняет способность питать к некоторым людям подлин-ную дружбу и доверять им. Возможно, это различие связано с темфактом, что здоровый человек встретился с неприятными пережи-ваниями, главным образом, в возрасте, когда он способен был ужеих интегрировать2, тогда как с невротиком это произошло слишкомрано, так что он не мог справиться с этими переживаниями, и егобеспомощность вызвала в нём реакцию беспокойства.

Основное беспокойство влечёт за собой определённые послед-ствия для установки индивида по отношению к себе и другим. Оноозначает эмоциональную изоляцию, особенно трудно выносимую,поскольку она сочетается с ощущением внутренней слабости. Оноозначает ослабление самой основы уверенности в себе. Оно несёт всебе зародыш потенциального конфликта между стремлением по-лагаться на других и невозможностью на них положиться, глубоко-го недоверия и враждебности к ним. Оно означает, что вследствие

1Страх твари. — Примeч. пер.2Здесь: естественно включить в свою личность. — Примeч. пер.

62 Глава 5.

внутренней слабости человек стремится возлагать всю ответствен-ность на других, пользоваться их защитой и их заботами, и в тоже время, вследствие основной враждебности, крайне недоверчивк осуществимости этих стремлений. И отсюда неизменно вытекает,что он должен затрачивать бoльшую часть своей энергии на поискиуспокоения.

Чем более невыносимо беспокойство, тем более тщательны долж-ны быть его защитные меры. В нашей культуре есть четыре главныхспособа, с помощью которых человек пытается защититься от основ-ного беспокойства: это любовь, подчинение, власть и отдаление.

Во-первых, обеспечить себе в любой форме любовь значит обре-сти сильную защиту от беспокойства. Девиз здесь таков: если тылюбишь меня, ты меня не обидишь.

Во-вторых, средством от беспокойства может быть подчинение;его можно, в общих чертах, разделить на два вида, в зависимости оттого, относится оно или нет к определённым лицам и учреждениям.Центральное место занимает здесь, например, подчинение стандар-тизованным традиционным взглядам, ритуалам некоторой религииили требованиям некоторого могущественного человека. Подчине-ние этим правилам или требованиям становится определяющим мо-тивом всего поведения. Такая установка может формулироватьсякак требование быть “хорошим”, хотя смысл этого выражения ме-няется в зависимости от того, каким правилам следует подчиняться.

Если установка подчинения не связывается с определённымучреждением или лицом, она принимает более общую форму уго-ждения потенциальным желаниям всевозможных людей и избежа-ния всего, что может кого-нибудь обидеть. В таких случаях инди-вид подавляет все собственные требования, подавляет критическоеотношение к другим, позволяет оскорблять себя, не защищаясь, иготов без разбора помогать всем другим. Иногда люди сознают, чтоза такими действиями стоит беспокойство, но обычно они не по-дозревают об этом и твёрдо убеждены, что они действуют такимобразом, руководствуясь идеалам бескорыстия и самопожертвова-ния, доходящих до отречения от собственных стремлений. Как вспецифической, так и в общей форме подчинения действует один итот же девиз: если я уступлю, меня не обидят.

Установка подчинения может также служить цели получитьуспокоение от любви. Если для человека так важно быть любимым,что от этого зависит его ощущение жизненной безопасности, то онготов платить за любовь какую угодно цену, а это значит, главнымобразом, подчиняться желаниям других. Но часто человек не спо-


собен поверить ни в какую любовь, и тогда его установка подчине-ния направлена не к приобретению любви, а к приобретению защи-ты. Есть люди, чувствующие себя в безопасности лишь при жёст-ком подчинении. Их беспокойство столь сильно, и их неверие в лю-бовь столь полно, что возможность любви они даже не принимаютв расчёт.

Третий способ защиты от основного беспокойства — это власть;человек пытается обеспечить свою безопасность, добившись реаль-ной власти или успеха, богатства, восхищения окружающих или ин-теллектуального превосходства. Девиз этого способа защиты: еслиу меня будет власть, никто меня не обидит.

Четвёртый способ защиты — это отдаление. Описанные вышезащитные механизмы имеют общую черту — готовность бороться смиром, тем или иным путём справляться с ним. Но можно обрестизащиту также удалившись от мира. Это не значит, что надо уйтив пустыню или в полное одиночество; это значит добиться незави-симости от других в том, что касается внешних или внутреннихпотребностей индивида. Независимости в отношении внешних по-требностей можно добиться накоплением имущества. Здесь стрем-ление к обогащению имеет совсем иную мотивацию, чем в том слу-чае, когда оно должно дать власть или влияние; и соответственноэтому имущество используется иначе. Когда копят имущество длянезависимости, испытывают обычно слишком много беспокойства,чтобы можно было им наслаждаться, и оно охраняется с установкойскупости, потому что единственной целью является сохранение егопри всех обстоятельствах. Другое средство, служащее той же цели— достижению внешней независимости — это сведение к минимумуличных потребностей.

Независимость в отношении внутренних потребностей можетбыть достигнута, например, если человек эмоционально отделяетсебя от людей, чтобы ничто не могло его задеть или разочаровать.Это означает отключение своих эмоциональных потребностей. Одноиз выражений такой отрешённости — установка ничего не прини-мать всерьёз, в том числе и самого себя, весьма распространённаяв интеллектуальных кругах. Не принимать себя всерьёз — вовсе нето же самое, что не придавать себе значения. В действительности,эти установки могут быть прямо противоположны.

Эти приёмы отдаления имеют то сходство с приёмами подчине-ния и угождения, что те и другие требуют отречения от собственныхжеланий. Но если человек стремится быть “хорошим”, или угожда-ет желаниям других, чтобы чувствовать себя в безопасности, то в

64 Глава 5.

случае отдаления представление о “хорошем” поведении вообще неиграет роли, а целью отречения является достижение независимо-сти от других. Девиз здесь таков: если я отдаляюсь, ничто не сможетменя обидеть.

Чтобы оценить, какую роль играют в неврозах эти различныепопытки защититься от основного беспокойства, надо понять их по-тенциальную интенсивность. Они порождаются не желанием удо-влетворить своё стремление к удовольствию и счастью, а потреб-ностью в успокоении. Но это вовсе не значит, что они в каком-тосмысле менее сильны и настоятельны, чем инстинктивные стрем-ления. Как показывает опыт, честолюбие может быть, например,столь же сильно или даже сильнее полового побуждения.

Любой из этих четырёх способов, применяемый исключительноили преимущественно, может достигать своей цели, приводя к жела-тельному успокоению, если только жизненная ситуация позволяетприменять его без конфликтов; однако, за такое одностороннее по-ведение человек обычно расплачивается обеднением личности в це-лом. Например, женщина, следующая по пути подчинения, можетобрести спокойствие и разные виды вторичного удовлетворения, ес-ли культура требует от женщины повиновения семье или мужу исоблюдения обычаев. Или монарх, развивший в себе неудержимоестремление к власти и обладанию, также может добиться успокое-ния и благополучной жизни. Однако, прямолинейное преследованиеодной цели нередко не достигает её, так как запросы такого человекамогут быть столь неумеренны и эгоистичны, что вводят его в кон-фликты с окружением. Поэтому успокоение от сильного основногобеспокойства чаще пытаются найти не одним способом, а несколь-кими сразу, которые, впрочем, могут оказаться несовместимы другс другом. Так, невротик может стремиться над всеми доминироватьи при этом желать, чтобы все его любили, может стремиться уго-ждать другим, и при этом навязывать им свою волю, может стре-миться уйти от людей, и при этом жаждать их любви. Именно этисовершенно неразрешимые конфликты чаще всего составляют ди-намический центр невроза.

Два способа, чаще всего сталкивающиеся между собой — этостремление к любви и стремление к власти. В следующих главах ярассмотрю их подробнее.

Наше описание структуры неврозов в принципе не противоречиттеории Фрейда, согласно которой неврозы являются, главным обра-зом, результатом конфликта между инстинктивными стремлениямии социальными требованиями, или представляющим их “суперэго”.


Но хотя я согласна с тем, что конфликт между индивидуальны-ми стремлениями и социальным давлением является необходимымусловием возникновения любого невроза, я не думаю, чтобы это бы-ло также достаточным условием. Столкновение между индивиду-альными стремлениями и социальными требованиями не обязатель-но производит неврозы, а может точно так же привести к реальнымограничениям в жизни человека, то есть к простому устранениюили подавлению желаний; или, в самом общем выражении, к реаль-ному страданию. Невроз возникает лишь в тех случаях, когда этотконфликт порождает беспокойство, и когда попытки смягчить этобеспокойство ведут, в свою очередь, к способам защиты, одинаковоупорным, но несовместимым между собой.

Глава 6

Невротическая потребность в любви

Несомненно, в нашей культуре четыре описанных способа защи-ты от беспокойства играют роль в жизни многих людей. Есть люди,стремящиеся прежде всего к любви и одобрению других людей иготовые на всё для удовлетворения этих стремлений; люди, пове-дение которых проникнуто тенденцией угождать другим, уступатьим, не делая никаких попыток самоутверждения; люди, у которыхдоминирует стремление к успеху, власти или богатству; и люди, про-являющие тенденцию к изоляции и стремящиеся к независимости отокружающих. Возникает, однако, вопрос, справедливо ли моё утвер-ждение, что эти стремления представляют собой защиту от некото-рого основного беспокойства? Не следует ли думать, что они входятв нормальный диапазон человеческих возможностей и выражаютих в зависимости от побуждений данного индивида? Ошибка этойаргументации заключается в её альтернативной форме. В действи-тельности обе точки зрения не противоречат друг другу и не ис-ключают одна другую. Стремление к любви, тенденция угождатьлюдям, стремление к влиянию или успеху и тенденция к изоляциивстречаются во всевозможных сочетаниях, никоим образом не сви-детельствуя о неврозе.

Более того, в некоторых культурах та или иная из этих тен-денций может быть преобладающей установкой, и этот факт такжеподдерживает предположение, что они могут быть нормальными че-ловеческими возможностями. Как показала Маргарет Мид, в куль-туре племени арапеш преобладает установка любви, материнскойзаботы и угождения желаниям других; по свидетельству Рут Бене-дикт, у племени квакиутль признанным способом поведения являет-ся стремление к престижу, проявляемое в довольно грубой форме; вбуддийской религии доминирующая тенденция состоит в отреченииот мира.

Моя концепция не отрицает нормального характера этих стрем-лений; но утверждается, что все они могут служить средством за-щиты от некоторого беспокойства и, более того, что, принимая этузащитную функцию, они меняют свои свойства, превращаются в

Невротическая потребность в любви 67

нечто совершенно иное. Это различие лучше всего пояснить анало-гией. Может случиться, что человек взбирается на дерево, чтобыиспытать свою силу и ловкость, или посмотреть вид с вершины; ноон может делать это и по той причине, что его преследует дикийзверь. В обоих случаях он взбирается на дерево, но мотивы этогоповедения различны. В первом случае он это делает для удоволь-ствия, а во втором — гонимый страхом, в поиске безопасности. Впервом случае он может выбрать дерево, наиболее подходящее дляего цели, во втором — у него нет выбора, и он должен восполь-зоваться любым деревом, какое найдётся поблизости; это можетбыть даже не дерево, а столб или дом, лишь бы достигалась та жезащитная цель.

Различие в движущих силах приводит также к различиям в ощу-щениях и поведении. Если человек побуждается к действию пря-мым желанием удовлетворения, всё равно, какого рода, его уста-новка будет спонтанной и разборчивой. Если же его гонит беспо-койство, его чувства и поступки будут компульсивны и неразбор-чивы. Конечно, бывают промежуточные случаи. Такие инстинктив-ные побуждения, как голод и секс, в значительной мере опреде-ляются физиологической напряжённостью, происходящей от лише-ния; при этом может накопиться такая физическая напряжённость,что человек ищет удовлетворения с той же компульсивностью инеразборчивостью, какие характерны для стремлений, связанных сбеспокойством.

Далее, есть различие в характере достигаемого удовлетворения— в общих выражениях можно определить его как различие междунаслаждением и успокоением1. Но это различие не столь резко, какможет показаться на первый взгляд. Удовлетворение инстинктив-ных стремлений, подобных голоду или сексу, является наслаждени-ем; но если накопилась физическая напряжённость, то полученноеудовлетворение весьма похоже на то, которое достигается облегче-нием беспокойства. В обоих случаях разряжается невыносимая на-пряжённость. Наслаждение и успокоение могут иметь одинаковуюинтенсивность. Половое удовлетворение, хотя и отличное по приро-де, может быть столь же интенсивно, как ощущение человека, вне-

1Г. С. Салливан [Н. S. Sallivan] в статье “О следствиях психиатрическогоизучения межличностных отношений для общественных наук” [“A Note on theImpliations of Psychiatry, the Study of Interpersonal Relations, for Investigationin Social Sciences”] (American Journal of Sociology, vol. 43 (1937) [Американскийжурнал социологии. т. 43 (1937)] говорит, что стремления к удовлетворению и кбезопасности составляют главный принцип, управляющий жизнью.

68 Глава 6.

запно освободившегося от сильного беспокойства; и, вообще говоря,стремления к успокоению не только могут быть так же сильны, какинстинктивные стремления, но могут приводить к столь же сильно-му удовлетворению.

Стремления к успокоению, рассмотренные в предыдущей главе,находят также иные, вторичные источники удовлетворения. Напри-мер, если человека любят или ценят, если он добивается успеха иливлияния, это и само по себя может доставить ему значительное удо-влетворение, независимо от ощущения большей безопасности. Болеетого, как мы сейчас увидим, различные подходы к успокоению до-ставляют возможность разрядить скопившуюся враждебность, чтоиным образом облегчает напряжённость.

Мы уже знаем, что беспокойство может быть движущей силой,стоящей за некоторыми стремлениями; выше были рассмотреныважнейшие стремления, порождаемые таким образом. Теперь я зай-мусь более подробно двумя из этих стремлений, играющими в дей-ствительности наибольшую роль в неврозах: жаждой любви и жаж-дой власти.

Жажда любви столь часто встречается в неврозах и столь легкораспознаётся подготовленным наблюдателем, что её можно считатьодним из вернейших признаков существования беспокойства и при-близительной мерой его интенсивности. В самом деле, если человекощущает себя изначально беспомощным по отношению к неизмен-но угрожающему и враждебному миру, то его поиски любви могутпоказаться самым логичным и прямым способом достигнуть какого-нибудь расположения, помощи и понимания.

Если бы психическое состояние невротика было таким, как онсам это представляет, ему легко было бы обрести любовь. Если по-пытаться выразить словами то, что он часто лишь смутно ощущает,то его ощущения можно передать таким образом: он хочет совсемнемногого чтобы люди были добры к нему, давали бы ему советы,понимали бы, что он бедное, безобидное, одинокое существо, стремя-щееся всем нравиться, никого не трогать. И это всё, что он видит ичувствует. Он не понимает, насколько его обидчивость, его скрытаявраждебность, его требовательность портят его отношения с людь-ми; он не в состоянии судить, какое впечатление он производит надругих, и как другие на него реагируют. Вследствие этого, для негонепостижимо, почему его дружеские связи, его браки, его любовныедела и профессиональные отношения так часто его не удовлетворя-ют. Он склонен обвинять в этом других, полагая, что они невнима-тельны, нелояльны, грубы; или же он приходит к выводу, что сам


он, по какой-то непонятной причине, лишён способности нравиться.И он продолжает гоняться за призраком любви.

Если читатель вспомнит, каким образом подавленная враждеб-ность порождает беспокойство, и как беспокойство, в свою очередь,порождает враждебность, иными словами, как беспокойство ивраждебность внутренне связаны между собой, он сумеет распо-знать самообман в мышлении невротика и поймёт причины его не-удач. Не зная этого, невротик всегда впадает в противоречие: самон не способен любить, и в то же время крайне нуждается в любвидругих. Мы сталкиваемся здесь с одним из вопросов, по видимостистоль простых, а в действительности столь трудных, — что такоелюбовь, или, точнее, как мы понимаем это слово в нашей культуре?Иногда можно услышать нехитрое определение: говорят, что любовь— это способность проявлять и воспринимать привязанность. Хотяв этой формулировке и заключается некоторая доля правды, онаслишком обща, чтобы принести какую-нибудь пользу в интересую-щих нас вопросах. Большинство из нас проявляет время от временикакую-нибудь привязанность, но эта способность может сочетатьсяс полной неспособностью к любви. Здесь важна установка, из кото-рой происходит привязанность: выражает ли она лежащую в осно-ве позитивную установку в отношении к людям, или же, например,рождается из страха потерять другого человека, или из желаниянавязать ему свою волю? Иначе говоря, критерием не может бытьникакое явное поведение.

Хотя очень трудно сказать, что такое любовь, можно вполнеопределённо сказать, что не является любовью, какие элементычужды любви. Человек может быть искренне привязан к другомучеловеку, хотя бы он время от времени на него сердился, отказывалему в чём-то, или хотел, чтобы тот оставил его в покое. Но такие за-висящие от случая реакции ярости или отчуждения принципиальноотличаются от установки невротика, всегда насторожённо относя-щегося к людям, принимающего любой интерес к третьему лицу запренебрежение к нему, считающего каждое требование к нему на-вязчивостью и любую критику унижением. Это не любовь. Далее,вполне совместима с любовью конструктивная критика некоторыхкачеств или установок индивида, чтобы по возможности помочь емуих исправить; но не является любовью часто предъявляемое нев-ротиком требование совершенства, влекущее за собой враждебнуюпозицию: “горе тебе, если ты не совершенен!”

Мы считаем также несовместимым с нашим представлением олюбви, когда кто-нибудь использует другого человека лишь в каче-

70 Глава 6.

стве орудия для некоторой цели, то есть исключительно или глав-ным образом потому, что тот удовлетворяет определённые потреб-ности. Так обстоит дело в ситуации, когда другое лицо нужно лишьдля полового удовлетворения или, в случае брака, только для пре-стижа. Но нередко дело усложняется, особенно если потребностьимеет психическую природу. Человек может обманывать себя, пола-гая, будто любит другого, тогда как в действительности ему нужноот этого другого лишь слепое восхищение. Но если в таком случаедругой человек начинает критически относиться к нему, и тем са-мым выходит из своей роли восхищения, за что он и был любим, тоон может внезапно отвергнуть этого человека, или даже настроить-ся против него.

Однако, при обсуждении противоречий между любовью и тем,что не является любовью, нам следует соблюдать осторожность,чтобы не удариться в другую крайность. Хотя любовь несовмести-ма с использованием любимого человека для какого-нибудь удовле-творения, это не значит, что любовь должна быть полностью и ис-ключительно альтруистической и жертвенной. И, с другой стороны,чувство, не требующее ничего для себя, по одной этой причине ещёне заслуживает имени любви. Люди, высказывающие иное мнение,не придерживаются его всерьёз, а просто выдают своё нежеланиелюбить. Конечна, мы хотим чего-то от человека, к которому мыпривязаны, — мы хотим от него удовлетворения наших желаний, ло-яльности, помощи; если надо, мы можем ожидать от него и жертвы.И если человек способен выражать такие желания, даже боротьсяза них, это, как правило, признак психического здоровья. Различиемежду любовью и невротической потребностью в любви состоит втом, что в любви чувство привязанности первично, между тем каку невротика первична потребность в успокоении, а иллюзия любвилишь вторична. Конечно, встречаются и всевозможные промежу-точные случаи.

Если человек нуждается в любви другого для облегчения бес-покойства, такое положение вещей обычно не доходит до его созна-ния, так как он вообще не знает, что полон беспокойства и пото-му отчаянно хватается за любые привязанности, чтобы успокоить-ся. Единственное, что он понимает, это что здесь есть некто, ктоему нравится, внушает ему доверие, или любовь, может быть всеголишь реакцией благодарности за хорошее отношение к нему, илиреакцией надежды и привязанности, вызванной каким-нибудь ли-цом или ситуацией. Лицо, явно или неявно вызвавшее у него такиенадежды, автоматически наделяется особым значением, и чувство


к такому лицу превращается в иллюзию любви. Такие ожиданиямогут быть вызваны одним только фактором, что к нему хорошоотнеслась какая-нибудь важная и влиятельная личность, а можетбыть и просто человек, как ему кажется, крепче него стоящий насвоих ногах. Они могут быть вызваны эротическими сексуальны-ми заигрываниями, хотя бы не имеющими никакого отношения клюбви. Они могут питаться какими-нибудь существующими связя-ми, неявно обещающими ему помощь или эмоциональную поддерж-ку; такую роль могут играть семья, друзья или врач. Часто подоб-ные отношения прикрываются маской любви, то есть субъективнымубеждением в ней, тогда как в действительности человек попростуцепляется за других, чтобы удовлетворить собственные потребно-сти. Что здесь нет подлинной привязанности, видно из того, какбыстро проявляется обратное чувство, если его желания не удовле-творяются. В таких случаях отсутствует один из важных факто-ров, связанных с нашим представлением о любви, — надёжностьи постоянство.

Во всём сказанном уже содержится окончательная характери-стика неспособности к любви, но я хочу ещё раз подчеркнуть: этопренебрежение личностью другого человека, её особенностями,ограничениями, потребностями, желаниями, её развитием. Это пре-небрежение отчасти является результатом беспокойства, заставля-ющего невротика цепляться за другого человека. Когда утопаю-щий цепляется за пловца, он не задумывается, хочет ли и спосо-бен ли этот человек его нести. Пренебрежение является также, внекоторой степени, выражением основной враждебности к людям,самым обычным содержанием которой являются презрение и за-висть. Враждебность может маскироваться отчаянными усилиями:невротик проявляет внимание к людям, даже приносит жертвы, новсе это не мешает ему выдавать себя определёнными реакциями.Жена может быть, например, субъективно убеждена, что глубокопредана своему мужу, и при этом обижаться, жаловаться или впа-дать в депрессию, когда посвящает своё время работе, делам илидрузьям. Сверхзаботливая мать может быть убеждена, что делаетвсё возможное для счастья своего ребёнка, и при этом полностьюпренебрегать потребностью ребёнка независимо развиваться.

Невротик, для которого стремление к привязанности являетсязащитным средством, вряд ли отдаёт себе когда-нибудь отчёт в том,что он не способен к любви. В большинстве случаев такие людипринимают свою потребность в других за расположение к любви —направленной на отдельную личность, или на человечество в целом.

72 Глава 6.

У них есть настоятельная причина поддерживать эту иллюзию. Ес-ли невротик от неё откажется, то он увидит себя в противоречивомположении человека с основной враждебностью к людям, стремя-щегося при этом к их привязанности. Нельзя презирать другого че-ловека, не доверять ему, стремиться подорвать его счастье и неза-висимость, и в то же время жаждать его привязанности, помощии поддержки. Чтобы не видеть противоречия между этими по су-ществу несовместимыми целями, надо препятствовать любому про-никновению в сознание собственной враждебной установки. Инымисловами, иллюзия любви, возникающая вследствие смешения по-требности с подлинной привязанностью, выполняет здесь вполнеопределённую функцию — даёт возможность добиваться привязан-ности других.

В своих попытках удовлетворить жажду привязанности невро-тик сталкивается также и с другой трудностью. Хотя он и может накакое-то время добиться требуемой любви, он в действительностине способен ее принять. Можно было бы ожидать, что он столь жерадостно встретит предлагаемую ему любовь, как жаждущий тя-нется к воде. Это и в самом деле происходит, но лишь ненадолго.Каждый врач знает, как действует забота и внимание. Все физиче-ские и психические симптомы могут внезапно исчезнуть, хотя бык пациенту не применялось никакое лечение — только вследствиесодержания в больнице и тщательного обследования. Ситуацион-ный невроз, даже очень тяжёлый, может совершенно пройти, есличеловек почувствует себя любимым. Знаменитый пример этого —Элизабет Баррет Браунинг1. Даже при неврозе характера такая си-туация — любовь, внимание или медицинская помощь — может бытьдостаточна, чтобы смягчить беспокойство, и тем самым улучшитьсостояние человека.

Любой вид привязанности может дать невротику поверхност-ное успокоение, или даже ощущение счастья, но в глубине психикиостаётся неуверенность, или возникает недоверие и страх. Он всемуэтому не верит, потому что твёрдо убеждён в том, что никто егоне может любить. Такое ощущение невозможности быть любимымчасто проявляется в виде сознательного убеждения, не поддающе-гося никакому опыту, свидетельствующему против него. Оно можетсчитаться чем-то само собой разумеющимся, в такой степени, чточеловек, никогда сознательно не рассматривает этот вопрос; но ес-

1Ангийская поэтесса (1806–1861). Имеется в виду её тайный брак с поэтомРобертом Браунингом в 1846 году. — Примeч. пер.


ли даже это убеждение никогда не принимает отчётливой формы,оно остаётся столь же несокрушимым, как если бы он всегда егосознавал. Оно может также маскироваться установкой “мне все рав-но”, обычно происходящей от гордости, что может затруднить егораскрытие. Убеждение в нелюбимости тесно связано с неспособно-стью любить; в действительности это сознательное отражение такойнеспособности. Человек, способный любить других, не сомневается,что другие могут любить его.

Если беспокойство достаточно глубоко, то любая предполагае-мая привязанность встречается с недоверием, и сразу же возникаетподозрение, что у предлагающего есть какие-то скрытые мотивы.Например, в психоанализе такой пациент подозревает, что врач хо-чет помочь ему из честолюбия, или делает одобрительные и обод-ряющие замечания только в терапевтических целях. Одна из моихпациенток сочла прямо унизительным моё предложение принять еёв течение уикенда, в период, когда у неё было эмоциональное воз-буждение. Демонстративно проявленная привязанность может бытьпринята за насмешку. Если привлекательная девушка открыто про-являет такое отношение к мужчине невротику, он может подумать,что она его дразнит, или даже намеренно провоцирует, потому чтов его воображении не вмещается представление, что он может ей всамом деле нравиться.

Привязанность, предлагаемая такому человеку, может не толь-ко встретить недоверие, но и вызвать серьёзное беспокойство. Делопроисходит таким образом, как будто поддаться любви — всё рав-но что пойматься в паутину, а поверить в любовь — всё равно чтопотерять бдительность среди каннибалов. Когда невротик подходитк пониманию того, что ему предлагается подлинная привязанность,он может прийти от этого в ужас.

Наконец, свидетельства любви могут вызвать страх зависимо-сти. Как вскоре увидим, для человека, не способного жить без любвидругих, эмоциональная зависимость представляет настоящую опас-ность, и всё хотя бы отдалённо напоминающее её может вызватьу него отчаянное сопротивление. Такой человек должен любой це-ной уклоняться от какой-либо позитивной эмоциональной реакциис его стороны, поскольку такая реакция сразу же возбудила бы унего страх зависимости. Чтобы избежать этого, он должен закры-вать глаза на все доказательства, что люди могут быть добры иблагожелательны, отвергать все проявления их привязанности, ивнутренне убеждать себя, что люди недобры, равнодушны и дажезлонамеренны. Его положение можно сравнить с положением че-

74 Глава 6.

ловека, умирающего с голоду, но боящегося прикоснуться к еде изстраха, что в ней может быть отрава.

Коротко говоря, когда человек, гонимый основным беспокой-ством, для защиты тянется к любви, то его шансы получить стольжеланную любовь крайне неблагоприятны. Самая ситуация, созда-ющая эту потребность, препятствует её удовлетворению.

Глава 7

Дальнейшие характеристики

невротической потребности в любви

Большинство из нас хочет нравиться, мы благодарны, когда нра-вимся, и обижаемся, если нет. Как уже было сказано, для гармони-ческого развития ребёнка жизненно важно, чтобы он чувствовал се-бя желанным. Каковы же особые характеристики той потребностив любви, которую следует считать невротической?

Иногда такая потребность называется инфантильной; но я пола-гаю, что это название не только обидно для детей, но также упускаетиз виду, что существенные факторы, составляющие невротическуюпотребность в любви, вообще не имеют к инфантильности никакогоотношения. Единственный общий элемент между инфантильнымии невротическими потребностями — это беспомощность; она такжеимеет в этих случаях, причины. Кроме того, невротические потреб-ности растут при совсем иных предпосылках. Повторю, в чём онисостоят: невротик ощущает беспокойство, невозможность быть лю-бимым, неспособность ни к какой привязанности и враждебность ковсем людям.

Первая поразительная характеристика невротической потребно-сти в любви — это её навязчивость. Человек, гонимый сильным бес-покойством, неизбежно теряет спонтанность и гибкость.

Проще говоря, это значит, что для невротика обретение люб-ви — это не роскошь, не просто источник добавочной силы и удо-вольствия, а жизненная необходимость. Здесь такая же разница,как между девизами: “Я хочу быть любимым и получать удоволь-ствие от любви”, или: “Я во что бы то ни стало должен быть лю-бим”. Так же человек с хорошим аппетитом, получающий удоволь-ствие от еды и разборчивый в выборе пищи, отличается от дру-гого, который умирает с голоду и вынужден брать любую пищупо любой цене.

Человек с такой установкой стремится нравиться всем, прида-вая этому непомерную важность. Но в действительности не так ужважно нравиться людям вообще. Нам важно нравиться лишь тем,кого мы любим, с кем нам приходится жить или работать, или с

76 Глава 7.

кем нам выгодно поддерживать отношения. За исключением этихслучаев, нам вполне безразлично, нравимся мы кому-то или нет1.

Напротив, невротики чувствуют себя и поступают таким обра-зом, как будто их существование, счастье и безопасность зависят оттого, нравятся ли они всем окружающим.

Их влечения могут связываться с кем угодно, от парикмахераили незнакомца, встреченного на приёме, до своих коллег или дру-зей; они могут распространяться на всех женщин, или на всех муж-чин. Поэтому более или менее дружелюбный тон приветствия, те-лефонного разговора или приглашения может изменить их настрое-ние и отношение к жизни. В связи с этим надо упомянуть ещё однупроблему: неспособность невротика оставаться наедине с собой, отлёгкого чувства неудобства и тревоги до настоящего страха одино-чества. Я имею в виду не просто скучных людей, не выносящихсобственного общества, а умных и изобретательных людей, которыемогли бы и без других найти себе интересные занятия. Например,часто встречаются люди, способные работать лишь при условии, чтопоблизости есть кто-нибудь другой, и страдающие, если им прихо-дится работать в одиночестве. Такая потребность в обществе можетиметь и другие причины, но в общем случае наблюдается смутноебеспокойство и потребность в привязанности, точнее, потребностьв каком-нибудь общении с людьми. У такого человека бывает ощу-щение затерянности в бесконечной вселенной, и любое человеческоеобщество доставляет ему облегчение. Иногда можно наблюдать, какбудто в лабораторном эксперименте, как неспособность оставаться водиночестве возрастает вместе с беспокойством. Некоторые из паци-ентов могут оставаться в одиночестве в пределах ограды, которойони себя окружили. Но как только эти защитные приспособленияустраняются анализом, они внезапно обнаруживают, что не могутбольше оставаться одни. Это одно из временных, но неизбежных входе анализа ухудшений.

Невротическая потребность в любви может быть сосредоточенана одном человеке: это может быть муж, жена, врач или друг. Втаком случае преданность, внимательность, дружба и присутствиетакого человека приобретают необычайную важность. Но важностьэта имеет парадоксальный характер. С одной стороны, невротикищет внимания и присутствия этого человека, боится не понравить-

1Это утверждение может встретить возражение в Америке, где в описыва-емую картину входит культурный фактор: в целях конкуренции здесь полага-ется быть популярным, так что здесь важнее нравиться людям, чем в другихстранах.

Дальнейшие характеристики невротической потребности в любви 77

ся ему и чувствует себя покинутым, если того нет поблизости; сдругой стороны, он вовсе не счастлив, когда его идол находитсявместе с ним. Если он когда-нибудь осознаёт это противоречие, оноего поражает. Но из сказанного выше ясно, что влечение к обще-ству этого другого человека выражает не подлинную любовь к нему,а всего лишь потребность в успокоении, доставляемую доступно-стью другого. (Конечно, подлинная привязанность и потребность вуспокоении могут сопутствовать друг другу, но они не обязательносовпадают).

Стремление к привязанности может ограничиваться некоторойгруппой людей, тех, с кем у человека есть общие интересы, напри-мер, политической или религиозной группой; или же оно можетограничиваться одним полом. Когда потребность в успокоении огра-ничивается противоположным полом, состояние человека на первыйвзгляд может показаться “нормальным”, и сам он обычно считаетего “нормальным”, не видя в нём ничего особенного. Есть, напри-мер, женщины, чувствующие себя несчастными и испытывающиебеспокойство, если поблизости нет мужчины; они вступают в лю-бовную связь, через короткое время разрывают её, снова чувствуютсебя несчастными и испытывают беспокойство, начинают ещё одну,и так далее. Поскольку такие отношения приводят к конфликтам ине удовлетворяют женщину, ясно, что в таком поведении нет под-линного влечения к мужчине. Такая женщина выбирает безразлич-но какого мужчину; ей важно лишь иметь поблизости кого-нибудьиз них, и никого из них она не любит. Как правило, она не находитв таких связях даже физического удовлетворения. Конечно, в дей-ствительности вся картина бывает сложнее; я рассматриваю здесьтолько роль, которую играют здесь беспокойство и потребность влюбви1.

Подобное же поведение встречается у мужчин; такой мужчинакомпульсивно стремится понравиться любой женщине, и неловкочувствует себя в мужском обществе.

Если потребность в любви сосредотачивается на том же поле,это может быть одним из определяющих факторов скрытого илиявного гомосексуализма. Если путь к другому полу преграждает-ся чрезмерным беспокойством, то потребность в любви может на-правится на собственный пол. Вряд ли надо объяснять, что такое

1Карен Хорни [Karen Horney, “The Overvaluation of Love, A Study of aCommon Presents-Day Feminine Тyре” [“Чрезмерная оценка любви, исследованиеобычного современного типа женщины”] Psychonalytic Quarterly; vol. 3 (193, 4),pp. 605–638.)

78 Глава 7.

беспокойство не обязательно бывает явным, а может прикрыватьсяотвращением или отсутствием интереса к другому полу. Посколь-ку обретение любви имеет для невротика жизненную важность, онготов платить за неё любую цену, большею частью не понимая,что он ведёт себя таким образом. Наиболее обычный способ упла-чивать эту цену — установка угождения и эмоциональной зависи-мости. Установка угождения может состоять в том, что невротикне смеет разойтись во мнениях с другим человеком или критиче-ски отнестись к нему, а проявляет в отношении его лишь предан-ность, восхищение и кротость. Если человек такого типа позволитсебе критическое или неодобрительное замечание, даже безобидное,он испытывает от этого беспокойство. Установка угождения можетзаходить так далеко, что невротик не только подавляет в себе всеагрессивные побуждения, но и все стремления к самоутверждению,позволяет оскорблять себя и идёт на любые, сколь угодно тяжёлыедля него жертвы. Его самоотречение может проявиться, например, ввиде желания заболеть диабетом, потому что человек, привязанно-сти которого он добивается, занимается исследованием этой болез-ни; невротик полагает, что этим мог бы привлечь к себе его интерес.

С такой установкой угождения тесно связана близкая к ней уста-новка эмоциональной зависимости, возникающая из невротическойпотребности опереться на кого-нибудь в надежде обрести защиту.Такая зависимость может привести не только к бесконечным стра-даниям, но и к полному разрушению личности. Бывают, например,отношения, при которых человек попадает в беспомощную зависи-мость от другого, хотя и вполне сознаёт, что такие отношения невы-носимы. Он ощущает, будто весь мир развалится, если он не получитдоброго слова или улыбки, у него может быть приступ беспокойства,когда он ожидает телефонного звонка, и он впадает в крайнее от-чаяние, если что-то помешает этому человеку увидеться с ним. Норазорвать такую связь он не способен.

Обычно структура эмоциональной зависимости более сложна.Отношения, в которых один человек впадает в зависимость от дру-гого, неизменно содержат большую долю раздражения. Зависимыйчеловек раздражён своим порабощением; он раздражён тем, что емуприходится угождать, но он вынужден оставаться в этой зависимо-сти из страха потерять того, с которым связан. Не зная, что ситу-ацию создаёт его собственное беспокойство, он легко может прийтик убеждению, что такое подчинение навязано ему другим. Посколь-ку ему отчаянно нужна любовь этого другого, он должен подавлятьсвоё раздражение; но подавление создаёт, в свою очередь, новое бес-


покойство, нуждающееся в успокоении, а это побуждает его ещёсильнее цепляться за другого. У некоторых невротиков такая эмо-циональная зависимость вызывает вполне реальный, даже оправ-данный страх гибели. Если такой страх становится очень сильным,невротик может попытаться защитить себя от зависимости, не при-вязываясь ни к кому.

Иногда установка по отношению к зависимости меняется у од-ного и того же человека. После одного или нескольких тяжёлыхпереживаний этого рода он начинает слепо отвергать всё, хотя быотдалённо напоминающее зависимость. Например, девушка, пере-жившая несколько любовных связей, неизменно приводивших её кужасной зависимости от мужчины, развивает в себе установку от-чуждения от всех мужчин и стремится лишь держать их в своейвласти, не вкладывая в отношения с ними никакого чувства.

Такие процессы проявляются также в установке пациента по от-ношению к анализу. Его интересы требуют использовать время се-анса, чтобы добиться взаимопонимания, но он часто пренебрегаетими, чтобы понравиться аналитику, заслужить его интерес и одоб-рение. Хотя у него могут быть серьёзные причины стремиться кбыстрому выздоровлению — потому что он страдает, или приноситдля анализа материальные жертвы, или может уделить ему лишьограниченное время — все эти обстоятельства иногда становятсядля него совершенно несущественными. Пациент готов проводитьцелые часы, рассказывая бесконечные истории, с единственной це-лью получить от аналитика одобрительную реакцию, развлечь егоили высказать ему своё восхищение. Это может зайти так далеко,что ассоциации пациента и даже его сновидения определяются егожеланием заинтересовать аналитика. Или же он может влюбиться ваналитика, уверовать, что ему нужна только его любовь, и пытать-ся произвести на него впечатление подлинностью своего чувства.Здесь также очевиден фактор неразборчивости, если только не счи-тать, что каждый аналитик — это образец человеческих ценностей,или человек, идеально отвечающий личным ожиданиям каждогоотдельного пациента. Может, конечно, случиться, что пациент по-любил этого аналитика и независимо от ситуации анализа, но этотакже не объясняет особой эмоциональной важности, которую тотприобретает для пациента.

Именно это явление обычно имеют в виду, говоря о “перенесе-нии”. Но такое применение термина не вполне правильно, так какперенесением следует называть всю совокупность иррациональныхреакций пациента по отношению к аналитику, а не только эмоци-

80 Глава 7.

ональную зависимость. Вопрос здесь не столько в том, почему за-висимость возникает в процессе анализа, поскольку лица, нуждаю-щиеся в такой защите, цепляются за любого врача, социального ра-ботника, друга или члена семьи; вопрос в том, почему при анализеэто проявляется так сильно и встречается так часто. Ответ сравни-тельно прост: анализ, наряду с другими вещами, означает прикос-новение к защитным сооружениям против беспокойства, и потомувозбуждает притаившееся за ним беспокойство. Именно это усиле-ние беспокойства побуждает пациента так или иначе привязыватьсяк аналитику.

Здесь опять обнаруживается отличие от детской потребности,в любви: ребёнок больше взрослого нуждается в любви и помощи,потому что он более беззащитен, но в этой его установке нет ком-пульсивных побуждений. Если ребёнок цепляется за передник своейматери, значит, он уже начал чего-то опасаться.

Вторая характеристика невротической потребности в любви со-вершенно отличная от потребности ребёнка, это её ненасытность.Конечно, бывает, что ребёнок назойливо требует чрезмерного вни-мания и бесконечных доказательств любви к нему, но в таком случаеэто невротический ребёнок. Здоровый ребёнок, растущий в атмосфе-ре теплоты и надёжности, уверен в том, что он желанный ребёнок,не требует постоянных доказательств этого и довольствуется тем,что получает вовремя нужную помощь.

Ненасытность невротика может проявляться как общая чертажадности, присущая его характеру и заметная, когда он ест, что-нибудь покупает, рассматривает витрины или выражает нетерпе-ние. Жадность может, как правило, подавляться, но внезапно про-рываться, когда, например, человек, обычно скромный в отноше-нии одежды, в состоянии беспокойства вдруг покупает четыре но-вых пальто. Она может принимать дружелюбную форму, напоми-ная впитывающие свойства губки, или более агрессивную, похожуюна поведение осьминога.

Установка жадности, со всеми её видоизменениями и связанны-ми с ней торможениями, называется “оральной установкой”1 и подэтим именем подробно описана в психоаналитической литературе.

1Карл Абрагам [Karl Abraham] Entwicklungsgeschichte der Libido, in NeueArbeiten zur aerzt1ichen Psychoanalyse, Heft 2 (1934) [“Развитие либидо”, в сбор-нике Hoвые работы по медицинскому психоанализу, вып. 2 1934)] Oral — свя-занный cо ртом, от лат. oris, рот. Либидо — введённое Фрейдом обозначениеинстинктивного стремления к созиданию, творчеству и сближению. — Примeч.пер.)


Теоретические предпосылки, лежавшие в основе такой терминоло-гии, были полезны, поскольку они позволяли объединить в синдро-мы изолированные до этого влечения; но предположение, что все этивлечения происходят от оральных ощущений и желаний, представ-ляется сомнительным. Оно основано на убедительных наблюдениях,согласно которым жадность часто выражается в требовании пищии в способе еды, а также видениях, где те же влечения могут прини-мать и более примитивные формы, например, форму каннибализма.Но эти явления не доказывают, что мы встречаемся здесь с жела-ниями, оральными по своему происхождению и существу. Поэтому,как нам кажется, более приемлемо допущение, что еда, как прави-ло, является самым доступным средством удовлетворить жадность,каков бы ни был источник; и точно так же, в сновидениях еда — этосамый конкретный и примитивный символ, выражающий ненасыт-ные желания.

Предположение, что “оральные” стремления и установки имеютлибидинальный характер, также нуждается в доказательстве. Несо-мненно, установка жадности может проявляться в половой сфере,как в действительной сексуальной ненасытности, так и в сновидени-ях, отождествляющих половое сношение с пожиранием или кусани-ем. Но она проявляется точно так же в стремлении к приобретениюденег или одежды, или в честолюбии и погоне за престижем. В поль-зу гипотезы либидо можно лишь сказать, что жадность, доходящаядо страсти, подобна наблюдаемой в сексуальных влечениях. Но еслине предполагать, что все страстные влечения имеют либидинальныйхарактер, то надо было бы ещё доказать, что жадность, как тако-вая, является сексуальным, точнее, прегенитальным1 сексуальнымвлечением.

Проблема жадности сложна и до сих пор не решена. Подобнокомпульсивности, жадность несомненно поддерживается беспокой-ством. В ряде случаев тот факт, что жадность обусловлена бес-покойством, становится вполне очевидным, например, в случаяхнеумеренной мастурбации или обжорства. Связь между ними мо-жет быть продемонстрирована, когда жадность уменьшается илиисчезает, как только человек каким-нибудь образом успокаивается:чувствует себя любимым, добивается успеха, или принимается законструктивный труд. Например, когда человек чувствует, что еголюбят, у него внезапно уменьшается компульсивное стремление к

1Относящимся к периоду, предшествовавшему полному развитию половыхорганов. — Примeч. пер.

82 Глава 7.

покупкам. Девушка, ожидавшая с неприкрытой жадностью, когдаможно будет поесть, забыла свой голод и перестала следить за вре-менем завтрака и обеда, занявшись проектированием платьев, чтодоставляло ей большое удовольствие. С другой стороны, жадностьможет появиться или усилиться, как только повышается враждеб-ность или беспокойство; когда человек боится предстоящего ему вы-ступления, он может испытывать побуждение делать покупки, а ес-ли он кем-то отвергнут — побуждение жадно есть.

Однако, у многих людей, страдающих беспокойством, всё же неразвивается жадность, и это указывает на воздействие других фак-торов. Всё, что можно сказать об этих факторах с достаточной до-стоверностью, сводится к тому, что жадные люди не доверяют своейспособности создать что-нибудь собственными силами и вынужденыпоэтому возлагать удовлетворение своих потребностей на внешниймир; но при этом они полагают, что никто ничего не хочет для нихсделать. Эти невротики, ненасытные в своей жажде любви, прояв-ляют обычно жадность и в отношении конкретных вещей: скупына своё время, деньги, советы в определённых ситуациях, помощь вопределённых трудностях, подарки, информацию, сексуальное удо-влетворение. В некоторых случаях такие отношения определённосвидетельствуют, что невротик хочет получить доказательства люб-ви; в других же такое объяснение неубедительно. В таких случаяхскладывается впечатление, что он хочет попросту что-нибудь полу-чать, любовь или что-то другое, так что стремление к любви, еслионо вообще наблюдается, оказывается лишь прикрытием некоторыхосязаемых преимуществ или выгод.

Из этих наблюдений возникает вопрос, не следует ли вообще счи-тать жадность к конкретным вещам основным явлением, а потреб-ность в любви лишь одним из способов достигнуть этой цели. Наэтот вопрос нет общего ответа. Как мы увидим дальше, стремлениек обладанию является одним из основных защитных средств от бес-покойства. Но опыт свидетельствует также, что в некоторых случа-ях потребность в любви хотя и представляет собой преобладающиймеханизм, может быть столь глубоко подавлена, что не показывает-ся на поверхность. Вследствие этого жадность к конкретным вещамможет на время или навсегда занять её место.

По отношению к любви невротиков можно, в общих чертах, раз-делить на три типа. В отношении принадлежащих к первой группенет никакого сомнения, что человек жаждет любви, в какой бы фор-ме она ни проявлялась, и какими бы средствами он ни стремился еёдостичь.


Принадлежащие ко второй группе тянутся к любви, но если вкаком-нибудь случае не могут добиться её — а они, как правило,обречены на неудачу — они не пытаются сразу же искать её у кого-нибудь другого, а вообще отчуждаются от людей. Вместо того, что-бы искать привязанности какого-нибудь человека, они компульсив-но привязываются к вещам, испытывают потребность есть, поку-пать, читать, или вообще получать что-нибудь. Такие измененияпринимают иногда гротескную форму, когда, например, человек,претерпевший неудачу в любви, принимается компульсивно есть,набирая в короткое время двадцать или тридцать фунтов веса; ко-гда начинается новая любовная история, он спускает этот вес; аесли и эта история завершается неудачей, начинает снова толстеть.Иногда такое же поведение наблюдается у пациентов после острогоразочарования в аналитике; такой пациент начинает компульсивноесть и толстеет настолько, что его трудно узнать; но с улучшениемотношений он снова теряет вес. Жадность к еде может подавлять-ся; и в таком случае проявляется потерей аппетита или каким-либофункциональным расстройством желудка. В этой группе личныеотношения расстраиваются глубже, чем в первой. Принадлежащиек ней люди тоже стремятся к любви, тоже тянутся к ней, но любоеразочарование может разорвать нить, связывающую их с людьми.

Невротики третьей группы столь тяжко и так рано поражены,что их сознательной установкой становится глубокое неверие ни вкакую любовь. Беспокойство их столь глубоко, что их устраиваетуже, если им не причиняют явного вреда. У них может развитьсяциничная, глумливая установка по отношению к любви, при кото-рой предпочитается удовлетворение насущных потребностей — ко-гда им понадобится материальная помощь, совет или секс. Лишьпосле значительного смягчения беспокойства они обретают способ-ность стремиться к любви и ценить её.

Установки этих трёх групп можно резюмировать следующим об-разом: ненасытность в отношении любви: потребность в любви, че-редующаяся с общей жадностью; никакой явной потребности в люб-ви, а только общая жадность. В каждой группе наблюдается усиле-ние беспокойства, и вместе с ним враждебности.

Возвращаясь к главному направлению нашего исследования,рассмотрим теперь, какими специальными способами проявляютсяненасытность в отношении любви. Главные её выражения — рев-ность и требование безусловной любви.

У нормального человека ревность может быть адекватной реак-цией на опасность потерять любовь; у невротика же эта реакция

84 Глава 7.

несоразмерна опасности. Она диктуется постоянным страхом по-терять обладание некоторым лицом или его любовью; вследствиеэтого, любые иные интересы, какие могут быть у этого лица, ока-зываются потенциальной опасностью. Ревность такого рода можетпроявиться и в любых человеческих отношениях — со стороны ро-дителей к детям, желающим иметь друзей или вступить в брак;со стороны детей к родителям; между партнёрами по браку; и вовсевозможных любовных отношениях. Отношения с аналитиком несоставляют исключения. Это проявляется в сильной чувствитель-ности к приёму другого пациента, и даже к упоминанию о нём.Девиз здесь таков: “Ты должен любить только меня”. Пациент мо-жет, например, сказать: “Я признаю, что вы хорошо относитесь комне; но поскольку вы, вероятно, так же хорошо относитесь и к дру-гим пациентам, то ваше отношение ко мне ничего не стоит”. Любаяпривязанность, которую приходится делить с другими лицами илиинтересами, сразу же теряет для него всякую цену.

Часто полагают, что неумеренная ревность обусловлена детскойревностью к братьям, сёстрам или одному из родителей. Ревностьк братьям и сёстрам, встречающаяся у здоровых детей, например,ревность к новорождённому младенцу, бесследно исчезает, как толь-ко ребёнок убеждается, что он нисколько не потерял любви и внима-ния, какие ему оказывались прежде. По моему опыту, чрезмернаяревность в детстве, которая не преодолевается со временем, проис-ходит от невротического состояния ребёнка, аналогичного описан-ному состоянию взрослого. Она означает, что у ребёнка была ужераньше ненасытная потребность в любви, происходящая от основ-ного беспокойства. Отношение между реакциями ревности у ребён-ка и взрослого в психоаналитической литературе часто описывает-ся неоднозначным образом, а именно, взрослая ревность называет-ся “повторением” детской. Если этот термин должен означать, чтовзрослая женщина ревнует своего мужа, потому что она так жеревновала свою мать, то приведённое утверждение представляетсянесостоятельным. Ненасытная ревность, обнаруживаемая в отноше-ниях ребёнка к родителям, братьям или сёстрам, не является пер-вопричиной позднейшей ревности; в действительности, та и другаяимеют общий источник.

Может быть, ненасытная потребность в любви имеет ещё болеесильное выражение, чем ревность: это требование безусловной люб-ви. Чаще всего это требование сознательно формулируется в виде:“Я хочу быть любимым не за то, что я делаю, а за то, что я есть”.Само по себе это желание не содержит в себе ничего особенного. Ко-


нечно, желание быть любимым ради самого себя не чуждо никомуиз нас. Но невротическое стремление к безусловной любви гораздотребовательнее, чем нормальное, и в своей крайней форме неосу-ществимо. Это требование любви буквально без всяких условий иограничений.

Прежде всего, такое требование включает стремление быть лю-бимым независимо от какого угодно провокационного поведения.Это стремление необходимо невротику в виде гарантии, так как онвтайне констатирует, что полон враждебности и чрезмерных пре-тензий, а потому имеет понятные и основательные опасения, чтодругой человек, обнаружив его враждебность, может порвать с ним,или впасть в раздражение и мстительность. Пациент этого типа бу-дет выражать мнение, что очень легко любить приятного человека,но это ничего не значит, а подлинное испытание любви в том, чтоона может выдержать любое капризное поведение. Всякая критикавоспринимается как отказ в любви. В ходе анализа может возник-нуть негодование, если пациент почувствует необходимость что-тоизменить в своей личности — хотя это и является целью анализа —потому что он воспринимает каждое побуждение к изменению какфрустрацию своей потребности в любви.

Во-вторых, невротическое требование безусловной любви содер-жит желание быть любимым без какой-либо взаимности. Такоестремление необходимо невротику, поскольку он чувствует себя не-способным проявлять к кому-нибудь теплоту или привязанность, ине хочет этого делать.

В-третьих, его требование содержит стремление быть любимым,ничего не давая взамен. Это стремление необходимо ему, посколь-ку любое преимущество или удовлетворение, извлечённое другимиз сложившейся ситуации, сразу же вызывает у невротика подо-зрение, что этот другой связан с ним только ради этого преимуще-ства или удовлетворения. В половых сношениях люди этого типадосадуют на удовлетворение, получаемое от сношения с партнёром,потому что чувствуют себя любимыми лишь из-за этого удовлетво-рения. При анализе такие пациенты досадуют на удовлетворение,которое аналитик получает, помогая им. Они либо недооценива-ют помощь аналитика, либо, рассудком признавая эту помощь, неспособны испытывать к нему благодарность. Или же они склонныприписывать любое улучшение в своем состоянии другим причи-нам, например, принятому лекарству или замечанию кого-нибудьиз друзей. Конечно, они досадуют также, что им приходится пла-тить гонорар. И хотя рассудком они понимают, что гонорар явля-

86 Глава 7.

ется вознаграждением за время, энергию и знания, эмоциональноони расценивают необходимость платить гонорар как свидетельствотого, что аналитик в них не заинтересован. Люди этого рода зача-стую бывают неуклюжи, когда делают кому-нибудь подарок, потомучто необходимость что-нибудь дарить лишает их уверенности в том,что их любят.

Наконец, требование безусловной любви означает также, чтоэтой любви надо приносить жертвы. Невротик не уверен в любвидругого человека, если тот не готов жертвовать для него решитель-но всем. Речь может идти о времени или деньгах, но иногда при-ходится приносить в жертву убеждения и честность. Предполагает-ся, например, что любящий невротика человек должен при самыхневозможных условиях оставаться на его стороне. Некоторые ма-тери требуют от своих детей слепой преданности и всевозможныхжертв, наивно оправдывая это тем, что “родили их в муках”. Другиематери, подавив свое требование безусловной любви, могут уделятьсвоим детям значительную помощь и поддержку; но их отношенияс детьми не доставляют им удовлетворения, потому что они пола-гают, как и в других уже описанных примерах, что дети любят ихтолько за эту щедрую помощь, и втайне досадуют каждый раз, ко-гда что-нибудь делают для детей.

Требование безусловной любви к одному человеку, предполага-ющее безжалостное пренебрежение ко всем другим, яснее всего сви-детельствует, что невротическая потребность в любви скрывает всебе враждебность. В отличие от нормального типа вампира, созна-тельно эксплуатирующего людей до последней крайности, невротикобычно не имеет ни малейшего понятия, до какой степени он требо-вателен к другим. Тактическая необходимость вынуждает его скры-вать этот факт от своего сознания. В самом деле, вряд ли человекможет откровенно сказать: “Я хочу, чтобы ты принёс себя в жертвуради меня, не получив ничего взамен”. Он должен подвести под своитребования какое-нибудь видимое основание, например, убедить се-бя в том, что он болен и потому нуждается во всех этих жертвах.Другая серьёзная причина, препятствующая пониманию собствен-ной требовательности, состоит в том, что если желательные дляневротика отношения уже установились, то ему трудно от них от-казаться, а осознание их иррациональности было бы первым шагомк отказу от них. Но эти требования коренятся, независимо от такихпричин, в его глубоком убеждении, что он не способен стоять на соб-ственных ногах, что все его нужды должны удовлетворяться кем-тодругим, что всю ответственность за его жизнь должен принять на


себя кто-то другой. Поэтому отказ от его требования безусловнойлюбви означал бы для невротика полное изменение всей его жиз-ненной установки.

Все эти характерные черты невротической потребности в люб-ви имеют между собой то общее, что присущие самому невротикупротиворечивые стремления преграждают ему путь к этой любви.Возникает вопрос, каковы его реакции на неполное удовлетворениеего требований, или на полный отказ.

Глава 8

Пути приобретения любви ичувствительность к отказу

Если подумать, как сильно невротик нуждается в любви, и кактрудно ему воспринимать любовь, то может показаться, что такомучеловеку подойдёт эмоциональная атмосфера умеренной температу-ры. Но здесь возникает другое осложнение: невротик в то же времяболезненно чувствителен к любому, сколь угодно незначительномуотпору или отказу. И хотя атмосфера умеренности в некотором от-ношении успокаивает, он воспринимает её как отказ.

Трудно себе представить, насколько он чувствителен к отказу.Он считает себя отвергнутым, если меняют время встречи с ним,не соглашаются с его мнением, не выполняют какое-нибудь из егопожеланий, в общем, не соглашаются исполнить его требования вточно такой форме, как ему угодно. А ощущение отверженности нетолько отбрасывает его снова в состояние основного беспокойства,но и равносильно для него унижению. Я объясню дальше, почемуони воспринимают это как унижение. Поскольку отказ истолковы-вается как унижение, он вызывает страшную ярость, которая можетпрорваться наружу; например, девушка пыталась приласкать кота,а когда тот не реагировал на её ласку, она пришла в ярость и швыр-нула его об стенку. Если вы немножко опоздаете и заставите такогочеловека ждать, он истолкует это в том смысле, что вы не придаётеему значения, и потому позволяете себе такую небрежность; это мо-жет вызвать взрыв негодования, или же враждебность проявится вхолодном отчуждении, даже если за несколько минут до этого он снетерпением ожидал вас.

Но чаще связь между ощущением отверженности и раздражени-ем остаётся подсознательной. Это происходит особенно в тех случа-ях, когда отказ столь незначителен, что ускользает от сознательноговосприятия. После этого у человека может возникнуть раздраже-ние, обида или мстительность, усталость, депрессия или головнаяболь, и всё это без малейшего понимания причины. Более того, ре-акция враждебности может проявиться не только в ответ на отказ,

Пути приобретения любви и чувствительность к отказу 89

или на предполагаемый отказ, но даже на предчувствие отказа. На-пример, человек может задать вопрос сердитым тоном, потому чтомысленно уже предчувствует отрицательный ответ. Он может непослать цветы своей девушке, предчувствуя, что она усмотрит в по-дарке задние мысли. По той же причине он боится выразить какое-нибудь положительное чувство, привязанность, благодарность илипохвалу, а потому кажется самому себе и другим холоднее и грубее,чем на самом деле. Он может также глумиться над женщиной, ввиде возмездия за предчувствуемый отказ.

При сильном развитии этот страх быть отвергнутым может при-вести к тому, что человек избегает любой возможности встретитьотрицательную реакцию. Такое поведение охватывает все областижизни: он боится попросить коробку спичек, покупая сигареты, ибоится спросить, найдётся ли для него работа. Если это мужчина,он настолько боится быть отвергнутым, что избегает ухаживать заженщиной, пока не будет абсолютно уверен в успехе; если это жен-щина, она точно так же не сделает ни шагу навстречу мужчине.Мужчины этого типа досадуют обычно, что им приходится пригла-шать девушек на танцы, опасаясь, что девушка примет приглаше-ние только из вежливости; они полагают, что женщины находятсяв лучшем положении, так как не должны проявлять инициативу.

Иными словами, страх отказа приводит к ряду явлений сильноготорможения, объединяемых под названием “робость”. Робость явля-ется защитным средством от опасности отвержения. Той же целислужит убеждение человека, что его невозможно любить. Такой че-ловек как будто говорит себе: “Всё равно люди меня не любят, такчто лучше уж я постою где-нибудь в углу, чтобы никто не мог меняотвергнуть”. Таким образом, страх отказа становится препятстви-ем, мешающим стремлению к любви, потому что мешает человекусообщить другим людям, что он хочет некоторого внимания. Болеетого, страх отказа вызывает враждебность, весьма способствующуюподдержанию и даже усилению беспокойства. Это важный факторв образовании “порочного круга”, из которого трудно вырваться.

Порочный круг, состоящий из различных последствий невроти-ческой потребности в любви, можно описать следующей прибли-зительной схемой: беспокойство; чрезмерная потребность в любви,включающая требования исключительной и безусловной любви;чувство отверженности, если эти требования не удовлетворяются;реакция на отказ в виде сильной враждебности; потребность пода-вить эту враждебность, чтобы не потерять любовь; напряжённостьбеспредметной ярости; усиленное беспокойство; усиленная потреб-

90 Глава 8.

ность успокоении. . . Таким образом, самые средства успокоения отбеспокойства создают, в свою очередь, новую враждебность и новоебеспокойство.

Образование порочного круга типично не только в этом контек-сте; оно является вообще одним из важнейших процессов, характер-ных для неврозов. Любой защитный механизм может иметь, вдоба-вок к своим успокоительным свойствам, ещё и способность созда-вать новое беспокойство. Например, человек приучается пить, что-бы облегчить своё беспокойство, а от этого у него возникает страхперед пьянством, также наносящим ему вред. Или же он прини-мается мастурбировать, чтобы смягчить беспокойство, а затем пу-гается, что может от этого заболеть. Или он пытается устранитьбеспокойство каким-нибудь лечением, и вскоре начинает опасаться,что лечение ему повредит. Образование таких порочных кругов —главная причина, по которой тяжёлые неврозы развиваются в худ-шую сторону, даже при неизменных внешних условиях. Обнаруже-ние порочных кругов, со всеми их последствиями, является однойиз важных задач психоанализа. Сам невротик не способен их по-стигнуть. Он замечает лишь их результаты, ощущая, что попал вбезвыходное положение. Это ощущение ловушки — его реакция напуты, из которых он не может вырваться. Любая попытка разорватьих навлекает на него новую опасность.

Возникает вопрос, какими же способами невротик может полу-чить, несмотря на все внутренние трудности, желательную для неголюбовь. Для этого он должен решить две задачи: во-первых, какдобиться этой любви; во-вторых, как оправдать перед самим собойи перед другими свою потребность в ней. Возможные способы до-биться любви можно описать примерно следующим образом: этоподкуп; или обращение к жалости; или обращение к справедливо-сти; или, наконец, угрозы. Разумеется, такая классификация, как ивсе подобные перечни психологических факторов, не является стро-го разделительной, а всего лишь указывает общие тенденции. Этисредства не исключают друг друга: те или иные из них могут при-меняться одновременно или поочерёдно, в зависимости от ситуации,также от структуры личности в целом и от степени враждебности.В действительности, эти средства достижения любви перечисленыв порядке возрастания враждебности.

Если невротик пытается добиться любви подкупом, его девизможно было бы описать следующим образом: “Я горячо люблю те-бя; поэтому ты должен любить меня в ответ на это, жертвуя всемради любви”. То обстоятельство, что в нашей культуре такую прак-


тику чаще применяют женщины, объясняется условиями, в которыхони находились в этой культуре. В течение столетий любовь былане только специальной областью жизни, отведённой для женщин,но в действительности главным, даже единственным средством осу-ществления их желаний. Мужчина воспитывался в убеждении, чтоесли он хочет чего-то достигнуть, то должен добиваться этого сво-ими силами; женщина же понимала, что её счастье, безопасностьи престиж зависят от любви, и только от любви. Это различноеположение по отношению к культуре имело огромное влияние напсихическое развитие мужчины и женщины. В данном контекстебыло бы неуместно рассматривать это влияние, но одно из его след-ствий состоит в том, что невротические женщины чаще мужчиниспользуют в качестве стратегии любовь. И в то же время субъек-тивное убеждение в любви служит им оправданием предъявляемыхтребований.

Людям этого типа угрожает особая опасность попасть в тягост-ную зависимость от своих любовных отношений. Допустим, напри-мер, что женщина с невротической потребностью в любви привязанак мужчине того же типа, который отчуждается, как только она при-ближается к нему; женщина реагирует на такое отвержение сильнойвраждебностью, которую она подавляет из страха потерять его. Ес-ли она пытается замкнуться, он снова начинает за ней ухаживать.Тогда она не только подавляет свою враждебность, но и прикрываетеё усиленной преданностью. Ещё раз отвергнутая, она снова реаги-рует на это любовью, часто ещё более сильной, чем прежде. Такимобразом, постепенно она убеждается, что одержима “непреодолимойстрастью”.

Другой формой подкупа можно считать попытку добиться люб-ви, проявляя понимание человека, помогая ему в умственном илипрофессиональном развитии, устраняя его трудности, и тому по-добное. Этот метод часто применяют и мужчины, и женщины.

Второе средство достижения любви — это обращение к жалости.Невротик обращает внимание других людей на свои страдания исвою беспомощность, со следующим девизом: “Вы должны любитьменя, потому что я страдаю и беспомощен”. В то же время страданиеслужит оправданием его чрезмерных требований.

Иногда такое обращение к жалости делается вполне открыто.Например, пациент заявляет, что он болен тяжелее всех других, апотому аналитик обязан уделить ему особое внимание. Он можетпрезирать других пациентов, которые выглядят здоровее его, и гне-ваться на людей, применяющих ту же стратегию успешнее его.

92 Глава 8.

Обращение к жалости может быть в той или иной степени про-никнуто враждебностью. Невротик может просто воззвать к ва-шей доброте, но может также вынудить расположение к нему ра-дикальными мерами, например, втянувшись в какую-нибудь отча-янную ситуацию, обязывающую ему помочь. Важность такой стра-тегии известна каждому, кто имел когда-нибудь дело с невроти-ками в социальной или медицинской работе. Есть большая разни-ца между невротиком, попросту рассказывающим свои бедствия, итаким, который пытается вызвать жалость драматической демон-страцией своих несчастий. Те же тенденции можно обнаружить удетей любого возраста, и с теми же вариациями: в одних случаяхребёнок ищет утешения по поводу некоторой жалобы, а в других— пытается навязать внимание к себе, подсознательно устроив си-туацию, пугающую родителей, например, неспособность есть илимочиться.

Обращение к жалости предполагает уже, что невротик убеждёнв невозможности добиться любви никаким другим путём. Это убеж-дение может рационализироваться в виде общего неверия в любовь,или принять форму более конкретного представления, что в даннойситуации нельзя обрести любовь никаким другим путём.

Третий способ достижения любви — обращение к справедливо-сти, под девизом: “Посмотри, что я сделал для тебя; что же ты сде-лаешь для меня?” В нашей культуре матери часто подчёркивают,как много они сделали для своих детей, полагая, что они вправепретендовать за это на вечную преданность. В любовных отноше-ниях особа, поддавшаяся ухаживанию, может использовать это какоснование для своих притязаний. Лица этого типа часто проявля-ют чрезмерную готовность делать что-нибудь для других, с тайнойнадеждой получить за это всё, что им угодно; они весьма разоча-ровываются, когда эти другие не выказывают желания так же мно-го сделать для них. Я имею в виду здесь не тех, кто сознательнорассчитывает, а людей, которым совершенно чуждо сознательноеожидание возможного вознаграждения. Их компульсивное велико-душие, может быть, следует точнее описать как магическую мани-пуляцию. Они делают для других то, что хотят, чтобы другие сдела-ли для них. Резкая боль разочарования указывает в таких случаяхна ожидание ответного вознаграждения. Иногда они ведут нечтовроде мысленной бухгалтерии, приписывая себе неумеренный кре-дит за какие-нибудь совершенно ненужные жертвы, например, забессонную ночь, но при этом преуменьшают или совсем пренебре-гают сделанным для них, фальсифицируя положение вещей таким


образом, чтобы можно было требовать к себе особого внимания.Такая установка отражается и на самом невротике, поскольку онможет панически бояться любых обязательств. Инстинктивно судяо других по самому себе, он опасается, что другие станут эксплуа-тировать его, если он примет от них какое-нибудь одолжение.

Обращение к справедливости может опираться также на рас-суждение, что сам невротик сделал бы для другого человека, еслибы имел такую возможность. Он объясняет при этом, какую лю-бовь и самопожертвование проявил бы на месте другого, оправды-вая свои требования в собственных глазах тем, что хочет от другогоне больше, чем сделал бы сам. Подлинная психология такого оправ-дания сложнее, чем думает невротик. Его представление о собствен-ных достоинствах сводится, главным образом, к тому, что он подсо-знательно приписывает себе поведение, какого ожидает от других.Впрочем, это не совсем обман, потому что у него и в самом делеесть некоторые тенденции к самопожертвованию, происходящие изтаких источников, как неуверенность в себе, комплекс неудачника1

и побуждение быть столь же снисходительным к другим, как емухотелось бы, чтобы они были снисходительны к нему.

Враждебность, которая может присутствовать в обращении ксправедливости, яснее всего выступает, когда требования мотиви-руются как возмещение за якобы причинённый ущерб. Здесь при-меняется следующий девиз: “Ты причинил мне страдание или вред,а потому ты обязан помогать мне, заботиться обо мне и поддержи-вать меня”. Аналогичная стратегия применяется при травматиче-ских неврозах. У меня нет личного опыта работы с травматически-ми неврозами, но я подозреваю, что люди, получающие травматиче-ские неврозы, относятся к той же категории, используя свою ситуа-цию как основание для требований, которые они были бы склонныпредъявить и без неё.

Приведу несколько примеров, показывающих, каким образомневротик возбуждает чувства вины и признательности, чтобы опра-вдать собственные требования. Жена заболевает, в виде реакции наневерность своего мужа. Она не высказывает никакого упрёка, воз-можно, даже не переживает его сознательно, но её болезнь неявнопредставляет собой живой упрёк, предназначенный для того, чтобывызвать у мужа чувство вины и побудить его посвятить ей всё своёвнимание.

1В подлиннике более сильное выражение underdog, буквально “последняясобака”. — Примeч. пер.)

94 Глава 8.

Другая женщина с неврозом того же рода, с симптомами навяз-чивости и истерии, время от времени настойчиво старалась помочьсвоим сёстрам в домашней работе. Через пару дней она начиналаиспытывать подсознательную досаду, что они приняли её помощь иложилась в постель с обострёнными симптомами болезни, вынуж-дая сестёр не только обходиться без её помощи, но ещё и ухаживатьза ней. В этом случае ухудшение её состояния, опять-таки, выража-ло обвинение и требование возместить ущерб. Когда одна из сестёроднажды в чём-то упрекнула эту женщину, она упала в обморок,демонстрируя таким образом свою обиду и вынуждая проявлениясимпатии.

Одна из моих пациенток, в определённой стадии её анализа, ста-ла чувствовать себя всё хуже, и у неё развилась фантазия, что ана-лиз превратит её в инвалида и вдобавок отнимет у неё все деньги, апотому я должна буду в дальнейшем взять на себя все заботы о ней.Подобные реакции часто встречаются во всех областях медицины инередко сопровождаются прямыми угрозами врачу. В менее резкойформе часто происходит следующее: когда у аналитика выходнойдень, состояние пациента заметно ухудшается; тогда он, явно илинеявно, утверждает, что в этом виноват аналитик, и требует от негоособого внимания. Этот пример легко переносится на опыт повсе-дневной жизни.

Как видно из приведённых примеров, невротики этого рода гото-вы расплачиваться собственным страданием — даже сильным стра-данием за возможность выражать обвинения и предъявлять тре-бования, не сознавая, что они делают, и сохраняя таким образомощущение собственной праведности.

Если человек добивается любви, применяя в виде стратегииугрозы, то он может угрожать нанести ущерб либо самому себе, либодругим. Он может угрожать каким-нибудь отчаянным поступком,например, погубить репутацию другого человека или применить кнему насилие, или причинить это самому себе. Обычным приме-ром являются угрозы самоубийства, или даже попытки самоубий-ства. Одна из моих пациенток приобрела с помощью такой угрозыдвух мужей, одного за другим. Когда первый мужчина начал по-давать признаки охлаждения к ней, она прыгнула в реку, в много-людном месте в центре города; когда второй не решался на ней же-ниться, она открыла газовый кран, в такое время, когда это непре-менно должны были обнаружить. Её явное намерение было про-демонстрировать, что она не может жить без этого единственногомужчины.


Поскольку невротик надеется добиться с помощью угроз, чтобыуступили его требованиям, он не приведёт их в исполнение до техпор, пока сохраняет надежду достигнуть своей цели. Он может осу-ществить свою угрозу, под давлением отчаяния и мстительности,когда потеряет эту надежду.

Глава 9

Роль сексуальности в невротическойпотребности в любви

Невротическая потребность в любви часто принимает форму сек-суального увлечения или ненасытной жажды сексуального удовле-творения. Этот факт вызывает вопрос, не происходит ли всё явлениеневротической потребности в любви от неудовлетворённости поло-вой жизнью; может быть, всё это стремление к любви, к общению,к признанию и поддержке мотивируется не столько потребностью вуспокоении, сколько неудовлетворённым либидо.

Так думал Фрейд. Он видел, что многие невротики страстно при-вязываются к другим людям, цепляются за них; и он объяснял этуустановку неудовлетворённостью либидо. Но такая концепция осно-вана на некоторых предположениях. Она предполагает, что все про-явления, не сексуальные сами по себе, например, стремление полу-чить совет, одобрение или поддержку, выражают ослабленные или“сублимированные” половые потребности. Она предполагает, далее,что доброта1 является подавленным или “сублимированным” выра-жением сексуальных стремлений.

Эти предпосылки неосновательны. Чувства привязанности ипроявления доброты не так тесно связаны с сексуальностью, какиногда думают. Как говорят нам антропологи и историки, инди-видуальная любовь есть продукт культурного развития. Бриффо2

считает, что сексуальность более родственна жестокости, чем доб-роте, хотя его точка зрения не вполне убедительна. Но из наблю-дений, сделанных в нашей культуре, мы знаем, что сексуальностьможет быть без привязанности и доброты, а привязанность и доб-рота могут быть без сексуальных ощущений. Например, нет дока-зательств, что нежная привязанность, существующая между мате-рью и ребёнком, имеет сексуальную природу. Мы можем лишь за-метить — и в этом состоит открытие Фрейда — что здесь могут при-сутствовать сексуальные элементы. Наблюдается ряд связей между

1В подлиннике tenderness, что означает, в разных контекстах: “доброта”,“мягкость”, “нежность” или “ласка”. — Примeч. пер.

2Robert Briffault, The Mothers [Матери]. London and New York, 1927.

Роль сексуальности в невротической потребности в любви 97

привязанностью и сексуальностью: привязанность может предше-ствовать сексуальному влечению; человек может испытывать сек-суальные влечения, сознавая лишь чувство привязанности; сексу-альные влечения могут стимулировать нежные чувства или перей-ти в них. Но хотя такие переходы между нежностью и сексуально-стью определённо указывают на их тесную связь, лучше проявитьосторожность, допустив, что существуют чувства двух разных ка-тегорий, которые могут совпадать, переходить друг в друга илизаменять друг друга.

Более того, если принять представление Фрейда, что в поискепривязанности движущей силой является неудовлетворённое либи-до, то трудно понять, почему у людей, половая жизнь которых с фи-зической стороны вполне удовлетворительна, мы находим то же вле-чение к привязанности, со всеми описанными осложнениями — чув-ством собственности, требованием безусловной любви, чувством от-верженности, и т. д. Поскольку такие случаи, без сомнения, встреча-ются, мы неизбежно приходим к выводу, что в этих случаях неудо-влетворительность либидо не объясняет наблюдаемых явлений, такчто причины их надо искать вне половой сферы1.

Наконец, если бы невротическая потребность в любви была все-го лишь сексуальным явлением, трудно было бы понять различныесвязанные с нею явления, такие, как чувство собственности, тре-бование безусловной любви, чувство отверженности. Правда, этипроблемы были замечены и детально описаны: например, ревностьпроизводится от соперничества с братом или сестрой, или от эди-пова комплекса; требование безусловной любви прослеживается доорального эротизма; чувство собственности объясняется анальнымэротизмом и т. д. Но до сих пор не было осознано, что в действитель-ности вся совокупность установок и реакций, описанных в преды-дущих главах, составляет одно целое, что все они образуют ча-сти единой структуры. Не поняв, что беспокойство является дви-жущей силой, стоящей за потребностью в любви, нельзя в точ-ности установить, какие условия усиливают или ослабляют этупотребность.

С помощью введённого Фрейдом метода свободных ассоциацийможно наблюдать, в процессе анализа, точное отношение между бес-покойством и потребностью в любви, обращая особое внимание на

1Такие случаи, с несомненными расстройствами эмоциональной сферы иодновременно с полной способностью к половому удовлетворению, всегда пред-ставляли загадку для некоторых психоаналитиков; хотя они не вписываются втеорию либидо, они, тем не менее, существуют.

98 Глава 9.

колебания этой потребности у пациента. После периода совместнойконструктивной работы пациент может внезапно изменить своё по-ведение и заявить претензии на время аналитика, домогаться егодружбы, неумеренно восхищаться им, или проявлять чрезмернуюревность, чувство собственности и досаду, что он “всего лишь па-циент”. Одновременно наблюдается усиление беспокойства, прояв-ляемое либо в сновидениях, либо в ощущении перегрузки, либо вфизических симптомах, таких, как понос и учащённое мочеиспус-кание. Пациент не замечает, что имеется беспокойство, что это бес-покойство заставляет его всё сильнее цепляться за аналитика. Еслианалитик замечает эту связь и объясняет её пациенту, они вместеобнаруживают, что перед такой внезапной привязанностью были за-тронуты проблемы, вызвавшие у пациента беспокойство; например,он мог воспринять некоторую предложенную аналитиком интерпре-тацию как ложное обвинение или унижение.

Последовательность реакций выглядит таким образом: возни-кает проблема, обсуждение которой вызывает у пациента сильнуювраждебность к аналитику; пациент начинает ненавидеть аналити-ка, представлять в сновидениях, что тот умирает; он сразу же по-давляет свои враждебные побуждения, пугается и, из потребностив успокоении, цепляется за аналитика; когда эти реакции отраба-тываются, враждебность, беспокойство и вместе с ними усиленнаяпотребность в любви отступают на задний план. Возрастающая по-требность в любви столь регулярно возникает как следствие беспо-койства, что её можно с уверенностью считать сигналом тревоги,указывающим на некоторое беспокойство, готовое выйти наружу инуждающееся в успокоении. Описанный процесс никоим образом неограничивается ситуацией анализа. Точно такие же реакции проис-ходят в личных отношениях. Например, в браке может случиться,что муж компульсивно цепляется за свою жену, ревнует её, как своюсобственность, идеализирует её и восхищается ею, тогда как в глу-бине подсознания он её ненавидит и боится.

Преувеличенная преданность, накладывающаяся на скрытую не-нависть, иногда называется “сверхкомпенсацией”; но следует иметьв виду, что этот термин даёт лишь грубое описание процесса, ничегоне говоря о его динамике.

Если по изложенным причинам мы не согласны с сексуальнойэтиологией потребности в любви, то возникает следующий вопрос:можно ли считать случайностью, что невротическая потребностьв любви иногда соединяется с сексуальным стремлением, или пря-мо проявляется в этом виде; и существуют ли условия, при кото-


рых потребность в любви ощущается и выражается в сексуальныхформах.

Сексуальное выражение потребности в любви зависит в некото-рой степени от того, способствуют ли ему внешние обстоятельства.Оно зависит в некоторой степени от различий в культуре, жизнен-ной силе и сексуальном темпераменте. И, наконец, оно зависит оттого, удовлетворительна ли половая жизнь человека: если неудо-влетворительна, то более вероятно, что его реакция проявится всексуальной форме.

Хотя все эти факторы очевидны и имеют определённое влияниена реакции человека, они недостаточно объясняют основные инди-видуальные различия. В данной группе людей, проявляющих невро-тическую потребность в любви, эти реакции меняются от индивидак индивиду. У некоторых из них контакты с другими людьми сра-зу же, почти компульсивно, принимают более или менее интенсив-ную сексуальную окраску, тогда как у других сексуальная возбуди-мость и активность остаются в пределах нормального ощущения иповедения.

К первой группе принадлежат мужчины и женщины, меняю-щие своих сексуальных партнёров. Как показывает более близкоезнакомство с их отношениями, они чувствуют себя неуверенными,беззащитными, и испытывают неустойчивость, когда лишаются по-ловых отношений или не имеют шансов обрести их в ближайшембудущем. К той же группе относятся люди с более сильным тор-можением, имеющие в действительности очень мало отношений, носоздающие эротическую атмосферу между собой и другими муж-чинами или женщинами, даже в тех случаях, когда те их не осо-бенно привлекают. Наконец, сюда относятся также люди с ещё бо-лее сильным сексуальным торможением, но с лёгкой сексуальнойвозбудимостью, компульсивно видящие в любом мужчине или лю-бой женщине потенциального полового партнёра. В этой последнейподгруппе половые отношения могут заменяться — хотя и не обяза-тельно — компульсивной мастурбацией.

В описанной группе наблюдаются большие различия в степенидостигаемого физического удовлетворения. Общей чертой всех лю-дей этой группы является, кроме компульсивного характера их сек-суальных потребностей, отсутствие дискриминации в выборе парт-нёра. Они отличаются теми же признаками, которые мы уже описа-ли, рассматривая невротическую потребность в любви вообще. Вдо-бавок к этому, поразительно расхождение между их готовностью кполовым отношениям. Фактическим или воображаемым, и глубо-

100 Глава 9.

ким расстройством их эмоциональных отношений к другим людям,более серьёзным расстройством, чем наблюдается у среднего чело-века, преследуемого основным беспокойством. Такие люди не толь-ко не могут поверить в любовь, но если им предлагается любовь,она приводит их в глубокое замешательство — а в случае мужчи-ны приводит к импотенции. В некоторых случаях они сознают своюзащитную установку, а в других склонны возлагать вину на сво-их партнёров. В последнем случае они убеждены, что ни разу невстретили девушку или мужчину, заслуживающую их любви.

Половые отношения означают для них не только облегчение спе-цифических сексуальных напряжений, но также единственный спо-соб контакта с людьми. Если у человека развилось убеждение, чтоон никак не способен добиться любви других людей, то физиче-ский контакт служит для него заменой эмоциональных отношений.В таких случаях сексуальность оказывается главной или даже един-ственной связью с другими людьми, и приобретает поэтому необы-чайную важность.

У нескорых людей неразборчивость проявляется в отношениипола потенциального партнёра; они активно ищут отношений с обо-ими полами, или пассивно поддаются сексуальным требованиям,независимо от того, делаются ли они лицом того же или другого по-ла. Первый тип нас здесь не интересует; хотя сексуальность в этомслучае также служит установлению человеческих контактов, труд-но достижимых другим путём, движущим мотивом является здесьне столько потребность в любви, сколько стремление к завоеванию,точнее, к подчинению других. Это стремление может быть столь по-велительным, что половые различия становятся относительно без-различными. Мужчин или женщин надо подчинить, сексуальнымили иным способом. Но люди второго типа, готовые подчинитьсясексуальным партнёрам любого пола, гонимы бесконечной потреб-ностью в любви, и в особенности страхом потерять другого челове-ка, отказав ему в его сексуальных требованиях, или осмелившисьзащищаться от таких требований, законных или нет. Они не хотятпотерять другого человека, остро нуждаясь в контакте с ним.

Как я полагаю, попытки объяснить безразличные отношения собоими полами, исходя из предположения о конституционной би-сексуальности, не достигают цели. В таких случаях нет указанийна подлинное предпочтение собственного пола. Видимые гомосексу-альные тенденции, так же как безразличие в отношении противопо-ложного пола, исчезают, как только беспокойство сменяется твёрдойуверенностью в себе.


Сказанное выше о бисексуальных установках проливает такженекоторый свет на проблему гомосексуальности. В действительно-сти встречается ряд промежуточных ступеней между описанным“бисексуальным” типом и определённо гомосексуальным типом. Вистории последнего имеются определённые факторы, приводящиек исключению лица другого пола в качестве сексуального партнё-ра. Конечно, проблема гомосексуальности слишком сложна, чтобыеё можно было понять с единственной точки зрения. Но я могу ска-зать, что никогда не видела гомосексуального человека, у которогоне были бы заметны также факторы, указанные для “бисексуаль-ной” группы.

В последние годы некоторые психоаналитики обратили внима-ние на то обстоятельство, что сексуальные стремления могут уси-ливаться от того, что сексуальное возбуждение и удовлетворениеслужит разрядкой беспокойства и скопившихся психических напря-жений. Это механическое объяснение может быть верно. Но я пола-гаю, что есть также психические процессы, ведущие от беспокойствак усилению сексуальных потребностей, и что эти процессы можнораспознать. Это убеждение основано на психоаналитическом наблю-дении и на изучении таких пациентов, вместе с чертами их харак-тера, проявленными вне половой сферы.

Пациент этого типа может с самого начала страстно влюбить-ся в аналитика, горячо требуя от него некоторой взаимной любви.Или он может держаться в течение анализа вежливо и отчуждён-но, перенеся свою потребность в сексуальной близости на некотороетретье лицо, служащее заменой аналитика, как это видно из егосходства с аналитиком или из того факта, что они отождествля-ются в сновидениях. Или, наконец, потребность такого человека всексуальном контакте с аналитиком может проявляться лишь в сно-видениях или в сексуальном возбуждении во время сеансов. Заметивнесомненные признаки такого возбуждения, пациент часто бываеткрайне удивлён, поскольку не испытывает ни влечения к аналитику,ни какой-либо привязанности к нему. В действительности сексуаль-ная привлекательность аналитика не играет здесь заметной роли;по силе и несдержанности сексуального темперамента такие паци-енты не отличаются от других, точно так же, как по уровню бес-покойства. Их характерная особенность — это глубокое неверие вкакую-либо подлинную привязанность. Они совершенно убеждены,что если аналитик вообще проявляет к ним какой-то интерес, толишь из посторонних побуждений, что в глубине души он их пре-зирает, и что он, вероятно, принесёт им больше вреда, чем пользы.

102 Глава 9.

Вследствие присущей всем невротикам повышенной чувстви-тельности, реакции неприязни, раздражения и подозрительностивстречаются в ходе каждого анализа; но у пациентов с особенносложными сексуальными потребностями эти реакции образуют по-стоянную и жёсткую установку. Они создают впечатление, будтоаналитик и пациент разделены невидимой, но непроницаемой сте-ной. Когда они сталкиваются с какой-нибудь трудной собственнойпроблемой, их первое побуждение состоит в том, чтобы сдаться,прервать психоанализ. Картина, которую они представляют прианализе, точно повторяет то, что они делали всю жизнь. Разницалишь в том, что до анализа им удавалось избегать знания, насколь-ко непрочны и запутанны были в действительности их личные от-ношения; лёгкость половых связей позволяла им скрывать от себяподлинное положение вещей, принимая свою готовность к половымконтактам за благополучные отношения с людьми вообще.

Только что указанные установки столь часто встречаются вме-сте, что если пациент в самом начале психоанализа обнаруживаетсексуальные стремления, фантазии или сновидения, относящиесяк аналитику, то я уверена в том, что найду у него глубокие рас-стройства личных отношений. Согласно всем наблюдениям на этотсчёт, пол аналитика при этом сравнительно безразличен. Пациенты,работавшие последовательно с мужчиной-аналитиком и женщиной-аналитиком, имели по отношению к обоим одинаковые графики ре-акций. В таких случаях было бы серьёзной ошибкой принимать зачистую монету гомосексуальные побуждения, выраженные в снови-дениях или иным способом.

Вообще, аналогично пословице “не всё золото, что блестит”, мож-но сказать, что “не всё сексуальность, что на неё похоже”. Значи-тельная часть того, что кажется сексуальностью, имеет с нею в дей-ствительности очень мало общего, а выражает стремление к успо-коению. Кто не принимает это во внимание, тот переоценивает рольсексуальности.

Человек, сексуальные потребности которого усиливаются неосо-знанным напряжением беспокойства, наивно приписывает интен-сивность своих сексуальных потребностей врождённому темпера-менту, или свободе от традиционных запретов. Он допускает приэтом ту же ошибку, как люди, переоценивающие свою потребностьво сне, воображая, что их конституция требует десяти часов сна илибольше, тогда как в действительности их усиленная потребность восне зависит от различных накопившихся эмоций; сон служит имсредством избежания всех конфликтов. То же относится к компуль-


сивной еде и питью. Еда, питье, сон, сексуальность — всё это жиз-ненные потребности; интенсивность их варьирует не только в зави-симости от индивидуальной конституции, но и от множества другихусловий, таких, как климат, наличие или отсутствие других видовудовлетворения, наличие или отсутствие внешних стимулов, степеньнапряжённости труда, физическая обстановка. Но, кроме того, всеэти потребности могут усиливаться подсознательными факторами.

Связь между сексуальностью и потребностью в любви пролива-ет свет на проблему полового воздержания. Способность выдержи-вать сексуальное воздержание зависит от культуры и от индивида.У данного индивида она может зависеть от нескольких психическихи физических факторов. Но нетрудно понять, что индивид, нужда-ющийся в сексуальности как в средстве облегчения беспокойства,оказывается особенно неспособным выдержать даже кратковремен-ное воздержание.

Эти соображения приводят к некоторым мыслям о роли сексу-альности в нашей культуре. Наша либеральная установка в отноше-нии сексуальности вызывает у нас некоторую гордость и удовлетво-рение. Конечно, по сравнению с викторианской эпохой1 положениеизменилось в лучшую сторону. Люди теперь более свободны в сексу-альных отношениях и более способны к удовлетворению. Последнеев особенности справедливо для женщин; фригидность не считает-ся больше нормальным состоянием женщины, а рассматриваетсякак недостаток. Но улучшение не столь полно, как можно было быподумать, потому что значительная часть сексуальной деятельно-сти служит в настоящее время не столько удовлетворению подлин-ных сексуальных стремлений, сколько снятию психических напря-жений, а потому её следует рассматривать не как подлинное поло-вое удовлетворение или счастье, а как нечто вроде успокоительноголекарства.

Эта культурная ситуация отражается также в концепциях пси-хоанализа. Одно из великих достижений Фрейда состоит в том, чтов значительной степени благодаря ему сексуальности стали прида-вать должное значение. Но при более подробном рассмотрении ока-зывается, что многие явления, рассматриваемые как сексуальные,представляют собой в действительности выражение сложного нев-роза, главным образом, невротической потребности в любви. Напри-мер, сексуальные стремления, направленные на аналитика, обычнорассматриваются как повторение сексуальной фиксации по отно-

1Виктория — королева Великобритании (1837–1901). — Примeч. пер.

104 Глава 9.

шению к отцу или матери; но часто они вовсе не являются подлин-ными сексуальными влечениями, а попыткой установить некоторыйуспокоительный контакт для облегчения беспокойства. Конечно, ча-сто пациент сообщает ассоциации или сновидения, выражающие,например, желание лежать на груди матери, или вернуться в ма-теринскую утробу; и эти желания рассматриваются как отцовскаяили материнская форма “перенесения”. Но не следует забывать, чтотакое видимое перенесение может быть лишь формой выражениянынешнего стремления к любви, или желанием спрятаться в без-опасное убежище.

Если даже рассматривать стремления по отношению к аналити-ку как прямое повторение аналогичных стремлений к отцу или ма-тери, это вовсе не означает, что детская связь с родителями была са-ма по себе подлинной сексуальной связью. Есть много свидетельствв пользу того, что все те особенности любви и ревности в неврозахвзрослых людей, которые Фрейд описал под именем эдипова ком-плекса, могут существовать, начиная с детства; но это случаетсяреже, чем предполагал Фрейд. Как я уже сказала, я полагаю, чтоэдипов комплекс является не первичным процессом, а результатомнескольких процессов разного рода. Он может быть весьма неслож-ной реакцией ребёнка, спровоцированной сексуально окрашеннымиласками, увиденными ребёнком сексуальными сценами, или слепойпреданностью ребёнку одного из родителей. С другой стороны, онможет быть результатом гораздо более сложного процесса. Как яуже сказала, в тех семейных ситуациях, которые служат питатель-ной почвой для эдипова комплекса, в ребёнке возбуждается мно-го страха и враждебности, подавление которых вызывает беспокой-ство. Мне кажется вероятным, что в таких случаях эдипов комплекспроисходит от того, что ребёнок, в поиске успокоения, цепляется заодного из родителей. В действительности, вполне развитый эдиповкомплекс, как его описал Фрейд, демонстрирует все тенденции, ха-рактерные для невротической потребности в любви чрезмерные тре-бования безусловной любви, ревность, чувство собственности, нена-висть вследствие отвержения. В таких случаях эдипов комплекс неявляется, следовательно, первоначальной причиной невроза, но самоказывается невротическим образованием.

Глава 10

Стремление к власти, престижу иобладанию

Стремление к любви — это один из способов, используемых внашей культуре для защиты от беспокойства. Другой способ — этостремление к власти, престижу и обладанию.

Вероятно, надо объяснить, почему я рассматриваю власть, пре-стиж и обладание как аспекты одной проблемы. Конечно, для по-нимания отдельной личности далеко не всё равно, какая из этихцелей в ней преобладает. Какая из них преобладает в стремленииневротика к успокоению, зависит от внешних обстоятельств, а так-же от индивидуальных дарований и психической структуры. Я рас-сматриваю их совместно, потому что все они имеют нечто общее,отличающее их от потребности в любви. Стремление к любви озна-чает получение успокоения от усиленных контактов с людьми, тогдакак стремление к власти, престижу и обладанию означает получе-ние успокоения от ослабления контактов с людьми и укреплениясобственной позиции.

Желание господствовать, добиться престижа, приобрести богат-ство само по себе, конечно, не составляет невротической тенденции,точно так же, как желание быть любимым само по себе не естьневроз. Чтобы понять, чем отличается невротическое стремление вэтом направлении, надо сравнить его с нормальным. Например, унормального человека ощущение власти1 может произойти от ре-ализации его собственной силы, которая может проявиться в видефизической силы или способности, умственных способностей, зре-лости или мудрости. Его стремление к власти может быть связанои с некоторым конкретным делом: семьёй, политической или про-фессиональной группой, родиной, религиозной или научной идеей.Но невротическое стремление к власти происходит от беспокойства,ненависти и чувства неполноценности. Различие формулируется ре-шительным образом: нормальное стремление к власти происходитот силы, а невротическое — от слабости.

1В подлиннике здесь (и в названии главы) слово power, означающее “власть”,“силу”, “могущество”. — Примeч. пер.

106 Глава 10.

Здесь участвует и культурный фактор. Не во всех культурахиграют роль индивидуальная сила, престиж и собственность. На-пример, у индейцев пуэбло1 стремление к престижу определённоосуждается, и нет существенных различий в индивидуальной соб-ственности; поэтому рассматриваемое стремление играет у них неслишком важную роль. В этой культуре не имеет смысла стремитьсяк какому-либо способу доминирования для преодоления беспокой-ства. Если в нашей культуре выбирают такой путь, это объясняетсятем, что в нашей социальной структуре власть, престиж и имуще-ство могут доставить человеку ощущение большей безопасности.

При исследовании условий, порождающих стремление к этим це-лям, обнаруживается, что оно развивается обычно, когда оказалосьневозможным облегчить лежащее в основе невроза беспокойство по-средством любви. Приведу пример, показывающий, как такое стрем-ление может развиться в форме честолюбия, когда фрустрируетсяпотребность в любви.

Девочка была сильно привязана к своему брату, который был начетыре года старше её. Они часто обменивались ласками более илименее сексуального характера, но когда девочке исполнилось восемьлет, её брат внезапно отверг её, заявив, что они теперь вышли извозраста, когда уместны такие игры. Вскоре после этого пережива-ния девочка стала вдруг проявлять ревностное честолюбие в шко-ле. Безусловно, оно было вызвано разочарованием её потребности влюбви, тем более болезненным, что у неё было не много возможно-стей к кому-нибудь привязаться. Отец её был равнодушен к детям,а мать демонстративно предпочитала ей брата. Она испытывала нетолько разочарование; тяжело оскорблена была её гордость. Она непонимала, что изменение поведения её брата объяснялось попроступриближением половой зрелости. Поэтому она страдала от стыда иунижения, тем более, что её уверенность в себе и без того была неочень твёрдой. Прежде всего, мать её не любила, что вызывало унеё ощущение собственного ничтожества, поскольку мать её былакрасивая женщина, которой все восхищались; сверх того, брат нетолько был любимцем матери, но и пользовался её доверием. Бракеё родителей был несчастлив, и мать обсуждала с братом все своиогорчения. Таким образом, девочка была в полном пренебрежении.Она сделала ещё одну попытку добиться нужной ей привязанно-сти: влюбилась в мальчика, с которым встретилась на экскурсиивскоре после горестного эпизода с братом, пришла в сильное воз-

1Земледельческие племена индейцев. — Примeч. пер.

Стремление к власти, престижу и обладанию 107

буждение и начала связывать с этим мальчиком радостные фанта-зии. Когда он исчез из поля зрения, она реагировала на это новоеразочарование депрессией.

Как часто бывает в таких случаях, родители и домашний врачприписали её состояние чрезмерной школьной нагрузке. Они забра-ли её из школы, послали в летний оздоровительный санаторий, азатем перевели её в младший класс. Именно тогда, в возрасте де-вяти лет, она проявила отчаянное честолюбие. Она должна быланепременно быть первой в классе. И в то же время её отношения сдругими девочками, до того дружелюбные, стали явно портиться.

На этом примере видны типичные факторы, порождающие всовокупности невротическое честолюбие: сначала она чувствоваласебя неуверенно, потому что была нелюбима; у неё возник значи-тельный антагонизм, который она не могла выразить, потому чтомать, доминирующая фигура в семье, требовала слепого восхище-ния; подавленная ненависть породила значительное беспокойство;её самоуважение никогда не имело случая развиться, в несколькихслучаях она была унижена, и переживание с братом наложило нанеё тяжёлый отпечаток; её попытки добиться любви, как средствауспокоения, не удались.

Невротические стремления к власти, престижу и обладанию слу-жат не только защитой от беспокойства, но и каналом для разгруз-ки враждебности. Я рассмотрю сначала, каким образом каждое изэтих стремлений доставляет особую защиту от беспокойства, а затемспецифические пути, по которым оно высвобождает враждебность.

Стремление к власти служит прежде всего защитой от беспо-мощности, которая, как мы видели, является одним из основныхэлементов беспокойства. Даже отдалённая видимость беспомощно-сти или собственной слабости вызывает у невротика столь тревож-ную реакцию, что он избегает ситуаций, вполне обычных для нор-мального человека, например, любого предложения руководства,совета или помощи, любого рода зависимости от лиц или обстоя-тельств, любой уступки другим людям или даже согласия с ними.Протест против беспомощности не проявляется сразу же со всей си-лой, а нарастает постепенно; чем больше невротик ощущает обесси-ливающее его торможение, тем меньше он способен к действитель-ному самоутверждению. И чем слабее он становится в действитель-ности, тем более беспокойно он старается избегать всего, что хотьотдалённо напоминает слабость.

Далее, стремление невротика к власти должно защитить его отопасности почувствовать себя незначительным, или показаться не-

108 Глава 10.

значительным в глазах других. У невротика развивается жёсткийи иррациональный идеал силы, внушающий ему представление, чтоон должен быть способен справиться с любой, сколь угодно труднойситуацией, и притом сразу же справиться с нею. Этот идеал связы-вается с гордостью, вследствие чего невротик считает слабость нетолько опасностью, но и несчастьем. Людей он классифицирует на“сильных” и “слабых”, первыми восхищается, а вторых презирает.При этом он доходит до крайности в том, что считает слабостью.Он презирает в той или иной степени всех, кто с ним соглашает-ся или уступает его желаниям, кто подвержен торможениям или неконтролирует своих эмоций так внимательно, чтобы всегда сохра-нять бесстрастное выражение лица. Те же качества он презирает ив самом себе. Он чувствует себя униженным, если ему приходитсяпризнать беспокойство или торможение у самого себя; тем самымон презирает себя за то, что у него невроз, и старается держать этов тайне. Он презирает себя и за то, что не может сам справиться сосвоим неврозом.

Частные формы, которые принимает такое стремление к власти,зависят от того, какой недостаток силы вызывает у него большийстрах или презрение. Я укажу несколько самых обычных выраже-ний этого стремления.

В первом случае невротик хочет управлять и другими, и самимсобой. Он хочет, чтобы происходило лишь то, что он сам затеял илиодобрил. Это стремление к управлению может принимать смягчён-ную форму, когда он на сознательном уровне предоставляет дру-гим полную свободу, но настаивает, чтобы те сообщали ему всё, чтоони делают, и негодует, если от него что-нибудь скрывают. Тенден-ция к управлению может быть настолько подавлена, что не толькосам невротик, но и окружающие его люди могут быть убеждены,что он весьма великодушно предоставляет им свободу. Если чело-век столь полным образом подавляет своё стремление к власти, онможет однако, испытывать депрессию, головные боли или расстрой-ство желудка каждый раз, когда его партнёр встречается с други-ми друзьями или слишком поздно возвращается домой. Не пони-мая причины расстройства, он может приписать его дурной погоде,неправильному питанию или другой несущественной причине. Мно-гие виды поведения, принимаемые за любопытство, мотивируютсятайным желанием управлять ситуацией.

Далее, люди этого типа хотят быть всегда правыми и раздра-жаются, когда обнаруживается, что они ошиблись хотя бы в какой-нибудь мелочи. Они претендуют, что знают всё лучше других, и это


иногда производит неловкое впечатление. Человек, в других случа-ях серьёзный и надёжный, столкнувшись с вопросом, на который неможет ответить, начинает претендовать на знание или что-нибудьвыдумывать, хотя в этом частном случае неведение нисколько некомпрометирует его. Иногда он особенно настаивает на своём пред-видении будущего, предчувствуя и предсказывая все возможности.Эта установка может сопровождаться отвращением к любой ситуа-ции, включающей неконтролируемые факторы. Не допускается ни-какой риск. Подчёркнутое самообладание проявляется в неприязник любому увлечению. Влечение невротической женщины к мужчинеможет внезапно превратиться в презрение, когда он влюбляется внеё. Пациенты этого типа с трудом позволяют себе погрузиться всвободные ассоциации, потому что это означает для них потерю вла-сти над собой и движение в неизвестном направлении.

Другая установка, характерная для невротического стремленияк власти, это желание всегда добиваться своего. Невротик можетвсё время раздражаться, если другие не делают в точности то, чтоон хочет, или не точно в желательное для него время. С этим аспек-том стремления к власти тесно связана установка нетерпения. Лю-бая отсрочка, любое вынужденное промедление, даже из-за сигналауличного движения, может стать причиной раздражения. Нередконевротик сам не отдаёт себе отчёта в этой придирчивой установ-ке, во всяком случае, в интенсивности её проявления. И в самомделе, вовсе не в его интересах признать и изменить эту установку,потому что она имеет важные защитные функции. Её не должнызамечать и другие, поскольку он мог бы потерять в таком случае ихпривязанность.

Это непонимание имеет важные следствия в любовных отноше-ниях. Если любовник или муж не вполне отвечает предъявляемымк нему требованиям, опаздывает, не звонит по телефону, уезжаетиз города, то невротическая женщина ощущает, что он её не любит.Она не понимает, что это ощущение — просто реакция на непод-чинение её собственным желаниям, сплошь и рядом невысказан-ным, и истолковывает ситуацию как свидетельство своей ненужно-сти. Это заблуждение, весьма распространённое в нашей культуре, взначительной мере способствует тому ощущению ненужности, кото-рое часто оказывается решающим фактором невроза. Как правило,его перенимают у родителей. Доминирующая мать, негодующая нанепослушание ребёнка, уверена в том, что ребёнок её не любит, изаявляет об этом другим. На этой основе часто возникает странноепротиворечие, которое может серьёзно фрустрировать все любов-

110 Глава 10.

ные отношения. Невротическая девушка не может любить “слабого”мужчину, поскольку она презирает любую слабость; но она не мо-жет поладить и с “сильным” мужчиной, так как рассчитывает, чтопартнёр всегда будет ей уступать. Таким образом, она втайне ищетсебе героя, сверхсильного мужчину, который будет в то же времянастолько слаб, чтобы беспрекословно уступать всем её желаниям.

Другая установка стремления к власти — никогда не уступать.Согласиться с каким-нибудь мнением или принять какой-нибудь со-вет, даже если их надо признать правильными, значит проявитьслабость, и самая мысль об этом вызывает возмущение. Люди, укоторых сильно развита эта установка, имеют склонность отшаты-ваться от предложенного и компульсивно становиться на противо-положную позицию, из одного только страха кому-нибудь уступить.В общем виде эту установку невротика можно выразить следую-щим образом: он втайне настаивает, чтобы весь мир приспособилсяк нему, не желая приспосабливаться к миру. Отсюда происходит од-на из главных трудностей психоаналитической терапии. Конечнаяцель анализа не в том, чтобы приобрести знание или пониманиепациента, а в том, чтобы изменить его установки. Невротик опи-санного типа может признать, что изменение пойдёт ему на пользу,но перспектива изменения его страшит, потому что в конечном счё-те ему придётся уступить. Неспособность к этому имеет влияние ина любовные отношения. Что бы ещё ни означало слово “любить”,оно всегда означает, что человек должен отдаться, пойти навстречутой (или тому), кого любит, и в то же время дать волю собствен-ным чувствам. Чем больше мужчина или женщина неспособны ктакой самоотдаче, тем менее удовлетворительны будут любовныеотношения. Тот же фактор влияет на фригидность, поскольку ор-газм предполагает именно эту способность отдаться до конца.

Влияние стремления к власти на любовные отношения, о кото-ром шла речь, позволяет полнее уяснить себе многие последствияневротической потребности в любви. Многие установки, входящиев стремление к любви, нельзя до конца понять, не разобравшись,какую роль играет в них стремление к власти.

Как мы видели, стремление к власти является защитой от ощу-щения беспомощности и собственной незначительности. Ту жефункцию имеет стремление к престижу.

У невротика, входящего в эту группу, развивается настоятель-ная потребность производить впечатление на других, добиватьсяих восхищения и уважения. Он воображает, что произведёт на нихвпечатление своей красотой, умом, или каким-нибудь другим вы-


дающимся качеством; ему надо щедро тратить деньги, чтобы этобросалось людям в глаза; он должен всё знать о новейших книгахи пьесах, должен быть знаком с выдающимися людьми. Кто не вос-хищается им, не может быть ему женой, другом, подчинённым послужбе. Всё его самоуважение держится на том, что им восхища-ются, и обращается в ничто, если ему отказывают в восхищении.Из-за его чрезмерной чувствительности, из-за постоянно пережива-емых им унижений вся его жизнь — сплошное мучение. Часто онне сознает своё ощущение унижения, потому что оно было бы длянего слишком болезненно; но сознает он его или нет, он реагируетна каждое такое переживание с яростью, соразмерной испытывае-мой боли. Таким образом его установка всё время порождает новуювраждебность и новое беспокойство.

В чисто описательных целях такой характер можно было быназвать нарцистическим. Но при динамическом рассмотрении этоттермин вводит в заблуждение: хотя такой человек всё время занятраздуванием своего эго, он делает это, главным образом, не из люб-ви к себе, а пытаясь защититься от ощущения собственной незначи-тельности и униженности или, в положительных терминах, пытаясьвосстановить разрушенное самоуважение.

Чем дальше его отношения с другими, тем более может бытьинтернализована его потребность в престиже; в таких случаях онапроявляется как стремление быть безупречным и замечательным всобственных глазах. Он испытывает как унижение любой, даже неявно выраженный, а смутно ощущаемый промах.

В нашей культуре можно также получить защиту от беспомощ-ности и ничтожности, стремясь к обладанию имуществом, посколь-ку оно доставляет и власть, и престиж. Иррациональное отношениек обладанию столь широко распространено в нашей культуре, чтолишь сравнение с другими культурами позволяет понять, что этоне общечеловеческий инстинкт, ни в виде инстинкта приобретения,ни в виде сублимации каких-либо биологически обусловленных по-буждений. Даже в нашей культуре невротическое стремление к об-ладанию исчезает, как только уменьшаются или устраняются вызы-вающие его беспокойства.

Специфический страх, от которого защищаются имуществом,это страх обеднеть, обнищать, впасть в зависимость от других.Страх обеднеть действует на человека как занесённый над ним бич,побуждая его непрерывно работать, не упуская никакого случая за-работать деньги. Защитный характер этого стремления виден в том,что он не способен использовать эти деньги для собственного удо-

112 Глава 10.

вольствия. Жажда обладания может быть направлена не только наденьги и вещи; она проявляется и в виде собственнической уста-новки по отношению к людям, а также служит защитой от потерилюбви. Явление собственничества хорошо известно, особенно по егопроявлениям в браке, где закон доставляет юридическое основаниетаких притязаний; характеристики его те же, что описаны выше,при рассмотрении стремления к власти, и я не буду приводить здесьспециальные примеры на этот счёт.

Как я уже сказала, три описанных стремления служат не толькодля успокоения беспокойства, но и для высвобождения враждебно-сти. В зависимости от того, какое стремление преобладает, враж-дебность принимает вид тенденции к доминированию над другими,к унижению других или к причинению им лишений.

Преобладающая тенденция невротического стремления к властине обязательно проявляется как открытая враждебность. Она мо-жет скрываться под какой-либо социально респектабельной или гу-манной оболочкой, проявляясь, например, в виде склонности даватьсоветы, заниматься чужими делами, брать на себя инициативу илируководство. Но если за этими установками скрывается враждеб-ность, то другие люди — дети, партнёры по браку, служащие —чувствуют это и реагируют на это либо подчинением, либо сопро-тивлением. Обычно сам невротик не сознаёт, что в его поведениискрыта враждебность. Если даже он приходит в ярость от того, чтодела идут не так, как ему хочется, всё равно он остаётся при сво-ём убеждении, что он, по существу, добродушен, а раздражаетсяон лишь потому, что другие люди по неразумию его не слушают-ся. В действительности его невротическая враждебность, зажатая вцивилизованные формы, прорывается, когда ему не удаётся добить-ся своего. Поводом для раздражения может быть что-нибудь вовсене воспринимаемое другими как противоречие, например, простоерасхождение во мнениях или неисполнение его советов. Такие мело-чи могут вызвать большую ярость. Можно рассматривать преобла-дающую установку как предохранительный клапан, выпускающийбезопасным способом некоторое количество враждебности. Будучиослабленным выражением враждебности, она доставляет средствосдерживания прямо разрушительных побуждений.

Ярость, возникающая при противоречии, может быть подавленаи, как мы видели, подавленная враждебность приводит к новомубеспокойству. Это может проявиться как депрессия или усталость.Поскольку случаи, вызывающие такие реакции, столь незначитель-ны, что ускользают от внимания, и поскольку невротик не сознаёт


своих реакций, эти депрессии и состояния беспокойства не имеют, напервый взгляд, никакой внешней причины. Лишь внимательное на-блюдение постепенно обнаруживает связь между стимулирующимисобытиями и последующими реакциями.

Дальнейшая черта, происходящая от компульсивного стремле-ния доминировать — это неспособность к равноправным отношени-ям. Невротик этого рода должен руководить, иначе он чувствуетсебя растерянным, зависимым и беспомощным. Он столь властен,что любое положение, кроме полного доминирования, ощущает какугнетение. Если его раздражение подавляется, это может вызватьу него депрессию, упадок духа и усталость. Впрочем, то, что вы-глядит как беспомощность, может оказаться окольным путём к до-стижению господства, или к выражению враждебности, вызваннойнеспособностью руководить. Например, представим себе, что жен-щина совершает прогулку по чужому городу со своим мужем. Изу-чив заранее план города, она указывает путь. Но когда они попада-ют на площади и улицы, не вошедшие в её подготовку, она чувствуетнеуверенность и уступает всё руководство мужу. До того она былавесела и деятельна, но с этого момента её одолевает усталость, онаедва переставляет ноги. Всем известны отношения между супру-гами, братьями и сёстрами, друзьями, в которых невротик ведётсебя как погонщик рабов, используя свою беспомощность как бич,чтобы заставить других служить своей воле, оказывать ему беско-нечное внимание и помощь. Для таких ситуаций характерно, чтоневротик никогда не извлекает пользы из всех этих усилий, а ре-агирует на них лишь новыми жалобами и требованиями или, чтохуже, обвинением в том, что им пренебрегают и его обижают.

То же поведение можно наблюдать в ходе анализа. Пациентыэтого рода отчаянно просят помощи, но не только уклоняются отвыполнения указаний, а выражают при этом негодование, что имотказывают в помощи. Если они получают всё-таки помощь, до-бившись понимания некоторого частного вопроса, то они сразу жевозвращаются к своей раздражённой придирчивости, как будто ни-чего не произошло, ухитряются стереть в своём сознании результаттяжёлой аналитической работы. А затем пациент вынуждает ана-литика снова предпринимать усилия, обречённые на неудачу.

От такой ситуации пациент получает двойное удовлетворение.Выставляя на вид свою беспомощность, он добивается своеобразно-го триумфа — принуждает аналитика рабски служить ему. И в то жевремя он стремится вызвать с помощью этой стратегии ощущениебеспомощности у аналитика; таким образом, при его собственных

114 Глава 10.

затруднениях, мешающих ему доминировать конструктивным спо-собом, он находит возможность доминировать деструктивно. Врядли надо объяснять, что получаемое таким образом удовлетворениевполне бессознательно, точно так же, как и техника, применяемаядля его получения. Сам пациент сознаёт лишь, что очень нуждает-ся в помощи и не получает её. Таким образом, пациент не толькоможет оправдать в собственных глазах своё поведение, но и чув-ствует себя вправе сердиться на аналитика. В то же время он неможет не ощущать, что играет в коварную игру, и поэтому боит-ся разоблачения и наказания. Чтобы защититься, он считает нуж-ным усилить свою позицию и делает это, учиняя скандал. Оказы-вается, это не он тайно ведёт свою деструктивную агрессию; этоаналитик пренебрегает им, обманывает и оскорбляет его. Но онможет занять и удерживать такую позицию с надлежащей убеж-дённостью лишь в том случае, если в самом деле чувствует себяжертвой. В таких условиях человек не только не заинтересован впонимании истинного положения вещей, но, напротив, весьма заин-тересован в поддержании своей версии. Настойчивость, с которойон указывает на свои обиды, производит впечатление, будто он хо-чет быть обиженным. В действительности он так же не хочет этого,как всякий другой человек, но убеждение, что его обижают, при-обрело для него слишком важное значение, и ему трудно от негоотказаться.

В установке доминирования может быть заключено стольковраждебности, что она создаёт новое беспокойство. Это может при-вести к таким торможениям, как неспособность отдавать прика-зы, проявлять решительность, выражать определённое мнение, чтонередко придаёт невротику чересчур угодливый вид. А это, в своюочередь, побуждает его принимать свои торможения за присущуюему мягкость характера.

У людей, у которых преобладает жажда престижа, враждеб-ность проявляется обычно в виде стремления унижать других. Та-кое стремление непреодолимо у тех, чьё самоуважение было ране-но унижением, отчего у них развилась мстительность. Такие людипрошли обычно через ряд унизительных переживаний в детстве,которые могли быть связаны либо с их социальным положением— принадлежностью к дискриминируемому меньшинству, или бед-ностью и зависимостью от богатых родственников — или же с ихличным положением, например, дискриминацией в пользу другихдетей, пренебрежением, или положением игрушки в руках родите-лей, то баловавших, то стыдивших и унижавших своего ребёнка. Пе-


реживания этого рода часто забываются из-за их болезненности, ноони вновь возникают в сознании, если выясняются проблемы, свя-занные с унижением. Но в неврозах взрослых никогда не удаётсянаблюдать прямые результаты этих ситуаций детства, а наблюда-ются лишь косвенные результаты, усиленные прохождением через“порочный круг”: ощущение униженности; стремление унижать дру-гих; повышенная чувствительность к унижению, усиленная страхомвозмездия; усиленное стремлением унижать других.

Тенденция унижать других глубоко подавляется, обычно по тойпричине, что невротик, зная по собственной чувствительности, ка-кие тяжёлые и мстительные реакции вызывает у него унижение,инстинктивно боится подобных реакций со стороны других. Тем неменее, некоторые из этих реакций могут возникнуть у него бессозна-тельно, например, он заставляет других ждать, неожиданно стал-кивает их с затруднительной ситуацией, или даёт им почувство-вать их зависимость. Если даже невротик вовсе не сознаёт, что онстремится унижать других или делает это, его отношения с людь-ми проникнуты рассеянным беспокойством, проявляющимся в по-стоянном предчувствии выговора или унижения для себя. К та-ким страхам я ещё вернусь в дальнейшем, при обсуждении стра-ха неудачи. Торможения, возникающие из этой чувствительности кунижению, часто проявляются в виде потребности избегать всего,что другим могло бы показаться унизительным; например, такойневротик может быть неспособен критиковать других, отказатьсяот предложения, уволить служащего, вследствие чего он произво-дит впечатление чрезмерно внимательного и слишком вежливогочеловека.

Наконец, тенденция к унижению людей может быть замаскиро-вана тенденцией восхищаться людьми. Поскольку унижение и вос-хищение диаметрально противоположны, второе представляет наи-лучшее средство стереть или скрыть тенденцию к первому. Поэто-му обе эти крайности часто встречаются в одном лице. Две уста-новки могут находиться в разном отношении и по-разному выра-жаться, в зависимости от индивида. Они могут проявляться от-дельно в разные периоды жизни, так что за периодом презренияк людям может наступить период преклонения перед героями; мо-жет быть слепое восхищение мужчинами и презрение к женщинам,или обратно; может быть слепое восхищение одной или двумя лич-ностями, вместе со слепым презрением ко всему остальному миру.Что обе установки существуют совместно, можно наблюдать в ходеанализа. Пациент может одновременно слепо восхищаться анали-

116 Глава 10.

тиком и презирать его, либо подавляя одно из этих чувств, либоколеблясь между ними.

В стремлении к обладанию враждебность принимает обычноформу тенденции к причинению ущерба другим. Само по себе же-лание обманывать, обкрадывать, эксплуатировать или фрустриро-вать других не является невротическим. Оно может быть характер-ной чертой культуры, может оправдываться данной ситуацией, илиможет рассматриваться нормальной личностью как ловкость. Но вневротической личности эти тенденции в высшей степени нагруже-ны эмоциями. Даже если реальные преимущества, получаемые отних, мелки и незначительны, он возбуждается и воспринимает кактриумф любой успех; например, он может торговаться, затратив наэто время и энергию, совершенно не соответствующие достигнутойэкономии. Его удовлетворение успехом имеет два источника: ощу-щение, что он перехитрил других, и ощущение, что он их унизил.

Такая тенденция причинять людям ущерб может принимать раз-личные формы. Невротик может негодовать на врача за то, что тотне лечит его бесплатно, или за меньшую сумму, чем он в состоянииуплатить. Он может испытывать раздражение против своих служа-щих, если они не согласны бесплатно делать сверхурочную работу.В отношениях с друзьями и детьми эксплуататорская тенденция ча-сто оправдывается тем, что они ему обязаны. Родители могут пря-мо изуродовать жизнь своих детей, требуя от них жертв на этомосновании, и если даже такая тенденция не проявляется в стольразрушительной форме, каждая мать, убеждённая, что ребёнок су-ществует для ее удовольствия, всегда эмоционально эксплуатиру-ет этого ребёнка. Невротик этого рода часто склонен отказыватьв чём-нибудь другим людям: отказаться уплатить долг, отказать-ся предоставить информацию, отказать в сексуальном удовлетворе-нии, на которое мог бы надеяться его партнёр. Наличие воровскихтенденций может проявляться в повторяющихся сновидениях, изоб-ражающих кражи, или в сознательных, хотя и контролируемых по-буждениях что-нибудь украсть; в какое-то время такой человек моги в самом деле быть клептоманом.

Люди, принадлежащие этому общему типу, часто не сознают,что они целенаправленно вредят другим. Беспокойство, связанноес желанием это делать, может приводить к торможению, когда отних что-нибудь требуется; например, они забывают купить подарокна день рождения, или становятся импотентными, когда женщинахочет им отдаться. Впрочем, такое беспокойство не всегда приво-дит к подлинному торможению, а может проявиться как случай-


ный страх, что они эксплуатируют людей или вредят им — что онив действительности и делают; сознательно же они с негодованиемотрицают такие намерения. Такой страх может быть у невротикадаже в отношении поступков, в которых этой тенденции нет, и вто же время он не сознает, что в других случаях он эксплуатируетлюдей или вредит им.

Эта склонность вредить людям сопровождается эмоциональнойустановкой досадливой зависти. Большинство людей испытываютнекоторую зависть, когда у других есть преимущества, которые онихотели бы иметь сами. Но для нормального человека существенножелание иметь эти преимущества самому, для невротика же суще-ственна досада, что они достаются другим, хотя бы он сам их вовсене хотел. Матери этого рода завидуют весёлости своих детей и го-ворят им: “Смеётся тот, кто смеётся последний”1.

Чтобы замаскировать грубость своей досадливой установки, нев-ротик пытается обосновать её как оправданную зависть. Преиму-щества других, состоящие в игрушке, в девушке, в свободном вре-мени или в должности, кажутся ему столь великолепными и же-ланными, что его зависть представляется ему вполне оправданной.Это оправдание становится возможным лишь с помощью незамет-ной фальсификации фактов: недооценки собственного положенияи иллюзии, будто преимущества других — именно то, чего следуетжелать. Самообман может доходить до того, что он в самом де-ле считает себя несчастным, потому что лишён единственного пре-имущества по сравнению с другим человеком, забывая, что во всехостальных отношениях он не хотел бы поменяться с ним местами.Цена, которую ему приходится платить за эту фальсификацию, —неспособность ценить и наслаждаться теми возможностями счастья,которые ему доступны. Впрочем, эта неспособность служит ему за-щитой от устрашающей его зависти других. Не следует думать, чтоон намеренно сдерживает удовлетворение тем, что у него есть, какэто делают многие нормальные люди, имеющие серьёзные причи-ны опасаться зависти других и потому скрывающие своё подлинноеположение; он устраивает всё это всерьёз, и в самом деле лишая се-бя всякого удовольствия. Таким образом он противодействует соб-ственной цели: он хочет иметь всё, но вследствие своих деструктив-ных стремлений и своего беспокойства остаётся в конце концов спустыми руками.

1В подлиннике английская поговорка: “Те, кто поют перед завтраком, за-плачут после ужина”. — Примeч. пер.

118 Глава 10.

Очевидно, что эта тенденция наносить ущерб и эксплуатироватьлюдей, как и другие описанные выше враждебные тенденции, нетолько происходят от расстроенных личных отношений, но и при-водят к их дальнейшему расстройству. Если такая тенденция болееили менее бессознательна, как это обычно бывает, она неизбежноделает человека застенчивым или даже робким по отношению кдругим. Он может непринуждённо общаться и хорошо чувствоватьсебя с людьми, от которых ничего не ждёт, но как только появ-ляется возможность получить от кого-нибудь некоторое преимуще-ство, он становится застенчив. Преимущество может относиться креальным вещам, таким, как информация или рекомендация, илик чему-нибудь не столь реальному, например, к простой возможно-сти будущих отношений. Это касается эротических отношений, каки всех других. Невротическая женщина этого типа может быть от-кровенна и естественна с мужчинами, не представляющими для неёинтереса, но впадает в замешательство и скованность с мужчиной,которому хочет понравиться, потому что добиться его любви длянеё означает нечто от него получить.

Люди этого типа могут иметь исключительные способности кприобретению, отведя таким образом свои побуждения в полезныедля них каналы. Но чаще у них развиваются торможения, препят-ствующие им зарабатывать деньги, так что они не решаются по-требовать оплату и готовы выполнять большую работу без надле-жащего вознаграждения, производя этим впечатление более беско-рыстных людей, чем они в самом деле являются. В таких случаяху них возникает недовольство их заработком, часто без пониманияпричин такого настроения. Если торможения у невротика настоль-ко развиваются, что охватывают всю его личность, он оказывает-ся не способным держаться на собственных ногах и нуждается вподдержке других. Тогда он ведёт паразитическое существование,удовлетворяя этим свои эксплуататорские тенденции. Эта паразити-ческая установка не обязательно проявляется в грубой форме “весьмир должен на меня работать”; она может принять более утончён-ную форму, когда он ожидает, что другие люди будут оказыватьему одолжения, проявлять за него инициативу, доставлять ему идеидля его работы; короче говоря, он рассчитывает, что другие долж-ны взять на себя ответственность за его жизнь. Всё это порождает унего странную установку по отношению к жизни вообще: у него нетясного представления, что это его собственная жизнь, из которойон может сделать лучшее или худшее употребление; он живёт та-ким образом, как будто всё происходящее с ним его не касается, как


будто добро и зло сваливаются на него извне, независимо от его во-ли, как будто он вправе ожидать от других людей всего хорошего ивинить их во всём дурном. Поскольку в этих обстоятельствах обыч-но случается больше дурного, чем хорошего, у него почти неизбеж-но нарастает озлобление против всего мира. Такая паразитическаяустановка обнаруживается и в невротическом стремлении к люб-ви, особенно если потребность в любви принимает форму жаждыматериальных услуг.

Невротическая тенденция наносить ущерб и эксплуатироватьимеет ещё один часто встречающийся результат — опасение обманаи эксплуатации со стороны других. Невротик может жить в непре-рывном страхе, что кто-нибудь его надует, украдёт у него деньги илиидеи, и каждый встречный вызывает у него реакцию страха, как быэтот человек чего-то от него не потребовал. Если же кто-нибудь и всамом деле пытается его обмануть, например, водитель такси выби-рает не самый короткий путь, или официант просит слишком многочаевых, он разряжается гневом, явно не отвечающим значению та-кого происшествия. Здесь очевидно проецирование на других своейсобственной тенденции причинить вред. Гораздо приятнее изливатьна других праведное негодование, чем столкнуться со своей соб-ственной проблемой. Более того, истеричные люди часто использу-ют обвинения как средство запугивания, вдалбливая в других чув-ство вины, позволяющее злоупотреблять ими. Блестящее описаниетакой стратегии дал Синклер Льюис в образе миссис Додсуорт.

Цели и функции невротика, стремящегося к власти, престижу иобладанию, можно грубо изобразить следующей схемой:

ЦЕЛЬ УСПОКОЕНИЕ ОТ ВРАЖДЕБНОСТЬ ПОЯВ-ЛЯЕТСЯ В ВИДЕ

власть беспомощности тенденции доминировать

престиж унижения тенденции унижать

обладание нужды тенденции лишать других

Заслуга Альфреда Адлера состоит в том, что он заметил и под-черкнул важность этих стремлений, их роль в невротических явле-ниях и маски, под которыми они выступают. Но Адлер предполагал,что эти стремления составляют главное побуждение в природе чело-века, и что они сами по себе не нуждаются ни в каком объяснении1;

1То же одностороннее истолкование воли к власти содержится в книге Ниц-ше Per Wille zur Macht [Воля к власти].

120 Глава 10.

их усиление у невротиков он сводил к ощущению неполноценностии к физическим недостаткам.

Фрейд также видел многие последствия этих стремлений, но нерассматривал их как одно целое. Стремление к престижу он считалвыражением нарцистических тенденций. Сначала он склонен былрассматривать стремления к власти и обладанию, с содержащейся вних враждебностью, как производные “анально-садистической ста-дии”. Но потом он признал, что такие проявления враждебности немогут быть сведены к сексуальной основе, и предположил, что онивыражают “инстинкт смерти”, сохранив, таким образом, верностьсвоей биологической ориентации. Ни Адлер, ни Фрейд не поняли,какую роль играет в порождении подобных стремлений беспокой-ство; они не усмотрели также в формах выражения этих стремленийвлияния культурных условий.

Глава 11

Невротическая конкуренция

Способы достижения власти, престижа и обладания различны вразных культурах. Они могут получаться по наследству, или бла-годаря некоторым качествам индивида, ценимым в его культур-ной группе, таким, как храбрость, хитрость, способность лечитьбольных или общаться со сверхъестественными силами, психиче-ская неустойчивость, и тому подобное. Они могут быть также при-обретены необычайной или успешной деятельностью, основанной наимеющихся личных достоинствах, или происходящей от случайныхобстоятельств. В нашей культуре наследование положения и богат-ства играет, конечно, свою роль. Но если власть, престиж и облада-ние должны быть приобретены собственными усилиями индивида,то он вынужден вступить в конкурентную борьбу с другими. Кон-куренция, имеющая своим центральным пунктом экономическуюжизнь, распространяется от этого центра на все виды деятельно-сти, пронизывая любовь, общественные отношения и игры. Поэто-му конкуренция — это насущная проблема для каждого человеканашей культуры, и не удивительно, что она неизменно оказываетсяв центре невротических конфликтов.

В нашей культуре невротическая конкуренция отличается отнормальной в трёх отношениях. Во-первых, невротик постоянно со-поставляет себя с другими, даже в ситуациях, вовсе этого не тре-бующих. Хотя стремление превзойти других существенно во всехслучаях конкуренции, невротик сравнивает себя с людьми, которыеникоим образом не являются его возможными конкурентами и неимеют с ним общих целей. Он относит ко всем людям без различиявопрос, кто умнее, привлекательнее и популярнее. Его отношение кжизни можно сравнить с установкой жокея во время бегов, для ко-торого важна только одна вещь — обгоняет ли он других. Чем бы низанимался человек, такая установка неизбежно подрывает или на-рушает его реальный интерес к делу. Для него важно не содержаниетого, что он сделает, а какой у него будет успех, какое впечатлениеон произведёт, какой престиж он может приобрести. Невротик, всёвремя сопоставляющий себя с другими, может отдавать себе отчёт

122 Глава 11.

в этой установке, или может делать это автоматически, не замечаяэтого. Но вряд ли он понимает, в любом случае, какую роль этаустановка играет в его жизни.

Второе отличие от нормальной конкуренции состоит в особомчестолюбии невротика, не довольствующегося тем, что он достигбольшего, чем другие, или имеет большие успехи, но желающегобыть исключительным и единственным в своём роде. Он мыслит всравнительной степени, а цели себе ставит в превосходной. Можетслучиться, что он вполне сознаёт подгоняющее его жгучее често-любие. Но чаще он подавляет своё честолюбие, или частично при-крывает его. В последнем случае он может, например, думать, чтозаботится не об успехе, а о деле, для которого он работает; или онможет думать, что не хочет быть на виду, а довольствуется тем,что управляет спектаклем, держа в своих руках все нити и приводяв движение марионетки; или он может признать, что был когда-то честолюбив — скажем, воображал себя в детстве Христом илиНаполеоном, или спасителем мира от войны (если это женщина,она признается, что мечтала выйти замуж за Принца Уэльского) —но всё это честолюбие давно исчезло. Он может даже сказать, чтожалеет об этом и хотел бы в какой-то мере вновь обрести своё бы-лое честолюбие. Если ему удалось полностью подавить честолюбие,он может быть убеждён, что это качество всегда было ему чуждо.Лишь после того как аналитик снимет несколько защитных сло-ев, он припомнит, что у него были грандиозные фантазии, что вгрёзах, проходивших через его голову, он видел себя первым в сво-ей профессии, или исключительно умным и красивым, или вооб-ражал, что все женщины будут влюбляться только в него, прене-брегая другими и даже досадуя на свои прошлые увлечения. Впро-чем, в большинстве случаев невротик не понимает, какую важнуюроль в его реакциях играет честолюбие, и не придаёт таким мыслямникакого значения.

Честолюбие описываемого рода иногда сосредоточивается на ка-кой-нибудь частной цели: это может быть ум, привлекательность,достижения в некоторой области, или нравственность. Впрочем, бы-вают случаи, когда честолюбие не сводится к определённой цели, араспространяется на всю деятельность человека. Он должен бытьпервым во всём, за что принимается. Он одновременно хочет бытьвеликим изобретателем, выдающимся врачом и несравненным му-зыкантом. Женщина хочет быть не только первой в своей работе,но и совершенной домашней хозяйкой, и ещё наилучшим образомодеваться. Подростки этого типа испытывают трудности при вы-

Невротическая конкуренция 123

боре профессии, меняют занятия, потому что выбрать одно из нихзначит отказаться от другого, или во всяком случае от части сво-их интересов. И в самом деле, для большинства людей было бытрудно совмещать архитектуру, хирургию и игру на скрипке. Ча-сто такие молодые люди начинают свою работу с чрезмерными ифантастическими ожиданиями: они надеются писать картины, какРембрандт, сочинять пьесы, как Шекспир, или точно считать кро-вяные частицы с первого дня работы в лаборатории. Поскольку ихчрезмерное честолюбие производит у них слишком большие надеж-ды, они легко разочаровываются в своих достижениях, впадают вуныние и склоняются к тому, чтобы отказаться от своих усилий иприняться за что-то другое. Многие одарённые люди рассеиваюттаким образом свою энергию в течение всей жизни. Такой человекможет и в самом деле иметь большие способности в разных обла-стях, но будучи заинтересован во всех сразу и связывая со всемисвоё честолюбие, он не способен систематически преследовать однуцель; в конечном счёте он ничего не достигает, зря растратив своипрекрасные дарования.

Независимо от того, сознаётся честолюбие или нет, любая фруст-рация его вызывает острую чувствительность. Даже успех можетбыть воспринят как разочарование, поскольку он не соразмерен за-вышенным ожиданиям. Например, успех научной работы или кни-ги может привести к разочарованию, потому что вместо ожидаемойсенсации возникает лишь ограниченный интерес. Сдав трудный эк-замен, человек этого типа преуменьшает свой успех, заметив, чтоего сдали и другие. Из-за такой упорной тенденции к разочарова-нию, в частности, люди этого типа не способны получать удоволь-ствие от успеха. Другие причины я рассмотрю дальше. Естественно,они также крайне чувствительны к любой критике. Многие из нихникогда не идут дальше своей первой книги или картины, стольглубоко их обескураживает даже умеренная критика. Многие ла-тентные неврозы впервые обнаруживаются вследствие критическо-го замечания начальника или какой-нибудь неудачи, как бы ни былатривиальна эта критика или неудача, во всяком случае не соразмер-ная возникшему психическому расстройству.

Третье отличие невротического честолюбия от нормальной кон-куренции — это скрытая враждебность, заключённая в установке:“никто, кроме меня, не может быть прекрасен, талантлив и удач-лив”. Конечно, враждебность присуща любому виду напряжённойконкуренции, поскольку победа одного из конкурентов означает по-ражение другого. В действительности индивидуалистическая куль-

124 Глава 11.

тура содержит столько разрушительной конкуренции, что эту от-дельную черту трудно назвать невротической. Это почти культур-ный шаблон. Однако, в невротической личности деструктивный ас-пект сильнее конструктивного: для неё неудача других важнее, чемсобственный успех. Точнее, человек с невротическим честолюбиемведёт себя так, как будто ему важнее нанести поражение другим,чем преуспеть самому. В действительности для него важнее все-го собственный успех; но поскольку — как мы увидим дальше —этому успеху препятствует сильное торможение, то у него остаёт-ся только один выход: быть, или по крайней мере казаться, вышевсех, посрамить других, низвести их до своего уровня или нижесвоего уровня.

В конкурентных битвах нашей культуры часто оказываетсяуместным причинить ущерб своему конкуренту, чтобы усилить соб-ственное положение, увеличить свою славу или сдержать потенци-ального соперника. Но невротика подгоняет слепое, неразборчивоеи компульсивное стремление унижать других. Часто он делает это,даже понимая, что другой человек ему в самом деле не вреден, или,более того, что поражение этого другого явно не в его интересах. Егопозицию можно описать как отчётливое убеждение, что “победитьможет только один”, а это означает, в сущности: “победить долженнепременно я”. За его деструктивными побуждениями может стоятьсильнейшее эмоциональное напряжение. Например, человек, писав-ший пьесу, пришёл в неописуемую ярость, узнав, что один из егодрузей тоже работает над пьесой.

Побуждение расстраивать или фрустрировать усилия другихпроявляется во многих отношениях с людьми. Чрезмерно често-любивый ребёнок нередко стремится расстроить все относящиесяк нему усилия родителей. Если родители настаивают на приличияхи приятном поведении в обществе, он вырабатывает какой-нибудьскандальный образ действий. Если они сосредоточивают свои уси-лия на его умственном развитии, в нём развивается столь сильноеторможение, что он не способен учиться и кажется слабоумным.Я помню двух приведённых ко мне молодых пациенток, которыхсчитали слабоумными; впоследствии оказалось, что они очень спо-собны и умны. Тот факт, что мотивом их поведения было стрем-ление одержать верх над родителями, обнаружился при их попыт-ках вести себя таким образом по отношению к психоаналитику. Од-на из них делала вид, что не понимает меня, так что я некотороевремя сомневалась в её умственных способностях, пока не поня-ла, что она играет со мной в ту же игру, что и с родителями и


учителями. Обе девочки были весьма честолюбивы, но в началелечения их честолюбие полностью маскировалось деструктивнымипобуждениями.

Та же установка может проявляться по отношению к урокамили к любой форме лечения. Когда человек берёт уроки или под-вергается лечению, то в его собственных интересах вести себя так,чтобы извлечь из этого пользу Но для невротика этого типа, или,точнее говоря, для конкурентной части его поведения важнее рас-строить усилия и помешать возможному успеху учителя или врача.И если он может достигнуть этой цели, попросту демонстрируя насобственной личности, что приложенные усилия ни к чему не ведут,то он готов уплатить за это цену — остаться больным или невеж-дой, лишь бы доказать другому человеку, что тот никуда не годится.Сознательно же он убеждён, что учитель или врач и в самом делебездарен, или ему не подходит.

Поэтому пациент этого типа чрезвычайно боится, что аналитикможет добиться успеха в работе с ним. Он готов на всё, чтобы рас-строить усилия аналитика, даже если это очевидным образом вре-дит его собственным интересам. Он не только будет обманыватьаналитика или скрывать от него важную информацию, но попыта-ется, сколько возможно, оставаться в том же состоянии, или дажевызвать ухудшение своей болезни. Он будет скрывать от аналитикавсякое улучшение или будет говорить об этом с неохотой, в жалоб-ной манере, будет приписывать любое улучшение или лучшее по-нимание какому-нибудь внешнему фактору, например, изменениютемпературы, приёму аспирина, прочитанной книге или статье. Онне будет следовать указаниям аналитика, пытаясь доказать, что тотзаблуждается. Или же выдвинет как собственное открытие указаниеаналитика, которое раньше с негодованием отверг. Это последнееповедение часто встречается в повседневных делах; оно составляетдинамику подсознательного плагиата, и многие сражения за прио-ритет имеют такую психологическую основу. Такой человек не спо-собен вынести, чтобы кто-то кроме него додумался до какой-нибудьмысли. Он презрительно отвергает всякое указание, если это не егоидея. Он может, например, отказаться прочесть книгу или посмот-реть фильм, или переменить мнение о них, если их рекомендуетчеловек, с которым он конкурирует в это время.

Когда все эти реакции в ходе анализа доводятся до сознанияневротика, случается, что после удачной интерпретации он впадаетв ярость, у него возникает побуждение сломать что-нибудь в ка-бинете, или выкрикнуть в лицо аналитику оскорбительное замеча-

126 Глава 11.

ние. Когда выясняются какие-нибудь проблемы, он может тут жезаявить, что осталось ещё много нерешённых проблем. Если дажеего состояние заметно улучшилось и он признаёт этот факт на ин-теллектуальном уровне, он сопротивляется всякому чувству благо-дарности. Явление неблагодарности содержит и другие факторы,например, страх навлечь на себя обязательства, но важным элемен-том является здесь чувство унижения, которое испытывает невро-тик оттого, что кому-то обязан.

Побуждения одержать верх над другими людьми вызывают уневротика много беспокойства, потому что он автоматически пред-полагает у других такую же ранимость и мстительность, какие ис-пытывает при поражениях он сам. Поэтому обиды, наносимые дру-гим, его тревожат, и общую тенденцию одерживать верх над людьмион держит вне своего сознания; если же она проявляется в частныхслучаях, он старается её оправдать.

Невротик с сильно развитой презрительной установкой по от-ношению к людям испытывает трудности, когда ему надо вырабо-тать определённое мнение, занять определённую позицию или при-нять конструктивное решение. Его положительное мнение о каком-нибудь человеке или предмете может пошатнуть малейшее отрица-тельное замечание, сделанное кем угодно, потому что достаточнолюбой мелочи, чтобы возбудить его презрительную настроенность.

Все эти деструктивные побуждения, заключённые в невротиче-ском стремлении к власти, престижу и обладанию, входят в кон-курентную борьбу. В общей конкурентной борьбе, происходящей внашей культуре, даже нормальный человек может проявлять такиетенденции, но у невротика эти побуждения становятся самоцелью,независимо от потерь или страданий, которые они ему могут прине-сти. Способность унижать, эксплуатировать и обманывать другихдоставляет ему ощущение собственного превосходства или, в случаенеудачи, ощущение поражения.

Именно это чувство поражения объясняет значительную долюярости, когда невротику не удаётся одержать верх над кем-нибудьдругим.

В каждом обществе, где преобладает дух индивидуальной конку-ренции, он непременно воздействует на отношения между полами,если только нет строгого разделения сфер жизни, относящихся кмужчине и женщине. Но невротическая конкуренция, ввиду её де-структивного характера, причиняет при этом ещё больше вреда, чемв среднем.

В любовных отношениях невротические тенденции одерживать


верх, подчинять и унижать партнёра играют огромную роль. Поло-вые отношения становятся средством подавления и унижения парт-нёра, или подавления и унижения партнёром, что безусловно чуждоих природе. Часто возникает ситуация, которую Фрейд описал какраскол в любовных отношениях мужчины: мужчина может испы-тывать половое влечение лишь к женщинам ниже его уровня, ноне имеет ни желания, ни потенции в отношении женщин, вызыва-ющих его любовь и восхищение. Для такого человека половой актнераздельно связан с тенденцией к унижению, так что он немедлен-но подавляет половое стремление к женщине, которую любит илиможет любить. Часто эта установка восходит к его матери, кото-рая, как он чувствует, унижала его, и которую он хотел унизитьв отместку, но из страха замаскировал это побуждение преувели-ченной преданностью — ситуация, часто называемая фиксацией. Вдальнейшей жизни он находит решение, разделив женщин на двегруппы; остаточная враждебность к женщинам, которых он любит,сводится к тому, что он их по существу фрустрирует.

Когда человек такого рода вступает в отношения с женщиной,равной или превосходящей его положением или личными качества-ми, он часто втайне стыдится этой женщины, вместо того, чтобыгордиться ею. Эта реакция может крайне поразить его, потому что вего сознании женщина не теряет своего достоинства, вступив в поло-вую связь. Но у него есть, без его ведома, столь сильное побуждениеунизить женщину половым актом, что она становится для него эмо-ционально отвратительной. Поэтому реакция стыда для него вполнелогична. Женщина тоже может иррационально стыдиться своеголюбовника, обнаруживая это тем, что не хочет, чтобы её видели сним, или тем, что не замечает его положительных качеств и темсамым ценит его меньше, чем он заслуживает. Анализ открываету неё ту же подсознательную потенцию унижать своего партнёра1.Обычно у неё бывает та же тенденция и в отношении женщин, нопо личным мотивам она сильнее выражена в её отношениях с муж-чинами. Личные причины могут быть здесь разного рода: раздра-жение против предпочитаемого брата, презрение к слабому отцу,

1Дориан Фейгенбаум [Dorian Feigenbaum] описал случай этого рода в работепод названием “Morbid Shame” [“Болезненный стыд”], которая будет опублико-вана в Psychoanalytic Quarterly. Но его интерпретация отличается от моей, по-скольку в конечном счёте он сводит стыд к зависти по поводу пениса. Многое изтого, что рассматривается в психоаналитической литературе как женская тен-денция к кастрации, и что производится от зависти по поводу пениса, по моемумнению, является следствием стремления унижать мужчин.

128 Глава 11.

убеждение в собственной непривлекательности и связанное с этимпредчувствие, что мужчины будут её отвергать. Кроме того, онаможет так сильно бояться женщин, что не позволяет себе выразитьтенденцию унижать их.

Женщины, точно так же, как мужчины, могут и вполне созна-вать свою тенденцию подчинять и унижать другой пол. Девушкаможет вступить в любовную связь, откровенно мотивируя это же-ланием поработить мужчину. В других случаях она может привле-кать мужчин, а затем бросать их, как только они ответят ей своейлюбовью. Но чаще всего стремление унижать остаётся неосознан-ным. Тогда оно может обнаружиться многими косвенными способа-ми. Например, оно может проявиться в виде компульсивного смехапри ухаживании мужчины. Или оно может принять форму фри-гидности, которой она показывает мужчине, что он не способен еёудовлетворить, и тем самым успешно унижает его, особенно еслион сам — невротик, боящийся унижения со стороны женщины. Обо-ротная сторона этой картины — часто наблюдаемая у того же лица— это ощущение оскорбления и унижения от половых сношений. Ввикторианскую эпоху для женщины было культурно обусловленнымшаблоном ощущать половые сношения как унижение; это ощущениеуменьшалось, если отношения были легализованы и благопристой-но фригидны. За последние тридцать лет это воздействие культу-ры ослабело, но всё ещё достаточно сильно, так что женщины чащемужчин ощущают, что половые сношения унижают их достоинство.Это также может вызвать у женщины фригидность, или вообщезаставить её сторониться мужчин, даже при желании общаться сними. Женщина может найти в этой установке вторичное удовле-творение с помощью мазохистских фантазий или извращений, но втаком случае у нее развивается сильная враждебность к мужчинам,происходящая от предчувствия унижения.

Мужчина, глубоко не уверенный в своих мужских качествах,легко впадает в подозрение, что женщина принимает его лишь изпотребности в сексуальном удовлетворении, даже если есть доста-точные свидетельства, что она питает к нему подлинную привязан-ность; у него развивается чувство обиды, поскольку он считает, чтоим злоупотребляют. В других случаях мужчина воспринимает какневыносимое унижение холодную реакцию женщины, а потому при-лагает чрезмерные усилия, чтобы её удовлетворить. В его собствен-ных глазах такая озабоченность может выглядеть как проявлениевнимания. Но в других отношениях он может быть груб и невнима-телен, обнаруживая таким образом, что его старания удовлетворить


женщину — всего лишь самозащита от чувства униженности.Стремления презирать людей или одерживать верх над людь-

ми маскируется, главным образом, двумя способами: либо установ-кой восхищения, либо интеллектуализацией посредством скептициз-ма. Конечно, скептицизм может быть подлинным выражением су-ществующего интеллектуального разногласия. Лишь в случае, ко-гда такие подлинные сомнения можно определённо исключить, мывправе искать скрытые мотивы. Они могут быть у самой поверхно-сти, так что простые вопросы о причинах сомнения могут спрово-цировать приступ беспокойства. Один из моих пациентов выражалгрубое презрение ко мне на каждом сеансе, не понимая, что он этоделает. Когда я впоследствии спросила его, всерьёз ли он сомневал-ся в моей компетентности, он реагировал на этот вопрос глубокимбеспокойством.

Процесс маскировки сложнее, когда те же стремления прикры-ваются установкой восхищения. Мужчина, втайне стремящийся оби-жать или отталкивать женщин, на сознательном уровне может воз-носить их на высокий пьедестал. Женщина, подсознательно пыта-ющаяся при любой возможности одерживать верх над мужчинамии унижать их, может служить культу героев. Перед героями могутпреклоняться и невротики, и здоровые люди; в обоих случаях этопреклонение может содержать подлинное ощущение достоинства ивеличия. Но в установке невротика есть особая черта — она являет-ся компромиссом двух тенденций: с одной стороны, он преклоняетсяперед успехом, независимо от истинной ценности этого успеха, по-тому что собственные желания влекут его в том же направлении; сдругой стороны, он маскирует свои деструктивные чувства к тому,кто добился успеха.

На этой основе можно понять некоторые типичные супружескиеконфликты. В нашей культуре такие конфликты чаще касаютсяженщин, потому что мужчины имеют больше внешних стимуловк успеху и больше возможностей добиться его. Предположим, чтоженщина, преклоняющаяся перед героями, вышла замуж за муж-чину, потому что на неё произвёл впечатление его действительныйили возможный успех. Поскольку в нашей культуре жена в извест-ной степени разделяет успех своего мужа, это может доставлять ейнекоторое удовлетворение, до тех пор, пока длится успех. Но онаоказывается в конфликтной ситуации: с одной стороны, она любитсвоего мужа за его успех, а с другой ненавидит его, за тот же успех;она хочет уничтожить этот успех, но, в то же время, хочет разделятьего с мужем, получая свою долю. Такая жена выдаёт своё желание

130 Глава 11.

уничтожить успех своего мужа, подрывая его финансовое положе-ние крупными расходами, нарушая его равновесие скандалами иподтачивая его уверенность в себе вкрадчивой презрительной уста-новкой. Или же она может обнаружить свои деструктивные стрем-ления, безжалостно подталкивая его к новым и новым успехам, несчитаясь с его благополучием. Эта неприязнь нередко становитсяболее видимой при любом признаке неудачи; пока муж преуспевал,она во всех отношениях могла казаться любящей женой, а теперь,вместо того, чтобы помогать мужу и ободрять его, она обращаетсяпротив него, поскольку её мстительность, долго скрываемая, покаона могла участвовать в его успехе, при первых же признаках по-ражения выступает наружу. Все эти виды деструктивной деятель-ности могут скрываться под видом любви и восхищения.

Приведу другой, весьма обычный пример, показывающий, ка-ким образом любовь служит компенсацией агрессивных стремле-ний, возникающих из честолюбия. Женщина была уверена в себе,способна и пользовалась успехом. После замужества она не толькоотказалась от своей работы, но развила в себе установку зависимо-сти, по-видимому, вовсе отказавшись от честолюбия — всё это чащевсего описывается выражением “стать вполне женственной”. Мужобычно испытывает разочарование, потому что он надеялся най-ти хорошую подругу, а вместо этого обрёл жену, желающую не со-трудничать с ним, а повиноваться ему. Женщина, которая меняетсятаким образом, страдает невротической неуверенностью по поводусвоих возможностей. Она смутно ощущает, что для достижения еёчестолюбивых целей — или даже её безопасности — надёжнее будетвыйти замуж за человека, пользующегося успехом, или в которомона чувствует способность к успеху. Если бы ситуация этим ограни-чивалась, это не обязательно привело бы к расстройству, а могло бызавершиться удовлетворительным исходом. Но невротическая жен-щина втайне досадует на то, что отказалась от собственного често-любия, чувствует враждебность к мужу и, согласно невротическомупринципу “всё или ничего”, скатывается к ощущению собственногоубожества и в конце концов становится ничтожеством.

Как я уже сказала, реакции этого типа чаще встречаются у жен-щин, вследствие нашей культурной ситуации, в которой успех при-ходится на долю мужчины. Подобная реакция не присуща женщинекак таковой; это видно из того, что в обратной ситуации, когда жен-щина сильнее, умнее и лучше преуспевает, мужчина реагирует также. Поскольку наша культура приписывает мужчине превосходствово всём, кроме любви, такая установка у мужчины реже прикрыва-


ется восхищением; обычно она проявляется вполне открыто, в видепрямого саботажа интересов женщины и её труда.

Дух конкуренции не только воздействует на уже существующиеотношения между мужчиной и женщиной, но влияет даже на вы-бор партнёра. В этом отношении то, что наблюдается при неврозах,представляет собой лишь усиленное изображение явлений, частовстречающихся в конкурентной культуре и обычно рассматривае-мых как нормальные. В нормальном случае выбор партнёра частоопределяется стремлением к престижу и обладанию, то есть моти-вами, не относящимися к эротической сфере. У невротика эта за-висимость может быть преобладающей — с одной стороны, потомучто его стремления к доминированию, престижу и поддержке бо-лее компульсивны и жёстки, чем у среднего человека, а с другойстороны, потому что его личные отношения с людьми, в том чис-ле с противоположным полом, слишком нарушены, чтобы он могсделать правильный выбор.

Деструктивная конкуренция может способствовать гомосексу-альным тенденциям, и притом двумя способами: во-первых, онапобуждает людей одного пола полностью уклоняться от другого,чтобы избежать конкуренции с равными; во-вторых, создаваемоеею беспокойство требует успокоения и, как отмечено выше, потреб-ность в успокаивающей любви часто заставляет человека цеплятьсяза партнёра того же пола. Связь между деструктивным соперни-чеством, беспокойством и гомосексуальными стремлениями можночасто наблюдать в ходе анализа, если пациент и аналитик одногопола. Такой пациент может в течение определённого периода хва-литься собственными достижениями, презирая аналитика. Вначалеон это делает в столь замаскированных формах, что не отдаёт себев этом отчёта. Затем он осознаёт свою установку, но она всё ещёотчуждена от его чувств, и он не понимает, сколь сильная эмоцияпитает её. Затем, когда он постепенно начинает ощущать действиесвоей враждебности по отношению к аналитику, и в то же времяначинает всё сильнее чувствовать волнение — с беспокойными сна-ми, дрожью, непоседливостью — у него вдруг случается сновиде-ние, в котором аналитик его обнимает, и он осознает свои фантазиии желания, направленные к некоторому близкому контакту с ана-литиком, обнаруживая таким образом свою потребность облегчитьбеспокойство. Эта последовательность реакций может повторитьсянесколько раз, прежде чем пациент почувствует себя, наконец, спо-собным встретиться с проблемой конкуренции, как она есть.

Итак, восхищение и любовь могут служить компенсацией агрес-

132 Глава 11.

сивных стремлений, что можно кратко описать следующим образом:деструктивные побуждения укрываются от сознания; конкуренцияполностью устраняется путём создания непреодолимого расстояниямежду собой и конкурентом; находится замещающее наслаждениеуспехом, или участием в успехе; конкурент умиротворяется, и темсамым предотвращается его мстительность.

Конечно, эти замечания, касающиеся влияния невротическойконкуренции на сексуальные отношения, далеко не исчерпываютпредмет, но они достаточно ясно демонстрируют, каким образомтакая конкуренция наносит ущерб отношениям между полами. Этотем более серьёзно, что та же конкуренция, подрывающая в нашейкультуре самую возможность достижения хороших отношений меж-ду полами, является в то же время источником беспокойства, и темсамым делает хорошие отношения особенно желательными.

Глава 12

Уклонение от конкуренции

Поскольку конкуренция принимает у невротиков деструктивныйхарактер, она порождает значительное беспокойство, и вследствиеэтого приводит к уклонению от конкуренции. Возникает вопрос: отчего происходит это беспокойство?

Нетрудно понять, что один из его источников — это страх воз-мездия за безжалостное честолюбие. Тот, кто давит людей, унижаети сокрушает их, как только они достигают какого-то успеха или рас-считывают на успех, должен опасаться, что другие будут столь жеэнергично стараться одержать верх над ним. Но этот страх возмез-дия, хотя и действующий в каждом, кто добивается успеха за счётдругих, вряд ли исчерпывает все причины чрезмерного беспокой-ства невротика и возникающего отсюда торможения конкуренции.

Как показывает опыт, один только страх возмездия не обяза-тельно приводит к торможению. Напротив, он может привести, на-пример, лишь к хладнокровному учёту воображаемой или реальнойзависти, соперничества или злонамеренности других, или к попыт-ке расширить свою власть, чтобы обезопасить себя от любой угро-зы. Преуспевающие люди некоторого типа имеют только одну цель— приобретение власти и богатства. Но при сравнении структурыличности таких людей и несомненных невротиков бросается в глазарезкое различие. Безжалостный преследователь успеха не заботитсяо любви других. Он ничего не желает от других и не рассчитываетна них, ни на их помощь, ни на какое-либо великодушие. Он знает,что может достигнуть желаемого одной только собственной силой.Конечно, он пользуется людьми, но их мнение интересует его лишьв той мере, в какой оно полезно для его целей. Любовь сама по себедля него ничего не значит. Его стремления и его защитные меха-низмы прямолинейны: его интересуют власть, престиж и облада-ние. Даже если человека толкают к такому поведению внутренниеконфликты, у него не разовьются характерные черты невротика,если в нём нет чего-то препятствующего его стремлениям. Страхвсего лишь вынудит его к ещё большим усилиям, чтобы добитьсябольшего успеха и стать ещё более непобедимым.

134 Глава 12.

Но невротик преследует две несовместимые цели: агрессивноестремление “я, и никто другой” доминирует в нём; но в то же времяон испытывает чрезмерное стремление быть любимым всеми людь-ми. Эта ситуация противоречия между честолюбием и привязанно-стью — один из центральных конфликтов невроза. Главная причина,по которой невротик пугается своего честолюбия и своих привязан-ностей, почему он не хочет даже признать их, почему он умеряет ихили вовсе уклоняется от них, состоит в том, что он боится лишитьсялюбви. Иными словами, причина, по которой невротик сдержива-ет свою конкурентную деятельность, состоит не в особенно насто-ятельных “требованиях суперэго”1, предотвращающих чрезмернуюагрессивность, а в том, что он оказывается перед дилеммой, образо-ванной одинаково сильными потребностями: его честолюбием и егопотребностью в любви.

Эта дилемма на практике неразрешима. Нельзя давить на лю-дей и в то же время быть любимым этими людьми. Но невротикиспытывает столь сильное давление, что пытается решить дилемму.Как правило, он пытается решить ее двумя способами: оправдываясвоё стремление к доминированию и обиды, возникающие от егонеудовлетворения; и сдерживая своё честолюбие. Попытки оправ-дать агрессивные притязания можно изложить кратко, потому чтоэти же характерные черты мы описали выше в связи со способамидостижения любви и их оправдания. Здесь, точно так же, оправда-ние является важной стратегией: это попытка сделать свои притя-зания бесспорными, чтобы они не преграждали путь к любви. Еслиневротик презирает других, чтобы унижать их или сокрушать в кон-курентной борьбе, то он глубоко убеждён в объективной правиль-ности этой позиции. Если он стремится эксплуатировать других, тоон верит, что очень нуждается в их помощи, и пытается убедить вэтом других.

Именно эта потребность в оправдании — больше, чем что-нибудьдругое — способствует тому, что личность человека пропитываетсяутончённой внутренней неискренностью, даже если человек в ос-новном честен. Она объясняет также неумолимое притязание на

1По Фрейду, психическая деятельность человека складывается из взаимо-действия трёх основных механизмов: “ид” (лат. “то”), содержащее в себе первич-ные биологические побуждения и скрытое в подсознании (проявляющееся лишьв сновидениях, в оговорках и случайных поступках и т. п.); “эго” (лат. “я”), со-знательный механизм обработки данных и принятия решений, который теперьуподобляется вычислительной машине; и “суперэго” (лат. “сверх-я”), запечат-лённые в подсознании ребёнка пример и наставления родителей, определяющиетак называемую “бессознательную совесть”. — Примeч. пер.

Уклонение от конкуренции 135

собственную праведность, нередко характерное для невротика, ино-гда проявляемое открыто, а иногда прикрываемое снисходитель-ной или даже самообвинительной установкой. Эта установка соб-ственной праведности часто смешивается с “нарцистической” уста-новкой. По существу она не имеет ничего общего с любым видомэгоизма; она не содержит даже никакой доли самодовольства иличванства, поскольку, вопреки видимости, у такого человека нико-гда нет подлинного убеждения в своей правоте, а есть всего лишьпостоянная отчаянная потребность выглядеть оправданным. Ины-ми словами, это защитная установка, возникающая из потребно-сти разрешить некоторые проблемы, в конечном счёте порождённыебеспокойством.

Наблюдение этой потребности в самооправдании было, по-види-мому, одним из факторов, приведших Фрейда к его концепции осо-бенно строгого “суперэго”, которому невротик повинуется, ограни-чивая свои деструктивные стремления. Потребность в самооправда-нии имеет ещё и другую сторону, в особенности, подсказывающуютакую интерпретацию. Самооправдание не только является необхо-димым стратегическим средством невротика в общении с другимилюдьми, но удовлетворяет также его потребность казаться безупреч-ным в собственных глазах. Я вернусь к этому вопросу, когда будурассматривать роль чувства вины в неврозах.

Беспокойство, заключённое в невротической конкуренции, непо-средственно приводит к страху поражения и к страху перед успе-хом. Страх поражения — это отчасти выражение страха унижения.Любая неудача воспринимается как катастрофа. Девочка, обнару-жившая незнание чего-то, что она должна была бы знать, не толь-ко испытывает чрезмерное чувство стыда, но чувствует также, чтодругие девочки её класса станут презирать её и вообще настроятсяпротив неё. Эта реакция тем более весома, что многие происше-ствия воспринимаются как неудачи, хотя по существу и не имеютпризнаков неудачи, или во всяком случае несущественны — напри-мер, получение не самой высокой оценки в школе, или неумениеответить на что-то во время экзамена, или не особенно удавшаясявечеринка, или не особенно блестящая роль в разговоре, короче го-воря, всё, что не соответствует чрезмерным ожиданиям. Точно также, невротик воспринимает как неудачу и унижение любой встре-ченный им отпор, и потому реагирует на него, как мы видели, остройвраждебностью.

Этот страх невротика весьма усиливается его предчувствием,что люди будут злорадствовать по поводу его неудачи, потому что

136 Глава 12.

знают о его неумолимом честолюбии. Ещё больше, чем самой неуда-чи, он боится потерпеть неудачу после какого-нибудь проявленияего участия в конкуренции, его заинтересованность в успехе и егоусилий в направлении этого успеха. Он чувствует, что простую не-удачу ему могут простить, что она может даже вызвать симпатию,а не враждебность, но если он проявит свою заинтересованность вуспехе, то его сразу же окружит толпа преследующих врагов, под-стерегавших любой признак его слабости или неудачи.

Возникающие отсюда установки зависят от содержания страха.Если главное для него — это страх неудачи, как таковой, то онудвоит свои усилия или даже отчается в своих попытках избежатьнеудачи. Перед решающим испытанием его силы или способностей,например, перед экзаменом или публичным выступлением, у негоможет возникнуть острое беспокойство. Но если главное для него— страх, что другие разоблачат его честолюбие, то получится пря-мо противоположная картина. Испытываемое им беспокойство за-ставит его изображать незаинтересованность, отказаться от любыхусилий. Контраст между этими двумя картинами заслуживает вни-мания, потому что он показывает, как два вида страха, в конечномсчёте родственных, могут произвести совершенно разные комплек-сы явлений. Человек, следующий первому комплексу, будет ярост-но трудиться перед экзаменом; следующий второму будет работатьочень мало и, может быть, станет нарочито предаваться общениюсо знакомыми или хобби, чтобы показать всем на свете, как малоего интересует поставленная задача.

Обычно невротик не отдаёт себе отчёта в своём беспокойстве,а сознаёт лишь его последствия. Например, может случиться, чтоон не способен сосредоточиться на работе. Или у него могут бытьипохондрические страхи, например, страх сердечного приступа отфизического усилия, или страх нервного срыва от умственного пе-реутомления. Или же он может чувствовать истощение сил послелюбого усилия — когда замешано беспокойство, каждое усилие мо-жет оказаться изнурительным — и воспользуется этим, чтобы до-казывать, что усилия вредят его здоровью, а потому он должен ихизбегать.

Уклоняясь от любых усилий, невротик может погрузиться вовсевозможные отвлекающие занятия, от игры в солитёр до устрой-ства приёмов, или может принять установку, напоминающую лень ибезразличие. Невротическая женщина может плохо одеваться, пред-почитая производить впечатление равнодушия к одежде; она непытается хорошо одеваться, так как чувствует, что такая попытка


только выставила бы её на смех. Одна девушка была необычайнохороша собой, но считала себя некрасивой и не решалась пудритьсвой нос, чтобы люди не подумали: “Как смешно, что этот гадкийутёнок пытается лучше выглядеть!”

Таким образом, невротик, как правило, сочтёт более безопаснымне делать чего-нибудь, чем делать это. Его девиз: “Держись в сто-роне, веди себя скромно, а главное — не бросайся в глаза”. Как под-чёркивал Веблен1, в конкуренции важную роль играет нарочитость— нарочитое безделье, нарочитое потребление. Соответственно это-му, уклонение от конкуренции подчёркивает противоположную тен-денцию — отказ от нарочитости, от всего привлекающего внимание.Это означает, что надо держаться традиционных стандартов, не вы-ходить на передний план, не отличаться от других.

Если преобладает такая тенденция уклонения, человек избега-ет любого риска. Незачем говорить, что такая установка приводитк крайнему обеднению жизни и к сужению человеческих возмож-ностей. Потому что, за исключением необычайно благоприятныхусловий, достижение счастья или любой серьёзной цели предпола-гает риск и усилия.

Мы рассматривали до сих пор страх перед возможной неуда-чей. Но это лишь одно из проявлений беспокойства, заключённогов невротической конкуренции. Беспокойство может принять такжеформу страха перед успехом. У многих невротиков беспокойство,связанное с враждебностью к людям, столь огромно, что они боят-ся успеха, даже если уверены в возможности достигнуть его.

Страх перед успехом возникает из страха вызвать зависть у дру-гих и, тем самым, лишиться их любви. Иногда это сознательныйстрах. Одна из моих пациенток, талантливая писательница, пол-ностью отказалась от своего дела, потому что её мать приняласьписать и добилась в этом успеха. Когда через долгое время она сно-ва стала писать, неуверенно и с опасениями, она не боялась писатьплохо, а боялась писать слишком хорошо. Эта женщина долго неспособна была вообще что-нибудь делать, главным образом из чрез-мерного страха чем-нибудь вызвать у людей зависть; вместо этогоона прилагала всю свою энергию, стараясь нравиться людям. Такимобразом, страх может возникнуть также как смутное предчувствие,что успех может привести к потере друзей.

Однако, в этом страхе, как и во многих других, невротик чаще

1Веблен [Veblen, Thorstein] — американский экономист и социолог (1857–1929). — Примeч. пер.

138 Глава 12.

всего сознает не самый страх, а вытекающие из него торможения.Когда, например, такой человек играет в теннис, близость победывызывает у него ощущение, будто его нечто сдерживает, мешая емувыиграть. Или он может забыть о важной встрече, от которой за-висит его будущее. Если он может внести в обсуждение нечто суще-ственное, он скажет это столь тихим голосом и в столь сжатой фор-ме, что не произведёт никакого впечатления. Или он может устроитьтак, что поздравления за выполненную им работу достанутся дру-гим. Иногда он замечает, что с некоторыми людьми может говоритьумно, а с другими выглядит глупым; что в одном обществе он ма-стерски играет на некотором инструменте, а в другом — как начина-ющий. И хотя такое неровное поведение его смущает, он не способенего изменить. Лишь после того, как он осознаёт свою тенденцию куклонению, он обнаруживает, что, говоря с человеком более слабогоинтеллекта, он компульсивно старается быть ещё слабее; а когда ониграет в присутствии слабого музыканта, он заставляет себя игратьещё хуже, из опасения унизить человека своим превосходством.

Наконец, если он имеет успех, то не только не способен насла-ждаться им, но даже не испытывает его как собственное пережи-вание. Или он станет преуменьшать его, приписывая какой-нибудьслучайности, несущественному стимулу, внешней помощи. Послеуспеха он чаще всего испытывает депрессию, отчасти из-за указан-ного страха, отчасти же вследствие неосознанного разочарованиятем, что реальный успех никогда не соответствует его чрезмернымтайным ожиданиям.

Таким образом, конфликтная ситуация невротика происходитот его неистового и компульсивного желания быть впереди всех, иодновременно столь же компульсивного стимула задержаться, кактолько дела начнут удаваться ему и он чего-нибудь добьётся. Ес-ли он что-нибудь сделал успешно, то он обязан в следующий разпровалиться. За хорошим уроком следует плохой, за улучшениемв лечении — ухудшение, а после хорошего впечатления он долженпроизвести дурное. Эта последовательность всё время повторяет-ся, оставляя у него ощущение, что он ведёт безнадёжную борьбус непреодолимыми препятствиями. Он напоминает Пенелопу, каж-дую ночь распускавшую то, что она соткала днём.

Эти торможения могут появляться на каждом шагу: невротикможет столь полно подавить свои честолюбивые стремления, чтодаже не пытается приняться за какой-нибудь труд; он может по-пытаться что-то сделать, но оказывается неспособным сосредото-читься на этом деле; он может превосходно выполнить работу, но


потом уклониться от всякого свидетельства об успехе; и, наконец,он может добиться выдающегося успеха, но оказаться неспособнымоценить или даже почувствовать свой успех.

Среди многих способов такого уклонения от конкуренции самымважным является, может быть, тот, когда невротик создаёт в сво-ём воображении столь отдалённое расстояние между собой и своимреальным или предполагаемым конкурентом, что любая конкурен-ция кажется нелепой и тем самым удаляется из сознания. Это рас-стояние может быть достигнуто, если поставить другого человекана недоступно высокий пьедестал, или если поставить самого себянастолько ниже других, что любые замыслы или попытки конку-ренции кажутся невозможными и смешными. Последний процесс ябуду называть “умалением”.

Самоумаление может быть сознательной стратегией, применя-емой как удобный приём. Если ученик большого художника на-писал хорошую картину, но имеет основания опасаться завистли-вой установки своего учителя, он может умалять, своё достиже-ние, чтобы уменьшить зависть учителя. Однако, невротик имеетлишь смутное представление о своей тенденции недооценивать се-бя. Если он сделал хорошую работу, он будет всерьёз думать, чтодругие сделали бы лучше, или что его успех случаен и он, веро-ятно, не сумеет снова сделать что-нибудь подобное. Или он можетнайти в своей хорошей работе какой-нибудь порок, например, об-наружив, что делал её слишком медленно, и воспользоваться этим,чтобы обесценить всё своё достижение. Учёный может считать се-бя невежественным в чём-нибудь относящемся к его области, такчто его друзьям приходится напоминать ему, что он сам об этомписал. Когда такому человеку задают глупый или бессмысленныйвопрос, он склонен реагировать на него ощущением своей глупости;когда он читает книгу, вызывающую у него смутное несогласие, товместо критического отношения к ней он склонен прийти к выво-ду, что по глупости не способен её понять. У него может быть из-любленное представление, что он умеет сохранять критическое иобъективное отношение к самому себе.

Такой человек не только не понимает, что страдает ложным ощу-щением неполноценности, но будет на ней настаивать. Вопреки соб-ственным жалобам на неё и страданиям из-за неё, он не примет ниодного свидетельства в пользу обратного. Если его считают высококомпетентным работником, он будет утверждать, что его переоцени-вают, или что ему удалось ввести людей в заблуждение. Девочка, окоторой была речь выше, по поводу её унизительного переживания

140 Глава 12.

с братом, проявила в школе необычное честолюбие, всегда была пер-вой в своём классе и считалась блестящей ученицей, но сама былапо-прежнему внутренне убеждена в своей глупости. Женщина, ко-торая может убедиться в своей привлекательности, просто взглянувв зеркало, или по вниманию, оказываемому ей мужчинами, может сжелезным упрямством цепляться за представление, что она некра-сива. Человек может до сорока лет прожить в убеждении, что онслишком молод, чтобы выражать собственное мнение или проявлятьинициативу, а после сорока лет может переключиться и воображать,что он для этого слишком стар. Известный учёный неизменно удив-лялся оказываемому почтению, настаивая на том, что он всего лишьпосредственность. Такой человек отбрасывает похвалы, как пустуюлесть, или объясняет их посторонними мотивами, и даже может от-вечать на них раздражением.

Наблюдения этого рода, которые можно делать без конца, пока-зывают, что ощущение неполноценности, являющееся, может быть,самым обычным злом нашей эпохи, имеет важную функцию, радикоторой его поддерживают и защищают. Ценность его в том, что,умаляя себя в собственных глазах и тем самым ставя себя нижедругих, человек сдерживает своё честолюбие и облегчает этим свя-занное с конкуренцией беспокойство1.

Кстати, не следует упускать из виду, что ощущение неполноцен-ности может реально ослаблять позицию человека, потому что само-умаление наносит ущерб вере в себя. Некоторая вера в себя являет-ся предпосылкой любого достижения, независимо от того, требуетсяли внести изменение в стандартный рецепт приготовления салата,продать какой-нибудь товар, защитить своё мнение, или произвестивпечатление на близких будущей жены или мужа.

У человека с сильной тенденцией самоумаления могут быть сно-видения, в которых преуспевают его конкуренты, или сам он тер-пит неудачу. Поскольку подсознательно он, без сомнения, желаетвосторжествовать над своими конкурентами, может показаться, чтотакие сновидения противоречат утверждению Фрейда, по которому

1Д. Г. Лоуренс [D. H. Lawrence] дал поразительное описание этой реакции всвоей книге Радуга [The Rainbow ], на стр. 254: “Это странное ощущение жесто-кости и уродства, всегда присутствующее и готовое её охватить, это ощущениезавистливой силы толпы, подстерегающей её, которая является исключением[курсив мой], составляло одно из глубочайших влияний в её жизни. Где бы онани была, в школе, среди друзей, на улице, в поезде, она инстинктивно прини-жала себя, уменьшала себя, притворялась чем-то меньшим, чем она есть, изстраха, что увидят её скрытое Я, что на него набросится, нападёт с животнымраздражением обыкновенное, среднее я.”


сновидения изображают исполнение желаний. Но не следует пони-мать точку зрения Фрейда слишком узко. Если прямое исполнениежелания вызывает слишком большое беспокойство, может оказать-ся, что ослабление этого беспокойства важнее, чем прямое испол-нение желания. Таким образом, когда человек, боящийся своего че-столюбия, видит во сне собственное поражение, то его сон означаетне желание потерпеть неудачу, а предпочтение, которое он отдаётнеудаче, как меньшему злу. Одна моя пациентка должна была порасписанию прочесть лекцию в тот период своего лечения, когдаона отчаянно боролась против меня. Ей приснилось, что я успеш-но читала лекцию, а она сидела в аудитории, смиренно восхищаясьмною. Точно так же, честолюбивая учительница видела во сне, чтоее ученица стала учительницей, а сама она не знает урока.

В какой степени самоумаление сдерживает честолюбие, виднотакже из того факта, что умаляемые способности — это обычно тесамые, в которых индивид страстно желает преуспеть. Если его че-столюбие имеет интеллектуальный характер, то его орудием явля-ется интеллект, который как раз умаляется. Если честолюбие имеетэротический характер, орудиями являются внешность и обаяние,которые умаляются в этом случае. Это отношение столь обычно,что максимум самоумаляющих тенденций позволяет угадать, в чёмсостоит наибольшее честолюбие.

До сих пор мы рассматривали ощущение неполноценности какнечто не связанное с какой-либо реальной неполноценностью, а про-исходящее от стремления уклониться от конкуренции. Верно ли, чтоэто ощущение не имеет ничего общего с имеющимися недостатка-ми, с пониманием подлинных слабостей? В действительности оноявляется результатом и подлинных, и воображаемых недостатков:ощущение неполноценности есть сочетание умаляющих тенденций,мотивируемых беспокойством, и понимания имеющихся слабостей.Как я уже неоднократно подчёркивала, в конечном счёте человекне может себя обмануть, хотя и может успешно удалить из свое-го сознания некоторые побуждения. Поэтому невротик рассматри-ваемого типа в глубине свой психики знает, что у него есть ан-тисоциальные тенденции, которые ему приходится скрывать, чтоего установки далеко не искренни, что его претензии совершен-но отличны от того, что происходит внутри него. Его констатациявсех этих расхождений — важная причина его ощущения непол-ноценности, даже если он никогда не понимает отчётливо, отку-да эти расхождения происходят, потому что они возникают из по-давленных стремлений. Не понимая их источника, он придумыва-

142 Глава 12.

ет для себя объяснения своего ощущения неполноценности, кото-рые редко совпадают с подлинными причинами, а являются лишьрационализацией.

Есть и другая причина, по которой он считает своё ощущениенеполноценности прямым выражением существующего недостатка.На основе своего честолюбия он построил фантастические представ-ления о собственном значении и важности. Он не может, однако,избежать сравнения своих реальных достижений со своими поняти-ями о гении или о совершенном человеке, и в этом сравнении егоподлинные действия и возможности выглядят неполноценно.

Общий результат всех этих тенденций уклонения состоит в том,что невротик навлекает на себя реальные неудачи, или во всякомслучае не преуспевает так, как он мог бы при его возможностях идарованиях. Другие, начинавшие вместе с ним, обгоняют его, де-лают лучшую карьеру, достигают больших успехов. Это отставаниеотносится не только к внешнему успеху. Чем старше он становится,тем больше чувствует расхождение между его возможностями и егодостижениями. Он остро ощущает, что его дарования, каковы быони ни были, пропадают зря, что развитие его личности задержа-лось, что он не созревает, как того требует его возраст1. И на по-нимание этого расхождения он реагирует смутным недовольством,недовольством, которое не носит мазохистского характера, а вполнереально и уместно.

Как я уже отметила, расхождение между возможностями и до-стижениями может объясняться внешними обстоятельствами. Норасхождение, развивающееся у невротика, с непременно присутству-ющими характерными чертами невроза, происходит от его внут-ренних конфликтов. Его реальные неудачи и возрастающее от это-го расхождение между возможностями и достижениями неизбежноусиливают существующее у него ощущение неполноценности. Такимобразом, он не только считает себя, но и самом деле является чем-томеньшим, чем мог бы быть. Воздействие этого развития тем больше,что оно подводит под ощущение неполноценности реалистическуюоснову.

Между тем, другое указанное выше расхождение — между воз-вышенным честолюбием и сравнительно бедной действительностью— становится столь невыносимым, что нуждается в лекарстве. В

1К. Г.Юнг [С.G. Jung] отчётливо поставил проблему людей, испытывающихзадержку в своем развитии около сорокалетнего возраста. Но он не понял усло-вий, приводящих к этой ситуации, и потому не нашёл удовлетворительногорешения.


качестве лекарства предлагает свои услуги фантазия. Невротик всёбольше заменяет достижимые цели грандиозными мечтами. Ясно,какое значение имеют эти мечты: они прикрывают невыносимоеощущение собственного ничтожества; они позволяют ему чувство-вать себя важной личностью, не вступая ни в какую конкуренцию и,тем самым, не подвергаясь риску неудачи или успеха; они позволя-ют ему соорудить фикцию величия, превосходящего все возможныецели. Эти величественные мечты образуют тупик, особенно опасныйдля невротика, поскольку этот тупик имеет для него определённыепреимущества по сравнению с прямым путём.

Величественные мечты невротика следует отличать от подобныхпредставлений нормального человека и психотика. Даже нормаль-ный человек время от времени может представлять себя замеча-тельной личностью, приписывать чрезмерное значение тому, что онделает, или строить фантазии о том, что он мог бы сделать. Но этифантазии и представления остаются для него лишь украшениями,которые не воспринимаются слишком серьёзно. У психотика мечтыо величии, напротив, очень серьёзны. Он убеждён, что он гений, им-ператор Японии, Наполеон, Христос, и отвергает все свидетельствадействительности, могущие опровергнуть его убеждения; он совер-шенно не в состоянии понять напоминания о том, что он всего лишьжалкий привратник, или пациент психиатрической клиники, илиобъект неуважения и насмешек. Если он вообще замечает какое-торасхождение, то он всегда решает в пользу своей величественноймечты, считая, что другие заблуждаются, или нарочно обращаютсяс ним неуважительно, чтобы его оскорбить.

Невротик находится где-то между этими двумя крайностями. Ес-ли он вообще отдаёт себе отчёт в своей преувеличенной самооценке,то его сознательная реакция на неё похожа на реакцию здорово-го человека. Если он видит себя в мечтах переодетым принцем, этимечты могут показаться ему забавными. Но хотя он сознательно от-вергает свои величественные фантазии, как нереальные, они имеютдля него реальное эмоциональное значение, подобное их значениюдля психотика. В обоих случаях причина одна и та же: они несутважную функцию. Как бы они ни были жалки и ненадёжны, этоопора для его самоуважения, и потому он цепляется за них.

Опасность, связанная с этой функцией, проявляется в ситуа-циях, когда самоуважение человека испытывает потрясение. Тогдаопора рушится, человек падает, и не может оправиться от падения.Например, девушка, имевшая серьёзные основания верить, что оналюбима, осознает, что любимый мужчина не хочет на ней женить-

144 Глава 12.

ся. Он говорит ей, что чувствует себя слишком молодым, слишкомнеопытным для брака, что было бы разумнее сначала познакомить-ся с другими девушками, прежде чем связать себя окончательнымрешением. Она не может оправиться от этого удара, впадает в де-прессию, начинает испытывать неуверенность в работе, у неё раз-вивается непреодолимая боязнь неудачи, после чего она стремитсяуйти от всего, и от работы, и от людей. Страх её настолько подав-ляет, что её не могут успокоить даже ободряющие события — даль-нейшее решение того же мужчины жениться на ней и предложениеей лучшей работы, с весьма лестной оценкой её способностей.

В отличие от психотика, невротик не может не констатировать сболезненной точностью бесчисленные происшествия реальной жиз-ни, не соответствующие его сознательной иллюзии. Вследствие это-го, он колеблется в своей самооценке между ощущением своего ве-личия и своего ничтожества. В любой момент он может качнутьсяиз одной крайности в другую. В то же время, когда он чувствуетполную уверенность в своём исключительном значении, он можетудивиться, что кто-нибудь принимает его всерьёз. А в то время, ко-гда он чувствует себя жалким и подавленным, он может прийтив ярость, если кто-нибудь вздумает предложить ему помощь. Егочувствительность можно уподобить чувствительности человека, укоторого болит всё тело, но который вздрагивает от малейшего при-косновения. Он весьма остро воспринимает обиду, презрение, пре-небрежение, неуважение, и реагирует на всё это соответствующиммстительным озлоблением.

Здесь мы снова видим, как действует “порочный круг”. Еслидаже величественные мечты имеют определённую успокоительнуюценность и доставляют некоторую поддержку, хотя бы с помощьювоображения, они не только усиливают тенденцию к уклонению, нопосредством повышенной чувствительности создают ещё большуюярость, и тем самым большее беспокойство. Конечно, это картинатяжёлого невроза, но в меньшей степени всё это можно увидеть ив не столь серьёзных случаях, когда сам индивид даже не сознаетпроисходящего. Но, с другой стороны, если невротик оказываетсяспособным к некоторой конструктивной работе, он включается вочто-то вроде “счастливого круга”. В таком случае его самоуважениевозрастает, и он меньше нуждается в своих величественных мечтах.

Отсутствие успеха — отставание от других в каком-то отноше-нии, относится ли это к карьере или браку, безопасности или сча-стью —заставляет невротика завидовать другим, и тем самым уси-ливает его установку досадливой зависимости, развившуюся от дру-


гих причин. Есть несколько факторов, которые могут вынудить егоподавить эту завистливую установку, например, внутреннее благо-родство характера, глубокое убеждение, что он не вправе требоватьчего-нибудь для себя, или попросту неспособность понять своё ре-альное несчастье. Но чем больше подавляется эта установка, тембольше она может проецироваться на других, что приводит ино-гда к почти параноидному страху: он воображает, что другие за-видуют ему во всём. Это беспокойство может быть столь сильным,что ему становится не по себе, когда с ним происходит нечто хо-рошее, например, он получает новую работу, лестный отзыв, дела-ет удачную покупку, или ему везёт в любви. Такое беспокойствоможет весьма усилить его тенденцию воздерживаться от любогоприобретения или успеха.

Оставляя в стороне подробности, можно описать в общих чертах“порочный круг”, развивающийся из невротического стремления квласти, престижу и обладанию: беспокойство, враждебность, ущерб-ное самоуважение; стремление к власти, и т. п.; усиленная враждеб-ность и усиленное беспокойство; тенденция уклоняться от конкурен-ции (сопровождаемая тенденцией к самоумалению); неудачи и рас-хождения между возможностями и достижениями; усиленное чув-ство превосходства (с досадливой завистью); усиленные представле-ния о величии (со страхом зависти); усиленная чувствительность ( свозобновлением тенденции к уклонению); усиленная враждебностьи усиленное беспокойство, с которых начинается новый цикл.

Впрочем, чтобы полнее понять роль зависти в неврозах, надорассмотреть её с более широкой точки зрения. Невротик, понимаетли он это сознательно или нет, — не только на самом деле оченьнесчастный человек, но он не видит никаких шансов избежать сво-его несчастья. Явления, которые внешний наблюдатель описыва-ет как порочный круг, развивающийся из попыток успокоения, самневротик ощущает, как ловушку, в которой он безнадёжно застрял.По описанию одного из моих пациентов, он чувствует себя заклю-чённым в погреб с множеством дверей, но какую бы дверь он ниоткрыл, она ведёт только в другую тьму. И всё время он знает, чтодругие люди ходят снаружи при свете солнца. Не думаю, чтобы кто-нибудь мог понять какой-либо тяжёлый невроз, не осознав, какая внём заключена парализующая безнадёжность. Некоторые невроти-ки выражают своё отчаяние довольно однозначно, другие же глу-боко скрывают его своим терпением или своим оптимистическимпритворством. В таких случаях нелегко увидеть, что за всем этимпричудливым тщеславием, требованиями и враждебностью стоит

146 Глава 12.

страдающий человек, чувствующий себя навсегда отрезанным отвсего, что делает жизнь желанной, знающий, что если даже онполучит желаемое, то не сможет им насладиться. Если осознатьвсю эту безнадёжность, то уже нетрудно понять то, что кажетсячрезмерной агрессивностью и даже низостью, и что не поддаётсяобъяснению с точки зрения конкретных условий. Человек, стольотрезанный от всякой возможности счастья, должен был бы бытьнастоящим ангелом, чтобы не испытывать ненависти к миру, гдеему нет места.

Возвращаясь теперь к проблеме зависти, заметим, что эта по-степенно нарастающая безнадёжность является основой, всё вре-мя порождающей зависть. Это не столько зависть к чему-то кон-кретному, а то, что Ницше назвал Lebensneid1, весьма общая за-висть ко всякому, кто чувствует себя более спокойным, более урав-новешенным, более счастливым, более откровенным, более уверен-ным в себе.

Если у человека развилось такое ощущение безнадёжности, неза-висимо от того, близко или далеко оно от его сознания, он будет пы-таться его объяснить. В отличие от наблюдателя-психоаналитика,он не видит в нём результат неумолимого процесса. Вместо этогоон думает, что всё это причиняют ему другие, или он сам. Частоон винит и себя, и других, хотя обычно одна из сторон выходитна передний план. Когда он возлагает вину на других, отсюда воз-никает обвинительная установка, которая может быть направленапротив судьбы вообще, против обстоятельств, или против конкрет-ных лиц: родителей, учителей, мужа или врача. Как мы уже не разотмечали, невротические требования к другим людям следует по-нимать, в общих чертах, с этой точки зрения. Дело происходит так,как будто невротик думает: “Раз вы все виновны в моих страдани-ях, вы обязаны помочь мне, и я имею право на вашу помощь”. Еслиже он ищет причину несчастья в самом себе, то он ощущает, чтозаслужил свою участь.

Когда говорят о тенденции невротика возлагать вину на дру-гих, это может вызвать недоразумение. Может показаться, что егообвинения неосновательны. Но в действительности у него есть опре-делённые серьёзные основания для его обвинительного ощущения,потому что с ним в самом деле обращались несправедливо, особеннов детстве. Однако, в его обвинениях есть невротические элементы:часто они занимают место конструктивных усилий, направленных

1Зависть по поводу жизни (нем.) — Примeч. пер.


к положительным целям, и обычно они слепы и неразборчивы. На-пример, они могут быть направлены против людей, желающих по-мочь ему, и в то же время он может быть совершенно не способенощутить и выразить обвинения против тех, кто ему в самом делевредит.

Глава 13

Невротическое чувство вины

В явной картине невроза чувство вины играет, по-видимому,огромную роль. У некоторых невротиков это чувство выражаетсяоткрыто и часто; у других оно более скрыто, но его присутствиеподсказывается поведением, установками, способами мышления иреагирования. Вначале я приведу общее описание различных явле-ний, свидетельствующих о наличии чувства вины.

Как я упомянула в предыдущей главе, невротик часто склоненобъяснять свои страдания тем, что он не заслуживает ничего лучше-го. Это ощущение может быть очень смутным и неопределённым, номожет также связываться с социально недозволенными1 мыслями ипоступками, например, с мастурбацией, инцестуозными стремлени-ями, желанием смерти своим родственникам. Такой человек можетиспытывать чувство вины по малейшему поводу. Если кто-нибудьхочет видеть его, то его первая реакция — ожидание упрёков в чём-нибудь, что он сделал. Если кто-нибудь из его друзей некотороевремя не приходит или не пишет ему, он начинает спрашивать себя,не обидел ли он этого человека. Если какое-то дело не удалось, онпредполагает, что он в этом виноват. Если даже другие очевиднымобразом неправы и плохо обошлись с ним, он возьмёт вину на себя.В любом столкновении интересов или споре он склонен слепо веритьв правоту других.

Существует лишь малозаметное различие между этим латент-ным чувством вины, готовым обнаружиться при любом случае, итем, что интерпретируется как подсознательное чувство вины и на-блюдается при депрессиях. Последнее принимает вид самообвине-ний, часто фантастических, или во всяком случае сильно преуве-личенных. Точно так же, вечные усилия невротика оправдать се-бя в собственных глазах и в глазах других, подсказывает, в осо-бенности когда недостаточно понято огромное стратегическое зна-чение этих усилий, наличие блуждающего чувства вины, котороенадо держать в узде.

1В подлиннике tabooed, подвергаемыми табу. — Примeч. пер.

Невротическое чувство вины 149

Наличие рассеянного чувства вины подсказывается, далее, пре-следующим невротика страхом разоблачения и неодобрения. В сво-их беседах с аналитиком он может вести себя таким образом, какбудто это отношения между преступником и судьёй, что весьма за-трудняет для него сотрудничество с аналитиком. Каждую предла-гаемую ему интерпретацию он воспринимает как упрёк. Если, на-пример, аналитик покажет ему, что за некоторым его защитнымповедением прячется беспокойство, он ответит на это: “Я знаю, чтоя трус”. Если аналитик объяснит ему, что он не смеет приближать-ся к людям из страха быть отвергнутым, он возьмёт на себя ви-ну за это, объясняя своё поведение тем, что он пытался облегчитьсебе жизнь. Из этой потребности избежать любого неодобрения взначительной степени происходит компульсивное стремление ксовершенству.

Наконец, невротик может почувствовать несомненное улучше-ние, даже утратить некоторые из невротических симптомов, еслислучится какое-нибудь неблагоприятное событие, например, потерясостояния или несчастный случай. Наблюдение этой реакции, а так-же тот факт, что он иногда, как можно подумать, устраивает илипровоцирует неблагоприятные события — хотя бы неумышленно —могут привести к предположению, что чувство вины у невротикадостигает такой силы, при которой у него развивается потребностьв наказании, чтобы избавиться от этого чувства. Таким образом,имеются, по-видимому, серьёзные свидетельства, что у невротикаимеется весьма острое чувство вины, оказывающее сильное воздей-ствие на его личность. Но, вопреки этим видимым свидетельствам,возникает вопрос, можно ли считать подлинным это наблюдаемоеу невротика сознательное чувство вины; симптоматические уста-новки, указывающие на подсознательное чувство вины, допускаютиную интерпретацию. Есть некоторые факторы, вызывающие такиесомнения.

Чувство вины, как и ощущение неполноценности, никоим обра-зом не является для невротика нежелательным; он вовсе не стремит-ся от него избавиться. В самом деле, он настаивает на своей винеи решительно противится любой попытке его реабилитировать. Од-ной этой установки было бы достаточно, чтобы предположить, чтоза чувством вины, как и за ощущением неполноценности, должнастоять тенденция, имеющая важную функцию.

Надо иметь в виду ещё и другой фактор. Всякое честное сожа-ление или стыд за своё поведение причиняет человеку боль; ещёхудшую боль причиняет выражение такого чувства перед другими.

150 Глава 13.

Невротик, с его страхом неодобрения, воздержится от выражениясвоего стыда скорее всех других. И все же, он весьма охотно выра-жает то, что мы называем чувством вины.

Более того, для самообвинений невротика, которые так часто ин-терпретируются как свидетельства лежащего в их основе чувствавины, характерны отчётливо иррациональные элементы. Не тольков конкретных самообвинениях, но и в его общем ощущении, что оннедостоин никакой доброты, похвалы или успеха, он готов дойти долюбой иррациональной крайности, переходя от грубого преувеличе-ния к чистой фантазии.

Другой фактор, указывающий на то, что самообвинения невро-тика не обязательно выражают его подлинное чувство вины, заклю-чается в том, что сам невротик подсознательно вовсе не убеждёнв своём ничтожестве. Если даже он кажется всецело охваченнымчувством вины, он может очень обидеться, когда другие начинаютпринимать его самообвинения всерьёз.

Последнее замечание приводит нас к ещё одному фактору, ука-занному Фрейдом при обсуждении самообвинений у больных мелан-холией1: противоречию между проявлением чувства вины и недо-статком смирения, которое должно было бы его сопровождать. За-являя о своём ничтожестве, невротик в то же время предъявляетбольшие требования уважения и восхищения, определённо отвер-гая любую критику. Такое противоречие может резко бросаться вглаза, как в случае одной женщины, которая ощущала смутное чув-ство вины по поводу каждого преступления, описанного в газетах,и даже винила себя в каждой смерти, случавшейся в семье; но ко-гда сестра упрекнула её в довольно мягкой форме, что она требу-ет к себе слишком много внимания, эта женщина пришла в такуюярость, что упала в обморок. Противоречие не всегда столь оче-видно, как в этом случае; оно присутствует, однако, гораздо чаще,чем выходит на поверхность. Случается, что невротик принимаетсвою самообвинительную установку за серьёзную критическую по-зицию по отношению к самому себе. Его чувствительность к крити-ке может маскироваться убеждением, что он может очень хорошовоспринимать критику, если только она предлагается в дружествен-ной и конструктивной форме; но это убеждение — всего лишь мас-ка, опровергаемая фактами. Он гневно реагирует даже на вполне

1Зигмунд Фрейд, Mourning and Melancholia [Скорбь и меланхолия], вCollected Papers, vol. 4, pp. 152–170, Psychoanalytischer Verlag. Karl Abraham[Карл Абрагам], Versuch einer Entwicklungsgeschichte der Libido [Опыт исто-рии развития либидо], Psychoanalytischer Verlag.


дружеские советы, потому что любой совет означает критику, непризнающую за ним полного совершенства.

Если, таким образом, тщательно исследовать чувство вины ипроверить его подлинность, то выясняется, что многие явления,принимаемые за чувство вины, в действительности выражают бес-покойство или служат защитой от него. Отчасти это справедливо идля нормального индивида. В нашей культуре считается более бла-городным бояться Бога, чем людей, или, в нерелигиозных терминах,воздерживаться от каких-нибудь поступков по велению совести, чемиз страха попасться. Многие мужья притязают на супружескую вер-ность, ссылаясь на свою совесть, но в действительности попросту бо-ятся жены. Поскольку невроз содержит значительное беспокойство,невротик больше нормального индивида склонен прикрывать своёбеспокойство чувством вины. В отличие от нормального человека,он не только боится вероятных последствий, но и предчувствует по-следствия, вовсе не соответствующие действительному положениювещей. Природа таких предчувствий зависит от ситуации. У нев-ротика может быть преувеличенное представление об угрожающемему наказании или возмездии, о том, что он будет покинут близки-ми людьми; или же у него могут быть лишь смутные страхи. Но,каков бы ни был характер его страхов, все они имеют общий источ-ник, который можно приблизительно описать как страх осужденияили, если этот страх осуждения становится убеждением, как страхразоблачения.

Страх осуждения — весьма обычная черта неврозов. Почти лю-бой невротик, даже если при поверхностном наблюдении он кажетсявполне уверенным в себе и безразличным к мнению других, в дей-ствительности страшится или чрезмерно чувствителен к тому, чтоего могут осудить, подвергнуть критике, обвинить или разоблачить.Как я уже сказала, этот страх осуждения обычно принимается зауказание на лежащее в основе чувство вины. Иными словами, онрассматривается как результат этого чувства. Но критическое на-блюдение ставит под вопрос такой вывод. Во время анализа паци-ент нередко испытывает крайние трудности, когда ему приходитсяговорить о некоторых переживаниях или мыслях — например, ожелании смерти другим людям, о мастурбации, об инцестуозныхжеланиях — поскольку он чувствует слишком большую вину в нихили, лучше сказать, полагает, что чувствует такую вину. Когда онобретает достаточную уверенность, чтобы о них говорить, и видит,что они не встречают осуждения, его “чувство вины” исчезает. Ончувствует себя виноватым, потому что вследствие своего беспокой-

152 Глава 13.

ства он ещё больше других зависит от общественного мнения, и поэтой причине наивно принимает его за своё собственное мнение. Бо-лее того, его общая чувствительность к осуждению остаётся в своейоснове неизменной, если даже его специфическое чувство вины исче-зает, когда он решается рассказать о вызвавших его переживаниях.Из этого наблюдения можно заключить, что чувство вины являетсяне причиной, а результатом страха осуждения.

Так как страх осуждения столь важен для развития и для пони-мания чувства вины, я прибавлю здесь некоторые замечания о егопоследствиях.

Несоразмерный страх осуждения может слепо распространятьсяна всех людей, или же только на друзей — хотя невротик обычноне в состоянии отчётливо различить друзей от врагов. Вначале этотстрах относится лишь к внешнему миру, и всегда в большей илименьшей степени сохраняет связь с неодобрением других людей, ноон может также интернализоваться1. Чем больше это происходит,тем меньше становится значение внешнего осуждения по сравнениюс самоосуждением.

Страх осуждения может проявляться в различных формах. Ино-гда он обнаруживается как постоянный страх кого-нибудь потрево-жить; невротик например, боится отказать кому-нибудь в приглаше-нии, не согласиться с чьим-то мнением, выразить какое-то желание,не удовлетворить принятым требованиям, или любым образом при-влечь к себе внимание. Он может проявиться как постоянный страх,что люди его разоблачат; даже если он ощущает, что нравится лю-дям, он склонен замыкаться, чтобы предотвратить разоблачение иунижение. Страх осуждения может проявиться также в неоправ-данном опасении, как бы другие не узнали чего-нибудь о его делах,или в неуместном раздражении по поводу любого невинного вопро-са, рассматриваемого как вмешательство в его дела.

Страх осуждения — это один из главных факторов, делающихпроцесс анализа трудным для аналитика и мучительным для паци-ента. Как бы ни отличались друг от друга разные анализы, все ониимеют ту общую черту, что пациент, хотя и желающий получить по-мощь от аналитика и достигнуть понимания, в то же время должензащищаться от аналитика как опаснейшего нарушителя его секре-тов. Именно этот страх заставляет пациента вести себя, как будтоон преступник, перед судьёй, и подобно преступнику он втайне дер-жится мрачного решения отрицать и обманывать.

1Превратиться во внутреннее ощущение. — Примeч. пер.


Эта установка может проявиться в сновидениях, когда ему снит-ся, что его заставляют сознаться, а он реагирует на это страданием.У одного из моих пациентов, когда мы приблизились к раскрытиюнекоторых его подавленных тенденций, была дневная грёза, значи-тельная в этом смысле. Он вообразил себя мальчиком, привыкшимвремя от времени скрываться на некотором фантастическом ост-рове. Там мальчик был членом общины, закон которой строго за-прещал раскрытие существования острова и угрожал смертью каж-дому, кто осмелился бы туда вторгнуться. Человек, любимый этиммальчиком и представлявший аналитика в некоторой замаскирован-ной форме, сумел проникнуть на остров. По закону он подлежалказни. Но мальчик мог бы его спасти, поклявшись, что сам он ни-когда не вернётся на остров. Это было художественное выражениеконфликта, который присутствовал, в той или иной форме, с нача-ла до конца анализа конфликта между симпатией к аналитику иненавистью к нему, потому что он хотел вторгнуться в тайные мыс-ли и чувства пациента, конфликта между побуждением пациентазащищать свои тайны и необходимостью их выдать.

Если страх осуждения не порождается чувством вины, то мож-но спросить, почему невротик так сильно озабочен возможностьюразоблачения и осуждения.

Главный фактор, обусловливающий страх осуждения — это рас-хождение между фасадом1, который невротик демонстрирует мируи самому себе, и всеми подавленными тенденциями, скрытыми заэтим фасадом. Хотя он страдает, и даже больше, чем сам это по-нимает, от внутреннего разлада, от всех видимостей, которые онподдерживает, ему приходится со всей энергией защищать эти воз-можности, потому что они составляют оборонительные сооружения,защищающие его от скрытого беспокойства. Если осознать, что воснове его страха осуждения лежат именно те вещи, которые емуприходится скрывать, то можно лучше понять, почему исчезнове-ние какого-то конкретного “чувства вины” не может избавить его отэтого страха. Требуются более серьёзные изменения. Грубо говоря,страх перед осуждением — продукт всей неискренности его лично-сти, точнее, невротической части его личности, и он боится как разобличения этой неискренности.

Что касается специфического содержания его секретов, то преж-де всего он хочет скрыть всю совокупность вещей, обычно обознача-емых словом “агрессивность”. Этот термин применяется не только

1Соответствующим тому, что К.Г. Юнг называл “персоной”.

154 Глава 13.

к реактивной враждебности невротика — к таким явлениям, какраздражение, мстительность, зависть, стремление унижать людейи т. д. — но и ко всем его тайным требованиям к другим. Посколькуони были уже подробно рассмотрены, достаточно напомнить здесь,что он не хочет стоять на собственных ногах, не хочет добиватьсясобственными усилиями того, чего он хочет для себя; вместо этогоон придерживается внутренней установки жить за счёт чужой жиз-ни, либо доминируя над ней и эксплуатируя её, либо посредствомпривязанности, “любви” или подчинения. Каждый раз, когда при-касаются к его враждебным реакциям или его требованиям, в нёмразвивается беспокойство, но не потому, что он чувствует свою ви-ну, а потому, что оказываются под угрозой его шансы на получениенужной ему поддержки.

Во вторую очередь он хочет скрыть, насколько слабым, неуве-ренным и беспомощным он себя чувствует, как мало уверен в се-бе, как много в нём беспокойства. Для этого он сооружает фасадсильного человека. Но чем больше его отдельные стремления к без-опасности сосредоточиваются на доминировании, и тем самым чембольше его гордость тоже связывается с понятием силы, тем основа-тельнее он презирает самого себя. Он не только ощущает слабостькак опасность, но рассматривает её — и в себе, и в других — какнечто заслуживающее презрения, и считает слабостью любую несо-стоятельность — неумение быть хозяином в своём доме, неспособ-ность преодолеть в себе внутренние препятствия, зависимость отпомощи других, и даже собственную одержимость беспокойством.Поскольку он презирает таким образом все “слабости” в самом се-бе, и поскольку он неизбежно должен думать, что и другие станутточно так же презирать его, если обнаружат его слабости, он пред-принимает отчаянные усилия, чтобы скрыть их; но он делает этов вечном страхе, что другие люди рано или поздно раскроют этислабости, и потому всегда находится в состоянии беспокойства.

Таким образом, чувство вины и сопровождающие его самообви-нения вовсе не являются причиной, а являются следствием страхаосуждения; более того, они служат также защитой от этого страха.Они выполняют эту двойную функцию, привлекая успокоение состороны других, и в то же время затушёвывая существо дела. По-следней цели они достигают либо отвлекая внимание от того, чтонадо скрыть, либо преувеличивая самообвинения до такой степени,что они кажутся невероятными.

Приведу два примера, иллюстрирующих целый ряд таких явле-ний. Однажды один из пациентов принялся горько обвинять себя


в неблагодарности, в том, что он обременяет аналитика тяжёлымтрудом и недостаточно ценит тот факт, что аналитик лечит его занизкую плату. Но в конце сеанса оказалось, что он забыл взятьденьги, которые собирался уплатить как раз в этот день. Это былолишь одно из многих свидетельств его желания получать всё ни зачто. Его смутные и обобщённые самообвинения, как всегда, имелиназначение затемнить конкретный вопрос.

Зрелая и умная женщина испытывала чувство вины за то, чтов детстве у неё были приступы ярости, хотя рационально она по-нимала, что эти выходки провоцировались неразумным поведениемеё родителей, и хотя за минувшее с тех пор время она избавиласьот представления, будто надо считать своих родителей безупречны-ми людьми. Однако, её чувство вины на этой почве осталось стольупорным, что она склонна была воспринимать свои неудачи в эро-тических отношениях с мужчинами, как наказание за свою враж-дебность к родителям. Объясняя свою нынешнюю неспособность ктаким отношениям своей детской виной, она маскировала этим ре-ально действующие факторы — свою враждебность к мужчинами свою склонность прятаться во что-то вроде раковины, из страхабыть отвергнутой.

Самообвинения не только защищают от страха осуждения, но да-ют также положительное успокоение, провоцируя успокоительныезаверения обратного содержания. И если даже не замешано ника-кое внешнее лицо, они доставляют успокоение, повышая самоуваже-ние невротика, поскольку они предполагают столь острое мораль-ное суждение, какого нет у других, и тем самым, в конечном счёте,позволяют ему чувствовать себя и в самом деле замечательным че-ловеком. Более того, они дают ему облегчение, поскольку редко от-носятся к реальному содержанию его недовольства собой, а потомуоставляют, в сущности, открытой щёлочку к представлению, что онвсе-таки не такой уж плохой человек.

Прежде чем перейти к обсуждению дальнейших функций само-обвинительных тенденций, мы должны рассмотреть другие сред-ства, позволяющие избежать осуждения. Есть защитное средство,прямо противоположное самообвинению, но служащее той же цели— это предупреждение всякой критики утверждением, что данныйиндивид всегда прав или всегда совершенен, не оставляющее, та-ким образом, ни малейшего слабого места, которого могла бы кос-нуться критика. Там, где преобладает этот вид защиты, любое, да-же очевидно неправильное поведение будет оправдываться софи-стикой, достойной хитрого и умелого адвоката. Эта установка мо-

156 Глава 13.

жет заходить так далеко, что человеку надо быть правым дажев мельчайших, незначительных деталях — например, всегда пра-вильно судить о погоде — потому что для такого человека ока-заться неправым в любой детали означает угрозу быть неправымво всём. Человек этого типа обычно не способен выдержать малей-шее расхождение во мнениях, или даже в эмоциональном отноше-нии к чему-то, поскольку в его понимании даже мелкое расхож-дение равносильно критике. Подобные тенденции в значительнойстепени объясняют так называемую псевдоадаптацию. Она наблю-дается у людей, которым удаётся, вопреки тяжёлому неврозу, со-хранить в собственных глазах, а иногда и в глазах окружающих,видимость “нормальности” и хорошей приспособленности. У невро-тиков этого типа можно безошибочно предсказать огромный страхразоблачения и осуждения.

Третий способ, которым невротик может защититься от осуж-дения, это поиск убежища в невежестве, болезни или беспомощно-сти. Яркий пример этого встретился мне у французской девочки,которую я лечила в Германии. Это была одна из девочек, о кото-рых я уже говорила, присланных мне с подозрением в слабоумии.В течение нескольких первых недель анализа я и сама сомневаласьв её умственных способностях; казалось, она не понимала ничего,что я ей говорила, хотя превосходно понимала по-немецки. Я про-бовала сказать то же в более простых выражениях, но с тем жерезультатом. Наконец, два фактора выяснили ситуацию. У нее бы-ли сновидения, в которых мой кабинет выглядел как тюрьма, иликак кабинет врача, обследовавшего её физическое состояние. Обаэти представления выдали её беспокойство по поводу возможно-го разоблачения — последнее сновидение потому, что её страши-ло любое физическое исследование. Другим выясняющим факто-ром был эпизод в её сознательной жизни. Она забыла представитьсвой паспорт к определённому сроку, как требовалось по закону.Когда она отправилась, наконец, к чиновнику, она притворилась,будто не понимает по-немецки, надеясь таким образом избежатьнаказания — о чём она рассказала мне со смехом. Затем она при-зналась, что применяла ту же тактику ко мне, и по тем же моти-вам. С этого момента она стала вести себя, как очень умная девоч-ка. Она устроила себе убежище из невежества и глупости, чтобыизбежать обвинения и наказания.

Той же стратегии придерживается, в принципе, каждый, кточувствует себя и ведёт себя как безответственный, игривый ребёнок,которого невозможно принимать всерьёз. Некоторые невротики по-


стоянно следуют этой установке. Или же, если они не ведут себяребячливо, они могут не принимать себя всерьёз в своих чувствах.Функция такой установки наблюдается в ходе анализа. Когда паци-ент оказывается на пороге признания своих агрессивных тенденций,случается, что он внезапно ощущает себя беспомощным, начинаетвдруг себя вести ребячливо, добиваясь только защиты и любви. Илиу него начинаются сновидения, в которых он видит себя маленькими беспомощным, в утробе матери или в её руках.

Если в данной ситуации беспомощность неэффективна или не-применима, той же цели может служить болезнь. Известно, что бо-лезнь может быть способом бегства от трудностей. Но в то же времяона служит невротику ширмой, предохраняющей его от понимания,что страх заставляет его уклониться от надлежащего столкновенияс ситуацией.

Например, невротик, имеющий неприятности со своим начальни-ком, может найти убежище в тяжёлом расстройстве пищеварения;привлекательность болезни в подобных случаях состоит в том, чтоона делает человека безусловно неспособным к действию, создаёт,так сказать, алиби, избавляя его тем самым от опасности осознатьсвою трусость1.

Последний, весьма важный вид защиты от любого осуждения —это ощущение себя жертвой. Чувствуя себя оскорблённым, невротикотбрасывает упрёки в своих собственных тенденциях доминироватьнад людьми; чувствуя себя презрительно отвергнутым, он отводитупрёки в своих собственнических тенденциях; чувствуя, что дру-гие не хотят прийти ему на помощь, он мешает им понять своюсобственную агрессивность. Такая стратегия ощущения себя жерт-вой встречается очень часто и используется очень упрямо, потомучто это в действительности самый эффективный способ защиты. Онпозволяет невротику не только отводить от себя обвинения, но в тоже время перекладывать вину на других.

1Если такое стремление интерпретируется — как это сделал Франц Алек-сандер [Franz Alexander] в своей книге Psychoanalysis of the Total Personality[Психоанализ полной личности] — как потребность в наказании за агрессив-ные побуждения против начальника, то пациент принимает это объяснение сбольшой радостью, потому что аналитик помогает ему таким образом избежатьстолкновения с тем фактом, что ему недостаёт уверенности в себе, что он боит-ся утверждать свою личность, и что он злится на себя за этот страх. Аналитикпозволяет пациенту поддерживать, с его помощью, свой собственный образ какблагородного человека, глубоко озабоченного дурными побуждениями противсвоего начальника, и тем самым усиливает уже имеющиеся у него мазохистскиестремления, облекая их в наряд высоких моральных стандартов.

158 Глава 13.

Вернёмся теперь к самообвинительным установкам. Они не толь-ко защищают от страха осуждения и привлекают положительноеуспокоение, но имеют ещё добавочную функцию — мешают ему уви-деть необходимость изменения, а в действительности даже защища-ют изменение. Каждому человеку чрезвычайно трудно что-нибудьизменить в своей сформировавшейся личности. Но для невротикаэта задача вдвойне трудна, не только потому, что ему труднее по-нять необходимость изменения, но ещё и потому, что многие из егоустановок обусловлены беспокойством. Вследствие этого он смер-тельно боится перспективы изменения и отшатывается от призна-ния, что ему надо меняться. Один из способов увильнуть от этогознания — это втайне уверовать, что он может “обойтись” самообви-нением. Этот процесс можно часто наблюдать в повседневной жиз-ни. Если человек сожалеет о том, что он что-то сделал или чего-тоне сделал, и если вследствие этого он хочет исправить или изме-нить ответственную за это установку, то он не станет погружатьсяв чувство вины. Если же это с ним происходит, то его чувство виныуказывает, что он уклоняется от трудной задачи изменения. Гораздолегче сокрушаться, чем меняться.

Кстати, другой способ, позволяющий невротику не замечать не-обходимости изменения — это интеллектуализация существующихпроблем. Склонные к этому пациенты получают большое интел-лектуальное удовлетворение, приобретая психологические знания,в том числе знания о себе, но на этом и останавливаются. Установ-ка интеллектуализации используется затем как защита, мешающаячто-либо эмоционально пережить, и тем самым осознать необходи-мость измениться. Дело происходит так, как будто эти люди рас-сматривают себя и говорят: как это интересно!

Самообвинения могут служить также, чтобы отвести опасностьобвинить в чём-нибудь других, потому что может показаться без-опаснее взвалить вину на себя. Торможение критики и обвинений вадрес других, усиливающее тем самым тенденцию к самообвинению,играет столь важную роль в неврозах, что его следует рассмотретьподробнее.

Как правило, такие торможения имеют свою историю. Ребёнок,растущий в атмосфере, порождающей страх и враждебность, огра-ничивающей его спонтанное самоуважение, приобретает глубоко об-винительные чувства по отношению к своему окружению. Но он нетолько не способен выразить эти чувства, а, более того, если он до-статочно запуган, не решится даже их осознать. Отчасти это про-исходит от страха наказания, а отчасти от страха потерять нужную


ему любовь. Эти детские реакции имеют прочное основание в дей-ствительности, поскольку родители, создающие такую атмосферу,из-за собственно невротической чувствительности вряд ли способнывоспринять какую-нибудь критику. Однако, всеобщее распростра-нение установки, предполагающей безупречность родителей, обу-словливается некоторым культурным фактором1. Позиция родите-лей в нашей культуре основывается на авторитарной власти, накоторую они всегда могут положиться, навязывая послушание. Вомногих случаях в семье существуют благожелательные отношения,при которых родителям незачем подчёркивать свою авторитарнуювласть. Но пока эта культурная установка сохраняется, она неко-торым образом бросает тень на отношения, даже если остаётся назаднем плане.

Если отношения основываются на авторитете, то возникает тен-денция запрещения критики, поскольку она подрывает авторитет.Запрещение может быть прямым, причём его поддерживает страхнаказания; но гораздо более эффективно косвенное запрещение,поддерживаемое моральными мотивами. В таком случае критикасо стороны детей сдерживается не только индивидуальной чувстви-тельностью родителей, но и тем фактом, что родители, проникну-тые культурной установкой, рассматривающей критику родителейкак грех, явно и неявно пытаются внушить детям такие же чувства.В этих условиях менее запуганный ребёнок может выразить неко-торое возмущение, но должен поплатиться за него чувством вины.Более запуганный ребёнок не осмеливается проявить какое-нибудьнегодование и постепенно становится даже неспособным подумать,что родители могут быть неправы. Но он чувствует, что его отно-шения с родителями не в порядке, и приходит к выводу, что еслиродители всегда правы, то виновен должен быть он. Вряд ли надообъяснять, что это обычно не интеллектуальный, а эмоциональныйпроцесс; его определяет не мышление, а страх.

Таким образом ребёнок начинает чувствовать себя виноватым,или, точнее, в нём развивается тенденция искать и находить винув самом себе, вместо того чтобы спокойно взвесить обе стороны де-ла и объективно рассмотреть всю ситуацию в целом. Его упрёки ксамому себе могут вызвать не чувство вины, а скорее чувство непол-ноценности. Между тем и другим существуют лишь неопределённыеразличия, всецело зависящие от соотношения между явным и неяв-

1По этому поводу, а также по поводу остальной части этого абзаца, см.работу Эриха Фромма в сборнике Autoritat und Familie [Авторитет и семья],под ред. Макса Хоркхеймера [Max Horkheimer] (1936).

160 Глава 13.

ным выражением морали, принятым в окружающей среде. Девочка,всегда подчиняющаяся сестре и из страха переносящая несправед-ливое обращение, подавляющая в себе обвинения, которые она вдействительности ощущает, может говорить себе, что заслуживаеттакого обращения, потому что стоит ниже своей сестры (менее кра-сива, менее способна); или она может оправдывать такое обращениетем, что она плохая девочка. Но в обоих случаях она принимает ви-ну на себя, вместо того чтобы понять, что её обижают.

Этот тип реакции не обязательно сохраняется; если он не слиш-ком глубоко укоренился, он может измениться, если изменится окру-жение ребёнка, или если в его жизнь войдут люди, способные оце-нить и эмоционально поддержать его. Если такие изменения не про-исходят, то процесс преобразования обвинений в самообвинения современем не ослабевает, а усиливается. В то же время накапливает-ся озлобление против мира, происходящее из разных источников, ивместе с тем нарастает страх выразить это чувство, вследствие воз-растающего страха разоблачения и предположения, что такие жечувства питают другие.

Но распознать историческое происхождение некоторой установ-ки еще не значит её объяснить. И с практической, и с динамическойточки зрения важнее выяснить, какие факторы поддерживают этуустановку в данное время. Чрезвычайная трудность, с которой нев-ротику даются критика и обвинения, зависит от нескольких факто-ров его взрослой личности.

В первую очередь, эта неспособность является одним из выраже-ний недостатка спонтанного самоутверждения. Чтобы понять этотнедостаток, надо только сравнить установку невротика с тем, какздоровый человек нашей культуры чувствует и ведёт себя при фор-мировании и выражении обвинений, или, более общим образом, принападении и защите. Нормальный человек, способен защитить своёмнение в споре, отвергнуть необоснованное обвинение, инсинуациюили требование, выразить внутренне и внешне протест против пре-небрежения или обмана, отказаться выполнить работу или поддер-жать предложение, если ситуация дозволяет ему такой отказ. Онспособен ощутить, и в случае необходимости выразить критику,ощутить и выразить обвинения, по собственному желанию порватьотношения с человеком или отказаться видеть его. Более того, онспособен к защите и нападению без чрезмерного эмоционального на-пряжения, способен придерживаться средней линии между преуве-личенными самообвинениями и преувеличенной агрессивностью, ве-дущей к необоснованным, яростным обвинениям против мира. Что-


бы человек мог держаться этой счастливой середины, должно бытьвыполнено условие, в большей или меньшей степени нарушенноепри неврозах: он должен быть достаточно свободен от неопределён-ной бессознательной враждебности, и должен обладать достаточнопрочным самоуважением.

Если человеку недостаёт этого спонтанного самоуважения, от-сюда неизбежно происходит ощущение слабости и беззащитности.Человек, знающий — может быть, никогда не думая об этом — чтов случае надобности он способен к нападению или защите, ведётсебя и чувствует себя, как сильный. Человек, констатирующий, чтоон к этому не способен, ведёт себя и чувствует себя, как слабый.Человек отмечает так же точно, как электронные часы, подавил лион в себе возражение из страха или из мудрости, согласился ли собвинениями из слабости или из чувства справедливости, хотя емучасто удаётся обмануть своё сознание. Для невротика эта констата-ция слабости является постоянным источником раздражения. Мно-гие депрессии начинаются с того, что человек оказался неспособнымзащитить свои взгляды или выразить критическое мнение.

Дальнейшее важное препятствие для критики или обвиненияпрямо связано с основным беспокойством. Если окружающий мирощущается как нечто враждебное, если человек чувствует себя внём беспомощным, то любая возможность кого-нибудь огорчить ка-жется ему безрассудно рискованной. Такая опасность кажется нев-ротику ещё большей, если его ощущение безопасности основываетсяна любви других людей, и тем опаснее, чем больше он боится по-терять эту любовь. Огорчить другого человека означает для негосовсем не то, что для нормального человека. Поскольку его соб-ственное отношение к людям непрочно и хрупко, он не может по-верить, что отношение других к нему может быть лучше. Отсюдау него ощущение, что огорчить человека — значит навлечь на себяугрозу окончательного разрыва с ним; он опасается быть полностьюотвергнутым, вызвать к себе презрение и ненависть. Кроме того, онсознательно или бессознательно предполагает, что другие точно также, как и он, страшатся разоблачения и критики, а потому склоненотноситься к ним с такой же деликатностью, какой желал бы поотношению к себе. Его крайняя боязнь выразить или даже ощутитьобвинения ставит перед ним особую дилемму, поскольку, как мы ви-дели, он полон накопившегося озлобления. В действительности, какизвестно каждому, кто сталкивался с невротическим поведением,очень многие обвинения находят всё-таки своё выражение, иногдав замаскированной, а иногда в открытой и самой агрессивной фор-

162 Глава 13.

ме. Поскольку я утверждаю, что у невротика имеется, в основном,установка уступчивости в отношении критики и обвинения, следуеткратко рассмотреть, при каких условиях такие обвинения всё женаходят выражение.

Они могут выразиться под давлением отчаяния, более конкрет-но, когда невротик, ощущает, что ему нечего терять, что он будетотвергнут в любом случае, независимо от его поведения. Так бывает,например, когда его особые старания проявлять доброту и вниманиене встречают немедленной взаимности или отвергаются. От продол-жительности его отчаяния зависит, разгружаются ли его обвинениятут же на месте, в виде взрыва, или растягиваются на некотороевремя. Может случиться, что он выложит сразу все накопившиесяу него обвинения против других; но может быть и так, что он их ста-нет выражать постепенно. Он принимает всерьёз всё, что говорит,и рассчитывает, что другие примут это всерьёз — но в тайной на-дежде, что они поймут глубину его отчаяния, и потому простят его.Подобные условия могут возникнуть и без отчаяния, если обвине-ния относятся к людям, которых невротик сознательно ненавидит,и от которых не ждёт ничего хорошего. В других условиях, которыемы сейчас рассмотрим, самый элемент искренности отсутствует.

Невротик может также впасть в более или менее яростное об-винительное настроение, если он ощущает, что его разоблачают иобвиняют, или что ему угрожает такая опасность. Тогда опасностьрассердить других может показаться ему меньшим злом по срав-нению с опасностью оказаться осуждённым. Он чувствует себя до-ведённым до крайности и бросается в атаку, как недоверчивый поприроде зверь. Пациент может, например, осыпать аналитика ярост-ными обвинениями как раз в то время, когда он больше всего боитсяразоблачения чего-то скрытого, или когда он сделал нечто, за чтоопасается осуждения.

В отличие от обвинений под действием отчаяния, нападения это-го рода делаются вслепую. Они происходят без какого-либо убеж-дения в собственной правоте, потому что возникают всего лишьиз ощущения необходимости отразить непосредственную опасность,всё равно, какими средствами. Хотя они могут иногда содержатьупрёки, воспринимаемые как реальные, в основном они преувели-чены и фантастичны. В глубине своей психики невротик им сам неверит, не рассчитывает, что другой человек примет их всерьёз, ибывает поражён, если это случается, например, если тот вступает сним в серьёзный спор или проявляет обиду.

Если принять во внимание страх перед обвинением, присущий


невротической структуре личности, если, далее, принять во внима-ние способы обращения с этим страхом, то можно понять, почемувнешняя картина рассматриваемого явления часто кажется проти-воречивой. Даже если невротик полон резких обвинений, он частоне способен выразить какую-либо обоснованную критику. Каждыйраз, когда он что-нибудь теряет, он может быть убеждён, что этувещь украла служанка; но он не только не способен обвинить её вкраже, но даже сделать ей замечание, что она не подала во вре-мя обед. Обвинения, которые он в самом деле высказывает, частоимеют нереальный характер, неуместны, ложно окрашены, неосно-вательны или совершенно фантастичны. Если он пациент, он можетбросить в лицо аналитику дикое обвинение, что тот его губит; но онне способен сделать искреннее возражение по поводу предпочитае-мых аналитиком сигарет.

Такие открытые обвинения обычно недостаточны, чтобы разгру-зить всё накопившееся у невротика озлобление. Для этого необходи-мы косвенные пути, позволяющие невротику выразить своё озлоб-ление, не отдавая себе отчёта, что он это делает. Иногда это случа-ется нечаянно, а иногда обвинение смещается от лица, которое онв действительности имел в виду обвинить, на относительно безраз-личных людей — например, женщина, досадующая на своего мужа,может попрекать служанку — или на судьбу вообще. Это предохра-нительные клапаны, сами по себе не специфические для невроза.Специфически невротический способ косвенного и бессознательно-го выражения обвинений состоит в том, что в качестве средстваиспользуется страдание. Страдая, невротик может изображать изсебя живой упрёк. Жена, заболевающая, когда её муж поздно воз-вращается домой, выражает свою досаду эффективнее, чем еслибы она устроила по этому поводу скандал, и пожинает сверх то-го добавочное преимущество, превращаясь в невинную мученицу всобственных глазах.

Насколько эффективно страдание выражает обвинения, зависитот торможений, препятствующих высказыванию обвинений. Еслистрах перед обвинением не слишком силён, страдание может де-монстрироваться драматическим образом, с открытыми упрёкамиобщего содержания: “Посмотри, какое страдание ты мне причинил”.Это в действительности третье условие, при котором могут быть вы-ражены обвинения, поскольку страдание придаёт обвинениям прав-доподобный вид. Здесь есть также близкая связь с уже описан-ными способами получения любви; обвинительное страдание слу-жит одновременно и жалобой, привлекающей сострадание, и сред-

164 Глава 13.

ством вынуждения преимуществ, в виде возмещения за причинён-ный ущерб. Чем больше ограничения в выражении обвинений, темменее демонстративно страдание. Это может зайти так далеко, чтоневротик даже не обращает внимания других на то, что он страда-ет. В общем, способы демонстрации страдания у невротиков весьмаразнообразны.

Из-за страха, осаждающего невротика со всех сторон, он всё вре-мя колеблется между обвинениями и самообвинениями. Одно изследствий состоит в том, что он вечно и безнадёжно не уверен, правли он в своей критике других или в ощущении, что его обижают.Он отмечает или знает по опыту, что очень часто его обвиненияне основаны на реальных фактах, а вызваны его иррациональнымиреакциями. Это знание также затрудняет для него понимание, дей-ствительно ли он обижен или нет, и тем самым мешает ему занятьв случае надобности твёрдую позицию.

Наблюдатель склонен, быть может, принять или истолковать всеэти явления как выражения обострённого чувства вины. Это не зна-чит, что сам наблюдатель невротик; отсюда следует лишь, что егомышление и способ чувствования, как и у невротика, подверженывлиянию культуры. Чтобы понять культурные влияния, определя-ющие наши установки по отношению к чувству вины, нам пришлосьбы заняться историческими, культурными и философскими вопро-сами, далеко выходящими за пределы этой книги. Но даже полно-стью обходя эту проблему, надо по крайней мере упомянуть влияниехристианства на вопросы морали.

Рассмотрение чувства вины можно кратко резюмировать следу-ющим образом. Когда невротик в чём-то обвиняет себя или проявля-ет какое-то чувство вины, первый вопрос, который следует задать,состоит не в том, “В чём он в самом деле чувствует себя виновным?”,а в том, “Какие функции может иметь эта самообвинительная уста-новка?” Главные обнаруженные нами функции таковы: выражениеего страха осуждения; защитные средства от этого страха; и защит-ные средства от обвинений против других.

Когда Фрейд, и вместе с ним большинство психоаналитиков, рас-сматривают чувство вины как первичную мотивацию, они отража-ют этим мышление своей эпохи. Фрейд признаёт, что чувство ви-ны возникает из страха, поскольку он предполагает, что страх спо-собствует порождению “суперэго”, которое он считает ответствен-ным за чувство вины; но он склонен думать, что требования со-вести и чувство вины, после того как они сложились, действуютзатем как первичный фактор. Дальнейший анализ показывает, од-


нако, что и после того, как человек научился реагировать чувствомвины на давление совести и принял моральные стандарты, стоя-щая за этими чувствами мотивация — хотя бы проявляющаяся тон-кими и косвенными способами — есть прямой страх последствий.Если считать, что чувство вины не является само по себе первич-ной мотивирующей силой, то возникает необходимость пересмот-реть некоторые теории психоанализа, построенные на предположе-нии, что чувство вины — и в особенности то чувство неопределён-ного характера, которое Фрейд назвал бессознательным чувствомвины — имеет решающее значение в возникновении невроза. Я ука-жу здесь лишь три важнейших теории этого рода: теорию “отри-цательной терапевтической реакции”, утверждающую, что пациентпредпочитает оставаться больным из-за его бессознательного чув-ства вины1; теорию суперэго, как внутреннего устройства, налага-ющую наказание на личность2; и теорию морального мазохизма,объясняющую причиняемые самому себе страдания, как следствияпотребности в наказании.

1Ср. К. Хорни, The Problem of Negative Therapeutic Reaction [Проблема от-рицательной терапевтической реакции]. Psychoanalytic Quarterly, vol. 5, 1936,pp. 29–45.

2В подлиннике self, что переводится (неточно) словом “Я”. Приведём толко-вание в The Pocket Oxford Dictionary: “лицо или предмет как объект интроспек-ции или рефлексивного действия; собственные интересы лица или его удоволь-ствия, концентрация на них”. — Примeч. пер.

Глава 14

Смысл невротического страдания

(проблема мазохизма)

Как мы видели, в борьбе со своими конфликтами невротик ис-пытывает немало страданий; более того, он часто использует стра-дание как средство достижения некоторых целей, которых труднобыло бы достигнуть иным путём, из-за существующих дилемм. Хо-тя в каждой конкретной ситуации мы в состоянии понять, почемуиспользуется страдание и каких целей добиваются с его помощью,остаётся все же некоторое недоумение, почему люди готовы платитьза них такую непомерную цену. Всё это выглядит так, как будто без-оглядное использование страдания и готовность отказаться от ак-тивного овладения жизнью происходят от внутреннего стремления,которое можно в общих чертах описать как тенденцию ослабитьсобственную личность1 вместо того, чтобы усилить ее, сделать еенесчастной, а не счастливой.

Поскольку такая тенденция противоречит общим представлени-ям о природе человека, она была большой загадкой, более того, кам-нем преткновения в психологии и психиатрии. Это и есть основнаяпроблема мазохизма. Термин “мазохизм” первоначально применял-ся к половым извращениям и сексуальным фантазиям, в которыхсексуальное удовлетворение достигается путем страдания — избие-ния, пытки, изнасилования, порабощения, унижения. Фрейд понял,что эти половые извращения и сексуальные фантазии родственныобщим тенденциям к страданию, то есть таким, у которых нет ви-димого сексуального основания; эти последние тенденции получилиназвание “морального мазохизма”. Поскольку в половых извращени-ях и сексуальных фантазиях целью страдания является позитивноеудовлетворение, отсюда было сделано заключение, что любое невро-тическое страдание обусловливается стремлением к удовлетворениюили, проще говоря, что невротик хочет страдать. Предполагалось,что различие между половыми извращениями и так называемымморальным мазохизмом есть различие в осознании. В первом случае

1Здесь опять в оригинале self. — Примeч. пер.

Смысл невротического страдания (проблема мазохизма) 167

сознаются и стремление к удовлетворению, и само удовлетворение;во втором же то и другое подсознательны.

Получение удовлетворения путём страдания является труднойпроблемой даже в случае извращений, но становится ещё более за-гадочным в общих тенденциях к страданию.

Было сделано много попыток объяснения явлений мазохизма.Самой блестящей из них была гипотеза Фрейда об инстинкте смер-ти1. Она утверждает, коротко говоря, что в человеке действуют двеглавные биологические силы: инстинкт жизни и инстинкт смерти2.Последняя сила, направленная на саморазрушение, в сочетании слибидинальными стремлениями приводит к явлению мазохизма.

Я хотела бы поставить здесь весьма интересный вопрос, нельзяли объяснить тенденцию к страданию психологически, не прибегаяк биологическим гипотезам.

Сначала мы должны заняться недоразумением; оно состоит втом, что подлинное страдание смешивается со стремлением с стра-данию. Нет причины для заключения, что если существует страда-ние, то, следовательно, имеется и тенденция причинять себе страда-ние, и даже наслаждаться им. Мы не можем, например, согласить-ся с Х. Дейч3, интерпретирующей тот факт, что в нашей культуреженщины испытывают боли при деторождении, как доказательство,что женщины испытывают тайное мазохистское наслаждение эти-ми болями, хотя это, безусловно, верно в исключительных случаях.Большая доля страданий, происходящих при неврозах, вообще неимеет ничего общего с желанием страдать, а всего лишь являетсянеизбежным следствием имеющихся конфликтов. Это происходиттак же, как боли после перелома ноги. В обоих случаях боли по-являются независимо от того, хочет ли их человек или нет, и онничего не выигрывает от этих страданий. В неврозах этого типапримером такого страдания — самым заметным, хотя и не един-ственным — является видимое беспокойство, порождаемое имеющи-мися конфликтами. Таким же образом можно понять и другие ви-ды невротических страданий — например, страдание, сопровожда-

1Зигмунд Фрейд, “Beyond the Pleasure Principle” [“По ту сторону принципанаслаждения”], в The International Psycho-Analytical Library, №4.

2Инстинкт жизни, по Фрейду, называется либидо (от лат. libido, желание,влечение, вожделение). Инстинкту смерти Фрейд не дал особого названия; внастоящее время его часто обозначают термином “мортидо” (mortido, от лат.mors, смерть), введенным психоаналитиком П.Федерном [Paul Federn]. — При-мeч. пер.

3Х. Дейч [H.Deutsch], “Motherhood and Sexuality” [“Материнство и сексуаль-ность”], Psychoanalytic Quarterly, vol. 2 (1933), pp. 476–488.

168 Глава 14.

ющее растущее расхождение между возможностями и фактически-ми достижениями, ощущение беспомощности перед некоторой ди-леммой, чрезмерная чувствительность к мельчайшим обидам, пре-зрение к себе за невроз. Эта часть невротических страданий, по-скольку она не бросается в глаза, часто вовсе упускается из виду,когда к проблеме подходят с гипотезой, что невротик хочет стра-дать. При таком подходе приходится иногда удивляться, до какойстепени непосвящённые, и даже некоторые психиатры бессознатель-но разделяют презрительную установку, с которой сам невротиксмотрит на свой невроз.

Исключив, таким образом, невротические страдания, не вызыва-емые тенденцией к страданию, мы обратимся теперь к страданиям,происходящим от этой причины и относящимся тем самым к ка-тегории мазохистских стремлений. В таких случаях поверхностноевпечатление состоит в том, что невротик страдает больше, чем это-го требуют реальные условия. Подробнее, он производит впечатле-ние, как будто нечто в нём жадно хватается за любую возможностьпострадать, будто он ухитряется превратить даже случайные обсто-ятельства в нечто болезненное, будто он никоим образом не желаетоблегчить свои страдания. Но в этих случаях поведение, производя-щее такое впечатление, в значительной степени объясняется функ-циями, которые невротические страдания выполняют для данногочеловека.

По поводу этих функций я кратко напомню сказанное в преды-дущей главе. Страдание может иметь для невротика прямую защит-ную ценность, а часто оказывается в действительности единствен-ным способом защититься от непосредственной опасности. Само-обвинением он избегает обвинения со стороны других и обвинениядругих им самим; изображая болезнь или невежество, он предот-вращает упрёки; умаляя себя, он избегает опасности конкуренции— причём страдание, которое он навлекает тем самым на себя, в тоже время служит ему защитой.

Страдание служит также средством получить то, что он хочет,эффективно высказать свои требования и дать этим требованиямоправдание. В отношении своих запросов к жизни невротик стоитперед дилеммой. Желания его являются, или стали настоятельны-ми и безусловными, отчасти потому, что они обусловлены беспо-койством, а отчасти потому, что они не сдерживаются в действи-тельности никаким вниманием к другим. Но, с другой стороны,его собственная способность поддерживать свои требования силь-но нарушена, вследствие недостатка спонтанного самоутверждения


или, в более общих выражениях, вследствие его основного ощуще-ния беспомощности. Результат этой дилеммы в том, что он возла-гает на других заботу о выполнении своих желаний. Он производитвпечатление, будто в основе его поступков лежит убеждение, чтодругие люди ответственны за его жизнь и виновны в его неудачах.Это сталкивается с другим его убеждением, что никто ничего нехочет для него сделать, и в итоге он чувствует, что должен выну-дить людей исполнять его желания. Тут ему и приходит на помощьстрадание. Страдание и беспомощность становятся для него важ-ными средствами, позволяющими ему добиваться любви, помощи,возможности управлять людьми, и в то же время избегать всех тре-бований, какие могут быть предъявлены к нему.

Наконец, страдание имеет функцию выражать в замаскирован-ной, на эффективной форме обвинения против других. Это мы ужеподробно рассмотрели в предыдущей главе.

Когда поняты функции невротического страдания, проблема внекоторой степени перестаёт быть загадочной, но она все ещё невполне решена. Вопреки стратегической ценности страдания, естьещё один фактор, по-видимому поддерживающий представление,что невротик хочет страдать: часто он страдает больше, чем это-го требует его стратегическая цель, он проявляет склонность пре-увеличивать свои бедствия, всецело погружается в ощущения своейбеспомощности, несчастности и недостойности. И хотя мы знаем,что он склонен преувеличивать свои эмоции, и что их нельзя при-нимать за чистую монету, нас поражает тот факт, что разочаро-вания, вытекающие из его противоречивых тенденций, погружаютего в бездну несчастья, несоразмерную стоявшей перед ним ситу-ации. При слишком слабом успехе он драматически преувеличи-вает понесённое им поражение, изображая его как непоправимоебедствие. При любой неудачной попытке самоутвердиться его ува-жение к себе схлопывается, как продырявленный воздушный шар.Когда в ходе анализа он встречается с неприятной перспективой за-няться новой проблемой, он погружается в полную беспомощность.Нам остаётся ещё исследовать, почему он, по-видимому доброволь-но, увеличивает свои страдания, выходя за пределы стратегическойнеобходимости.

В таких страданиях нет видимых преимуществ, которых можнодобиться, нет публики, на которую можно произвести впечатление,нет возможности вызвать симпатию, нельзя испытать тайное тор-жество, навязав свою волю другим. И все же, для невротика в этоместь выигрыш, хотя и другого рода. Испытать неудачу в любви, по-

170 Глава 14.

ражение в конкуренции, осознать свою слабость или недостаток длянего невыносимо, так как он внутренне превозносит свою личностьдо немыслимой высоты. И когда он, в своей собственной оценке, об-ращается в ничто, категории успеха и поражения, превосходства инеполноценности перестают для него существовать; погружаясь вобщее ощущение собственного убожества и ничтожности, он делаеттяжёлое переживание менее реальным, успокаивает и наркотизиру-ет уколы конкретной боли. Здесь действует диалектический прин-цип, выражающий ту философскую истину, что в известный моментколичество переходит в качество. Конкретно это означает, что хо-тя страдание причиняет боль, чрезмерное страдание всей личностиможет послужить обезболивающим средством.

Этот процесс мастерски описан в одном датском романе1. Рас-сказывается история писателя, любимая жена которого была уби-та насильником два года назад. Он отталкивал от себя невыноси-мую боль тем, что лишь смутно переживал происшедшее. Чтобыизбежать осознания своего горя, он погрузился в работу и напи-сал книгу, работая день и ночь. Рассказ начинается в тот день, ко-гда он окончил книгу, то есть в тот психологический момент, когдаему приходится столкнуться со своей болью. Вначале мы встреча-ем его на кладбище, куда невольно привели его шаги. Мы видим,как он впадает в самые мрачные и фантастические размышления— о червях, пожирающих мертвеца, о людях, погребённых зажи-во. Измученный, он возвращается домой, где его пытка продолжа-ется. Он вынужден вспомнить во всех подробностях то, что про-изошло. Может быть, убийство не произошло бы, если бы он по-шёл вместе с женой в тот вечер, когда она решила навестить дру-зей, если бы она позвонила ему по телефону и попросила зайти заней, если бы она осталась ночевать у друзей, если бы он пошёлпрогуляться и случайно встретил её на остановке. Вынужденныйвспомнить в подробностях, как произошло убийство, он погружа-ется в экстаз боли, и в конце концов теряет сознание. Изложен-ная до сих пор часть рассказа представляет особый интерес длярассматриваемой нами проблемы. Дальше, придя в себя от своейоргии мучений, он должен пробиться ещё через проблему возмез-дия, прежде чем обретает способность реалистически встретитьсясо своей болью. Изложенный в этом рассказе процесс — тот же са-мый, который можно заметить в некоторых обрядах оплакивания,

1Ааге фон Коль [Aage von Kohl], Per Weg durch die Nacht [Дорога через ночь](перевод с датского на немецкий).


облегчающих боль от потери посредством обострения боли и полнойсамоотдачи ей.

Поняв наркотизирующее действие преувеличенной боли, мы мо-жем лучше распознать мотивы мазохистских стремлений. Но оста-ётся ещё вопрос, каким образом такие страдания могут доставлятьудовлетворение, как это очевидным образом происходит в мазохист-ских извращениях и фантазиях и, как можно предположить, про-исходит и при общей невротической тенденции к страданию.

Чтобы ответить на этот вопрос, надо понять сначала, что об-щего имеют между собой все мазохистские тенденции, или, точ-нее, какова установка по отношению к жизни, лежащая в основеэтих тенденций. Если исследовать их с этой точки зрения, то ихобщим знаменателем несомненно оказывается ощущение внутрен-ней слабости. Это ощущение проявляется в установке по отноше-нию к собственной личности1, к другим людям, и к судьбе вообще.Коротко можно описать его следующим образом: человек глубокоощущает свою незначительность, или, вернее, ничтожность; ощуща-ет себя тростником, колеблемым любым ветром; ощущает себя вовласти других, на чужой службе, что проявляется либо в чрезмер-ной угодливости, либо в защитном подчёркивании своей самосто-ятельности и неуступчивости; ощущает свою зависимость от люб-ви других людей, что проявляется в чрезмерной потребности бытьлюбимым, и от мнения других людей, что проявляется в чрезмер-ной боязни осуждения; ощущения, что он ничего не может поде-лать со своей жизнью, а потому должен переложить ответствен-ность за неё на других, которым он уступает своё право прини-мать решения; ощущение, что всё добро и зло приходят извне, чув-ство полной беспомощности перед судьбой, проявляющееся в отри-цательном смысле как предчувствие нависшей угрозы, а в поло-жительном смысле — как ожидание какого-нибудь чуда, котороевыручит его без малейших собственных усилий; ощущение жизнивообще, как будто он не способен дышать, работать, чему-нибудьрадоваться иначе как с помощью других, которые должны доста-вить ему побуждения, средства и цели; ощущение, что он подат-ливая замазка в руках хозяина. Как надо понимать это ощущениевнутренней слабости? Может быть, в конечном счёте оно выража-ет недостаток жизненной силы? Это может быть верно в некото-рых случаях, но вообще невротики столь же различаются по своейжизнеспособности, как и другие люди. Не является ли это ощуще-

1Self. — Примeч. пер.

172 Глава 14.

ние простым следствием основного беспокойства? Конечно, беспо-койство имеет отношение к этому вопросу, но само по себе беспо-койство может производить и обратное действие, побуждая челове-ка добиваться всё большей силы и власти, чтобы обеспечить себебезопасность.

Ответ состоит в том, что это ощущение внутренней слабостивовсе не является фактом; то, что ощущается и воспринимаетсякак слабость, есть лишь результат некоторого влечения к слабости.Это можно понять из рассмотренных выше особенностей поведения:невротик в своих ощущениях бессознательно преувеличивает своюслабость и упорно настаивает, что он слаб. Впрочем, это влечениек слабости может быть обнаружено не только логическим выво-дом; очень часто можно увидеть, как оно действует. В ряде слу-чаев пациенты изобретательно хватаются за любую возможностьуверовать, что они страдают какой-нибудь органической болезнью.Один пациент при возникновении любой трудности вполне созна-тельно хотел заболеть туберкулёзом, попасть в санаторий, где всезаботы о нём можно будет возложить на других. Если такому че-ловеку предъявляется какое-нибудь требование, то его первое по-буждение может быть уступить ему, но затем он переходит к про-тивоположной крайности, ни в коем случае не соглашаясь на уступ-ки. При анализе самообвинения пациента часто являются результа-том принятия им в качестве собственного мнения предчувствуемойкритики, чем он проявляет готовность заранее поддаться любомусуждению. Влечение к слабости подтверждается дальнейшими сви-детельствами: тенденцией слепо соглашаться с авторитетным мне-нием, цепляться за какого-нибудь человека, всегда уклоняться оттрудности с беспомощным восклицанием “я не могу”, вместо тогочтобы принять её как вызов.

Страдания, неизбежно связанные с этими тенденциями к слабо-сти, обычно не доставляют сознательного удовлетворения, а, напро-тив, независимо от цели, которой они служат, безусловно составля-ют часть общего осознания невротиком своего несчастья. И всё же,эти тенденции направлены к некоторому удовлетворению, даже ес-ли они его не достигают — или на первый взгляд не достигают. Внекоторых случаях эту цель удаётся заметить, а иногда можно дажеувидеть, что цель удовлетворения достигается. Пациентка, поехав-шая посетить своих друзей в загородной местности, была разочаро-вана, когда никто не встретил её на станции, и когда некоторых еёдрузей не было дома. До этого момента, как она рассказала, это пе-реживание было лишь болезненным. Но затем она почувствовала,


что скатывается к ощущению крайнего отчаяния и потерянности,которое, как она вскоре поняла, никоим образом не соответствова-ло вызвавшему его происшествию. И это погружение в несчастье нетолько успокоило её болезненное переживание, но ощущалось какнечто несомненно приятное.

Достижение удовлетворения бывает гораздо чаще и очевиднеев сексуальных фантазиях и извращениях мазохистского характера,например, в фантазиях изнасилования, избиения, унижения, пора-бощения, или в их реальном осуществлении. В действительности этолишь другое проявление того же общего влечения к слабости.

Получение удовлетворения от погружения в несчастье — этоодно из проявлений общего принципа, согласно которому удовле-творение достигается растворением собственной личности1 в чём-тобольшем, потерей своей индивидуальности, освобождением от сво-его “Я”2 с его сомнениями, конфликтами, болью и изоляцией3. Этоявление Ницше назвал освобождением от principium individuatio-nis4. Именно это он имел в виду под “дионисической” тенденцией,рассматривая её как одно из основных стремлений в человеке, в про-тивоположность тому, что он называет “аполлонической” тенденци-ей, направленной к активному формированию и овладению жиз-нью. Рут Бенедикт5 говорит о дионисических тенденциях в связис попытками наведения экстатических переживаний, отмечая, какшироко распространены эти тенденции в различных культурах, икак разнообразны их проявления.

Термин “дионисический” происходит от греческого культа Ди-ониса. Этот культ, как и более ранние культы Фракийцев6, имелцелью сильнейшее стимулирование всех ощущений, вплоть до виде-ний. Средствами достижения экстатических состояний были музы-ка, монотонный ритм флейт, бешеные ночные пляски, возбуждаю-щие напитки, необузданная сексуальность, и все они вели к бурному

1В обоих случаях в оригинале self. — Примeч. пер.2В обоих случаях в оригинале self. — Примeч. пер.3Эта интерпретация вида удовлетворения, достигаемого при мазохизме, в ос-

новном совпадает с предложенной Э. Фроммом, op. cit., сборник под ред. МаксаХоркхеймера (1936).

4Принцип индивидуации (лат.; individuatio — новообразование отindividuum, неделимый; индивидуацией называется в психологии процессформирования отдельной личности). — Примeч. пер.

5Ruth Benedict (Fulton) — американский антрополог (1887–1948). — Примeч.пер.

6Эрвин Роде [Erwin Rohde], Psyche. [Психе]. Культ душ и вера в бессмертиеу греков (1925).

174 Глава 14.

возбуждению и экстазу (Слово “экстаз” буквально означает: “бытьвне себя, быть снаружи”). Во всех частях света есть обычаи и куль-ты, следующие тому же принципу: группы, предающиеся праздне-ствам и религиозному экстазу, и индивиды, ищущие забвения в нар-котических средствах. Боль также играет свою роль в возбуждениидионисических эффектов. У некоторых индейских племён, населя-ющих прерии1, видения вызываются постом, вырезыванием из телакусков мяса, связыванием в болезненном положении. В СолнечныхТанцах, одной из важнейших церемоний этих индейцев, физическиепытки были обычным средством стимулирования экстатических пе-реживаний2. В средние века флагеллянты3 применяли бичеваниедля возбуждения экстаза, пенитентес4 в Нью-Мексико использова-ли для этого шипы, бичевание и переноску тяжестей.

Хотя эти культурные проявления дионисических тенденций от-нюдь не типичные переживания в нашей культуре, они ей не вполнечужды. Всем нам в некоторой степени знакомо удовлетворение от“потери себя”. Мы испытываем его при засыпании после физическо-го или умственного напряжения, или при наркозе. То же действиеможет производить алкоголь. Одним из факторов, участвующих вупотреблении алкоголя, является, безусловно, ослабление торможе-ний, другим — успокоение горя и беспокойства; но окончательноеудовлетворение, к которому при этом стремятся — это удовлетворе-ние забвения и потери себя. Вряд ли найдётся много людей, не зна-комых с удовлетворением от самозабвенной отдачи какому-нибудьбольшому чувству, любви, природе, музыке, энтузиазму своего де-ла, или сексуальному порыву. Как же можно объяснить видимуюуниверсальность этих стремлений?

Несмотря на всё счастье, какое может дать жизнь, она в то жевремя неизбежно трагична. Если даже в ней нет особых страданий,остаются старость, болезнь и смерть; более общим образом, остаёт-ся тот факт, внутренне присущий человеческой жизни, что человек,ограничен и изолирован — ограничен в том, что он может понять,чего может достигнуть, и чем может насладиться, изолирован, по-тому что он единичное существо, отделённое от своих собратьев

1В оригинале Plains Indians, равнинные индейцы. — Примeч. пер.)2Лесли Спайер [Leslie Spier], “The Sun Dance of the Plain Indians: Its

Development and Diffusion” [“Солнечный Танец у индейцев прерий: его развитиеи распространение”]. Anthropological Papers of the American Museum of NaturalHistory, vol.16, part 7 (New York 1921).

3Бичующиеся (от лат. flagrum, бич). — Примeч. пер.4Penitentes (исп. кающиеся). — Примeч. пер.


и от окружающей природы. Именно эту индивидуальную ограни-ченность и изоляцию стремится преодолеть большинство культур-ных тенденций к самозабвению и самоотдаче. Самое яркое и пре-красное изображение этого стремления мы находим в Упанишадах,где описано, как реки текут и исчезают в океане, теряя своё имяи свой вид. Растворяя своё “Я” в чём-то большем, превращаясь вчасть некоторой большей сущности, индивид в некоторой степенипреодолевает свои ограничения; как сказано в Упанишадах, “Об-ращаясь в ничто, ты становишься частью творческого начала все-ленной”. По-видимому, в этом состоит большое утешение и благоде-яние, которое религия может предложить человеку; потеряв себя,он может соединиться с Богом или природой. То же удовлетворе-ние может быть достигнуто преданностью великому делу; отдаваясвоё “я” делу, мы испытываем чувство единства с некоторым целым,большим, чем мы.

В нашей культуре нам более знакомо противоположное отноше-ние к своему “я”, установка, подчёркивающая и придающая высшуюценность особенности и единственности индивида. Человек нашейкультуры остро ощущает, что его “я” представляет собой отдель-ную единицу, отличную от внешнего мира и противостоящую ему.Он не только настаивает на этой индивидуальности, но получаетот неё немалое удовлетворение; он находит своё счастье в развитиисвоих специальных способностей, овладевая самим собой и миром вактивном завоевании, в конструктивности и творческом труде. Этотидеал личного развития Гёте выразил словами: “Hochstes Gluck derMenschenskinder ist doch die Personlichkeit”1.

Но противоположная тенденция, о которой была речь — тен-денция пробиться через оболочку своей индивидуальности и изба-виться от своей ограниченности и изоляции — это столь же глубокоукоренившаяся человеческая установка, столь же чреватая потенци-альным удовлетворением. Ни одна из этих тенденций сама по себене является патологической; как сохранение и развитие индивиду-альности, так и принесение своей индивидуальности в жертву —законные цели в решении человеческих задач.

Вряд ли встречается хоть один невроз, в котором не являласьбы в прямой форме тенденция избавиться от своего “Я”. Она мо-жет проявиться в фантазии, где человек воображает себя ушедшимиз дому и ставшим отщепенцем, или потерявшим свою личность; в

1“Самое высокое счастье человека — это человеческая личность” (нем.) —Примeч. пер.

176 Глава 14.

отождествлении себя с персонажем, о котором он читает; в ощуще-нии — как это выразил один пациент — что он затерялся во тьмеи в волнах, соединился с тьмой и с волнами. Та же тенденция при-сутствует в желании подвергнуться гипнозу, в склонности к мисти-цизму, в чувстве нереальности, в чрезмерной потребности во сне, вовлечении к болезни, безумию и смерти. И, как уже было сказановыше, общий знаменатель мазохистских фантазий — это ощущениесебя замазкой в руках хозяина, существом, лишённым всякой воли,всякой силы, абсолютно подчинённым господству кого-то другого.Конечно, каждое отдельное ощущение этого рода возникает особымпутём и имеют особые следствия. Например, ощущение порабощён-ности может составлять часть общей тенденции чувствовать себяжертвой, а само по себе может быть защитой от побуждения по-рабощать других, а также обвинением других в том, что они непозволяют доминировать над ними. Но хотя это ощущение имеетсвою отдельную ценность, как выражение самозащиты и враждеб-ности, оно имеет также тайную положительную ценность, связан-ную с самоотдачей.

Повинуется ли невротик другому человеку или судьбе, какомубы страданию он ни позволил себя одолеть, удовлетворение, котороеон ищет — это, по-видимому, ослабление и угашение своего личного“Я”. Тем самым он перестаёт быть активным действующим лицом,а становится предметом, без собственной воли.

Когда мазохистские стремления включаются таким образом вобщее явление — стремление к избавлению от собственного “Я” —удовлетворение, которого ищут и достигают посредством слабостии страдания, перестаёт казаться странным; оно помещается такимобразом в известную систему отсчёта.”1 Упрямство мазохистскихстремлений у невротиков объясняется, таким образом, тем, что ониодновременно служат защитой от беспокойства и доставляют по-тенциальное или реальное удовлетворение. Как мы видели, это удо-влетворение редко бывает реальным, за исключением сексуальныхфантазий или извращений, хотя стремление к нему является важ-ным элементом в общей тенденции к слабости и пассивности. Те-

1В. Рейх [W.Reich] в своих работах “Psychisches Korrelat und vegetativeStromung” [“Психический коррелат и вегетативный поток”] и “UberCharakteranalyse” [“Об анализе характеров”] сделал попытку решить про-блему мазохизма. Он также утверждает, что мазохистские тенденции непротиворечат принципу удовольствия. Однако, он ставит их на сексуальнуюоснову, а то, что я описала как стремление к растворению индивидуальныхграниц, он понимает как стремление к оргазму.


перь возникает последний вопрос: почему невротик так редко до-стигает самозабвения и самоотдачи, и тем самым удовлетворения,которого он ищет.

Важное обстоятельство, препятствующее настоящему удовлетво-рению, состоит в том, что мазохистским стремлениям противодей-ствует особое значение, придаваемое невротиком своей неповтори-мой индивидуальности. Мазохистские явления в большинстве слу-чаев, как и невротические симптомы, представляют собой компро-миссные решения, соединяющие в себе несовместимые стремления.Невротик склонен чувствовать себя жертвой любой чужой воли, нов то же время настаивает, чтобы весь мир приспосабливался к нему.Он склонен чувствовать себя порабощённым, но в то же время на-стаивает, что другие должны ему безусловно повиноваться. Он хо-чет быть беспомощным, чтобы о нём заботились другие, и в то жевремя настаивает, что он не только вполне самостоятелен, но да-же всемогущ. Он склонен чувствовать себя ничтожным, но раздра-жаться, если его не считают гением. Удовлетворительное решение,примиряющее такие крайности, никоим образом невозможно, в осо-бенности потому, что те и другие стремления столь сильны.

Стремление к самозабвению гораздо сильнее у невротика, чему нормального человека, потому что невротик не только хочет из-бавиться от своих страхов, ограничений и изоляции, общих для че-ловеческого существования, но ощущает также, что зажат междунеразрешимыми конфликтами, причиняющими ему страдания. Егопротиворечащее стремление к власти и самовозвышению столь жеупорно и более сильно, чем у нормального человека. Конечно, онпытается достигнуть невозможного, быть одновременно всем и ни-чем; например, он может жить в беспомощной зависимости, и в тоже время осуществлять с помощью своей слабости тираническуювласть над другими.

Такие компромиссы он сам может ошибочно принимать за спо-собность к самоотдаче. Иногда даже психологи смешивают то и дру-гое, считая самоотдачу мазохистской установкой. В действительно-сти мазохист, напротив, совершенно не способен чему-нибудь иликому-нибудь отдаться; например, он не способен поставить всю своюэнергию на службу какому-нибудь делу, или полностью отдатьсялюбви к другому человеку. Он может отдаться страданию, но приэтом он совершенно пассивен; чувство, дело или лицо, причинив-шее ему это страдание, используется им лишь как средство, чтобыпотерять себя. Между ним и другим человеком нет активного взаи-модействия, есть только эгоцентрический процесс поглощения в его

178 Глава 14.

собственных целях. Способность к подлинной отдаче человеку илиделу есть проявление внутренней силы; но мазохистская самоотдача— в конечном счёте проявление слабости.

Другая причина, почему редко достигается искомое удовлетво-рение, заключается в деструктивных элементах, присущих описан-ной мною невротической структуре. Эти элементы отсутствуют вкультурных “дионисических” стремлениях. Последние не имеют ни-чего сравнимого с невротической деструктивностью, направленнойпротив всей личности, всех её возможностей развития и счастья.Сравним, например, греческий дионисический культ с невротиче-скими фантазиями, устремлёнными к безумию. В первом случае бы-ло стремление к традиционному эктатическому переживанию, уси-ливавшему радость жизни; во втором случае то же стремление ксамозабвению и самоотдаче вовсе не является ни временным погру-жением, ведущим к возвращению собственного “Я”, ни средствомсделать жизнь богаче и полнее. Цель здесь состоит в избавлении отвсего мучительного “Я”, независимо от заключённых в нём ценно-стей, и поэтому неповреждённая часть личности реагирует на та-кое поведение страхом. В действительности, этот страх перед ката-строфическими последствиями, к которым часть личности толкаетвсю личность, оказывается обычно единственным фактором этогопроцесса, пробивающимся в сознание. Всё, что невротик знает обэтом, сводится к тому, что он боится сойти с ума. Лишь разде-лив процесс на две компоненты — стремление избавиться от себяи реактивный страх — можно понять, что он стремится к опреде-лённому удовлетворению, но страх мешает ему достигнуть этогоудовлетворения.

Один фактор, свойственный нашей культуре, усиливает беспо-койство, связанное со стремлением к самозабвению. В западной ци-вилизации почти нет культурных стандартов, позволяющих удовле-творить такие стремления, невротические или нет. Религия, предо-ставляющая такую возможность, для большинства населения поте-ряла свою силу и привлекательность. Не только нет эффективныхспособов такого удовлетворения, но их развитию активно препят-ствуют, поскольку в индивидуалистической культуре предполага-ется, что индивид должен стоять на собственных ногах, самоутвер-ждаться, и при необходимости пробивать себе дорогу. В нашей куль-туре человек, на практике уступающий тенденции самоотречения,навлекает на себя опасность остракизма.

Принимая во внимание страхи, обычно преграждающие невро-тику путь к желательному для него специфическому удовлетворе-


нию, можно понять, какую ценность имеют для него мазохистскиефантазии и извращения. Если его стремления к самоотречению пе-реживаются в виде фантазий или сексуального поведения, он можетнадеяться избежать опасности полного самоуничтожения. Подоб-но дионисическим культам, это мазохистское поведение доставляетему временное забвение и отдачу, с относительно небольшим рискомнанести ему в целом1 чрезмерный ущерб. Это поведение пронизы-вает обычно всю структуру личности; иногда оно сосредотачивает-ся на сексуальной деятельности, тогда как другие части личностиостаются относительно свободными от него. Есть люди, способныепроявлять активность, агрессивность и добиваться успеха в своейработе, но вынужденные время от времени предаваться мазохист-ским извращениям, например, переодеваться в женскую одежду илиразыгрывать роль назойливого мальчишки, навлекая на себя побои.С другой стороны, страх, мешающий невротику найти удовлетво-рительное решение его трудностей, может пронизывать и его ма-зохистские стремления. Если эти стремления имеют сексуальныйхарактер, то он, несмотря на интенсивные фантазии о половых от-ношениях, воздерживается от всякой сексуальности, выражает от-вращение к другому полу, или по крайней мере испытывает сильныесексуальные торможения.

Фрейд рассматривает мазохистские стремления как существен-но сексуальное явление. Он предложил теории для их объяснения.Вначале он рассматривал мазохизм как один из аспектов некоторойбиологически обусловленной стадии полового развития, так называ-емый анально-садистской стадии. Потом он добавил гипотезу, чтомазохистские стремление имеют внутреннее родство с женской при-родой, и что они означают нечто вроде желания быть женщиной2.Последнее его предположение, как уже было сказано, состояло втом, что мазохистские стремления являются комбинацией самораз-рушительных и сексуальных стремлений, и что их функция — сде-лать саморазрушительные стремления безвредными для индивида.

С другой стороны, мою точку зрения можно резюмировать сле-дующим образом. Мазохистские стремления не являются ни суще-ственно сексуальным явлением, ни следствием биологически обу-

1Self. — Примeч. пер.2З. Фрейд, “The Neurotic Principle of Masochism” [“Невротическое начало

мазохизма”], Collected Papers, vol. 2, pp. 255–263, и New Introductory Lectureson Psychoanalysis [Новые вводные лекции по психоанализу ]. См. также КаренХорни, “The Problem of Feminine Masochism” [“Проблема женского мазохизма”],Psychoanalytic Review, vol. 22(1935).

180 Глава 14.

словленных процессов, а происходят от личных конфликтов. Це-лью их не является страдание; невротик так же не хочет страдать,как любой человек. Невротическое страдание, насколько оно вооб-ще служит некоторой функции, это не то, чего человек хочет, а то,что ему приходится платить; удовлетворение, которое является егоцелью, состоит не в самом страдании, а в избавлении от своего “Я”.

Глава 15

Культура и невроз

Каждый индивидуальный анализ открывает даже перед самымопытным аналитиком новые проблемы. В каждом пациенте он стал-кивается с трудностями, которых никогда раньше не встречал, сустановками, которые трудно заметить и еще труднее объяснить, среакциями, далеко не прозрачными с первого взгляда. Это разнооб-разие не кажется удивительным, если принять во внимание слож-ность невротической структуры личности, описанной в предыдущихглавах, и множество входящих в неё факторов. Различия в наслед-ственности и в опыте, пережитом человеком в течение его жизни,особенно в детстве, производят безграничное, на первый взгляд, раз-нообразие сочетаний этих факторов.

Но, как былo уже сказано вначале, вопреки всем индивидуаль-ным различиям, коренные конфликты, вокруг которых развиваетсяневроз, всегда одни и те же. Вообще говоря, это те же конфликты,которым подвержен и здоровый человек нашей культуры. Можетпоказаться трюизмом утверждение, что невозможно отчётливо раз-личить невротическое от нормального, но полезно повторить этоещё раз. Многие читатели, сталкиваясь в своём опыте с различны-ми конфликтами и установками, могут спросить себя: Невротик яили нет? Лучший критерий состоит в том, чувствует ли индивид,что он скован своими конфликтами, способен ли он встретиться сними лицом к лицу и справиться с ними.

Убедившись, что в нашей культуре основу всех неврозов состав-ляют одни и те же конфликты, которым в меньшей степени под-вержены и нормальные люди, мы снова встречаемся с вопросом,поставленным вначале: какие условия нашей культуры ответствен-ны за тот факт, что неврозы концентрируются вокруг описанныхвыше специфических конфликтов, а не каких-нибудь других?

Фрейд уделил этой проблеме мало внимания; оборотная сторо-на его биологической ориентации — недостаток социологической,так что он склонен сводить социальные явления прежде всего кпсихическим факторам, а психические явления — прежде всего кбиологическим (теория либидо). Эта тенденция привела, например,

182 Глава 15.

некоторых психоаналитиков к убеждению, что войны вызываютсяинстинктом смерти, что наша современная экономическая системакоренится в анально-зротических стремлениях, что век машин немог начаться две тысячи лет назад лишь по причине нарцистиче-ских тенденций той эпохи.

Фрейд рассматривает культуру не как результат сложного со-циального процесса, а прежде всего как продукт подавления илисублимации биологических стремлений, что приводит к возникно-вению направленных против них реактивных образований. Чем бо-лее полно подавление этих стремлений, тем выше развитие культу-ры. Поскольку способность к сублимации ограничена, а интенсив-ное подавление первичных стремлений без сублимации часто вы-зывает невроз, рост цивилизации неизбежно означает рост невроза.Неврозы — это цена, которую человечеству приходится платить заразвитие культуры.

В основе этого построения лежит неявная теоретическая пред-посылка, что существует биологически определённая природа чело-века, или, точнее, что оральные, анальные, генитальные и агрессив-ные стремления существуют у всех людей примерно в одинаковыхколичествах. В таком случае, вариации в образовании характера отиндивида к индивиду и от культуры к культуре зависят от меняю-щейся интенсивности требуемого подавления, с той дополнительнойпоправкой, что это подавление в разной степени относится к различ-ным видам стремлений.

Исторические и антропологические данные не подтверждают та-кого прямого отношения между высотой культуры и подавлениемсексуальных или агрессивных стремлений. Ошибка состоит здесь,прежде всего, в том, что качественное отношение заменяются коли-чественным. Соотношение имеется не между количеством подавле-ния и количеством культуры, а между качеством индивидуальныхконфликтов и качеством культурных трудностей. Количественнымфактором нельзя пренебречь, но его можно оценить лишь в контек-сте всей структуры.

В нашей культуре существуют типичные присущие ей трудно-сти, отражающиеся в виде конфликтов в жизни каждого индивида,накопление которых может приводить к образованию неврозов. Небудучи социологом, я могу лишь кратко указать главные тенденции,имеющие отношение к проблеме невроза и культуры.

Экономической основой современной культуры является прин-цип индивидуальной конкуренции. Отдельный индивид должен бо-роться с другими индивидами той же группы, должен превосхо-

Культура и невроз 183

дить их, а часто и отбрасывать их со своего пути. Преимуществоодного часто становится ущербом для другого. Психическим ре-зультатом такой установки является рассеянная враждебная напря-жённость между индивидами. Каждый оказывается реальным илипотенциальным конкурентом каждого другого. Эта ситуация ясновидна в отношении членов любой профессиональной группы, неза-висимо от стремлений вести себя честно и от попыток замаскиро-вать своё поведение вежливой внимательностью. Но следует под-черкнуть, что конкуренция, с сопровождающей её потенциальнойвраждебностью, пронизывает все человеческие отношения вообще.Конкуренция — один из преобладающих факторов в общественныхотношениях. Она пронизывает отношения между мужчиной и муж-чиной, между женщиной и женщиной, и, независимо от того, отно-сится ли она к популярности, компетентности, привлекательностиили другой социальной ценности, в значительной мере подрываетвозможность надёжной дружбы. Конкуренция, как уже была ска-зано, искажает также отношения между мужчиной и женщиной,не только в выборе партнёра, но и во всей борьбе за превосходствомежду партнёрами. Она пронизывает всю жизнь человека. Но, мо-жет быть, важнее всего, что она пронизывает семейные отношения,так что ребёнку, как правило, с самого начала прививается её за-родыш. Соперничество между отцом и сыном, между матерью идочерью, между детьми — это не общечеловеческое явление, а ре-акция на стимулы, обусловленные культурой. Одним из большихдостижений Фрейда, остающимся его заслугой, является открытиероли соперничества в семье, выраженное в концепции эдипова ком-плекса и в других гипотезах. Следует заметить, однако, что само посебе соперничество не является биологически обусловленным фак-том, а следствием заданных условий культуры и, более того, чтосемейные отношения — вовсе не единственный источник соперниче-ства, поскольку стимулы, порождающие конкуренцию, продолжаютдействовать от колыбели до гроба.

Потенциально враждебные напряжения между индивидами не-прерывно производят страх — страх потенциальной враждебностидругих, усиленный страхом возмездия за собственную враждеб-ность. Другой важный источник страха у нормального индивида —это перспектива неудачи. Страх неудачи — реалистический страх,поскольку, вообще говоря, шансы неудачи много больше, чем шан-сы успеха, и поскольку в конкурентном обществе неудачи влекут засобой реальную фрустрацию потребностей. Они означают не простоэкономическую ненадёжность, но также потерю престижа и всевоз-

184 Глава 15.

можные эмоциональные фрустрации.Другая причина, превращающая успех в столь обворожительный

призрак, это действие успеха на самоуважение человека. Не толькодругие оценивают его в зависимости от размеров его успеха, но и самон, вольно или невольно, следует в своей самооценке тому же кри-терию. Согласно существующим идеологиям, успех вознаграждаетнаши внутренние достоинства, или, в религиозных терминах, явля-ется видимым знаком божественной благодати; в действительностиже он зависит от ряда факторов, не поддающихся нашему контро-лю, — от случайных обстоятельств, от неразборчивости в средствах,и так далее. Но под давлением существующих идеологий даже са-мый нормальный человек вынужден чувствовать себя чем-то важ-ным в случае успеха, и ничтожным в случае неудачи. Вряд ли надообъяснять, что это весьма шаткая основа для самоуважения.

Все эти факторы вместе — конкуренция и потенциальная враж-дебность между людьми, страхи, ущербное самоуважение — психо-логически приводят к тому, что человек ощущает себя изолирован-ным. Если даже у него много контактов с другими, если даже онсостоит в счастливом браке, он изолирован эмоционально. Каждомучеловеку трудно вынести эмоциональную изоляцию; но она превра-щается в бедствие, если соединяется с предчувствиями и неуверен-ностью, касающимися собственного “Я”.

Именно эта ситуация вызывает в нормальном индивиде нашеговремени усиленную потребность в любви, как в средстве от изо-ляции. Получение любви даёт ему ощущение, что он менее изоли-рован, что ему не так сильно угрожает враждебность, что он нестоль неуверен в себе. Поскольку любовь отвечает, таким образом,жизненной потребности, она чрезмерно ценится в нашей культуре.Подобно успеху, она превращается в призрак, с которым связыва-ется иллюзия решения всех проблем. Сама по себе любовь — неиллюзия, хотя в нашей культуре она чаще всего становится шир-мой, прикрывающей удовлетворение желаний, не имеющих с неюничего общего; но она превращается в иллюзию, когда от неё ожи-дают больше, чем она может дать. Идеологическое подчёркиваниезначения любви служит прикрытием факторов, создающих преуве-личенную потребность в ней. Таким образом, индивид — я все ещёговорю о нормальном индивиде — оказывается перед дилеммой: емунужно много любви, но он испытывает трудности в её получении.

Изображённая выше ситуация представляет плодородную почвудля развития неврозов. Те же факторы культуры, которые действу-ют на нормального человека — вызывают у него неустойчивое само-

Культура и невроз 185

уважение, потенциально враждебную напряжённость, склонность кпредчувствиям, привычку к конкуренции, сопровождаемой страхоми враждебностью, повышенную потребность в удовлетворительныхличных отношениях — в большей степени действуют и на невротика,производя те же результаты, но в усиленной форме — разбитое само-уважение, деструктивность, усиленную тенденцию к конкуренции,сопровождаемую беспокойством и деструктивными побуждениями,и чрезмерную потребность в любви.

Вспомнив, что в каждом неврозе есть противоположные тенден-ции, которые невротик не в силах примирить, можно поставить во-прос, нет ли и в нашей культуре некоторых противоречий, лежащихв основе типичных невротических конфликтов. Изучение и описа-ние этих противоречий культуры должны быть делом социолога.Я должна ограничиться здесь кратким схематическим описаниемнекоторых главных противоречивых тенденций.

Первое противоречие, о котором надо сказать, — это противоре-чие между конкуренцией и успехом, с одной стороны, и братскойлюбовью и смирением, с другой. С одной стороны, делается всёвозможное, чтобы направить человека к достижению успеха, а этозначит, что он должен быть не только уверен в себе, но и агресси-вен, способен расталкивать других людей, стоящих на его пути. Сдругой стороны, человек этот глубоко проникнут идеалами христи-анства, провозглашающими желание чего-либо для себя порочнымэгоизмом, предписывающим человеку смиряться, подставлять дру-гую щеку, во всём уступать. Для нормального человека есть толькодва выхода из этого противоречия: либо принять всерьёз одно изэтих стремлений и пренебречь другим; либо принять всерьёз оба, стем результатом, что человек окажется серьёзно заторможенным ив том, и в другом.

Второе противоречие — между стимулированием человеческихпотребностей и фактической фрустрацией их удовлетворения. Поэкономическим причинам в нашей культуре постоянно стимулиру-ются потребности такими способами, как реклама, “демонстратив-ное потребление”, идеал “ни в чём не уступать Джонсам”. Но дляподавляющего большинства фактическое осуществление этих по-требностей весьма ограничено. Психическим следствием этого дляиндивида является постоянное расхождение между его желаниямии их удовлетворением.

Ещё одно противоречие существует между предполагаемой сво-бодой индивида и её фактическими ограничениями. Общество го-ворит индивиду, что он свободен, независим, может распоряжаться

186 Глава 15.

своей жизнью по собственной воле; перед ним открыта “великая иг-ра жизни”, и если он будет действовать эффективно и энергично, тодобьётся всего, что хочет. Но в действительности для большинствалюдей эти возможности ограничены. Известная шутка о невозмож-ности выбрать себе родителей может быть распространена на всюжизнь вообще — на выбор профессии и достижение успеха в ней, вы-бор способов отдыха, выбор супруга или супруги. Результат состоитв том, что индивид колеблется между ощущением своей безгранич-ной власти в определении собственной судьбы и ощущением своейполной беспомощности.

Эти противоречия, входящие составными частями в нашу куль-туру, в точности совпадают с конфликтами, которые пытается при-мирить невротик: тенденцией к агрессивности и тенденцией к уступ-чивости; чрезмерной требовательностью и страхом остаться неудач-ником; стремлением к самоуважению и ощущением собственногоничтожества. Отличие невротика от нормального человека — все-го лишь количественное. В то время как нормальный человек спо-собен справляться с трудностями без ущерба для своей личности,у невротика конфликты усиливаются в такой степени, что никакоеудовлетворительное решение для него невозможно.

Складывается впечатление, что человек, который может статьневротиком, — это человек, испытавший обусловленные культуройтрудности в особенно резкой форме, большею частью вследствиепереживаний детства, и впоследствии не сумевший разрешить этитрудности, или разрешивший их ценой слишком больших потерьдля своей личности. Такого человека можно назвать пасынком на-шей культуры.

Абрам Ильич Фет (1924–2007) — математик и физик, философ

и публицист. Своим общественным долгом он считал знакомить

российских читателей с наиболее важными книгами, никогда не

издававшимися в России. Свободно читая на семи европейских

языках, он тщательно отбирал и переводил книги для Самизда-

та, поскольку в условиях тоталитаризма и цензуры иного спо-

соба издания в России не было. Настоящее собрание составлено

из этих переводов.

Карен Хорни (1885–1952) была одним из ведущих исследова-

телей неврозов. Она пришла к выводу, что неврозы проистекают

от беспокойства. А беспокойство порождает в человеке ирраци-

ональную потребность в любви, вынуждая его искать симпатию

и привязанность людей, к которым он в сущности равнодушен.

Она показала также, что беспокойство ведёт к враждебности,

побуждая человека к агрессивному поведению (или, наоборот,

— к застенчивости и изоляции).

Abraham I. Fet (1924–2007) var en matematiker, fysiker, filosof

och publicist. Han kunde sju europeiska sprak, vilket innebar att

han kunde oversatta de viktigaste bockerna inom den moderna

europeiska filosofin till ryska. Han oversatte dessa bocker for

Samizdat (egnaverk), eftersom det inte fanns nagot annat satt i det

kommunistiska Ryssland med en stark censur. Dessa oversattningar

finns samlade i den multi volymer upplagan.

Karen Horney (1885–1952) var en av de framsta forskarna

inom amnet neuroser. Hennes forsknings slutsats var att en neuros

harstammar fran angest. Hon sade ocksa att angest for en person

kan ledda till irrationella krav pa karlek som motiverar personen att

soka efter sympati och karlek fran manniskor som var likgiltiga mot

honom, detta kunde aven resultera i fiendskap som da motiverade

honom till aggressivt beteende (eller, tvartom, — att blyghet och

isolering).

Philosophical arkiv

Nykoping, Sweden

СОБРАНИЕ ПЕРЕВОДОВkaren horney neurotiska personlighet av v˚ar tid oversatt fr¨...

Documents