№ 6 (37)

АНАЛИТИЧЕСКИЙ БЮЛЛЕТЕНЬ, ИЮНЬ 2015, № 37

В номере:

И. Юргенс. К новому европейскому порядку: эксперты в поиске

путей взаимодействия

К итогам двух экспертных встреч, состоявшихся в середине июня в

Вене (круглый стол «Вадуц» и региональная секция Мюнхенской

конференции по безопасности). «Отчужденность Европы и России в

настоящее время является фактом, но не отвечает долговременным

интересам ни одной из сторон. Восстановление конструктивных

отношений может занять продолжительное время… Попытка создания

новой системы европейской безопасности не увенчается в одночасье

успехом, но, как и в свое время Хельсинкский процесс, может послужить

делу начала урегулирования. Задачи прекращения военного

противостояния, а затем преодоления экономического коллапса в

Украине требуют кооперативного решения. Игра на обострение — у кого

раньше сдадут нервы или истощатся ресурсы — повышает риск

неуправляемых реакций. Таким образом, альтернативы поиску

совместных континентальных решений нет». О возможных

последовательных действиях по налаживанию диалога.

С. Кулик. Украина: новые узлы «Восточного партнерства»

Обязательства и возможности Запада по финансовой поддержке

Украины в свете текущей динамики украинского кризиса в его военно-

политическом и экономическом измерениях. И Запад, и Россия, как две

стороны украинского выбора, «сейчас сталкиваются не только с

серьезными проблемами финансово-экономического порядка (о

возрастающих военных угрозах не говорим), но и с целым набором

неопределенностей, обещающим очередные издержки. А это — важный

мотив договариваться». «…Нынешняя динамика конфликта чревата

дальнейшим превалированием политики над экономикой, настроем на

реализацию планов несмотря на огромные затраты. Поэтому, помимо

предупреждения «горячей фазы» конфликта, нужно ослаблять и общую

напряженность, чтобы экономика опять вышла на первое место».

2

Н. Масленников. Общемировой рост — замедление продолжается,

финансовые риски усиливаются

Новые оценки динамики глобального хозяйства подтверждают

вывод о том, что и развитые, и развивающиеся экономики «сбавляют

скорости и обороты, при этом протяженность «тормозного пути»

обнаруживает явную склонность к удлинению». Замедление роста идет

при одновременном массированном разрастании финансовых рисков и

«замешано» на усилении неравенства в распределении активов и доходов.

В предлагаемых ответах на «мутирующие» вызовы «уже заметна общая

коренная черта — адаптация к новому качеству взаимозависимости,

когда целостный экономический мир все более явно выступает основой

национальных хозяйств. Понимание логики развития связанных с этим

процессов чем дальше, тем больше будет определять нескоротечность и

устойчивость позитивных результатов экономической политики».

Ответственный редактор выпуска Р. Ромов

Допускаются цитирование и перепечатка материалов бюллетеня с обязательной ссылкой на источник

Фонд «Институт современного развития» 127051, г. Москва, ул. Трубная, д.21, тел. +7 499 672-04-50

www.insor-russia.ru

3

Игорь Юргенс Председатель Правления Института современного развития

СОДЕРЖАНИЕ:

И. Юргенс. К новому европейскому порядку: эксперты в поиске путей взаимодействия 3

С. Кулик. Украина: новые узлы «Восточного партнерства» 8

Н. Масленников. Общемировой рост — замедление продолжается, финансовые риски усиливаются 20

К новому европейскому порядку: эксперты в поиске путей взаимодействия

15—17 июня в Вене состоялись две международные встречи

высокого экспертного уровня, на которых всесторонне обсуждались

украинская проблема и взаимоотношения Европы с Россией. Сперва

прошел очередной круглый стол «Вадуц» (устроитель этого

мероприятия — один из представителей правящего дома Лихтенштейна,

князь Михаэль), а затем — региональная секция Мюнхенской

конференции по безопасности под председательством В. Ишингера.

В дискуссиях на обоих мероприятиях еще раз четко

обозначились те взаимные претензии, которыми сейчас

определяются любые подходы к взаимодействию. С западной

стороны видится, что последние шаги России на международной

арене обусловлены постимперским синдромом и сопровождаются

нарушением взятых на себя обязательств (Будапештская декларация,

Хельсинский акт и Парижская хартия). С российской стороны

оппонентам вменяются в вину нарушение неформальных, но

неоднократно декларировавшихся обязательств непродвижения

НАТО на восток и невмешательства во внутренние дела, а также

попытка США не допустить сближения России со странами

Евросоюза, в первую очередь, с Германией. События последнего

времени все явственней свидетельствуют о том, что российское

руководство уверено в высокой вероятности применения в

отношении него технологий «цветных революций» в целях

наращивания западного, главным образом, американского влияния

и смены режима в России.

4

Несмотря на диаметрально противоположные оценки

происходящего, в том числе в плане реализации (или

торпедирования) соглашений «Минск-2», общая констатация

заключается в следующем.

Отчужденность Европы и России в настоящее время является

фактом, но не отвечает долговременным интересам ни одной из

сторон. Восстановление конструктивных отношений может занять

продолжительное время. Ни в России, ни в Европейском союзе и

Соединенных Штатах изменение нынешних тенденций не будет

быстрым и простым. Попытка создания новой системы европейской

безопасности не увенчается в одночасье успехом, но, как и в свое

время Хельсинкский процесс, может послужить делу начала

урегулирования. Задачи прекращения военного противостояния, а

затем преодоления экономического коллапса в Украине требуют

кооперативного решения. Игра на обострение — у кого раньше

сдадут нервы или истощатся ресурсы — повышает риск

неуправляемых реакций. Таким образом, альтернативы поиску

совместных континентальных решений нет. Подготовка к выработке

таких решений, видимо, должна включать следующие этапы:

анализ и диагностика существующих основ европейского

порядка (Хельсинкский акт и Парижская хартия) в свете

произошедшего за последние 25 лет;

анализ успехов и провалов на пути реализации общего

экономического пространства от Владивостока до

Лиссабона и пространств безопасности и культуры;

создание дорожной карты подготовки

межгосударственной конференции в Европе с целью

принятия обязывающей конвенции о континентальном

порядке, возможно, на базе Организации по

безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).

По первому из обозначенных пунктов необходимо признать,

что система безопасности и сотрудничества претерпела с 1975 г.

множество изменений. Требуют пересмотра или уточнения подходы

к территориальной целостности, нерушимости границ, блоковой

безопасности, самому понятию конфликта, новым системам интеграции

5

и т. п. Отчасти это относится и к Парижской хартии. В данном

контексте стоит рассматривать возникший конфликт между политикой,

основанной на общепринятых принципах, и той, которая базируется

на национальных интересах. Мир после югославского кризиса, после

Косова, Абхазии и Осетии в этом смысле стал совсем другим.

В процессе такого анализа можно было бы предложить

взаимоприемлемые решения по проблеме Крыма, политического

статуса и экономического восстановления Донбасса и др.

Что касается общеевропейского экономического пространства,

то в последние «досанкционные» годы таковое по сути уже

сложилось, все более укрепляясь. Можно было бы провести

инвентаризацию достигнутых до кризиса успехов, включая

программу Партнерства для модернизации Россия-ЕС, а также

много- и двусторонние соглашения в области торговли, финансов,

энергетики и технологий.

Переговоры по адаптации Соглашения об ассоциации Украина-

ЕС с российскими властями могли бы служить площадкой для

организации такой совместной работы.

В более широком плане подготовка к взаимодействию

Европейского союза и Евразийского экономического союза по

восстановлению экономики Украины могла бы развернуть

конфронтацию в сотрудничество. При этом неизбежность такой

совместной работы очевидна: несостоявшееся государство с

населением 43 миллиона человек в центре Восточной Европы, на

границах России и ЕС является для всех критически опасным. Ни

одна из сторон не справится с проблемой в одиночку.

Сотрудничество ЕС-ЕАЭС с последующим подключением к решению

этой задачи США и КНР является наиболее благоприятным выходом

из сложившегося положения.

По общему мнению, Соединенные Штаты не должны

самоустраняться и от политического урегулирования украинского

конфликта. Обнадеживают в этом отношении результаты майского

визита в Москву помощника госсекретаря США В. Нуланд, после

которого заместитель главы МИД России Г. Карасин сообщил об

установлении двухстороннего диалога по данной теме в рамках

постоянно действующих рабочих групп.

6

В отношении возврата к созданию общего пространства

безопасности первоочередными шагами после завершения острой

фазы восточноукраинского противостояния являются возобновление

министерских встреч, восстановление работы Совета Россия-НАТО, и,

возможно, пересмотр правил и процедур Совета. Как в результате

грузинского, так и, в значительно более жесткой форме, в ходе

украинского кризиса замораживание работы Совета использовалось

в качестве «наказания» России. Это выглядит нелогичным — ведь

Совет создавался, в том числе, ради предотвращения и

урегулирования конфликтов.

В период президентства Д. Медведева (который в 2010 г.

принял конструктивное участие в лиссабонском саммите НАТО)

количество мероприятий по линии военного сотрудничества между

Российской Федерацией и Североатлантическим альянсом

перевалило за 600. Как мы помним, успешно проводились даже

совместные маневры. В этом смысле историческая память и опыт

существуют, и ничего фатального в нынешнем кризисе пока нет.

Чтобы обоюдная военная бравада не могла перерасти в

острый конфликт, необходимо скорейшим образом восстановить

контакты по предупреждению и урегулированию инцидентов в

море, в воздухе и на суше. Первая российско-американская встреча

военных по этому поводу, которая состоялась месяц назад после

полуторагодового перерыва — это благая весть. Любое

переналаживание контактов между военным руководством России и

НАТО должно приветствоваться. В ходе обсуждения этой тематики в

Вене неоднократно высказывалось предложение о начале

переговоров по многостороннему соглашению для избежания

военных инцидентов между НАТО и Российской Федерацией

(возможно, с подключением Швеции и Финляндии).

Укрепление доверия, прозрачности и предсказуемости в

военной сфере, совместная борьба с терроризмом, контроль за

вооружениями и разоружением, арктическая проблематика,

урегулирование в Сирии — вот неполный перечень тем, которые

надо вписывать в многосторонний формат.

7

Складывается впечатление, что влиятельные силы в Европе, в

первую очередь, в Германии и поддерживающей ее в этом смысле

Франции, готовы приложить усилия к деэскалации существующей

напряженности. Группа Ишингера под эгидой ОБСЕ работает именно

в этом направлении. В таком случае было бы разумно использовать

единственную инклюзивную организацию, которая имеет мандат на

работу в Украине и переговоры континентального масштаба,

способствовать расширению ее миротворческой миссии,

интенсификации «полевых» работ в Восточной Украине, подготовке

через сербское председательство в текущем году более активного

немецкого председательства в 2016-м. При активной деятельности в

этом направлении можно было бы выходить на Общеевропейское

совещание в верхах в конце 2016 — начале 2017 г. (председательство

в ОБСЕ переходит к Австрии, которая пока демонстрирует максимум

доброй воли).

Гражданское общество стран Европейского союза и России,

влиятельные неправительственные и предпринимательские

организации должны всемерно помогать этому процессу.

Председатель Правления Института современного развития И. Юргенс

и бывший генеральный секретарь НАТО, бывший верховный представитель ЕС

по иностранным делам и политике безопасности Х. Солана

на заседании региональной секции Мюнхенской конференции по безопасности

в Вене, 17 июня 2015 г.

8

Сергей Кулик Руководитель проектов ИНСОР по проблемам международного развития

Украина: новые узлы «Восточного партнерства»

В прошлом номере бюллетеня были рассмотрены итоги саммита

«Восточного партнерства» в Латвии. Напомним, что в этот проект

Европейского союза (ЕС) вовлечены Азербайджан, Армения, Белоруссия,

Грузия и Украина. Мероприятие прошло отнюдь не на подъеме.

Многие карты ЕС смешал украинский кризис. Одной из причин

довольно унылого настроя представляется очевидная всем «вилка»

между заявленными планами и возможностями. Она заметно

расширяется, что прямо или косвенно обусловлено возрастающими

(и, главное, непредвиденными) расходами и издержками для

выправления такого дисбаланса.

В заявлениях и обновляемых установках касательно судеб

«Восточного партнерства» и политики в отношении каждого его

участника откровенно либо скрыто присутствует финансово-

экономическая составляющая. Постоянно увеличивающаяся

финансовая нагрузка на ЕС и Запад в целом, преимущественно

связанная с ситуацией вокруг Украины, заставляет более

скрупулезно, чем ранее, просчитывать дальнейшие шаги с оглядкой

на имеющиеся ресурсы.

При этом не последнюю роль играет учет иных обязательств.

Речь идет, например, о разрешении проблемы греческого долга,

нестабильности в странах другого проекта ЕС — «Южного

партнерства» (Средиземноморский регион), спровоцировавшей

массовый исход эмигрантов на европейские берега, огромных

финансовых обещаниях по программам международного развития в

других районах мира, наконец, о неблагополучном экономическом

положении в самом Евросоюзе.

Тем не менее, Европейский союз не настроен на существенное

замедление скорости программы «Восточного партнерства», не

говоря об ее свертывании. Это и было утверждено в Латвии, что

следует воспринимать как твердое намерение и принимать во

внимание в отношениях с ЕС.

9

Иное дело, что меняются и будут меняться приоритеты и

акценты и на многостороннем, и на двустороннем уровнях

«партнерства». Но у ЕС пока нет иного пути, как настраиваться на

успех проекта — прежде всего, в странах-подписантах Соглашений

об ассоциации (СА) — Грузии, Молдавии и Украине. На кону высокие

ставки. В противном случае под вопросом окажется судьба

«европейского выбора» не только в этих государствах,

согласившихся с глубоким и всеохватывающим интеграционным

форматом. Сторонники такого выбора в других странах

«постсоветского пространства» (да и не только) сделают свои выводы.

Вернемся к финансовому бремени. Тема разрыва между

обязательствами и возможностями была детально рассмотрена в

монографии «Конфликт двух интеграций», вышедшей в самом

начале этого года в серии «Библиотека ИНСОР». Книга — результат

прошлогодней работы под эгидой Комитета гражданских инициатив

(первые результаты которой были обнародованы еще в июне

2014 г.). Анализ работы над «европейским выбором» Молдавии и

Украины подводит к мнению, что не только ЕС, но и Запад в целом не

сможет в одиночку выдержать финансово-экономическую нагрузку

при разрешении вызовов, стоящих перед Киевом и Кишиневом. Речь

в книге шла преимущественно об экономике и ее реальных

потребностях в модернизации, на которую нацеливают ЕС и СА.

За время, прошедшее после выхода книги, появились новые

узлы украинского кризиса, которые предстоит распутывать Западу и

Евросоюзу — либо самостоятельно, без оглядки на издержки, либо в

кооперации с Россией. Эти узлы пока затягиваются все туже, что

чревато дополнительными финансовыми потерями при их

распутывании.

Важным здесь представляется вмешательство военно-

политического фактора, о котором «бухгалтеры» «Восточного

партнерства» не задумывались. Ухудшение обстановки привело к

усилению вовлеченности НАТО, настроенного на увеличение

военных расходов, к переформатированию планов реформистского

порядка в пользу перестройки силовых структур Украины, что также

требует непредвиденных затрат. А ведь многие члены Евросоюза

являются и членами Североатлантического альянса.

10

Заметное ухудшение социально-экономического положения

Украины усугубляется как отсутствием понятной и комплексной

программы преобразований, необходимой хотя бы для выхода из

кризиса (не говоря о развитии), так и официально признанным

дефицитом финансово-экономической внешней помощи. Эти факторы

взаимосвязаны: без стабилизации конфликтной ситуации и без

самого процесса преобразований, приемлемых для внешних заемщиков

(в том числе в их оценках рисков), ответы на все более амбициозные

финансовые заявки Киева становятся весьма затруднительными.

Оправдывая торможение реформ, украинские власти,

естественно, ссылаются на затяжной внутренний конфликт на юго-

восточных рубежах. Такие отсылки оправданы, но лишь отчасти.

Конфликт внес существенные коррективы в планы

модернизации и интеграции с Европейским союзом. Потребовал

огромных непредвиденных расходов на военные нужды,

обустройство беженцев и т. п. Вынудил переключить внимание на

реформы иного порядка, связанные с очевидным бардаком и

коррупцией в вооруженных силах, слабой отдачей в работе других

силовых структур.

Киеву недостатки силовых органов были известны до

конфликта — ведь многие представители нынешней власти

напрямую входили в правящие структуры еще с 1990-х гг. С тех

времен по демпинговым ценам за рубеж распродавались

вооружение и военная техника вдогонку к гражданским изделиям —

от арматуры до продукции более высоких переделов. Собственно,

Украина выступала главным конкурентом российского ВПК на

внешних рынках. В результате, огромные суммы оседали неизвестно

где, инвестиции в промышленность и ее модернизацию оставляли и

оставляют желать много лучшего, а военный потенциал к началу

конфликта оказался в плачевном состоянии.

Вопрос, скорее, не к украинской элите, а к внешним

партнерам: знали ли они не столько о проблемах силовых структур,

сколько о масштабах этих проблем? Если да, то, по всей видимости,

отнюдь не рассчитывали на интенсивность военного противостояния,

возникшего с началом реализации «европейского выбора» Украины.

11

Но это вопрос уже не релевантный. Нынешний вызов для

Запада заключается в том, чтобы, как минимум, сделать для себя

более прозрачным процесс реформирования силовых структур, а

лучше — его контролировать. И не стоит считать причиной этого

исключительно геополитические мотивы. Без эффективного

осуществления должных реформ повышаются риски для внешних

инвесторов, в отсутствие которых положение на гражданском поле

уж точно не улучшится.

Этот вызов, безусловно, затрагивает интересы России.

Традиционная специализация Евросоюза в урегулировании

различных «горячих» конфликтов — т. н. «военно-гражданская» и

«гражданская» составляющие. Другими словами, он берет на себя

расходы и обязанности по содействию укреплению полицейских

структур, различным реформам, касающимся силовых органов и др.

Военные вопросы отданы НАТО.

В условиях затяжного и тем более обостренного конфликта,

чреватого дальнейшим ослаблением военных способностей

Украины, вовлеченность Альянса может все более усиливаться. Пока

контакты, во всяком случае, доступные внешнему наблюдателю

имеют двусторонний формат: некоторые члены НАТО уже

привлечены к обучению и иным задачам укрепления вооруженных

сил Украины или же признают, что начали поставки военной техники.

У НАТО в ситуации ухудшения отношений с Россией полно и

собственных забот — укреплять единство, идя навстречу

озабоченностям своих членов из числа западных соседей России и

Украины (включая меры военного порядка), воспользоваться

обстановкой для выполнения данных несколько лет назад

обязательств всех членов повысить военные расходы до 2% ВВП

и др. Все это требует дополнительных расходов — причем в первую

очередь от стран Европейского союза как членов Альянса.

Такие издержки могут возрасти в случае срыва Минских

договоренностей и возобновления масштабных военных действий.

При данном сценарии вероятна цепная реакция — начало поставок

летальных вооружений, расширение конфликта, новые поставки

и т. д. А заодно резкая активизация мер по укреплению общей

боеспособности вооруженных сил Украины.

12

В свою очередь, повышение затрат на собственно украинские

нужды потребует новой мотивации и новых условий для достижения

консенсуса. Одни страны-члены НАТО и ЕС считают таковыми

ускоренное сближение Украины с Альянсом, а в отдаленной

перспективе — ее вхождение. Другие пока занимают более

умеренную позицию, исходя из соображений, в том числе,

финансового порядка.

Не будем забывать, что оба проекта — членство в НАТО и ЕС —

были всегда взаимосвязаны: восточноевропейские и прибалтийские

страны стремились в обе структуры и добивались своего. Но в

последние годы от такого «пакетного» подхода организации

отступились — например, приняли в лоно Альянса Албанию без

увязки с членством в ЕС.

Однако при серьезном усугублении ситуации вокруг Украины

предложение такого «пакета» (в различных формах) исключать не

стоит. До начала кризиса больше половины украинцев (как и сейчас)

жаждали «европейского выбора», ассоциации или вступления в

Евросоюз. Но значительное большинство высказывались за

неучастие в НАТО. Затем картина поменялась: несмотря на

некоторое снижение энтузиазма касательно ЕС (как, впрочем, и

дальнейшее сужение круга сторонников присоединения к

Евразийскому экономическому союзу), заметно выросло число

симпатизирующих НАТО. Однако сейчас, по разным расчетам, их

доля колеблется в пределах 40%.

Это ставит Альянс перед выбором — держать открытыми свои

двери и менять вектор настроений в Украине (тем самым, по его

разумению, укрепляя позиции в отношении России, но провоцируя

ее на напряженность), либо дать позитивный сигнал Москве о

возможности обязательств невступления Украины. В свою очередь,

президент Украины в прошлом году объявил о намерении провести

референдум об участии в НАТО. Но нынешнего меньшинства

недостаточно для достижения искомых результатов. Не удивительно,

что в начале июня П. Порошенко признал референдум «не

приоритетной задачей», а на первый план выдвинул задачи реформ

и борьбы с коррупцией, подразумевая силовой сектор. (Не будем

13

забывать, что «партнерские документы» НАТО с другими странами

содержат многочисленные требования реформистского порядка за

рамками сугубо военных обязательств.)

Позитивный сигнал Москве необходим в качестве еще одного

важного стимула для урегулирования конфликта. Но это — одна

сторона медали. Сотрудничество Украины по военной линии и без

заверений о вероятном вхождении в Альянс означает серьезное

реформирование оборонно-промышленного комплекса. Со всеми

финансовыми нагрузками для Запада и ЕС.

Такая задача входила в планы авторов «европейского выбора»,

но на ином фоне. С учетом свертывания связей с Россией меняются

приоритеты и темпы реформ. Украине предстоит договариваться о

своей «нише» и специализации в расчете на собственные и

нероссийские рынки. А это процесс сложный, затрагивающий

многочисленные кадры оборонно-промышленного комплекса. Для

нивелирования неприятных следствий потребуются довольно

серьезные затраты (не будем, в частности, забывать, что

высококвалифицированные специалисты уже потянулись в Китай и

другие страны, усиление которых вызывает беспокойство Запада).

За пределами обозначенной «ниши» Киеву придется

расширять военно-техническое сотрудничество с Западом. Его

представители, говоря о перспективах закупок вооружений и

военной техники, откровенно апеллируют к связанным кредитам как

основному условию из-за нехватки собственных средств. Таким

образом, выход на украинский рынок собственных производителей

потребует изыскания дополнительных средств, хоть и в форме

кредитов, а не безвозмездной помощи.

На нынешней стадии финансово-экономические последствия

усиления военно-политического фактора в сотрудничестве с Украиной

не просчитаны — во всяком случае в открытом режиме. Примерные

параметры расходов НАТО на собственные нужды в новых условиях

поддаются вычислению. Но что касается самой Украины, то здесь

еще предстоит серьезная работа — слишком много неопределенностей,

особенно касательно урегулирования конфликта.

14

С новыми неопределенностями Евросоюз сталкивается во

многих иных сферах. Это оказывает влияние на всю систему

«сдержек и противовесов» на украинском направлении.

Официальный Киев не скрывает крайнюю серьезность

экономических проблем. По его же данным, за прошлый год ВВП

упал на 7% (а в четвертом квартале почти на 15%). Поясним, что со

второго квартала 2014 г. данные украинских властей не охватывают

Крым с Севастополем, а за четвертый — и неконтролируемые

районы Юго-Востока.

В нынешнем году планируются три варианта дальнейшего

сокращения — на 5,5%, 8,6% и 11,9%, а рост инфляции от 27% до 43%

(в апреле потребительская инфляция в годовом сопоставлении

выросла на 61%, реальная зарплата — на 24%). Об обвале

национальной валюты не говорит только ленивый. До получения

мартовского решения Международного валютного фонда (МВФ) о

транше валютные резервы составляли всего 5 млрд долл.

По образному выражению украинского министра финансов

Н. Яресько, которым она поделилась 17 апреля в американском

Институте Петерсона, страна находится в состоянии «травмы», из

которого ее нужно выводить, чтобы сделать второй шаг — «поставить

пациента на ноги». Третий — дать ему возможность «побежать».

Транш МВФ позволяет, по ее мнению, «избавиться от травмы».

Речь идет о соглашении с Фондом о предоставлении в течение

четырех лет 17,5 млрд долл., что позволяет рассчитывать еще на

7,5 млрд долл. многосторонней и двусторонней помощи из других

источников (например, Всемирного банка, Европейского банка

реконструкции и развития, Европейского инвестиционного банка, от

Евросоюза и США). Финансовое содействие обусловливается многими

жесткими требованиями, в том числе реформистского порядка,

которые Киеву крайне трудно выполнить в ближайшее время. Но и

при его получении выходит, что Украине не хватает 15 млрд долл. до

заявленного необходимого объема в 40 млрд долл. на 2015—2018 гг.

Ведутся переговоры с держателями долговых обязательств с

задачей найти эти миллиарды через сокращение финансирования

внутренних нужд. Главное — договориться о реструктуризации

15

суверенного долга Украины с частными держателями (то есть с

кредиторами Лондонского клуба) с их пакетом в 18 млрд долл. Из

этой суммы 3 млрд принадлежат России, которая не хочет списывать

долги Киева. Получаются недостающие 15 млрд долл.

Оставим в стороне зависимость судьбы заявленных траншей от

выполнения условий МВФ. Даже при разрешении этой серьезной

проблемы такого объема не хватит для экстренных нужд Украины.

Это признают не только эксперты, но и высокопоставленные

чиновники в самом Евросоюзе (например, заместитель

руководителя Еврокомиссии по бюджету К. Георгиева).

Головная боль усиливается тем обстоятельством, что в

процессе ускорявшегося в 2014 г. абсолютного падения ВВП Киев

уже получил 4,6 млрд долл. от МВФ и 4,5 млрд долл. от других

структур и государств (Всемирного банка, Европейского банка

реконструкции и развития, Евросоюза, США и Японии). Получаются в

среднем те же 10 млрд долл. в год, что и по обещаниям на

следующие четыре года. Отдача от прежних финансовых вливаний

оказалась, по всей видимости, ниже ожиданий спонсоров. Из

западных институтов все чаще слышится недовольство торможением

заявленных реформ.

По официальным признаниям Киева, сделанным в мае, на

ближайшие 4 года общий объем долговых платежей по внешним и

внутренним долгам составит 47 млрд долл. (из них 30 млрд

внешнего долга). Сейчас общий объем государственного долга —

порядка 70 млрд долл. Только на обслуживание долгов в 2015 г.

Киев должен потратить 5% ВВП.

Н. Яресько 2 июня высказала надежду, что 40 млрд долл.

хватит на «стабилизацию экономики» и «восстановление резервов».

Но для реального роста нужны инвестиции, и Украина «должна стать

инвестиционно привлекательной».

Действительно, приток иностранных инвестиций необходим

для модернизации экономики, для существенно затратных действий

по сближению технических стандартов с ЕС и многочисленных мер

регулятивного свойства во исполнение Соглашения об ассоциации. В

текущей ситуации, когда внимание политиков и экспертов обращено

16

преимущественно к переговорам с международными

организациями и реструктуризации украинского долга, не до того,

чтобы вспоминать об огромных сопутствующих издержках, в том

числе для бизнеса, вынужденного перестраивать производство на

европейские стандарты

Украинский министр финансов обозначила основной вызов для

эффективного проведения реформ и выхода из кризисного

состояния. Вызов заключается не только и не столько в обеспечении

содействия международных финансовых структур и поддержки

отдельных государств, сколько в необходимости бурного притока

прямых иностранных инвестиций, особенно частных. Собственно,

именно это лежало в основе экономических расчетов,

обосновывавших «европейский выбор» и подписание Соглашений

об ассоциации Евросоюза с Украиной, а также Грузией и Молдавией.

Этот поток должен обеспечиваться внутренними реформами,

улучшением делового климата и т. п. Международные структуры, в

свою очередь, призваны давать определенные гарантии частным

инвесторам. Этим занимается, например, одно из подразделений

Всемирного банка.

Но с инвестиционным климатом дела обстоят особенно плохо.

Это новый и крупный узел, который предстоит распутывать обеим

сторонам.

По сообщениям информагентств от 1 января 2015 г., премьер-

министр А. Яценюк признал, что в нынешнем году не ожидает

частных инвесторов, а рассчитывает, по его выражению, в качестве

«первопроходцев» на международные финансовые организации —

МВФ, Европейский банк реконструкции и развития, Европейский

инвестиционный банк. Для обычно щедрого на обещания премьера

такое откровение симптоматично.

В середине мая Госстат Украины освежил данные объема

прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в стране. На 1 апреля

акционерный капитал нерезидентов составил немногим более

41 млрд долл., или на 10% меньше показателя на начало года (без

учета Крыма и зоны АТО на Юго-Востоке). При этом делается ссылка

на курсовую разницу из-за падения национальной валюты, но и в

17

этом случае превышение притока над оттоком составило немногим

более 100 млн долл. (примерно 300 млн против 200 млн.). Для

сравнения напомним, что, согласно тому же Госстату, в 2013 г.

чистый приток ПИИ чуть не дотянул до 3 млрд долл., сократившись в

два раза по сравнению с 2012 г. (6 млрд долл.).

При Януковиче экономические трудности возрастали, а его

политика все заметнее отталкивала иностранных инвесторов (в том

числе российских). Сразу после смены власти многие в Киеве

высказывали ожидания скорого «золотого дождя». Надежды так и

остались надеждами, но оптимизм нуждается в подпитке, чем и

занимаются экономические подразделения, в очередной раз обещая

рост инвестиций — теперь в следующем году.

Данные Госстата подтверждаются расчетами авторитетного

Венского института международных экономических исследований:

объем ПИИ с 3,4 млрд евро в 2013 г. упал на следующий год аж в

10 раз, до 309 млн1. Но здесь нужно сделать оговорку: обе

организации свидетельствуют о лидерстве Кипра в списке стран-

инвесторов (которое было и ранее). Отсюда институт

небезосновательно делает предположение, что основной приток

прямых инвестиций идет отнюдь не из зарубежных источников. В

свою очередь, десятикратное сокращение указывает на растущее

нежелание отечественных инвесторов вкладываться в экономику

Украины. Более того, Кипр сохраняет лидерство и по притоку средств

из самой Украины — с очень заметным отрывом.

Добавим к этим расчетам признание украинского МЭРТ о том,

что в мае 2015 г. приток ПИИ оказался на самом низком уровне.

Таким образом, год, прошедший после подписания СА между ЕС и

Киевом, поставил под серьезное сомнение расчеты по одной из основ

реализации соглашения. С притоком ПИИ возникла огромная проблема.

Она может усугубиться в случае объявления Киевом дефолта.

При всех возможностях «расшивки» такой ситуации

заинтересованность частных инвесторов в украинском рынке

1 «How to Stabilise the Economy of Ukraine» / The Vienna Institute for International Economic

Studies, April 2015, p. 55; http://www.wiiw.ac.at/how-to-stabilise-the-economy-of-ukraine-dlp-

3562.pdf

18

неминуемо снизится еще больше, а соответственно, вырастет

нагрузка на международные институты и государственные структуры

ведущих стран.

Иллюстрацией глубины нынешнего тупика стало лидерство

Украины в топ-10 самых слабых экономик мира по версии издания

Business Insider (июнь 2015 г.). За ней идут Венесуэла и Ливия.

Энтузиазм внешних кредиторов, особенно частных,

сдерживается не только рисками, связанными с конфликтом.

Нынешнее руководство получило в наследство всеохватывающую

коррупцию. Раздаются жалобы на недостаточно решительную

борьбу с ней — но даже в случае тотального наступления эту болезнь

вряд ли удастся излечить в обозримой перспективе. На Западе

сейчас сильны подозрения в том, что и текущая финансовая

подпитка может быть отчасти банально разворована.

С этой проблемой связана задача преодоления

зарегулированности экономики. Киевские власти составили годовой

план из 171 инициативы в этой сфере. Но не будем забывать, что

сейчас Украина на 96-м месте в мировом рейтинге

привлекательности для ведения бизнеса. При всех подвижках

потребуется немало времени, чтобы инвесторы стали серьезно

вкладываться в страну.

Потому все громче призывы к жесткой «политической воле» —

усилить давление на финансовые структуры с тем, чтобы помощь

продолжалась и возрастала, и не обращать особого внимания на

оценки рисков при выделении средств. Во всяком случае, пока

проводимые реформы не дадут видимого результата.

В ответ все чаще звучат опасения известных западных экспертов.

Так, Р. Кан из американского Совета по международным отношениям,

бывший сотрудник Всемирного банка и МВФ в связи с мартовским

решением Фонда «боится, что Украине потребуется более обширная

международная поддержка, в том числе от МВФ…». Он полагает, что

«Фонд вовлекли в историю с политическими факторами. А это

выводит Фонд за рамки собственной экспертизы и возражений»2.

2 «Ukraine stuck on an IMF dripfeed a year after Crimea seizure». March 19, 2015;

https://www.cigionline.org/articles/ukraine-stuck-imf-dripfeed-year-after-crimea-seizure

19

Речь в частности, идет о том, что несмотря на оценки уровня

рисков, которые превышают традиционные критерии для выделения

средств, финансирование будет продолжено, если не увеличено.

Напомним, что при решении о предоставлении первых средств в

апреле прошлого года МВФ руководствовался расчетами

экономического роста в 2014 г. на 1%. Затем он изменил расчеты до

падения почти на 7%, но планы выделения денег не изменил.

Россия также несет большие издержки от того, что Украина

была поставлена перед выбором «или—или»: либо она

присоединяется к Таможенному союзу и недавно образованному

Евразийскому экономическому союзу, либо берет курс на

евроинтеграцию. Обе стороны данного выбора сейчас сталкиваются

не только с серьезными проблемами финансово-экономического

порядка (о возрастающих военных угрозах не говорим), но и с целым

набором неопределенностей, обещающим очередные издержки. А

это — важный мотив договариваться.

По нашему мнению, финансово-экономические соображения

играли не последнюю роль в согласии ЕС заморозить экономическую

часть СА с Украиной до начала 2016 г., в озвученных предложениях

руководства Германии и некоторых других стран, а также

внешнеполитической службы Евросоюза оживить диалог между ЕС и

Евразийским экономическим союзом в рамках действий по выходу

из нынешнего кризиса.

Однако нынешняя динамика конфликта чревата дальнейшим

превалированием политики над экономикой, настроем на

реализацию планов несмотря на огромные затраты. Поэтому,

помимо предупреждения «горячей фазы» конфликта, нужно

ослаблять и общую напряженность, чтобы экономика опять вышла

на первое место.

Анализируя возможные затраты ЕС и Запада, необходимо

иметь в виду, что там решительно настроены на реализацию СА с

Украиной, где большинство населения также придерживается

«европейского выбора». Это нужно принимать во внимание при

разработке различных сценариев выхода на будущие

договоренности.

20

Никита Масленников Руководитель проектов ИНСОР по финансово-экономическим проблемам развития

Общемировой рост — замедление продолжается, финансовые риски усиливаются

Июньские оценки динамики глобального хозяйства в полной

мере подтвердили выводы, сделанные еще в апреле МВФ и многими

международными экспертами: развитые экономики и emerging

markets сбавляют скорости и обороты, при этом протяженность

«тормозного пути» обнаруживает явную «склонность к удлинению».

В самом начале лета Организация экономического

сотрудничества и развития понизила прогноз темпов мирового ВВП

на 2015—2016 гг. В ноябре 2014 г. предполагалось, что они составят

3,6% и 3,9% соответственно. Теперь ожидания более умеренные —

3,1% и 3,8%3. Основания этому — слабая динамика первого квартала

(в США, например, ВВП в годовом выражении сократился на 0,2%) и

все еще недостаточные инвестиции в реальные активы во многих

странах. В то же время, предполагается, что до конца года ситуация

будет понемногу выправляться вследствие низких цен на нефть,

программ количественного смягчения ЕЦБ и Банка Японии (признаки

такого рода действий можно увидеть и в решениях Народного банка

Китая), а также завершения бюджетной консолидации в крупнейших

экономиках. Тем не менее, тренд на замедление будет оставаться в

текущем году доминирующим.

В середине месяца обновленный прогноз представил

Всемирный банк. По сравнению с январской версией доклада Global

Economic Prospects оценка общемирового роста снижена на 0,2 п.п.

3 Прогноз роста ВВП США на текущий год понижен до 2% с 3,1%, на 2016-й — до 2,8% с 3%.

Прогноз роста ВВП еврозоны на 2015 г. повышен до 1,4% с 1,1%, на 2016 г. — до 2,1% с 1,7%.

ВВП Японии в этом году увеличится на 0,7% (предыдущие ожидания — 0,8%), в следующем —

на 1,4% (1%). Среди позитивных для экономики страны факторов выделяется рост объема

экспорта на фоне ослабления иены, а также увеличение зарплат. Прогнозы подъема

экономики КНР на этот и следующий год ухудшены соответственно до 6,8% с 7,1% и до 6,7% с

6,9%. Эксперты ОЭСР отмечают, что снижение прогнозов отражает продолжающуюся

реструктуризацию китайской экономики. ОЭСР сохранила прогнозы роста ВВП Индии на

2015—2016 гг. на уровне 7,3% и 7,4%.

21

Основные показатели и предпосылки обновленного прогноза Всемирного банка

Рост ВВП,% 2013 2014 2015 2016 2017

Весь мир 3,3 3,4 3,4 3,9 4,0

Развитые страны 1,4 1,8 2,0 2,4 2,2

Еврозона -0,4 0,9 1,5 1,8 1,6

США 2,2 2,4 2,7 2,8 2,4

Япония 1,6 0,0 1,1 1,7 1,2

Формирующиеся рынки 5,1 4,6 4,4 5,2 5,4

Бразилия 2,7 0,1 -1,3 1,1 2,0

Индия 6,9 7,3 7,5 7,9 8,0

Китай 7,7 7,4 7,1 7,0 6,9

Россия 1,3 0,6 -2,7 0,7 2,5

Рост объемов мировой торговли, % 3,3 3,6 4,4 4,9 4,9

Чистый приток капитала на

формирующиеся рынки, % ВВП

5,9 5,4 5,1 5,0 4,8

Цены на нефть*, долл./барр. 104,1 96,2 58,0 63,6 67,1

* Среднее цен на сорта Brent, WTI и Dubai

Источник: Всемирный банк

Июнь, помимо осмысления текущей злобы дня, по традиции

наполняется текстами, обращенными к новому прочтению тем

экономической повестки, пребывающих в ней нередко десятки лет,

но с регулярностью вновь выходящих на первый план в силу

изменений всего контекста жизнедеятельности глобального

хозяйства. Начало лета 2015 г. исключением из этого обычая не

стало. Причем на сей раз эксперты погрузились в парадоксы

неравенства в распределении доходов4.

4 См. IMF, Causes and Consequences of Income Inequality: a Global Perspective, June 2015, а

также Improving job quality and Reducing Gender Gaps are essential to tackling growing inequality,

OECD, May 2015.

22

Сюжет этот как минимум ровесник рыночной экономики.

Разыскания эффективных решений возникающих здесь вопросов

многие исследователи считают сопоставимыми с поиском вечного

двигателя. Другие же уверены, что речь именно о нем, причем

работающем, как раз и идет. Но время от времени и он начинает

барахлить, причем всякий раз с последствиями (они же вызовы), на

которые здесь-и-сейчас как правило нет убедительных и

«технологичных» ответов.

Последние исследования МВФ и ОЭСР показывают, что за

последние два десятилетия (1990—2012 гг.) происходит постепенное

выравнивание показателей неравенства по доходам на глобальном

уровне. Средние уровни чистого индекса Джини5 (по состоянию на

2012 г.) насчитывают: для Азии — 42,44 (Индии — 49,7, Китая — 47,3),

Европы — 30,63 стран Латинской Америки и Карибского бассейна —

44,22 (в том числе Бразилии — 46,2), Ближнего Востока и Северной

Африки — 42,22, Африки к югу от Сахары — 42,66, США — 37,2,

России — 37,2. При этом в национальных границах картина обратная

— неравенство доходов усиливается практически повсеместно6.

Расчеты МВФ показывают примечательную закономерность:

повышение благосостояния богатых на 1 п.п. ведет к тому, что за

следующие пять лет темпы роста ВВП в «усредненной» стране

снижаются на 0,08 п.п., аналогичный же подъем уровня доходов

бедных и среднего класса может привести к ускорению ВВП на

0,38 п.п. Это, считают аналитики Фонда, по-прежнему остается

естественным драйвером экономического роста.

5 Чем ближе значение к нулю, тем более распределение доходов тяготеет к равномерному. Чем

ближе коэффициент к единице, тем больше дохода концентрируется самой богатой группой

граждан. Заметим, что оценки, альтернативные МВФ, для Китая составляют более 0,6, для

России выше 0,4. 6 В странах с развитой экономикой на богатейший 1% населения приходится 10% общих

доходов и треть совокупных чистых активов. По оценке Oxfam, в 2016 г. доходы и активы

богатейшего 1% населения мира превысят долю остальных 99% населения. В развивающихся

странах экстремальное неравенство доходов складывается главным образом вследствие

ограничений доступа к образованию, здравоохранению и финансовым услугам. Так, по

данным МВФ, в странах Африки южнее Сахары почти 60% беднейшей молодежи имеют

образование менее 4 классов, в целом в emerging markets около 70% малоимущих во время

родов не имеют доступа к медицинской помощи, у более 80% нет банковских счетов и т. п.

23

Изменение темпов роста ВВП, если доля доходов меняется на 1 п.п. по квинтилям доходов

Источник: расчеты персонала МВФ

Между тем, по выражению главы МВФ К. Лагард, «к

сожалению, эти двигатели глохнут». Во-первых, технологический

прогресс резко усиливает риски обесценения квалификаций, меры

же экономической и социальной политики, направленные на

восстановление и умножение человеческого капитала, заметно

отстают от динамики производительности. Во-вторых, сказываются

«побочные» эффекты финансовой глобализации, когда доходы

богатых все в меньшей степени идут на текущее потребление или

трансформируются в сбережения, а размещаются в различные

инструменты фондовых рынков (причем по большей части в разного

рода деривативы).

По наблюдениям сотрудников Фонда Б. Баккера и

Дж. Фелмана, смещение распределения доходов в сторону «топ-

10%» населения тесно коррелирует со снижением нормы сбережений.

Норма сбережения от располагаемого дохода, в %

Источник: МВФ «Финансы и развитие», июнь 2015 г.

24

Отсюда понятна озабоченность директора-распорядителя

Фонда по поводу того, что «поступает все больше данных, согласно

которым, избыточное развитие финансов может привести к

перекосам в распределении доходов, разрушить политический

процесс и подорвать экономическую стабильность и рост». Прямое

следствие такой констатации — рекомендации ускорить «заглохшие

реформы» (после решений «Группы двадцати», принятых еще на

Питтсбургском саммите в 2009 г.) по реорганизации внебиржевого

рынка производных инструментов. Проблема с этим, по меткому

выражению гуру инвесторов по всему миру У. Баффета, «оружием

массового финансового поражения», действительно, есть.

Центробанки и другие регуляторы «не дотягиваются» до этой сферы

в полной мере, ожидая соответствующих действий в США и ЕС.

Разработка же и внедрение международных стандартов

продвигаются гораздо медленней роста рыночных объемов7.

Динамика рынков деривативов сделки в трлн долларов США

Источник: Банк международных расчетов

Напомним, по оценке Банка международных расчетов, в конце

июня прошлого года сумма контрактов, обращающихся на

внебиржевом рынке производных инструментов, достигла

691 492 млрд долл.8 Биржевой рынок выглядел много скромнее —

65 624 млрд долл.

7 По мнению Дж. Киффа, старшего эксперта департамента кредитно-денежных систем и

рынков капитала МВФ, некоторые из оставшихся не разрешенными вопросов представляют

особые трудности. Речь идет о правилах стандартизации финансовых продуктов для

централизованного клиринга, определении стандартизированных идентификаторов

контрагентов и продуктов для обеспечения однообразия в обработке однотипных сделок и др. 8 Среди них львиную долю занимают контракты на проценты — 563 290 млрд долл. На втором

месте контракты на валюту — 74 782 млрд долл. Кредитные дефолтные свопы, контракты на

25

Избыток ликвидности на финансовых рынках, во многом

ставший следствием нетрадиционных мер денежно-кредитной

политики (программ количественного смягчения и т. п.), в настоящее

время является одним из главных факторов торможения глобального

роста. Риски новой турбулентности нарастают, и парадокс в том, что

начать реализовываться они могут как раз вместе с первыми шагами

по нормализации монетарного регулирования. Главный экономист

Всемирного банка К. Басу, представляя июньский доклад Global

Economic Prospects, высказался на сей счет предельно ясно: «Мы

только что включили табло «пристегните ремни» и особо советуем

сделать это развивающимся экономикам». Причина — в

«медленном, но верном смещении почвы под глобальным

хозяйством». При этом «основная тень, нависшая над меняющимся

пейзажем — предстоящее повышение процентных ставок в США».

Интрига вокруг этого ожидаемого события в июне 2015 г.

закручивалась с новой силой. Как известно, члены Федерального

комитета по открытому рынку (FOMC) ФРС США по итогам заседания

16—17 июня сохранили базовую ставку (federal funds rate) на

прежнем уровне (0,00—0,25%). Одновременно был понижен прогноз

роста ВВП США на 2015 г. — с 2,3—2,7% до 1,8—2,0%. В 2016 г.

возможны темпы в 2,3—2,7%, в 2017-м — 2,1—2,5%. Главный же

смысл комментариев главы Федрезерва Дж. Йеллен сводился к тому,

что решение по ставке будет зависеть от самой экономики,

поскольку «хотелось бы видеть более убедительные свидетельства

ее восстановления».

Особенность деятельности членов FOMC — их право на

персональные публичные прогнозы. Здесь-то и начинается самое

интересное — обилие противоречивых сигналов, очевидно,

призванных по замыслу запутать участников рынка. Между тем, по

состоянию на конец июня 15 из 17 постоянных «делегатов» комитета

по открытым рынкам выступают за то, чтобы первое повышение

ставок состоялось до конца текущего года. При этом 10 из них

прогнозируют — ставка в 2015 г. доберется до 0,625% или даже

акции и товары заметно отстают. На них приходится 19 462 млрд долл., 6 941 млрд долл. и

2 206 млрд долл. соответственно.

26

выше. Рынки расшифровывают это так: ставку поднимут дважды — в

сентябре и декабре. Заметим, что средний прогноз глав окружных

банков, входящих в FOMC, по величине ставки на конец 2016 г. —

1,625%, 2017-го — 2,875%.

ФРС пока только предупреждает о возможном решении, но

US Treasures, похоже, начинают входить в новый ценовой диапазон.

В начале июня доходность десятилетних облигаций составляла

2,51%. Опросы участников рынка (например, проводимые

компанией CRT Capital), между тем, фиксируют ожидания роста

доходности — в августе до 2,57%, в ноябре — 2,8%. Причем в эту

динамику закладываются не только возможность сентябрьского

повышения ставки, но и еще более вероятный отказ ФРС от

реинвестирования доходов от ценных бумаг. Ряд ведущих

финансистов США видит в этом некий компромисс: ставка

формально не повышается (из-за рисков затормозить рост

экономики вследствие укрепления доллара), но де факто денежно-

кредитная политика становится жестче, поскольку отказ от

реинвестирования (неясна, правда, в этом случае судьба активов на

балансе ФРС, достигших 4,2 трлн долл.) высвободит дополнительные

объемы гособлигаций для инвесторов и создаст повышательное

давление на их доходность. Смысл такой меры — подождать пока

«развиднеется», чтобы вернуться к повышению ставки в более

понятных и комфортных условиях.

Отметим, что 8 июня с призывом отложить повышение ставки

по меньшей мере до июня 2016 г. выступил МВФ, одновременно

порекомендовав ФРС скорректировать ее среднесрочную цель по

инфляции с 2,0% как минимум до 2,5%. Прогноз-2015 по темпам

ВВП США Фонд понизил с 3,1% до 2,5%. При этом было отмечено:

увеличение ставки несет риск нового замедления. На недооценку

этого обстоятельства обращают внимание и аналитики

BofA Merrill Lynch, не исключающие, что затем ФРС опять придется

возвращаться к программе количественного смягчения.

Вне зависимости от того, когда именно Федеральный резерв

решится поднять базовую ставку, последствия для глобальных

финансов будут серьезными. Конец эры избыточной ликвидности в

27

теории должен привести к схлопыванию «бычьего» рынка,

сформировавшегося за последние годы. Но именно за это время

сложилась такая новая рыночная реальность, как

самоподдерживающаяся волатильность, когда по сути любые

массовые или крупные продажи могут усилить размах колебаний.

В отсутствие выраженных длинных трендов такая ситуация

существенно усилит финансовые риски, и без того заметно

возросшие за последнее время.

Изменение ключевых индикаторов глобального финансового рынка, единиц

* Выборка стран: Китай, Бразилия. Россия, ЮАР, Индонезия, Филиппины, Малайзия, Мексика. Перу, Чили, Турция, Венгрия, Польша

Примечание: Шкала от 0 до 100 единиц отражает минимальные и максимальные значения индикаторов на горизонте с 1 января 2012 г. по 1 апреля 2015 г. От центра к периферии — снижение фондовых индексов, снижение цен на сырьевые товары, ослабление валют стран с формирующимися рынками, рост доходностей государственных и корпоративных облигаций, повышение премии по суверенным CDS.

Источник: Bloomberg, Банк России

Аналитики Банка России выделяют три главных канала

перемещения рисков в развивающиеся экономики (это касается и

28

нашей страны)9. Во-первых, это значительный отток денежного

капитала, который будет притягиваться повышением доходностей

гособлигаций США10. Во-вторых, ослабление национальных валют,

ведущее к усугублению проблем с обслуживанием внешних долгов

корпоративных секторов11. В третьих, разрастание операций

небанковских финансовых посредников (shadow banking). Их

деятельность — извечная «ахиллесова пята» в надзорно-

регулятивных практиках центробанков в emerging markets. О

проблемах, которые здесь могут возникнуть, живо напомнил

«пузырь» на фондовом рынке Китая, как раз и раздутый

небанковскими фининститутами (прежде всего, трастовыми

компаниями, продукты которых в 2014 г. составили 20% ВВП страны).

В конце июня индексы китайских торговых площадок начали

ощутимо падать. И пока не очевидно, удастся ли Народному банку

КНР, снизившему процентные ставки по годовым кредитам и

депозитам на 25 п.п. до 4,85% и 2% и изъявшему с рынка

ликвидность на 300 млрд долл., плавно «разрулить» биржевой

кризис, или же обвал окажется много круче. «Момент истины», как

полагают многие международные эксперты, наступит в июле-августе.

Кстати, взрывной рост фондового рынка Китая, наблюдавшийся

в последние месяцы, по мнению многих наблюдателей, своими

корнями уходит в экстремально высокие показатели неравенства в

распределении доходов.

Из вышесказанного следует, что замедление роста при

одновременном массированном разрастании финансовых рисков,

«замешанное» на усилении неравенства в распределении активов и

доходов — это объективная реальность мирового хозяйства,

содержащая новые вызовы экономическим политикам ведущих

стран и глобальному управлению в целом.

9 См. подробнее «Обзор финансовой стабильности», июнь 2015. 10 Этот процесс уже наблюдается. По расчетам NN Investment Partners, чистый отток с 15 крупнейших

развивающихся рынков с июня 2014 г. по март 2015-го составил 600,1 млрд долл. Это выше,

чем в острую фазу Великой рецессии (апрель 2008 г. — март 2009-го) — 545,2 млрд долл.

Приток капитала в эти страны, напротив, замедлился до 981 млрд (самого низкого уровня

после 2009 г.). В 2013-м он насчитывал 1,35 трлн долл., в 2014-м — 1,1 трлн долл. 11 Поддерживая нацвалюты, центробанки emerging markets, по оценке МВФ, снизили свои

золотовалютные резервы в первом квартале 2015 г. на 222 млрд долл. или на 3%. Это самое

значительное сокращение с начала 2009 г.

29

Размышления о возможных ответах идут полным ходом.

К. Лагард, например, уверена — долговременность и устойчивость

роста недостижимы в отрыве от его справедливости, что в переводе

на язык строгих финансово-экономических категорий означает

укрепление источников располагаемых доходов и благосостояния

средних классов и бедных слоев населения. Как этого добиться?

Самой приоритетной задачей остается достижение и

поддержание макроэкономической стабильности (поддерживающая

денежно-кредитная политика, бюджетная дисциплина, жесткий

контроль за динамикой госдолга). Надвигающиеся суверенные

дефолты Греции и Украины — убедительный аргумент в пользу

этого. Заметим, в такой, казалось бы, традиционной рецептуре, тем

не менее, присутствует и новая краска — корректировки

регулятивных мер должны ориентироваться на конкретные для

каждой страны причины неравенства, «включая политические,

культурные и институциональные параметры». При этом из вида

нельзя упускать и повышение экономической эффективности.

В авангарде налогово-бюджетная политика с деофшоризацией,

уменьшением налоговых скидок по ипотечным платежам, выгоду от

которых получают богатые; приростом стоимости капитала,

опционов на акции и прибыль фондов инвестиций при

«номинальном долевом участии» (в совокупности это должно

несколько умерить стимулы к вложению в финансовые активы). В

повестке дня также сокращение налогов на рабочую силу (например,

отчислений работодателей на соцобеспечение), перераспределение

расходов с энергетических субсидий в пользу расширения

доступности образования и здравоохранения и расширение

практики так называемых обусловленных денежных трансфертов

(что особо актуально для развивающихся стран)12.

Оптимизация и перераспределение бюджетных расходов, в

свою очередь, расширяют пространство для реформ на рынках

12 О том, как такие трансферты могут выглядеть на деле, дает представление программа «Bolsa

familia» в Бразилии, в рамках которой малоимущим семьям выдаются предоплаченные

дебетовые карты с условием, что дети из этих семей будут ходить в школу и принимать

участие в госпрограммах вакцинации. Расходы по программе составляют 0,5% ВВП в год,

обеспечивая поддержку 50 млн человек.

30

труда, в инфраструктуре, образовании и медицине, а также в доступе

к финансовым услугам. Примечательно, что общий знаменатель

большей части рекомендаций по структурным трансформациям в

этих сферах — повышение личной конкурентоспособности на основе

прироста человеческого потенциала.

Это же начинает рассматриваться как одна из долгосрочных

целей макроэкономической политики в широком смысле слова.

Конечно, многие подходы к ответам на «мутацию» вызовов

меняющегося глобального хозяйства на своей марафонской

дистанции отмеряют лишь первые десятки и сотни метров. И тем не

менее, в них уже заметна общая коренная черта — адаптация к

новому качеству взаимозависимости, когда целостный

экономический мир все более явно выступает основой

национальных хозяйств. Понимание логики развития связанных с

этим процессов чем дальше, тем больше будет определять

нескоротечность и устойчивость позитивных результатов

экономической политики.