1

Анатоль Боровский

Мы –Юницкие

Документальный роман

(ХІХ – ХХ – ХХІ вв.)

2

УДК 821.161.1 (476-31)ББК 84(4Беи)6

Б 83

Боровский, А. Н.Б 83 Мы – Юницкие: Документальный роман/Анатоль Боров- ский. – Гомель: ОАО «Полеспечать», 2010.– 600 с.

ISBN 978-985-6632-94-8Герой нового романа Анатоля Боровского – Анатолий Юницкий – гениальный

учёный и изобретатель. Он с детства «заболел» космосом, изучая труды великогоКонстантина Циолковского. И, опираясь на его идеи широкомасштабного освоениякосмоса в будущем, разработал и предложил человечеству свой путь развития – нера-кетный – с помощью Общепланетного транспортного средства (ОТС).

А передвигаться на планете он предлагает не по асфальту и железнодорожнымпутям, а по струнному транспорту Юницкого, который «отпочковался» от ОТС более20 лет назад.

Роман рассказывает не только о космосе и струнных дорогах, а о судьбах Юниц-ких на протяжении трёх столетий, об истории родного Полесского края.

Книга заинтересует читателей любого возраста и профессии, но особенно тех,кто занимается инновациями и изобретательством.

На обложке – плакат «Зоркавы мір», подготовленный к Первой международной науч-но-практической конференции по проблемам неракетного освоения космоса, которую А. Э.Юницкий в апреле 1988 г. провёл совместно с Федерацией космонавтики СССР и Всесоюзнымобществом «Знание»

Все права на книгу принадлежат А. Э. Юницкому. Ни одна из частей книги не можетбыть воспроизведена в какой-либо форме без письменного разрешения владельца.

Отзывы на книгу присылайте на электронный адрес: e-mail: bar-anatol@narod.ru anatolmb@tut.by

УДК 821.161.1(476-31)ББК 84(4Беи)6

ISBN 978-985-6632-94-8 © А. Э. Юницкий, 2010

3

Представители трёх столетийи семи поколений

Роман прочитал с огромным интересом. Не оставляют равнодуш-ным строчки о судьбе Юницких, о годах репрессий, о том, как в жерновакровавой истории попали отец и мать Эдуарда Юницкого.

Невозможно без волнения читать о том, как проходило детство Эду-арда, когда он находился в детском доме под Петриковом, а потом, когданачалась война, вместе с детдомовцами очутился под Ташкентом…

Такая же или почти такая же судьба досталась и сыну ЭдуардаПетровича – Анатолию. Через что только он не прошёл, терпя униженияи непризнание, чтобы утвердиться в жизни, показать всему миру, на чтоспособен его мозг. Его идеи по освоению космоса без ракеты и струнныйтранспорт не имеют аналогов во всём мире.

Оживляют книгу элементы фантастики, когда автор свёл в однусемью гениальных учёных: Циолковского и Юницкого, Николо Теслу и пер-вого изобретателя многоступенчатой ракеты литвина-белоруса Кази-мира Семеновича. Для них, великих изобретателей и учёных, времени несуществует. Они живут в нашем мире по своим законам, которыми уп-равляет Бог.

Автор оживил текст романа, когда вместе с Юницким, по его при-глашению, отправился в космос на «Колесе». Читаешь и веришь, что таки могло происходить (и будет некогда происходить), когда человече-ство объединится, поймёт, что, став единой семьёй землян, можно дос-тичь невозможного...

В центре внимания произведения – судьбы Юницких. Трудные дорогивыпали каждому из них, начиная от первых поселенцев на мозырскомПолесье, которые и основали деревню Крушники – родину Эдуарда Юниц-кого и самого автора – Анатоля Боровского. В сталинскую жизнедро-билку попал и дед Анатоля – Ян Фицнер.

Автор поставил перед собой трудную задачу – совместить доку-ментальный материал и элементы фантастики. Надо отметить, чтофантастика присутствует лишь только там, где необходимо высветить,обозначить, соединить временные параметры и посадить за «круглыйстол» гениальных учёных, которые в жизни никогда не встречались, по-тому что жили в разное время. И опять же – в этой плоскости присут-ствуют не вымышленные герои, а настоящие: Циолковский, Семенович,Тесла и среди них представитель рода Юницких – Анатолий.

4

В романе присутствует ещё и философская мысль: куда уходитЧеловек? Вообще куда уходят люди – великие и неприметные, бога-тые и бедные, гениальные и простые, сеющие и убирающие хлеб наземле? Они жили на земле, трудились, пробивались к вершинам бытия.Какой они оставили след, какой преподнесли следующим поколениямурок? Одни оставили о себе несколько строк в летописях, в книгах, впамяти люд-ской… А остальные, каждый в отдельности, куда они по-девались, на каких высотах вечности обосновались?

Их облик растаял в глубинах извечных, а эхо их жизни растворилосьв дымке времени. А, может, тот человек не всё рассказал нам, что пере-жил, почему не допил хмельную чашу счастья или мук, не открылся, за чтострадал, что хотел изменить или переменить, чтобы облегчить муки истрадания следующим поколениям… Не узнать нам, к сожалению, всегоэтого, небытие не отпускает, не дано нам это.

Но гениальным и одержимым, которые жили по заповедям Божь-им, заключённым в своём времени, замкнутым в своих, таких изменчивых,днях и ночах, Всевышний подарил умение выходить за рамки времени.И получалось так: где царствовала безысходность, рождалась удача, абезнадёжность приносила свои положительные плоды, когда подстере-гала опасность, вдруг выпадала дорога к избавлению.

И наступает удивительное открытие, прозрение: в то неосязаемоепространство, куда не доходил отблеск от луча солнца или луны, не доле-тал отзвук громкой тишины, неожиданно врывается новая жизнь. И тыпродолжаешь уверенно идти к заветной цели, не обращая внимания нато, что и горы казались перевёрнутыми, и поменялись местами звуки иэхо, бытие и небытие… И даже время стало бессильным против твоейуверенности: горы превратились в тропинки и дороги, тишина в муд-рость и разум, а сумраки в зрение. Так повелела Сила, более могуществен-ная, чем человек, ибо только Она ведёт человека по запутанным и таин-ственным дорогам, открывая перед ним замкнутую даль.

Так и у Юницких.Каждый представитель своего поколения шёл и идёт своими тропа-

ми, своей дорогой, вливаясь в огромный шлях человеческого существованияна Земле. И только один из рода Юницких предлагает человечеству един-ственный и приемлемый путь в будущее – дорогу между небом и землёй.

Человечеству только остаётся признать её, избрать её главной длясебя…

Иван ШТЕЙНЕР,доктор филологии, профессор Го-мельскогогосударственного универ-ситета имени Франциска Скорины,член-корреспондент Международнойакадемии наук Евразии

5

...Ты много переносил и имеешь тер-пение, и для имени Моего трудился, иизнемогал. Но имею против тебя то, чтоты оставил первую любовь твою.

Откровение СвятогоИоанна Богослова (2.3-4)

КНИГА ПЕРВАЯ

ОТ ДЕРЕВНИ КРУШНИКИДО ГОРОДА ТАШКЕНТА

Часть первая

От автора

Анатолия Юницкого я знаю лет двадцать пять, если не больше.Первый раз мы с ним встретились в то время, когда я работал

в молодёжной газете и со своей коллегой Галиной Пшоник бралу Анатолия интервью. Он на то время был уже известным изобре-тателем, о нём писали в газетах.

Мы долго сидели в гостиничном номере, говорили о его проек-те «В космос без ракеты», переходили на другие темы, но все онибыли связаны с главным кредо Анатолия Юницкого – Космос, Че-ловек, Вселенная…

Мы тогда разошлись далеко за полночь. А когда вышли на ули-цу, мерещилось, что перед нами прямо на асфальтовую площадкусадятся инопланетяне на своем космолёте, выходят из него, на-правляются к нам…

Это было так реально и правдоподобно, что и тени сомненияв увиденной картине не проскальзывало.

Помнилось ещё, что покалывало в затылке, рука тянулась квиску, чтобы растереть, унять непонятную боль. К сожалению, тогда

6

ни у меня, ни у коллеги не было диктофона (заветной мечты любо-го журналиста), и мы писали в своих блокнотах, переспрашивали,уточняли…

А он рассказывал и рассказывал о своих грандиозных планахпокорения космоса, для чего не нужно было строить ракеты и нару-шать космическую экологию, буравить вселенную и создавать вней ненужные дыры, о которых говорили учёные всего мира…

То, о чём он говорил, не укладывалось в голове. Это было вышефантастики Жюля Верна и Артура Кларка.

– Вы не верите в это? Сомневаетесь? – переспрашивал ону нас. – Тогда я вам докажу формулами и математическими рас-чётами…

Перед нами сидел талантливый физик и математик, косми-ческий архитектор и конструктор. Я жалел тогда, что его слушаюттолько два человека, а не миллионы. Неужели это человечествунеинтересно?

– Мой проект может быть осуществлён только в том случае, –уточнял Анатолий, – когда в этом заинтересуется всё человече-ство. Представьте себе огромный обруч вокруг земного шара. Этотобруч имеет свойство расширяться, увеличиваться в размерах. Цен-тробежные силы охватывающего планету ротора, разгоняемого довторой космической скорости электромагнитным полем в вакуум-ном канале, могут поднять его на сотни километров, в ту сферу, гденаходится безвоздушное пространство.

А в невесомости и вакууме можно изготавливать фантасти-ческие материалы и изделия, которые поднимут нашу цивилиза-цию на новый уровень развития… Обруч вроде телескопическойудочки, когда каждый отсек входит в соседнее помещение, но таудочка кольцевая, беспрерывная… И удлиниться она должна все-го на 3 – 5 процентов, чтобы выйти на космическую орбиту.

Он рисует перед нами то, что давно выстрадал, ещё в дет-стве к нему приходили такие идеи, когда он ещё не знал, что су-ществуют физика и химия, механика и математика… Чтобы неутомлять наш мозг, как он говорил, рисовал самые простейшиеформулы, говорил простыми словами, стараясь поменьше упот-реблять научные термины.

Но всё равно мозг наш оказался перенасыщен неожиданнойтемой. Словно в сосуд, который вмещал в себя тысячу литров, быловлито в два раза больше.

Видя наше утомлённое состояние, чувствуя, что мы из скром-ности не смеем ему сказать, что больше не можем не только впи-

7

тывать и запоминать, но и воспринимать его слова, сам прервалинтервью:

– Думаю, что на сегодня достаточно того, что вы услышали.В заключение только хочу сказать: космос – это арфа, имеющаямиллионы и миллионы струн. Эти струны звенят, издают голос, пред-назначенный для человечества. Космос зовёт нас к себе, принимаянас за людей разумных и мыслящих. Но, к сожалению, мы ещё неготовы с космосом быть на равных….

Та фраза о космической арфе долго сидела в моей памяти. Икогда небо источало мелодично-тревожные звуки, я представлял,как по невидимой и волшебной арфе пробегает дуновение беско-нечного времени, незримо касаясь золотых струн – солнечных лу-чей, – а на Землю, пронизывая каждого из нас, опускается Боже-ственная мелодия нашего прошлого и будущего космическогобытия…

Из той нашей первой встречи и долгого разговора выяснилось,что Анатолий является моим родственником. Пусть не близким,но в нашей крови присутствуют гены общих предков – Юницкихи Фалинских, Зданевичей и Фицнеров (девичья фамилия моей ма-тери – Фицнер), Кашеедов и Ревуцких…

С его отцом, Эдуардом Петровичем, к сожалению, как-то непришлось встречаться, хотя в Мозыре, когда я жил там, ходили поодним и тем же улицам.

Следующая встреча состоялась у меня дома. Мы уже вместерассматривали фотографии наших близких – живых и давно ушед-ших в лучший мир. Убеждались, что ничего случайного в этом миренет, что родственная кровь неразрывна, что наши предки, да и нетолько предки, а и совсем чужие, но родственные по духу люди, изтого, параллельного мира, помогают нам, оберегают нас, подска-зывают и даже экзаменуют нас на человеческую зрелость. Пото-му что они в ответе за нас.

Кто из нас не любит слушать тишину? Для кого-то – она простотишина до звона в ушах. Для другого – лёгкий шёпот космическойнежности, которая лечит, успокаивает, придаёт силы. А для третьихкосмическая тишина – это зов и призыв Вселенной. Это верлибры итерции космической поэзии, мелодии симфоний и ораторий оркест-ров, состоящих из органов и арф, труб и клавесинов, гуслей и домбр…И множество других музыкальных инструментов, о которых мы ни-когда не слышали, даже не догадывались, издают свои удивитель-ные звуки в хороводе звёзд и созвездий, Галактик и Вселенной.

8

Я верю и убедился в том, что у Анатолия Юницкого в космосесвой собственный многоголосый оркестр, и он дирижирует тем ор-кестром. Он знает, как дирижировать, потому что в общем хорекосмической мелодии есть и его ноты, выстраданные, пропущен-ные через сердце и душу, подсказанные высшими духовными си-лами и мирами.

Космос открывает перед ним свои тайны, свои сокровища и бо-гатства.

Вселенная приняла его как своего родного сына, как понимаю-щего её, который слышит удары сердца сотворённого Создателемживого организма. И поэтому он большую часть своего временипроводит не на земле, а там, в созвездиях иных миров и цивилиза-ций, иного измерения времени и ощущения пространства. Ему при-суще жить вне времени и в безвременье и одновременно оставать-ся земным человеком, находясь среди землян, привязанным кответственности за жизнь отцов и матерей, братьев и сестёр, женыи своих детей…

Всё связано, всё переплетено, и никуда от этого не деться. Труд-но разорваться между земным бытом и космическими заботами,вступать в споры и битвы с теми, кто не понимает его, кто не хочетпонимать, отмахиваясь от его идей, потому что те идеи не уклады-ваются в заскорузлых мозгах чиновника-обывателя. А раз не укла-дываются, то – «что-то здесь не так», «бредовые идеи бредовогочеловека», «он – не от мира сего…»

В последнем определении всё правильно. Только смысл чита-ется иной. Анатолий обогнал время на многие столетия, и он сегод-ня находится не в нашем застойном периоде и пространстве, а вбудущем. И он кричит нам, что мы медлим в своём развитии, чтоокаменели и отстали от стремительного движения вперёд, что пораразорвать оболочку невидимого колпака, нависшего над нами, и выр-ваться на простор, глотнуть чистого космического нектара, услы-шать нежный голос небесной арфы.

Как произошло то чудо, что случилось с ним? Кто вдохновил икто открыл ему тайны небесных сводов? Испокон веков крестьянеприпятского Полесья пахали землю, сеяли рожь, и их взгляд былнаправлен в землю, которая кормила их, одевала, давала жизнь.И только в короткие перерывы от работы они могли взглянуть нанебо, и то для того, чтобы проверить по луне – пора ли сеять, какаябудет погода завтра…

9

На мальчишку из-под Брагина, который проводил детство всотне километров от Гомеля, снизошло вдохновение космическо-го откровения. Он ещё не знал своего предначертания, но в своихснах и мечтах видел Байконур, космонавтов, Константина Циол-ковского…

И он шагнул на первую ступеньку космической лестницы, кото-рая вела в будущее, в Светлый Мир, в Царство Добра и Любви…А потом оттуда уже полетел ввысь по струнам космической арфы –выше звёзд, выше прошлого и будущего, указав землянам путь ихдальнейшего развития и усовершенствования, предначертанныйВсевышним…

Его идеи были близки к фантастике, поэтому я, под влияниемего рассказов и долгих бесед – давних и недавних, сам стал соуча-стником его смелых и гениальных проектов.

Но – обо всём по порядку...

В камере на Лубянке

Он и сам не знает – это был сон или видение… А может, однои другое, вместе взятое. Видения приходят не к каждому, а толькок тем, кто «заболевает» какой-нибудь идеей, проектом, предложе-нием.

Когда она становится навязчивой до невозможности, до одурив голове, пронизывая, сверля мозг днём и ночью, причиняя невыно-симую боль, – тогда и охватывает то непонятное состояние, когдасам уже не знаешь, кто ты, где ты, и трудно различить – где сон, агде реальность…

… Камера тесная и сырая. Одно окошко в стене, до которогоне дотянуться, чтобы посмотреть, что там, на улице. Видна ли но-чью луна на небе, звёзды, таинственный Млечный Путь, Большаяи Малая Медведица? Невозможно увидеть их, как и вдохнуть в се-бя живительный воздух, и от этого боль пронизывает лёгкие – нивдохнуть, ни выдохнуть…

Окошко в дверях, в которое подаёт надзиратель скудную еду –что-то напоминающее пойло для свиней – было плотно прикрыто.

На уши давила звенящая тишина.В камере две койки. Но одна из них почему-то пуста. Где вто-

рой узник?

1 0

Почему он один в камере? В какой он находится тюрьме –какого государства, в каком живёт столетии? От множества вопро-сов снова раскалывается голова, потому что ни на один из них неможет получить вразумительного ответа.

Он дотронулся до дверной ручки, машинально повернул её вниз.Как ни странно, но язычок замка щёлкнул, выскочил из ячейки, идверь приоткрылась.

«Почему я не заперт? – снова возникает вопрос, за ним следу-ющий: и куда все подевались?»

Он долго колебался – открывать дверь или нет. А вдруг про-вокация – он откроет её, переступит порог, и тут же раздастся вы-стрел и пуля войдёт в грудь или в голову, как бабушке Ефросинье?Прислушался: в коридоре тихо. Не слышно шагов, ни криков, дажеотдалённых разговоров.

Поборов в себе страх и недоверие, осторожно толкнул дверь.Она слабо пискнула, словно мышь, увидев опасность. Ещё сильнеенажал ладонью на холодную металлическую дверь. Она больше неиздала никаких звуков, и открылась наполовину – уже мог пройти вкоридор. Но всё равно медлил – осторожничал. Высунув голову,посмотрел в одну сторону узкого коридора, потом, уже переступивпорог, выглянул из-за двери в левую сторону – никого.

«А, будь что будет, – принял решение переступить порог и второйногой, вышел в коридор. – Никто не наблюдает за мной? А где осталь-ные сокамерники? Вышли на прогулку, а меня оставили? Зачем?»

Вопросы, вопросы, вопросы…Прошёлся в один конец коридора, потом вернулся назад. Пока-

залось, что где-то, в какой-то камере, кто-то зашелестел бумага-ми. Прислушался: где-то близко, в ближайшей камере. Напрягаядо предела слух, старался ступать неслышно, чтобы определитьместонахождение странного шороха.

Дойдя до дверей последней камеры слева, остановился. Дверьбыла приоткрыта. Когда приставил ухо к щёлке, услышал вздохчеловека.

– К вам можно зайти? – осмелев, задал первый вопрос челове-ку, сидящему в камере.

Ему никто не ответил.– К вам можно? – спросил внятно и немного громче.Снова ответа не последовало.Тогда он решил зайти без разрешения. Если дверь открыта, то

почему нельзя зайти в гости? Правда, нежданный и неприглашён-

1 1

ный гость хуже татарина, говорил когда-то дед Антон, но одиноче-ство толкало узника на необдуманные и рискованные поступки.

Взялся за металлическую скобу, потянул дверь на себя. От-крыл её настежь.

От дверей увидел, что за столом, сгорбившись, сидел старик.Он углубился в какие-то бумаги, в беспорядке лежащие перед ним.Что-то чёркал на бумаге – то ли писал, то ли исправлял уже напи-санное.

Гость понял, что узник глуховат, и потому не слышал его воп-роса. Когда хотел сделать первый шаг к обитателю одиночки, тотнеожиданно повернулся к нему.

– А, это вы? Давно вас дожидаюсь.Гость подошёл ближе, остановился рядом. Было впечатление,

что этого человека он где-то видел, даже давно знал его.– Мучаетесь от безделья, молодой человек? Угадал?Он подслеповато прищурился, посмотрев на пришедшего гос-

тя, указав на стул напротив, промолвил:– Присаживайтесь! Будьте как дома, но не забывайте, что мы

с вами в гостях.– В гостях? – переспросил «молодой человек». – У кого?– Вы не знаете у кого? – наклонился над ним человек с корот-

кой бородкой, прошептал, нарисовал на сером клочке бумаги летя-щую вверх ногами неизвестную птицу и рядом с ней лысую голо-ву. – У слуг дьявола.

В неизвестной птице гость увидел усы. И он знал, кому онипринадлежат. И череп напомнил «самого человечного».

– А вы кто? – задал свой второй вопрос посетитель.– Я? Скромный учитель женского епархиального училища, –

человек склонил перед ним голову. – А перед этим сдал экстерномэкзамены на звание учителя. Преподавал арифметику и геомет-рию, физику и математику.

– Так вы – Константин Эдуардович Циолковский? – удивилсяпришелец из соседней камеры.

– А вы, как я понимаю, Анатолий Эдуардович Юницкий?– Да. Мы – из рода Юницких. Но откуда вы меня знаете? Мы

же живём с вами в разных временах. Вас не стало в тридцать пя-том, вы не дожили до ужасных сталинских репрессий два года, а яродился четырнадцать лет спустя…

– Ну и что? Даже если бы нас разделяло расстояние в двесотни лет, мы бы с вами обязательно встретились. Нас ничто не

1 2

разделяет, нас объединяет не только космос, а и то, через какиетернии мы пробиваемся к его тайнам. Вы тоже занимались косми-ческими поездами, даже не зная, что я потратил на это много вре-мени и сил. Но, как ни странно, передо мной занимались этим идругие, и родом они были из вашей страны… Ваша идея – в космосбез ракеты – уникальная, она мне и в голову не приходила.

Константин Циолковский замолчал, откинулся на спинку ветхо-го кресла, которое чудом оказалось в камере.

– А почему вы здесь работаете, в камере, а не у себя в каби-нете?

Учёный кисло улыбнулся, прищуренным взглядом посмотрелна своего собрата:

– Это долгая история…– А всё же?Вместо ответа Циолковский подал ему лист бумаги, чтобы он

ознакомился с текстом.«Поручается тов. Рыбакову произвести обыск, ревизию,

выемку документов и книг. В зависимости от обыска задер-жать гр. Циолковского и реквизировать или конфисковать еготовары и оружие. Ордер на арест № 109.»

– Вас арестовало ГубЧК?– А что здесь удивительного, мой молодой друг? Хотя какой

вы молодой, вы почти сегодня в моём возрасте… Следователь Ач-касов завёл мое дело за номером 1096. Ко мне присылали провока-тора – будто бы деникинского агента Образцова, чтобы я открылсекретные явки в Москве, но я не поддался на его искренние заве-рения в его честности. Он утверждал, что послан из Киева началь-ником разведывательного пункта князем Голицыным-Рарюковым,чтобы получить необходимые сведения о Восточном фронте и отех намерениях и задачах, которые думают предпринять на нёмбольшевики. Я, по его мнению, должен знать все пункты организа-ции Союза возрождения России.

Вот что написал следователь в конце документа:«А поэтому, ввиду полной недоказанности виновности Ци-

олковского, но твёрдо в душе скрывающего организацию СВРи подобные организации, предлагаю выслать гр-на Циолков-ского К.Э. в концентрационный лагерь сроком на 1 год без при-влечения к принудительным работам ввиду его старости ислабого здоровья. Декабря 1 дня 1919 года. Следователь Ач-касов».

1 3

– Ничего не понимаю! – возмутился сотоварищ учёного. – Еслине доказали вашей связи с деникинцами, то почему вас не отпусти-ли? Вам же не поставили ничего в вину!

– Ох, как вы наивно рассуждаете, мой друг! Очень и оченьнаивно. А вы, Анатолий, позвольте вас спросить, почему оказалисьв этих казематах?

Циолковский подошёл к тому вопросу, который волновал большевсего его гостя – как он очутился в стенах этого страшного заве-дения, за какие такие провинности или злодеяния? Сам не помнил,как ему предъявили какие-нибудь требования и арестовали. А сюдаприводят только после ареста…

– Не знаю, Константин Эдуардович, право, не знаю, даже и недогадываюсь.

– Да твоё только имя говорит обо всём – хотя ты и Просвети-тель, Преподобный, но ты и Мученик. Так утверждают греки. Тыбудешь всю жизнь мучиться и страдать, отстаивая свои идеи. Ал-чные будут стараться отнять их у тебя, присвоить себе. А когда имэто не удастся, будут прибегать ко всякого рода ухищрениям, по-ступать подло и агрессивно. А потом окажется, что ты своими те-ориями и проектами переступишь запретную черту – там, где на-чинается военно-промышленный комплекс. И тогда они –представители военщины и чекисты, а в твоё время НКВД сменит-ся на МГБ, а потом КГБ, и откроют на тебя охоту – как охотники назагнанного волка, обложат тебя со всех сторон красными флажка-ми. Как открывали они охоту на твоего деда – Петра, и расстреля-ли его в 1937 году, а потом и на его сына Александра, председате-ля колхоза… Их расстреляют в один и тот же день – двадцатьшестого октября 1937 года… Ну, да ты и сам об этом узнаешь.

– Я им наступил на больную мозоль?– Хуже – ты без разрешения и согласования раскрываешь их

военные тайны, даже и не подозревая, что в твоих руках их тайныи секреты…

Учёный и не заметил, как начал называть младшего собратана «ты». Это был знак величайшего уважения.

– И что вам сказал чекист Ачкасов, Константин Эдуардович?– Что? А то и сказал, что должен был сказать с высоты своей

должности. Он придумал простой, но иезуитский ход – раз менянельзя расстрелять, то можно сгноить. Он знал, что я старый и боль-ной человек, да ещё и глухой вдобавок, в концлагере и полгода непротяну. А с его стороны и революционная бдительность соблюдена,

1 4

да ещё и большевистская гуманность проявлена. Поэтому он и про-шептал мне свои главные иезуитские слова: «Мы не можем васрасстрелять, а для острастки дадим всего годик. А что такое го-дик, когда мы каждый день выводим сотнями на расстрел… Ра-дуйтесь!»

Гость поднялся с табуретки, хотел пройтись по камере, но онабыла настолько мала, что не удалось сделать и шага.

– В какое страшное время вы жили, но страшнее всего трид-цать седьмой… А концлагеря придумал ещё Ульянов-Ленин.

– Нет, он только последователь, жестокий Наполеон придумализдевательства над своими же людьми. Он так относился и к сво-им воинам. Когда они замерзали от холода и голода под Москвой,он безжалостно оставил их, а сам убежал во Францию…

– Вы хотите сказать, что все, кто стоит у власти, не заботятсяо тех, о ком должны заботиться?

– Если бы только не заботились… Диктаторы всегда уничто-жали собственный народ.

– Константин Эдуардович, я вижу, что вы очень устали. Я хочуоставить вас одного.

– Да, да, вы действительно правы. Как говорит моя дочь Лю-бочка, делу время, а отдых тоже необходим. Вы ещё заглянете комне? Нам так нужно о многом поговорить, обсудить. Мне нужнокое-что передать вам, мне хочется передать всё это в надёжныеруки. Вам я доверяю. Вы придёте ещё к старику, Анатолий?

– Да, обязательно.Когда он пришёл в свою камеру, увидел, что на второй койке

лежит человек.Отвернувшись к стенке, тот спал, сладко посапывая во сне.На свою койку он опустился осторожно, чтобы не потревожить

нечаянным скрипом своего соседа.В ушах ещё стоял вопрос: «Вы придёте ещё к старику, Анато-

лий?» Хотелось о чём-то подумать, порассуждать, но неожидан-но он очутился на мягком и огромном облаке, которое унесло егокуда-то ввысь – в него он и провалился в глубокий сон.

1 5

Истоки рода

Игра в игорном доме на окраине Троицкого предместья Минс-ка накалялась с каждой минутой.

За одним столом сидели трое: дворянин Шумский и двое поме-щиков – Рудзиевский и Маркварт.

Шумский – щуплый, невысокого роста, курчавый, весёлая улыб-ка не сходила с лица. Он брал карты из колоды, особо не волнуясьза исход игры, как будто пришёл проиграть в карты своё состояние,которое было ему в тягость.

Помещики выглядели солидными и спокойными, хотя наблю-дательному глазу легко было увидеть, что они волнуются, и пото-му руки у них немного подрагивают.

В этот вечер удача была на стороне дворянина Шумского – онвесь вечер выигрывал. Иногда потягивал из огромного фужера шам-панское, поглядывая на игроков, снова брал карту.

– Ещё?– Да, одну. Достаточно. Открывайте свои!Сначала открыл Рудзиевский, потом и Маркварт.– Будьте так любезны показать нам свои карты.Шумский положил перед ними «тройку», «семёрку» и «туз».– Чёрт возьми! – вскипел и вскочил с места Рудзиевский. –

Опять неудача! Еще рискнём, дворянин Шумский? Последний раз,хотя уже далеко за полночь. Мы хотим вернуть проигранное.

– Рискнём. Но что вы поставите на кон?– Что? – он посмотрел на Маркварта. – Закладные на свои

имения.Шумский стал серьёзным, а потом опять изобразил улыбку,

уточнил:– И где же ваши имения, господа?– Зелёный Мох и Махновичи. В Мозырском уезде.– Это в такой глухомани? Так там же одни только черти и водят-

ся. Что я буду в тех болотах делать, если выиграю ваши имения?– Там много леса, много ягод, рыбы… – парировали помещи-

ки, войдя в азарт, надеясь всё-таки отыграться.– Ну, если уж рыбы много, – уже издевался над ними дворянин

Шумский, – тогда я согласен сыграть ещё… Но где ваши бумаги?

1 6

Шумский давно охотился за богатыми игроками, знал, где у нихнаходятся имения, убедился, что на тех местах он может сколо-тить огромное состояние. Рудзиевский и Маркварт почему-то неразвернулись – то ли не умели, то ли не хотели. У дворянина роди-лась заветная мечта – прибрать к рукам те райские места.

Когда они положили на стол бумаги, заверенные печатью с дву-главым орлом, началась финальная игра.

Через шторы на окне начал уже проникать утренний свет.Но игроки этого не замечали. И в один прекрасный момент, ког-да пришла пора открыть дворянину Шумскому взятые карты,помещики опустили головы. На лицах у них не было ни сожале-ния, ни страдания – они приняли проигрыш как что-то естествен-ное и закономерное.

– Мы вас поздравляем с выигрышем! – тихо произнесли они,подав руки для пожатия.

– Спасибо, господа! – забрав с бархатной поверхности столавыигранные закладные, произнёс, улыбаясь счастливо и удов-летворённо, дворянин, теперь уже помещик Пётр ИгнатьевичШумский.

…Он приехал на Полесье в разгар лета.Приехал не один, а с двумя своими дочерьми – Ядвигой и До-

миникой. Их возраст подбирался к совершеннолетию, и всё, чтоони видели в глухих уголках природы, приводило в изумление.

На второй бричке приехал управляющий Адам Сикорский – не-высокого роста, черноволосый, с постоянной улыбкой на лице. Ког-да в первый раз приезжал новоиспечённый помещик в свои владе-ния, повстречался неожиданно с человеком, который первыми встретил его на дороге. Шумский спросил, как проехать в Зелё-ный Мох, тот ответил:

– Да здесь недалеко, добрый господин, могу показать дорогу.А прежние господа – как?

– Рудзиевский продал мне своё имение, как и Маркварт, и по-этому полноправным хозяином этих земель буду я.

Незнакомец склонил голову в знак приветствия и почитания но-вого помещика.

Шумский посадил его в бричку, успел по дороге задать своемуспутнику несколько вопросов. Тот отвечал кратко, с достоинством,не заискивая перед помещиком.

– Читать-писать умеешь? – задал неожиданный вопрос петер-буржец, пристально глядя в его коричневые, словно перезрелыежёлуди, глаза.

1 7

– Умею. И не только читать-писать, как вы изволили спросить,но знаю математику и физику, биологию и строительство…

– И откуда здесь, в этой глуши, такие таланты произрастают? –заулыбался Шумский, ему понравился ответ зеленомошца.

– А у нас все талантливы здесь, кого ни возьми.Его ответ ещё больше пришёлся по душе, подумал: «Не бахва-

лится, не хвастается своими способностями. Видно, себе на умечеловек. Такой бы и подошёл мне на должность управляющего…»

– Зовут-то тебя как?– Адамом мать назвала. А так мы – Сикорские. Отец неболь-

шую пасеку держит, так мы мёд в Варшаву доставляем. У насздесь луга с целебными травами, и мёд наш идёт нарасхват. ВВаршаве я и учился, как мой старший брат Викентий.

– Вон оно что, – задумчиво произнёс Шумский, – так ты – че-ловек с европейским образованием?

Адам скромно пожал плечами.– Вот и Зелёный Мох, – промолвил Адам, когда въехали под

высокую арку, – ваше имение. Показать наше село?– Будь так добр, Адам. С благодарностью приму твоё предло-

жение.А после уже, когда новый помещик познакомился с людьми,

поговорил с ними о делах, о погоде, о будущем урожае, убедив-шись, что крестьяне – народ простой и работящий, приветливый идобродушный, идя рядом с Сикорским, задал основной вопрос:

– Адам, не согласился бы ты стать управляющим моего имения?Сикорский остановился, посмотрел в глаза помещику – не шу-

тит ли, не зная его, предложил такую должность. Но в глазах поме-щика не увидел ни издёвки, ни шутки. Шумский стал серьёзным иожидал ответ на заданный вопрос.

– Вы серьёзно?– Серьёзнее не бывает. Будешь заниматься строительством

имения, всех хозяйственных построек, наверное, и водяной мельни-цы… Чертежи в Петербурге. Скоро привезу. Ты будешь занимать-ся в основном лесом. Мы построим в этих местах железную доро-гу, будем возить по ней лес. Железная дорога – колея у неё узкая,поэтому и называют её узкоколейка. Для перевозки леса на плат-формах она как нельзя кстати. Проложим её до деревни Боложеви-чи и реки Припять, а это тридцать километров. В Германии я еёувидел, и она мне понравилась.

Помещик ещё не получил утвердительного ответа, хотя он вэтом нисколько не сомневался, но решил сразу же открыть перед

1 8

будущим управляющим перспективы и планы устройства земли итерритории.

У Шумского во владении были сотни гектаров земли, в основ-ном лесных угодий. Когда-то Екатерина ІІ не поскупилась, как иостальным её верноподданным, за верное служение Отечествувыделяла многим огромные территории «Северо-Западного края»в вечное пользование, в том числе и на Мозырщине.

– Я даю своё согласие, Пётр Игнатьевич! – произнёс Сикор-ский, пряча свою радость от неожиданного и выгодного предложе-ния. – Спасибо за доверие.

– Ну и прекрасно, – закивал головой помещик. – Мы здесь стобой закрутим огромные дела. Уверен, что ты справишься со все-ми проектами, которые я хочу осуществить…

… А сейчас Шумский приехал вместе с управляющим на не-тронутые земли. Трава по пояс, гудение пчёл, убаюкивающее жур-чание реки, заливистые голоса птиц в густых зарослях – всё этопришлось по душе не только дочерям, но и самому помещику.

– Да, я убедился – здесь хорошие земли, – заметил помещик,осмотрев окрестности, – и нужно сюда заселить людей. Ты уженаметил, кто будет осваивать эти земли, подобрал людей?

– Да, Пётр Игнатьевич. Не далее как позавчера я приехал изВаршавы с тремя братьями-холостяками. Фамилия их Юницкие –Пётр, Адам и Николай. Они не большие грамотеи, но сообрази-тельные и трудолюбивые. Знают толк в лесном деле. Отец привилим с детства любовь к земле. Не хотел их отпускать от себя, но яоставил ему хорошую сумму.

Шумский не стал уточнять, какая это была сумма, не в его этохарактере.

– А где же они, твои первые поселенцы?– Здесь рядом, ждут, когда позовём их.Помещик с удивлением посмотрел на Сикорского.– Зови, хочу взглянуть на них.Управляющий заложил два пальца в рот и коротко свистнул.От реки к ним направлялись три человека. Сначала показались

их головы, потом плечи и, поднявшись на берег, во весь рост пред-стали перед помещиком.

Шумский сразу отметил, что братья были крепышами, сажень вплечах. Светлые чуприны, правильные черты лица, шли, ставя уве-ренно ступни, словно впечатывали шаги в землю. «Как гренадёры пе-ред командиром, – отметил про себя помещик, – и силища у них, на-верное, неимоверная.… Знает управляющий толк в людях, молодец».

1 9

Подошли, поздоровались. Шумский подал каждому руку, на-звался.

– Николай… Пётр… Адам.В голосе – уверенность. Во взгляде – теплота. Руки – пудовые

кулаки.Посмотрел на братьев помещик с восхищением, спросил:– Знаете, зачем я пригласил вас сюда?– Да. Адам сказал нам.– И как вы к этому предложению относитесь?– Обсудить бы надо, – ответил старший – Адам. – От вас

хотелось бы услышать, знать подробно, что и к чему. Мы уже всёосмотрели. Места нам понравились. Прекрасные места. Мы обсу-дили всё сами, уточнить у вас желательно.

– Тогда присядем и всё обсудим.Пётр Игнатьевич посмотрел вдаль. Увидел, что дочери соби-

рают букеты из трав, первым опустился на клевер. Рядом рос зве-робой, синий цикорий голубился неподалёку.

– Слушаю вас, господа Юницкие.Адам кашлянул в кулак, переглянулся с Николаем и Петром,

сказал:– Мы решили так. Я с Петром остаюсь тут, возле речки. Толь-

ко он будет строить себе дом вон там, за высокими дубами, затростниками. И поэтому и название придумали его поселению –Затросница. Около реки я увидел много кустов крушины, и решилназвать будущее село Крушники.

Шумский удивлённо повертел головой, не ожидал такого от них,ведут беседу как учёные-этнографы, как географы и исследовате-ли Полесья.

– Ну а Николай?– А мы его «засунули» подальше, за несколько вёрст от нас

определили ему место. Вернее, он сам выбрал его. Ему там понра-вилось больше, чем здесь. А раз засунули в глушь, то и названиесамо пришло в голову – Засунье.

Помещик не выдержал, дал волю смеху. Сначала братья непонимали, что вызвало смех у Шумского, а потом и сами расхохота-лись вместе с ним. Управляющий знал, как братья назвали будущеесело, но общий смех поддержал, радуясь, что помещику пришлисьпо душе «выписанные из-за границы земледельцы и лесовики».

– Молодцы, ребята! Так и запишем в наших документах – «бра-тья Пётр, Адам и Николай Юницкие основали деревни Затросницу,Крушники и Засунье». Я поручу картографам, чтобы они составили

2 0

карту этой местности. Выпишу вам документ на вечное пользова-ние этой землёй, заверенный царской гербовой печатью. И ею бу-дут потом владеть ваши дети, внуки, правнуки.

Братья снова радостно переглянулись.– Последний вопрос, Пётр Игнатьевич…– Слушаю.– Сколько нам земли можно взять во владение?– А сколько бы вы хотели? – весело посмотрел на них помещик.Пожали плечами.– Тогда я скажу так: сколько хватит сил для возделывания,

столько и берите земли. Обсчитайте вместе с Сикорским, и тогдамы впишем площадь в дарственную для каждого из вас. Согласныс таким предложением?

– Спасибо! Нас всё устраивает.– Вот и договорились. По рукам! И ещё. По вашему примеру

захотят селиться здесь люди. Выделяйте им место. Пусть строят-ся, возводят себе жилища, хозяйственные дворы. Сикорский вампояснял, что все, кто будет здесь проживать, будут работать налесоразработках и строительстве узкоколейки.

– Всё мы знаем. Людей будем приглашать на поселение.Шумский кивнул головой, пожал каждому руку, словно этим

скрепил первоначальный устный договор. Посмотрел в сторону за-ходящего солнца – оно уже краешком малинового диска касалосьдальних вершин сосен, расстегнул ворот белой сорочки.

Незаметно и быстро пролетело время. Помещик Шумский ос-тался доволен прожитым днём. Всё складывалось как нельзя лучше.

– Ну что, разъезжаемся? – спросил у управляющего.– Да.– Тогда я с дочерьми поеду, а ты можешь ещё задержаться

здесь, обсудить с Юницкими все остальные вопросы. Ядвига! До-миника! – громко позвал он дочерей. – Собирайтесь, поедем!

Кучер Симон ожидал команды помещика и тут же подогналбричку.

Ядвига и Доминика, о чём-то весело разговаривая, надев наголову венки из цветов, не спеша направлялись к отцу.

Вскоре, поднимая за собой тёплую и лёгкую пыль, карета лег-ко покатилась по узкой дороге в сторону Зелёного Моха.

…С того дня и считается зарождение деревень Крушников и За-тросницы. А потом будет Спримачев и Злодеевка, Будки и Бобрик…

2 1

Со временем на лесной поляне рядом с Зелёным Мохом вы-рос двухэтажный дом – дворец, а неподалёку от него заселились изразных деревень мастеровые с семьями.

Началась интенсивная работа по разработке леса. Узкоколей-ка доставляла сосны и дубы от урочища Горное до Припяти. Там ипристань построили.

Предприимчивый, надо сказать, был помещик, неугомонный.Организовал изготовление деревянной утвари – цебры (кадки), бо-чонки, корыта, черпаки… Изготавливали мастера древесный уголь,гнали смолу.

Со временем обосновалось в Зелёном Мохе до шестидесятидворов и хозяйств.

Разрастались и Крушники вместе с Затросницей, Будками,Бобриком…

Растеребили себе поляны, построили избы, сараи, хозяйствен-ные пристройки.

Пётр взял себе жену из деревни Засунье, что находилась неда-леко от Лельчиц.

Адам расчистил себе лесную площадь на Затроснице. Привёзжену из-под Петрикова.

Николай, когда с Петром ездил выбирать для него невесту вЗасунье, и сам влюбился в местную красавицу. Но не привез еёв Крушники, а остался там, в Засунье. Там и обосновался. Домпостроил, землю для посевов подготовил, пасеку завёл…

Проходили мимо Адама люди, зашли во двор, попросили водыпопить. А Адам угощал их не водой, а холодным, сдобренным мё-дом, квасом из погреба.

Очень понравился им берёзовый квас. Поблагодарив, собира-ясь уходить, спросили:

– А не скучно жить одному на таких просторах?– Скучно, – согласился Адам Юницкий, – соседей ищу хоро-

ших. Могу место рядом предложить, у меня земли много. Выби-райте сами.

– И какую же ты плату с нас за землю возьмёшь? – сразу жезадал деловой вопрос человек в домотканой свитке, с чёрной бородой.

– Никакой платы. Поселишься, вместе будем работать у по-мещика Шумского. Имение его в Зелёном Мохе. Мы же подчи-няться будем его управляющему – Сикорскому.

– Так ты не шутишь, добрый человек? – недоверчиво посмот-рел на него незнакомец. – Первый раз меня видишь, и такое пред-ложение…

2 2

– Нет, не шучу… Как твоя фамилия?– Зданевич. Виктор Зданевич.– Так что приходи, Виктор, твоё место, если хочешь, будет ря-

дом со мной. Можешь ещё людей привести. В другом конце дерев-ни раскорчевал делянку мой брат Пётр. Будем обживаться, стро-иться, и со временем Крушники станут огромным селением…

…Прослышав о таком прекрасном и удивительном месте, одинза другим из разных концов Полесья начали приезжать люди, ссогласия основателей Крушников расселялись по свободной тер-ритории.

Со временем у Петра родилось девять сыновей – один за дру-гим, каждый год. Один из них и был Антон – дед Эдуарда, прадедАнатолия Юницкого.

Со временем все сыновья Петра расселились в Крушниках,только один из них – Владимир – выбрал себе место в деревнеЛетовище.

Антон, как и Николай когда-то, взял себе в жёны девушку изЗасунья. Молва пошла среди Юницких, что красивее невест, как втой деревеньке, нигде нет. И имя у красавицы было необычное –Настазя, что в переводе на «паспортный» язык – Анастасия, На-стя, Настенька.

Но невеста оказалась с норовом. Характер проявила. А всё из-зарелигиозных убеждений.

– Ты – католик, – говорила она, подбоченясь, глядя на негоогромными голубыми глазами, ещё больше влюбляя его в себя,–а я – православная. Не разрешит мне отец выходить за тебя замуж.

– Что же мне делать? – опешил жених, боясь, что может поте-рять красавицу.

– А то и делать, что тебе нужно принять православную веру.Только тогда я стану твоей женой.

Но тут уже отец жениха воспротивился, но не настолько, что-бы ломать жизнь родному сыну.

После долгих уговоров сдался, махнул рукой – поступай какзнаешь…

Семь сыновей и две дочери родились у Антона. И один из нихПётр – отец Эдуарда Юницкого.

И все сыновья, возмужав, женились, расселялись по простор-ным полям. Места хватило всем, и заселялись в тех местах, кото-рые пришлись по душе и хозяину, и молодой жене.

2 3

Щука для семьи

Их избушка стояла на самом берегу речушки Сколодинка.Речка неглубокая, перейти можно в летнее время, но весной,

во время половодья, она становилось неузнаваемой – выходила изберегов, разливаясь в луговинах на сотни метров, подступаясь всёближе и ближе к огородам и усадьбам крушничан…

Справа от их селения шла дорога во вторую часть деревни –в Затросницу, а через мосток речки, выше течения – на Будки. Ещёдальше – Бобрик. Одно название, а ещё и несколько подназваний.

Отец срубил дом рядом с тем местом, где стоял дом дедаАнтона – на хуторе Злодеевка. Это почти рядом с Крушниками, нона другом берегу речки.

Речка в том году разлилась так широко, что холодные волныплескались у самого порога. Если бы немного выше поднялась вода,то зашла бы непрошенной гостьей в избу. Никогда так не разлива-лась, не помнят такого крушничане. И мать говорила, что на еёпамяти не было такого.

Холодно. Голодно. Нечего одеть и обуть, в животе пусто.От голодной смерти спасает коровёнку, но чтобы она давала

молоко, необходимо на зиму запасти для неё сена. Без хозяина трудноего заготовить – Серафиме не под силу…

Она родила восьмерых детей, в живых осталось четверо…

У Эдика так кружится голова, так пронизывают живот резкиеболи, что он не выдерживает и падает на пол. Скрутившись кала-чиком, прижав руки к животу, теряет сознание…

Никого в хате нет – все разбрелись кто куда, главная заботау каждого – разыскать что-нибудь съестное. Выручает всех млад-ший брат Ян, которого все зовут ласково Яник, он – дитя природы, влесу и у реки чувствует себя своим, всё подчинено ему.

Охотился умело на дятликов. Суп из этих маленьких пернатыхне ахти какой, но голод прогнать можно. Он может залезть на са-мое высокое дерево, найти дупло дятла или другой съедобной пти-цы. Если не удаётся найти дупло, с камешком караулит, высматри-вает, когда прилетит он и усядется на ветку. А если усядется, тоЯник уже не промахнётся, даже без рогатки попадёт в него.

2 4

Прибежал со двора брат, увидел лежащего на полу Эдика,встревоженно спросил:

– Что с тобой, братик?– Живот… И голова болит.Голос слабый, еле выговаривает слова.– Эх, если бы был с нами отец, – сокрушается Яник, взды-

хая, – трудно без него… И мать выбивается из сил.Нет отца. Неизвестно где – в Алдане, где-то на Колыме, но где

это, Эдик не знает, как и Яник.Брат помогает подняться с земли, доводит до полатей.– Ты наловил меньков, Яник?– Да…Уложив на кровать, оставил брата одного. Ему некогда. Он убе-

жал опять в лес, чтобы раздобыть еду…Немного придя в себя, превозмогая боль, поднялся с кровати.Ему нужно во что бы то ни стало добиться своего. Крючки он

сделал из стальной проволоки. Согнул и заточил на кирпичине. Изконского волоса (отрезал от гривы у колхозного коня) связал креп-кую леску. Думал поймать не рыбёшку, а крупную рыбу, чтобынакормить семью. Накормит мать, у которой постоянно в глазахскорбь и уныние. Она часто болеет и никак не может поправиться.

Это от голода, от недоедания…Меньки (налимы) нужны для живца. На три крючка он нацепит

маленьких рыбёшек и забросит вместе с грузилом на глубину реки.Щуки любят меньков, в этом он убедился. И знал, где они во-

дятся…Если Ян был живым олицетворением леса, то Эдик и дня не

видел себя без реки. Она была для него волшебным созданием,живым организмом, почти человеком, с которым можно говоритьобо всём и обсуждать любые житейские вопросы и проблемы…Она, река, его лечила, давала силы.

Вот и теперь, как только он подошёл к ней, как только вдохнулеё рыбный запах (ему всегда казалось, что река имеет запах рыбы),ушла куда-то боль из головы, пропала резь в животе.

Он осторожно забросил приманку для щуки подальше от бере-га, привязал конец к металлическому пруту, который нашёл в про-шлом году на дороге, воткнул его недалеко от берега, спрятав отчужого глаза. Ну вот теперь всё. Теперь нужно только дождатьсяутра. Утром всё и решится. Утро покажет, удачливый он рыбак или

2 5

нет. Рыбачить его никто не учил. Он сам научился. И не простонаучился, а изобрёл свои секреты, о которых никому не говорил. По-тому что знал: поделишься сокровенным – и отвернётся от тебя уда-ча, перейдёт к тому, кто услышал и перенял твоё умение…

Отца нет с ними уже несколько лет. Эдик его и в лицо не по-мнит. Хотя снится часто, и во сне они разговаривают. Эдик стара-ется не рассказывать о том, как им трудно живётся, но отец, ока-зывается, и сам знает, что без него они обречены на голод иобнищание, успокаивает сына, гладя по голове: «Ничего, Эдик, ни-чего, даст Бог, всё наладится… Я скоро вернусь, и мы наладимхорошую жизнь».

Мать рассказывала, как однажды приехали из Мозыря в тём-но-синих одеждах люди и забрали отца. Забрали Михася Крупу,брата Петра и Яна Фицнера. У Яна Фицнера семеро детей – Ма-рия, Яня, Пётр, Эдуард, Володя, Леонид и Адам.

У отца – Петра Антоновича – был брат Фёдор. Жил в Запад-ной Белоруссии – в Давид-Городке, на территории тогдашнейПольши. Он поселился там, как говорила мать, ещё до революции,когда Польша входила в состав России. Приехал однажды к ним,чтобы увидеться с братом, долго и не гостил – два дня, и сразу жеуехал. Никто не знал, что его приезд оказался роковым и накликалтрагедию на весь род Юницких…

Через три дня приехали к ним представители ГубЧКа.– Брат живёт в Польше? – сверлил глазами приезжий, приста-

вив отца к стене. – Живёт? Признавайся!– Живёт. Давно там живёт.– Гостил позавчера у тебя? Говори!– Гостил, но сразу же и уехал, – признался Пётр Антонович, не

понимая, какое он совершил преступление, увидевшись с роднымбратом.

– Почему не доложил советским органам, что к тебе приходилвраг и польский лазутчик?

– Какой он лазутчик? Он же мой родной брат!– Арестовать! – перешёл на крик чекист, поправляя широкий

кожаный ремень на толстом животе. – Пособник шпиона долженпонести справедливое наказание.

Когда выводили его на улицу, когда надели на руки наручники, кнему бросилась мать, чтобы обнять его. Но сталинский опричникгрубо оттолкнул её, и она, спотыкаясь, отлетела в сторону, упала,ударившись головой о столб. Потеряла сознание. Она уже не видела,

2 6

как его усадили на телегу, как он сквозь слёзы смотрел на своёжалкое жилище, на лежащую на земле Серафиму и склонившихсянад ней детей – знал, что больше не вернётся к жене и детям…

Серафима очнулась не скоро. Когда пришла в себя, увидела, какнад ней склонились Яня, Стася и Эдик, безутешно плакали, понимая,что произошло… Мать носила под сердцем ещё одного ребёнка.

Всего мать родит восемь детей. Но в живых останется четве-ро. А четверо умерли ещё при Петре.

Потом пришло несколько писем от отца. Писать прямо оттудаон не мог – кем-то передал, и те уже переслали по почте. Матьчитала детям первое письмо. Читала полушёпотом, чтобы никтоне услышал, потому что знала: письмо было от врага народа, а этотоже строго каралось…

«Дорогие мои Серафимушка и детишки! Шлю вам привет изАлдана, из Якутии. Тут почт�