СОВРЕМЕННЫЙ. КУЛЬТУРНЫЙ. НАЦИОНАЛЬНЫЙ.Индексы: 63197, 73973

СОВР

ЕМЕН

НЫЙ

. КУЛ

ЬТУР

НЫЙ

. НАЦ

ИО

НАЛЬ

НЫЙ

.№

09

КО

НЬ

ЫВ

УО

Н 2

012

№ 09 / ОКТЯБРЬ / 2012

Валерий Игнатик.«Литература», имитирующая литературу с. 6

Поэзия молодых талантов Ижевска, Москвы, Санкт-Петербурга с. 22

Современная поэзия Украины с. 16

Искусство.Жан Жиро с. 12

Иллюстрации: Михаил Николаев.Иллюстрации: Михаил Николаев.

Поэзия22 ольга Ведрова

24 Андрей Гоголев

28 Татьяна Репина

30 Руслан Муратов

31 Юрий Бражник

32 Марина Кацуба

33 Анастасия Ганиева

34 Антон Куракин

34 Владимир Степанов

35 Александр Митряков

36 Никита Сунгатов

38 Мария Абих

39 Дарья Серенко

46 Марина Дозорова

БЛоКБАСТЕР4 Денис осокин. овсянки

12 искусство. Жан Жиро

14 Комиксы. ЕГо зоВуТ ГРЮМБ

40 Мнение. Анна Павлова. ЧТо ЧиТАЕТ МоЛоДЕЖь?

эССЕ6 Валерий игнатик. «ЛиТЕРАТуРА, иМиТиРуЮщАя ЛиТЕРАТуРу»

42 Анна Павлова. Мой писатель

ПУШТРОСЭЗ / СОДЕРЖАНИЕНоВЫЕ ДРузья «иНВоЖо»

16 Сергей Дзюба

18 Татьяна Дзюба

КРиТиКА20 Н. В. Сурнина. Магия чисел и литература

47 Т. Р. Душенкова. Поэтические мистерии Сергея Матвеева

58 В. К. Кельмаков. «При переводе я ни в коем случае не пыталась приукрасить рассказы, добавить в них что-то свое...»

ПРозА43 Елена Вахрушева. Нюлэс кузё

1

2 «Инвожо» № 9 2012

Фото: Graver.

3

Денис Осокин (р. 1977) родил-

ся и живет в Казани. Свои произ-

ведения, независимо от объема,

называет книгами. Некоторые

из них — «Фигуры народа коми»,

«Новые ботинки», «Овсянки» —

были экранизированы. Особенное

значение в книгах Осокина всегда

имеют географическая координа-

та с присущими только ей кра-

сками (Ветлуга, Алуксне, Вятка,

Нея, Верхний Услон, Молочаи, Ур-

жум...) и личность героя-автора,

которые постоянно меняются.

Эта книга - редкий пример

того, насколько ёмкой, сверх-

плотной и поэтичной может

быть сегодня русскоязычная ко-

роткая проза. Вошедшие сюда

двадцать семь произведений

представляют собой тот смыс-

лообразующий кристалл искус-

ства, который зачастую форми-

руется именно в сфере высокой

литературы.

ехал домой в электричке. я не собирался покупать птиц. и в разукрашенной своей областной столице был совсем по другому поводу. было время — и некуда было пойти. а я люблю птичьи рынки. овсянки поманили меня. при том что я твердо знаю: ноябрь — месяц покупок. конец года — яр-марка чудес. когда нужно быть импульсивнее, решительнее. береты художников и колпаки магов падают на наши голо-вы с первым снегом. лично я всегда с радостью подставляю свою. жду ноябрь с волнением.

* * *я живу в нее. этот город из тех — о которых никто не

думает. река нея — костромской лес. между вологодским и вятским лесами. нея впадает в унжу. правда, есть железная ветка. сто лет назад здесь возник полустанок — названный городом в 1958-м. в полпути от неи до костромы — более примечательный галич мерьский на берегу галичского озе-ра. севернее галича — чухломское озеро и город чухлома. прекрасные имена оставшиеся от мери — финского пле-мени — лет четыреста назад, как известно, окончательно растворившегося среди славян. это — некогда их северная окраина. северные окраины всегда памятливее. тут многие мерей себя продолжают считать. мерянского, конечно, не знают. но иногда закрывают русскими кальками незабытые мерянские смыслы. от этого речь звучит характерно. ну на-пример: разговаривают два старшеклассника из шушкодо-ма или из шарьи — наушники от плееров висят у них на воротниках: — у тебя есть веретеница?.. — нет… — а настя?.. — настя не веретеница — просто веселая… по всей видимо-сти, словом веретеница здесь называли возлюбленную. как оно звучало по-меря — сейчас никто не вспомнит.

народ странноват тут — да. лица невыразительные как сырые оладьи. волосы и глаза непонятного цвета. глубокие тихие души. половая распущенность. страсти не кипят. ча-стые разводы, убийства и самоубийства не имеют видимых оснований. ласка всегда внезапна, исступленно-отчужде-на… все как в старинных книжках по финской этнографии! в этом углу много детских домов и коррекционных школ-интернатов — а памятников архитектуры почти нет. реки — узкие светлые — как бедра взрослеющих девочек — из звона насекомых и пиков крошечных птиц: вохтома — вига — унжа — векса — шача — мера — покша — нея — межа — меза — лух — кусь — вая — шуя — согожа — лежа..

Овсянки

БЛоКБАСТЕР

4 «Инвожо» № 9 2012

лесопилки и целлюлоза. запах древесных внутренно-стей на тепловозный дым — вот формула хоть бы города неи. к приезжим здесь несколько недоверчивы — хоть и по-кажут, что рады гостям. наши женщины стараются не уез-жать отсюда замуж.

мужчины тем более живут, где родились. я и сам когда-то потерял веретеницу — оттого что она хотела жить в пе-тербурге. мы учились там вместе в фотошколе. она была местной — с обводного канала. мы так плакали, когда про-щались… мы — меряне — очень любим свои

безвестные поселки и города.

* * *туда я и вез овсянок — в пустом вагоне. когда сошел —

была уже ночь. накрапывало. темными тротуарами я дошел до подъезда. разулся — включил в комнате свет. овсянки дулись. не дуйтесь. — сказал я птицам. овсянки от меня от-вернулись. я налил им

воды в поилку. насыпал зерен. разделся и лег.

* * *всю ночь я смотрел длинный фильм — с названием

'узюк'. ударение на втором слоге. он меня радовал — потом тревожил. но проснуться не было сил. в фильме будто бы я в составе большой и веселой группы 'лучших художни-ков костромского края' поехал в португалию на фестиваль. ехали мы туда в приятном автобусе — кажется, в 'неопла-не'. ехали с остановками в разных городах — разворачи-вали арт-площадки и показывали каждый свое искусство. нас кормили, поили, встречали музыкой — все были очень нам рады. жарко дышало лето — и девушки приходившие смотреть на нас не носили лифчики под майками. много чудесных девчонок было и среди участников. мы дружили, касались друг друга, смеялись, покачивали головами, же-стикулировали. нам было свободно и легко. мы двигались на запад — еще по россии. пестрая заграница лежала вся впереди. на выезд из россии мы пошли не через привыч-ную смоленскую — а почему-то через брянскую область. уз-коватыми неровными пустыми — далеко не федеральными трассами. белоруссия украина и россия неясно соприкаса-лись здесь. мы не понимали в какого именно соседа вот-вот

заедем. на границе нас пригласили с вещами в ангар — про-ходить таможенный досмотр. мы шли туда уже в сумерках. мне как всегда понадобилось в туалет — он оказался тут же в ангаре — там я и расположился, заполняя декларацию за-одно. неожиданно в ангар набежали какие-то люди — дети, взрослые, старики — похватали всех моих друзей и подруг вместе с пограничниками — и поволокли наружу. их чело-век двести — нас человек сорок. эти люди были какие-то нетеперешние. цветасто-домотканные

одежды. сероватые лица — из которых мне не запом-нилось ни одно. бородатые мужчины, женщины в плат-ках-надбровках. запах хлебного мякиша, пота и одежды сделанной из травы. я подумал: как какие-то скрытники-староверы ломоносовских

времен — сжегшие себя в лесном скиту перед каратель-ным отрядом из архангельска. неопасные — живые не впол-не… они тащили моих испуганных коллег — приговаривая ласково: на узюк… на узюк… голоса их были очень сухими. они в момент утащили всех. от фестивальной публики оста-лись лишь приготовленные к досмотру сумки. декларации, паспорта… я осторожно выбрался из туалета — вышел из ангара — и пошел по вечерней земле. две женщины несли в ближний поселок воду. я спросил их: что такое узюк? они ответили: многокилометровое болото — местами пригод-ное для жизни — на здешнем диалекте. я рассказал о това-рищах — уволоченных только что на узюк. ну им не сделают ничего плохого. — сказали женщины. — узюковские просто любят гостей… я не поверил лисам-водоносицам — и понял что мне предстоит выручать с узюка

наших 'лучших костромских художников'..

* * *утром ходила милиция по квартирам — у соседнего

дома убили мужчину — тыкала всем фотографию жертвы. я еще не чистил зубов — а мне уже показывают мертвеца на полароидном жутком снимке. ну вот — началась неделя… огорченный я заправлял кровать. овсянки как будто мне го-ворили: и куда ты притащил нас, безмозглый аист?..

5

эССЕ

Литературы нет. Этот не очень большой се-

крет сегодня никто и не скрывает. Ни власть, потому что для нее ли-тература перестала быть «священной коровой», как это было во времена «всепобеждающего социализма», ни сами писатели, чье поло-

жение в сегодняшней России более чем двусмысленно (книжки вроде

бы издаются, премии «делятся», тусовочные «коктей-ли» и «пати» время от времени происходят, а читательского ответа

снизу нет, никакого, даже в виде слуховой галлюцинации, пол-ный вакуум), ни тем более читатели, которых, вопре-ки удобному во всех отношениях (для той же власти, для тех же пи-

сателей) мнению, в стране не стало меньше. Читателей сегодня в России столько же, сколько и было всегда. А было всегда не больше одного процента от списочного состава грамотного народона-

селения. Миф о «самой читающей стране в мире», как и все мифы, умер своей естественной смертью, когда был отключен от искусственного питания через бюджетные капельницы государственных СМИ. И как стояло на книжной полке среднестатистического россиянина 5–6 книжек «ШБ»

сочинений господ Пушкина, Тургенева, Чехова, Толстого и Достоевского (этот классический набор

может разнообразиться именами Некрасова, Горького,

«Литература», и м и т и р у ю щ а я

литерАтУрУ

Валерий игнатик

6 «Инвожо» № 9 2012

Фото: анна Николаева.

7

Есенина и Маяковского), плюс случайно затесавши-

еся иностранцы в лице Майн Рида, Жюль Верна, Конан Дойла или Дюма, так и продолжают стоять се-годня. С той лишь разницей, что юные школяры нового времени доба-вили туда Солженицына (в изложении), Платонова (тоже, разумеется, в изложении) и в довесок из той же серии «залетных» книжки Марини-ной, Корецкого и Бушкова. Вот и всё.

Как было во все времена чтение уделом очень малого круга людей, так и осталось. И ничего в этом ни зазорного, ни тенденциозно опас-ного для культуры (любой – национальной, мировой) никогда не было и нет. Литература, как и симфоническая музыка (жанры можно рас-ширить), живопись, всё искусство по большому счету всегда было заня-тием элитарным, как для производителей его (художников), так и для потребителей. Все остальное – «мыло», независимо как его называют – «народным» ли, «популярным», или «массовым искусством»…

Это просто надо понимать и честно об этом говорить. А честно… если честно, то окажется, что за последние 30 лет в литературе отече-ственной появилось 2–3 прозаика, столько же поэтов, и дальше – три композитора, 4 художника и 5 режиссеров, остальное – коллективная серость в реквизитных костюмах все того же карнавального «мыла».

«Мыло», «сериалы», как литературные, так и прочих жанров – тоже вещь нормальная и законнорожденная. Проблема лишь в том, что «народное» искусство не хочет отделяться от своего подлинного про-тотипа, и как всякой рыночной «палёнке» ей комфортнее живется под элитными брэндами. Ну очень хочется «мыльной» шушере быть не просто лавочниками, булочниками и колбасниками от искусства, а именно – писателями и поэтами, композиторами и художниками. «Без понтов вообще жить тяжело» – как-то признался то ли художник, то ли

поэт Пригов (сам, кстати, так до конца и не опреде-лившийся с самоназванием). Это как купленные в московском перехо-де корочки «помощника депутата Госдумы» или «полковника ФСБ» для рядовой бандитской «пехоты» – козырнуть в пивбаре официанту или перед похмельным гаишником на дороге – и почувствовать себя на 6 секунд большим человеком…

Нет смысла продолжать дальше разговор об отечественном литера-турном «мыле», которое ничем не лучше и не хуже импортного, если не определить, почему так получилось, что, собственно, кроме этого литературного ширпотреба, сегодня ничего и нет больше на интеллек-туальном рынке страны.

Причина проста: хотя и на большой входной двери сегодня замаза-ли табличку «СССР», наклеив поверх византийского двухголового орла с голландским флагом наоборот (сувенир, привезенный Петром I из Европы), квартира за ней как была советской, так до сих пор и осталась ею. Ну обои поменяли, ну натяжные китайские потолки приклеили, там подправили, здесь подмалевали, все равно – советский дух: смесь казармы, базарной толкучки, имитации «под Запад» по фасаду с адми-нистративной дурью внутри. Словом, селедка в компоте. Или блюдо, которое в меню напечатать можно, но есть это нормальный человек не будет.

«Суверенная демократия», которая зеркально отражает то, что фор-мально давно похоронено. Это все тот же «социалистический реализм», а поскольку для всего мира мы «уже другие 20 лет» и «с советским про-шлым покончено навсегда», то это получается не «соцреализм» а-ля натурель, а «соцсюрреализм», то есть реализм, грубо говоря, потусто-ронний. А раз мы не здесь и не там, то и литература у нас соответству-ющая.

«искусство писать - это искусство сокращать...»

антон Чехов.

8 «Инвожо» № 9 2012

«Литература», имитирующая литера-туру. Ремесло, с помощью которого описывается не жизнь, а деко-рации к спектаклю, снятому с репертуара еще в начале 90-х годов про-шлого века.

Знаю, что со мной агрессивно не согласятся сотни, тысячи продав-цов литературных чебуреков, раскинувших свои палатки на россий-ском книжном рынке и широкого расположившись на бескрайнем майдане Интернета. Пипл хватает и думает вовсе не о чебуреках, а о высоком, он же, Пипл, купил нечто в красивой обертке, пусть и без цел-лофана с бантиком, но с этикеткой, указывающей на 100-процентную духовность товара. А если и чебуреки, то, что ж, если народу хочется чебуреков, тех, из 40-литровых бидонов торговок на перекрестках и на автостанциях советских городов?!

Да ради бога! Но не надо путать воду с вином, а божий дар с яич-ницей. Практически реальный литературный процесс в стране сегодня сводится лишь к тем или иным формам продолжения жизни авторов и написанных ими произведений, принадлежащих к другой литера-

туре, не советской. Для точности, Бродский, например, никакого отношения к советской поэзии не имел, хотя и посиживал на берегу мертвой реки соцреализма. Не хочу намеренно продолжать ряд писателей и поэтов, живших и работавших в советское время, но писавших вопреки этому времени, а не благодаря ему. Список этот не очень большой, но и не малый. Собственно, он у каждого на внутрен-нем слуху до сих пор. Для меня важнее другое. Обратить внимание чи-тателя на то, что литературу «создать», используя административный, финансовый, информационный и прочие ресурсы невозможно ника-кими программами и «национальными проектами». Имитировать ли-тературу можно, создать нельзя. Это процесс божественный, и, слава богу, не индустриальный. Но это не устраивает, прежде всего, рынок.

рынок требует конвейера и этикеточное раз-нообразие литературной продукции. А раз рынок требует, то и предло-жение тут как тут – новые имена и соответствующая литературная про-дукция, якобы «отражающая современную жизнь новой России». Мало того что никакой такой «новой России» нет, так и «современная жизнь» ни что иное как продолжение все той же «старой». Мы видим всё ту же страну с псевдореальностью, с нравственностью, никаким образом не соприкасающейся с бытом, с византийского толка христианством и идеологией немецких философов-изгоев. И как следствие – особым положением человека, который описывает эту нереальную реальность. Литератор. Man of letters. Человек, который возится с буковками. Что из них в итоге выстраивается – «Конармия», перевод Фауста, или «Голубое сало», или «Generation П» – по большому счету не важно. Дело в том, что производители текстов в нашей стране давно превратились в цех, в отрасль, где никаких особых талантов не требуется, главное – усидчи-вость и смирение. Прилежный мастеровой должен был выдавать около трех стилистически добротных страниц в день, откровенных графома-нов, надо отдать должное, даже в советском СП не держали, как монах-чернец около трех десятков истовых поклонов.

Конечно, не все вписывались в этот цех, то есть были свои эльфы и свои хоббиты. Как правило, хоббиты (Булгаков, Платонов, Довлатов, Рубцов, Бродский) и были настоящими писателями и делали подлин-ную литературу, но в ней абсолютно исчезала соцреальность, получа-лась какая-то неизвестная, другая Россия, а это против канона. Без ка-нона, собственно, и нет так называемой «российской литературы» (как раньше советской). Таким каноном сегодня является «сильная Россия, вставшая с колен» (?), раньше это был «новый человек, строитель ново-

«Ничтожество литературы есть

симптом состояния цивилизации...»

Стендаль.

9

го общества». То есть то, что никогда невозможно увидеть в реальности, воплотить на практике, встретить на улице или даже на кладбище…

Сегодня, в 2012-м году всё то же самое, с той лишь разницей, что появилась еще одна категория мастеровых писательского цеха, – это комментаторы реальности. Наиболее известных наберется с десяток,

например, Дмитрий Быков или Захар Прилепин. Жизнь «офисного планктона» не просто опи-сывается, она комментируется. Комментируется, конечно, гуманно, щадяще или садистски жестоко, в зависимости от самочувствия автора, который все больше напоминает не «властителя дум», а блогера-разно-чинца. Или же – сочиняется в 31-й раз очередная «9-я рота» и невольно начинаешь считать: сколько уже дивизий можно сформировать из ге-роев, которых родина-мать безжалостно бросила умирать на переломе 90-х и нулевых…

Есть еще одна разновидность, условно которую можно назвать «ав-торами модных книг». Ни талантливых или просто хороших, а имен-но – модных… Среди них мелькнуло уже много имен, какие-то тут же забылись, какие-то задержались, зацепившись, что называется, мизинцем за коллективную память читающей публики. Например,

Владимир Сорокин, который сам не считает себя профессиональным писателем и зарабатывает на жизнь препода-ванием русского языка в Японии. Он так и говорит о себе и своих сорат-никах: «Мы не встанем ни под каким памятником». А кто вообще-то заставляет Сорокина стоять под каким-нибудь памятником?

Виктор Пелевин конструирует (иначе и не назовешь) свои литературные модели из всего, что попадается под руку – фило-софских эссе австрийских постмодернистов, филологических исследо-ваний польских словесников, исторических апокрифов непризнанных (чаще всего исторической наукой) авторов советской и постсоветской эпохи. А про себя говорит так: «Я писатель только в тот момент, когда я пишу».

Или Акунин, ученый-японовед, заместитель редактора журнала «Иностранная литература», который как будто устав от своей профес-сии, балуется на досуге православно-государственным историзмом.

Вкупе все они вместе (можно сюда добавить еще пяток имен) и со-блазняют нынешнего интеллектуального читателя России то расчле-нением священных коров (по-сорокински), то пелевинской буддист-ско-равнодушной иронией, то псевдоисторическим православием (Акунин), помноженным на любовь к «дымам отечества», то сказоч-ными мифами (Баженов с Лесковым икают на том свете), плодовито тиражируемыми пермяком Алексеем Ивановым. Это в сущности те же самые игры, в которые играла интеллигенция 60-х–70-х годов прошло-го века. Из серии «звездных билетов» и «антимиров». Теперь вот – со-рокинская «норма» и глиняный пулемет Пелевина…

Но ведь остается еще и та часть пишущих, которая не прочь поизо-бражать себя «властителями дум». Например, жив еще Андрей Битов и по-прежнему в том же доме на площади трех вокзалов все пишет свою самую главную книгу и никак не может ее написать. Хотя как говорят сегодня в Москве о нем? «Не пишет, конечно, если по большому счету, но всё равно Битов – это Битов». За что? Но вопрос этот не к читателям, не к его коллегам, и уж, конечно, не к самому Битову. Человек ниче-го не написал, но остается писателем, как такое может быть, этот во-прос адресовать можно только или в бездну прошлого или в еще более глубокую бездну будущего. Еще один «властитель дум», отмечающий, кстати, в этом году свое 75-летие. Владимир Маканин. И все время пи-шет и пишет, в том же темпе, без перерыва, и в том же духе, все та же улыбка, густая борода и трость. Но что написал Маканин? Да ничего. Так, зарисовки быта, контуры человеческих фигур, диалоги, туманные даты в календарях, повядшие цветы в клумбах…

«трудно себе представить, что сталось бы

с человеком, живи он в государстве, населенном

литературными героями...»

аддисон Джозеф.

10 «Инвожо» № 9 2012

Или питерский писатель Валерий Попов. Моложе Битова и Макани-на. Ну и что? Да ничего. Ни-че-го! Даже название книжек не пишу, не перечисляю выигранных конкурсов (или точнее, полученных в поряд-ке очереди), нет смысла. Пройдет еще 10 лет, и никто даже фамилии не вспомнит, тем более, что фамилия у него такая редкая… Сам про свой успех говорит: «Пруха, пруха пошла!» Попов счастлив – печатают, деньги платят, всё окей… Он счастлив, а я нет. Не могу вспомнить ни-чего, ничего не осталось ни от Попова, ни от всех вышеперечисленных литературных «цеховиков». Это как газета. Прочитал и забыл. Вот в чем дело! Все они, называемые и называющиеся писателями, это, по сути, работники конвейера индустрии СМИ. А литература – это не СМИ. Это реальный способ жизни после смерти. Это всякий раз новая попытка вывести себя и читателя к этой жизни после смерти. Кому-то это уда-ется, кому-то нет. Все остальное – «мыло», которое нам выдают за лите-ратуру. Это как подменить настоящие восковые свечи парафиновыми. Первые горят, вторые – чадят…

Но как же понять, как отличить, что это точно литература, а это вот – «мыло», хоть и пахнет ладаном? Здесь нет никаких лакмусо-вых бумажек и чудесных тестов. Как правило (историческая практи-ка свидетельствует), в России настоящая литература приходит к чи-

тателям через 30–50 лет после своего появления на свет. Время – великое изобретение Бога, благодаря которому

Пушкин и Бродский рождаются в разные годы, а живут в сознании читателя одновременно.

Как ни странно, в этом испытании временем участвует каждый из нас, несмотря на всю нашу отдельную малость, но никакие рецепты властителей душ и указания вождей, ни скороспелые метафоры насчет «зеркал революций», а также ножей, колесиков и винтиков, ни сталин-ское «сволочь» на полях «Усомнившегося Макара» не могут быть ин-струментами отбора. Но как сказано в Новом Завете: «Этот час, когда я приду, узнает каждый и сразу».

Что-то вроде «слепого дождя». Знойный день, яркое солнце, и вдруг неожиданный сумасшедший ливень. Такой «слепой дождь» пока не пролился на Россию. Такой дождь заказать нельзя, разве что вымолить.

А пока, пока мы видим, как из одной группы «много тусующихся, но мало пишущих» переходят в группу «много пишущих и изрядно ту-сующихся». И всё! Больше ничего не происходит. Когда же мы мину-ем эту «мертвую воду» литературы, имитирующей литературу? Когда перестанем имитировать «великую державу», «третий Рим», «особый

путь» и начнем жить по факту. А по факту картина получается очень даже неказистая. Даже если смотреть на нее из виртуального окна Ин-тернета.

«Проза занимает место в литературе только благодаря содержащейся

в ней поэзии...»

акутагава рюноскэ.

11

Жан Жиро

иСКуССТВо

12 «Инвожо» № 9 2012

13

солэн нимыз

Современное искусство / Туала искусство

14 «Инвожо» № 9 2012

Илл

юст

раци

и: М

ихаи

л Н

икол

аев

15

Сергей Дзюба –

украинский писатель,

критик, журналист,

переводчик и обще-

ственный деятель (в

интернете – Дзюба

Сергей Викторович, и

на Фейсбуке – Sergiy

Dzuba). Дело в том, что

сейчас осуществля-

ется международный

литературный про-

ект «Стихи Сергея и

Татьяны Дзюбы на 50

языках мира». этих

украинских поэтов

перевели уже на 30

языков и напечатали в

23 странах. 20 пере-

водов размещены на

сайтах. В перспек-

тиве будет книга со

всеми переводами,

фото и биографиями

переводчиков. Жур-

нал «инвожо» тоже

поддержал данный

международный про-

ект. Предлагаем ва-

шему вниманию стихи

украинских поэтов на

удмуртском языке.

Иллюстрация: Лиана Трофимова.

НоВЫЕ ДРузья «иНВоЖо»

16 «Инвожо» № 9 2012

Сергей Дзюба

* * *На серебристой ладони вечностималенькая девочка расчесывает волосылунным гребешкоми в привередливом зеркальцене видит своего лица:

Там её взгляди морщинкинезнакомой Женщины.

* * *На острове,далеком, как слезы Евы,сжатом в объятьяхослепительно-белых скалтак, что можно пойматьгоризонт,если он не убегает в море,

нашла приютмузыка – чтобы создатьМужчинуи Женщину.

* * *Живите долго,пишите малои не обвиняйте Небов грехах.

* * *заплаканная красавица:ресницыбусинками слезприворожили радугу.

* * *Люди,прошу вас, тише – не слышно моря.

* * *В углу гитарестаренькой,как ребенку,стоять тяжело.

На русский язык перевел игорь Павлюк.

* * *Пумтэмлыклэн азвесь кикур вылазпичи нылашйырсиоссэ сынатолэзь сынэнно долэкъясь синучконысьуг адӟы со ас ымнырзэ:

отын солэн учкись синмызно кисыриосызадӟылымтэ Кышномуртлэн.

* * *Со шормуӵын,кыдёкысяз, синвуосыз кадь Евалэн,пачкатэмаз ӟыгыразытӧдьы мальдӥсь скалаослэн,озьы, куке луэ кырмынинвис дурез,ӧз кошкы ке со бызьыса зарезь вылэ,

аслыз инты шедьтӥзкрезьгур –лэсьтон поннаВоргоронэзно Кышноез.

* * *улэ кема,гожъяське ӧжытно эн каре инбамезсьӧлыко.

* * * Бӧрдэм чебер нылаш:синлысъёсызсинву инӟыосынабызазы вуюисез.

* * *Адямиос,туж курисько мон, чалме –уг кылӥськы зарезь.

* * *Сэрегын гитаралыпересезлы,нунылы кадь ик,сылыны секыт.

удмурт кылэ берыктӥз Пётр Захаров.

17

татьяна Дзюба

* * *Нунал ортчиз вокзал ӵашетонэн –Нош вужеръёс кузёмизы, рельсъёс кадь ик,Кошкылыса уйлэн гырказ.Соос вамен пото кышномуртъёс,Векчиёмем каренин аннокъёс,Кудъёсызлы кайгузылэсь мозмонСётылэмын ӵук ӟардытозь гинэ.

* * *Нош луоз шыпытлык осконмы тусбуё,Нош луоз буйганлык шудбурмы кадь вӧё,Нош усёз выль яблок, кык пала лӧптыса,Кык люкет сииськоз яратон вайыса,Но уз адӟе куакысь бӧрдэм тус Еваез,Кудӥз ялан карга витамин быронэз.

* * *Дыр вия сылалэн,Ӵуж луо кадь валлян часъёсысь,

Сутскытэ, ӝуатэ, кокыртэ.Но бӧрысь палэнске – бусасаНо кузьыт зарезьлы пӧрмыса,Кин вылын туж умой лэйканы,Мае ке но тодэ вайыса.

Жаль соиз – кемалы со ӧвӧл,Адями музъемын ведь улэ,зарезез но солэн – сылал…

* * *Царевнаос котьку визьтэмъёслы сюрылӥзы, –шуэ калыквизь-нод.

* * *Жингыртӥсько телефонъёслы,Номеръёссэ кудъёсызлэсь учкылытэк ик тодӥсько,Со вакытэ, ку нокин но уз басьты трубкаез.Соку гинэ отысь луэ кылын созэ,Мае потэ ни кылэме туж кемалась.

удмурт кылэ берыктӥз Пётр Захаров.

* * *День отступил вокзальным гомоном – и тени стали длинными, как рельсы,Ведущие в тупик ночи.их пересекают женщины,измельчавшие анны каренины,Которым избавление от проблемГарантировано лишь до рассвета.

* * *и будет тишина цвета надежды,и будет покой цвета счастья,и упадет яблоко, разлетевшись надвое,Его половинки съедят счастливые влюбленные,и не заметят за ветвями заплаканной Евы,Проклявшей свой давний авитаминоз.

* * *Время сочится солью,Как песок из самых древних часов,

Жжет, выжигает, саднит.А потом отдаляется – растворяясь и превращаясь в море,В котором хорошо качатьсяНа волнах воспоминаний.

Жаль только – недолго,Ведь люди живут на суше,Где море – соль…

* * *Царевны всегда доставались дурачкам, – убеждает народнаямудрость.

* * *звоню по телефонам,Номера которых знаю наизусть,Во время, когда никто не снимет трубку.Только тогда можно расслышать в них то,Что хочешь услышать давным-давно.

На русский язык перевел игорь Павлюк.

18 «Инвожо» № 9 2012

Иллюстрация: Лиана Трофимова. 19

Н. В. Сурнина

20 «Инвожо» № 9 2012

КРиТиКА

21

* * *Шыпыт. Ваньмыз изе.Возъям чилеп вамен уйлы кырмышъясько. Толло вадесэлэсь вужеръёссэ Тыллэн пиштэмысьтыз учкылӥсько.

Ӵукна кошкид тон дорысьтым бурдъяськыса, Ачид нош чупаны но вунэтӥд. Лобад, дыр, кытын ке гожеръяса,Усись лымы пырыослы кырмышъяса.

Эркын но тон, шудо но тон али,Астэ монэн ӵошатыса.Но валамед маке ӧз пот,Огез бурдэд мынам вал шуыса.

* * *Шунды нюлэс сьӧры ватӥськыку, Мӧзмон юнгес ни ӟыгыртэ монэ. Сяськаоссэ ватэ шудбур Писпу,Гуртэд шобыртӥське акшан ынэн. Ӝытлы быдэ, шунды пуксьылыку, Гуртэд пала учкылӥсько ӵемысь.Горд вукарнан выллем, сюлмы туннэ Отчы лобӟын турттэ ӟырдам гадьысь.

Васькиз ке тӧл корка липет вылад, Лушкем йыгаз ке со укноосад,Тон пырты вал сое уйвӧтъёсад,Сайкыт мон карысал ческыт умдэ.

Нош вазь ӵукна ӝутскоз мусо шунды – Бадӟым синмо горд вукарнан тусо. Кема, вылды, сылод соку лудын – Шӧдод-а тон, кызьы куаръёс учко?

Шӧдӥд ке но, соку ик валалод,Сюлмыд ик шымырскоз вӧсь луыса. Сайкам берад ик тон тодад ваёд,Куке ӵошен шудо вал шуыса.

* * *Суредась ӧй вал со.Ӧз тыршылы нуналъёссэ Турлы буёлъёсын шудбураны.

Дӥсьтӥсь но со ӧй вал. Сюлмысь малпанъёссэ Ӧз дыртылы шараяны.

Ӝикыт но со ӧй вал.Лобись дуно минутъёссэ Ӧз вала дунъяны.

Нош мон азяз поталляй:Мольберт вылысь буёл кариськыса, Йырез поромытӥсь кыллы пӧрмытскыса, Шудо минутъёслы берытскыса.

...Нош ог нунал пушказ Сайказ ке суредась, –Шудбураны минутъёссэ Буёл быръёз монэ.

* * *Ньыль бездытэсь борддоръёсы азьын Тузон пушкы выем ӝажыосы...Мылы уг пот, киы юскиськемын,Сьӧдэз но тӧдьыэз выль мӧзмонэн пӧлэскемын.

Кизилилэн югытэныз пиштэ уйшор.Мыным дунне, вуиз ке но ни уй.Нокин понна уг ӝуаты сюсьтыл,Шудо уг кары нокинэ та уй.

Огназ со мон пушкын мынам адӟонэным, Сыӵе шумпоттӥсьтэм секыт зӥбет.Муртлы уг вазиськы, номыр уз воштӥськы – Азям ярдуръёстэк кылем тымет.

Ольга Ведрова

Поэзия

22 «Инвожо» № 9 2012

* * *Уйин гинэ мон улӥсько.Соку вордско вылесь малпанъёсы: Укноетӥ мон тэтчисько но лобисько Уйвӧтъёсы пӧлы...

Пужмер выллем, мон мугордэ шобыртӥсько,Бам вылысьтыд йырсиостэ палэнтӥсько, Мӧзмон гурме сипыртыса, изён вискад Пумен тылси бугорлы пӧрмисько.

Сактэ ни куазь. Вылез кутске улон.Ӧд шӧды вуэмме но, кошкемме но тон. Мон лобӟисько дорам...Пальккиськисько ворсам укноосам.

* * *Мон али сӥзьыл писпу кадь,Оген-кыкен усё бездэм куаръёс.Со куаръёсы мынам янгышъёсы кадь, Ӝоген ни мугоры гольык кылёз.

Со куаръёсын ӵош тӧлӟозы сьӧлыкъёсы – Оло нош, чылкыталоз лулы.Выль тулысозь, вож куар шобыртытозь, Огвакытлы капчи луоз мыным.

Но со уг лу ни мон (со куаръёсын Мугоры гинэ кылёз на, дыр, аслам).Кыӵе потэ вал ваньзэ ас дыраз Та тугаськем дырез валам.

Ортчиськоды вӧзтӥм но Тӥ уд адӟиське, Кызьы вайме мон някыртӥ вал азяды.Тӥ мынэсьтым усем куарме уд лыдъяське, Мурт сьӧлыкен шудо уд лу, Тӥ валады.

...Яратӥсько ӝожмыт сӥзьыл куазен Усем куаръёс пӧлтӥ ӵаштыртыны.Я кин мыным сыӵе адӟон ыстэм –Ачим пушкын аслым утчаськыны?

* * * Генрих Гейнеез лыдӟыса

Син пӧртмась ке луысал мон, Тонэ кисыям нуллымон карысал. Мӧзмыкум поттыса учкысал ноВыльысь интыяз понысал.

Эриктэ тынэсьтыд исатэк но, Улондэ тынэсьтыд воштытэк, Кыӵе вань сыӵеен тон дуно ке, Мар каром та мӧзмись сюлэмен.

Мар каром? Мар каром? Я тон вера! Син азям весь потэ ке возем. Одӥг пол ни кисыям тон пыра – Адӟыны, ма каре ныл сюлэм.

* * *мон яратско тонэ вань сюлмысьтым. тынад сюлмыд синхронно-а ужа?

Ф. Васильев

Учки бӧрсям. Нош тон укно дурад Пияла син пыр шонаськод кидэ.Мар ке вазё вырись ымдуръёсыд,Синмыд веша кошкись мышме.

Со учкемын соку курон, жалян вал,Нош мон йырме ӝутӥ но вамыштӥ. Ӝужыт беро катаелэн пыд куараез Уйлэсь шыпытлыксэ вамышъёсын сӧриз.

Сокем шыпыт кылиз дорад но, урамын но, Нош макем буш но валантэм вал сюлэмын. Кӧня вормонтэмез, мылы потонтэмез вал Ас дорысьтыд нуись вамышъёсын.

Нош мон кошки вал шудыса гинэ,Нош тон келяд, кылъёсылы оскытскыса. Одӥг вамыш бӧрсям тон лэсьтысал ке, Ваньмыз мукет сямен берытскысал.

...Учки бӧрсям... Тон укнояд ӧвӧл ни.Пеймыт – кырын но коркаяд.Кӧня осконтэмез, шумпотонэз вал Монэ уйись вамышъёсад!

* * *Адямилэн, пе, ветлэмез Сямзэ но мылкыдзэ вера.Отын, пе, адӟиське ваньмыз – Пушке ватӥськемзэ усьтэ шара.

Монэ, шуо, ӟечыраса вамышъяськод, Пельпумъёстэ улэ шымыртыса.Озьы капчи, уг жадьы мугоры, Вирсэръёсам кузё аслам виры.

ӟечырасько ке ветлыкум, иське,Оло нош, улонэ но ӟечыран.Инмез кутон вылысь – вылэ ӝутӥськисько вань кужмыя.

Ачид кужмысь донгиськыса гинэ Вылэ капчи тубе ӟечыранэ.Нош огнунал ӧз лу ке ӟигары,Ас интыяз сылоз ӟечыранэ.

23

Сюрреалистические стихи об удмуртском ковбое

Вступление

и приспосабливали сабли и цапли пели то да сё. как сосны под луной озябли, как цвел под липами Басё. и всё как медом полыхало гремело. высилось и жгло. сбегало, брызгало порхало. плескало волнами, плыло. как нло дивило взгляды давило сок из всех щелей глотало лотосы прохлады, по сточным трубам тёк елей.

и лил на волны Яхве слезы и танцевал престранный твист и кучерявая береза шипела ветром каждый лист

Другое вступление:

и это лес, и дол, и хутор. и вдалеке бежит река ПОД ОБЛАКА чертями ВНУТРЬ червями внутрь облака. локально выпятив мозоли не трудовые, а свои тонули витязи в рассоле. не со свинью а с пол свиньи размером боль моей отчизны по отношению ко мне.

над горизонтом петли висли, звук собираемых камней шкварчит в немытых пальцах римлян и сталин с черною метлой стоит надушен и намылен, уставший и совсем не злой.

Появление: когда-нибудь в лихой надежде мы вырвем шторы из гардин,

андрей Гоголевижевск

и всё воскреснет как и прежде; и дом и дым и Бог Един.

седин озера серебрятся отображая старшинство. нам остается лишь подкрасться и лечь самим под белый ствол.

но всё ж полны пороховницы и птицы трогают крыла. и снова явь. и снова снится. и человек из под стола пешком идет вершить судьбою пяти миров. повелевать.

а мы безногому ковбою несем двуспальную кровать.

1. Описание безногого ковбоя и его быта

угрюмым вензелем наколка на исцарапанной спине. айпод. айфон. айкай. двустволка. приемник на чудной волне. вполне дикарь. полуразутый. тем более нога одна. ковбой не спит уже минуту. он бредит рифму с бодуна:

Брожение:

крапивья лопости налимы удил бананом камыши и плел бесцветное гонимый кричал и говорил дыши

и вши топтали в ноль подковы и распаковывали дух в кипящей дымом пирожковой, где грели бороду и слух дворяне женщины и пиво, и водка брызгала со стен и рвался с треском горделивым прозрачный поли эти лен.

24 «Инвожо» № 9 2012

2. на крыльях бронзового века стоял грачом премудрый князь он был как ноги человека, его обвязывала вязь.

крутые герцоги стонали что нет былого порошка. что на своем телеканале они не могут и стишка произнести. ну что за нравы? куда несется этот мир? а мир смеется из дубравы опередив собой эфир.

листва неправильных глаголов и голых стен календари боятся песен и уколов, а за окном уже горит метель и сумрачная вьюга, и воет ветер комаром который выпил тело друга и веселится вчетвером.

3. а в этой битве, между прочим, ведут пророчество блины. они пришли из пелены отважной сине-белой ночи.

рассигаретились в углах железноглазые девицы. они не спят. и им не снится ни сон, ни дьявол, ни Аллах.

но тут ковбой фигурой дерзкой влетает в шумный ресторан. в руке его лежит стамеска, в другой руке лежит стакан.

он наливаньями богатый он светел как тугой пинок, но он подобье медных статуй. как он безлик! как он безног!

кричит он мысу доброй воли – сынок, ты спутал провода.

теперь вода на канифоли, теперь в Исландии вода.

теперь вода везде и всюду. кричал ковбой, треща кнутом. в ушах его рога верблюда. он, верно, думал не о том.

так закипают на дорогах его прирельсовые дни. и машет крыльями ледник уже у самого порога.

приостановишься и выйдешь. а выйдешь, видно, так и съешь. глаза поют: вот видишь, видишь. и россельмаш и Гильгамеш и странным ропотом копыта, и мелким оптом покупал глава турецкого гамбита шестиголовый самосвал.

Летание: переосмысливали мысли и мы сливали суть одно, а после в ясли, кисли. висли и красоту на полотно и приспосабливали сабли и цапли цапали цепной степной реакцией на грабли и мы одни в стране одной.

не мысля гордый свет забавить не позабавиться нельзя. ковбой решил теперь добавить себя к себе в друзья. Князья, князья хотели трясогузку, перезагрузку русских слов, чтоб по Василевскому спуску невкусно скатывался плов.

колышет листьями дубрава, колышет ветром злая степь, а у Есенина забава сквози пальцы радостно свистеть,

ведь это он кричит ковбою мол, прифки, чмафки. кагдила? когда поедем мы с тобою цеплять за вёсла удила?

но вдруг как будто бы завеса промежду пламени и льда. всевышней волею Зевеса электрик спутал провода

и айсикью у Айседоры, да да. которая Дункан сбежало с сети на просторы и стало требовать стакан.

в Карлутку прыгнул Достоевский. на леске вытянул его

25

рыбак Ефим, алкаш ижевский с лицом пропитым как лимон недельной давности, лежащий в углу под газовой плитой.

он Достоевского потащит за той удмуртской красотой, что брызжет набережным камнем и монументом вверх торчит.

но мы тревожить их не станем на то без видимых причин.

Включение: и клокотала непогода. негодовала детвора, и протянули власть народа повдоль гостиного двора.

режимной булкой прыгнул витязь во льды пристрастия к себе. кричит народу – приглядитесь. ведь это как бы кгб нам намекает не мигая, куда чего и как макать. стоит красивая, нагая, ей тоже хочется мигать, она безрукая венера, и для примера ей несут из гипса чудо-пионера. они так видят страшный суд.

и страшный зуд в паху похуже чем страшный суд считал ковбой. и перепрыгивая лужи за ним, как свита, шел конвой.

он вспоминал как пели сабли. как цапли, вопли. в поле крик, как мокли в пекле лепки, мякли как говорила Лиля Брик, как Достоевский в чудном блеске вниманье дружбы возлюбя, шатался червяком на леске, забыв про самого себя, как царь Есенин кушал лаптем непоэтические сны, как сам ковбой был чуть не зятем отца красавицы луны. как все тетради полыхали, как он кричал слова басё. как в сердце радости порхали

и всё. и всё. и всё. и всё.

сон о безногом

1. для проявки берут негатив, обращают цвета. по щебеночным улицам носится перекати поле. за основу взята

2. тишина, обнаженная треском цикад. луна поливает крыши. серебряный свет ложится на скат. небо на юге значительно выше

3. чем, скажем, в москве. местные, видимо, заслужили. козыри сгорают в моем рукаве, но холод колотится в каждой жиле.

4. во сне я видел безногого. он пытался идти без ног. он падал с бордюра, рискуя себя разбить. а еще, я пытался заставить себя любить, но так и не смог.

5. людей обижают те, кто никого не хочет обидеть. за всех не скажу. половина… может быть, треть. я среди них. хочу научиться видеть. наверное, научусь, когда перестану смотреть.

26 «Инвожо» № 9 2012

теория взрыва

ложное эго – так это называется в ведах. это как выгнать душу мерзнуть на полюсе. с не самыми чистыми мыслями. в грязных кедах. сижу, ожидая теракта, в торговом комплексе.

представляю, какими мы будем, когда это всё взорвется. после смерти не выбрать в какой магазин отправиться. хорошо, что никто не спросил, как живется, а то я ответил бы на вопрос "как умирается?"

заглохнет вокал вездесущей рекламной дуры. тогда должники припомнят, кому должны. ветер будет кидать обугленные купюры, которые, уже никому не будут нужны.

планета играет. бог попадает в такт себе самому. играет господь с отрывом. прикрываю штанинами кеды и жду теракт, проверяю на практике эту теорию взрыва.

дракон | сегодня весной

ёкнуло солнце, по правилу первой строчки. испаряется море. море без берегов. выходит старуха весна. весна в голубой сорочке. восходят ростки драконов, дорог, дураков.

ах, не пугайте меня голубым драконом, а то я пожалуюсь прямо Богу-отцу. у меня есть его номер, е-майл и икона.

** река Амазонка впадает в реку Чепцу.

** я не боюсь твоего голубого змея. Волга река, послушай, я не боюсь.

топор по реке. за ним на печке емеля.

сегодня весной поменялся минус на плюс. сегодня весной разбита подводная лодка. сегодня весной невеста сраслась с фатой. сегодня весной наводнение мертвой водкой. сегодня весной наводнение черной водой. сегодня весной открываются двери в лето.

сквозь двери виднеются стебли смешной травы. у меня есть икона, пальто, коробок и тя-же-ло-ат-ле-ты. дракону, как видно, не сносить головы.

27

**– что ты несешь – говорит, – что ты мелешь? – я пришел – отвечает, – из далекой страны. там сидит нереида и пишет «Энуму Элиш», и все реки вокруг голубою кровью полны. там убитый ацтек о любви голосит на латыни, безбородый рыбак беспорядочно ищет брод, исполин в серой маске и старый угрюмый филин собираются в царство живых, в крестовый поход... – что за чушь, – говорит, – что за юродивый хохот? – я пришел, – отвечает, – оттуда, как серна с гор, я по флагам топтался, в которых – и серп, и молот, с пантеона чужого подмигивал гордый Тор. и цари меня били по левой щеке, иногда – по правой, и вплетали в бороды косы убитых княгинь. у меня душа как у втоптанных в снег скандинавов, только телом я… – всё, – говорит, – остынь. он допил амброзию. доел с алтаря ягненка. на железного сел коня, пристегнул ремень. на соседнее кресло уселась в серьгах девчонка, пропищала: «Закирова, 20. желательно, побыстрей».

татьяна репинаижевск

28 «Инвожо» № 9 2012

алмазное

мы жили грудными нотами, мы сеяли акварель, ходили алмазными гротами, сжимая в зубах свирель. мы плакали старой азбукой по новому календарю – смеялись, каждый по-разному: «смотри, мол» – «смотрю, смотрю!» смотрели в окно соседкино, как мыла соседка пол, а тополь кудлатыми ветками нам лица со злобой колол. и падало небо коршуном в открытый ветрам балкон. казалось, не нужно больше нам заплаканных глаз с икон. вином рисовали по скатерти диковинных рыб и птиц, и плакали наши матери с испорченных половиц. крылато, патлато, ветрено под толстой стеною лба казалось – все песни спеты нам и сказаны все слова. и сидя в отцовском ватнике в обнимку, как близнецы, мы слушали в палисаднике как сладко поют скворцы.

бытийственное

мы не видим дверной проём, если он пуст. мы не верим в смерть до тех пор, пока снайпер – куст. мы не знаем людей, если их нет у нас в контакте. города существуют, когда они есть на карте. кто назвал эту осень осенью? не могу перестать удивляться. зеленое дерево уподобилось киноляпу. я отчетливо помню март две тыщи двенадцатого – ты приехал, и снег, не смущаясь, падал тебе на шляпу. дул пронзительный ветер, почище, чем в январе. небо снизило планку до косяка дверного. и казалось, что в мире нет ничего дурного и другого, от этого счастья отличного – тоже нет. кто назвал это чувство любовью? кто вышел за стеклянную дверь любого познания и самосуда? и отрекшись от всех, заявил, что сильней, чем Иисуса Иуда никто никого не любил. заявил прямо Богу в глаза. ты об этом молчал даже больше, чем говорил и пел. и отряхивал март от зимы, как шляпу от снега. и казалось – скоро возникнет такой предел, где мир существует независимо от человека. кто назвал нас людьми, кто велел нам быть выше всех? и поставил в начало Слово, кто сделал милость? я всё больше склоняюсь к тому, что в слова ударяются те, у кого в свое время с музыкой не сложилось. согласился ли с этим ты? – только дернул бровью. есть согласие выше нас. и мы все перед ним на старте. это мы называем. себя – собой, а любовь – любовью. города существуют, пока они есть на карте.

29

Петля

праведность стала язвой, но богобоязненно гордыню свою душил полумесяцем чтобы на бикфордовом шнуре не повеситься. и вырос словно невыплаченный кредит и стыдился любить и молился позорно: просил я свежего хлеба и в темноту бросал зёрна. в тугих объятьях ширпотреба пожинал и ужинал слюной на голодном оружии.

я помню слова для глухих. прижавшись левой щекой я видел тебя такой какой ты не хотела смотреть на других это на двоих это двадцать шестая сура это двести шестой маршрут это твоя архитектура в изгибах губ спряталась это тише, чем святость это больше внешнего. этот лист смятый потому что неверен падеж его. это упругая нежность рисованная пастелью с погрешностью похмелья это праведное молоко неумело скисшее это возможность сказать афишей прилипшая к бетону иллюзорней, чем сны Бретона. это правило веры архивной на шее болталось серпами. это исповедь застиранная рифмой. это память как из привязей я вязал петлю и толкал в петлю всё минувшее.

я в грехах своих захлебнувшийся не боюсь тебя, Господи, а люблю.

Плоскостопие

я не нюхал синих фуражек но оставался бдительным я родился в рубашке и наверно в смирительной перелистывал страницы перед прочтением будто сдирал заусенцы но с каждым стихотворением рот врастал в сердце. всё что меня возвысило когда требовали изысканного брызгало бисером с петель моих виселиц и душа, как кашель оставалась сухой в ночь с двадцать третьего на двадцать пятое когда красили память о Распятом луковой шелухой

можно под топот берц и под герцы сирен сорвать аплодисменты и голос, напевая псалмы но если ты просишь взамен то ты просишь взаймы

это не вылечить ни таблетками, ни уколами, ни массажами и не разменять ни на одну из валют когда чешется сердце сказать каждому «я тебя очень люблю»

мимо окопов и копоти мимо примеров и премьер-министров я к Тебе прибегаю, Господи не к подобиям и не к копиям только бегаю я небыстро со своим плоскостопием.

руслан Муратовможга

30 «Инвожо» № 9 2012

Плоскостопие

я не нюхал синих фуражек но оставался бдительным я родился в рубашке и наверно в смирительной перелистывал страницы перед прочтением будто сдирал заусенцы но с каждым стихотворением рот врастал в сердце. всё что меня возвысило когда требовали изысканного брызгало бисером с петель моих виселиц и душа, как кашель оставалась сухой в ночь с двадцать третьего на двадцать пятое когда красили память о Распятом луковой шелухой

можно под топот берц и под герцы сирен сорвать аплодисменты и голос, напевая псалмы но если ты просишь взамен то ты просишь взаймы

это не вылечить ни таблетками, ни уколами, ни массажами и не разменять ни на одну из валют когда чешется сердце сказать каждому «я тебя очень люблю»

мимо окопов и копоти мимо примеров и премьер-министров я к Тебе прибегаю, Господи не к подобиям и не к копиям только бегаю я небыстро со своим плоскостопием.

Юрий Бражникижевск

Подозритель

Нет у нас глаз Это пуговицы простые В них отражаются другие пуговицы Но для кого?

загадка

Ел минтай,

Смотрел хентай,

Напевал «Бошетунмай»,

Умер от припадка

Человек-загадка.

Верблюд и люди

Люди

Приходят посмотреть на верблюда

И всё ждут,

Когда же он плюнет,

Плюют и уходят

Домой.

Каждый день я вижу,

Как плюют люди,

Но ни разу не видел,

Чтобы плюнул верблюд.

энергосберегающее солнце

Звёзды не бывают энергосберегающими

Дети не бывают энергосберегающими

Они отдают себя без остатка

ни о чем не жалея

ничего не утаивая.

Но если у тебя энергосберегающее сердце,

ты можешь продержаться довольно долго

при минимальном потреблении энергии

согреть и даже ослепить кого-то.

Свет может быть белым, магнитным, ярким

Но если не весь, это сразу видно

Боится остаться ни с чем

Способный на большее

и ставит фильтр.

Береженого Бог бережет, –

говорила лампа дневного света

Но звёзды ее не слушали

И дети ее не слышали

Вопреки Законам физики

Скакали выше головы.

Такая мудрость сгодится

для подвала или подсобного помещения

Планету скупым лучом не согреешь

Большие дела не проходят без риска

Само понятие «энергосберегающее солнце»

лишено всякого смысла

солнца не бывают

ветры не бывают

реки не бывают

такими.

для подвала или подсобного помещения

Планету скупым лучом не согреешь

Большие дела не проходят без риска Большие дела не проходят без риска

Само понятие «энергосберегающее солнце»

31

Марина КацубаСанкт-Петербург

**Ложью торгует газетный киоск. Купят: Любят слухи и поиск. Раньше мы верили, что мир – плоск, Выяснилось, что мир – поезд. Три проститутки торгуют собой: Надя, Любаша и Вера. Раньше мы пели, что шар – голубой (Так ведь и было, наверно). Нынче мы тратимся лишь на пиджак, Не по душе – по фигуре. Раньше мы просто умели дышать. Нынче – пьем кофе и курим. Нынче мы носом ведем от чудес, Нынче волшебное – в евро. В рубликах брать не хотят наотрез Надя, Любаша и Вера.

P. S.: Мимо пронесся газетный киоск, Кошка, кусты и крапива. С рельсов сошел и летит под откос, Падает поезд с обрыва.

**Дорогой мой Кай, Привыкай, Будет холодно, пусть истекает май. В этом городе все королевы носят прохладные руки и синяки. Дорогой мой Кай, Не икай. Если страшно со мной – беги.

Дорогой мой Кай, Не вникай, Куда льет свои воды моя река. В этом городе реки текут на Север и носят лед. Дорогой мой Кай, Отпускай Меня к рифме, иначе она умрет.

Дорогой мой Кай, Развлекай Меня правдой и взглядами в облака. В этом городе может в любую погоду начаться снег. Дорогой мой Кай, Нарекай Меня Снежной. Снежнее, нежнее всех.

Письмо Андрею Гоголеву из Петербурга

У соседки уже двое. А сверху – что-то жидкое непрерывно. И в тот и в этот год. Почему они пишут, что небо голубое? Я вот пишу тебе. Анонимно – А то вдруг кто-нибудь засмеет.

У сестры в легких палочка Коха – Это связано с судьбой и сыростью. Ей пришлось взять паузу на год. Я боюсь, как бы она не сдохла. Я люблю ее, я из нее выросла – Обещай, что она не умрет?

У правительства – выборы, у мамы – морщины, У знакомого толстяка Сломаны три ребра. Я лежала в кровати, но меня потащило В твою сторону стекать Стихами, как всегда бывает к пяти утра.

У ровесников – планы, автомобили. В выходные – за город или в клуб. И не слова в рифму и о мечте. И не то, чтоб меня сломили, Просто я как сорняк среди клумб – Цвету везде и нигде.

У птиц – юг, у Бога – выходной. У книги, по счастью, еще сто страниц. СМИ продолжает сбраживать. Я курю по одной. Это правильно: То, что я хочу быть одной из птиц? Мне не страшно, я просто спрашиваю.

У меня, Слава Богу, муж и прошлое. Есть за что ухватиться Среди бушующих непогод...

Напиши мне в ответ что-нибудь хорошее. Мне это пригодится. Даже строчка одна сойдет.

32 «Инвожо» № 9 2012

анастасия ГаниеваСанкт-Петербург

Lilith

лилит, не смотри в окно, не гоняй чертей, живи в скромном диптихе с бесноватым супругом. семнадцатый год ты проводишь свой вечер с тем, кто платит за утренний кофе и мыслит туго. лилит, не бросай меня, говори со мной, за каждый мой промах тебе будет очень стыдно.

врачи уверяют, что скоро поправлюсь, но, оно, понимаешь, бьется – еще не остыло. лилит, объясни, почему я тебя не боюсь? казалось бы – дом высокий и мы на крыше. коллапс. поражение. апофеоз. аншлюс. кто выслушал, тот, вероятно, не всё услышал.

sad man

кому из нас грустно? тому, кто сидит за стеной и варит лапшу кипятком из железной кастрюли. чей глаз перебит нестерпимой уму белизной, соседи молчат, и не умерли даже – уснули.

кому из нас тошно? ворчливым и злым старикам, которые стали седыми еще в сорок первом. торгашкам, чья гордость с товаром прошлась по рукам. мосты и каналы, экскурсии, пиво, шаверма.

всё это случайно, и маленькой тихой зимой всем станет понятно, зачем мы стонали и бились. не ради упрямства, но чтобы на самое дно и с радостным криком. расслабься. поспи. получилось.

гудки телефона. стучит незакрученный кран. проснулась – и даже не страшно сгореть от удушья. кидай в мои окна прочитанный трижды коран. я слышу не то, что мне важно, а то, что нужно.

хотелось сказать – не нашлось ни стыда, ни тоски. хотелось смолчать – не нашла от чего прикуриться. я вовсе не добрая, просто зажали в тиски.

когда-то я очень хотела читать по лицам.

план маршала

время лечит. действительно, время лечит

от картавых весенних будней и до утра.

от электронных тестов и первых месячных.

до фотокарточек дымных, выцветших от утрат.

через год ты не вспомнишь ни имени, ни очертаний.

или, выйдя во двор, не смотря на грузных старух,

понимаешь – всё именно так. по-другому не станет.

жизнь, как тебе известно, палка о тех же двух.

чай разольется по чашкам и вскоре остынет.

это жестче, чем правила русского языка.

это как маузер, стреляющий истинно холостыми.

это если захочешь даже, не излечишь никак.

33

Владимир Степановижевск

Музей Кушай атмосферу, дорогой Гагарин,Мы твою улыбку не забудем никогда.Семьдесят портретов в маленьком ангаре,Бюстик Королева и кремлевская звезда!!

**Прими таблетку отупина –Пусть отрастает борода,Пускай в мозгу бормочет глина,Пускай вокруг течет вода. Прими таблеточку ленкома – И фармацевтика права!(Я в потолке уютной комнатыВосьмую дырку проплевал..) Прими два кубика добрена,В болото разум обрати,Пускай шуршит морская пенаВ краю, где мчит локомотив!! Прими наружно соннозола,Позволив туловищу течь.И в духе даосистской школыФилософическая речь.

**Научи меня вновь обуваться.Я забыл, что такое шнурки.Не сымал я галоши лет двадцать,Проживая у Вятки-реки.Я ступал по грязи, улыбаясь,Из ушей моих сыпался свет,Когда я навернулся в кювет,По лицу просветленье каталось.Я смеялся в кювете, как хиппи,Я карманом Нирвану впитал,И осеннее небушко выпилТощий филин с ветрами у рта.

антон Куракинмосква

**Я плевал на вашу ненависть к людям,Модную, как Керуак и кашне.Я за людей – грудью!Так что давайте-ка понежней.Я мокротой плевал в мизантропые лица – Я, консерватор и варвар.Да будет жив хоть один рыцарь,Готовый пасть за пирата!Вокруг – всё масса серая, не так ли?И только мы такие разноцветные –Экономисты, бизнесмены, маклеры,Живущие лишь «лейблами» и «трендами».Мы все таланты, гении, маэстры,Герои, победители, призеры…Вместо того чтоб всем играть одним оркестром,Мы боремся за место дирижера.«Печально я гляжу на наше поколенье» –Девиз эпохи шлюх и каннибалов;Эпохи без добра, тепла и уваженья;Эпохи, где считают баррели и баллы.Здесь взлетают цены и падают самолеты,Здесь вместо метро строятся клубы и дачи…Давайте играть оркестром, играть по нотам!Давайте начнем работать и бросим батрачить!Давайте не переводить в Чечню миллиарды!Давайте будем вместе, когда туго!Давайте слушать добрые песни бардов!Давайте ценить и уважать друг друга!

34 «Инвожо» № 9 2012

александр Митряковижевск

May

Сбитые ступни, ободранные колени, Рваные кеды, голени в синяках. Двухколесный педалью цепляется о ступени. Полкаравая, тетраэдр молока.

Можно валяться в смятой с ночи постели. Времени девять. В школу уже не ну, До выпускного – три с небольшим недели.

Муха ползет по распахнутому окну.

В мае свежо и сухо. Если упасть в траву – Солнце просвечивает сквозь крону.

Из двухкассетника в сияющую синеву Гудит Гражданская Оборона.

Zambia.exposition

Здесь вам ответит «Гутэн абенд»Любой вчерашний эмигрант. Что для России – дикий Запад, Для немца – самый фатерлянд: Сначала выковали орден, Который всем давал по морде, Затем построили сарай, Чтоб защищать родимый край От чуди, жмуди и корелы, И двести лет вели блицкриг. Затем безвестный херр воздвиг. Собор (впоследствии горелый), Где Мануил Иваныч Кант Нашел свой вечный унтерстанд.

(...)

Куда, куда вы удалились, Курфюрсты, фридрихи, муштра, Шпицрутены? – скажи на милость! Была прелестная пора, От коей области остались: Распространенность птицы аист, Задачах о семи мостах, Янтарь, янтарь, янтарный прах По пятьдесят рублей крупица, ОргАн, играющий в четверг,

Конина «Старый Кёнигсберг», На ветхих крышах черепица, Ржавеющий в болоте танк И полный, так сказать, цугцванг.

(...)

Теперь же здесь простые нравы. Разумно-добро сей – не сей, На территории анклава, Как посреди планеты всей, Играет скрыпку потребитель: В деревне, где скучал сказитель, Был армянский магазин, Для наполнения корзин Планктона, рвущегося к морю На джипах жарить шашлыки. Смотреть на эти мудаки Мне опротивело. И с горя Я в нем добыл такую хрень, Что не трезвею третий день.

(...)

35

Никита Сунгатовмосква

**улечу скоро, улечу на большой ракете, угоню ее, сяду на борт без скафандра и шлема, погоню ее на луну, у меня там родятся дети – большеглазые коротышки, не знавшие хлеба, а только из тюбика борщ, оливье и котлеты.

заберусь в лунный кратер, разыщу своим детям маму – на мою она будет похожа, но молодая, еще с незаконченным первым высшим образованием, не состоящая в партии.

так мы сядем в своем числе на реголитную горку, поглядим на землю, я расскажу, что там было – что запомнил из курса истории, жалко, что плохо учился, мог бы больше сказать, а скажу только мол да как бы.

«мы – естественный спутник земли, на земле живут люди, или жили – забыл часы, и не знаю время. президент моего государства – владимир путин, или дмитрий медведев, или кто-то еще третий. на земле очень много цветов и больших деревьев, всяких там людей и животных и прочих гадов, на земле есть жиды и негры, пиндосы и гансы, а еще – погляди вон туда – это мать городов русских, это речка издалека. и долго течет, ее имя – волга.»

это к слову о том, что нам всем, всем советским и русским детям, надо слушать маму, мыть руки и получать пятерки, а не водку бухать на вписках с деятелями искусства.

так и скажет мне лунная мама, глазами смеясь, конечно, не ругаясь – чего уж теперь, на кого здесь ругаться, мы обнимемся крепко, как блудный сын и отец обнищавший, а потом я отдам ей детей своих на воспитание, и вприпрыжку пойду по горячей поверхности в школу с цветами.

но закончится лунный месяц – и мы исчезнем, и проснемся в своих постелях, в своих вконтактах, я люблю свою маму, своих детей допустимых, и свою виртуальную землю, свою землю.

36 «Инвожо» № 9 2012

**Зимняя тишина ложится на сковородку Кусками сырого мяса, бывшими раньше зайцем – Он бежал через травы, вспыхивая ушами. Вскоре его охотники, выпившие слегка, В сети свои колючие старым ружьем поймали.

Если ты выйдешь из дома – оставь на двери записку, Дескать, я вышла из дома и написала записку О том, что я вышла из дома и написала записку О том, что... Ну и так далее. Почерк твой необходим.

Кони на поле дрыхнут, сны их по-русски тревожны. Поэты в сырых хрущевках душу кладут в тетрадку, И, обернув тетрадку, прячут ее на полку, Якобы не найдется при переборе книжек Эта тетрадка смешная, с вырезанной обложкой.

Смята кровать, и в мясе с луком большая ложка. Медведи не возражают. Спят. На часах – зима. Если ты выйдешь из дома – вернись, пожалуйста, как-нибудь, Или хотя б постарайся, или не возвращайся – Мне все равно не уснуть. На полке душе не до сна.

Зимняя тишина лежит и не шелохнется. Часы повернули обратно – осень, лето, весна, Снова зима: ты вышла из теплого светлого дома, Вышла – и не вернулась, вышла – и не пришла.

37

ижевск

**я – огромный синий кит.я не люблю свой океан.внутри меня сокол сидит,который в небо взлететь был бы рад.

**хочется залезть в чужой город и застегнуть ширинку.от потолка до пола от пола до потолка.дома ты примеришь в маленькой кабинке.подумаешь «продавщица была права»жмет.

**за городом есть луга, где ходят брошенные мечтыпоют отнюдь не грустные песнина груди у них все еще висят крестыих все еще обходят реальности болезни

они приходят ко мне пить крепкий чайхоть и чужие, знают, найдут уютя же своим никогда не говорю «прощай»погуляют и все равно ко мне придут

а вообще, не стоит им веревки на шеюони сами затянут, когда люди перейдут все чертыэтого никогда не случится, я верюа ты?

Мария абих

38 «Инвожо» № 9 2012

Дарья Серенкомосква

Сонет

Ш Б М Н К Ы М Б Ш Б Ы Н К М И Н Ш М К …....... . . . . . . ... . . . . . . . . . . . . ... . . . . . . . . . . . ... . . . . . . . . . . . . ... . . . . . . . . . . . . ... . . . . . . . . . . . . ... . . . . . . . . . . . .

Нет, не ШБ, затверженный шаблон, Сквозь оптику слезы оно похоже На подпись: буквы те же, почерк – тоже, Лишь человек другой. Но это – он.

Двенадцать строк – о нем? его? – не вижу Конца и края, зрение горит, Ни умереть, ни встать, ни сесть поближе, А там – строка, там будущее спит.

Не знаю, не хочу смотреть на это: Чужая жизнь! Он волен, он – рука. Но офтальмолог светит горним светом. Глазное дно и нижняя строка.

Китеж-град

А. Г.

Распущены цветы – до будущей весны. Их солнце созовет на вече человечье. Деревья как деревни теперь разорены: Осенняя пора, сеченье золотое и золотая сеча. Язык твой – друг твой, он освоит эту горечь, Язык твой доведет до Китежа тебя. В ушах – вода и звон, октябрьская полночь Страшнее самого, наверно, октября. Бог в помощь, осень в помощь – до будущей весны! Спроси там обо всем, наш ангел колокольный. Мы все разорены – и этим спасены. Мы листья на воде, Мы над тобой летим, Нам за тебя не страшно и не больно.

39

чтО читает

Сколько себя помню, мне всегда нравилось читать, ухо-дить с головой в книгу, сопере-живать судьбам вымышленных

МОЛОДеЖЬ?

Люблю читать книги, но никак не в электронном формате. Ничто не заменит шелест страниц, за-пах бумаги и ощущение живости настоящей книги.

В основном читаю по учeбе. Но если выдаeтся свободная минута, то обязательно читаю что-то для души. Люблю романы, даже обожаю! Если книга заинтересует, могу ничего не делать, а только сидеть и читать, пока не дочитаю еe до конца.

Летом перечитывала Достоевского «Преступление и наказание». Всем советую читать неизмен-ную классику, только она учит всему доброму, светлому, непорочному, что есть в людях. Классика учит любить и уважать, а это в наше время играет не последнюю роль.

Ксения Кичигина:

В последнее время мало читаю, но раньше, когда было время, любил читать. Год назад увлекся английской литературой, прочитал «Чарли и шоколадную фабрику» Роальда Даля на языке оригинала.

Недавно в электронном формате начал читать «Трансерфинг реальности» Вадима Зелан-да, но нашел аудиокнигу и начал слушать. В аудио же формате слушал раза три «Мастера и Маргариту». Кроме того, слушал «Алхимика» и «11 минут» Пауло Коэльо. Начал слушать Хемингуэя «Старик и море», «Прощай, оружие!», но, к сожалению, не осилил.

Андрей Огурцов:

МОЛОДеЖЬ

У каждого из нас есть свои предпочтения в литературе, любимые жанры. Мне нравится, когда книга заставляет думать, когда она меняет мировоззрение и жизнь. Поэтому предпо-читаю классику, исторические романы, качественное фентези, акунинский детектив, фило-софские книги. Но иногда следует и просто для расслабления почитывать юмористические романчики о жизни, ирония и карикатурность которых тоже привлекает.

Сейчас читаю для себя – Юнга (очень интересно), по учeбе – Льва Толстого – последние рассказы. Так же для себя и для учeбы параллельно Евгения Богата – философские эссе. В принципе интересно всe, что даже по программе задают.. .

К любимым авторам могу отнести Марию Семeнову, Бориса Акунина, Веронику Иванову, позднего Достоевского, Михаила Булгакова, Ошо, Пауло Коэльо. Что касается книг, то это «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание», «Мастер и Маргарита», «Отражение», «Волкодав», «Валькирия», «Лебединая дорога», «Бусый волк», «Алхимик», «Брида».

Алина Солуянова:

героев и даже ощущать некую пустоту после прочтения кни-ги… и не важно, как часто и что читает человек сейчас, со-

гласитесь, многие из нас пом-нят свою первую книгу, первый букварь… В моeм случае это был букварь на удмуртском языке.

А если перейти от книжных воспоминаний и обратиться к чему-нибудь более современ-ному, молодeжному, так ска-зать… Признаюсь, мне всегда было интересно узнать, что же читают мои сверстники, их литературные вкусы и предпо-чтения...

МНЕНиЕ

40 «Инвожо» № 9 2012

В данный момент читаю психолога Анатолия Некрасова (просто для себя интересно). Моя лю-бимая книга – это «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха. Почему-то люблю книги не электронные, так приятней что ли… А вообще, читать очень полезно, особенно познавательные книги, просто для своего развития!

Предпочитаю классику – произведения Хемингуэя, Гюго, Золя, сестер Бронте. Недавно начала читать Франсуазу Саган, слышала много положительных отзывов о ее психологической повести «Немного солнца в холодной воде». Прекрасное произведение!

Очень удобными кажутся электронные книги, их можно читать в любом месте. Но, несмотря на такое удобство, люблю читать и в книжном варианте, а в дальнейшем, хотела бы завести до-машнюю библиотеку. Поэтому очень радуюсь, когда друзья мне дарят книги – для меня это лучший подарок!

Инна Широбокова:

Ангелина Снигирёва:

Из литературы больше всего предпочитаю классику, можно найти много интересных, а самое главное умных цитат. Большой отпечаток в моем сознании оставило произведение Евгения Евтушен-ко «Бабий яр». До сих пор отхожу от тех картин, которые там описаны. Так же – в шоке от мирового бестселлера Гeqwте «Фауст». Это вечное произведение: «Ведь мы играем не из денег, а только б вечность проводить!»… Что касается удмуртской литературы, то это книга «Тöл гурезь» Романа Вали-шина, советую всем прочитать!

Владимир Вахрушев:

Сейчас читаю Людмилу Улицкую «Искренне ваш Шурик». Но есть авторы, так называемые лю-бимчики – Фредерик Бегбедер, Бернард Вербер, Анна Гавальда, Ричард Бах, Евгений Гришковец, Борис Акунин. Люблю читать научную фантастику. Очень нравится Рэй Бредбери, «451 градус по Фаренгейту».

Сейчас читаю «Джерри островитянин» Джека Лондона. Это из его цикла «Южных рас-сказов». Многим известны его произведения про север, а оказывается есть не менее интересный Цикл. Книга, конечно же, нравится мне.

У меня нет каких-либо предпочтений относительно жанров, мне нравится как фан-тастика, в особенности фэнтези, так и классика, и античная литература. У меня много любимых книг, их перечисление заняло бы слишком много времени, но если называть несколько первых приходящих на ум это: «Герой нашего времени» Лермонтова, «Сто лет одиночества» Маркеса, Апулей «Метаморфозы, или Золотой осел», к сожалению, я не могу часто возвращаться к любимым произведениям, так как еще много чего не прочита-но. . . Но перечитывать произведения надо, это открывает новые грани.

Вероника Широбокова:

Фидель Никитин:

В основном читаю фантастику, но истории, происходящие не в прошлом. Последний раз читала трилогию Сьюзен Коллинз «Голодные игры» – очень интересная история, поучительная относитель-но мира (его надо ценить!). Также интересна сама героиня – сильная личность.

Не так давно прочла Стефанни Майер «Гостья» – советовала бы прочитать всем (возможно, люди станут добрее). Стиг Лартссон «Девушка с татуировкой дракона» и остальные книги серии – Лисбет Саландер гениально необычна!!!

Светлана Бочкарёва:

Думаю, теперь я (но надеюсь, что не только я) могу пополнить свой список литературы книгами, которые нужно про-честь в ближайшее время. Каждый вправе выбирать сам, читать ему или не читать. А я выбираю чтение!

Текст: Анна Павлова.

41

эССЕ

– Ты знаешь, после книги «Одиночество в сети», моя жизнь круто изменилась, – по-делилась со мной как-то одна знакомая.

Мне не хотелось кардинально менять свою судьбу, но книгу я прочитала, и во мне действительно что-то изменилось. Думаю, подобные изменения произошли у многих читателей и поклонников творчества Януша Леона Вишневского.

После первой же книги он стал моим писателем. Я восхищаюсь не столько его произведениями, сколько им самим, как человеком, как личностью. Вы только пред-ставьте, в четырнадцать лет Януш Вишнев-ский поступил в морское училище, получил диплом моряка дальнего плавания. После получал образование в университете Торуни, изучал физику, защитил докторскую диссер-тацию. Одновременно получал образование на экономическом факультете. Защитил докторскую диссертацию по химии. Полу-чил степень доктора информатики, сейчас занимается биоинформатикой. Согласитесь, все это как минимум достойно уважения.

Вишневский открыл для меня Польшу. Не просто провел экскурсию по стране, он показал ее изнутри, провел по отдаленным деревням, пробежался по крупным городам и университетам, остановился на заброшен-ных душах.

Душа. Почему мы так часто ощущаем себя брошенными, и даже заброшенными, никому не нужными… Всему этому он дает объяснение, научное, с помощью законов химии, физики, биоинформатики. Все это несколько сложно, но Вишневский аргумен-тирует и высказывает факты максимально доступным языком. Так, что даже читатель,

будучи далеким от химических формул, начнет легко разбираться и в химических процессах, и реакциях.

Для меня стало настоящим открове-нием высказывания автора о любви. Воз-вышенные чувства он разбавил теорией об афродизиаках, получилось не только интригующе, но и научно обоснованно.

В своих книгах Януш Вишневский открывает взгляд современного мужчи-ны на современную женщину и вообще на все современное – важные события, персоны, фильмы, произведения. Его книги, как ссылки на то, что нужно про-честь, послушать и увидеть. Я читала его с карандашом в руке, выписывая то, что меня особенно заинтересовало. Спасибо за строки прекрасной песни «Ich kenne nichts», навряд ли я обнаружила бы эту песню без его помощи.

Отдельно хочется остановиться на романе «Бикини». Честно, заинтересо-вало название, поэтому не удержалась и приобрела эту книгу. Не пожалела – книга повествует о любви немки и американца во время Второй мировой войны. Но интересно даже не это, впервые я прочи-тала роман с другого «фронта», где война показана глазами не русского народа, а немки. Меняется отношение к исто-рии, стараешься судить о вещах менее субъективно, все больше стремишься к объективности.

Меняется отношение ко многим вещам, начинаешь ценить жизнь такой, какой она есть, находить радости в любых мелочах. Начинаешь больше любить, уделять внимание чувствам, отношениям, мыслям…

Можно долго расписывать свои пере-живания, эмоции, но лучше взять и уде-лить внимание произведениям Вишнев-ского, прочитать «Повторение судьбы», «Мартину», «Любовницу», «Постель»… И если они вас «зацепят», то знайте, Януш Вишневский ваш писатель.

Но стоит отметить, что я немного в обиде на Вишневского за то, что он создал образ идеального мужчины. Все мы знаем, что идеальность и реальность – вещи не совместимые. Но так хочется встретить Якуба в повседневной действи-тельности. А если вам все-таки удалось встретить его, обязательно сообщите мне, буду ждать… annupa84@mail.ru

Текст: Анна Павлова.

42 «Инвожо» № 9 2012

ПРозА

Гужем ӝыт пудо уллёез гурт пумын возьмантӥын Петыр бубаез пиналъ-ёс котыртӥллям. Юр-яр каро, ог-огзэс уг ик кыло

кадь. Тэшкылиос пересез ярато, не-рад каро выжыкыл я кыӵе ке мадёс мадьыны курыса. Тани туннэ но, выль мадёс кылом шуыса, шудон-зэс вунэтыса ик, вазь вуиллям пудо возьманы…

– Эн кышкалэ, дыдыкъёсы, ню-лэскы ветлыны, – веранзэ мытӥз пересь Петыр буба, кисыриосын шобырскем киосыныз курень бо-дыез вылэ пыкъяськыса. – Нюлэс кушысь адӟиды ке кышномуртлэсь вужерзэ, сьӧд пуныез – эн кыш-калэ, эн палэнске. Со кышномурт, аслэсьтыз семьязэ ыштыса, мукетъ-ёсызлы юрттэ, нюлэскы йыромем муртъёслы сюрес возьматэ…

* * *– Кемалась ни со вал, Быдӟым

ож азьын… Мон пичи ай вал, ачим уг ни тодӥськы, пересь песянае мадьылӥз. Одӥг ӝытэ Марьяпай ыштӥз одӥг пизэ но картсэ. Олокы-тысь гуртамы горд атас потӥз со уе – нокин тодӥсь ӧвӧл. Нош кӧлӥсь гуртэз сайкатӥз пунылэн вузэм ку-араез, берло омырез пилиз корт борды шуккем куара.

Со ӝытэ Марья апай мынӥз вал бускельёсызлы скалзылы кунян вайыны юрттыны. Соин, пуны ву-зэмез кылыса шуэрскиз, ачиз вала-тэк кирос понӥз. Пунылэсь куаразэ тодмаз: ма, соослэн ук со сьӧд пу-нызы доразы кылиз вал, жильыен думыса. «Уродлы та», – малпаса

гинэ вуиз кышномурт, нош ачиз дыртӥз ни дор палаз. Ӝуась юртъер доры со вуиз бызьыса, йырысьтыз кышетэз усем, йырсиез тугась-кем. Гомӟем коркаез шоры учкыса, кӧшкемыт черекъяны кутскиз, тыл шоры тэтчыны мерскиз. Кызьы но озьы пиосмуртъёс возизы.

Верос

43

Ӝуась юртъерез кысыны вы-ризы ке но, ӧз быгатэ. Корка кӧс пу кадь ӝуаз-быриз. Бен, Марья-пайлэн пуныез, жильызэ чигтыса, ӝуась корка тэтчиз – оло, кузёзэ быгатоз на поттыны. Бен, поттӥз ик Марьяпайлэсь пизэ, но бер вал ни. Пиёк ӵынэн шоканы вуэм. Ма, ачиз но пуны ӵуштаськем, огез пельыз воксё но сутскем, вирӟектэм. Со уе бӧрдӥзы кык лулъёс-сюлэмъёс, соос ыштӥзы дуно адямиоссэс.

Кык нунал ортчыса, шайвылысь бертукызы, Марьяпай колхоз пред-седатель доры кожиз.

лаз кадь сое, сюлмысь кыстӥськиз бордаз. Кузесь тол ӝытъёсы соос пукылӥзы огназы, кышно-мурт пунылы азьло улэмез ся-рысь мадьылӥз, нош пуны сое сак кылзылӥз. Колхоз председатель нюлэс коркае ӵем вуылӥз, улэмез сярысь юаськыса, кӧня ке пукыса, мукет колхоз ужъёсы дыртылӥз.

Паймод, ява: Марьяпай нюлэс возьманы кутскем дырысен, нюлэс капчи кадь шокчиз. Пӧйшуръёсты токма шорысь, чебер куоссы понна гинэ ӧз быдтэ. Ма, писпу-осты изъянтӥсьёс ӧз луэ. Нюлэс пӧйшуръёс но кышномуртлэсь шу-нытсэ шӧдӥзы кадь. Сюрес вылаз ӧз султылэ, палэнтӥ ортчылӥзы.

Нош одӥг ӝыт пуны ӧз вуы. Марьяпай быдэс уй синзэ кыньы-тэк ортчытӥз. Одӥгезлэсь мукетыз урод малпанъёс йыраз лыкто: ки-онэн пуриськыса, шӧйыз кытын ке кыстаське яке урод адямиослэн пуктэм кыӵесазы сюриз… Ӵукна ӧсэ ӵабъяськись луиз, нурылыса пукись кышномурт шуак луиз. Ӝӧк вылын кемдэ на керасинкаын тыл, нош коркан лымылэсь юг-юг. Пуны-лэсь нискетэмзэ кылыса, Марьяпай дыртӥз ӧсэз усьтыны. Нош ма та? Пуныез кизэ, ымнырзэ нюлышты-са, корка пушкы уг дырты пыры-ны, кытчы ке палэнэ ӧте. Соку гинэ кышномурт синйылтӥз нюлэс ду-рын сылӥсь пичигес мугоро пурысь мумы кионэз. Марьяпай кион доры вамыштӥз, нош соиз азьпиньёссэ поттыса ыргетӥз но векчи кызъёс пушкы ватӥськиз.

Озьы Марьяпайлэн выль «ке-нэз» кылдӥз. Бен, кион адямиез ас дораз ӧз ке но лэзьылы, мумы кион нюлэскы ӧз пегӟы. Пуныен кион каръяськизы лапас улэ.

ӟырт кезьытъёс дыръя, пеймыт уе Марьяпай ӧс сьӧрысь пуны ни-скытэмез кылӥз. Усьтыса аслэсьтыз пунызэ адӟиз. Пӧйшур кышномур-тэз кытчы ке палэнэ ӧте: лапас пала бызе, берытскыса кышномуртлэсь дэремзэ куртчыса, сьӧраз ӧте. Ма-рьяпай лапас улэ чуртнаськыса валаз: мумы кион висьыны усем, кышномуртлэсь маялтэмзэ шӧдыса но ӧз палэнскы, пеймыт синъёсысь-тыз гинэ синкыли быльыраз. Ма-

– Адямиослэсь палэнскыса, кайгуэдлы уд юртты. Тон егит на, шедьтод на ай аслэсьтыд шуддэ, – мур-мур малпаськыса вазиз Тит Семёнович. Но кӧня ке шып пукы-са йылтӥз на: – Я, мон сюрес вылэ пото, мар ке со кулэ луиз ке – юрт-том.

Озьы Марьяпай нюлэс пуш-кы тыпак огназ кылиз. Вӧзаз ты-лын ӵуштаськем пуныез гинэ воштӥз матысь адямиосты. Ну-назе нюлэстӥ калгиз, вӧзаз пу-ныез, пельпум сьӧраз картэзлэн

– Тит Семёнович, уг быгатӥськы ни мон адямиос пӧлын улыны, – синкылиосын тырмем куараен ва-зиз кышномурт. – Мон кылӥ: нюлэс возьмась утчаськоды шуыса. Лэзь монэ отчы…

– Эн но куриськы! Кызьы тон отын огнад? Пичи коркан, нюлэс шорын гондыръёсын но кионъё-сын? – чутрак пумит луиз воргорон.

Озьы ке но Марьяпайлэн тэль-мыремысьтыз, председатель лэзиз ик кышномуртэз нюлэскын толйы-ны. Тулыс, пе, выль юрт пуктом, корка пырон лэсьтом. Ачиз ик кыш-номуртэз нюлэс куше нуиз, сиён кельтӥз.

кылем пыӵалэз. Нюлэскын угось, сьӧсьёс сяна, кык пыдоосыз но тырмо. Нош пуныез котьку вӧзаз, бадӟым пӧйшуръёслэсь матэк-тэмзэ шӧдыса, кузёезлы вералоз, сьӧсьёсты утыса кышкатоз. Нош пичиоссэ – коньыез, ӵушъялэз ӧз ик учкылы – таослэсь кышканэз ик ӧвӧл шуыса.

Сӥзьыл каллен толэн воштӥськиз. Кынмем музъем вылэ дыртытэк тӧдьы мамык усиз, шобыртӥз котыр дуннеез. Марья-пай но буйгатскиз кадь, адямио-стэк улыны дышиз. Картсэ но пизэ яратэм интые, яратонзэ берыктӥз пуныез вылэ. Ма, пӧйшур но ва-

44 «Инвожо» № 9 2012

рьяпай кионлэсь пыдъёссэ, мугорзэ эскериз – чигем лыосыз ӧвӧл кадь, нырыз нош тылын кадь ӵушкамын – сыӵе пӧсь. Марьяпай тодаз вай-из: кылемаз ветлыкуз, Тит Семёно-вич пуныезлы эмъюм вайиз вал, соин со дыртӥз дораз.

Укол пуктыса, Марьяпай мумы кионэз быдэсак шуныт дӥсен шобыртӥз. Ачиз но, тулуп дӥсяса, бордаз интыяськиз, ӧз но вала умме усемзэ. Ӵукнапал кышномурт сайказ киоссэ кин ке нюлэмлэсь. Синъёссэ усьтыса тодмаз пурысь кион мумыез. Сое кулонлэсь уте-мезлэсь, эмъямезлэсь пӧйшур тау каре. Со дырысен кык кышномур-тъёс вискын кутскиз зэмос эшъясь-кон.

Нош вазь тулыс, куке писпу улъёсын кылле на вал лымы, кион вайиз кык кионпи. Пичильтокъёс быдэсак атай тус: сьӧд-сьӧдэсь, мӧльыосазы гинэ тӧдьы виш-ты адӟиське. Марьяпай кучапиос вордӥськем бере улӟиз, чеберскиз.

Шумпотон бордын ветлэ кайгу, шуо пересьёс. Озьы ик луиз. Сютэм гондыр тулыс сайкаса, улон инты-язы ӝимем, Марьяпай вылэ омыр-скем. Сьӧд пуны гондыр пумитэ султэм. Горд атас корказэ ньылы-куз, Марьяпай пуныез эмъяз, нош али пуны кузёзэ нюлэс бубалэсь утиз. Нош ачиз бырыны шедиз…

Ватӥзы пуныез тӧдьы кызь-пу улэ, шайвылзэ шобыртӥзы кӧльыосын. Кема пукизы огназы кылем кышномуртъёс, курыт синву кисьтӥзы. Огез ыштӥз дуно пизэ, мукетыз – яратоно картсэ.

Пуны бырем бере Марьяпай воксё но арлыдлы сётӥськиз: гу-бырскиз кадь, йыр вылаз тӧдьы гӧртэм, ма, ымнырзэ но кисыри бӧрсьы кисыри гырем.

Бер сӥзьыл. Урамын писпуос-лэн гольык вайёссы пӧлтӥ юмша тӧл, одӥг-ог кылем пурысялэс-ӵуж куаръёсты лакыр ишкалтэ. Инбам но пурысь адӟиське, дырын-дырын векчи, кезьыт зор пужнэ. Таӵе куа-зен юнме дэри колам уг поты. Озьы ке но колхоз председатель валзэ кыткиз, мар но со сиён октыса, Ма-рьяпай доры куное мыныны потӥз. Угось кемалась Тит Семёнович отчы

ӧз вуылы ни вал. Сӥзьыл ю-нянез октон сое быдэсак ньылӥз.

Нюлэскы пырыны вуиз-а, ӧз-а, валэзлэн пыд улаз пурысь кион тэтчиз. Тит Семёнович пыӵалзэ басьтӥз ни вал, мертаськыны кут-скиз но тодмаз: ма, та Марьяпай-лэн «кенэз» ук. Нош ма соин? Кион, кытчы пырыны валатэк, пась аслыз утча. Быжыз пыдъёсыз висказ дон-гемын, синъёсыз кайгуэн пачылме-мын… Воргорон валзэ шлачкетӥз, та умойлы ӧвӧл шуыса. Коркае пы-рыкуз, пиосмурт шӧдӥз умойтэмзэ: нокин вазись ӧвӧл, коркан чал-чал но лыозь вуись кезьыт. Берло вуэм фельдшер шуиз: сюлэмыз, пе, жу-гиськемысь дугдэм. Улоназ трос сюлмаськон-куректон шедем.

Кышномуртэз ватӥзы пиез но картэз борды. Сопал дуннеын коть, пе, мед пумиськозы, шудо луозы. Шайвылын сылытозязы, председа-тель, ма, мукет адямиос писпуос вискытӥ адӟылӥзы куинь кионъ-ёслэсь вужеръёссэс. Мугорынызы шӧдӥзы соослэсь шокамзэс. Озьы кионъёс берпум сюрес вылэ келя-зы нюлэс кузёзэс. Нош уйзэ гурто-ос умой-умой изьыны ӧз быгатэ. Куинь кионъёс «бӧрдӥзы» ыштэм кузёзы понна.

* * *– Нош мар луиз мумы кионэн,

солэн пиосыныз? – кӧня ке шыпыт пукыса юаны дӥсьтӥз одӥгез пиёк.

– Мумы кион огназ кылиз, бор-даз ӧвӧл лэзем одӥг но кионэз. Ку-инь ар ортчыса, вылез лестникмы сое шедьтэм сьӧд пунылэн шайвы-лысьтыз. Нокинлэсь кылзӥськытэк, пуны борды ик ватэм… Нош пуны-лэн пиосыз будӥзы, зэмос кионъёс луизы. Одӥгез но пӧйшурасьлэн соосты ыбыны киез ӧз ӝутӥськы. «Кузы сьӧд ке но, лулзы тӧдьы!» – соос сярысь веразы. Угось кион уллёос, кытын сьӧд гоно гадязы тӧдьы виштыё азьветлӥсьсы ветлэ вал, соос ноку ӧз кесялэ адямиос-лэсь пудо-животсэс.

Мадемез бере мур малпасько-нэ усиз Петыр буба, кисыысьтыз тамак пуйызэ поттыса, тамак пумзэ бинялтӥз. Нылпиос шыпытак пуко: оло, песятай мар ке со вералоз на?

– Я, бертэлэ дорады, тани скалъёс но адӟисько ни, – чалмы-так вераз пересь…

45

Марина Дозорова

ТуЛЫС

Сюлэм кырӟа. Та кырӟанлэсь Чебер кылзэ кылын ӧйлась. Куар шипыртэ, шудэ зарезь –Ваньмыз тодмо ни кемалась. Тулыс поръя ни кӧня ар, Нош мон понна кадь – нырысьсэ Шунды пиштэ быдэс нунал, Нош мон али адӟи солэсь туссэ.

ГуЖЕМ

Гужем вакыт уез уг тод: Пеймыт уг луылы милям. Тон вазь ӵукна педло потод, Копак уд пыралля гуртад. Выль лэсьтонъёс тонэ ӧте, Огез мукетызлэсь пӧртэм. Та нуналэ коть вуттоно, Толон мае вунэтӥськем. Небыт омыр поромытэ Капчи, пинал, шудо йырмес. Ми ваньзэ быгатом туннэ – Номыр уз сӧры мылкыдмес.

СӥзьЫЛ

Ӝожмыт гурен пельтэ ни тӧл, Инбам быдэс нунал бӧрдэ. Вузэ валче абдрам сюлэм – Со шуныттэк мӧзме. Музъем ватскиз дэри пӧлы? Пож ву зарни куарез месӥз Чик жалятэк, буёлъёсты Лекомыса быдтӥз. Гольык нюлэс шыпыт улэ –Дыр кузёлэсь со кӧшкема. Дырын-дырын куака гинэ Секыт куара потта. Малы меда инбам коттэ Ас синвуэн кырсь музъемез? Тодо-а мон, кин вӧсь каре Сыӵе зол куанерез?

ТоЛАЛТэ

Нунал вакчи копак луиз. Шунды уг вутты ватскыса, Потэ толэзь назьыльскыса,Сое тол эш аслыз кариз.

Кизилиос копак матын Дырекъяло, ворекъяло,Ас понназы маке шудо Лыз-сьӧд шобрет вылын. Маза уг сёты шокчыны –Пересь ваньзэс гуртэ улля, Укно ултӥ шула, поръя – Огназ кузё татын.

уДМуРТ АДяМи

Пинал озьы ик ымнырыд, Ӧз губырскы тыбыр.Тон ваньзылы кужмо кылид, Кужмо но сэзь батыр. Востэм калык. Кырсь, уродзэУг вералля кылыд. Каллен лёгкод ас сюрестэ Котьку небыт, лякыт.

у. ШЕКСПиРЛэН «РоМЕо и ДЖуЛьЕТТА» ТРАГЕДиЫСьТЫз ЛЮКЕТэз

Ортчиз нунал, туж кузь, ӝожмыт. Уй вуэ. Джульетта, номыр кышкатэк, укно дорын пуке. Йыраз шудо малпаськонъёс – кызьы бен сотэк. Тани-тани со картъяськоз, уз кыльы ни эштэк.Кыӵе умой! Быдэс дунне, Джульетталы озьы потэ. Вожъяське солы. Чылкыт, шудо мылкыд. Эх, уг тоды вал, куанер нылаш, Map возьма ни азьланяз.

ВуМуРТ

К. Гердлэн кылбурезъя

Тон чебер, туж чебер – веранэз ик ӧвӧл. Нош сюлмыд даурлы кынмемын. Учкисько ке шорад, мылкыды ик шулдыр, Йӧтскисько ке, кынме кадь вылтыр. Кышкасько тынэсьтыд. Тон вӧзын луэме Уг, уг поты одӥг но мынам. Нош малы-о соку котькуд уй но нунал Та пурысь синъёсад учкысал. Мон выйко тон сьӧры. Кузь, баблес йырсиед Бинялтӥз йырвизьме, кекасько. Мон мыно тон доры, мон уг улы тонтэк, Мон татын ӝокасько.

Пичи Пурга ёрос, иваново-Самарское гурт

Поэзия

46 «Инвожо» № 9 2012

1. О НаЗВаНии

В прошлом году читателей порадовала очеред-ная книга С. Матвеева «инсьӧр пӧртмаськонъёс» («Космические мистерии», 2011 г.), вышедшая в из-дательстве «Удмуртия». В нее вошли стихотворения, написанные в 1999–2006 гг. При первом прочтении сборник не отличается оригинальностью тем. Но ощущается очень сильный качественный рывок: сти-хи подобны созревшим плодам1 (кстати, одно из них упало на голову Ньютона). Его стихи меняются по форме, размеру, жанру; лексика становится богаче, семантика глубже. Он – экспериментатор.

В данном сборнике поэт подводит первые ито-ги: анализирует свой творческий и жизненный путь, пытается устранить/исправить сделанные ошибки, строит новые планы. Этот «перерасчет» ценностей совпадает у него с «кризисом среднего возраста»2:

Вождэ эн вайы, – палзэСюресме гинэ ортчи –Валаме уг пот на чикСюреслэсь лек азьпалзэ. (с. 191).(Не правда ли, данный отрывок сопоставим со

строчками А. Данте: «Земную жизнь, пройдя до по-ловины, Я очутился в сумрачном лесу…»).

Удмуртское название сборника «Инсьӧр пӧрт-маськонъёс» переводится на русский язык как «Кос-мические мистерии». Перед читателем действитель-но разыгрывается мистерия между небом/космосом и землей, Богом (Инмаром, Кылчином) и Дьяволом/Люцифером (Шайтаном) (с. 50, 249), между небожи-телем (?) (Инмуртом) и человеком (музъеммуртом). И эта тема, по нашим наблюдениям, «кочует» из сбор-ника в сборник. С. Матвеев, как в лирике, так и в про-зе очень последователен. Он талантливо показывает

Поэтические мистерии

Сергея Матвеева

т. р. Душенкова

КРиТиКА

47

все противоречия, которые скрываются и борются внутри человека, разные чувства и эмоции, которые обуревают его.

Название книги отсылает читателя к началу ХХ века, а именно, в «башню» Вяч. Иванова, участники которой любили разыгрывать всевозможные мисте-рии. Возможно, это так и есть. Многие критики и ли-тературоведы корни современной литературы видят в символизме, в Серебряном веке (И. С. Скоропанова, В. Руднев и др.).

Итак, первое слово названия сборника можно ис-толковать следующим образом: «Мистерия (от лат. мisterium – тайна; церковная служба = 666) – жанр религиозно-назидательной драмы, сюжет которой обычно заимствовался из Библии или житий святых и легенд об их чудесах; отсюда еще одно более раннее название – миракль (от лат. мiracula – чудо). Обычно пьесы игрались под открытым небом на городской площади и были приурочены к тому или иному ре-лигиозному празднику Тела Христова и Духову дню. Максимальной популярности достиг в 15–нач. 16 в., причем в них стали все большую роль играть коми-ческие интермедии, а сами пьесы порой были напи-саны языком, близким к простонародному, что само по себе уже граничило с богохульством. <…> послед-ние попытки возродить мистерии были предприняты студийными театрами символистов в кон. 19 – нач. 20 в.» $Энциклопедия читателя. Т. 3. 2009: 631&.

Это толкование русскоязычного названия. На уд-муртском языке, как и в русском, космические мисте-рии так или иначе связаны с Инмаром (Богом). Таким образом, перед читателем разыгрывается нешуточ-ная история со сложными взаимоотношениями героя с Богом, противоречиями и противоборством. Она действительно похожа на ту бессмертную историю, которую описал А. Данте в своей божественной ко-медии (поэма была написана в ХIV веке в очень по-пулярном тогда жанре «видения», в которой автор описывает свои странствия/путешествия по загроб-ному миру: по аду и чистилищу его сопровождает Вергилий (символ земного разума); по земному раю – Матильда, а затем сама Беатриче (символ божествен-ного разума)). В некоторых местах – на гениальную трагедию И. В. Гёте «Фауст». Но более всего, на наш взгляд, С. Матвеев развивает драматический эпизод библейской истории – низвержение с небес Сатаны и верных ему ангелов3. Отсюда и амбивалентность/двузначность образов, их взаимозаменяемость (см. цикл «Сизьым ӝыт – Борхесэн» (с. 96–98):

Инмар но, зэм, ӧвӧл вылӥ кужмо, –Ведь Албасты но Инбаме сюре –Сутӥськыса; изъёс но ожомо;Инмар но Албасты – одӥг суред. (с. 97)Такое экзистенциальное восприятие архетипи-

ческой истории человеческой души запечатлено и в названии сборника, а содержание его полностью рас-крывает.

В удмуртском языке существительное пӧрт-маськон4 образовано от глагола пӧртмаськыны, и озна-чает ‘рядиться; скоморошничать’, в другом – ‘явиться (о привидениях)’. С. Матвеев своим словосочетанием инсьӧр пӧртмаськонъёс расширил семантику данной

лексемы. Возможно, автор увидел их подобно север-ному сиянию, зарницам или космическим/заоблач-ным видениям, «ряжениям» (?). Следует отметить, что и герой сборника сам постоянно меняет свои ли-чины и ипостаси: то он становится инмаром, то Кыл-чином (Ангелом), то албасты/Шайтаном, то мужем кышномурт инмара (женщины-Бога (?)):

…малпаськод, нош Инмарен артэ –Буш Инты? Мон дуннеез ошоСо Буше! – Мон – Инмарлэн картэз.

Ха-ха-ха! Инмар – со кышномурт,Мон сое ялан сэрегасько!Янгыша со мон кадь ик. Но уртПотонэ – солы! Серекъяськод?.. (с. 130)

(Вспомните, подобные видения/сны уже были в удмуртской литературе у Л. Нянькиной («Ау-Ау, яке Инбамын гожъёс»). Довольно часто у С. Матвеева встречаются строчки, где богохульство граничит с раболепством:

Яратӥсько тонэ: Кылчин – Албастыез кадь.Яра – яратонэ, Ӧвӧл тонлэсь мон йӧскадь.<…> Яратӥсько котьку Албастыез – Инмурт кадь… («Кадь», с. 201–202)Возможно, верующие люди, христиане, священ-

ники могли бы предать его анафеме, отвергнуть из лона Церкви, как Л. Н. Толстого:

<…> Инсьӧрез капыртысал;Ки пыртӥм вия нош – со…<…> Инсьӧрез потэ юэм;Нош улон – гольык кӧс лым.Уясько отын огнам; Кинлы ке мон – сӥль юдэс. Асэным сюдэм поннаАслэсьтым аслым юрдэс.Я бен ӵок, кӧт пушкадыГылӟисько ни – замлагач!Мон кузял но кӧш боды, –Тьфу! Тьфу! тьфу! Но ач! ач! ач! (с. 208)

Действительно, он видит и становится зрителем мистерии, небесных видений, а может, и галлюцина-ций – ин пӧртма(сько)нов:

Та пьесаез пуктэ… ИнмарСо кемалась ни палэнскиз, –Нош кыӵе Со дасяз кема, Адямилы оскиз, оскиз!.. (с. 24)Учкисько но – ляльчиезИнмарлэн, дыр – лушкеменИшкылэ кизилиез,Пазьгылэ Музъем кеме. (с. 212)Или в стихотворении, написанному по Эдгару По:Ӵын тубиз вылысь инме но, Кызыны ӧдъяз Кылчин… (с. 215)

48 «Инвожо» № 9 2012

А это стихотворение чем-то напоминает «Облако в штанах» В. Маяковского и другие его строки:

Вамышъясько дунне вылтӥ, Вадьсам – инбам гинэ.Монэ инсьӧр мӧзмон гылтӥз. (с. 214–215).Таким образом, многие стихотворения сборника

раскрывают, показывают, как разыгрывается мисте-рия – пӧртмаськон.

2. НеКОтОрые ОБраЗы, СиМВОЛы и теМы

В своем интервью, опубликованном в Интернете, А. Арзамазов пишет: «Современность и раскрепо-щенность мышления, интеллектуальность и эгоцен-тризм, избирательность в общении и демонстрация поэтической избранности многих уводят от Матве-ева в сторону, вызывают аллергию. Сергей Матвеев для удмуртского читателя во всех отношениях не-традиционный писатель. Кажется, с каждой новой книгой он все менее удмуртский. Матвеев прячется от этнического в сложных мыслительных конструк-циях, любит показывать знание иностранных слов, заполнять страницы романов точками, тире, цифра-ми, квадратами, фаллическими узорами. Выклады-вает на поверхность своих текстов имена великих. Сергей Матвеев – разрушитель условностей, автор правил нарушения правил, у него весьма своеобраз-ная «культура безобразий…» (http: www.izvestiaur.ru/culture, 3.10.2007).

Да, все это верно, но, тем не менее, Матвеев пи-шет на удмуртском языке. Иногда удивляешься, как он складно и просто говорит о сложных вещах на сво-ем языке, как находит выражения и термины необ-ходимые для этого. Разве можно так красиво и точно писать/излагать свои мысли по-удмуртски? Тогда, как обычный обыватель/читатель постоянно жалу-ется на то, что удмуртский язык не приспособлен к описанию таких категорий, что научный терминоло-гический аппарат не разработан5 и т. д. Не связана ли эта беспомощность лишь с нашим уровнем владения родным языком?

Еще на один важный момент следует обратить внимание. На какого бы автора не ссылался – по духу, по мировоззрению он близок самому С. Матвееву. Их волнуют одни темы. Более того, даже названия некоторых произведений совпадают/перекликают-ся (Рембо – стиль, манера письма, стих, В. Брюсов, В. Маяковский, С. Есенин и др.). Сознательно или бес-сознательно происходит такой выбор, сложно ска-зать. Возможно, всем этим руководит/дирижирует/манипулирует «великий кукловод» из космических мистерий. А с другой стороны, возможно, в этом и сказывается/раскрывается тайная/мистическая при-рода творчества. Видимо, отсюда появляются интер-текстуальные связи, аллюзии, ссылки, а в некоторых случаях и диалог с оригиналом/метатекстом.

Как и в сборнике «Лул» (1994), продолжается тема Библейских аллюзий, сравнений, ссылок на разных

уровнях: сюжета, темы, героев, образов6. Данный аспект остается ведущим во всех работах автора. Возможно, без этого не получилось бы мистерий, ко-торые так удачно разыгрывает сама жизнь. В неко-торых действах он Адам/адями – человек (с. 67), или является собеседником Кылчина (можно перевести как Создатель и в более поздней трактовке – ангел – (юг) Кылчин) (с. 68), в-третьих, сам инмар (Бог) дает ему советы, раскрывает тайны бытия:

Та дуннеын улон-вылон мугезМон усьтыны кури вал Инмарлэсь…

Нош алигес, куке укно синмезЧуринъяса зор ву гылтӥз, мыным – Чуринъяса но исамес –Инмар ӧдъяз пусъёс пуктылыны.Гожъёс сяна, мудрон кизилиосЫмныр вылам – зор ву пыр суредаз. Мон валало я уг – ӧз кылзы, ӧз, –Вань пусъёссэ ӵушиз Со бератаз. (с. 176)

(Здесь можно сравнить с библейским Моисеем, и строчками Н. Гумилёва из «Дамары»). У С. Матвеева не раз встречаются стихи с сюжетом о сотворении мира из христианской мифологии:

Куке шунды ӝужаз музъем вадьсыВапумъёслэн чылкыт кутсконазы, Югыт буё кужымъёслэн катьсыИнсьӧръёсын гомаз ас понназы,Инмар Атай сётӥз ачиз туслыкАдам но Евалы – ӵошен-шори, Дунне шорын сылӥз вӧсь Быдэслык, Вӧсь быдэслык сылӥз дунне шорын, Ӧз вуза на Иуда Иисусэз –Пуӵъёс кечат-вамат киросамтэ,Дунне берган верась йӧно пусэзМыдлань пуштрос ӧз кары на сантэм, Кылчин радын сылӥз на Мефистофель, Со дуннелы удӥз вочак – эмзэ, Лулэз вузан дунлэсь гочатэмзэ… (с. 138)Очень много реминисценций, интертекстуаль-

ных связей из своих современников, не говоря уже о классиках (А. Пушкина, М. Лермонтова, С. Есенина,

49

Н. Гумилева, И. Бродского и мн. др. – можно было по-святить не одно исследование данной теме). Скажем, понравился ему какой-то образ или тема заинтересо-вала, – начинает ее развивать, иногда даже вступать в полемику с автором.

В данном сборнике по частоте использования на первое место выходят ӧс ‘дверь’ и усьтон ‘ключ’. Срав-ните: в конце 1990-х стала популярной песня «Мон кошкисько ӧсме ворсатэк» (автор текста П. Захаров) в исполнении Н. Уткиной; затем в 2003 г. вышел сборник стихов «Ӧс» В. Шибанова. Если у П. Захарова это незакрытая, не захлопнутая дверь (возможно, в надежде на возвращение), то у В. Шибанова – закры-тая дверь, куда ему вход заказан. У С. Матвеева дверь имеет совершенно иное семантическое наполнение: усьтӥськиз вӧл ӧс (с. 119), югытэн усьтэм ӧс (с. 267), ворсам ӧс (с. 110), инсьӧр ӧсъёс и т. д.

Это «небесные врата», которые открываются раз в год. «Очевидец этого явления должен успеть по-просить ниспослания небесной благодати. Удмурт-ский вариант просьбы связан с представлениями о многочисленных небесных пчелиных роях (ин муш), поэтому при соответствующих обстоятельствах реко-мендуется попросить благословления на разведение земных пчел (муш шуд – букв.: пчелиное счастье). <…> Подобие небесных ворот устраивали во время молений: жертвенное кострище обрамлялось тремя тонкими березовыми стволами, ветви поперечного ствола оставляли не срубленными. На «небесных во-ротах» на перекладине из трех ивовых палок с вос-точной стороны от отгороженного пространства для жрецов развешивали полотенца» [Владыкина, Глухо-ва 2011: 69–70]. Но в данном случае, учитывая спец-ифику времени, мы бы могли говорить о портале.

Многократно встречается символ ключа – усь-тон (усьтон, ӧслэсь усьтон (с. 267). В данном случае возможны разные интерпретации: в одних стихот-ворениях автор дает христианское/библейское тол-кование, сопоставимое с ключами Апостола Петра, в других – от обычных, вполне реальных дверей (с. 267), но самый яркий образ – от космоса – инсьӧр (с. 177–178), здесь же можно вспомнить и удмуртский миф о Вуюись и ключах счастья. При этом не стоит забывать, что каждый ключ имеет свою дверь и за-мок – тунгон.

ин пагӟа/тубат – лестница в небо, еще один из мифологических образов, воплотившихся, и как об-раз небесной цепи (ин жильы)7, которая выражает идею возможной связи небесного и земного мира7. Натяжение творческой мысли между земным су-ществованием и вышним/небесным (инсьӧр) у С. Матвеева чаще встречаются в стихотворениях, по-священных возлюбленным, когда их слияние не воз-можно (с. 8, 270).

В сборнике много обращений к Богу (вазиськон): к инмару (с. 199, 195, 194), шунды-мумы (с. 193). Особен-но часто они встречаются в начале книги, а затем они переходят в диалог с небожителями (ср.: И. Бродский «Разговор с небожителем»):

Здесь, на земле,где я впадал то в истовость, то в ересь,где жил, в чужих воспоминаньях греясь,как мышь в золе,

где хуже мышиглодал петит родного словаря,тебе чужого, где, благодарятебе, я на себя взираю свыше,уже ни в комне видя места, коего глаголомкоснуться мог бы, не владея горлом,давясь кивкомзвонкоголосой падали, слюнойкропя уста взамен кастальской влаги,кренясь Пизанской башнею к бумагево тьме ночной,

тебе твой даря возвращаю – не зарыл, не пропил;и, если бы душа имела профиль,ты б увидал,что и онавсего лишь слепок с горестного дара.Другой библейский образ – куштэм/кизем кидыс/

тысь – брошенного/посеянного семени (с. 8, 111–112). У С. Матвеева он очень сложный, многослойный. Библейский образ сеятеля смешивается с земным, граничит с телесностью, сексом.

Сны похожи на страшные видения и галлюцина-ции (с. 106). Несколько раз в сборнике встречается Куктэм кунян ‘безногий теленок’ (с. 98, 142). Им по-жилые/старики запугивали детей, чтобы те не выхо-дили вечером/ночью на улицу.

50 «Инвожо» № 9 2012

И еще один интересный образ шуд-из ‘камень-счастье’. В поисках философского камня, или камня счастья, находится герой С. Матвеева:

Шуд-бур ӧвӧл, дыр, – вань шуд-из;Уг буя шуд – зӥбе. (с. 118)Впервые он появился в стихотворении В. Шиба-

нова10, напечатанном в сборнике «Бертӥсько уйшо-ре» (1991). Е. Миннигараева, продолжая данную тему, расширила свои размышления до рассказа-фэнтези «Из» (2012), который еще ждет своего исследователя.

3. ПОэтичеСКие эКСПериМеНты С. МатВееВа

Особняком в конце книги стоит целый цикл, на-писанный в жанре хокку. И здесь С. Матвеев прибе-гает к своему излюбленному приему – игре слов. Эти короткие стихотворения, состоящие из трех строк, становятся квинтэссенцией всего сборника.

«Хокку, хайку – жанр японской поэзии, трехстроч-ные стихотворения, как правило, созерцательно-пейзажного и/или медитативно-философского ха-рактера, отличающиеся демонстративной простотой образного рисунка и «при крайней сжатости облада-ющие исключительной смысловой емкостью, требу-ющей порой комментариев». Ибо от автора <…> ждут, что одной фактурной деталью он сумеет выразить состояние природы и/или собственное настроение. В формальном отношении признаком хайку является отсутствие рифмы и фиксированное количество сло-гов (5-7-5)» $Чупринин 2007: 622&. В японской тради-ции этот жанр построен на многозначности иерогли-фов, аналогом которой могла быть игра омонимов. Но в русской версии это не прижилось. Стал популярен в 1954 году с выходом тома «Японская поэзия». Часто используется как технический прием, постижимый алгоритм, а этническое наполнение хайку – как же-ланная и недосягаемая экзотика.

Хокку Матвеева глубоко философские и созерца-тельные одновременно:

Кыдёке кылиз Ярдуре. Но азьпалам –Мукетыз. Азьлань. (с. 276)Ки-пыдъёс пыртӥ –Лул-сюлэм куронъёсты –Быдэсъя йырвизь. (с. 278)Заставляет задуматься цикл, посвященный цвето-

вой палитре :Ваменэс тылынБыльырась шупуд азьынВостэма лымы. (с. 277)Но самым излюбленным жанром поэта, на наш

взгляд, является сонет. Подобно жемчужинам они разбросаны по всему сборнику: «Калыклы луисьтэм сонет» – с. 11, «Вазиськон сонет» – с. 137–138, «Кизер сонет» – с. 175, «Ӧскыт сонет» – с. 203, «Чырсалэс со-

нет» – с. 209, «Виртурыно сонет» – с. 211, «Рафитлы со-нет» – с. 218–219, «Ваменэс сонет» – с. 220, «Сьӧрлань сонет» – 228 с., «Сылӥсь но бергась сонет» – с. 231–232, «Напчись сонет» – с. 243, «Кӧто сонет» – 244 с., «Синкылиё сонет» – с. 258, «Шундыё сонет» – с. 263–264 и др. Сами названия стихотворений вырисовыва-ют определенный контур, и читаются как отдельный текст.

Если вспомнить, что сонет – это «особая форма стихосложения, отличающаяся строгими правила-ми относительно количества строк, слогов и метри-ческих единиц» $Энциклопедия читателя. Т. 5. 2009: 749&, то не перестешь удивляться, как автор любит ставить себя в жесткие рамки. Будь то хокку, сонет или что-то другое, он постоянно экспериментирует, пробует, оттачивает свое мастерство и перо поэта. Даже в этом чувствуется, раскрывается его твердый характер, о котором так экстравагантно поделился с читателями в своем сборнике «Чурыт пус»11 («Ъ знак» (1999). Можно сказать, что ему свойственна гипер-трофированная маскулинность в противовес совре-менной феминизации мужчин. Он действительно твердый, жесткий. И эта жесткость достигает кульми-нации в настоящей книге.

С одной стороны, он отталкивает читателя, а с другой – притягивает. И как тут не вспомнить слова Арво Валтона, что С. Матвеев – оригинальный поэт, которого ни с кем не спутаешь.

51

Вместе с тем посвящение – факт биографии поэта, признание влияния на его судьбу адресата стихот-ворения. Будучи предано гласности (через публика-цию) посвящение необратимо и однократно – тогда как рукописные и печатные экземпляры своего про-изведения автор вправе дарить многократно, сопро-вождая их дарственными надписями» [Лермонтов-ская энциклопедия 1981].

Читать стихи этого жанра невероятно интересно. Перед нами предстают известные и неизвестные пре-жде люди с их миром, мыслями и чувствами и с отно-шением к ним автора.

4. МетафиЗиКа ЛириКи С. МатВееВа

Не будь за окном ХХI век, можно было бы писать о масонском влиянии, а о поэте С. Матвееве как не-офите. Часто сквозь строки высвечивают эзотериче-ские символы, каббалистические знаки, чего не было в предыдущих сборниках.

О чем это говорит? Почему произошел такой по-ворот/сдвиг в сознании поэта? На наш взгляд, завер-шился этап ученичества. У многих древних народов именно в 40 лет проводят обряд инициации, стано-вятся настоящими членами обществ (особенно носи-тели тайных знаний, кем, безусловно, является поэт).

Не стоит упускать из виду и то, что сборник бук-вально «испещрен» посвящениями друзьям и зна-комым поэта: Р. Миннекузину (с. 173, 218–219), су-пругам Тимерзяновым (с. 143), Ф. Пукрокову (с. 7), В. Шибанову (с. 258–259) и др. Это особый литера-турный жанр, который в ХIХ веке в русской поэзии являлся высшей формой литературного дара. Приве-дем его определение: «Посвящение – (поэтическое), стихотворное обращение к лицу, достоинства или память которого поэт желает почтить своим произ-ведением; обычно содержит мотивы обращения, ха-рактеристику адресата или (реже) самого произведе-ния; как правило, предваряет большое произведение, но может быть и самостоятельным стихотворением.

Что же дают эзотерические знания, в чем их смысл? «Каббала – наука о постижении высшего, ду-ховного мира, из которого нисходит все в наш мир. Изучая Каббалу, человек познает причины всего про-исходящего в нашем мире, обретая силы и знания управлять судьбой, достигает абсолютного и всеобще-го познания. Как не может существовать человек в на-шем мире без знания законов его природы, так душа человека не сможет существовать в будущем мире, не овладев знаниями о нем» [Бубличенко 2007: 73].

Любопытно в этом отношении стихотворение «π (Пи)» (2001 г.).

<…> Валаны: мудрон маке –«Пи» лыдпус, со пӧртэмлык:Я тэтчо мон – я усё?..Валамон, одно ик, дыр, Музъемен ваче пуксё – Кузялэс чурыт вишты…<…> Палэзьёс но лыдпусъёсОгазе кадь бусазы;Котькудзэ синмы пусъёзПалэзез лыдпусъёсын:Куинь быдэс бере. (с. 126)

Трансцендентное число. Математики называют это число выходящим за пределы. Оно действительно не имеет пределов, число бесконечности. Используя ме-тод дешифровки, Ф. Эльдемуров склоняется в своих подсчетах к тому, что π – это потерянная песня Бога [Эльдемуров 2005: 220–232]. Необычный миф о по-хищении (или потере) песни «Пи» – олицетворение тайны построения мира (ср. в удмуртском фольклоре инву утчан гур).

Математики считают «Пи» как бы эталоном слу-чайности: до сих пор не было найдено ни одной зако-номерности в распределении цифр [там же: 221].

Словом «Пи» в древнем Китае обозначали некое всеобъемлющее, вселенское, небесное, носящее бо-лее женский, материнский облик, начало. Символом его был небольшой нефритовый диск с круглым от-верстием посередине. Отверстие означало выход в за-предельность. Этот кружок можно было, продев в него веревочку, носить на шее; его также вкладывали в рот умершему, дабы его душа могла беспрепятственно выйти из тела прямо в царство небесное [там же: 221].

С точки зрения эзотерики символ числа «Пи» <…> может означать: круг, окружность – традиционно жен-ский символ. Диаметр, прямая линия – традиционно символ мужской. Все остальные символы прямо или косвенно вытекают из взаимодействия двух исходных вселенских начал. Следовательно, число, выражающее отношение одного к другому, должно заключать в себе значение о самых заветных тайнах Вселенной, с ее на-чала и до бесконечности.

Образ рябины, который используется в стихот-ворении, традиционно связан с женской ипостасью: «Для символики и мифологии рябины существенны ее связь с женским началом, апотропеическая функция, мотивируемая красным цветом ягод и горьким вку-сом, а также активное использование в магии, особен-но лечебной» $Славянские древности. Т. 4. 2009: 514 с.&

52 «Инвожо» № 9 2012

И нет ничего удивительного, что после этой книги появились «Космические мистерии».

5. иГра СЛОВ

Поэзия всегда тайнопись, зашифрованность. Если поэт не просто стихоплет, а действительно поэт, от-меченный свыше, то он еще и пророк. К тому же С. Матвееву всегда импонировала математическая выверенность стихов. Он виртуозно владеет искус-ством/техникой слова, жанра, подтверждением чему являются его эксперименты (см. п. 3 статьи). Часто говорит, что написание стихотворения (стихотворче-ство, стихосложение) для него всего лишь игра13:

Таким образом, стихотворение «π (Пи)» является своеобразным творческим порталом поэта.

Удивительно то, что мужчины, как правило, скеп-тически относятся к гороскопам, оставляя эту при-вилегию женской половине, но С. Матвеев12 доста-точно серьезно подходит к этому вопросу в своем творчестве («Куака но Арыслан», «Драконлэн араз мон вордӥськи»):

<…> Сыӵе мон – куака. Арыслан ке – сыӵеЛусьтро, изнэсо но, пӧйшур но, эксэй.Шергес бӧрдӥсько но уг гориськы ӵем, Сюлэм тэльмыре но, лека но, бӧксэ… (с. 221)Или: Малы тон гудыръяськод, Дракон? –Малпаськод, ӧвӧл мон – тон кадь икИнбамысь гуэ мон пырасько, Золскыса шуэр выллем катьын?Тон кужмо. Кужмо но – синпӧет:Динозавр, оло нош, Кый карысь.Тон бордам огшор гинэ эн йӧт – Тон монэ – тон паньгаты нырысь!Ыльнянез выллем, тон лай монэ, Колӟоез кадь погылля нӧдын, Кесяса тон кушты тылгоме!..Но, Дракон, кытын тон? Я, кытын?..

Улӥсько вылӥ но маскара, Шокасько секыт но тырмостэм;Лэзь монэ – пыдесъясько! – карад,Дунъяськод ке пичильтык астэ!Мед луом кужмо но – синпӧет!Мед луом ӧвӧл но – быдэсо!Тон бордам огшор гинэ эн йӧт –Каръяськы отчы – лул пыдэсам! Бӧрдӥсько? Ӧвӧл – серекъясько:<…> Мон тыныд – мугор эгесаськон!Тон мыным – асме, дыр, жалятон… (с. 48)Метафизическая составляющая ха-

рактерна также и для прозы С. Матвее-ва, его предыдущей книги – «Чорыглэсь лушкам кылбуранъёс» (2005). Сам жанр романа, обозначенный как уйбыртон ‘бред, разговор во сне’, состоит из 129 фрагментов гипертекста, что само по себе символично. В сумме дает число 3 – божественную триаду (по Пифагору) и т. д. В Библии 129 псалом – это «Песнь вос-хождения»: «Из глубины взываю к Тебе, Господи. Господи! Услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих. Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, – Господи! Кто устоит? Но у Тебя прощение, да благо-говеют пред Тобою. Надеюсь на Господа, надеется душа моя; на слово Его уповаю. Душа моя ожидает Господа более, неже-ли стражи – утра, более, нежели стражи утра. Да уповает Израиль на Господа, ибо у Господа милость и многое другое у Него избавление, и Он избавит Израиля от всех беззаконий его».

53

Яратӥсько зорез,Куке бӧрдэ со мон кадь, Куке зоре, зоре –Кисьтэ со урмымон кадь.Мон котмисько но, зэм, Мон бӧрдӥсько – вуиз кадьШузи кадь кылзонэ,Кинлэсь пельы пумиз кадь. (с. 201–202)Корень мар- также попадает в поле его зрения и

служит для оформления рифмы:Сыӵе улон со – мар Та пумитэ пуктом кадь, Но оломар, омарАзям пуксе со – тон кадь… (с. 202)Следующий корень вож – часто используется по-

этами (М. Федотовым, В. Шибановым, П. Захаровым, А. Арзамазовым и др.), благодаря своей многозначно-сти, неясной этимологии:

<…> куке тэль но бусыВалантэм йыркуренВожмасько-вожекто, Ӵушыса чильпырез, – Пушказы вожектонШӧдонтэм кадь пыре… (с. 202)Внимательный читатель обнаружит/найдет в

сборнике немало подобных «игр» (с. 68, 69, 214 и др.).На что еще хотелось бы обратить внимание – это

названия стихотворений. Многие из них совпадают с названиями картин сюрреалистов (напр., С. Дали): «Ышись малпан но Пруст» (с. 119), «Оскон кузьмась йыркур» (с. 229), «Сылӥсь но бергась сонет» (с. 231), «Ньыльпыдъяськон» (с. 221–222), «Ваменэс сонет» (с. 220), «Ӧскыт сонет» (с. 203) и др.

6. ВыВОДы

Таким образом, сборник С. Матвеева «Инсьӧр пӧртмаськонъёс» («Космические мистерии») стал еще одной победой, очередным экспериментом автора. Ранее опубликованные книги во многом подготови-ли почву для мистерий. Вот их названия: «Мылкыд» (1991), «Лул» (1994), «Шузи» (1995), «Чурыт пус» (1999), «Фиолет»14 (2002). «Чорыглэсь лушкам кылбуранъёс» (2005). Настроение, приближение к Богу, безумие, поиски самого себя, нахождение/обретение себя, молчание/безмолвие и, наконец, мистерии, которые поднимают его совершенно на новую ступень.

По ранее написанным работам вырисовывается образ «удмуртского Казановы» – в них много теле-сной/плотской/физической любви. Она присутствует и в данном сборнике, но акцент делается на других темах. Поменялся общий настрой. Теперь перед нами лицедей и паяц.

Читая «Космические мистерии» С. Матвеева, пе-ред глазами мелькают картины Иеронима Босха, Ми-калоюса Константинаса Чюрлёниса, Сальвадор Дали или работы современных художников-мистиков. Они

Кылбуранэз каро шудон,Шудон мыным со – кылбуран;Шӧдон пушкы валан шуто –Ӝужъёз шузи я визь малпан.

Малпан вырӟоз – сьӧраз пытьы Паськыт яке сюбег бурмоз;Татын гинэ – одӥг пыдыз, Нош мукетсэ инсьӧр кырмоз.

Вайяськыса пуксёз кыре – Инбам но му вискысь пагӟа, Яке, шуом, гожлы кырет, Гожлы, кытчы эрик кугӟа.

Кырет – кыре – кырез – кыре, Кылбур – йырзэ – месэ – инме;Киське инбам но му кырезьВалче гурен – чебер-шимес.

Размер но рифма но татын –Со огшоры дӥськут гинэ;Кыӵе ӝужыт, кыӵе матынКыл-шуд(м)онэ, кыл-бур(м)анэ! (с. 118–119)(Явная реминисценция из Д. Яшина – «Вамышто-

но ке – мед кылёз пытьы»).С. Матвеев очень любит играть словами, их значе-

ниями, омонимами, что очень характерно для данно-го этапа его творчества (с. 68, 69).

Другое слово, которое обыгрывает поэт – куд. В уд-муртско-русском словаре есть несколько омонимов: куд I который, какой; куд II 1. болото || болотистый, болотный; куд III хмель, похмелье:

Ӧвӧл тонлэсь мон йӧскадьӦвӧл тонлэсь мон кудКышномуртлэсь пимурт кадь, –Яратӥсько котькуАлбастыез – Инмурт кадь… («Кадь», с. 202) Или: Та дуннелы – вань йыркуре, Дунне – ачим, кинлэсь мон куд (с. 203). Следующая лексема, которую «препарирует» поэт,

кадь:

54 «Инвожо» № 9 2012

очень подходят к его стихам, помогают раскрыть сложные, многоуровневые психологические образы, которые выходят один из другого, выворачиваются наизнанку. Можно сравнить их с перформансами. Каждый читатель находит, чувствует, видит, понима-ет то, что ему открывается.

Говорят, сейчас он пишет «Евангелие от Матвее-ва». Но чтобы ни вышло из-под его пера, всё достойно внимания самого изощренного критика и избалован-ного читателя. С каждым своим творением С. Матве-

ев все выше и выше взбирается на творческий Олимп. Ни с чем не сравнимая манера его письма – будь то проза, или лирика – все более оттачивается. Вместе с тем растет его духовность, религиозность. Он стано-вится все более интеллектуальнее. Он никогда не сто-ит на месте, он всегда в творческом поиске. Его книги многолики, как и он сам.

Иллюстрации: Сальвадор Дали.

55

___________________

1 Русское выражение не передает тех нюансов, кото-рые раскрывает удмуртская лексема жалем ‘сочный’ от глагола жалектыны ‘набрать (набирать) сок; стать (стано-виться) сочным, поспеть, спеть, поспевать’.

2 «Кризис среднего возраста» (психологи называют его «экзистенциальным кризисом») – долговременное эмоциональное состояние, депрессия, связанное с пере-оценкой своего опыта в среднем возрасте (35–45 лет), когда многие из возможностей, о которых индивидуум мечтал в детстве и юности, уже безвозвратно упущены (или кажутся упущенными), а наступление собственной старости оценивается как событие с вполне реальным сроком (а не «когда-нибудь в будущем»). Здесь следует отметить, что подготовка сборника совпала для автора с сорокалетним рубежом, когда наступает так называемый упадок жизненных сил. В народе с ним связано множе-ство предрассудков и поверий, например: «Что успел, что не успел и уже никогда не успею», или «20 лет силы нет – и не будет; в 30 лет ума нет – и не будет, в 40 лет достатка нет – и не будет.

Сорок лет – это такая возрастная граница, которая на-страивает человека на другое отношение к себе, она на-ходится совсем рядом с полувековым рубежом, когда че-ловек начинает анализировать накопленный жизненный опыт, подводит первые итоги. Негативное/отрицатель-ное, а скорее настороженное отношение к сорокалетию связано с символикой числа «сорок» с библейской точки зрения. Сорок дней странствования души по земле, со-рок лет блуждания израильского народа в пустыне, сорок дней Великого поста. Астрологические и языческие по-нятия здесь также сыграли немаловажную роль. А в вос-точной (китайской) традиции, а также в магии карт Таро – 40 является числом смерти.

Врач и психотерапевт Д. Добсон называет четырех «врагов» в жизни мужчины средних лет: собственное тело, работу, семью и Судьбу. Именно на этих темах дела-ет акцент С. Матвеев. Особое внимание он уделяет перво-му пункту – телу/телесности – мугор (не доволен своим «длинным худым телом»). Но это тема для отдельной статьи.

3 См. в 1-й Книге Еноха, апокрифической книге «Жизнь Адама и Евы», Авиты Алкима «О первородном грехе», Пётр Ломбардский «Сентенции», Фома Аквин-ский «Сумма теологии» и др.

4 Исследователь удмуртского ряженья Г. А. Глухова отмечает, что «основой духовной культуры удмуртского общества вплоть до конца ХХ в. являлся ритуал; один из важнейших составных компонентов обрядового действа – ряженье (пӧртмаськон, вожояськон, пенӟаськон, чок-морскон), которое до наших дней сохраняло древнейшие архаические черты народного мировосприятия.

Основным признаком игры и ряженья, как и любо-го обряда, является перевоплощение с распределением ролей. В ряженье она реализуется с помощью внешнего преображения, основными элементами которого явля-ются маска, личина и костюм персонажа. В игре перево-площение происходит с помощью «присвоения» участ-никам другого имени (в зависимости от содержания и условий игры изменение имени происходит в персональ-ном или групповом порядке) или «вербального ряженья». Такой прием перевоплощения позволяет человеку при-нять ситуативные правила игры.

Играющий, войдя в роль, как бы существует одно-временно в двух мирах – настоящем (действительном) и вымышленном (сакральном)… Что касается категории времени, то в любом игровом действии события развора-чиваются в настоящем времени. Создавая таким образом

Иллюстрация: Сальвадор Дали.

56 «Инвожо» № 9 2012

линейную последовательность и логическую завершен-ность. В ритуале же настоящее время всегда соотносит-ся со временем циклическим, поскольку сама обрядовая ситуация предполагает воспроизводство некогда совер-шенного акта первотворения» [Глухова 2007: 109–110].

5 Позвольте привести здесь слова, написанные М. И. Ильиным, одним из зачинателей удмуртской поэзии, просветителем и видным деятелем культуры, еще в 1927 г.: «Язык человека приспособлен ко всем оттенкам мыс-ли и чувства. Им человек закрепляет всякий культурный опыт и знание; им он делает знание доступным для дру-гих, – своих современников и последующих поколений.

<…> И действительно, все мы, именующие себя во-тяками, только через свой родной вотский язык, а не ка-кой-либо иной, получили и получаем с младенческих лет возможность усвоить бесконечное множество понятий, воззрений, мыслей, чувствований, так как наши роди-тели, все это выражают не на русском, французском или ином языке, а на нашем родном. К сожалению, мы ино-гда склонны думать о нем, как слишком о чем-то мизер-ном, ничтожном, способном отнимать только наше доро-гое время от более важных и серьезных дел. Подобный взгляд, несомненно, ошибочен.

Родной язык, отражая природу и духовный облик и быт народа, является самым сильным средством к пере-воспитанию и образованию, и только им одним, а не каким-либо иным успешно и основательно, а не поверх-ностно, можно двинуть народ, как массу, по пути общей мировой культуры, чего никогда не в состоянии сделать чужой язык.

<…> Если на вотский язык смотреть с изложенной точки зрения, <…> то он и без того богатый, гибкий и благозвучный не только еще более обогатится, но на нем будут выражены глубокие научные истины по всем от-раслям знания и высокохудожественные произведения, отражающие жизнь, как в зеркале. <…> (вотский язык) имеет все те данные, которые свойственны и культурным языкам мира» [Ильин 1995: 81–83]. Не правда ли, его сло-ва стали пророческими.

6 Об этом мы уже писали в статье: Реминисценции ли-тературных мифов в творчестве С. Матвеева // Инвожо. – 2004. № 9. – С. 61–63.

7 Образ, связующий небесный и земной мир. Бог-Творец (Кылдысин), чтобы люди не тосковали об его уходе, спустил на землю на этой цепи струнный музы-кальный инструмент крезь [Владыкина, Глухова 2011: 69].

8 Мало кому известна работа П. Лебедева «Инвукыл-шыкыс», являющаяся переводом на удмуртский язык индийских ведических трактатов, но, безусловно, пред-ставляющая большой интерес в плане философии и сло-вотворчества. Более того, ее содержание удивительно перекликается с данным сборником С. Матвеева.

9 См.: «Потрясённое» сознание лирического героя В. Шибанова // Инвожо. 2004. № 5–6. – С. 33–36.

10 См. работу: Рябина Е. Основные цветообозначения в пермских языках. – Тарту, 2011. – 262 с. (диссертация на соис. уч. степени доктора философии по специальности «Уральские языки») – где автор довольно подробно рас-сматривает удмуртскую лексику данной группы и прихо-дит к любопытным выводам.

11 В удмуртском языке слово чурыт обозначает ‘ску-пой, жадный’. Но в сборнике оно используется в значе-нии ‘жесткий, твердый’. Из русской литературы Мат-

веева можно сравнить В. Маяковским, В. Брюсовым, из французской – с А. Рембо.

12 По гороскопу С. Матвеев родился в год Дракона под созвездием Льва.

13Здесь следует вспомнить трубадуров (нач. ХI–XIVвв.), которые придавали большое значение технике стихосложения. Ими было выработано до 900 стихот-ворных размеров и форм стиха. Позднее в XIV веке была создана литературная академия и учреждены так назы-ваемые цветочные игры (состязания трубадуров, где в качестве премии присуждали цветы из золота и серебра). Лирика трубадуров оказала влияние на творчество тру-веров, миннезингеров, а также на Данте и Петрарку. Кро-ме того, нельзя не вспомнить бардов, народных певцов кельтских племен, которые учились у друидов. Ими был организован орден, делившийся на разряды согласно со-словиям и степени искусства его членов. Проводились ежегодные фестивали валлийских певцов, музыкантов и поэтов.

14 Психологи фиолетовый цвет соотносят, с одной сто-роны, с внутренним миром человека, с духовностью, а с другой – инфантильностью.

использованная литература:Библия.Бубличенко М. М. Эзотерический словарь. – Ростов на

Дону: Феникс, 2007. – 252 с.Владыкина Т. Г., Глухова Г. А. Ар-год-берган: обряды и

праздники удмуртского календаря. Ижевск, 2011. – 320 с.Глухова Г. А. Ряженье как игра и игра в ряженье // Вестник

Удмуртского университета. – 2007. № 5(1). – С. 109–114.Глухова Г. А. Терминология удмуртского ряженья как

элемент языковой картины этноса // Вордскем кыл, № 5–6, 2003. – 24–32 б.

Ильин И. М. Значение вотского языка и его красочность // Вордскем кыл. № 5, 1995. – С. 81–87.

Лермонтовская энциклопедия / Под ред. В. А. Мануйлова. – М.: Советская энциклопедия, 1981. – 746 с.

Руднев В. Метафизика футбола: исследования по фило-софии текста и патографии. – М.: «Аграф», 2001. – 384 с.

Руднев В. Энциклопедический словарь культуры ХХ века. – М.: «Аграф», 2001. – 608 с.

Славянские древности: Этнолингвистический словарь. – Т. 4. – М.: Международные отношения, 2009. – 656 с.

Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литерату-ра: Учеб. пособие. – М.: Флинта: Наука, 2002. – 608 с.

Чупринин С. Русская литература сегодня: Жизнь по поня-тиям. М.: Время, 2007. – 768 с.

Удмуртско-русский словарь: Ок. 50 000 слов/ РАН УрО. Удм. ин-т ИЯЛ; Отв. Редактор

Л. Е. Кириллова. – Ижевск, 2008. – 925 с.Эльдемуров Ф. П., Рубцов П. П. Тайнопись букв и иерогли-

фов. М.: Вече, 2005. – 496 с.Энциклопедия читателя/ Под ред. Ф. А. Еремеева. – Т. 3.

– Екатеринбург: ИД «Сократ», Изд-во «Фабрика комиксов». 2009. – 776 с.

Энциклопедия читателя / Под ред. Ф. А. Еремеева. – Т. 5. – Екатеринбург: ИД «Сократ», Изд-во «Фабрика комиксов». 2009. – 936 с.

57

При переводе я ни в коем случае не пыталась приукрасить рассказы,

добавить в них что-то свое…

КРиТиКА

«За плохой перевод ответственные за  это лица в издательствах и переводчики привлекаются к суду, как за любую другую порчу работы».

(«известия Петроградского совета рабочих и красноармейских депутатов» от 20 февраля 1920 г.). (Цитируется по: [рейсер 1978: 70]).

В. К. Кельмаков (ижевск, удГу)

(О новом издании произведений ашальчи Оки.)

В последние три десятилетия с  полным собрани-ем поэтических произведений и прозой Ашальчи Оки были изданы пять книг:

1) Ашальчи Оки. Тон юад мынэсьтым (Ижевск: Уд-муртия, 1978. — 140  б.) — 37  стихотворений, 17  рас-сказов и письма на удмуртском языке;

2) Ашальчи Оки. Пинал нылмурт туж яратэ = Узна-ла девушка любовь (Ижевск: Тодон, 1994. — 77  с.) — 37  стихотворений на  удмуртском языке и  большин-ство из  них с  различными вариантами переводов на русский язык;

3) Ашальчи Оки. Чыртывесь = Ожерелье (Ижевск: Удмуртия, 1998. — 152 б.) — 37 стихотворений на уд-муртском языке и большинство из них с различными вариантами переводов на русский язык;

4) Ашальчи Оки. Туж бадӟым кузьымме… = Бес-ценный подарок (Ижевск: Анигма, 2010. — 196  с.) — 38  стихотворений на  удмуртском и  большинство из них в переводе на русский язык);

5) Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд = Эти шелко-вые строчки: Стихи, рассказы, воспоминания (Ижевск: Удмуртия, 2011. — 256 с.).

Едва  ли какой другой удмуртский автор, помимо К. Герда, смог бы похвалиться таким вниманием к сво-ему творчеству со стороны издателей.

Последнее собрание, о  котором речь пойдет в данной работе, содержит 38  стихотворений на  уд-муртском языке, каждое с  одним параллельным пе-реводом на русский; 21 рассказ и их переводы; 5 эпи-грамм на деятелей удмуртской культуры (правда, часть из них, возможно, принадлежит другим авторам). Эта книга «Та буртчин чуръёсыд»/«Эти шелковые строч-ки», содержащая не только предельно полное собра-ние поэтических и прозаических творений первой уд-муртской поэтессы, но и весьма важные сведения о ее жизни и  творчестве (очерки и  воспоминания о  ней,

фотографии и  др.) и  изданная тиражом в  2000  эк-земпляров, является очень ценным подарком для всех любителей Ашальчи Оки и  удмуртского поэтического слова. Наличие в одной и той же книге не только ори-гинальных произведений удмуртской поэтессы и  пи-сателя, но  и  параллельных переводов их на  русский язык во  много крат увеличивает как популярность издания, так и  количество людей, имеющих желание приобщиться к творчеству автора.

В данной книге, в  отличие от  предшествующего сборника «Чыртывесь» и др., к большинству стихотво-рений представлены, как было уже сказано выше, лишь по одному переводу; при этом выбор пал преимущест-венно на  переводы К. Герда и  А. Смольникова: «Та бичетэ Кузебай Гердлэн но  Алексей Смольниковлэн берыктэм кылбуръёссыгес пыризы. Ми малпамъя, та авторъёс Ашальчи Окилэсь чуръёссэ мургес шöдӥллям, соос авторлэн текстэзлы но матынгес луо…» [Няньки-на 2011: 8] (’В этот сборник бóльшей частью включе-ны переводы Кузебая Герда и Алексея Смольникова. По нашему мнению, эти авторы лучше прочувствовали строки Ашальчи Оки, они ближе к  текстам автора…’). Так думают издатели данного однотомника, однако читатель мог  бы быть и  иного мнения, если  б имел возможность познакомиться и с другими вариантами переводов — их в книге, к сожалению, нет; искать же по другим изданиям для него (читателя) накладновато. Данный сборник, изданный в сериале «Адями. Писа-тель. Вакыт / Человек. Писатель. Время», относительно небольшой, к примеру, в  сравнении с томами Г. Мед-ведева, Г. Красильникова и  др., поэтому включение всех вариантов переводов поэтических произведений Ашальчи Оки не намного увеличило бы объем книги.

Переводов «прозы Ашальчи Оки на русский до сих пор не было» [Нянькина 2011: 13], и они впервые осу-ществлены Л. Нянькиной в анализируемой мною книге.

«»

в издательствах и переводчики привлекаются к суду, как за любую другую порчу работы

58 «Инвожо» № 9 2012

С огромным удовлетворением можно констатировать, что литературный перевод бóльшей частью произве-ден достаточно адекватно; прозаические произведе-ния Ашальчи Оки и в переводе в основном сохраняют свою художественную специфику. В большинстве слу-чаев вполне можно согласиться с составителем-пере-водчиком, утверждающим: «При переводе я ни в коем случае не  пыталась приукрасить рассказы, добавить в них что-то свое. Я всегда помнила одно: она не толь-ко первая удмуртская поэтесса, но  и  первый среди женщин прозаик» [Нянькина 2011: 14]. Однако все же приходится с  глубоким прискорбием заметить, что Л. Нянькина не всегда следовала декларируемому ею самой весьма справедливому credo любого перевод-чика классиков литературы на другой язык.

1. В переводах прозы нередко встречаются досад-ные, на  мой взгляд, неточности, не  укладывающиеся в стиль и образную систему рассказов Ашальчи Оки.

Вот для начала несколько примеров на менее за-метные на  первый взгляд отклонения от  оригинала, но  тем не  менее не  совсем точно представляющие русскоязычному читателю текст Ашальчи Оки.

1.1. Так, в  рассказе «Кык лудкечез ӵош уд куты»/«За двумя зайцами погонишься…» имеется от-рывок: «Пиез ӟудэменыз бöрдэ ини: атаез ужаны косэ, дышетüсез эшъёсыдлэсь кылиськод шуэ». — ’Сын от бе-зысходности плачет: отец заставляет его работать, а  учитель упрекает его, что он отстает от  учебной программы’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 60). В данном рассказе события передаются в пассивном восприятии ученика первого класса, в сознание кото-рого вполне естественно укладывается «отставание от товарищей-одноклассников», как сообщается в уд-муртском оригинале, но  не «отставание от учебной программы» — как в  переводе. Об  учебной-то про-грамме ученик начального класса едва ли имел какое-то представление, да и его незадачливый родитель — тоже.

В этом же рассказе очередная неточность: «Олексей агай сукъяськем понназ калыкъёслэсь но кема дышетоз ини пизэ». — ’из-за своей глупости и скупости теперь дяде Олексею придется учить своего сына дольше, чем другим’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 60). В оригинале лишь: ’из-за своей скупости’. Явное при-писывание отцу еще и глупости — это на совести пере-водчицы; удмуртский же оригинал оставляет за самим читателем право на  догадку о  возможном наличии у родителя последнего качества.

В рассказе «Аран дыръя» / «Во время жатвы»:«Ӵукна соос ваньзы шундыен ӵош султо» (Ашальчи

Оки. Та буртчин чуръёсыд, 62). — ’Утром они просыпа-ются рано’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 63). Перевод выделенного отрывка слишком бесцветный и далеко не точный, если учесть, чтó пишется в ориги-нале (в буквальном переводе): ’Утром все они встают вместе с солнцем’.

«Выль кубо» / «Новая прялка»:«Бугоред олокытü но костаськыса ветлэ, тани ку-

ака караз нуоз али» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръё-сыд, 65). — ’И клубок покатился, гляди, ворона унесёт в свое гнездо, и не заметишь’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 66). Буквальный перевод: ’Клубок-то твой валяется где попало, вот и унесет ворона в свое гнез-

до’. Ворона-то скорее унесет в свое гнездо такой клу-бок, который валяется где попало (оригинал текста), а не тот, который разик покатился (перевод).

«— Кубоме басьтüзы!  — Жага чагиськиз но  нош ик кулэм кадь умме усиз» (Ашальчи Оки. Та бурт-чин чуръёсыд, 66). ’— Прялку отобрали!  — про-бормотала девочка и  снова уснула’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 67). Более точный перевод: ’— Прялку мою отобрали, — съябедничала Жага и снова уснула мертвым сном’. В оригинале маленькая девочка Жага не просто уснула, а уснула мертвым сном, на что способны только дети, даже если они и охвачены дет-скими горестями и треволнениями. Образ именно та-кой девчушки и вывела Ашальчи Оки в своем рассказе, перевод же Л. Нянькиной размазал этот образ.

В рассказе-воспоминании о  1921—1922  годах «Сылал»/«Соль» ржаная мука автора по  воле пере-водчицы превратилась во  пшеничную: «— Дас гирем-ка — кукуруза, одüг гиремка — кенэм вöй, куинь — спич-ка коробка, дас гиремка — ӟег пызь» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 128). ’— Десять фунтов кукурузы, десять фунтов пшеничной муки, три коробка спичек и  один фунт конопляного масла!’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 140)  — и  порядок перечисления покупок в переводе также изменен — зачем? В те го-лодные годы между десятью фунтами ржаной муки, с  одной стороны, и  десятью фунтами пшеничной, с  другой, — была, разумеется, существенная разница не только в их питательной ценности и вкусовом каче-стве, но и в стоимости, что было исключительно важ-но для студенток (они о  пшеничной муке и  мечтать-то не смели!); для современной же переводчицы это, естественно, все равно.

К тому же у переводчицы, кажется, своеобразный распознавательный дальтонизм в отношении к разно-видностям зерновых культур и  к  продуктам питания из них, ср.:

1) замещение ржаной муки (оригинала) пшеничной (в переводе) повторяется чуть пониже еще раз: «…вань коньдонмы быдэн дас вить гиремка ӟег пызь басьтыны гинэ тырмоно» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 134). ’…на  вырученные деньги можно будет купить лишь по пятнадцать фунтов пшеничной муки’ (Ашаль-чи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 146);

2) по воле Л. Нянькиной, тари ӝук ’пшенная каша’ (ср.: пшено ’крупа из проса’ || прил. пшённый: пшенная каша [Ожегов 1983: 564]) оригинала превращается в переводе ’пшеничной кашей’: «…вöё гинэ тари ӝук» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 79) > «…сварен-ную на  масле пшеничную кашу» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 80).

Предложения из рассказа «Ракета»: «Ракета инмын лоба. Табере гожто ни газетэ: со, пе, Шунды котыр ло-балоз, солэн нырысь искусственной спутникез луоз» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 114), — переведе-ны абсолютно превратно: ’Ракета летает в небе. Теперь пишут в газете: она, говорят, будет летать даже вокруг Солнца, и у нее сначала будет искусственный спутник’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 115). Напротив, ракета сама станет первым искусственным спутником Cолнца, как сообщает Ашальчи Оки в своем рассказе, а не у ракеты сначала какой-то спутник появится, как можно понять из перевода. В этом же рассказе, вместо

59

заметить, яркокрасочное описание богатого удмурт-ского крестьянского стола (в оригинале) переводчица передала предельно бесцветными фразами.

Сбивчивый, с ненужными (в канцелярском стиле!) повторами рассказ словоохотливого балагура дяди Карпа о  себе в  произведении «Мар тодӥз тракома сярысь Карпа агай»/«Что узнал дядя Карп о трахоме» из-за небрежно свернутого перевода низведен почти что до протокольно-анкетной записи его биографии — так «художественно обработала» его Л. Нянькина для русского читателя:

очень конкретного и недвусмысленного быдэс дунне-ез ’весь мир’, переводчица дает неопределенное всех (кого: соседей по  этажу или подъезду, людей райо-на, жителей Европы или Африки?): «Асьме Советской Союз нош ик быдэс дуннеез паймытüз»(Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 114). ’Наш Советский Союз снова всех [в оригинале: весь мир] удивил’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 115).

1.2. Далее, Л. Нянькина в своих переводах порою необоснованно расширяет оригинал рассказа Ашаль-чи Оки, иногда же, напротив, отдельные места перево-дит лишь конспективно, скороговоркой.

Так, в  рассказе «Скал»/«Корова» весьма простые удмуртские выражения переведены на  русский язык залихватски хлестко и многословно:

« — С ю л м а с ь к о н сюриз али, господин с т а р ш и н а , — ш у э Ганька. — мынам скалэ тынэсьтыд скалдэ лекаса вием. мар каром ини?» (ашальчи Оки. та буртчин чуръёсыд, 61).

’— Не  было печали  — ч е р т и н а к а ч а л и , — произнес Ганька. — Знаешь ли, господин старшина, моя корова забодала твою корову, а  теперь твоя корова сдохла. Что  ж мне делать-то?’

А между тем оригинал, судя по буквальному пере-воду, весьма прост: ’— Забота у меня появилась, госпо-дин старшина, — говорит Ганька. — Моя корова досмер-ти забодала твою корову. Что ж мне делать?’

Яркий пример на противоположный случай пред-ставлен в  рассказе «Онисьлэн шудэз» / «Аниськино горе», где описание праздничного стола гостеприим-ной деревенской хозяйки в  переводе дано лишь те-зисно, с  пропусками множества деталей и  образных выражений, ср.:

«мукет шыд-нянь но  трос пуктüз на  Шудӟа кенак. Кудзэ уч-кыны, кудзэ веръяны ӟудод, паймод! Шудӟа кенаклэсь ӟечсэ вераны кы-лыд уз тырмы. Берпумаз Шудӟа ке-нак ӝöк вылэ горд тэркыен курегпуз пуштэм пуктыса шулдыртüз. Соин но  таин пуктэм тусьты-тэркы вань ӝöкез басьтüз, огез вылэ огзэ пуктоно луиз. Сыӵе бадӟым шыд-нянь ӝутüз Шудӟа кенак» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 79).

’Еще мно-го вкусностей п о с т а в и л а на  стол хлебо-сольная хозяй-ка. Напоследок п р и г о т о в и л а омлет’ (Ашаль-чи Оки. Та бурт-чин чуръёсыд, 80).

В примитивном построчном переводе этот отрывок звучал бы приблизительно так: «И иными яствами на-ставила [свой стол] Шудӟа кенак. Вконец растеряешься, на чтó поглядеть, чтó отведать! Не хватит слов описать хлебосольство Шудӟа кенак. Напоследок она украсила свой стол омлетом в красной тарелке. Тарелки и миски с различными кушаньями заняли весь стол, некоторые из них пришлось поставить друг на друга. Такое бога-тое угощение приготовила Шудӟа кенак». Как можно

«мон Карпа агай шуонзы луисько, родняос. Озьы мы-нам нимы. Озьы ик монэ шуо. арлыдэз верано ке, ньыльдон вить арес луисько. улэм-вы-лэмме тодэмды потэ ке, верало улэм-вылэмме но: улэм-вылэме мынам куанер но öвöл, узыр но öвöл, огшоры шоро-куспо улüсько» (Ашаль-чи Оки. Та буртчин чуръё-сыд, 147).

’Меня зовут дядя Карп, родные. Мне со-рок пять лет. Если вас интересует мое жи-тье-бытье, то  скажу: я  живу не  богато, да и не бедно. Одним сло-вом, средне’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръ-ёсыд, 159).

1.3. Однако ряд неточностей, ошибок и необосно-ванных пропусков, имеющих место в переводах рас-сказов Ашальчи Оки, не  так  уж и  «безобидны», как может показаться на  первый взгляд — нередко они приводят (1) к логическим неувязкам и противоречиям в тексте; (2) к искажению реалий деревенского быта 20-х гг. прошлого века, (3) к неверному изображению психологии детей или попросту (4) к отсутствующему в оригинале комическому эффекту.

(1) В  вышеупомянутом рассказе «Аран дыръя»/ «Во время жатвы» читаем: «Ческыт гинэ вöям табань тодам лыктэ. Мемейлэн табанез ӝуй-ӝуй луэ. Вöйзэ но со уг жаля» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръ-ёсыд, 62). — ’Тут  же перед моими глазами предстают вкусные табани. Они у моей мамочки пышные полу-чаются. и это не удивительно: масла-то она не жалеет’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 64). В данном слу-чае неточный перевод устанавливает причинно-след-ственные отношения там, где их и в помине нет: судя по  удмуртскому оригиналу (равно как и  в  реальной жизни), у  матери блины пышные получаются отнюдь не  потому, что она обильно мажет их маслом: ’Вспо-минаются вкусненькие мазаные маслом блины. Табани у матери пышные получаются. И масла она не жале-ет’. Кстати, традиционные удмуртские табани (блины) никогда не  пекут из  пресного теста, как ошибочно сообщается об  этом в  примечании на  странице 64 («Та б а н ь  — лепешка из пресного теста»). Не случай-но героиня данного рассказа, она  же и  рассказчица, сетует не  только на  отсутствие испеченных блинов, но и на то, что даже опара для них еще не растворена, а она должна еще подняться. Только от подошедшего теста блины становятся пышными (а не от обилия мас-ла, использованного для их мазания).

В рассказе «Тылпу бере»/«После пожара» имеют-ся строчки: «Картэз кулэм бере Мадüг вал кадь ужаз.

60 «Инвожо» № 9 2012

Пересь Кимоклэн ужаны кужмыз öз сузь ини. Гуртысь воргоронъёс Мадüглэн ужамезлы паймо вал» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 69), которые переведены так: ’А после похорон мужа Мадӥг работала как ло-шадка, и  деревенские мужики искренне удивлялись ее трудоспособности’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръё-сыд, 71). В оригинале четко и ясно объяснено, почему Мадӥг пришлось трудиться не покладая рук, аж дере-венские мужики были ею поражены — после смерти мужа она оказалась единственным трудоспособным человеком и кормилицей в семье, поскольку: «Пересь Кимоклэн ужаны кужмыз öз сузь ини». ’У старого Кимо-ка уже не было сил трудиться’. Это предложение в пе-реводе попросту отсутствует.

В этом же рассказе неточный перевод отрывка при-водит к логическим противоречиям между авторской ремаркой о  намерениях молодой женщины, с  одной стороны, и ее поведением, с другой: ’Мадӥг не нашла в себе силы уехать вместе со всеми. Она в последний раз захотела ночевать в деревне. Недалеко от деревни расположен лес, возле него бежит речка. Взяв с собой маленького сына Васю и старого Кимока, отца своего мужа, она направилась туда’ (Ашальчи Оки. Та бурт-чин чуръёсыд, 70). Судя по данному переводу, Мадӥг намеревалась ночевать в  деревне, от  которой после пожара «остались страшные обугленные бревна да печки» (уже не понятно, к чему такое самобичевание!), а сама между тем направилась к речке, протекающей в близлежащем лесу. В оригинале же изначально со-общается, что женщина вместе со  своей семьей за-хотела провести последнюю ночь рядом с деревней, около (возле) деревни, а не в ней самой: «Мадüглэн гуртэз куштыны кужымез öз сузьы. Берпум уйзэ солэн гурт дорын кöлэмез потüз. Гуртлы матын тэль. Тэль дурын, гопын, шур бызе. Со  шур дуре кöлыны мынüз Мадüг, семьязэ басьтыса: пичи пизэ Васиез но  пересь Кимокез, кузпалызлэсь атайзэ» (Ашальчи Оки. Та бурт-чин чуръёсыд, 68).

(2) Далее, в рассказе «Онисьлэн шудэз» /«Аниськи-но горе» старая Шудӟа кенак празднично убрала свой стол для гостей и между прочим: «Ӝöк вылаз ныл дыръ-яз куэм тямыс вырто ӝöккышетсэ вöлдüз. Со  вылэ шораз ик бадӟым тöдьы бадьянэн ӵуж-ӵуж ӵыжтэм вöйзэ пуктüз. Сиыны öвöл — ӝöк вылэз шулдыртыны» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 79). Перевод этого отрывка составителем книги звучит так: ’Стол покры-ла еще в девичестве восемью нитченками вытканной скатертью. Поставила на  нее желтое топленое масло в белой чашке’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 80). В этом переводе вместе с пропуском выражения: «Си-ыны öвöл — ӝöк вылэз шулдыртыны» — ’ [Масло] не для угощения, а ради украшения стола’ — из рассказа вы-пала весьма важная деталь: в представлении деревен-ского ребенка того времени (еще по себе помню, хотя я намного моложе героини Ашальчи Оки!), не всё, что выставлено на праздничный стол, непременно нужно есть — иногда достаточно лишь любоваться богатством и красочностью стола.

В следующем случае перевод не передает этикет-но-самоуничижительного присловия, характерного для гостеприимной хозяйки-удмуртки:

«— Огпуньы ке но, огымтыр ке но  сиелэ, мусо куноос! Эн кунояське, пичизэ но  бадӟым каре, аламазэ но  умой адӟе! Сюлмысь сюдэ кунооссэ Шудӟа кенак» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръё-сыд, 79).

’— Отведайте, гос-ти дорогие, хоть ложеч-ку, хоть кусочек! Будьте как дома, угощайтесь, чем Бог послал, — пот-чует Шудӟа кенак своих гостей’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 81).

Разумеется, отрывок из  оригинала: «пичизэ но бадӟым каре, аламазэ но умой адӟе!» (’и малое при-нимайте за  бóльшее, и  худое пусть покажется вам добрым’) — это отнюдь не то же самое, что получаем в переводе: ’угощайтесь, чем Бог послал’. Да и пропуск слова сюлмысь ’от души’ в переводе (’от души потчует Шудӟа кенак своих гостей’) отнюдь не украшает рус-ский текст.

(3) Отрывок в рассказе «Аран дыръя» / «Во время жатвы» сообщает следующее:

«атай шорам учке но: «мын! — шуэ. — азьло бамдэ миськы, соку ӝöк сьöры пуксёд». мон, йыр-ме курег кадь ошыса, ӝöк сьöрысь потüсько, жоб дэремам ӵушкисько но  берен ӝöк сьöры пук-сисько» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 62)

’Отец смотрит на меня и ворчит: «Иди-ка, снача-ла умойся, а потом за стол лезь». Я, понурив голову, словно курица, выхожу из-за стола, вытираю свое лицо о  старое платье и  снова сажусь за стол’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 64).

Здесь по переводу не совсем понятно, чтó представ-ляет из себя «старое платье»: то ли оно повешено где-то около рукомойника в качестве общего полотенца для рук, как обычно делалось раньше в деревне; то ли оно валя-ется где-то в углу, как ненужное тряпье… А между тем уд-муртский оригинал недвусмысленно указывает на то, что девчушка вытерлась (а вообще успела ли она помыться?) не «старым платьем», а измызганным платьем, что на ней самой — вот более точный перевод этой части отрывка: ’Я, понурив голову, словно курица, выхожу из-за стола, утираюсь своим грязным платьем и снова сажусь за стол’.

Это  ж так похоже на  малышню! Кто  же, будучи родом из  деревни, не  помнит, как в  детстве грязные руки попросту вытирали о  свою рубаху, предварительно не  помыв их; морковь, только что выдернутую из  грядки, очищали от  земли о  свое платье или штаны; яблоки-паданцы ели просто так: где  уж там поискать воды и  помыть их! Подобное поведение деревенских детей мастерски и любовно передано Ашальчи Оки одним лишь выражением: «жоб дэремам ӵушкисько», оно  же в  переводе необоснованно переделано.

(4) В этом же рассказе читаем:

61

ший Чоркко устраиваются на нарах за перегородкой’. Валес вылэ вуыны кыкназы ик ӟигартэмесь кылиллям, кузёлэн куалаяз паськыт ӟус вылын соргетüллям (Ник-влад Самсонов. Адӟон, 66). ’Оба были бессильны, что-бы дойти до постели, захрапели [прямо] на хозяйском топчане, что находился в куале’. Ӝöк сьöрын паськыт кöлан ӟус вылын пуко партизанъёс (Н. Васильев. Азвесь портсигар, 17). ’За столом на  спальных нарах сидят партизаны’. Орина кенаклэн пыдессинъёсыз либрак луи-зы, ӟигартэк урдэс ӟус вылэ пуксиз (Н. Васильев. Азвесь портсигар, 92).’ У тетки Орины подкосились ноги, она обессиленно села на боковую скамью’. И др.

1.4. И еще одна художественная особенность дет-ских рассказов Ашальчи Оки осталась за  пределами внимания русских читателей вследствие не  совсем точного их перевода Л. Нянькиной: взрослые дяди и  тети, озабоченные своими недетскими делами, не  всегда считают нужным снизойти до  детских же-ланий, и даже отвечая на их просьбы, разговаривают скорее не  с  ними, а  ворчат на  них про себя, говоря о ребенке в третьем лице, хотя он и находится перед ними, время от времени все же обращаясь и к нему. Вот как выглядит подобный разговор отца с дочуркой, который выведен мастером детского рассказа Ашаль-чи Оки в произведении «Выль кубо» / «Новая прялка» и передан переводчицей в весьма примитивной фор-ме:

«Отын кузяз бад–ӟым ӟус. Со  ӟус вылэ артэ выдыса, дэ-мен изиськом: атай, анай, агай, апай, мон» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 62).

В  переводе же: ’В ке-носе вдоль стены располо-жена широкая скамейка. На  этой скамейке дружно разлеглись спать мать, отец, агай, апай и  я’ (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 63).

Но скамейка есть скамейка, как  бы широка она ни  была — все  же не  намного шире полуметра (и  то  едва ли), ибо она всего-навсего «приспособле-ние для сиденья нескольких человек в  виде доски на стойках» [Ожегов 1983: 641] или «приспособление для сиденья, сделанное обычно из доски или тонких досок на  стойках» [СРЯ  IV 1984: 103]. И  мне очень хотелось бы полюбоваться, как переводчица в реаль-ной жизни уложила бы рядышком спать пять человек на таком приспособлении: хоть вдоль, хоть поперек — они ж не куколки! А между тем речь идет о широком деревянном топчане — «койке из  досок на  козлах» [Ожегов 1983: 713] или «роде деревянной кровати, койки на козлах» [СРЯ IV 1984: 384], который имелся в прошлом в каждой избе и на котором, как правило, спала вся семья. Позднее появился и железный остов, на  который стелились доски, и  это приспособление также получило название ӟус. Если семья была боль-шая, то  все ее члены укладывались поперек топчана (нар), для расширения — чтобы ноги не свешивались — приставив к нему (к ним) скамейку той же самой высо-ты. А утром постель и скамейка, естественно, убирались по своим обычным местам. В кеносах же, где летом но-чевали, имелся обычно широкий топчан, а в скамейке там скорее не было надобности.

Поскольку удмуртское слово ӟус употребляется в двух значениях: ’скамейка’ и ’топчан (нары)’, то кон-кретное значение его определяется двумя способами (что не было учтено переводчицей):

1) с  помощью контекста: Анаез ӟус вылын кылле, Гриша пиез гур доры пуксем но  пуртэн чаг вöлэ, мар ке но лэсьтэ (Ф. Кедров. Быръем произведениос, 200). ’Мать лежит на  топчане, сын ее Гриша пристроился около печки и ножиком строгает лучинку, что-то мас-терит’. Коркан выж (пол) вылын, ӟус вылын связнойёс (М. Петров. Веросъёс но очеркъёс, 86). ’На полу, на топ-чане — связные’. — Но: Газетчилэн кабинет шораз ик паськыт лüял, котыртüз пукон пуклёкъёс, борддор кузяна  — пужыятэм дуро ӟус (О. Четкарёв. Йö вылэ тэтчон, 160). ’В самой середине кабинета журналиста широкий пень, вокруг нее чурбаны для сиденья, вдоль стены — скамейка с резными краями’;

2) посредством определений паськыт ’широкий’, бадӟым ’большой’, кöлан ’спальный’ (ӟус ’топчан’) и урдэс ’боковой’ (ӟус ’скамья’), напр.: Бектэмыр султüз. Бадӟым ӟус дорын сылüсь гын колошаоссэ кутчаз, гур азьысь лампаез ӝöк пуме пуктüз но öс дорысь адямилы кинзэ-марзэ тодытэк вазиз <…> (М. Петров. Вуж Мултан, 63). ’Бектэмыр встал. Надел галоши, стоявшие возле топ-чана, лампу с шестка поставил на конец стола и обра-тился к человеку у двери, не определив, кто тот’. Анай-зы но  покчи Чоркко висъет сьöрысь бадӟым ӟус вылэ аналско (П. Чернов. Кион кар, 228). ’Мать их и  млад-

’— А т а й , — про-сит Жага, — сделай мне новую прялку. Не  хочу я больше прясть на этой развалюхе!  — (Отец, обращаясь к  дочери) Ладно, скажу твоему ӵужмурту, чтобы сде-лал, а  то  надоела уже со  своей прялкой. Что, думаешь, новая прялка сама будет прясть? Иди, ложись, уже поздно’ (Ашальчи Оки. Та бурт-чин чуръёсыд, 67).

«— атай, — шуэ Жага, — ку мыным чебер кубо лэсьтод ини? уг черсы мон та сисьмем кубоен!.. — (Отец про себя, мимо дочери) Лэсьтыто-но ке лэсьтытоно-а, мар-а ӵужмуртсэ… Кылэм уг поты ини дугдылытэк кубо пумысь зулемзэ. Выль кубо ас понназ черсоз кожа, лэся. (Обраща-ясь к дочери) изь ини, валес вылад выдыса! Нырулыса пу-киськод. Ӵуказе ӵужмуртэд кубо лэсьтоз, — шуэ атаез» (Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд, 65–66).

Этот же отрывок в буквальном переводе звучал бы так: ’— Отец, — говорит Жага, — когда  же сделаешь для меня красивую прялку? Не буду я больше прясть на этой гнилой прялке!.. — Попросить что ли ее дядю (ӵужмурта) смастерить… Не хочу больше слушать ее бесконечные разговоры о  прялке. По-видимому, думает, что новая прялка сама по себе будет прясть. Спи уже, уложившись в  свою постель. Сидишь клюешь носом. Завтра твой ӵужмурт сделает прялку, — говорит отец’. И т. д., и т. п.

2.1. При внимательном сопоставительном чтении всех удмуртских рассказов Ашальчи Оки с  их пере-водами на русский язык, представленных в рецензи-руемой книге, можно было бы, думается, обнаружить еще не  один десяток неточностей, несоответствий переводов оригиналам и несуразностей в переводах. По большому счету, это все же не мое, читателя и ини-циативного рецензента, дело, а автора (переводчика)

62 «Инвожо» № 9 2012

и  ответственного редактора забота  — совместными усилиями еще до тиражирования — на подготовитель-ном этапе — устранить все недочеты в будущей книге. Однако и данный рекогносцировочный анализ пере-водов прозы Ашальчи Оки, а  также мои предшест-вующие наблюдения над современными изданиями и переизданиями произведений других классиков уд-муртской литературы (Г. Е. Верещагина, Кузебая Герда, Н. С. Байтерякова) вполне достаточны для того, чтобы всерьез задуматься нам над качеством их подготовки к изданию и о необходимости ее улучшения.

2.2. В  данном  же случае переводчица весь-ма восторженно отзывается о  прозе Ашальчи Оки: «…Ашальчи Окилэн вань гожъямъёсыз дуноесь но  тунсыкоесь луо. Нялтас вераса, прозаезлы мон туж синмаськи. Со  тунсыко сюжетъёс кылдытъя, ве-росъёссэ туж чебер кылын гожтэ, геройёссэ яркыт возьматэ, шöдӥське пичиослэсь психологизэс ӟеч ва-ламез но  ачиз шоры серем пыр учкемез. Ашальчи Окилэн произведениосыз пальпотто но  мур мал-паськыто, малы ке шуоно отын удмурт калыклэн улэм-вылэмез адӟиське» (цитируется по: [Семенова 2011]). ’…все произведения Ашальчи Оки ценны и интересны. Говоря попутно, я всерьез влюбилась в ее прозу. Она (Ашальчи Оки) создает интересные сюжеты, свои рас-сказы пишет очень красивым языком, ярко изображает своих героев, заметны знание ею психологии малы-шей и легкий юмор во взгляде на саму себя. Творения Ашальчи Оки вызывают улыбку и  глубокие раздумья, ибо в них представлены жизнь и быт удмуртского на-рода’.

Однако те характерные особенности прозаичес-кого творчества Ашальчи Оки,  которыми любуется и восторгается Л. Нянькина — образный язык, яркая ха-рактеристика героя, знание детской психологии, уме-лое изображение жизни и  быта удмуртского народа и пр., — переводчице, к сожалению, не всегда удалось (или она не всегда сочла нужным?) сохранить в своих переводах. Тут волей-неволей приходит на ум извест-ная народная сентенция: «Ложка дёгтя портит бочку меда» И в свете высказанных замечаний трудно без-оговорочно согласиться с демагогической деклараци-ей переводчицы о предельно бережном отношении ее к тексту Ашальчи Оки ([Нянькина 2011: 14]; см. также: [Семенова 2011]).

2.3. Подобного рода не  совсем качественные (пере)издания произведений классиков удмуртской литературы — в особенности тех, которые в силу объ-ективных причин уже не  способны сами постоять за себя — должны быть предметом самого серьезного обсуждения не только в  издательстве и  Союзе писа-телей Удмуртской Республики, но и в республиканской периодической печати — в журналах и газетах. Весьма желательно, чтобы «всеудмуртская» (как она в настоя-щее время титулована!) газета «Удмурт дунне», наря-ду с  восторженными славословиями, типа: «Пусйыны кулэ Лидия Нянькинаез, со вань быгатонлыксэ огазеяса берыктэм Ашальчи Окилэсь произведениоссэ, ӟуч текс-тъёс туж усто пöрмиллям. Мон та книгаез чебер суре-дэз кадь учки, чебер кырӟанэз кадь кылзü». (’Следует от-метить Лидию Нянькину, она перевела произведения Ашальчи Оки, мобилизуя всё свое мастерство, русские тексты получились преотличные. Я восхищалась этой

книгой, как любуются красивой картиной, как слуша-ют красивую песню’) (В. Г. Пантелеева, цитируется по: [Семенова 2011]), — печатала также и  деловые, ква-лифицированные рецензии читателей, журналистов и литературоведов на новые удмуртские книги. Газе-та не  только должна рекламировать новые издания, но и прививать своим читателям здоровый вкус.

2.4. Разумеется, я  бесконечно далек от  мысли о возможном возбуждении судебного иска против ви-новных за не совсем качественное выполнение пере-вода на  русский язык прозаических произведений Ашальчи Оки, как это вообще предлагается в  поста-новлении Петроградского Совета рабочих и  красно-армейских депутатов «Ответственность издательства и  переводчиков за  плохой перевод» (см.  эпиграф к данной статье). Я лишь ратую за то, чтобы у каждого интеллектуального (и не только!) работника были свой собственный, несравненно более строгий, суд чести и  совести; ответственность за  качество выполненно-го / выполняемого им труда; элементарное уважение к своим читателям; у переводчиков же и издателей чу-жих произведений — действительный, а не формально декларируемый, пиетет перед ныне покойными авто-рами.

2.5. Что же касается В. С. Уразаевой, то мне не оста-ется ничего, кроме как задать издателям недоумен-ный — и, возможно, риторический — вопрос: В чем же собственно заключалось ее участие как редактора в подготовке произведений классика удмуртской лите-ратуры Ашальчи Оки к изданию на двух языках в книге «Та буртчин чуръёсыд = Эти шелковые строчки», если в ней в конечном итоге оказались такие разъедающие глаза ляпсусы в переводах? Да и в текстологической подготовке к  изданию удмуртских оригиналов тоже, о чем речь пойдет в другое время и ином месте…

ЛитератураНянькина Л. Буртчин чуръёсыд уз вунэ// Ашальчи Оки.

Та буртчин чуръёсыд=Эти шелковые строчки: Стихи, рас-сказы, воспоминания/Составители М. Петрова, Л. Нянькина; Переводчики стихов К. Герд, А. Смольников, Г. Пагирев, Т. Та-ранов, С. Ойлендер, В. Горшков; рассказов — Л. Нянькина. — Ижевск: Удмуртия, 2011. — 5—11-тӥ б.

Нянькина Л. Твои шелковые строчки не  забудут-ся//Ашальчи Оки. Та буртчин чуръёсыд=Эти шелковые строч-ки: Стихи, рассказы, воспоминания/Составители М. Петрова, Л. Нянькина; Переводчики стихов К. Герд, А. Смольников, Г. Пагирев, Т. Таранов, С. Ойлендер, В. Горшков; рассказов — Л. Нянькина. — Ижевск: Удмуртия, 2009. — С. 12—16.

Ожегов С. И. Словарь русского языка: Ок. 57000 слов/Под ред. докт. филол. наук, проф. Н. Ю. Шведовой. — 14-е изд., стереотип. — М.: Рус. яз., 1983. — 816 с.

Рейсер С. А. Основы текстологии: Учеб. пособие для сту-дентов педагогических институтов. — Изд. 2-е. — Л.: Просве-щение, 1978. — 176 с.

Семенова Г.  Та буртчин чуръёсыд//Удмурт дунне. — 2011. — 11-тӥ шуркынмон.

СРЯ IV 1984 — Словарь русского языка: в 4-х т./АН СССР. Ин-т рус. яз.; Под ред. А. П. Евгеньевой. — Т. 4: С — Я. — М.: Русский язык, 1984. — 794 с.

63

иНВоЖо(Солнцеворот)

егитъёслы журнал / молодёжный журналКылдытэмын 1990 арын / Издается 1990 года

Главный редактор П. М. захаровЗаместитель главного редактора Л. Н. орехова

Заместитель главного редактора по промо А.А. Арзамазов

Редколлегия В. Е. Владыкин — доктор исторических наук, профессор, Т. Г. Владыкина — доктор филологических наук, профессор, А. А. Шепталин — ректор Академии

Госслужбы, В. М. Соловьев — министр по делам молодежи УР, В. Н. завалин — министр

национальной политики УР,В. Н. Морозов — Заслуженный художник УР,

П. В. Ёлкин — Заслуженный художник УР, Лев Гордон, Антон янцен, Павел Поздеев,

яна Городилова, Надежда НиколаеваВнештатные фотографы Константин Семёнов,

Анна Николаева, Graver (Сергей Радке), Максим Перваков, Павел Шрамковский, Елена Касимова

Дизайнеры Лариса орехова, Дмитрий АнтоновЛоготип Виталий Жуйков

На обложке иллюстрация Лианы Трофимовой

Журналлэн учредителез: Удмурт Элькунысь «Инвожо» журналлэн редакциез

аскивалтон ужъюрт.Редакцилэн Учредителез: Удмурт Элькунысь Лулчеберетъя, печатья но ивортодэтъёсъя

министерство.Учредитель журнала: Автономное учреждение

Удмуртской Республики «Редакция журнала «Инвожо».

Учредитель редакции: Министерство культуры, печати и информации

Удмуртской Республики.

Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ТУ 18-0269 от 10 октября

2011 г. выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и

массовых коммуникаций (Роскомнадзор).

Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов опубликованных материалов. Рукописи не рецензируются и не возвращаются. Редакция

не несет ответственности за содержание рекламных материалов.

Адрес редакции:426051, г. Ижевск,

ул. Максима Горького, 73,редакция журнала «Инвожо».

Телефоны: (3412) 78–54–13, 51–18–22.

www.invozho.ru, e-mail: invozho@bk.ru

Адрес типографии:426057, г. Ижевск, ул. Пастухова, 13,

Ижевская республиканская типография.Выход в свет 08.11.2012 г.

Подписано в печать 17.10.2012 г.; Формат 60х90 1/8. Бумага мелованная.

Печать офсет. Усл. печ. л. 8,0. Уч-изд. л. 14,0. Тираж 1050. Заказ 5364.

Цена свободная.

64 «Инвожо» № 9 2012

Иллюстрации: Михаил Николаев.Иллюстрации: Михаил Николаев.

СОВРЕМЕННЫЙ. КУЛЬТУРНЫЙ. НАЦИОНАЛЬНЫЙ.Индексы: 63197, 73973

СОВР

ЕМЕН

НЫЙ

. КУЛ

ЬТУР

НЫЙ

. НАЦ

ИО

НАЛЬ

НЫЙ

.№

09

КО

НЬ

ЫВ

УО

Н 2

012

№ 09 / ОКТЯБРЬ / 2012

Валерий Игнатик.«Литература», имитирующая литературу с. 6

Поэзия молодых талантов Ижевска, Москвы, Санкт-Петербурга с. 22

Современная поэзия Украины с. 16

Искусство.Жан Жиро с. 12