ДРОМОМАНИЯ

2

ДРОМОМАНИЯ

РАЗ

КНИГА О ПУТЕШЕСТВИЯХ

3

Маме и Папе

ДРОМОМАНИЯ – это непреодолимое влечение к перемене места, может быть симптомом острых

приступов некоторых психических заболеваний.

Медицинская энциклопедия

4

От автора РАЗ — потому, что я подумал: «А вдруг я еще

буду жить и путешествовать и вдруг я буду писать об этом». И вдруг когда-нибудь появится «ДРОМОМАНИЯ ДВА»… Пусть она будет уже вторым томом.

Эта книга — избранные заметки за 10 лет

путешествий автостопом и другими способами (2000 — 2010 годы). За этими заметками - около 400 тысяч километров по местам, куда потянуло сердце.

5

Об авторе

Александр Иванов

Исследователь

Путешественник

Преподаватель

Врач-психотерапевт

http://ivanovishe.ru

Иллюстрации: Алеся Кураш

Редактор: Анна Кутузова

6

Оглавление

СЕВЕР

Один день в тундре

Прощание с морем

Кружка-пропуск

Право на воскрешение

Остров Игарка

ЮГ

Случайный Дагестан

Взгляд мусофира

Плохая вода

Город который спит

Во имя Отца и Сына

Оно не придет

По ту сторону зеркала

7

Иначе будет спор

ВОСТОК

Недалеко от края света

БАМский альбом

Мы туда не ходим

Что делать в Поднебесной?

ЗАПАД

В ожидании

Югославские этюды

Птичьи слезы

8

Зачем? Чтобы увидеть своими глазами! Вот зачем. Сколько раз я повторял эти слова, но все равно не могу объяснить, зачем я путешествую. Не могу. Хотя часто думаю над этим. Пока я не нашел другого способа получить так много жизненного опыта короткий срок. Правду говорят, что один год в путешествии считается за три «оседлых». Я действительно больше узнаю о жизни. Это, пожалуй, все, что могу выразить словами. Остальное так, эмоции. Особенно, когда приходит понимание, что длительные самостоятельные путешествия - большой стресс для организма. Меняется режим сна, питания. Меняются часовые и климатические пояса. Все это трудно. Это может быть более трудным, чем сидение дома. А все равно тянет. Тянет дорога не сидеть на месте. Это дромомания. Да, я много путешествую. Автостопом, пешком, на рейсовом транспорте. Автостопом чаще всего. Нравится.

Один мой знакомый как-то попросил:

- Слушай, а научи меня своему автостопу, автостопу по жизни.

Я озадачился, а потом понял, что автостоп есть не только на трассе. Он есть и в повседневной жизни, во сне, в работе...

В мире все очень гармонично. Все устроено правильно. Ты начинаешь получать только тогда, когда начинаешь отдавать. И наоборот. Тебя подвозят тогда, когда ты сам начинаешь быть готов

9

подвезти любого. Тебя зовут в гости легко, если твой дом полон гостей. Все очень гармонично. Сначала ты, потом тебе, сначала тебе, потом ты.

Это способ быть с миром в максимальном контакте - в таком, когда все происходящее верно. За годы путешествий я научился доверять ситуации. Отпускать события, позволять им течь. Тогда само все решается, причем наиболее просто и мудро. Вот это и есть автостоп.

Конечно, есть технология, есть тактика, есть много чего, снаряжение, в конце концов, но это для меня не так важно. Знания и умения позволяют двигаться быстрее и безопаснее, не «зависать» там, где без них ты зависнешь, но это все второстепенно. Первое — это то, как я отношусь к миру, в каком я контакте с окружающей средой.

Мне кажется, что это великое искусство - быть одновременно спонтанным и расчетливым. С другой стороны - именно это так естественно и легко. Я знаю, какого числа я приеду домой, но я не знаю каких людей встречу и на каких машинах поеду.

Еще автостоп для меня - это бережное отношение к пространству. Мне хочется, чтобы человек, который сейчас подвозит меня, через некоторое время подвез кого-то другого. Пространство дороги, в которое мы привносим себя, требует внимания. Надо быть бережным к нему, наполнять его радостью. Иначе в этом пространстве не сможет произойти эстафета добра.

Автостоп для меня - это делать то, что нравится. Не то, что доолжно. Не то, что хотят от меня другие люди, а то, чего хочет сердце.

10

Искренне. Пусть кто-нибудь спросит: «Если умрешь через несколько минут, ты продолжишь делать это?» И я отвечу: «да». Значит, это действительно верный путь... Поэтому и те места, куда мне довелось съездить – они не модные, туда нет паломничества туристов. Это только те места, куда позвало мое сердце. И оно еще ни разу не ошиблось. Я знаю это наверняка.

11

СЕВЕР

12

Один день в тундре

Вступление

Есть интересный город в Ямало-Ненецком автономном округе. Центр газовой промышленности. Самое крупное месторождение. Компания "Ямбурггаздобыча" с помощью колючей проволоки, службы безопасности и строгой системы пропусков создала здесь свое маленькое газовое государство. Это очень затрудняет попадание в регион. Пропуски так просто не выдают, а без пропусков никак.

Ямбург притягивал меня своей запретностью и удаленностью. Я посетил его осенью 2002 года.

Балок

Нум, великий наш отец,

Живущий на седьмом небе,

Уходящий в глубь бесконечности,

Награди меня глазами,

Видящими далеко за пределами моей земли.

«Песня шамана» (Из книги «Мифы и предания ненцев Ямала»)

13

Я проснулся в рабочем балке под Уренгоем. Свет утреннего солнца пожарными отблесками стелился по льду реки Пур и глядел в заплывшее окошко вагончика. Я заставил себя выбраться из спальника и вышел на улицу с фотоаппаратом, чтобы сделать несколько кадров. Не часто такое ясное небо можно увидеть на Севере, надо ловить моменты.

Михалыч, главный обитатель балка, разводил огонь в печи, бормоча что-то себе под нос. Его больше занимала больная с похмелья голова, чем красивые восходы. Вчера до поздней ночи он пил водку и рассказывал несвязные истории про Север, про свою тридцатилетнюю вахтовую жизнь, про строительство трансполярной магистрали, про ненцев и про их легендарную «золотую бабу», якобы скрытую в тундре.

В балок периодически заходили люди, пили чай, грелись и уходили к своим машинам, стоящим на площадке. Через некоторое время заговорил динамик рации на стене:

- Котельная, доброе утро. Как погода у нас?

- Доброе утро, -16 градусов.

- Спасибо.

Потом пошли разговоры о разных трубах, о том кому и куда надо поехать, о вахтовках, Камазах, Уралах, и т.д., потом реплика Михалыча:

- Кто на Новый Уренгой идет? Надо нашего студента забрать.

14

- Михалыч, я же вчера обещал, что его заберу на Уазике…

Через несколько минут динамик рации сообщил:

- Ну, где он? Пусть выходит…

Я схватил рюкзак, впрыгнул в унты и вышел из балка:

- Спасибо, Михалыч, до свидания!

- Тебе удачи! Заезжай на обратном пути.

Песнь ветра

Ни пенье птиц, ни голоса деревьев,

Ни птиц проворных свадебное пенье,

Одни лишь волны в лютости своей

Растят над тундрой ледниковый панцирь.

Леонид Лапцуй

Птицы не поют, но зато поет ветер. Его завывания, стоны и смех далеко разносятся по тундре. К этим величественным звукам примешивается звон снежинок, потрескивание мороза и скрипы снега

15

под ногами. Ветер поднимает снежные искры и разбрасывает их по небу, создавая волшебную северную феерию.

Я замер. Прислонился к километровому столбу и взялся за него рукой, чтобы не укатиться вместе с ветром по зеркально-гладкому льду дороги. Ветер все рвется привлечь меня к своей игре, но я не хочу. Это холодные игры, северные. Наверное, в этих местах не должно быть людей. Не должно быть здесь газопровода, буровых и компрессорных станций, не должно быть здесь и поселений. Но это здесь есть, потому что есть газ. И есть промысел, есть «живой» заработок, а следовательно есть и люди, не испугавшиеся морозов и ветров, не испугавшиеся жестокой северной игры. Мое одиночество, поежившись, смешалось со звуками тундры и быстро рассыпалось вместе с появлением на горизонте машины...

Северная дорога

Пустая вахтовка медленно ползла по обледеневшей трассе. Иногда она останавливалась, чтобы мы смогли сфотографироваться и передохнуть. Ветер переметал дорогу снегом и пытался сдуть нас в кювет. Опять играет.

Я задумался, прислонился к стеклу и стал рассматривать окружающие просторы. По тундре большими стальными деревьями шагали опоры ЛЭП и причудливыми змеями тянулись трубы. Ветер и снег, небо и солнце.

16

Километр за километром тянется дорога. Скользко. Задумавшись о том, как эту дорогу строили, я поежился. Но потом опять вспомнил о делах насущных: скоро пост Службы Безопасности «Ямбурггаздобычи» с большой табличкой «Въезд без документов запрещен!». Как его преодолеть? Не придется ли отступить на 20 км от цели?

Не пришлось. Машину не остановили.

Северный рай

Мы прошли Игрим, Медвежье, Уренгой,

Память оставляя на года,

Теперь - на Ямбурге. И так случилось,

Что Север полюбили навсегда.

В. Ф. Макаров

За полярным кругом темнеет быстро. Тундровые поля укрылись сумерками, а затем и темнотой. Зеленый трясущийся «УРАЛ» ползет по дороге. Впереди показалось зарево огней.

«Вот и Ямбург», - сказал водитель. На огненной полоске горизонта он показывал мне силуэты зданий: «Вон то красноватое строение – церковь, за ней телеграф, а там…» Первая экскурсия. С

17

приближением к поселку промзона пропала из обозрения, размеры огней уменьшились, и исчезла видимость города.

Справа от дороги появился въездной знак. На нем изображена фирменная ямбургская «Птица Счастья».

Меня высадили недалеко от домов финской конструкции, и последние метры до них я преодолел пешком. Первым делом посетил телеграф, позвонил всем, потом пошел гулять. Все прохожие интересовались моим появлением в этих местах, и каждому я подробно рассказывал о своем пути. Люди удивлялись, советовали никому не говорить о нелегальном проникновении в запретную зону и желали мне удачи. Я зашел в один из жилых модулей, посмотрел на это чудо прогресса. В каждом таком здании располагается общежитие, магазины, столовая, банкоматы, телефоны и другие жизненные блага. Люди, живя в таком модуле, могут годами не выходить на улицу. Потом я спросил у местных жителей, где можно помыться, и мне посоветовали «культурно-спортивный центр». В этом здании обнаружились спортивные залы с «цивильными» душевыми. Помывшись и познакомившись со спортсменами, я пошел в расположенный рядом музей. Своим появлением я очень взволновал хранительницу истории поселка, поскольку у нее редко бывают гости. Она рассказала мне о Ямбурге: от зарождения до наших дней. Потом позвала местных телевизионщиков, которые удивились еще больше, расставили свою аппаратуру и взяли у меня интервью. Я долго рассказывал журналисту

18

об автостопе, путешествиях, о своем пути в Ямбург, но самым забавным в нашей беседе был вопрос о предстоящей ночевке:

- А где вы ночуете? Вот сейчас, например, где вы собираетесь остановиться?

- А вот это я у вас должен спросить, вам же лучше знать, где тут можно расстелить спальник и переночевать?

Журналист явно растерялся и поспешил сменить тему, задав следующий вопрос. Через некоторое время оператор выключил камеру.

- Саша, вообще-то ваше появление у нас – нонсенс. К нам очень редко заезжают люди без пропусков, поэтому я даже не знаю, что вам порекомендовать. В модулях и общежитиях запрещено принимать гостей. Можете сходить в гостиницу «Ямбург», но там поселиться будет не просто. Лучшим вариантом для вас будет «Хаер» - гостиница для ненцев на берегу Обской губы. Распрощавшись с журналистами и смотрительницей музея, я пошел искать ночлег.

Террорист в городе, или Как я искал ночлег

Полумифическую гостиницу «Хаер» так и не нашел. О ее существовании вообще мало кто знал. А в гостинице «Ямбург» во мне опознали террориста:

19

- Я не могу пустить вас в гостиницу, - сказала вахтерша, - Вдруг вы террорист и хотите взорвать нас. Идите в отделение милиции, вас там проверят, и если все в порядке - приходите.

- Это будет сколько-то стоить? Мне нужен самый бюджетный вариант.

- Да, - Вахтерша назвала солидную цифру, - Но есть номер немного дешевле, специально для вас.

- А на полу территорию 2 на 2 метра вы мне не выделите, для спальника?

- У нас так не принято.

- А исключения могут быть?

- Нет!!!

По совету одной женщины, я пошел в общежитие. Начальница этого заведения тоже была твердо уверена в моих террористических намерениях. Я предлагал ей просмотреть мои документы, рюкзак, одежду, но она стояла на своем: «Ты - террорист! С такими рюкзаками могут ходить только террористы! В Ямбург без пропуска может приехать только террорист!». И так далее…

Я не стал более огорчать заведующую. Вышел, послонялся по улицам и пошел в церковь. Уж в этом заведении люди бояться террористов не должны. Большая современная церковь, как и все

20

строения в поселке, стояла на сваях, словно волшебная избушка на курьих ножках. Я поднялся по лестнице и проник в храм. Церковь как церковь. Впереди большой иконостас, множество лампадок и свечей горят вокруг. Ночлегом в церкви обычно заведует батюшка, но он пел молитву вместе с помощниками, и подходить с вопросами было неудобно. Пока батюшки были заняты, я снял рюкзак, купил свечку и пошел к иконе Николая Чудотворца – покровителя всех путешествующих. С молитвой «Никола! Помоги мне найти здесь ночлег!» Я зажег свою свечу и, установив ее в соответствующее место, отошел в уголок и умиротворенно присел на лавочку. Теперь ночлег у меня точно будет.

Молитва продолжалась. Периодически в храм приходили люди. Все они чувствовали себя как дома. Раздевались, крестились, целовали иконы, а некоторые присоединялись к батюшкам и пели вместе с ними. Один из пришедших решил тоже поставить свечу: он купил одну и стал ходить по церкви, сначала присмотрелся к одной иконе, потом передумал, подошел к другой… Вновь передумал, а потом подошел к Николаю Чудотворцу… потушил мою свечку, отодвинул ее и поставил свою! Я возмутился и проводил «злодея» сердитым взглядом. В это время основная часть молитвы закончилась, и батюшки, одевшись, очень быстро выскользнули за дверь. Я даже не успел с ними поговорить о ночлеге.

Молитву допевали какие-то женщины, «свечкотушитель» все еще ходил по храму, а я надел рюкзак и вышел на улицу.

21

Было уже поздно, около одиннадцати часов, все достопримечательности я уже посмотрел, хотелось еще пофотографировать и сходить к Обской губе, но это я мысленно отложил на завтра. А пока меня более заботил ночлег. Все еще рассерженный на мужика в церкви и на борцов с терроризмом, я направился в поселковое отделение милиции, чтобы сдаться. Я подумал: «Раз я террорист, то надо сдаться, чтобы меня скорее обезвредили!», и с этой мыслю в голове постучался в дверь.

О том, как доблестная милиция и служба безопасности избавили Ямбург от террориста

«Здравствуйте! Все говорят, что я террорист. Арестуйте меня или выдайте справку, что я не являюсь злодеем!» - так я заявил опешившему от неожиданности дежурному милиционеру Петрову. Он попросил рассказать все по порядку и, услышав мою историю, стал звонить разным людям. После нескольких разговоров он налил мне чаю и сообщил, что ночевать здесь нельзя, ибо на секретном объекте путешественники не приветствуются, и что завтра приезжает начальник милиции, который их всех из-за меня уволит.

Дежурный громко хохотал, слушая рассказ о приключениях в поселке, вновь звонил разным товарищам, рассказывал про меня, и все его собеседники тоже смеялись, а некоторые еще и плакали впридачу, боясь увольнения. Посторонний человек целый день открыто

22

перемещался по Ямбургу, и никто из специальных служб его не поймал. Этот факт мог сильно не понравиться начальству. После серии телефонных разговоров влетело всем спецслужбам в поселке, потом всем вахтерам и простым смертным в модулях, которым было строго-настрого заповедано: обо всех подозрительных личностях сообщать в милицию.

Вдоволь насмеявшись, поразившись моим путешествиям, дежурный милиционер Петров придумал выход из создавшейся ситуации: «Хочешь уехать отсюда бесплатно?» - спросил он меня.

Я посмеялся и сказал, что я и так отсюда бесплатно уеду, но он предложил мне ехать бесплатно на поезде в сопровождении службы безопасности - как опасный для Ямбурга элемент. Я согласился. Еще несколько звонков, и вопрос урегулирован.

Время – полдвенадцатого. Уазик с включенной «мигалкой» едет на вокзал. Сопровождающие меня милиционеры и работники службы безопасности спорят, кому же больше попадет от начальства. Выехали на трассу, миновали знак «Ямбург» с «птицей счастья». Вот и вокзал. На перроне стоит вахтовый поезд. Меня передали сопровождению и пожелали удачи.

- А все-таки ты молодец! Как ту тебя получилось всех обмануть?

- А я никого и не обманывал. До свидания! Спасибо вам!»

23

Время – первый час ночи. Я рассказываю своим сопровождающим об автостопе, об учебе в медицинской академии, о разных трассах и людях. Они удивляются и спрашивают, слушают и снова спрашивают...

Наговорившись, я налил себе чаю и прислонился к окну. Мимо ползла темная заснеженная тундра с металлическими деревьями столбов. Ветер играл снежинками и звал меня. Я ему не ответил, а задумался о прошедшем дне. Об одном дне, проведенном мною в самой настоящей тундре и о замечательном стечении обстоятельств, которые привели меня к исполнению мечты. Я был счастлив, слушая стук колес вахтового поезда, двигающемуся по маршруту «Ямбург – Новый Уренгой».

Ехал я по дорогам небесным,

Встречал на пути препятствия.

Огонь прошел, воды проехал,

Метели бушевали, ветер с ног валил,

Злые духи дорогу мне преграждали,

Но духи мои мне помогали.

Хэй, хэй! Неси меня,

Мой огненный олень...

24

(Из книги «Мифы и предания ненцев Ямала»)

2002 год

25

Прощание с морем Я прожил в Мурманске 17 лет и ни разу не писал об этом. Как-то

интереснее рассказывать о чужих местах, чем о родном. Удивительно. А сейчас, думаю, надо написать хоть немного, пришло время. Да и проще стало. Я уже не живу в этом городе.

Мурманск... Мурманск... Город моего детства. Город моего рождения. Город моих снов.

Сначала я стал бывать здесь два раза в год: летом и зимой. Потом все реже. Школьных друзей почти не осталось: кто-то женился и занялся бытом, кто-то уехал, а с кем-то у нас просто не стало общих тем. Жизнь раскидала. Теперь я вспоминаю о жизни в одном из самых северных городов России, вспоминаю о людях, меня окружавших. Радостно, что это у меня есть. Радостно, что у меня есть Мурманск. А теперь я начинаю с ним прощаться. Начинаю прощаться с карликовой березкой и тундрой. С морошкой и вороникой, с северным сиянием, озерами и реками. С ветром и морем. С портом и криками белых чаек. С разноцветными домами, с многоуровневой застройкой на гористой местности, с праздником Севера и праздником Солнца, с оленьими гонками и местными жителями – саамами. Теперь я буду приезжать сюда не домой. Я буду приезжать сюда в гости.

***

26

Мы ждали теплоход из Мурманска в Архангельск две недели. Он ходит редко: то раз в месяц, а то еще реже. Так уж получилось, что крупнейший из портов России имеет в своем распоряжении лишь одно пассажирское судно. Стоял теплый сентябрь. Погода, как это водится в бабье лето, баловала мурманчан теплом. Но почему-то в день нашего отхода пошел дождь. Серый такой, нежный, не для того чтобы промочить нас, а в качестве символа, на прощание. Мы поднялись по штормтрапу на белоснежный борт известного теплохода «Клавдия Еланская», положили вещи на свои места и вышли на палубу. На пирсе стояла моя мама. Она, как обычно, давала «ценные указания» - на этот раз жестами и мимикой, так как шум двигателя мешал разговаривать. Мы кивали: да, да, да... Смешно разговаривать жестами.

Я не люблю, когда меня провожают. Так отвлекаешься от дороги. Мне нравиться уходить, когда никто не видит. Не смотреть на любимых через вагонное стекло, не махать им из автобуса, не улыбаться из иллюминатора. Так уж получилось, что дорога стала для меня символом одиночества. Своеобразная медитативная практика, если хотите. Мне надо слиться с дорогой и смотреть на нее изнутри, а прощания отвлекают. Сбивают. Хотя часто именно на перроне начинаю осознавать всю глубину чувств к своим родным.

Вокруг нас тоже стоят люди. С нашей стороны – уходящие, со стороны мамы – провожающие. Они также прощаются. Жестами, громкими словами. Интересно наблюдать. Целая жизнь. Вот эти люди друг друга любят, а вот эти прощаются для «галочки», это видно. Здесь

27

прощаются надолго, а здесь - на пару дней. А кто-то стоит один и смотрит на город. Для него это уже настолько привычно, что даже не является событием.

Через несколько минут резкий голос объявил об отправлении теплохода. Люди отступили от причала. Все замахали руками, а из динамиков полился марш “Прощание Славянки”. Двигатели заревели. Рабочие отшвартовали судно. Теплоход ”Клавдия Еланская” вышел из порта “Мурманск” в свой очередной рейс на Архангельск.

***

Стемнело. Серое небо нависло над водой очень низко, поэтому казалось, что море и воздух перепутались в нежных объятьях. Теплоход, гудя двигателями, уверенно рассекал холодную воду Кольского залива и оставлял за кормой белую вспененную полосу.

Мы с Катей подошли к мостику и, ежась на холодном ветру, смотрели вперед. Залив уже заканчивался, и резко чувствовалось приближение Северного Ледовитого океана: усилился ветер, стало холоднее , появились волны.

Это место я узнал. Выход из Кольского залива, серые скалы по обеим сторонам, темная зыбкая даль – это мой отец не раз рисовал в своих картинах. Даже сейчас я сижу за компьютером, пишу эти слова и поглядываю на морской штормовой пейзаж, висящий над столом.

28

Недалеко стоял молодой человек и курил, задумчиво глядя то вперед на океан, то на свою сигарету. Мы подошли.

- Это выход из Кольского?

- Да, еще немного и все, залив кончится. Первый раз?

- Ага. 17 лет прожил в Мурманске и вот впервые смотрю на море. Даже не верится.

Смеемся. Правда, смешно получается: сапожник без сапог, мурманчанин без моря.

- Уже покачивать стало. Представляю, что творится дальше в море...

- Мы как-то в шторм попали. Такие волны разыгрались, что на мостике стоять страшно было. Одна ударила так, что фальшборт погнуло - недавно только из ремонта вышли.

- Хорошо, что сейчас нет шторма. Моросит только.

- Это точно. Ладно, ребята, я пойду спать. Мне завтра на вахту, устал...

Он ушел, а мы еще долго стояли на палубе и смотрели на черные берега Кольского полуострова. Потом стемнело еще сильнее, и стало видно лишь те темные пенящиеся участки воды, которые выхватывали из мрака огни теплохода.

29

Люди разошлись по своим каютам. На палубах стало пусто. Мы с Катей взяли полиэтиленовый коврик, расстелили его и сидели, глядя на пенистую полосу кильватера. Немного качало. Дул ветер. Было совсем темно, а на пустой палубе мы молчаливо прощались с морем.

2005 год

30

Кружка – пропуск Зарисовки с зимника

Слушать: «Та, Которую Я Люблю», Аквариум

Снится мне путь на север,

снится мне гладь и тишь...

Б. Гребенщиков

Знаете, когда я подумал, что Россия - великая страна? Когда увидел зимник. А когда я по нему еще проехал, я в этом еще больше удостоверился. Если вы считаете, что дорога - это асфальт или на худой конец грунт, то вы ошибаетесь. Для жителей деревни X сибирской области Y дорога - это снег + мороз и пара тракторов. А все остальное - это не дороги, а мечты о лучшей жизни. Да и зима - это не холодный, безжизненный период, а самый разгар транспортировки и торговли. Можно наконец-то в город съездить, купить детям дешевого мороженого, показать им разноцветные витрины магазинов, новогодние огни и большие фонари вдоль самых настоящих дорог из замечательного материала под названием асфальт.

Брр... холодно на зимнике, бр-р-р как холодно. Это очень хорошо, что холодно, потому что в тепле зимник - ловушка, а не источник

31

благодати. Твердая наезженная колея раскисает, превращается в мокрое снежное болото.

Путешествия по зимним дорогам несколько однообразны, поэтому, рассказав об одной такой поездке, погружаешь своих собеседников в единую, мерзлую атмосферу зимников.

Расскажу вам немного об экспедиции по зимнику «Нижневартовск – Томск». Интересная дорога и важная, прямо Северосибирская магистраль. Через год после нашей поездки в Администрации Ханты-Мансийского округа был принят проект строительства круглогодичной автодороги «Нижневартовск – Томск».

Поехали. Январь, 2005 год. Ханты-Мансийский автономный округ.

«Вот вам кружка в подарок. Я написала на ней свою фамилию - это вам пропуск в Раскино. Там охраняемый объект, а мой муж - начальник охраны. Покажете ему кружку, он вас приютит. Если до среды успеете, на вертолете можете улететь до Карагаска...»

Мы ночевали в Александровском в гостях у Любы, женщины-водителя, подвозившей нас до этого поселения. Высаживая нас на окраине деревни около дороги на Пионерное, она сказала: “Если не устроитесь и не уедете, приходите ко мне” - и назвала адрес. Потом мы отправились на поиски зимника на Каргасок, нашли его, опросили множество местных жителей о движении по этой дороге, но ничего путного не узнали. Мы поняли только, что дорог несколько, но какая из

32

них лучше, никто толком не знал. Походив по деревне, мы отправились к Любе. Пока мы идем, постараюсь вкратце описать поселение.

Александровское - большой поселок на берегу Оби, районный центр Томской области. Он имеет двухсотпятидесятилетнюю историю, это такая старая, ссыльная деревня. Давным-давно она называлась Алексеевка, в честь некоего дела-целителя, якобы здесь проживавшего. Мне очень интересно, чем же стал неугоден дед Алексей, раз вместо него стали почитать царя Александра? Население Александровки работает вахтами на нефтепромыслах, есть рыбозавод и рыбацкая артель. Есть школа, больница и магазины. Большинство жителей - немцы. Ну, вот и нужный нам дом. Стучимся. Лают собаки. Нас приглашает знакомый голос Любы …

Хозяйка оказалась очень гостеприимной женщиной. И еда вкусная, и постель теплая, и все вещи мы посушили на газовой печке... Благодать. Даже удивительно было, ведь после путешествий по Кавказу и Азии начинаешь думать, не является ли мифом то самое русское гостеприимство, о котором сложены сказки, песни и легенды. Нет, в России это еще немного осталось. Ради такого приема можно ехать в далекие от цивилизации и асфальтовых дорог места. Утром мы пошли на зимник. Темно еще, но по темноте поток машин должен быть больше. Мы волнуемся, так как неизвестно, что дальше нас ждет.

Машины все-таки есть!

33

Остановили машину до ближайшего рабочего поселка. Это совсем не далеко, но мы поехали, так как знали, что там есть люди и дома. Это важно. Этим и отличается автостоп по магистралям от автостопа по зимникам. Ожидание машины может длиться не минутами и часами, а днями, да и погода не самая добрая. Поднимется пурга, и все - поминай как звали.

В этом рабочем поселке мы и ждали целый день. Сидели в балке, попивали чай да по очереди дежурили у окошка. Прошло несколько вездеходов на месторождения, несколько машин встречных. Ближе к вечеру мы все-таки дождались машину. Есть счастье. Есть машины.

Дорога по принципу «сделай сам»

Смотрим на дорогу. Кругом лес, узкая раскисшая колея перегорожена большим накренившимся КАМАЗом. По обеим сторонам дороги скопились машины. Все озадачены вопросом «что делать?» и мечтают о волшебном тракторе К700, который всех спасет.

Население нашего микроавтобуса спешило в Томск, поэтому мы взяли инициативу в свои руки. Ну, вернее, это не инициатива, а лопаты и топоры. Вырубили лес вокруг Камаза и проложили новую дорогу. Счастье обрели все, кроме Камазов - им еще долго пришлось ждать священного трактора К700.

Король зимника (лирическое отступление)

34

Король зимника по определению - самый главный человек в этих местах. Догадались, кто это? Кто нужен всем?

Ответ на эту загадку, оказывается, не очень приятен: матерящийся, слегка пьяный, с папиросой в зубах, в оборванной, промазученной ватной спецовке. Это водитель трактора К700. Он знает, что он царь и бог здесь. Он на всех матерится, а ему никто не противится. Вот такой есть человек на зимнике. Интересно.

Переправы

Захватывающие они, переправы. Подъезжаешь к речке и потихоньку сползаешь на лед. Страшно делается от мысли, что покрышки машины в нескольких сантиметрах от холодной массы речной воды. В воображении сразу возникает треск ломающегося льда и пузырьки тонущего транспорта. Дух захватывает.

Всю ночь температура повышалась. Колея постепенно раскисала. Люди боялись оттепели, потому что тогда придется оставить мечты о дальнейшем продвижении. Наш водитель не мог остаться в лесу, поэтому спешил. Мы практически на руках выносили микроавтобус из ям и рытвин. На подъемах, когда разогнанная машина начинала буксовать на “лысой” резине, мне приходилось выскакивать на ходу и, не останавливаясь, толкать ее в гору, потом опять же на ходу впрыгивать в дверь и ехать дальше. Тяжелая дорога. Насыщенная. Есть что вспомнить.

35

Утро. Целая ночь гонок по буеракам и кочкам позади. Рассвело. Колея совсем раскисла. Хорошо только, что нам это уже не страшно. Еще несколько километров - и началось покрытие. А потом асфальт. Даже не верилось...

Асфальт... Асфальт и город Томск. Вечерний и весь в огнях. Мы приехали на вокзал и купили билеты домой. Хорошо так, едешь на поезде, выглядываешь в окно... А в памяти сугробы и гудение ночной поземки... трактора и лопаты... Да, вот они какие зимники... Долго потом держат своих покорителей... Впрочем, кто кого покорил - вопрос спорный.

2005 год

36

Право на воскрешение Слушать: «Голубой вагон”, слова Э.Успенского, муз.В.Шаинского

В России много магистралей. Люди путешествуют по ним на поездах и на машинах. Они являются важнейшими транспортными артериями страны - Транссиб, БАМ... В России много дорог, много направлений. Много было строек социализма, которые прогремели в свое время: люди слушали радио и с нетерпением ждали новостей о героических подвигах советских строителей. А подвигов действительно было много.

Однако очень немногие люди знают о существовании трансполярной магистрали - тоже своеобразной «стройки социализма», строительство которой было сопряжено с невероятным числом подвигов. И еще более невероятным числом ужасов (наверное, поэтому дорога сейчас не действует).

В первой половине двадцатого века у молодого еще Советского Союза было очень много врагов, было много войн. Гражданская война, мировые войны, революции, массовые репрессии, война за новую советскую идеологию. Надо было срочно укреплять внешние и внутренние границы от всех мыслимых и немыслимых захватчиков. Северные границы были самыми слабыми, их охраняли лишь суровые природные условия. Сталин решил исправить это. По его замыслу новый военный порт Игарка должен был стать центром обороны

37

Севера. Началось строительство. Поползла новая дорога, которая должна была соединить центр России с Крайним Севером. Трасса Чум - Салехард - Надым - Уренгой - Игарка, Проект №501-503.

Тысячи заключенных и вольнонаемных людей направились в тундру, многие тонны строительных материалов, множество инструментов, денег... Все было сделано для того, чтобы в нечеловеческих условиях построить «дорогу смерти», как ее сейчас называют.

Когда в 1953 Сталин умер, его проекты заморозили. Так недостроенная дорога на Игарку прекратила свое существование. До 1992 года участок от Салехарда до Надыма немного эксплуатировался связистами, а потом и он заглох.

Современное состояние дороги следующее. От Чума до Лабытнанги дорога работает. От Уренгоя до Надыма - тоже. Участок Салехард-Надым заброшен, 200 км рельсов лежит в болоте, но сейчас начали работу по восстановлению этой трассы. Так что есть шанс, что 501-ая оживет, воскреснет.

5+0+1 впечатление от 501-ой стройки

1-ое впечатление . Комары

Комары нас встретили очень активно, они нас сразу полюбили. Комары живут на севере в очень большом количестве. Они, видимо

38

читали старые трактаты о военном искусстве и знают, что если твои силы превосходят силы противника в 10 раз, то можно предпринять лобовую атаку. А явное комариное превосходство - в тысячи раз. В тысячи тысяч. Вот они и наступают. Прямо и без партизанщины.

Если комаров мало, они сосут кровь. Если много, то они сосут мозг. У них страшная деморализующая функция. Честно говоря, в первые пару дней мы потратили на комаров очень много энергии. Потом, правда, привыкли. Пусть мы убили миллионы особей, эволюционно они выиграли.

Вернее так: ничья. Мы живы, и комары наелись. Мы не снимали капроновых одежд и противокомариных сеток в течение всего путешествия, хотя это было нелегко. Как назло, почти все время стояла жара, так что попотеть пришлось.

Интересно смотреть на столы и подоконники в балках, где живут лесники: они покрыты толстыми слоями комариных трупов. Включаешь какое-нибудь средство для борьбы с кровопийцами в помещении и смотришь, как они падают на стол и начинают ползать, изгибаться, явно мучаясь. Даже жалко становится. Это такая у человека военная хитрость — химическое оружие. Это немного не спортивно, но зато спасает. Надо выжить.

39

2-ое впечатление. Рельсы

Хорошо бродить по шпалам,

никогда не заблудишься.

Крокодил Гена

Они сопровождали нас всю дорогу, все 200 километров. Самые старые, которые нам встретились, сделаны в 1880 году. Есть трофейные немецкие, есть демидовские. По рельсам хорошо ходить броды - дальше металла не уходишь в болото. Идешь, нащупываешь босой ногой рельсу, ползешь по ней, ловишь равновесие. Потерял рельсу — провалился глубоко в болото. Повезло: опять нащупал, опять пополз. Хорошо идти через ручейки: по одной рельсе идешь, о вторую опираешься палкой.

Сейчас рельсы выпускают другие, более мощные: они крепятся на 5 костылей, а здесь - на три всего....

Есть мародеры, которые пытаются рельсы выломать и сдать. Вроде бы, их ловят милиционеры. Но скоро этих старых интересных рельс все равно не будет. Новую дорогу прокладывают. 501-ая на пороге воскрешения! Да, забыл упомянуть, что рельсы начинаются примерно после 20-го километра от Надыма и кончаются на 238-м.

Рельсы иногда ровные, иногда расползаются словно пьяные, иногда пути заросли травой или даже деревьями. Иногда попадались нам следы животных — лосей, медведей, волков. Животным тоже

40

удобно ходить по старой насыпи: не надо тратить силы на преодоление болот.

Мы часто ставили палатку рядом с рельсами, организовывали свою станцию. Выглядываешь из палатки — видишь рельсы. Даже порой жутко становится, когда пофантазируешь, что к твоей станции на всех парах подходит поезд.

Попадались нам разъезды, домики стрелочников, семафоры - все заброшенное, ржавое, замшелое. Я как-то пытался перевести стрелку, подергал за ручку, но со сдвинутой стрелки выбежали потревоженные муравьи. У них там был муравейник.

Очень удобно крепить палатку на железнодорожные костыли: это крепко и тащить с собой колышки не надо. Костыли всегда были в избытке. Удобная штука эта железная дорога.

3-е впечатление. Люди

Мы много общались с людьми... Целых четыре раза. Изыскатели долгими неделями в этой глуши работают, исследуют, измеряют, чтобы спроектировать новую дорогу Надым-Салехард... Долго работают, видят одно и то же каждый день... И тут - раз – туристы! Все внимание к ним. Возьмите еду! Вот вам «Дэта» от комарья... Вот вам спутниковый телефон, домой позвонить. Вас перевезти на лодке? Может, вертолет? Спасибо вам, ребята, за теплый лесной прием!!!

41

Отдельная категория - одинокие жителей сторожек, кордонов. Молчаливые, спокойные. Спасибо вам тоже! Заходишь на такой кордон, знакомишься, постепенно «разговариваешь» человека, который отвык уже без собеседников, молчит чаще. Привыкают к тебе его собаки: не гавкают, не бросаются, только рычат из своей конуры, а иногда даже дают себя погладить. После разговоров - лесная баня! Как чудно париться в бане после долгого перехода! Моешься, разглядываешь себя в зеркало, удивляешься похудевшим бокам, радуешься, ведь скоро опять предстоит потеть в плотных одеждах, спасаясь от комаров.

И еще люди — это еда. Василий, сторож вагон-городка ЗАО «Наст», сам печет хлеб и готовит квас. Мы так радовались этой простой пище! Он нас угощал, а мы угощались. А Виктор со станции Верхний Ярудей угощал нас свежепойманными карасями. Вкуснота, честное слово!

4-ое впечатление. Лагеря

Говорят, что на 501-ой погибло много людей. Большая часть - зеки, осужденные по 58 статье, "враги народа". Много вдоль дороги лагерей. Они, как правило, в стороне, поэтому нам довелось посмотреть только некоторые. Постройки уже рушатся, интересное пропадает. Но пока еще колорит есть, можно пофантазировать, как жили люди в этих бараках, как работали. Лагеря обнесены колючей проволокой, где-то

42

сохранились вышки. Но говорят, люди не убегали отсюда, а если убегали — то на верную гибель. Бежать в этих краях некуда.

В лагерях пахнет смертью. Неприятно по ним гулять. Даже птицы не поют. Да и писать про них не хочется.

5-ое впечатление. Плот

На реке Танопча кончился наш пешеходный путь. Путь преградило огромное болото - не пройти. Пришлось строить плот. Плотовой путь - около 40 км, от реки Танопчи до базы Полуй (220-тый км от Надыма).

Строительство плота - это отдельное приключение. Это в приключенческих книжках все просто: раз бревно, два бревно - вот и плот. Оказалось, что плот — это такое трудоемкое занятие, что лишний раз и браться не хочется. Построить такое сооружение, чтобы оно еще и плыло - сложная задача. Первая модификация утонула при испытаниях. Ну не то чтобы совсем утонула, но когда Катя забралась на бревна, плот изрядно погрузился. Хорошо, что на другом берегу речки оказался балок с гвоздями, топором, да еще рядом лежали сухие сосновые деревья. Вот удача! Мы повышали грузоподъемность плота подвязыванием снизу канистр и пластиковых бутылок. Короче, худо-бедно, но плот за два дня мы построили.

43

Плот "Спасатель". Название не случайно: мы так устали, что хотелось спастись где-нибудь. Порт приписки - “Танопча”. Построен на «Плотоверфи имени Петра Великого». Это мы так решили добавить официоза,: мол, не просто в лесу строили, а в святом месте.

Плыли 30 часов. Это непрерывная борьба со сном, сыростью, холодом, голодом, корягами, прижимами. Тяжело, но смогли мы все-таки добраться до базы Полуй. Это был праздник. Еле выбрались мы со своего плавучего острова, ноги и руки так задеревенели, что отказывались слушаться.

Но тут случилась с нами еще одна удача: на причале нас ждал катер. Костромич. Он пришел сюда всего на час, привез геологам запчасти для вездехода. Мы встретились. До этого не было никакого транспорта, и после тоже все глухо. Регулярного сообщения здесь нет.

Впечатление нулевое, неполученное

Мы хотели полетать на вертолете, но не вышло. Сколько раз предлагали, но все «вертушки» были не по пути. А жалко.

Впечатление не последнее. Выход в цивилизацию

Мы вышли в Лабытнанги. Ели там много еды, спали, отдыхали, общались... Конец переходу. Начало пути на юг.

2008 год

44

Остров Игарка Скорость

Я очень медленно пишу о Севере. Не знаю почему. Сяду за компьютер, смотрю на фотографии, вспоминаю, напишу пару строк - сотру. Не то что-то. Не вдохновляет. Не зовет. Не оживляются воспоминания. Эти слова не сверкают холодом, не имеют вкуса морошки, не обжигают морозом, нет в них северного ветра, и людей северных нет в них. Не знаю. Думал даже написать отдельную северную книгу, а что-то не пишется. А сейчас я думаю, что дело, наверное, в скорости. Север учит неторопливости. Учит не спешить. И книгу напишу, только всему свое время.

- Алло, здравствуйте! Скажите, будет ли борт куда-нибудь

сегодня? А «туполь» улетел? Не дали погоды еще? А когда позвонить? - Здравствуйте, это Снежногорск? Скажите, вы когда планируете

выйти на Игарку? Нет пока заказов на вездеход? - Здравствуйте, как погода на Сузуне? Не будет транспорта?

Зимник закрыли? Север учит неторопливости. Около недели примерно так, у

телефона, проходили мои утренние минуты в Игарке. Я ждал транспорт. Сначала торопливо ждал. А потом спокойно. Север мне так и сказал:

45

«Эй, парень, ты куда собрался раньше времени? Ты спешишь куда-то? Сделай паузу. Тут все вовремя. Уедешь, когда отпущу».

Я, правда, один раз имел грех тягаться с ним: психанул, сказал — а ну тебя! Не получается улететь? Не могу уехать? Пойду тогда пешком. Далеко не ушел. Как раз в тот день лед на Енисее отошел от берегов, образуя огромные трещины. Далеко от Игарки произошел то ли выброс воды на плотине, то ли еще что-то. Мне попались на встречу люди, обслуживающие переправу, рекомендовали не ходить по льду. Да я и сам не любитель подледного плавания.

Игарка превратилась в остров. Проехать Я честно писал письма в Красноярск и Москву, просил сделать

мне пропуск на зимник через Ванкорское месторождение. Потом в Уренгое я честно пришел в бюро пропусков «Роснефти» и попросил официальной бумаги. Но не дали ведь. Вот бюрократия, святая наука. Поехал по закрытой территории путем «тщательного досмотра автотранспорта», как в последствии описало мое проникновение руководство службы безопасности.

Я не делаю ничего запрещенного. Я не скрываюсь. Может поэтому, я становлюсь незаметным?

Я иду мимо постов, «рожа тяпкой», меня нет тут и все. Стою на зимнике. Жду. Вот меня заметили водители: что за невидаль? Водителям не страшно, что я здесь без пропуска. Даже наоборот, удачно, что в таком дремучем месте оказался попутчик.

46

Едем по накатанной зимней дороге. Ехать предстоит всю ночь. Зимник хороший, стоят морозы, машин много - все на руку. Видимость хорошая. К утру доедем до базы Ванкор.

Была еще почти ночь — впрочем, здесь, за Полярным Кругом, в январе нет большой разницы. Темно и темно. На месторождении — целый город: сеть дорог, множество строений, но я обошел, объехал основные постройки. У меня иная цель - дальше, на Енисей!

Прошел мимо огромного газового факела, который окрашивал все вокруг в яркие, абсолютно космические оранжевые цвета. Пламя извивалось на ветру, и лучи от него переливались, искрясь в снежинках. Возле факела было очень светло и тепло.

Я отошел подальше, нашел зимник на базу Прилуки, стал ждать машину. Факел уже не грел, да и ветер что-то усилился. Я построил небольшую ветрозащитную стенку из кусков наста, проковырял окошечко, чтобы смотреть на дорогу, лег на рюкзак в тишине. Это удивительно, но стена из снега может создавать тишину. Выглядываешь — метет, спрячешься — тихо. Из-за стенки выглядывали мои ноги, их заметили с проезжающей машины. Представляю картину: снежный забор, из-за которого выглядывают чьи-то ноги. Зима и раннее утро. Люди заволновались, стали мне кричать, я выглянул:

- У вас все в порядке? - Да, спасибо! Машина уехала. Потом пошел транспорт на базу Прилуки. Это еще целый день

движения. На базе меня обнаружила охрана. Поздно меня уже возвращать. Я уже в 14 км от Игарки. Я смотрю на Енисей.

47

Говорят Говорят, что слово “Игарка” раньше знали многие люди в разных

странах: это был мощный океанский порт в Советской Арктике. Тут, на Енисее, грузили лес и отправляли его через Северный Морской Путь по всему миру. А еще, говорят, раньше, до Советского Союза, тут была крупная база международной торговли, которая связывала богатую Сибирь с платежеспособным Западом.

Еще говорили, что в Игарку можно попасть только на самолете, или летом по Енисею. Говорили, что сейчас Игарка совсем умирает...

А еще меня часто спрашивали: “Игарка - а где это?” Сейчас Игарка на перепутье. С одной стороны - громкое

международное прошлое, с другой - постсоветский период умирания и запустения, а с третьей - новый виток развития в связи с подъемом нефтегазовой промышленности. Построили новый аэропорт, у людей появилась работа, по Енисею доставляются грузы, один за одним летают вертолеты. И сам город как бы разделился на части: мощный, но умерший деревоперерабатывающий завод, не работающие уникальные ледяные хранилища провизии, удивительный музей вечной мерзлоты, чуть ли не единственный в мире, новый аэропорт «Роснефть», новый микрорайон с девятиэтажками, тут же разваливающийся деревянный старый город, покосившиеся бараки, пустые глазницы домов. И люди. Люди тут тоже разные. Есть приехавшие на заработки . Им не очень важно, куда приезжать: Игарка так Игарка, от вахты до вахты. Один из многих аэропортов. Лишь бы заплатили обещанное. Среди таких товарищей я и жил первое время — в квартире, приспособленной под рабочее общежитие. В холодильнике — водка, осетр и макароны —

48

ежедневное меню. Есть пьющие граждане, которым уже давно ничего не интересно. Или остатки старой игарской интеллигенции: художники, ученые, инженеры, журналисты - люди, благодаря которым поселок остается живым и интересным. Они помнят о Викторе Астафьеве, которого считают своим писателем, об архитекторе Иване Леонидове, который мечтал построить в Игарке Город Солнца...

Говорят, что Игарка — это очень неоднозначный город, маленький, но, тем не менее, обозначенный почти на всех картах мира. Я знаю людей, которые об Игарке вообще предпочитают ничего не говорить. Они просто живут там, живут своей жизнью, ни на что особое не надеясь, не сожалея о прошлом.

А еще я влюбился в Игарку. Даешь небо!

Рабочий! Крестьянин!

Проверь на ощупь, что

и небеса - твои!

Стотридцатимиллионною мощью желанье

лететь напои!

Довольно ползать, как вошь!

49

Найдем - разгуляться где бы!

Даешь небо!

В.Маяковский

Аэропорт в Игарке старый. Новый уже достроен, но в эксплуатацию не введен. Здание находится на острове — через протоку от города. Ехать около 10 км от того места, где я жил. Это был самый популярный мой маршрут. Ходил туда почти каждый день, а потом разузнал все нужные телефоны и стал звонить. Каждое утро звонок диспетчерам и звонок в летный отряд — вертолетчикам. Один раз меня даже обнадежили: будет борт на Дудинку! Но потом рейс отменили, продвижение на север сорвалось.

Летный отряд — это небольшая комната с табачным дымом вместо воздуха. Летчики в форменных свитерах играют в карты: коротают время, ждут погоды. Иногда комнату заходят люди — тоже летчики или другие работники авиации. Жизнь идет. Я ненадолго прервал игру, рассказал о себе, узнал, куда можно улететь .Направлений не много: Ванкор, Туруханск. Остальные рейсы очень редки и стихийны. Потом я сел пить чай, а летчики продолжили игру. Для вылета на Ванкор мне еще предстояло уладить проблемы со службой безопасности. А так меня согласились взять. Жаль, что сейчас с Игаркой нет такого активного сообщения, как раньше...

Потом еще было событие: на запасной аэропорт из-за плохой погоды сел Ту-154, следовавший рейсом в Норильск. Я побежал искать

50

командира. Нашел - приятный молодой человек. Сказал, что меня в Норильск не возьмет. Авиастоп не удался. Ну, значит, Норильск будет в другой раз.

Через неделю я улетел на вертолете МИ-8 до месторождения Ванкор. Было окошко в непогоде — выпустили один борт. Резкий набор высоты, шум, тряска, вид Игарки сверху, полчаса в воздухе, вертолет, заполненный людьми (приехала новая вахта), неудобные сидушки, огни посадочной площадки, строения базы — вид сверху, посадка...

Потом был зимник на Уренгой, сутки езды по метели, работа лопатой, тросы, буксование, трактора, усталость... Дремучая дорога через Стрежевой, Пионерное, Игол, Чаны, Новосибирск...

А напоследок - техника авиастопа от игарского священника отца Александра, с которым я познакомился во время ожидания:

- Возьмите на борт до «Х»? - Нет, места нет. - А….Батюшку не хотите брать?! - Ладно-ладно, садитесь… Мерзлота В Игарке одна из основных достопримечательностей — музей

вечной мерзлоты. Уникальный в своем роде. Снаружи — музей как музей, а под домом — самое интересное, подземелья с основными экспозициями. А экспозиция в этом музее, как не трудно догадаться, — это мерзлота во всех ее проявлениях. Я много слышал о том, что есть на свете такая штука, но никогда не думал, что это так интересно. Оказывается, это как слоеный пирог: слой глины, слой льда, слой

51

глины, слой льда. Бывают разные варианты, разная толщина, разная глубина... И в музее это можно посмотреть и потрогать. Шедевр. Экскурсовод сказала, что никогда на ее памяти льдом под землей так не восхищались. Ну что поделать, правда, поразило.

На выставке, кроме просто льда, можно посмотреть замороженные цветы. Когда-то давно возникла идея создать в мерзлоте хранилище разного биологического материала, но на практике это оказалось неосуществимо: образцы рыбы стали пропадать, не выдержав хранения. Сейчас замораживают только растения, и красивые северные цветы выглядят как живые в освещенных ледяных пластинках.

Еще в музее есть комната Деда Мороза - в ней всегда Новый год со всей традиционной символикой. Есть там и экспозиция, посвященная Трансполярной магистрали «№501-503».

Впрочем, мерзлота была не только в музее, но и на улице. Зима выдалась холодной, морозы были ниже 50 градусов. С моим приездом в город «потеплело» - ниже минус 40 не опускалось. Мой нос все время белел и обмораживался. Следующий раз надо запастись хорошей ветрозащитной маской...

Люди Горячее сердце светит изнутри, его лучи отражаются в ледяных

глазах, и этот свет выходит наружу. Соседство ледяного и горячего. Я так для себя определяю северных людей. Правда-правда, посмотрите внимательно им в глаза! Тут нет коренных жителей, все приехали сюда когда-то: кто добровольно, кто по принуждению, кто-то рвался за мечтой, кто-то убегал. Но у всех свой северный срок.

52

- У тебя сколько? - 30 лет. Уже пожизненное! Север приютил всех и трансформировал в северных людей. С

холодными глазами и горячим сердцем. «Сумасшедшие» одинокие мужчины, женщины-«декабристки»

которые последовали за ними. Их дети, которые уже стали местными. Любимые мои, северные люди.

- А как у вас погода? - Вот всегда, когда говорить не о чем, начинают говорить о погоде. Да зачем говорить об этом? P.S. Надя и Вадим, мы ведь проложим наземный путь в ваш

Норильск? Вы же меня дождетесь когда-нибудь?

2010 год

53

ЮГ

54

Случайный Дагестан Вступление

Наше появление в этой республике было неожиданным для нас самих. Выезжая из Тюмени, мы планировали посетить сначала Южный Урал (хребет Таганай возле Златоуста), а затем, после Грушинского фестиваля авторской песни под Самарой, отправиться на Полярный Урал, на гору Пайер. Предвкушая полярные холода, мы забили рюкзаки теплой одеждой и отправились в путь. Первые пункты намеченного маршрута мы честно посетили, а вот с Севером вышли неурядицы: на встречи не приехали друзья-попутчики, и не нашлось некоторого необходимого снаряжения. Поэтому мы приняли любезное приглашение в гости от наших дагестанских друзей. Таким нехитрым способом наш Крайний Север плавно превратился в Крайний Юг.

Итак, мысленно перенесемся на трассу около Саратова. Начало июля, 2002 год - международный год гор...

На Трассе

«Темнеет здесь быстро, уже по-южному» - подумал я, включая налобный фонарь, и посмотрел на утомленную дорогой Катю. – «Устала уже, а ведь мы только начинаем свой путь» - такие мысли роились в голове. Показалась машина. Заметив нас, притормозила, водитель крикнул из окна: «Ты кто?». Не дождавшись ответа, умчался в темноту. Смешно.

55

Пост ГАИ. Мы вышли из машины и увидели автобус с табличкой "Махачкала" на стекле (мы его уже в третий раз обгоняем!). Водитель автобуса остановился сам и вышел:

- Куда едем?

- В Дагестан!

- Ну, поехали в Дагестан!

В Дагестан

Вот мы и поехали. Автобус едет из Ульяновска в Баку, а люди в нем – вахтовики - едут из Тюмени! Почти земляки. Больше всего подружились с одним геологом, кандидатом наук, Намиком. Он все звал к себе в гости в Азербайджан. Намик слушал наши путешественнические рассказы, удивлялся, а потом на одной из остановок отвел меня в сторонку и сказал: "Извини, не могу угостить тебя копейкой, у меня нет денег, мне так стыдно!". Я удивился и долго убеждал его в ненужности этого. Мы обменялись адресами на память.

Большую часть дороги я отсыпался. Мимо пролетали сонные степи Волгограда, а затем и Калмыкии. Жара стояла невыносимая! А вокруг - безбрежные пространства. Степь, жара, пыль. Сплю.

А вот и граница Калмыкии! Гаишник собрал все паспорта на проверку, а потом еще по 50 рублей с тех, у кого «не лады с документами». Мы попали в этот «черный список» за отсутствие у Кати

56

штампа прописки в новом паспорте. Ну что ж, добро пожаловать в Дагестан!

Остановка около Кочубея. Мы вышли из автобуса и поразились пейзажу. Иллюстрации из российского боевика про Чечню: низкие строения кафе, в каждом - комната для намаза. Ощущается интересный восточный колорит. Я бы описал это, немного переиначив строчку из песни А.Городницкого: «Не похоже на Россию, только это ведь Россия». Все пассажиры автобуса подкрепились, и мы двинули дальше. До темноты я взволнованно всматривался в окошко, постоянно спрашивая окружающих: «А где же горы?». Но вокруг плыла только степь.

Собственно Дагестан начался в полночь, когда нас высадили около центральной мечети в Махачкале. Идти к кому-либо из знакомых было невежливо, поэтому решили провести ночь на пляже. Спросив у удивленных аборигенов дорогу к морю, мы пошли по улице, поедая купленные дешевые абрикосы, осматривая город «непрерывно вращающейся головой».

Первый местный на дороге к морю улыбнулся, поинтересовавшись нашей жизнью, удивился и зазвал к себе в гости. Мы удивились еще больше и с радостью пошли в дом. Братья Алигаджи и Роберт проездом в Махачкале. Уже завтра они выезжают опять в горы на фестиваль лакской песни (Алигаджи оказался известным лакским певцом). Хозяева быстро сбегали в магазин, накупили продуктов, и мы стали набивать свои желудки, отдыхать от дороги и слушать классные

57

песни в исполнении Алигаджи под аккомпанемент аккордеона. Спиртного мы не пили, но с удовольствием слушали поэтичные тосты кавказцев. Незаметно подкралось утро, пришел еще один родственник и принес большую тарелку с лакским хинкалом. В Дагестане, как я впоследствии узнал, около тридцати национальностей, отличающихся между собой языком, районом проживания и способом приготовления хинкала.) Кстати, это загадочное блюдо сильно походит на галушки. В семь утра хозяева пошли спать в машину, оставив в нашем распоряжении весь дом! Вот оно где, лихое гостеприимство!

Проснувшись, мы сфотографировались со своими новыми друзьями. Они показали нам «секретное» место, где лежит ключ от дома (мол, заходите, ночуйте, если надо). Затем мы отправились на прогулку.

Через некоторое время мы попали на ул. Эрлиха, где на склоне горы Тарки-тау расположился поисково-спасательный отряд. Поисковики приветливо встретили нас и накормили. Оставив рюкзаки, мы наконец-то отправились на пляж.

« Вот и приехали в «страшный» Дагестан», - думал я, поглощая купленную за копейки алычу и рассматривая местных жителей, - Люди идут нам навстречу и улыбаются, каждый второй спрашивает о нашей путешественнической жизни, некоторые угощают фруктами и зовут к себе в гости - и это все вопреки распространенному шовинистскому мнению о Кавказе. Многие россияне при слове «Кавказ» думают о террористах с автоматами и длинными бородами. А мы приехали сюда и впитываем всем своим существом местное гостеприимство».

58

Море! Катя, впервые увидев водную гладь до горизонта, впала в некоторое оцепенение. А я с удовольствием втянул носом запах Каспия: немного солоноватый, неистово свежий и по-морскому влажный. Городской пляж полон людей. Песок усыпан праздными загорающими телами. Приезжих не видно, поэтому все внимание окружающих приковано к нам. Мы вошли в воду, подставляя тела ритмичным ударам искрящихся брызг. Волны нас разморили, успокоили, укачали, а затем, выбросив на берег, вновь зазывали в свои объятья. Наверное, правы биологи, говорящие о том, что человек родился в море...

В этот день мы хорошо отдыхали. И не зря, ведь завтра нам предстояла новая дорога - дорога в горы, к самой южной точке России!

Ночью спали мало, послушали красивые призывы к утреннему намазу со всех мечетей города, а потом встречали рассвет.

Путь в Горы

Утром я немного волновался, так как предстоял путь через весь Дагестан, в горы, по трассам этой неизвестной нам республики. Динислам (поисковик, наш новый друг) довез нас до выезда из города. Ну вот, поднимаю руку, «голосую». Через несколько секунд мы едем в машине и рассказываем о своих приключениях водителю. Минуем Избербаш и гору Пушкин-тау, которая (если смотреть в определенном ракурсе) напоминает профиль великого поэта. Потом город Дербент радует нас своей крепостной стеной, правда, хорошо осмотреть этот самый древний город России нам не удалось. Несколько машин - и мы

59

уже в поселке Гапцах. Отсюда сворачиваем с основной трассы в горы. Количество машин резко уменьшилось. Но нас подвез автобус, набитый местными жителями, овцами, овощами и вообще непонятно чем.

Постепенно местность повышается, по сторонам дорогу обступают горы. Пассажиры смеются над нашими восторженными лицами, что-то обсуждают на своем гортанном языке. А мы не можем отвести взгляда от проплывающих мимо пейзажей. На одной из многочисленных остановок мы напали на невозмутимого осла, желая с ним сфотографироваться, но упрямое животное отказалось позировать, демонстративно поворачиваясь задом к объективу. Местные неистово хохотали, радуясь, что животное проявляет крепкий горный характер.

Осталось около двадцати километров до аула Куруш - нашего конечного пункта, где проходит чемпионат России по альпинизму. Вокруг возвышаются горы, мы постоянно вертим головами, осматриваем их молчаливое величие. Теперь я понимаю, что вокруг действительно ГОРЫ. Огромные, покрытые шапками облаков. Наверное, не зря люди раньше считали, что на вершинах обитают боги...

Пройдя немного по дороге, мы сели в платную маршрутку. Честно говоря, этих сорока рублей с человека становится абсолютно не жалко после преодоления двадцати километров по горному серпантину, где на каждом повороте захватывает дух. Мне кажется, что водителям, работающим на таких трассах, надо ставить при жизни памятники.

60

А вот и Куруш - историческое место: самое высокогорное поселение в Европе (2500 м) и самое южное в России! Слава Аллаху! Мы добрались до этого лезгинского аула очень быстро, вопреки пророчествам всех наших знакомых и друзей. Расплатившись с водителем, мы пошли в гости (нас при выходе из машины сразу пригласили). Муса оказался начальником альпбазы Еры-Даг. Он рад всем приезжающим сюда рюкзакастым людям. Еще бы, на туристов и альпинистов здесь смотрят как на замечательный, не иссякающий источник доходов! Это подтверждают воистину заоблачные цены на продукты местного производства. Мы прошли в дом, расположившийся на склоне странными на вид террасами. Крутая лестница привела нас в "гостиную". Комната с крашеным полом, на стенах висят цветастые ковры, низенький стол поднимается над полом на несколько сантиметров, а вокруг множество цветных подушек. На столе появились домашний сыр, лаваш, чай, кусковый сахар, молоко. Все достаточно просто, но сытно и вкусно. По обстановке и поведению местных видно, что в горах гораздо более сильны старые, но добрые традиции «классического» ислама. Наполнив свои тела пищей и души - местным гостеприимством, мы вместе с сыном Мусы Эдгаром спустились в базовый лагерь чемпионата России по альпинизму.

В Горах

В маленьком лагере траур. Только что была связь со стеной Еры-Даг, где висят на огромных сложных скалах соревнующиеся связки альпинистов. Вздрогнувшему лагерю сообщили о гибели одного из

61

сильнейших екатеринбургских скалолазов. Как потом сказали: «Поспешил». Но сейчас лагерь молчал, даже не лаяли собаки, все с напряжением смотрели в подзорные трубы на оставшихся на скалах людей. Был вечер, и сверху из-за облаков, как бы ухмыляясь, смотрела на все молчаливая стена кроваво-красного цвета, стена Еры-Даг. Один из альпинистов подошел к нам и спросил: «Вы впервые в Горах?». Получив утвердительный ответ, сказал: «Невеселое знакомство с альпинизмом...»

Утром, позавтракав, мы собрались идти вверх, к красивому водопаду, ниспадавшему с г.Сельды, более низкой стены, продолжения Еры-Даг. Проконсультировавшись об особенностях маршрута, мы пошли. Исчезли неприятные вчерашние ощущения - головокружение и слабость. Высота 2500 метров над уровнем моря все еще была непривычной. По мере набора высоты эти симптомы вновь проявились и, к сожалению, более остро. Зато каков был пейзаж вокруг! Над нами огромным белым ледяным куполом возвышалась высшая точка Дагестана - г. Базар-Дюзи, сзади - причудливые зубцы вершины Шальбуз-Даг, а прямо - массивы Сельды и Еры-Даг. Все это светилось величием и мощью, навевая в мутную от недостатка кислорода голову философские мысли... Мы поднялись до кошары, состоящей из сооружения для загона овец и палатки чабана. Здесь нас встретили нескольких больших белых собак и, естественно, сами овцы, ради которых все и затевалось. Из-за злобных белых охранников пришлось обходить территорию кошары по ручью, камням и прочим неудобствам рельефа. Пройдя еще немного вверх, мы улеглись на отдых,

62

спрятавшись от жестокого горного ультрафиолета в маленькой тени под камнем. Не в силах подниматься дальше, мы пошли вниз. Для первого акклиматизационного выхода этого достаточно. Спустившись в лагерь, мы, как говорится, без задних ног свалились спать в палатке.

Наступил новый день. Мы уже немного подружились с обитателями лагеря, пообщались с ними и отправились снова наверх. Хорошо хоть нам с погодой пока везет. Пока. Но, как назло, только поднялись до водопада, тут же небо над нами исказилось, потянулись со всех сторон мрачные грозовые тучи, замелькали молнии. Решение принято: быстро вниз! Вокруг нас - и сверху, и снизу, и с боков - заползали белые туманоподобные облака. Красиво! Но ведь нам еще и спускаться как-то... До лагеря мы все-таки добрались, немного поблудив в тумане и вспоминая мультик про Ежика и Лошадку.

Вечером я опять пошел в гору, в аул вместе с большим курушским стадом коров, овец, чабанов и местных жителей, помощников чабанов. Вся эта шумная компания блеяла, мычала, кричала громко по-лезгински и почему-то обгоняла уставшего меня. Я удивлялся скорости коров - животных по своей природе философско-неторопливых... Так, размышляя о биологических процессах на земле, я вошел в Куруш.

На крутых склонах тесно толпятся дома - сакли. Глиняный цвет стен, заборы кизяка вокруг, грязь на узких улочках с водостоком посередине, обилие овец, коров, толпы бегающих горластых детей. Вот около дома сидят на лавочках аксакалы и играют в карты, гортанно обсуждая какие-то новости. Маленькая девочка карабкается по улочке с

63

огромным блестящим кувшином. Огромная спутниковая антенна опровергает мою мысль о далекости цивилизации...

Я прошелся между домов, посетил магазин, открытый специально по моей просьбе. Потом в одном из домов купил лаваш и стал спускаться к лагерю. На выходе из поселка я впервые в Дагестане встретил агрессию в виде толпы мальчишек. Дети стали меня преследовать, громко хохотать, кидать чем-то, а потом, прицепив к рюкзаку репей, разбежалась.

На следующий день проснулись специально пораньше, ведь хочется на вершину! Но погода нас сразу не обрадовала: тучки, сильный ветер; даже вместо водопада было облачко! Сильные порывы ветра уносили куда-то мощный поток воды, превратив его в ворох звонких брызг. Я сначала немного колебался: идти или не идти? Но идти хотелось больше, поэтому мы пошли, и не зря. Постепенно погода улучшалась. Мы приблизились к стене, прошли вдоль нее и стали подниматься по крутому осыпному кулуару. В правильности своего пути мы не сомневались, так как песок и камни хранили следы прошедших до нас людей. Потом мы миновали еще несколько «этажей» и вышли на плато. На нем небольшими возвышениями и торчали вершинки. Оказалось, что, поднявшись на два холма из трех, мы пропустили высшую точку. Она оказалась на третьем холме. Впрочем, мы не добрали до вершины каких-то несколько метров, так что считаю, что на вершине мы все-таки побывали.

64

3664 метров над уровнем моря! Я никогда не смогу описать эйфорическое ощущение полета, когда, тяжело вдыхая колючий горный воздух, мы осматривали окрестности. Внизу, под нами, белыми барашками плыли облака. С аула доносилась своеобразная музыка лезгинской свадьбы. А если тихо подойти к скалистому обрыву и осторожно выглянуть из-за камней, можно увидеть бесшумно и по-царски величественно парящего орла, хозяина этих гор. Казалось, что каменная махина под нами обрела волшебную легкость и неустойчивость, и если неловко пошевелиться, все это могло мгновенно обрушиться, словно театральные декорации. Хотелось замереть и даже не дышать. Насладившись вершинной радостью и с сожалением посмотрев на часы, мы пошли вниз.

Вернулись затемно, когда в лагере уже собрались идти нас искать. Еще спускаясь по темной дороге, мы увидели сигнальный блеск фонаря первых вышедших спасателей и поморгали в ответ. В лагере нас спросили: «Ну что, с вершиной вас?». С вершиной!

Мы пошли к палатке и легли около нее. Небо, освободившееся от облаков, брызнуло на нас неисчислимым потоком острых звезд и, казалось, в эти моменты оно легло на землю, окутав нас своими темно-синими полотнищами. Привычные созвездия Медведиц и Кассиопеи было трудно различить в этой яркой звездной феерии. Мы смотрели на затягивающую воронку неба, запоминали ее и мысленно прощались, потому что в голове вертелась мысль о завтрашнем дне - дне расставания с горами ...

65

Снова Махачкала

Город, удачно совместивший противоположные качества двух культур - восточной и европейской, - опять принимал нас в гостях. Мы ходили по улицам, переименованным ныне на восточный манер, во славу великих дагестанских деятелей, и с удовольствием общались с местными жителями. Быстро несущееся в горах время теперь затянулось, успокоилось, и дни неторопливо сменяли друг друга.

Друзья, собственно инициаторы нашего визита, устраивали нам всяческие экскурсии и развлекательные мероприятия. Мы осмотрели достопримечательности Махачкалы, Каспийска и окрестных сел. Купались в ночном море, катались на лошадях, побывали на крупнейшей в республике ГЭС и вообще уподобились неким курортникам, «матрасно» отдыхающим на юге...Так прошло несколько дней.

Пора возвращаться домой

Снова утро. Трасса. Запомнилась одна машина, в которой у меня с водителем произошел следующий разговор:

- Сумасшедшие, сейчас же в Дагестан опасно ездить! Смотрите, что по телевизору передают! Неужели не боитесь?

- Нет, тут же здорово! Люди гостеприимные, горы, море, фрукты...

- И что, никто не приставал? Не обижал?

66

- Приставали! Каждый встречный в гости зазывал, угощал чем-нибудь... А обижать не обижали...

После этих слов водитель возликовал:

- Вот, запомните, ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ КАВКАЗ!!! Приезжайте еще!

Пост ГАИ и граница с Калмыкией. Степь. Степь. Степь…

2002 год

67

Взгляд Мусофира1 Средняя Азия в мыслях и случаях

…И мы отправились на полдень (на юг),

потому что там места злачные…

Книга Велеса

Азия - это интересно. Интересно и неимоверно страшно. Когда я говорил друзьям, что еду в Таджикистан и другие страны Средней Азии, на меня смотрели как на идиота. “Там же война!” - говорили мне. Пророчили, что я буду увезен в рабство, чтобы работать на конопляных полях, в худшем случае буду убит или «посажен» на наркотики. Мне говорили, что границы Узбекистана и Таджикистана простым смертным пересечь нельзя, мне говорили… Говорили и моим спутникам. Говорили о плохом. И очень редко рассказывали о хорошем. О красивых горах, гостеприимных людях, величественных архитектурных памятниках древних городов, о богатой и очень самобытной культуре азиатских народов. Интересно то, что негативная информация шла от людей никогда не посещавших азиатских стран, или же от людей побывавших там в советские времена (правда их рассказыбазировались на утверждении, что «раньше было очень хорошо, гостеприимно, красиво, но сейчас…»). Не знаю, откуда такое негативное отношение к Азии. Путешествуя автостопом, мы провели в Средней Азии две недели и остались очень довольны.

68

1 Объяснение слова “Мусофир” вы найдете ниже, в описании Киргизии.

Казахстан

Весенние цветущие степи этой большой постсоветской страны нас порадовали. По пройденным километрам Казахстан внес большую лепту в наше путешествие, но по наличию восточного колорита очень отстал от других стран Средней Азии. Ну очень уж похож на Россию! И уровнем жизни, и людьми, да вообще всем. Поэтому поводов удивляться было немного. Но все же…

Жол полициясы1

Группа грузовиков VOLVO двигается по дороге. Водители переговариваются по рации, предупреждают друг друга об опасностях, рассказывают истории, анекдоты. На посту МАИ (муниципальной автоинспекции) полицейский машет жезлом, останавливает всю колонну. Из первой кабины высовывается водитель с воплем: “Командир, ты чего, не слышал? В Астане саранча уже все поля схавала! Мы отраву везем, травить ее надо быстрее, гадину, правительственная программа!” Полицейский погрустнел, отпустил всех. Водитель первого грузовика говорит в микрофон рации: “Как я его обул, а? Кто яд не везет, с того бутылка!”

69

А ведь если бы не правительственная программа “Саранча-2003”, то всех водителей ждал бы штраф. Просто так, плата за проезд. Причем особо активно обирают казахские работники МАИ представителей бывшего СНГ. Водители, выходя к полицейскому, берут с собой паспорт и кошелек. А остальное часто и не проверяют.

1Дорожная полиция (казах.).

На пути вперед. Казахстан темир жолы1

В Караганде мы пришли на вокзал. На перроне стоял готовый к отправлению поезд “Астана-Алма-Аты”. Мы подошли к первому же проводнику с вопросом: “Можно с вами проехать без билета до Чу?” Проводник ответил: “Можно”, запустил нас в вагон и стал готовить места. Я удивился и предупредил его: “Только у нас денег нет”. Проводник н расстроился и попросил нас выйти. Следующий проводник в ответ на уже модернизированный вопрос: “Можно с вами проехать до Чу без денег?”, пропустил нас в вагон со словами: “Договоримся!”. И в этот момент поезд отправился.

С нашим тощим кошельком было тяжело договориться о проезде. Послушав рассказы о путешествиях, разочарованные работники железной дороги поместили нас в тамбуре. Оказывается, тут проводники пускают множество “левых” пассажиров в вагон за определенную “теньговую” мзду. Пассажиры платят деньги проводникам, проводники платят деньги ревизорам, чтобы их не

70

проверяли - короче, все “схвачено”. “Казахстан темир жолы”, понимаешь!

1 Казахстанская железная дорога (казах.)

Подарок от Чимкента

Уже на обратном пути мы оказались в Чимкенте. Проверили электронную почту, поели мороженого, побродили по улицам. Перед выходом на трассу решили выпить газводы в ларьке (тут ее продают как в Советском Союзе: на разлив с сиропом и без). Купив два стакана воды, разговорились с продавцом. Он достал пластиковую бутылку, наполнил ее газировкой с сиропом и протянул нам: "Держите, это подарок от Чимкента!”

Озеро Балхаш

Много километров дорога идет по степи вдоль одного из крупнейших озер на Земле. Интересно, что половина озера соленая, а половина пресная. Говорят, что озеро постепенно высыхает. Люди боятся, что повторится история с Аральским морем. После однообразия степей путешественнику приятно смотреть на озеро. Такое ощущение, что озеро - это тоже степь, только раскрашенное другим цветом. В поселениях вдоль озера люди продают рыбу. Им больше нечем здесь зарабатывать. Рыбу продают разную, в основном, вяленую и копченую. Я спросил у одного из продавцов: “Как же рыба копченая, если здесь деревья не растут?” Продавец задумался. Потом мне рассказали, что

71

рыбу здесь обрабатывают в так называемом “жидком дыме”. Секрет оного мне не рассказали, но это явно не правильный метод копчения.

А так, конечно, здесь нищета. Дальнобойщики не очень любят здесь ездить по ночам: бывали случаи ограблений.

Киргизстан

Киргизия запомнилась своими перевалами и горными дорогами, а также вкусными национальными напитками. Максым - это некое подобие кваса из смеси злаков, токчулук - кефир с обжаренной ячменной крупой. Еще мы попробовали кумыс - очень даже вкусно (впрочем, пару лет спустя оказалось, что этот напиток был не кумыс, а настоящий кумыс нам не понравился). Мы пробовали и другие напитки, но не могу сказать, что они нас вдохновили. Например, после большой кружки “жормы” меня вытошнило, а местное беловатое пиво “бозо” мне не понравилось своей алкогольностью. Также Киргизия запомнилась жизнерадостными милиционерами, приятной деревенской церковью около Бишкека и древним колоритным городом Ош.

Явление мусофиров

В Бишкеке мы очутились вечером. Немного осмотрев город, мы с Катей пошли искать ночлег в мечети1. Когда мы спрашивали у местных жителей, как пройти в мечеть, они уточняли, какая именно нам нужна:

72

русская или мусульманская. Оказалось, русской мечетью здесь называют церковь.

Подойдя к верующим, мы рассказали им о своей судьбе, добавив, что путешествовать в исламских странах нам было бы легче, вооружившись знанием мусульманской религии. Людей очень порадовали эти слова, но о нашем ночлеге они сильно задумались. В помещениях мечети нет женских комнат. К тому же вместе нам ночевать здесь никак нельзя. В толпе появились разные идеи, как обеспечить нам приют. Несколько раз в разговоре я слышал волшебное слово “мусофир”, которое в дальнейшем помогало нам в общении с местными, плохо понимающими русский язык2. Через некоторое время, прозвучал азан3, и все люди пошли на молитву. После молитвы вопрос о нашем ночлеге решился гораздо быстрее: нас позвали на квартиру одного из присутствующих - Улана (он недавно женился, поэтому ему стало можно принимать гостей обоих полов).

Позднее я поинтересовался у Улана, что же означает слово “мусофир”. Он рассказал, что это странник, путешественник, и что пророк Мухаммад заповедовал всем мусульманам помогать странникам, поскольку мусофир, даже неверующий, всегда ближе к богу. С этих пор, когда встречали непонимание местных жителей, мы говорили: “Мен Мусофир!”4. В ответ люди улыбались с некоторым сочувствием.

1 Слово “мечеть” здесь звучит как “масчеть”, а “коран” произносится как “куран”.

73

2 В Узбекистане и Таджикистане дошкольники русского языка практически не знают, а старшее поколение потихоньку забывает. Хотя это тоже не обязательно.

3 Призыв на молитву (араб.) 4 “Я путешественник!” (на всех языках Средней Азии звучит

примерно одинаково.)

Заправка по-среднеазиатски

Вдоль дороги, около частных домов стоят таблички с корявыми надписями “Бензин”, “Саляра1”. Из подъехавшей машины выходит водитель и договаривается с вышедшим навстречу “заправщиком” о цене. Абориген выносит из дома воронку, грязное ведро с мутной жидкостью, переливает горючее в бак машины и получает обещанную сумму денег. Заправка состоялась, все довольны. “Цивильные” заправочные станции в периферийных районах достаточно редки.

1 Это не ошибка, это так там пишут. И таких выражений на “хорошем” русском встречается много. Меня больше всего порадовала табличка на трансформаторе в Худжанде: “Не трогат убёт!”.

Сказки царя Соломона

На горе Сулейман-Тоо, что стоит в самом центре Оша - одного из древнейших городов Средней Азии, много чудес. Люди постоянно поднимаются на вершину, чтобы помолиться, попросить чего-нибудь у Аллаха, поразмышлять или просто посмотреть на панораму города.

74

Мы поднялись на вершину и зашли в маленькую мечеть. На каменном полу видны углубления от колен человека, совершающего намаз. По преданию здесь молился сам царь Соломон (или, как его здесь называют, Сулейман). Уже многие годы здесь звучат молитвы: “Бисмилля ‘ир рахман ‘ир рахим…1”, объединяющие людей в их вере в чудо, вере в бога. Покинув мечеть, мы спустились по дорожке с перилами, вдоль которой расположены святые места. О “правилах пользования” этими святынями рассказывают специально приставленные люди. Есть, например, гладкий камень, по которому надо прокатиться на спине, чтобы она не болела. Потом в скале есть отверстие с двумя ходами: в верхний надо засунуть несколько раз левую руку, чтобы все плохое оставить, а в нижний – правую, чтобы всяких благ приобрести…

Я не знаю, насколько правдивы все эти чудеса, но на Соломоновой горе вера людей в чудеса абсолютна, а без веры человеку очень тяжело жить.

1 Начало главной мусульманской молитвы. “Во имя Аллаха, милостивого и милосердного…” (араб.)

Базар

Еще на Кавказе нам говорили: “Это у вас – рынки. А у нас - Базары!”. Вот и здесь, в Оше, есть Базар - самый крупный в Средней Азии. Неисчислимые потоки людей двигаются по узким проходам между торговыми рядами. Овощи, молоко, айран, ткани, лепешки,

75

чайники, ножи, подковы, одежда, специи - всего не перечесть. Стоит гвалт, все что-то говорят, кричат... "Hello! Hello!" - о, это нам! Тут нас принимают за иностранцев, людей из Европы. Говорят, что на русских мы не похожи, а русские здесь иностранцами не считаются. Русские – это СССР, который из сознания киргизов еще не выветрился.

Уроки гостеприимства

Вечер. Мы с Катей шли по дороге через большой кишлак. Местные жители приглашали нас в гости, интересовались нашим путешествием. Нас многие звали в гости, но мы пошли ночевать к молодому парню Сандже, еще школьнику. Он вел нас к своему дому и выглядел очень гордым, ведь принимать гостей почетно. Он был рад, что мы не пошли ночевать ни к одному из действительно уважаемых людей кишлака, а пошли именно к нему.

В доме нам была отведена целая комната. Радушный хозяин достал несколько одеял и подушек, организовал стол и сиденья, принес чай, лепешки, мед, еще какую-то еду. Потом знакомиться к нам пришли дядя и тетя Санджи и его сестра. Когда мы со взрослыми пили чай, младшие сидели в сторонке - тут так принято.Видимо, у Санджи и его сестры нет родителей, молодые люди живут самостоятельно, под присмотром тети и дяди. Но это не мешало им принимать нас в гостях "на взрослом уровне". При расставании мы обменялись подарками. Я подарил Сандже на память несколько российских монеток и уникальный значок с надписью "Против войны" (таких значков всего

76

пять в природе: мы заказывали их в типографии по случаю войны в Ираке).

Узбекистан

Мы два раза въезжали в эту солнечную страну, и поэтому впечатления у нас как бы разделены на две части. С одной стороны - гостеприимство и радушие Ферганской долины, а с другой - предлагатели навязчивых платных услуг в Самарканде и Бухаре, мощных центрах мирового туристического бизнеса.

Госпеприимство по-узбекски

Около границы остановилось маршрутное такси. Водитель, услышав, что у нас нет денег, нисколько не расстроился, а наоборот, порадовался. Развез всех пассажиров, снял табличку “такси” и повез нас в чайхану, приговаривая: “Такие гости раз в год бывают!”. Накормив нас разной едой и покатав по окрестностям, таксист стал зазывать нас к себе в гости. Мы отказались, поблагодарили этого доброго человека и вышли. На лобовом стекле удаляющейся машины вновь появилась табличка “такси”.

Автостоп в Ферганской долине

Слова «автостоп» в узбекском языке нет. Поэтому мы объясняли аборигенам, что идем пешком, но если нас подвозят, то это очень здорово. Жители Ферганской долины решили нам помогать. Например,

77

был такой случай. Мы стояли на дороге и «голосовали». Поток машин резко уменьшился, начался дождик. Со стороны поселка к нам подъехали на «жигуленке» отец с сыном и спросили, куда мы путь держим. Мы рассказали, они удивились и уехали обратно в поселок. Через несколько минут машина вернулась, из нее вышел отец и сказал, что сына он отвез на тренировку, а нас он сейчас отправит в Коканд. Мы пытались ему объяснить, что сами сможем уехать, но он не принимал никаких возражений. Еще через некоторое время подошел автобус, наш добровольный помощник подошел к кондуктору, заплатил ему, что-то объяснил, пожелал нам счастливого пути. Мы поблагодарили его, залезли в автобус и уехали. Когда такое происходит один раз, то это забавно, но когда это становится закономерностью, начинаешь себя неловко чувствовать. Мы старались избегать такого пассивного «голосования». Благо, здесь нас и так неплохо подвозили.

«Пуль йок!»1

По мере продвижения по стране мы изучали особо употребительные речевые обороты. Но в Бухаре и Самарканде мы чаще пользовались выражением «пуль йок!», так как нам все время пытались что-то продать. Какие-то сувениры, советские солдатские шапки, тюбетейки…То пытались нас поселить в гостиницу, то «помочь» международным телефоном втридорога.

Интересно, что цены устанавливаются в зависимости от покупателя. Мы экспериментировали: на вопль «Hello! Welcome!» мы подходили к торговцу, заинтересовывались какой-нибудь старой

78

советской безделушкой и деловито спрашивали: «How much?». Радостный продавец сообщал нам цену в долларах (для примера: пионерский наконечник на флаг - 50$). После этого мы вытаращивали глаза и спрашивали: «Сколько-сколько?». Продавец, разочарованно: «А, так вы русские, а я думал, что американцы…». Мы, довольные, уходили. Цены разные: интуристу – 15$, русскому – 5$, узбеку – 1$.

1Нет денег! (узб.)

Страна победившего таксизма

Иллюстрация. Мы с Катей бежим по дороге мимо большой стоянки. За нами бегут таксисты, некоторые из них за нами едут. Все таксисты кричат: «Такси! Hello! Taxi!!!». Мы в ответ очень громко: «Пешком идем, в Россию, денег нет, Пуль Йок!». Таксисты: «Россия далеко! Надо на такси ехать. Пуль йок –доллар давай! Евро!». Мы (возмущенно): «Пуль йок, доллар йок, сум йок, рубль йок, евро йок! Йок, Йок, йок, йок, йок…» (Отрываемся от преследования, становимся на незаметное место, голосуем). Ох, как мы устали от таксистов!..

О красоте

Несмотря на таксичность (я скрестил слова «такси» и «токсин» от нелюбви к навязчивым таксистам), Бухара и Самарканд - очень красивые города. Древние минареты и медресе, мечети и мавзолеи - все это здорово. А если подключить воображение и убрать с улиц всех торгующих, все провода и современные постройки, то оказываешься в древних караванных поселениях. Поэтому мы любили гулять ночью.

79

Лоточники убирали свои товары, проводов в темноте не видно, а по темным улицам ходили люди, не кидавшиеся на нас с воплями «hello!». Мы попадали в мир караванов и пустынь, во времена великого Шелкового Пути…

Месяц

Мне раньше всегда было интересно: почему полумесяц на мечетях изображен рожками вверх, тогда как на небе месяц «нормальный», похожий на букву «С»? В Узбекистане я все понял. На южном небе месяц действительно похож на рожки, прямо как на мечети.

Хлопковые поля

В Узбекистане выращивают хлопок. Здесь его называют белым золотом. Работники хлопковой индустрии, в основном женщины, просыпаются очень рано и выходят на поля. Каждую борозду с хлопком заботливо укрывают пленкой. Люди работают на колхозы, зарплату не получают, все очень недовольны, ругают правительство. Мы поинтересовались, зачем работать в колхозах бесплатно? Колхозники удивляются: мол, как же иначе, кто же хлопок тогда выращивать станет? А вдруг зарплату давать начнут?

Таджикистан

Больше всего нас пугали этой страной. Поэтому когда мы переходили границу, я подошел к пограничникам и спросил: «Это

80

Таджикистан?». И, получив утвердительный ответ, сказал: «Ага, это значит, здесь нас будут убивать, грабить, склонять к наркотикам?». Пограничники обиделись, спросили: «А кто это тебе сказал?»

Я говорю: «Все, кто здесь не был!»

Они: «Вот именно. Пошли, поедим лучше!»

Таджикистан оказался самой приятной страной Средней Азии. Тут не было навязчивых платных услуг, узбекской суетливости, шума. Таджики более степенны, спокойны: наверное, сказывается горный менталитет. К величайшему сожалению, мы были там недолго. В планах было посещение Душанбе, но в связи с закрытием Анзовского перевала планы изменились: наши друзья поехали через Шахристан в Пенжикент, в Самарканд. А мы с Катей случайно заболели страшной болезнью, вызываемой «вирусом типичного азиатского поноса», поэтому временно утратили самоходные свойства и поехали туда же по более равнинной дороге через Ташкент.

Стол с подогревом

Во всей Средней Азии для еды не пользуются столами, по крайней мере, такими, как у нас. Тут едят на полу или за маленькими столиками, устанавливаемыми на кровать для сидения – сори. В Таджикистане у таможенников мы познакомились с еще одной разновидностью столика для еды. Называется она «сандалии». Все тоже самое, только под столиком есть углубление, куда засыпают угли и благовония. Сверху столик накрывается большим одеялом. Кушающие опускают ноги к

81

теплым углям и накрываются одеялом. И ешь, и греешься. Все блага мира!

О правилах

Много правил нужно соблюдать, чтобы жить в Средней Азии. Конечно, никто не будет ругать вас за их несоблюдение, но замечание сделают обязательно. Например, правила приема пищи. Разломанную лепешку на стол надо укладывать «лицом» вверх: хлеб - всему голова, надо его уважать. Из большого блюда первым начинает есть старший из присутствующих. Утром после сна, перед тем как поздороваться с хозяевами, надо обязательно умыться.

Дом без дверей

Мы жили в гостях в Худжанде. Жили не в частном доме, как обычно, а в обычном пятиэтажном доме. Самым поразительным было то, что двери в квартиры не закрываются, а все соседи друг друга знают. Слова «сосед» и «родственник» в таджикском языке тождественны.

Не выспаться

Как здесь рано встают все жители! В пять утра уже вся Средняя Азия на ногах, особенно Таджикистан и Узбекистан. А поскольку ложились мы поздно, то выспаться никак не могли, нас поднимали на завтрак. Наверное, это обусловлено жарой. До полудня люди стараются сделать как можно больше дел, а во время самого пекла дела делать не очень приятно, наступает сиеста.

82

Уроки гостеприимства

Нас пригласили в гости.

Отдельно

С кем не бывает. Ложка дегтя. В общем… уроки негостеприимства.

Такого было мало. Но было. Два раза. Один раз в Оше, а другой - в Узбекистане на границе с Казахстаном. Первый неинтересен, а о втором расскажу.

Мы пришли на переход границы и узнали, что он закрыт на ночь. Поздно приперлись, извините. В памяти был еще свеж по-настоящему теплый прием таджикских погранцов, но их узбекские коллеги на вопрос о еде и ночлеге нам показали на какую-то чайхану в сторонке. Идем туда.

Дальше диалог. Пьеса. Можно для театра. Одно действие. Действующие лица: мы, Хозяйка чайханы (Uzbek business lady), Человек-прохожий, Погранцы.

Мы: Здравствуйте, какая у вас чайхана красивая!

Хозяйка: Здравствуйте, давайте, шашлык, лагман, плов… (загорелись ее глаза, чувствуют наживу: иностранцы, блин!)

83

Мы: Нет, кушать мы не будем, мы студенты, нищие. Можно у вас спальник постелить на территории и переночевать, так как переход до утра закрыт? (Улыбаемся из темноты, само обаяние).

Хозяйка: О, можно, с вас … сум! (алчно)

Мы: Не годится, с каких пор ночлег на улице денег стал стоить? Мы давайте как-нибудь без сум!

Хозяйка: Ха, какой грамотный. А электричество, плата за землю?

Мы: Но у нас уже деньги закончились. Было бы их много, мы не пришли бы в вашу модную чайхану, а ночевали бы в гостинице.

Человек: А вы дальше на поезде? Давайте я вас завтра на поезд устрою, с вас …сум (радостно)

Мы: Нет, мы не на поезде, мы на попутных машинах, автостопом.

Человек: О, такой «автостоп» вам дорого обойдется!

Мы: Ой, ну извините, не знали. Значит, вы против, чтобы мы своим присутствием оскверняли ваше святое заведение? (с явным сарказмом и вредными лицами)

Мы отошли к пограничникам.

Мы (погранцам): Что-то нас там не очень активно пускают. Мы тут на улице, прямо на переходе спальники разложим, а утром из-за нас

84

движение через границу прекратится, так как спим мы долго и крепко! (с наглыми рожами)

К чайхане подошли Погранцы с автоматами.

Погранцы: Какие-то проблемы у вас? (недовольно и решительно)

Хозяйка и Человек: Нет, нет, вон там за домом можно постелить спальники… (несколько испуганно).

Мы: Спасибо! Вы так гостеприимны! Приятных сновидений!

Действующие лица расходятся по своим делам. Спустился занавес темной южной ночи..

Ну, ладно, всего не расскажешь. А самое главное впечатление от Азии выражается маленьким предложением: «Нам очень понравилось!».

Домой

В Казахстане нас подвозили большие красивые фуры, груженные отравой для саранчи. На одной из остановок около кафе мы вышли. Катя мне сказала:

-Знаешь, чего я хочу?

-Чего?

-Посмотреть на российские березки и поесть гороховой каши.

Мы улыбнулись, поняв, что очень хочется домой, в Россию.

85

Кругом цвели тюльпаны, целые поля тюльпанов. А озеро Балхаш своей зеленовато-синей водой омывало желто-зеленые степи. Прошло 15 дней нашего путешествия по Средней Азии. Мы возвращались домой.

2003 год

86

Об хароб (плохая вода) Таджикистан. Мы второй раз в Средней Азии и второй раз в

Таджикистане. Мне нравится эта республика, поэтому я всегда с удовольствием вспоминаю об этом солнечном, гостеприимном крае и нежно называю его «Таджикия». Хочу рассказать об одном случае, который произошел с нами во время этого путешествия. А остальное было дежа вю. Как в первый раз, как-будто во сне: те же люди, те же дороги, те же места...

Айни

Пасмурное лето. Горное таджикское поселение Айни. Мы с Катей вышли из машины около небольшой чайханы и направились в нее, чтобы поесть. На небе было хмуро, летали низкие тучки, а воздух был необычайно свеж и влажен. Чувствовалась горная прохлада, ветерок покалывал лицо. Идея перекусить очень понравилась нашей питомице крысе Визе. Она уже волновалась у меня за шиворотом и жадно втягивала воздух маленьким носиком: "Интересно, что сегодня на ужин, - плов или лагман?"

Был лагман. На нас, как обычно, с интересом смотрели местные жители, но еще больший интерес вызывало наше животное. Крыса по-таджикски "Коломуш", так вот эта коломуш бегала по коврикам и методично воровала у нас еду под смех окружающих.

87

Мы поели и лениво расслабились. За окошком быстро темнело. В этой темноте послышалось оживление: появились еще иностранцы - пара чехов, приехавших в Таджикистан с туристическими целями и уже долгое время бродивших по окрестным горам. Мы позвали их в чайхану и угостили чаем. Было забавно наблюдать, как их разводили на доллары и другие купюры. Да и сами чехи нам жаловались, что их европейская сущность мешает экономить валюту. Видно было, что Таджикистан на них произвел большое впечатление. После ужина мы отошли от поселка и вместе поставили палатки.

На небе по-горному светили звезды, их иногда перекрывало редкими облаками, но ощущения непогоды не было. Стало уже совсем темно и хотелось спать. Ночь ожидалась спокойной. Она, видимо, давала нам отдохнуть. Она была в предвкушении Большого Приключения, которое ожидало нас на следующий день.

Мы проснулись в одинокой палатке. Чехи убежали рано утром, а мы не могли себе позволить не выспаться перед тяжелым днем.

Погода не предвещала ничего неприятного. Я осмотрелся: над нами яркой тенью нависала огромная каменная стена. Она, словно торт "наполеон", рябила красноватыми прослойками, и мелкие, парообразные облачка, причалив к этому исполину, отдыхали от утренней ветряной суматохи. Внизу змейками струились река и дорога. В поселении неспешно кипела жизнь (если возможно совместить эти два слова, но мне кажется, что жизнь горцев именно неторопливо кипит). Я изучил окрестности и решил, что хватит расслабляться, утро в

88

разгаре. Мы собрали вещи и вышли на дорогу. Медленно ползущий КамАЗ остановился в ответ на наши жесты.

"Хорошо, что вы русские, а то мы переживали: вот сейчас посадим иностранцев, ехать долго, а разговаривать как будем?". Водители удивляются нашему путешествию, угощают курагой, мы разговариваем о многом, вместе смеемся. Эти два водителя стали нам почти родными, ведь на этой машине, груженом зерном КамАЗе, мы проехали самую захватывающую дорогу в своей жизни.

Перевал Анзоб

Дождевые капли прилипали к лобовому стеклу, разбивались о щетки и нехотя сползали на глинистую дорогу. Уже начинала чувствоваться высота местности. Шахристанский перевал мы пролетели на быстрой легковушке, а этот, Анзоб, был выше, медленнее и дождливее. Горные "серпантины" то и дело заставляют затаить дыхание: сыпучие склоны, повороты на 180 градусов, постоянно повышающийся уклон, бездонные пропасти внизу...

Чем больше мы поднимались вверх, тем кривее становилась дорога. Кое где ее, и так разбитую, пересекали шумные ручьи. Мы медленно переползали через рытвины, машина опасно наклонялась над пропастью, потом, вздохнув, выравнивалась и двигалась дальше. Иногда на дороге попадались целые россыпи острых камней, и тогда напарнику нашего водителя приходилось выпрыгивать на ходу из КамАЗа, бежать впереди него, выкидывая с колеи камни, а потом

89

запрыгивать обратно. Острые грани камней могут порвать колеса, а на такой дороге это смерти подобно.

А вот и седловина. Отсюда, наверное, открывается волшебный вид на Варзобское ущелье. Но нам не повезло: вид открывался только на облака. Слегка моросило, дул ветер. Мы вышли из теплой машины, слегка проветрились и передохнули перед спуском.

Спуск был сложнее, чем подъем. Крутые повороты над бездной. Сильный наклон… И вся надежда только на тормоза и на редкие аварийные съезды-карманы. Ниже строят тоннель через горы, поэтому разбитую дорогу уже практически не обслуживают. Но до открытия рукотворного чуда еще далеко, и пока все только мечтают о том моменте, когда пересечение Анзобского перевала будет возможно в любую погоду и в любое время года. Мы проползли еще несколько поворотов. Немного смущало отсутствие встречного транспорта. Какое-то странное предчувствие нас стало охватывать. Дорога извилисто вела нас вниз, и вот, преодолев еще несколько поворотов, мы увидели чайхану.

Чайхана над облаками

Европейскому человеку очень трудно назвать этот маленький саманный домик на краю обрыва общепитом. Но, тем не менее, это так. Мало того, это настоящий центр отдыха на этой дороге.

Мы не спешили выходить из теплой кабины КамАЗа. Сидели и разговаривали, наблюдали за маленькими ручейками, стекающими по

90

лобовому стеклу. Около чайханы развернулся целый автопарк. Много людей уже сидело внутри домика, некоторые возились вокруг своих машин. Из-под навеса выбежала девушка в ярких национальных одеждах и побежала к нашему КамАЗу. Водитель открыл дверь и быстро заговорил с ней о чем-то. Они смеялись, в шутку даже спорили. Потом девушка поспешила обратно, и мы проследовали за ней. Водитель пояснил: "Она говорит, что если мы у них не пообедаем, дальше будет плохо ехать. Хорошая девушка, гостей очень любит. Когда гости приезжают, она все время бегает-бегает".

Мы проникли в маленькую дверь низкого строения и сразу погрузились во мрак. Потом глаза привыкли, и мы разглядели в сумерках и дыму печку, большое количество обуви у входа и людей, которые сидели кругом на полу на корточках и ели. Люди подвинулись, и мы протиснулись на свободное место. Вскоре нам принесли суп из очень крупно нарезанных овощей и мяса, лепешки и чай. Мы согрелись, и потихоньку стали есть горячее вкусное блюдо.

Люди вокруг говорили. Я потихоньку прислушивался к разговорам и улавливал знакомые слова: «ехать», «дорога», «идти», «вода»... Всех волновала одна проблема - почему нет встречных? Открыта ли трасса?

Немного пахло травянистым дымом кизяка, маленькая металлическая печка потрескивала и урчала. По столу были разложены лепешки. Люди мерно разговаривали: видно было, что им не хочется уходить отсюда в неизвестность. Здесь нет электричества, нет

91

Интернета и телефонов. В маленькое окошечко чайханы заглядывают вечные горы. Чувствуешь себя дома здесь, рядом с природой, и даже не верится, что приехал сюда из «современной жизни» с ее скоростями и заботами. На улице под дождем, словно кони на привязи, стояли КамАЗы. Они выглядели лишними здесь, в этой древности.

Обед окончен. Вереница больших машин отправляется в дорогу. Мы прощаемся с улыбающейся девушкой, с маленькой чайханой, с этим природным уютом. Когда откроют тоннель, саманный домик потеряет свое значение. Он будет стоять здесь, на краю обрыва и вспоминать о тех днях, когда дарил несколько минут уюта проезжающим. Потом пройдет еще время, и домик разрушится, как и дорога, с которой он неразрывно связан.

Рох нист

«Рох нист» – это по-таджикски «дороги нет». Дорога постепенно портилась, потоки воды превращали ее в труднопроходимую грязь. Мы несколько раз останавливались и с большим трудом пересекали размывы трассы. Поперек дороги текли уже настоящие реки. Мы думали, что КамАЗы не способны ездить по таким рытвинам, поэтому несколько раз собирали свои вещи и выходили для того, чтобы продолжить путешествие пешком, но нас снова догоняли и подвозили еще несколько километров. В конце концов, машины остановились, и нам действительно пришлось идти пешком. До Душанбе оставалось примерно 40 километров. Идти с горки было, впрочем, приятно. Дождь уже кончился, свежий воздух, легкая прохлада, тишина... Мы решили

92

спускаться неспешно, получая максимум удовольствия от этой пешеходной прогулки.

Йохан и сель

Нас догнал джип с международными номерами. Я поднял руку, и машина остановилась:

- Where are you from?

Я немного растерялся, потому что не ожидал услышать здесь английский язык.. Мои познания в языке были очень скудными...

-Hitchiking, Dushanbe...

Водитель, большой русый человек, улыбнулся и показал на заднее сиденье. Мы залезли в машину директора алмазодобывающей компании. Йохан - уроженец ЮАР. Он ехал на встречу с президентом Таджикистана Рахмоновым, поэтому спешил, поэтому сели ему были не нужны. Большой мощный джип несся по грязи. Мы проехали еще десяток километров и остановились. Через этот поток даже Йохан не проедет. Мы выходим из машины вместе с водителем, надеваем рюкзаки и идем вперед. Джип был брошен на дороге.

Наверное, в ЮАР сели - привычное дело, потому что Йохан бежал по камням очень ловко, перепрыгивая потоки грязи и воды. Он ни разу не замочил голубого джинсового костюма. Мы сначала спешили за ним, потом отстали, а потом я оступился и ушел под воду.

93

Кругом вода

На какое-то мгновение я потерял картинку окружающего мира. Мир превратился в шумящий поток и куда-то меня понес. Я рванулся вверх и повис на камнях. Поднялся на ноги и осмотрелся. Катю тоже смыло, еще несколько потерпевших помогали ей выбираться на берег. Я отряхнулся от воды и побрел к ним. Дальше мы пошли группой. Собирались в стенку и вместе сопротивлялись потокам, переходя их вброд. Вроде бы крупные разливы мы преодолели и вышли на остатки дороги. По асфальту струилась вода. Справа от нас ревел основной грязевой поток, шумели переворачиваемые водой камни. Поток потихоньку подтачивал дорогу, отрывал куски асфальта и утаскивал их вниз по течению. Мы шли дальше, а вокруг сгущалась тьма.

Ночь на юге темная и неожиданная. Мы тогда оценили ее темноту. Маленькие налобные фонарики выхватывали из мрака совсем немного окружающего пространства. Стало очень трудно ориентироваться. Мы пробирались очень медленно, выбирали самые сухие места. Наверное, днем не заметили бы трудности, а ночью было очень неуютно. Справа громыхал поток, сверху моросил дождь. В одном месте вообще уперлись в воду. Побродили, нашли самую узкую часть потока и с большим трудом перебрались.

Вот опять появилась дорога. Вода еще не успела размыть здесь асфальт. К нам прибилась группа людей. Наш вид с рюкзаками и налобными фонариками внушал им доверие. Мы дальше шли уже вместе. Помогали друг другу. Еще через несколько километров мы

94

вместе вышли в кишлак. Дома стояли в полной темноте сбоку от дороги, и даже появлялась неуверенность - жилые ли они? Потом мы с радостью услышали лай собак и пошли к людям.

В одном из домов нас приютили. Встречать пострадавших от сели вышла вся семья. Всем было особенно интересно пообщаться с двумя иностранцами с рюкзаками.

Приют в кишлаке

Нас провели в маленькую комнату, которая освещалась мерцающим светом керосиновой лампы. Принесли скатерть, желтый латунный чайник, несколько лепешек. Все сели вокруг скатерти и стали есть.

Нас расспрашивали о нашем путешествии, мы рассказывали и одновременно пытались сушиться. Развесили вещи, вытрясли из ботинок песок и воду, крыса Виза съела свою порцию лепешки и недовольно облизывала шкурку - ей не понравились ночные холодные купания.

У нас почти все оказалось мокрым, даже паспорта. Еще вчера было так жарко и сухо, что мы и не могли подумать о такой сырости, поэтому не приготовились. Постепенно все легли спать. Усталость и глубокая ночь сделали свое дело.

Утром зазвенел будильник. Я открыл глаза, поежился в мокром спальнике. Ночью было холодно и влажно, поэтому вещи практически

95

не высохли. Проснулись Катя и Виза. Мы достаточно быстро собрали вещи, поблагодарили хозяев и побрели дальше.

Об барои хает

Мы шли медленно. Разбитые коленки, мокрые ботинки в песке и усталость не давали разгоняться. Тем не менее, мы вышли на целую дорогу. У начала разрушенной селем дороги толпятся люди. Большое количество машин и тракторов. Жители одного из пострадавших домов судорожно выкапывают картошку: по территории их огорода будет проходить новая аварийная дорога. Вот и машина телевидения. Молодой человек с камерой снимает шумящие потоки и разрушенные строения. Мы попали в объектив его телевизионного глаза и дали интервью как очевидцы и пострадавшие. Потом на микроавтобусе душанбинской телекомпании доехали до столицы Таджикистана. По дороге мы видели большое количество плакатов, с которых на нас смотрел президент Рахмонов, а снизу красовался девиз 2005 года: "Об барои хает" - "Вода - это жизнь". Мы улыбнулись, красноречиво посмотрели друг на друга, а потом на ревущий селевой поток справа от дороги.

Навстречу нам пронеслась колонна машин спасателей под дружный рев сирен. Прошло еще несколько часов, и дорогу через перевал официально закрыли. А мы все-таки прорвались. Привет, Душанбе!

2004 год

96

Город, который спит Слушать: «Грозный», Тимур Муцураев; «Мертвый город», ДДТ

Вечером в один из дней августа 2003 года мы с Катей ходили по окраинам Хасавюрта и думали о ночлеге. В гости нас никто не звал, да мы и не очень стремились, так как не хотели тратить время на полуночные разговоры с хозяевами. По совету местных жителей устроились ночевать на небольшой полянке около мечети, расстелили коврики и залезли в спальник...

Громкий речитатив азана разрубил сон. Небо, проткнутое пикой серого минарета, куксилось тучами и раздражительно посыпало нас пылью дождика. Я вздрогнул и посмотрел на часы: половина пятого утра. Пора в дорогу.

На одной машине проехали до последнего дагестанского поста милиции и пошли мимо него пешком. Бдительные милиционеры нас окликнули. Ну вот, думаю, опять документы будут проверять, спрашивать.

- Салам алейкум! Как в горы-то в прошлом году сходили?

Оказалось, что с этими милиционерами мы еще в прошлом году познакомились, на Сулакском посту - они у нас паспорта смотрели. Забавно вспоминать об этом. Теперь документы уже не смотрят, а угощают чаем с карамельками. Отговаривают от поездки в Чечню:

97

- Не надо туда ездить. Оставайтесь лучше здесь, Дербент посмотрите, в море покупаетесь, в горы опять сходите...

***

Чечня. Огромный блокпост окружен вышками, колючей проволокой и бетонными блоками. Вокруг стоят БТРы, много военных, мешки с песком и предупреждающие таблички. Столпотворение машин и людей у закрытого шлагбаума через дорогу: все ждут окончания комендантского часа.

Когда наступило семь утра, проезд открылся. Солдат на посту проверил документы и попросил водителя маршрутки довести нас до Новогрозненска.

- Вы чеченец?

- Конечно, дагестанцы сюда не суются работать, боятся. Первый раз здесь?.. Молодцы. Хорошо, что приехали, посмотрите на все своими глазами, без телевизоров.

- Грозный-то, наверное, весь в руинах?

"Да тут все в руинах! – горестно смеется, - Вон, видите те развалины? Здесь большой пост милиции стоял. Женщина-террористка пригнала туда грузовик с тротилом. Трупы после взрыва камазами вывозили, а по телевизору говорили, что 10 человек погибло... Везде обманывают. Здесь бензозавод стоял, - водитель кивнул на большую искореженную металлическую конструкцию слева от дороги, - а здесь

98

жилой дом... Руин вы еще насмотритесь, только будьте осторожны, кадыровцев остерегайтесь - это самые беспредельщики. Главное, чтобы вам плохой человек не встретился. Хороший чеченец - это самый хороший человек, плохой чеченец - это самый плохой..."

Кадыровцами, личной охраной Кадырова, нас пугали все, только встретиться с ними нам не довелось. А вот наша подруга и тоже заядлая путешественница Ольга во всей Чечне только с кадыровцами и общалась. Она ночевала у них в каком-то порушенном здании, стреляла на их стрельбище из пистолета Макарова, они ее кормили и берегли. Так вот превратились кадыровцы, личные охранники будущего президента Чеченской республики, в глазуновцев - личных охранников Ольги Глазуновой...

Воды немало утекло

И встрече радоваться б надо,

Но слезы душат.

Как саду подтвердить родство?

Альви взял яблоко и вышел:

Был отчий дом и - нет его…

Иван Митняк

Мы с Катей шли по Грозному. По городу, который совсем недавно был одним из самых красивых на Северном Кавказе, а сейчас, как

99

сказал один местный житель, это город, который спит. Но казалось, что его как населенного пункта просто нет. На нас черными глазницами смотрели истерзанные дома. Вот полдома, вот треть, четверть, вот место, где стоял дом.

Если в сохранившейся части здания есть несколько целых стекол, это значит, что там живут люди. На стенах то там, то тут видны покосившиеся, под стать домам, рекламные таблички: "Легкое обновление номеров", "вулканизация non stop", "Басханов Умар мастер головных уборов", "ксерокопия", "компьютерные игры". А возле таблички "МЗ ЧР РесКожВендиспансер" мы познакомились с приятными работниками чеченского здравоохранения. Окна диспансера закрыты кирпичами, внутрь, к сожалению, мы не заходили. От района "Минутка", откуда отходит выезд на трассу "Баку - Ростов", мы шли по улице Ленина, центральной дороге Грозного. На домах расклеены плакаты о референдуме "Выбери сам: мир или война, закон или беспорядок и т.д." Референдум прошел еще в марте, а порядка и спокойствия не видно.

В стенах некогда белых девятиэтажек зияли рваные дыры от танковых снарядов, а на крышах этих более-менее уцелевших зданий за мешками с песком расположились посты федеральных войск.

Автомобильное движение по городу достаточно оживленное, а вот пешеходов в этом районе мало. Может быть, из окошек машин не так заметны все эти военные кошмары. Стекла, словно фильтры, чистят взгляды проезжающих.

100

Пешеходы никогда не заговаривают первыми, боятся. Наверное, война научила людей осторожности. Но все удивленно провожают нас взглядами. Здесь уже отвыкли от туристов, людей с рюкзаками.

По улицам ходят военные патрули. Они поражаются нашему приезду, проверяют документы, осматривают вещи и отпускают. Через двести метров к нам подходит новый патруль, и процедура повторяется. А вообще отношение военных к нам было очень добрым. На вопрос: "А вы, собственно, кто?" я отвечал, что мы – «единственные во всей республике туристы», и что нас надо уважать. Вот нас и уважали.

Фотографировать блокпосты и все военное нельзя. Да и сами военные фотографироваться не очень желают. Нам попалась только одна группа "федералов", сама пожелавшая фотографироваться, но с условием, что фотографии мы не покажем "бородатым дядькам" (видимо, они имели в виду террористов, а я сразу вспомнил всех своих бородатых знакомых).

Пройдя дальше по улице Ленина, мы увидели на ржавом металлическом заборе криво нарисованные кресты. Это оказалась церковь. Действующая. Во дворе лежит простреленный "царь-колокол", полуразрушенная ограда обмотана колючей проволокой. Со всех сторон мы обошли забор и постучались в ворота. Навстречу выбежали военные.

- Вы кто? Покажите документы!

101

Офицер и двое солдат держали автоматы наготове и недоверчиво осматривали нас. Проверяли документы, попросили подальше отнести рюкзаки. Боятся. Немного поизучав нас, солдаты потеряли к нам интерес и сели играть в карты. А офицер разговаривал с нами:

- Сейчас Грозный считается самым опасным местом в Чечне. Тут больше всего людей гибнет. Каждый день сообщают о потерях. Тут недалеко переговорный пункт видели? Наши теперь им не пользуются. Недели две назад трое из ОМОНа звонили родственникам, потом вышли из здания, сели в машину, а машина взорвалась. Перестрелки редко сейчас случаются. В основном, взрывы. "Фугасная война".

Мы смотрели на этого уже не молодого, невысокого, коренастого человека. Его глаза были напряжены и непрерывно нас осматривали, а руки лежали на автомате. Этот человек ожидал чего угодно. Нам показалось, что он уже не доверял ничему и никому в этой жизни.

- А вы давно здесь?

- Мне кажется, что всю жизнь. Я был сначала в Афгане, а потом Чечня... Первая кампания, вторая... Мне осталось два года. Два года, а потом домой.

Вспомнив о доме, офицер потеплел. Растаяли снежинки в глазах, он тяжело вздохнул и немного опустил голову.

- У вас есть семья?

102

- Да, жена, двое детей, - он улыбнулся, - Соскучился, все время о них думаю. Столько всего надо сделать. Я хочу дом построить...

- Ну, еще немного осталось. А потом будете с ними все время.

- Да... Пойдемте, я вам церковь покажу. Неизвестно, когда придет настоятельница. Раньше был у нас священник. Хороший человек. Его убили в прошлом году. Много здесь убито. Во время первой кампании тут в подвалах пленных держали, а потом их всех расстреляли... Знаете, ночью как страшно, все время кажутся какие-то тени, голоса...

Мы прошли мимо развалин в церковь. Наш проводник поставил у стены автомат, открыл дверь и впустил нас внутрь. Мы оказались в небольшом помещении с обычными для православной церкви иконами. Настоящая военная церковь. Храм надежд. Чисто и светло. Даже не верится, что за окном руины, за окном война. Я бросил несколько монеток в копилку на восстановление церкви. Говорят, что если бросишь монетку, то обязательно вернешься в это место. Мы загадали, что вернемся сюда через некоторое время и увидим красивый храм - светлый, отремонтированный. Храм в новом, восстановленном городе. Мы разговаривали с офицером, а потом собрались в дорогу. Пора, наверное, хватит впечатлений. Мы попрощались с военными и вышли на улицу Ленина. Поймали машину и уехали обратно, к району "Минутка".

103

Автостоп в Чечне интересен. Голосовать долго не приходится. Останавливается "жигуленок" с тремя мужчинами в зеленой форме и тюбетейках.

- Здравствуйте, можно с вами в сторону Назрани?

- Мы только до поворота на Урус-Мартан. Садитесь.

- Спасибо!

Мы сели в машину и поехали прочь из Грозного, а вслед нам машет смеющийся военный патруль:

- Приезжайте еще!

- Иншалла, приедем обязательно, мира вам!

Мы ехали. Позади осталось еще несколько блокпостов, и Чечня закончилась. Один из водителей - Умар - пригласил нас в гости. У него в Ингушетии мы прожили два дня как самые дорогие гости. Отъедались, отсыпались, писали заметки. Дом, в котором мы жили, был пустой: из обстановки только кровать, стол и коврик для намаза.

Умар совсем недавно купил этот дом и постепенно ремонтирует его. Он рассказывал нам, что на свое тридцатилетие наконец-то обрел свой "угол". До войны у него было две квартиры в Грозном, но их взорвали, был дом - сожгли... Теперь родственники помогают ему обжить новое место.

104

Поздно вечером, я вышел в сад около дома и посмотрел на восток. Оттуда, с гор, громовыми раскатами раздавались выстрелы. Подошел Умар:

- Стреляют?

- Стреляют...

Быстро темнело. Одна за другой просыпались звезды. Южное небо покрывало неспокойную Чечено-Ингушскую землю.

- Саша, приезжайте еще. Закончится война, Грозный станет еще красивее, чем был, все наладится. Приезжайте. Завтра наши родственники поедут в Москву на машинах, они возьмут тебя и Катю с собой.

- Спасибо, вы столько для нас сделали!

- Да что ты, такие гости как вы не часто бывают, - он улыбнулся, - Ладно, уже поздно, завтра вам рано вставать. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, Умар.

Я сорвал несколько слив и пошел в дом. На небе светили звезды. Черными тенями возвышались неспокойные горы. Я вздохнул и подумал о том, что завтра у нас начинается уже новое путешествие - домой.

Вернувшись домой, мы чаще стали задумываться, что война это страшно. Очень страшно. Она пропитывает сны, мешает спать,

105

постоянно заставляет думать о себе и наполняет грузом мыслей. Этот груз мы пронесли в своих рюкзаках через весь Северный Кавказ и привезли домой. Тяжело, когда видишь чужое горе, но еще тяжелее, когда пропускаешь его через свое сердце. За несколько длинных дней, проведенных в Чечне, мы полюбили ее, полюбили молчаливый, усталый и многострадальный народ нохчи, который принимал нас в своем траурном полуразрушенном доме. Хочется верить, что закончится эта бессмысленная война, и настанет мир. Мир на всей земле.

Наступит день,

Когда планеты люди

Друг другу руку подадут

Когда

Замолкнут жерла

Черные орудий

И вспыхнет счастья вечная звезда.

Саламан Озиев

2003 год

106

Во имя Отца и Сына Выдержки из Интернет-дневника

Вот мы снова в Грозном. Вот мы снова в Чечне. Заехали вчера вечером через Кизляр. На посту очень сдержанно на нас посмотрели, не было обычного "кручения пальцем у виска". Это хороший знак. Потом на одной машине доехали до Шелкозаводской, где и остались у гостеприимных людей. Спасибо Вам! Таита и Хамзат нас угощали вкусностями, рассказывали интересные истории, а утром мы отправились в Грозный. Здесь спокойно, несмотря на события в Южной Осетии. Хватит здесь уже войн...

***

Когда дома мы готовили маршрут, он был несколько другим. 8 августа 2008 года мы выдвинулись на Кавказ из Саратова и планировали посетить Осетию, Грузию, Армению, Нагорный Карабах... Но именно в этот «день восьмерок» начались военные действия в Южной Осетии. Маршрут пришлось изменить: мы больше внимания уделили Дагестану и Чечне, нашим »проверенным» местам. Сейчас в Чечне стало спокойно, и поэтому нам удалось посмотреть те места, о которых мы мечтали еще пять лет назад. Интересно, что мы загадали пять лет назад вернуться в отремонтированный Грозный - так и получилось.

107

Когда спрашиваешь у чеченцев про войну, практически у всех одна реакция: резко исчезает улыбка, глаза опускаются в пол и человек уходит куда-то в глубину своих воспоминаний, словно черепаха, которая прячется в панцирь. Нам сначала хотелось задавать вопросы вроде «как это было», но потом пропало желание бередить старые раны. Мы просто шли своей дорогой.

Чеченцы - особенный народ. Они отличаются от всех своих соседей. Мы пытались сформулировать эти отличия в течение всего времени, которое провели там, но ничего осмысленного не пришло в голову. Да, они спокойнее, они менее разговорчивы, они в большинстве своем образованы, степенны. Но это все не то. Есть что-то, что выделяет их, пока это загадка для меня. Да, может, и не только для меня.

***

Город Грозный кипел, как муравейник. Сначала мы въехали в район Старопромысловский. Он последний, где еще можно увидеть явные следы войн. Но понемногу этот район становится обычным грозненским районом-новостройкой.

Люди работают не покладая рук: надо успеть все отремонтировать к 5 октября - дню рождения Рамзана Кадырова. Проспект Кадырова – это вообще большая стройка. Не узнать город со времени нашего последнего визита. Документы почти не спрашивают. Иногда попадаются озабоченные сотрудники порядка. Люди относятся к нам хорошо, спрашивают, откуда мы. Интересно, что раньше говорили:

108

"ПиЩьком?", а теперь спрашивают: "Автостопщики?". Один товарищ подбежал и спросил что-то по-английски, а потом расстроенный ушел, так как мы были из России. Рынок активен, много всего продается, много вкусного.

Встретили журналистку, которая взяла у нас интервью. Думаю, будет статья, в которой мы говорим: "Как изменился город! Молодец президент!"

Но город и вправду поменялся. Иншалла, еще немного и Грозный станет самым красивым городом Кавказа, как и раньше.

Следующее наше направление - Шатой, Шарой. Потом Ведено и Ботлих. Потом - Гуниб, Кумух, Учухчай, Куруш (это уже горная часть Дагестана). Хочется сфотографировать горы, башни, некрополь и озеро Кезенойам.

Кавказское кольцо

Сейчас мы уже в Махачкале после большого круга - пеше-автостопного пути по Чечне и Дагестану.

Трудно, если честно писать после долгого молчания, так как много впечатлений накопилось и перепуталось. Но я постараюсь.

Прогулки по Грозному

Мы погуляли по Грозному еще немного, пофотографировали город - большую стройку. Фонтаны посмотрели, мечеть. Интереснее

109

всего было пройти по проспекту Ленина - Кадырова, где мы гуляли в 2003-м. Да, проспект не узнать. Было даже трудно найти те места, которые мы фотографировали в свой первый приезд.

Яркие впечатления остались от встречи с лифтером Абдуллой, который нас покатал на недостроенном лифте. Мы ехали внутри шахты на крыше кабинки и вышли на крышу 13-ти этажного дома, откуда снимали классные панорамы. Во время предыдущего приезда на этих крышах сидели снайперы, а мы жалели, что нельзя оттуда фотографировать. Теперь наше желание осуществилось.

Потом мы пошли на площадь Минутка и стали ловить попутку в сторону Шатоя. Дорога по Аргунскому ущелью

С дорогой на Аргунское ущелье связано немало сплетен и страхов. Нас все отговаривали от этого "страшного" места. И это продолжалось до самого Шатоя, где мы оказались поздно вечером.

Старая добрая технология получения ночлега в кавказских и других гостеприимных местах: идти вечером по деревне и здороваться со всеми - кто-нибудь позовет в гости. Тут она привела нас в участок. Милицейские люди нас перехватили раньше, чем мирные жители... Долгие разговоры о нашей сущности и о нашей скорой кончине на черемшовых полях в горах у вахабистов... Короче, как оказалось, самые неадекватные силовики в ЧР работают в Шатое. Но ночевать мы были

110

устроены во временном отделе у брянского ОМОНа, а дополнительную еду нам презентовали работники ФСБ.

Утром мы пошли опять в отдел, на обещанную заместителем начальника РОВД машину в Итум-Кали. Но машина нас повозила немного, потом привезла обратно: мол, ехать никому нельзя, так как в Итум-Кали б-а-а-а-альшое массовое военное действие, и два дня надо ждать пока всех боевиков перестреляют. Мы не поверили этим рассказам и спокойно уехали в Итум-Кали.... Нет, то есть два часа еще пришлось потерять на посту перед Итум-Калинским районом, где нас снова донимали глупыми вопросами.

Придумали мы даже технологию: записываешь рассказ о своей сущности, о пути своем и жизни на диктофон и даешь слушать всем представителям право- и левопорядка. Всем, кто спросит. Так как говорить одно и тоже по 50 раз в день очень надоедает.

После приезда на пост работников ФСБ из Итум-Кали (кстати, очень адекватных) мы отправились дальше.

Прибыли в Итум-Кали, потом поехали в Тазбичи, пофотографировали там башни (башен оказалось на нашем пути не так много, к великому сожалению...). Мы решили сделать следующим образом: сначала забуриться подальше, а на обратном пути собирать некоторые «вкусные места». Эта тактика оказалась удачной.

На пути нам попался «агитпоезд» - это такие микроавтобусы со специальными людьми. С ними мы доехали до Шаройского района.

111

Шаройский «агит-поезд»

Агитпоезд оказался активом Молодежной общественной организации ПКР – Патриот-клуб "Рамзан". Молодые люди в куртках-футболках с изображениями Рамзана Кадырова, президента республики, ездят по кишлакам и поют хвалебные песни про своего лидера. "И девиз у нас такой: быть, Рамзан, всегда с тобой!" - это слова из одной песни.

Мы приехали по горной дороге на «газелях» в маленькое село Хемой - это еще дальше Шароя. Всего несколько жилых домов да дом культуры. В доме культуры и состоялось главное агитмероприятие.

Во имя Отца, Сына и Святого Духа

В ЧР многое посвящено святой троице. Но троица по-чеченски – это нечто особенное. Практически во всех кишлаках, на всех столбах и тем более во всех важных учреждениях модно вешать изображения Ахмада (Отца) и Рамзана (Сына). В роли Святого духа по очереди выступают Путин и Медведев. К слову, их изображения встречаются гораздо реже, чем первые два. Так, для порядку. Говорят, что Ахмад Кадыров был категорически против развития культа своей личности и всячески не поощрял свои изображения. И правда, до смерти этого человека изображений-то и не было. Рамзан тоже, по слухам, «пытался запретить прославление себя», но что-то не очень активно. Таким образом, Рамзан стал лидером ЧР в полной мере. Все встреченные нами граждане республики и помыслить не могли о другой фигуре национального лидера. Особенно Рамзана уважают молодые: то

112

поколение, которое выросло на войне, которое кроме войны и тех положительных изменений, что проходят при новом президенте, не видело ничего. Конечно, изменения глобальны. Чечня восстала из руин и активно развивается, это факт. Ясно также то, что если так пойдет дальше, ЧР может стать одним из прогрессивных регионов России. Спорт и наука будут развиваться здесь активнее всего.

Так вот из такого молодого поколения, выросшего на войне, и состоял агит-поезд «Патриот-клуба «Рамзан». Все песни, кроме одной, и все речи были на чеченском языке, поэтому точно пересказать агитационные слова я не смогу, но одно выступление было на русском. О нем и расскажу.

Аудитория состояла на 80% из людей старше 45 лет, примерно 10% было детей младше 10 лет, 5% - граждане постарше и еще 5% - военные. После гимна «ПКР», который пели на русском и при этом активно размахивали флагами ЧР с изображениями Отца и Сына (по типу портретов Че Гевары), на сцену дома культуры вышел молодой человек и стал по-русски говорить примерно такие слова:

- Я хочу задать вам вопрос. Вы считаете себя патриотами? (зрители стали переглядываться). Если да, то готовы ли вы проявить свой патриотизм? (Зрители забеспокоились). Как говорит наш президент Рамзан Кадыров: «Единственным свидетельством патриотизма является поступок!». Готовы ли вы делать поступки, чтобы проявить свой патриотизм? (Аудитория затихла, и оратор продолжил) Поступки могут быть разные: вы можете, не выезжая из своего села,

113

делать маленькие патриотические поступки, продолжать делать то, что вы делаете (толпа облегченно вздохнула). Но самое главное, что вы должны делать - это учиться! Познавать что-то новое! Иначе вы рискуете быть людьми третьего сорта! Вот что завещает нам всем наш лидер! Учиться, учиться и учиться! (Я подумал, что это немного попахивает плагиатом - и, наверное, не только я…)

Бабушки и дедушки вновь стали переглядываться, так как, видимо, вспомнили себя на школьной скамье, с тетрадками и учебниками. Потом выступление продолжилось на чеченском, и дальше ничего я уже понять не смог.

Во время выступления по периметру дома культуры стояли военные. Они ожидали нападения вахабистов, которые не любят учиться и слушать песни про Рамзана.

Когда мы приехали в Хемой, к нам подошел начальник Шаройского РОВД и сказал, что мы в его ведомстве: послушаем сейчас концерт, поедим и потом поедем в Шарой, а после уже разберемся, что с нами делать дальше. Мы были рады согласиться с ним. Хочется еще раз отметить, что шаройские милиционеры и прочие силовики – самые адекватные, интересные и гостеприимные из всех, что нам попадались нам в Чечне, слава им!

После концерта мы поехали в Шарой.

Шарой

114

В центре села - башня. Причем башня большая и красивая. Мы с удовольствием лазили по ней и фотографировали. Вообще изучение вайнахской архитектуры было одной из целей нашей поездки, так как эти уникальные башни можно найти только здесь, в Чечне и в Ингушетии. Чеченцы говорят, что человек при жизни нуждается в башне, а после жизни – в склепе. И башни раньше имели большое хозяйственное значение. На первом этаже жил скот, на втором – люди, а верхний уровень служил для охраны и сигнализации. Многие постройки пострадали от войны и от времени, но люди часто строят свои новые дома на месте бывшей родовой башни, на ее фундаменте. Интересно, что раньше Шаройский район был густонаселенным, и земли были действительно очень важны: в этом высокогорном крае плодородной земли не хватало. Поэтому люди строили свои дома только там, где ничего посадить нельзя - на скалах. Вот и стоят башни на скальных выходах в окружении почти альпийских лугов.

Сейчас в Шаройском районе проживает около пяти тысяч человек. Район граничит с Грузией, и часть его, включая райцентр, находится в пограничной зоне. Примерно в 20 км от Шароя стоит синий знак «Приграничный район» и пост, который, правда, не отличился особой бдительностью. Приграничная зона тянется по дороге дальше Шароя и заканчивается в Хемое (дальше дорога от Хемоя идет в Шатой - это так называемая «нижняя дорога», более разбитая и менее популярная, чем «верхняя дорога» через Итум-Кали, хотя она и немного короче).

115

Таким образом, чтобы попасть в Шарой официально необходим пограничный пропуск, который получают только в Борзое у пограничников. Еще два способа проезда для путешественника: а) быть не замеченным на посту; б) договоренность, что, я думаю, тоже вполне реально.

Дорога от Итум-Кали на Шарой - это очень красивая трасса. Правда, машин на ней крайне мало. При наличии транспорта проезжается достаточно быстро, дорога тянется наверх до перевала (где как раз стоит пост), а потом спускается вниз к Шарою.

Мы заночевали в Шарое, рассказывали истории о своих путешествиях, показывали фотографии, а к обеду следующего дня уехали в Итум-Кали.

Итум-Калинские мытарства

Мы решили заехать еще в одно интересное место – Мертвый город Цой-Педе. Это один из крупнейших некрополей на Кавказе. От Итум-Кали идут две трассы: одна дорога вдоль Аргуна на Грузию (эту дорогу делали во времена Ичкерии для связи с Грузией; по ней же убегали многие беженцы во время войны) и вторая дорога на Шарой. Недалеко от села стоит военная комендатура, а потом и первый пост пограничников. Вот на нем мы долго ждали, потрясая дорожными грамотами, но так и не были пропущены. Думаю, обострение отношений с Грузией сильно повлияло на нашу задержку. По слухам до Мертвого города примерно 30 км от поста. Место называется Мешехи,

116

и там стоит застава. Опять же для проезда в этот район требуется пропуск от Борзойского погрануправления. По слухам, выдают оный в течение 10 (!) дней, но это не точно. Такие вот трудности. Мы потратили практически целый день на ожидание на посту, но, ничего не добившись, уехали в Шатой.

«Распоряжение о вписке» и изучение ночного Грозного

В Шатое мы оказались опять вечером. Уже темнело, и мы пошли по дороге. На этот раз нас перехватил молодой человек на машине - успел раньше, чем милиция. Молодой человек, оказывается, видел нас в Грозном и был очень рад подвезти. Около родника мы остановились и познакомились с еще одним человеком, который стал нас приглашать в гости в свое село. Мы спросили у своего водителя, зовет ли он к себе в гости в Грозном или нам лучше остаться в горах, но нас заверили, что все будет хорошо, и мы обретем желаемое.

Когда мы позднее вернулись в Грозный, местные жители на вписку нас звать перестали, а говорили, что надо нас отвезти в церковь: мол, вышло распоряжение, по которому надо всех гостей города вести в церковь… Хм, знаем мы ваши распоряжения и ваши церкви… Короче, остались мы на улицах ночного города без ночлега.

Примечание: подобные случаи у нас уже были... Люди, которые боятся путешественников, и их истории про особые распоряжения - это не новость на «неспокойных» территориях. Часто такие случаи — начало смешных приключений.

117

В общем, мы пошли искать себе место для сна. Пытались позвонить одному местному жителю, обещавшему позвать нас в гости, но номер не ответил. Случайные прохожие не спешили позвать к себе. Мы пошли по району Минутка, думая о том, что кто-нибудь нас все равно позовет в гости. Вскоре остановилась машина с номерами 89-rus – Ханты-Мансийский автономный округ. И водитель спросил у нас зажигалку. Мы в ответ спросили у него место для ночлега. Так мы обрели долгожданный ночлег в Аргуне.

Веденский район

Веденский район Чечни считается почему-то самым неспокойным. Мы проехали Шали (это, по словам местных жителей, самое большое село в мире), потом Сержень-Юрт – это село знаменито тем, что здесь были тренировочные лагеря Хаттаба. Потом отправились в Ведено. Всю дорогу мы не встретили никаких больших постов, никаких трудностей. Уже в Ведено мы остановили машину, которая ехала как раз в те места, о которых мы мечтали – Макажой, Буни и озеро Казенойам.

Недалеко от Ведено есть аномальное место - горка, по которой вода течет вверх по склону! Машина, если ее остановить на этой горке, тоже катится вверх. Что это такое, я не знаю, но интересно очень. Потом дорога стала ползти вверх все круче, и постепенно мы выехали на развилку Макажой-Ботлих. Дорога на Дагестан от Ведено достаточно глухая. Иногда на голубое озеро Казенойам едут машины с туристами, пока только с чеченскими. На развилке раньше стоял пост, который сейчас убран, поэтому проезд на озеро открыт.

118

В советские времена на этом красивейшем озере тренировались спортсмены-гребцы. На одном из берегов сохранились руины базы, где эти гребцы раньше жили. Вода в озере – кристально чистая и голубая. И вообще полюбоваться этим местом стоит: озеро действительно очень красивое. Дорога тянется извилистой ленточкой по берегу и потом направляется дальше - на села Макажой и Буни.

Макажой – это центр бывшего Чеберлойского района, красивое село, его домики разбросаны по альпийским лугам. Сейчас здесь мало жителей, но постепенно люди возвращаются, обживают вновь земли своих прадедов. Интересный архитектурный комплекс есть в Макажое: на склоне ущелья, на скалах ютятся две башни и руины мечети. Интересно, что на некоторых камнях этих построек встречаются изображения явно языческого толка – свастика, крест, рука, солнце, олени какие-то. Недалеко есть старые интересные кладбища.

Ближе к вечеру мы остались ночевать у одного из местных жителей – Тассова. Он живет в палатке, пока его дом строится. Мы пообщались, с удовольствием поспали в своей палатке, вдыхая свежий горный воздухе, а на следующий день отправились в дальнейший путь.

Вахабистскими тропами

От Макажоя идет тропа на дагестанский поселок Ансалта - та самая тропа, по которой ходило войско Шамиля Басаева и Хаттаба в 1999 году. Дорога по ущелью очень красивая, идет вдоль речки. Правда раза три приходится идти вброд. В остальных местах местными

119

жителями установлены маленькие мостики. Нам посчастливилось встретить двух ансалтинских рыбаков, которые показали самый короткий и удобный путь по ущелью. Интересно, что на вершине ущелья мы увидали еще одну красивую башню. Жаль только, подняться туда не было никакой возможности.

Неспешная пешеходная прогулка от Макажоя до Ансалты занимает около двух часов. Никаких постов, никаких людей. Красиво: форель, горы. Рекомендую. Много писать о дагестанской части нашего кавказского пути не хочется. Расскажу наш маршрут:

Ансалта – Ботлих (машин не очень много, но активны менты) – Тлох – Шамилькала – Кумух – Кулушац – Кули – Хосрех – Аракул (пешком по горной дороге через перевал. Дорогу видно очень плохо, так как ей много лет. Говорят, что здесь еще Шамиль на повозке ездил). Мы ночевали у чабанов, ждали хорошей погоды, так как только до обеда перевал открыт, а после погода резко портится. Потом Ахты – Касумкент – Махачкала.

Вот такой путь. Дагестан добродушен, мил, спокоен и гостеприимен.

2008 год

120

Оно не придет Мы уже привыкли к тому, что у нас нет моря.

Прохожий

Аральское море ушло. Медленно, но верно уползало оно из своих прежних привычных берегов. Опустели порты, остановилась рыбалка, встали на мель суда, уехали люди.

Аральское море ушло. Оно начало уходить еще с 1960 года и с тех пор уходит. Все дальше и дальше от людей... Вот уже на месте моря появилась пустыня — Аралкум. Вот уже перекрыли остатки рек, которые питали раньше это некогда четвертое в мире по размерам соленое озеро... А людям остались воспоминания, заржавевшие суда в качестве памятников, плакаты, на которых написано, что «оно не ушло»... Глупости. Оно ушло. Более того, оно уже не придет. Все случилось быстро. Арал появился 35000 лет назад. А исчезнет совсем скоро...

Белая шея, желтая голова

Муйнак, муйн-ак - «белая шея». По другой версии «мойнак» — это «бархан», еще по одной — перешеек, полоска воды... Сейчас уже не особо важно. Раньше город действительно стоял на острове. Потом потом на полуострове. Теперь это место паломничества иностранных туристов. «Very bad for people who live here, but very interesting for us...» («Очень плохо для людей, кто здесь живет, но очень интересно для

121

нас») - так говорят туристы. Фотографируют заржавевшие суда, набирают в мешочки ракушки и песок с практически уже не существующего моря, потом садятся на такси и уезжают. А люди остаются. Сейчас у Муйнака есть последняя отдушина, последняя радость, последняя надежда и источник пищи — это озеро. Называется Сарыбас - «желтая голова». Озеро наполняется из Амударьи и раньше было частью моря, а в последнее время тоже иссыхает. В самом устье изрядно обмелевшей реки построили дамбу. Теперь маленькое водохранилище отчасти удовлетворяет потребности жителей селений, а озеру часто не достается воды.

Мы оставили вещи в городе, а сами запаслись водой и пошли гулять по бывшему дну моря. Бродили неторопливо, иногда вытряхивая из ботинок песок, смотрели на закат, а потом на светящиеся вдалеке огни города. Полная луна освещала заросли саксаула, отражалась от песка, холодным блеском разбегалась по соляным кристаллам. Дно моря было покрыто следами людей, животных и автомобильных шин. Здесь пасут скот, а на машинах предприимчивые местные жители возят иностранных туристов смотреть на море. Сейчас до воды примерно 150 км, и прокатиться на «пляж» стоит около 300 долларов.

Мы ходили по дну Аральского моря. Иногда нам попадались соленые лужицы, возле которых кипела жизнь: небольшие птицы важно расхаживали на длинных ножках, выискивая в соленой почве что-то съедобное, деловито ползали ящерки, темнели заросли зеленых и коричневых кожистых растений. Иногда попадались норки муравьев,

122

тенета пауков, входные отверстия сусликовых городов. Если бы не ракушки, которые хрустели у нас под ногами и не особенная соленость почвы, я никогда бы не подумал, что мы ходим по дну высохшего моря.

Уже заполночь мы решили устроиться на ночлег. Выбрали место для палатки, растянули ее и легли спать, а ночью нам снились сны про воду, дельфинов, сны про море и пляжи. А проснулись утром от того, что палатка сильно нагрелась под лучами еще горячего сентябрьского солнца... Вышли к озеру. Озеро оказалось практически пресным, даже удивительно. На берегу стоят лодки, чуть поодаль пасутся козы и овцы. Большая дамба отгораживает озеро от бывшего моря. Аралкум способен высасывать воду, и от него отгораживают уцелевшие водоемы. Но вода уже не подходит к дамбе: заржавевшие створки шлюза напоминают о тех временах, когда воды было больше. Мы походили вдоль пляжа, искупались. Как-будто искупались в самом Арале.

Возле одной из лодок сидел человек. Он смотрел на воду и ничего больше не делал. Просто смотрел. Мне на ум пришла метафора: человек в ожидании моря. С надеждой о море. Он как раз из того поколения, которое помнит былые дни - время, когда Муйнак был портом, а на месте памятника «Ушедшему морю» стоял оздоровительный пионерский лагерь. Он знает обо всем сам, а не из учебников истории, как местные дети. Он смотрит на воду озера и думает о том, что и озеро, возможно, уйдет, а потом уйдут и люди... Только доживет ли он до этого? Он не кричит при появлении иностранцев «Hello! Hello!», поскольку для зевак исчезновение Арала – это «very interesting», а для

123

его поколения – трагедия. Хотя ... если честно, он уже смирился с тем, что у них больше нет моря.

Потом мы вернулись в город. Город сейчас невелик. Стоит закрытый рыбоконсервный завод, остались как памятники несколько заржавевших судов. Остальной флот сдали на металлолом. Вдоль улицы висят агитационные плакаты, которые призывают беречь воду. Вода здесь и вправду в большом дефиците. Люди практически ничего не выращивают - нечем поливать. Основа жизни — скот, да рыба, которая еще есть в озере.

Мы погуляли еще немного, а потом направились в сторону Кунграда. Прошли не спеша по дороге до въездного знака, на котором еще с давних времен красуется плещущаяся в воде рыба. Такое вот Аральское море.

2008 год

124

Афганистан. По ту сторону зеркала Сказка началась в тот момент, когда мы вчетвером одновременно

спрыгнули с парома на сухую афганскую землю, подняв большое облако пыли. Горячий мелкий песок облепил сандалии, и стало очень жарко. За спиной желтела быстрая вода реки Пяндж, а за ней проглядывал зеленый таджикский берег. Там все было иначе, чем здесь. Более прохладно и цивилизовано: вертолетные площадки , здания, много машин и людей. А еще вышки и колючая проволока - настоящая граница... Здесь просто берег. Импровизированный причал из мешков с песком, чуть подальше на горке - будка полиции. И все. Зазеркалье. Страна наоборот.

Мы уже поняли тогда, что отправились в путешествие не на пароме, а на машине времени. Она вернула нас на 621 год в прошлое. Я хорошо помню тот день, когда настал 1384 год по афганскому календарю.

Вместе с нами на пароме через границу переправился японец. Он рассказал, что работает инженером в Афганистане, и сильно удивился, когда узнал, что мы не зарабатываем здесь деньги, а просто путешествуем. Для него это было очень странно. Он пожелал удачи и сказал, чтобы мы себя берегли: он никогда бы не поехал на эту «мировую террористическую базу» бесплатно.

125

Так получилось, что Афганистан пустил нас к себе не с первого раза: за год до этого мы уже штурмовали в Душанбе посольство, но тогда визы так и не были получены. В этот раз мы стали более умными и все сделали заранее: вожделенные наклейки в паспортах были готовы.

Я испытывал очень интересные чувства. Мы выросли на афганской войне. Мы во дворе играли в «душманов» и «наших», слушали «афганские» военные песни. Я хорошо запомнил тот момент, когда мои родители смотрели по телевизору вывод советских войск в 89-ом. Большая колонна танков, бронетранспортеров, цветы, солдаты, плачущие женщины…

Теперь, столько лет спустя, мы смотрим на этот желтый песок своими глазами. Необычное чувство!

Перед тем как погрузиться в воспоминания, я хочу представить участников этой экспедиции: я, Катя, Ольга Глазунова и Андрей Сорокин. Многое мы пережили вместе за эти дни.

Пора в путь! «Бурубахайр!» - как говорят афганцы.

Enjoying Afghanistan

Кундуз - хороший город, маленький, но очень колоритный. Мы начали свое знакомство со страной именно с него, так как гостили здесь у одного очень богатого афганца, местного бизнесмена, и его сыновья целый день устраивали нам экскурсии. С такой поддержкой было легче адаптироваться к новым обычаям, условиям и языку. Прогуливающиеся

126

иностранцы вызывали массу любопытства. Туристы здесь еще долго будут редкостью. Постараюсь описать немного афганский город, чтобы и вы немного привыкли.

Итак, люди. Афганцы мне показались красивой нацией. Светлая кожа, большие глаза. Очень приятная внешность у большинства людей. Так исторически сложилось, что чаще всего на улице можно встретить мужчину. Он обычно бородат (наследство талибских времен), на голове лёнги (шапочка-тюбетейка, обмотанная длинным платком, как у старика Хоттабыча) или иной головной убор («паккуль» или «кандагари» - тюбетейка с камнями и вышивкой), костюм состоит из длинной рубахи и широких безразмерных штанов, на плече висит арабский платок «дисмаль» - многофункциональный кусок ткани, заменяющий и скатерть, и коврик для намаза, и носовой платок, и полотенце...На ногах сандали – «чабли».

Афганскую женщину тоже можно встретить на улице, но в 90% случаев она выглядит как загадочный голубой мешочек - чадра, о содержимом которого можно только гадать... Мы в шутку называли чадры мешками с печеньем (если женщина молодая), и с сухарями (если она в возрасте). Иногда женщина носит платок-«хиджаб». Внутри дома можно иногда увидеть красивую молодую девицу, любящую золотые украшения и наряды... Самым «беспаранджовым» городом нам показался Шебарган - там вообще чадра великая редкость.

Дети. Мальчики одеты так же, как отцы. Девочки красивы, как их матери без чадры.

127

Афганский дом делают чаще всего из самана - самого демократичного материала. Глина и солома есть везде. Немного труда - и дом готов. Афганцы очень боятся сглаза, поэтому забор у каждого дома высок и полностью скрывает двор от прохожих. Даже если вы войдете в дверь, двора вы не увидите: словно прихожая, перед входом плотными кусками ткани отгорожена небольшая территория.

Ну вот, мы отодвинули тканевую стенку и проникли во двор. Посередине - колодец. Через шкив переброшена резиновая веревка, на концах которой привязаны два ведра из автомобильных покрышек. Колодец очень глубок: пустыня все-таки! Если хочешь достать воды, приходится долго тянуть веревку руками. Над колодцем зеленой крышей стелется виноград. Его задача - создавать тень во время знойного лета.

Дом состоит из нескольких корпусов. Комната для гостей, кухня, спальня, ванная, туалет... Сильно нас удивила ванная: глиняная перегородка по пояс, занавеска и бак с водой. Становишься за перегородку, черпаешь воду и моешься. Просто, но со вкусом.

Теперь мы погуляем по городу. На улицах много людей. Кипит торговля. Мороженщики готовят свое блюдо, дети-продавцы воды громогласно рекламируют товар. На фарси это звучит так: «об-ях-об-ях-об-ях-об-ях-об-ЯЯЯХ!» («холодная вода»). Тюбетейки, шашлыки, плов... Кузницы, хозяйственные магазины, соки, ... дым, чад, звон, шум, гам... На улицах машины, рикши, лошади, ослы, люди с тележками. Все звенит, гудит, кричит... О, как шумны афганские улицы!

128

Наши новые друзья водили нас по городу и знакомили со своим бытом. Мы всасывали окружающее жадно, словно губки, и старались все хорошо запомнить. На газозаправочной станции нас поили чаем, и один парень сказал: «Enjoy Afghanistan!» - «Наслаждайтесь Афганистаном!». И мы наслаждались. Хорошо, что было чем. Кундуз нам показался самым хорошим городом в стране.

Сексуальная революция

Не правильно, наверное, так сразу брать быка за рога, но это первое, что мне хочется рассказать.

Пляж на реке Герат. Стоят две палатки в кустах. Вокруг палаток - около двухсот человек зевак и полиция. Из палаток иногда высовываются европейские лица, раздаются мужские голоса:

- Ну, что вам надо?! Вы что, не видите, что мы тут отдыхаем?! Мы же не глазеем на вас... Идите, займитесь чем-нибудь...

- Сорокин, успокойся. Им же интересно, они никогда не видели иностранцев в свободном виде, без охраны...

- Мне .... (все равно) ....что они .... Если бы у меня было столько свободного времени, я бы стал самым богатым...

- Ну, здесь просто по-другому ценят время... Не забывай, здесь 1384 год... Они, кстати, тебе еще слова плохого не сказали, а ты уже с утра источаешь ругательства. Хорошо, что тебя никто не понимает.

129

Мы не сразу поняли, что произошло, но в какое-то мгновение толпа вздрогнула, ахнула... Это раздраженный Сорокин вылетел из палатки и на глазах у удивленной публики скинул с себя всю одежду. Абсолютно голый он принялся скакать по пляжу и орать:

- Смотрите на меня, индусы! Я такой же, как вы! Все то же самое! Снимите одежду, посмотрите - у нас все одинаково! Что же вы на меня так смотрите? Идите лучше домой, учите математику, русский, английский, химию, физику! Хватит тратить время! Займитесь чем-нибудь полезным! Хватит глазеть!

Сорокин много еще выступал. Он стоял на полянке около палаток. С одной стороны на него смотрела огромная толпа пораженных афганцев, которая ежесекундно росла, с другой стороны мы смотрели на нашего артиста и шептали:

- Сорокин, мы сейчас огребем, прекрати... Сорокин...

Доведя толпу до изнеможения, Андрей быстро оделся и стал собирать вещи:

- Все, надоело, достали. Больше здесь не останусь. Ну, есть же в Афгане нормальные люди, почему эти такие?

- Ага, попробуй у нас, в России, разденься и начни скакать по улице и на фарси материть толпу... Посмотрим... Ты соберешь не меньше удивленных зрителей. Юродивые во всем мире привлекают внимание.

130

- Сам ты юродивый, я просто не люблю, когда на меня так смотрят...

Мы собрались, выбрались из толпы и на автобусе уехали в центр Герата.

- Ну, Сорокин, нам чуть не попало из-за тебя... Удивляюсь выдержке и терпению местных жителей.

- Я еще никогда ни от кого не получал, потому что шестое чувство мне подсказывает, когда надо сваливать.

- То-то ты так быстро стал палатку сворачивать...

Мы посмеялись и пошли в кафе.

Проблема взаимоотношения полов в Афганистане стоит очень остро. Многие мужчины не могут жениться из-за отсутствия денег. Калым (выкуп за невесту) очень велик - шесть тысяч долларов. А это по карману лишь богатому афганцу. Природа берет свое, нежности хочется всем, и в стране цветет гомосексуализм. Мы много в городах встречали обнимающихся мужских пар.

Во всех кафе и барах регулярно собирается толпа мужиков для совместного просмотра индийских клипов с танцами полуголых женщин. Для афганцев Индия - страна счастья, где такие красивые женщины ходят без чадры и совершенно не стесняются прилюдно обниматься с мужчинами.

131

О, а как они смотрели на наших девчонок! 95% встречных особей мужского пола пыталось хоть немного дотронуться до прелестной европейской дамы. Как бы невзначай, а часто и открытые домогательства были. Это служило поводом для наших ругательств и громких разборок.

Я как мужчина прекрасно понимаю эти поползновения. Ведь, возможно, для кого-то из них чудесное появление российских женщин в кишлаке - единственный шанс посмотреть на живую и, на первый взгляд, такую доступную девушку. И у многих вертятся в голове мысли: «Вот ее муж отвернулся, можно слегка прикоснуться. Вдруг не обратят внимания, вдруг ...»

Да, надо в Афганистане делать сексуальную революцию. Для начала снять всем женщинам чадры - одновременно. Уменьшить размер калыма... И тогда не будут афганцы спрашивать у иностранцев: «Чанд пуль ханум Руси?» (сколько стоит жена в России?). И потом удивленно и мечтательно: «Би пуль?!» (Бесплатно?!) Всем станет легче. Не будет так распространен гомосексуализм, не будут мужики смотреть с открытыми ртами на индийские фильмы... Женщины вздохнут свободнее, сняв с головы душные мешки... Об этом думают все. Но пока еще никто не решился. Сильна привычка. Сильны устои. Мы надеемся, что чадра уйдет, поэтому купили себе это чудо на память. Может, приедем через 10 лет и найдем чадру лишь в кабульском музее.

Ладно, довольно фантазий... Вернемся к реальности.

132

Заметки о полиции

Об афганской полиции надо сказать отдельно. Пролетарская по своей сути, в большинстве случаев необразованная, она доставляла много хлопот. Мы сильно удивляли людей своим появлением. Для них вольные иностранцы - великое чудо и странность. По неписаным правилам иностранец должен ехать на машине с сопровождением и охраной, спать в отеле, есть в ресторане и ходить только там, где безопасно.

Опишу несколько наших контактов с полицией.

Впервые мы узнали о повышенном внимании к себе в Келате. В первом городе на страшной, по мнению властей, талибской территории. Здесь мы узнали еще о стукачестве местных жителей в полицию (там какие-то иностранцы, что-то подозрительное, обратите на них внимание).

Нас позвали на чай работники местного отделения красного креста и полумесяца. Как любители ходить в гости, мы согласились и с удовольствием наслаждались гостеприимством некоторое время. Хозяевам тоже все нравилось. Нам подарили сувениры, а на прощание решили вдруг спасти нас от гибели в руках талибов.

В Афганистане это вообще главная фишка - талибы. Заманив непонятно какими коврижками, нас посадили в машину и отвезли в администрацию города. Там проверили несколько раз документы, ужаснулись опасности нашей затеи, потом нас повели в другое

133

помещение, где документы опять посмотрели… Пришли еще люди, тоже повздыхали, потом пришли другие люди... Все что-то спорили, не приходили к общему мнению и звали на помощь других людей.

Мы с Катей поняли, что процедура затягивается, и стали пытаться уйти. Нам не позволили, рассказывая про талибов и описывая сцены нашего убийства их организацией. Мы улыбались иснова пытались уйти. Нам опять помешали. В конце концов, я озверел, разозлился, стал кричать русским матом, и мы вырвались во двор. Красно-крестовцам я сказал, чтобы нас везли обратно на дорогу, но они вместо этого отвезли нас в участок полиции. Начальник участка сообщил, что дальше мы не можем путешествовать, поскольку талибы убивают всех иностранцев. Мы сказали, что это не их дело, на что пришел еще какой-то начальник и стал опять требовать паспорта «неправильных» иностранцев. После этого мое терпение закончилось, и ругательства было уже не остановить. Я гневно растолкал всю толпу и стал возмущенно и громогласно вещать примерно следующее: (смесь английского, фарси, русского литературного и матерного):

- Мы обезьяны?

Толпа зашумела: «Нет, нет, вы - люди...»

- Тогда почему вы нас изучаете, как обезьян? Почему вы столпились вокруг нас, тычете пальцами и не даете свободы? Вы враги нам?

- Нет, нет... мы друзья, мы хотим помочь.

134

- Нам не нужна помощь, мы свободные люди. Мы сами можем выбирать.

- Вас убьют талибы.

- Хорошо, покажите мне талиба, где они? Ты талиб? (тычу на красно-крестовца.)

- Нет, нет, я друг.

- А почему ты привел нас сюда, и на нас смотрят, как на обезьян в зоопарке? Почему ты носишь бороду и глаза у тебя подкрашены басмой? Мне кажется, ты талиб. Точно, ты наш враг, ты талиб (я, выпучив глаза, тычу в него пальцем и кричу «талиб – талиб!!!»)

- Нет, я не враг, я хочу вам помочь. Я не талиб, талибы в горах.

- Раз ты не будешь нас убивать, и все остальные тоже, то мы пойдем куда хотим!

Мы хватаем рюкзаки и бежим, толпа - за нами. Отрываемся, выбегаем на дорогу и останавливаем грузовик, вслед бежит полицейский и кричит: «Нет, нет, только автобус, это опасно, так нельзя!»

Залезаем в кабину и быстро уезжаем. Фу-ух... тогда мы не знали, что это самая невинная встреча с полицией юга, то ли еще будет.

На этом грузовике мы проехали до Кандагара, самого вонючего и душного города Афгана. Мы назвали его «талибан – марказ» (центр

135

талибов). В Кандагаре мы были недолго. Не смогли. У нас все веселье там и началось в полную силу: и рикши, и полицейские, и стукачи, и ужасная жара.

Подробнее расскажу о рикшах. Именно в Кандагаре мы узнали о негативной их сущности. Впоследствии нас всегда обманывали представители этой профессии. То отвезут не туда, то денег больше потребуют, чем договорились, то ментам сдадут... короче, полный беспредел. Но кандагарский рикша был особо вредный.

Выйдя из чайханы вечером, мы решили отправиться на окраину города, чтобы там спокойно переночевать, а с утра уехать в Герат. Множество людей помогало нам останавливать рикшу. Вот расписной мотороллер перед нами, и я стал рассказывать извозчику о нашей цели. Водитель все понимал: он кивал головой, повторял за мной, рисовал и смотрел в ответ на рисунки. Потом договорились о цене. Сорок афгани. “40”, “СОРОК”! Понял? Да! Сорок! 40! Закидываем рюкзаки в кабину мотороллера. Тронулись. Нас провожает толпа, мы машем всем руками. Едем, едем, смеемся. Потом мотороллер остановился среди домов. Мы удивленно смотрим на рикшу. Он кивает: “Все здесь! Приехали!”. Мы сомневаемся: “Вроде еще город не кончился?”. Он: “Все ОК! Выходите!”. Мы сомневаемся еще больше, выглядываем и попадаем в лапы полиции. Вот и приехали. Полицейский участок.

Можно было уже не мечтать о сне. Разборки, предложения пойти в отель, разговоры об опасности талибов. Дело закончилось тем, что мы заночевали на крыше этого заведения. А утром вредничали и не хотели

136

с нее слазить. Кричали на удивленных местных жителей «How are you?», «Хава ю?», умывались, пели гимн России. А потом все-таки слезли и пошли пешком в сторону Герата. На этот раз ничьими услугами по доставке не воспользовались. Не рискнули. Да и правильно. И так приключений хватило. Даже без очередной сексуальной революции не обошлось. Купили арбуз. Сели его есть. Как обычно, собралась толпа, богатая сотовыми телефонами с фотокамерами. Увидев европейских женщин без чадры, они взволновались и стали их фотографировать. Мы возмутились и стали вымогать с охотников за эротикой по 20 афгани за фото. Начался переполох, шум, смех, потом кто-то под шумок украл у нас фотоаппарат: видимо, подумал, что в нем пленка со снимками женщин. Мы обнаружили пропажу, разругались со всеми и ушли. Хорошо, что хоть денег с них собрали.

Караванный путь

Один из районов Афганистана, где мы побывали, был очень тяжел для путешествий. Дороги там проходят по пустыням и кошмарны по своему качеству. Если по автобанам Кундуз – Кабул - Кандагар мы ехали очень быстро, то здесь скорость грузовика зачастую не превышала скорость пешехода. Итак, трасса Герат – Мазари-Шериф.

Самая трудная дорога оказалась, впрочем, самой интересной. Мы на ней увидели сказку. Настоящую Азию. Именно здесь, в песках, а не на глянцевых асфальтовых покрытиях можно увидеть настоящие караваны кочевников, как те, что ходили здесь много веков назад.

137

Караваны двигаются по ночам, в 3 - 4 часа, в самую ночную прохладу. А днем кочевники разбивают свои большие черные шатры и отдыхают. Нам однажды посчастливилось увидеть их в движении из окна микроавтобуса. Мы прильнули к стеклу и рассматривали этот кусочек настоящей древности. Караван был небольшой - состоял из нескольких верблюдов. Мне показалось, что переселялась только одна семья. Мужчины шли пешком и вели за собой верблюдов, нагруженных скарбом. На некоторых животных сидели женщины. Они были без чадры, в темных накидках, расшитых бисером. Женщины были красивы и не прятались, но, заметив на себе взгляд посторонних, поправляли ткань накидок. Мужчины были одеты в классические афганские костюмы, лёнги и в накидки из шерстяных одеял. Рядом с величественными верблюдами по песку семенили ослики. На некоторых лежали вещи, а на двух ослах путешествовали… курицы: их привязали за лапы к седлу, и они покорно спали, прижавшись друг к другу.

Ночь была очень ясная, небо сияло звездами и ярким месяцем. Мне стало тогда очень спокойно, потому что я прикоснулся к древности, а в древности не было спешки, не было скоростей - ужасных скоростей, которыми нас одарила цивилизация.

Прошло еще несколько дней. Мы сами стали участниками каравана, только уже современного, состоящего из грузовиков. Примерно 250 км проехали аж за четыре дня. Мы думали тогда, что этот путь никогда не кончится. Машины были наргужены товаром и раз-два в день заезжали в какой-нибудь кишлак, где разгружались в течение

138

нескольких часов. В результате такой разгрузки в поселении оставалось лишь два-три тюка. Мы сидели в раскаленных кабинах, теряли сознание от жары и ждали, когда кончится разгрузка. Я спрашивал водителя: “Это распродажа?”. А он отвечал, что “нет, только выгрузим и поедем дальше”. Тем не менее, около машины поднимался такой шум, будто там кипела торговля. Нам было непонятно, что можно было так долго там делать. За такое время в России машину бы разгрузили да еще бы по запчастям разобрали. А здесь все тянулось и тянулось…

Да и вообще наши караванщики никуда не торопились. Они неспешно пили чай, часто останавливались готовить еду, ремонтировались. Когда машина ломалась, водитель с извиняющимся видом покачивал головой и приговаривал: «Матар хароб! Хароб! (машина плохая!)». Мы смеялись и говорили: «Шурави матар!» (Советская машина!). Он улыбался и шел ремонтировать свой КамАЗ.

На дороге были сплошные колеи в разных направлениях. Каким образом водители выбирали путь, нам было не понятно. Иногда мы спрашивали: «Почему туда?». А водитель отвечал: «Там дорога очень плохая, здесь лучше». Мы переглядывались и не могли понять, как среди этих бесчисленных поворотов и песков водители умудряются найти верный путь. Проходили часы. Мы ползли, ели, спали, мучались на жаре, разговаривали, пили воду, потели, лежали под машинами в тени. Проходили дни. Наше путешествие превратилось в четырехдневный кошмар. Мы думали, что никогда не выйдем из этих грузовиков. В конце четвертого дня впереди показалось Меймене.

139

Грузовики заползли в караван-сарай, и мы выпали из кабин. Честно говоря, я не особо помню подробности приезда, но полиция, вроде, нас арестовала. Потом были долгие допросы, разговоры о России, Афганистане... Я очнулся уже ночью, в палатке. Было очень плохо. Начались понос, рвота. Очередной приступ «типичного азиатского поноса». Уже знакомый нам недуг.

В течение всего следующего дня мы не могли уехать из этого города: мешало состояние здоровья, жара, отсутствие транспорта, навязчивость представителей власти. Мне даже вспомнился фильм про «город Зеро», из которого главный герой не мог уехать всю свою жизнь. Потом прошли поносы, утихла рвота, потеряла бдительность полиция, и нам удалось вырваться.

Развернули штаб ожидания транспорта на выездном посту полиции и потихоньку дремали в тенечке. Детвора интересовалась нами, а потом, увидев нашу безучастность, отступила. Мы маялись, разговаривали, ели фрукты, стирались, читали, рисовали, но машин было очень мало. Мы даже иногда думали, что стоим на неправильной дороге.

Остановился грузовик. Место было только в кузове, и полиция заверяла нас, что ехать в кузове очень опасно. Тем не менее, нам удалось залезть в эту машину. Вырвались до следующего города - Шебаргана. Дорога была очень пыльная. Мы сначала ехали вчетвером в кузове, а потом водитель двоих посадил в кабину. Так и менялись некоторое время.: двое в кабине, двое в кузове. Страшно трясло. Пыль

140

просто убивала. Мы полностью пропитались этим серым песчаным порошком. И одежда, и рюкзаки… Даже кожа стала желто-серой. Солнце жгло очень сильно, а дороги не было. Несколько колей и пустыня. Иногда появлялись черные палатки кочевников.

Возле одного из таких поселений стояли люди. Наша машина остановилась, и водитель попросил напиться. Один человек налил нам воды из большого глиняного кувшина. Она была ледяная. Мне до сих пор не понятно, где они берут в пустыне холодную воду. Вот тебе и отсутствие цивилизации!

Потом мы очень умотались в кузове и все вчетвером влезли в кабину. Два водителя и четыре путешественника - это нормальная вместимость кабины грузовика в Афганистане.

Вскоре показался Шебарган. Очень приятный город. Чистый, спокойный. Мы остались ночевать в одной чайхане.

Мулла Омаров и Усама Бенладенов

Если ты ешь в чайхане, то не запрещается в ней и заночевать. Это такое правило в Афгане. Очень удобно. Заказываешь чай и спишь себе, сколько хочешь. Особенно хорошо на крыше: ветерок, народу почти нет.

Так мы и сделали: поставили на крыше чайханы палатки, купили фруктов, помылись и лежали, балдели. Прошло некоторое время. Появился молодой человек и спросил, нужно ли нам что-нибудь еще.

141

Мы отказались и попросили его больше не беспокоить. Вскоре парень опять пришел, сильно извинялся и просил написать на бумажке наши имена - мол для нашей же безопасности.

Мы посмеялись и написали на бумаге: Усама Бенладенов, Мулла Омаров и их жены - Надежда Крупская и Зоя Космодемьянская. Парень поблагодарил и ушел куда-то. Потом пришла полиция с заверениями, что иностранцев могут убить талибы. Мы показали документы, поругались и попросили больше не ходить. Они извинились и ушли. Через некоторое время пришла еще одна партия «Security Police». Поругались громко и договорились о встрече утром.

Проснувшись, мы, конечно, никого не дождались. Хватит нам уже интересных встреч. Собрались и убежали к трассе на Мазари-Шериф. Поели мороженого и поехали.

Импровизированная чайхана

Кончились караванные бредни. Устали мы от пустыни. Изжарились на песках. Город Мазари-Шериф - это уже север страны. Нет агрессивной полиции, нет сильной жары, нет падких до «эротики» местных жителей. Этот город стал для нас центром сувениров. Здесь мы купили чадру, мужской костюм, тюбетейки. Гуляли, ели разную еду.

Интересный случай произошел вечером. Нам подарили арбуз - большой, тяжелый. Потом мы еще лепешек купили и искали какое-нибудь место, где можно поесть. Почему-то все чайханы резко исчезли. Я подумал: «Надо сделать свою чайхану». Подошел к сидящим

142

недалеко мужчинам: «Чай есть?». Они закивали: «А как же!» Я говорю: «Давайте!». Все быстро засуетились, достали коврики, расстелили их, вскипятили чай, огородили территорию тележками, стульчики выставили, тарелку под арбуз, нож, лепешки… Короче, чайхана организовалась очень быстро. Мы сели, разрезали арбуз, угостили хозяев, не спеша кушали, разговаривали и отдыхали. Потом нас позвали в гости. Вот так.

А люди, наверное, смотрели на место нашего отдыха и думали: «Иностранцы так просто не стали бы здесь отдыхать. Значит, это хорошее место. Сделаем здесь ресторанчик». Мне даже представился диалог:

- Наджиб! Откуда у тебя новая чайхана?

- Э, это иностранцы сказали, что здесь хорошее место! Вот я и решил открыть здесь чайхану! Заходи на чай!

Возвращение

Халил, панджерец, подвозил нас от Мазари-Шерифа до Кундуза. Ели фрукты, шашлыки, густой кефир, пили пакистанскую газировку “зам-зам”, чай. Дорога с новым асфальтовым покрытием вела нас по прохладным горным ущельям к Таджикистану. Халил улыбался, он был очень рад гостям. Мы чувствовали себя очень комфортно. Ни о чем не заботились: только отдыхали и впитывали напоследок запахи этой необычной страны. Хотелось ехать домой и одновременно не хотелось покидать гостеприимный южный край. Ближе к ночи наше афганское

143

кольцо замкнулось. Мы проехали по большой кольцевой дороге через всю страну и на утро были в уже знакомом и полюбившемся Кундузе. Мы устроили себе отдых, потратили все оставшиеся “афгани”, съели все самые вкусные блюда, выпили все самые вкусные афганские напитки. Потом еще машина – и перед нами Шерхан-Бандар. А вот и мутная река Пяндж, катер. Мы проходим до поста, пьем чай, разговариваем. Полицейский, встретивший нас здесь 20 дней назад, удивляется: «И в Кандагаре были? Вай-вай!». Потом садимся в катер и покидаем зазеркалье. Проходим контроль. Привет, Таджикистан! Здравствуй, Советский Союз!

Мы добежали до ближайшего озерца и стали купаться в прохладной воде. Плескались и радовались тому, что на наши голые тела не пришел никто посмотреть, а полиция не стала спасать нас от врагов. Мы просто купались. Недалеко в том же озере плескались и смеялись таджикские дети. Им было абсолютно не интересно смотреть на голых путешественников. Они сами были голыми и радостными.

Для нас снова настал 2005 год. С возвращением!

1384 - 2005 годы

144

Иначе будет спор Философское отступление

Люди живут так, как живут. Не плохо и не хорошо. Не бывает хорошей страны, не бывает плохой. Просто все живут по-разному. Можно сказать только, что вот эти живут очень похоже на меня. А эти как-то совсем по-другому. Мне никто не понятен, но кое-кого из людей я могу принять, а некоторых не могу. Вот и все.

Хорошо, если у нас есть опыт встречи с непонятным. Опыт, который заставил нас посмотреть на себя. Посмотреть на окружающий мир. Хорошо, если этот опыт нами пережит и принят. Путешествия позволяют чаще прикасаться к таким очагам непонятного. Позволяют быстрее пережить этот опыт. Сидя у телевизора не увидеть, не ощутить, не признать этого всего. Не прочитать этого в книгах. Не услышать от людей. Этот опыт можно приобрести только самому.

Моя первая встреча с непонятным уже прошла, и я никогда не забуду этого. Это было в пустыне. Никогда не забуду пустынных людей. Я как мальчик, который заглянул за запретную дверь и увидел самое сокровенное, что всегда скрывали от него взрослые. Трудно было тогда это осознать, но особенно тяжело принять дыхание пустыни... О, какое у нее дыхание! Как-будто само Солнце дунуло на тебя своим желтым, ярким светом. Как-будто оно обняло. Прижало к себе крепко-

145

крепко, как самого близкого человека, да так, что даже дышать тяжело. Оно не хочет тебя отпускать, прижимает. А тебе жарко, липко. Воздух уже и на воздух не похож, он словно расплавленная жвачка на асфальте. Текучий такой, что отковырять невозможно, а ты уже похож на того дворника, который борется с этой липкой тварью, матерится сквозь зубы, и вспоминает всеми словами нерадивого любителя сладостей, который не дотянул до мусорного бака и плюнул на асфальт. Неужели нельзя?!. Почему именно ему приходится ковырять эту липкую вонючую массу? Потому, что он дворник. Потому, что только он замечает этот плевок... Остальным людям и в голову не приходило, что жвачка может быть такой вредной.

Почему солнце так светит? Нельзя что ли светить не жарко? Солнышко! Красно-Солнышко, Царь Солнце... Почему во всех сказках говорят о тебе так ласково? Почему? Неужели не видели люди этих расплавленных жвачек на асфальте? Не чувствовали знойного страшного дыхания? Не ощущали его объятий? Нет, наверное, откуда им... Песок на юге такой желтый, что такого желтого цвета не существует, наверное нигде. Говорят, что желтый – это цвет болезни. Может, это цвет теплового удара? Другие болезни и в голову не приходят на такой жаре. Вон идут верблюды, они даже такие же желтые, как песок, Такие же ленивые, как солнце. И люди, которые на них сидят, такие же. Они словно части единого целого, как кусочки мозаики. Караван, песок, верблюд, человек. Человек. Человек. А я тогда кто? Почему я как-будто выпал из общей картины? Почему мне нет места здесь? Я пришелец, я...я...я... Завидев меня, они сразу замирают,

146

потому что я чужак. Я могу быть опасен. Говорят, что все необычное кажется опасным. Потом они предлагают мне воду. Они понимают, что я жалок, я не могу быть опасностью. Мне никогда не было так плохо. А когда я попробовал воду, мне показалось, что они издеваются. Почему здесь, в пустыне, где нет электричества, домов, Интернета - ничего кроме верблюда, Солнца, песка и человека, у них есть холодная вода? Откуда? Мне никогда не понять этого. Они улыбаются, дают мне воду, но мне не становится лучше. Мне только странно и страшно. Я не могу утолить жажду, как будто это не вода, а холодный воздух. Глотаю. Глотаю. Вот уже желудок наполнился и распух, а пить все равно хочется... Что делать? Не понимаю. Я выпал из своего времени, из своей личности. Я выпал изо всего, что меня окружало, я выпал из самого себя, когда очутился здесь. Мне все кажется лживым. Все иллюзия, все обман. Правдива только пустыня. Только пустыня и эти люди с водой. Даже вода - и то ложь. Она не утоляет жажду... Тут все по-другому, тут нельзя, тут... тут....тут другой мир. И я не хочу в нем жить. Где мой мир? Где Я? Где вкусная вода? Где правда?

Вдали от пути стояли их черные палатки. Там было тихо. Только когда подойдешь ближе, сможешь разглядеть эти дома. Их окружают собаки. Собаки огромные такие, серые. Они не подпускают тебя близко... Иди, молчаливо говорят они, к своим холодильникам, иди пей свою вкусную воду, иди обнимайся со своим солнцем, не таким липким и приторно сладким. Иди... нам не по пути. Мы не входим в твою картинку. А ты не входишь в нашу. У нас разные солнца, разная земля; мы живем там, где ты умрешь. Это не обман, это просто разные стороны

147

одной правды. Ты – это ты. А мы - это мы. Вот и вся разница. Прими себя, так как мы это сделали много веков назад. Чего ты ищешь? Вот что они говорят. Постоишь, посмотришь. Похлопаешь глазами, словно обидели тебя. Словно подвели к подарку, а развернуть обертку не дают. Но это правильно. Оказалось, что подарок вовсе и не твой. Не нужен этот сверток тебе. Твой клад совсем в другой стороне. Повернись только, открой глаза и увидь. Ты сможешь.

Страшно, когда не могут люди увидеть своего клада. Страшно, когда им хочется отобрать чужое. Человек озирается по сторонам: почему у них есть, а у меня нет? Человек злится, когда не понимает. Он не понимает, откуда у них холодная вода на такой жаре? Он не понимает, что они делают там, в своих палатках. Он начинает говорить им, что они живут не верно, что черные палатки нагреваются сильнее, чем белые... Он говорит, что их вода не вкусная, что надо в нее добавить что-нибудь, что в таких пустынях вообще нельзя жить. Пустыня такая желтая, что даже тошно... А они не понимают его. Они смеются над ним, ведь он в белых одеждах, у него есть источник электричества, вода в его фляжке газированная и со вкусом лимона, а ему так плохо. Может он бредит? Ведь пустыня - это дом... Тут есть все. И собаки совсем не злые, они охраняют удобные черные палатки...

Мы не можем понять другого человека. Мы можем только принять его. Иначе будет война. Будет спор. Будет.

2005 год

148

ВОСТОК

149

Недалеко от края света - А как вы здесь оказались?

- Когда я развелся с женой, бросил все и поехал на край света. До края света не доехал, осел здесь, в заповеднике. Живу на острове почти двадцать лет.

Мы остановились на ночлег на одном из кордонов заповедника «Курильский» и разговаривали с лесником. Заповедник расположен на острове Кунашир, а мыс Край Света - это место на соседнем острове, Шикотане. Оттуда на восток на протяжении 7 тысяч километров нет ни одного клочка земли – только океан.

Наш спутниковый навигатор показывал 5522 км от дома по прямой. По дорогам - около 8000. По времени - две недели... Дальше от дома мне еще не приходилось бывать.

В домике уютно. Печка, кровати, стол, кастрюлька с заваренной чагой (это березовый гриб). Больше всего нас удивил стоящий перед печкой ящик с сушеной рыбой, которую лесник использовал вместо дров. "А куда ее девать? Уже старая, есть такую неохота..."

Рыбы вообще на Кунашире много. Почти каждая речка, даже ручей - нерестилище. Мы как раз застали нерест горбуши. Рыба буквально толпится в устье, ожидая своей очереди зайти в реку. Путина. Большой путь.

150

Сотни рыб поднимаются вверх по течению, затрачивая огромную энергию, погибая, ранясь, мучаясь - все ради того, чтобы в верховьях рек оставить свое потомство и в конце-концов умереть. О, да еще тут как тут желающие полакомиться свежей рыбкой! Медведи набирают жирок на зиму, причем если рыбы мало или если большой голод, то зверь ест рыбу полностью, а когда уже еды много, то только самое любимое - голову. А за ними и чайки подоспевают: останки рыбы быстро доклевывают.

Конечно, не прочь поесть рыбки и человек. Сразу скажу, свежепойманная горбуша по вкусу - это не консервы "дальневосточные", это совсем другое дело! Оказывается, есть и большая разница во вкусе между «серебрянкой» (рыба только что зашедшая в реку, еще покрытая чешуей) и «пятнистой цветной» (давно плавающей в пресной воде рыбе). Первая очень нежная, с красным мясом, а вторая – «резиновая», и мясо уже бледное.

До горбуши нерестится корюшка, после - кета. Я был очень удивлен силой и упорством, с которыми рыба движется вверх по течению. Рыбы перепрыгивают через пороги, отталкиваются от камней и поднимаются еще выше, потом у некоторых силы кончаются и они, ослабевшие, смываются водой в море. Только самые сильные достигают нужного места для продолжения рода. Это - часть естественного отбора.

Иногда рыбы в реке становится настолько много, что она начинает задыхаться и гибнуть. Возникает такое ощущение, что в реке вместо

151

воды рыба. Можно подойти с берега и погладить рукой темные скользкие спины.

Здесь, в заповеднике, все развивается так, как должно. Рыба нерестится, мишки кушают, чайки сытые - все довольны. Иногда видишь, как рыба карабкается и хочется помочь ей - взять на руки и отнести вверх выше порогов... А потом останавливаешься: без меня все тысячу лет существует и ничего, не надо лезть. У человека вообще мания все исправлять, корректировать, затачивать под себя, под свои фантазии и нужды. А потом мы говорим об экологическом кризисе.

В первый раз я увидел путину неделю назад на Сахалине. Правда, там все было сделано под человека: река перегорожена, стоят подъемные краны, сетки, баркасы, домики, где живут рыбаки... Рыбу поднимают тоннами. На всех, даже на самых маленьких, ручейках стоят рыбацкие станы. А если представить, что много рыбы добывается только для того, чтобы достать ценную икру, а мясо выбросить, то становится грустно. Часто следы такого варварства можно обнаружить по запаху: закапывают вспоротую рыбу в землю, и потом запах тухлятины разносится на многие метры. Все очень просто: на икре проще обогатиться.

Мы встали недалеко от реки и смотрели на рыбу. Сварили картошку, пили чай, разговаривали. Подошли сотрудники рыбоохраны: «За нахождение возле нерестовой речки штраф - 1500 рублей». Мы пообещали уехать. Интересно, а присутствие здесь автокранов, станов,

152

перегородок, сетей не вредит нересту? А та рыба, которая закопана в землю? Наверное, я что-то не понимаю в мире.

Первая встреча с нерестом горбуши меня изрядно расстроила. Появилось много мыслей на тему взаимоотношений человека и природы. Но потом на Курилах, когда я увидел самый что ни на есть природный вариант этого процесса, все встало на свои места.

Если говорить о природе, то, наверное, Кунашир - это самое богатое и дикое место, которое я видел. Чем больше мы гуляли по острову, тем больше у меня появлялось мыслей о том, что мне очень хочется быть ближе к природе, есть свежую пищу, пить чистую родниковую воду, дышать свободным от выхлопов воздухом. Мало того, мне захотелось, чтобы и мои дети так же жили. Правда, надо понимать, что в мире уже дефицит таких мест. И дальше будет только хуже. Я стал интересоваться этой проблемой и узнал, что уже много людей организуют так называемые «экопоселения» в максимально отдаленных и чистых местах планеты. Это своего рода протест природной сущности людей против загрязнения окружающей среды, против нездоровой атмосферы городов. Тогда я понял, что именно отдаленные от цивилизации места мне гораздо более интересныкак путешественнику. Вот что мне дал Кунашир.

Тихий океан в течение всего путешествия был с нами. Мы засыпали под шум прибоя и просыпались. Мы прошли пешком более ста километров по берегу, постоянно наблюдая за жизнью могучей морской стихии. Прилив - отлив. Волна пришла - ушла. Я старался по

153

утрам выходить на берег и смотреть на воду. Мне нравилось делать некоторые утренние йоговские асаны на берегу. Океанский пляж - это не коврик, постеленный в комнате... Если была теплая погода, я купался. Когда стоишь в воде, то всем телом ощущаешь сильный накат океанской волны. Это великая мощь.

Во время отлива вдоль берега обнажаются большие полосы морского дна. По мокрому плотному песку очень легко ходить и даже ездить на машинах. Курильцы смеются: "Это наш асфальт!". Действительно, в некоторые места острова можно проехать только по отливу. С дорогами в том краю вообще проблемы. Может, это и помогает сохранить первозданные уголки природы? Три главных курильских машины, которые ездят не только вокруг Южно-Курильска, но и дальше - это джип, квадрацикл и советский гусеничный транспортер.

Идешь по песку, и ботинки оставляют влажные следы. Накатила волна - и следов уже нет. Есть след - секунда - и уже нет. Так и в жизни. Что-то есть - секунда - и уже нет.Исчезает бесследно. Жизнь похожа на прибой. Двигаешься куда-то, потом отходишь, иногда мягко выкатываешься по песку, а иногда с шумом врезаешься в камни. Люди так и выбирают себе образ жизни: кто-то мягкий - спокойный, а кто-то жесткий - интенсивный. Общее одно: все следы, которые есть на берегу, постепенно исчезают.

Сахалинская область - единственный островной регион России - расположена на 59 островах, но только на 5 из них есть постоянные

154

поселения. С постоянным рейсовым сообщением беда: то погода не та, то билетов не купишь, а то и вовсе ничего не ходит. Курильцы живут почти в изоляции: все, кроме рыбы, надо завозить, производства никакого нет, цены высоки, да еще уехать-приехать трудно. Когда мы прибыли в Южно-Сахалинск, никаких билетов на острова не было. Ближайшие - только через месяц. Отправились в порт Корсаков в надежде сесть на теплоход «Марина Цветаева».

Утро. Около здания, выполняющего функции морского вокзала, ажиотаж: собралось много желающих уехать. Небольшой опрос людей выяснил, что все ожидающие являются обладателями билетов. Мы задумались. Я спросил тетушку-кассира, как нам, безбилетникам, жить? Она ответила, что пропускают в порт только по спискам, а нас в списках быть не может, так как мы не имеем волшебного клочка бумаги. Как же мы будем проситься на теплоход, если нас даже в порт не пускают?

Познакомились с некоторыми обитателями здания. Один из пассажиров был вулканологом, он ехал исследовать вулканы на Кунашире. Я поговорил с ним некоторое время, удовлетворив свое научное любопытство, и пошел на КПП - пытаться проникнуть в порт. На КПП я объяснил ситуацию и узнал, как легче получить пропуск. Хитрость такова: подходишь, говоришь, что идешь оформлять документы по грузу к старпому, получаешь пропуск и на КПП... Но тетушка потребовала у меня какие-то бумаги на груз, и затея провалилась.

155

На теплоход очень хотелось, поэтому я рассказал бдительной женщине трогательную историю о вулканологической экспедиции, участниками которой мы, якобы, являемся... Короче, пропуск я получил. Прохожу на территорию порта, бегу к красивому теплоходу. Здесь главное успеть раньше всех «зайцев», потому что желающих уплыть может быть больше количества свободных мест. Когда я договорился о нашем уплытии, девчонки пробежали мимо всех КПП без пропусков и погрузились на борт «Марины Цветаевой». 22 часа в пути - и вот мы на Кунашире, в поселке Южно-Курильск. Поселок небольшой, серенький, изрядно потертый. Мы пошли просто, без особой цели, расхаживали ноги после морской качки, осматривались. Морские поселения очень похожи: кругом следы рыбного дела, лодки, множество чаек. На меня нахлынули детские воспоминания. Соленый ветер, запах рыбы, крики чаек... Я вырос на этих ощущениях, и тут они возвращаются. В песочнице играли дети, на скамейке сидела их мама и приглядывала за малышами. Все это на фоне моря.

В поселке нет высотных домов. Во-первых, это обусловлено высокой сейсмоактивностью региона, а во-вторых, здесь вообще не активно идет строительство. Жители очень приветливы и гостеприимны. К нам сразу подошел мужчина и стал инструктировать на случай встречи с медведями, которых на Кунашире очень много. Вообще поселок приятный. Много магазинов, центр связи, дискотека, красивая деревянная церковь, бюст Ленина.

156

От поселка у нас начался поход. Мы прошли около 130 км по берегу острова, искупались в различных горячих источниках, поездили автостопом, порыбачили. Программа была очень насыщенной, всего и не расскажешь. Апофеозом похода было восхождение на вулкан Тятя - высшую точку Курильских островов. 1819 метров. По отзывам людей - один из красивейших вулканов мира. Айны - коренные жители островов – изначально называли его Чача – «Старик». Потом японцы переиначили название на «Тятя», а русские легко подхватили звучащее по-родному слово. Вулкан действующий. Последнее извержение случилось в семидесятых годах и длилось две недели. Тогда образовался боковой кратер Отважный. Сейчас в самом верхнем кратере есть небольшие фумаролы, они курятся паром, напоминая, что жизнь внутри огненной горы продолжается.

Интересна природа вокруг вулкана. Постепенно преодолевая при подъеме густые жесткие заросли курильского бамбука, выходишь на открытую местность. Здесь пейзаж напоминает что-то космическое или посткатастрофное. Последний раз я видел такое количество сухих деревьев вокруг крупных металлокомбинатов в Мурманской и Челябинской областях. Так и здесь. Черный песок и коряги. Небольшие клочки травы и кедрового стланика.

На склонах вулкана был сильный ветер, зато облака периодически раздувало, и открывался очень красивый вид на полуостров Ловцова и остров Итуруп. Вдали иногда показывалась Малая Курильская гряда. Сам вулкан очень красив, но всю его красоту нам не довелось оценить:

157

видимость была очень плохой. Мы поднялись до большого старого кратера, в центре которого возвышался конус вершины. Когда мы спустились, погода улучшилась. Вершина открылась от облаков, небо стало голубым и ясным. Старик нас подразнил. Посмеялся. Как маленьких детей пошлепал, но не повредил. Спасибо, что так.

На побережье можно найти много следов пребывания на острове японцев. Иногда попадаются столбики с иероглифами, битая японская посуда, остатки домов, какие-то железяки. Теперь все это только история. Заросло травой. Разрушено. Много памяти у Курильских островов.

Рядом с Южно-Курильском стоит заброшенный маяк. Возле него - старые башенные орудия, которые все еще стоят и по старинке ждут японцев. Войны уже нет, а память есть. Нет и мира. Я назвал острова - "земля не войны". Севернее Японии - южнее России. Правда, японцы все равно потихонечку подбираются к островам. В "доме дружбы" проходят бесплатные курсы японского языка, есть плашкоут, который подарен русским от японцев тоже в знак дружбы. Курильские дети могут безвизово съездить посмотреть на свою будущую японскую родину, есть на прилавках японские продукты. Интересно, чья это земля в будущем?

Хотя тех местных, кого мне довелось спросить, Россия как родина устраивает больше... Как изменится это мнение через несколько лет?

158

Курилы прекрасны. Я полюбил их. Они вошли в мои сны. Это пока еще рай.

2007 год

159

БАМский альбом Слушать: “Песня о БАМе”; Музыка: Оскар Фельцман, Слова:

Роберт Рождественский

Бамовский путь серебрится в ночи,

Сон-тишина на великом пути.

Вьется дымок над теплым жильем,

Лунным сияньем лес озарен.

Елена Стефанович

Сижу за столом, открываю тетрадь, в которой записаны мои "научные" изыскания с БАМского пути - полезная информация для людей, путешествующих самостоятельно: расписания поездов пригородного сообщения, станции переприцепки, сведения о вокзалах и интересных местах. Конечно, они мизерны, поверхностны, но способны влиться в общее современное описание БАМа, интереснейшей дороги и региона, столь отдаленных от центральной России.

Интересно фантазировать о будущем: БАМ стал электрифицированным, двухпутным, дорога века соединяет крупные города, кругом заводы и стройки... Но пока здесь действительно периферия, а люди отзывчивые и гостеприимные. Ведь правду говорят, что чем больше цивилизации, тем меньше в ней человека. Даже то, что

160

мы рассказываем миру о посещенных нами местах, впоследствии сильно портит их. Становится все больше туристов, местные жители начинают на них зарабатывать, исчезают простые человеческие отношения. И в том месте, где лодочник переправлял через реку всех желающих за "спасибо", несколько лет спустя появляется ООО "Переправа" с кассой и экскурсионной программой.

В мире все меньше становиться уникальных заповедных мест. Все начинает быть одинаковым. А мы, независимо от своего желания, способствуем этому. Также и здесь. Сейчас проехать в локомотивах по БАМу очень легко: "Здравствуйте, можно с вами проехать до Февральска?" – сел и поехал. Кто знает, может и это превратится в аттракцион, и мы будем читать в рекламном проспекте: "Тур в кабине локомотива..." И цена в долларах.

Открываю свою тетрадь, пишу с улыбкой на первой странице: "Полевой дневник БАМолога". Читаю, вспоминаю. Всего мы сделали 12 пересадок. Большинство участков проехали на локомотивах - на поездах пригородного сообщения или в пассажирских поездах. Только 1000 км из около 5000 мы проехали с билетами, а все остальное - зай... Знаете, чем отличается «заяц» от путешественника? Первый ни с кем не договаривается, а второй - великий спец по связям с общественностью. А общественность на железной дороге многочисленная: ВОХРы, путейцы, диспетчера, машинисты, проводники, пассажиры - кого только нет. И со всеми надо найти общий язык.

- Куда вы идете?

161

- К дежурному.

- Дежурный в другой стороне.

- В том маленьком домике тоже есть.

- ???

Главное самому свято верить, что все совершаемые действия (весь процесс «впрашивания» в транспорт) не только не вредны, но и даже полезны как для железной дороги, так и для всего человечества. Ходить по путям с опущенной головой, озираясь, боясь охранников и веруя в свою греховность, занятие не только не полезное, но и вредное.

Если честно, кроме вокзалов мы почти ничего на БАМе и не посмотрели, но это уже само по себе очень интересно: каждая станция — произведение искусства. Люди с большим энтузиазмом строили дорогу века, вкладывали в нее комсомольскую душу. Получилось хорошо. Интересно. Эта железка строилась молодыми и, наверное, навсегда останется молодой. Тут нет отпечатка каторги, как на Транссибе, тут веет свободой. Юностью. И люди, которые живут на БАМе, как будто навеки молодые. Забытые комсомольцы, которые не понаслышке знают и до сих пор помнят громкие призывы: «Вперед, на Чару!!!», «Партия сказала — надо! Комсомол ответил — есть!»... Эти люди стали участниками огромного советского эксперимента, а теперь, когда уже эксперимент закончен, остались здесь в заложниках… Или же наоборот: остались жить в самом свободном, в самом богатом, в самом

162

перспективном крае. БАМ — это комсомольские консервы, запас на будущее.

Начало стройки пришлось на 1972 год. Интересно, что первое предложение о железной дороге в этом регионе поступило еще в 1888 году, когда Русское техническое общество предложило проложить «железную дорогу через всю Сибирь» от Тайшета севернее Байкала. А еще раньше — в первой половине 19 века - появляются первые в истории предложения и проекты транспортного освоения Забайкалья и Приамурья. О железнодорожном строительстве в этом регионе говорили даже сосланные в Сибирь декабристы…

Это было историческое отступление, а практика началась с нашего приезда в город Тайшет. Вообще весь путь по БАМу у нас занял около 6 дней. Точно не скажу, так как дни сильно перемешались, да еще были сбои во времени: нам приходилось жить по железнодорожному времени, по московскому, а природа вокруг жила по местному времени.

Тайшет (0 км). Основан в 1897 году, в 1938 г. присвоен статус города. Название состоит из двух частей «та» и «шет», что с кетского переводится как «холодная река». Сегодня Тайшет - мощная железнодорожная развязка, место соединения БАМа и Транссиба. Не знаю почему, но кроме этой развязки в поселке не было обнаружено ничего интересного. Несколько пьяных граждан, несколько трезвых, пара десятков пассажиров, ж/д работников и милиционеров - вот и все достопримечательности ночного вокзала. Мы с Катей погуляли, переписали расписание, поспали пару часов на рюкзаках и уехали на

163

утренней электричке в Чуну. Хочется отметить, что в этой части магистрали еще есть нормальные электрички, которые мы привыкли обзывать «собаками». Вообще Тайшет - редкостная дыра, простите за резкость. Здесь планируют построить нефтеперерабатывающий завод, и, возможно, поселок немного оживет.

Станция Чуна (142 км). Происхождение названия не ясно, поселок стоит на реке с одноименным названием. Эта же река в верховьях называется Уда, что в переводе с эвенкийского значит «тихое, спокойное течение». Но говорят, что река бывает очень порожиста и потому есть вторая версия названия - Уда — переводится как «река» с какого-то древнего языка. Долго мы здесь не задержались, нас пустила к себе в вагон приятная молодая проводница.

Станция Вихоревка (269 км) названа в честь русского служилого человека, стрелецкого сотника Вихора Савина, который, совершая плавание вверх по Ангаре, был убит в 1630 году местными тунгусскими племенами. Пристанционный поселок в 1966 году получил статус города... Хм, город... Ну, ладно... Как скажете. Мы сели в электричку, контролеры к нам даже подходить не стали. Посмотрели на рюкзаки и прошли мимо, попутно ругаясь с «зайцами». Из окна электрички можно было увидеть Братское море и Братскую ГЭС. Кстати, название не имеет ничего общего с русским словом «брат», а происходит от твердого произношения русскими названия местных жителей — бурят. Так что это Бурятское море, а не Братское.

164

Станция Коршуниха-Ангарская (г.Железногорск-Илимский, 552 км). Станция получила название вслед за рекой Коршуниха. Открытое в тех местах Коршуновское месторождение железной руды названо по имени русского рудознатца Шесташко Коршунова, который еще в 50-х годах XVII века, поселившись на реке Илим (туда впадает нынешняя Коршуниха), производил плавку железной руды. Здесь он поставил кузницу, вокруг которой образовалось поселение, впоследствии названное Шестаково. В 1950-х годах здесь появились палатки геологов-изыскателей, затем в связи с разработкой железной руды вырос поселок Железногорск, который с 1965 года стал называться городом Железногорск-Илимский.

Примерно в 1 км на восток от вокзала находятся депо и столовая. Мы поели дешевой железнодорожной еды, потом пошли к товарнякам. Машинист был не против нашего присутствия в локомотиве. Это был наш первый локомотив. Помощник машиниста объяснил устройство машины, показал, как все работает, показал, какие кнопки в задней кабине можно нажимать, а за какие нам оторвут уши. Для развлечения нам даже оставили включенной рацию - путь-то долгий.

Вскоре состав тронулся. Мы спрятались в задней кабине, подождали, пока кончится станция, а потом вылезли и сели на удобные кресла. Ехать спиной вперед не очень удобно, но все равно удовольствия было много. Интересная штука эти товарняки.

Станция Лена (720 км) - она же порт Осетрово, она же город Усть-Кут. Город с тремя названиями. Мы приехали как раз в день

165

города. Улицы пестрели транспарантами «С праздником, Усть-Кутяне!». Станция Лена названа в честь великой сибирской реки. Точное происхождение названия не раскрыто, но женское имя Лена к нему наверняка не имеет отношения. Во времена первооткрывателя Лены землепроходца Пенда - в 1619-1623 годах - река называлась Елюенэ. В русском произношении название закрепилось как “Лена”. Впоследствии оказалось, что Пенда неправильно записал эвенкийское название «Йэнэ», что даже ближе к русской версии и переводится как «очень большая река». Рядом со станцией расположен порт Осетрово. Это место возникло как рыбацкое селение на Лене в том месте, где река изобиловала осетровыми рыбами.

Так случилось, что на станции Лена мы застряли почти на сутки. Нас не брали никакие поезда - ни пассажирские, ни товарные. Локомотивы, вагоны – все впустую. А электричек на этом участке нет. Мы долго ходили по поселку, сходили до депо, чтобы поесть в столовой, но строгая вахтерша сообщила, что столовой нет, и отказалась даже налить воды в бутылку. Мы позвонили на историческую родину, пофотографировали поселок. Даже встретили машинистов, которые нас сюда привезли. Так и не дождавшись нашего счастливого поезда, мы решили уехать на платном поезде до станции Таксимо. К сожалению, таким образом мы пролетели мимо множества интересных станций, но зато наверстали упущенное в Лене время. После долгого автостопного пути нам было интересно смотреть на пассажиров поезда, а им, в свою очередь, было любопытно поглазеть на нас, явно не местных.

166

Мимо пролетели запланированную для посещения станцию Северобайкальск (1063 км), которая славится обилием рыбы омуль. По всему вагону сразу разнесся сильный рыбный запах. Соленая, копченая, вяленая, сушеная - на любой вкус. Омуль - это байкальская достопримечательность. За окнами заблестели великолепные воды Байкала, потом мы проехали Новый Уоян (1242 км).

Почти все станции, которые я называю — это ключевые станции для путешествующего по БАМу, так как на них происходит смена локомотивных бригад. Мы собирались посетить их все, но время поджимало, и мы выбрали на некоторых участках более быстрые способы передвижения.

По пути в Таксимо мы встретили еще один очень интересный объект, который, к сожалению, увидели не через лобовое стекло локомотива, а через боковое стекло вагона — это Северомуйский тоннель. Тоннель, открытый 5 декабря 2003 года, получил свое название в честь Северо-Муйского горного хребта в Бурятии, который он пронзает насквозь. По протяженности (15 км 343 м) он является самым длинным тоннелем в России. Строительство заняло 27 лет. Говорят, что именно с открытием этого тоннеля можно было считать БАМ достроенным.

Раньше на этом участке был так называемый Северомуйский обход - обходная железнодорожная ветка длиной 54 км, состоящая из многочисленных крутых «серпантинов» и высоких виадуков, включая знаменитый «Чёртов мост». Говорят, машинисты крестились перед

167

въездом на него, поскольку мост был расположен в крутом повороте на уклоне, имел очень большую высоту и двухъярусные опоры. Состав был вынужден лавировать между сопками, передвигаясь с максимальной скоростью 20 км в час и рискуя попасть под сход лавины. На подъёмах возникала необходимость толкать составы вспомогательными локомотивами. Опасный путь занимал 2,5 часа, в то время как движение через тоннель занимает всего 15 минут. Интересно и жутковато проезжать тоннель, представляя, что над тобой - огромные каменные массивы весом в миллиарды тонн.

Таксимо (1469 км). Мы прибыли в Таксимо ночью. Первый человек, который к нам подошел, был сильно пьян и рассказывал о том, что тут кругом одни бандиты, и что он нас может защитить, если что. Он, конечно, «тоже бандит», но зато хороший и добрый, не чета всем остальным бандитам поселка. Ждать нам пришлось недолго, подошел пассажирский поезд «Северобайкальск — Новая Чара». Проводники нас брать не хотели, а вот машинист с удовольствием взял.

Николай Тихонович — заслуженный работник железной дороги, очень уважаемый человек. Его абсолютно не волнуют никакие проверки, поэтому он может возить в своей кабине всех, кого захочет. Он посмеялся над проводниками и сказал, что этот поезд — как штрафной батальон: сюда посылают самых плохих проводников, а хороших отправляют на южные направления - на Анапу, например. Николай Тихонович показывал нам по пути достопримечательности. Он

168

даже притормаживал в самых красивых местах, чтобы мы могли спокойно фотографировать.

Одним из интересных мест оказался разъезд Балбухта (1602 км). «Балбухта» переводе с якутского - "стланик", заросли хвойного стелющегося по земле растения. Недалеко от этой станции 29 сентября 1984 года в 10:05 помосковскому времени встретились «восточные» и «западные» строители БАМа, продвигавшиеся навстречу друг другу 10 лет. Недалеко от Балбухты стоит скромный памятник в виде трапеции из шпал. А на станции Куанда (1561 км) — большая надпись «Золотое звено» и памятник строителям БАМа.

Станция Новая Чара (1719 км) оказалась самой интересной для нас. Мы долго гуляли по поселку, были в гостях: к счастью, между поездами было большое «окно». Чара – это песчаная отмель на реке. На эвенкийском «чар» означает "мель" (якутское «чара» и бурятское «харь» - тоже "мель"). Река действительно изобилует многочисленными мелями, шиверами и крупными порогами.

Чара - богатое на достопримечательности место. Например, известный камень чароит добывается только здесь, в долине этой реки. Интересно, что Папа Римский Иоанн Павел II заранее приобрёл для своего саркофага плиту прекрасного фиолетово-сиреневого чароита. Правда, надо быть осторожным: иногда в этом минерале попадаются радиоактивные включения. Это не так удивительно, ведь здесь на Чаре - одно из крупнейших месторождений урана в мире. Об этом хочу рассказать подробнее.

169

Исправительно-трудовой лагерь в ущелье Мраморном был на особом положении. Он подчинялся только Москве и выполнял стратегическую задачу: надо было добыть урановую руду для срочного создания ядерного вооружения. Сталин был уверен, что Америка применит против СССР новые бомбы и поэтому не жалел ничего для создания этой машины разрушения. В 1948 году планировалось создать советскую атомную бомбу, но урана катастрофически не хватало. Уран в то время везли с Восточной Европы, а на территории СССР он не добывался. На поиски стратегической руды было отправлено множество экспедиций. В 1948 году такое месторождение было найдено. В Мраморном ущелье порода содержала огромное количество урана - даже по мировым меркам. На его разработку были отправлены вольнонаемные рабочие и заключенные. Поставленная вождем задача была выполнена. 29 августа 1949 года было проведено испытание первой советской атомной бомбы РДС-1. Уран для этой бомбы был добыт как раз здесь, неподалеку от станции Новая Чара. Вот такое место. На весь мир одно.

Сейчас лагерь, конечно, не действует, но посмотреть его можно. Правда, добираться придется пешком. Он расположен в верховьях реки Средний Сакукан, в 35 км к западу от станции. Сохранились вышки, колючая проволока и бараки.

Есть в Чаре и другие интересные места. Например, урочище Чарские Пески. Это песчаная пустыня размером примерно 10 на 5 км в предгорьях хребта Кодар между долинами рек Чара, Средний Сакукан и

170

Верхний Сакукан. Мы на урочище не ходили, а посмотрели на него, забравшись на самое высокое место в Чаре - «бочки» - это две заброшенные цистерны, с которых видно всю округу, горы, поселок и урочище. Еще одна достопримечательность — чозениевая роща. Интересное дерево, я его никогда раньше не видел. Относится к ивовым...

Мы дождались своего поезда, попрощались с новыми друзьями - с семьей Галины Владимировны, принимавшей нас в гостях, и поехали дальше. Гостеприимный поезд «Москва — Тында» повез нас в своем полупустом вагоне. Мы с удовольствием общались с проводником и с одиноким попутчиком, который угощал нас северобайкальским омулем и длинными историями о себе.

Проводник не стал нас будить в Ханях (1864 км), и судьбе было угодно, чтобы мы добрались до станции Юктали (2013 км). Тут мы не успели осмотреться, так как наш товарняк на Тынду отправлялся с минуты на минуту. Интересно, что в задней кабине локомотива у нас обнаружились попутчики. Там уже сидел сонный охранник и двое пьяных железнодорожников. Езда в локомотивах в этой части БАМа очень популярна. Длинные пьяные разговоры окончились в Тынде (2349 км). Место интересное хотя бы тем, что именуется «столицей БАМа». Название происходит от эвенкийского «тэнды» - «береговой». По берегу одноименной реки проходил путь, которым следовали многие путешественники прошлых веков. Тында возникла как поселок строителей БАМа, а статус города был присвоен в 1975 году.

171

Следующий паровоз домчал нас до Верхнезейска (2690 км) - небольшой сонной станции с маленьким закрытым вокзалом. Зато столовая через дорогу от вокзала оказалась очень приятной. Мы гуляли и ждали подходящего поезда. На восток поехал «бичевоз» - это такой поезд с одним пассажирским вагоном и одной платформой, на которой все желающие могут ездить бесплатно. Но, к сожалению, поезд шел совсем недалеко и не дотягивал до следующей станции переприцепки, поэтому мы искали что-нибудь посерьезней. В вагоне с путейцами нас не захотели везти, а машинисты были не против.

Следующей станцией для нас стал Февральск (3016 км). Станция очень оживленная, с высокими ценами на продукты. Мы купили немного еды и поехали в Новый Ургал (3312 км). Название Ургал происходит, по одной из версий, от эвенкийского «ургэли» - «трудный на всем протяжении». Есть и иные версии - "быстрый, стремительный", а также "тухлая вода".

Насчет трудного - это точно подмечено. Главная трудность в том, что товарная и пассажирская станция очень удалены друг от друга. Мы прибыли на товарную, не нашли подходящего состава и решили попытать счастья на пассажирской. Вокзал оказался закрыт, но мы попали внутрь через служебный вход. Оказалось, что ближайший поезд почти через сутки, поэтому мы расстелили коврики, легли в спальные мешки и уснули. Вокзал был пуст, только из одного угла раздавался храп какого-то бомжа. Утром нас разбудила тетушка-милиционер и, удостоверившись в нашей нехулиганской сущности, пошла дальше по

172

своим делам. Мы же решили максимально использовать свободное время для сна. Потом, когда спать уже стало невмоготу, мы стали стираться, варить еду, заряжать телефоны – короче, пользоваться благами цивилизации.

Путешествие по железной дороге утомительно тем, что нет нормального режима дня: все время привязан к расписанию поездов. А у товарных составов точного расписания вообще нет, как известно. Еще утомляет постоянная жизнь в мазутно-грязно-пыльном пространстве, которым является любой локомотив. Пища тоже не по графику, часто приходится довольствоваться перекусами. Поэтому в Ургале мы наверстывали все упущенное. Время пролетело быстро, и мы сели в свой последний поезд на БАМе. Следующая станция — Комсомольск-на-Амуре (3819 км). Совсем уже цивильный вокзал, много людей, много рабочих, товарная и пассажирская станция тоже разделены. Мы пошли в сторону товарной станции и поняли, что дальше поедем уже на машинах. Что-то не захотелось пробиваться через большое количество охранников и путейщиков, которые не стремились нас пускать к товарнякам.

На следующую станцию БАМа Ванино (434 км от Комсомольска) мы въехали на машине. Ну вот, БАМ позади. Дальше нас ждали уже совсем другие приключения, морские. Железнодорожные приключения на этот год закончены.

2007 год

173

174

Мы туда не ходим Слушать: «Республика Тува», Ю.Визбор

Республика Тыва живет без публики, По лесам-то, по лесам-то тишина,

По дорогам ходят мишки, ушки круглые, И летающих тарелок до хрена.

Ю. Визбор

- Белая бусинка - это воздух, потом черная – земля, потом синяя – вода, зеленая – дерево…

В Новосибирске проходила лаборатория по изучению шаманского опыта. В один из дней один из главных шаманов Тывы Лазо Монгуш учил нас изготавливать амулеты. Шаман последовательно объяснял нам, какие бусины надо нанизывать на нитку, чтобы получилось правильное сочетание.

- Лазо, а почему воздух, земля и вода, а выше них – дерево. Может дерево надо на землю?

- Ну, неужели не понятно…Разве дерево может без воды, земли и воздуха?

Вместе с рукоделием нам объясняли устройство мира в представлении тувинцев. А это тоже знаете ли…

- После зеленого – желтый. - А желтый что значит? - Это цвет буддизма.

175

- А буддизм-то здесь причем? - Ну, это цвет Мира. - Так Буддизма или Мира? И почему именно желтый? Не

понятно… Шаман поморщился, подумал, потом сказал: - Ну да, все-таки мира. - Хм… Я продел шнурок на пластиковый шарик и залез рукой в баночку с

бусинами, выбирая те, которые понравятся. Вот черт, какие мы все-таки разные…

- После желтой идет красная, это цвет молнии. Шаман молча обвел глазами «студентов»: «Ну, неужели не

понятно?» Мне было не понятно, что это за молния и что она тут делает,

после буддизма. Эх… ***

Изрядно помятый и еще не отошедший после ночной гулянки молодой хакасский парень водил пальцем по моей карте автодорог: «Так, это Абаза… тут мы на рыбалку ездим… тут у меня дядя живет… это наш поселок, это… тут места красивые…». Потом палец скользнул ниже по карте, парень нахмурился и посмотрел на меня: «А это Тыва. Мы туда не ходим! А зачем? У нас своих мест полно хороших. Все есть: и рыбалка, и охота… Зачем нам эта Тыва? И ты туда не ходи. Убьют тебя там».

Вообще это распространенная практика – не любить своих соседей. Вот, мол, у нас в районе хорошо, а там, в трех километрах

176

дальше, совсем плохо. Мы хорошие, а вот те, что за горой – точно плохие. Наши деды еще их не любили. Тувинцев не любят хакасы и алтайцы. Почему - не знаю. Наверное, потому, что за горой. Интересно, что Тыва – это последняя присоединенная к Советскому Союзу территория. Одна из самых малонаселенных республик. На всю Тыву – 200 тысяч человек, из них 100 тысяч живут в городе Кызыле. Хороший расклад. Мне очень понравилось в Тыве. Спокойно. Суровая природа. Очень красиво. Горы, леса, степи, озера, реки… Животные, юрты, соколиная охота, яки, сабарганы – святые места, в которых смешиваются буддизм и шаманизм. Тыва молчаливая, задумчивая… очень непонятная. Может быть, поэтому ее не любят соседи? Не понятно – значит, лучше туда не ходить. Бог их знает, кто они такие, эти тувинцы…

*** Потрепанный Уазик подвозил меня по пустынной дороге. В

машине сидели четверо детей, глава семейства за рулем и две женщины. Справа уходила в небо высшая точка Саян – белоснежная гора Мунгу-Тайга. Мы проехали всего пару километров, и подвыпивший «папаша» остановился.

- Пойдем выйдем, поговорим. Мы вышли, он достал бутылку водки, налил – «Пей!». Я

отказался. Он сказал, что «для понимания надо». Я опять отказался. «Папаша» сказал, что дальше не поедет, и я вышел из машины. Не успел пройти и ста метров, как уазик меня догнал: «Садись». Проехали еще около километра: «Давай выйдем!». Вышли. Водитель закурил.

- А ты откуда?

177

- Из Тюмени. - Чем занимаешься? - Я врач. - А чего водку не пьешь? - Не вкусно… Курит, смотрит на меня, молчит. Дети прилипли к окошку

машины – изучают пришельца. - Мы дальше не поедем. Сворачиваем. Мы попрощались, Уазик свернул куда-то в горы, я остался на

каменистой «трассе». Поправил ботинки, пошел пешком в сторону Кызыл-Хаи.

*** Возле поселка Мугур-Аксы стоит пограничная часть. Я добрался

до нее уже заполночь, стал стучать в ворота. Вышел заспанный часовой: - Можно переночевать у вас в части? Я путешествую, двигаюсь из

Хакассии на Алтай, через Тыву. - Паспорт есть? - Да, конечно. Я показал документы, удовлетворенный этим часовой провел меня

в казарму, указал на пустую койку. Я разложил мокрые вещи на батарею, расправил спальник и лег спать. Утром меня ждал разговор с начальником пограничной части.

- А карты у вас есть? - Есть атлас дорог. Я достал бумаги и показал офицеру. Он стал внимательно изучать

карту

178

- Так, это граница… Какая страна у нас рядом? - Монголия. - Правильно… Совсем рядом Монголия… Офицер посмотрел на меня многозначительно. - Знаете, мне нравится в России. Тут лучше, чем в любой

Монголии. Я точно не пойду туда нелегально. Честное слово. И то, что у меня нет пропуска в погранзону – так это потому, что я тут совсем быстро. Дойду до Алтая и все. Потом в Новосибирск поеду.

Начальник улыбнулся. - Точно не пойдешь в Монголию? Я кивнул. Меня накормили рисовой кашей, и я пошел дальше, в сторону

Алтая. Пограничники в последнее время стали интеллигентными. Сейчас

служат только контрактники, офицеры. Срочников нет. Обращаются только на «вы», очень обходительны и спокойны. Для путешественника это хорошая реформа.

*** В поселке Кызыл-Хая есть несколько десятков домов, магазин,

школа. Это последний поселок Тывы перед Алтаем. Дальше дорога становится хуже, пропадают километровые столбы, нормальные мосты. В поселке я не мог понять, куда мне двигаться дальше. Хорошей карты у меня не было, компас показывал в одну сторону, а пьяная публика, у которой я спрашивал дорогу, показывала в другую.

Один тоже нетрезвый мужчина вызвался мне в проводники. Он попросил у меня бумагу, карандаш. Стал рисовать карту. Примерно на

179

трех квадратных сантиметров бумаги стали появляться кривые линии: «Это река, потом поворот, потом гора…». Я скептически осматривал творение тувинца… Мда, далеко по такой карте я не уйду. После невнятных объяснений и еще более невнятных рисований мой «помощник» протянул мне «карту» и запросил сто рублей. Я возмутился, денег алкоголику не дал и пошел по дороге, которая мне показалась самой подходящей, на запад. На Алтай.

До Алтая по той дороге я так и не дошел. Колея постепенно становилась все менее заметной, местность повышалась, день подходил к концу. Я преодолел четыре брода, перешел перевал. Около 15 километров осталось позади, когда я увидел стадо яков. Яки выглядят так, словно корову скрестили с мамонтом: густая всклоченная шерсть, загнутые рога. Я решил подойти поближе, но яки оказались пугливыми животными и близко меня не подпустили. Где яки, там и пастухи. Через несколько минут меня встретил лай собак. Я увидел летнее поселение пастухов: юрта, загон для животных и небольшой сарайчик. Возле юрты дети играли в некое подобие волейбола – перекидывали мяч через ограду для яков. Их смех разносился по округе. В отличие от жителей поселка тут все были трезвыми, но, правда, по-русски говорили не все и очень плохо. Меня пригласили в юрту, подкинули дров в печку, налили чая с молоком, дали хлеба, масла и яичного сыра. На улице быстро холодало и темнело. Я неторопливо ел, грелся и осматривал юрту. Хозяева периодически подходили к импровизированному столу, подливали мне чай, подрезали хлеб. Ухаживали за гостем. Ничего не спрашивали. Просто смотрели на меня и иногда улыбались. Все очень

180

просто. Вкусная простая еда. Горячая печка… Потрескивание дров… Люди.

Я тоже молчал. Молчали горы вокруг юрты. С улицы иногда доносился смех детей. Заходило солнце. Я спросил – а где Алтай? Мне порекомендовали вернуться в сторону поселка и пойти по другой дороге, где иногда (раз в день, а то и реже) ходят попутные машины… Сказали, что, возможно, в сторону Кошагача машина будет завтра утром…. Предложили остаться ночевать, но я отказался. Пошел обратно на дорогу. Опять четыре брода, перевал, камни, ручей. Только все при свете фонарика. Дорогу я уже знал, идти было просто. На последней переправе я оступился, упал в воду и последние пару километров шел мокрый. Поставил палатку уже почти утром. Уснул. На следующий день я вышел на Алтай. Суровый край Танну –Урунхай остался в моей памяти.

*** Шаман Лазо Монгуш посмотрел на мой амулет, покачал головой,

цыкнул: «шнурок неплотный, центральной косточки нет, связано плохо». Я пошел опять рукодельничать. Второй амулет получился лучше – очень ровный, все бусины лежат плотно, шнурок крепко связан. Да и косточка подвернулась хорошая для центра талисмана. Шаман посмотрел, покрутил, кивнул, - мол, сейчас нормально.

- Лазо, а для чего амулет нужен? - Для защиты от духов. - А еще? - Ну, для удачи. - А от людей тоже защищает?

181

- Да, и от людей. - А еще для чего? - Для красоты. Я повертел амулет в руках – двенадцать бусин, косточка барана

посередине, шнурок, сплетенный из шести разноцветных ниток, большая бусина… Действительно, красиво получилось. Все вертели в руках свои творения: у кого-то было по одному талисману, у других - несколько…

Чтобы амулет жил, он должен покамлать вместе со старыми амулетами. Для этого есть специальный ритуал, костер, бубен, приношения духам… Духам, которые, по верованиям шаманов, живут вокруг нас. Везде в мире. И шаманы очень чутки к этому миру. К своему непонятному тувинскому миру. В который никто, кроме тувинцев, не ходит.

2009 год

182

Тане

Что делать в Поднебесной?

Слушать: «Москва — Пекин». Музыка: В. Мурадели, слова: М. Вершинин

Ориентироваться Я сердился много раз. Я не знал, кого бы порвать... Мне кажется,

ни один китайский житель не понимает ничего в картах и адресах.Говорят, что именно этот народ придумал картографию? Не верьте. Это если и был китаец, то один-единственный, и тот сразу после открытия свалил за границу, никому ничего не сказав. НИКТО ИЗ КИТАЙЦЕВ НЕ УМЕЕТ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ КАРТОЙ. НИКТО НЕ ПОНИМАЕТ АДРЕСОВ. Но это тоже миф, как вы понимаете. Мифы так и рождаются - из искажений информации, из обобщений типа "они все такие".

Показываешь бумажку с адресом - разводят руками. Показываешь другим - тоже не знают. Кто "знает", тот показывает в другую сторону. Ловишь такси - машет руками, догоняешь рикшу - загадочно улыбается... Да, зараза, он знает. И он отвезет тебя, но бесплатно не скажет, да и бесполезно: этот адрес в хутунах. Что в них происходит, одному Мао, наверное, известно.

183

Хутун Пекина - это хитросплетение маленьких улочек. Это узкие дворики, кривые проулки и проходы. Мне кажется, ориентироваться и рисовать карту этого чуда бесполезно. Я понимаю теперь таксистов, которые разводили руками – мол, я туда не поеду. Я понимаю местных жителей, которые иногда смеются над бумажкой с адресом, так как у этих географических открытий могут быть совершенно безумные названия. И я понимаю людей, которые, находясь в своем доме, по телефону не могут объяснить, как до них добраться. Но хутуны стоят того, чтобы погрузиться в их лабиринты. Это совершенно иной Пекин - это настоящий живой старый город, о котором хочется писать.

Говорят, что четверть пекинцев живут в хутунах. Вдохновлен. А с ориентированием и правда беда. Подходишь на улице к кому-нибудь, показываешь карту, а от тебя отмахиваются, как от чумного: «нет, нет, только не карта!» (на самом деле, я не знаю, почему они в карту смотреть не хотят). Покажешь адрес, а они собирают консилиум, что-то обсуждают, спорят, вместе думают, а потом решают что-нибудь, а это оказывается в другой стороне. И не потому, что они хотят тебя отправить не туда - нет, они искренне хотят помочь. Но что-то с географией в Китае не ладится. Удивительно, что при этом множество китайцев активно путешествуют. Все вокзалы и поезда полны, в туристических местах 90% посетителей- китайцы. Они все время куда-то едут.

Хотя иногда удается найти верную дорогу. Удается найти человека, который знает, куда показать рукой. Позаботьтесь хотя бы о том, чтобы адрес был написан на китайском и чтобы карта была в иероглифах. Это облегчит понимание. Немного...

184

Общаться Они действительно пишут иероглифами. Это удивительно, но для

многих китайцев латинские буквы - как для европейцев их закорючки. В Китае с великим трудом понимают латиницу. Интересно, что и иероглифы разными людьми воспринимаются по-разному: кто-то очень шустро читает их, а кто-то очень медленно. В китайском языке множество диалектов, но письменность едина. Иногда, когда они убеждаются, что их не понимают, с деловым видом берут ручку, бумажку и пишут свое обращение единой для всей Поднебесной письменностью. А потом удивляются, что мы это не в состоянии прочесть. Один мужик так и не поверил, что мы не умеем читать и писать по-китайски: в ответ на вопрос «как найти автобан?» нацарапал нам инструкцию, не обращая внимания ни на какие протесты, вручил ее и с чувством выполненного долга уехал.

Если европеец скажет вам на своем языке интернациональное слово, например, «телевизор», то вы поймете, но только не китаец. Они не понимают ничего того, что понимали другие люди в других странах. Они переводят все на свой язык, даже имена собственные. Попробуйте с первой попытки назвать город, в который вы едете... Это та еще задача! Кстати, можно не заботиться называть свое имя случайным встречным. Пока не напишешь им его иероглифами, имя будет для них крайне трудно, как, впрочем, и китайские имена для нас.

Автостоп в Китае своеобразен. Показываем табличку с надписью: «куда едешь?». Получаем в ответ какое-то слово. В ответ очень активно киваем, соглашаемся: да, туда и надо! Садимся в машину, по пути молчим, чтобы не сбить с толку. Водитель спрашивает: а вы-то куда

185

едете? Говоришь, Шанхай, например. А он в ответ: «Я не еду в Шанхай!» Говоришь: «Да, я знаю. Но по пути ведь». А он опять: «Но я не еду в Шанхай!» И могут высадить. Мой китайский слишком плох, чтобы объяснить простые вещи. В Поднебесной никто не ездит автостопом. Никто не голосует на трассах. Если у тебя есть деньги, езжай на поезде или автобусе. Если денег нет , поедешь недалеко на своем велосипеде или пойдешь работать. Других вариантов нет.

Они не интересуются нашим языком. Не стремятся научить своему. Большинству из них по барабану, общаются с ними иностранцы или нет. Это очень странно. Они живут сами для себя. Вы спросите, как китайцы относятся к русским? Да никак. Они к нам не относятся. Как и ко всем остальным.

Английский язык ни разу не помог. Даже если мы находили людей, говорящих на этом языке, это не помогало нашей коммуникации. Это трата времени. Мы лучше примем друг друга как жителей иных цивилизаций. И не будем особо расстраиваться, когда коммуникация не получается. Даже жестами, потому что у нас и жесты разные. Когда он говорит о себе, он показывает на кончик носа, а я на грудь. Когда показывают прямо, это почти всегда куда-нибудь в сторону.

Хотя все, что я пишу, это опять же обобщения и искажения... Все это очередной миф, который, очень практичен, черт побери!

Есть Китайская кухня - одна из самых дешевых в мире. Одна из причин

этой дешевизны — огромные порции. И что интересно, большие

186

порции, много разной еды, а не объедаешься. Ешь, ешь, а все влезает. Рот только горит от перца, но и то терпимо. Думали, что будет хуже. Едят палочками. Посередине стола — общее блюдо, перед каждым гостем — маленькая тарелочка и миска с рисом. Рис - это и хлеб, и способ уменьшить остроту еды.

Никакими каракатицами и жуками в Китае не питаются. Этот миф не подтвердился. Питаются тут, в основном, лапшой. В разных видах. А самый распространенный ее вид — это быстрорастворимая лапша в коробках. Ее едят вообще все, всегда и везде - это самое главное блюдо современного Китая.

Еда - это важно. Утро начинается с копоти фритюрных фастфудов. Китайцы покупают разные лепешки, зажаренные с яйцами, какие-то обжаренные штуки из теста, покупают вареные яйца, кукурузу, еще бог знает что. Утром особо популярен фритюр и яйцо. Днем перед обедом на всех улицах опять парит — это готовится тесто на пару. Что-то похожее на манты, вареники с самой разнообразной начинкой и, конечно же, лапша... Приходит ечер — и опять по улицам разносится запах. Тут и фритюр, и лапша, и разное мясо... Вечерняя кухня наименее понятна.

Я не знаю, готовят ли китайские жители дома, но на улицах они всегда едят. Постоянно. Утром, днем и вечером. Во всех общепитах есть посетители.

А еще они едят непонятно что. Заходишь в магазин, смотришь на упакованные продукты и думаешь: «из чего это производят?» Соленое это? Кислое? Сладкое? Со вкусом быстрорастворимой лапши? Покупаешь, словно играешь в рулетку — съесть или выкинуть. Иногда

187

вкусно, иногда неожиданно, иногда невозможно есть. Для меня до сих пор загадка, зачем они продают куриные ногти в остром соусе? И почему вместо манго они делают сладкие сухофрукты из картошки?

Пить чай То, что китайцы пьют крутые китайские чаи, — такой же миф, как

и утверждение, что все русские пьют русскую водку. Да, китайцы пьют чай. Но самый распространенный сорт - это холодный чай в пластиковых бутылках. На втором месте — чай самого простого сорта, в индивидуальных фляжках-заваривалках. Кинул горсть во фляжку, налил кипятка из титанов, которые стоят практически во всех общественных местах, закрутил крышку и побежал дальше по своим делам. Фляжки бывают самых разнообразных свойств — пластиковые, стеклянные, металлические, двухслойные, противоударные, с фильтрами, без фильтров, с одной крышкой, сдвумя, с трубочкой, веревочкой для переноса, с чехлом, фигурные, простые, дорогие дешевые... А суть проста: горсть чая плюс вода. Все. Никаких церемоний. Индивидуально. Да, кстати, если вы хотите пить, то вряд ли у вас получиться попить с кем-нибудь «из горла» с общей бутылки. Скорее всего, вам подярят индивидуальную... Или спросят кружку.

Хороший чай в Китае есть. Мало того, он в весь в Китае изготавливается. Но найти его надо постараться. Надо уметь выбирать в Китае хороший чай по хорошей цене. А на всемирной выставке ЭКСПО, что проходила в Шанхае, в павильоне ООН был отдел, посвященный чаю, с простым лозунгом: «Один Мир. Одна нация. И

188

одна кружка китайского чая». Вот так. Не больше и не меньше. Понимаете, какая будет эта одна нация в едином мире?

А чайные места интересны: один только Государственный музей чая в Ханжоу чего стоит! Интереснейшая экспозиция и возможность прикоснуться ко всем слоям чайной культуры - от прогулок по чайным плантациям до каллиграфии и музыки. Удивительно, что одно простое растение превратилось в мощный эгрегор, который объединяет миллиарды людей в единой культуре чаепития. А вы, случайно, не пьете сейчас этот напиток?

Удивляться И все-таки Китай — это самая непонятная страна. Самые

непонятные люди живут в ней. Они другие. Они не такие, как мы. И пусть в старой советской песне оптимистично поется, что «русский с китайцем братья навек», но мы друг друга, наверное, никогда не поймем.

Я всегда говорю себе: Знаешь, почему виза с паспорта отклеивается? Потому, что китайская. Как можно понять людей, которые построили самую большую

стену в мире, отгородившись ей от своих соседей? И как можно договориться с теми, у кого в голове вместо букв иероглифы?

Знаешь, почему не понятно все? Потому, что китайское.

189

А почему китайский ширпотреб дешевле купить в России, чем в месте, где эти товары производят?

Они живут по расписанию. На каждом перекрестке рядом со светофором стоит регулировщик движения. И при этом нет пробок. Они мусорят как ненормальные, но при этом чисто, потому что весь мусор тут же собирается и отправляется на вторичную переработку. Понятие «дикая природа» у них уже давно должно отсутствовать. Люди есть везде. Улицы, вокзалы, метро.... Везде полно людей. Они все время они что-то делают. Они все время куда-то перемещаются. Они вертятся, как шестеренки большой социалистической машины. Словно пчелы, которые трудятся, трудятся, чтоб хотя бы раз в жизни съездить на площадь Тяньаньмэнь, заглянуть к Мао, как к пчеле-матке.

Знаешь, почему их экономика самая быстроразвивающаяся в мире?

Потому, что они работают. Они все работают. С утра до вечера. У них маленькие городишки, просто точки на карте имеют

миллионное население, а на одного казахстанца, жителя соседней страны, приходится 150 тысяч китайцев... Как вам?

Знаешь, почему так? Потому что про Китай. Удивление - это самая быстрая эмоция. Длится до 0,25 секунды.

Удивление от Китая, которое началось еще в Манчжурии, - это самые длинные четверть секунды в моей жизни.

190

Делай в Китае, что хочешь. Это разнообразная страна. Удивительная. Непонятная. Другая страна. Страна, о которой так много мифов.

Русский с китайцем братья вовек, Крепнет единство народов и рас.

Плечи расправил простой человек, С песней шагает простой человек,

Сталин и Мао слушают вас. М.Вершинин

191

ЗАПАД

192

В ожидании

Представь себе: живешь с постоянным чувством, что что-то должно произойти, и это не происходит. Постоянно хочешь чего-то и не получаешь. Ждешь-ждешь и не дожидаешься. Никогда. Так и живешь постоянно в ожидании. Всю жизнь. И не ты один. Твои дети. И их дети. Дети детей. Соседи. Родные. Все. Представляешь?

Это как начало формирования бреда: что-то должно произойти, но пока не происходит... Тревога - это когда ты не знаешь, откуда исходит угроза. А потом формируется страх. Приходит понимание: я боюсь именно этого. Именно это источник опасности.

Конечно, если страх не подтверждается, он начинает притупляться. Он прячется в самые сокровенные уголки души и выглядывает оттуда, посматривает. Иногда просыпается, покусывает - потихоньку, исподтишка, незаметно. Представляешь, и это не всегда болезнь. Это не всегда бред. Иногда это становится даже устройством общества целой страны.

Непризнанные страны. Страны-утопии. Страны-сказки. Страны мечты. Я обещал рассказывать людям об этом, ведь многие бывшие советские подданные даже не знают, что на территории СССР были четыре непризнанных страны. А уж в мире тем более не знают.

Справочники говорят, что на планете около двухсот государств. "Около" - потому, что страны появляются, исчезают. Объединяются,

193

делятся. Какие-то маленькие страны входят в состав больших, а какие-то большие распадаются. Сколько среди этих стран непризнанных?

Не хочется вдаваться во все политические подробности, в сложности локальных конфликтов. Хочется поделиться небольшими отрывками впечатлений, тем более, прошло уже время, и многие мелочи стали забываться. Мне довелось побывать в трех непризнанных странах: Приднестровская Молдавская Республика (ПМР), Абхазия и Косово. Жителей этих стран, по моему мнению, объединяет одно: все они живут в ожидании. В ожидании того момента, когда их страну признают независимым государством.

Хочется рассказать о Приднестровье

Первый раз о Приднестровье я услышал в поселке Тулун в Иркутской области, где нам довелось ночевать по пути с Байкала, из уст пьяного уголовного вида человека по прозвищу Вакула. Он был добровольцем на Приднестровской войне и рассказывал нам о боях, обильно запивая повествование спиртом. В то время я и не думал, что окажусь в Тирасполе и Бендерах лично.

В Тирасполь, столицу ПМР, мы въехали в неспокойный день. На одной из улиц города взорвалась маршрутка, и несколько человек погибло. Люди переживали. Газеты вопрошали: бандиты или молдавская провокация?

Тирасполь - интереснейший образец законсервированного Советского Союза. Здесь как будто до сих пор конец восьмидесятых.

194

Серые дома, неброские улицы, простые люди. Здесь, правда, все как будто замерло.

В центре города есть небольшой музей. Два зала. В первом -древняя история: если честно, то мало и неинтересно. А второй зал - новая история, начиная с конфликта, там есть что посмотреть. Много фотографий, документов. Этот зал - особая забота музейщиков. Видя наш повышенный интерес к экспозиции, сотрудники оживились, стали нам рассказывать об экспонатах да еще обильно приправляли рассказ своими воспоминаниями. Когда мы уходили с музея, одна из сотрудниц спросила нас: "Как вы думаете, нас признают?"

Я задумался. Интересно, какое влияние имеет мое мнение? Если я скажу "Да", неужели это как-то изменит ситуацию? Или просто люди видят в нас, приезжих, каких-то сторонних наблюдателей? Мы же из России! А ведь именно поддержки нашей страны так хотят приднестровцы... Я посмотрел на женщину. В ее глазах светилась надежда. Ожидание. Я ответил: "Обязательно! Я видел страны, которые гораздо меньше похожи на государства, чем ваша республика". Глаза улыбнулись: "Спасибо". Для нее это действительно очень важно.

Мы решили походить по городу пешком. Купили местной валюты: "суворовские" (на купюрах ПМР изображен Александр Суворов) рубли и копейки оказались маленькими и легкими. Зато привычно: рубли они и есть рубли, несмотря на то, что приднестровские. После музея мы сходили на почту, купили конверты с местными марками, попросили их погасить штампами ПМР: интересно увезти с собой печать почты

195

несуществующей страны... Для нас аттракцион, а для людей суровый быт: приднестровские марки годны только для местной почты, в пределах ПМР. Для писем за границу нужны уже молдавские.

Город нам показался спокойным, провинциальным и немного грустным. Без регистрации в ПМР можно быть только одни сутки, поэтому мы решили не нарушать законов и долго не задерживаться в этой микростране. От Тирасполя до Бендер ходит троллейбус. Мы сели в него и попрощались со столицей маленькой, никем не признанной страны.

В Бендерах были самые крупные военные столкновения во времена конфликта. Как напоминание, около моста через Днестр стоит мемориал: БТР с флагом республики, часовенка без стен и таблички с именами погибших, а вдоль дороги – много крестов... Недалеко от памятника - пост российских миротворцев. Осмотрев это место, мы пошли в сторону Молдавии. Граница проходит практически в городе. На пограничном посту пообщались с военными. Рассказали им о своих путешествиях, попросили поставить выездной штамп в блокнотик. Удивились интересному плакату, который висел на посту: «Люди, которым запрещен въезд на территорию ПМР»: на фотографиях типа «их разыскивает...» изображен президент Молдавии и все его приближенные. На молдавском посту – такой же плакат, только там изображен президент ПМР и его свита... Вот такая взаимная нелюбовь. Потом мы поймали машину и поехали в Кишинев.

2006 год

196

Югославские этюды Не знаю точно, когда у меня началась Югославия. Может, с

первого фильма Эмира Кустурицы, который пленил нас своей необычностью, а может, с того момента, когда мы начали подготовку к экспедиции, стали читать путеводители, рыться в Интернете, писать письма в Сербию, звонить в посольства. А может, Югославия началась теплым утром на реке Дунае, когда бдительный полицейский начал трясти нашу палатку, приговаривая: «Не можно спава овде! Пограничная зона...».

В последнее время, когда я смотрю на фотографии или пишу воспоминания, у меня появляется ощущение, что Балканы для меня еще не начались. Они только помахали мне из-за горизонта синевой своих гор, высокими деревьями, прохладой рек и шумным прибоем Адриатического моря.

Я влюбился в эти места, они стали для меня родными: вторая родная страна с родным языком, родными людьми и родной природой. Я не делю ее на части и называю по старинке Югославией, ибо все ее границы выглядят искусственно. Здесь нет обычного постграничного контраста: здесь граница лишь формальность, не вносящая в твой путь видимых изменений.

Югославия.... Многострадальная территория, кровоточащая рана Европы, только недавно покрывшаяся непрочным рубцом... Словно

197

лоскутное одеяло, мою бедную Югославию перетягивают чьи-то жадные руки, а людей, сидящих на этом «одеяле», постоянно сбрасывает куда-то в бездну... Сейчас войны уже нет, но кругом можно увидеть ее следы: выщербленные отметины на домах в Сараево, простреленные дорожные знаки вдоль реки Дрины, разрушенные дома сербов в Косово унылые могилы вдоль дорог, следы бомбежки в Белграде. Когда спрашиваешь о войне людей, которым довелось жить здесь в горячие девяностые, то в ответ ты скорее всего услышишь сначала восклицание: "О, Боже драгий!", а потом уж твой собеседник начнет долгий рассказ, сопровождающийся непрерывным курением. Я долго собирался писать этот рассказ. Мысли никак не могли оформиться во что-то упорядоченное, получалась какая-то гонка букв, слов и знаков препинания, такая непрерывная словесная вязь. Даже первое черновое название я придумал - "Сербская вязь". Причем слово "вязь" у меня ассоциируется с востоком, исламом, а сербы с мусульманами воевали, и с тех пор друг-друга не любят. Может, такое название - это выражение моей мечты о мире? Может быть. Не могу сказать точно.

Боснийская солянка

- Знаешь, что входит в боснийскую солянку?

- Что?

- Все, что есть в доме!

198

(из фильма Э. Кустурицы "Жизнь как чудо")

Не планировал писать это, но нахлынули воспоминания, и решил записать. Получается солянка. Боснийская. Небольшой рассказ про Боснию и Герцеговину.

Одна из столиц

Сараево - большой город. Как-никак одна из европейских столиц. Ходишь пешком, смотришь на разномастные рекламные вывески и удивляешься, насколько кажется этот город восточным. Странная, ядреная смесь культур, религий и народов. Вот стоит мечеть, чуть дальше - костел, потом православный храм, тут примостилось большое старинное здание синагоги.

Сейчас это соседство выглядит вполне мирно, но еще совсем недавно Сараево полыхало в боях. Можно наблюдать множество «боевых ран» на стенах городских зданий.

На данный момент государство Босния и Герцеговина формально разделено на две части: Мусульмано-Хорватская Федерация с центром в Сараево и Республика Сербская (центр - Баня Лука). Если честно, то внешне мы нашли только одно отличие: указатели на дорогах написаны разным алфавитом: в республике - на кирилице, а в федерации - на латинице. И еще, конечно, отличаются местные жители. Подъезжаем к границе, я показываю вдаль: "Босна?", а водитель говорит: "Не, Герцеговина!". Он серб. Мусульмане говорят «Босна». А все остальные

199

в мире: «Босния и Герцеговина». Вот так и живет одна страна словно три: одна для мусульман, другая для сербов, а третья - для остальных.

Блеск в глазах

Сараевские мужчины - азартные игроки. По всему городу разбросаны спортивные тотализаторы, и они никогда не пустуют. Люди делают ставки на скачки, футбол, теннис... С таким юношеским блеском в глазах они это делают: смотрят на таблицы, обсуждают результаты, спорят... А в некоторых дворах города можно понаблюдать еще за одной забавой: игрой в гигантские шахматы на асфальте. Большое поле, большие (по пояс) пластиковые фигуры, скамейки вокруг, болельщики. Играют мужчины разных возрастов с тем же молодым блеском в глазах.

Сын кондитера

Одна из главных достопримечательностей Сараево - это магазинчики сладостей. Заходишь в такой и просто утопаешь в липком аромате разнообразных свежих пирожных. Мы пришли в одно такое место, раскрыли рты от обилия интересного, принюхались к ароматам, остановились на мгновение и, посовещавшись, заказали пирожные.

За прилавком стояли мужчина в белом халате и мальчик лет тринадцати. Мужчина все время объяснительным тоном мальчику (видимо, сыну) что-то говорил. Мальчик взял лопаткой сладость, положил на блюдце. Отец качает головой: "Не красиво!" и показывает,

200

как надо. В городе большая конкуренция, надо держать фамильное дело на высшем уровне.

- Что будете пить? Чай, кофе?

Мы отказываемся, расплачиваемся, садимся за столик. Отец укоризненно смотрит на сына: "Если клиенты отказались от напитков, то что им надо предложить?". Мальчик наливает два стакана чистой воды и ставит нам на столик. Кивает: "Приятного аппетита!". Отец наблюдает, как сын перенимает азы семейного дела. Улыбается: сейчас все правильно. Пройдет несколько лет и мальчик станет достойным преемником отца: хозяином кондитерской лавки.

Принцип

На одном из мостов в Сараево, наверное, всегда есть туристы: это Принципов мост, известный по учебникам истории. Именно на нем "террорист Принцип из принципа убил принца" – речь идет о Фердинанде, убийство которого послужило поводом для Первой мировой войны.

Вдоль Дрины

Одна из самых красивых рек, которую я видел - это Дрина. Прозрачная, холодная, бирюзовая горная речка.Мы ехали вдоль нее по дороге из Сараево в Вышеград и любовались. Останавливались, купались в ледяной воде, загорали на берегу. Шли пешком, наблюдали, общались, ели мороженое и наслаждались. Погода была жаркая, позади

201

суета столицы. Замечательное время, достойное стихов, снов, мечтаний. Прекрасное место. Мы иногда омрачались, когда видели простреленные дорожные знаки, отмеченные стальными осколками бетонные столбики - следы ожесточенных боев. Да, и в этих красивых местах были бои. Я вспомнил слова из какой-то книги про локальные конфликты, что все современные войны случаются в прекраснейших местах планеты. И это очень похоже на правду.

Вышеград нам был интересен по двум причинам: во-первых, там есть древний мост, построенный еще турками и воспетый лауреатом Нобелевской премии Иво Андричем в книге "На Дрини чуприа" ("Мост на Дрине"), а во-вторых, в этом поселении расположено кладбище русских добровольцев, погибших во время войны. Если честно, то кладбище не особенно впечатлило. Так, исторический факт. А вот мост интересен: большие каменные опоры - мощные и древние. Высокие арки пролетов. Голубая вода внизу. Слово "чуприя" вышло из обращения, и все мосты называют мостами, но если скажешь "чуприя", то все поймут, о каком месте ты говоришь. Я всегда поражался древней архитектуре: столько лет стоит, столько всего выносит. А приходишь в современный панельный дом - и уже трещина на всю стену. Вот уж воистину на века строили раньше.

Мы купили книгу Андрича и сфотографировали мост как на обложке. После Вышеграда мы вернулись в Сербию.

202

Сербия: Страна Людей

Дубравка и Стефан

До Белграда нас подвозила семья - мама с сыном, Дубравка и Стефан. Очень приятные люди. Всю дорогу активно общались: мы по-русски, а они по-сербски, причем понимали друг друга без проблем. Дубравка распрашивала нас о путешествиях, интересовалась разными сторонами походной жизни. Она очень хотела, чтобы ее сын тоже путешествовал и смотрел мир. И поэтому тема была ей интересна. Вот такая мама. А Стефан вел машину и радовался, что подвозит интересных людей из-за границы. Когда мы подъехали к Белграду, Дубравка озаботилась нашим ночлегом: нашла знакомого, который захотел нас приютить, купила еды и отвезла к нему. Вот это гостеприимство - почти как в Азии! Так мы оказались в Белграде. Постирались, приготовили еды, поспали вдоволь и пошли гулять.

Белград оказался большим городом. Очень большим. Мы ходили пешком, осматривали храмы, улицы, ели мороженое и буреки. Самое интересное было вечером, когда город из дневного и работающего стал превращаться в ночной и отдыхающий. Зазвучала музыка, включилась красивая подсветка домов. Мы с удовольствием прогулялись до набережной, посидели на берегу Дуная, посмотрели на проплывающие мимо катера и баржи, потом пошли по улицам, осматривали дома и мостовые.

203

Поздно ночью с работы вернулся хозяин квартиры, и мы еще долго говорили с ним. Он школьный учитель, и все пытался говорить со мной по-английски, а я все внушал ему, что нам, славянам, забугорные языки «не треба»...

Машка

Через Клуб гостеприимства я познакомился с Марией. Она написала, что скоро будет в Нише и там нас может приютить. Естественно, мы поехали в этот город. Назначили встречу, собрались все и познакомились. Мария и ее брат Милан живут на втором этаже частного дома (первый занимают их дедушка с бабушкой). Мы приехали в Ниш и оказались в самом центре событий: у Милана с Машей собрались друзья на тусовку, да еще в городе проходил крупный фестиваль пива. На ужин был бурек с сыром. Мы с удовольствием пили чай, ели пирог, а Ольга нарвала в каком-то пригородном вишневом саду ягод, и теперь мы лакомились сочной темно-красной вишней.

Я лично пиво не пью, но сходить повеселиться на местный фестиваль пива всегда не против. А повеселиться удалось! Дикие скачки под раскаты сербской рок-музыки на поле под дождем, вопли и сербо-русские хороводы. Наши новые сербские друзья, мне кажется, удивлялись нашей прыти и трезвому угару.

Марию я называл Машка, она удивлялась русскому произношению своего имени и не всегда откликалась, а потом ничего, привыкла.

204

Продавец вертушек

В Крагуеваце по улицам гулял очень интересный человек. Он продавал самодельные ветряные вертушки — это такие детские игрушки. Идешь по улице, и ветер шелестит серебристым легким цветком. Вид у мужчины был колоритный: как из фильма Кустурицы... Мы сфотографировали его, пообщались. А на следующий день стояли на выезде из города и вновь его встретили. Он спросил у нас сигарету и пошел дальше по дороге со своими вертушками.

Кстати, раз уж зашла речь про фильмы Кустурицы. Мы часто смотрим их, любим, а многие сербы на Эмира обижаются: «он из нас цыган делает! Не живем мы в таком балагане!». Но некоторые штуки очень точно показаны. Смешно было на границе с Румынией, когда наш водитель провозил через границу нелегальную партию сигарет из магазина DUTY FREE. Он затолкал под обшивку своей старой «Заставы» очень много блоков сигарет. Также пачки были спрятаны под одежду, в сидения... Вот такая контрабанда. Пограничникам тоже подарок — сок. Мы удивленно смотрели, как сноровисто запихивали люди сигареты в свои машины: никогда не думал, что машина может вместить в себя столько сигарет!

Ольга

Оля вообще русская. Интересная женщина с бурной судьбой. Долгое время она жила в США и там вышла замуж за серба. Родила сына и поехала на его культурную родину. Тут и живет с ним, хотя с

205

мужем уже рассталась. Говорит, что Сербия - лучшая страна из трех, где ей приходилось жить. Мы были у нее в гостях, в маленькой съемной квартире под самой крышей, как у Карлсона. Самое приятное в ее доме - это окна, через которые можно пройти на крышу и смотреть на небо. Мы по ночам вылезали наружу и любовались темным звездным небом, пили чай, разговаривали. Мне очень нравятся сербские красные черепичные крыши. Всегда вспоминаю повесть одного местного писателя про дом без крыши. Жители городка возмущались: у всех дома как дома, а у вас без крыши - что за скандал!

Вот и все

Сейчас я вспоминаю вкус буреков (это такие вкусные югославские пироги), слушаю балканскую этническую музыку и думаю, что хочется мне опять туда. Знаю даже, куда точно: этносело Дрвоград (деревянный город) Эмира Кустурицы, фестиваль трубы в Чачеке и Дрина. Опять поесть буреков с сыром, искупаться, послушать живой музыки.

2006 год

206

Птичьи слезы Слушать: Goran Bregovic - Death

Как минула первая неделя, Я взяла с собой вина две чаши, Повела я девять снох с собою,

И на Косово пошли мы поле, Сыновей искать моих любимых.

Как на Косово пришла я поле, Не нашла я там сыночков милых,

А нашла могил там черных девять, У могил тех копья в землю вбиты,

И привязаны у копий кони, Ни овса не надо им, ни сена,

От могилы я иду к могиле, Лью вино на них, а их целую.

Из сербского эпоса, перевод А.Ахматовой

Над полями летела птица. Вроде, обычная для этих мест, заурядная. И только посмотрев поближе, знающий человек сказал бы: "Это дрозд". А потом, приглядевшись, он сильно бы удивился: "Белый совсем. Наверное, альбинос; не часто здесь такие"... И правда, дрозд

207

был белый, а во всем остальном совершенно обычный. Дрозд по-хозяйски облетел поле, что-то оживленно прокричал и приземлился. Видимо, крик выражал радость птицы в предвкушении ужина. Потом дрозд снова полетел вверх и уже с высоты увидел стоящие на поле две синие палатки. Он удивился, покружил над ними и полетел вдоль дороги.

***

Мы утром вышли из сербского города Ниша и долго не могли уехать в Косово. Ползли очень медленно, сменили много машин. Сербы в Косово по этой дороге не ездили, а албанцы возвращались из разных стран Европы, где они работали. По Сербии ездили только группами, на полностью груженых машинах. Мы вызывали удивление у проезжающих мимо людей, а попадавшиеся нам иногда сербы грустили о нашей судьбе и всячески отговаривали от поездки в Косово. Был уже совсем вечер, когда мы добрались до пограничного поселения Мердаре. На дороге образовалась огромная пробка. Все обогнавшие нас машины стояли здесь и ждали, пока их пропустят международная полиция от UNMIK и сербские представители власти. Мы прошли вперед мимо всей вереницы машин к пропускному пункту. Люди кивали нам, улыбались и удивленно провожали взглядами. На посту у нас спросили документы и цель визита, потом выдали миграционные карты, и мы с Катей оказались на территории Косово. Здесь пофотографировались у служебных военных табличек KFOR, и Катя устроилась рисовать очередной пейзаж. Навстречу к нам подошли две албанские девушки.

208

Спросив "мир?" («можно?» - алб.), стали смотреть через Катино плечо на рисунок. Поулыбались и отправились дальше по своим делам. Мы дождались Ольгу и пошли вдоль по дороге, в сторону Приштины - столицы Косово. Уже темнело. Вечер медленно спускался на зелено-желтые поля и на ребристые крыши домов, которые стояли вдоль дороги. Мы шли по тем местам, о которых много думали, и от посещения которых нас долго отговаривали и в России, и в Сербии. Мы не могли еще понять, как себя вести на этой земле, поэтому просто доверились своим чувствам: смотрели на окружающие пейзажи, радовались закату и тихому ветру, дующему нам в лицо. Если честно, то ощущение после границы особо не изменилось: не было чувства, что попал в другую страну.

Мы подошли к одному из жилых домов и попросили воды. Жители дома нам наполнили пластиковые бутылки: точно так же, как в других странах. Единственное отличие - люди говорили на непонятном языке. Мы никогда раньше не слышали албанского языка, он оказался очень трудным для изучения.

Потом мы отправились на ближайшее поле, поставили там свои синие палатки, приготовили ужин на горелке, полюбовались на звезды и уснули. Это была наша первая ночь на очередной непризнанной конфликтной земле под названием "Косово".

***

209

Эти места он любил. Они были родными, потому что здесь прошло его детство, а также детство его родителей и дедов. Как это заведено у дроздов, многие поколения жили на этих полях, лишь на зиму улетая в более теплые места. Дрозды вили гнезда на полях, поэтому они хорошо изучили повадки людей, проживающих рядом. Люди очень странные, никто из дроздов не понимал их. Им зачем-то каждый год нужно столько зерна, сколько тысячам птиц хватило бы на годы жизни. Он с удовольствием смотрел на поля, такие родные и милые. Поля в начале лета были ярко-зеленого цвета, а сейчас уже посадки желтели, злаки начинали колоситься. Ближе к осени много людей выходило в поля на уборку хлеба. Издалека, с высоты полета люди казались такими маленькими, смешными. Издавна так все и жили на этих землях. Люди сажали зерно, а дрозды вили гнезда. Всем хватало места. История Косово была очень хорошо известна птицам, особенно история человеческих войн. Никто в природе не воевал, только Люди, но человеческой войны хватало на всех, это было горем для всего живого. Горели людские дома, а вместе с ними сгорали леса, которые были домом для животных и птиц. Войны на этой земле начались с 1389 года, тогда 15 июня на дроздовом поле был большой бой. Да, люди его так и называли - "Косово" (в переводе с сербского "Дроздовое").

Белый дрозд пролетел на окраину поля и, покружив над каменной башней, сел на ее крышу. За башней никто не ухаживал, она была оставлена людьми, и теперь в ней жили птицы и ветер. Недалеко от башни проходила крупная дорога, постоянно шумевшая транспортом...

210

***

Мы ехали на грузовике в Приштину. На номерах было написано не KS (Косово), как обычно здесь, а NP, что обозначало «Новый Пазар». Это были единственные встреченные нами сербские автомобильные номера в Косово. Люди из мусульманского города не боялись приезжать к братьям по вере - албанцам. Водитель рассказывал о Косово и его достопримечательностях. Когда проехали развилку на Косовскую Митровицу, водитель показал рукой налево - "Косово поле". На этом месте было трагическое для сербов сражение с турками. Именно тогда сербское влияние на этой территории в первый раз сильно пошатнулось.

Водитель показал на одинокую каменную башню недалеко от дороги: "Это остатки сербского музея, посвященного битве. Его албанцы разрушили, он теперь не работает". Я сфотографировал угрюмое строение и пожалел, что профессиональной экскурсии о судьбоносном косовском событии нам уже не услышать и экспозиций не посмотреть. Мы много слышали о том, что большинство сербских памятников культуры было албанцами уничтожено. С одной стороны, понятно, что победители хотят стереть память о противнике, но с другой стороны, мне было очень грустно от того, что нам довелось увидеть. Дальше, путешествуя по дорогам Косово, мы видели много разрушенных зданий и неухоженных могил.

Вообще Косово и Метохия для сербов это как для русских – Киевская Русь. Родина и историческо-культурный центр. Около полутора тысяч памятников, храмов, замков. Но после боя на Косовом

211

поле сербское сопротивление ослабло, и в 15 веке началась экспансия Османской империи на север. Турецкое присутствие в КиМ усилилось, и вместе с ними на косовскую территорию стали продвигаться «шиптары», то есть албанцы. Потом сербы вернулись и стали жить вместе с албанцами. Такова краткая предыстория. А потом начали крепнуть сепаратистские настроения по всей бывшей Югославии. Короче, сербы в итоге оказались врагами-оккупантами на своих же землях.

Приштина – столица Косово. Большой город даже с высоты птичьего полета. Город с зеркальными домами и большим количеством машин международных организаций - UN, KFOR, «Красный крест», «Врачи без границ» и других. Город современный, и если бы мы не знали, что это столица Косово, не было бы, наверное, в нем ничего примечательного.

Первым делом мы с Катей пошли на телеграф. Надо было позвонить Диане, албанке, нашей Интернет-знакомой: она обещала провести экскурсии по городу и встретиться с Ольгой.

Зная ситуацию, мы предполагали, что большинство местных жителей - албанцев - не будут рады слышать славянскую речь, поэтому первое время явно не разговаривали на русском языке, делали многозначительный молчаливый вид. Но если нас спрашивали о месте нашего происхождения, мы не скрывали своей сущности и всем рассказывали о России. Албанцы очень радовались, удивлялись и расспрашивали о нашей жизни. Мы ни разу не встречали негативного

212

отношения, о котором говорили наши путешествующие предшественники. Правда, я понимаю, что они ехали как паломники на святые оскверненные земли и в порушенные храмы, а мы же преследовали иные цели. Мы хотели посмотреть Косово скорее в албанском варианте, просто сравнивая его с большой Сербией. При этом мы не собирались шарить по городам в поисках оставшихся в живых сербов с целью взять у них интервью.

Недавно, кстати, я смотрел фильм, в котором показывали все проблемы и боли этой земли. Показывали одиноких оставшихся сербов, которые живут в подобиях гетто…Показывали колючую проволоку, которая разделяет сербские и албанские части поселений. Показывали и то, как албанцы разрушают сербские дома... Да я верю, что все это есть, но я верю также в то, что и албанцы пострадали, когда завязался этот узел межнациональных противоречий. Это как в той притче про Ходжу Насреддина, которого назначили судьей, и он всех считал правыми: "Ты прав, и ты прав". Если ехать в Косово в качестве защитника сербского православия, то можно встретить много врагов, а если ехать в качестве мусульманина, то тоже можно ходить по Приштине и искать последних выживших врагов. Этот подход в путешествиях не добавит безопасности и радости, как мне кажется.

До приштинских товарищей мы не дозвонились, просто встретились с Ольгой и пошли на прогулку. Зашли в Интернет-клуб, написали всем письма, походили по магазинам и просто побродили по улицам. Со всех сторон раздавалась албанская и английская речь.

213

Международная полиция и работники UN в своей глянцевой одежде провожали нас взглядами. На улицах было много книжных лотков. Примерно 80 процентов литературы посвящено конфликту на албанском и на английском языках. Заголовки гласили что-то типа "Kosovo or Kosova?": этот самый главный вопрос здесь был сродни бессмертному "To be or not to be?". Как называть территорию: по-сербски или по-албански? Вот что волновало здесь людей. Книги, статьи, журналы. Мы полистали книги, купили себе карту Балканского полуострова, на которой Косово было отдельной страной, поели и пошли в сторону приштинского музея. Надо сказать, что питание в Косово очень дорогое по сравнению с Большой Сербией, потому что местные власти проводят политику бойкотирования сербских продуктов. Поэтому все завозное, а из местных продуктов мы нашли только сравнительно недорогой сок производства города Печ. На всех улицах висели плакаты: «Бойкотируй продукты из Сербии!», на которых живописно изображались гонения албанцев «злыми сербами».

Возле одного из административных зданий мы увидели местную «стену плача» - забор, на котором в изобилии были наклеены фотографии погибших во время войны албанцев.. Надпись на двух языках - местном и английском - гласила: «Мы помним о вас». Заглянув в здание, я попытался у охранников выпросить агитационные плакаты на память, так как они со стены не срывались, но охранник поведал, что у них таких нет сувениров, и сказал, что этим занимается какая-то канцелярия. Нам пришлось довольствоваться репродукциями собственного производства. Иногда на глаза попадались плакаты со

214

словом, похожим на «толерантность», но точного перевода я так и не узнал.

Музей, к которому мы шли, оказался закрыт. Пришлось просто погулять по городу, пофотографировать полуразрушенные сербские памятники и ухоженные албанские, посмотреть мечети и зеркальные дома. Больше мы не нашли чем себя занять в столице этой непризнанной страны и поэтому направились в сторону города Печ.

«Голосовать» мы решили около большой военной части, на воротах которой висело изображение местного героя - боевика с бородой, автоматом и в черных очках. Вскоре к нам подошел солдат и сообщил, что голосовать возле части не положено. Мы показали ему в ответ письмо – дорожную грамоту, в которой пояснялось, что нам можно везде голосовать и что мы путешествуем с миром по миру, что мы в Косово изучаем историю и прочее-прочее. Солдат обрадовался, остановил нам автобус, договорился о нашем бесплатном проезде и помахал вслед. Так мы поехали в Печ.

***

Поля Косово плодородны. Если посмотреть сверху, то они располагаются неровными квадратиками желтого цвета с зеленым обрамлением. Рядом с полями стоят дома. Косовские дома разделены на две категории: целые, большие, красивые албанские и покосившиеся, обгоревшие, полуразрушенные скелеты - сербские. Вдоль дорог много могил, которые также можно разделить на две категории. Иногда вдоль

215

дороги можно увидеть церковь - чаще всего разрушенную, но в лучшем случае - потертую и обнесенную колючей проволокой. На западе косовская земля становится более гористой: чем ближе к Черногории, тем выше. Город Печ окружен высокими горами. Они в вечерней дымке стали совсем синими и нависли над городом. Дрозд полетел быстрее. Он как бы купался в лучах заходящего солнца, попеременно поворачивая свое покрытое перьями тело. Ему явно нравилось в этом небе. Тем более, сейчас, когда кругом приятное теплое лето. Он поднялся еще выше и облетел дорогу, уходящую серпантином вверх. По дороге медленно ползли машины. «У людей нет крыльев», - подумал дрозд. Потом издал несколько звуков удовольствия и полетел вниз. На свое родное поле.

***

Мы с Катей вышли из автобуса и пошли вдоль дороги. Возле вокзала познакомились с албанцем, который неплохо говорил по-русски: мы посидели с ним и попили сока. Он хотел позвать нас в гости, но мы, честно говоря, уже не хотели оставаться в этом городе. Устали от могил и разрушенных домов. Хотелось пересечь границу и поставить палатку. Албанец рассказал нам о том, как они все ждут признания независимости их страны. Он сказал, что еще пару месяцев, и Косова станет заканчиваться на букву «А» официально. В его словах звучала надежда. Мы попрощались со своим новым знакомым и пошли дальше, в сторону гор. Мы попрощались с Косово. Ольга ждала нас на выезде из

216

города. Втроем остановили микроавтобус, сели в него и поехали по серпантину вверх. Через какое-то время нас уже встречала Черногория.

Сверху, поднимаясь по дороге к перевалу, мы еще раз взглянули вниз, на Косово. Помахали рукой и пожелали мира этой земле. Помахали полям и домам, лесам и неухоженным могилам. Помахали историческим фактам, мечетям и церквям. Помахали летящей между горами и небом птице.

2006 год

217

БЛАГОДАРНОСТИ!!! Эти люди разными способами участвовали в создании книги: Шереметьева Татьяна, Лапарев Павел, Ковалев Игорь, Новиков Сергей, Судаков Александр, Сахно Алексей, Конова Ксения, Львов Юрий, Зырянов Кирилл, Пермяков Александр, Николаева Ольга, Сайдакова Елизавета, Сагадеева Карина,Бородуля Михаил, Сажина Ольга, Перова Светлана, Березина Татьяна, Клабуков Андрей, Чхеидзе Лейсан, Андрей Пушкарев, Татьяна Эль, ИвановМихаил, Поденко Юлия, Поденко Алексей, Белоногов Дмитрий, Тренина Ирина, Уткин Александр, Тарасова (Батурина) Анастасия, Киселев Михаил, Иванова Маргарита, Иванов Владимир, Лушникова Юлия, Малахова Ольга, Козлова Евгения, Кураш Алеся, Кутузова Анна, Акимова Екатерина, Глазунова Ольга, Сорокин Андрей, Кошелев Алексей, Антон Кротов, Кузнецова Мила, Моргун Павел, Костин Влад, Калачев Роман, Игорь Гавар, Мамонтов Роман, Кулагина Нина, Юрийчук Юрий, Юрийчук Полина, Зосименко Леонид, Суркова Татьяна, Суркова Софья, Март Елена, Богданов Александр, Шевчук Надежда, Шевчук Вадим, Кукарцева Александра, Герасимов Александр, Гумеров ФархатДжа, Чикунов Сергей. . Отдельное Спасибо: Академии Вольных Путешествий (АВП) – http://avp.travel.ru Тюменскому Центру НЛП – http://nlp72.ru Норильскому центру НЛП – http://nlp-norilsk.ru

218

НЛП-Факультету - http://sibnlp.ru Школе Чайных Церемоний “Гунфуча.Ру” – http://gunfucha.ru Магазину «Манарага» за куртки и рюкзаки для поездки в Косово. Компании «GPS-Сервис» за спутниковый навигатор. Спасибо вам большое! Родителям. За терпеливость и любовь. Благодарю всех персонажей этой книги и попутчиков, а так же всех, кто встречался в пути, всем кто был помощником, кто следил за путешествиями в интернете, кто слушал устные рассказы и смотрел фотографии. Всем водителям, подвозившим нас, и тем, кто не смог этого сделать. Всем, кто принимал нас в гостях. Учителям. Читателям. Всем любимым людям. Родственникам. Знакомым. И всем, кого не упомянул. Телефон: +7(905)825-14-31 E-mail: ivanovishe@gmail.com http://ivanovishe.ru ЖЖ: http://ivanovishe.livejournal.com