на Урале

понедельник четверг

№ 139 (2280) 11.12.2014 г.

ВОЙНА САНКЦИЙ

страница 6

страницы 2—3

Пе

тр С

АР

УХ

АН

ОВ

— «

Но

вая»

ЧТО В ГОЛОВАХ

СМОТРИТЕ, КТО

страница 22

Число погибших неизвестно

спецвыпуск

«Новой»

Первая чеченская

11 декабря 1994 года началась война, резко изменившая ход истории России

Таможенный союз постигла участь СоветскогоНа белорусско-российской границе, которой официально не существует, появились пробки

Российская элита в поисках единственно верного философского учения выбрала правого консерватора Ивана Ильина.Почему именно он попал в президентское послание?

Версия Кирилла МАРТЫНОВА

Философ кадила и нагайки

Особо злостный гражданинПорошенко вручил украинский паспорт бывшему вожаку запрещенного национал-социалистического общества, который разыскивается за терроризм

страница 3

После публикации «Новой газеты» правительство отменило планы «озверевших» ученых и зверобоев, пытавшихся накормить нас мясом тюленя, моржа, нерпы и морского котика

Красная книга — вам не меню

страницы 11—20

2 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

главная тема/реакция

Что случилосьФедеральное агентство по рыболов-

ству и головной отраслевой институт — ФГУП «ВНИРО» (Всероссийский НИИ рыбного хозяйства и океанографии), отметив «недостаточное использование морских млекопитающих», обнародова-ли данные о высокой «перспективности» продуктов из мяса тюленей, «высоком содержании в нем белка, железа и ви-таминов при низкой энергетической ценности».

Правительственная «Российская газе-та» известила россиян, что им предстоит попробовать мясо тюленя; а «Россия 1» с утра пораньше — эфир «Утра России» от 25 ноября — даже показала, как это будет.

Если отраслевые институты еще осторожничают, говоря об отсутствии научно-технической документации на пищевую продукцию из мяса ластоногих, то гостелеканал утверждает, что наука свое слово уже сказала, дело лишь за тем, чтобы построить на берегах перераба-тывающие заводы: «Российские ученые уже разработали ГОСТы и технические условия на целую линейку продукции, в которую входят мясные изделия из не-рпы, морского зайца и моржа». (При чем тут моржи, вовсе неясно: в СССР моржо-вый промысел был запрещен в 1956 году, коммерческая добыча моржей запрещена ныне во всех странах мира.)

Вереница экспертов — первый замдиректора ВНИРО Вячеслав Бизи-ков, старший научный сотрудник Лаборатории морских млекопитаю-щих ВНИРО Кирилл Жариков, науч-ный сотрудник клиники НИИ пита-ния Юлия Чехонина, директор ФГУП «МагаданНИРО» Сергей Марченко, председатель Дальневосточного отделе-ния международной академии наук эко-логии, безопасности человека и природы Евгений Тихменев, выступая на госкана-ле, оправдали зверобойку.

Косяком пошли по стране различные мероприятия вроде круглых столов и пресс-конференций, где объясняют, что промышленный забой тюленей и нерп — лучшая профилактика от эпидемий в их рядах, а также назревшая необходимость для спасения рыб, безжалостно уничто-жаемых чрезвычайно расплодившимся морзверем.

Колымские СМИ цитируют замди-ректора «МагаданНИРО» Владимира Волобуева: «Сейчас у нас насчитывается

порядка 1,3 млн особей млекопитающих, в основном это ларга, лахтак, крылатка и акиба. Наши прогнозы таковы, что еже-годно можно вести отстрел порядка 60 тысяч голов». (На пике добычи тюленей в Магаданской области — в 80-е годы прошлого века — добывалось меньше, около 50 тыс. голов, сейчас местные зве-робои добывают лишь несколько сотен тюленей в год.)

Сотрудники ЦНЭП ФГУП «ВНИРО» под руководством помощника директора Зои Слапогузовой разработали ассорти-мент и рецептуру из сырья дальневосточ-ных тюленей. С внешним видом блюд желающие могут ознакомиться на сайте ВНИРО. А на дегустацию они отправле-ны магаданскому губернатору.

О с т а т ус е д и р е к т о р а В Н И Р О Михаила Глубоковского. В прошлом он: зампредседателя Комитета по об-разованию, науке и культуре и предсе-датель Комитета по природным ресур-сам и природопользованию Госдумы, статс-секретарь, замминистра науки и технологий РФ, президент Союза науч-ных обществ РФ, сенатор от Приморья, вице-губернатор Приморья, замдирек-тора департамента рыбохозяйственной политики Минсельхоза РФ. Сейчас профессор Михаил Глубоковский возглавляет совет директоров науч-но-исследовательских организаций Федерального агентства по рыболовс-тву. Это к вопросу о социальном весе новых инициатив.

И все же тюлени и нерпы, возможно, будут жить.

Россия — все-таки не варварский угол с ожившими персонажами Васи Ложкина, где все всех приедают и при-топляют вниз по пищевой цепочке (или по вертикали власти). Где нижние — всег-да консервы для верхних. Нет.

Вместо фактовРоссия оставалась единственной

страной, где разрешалась охота на бель-ков (детенышей двух недель от роду). В 2009 году этой дикости положили конец.

По рассказам очевидцев, новорож-денные, когда их забивали дубинкой по мордочке (по мырке), пищали и голосили, как человеческие младенцы. В фермах-концлагерях, где тюленят выдерживали до той стадии, когда их мех становился кондиционным, стоял плач.

И если недоступный охотникам ан-тарктический тюлень Росса поет, издавая мелодические трели, то пение наших нерп напоминает шум двигателя. Можно догадаться, о чем они поют.

В целом же при всех своих вокальных данных тюлени, нерпы, морские зайцы бессловесны, ответить за себя не могут. А потому аргументацию сторонников зве-робойки нельзя оставить без внимания.

Первый довод: это традиции корен-ных народов. Собственно, на традиции никто не покушается, они не имеют ни-какого отношения к промышленной до-быче. Аборигенам и на Западе, и у нас не-коммерческую охоту на морзверя никто никогда не запрещал и запрещать не на-мерен. Правда, эти традиции автохтонам особо и не нужны. По данным ВНИРО, они выбирают свои квоты в лучшем слу-чае на 20%. В Камчатском крае — на 5%, это всего лишь десятки голов — такой вывод можно сделать из данных, собран-ных Дальневосточным отделением РАН ресурсами ЕСИМО (Единой государс-твенной системы информации об об-становке в Мировом океане). Коренное население Магаданской области также практически не ведет добычу морских млекопитающих. На Байкале разреше-ния на промдобычу нерпы выдавались до 2009 года. Квота составляла 50 го-лов. Пользовались разрешением только три крестьянских хозяйства, их годовой вылов не превышал 3–5 нерп. А с 2007 по 2009 год вообще не было заявок. Сейчас квота предоставляется только на научные исследования. В 2014 году из нескольких сотен протоколов на браконьеров лишь два — по фактам незаконной добычи не-рпы. На Русском Севере традиции массо-вого забоя бельков заложили не поморы, а заключенные архангельских лагерей в 30-е годы прошлого века. И сейчас на зверобойку нанимают особых людей; определяющим является не их родослов-ная, а нравственная невменяемость.

Второй довод защитников суверен-ного варварства неоригинален. Как во-дится, это кивки на Запад: Канаде, мол, можно, а нам нельзя? Удобная штука, этот Запад. То он нам не указ, а то все стрелки на него. Это инфантильное, не-свободное от комплексов сознание.

Надо проживать собственную жизнь и пробовать ее менять к лучшему. Зачем беспричинно напрягаться по пово-ду других? Давайте тогда вспомним пищевые изыски некоторых племен Африки, Новой Гвинеи, Французской Полинезии.

Третий аргумент: морские биоресурсы в опасности! Тюлени едят слишком мно-го рыбы, и поэтому их надо забивать.

Между тем в недавнем докладе Межправительственной группы экс-пертов по изменению климата (МГЭИК) отмечено: из-за глобального потепления многие виды рыб в поисках комфортной, более прохладной воды мигрируют в се-верные районы. И на 19-й конференции министров рыболовства стран Северной Атлантики глава Росрыболовства Илья Шестаков отметил: «Перераспределение запасов, связанное с потеплением, реаль-но влияет на промысел. Рыба в летний период мигрирует значительно дальше на север и восток, чем раньше, и распреде-ляется очень широко». В акваториях на-шего Северо-Запада и Дальнего Востока

увеличиваются рыбные запасы. Так, в Норвежском и Баренцевом морях запас трески в 2012 году был близок к рекор-дно высокому, запас пикши и ее вылов достигли рекордно высоких величин. Аналогично — с путассу и скумбрией. (Кстати, еще одно наблюдение ученых: под воздействием климатических изме-нений рыба уменьшается в размерах.)

У тезиса о непозволительной прожор-ливости нерп есть варианты. Огрубляя до сути: люди вылавливают много рыбы, и бедные тюлени голодают, поэтому их надо пожалеть и убить. Или. Взрослые тюлени съедают всю рыбу, тюленятам, только учащимся есть рыбу, не доста-нется, они обречены, поэтому лучше их убить.

К этому же доводу примыкают ши-роко распространяемые сейчас рассказы экспертов о чрезвычайно расплодив-шейся популяции морзверя и снижении численности рыб, что угрожает при-родному равновесию (!). Обосновывая необходимость возрождения морзверо-бойного промысла, председатель дальне-восточного отделения «международной академии наук экологии и безопасности человека и природы» Евгений Тихменев заявил: «Сейчас такое количество нерп развелось, что рыбаки просто жалуются на то, что нерпа даже из сетей достает рыбу!» Действительно, какой ужас!

Как природа избегала экологической катастрофы до появления таких ученых и экспертов — загадка.

Желание получить в антимонополь-ном управлении планеты преференции и вытеснить (пустить под нож) конкурента в потреблении биоресурсов должно как-то обосновываться. Меж тем разговоры о демографическом тюленьем всплес-ке ничем не подтверждены. Сошлюсь не на «международную академию наук экологии», а на нашу обычную РАН, ее дальневосточное отделение. Итак, в научных работах, выполненных с помо-щью ресурсов ЕСИМО, утверждается: «Авиаучетные работы по оценке числен-ности ледовых форм тюленей регулярно проводились в 1960–1980 гг. Последние два учета (1990 и 2001 гг.) тюленей в Охотском море показали несколько раз-ные результаты. Поскольку учеты в 2001 г. были выполнены с большим опозданием от оптимальных сроков (апрель — нача-ло мая), за основу оценки численности тюленей в Охотском море взяты данные МагаданНИРО за 1990 г. В Беринговом море последние учетные данные ледовых форм тюленей датируются 1987 г. В 2000-е годы учеты тюленей выполнялись только на отдельных участках морей или в при-брежной части полуострова Камчатка и в устьях рек».

На западе российской Арктики совре-менных данных о популяциях морзверя, конечно, побольше, но тоже недостаточ-но. А нужны именно современные дан-ные, необходимо отслеживание последс-

Отбой!Первый вице-премьер Игорь Шувалов откликнулся на публикацию в «Новой» (№ 136 от 03.12.2014)«Тюленина под санкциями». Несмотря на спешнособранную «доказательную базу» о пользе мясаластоногих — новое русское меню из бельков,нерп и моржей нам пока не грозит.

Появилась надежда, что зверобойка — так называют промысел тюленей в промышленных масштабах — не вернется

3 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

твий для млекопитающих глобального потепления и хозяйственного освоения арктического шельфа.

Так на основе чего, каких фактов утверждается, что тюлени сожрали всю нашу рыбу и возникают программы их ограниченного, квотируемого убийства? Если бы рыбы стало меньше, то по пи-щевой цепочке и количество ластоногих бы сократилось.

Всех убьем, одни останемся

В пресных водах, по всем наблюдени-ям, рыбы действительно стало меньше (хотя тоже не факт). Рыбацким расска-зам о нерпах, рвущих сети, сжирающих рыбу, в низовьях Енисея, на Байкале несть числа. Но о том, что ценной рыбы стало меньше, стонут и там, где нерпа не водится. Быть может, человек возьмет часть вины на себя? Электроудочки, езда на моторках во время нереста, брошенные «китайки» — дешевые и продающиеся повсюду сети из синтети-ки. Их не жалко, ими устлано все дно в руслах рек, они забыты, но продолжают ловить рыбу. Вклад в гибель рек и озер вносят все — золотодобытчики, каска-ды ГЭС, промышленность с ядовитыми стоками. А нерпа — да, страшней зверя нет. У байкальского эндемика основа рациона — голомянка и бычки, не пред-ставляющие коммерческой ценности. За омулем нерпе не угнаться. Если уж нерпа окажется в сетях, естественно, она будет есть и омуля, туда попавшего. Но чья в том вина?

На Байкале последний усеченный учет численности нерп производился в начале века, поэтому достоверных данных о росте популяции просто нет. До того как верхнее звено пищевой цепи (иркутский минсельхоз) обвини-ло в уменьшении численности омуля нерп, соседнее звено (власти Бурятии) обвинило в том же бакланов, откоче-вавших с высохших озер Монголии и Китая. И — разрешило их отстрел. Хотя прежде эта птица числилась в Красной книге Бурятии и никогда охотничьей не была.

Специалисты же в большом сомнении относительно справедливости этих приго-

воров. Даже самой посылки: доказательств уменьшения популяции омуля нет.

Никто не разбирался, омуля или со-ровую рыбу ест баклан. Потом стрелять чаек — тоже ведь, получается, конкурен-ты нам? Всех убьем, одни останемся?

И что, это поможет нам? Когда всех убьем и съедим, ведь придется руками работать. А похоже, разучились. Это ведь противоположные стратегии: уби-вать конкурентов или больше работать. Пока разбираемся, кто съел омуля, — вместо того чтобы разводить его, на Байкале загнулась вся индустрия по разведению промысловой рыбы, остался всего один заводик.

Конечно, телеканалы в силах вну-шить россиянину, что бить морского зверя и есть его — наша давняя тра-диция. Что это вкусно и полезно. Но человечество начиналось с собиратель-ства и охоты. По мере развития интел-лекта мясо стало результатом работы в сельском хозяйстве. Сторонники зве-робойки опять хотят отправить нас по «особому пути». Обратно?

Алексей ТАРАСОВ, обозреватель «Новой», Красноярск

P.S. На Change.org начат сбор подпи-сей под петицией президенту, правитель-ству и ВНИРО: «Не допустите начала промышленного забоя тюленей!» Авторы опираются на публикацию «Новой» от 3 декабря и напоминают, что Россия — участник международной конвенции СИТЕС (СССР присоединился к ней в 1976 году, Россия стала участницей кон-венции как правопреемник), относящей тюленей к видам, находящимся под уг-розой исчезновения, торговля которыми может оказать на их существование неблагоприятное влияние. Также авто-ры напоминают, что еще в 2009 году Владимир Путин раскритиковал промы-сел тюленей, а глава Минприроды Юрий Трутнев назвал его «кровавым забоем без-защитных животных, который сложно назвать охотой».

Добавлю, что это говорилось о добыче детенышей тюленя, которая в 2009 году Россией была запрещена.

Виктор АСТАФЬЕВ, «Царь-рыба» «…я на войне был, в пекле окопов насмотрелся всего и знаю, ох как знаю, что

она, кровь-то, с человеком делает! Оттого и страшусь, когда люди распоясывают-ся в стрельбе, пусть даже по зверю, по птице, и мимоходом, играючи, проливают кровь. Не ведают они, что, перестав бояться крови, не почитая ее, горячую, живую, сами для себя незаметно переступают ту роковую черту, за которой кончается че-ловек и из дальних, наполненных пещерной жутью времен выставляется и глядит, не моргая, низколобое, клыкастое мурло первобытного дикаря».

ЦИТАТА

ПРАВЫЙ СЕКТОР

EA

ST

NE

WS П

етр Порошенко 5 декабря вручил паспорт гражда-нина Украины 40-лет-нему белорусу Сергею Коротких, который вою-ет в составе батальона

«Азов» с момента его создания. По словам Порошенко, «быть граждани-ном Украины стало модно, престижно». Коротких ответил, что шел к этому во-семь месяцев.

Государственные российские СМИ тут же назвали Коротких террористом, и это тот редкий случай, когда они не покривили душой. Сергей Коротких по кличке Малюта известен как один из лидеров Национал-социалистического общества (НСО) — одного из самых крупных ультраправых объединений в России. После раскола в 2007 году на обломках НСО выросла одна из самых жестоких неонацистских банд — «НСО-Север».

В понедельник глава СБУ Валентин Наливайченко заявил, что контрразвед-ка изучила информацию о причастности Коротких к ультраправым организаци-ям и не нашла сведений, которые могли бы помешать ему получить украинское гражданство. Министр внутренних дел Украины Арсен Аваков пообещал про-вести проверку, но язвительно заметил, что в российских СМИ то и дело сооб-щают о распятых мальчиках и продаже рабов в Украине.

Смеем напомнить украинским пра-воохранителям о «подвигах» Коротких в России и Беларуси.

Помимо общеизвестного участия в НСО, которое без обиняков называло своей идеологией национал-социализм, Коротких фигурировал и в других, бо-лее конкретных эпизодах.

За взрыв на Манежной площади в 2007 году (без пострадавших) был осужден Иван Белоусов, которого счи-тали активистом НСО. Суд решил, что именно 22-летний студент МИИТа за-ложил пакет с самодельным взрывным устройством. Белоусову дали шесть лет. В 2012 году полиция сообщила, что установила личность того, кто при-вел взрывчатку в действие, — якобы это был Коротких. Белоруса к тому време-ни уже не было в России, наказания он избежал.

В феврале 2013 года Малюта сно-ва напомнил о себе. Вместе с одиозным

Тесаком — уже трижды судимым за экс-тремизм Максимом Марцинкевичем — он поучаствовал в стычке с минскими антифашистами. (С Марцинкевичем Коротких знаком так давно и близко, что в 2006 году группировка Тесака «Формат-18», снимавшая на видео нападения на бомжей и азиатов, фак-тически примкнула к НСО Малюты.) Леворадикалы подкараулили Тесака у глазной клиники, куда тот пришел лечить зрение, и облили его мочой из водяных пистолетов. По данным бе-лорусских СМИ, Тесак тоже ответил выстрелами из пистолета, только газо-вого, а охранявший его Малюта нанес одному из антифашистов несколько ударов ножом. Парня откачали, а на Тесака и Малюту завели дело по статье «Особо злостное хулиганство». Через десять дней арестованного Марцинкевича отпустили из СИЗО, а в апреле того же года дело было прекращено из-за «отсутствия соста-ва уголовно наказуемого деяния». Тот факт, что Коротких неоднократно избегал какого-либо наказания, бело-русские левые объясняют его связями с местными силовиками, чем он якобы открыто хвалился.

А еще в 1999 году Коротких мог участвовать в нападении на бело-русских оппозиционеров Андрея Санникова, Дмитрия Бондаренко и Олега Бебенина. Такую версию бело-русскому радио «Свобода» высказы-вал бывший сотрудник прокуратуры Дмитрий Петрушкевич.

Белорусские журналисты сообщают, что украинское гражданство желают получить еще несколько их соотечест-венников, воюющих в Украине.

Никита ГИРИН

P.S. По данным «Новой газе-ты», в том же батальоне «Азов» воюет и единственный остав-шийся на свободе член банды БОРН Александр Паринов по кличке Румын. Напомним, что сейчас в Московском областном суде идет процесс над участни-ками БОРН — им вменяется 6 эпи-зодов убийств и другие тяжкие преступления.

Особо злостный гражданин

Украина предоставила гражданствобывшему вожаку запрещенного

Национал-социалистического общества

cen

sor.n

et.

ua

Президент Порошенко вручает паспорт Малюте

4 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

5 декабря 2014 года в Продюсерском центре Игоря Сандлера прошел первый международный конкурс юных исполнителей «Золотая нота», созданный, чтобы талантливые вокалисты получили шанс стать известными. Участники приехали из 26 городов России, Белоруссии и Казахстана.

В жюри вошли Иосиф Кобзон, Бари Алибасов, Eddie Butler, Сергей Манукян, Алла Мутигуллина,

Петр Земцов, Михаил Гребенщиков, Алексей Глызин, Маргарита Позоян, Игорь Сандлер, Виктор Чайка, Артур Беркут, Маша Кац, Александр Левшин, Сергей Балдин, Леонид Мельников.

Судьи не только оценивали вока-листов по 10-балльной шкале путем от-

крытого голосования и комментировали выступления, но и сами выходили на сцену. Артур Беркут, Сергей Манукян, Eddie Buttler, Маша Кац и Маргарита Позоян исполнили свои песни. Иосиф Кобзон сказал каждому напутственное слово.

Ни один участник в этот вечер не ушел без награды.

Лауреаты I, II и III степени были награждены кубками.

Среди призов были также приглаше-ния в прямой эфир на радио «Русская служба новостей», возможность выступ-ления на концерте и запись собственной песни в студии Игоря Сандлера.

Весной 2015 года Центр Сандлера планирует снова провести «Золотую ноту».

Соб. инф.

Маститые исполнители оценили юные дарования

Взяли «Золотую ноту»

В ходе предстоящего визита Владимира Путина в Индию у органических ископаемых Красноярского края появится новый совладелец. Reuters и индийские СМИ сообщают, что «Роснефть» провела переговоры о продаже долей в двух наиболее масштабных и ключевых своих проектах — Ванкорском (Туруханский район) и Юрубчено-Тохомском (Эвенкийский район) — индийской государственной нефтегазовой компании ONGC.

Н апомню: минувшей осенью до-стигнута договоренность о про-даже 10% Ванкора китайской

госкорпорации CNPC. И, как сказал Путин, «для наших китайских друзей ограничений нет». Так что степень их миноритарного участия может быть уве-личена. Наверняка первоначальная доля ONGC тоже составит 10%. В Юрубчене, по данным зарубежных СМИ, речь идет о 49%. Если Ванкор молотит уже 5 лет, наращивая добычу, Юрубчен только разрабатывается: пробурено 15 экс-плуатационных скважин, 10 на днях успешно испытаны; началось бурение газонагнетательных скважин. Ранее «Роснефть» заявлялась на поддержку из Фонда народного благосостояния в сумме 2,4 трлн рублей, мотивируя это, в частности, и большой затратностью освоения красноярских недр. Называть альтернативным источником финан-сирования «Роснефти» распродажу ею завидной собственности вряд ли воз-можно: суммы сделок не афишируются,

но они, очевидно, не достигнут столь впечатляющих размеров.

Сближение с азиатскими партнерами вызвано финансовыми санкциями Запада лишь отчасти, у плана допуска индийцев на Ванкор давняя история. Переговоры о покупке его доли безрезультатно велись еще 10 лет назад. А без малого 8 лет на-зад, в январе 2007 года, Сергей Иванов, тогда вице-премьер, министр обороны, рассматриваемый как один из двух «пре-емников», — отправился в Индию про-давать боевую авиатехнику. Заодно (для стимулирования партнеров?) он тогда открыто предложил ONGC участвовать в Ванкоре и Сахалине-3.

Между тем власти Красноярского края, откуда выкачивают углеводороды, озадачились колониальным характером работы «Роснефти». Слов таких не про-износится, но суть вопросов, заданных депутатами на последней сессии краевого Заксобрания, именно такова. Поскольку представителей «Роснефти» призвать к ответу депутаты не в состоянии, слуша-ли краевого министра промышленности и энергетики Анатолия Цыкалова. Тот рассказал, что о сделке с китайцами знает только из СМИ. В рамках соцпартнерства «Ванкорнефть» («дочка» «Роснефти») выделяет по 1 млн рублей в год интер-нату для гонок на собачьих упряжках. В целом в 2010 году для соцнужд региона компания выделила 567 млн рублей, в 2011-м — 281 млн, в 2012-м — 230 млн, за последний период — около 20 млн. Такая динамика не вдохновила депутатов. При этом характерно, что депутаты в свое время понизили «Ванкорнефти» ставку налога на прибыль. Руководство края просило и федеральные власти о льготах для Ванкора (и они были предоставлены). Объявлять выговор Цыкалову за то, что Ванкор продали китайцам, депутаты не стали. И высказали ему пожелание, чтобы представители «Ванкорнефти» «чувство-вали себя хозяевами на нашей земле, в хорошем смысле этого слова: отвечали бы за эту территорию и относились к ней как к родине».

Алексей ТАРАСОВ, «Новая», Красноярск

К обладанию нефтью и газом Восточной Сибири приглашают исключительно азиатских партнеров

Сезон распродаж

В Кирове директора городских школ получили послание, подписанное начальником отдела общего среднего и дополнительного образования администрации Кирова Верой Жуйковой.

В письме говорится: «Уважаемые руководители! В ваш адрес на-правлено письмо об оказании

благотворительной помощи на изго-товление скульптуры Преподобного Трифона Вятского. Прошу срочно се-

годня, до 16.00, проинформировать о примерной сумме, которую планируют перечислить сотрудники вашего учреж-дения».

— Я, конечно, перечислил из своего кармана 2000 рублей, — говорит дирек-тор, обратившийся с этим письмом в «Новую газету». — Но с учителей ниче-го брать не собираюсь. Зарплаты у нас невысокие, детей в цирк сводить денег нет, а тут— памятник.

В администрации города ничего пре-досудительного в письме не видят.

— Это обычное письмо ознакоми-тельного характера, и оно никого ни к чему не обязывает, — заявили «Новой» в отделе образования.

Идея установить монумент вятскому святому появилась у РПЦ в марте этого года. В настоящий момент из необходи-мых 12 000 000 рублей собрано 1,3 млн.

Иван ЖИЛИН, соб. корр. «Новой», Киров

С кировских учителей собирают деньги на установку памятника святому Трифону Вятскому

РПЦ не тянет?

В отделении реанимации 4-й городской больницы Ставрополя в состоянии комы остается 22-летний студент Ставропольского медицинского университета Магомед Алиев. В больницу он был доставлен 27 ноября из ставропольского СИЗО № 1. Состояние задержанного потрясло видавших виды медиков: помимо того что на теле юноши были видны многочисленные травмы, в правую глазницу по самый кончик была воткнута шариковая ручка.

М едики констатировали пов-реждение мозжечка и других отделов мозга. Томограмму

отправляли в Москву, в НИИ скорой по-мощи им. Склифосовского, — чтобы там дали консультацию по этому небывалому случаю. Операцию проводили нейрохи-рурги Шатохины, и провели ее, по оценке московских коллег, блестяще. Хотя левым глазом видеть Магомед уже не сможет.

Несмотря на то что после операции Алиев оставался в состоянии комы, кон-вой от СИЗО выразил намерение забрать его в тюремную санчасть. Врачи этого не допустили, сославшись на крайне тяжелое состояние больного.

Позже у Алиева развился менингит на фоне повреждения мозга. До сих пор, будучи без сознания, он остается прико-ванным наручниками к койке. В палате у него постоянно дежурит конвой.

Студент Магомед Алиев был задержан в Москве 21 ноября (в Москву он при-был на лечение). Позже стало известно,

что Ставропольское управление ФСБ расследует дело по статье 205 УК РФ («Терроризм»), по которому Алиев и еще несколько студентов проходят подозре-ваемыми. 23 ноября суд определил меру пресечения — арест до 13 января с обяза-тельным предъявлением обвинения в те-чение десяти дней. Обвинение, однако, не предъявлено до сих пор, и процессуальный статус Алиева остается неясным.

25 ноября адвокат Алиева Ольга Камилова посетила своего подзащитного в СИЗО, и уже тогда написала заявление с требованием провести медицинское освидетельствование:

— У него был синяк под левым гла-зом, и было видно, что он подвергся сильному психологическому и физи-ческому воздействию, — рассказывает адвокат. — Он весь трясся и говорил что-то нечленораздельное.

Спустя два дня Алиева привезли в больницу в состоянии комы, с ручкой в глазнице.

Следственный комитет, который по заявлению родственников начал проверку этого дикого случая, пока не сообщает ни о каких ее результатах. Во ФСИН поспе-шили заверить, что ручку в глаз аресто-ванный загнал сам. Врачи сомневаются в том, что такое возможно.

Ольга БОБРОВА, обозреватель «Новой»

ФСИН хочет вернуть себе арестованного с серьезным повреждением мозга, пребывающего в состоянии комы

Кто дошел до ручки?

Томограмма Алиева,отправленная в НИИ Склифосовского

Магомед Алиев в реанимации

На месторождении Ванкор

Стр

ои

тель

но

е У

пр

авле

ни

е Б

изн

есс

тро

й

5 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

Т о, что питерские власти по-пытаются сорвать телемост с Михаилом Ходорковским, было ясно не только организа-торам. Обычно в таких случаях отключается свет, проливается

ртуть, улетучивается хлор — или вла-делец помещения внезапно выясняет, что оно было сдано неправильно… Тут в ход пустили самый, казалось бы, на-дежный способ — который, однако, не сработал.

Сообщение о «заминировании» гостиницы «Холидей Инн» и требование покинуть здание нас совершенно не уди-вили. Ну не могли в Смольном позволить провести телемост просто так! Не зря же у входа в гостиницу почему-то не толклись юные путинята. Значит, было предусмотрено другое…

Удивило то, что было потом. Практически никто из собравшихся не подчинился полицейской команде «очис-тить помещение» (другое дело, что две трети участников, заранее записавшихся для дискуссии, не пустили в здание, а большую часть журналистов обманным путем увели в другое помещение, обе-щая потом за ними прийти, — и никуда они уже не попали). Страха, в том числе перед возможной силовой «зачисткой» помещения, не было ни у кого!

Над полицией и охраной отеля от-кровенно смеялись, отказываясь уходить и парируя все их уговоры.

Конечно, сама постановка вопроса о смене власти для чиновников срод-ни кощунству — но зачем так трусить? И зачем так неуклюже действовать, де-лая бешеную рекламу мероприятию…

О чем мы говорили — без света, наблюдая за Ходорковским по скайпу на экране ноутбука, подключенного к резервному генератору, под аккомпане-мент полицейских сирен и гром музыки, включенной за дверями?

Главный вопрос — надо или не надо участвовать в выборах, если они прохо-дят по мошенническим понятиям? Если все, начиная от законодательства и за-канчивая практикой работы избиркомов, «заточено» исключительно на несменя-емость власти?

По мнению Михаила Ходорковского, «однозначного, правильного на все вре-мена ответа на этот вопрос не сущест-вует». Да, он уверен, что авторитарный режим обязательно падет и к победе придет «широкий демократический фронт». А потому надо уже сегодня по-казывать, что у режима есть альтернати-ва. При этом МБХ полагает, что режим падет не в результате выборов и не стоит себя этим обманывать. Но обязательно падет в результате кризиса — и тут надо и не дать кризису слишком затянуться, и

сделать так, чтобы результатом кризиса стала «демократическая Россия» и после падения режима в стране не разразился управленческий кризис.

В ответ говорят, что участвовать в выборах все равно необходимо, потому что однажды они все-таки станут демок-ратическими, — и к этому надо быть гото-выми. Что если бы на выборы приходило столько граждан, сколько в 1989—1990 годах, то никакие фальсификации не помогли бы властям избежать пораже-ния. И что надо бороться даже в кажу-щейся безнадежной ситуации — как в свое время в Петербурге боролись с 400-метровой башней «Охта-центра» и победили.

Ходорковский соглашается: чем больше будет активность граждан, чем больше людей придет на выборы — тем больше власть будет готова к компро-миссу и тем трусливее себя будут вести чиновники. И рассказывает, что изме-нил свое мнение о люстрациях: в 90-е годы считал, что они не нужны, а сейчас уверен, что без люстрации 10—15% чиновников и силовиков добиться изме-нений не удастся. Еще одна категория тех, кого надо подвергнуть этой про-цедуре, — фальсификаторы выборов: у них не должно быть права на участие в политической жизни.

Конечно, не обходится без «крымс-кого вопроса» — точка зрения МБХ на который известна: аннексия незакон-на, но ни один демократический поли-тик в России, даже став президентом, не сможет вернуть Крым, поскольку за его присоединение — большинство граждан. В чем с ним многие оппозици-онеры спорят — в том числе и автор. Но на этот раз Ходорковский более гибок: говорит, что сейчас «не время» решать этот вопрос, а с Украиной надо было вместе идти в Европу. А о том, что этот путь отрезан действиями Путина, надо рассказывать гражданам. «Крымский спор», однако, не имеет продолже-ния — кончается питание и у резерв-ного генератора…

P.S. На следующий день после те-лемоста я направил письмо начальнику ГУВД Сергею Умнову с просьбой сооб-щить: удалось ли установить, с какого телефонного номера было сделано со-общение о заминировании отеля и кем оно было сделано; было ли обнаружено взрывное устройство, и если не было — то возбуждено ли уголовное дело по статье 207 УК РФ (заведомо ложное со-общение об акте терроризма)? Между прочим, до трех лет лишения свободы. С интересом буду ждать ответа.

Петербург не услышал команды «молчать»

Ходорковский соглашается: чем больше людей придет на выборы — тем больше власть будет готова к компромиссу и тем трусливее себя будут вести чиновники

О чем говорили с Ходорковским — без света, под аккомпанемент полицейских сирен и гром музыки

Борис Вишневскийобозреватель «Новой»

место событий

Приказом генерального директора таганрогского ОАО «Красный котельщик» Александра Андрианова вводится новый порядок прохода на предприятие: на проходных завода будут установлены турникеты, оборудованные алкотестерами.

З аявленные цели нововведения — «повышение трудовой дисципли-ны, предупреждение несчастных

случаев на производстве, вызванных на-хождением котлостроителей на рабочем месте в нетрезвом состоянии». К помо-щи автоматов прибегли, чтобы «убрать субъективный фактор оценки состояния работника», степень трезвости которого

ранее на проходной на глазок определял охранник.

Теперь же, чтобы попасть на террито-рию завода, работник должен будет, как и раньше, приложить свой электронный пропуск к считывателю, «сделать выдох в установленный на турникете алкотестер и дождаться сигнала индикатора». Если автомат учует перегар, загорится сигнал «Тревога» и работника отправят в нарко-логический диспансер Таганрога.

Если работник принимает лекарс-твенные спиртосодержащие препара-ты, он должен будет предъявить службе охраны медицинскую справку, данные о больных будут занесены в единую систе-му. Также алкотестер «закроет глаза», если в выдыхаемых парах содержание алкоголя не превысит 0,5 промилле.

Агитируя за новый порядок прохода на территорию «Красного котельщика», ру-ководство отмечает, что алкотестирование будет носить исключительно доброволь-ный характер. Те работники, которые не захотят дышать в аппарат, смогут попасть на завод по старинке, через единственную проходную, не оборудованную алкотесте-ром, — в здании заводоуправления.

Виктория МАКАРЕНКО, соб. корр. «Новой», Ростовская область

Работники таганрогского котельного завода будут сдавать на проходной тесты на трезвость

Глазам охраны уже не верят

РЖД отменяет поезда в Азербайджан, Казахстан, Таджикистан и Украину — об этом представитель Российских железных дорог заявил агентству ТАСС в понедельник.

У же с 14 декабря в эти страны из России будут отправляться толь-ко поезда местных компаний —

«Укрзализницы», «Казахстан Темир Жолы», «Железных дорог Таджикистана». До Украины, как и раньше, можно будет доехать еще и кишиневским поездом — сообщение с Молдавией, Белоруссией, Узбекистаном и Абхазией остается без изменений.

Также с 12 декабря отменяются россий-ские поезда в Софию и Будапешт. В РЖД все отмены объясняют нерентабельностью перевозок. Поезда отменяются на срок не меньше чем на год: именно в декабре со-ставляется расписание движения.

Михаил БЛИНКИН, директор Института экономики транспорта и

транспортной политики ВШЭ, так про-комментировал это решение:

— Никакой политики тут нет в по-мине. РЖД существуют в условиях эко-номической ловушки. Они повышают цену на 20% — а теряют 30% пассажиров. Пассажиры с невысокими доходами во-обще отказываются от поездок, а осталь-ные выбирают самолет: «Раз на железной дороге теперь дорого, хоть время сэко-номлю». В результате компания ни при каких тарифах не может увеличить рен-табельность. Когда речь идет о перевоз-ках внутри страны, компания еще может торговаться о субсидиях с государством. А какие могут быть субсидии при пере-возках за границей?

Что касается сохранения на тех же мар-шрутах поездов компаний других стран — у них себестоимость перевозок гораздо ниже: рельсы стоят всем одинаково, а вот нормы зарплат там и здесь разные.

Наталия ЗОТОВА, «Новая»

Почему РЖД отказались возить пассажиров в несколько европейских и постсоветских стран

Отцепились

ТИХИЙ ФАКТ

Украина и представители самопровозглашенных Донецкой и Луганской народной республик при посредничестве ОБСЕ договорились о временном прекращении огня. «Режим тишины» начал действовать 9 декабря, в 10 утра по московскому времени. На 16.00 перемирие в целом соблюдаются, сообщают журналисты с места событий.

«С 10 утра в Донецке тихо, — подтвердил «Новой» фото-граф Петр Шеломовский.

— Но в понедельник всю вторую поло-вину дня продолжались перестрелки».

Как сообщает спецкор «Новой» Юлия Полухина, находящаяся сейчас в Луганске, на территории самопро-возглашенной ЛНР, обе стороны пре-кратили огонь вчера примерно с 9 утра по местному времени. Однако ночью велась интенсивная стрельба.

Договоренности о прекращении огня были достигнуты сторонами в преддверии новых переговоров кон-тактной группы в Минске.

На момент подписания номера точная дата переговоров оставалась неизвестной.

Зинаида БУРСКАЯ

Накануне встречи в Минске стороны конфликта на Востоке Украины прекратили огонь

Пушки молчат

6 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

разъединенное пространство

21 ноября Федеральная тамо-женная служба (ФТС России) ввела неофициальный режим

усиленного таможенного досмотра машин с литовскими номерами и всех реэкспортных литовских товаров, что привело к огромным очередям на ли-товско-российских погранпостах. После этого Ассоциация иностранных ин-весторов Калининградской области пожаловалась губернатору региона Николаю Цуканову на задержку това-ров из Литвы, и он пообещал совмес-тно с предпринимателями просчитать риски и возможные потери. «Ведем пе-реговоры с ФТС. Задача — сократить время досмотров и оформления», — сообщил Цуканов 26 ноября в своем твиттере. Но до сегодняшнего дня никаких положительных изменений на границе не произошло.

Между тем глава ФТС Андрей Белья-нинов назвал причину усиленного тамо-женного досмотра. «Через эту страну (Литву. — А. Т.) идет большое количество «лжеимпорта» с применением поддельных сертификатов соответствия, и эту страну

используют для изменения маршрута и ввоза санкционных товаров в РФ», — за-явил Бельянинов журналистам.

Литовская сторона отрицает обвине-ния в свой адрес и уже пожаловалась в Совет министров Евросоюза на действия российской таможни.

Впрочем, удар по Литве рикошетом вернулся в Россию, точнее — в Кали-нинградскую область. Как нам стало из-вестно, калининградцы рискуют остаться без экзотических фруктов и цитрусовых, и это накануне Нового года. Эту про-дукцию поставляют на местный рынок

Марокко, Китай, Парагвай, Турция, Уругвай, Колумбия, Бразилия — страны, не попавшие под российские контрсан-кции. Но и здесь есть проблемы. «Товар закупают в Латинской Америке, а комп-лектуют в Литве, после чего отправляют в Калининградскую область. Вот с эти-ми грузами есть сложности при ввозе в Россию», — рассказал «Новой» дирек-тор агрофирмы «Натурово» Александр Иванов. Фуры Иванова регулярно простаивают на литовско-российской границе не менее четырех дней, хотя его компания не пользуется литовскими

транспортными услугами. Но Литва-то под контрсанкциями…

«Мы сейчас пытаемся проложить другие логистические пути, минуя Литву, напрямую через калининградские пор-ты. Такие возможности есть, но это до-полнительное обременение, — говорит Александр Иванов. — В связи с этим, ду-маю, повышения цен не избежать».

Бизнес ищет лазейки. И находит.«Границу с Россией можно пройти в

штатном режиме. Машины грузят в Литве, а документы оформляют в Латвии. И груз получается латвийский», — на услови-ях анонимности рассказала «Новой» Виктория, директор калининградской транспортной фирмы. Она же сообщи-ла, что в минувшую пятницу на литов-ско-белорусской границе образовалась 15-километровая очередь из грузовых и легковых автомобилей: литовские та-моженники устроили полный досмотр машин с российскими номерами.

Александра ТАРАНОВА — специально для «Новой»

Калининград

С 6 декабря на белорус-ско-российской границе снова работают те самые пункты таможенного до-смотра автотранспорта, которые были официаль-

но упразднены 11 июля 2011 года в связи с созданием Таможенного союза. Единого таможенного пространства больше нет.

Государственный таможенный коми-тет Белоруссии теперь регулярно и с на-слаждением публикует «сводки с фронта»: остановлен российский «Фольксваген», перевозивший в Белоруссию спирт и си-гареты, товар изъят, материалы проверки переданы в местное управление мили-ции. Пресечена попытка гражданина России ввезти в Белоруссию ювелирные изделия: шесть колец и четыре пары сережек — товары изъяты. В Витебской области остановлен российский грузо-вик с 20 тоннами бананов, ввоз товара запрещен, транспортное средство откон-воировано на территорию Российской Федерации. Запрещен ввоз из России 64 тонн рыбы, сосисок, говяжьей и свиной печени. В общей сложности за послед-ние дни белорусские таможенники или вернули в Россию, не пропустив, или изъяли больше тысячи тонн разных про-дуктов. А ведь до сего дня три года ни на что не жаловались и никаких претензий к товарам не имели. Наверное, просто терпели, стиснув зубы, ради процветания Таможенного союза и братского россий-ского народа?

Благодаря восстановлению таможни на российско-белорусской границе в вы-ходные образовались огромные пробки. Таможня теперь проверяет не только фуры, но и легковые автомобили.

Потому что в связи с падением курса российского рубля белорусы начали ездить в Россию даже за бензином, не говоря уже об автомобилях и шубах-бриллантах. А вдруг заодно и мясо с бананами повезут?

Конечно, в условиях хаоса в сосед-нем государстве и отсутствия границы

введение контроля на первый взгляд кажется допустимой мерой — должен же быть хоть какой-то контроль в этой безграничной черной дыре. Но белорус-ские таможенные посты введены вовсе не поэтому. Если бы контрабандный коридор работал исправно, если бы не придирались российские инспекторы к левым документам, если бы не иска-ли и не находили в мясе чуму, никаких таможенных постов бы не было и в по-мине, а объемы перевозок возрастали с каждым днем. Но россиянам захотелось диктовать собственные условия, и бе-лорусские власти восстановили упразд-ненные пункты таможенного досмотра лишь в качестве ответа Чемберлену: как вы с нами, так и мы с вами; око за око; кто на нас свиньей пойдет, от свиной чумы и погибнет. В результа-те — многокилометровые пробки на границе, протяжный хор возмущенных клаксонов (так водители-дальнобой-щики демонстрировали свой протест), сорванные графики перевозок и, ко-нечно, конспирологические версии происходящего.

Александр Лукашенко обвинил Россию в нарушении международного права: «Возникает вопрос: они что, хотят закрыть Беларусь как транзитное госу-дарство? Это же наш ресурс! Мы этого допустить не можем! Мы транзитная республика, мы от этого получаем хоть и небольшие, но какие-то деньги. Мы не можем запретить через нашу терри-торию транзит товаров в другие страны. Это нарушение всех норм международ-ного права». Затем сам же и объяснял: российские товары по качеству отстали от белорусских не меньше чем на пол-века. То есть, по официальной версии, причина новой торговой войны в том, что белорусские производители вытес-няют российских с их же рынка. И все ограничения Россельхознадзора — всего лишь недобросовестная конкурентная борьба потенциального аутсайдера. А аф-риканской чумой белорусскую свинину заражают специальные кремлевские ди-версанты, работающие под прикрытием в смоленских и брянских ветеринарных лабораториях.

Ирина ХАЛИП, соб. корр. «Новой», Минск

Транспортная блокада Литвы

Таможенный союз постигла участь Советского

И Калининградская область может остаться без фруктов

УРОКИ

ГЕОГРАФИИ

На белорусско-российской границе, которой официально не существует, появились пробки и таможенники

А ведь Лукашенко предупреждал. Объяснял сначала терпеливо, затем с угрозами, что если Россельхознадзор находит в белорусском мясе геном африканской чумы свиней, а белорусские ветеринарные службы это отрицают, — значит, нет никакой чумы. А если у белорусских дальнобойщиков обнаружатся левые транзитные документы на грузы, которые, по признанию самих водителей, нужно доставить на ближайшую брянскую овощебазу, — значит, дальнобойщики врут. Вот предупреждал же, что будет реагировать, если Россия не снимет ограничения с поставок белорусского мяса и не перестанет досматривать фуры с транзитными документами. Не послушались российские партнеры и союзники — и получили границу на замке.

РИ

А Н

ово

сти

Роспотребнадзор за работой

7 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

«А н т и к о р р у п ц и о н -ные законы заложили только основу, фун-дамент для измене-ний. Чтобы двигаться в сторону реформ,

нужны новые институты и новые, ква-лифицированные кадры!» — предупреж-дают эксперты Transparency International. Их полезные советы звучат начиная с эпохи Леонида Кучмы, но все впустую. Президент Виктор Ющенко тоже обещал бороться с продажностью должностных лиц. И щедро наделил исполнительной властью тех, кому доверял, — от сорат-ников по Майдану-2004 до земляков и кумовьев, которых многодетный прези-дент имел в избытке.

Порошенко не забыл «оранжевый» урок. В конце ноября, выступая в Раде, заявил: в правительстве могут и долж-ны появиться менеджеры-иностранцы! «Никому не кум, не брат, не сват, равно-удаленный от всех политических сил тех-нократ, пользующийся доверием», — нари-совал он собирательный образ идеального зарубежного управленца. Президент про-сил возможности, опираясь на изменения в законодательстве, давать приглашенным «варягам» украинское гражданство, при-чем в срочном порядке.

Вскоре журналистам удалось выяснить: двигателем идеи стала администрация пре-зидента. Две крупнейшие хедхантинговые компании (причем, что любопытно, одна из них — российская) взяли миллион с чет-вертью гривен за «заказ» на поиск по миру неподкупных реформаторов для Украины. Нашли таких две сотни. В результате отсева осталось 24 человека.

Влиятельное издание «Зеркало неде-ли — Украина» уже сделало детальный

анализ кабмина-2014 с переходом на руководящие личности, в том числе и со свежим гражданством.

Ключевую фигуру, министра финан-сов Наталию Яресько, 48-летнюю этни-ческую украинку (ей оказали доверие «Самопомич» и «Блок Петра Порошенко»), наблюдатели склонны считать скорее «смотрящей от Запада» — чтобы донорс-кая помощь не была разворована. До пе-реезда в Киев в 90-х годах Яресько жила в Вашингтоне, работала, в частности, в гос-департаменте США и в посольстве США в Украине, входила в наблюдательный совет фонда Арсения Яценюка Open Ukraine («Открытая Украина»). Наталия Яресько

пока не подала декларацию о доходах. Но известно, что она — соучредитель и главный исполнительный директор меж-дународной инвестиционной компании Horison Capital, также владеет долями в других фирмах, включая «Инкерман» (это крупнейший производитель вин в Украине). Нового министра финансов называют весьма компетентной в инвес-тиционно-финансовой сфере, а отсутствие опыта службы в украинских госструктурах можно отнести и к минусам, и к плюсам.

Литовец Айварас Абромавичус, ми-нистр экономического развития и тор-говли, к своим 38 успел стать партнером шведской компании East Capital, мино-ритарным акционером Сбербанка России (три года жил и работал в РФ), жениться на украинке и переехать в Киев. Имеет степень бакалавра в сфере междуна-родного бизнеса Concordia International University (Эстония) и Concordia University, Висконсин, США. Абромавичус вошел в правительство по квоте пропрезидентского блока. Его считают асом в области финан-сов коммерческой сферы, человеком, раз-бирающимся в экономике постсоветских стран и украинских реалиях. С госструкту-рами, подобно Наталии Яресько, не имел дела никогда. Абромавичус уже пообещал тотальную чистку в министерстве, жесткое обращение с регуляторными органами и другие радикальные шаги. «Я из Европы, будем работать по-европейски», — обна-дежил он подчиненных.

44-летний министр здравоохранения Украины Александр Квиташвили два года занимался реформой здравоохранения Грузии в правительстве Ладо Гургенидзе. Также в его послужном списке — долж-ность в финансово-административном департаменте Медицинского центра Атланты (США), координаторство между-народных программ, руководство Институ-том «Восток—Запад». Но украинские вра-чи все равно недовольны, поскольку впер-вые во главе Минздрава — руководитель

без специального медицинского образова-ния, вдобавок он не знает страны. Пока же Квиташвили привлек к себе напряженное внимание публики фразой: «Необходимо победить постсоветский менталитет: люди платят за электричество и за газ, заливают в машины дорогостоящий бензин, но по-чему-то никак не привыкнут, что хорошее обслуживание в медицинских учреждени-ях стоит дорого и за него нужно платить». Господин Квиташвили также креатура «Блока Петра Порошенко».

Министры-иностранцы планируют внести в Раду 16 реформаторских зако-нопроектов. Это поможет получить от Всемирного банка реконструкции и раз-вития 500 млн долларов.

Но президент не намерен останав-ливаться на достигнутом. Порошенко высказался в пользу того, чтобы Антикоррупционное бюро в Украине тоже возглавили «люди неместные», а в президентской администрации не видят проблемы и в Генеральном прокуроре «со стороны». По крайней мере соответству-ющий законопроект под номером 1161 зарегистрирован в парламенте.

Как о свершившемся факте говорят еще об одном назначении. Первым замом министра внутренних дел Украины ста-нет Эка Згуладзе, экс-глава МВД Грузии. Новоизбранный депутат, недавний спикер милицейского ведомства Антон Геращенко по старой памяти проинформировал сете-вое сообщество о телефонном разговоре своего бывшего шефа с грузинской кол-легой. Эка Згуладзе, по словам Геращенко, поделилась простым рецептом преодоле-ния коррупции в ведомстве: «Мы посади-ли примерно 1000 работников милиции, около 300 прокуроров, около 50 судей и 7—8 министров. После чего все поняли: за нарушение закона обязательно будет наказание…»

Ольга МУСАФИРОВА, соб. корр. «Новой», Киев

ПОЛИ

ТИЧЕ

СКИЙ

РЫНО

К

здесь!

Не сват, не брат, а технократ В правительство Украины

набирают неподкупных иностранных специалистов

Пе

тр С

АР

УХ

АН

ОВ

— «

Но

вая»

Сама идея — поставить «чужих» на часть командных высот в кабинете министров — принадлежит Петру Порошенко. Причина известна. Украина, спустя год после Революции достоинства, остается, по данным Transparency International, самой коррумпированной страной Европы.

Две крупнейшие хедхантинговые компании (причем, что любопытно, одна из них — российская) взяли миллион с четвертью гривен за «заказ» на поиск по миру неподкупных реформаторов для Украины. Нашли таких две сотни «

«

8 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

расследование

О н позвонил сразу пос-ле публикации «Остров Полонского» (см. «Новую», № 85 от 4 августа 2014 г.):

— Не ожидал, что не переврете, не умолчите,

не исказите… — произнес Полонский вместо приветствия, а в конце разговора пригласил в Сиануквиль.

После этого звонка мы еще не раз свя-зывались по скайпу, и каждый разговор Полонский заканчивал приглашением прилететь в Камбоджу. А я неизменно отвечал:

— Что я могу услышать в Сиануквиле, чего нельзя рассказать по скайпу?

— Скайп — это скайп, — говорил Полонский. — А личное общение — это личное общение. По скайпу всего не рас-скажешь… Да и документы по скайпу не передашь.

— Но их можно передать через россий-ских адвокатов, — не соглашался я.

В ноябре Полонский снова позвонил и сообщил, что его адвокаты подготовили несколько исков в Лондонский суд и что после их подачи он уже ничего не сможет рассказать:

— Мне нельзя будет комментировать прессе, потому что Высокий суд Лондона может расценить это как давление на су-дей, — объяснил бизнесмен.

Один иск в Лондонский суд — в отно-шении адвоката Добровинского — юристы Полонского подали еще в мае. Это иск, связанный с компанией Potok (бывшая Mirax Group). Когда Полонский находил-ся в тюрьме Сиануквиля, Добровинский получил от своего подзащитного доверен-ность на продажу компании Potok и при этом якобы дезинформировал бизнесме-на. В частности, сообщив, что покупа-тель — Роман Абрамович. Доверенность, по сообщениям СМИ, предусматривала при продаже ряд обременений, к примеру, предоставление квартир дольщикам.

Что-либо говорить по этому делу Полонский пока отказывается (как и Добровинский), известен только список персон, которых планируется вызвать в суд в качестве свидетелей. Список — вну-шительный, фамилии — известные. Братья Ротенберги, Ананьевы (Промсвязьбанк) и Дворковичи, Абрамович, Дерипаска, Манасир, Алякин, Греф, Костин… Практически всех этих свидетелей в пос-ледующем Полонский планирует привлечь в суд уже в качестве ответчиков по отдель-ным искам.

Когда я узнал, что иски уже подготов-лены, а после обращения в Лондонский суд Полонский будет вынужден хранить «обет молчания», понял, что, отказываясь лететь в Камбоджу, лишаю себя возможности узнать многие тайны крупного московс-кого бизнеса тех лет. Пришлось оформлять командировку.

Феномен Полонского

Сегодня жизнь Полонского больше похожа на авантюрный роман. С ареста-ми и заточениями в тюремные камеры, погонями со стрельбой, с загадочными исчезновениями, с затворничеством на острове Кох-Дек-Куль в Сиамском заливе Южно-Китайского моря. Шлейф азиатских «приключений» тянется за Полонским около двух лет. А до 2012 года он был успешным девелопером, став одним из богатейших жителей России. И не только. В 2008 году журнал Forbes составил список молодых миллиардеров

Европы. 36-летний Сергей Полонский, состояние которого в 2008 году Forbes оценил в 1,2 миллиарда долларов, занимал в этом списке одиннадцатую строчку.

Девелопер, расцвет бизнеса которого пришелся на конец 90-х и начало нового века, несомненно, человек информи-рованный, хорошо знающий закулисье крупного бизнеса тех лет, своевременно уловивший и четко усвоивший «правила игры» российской бизнес-элиты. И дол-гие годы свято соблюдавший этот непи-саный «кодекс».

История создания строительной бизнес-империи Полонского интересна прежде всего потому, что он не участвовал в залоговых аукционах, не перепродавал газ и нефть, не претендовал на государст-венные подряды, щедро финансируемые из бюджета…

Интересна и история крушения биз-нес-империи Полонского. Как можно умудриться за несколько лет или даже

месяцев разрушить то, что создавалось больше десяти лет? Что это? Зависть и месть конкурентов и бывших компань-онов? Или все намного проще? В 2012-м или даже чуть раньше от Полонского отвернулась удача, а его бизнес-чутье ат-рофировалось?

Каждый раз, разговаривая с Сергеем Полонским по телефону или скайпу или встречаясь с ним в Камбодже, я пытаюсь понять его, разговорить, вытащить из него ответы на вопросы, которые, уверен, интересны не только мне, но и тысячам начинающих бизнесменов, мечтающим повторить его взлет и избежать падения. Но Полонский не спешит раскрывать все свои тайны. Пока он готов говорить только о тайнах конкретных проектов. Речь не о возведении сарая или бани на дачном участке и даже не стандарт-ной девятиэтажки, речь о строительстве жилых комплексов и бизнес-центров, проектная стоимость которых исчисляет-ся сотнями миллионов долларов.

Признаюсь, пока добирался до Сиану-квиля, свербила мысль, что Полонский настаивал на прилете, потому что ему невыносимо скучно, он киснет-дичает на своем острове, что окружающие его люди обрыдли. Но оказалось, я ошибся.

Некогда один из самых молодых милли-ардеров Европы сегодня снова работает по 18—20 часов в сутки. Он постоянно читает документы, что-то записывает, отдает ко-роткие распоряжения помощникам, разго-варивает по скайпу, вайберу или телефону с адвокатами в Москве, Лондоне, Париже, Риме, отвечает на их вопросы, связанные с предстоящими процессами, сам интере-суется готовностью тех или иных докумен-тов — запросов, ходатайств, заявлений, обсуждает новые бизнес-проекты.

Два катера, курсирующие от берега к острову и обратно, постоянно кого-то привозят на встречи и переговоры. Осенью Полонский провел несколько вебинаров (онлайн-семинаров) для тех, кто хочет начать свое дело. На ноябрьский семинар зарегистрировалось около восьми тысяч человек. 10 декабря стартует двухнедель-ный очный бизнес-тренинг для молодых предпринимателей. В начале января Полонский планирует запустить дайвинг-центр. На одном из прибрежных островов уже построено шесть десятков бунгало.

Когда я добрался до острова, было уже темно. Полонский проводил совещание с юристами. Прервался, заглянул в запис-ную книжку айпада:

— Нам хватит полутора часов? Встречаемся завтра с 15.00 до 16.30.

На следующий день мы расположи-лись на одном из балконов, и ровно в 15.00 диктофон и камера заработали в режиме «запись».

«Кутузовская миля»

Разговор начался с уголовного дела, по которому Полонский обвиняется в мошенничестве и хищении денег доль-щиков ЖК «Кутузовская миля». Еще в сентябре стало известно, что следователь по особо важным делам следственного департамента МВД России полковник Олег Сильченко переброшен на другое, более перспективное уголовное дело. Но скоро выяснилось, что разобраться в сотне томов материалов, уже собранных в уголовное дело, кроме Сильченко, ни-кому не под силу. В ноябре полковник снова возглавил следственную группу по делу «Кутузовской мили».

Полонский настаивает на своей неви-новности. Напоминает, что ООО «Аванта», входящая в корпорацию Mirax Group, перечислила застройщику — ЗАО «ФЦСР» 2,531 миллиарда рублей. А экспертиза, на-значенная судом и проведенная в рамках арбитражного процесса между «Авантой» и ФЦСР, подтвердила, что этой суммы должно было хватить для выполнения обязательств перед 80 дольщиками, внес-шими деньги за квартиры.

Но следствие не спешит истребо-вать из арбитражного суда материалы экспертизы. Как не принимает во вни-мание и то, что все коммунальные сети ЖК «Кутузовская миля» построены ЗАО «Фили-Недвижимость», входящим в группу Mirax Group. На эти работы было потрачено около 2 миллиардов рублей.

Не интересует следствие и то, что 80 дольщиков претендовали на квартиры общей площадью 12 тысяч квадратных метров. А к моменту возбуждения уголов-ного дела в «Кутузовской миле» уже было построено 130 тысяч квадратных метров жилья. И Полонский не понимает, почему дольщикам не предоставили квартиры.

Опальный девелопер утверждает, что произошел рейдерский захват ЖК «Кутузовская миля»:

— Я в этой истории такой же потер-певший. Это не я украл, это у меня украли бизнес-проект. Украли, когда уже стояли корпуса и самая сложная и трудоемкая часть работ была выполнена. Никто не хочет вспоминать, что это был инвести-ционный проект, в котором участвовало и правительство Москвы. И город свои 35% квартир получил. Не вложив ни ко-пейки.

Полонский убежден, что за захва-том «Кутузовской мили» стоит Аркадий Ротенберг. Точнее — контролируемая им компания ГВСУ «Центр». Именно ГВСУ «Центр» сегодня достраивает «Кутузовскую милю» и, по мнению Полонского, «снимает все сливки с про-екта, когда самая трудоемкая и затратная часть работ была уже выполнена и проект был готов на 70%» (см. в «Новую», № 85 от 4 августа 2014 г.).

Опальный девелопер подозревает свое-го бывшего компаньона, соучредителя Mirax Group Владимира Голубева, в сговоре с захватчиками «Кутузовской мили».

— Голубев взял на себя вопрос по урегулированию проблем «Кутузовской мили». Более того, когда я неоднократно предлагал: «Владимир Семенович, может быть, я сам позвоню Ротенбергам и мы найдем приемлемое решение?» — Голубев говорил: «Нет, спокойно, мы дружим (с Ротенбергами) с Питера уже 15 лет, мо-

Остров бизнесмена Сергея Полонского превратился в адвокатское бюро.

Отсюда в Высокий суд Лондона скоро полетят иски к российским миллиардерам

8

Как можно умудриться за несколько лет разрушить то, что создавалось больше десяти лет? Что это? Зависть и месть?.. Или все проще? От Полонского отвернулась удача, а его бизнес-чутье атрофировалось? «

«

«Владимир Владимирович

что сказал?»

9 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

жешь не переживать, все будет корректно, никто к нам лезть не будет», — рассказы-вает Полонский. — Тем не менее в апреле 2011 года Ротенберги обозначились, а в сентябре произошел захват «Кутузовской мили». Без приставов, без документов, без судебных решений.

Mirax Plaza

По уголовному делу, связанному с «Кутузовской милей», Сергей Полонский и его юристы добиваются прекращения уголовного преследования, рассчитывая, что прокуратура, исследовав все материа-лы, откажется подписывать обвинитель-ное заключение и направлять его в суд. А вот по коммерческим спорам со своими бывшими бизнес-партнерами Полонский рассчитывает встретиться в Высоком суде Лондона.

Британские юристы завершают под-готовку исков, по которым в качестве ответчиков фигурируют очень известные в России бизнес-персоны. Уже в январе планируется направить в Лондонский суд первый из целой серии подобных исков. В качестве ответчиков по этому иску юристы Полонского называют фи-гурантов списка российских миллиарде-ров, владельцев Промсвязьбанка братьев Дмитрия и Алексея Ананьевых и главу компании «Стройгазконсалтинг» Зияда Манасира.

Иск связан с возведением в центре Москвы многофункционального дело-вого комплекса Mirax Plaza площадью 368 000 кв. метров. Первая свая про-екта была забита 25 декабря 2006 года. Планировалось возведение двух башен (41 и 47 этажей), двух 10-этажных зда-ний, объединенных двухэтажным сти-лобатом, зоны отдыха, расположенной в пяти атриумах общей площадью 3 тысячи кв. метров. Планировалось и возведение через Москву-реку монорельсовой же-лезной дороги, соединяющей комплекс Mirax Plaza с деловым центром «Москва-сити».

Стоимость проекта оценивалась более чем в $660 млн. Ожидалось, что после окончания строительства здесь распо-ложатся офисы крупных российских и зарубежных компаний, торговые центры, кафе и рестораны.

Генподрядчиком строительства Mirax Plaza выступала компания ОАО «Между-народный центр», непосредственным застройщиком — компания «Между-

народный центр девелопмент». Обе компании контролировались Сергеем Полонским.

Но мировой финансовый кризис 2008 года создал проблемы и строительному рынку, который не может работать без денег, как правило, привлекаемых в виде банковских кредитов. Mirax Plaza не стал исключением. Возведение комплекса за-стопорилось.

Полонский начал искать партнеров. И нашел их в лице Зияда Манасира, в то время владельца компании «Строй-газконсалтинг» (одного из крупнейших подрядчиков «Газпрома»), и братьев Ананьевых, владельцев Промсвязь-банка.

— Мы нашли решение, — рассказы-вает Полонский. — Первое, о чем мы договорились, — проект экономически целесообразен. Второе — нам нужно фи-нансирование. И мы выработали реше-ние — с Зиядом Манасиром, Ананьевыми и Промсвязьбанком — о получении кредита около 300 миллионов долларов. Поскольку оформление крупного кредита занимает 3—4 месяца, мы договорились — и банк нам оперативно выдал 4,6 милли-она долларов, чтобы мы начали строить и не простаивали эти три месяца.

Но Промсвязьбанк 300-миллион-ный кредит не выдал, а начал требовать погашения прежних долгов. Стройка снова остановилась. Как и в случае с «Кутузовской милей», к урегулированию конфликтной ситуации подключился Владимир Голубев.

— Он предложил помочь, посколь-ку знаком с Зиядом Манасиром уже 5 или 10 лет, — утверждает Полонский. — Состоялось несколько встреч, итогом которых стало подписание соглашения, в котором были прописаны «правила расхождения».

Полонский передал мне копию этого рукописного документа, подписанного Голубевым, Манасиром и Полонским. Из него следует, что Полонский передает Манасиру проект Mirax Plaza, но Манасир принимает на себя все обязательства Полонского перед Промсвязьбанком. При этом Полонский имеет право на 22,5% от доходов проекта.

Посреднические услуги Голубева, который брал на себя все вопросы по ис-полнению соглашения, по утверждению Полонского, были оценены в 10 милли-онов долларов. И стороны с ним рассчи-тались. А вот с Полонским Манасир так и не рассчитался.

— За последние три года мы не полу-чили ни одного цента от них, мы не по-лучили ни одного отчета, — рассказывает

Полонский. — Более того, мы получили в английский суд многомиллионную пре-тензию от компании Ананьевых.

Мне удалось связаться с сыном Владимира Голубева. Он обещал пере-дать отцу интересующие меня вопросы. Но звонка от Голубева-старшего я так и не дождался. А вот представители братьев Ананьевых и Зияда Манасира оперативно ответили на мои запросы.

Вице-президент, директор по связям с общественностью Промсвязьбанка Дарья Козырева утверждает, что ни банк, ни Дмитрий Ананьев «не уполномочивали никого на ведение переговоров с Сергеем Полонским».

Что касается претензий к Полонскому, Дарья Козырева ответила более разверну-то (ответ привожу с некоторыми сокраще-ниями. — И. М.): «Промсвязьбанк обладает правами на получение части помещений административно-торгового комплекса с подземной автостоянкой… Указанные пра-ва были приобретены банком в 2008—2009 годах в целях размещения в корпусе «А» собственных офисов. Застройщик (ОАО «Международный центр») должен был завершить строительство в IV квартале 2010 года и передать помещения банку до IV квартала 2011 года… В июле 2010 года на корпус «А» как на объект незавершенного строительства ЕГРП было зарегистриро-вано право общей долевой собственности застройщика и всех инвесторов, в том числе банка.

На текущий момент строительство не завершено. Степень готовности четырех корпусов… разная. По имеющейся у нас ин-формации, степень готовности корпуса «А» составляет около 60%. При этом до 2011 года в корпусе «А» были возведены только 8 из 47 этажей…

У нас имеется ряд вопросов к господи-ну Полонскому, но, зная его как человека со своеобразным характером, склонного к эксцентричным поступкам, мы не счита-ем целесообразным вступать в какие-либо дискуссии».

Начальник управления по информа-ционной политике и работе со СМИ хол-динга «Стройгазконсалтинг» Виктория Миронова, представляющая Зияда Манасира, подтвердила, что Манасир признает соглашение, подписанное им, Голубевым и Полонским. И утверждает, что «все вопросы между Зиядом Манасиром и Сергеем Полонским были урегулированы еще в 2011 году».

А вот относительно права Полонского на получение части доходов от проекта Mirax Plaza позиция Манасира такая: «Проект не завершен, соответственно, в настоящее время речь о расчете идти

не может. Сергей Полонский может получить 22,5% прибыли при наличии та-ковой по завершении проекта, а также при условии выполнения Полонским всех взятых на себя обязательств. Однако будет ли проект прибыльным, станет ясно только по окончании строительства и реализации свободных площадей».

Интересная деталь. В июне этого года деловая пресса распространила ин-формацию, что Зияд Манасир продал долю в компании «Стройгазконсалтинг» структурам Руслана Байсарова и ушел из бизнеса.

Но, по данным ЕГРЮЛ, Зияд Манасир сохранил за собой должности руково-дителя компаний «Международный центр» и «Международный центр деве-лопмент» — застройщика и генподряд-чика делового комплекса Mirax Plaza. Изменилась и структура собственников этих компаний. Единственный учре-дитель «Международного центра» — компания «Одрегон холдинг лимитед» (ODREGON HOLDINGS LIMITED), а «Международного центра девелопмен-та» — компания «Марвелвуд Трейдинг лимитед» (MARVELWOOD TRADING LIMITED). Кто конечный бенифициар этих компаний и кто должен достраивать комплекс Mirax Plaza и рассчитаться с Полонским? Ответы на эти вопросы адво-каты опального девелопера рассчитывают получить в Лондонском суде.

Полонский ссылается на президента России:

— Владимир Владимирович что ска-зал? «Всё решайте в судах». Вот мы и будем решать всё в судах.

Ирек МУРТАЗИН, спец. корр. «Новой»

Москва — Сиануквиль — Москва

Полонский не спешит раскрывать все свои тайны. Пока он готов говорить только о тайнах конкретных проектов, стоимость которых исчисляется сотнями миллионов долларов «

«

Из

архи

ваДва катера, курсирующие от берега к острову, ставшему штаб-квартирой, постоянно кого-то привозят на встречи и переговоры

10 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

политический рынок/права

Е сть у меня фаворит: полков-ник, хозяин (начальник зоны). Давно я его знаю: и его, и трех его жен, и шестерых детей. «Я мент, Оля…» — начинает он со мной любой наш раз-

говор по душам. То есть он настоятельно просит не теребить его душу. У меня есть аргумент: «Ты не мент, ты инженер, пом-нишь? Тебя сократили, ты пошел в зону, ты хороший хозяин» — это ритуал в начале беседы. «Знаешь, почему я не ворую?» — спросил он у меня на днях. Нет, я, правда, не знаю почему. «Я очень боюсь, Оля, очень сильно боюсь, я трус. Меня посадят, как моего старшего сына, как среднего… Оля, я боюсь воровать, я лох».

Ну да, я знаю. Сыновей посадили не за воровство, а за наркотики — они тоже служили в уголовно-исполнитель-ной системе, где ж еще служить человеку даже не в глубокой провинции, а там, куда Макар телят не гонял, — за отсутс-твием как телят, так и Макара. «Но ты же не колешься?» — «Я не колюсь, Оля, я самогон гоню…» Отличный самогон, кстати, славится от Москвы до Магадана в системе УИС. Да что там самогон — во-обще рукастый мужик, хозяйственный, сметливый и разворотливый. Куда ни пошлют — все у него цветет и пахнет, и зэки стараться начинают.

«А чего у тебя с УДО?» — начинаю я издалека. Насчет УДО я к нему и при-катила, интересно мне: я видела еще несколько лет назад, как у полковника уходили 15 человек из 15 заявленных на УДО, никому суд не отказывал, а сейчас не так, сейчас ноль, ну — один из пятнадцати, если повезет. Что случилось-то? «Не спрашивай, Оля, не спрашивай. От нас теперь вообще ничего не зависит. Говорят, судам разнарядка пришла: ни-кого не отпускать, все это дело у ФСБ под контролем, страшно мне».

Страшно — это понятно, хотя раньше не страшно было, раньше хозяин чувс-твовал себя хозяином, мог зэку морковку повесить: будешь стараться — будет УДО, вот как с Ваней, Петей и Махмудом. Чем теперь стимулируешь, передовик произ-водства?

Впрочем, вижу — чем. Поездила по твоим зонам, полковник. Честно скажу — хорошо там. Было хорошо, а стало еще лучше. Ни разу не по уставу и не по УИК, а по-человечески — только не говорите никому. Тем и берет: хочешь сидеть свое хорошо — сиди у меня, работай, УДО не будет, ну да я в том не виноват, я условия тебе создаю нормальные. Работал бы полковник не в системе УИС, а на граж-данке — давно был бы если не миллионе-ром, то очень состоятельным человеком: прибыль дает колоссальную, затраты мизерные, и осужденные им довольны, и жалоб никаких. Вот одного такого знаю — второго не знаю, а потому не то что зоны не скажу, но и области, иначе не работать ему.

Освободились у меня недавно девоч-ки из Мордовии, приехали с рассказом

под запись, на камеру, одна из них рисует хорошо, так все свои годы отсидела она в нелегальном вагончике, которого в зоне как бы и не было, не учтен он был в отче-тах: рисовала матрешки с ликами ВИП-приезжих. То заказывают ей нарисовать 52 матрешки, чтобы одна в одну, да что-бы с ликом проверяющей прокурорши из Москвы. А то 37 матрешек с образом загадочного американского спонсора зоны в виде героев русских сказок. А то в виде бывшего уже (на сегодняшний день) начальника УФСИН по Мордовии с до-мом, чадами и домочадцами. Не платили ей ничего, и по УДО такая красавица не уйдет — сильно ценный сотрудник.

Спрашиваю ее: «А плохо рисовать не пробовала?» Пробовала, конечно, — не получается у нее плохо. Зато приехала и рассказала все, и поди ее останови — она свободный человек. Привет тебе, ИК-2 Мордовии, женская образцово-показа-тельная зона.

Или вот еще письмо из зоны при-шло — в «Русь Сидящую» копия, а ори-гинал в Счетную палату, между прочим. Ждем ответа, как соловей лета.

«От осужденных граждан, находя-щихся в ФКУ ИК-9, г. Петрозаводска Республики Карелия, 185012, Птице-фабрика. Коллективная жалоба.

Мы, нижеподписавшиеся осужденные граждане, не можем более видеть и мол-чать о том, что нагло разворовываются денежные средства, пищевое довольс-твие, вещевое довольствие и строитель-ные материалы, предназначенные на нужды колонии и осужденных граждан, выделяемые из государственного бюд-жета, а также другие финансовые ма-хинации, финансовые нарушения и т.д. В колонии меняли забор по периметру всей зоны. Вместо забора из колючей проволоки установили 6-метровый забор из оцинкованного железа. Материала хватило только до церкви. Это путь больше половины всего расстояния. Остальное (читайте — дополнительное) железо приобрели через год, вроде как не хватило, ошиблись в расчетах. На самом деле железо ушло на сторону». И еще пару таких страниц.

…Вот я и спрашиваю своего люби-мого полковника: «А чего тебе воровать страшно? Все ж воруют». — «А меня посадят». — «Никого не сажают, а тебя посадят?» — «Ну да, мы же видим, кого сажают, а кого нет». — «А можешь так, чтобы не посадили?» Долго молчит, дума-ет. Потом говорит в конце концов слова: «стыдно», «совесть», «долг», «честь». А также: «Все равно все всё знают». Ну вот, а ты говоришь — страшно. Страшно перед кем? Перед Богом и людьми, стало быть, а не перед начальством. Это назы-вается — совесть, товарищ полковник. Совесть у тебя болит, хоть ты и мент. «Я ж не мент, я инженер». Хороший ты мужик, полковник. Хотя бассейн для осужденных в дальней зоне — это, даже на мой взгляд, перебор.

У тебя, инженер, совесть болитЯ знаю одну зону, где все хорошо. Ни разу не по уставу и не по УИК, а по-человечески. Где эта зона — не скажу, иначе не работать ее начальнику

Г лава администрации Ильхама Алиева Рамиз Мехтиев в тот же день опубликовал гигант-скую статью под заголовком «Миропорядок двойных стандар-тов и современный Азербайджан».

Разумеется, об оппозиции и ее заокеанских хозяевах. Больше всего Мехтиев возмущал-ся двумя азербайджанскими женщинами: правозащитницей Лейлой Юнус и жур-налисткой Хадиджей Исмаиловой. Лейлу Юнус арестовали еще 30 июля, она уже четыре месяца в тюрьме по обвинению в государственной измене. Хадиджа 4 дека-бря еще была на свободе. Мехтиев писал о ней: «Она вместе со своими «друзьями» по цеху «старательно» организовывает ан-тиазербайджанские передачи, выступает с заявлениями непотребного характера, демонстрирует откровенно враждебное отношение к известным представителям общественности, распространяет ложь ос-корбительного содержания. У обществен-ности сложилось твердое убеждение, что сотрудники радио «Азадлыг» стали на очень скользкую тропу. Не надо доказывать, что предоставление сфальсифицированной информации равносильно работе на загра-ничные спецслужбы».

Собственно, глава администрации уже сформулировал обвинение в шпионаже и государственной измене. Но Хадиджу арестовали по другой статье: «доведение до самоубийства», статья 125, от трех до семи лет лишения свободы.

«Самоубийца» Турал Мустафаев уже дает показания против Хадиджи. Он бывший сотрудник азербайджанской «Свободы», которого в 2013 году уволили будто бы по требованию Хадиджи. Потом его уволили и со следующей работы, и тоже будто бы по требованию Хадиджи. После чего молодой человек 21 октября принял дозу крысино-го яда, был доставлен в больницу, а потом обратился в генеральную прокуратуру и заявил, что в его неудавшемся самоубийстве следует винить Исмаилову.

Хадиджа работает в азербайджанском бюро радио «Свобода» и сотрудничает с Центром по исследованию коррупции и организованной преступности. И давно занимается расследованиями незаконной финансовой деятельности клана Алиевых. Это Хадиджа писала разоблачительные материалы о том, как дочери Алиева тайно оказывались акционерами крупнейших компаний, как потом эти компании без всяких тендеров получали государственные заказы, как уходили деньги в офшоры.

Два года назад с Хадиджей попытались расправиться омерзительным способом:

в ее квартире спецслужбы установили ви-деокамеры, а затем выложили в интернет интимное видео. Родной брат Хадиджи — правоверный мусульманин, и в государс-твенных газетах стали появляться заметки на тему «почему молчит брат опозорившей семью Исмаиловой?». Однажды Хадидже позвонила родственница и предупредила: беги из дома, твой брат поехал тебя уби-вать, чтобы смыть позор.

После всего пережитого у Хадиджи начались проблемы со здоровьем, она пе-ренесла операцию на желудке. С тех пор ей нужен особый режим питания, едва ли со-вместимый с тюремным. Впрочем, к аресту Хадиджа давно была готова.

Еще прошлой зимой она опубликовала в фейсбуке инструкции для соратников и коллег на случай своего ареста и пожела-ния западным дипломатам. Она призывала их к максимальной публичности: «Я не хочу никакой частной дипломатии каса-тельно моего дела. Я не верю в отстаива-ние прав человека за закрытыми дверями. Пожалуйста, продемонстрируйте подде-ржку свободы слова и права на частную жизнь в этой стране как можно громче. В противном случае я предпочла бы, чтобы вы вообще ничего не делали».

Хадиджа знала, о чем говорила. Мы, жи-вущие в диктаторских государствах, все это знаем. Рукопожатия под столом, тайные пе-реговоры, ничего не меняющие резолюции с осуждением — и в то же время огромные лоббистские группы на Западе, твердящие с важным видом о необходимости поддержки этих режимов и сотрудничества с ними. Об Алиеве они говорят, что он — независимый политик, не какая-нибудь там кремлевская марионетка, и Азербайджан под руководс-твом Алиева идет по своему собственному пути. О Лукашенко те же люди говорят, что он — классическая кремлевская марионет-ка, и нужно приложить все усилия, чтобы оторвать его от Кремля и сделать партнером Евросоюза. А для этого нужно закрыть глаза на издевательства над политзаключенны-ми и отсутствие прав и свобод и посулить пряников больше, чем может дать Россия. Всем был плох маккартизм, но после него еще долгое время на Западе не смели лоб-бировать интересы диктаторов. А теперь — лоббируют. И потому издеваются в тюрьмах над белорусскими политзаключенными, пытают в бакинской тюрьме Лейлу Юнус, а теперь в соседней камере будут уничтожать Хадиджу Исмаилову.

Ирина ХАЛИП, «Новая»

«Самоубийца» уже дает показанияЗа что известную журналистку Хадиджу Исмаилову отправили в бакинскую тюрьму

В июле мы с Хадиджей Исмаиловой стояли перед зданием ОБСЕ в Вене после круглого стола о пытках политзаключенных в тюрьмах наших стран. Договаривались о будущих встречах, совместных проектах. Но с октября ее перестали выпускать из Азербайджана — тамошняя генпрокуратура запретила ей выезд как свидетелю по уголовному делу. А 5 декабря Хадиджу арестовали. Уже в качестве обвиняемой.

AP

/ F

OTO

LIN

K /

EA

ST

NE

WS

11 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

� Звонок Джохару Дудаеву, которому «не смог» дозвониться Борис Ельцин

� Репортажи специальных корреспондентов «Новой газеты» Юрия Щекочихина, Дмитрия Муратова, Сергея Соколова из Грозного: декабрь 1994 г.— февраль 1995 г.

� Акция «Забытый полк». Майор Измайлов и 170 спасенных жизней

� Русская учительница, обозреватель «Новой газеты» Эльвира Горюхина прошла пешком по воюющей Чечне, чтобы почитать школьникам, видевшим смерть, «Хаджи-Мурата». Отрывки из детских сочинений

6 августа 1990 года глава Рос-сийской Советской Федера-тивной Социалистической Республики Борис Ельцин, обращаясь к региональным лидерам, порекомендовал:

«Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить». С этого и начал-ся «парад суверенитетов» и обвальный процесс федерализации России, ставшей независимым государством в декабре 1991 года.

Аппетиты местных элит различались. Большинство территорий России доста-точно легко согласились с условиями Федеративного договора, подписанного 31 марта 1992 года, однако некоторые бывшие автономные республики в составе РСФСР — особенно те, где добывалась нефть, — стремились к значительно боль-шей самостоятельности. В том числе — и Чечня, где в результате выборов (октябрь 1991 года) к власти пришел военный лет-чик Джохар Дудаев. И 1 ноября 1991 года он подписал указ «О государственном суверенитете Чеченской Республики». Москва, только что пережившая попыт-ку государственного переворота, этому особого значения не придала, а потом — Беловежские соглашения, распад СССР… Не до того.

В 1992 году напряжение между Москвой и Грозным возрастало по экспоненте. В итоге территорию Чечни — доброволь-но, без сопротивления — покинули части регулярной российской армии, бросив во-оружение и склады боеприпасов. А Дудаев, создав собственные вооруженные силы и снабдив их «трофейным» оружием, про-должал настаивать на выходе республики из состава России.

В декабре 1993 года в противовес пре-зиденту Дудаеву был создан Временный совет Чеченской Республики, который возглавил пророссийски настроенный гла-ва администрации Надтеречного района Умар Автурханов. У него тоже появилось

оружие, а командиров ВСЧР стали обучать на российских военных полигонах.

С лета 1994 года в Грозном периоди-чески происходят боестолкновения между сторонниками и противниками Дудаева. А 2 августа глава самопровозглашенного ВСЧР Автурханов обратился к президенту России Ельцину за помощью. К границе с Чечней стали стягиваться регулярные части рос-сийской армии и внутренних войск.

26 ноября 1994 года автурхановцы на-чали штурм Грозного. Оружие, включая бронетехнику и вертолеты, были предо-ставлены Москвой. Федеральная служба контрразведки (ныне ФСБ) провела «мо-билизацию добровольцев» из числа солдат и офицеров российской армии (в основном из Кантемировской и Таманской дивизий), которые отправились во «внеочередные отпуска» вместе со своей боевой техникой, чтобы погибнуть на улицах чеченской сто-лицы или оказаться в плену.

Официально участие кадровых воен-ных, сверхсрочников и срочников в этих военных действиях Москва категорически опровергала, как и обстрелы Грозного си-лами боевых расчетов Северо-Кавказского военного округа.

Но штурм захлебнулся. И 30 ноября 1994 года Борис Ельцин подписал указ «О мероприятиях по восстановлению консти-туционности и правопорядка на террито-рии Чеченской Республики». Что означало начало войны. 11 декабря Объединенная группировка войск пересекла админист-ративные границы Чечни.

А потом — Павел Грачев, «самый луч-ший министр обороны», обещавший взять Грозный двумя десантными полками, бездарный новогодний штурм, разгром целых бригад, ковровые бомбардировки, торговля заложниками, теракты по всей России, вторая чеченская война. Сколько погибло, не знает никто до сих пор.

Но шанс остановить это безумие был — все более или менее ответственные поли-тики советовали тогда президенту Ельцину

просто позвонить Дудаеву и поговорить. Администрация президента России заявляла в ответ на эти призывы, что до главы Чечни дозвониться невозможно.

1 декабря 1994 года, когда, судя по заявлениям Кремля, российские власти судорожно пытались установить связь с Грозным, журналисты «Новой газеты» сели за обычный — с кругляшком еще — город-ской телефон и дозвонились до Джохара Дудаева с первого раза и пятого гудка — на такой же городской телефон в его прием-ной. Человек, взявший трубку, услышав, что звонят журналисты, отправился на поиски руководства — и через несколько минут состоялся вот такой диалог с прези-дентом Чечни.

«— Джохар Мусаевич, какова си-туация на сегодняшний день?

— Сейчас мы в Грозном ликвидируем последствия очередного ракетно-артил-

леристского налета. Успешно ликвиди-руем…

— Вы можете сказать со всей оп-ределенностью, кто именно нанес удар по городу? У вас есть доказа-тельства вооруженного вмешатель-ства России?

— Это странный вопрос, молодой человек. Всем давно известно, что здесь воюет Россия, а не оппозиция… Какая такая оппозиция, не знаю… Что касается авторства последнего налета, вам лучше справиться об этом в Москве, у генера-лов. Я же знаю, что в пригороды Грозного было введено 150 единиц бронетехники, из них — 67 танков. Удар отбит, большая часть техники уничтожена, а экипажи взяты в плен. Российские, повторю, эки-пажи…

Сюда съехались около 70 журналис-тов из многих стран мира, и они это видят тоже. <…>

— Нас очень волнует судьба российских военнопленных, что с ними?

— Я делаю все возможное, чтобы со-хранить им жизнь. Я даже дал распоряже-ние перевезти всех в безопасное место, чтобы они не попали под артобстрел. Но кто-то дознался, и после их приезда сразу был нанесен ракетный удар с вертолетов. Очевидно, далеко не все хотят, чтобы они вернулись и все рассказали.

— Это были российские ВВС?— Да, конечно, а вы как думаете? В

отличие от меня российские военные, гене-ралитет, судя по всему, вовсе не заботятся о жизни своих солдат. <…>

— Неужели не осталось никаких шансов на мирное урегулирование конфликта?

— Надежда есть всегда. Я пока сдер-живаю все, но это не может долго длиться. Ельцин же уклоняется даже от телефонных переговоров».

Сергей СОКОЛОВ, 1 декабря 1994 года

И сегодня уместно напомнить, что предшествовало этой кровавой бойне, во многом изменившей ход истории нашей страны. Изменившей хотя бы потому, что именно эта война

и последовавшая за ней вторая чеченская как раз и убили только что родившуюся российскую демократию: когда говорят пушки, народ становится кровожадным, оппоненты власти —

национал-предателями, выборы — бессмысленными, а парламент — не местом для дискуссии. Все, произошедшее потом и происходящее поныне, – лишь следствие.

Число погибших неизвестно

11 декабря 1994 года началась первая чеченская войнаспецвыпуск «Новой»

Первая чеченская

Ан

др

ей

БА

БУ

ШК

ИН

/ Т

АС

С

Sta

nle

y G

RE

EN

E

12 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

Матери

Я до конца своих дней буду помнить су-хонькую, невысокую женщину из Курской области — Раису Григорьевну Арепьеву. Когда 14 декабря 1995 года ее сын, сол-дат-контрактник рядовой Игорь Арепьев, попал в плен, она с мужем приехала в Чечню. Жили в разрушенных, покинутых местными жителями домах, голодали. Федеральная власть ничем не помогала. В течение нескольких месяце, голодные, замерзшие, они искали своего сына.

Муж Раисы Григорьевны не выдержал такой жизни, заболел и умер. Она похо-ронила его здесь же, в Грозном.

Сына боевики казнили.Дома, в Курске, оставалась дочь. Ей

было лет 18, и, пока родители искали бра-та, она попала в автокатастрофу. Так Раиса Григорьевна осталась одна. Она не хотела верить в казнь сына. Прибилась к другим матерям, которые продолжали искать сво-их пленных и без вести пропавших детей.

Положение этих женщин, скитающих-ся по разрушенной Чечне, было ужасным. Одни ставили на карту все: продавали квартиры, дома, последнее имущество и договаривались с бандитами о выкупе.

Некоторые и гибли там, как и сыно-вья, которых эти матери так и не смогли добыть из плена.

Было и немало случаев, когда русским матерям давали кров чеченские женщи-ны, у которых тоже было горе: без вести пропали родные. Я знаю историю о том, как в Гудермесе чеченка, мать троих ма-лолетних детей, выкрала для матери рус-ского солдата у террориста № 1 Салмана Радуева. И еще были такие случаи.

Так было. Но большинство матерей мыкались в холоде и голоде по подвалам, подвергаясь насилию и грабежу.

В январе 1996 года для военнослужащих бригады построили первые сборно-щи-товые казармы. Я знал в бригаде одного офицера, который материнское горе ставил выше всех инструкций военного начальства. Это был командир 2-го мотострелкового ба-тальона 27-летний майор Гоча Деметрадзе. Первую построенную для бойцов его бата-льона сборно-щитовую казарму он отдал под жилье матерям. Военные тыловики требовали от него выселить сотни матерей из казармы, но безрезультатно. И военное начальство, в конце концов, смирилось и даже вынуждено было поставить женщин на довольствие в солдатскую столовую…

Моя память и об этом.

О потеряхНигде и никогда не были опубли-

кованы точные официальные данные о потерях на этой войне.

По моим подсчетам, к концу 2002 года погибло до 12 тысяч военных, а жителей Чечни — раза в три больше. Далеко не все военные погибли от рук боевиков.

Больше половины погибших — это результат неосторожного обращения с

оружием, самоубийства и убийства друг друга.

Самыми страшными днями были праздники, дни рождения, когда после принятия спиртного ребята начинали выяснять отношения друг с другом. В мирной жизни били бы друг другу мор-ды, а на войне — хватались за оружие. Находясь в Чечне, многие противника-то видели только по телевизору. Стреляли в своих.

Прокляты и забытыЭто о тех солдатах и офицерах, их

женах, детях, матерях.Власть отгородилась даже от инвали-

дов и от мертвых. Жителей Чечни вообще из Кремля не видели. А ведь Грозный до начала 90-х был многонациональным городом. Вместе жили — и неплохо по-нимали друг друга! — русские и чеченцы, ингуши и украинцы, евреи и армяне.

Я видел, как русская женщина под бомбежкой со стороны федералов хоро-нила своего мужа — прямо около мно-гоэтажного дома, в котором они жили, в Старопромысловском районе Грозного возле республиканской ГАИ.

18 августа 1996 года командование дало мирным жителям 48 часов для вы-хода из Грозного. Женщины с детьми толпами пошли из города. Жена моего друга, офицера ФСБ Мовсара Хамидова, вела из Грозного пятерых своих детей. Шли в Ингушетию. Расстояние — боль-ше 100 км. Самым старшим из детей был Магомед, ему исполнилось 8 лет. На ру-ках он нес грудного братишку, мать ста-ралась держать за руки оставшихся троих. Магомед страшно устал, но не выпустил малыша из рук. Когда вышли из Чечни, он упал и потерял сознание. Он потом очень долго болел.

Из Октябрьского района Грозного женщины шли через гору в поселок Гикало. Грудных детей несли на руках, двух-трехлетние держались за подо-лы матерей. Я помню, шел сильный дождь. Кругом лужи, грязь. Вдруг со стороны гор по людской веренице от-крыли огонь: там стояли подразделения 101-й бригады внутренних войск МВД России. Женщины и дети попадали в грязную, мокрую землю. Когда там, наверху, в конце концов, разобрались и огонь прекратился, женщины с груд-ными детьми начали вставать, а малыши продолжали лежать в этой жиже. Они не шевелились и не плакали — хотя все были живы. Это были дети войны, которых не надо было учить, как себя вести при обстреле…

Возможно, кого-то из них теперь при-звали в российскую армию.

Сколько стоили их смерти?

На этой войне было много солдат-сирот. Они были удобные: за них не-кому было беспокоиться, их никто не

искал. С ними легко было выполнять план по призыву. Правда, и с теми солдатами, у которых родители были попроще, тоже не церемонились.

Доходило до дикости. В одной во-инской части солдат перед отправкой в Чечню держали запертыми в оружей-ной комнате, а наутро, как скот, погру-зили в машины и — в аэропорт, не дали даже матерям проститься…

Было немало судимых, и даже неод-нократно — в основном контрактники. У некоторых вопрос стоял так: или в тюрьму — или в Чечню. Хотя я знал су-димых и среди молодых призывников.

В начале января 1996 года на Ханкалу прибыла очередная группа солдат, отслуживших несколько ме-сяцев по призыву. Один из них был явно старше своих сослуживцев. Это был 25-летний Володя Гришкин. Нет, он не имел отсрочки по учебе. Просто несколько лет провел на нарах. После второй отсидки его призвали в армию и отправили в Чечню. Володя был си-ротой, его воспитывала бабушка; пока он сидел, она умерла. Ее квартиру продали. Володе негде было жить, и на работу его не брали из-за судимостей. Так что призыв в армию был для него спасением от голода и очередной от-сидки. Узнав о его судимостях, я хотел отправить его из Чечни, он взмолился не делать этого. «Повоюю — получу льготы, смогу устроиться на работу, дадут место в общежитии», — убеждал он меня. И убедил.

Через два месяца, в начале мар-та, когда боевики на три дня вошли в Грозный, рядовой Гришкин сопровож-дал машину с хлебом. Боевики открыли огонь. Володя выпрыгнул и стал отстре-ливаться, давая товарищам уйти. Его тяжело ранили.

Врачи в течение нескольких часов бо-ролись за его жизнь. Но спасти не смогли: он потерял очень много крови.

Мы не знали, кому отправить гроб с телом. У Володи Гришкина был друг и земляк — рядовой Аркаша Клешторный из городка Большой Камень, что в Приморском крае на Дальнем Востоке. Аркаша был очень худой и длинный. Я про себя звал его гадким утенком. Когда Гришкин погиб, Аркаша тща-тельно заправил его кровать и прикре-пил дощечку с нацарапанным именем. На эту кровать никто не ложился. Это была память о Володе.

В августе 1996 года боевики снова вошли в Грозный. Я был весь месяц с разведбатом 205-й бригады. Рядовой Аркадий Клешторный воевал в составе 1-го мотострелкового батальона. Когда я вернулся на Ханкалу, узнал судьбу Аркаши. Его разорвало прямым попа-данием снаряда. В гроб положить было нечего.

…У меня родились малыши. Когда настало время им идти в детский сад, жена узнала, что наш Ваня на очереди 43-й, запасной, а Аниса вообще не в

списках. Чиновница сказала, что в год рождения Анисы «очень много нарожа-ли». Тогда жена справедливо меня поп-рекнула: «Ты, прошедший Афганистан и Чечню льготник, можешь вообще своих детей устроить в детский сад?»

Я подумал, что честнее будет дать взятку, чем пользоваться такими льго-тами, за которые заплатили своими жизнями Володя Гришкин, Аркаша Клешторный, десятки тысяч жите-лей Чечни и сотни тысяч жителей Афганистана…

Как о них помнят11 декабря 2014 года в Московском

губернском театре у метро «Кузьминки» состоится вечер памяти по погибшим в Чечне. Приедет из Курска Раиса Григорьевна Арепьева. Придет мой со-служивец, подполковник запаса Юрий Павленков.

Когда мы с ним вернулись после пер-вой чеченской кампании, его сын Алеша был еще курсантом военного училища. К началу второй кампании надел пого-ны лейтенанта. Направили в Чечню, он провел там два срока. Вернулся живым. В сердюковской армии себя не нашел, уволился. Три года назад провожал но-чью друга на Казанский вокзал Москвы и… бесследно исчез. Труп его нашли некоторое время спустя в Раменском районе Подмосковья. Пропал кошелек и с ним небольшие деньги…

Из Пензы приедет своим ходом на автомобиле Саша Бутузов. В 1995-м он, 19-летний солдат, получил в Чечне тяжелое ранение, ампутировали ногу. Долго лечился. Познакомился с хо-рошей девушкой из соседнего села. Женился. Родилось двое детей. Нужно как-то зарабатывать. Стал шабашить на своей машине. Сейчас ему под 40. На свое жилье не накопил, но зато в администрации президента к нему ока-зались добры и сочувственны: написали письмо в администрацию Пензы. Там Сашу поставили на льготную очередь. Он сейчас в конце списка многих сотен льготников.

К 70-летию Победы в Великой Отечественной войне дадут квартиры последним оставшимся в живых вете-ранам той войны. Потом займутся ос-тавшимися в живых «афганцами»… Есть еще те, кого не приглашали в Грузию и в Украину. Но они в списке уже бу-дут за Сашей.

Итого: что-бы ты, Саша, до 100 лет жил!

Вячеслав ИЗМАЙЛОВ,

военный обозреватель

«Новой»

День памяти и скорби

Мы знаем, когда эта война началась — 11 декабря 1994 года. Но кто знает день ее окончания?11 декабря мы вспоминаем ребят, погибших в свои 18—19 лет, жителей Чечни, не переживших эту «войну без конца». Вспоминаем пропавших — и так и не нашедшихся.За два года первой чеченской кампании без вести пропавшими числилось более полутора тысяч российских военных и жителей Чечни. Кто-то из них оказался в неволе,

но гораздо больше было впоследствии опознано через 124-ю военную лабораторию медико-криминалистической экспертизы в Ростове. Тех, кого опознать не удалось, захоронили как безымянных на Богородском кладбище в Подмосковье.Я вспоминаю этих людей. Я вспоминаю также родных и близких тех, кто сгинул в этой войне. Их детей. Матерей, чьих сыновей — российских солдат — теряли сотнями: мертвыми, пленными.А все ли помнят?

спецвыпуск «Новой»

13 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

Наш специальный корреспондентДмитрий МУРАТОВ — из Чечни

Наступающая сторона отказалась вести переговоры о тяжелораненых и пленных. Они подвергаются точно такому же обстрелу, как и чеченские ополченцы. Их фамилии искажаются, а «горячие линии» МО не отвечают. Мы сегодня публикуем привезенные нашим корреспондентом фамилии пленных с их собственноручными подписями. Они стоят под обращением, где наши попавшие в беду соотечественники требуют прекратить огонь и понять: война идет не с бандитами, а с народом.

Р ядом с президентским дворцом, волоча хвосты, скачут контуженные го-луби. Снарядов, разбива-ющих дворец, они уже не слышат. Сверху на них и

санитарный автобус под белым флагом летят стекла и пылающие ошметки с горящих этажей.

Мимо нас четверо ополченцев вытас-кивают из подъезда раненого, заносят в автобус — и тут же мина накрывает пло-щадку, на которой он стоит.

Машина прыгает, из нее вылетают все окна, мотор глохнет. Стонущего раненого заносят обратно. Один из санитаров садит-ся на корточки прямо у автобуса и курит. Вокруг лопаются мины. Он не уходит. Ему все равно.

В подвале человек 200—300. Ненадолго отказал дизель, горят свечи, пламя их трясется от прямых попаданий во дворец. Много женщин. Зина была поваром в ге-неральской столовой. «Сейчас вот здесь кормлю всех подряд, мяса и макарон в под-вале много, маринады притащили жители, хватит надолго».

В санчасти старый усатый хирург Резван перевязывает раненого российс-кого пленного — пехотинца Валеру. Резван 26 лет отслужил на подлодках судовым врачом. «У парня два осколочных ранения бедер и сломано колено. Сегодня начался сепсис. Надо вывозить». Доктору помогает Оголихин Ваня, пленный фельдшер, взя-тый в числе 48 военнослужащих внутрен-них войск в Хасавюрте. Ваня ухитряется быть с белоснежным подворотничком, в чистой хэбэшке. Ване передает тампоны красивая молодая женщина. «Это моя мама, Нина Александровна», — говорит Ваня. Мы потрясены, Нина Александровна плачет и говорить не хочет. «Я руками могу работать, а словами не могу». Ваня берет маму за руку, и вдвоем они рассказывают свою историю. «В плен я попал, когда нашу группу окружили мирные жители и подполковник Серегин (он тоже здесь, в подвале) приказ стрелять в них не отдал. Мы благодарны ему. Привезли сюда, по-местили в подвале рядом. Журналистка Лена Петрова взяла у меня мамин адрес и ей позвонила…» Мама: «Мне позвонила девочка Лена Петрова и сказала, что Ваня тут. Я медсестра, взяла отпуск и денег за-няла на билет в одну сторону. Добралась до Грозного, объясняла по дороге, что здесь мой сын. Меня все подвозили. Дворец обстреливали. Я к нему подошла. В меня

не попали. Сказала, что Ваня тут. И меня к нему отвели. Я вошла в подвал, а он…» Ваня: «Я ее увидел и испугался, что она приехала».

Ваня и Нина Александровна сидели перед нами в санчасти, а потолок начинал трескаться, и висящие над головами трубы отопления тряслись. На раненых летела пыль и штукатурка. Ваня и мама должны были уехать: чеченская сторона решила Ваню отпустить, но начался штурм 31 декабря (Павел Сергеевич Грачев отмечал свой день рождения), и вопрос отпал сам собой.

Аслан Масхадов, начштаба обороны Грозного, к которому мы зашли выяснить вопрос, что делать с тяжелоранеными, сказал: «Я четыре раза просил российс-кую сторону забрать без всяких условий тяжелораненых, обменяться пленными и вывезти трупы. Один из генералов даже назначил мне встречу 5 января в 18.30 на нейтральной полосе. Потом позвонил, извинился, сказал, что начальство не разрешило. Я сказал, что вам не нужны ни живые, ни мертвые, вы хотите, что-бы пленные и раненые, и павшие были уничтожены во время штурма, и списать это на нас…»

А пленные — действительно страшные свидетели. Вот монолог Мычко Вити, ка-питана, записанный в рождественскую ночь, когда и ему, и нам казалось, что из этого подвала выбраться уже невоз-можно. Доктор разрешил раненному в легкое, шею и руку Вите выпить с нами 100 грамм. (Из чеченцев в подвале не пил никто: газават, нельзя, в рай не попадешь.) Вот Витин монолог: «В 1982 году окончил Дальневосточное общевойсковое команд-ное училище. Служил на Дальнем Востоке и Сахалине, под конец службы решил перебраться домой, в Самару. Служил в 81-м полку, хотел получить перед пенси-ей квартиру — получил, 10 дней прожил, даже мебель расставить не успел, и попал

сюда. Из полка взяли два батальона, уком-плектовали людьми из других. 30 декабря получили приказ выдвинуться на окраину Грозного, последние солдаты приходили к нам для комплекта аж до вечера 30 де-кабря. Колонна через перевал шла плохо, колесная техника (БТРы) застревала, мы на командно-штабной машине замыкали колонну. В нашей БМП было двое солдат, начштаба Артур Белов (бывший «афга-нец») и я. Я у Артура спросил: «Карты города получал?» — «Нет, — говорит, — ты что? В город входить не будем». И мы по-шли в хвосте колонны. Вдруг (это уже 31-го днем) приказ: войти в город! Ни обстанов-ки не знаем, ни дорог — ничего! Приказ передали по рации — устно — без всяких разъяснений, актов: «Вперед!» — и все. Оказалось, прямо на площади у дворца, где нас начали из гранатометов расстреливать. Механик-водитель, второй солдат и Артур Белов после попадания снаряда погибли. Я без сознания с ранением легкого был взят в плен и сюда перетащен. Никто из своих меня не подобрал…»

Вот такая операция. Без рекогнос-цировки, без письменного приказа, без постановки конкретной задачи. В такой же ситуации оказались подразделения в районах вокзала. Сгрудились на площади и были разбиты… Помните фразу министра обороны: «Воевать танками в городе — дикая безграмотность». Однако воевал. Сейчас, чтобы скрыть следы бездарней-шего преступления, делается все, чтобы превратить павших и раненых — в пропав-ших без вести. Я не знаю, как будет спецназ брать подвал дворца, кроме как закидав его гранатами. <…>

…Мы выбегали в сумерках из дворца че-рез простреливаемый мост. Проводником был Умар, молодой мулла. «Нарушаю Коран — граблю разрушенные магазины и ношу еду в подвал оставшимся людям. Уйти они под обстрелами не могут. Оружие в руки не беру — без меня есть кому уби-вать, мне надо помогать живым». Умар вел нас по мертвому, разбомбленному городу, о котором командующий ВВС Дейнекин сказал, что в нем авиация работала только по стратегическим объектам. Мы шли и в грудах камней не узнавали типовых боль-ниц, школ и детсадов.

Мы уходим, в подвале президентского дворца остались два целлофановых пакета, набитых военными билетами мертвых и еще живых, уже занесенных в расчетные потери.

…Среди нас ежедневно прибавляются сотни людей, которые убивали и которых убивали.

(«Новая ежедневная газета», № 6, 13 января 1995 года)

Следы военного преступления пытаются скрыть:вместо похоронок придут извещения о «пропавших без вести»

Sta

nle

y G

RE

EN

E

Первая чеченская

14 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

Блокнот первый. Год 1995-йГород, город… Я никогда в жизни не

видел таких городов. И не думал, что когда-нибудь увижу. Выбитые окна пятиэтажек… Кажется, все, все… Не может быть мертвее дома. Но вдруг на одном подъезде напи-санная от руки табличка: «Люди на первом этаже» <…>. Дверь медленно открывается, выходит женщина, безучастно провожает глазами БТР… Старушка тащит санки с мешком… Толпа возле «Красного Креста», надеющаяся как-то вырваться из этого ада. Спрашиваю: «Откуда берете воду?» Старик отвечает: «Собираем в лужах…» Другой старик. Спрашиваю: «Вы совсем не бои-тесь стрельбы? Вы даже не вздрагиваете при звуках выстрелов?» — «Я боюсь только одного… Когда постучат в дверь». — «Кто постучит в дверь?» — «Чеченцы…» А тяже-лые гаубицы все лупят, лупят по южным окраинам Грозного… Видны три далеких пожара… Как снаряды отличают, где друг, а где враг, если сегодня и человек не может этого отличить?..

Шестой блокпост считается самым опасным: вчера здесь ранило троих омо-новцев, слава богу, все остались живы… Блокпост — это развалины когда-то добротного дома в два этажа… Минный обстрел. Все, кроме меня, к этому уже привыкли. Сидят за столиком во дво-ре и пьют чай из жестяного чайника… Парень с кинокамерой… Думал, колле-га. «Нет, я из краснодарского ОМОНа… Для истории…» Приезжает новая смена, она пробудет здесь сутки. Подходит омоновец из новой смены, узнает меня. «Странно, что вы приехали сюда, к нам…» — «Почему?» — «Но вы же, как я знаю, гуманист и демократ…»

Я так и не смог понять, какой смысл вкладывает в эти слова парень, который уже через минуту сидит у оконного про-ема, положив автомат на кирпичную кладку…

По горамПокатились бои…Ошалевшие роты,Этот мир поделивНа чужих и своих,Шли в открытуюНа пулеметы.Сейчас, наверное, пора объяснить

один парадокс.Люди, с которыми я провел неделю

на этой войне, не только не професси-ональные военные (кроме, естественно, офицеров внутренних войск, да и то их главное тяжелое оружие — хрупкие бэ-тээры), но и в самой меньшей степени ответственные за ошибки политиков в чеченском конфликте: дали приказ, ска-зали: «Надо», не объяснив толком, что же ждет их — профессиональных борцов с профессиональной преступностью. Они умеют анализировать, искать дока-зательства, проводить облавы и рейды, естественно, стрелять, некоторые из них — те же собровцы — хорошо владе-ют различными боевыми приемами. Их враг — мафия, которая, при всей своей мощи, еще не докатилась до фронтовых операций.

И вот они здесь. При мне у собровцев радость: первый раз за 20 дней добыли кровати, до этого спали как придется. Остальные условия? Без условий. Деньги

получат по возвращении — по 2 оклада. Еще один сказал, что как бы все не вы-чли: дали денег на гостиницу, а какая здесь гостиница? Как отчитаться, если командировочные деньги оставили семь-ям, когда уезжали сюда, в Чечню…

Да, можно сказать и так. Им надоела Чечня как криминальная зона: фальши-вые купюры (их столько здесь нашли, что можно оклеить дудаевский дворец), терро-ристы, просто бандиты, которых ищет вся Россия. Не говоря уже о том, что им, про-фессионалам, был заказан въезд на террито-рию Чечни: из Франции и то легче выудить нашего гангстера, чем отсюда. Но, с другой стороны, им не пришла бы в голову идея сровнять с землей московское Солнцево только потому, что там была рождена зна-менитая солнцевская мафия! <…>

Нет, они не говорят о «матушке»-Рос-сии, о «сохранении территории», о «нацио-нальных интересах» (вообще я заметил, что всякие подобные слова звучат тем громче, чем тише звуки боев). Этих мужиков вол-нуют более земные проблемы: мину прямо перед эшелоном обнаружили, бэтээр сло-мался, снайперы расшумелись…

Повторяю, я приехал к людям, со мно-гими из которых меня связывают профес-сиональные интересы, а с некоторыми уже давно знаком.

Но недели, а у некоторых — уже и ме-сяц войны (по количеству проведенных здесь дней можно судить, какая у кого выросла борода) превратили их совсем в других, незнакомых мне людей.

«Какой мир! Какие мирные перегово-ры! С кем? С этим бандитом? После того как столько наших ребят полегло?!» — слышался всеобщий ропот на мои робкие слова, что не может же так продолжаться еще и еще: тупик, а за ним — пропасть…

Больше того! Они кричали на меня, как будто я единственный журналист во всей России: «Хватит нас оплевывать! Что, мы самые виноватые?.. Чеченцы — люди, а мы кто? Где же вы были раньше со своими правами человека, когда в Чечне был пол-ный геноцид русского населения? Почему не возмущались, когда русских за бесценок заставляли продавать свои дома?!.»

Я им говорил о разоренном городе, а они мне: «Почему же вы не напишете, как они повесили вниз головой 11 солдат

на здании Совмина?» Я о том, как армейс-кий капитан положил из автомата четырех мирных жителей, абсолютно непричаст-ных к тому, что из его батальона в живых осталось только шестеро солдат, а они мне о том, сколько чего они нашли в чеченских домах с ограбленных поездов.

И я понимал их личную правоту — каждого в отдельности, пережившего за эти дни здесь такое, что не приснилось бы и в страшном сне. Но я знал, что где-то в другом подвале другого дома кто-нибудь из моих коллег точно так же, сидя с чеченс-кими боевиками, слушает рассказы о пыт-ках, которым русские солдаты подвергают чеченцев; о молодых ребятах, которые, несмотря на ранение, остались в строю; о мужестве и подлости, которые всегда со-седствуют на любой войне, и, конечно, о разрушенных домах, об унижении. И обо всем, обо всем, что и они пережили за эти дни войны.

И, возможно, мой коллега точно так же услышит грозный ропот в ответ на вопрос: «Может быть, хватит? Может быть, пора кончать? Может быть, все-таки мир?» А после этого опять — слова о родном чеченском доме, о родине, о свободе.

Может, война — это зеркало, в которое смотрит человек и не может в нем узнать самого себя?

Что-то не так в этой российско-чечен-ской баталии. При всем идиотизме войн в них обычно присутствует хоть какая-то логика.

Ведь не успели мы стать враждебными друг другу народами <…>? Даже в удос-товерениях сотрудников полиции Чечни текст написан на русском языке, только на печати — волк вместо орла…

Боюсь, не в зеркало мы смотрим — друг на друга, позабыв уже, как выглядим на самом деле.

Из-за какого-то другого стекла другие люди насмешливо наблюдают, как ручеек крови превратился уже в полноводную реку.

Оружие. Нефть. Золото. Деньги… Возможно, эта цепочка слов и поможет наконец-то восстановить утраченную ло-гику событий в Чечне.

«Это было как сон… — рассказыва-ет мне парень из СОБРа. — Мы шли с Серегой, и он вдруг крикнул: «Смотри,

бронежилет на снегу… Давай возьмем». Мы подошли ближе. Да, это был бронежи-лет, но — на обезглавленном теле. И ты знаешь, вдруг уже ничего не сработало. Я ничего не почувствовал…» Да, к этому быстро привыкаешь, слишком быстро… Уже на второй день я отметил в себе, что почти не реагирую на выстрелы. Военные медики мне сказали, что оптимальный срок пребывания в боевых условиях — две недели. Правда, уже для подготовлен-ного к войне человека… Потом наступает апатия, и человеку уже безразлична не только чужая жизнь, но и своя… Убежден, что большинству из тех, кто попал на эту войну, раньше не приходилось стрелять в человека. Теперь для них это уже стало нормальным: и стрелять, и рассказывать о том, как стреляли. Вот типичный рас-сказ, услышанный мною: «Мы прочесы-вали квартал. Задержали человека, чечен-ца… «Что вы, я из оппозиции…» Мы от-пустили его, и он уже зашел за угол. И тут к нам подбегает женщина: «Он же боевик, зачем вы его отпустили?» … «И что вы?» — спрашиваю. «Ну, догнали, завели за угол… И все». Но куда больше (хотя, казалось бы, куда больше?), чем сама смерть, бесит грязь, наверное, неизбежная в подобных странных войнах. Полковник внутренних войск рассказывает: «Прибегает армей-ский генерал. Срочно требует машины для вывоза беженцев. Я даю. Потом вижу толпу беженцев: «Вы почему не уехали?» Они отвечают: «У нас не было долларов…» Я кидаюсь к своему бэтээру, догоняю этого гада… Собровцы заломили руки… Жалко…»

Заметил, что в городе совсем не оста-лось ни птиц, ни животных. Единственно, кого видел, был котенок, живу-щий на молоко-заводе. Офицеры н а з в а л и е г о «Дух».

Юрий ЩЕКОЧИХИН,

1995 год

Забытая Чечня. спецвыпуск «Новой»

Страницы из военных блокнотов

Re

ute

rs

15 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

Г розный был маленьким горо-дом: пешком пройдешь — не заметишь. Сейчас это — город-призрак, населенный убийца-ми (так получилось, и не их в том вина), убитыми и теми, кто

рано или поздно пополнит одну из этих двух категорий.

Я не знаю, с чем можно это сравнить. Можно со Сталинградом, поскольку не осталось ни одного целого дома, а мно-гоэтажки, особенно ближе к центру, пре-вратились в классический символ военной эпохи — стены с закопченными провалами окон. <…>

Как только над городом появляет-ся солнце, из всех щелей, куда в иные времена и собака не пролезет, из люков, подвалов начинают выбираться люди, одержимые двумя сверхидеями: где бы достать еду и где бы достать воду? Они похожи на зомби, бродящих со смешны-ми каталками в поисках того и другого по превратившимся в грязное месиво улицам под аккомпанемент непрекращающихся перестрелок. Здесь у каждого свои «коле-са» — обычные сумки на колесиках служат для перевозки воды, дров и трупов. Если их нет, приспосабливают все: коляски, разобранные детские педальные машины и что-то еще, оставшееся, наверное, еще со времен Ермолова.

Около трамвайного парка и у гор-больницы по-прежнему лежат трупы рос-сийских солдат. Из-за собак их опознать невозможно. Местные жители пытаются их хоронить, но бабушек раз за разом ук-ладывают снайперы. И те и другие…

Днем в городе по-прежнему идут се-рьезные бои с применением минометов и бронетехники. А ночью город бомбят. «Логика» проста: если на развалинах этого дома днем бил пулемет, то ночью он должен быть уничтожен. Пулемета там к полуночи, конечно, уже нет и в помине, а в подвалах живут старушки либо успел расположиться какой-либо из наших штабов.

Вранье же официальных инстанций достигло небывалого размаха. <…> Радио слушают сквозь смех и слезы и в солдатс-ких палатках, и у костров на развалинах. После этих передач случаются истерики — даже у офицеров, даже у боевиков.

Сквозь разрывы НАШИХ бомб, на-блюдая сплошное зарево над Грозным, я слышал заверение пресс-центра пра-вительства о том, что российские войска взяли город, который практически очищен от боевиков, что восстанавливают связь, а замминистра образования выезжает в Чечню, дабы восстанавливать школы. Кого же тогда бомбим? Мирных жителей, собак, неубранные трупы наших солдат, горстку журналистов и врачей?

Если Грозный принять за точку на кар-те, то его бомбардировки действительно носили точечный характер. Трудно будет вам, господин Дейнекин (главком ВВС. — Ред.), отчитаться за каждую воронку, как вы того обещали, — их слишком много, это как раз тот случай, когда в одну ворон-ку попадают даже трижды. Хотя вас может спасти некая закономерность: свидетелей становится все меньше. <…>

Еду обычно привозят на консерв-ный завод, где и раздают по спискам маленькими дозами. Но добраться до «консервы» могут далеко не все, как и не все знают о существовании этого места. Воду можно брать в двух местах: в техникуме, где есть артезианский ко-лодец (но там дудаевские боевики), либо в реке Сунже.

В реке Сунже плавает все. Можно, я не буду уточнять… <…>

В городе очень много сумасшедших женщин от сорока и старше — следствие бомбежек, тотального стыда и унижения. Много мародеров — с обеих сторон, и торговля видеоаппаратурой, золотом и другими ценностями ведется беспрерыв-но <…>.

Еще один бич — стаи собак: пока-леченных, с вывернутыми лапами, они единственные из «местных», кто еще ша-рахается от выстрелов. Вместе с людьми они подтягиваются к консервному заводу в ожидании еды и молча плачут. Лая я не слышал вообще. <…>

Частных домиков на окраинах Грозного также почти не осталось, лишь пройдя квартал по улице Лермонтова, натыка-ешься на дом с белым платком на длинной палке, <…> для достоверности надпись мелом: «Здесь живут люди». И вы знаете, они еще ухитряются мыть полы!

Весь остальной квартал пуст: в некогда ухоженных домах гуляет ветер, раскачивая хрустальные люстры и разметая по полу странички из школьных учебников. <…>

А русские женщины, толпящиеся около постов, тихо вздыхают: «Солдатики, мы вас так ждали — что же вы наделали». <…>

* * *Точное число погибших военно-

служащих установить невозможно. Официальная цифра 750 вызывала в солдатских палатках и офицерских сто-ловых крепкий и невоспроизводимый в печати мат.

<…> Ясно только, что из Моздока «Тюльпан» (военно-медицинский борт,

который увозит тела погибших. — Ред.) улетает практически ежедневно, а некий офицер ФСК, который по долгу службы занимается и подсчетом потерь, сообщил, что только через Моздок прошло около 4000 тел погибших.

Хитрость, наверное, в том, что мно-гие из них неопознаны. У солдат не было жетонов с фамилией и группой крови: ну не успели снабдить перед отправкой, а в некоторых частях и вовсе отнимали воинские билеты. Поэтому трупы при-возили на взлетную полосу, и командиры (оставшиеся в живых) пытались кого-то опознать. А многие части были сборные, а кто-то был новобранцем, а где-то погибли командиры, а кого-то узнать было прос-то нельзя… Многих хоронили мирные жители. <…>

* * *Удивляет телевидение. Тема Чечни

отошла на второй, где-то даже на третий план. Сообщают о чем угодно: о шахте-рах, о японцах, а о Чечне — вскользь, будто война завершилась. Опять-таки думается, что все это неспроста. Ведь если сообщать и дальше о боях за город Грозный, то даже у самых оголтелых сто-ронников военного решения конфликта сложится полнейшая уверенность в про-вале всей операции. <…>

В войсках очень сильны антиграчев-ские настроения, офицеры, вплоть до командира полка, живут принципиаль-но в палатках с солдатами, но паники и пораженческого настроения нет. Воевать не хочет никто, но и уходить по одному также никто не собирается: либо все вместе, либо воевать дальше. Глупости, что армия держится на патриотизме; глу-пости, что держится на деньгах, на страхе или на чувстве долга, — армия держится на чувстве товарищества.

* * *…В глубине темной палатки шевелятся

какие-то тени: солдаты пытаются раз-вести огонь в печурке. Очень холодно…

В углу два полешка да сваленные в кучу голые сетки кроватей. Солдаты не ели вторые сутки.

…Домик врачей госпиталя МЧС, здесь живет 40 человек, скученность неимо-верная, негде сесть… Тылы подтянуты разве что для самого-самого командного состава. В войсках испытывают нехватку в продовольствии и воде, зато рынки ло-мятся от военного провианта.

У въезда в аэропорт Моздока, куда пробраться труднее, чем на ядерную базу, скопление частных автомашин — целый городок. Номера со всей России: Москва, Питер, Липецк. Какой-то дед приехал из Новосибирска, стоит с плакатиком у «Запорожца». Это родители тех, кто должен быть, по их мнению, здесь. Они несут круглосуточную безуспешную вах-ту. Иногда терпению наступает конец, и матери ложатся на дорогу в грязь перед идущими на войну колоннами.

— Вот легли они, а моя машина голов-ная… Что я сделать могу? Я же боеприпасы везу… Выхожу и им объясняю, что если не проеду, то солдатам ТАМ будет хуже. Я вот это никогда не забуду и еще не забуду, как обещал вернуться раненому в Грозном, но не смог: не пустили. Представляешь, я знал, где он, обещал и не приехал… Знаешь, знаешь, что он обо мне думал? У него сквозное ранение в легкое…

<…> А матери все-таки находят своих детей.

Едем в Грозный, справа и слева поч-ти сплошняком в поле — полки, полки, полки: танковые, мотострелковые, артил-лерийские… Такое впечатление, что весь Северный Кавказ уставлен техникой. А на обочине дороги, на поваленных деревьях, просто на земле сидят родители с детьми в военной форме: плачут, кормят их из каких-то кульков, как когда-то всех нас кормили на родительских днях в пионер-ских лагерях.

Едем обратно. Танковый полк уже снялся с места и пошел месить грязь в сторону Грозного — ожидались бои за форсирование Сунжи. А в сторону дру-гую, сбившись в кучку, брели женщины, одетые по-городскому, с наполовину пус-тыми кульками. Они — домой, а дети — на войну. Сюр, достойный кисти мастера или обвинительной речи прокурора.

(«Новая ежедневная газета», № 23, 8 февраля 1995 года

и № 25, 10 февраля 1995 года)

На развалинах Грозного очень много старух, голодных детей и мародеровНаш специальный корреспондент Сергей СОКОЛОВ — из Чечни

Первая чеченская

Sta

nle

y G

RE

EN

E

16 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

страница 18 �

Когда героя наших публикаций и сюжетов программы «Взгляд» майора Вячеслава Измайлова выкинули из армии, он пришел в «Новую» и сказал: «Хочу освобождать пленных и заложников. Я умею это делать».Мы знали Измайлова еще до Чечни. Офицер, прошедший Афганистан, он попал на тихую должность — в военкомат, когда же началась чеченская война, отказался отправлять на бойню мальчишек. Сказал: «Отправляйте меня».В Чечне отвечал за обмен пленными и телами погибших.

Много раз — один, с единственным патроном (для себя), ходил на переговоры с боевиками. Спасал, спасал, спасал…Вывел из окружения штаб — боевики, увидев его на БРДМ, без оружия и головного убора, передавали по рации: «В лысого не стрелять — это Измайлов. Пропустите».Его хотели убить — свои генералы, слишком мешал, потому что не мог смириться с любой несправедливостью. Потом — чеченские бандиты, потому что ломал их бизнес на заложниках.Он действительно умел освобождать, потому что — переговорщик от Бога и, самое главное, — человек, который никогда не врет: ни своим, ни врагам.Так в «Новой газете» началась акция «Забытый полк». Полк,

потому что, по подсчетам начальника отдела розыска Министерства обороны полковника Виталия Бенчарского, без вести пропавшими в ходе двух чеченских кампаний числилось порядка 1200 военнослужащих. Но были еще и гражданские, которых захватывали в надежде на выкуп.С 1996 по 2001 год майор Измайлов освободил из плена более 170 человек — точно он и сам не помнит: «Не считал, некогда было». Ни за одного освобожденного он не заплатил ни копейки денег. Среди спасенных: солдаты и офицеры, дети, подданные других государств, гражданские специалисты, журналисты, солдатские матери… Работал в сотрудничестве с комиссией Минобороны, в которой работали Виталий

Бенчарский и Вячеслав Пилипенко, и с заместителем генерального прокурора Михаилом Борисовичем Катышевым — без них, говорит, ничего бы не получилось.И это абсолютная правда, но правда и в том, что ничего бы не получилось без этого низенького, круглого, лысого, смешливого, общительного, отчаянно отважного, умного и — по необходимости — жесткого человека, который уезжал в командировку на войну без чемодана и сумки — необходимыми вещами были забиты безразмерные карманы старой кожаной куртки. За ним охотились в Чечне, в Ингушетии, в Москве, а Измайлов, уезжая в очередную командировку, говорил нам в редакции: «Если я попаду в заложники — меня не освобождать за деньги!»

спецвыпуск «Новой»Первая чеченская

Не вывести Чечню из солдатаОдна история об освобождении, рассказанная Вячеславом ИЗМАЙЛОВЫМ

В сентябре 1997 года замес-титель главного редакто-ра «Новой газеты», член Комитета по безопаснос-ти Государственной думы, Юрий Щекочихин передал

мне просьбу начальника Федеральной пограничной службы генерала армии Николаева выяснить судьбы российских пограничников, солдат-срочников Игоря Лавера и Александра Ковалева.

Почему именно мне?Я тогда был почти единственным из

военных, кто ездил в Ичкерию и работал там по освобождению пленных и залож-ников. В то время мой статус был самый необыкновенный. Я числился за штатом в 27-й мотострелковой бригаде, что неда-леко от Теплого Стана в Москве, а реаль-но работал в «Новой газете» и занимался освобождением пленных.

Кто это придумал? Это совсем другая история, к которой причастен Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты».

Я приходил на службу в 27-ю бригаду один раз в месяц, в день получения денеж-ного содержания, а в «Новой» получал го-норары за свои статьи и поездки в Чечню по освобождению заложников. В общем, хорошо устроился!

Прежде всего надо было выяснить, живы ли Игорь Лавер и Александр Ковалев, и если живы, то у кого и где они находятся.

Вскоре люди, которые помогали мне в Чечне, сообщили, что нашли их. Ковалев и Лавер жили в поселке Давыденко Ачхой-Мартановского района. Оба добровольно и сознательно приняли ислам.

Саша Ковалев жил и работал води-телем у бывшего полевого командира Сулеймана Исмаилова, который в 1997 году стал главой Шаройского района Чечни. Игорь Лавер жил в другой рели-гиозной мусульманской семье, где его очень любили.

В конце сентября 1997 года мы с Эльвирой Николаевной Горюхиной при-ехали в поселок Давыденко.

Должен оговориться: я старался нико-го с собой не брать в поездки в Ичкерию. Сохранность моей жизни никем не была гарантирована. Если бы погиб или стал заложником, военные сказали бы: «Мы его туда не посылали». И были бы правы.

Разве я имел моральное право брать кого-то с собой?

С Эльвирой Николаевной Горю-хиной, тогда профессором психологии Новосибирского педагогического уни-верситета, я познакомился в июле 1997 года. Сначала я не хотел ее брать в Чечню, но когда увидел, как она работает с людь-ми, понял, что без ее помощи, помощи высокопрофессионального психолога, мне не обойтись. Такой психолог, как она, нужен мне был и для работы с ма-терями без вести пропавших солдат, и с пленными солдатами, которых боевики убеждали: «Вернетесь — вас в России расстреляют».

И вот мы поехали по тем адресам. Александра Ковалева дома мы не заста-ли, но встретили у ворот дома Сулеймана Исмаилова русскую женщину. Она ока-залась мамой Саши. Она уже собира-лась уезжать и просила нас повлиять на Сашу, помочь вернуть его в семью в Краснодарский край. У нее сделать это не получилось.

Ковалев должен был вернуться к вече-ру, мы решили подождать его. А пока его не было, мы, не теряя времени, пошли в дом, где жил Игорь Лавер. Он оказался на месте. Эльвире Николаевне разреши-ли с ним поговорить… в курятнике. Со мной Лавер разговаривать не стал и вел себя довольно агрессивно. Я стоял в сто-роне, и мне показалось, что его беседа с Горюхиной длилась часа два. После нее Игорь стал мягче и задумчивее. Но возвра-щаться с нами все равно отказался.

Уже стемнело, когда вернулись из поездки Саша Ковалев и Сулейман Исмаи-лов. Нас пригласили в дом. Электричества не было. Эльвира Николаевна говорила с Сашей не менее часа, держа в руках зажженную свечку.

Сулейман Исмаилов рассказывал мне про ребят, про то, как они попали в чечен-ские семьи.

Шла осень 1995 года. Их было трое: Михаил Бесарабец из Волжского, Игорь Лавер из Миллерова Ростовской области и Александр Ковалев из Краснодарского края. Солдаты-пограничники, все воору-жены автоматами, ручными пулеметами, гранатами. Они увидели друг друга одно-временно: боевики из отряда Сулеймана Исмаилова и русские пограничники. Первым открыл огонь Михаил Бесарабец. Ответным огнем он был убит. Игорь Лавер

был ранен в ногу. Его и Сашу Ковалева бое-вики взяли в плен. Труп Михаила Бесарабца впоследствии был передан его семье.

Пограничники рассказали боевикам, что раньше служили в Таджикистане на афганской границе. Срок службы тогда был полтора года. Потом служба солдат-призывников была увеличена до двух лет, и их перевели на заставу в дагестанский высокогорный аул Ботлих.

На новом месте службы над солда-тами издевались. И вот эти трое решили уйти с оружием. Ушли — и столкнулись с отрядом Сулеймана Исмаилова, попали в плен.

Через несколько дней командова-ние боевиков приказало расстрелять пленных пограничников. Почему вдруг? Сулейману Исмаилову передали текст статьи из «Комсомольской правды», подписанный, как я узнал, псевдо-нимом. В ней рассказывалось, что на погранзаставе под Ботлихом был убит любимый солдатами офицер, и поэтому трое солдат-пограничников — Михаил Бесарабец, Игорь Лавер и Александр Ковалев — пошли на территорию Чечни с оружием, чтобы мстить чеченцам за его смерть. Как я потом выяснил, под псевдонимом скрывался офицер пресс-службы погранвойск. Тогда он был старшим лейтенантом, но вскоре я его увидел уже подполковником.

Сулейман Исмаилов повел погра-ничников на расстрел. Русским солдатам даже не объяснили, почему решили их расстрелять. В последний момент чечен-ский полевой командир решил, что эта статья в газете — провокация командо-вания погранвойск. Лавера и Ковалева оставили в живых.

Бывшие русские пограничники осоз-нанно приняли ислам.

Игорь Лавер за два с половиной года жизни в глубоко верующей мусульман-ской семье так хорошо изучил Коран и арабский, что преподавал чеченским детям.

Уезжали мы от Исмаилова за полночь. Прощаясь с Эльвирой Николаевной и со мной, он сказал: «Оставались бы, а то похитят вас бандиты, а скажут, что это сделал я».

По приезде в Москву я сразу же пошел в прокуратуру погранвойск, которая рас-полагалась на территории Пограничной академии в районе Белорусского вокза-

ла. Действительно, на Игоря Лавера и Александра Ковалева было возбуждено уголовное дело за оставление воинской части с оружием. Беседовал я лично с глав-ным прокурором погранвойск и взял у него бумагу, что в случае возвращения Ковалева и Лавера во время уголовного расследова-ния они не будут содержаться под стражей, а мерой пресечения им изберут подписку о невыезде. Это все, чего я смог добиться.

С этим официальным письмом за подписью прокурора пограничных войск я вернулся в Чечню один, уже без Эльвиры Николаевны, которая к тому времени вернулась на свою рабо-ту в Новосибирск. Я вручил письмо из прокуратуры Саше Ковалеву. Он долго думал и смотрел на меня своими умными глазами. Потом сказал, что не надо его спасать, что его семья здесь, в Чечне. Мы попрощались навсегда…

Когда в 1999 году боевики напали на Дагестан, Саша Ковалев был с ними. Там он и погиб.

17 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

С в е т л а н а И в а н о в н а Кузьмина — последний человек, которого смог вытащить из чеченс-кого плена Вячеслав Измайлов. «Новая га-

зета» от 09.08.2001: «Освобождение Светланы Ивановны Кузьминой было проведено без денег. Под гарантии ав-тора этих строк, что будет осуществлена наша помощь в освобождении после завершения следствия и суда над Лече Исламовым по кличке Борода, прохо-дящего по делу «об участии в незакон-ных вооруженных формированиях». Светлана Кузьмина являлась учредите-лем комитета «Чечня» Самарской облас-ти, она — автор книги «Два года в аду». Про свою книгу говорит так: «Написана нежно и ласково, потому что в то время я просто не захотела пугать людей».

Светлана Кузьмина рассказывает: — Сейчас я в комитете «Чечня» не

состою и являюсь членом только коми-тета «Боевое братство». Комитет «Чечня» был создан 20 лет назад, во время первой чеченской кампании; тогда его предсе-дателем была Надежда Чегодаева. Это с ней мы поехали в июне 1999-го выручать ребят, которые попали в плен. Сейчас ко-митет возглавляет Светлана Сидоренко, и, к моему сожалению, меня на какие-то заседания, юбилеи и просто поучаствовать в деятельности комитета не приглашают. Почему? Для меня это загадка. Вообще, на мой взгляд, сейчас все эти общественные организации становятся номинальными, в одной Самаре действуют 18 ветеранских комитетов, соперничают друг с другом, вместо того чтобы сплотиться и делать общее дело.

Люди, прошедшие через войну, они все немного другие. Травмированы и физичес-ки, и психологически. И это навсегда.

Сейчас я ни в каких партиях не состою, потому что не вижу в них никакого смысла. И толка. Впрочем, объединяться в какие-то общественные организации, по-види-мому, все же надо, потому что только так можно воздействовать на власть. Одиночку никто не услышит.

В плену я провела два года и полтора месяца; муж меня не дождался. Не вы-держал двух лет моего отсутствия, неиз-вестности, очевидно, в другой женщине он искал успокоения, и даже его нашел. После всего он предлагал мне «дружить семьями», но это было невозможно. Невозможно иметь хоть какие-то отноше-ния с человеком, который оставил меня без всякой поддержки и участия именно в тот момент, когда я так остро в этом нуждалась, — после плена.

В дальнейшем я не осталась одна, вы-шла замуж за человека, с которым меня связала судьба. Это военный, отставник, мы и сейчас вместе. Есть сын и дочь, внук и внучка, все как у людей. Внучка роди-лась в 2000 году, когда я была в плену, и до освобождения я ничего не знала о ее существовании.

Меня часто спрашивают: а что было са-мое страшное в плену? Я отвечаю: все. Было страшным все. И бомбежка, и перестрелки, и издевательства боевиков. Всегда было очень страшно. И я не знаю, что страшнее — свист падающей бомбы или осознание того, что в любую минуту боевик может тебя убить, живьем закопать в землю и сделать что угодно. Голод был страшенный. Дикие боли от воспаления поджелудочной желе-зы. Не выпускали в туалет — только ночью, если найдется кто погуманней, то давали возможность. Но и это все не так страшно, как безысходность и неизвестность. Когда преступника сажают в тюрьму, он знает, что хоть через пятнадцать лет, но он выйдет на волю. А в чеченском плену два года и полто-ра месяца я не знала, спасут ли меня. Ищут ли вообще. Чувствуешь себя обреченным. В любой другой ситуации, самой тяжелой — болезнь, горе в семье — у человека есть луч надежды. И за это можно держаться. Два года и полтора месяца никакого лучика у меня не было.

Еще спрашивают: как такое можно пережить? А многие и не переживали, сходили с ума. Скажу про себя: я вообра-жала, что сама нахожусь за стеклом, и все происходит будто бы там, снаружи. Силой воли заставляла себя не думать о том, что каждую минуту может случиться что угод-но — смерть, позор. От дичайших болей в поджелудочной вылечила себя подорож-ником, от страха — вот этим стеклом.

В Бога у меня веры не было, как у человека советского воспитания; когда я попыталась найти поддержку у пленных-мужчин, то с ужасом поняла, что ничего подобного я не дождусь и что они, напро-тив, готовы выживать за мой счет. Никто из нас не знает, кем он будет в критической ситуации — героем или подлецом.

В 2007 году я летала в Чечню с журна-листами НТВ, для съемки фильма о чечен-ских пленниках. И мне есть с чем сравни-вать — я видела эти города разрушенными, дороги — разбитыми, и я вижу, как много вложено в восстановление республики. И пусть будет лучше так, такое равновесие, чем драчки, слезы и кровь.

Наталья ФОМИНА, «Новая»

Привет из Грозного!Здравствуйте, мои родные Тамара,

Любашка и Валюшка!Во первых строках своего письма хочу

сообщить, что сам жив и здоров, чего и вам желаю. По делу — ничего хорошего, вестей нет. Ездили по боевикам, по заимкам, как говорится, по сплетням. Прошли мы все: российское представительство, ОБСЕ международное, НСБ (Национальная служба безопасности). Говорят, что наши ребята могут быть живы. В общем, пока в Москве депутаты не выйдут с отпуска и не решат об обмене, обмен не пойдет.

О природе. Если поеду в спокойной об-становке, то привезу в бутылке ореховые деревца одно- и двухлетки. Набрал кос-точек вишни с длинным стеблем, сливы Джордели. Ягоды тутовника, как мали-на. Едят их — безвкусные, в пироги сахар добавляют.

Мы тут ближе к властям. Наше пред-ставительство живет на Северном аэро-дроме. Я был там несколько раз. В общем,

за двойной охраной. На первых воротах два здания, напротив — чеченские солдаты. А дальше за бетонными плитами еще здания и вагончики. Приемные дни: вторник, чет-верг, но сказать им нечего, поскольку они не ищут. Ты ищи сам, а им готовое подавай на тарелочке. И если даже найдешь, то вытащить они не смогут, а вытащенного вывезут в Москву и передадут властям на сортировку.

Кошки здесь доходные, собаки такие же, как будто глистатые. Комары тут мелкие, никому покоя не дают. Легкие. Их плохо заметишь и услышишь. Окна в доме открыты, и они достают.

Тут был Володя Заверткин с Кемерова. Будто сын при уходе из части потерялся. Ну, отец съездил в Буденновск, узнал, что часть ушла в Читу, а сегодня пришла те-леграмма, что завтра, 13 июля, сын будет дома. Оказывается, он и не терялся.

Как дела у Любашки, как свиньи, как кобыла, что цыплята? Посадили мне само-сад? У нас женщины, как солдаты, спят в

два этажа. Варим сами себе суп. Покупаем все, от хлеба, макарон, помидоров. Газ, вода, ванна — свободно.

В городе не проходит дня, чтобы не стреляли. Толе Полеву скажи: пора бы теп-лицу кончить. Пусть шланг ввернет.

До свидания. Жду от вас письма.С моей стороны, что хочу, то и пишу

бесконтрольно. Если поедут представите-ли из Хакасии, то лучше — через Москву. Сядут здесь на Северном и не украдут. А если с Минвод автобусом, то гарантии мало. Снимут, и будут в 15-м городке. Там таких, кто с поезда снят, более 20 чело-век.

Масхадов издал указ, что за незакон-ное удержание военных грозит пять лет. Но чеченцы их выкупают друг у друга для обмена на тех, кто в тюрьме сидит. И Масхадов тоже говорит, что криминала и так хватает. Тут бы надо живых на живых, а всех на всех не выходит, пото-му что наши в Моздоке пленных чеченцев расстреляли. А если бы была там какая-то

официальная льгота, они бы гужом волокли ребят на официальный обмен, а так — лег-че убить, чем пять лет сидеть. А если на трупы, то они отдадут трупы. Ну ладно, страхи нагонять.

Наши люди тут давно живут, безвы-ездно. На дорогу мы впалили больше, а тут мы ожирением сердца не страдаем. И так глядим, что подешевле.

До свидания! У чеченской стороны есть все списки

военнопленных. А эти наши поездки — просто легкая добыча денег, а так никто ничего не скажет. У них каждый поле-вой командир писал, где, сколько и куда передано. Сегодня обстреляли Скопцева. Ясновидящая чеченка сказала, что мой в горах, а Виктор в тюрьме. Сегодня сре-да. Иду в 30-ю школу. Там, может, что скажут».

Письмо Григорьева передано коррес-понденту «Новой» Эльвире Горюхиной 7 августа 1997 года.

Письмо Григория Яковлевича Григорьева на родину в Абакан

«Еще спрашивают: как такое можно пережить?»

СВИДЕТЕЛЬСТВО

ДОКУМЕНТ

18 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

� страница 16

В Давыденко, где жили двое пограничников, приняв-ших ислам, мы с майором Измайловым приехали с главной задачей: взять заяв-ление ребят («в любой фор-

ме» — так нас предупредили), чтобы было ясно их желание вернуться.

Это была моя первая встреча с синд-ромом бегства. Речь не идет о бегстве из армии. Это бегство — не что иное, как тотальный страх перед обстоятельствами, из которых ты выбраться не можешь. Это, как ни покажется странным, бегство от самого себя, какой ты есть. И тогда — сме-на имени, религии, страны, пространства жизни может показаться спасением. Это не поиск лучшего. Это способ смены обра-за жизни и прежней твоей сущности.

Именно в таком положении были наши бывшие пограничники.

«Худшее, что меня здесь ждет, — отре-жут голову, но в своей стране доказывать, что я не предатель, не стану», — сказал Саша Ковалев.

…Шли долгие мучительные разго-воры.

С Сашей я беседовала при свете све-чи. И — слава Богу, что никто не видел моего лица с опухшими от слез глазами. Каждая строчка Ковалеву доставалась не то что с трудом. Этот внутренний шаг к возвращению был мучительным настоль-ко, что временами Саша просто отклады-вал ручку. Силы его оставляли.

Заявление все-таки было написано.…С Игорем Лавером мы встретились

во дворе дома, где он жил. Решительное «возврата нет» уже было сказано. Уходить?! Нет! Что же это был за миг, когда мы оба поняли: надо разговаривать. Требовалось какое-нибудь укрытие.

— Пойдем в курятник, — предло-жила я.

Там и состоялся наш двухчасовой разговор.

Из курятника видны были немыслимой красоты горы. Не прекращалось кудахта-

нье кур. То и дело в курятник наведывалась Язман, названная мать Игоря, который те-перь был Идрисом. Озабоченность судьбой сына она не скрывала: «Сынок, она тебе плохо не сделает?.. Сынок, она принесла тебе плохую весть?»

«Она» — это я. Уже было ясно, Игорь сделал выбор навсегда. Но случилось не-что. Два чеченца, Султан Исмаилов (брат полевого командира) и наш друг Леча Идигов, сказали те самые слова, которые мы с Измайловым не нашли. Они гово-рили о доме Идриса, где он родился. О том, что под знаком веры надо родиться. Есть путь к Аллаху, но есть путь к Дому. Семье. Родным.

Я и до сих пор не понимаю, как в руках Идриса оказался чистый лист бу-маги. Нет! Писать он ничего не будет. Он поставил свою подпись. Он доверил нам с Измайловым написать от его имени то, что мы посчитаем нужным. Значит, и наши с Измайловым усилия не прошли даром. Иначе — откуда такое доверие. Единственное, о чем спросил: какое имя поставить? Старое или новое. Мы сказа-ли: «Можно поставить два имени».

Теперь, когда мы знаем о трагической гибели Александра Ковалева (Саида) и совсем ничего не знаем о дальнейшей судьбе Идриса, хотя после его похищения бандитами мы виделись не раз, одна мучи-тельная мысль засела в мозгу как гвоздь. А возможно ли произвольно изменить свою судьбу? Выскочить из предначертанного. Где та грань в свободе волеизъявления, ко-торую переходить нельзя? Да и кто сказал, что нельзя? И существует ли эта грань? При каком раскладе сил у двух замечательных людей, защищавших Родину не раз, могла сложиться жизнь так, как они достойны?

Тогда, в сентябре 1997 года, мы с Измайловым сделали все, что могли.

Оставалось совсем немного времени, когда все могло вернуться на круги своя. Не случилось.

Несколько недель назад я получила письмо от внучки Язман, названной ма-тери Игоря (Идриса). Оно перед вами.

«Здравствуйте. Я читала вашу статью про Игоря (Идриса) и очень хотела бы знать о нем, как он живет. Есть ли возможность с ним общаться, вообще жив ли он?

Я очень хотела вас попросить сама, поскольку не нашла ваше первое появление в селе Давыденко. Вы сфотографировали их вместе: бабушку, Игоря и других. Но я нигде не могу найти ту статью с фотографией. Не могли бы вы прислать мне ее, если смо-жете. Буду очень признательна. Я тогда еще была ребенком, но все помню, сколь-ко слез пролила бабушка Язман, которую Идрис называл мамой. Она говорила мне, что ей бы «просто знать, что он живой и здоровый, и я бы умерла спокойно».

Мы даже заявку в «Жди меня» подавали, но после ее смерти в 2010 году убрали. Я вам доверяю и надеюсь, вы откликнитесь.

С уважением от тех, кто относился к Идрису как к родному человеку!

Марьям».

Эльвира ГОРЮХИНА

И горю Лаверу письмо из про-куратуры я передать не смог: его накануне моего второго

приезда украли бандиты, на продажу. Им было все равно, кого похищать: русского или чеченца.

Через некоторое время я догово-рился с четырехкратным чемпионом мира по классической борьбе, се-ребряным призером Олимпийских игр в Барселоне в 1992 году Исламом Дугучиевым, чтобы он помог вытащить Игоря Лавера из бандитского плена. Ислам был авторитет.

В марте 1998 года мы встретились с Исламом в Чечне недалеко от границы с Ингушетией. Он привез Игоря Лавера и пленного солдата Министерства обо-роны Данилова. И тогда я сказал Лаверу, что если он хочет остаться в Чечне, то я не имею права его неволить. Но Игорь ответил, что поедет со мной в Москву.

Позже он сказал Эльвире Николаевне Горюхиной: «Эта несвобода в России лучше, чем неволя в Ичкерии».

Бандиты нас преследовали, поэтому я не мог улететь с ребятами из Грозного или из Ингушетии. Я вынужден был в целях безопасности вывезти Лавера и Данилова в Северную Осетию.

Во Владикавказе я пришел к на-чальнику ФСБ республики генералу Александру Безуглому, которого хоро-шо знал по Чечне. Он выдал на ребят справки, устроил их в гостиницу, что-бы они отмылись. А потом дал своего офицера, который сопроводил нас в аэропорт Беслана и посадил на само-лет, отправлявшийся в Москву. Деньги на авиабилеты дал из своего кармана зампредседателя Верховного совета Северной Осетии.

Когда мы прилетели в Москву, я с трапа самолета готовился выйти первым, за мной шли освобожденные солдаты. По трапу поднялся мужчина в штатс-ком и попросил, чтобы солдаты вышли первыми. Ни о чем плохом я не думал. Решил: наверное, внизу журналисты, ведь из Владикавказа я позвонил Юре Щекочихину, рассказал, что выполнил задание и везу освобожденных солдат.

Когда солдаты спустились с трапа, попытался выйти и я, но человек в штат-ском преградил мне выход. Ребят перед моим носом затолкали в какую-то маши-ну и увезли в неизвестном направлении. Я побежал в службу безопасности аэро-порта «Внуково». Начальник охраны,

который знал меня, сообщил, что моих ребят увезли офицеры спецслужб.

И вдруг в аэропорту я увидел оди-ноко стоящего и растерянного солдата Данилова. Он рассказал, что, когда они вышли из самолета, их с Лавером ка-кие-то люди силой затолкали в машину. Но когда доехали до здания аэровок-зала, выяснилось, что Данилов — из Министерства обороны. Его тут же выпихнули наружу, а Лавера увезли.

Вместе с Даниловым и Максимовым мы приехали в Переделкино на дачу к Щекочихину. Там я ему и рассказал, как вывез ребят из Чечни через Ингушетию и Осетию, — а в нашей родной столице потерял их. Всю ночь Юра обзванивал различные спецслужбы. Рано утром ему перезвонил генерал Николай Бордюжа, тогда — директор Федеральной погра-ничной службы. Он попросил передать трубку Измайлову и сказал мне: «Ты же военный и знаешь: заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет. Я сказал своим офицерам принять у тебя сол-дата, а они решили украсть. Тебя ждет мой заместитель генерал Круглик. Вы поедете с ним в госпиталь погранвойск, там находится Лавер».

Я взял своего «главного телохрани-теля» Эльвиру Николаевну Горюхину и поехал с генералом Кругликом в погра-ничный госпиталь.

Игорь Лавер находился в отдельной палате. Генерал Круглик объяснил: это чтобы ему не мешали молиться. Эльвира Николаевна обняла Игоря. Я тоже. Потом долго говорили. А когда уходили, я спросил у него: «Скажи честно, там, в аэропорту, ты посчитал, что я тебя сдал?» Он сказал: «Да».

…Через месяц, подлечив Игоря в госпитале, его уголовное дело закры-ли и отпустили домой. «Новая газета» оплатила ему дорогу.

У себя дома, в Миллерове, он, му-сульманин, не нашел контакта с родс-твенниками.

Осенью 1999 года, когда началась Вторая война в Чечне, Игорь уехал. Я болел тогда другими заложниками. Что с ним стало, я не знаю, как не знаю и о судьбах многих других вывезенных из Ичкерии солдат, офицеров, жен-щин, детей…

Майор Вячеслав ИЗМАЙЛОВ

Не вывести Чечню из солдата «Худшее,

что может быть, — отрежут голову,

но в своей стране доказывать, что я не предатель, не стану»

Майор Вячеслав Измайлов, полковник Виталий Бенчарский, полковник Вячеслав Пилипенко — сотням людей они вернули свободу и спасли жизнь

спецвыпуск «Новой»

КАК МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ

Ан

на

АР

ТЕ

МЬ

ЕВ

А —

«Н

ова

я»

19 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

Л юбовь Ивановна Тумаева по-прежнему живет в девятиэтажке на запад-ной окраине Нижнего Новгорода, откуда ее сын Сергей в 93-м ушел в ар-

мию. Вместе с ней на 33 кв. метрах ютятся дочь, зять и внук с девушкой. О времени, когда здесь жил Сергей, кроме его лич-ных вещей, в квартире почти ничто не напоминает. Из-за вечно протекающей крыши (Тумаевы живут на последнем этаже) неоднократно приходилось все перекрашивать и переклеивать. Добиться внятного ремонта кровли женщине не удается, несмотря на веер льготных и ветеранских удостоверений.

В конце 90-х о трагедии Тумаевой рассказывала не только пресса (в том числе «Новая»), но даже

Центральное телевидение.Сергей Тумаев погиб утром 8 янва-

ря 1995 года во время штурма дворца Дудаева в Грозном. Тогда же погибли его ротный Андрей Зеленковский и сослу-живец Евгений Венцель.

Тела Зеленковского и Венцеля не нашли. Сильно обгоревшее тело Тумаева опознали его товарищи. Однако выжив-ший ротный Венцеля Андрей Беляков, чтобы не отчитываться за пропав-шего без вести рядового, забрал тело Тумаева «к себе». Начмед части Владимир Кравченко повесил на Сергея бирку с фамилией Венцель, а рядового Тумаева записали в раненые.

Закрытый гроб с телом Сергея от-правили не в Нижний, а в село Урюпино Алтайского края — Валентине Ивановне и Александру Карловичу Венцелям. Они похоронили его, не открывая. Позже улице, на которой они живут, присвоили имя их сына.

О том, что Сергей в Чечне, роди-тели узнали из телевизионного ре-портажа накануне его гибели, 7 янва-ря. Увидели сына идущим в колонне. Хотя отец, кадровый военный, ветеран Афганистана, знал: десантников забро-сили в первую очередь.

В конце января Любовь Ивановна позвонила на «горячую линию» Мин-обороны, где ей сообщили, что Сергей числится раненым. То же говорил коман-дир 45-го полка спецназа ВДВ Виктор Калыгин. Она обрывала телефоны гос-питалей, а муж в апреле полетел в Чечню, где ходил по аулам с фотографией сына.

— Он приехал и стал себя винить: «Зачем я его отдал». На колени встанет: «Господи, забери меня, Сережу верни». Стал плохо себя чувствовать, пошел в больницу, сдал кровь: острый лейкоз, 85% поражено. Его сразу положили, а через десять дней Володя умер. Врач сказал, что повлиял сильный стресс, — вспоминает Тумаева. — Какое-то время я ходила на работу на авиационный завод, как зомби. Ни есть, ни пить не хотела. И тут мне гово-рят: «Люб, тебе же надо Сережу найти».

Любовь Ивановна нашла сына в Москве летом 96-го. На фотографии в уголке памяти войсковой части. Увидела, что Сергей награжден орденом Мужества. Любовь Ивановна потребовала адреса сослуживцев Сергея: «Я буду у вас здесь жить, пока вы мне их не дадите».

На письма Тумаевой ответили несколь-ко человек. Трое — Валерий Афонченков, Сергей Бабин и Юрий Хазов — расписали все про гибель Сергея в подробностях.

«Любовь Ивановна, простите, лучше знать горькую правду, чем жить во лжи.

Ваш сын не без вести пропал, а захоронен в Алтайском крае, — по памяти цитирует Тумаева. — Мы удивляемся, почему вам в части об этом не рассказали».

Л юбовь Ивановна обратилась в ни-жегородский суд: Сергея признали погибшим. Затем она подала заяв-

ление в Главную военную прокуратуру, которая вынесла постановление об экс-гумации. Тумаева заранее написала маме Евгения Венцеля: «Валентина Ивановна, мы должны знать истину».

Эти первые шаги она проделала в одиночку. Записывала все ходы. Среди российских и иностранных газет с публикациями о ней, которые Тумаева разложила на диване, — два толстых, потрепанных, полностью исписанных блокнота. Телефоны госпиталей, при-емных, штабов, частей, Явлинского, Щербакова, Калыгина. Союза комитетов солдатских матерей, фонда «Право мате-ри», Аркадия Мамонтова, журналистов «Новой» — Анны Политковской, майора Измайлова.

Вместе с лейтенантом из части, в которой служил сын, Тумаева приехала в Барнаул. В компании следователя они отправились в село Урюпино.

— Лейтенант встал на колени перед мамой Венцеля и сказал: «Это не моя вина, на моем месте должен быть начмед Кравченко». Мы с Валентиной Ивановной под руку пошли на кладбище. Там я ска-зала: «Сынок, я без тебя не уеду», — вспоминает Тумаева. — Пришли с клад-бища, а там родственники Венцелей, человек двадцать. Говорят: «Не дадим эксгумировать». То есть пока нас не было, следователь их, видимо, обработал».

За следующие четыре с лишним года Любовь Ивановна приезжала в Урюпино восемь раз. С прессой, телевидением, юристами фонда «Право матери» Ольгой Чижовой и Светланой Володиной. Каждый раз эксгумация срывалась. Местные называли ее сумасшедшей.

Вернувшись в Москву, стала пике-тировать Главную военную прокуратуру, затем — Генеральную. После заявлений «Права матери» пробилась на встречу

с генпрокурором Скуратовым — правда, того через месяц сняли…

Спустя еще два с половиной года, в конце 2000-го, в Нижегородский кремль приехал новый президент Путин.

— Он возложил цветы у Вечного огня и направился к храму. А из толпы кто-то крикнул: «Владимир Владими-рович, с народом-то пообщайтесь!» И он был вынужден к толпе подойти. К нему бросилась женщина со своей проблемой, а я уже толкаюсь ближе и ближе. Она высказала — и я к нему. За руку поздоровался, держал, пока я тараторила. Он взял документы, отдал помощнику и сказал только: «Помогу». Через месяц назначили нового следова-теля. Он поехал в Барнаул, что уж он там говорил, но ему удалось взять биопробы и отправить их в Ростов. Звонят: «Любовь Ивановна, ваш сын». А у меня сомнений не было.

19 марта 2001 года, через шесть лет после гибели, Сергея Тумаева похоро-нили в Нижнем Новгороде, недалеко от отца.

Перед Любовью Ивановной Тумаевой никто даже не извинился. И уж, конеч-но, никто не понес ответственность. Бороться за наказание для виновников у женщины не было сил:

— Моя цель была — перезахоронить сына. А Беляков и Кравченко — бог им судья, пусть это будет на их совести.

В январе 2002 года Московский район-ный суд Нижнего Новгорода по жалобе фонда «Право матери» на бездействие должностных лиц войсковой части обязал государство выплатить Тумаевой компен-сацию. Судья Наталья Демина оценила моральный вред, причиненный маме по-гибшего солдата, в 20 тысяч рублей.

Л юбовь Ивановна говорит, что ее спасла общественная работа. Выйдя на пенсию, Тумаева попа-

ла в районный Центр активных людей. Организация праздников, помощь ин-валидам, занятия с детьми.

Местные ветеранские организации о ней тоже помнят. Имя сына выбито на стеле среди других нижегородцев, по-

гибших в Афганистане и Чечне. Личные вещи Сергея постоянно «занимают» то кремлевский музей, то школа, то тех-никум, где он учился. Правда, это не помешало Пенсионному фонду в 2013 году отказать Тумаевой в перерасчете ежемесячной выплаты. После очередной жалобы «Права матери» все тот же суд вернул «зажатые» 16 тысяч рублей.

В бывшей комнате сына Любовь Ивановна устроила «алтарь»: фотогра-фии Сергея, его берет, книги, металли-ческие перстень и подсвечник, которые парень выточил на токарном станке. Психолог советовал Тумаевой разобрать этот уголок памяти.

— Государство, конечно, нанесло мне удар. Хотя Путин, возможно, помог перезахоронить сына. А другой раз такая обида берет. Муж воевал, сын воевал, а мы в этой тесноте, — говорит Тумаева. С авиазавода доносится гул, от которого дребезжат окна, но женщина, прорабо-тавшая там 25 лет, этот шум будто не слы-шит. — Думала написать Путину, заодно спасибо сказать, но унижаться не хочу. А мне говорят: «Уж давно книгу написала бы да купила квартиру». Но я боюсь, что если писать всю правду, то, наверное, не пропустят, как ты думаешь, Никит?

П еребирая фотографии, Тумаева показывает на Светлану, девушку Сергея. Теперь у Светланы семья,

две дочери, но она поддерживает связь с Любовью Ивановной, была на похоро-нах Сергея. Муж отнесся с пониманием. На фотокарточках Светлана с дочерьми здесь, в квартире на улице Чаадаева.

— Могли быть мои внучки, — шепчет Любовь Тумаева.

Год назад семья Светланы уехала в Америку.

* * *Случай Тумаевых — конечно же, не

единственный за две чеченские войны. Не одна сотня тел пришла к чужим роди-телям. Некоторые, как родители Евгения Венцеля, похоронили их не глядя — из-вестно несколько таких ошибок.

Пропавшими без вести в первую че-ченскую войну только официально счи-таются не менее 500 человек. При этом ничтожное количество их семей смогло добиться компенсаций.

Недавно, чтобы поддержать матерей, которые самостоятельно разыскивали сыновей в госпиталях и в Чечне, фонд «Право матери» подал благотворитель-ную заявку на президентский грант. Просили 5 млн рублей на 100 человек, среди которых была и Любовь Тумаева. То есть по 50 тысяч каждой семье.

Грант не дали. Победителями в этой тематике (поддержка военнослужащих и их семей, ветеранов, воспитание вза-имоуважения и т.п.) стали в основном военно-патриотические клубы с про-граммами воспитания молодежи, ветера-ны уголовно-исполнительной системы, занятные организации типа «Мастерской евразийских идей». Ну и издатели книги про именные улицы городов Крыма.

Никита ГИРИН, «Новая»Нижний Новгород

P.S. Любовь Тумаева попросила пере-дать благодарность всем людям, которые помогали ей: в Ростове, Барнауле, Москве, Нижнем Новгороде.

Россия, вставай на колениМать разыскала своего погибшего на войне сына на другом конце страны, в чужой могиле. За годы поисков она потеряла все: здоровье, мужа, веру в справедливость. Ее страдания государство оценило в 20 тысяч рублей

Первая чеченская

С этим плакатом Любовь Тумаева пикетировала Главную военную

прокуратуру 17 лет назад

Фо

то а

вто

ра

20 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

П о «горячим точкам» я бродила без всяких представительских документов. Для раз-ных «горячих точек» у меня были свои приемы. Для Чечни — безукоризненный пропуск: повесть Льва Толстого «Хаджи-Мурат» и сочинения моих учеников по

этому бессмертному произведению. Эти сочинения от-крывали мне доступ в любую школу Чечни — Грозный, Самашки, Давыденко, Бамут, Ачхой-Мартан.

Когда в заложники взяли новосибирских милици-онеров, в Чечню пошла телеграмма десятиклассников А. Масхадову: «Предлагаем обменять новосибирских милиционеров на наши сочинения по «Хаджи-Мурату». Ничего наивного и глупого в этом послании своих уче-ников я и по сей день не вижу, потому что знаю: честь и достоинство России не раз были спасены рядом блиста-тельных имен. Знаю не понаслышке.

…В октябре 1996 года жителям Бамута впервые раз-решили войти в село. Они заходили в село по прописке. А мне нужен был особый пропуск от коменданта Ачхой-

Мартана. Пошла к коменданту. «Башаев Хаджи-Мурат, — отрекомендовался комендант. И тут же спросил: — Классическую литературу читаете?» — «Читаю», — сказа-ла я. Мы оба знали, о каком произведении идет речь.

Войти русской учительнице в класс, когда идет война, — это как к стенке встать. А вот и надо встать. Непременно. Чего бы это ни стоило. Надо понять, как в этом аду, устроенном взрослыми людьми, проходит жизнь тех, кого в Чечне называют «Малик ду» («Ангел есть!»).

И там, на уроке, когда — глаза в глаза, что-то с нами происходит: и с теми, кто вправе тебя ненавидеть, и с тобой, когда ты кожей своей ощущаешь, что Ангел дейс-твительно есть!

Они пишут сочинения, движимые не только желанием рассказать о своих бедах. Они ищут собеседника, того, кто их поймет и кому надо передать свидетельство.

Нельзя допустить, чтобы мир никогда не узнал, как 26 ноября 1994 года началась бомбежка. А семья Саламбека Дудаева выбралась из города только 16 декабря.

«Но и в село прилетели самолеты. Две женщины умер-ли от разрыва сердца. Мы уехали в Шатой, но и там было страшно. Потом привыкли». (Саламбек Дудаев, школа № 46, Грозный)

«26 ноября 1994 года сижу на уроке физики. (54-я шко-ла, Грозный. — Э. Г.) Вроде бы все нормально. Вдруг стали доноситься сильные звуки, а потом к нашему кабинету по-дошли директор и завуч. Они сказали, что началась война. Отец нас увез в Самашки к бабушке. Мы приехали в село, а там все стоят на улице и плачут. Привезли шесть трупов, и два трупа оказались маминых родственников. Что было в Самашках, Эльвира Николаевна, Вы и сами знаете.

Моя бабушка сказала, что не может умереть, пока не увидит своего сына Руслана. Через четыре дня сообщают, что сестра бабушки умерла. Она сидела со своей дочкой и внучкой

в подвале, а самолеты сбросили глубинную бомбу. Дочку вы-бросило из подвала волной, а сестра моей бабушки и ее внучка остались под обломками девятиэтажки. Дочь потеряла рас-судок». (Лиза Умалатова, 10-й класс, Ачхой-Мартан)

«Чеченцы. Ичкерия. Просто Чечня. Тебе не забыть этих дней никогда. Разрушенный город, разграбленный дом, Бессильный и горестный матери стон». (Резида Татаева, 10-й класс, Ачхой-Мартан)

«Ощущение сейчас, что я переживаю этот ад. Нам дали три часа, чтобы мы покинули село. Вдруг поднялся шум. Это были самолеты. Мы все бросились в подвал. Когда вышли, нам сказали, что на окраине убиты люди. Потом мама сказала,

чтобы я села, — она принесла мне весть: убили мою подружку. В машину попал снаряд. Погибли моя подружка, ее младшая сестра, которой было два месяца, и двоюродный брат. Это был для меня удар. Но, оказывается, это были только «цве-точки». (Малика Мирзоева, 10-й класс, Ачхой-Мартан)

«Я, четырнадцатилетний мальчик, Хализат Хусенов. В 11 часов начался штурм. К нам в дом попал танковый снаряд, и на нас обвалилась крыша. Кое-как выбрались и пе-ребежали через дорогу в подвал. В подвале солдаты искали люк. Мы слышали голоса солдат. Волосы дыбом вставали. Выйти из подвала мы долго не могли. В подвале были мой отец Халит, мама Хава, сестра Хеда, я и две старушки. Во время третьего штурма убили мою двоюродную сестру. Первого января 1995 года потерялся двоюродный брат. Еще не нашелся». (Хализат Хусенов, 14 лет, Самашки)

«Я не обвиняю российских солдатиков. Даже не обвиняю наших чеченских парней. Все они были поставлены друг пе-ред другом с оружием в руках иной, более сильной силой, чем мы… Эльвира Николаевна, мне вот интересно, верили ли Вы той чепухе, которую городили по телевизору?.. Все понесли большие потери: и мы, и вы. Спасибо Вам, что пришли к нам в школу. Надеемся, что не в последний раз». (Лейла Музаева, 10-й класс, Ачхой-Мартан)

«Вы спрашиваете, что дальше? Дальше — глубокая, глубокая бездна, в которую в любой момент может прова-литься Чечня». (А.М.Л., 10-й класс, Ачхой-Мартан)

«11 декабря 1994 года, когда начались боевые действия, я как раз была в гостях в Гехи. Начали бомбить. И я уже думала, что никогда не увижу своих родных. Мы стояли на перекрестке, а за мечетью упала бомба. Сестра упала. Я испугалась. Мама растеряна. Оказалось, сестра потеряла сознание. Теперь я знаю, что такое смерть. Мне она уже не страшна». (Без подписи, 10-й класс, Ачхой-Мартан)

«Мы пришли из своего села без одежды и без ничего. Моего брата взяли в плен. Мы пошли с мамой умолять, чтобы отпустили брата. На наших глазах его пристрелили. Отец умер. Не перенес всего». (Марьям Алхаетова, Бамут)

«15 марта 1996 года в 5 часов утра меня разбудила сестра. Сказала, что село окружено. Мы залезли на крышу и смотрели на солдат. Внутри все перевернулось. 12 верто-летов бомбили наше село. Эти звуки и сейчас в моих ушах. Мы пробились на хутор. Когда вернулись, на месте дома был мусор. Лежали убитые собаки, коровы, овцы. В дом моего дедушки внесли моего двоюродного брата. Во время штурма его не смогли вынести из села и закопали в огороде. Мне никогда не доводилось видеть откопанного человека. Вы знаете, что это такое — видеть брата с закрытыми глазами навеки. Я совсем не помнила, что нам негде жить». (Ровза Магомедова, Самашки)

«Стреляли в наш автобус. Мы выбежали в лес. Когда пришли в себя, оказалось, что моя сестра, ей два года, ос-талась в автобусе. Я с трудом залез в автобус. Она сидела в дальнем углу и плакала. Я схватил ее и побежал. Нам вслед стреляли…». (Рамзан К., школа № 46, Грозный)

Они свидетельствуют не по-детски строго. Точно обозначая даты гибели близких. Последовательно описывают то, что называется наваждением. Не шлют проклятий. Непостижимым для меня образом сбивают градус потрясения, чтобы успеть внятно и точно рас-сказать о том, чему были свидетелями. Поразительны примечания: «Спасибо, что дали возможность вы-сказать то, что мы чувствуем!», «Извините за грязь!», «Простите мне мои ошибки!», «В этой войне я забыл писать грамотно». Абсолютно грамотная, свободная, лишенная общих мест речь. Хорошие были учителя русского языка в Чечне.

Где они теперь, эти дети?Самой младшей, той, которой было в 1995 году 9 лет,

сейчас уже 28. Много ли у нее детей? Какие молитвы тво-рит она сегодня?

Что стало с Лейлой Музаевой? В день моего отъезда она принесла целую тетрадь стихов о жизни, войне и своей родине. Чаще всего в их сочинениях родина все еще была одна. Неделимая на части.

Я всегда знала главное — надо возвращаться. Непременно. Для человека очень важно знать, что другой помнит о тебе весь год. Если помнит — не все потеряно. Значит, выстоим.

Мы взвалили на них недетские вопросы, опыт окопной жизни и раннее знание возможности умереть в любую минуту.

Дай Бог, чтобы все они были живы!Детский мир универсален. В нем есть многое, от чего

приходишь в восторг или содрогаешься от ужаса. И все-таки прислушайтесь к детскому голосу: «Ангел действи-тельно есть!»

«Теперь я знаю, что такое смерть. Мне она уже не страшна»Отрывки из школьных сочинений, собранных учительницей Эльвирой ГОРЮХИНОЙ в Чечне времен Первой войны

спецвыпуск «Новой»Первая чеченская

Рисунок Марины и Риты на стене

их разрушенного дома в Грозном

Sta

nle

y G

RE

EN

E

21 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

люди/репрессии

З акон об «иностранных аген-тах» был принят еще в 2012 году — с тех пор в реестр, который ведет Минюст, попало 17 организаций. Членство в реестре обес-

печивают два фактора: политическая деятельность и наличие иностранного финансирования. При этом министр юстиции Александр Коновалов уже сказал, что дать определение понятию «политическая деятельность» невоз-можно. До сих пор для НКО попадание в реестр было билетом в один конец: получить статус «агента» просто, а вот избавиться от него очень сложно — нет юридической процедуры. 17 ноября Элла Памфилова обратила внимание Владимира Путина на эту проблему — президент наконец-то поручил такую процедуру разработать. К 8 декабря Минюст предложил предварительный вариант.

«Предполагается, что исключе-ние некоммерческой организации из названного реестра будет осущест-вляться на основании ее заявления, — сообщили «Новой» в пресс-службе ведомства.

Как рассказали в Минюсте, на проведение проверки и вынесение решения отводится три месяца со дня поступления заявления.

Очевидно, что в ходе проверки организации придется доказывать, что она не получает иностранных денег. И пока непонятно, как будут различаться условия для разных НКО — например, для тех, кто получил иностранный грант, но тут же от него отказался, или для тех, кто какое-то время существовал на иностранные средства, а потом перешел на отечес-твенное финансирование.

— Эта процедура должна быть максимально простой и не обреме-нять НКО, — считает сопредседатель совета движения «ГОЛОС» Григорий Мельконьянц. — В Минюсте должен быть специальный отдел, который будет следить за организациями: кто, где, когда и сколько получал. И на основании этой информации выно-сить решения. Иначе НКО придется самостоятельно доказывать, что у них нет иностранных поступлений. На это уходит время — а организация оста-ется в реестре.

Впрочем, вероятно, что в ближай-шее время закон об НКО ждет куда более широкая реформа — хотя о возможности его полной отмены пра-возащитники боятся даже мечтать.

Но реформе дан очевидный старт: о несовершенстве закона заговорил президент, а его, в отличие от право-защитников, не услышать нельзя.

— В понедельник в администрации президента мы обговаривали, что и как будет готовиться, — рассказала «Новой» Элла Памфилова. — До кон-ца недели администрация разработа-ет поручения ведомствам, мы проана-лизируем применение этого закона и поймем, что нужно корректировать.

По словам Памфиловой, регламент, над которым работает Минюст, — это выполнение прямого поручения прези-дента и только один частный вопрос, а нужна реформа в целом. Памфилова предвидит значительные трудности в работе: «Есть масса альтернативных точек зрения и различных сложнос-тей — например, в том, как понимать политическую деятельность». Поэтому говорить о результатах этой работы пока рано.

Тем временем некоторые депута-ты упорно движутся в другом, прямо противоположном направлении. Так, 24 ноября были приняты поправки к закону «Об основных гарантиях изби-рательных прав граждан», внесенные Владимиром Плигиным. Теперь орга-низациям, признанным «иностранны-ми агентами», запрещено какое-либо участие в избирательном процессе— это ударит прежде всего по независи-мым наблюдателям. Правда, наблюда-телей от «ГОЛОСА» это не затронет — сама ассоциация «ГОЛОС», попавшая в реестр, наблюдателей не выставляет: этим занимаются региональные отделе-ния, которых в реестре нет.

— Напрямую нас это не коснет-ся, — успокаивает Григорий Мель-коньянц. — Де-факто мы уже столкну-лись с ограничениями, когда накануне выборов 14 сентября ЦИК в официаль-ном письме призвал ограничить работу наших наблюдателей. Но эти поправ-ки — первый случай законодательной дискриминации для «иностранных агентов»; до этого первые лица гово-рили, что реестр существует исклю-чительно в информационных целях, и никаких ограничений для «агентов» не будет. Для нас даже полезно, что те-перь они обозначили свою настоящую позицию де-юре, — это усилит наши позиции в Европейском суде.

Мария ЕПИФАНОВА,«Новая»

Разрешите выйтиМинюст готов вычеркнуть из «иностранных агентов» те НКО, которые отказалисьот зарубежных денег

Два года спустя после принятия закона об «иностранных агентах» о том, что он не так уж хорош, заговорили на самом высоком уровне. «Этот закон, конечно, нуждается в совершенствовании», — согласился Владимир Путин с российским омбудсменом Эллой Памфиловой на встрече с правозащитниками 5 декабря. А 8 декабря Минюст заявил, что готовит регламент выхода НКО из реестра «иностранных агентов». В администрации президента тем временем планируют широкое реформирование всего закона об НКО.

А В ЭТО ВРЕМЯ

— К ак мне сообщили в следс-твенном управлении, расследование приоста-

новлено ввиду отсутствия подозреваемых лиц, — рассказал «Новой» Шлосберг. — То есть трехмесячное следствие не дало вообще никаких результатов.

О жестоком избиении Льва Шлосберга вечером 29 августа в центре Пскова «Новая» рассказывала в № 97 от 01.09.2014. Неизвестные нанесли ему несколько уда-ров по голове и телу. В Псковской област-ной больнице, куда доставили потерпев-шего, врачи констатировали: сотрясение мозга, перелом костей носа без смещения, перелом правой орбиты без смещения, многочисленные ушибы, ссадины и гематомы. 30 августа СУ УМВД РФ по Псковской области возбудило уголов-ное дело по ст. 115 УК РФ «Умышленное причинение легкого вреда здоровью из хулиганских побуждений».

26 сентября министру внутренних дел Владимиру Колокольцеву была на-правлена петиция с требованием лично проконтролировать расследование напа-дения на Шлосберга. Кроме того, авторы обращения выражали несогласие с квали-фикацией преступления по статье «хули-ганство»: «Мы считаем, оно должно быть переквалифицировано на ст. 277 УК РФ «Посягательство на жизнь государствен-

ного или общественного деятеля» и ст. 144 УК РФ «Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журна-листов». Большое негодование вызывают попытки представить преступление с очевидными политическими мотивами как рядовое бытовое преступление с ко-рыстными мотивами. Мы считаем, на следствие осуществляется политическое давление с целью заставить следователей подменить существо дела, не допустить установления исполнителей, организато-ров и заказчиков преступления».

Никакой реакции на петицию не пос-ледовало.

Между тем опрошенные «Новой» юристы не увидели законных оснований для приостановки дела: «Нет подозрева-емых — это нормально. Так часто бывает. Но разве не задача следствия их искать? Для этого и возбуждается дело…»

Сам Шлосберг, его друзья и коллеги изначально считали случившееся акцией мести и устрашения и связывали нападе-ние с расследованием гибели десантников 76-й псковской дивизии ВДВ, которое вел депутат и журналист.

Приостановку следствия депутат на-мерен обжаловать.

Нина ПЕТЛЯНОВА, соб. корр. «Новой», Санкт-Петербург

Возбуждено уголовное дело по факту массового избиения строителей из Дагестана. По словам избитых, «операцию» возглавлял полковник полиции, а нападавших было около 15 человек в спортивных костюмах и масках, вооруженных дубинками.

С обытия произошли вечером 25 ноября на краснодарской улице Рахманинова, где строится мно-

гоэтажка. Как рассказали пострадавшие, нежданные гости представились сотруд-никами ОМОНа и приказали им выйти на улицу. Когда строители попросили дать им время, чтобы одеться, их стали выволакивать на мороз без одежды. «Все побитые, кого дубинкой били, кого кир-пичами. Я им первую помощь оказывала, пока «скорая» не приехала», — рассказала Минатс Исаева, которая была на месте происшествия. Другой очевидец, Заурбек Магомедов, сообщил, что избиением руководил полковник полиции. Причем полицейский, по его словам, был пьян,

на нем был форменный китель и спор-тивные штаны.

Избиение дагестанцев заставляет вспомнить о краснодарском губернаторе Ткачеве. В 2012 году он публично рассуж-дал о взаимоотношениях кубанских ка-заков с жителями кавказских республик: «Мы будем выдавливать, наводить поря-док, спрашивать документы, заниматься миграционной политикой». После этих слов в крае произошло несколько резо-нансных нападений казаков на выходцев с Северного Кавказа, включая массовое из-биение строителей в станице Гостагаевской под Анапой. Никто наказан не был.

Как сообщили в Краснодарском управ-лении МВД, возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 213 «Хулиганство». «По факту присутствия на месте события сотрудника краснодарской полиции проведена слу-жебная проверка, по результатам которой принято решение об увольнении его из органов внутренних дел», — гласит офи-циальное сообщение.

Имя сотрудника полиции не сооб-щается.

Евгений ТИТОВ, соб. корр. «Новой», Краснодар

От лица государстваВ Краснодаре ищут полковника полиции, руководившего массовым избиением строителей

ДОЛГИЙ ЯЩИК Приостановлено расследование уголовного

дела о нападении на Льва Шлосберга

Подозреваемых нет. И не надо?

Следственные органы приостановили расследование уголовного дела о нападении на псковского депутата, лидера местного отделения партии «Яблоко», директора издания «Псковская губерния» Льва Шлосберга с формулировкой: нет подозреваемых.

22 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

национальная идея/скрепы

Стараниями Никиты Михалкова русский философ-эмигрант Иван Ильин стал сейчас «любимым мыслителем Путина». По крайней мере, именно на него президент чаще всего ссылается в своих публичных речах.

О дно время здесь имели место некоторые коле-бания. Кастинг на роль любимого мыслителя проходили и Бердяев, и Константин Леонтьев, к

слову, участник первой Крымской кампа-нии 1853 года. Но все оказывалось не то. Кандидаты плохо подходили для решения насущных идеологических задач и демон-стрировали опасное вольнодумство.

Философы вообще люди трудные для власти, их редко получается кооптировать с потрохами в текущую макиавеллиевскую игру. В этом смысле Михалков, давно пропагандирующий наследие Ильина, все сделал правильно. Определенно, ни один из русских интеллектуалов XX века не подходит для обоснования нынешне-го политического порядка так, как Иван Ильин, самый догматичный из наших религиозных философов.

Фокус прост: когда вы не можете пря-мо ссылаться на православное вероуче-ние как основу своей власти, используйте его светский коррелят. Мы говорим Иван Ильин, а подразумеваем Святую церковь.

Если бы не революция 1917 года, Ильин стал бы, вероятно, неплохим про-фессором правоведения и философии и занял свою нишу в кругу других про-фессиональных философов своей эпохи — Лосского, Шпета, Франка. Революция превратила Ильина сначала в активного политического диссидента, затем в аре-станта, а после в изгнанника, пассажира знаменитого «философского парохода».

Но и на этом трансформации Ильина не закончились. В эмиграции он занял более-менее пустующее место идеолога ветеранских организаций Белого движе-ния, мечтающего о реванше. В течение своей жизни философ в Ильине все больше мутировал в пропагандиста, автора боевых листков против Советской России. Еще в 90-х была предпринята попытка издать его полное собрание сочинений, закон-чить которое никак не удавалось, так что в итоге оно насчитывало 10 основных и 16 дополнительных томов. После дефолта 1998 года эту увесистую пачку «духовного наследия» отдавали даром.

В начале своей карьеры Ильин успел написать разгромную рецензию на «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина, опубликованную затем под псев-донимом В. Ильин. Злая ирония состоит в том, что профессор Иван Ильин со време-нем стал антиподом, карикатурной копией Ленина. Помимо чисто внешнего сходства и конспиративной деятельности в ней-тральной Швейцарии во время мировых войн их объединяла бескомпромиссная ненависть к политическим оппонентам. Отличие состояло в том, что Ленин был за рабочих и крестьян, опирался на Маркса и победил в Гражданской войне. Ильин же был в стане проигравших, к которым к тому же примкнул уже после окончания схватки. Он выступал за помещиков и свя-щенников и опирался на русскую идею. Так что принять Ильина как «главного» в стране, которая привыкла поклоняться догматическому «марксизму-ленинизму», очень легко.

Академический философ, ставший по-этом и трибуном «Белого дела», — фигура уникальная. Другие белые поэты вроде Романа Гуля или Ивана Солоневича не имеют профессорской респектабель-ности Ильина. Ильин же сочетал в себе несочетаемые на первый взгляд качества. С одной стороны, он владел техникой философской аргументации, отточенной в Московском университете. С другой — его мироощущение оказалось достаточно

примитивным для того, чтобы не заме-тить того, что подлинная трагедия России лежит вовсе не в одних большевиках, а возрождение России не в антибольше-визме. В этом он разошелся, например, с Булгаковым, Гайто Газдановым и даже с Николаем Бердяевым. Академические философы-эмигранты вообще не пошли за активистом Ильиным, казалось бы, своим коллегой.

В этом смысле очень показательна полемика, развернувшаяся вокруг книги Ильина «О сопротивлении злу силою», относящейся к его раннему эмигрант-скому периоду (1925). Ильин со всей яро-стью обрушивается на проповедников этического толстовства, недопустимого и невозможного, по его мнению, в момент борьбы за судьбу родины. По сути, перед нами применение аппарата немецкой классической философии к обличению своих политических оппонентов на теку-щем историческом моменте, чем всегда так славились теоретики-большевики. Бердяев отреагировал чрезвычайно злой рецензией «Кошмар злого добра», где с первых строк заявлял, что «Чека во имя Божье более отвратительно, чем Чека во имя дьявола». Зинаида Гиппиус заявила, что Ильин стал «бывшим философом», а его текст представляет собой «военно-полевое богословие». Впрочем, Ильин нашел тогда союзников даже среди пред-ставителей умеренного крыла эмиграции вроде Петра Струве, да и сам за словом в карман не лез. В письме к митрополиту РПЦЗ Анастасию Ильин громит своих конкурентов-«ересиархов»:

«…я пытаюсь заткать ткань новой философии, насквозь христианской по духу и стилю, но совершенно свободной от псев-дофилософского отвлеченного пустословия. Здесь нет совсем и интеллигентского «бо-гословствования» наподобие Бердяева — Булгакова — Карсавина и прочих дилетант-

ствующих ересиархов… Это — философия простая, тихая, доступная каждому, ро-жденная главным органом Православного Христианства — созерцающим сердцем...»

Обоснование философии и одновре-менно политического курса лежит не про-сто в вере, но в вере, санкционированной институтом церкви. На подобных прин-ципах строятся главные теоретические работы позднего Ильина, «Аксиомы рели-гиозного опыта» и «Путь к очевидности». В первой из них Ильин предлагает проект описания религиозного переживания, по-нятого как фундамент человеческого пре-бывания в мире и одновременно социаль-ных отношений. Кто не верит в Бога, тот, по Ильину, разумеется, не сможет понять природы России. Во второй — задает свою методологическую программу: философия ищет пути возрождения духа, целью фило-софского знания является очевидность, последняя раскрывается в традиционных ценностях.

В целом Ильина можно охарактери-зовать как типичного консервативного философа своего времени. Герметичные, полные метафизики и даже мистицизма тексты Ильина строятся вокруг аксиом, принятие которых автоматически означает признание убедительности его выводов. Понятия, которыми он оперирует — «воз-несенный дух», «созидающее сердце», «жи-вое дуновение Бога на земле», — могли бы легко найти свое место в текстах любого, скажем осторожно, правого мыслителя XX века, к примеру, барона Юлиуса Эволы (итальянский философ, идеолог неофашиз-ма. — Ред.). У Ильина вообще не было серьезных разногласий с фашизмом, но об этом написано уже довольно много. Дело не в том, кому симпатизировал Ильин, но в том, что его мировоззрение в принципе типологически является мировоззрением правого радикала.

В политических работах Ильин вы-сказывался вполне определенно. В «Пути духовного обновления» (1937) он заявляет, что для этого самого обновления России необходимы: вера, любовь, свобода, со-весть, семья, родина, национализм, право-сознание, государство и частная собствен-ность. Если не считать случайно затесав-шуюся сюда свободу, понятую, разумеется, прежде всего как свободу от большевизма, то перед нами список, идеально подхо-дящий для немедленного всасывания в идеологию нынешней российской элиты. «Благочинный ленинец» Ильин, философ кадила и нагайки, блестяще подходит для ответа на вопросы, которые по-настояще-му волнуют наших новых консерваторов. Почему находиться у власти им необхо-димо по возможности всегда, почему все вокруг должно принадлежать уважаемым людям и почему, наконец, народ должен покорно принять свою судьбу в любви, вере и смирении.

Цитировать Ильина в качестве неоспо-римого обоснования, как цитировали в со-ветских учебниках Маркса и Энгельса, — значит занимать сторону в гражданской войне и объявлять ее незавершенной. В раннем эссе «Родина и мы» Ильин горько пишет об утрате родины. Теперь, через его цитаты, родины хотят лишить всех его иде-ологических противников, большевиков, либералов или атеистов.

Диссертация молодого философа Ивана Ильина, еще не ставшего агита-тором, была посвящена Гегелю. В битве правых и левых гегельянцев, развернув-шейся однажды под Сталинградом, про-фессор Ильин был отнюдь не на стороне последних.

Кирилл МАРТЫНОВ, обозреватель «Новой»

Философкадила и нагайкиРоссийская элита в поисках единственно верного философского учения выбрала правого консерватора Ивана Ильина

Пе

тр С

АР

УХ

АН

ОВ

— «

Но

вая»

23 «Новая газета на урале» четверг.

№139 11. 12. 2014

Впервые в истории жители Екатеринбурга создадут мелодию добра для поддержки тяжелобольных детей. В преддверии новогодних праздников в уральской столице стартовал главный благотворительный проект года «Ноты добра», в рамках которого все желающие смогут помочь детям с онкозаболеваниями.

О рганизаторы мероприятия — компания «МегаФон» на Урале, благотворитель-ный фонд «Мы вместе» и «Союз композиторов Свердловской области».

Придумать и написать свою мелодию добра достаточно просто, даже если у вас нет музыкального образования. Все желаю-щие смогут составить свою мелодию добра на специальном нотном стане 13 декабря с 12:00 до 20:00 в ТРЦ «Гринвич», возле гипер-маркета «Гипербола», а также 23 декабря в Свердловской Детской филармонии. Семь лучших музыкальных фрагментов, предло-женных уральцами, войдут в музыкальное произведение, которое сочинит известный российский композитор, «дедушка ураль-ского рока» Александр Пантыкин.

«Идея этого проекта заключается не только в сборе средств на помощь тяжело-больным детям, но и в нашем внимании, сочувствии, желании поддержать тех, кто столкнулся со страшным диагнозом —

рак. Ежегодно тысячи SMS-сообщений от уральских абонентов компании «МегаФон» приходят на номер спасения детских жиз-ней 000777 и я уверена, что созданная горожанами мелодия добра станет своео-бразным гимном поддержки для детей и их родителей в надежде на выздоровление», — сообщила директор по связям с общест-венностью Уральского филиала компании «МегаФон» Людмила Столярова.

Напомним, SMS-номер 000777 рабо-тает круглосуточно для всех абонентов «МегаФона» на Урале. Стоимость одного SMS — 44,99 рублей с НДС. Все средства, поступающие на 000777, в полном объеме ежемесячно перечисляются на лечение тя-

желобольных детей в фонд «Мы вместе». Подробная информация об акции и отче-ты о собранных средствах можно найти на сайте детского благотворительного фонда «Мы вместе» (fond-vmeste.ru)

Жители Екатеринбурга создадут мелодию добра вместе с «дедушкой уральского рока»

урал/место событий

Александр Пантыкин, российский композитор, драматург:

«Я приглашаю всех же-лающих — жителей и го-стей Екатеринбурга стать соавторами уникального музыкального произведения — мелодии добра. В меж-дународный день борьбы с онкозаболеваниями 4 фев-раля в эфире «Четвертого канала» состоится премь-ера видеоклипа. Надеюсь, что этот призыв отзовется в сердцах тысяч людей, нерав-нодушных к проблемам ма-леньких детей, страдающих тяжелыми заболеваниями. Присоединяйтесь к благотво-рительной акции и напишите свою мелодию добра».

В конце ноября в Уральском Федеральном Университете состоя-лась публичная защита бизнес-пла-нов в рамках конкурса грантов про-екта «Мама-предприниматель». Жюри присудило победу проекту по производству низкокалорий-ных сладостей без муки, сахара и масла. Победительница получит грант в размере 200 тысяч рублей от компании Amway на старт соб-ственного бизнеса.

К онкурс бизнес-планов стал заклю-чительным этапом социального про-екта «Мама-предприниматель»

в Екатеринбурге. В рамках проекта, инициированного компанией Amway, 50 молодых женщин прошли бесплатное обучение по программе «Основы инди-видуального предпринимательства». В качестве выпускных работ слушательни-цы курса представили свои бизнес-пла-ны. Желающие могли принять участие в конкурсе, победительница которого получает грант. В финал вышли шесть проектов: проект «Sweet Line» — слад-кий бар для детских праздников, салон галатерапии (соляная комната), выпечка без муки, сахара и масла, детский центр развития «Копилка знаний», выездной фитнес лагерь для подростков с избыточ-ным весом «Второе дыхание» и проект «Русский сувенир», поддерживающий развитие народных промыслов. Проекты оценивались по нескольким критериям: обоснованность и реалистичность проек-

та, оригинальность идеи, убедительность презентации и социальная значимость.

Авторы защитили свои проекты перед независимым жюри, в которое вошли представители ВУЗа, Екатеринбургского центра развития предпринимательст-ва, Союза малого и среднего бизнеса Свердловской области, представители СМИ и Amway.

Победа досталась молодой маме Анастасии Талыжкиной, которая выпекает низкокалорийные пирожные и торты. «Я собираюсь использовать

грант на открытие кондитерского цеха, потому что пока пробую свои силы на кухне. Заказы есть, у меня все расписа-но до 21 января, — поделилась планами Анастасия. — Проект очень помог пове-рить в свои силы, а еще я познакомилась и подружилась с другими участницами проекта. Меня очень поддерживает моя семья, поэтому я уверена, что все получится».

О проекте«Мама-предприниматель»Проект реализуется в Екатеринбурге

уже второй год. Федеральный социаль-ный проект «Мама-предприниматель» направлен на поддержку самозанятости тех категорий женщин, которым важно сочетать профессиональную реали-зацию с заботой о семье: ожидающих

ребенка, молодых и многодетных матерей. Получив необходимые знания и консультатив-ную поддержку, они смогут начать собствен-ный бизнес и работать на себя по собственно-му графику.

Очередная бес-платная программа обучения стартовала в начале сентября. Она состоит из 72-часово-го вузовского курса «Основы индивидуаль-ного предприниматель-

ства для женщин» в УРФУ, встреч с успешными предпринимательницами Екатеринбурга, лекций от представите-лей профильных ведомств.

П а р т н е р ы п р о е к т а « М а м а -предприниматель» в Екатеринбурге — Министерство экономики Свердловской области, Екатеринбургский центр разви-тия предпринимательства, Союз малого и среднего бизнеса Свердловской об-ласти, а также Уральский федеральный университет. Информационный партнер проекта — журнал для экономически активных горожан «Наши деньги». На федеральном уровне проект в этом году поддержали сообщества StartUp Women и Selfmama, информационный партнер — портал для женщин Woman.ru.

Ирина ХОРКИНА

Мама-предприниматель Жительница Екатеринбурга получила грант 200 тысяч рублей на свой проект «Без муки»

Пе

тр С

АР

УХ

АН

ОВ

— «

Но

вая»

«Новая газета» зарегистрирована в Федеральной службе по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия. Свидетельство ПИ № ФС 77-24833 от 04 июля 2006 г.Учредитель: ЗАО «Издательский дом «Новая газета». Редакция и издатель: АНО «Редакционно-издательский дом «Новая газета». Адрес: Потаповский пер., д. 3, Москва, 101000.

© АНО «РИД «Новая газета», 2014 г. Любое использование материалов, в том числе путем перепечатки, допускается только по согласованию с редакцией. Ответственность за содержание рекламных материалов несет рекламодатель. Рукописи и письма, направленные в Редакцию, не рецензируются и не возвращаются. Направление письма в Редакцию является согласием на обработку (в том числе публикацию в газете) персональных данных автора письма, содержащихся в этом письме, если в письме не указано иное

Наш адрес в интернете:NovayaGazeta.Ru

РЕДАКЦИЯ

www.novayagazeta.ru

Материалы, отмеченные знаком ® , печатаются на правах рекламы.

Редакторы номера: К. Полесков, С. Соколов

Дмитрий МУРАТОВ (главный редактор)

Редакционная коллегия: Ольга БОБРОВА (обозреватель), Сергей КОЖЕУРОВ (первый зам главного редактора), Александр ЛЕБЕДЕВ (зам главного редактора), Андрей ЛИПСКИЙ (зам главного редактора, редактор отдела политики), Нугзар МИКЕЛАДЗЕ(зам главного редактора, редактор службы информации), Константин ПОЛЕСКОВ (редактор WEB-редакции), Алексей ПОЛУХИН (редактор отдела экономики), Георгий РОЗИНСКИЙ (зам главного редактора), Юрий РОСТ (обозреватель), Петр САРУХАНОВ(главный художник), Юрий САФРОНОВ, Сергей СОКОЛОВ (зам главного редактора, расследования — «отдел Юрия Щекочихина»), Ольга ТИМОФЕЕВА (редактор отдела культуры), Олег ХЛЕБНИКОВ (зам главного редактора), Виталий ЯРОШЕВСКИЙ (зам главного редактора, омбудсмен редакции)

Обозреватели и специальные корреспонденты: Роман АНИН, Юрий БАТУРИН, Борис БРОНШТЕЙН, Борис ВИШНЕВСКИЙ, Ирина ГОРДИЕНКО, Эльвира ГОРЮХИНА, Елена ДЬЯКОВА, Зоя ЕРОШОК, Вячеслав ИЗМАЙЛОВ, Сергей КАНЕВ, Павел КАНЫГИН, Андрей КОЛЕСНИКОВ, Елена КОСТЮЧЕНКО, Юлия ЛАТЫНИНА, Елена МАСЮК, Владимир МОЗГОВОЙ, Ирек МУРТАЗИН, Галина МУРСАЛИЕВА, Леонид НИКИТИНСКИЙ, Ирина ПЕТРОВСКАЯ, Алексей ПОЛИКОВСКИЙ, Юлия ПОЛУХИНА, Елена РАЧЕВА, Людмила РЫБИНА, Алексей ТАРАСОВ, Слава ТАРОЩИНА, Марина ТОКАРЕВА, Павел ФЕЛЬГЕНГАУЭР,Диана ХАЧАТРЯН, Вера ЧЕЛИЩЕВА, Наталья ЧЕРНОВА

Ведущие рубрик: Евгений БУНИМОВИЧ, Дмитрий БЫКОВ, Александр ГЕНИС, Павел ГУТИОНТОВ, Юрий РЕВИЧ, Кирилл РОГОВ, Дина РУБИНА, Владимир РЫЖКОВ, Ким СМИРНОВ, Артемий ТРОИЦКИЙ, Сергей ЮРСКИЙ

Руководители направлений: Руслан ДУБОВ (спорт), Лариса МАЛЮКОВА (кино), Кирилл МАРТЫНОВ («Мнения и комментарии»), Елена МИЛАШИНА (спецпроекты — «отделИгоря Домникова»), Надежда ПРУСЕНКОВА (пресс-служба)

Собственные корреспонденты: Надежда АНДРЕЕВА (Саратов), Георгий БОРОДЯНСКИЙ (Омск), Иван ЖИЛИН (Киров),

Сергей ЗОЛОВКИН (Гамбург), Сергей КУРТ-АДЖИЕВ, Наталья ФОМИНА (Самара), Виктория МАКАРЕНКО (Ростов-на-Дону), Александр МИНЕЕВ (Брюссель), Ольга МУСАФИРОВА (Киев), Нина ПЕТЛЯНОВА (Санкт-Петербург), Евгений ТИТОВ (Краснодар), Ирина ХАЛИП (Минск)

Группа выпуска: Юрий КОЗЫРЕВ (директор фотослужбы), Анна АРТЕМЬЕВА, Евгений ФЕЛЬДМАН (фотокорреспонденты), Анна ЖАВОРОНКОВА, Алексей КОМАРОВ, Татьяна ПЛОТНИКОВА (бильдредакторы), Оксана МИСИРОВА, Надежда ХРАПОВА, Вероника ЦОЦКО (технические редакторы, дизайн, макет)

WEB-редакция: Зинаида БУРСКАЯ, Мария ЕПИФАНОВА, Сергей ЛИПСКИЙ, Наталья ПОЛОВИНКО, Ольга ПРОСВИРОВА, Евгений ШИРЯЕВ

дирекция

Сергей КОЖЕУРОВ (генеральный директор)

Светлана БОЧКАЛОВА (распространение), Владимир ВАНЯЙКИН (управление делами), Владимир ГРИБКОВ (заместитель директора), Наталья ЗЫКОВА (персонал), Анжелика ПОЛЯКОВА (реклама), Ярослав КОЖЕУРОВ (юридическая служба), Валерий ШИРЯЕВ(заместитель директора), Сталина УСПЕНСКАЯ (директор по уюту)

Взгляд частного человека

Анатолий НАЙМАН

Литература на переходном этапе Книга жалоб вместо

строчек-с-кровью

С тавить экономику, или политику, или моральное состояние страны в связь с ее творческим потенци-алом и его реализацией неправомерно. Застой в

России перед Крымской войной и пора-жение в ней, казалось бы, не предвещали появления великой русской литературы и немыслимо яркой писательской плеяды. Революция и слом всех общественных систем и бытового строя, напротив, дали одного лишь сопоставимого по величине с предшественниками Платонова.

Однако литература, ее реакции, пред-видения и предупреждения в России всегда были второй реальностью, и отнюдь не в метафорическом смысле. История широ-ко читаемой русской прозы, начавшаяся в конце XVIII века, завершилась в конце ХХ. Новые произведения еще появлялись, но содержание интереса к ним перемени-лось, переместилось в область тиражей, презентаций, премий. Хотя отсвет двухсот-летних критериев и оценок еще бликовал на корешках-переплетах, правда, всё более вымученно. Неудовлетворенные проза-ики возглавляли политические партии, тщеславные директора заводов — изда-тельства, «Малая земля» превращалась в жанр. Те, кто мог бы стать читательской публикой, видя по телевизору очередного автора, его костюм, его седой зачес, бормо-тали: «Ничего особенного, вроде нас».

Вообще, писатели — социальная кате-гория исключительно скучная. Помалки-вают, а если говорят, то самые стертые вещи, боятся проговориться, чтобы другой не тяпнул, шевелят губами, повторяя услы-шанную фразу, вдруг пригодится. Любой водопроводчик, рассказывая, как он и один народный артист, который дома ест и пьет из хрусталя, собираются по вечерам у бойлерщика на капотненский портвейн, а в это время генеральская дочь из второ-го подъезда звонит ему по мобильному, чтобы зашел проверил ванную, — куда занятнее любого романиста. Но обыва-тель к этому преимуществу людей тертых, непредвзятых, неинтеллектуальных, не-винно-циничных испытывает недоверие. Его уважение, занесенное в наше время сквозняками из тех же двух веков, с детства вызывают пишущие.

Я учился в школе, первой заложенной в Петербурге еще самим Петром. Позже ее перестраивали: в ней были высокие потол-ки, актовый зал с претензией на роскошь — и рекреационный, площадью почти в це-лый этаж. С большими окнами по стене, выходившей во двор, — и портретами русских классиков на противоположной, глухой. Наискосок от школы, через ули-цу, стоял длинный пятиэтажный дом, в то время звавшийся «писательским». Из его

ворот иногда выходил некто с тростью, про него говорили приглушенно: «Писатель». И про трость: «Как у Бунина». Кто говорил, представления не имею, но образ остался навсегда.

В 1957 году я узнал у знакомых но-мер квартиры Зощенко, жившего в этом доме, и мы с Бобышевым пошли сказать ему, что студенты его любят до обожания. Позвонили, он открыл дверь и произнес слабым голосом: «Его нет дома». Я воз-разил: «Здравствуйте, Михал Михалыч». Он сказал: «Я болен, очень болен». Мы сказали, что мы, молодежь, его любим. До обожания. Он сказал: «Приходите на следующей неделе в два часа». Мы, оше-

ломленные, вышли и только напротив Спаса-на-Крови поняли, что такого вре-мени нет.

Дальше начались писатели уже из своих. Виктор Голявкин, потрясающий. «Я жду вас всегда с интересом». Чемпион Баку по боксу. И художник классный, учился в Академии, подарил мне на-тюрморт с цветами. Сергей Вольф: все писали стихи, а он прозу, с самого нача-ла, стихи начал лет через 10—20, а тогда

только шутил: ракетная игрушка летит на небеса, нам жить с тобой, подружка, осталось полчаса; у ней стальные усики (рифма — трусики). Довлатов был пи-сатель, что называется, до мозга костей. Говорил про литературу так же азартно, как про гулянку. В дополнение был боль-шой, красивый и остроумный. Так что и такие бывают, но очень, очень редко.

Так это начиналось и выстраивалось в повседневности. Симпатично, живо, честно, без задней мысли. Такое от этого сословия осталось после молодости впе-чатление. Не трогаю поэтов, совсем дру-гой цех. А прозаик был тот, от кого ждешь умного слова в пространстве приземлен-

ном — и признаков чуть ли не высоколо-бости в неожиданных прорывах к сферам повыше: и дожидаешься. Представление это не пересматривалось мною целую жизнь. Недели три назад две непересека-ющиеся группы старых, моего возраста, писателей написали открытые письма: одна — президенту, другая — патриарху. Не в первый раз наверх, но в первый раз так адресно и синхронно. По поводу в самом деле болезненному, об имуществе Литературного фонда. Образован он был полтораста лет назад как «Общество для пособия нуждающимся литераторам и уче-ным». С революцией закрылся, в 1934-м возобновился в советской ипостаси. Существовал на отчисления от продажи книг и на госдотации. Понятно, стал богат: писательские дачные поселки, дома творчества, поликлиники и прочее. И понятно, что, когда строй рухнул, на всё это потянуло людей более ушлых как из литературного братства, так и из братвы. Распутать этот драгоценный узел в дан-ный момент по силам разве что Господу Богу. Почему и адресованы письма персо-нам, надо понимать, максимально к Нему приближенным.

Писатели в своем праве, они могут лишиться значительных привилегий. Но происходит это в момент, ощущаемый в обществе как напряженный, прибли-жающийся к критическому. В обычаях России ожидать в такие дни от литера-туры, традиционно слывшей «совестью нации», слов и действий, отвечающих масштабу событий. А не ходатайств взять ее сторону в давно забывшей о «пособии нуждающимся» имущественной схватке. Тем более не напоминаний о ее особых заслугах (например, некоем романе «Росс непобедимый»). Особенно в юбилей Лермонтова, автора школьной максимы о голосе подлинной литературы — «как ко-локол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных».

Был такой в 60-е годы документальный фильм Ромма, «Обыкновенный фашизм». О Третьем рейхе — факельные шествия, Олимпийские игры, погромы. Но самое сильное впечатление на меня произвел проход писателей через дворик: из поме-щения, где проходил их съезд, в столовую. На лицах печать размышлений о судьбах мира — и обиженности, что мир их раз-мышлений не ценит.

И вот: Кремлю и патриархии разби-раться...

Общий тираж — 231 150 экз.Тираж сертифицирован

Novayagazeta.Ru — 18 509 626 просмотров за ноябрь 2014 г.

Выходные данные «Новой газеты на Урале»:Учредителем является ЗАО «Новая газета».Газета зарегистрирована в Федеральной службе по надзору в сфере массовых коммуникаций, связи и охраны культурного наследия. Свидетельство о регистрации:ПИ №ФС77-29225 от 31 августа 2007 года.

Главный редактор: ДРОБИНА И.В.По вопросам рекламы обращайтесь по тел: 8-922-203-27-18. Предложения и вопросы присылайте на адрес: ng-redaktor@mail.ru.

Адрес редакции: 620075, г. Екатеринбург,ул. Кузнечная, 92, оф. 501. Тел. (343) 290-92-20.

Цена свободная.

Срок подписания в печать по графику: 12.00. 10.12.2014 г. Срок подписания в печать фактически: 12.00. 10.12.2014 г.Отпечатано в типографии ЗАО «Прайм Принт Екатеринбург»,г. Екатеринбург, пр. Космонавтов, 18н.

Тираж регионального выпуска: 3 200 экз. № заказа 6581