№11октябрь–ноябрь

2009

orlova

На церемонии журнала GQ, где «Русский пионер» был

признан печатным изданием года, телеведущая Дарья

Спиридонова, объявлявшая со сцены лауреатов, вдруг

заговорила о поисках смысла жизни, то есть начала

рассуждать на одну из фирменных тем номера в «Русском

пионере». Таким образом она давала понять, по крайней

мере мне, что из четырех финалистов на сцену придется

подняться, похоже, главному редактору «РП».

Когда я поднялся, то объяснил, что в темах номера

нашего журнала можно найти ответы на все

поставленные вопросы. Так, тема этого номера «Деньги».

И в самом деле, для многих именно в них заключен смысл,

безо всякого преувеличения, жизни. Тема следующего

номера — «Секс» — для многих тоже является

исчерпывающим ответом на вопрос о смысле жизни.

И эта категория людей заслуживает особого уважения.

Дарья Спиридонова так расчувствовалась, что предложила

начать раскрывать тему следующего номера прямо

на сцене. Я сказал ей, что на эту тему нечего и говорить.

Она еще ближе к сердцу приняла это утверждение

и в волнении воскликнула: «Так за чем же дело стало?!»

Я объяснил, что она просто перебила меня и не дала

договорить: «На эту тему действительно нечего говорить.

Писать надо».

Я произнес это, хотя, честно говоря, когда Дарья

Спиридонова стояла рядом и рассуждала обо всем этом,

не хотелось ни говорить, ни писать. А чего хотелось, я так

до конца и не понял.

А за два дня до церемонии я разговаривал с одним

колумнистом нашего журнала. Он услышал, что тема этого

номера – «Деньги», тема следующего — «Секс», очень

удивился и сказал, что это же тема не двух, а одного

номера.

Так вот, я не согласен. С одной стороны, это тема всех

номеров «РП». С другой, именно в этом мы постарались,

грубо говоря, на пальцах объяснить, почему эти понятия

надо все-таки, увы, разводить.

Причем пока я писал эту колонку, то понял, какой будет

тема 13-го номера «РП».

«Душа». Ну конечно, «Душа». После «Секса» разве не

хочется поговорить о «Душе»? Не знаю, как вам… А

нам, редакторам и колумнистам… Потому, что вы просто

откроете журнал и посмотрите на этих колумнисток. И вы

поймете… Что же вы поймете?.. И Дарья Спиридонова в

голове что-то засела… и что-то я все сбиваюсь с темы на

тему.

С колумнистки на колумнистку… А! Что не все покупается

за деньги!

Хотя гонорар им все равно придется получить.

А. Колесников

Клятва главного редактора.

первая четверть

Урок литературы. Коррумпированный Шекспир.

Владислав Сурков о романе Натана Дубовицкого «Околоноля». стр. 10

Прогул уроков. Плохая неспортивная злость.

Андрей Васильев про свое кино. стр. 14

Сбор металлолома. Всадники без головы.

Екатерина Истомина об автомолодости. стр. 16

Урок информатики. Мужчина в бигуди. Fima_psuchopadt, блог его знают. стр. 18

Урок труда. Отец и дети. Иван Охлобыстин про невыносимые деньги. стр. 20

Урок истории. Код Миллера. Алексей Миллер о тайных датах. стр. 24

вторая четверть

Пионер-герой. Глазами клоуна. Кибадачи Паганеля. стр. 30

Урок английского. Fucking Лондон лыком shit!

Наш корреспондент не может попасть в тюрьму. стр. 38

Дневник наблюдений. Чешуеокрыленный. Зачем подполковнику бабочки. стр. 48

третья четверть

Диктант. Денежность. В тему номера. стр. 58

Урок иностранного. Вещный зов. Первые джинсы Канделаки. стр. 60

Собеседование. Отчаянный Войс. Галерист без крыши. стр. 66

Урок рисования. Комикс восьмилетней девочки. стр. 75

Фотоувеличитель. Люди как люди. стр. 89

стр. 4

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

7

четвертая четверть

Урок мужества. Птички улетели. Правила разоблачения. стр. 106

Урок географии. Босфорский пленник.

Наш корреспондент все-таки попал в тюрьму. стр. 110

группа продленного дня

Знаменосец. Подкаты и заплывы. Аркадий Дворкович пошел в школу. стр. 120

Правофланговая. Без купюр. Ксения Собчак о друзьях и деньгах. стр. 122

Горнист. Чи хворый, чи падлюка.

Маргарита Симоньян о женском пьянстве. стр. 124

Пионервожатая. Отслоения Я. Анна Николаева о видимом невидимом. стр. 128

Часовой. Самоконтрольная работа. Марк Хайек о ловле мышей. стр. 130

Физрук. С Торой на торсе.

Геннадий Швец о месте Михаила Жванецкого в легкой атлетике. стр. 132

Подшефная. Выгаданная любовь. Наталия Осс, к гадалкам не ходи. стр. 134

Юный натуралист. По следу редуктора.

Екатерина Костикова в мире стебельчатоглазых. стр. 138

Внеклассное чтение. Антон Орехъ, Владимир Чернышев.

Путешествие из СПБ в МСК. стр. 144

Табель. Отдел писем. стр. 154

Урок правды шеф-редактора. Подведение итогов. стр. 159

Всегда готов

русс

кий

пион

ер №

11.

окт

ябрь

–но

ябрь

200

9

9

первая четверть

инга

аксенова

Урок литературы. Коррумпированный Шекспир. Владислав Сурков о романе Натана Дубовицкого «Околоноля». Прогул уроков. Плохая неспортивная злость. Андрей Васильев про свое кино. Сбор металлолома. Всадники без головы. Екатерина Истомина об автомолодости. Урок информатики. Мужчина в бигуди. Fima_psuchopadt, блог его знают. Урок труда. Отец

и дети. Иван Охлобыстин про невыносимые деньги. Урок истории. Код Миллера. Алексей Миллер о тайных датах.

русс

кий

пион

ер №

11.

окт

ябрь

–но

ябрь

200

9

9

первая четверть

инга

аксенова

Урок литературы. Коррумпированный Шекспир. Владислав Сурков о романе Натана Дубовицкого «Околоноля». Прогул уроков. Плохая неспортивная злость. Андрей Васильев про свое кино. Сбор металлолома. Всадники без головы. Екатерина Истомина об автомолодости. Урок информатики. Мужчина в бигуди. Fima_psuchopadt, блог его знают. Урок труда. Отец

и дети. Иван Охлобыстин про невыносимые деньги. Урок истории. Код Миллера. Алексей Миллер о тайных датах.

Пока сознательная часть страны до бессознания спорила о том, кто же на самом деле является автором романа «Околоноля», опубликованного в специальном приложении к «РП», 1-й заместитель главы администрации президента России не терял времени даром. Во-первых, он прочитал роман Натана Дубовицкого, которого подозревают в том, что он и есть Владислав Сурков. А во-вторых, он действи-тельно написал... не знаем, как насчет рома-на «Около ноля», а рецензию на него точно написал (единственное, чего мы уже не в состоянии понять: если Владислав Сурков написал рецензию на роман, то кто же напи-сал роман?). Впрочем, читатель, который смог разглядеть в «Околоноля» Владислава Суркова, конечно же, сообразит, зачем он написал эту рецензию, которая по глубине проникновения в суть романа, по нашему мнению, оставляет далеко позади всех пре-следователей Владислава Суркова.

■ ■ ■ Поздно летом сего года

осведомленные газеты произ-

вели небольшой шум, уличив

меня в написании «плохого»

«романа» «о коррупции». Улик,

впрочем, было не густо. Если не

считать невнятных показаний

полумнимых и безымянных

чиновника и наборщика —

всего одна. А именно: автором

книжки «Околоноля [gangsta

fiction]» является доселе никому

- текст: владислав сурков

не известный Натан Дубовиц-

кий, а мою жену зовут Наталия

Дубовицкая, следовательно…

Что же следовательно? А то, уве-

домили газетные следователи,

что автором должен быть муж

вышеозначенной жены, старик

Дубовицкий, т.е. я. Почему, спра-

шивается? Да потому!

Видимо, постмодернизм окон-

чательно вырвался на волю

из нечитабельных романов

и охватил уже и периодическую

печать, если журналистское

расследование открывает

истину посредством сопостав-

ления и созвучия имен, подумал

я. Подумал. И спросил Наташу.

На всякий случай: «Наташ, твой

роман? Только честно. Я все

пойму». Наташа посмотрела

на меня. Посмотрела. Я тогда

к своему художественному

руководителю А.И. Колесни-

кову: «Уважаемый А.И., я ваш

колумнист и хочу знать правду.

Я случайно какой-нибудь роман

у вас не публиковал? «Околоно-

ля», например?» А.И. отвечал

длинно и неопределенно.

Тут слухи пошли всякие, и понял

я, что судьба у нас с этим сочи-

нением общая, не разъехаться

мне с ним уже никак. И все, что

можно сделать, — это занять

внутри этой судьбы несколько

другое, более удобное поло-

жение. И стать этому роману

не автором (небезопасно, ко

многому обязывает), а хотя бы

рецензентом (что не так уже

обременительно).

И вот — Натан Васильевич меня-

ет профессию (полное Наташи-

но имя Наталия Васильевна,

так что, сдается мне, не только

имя, но и отчество писателя

Дубовицкого всем известно). Из

критикуемых — в критики.

Книжка недолгая; течение

речи в ней чистое, довольно

быстрое; заводей, стариц

и тихих омутов на ее страницах

почти нет. Так что читается

риа н

овости

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

11

легко [личные впечатления,

возможно, обманчивые].И на

том, как говорится, спасибо

Натанвасиличу. Дальше все не

так празднично.

Фронтмен романа — интелли-

гентный головорез, торгующий

текстами суровый лунатик

Егор Самоходов. Очень плохой

человек, который очень хочет

похорошеть, но не может и от-

того страдает.

Сказано кем-то: блюз — это

когда хорошему человеку

плохо. Красивая, жалостливая

музыка. В таком случае, gangsta

fiction — это когда плохо плохому

человеку. Жалеть его будем?

Или ну его? Вот в чем вопрос.

Сумбур какой-то вместо музыки

получается.

Надо, конечно, иметь сильно

ушибленный повстанческим

агитпропом мозг, чтобы на-

значить Дубовицкого разобла-

чителем «тотальной коррупции

в парламенте, СМИ и силовых

структурах». Напротив, когда я то

ли читал, то ли писал его роман,

мне показалось, что автор — че-

ловек скорее книжный, готовый

бы послужить библиотекарем,

но заброшенный в иную, более

беспокойную биографию. Что не

скачет он с околонолем напере-

вес на гидру мирового бюрокра-

тизма, наоборот — прячется

от реальности за причудами

слоеного текста, двусмыслен-

ного, тресмысленного, восьми-

смысленного, бессмысленного.

О том, что все в его романе

неопределенное, нечеткое, не-

настоящее, он честно предупре-

ждает во вступлении. Intro — не

только афишка при входе, но

и связка ключей к чтению.

Цитирую выборочно: «Вы …

люди, львы, орлы и куропатки

… Хорошо ли вам видно пустое

пространство, в которое входят

два клоуна… Они… пересказы-

вают несколько классических

книг… настоящих имен у них

нет, а есть только роли».

Итак, нам предстоит услышать

пересказы классики. И мы с ходу

начинаем выслушивать. «Люди,

львы, орлы и куропатки…» —

«Чайка» Чехова, слова из

Костиной пьесы, а треплевское

творчество, помним, формализ-

мом отдает. По словам Тригори-

на, «ни одного живого лица».

Затем — «пустое простран-

ство». Так называется книга

о театральном искусстве

великого Питера Брука. Книга

о лицедействе, игре. И наконец,

«входят два клоуна» — главный

ключ. «Enter two clowns» —

первые слова пятого акта

«Гамлета». Клоуны, они же

«грубые люди, деревенские

парни» [в переводе с англ.], они

же комики, шуты — в нашей

сценической традиции при-

жились как Первый и Второй

Могильщики. Стало быть, нам

предстоит буффонада с леталь-

ным исходом.

рисунки: варвара полякова

[обоколоноля]

Призрак «Гамлета» проступает

даже раньше, с эпиграфа. «Give

me some light» [«дайте мне свет»,

англ.], — так голосит король

Клавдиус, увидев спектакль

о собственном преступлении,

ослепленный и обращенный

в бегство стыдом и совестью.

Значит, клоуны будут разыгры-

вать фарс разоблачения

и раскаяния? Может, и так. По

крайней мере, становится ясно,

что, хотя пересказов в книге

много разных, главный из них —

постановка трагической истории

принца датского в тарантинов-

ских декорациях gangsta fiction.

«А не замахнуться ли нам,

г-н Дубовицкий, на Вилья-

ма нашего, так сказать,

Шекспира?» — «И замахнемся!»

Как же пересказывает «Гамлета»

Натан Васильевич? Нахально

пересказывает, иногда даже

матом (см. монолог Е. Самоходо-

ва в п. 38). Русский бандит, как

и датский нобиль, не понимает

толком, быть ему или не быть;

случилось ли то, за что он обязан

мстить, или только пригрези-

лось; и если случилось, стоит ли

оно греха мщения, — и медлит,

и бранит себя за трусость,

и снова медлит. И мстит в итоге,

но как бы через силу, сквозь

сон, того не вполне желая, почти

случайно.

И все бы ничего, но нельзя ли

было поведать о том же, не

замахиваясь на Шекспира?

Конечно, от всех этих упраж-

нений Шекспира не убудет, да

и ни от чего не убудет, он же

памятник. А сознательное ис-

кажение, понижение, «порча»

классики — классический прием

постмодернизма. Но всякий раз,

когда коррупции [corruption —

порча, англ.] подвергается мой

любимый Шекспир, мне не по

себе и неловко. Думаю, как

и многим другим читателям

(и писателям). Тем более что

и уважения к постовым идолам

отечественного запоздалого

постмодернизма Дубовицкий,

как замечали многие, тоже не

проявляет. Постмодернистом,

очевидно, себя не считает. Тогда

вообще зачем было портить

«Гамлета»? И кому нужен этот

коррумпированный Шекспир?

Получается, просто так, походя,

гвоздем на святыне: «Здесь был

Натан». Нехорошо.

Автору явно нечего сказать. Вот

он и паясничает. Под переска-

зами, перепевами и переплета-

ми — абсолютная пустота.

Книга словно написана на

оберточной бумаге, в которую

упакован холодный полый ноль.

Надутый неопознанным Натаном

до размеров крупнейшей в этом

году литературной мистифика-

ции. Романа — нет. Есть квази-

роман, кукла, чучело. Фикция.

«Русский пионер» — медленный

журнал. Приходит нечасто.

Я пишу отзыв в конце августа.

Публикация будет в октябре. На-

деюсь, к тому времени всем на-

доест, по-дубовицки выражаясь,

вкушать вакуум. И «Околоноля

[gangsta fiction]» станет наконец

тем, чем является на самом

деле — ничем. ■ ■ ■ ■

Когда этот номер журнала появится у читателей, результаты конкурса журнала GQ будут известны и человек года в номинации «Главный редактор» с удовлетворением прочтет эту колонку. Удовлетворение будет вызвано тем, что как бы он ни страдал, готовя к выходу свой собственный жур-нал, эти страдания не идут ни в какое сравнение с тем, что пришлось испытать постоянно-му колумнисту «РП», шеф-редактору ИД «Ъ» Андрею Васильеву. Он потра-тил такое количество времени и сил, чтобы представить номинан-тов людям, что напи-сать потом колонку про это было парой пустяков. А гонорар, между прочим, при-мерно одинаковый.

■ ■ ■ — Вот ты, папа, Джека

Николсона отказался играть,

а рыбку согласился, — удивилась

мне дочка с заднего сидения Audi

A8 Long. — Ну не козел?

Последнюю фразу, врать не буду,

она вслух не сказала. Все-таки

вежливая у меня дочка: в Англии

учится.

А виноват во всем главный редак-

тор года по версии GQ. Тем более

что главный редактор года (по

версии GQ) — это не я. Мне эту

байду из плексигласа не вручали

с 2002 года. Кстати, тот, кто ее

получит, тоже не виноват. Я-то его

знаю, но не скажу — сами потом

узнаете, почему. Получается, ви-

новат один Леха Боков, которому

поручили спродюсировать це-

ремонию премии GQ-Man of The

Year. А он мне поручил представ-

лять четырех коллег-номинантов.

Вроде бы логично: кому как не

мне открывать дорогу в жизнь

молодежи — Фишману, Зимину,

Яковлеву и, простите, Колесни-

кову? Я и согласился. И только

через пару дней понял, на что.

Там так. Я выхожу в гриме

и костюме Джокера из фильма

Batman и со всеми его ужимками,

прыжками и фокусами пре-

зентую счастливых номинантов.

А этот позор снимут на камеру

и покажут по СТС. Какое отноше-

ние Джокер имеет к главным ре-

дакторам, как я без многомесяч-

ных репетиций буду показывать

фокусы, почему я должен учить

дебильский (а он дебильский)

текст — второй вопрос. Самое

стремное, что Джокера в фильме

Batman играет Джек Николсон,

твою мать! И очень хорошо

играет. И нетрудно предвидеть,

что у зрителей шоу GQ-Man of The

Year — я уж не говорю о теле-

зрителях СТС — к исполнителю

Васильеву будут вопросы. Типа:

«А ты кто такой?»

А я не хрен собачий — позорить-

ся. У меня добрый десяток ролей,

в том числе на театре. У меня,

может, «Антикиллер-3» в ноябре

выходит. С небольшой, но вы-

пуклой ролью главврача псих-

больницы № 5 города Чехова. Но

играю-то я везде более-менее

себя, а не Николсона. И потом —

текст почему дебильский?

И фокусы за меня Пушкин, что

ли, будет показывать? И какое,

к свиньям, отношение имеют

главные редакторы к…

Ладно! Все свои сомнения я ин-

теллигентно изложил режиссеру

Васе Бархатову:

— Я же застремаюсь, Вася,

дурья твоя башка. Застремаюсь,

и фуфло получится. Тебе это

надо? Мне — нет.

Но Вася Бархатов — не тот че-

ловек, чтобы растеряться перед

стремаком пожилого актера. Он,

Вася, в 24 года имеет устойчивую

репутацию гения и поставил

чуть ли не пять опер для самого

маэстро Гергиева. И Вася не

растерялся:

— Вы, Андрей Витальевич,

-е текст: вндрей васильев

ната

лья л

ьвова

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

15

рисунок: александр ширнинсмотрели мультфильм «В поисках

Немо»? Нет? Ну, неважно. Там

есть такая рыбка смешная — мы

ее к вашему лицу примонтируем,

и будет зашибись. И черт с ним,

с Джокером.

На следующий день я в тяжелых

раздумьях — например, где мне

купить мультфильм про рыбку

или за каким рожном я пять раз

смотрел Batman — ехал на пре-

мьеру мультбастера «9» в каче-

стве киноколумниста «РП». Ну

и от отчаяния поинтересовался

у сидевшей сзади дочки насчет

«В поисках Немо».

— Полное г…1, — ответила дочка.

Ну а дальше вы знаете.

Так я остался один на один

с Джеком Николсоном. Хочешь не

хочешь, надо перевоплощаться.

На одном актерском мастерстве,

понятное дело, слабо. Джокер

ведь — мировое зло. Причем не

тупое, как польская говядина или

«Боржоми», а агрессивное, арти-

стичное и виртуозное. Где такое

в реальной жизни найдешь?

Я нашел в газете «Коммер-

сантъ». А именно, в заметке

«Спецназ пришел за яхтами».

Про задержание совладельца

яхт-клуба «Буревестник» Андрея

Ломакина. Приключение по-

лучилось запоминающимся не

только тем, что клуб этот — ста-

рейший и элитнейший в Москве,

что клиенты у него — будьте

любезны и что происходило все

практически на территории РИА

«Новости» на Зубовском бульва-

ре. Эксклюзивно, что и время

приурочено с изыском: к началу

пресс-конференции по поводу

международной выставки «Буре-

вестник Boat Show», на которую

в числе прочих был зван полпред

правительства РФ в Госдуме

Андрей Логинов. И исполнитель-

ское мастерство не подвело.

Хоть и не получилось у спецна-

зовцев с первой попытки раз-

бить стекло у Mercedes S500, но

выволокли же из него господина

Ломакина и мордой на асфальт

швырнули, и даже вещдок при

всем народе нашли — клюшку

для гольфа.

И вот я, вживаясь в роль, думал,

как бы выполнял боевое задание

Неджокер. Стал бы, небось,

ныть: может, не надо в РИА

«Новости», товарищ начальник?

Может, дождемся конца пресс-

конференции, а лучше — и конца

выставки? Перед журналистами

же неудобно, товарищ начальник.

Перед иностранцами. Опять же,

полпред правительства РФ в Гос-

думе Андрей Логинов…

Слава богу, товарищ начальник

оказался настоящим Джоке-

ром. Так мне, по крайней мере,

видится.

— Чё вы ноете? — задорно

поддел он подчиненных. — Кого

стесняетесь? Мы ж на родине!

Веселей, парни. Show most go on!

С таким жизненным примером —

прямой путь на съемочную

площадку. Я прямо почувствовал,

как вливается в меня хорошая

спортивная злость. Правда, очень

скоро она переросла в плохую.

И неспортивную. Для начала гри-

мерша гордо заявила, что Batman

никогда не видела, и процессом

раскрашивания передней части

собственной головы руководил

я. Параллельно переписывая де-

бильский анонимный текст, чтобы

как-то привязать Джокера к глав-

ным редакторам. Параллельно

придумывая по просьбе Васи

Бархатова (ау, маэстро Гергиев!)

режиссерские фенечки под каж-

дого номинанта. Для Колесникова

я, например, придумал фокус

с пионерским галстуком, которого

в реквизите не оказалось, и при-

шлось отрезать красную тряпку

от российского, прости Господи,

флага. Зато в реквизите оказался

фрак на размер меньше, синие

трикотажные рейтузы на размер

больше и цилиндр в самый раз,

которого Джокер никогда не

носил.

Чуть не забыл: еще же и играть

пришлось! Я хохотал, кривлялся,

стрелял из пистолетика, ронял из

рукава карты, наклеивал их на

лысину, пучил глаза, визжал —

потный, грязный и раздавленный.

Чем очень развлек не только

режиссера Васю Бархатова, но

и гримершу.

Пять часов пролетело неза-

метно. А потом пришел Иосиф

Пригожин, что меня и добило.

Ему минут за десять намазали

башку зеленой краской, еще

за столько же он прочел текст

Шрека и ушел — свободный

и счастливый. Я даже не успел

разгримироваться.

Вот тут-то я почувствовал себя по-

настоящему в образе. Хоть снова

Джека Николсона играй.

Но я не стал больше играть.

И даже не убил никого. Я просто

позвонил Лехе Бокову за границу

и интеллигентно, как мне при-

суще, сказал:

— Знаешь что, Леха? Давай

плати мне 40 тыщ рублей или…

Леха — даже за границей — все

понял по голосу.

И ведь заплатил. ■ ■ ■ ■

1 Слово-паразит сокращено главным

редактором «РП»

На каких только авто не колесила по страницам «Русского пионера» наш автомобильный критик и обозреватель ИД «Коммерсантъ» Екатерина Истомина – на гоночных, на эксклюзивных. Но сегодня читатель наконец-то узнает, с чего начинал-ся ее автомобильный путь в искусство. Не забывает-ся такое никогда. Аминь. ■ ■ ■ Мне двадцать лет. Я перево-

жу на русский язык итальянских

футуристов в своем замеча-

тельном институте, и жизнь моя

поделена между Москвой и Волго-

донском. Мой законный, а ныне

безропотно покойный муж,

англоман и сын московского про-

фессора, торгует в Волгодонске

семечками. Он продает семечки

баржами в Израиль, а через

двадцать дней из Гамбурга на

счет в Мост-банке за этот подсол-

нечник приходят деньги. К черту

счет! Это было даже смешно.

Долларов в моем чемодане — не

закрывается.

Я в норковой шубе до пят летаю

из Внуково в Волгодонск по сре-

дам на гулком Як-42. Туда — офи-

циально покупаю в «Аэрофлоте»

билет. Обратно — просто даю сто

долларов знакомому пилоту, и вот

стюардесса Маргарита, любов-

ница моего маленького мужа,

с пережеванным лицом уже

спешит ко мне навстречу. Она

несет нам две водки в запаян-

ных пластмассовых стаканчиках

(или же «русский йогурт»). Мне

плевать на чувства знойной

Маргариты, мне летать страшно.

На дворе — 1995 год, до теракта

(взрыва дома в 1999- м) далеко,

но «первая Чечня» уже под

боком.

В Волгодонске мы прожили год

в лучшей гостинице по имени

«Отель» в трехкомнатном номере

и съехали из него только один

раз, когда в комсомольский

городок въехал бессменный

лидер Элисты Кирсан Илюм-

жинов с группой доверенных

шахматистов.

Наш компаньон в Волгодонске —

дядя Алик, уроженец Кабардино-

Балкарии. Дядя Алик был на

районе бандит известный. Тогда,

в екатерининскую эпоху Ельцина,

все мы были отчасти бандитами.

Но кто-то любил песню «В шумном

зале ресторана, средь веселья

и обмана, пристань загулявшего

поэта. Возле столика напротив,

ты сидишь вполоборота, вся

в лучах ночного света!», а кто-

то — нет. Но будущее одной

великой иллюзии объединяло

и тех и других.

У дяди Алика был офис, в центре

которого располагалась резино-

вая пальма с серьезным резино-

вым какаду на ветке. Уборщица

исправно поливала эту резино-

вую пальму. Еще у дяди Алика

было поместье — семь гектаров

колхозной земли без единого

дерева. В центре этой равнины

был вознесен особняк из кирпича

и мрамора в пять этажей. В стиле

Пал Палыча Бородина. Особняк

был похож на подмосковный

пансионат «Ватутинки». В холле

мне всегда нравилась реалистич-

ная картина мрачным маслом под

названием «Медведь обнимает

Спящую красавицу».

Собирались в доме дяди Алика

ростовские бандиты. Пили

водку, мешая с игристым вином

с близлежащего Цимлянского

водохранилища, курили ростов-

скую шмаль с шишками и ели

пельмени. Однажды, в разгар ма-

лины, захотелось в туалет: «Дядя

Алик, где сортир?» — «На улице».

И правда. Дачный сортир, милый

домик уединения, только из кир-

пича, облицованный мрамором.

Вонючая яма с дерьмом, но над

ней — очко из куска полосатого

мрамора, и ручка на двери — ита-

льянская, с позолотой, и фонарь

чуть ли не муранского стекла.

Что-то такое я видела позднее

в пустыне Негев, где богатей-

шие люди Израиля бедуины, как

голуби, прицельно какают в ямки

в твердыне библейского песка.

У дяди Алика был Audi 100,

«бочонок» красного цвета. Во-

рованный, без номеров. Это была

первая машина в моей жизни.

Водить я не умела и учиться не

хотела. Для разъездов (и для

охраны) имелся Санек. Санек

с лицом в форме динамичного

-текст: екатерина истомина

orlova

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

17

блина делил мужское население

на конкретно «дядю Алика»,

«ментов» и «гнойных пидоров», но

не боялся в жизни никого. Кроме

меня, наверное, потому что мои

сущность, существо и существо-

вание вызывали у Санька самое

бессознательное беспокойство.

Он не мог уяснить себе: в чем

здесь дело с этой мутной москов-

ской бабой в шубе, поющей во

всю глотку по утрам: «Идет смерть

по улице, несет блины на блюдце!

Кому вынется, тому сбудется!

Тронет за плечо, поцелует горячо!

Полетят копейки из-за пазухи

долой! Ой!»

В качестве развлечения (пока

муж-англоман и дядя Алик вози-

лись в элеваторе) я и Санек устра-

ивали гонки на Audi 100 в са-

кральном для Волгодонска месте.

В комплексе завода «Атоммаш»,

где в советское время большой

трудовой коллектив, собранный

с большой трудовой страны, делал

атомные реакторы. В 1995 году

рисунок: анна каулина

запутавшиеся в эре новой жизни

инженеры продолжали еще там

махать кувалдами, но это уже

никого не интересовало.

Гоняли мы не в самих цехах,

а вдоль них: нежно-голубого

цвета стена одного цеха до-

стигала в длину трех километров.

Мы вставали на старт у одного

конца стены. Охранник бывшей

социалистической собственно-

сти командовал: «Раз, два, три».

И наш «бочонок» визжал, долетая

над мелкими ухабами до финиша.

Постепенно мы с Саньком со-

брали команду «Лад», «Самар»

и разношенных иномарок и ез-

дили наперегонки. Собственно,

так мне удалось организовать

в Волгодонске команду street

racing — «команду молодости

нашей, команду, без которой мне

не жить».

Основными участниками street

racing были опричники дяди

Алика. Среди них был Алим,

лысый человек с сизым располо-

сованным ножом лицом, ездив-

ший на «девятке» цвета «мокрый

асфальт». Среди них я помню «за-

шитого» Моржа. Морж важно пел

мультикультурные песни Алексан-

дра Новикова: «Город древний,

город длинный, минарет Екатери-

ны. Даже свод тюрьмы старинной

здесь положен буквой Е. Здесь от

веку было тяжко. Здесь приши-

ли Николашку. И любая помнит

башня о Демидовской семье.

Мостовые здесь видали марш

победы, звон кандальный. Жены

верные рыдали, шли на каторгу

вослед». Морж был «бичом», «быв-

шим интеллигентным человеком».

И сел по пьяни.

Среди гонщиков был волжанин

Парашют, знавший невесть отку-

да, что его вазовскую «восьмер-

ку» делали с помощью Porsche.

Был жестокий Крендель с двумя

ходками и старым синим «Фоль-

ксвагеном». Был Маяк, яркий за-

пойный алкоголик, подрезавший

соперников по трассе (его потом

зарезали как-то утром в пель-

менной). Был Макс, южный

томный красавчик и культурист.

Макс бесконечно высасывал

слюнями из кожуры семечки

и водил растрепанную «пятерку»

куртуазно одной рукой — слов-

но «Феррари» на Риппербане

в Гамбурге. Был Жорик тоже на

Audi 100, маленький чернявый

кавказский задрот с липкими

лапками и глазками. Жорик

выучил слово «baby» из порно-

фильмов, которые крутили тогда

в видеосалонах, и всегда приво-

дил с собой на гонки нетрезвый

хоровод нечесаных крашеных

блондинок.

Так сложился в Волгодонске

стихийный автомобильный клуб.

И даже сам дядя Алик однажды

узнал о его существовании. Наш

клуб стал предметом для обсуж-

дения на сходке в особняке дяди

Алика. И бандиты, молча, кивая

и еще раз молча, одобрили это

начинание.

Было ли мне страшно рядом

с этими немыслимыми людьми,

без шуток, без раздумий, без

предупреждения, без мысли на

то и всяких оснований спо-

собными взять жизнь за пару

сигарет? Во-первых, двадцать

лет не знают страха. Не знают

страха, во-вторых. Страха не

знают, в-третьих. И, в-четвертых,

двадцать лет. По-настоящему для

меня тогда все было как в игре:

я ведь не понимала, что могут

убить. Я просто не знала, что

это — можно.

Ранней мокрой весной 1996- го

мы с Саньком расплющили

о стену «Атоммаша» Audi 100

дяди Алика. Моя жизнь в Волго-

донске в общем и целом и даже

в самых мелких деталях подхо-

дила к концу. Что стало с моим

маленьким мужем? Его потом

убили.

Команда молодости нашей.

Команда, без которой мне не

жить. ■ ■ ■ ■

Редкий писатель даже в самые читающие времена мог похвастаться таким количеством читателей, как неко-торые нынешние блогеры: шутка ли, ни дня без мил-лиона! И вот один из таких почитаемых блогеров, fima_psuchopadt, не стал играть в волшебника, а про-сто на пальцах объяснил, как сделать блог для миллио-нов. И при этом попробовать остаться собой.■ ■ ■ ■ Fima_psuchopadt на

виртуальных просторах появил-

ся неслучайно. В том, что блог

обязательно станет со временем

популярным, сомнений у меня не

было с самого начала. И с само-

го начала я понимал — скорее,

правда, интуитивно — значение

того впечатления, которое дол-

жен произвести образ дневника

на человека, впервые в него

зашедшего. Поэтому, чтобы

ментальная травма неподготов-

ленного читателя оказалась как

можно более впечатляющей,

появился образ «маленького

еврейского мальчика». С взрыв-

ным характером и абсолютно

непредсказуемым развитием

виртуальных и жизненных

событий.

У окончания «dt» в имени есть

своя собственная короткая

история. Во времена курсант-

ской юности оно было тайно до-

писано кем-то к фамилии моего

друга на шинельном клейме.

Хлоркой. Кто служил, тот понял,

о чем я говорю: тогда около ста

человек получили немало впечат-

лений на первом же строевом

смотре. Память о том случае

двадцатилетней давности очень

хотелось увековечить.

Халат и бигуди на картинке

пользователя появились на-

много позже. Эту фотографию

самого себя далеко не на пике

физической и эмоциональной

формы после бессонной ночи,

отягощенной употреблением

разрешенных, но не рекомен-

дуемых детям, беременным жен-

щинам и лицам, управляющим

транспортными средствами,

напитков, я сделал только по-

тому, что в тот момент это было

единственное, что я мог сделать.

Моя френдесса nimcheg снимок

незамедлительно обыграла

в фотошопе, явив миру ту самую

«гламурную домохозяйку», без

которой образ блога предста-

вить уже невозможно.

Таким образом и сложилось то,

что есть сейчас: розовый Fima

в бигуди и с телефоном в руках.

Ни объяснить, ни понять не-

возможно. Даже самому. Тем

не менее «психопадтичность»

приходится поддерживать регу-

лярными публикациями: когда

у тебя много читателей, то это

не только повод для надувания

щек, но и определенные обяза-

тельства. Не скрою, что иногда

время на блог тратится и за счет

сна. И я очень тяжело пережи-

ваю, когда вынужден по каким-

то причинам делать перерывы

в записях, и стараюсь этого не

допускать. Даже в аэропорту

или в такси с помощью ноутбу-

ка или мобильного телефона

всегда стараюсь что-нибудь, но

написать свеженького. Можно

сказать, что в интернете я на-

хожусь постоянно: рабочие

моменты разбавляю поиском

чего-то интересного или необыч-

ного — а то, что заинтересовало

особенно сильно, выкладываю

в журнал.

Читателя любить обязательно,

мне так кажется. Но важно

еще и подчеркивать эту любовь.

Я уверен, что постоянные мои

комментаторы знают, что любое

их мнение, высказанное у меня

в журнале, внимательным об-

разом прочитывается и получает

реакцию, если таковая предпо-

лагается (тут очень кстати при-

шлись мобильные технологии,

позволяющие читать коммен-

тарии к записям с телефона

в любых вынужденных паузах:

хоть в пробке, хоть в ожидании

деловой встречи)… И все равно

я периодически им об этом напо-

минаю. Я вижу журнал не только

авторским монологом, но и пло-

щадкой для общения других

людей и даже местом встречи.

В прошлом году в комментариях

к одной из записей встретились

два человека, не слышавших

ничего друг о друге в течение

текст: fima_psuchopadt

александр с

аватю

гин

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

19

пятнадцати лет с момента окон-

чания вуза. Месяц назад меня

нашла девушка, с которой мы

шестилетними детьми дружили,

приезжая к своим бабушкам

с дедушками на лето. Случай-

ности? Вполне возможно. Но

так куда интереснее любого

практичного расчета. И именно

это мне очень нравится.

«Банить» кого-то, конечно,

приходится. Но для этого есть

только две причины: спам

в комментариях (ссылки на сто-

ронние ресурсы) или неуваже-

ние к собеседнику, выражаю-

щееся в личном оскорблении:

я убежден, что если человек

с чем-то не согласен, то он

всегда может попробовать это

разъяснить спокойно. Аргумен-

ты типа «а сам-то ты кто» или

нецензурная ругань в адрес

меня или, тем более, других —

первый шаг к тому, чтобы

возможность комментирования

была закрыта. Таким способом

удалось практически полностью

очистить блог от недалеких

провокаторов-троллей, «полити-

ческих активистов» всех мастей

или веселящихся подростков.

Тем более мест, где они могут

проявлять себя в сети через

подобное самоутверждение,

предостаточно.

Какие-то приемы, позволяющие

обратить на то, что я делаю,

внимание, безусловно ис-

пользуются. Прежде всего, это

общение в сообществах, темы

которых лично мне интересны

(футбол, вождение автомо-

биля, к примеру). Я стараюсь

сделать переписку максималь-

но запоминающейся: стиль

комментария, необычность

мнения, юмор… в ход идет всё.

Встречи участников сообществ

в реальной жизни, общение

за чашкой кофе с автором

какого-то конкретного журна-

ла — тоже способы получить

новых знакомых и читателей.

Равно как и развиртуализация

ника. Это своего рода ноу-хау:

надпись «fima_psuchopadt» уже

появилась на моей зенитовской

футболке и на автомобиле.

Появится яхта — угадайте, как

она будет называться?

Но самым эффективным

способом заявить о себе все

равно был и остается посто-

янный поиск путей сделать

присутствие читателя на блоге

еще интереснее. И поэтому

мне абсолютно нетрудно по-

тратить несколько дней на

то, чтобы сделать, например,

юмористический обзор других

журналов, пожелавших, чтобы

о них написали. Усилия воз-

вращаются сторицей. Но одной

лишь техникой не подменить

содержания: если не писать

о том, что вызывает искренний

интерес, то рано или поздно

карточный домик обрушится.

Чего очень бы не хотелось,

ведь я практически буквально

строю блог. И это строительство

капитальное: с фундаментом,

бетонными стенами, в несколь-

ко этажей. Получается у меня

это? Решать вам. Но статью

закончить хотелось бы не-

скромно, как это всегда бывает

у fima_psuchopadt, а именно —

несколькими советами для бло-

геров, желающих попробовать

«пилюлю популярности».

Для начала определитесь, зачем

вам блог и кто будет его читать!

Целевая аудитория может быть

сколь угодно широкой, но, когда

вы захотите понять, кто эти

люди и чего они ждут, вам будет

легче писать то, что может быть

интересно.

Помните, как в школе на уроках

литературы вам твердили: «Мне-

ние автора может не совпадать

с мнением лирического героя»?

Так вот, в блоге — с точностью

до наоборот. Как бы банально

и очевидно это ни звучало, но

все, что написано в вашем

журнале, — написано там вами.

Поэтому пишите только о том,

в чем разбираетесь и о чем

можете поддерживать диалог.

И делайте это просто. Помните:

если человек не может объяс-

нить то, что он делает, пяти-

летнему ребенку — значит, он

шарлатан.

Другое дело, что самого «лири-

ческого героя» очень неплохо

было бы создать. Развивайте не

журнал, а образ. И не надо стес-

няться дисгармонии, противоре-

чий и экспериментов. Крайности

притягивают — уж поверьте

розовому еврейскому мальчику

в бигуди. ■ ■ ■ ■

рисунок: маша сумнина

Иван Охлобыстин, прежде чем написать про деньги, долго думал. Тема оказалась непростая. Он, когда услышал, что тема прошлого номера была про смысл жизни, огорчился: лучше бы про это написал. Гораздо проще. Удивительное дело: читать колонку будет смешно, а в конце у вас в душе появится свет-лая грусть. Признак настоящего. Настоящих денег.■ ■ ■ ■ Душная, лунная ночь,

трасса «Новая Рига», фура,

груженная оргтехникой, в дро-

бовиках картечь 6,5 и вопрос

подельщика: «А с этим что?»

И ответ: «Как что!? Он нас

в лицо видел».

Стандартный сон многодетного

отца.

Деньги — забавная штука,

абстрактная, не поддающаяся

рассмотрению или анализу вне

контекста.

Опыт первый. Помню прохлад-

ное сентябрьское утро тысяча

девятьсот девяносто третьего

года. Бегу я по ялтинской на-

бережной в сторону гостиницы

«Ариадна», карманы моего ро-

скошного кашемирового пальто

туго набиты пачками стодолла-

ровых купюр. За мной деловито

семенят три душегуба с целью

зарезать. Поначалу, на выходе

из казино «Три семерки», у них

было поручение от владельца

игрального заведения просто

отобрать мой выигрыш, но

после двадцатиминутной по-

гони зарезать меня стало для

мужчин делом принципа. Пре-

красно понимая их зловещий

энтузиазм, я на ходу разбрасы-

вал немного денег, в надежде

отвлечь преследователей от

себя. Так и сохранился в моей

памяти этот феноменологи-

ческий слайд: сиреневое от

лучей восходящего солнца, уже

прохладное море, шум прибоя,

истеричные выкрики чаек, сто-

долларовые купюры, элегантно

планирующие на влажную

ялтинскую брусчатку набереж-

ной, заинтригованное проис-

ходящим лицо рябого продавца

в шашлычной, спасительный

силуэт горы Ай-Петри в полуто-

ра километрах впереди и запах

спелого каштана.

Опыт второй. Тысяча девять-

сот девяносто пятый год, на

сцене МХАТа им. Чехова идет

моя пьеса «Злодейка», я сижу

в полумраке директорской ложи

и трясущимися руками пере-

считываю деньги, выплаченные

мне за аренду свадебного пла-

тья Оксаны. Исполнительница

главной роли Евгения Добро-

вольская с криками мечется

в этом платье по декорации.

Уложив деньги в карман рубаш-

ки, я заговорщицки переми-

гиваюсь с женой, и мы бежим

в ночную пельменную за По-

литехническим музеем. Хотим

есть до животного спазма.

Платье нас кормит уже полгода.

Все остальные заработки носят

случайный характер. Была на-

дежда на постановку «Гамлета»

в качестве режиссера, но

я совершил глобальную ошибку,

понадеявшись на порядоч-

ность Шуры ...сяна, и привел

потенциального инвестора

из банка «Эскадо» к нему как

к исполнительному продюсеру.

С моей стороны — идиотский

тушинский идеализм: свято

верить в «пацан сказал, пацан

ответил». Настоящие москвичи

по-другому живут. За неделю

общения с инвесторами Шура

убедил их не вкладывать

деньги в никому не известного

придурка, а нанять режиссе-

ром Сергея Александровича

Соловьева. Через полгода тот

поставил на сцене Театра на

Таганке «Чайку».

Не самый эффектный сцениче-

ский опыт получился. Един-

ственный запоминающийся

момент в этой многочасовой

нелепице — по ходу действия

пьесы на сцену выкидывают

из-за кулис резиновое чучело

птицы, и оно, глумливо подпры-

гивая, катится в первые ряды

партера. Позже мы хохотали

с несостоявшимися инвесто-

рами — к слову, хорошими

ребятами — над моим воспоми-

нанием, как я впарил прямо на

свадьбе за две тысячи долла-

ров подаренную ими же мне

текст: иван охлобыстин

риа «

новости»

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

21

на этой же свадьбе картину

Сальвадора Дали стоимости,

соразмерной со стоимостью

Спасской башни. О спектакле

предпочитали не вспоминать.

Их ...сян артистками попутал,

а они, люди неопытные в шоу-

бизнесе, поддались искусу.

С моей стороны ноль осужде-

ния. Сам из деревни.

Да, наверное, самый адекват-

ный образ, передающий экзи-

стенциальную суть денег, — это

жених, после свадьбы вскры-

вающий в туалете подаренные

гостями конверты. Неизбеж-

ное, но немного неприличное.

Опыт третий. В тысяча девять-

сот девяносто восьмом году

мой добрый друг выдал мне

сто тысяч долларов на покупку

квартиры. Детей у меня тогда

было трое. Ничтоже сумнящеся

я вложил эти деньги в чрезвы-

чайно выгодную финансовую

аферу, в результате которой

я должен был получить что-то

около миллиона и купить квар-

тиру побольше. В последний

момент моего компаньона аре-

стовал Интерпол за оригиналь-

ное прочтение Конституции

и организацию в одной из при-

балтийских республик крупней-

шего бандформирования.

На момент задержания и по-

следующей депортации у него

в сумке помимо его трехсот

тысяч были и мои сто. Иначе

говоря, деньги канули в Лету,

а я остался без квартиры. Пони-

мая, что вот-вот меня настигнет

удушливый приступ сплина,

я занял еще тридцать пять тысяч

и в автосалоне на Тульской купил

себе джип «Форд Эксплорер».

Машина оказалась, конечно,

дрянь, еле продал потом, но

временно напряжение сняла.

И вот такой слайд: полночь, Ка-

лининский проспект, огни над

казино «Метелица», из которого

выносят известную поп-звезду,

упитую в дым. Я сижу в салоне

«Эксплорера», пью из бутылки

абсент, слушаю Can. В голове

ни одной мысли, как выбраться

из финансового тупика, и не-

истовая тяга к беззаконию.

Поп-звезда на мгновение очуха-

лась, вырвалась из рук унылых

помощников и на неверных

ногах побежала вдоль освещен-

ных витрин. Бежала недолго,

потеряла, голубка, равновесие

и упала навзничь, некрасиво

распластавшись у табачного ки-

оска. Я разочарованно плюнул,

заменил диск Can на диск AС/

DС и поехал домой. Не помню,

как выкрутился, но как-то вы-

крутился. Есть у денег такое

свойство — саморегуляция.

Опыт четвертый. Канун Мил-

лениума. Мы с Оксанкой, как

всегда без рубля в кармане,

голодные как псы, зашли в мод-

ный тогда клуб «Табула раса»,

где встретили не менее модного

кинорежиссера, да продлит Го-

сподь его годы до сроков прао-

теческих, который тут же нам

презентовал «чек» с кокаином

и свернутую в трубку стодолла-

ровую банкноту для удобства

употребления. Кокаин мы тут

же спустили в унитаз, не наше

это, суета одна, а доллары поме-

няли на рубли, купили в ночном

магазине перекусить и выпить

дешевой водки. Волшебная

ночь была, мы бродили по

темной набережной в районе

метро «Ленинские горы», по опо-

рам моста над Москвой-рекой

как-то перебрались на другую

сторону. Через девять месяцев

родился Вася, но к тому вре-

мени мы уже жили в Ташкенте

у Миробадского рынка.

Опыт пятый, современный. Дети

за несколько месяцев набрали

у меня же из карманов двести

пятьдесят рублей мелочи,

обменяли их внизу в магазине

на бумажные купюры, сбегали

к метро в мастерскую к нашему

общему знакомому ювелиру

(вместе на черный пояс дан-

тест сдавали в «Будокане») и по-

просили папе сделать кольцо

с черепом, как у капитана

Барбароссы. Умиленный ювелир

денег не взял, отлил из халявно-

го серебра массивную «гайку»,

украсил изделие россыпью

мелких бриллиантов и сапфиров

да передал детям, а они мне

на какой-то пиратский празд-

ник подарили. Периодически

перстень приходится носить,

и я тайно горжусь этой сенти-

ментальной обязанностью.

Вот, пожалуй, и все, что я могу

сказать о деньгах. Пока, во

всяком случае. ■ ■ ■ ■

рисунок: анна всесвятская

В этом номере мы торжественно принимаем в ряды колумни-стов «РП» человека, который не то что писать, а и говорить с журналистами обычно отказывается. Впрочем, оказалось, что на самом деле нужно найти тему, на которую Алексей Миллер, глава «Газпрома», просто не сможет промолчать. Он, конечно, долго думал, черкал в листочках (см. в иллюстраци-ях) и — нет, не написал. Выстрадал. А потом уж написал. ■ ■ ■ ■ Петербуржец, где бы он

ни жил, остается петербуржцем

навсегда. Сейчас я хорошо по-

нимаю, что «прививка» интереса

к истории столицы империи

российской мне была сделана

в школе империи советской.

И спасибо ей за это большое!

Ведь, встречаясь с одноклассни-

ками, мы с наслаждением сегод-

ня вспоминаем баталии нашей

команды в городском конкурсе

«Ты — ленинградец».

А ты помнишь? А что здесь, на

этом месте, было сто лет назад?

А двести? Триста? И эта магия

дат рождает удивительный кон-

текст уже других исторических

и культурных событий в жизни

Северной Пальмиры. И знаком-

ство с этим контекстом каким-то

невероятным образом расширя-

ет систему координат времени

и пространства нашего мироощу-

щения, добавляет новые краски

и тона в монументальное полотно

по имени Санкт-Петербург.

Маленькие выписки на листках

блокнота, которые я делал для

себя, сложились в небольшую

подборку фактов. Может быть,

что-то интересное в ней найдут

для себя и читатели «Русского

пионера».

Рожденный на невских боло-

тах весной 1703 года, Санкт-

Петербург рос быстро, превра-

щаясь из небольшого поселения,

где даже царь жил в деревянной

избе, раскрашенной под кирпич

и черепицу, в подлинное чудо,

вызывавшее изумление у ино-

странных послов. Все самое

новое, самое современное для

того времени было сконцен-

трировано здесь, на берегах

Невы. Иностранные дипломаты

не переставали удивляться

новомодным фонтанам в Летнем

саду, каких на ту пору не было

и в Париже, дворцам, выстроен-

ным на голландский манер, но

с варварским, неевропейским

размахом, золоченым куполам

церквей, поднимающимся там,

где еще недавно шумели сосны.

А город, между тем, строился,

строился, строился…

Итак, вот мой личный список

памятных дат Санкт-Петербурга.

305 лет назад, 28 сентября

1704 года, город на Неве впер-

вые был упомянут в качестве

столицы Российской Империи.

Петр I в письме Меншикову,

датированном этим днем, писал

о своем намерении: «Аще Бог

изволит, в три дни или четыре

быть в столицу Питербурх».

Правда, официальной датой

превращения Петербурга

в стольный город называют

1712 год, но, я считаю, это

своего рода историческая услов-

ность: просто именно к этому

моменту завершился переезд

в Северную Пальмиру царского

двора. А вскоре здесь появились

и первые каменные здания,

достойные столицы, известные

сегодня нам всем: Петропавлов-

ский собор, дворец Меншикова,

Летний дворец, Двенадцать

коллегий.

225 лет назад, в 1784 году,

завершено сооружение ограды

Летнего сада. Ее звенья кова-

лись на тульском заводе купца

Денисова по проекту Юрия Фель-

тена. Эта ограда сразу же стала

знаменитой далеко за предела-

ми Северной столицы. Одна из

питерских легенд рассказывает

о престарелом англичанине,

заявившем, что он не может

умереть, не полюбовавшись на

это чудо. Прибыв в Петербург на

своей яхте, старик полюбовался

кованой решеткой, но на берег

сходить отказался, заявив, что

самое прекрасное в этом городе

он уже видел.

175 лет назад, в 1834 году, в го-

роде на Неве появилось сразу

два памятника, посвященных

победе России в Отечественной

войне 1812 года. 17 августа от-

крыты Нарвские триумфальные

текст: алексей миллер

риа-н

овости

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

25

ворота, созданные по проекту

архитектора Стасова. Каменная

арка, украшенная колоннами

и скульптурами, пришла на

смену обветшавшей деревян-

ной, под которой в 1814 году

действительно проходили воз-

вращающиеся с победой полки.

А 30 августа на Дворцовой

площади была торжественно от-

крыта Александровская колонна,

возведенная по проекту Огюста

Монферрана. Надо сказать, что

горожане по первости опаса-

лись нового памятника, считая,

что колонна, стоящая без допол-

нительных опор, исключительно

под собственным весом, не

может быть надежной.

В том же году было открыто

первое российское шоссе,

соединившее Москву и Пе-

тербург. Вместо бревенчатого

настила дорожным покрытием

служил дробленый гранит.

А о существовании асфальтовых

мостовых петербуржцы впервые

узнали 170 лет назад, в 1839-м,

когда городские службы ради

пробы и напоказ заасфальтиро-

вали 150 кв. м тротуара и около

60 кв. м мостовой около Тучкова

моста. Впрочем, повсеместно

асфальт появился в Петербурге

только в середине ХХ века.

Кстати, сегодня некоторые

улицы вновь возвращаются

от асфальтового покрытия

к историческим мостовым. Так

преобразилась, например, одна

из красивейших улиц города —

Фурштадтская. С помощью

«Газпрома» ее заново замостили

гранитом, установили «старин-

ные» фонари. И улица заиграла

по-новому, получила второе

рождение.

150 лет назад, в 1859 году,

Петербург украсил памятник

Николаю I — последняя работа

скульптора Клодта. Таких конных

памятников, стоящих на двух

точках опоры, в мире всего

шесть. По преданию, для аллего-

рических барельефов, укра-

шающих пьедестал памятника,

позировали жена императора

и три его дочери. Питерские

остроумцы быстро заметили,

что новый памятник и Медный

Всадник установлены на одной

оси и смотрят в одну сторону,

так что Николай как будто

догоняет Петра. Если верить

легенде, вскоре после открытия

монумента на сгибе передней

правой ноги коня Николая I

появилась доска с надписью:

«Не догонишь».

125 лет назад, в 1884 году, на

маленькой площади посреди

Пушкинской улицы появился,

пожалуй, самый любимый в Пе-

тербурге памятник Пушкину, соз-

данный по проекту скульптора

Опекушина. Существует легенда,

по которой выбор места для

памятника был не случаен, а обу-

словлен личными обстоятель-

ствами из жизни поэта. Якобы

установить скульптуру именно

здесь упросила городские власти

некая дама, былая возлюблен-

ная «солнца русской поэзии».

Некогда отвергнутая поэтом, она

решила хотя бы памятник по-

ставить так, чтобы Пушкин был

с ней всегда. Это, конечно, всего

лишь легенда, но если присмо-

треться, то можно заметить, что

взгляд скульптуры обращен на

угловой балкон соседнего дома,

где будто бы и жила эта дама.

100 лет назад, в 1909 году,

в Петербург получил две об-

новки — обе весьма монумен-

тальные и знаменитые. 23 мая

на Знаменской площади (ныне

площадь Восстания) был открыт

памятник Александру III скульпто-

ра Паоло Трубецкого. (Сейчас он

стоит во дворике Мраморного

дворца.) Это оказался один из

самых скандальных памятников

монаршей особе. С одной сторо-

ны, он прекрасно характеризует

изображенного монарха — на-

стоящего богатыря по сложе-

рисунки: варвара аляй-акатьева

нию, неторопливого в решениях,

консервативного. И А.Н. Бенуа

писал, что открытие памятника

следует отнести «к самым заме-

чательным событиям в художе-

ственной жизни». С другой —

народ воспринял памятник как

карикатуру. По городу ходила

частушка: «Есть на площади

комод, на комоде — бегемот, на

бегемоте — обормот». В общем,

вопрос о праве скульптуры на

существование обсуждала даже

Государственная дума. А вот

в советское время, в 1966 году,

в год 100-летия со дня рож-

дения Трубецкого, скульптура

была признана одной из лучших

в России. Так что, думаю, споры-

разговоры о месте этого памят-

ника, и в прямом и переносном

смысле, еще не закончены.

Другим подарком городу 100 лет

назад стал Охтинский мост —

тоже вызвавший массу споров

и протестов со стороны горо-

жан. Его обвиняли и в «голом

рационализме», и в «грубом

инженеризме». Однако сегод-

ня Петербург без него уже не

представишь. Кстати, одна из

заклепок этого моста, если

верить городским преданиям, не

стальная, а золотая.

75 лет назад, в 1934 году, Пе-

тербург отметился появлением

двух ставших весьма знамени-

тыми магазинов. На Невском,

12 открылся магазин элитной

женской одежды, в народе про-

званный «Смерть мужьям», а на

Невском, 66 начала работать

«Книжная лавка писателей»,

надолго ставшая «центральным

распределителем» редких книг.

Как ни странно, в самой читаю-

щей стране мира книги всегда

были в дефиците, а в «Книжной

лавке писателей» находилось

спецокошко, из которого этот де-

фицит получали люди, облечен-

ные особым доверием власти.

А 25 лет назад, в 1984 году,

город на Неве получил пре-

красный подарок от городского

футбольного клуба: «Зенит»

впервые завоевал титул

чемпиона СССР по футболу.

Это событие оставило неиз-

гладимый след в памяти всех

горожан и вполне изгладимый,

но очень заметный — на стенах

домов: фраза «Зенит — чем-

пион» стала основной темой

городских граффити. Тогда же,

кстати, во множестве были вы-

пущены целлофановые пакеты

с зенитовской символикой.

Болельщики нашего футболь-

ного клуба, сопровождавшие

команду, брали их с собой

повсюду, так что вскоре за

фанатами «Зенита» закрепи-

лось сохранившееся до сих пор

прозвище — «мешки».

Конечно, это не полный список

круглых дат Петербурга, а только

некоторые яркие события,

которые есть повод вспомнить

в 2009 году.

В одном из наших разгово-

ров с губернатором Санкт-

Петербурга Валентиной

Матвиенко я упомянул о том,

как было отмечено сооружение

Александровской колонны: тогда

был выпущен первый в России

памятный серебряный рубль.

Валентина Ивановна мысль

продолжила мгновенно — и об-

ратилась к президенту с пред-

ложением о выпуске юбилейной

монеты по случаю 175-летия

Александрийского столпа. Такая

монета будет.

Пожалуй, надо найти время

покопаться, чем знаменит

2010- й… Да вот, например,

наша российская история: 300

лет назад в 1710 году англий-

ский посол передал грамоту от

королевы Анны с извинениями

за дипломатические оскорбле-

ния, нанесенные послу А.А. Мат-

вееву в Лондоне. В этой грамоте

по требованию русской стороны

Петр I впервые именован титу-

лом императора, и английская

сторона согласилась применять

этот титул впредь. Вот такие

контексты.

Ну, что? Продолжим? ■ ■ ■ ■

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

29

вторая четверть

Пионер-герой. Глазами клоуна. Кибадачи Паганеля. Урок английского. Fucking Лондон лыком shit! Наш корреспондент не может попасть в тюрьму. Дневник наблюдений. Чешуеокрыленный. Зачем подполковнику бабочки.

инга

аксенова

Часть первая, от рожденияС чего начинаются клоуны?Ликующе мальчик Сережа летит по школе на первый свой урок, навстре-чу завуч с оттопыренным, как фом-ка, ключом: когда мальчик пролетает мимо, завуч коротким ударом втыкает фомку-ключ ему в голову. Сережа па-дает на колени, теряя сознание. Завуч уходит, насвистывая Аппассионату.

Отныне к таким местам — где поря-док, муштра и классика — с насторо-женностью. Затаивши крылья...К десятилетию дедушка дарит маль-чику Сереже обширную, как на себе, кепку-аэродром, сшитую в ателье по спецзаказу: чтоб уважали. Сережа едет на беспечном мотоцикле и теря-ет кепку под порывом ветра. Суровый дедушка, начальник ДОСААФ Исмаи-линского района Азербайджанской ССР, молчит, но потом заказывает по-вторную кепку.

Мальчик Сережа узнает, что он из мо-локан — из тех нелегальных христиан, которые обходятся без церкви, без кре-ста, без икон. Первая мысль — теперь всю жизнь на молоке?! Но у родни дру-гая трактовка: когда гонимые из России властями бунтари чуть не все потонули на какой-то переправе, императрица Екатерина якобы сказала: «Мало кану-ло!» Выжившие молокане обитают в про-сторных домах, они все умеют, у них все есть. Перед свадьбами бабки раскаты-вают хлеба в привольных, как футболь-ные поля, подвалах и поют из пророка Исайи: «Радуйтесь, небеса, и веселись, земля!» Осколочная Родина в совсем чу-жой земле.Дедушка построил новый дом, но и ста-рый не тронул — крепкий, просторный, он отдан курам. Мальчик Сережа подол-гу гостит у кур, они живут свободно — на холодильнике, в буфете, на трюмо, несутся в книжном, но без книг, шкафу. Куриные перья висят на солнечных лу-

текст: игорь мартынов фото: варвара михайловская

На ближайших страницах читателю предстоит совершить немало открытий: он узнает о высо-ком героизме производства смеха и о том, почему один из лучших клоунов мира Паганель упорно не едет на выгодные гастроли за границу. Но, может быть, самое важное знание, которое получит чи-татель эссе Игоря Мартынова, — о таинственной связи молокан и кибадачи. Параксизмы катарси-са обеспечены.

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

31

................ ппппппппппппппппппоооооооссссссслллллллллллллллллеееее ккккоооонннцццццеееееррррттттттттааааа вввввввввввввв ггггггггггггггггеееееееееееееееррррммммааааннннссскккоооммм ггоооррррооооддддддддккккккккккккееееееееее кккк ПППППППППППааааааааагггггггггггггааааааааааннннннннееееееееееееллллллллюююююююююю вввввввввв гггггггггггггррррррррррррррррриииимммммммммммееррррррккккккккккккккууууууууууууууу ппппррррооорррррввввааааллллааасссссссссььььььььььььь 88888888000---лллееетттннняяяяяя гггррроооссссссссмммммммммммммммммууууууууууттттттттттттттттттттттееееееееееееерррррррррррррр,,,,,,,

цц

ппппррррррииииииннннннннняяяяяяяяввввввв еееееееггггггооооооо ззззззззззззззззааааааааааа сссссссссссввввввввввввеееееррррссстттттттттттттттнннннннннниииииииккккккккккккаааааааа,,,,,,, зззззззззаааааааааааа ооооооооооодддддддддддддддннннннннннннннооооооооооооооооккклллааассссссссннннннииииииикккккккаааа.. ХХХХХХоооттттттттттееееееееееееееееееллллллллллллаааааааааа уууууууууузззззззззззаааааааааааммммммммммммиииииииииииииууууууу ууууу

сссссвввввяяяязззззззззааааааатттттттьььььььььссссссяяяяяяяя...................

чах, как в ожидании Тарковского. Здесь даже интереснее, чем у людей.В пионерском возрасте Сережа отправ-лен к родственникам в Питер, в простор-ную квартиру на Римского-Корсакова. Не сразу, но из дальних комнат просту-пает двоюродная бабушка:

— Внучек, ты знаешь, во время блока-ды в этой квартире жил людоед. Зама-нивал людей с улицы, убивал, частич-но ел, остальное закатывал в консервы и продавал. А трупы хранил в ванной, пойдем покажу.Первый поход в цирк. Предвкушение чуда и жестокий облом: стыдно за мужи-ков в больших ботинках и нелепых пари-ках, которые выдавали себя за клоунов. Среди прочих несовершенств мира — это задело особенно. Миру можно многое, почти что все простить— но только не бездарных клоунов!Юноша Сережа начинает заниматься пантомимой и брейк-дансом. Попутно превращая на фрезерном станке бол-ванки в стратегически важные детали. Рядом работает токарь Коля Берда. Шум-

ный цех, где главная информация пере-дается невербально, ужимками, же-стами, — лучшее место для рождения клоунов. Подтягиваются геолог, сантех-ник — вот и готова группа «Микосы», по первым буквам фамилий прабабушек. Привет молоканским корням.Его минимум грима, затаенность, сдер-жанность — мало идут тем открытым, слишком открытым, как пробоина, временам. Конец 80-х, из всех щелей сифонит гласность, но он выбирает молчаливый жанр. Подтянутый, молод-цеватый, бритый налысо под Маяков-ского, Сергей Давыдов на сцене превра-щается в обрюзгшего, неповоротливого Паганеля.Однажды после концерта в германском городке к Паганелю в гримерку про-рвалась 80-летняя гроссмуттер, приняв

его за сверстника, за одно-классника. Хотела узами свя-заться…Справедливости ради отме-тим, что у его гримерки дежу-рили и принцессы.

В одной из реприз — мешковатые хла-миды опадают с Паганеля как сморщен-ная кора и проступает натренирован-ный атлет, гнущийся в бешеном, уму непостижимом танце. В параксизме ка-тарсиса. Буря и натиск. Зрители: трепет и шок.

Часть вторая, осенний день в 09-м году— Опять киксанул! Знаешь, почему? — Сергей Давыдов обучает меня верному удару в бильярдной парка отдыха «Ли-сья нора», рядом с его загородным до-мом. — Ноги не так поставил. Точность на кончике кия — начинается с пра-вильной стойки. С кибадачи.

Тело не обманет. Тело не соврет. Мне, работнику фальшивого мира слов, от-радно сознавать, что где-то теплится

Тело не обманет. Тело не соврет. Мне, работнику фальшивого мира слов, отрадно сознавать, что где-то теплится правда. Я, мо-жет, за тем и приехал к клоуну — набраться точности

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

33

правда. Я, может, за тем и приехал к клоуну — набраться точности, чтоб слово влетало, как в лузу шар.

— Смотрел тут по телевизору, как премьер с народом говорит на Саяно-Шушенской ГЭС. И в какой-то момент у него так плечо дернулось — по одно-му движению стало ясно, как ему не по себе.

Мир забыл смысл тела и жестов — идеи иссушены, язык бесплотен. Толь-ко и говорят «не могу молчать!» — а надо бы. И не минуту объявить, а год молча-ния. И всех отправить на пантомиму — туда, где оживают атрофированные мышцы зрителя, когда он физически переживает с мимом каждый жест. И понимает нутром, мясом — без разго-воров, без речей.

— Хочу вернуть одну свою старую репризу, — говорит Сергей Давыдов, глядя на зеленое сукно, как на сцену. — Выходит сеятель… широким жестом разбрасывая семена… Сквозь пол начи-нают пробиваться руки, как у голосую-щих «за»… Их много… Снова выходит

сеятель — теперь он уже косарь... И на-чинает широким жестом, от пуза вее-ром — косить, косить, косить всходы…

Пятиминутная реприза — томов пре-многих тяжелей.

— Самое безумное, что от нас до сих требуют, словесное писание номеров. Во всем мире клоуны предоставляют для ознакомления видеозаписи своих программ. Потому что на бумаге та-кое не читается. Например: «Выходит первый клоун, он хлопает в ладоши. Выходит второй клоун, встает рядом, тоже хлопает в ладоши. К ним присо-единяется третий клоун, тоже хлопа-ет. Выходит четвертый клоун — но он не хлопает в ладоши. Трое удивленно, с осуждением поворачиваются к нему и перестают хлопать в ладоши. Тогда четвертый, укоренный, начинает хло-пать в ладоши — таким образом, снова не попадая в общий строй». «И что же здесь смешного?» — спрашивает худсо-вет. Ну как можно описывать словами то, что без слов, их упраздняет за нена-добностью?! в

арвара а

ляй-а

катьева

Железобетонность мира — вот с чем имеет дело шут, вот что мозжит и коца-ет по мере сил. Это контактная работа. Слова, литература могут обойтись без читателя — в расчете на вечность, — авось потом найдут, оценят. Артист же оригинального жанра не бывает в отры-ве от публики, он живет только с нею, здесь и сейчас.

— Иногда на репетиции номер кажет-ся гениальным, а публика почему-то не смеется. Писатель бы высокомерно бросил: «Публика дура!» — и удалил-ся в башню из слоновой кости. А нам так нельзя — нам надо придумывать дальше, пока публика не расхохочется. Реприза — дело обоюдное. Ты должен не только сконструировать свою ре-альность, но и затащить туда зрителя. И чтобы он там жил свободно.

Мы выходим из бильярдной, спуска-емся к озеру. За плетеной изгородью мужики в камуфляже упоенно шмаля-ют по взмывающим тарелкам. Опавшие осколки смешиваются со шляпками маслят.

Это осень, труппы возвращаются с га-стролей, по театрам, время премьер. У Паганеля тоже есть театр, он собрал его сам, вручную, с остальными «ми-косами» — театр «Базиллиум» стоит на территории парка в Коломенском, пря-мо за входом, вот только спектаклей там нет еще с апреля.

Какой-то чин из префектуры Южного округа (прославленного своим вороши-ловским — в гастрономах — стрелком), побывав на представлении, обнаружил стриптиз: вертлявая эквилибристка на канатах в трико. Да и вообще — какие клоуны в Коломенском, в заповеднике?! Были бы еще нормальные клоуны, как положено — в больших ботинках, в ве-селых париках. А то странные какие-то, на что-то намекают, поддразнивают, с дулей за пазухой…

И запретила префектура цирк — за-тем она и префектура, чтоб цирки за-прещать, зачем еще.

Все лето Сергей Давыдов со товарищи пытались разобраться в недоразуме-нии, отказываясь от гастролей, от пред-в

арвара а

ляй-а

катьева

35

ложений — из «Фридрихштадт-паласа», из главного мирового цирка «Дю Солей», из Авиньона и т.д. Из Финляндии говорят: давайте перевезем ваш цирк, он же разборный, в финский парк культуры и отдыха. А Сергей Да-выдов говорит: нет, хочу, чтоб мой театр был в Москве, причем именно в Южном округе, на территории заповедника «Ко-ломенское».

Ему говорят: Паганель, ты же, может быть, лучший клоун мира, из первой пятерки, ты же должен работать, нель-зя оставлять надолго человечество без себя! Человечество — оно затвердеет, закиснет, заболотится без твоего искус-ства. Все мышцы, вплоть до мозга, атро-фируются. А Паганель говорит: ведь если я не прошибу эту стену, то как смо-гу другие прошибать?! Как же справ-люсь с железобетонностью мира?!

— Не беда, прорвемся, у меня же по-ниженный болевой порог. Я на себя од-нажды пианино уронил — есть такая реприза, я залезаю на пианино, а потом

с него рыбкой сныриваю. Пианино на га-стролях по Европе мы обычно покупаем в антикварных лавках. Дело было в Гер-мании, пианино оказалось увесистое, центнеров пять. Я пиджаком за крышку зацепился и завалил на себя. Ничего — поднял, поднялся. По идее — мировой рекорд в супертяже, но во время спекта-кля такие пустяки не замечаешь…

Конечно, можно бы опять катить по Европе, смешить германцев, французов, англичан. Но как же соотечественники?! Ведь их сейчас, посильнее прочих наро-дов огорошило… Сполна окрысились, манкируют идеям и речам… Их и так уж скоро станет меньше немцев, нужны радикальные меры спасения, заклятье смехом, «о, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!»

Смех — это освобождение, бегство из клетки, средство от безысходности. По-

ржал до колик — как обнулился, пере-плавился.

После спектакля руки жмут: «Пага-нель, ты нас реанимировал!»

Следовательно, как надо трактовать запрещение клоунов?

Вредительство. В особо крупных. Битва с реальностью — конечно, с пе-

ременным успехом, в духе сизифова труда.

Сергею вспомнились гастроли, пере-лет из Тюмени в Надым. В Тюмени жара за тридцать, клоуны в шортах и майках томительно бродят по аэропорту в ожи-дании рейса… От нечего делать заняли пятьдесят копеек у Миши Усова, зака-зали объявление: «Мойша Усович, вас ожидает у входа автобус с харьковски-ми номерами». «И на это дело вы взяли у меня последний полтинник?» — толь-ко и сказал Миша под общий хохот.

Приглашают на посадку — все пас-сажиры, кроме клоунов, оказались в дубленках и пыжиковых шапках, вызывая клоунское сострадание. Од-нако в Надыме уже люди в дубленках р

усск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

Конечно, можно бы опять катить по Европе, смешить германцев, французов, англичан. Но как же соотечественники?! Ведь их сейчас, похоже, сильнее прочих нардов скрутило, огорошило…

глядят на клоунов с заслуженным пре-восходством: снаружи минус двадцать, метель. И когда гибель казалась неиз-бежной, к трапу самолета, как «деус экс махина», подруливает «пазик» и заби-рает шутов. Изнутри автобус обит шер-стяными одеялами, войлоком, мехом. Оказывается, накануне здесь побывала Примадонна и для нее смастерили сей оазис тепла…

Грешно отчаиваться. «Пазики» спасут.

Часть третья, вечером того же дняЗа черным-черным домом (маляры от-казывались красить) Сергея Давыдова с вывеской «Паганель, 34», забора нет. Участок плавно переходит в лес. В том лесу Сергей Давыдов черпает вдохно-вение — задумана пантомима «Дере-во», излагающая фазы жизни большого растения. По этому лесу зимой Сергей Давыдов бегает в трусах, обстукивая ногами ради тренировки встречные стволы. Однажды за этим занятием его застала семья лыжников, вышедшая

из лесу на поляну. Паганель доиграл и эту пантомиму — по крайней мере, хоть одна семья лыжников будет те-перь знать, что снежный человек — это смешно.

…Уже стемнело, когда, изрядно от-кушав продымленных мясцов и огнен-ных напитков, мы вышли к самой кром-ке леса.

— Сейчас главное — правильно встать в кибадачи. — наставляет Сергей Давы-дов. — Все начинается со стойки. С мол-чания и равновесия. Видишь ту сосну? Попробуй ее отодвинуть силой воли.

— Сосну пока не осилю, — говорю я — Начну с елки!

Но Сергей Давыдов уже не слышит. Стоя в кибадачи, он выбрасывает руки перед собой в сторону чернеющей чащи. Сначала, как от щекотки, рас-качиваются верхушки дерев, потом проходит вибрация, дрожь по стволам, и наконец весь могучий лес разражает-ся хохотом.

Я смотрю перед собой: елки больше нет. Сдвинулась. в

арвара а

ляй-а

катьева

текст и фото: вита буйвид

Фотодиректор «РП» Вита Буйвид была командирована в Ан-глию, чтобы написать репортаж из подлондонской тюрьмы, где зэки устроили тюремный ресторан, кормящий всех желающих. Повара из убийц, официанты из мошенников – нам показалось, это наша тема. Однако в своем настойчивом стремлении попасть в тюрьму Вита сталкивается с такими препонами, что в итоге приходит к неутешительному (для англичан и им сочувствую-щих) выводу, что Лондон, как и вся Англия – и есть тюрьма. А у репорта-жа после это-го не может быть другого заголовка.

London меня не любит. Просто терпеть не может. Что со мною Лондон вытворяет — это просто go nuts, товарищи. Я его, чест-но говоря, тоже не очень.

Но меня интригуют наши отношения, и я их старательно поддерживаю. Не до-ждешься, little old man!

Что его так бесит, мне, в общем-то, по-нятно. Вместо чинного изучения досто-примечательностей — Westminsterа или Big Benа какого-нибудь, вместо Covent Gardenа или, на худой конец, славного английского shoppingа, я все время лезу туда, куда не нужно. Веду себя, как пэтэ-ушница на вечеринке в приличном доме: не общаюсь с хозяевами, не восхищаюсь их прекрасной коллекцией, заглядываю в шкафы в дальней комнате, проверяю хо-лодильник. Фу, как disgustingly и improperly.

Кстати, о холодильнике. Всем извест-но, что английская кухня не очень. Это еще мягко сказано. Англичане осознают этот исторический факт со свойствен-ной им невозмутимостью, но шуток на эту тему упорно не понимают. Полагаю, что все сложности моей поездки связа-ны именно с тем, что я пыталась именно кухню break into. Лондон психанул.

На вопрос: «Purport вашего визита» — я бодро ответила: «Посещение ресторана». Лондонский пограничник поморщился и со словами are you shure проштамповал мой паспорт. Хорошо еще, что я не ска-зала ему всю правду, пограничникам всю правду говорить никогда не следу-ет. А правда в том, что ресторан нахо-дится в тюрьме. Мужской тюрьме High Down. Тюрьма-то, конечно лондонская, но вообще-то это Sutton, шестая зона. Для сравнения — типа нашего Северного Бу-тово или Бирюлево — я ни там, ни там не была, но интуитивно чувствую, что сравнение мое absolutely precised.

Поселилась я у друзей, и прямо с по-рога пригласила их to have dinner в ресто-ране. В ответ услышала все то же are you shure, и пошла в очередной раз звонить в тюрьму. Предварительно я в тюрьму уже звонила from Moscow, но вразумительно-го ответа не получила — они рекомен-довали связаться ни много ни мало, а с Ministry of Justice. Это для интервью, но просто поесть с друзьями я могу? В Dayly Mirror черным по белому было написа-но, что в Her Magisty тюрьме High Down открыт ресторан в west-end стиле, что

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

39

...I guess, у меня какое-то из полушарий не в порядке. В детстве я и правда очень сильно на-вернулась головой, от этого в нормальной семье завелся genious...

продукты там свежайшие, цены смеш-ные — порядка шести фунтов, а все по-вара и официанты — сплошь убийцы и насильники, поэтому посуда ( на вся-кий случай) пластиковая. Я позвонила в тюрьму узнать, нельзя ли забронировать table в их ресторане и — о чудо! — мне сообщили номер телефона самого ресто-рана. London, неужели ты сжалился надо мной?

Ничего подобного, Лондон — pitiless city. Сознание мое временно раздвоилось: одна его часть общалась с Министер-ством юстиции, с маниакальным упор-ством пытаясь получить permittion на фотосъемку и интервью с шеф-поваром,

вторая часть изображала экзальтирован-ную тетку, которая просто хочет поесть в прикольном месте. Ничего не сраба-тывало — в ресторане не брали трубку, а в Ministry просили изложить просьбу в письменном виде, но на письма не от-вечали. Так и прошел день — в endless переписке и телефонных переговорах. Отсутствие результата раздражало. Даже бесило. Особенно одна сотрудница, фа-милию которой я перевела для себя одно-значно — Джен Дубина. Ее mails отлича-лись особенной резкостью и хамоватым тоном. Fucking бюрократия — она и в Аф-рике бюрократия. К семи часам вечера я поняла, что сегодня уж точно ничего не произойдет, и отправилась на простей-шую tourist прогулку. Я честно пыталась задобрить этот сложный город. Влезла на второй этаж автобуса, который шел к London Bridge, и решила изучать город не-много свысока. Dick тебе — резюмировал Лондон.

Правостороннее движение — простей-ший прием издевательства надо мной. И

я всегда попадаюсь. I guess, у меня какое-то из полушарий не в порядке. В детстве я и правда очень сильно навернулась головой, от этого в нормальной семье завелся genious. На этот раз я перепута-ла direction. Минут через двадцать пути я отметила, что пассажиров на втором этаже становится все больше, а белых среди них — все меньше. Еще через де-сять минут я поняла, что являюсь един-ственным представителем белой расы в отдельно взятом автобусе. Не так чтобы я rasist, но мне стало как-то damned. Обрыв-ки скабрезных шуточек я пропускала мимо ушей, претендуя на полное незна-ние странно похожего на english языка.

К тому же еще и предательски темнело. По всем параметрам следовало выйти, перейти дорогу и валить в обратном на-правлении. Но после битвы за ресторан уровень моей энергии равнялся нулю.

Я решила доехать до конечной оста-новки и уж потом вернуться и посмо-треть этот чертов London Bridge. Problem в том, что водитель высадил всех пас-сажиров на конечной и уехал в парк. Я оказалась одна на остановке в каком-то лондонском «гарлеме», это место было далеко за пределами карты города, ко-торую мне всучили заботливые друзья, а следующего автобуса следовало ожи-дать двадцать минут. В путешествие я всегда беру с собой sigarettes — для таких вот случаев. Но зажигалки не было. Я бо-дренько отправилась поискать торговую точку. На углу материализовалась неве-роятной красоты black girl. Она сказала, что до ближайшего магазина пилить десять минут, подарила мне спички и поинтересовалась, что я здесь делаю. Я ответила очевидное: «Жду автобус», и

вернулась на остановку. Bus по расписа-нию не появился. Это меня шокировало. Я была абсолютно уверена, что такое в Лондоне absolutely impossible. Вместо авто-буса появился здоровенный ниггер, ко-торый сплюнул на асфальт, поправил ге-ниталии и попросил у меня сигарету. Я вспомнила серию отечественных jokes на данную тему и дала. Сигарету, разуме-ется. Минуты через три появился ниггер помельче, проделал те же действия, что и предыдущий, и тоже ушел с сигаретой. Буквально сразу из темноты appeared со-всем мелкий, но тоже черный, который особенно развязно сплюнул и особенно нарочито поправил гениталии. И тут

меня прорвало — терпеть не могу мел-ких мужиков, — и он огреб по полной: и про fucking автобус, и про fucking распи-сание, и про весь их туристический shit и такую же бюрократию. Больше всего мелкого заинтриговало мое намерение попасть в prison, которое тоже отразилось в моем страстном спиче, и он стал меня утешать и отговаривать. Чувствовалось, со знанием дела.

В подошедшем автобусе не срабатывал ticket — я выехала за пределы оплаченной зоны. Предложенные пять pounds водила (тоже, кстати, черный) брать отказывался. Я жестко заявила, что в этом случае пое-ду просто так, и прошла на второй этаж. Останавливать он меня даже не пытался. Первые тридцать минут я ехала alone, по-том стали появляться белые.

Я посмотрела этот пресловутый Bridge при ночном освещении. Это действи-тельно очень красиво. Скорее всего, ради этого стоит ехать в Лондон.

Потом я вернулась к друзьям, и мы далеко за полночь снимали stress всеми

Я решила доехать до конечной остановки и уж потом вернуться и посмотреть этот чертов London Bridge

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

41

варвара а

ляй-а

катьева

возможными способами. Нализались и перемыли кости English System, прошлись по английскому юмору. Особенно всех веселило название тюремного рестора-на — The Clink. Такое название носила старейшая лондонская тюрьма, где за-ключенных никогда не кормили и они навязчиво попрошайничали сквозь ре-шетки. Да, с юмором нация, ничего не скажешь.

Утром ресторан ответил. Оказалось, что забронировать столик могут только сотрудники тюрьмы. For public ресторан в настоящее время не работает. Причину назвать отказались. Но моя работа «под дурочку» дала кое-какие результаты — я все же узнала, что у них есть в меню. Ни-чего сверхъестественного, sandwichи на-вынос, но цены и правда смешные, как в столовке для персонала гостиницы «На-циональ» на Тверской. Потом в ресторан позвонил мой лондонский buddy и раз-добыл телефон пресс-службы. Я тут же позвонила милейшей женщине, но она тоже попросила изложить свою просьбу

в электронном виде. Ей я написала неж-нейшее письмо, просто sickly-sweet. Мне казалось, что золотой ключик у меня в кармане.

Понимая, что пару часов придется все же провести в ожидании ответа, я пошла в ближайший park и улеглась на газоне. Пасторальная картина — тепло, Indian summer, а вокруг шныряют джек-рассел-терьеры.

Через три часа ответа все еще не было, в пресс-службе сообщили, что милей-шая женщина отбыла на какое-то сове-щание. Еще через два часа сказали, что она вряд ли вернется, но сообщили ее mobile. На мобильном включился авто-

ответчик, которому я еще раз изложила всю важность своей миссии.

Параллельная переписка и созвоны с министерством тоже ничего не дали, день близился к концу, и я вновь решила предаться туристическим радостям.

Когда я вышла из метро в центре Лон-дона — погода была совсем different. Три-виальный rain. Я зашла в магазин. Это была вторая отчаянная попытка убла-жить Лондон. Стресс ведь еще и шопин-гом можно лечить.

Даже трудно себе представить, что мо-жет купить женщина на грани нервного срыва. Незамедлительно последовали: шуба из faux fur от Кейт Мосс — она на-помнила мне времена моего детского увлечения группой Led Zeppelin. Пиджак из blue velvet — платье из точно такой же ткани дедушка привез бабушке из ок-купированного Берлина, и в детстве ба-бушка изредка разрешала его потрогать. Кружевной combydress в бабочках, трусера-жопорезы, колготки в розах (между про-чим, trade сезона), а остальное перечис-

лять даже неловко. На десятой покупке кредитка счастливо заблокировалась.

Вечером мы опять had drink с друзья-ми. И они дали мне два дельных advice-а: сдать шубу обратно в магазин и продол-жать attack на министерство и тюрьму.

Честно говоря, подобное поведение абсолютно противоречит моим жизнен-ным принципам, не ломлюсь я в закры-тые двери. Но тут что-то вся эта история во мне задела. Скорее всего, повлияли terrible письма Дженни Дубины, и я ре-шила идти напролом. Дубина представ-лялась мне толстой туповатой негритян-кой из вчерашнего автобуса. Unexpectedly около часа ночи по лондонскому време-

ни пришло вежливое электронное пись-мо от милейшей женщины из пресс-службы тюрьмы, в котором она благо-дарила за интерес к ресторану, обещала help с интервью, но просила связаться все же с Ministry of Justice для утверждения вопросов и разрешения на проведение фотосъемки. Прилагался mail и телефон. В деле появилось новое лицо.

Утром я снова звонила в министер-ство. Новое лицо разговаривало коррек-тно, но сообщило мне, что наступает long week-end и что рассмотреть мой вопрос смогут только на следующей неделе. Из особой любви ко мне Лондон подкинул национальный праздник в понедель-ник. В этот же день я должна была выле-теть обратно в Москву. Я объяснила ситу-ацию новому лицу, мы сошлись на том, что все вопросы я отправлю by e-mail, а съемку сделаем через неделю — после получения официального разрешения. У нас ведь есть в Лондоне прекрасный photographer — Михеев. Тема не его, ко-нечно, но он согласился помочь.

После такого удачного поворота собы-тий я радостно распевала песни под ду-шем, но спустившись в свою комнату, об-наружила корректное и не терпящее воз-ражений электронное письмо от нового лица, в котором оно stressed my attention на том, что ее коллега, все та же bitch Джесси Дубина, уже сообщала мне, что внима-ние иностранных журналистов к данно-му объекту не является приоритетным в их островной системе ценностей. Я вы-ругалась на всех известных мне языках, including голландский. Если бы это был мой компьютер — я бы пнула его ногой.

Вместо этого я стала топтать ни в чем не повинную шубу.

Понимая, что пару часов придет-ся все же провести в ожидании ответа, я пошла в ближайший park и улеглась на газоне

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

43

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

45Нервно покуривая на балконе, я даже

хотела обратиться к Господу, asking по-мочь мне попасть в тюрьму, но вовремя остановилась. У них там, наверху, тоже бюрократия имеется. Рассмотрят прось-бу с задержкой, и привет. No way, решила я, тревожить Господа по данному вопро-су я не буду. Просто решила написать какую-нибудь гадость в ответ министер-ству. Для этого нужно было основатель-но подготовиться. Перечитывая свою переписку со всеми инстанциями, я нат-кнулась на электронный адрес самого шеф-повара. Кто-то вставил его в копию. К этому моменту я уже знала his name и даже кое-что из его биографии, но хвост

электронного адреса — gov.uk — меня поразил. Но не остановил, конечно. Я написала вежливо и корректно. В конце концов, я писала итальянскому мужчи-не, который прекрасно готовит, а вовсе не сидит в тюрьме, как предполагалось ранее, и открыл он там ресторан совсем по другой причине. А то, что у него в конце гов и юкэй — меня совершенно не смущало. В своем письме я выражала надежду на то, что во время длинного викэнда у него найдется совсем немного времени, чтобы побеседовать со мною за пределами тюрьмы and soon, and soon. Мысленно я представляла, как он уго-щает меня чем-то волшебным, extremely tasty, а я доверительно жалуюсь ему на Джуди Дубину, которая чуть было не ли-шила нас возможности этой прекрасной встречи.

Ответа не последовало ни в субботу, ни в воскресенье. Два выходных дня я, впер-вые в жизни, посещала tourists spots Лон-дона. Я сходила в Tate и National Gallery, посетила музей дизайна и блошиный

рынок на Brick Lane. Там я купила gorgeous украшение в виде золотой вставной че-люсти. Оно на некоторое время улучши-ло мое настроение. Но все равно я чув-ствовала себя подавленной и completely lost. Еще часа три я проболталась в районе Covent Garden. Наш ответсек где-то узнал о том, что лондонские щипачи создали свою организацию TalkTalk’s и помога-ют народу в разгар кризиса, не воруя, а наоборот — подбрасывая деньги как раз в обозначенном выше районе. Это было второе, запасное задание редакции на тот случай, если ресторан гостеприимно не откроет свои двери. Я была настолько fucked up историей с рестораном, что чест-

но гуляла с разверстой сумкой в надежде отловить ток-токовца и взять у него ин-тервью. Finaly я осознала весь идиотизм ситуации, плюнула на это дело, стрель-нула сигарету у панкушки и поехала вы-пить с мужем своей галеристки. Вечером я, совсем уж обтуристившись, посетила театр. Performance, между прочим, мне очень понравился, хоть в тамошнем Time Out ему всего три звезды дали.

В понедельник я проснулась в шесть часов утра. Мои нервы все же сдали. National holiday не входил в мои планы. Я твердо решила посмотреть на эту fucking prison. Сборы мои напоминали сборы солдата перед боем. Я долго принима-ла душ, надела свою лучшую одежду — майку-тельняшку, нарядный черный пиджак и брошь, напоминающую орден, черные брюки и туфли на каблуках. Взя-ла с собою все свои фотоаппараты, даже надушилась с утра пораньше. Obviously, мой вид напрочь отключил мозг ин-дийцу, продававшему билеты. Он мне всучил нечто совершенно useless. Доби-

раться пришлось на перекладных. По случаю holiday большую часть поездов отменили, какие-то автобусы пустили в объезд из-за ремонта дороги. Кроме того, меня преследовал фиолетовый colour. Я такие вещи сразу вижу, фиолетового было явно слишком много. Сиденья в ав-тобусе, poster с фиолетовым Игги Попом, обертка от chocolate на ступенях.

На платформе нас было двое, в ваго-не я была alone again. В третьем по счету поезде обнаружилась семейная пара. Я спросила их, доеду ли этим поездом до тюрьмы Ее Величества, особенно на-пирая на это Her Magisty. Пара временно онемела, но сообщила, что совершенно

точно я доеду до Sutton. Я и доехала, но выйти в город мне не позволял продан-ный индийцем ticket. Я отошла в сторон-ку и элегантно перелезла через тридца-тисантиметровый заборчик.

По Саттону шаркали старики и стару-хи. Их было мало, но всем было далеко за семьдесят. Все были с палками, хо-дунками, прочими диковинными ди-вайсами. Я уже стала опасаться за свой brain. Вспомнился «Заводной апельсин» Бёрджеса. Одна старушка подошла к остановке очень бодро, своим ходом, но когда я спросила ее про тюрьму — она сдвинула свой hat с уха, где оказался слу-ховой аппарат размером с первую «Мо-торолу». Тюрьма — конечная останов-ка. Наверное, уже понятно, что я была единственным пассажиром в автобусе. Спросила водителя про ресторан. Води-тель — очень немолодая fat woman, кото-рая больше ассоциируется с кексами и вареньем, вежливо вытаращила глаза.

С погодой мне повезло. Яркое солнце, в чистом поле — комплекс зданий, все в

Тюрьма — конечная остановка. Наверное, уже понятно, что я была единственным пассажиром в автобусе

каком-то ореоле. Подошла ближе — ока-залось, весь этот miracle — блеск колючей проволоки. На заборе обнаружился лист А4 с надписью Clink и стрелкой.

Я встрепенулась. Надежда, которая, как известно, умирает после своего владельца, радостно вылезла наружу. Стрелка привела к домику для посетите-лей. Внутри многодетная семья ожида-ла свидания с папашей-заключенным. Ресторана не было, был buffet, где можно было купить кофе, бутерброды и шоко-ладки. И была сотрудница, что-то вроде babysitter для посетителей. Я допроси-ла ее с пристрастием. Бедная женщина очень волновалась, говорила, что через час начальница будет, она-то и расска-жет, наверное. А сама она в Clink не была,

у нее зарплата маленькая, не до ресто-ранов, и времени нет, и внутри тюрьмы она вообще не была ни разу.

Пришел заключенный папаша, я и его про ресторан спросила. Он недвус-мысленно повертел у виска. И я пошла в основное здание. Like zomby. Я уже не могла туда не пойти. По дороге снима-ла натюрморты с колючей проволокой, блики и тени, детскую площадку для детей-визитеров. Как водится, меня ни-кто не останавливал и не делал замеча-ний. Там было совершенно безлюдно. Я самозабвенно снимала still lifes и пы-талась представить подобную съемку в районе Крестов или Бутырки. Однознач-но impossible, повязали бы через минуту. Я вошла в английскую тюрьму. После зноя снаружи, там было очень cool. И dark. Я сняла темные очки и прошла к стеклянной стене с дырочками. Подо-шел охранник в парадной белой форме. У нас так гаишники по праздникам на-

ряжаются. Я спросила его, как пройти в ресторан. Все его ответы начинались со слова no — no, туда никогда не пускают публику, только один раз был корпора-тивчик по случаю открытия. No, он не знаком с шеф-поваром. No, он никогда там не обедал. No, он не может спросить вот тех двух коллег. И еще он посовето-вал поторопиться к автобусу, потому что следующий будет только через два часа, что было очень nice с его стороны.

Это был другой автобус, не тот, на ко-тором я приехала. Он долго петлял по Sutton, больше часа. Я вяло наблюдала за национальным праздником на окраине Лондона, опять slightly свысока, продол-жала щелкать фотоаппаратом и думала: ну как же так могло оказаться, что лон-

донский bus нарушил расписание, а в лондонской newspaper оказались не соот-ветствующие действительности данные. И тут меня осенило: так вот почему меня так старательно динамило министер-ство в лице Джины Дубины. Obviously, не все в порядке в этом королевстве.

То ли автобус заблудился в Саттоне, то ли я, но в цивилизованную часть Лондо-на я попала с серьезным опозданием. До departure мне еще предстояло: забрать у друзей вещи, сдать многострадальную шубу и посетить званый обед в свою честь у фотографа Михеева. Волк, коза и капуста, блин. Пришлось unsettled шубу. Я с трудом pushed ее в чемодан и поехала к Михееву. Вышла из автобуса на пару остановок раньше, чтобы купить чего-нибудь к столу в supermarket. В это вре-мя Михеев, как назло, позвонил мне по телефону. Уточнив мой location, Михеев предложил мне deal — я покупаю вино, а он возвращает мне деньги. Для меня

это была real disaster. Пристроив чемодан на хранение, я прошла в винный отдел и позвонила фотографу Михееву. Он руководил моими действиями на уров-не левее-правее, но искомого Medoc не было. Я бесилась все больше и больше. Я, конечно, не такой знаток вина, как Михеев, но тоже спец. Пытаясь спасти situation, Михеев попросил меня перейти к другой полке, с винами ЮАР.

Там тоже отсутствовал искомый про-дукт. Fucking Лондон, со слезами думала я — ну за что?!

Я резко послала Михеева by phone. Обидно было до слез. Почему только in London я сталкиваюсь с ситуацией, когда от меня требуется выполнение того, что выполнить absolutely невозможно? Кроме

того, не было никакой гарантии, что в доме у Михеева найдется вино.

Вино было. Просто оно не вполне под-ходило к приготовленному блюду. Мне было indifferent. Михеев готовит боже-ственно. Если где и можно в Лондоне вкусно поесть — так это у него. Но он же меня не любит! Not Mikheev, Лондон! Вот и нешептал кудеснику приготовить не-что special, и наш друг смотался в Harrods за продуктами. И угораздило же его приготовить зажаренную подкопчен-ную свинину с горохом. Это было ужас-но. Ужасно вкусно. Проблема в том, что я уже довольно давно не ем meat. Но оби-жать хозяина не хотелось, я и так его по телефону обидела. Он же не виноват, что меня в ресторан не пустили. Я честно ела. Когда Михеев выходил — вскаки-вала и перекладывала часть огромной порции обратно в кастрюлю. Во время обеда Михеев объяснял мне тонкости английской burocracy, объяснил, почему

То ли автобус заблудился в Сат-тоне, то ли я, но в цивилизо-ванную часть Лондона я попала с серьезным опозданием

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

47Саттон населен стариками, вниматель-но изучил «индусский» билет и радост-но сообщил, что с ним можно доехать до Airport Heatrow на метро. Мужик он не бедный, но экономный. К тому же вызвался меня сопровождать. Я сдуру согласилась.

Поболтать в метро не удалось — оказа-лось битком, а я сидела затаив дыхание и считала остановки до аэропорта. В Хи-троу Михеев пошел к лифту, а я рванула в ladies room. Тут зазвонил мобильный — чемодан зажало дверью лифта, он слег-ка деформировался, и из него вылезла шуба. Все это я выслушивала в кабинке и пыталась шепотом комментировать.

Мы встретились у стойки регистра-ции. Михеев посоветовал надеть шубу на себя, это дало бы возможность опять застегнуть чемодан. А я и так уже была fancy dressed — в синем бархатном пиджа-ке, с золотой челюстью на шее. Если бы я еще и шубу поверх напялила — нашим пограничникам в пять утра пришлось бы вызывать скорую по случаю возвра-щения старой рэперши.

Мы сдержанно попрощались. Я про-шла на досмотр. Передо мной стояла жен-щина в фиолетовом плаще, с фиолетовым чемоданом и с фиолетовым ребенком. По инерции я их «щелкнула». В камере сра-ботала вспышка. Она осветила весь block. Со всех сторон ко мне бросились employ-ers. Особенно старался один китаеза. «Это я, я выявил шпиона!» — сигнализировало его лицо. Мне предложили стереть кадр. Оказалось, что камера не цифровая. Guys были в шоке. Меня основательно досмо-трели. Мужеподобная женщина в форме и перчатках облапала мой новый бар-хатный пиджак. Потом потребовала его снять. Кто-то из security подтвердил, что я снимала ребенка, и меня отпустили.

В duty free я купила традиционный drink для редакции, весь полет проболта-ла с соседом, а дома обнаружила мейл от шеф-повара: no problem, lets do interview by mail. Я победоносно улеглась спать. Про-снулась часа через три, и обнаружила еще одно его письмо: «Все же для нача-ла please contact Министерство юстиции». Победила Джоли Дубина.

...В свободное от службы время подполковник Зарицкий ловит бабочек. Милиционер-энтомолог. В одной руке пистолет, в другой сачок....

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

49

текст: вадим зарицкий, маргарита кондратьева фото: наталья львова

На этом уроке географии читатель найдет дневник энтомологической экспедиции, в котором изложены приключения трех русских и одного немца, которые отправились на остров Русский в Японском море, чтобы поймать бабочку Parnassius felderi maui. Дневник напи-сан участником экспедиции Вадимом Зарицким, рас-шифрован корреспондентом «Русского пионера» Марга-ритой Кондратьевой, прочи-тан вами.

Гинандроморф птицекрыл Александры. Самая редкая в мире бабочка. Обитает в Новой Гвинее. Одно крыло яркое, зеле-ное с голубым, второе серенькое. Ошиб-ка природы.

Вадим Зарицкий — подполковник ми-лиции. Живет в Липецке. Преподает ог-невую подготовку. Учит милиционеров стрелять из пистолета Макарова. В сво-бодное от службы время подполковник Зарицкий ловит бабочек. Милиционер-энтомолог. В одной руке пистолет, в дру-гой сачок.

«Есть бабочки, которые летают как пули, — говорит подполковник Зариц-кий. — Чтоб поймать парусника графи-ум, нужно махать сачком, как Андре Агасси ракеткой».

А вот ночных бабочек сачком не ловят. Только с помощью фонаря, на специаль-ный экран. Ночные бабочки — они ведь мохнатые, их сачком ободрать можно. Ободранные бабочки — брак. Но ему и такие годятся. Из крыльев бабочек под-полковник Зарицкий делает картины. ДСП. ПВА. Нож. Пинцет. Крылья. Объем. Светотень. И невероятный цвет. У худож-ников нет таких красок. У подполковни-ка Зарицкого нет названия тому, что он делает. Возможно, энтомодизайн. Или арт-хитин. Или хитосинтез. Он приду-мал эти слова, но они больше подходят поделкам африканских племен, что из бабочек орнаменты клеят. У подполков-

ника Зарицкого иначе, у него живопись. Чешуекрылопись.

Его работы — в галереях Липецка. И в частных коллекциях.

Он режет крылья на кусочки и скла-дывает в коробочки, сортируя по цвету. Режет и плачет, режет и плачет. Это не жалость, это аллергия. Бабочки — они ведь мохнатые. Ему нужно много ба-бочек. Разных цветов. Самый редкий цвет — красный. Как-то ему заказали «Купание красного коня». Чешуекрыло-копию картины Петрова-Водкина. «Где ж я вам столько красного возьму?» — развел руками подполковник Зариц-кий. Красный, фиолетовый, голубой, зеленый в лугах под Липецком не во-дятся.

Поэтому в свободное от службы время подполковник Зарицкий ездит в экспе-диции. На Алтай, остров Борнео, в Яку-тию, Киргизию, во Вьетнам, на Дальний Восток. За красками.

В экспедициях он ведет дневник. Это очень толстая тетрадь. Потертая, мятая, заляпанная тушенкой, свечным воском, дорожной грязью, исписанная мелким почерком. И чем сложнее маршрут экс-педиции, тем неразборчивей почерк, чем ближе цель, тем трудней прочитать записи. Мы предлагаем вниманию чи-тателей отрывки из дневника Вадима Зарицкого, которые нам удалось рас-шифровать.

Зов мауи*Котелок, ложка, вилка, спички, при-мус — где он? На даче, на чердаке, за телевизором. Не забыть забрать завтра. Неужели я месяц не буду смотреть теле-визор? Дальше: нитки, иголки, смена бе-лья, нож, наконечники для стрел. Вдруг у нас кончится продовольствие, а мест-ность вокруг будет кишеть дичью? Ведь в Приморье полно фазанов. Однажды огромный петух вылетел у меня из-под ног — истошно кудахтая и громко хло-пая крыльями. Голубое небо, золотой фазан, la impression tout. Неизвестно, кто испугался больше — фазан или я. Вот тог-да и возмечтал о луке. Чингачгук хренов. Так, удочка, три донки на терпуга и кам-балу, расческа, мыло, шампунь. Чухать туда семь дней в плацкарте — уже испы-тание. Шляпа с накомарником. Надо бы взять две — может, выручу кого. Вещь полезная. А не понадобится людям — будет садком для гусениц. Спальный мешок, часы командирские. Если пери-одически встряхивать — тикают. С та-кими часами войну не выиграешь. Так и мне не на войну, а в экспедицию за бу-кашками. Батарейки для фонаря, струн-ная пила. А вдруг нам придется постро-ить плот — и я на глазах изумленных

спутников вытащу из потайного карма-на рюкзака эту чудесную пилу, которая десять лет провалялась среди прочего хлама, ни разу не вкусив древесины. И придет ее час. Три банки тушенки. До Владивостока хватит, а там пополним за-пас провианта.

Переходим к списку «инсектарий». Надо наделать побольше «матрасиков» — так энтомологи называют пакетики для насекомых, бумажные кульки с ватной прокладкой внутри. И главное, не забыть сачок. Отправляясь за бабочками, я не-редко оставлял сачок дома. Это все равно что забыть топор, уезжая в лес за дровами. Кстати, про лес: надо купить отравы от ко-маров. Приморье славится кровососами, один из видов которых известен своей подлостью — летает без звона, а укусы че-шутся нестерпимо. Чудное местечко.

Я не подозревал, что Дальний Восток, который я давно покинул, так крепко за-сядет в моем подсознании, что Русский остров не будет давать спать по ночам, что предстоящая возможность снова ступить на землю, где я провел лучшие годы своей жизни, так взволнует меня.

Последний автобус до станции Грязи (ох и могуч русский народ давать на-звания своим поселениям) отправля-ется в 21.00. «Вот и хорошо, — сказала жена, — уже не жарко будет». По мне лишь бы не холодно. Как и мои люби-мые козявки, в холоде цепенею, теряю работоспособность. Мой кошмар — за-глохший автомобиль где-нибудь на за-снеженном перевале. Мысль об этом рождает смятенье и панику. В Грязях не жарко. Провожало меня все семей-ство: жена, сын и добрый друг теща. Она выдала мне сто рублей на телефон-ные звонки (ах, милая Мария Федоров-на), и в тот момент сомненья овладели мной: куда черт несет за двенадцать ты-сяч километров! Клещи энцефалитные, медузы-крестовики ядовитые, тигры зубастые, медведи свирепые, каторж-ники беглые. Но слышал я, слышал зов мауи, и летел на него, как бабочка на прожектор.

В Челябинске вспомнил, что не учел в телеграмме разницу во времени. Я на-писал московское, а Серега придет встре-чать меня по владивостокскому. Шлепая задниками тапок, побежал на вокзал ис-правлять ошибку. Нашел почту, испра-вил. И на поезд не опоздал. Вот. Правда, на этот раз забыл правильно указать день прибытия. Но Серега сопоставит две телеграммы и вычислит день моего приезда. Серега не дурак.

По челябинскому вокзалу бегают две девушки. В глазах — брызги шампан-ского, в руках — как хоругви — вешал-ки с лейтенантскими кителями. Лей-тенант — это начало большого конца, говорили у нас на флоте. А вот и сами лейтенанты, в белых рубашках, свеже-сорванные цветы вооруженных сил. Мундир на Руси всегда в чести. Даже сейчас. И чем дальше от Москвы, тем сильнее эта любовь по привычке. И пор-

И главное, не забыть сачок. Отправляясь за бабочками, я нередко оставлял сачок дома

* Аполлон Фельдера мауи (Parnassius felderi maui). Редкая исчезающая бабочка. Обитает в Южном и ча-

стично Среднем Сихотэ-Алине, в Приморье. Отличается от номинативного подвида более ярким цветом

окраски, которая бывает ярко-желтой

анна в

сесвятская

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

51хают вокруг лейтенантов голубоглазые длинноногие будущие гарнизонные жены. Эх, пацаны, когда-то и я тоже… По вагонам!

Когда уже нет сил говорить с попутчи-ками, играть в карты, смотреть в окно — можно делать «матрасики». Их никогда не бывает много. На вагонном столике внушительная стопка белых треуголь-ничков, при виде которой глаза прово-дника как-то масляно заблестели, и он стал интересоваться, и довольно настой-чиво, что это, для чего и зачем в таких количествах. Попытки отшутиться не помогли. «Ну а если серьезно?» — по-вторял проводник. Ему, привыкшему возить икру, мои «матрасики» казались тарой для неведомой контрабанды. Я по-манил его пальцем и зашептал на ухо, что я помощник наркокурьера и делаю кульки под дозу, и по приезде во Владик я эти кульки сдам и получу хорошие деньги. Проводник как-то резко погруст-нел и исчез в своем купе, набитом бе-льем, пивом, кукурузными палочками, посылками-передачками.

Вот и Байкал. Плещется у самой желез-ной дороги. Уже четыре часа едем вдоль воды. С другой стороны — дикие луга. Бабочек — море. Если бы тормознуть по-езд — вот был бы сбор! Никогда в жизни не видел такого количества боярышниц. Массовый лет боярышниц случается раз в несколько лет. Они облепляют дере-вья, дома, столбы, провода. Позже, когда пойдет дождь, он растворит экскремен-ты бабочек, и с деревьев, с крыш, с про-водов будут капать пурпурные капли. «Кровавый дождь» — к беде.

Население нашего поезда фотогра-фируется у памятника декабристам. Их медные профили врезаны в гранитную плиту. Государственные преступники, сосланные за попытку свержения вла-сти. Я уже был здесь. Будучи лейтенан-том. Ехал на Тихоокеанский флот. Моя молодая жена, глядя на этот памятник, спросила: «Какое же преступление ты совершил, милый, если от места ссылки Пестеля с Муравьевым нам еще двое су-ток мчаться скорым поездом?» Это была удачная шутка.

Местами облака залатали небесную синь, в солнечных лучах стали появ-ляться сопки, похожие на приморские, и цветы, вид которых напомнил былые дни удачной охоты. Того и гляди — рас-черкнет воздух стрижиными ножница-ми крыльев роскошный парусник Маа-ка. Есть такая бабочка — самая крупная из наших, российских, самая красивая. Удивительный эндемик Дальнего Вос-тока, полноценный собрат шикарных тропических парусников. Сине-зеленый бархат. Фантастической формы крылья. Артистические манеры. Вы видели, как они кормятся на цветах? Не плюхаются на соцветия, не топчутся по ним всеми шестью, не копаются в них, как жуки, нет! Эти мягкие прикосновения кончи-ками лап (так и хочется сказать — паль-цев), эти трепетные взмахи крыльев, эти молниеносные удары шпагой-хоботком. Неспроста все их семейство имеет еще название «кавалеровые», или «рыцари». Я увижу их, увижу взлет синей стаи на грунтовой дороге у лес-ной лужи.

Вот промелькнули желтые воды реки Раздольной. Значит, это Владивосток. А вот и Серега. Он правильно понял мои телеграммы. Серега — не дурак. На-дежный как нож. Честный как рашпиль.

Воссоединяюсь с остальными участ-никами экспедиции. Сашу интересуют змеи, Хайнца, меня и нашего прово-дника Юру — бабочки. Змеи и бабочки в Приморье — в больших количествах.

Путь мой был прочерчен через остро-ва в океане — они громоздились в голу-бых далях Японского моря, как кочки в болоте. Запах моря! Во всех портовых городах оно воняет исключительно. Вла-дивосток — не исключение. Добавьте со-лярки в корейское национальное блюдо кимчи — и вы получите этот запах. Но я дышал им — и был счастлив.

«Владимир Пукало», «Бригадир Риш-ко», «Пролив Босфор» — это названия катеров и паромов, их выкрикивают сквозь городской грохот и мародерские вопли чаек бубнильщицы — специ-альные приставленные к рупорам жен-щины, которые делают объявления на

Он режет крылья на кусочки и складывает в коробочки, со-ртируя по цвету. Режет и плачет, режет и плачет. Это не жалость, это аллергия

анна в

сесвятская

всех морвокзалах. «Вниманиюпассажи-роврусскогоостровавнадцатьчасовот-правлетсяпаромамурскийзалив». А вот и сами русичи. Те же рожи. Те же сумки с батонами и колбасой, те же усталые взгляды, скользящие по тебе с ленивым интересом: а этому чего надо? Остров Русский — большая деревня. Тут все зна-ют друг друга в лицо. 77 кв. км смертель-но надоевшего пространства.

Остров извилистых пыльных дорог, Ставший моим местом службы.Остров разлуки, страстей и тревог,Местных трагедий и дружбы.

Я не был тут слишком долго. Меня забыли. Скрипит сходня, пассажиры толкаются, злобятся, контролеры вы-хватывают у них бумажки билетиков. Но я сегодня вне игры. Я не буду тол-каться, искать свободное место в душ-ном трюме. Я в сторонке вопреки флот-ской этике уселся на кнехт. Я больше не моряк. С неба сыплется привычная приморская пакость, но я с благодарно-стью принимаю ее на свою согбенную спину. И буду смотреть. На море. На вы-рубленный в камне канал. На остров Русский.

Внимание, к парому приближается парочка бывших сослуживцев. Двое из ларца — одинаковы с лица. Физионо-мии красные, бороды окладистые. Ба-тяня и Шуберт. Я знаю, что у них один билет на двоих, и пока Шуберт отвле-кает разговором контролера, Батяня проворно сигает на борт. Я жду, когда они подойдут поближе, резко оборачи-ваюсь и велю предъявить билеты или проваливать с парома. Их рачьи глаза лезут на лоб, мы смеемся, обнимаемся, хлопая друг друга по мокрым спинам. Я уехал с острова Русский, когда нашу базу крылатых ракет расформировали. Батяня и Шуберт остались. Я знаю, что у них в сумке бутылка настойки «Золо-той Рог». Паромное пьянство — славная традиция русскоостровного народа. «Эй, на аппарели, будьте осторожны!» — хри-пит рупор на рубке. Спасибо, паромщик, будем! Твое здоровье!

По вечерам Русский пахнет мань-чжурским орехом, амурским бархатом, железной березой, монгольским дубом. Совы-синюшки и квакши прочищают горло для ночного концерта. В сгущаю-щихся сумерках, повинуясь биологи-ческим часам, оживают букашки. Они покидают хризалиды своих саркофагов, прокачивают жидкостные системы, рас-правляют лопасти и несущие плоскости, включают сверхоборотные двигатели, чтобы взлететь, попирая законы аэроди-намики, и превратиться в шоколадных бражников, мохнатых брамей, хвоста-тых сатурний.

Как ни странно, островитяне всегда благосклонно воспринимали мою лю-бовь к бабочкам. На сей раз они даже вызвались сопровождать нас в ночных блужданиях по острову.

В прежние времена территорию базы крылатых ракет освещали мощные про-жектора. Под ними можно было соби-рать бабочек лопатой — ослепленных и оглушенных. Теперь базы нет. И фо-нарей только два — у кочегарки и по-селкового совета. Поэтому ночной улов был скромен. Попалась самка сатурнии Артемиды, пара довольно редких для местной фауны бражников и пухокры-лая совка Юнона.

Сторожа, а в основном это были жен-щины, пугались ночных гостей с сачка-ми и робели, когда Хайнц протягивал им руку лодочкой и говорил:

— Shmidt, Hainz Shmidt!Сегодня — восхождение на местный

Парнас. Лезем в гору — от березы к бе-резе, от дуба к дубу. Короткая остановка, прислонившись спиной к дереву, и сно-ва вверх.

— Вон на том утесе, я уверен, сидит перламутровка Пенелопа, — умничает Юра.

— Точно, — подхватываю я, — целая популяция. Слабо добраться?

— Или какая-нибудь ма-аленькая не-известная науке эребия. Поймаешь, и можно считать экспедицию состояв-шейся, — развивает тему Юра.

Но чем выше в гору, тем меньше воды в бутылках, тем меньше шуток.

Зарицкий делает картины. ДСП. ПВА. Нож. Пинцет. Крылья. Объем. Светотень. И невероят-ный цвет

анна в

сесвятская

:

+7 (495) 287 30 55, +44 (0) 20 7298 5609

www.oceansky.com

BROKERAGE II CHARTER II MAINTENANCE & AIRCRAFT INTERIORS II MANAGEMENT, SALES & ACQUISITIONS II FIXED BASE OPERATOR

!

За спиной слышу грохот камней и шур-шание чего-то тяжелого, сползающего по склону. Саша, подобно большому жуку, беспомощно шевелит конечностями, придавленный громадным рюкзаком. Мы с Хайнцем проворно устремляемся вниз, освобождаем нашего спутника и, пользуясь случаем, устраиваем привал. Клещеконтроль. У Саши с Хайнцем — по клещу, у Юры сразу два. У меня ни одно-го, но под мышками начинает чесать-ся — явный симптом клещефобии. Пора в лагерь.

Спускаемся в долину. Чем ниже — тем выше становятся заросли борщевика. Стебли — толщиной с бутылку, ли-стья — выше наших голов. Рядом жур-чит река. И вдруг — поляна. И бабочки! Крупные, белые, с красными пятнами на крыльях.

Самец parnassius nomion, мой первый настоящий пар-нас! Я поймал его сачком, и это случилось так обыденно, как если бы это была какая-то боя-рышница у нас под Липецком. Но у парнаса было подпорчено крыло, и я его отпустил — бра-кованный. Мы с Юрой бегали по зеленой поляне как укушенные, ма-хали сачками, но все напрасно: бабочки уже «облетались».

— Все битые!— Хватит.— Уходим.Мы плелись к лагерю, и Юра говорил,

что завтра мы пойдем в другую сторону, в долину мауи, и вот там…

Когда костер догорел, мы, подняв го-ловы, увидели это. Над нами синей ре-кой протекало небо, истыканное булав-ками звезд. Звезды кувыркались, гасли и вспыхивали вновь. Хоровод светля-ков. На моей ладони крохотный жучок с красно-бурыми подкрыльями. На кон-це его брюшка — колония бактерий, способных светиться. Жук прокачивает через трахеи воздух, подавая кислород бактериям, и те вспыхивают. Как-то один молодой лейтенант, впервые засту-пив на дежурство, принял светляков за огни сигарет. Он устроил тревогу, под-

няв в ружье всю базу крылатых ракет. Тем лейтенантом был я.

— Вот это да! — прошептал Саша.— Phantastik, — сказал Хайнц.Утром мы были разбужены страшны-

ми воплями. Выскочив из палатки, уви-дели Сашу. Он сидел на большом валуне, в одной руке книжка с картинками — про змей, в другой собственно змея.

— Ура! — кричал Саша. — Вот молодой щитомордник, и не простой, а японский! Таких у меня еще не было.

Сашин рюкзак уже набит брезентовы-ми мешками со змеями. Точно в таких мешках он хранит сало. Кроме Саши, никто не решается искать сало в его рюк-заке.

— Ну хоть кому-то повезло, — вздох-нул Юра.

Все русло ручья было утыкано, как спичками, скелетами некогда хвойных деревьев. Мрачный пейзаж утопал в ти-шине, не тревоженный даже вороньим карканьем.

— Так вот ты какая, волшебная страна мауи, — поежившись, проговорил я.

— Дивный пейзаж, — сказал Саша.— Погодите, наверное, мы еще не дош-

ли, — обнадежил Юра.— А ты помнишь дорогу?— Если честно, не очень.В поисках чудесной долины, ведомой

только Юре, мы брели по красным от земляники полянам, с большим инте-ресом разглядывая медвежьи следы. На одной из полян встретили мужика — в телогрейке, с недельной щетиной. Он с ходу предложил нам купить — не ке-дровых орехов, не голубики, не корень женьшеня, а метеорит. По десять центов за грамм. Хайнц обменял кусок оплав-ленной железки на доллар, после чего

мы побрели дальше, и я говорил Юре, что нет никакой долины мауи, что это его фантазия, фантом, а он отвечал, что если судить по мужику с метеоритом, то мы, кажется, уже дошли...

Мы с Хайнцем двигались впереди, че-рез луг к ручью, желая охладить водой свои разгоряченные лица. Внезапно он вскрикнул что-то по-своему и понесся вперед. Желая разгадать причину столь несвойственной ему прыти, я побежал за немцем, как вдруг он исчез с моих глаз. И тут я увидел ее! Впервые в жиз-ни увидел, однако сомнений быть не могло — мауи. Полупрозрачные, будто выточенные из желтой смолы крылья фривольными взмахами относили ее прочь от меня к ручью. Я припустил за ней голодным гепардом. Как медленно она летит, успел подумать я, чувствуя, что земля уходит у меня из-под ног. Еще не долетев до дна, я понял, куда исчез Хайнц: он тоже увидел мауи и погнался за ней и не разглядел оврага за высокой травой. Я лежал — по колено в боло-те, животом на гнилой коряге, вокруг торчали острые сучья, мне повезло не упасть на них. Выбравшись наверх, я вы-прямил о колено чудом не сломавшийся, а только погнутый сачок и, хлюпая по болоту, вновь погнался за коварной меч-той своей. И, низвергаясь в очередную яму, я уже знал, что мой стремительный бросок увенчался успехом — в кисейном колоколе сачка трепыхалась вожделен-ная бабочка.

Окрас крыльев вовсе не походил на райские переливы ее тропических со-братьев. И это ради тебя я преодолел двенадцать тысяч километров, чтобы увидеть твое волосатое брюхо? И ради этого момента гонялся за тобой по горам и болотам? Мои размышления прервал Хайнц. Он предстал предо мной, перема-занный болотной жижей, но с улыбкой на устах. Обеими руками он прижимал к себе сачок. Он тоже поймал мечту.

На рассвете меня разбудили спутни-ки, они говорили, что ночью в долине что-то ревело — то ли медведь, то ли ме-теорит. В любом случае, пора было уно-сить ноги.

И, низвергаясь в очередную яму, я уже знал, что мой стре-мительный бросок увенчался успехом — в кисейном колоколе сачка трепыхалась вожделенная бабочка

Всегда готов

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

57

третья четверть

Диктант. Денежность. Разъясняет тему номера. Урок иностранного. Вещный зов. Первые джинсы Канделаки. Собеседование. Отчаянный Войс. Галерист без крыши. Урок рисования. Комикс восьмилетней девочки.

инга

аксенова

тема номера

деньги

текст: игорь мартынов

В своей интродукции к главной теме номера — «Деньги» — Игорь Мартынов на неподдельных фактах и живых примерах разъяснит, чем наши деньги отлича-ются от прочих, откуда они берутся и куда их лучше всего направить, чтобы они никогда не переводились и всегда составляли культур-ную основу нашей жизни, а также придавали ей непо-вторимый шарм.

О деньгах немало песен сложено… столь задушевные слова не снились ни одной фемине: «Червончики, мои червончи-ки — милые хорошие мои»… «Ох, день-день-денежки, слаще пряника, милее девушки!» Оно и понятно — у денег в их отечественном смысле много общего с высокой поэзией, с блаженным творче-ством: тоже берутся из Кастальских месторождений, из волшебных газов и исчезают в пустоту с молниеносным пуком. Были деньги, а теперь, гляди-ка — белеет парус одинокий… Или не парус — в триста футов моторная яхта… Бегут живые футболисты… Поет Мадонна на столе, средь артишоков…

Мы никогда не опускали денег до низ-менного капитала, до будничного нако-пительства, они — это только ступени к бесконечной весне! Стальцою не заплес-невеет глаз, способный на лирическую глаукому!

Вспомним взятие пирамидального Мавроди… Под покровом «Земли-земли» и всего семипалатинского полигона ниндзя в намордниках по пеньке запол-зают в преступное логово, и что же?! Крупнейший Крез эпохи сам ютится в комнатенке три на два, а в остальных две-надцати залах не слитки золота и не охапки «зелени», но — бабочки! Всего лишь бабочки, пришпиленные к стелла-жам, они таких расцветок, что Набоков роняет сачок и с блеклым кляссером ухо-дит рыдать под ракиты... Не просто бабоч-ки, но сгинуло пять экспедиций на Мадагаскаре ради той павлиноглазки,

аргемы миттреи, для рекламного щита МММ — вы, филозамия кинтия, аттакус атлас, абростола триплазия, и ты, бра-зильская агриппа, — вот на кого растра-чены триллионы! В бахроме ваших кры-лышек трудные деньги народа — каков, однако, вкус, что за изящество, как быстро утончились былые нью рашен, как томно лижут плесень с камамберов, листая Бердслея, лицо и гардероб уже прекрас-ны, Антон Палыч носа не подточит, тупую водку вытесняет элитарный кокаин, слоны на тонких ножках от мэтра Сальвадора раскуплены уже до верниса-жа, путь в греки сдан экстерном: из нуле-вого цикла, из потного Рубенса с мясом — руками в деликатесный декаданс, мизин-чик на отлете.

Оставим практичность Европе, наш путь — это сальто на радуге, скачок в кро-мешность чуда! Деньги — лучшее колесо обозрения, гиператтракцион.

Всякий раз, проходя над бездонным котлованом на Соколе, который точно в срок, к 2057 или 3012 году, по некоторым смелым наметкам, рискует превратиться в туннель, всякий раз дивишься прозор-ливости предков, которые не зря прозва-ли здешние места Песчаными, Новопесчаными: да, Ленинградка лежит на песках, а тот, кто хоть раз был чадом с совочком, помнит, сколь бесперспектив-ны подкопы в песочнице. Тем величе-ственнее смотрится копательный подвиг мэра, который устроил натуральную бурю в пустыне и готов в поисках твердой основы дорыться хоть до центра земли —

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

59не щадя ни единой городской копейки! Когда речь идет о таких категориях, как чаша Грааля, Шамбала или туннель на Соколе — уместны ль разговоры о день-гах, о пользе?!

И, конечно же, никто нас не способен убедить, что деньги можно заработать. Нет, наши деньги происходят по воле случая, подобно стихии. Не лыком шитая нация, но породившая Левшу, Калашникова и скрестителя яблок Мичурина... разве же не обязана единым махом решить проблемы, тем более — финансовые, при этом ничуть не прибе-

гая к американской насквозь потогонной системе, — так, чтоб не вставать каждое утро в шесть ноль-ноль и не уступить ни единой пяди живительных и задушев-ных перекуров... Это значит — решить как прирожденные умельцы: без всякой схемы, с помощью одних задатков и лов-костью, в прямом их смысле, рук!

Обратим внимание на цепочку казу-сов, потрясших мировые казино от

Монте-Карло до Акапулько: по одному и тому же сценарию, под закрытие, в кази-но пружинистой походкой входил небро-ский мужчина полусредних лет и двумя-тремя ставками снимал весь суточный банк заведения. Сначала думалось, что это один и тот же игрок… но выигрыши в разных концах мира совпали време-нем! Об этих фактах посудачил интернет и сняли триллер, но никто не увязал события с закрытой школой доктора Аброскина, учение которого вкратце таково: в азартных играх нет системы, но игрок путем тренировок может раз-

вить интуицию, органы чувств до навы-ка выигрывать. Всегда Аброскин приво-дит как эталон знаменитого вратаря республики Антона Кандидова, который крепко стоял на воротах при своих минус семнадцати, то есть практически вслепую, и овладевал мячом, да еще как, исключительно на внутреннем зрении! Выпускники школы Аброскина разори-ли немало столичных рулеток, пока

государство спохватилось: а что, а не обернуть ли аброскинский метод во благо казны, на радость стабфонду? Не нефтью единой! Сколько сказано, что нужны ноу-хау, нужны наукоемкие про-рывы — так вот вам победная поступь аброскинцев! Делайте ставки, господа! Обязательно делайте! Победа все равно будет за нами!

И еще один аспект в общении с деньга-ми не забудем: чтоб они резвее поступа-ли, надо уметь от них бесстрашно избав-ляться. Например, восстановить какой-нибудь кратер на Луне — Пифей или

Риччоли. Можно упразднить снегопад в одном отдельно взятом мегаполисе. Неплохо также устроить летнюю Спартакиаду где-нибудь на Земле Франца-Иосифа с регатой в море Лаптевых…

Ведь если не почистить бивалютную корзинку — она же протухнет, сопреет. А надо бы успеть со всеми с ними ближе познакомиться: как много денежек хороших…

Оставим практичность Европе, наш путь — это сальто на радуге, скачок в кромешность чуда! Деньги — лучшее колесо обозрения, гиператтракцион

ната

лья в

ороницы

на

текст: тина канделаки рисунки: ляля ваганова

Этих пронзительных мемуаров Тины Канделаки могло и не быть — не вдохновляла тема денег Тину на творчество, пока не вспомнила она те благословенные времена, когда берег турец-кий показался Клондайком и Эльдорадо, и устремились туда челноки с большими чемоданами, и вер-нулись не все, а те, кто вернулся, стали совсем другими. Мо-жет быть, уловивши-ми смысл денег. Или их отсутствия.

Вы меня извините, конечно, но про деньги я писать не хочу. Вот что про них мне писать? Их зарабатывать надо! А когда зараба-тываешь, то надо зарабатывать еще больше, потому что всегда мало. Нужны деньги на ремонт — вроде заработала, со всеми расплатилась, даже остались, сходила на радостях на выстав-ку. Увидела картину. Захотела. Купила. Денег нет. Опять надо заработать. Заработаю — надо еще. Вот была бы олигархом, не надо было бы… нет, надо было бы, но по-другому, как Керимов. 100 ярдов хотел заработать и остановиться... но не успел — кри-зис... Потом еще непонятно — откладывать или не откладывать? Кому? Детям? Потратят или приумножат? Короче, не тема это во-все. Поэтому я напишу про Турцию, тем более что там все недо-рого, наши ее любят и все там наверняка были.

Я Турцию знаю хорошо. Когда границы открылись, из Грузии туда потащили все: лампочки, старые ковры, мебель, икру — все, что в Турции тоже было, но получалось, что вроде как и не было. Все стали челноками в один момент! Были деньги, не были, не важно. Если едешь, уже вроде без пары-тройки лампо-чек в кармане сесть в автобус и не в кайф. А так поехал, лампоч-ки загнал, вот тебе и свежая «варенка».

Из Тбилиси в Трабзон как на дачу мотались. Каждые вы-ходные туда и обратно. Смотаешься, люстру привезешь, заго-нишь — вот тебе поездка и окупилась. Первое время все удив-лялись, какие турки внимательные встречаются. Представ-ляете, они, когда наши женщины в магазин заходили, чуть ли не на коленях им сами обувь примеряли. Это хозяева-то магазина! Наши за весь день находятся и, замученные жаж-дой, давай в магазин: типа, посидеть и бесплатный чай-кофе попить. Турки первое время не просекали, они покупателей увидят — и давай радоваться.

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

61

— Ханум, чай или кофе? Ханум, садитесь! Вам удобно? Не вставайте! Не вставайте, я сам вам все примерю, только ножку дайте. Ай, вах-вах, какая у вас ножка! Не ножка, а куколка!

Наши были счастливы. Так их трудовые, венозные советские ноги, забитые мозолями, дома никто не называл. А эти все: «Вай!», «Вуй!», «Зачем вам туфли, вас должны босую на руках носить, чтобы люди на такую красоту любоваться могли!» В об-щем, женщины в Турцию мотались с тройным энтузиазмом.

Все женщины нашего двора были в Турции уже настолько своими, что умудрялись привозить по двадцать люстр сразу, забивая ими все комиссионки поблизости. В общем, слава Ата-тюрку, который сделал турок такими дружелюбными, и слава долларам, которые наконец-то без страха можно было честно копить.

Но было в нашем дворе два человека, для которых Турция по-прежнему жила лишь в соседских рассказах. Моя мама и тетя Ламара с пятого этажа.

Мама моя не ехала по этическим соображениям, потому что негоже человеку с высшим образованием лампочки вымени-вать, а тетю Ламару не пускал муж. Суровый, малоразговорчи-вый, никогда не улыбающийся Муртаз был грозой всего подъ-езда. Когда он проходил, люди интуитивно замолкали, не же-лая делать его невольным соучастником своих незатейливых разговоров. Его не то чтобы боялись, его просто не понимали. А это для грузина еще хуже. Ну вырос в детдоме, ну не получил высшего образования — и что? Не жить теперь? Не радоваться? Работаешь в продуктовом, в мясном отделе, все чисто, мясо све-жее, людям еда — тебе копеечка.

Только где он ее хранил, не понимал никто. Жена его Лама-ра ходила в двух платьях: одно выстирает, другое наденет. И так года четыре, как он ее из деревни привез. Дома стол скуд-ный. Даже мясо, казалось бы, ешь каждый день, а он умудрял-ся только по праздникам. В общем, тоска-человек. Детей у них не было, да и что от такой тоски родиться может.

На мое шестнадцатилетие встал вопрос, что неплохо было бы меня одеть. Мама, понимая, что поездка в Турцию неми-нуема, сопротивлялась как могла. Но Турция была неотвра-тима. Только у меня во дворе не было майки с Микки Маусом и вареных джинсов. Поэтому ехать было надо, чтобы попро-сту не стать изгоем в глазах общества. Ехала даже Ламара, непонятно как убедившая мрачного Муртаза в необходимо-сти этой поездки.

Провожали женщин всем двором. Пока все дружно грузи-лись в нанятый автобус, дети не переставая делали все новые и новые заказы, а мужчины давали последние наставления, как вести себя с этими козлами, если турки в какой-то момент начнут выходить за рамки приличий. Женщины посмеива-лись и шутили о том, что турки гораздо более верные мужья и что у них там по закону попробуй женщину обидеть. Она хоть и в чадре, но все в своих руках держит. Если что, два сло-ва муфтию — и мужику не поздоровится. В общем, всем было хорошо, всем было весело.

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

63Мама давала последние наставления. Ее, как всегда, вол-

новало только мое питание, потому что от него зависело все. Поэтому папа должен был за этим внимательно следить, и еще никаких сосисок и колы.

И только Ламару никто не провожал и даже не помог дота-щить два огромных чемодана, непонятно с чем. Все только понимающе улыбались. Ну едет женщина в первый раз, сразу хочет все заработать, два раза съездит, потом успокоится и нач-нет как нормальный человек ездить. Главное ведь не размер чемодана, а умение продать его содержимое так, чтобы на об-ратном пути он стал вдвое тяжелее от новых покупок.

Первое время, даже сторговав что-то по очень выгодной цене, наши не решались заводить постоянных партнеров по бизнесу, потому что вроде турки-то не обманывают, им Коран не велит, а наши только на обман и надеются, иначе какой бизнес, если все по-честному. Поэтому развела турка — и все, главное, ему больше на глаза не попадаться, чтобы не передумал и не понял, что наши медные проволоки и кабели, которые мы им прода-ем, никому не нужны в Грузии и валяются на каждом углу. А чеканка? Это же вообще смех. По всей Грузии уже вовсю работа-ли подпольные цеха по производству медных изделий. Тарелки с изображением Ататюрка шли на ура. Ну не мог уважающий себя турок не купить в дом такую тарелку. Вот наши и штампова-ли, придумывая все новые и новые сюжеты или умело перекладывая проверенные ле-нинские. Вождь — он и в Турции вождь.

В общем, когда-то провинциальный Трабзон стал центром челночной циви-лизации. Приехав туда однажды, все вхо-дили во вкус. Уже знакомых профессоров или их жен смело можно было приветство-вать на центральном рынке Трабзона. А что? Деньги одинаково были нужны всем.

Единственным человеком, который съездил туда в первый и последний раз, была моя мама. Даже несмотря на розовый рюк-зак, зеленую спортивную форму и все «маст хев» того времени, она туда больше не вернулась, коротко сказав: «Это выше моих сил». Даже тетя Ламара стала полноправным членом грузино-турецких вояжей, и только моя мама осталась верна советско-му презрению к мещанским ценностям.

Неприлично так много думать о деньгах, говорила она, их должно хватать на питание, образование и отдых один раз в году. Так мы и жили, наблюдая, как другие в это время круто меняли свою жизнь.

Соседки торговали все бойчее. Поездки становились все длиннее. Многие уже жили по месяцу в Турции, углубляя и упрочняя грузино-турецкие экономические отношения. Стали возникать первые совместные бизнесы. Турки щедро давали денег на открытие первых совместных кооперативов, помогая грузинским партнерам уже не просто зарабатывать деньги, а вкладывать их в новые предприятия. В этом контексте многие

привычные жизненные обстоятельства стали меняться на гла-зах. Женщины обрели больше уверенности и вытекающие из нее права. От них стал напрямую зависеть семейный бюджет. А от кого зависит бюджет, тот и главный.

Именно эту житейскую мудрость быстро поняла тетя Лама-ра, заработав первые деньги. Вначале муж пытался вести себя как ни в чем не бывало, но потом ему все-таки пришлось осо-знать действительность. Деньги, которые зарабатывала Лама-ра, были заметны. Они были заметны во всем — в новой тех-нике, новых нарядах, новых планах на будущее и, конечно, в новых отношениях со старым мужем. Теперь она уже не ждала его, сидя у окна, тревожно поглядывая на стол, не остынет ли горячая еда. Да и он, честно говоря, давно не ел ничего горяче-го дома. Когда Ламара наездами оказывалась в городе, на дом ее уже не хватало. Надо было распродавать привезенное добро, закупать новый товар, обороты которого увеличивались прямо пропорционально времени, которое она проводила в Турции. Ей даже стали звонить оттуда, так она стала там незаменима. «Алло, Тбилиси, 39–44–40, говорите с Турцией…»

Муртаз первое время пытался вслушиваться, чтобы понять, о чем там они говорят, но потом, убаюканный на новом диване

под новый видеомагнитофон, засыпал. Он вообще в этой но-вой жизни очень изменился. Стал вальяжнее, домашнее, добрее и разговорчивее. Когда он в первый раз вышел во двор сыграть в нарды, никто не по-верил. А когда выпил — и вовсе открылся с новой стороны. Что все-таки деньги делают с чело-веком!

А делают они его хорошим. Он уже вовсю выпивал во дворе с мужиками и со всеми ждал жену домой из Турции, встречал и провожал, как полагается, в белом костюме «Адидас», приве-зенном Ламарой из Турции. Ламара тоже сильно изменилась. Из сухой, рано заросшей морщинами женщины превратилась в налитую, с непонятно откуда взявшейся грудью матрону. Она уже никуда не спешила и не суетилась. В ее ушах и на паль-цах поблескивали турецкие бриллиантики, которые Муртазу были представлены стекляшками с рынка, купленными на сдачу. Муртаз охотно верил, но соседки в это верить отказыва-лись. Они стали завидовать. Почему у нее дела шли на порядок лучше, чем у других?

Ответ нашелся. Ему было пятьдесят. Его звали Кемаль, и у него был золотой магазинчик в самом центре Трабзона. Как она ни пыталась жить со всеми в гостинице, выпущенное в Турцию женское нутро не давало спать по ночам. И отлучки заметили.

Это было неслыханно. Замужняя грузинка и турок. Христи-анка и мусульманин с гаремом. Так вот каким местом зараба-тывались деньги, так вот почему ей все турки оказывали знаки

Это было неслыханно. Замужняя грузинка и турок. Христианка и мусульманин с гаремом. Так вот каким местом зарабатыва-лись деньги

внимания, так вот почему у нее везде были лучшие цены, так вот какие черти водятся в этом тихом омуте! Бедный Муртаз. Не-счастный Муртаз. Порядочный человек, гордость нашего двора.

С того дня, как только узнали правду, все принялись неглас-но опекать Муртаза. Все стремились пригласить его к себе, на-кормить горячим обедом, согреть теплым словом. Женщинам, видимо, доставляет особое удовольствие жалеть чужих рого-носцев и ощущать собственную порядочность.

Так все и жили. Муртаз с соседями, Ламара все чаще с Кемалем и все реже с Муртазом. Она к нему по-прежнему возвращалась, хотя давно уже могла остаться в Турции. То ли жалела, то ли получала садистское удовольствие от принципиальной смены ролей. Соседи склонялись скорее ко второму. Единственным человеком, который склонялся к первому, был сам Кемаль. Его давно уже бесила Ламарина жалость к этому беззубому грузи-ну, который не смог уберечь такую ханум. Не женщина, а пер-сик. Брось ты его, уговаривал он Ламару. Построю дом рядом со своим, возьму тебя второй женой, будем бизнес развивать. Ламара упорно молчала и продолжала мотаться домой.

И тогда Кемаль решил все взять в свои руки. Сказать все са-мому. Или показать. Да, пожалуй, лучше показать. Зачем ехать, настроение только портить. Взять камеру, когда Ламара-ханум приедет, записать, как она, его гурия, воркует с ним, и пока-зать тому козлу кулак или просто подмигнуть, обнимая Ла-мару. Они поругаются, как у неверных бывает, и разойдутся. Сейчас уже столько женщин разведенных в Турции осело, что и его голубка прилетит навсегда.

Кассету решил положить в сумку поглубже в надежде, что любитель видео Муртаз сам ее найдет.

Когда рок все берет на себя, события начинают происходить с дьявольской точностью и последовательностью. Она приеха-ла, он ее встретил, она бросила сумки и пошла к соседке, он стал копаться, нашел кассету и, обрадовавшись очередному фильму с Брюсом Ли, вставил кассету в видеомагнитофон.

Когда из Ламариного окна повалил запах свежего обеда, на одной кухне кто-то пошутил, что Ламара, дескать, прощаль-ный ужин приготовила, чтобы с Муртазом на сытый желудок попрощаться.

Поэтому на второе утро мало кого удивило появление счастливого Муртаза, бессмысленно улыбающегося и при-глашающего всех в гости.

Зашедшие в квартиру первыми потом долго пересказыва-ли увиденное всему Тбилиси, а потом и всему Трабзону. Их даже незнакомые люди стали приглашать, чтобы послушать страшную историю о том, как муж зарезал неверную жену и сварил ее на обед... потому что не выдержал измены и пому-тился рассудком, а всему виной деньги, которые отняли у него жену, а потом и душу.

Так он и живет по сей день в своей палате, изредка высовыва-ясь в окно и раскидывая мелко нарезанную бумагу со словами: «Эй, турок, ты меня слышишь? Забери свои вонючие деньги и верни мою Ламару».

Их даже незнакомые люди стали приглашать, чтобы послушать страшную историю о том, как муж зарезал неверную жену и сварил ее на обед...

текст: николай фохт фото: orlova

Когда речь заходит о деньгах, то с неотвратимной неизбежно-стью в разговоре возникает Петр Михайлович Тюленев (он же Войс) – московский галерист и легендарный пример удивитель-ных взаимоотношений человека и денег: как легко они к нему приходят, так же просто он с ними расстается. Поучительная история, особенно в безденежные времена.

Три раза судьба сталкивала меня с Петром Михайловичем — два раза с Тюленевым, один раз с Войсом. С из-вестным московским галеристом, осно-вателем одной из первых российских галерей, мы беседовали, разумеется, об искусстве: Петр Михайлович чело-век интеллигентный, но неугомонный. Всегда что-нибудь выдумает. Помню, он пропагандировал современных бе-лорусских художников и их обильные художества. Я тогда снисходительно к белорусам отнесся, а время прошло, пересмотрел тут имена и изображения — правда неплохие ребята оказались. А Тюленев, когда перерос белорусов, совсем уж трудные стал себе задачи ставить. Внедрился в самое что ни на есть современное концептуальное ис-кусство. Основанное не только на пла-стической программе, но и на акциях с публицистическим, философским и даже эстетическим подтекстом. Памят-ны его экспозиции иллюстрированной Конституции, выставки «Деньги на до-роге», «Родина-мать зовет» музей подар-ков Жириновского, «Мир без границ»

— сбор посылки тогдашнему амери-канскому сидельцу Павлу Павловичу Бородину. Яркие, эпатажные, смелые… да, именно смелые.

Но не только об искусстве мы разгова-риваем с Петром Михайловичем. Это «не только» и запало в память — всякий раз, отвлекаясь от темы о прекрасном, Петр Михайлович рассказывал попутную историю, в которой он неизбежно терял деньги или боролся за них.

Первый раз в конце девяностых Тюле-нев потерпел от American Express: в не-драх этой прекрасной компании пропа-ли деньги российских деятелей искус-ства — Петра Михайловича в том числе. Тюленев боролся, но проиграл.

Второй раз в начале нового века его жена Галина вступила в схватку с «Фиа-том» — из-за некачественной машины. Битва была жестокой и славной. Итог — самый крупный иск, выигранный у ино-странной автофирмы.

В последний раз я беседовал уже с Петром Войсом — псевдоним как раз появился в результате «Фиата»: вести пу-блицистическую схватку с итальянским

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

67

...Памятны его экс-позиции иллюстрирован-ной Конституции, вы-ставки «Деньги на дороге», «Родина-мать зовет» му-зей подарков Жириновско-го, «Мир без границ»...

гигантом Петру Михайловичу было неудобно под одинако-вой с потерпевшей фамили-ей… Так вот, и в этот раз была история, даже две. Во-первых, Войса ограбили — деньги были приго-товлены на ремонт галереи. Купюры и прочие ценные вещи вынесли из новой квартиры в Куркине. Но была и пози-тивная тема — во-вторых. ТСЖ куркин-ского дома, где Петр Михайлович пред-седатель, впервые за всю московскую историю выиграло суд по недоделкам в новостройке у Лужкова. Что и стало, по словам Петра Михайловича, одной из причин квартирной кражи.

В последний раз я вышел из галереи С.АРТ в смешанных чувствах. Ну, грубо говоря, чего это Петр Михайлович такой бодрый-то после всех этих перманент-ных финансовых передряг. Галерейное дело хрупкое, а современное искусство, которым занимается С.АРТ, тем более. Другой бы расстроился, запаниковал, может быть, даже плюнул бы и ушел из бизнеса. Или, наоборот, в большой, что

ли, бизнес. А Войс-Тюленев даже вроде рад, что все оборачивается так непросто, с преградами, со скандалами.

И я решил поговорить с Петром Ми-хайловичем начистоту. Решил выведать секрет его оптимизма — и, может, взять на заметку: я вот, когда у меня не приня-ли в супермаркете просроченную банку с консервированными ананасами, очень расстроился. И не из принципа, а из-за денег. Мне жаль денег на тухлые анана-сы, я какой-то слабый, неустойчивый в этом смысле — в финансовом. Потом еще возникала интересная тема — деньги и искусство. Может, в этом дело? Может, файн-арт микширует эти примитивные финансовые переживания?

…Мы разгуливали по небольшой не-отремонтированной галерее. Разумеет-ся, Петр Михайлович с воодушевлением стал отвечать на вопрос. Собственно,

ответ сформулировал он быстро, долгой была аргументация.

— Человек, у которого есть деньги, должен посвятить себя управлению эти-ми деньгами. Получив деньги, ты дол-жен их сохранить, бросить все на это. И не каждому дается такое умение. Мне не дается.

Я предположил, что дело в бизнесе: торговать искусством — это так специ-фически.

Петр Михайлович терпеливо окинул меня взглядом и проговорил:

— Да, бизнес в современном искусстве это отдельная, сложная тема. Но лично я этот бизнес и не имел в виду. Придется объяснять издалека.

Ельцин I

Издалека — это, оказалось, из прокля-тых девяностых. Войс стал с наслажде-нием вспоминать, я с наслаждением слушать. А как еще?

— А ведь мы были первым коопера-тивом, которому разрешили работать с

Галерейное дело хрупкое, а со-временное искусство, которым занимается С.АРТ, тем более

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

69

государственными лимитами, с бюдже-том, если на сегодняшнем языке. Нам разрешили одновременно с Артемом Тарасовым. Живописная была история. Мы захотели создать архитектурный кооператив, проектировать не только и не столько для частных лиц, а для го-сударственных организаций. Кажется, семнадцать или восемнадцать согласо-ваний надо было получить. Предпослед-няя подпись — Лужкова (он тогда в Мо-скве курировал кооперативное движе-ние), последняя — у секретаря МГК Ель-цина. Мы благополучно добрались до Лужкова — чтобы нас утвердить, нужна была личная встреча. Договариваемся с его секретарем. Он неожиданно предло-жил: давайте-ка в час, да, в час ночи вас устроит? Ну в час так в час. Приходим, а там очередь, мы не последние на прием записаны. Разговор с Юрием Михайло-вичем запомнился тем, что он сразу стал учить нас проектировать. Выговорился, вроде остался доволен. Сразу не подпи-сал бумагу, мы еще встречались — но в результате все хорошо, осталась только

подпись Ельцина. Тот же секретарь Луж-кова надоумил нас устроить свой стенд на выставке каких-то технических до-стижений и кооператоров, не помню точно, — туда ожидался приезд Бориса Николаевича. И он появился: как Петр I стремительно летел вдоль стендов: плащ развевается, свита едва поспевает. Помощник Лужкова, как и обещал, при-тормозил его у нашего стенда. Мы все красиво сделали, наглядно — Ельцин с интересом слушал, он любил с архитек-торами разговаривать. Кстати, я бывал в то время в Свердловске: все, что при Ельцине построено было — ну… на при-балтийском уровне. А для СССР это зна-чит современно и качественно. Так вот, Ельцин нас послушал и сказал «разре-шить». А рядом увидел стенд Тарасова. А Тарасов мечтал продавать компьютеры госучреждениям — МВД хотел компью-теризировать, судебные органы. Ельцин и его выслушал внимательно и тоже ре-зюмировал «разрешить». Так мы стали коммерческой организацией. Заказы повалили, с нами сотрудничали лучшие

архитекторы страны, на нас переклю-чали серьезные заказы — мы работали продуктивнее всех Моспроектов, вместе взятых. Дела шли хорошо, но разбогател я не на архитектуре. А Ельцина через пару дней после той знаменательной вы-ставки сняли.

Одноразовый вагон

Разумеется, как разбогатеешь на проек-тировании, что это за богатство? Коопе-ратив АРТ Тюленева с товарищами жда-ли великие дела, прекрасные комбина-ции, композитором которых, кстати, и был Петр Михайлович. Вот, например, удобрения. Все помнят, что в те годы в почете была русская мочевина и про-чие советские удобрения. Китай очень нуждался. А в Китае был ширпотреб. А валюты на этот ширпотреб тогда как раз и не было. И кооператив АРТ берется за проектирование санатория, нормаль-ного советского санатория. Сложилась композиция: достать удобрения для ки-тайской стороны, которая расплатится частично ширпотребом, частично готов-ностью построить спроектированный АРТом санаторий. Деньги за проект уй-дут на удобрения, за бартерный шир-потреб кооператив выручит деньги да еще получит возможность заработать на строительном подряде — вот такая ком-бинация. Она, кажется, и не получилась по каким-то причинам, но никто не рас-строился, потому что удобрения хорошо пристроили — за них выручили китай-ские одноразовые шприцы. Совершенно неожиданно они озолотили АРТ и его обитателей. «Получилось пять концов, мы все стали миллионерами», — вспо-минает Войс и будто сам удивляется ска-занному. Все как положено: машина с во-дителем, для жены куплены два магази-на — чтобы трудилась, чудеса всякие… По бизнесу Петр Михайлович общался в Таллине с главным санитарным вра-чом железных дорог Эстонии. И вот не-задача — нет билетов обратно в Москву, дефицит. А поезд вот-вот отойдет. Реши-лось не просто, но красиво: железнодо-рожный врач распорядился прицепить

дополнительный вагон, в ко-тором Тюленев в одиночестве и доехал до столицы СССР. Биз-нес развивался, АРТ распался на восемнадцать кооперативов, Тюленев, как и положено, организовал художественную галерею, S.ART — С.АРТ по-нашему: советское искусство. И даже поучаствовал в первом «Арт-Мифе». Как вспоминает Войс (с энтузиазмом, разуме-ется) — провалились практически. Не то выставили, не тех художников. Петр Ми-хайлович понял, что нужно искусством самому заниматься, не доверять кон-сультантам. Но не это откровение было главным. Приблизительно в то же время ему в голову стали приходить вещи по-серьезнее.

Дядя Юра

— Однажды я проснулся и очень уди-вился: я понял, что меня окружают со-вершенно чужие и неинтересные мне люди, я занимаюсь бессмысленными, пустыми и опасными к тому же делами.

Вокруг денег возникли люди, которые должны были выбивать долги, защи-щать заработанные деньги. Делалось это, разумеется, не по закону, по закону ничего не заработаешь и ничего не за-щитишь. Бизнес стоит на понятиях. На плаву держатся те, кто эти понятия усво-ил и руководствуется ими. А больших успехов добиваются те, кто рискует рам-ки этих понятий раздвинуть, перейти на более высокий уровень — ну и кому уда-ется при этом выжить. А мне как-то сразу стало некомфортно в таких условиях, я, может, не такой дерзкий; мне хотелось, чтобы все правильно было, все по зако-ну. Правда. Однажды возвращался домой по набережной и подумал: а хорошо бы сейчас разогнаться, пробить ограждение — и в реку. И все проблемы снять.

Сначала АРТ пытался учиться на при-мере партнеров. С ними случались из-

вестные в те годы несчастья — людям ломали ноги, некоторые исчезали. Па-раллельно происходит стихийный тен-дер на «крышу» для кооператива.

Первыми предлагают себя дагестан-цы. Но победили, конечно же, чеченцы: не менее жестокие, но более интелли-гентные. Потом чеченцы ушли на пер-вую одноименную войну и «крышей» стал Дядя Юра, московский авторитет, который дело защиты провалил.

Магазин Галины, жены Тюленева, по-дожгли. Через какое-то время поджи-гателей и воров нашли, но милиция, разумеется, ничего делать не стала. По-том было вооруженное ограбление вто-рого магазина Галины. Дядя Юра повел себя почти как милиция — замял дела. И окончательно «крыша» отличилась в истории с Салтыковкой: этот первый «элитарный коттеджный поселок» спро-ектировал АРТ, и в проекте компания была партнером. А руководительница этого дела деньги собрала, а строить не строила. Люди стали немного волно-ваться — к Тюленеву приехали, напри-

Петр Михайлович понял, что нужно искусством самому заниматься, не доверять кон-сультантам

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

71

мер, чеченцы, не «крыша», а другие, не поехавшие воевать, а вложившие деньги в Салтыковку. Они попросили как ми-нимум деньги назад. Крыть было нечем, Тюленев обратился к командирше с во-просами и аналогичной просьбой: отдай средства. Хозяйка как-то не отдавала, а Дядя Юра, видя грусть Тюленева, пред-ложил помощь. И вот звонит властелина Салтыковки и просит о встрече: подъез-жайте ко мне, сейчас все и решим. Тю-ленев едет. В результате он оказывается в комнате, где на него смотрят двадцать или двадцать пять мужчин. Они сидят, Тюленев стоит и отвечает на довольно-таки риторические вопросы мужчин. Похоже на парткомиссию перед загран-поездкой. Но результат другой — Тюле-неву настоятельно рекомендуют забыть о Салтыковке, ее хозяйке и тем более о претензиях. После встречи подошел и Дядя Юра, произнес поэтический, но туманный микроспич приблизительно-го такого содержания: ну завалили бы эту женщину, посадили бы на ее моги-ле яблоньку — но понимаешь, Петр, эта

яблонька не плодоносила бы золотыми монетами...

А жена Галя объявила, что разведется с Тюленевым, если он не завяжет с бизне-сом. Петр Михайлович и завязал — оста-вил только галерею С.АРТ: он вдруг по-чувствовал, что это его дело. Вроде и не бизнес в прямом смысле слова, где есть «крыши», переломанные ноги и другие отчаянные прелести, но, с другой сторо-ны, при грамотном подходе и терпении приносит доход.

Декоративные деньги

— Я понял одно: большие деньги — для больших людей. Сначала переживал даже — не справился, вышел из большой игры, испугался. А сейчас думаю об этом иначе: мой галерейный бизнес интерес-но устроен — он дает заработать ровно столько, сколько нужно для того, чтобы им заниматься спокойно. В современ-ном искусстве нет прейскуранта — это во многом удача, везение. Хотя, как ни странно, больше справедливости. За ма-

ленькие по бизнесовым меркам деньги у меня есть круг общения, который меня устраивает, интересное дело. Жена.

— А с художниками дела вести каково? — Да нормально. Это же, говорю, дело

живое. Не получается продать картинку за ту цену, которую просит художник, всегда можно договориться: на цено-образование влияют личные отноше-ние. С точки зрения бизнеса это никуда не годится. А мне так больше нравится. Художник вообще к деньгам относятся специфически… ну настоящие, чест-ные художники. Деньги для них… они на них смотрят как на арт-объект, как на декоративный элемент. У меня даже выставки были про деньги: «Деньги на дороге» и «Пятая власть», «Кумиры от Кутюр». Смешно, но, как и в жизни, в современном искусстве деньги тракту-ются как фетиш. Только у художника фе-тишизация как-то веселее получается. Я даже рад, что терял в свое время деньги. И я деньгам этим потерянным благода-рен — они показали мне мое место, спра-ведливое место. И это место мне нравит-

ся, я получил главное: возможность вы-сказываться так, как я считаю нужным, говорить, что хочу. И псевдоним выбрал Войс, потому что — голос.

Деньги это, конечно, бог — потому что универсальный эквивалент. В деньгах нет дьявола, деньги, как всякий бог, ста-раются расставить все по справедливо-сти, согласно личным коэффициентам. Парадокс в том, что этому богу нельзя поклоняться, да и верить необязательно. Достаточно знать, что он есть — тогда и возникнет гармония, которая и есть справедливость. Золотое сечение, кото-рое, получается, не грех и деньгами по-мерить.

Выходит, опять надо искать — свои деньги. Надо вычислить свою норму — и в зависимости от найденного резуль-тата добрать недостающее или отсечь, избавиться от лишнего. Деньги не лю-бят суеты — точно! Easy come and easy go — в самую точку! Все сходится, если правильно поставить дело.

Петр Михайлович вот поставил ведь — и нам пора.

Всегда готов

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь-

но

яб

рь

20

09

75

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь-

но

яб

рь

20

09

77

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь-

но

яб

рь

20

09

79

В своем произведении, умышленно сочиненном

для «Русского пионера», известный писатель

Дмитрий Глуховский, как всегда, по-своему

переиначивает главную тему номера и предлага-

ет глубоко художественно-публицистическое

осмысление денег.

Специальнодля «Русского пионера»

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

81

рассказ дмитрия глуховского рисунки: николай пророков

■ ■ ■

Из окна Иванова, заслоняя собой вид на город, было видно только непостижимо большой воздушный шар с надписью «Вперед, Россия!». Андрей Рогов смотрел на этот шар, моргал, пытался проглотить вставший в горле ком, силился что-то сказать и не мог…

— Прости, Андрюш, ничего личного, — дежурно вздох-нул Иванов.

Тело Рогова сковал могильный холод. Эта гангстерская отговорка, с которой его сейчас заливали цементом, гото-вясь сбросить в Гудзон забвения, и эта гангстерская легкость и безжалостность, с которой ему вынесли приговор… Нет, его не пугали, просто решили с ним расправиться, не объ-ясняя даже, где и когда он оступился, как будто он не служил им верно все эти годы. Им? Народу!

— Лучше пристрели меня, — попросил Рогов у Иванова.

— Ну-ну, зачем драматизировать? — холодно улыбнулся тот. — Жизнь не заканчивается.

— Для ведущего самой рейтинговой программы кана-ла — с отлучением от эфира?!.. Разумеется, жизнь заканчива-ется! — с жаром воскликнул Рогов.

— Некогда самой рейтинговой, — поправил его Иванов.

— Да, я видел, цифры падают… Но это сезонное! И в про-шлом году апрель был мертвым… А с сентября я планировал…

— Человек предполагает, а Бог располагает, — Иванов погладил обложенный свежими фруктами и цветами белый гербовой телефон на своем столе.

— Неужели приказ сверху? — Рогов сразу сник, прекра-тил трепыхаться в своей заполненной цементом бочке.

— Приказы сверху в нашей стране только юридически оформляют коллективное бессознательное, — ответил Иванов. — Был опрос ВЦИОМа. Спрашивали — что вы думае-те о передаче Андрея Рогова. Спрашивали — идет ли она на пользу телеканалу. Спрашивали — что вы думаете о Рогове в целом.

Иванов разворошил бумаги на своем бескрайнем столе, нашел нужную — с клеймом ВЦИОМа — и откашлялся.

— Читать? — Читай! — словно Овод, командующий «Огонь!» своим

палачам, произнес Рогов.— Читаем… Так… Так… А, вот. Большинство респон-

дентов считают, что передача Андреяа Рогова утратила свою первоначальную искру… За десять лет в эфире… Шестьдесят три процента… Надуманные проблемы… Семьдесят процен-тов… Отсутствие настоящего конфликта… Пятьдесят восемь процентов… Предсказуемость результата голосования зрите-лей… Шестьдесят процентов… Излишняя интеллигентность ведущего… Девяносто процентов. Вяло, короче. Нету адрена-лина.

— Но моя аудитория любит…— Андрей! — Иванов назидательно помахал результа-

тами опроса. — Нет твоей аудитории. Есть наша аудитория. И наша аудитория полюбила новую яркую концепцию веща-ния телеканала. Нашей аудитории нравятся сюжеты о том, как бультерьер съел младенца. Нашей аудитории интересна расчлененка. Наша аудитория хочет смотреть, как карлик в прямом эфире ведет репортаж из-под юбки Пугачевой. Это актуальные, жизненные темы. Что ты можешь предложить нашей аудитории?

— Я мог бы… — Рогов хватал ртом воздух, судорожно пытаясь придумать хоть что-нибудь.

— Андрей! Наша программная политика зиждется на трех китах: секс, смерть и деньги.

— Дай мне еще один день! Я исправлюсь. Завтра же принесу тебе концепцию обновленной программы, которая будет гармонично вписываться в ваш эфир. Программы, которую будет смотреть вся страна! Настоящий конфликт. Горячие темы…

В голосе его сквозило такое отчаяние, что Иванов, вну-тренне уже поздравивший себя с победой в этом непростом бою, похваливший себя уже за проявленные стойкость и мужество, в последний момент дрогнул.

— От меня, сам понимаешь, ничего не зависит, — про-мямлил он. — Напишешь концепцию — скинь на почту.

— Да, да. Ты уж только перешли им, — заторопился Рогов. — А я все сделаю…

— Завтра чтобы все было. А то там на твое место уже очередь… Племя молодое, незнакомое, — усмехнулся Иванов.

■ ■ ■

До глубокой ночи Рогов метался по своему лофту, обдумывая

план спасения. Приникал к ноутбуку, занося на хард-диск

робкие, тщедушные идеи, и тут же стирал, хлестал себя по

щекам и умывался ледяной водой, варил кофе и бросал его

выкипать, потому что в голову приходила новая мысль, в

первую секунду казавшаяся гениальной, но почти сразу же

разъедаемая кислотой сомнений.

Нужен ребрендинг, твердил себе он. Нужно наделить

программу новой энергетикой. Им недостаточно конфликта?

Что ж, Рогов знал, как сделать передачу более драматичной.

Не хватает зрелищности? Он даст им запоминающуюся кар-

тинку! Можно будет поменять и название, чтобы сразу дать

аудитории понять: игры кончились, теперь все всерьез! Да!

Но вот тема?Для первой его передачи, только что прошедшей

ребрендинг, нужна яркая тема. С одной стороны — глобаль-

ная, государственного масштаба. С другой — понятная и

близкая каждому. Секс? Не хватает государственности.

Смерть? Слишком большая конкуренция…

Измучившись, Рогов включил поздние новости. Попал

на экономический блок: премьер-министр осматривал

новейшие воздушные шары, только что введенные в эксплу-

атацию. Наполняемые благословенным западным ветром,

парусиновые гиганты быстро оживали, распрямлялись, как

сама поднимающаяся с колен страна, раздувались, как гор-

деливые клещи невообразимых размеров.

Миг — и над полями Поволжья реет десяток трехсотме-

тровых воздушных шаров, поддуваемых ветром с запада…

«Прирост экономики в этом году составит более семи

процентов, — любуясь на шары, сообщил корреспондент. —

Таким образом, запланированное к 2020 году удвоение ВВП

будет достигнуто на пять лет раньше установленного

срока!»Рогов, чернее тучи, выключил телевизор и полез в

морозилку за водкой. Он чувствовал себя сейчас, как пасса-

жир поезда «Соликамск–Москва», которого милиция ссажи-

вает где-то на вонючем полустанке, как раз когда лучезарная

и желанная столица с ее головокружительно красивой жиз-

нью только забрезжила где-то вдалеке…

Хлопнуть водки Рогов так и не успел.

Его муза, словно жалостливая проводница, улыбнулась

ему и милостиво откинула железную подножку, и Рогов, спо-

тыкаясь на сыпучем гравии, набивая нахлынувшие вдруг

идеи на клавиатуре ноутбука, успел-таки нагнать отъезжаю-

щий голубой вагон, успел вскочить на подножку и, раскрас-

невшийся от бега и от счастья, тяжело дыша, забраться

внутрь.Еле уняв разбушевавшийся мозговой шторм, он упоря-

дочил креатив в «Ворде» и нажал кнопку «Send».

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

83

— Новое оформление сту-дии — тоже браво. Ринг, залитый жидкой грязью, на котором будут лоб в лоб сталкиваться политиче-ские оппоненты — это кра-сиво

■ ■ ■

— Твои мольбы услышаны, — произнес Иванов. — Тебе дают еще один шанс. Давай обсудим концепцию по пунктам.

Рогов в экстазе перекрестился.— Что понравилось, — начал Иванов. — Во-первых,

удачная мысль о смене названия. Рогов скромно потупился.— Новое оформление студии — тоже браво. Пусть это и

обойдется нам в копеечку, но оно того стоит. Ринг, залитый жидкой грязью, на котором будут лоб в лоб сталкиваться политические оппоненты — это красиво. Единственное, ты вот тут предлагаешь, чтобы герои были одеты в борцовские трико. Мне лично кажется, что строгие костюмы дадут боль-ше контраста. И еще можно считать баллы по итогам раун-да… Кто проигрывает раунд, снимает с себя одну деталь одежды. Это позволит подключить женскую аудиторию.

— Отличная идея, — согласился Рогов.— А если тема, например, свобода слова… Можно там

Хакамаду позвать от демократов, а от «единороссов», скажем, Хоркину, — начал фантазировать Иванов. — Молодец, в общем! — похвалил он Рогова.

— Как озарение вчера случилось, — зарделся тот.— Теперь о неприятном, — оборвал его Иванов. — Тему

ты выбрал опасную для первого выпуска. Не боишься, что ситуация выйдет из-под контроля? Все-таки прямой эфир!

— Но они же хотели конфликта! Хотели ведь настоя-щую проблему!

— Допустим. Но стоит ли сейчас, когда в стране насту-пила долгожданная стабильность, тревожить народ апока-липтическими пророчествами? Зачем заставлять его зада-ваться лишними вопросами?

— Рейтинги будут, — уверенно сказал Рогов.— Будут, — согласился Иванов. — Ну, смотри… Не удер-

жишь в правильном русле — мы с тобой не знакомы и никог-да раньше не встречались, сам понимаешь. Тебе-то терять нечего…

— Возьму всю ответственность на себя! — решительно насупился Рогов.

— Иди готовься, — Иванов поднялся из кресла, сжал Рогову руку.

■ ■ ■

На этот эфир Рогов собирался как на дуэль, как на последний бой. Лично присматривал за рабочими, которые заполняли ринг жидкой грязью, две ночи напролет как школьник зубрил редакторскую справку по экономической ситуации в стране, как тренер сам массировал плечи обоим героям… Потом, когда студия уже наполнилась отборной публикой — не какими-нибудь старушками по пятьсот рублей за переда-чу, а ухоженными женщинами и мужчинами среднего воз-раста по две с полтиной, Рогов надел свежевыглаженную белую рубашку, глубоко вдохнул и перекрестился. Все, пора!

— Погоди! — в гримерку шагнул Иванов. — Вот, тебе просили передать…

Он разжал кулак. Внутри оказалась маленькая бархат-ная коробочка — из тех, в каких принято преподносить обручальные кольца. Рогов осторожно поднял крышку…

— Что это? — он покрутил в руках миниатюрный нау-шник телесного цвета.

— Внутренний Голос, — произнес Иванов. — Это тебе только на время эфира. В нем будут комментарии от нашего куратора из администрации. Если собьешься, Внутренний Голос подскажет.

Рогов молча кивнул и осторожно вложил крошечный Внутренний Голос в ухо. По-военному отдал Иванову честь и вышел из гримерки.

— Это программа «Мордобой» и я, Андрей Рогов! Вы ждали продолжения этого поединка десять лет, и сегодня он состоится! Дамы и господа, поприветствуйте наших героев! В левом углу ринга — политический супертяжеловес, бес-сменный лидер ЛДПР Владимир Жириновский!

Хорошо натренированная студия взорвалась овация-ми.

— В правом углу — возвратившийся в большую полити-ку после травмы и многолетнего перерыва Борис Не-е-емцов!

Хорошо натренированная студия жидко похлопала. — Для этого грандиозного матч-реванша мы выбрали

самую острую тему! Тему, которую не обсуждают по телеви-дению…

— Кхм-кхм… — сказал Внутренний Голос.— Потому что просто не решаются за нее взяться! —

выкрутился Рогов. — Кто угодно, но только не мы! Но, пре-жде чем наши герои схлестнутся в схватке, давайте посмо-трим сюжет, подготовленный нашими корреспондентами!

Над рингом, чуть не погрузившись в жидкую грязь, раз-вернулся экран. Заработал проектор, и белое экранное полот-но превратилось в синее-синее небо, по которому под симфо-ническую музыку поплыли огромные воздушные шары. Потом вкрадчиво вступил закадровый голос:

«В последние десять лет экономика России растет удар-ными темпами. Денежные поступления в бюджет увеличи-ваются в среднем на десять процентов ежегодно. ВВП — на семь процентов в год. И происходит это прежде всего благо-даря сооружению и вводу в эксплуатацию сверхсовремен-ных воздушных шаров. Используя благоприятную климати-ческую конъюнктуру, правительству сегодня удается не только полностью выполнять социальные обязательства, но и повышать зарплаты бюджетникам в среднем на двадцать процентов в год, а пенсии — на восемнадцать процентов…»

На экране появились циклопические ангары, в кото-рых муравьи-рабочие шили оболочки воздушных шаров, проводили испытательные надувы, собирали высокотехно-

— Красавец… — полу-внятно шепнул Внутренний Голос, когда по экрану поплыл могучий, окрашенный в державный триколор шар с надписью «Петр Великий»

логичные приемники конденсата, клеили километры гиб-

ких гофрированных труб…

«…Вслед за воздухопромом бурно развивается и шаро-

строительная отрасль, создавая сотни тысяч рабочих мест.

Заработанные средства направляются в девелопмент, в авто-

пром, на сооружение дорог…»

На фоне логотипа Минэкономразвития — стилизован-

ного воздушного шара на фоне двуглавого орла — возникла

чья-то говорящая бородатая голова. Голова поделилась про-

гнозами роста рынка на ближайшие два года.

«А сейчас отправимся в поволжское поле… И посмо-

трим, как бьются эти сердца российской экономики.

Воздушные шары считаются стратегическими объектами, и

сюда не часто пускают гостей… Но съемочной группе про-

граммы «Мордобой» удалось проникнуть на один из шаров,

чтобы показать вам, откуда в нашей стране берутся деньги».

Внутренний Голос в ухе Рогов нервно сморкнулся.

«Давайте заглянем внутрь воздушного шара!» — пред-

ложил корреспондент, и публика действительно увидела

разрез шара, отрисованный при помощи компьютерной гра-

фики. «Шары изготавливаются из сверхпрочной синтетиче-

ской парусины с особым конденсирующим покрытием на

внутренней поверхности. Из материала, который требуется

для производства одного шара, можно было бы пошить рей-

тузы для всего населения Лихтенштейна!» — гордо отметил

корреспондент.«Когда шары готовы, на сверхмощных тягачах они

вывозятся к месту постоянного развертывания. Здесь их под-

нимают в воздух при помощи нескольких вертолетов Ми-26

и надевают на огромные держащие рамы. Все рамы сооружа-

ются так, чтобы позволить шарам как можно более эффек-

тивно захватывать воздушные потоки, идущие с запада.

Всего через несколько минут шары уже наполняются возду-

хом…»— Красавец… — полувнятно шепнул Внутренний

Голос, когда по экрану поплыл могучий, окрашенный в дер-

жавный триколор шар с надписью «Петр Великий».

«Под действием западного ветра на внутренних стен-

ках шаров постоянно образуется денежный конденсат.

Естественным образом он стекает вниз — к воронке, которая

ведет к сверхгибкой гофрированной трубе. Эти трубы уходят

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

85к самой земле, где денежный конденсат собирается в сверх-вместительных приемниках-сборниках. В них конденсат преобразуется уже в пачки банкнот. Последнее достижение воздухопрома — производство из конденсата новых пятиты-сячных купюр. Именно отсюда деньги попадают в Центробанк, в бюджет Российской Федерации, на фондовый рынок, в государственные и частные банки и наконец через кредиты или зарплаты — в карманы граждан».

Вся студия, будто на сеансе Вольфа Мессинга, зачаро-ванно уставилась на экран. У некоторых зрителей непроиз-вольно сжимались пальцы. Кое-кто даже рефлекторно сгла-тывал.

И вдруг один из титанических воздушных шаров начал сдуваться!

«Но что, если наше благосостояние не вечно?!» — кар-кнул корреспондент. Публика в ужасе охнула и принялась растерянно перешептываться.

Рогов усмехнулся, довольный произведенным эффек-том.

— Вот сейчас было на грани, — произнес Внутренний Голос.

— Слово Борису Немцову! — громыхнул Рогов.В полурасстегнутой льняной рубашке, загорелый и

отдохнувший, Немцов подвернул штанины и сделал осто-рожный шаг вперед.

— Сегодня в стране построены и действуют около двад-цати тысяч воздушных шаров, — начал он издалека.

— Двадцать три тысячи девятьсот тринадцать, — вста-вил Рогов.

— Сука, принижает наши успехи, — прошипел Внутренний Голос.

— И все они развернуты на запад, — сказал Немцов, брезгливо вступая в грязь.

— А вам-то чем запад не угодил? — широко шагнул впе-ред Жириновский, сразу провалившись в болото по коле-но. — Я думал, вы их любите…

— При чем здесь это? — Немцов засучил рукава и при-нялся кружить вокруг Жириновского. — Разговор ведь не обо мне… Это государственный вопрос…

— Да потому что вы продались давно! Потому что вам заплатили, чтобы вы смуту сеяли! Однозначно! — Жириновский бросился вперед, головой ударил Немцова в живот, и тот, крякнув, осел.

— Позвольте… Но почему… — Немцов поднялся, отрях-нулся, — почему у нас строят все ловушки для ветра, все воз-душные шары только лицом к западу? Почему такая непред-усмотрительность?

— А куда их еще строить? Ветер во все времена дул с запада на восток, приходится признать, — Жириновский подобрался поближе. — У вас что, лишние средства есть во все стороны рамы строить? А вы поделитесь с государством! У вас вот дача в Антибе, давайте продайте ее! У вас дети в Майами отдыхают! Чтобы вербоваться удобнее! Подонок! — Жириновский изловчился и швырнул горсть грязи Немцову в глаза.

— Дорогие телезрители! Вы можете поддержать одного из наших героев, позвонив по телефонам, которые сейчас высвечены на ваших экранах. Вы платите только за телефон-

ный разговор с Доминиканской Республикой! И пока… Пока с отрывом в тридцать процентов лидирует Владимир Жириновский, — глянул прямо в камеру Рогов.

— Но вдруг ветер однажды переменится?.. — робко предположил Немцов, прокашливаясь и снова поднимаясь с колен. — Вдруг однажды он подует с востока? Эти рамы… Эти ловушки для ветра… Их можно было бы хотя бы сделать подвижными… На шарнирчиках, там… Чтобы поворачивать вслед за ветром…

— Сейчас пора бы сбалансировать либеральную исте-рику, — подсказал Рогову Внутренний Голос.

— За всю историю наблюдений в последние десять лет такого не было! — встрял Рогов.

Но инициативу перехватил Жириновский — наверное, у него имелся собственный Внутренний Голос и он тоже при-зывал к действию.

— Да что вы нас пугаете?! Что вы народ пугаете? Нас не запугать! У нас пенсии во как растут! У нас военные кварти-ры получают! У нас медицина! У нас космос! Балет! Нанотехнологии! Мы народ, победивший фашизм! — удар за ударом уминая нос Немцова, перешел в решающее наступле-ние Владимир Вольфович.

— Но почему… — Брейк! И у нас вопрос участникам схватки от одного

из судей! — Рогов знал, что слишком быстрое поражение обернется низким рейтингом. — Слово поэту Игорю Перепелкину.

Перепелкин, худой и сломленный, скверно одетый, с эполетами из перхоти на костлявых плечах, поднялся со своего места. Обычно он был подавлен, выглядел как алкого-лик и сильно заикался, поэтому его часто звали защищать либеральные ценности в политические ток-шоу.

Но сейчас Перепелкин держался непривычно уверенно и почти не горбился. Рогов насторожился, опасаясь прово-кации.

— А… А… Ска-а… Ска-а-жите. А если ветер во… вообще сти… стихнет? — с искренним интересом спросил он.

— Так… Готовимся уводить студию… На резерве две серии «Ментовских войн»… — окреп и стал раздавать при-казы Внутренний Голос.

Понимая, что вот-вот случится непоправимое, Рогов, не прислушиваясь к нему больше, сам перешел в наступление.

— Да что вы говорите такое? Ветер в нашей стране дул всегда!

— Еще до Петра Великого, до Ивана Грозного, со времен основания государства Российского деньги тут делались из воздуха! — поддержал его Жириновский. — Говорить, что ветер однажды иссякнет, может только вредитель! Только трус! — он разбежался, оттолкнулся от ограждения и с лету заехал Немцову локтем в лицо.

— Погодите с сериалом, — смилостивился Внутренний Голос.

— Воздуху как основе благосостояния нашего государ-ства и нашего народа нет замены! — Рогов, увлекшись, сам перелез за ограждение, и побежал к сжавшемуся Немцову.

— А я-то что? Я ничего и не говорил… — тот прятал голову в руках, пытаясь защитить от ударов лицо.

— Ветер дул, ветер дует, ветер будет дуть всегда! —

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

87

— Слышь, чё-то он не дышит, — рабочий попи-нал лежащего лицом в грязи Немцова.— Черт, увлеклись… — Рогов почесал в затылке. — Но зато какие цифры...

Жириновский сел на Немцова сверху и принялся топить его в грязи. — А такие наймиты, такие враги народа, как вы, просто мутят воду, потому что надеются однажды сами осед-лать наши воздушные шары…

— По итогам зрительского голосования победил Владимир Вольфович Жириновский! — Рогов схватил Жириновского за пятерню со сбитыми в кровь костяшка-ми. — Борису Немцову засчитывается поражение! — он пнул ойкнувшего политика.

— Еще поживешь, — шепнул ему Внутренний Голос. — Спасибо вам! — крикнул Рогов. — Спасибо всем, кто

смотрел эту передачу! Воздуха хватит на всех! Дышите глуб-же!

— Всем спасибо! — прогундосил на всю студию режис-сер. — Эфир окончен.

Рогов, изможденный, но абсолютно счастливый, при-сел на краешек ринга и закурил. Подошел Иванов, ласково потрепал его по загривку.

— Двенадцать с половиной процентов. Доля тридцать. Пятьдесят тысяч звонков в Доминиканскую Республику, твой интерес учтен.

Рогов устало улыбнулся, развел руками.— Слышь, чё-то он не дышит, — рабочий попинал

лежащего лицом в грязи Немцова.— Черт, увлеклись… — Рогов почесал в затылке. — Но

зато какие цифры... — он зажмурился и затянулся глубоко, как после оргазма.

■ ■ ■

«Прослушайте прогноз погоды на завтра, 1 июня 2008 года. В Москве будет солнечно, температура — днем плюс двадцать, ночью плюс пятнадцать градусов. На всей территории России завтра будет дуть сильный западный ветер. Ветер будет дуть и всю неделю…»

— Ветер теперь будет дуть всегда, — подмигнул себе в зер-кало заднего вида Рогов и переключил радио на музыку.

89

И классики когда-то были молодыми. И чушь прекрасную несли. Короче – ни в чем себе не отказывали. Рекомендуем всмотреться в лица еще молодых, но уже счастливых советских звезд (спасибо Фотогалерее имени братьев Люмьер за предоставленные фото), казалось бы, вовсе не за тем, чтобы проиллюстрировать расхожее мнение, что, мол, по молодости все сойдет и счастье неизбежно. А если честно, то именно за тем.

Андрей К

нязев. И

нна Ч

урикова и

Викто

р П

авлов

Владим

ир Л

агр

анж

. Евтуш

енко. 1977

91

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь-

но

яб

рь

20

09В

асилий Е

горов. А.Н

. К

осы

гин в

головном

уборе в

ож

дя и

ндейского

плем

ени. 1971

Андрей К

нязев. А. П

апанов у

своего

авто

мобиля. 19

60

-е

93

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь-

но

яб

рь

20

09

Андрей К

нязев. Актр

иса Л

юдм

ила Х

итяева

Александр З

абрин. Б. Гр

ебенщ

иков, А. Липницкий, С. Кур

ехин. 1982

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь-

но

яб

рь

20

09

95

Владим

ир М

усаэльян. Л.И

. Б

реж

нев в

о в

рем

я п

рогу

лки н

а я

хте

Михаил

Трахм

ан. О

льга

Лепеш

инская. 1950

-е

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь-

но

яб

рь

20

09

97

В. Арутю

нов. Андрей М

иронов н

а г

астр

олях

в О

дессе

Андрей К

нязев. Н

икита

Михалков

99

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь-

но

яб

рь

20

09В

ладим

ир Б

огд

анов. Ф

.Г. Раневская. Ленингр

ад. 19

68

Борис К

ауф

ман. В. Зайцев и

его

модель. 1970

101

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь-

но

яб

рь

20

09

Евге

ний У

мников. П

лисецкая. С

ъем

ка ф

ильм

а-б

алета

«К

онек-Г

орбун

ок».

19

62

Лев Б

ородул

ин. «П

апа, больш

е ж

ару»

. Артист

Жаров. 1956

103

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь-

но

яб

рь

20

09

Николай Р

ахм

анов. Евге

ний М

оргу

нов. 19

60

-е

Александр З

абрин. М

арис и

Андрис Л

иепа. 1982

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

105

четвертая четверть

Урок мужества. Птички улетели. Правила разоблачения. Урок географии. Босфорский пленник. Наш корреспондент все-таки попал в тюрьму.

инга

аксенова

Не люблю лишнюю ответственность — опасная это штука. Надо брать на себя только то, что способен сделать, не при-ходя в сознание, не отвлекаясь от прият-ного разговора или морской прогулки. Но иногда и выбора-то нет.

Вот, к примеру, какой у меня был вы-бор, когда Анастасия попросила помочь ей оформить покупку и вывезти из салона Volvo 60 в новом кузове? Главное в ее аргу-ментации было не то, что это последняя партия снятых с производства машин, даже не то, что для покупки необходимо было перевезти с места на место порядка 25 тысяч долларов и по дороге обменять их на рубли. Решающим аргументом Ана-стасии было то, что она не умеет водить машину. Да, есть права — а у кого их се-годня нет? Но это совсем разные вещи, не унималась девушка, — права и вождение.

Она была в чем-то права, конечно. Как я мог ей отказать?

Да еще представьте себе: 179 см, красивые каштановые волосы средней длины, карие глаза, красивые ноги. В этом году она ходит в шортах — собственно, на это я и рассчи-тывал, соглашаясь. Предпочитаю юбки на девушках, но у Анастасии шорты получа-лись исключительно удачно.

Я заехал за ней в 12.00, поднялся на чет-вертый этаж, предупредив предваритель-но. Она открыла, уже готовая к действи-ям: в шортах, в короткой приталенной джинсовой курточке, в солнцезащитных очках Gucci. Деньги в фирменном пласти-ковом пакете гипермаркета «Карусель» — пока все шло по плану.

— Может, все-таки кофейку?Нервишки не выдержали, с улыбкой от-

метил я про себя.

Вольно же демонстрировать мужество, когда тебе противостоит битюг, качок, слиток мускулов. А что если противник — существо хрупкое, тонкое, слабое, почти как птичка? Николай Фохт решает драматиче-скую дилемму: наказать зло, явленное в девичьем обличье, или про-стить — подумаешь, всего-то несколько зеленых бумажек…

текст: николай фохт рисунки: анна всесвятская

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

107

тим

оф

ей и

зото

в

— Настя, договорились ведь: сделаем дело — и кофейку, и коньячку, и чего еще нальешь — все выпьем. А теперь давай по плану.

— В смысле?— В смысле, вниз спускаемся.Лифта в Настином доме 1939 года по-

стройки нет — для безопасности это хоро-шо. Как положено, я спускался впереди, поглядывая в пролет. Настя, благоухая и поцокивая каблуками, едва сдерживала себя, чтобы не обогнать меня — темпера-мент, скажу я вам. Вчера, когда за полночь мы обсуждали план… Ладно, не в этом дело.

Без приключений вышли из подъезда.— А тебя не смущает, что когда я на ка-

блуках, я выше тебя?— Не смущает, Настя, нет. Конечно, по всем правилам она должна

была сесть сзади, но я ничего не мог с со-бой поделать: эти мимолетные касания во время переключения передачи до-бавляли мне мотивации, поддерживали адреналин на должном уровне.

Мы ехали по Москве. Надо ли говорить, что я заказал в проверенном обменнике на Зубовском нужную сумму — там всег-да хороший курс, да и знают там меня. Мы ехали по относительно свободной субботней Ленинградке, я переключал свои передачи, все шло по плану, мы уже выезжали на Тверскую-Ямскую, и вдруг… Я не знаю, что со мной случилось, это со-всем на меня не похоже, это совсем не я, это даже анти-«я», но факт: впереди я уви-дел табло обменника с курсом намного лучше, чем мой. Нереально лучше. Я свер-нул в первый переулок, прижался. Настя, разомлевшая немного от быстрой поезд-ки, только и спросила:

— Что?— Меняю план. Выиграем время

и деньги.— Ок.Exchange располагался в ювелирном,

банк известный. На входе — охранник в униформе. Лучше бы мент, но и это сой-дет. Льготный курс от десятки — норма. Девица внутри: лет 25, пухленькая, яр-коватый маникюр и маловато золота на руках — профессиональные кассирши зо-

лото на пальцы нанизывают только так… стандарт, что ли? Фиг знает, это меня не смутило, глаза застила жажда наживы: получалось, мы с Настькой наварим лиш-нюю штуку баксов — это же пара опций на «вольвешник», подарок мой, можно сказать. Захлестнуло, короче говоря. Об-ратил только внимание еще на взгляд девицы — беспредельный немного. Но мало ли, может, амбициозная, фиг знает, по каким критериям кассирш теперь на-бирают.

Дальше было так.— Двадцать пять поменяете?— Конечно.— Курс тот, что указан?— Разумеется.Выкладываю две котлеты из пакета

в кормушку. Она притягивает кормушку к себе, делает движение, чтобы взять ва-люту, но тут как бы осекается.

— Одну секундочку, пусть деньги поле-жат, я проверю, хватит ли у меня рублей.

Через минуту:— Знаете, есть проблема. Нормальны-

ми купюрами только две тысячи могу по-менять.

— А остальные?— По 10 рублей.— Смеетесь?— Ну вот так. Будете? — По десять рублей не буду, это бред

какой-то.— Да, вот извините, но так уж... Думала,

достаточно средств. Деньги тогда забери-те, я их вот даже и не успела достать из лотка.

Я взял пачки и двинул к машине. Когда уже закрыл дверь магазина, что-то во мне встрепенулось… Нет, если совсем честно, я все понял, но не мог сразу же признать-ся себе в этом. Сел в машину, завелся — будто во сне, отъехал метров триста, при-жался. Достал пачки и пересчитал. Да, не хватало, на секундочку, четырех штук — из каждой пачки пропало почти одинако-вое количество купюр.

— В чем дело? — Настя тоже расстрои-лась.

— Фигня получилась, Анастасия. Сей-час будем улаживать. Хотя не скрою, это будет непросто.

Повторим урок

Любые проблемы решать по горячим

следам. Органы правопорядка привлекать

в крайнем случае — если под угрозой уже

физическая безопасность.

Не знаю, как кому, мне Volvo не очень

нравится — рафинированная какая-то

машина. Женская, одним словом.

Все, что связано с перевозкой денежных

средств, тщательно планировать.

Деньги класть в неприметный пластиковый

пакет.

Если вы с девушкой, всегда идти впере-

ди нее: заходить первым в любые поме-

щения, само собой — в лифт, и выходить

тоже первым.

Никогда не менять план. Никогда..

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

109Я бросил в рот две подушечки жвачки,

прежде чем склонился к окошечку с на-маникюренной беспредельщицей.

— Привет. Вот ведь какое дело, надо проверить кассу — было 25, осталось 20. Пошукайте там под прилавком, что ли, еще где.

— Да я даже не доставала ваши деньги из лотка, мужчина, что вы!

— Да, понимаю, но надо проверить. Де-нег нет.

— Я-то при чем тут?— Какой у вас рост?— Это зачем?— Любопытно. Просто вы сидите,

а мне интересно, какая вы в полный рост. От этого и вес зависит — от роста. Знал бы рост, я бы определил ваш вес с точностью до 400 граммов.

— Вы сумасшедший?— Нет. Я расстроился. 5 тысяч — это

слишком. — Я уже все сказала. Я звоню менедже-

ру, сейчас они приедут и разберемся.Так, это уже хорошо. С одной сторо-

ны. С другой — если начнется разборка, дело окончательно выйдет из право-вого поля, а это морока. Я судорожно проигрывал варианты. По всему полу-чалось, что у меня есть только визуаль-ный и вербальный контакт с девицей. Приедут товарищи менеджеры — ли-шусь и этого контакта. Они отделят меня от девчонки, полчаса проболтают, придет сменщица — все, концы в воду. Параллельно с этими ужасными мыс-лями продолжаю жадно разглядывать кассиршу —то, что видно: руки, челку, фрагмент платья... Опа! Есть шанс. Оза-рение сделало меня сильным и уве-ренным. Ну таким, какой я преимуще-ственна всегда.

— Я смотрю, в Москве недавно? — с удовлетворением отметил, как девуш-ка поправила правый рукав кофточ-ки. — Я не сука красная, мне денежку надо вернуть, я форс так глупо не отдам, я форс держу. А иначе — сейчас позову мента — вон он уже у моей тачки копо-шится что-то. Документы будем прове-рять, деньги в кассе считать. Подведешь своего менеджера-то.

И улыбнулся.Как-то сработало мгновенно. Со слова-

ми «мне надо кассу пересчитать» опусти-ла шторку. Я засек время — через четыре минуты шторка открылась. Девочка хоро-ша — глазом не моргнув, нежно так и с до-стоинством:

— Я пересчитала кассу и обнаружила лишние 5 тысяч. Вот, пожалуйста. Изви-ните.

— Угу. Так какой рост?— 170.— Значит, весишь 59, плюс-минус.— Все ты видишь. Мы решили вопрос? — Да. Привет начальству, береги себя.Я вышел очень довольный. Очень. Как

важно не бросать концентрацию. Если бы настроился на терки с ее ребятами, деньги упустил. А продолжил с ней работать — увидел эту татушку на внутренней сторо-не запястья: две эти птички летящие, этот минималистский пейзажик — он решил ситуацию. Девочка сидела по малолетке,

галочки эти значат: «Их не су-дят». Любой мент, который будет смотреть ее документы, увидит, что сидела, — и разговор другой

пойдет. Плюс наверняка без регистра-ции. Не дура же она рисковать. Хотя как сказать — лишнюю штуку с перепуга под-ложила… будут, значит, опции!

— Ну что? — Настя обреченно вздохну-ла.

— Все отлично. — Поехали?— Ага. Черт, погоди, еще одно забыл. Я вернулся к кассе. Постучал в зашто-

ренное стекло. Она подняла жалюзи и мертво посмотрела в глаза.

— Косарь лишний, красавица. Аккурат-ней, ага?

Она молча приняла и опустила жалю-зи. Вот теперь все. Деньги мы поменяли хорошо. К сроку успели в салон. Взяли машину, и я, хотя редко на автомате езжу, прокатил Настю по завечеревшей уже столице. Машину поставили на стоянку, я попросил отложенный кофе. Настя не отказала. Все получилось в тот день — и это было чудо.

Достал пачки и пересчитал. Да, не хватало, на секундочку, че-тырех штук — из каждой пачки пропало почти одинаковое коли-чество купюр

ната

лья в

ороницы

на

Пароход отчалил от одесской пристани и взял курс на Стамбул. Я бывал в Стамбу-ле и раньше, но всегда мечтал попасть в гавань бухты Золотой Рог по воде.

На койке в моей каюте сидел апо-стольского вида мужчина с бородой и длинными волосами, стянутыми на затылке яркой желтой резинкой. Уж не священник ли, в первый момент подумал я, но ярко-оранжевая майка, штаны с кожаными вставками и запах дешевого бренди развеяли мое пред-положение. Через полчаса мы уже си-дели в баре. Перед нами стояла бутыл-ка водки, блюдо с селедкой, вареной картошкой и порезанным колечками луком. Мой сосед, как выяснилось, был сторожем, трактористом, работал в морге, одно время писал картины маслом, иллюстрировал детские книж-ки, календари, открытки. Одна знаме-нитая особа приобрела у него портрет Наполеона за большие деньги, однако наш художник раздал гонорар бомжам на вокзале. Еще он фотографировал людоедов в джунглях Папуа—Новой Гвинеи, пил сливовицу с диктатором Чаушеску.

Имени своего нового товарища я не запомнил. Он просил называть его Профессором. В момент нашего знаком-ства он работал известным писателем и ехал в вечный город, чтобы написать монографию об Османской империи.

Мы не расставались всю ночь: вы-пивали в спасательных шлюпках, в бухтах канатов, в трюме — за здоровье капитана, за белый пароход, за черного кочегара.

Профессор мне искренне понравился, и следующий день в Стамбуле мы дого-ворились провести вместе. Выяснилось, что мой новый друг хочет отпраздновать в древнем городе свой юбилей.

Ранним утром я проснулся на коеч-ке в одежде и в ботинках. Чувствовал я себя скверно, казалось, что голова вместо мозгов заполнена сухофрукта-ми. В проеме между койками, неловко свернувшись, храпел Профессор. Во рту у него был зажат догоревший бычок «Примы», на столике стояла початая бу-тылка ракии.

Теплоход гудел, напрягая свои голо-совые связки. Мы торжественно поки-нули воды Черного моря и вошли в про-

Под воздействием чарующих строк Орхана Памука корреспон-дент «Русского пионера» Андрей Штефан устремляется в Стам-бул, чтобы прогуляться по ночному Босфору, однако вместо этого, преданный другом, попадает в полицию, подозреваемый в подделке денег, чудом избегает страшной казни и, вырвав-шись на волю, осуществляет свою мечту.

текст и фото: андрей штефан рисунки: татьяна фохт

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

111

лив Босфор, мифические воды которого соединяют Европу с Азией.

Я выбрался из недр корабля на верх-нюю палубу. Свежий ветер и азиатский завтрак, приправленный ядреным перцем, почти изгнали хмель из моей головы. Я швырял остатки бутерброда парящим, словно привязанным неви-димыми нитями к палубе старенького теплохода бакланам. Пернатые ожесто-ченно дрались за каждый кусок, неиз-менно роняя добычу в соленую воду и ныряя за ней.

Через некоторое время ожил мой но-вый друг. Он облачился в пиджак, на голове у него красовалась выцветшая на солнце фетровая шляпа, глаза скры-вали черные очки с перемотанными изолентой дужками. Сначала он был угрюмым и неразговорчивым. Помятое лицо его чудесным образом менялось с каждым новым глотком из бутылки с ракией. Не прошло и получаса, как он совсем оживился и даже запел, повто-ряя странный припев: «Вкуси банан...» Он хлопал меня по плечу, нервно тре-буя принять участие в утреннем весе-лье. Я нехотя топтался на месте в такт незнакомой мелодии.

Между тем наш теплоход неспешно вполз в черту города, минуя стоящие на близком берегу и утопающие в садах особняки богатых турок. Мы плыли, лавируя между низкими судами город-ских линий, от нашего лайнера увер-тывались утлые шаланды, из которых едва не вываливались корзины, пол-ные фруктов. На берегу валялся сухо-груз с распоротым штормом брюхом. С его ржавых бортов ныряли в масляни-стую воду залива мальчишки. Рыбаки с удочками, улавливая ритм большой воды, облепили истертую волнами на-бережную. На далеком берегу, в Азии, висел огромный воздушный шар, в его корзине бликовали на солнце окуляры бинокля.

Мы с Профессором радовались как дети, приплясывая на полубаке. Он бросал рыбакам свои визитные карточ-ки. В какой-то момент порывом ветра с него сорвало шляпу, и через минуту

она уже красовалась на голове ловкого загорелого дочерна карапуза. Поддав-шись душевному порыву, я отдал Про-фессору свой рыжий берет.

Расталкивая сонных пассажиров, мы выкатились по трапу на улицы за-чарованного города. Древний центр Стамбула находится на полуострове меж Мраморным морем, Босфором и за-ливом Золотой Рог. Первым делом мы отправились к выброшенному на берег кораблю. Здесь, под сенью запутанных канатов, спрятавшись от ветра и солн-ца под перевернутой палубой судна, мы допивали последнюю флягу брен-ди и решали, как лучше отпраздновать случившийся юбилей.

Программа вышла нехитрой. В те-чение дня мы должны посетить все сакральные места города и справить специально заготовленный Профессо-ром ритуал. А именно: обмакнуть в бо-кал со спиртным мизинец и окропить местность. Итак, мы как умалишенные носились из Азии в Европу, из Европы в Азию с бутылкой и стаканом, окропляя и прикладываясь вначале к стакану, по-том прямо к бутылке. Мы бродили по улочкам между Таксимом и Тепебаши, по старым кварталам Перы, Касымпа-ши и Балата, посетили бывшие грече-ские и еврейские кварталы, блуждали по мрачным закоулкам Ускюдара и Код-жамустафапаши, оказались среди урод-ливых бетонных построек Куртулуша и Ферикея. Мой друг периодически ис-чезал, ныряя то в подворотню, то в под-земелье заведений, на дверях которых не было вывесок. Впрочем, он довольно быстро возвращался, и наша безумная карусель начиналась снова.

На мосту Галата нас застала ночь. Ее черный занавес будто рухнул на город. Темень была настолько плотной, что казалось — она шарит по вашему телу холодными пальцами. Профессор пре-бывал в состоянии какой-то нервозной задумчивости. Он стал замкнут, но при этом глаза его блестели. Он где-то по-терял свою резинку, стягивающую во-лосы, берет съехал набекрень, волосы разметались по плечам и слиплись,

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

113

115клетчатые брюки были по колено мо-крые (в какой-то момент он помогал рыбакам снимать рыбу с крючков и промочил ноги). Мой друг из порочно-благообразного персонажа превратил-ся в опасного идиота с явными призна-ками шизофрении. Я всеми правдами и неправдами пытался убедить его сле-довать в гостиницу, которую мы успели снять в один из моментов безумного дня, но не тут-то было. Ему срочно нуж-но было, как он выразился, «дунуть».

При этих словах из темноты возник склизкого вида тип. Он был похож на звезду индийского экрана: костюм с иголочки, зализанные назад волосы, во мраке светились выцветшие глаза. Профессор ожил и бросился к нему в объятия. Я пытался оттащить его от по-дозрительного типа, но тщетно. Незна-комец обещал выполнить любые наши пожелания, причем все — бесплатно. Подвернувшееся такси-долмуш унес-ло нас в темноту греческого квартала. Мы летели по узким улицам, забираясь все дальше и дальше в порочное брю-хо древнего города навстречу новым приключениям. Профессор, забыв про меня, дружески ворковал со склизким.

Мы вышли в глухом тупике, застав-ленном разным хламом. По стенам струилась вода, пахло протухшим мя-сом и кошачьей мочой. По скользкой лестнице, придерживаясь за веками от-полированные стены, спустились под землю. Массивная дверь со скрипом рас-пахнулись, и наша компания оказалась в зале, освещенном цветными прожек-торами. На сцене в свете стробоскопов извивались на шестах абсолютно голые танцовщицы, меж ними кривлялся от-вратительного вида карлик. Не помню, как мы оказались за сервированным на четверых столом. К незаказанному банкету прилагались две откровенно одетые блондинки — Мэри и Люси. Одна из Кемерово, вторая из Воронежа. Склизкий тип куда-то испарился.

Вежливо выяснив, что нового в Во-ронеже, Профессор съел лежавший на столе персик, пронзительно заорал, требуя, чтобы ему дали «дунуть» обе-

щанной травы. Девчонок как ветром сдуло, а мы направились к выходу.

Не тут-то было. Через мгновение мне выворачивали руки двое огромных го-рилл. Профессор месил в углу своего недавнего друга, пытаясь оторвать ему рукав от рубашки, а тот настойчиво требовал заплатить за персик. На по-мощь склизкому бросился огромный одноглазый турок. Мерзавцы со знани-ем дела выгребли содержимое наших карманов. Через минуту помятые и по-бежденные мы загорали в желтом свете фонаря, а вокруг валялись переверну-тые мусорные баки.

Трудно вспомнить, как мы оказались в гостинице. То я тащил Профессора, то он поддерживал меня. Когда я очнулся от забытья, Профессор лежал поперек кровати, в руке его была зажата чудом спасенная голубенькая банкнота в двадцать евро. Почуяв мое пробужде-ние, он забормотал, что лишь я могу спасти его, сбегав за ракией.

Ночной магазин находился недале-ко от Цистерны базилики. Мне нужно было пройти ветхими кварталами ста-рого города Эминеню и выйти к Айя-Софии. Нетвердо шагая по брусчатой мостовой, я немного пришел в себя и осознал, как великолепна ночь в Стам-буле. Теплый ветер пригнал с Босфора запах водорослей. В окнах домов не горел свет, поэтому покосившиеся де-ревянные строения казались руинами волшебного замка. Картина древнего византийского собора, подсвеченного желтым светом прожекторов, вовсе раз-веяла мое уныние.

С улыбкой на лице я сунул двадцатку в окошко магазина. Усатый и сладкий как шербет турок выдал мне огромную бутылку и закуску в придачу. Мы долго кланялись друг другу, рассыпаясь в лю-безностях.

Я повернулся, чтобы поспешить на помощь моему другу Профессору, как вдруг сладкий турок, не стирая улыб-ки с лица, попросил вернуть товар об-ратно. «Это формальность», — радостно заверил он меня. Я наслаждался души-стой сигаретой и видом величествен- р

усск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

ного купола святой Софии. Турок тем временем звонил кому-то по телефо-ну, периодически поглядывая на меня и салютуя мне ладошкой. Вскоре по-слышался визг тормозов, из темноты вынырнули двое полицейских. Моя голубая бумажка перекочевала к ним в руки. При свете фонарика я понял — это фальшивка, причем весьма убогая, выполненная на ксероксе.

Попытки объяснить, что эту купюру мне по рассеянности передал уважае-мый человек — профессор, писатель, художник, а посему я не стал проверять ее подлинность, не возымели эффекта. С этого момента никто не понимал мое-го русского, английского, турецкого. Со мной обращались как с неодушевлен-ным предметом. То, что от меня осталось, грубо запихали на заднее сиденье поли-цейской машины. По дороге в участок полицейские арестовали еще кого-то. В свете фар, словно загипнотизирован-ный заяц, перед машиной бежал жалко-го вида человек, одетый во все клетча-тое. Его скрутили и с размаху бросили в машину — прямо на меня. Полицейские его долго мутузили. При каждом уда-ре клетчатый заяц кряхтел, а локти его больно ударяли меня под ребра, голова моталась из стороны в сторону.

Нас привезли в участок. Соседа по не-счастью поволокли в просторную ком-нату, освещенную десятком галоген-ных ламп. Следуя общему течению, там оказался и я, тихо замер в углу. Никто не обращал на меня внимания.

Вскоре клетчатого усадили на табу-ретку посреди комнаты. Начался до-прос. Люди в форме кричали, брызгали слюной, мне казалась, что они молят-ся какому-то своему богу. Клетчатый с грохотом, словно мешок с деревянны-ми ложками, валился на пол; в угол ка-тилась выбитая из-под него табуретка. Полицейские менялись. Это длилось без малого час.

Меня по-прежнему никто не замечал. Однако не возникало сомнений, что следующим будут допрашивать меня.

В памяти возникали кадры из филь-ма «Полночный экспресс», где европеец

попадает в жуткую турецкую тюрьму, проходит все круги ада, медленно пре-вращаясь в животное. Все случившееся со мной этой ночью казалось нереаль-ным, я превращался в персонажа кино-ленты.

Я вспомнил описания турецких каз-ней. Янычара, похитившего у имама жену, засунули в ствол мортиры, потом забили пыж из промасленных тряпок и выстрелили в небо. А вот еще способ: осужденного раздевали, привязывали к кресту головой вниз, втыкали в за-дницу зажженную свечу.

Когда я был полностью деморализо-ван собственными размышлениями, в темном дверном проеме появился полицейский начальник, вокруг него вилась услужливая свита. Он брезгли-во поманил меня толстым пальцем, унизанным золотыми печатками. Я по-дошел к нему, униженно бормоча: «Про-фессор. Писатель. Недоразумение». По-казав всем окружающим мою голубую бумажку, начальник долго рвал ее на крошечные кусочки, затем высыпал их в мои услужливо подставленные ладо-ни. Суровый взгляд его пылающих глаз говорил: «Пошел вон». Что я с радостью исполнил.

Я вывалился в ночь, точно заклю-ченный, получивший неожиданную амнистию, и побрел наугад, повинуясь свету выкатившийся на небосвод луны. Скоро я выбрался из темного города на просторы залитого лунным светом Бос-фора. Над головой, между мною и не-бом, дрожал самый длинный в Европе автомобильный мост. Старые баркасы на волне ночного прибоя нежно чеса-лись друг о друга боками, издавая еле уловимый ритмичный звук.

Я прилег на теплые камни и уставил-ся в звездное небо Европы и Азии одно-временно. Мое сознание охватило слад-кое оцепенение. Мне пришли в голову строчки из сочинений Орхана Памука: «Не такая уж плохая штука жизнь, ду-маю я иногда. В конце концов, всегда можно прогуляться по Босфору».

Когда я утром вернулся в гостиницу, Профессора там уже не было.

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

117

Всегда готов

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

119

группа продленного дня

инга

аксенова

Знаменосец. Подкаты и заплывы. Аркадий Дворкович пошел в школу. Правофланговая. Без купюр. Ксения Собчак о друзьях и деньгах. Горнист. Чи хворый, чи падлюка. Маргарита Симоньян о женском пьянстве. Пионервожатая. Отслоения Я. Анна Николаева о видимом невидимом. Часовой. Самоконтрольная работа. Марк Хайек о ловле мышей. Физрук. С Торой на торсе.

Геннадий Швец о месте Михаила Жванецкого в легкой атлетике. Подшефная. Выгаданная любовь. Наталия Осс, к гадалкам не ходи. Юный натуралист. По следу редуктора. Екатерина Костикова в мире стебельчатоглазых.

группа продленного дня продленного дня группа

Жизнь плавно влилась в оче-

редную осень. Эта оптимистич-

ная мысль посетила меня еще

накануне того, как календарь

отбросил предшествующую

единице тройку. Безнадежное

отсутствие в Москве солнца

после двухнедельного пляжного

отдыха сильно давило на голову,

еще не переключившуюся на

рабочий режим. Но преждев-

ременный, не дождавшийся

сентября понедельник заставил

задуматься. И о прошедшем

лете, и о наступившем сезоне

листопада.

Не могу отказать себе в удоволь-

ствии написать краткое сочине-

ние на любимую тему школьни-

ков — «Как я провел лето».

Этим летом исполнилась мечта

моего детства — выйти на

футбольное поле против тех, кем

я в детстве восхищался на экра-

нах телевизоров. Искрометный,

забивший нам гол на первой

же минуте Валерий Газзаев,

которому чуть ни сломал нос

наш центральный защитник Олег

Малышкин, некогда пытавший-

ся стать президентом России.

Рвущийся вперед Георгий Ярцев,

простивший мой полукоррект-

ный подкат. Блестящие игроки

обороны еще советских времен

Андрей Баль и Виктор Онопко,

съевший в 1992-м самого Гулли-

та. Тренеры нашей нынешней

сборной-надежды — Игорь

Корнеев и Александр Бородюк,

способные еще дать фору своим

подопечным. Невероятные по

мастерству и куражу вратари

Сергей Овчинников и Станислав

Черчесов… И, конечно, Федор

Черенков и Зико — любимые

футболисты, которые заставляли

трепетать Россию и весь мир.

Они видят поле не так, как все.

Они чувствуют себя на поле

комфортнее, чем в любой другой

обстановке. Мяч в их ногах —

это их продолжение. И расстать-

ся они готовы с ним только в тот

единственный момент, когда

уверены, что попадет он в «хо-

рошие руки». Или — окажется

в воротах.

Это лето запомнилось и чередой

событий, в каждом из которых

была своя изюминка. Июньский

экономический форум в Санкт-

Петербурге прошел под дождем.

Это стало неожиданностью для

всех. Кроме нас, пригласивших

друзей в Шахматную гостиную

под крышей. Наверное, пора

мне переквалифицироваться

из экономистов в синоптики —

качество прогнозов может

повыситься.

А потом был саммит «восьмерки»

в Италии. Это тот случай, когда

кавычки оказываются умест-

ны не только из-за условности

названия. Согласитесь, тяжело

называть «восьмеркой» группу

людей, не собирающихся вместе

меньше чем по десять человек.

А в среднем — по двадцать.

Может, из-за этого и происходя-

щее в мире не всегда называет-

ся своими именами? Но главное

впечатление было даже не от

самой встречи лидеров, хотя

ее решения были важны для

всего мира. А от города, рядом

с которым проходило высокое

собрание. От потрясенной

подземными толчками Акви-

лы. С манекенами — вместо

людей — за разбитыми витри-

нами магазинов. Вообще без

людей. Без единого человека на

улице. Мертвый город. Бывший

красивейшим местом еще не-

сколько недель назад. Заглянув

в окно, я увидел лишь камни,

обрушившиеся сверху. Каким

же хрупким оказался мир для

живших здесь людей...

А еще мы всей семьей впервые

прошли по Волге. Спасибо на-

шему другу Ильсуру Метшину, за

казанскими заботами никогда не

забывающему доставить радость

окружающим его людям. Мы

были там совсем чуть-чуть. Но

даже это принесло неповтори-

мое ощущение простора и силы

страны, в которой мы живем.

Закат на слиянии Волги и Камы

своей красотой затмил все угол-

ки природы, что мы видели когда-

либо раньше. А рассказ о спорах

между теми, кто считает, что

Подкаты и заплывыПридется читателю поломать голову, почему помощник президента России Аркадий Дворкович для очередной колонки в «РП» избрал форму школьного сочинения «Как я провел лето». Автору есть что сообщить: были и подкаты, и заплывы, и землетрясе-ние. Но главное собы- тие, определившее жанр колонки, случи- лось, когда с кален-даря упал последний летний лист.

знаменосец аркадий дворковичевге

ний с

орокин

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

121

группа продленного дня группа продленного дня

Кама впадает в Волгу, и при-

верженцами противоположной

точки зрения еще раз подтвер-

дил, сколь творчески подходят

в России к любому вопросу.

И заставил еще раз задуматься:

а действительно ли Волга впада-

ет в Каспийское море?

Прочитал недавно высказыва-

ние Георгия Довженко: «По-

чему сейчас люди так не любят

работать? Почему их надо под-

гонять газетами?.. Как хотите, а,

по-моему, не надо быть героем,

чтобы трудиться... Труд — штука

приятная, радостная...» Еще за

пару недель до отпуска я стал

чувствовать, что мне не поме-

шало бы постоянное напомина-

ние о радости от трудовых буден.

Пожаловаться на неинтерес-

ность работы я, конечно, не мог.

Но все больше чувствовал себя

героем... Отдых стал счастли-

вой паузой, пролетевшей как

мгновенье. А место, которое мы

выбрали, столь похоже было по

распорядку дня на пионерский

лагерь (подъем-завтрак-море-

обед-сон-футбол-ужин-футбол-

концерт-отбой), что постоянно

вспоминалась двухнедельной

давности поездка в детский

черноморский центр «Орленок».

То замечательное, что проис-

ходит сейчас в этом знаменитом

на весь Советский Союз месте,

заслуживает отдельной колонки

для «Русского пионера». Но не

могу удержаться от упоминания

истории, рассказанной нам на

пограничной вышке, располо-

женной прямо в лагере. Каждый

год глава Федеральной погра-

ничной службы издает приказ,

позволяющий детям вместе

с настоящими пограничниками

вести абсолютно легальное

наблюдение за происходящим

на морской границе, записывая

все в специальный журнал.

Однажды на море появилось

огромное масляное пятно. И ни

одна пограничная застава не

зафиксировала, кто же оказался

нарушителем. Ни одна — кроме

детской. И Россия выиграла

в суде, получив десятки миллио-

нов рублей в государственную

казну, окупив, наверное, годич-

ное существование центра.

Но главное в этом году произо-

шло не летом. А сразу после

него. Первого сентября наш

старший сын пошел в школу.

Первый раз в первый класс. Как

я — тридцать лет назад. Был

повод достать старые фото-

графии. С огромным букетом,

закрывающим почти всего меня

(не гладиолусы, кстати, были —

астры). С другом Лехой на школь-

ной линейке и девочкой Машей

за партой. С молодыми дедуш-

кой, папой, мамой. С огромным

ранцем за спиной. Без брата —

его, четырехлетнего, оставили

дома с бабушкой.

А теперь все то же самое было

у Паши. Тоже с огромным

ранцем. Красным. Шикарным.

С футболистом. Тоже с неверо-

ятным букетом, каких в наши

времена еще не делали. Тоже

с мамой, папой. Без дедушек.

Но со счастливыми бабушка-

ми. И с четырехлетним братом

Вовой, который отнесся к этому

событию не менее серьезно,

чем мы. Надел подаренный

старшим братом старый рюкзак.

Пошел провожать, заявляя, что

сам потом идет в детский сад

и это — не менее ответственное

дело, чем школа.

Прозвучал первый звонок,

и началась новая жизнь. С еже-

дневным провожанием в школу,

с дневником, напоминанием

о «конечно-же-скоро-будут-

сделанных» домашних заданиях.

Я случайно, не зная, что никого

туда не пускают, прошел к клас-

су, в который привели 1-й «В»

(единственное разочарование

для меня, проведшего десять

лет в «А», но компенсируемое

отличным впечатлением от

учителя). И увидел сына, сидя-

щего за третьей партой у окна

и утверждавшего потом, что не

считал он ворон, а не помнит,

что говорила Юлия Евгеньевна

(имя-отчество воспроизвел

почти сразу, что обнадеживает),

совсем не поэтому. И понял, что

он стал другим. И я стал другим.

Мы теперь — родители школь-

ника. И нас теперь волнует, как

в школе будут кормить и в чем

надо приходить на уроки физ-

культуры. Страшная для многих

аббревиатура ЕГЭ еще далека,

но — кто знает — может, по-

следуют нововведения и для

других ступенек образования.

И пока непонятно, как новая

школьная жизнь будет совме-

щаться с прежней, свободной от

ежедневной учебной дисципли-

ны. Останется ли время на все

те удовольствия, которые делали

ее по-детски счастливой. Или

счастье будет приносить что-то

другое.

После окончания школы иногда

говорят с некоторой долей

шутки: забудьте все, чему вас

научили в школе. Забывая при

этом только одно — школа

дает опыт, который не купить

ни за какие деньги. И друзей,

с которыми ты еще долго будешь

ближе, чем с кем бы то ни

было. Поэтому второе для меня

настоящее «первое сентября» —

это не просто еще один день

в жизни. А один из главных ее

дней. И я буду ждать свое третье

«первое сентября», третий «пер-

вый раз в первый класс», когда

лицо Вовки закроет огромный

букет и прозвенит его первый

звонок.

После окончания школы ино-гда говорят: забудьте все, чему вас научили. Забывая при этом только одно — школа дает опыт, который не купить ни за какие деньги

ляля в

ага

нова

группа продленного дня продленного дня группа

И все-таки главное — это

деньги. Деньги — главный

эквивалент жизненной силы,

ресурса, труда, здоровья. Деньги

и особенно добровольное расста-

вание с ними — акт настоящего

героизма, дающегося многим

колоссальным усилием воли. И,

наконец, именно деньги всегда

проводят настоящий, решаю-

щий водораздел между другом

и посторонним, между преда-

тельством и верностью, между

добром и злом.

Откэшенные в сложные

многоуровневые турбийоны

и многолитровые сверкающие

машины деньги продолжают

завораживать. Ведь нет ничего

более сложного, чем помыслить

конечное, материальное. Любой

может тебе на ура выдать кон-

цепт вечности или бытия, а вот

концепт шубы? Или часов «Патек

Филлип» с лунным календарем

«лимитед эдишн»? Растрата, так

презираемая нашими «новыми

ответственными олигархами»,

на самом деле есть невероятное

преодоление себя и даже здра-

вого смысла. Только переступив

эту грань невозможно абсурдной

цены за полнейшую никчем-

ность, можно познать настоящую

радость, сравнимую разве что

со сжиганием денег Настасьей

Филипповной на глазах теряюще-

го сознание Ганечки. В этом сила,

в этом настоящее преодоление,

а отнюдь не в ответственном

хранении ценных бумажек или

отрицании главенства денег

в нашем мире. Шукшинские

сапожки, заботливо купленные

жене, это и есть акт настоящей,

всепоглощающей, героической

любви. А слова и признания

оставьте себе на сдачу… У меня

вообще есть ощущение, что

бриллиантовый бизнес весь соз-

дан как возможность красивого

и бессмысленного сжигания

денег. Кто на сколько может —

кто на карат, кто на двадцать.

И как толстовский мужик обла-

дает некой сермяжной правдой

жизни и вековой генетической

мудростью, так и региональная

красавица, приезжающая в Мо-

скву в плацкартном вагоне, точно

понимает на своем инфузорном

уровне, что лишь настоящая

любовь способна заставить

мужчину добровольно поделиться

нажитыми непосильным трудом

дензнаками. Причем тут всегда

работает библейское правило:

от бедняка последний целковый

всегда важнее, чем одна из ста

золотых монет от богача. Говоря

простым языком караоке, «и на

все деньги купил целое море

цветов» — по-прежнему главная

песня о всепоглощающей любви.

Когда человек слишком много

говорит о высоком, значит,

ему не хватает чего-то совсем

низменного — либо секса, либо

денег. Это две темы, о которых

в обществе не принято говорить,

и это то, на что мы нацелены, то,

вокруг чего вертится мир. Да-да,

вы правильно меня поняли — не

любовь и не духовность, как

нам хотелось бы думать о себе,

любимых, а секс и деньги. Я уже

не раз замечала, что в любых

творческих переговорах, во всех

этих обсуждениях «прожектов»

и «бизнесов», люди спокойно

пьют кофе, задумчиво улыбаются

ровно до того момента, пока

разговор не заходит о деньгах, ну

или о том, чтоб «обменяться теле-

фончиками». Зрачки сужаются,

поза становиться упругой, пружи-

нистой, дыхание учащается, речь

оживляется.

Всем жадинкам и любителям по-

презирать материальные ценно-

сти очень рекомендую спектакль

Гришковца «Дом». Фабула проста:

вполне успешный врач хочет

купить загородный дом. У него

есть четкий план, как продать

квартиру, расплатиться с долгом

и жить счастливо. И тут оказыва-

ется, что из всех его богатых кли-

ентов, друзей детства и просто

бизнес-партнеров никто не готов

дать денег в долг. Особенно не

на больную бабушку, а на такой

элемент буржуазной роскоши,

как дом. Причем, как и полагает-

ся, у каждого есть своя стройная

теория, почему он не может дать

Без купюрТак всегда и бывает: если по-честному писать про деньги, то получится обязательно про отношения между людьми, причем про такие отношения, что лучше об этом, может, даже не знать. Вы сами, перед тем как читать колонку Ксении Собчак, долж-ны решить, хотите ли вы знать это. Нет, ничего особенного: просто речь, как обычно, о жизни и смерти.

правофланговая ксения собчаквладим

ир ш

ироков

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

123

группа продленного дня группа продленного дня

денег в долг. Теория настолько

выстроенная и понятная, что

этих людей никак нельзя назвать

подонками или негодяями.

Просто как только из сферы

чаепитий, жарких дружеских

объятий, разговоров о сущем

нужно перейти в разговор о ста

тысячах долларов — сразу

оказывается, что поспорить

о духовном наследии Шопенгауэ-

ра есть с кем, а вот у кого денег

в долг взять, решительно нет.

Жизнь начинает рассыпаться на

глазах. И единственный способ

ее собрать — это проникнуться

идеей, что вот оно, мерило всех

мерил, — деньги. И нечего тут

сопротивляться, надо просто,

как сказала одна моя знакомая

блондинка, «больше работать».

Или в Гоа или Тибет — само-

вольно вычеркнуться из системы

мировой экономики.

Так что хотите узнать, как к вам

по-настоящему относятся

близкие и друзья, — попросите

их купить вам что-нибудь по их

масштабу дорогое. Очень до-

рогое. Смогут ли? Выстоят ли?

Переломят ли себя?

Но все-таки самое обидное пре-

дательство — это по мелочи, за

тридцать сребреников, которые

уже и в библейские времена

были небольшими деньгами.

И такое предательство, мелкое,

подлое, связанное и с деньгами,

и с властью, и просто с само-

цензурой, встречается гораздо

чаще. Тем и отвратительнее.

Когда началась травля моего

папы, мама ходила по друзьям

и собирала деньги на частный

самолет с медицинским обо-

рудованием, чтобы вывезти

отца из страны. Несмотря на

слухи и газетные публикации,

тридцать тысяч долларов были

огромной суммой для нас. Мама

пошла к нашему другу семьи,

ювелиру, скажем, Онаньеву.

Ювелир Онаньев был никому не

известным человеком, работал

в старом убогом подвале, пока

отец не разглядел в нем большой

талант и не помог основать свой

бизнес. Помог договориться

с банком взять кредит, познако-

мил с нужными людьми, создал

правильный имидж. И вот уже по

всей стране знают ювелира Она-

ньева — открываются магазины,

в очередь становятся уважае-

мые клиенты. Мама принесла

ему его же брошку, которую папа

подарил ей несколько лет назад.

Пришла, как в ломбард, с прось-

бой дать тридцать тысяч для того,

чтобы оплатить самолет. Ювелир

Онаньев посмотрел на брошку

и сказал фразу, с которой точно

было не поспорить: «Ну она же

столько не стоит. Я не могу дать

за вещь больше, чем она стоит.

Брошь эта стоит шесть тысяч дол-

ларов. Вот ровно столько я и могу

за нее дать». И говорить что-то

про «я верну» или «мне просто

сейчас очень нужны деньги»

уже было как-то бессмысленно

и абсолютно нелепо. Больше

с ювелиром Онаньевым мама не

общалась. Потом он помешался

на казино и куда-то стерся из

социальной жизни. А те люди,

которые помогли, как это часто

и бывает, были зачастую далеко

не самые близкие и далеко не

самые жарко обнимающие. Про-

сто Люди. С большой буквы, хотя

и без больших денег.

Так что любите деньги, бого-

творите их, ведь только через

них можно быстро, экспресс-

методом узнать о друзьях, врагах

и любимых столько, сколько

не скажут вам годы огнен-

ной страсти, пылкой дружбы

и витиеватых разговоров. Я вот

пару раз узнала и теперь, как

поет Розенбаум, «пью на свои».

Так спокойнее и разочарований

меньше.

арм

ен а

сратян/agency.

photo

gra

pher.ru

Лишь настоящая любовь способна заставить мужчину добровольно поделиться нажитыми непосиль-ным трудом дензнаками

группа продленного дня продленного дня группа

Вспомнила я одну историю.

Лучше бы не вспоминала.

А вспомнила потому, что Андрей

Иваныч Колесников предложил

мне писать в этот раз не про

еду, а про выпивку. Как стран-

но, подумала я, ведь Андрей

Иваныч не пьет. По крайней

мере, в ту нежную пору, когда

мы проводили друг с другом

больше времени, чем со своими

семьями, Андрей Иваныч не пил.

Мы — это я, Колесников, Аня Ни-

колаева и еще не так уж много

надежных людей из кремлевско-

го пула.

Так вот, однажды давным-давно,

работая, или, вернее, бездель-

ничая на родине предков (моих)

в районе Бочарки, пошли мы

с Колесниковым и с Николаевой

целомудренно шляться по пляжу.

Был вечер, и закупорена туго

была бутылка красного вина, как

заметил великий.

Мало того, что был вечер, так

был еще и февраль. И был

северный ветер и дождь. На

что одна из девушек — стыдно

сказать, какая — предложила:

— Ну что, искупаемся?

— Обязательно! — мигом сказал

Колесников.

Можно сказать, приказал.

И было уже неважно, кто это

первым предложил.

Дороги назад не было.

Мы с Николаевой сняли пальто.

Сбросили пиджаки. Я расстег-

нула юбку и блузку. Николаева

вынула длинные ноги из джин-

сов. Обе стянули чулки. И по-

крылись гусиной кожей вокруг

пипеточных стрингов и робких

бюстгальтеров.

Колесников наблюдал за про-

цессом со своей знаменитой

ехидцей. Но все-таки плотоядно.

Мы нырнули в бурое море,

умирая от холода и унижения.

Колесников, что удивительно,

тоже нырнул. Он плескался

и фыркал так, как будто на улице

было плюс тридцать, а не от

силы плюс три. Нас с Николае-

вой хватило на пару минут. Или,

может, секунд. Экзотический

флирт, затянувший нас в Черное

море, не стоил таких испытаний.

Даже если речь шла о флирте

с Колесниковым.

Короче, мы бросились вон из

воды анорексичными афроди-

тами в пленительных мокрых

ресницах. Наши стринги и наши

бюстгальтеры поприлипали

к тому, что под ними. Мы скольз-

нули юными попами мимо пары

прожорливых глаз.

— Одна беленькая, другая

черненькая, — хрипло сказал

Колесников.

Он затаился в волнах и оттуда

разглядывал, как мы вытираем

попы чулками и вертим всем

телом, как головастики, пытаясь

сменить мокрое на сухое так,

чтобы получалось стыдливо и не

без изящества. Мы просили его

не смотреть — вполне искрен-

не, — но он отказался и нагло

смотрел.

— Я не мог позволить себе не

смотреть. И вам тоже, — при-

знался Колесников через годы.

Пойди пойми, что именно он

этим хотел сказать. Видимо, это

только мужчины поймут.

Оцените драматургию! Колес-

ников — соблазнительно женат

третий раз и с младенцами.

Николаева — в свежем граж-

данском браке. Я — только что

влюблена в другого. Девуш-

кам — упоительные двадцать

два, юноше — рискованные

тридцать пять. Сколько сладост-

ных версий дальнейших событий

рисует нам хрупкий жизненный

опыт!

И что? Он даже не выпил!

Мой отец — чистокровный

армянский казак — про такое

сказал бы: «Чи хворый пацан, чи

падлюка». Как подмечено в про-

шлой колонке, на Кубани так

говорят про непьющих.

Но я точно знала: Колесников —

не падлюка. Наверное, хворый,

подумала я втихаря. И даже его

пожалела. И потом всю дорогу

жалела каждый раз, когда он

не пил.

Пока вдруг не случилась беда.

Свет моей жизни, огонь моих

чресел по имени тоже Андрей

Чи хворый, чи падлюкаРубрика «Горнист», посвященная алкоголю и алкоголикам, по праву считается самым беспокойным, самым опасным разделом журнала. На этот раз выступит не «горнист», а «горнистка», главный редактор телеканала Russia Today Маргарита Симоньян. Читателю предстоит узнать, как и отчего пьют женщины. Страшно. Интересно.

горнист маргарита симоньянorlova

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

125

группа продленного дня группа продленного дня

скоропостижно и наглухо бро-

сил пить.

«На кого же ты нас, родимый,

покинул?» — читалось в глазах

початых бутылок в нашем обшир-

ном баре. Хозяин гарема Андрей

почти все успел приласкать, но не

овладел ни одной. Страшно пред-

ставить, что творилось в отвер-

гнутых душах этих несчастных.

Пришлось мне самой их утешить.

Тем временем свет моей жизни

вообще ничего не пьет уже

третий год. Один раз за все это

время случайно глотнул из моего

стакана каплю кампари-черри —

думал, что это сок, — и тут же

выплюнул в раковину. И еще

рожу скорчил.

И ведь не был же никогда

алкоголиком, чтобы сказать —

молодец, завязал парень. С чем

там было завязывать? С бока-

лом вина перед сном? Ну, раз

в полгода с друзьями — в хлам

какой-нибудь гадостью в честь

победы кого-то над кем-то, вечно

не помню, над кем. В общем, на

ровном месте взял человек —

и бросил. Радовать, говорит,

перестало.

Дорогие Андреи! Если вас пере-

стало радовать, то осмелюсь

предположить — вы просто не

то пили. Сама-то я пью с упоени-

ем. Ведь сколько в мире всякого

вкусного пойла. Текила, к приме-

ру. Без нее — вообще не могу.

Сейчас объясню, почему.

Как все хорошо помнят, год где-

то под девяностый всё рухнуло.

В первую очередь рухнули дети.

В пионерскую комнату нашей

обшарпанной школы вожатые

притащили магнитофон, стали

врубать «Ласковый май» и цело-

ваться. Нас перестали бесплат-

но кормить булочками и учить не

обманывать старших. А в тол-

стом детском журнале — не

скажу каком — вместо историй

про подвиги Лени Голикова стали

печатать ужастики.

Эти ужастики сломали мне

жизнь.

В мои прежде чистые допубертат-

ные ночи ворвались леденящие

душу красные руки. Жили они

под кроватью. Какие-то гномы

с носами, русалки с зубами, мерт-

вые девушки в парке и живые

на кладбище с косами. Все они

норовили сожрать меня и сестру,

особенно если выключить свет,

особенно если родители в ресто-

ране, а баба Валя их обманула

и к нам ночевать не пришла.

Сестра, правда, знать не знала,

что нас собираются жрать, по-

скольку плохо училась и ничего

не читала. Спала себе как

идиотка, пока я усилием воли

спасала ее от черных перчаток-

вампиров.

Никогда не забуду стихи, которы-

ми детский журнал пытал меня

перед сном классе в третьем.

Вслушайтесь в эти строки!

Ползут-ползут по стенке зеленые

глаза.

Сейчас девочку задушат — да-

да-да!

Ладно, скажу — это был журнал

«Пионер». Для детей и юно-

шества. У кого есть живые

дети — очень рекомендую. Будут

тихие-тихие.

Нельзя впечатлительным девоч-

кам читать про зубастых русалок

ни на ночь, ни по утрам. Все

кончилось тем, что детский жур-

нал снабдил меня на всю жизнь

упаковкой весьма утомительных

фобий.

Если кто-нибудь знает, кто был

главредом этого «Пионера»

в те годы, сбросьте контактик.

Я приду к нему ночью. Я ему

покажу и кровавого мальчика

в темном шкафу, и папину

шляпу-убийцу, и тапочки-

живодеры.

Девочка — то есть я — подрас-

тала, и мои пионерские фобии

взрослели вместе со мной.

Русалок и красных рук я уже не

боялась, но стала бояться собак,

соседского мальчика, землетря-

сения, голода, что не вырастет

грудь, что Сережа поедет на

дачу с Наташей, а не со мной,

и дальше по списку.

Пионерский ужас скакал с одно-

го на другое и в конце концов

остановился на худшем.

Теперь я боюсь летать.

татьяна ф

охт

группа продленного дня продленного дня группа

Вообще я всю жизнь работаю

в журналистике. Эта профессия

несовместима с двумя вещами:

с материнством и аэрофобией.

Того главреда мамину маму, как

говорит один дядя, о котором

чуть ниже.

Я знаю, что аэрофобия — это,

конечно, туфта. Но туфта, до-

ложу, неприятная.

Что делает тот, у кого по жизни

случились проблемы? Реальные?

Он идет в церковь. А тот, у кого

по жизни какая-то неприятная

туфта? Идет к психотерапевту.

И я пошла.

Как человек современный,

я выбирала доктора не по зна-

комству, а в Яндексе. Ну и дура.

Психотерапевт — для краткости

назовем его психом — принял

меня у себя в квартире сильно

за Третьим кольцом. Кабинетом

ему служила, видимо, по БТИ

кладовая. Пробираться в нее

пришлось сквозь свалку рваных

игрушек и грязной обуви.

Из глубины квартиры несся

детский ор. Где-то жарили лук.

Я присела на край табуретки.

— Какой функционал у вас

разбалансирован в данный

период? — сходу спросил

психотерапевт.

— Никакой, — ответила я,

оробев.

Псих устало вздохнул, но нашел

в себе силы снисходительно

переспросить:

— У вас период психологической

дистрофии, что именно вас

беспокоит?

— Нет, доктор, — сказала я, —

у меня все нормально. Я просто

боюсь летать.

Псих задумался. Он молчал

минуты две. Потом произнес

изумленно:

— Вы боитесь летать — и что?

— Я боюсь летать, поэтому

я к вам и пришла.

— Не вижу связи. Чем я могу

вам помочь, я же не летчик.

Я смутилась. И сказала

с сомнением:

— Ну, может, вы, там, убедите

меня, например, что не надо

бояться? Типа?

— Тогда расскажите о нем

подробнее, — твердо сказал

доктор.

— О ком?

— Об отце.

— О каком отце?

— О вашем отце! Не смущай-

тесь, я врач! Расскажите, как

именно он вас насиловал.

— Доктор, вы что! Мой отец если

кого и способен изнасиловать,

так это только Зурабова.

— Вы хотите сказать, ваш отец

не пытался вас изнасиловать? —

расстроился доктор.

— Абсолютно, — ответила я.

— Даже не проявлял к вам инте-

рес не как к дочери? — сказал

доктор. Похоже, он сам начал

терять ко мне интерес.

— Если честно, бывали момен-

ты, когда он не проявлял ко мне

интереса не то что не как к до-

чери, но даже и как к дочери, —

сдуру призналась я.

— Ага! — победоносно выкрик-

нул псих. — Вот вы и обнажили

ключевую проблему! То есть ваш

отец не проявлял к вам интере-

са, а вам хотелось, чтобы он про-

явил к вам интерес — и именно

не как к дочери. В каком возрас-

те это у вас началось?

— Доктор, я не это имела

в виду. Если уж мы об отце, то

нет, мне не хотелось, чтобы он

проявлял ко мне интерес — ни

как к дочери, ни как к сыну, ни

как к валютной проститутке. Но

я не понимаю, мы сейчас зачем

об этом говорим? Я же с кон-

кретной проблемой — я очень

сильно боюсь летать.

— Вы совершаете ошибку, —

перебил меня псих. — Вы

уводите меня и себя от перво-

причины вашей жизненной

неустроенности.

— Секундочку. Какой жизненной

неустроенности? У меня все

в порядке с устроенностью. Док-

тор, давайте с начала. Я пришла

сюда потому, что я сильно боюсь

летать. Я боюсь летать до такой

степени, что на борту перестаю

себя контролировать. Я могу за-

плакать, могу кричать и рваться

к пилотам. Дело в том, что семь

татьяна ф

охт

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

127

группа продленного дня группа продленного дня

лет назад, когда я летела из...

— Вы испытываете оргазм? —

перебил меня псих.

— Что?!

— Оргазм вы испытываете?

— В самолете?

— Да нет же. В принципе!

— Доктор, это вас не касается.

И самолетов, мне кажется,

тоже.

— Оргазм у вас с партнером или

без? Вообще — вы замужем?

— У меня гражданский брак.

— Почему?

— Что почему?

— Почему вы не регистрируете

свой брак?

— Потому что у нас нет времени

идти в загс. И желания тоже.

— А если начистоту — у кого

именно из вас нет времени и же-

лания — у вас или не у вас?

— И у меня, и не у меня! У нас

обоих. Я не люблю белые платья,

он не любит золотые кольца. Мы

счастливы вместе. При чем тут

это?

Мы уже почти орем друг на

друга. Психотерапевт, надо

отдать ему должное, спохва-

тывается первым и начинает

говорить со мной медленно

и отчетливо, разделяя слова, как

с подростком. Как с подростком-

психопатом. Он говорит:

— Это тут — при том — что —

мне нужно разобраться — в глу-

бинных первопричинах — ваше-

го желания умереть.

— Доктор, вы с ума сошли?

Какого желания умереть? Я со-

всем не хочу умирать! Я именно

наоборот — очень не хочу

умереть и ровно поэтому боюсь

летать.

— Но вы же продолжаете

летать! Вы продолжаете совер-

шать действия, которые вы сами

же считаете смертельно опасны-

ми. И делаете это совершенно

осознанно. То есть фактически

вы каждый раз совершаете

самоубийство! Как часто вы

летаете?

— В среднем три раза в месяц.

То есть шесть — если считать

туда и обратно.

— Шесть попыток самоубийства

в месяц! Да вы тяжело больны!

У вас серьезнейшее нервное

расстройство! Возможно, вам

даже нужен психиатр, а не

психотерапевт.

— Доктор, вы извините, но

мне начинает казаться, что вы

надо мной издеваетесь. Может,

я лучше вам расскажу, с чего

все началось? Может, гипноз

там какой-нибудь, а?

— Послушайте, что вы от меня

хотите? — плаксиво спрашивает

доктор.

— Я? Я хочу не бояться ле-

тать — больше ничего.

— А с чего вы взяли, что это во-

обще возможно?

— Ну как же, ведь миллионы

людей летают и не боятся. Они

сидят рядом со мной в самолете,

читают книги, смотрят фильмы,

пьют вино. Им не страшно!

Я тоже так хочу.

Тут псих саркастически улыбает-

ся и поднимает вверх указа-

тельный палец, как будто ему

сейчас придется объяснять мне

очевидную истину. Он произно-

сит торжественно:

— Дорогая моя! Эти люди — кли-

нические идиоты! Они просто не

понимают, что летать — действи-

тельно очень опасно!

В общем, я заплатила ему две-

сти евро и послала подальше.

И не хожу больше к психам.

А просто тупо пью перед

вылетом. До потери связи

с реальностью.

После бутылки текилы я отчет-

ливо вижу, что мы подъезжа-

ем к Куала-Лумпуру в мягком

комфортном автобусе, который

легонечко прыгает на ухабах

неровной дороги. Конечно,

в автобусе и по дороге, а как же

еще? Не по небу же, в самом

деле, мы добрались до экватора.

Смешно даже предположить.

Людям летать не дано, это все

знают. Ух ты, какая колдобина,

думаю я благодушно. Вот кра-

сивая тетя-кондуктор принесла

мне еще текилы. Это все сказки

про самолеты — их не бывает.

Хотя, если отставить полеты

в автобусах, алкоголь у нас

дома, честно сказать, стоит не-

допитый годами, как и положено

в домах не алкоголиков.

Однажды ко мне приехал гостить

троюродный дядя, который,

с большой вероятностью, когда-

то качал меня на коленке. Дядя

заглянул к нам в бар и два дня

ходил грустный. Потом он при-

знался: знаешь, говорит, что

меня потрясло в вашем доме?

Что у вас в баре стоят откры-

тые бутылки. То есть кто-то их

открыл, чуть-чуть выпил, закрыл

и поставил обратно. Не допив до

конца!

— Что вы за люди такие? —

всхлипывал дядя. — Во что вас

Москва превратила? Беднень-

кая ты моя, — схватил он меня

за шею. — Ну ничего-ничего,

потерпи. Скоро у нас будет Олим-

пиада, и вы все к нам переедете

жить. Не дай бог.

Правда, один конкретный напи-

ток я могу пить столько, сколько

его есть. Для этого я даже пыта-

лась выращивать мяту, но она

ни фига не растет. Это, конечно,

мохито. Обычное летнее пойло

Москвы и окрестностей. Убийца

кваса и пива.

Готовим мохито быстро — не

так, как положено, а так, как

вкусно. Купите, где хотите,

мяту. Большой пучок на пять

литров. Берите сразу пучков

пять, чтобы два раза не бегать.

Порвите мяту на кусочки

руками — бросьте в кастрю-

лю. Сверху вылейте пол-литра

«Золотого Бакарди». На него —

два литра спрайта. Порежьте

большими дольками лайм или

лимон. Если честно, неважно,

что именно. Свалите дольки

туда же, немного их отжимая.

И все готово! Теперь сыпем

в стаканы до горлышка льда,

а сверху прямо половником на-

ливаем мохито.

Ну что, дорогие Андреи, чувству-

ете, как пахнет? Пахнет всей

свежестью мира! Неужели все

равно не выпьете стаканчик?

В жару, в духоту? Не выпьете?

Ну не знаю, это что-то уже

клиническое у вас. Похоже, вы

все-таки хворые.

А мы — здоровые люди — на-

льем, выпьем, закусим, опять

нальем, выпьем, закусим.

Как говорит чистокровный

армянский казак, будэм пыть,

пока нэ отлэтыть, а як отлэ-

тыть — ще пуще будэм пыть.

Что он имеет в виду, мне даже

страшно подумать. Но именно

так я и пью — пока что-нибудь

нэ отлэтыть, ибо отца надо

слушаться. Чего и вам, дорогие

Андреи, советую.

Теперь сыпем в стаканы до гор-лышка льда, а сверху прямо полов-ником наливаем мохито. Ну что, дорогие Андреи, чувствуе-те, как пахнет? Неужели все равно не выпьете стаканчик?

группа продленного дня продленного дня группа

Хочу сказать важное владель-

цам автомобилей с тонирован-

ными стеклами и носителям

темных очков: не обманывайте

себя, вас видно. Вас очень

хорошо видно. Вот вы, молодой

человек. У вас большая черная

машина с рычащей пастью.

Вы ехали по улице Барклая.

17 сентября. Помните, стояли

на светофоре. Там еще девушка

была на красном «Мерседесе»

с открытым верхом и прикры-

тыми торжеством глазами,

и все глазели на нее. Так вот,

все глазели на девушку, а вы

тем временем, сидя за своими

тонированными стеклами,

ковырялись в носу так откро-

венно, как может ковыряться

только человек, пребывающий

в уверенном одиночестве.

А потом вы стали выдергивать

волосы из затылка и рассматри-

вать. Я сразу вспомнила тогда

фразу моей тети, нацеленную

на моего дядю: «Что ты лежишь

весь день, волос расщепля-

ешь». Имелось в виду, что он

бездельничает.

А девушка в огромных стреко-

зьих очках в очереди в мага-

зине. Вы еще переминались

в этой очереди с ноги на ногу

потому, что были на высоких

каблуках. Помните, с каким

интересом вы разглядывали

нутро моего кошелька, хотя

там ничего интересного-то и не

было? Но вы же были в скучной

очереди в темных очках и могли

себе позволить то, что другие

не могут, вас же не видно.

Только это не так. Вас видно.

Видно потому, что есть такой

угол света, когда свет забирает-

ся прямо под эти темные стекла,

очков ли, автомобилей, и вы-

свечивает вас до такой степени

откровенности, что даже тем,

кто стоит рядом, можно сказать,

неприкрытым, становится за

вас, надежно защищенных,

стыдно. Вот ведь как бывает.

Так бывает рано или поздно со

всеми из нас, кто осмеливается

по глупости или несуразности

обстоятельств врать само-

му себе, насобачившись на

окружающих. Умение изобрета-

тельно и искрометно врать себе

приходит с возрастом, а оттачи-

вается детством. Там, в детстве,

врать приходилось постоянно.

Потому что в той битве детства

вранье было единственным спо-

собом выживания среди своих

и среди чужих. Редко кому из

нас приходила в голову наглая

мысль сказать правду или

попросту промолчать. Это мы

потом уже, позже, поняли, что,

сказав правду или вовремя зат-

кнувшись, можно так обмануть,

как девушкам в темных очках

и не снилось. А пока мы этого

не понимали, мы просто врали:

много, откровенно и совершен-

но неубедительно. Нас ругали за

это. Наказывали. И мы стара-

лись не врать. Мы старались не

врать окружающим, а взамен

стали врать себе.

И вот, научившись не врать

окружающим, я сижу на ветхой

высокой табуретке в комнате

с довольно-таки белым потолком,

без всяких прав, и думаю. А как

ловко все обошлось. И ведь

удалось избежать страшного, по

лезвию бритвы, можно сказать,

удалось пройти. И никого не

обманула, никого не подвела

и даже в дураках никого не

оставила. «Знаю: брата я не не-

навидела и сестры не предала.

Отчего же Бог меня наказывал

каждый день и каждый час?»

(А. Ахматова)… Только вот не

так все… Потому, что нельзя же

пройти по лезвию бритвы и не

оступиться. Потому, что даже

если не подвела и в дураках

не оставила, то обидела точно.

Только говорить себе об этом со-

вершенно не хочется, а надо…

Потому, что больше никто не

скажет. Никто не подойдет

в очереди и не снимет с тебя

эти дурацкие очки, а ты будешь

пялиться на чужой кошелек и ду-

мать, что «никто не узнает, никто

не увидит, никто не поймет, что

внутри, когда закрывают, как

стекла линкольна, глаза темным

блеском очки» (С. Шнуров).

Отслоения ЯВ своем беспощадном (в том числе и по отношению к себе) обследовании вранья глав-ный редактор сайта «РП» Анна Николаева с настойчивостью, присущей настоящим пионервожатым, вынуждает читателя пойти на самую нешуточную жертву — искоре-нить наконец само- обман. И читателю ничего другого не остается, как начать жить не по лжи. Хотя бы с собою.

правофланговая анна николаеваorlova

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

129

группа продленного дня группа продленного дня

Врать себе — это не просто

«нехорошо», это опасно. Так же

опасно, как заболеть гриппом

и пойти на работу. И получить

осложнение, только не в виде

запорошенных бактериями

ушных раковин, а в виде от-

слоения сетчатки собственного

«я» от собственного «я». И нет

ничего страшнее, когда рядом

есть друзья и подруги, а само-

го себя рядом нет. Потому, что

в какой-то прозрачный миг ложь

во спасение себя крадет на-

стоящее и оставляет обезличен-

ное, трусливое и продрогшее.

Говорить себе правду — альтер-

натива жестокая, но, похоже,

единственная. Жестокость кро-

ется в одиночестве, насыщен-

ном, может, богатой повсед-

невной общительностью, но

не более того. Одиночество —

следствие любой правды, будь

она громкая политическая или

тихая философская. Вынести

одиночество почти невозмож-

но, как невозможно выносить

барабанящие по железной

крыше дожди вперемешку

с каштанами. И только одно

слово, глупое и счастливое,

вливается этим дождем в по-

звоночник и пропитывает

северным ветром корни волос.

Свобода.

Etum do odit prat loborper sequat.Alit, con hent praestis nonsecte doloreet am, conse commodi onsequipit prate vero od doloboreet aut augue esed te coreet venit wisi ent lutat vulluptatem velit adionsequat. Duisim

серге

й д

уванов/agency.

photo

gra

pher.ru

Редко кому из нас приходила в голову наглая мысль сказать правду или попросту промолчать

группа продленного дня продленного дня группа

Идея написать о своем отно-

шении к деньгам поначалу каза-

лась мне странной. Рассуждать

о деньгах вроде бы неловко,

особенно когда ты богат. К тому

же эта тема требует честных

аргументов, которые могут

потревожить идеалистические

представления об устройстве

мира некоторых людей. И тем не

менее я рискну. Потому что мне

интересен риск сам по себе, но

особенно — если на кону стоят

деньги.

Для начала я предлагаю сми-

риться с существованием денег.

Они есть и будут наиболее удоб-

ной и простой формой обмена,

обеспечивающей человеческое

существование. Моя жена,

родом из Кубы и воспитанная

в коммунистической системе,

иногда задает риторический

вопрос, который несет в себе

категоричный ответ: зачем

людям деньги, которые приносят

только несчастье? Я же считаю,

что несчастье или счастье —

продукт, который каждый из

нас производит исключительно

своими руками, а деньги лишь

один из способов для получения

того или другого.

Деньги — это средство. Не сила,

не статус, не власть сама по

себе. Главное, что могут дать

деньги — свобода. И чем боль-

ше денег, тем больше степеней

свободы формируется в личном

пространстве. Это та свобода,

которая раскрывает возможно-

сти интеллекта, кормит амбиции

изысканности, а не только дает

возможность заполнить базо-

вые потребности: пища, тепло,

комфорт.

Ценить деньги, но не обесце-

нивать истинный смысл жизни

меня научили родители. Я всегда

знал, что есть бедные и бога-

тые, знал, что зарабатывать

деньги не просто, и очень рано

почувствовал цену деньгам.

Мне было тогда, наверное,

девять или десять лет. Обычным

ребенком я учился, занимал-

ся музыкой и спортом. Как

обычному ребенку мне хотелось

иметь свой велосипед. Я пред-

ложил родителям купить мне

велосипед. А они предложили

мне заработать деньги самому.

Вокруг нашего дома не было

работы для маленького мальчи-

ка, но были огромные сельско-

хозяйственные поля, на которых

водились вредные для урожая

полевые мыши. Мой бизнес

заключался в том, чтобы ловить

мышей. За каждого грызуна мне

платили пятьдесят сантимов. Так

я скопил на велосипед.

Мои деньги исполняют мои

мечты. Я страстно люблю спор-

тивные автомобили и участие

в гоночных ралли. Я люблю свою

Lamborghini. Но я люблю не цену

этой машины, а езду на ней. Это

процесс, который доставляет

мне удовольствие. Но это удо-

вольствие дорого стоит, поэтому

мы дорого платим за деньги,

отдавая себя постоянному труду.

Мне нравится такой подход.

Конечно, деньги таят в себе

опасность. Ловушка проста:

денег становится больше, ты

привыкаешь к этому и однажды,

сам того не ведая, становишь-

ся заложником денег. Ты не

видишь этого, потому что деньги

прячутся в дорогих вещах, при-

ятных словах, красивых людях.

Кажется, что это — лишь новый

образ жизни. Но это всего лишь

деньги. Поэтому так важно хра-

нить в себе глубокие настоящие

эмоции. Видеть, слышать и чув-

ствовать то, что есть на самом

деле: в собственных мыслях,

в словах и ощущениях других

людей. И если тебя воспринима-

ют таким, какой ты есть, значит,

ты по-прежнему свободен. Уве-

рены ли вы в том, что женщина

любит вас, а не ваши деньги?

Если вы знаете, что да, то ника-

кие деньги не страшны.

Не так опасны деньги, как

стереотипы, с ними связанные.

Например, стереотип мира

luxury связан с набором якобы

необходимых дорогих вещей:

автомобили, часы, роскошные

дома. Эти вещи бессмысленны,

если не приносят удовольствия.

Самоконтрольная работаВозможно, время – деньги, но сейчас это предположение подтвердится: внук именитого часов-щика Николаса Хайека, глава Blancpain Марк Хайек, в колонке для «РП», расскажет о непро-стом бое вечного и земного. А в итоге, может быть, назовет победителя. «РП» считает победите-лем тульского рабочего Виктора Загаевского, который недавно снял с руки Владимира Путина его любимые часы Blancpain.

часовой марк хайек

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

131

группа продленного дня группа продленного дня

Обладание ими само по себе

ничего не значит.

Для себя я вывел универ-

сальную формулу luxury. Это

возможность делать то, что ты

хочешь, это то, что действи-

тельно нравится. Хотя надо при-

знать, что зачастую это вещи,

которые нам в принципе не

нужны для того, чтобы просто

выжить. Например, для меня

luxury это подводное плавание.

Для людей, которые живут на

Филиппинах, это обычное дело,

а для меня — роскошь. Или

другая история. Однажды мы

с другом поселились в шикар-

ной гостинице на берегу моря.

Это обычное дело: дорогие

рестораны, хорошие гостини-

цы. А вот настоящим удоволь-

ствием, тем, что я бы назвал

роскошью, была возможность

поймать рыбу и пожарить ее на

заднем дворе гостиницы.

Даже самая дорогая вещь ниче-

го не стоит, если не несет в себе

глубину, интересность, искус-

ство. Настоящая вещь должна

вызывать страсть. Мне проще

всего привести в качестве при-

мера часы Blancpain, которые

дают долгое удовольствие, а не

надоедают через пару месяцев.

Их непросто купить, потому

что это дорого, их можно долго

желать, прежде чем позволить

себе. Более того, за это удо-

вольствие не всегда достаточно

просто заплатить.

Однажды ко мне приехал по-

купатель. Он хотел приобрести

юбилейные часы Blancpain,

но настаивал на некоторых

дизайнерских изменениях.

То, что он предлагал, никак не

вязалось с духом марки, и, хотя

эти часы стоили около миллиона

долларов, я отказался. Тогда он

предложил купить сразу трое

таких часов. А это уже сразу

почти три миллиона долларов.

Что и говорить, мне было не-

легко. Но я прекрасно понимал,

что могу продать часы, но не

могу продать идею и смысл

компании. Пришлось сказать ка-

тегорическое «нет». Но через год

клиент вернулся и сказал: «Вы

были правы». Мы внесли лишь

незначительные дизайнерские

изменения, и он купил часы.

Возможно, все дело в том, что

я удачлив, но, мне кажется, это

просто хорошая иллюстрация

того, что за любыми деньгами

всегда стоит нечто большее, чем

деньги.

Людям, у которых есть деньги,

важен самоконтроль. Вещь, кото-

рая достается легко, неинтерес-

на. Надо стремиться к ней, иначе

она быстро перестанет быть

привлекательной. Я могу себе

многое позволить, но сознатель-

но ограничиваю себя. Например,

я никогда не беру кредит. Для

меня это тюрьма. А желаний

много всегда: для кого-то боль-

шой корабль, кому-то — хоро-

шие часы. Но я точно знаю, что

искренние неистовые желания

гораздо важнее, чем самые

драгоценные покупки.

вита

буй

вид

Деньги — это средство. Не сила, не статус, не власть сама по себе. Главное, что могут дать деньги — свобода. И чем больше денег, тем больше степеней свободы формиру-ется в личном пространстве

группа продленного дня продленного дня группа

Когда-то я был тренером

Михаила Жванецкого — в самом

деле, это не хохма. Лет двадцать

назад я приехал в отпуск в Одессу,

где в это время и Миша находился,

мы с ним давно были знакомы.

Я каждый день делал пробежки на

так называемом Среднем плато,

это прямо над морским берегом.

Жванецкий захотел последовать

моему примеру, я начал давать ему

уроки, даже дефицитные кроссов-

ки «Адидас» (как сейчас помню,

красного цвета) выхлопотал для

него у кладовщика команды

«Черноморец». Мы бегали рядом,

я задавал щадящий темп в угоду

новичку и наставлял его: «Миша,

когда мужчине за пятьдесят, глав-

ное — не переборщить вначале.

Пятьсот метров бежим, потом

километр — ходьба. Постепенно

ходьбу полностью заменим бегом,

на это потребуется недели две».

Через неделю этих подводящих

нагрузок я на несколько дней уехал

из города, наказав Жванецкому:

«Не форсируй. Я приеду, и мы

с тобой попробуем безостановоч-

но пробежать три километра».

Возвратившись в город, я пошел

в условленный час к Среднему

плато. Миша был уже на месте,

он пришел раньше, я наблюдал

за ним с берегового откоса. Мой

подопечный явно игнорировал

тренерскую установку, он бежал

и бежал безостановочно… Я ри-

нулся в его сторону, гнался за ним,

но достал не сразу: «Миша, ты

меня под монастырь подведешь!

Где медленный бег, где чередова-

ние с ходьбой?» Жванецкий не от-

ветил сразу, мы пробежали рядом

еще километра три на приличной

скорости. Наконец он переключил-

ся на долгожданную ходьбу, улыб-

нулся: «Не люблю делать что-либо

вполсилы. Шесть километров про-

бежал и пока не умер». Я думаю:

если бы Михаил Жванецкий

в молодости подался не в юмор,

а в легкую атлетику, то сейчас он

вполне мог бы стать участником

Олимпийских игр среди евреев под

названием «Маккабиада».

В разряде юмора евреи пер-

венствуют в мире. А в спор-

те? Шахматы — их вотчина.

И в атлетических видах спорта

у семитов немало завоеваний.

Их человек Марк Спитц — семи-

кратный олимпийский чемпион по

плаванию. Первый из советских

спортсменов чемпион — штан-

гист Григорий Новак, ему даже

Сталин прощал пятую графу.

Очередная Маккабиада прошла

минувшим летом в Тель-Авиве.

Участвовали граждане 56 стран,

но каждый, будь он израильтянин,

американец, кореец, эфиоп или

русский, должен быть хоть немно-

го евреем — по отцу, по маме, да

хоть по прабабушке или по соседу

(шутка). Я, не будучи евреем

(насколько мне это известно),

приехал на Маккабиаду в каче-

стве журналиста и почетного

гостя, но сошел за своего, ко мне

нередко обращались на иврите.

Так до конца и не понял, по каким

лекалам и профилям мандатная

комиссия утверждает именные

заявки.

Изначально инициаторами Макка-

биад двигало желание доказать:

евреи могут не только на скрипоч-

ке виртуозно играть, но и в фут-

бол, в баскетбол, во что хотите.

Единственное явление в мировом

спорте: любителям предоставля-

ется возможность соревноваться

со звездами, с олимпийскими

чемпионами, никаких квалифика-

ционных нормативов и предвари-

тельных рейтингов не существует.

Мне кажется, Пьер де Кубертен,

задумывая возродить Олимпий-

ские игры, имел в подсознании

проект, схожий с Маккабиадой:

пусть соревнуется всякий, кто

пожелает, спортивные показатели

не важны («Главное — не победа,

а участие»).

Мое главное спортивное впе-

чатление в Израиле напрямую

с Маккабиадой не связано.

Раньше я считал, что самые

спортивные города в мире —

это города США. В Нью-Йорке,

в Сентрал-Парке, едва ли не

дорожные пробки образуются из

толп любителей бега. В эпизодах

голливудских фильмов, снятых на

обычной улице американского

С Торой на торсеНаш физрук отправляется на Землю обетованную вроде бы не из паломнических побуждений, а на Олимпийские игры, в которых принимают участие только евреи, но со всего мира. Однако на месте он становится свидетелем зарождения нового куль-та и проникается тем поучительным неис-товством, с которым население Израиля предается спорту.

физрук геннадий швецевге

ний с

орокин

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

133

группа продленного дня группа продленного дня

города, в кадре на заднем плане

нередко можно увидеть случайно-

го бегуна, взятого не из сценария,

а из натуры. В жилых кварталах,

особенно в «черных», на стене

каждого дома взгляд обнаружива-

ет баскетбольное кольцо. Теперь

могу сказать, что Тель-Авив побил

этот рекорд. На набережных, на

пляжах граждане всех возрас-

тов упражняются на открытых

тренажерных площадках, играют

в волейбол, в разновидность тен-

ниса, йоге предаются, тибетской

гимнастике, метают тарелочки.

Там еще и серфингом народ мас-

сово занимается, не под парусом,

а на голой доске, я ни в одной

средиземноморской стране не

видел такого и не предполагал,

что на этом море бывают до-

статочной высоты и мощи волны.

Особо поразил меня один длин-

новолосый паренек на пляже,

он загорал, лежа на спине, читал

толстую книгу (не исключено, что

Тору) и периодически, не пре-

кращая чтения и загорания, качал

пресс — раз по пятьдесят под-

тягивал колени к груди. Но больше

всего было бегунов всяких, в том

числе и с избыточным весом.

У некоторых тетенек-бегуний были

такие формы, которые по рос-

сийским меркам исключают воз-

можность появления на публике

в обтягивающих шароварах или

шортах. А эти дамы нисколько не

стеснялись своих грушеобразных

фигур, не боялись улюлюканья. Но

в большинстве фигуры у бегунов

и бегуний достойные, поджарые,

мускулистые. Что показательно,

бегают быстро, в Нью-Йорке

можно увидеть и медленных бегу-

нов, в Тель-Авиве — нет. Я и сам

там бегал и никого не обогнал ни

разу. Почему и зачем они бегают

так быстро, в среднем пять минут

на километр? Я нашел объясне-

ние в соревновательном духе этих

людей, в их стремлении повысить

самооценку, каждый еврей хочет

обогнать каждого еврея, а не

только палестинца. Потом один

бывший наш соотечественник

Михаил по-иному прокомментиро-

вал пристрастие местных бегунов

к высокому темпу на длинных

дистанциях. Подавляющее число

израильтян обоих полов прошли

армейскую службу, а там у них

к спортивной подготовке отноше-

ние серьезное, это не у нас — раз

в год солдатиков выгоняют на

сдачу нормативов по кроссу,

и ребята пыхтят, еле передвигая

ноги на трехкилометровой трассе,

а потом неделями приходят

в себя. Израильтяне демобилизу-

ются из армии, будучи в отличной

спортивной форме, и стараются

поддерживать ее — зачем терять

хорошее приобретение.

Командную победу на Макка-

биаде-2009 одержали евреи,

живущие на своей исторической

родине, они выиграли больше

всех медалей. Это объяснимо:

израильтяне взяли массовостью,

у них была самая большая по

численности команда, больше

тысячи человек. Второе место

заняла еврейская сборная

США, и это тоже закономерно

в силу многих обстоятельств.

Российская команда сначала

шла на пятом-шестом местах, но

в конце устроилась третьей за

счет художественной гимнастики,

карате, шахмат, дзюдо. Наши

могли бы выступить и лучше, но

им не хватило средств на полно-

ценную подготовку, что странно:

ведь немалое число российских

олигархов в состоянии оказать

спонсорскую поддержку истинно

своим, но нашелся среди них

всего один, выделил 200 тысяч

долларов. Ну и компания «Боско»

выручила бесплатной экипи-

ровкой, которая, кстати, была

у россиян, как обычно, самой

привлекательной. sto

ne/gett

yim

ages/fo

tobank

Я и сам там бегал и никого не обо-гнал ни разу. Почему и зачем они бегают так быстро, в среднем пять минут на километр?

группа продленного дня продленного дня группа

Это было осенью. Ранней

золотистой осенью я ехала по

улице Дениса Давыдова, героя

1812 года. Рядом со мной на

сиденье лежала курица, не

расходник для бульона, а птица

счастья. Дело в том, что я ехала

к гадалке. Вы спросите, с какой

дури я, молодая и во многом

даже преуспевающая женщина,

вздумала путешествовать по та-

кому маршруту. Спросите, если

вы мужчина. Женщины поймут.

Воск, кольцо, жженая бумага,

свет мой зеркальце, скажи,

когда он явится из черной-

черной комнаты прямо на нашу-

нашу дискотеку, накручивание

на палец нитки, оторвавшейся

от подола, с целью узнать на-

чальную букву имени — вся эта

магическая атрибутика знакома

с детства каждой пионерке.

Ромашки спрятались, ободран-

ные на корню романтическими

подростками, бьющимися над

разгадкой — так любит или

не любит? Вот эта неясность

мужского поведения и дает

гадалкам целевую аудиторию.

Курица, конечно, тяжелая ар-

тиллерия, к которой прибегают

в случае, когда отступать некуда,

позади Москва. Я влюбилась

и хотела понять, что думает он

и что будет дальше. Вместо того,

чтобы спросить у него само-

го. Такая нормальная логика.

И вовсе не женская. Не всякий

мужчина напрямик спросит.

Узнать у курицы гораздо проще.

У любой курицы ответ готов.

Гадалка оказалась православ-

ная, бывшая ИТР. Классическое

сочетание. В прихожей болта-

лась большая грязноватая соба-

ка, она приветливо обслюнявила

мою руку, норовя снюхаться с ку-

рицей. Занавесочки с люрексом,

иконы, на кухне, превращенной

в зал ожидания, — гора не-

мытых чашек. Там мы с курицей

и сидели. Пока другая варилась

на плите — неизвестно, с маги-

ческой или с гастрономической

целью. Но воняло от нее, как от

магической.

Диагноз был поставлен бы-

стро — венец безбрачия, порча

и сглаз. Вопрос — а с ним-то

что? — даже не поднимался.

Сначала подлечимся, потом

будем разбираться. Птица

счастья, курица, была обрече-

на — надлежало ее сварить

особым образом. Семь бульонов

надо сливать, а потом чтобы ее

непременно съела собака.

— Ваша? — спросила я.

— Нет, конечно! Дикая!

Насколько дикая, я отчего-то по-

стеснялась переспрашивать.

На обратном пути, кружа в поис-

ках выезда на Рублевку, я услы-

шала лай. Гаражи. Вышла из

машины, подкралась к забору —

свора цепных псов смотрела на

меня с ненавистью. Вот они!

На следующий день я вернулась.

Заслышав звяканье цепи, стала

подбираться осторожно, как

Николь в «Догвилле» — она хо-

тела утащить собачью косточку,

я, наоборот, несла им курицу

парную, кости от семи варок.

И швырнула за забор. Собаки

в ярости бросились на проволо-

ку, им хотелось терзать.

Ничего не подействовало. Он

по-прежнему не говорил ничего

конкретного. А однажды даже

пришел ко мне домой, на-

просился на чай. Я заварила

самый лучший. Он сидел на

кухне и утверждал, что чашка

пахнет аспирином. А я — ну что

я? — двадцать с хвостиком лет,

теленок инфантильный, только

из-под мамы. Я думала, что он

должен все решать. В половине

четвертого он ушел. А я плакала

над расстеленной постелью. По-

чему аспирином? Он любит или

нет? И что мне делать без него,

если он никогда не вернется?

Это было зимой, 2 января,

если точнее. С Ярославского

вокзала отходила электричка,

в которую сели я и еще две

таких же. С собой у нас была

бутылка водки (если честно, то

две), банки с салатом и прочей

колбасой, сахар, крупа. В Ярос-

лавле мы вышли, спросили,

как доехать до города Тутаева.

Десять таксистов отказались нас

Выгаданная любовьПочитайте душераздирающую историю любви Натальи Осс, походите с нею по гадал-кам, по цыганкам, помыкайтесь по городу Тутаеву, попейте водки из пакета в забега-ловках, как она пила — сами поймете, что другой подшефной у «Русского пионера» в этом номере и быть не могло. Уж слиш-ком настрадалась.

подшефная наталья оссorlova

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

135

группа продленного дня группа продленного дня

Птица счастья, курица, была обречена — надлежало ее сварить особым образом. Семь бульонов надо сливать, а потом чтобы ее непременно съела собака

тим

оф

ей и

зото

в

группа продленного дня продленного дня группа

везти даже за две цены, даже

за четыре. Потому что неохота.

Взялся один, согласился почему-

то за три цены. Мы боялись:

50 километров по России на

такси, 30 км в час, 40 градусов

мороза — не шутка. Но сели. За

счастьем же едем, а что плохого

может случиться, если ехать за

счастьем?

К Тутаеву мы подъехали в пару

и дыму, поэтому ничего о нем

сказать не могу. Холодно было,

в машине нас укачало, хотелось

есть и выпить водки. Но мы

крепились.

Искомая фея обитала в

одноэтажном бараке — он же

деревянный памятник зодче-

ства, романтический снаружи

и прогнивший внутри. Когда

попадаешь в такие места,

сразу забываешь о том, что ты

преуспевающая. Отчего-то воз-

никает детское желание, чтобы

утешили, ободрили, погладили по

голове. Маме родной не стала

бы я говорить то, что рассказала

гадалке в Тутаеве. Добрая полная

женщина кивала, проверяла

уроки у сына лет восьми, давала

указания мужу подколоть дров,

рассовывала по полкам пакеты

с крупой, а я говорила, говорила,

вдыхая запах пота от ее байко-

вого синего халата в красных

цветах, глядя на ее массивные

потрескавшиеся пятки, на гру-

бые руки с безвкусным перстнем

на безымянном пальце. И почти

собиралась задремать, как в ком-

нату ворвался ледяной вихрь —

моя подруга Алка, которая ждала

в сенях, заорала: «Ну скоро уже

ты, мы сейчас все, из-за чего

гадаем, отморозим!» Я усовести-

лась и уступила место. Отпра-

вилась на холодок обдумывать

услышанное. Очнулась я, открыв

дверь в леденящий душу сортир.

Очко, желтые глыбы мочи.

Что я искала здесь, какого от-

вета? Да и в чем был вопрос?

Внутри защемило от ощущения

чего-то несостоявшегося. Водки,

выпить водки. От обморожения,

как в сказке «Морозко», меня

спас сын гадалки, пришедший

выливать горшок.

В молчании мы проделали об-

ратный двухчасовой путь по

темной, снежной и покрытой

коркой зимы России. Стало на-

конец страшно. Но бог, который

пасет дураков и пьяниц, до-

тащил нас обратно до централь-

ной площади Ярославля без

приключений.

До поезда оставалось часа

четыре. Хотя в Москву таксисты

были готовы ехать, мы решили,

что дождемся проходящего из

Абакана.

Ресторан был закрыт, пришлось

есть в забегаловке стоя, раз-

ливая водку из пакета.

— Что это было? — спросила я.

И мы выпили. И расхохотались.

Потому что эти двое — с эм-би-

эй и я со своим журналистским

острым, как казалось еще в Мо-

скве, умом.

В ночном поезде Абакан —

Москва доели колбасу. В Тутаеве

осталась фотография Алкиного

ухажера, и мы решили, что так

ему и надо.

Спрыгнув с подножки в москов-

ский рассвет, я поняла, что ян-

варское утро будет прекрасным.

Оно таким и было. На Рождество

он пришел. Загремел ключами от

машины в прихожей, затребовал

чаю, не выпил его, не успел. Все,

как я мечтала. Только мало вре-

мени. Он всегда куда-то спешил.

А я ждала ответа на главный

вопрос — так все-таки да-да или

нет? Он медлил, ничего не спра-

шивал. И весна стала медленно

тускнеть, угасать, выгорать...

Это было летом. Он уехал. Он не

звонил полтора месяца. После

того, что было, ни одного звонка.

Я понимала, что это все. Надо

было ставить точку.

Ее звали Галина. Вот только ее

я помню по имени. Она сидела

в гостинице «Пекин», в малень-

ком номере. Стол, стул, карты.

Цыганка настоящая. Ее потом

даже по телевизору показы-

вали. Она быстро сделалась

знаменита.

Я начала:

— Вот он, понимаете...

— Ничего не говори, я сама, —

и она заметала на стол пове-

шенных, отшельников и колеса

фортуны.

И вдруг я слышу:

— А Саша — это кто?

Я замерла, потрясенная.

— Он.

Как, каким образом она прочи-

тала имя? Необъяснимо.

И в этот момент решилась моя

судьба.

— Это все пустое, — вынесла

приговор цыганка. — Оставь.

Я вышла на площадь Маяковско-

го, ослепшая от солнца и слез.

И я оставила. Пришлось изрядно

потрудиться. Попробуйте не

встречать человека, которого

вы встречаете, куда бы вы ни

пошли — по делу или просто так.

Мне пришлось изменить делу.

Я поменяла работу. Я спряталась

там, где он бы меня не нашел.

Где я сама себя не находила или

потеряла. Я перестала дружить

с его друзьями. Я даже не чита-

ла некоторые книги — исключи-

тельно ему назло.

Это удавалось не всегда. Случай-

но столкнувшись с ним в тесной

московской толпе, я чувство-

вала, что опять задаю себе тот

же вопрос. И потому больно

кололась. Он в долгу не оставал-

ся. Не знаю, может, у него тоже

вставал вопрос. И мы снова раз-

бегались, чтобы спрятать концы

в воду, в свои собственные про-

живаемые отдельно жизни. Если

совсем становилось невмоготу,

я вспоминала приговор гадалки:

это все пустое. И чувствовала

облегчение. Но ничего с этим

уже не сделать.

Прошло десять лет. И вот ни

с того ни с сего. Молния, гром

небесный и солнечный удар.

Я задыхаюсь, я падаю в обмо-

рок, у меня кружится голова на

расстоянии пяти метров. И как

будто никто никуда не уходил.

Все еще ярче, острее и роднее,

чем десять лет назад.

Ожидая в очередной раз его

звонка и прохаживаясь по

потолку, я вдруг наткнулась на

слова цыганки. Скукоженные,

сухие. И поняла, что слова пусты,

в них был только мой страх услы-

шать ответ. Причем любой. Да

или нет, любит или не любит —

это же одинаково страшно.

Цыганка это и угадала. Вместе

с именем. Все-таки они кое-что

умеют, эти цыганки.

Я больше не боюсь. Потому что

теперь я хотя бы знаю свою

часть ответа на вопрос. Люблю.

Да.

Внутри защемило от ощущения чего-то несостоявшегося. Водки, выпить водки. От обморожения, как в сказке «Морозко», меня спас сын гадалки, пришедший выливать горшок

группа продленного дня продленного дня группа

После случая каннибализма

у наблюдаемых ахатин при по-

пытке спаривания было принято

решение расселить улиток в раз-

ные террариумы.

Условия содержания в обоих

террариумах одинаковые.

Каждый представляет собой

пластиковую емкость, площадь

дна 50х70 см, объем 50 литров.

Внутри обустроен водоем

(чашка Петри, наполненная

водой), в крышках — вентиля-

ционные отверстия. Насыпной

грунт — почва, смешанная

с гранулированным активиро-

ванным углем в пропорции 7:1.

Для декорирования используют-

ся куски известняка, сложенные

горкой в углу. Горка является

для подопытных улиток местом

отдыха и убежищем, к тому же

известняк — источник необхо-

димого для построения ракови-

ны кальция.

Наблюдаемые ахатины Один

и Два получают одно и то же

питание (зелень одуванчиков,

банан, огурец, яблоко, свежий

укроп, тыкву, прикормку).

Расселение произведено на 33-й

неделе наблюдения. На 38-й

неделе наблюдения установлено,

что индивидуальные особен-

ности каждой ахатины наклады-

вают (в прямом смысле слова)

отпечаток на среду обитания.

Так, номер Первый значитель-

но крупнее номера Второго,

агрессивнее, отличается более

высокой пищевой активно-

стью, следствием чего явля-

ется скопление в террариуме

большего количества отходов

жизнедеятельности (фекальных

масс). Следствием двигательной

активности является скопление

большого количества слизи.

(Эпителий ноги улитки выделяет

слизь, которая способствует луч-

шему скольжению по поверхно-

сти субстрата. Соответственно,

чем больше улитка двигается,

тем больше выделяется слизи.)

Плановая чистка террариумов

и засыпка свежего грунта про-

изводится каждые 14 дней.

Однако уже за 7 дней до следую-

щей плановой чистки в террари-

уме Первого наблюдалось явное

переувлажнение (180%, что зна-

чительно превышает принятую

норму), причиной чего, скорее

всего, стал большой объем

фекальных масс и слизи. Не-

смотря на высокое содержание

абсорбента в грунте, в нижней

части террариума отмечено ско-

пление жидкости. Грунт достиг

консистенции густого киселя. На

стенках террариума — большое

количество конденсата.

В целом подобные условия со-

держания могут быть признаны

неблагоприятными для ахатины.

Весь период наблюдения вплоть

до плановой чистки террариума

номер Первый отказывался

закапываться в переувлажнен-

ный грунт, старался держаться

в верхней части террариума

максимально близко к вентиля-

ционным отверстиям крышки,

через которые в террариум

поступает свежий, более сухой,

чем внутри емкости, воздух. Из-

любленная поза Первого в этот

период наблюдения: туловище

максимально вытянуто вдоль

линии вентиляционных отвер-

стий, голова высунута наружу.

В период с 1 по 5 сентября Пер-

вый спускается на дно терра-

риума для еды. В период с 5 по

8 сентября — не спускается, от

еды отказывается, предпочита-

ет оставаться в верхней части

террариума.

Отмечено, что начиная с 4 сен-

тября Второй также предпочи-

тает проводить время в верхней

части своего террариума.

К 6 сентября он занимает по-

зицию под крышкой, туловище

вытянуто вдоль ряда венти-

ляционных отверстий, голова

высунута наружу. Поза Второго

идентична позе Первого. Вплоть

до плановой чистки 8 сентября

Второй остается в этом поло-

жении, от пищи отказывается,

вниз не спускается, в грунт не

закапывается.

При этом следует отметить, что

в означенный период наблюде-

ния условия содержания номера

По следу редуктораПродолжая настойчиво, из номера в номер, изучать жизнь гигантских африканских улиток, корреспондент «РП» находит в их поведении пугающее сходство с человеческим и приходит к выводу, что некоторое способности стебельчатоглазых человеку даже не снились.

натуралист екатерина костиковаorlova

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

139

группа продленного дня группа продленного дня

николай п

ророков

Улитки-реципиенты в замке на другом конце княжества в точно-сти повторяли движения улиток-редукторов. Приставленному к ним человеку оставалось лишь записать сообщение

группа продленного дня продленного дня группа

Второго признаны удовлетвори-

тельными и соответствующими

принятой норме. Жидкость

в нижней части террариума

отсутствует, скопления конден-

сата на стенках не отмечено,

влажность — 90%.

Итак, Второй номер не имеет

объективных причин держаться

поблизости от вентиляционных

отверстий. Ахатины содержатся

в разных емкостях и не имеют

возможности вступать в непо-

средственный контакт. То, что

ахатины обладают исключитель-

но слабым зрением, исключает

и визуальный контакт. Все

вышеперечисленное позволило

сделать предположение, что мы

имеем дело со случаем так на-

зываемой биотелепатии.

Биотелепатией называют

явление передачи информа-

ции у растений и животных

на расстоянии без помощи

физических органов чувств.

Передающий информацию

называется редуктором,

принимающий — реципиентом.

Впервые о феномене биоте-

лепатии у стебельчатоглазых

упоминается в статье француз-

ского врача Анри Фальбициуса,

опубликованной в середине

XIX века. Фальбициус пишет

о системе связи между сторо-

жевыми крепостями неболь-

шого государства Лангедок. На

рубеже XII–XIII веков Франция

неоднократно пыталась за-

хватить Лангедок, однако при

явном численном превосходстве

в течение шестидесяти лет

французские войска неизменно

терпели поражение. Секрет

военного успеха Лангедока был

как раз в оригинальном способе

передачи информации на сколь

угодно большое расстояние

без всяких гонцов, почтовых

голубей и тому подобного. Связь

между крепостями и форпоста-

ми поддерживалась с помощью

виноградных улиток.

В каждом замке имелось

особое помещение, где под

присмотром специального

человека содержались два

десятка улиток. На полу по-

мещения были написаны буквы

алфавита. При необходимости

передать сообщение в соседний

замок приставленный к улиткам

человек по очереди загонял

их на соответствующие тексту

сообщения буквы алфавита.

Для стимуляции использовалась

обычная булавка, которой улитку

кололи в заднюю часть подо-

швы, пока она не заползет на

нужную букву.

Улитки-реципиенты в замке

на другом конце княжества

в точности повторяли движения

улиток-редукторов. Приставлен-

ному к ним человеку оставалось

лишь записать сообщение.

Статья Фальбициуса вызвала

широкий резонанс. Уже в 1878

году Гуго Цайманн публикует

работу «Опыт использования

самого неспешного существа

в качестве самого быстрого

гонца», где описывает собствен-

ные опыты над улитками. Затем

французские ученые Алликс

и Бено проводят знаменитый

сеанс связи между Францией

и США тем же способом, прав-

да, вместо булавки для иннерва-

ции улиток использовали слабый

электрический ток и кислоту.

С целью выяснить, является ли

поведение наблюдаемых ахатин

случайным совпадением или

же имеет место случай био-

телепатии, нами был проведен

контрольный эксперимент.

В качестве экспериментального

оборудования подготовлено:

ламинированные таблицы с изо-

бражением букв русского алфа-

вита (2 шт.), штопальная игла

с затупленным концом (1 шт.).

Таблицы с алфавитом помечены

номерами 1 и 2 и для чистоты

эксперимента помещены в раз-

ных комнатах.

На таблицу 1 помещен номер

Первый, на таблицу 2 — Второй.

Для того чтобы простимулиро-

вать передвижение Первого

по таблице, производится

иннервация хвостовой части

подошвы ахатины затупленным

концом иглы. По достижении

Первым ближайшей буквы

авлфавита (Ж), иннервация

прекращена.

В то же время было отмечено

повышение двигательной актив-

ности у номера Второго. До на-

чала иннервации Первого он не-

подвижно сидел на поверхности

своей таблицы-алфавита, втянув

голову и большую часть тулови-

ща внутрь раковины. Спустя три

минуты после того, как Первого

начали стимулировать иглой,

второй забеспокоился, высу-

нулся из раковины и пополз по

поверхности таблицы алфавита.

Остановился он спустя четыре

минуты рядом с буквой Ж.

Контрольная серия опытов

показала, что в каждом случае

Второй останавливается на тех

же буквах алфавита, на которые

вынудили заползти Первого

(буква О во второй серии опы-

тов, П и А в третьей и четвертой

соответственно).

Таким образом, в ходе опыта

из комнаты 1 в комнату 2 было

успешно передано короткое

сообщение.

Позволяет ли все вышесказан-

ное предположить, что люди,

существа куда более высоко-

организованные, чем ахатины,

обладают способностью к теле-

патии? Полагаем, нет. Впрочем,

опытов с людьми мы пока не

проводили.

С целью выяснить, является ли пове-дение наблюдаемых ахатин случай-ным совпадением или же имеет место случай биотелепатии, нами был проведен контрольный экспери-мент

николай п

ророков

на п

рава

х р

екла

мы

Без преувеличения можно сказать, что некоторые виды шот-

ландских односолодовых виски – настоящие шедевры старин-

ных вискикурен.

Таков, без преувеличений, Highland Park, заслуживший статус само-

го уважаемого знатоками и гурманами виски в мире.

Наслаждение каждой каплейСуровая природа северного шотландского острова Оркни, где не-

сколько сотен лет назад была простроена вискикурня, практиче-

ски лишена зелени. Когда же приближается осень, каменистые

берега острова словно обволакивает сиреневый туман цветущего

вереска. Именно из вереска обязуется местный торф, который

при просушке над ним солода наделяет виски тончайшими

медовыми и цветочными оттенками, полностью лишенными

густой древесной дымности. Равномерный холодный климат

острова, без перепадов температур, создает идеальные

условия для вызревания виски.

Ни один другой виски мира не обладает подобным вкусом,

сочетая в себе легкие дымные ноты и медовую сладость

хересной бочки, которые специально доставляются сюда,

на вискикурню, из Испании.

В 2009 году, уже второй раз подряд, односолодовый виски

Highland Park (18 лет) получает титул лучшего алкогольного

напитка в мире — The Best Spirit in the World по итогам голосования

авторитетной международной комиссии экспертов, собираемой

американским журналом Spirit Journal.

Это всемирное признание обусловлено уникальной сбалансирован-

ностью вкуса Highland Park. Его букет гармоничен и чрезвычайно

многогранен. В нем улавливаются ноты шоколада, медового вере-

ска и восточных пряностей, ириса и марципана. Подобное сочета-

ние, словно лишенное острых углов, совсем не характерно для ти-

пичных островных виски, в которых, как правило, ярко преобладают

насыщенно копченые и торфяные оттенки.

Искусство делать подарки

Подарок в виде односолодового виски может мно-

гое сказать об образовании, вкусе и чувстве стиля

персоны, отдавшей предпочтение подобному на-

питку.

Для дружеского комплимента бизнес-партнеру, на-

пример, превосходно подойдет односолодовый ви-

ски Highland Park, начиная от 12 лет выдержки. Что

же касается особых случаев — то пространства для

выбора здесь также достаточно. Так, этой осенью

вискикурней Highland Park будут выпущены пер-

вые экспрессии виски винтажной серии — 1964 и

1968 годов. В дальнейшем линейка винтажей будет

регулярно пополняться. Также совсем скоро в продаже появится

уникальная лимитированная серия виски Highland Park бочковой кре-

пости 58,5% — Earl Magnus. В качестве прототипа был использован

образец архивной бутылки, выпущенной в первые годы существова-

ния вискикурни Highland Park. Бутылки серии выполнены в технике,

имитирующей обработку стекла начала 19-го века и дополнены ста-

ринной этикеткой с изображением главного покровителя островов

Оркни — легендарного графа Магнуса. Каждая бутылка индивидуаль-

но запечатана корковой пробкой и упакована в элегантный деревян-

ный короб.

Best Spirit in the World

«НИ ОДИН ДРУГОЙ ВИСКИ МИРА

НЕ ОБЛАДАЕТ ПОДОБНЫМ ВКУСОМ,

СОЧЕТАЯ В СЕБЕ ЛЕГКИЕ ДЫМНЫЕ

НОТЫ И МЕДОВУЮ СЛАДОСТЬ

ХЕРЕСНОЙ БОЧКИ»

ЧРЕЗМЕРНОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ АЛКОГОЛЯ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ ЧРЕЗМЕРНОЕ УПО-ТРЕБЛЕНИЕ АЛКОГОЛЯ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ ЧРЕЗМЕРНОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ АЛКО-ГОЛЯ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ ЧРЕЗМЕРНОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ АЛКОГОЛЯ ВРЕДИТ ВА-ШЕМУ ЗДОРОВЬЮ ЧРЕЗМЕРНОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ АЛКОГОЛЯ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

145

■ ■ ■

Москвичи, как известно, любят путешествовать. Но денег у них, прямо скажем, ну не очень так чтобы много, ну или там…

В общем, концы они делают небольшие, столичные путешественники: из Спасского — в Лутовиново, из Петровского — в Разумовское.

Из Орехова — в Борисово, иногда в Зуево, из Бирюлева-Товарного просто в Бирюлево, но уже с товаром.

Также жители Белокаменной, так сказать, жители Вайт Стоун-сити, любят ходить в гости и столоваться там, от Соколова к Микитову, от Мамина к Сибиряку, от Эля к Регистану, ну и конечно, от Степняка к Кравчинскому.

А интеллигенция в основном у Бруевича, от которого сразу к Бончу.Ну не сразу, предположим, но в конце концов — да, все оказывались у Бонча на

пирогах.Уж не знаю, что там за пироги были такие ароматные, но подвисал народ с этих

пирогов крепко.Иной раз по неделе из квартиры не выходили, только особый хлебный запах

шел наружу, аромат выпечки, иными словами.Мистики, а таких в Москве немало, собирались в кондоминиуме у Лебедева и

проводили заседания клуба «Мистическая Москва». «Москоу мистикал клаб».А затем по подземной галерее из кондоминиума Лебедева переходили в кондо-

миниум Кумача, напоминавший настоящее логово.

Литература не хочет, не может, но и не должна оставать-ся в стороне от главной, а может быть, и самой главной схватки современности между двумя населенными пун-ктами одной отдельно взятой страны. Москва – Санкт-Петербург. Авторы (Антон Орехъ, журналист «Эха Москвы», и Владимир Чернышев, журналист НТВ) вне-дряют читателя в раскаленную атмосферу кровавого, но творческого поединка.

текст: антон орехъ, владимир чернышев рисунки: варвара полякова

■ ■ ■

Но иногда, когда погода располагает и деньжата карман не то чтобы оттягива-ют, но все-таки оттягивают, москвичи совершают большие заграничные путеше-ствия.

Излюбленное место заграничных поездок москвичей это Петербург.А, к слову, любимое место заграничного отдыха петербуржцев, это как раз

Москва.И так и ездят они друг к другу в гости, и никак не могут застать друг друга дома,

потому как в то время, когда все москвичи выезжают в Петербург, все петербуржцы тут же снимаются и едут в Москву.

И в результате встречают в чужом городе знакомые все лица, по правде говоря, опостылевшие.

Вот и в этот раз закадычные друзья, любящие друг друга так, разве что не заду-шить готовы, собрались в путь.

Купейный вагон заполнили: рабочий Евгений Вохр и кондитер, зачинатель новых конфет Михаил Парагваев.

Марк Шейдер и Марк Шнейдер. И физик Игор Филтр.Дачник-пасечник Нетреба и рантье Карл Генрихович фон Барон.

Также жители Белокаменной, так сказать, жители Вайт Стоун-сити, любят ходить в гости и столоваться там, от Соколова к Микитову, от Мамина к Сибиряку, от Эля к Регистану, ну и конечно, от Степняка к Кравчинскому

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

147Кстати, с Нетребой вы уже знакомы. Он с тех пор окончательно переехал с

Украины в Москву и теперь на даче-пасеке мучает дымом пчел.Не столько даже мед добывает, сколько ради того, чтобы дым повдыхать. Ну, вы

понимаете.■ ■ ■

Поезд отходил от Ленинградского вокзала около полуночи.«Красная стрела» не спеша набирала ход, скрипя полуосями и вздрагивая на

стыках.Нумерация шла с хвоста состава.Но это все лирика, которая вскоре закончилась.Пассажиры помнили, что дорога до Питера не близкая, но и не так чтобы дале-

кая, поэтому не стали откладывать дела в долгий ящик, так сказать, на потом, так сказать, на завтра, то, что можно уже сегодня.

Драка вспыхнула буквально на перроне. Били проводника Легкоступова Николая.

Так люто, что даже пропустили отправление поезда, а когда опомнились и побежали за ним, швыряя камни в стекла вагонов, было уже поздно.

Тогда около тридцати отставших от состава, набросились в зале ожидания на носильщика Легкоступова Дмитрия, брата Николая.

Участь носильщика, прямо скажем, была незавидная. Особо ретивые пытались снять с него скальпелем скальп. Но, вспомнив о том, что они не апачи или чероки, а все же православные, ограничились поркой и вздели на дыбу, на которой пытали Легкоступова огнем до рассвета, а потом разошлись по домам, по пути сокрушая скарб.

А тем временем поезд «Красная стрела» приближался к Граду Петрову. Едва он отошел от платформы, в вагонах вспыхнула беспрецедентная битва.

Кто-то тут же вырубил свет во всем составе. Пассажиры принялись избивать друг друга тяжелыми цепями и дубинами.

Они были все как один пьяные. Успели переодеться в спортивные трико и отъесть от целикового батона колбасы по солидному куску, а ведь с момента отправ-ления прошло минут пять, не больше.

К моменту выезда за черту города, когда проводники открыли туалеты, оказа-лось, что в туалетах все это время терпеливо сидел десант.

Вы представляете, сколько их было?! Тринадцать вагонов, в каждом по два туа-лета, ну а в каждом туалете человека по три-четыре. А реально их было человек по десять-пятнадцать.

Со знаменами, саблями, на конях, у каждого автоматы, остро заточенные ножи, пики, палицы. В каждой кабинке по служебной собаке, с трудом контролировавшей себя.

Собаки были натренированы на поиск взрывчатки, которую и нечего было искать, поскольку каждый десантник набил карманы динамитом.

Только что парашютов у десантников не было.Зато была Боевая Машина Десанта, которая виднелась на пригорке из окна

туалета. Машина молча проводила поезд, а затем пристроилась за ним и загрохотала по шпалам.

БыльОдинокие прохожие не обратили внимания на несущееся с бешеной скоростью

устройство.«Не трамвай — объедет», — подумали прохожие.Но устройство оказалось трамваем и не объехало.

■ ■ ■

Выскочив из туалета, десантники принялись разнимать дерущихся. Так это у них называлось.

Первым делом они сожгли огнеметом почтовый вагон, где мародеры вскрыва-ли заказные письма и продуктовые наборы. А также ели паек.

Последний раз в жизни ели паек. Они думали, что всегда могут уйти от труд-ностей.

В красивое искусство, когда их станет подпирать молодежь. И они действитель-но ушли в красивость. Ах, видели бы вы это зрелище, как зачаровывающе горел почтовый вагон.

Долго ли, коротко ли, но объятый пламенем, омытый кровью поезд с симво-личным названием «Красная стрела» в предрассветной дымке остановился на стан-ции Балагое.

Утомленные ратным трудом, москвичи, отирая об штаны кровавые ладони, вышли покурить, и тут метрах в семистах-восьмистах заметили другую группу курильщиков.

— Какие-то люди, гляди, — указал на группу вдали рабочий Евгений Вохр. — Какие-то не свои, не местные какие-то.

— Да как-то странно они на нас поглядели. По-моему, это наезд, это вызов, кото-рый мы, по-моему, не можем не принять, — согласился зачинатель конфет Михаил Парагваев, выплевывая зубы.

И битву начали не откладывая. Через секунду уже огромная толпа отчаянных москвичей с ломами, заборными досками, пищалями неслась, разрезая туман.

И у тихой столовой, где одинокий пассажир в уединении оприходовал 150 и сосису, столица налетела на дюжину курян.

А куряне-то оказались непростые. Это жители Петербурга ехали на отдых в Москву, и их поезд тоже встал в Балагом. Ехали петербуржцы не налегке, и вскоре закипела самая кровавая распря наших дней.

■ ■ ■

Петербуржцы, казалось, только и ждали встречи с москвичами, и когда те напа-ли на них, ответили своим сокрушительным контрнападением. Командовал север-ными пальмирцами некто Стумп.

— Урий, это я, Стумп, ответь, Урий, почему молчишь, как понять, Урий, — вызывал Стумп начальника своего штаба, некоего Урия, и разделял на ходу голов-ные части.

— Жетоаынеюхдвгойзужрна, — ответил Урий, непосредственно перед битвой принявший разрыхлитель текста, и замолчал навеки.

А тем временем москвичи атаковали, но их встретили бронебойными из башенных орудий.

Казалось бы, какие же на пассажирском поезде могут быть башенные орудия? И мы бы не поверили, пока своими глазами не увидали пассажирский поезд с башенными орудиями главного калибра.

Внезапно на враждующих обрушились с неба водяные потоки.— Это дождь, — уверенно заявил рантье Карл Генрихович фон Барон. —

Грибной дождь.— Откуда взялся дождь? Этот, так сказать, струйчатый некий, — начал физик

Игор Филтр, явно умничая и подставляя под влажный поток закопченное порохо-вым нагаром лицо. — Откуда, так сказать, взялся грибной?

Дождь действительно оказался грибным. Уже через минуту грибы стали появ-ляться отовсюду. Огромные, как коты-гиганты, грибы вылезали наружу, взрывая асфальт, разрушая шпалы, опрокидывая вагоны.

Старинное здание терминала Балагое-Товарное рухнуло, как будто и не было его никогда на этом месте.

Через час крайне густой грибной лес заполнил все пространство на сотни верст, отделив Москву от Петербурга.

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

149

А с воздуха две столицы разделили тучи-громовержцы, которые — метая искры — продолжали стимулировать грибницу.

■ ■ ■

Тогда русские люди, как всегда бывает в дни лихолетья, дружно объединились перед лицом великой угрозы.

Для того чтобы это произошло, нужна была действительно большая беда, и эта беда пришла. И они отворили ей ворота. Но беда не пришла одна.

Вместе с чудо-грибами и стимулирующим их водяным дождем пришли ягоды.

— Черт, откуда же это? — сокрушался рабочий-лирик Евгений Вохр. — Ведь сначала должны быть цветочки, а ягоды потом. А тут сразу ягоды.

— Весна в этом году с опозданием, так сказать, по ускоренному пошло, все, того этого, вместе — грибы, ягоды, животные, предметы, — вывел крендель физик Филтр.

— Урий, где ты? Почему не отвечаешь? Это я, Стумп. Не молчи, почему мол-чишь, Урий? — принялся возобновлять попытки найти начальника своего штаба ленинградский вожак Стумп.

— Дклшатпрцимсжхзи огепвмфмйъхбр ао, — только и ответил Урий своему предводителю. Урий по-прежнему интенсивно принимал разрыхлитель речи, и ему было не до веселья.

— Пора грибы мочить, туда их, на, мочить, это! — воскликнул пасечник Нетреба, позабывший про пчел, но не прекращавший окуривания, поэтому вокруг него постоянно было какое-никакое, а облако.

Это был сигнал. Через мгновение закипело великое грибное мочилово и начал-ся плодово-ягодный разгром войск овощных и бобовых.

Сначала на разведку вышел маркшейдер Марк Шнейдер с гигантской линей-кой и линеей, замеривший грибы, а потом по его наводке тысячи калашниковых, стечкиных, дегтяревых, макаровых, а также ивановых, петровых, сидоровых и ППШ обрушили железный поток на шляпки грибов и головы ягоды.

Ну, вы понимаете, голова — это иносказательно. У гриба, у него — шляпа, а у ягоды что? Она как бы сплошная такая, уязвимость повсюду, как у головы.

— Это что же вы делаете, а? — стонали грибы, прошиваемые пулями.— Только не в голову, — умоляли ягоды, среди которых первыми истекли кро-

вью волчья, вороний глаз, а также медуница.Но рано радовались наши люди. Грибы и ягоды выросли на дороге из

Петербурга в Москву не сами по себе.И кровавая междоусобица между жителями двух столиц вспыхнула не на

пустом месте.И то и другое произошло по воле зарубежного чародея Мандриана, потомка

чародеев Адриана и Мариана.Мы подчеркиваем, зарубежного чародея Мандриана, то есть не надо пояснять,

был он добрый или злой. Раз зарубежный — значит злой.Зарубежье, где жил Мандриан, было Дальним. Он жил в Кювете или Мшистой

пещере крупного заказника и поедал там тьмутараканов, водомерок-мутантов и крыс, и вступал в единоборство с саблезубым тигром.

На пороге его гнездилища был найден труп Железного дровосека. А однажды он даже задрал лисицу и похвалялся этим.

Именно этот страшный греховодник и наслал стаю туч, небесных странников, на пассажиров фирменных поездов.

Но он встретил достойный отпор и был в шоке от увиденного.Ягоды умывали руки, на ходу мимикрируя в джем.А грибы делали ноги. Если вспомнить о том, что у грибов нет ног, можно себе

представить, что должно было произойти, чтобы они их сделали.

И этот невиданный отпор москвичей и петербуржцев из Ленинградской обла-сти вынудил волшебника срочно бежать в свое Дальнее зарубежье.

Но там за время его отсутствия произошла перемена под кодовым названием «чейндж».

Группа молодых местных магов, витий и хилеров, может, и не таких злых, как Мандриан, но вполне ушлых, подсидела его, и злобный чародей прибыл домой уже к шапочному разбору, то есть был низвергнут.

Причем с позором. Казнь была кровавой, но не смертельной. В сущно-сти, шаманствующие — они ведь не злые. Помучать помучают, но убивать-то зачем?

Случай у станции Балагое сделал Москву и Петербург городами-побратимами.Москвичи, и раньше любившие ездить в Питер, теперь практически не вылеза-

ли из него. А петербуржцев нынче уже калачом не заманишь из Москвы обратно в Северную Пальмиру.

В конце концов оба города просто решили объединиться в единый мегаполис и назвали его Мосбург.

— Черт, откуда же это? — сокрушался рабочий-лирик Евгений Вохр. — Ведь сначала должны быть цветочки, а ягоды потом. А тут сразу ягоды. — Весна в этом году с опозданием, так сказать, по ускоренному пошло

Роман Натана Дубовицкого «Околоноля», выпущенный приложением к журналу «Русский пионер», оказался в центре внимания читающей и пишущей общественно-сти сразу поcле того, как некоторые мировые СМИ предположили, что под псевдони-мом Натан Дубовицкий скрывается Владислав Сурков.

Michael Stott, Independent: «Close to Zero is the tale

of a Russian publisher operating in a murky political system

featuring paid-off media, corrupt officials, dubious politicians

and law enforcement agencies on the take.

The short novel was published last month and passed

unnoticed until

yesterday, when a

newspaper reported

that its author was none

other than the Kremlin's

chief political strategist

Vladislav Surkov, writing

under a pseudonym».

Борис Гребенщи-ков: «Про «Околоноля»

нужно сказать одну

вещь. Начав ее читать, я не смог остановиться до самого

конца. Когда же закрыл последнюю страницу, вместо

мрака и непонимания «зачем это писалось», я чувствовал

совершенно другое — печаль и свет. Почему и как — не

мое дело. Но если какие-то книги и могут претендовать на «искупление истории», то, по-моему, это одна из них».

Шиш Брянский (Кирилл Решетников), «Известия»: «Текущий литературный сезон не балует открытиями. Нет, кажется, ни экстраординарного романа (если, конечно, не считать таковым «Сокола и Ласточку» Бориса Акунина), ни нового культового писателя. На самом деле нужно просто внимательнее смотреть по сторонам. Мистер Икс, призван-ный динамизировать шоу, все же появился. Присутствие незнакомца пока мало кем замечено; одна из причин этого в том, что он вошел с черного хода. Дебютный роман Натана Дубовицкого «Околоноля», заявленный как gangsta fiction, опубликован не под маркой «АСТ» или «Эксмо», а в специальном выпуске журнала «Русский пионер», редак-ция которого возрождает традиции «Роман-газеты».…Вслед за Шекспиром Дубовицкий отваживается экс-центрично говорить о страшном; ни на йоту не становясь циником, он просто заглядывает в экзистенциальную без-дну, где смешное и мучительное не разделены. …«Околоноля» — резюме эпохи. 1990-е и 2000-е предста-ют здесь трагикомическим карнавалом, участники которо-го поглощены лихорадочной сменой масок. Дубовицкому блестяще удаются сатирические портреты; интеллектуаль-ная анатомия любой описываемой среды, будь то олигархи, литераторы или сбрендившая левая богема, демонстриру-ется им с беспощадной точностью.

…Дубовицкий — счастливый обладатель меткого, проник-новенного, остроумного и по-хорошему эстетского языка, благодаря которому следующее произведение дебютан-

рисунки: анна всесвятская

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

155

дит иных слабаков до суицида». Занимательно написано, но

очень душно. За горло автор берет и придушивает слегка».

Barabanch: «Просто «авторское послание передается

здесь на мало кому доступных набоковских и платоновских

частотах» *)))

Александр Проханов, «Завтра»: «Случился удивитель-

ный казус. Перед очами общественности вдруг обнару-

жился роман «Околоноля» никому доселе не известного

автора Натана Дубовицкого. Роман обнаружился так,

как если бы сразу нескольким астрономам порекомен-

довали направить телескопы на определенный участок

неба. Участок неба именовался журналом «Русский

пионер». Звезда была открыта, роман прочитан, в ряде

изданий появились восторженные рецензии. Сенсация

была взвинчена сообщением, что автором романа явля-

ется замглавы кремлевской администрации Владислав

Сурков, псевдоним Натан Дубовицкий» ассоциируется

с именем жены Суркова Натальей Дубовицкой. И как

следствие — язвительные насмешки и колкие шуточки,

осторожные суждения и пылкая апологетика. Не часто

из-за кремлевской стены к нам вылетают романы. Всё

больше указы, закрытые инструкции, циркуляры по-

литических мероприятий — таких как, скажем, прези-

дентские выборы. Этот казус показался мне настолько

захватывающим, интрига с авторством столь увлекатель-

ной, что я отыскал упомянутый журнал с упомянутым ро-

маном упомянутого, но неопознанного автора, и разом

прочитал его.

…Роман отличный, пожалуй, безупречный, несущий черты

изысканности, школы, литературного мастерства, которые

даются трудами, приходят с годами, добываются множе-

ством предварительных упражнений. И выглядит странно,

что у романа нет литературных прелюдий, мы не знаем

молодого, начинающего Натана Дубовицкого. Ведь даже

у великого Гоголя были ученические работы.

Пушкин и Лермонтов писали юношеские неопытные стихи.

Этот роман одинок, как книга, единственно уцелевшая из

сгоревшей библиотеки. Что увеличивает интригу, затягива-

ет на ней еще один узел.

та, если таковое появится, будет немедленно опознано

как написанное именно им, даже если ему вздумается

опубликоваться под другим именем… Авторское послание

передается здесь на мало кому доступных набоковских

и платоновских частотах.

…Интерес к роману «Околоноля», вероятно, будет подо-

греваться очередным раундом игры «Угадай автора»: Натан

Дубовицкий — псевдоним, настоящее имя засекречено.

Вопрос о том, кто такой Дубовицкий, конечно, интересен,

но еще интереснее исторический факт: человек в маске,

дебютант-инкогнито вдруг оказался настоящим и нужным

писателем, чего уже очень давно не случалось. Недостатка

в мистификаторах у нас нет — есть некто Zотов, есть Анна

Борисова, есть и другие неразъясненные личности… Но

что, однако, изменилось бы, если бы этих книг не было?

Вероятно, ничего — без них можно легко обойтись. А без

Дубовицкого, похоже, обойтись не удастся.

Becky sharpe: «А у Решетникова-то какой язык по-

хорошему проникновенный».

E_lemon: «После такой рецензии обхваленное произведе-

ние страшно в руки брать».

Отто Ванн Дориан: «От героев исходит жуткий смрад.

Они воняют. Кругом «ароматы» перегара, дерьма,

«благоухание» разлагающихся трупов. Нет ни одного

по-настоящему положительного персонажа. Реальность

романа населена извращенцами, убийцами, террористами,

бандитами и прочими моральны-

ми уродами. Роман-обман. В нем

все фальшивое: поэты, любовь

и даже смерть оказываются нена-

стоящими. Персонажи откровенно

страдают ерундой. Но эта ерунда

для них — единственная доступная

реальность, по-другому они не

умеют.

…Страшно то, что автор не дает

героям никакой надежды на

выход. Света в конце тоннеля не

видно. Люди «Околоноля» никогда

не выберутся из могилы, которую

сами себе выкопали. Единственный вариант для них — на-

стоящая могила. И ничего уже не исправишь.

…Повествование держит читателя в напряжении и рассла-

биться не дает. Весь роман наполнен скрытыми цитатами

и аллюзиями (я понял, видимо, далеко не все из них —

более образованным читателям будет проще). Первой

мыслью после прочтения было, что автором Околоноля»

вполне мог быть Проханов, но нет — для него это слишком

серьезный текст. Так что Владислав Юрьевич очень даже

может скрываться под псевдонимом Натана Дубовицкого.

Читать стоит однозначно».

Nataliaoss: «По оконному стеклу расплывались два света,

электрический и бледно-солнечный, стекаясь в металличе-

скую на вкус смесь, передозировка которой, говорят, дово-

Главным героем романа является язык. Изящный, слож-ный, метафоричный, он меняет от эпизода к эпизоду свою музыку, густоту, цвет. Несет в сокровенной глубине неза-стывающую магму, в которой плавятся залетающие в язык фрагменты сленга, англицизмы, техницизмы, строки из Евангелия, цифровые коды, изречения древних, легкомыс-ленный мат. Этот язык является достижением постмодер-нистской словесности… Автор — не провинциал, блестяще изучил школу современного постмодерна. Он филолог до мозга костей. …«Околоноля» — это состояние вселенской энтропии, при-ближение Вселенной к «абсолютному нулю», остывание ми-роздания, где все слипается: добро и зло, боль и сладость, преступление и добродетель, — и людям уже не удается сберечь суверенность, свою тающую личность даже ценой великих злодеяний. …Но, быть может, это роман-послание, в котором кремлев-ский демиург из-за каменных зубцов подает весть о себе, рассказывает о том, какой он на самом деле, что творит-ся в его душе, в чем его бездна, в чем его мучительная трагедия?

…Это лишь первый роман, изысканная «проба пера», обещающая могучее продолжение. Оно случится, когда кончится его «отсидка» в Кремле и он, по амнистии или по условно-досрочному освобождению, будет выпущен на свободу. Легкий, изумленный, выскользнет из Спасских ворот, куда его подведет охрана. Минуту помедлит, как птица перед открытой дверцей клетки. Скакнет и полетит. Мимо Лобного места, Василия Блаженного, прямо в метро, в мир людей. Чтобы затеряться среди них и затеять свой великий роман — о власти, о Крем-ле, о Боге, о великом счастье жить и умереть в таинствен-ной ненаглядной России».

Anonimus: «Хоть Сурков это писал, хоть Путин, хоть Регина Дубовицкая, хоть все его подобострастно и предусмотри-тельно захвалили на годы вперед, у «Околоноля» реально есть только один видимый плюс — он короткий».

Дмитрий Быков: « …Другой писатель — главный идеолог, литературе время уделя, хотя и скрылся за узорный полог, пришел с памфлетом «Околоноля». И тоже, мамма мия, сколько правды!»

Газета «Россия»: «Вне зависимости от того, писал Сурков этот роман или не писал, его рецензия тут ясности не добавит: примеры саморецензирования известны — от Набокова до Галковского. Да и не так уж и важно, кто автор. Важнее другое: «Околоноля» — пока единственное произведение года, вызвавшее бурный интерес».

Petrshiev: « Кто вы, мистер Дубовицкий? О романе На-

тана Дубовицкого «Околоноля» волей-неволей приходится

говорить в двух планах, хотя текст сам по себе вряд ли

заслуживал бы подробного разговора даже в одном».

Made_of_honor: «Не верю, повторю я по поводу автор-

ства романа «Околоноля». Вполне здоровой печенью чую:

не он это, мистификация, ловкий трюк с немалым набором

хитрых причин, и нарочито прозрачный псевдоним тупо

рассчитан на дубин редковицких. Хотя всё может быть».

Mike_anderson: «Я уже читал, что автора обвиняют

в закосе под Сорокина или Пелевина, но, на мой взгляд,

«Околоноля» куда ближе к Квентину нашему Тарантино».

Полисандр: «Уже скоро листья на деревьях пожелтеют,

а я все еще так и не прочел роман «Околоноля».

Виолетта Виннюк: «Пишут же люди всякие странные

вещи. Про какую-то совсем другую жизнь, не то что здесь

у нас... Обсуждают роман «Околоноля» на «Эхе Москвы»,

в блогах обсуждают... А я его так и не прочитала. Зашла,

глянула — а прочитать и сил нет. Все равно не про нас, не

про меня то есть. Да и я мoгла бы что-то написать... книгу,

стихи... А вместо этого — прозани-

малась ерундой».

Мандарин на сносях: «К роману

«Околоноля» очень применим ар-

гумент, который обычно высказы-

вают противники теории о смерти

автора: мол, автор умер, автора не

существует — а за гонораром кто

пришел?»

Валерия Новодворская: «Теперь уж точно известно,

каких «русских пионеров» намерен продвигать в люди Ан-

дрей Колесников из одноименного журнала. Журналист он

как журналист, может, и милосердие иногда стучится в его

сердце, только кремлевский пул его испортил. Некто Натан

Дубовицкий заполнил спецвыпуск журнала своим рома-

ном «Околоноля». Сведущие люди и из «Ведомостей», и из

«Коммерсанта» предположили, что этот Натан Дубовиц-

кий — Владислав Сурков. Почему-то А. Колесников уверен,

что это произведение станет культовым. Станет, конечно,

если прикажут. Может быть, будут его читать по телевизо-

ру, как «Малую землю». Помните песенку «Малая земля»?

«Околоноля» — тоже будет хорошо звучать».

Elbonia: «12:14. Крошку-картошку съел, в Bejeweled Blitz

поиграл, скачал «Околоноля», а батарейки все равно везде

сели.

здесь читают «русский пионер»

ПОДПИСКА НА ЖУРНАЛ

Подписка через редакцию:

по телефону:

(495) 981 3939

по e-mail:

podpiska@ruspioner.ru

6 номеров 1122,00 руб.

3 номера 660,00 руб.

*Цена указана с учетом курьерской доставки по Москве и Санкт-Петербургу и доставки почтовых отправлений 1-го класса в регионах РФ

*Цена действительна только по России С 01.10.2009 г.

*Журнал выходит из печати 1 разв два месяца.

2009 год: октябрь-ноябрь №5 (11); декабрь №6 (12)

2010 год: февраль-март № 1 (13); апрель-май №2 (14); июнь-июль №3 (15); август-сентябрь №4 (16); октябрь-ноябрь №5 (17); декабрь №6 (18)

Любые вопросы по оформлению подписки вы можете задать по адресуpodpiska@ruspioner.ruили телефону +7 495 981 39 39

Дополнительную информацию о возможно-стях, которые дает подписка, вы найдете на нашем сайте: www.ruspioner.ru

Подписка через

подписные агентства:

Москва:

ООО «Интер-Почта-2003»

Тел.: (495) 500 0060

Факс: +7(495) 580 9580

E-mail: interpochta@interpochta.ru

www.interpochta.ru

Санкт-Петербург:

ООО СЗА «Прессинформ»

Тел. (812) 335 9751; 335 2305

Факс: (812) 337 1627

E-mail: press@crp.spb.ru

www.pinform.spb.ru

Агентство «Урал-Пресс»:

Абакан, Астрахань, Архангельск,

Белгород, Благовещенск, Братск,

Брянск, Великий Новгород,

Владивосток, Воронеж,

Екатеринбург, Иваново, Ижевск,

Иркутск, Калуга, Кемерово,

Комсомольск-на-Амуре,

Краснодар, Красноярск, Курган,

Липецк, Мурманск, Нижний

Новгород, Нижний Тагил,

Новороссийск, Новокузнецк,

Новосибирск, Омск, Орел,

Пермь, Петрозаводск,

Петропавловск-Камчатский,

Пятигорск, Ростов-на-Дону,

Рязань, Смоленск, Сургут,

Сыктывкар, Ставрополь,

Таганрог, Тверь, Томск, Тюмень,

Улан-Удэ, Хабаровск, Ханты-

Мансийск, Челябинск, Чита,

Ярославль.

Тел. центрального офиса

(Екатеринбург)

+7 (343) 26 26 543

www.ural-press.ru

ЖУРНАЛ МОЖНО КУПИТЬ

Москва

Магазины прессы

«Хорошие новости»:

а/п Внуково,

Домодедово,

Шереметьево

Магазины прессы HDS СНГ

в крупных торговых центрах

и а/порту Шереметьево

Сеть мини-маркетов

на АЗС ВР

Гастрономические

бутики «Глобус Гурмэ»

Торговые центры

«Калинка Стокманн»

Супермаркеты

«Седьмой континент»

Книжные магазины

«Республика»

Супермаркеты

«Азбука вкуса»

Гипермаркеты «МЕТРО»

Галерея «ФотоЛофт»

(территория ВК «Винзавод»)

Магазин «Открытый Мир»

(ул. Павловская, 18)

В редакции: м. «Курская»,

Нижний Сусальный пер., д. 5,

стр. 19, офис Медиа-Группы

«Живи»

Санкт-Петербург

Магазины прессы

«Хорошие новости»:

а/п Пулково

Магазины прессы

«Нева-пресс»

Супермаркеты «ОКЕЙ»,

«Ренлунд», «Супер-Бабилон»,

«Призма», «Глобус Гурмэ»

Краснодар

Супермаркеты «Абрис»

С ЖУРНАЛОМ МОЖНО

ОЗНАКОМИТЬСЯ

Москва

Яхт-Клуб «Пестово», МО,

Мытищенский район, с/п

Федоскинское, д. Румянцево,

ул. Никольская, вл. 1, стр. 1

Центральный Дом

Литераторов,

ул. Б.Никитская, д. 53

Swissotel Красные холмы,

Космодамианская наб., д. 52/6

VIP-залы а/п Шереметьево

Рестораны:

Sky Lounge,

Ленинский пр-т, д. 32а

Beef bar Moscow, Москва,

Пречистенская наб., д.13, стр.1

Kalina bar, Новинский б-р,

д. 8, здание Lotte Plaza, 21 эт.

Шоколад,

Б.Путинковский пер., д. 5

Zолотой,

Кутузовский пр-т, д. 5/3

Обломов,

ул. Пушкинская, д. 48

Nabi,

М.Афанасьевский пер., д. 4

Чиполлино, Соймоновский

пер., д. 7, стр. 1

Пиццерия Bocconcino,

Страстной б-р, д. 7;

Кутузовский пр-т, д. 48,

галерея «Времена года», 2 эт.

L’Altro Bosco Caffe,

Петровка, д. 10, Петровский

Пассаж, вход с ул. Неглинка

Bosco Bar,

Красная площадь, д. 3

Bosco Cafe,

Красная площадь, д. 3

Michael’s, Тверской б-р, д. 7

Ноа, Проточный пер., д. 7

Internet-lounge

Библиitека,

Новинский б-р, д. 8,

Lotte Plaza, 6 эт.

Буйабес,

Ленинский пр-т, д. 37

Павильон, Б.Патриарший

пер., д. 7

Bistrot, Б.Саввинский пер.,

д. 12, стр. 2

Прадо, Славянская пл., д. 2

Чайка, Садовая-Спасская ул.,

д. 12/23

Osteria Montiroli,

Б.Никитская ул., д. 60, стр. 2

Эль Гаучо, ул. Садовая-

Триумфальная, д. 4

Атр-кафе Х.Л.А.М., 1-ый

Голутвинский пер., д. 3, стр. 1

Рестораны

«Дома Андрея Делоса»:Турандот,

Тверской б-р, д. 26/5

Бочка, ул. 1905 года, д. 2

Шинок, ул. 1905 года, д. 2

Манон, ул. 1905 года, д. 2

Каста Дива,

Тверской б-р, д. 26

Кондитерская ПушкинЪ,

Тверской б-р, д. 26, стр. 5

159

русск

ий

пи

он

ер

№1

1.

ок

тяб

рь–

но

яб

рь

20

09

…Ходи, ромалэ, говори — была когда-то жизнь натянута, звенела,

только тронь… и задыхалась на низах, над самым пеклом, но из

последних возлетала к тем верхам, куда беде нет ходу… и пальцы

в кровь, и маячила воля — совсем где-то обок, за тем полушто-

фом, в табачном дыму… И деньги были не нужны...

Ака-дяка, туса-туса — такие были времена, когда играли по на

слух, не по учебнику… не знали толком нот — но дребезжала

песня, как подраненная… в любом мажоре проступал минор,

изнанка рая… каждый звук понижен грузиком бемоля — чтоб из

огня да в полымя, так уж настроена верная-манерная, подруга

семиструнная… не разберешь, что у ней на уме, какой фортель

выкинет — то ли погубит, то ли спасет… эх, распошел, ту мроси-

вый грай пошел, эх да распошел, хорошая моя…

Гитарою цыганки Тани вдохновясь, уходит Пушкин проучить

жуира — пускай не очень эффективно, зато по-нашему…

Лермонтов перебирает струны перед дуэлью с Мартыновым,

который в то время спит здоровым сном, как полагается стрелку,

чтобы не дрогнула рука…

В Рулетенбурге Достоевский, на страх мирной жене, спускает

весь семейный капитал, отстукивая по игорному сукну да еще

много-много раз…

Л.Н. Толстой, напевая про себя, на два голоса с живым трупом

Невечернюю, уходит в последний парад на волю как победитель,

осклабившись в сторону деспотической Софьи Николаевны…

До свиданья, друг мой, до свиданья, — рисует Есенин последний

романс, макая перо в приоткрытые вены…

А потом кто-то решил, что это лечится. Что струны можно сокра-

тить до шести. Зачем седьмая, зачем излишества?! Пришли пра-

вильные люди — рекомендовали упорядочить строй. Обойтись

без переборов, не транжирить звукоряд.

Трижды стыдно теперь за те малодушные пассатижи, которыми

выкорчевал я седьмой колок из отцовской гитары, поддавшись

шестиструнной ажитации…

«Деньги ей не нужны» — диск, который вложен в этот номер, есть

мой акт реабилитации седьмой струны и не мог бы состояться

без семиструнки. Она звучит, да еще какая, перламутровая,

в руках, по-моему, лучшего на сей момент семиструнщика Федора

Конденко. Его гитара звучала и в «Таборе» — который уходит

в небо, и много еще где, без него немыслима современная цыга-

ночка.

Спасибо ему, что подыграл мне.

Спасибо семиструнке — что живая.

Поговори хоть ты со мной… Йов парувэла… ой, чаворалэ,

ой, сам амэли... тулыян...

И. Мартынов

orlova

Выходит с февраля 2008 года

Издатель: Медиа-Группа «Живи!»

Главный редактор Андрей Колесников

Помощник главного редактора Олег Осипов

Шеф-редактор Игорь Мартынов

Ответственный секретарь Дмитрий Филимонов

Арт-директор Павел Павлик

Фотодиректор Вита Буйвид

Дизайнер Варвара Аляй-Акатьева

Цветоделение Снежанна Сухоцкая

Препресс Андрей Коробко

Верстка Александр Карманов

Корректор Нина Саввина

Менеджер по печати Людмила Андреева

Генеральный директор Михаил Яструбицкий

Директор по работе с VIP-клиентами, главный редактор сайта ruspioner.ru Анна Николаева

Директор по маркетингу Анастасия Прохорова

Директор по рекламе Наталья Кильдишева

Офис-менеджер Ольга Дерунова

Адрес редакции: Москва, Нижний Сусальный пер., д. 5, стр. 19

Телефон: (495) 504 1717

Электронный адрес: russpioner@gmail.com

Сайт: www.ruspioner.ru

Обложка: Тимофей Изотов и Игорь Киндинков «Ясь и канюшина», 2009

Авторы номера: Вита Буйвид, Андрей Васильев, Дмитрий Глуховский, Аркадий Дворкович, Вадим Зарицкий, Екатерина Истомина, Николай

Камнев, Тина Канделаки, Андрей Колесников, Маргарита Кондратьева, Екатерина Костикова, Игорь Мартынов, Алексей Миллер, Анна

Николаева, Антон Орехъ, Наталия Осс, Маргарита Симоньян, Ксения Собчак, Владислав Сурков, Николай Фохт, Андрей Штефан, Владимир

Чернышев

Фотографы: Orlova, Вита Буйвид, Наталья Вороницына, Тимофей Изотов, Наталья Львова, Александр Саватюгин, Евгений Сорокин, Владимир

Широков, Андрей Штефан

Художники: Инга Аксенова, Варвара Аляй-Акатьева, Ляля Ваганова, Анна Всесвятская, Анна Каулина, Варвара Полякова, Николай Пророков,

Маша Сумнина, Женя Ужинова, Татьяна Фохт, Александр Ширнин

Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций

и охране культурного неследия. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ФС 77-33483 от 16 октября 2008 года.

Запрещается полное или частичное воспроизведение текстов, фотографий и рисунков без письменного разрешения редакции.

За соответствие рекламных материалов требованиям законодательства о рекламе несет ответственность рекламодатель.

Отпечатано в типографии ЗAO «Алмаз-Пресс»

Тираж 30 000 экз.