№3июнь-июль

2008

gett

y im

ages/fo

tobank

Этот номер посвящен зарождению жизни. Это не

такой простой процесс, как может показаться. Хотя и не

такой сложный. Не сложней уж, чем производство этого

номера. И они во многом совпадают, два этих процесса.

Например, для меня зарождение того и другого — полная

все-таки загадка. И в том и в другом есть тайна, которую

я при всем желании не могу познать. Почему номер,

который вынашивается два месяца, делается в послед-

нюю ночь? Кто может мне это объяснить? Я уже у всех

спрашивал. Те, кто в журнале работает, глаза опускают

и начинают стесняться, а те, кто не работает, работают

в каком-нибудь другом месте, и им до этого вопроса во-

обще дела нет.

То же самое, в общем, и с происхождением жизни. Это

ведь тоже, черт возьми, загадка (мы ее в этом номере,

кстати, разгадываем). Жизнь, правда, вынашивается,

в отличие от журнала, все-таки не два месяца, а столько,

что у рекламодателя, если бы он захотел дать рекламу

этому процессу (наружную, видимо, все-таки), упало бы

настроение, которого у него и так никогда нет, и пропало

бы желание, которое у него, я надеюсь, все-таки иногда

возникает.

Но в остальном два эти процесса очень похожи. И там

и здесь сам процесс совокупления очень тяжелый

физически — если, конечно, к нему относиться с полной

отдачей.

И, конечно, они похожи непредсказуемостью результата.

Можно сколько угодно хотеть, чтобы родился мальчик,

и УЗИ покажет, что получается как раз то, что вы хотели.

И уже, кажется, можно расслабиться. А потом же все

равно родится девочка.

То же и с этим журналом.

А. Колесников

русск

ий

пи

он

ер

№4

. а

вгуст

-сен

тяб

рь

20

08

3

Клятва главного редактора. стр. 2

первая четвертьПрогул уроков. Красной дорожкой идете, товарищи.

Андрей Васильев про свои Канны. стр. 6Сбор макулатуры. Отряд № 6. Игорь Каменской про самые нужные книжки. стр. 8

Урок литературы. Мой Грин. Дмитрий Якушкин о незабываемом. стр. 12Сбор металлолома. Классика в запое. Екатерина Истомина на алкопробеге. стр. 14Фотокружок. Дядька в кукурузе. Ольга Свиблова о выдержке. И диафрагме. стр. 16Урок информатики. Дело свистунов. Михаил Гуревич про интимные подробности зарождения интернета. стр.18Урок труда. Love помидор. Реваз Ризо о связи помидоров и любви. стр. 20

вторая четвертьУрок обществоведения. Явление Христа белухам.

Что думают зубатые киты о творчестве Зураба Церетели. стр. 26Дневник наблюдений. Не то слово — Чечня.

Русский пионер гуляет по Грозному. стр. 34

третья четверть

Диктант. The end. О некоторых полезных свойствах Апокалипсиса. стр. 44Памятные даты. Календарик концов света до 24000000000 года. стр. 46Гражданская оборона. Из-под. Последний репортаж

из модного бомбоубежища. стр. 48Собеседование. Твой бункер. Страха нет, сделано в Германии. стр. 54Работа над ошибками. После бомбы. О новых технологиях уничтожения мира. стр. 58Вечный огонь. Теплое место. Экскурсия в лучший крематорий Европы. стр 62.

Природоведение. Девушки и смерть.

О фактах истребления бабочек в Оренбургской области. стр. 68

Урок физики. Царь-лазер. Сказание о подмосковном гиперболоиде. стр. 76Комикс. Как взорвались русский, китаец, американец и анархист.

Послание из будущего. До и после. Рассказ Дмитрия Глуховского. стр. 84

Полезные советы. Как не погибнуть со всеми. стр. 93

Фотоувеличитель. Позитив и негатив фотографов России. стр. 94

четвертая четверть

Урок мужества. И пуля, и дура. Советы безоружного. стр. 116Урок физкультуры. Позолоченое золото. Наш человек на Олимпиаде 2008. стр. 120Урок географии. Трип по пушкинским местам. стр. 126

группа продленного дняЗавхоз. Письмо в редакцию Михаила Куснировича: почему он не дал рекламу в 4-й номер журнала «Русский пионер» стр. 138Ответ главного редактора журнала «Русский пионер» на письмо Михаила Куснировича. стр. 139Пионервожатая. Монументально пусто. Анна Николаева о том, что можно любить, хотя зачем. стр. 140Следопыт. Туманные девушки. Никита Космин о странностях британок. стр. 142Горнистка. Бокальное мастерство.

Наталья Копытина о культурном пьянстве. стр. 144Подшефная. Неразделенка.

Маша Федоренко о чем-то большом и светлом. стр. 146Внеклассное чтение. Взгляд на божий мир из глазницы противогаза.

Рассказ Антона Уткина. стр. 148

Табель. 65000 откликов на одну публикацию «Русского пионера». стр. 157

Урок правды шеф-редактора. Подведение итогов. стр. 159

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

5

первая четверть

Урок рисования. Война и мир Хоана Миро. Владислав Сурков про свое искусство. Драмкружок. Платонов мне друг, но Ефремов обходится дороже. Андрей Васильев о театре. Прогул уроков. Ценные сцены. Игорь Каменской про его кино.

Сбор металлолома. В аду с чемпионом. Екатерина Истомина о больших скоростях и отсутствии страха. Урок информатики. Мусор атакует. Демьян Кудрявцев про DDos-атаки.

инга

аксенова

Трудно, а честно говоря — невозможно было даже предположить, что из-под пера административного работника может возникнуть столь поэтический и пер-фекционистский текст, как эта колонка Владислава Суркова, заместителя главы администрации президен-та РФ. Но справившись с первоначальным удивлением и продолжив знакомство с текстом, читатель узнает, почему ему обязательно надо увидеть полотна великого испанского живопис-ца Хоана Миро и «сквозь треск быстрых фраз и одно-разовых радостей, сквозь напряженный шум переменного мира — расслышать насмешливое молча-ние судьбы».

текст: владислав сурков

■ ■ ■ Как-то ранней весной

засобирались в Барселону.

Почему туда и в это время?

Ну, есть пара свободных дней

плюс воскресенье, ты был в

Барселоне, нет, ну вот видишь,

а что там делать, да ничего, до-

летим — разберемся… короче,

собрались.

За неделю до вылета вспомни-

лось, что великий Хоан Миро —

каталонец и то ли фонд, то

ли музей его имени как раз

в Барселоне. О самом городе

нужно бы отдельно. Кратко:

если есть специализированный

рай для особо отличившихся

архитекторов, он там. Но об

этом как-нибудь после.

Теперь про Миро.

Здание фонда очень идет его

картинам (архитектор Серт,

обитатель спецрая). Просторно,

просто, прозрачно. Редкий слу-

чай удачного сочетания света

солнечного и электрического.

Подходящее место для холстов

и картонов, таких же простых,

прозрачных и просторных для

света, но уже не солнечного,

не электрического, другого…

Некоторые произведения жи-

вописи не теряют силы в самых

блеклых и унизительных от-

ражениях копеечных репродук-

ций. Мне было лет двенадцать,

когда в бедной библиотеке

глубинного русского город-

ка случайно нашлась тощая

книжка с задиристым назва-

нием. «Критика модернистских

течений в западном изобрази-

тельном искусстве» или нечто

подобное. В нашем уезде об

изобразительном искусстве во-

обще слышали мало. Доходили

смутные слухи о Леонардо,

кое-каким успехом у обыва-

телей пользовался Шишкин.

Знали, что художников где-то

как бы много, но им далеко

до Шишкина. Изобразителей

тачанок и ткачих даже уездное

искусствоведение всерьез не

воспринимало. Поэтому книжка

показалась любопытной и от-

крылась, как форточка весной.

Увиденное до сих пор помнится,

хотя и предстало убогими, серо-

белыми какими-то, космически

отдаленными от оригиналов

оттисками.

Справа — «Ностальгия бес-

конечности» Джорджо де

Кирико. Передаю по памяти:

безлюдная площадь, бессмыс-

ленная башня, безоблачное

небо. Арка, тень. Флаг, расправ-

ленный и бестрепетный, как

на Луне. Ничего, кажется, осо-

бенного, а не забудется, потому

что на самом деле — кошмар.

Слева — Хоан Миро. «Персонаж,

бросающий камень в птицу».

Пересказ картины затруднен

отсутствием персонажа, камня

и птицы. Можно сравнить

с детским рисунком, но жжот не

photo

xpre

ss

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

7

по-детски. Можно с наскальной

живописью, если бы не самоуве-

ренность XX века в характере

рисунка и выборе красок.

В книжке было сравнение с им-

провизациями умалишенного.

Но в композиции нет и следа

воспаленного лихорадочного

воображения. Напротив — бо-

жественное равновесие, покой,

абсолютная гармония. Ясно, что

при создании картины ни одна

птица не пострадала. Едва ли ка-

мень брошен. А если и брошен,

не долетит до цели, поскольку

мир Миро слишком высок и дви-

жение здесь невозможно.

Выход вверх, в свет, в вечность

через постепенную ликвидацию

предметов, всего, что подвиж-

но и подвержено изменениям.

А вместе с ними изменчиво-

сти и движения как таковых

и самой смерти. Вот задачи

этих шедевров.

Миро считал, что живопись

мешает свету, заслоняет его,

что ее нужно преодолеть. Он

воевал с ней всю жизнь, не

одолел вполне, хотя и одержал

ряд замечательных побед.

Вещественными доказатель-

ствами провала его похода про-

тив вещей стали прекрасные

картины и скульптуры, графика

и керамика. Я видел — они

предметны. Стало быть, когда-

нибудь их тоже поест время.

Но пока они целы и достаточно

исправно принимают сигналы

с высот, где «времени больше

не будет».

Миро (как и де Кирико) с легкой

руки Бретона записан в сюр-

реалисты. Но у него ничего

общего с этой школой провин-

циальных фокусников. Миро

иной, он портретист Бога.

Избранный свидетель Его тор-

жественной неподвижности.

Он и вправду слышит «плеск

волн, которых здесь нет», от-

ражает тихий и страшный свет

на пределе текучей реальности.

И дает послушать и посмотреть

всем нам.

К слову, в нашей русской

традиции диавол (враг, как

говорила моя бабушка) вертляв

и болтлив. Рыщет, хлопочет, суе-

тится. Будь то черт гоголевских

«Вечеров…» или Верховенский,

верховный бес из «Бесов».

Зато Бог статичен. Он воссе-

дает, царствует, сияет и давно

уже не отвлекается на разго-

воры с беспокойными ветхоза-

ветными старцами. Такого Бога

и пишет наш каталонец.

Художник переносит в изобра-

зительное искусство метод ран-

нехристианских теологов. По-

лагавших, что на человеческом

языке нельзя выразить, чем

является Бог. Можно — чем не

является, исключая последова-

тельно все слова, все до едино-

го, до Единого. И Миро шаг за

шагом расчищает перспективу,

удаляет из своих композиций

предмет за предметом. Потом

очертания предметов, затем

тени очертаний и тени теней.

Порой он сам пугается открыва-

ющегося знания и дает своим

опустошенным полотнам гро-

моздкие, многозначительные,

пышные названия — «Капля

тумана, падающая с крыла

птицы, пробуждает Розали,

которая спала в тени паутины».

Некоторые любят «попонятнее»

и таки находят на холсте все

перечисленное. Однако то, что

ищет сам Миро и находит и по-

казывает нам, это не капля,

не туман, не крыло, не птица,

что угодно, но не Розали, не

тень, не паутина… не падение,

не пробуждение, не сон …

Как брошенная на асфальт

апельсиновая кожура указы-

вает на отсутствие апельсина,

так и слова эти валяются рядом

с образом, подчеркивая его

внепредметность.

И как первый христианин,

гений живет накануне чуда.

Готовит к скорому празднику

вверенное ему пространство,

выбрасывая из него старые

вещи, проветривая и просве-

чивая его. Он ортодоксален,

упорен и доходит до края, до

нищеты, до аскезы. Де Кирико,

соблазненному роскошью

неоклассицизма и свернувше-

му с полпути в «новеченто»,

и в лучшие его дни требо-

вались вагоны кирпичей, из

которых он строил башни,

башенки, арки и аркады и ко-

торыми мостил меланхоличные

улицы и сонные площади своих

метафизических городов. Он

достигал иногда нужного эф-

фекта. Вечности и метафизики

в некоторых его картинах хоть

отбавляй. Но Миро добивался

большего, обходившись самы-

ми скромными средствами.

В поздних работах буквально

двумя-тремя цветами, двумя-

тремя линиями. Он пришел

к Богу налегке…

Давным-давно, когда Хоан

Миро был молод, произошла

фетишизация всего временно-

го, преходящего — Прогресса,

Новостей, Скоростей, Потребле-

ния, Движения, Моды, Спешки,

Торговли. И это, честно говоря,

совсем неплохо, поскольку с тех

пор кое-что перепало и такому

временному и преходящему

существу, как человек. Хотя

по-прежнему неясно — человек

человеку кто, общедоступная

медицина, массовое производ-

ство, новые технологии, интер-

нет, демократия и много чего

еще делают жизнь интереснее,

комфортнее, лучше. Нет, я се-

рьезно — лучше, лучше. И ради

этого стоит побегать и похлопо-

тать. Глупо бросать обществен-

но полезные дела и внезапно

замирать (например, хирургу,

только что сделавшему надрез)

в думах о вечном.

И все-таки (если вы хирург,

то желательно по окончании

операции) загляните в Миро.

Может быть, вы разглядите

свет. Или — сквозь треск

быстрых фраз и одноразовых

радостей, сквозь напряженный

шум переменного мира — рас-

слышите насмешливое молча-

ние судьбы.

Должен сознаться post

scriptum, мне неизвестны вы-

сказывания мастера ни о чем

таком, типа, божественном.

Предпринятая мной попытка

различить в нем наивного

богоискателя и внеканони-

ческого иконописца почти

наверняка показалась бы

нелепой и самому Миро, и про-

фессиональным мироведам.

Но я тем не менее уверен: он

был достаточно силен, чтобы

переплыть время и выбрать-

ся из Гераклитовой реки на

твердый берег. Туда, где Платон

увидел идею, св. Павел любовь,

Паскаль сферу, Борхес — алеф.

А что там нашел Хоан Миро?

Желанную пустоту? Равновесие

света? Собственную картину?

Кто знает. Люди простые, вроде

меня, называют это — Бог.■ ■ ■

рисунки: елена ужинова

На этот раз наш дежурный кинокритик, главный редактор ИД «Коммерсантъ» Андрей Васильев ради эксперимента, а может, еще по какой причи-не отправил читателя прогуливать уроки не в кино, а в театр «Современник» на спектакль, где он выступает сам в роли «приглашенной звезды» и ради постановки которого Михаил Ефремов бро-сил пить.■ К тому времени, как я впер-

вые вышел на сцену «Современ-

ника», Миша Ефремов не пил

уже четыре месяца. Он вместо

этого ставил спектакль — себе

в убыток. Правильно, в кино-то

Миша уже давно меньше четы-

рех штук евро в день не берет,

но когда спектакль ставишь, ни

на что времени не остается, а на

театре в смысле денег совсем

другая картина. Понимаю, что

интересно, но о гонорарах по

традиции — в конце колонки.

А для начала — о пьесе писателя

Андрея Платонова «Шарманка».

Андрей Платонов написал «Кот-

лован», «Чевенгур» и много еще

чего, но пьесу — всего одну.

С пьесой Миша носился лет пять,

и никто ее не брал. Он даже

докатился до Театра Сатиры, но

умный Ширвиндт сказал, что

до выборов это ставить никак

невозможно, а после выборов —

тем более. Так что дело, скорее

всего, не в ефремовском мораль-

ном облике, а в авторе. Ефремов

ведь в конце 80-х организовал

при «Современнике» труппу «Со-

временник Второй» и поставил

кучу спектаклей, на которые

был реальный лом. Но в начале

лихих 90-х труппа развалилась

из-за поголовного пьянства, так

что решение бессменной Галины

Борисовны Волчек опять выпу-

стить на сцену Мишу со всей его

«Шарманкой» было поступком не

мальчика, но мужа. Она мне так

и говорила: «Ты понимаешь, Ан-

дрюша, я готова рискнуть. Если

он уйдет в завязку. На тебя одна

надежда». В общем, кто меня

знает, тот поймет.

Пришлось, конечно, пойти на

некоторые уступки. Во-первых,

согласиться на небольшую, но

пронзительную роль агента сов-

хоза «Малый гигант». Во-вторых,

найти на спектакль 250 тысяч

долларов. С деньгами было

проще всего: их дал Виктор

Вексельберг, когда его предста-

витель Андрюха Шторх узнал, что

я согласился на роль агента сов-

хоза «Малый гигант». А вот роль

пришлось мало того что учить,

но и репетировать. Итак, роль.

Я говорю: «Я из совхоза водно-

воздушных мелких животных

«Малый гигант». У нас птицы

прорвали птичник и бежали!

Вода размыла плотину, и рыба

бросилась по течению! Вы не за-

мечали этих животных в нашем

районе?»

Мне говорят: «Нет, товарищ, мы

заготовляем только некультурных

животных. Мы любим трудности».

Я говорю: «А я видел тут людей

в перьях…»

Мне говорят: «Люди в перьях?

Они врут. Это неверно, товарищ!»

Я говорю: «А-а-а-а!»

Вот примерно и все. Правда,

потом есть еще две сцены,

но там реплики гораздо короче.

Плюс выход на поклоны.

Поклоны я полюбил еще со

МХАТа. Там мне выпала роль по-

больше — ее в колонке не пере-

скажешь. А историю про мой теа-

тральный дебют — можно. Это

был культовый спектакль по до-

вольно плохой пьесе отца Иоанна

Охлобыстина «Злодейка, или Крик

дельфина». Спектакль к тому

времени (1996 год) шел уже год

и постепенно переставал быть

культовым. Тут Мише Ефремову

пришла в голову толковая менед-

жерская идея: ввести меня на

роль Ивана-рэкетира и собрать

толпу журналистов. А поскольку

я тогда был главным редактором

журнала «Коммерсантъ-Weekly»

(ныне — «Власть») и имел кое-

какие связи в журналистских

и телевизионных кругах, то резон

в этом был. Связи офигели от

перспективы увидеть попрание

мною великой мхатовской сцены

и действительно приперлись.

текст: андрей васильев

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

11

Я же их и позвал, если честно.

И дико пожалел. Потому что

играть пришлось без репетиций.

А роль — пятнадцатиминутный

монолог. Во МХАТе! И журнали-

стов уже не отменишь.

Вернее, репетиций было две.

Но на первую я пришел, не

зная текста, потому что мне

его никто не дал. А на вторую

я текст выучил, но не пришла моя

партнерша Женя Добровольская.

То есть она пришла еще до меня,

но подралась с режиссером-

постановщиком — он же тогдаш-

ний муж — Мишей Ефремовым

и заперлась в гримерке. И орет

оттуда:

— Я ни на репетицию не выйду,

ни вообще на сцену. Пока сюда

не придет Олег Николаевич Ефре-

мов с нотариусом и нас с тобой,

гадом, не разведет.

Ну и не вышла. Так что я репе-

тировал и за себя, и за Женю

Добровольскую. А через три часа

спектакль, на который припрутся

журналисты. И моя мама. И жена

с сыном. Короче, жесть.

Остальные артисты, конечно,

сжалились и стали давать

советы. Но чтобы им последо-

вать, надо четыре года учиться

в ГИТИС е. Хотя один совет

пришелся в кассу. Серега Шка-

ликов, ныне покойный, сказал

твердо: «Иди выпей в буфете

150 коньяку — не больше.

Но и не меньше».

Я выпил не меньше и из всего по-

следующего помню только выход

на сцену («Ну, здорово, жулики!»),

уход со сцены («Ну, пока, жули-

ки!») и поролонового дракона,

которого меня заставили водить

на цепи. А что я на сцене делал,

черт его знает. Но это не спьяну,

а от страха. Зато уходя («Ну,

пока, жулики!») услышал апло-

дисменты и как раз погрешил

на шкаликовские 150 коньяку.

Оказалось, зря: на поклонах мне

фото: даниил зинченко

действительно хлопали. Так что

играть бы и играть. Но жизнь

оказалась богаче. Вскоре после

моего дебюта Миша на собра-

нии труппы засветил какому-то

мхатовскому начальнику ногой

между ног (в «Коммерсанте»

тогда появилась заметка «Михаил

Ефремов ударил замдиректора

МХАТа по финансовой части»)

и был уволен, несмотря на здрав-

ствовавшего тогда главреда

Олега Николаевича Ефремова.

Соответственно, накрылась

медным тазом «Злодейка» вместе

с Иваном-рэкетиром в моем

исполнении. И до сих пор лежат

в театральной бухгалтерии мои

20 рублей за единичный выход на

прославленную сцену.

В «Современнике» пока все не

так драматично. Когда я пишу

эти строки, на стене театра уже

висит афиша «Шарманки» с

придуманным мной жанровым

определением «Реальный маразм

с одним антрактом», где напротив

роли «агент совхоза» обозначен

статус исполнителя — «пригла-

шенная звезда».

Уже сыграно на публике два

допремьерных спектакля (на

замену), с которых ушло-то после

антракта всего двести-триста

человек.

Уже приняты мной поздравле-

ния от режиссера Юлия Гусмана

и актера Леонида Ярмольника

(«Миша, а что у тебя Васильев

тут делает?»).

Уже дождался я напутственных

слов друга-режиссера: «Вася,

еще громче надо, громче ори.

Тебя не слышно ни хрена».

А теперь, когда вы эти строки

читаете, уже и премьера поза-

ди. То есть Миша уже развязал.

А с театром завязал. И опять

получает в кино свои четыре

штуки за съемочный день.

Осталось только выполнить

обещанное читателям — насчет

гонорарной части программы.

Выполняю.

За каждый выход в роли агента

совхоза «Малый гигант» я по-

лучаю тоже четыре штуки, но

рублей. И две с полтиной за ре-

петицию. И то Миша сказал, что

гонорар надо сдавать в общак.

На пропой. Поэтому думаю

в следующей колонке вернуться

к теме кинематографа.

P.S. Я, естественно, не забыл,

что жанр колонки предполагает

какой-нибудь вывод из написан-

ного. Типа мораль. Такого при-

мерно плана: «Артист театра —

профессия интересная, но

трудная и не денежная. Не то

что колумнист журнала «Русский

пионер». ■ ■ ■

Если у вас времени нет, но при этом есть желание вести насыщенную культурную жизнь, то вам пока-зано чтение колонки Игоря Каменского. В прошлом номере он разъяснил, какую музыку надо слушать в автомобиле. А сегодня подскажет, какие сцены мирового кино надо обязательно увидеть — чтобы жизнь сразу стала насыщенной и культурной.

■ ■ ■ ■ ■ Хит-парад — это страш-

но удобная штука. Идеальный

способ инвентаризации своих

пристрастий. Причем хит-парады

могут быть чего угодно. Хит-парад

сортов докторской колбасы, хит-

парад высказываний Джорджа

Буша, хит-парад аварий в Лефор-

товском туннеле… В сущности,

Дарвиновская премия не что

иное, как хит-парад смертей.

«А на первом месте сегодня…

Кто же этот счастливчик? …Это

дегенерат из Польши, за день

до свадьбы отхвативший себе

башку бензопилой…» Хохот…

аплодисменты…

Как бы то ни было, я обожаю

хит-парады.

Давным-давно причудливая кри-

вая моей линии жизни занесла

меня на одну из первых коммер-

ческих радиостанций, где я вел

ночные эфиры.

И в один прекрасный день я

запустил в качестве постоянной

рубрики хит-парад, который я

обозвал «Хит-парад души»

Непонятно? Объясню… Если

моего младшего сына спросить,

что для него является самым

ярким и волнующим душу со-

бытием, он какое-то время будет

честно вспоминать какие-нибудь

мультики, складывание паззлов

или крики попугая Кеши, если

вдруг неожиданно вспахать чем-

нибудь металлическим прутья

его клетки… Но в конце концов

присущая трехлетним детям

искренность возобладает и он

сознается, что нет ничего слаще

и волнительней, чем дождаться,

когда папа сядет завтракать, за-

лезть с ногами на стул, ухватить

пальцами (это обязательное

условие) свежесваренную соси-

ску и расправиться с ней, почти

не глотая.

А старший скажет, что нет ничего

прекраснее, чем проснуться

утром и понять, что тебя почему-

то не отвезли в школу и в доме

нет никого, кто мог бы запре-

тить с утра до вечера резаться

в PlayStation…

Дорогие радиослушатели не

сразу поняли мою задумку.

Но когда воткнулись, я начал по-

лучать совершенно выдающиеся

варианты.

«Довезти до дома девушку, за ко-

торой давно ухаживал, до одури

целоваться с ней у подъезда,

а потом поехать домой через

центр, да так, чтобы обязательно

можно было выехать с Большого

Каменного моста к Пашкову дому

в момент, когда уже рассвело, но

фонари еще не погасили и в мо-

кром от только что проехавших

поливальных машин асфальте

отражается Боровицкая башня

Кремля».

Клянусь, я не удержался и про-

делал все это в одну из светлых

июньских ночей, и, поверьте, то

ощущение идиотского, бессмыс-

ленного, но почти совершенного

счастья, которое я испытал,

увидев все это своими глазами,

я до сих пор бережно храню где-

то в глубине души.

И если дорогая редакция мне

доверит, готов составлять хит-

парады чего бы то ни было, пока

ты, читатель, не втянешься и не

начнешь присылать свои.

Сегодня я хочу представить

вам хит-парад моих любимых

кино сцен. Не фильмов, а именно

сцен, которые я помню с точ-

ностью до звука, до малейшего

оттенка.

На уверенном первом месте

у меня идет сцена из «Списка

Шиндлера», сцена, где выкуплен-

ных Шиндлером женщин заводят

в душевую.

Там вся фишка в том, что за пол-

тора часа экранного времени до

этого эпизода женщины в бараке

жарким шепотом рассказывают

друг другу страшные истории

текст: игорь каменской

даниил

зинченко

vosto

ck-p

hoto

vosto

ck-p

hoto

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

13

и одна из них говорит, что слыша-

ла, как в каком-то лагере немцы

завели женщин в душевую,

а вместо воды пустили газ. И вот

конец фильма. Шиндлер всех

выкупил, и они (мужчины одним

составом, женщины другим) едут

на свободу. И мужчины таки при-

езжают куда надо. А женщины,

когда открываются двери ваго-

нов, вместо мужей и отцов видят

колючую проволоку и охранников

с собаками. После чего их с

пинками и криками загоняют в

душевую, и выключают свет. И

с этого момента начинается, на

мой субъективный взгляд, луч-

шая сцена в мировом кино.

Когда из темноты, темноты, не

испорченной никакой пафосной

музыкой, из темноты, прони-

занной жутким страхом тяжело

дышащих в полной тишине

людей, начинают проступать эти

глаза. Черные, опустошенные

глаза истерзанных людей, с ужа-

сом глядящих вверх. В душевые

рожки. И когда уже все, включая

зрителей, вспомнили ту историю

из барака, когда напряжение

достигло предельной точки, на

проржавевших дырках душевых

рожков начинает сворачиваться

в большие капли вода. И когда

через пару мгновений на голые,

истощенные до костей тела этих

женщин обрушиваются струи

воды, в их глазах вспыхивает

такое запредельное счастье,

такая безудержная радость

жизни, перед которой меркнут

все замысловатые и претенциоз-

ные фильмы на эту тему.

На второе место несколько

месяцев назад ворвалась сцена

эвакуации Данкирка из «Искупле-

ния» Джо Райта.

Завораживающая до столбняка

сцена, в которой перемешаны

дымящиеся пробитыми ра-

диаторами грузовики, цирковые

лошади, галопом скачущие по на-

бережной, сотни (если не тысячи)

людей, которые смеются, пьют,

рыдают, блюют, поют о величии

мира, с гиканьем катаются на

карусели. Входят в кадр, выходят

из кадра. Развеваются рваные

паруса выброшенного на берег

фрегата, крутится чертово

колесо на фоне ирреального, бог

знает как снятого неба.

Вся бессмысленная жестокость

войны и равнодушная обыден-

ность смерти смешались в этой

сцене. И все это снято без еди-

ной монтажной склейки!

Третье место занимает сцена из

«Амели». Та самая, где Одри Тоту

переводит через дорогу слепого

и ведет его потом, ошалевшего,

растерянно улыбающегося, по

улице до метро, скороговоркой

сообщая ему всякие мелочи.

Типа цен на продукты или цвета

их упаковки на витринах лаво-

чек… Мелочи, которые для него

символизируют давно забытую

часть жизни. Потом, у метро, он

запрокидывает голову вверх и из

его невидящих глаз устремляется

в небо ослепительный луч света.

И сразу становится понятно, что

именно это воспоминание помо-

жет ему в назначенный час уйти

со счастливой улыбкой на устах.

Далее примостилась сцена из

фильма «Король-рыбак» с моим

любимым Робином Уильямсом.

Он там играет некогда успешного

бизнесмена, который серьезно

подвинулся рассудком после того,

как у него на глазах человек с ру-

жьем в модном манхэттенском

баре застрелил его, Уильямса,

жену. Он начинает бродяжничать

и спустя много лет случайно

знакомится и сдруживается

с бывшей звездой радиоэфира,

после одной из программ кото-

рого тот человек и пошел в бар,

прихватив ружье. Тот давно

уволен, безвестен и, как правило,

пьян. И в один из дней Уильямс

ведет своего нового приятеля

на центральный вокзал, чтобы

показать ему девушку, в которую

влюблен. В назначенный час на

вокзальных часах по-киношному

торжественно щелкает минутная

стрелка, медленно проворачи-

ваются вращающиеся двери

и появляется она. И в этот миг

все заливается театральным

светом, начинает звучать вальс

и вся огромная, снующая по

вокзалу толпа, разбившись на

пары, начинает танцевать. И она

идет сквозь кружащиеся пары,

длинноносая, корявая и … удиви-

тельно прекрасная в своем почти

гротескном уродстве.

Замыкает призовую пятерку

финальная сцена из лучшего, как

мне кажется, фильма оскаронос-

ного австралийца Питера Уира

«Общество мертвых поэтов».

Для того чтобы описать всю

мощь этой сцены, пришлось

бы пересказывать весь фильм.

Делать этого я не буду, а просто

искренне посоветую всем, кто

его не видел, срочно его приоб-

рести и посмотреть.

Это был хит-парад пяти моих

самых любимых киносцен.

Смотрите кино! Читайте «Русский

пионер»! ■ ■ ■

vosto

ck-p

hoto

vosto

ck-p

hoto

Сначала может показаться, что Екатерина Истомина пишет свой репортаж из несущегося со скоростью 300 км/ч болида исключительно для того, чтобы унизить мужчин, лишить их монополии на гонки. Но поскольку несется она в болиде англичанина и по испанской земле, то отечественный читатель мужского пола может рас-слабиться: это так Екатерина Истомина утверждает всемирно-историческую роль русской женщины.■ ■ Среди моих автомо-

бильных знакомых есть один

великий человек. Это англича-

нин Дерек Белл по прозвищу

Старая Лиса, чемпион Ле-Мана

1970–1980-х. Теперь Старая

Лиса обретается на пенсии

где-то в США. Он доволен жиз-

нью, пишет мемуары, вот уже

вышло два тома в Америке,

и обещают еще три.

Однажды Дерек Белл давал

мастер-класс на треке Ascari

рядом с испанским городиш-

ком Ронда. Мастер-класс, уче-

ницей в котором мне, одинокой

русской мисс, посчастливилось

стать, сводился к тому, что

Старая Лиса катал учеников на

одной совершенно адской ма-

шине. Это был зеленый болид,

который в 2003 году принес

победу Bentley Team в гонке

24-Heures du Mans.

Кто только не писал об этом

знаменательном событии,

когда спустя семьдесят по-

раженческих лет Bentley Team

вернулась на круги своя — на

изгибы пыльной трассы, проло-

женной в промышленном райо-

не французской деревеньки

Арнаж. Bentley Team вернулась

на эти круги и даже победила,

разбив всех конкурентов об

отбойник.

И вот болид-чемпион перед

нами. Дерек Белл, всю жизнь

катавшийся на черных и белых

Porsche, на старости лет ока-

зался во враждебном «стаде

зеленых» — в Bentley Team. Ра-

ботая в Bentley Team, Белл учил

таких, как я (одинокая русская

мисс), не ссать. И это была его

основная задача как учителя,

как наставника.

А ссать, поверьте, там, на

треке Ascari около Ронды, было

от чего. Для начала можно

было просто, по-девичьи,

с ахами и охами испугаться

болида-победителя. Жуткая,

в сущности, это была штука —

зеленая плоская железная

коробка на огромных колесах.

Нос как у мурены. Зад сжат

в кулак. По ввалившимся

бокам раздвигаются в оска-

ле двери-крылья. Средняя

скорость аппарата составляла

порядка 260 км/ч. Но Старая

Лиса обычно ездил где-то в рай-

оне 280—290 км/ч, но иногда

любил и с ветерком — шутя

перемахивал за 300 км/ч.

Пришел мой черед попро-

бовать триумфальный агре-

гат. На карачках я заползла

в болид. Пожилой служитель

пит-стопа перекрестил меня

и примотал ремнями безопас-

ности к креслу. Это было

не обычное автомобильное

кресло, а скорее небольшой

жесткий татами. Дерек Белл

в ослепительно белом комби-

незоне с красными нашивками

скакнул в наш общий кокпит,

словно Ульяна Лопаткина в ба-

лете «Жизель».

Наш разговор с Беллом в кок-

пите пошел через коммуни-

катор. Говорить нужно было

в маленький микрофончик,

а слушать — в крохотный

наушник. Все проводки были

прикреплены к нашим огром-

ным шлемам. Как и Старая

Лиса, я тоже была в комбине-

зоне и специальных гоночных

ботинках, закрывающих щико-

лотку. Щиколотку нужно было

обязательно защищать такими

ботинками, поскольку можно

было ненароком прислониться

к раскаленной выхлопной трубе

болида. И сжечь к черту ногу.

В воздухе тогда запахло бы

жареным человеческим мясом,

такие случаи уже были.

«Ну что, ссышь?» — по-дру жес -

ки, по-чемпионски спросил

меня Дерек Белл, не забыв,

текст: екатерина истомина

gett

y im

ages/fo

tobank

gett

y im

ages/fo

tobank

вольдем

ар п

онарин

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

15

впрочем, положить свою

свиную лапу на мою торчащую

коленку. «Что вы, мистер Белл,

я ни капельки не боюсь», — от-

чаянно прохрипела я в черный

микрофон. «Я вижу, что готова

описаться здесь как следу-

ет! — недоверчиво покосился

четырехкратный чемпион

Ле-Мана. — Сейчас мы рванем,

и когда тебя потянет на пи-пи,

тряси меня за руку, притор-

можу». «Спасибо вам, мистер

Белл, вы так добры ко мне», —

снова прохрипела я, и мои

глаза в каком-то буквальном

смысле полезли на лоб, вернее

под шлем, от волнующей карти-

ны предстоящего катаклизма.

Старая Лиса нажал на газ,

в кокпите завоняло бензином.

Через минуту мы уже неслись

в ад со скоростью 296 км/ч.

«Ссышь?!» — страшно, как

демон, кричал в микрофончик

Белл, мелко и часто перебирая

спортивным квадратным рулем

на скользких поворотах трека.

«Нет-нет, мистер Белл!» —

«Ну хотя бы блюешь?!» —

с большой надеждой закричал

великий гонщик в тот самый мо-

мент, когда мы уже перевалили

за 300 км/ч. «Нет-нет, что вы,

как же я могу, мистер Белл!» —

«А в чем дело?» — тут уж Белл

вполне искренне удивился

и прибавил еще немного газку,

стрелка упала до показателя

318 км/ч. «Сама не понимаю,

добрый мистер, удивляюсь, что

вот не ссу и не блюю, — сипе-

ла я в микрофон. — Видимо,

я боюсь запачкать машину-

чемпиона! Как-то совестно

ссать в такую «победу».

Подошла очередь остановиться

у пит-стопа — нужно было сме-

нить пару пригоревших покры-

шек. Появилась возможность

поговорить нам с проклятой

Старой Лисой по-человечески.

Он сам хотел поговорить со

мной, я говорить не совсем

могла. От перегрузки, бензино-

вых испарений и шлема у меня

свело щеки и челюсти. Трудно

было даже дышать. Белл уго-

стил меня стаканом воды.

«В первый раз я такое вижу!

У меня даже серьезные мужи-

ки блюют! — развел ручищами

Дерек Белл. — А тут какая-

то русская козявка решила

крепиться. Черт знает что

такое!» — «Не могу я, мистер

Белл, обоссать, как вы просите,

машину, победившую в суточ-

ных гонках в Ле-Мане. Нога не

поднимается!» Белл посмотрел

на меня с интересом: «А ты

была в Ле-Мане?» Пришлось

рассказать, как однажды на

суточных гонках я провела ночь

на груде вонючих покрышек от

грузовика Daff, так как из моей

палатки меня выгнали пьяные

англичане. Старая Лиса был

просто потрясен. Он решил рас-

сказать обо мне всем осталь-

ным участникам мастер-класса.

Он собрал нас в кружок. Только

одного ученика почему-то не

хватало.

«Леди и джентльмены! Друзья!

Я хотел бы сейчас представить

вам смелую русскую девушку,

которая не описалась на скоро-

сти в 318 км/ч! Итак, Истоми-

на Екатерина награждается

сегодня…»

Тут со стороны трека донесся

нечеловеческий крик, быстро

переходящий в вой. Это от-

сутствующий в нашем кружке

ученик мастер-класса Старой

Лисы приложился обнаженной

щиколоткой к разгоряченной

выхлопной трубе болида. В воз-

духе отчетливо запахло жаре-

ным человеческим мясом. Я не

удержалась и дала всю волю

нахлынувшим чувствам.

И сделала это. ■ ■ ■ ■ ■

east new

s

gett

y im

ages/fo

tobank

Этот урок информатики будет особенно поучителен всем, кто наивно полагает, что интернет — это тихая мирная гладь, предназначенная для приятного безопас-ного серфинга. О страшных угрозах человечеству, исходящих из Мировой паутины, убедительно расска-зывает Демьян Кудрявцев. Генеральный директор ИД «Коммерсантъ», он совсем недавно руководил героиче-ской обороной сервера «Коммерсанта» от так назы-ваемой DDos-ата ки и теперь без всяких оговорок мо жет счи-таться главным экс-пертом по сетевому аду.

■ ■ Обмен данными в интернете

похож на волейбол в поддав ки:

через сетку прямо в руки ле тит

мяч запроса, назад летит инфор-

мация: картинки, тексты, видео.

Это занимает ваши руки и голову

(сервер), но в принципе ничего

страшного — ваш партнер по

игре не пытается сделать вашу

жизнь сложнее. Чем боль ше по-

сетителей интересуется информа-

цией с вашего сайта, тем больше

мячиков летит в вашу сторону,

приходится докупать сервера,

утолщать провода, нанимать

дополнительных программистов,

совершенствовать сам сайт и

паковать информацию удобнее,

чтобы быстрее перебрасывать

мячики через сетку.

DDos-атака — это когда вместо

дружески поданного мяча к вам

в руки падает гнилой, воню-

чий восточный фрукт дуриан

с шипами снаружи и тухлым

месивом внутри, поданный так,

чтобы поймать его было сложно.

А потом еще, а потом не один —

вон они летят целой кучей, мелко

нарезанные, против солнца,

чтобы вы поскользнулись, ваши

сервера упали и вы не могли

бы уже отбить добросовестные

мячи. Информация становится

недоступной. Фальшивые, мусор-

ные запросы к вашему серверу

создаются специальными про-

граммами, расположенными на

ни в чем не повинных компью-

терах во всем мире, инфициро-

ванных этой заразой давно, на

всякий случай. В нужный момент,

как спящим агентам Усамы, им

рассылается имя жертвы и они

начинают кидаться дрянью

втайне от своих владельцев, безо

всякой связи между собой. При

атаке на «Коммерсантъ» таких

компьютеров было 80 тысяч,

а объем мусорного трафика

достигал 10 гигабайт в секун-

ду. Программисты перешли на

круглосуточное дежурство, связь

приходилось держать вручную,

как провода зубами в войну.

Интернет можно сравнить с ги-

гантским водопроводом: тысячи

речушек и ручейков стекаются

в несколько водоканалов, от-

куда расходятся по миллиону

труб, трубок и краников. Чтобы

отфильтровать грязь, прорываю-

щуюся на кухню, нужно забло-

кировать источники, повернуть

сотни вентилей, поставить десят-

ки фильтров. Много мусора из

Зимбабве? Закрываем подачу

воды из Африки. Атака идет по

проводам «Комстара» — бло-

кируем весь «Комстар», потом

разберемся. Мусор нагружает

не только цель, но и всю транс-

портную систему по пути. Атака

на «Коммерсантъ» напрягла не

только наш сервер, но и всех

провайдеров по дороге. Чтобы

защитить остальных клиентов,

провайдерам приходилось от-

текст: демьян кудрявцев

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

17

рисунок: варвара аляй-акатьева

ключать целые сегменты подсе-

ти, а ведь кроме газеты на этих

участках могли быть и школы,

боль ницы, военные части.

Фильт руя ложные запросы из

Новосибирска, волей-неволей от-

секаешь и настоящих читателей,

сотни, а то и тысячи нормальных

пользователей остаются без

доступа к сайту, даже если он

работает. И хотя основной целью

атаки является веб-сервер, то

есть страницы в интернете, под

угрозой оказываются и почто-

вые программы, внутренняя

сеть, связь с типографией,

выпуск самой газеты. Курьеры

с флэш-картами стоят наготове

ночью, чтобы доставить файлы

в печать вручную, типографы

нервно жуют табак.

К сожалению, эффективного

метода борьбы с атакой не суще-

ствует. Сотни тысяч компьютеров

в мире инфицированы сейчас.

Ты настраиваешь фильтры на

определенный тип мусора или на

определенный географический

ареал, тебя начинают забрасы-

вать по-другому. Для управления

армией этих зомби достаточно

двух или трех парней, которых

никогда не найдут и которые ни

разу не засветятся прямым обра-

щением к твоим машинам. Это

борьба нервов, времени, денег.

Причем в отличие от настоящей

войны атака здесь стоит гораздо

дешевле, чем оборона. Конечно,

на твоей стороне закон, здравый

смысл и цивилизация. На их сто -

роне невидимость, наглость,

аз арт. Нужно разослать десятки

писем интернет-провайдерам,

владельцам спящих систем,

органам правопорядка разных

стран, зачастую на разных

языках, и ждать ответа. Нужно

поставить не только фильтры,

но и новые сервера, докупить

альтернативные каналы связи,

связаться с рекламодателями,

успокоить сотрудников. Все это

занимает время. Каждый сле-

дующий виток атаки изощрен-

нее предыдущего, и ты дергаешь

попусту программистов, а они

и так уже очень злы.

На третий день позвонили «Ре-

портеры без границ», предложи-

ли помощь — не надо, лучше мы

сами. Звонят коллеги из «Интер-

факса» — интересуются, живы

ли. Позвонил чиновник «из-за

зубцов», предлагал по мочь, от-

рицал причастность.

Я думаю, Андрей (Колесников,

главный редактор «Русского пио -

нера». — Ред.), ты хотел прочи -

тать не об этом. Ты думаешь, что

надо было бы рассказать про

ох рану Юли Таратуты или про то,

как под окнами «Коммерсанта»

и возле ее квартиры в своей

машине дежурил комиссар дви-

жения «Наши» Алексей Ф., про то,

как разводила руками прокурату-

ра, про рулоны туалетной бумаги,

разобранные на сувениры? Про

ра зоренный сайт эстонского

посольства, про подковерные

поиски виновных, про потерян-

ные деньги от рекламы, про

при чины или поводы этой драки?

А я подумал, что твой читатель

не ребенок — хоть бы и пионер.

И про все это он немного знает,

читал, догадывается и сам. А про

технологию DDos-атак, он, воз-

можно, еще не слышал, и, может

быть, это ему покажется инте-

ресным и, не дай бог, пригодится

в жизни.

На пятый день стало ясно, что мы

справились. Исполнителям стало

трудно, заказчикам скучно. Еще

пару дней продолжались вспле-

ски, потом вообще прекратилось

все. За неделю такой атаки

наш сайт был недоступен часов

шесть. Мы по-прежнему пишем

о том, что считаем важным, не

боимся главного, и наши читате-

ли могут это прочесть. ■ ■ ■ ■

Всегда готов

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

21

втораячетверть

Урок обществоведения. Колхоз. Зачем инопланетяне повадились на поля Олега Дерипаски. Урок труда. Вавилонская басня, или Москва поднебесная. Кто и как строит главный небоскреб Родины. Урок зоологии. Введение в медведеведение. Вся правда

об ursus arctos arctos Linnaeus. Пионер-герой. Генерал и его армия. Зачем тюремщик построил для зэков карусель.

инга

аксенова

текст: дмитрий филимонов рисунки: варвара аляй-акатьева

Зачем алюминиевый король Олег Дерипаска создал на Кубани колхоз будущего — это не основной вопрос, ко-торым задается корреспон-дент журнала «Русский пио-нер» Дмитрий Филимонов, потому что главная интрига его очерка — почему ино-планетяне повадились имен-но в этот колхоз, и в ходе пристального журналист-ского расследования, сви-детелем которого суждено стать читателю, постепенно раскроется животрепещу-щая тайна.

Один человек своим автомобилем стук-нулся в кортеж олигарха. Прямо на въез-де в Усть-Лабинск. Вот несчастный! Про-исшествие огорчило телохранителей, но только не олигарха. Он глянул в броне-окошко и увидел родину. Шоссе, гравий, пакгауз, шлагбаум, элеватор. Во как — ни одного русского слова! Как будто и не Кубань вовсе. Но мужики-то кругом уса-тые, а бабы дебёлые, а дети нахалённые, и все в бронеокно щурятся, пытаясь раз-глядеть олигарха. А несчастный вез ве-дро яблок моченых в багажнике — чтоб водку закусывать. Определенно — роди-на! Да и сам он, пусть нерусским словом «олигарх» меченный, однако не Греф, а самый настоящий Дерипаска. Местный он, кубанский, усть-лабинский. И мест-ные жители зовут его Дерибаской. А те, кому зарплату платит, именуют Батько. Четыре тысячи человек зовут его Бать-ко — весь личный состав АХ «Кубань». Агрохолдинг «Кубань». То есть колхоз. Имени Дерипаски. Колхоз будущего. Он создал его. Зачем?

А зачем нужен колхоз олигарху, кото-рый владеет алюминиевыми заводами и нефтяными скважинами? Алюмини-ем народ не накормишь. Нефтью тоже. Народ едой кормить надо. Это стратегия. Продовольственная безопасность.

Дерипаска отстегнул ремень безопас-ности, приоткрыл бронеокошко и вдох-нул воздух родины. Земляки присталь-но дивились вовнутрь.

В «Колхозе Победа» после обеда

Первый пилот дал команду на посадку и убрал газ. Машина мягко опустилась в пшеничное поле. Он отстегнул ремень безопасности и глянул в иллюминатор. В свете посадочного прожектора прочь от корабля бежали люди. Они кричали, махали руками, падали, путаясь в сте-блях пшеницы, вскакивали и снова бе-жали. Несмотря на страх, люди обора-чивались, пытаясь разглядеть первого пилота за теменью стекла.

Всякий раз, приземляясь на полях Кубани, первый пилот вздрагивал при виде людей. У них было по два вытара-щенных глаза и один широко раскры-тый рот.

Первый пилот, потянувшись, хруст-нул всеми шестью конечностями и на-жал кнопку люка. Створки над его голо-вами раздвинулись, и в душную кабину хлынул вечерний воздух Кубани, напо-енный ароматом спелых злаков. Пер-вый пилот вдохнул его обоими ртами

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

23

...Всякий раз, приземляясь на полях ККубани, первый пилот вздрагивал при виде

р ,р р

ллюдей. У них было по два вытаращенных глазау , р р р, р

и один широко раскрытый рот...р

и устремил к небу переднюю пару глаз. Там, в созвездии Пегаса, мутно мерца-ла спиральная галактика NGC 23. Его родина.

Позже местные газеты напишут: «На полях «Колхоза Победа» в станице Тен-гинской Усть-Лабинского района побы-вал НЛО. На поле четко видны четыре больших параллелограмма с ножками. Первыми заметили загадочные знаки летчики сельхозавиации. Потом поле облетели милиционеры и председатель колхоза. «Прямо как следы от лап лета-тельного аппарата», — заметил предсе-датель».

Местные репортеры детально описа-ли событие, но так и не смогли ответить на главный вопрос: зачем пришельцам поля «Колхоза Победа»? Почему не при-землились на полях «Нивы»? Или, ска-жем, «Красной Зари»?

Молчание девчат

Зинка захихикала, когда Грицко при-нялся расстегивать ей блузку. Грицко за-таился, и стало слышно, как неподалеку в лесополосе возится и тяжело дышит еще кто-то.

А чем прикажете заняться станичной молодежи летним вечером? Уже колос налился, зерноуборочная техника — на линейке готовности, элеваторы жаждут зерна, растворив люки бункеров. Народ мается бездельем, ждет, когда главный агроном, потерев колос в ладонях, дунет и скажет: «За работу, товарищи!» Вот в та-кую пору и прилетают на Кубань НЛО. Сперва в колхоз «Родина», потом в колхоз «Россия». Это тенденция. «Родину» вместе с «Россией» скупил олигарх Дерипаска. Объединил полумертвые колхозы и соз-дал АХ «Кубань». Ну и зачем пришельцам Дерипаскины колхозы?

Когда в небе загудело и возникла ги-гантская светящаяся воронка — какие бывают для розлива подсолнечного

...Местные репортеры детально описали событие, но так и не смогли ответить

р р р

на главный вопрос: зачем пришельцам поля«Колхоза Победа»?..

рр

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

25масла, — Зинка перестала хихикать. Во-ронка ткнулась в землю и принялась шарить вокруг лучом, пока не высветила затаивших дыхание любовников. Зинка дико заорала, вывернулась из-под Гриц-ка и припустила к станице, через поле, не застегнувши блузку. Из лесополосы повыскакивали еще дивчины та хлопцы и побежали следом за Зинкой и лишь у первых домов остановились перевести дух, застегнуться и сговориться: про уви-денное — никому ни слова. Иначе объяс-нять придется, что в поле делали.

Да разве язык за зубами удержишь?Когда Грицко позвонил в милицию

Усть-Лабинска и рассказал об НЛО, де-журный милиционер посоветовал: «Пить надо меньше». А наутро в ми-лицию приехал бригадир Расторгуев и тоже рассказал про НЛО. Он уточнил, что пришельцы потравили гектар пше-ницы, не меньше. И тогда бригада ми-лиционеров выехала на происшествие. Протоколировали, опрашивали, фото-графировали. Пшеница была уложена на землю строго по часовой стрелке. Вот, собственно, главный вывод следствия. А если бы против стрелки? Наверное, было бы нарушение закона.

Инопланетный «висяк»

Оба факта пришествия инопланетян ми-лиция зафиксировала и все-таки завела дела по «хулиганской» статье. В лесополо-се у станицы Некрасовской было обнару-жено лежбище молодежи. Основная вер-сия: молодежь совершила хулиганские действия, повлекшие за собой поврежде-ние посевов. Но молодежь молчала, как партизан на допросе.

И рыбаки молчали, ходившие в ту ночь на сазана. Они тоже все видели и слыша-ли — от гула в небе даже сазан перестал ловиться. Но какие могут быть показания? Ведь не с удочками на речку ходили.

Станичники обсуждали происшедшее в подробностях. Но слухи к делу не при-шьешь. К тому же хулиганские действия были совершены способом, неизвестным криминальной науке: стебли пшеницы согнуты и уложены на землю. Стебли

злаков невозможно согнуть так. Они ло-маются, если их гнуть. Милиция получи-ла два «висяка».

Геодезисты сделали замеры отпечатков. Районная агрохимлаборатория произве-ла анализы грунта. Учитель астрономии Владимир Матвеев измерил радиацион-ный фон школьным дозиметром. Никто ничего аномального не обнаружил.

И только Николай Иванович Кузема — уфолог, звездочет, конструктор космиче-

ских кораблей из станицы Не-красовской знал, зачем прилета-ли пришельцы. «Они прилетали ко мне, из галактики 23, — зая-вил он журналистам. — Остави-ли послание. Вот расшифрую и тог да…»

Гнездо вундеркиндов

Ими гордится район. Знаменитые люди Усть-Лабинщины: Муся Пинкензон, Вил-ли Токарев, Олег Дерипаска.

Муся — пионер-герой. В сорок втором, когда немцы согнали усть-лабинских ев-реев к обрыву на расстрел, Мусин папа умолил командира не стрелять мальчиш-ку. Ибо мальчишка — второй Паганини, большой музыкант, вундеркинд. Муся взял с собой на расстрел скрипку, и ко-мандир велел ему сыграть что-нибудь. Пионер Муся Пинкензон (эх, Муся…) за-играл «Интернационал». Командир велел стрелять. Режиссер Федерико Феллини отобразил Мусин подвиг в кинофильме «Амаркорд». Муся Пинкензон, конечно,

Капиталистическое соревнова-ние в дейст вии. Вехи соревно-вания отмечены крестами на маковках церквей

иван ш

аги

н/ф

ото

сою

з

Зинка захихикала, когда ГГрицко принялся расстегивать ей блузку.

,,ГГрицко затаился, и стало слышно, как

р ц р р ур

неподалеку в лесополосе возится и тяжелор ц , ,

дышит еще кто-то...у

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

27не казак, говорят в Усть-Лабинске, но за-служил того, чтобы казаком зваться.

Вилли Токарев — тоже вундеркинд, на-стоящий казак, хоть и поет про Одессу. И Дерипаска — казак. Но почему он такой богатый? А потому что тоже вундеркинд.

В начале нынешнего века Отчизны на-шей олигархи бросились скупать село. «Сибнефть», «Норникель», «Интеррос», а прежде всех «Газпром», скупали полу-мертвые колхозы, из-за границы при-возили чудеса: доильный электронный аппарат на сто голов рогатого скота, плуг-робот с лазерным прицелом и кур, несу-щих в день по сто яиц величиной с арбуз.

Зачем? Доходы от морковки не сравнятся с нефтяными. Какая выгода? Может, Боль-шая Родина шепнула: «Надо!»?

Олег Дерипаска стал покупать колхо-зы своей малой родины в 2002 году. Это даже покупкой назвать нельзя — иди и бери, что лежит. Он велел своим лю-дям брать всё.

Взять крупняка

«Всех дохляков в районе мы уже посо-бирали», — говорит начальница PR-департамента АХ «Кубань» Светлана Дмух.

Настал черед крупных и вполне успеш-ных. Но крупные и успешные в руки не да ются, выскользнуть норовят. Владельцы заламывают нереальные цены. Успешных надо ежовыми рукавицами брать. Вот, на-пример, Усть-Лабинский сахарный завод.

Предприятие сладкое, лакомое. Сплош-ные доходы, никаких убытков. Центри-фуги — датские. Телекамеры — японские. Трудящиеся ходят по цехам в белых тапоч-ках. Семечки в цех пронес — до свидания. Сахар поставляют «Кока-коле», «Нестле», «Красному Октябрю». Какой нормальный хозяин с таким счастьем по доброй воле расстанется? Но хозяин не подумал во-время, не купил пару-тройку свекловод-ческих колхозов, что рядом с заводом. Так ведь грома не было — хозяин не кре-стился. И тут глядь — вся округа скуплена Дерипаской. И приходит к хозяину гонец. И говорит примерно так:

— Продай завод, хорошую цену дадим.

— Ну уж! — смеется хозяин.— Да ты не понял. Вся свекла

тут вокруг — наша. Мы ее, если что, на соседний завод свезем, за сорок километров. Это, конеч-но, лишние траты на бензин, но у нас денег хватит. А вот другие колхозы к тебе за сорок километров свеклу не по-везут. У них лишних денег нету. И будешь ты работать на одном заморском сырце — тростниковом. А на тростнике, ты же зна-ешь, навара не будет. И через два года ты продашь по дешевке датские центрифу-ги, японские телекамеры и белые тапоч-ки. И будешь лузгать семечки на лавке.

И продал хозяин завод. Пока цену хоро-шую дают.

Так в народе эту историю рассказы-вают.

Олег Дерипаска стал покупать колхозы своей малой родины в 2002 году. Это даже покупкой назвать нельзя — иди и бери, что лежит. Он велел своим лю-дям брать всё

photo

xpre

ss

алексей г

осте

в/ф

ото

сою

з

Сладкая жизнь

Алексей Гедзь пакует чемоданы. Алек-сей Гедзь — генеральный директор сахарного завода. Он улетает в Москву, в Кремль. Получать премию «Лучшее предприятие России». Потом надо будет купить новый галстук — и в Лондон. На стажировку. На Лондонскую сахарную биржу.

Господин Гедзь — из казаков. Вундер-кинд, отличник-медалист. Ехал посту-пать во ВГИК без экзаменов, а поступил в сахаровары. Теперь у него сладкая жизнь. Он так рад, так рад — что смена

владельца сахарного завода без стрельбы обошлась.

Когда в начале сего века за-вод захватили бандиты — была стрельба. Сахар — стра-тегический товар. Ветера-ны завода вместе с подраз-

делением УФСБ освобождали завод от бан дитов. Гедзь и раньше уважал ветеранов, а теперь вовсе на доволь-ствие поставил. Каждому — бутылка шампанского на Новый год, кулек пря-ников и пять кило сахара со скидкой. На 9 Мая — сто грамм водки, бутерброд с колбасой и пять кило сахара со скид-кой. Гроб и венки — совершенно бес-платно.

— Народ уважать надо, — говорит ди-ректор Гедзь.

Уважает он его в Усть-Лабинске. Но галстук лучше в Лондоне купить.

Взгляд с крыши

— Дерипаска нас купил в 2005 году, — говорит Валентин Бабенко и при этом не выглядит несчастным.

Бабенко — директор элеватора. Его за-крома ломятся от собранного урожая.

— В этом сезоне полная загрузка,— до-волен директор Бабенко, — сто тысяч тонн. Такого даже при советской власти не было!

Кореновский элеватор — самая высокая точка в округе. По его красным огням ори-ентируются летчики вертолетного полка и пилоты НЛО. С его крыши видны три района: Усть-Лабинский, Выселковский и Кореновский. Три коренных района в самом сердце Кубани, три могучих ку-лака на карте Краснодарского края. Усть-Лабинск — вотчина Дерипаски. Высел-ки — вотчина краснодарского губернато-ра Ткачева. Кореновск — вотчина генпро-курора Устинова. (Совет: если случится быть в Кореновске, не вздумайте назвать Устинова «бывшим» генпрокурором.)

Капиталистическое соревнование в дейст вии. Вехи соревнования отмече-ны крестами на маковках церквей. Вот построили выселковские новый храм. Следом кореновские строят — на метр выше. Но усть-лабинские всех уделали: мало того что их церковь самая высокая будет, так еще и художников из Москвы пригласили. Тех, которые храм Христа Спасителя расписали.

Раньше директор элеватора Бабенко служил штурманом гражданской авиа-ции. Теперь выше крыши своего элева-тора не поднимается. Но оттуда много чего разглядеть можно. Вон агрохолдинг Дерипаски сперва элеватор в Кореновске купил, теперь молокозавод хочет. Вла-дельцы завода пока упираются.

— Сопротивление будет недолгим, — обещает директор Бабенко.

Ему с крыши видней.

«Ягуар» + «Мерседес» = комбайн

Виктор Губарь ездит на «Ягуаре». У него этих «Ягуаров» не меньше десят ка. Гу-

На 9 Мая — сто грамм вод-ки, бутерброд с колбасой и пять кило сахара со скидкой. Гроб и венки — совершенно бесплатно. — Народ уважать надо

нина с

виридова и

дм

итр

ий в

оздвиж

енский/ф

ото

сою

з

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

29

...Позади пилота в пассажирских креслах сидели Николай Иванович Куземаи его супруга. Женщина держала в одной

уу

рруке сноп лучшей кубанской пшеницы сорта у ру щ р

«Батько», в другой — сноп ячменя «Дерибас»...ру у у ц ру у у ц р

барь — менеджер сервисно-тех но ло ги-ческого центра. То есть начальник МТС. Сегодня он экзаменует школьников.

— Какой двигатель стоит на комбайне «Ягуар»?

— «Мерседес».— В какой стране производится сеял-

ка «Бурго»?— В Канаде.— Какой процент потери зерна у ком-

байна «Лексион»?— Ноль.Вундеркинды. За каждый правиль-

ный ответ Губарь выдает мальчишкам календарик с эмблемой АХ «Кубань».

Пять календариков — получаешь пра-во прокатиться на тракторе. С конди-ционером и MP3- плеером в кабине.

Прокати нас, Губарь, на тракторе, до околицы нас прокати!

Даешь каждому трактору систему спутникового позиционирования!

Каждому вымени — одноразовую сал-фетку!

Каждой свинье — раздельный климат-контроль!

Послание Куземы

Начальница PR-департамента Светла-на Дмух копается в фотоархиве. Я про-шу найти снимок олигарха — чтобы в поле, с колосьями в руке, с механи-заторами, свинарками, доярками. Нет такого фото.

— А зачем ему вообще агрохолдинг?

— Я часто задаюсь этим вопросом, — задумчиво говорит PR-Светлана. — Мы не скоро начнем приносить прибыль, мы крохотная частичка в его огромной им-перии, — Светлана показывает кончик мизинца. — Я думаю, это зов Родины.

Будем считать, что с побудительными мотивами олигарха разобрались. Но за-чем пришельцы повадились на его зем-ли? Возможно, уфолог и звездочет из ста-ницы Некрасовской Николай Иванович Кузема, тот самый, которому послание было, уже расшифровал знаки инопла-нетян и сможет ответить на этот вопрос. Я отправился в станицу Некрасовскую. На поиски Николая Ивановича. Сначала на почту.

— Валь, а Валь! Тут мужчина адрес Ку-земы спрашивает. Он, что ли, на Мира живет?

— Жил на Мира, да помер, — отвечает голос из подсобки.

— Валь, а Валь! Мужчина все равно адрес спрашивает, с женой поговорить хочет.

— Была жена, да тоже померла, — является из подсобки Валя, указывая пальцем в потолок. — Инопланетяне за брали!

То ли шутит, то ли в станице Некрасов-ской верят в пришельцев всерьез.

Тайное становится явнымЗакачав до отказа в резервуары воздух Кубани, первый пилот закрыл люк, при-стегнул ремень безопасности и вклю-чил двигатели. Сориентировавшись по огням Кореновского элеватора, он взял курс на спиральную галактику NGC 23 в созвездии Пегас и дал газу. Первый пилот спешил — через каких-нибудь де-сять миллионов световых лет он должен докладывать об успешном эксперименте на Земле.

Позади пилота в пассажирских крес-лах сидели Николай Иванович Кузема и его супруга. Женщина держала в одной руке сноп лучшей кубанской пшеницы сорта «Батько», в другой — сноп ячменя «Дерибас». Супруга была немного взвол-нована, и Николай Иванович похлопал ее по плечу.

Алюминием народ не накор-мишь. Нефтью тоже. Народ едой кормить надо. Это стратегия. Продовольственная безопас-ность

валерий с

тигн

еев/ф

ото

сою

з

текст: владимир лепилин фото: наталья львова

Зачем корреспондент «Русского пионера» Владимир Ле-пилин карабкается на самый высокий небоскреб Ев-ропы — башню «Федерация» в московском Сити? Не только ради написания репортажа, но и чтобы внести посильный вклад в стройку века — чтобы прославить трудом и себя, и наше издание.

Мы остолбенели. Нет, конечно, мы знали, что башня

«Федерация» — самое высокое здание в Европе. Я даже наблюдаю башню по мере ее роста в свое кухонное окно на Тимирязевской. Каждую ночь ее огни мерцают вдалеке и назойливый про-жектор шарит по моим стенам, столу, холодильнику. Но увидеть ее вблизи — совсем другое дело.

Мы стояли, заломив шеи, разинув рты, и глазели на жидкое солнце в ее стеклах, пока охранник с надписью «Mirax Group» не окликнул нас. Охранник щурился на солнце, и казалась, что он улыбается.

— Башню идем строить! — сообщил я.— Много вас тут таких, — сказал

охранник, и сразу стало ясно, что улыб-ка его фальшива. — Паспорт давай.

Компания «Mirax Group» выдала нам каски и белые перчатки — с пупы-рышками и словом «удача» на ладонях. И мы ринулись в гущу. Мы не сразу вписались в ритм этого организма, путались под ногами, и рабочие заде-

вали нас досками, трубами, рельсами. 1200 человеческих душ сновали по стройплощадке. Чалили чалы. Стро-пили стропы. Чтобы сориентироваться в этом столпотворении, мы двинулись к мужикам, разглядывающим какую-то бумажную схему. Втерлись в до-верие без проблем: я показал им про-шлый номер «Русского пионера» — со стереофото из женской бани. Мужики, забыв про свою схему, стали вырывать друг у друга стереоочки.

— Подари журнал! — орали они сквозь шум.

И я подарил. Делов-то. А потом достал из кармана припасенных пятаков.

— Надо бы, — говорю, — их под углы положить.

— Зачем? — вытаращились мужики, оторвавшись от журнала.

— Традиция такая русская. Чтоб день-ги у жильцов водились.

Мужики расхохотались.— Да тут один квадратный метр двад-

цать пять тыщ баксов стоит!

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

33

...Мы стояли, залом ив шеи, разинув рты, и глазели на жидкое солнце в ее стеклах...

Я помогал бригаде грузить на электро-кар неподъемные металлические угол-ки. Мимо с мешками на плечах пробе-гали китайцы, узбеки катили огромную шпульку с кабелем. Гигантские железя-ки, бездонные котлованы. Здесь все пре-увеличенно больших размеров, как буд-то лилипуты строят дом для Гулливера.

— У вас тут интернационал, — сдувая с носа каплю пота, сказал я.

— Да уж, — откликнулся седоусый плотник Сергей Ильич, — итальянцы, американцы, австралийцы, немцы…

— Китайцы, узбеки, — продолжил я перечень.

— Ну, эти все там работают, — сказал Сергей Ильич, и поднял палец к небу. На костяшках его пальцев было выколото: «Люби меня».

— А вы от-куда? — поинтересовался я.

— Из Саратова мы. Монтажники. Стро-или мост через Ангару, мост через Волгу в Ульяновске, мост через Волгу в Сарато-ве. Теперь вот вавилонскую башню…

Электрокар тронулся, и я побрел за ним, придерживая уголки. Вместе мы пришли к сварщикам. Они напоминали жуков-светляков, облепивших то, что будет в скором времени шпилем. Во-обще же башня «Федерация» будет напо-минать стеклянно-монолитный парус-ник. Где парусами будут крылья «Запад» (63 этажа, уже построено), «Восток» (97 этажей, строится сейчас). Между ними будет мачта — стеклянный шпиль высо-той в 509 метров.

— Здравствуйте, — сказал я, подойдя к сварщикам.

— А? — один вскинул забрало, как фехтовальщик после победного укола.

— Здравствуйте, говорю.— И тебе не хворать.— Это шпиль?— Ну.— Электроды у вас какие огромные.— Ну, — подтвердил сварщик и сооб-

щил: — Сегодня еще три пролета одоле-ем.

— Хорошо, — сказал я и вскинул руки. — Такая махина!

— Ну, — согласился сварщик, — когда «Запад» строили, я тоже чуть с ума не со-шел. Катавасия такая. Теперь маленько пообвык. Но все равно в башке не укла-дывается. Круче Нью-Йорка. Не, я там не был, но все равно круче.

Пятно застройки башни «Федера-ция» — 9950 кв. м. Общая площадь буду-щих офисов 191 тысяча кв. м. Площадь

апартаментов 78 тысяч кв. м. Гостиничная площадь 40 тысяч кв. м.

— Стиль хай-тэк, — важно произнес сварщик. — Покурим?

— А тут можно?— С тобой можно, — сказал сварщик,

усаживаясь на обрезок рельса. — У тебя каска белая.

На этой стройке белые каски поло-жены прорабам и инженерам. Оранже-вые — работягам. Оранжевым каскам курить запрещено. Но с разрешения бе-лой каски — можно. Дисциплина.

— Почему вас Бабаем зовут?— Потому что Али-Бабай и эти сорок

разбойников, — кивнул он в сторону своей бригады.

Когда-то Карим Алексеевич Белов жил в Туркменской ССР. Отец — русский. Мать — туркменка. Он сварщик от бога. Такие швы делал, что их в учебник для

профтехучилищ фотографировали. Бе -лов с доски почета не слезал. А потом развалился Союз. Уехал Белов с семьей в Саратов. Там сейчас жена и три доч-ки — Света, Зухра, Иринка. Когда башню достроит, на заработанные деньги при-везет дочек в Москву. Чтоб посмотрели на его рук дело. Но пока заработанные деньги на учебу уходят. Света учится на врача, Зухра — на переводчика. А млад-шая хочет летчиком стать.

— Ты не знаешь, где в Москве женщин на летчиков учат?

Я пожал плечами.— Ладно, дострою — узнаю. Он стряхнул с брезентовых штанов

пепел, пожал мне руку и, резко кивнув, запахнул забрало.

Чтобы подняться на башню, нужно до-ждаться лифта. Он ползает по зубчатому стержню, приделанному к стене башни, вверх-вниз. Строители толпятся у желез-ной клети, задрав головы и поругива-ясь — по-русски, -китайски, -узбекски, -туркменски…

Наконец спустилась кабина. Трап от-кинулся, клеть открылась. В лифте си-дел маленький лифтер-китаец и двигал маленькие рычаги.

Лифт поднял нас на тринадцатый этаж. Чтобы доехать до тридцать ше-стого, нужно перейти к другой лиф-товой клети. Другим лифтом тоже управлял сын Поднебесной. Только этот был широкоплеч, с чисто выбри-той головой, глаза цвета сирени, ясные и спокойные. Прямо монах Шаолиня. Он подбросил нас еще на двадцать эта-жей вверх.

— У вас тут интернационал, — сказал я. — Да уж, — откликнулся Сергей Ильич, — итальянцы, американ-цы, австралийцы, немцы…— Китайцы, узбеки, — продол-жил я перечень

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

35

............................. жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжееееееееееееееееееееееееееллллллллллллллллллллллллллллееееееееееееееееееееееееееззззззззззззззззззззнннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннныыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыееее пппппппппппппрррррррррррууууууууууууууууууууууууууууууууттттттттттттттьяяяяяяяяяяяяяя тттттттттттттттттттттттттттттттттттттттттттттттоооооооооооооооооооооооооооооооооннннкккооооооооооооооооооооооойййййййййййййййййййй пппппппппппппппппппппппррррррррррррррррррррррррррррррррррооооооооооооооооооооооооооооооввввввввввввввввввввввввввввввввввввввввввооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооллллллллллллллллллллллллллллллллллллоооооооооооооооооооооооооооооооккккккккккккккккккккккккккккккккккккккооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооойййййййййййййййййййййййййййййййййййй,,,,,,,,,,,,,ччччччччччччччччччччччччччччччччччттттттттттттттттттттттттттттттттттооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыы,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,, кккккккккккккккккккккккккккккккккккккккккккккккккккооооооооооооооооооооооооооооооооггггггггггггггггггггггггггггггггггггггггггггггддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа ппппппппппппппппппппппппппппппппппппппппппооооооооооооооооооооооодддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддаааааааааааааааааааааадддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддддуууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууутттттттттттттттттттттттттттттттттттттттттттттттттт ббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббббеееееееееееееееееееееееееееееееееееетттттттттттттттттттттттттттттттттоооооооооооооооооооооооооооооооооооннннннннннннннннннннннннннннннн,,,,,,,,,,,,,,,, ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааррррррррррррррррррррррррррррррррррррррммммммммммммммммммммммммммаааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааатттттттттттттттттттттттттттттттттттуууууууууууууууррррруууууууууууууууууууууу нннннннннннеееееееееее ппооооокккккккккккккккккккккккккккккккккккккоооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооорррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррреееееееежжжжжжжжжжииииииииииииииииииллллллллллллллллллллллллллооооооооооооооооооооооооооо.......................................

ррррууууууууууууууууууууууу рррррррррррррррр

Ветер трепал обертку отделочных панелей, всюду валялись протертые до дыр перчатки. Мы вышли на транс-портную площадку, напоминавшую большой балкон. С ее помощью строй-материалы доставляют наверх. Пол у площадки решетчатый, а земля — да-леко внизу, отчего коленки слегка под-рагивали.

— На десять этажей ниже птицы пы-тались вить гнезда, — сказал Констан-тин Анисимов из пресс-службы «Mirax Group». — А сюда они уже не долетают,

высоко слишком. Здесь будут фитнес-центры, бутики, апартаменты. Там — самый высотный в мире бассейн. Тут — ресторан, библиотека, бильярдный зал, сигарные комнаты, зимние сады. Чуть пониже — банки, магазины, кон-цертные и выставочные залы. Шпиль, а точнее стрела, свяжет две башни сте-клянными галереями-мостами. Там, в стреле, будут ходить тридцать лифтов со скоростью десять метров в секунду. Будет и несколько смотровых площадок. Здесь все будет уникальным — система отопления, система энергосбережения, система пожаротушения.

— Не дай бог, — сказал я.— Не дай бог, — согласился Анисимов

и повел нас дальше.Я глянул вниз. Люди в касках напо-

минали бегающих по бетонной плите божьих коровок. Длинной гусеницей ползли «КрАЗы», «КамАЗы», гружен-ные доской, стеклопакетами, трубами. Стройка века.

Мы снова дождались лифта, чтоб под-няться еще выше.

— О! — обрадовался нам Шаолинь.

Я достал из рюкзака припасенный за-ранее русско-китайский разговорник, полистал его и произнес:

— Цзинь-куан-жу-хэ? Как дела?Шаолинь улыбнулся, порылся в карма-

нах и выудил оттуда свой разговорник. Долго искал в ней подходящий ответ. Не нашел. И молвил: — Зае…сь!

Я зауважал его.— Давно ты здесь?— Полтора года.Его зовут Мао Вэй. Работает в лифте,

ночует в общаге. Москву видит только

из лифта. Но с каждым месяцем обзор улучшается. Зубчатый стержень, по которому полза-ет лифт, наращивают все выше и выше. Пять этажей в месяц.

Мао Вэй планирует заработать на стройке кучу денег (зарплата лифтера 350 долларов), посетить Мавзолей Ле-нина (это завещал сделать каждому ки-тайцу другой Мао) и через три месяца вернуться на родину — в деревню на севере Китая, где его ждут отец, лошадь и невеста.

На тридцать шестом этаже мы снова вышли. Далее — только пешком. Заби-раясь все выше, повстречали китайца с кочергой. Пахло костром. По периметру этажа стояли раскаленные докрасна боч-ки. Наверное, это глюк, кислородное го-лодание.

— Нет, — сказал Анисимов, — это не глюк. Такая технология.

Китаец сушил бетон. Тепло от костров в бочках поднимается вверх и греет мо-нолит.

Мы одолеваем последний подъем. Ка-жется, лестница ведет прямо в небо. Там, на верхней палубе, сыны Поднебесной

плели арматурное кружево. Я взялся им помогать. Мы связывали железные прутья тонкой проволокой, чтобы, когда подадут бетон, арматуру не покорежило. Когда у меня что-то не выходило, китайцы хохо-тали. Но не зло. А так — для веселья.

— Халасо, халасо! — подбадривали сыны Поднебесной.

Но через час я сдох. Поясницу ломило. Мысли поплыли: башня «Федерация», Великая китайская стена, Великая ки-тайская башня. Стал накрапывать пло-хонький дождь. Белые перчатки с пупы-

рышками и надписью «удача» промокли и цвет приобрели нео-пределенный. Пальцы окоченели.

И я плюнул. Забрался под навес и заку-рил. Ведь на мне была белая каска.

Китайцы закончили кружево, взревел мотор, люди ухватили толстый шланг, из которого потек бетон. Насосы пода-вали его с самого низа. Жирный, как глина, он смачно ложился в кружево. За бетонщиками шел человек с бетонным уплотнителем — ультразвуковой жуж-жалкой, которая выла так противно, что ее хотелось прихлопнуть.

За процессом из-под целлофаново-го навеса пристально следил пожилой китаец в толстых роговых очках. Когда бетонщики перемещались влево, Мо-сква, отраженная в очках, плыла впра-во. Бетонщики вправо — Москва влево. Вот мелькнула высотка МГУ величиной со спичечную головку. Вот накренился в выпуклом стекле Белый дом.

Шо Цинн хорошо говорил по-русски, что сразу продемонстрировал. Окончил институт по строительству (диплом дома остался). У него черный пояс по ушу (тоже дома остался). Готовит утку

— Почему вас Бабаем зовут?— Потому что Али-Бабай и эти сорок разбойников, — кивнул он в сторону своей бригады

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

37

............................. ссссссссссссссссссссссссссссссссссслллллллллллллллллллллллееееееееееееееееееееегггггггггггггггггкккккккккккккккккккккккккккккааааааааааааааааааааааааааааааа ппппппппппппппппппппоооооооооооооооооооооокккккаааааааааааааааааааааааааааааччччччччччччччччччччччччччччччииииииииииииииииииииииииииииииввввввввввввввввввааааааааааааааааааааааалллллллллллллооооооооооооооо.. ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧттттттттооооооообббббббб ооооооооооооооооооооотттттттттттттттттооооооооооооооооооооооооогггггггггггггггггггггггггггггггннннннннннннннннннннннааааааааааааааааатттттттттттттттттттттттттттттттттьььь сссссссссссстттттттттттттттттррррррррррррррррррррррррааааааааааааахххххххххххххххх,,,,,,,,,,,,, яяяяяяяяяяяяя зззззззззззззззззззззззззззззззззззаааааааааааааааааааааааааааааааааааааапппппппппппппееееееееееееееееллллллллллллллл............ ВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВсссссссссссссссссееееееееееееееееее рррррррррррррррррррррррррррраааааааааааааааааааавввввввввввввввввввввввввввввнннннннннннннннннннннннннннннннннннноооооооооооооооооооооооооооооооооооооо нннннннннннннннннннннннннииииииииииииииииииииииииииииииииккккккккккккккккккккккккккккккккккктттттттттттттттттттттттттттттттттттттттоооооооооооооооооооооооо нннннннннннннннннннннееееееееееееееееее ууууууууууууссссссслллллыыыыыыыыыыыыыыыышшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшииииииииииииииииииииииииииииииитттттттттттттттттттттттттттттттттттт.........

,,,, —————— ссссссссккааззззззззааааааааааааллллллллллллааааааа оооооннннннннаааааа,,,, ввввввввссссссссссссссттттттттттттттттттттттаааааааааааввв зззаааа сссппппииинннннннннннннннннннннооооооооооооооооооойййййййййййййй.... —— ККККККККККрраааннн ннааааааааааадддддддддддооооооооооооооооооо ппппппппппппппоооооооооооооччччччччччччччччууууууууууууууууууууууввввввввввввввввввввсссссссссстттттввввввввввооооовваааааааатттььь... ПППППППППППППППППрррррррррриииииииииииииииккккккккккккккккаааааааасссссаааааааййййййййййййййййттттттттттттттттееееееееееееесссссссссссссььььььььььььь ккккккккккккккккк ррррыыычччааааааааааааааааггггггггггггггггггаааааааммммммм ннннннннннннннннннннннннееееееееежжжжжжжжжжжжжжжжнннннннннннннннннннноооооооо,,,,,,,

,,,,,,,,, ,,

ккаааааааааааккккккккккккк ккккккккккккккк жжжжжжжжеееееееееееееннннннннннщщщщщщщщщщщщщщщииннееее...

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

39по-пекински (звал в гости, обещал на-кормить). Ломает доски ребром ладони (продемонстрировал).

— А почему на высоте работают только китайцы? — задал я бестактный вопрос.

— Мы ис Поднебесная. (Улыбается.) Мы больсой спесиалист небосклёб.

— Этот небоскреб отличается от тех, что вы строили раньше?

— У-у-у! — Шо Цинн сложил губы ду-дочкой. — Моя самый высокий дом. Тут китаец, лусский, немец, амеликанец. Это халасо. Стлоить, а не ломать.

Дождь стих, и сизое небо порвалось, как паутина. Из всех укрытий высыпа-

ли на палубу китайцы. Они заботливо укрывали бетон тряпицами. Косые лучи солнца проглянули меж туч. Башенные краны, словно цапли по весне, про-должили свои чумные танцы. Я только сейчас заметил, что они стояли не вни-зу, а прямо здесь, на пятьдесят третьем этаже. Их было три. Промокший, но за-вороженный, уставился я на них. Вдруг лобовое стекло кабины одного из кранов поднялось, и в свете фар я увидел ее — королеву высоты.

Глюк номер два, подумал я и зажму-рился. Когда открыл глаза, королева махала мне рукой. Я жестами стал по-казывать, что хочу к ней. Валяй, пожала плечами королева.

Я карабкался по мокрой мачте, капли с железных поперечин барабанили по каске. Мачту слегка покачивало. Чтоб отогнать страх, я запел. Все равно никто не услышит. И вот кабина. Я стукнул три раза и повернул ручку. Из нутра дохнуло теплом и ее духами.

— Я ж говорила — увидимся, — сказа-ла королева.

И я вспомнил ее. Мы с казахами таска-ли доски на шестнадцатом этаже. Она поднималась по лестнице. Одна среди скопища потных мужиков. Несла в обе-их руках пятилитровые баллоны с во-дой.

— Помочь? — крикнул я.— Нет, спасибо, — был ответ. Она остановилась перевести дух. До-

стала сигареты. Зажигалку найти не мог-ла. И я подошел.

— Вы тоже здесь работаете? — глупее вопроса не придумать.

— Да, — сказала она, закурив. — Там, на высоте.

— К вечеру думаю туда добраться.— Там и увидимся.И вот она в кресле, точно таком, как

в самолете, управляет машиной, перено-сящей зараз тридцать две тонны.

— Галина, чуть левее! — трещит голос в рации. И ее ладонь мягко трогает сен-сорный рычаг.

— Вира! — шипит рация. — Вот спа-сибо!

— Да пожалуйста, — улыбается она в микрофон и разворачивается ко мне.

А я стою пораженный, оглядываюсь. Электроника, монитор, кондиционер, музыкальный центр, цветочки в гор-шочках на полочке.

И она рассказывает мне о своем кране как о живом. О его невероятной силе. Он сам шагает, поднимаясь с этажа на этаж,

он привыкал к ней, а она к нему, а потом они спелись и теперь вместе.

Кажется, я ревную.— А не страшно?— Не-а, — улыбается Галина Кузнецо-

ва, и в ее голосе ни капли бравады. — Страшно бывает на земле, а здесь небо рядом.

Мы пили с ней кофе. Смена подходила к концу.

— А хотите попробовать? — неожидан-но спросила она.

Дурак бы отказался. Я сел в кресло. Она объяснила:

— Рычаги сенсорные и работают от

тепла ладони. Если ладонь от-пускаете — кран автоматически блокируется. Рычаг вперед — трос раскручивается вниз. Рычаг назад — трос вверх.

Я положил руки на рычаги. Ла-дони мгновенно вспотели.

— Не бойтесь, — сказала она, встав за спиной. — Кран надо почувствовать. Прикасайтесь к рычагам нежно, как к женщине.

И я ощутил эту мощь. И она переда-лась мне. Я поднял стрелу и тихонько двинулся влево.

Москва, как на макете в кабинете Луж-кова, шевельнулась за окном. От востор-га хотелось материться.

— Я люблю работать в дождь или в снег, — говорила королева, а я уже вращал кран в другую сторону. Одной рукой я нежно ласкал сенсоры, другая была свободна.

Внизу китайцы заканчивали залив-ку бетона, по земле ползли гусеницей грузовики, прожектора освещали им путь.

— А почему на высоте работают только китайцы? — задал я бес-тактный вопрос.— Мы ис Поднебесная. (Улыба-ется.) Мы больсой спесиалист небосклёб

текст: дмитрий филимонов рисунки: варвара аляй-акатьева

Именно потому, что сегодня каждый россиянин дол-жен знать о медведях немножко больше, чем знал вче-ра, корреспондент «Русского пионера» Дмитрий Филимо-нов отправляется в тверские леса, где детально изучает повадки медведей и доно-сит полученные знания до читателей. Причем журна-лист настолько внедряется в тему, что даже становится участником исторического запуска медведя по кличке Юрий Гагарин, состоявше-гося на опытном лесном по-лигоне. Очерк рекомендован для чтения всем, кто хочет узнать, чем опасен медведь, идущий к человеку.

— Вижу! — шепчет Сергей Пажитнов, об-шаривая лучом фонаря берлогу.

— O, yes! — шепчет в ответ Ананд Ра-манатан.

Он тщательно целится, и красная точ-ка лазерного прицела упирается в ме-сто, означенное лучом фонаря. Ананд Раманатан валил индийских слонов, африканских носорогов, львов, леопар-дов, буйволов. Ш-шпок! Шприц-дротик втыкается в медвежий зад. Мишка ры-чит, сучит лапами, затихает. Великий охотник Ананд Раманатан завалил сред-нерусского медведя — ursus arctos arctos Linnaeus.

— Тащи его сюда! — шепчет Сергей Па-житнов, и Валька Пажитнов-младший, сунув русую косу за ворот ветровки, ле-зет в берлогу.

Мишку кладут на кусок брезента, и команда биологов набрасывается на него. К языку — электронную прищеп-ку, в попу — электронный градусник, в ухо — линейку, под мышки — верев-ку. Меряют вес, температуру, давление, пульс, частоту дыхания, ширину лап, длину ушей, берут кровь на анализ. Джон Бичем меряет, Гейл А’Брунзо пи-шет цифры в тетрадку, Робин Кларк фо-тографирует, Джексон Зи готовит новый шприц-дротик, Ананд Раманатан давит

сапогом автомобильный насос, качая атмосферы в свой пистолет с лазерным прицелом. В берлоге еще есть медведи. Надо всех усыпить, надеть им спутни-ковые GPS-ошейники, вколоть антидот, чтоб проснулись, и выпустить в лес. А потом следить с помощью спутника за их передвижениями. Для того и высади-лась в тверском лесу международная ко-манда биологов. Зачем все это? А чтобы подтвердить теорию Пажитнова.

Жили-были в тверском лесу Пажитно-вы. Знатные медведеведы. Собственно, они и сейчас там живут. Дед Пажит-нов — Валентин Сергеевич. Бабка Па-житнова — Светлана Ивановна. Сын их Пажитнов — Сергей. А также внуки, дочки, зятья, невестки. Общим числом четырнадцать. Дед выбрал тверской лес для житья — чтоб к медведям ближе. Он их повадки всю жизнь изучает. Дед Па-житнов — доктор биологических наук. Раньше писал научные монографии и диссертации — про ursus arctos arctos Linnaeus. Теперь пишет сказки.

«Медведи живут в лесу. Лес — это их дом. И еда у медведей лесная — листья де-ревьев, ягоды, орехи, трава разная. Охо-тятся медведи на мышей, на муравьев и на ос, раскапывая их гнезда. А зимой,

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

41

....................................ЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗннннннннннннннннннннннннннннннннаааааааааааааааааааааааааааааааааатттттттттттттттттттттттттттттттттннннннннннннннннннннннннннннныыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыеееееееееееееееееееееееееееее мммммммммммммммммммммммммммммммммееееееееееееееееееееееееееедддддддддддддддддддддддддддддддддддддвввввввввввввввввввввввввввееееееееееееееееееееееееееееддддддддддддддддддддддддддддддееееееееееееееееееееееееевввввввввввввввввввввввввееееееееееееееееееееееееддддддддддддддддддддддддддддддыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыы............. СССССССССССССССССССССССССССССооооооооооооооооооооооооооооооообббббббббббббббббббббббббббббббббббббсссссссссссссссссссссссссссссттттттттттттттттттттттттттттттттттввввввввввввввввввввввввввввееееееееееееееееееееееееееенннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннооооооооооооооооооооооооооо,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,, оооооооооооооооооооооооооооооооооооннннннннннннннннннннннннннннннииииииииииииииииииииииииииииии иииииииииииииииииииииииииииииии ссссссссссссссссссссссссссссссссееееееееееееееееееееееееееееееееееейййййййййййййййййййййййййййййййчччччччччччччччччччччччччччччччаааааааааааааааааааааааааааааааааасссссссссссссссссссссссссссссссс тттттттттттттттттттттттттттттттаааааааааааааааааааааааааааммммммммммммммммммммммммммммммммммммммм жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжииииииииииииииииииииииииииииивввввввввввввввввввввввввввуууууууууууууууууууууууууууууууттттттттттттттттттттттттттттт............... ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДееееееееееееееееееееееееееддддддддддддддддддддддддддд ППППППППППППППППППППППППППППППППааааааааааааааааааааааааажжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжиииииииииииииииииииииттттттттттттттттттттттттт-----------ннннннннннннннннннннннннннннноооооооооооооооооооооооооооооввввввввввввввввввввввввввв ————————————————————— ВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВВаааааааааааааааааааааааааааалллллллллллллллллллллллллллллллллллееееееееееееееееееееееееееееееееннннннннннннннннннннннннннннннннттттттттттттттттттттттттттттттттттииииииииииииииииииииииииииииииннннннннннннннннннннннннннннннннннннн СССССССССССССССССССССССССССССССССеееееееееееееееееееееееерррррррррррррррррррррррррррррррггггггггггггггггггггггггггггггееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееевввввввввввввввввввввввввввиииииииииииииииииииииииииииииииииииичччччччччччччччччччччччччччч............... БББББББББББББББББББББББББББББББааааааааааааааааааааааааааааааааббббббббббббббббббббббббббббббббббккккккккккккккккккккккккккккккаааааааааааааааааааааааааааааааааа ППППППППППППППППППППППППППППППППППППППППаааааааааааааааааааааааааааааааааажжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжииииииииииииииииииииииииииииииииииттттттттттттттттттттттттттттттттннннннннннннннннннннннннннннноооооооооооооооооооооооовввввввввввввввввввввввввввввааааааааааааааааааааааааааааа ———————————————————— СССССССССССССССССССССССССССССССССвввввввввввввввввввввввввввввееееееееееееееееееееееееееееееееттттттттттттттттттттттттттттттллллллллллллллллллллллллллллллаааааааааааааааааааааааааааааннннннннннннннннннннннннннннннааааааааааааааааааааааааааа ИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИвввввввввввввввввввввввввваааааааааааааааааааааааааанннннннннннннннннннннноооооооооооооооооооооввввввввввввввввввввввввввннннннннннннннннннннннннааааааааааааааааааааааа.............. СССССССССССССССССССыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыынннннннннннннннннннн

,,,,,,,,,,,, ууууууууууууууууууууууу ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД,,,,,,,,,

ииииииииииииииииииииииххххххххххххххххххххххххх ППППППППППППППППППППППППППППППааааааааааааааааааааааажжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжиииииииииииииииииииииииитттттттттттттттттттттттттттттттнннннннннннннннннннноооооооооооооооооооооооооввввввввввввввввввввввввввввввв ——————————————————————— СССССССССССССССССССССССССССССеееееееееееееееееееееееееерррррррррррррррррррррррррррггггггггггггггггггггггггггггееееееееееееееееееееееййййййййййййййййййййййййййййй.............. ААААААААААААААААААААААААААААААА тттттттттттттттттттттттттттттттаааааааааааааааааааааааааааааккккккккккккккккккккккккжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжеееееееееееееееееееееееее ввввввввввввввввввввввввввнннннннннннннннннннннннннннннннууууууууууууууууууууууууууууууууууукккккккккккккккккккккккккккккиииииииииииииииииииииииииииии,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,, ддддддддддддддддддддддддддооооооооооооооооооооооооочччччччччччччччччччччччччккккккккккккккккккккккккииииииииииииииииииииииииии,,,,,,,,,,,,,,,, ззззззззззззззззззззззяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяттттттттттттттттттттттттьььььььььььььььььььььььяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяя,,,,,,,,,,,,,,, ннннннннннннннннннннннннннннннеееееееееееееееееееееееееввввввввввввввввввввввееееееееееееееееееееессссссссссссссссссссссттттттттттттттттттттккккккккккккккккккккккиииииииииииииииииииии ..................................ррррррррррррррр

николай о

рлов

когда в лесу есть нечего, медведи уходят спать. Медведица Феня, которую все зве-ри в лесу хорошо знали, сделала удобную берлогу, утеплила ее хорошенько, щели мхом заткнула. В середине зимы, в самую стужу, у Фени родились медвежата. Ма-ленькие, как рукавицы лесника Ермолая, слепые, ушки перепоночкой закрыты. Когда медвежатам исполнилось семнад-цать дней, перепоночки сами по себе ис-чезли. Глазки открылись через месяц».

Когда дед Пажитнов еще не писал сказ-ки, а только монографии и диссертации, он думал, что медведица, как всякая мать, учит медвежат жизни. Что съедоб-но в лесу, как устроить берлогу на зиму, кого и как бояться: от людей убегать, от волков залезать на дерево, взрослым самцам-медведям на глаза не попадать-ся. Без матери медвежатам не выжить — так все биологи думали. Потому что не было случая, чтобы медвежонок, челове-ком подрощенный и в лес выпущенный, в живых остался.

Но Пажитнов совершил революцию в медведеведении. Он устроил питом-ник для медвежат-сирот. Придумал ме-тодику взращивания диких медведей. И стал им матерью.

— Я не могу объяснить им, как устро-ить берлогу на зиму, — разводит рука-ми Пажитнов-старший. — Они, как вы-яснилось, это и без меня знают. Это ин-стинкт. Медведей не надо учить жить, все природой заложено. Им один урок нужен — человека бояться. Потому что медведь, идущий к человеку, опасен. И век его короток.

Это — соль теории Пажитнова. Каж-дый год семейка Пажитновых выпуска-ет на волю 8—15 вполне себе диких зве-рей, приспособленных к жизни в лесу. Боящихся человека.

Свидетельств того, что метод Па-житнова работает, много. То лесник встретит взрослого медведя с жел-той биркой в ухе, то охотники под-стрелят меченого. Вот только между-

народно зафиксированного свидетель-ства пока нет.

Искать сирот Пажитновым не прихо-дится. Есть в России такая пагуба: зим-няя медвежья охота. Дед в своих сказках ее поминает.

«Вот подбежали собаки к берлоге и за-лились азартным, злым лаем. Не выдер-жала медведица, выскочила из берлоги прямо на собак! Смяла первую, затопта-ла в снег и бросилась наутек.

Никита-охотник, как только увидел, что собаки лают под еловый выворот, сразу догадался, что там берлога. Встал за ствол толстой елки, чтобы зарядить ружье пулевыми патронами, но не успел — так быстро все случилось. По-дошел Никита к собаке, вытащил ее из глубокого снега, смотрит — нет ли где раны. Нет, скулила собака от страха — испугалась медведя. Решил Никита гля-нуть, как берлога медвежья устроена. Смотрит, а там медвежата маленькие, сжались комочками, трясутся от страха.

дм

итр

ий ф

илим

онов

дм

итр

ий ф

илим

онов

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

43

Знал Никита: если увидит медведица человека, то убежит без оглядки, бросит своих детей и обратно в берлогу уже не вернется. Если не забрать медвежат, они быстро на холоде околеют».

Самое скверное в зимней охоте то, что собаки поднимают из берлог в основном медведиц. Самцы-одиночки — те спят и не пахнут. А самки ворочаются в бер-логе, медвежат кормят, потому запах на всю округу.

Прежде егеря и охотники сирот в зве-ринцы сдавали. Последние лет двадцать везут Пажитновым — из Тверской обла-сти, Костромской, Новгородской, Брян-ской, из Красноярского края, Татарстана, Эстонии. Пажитновы уже 160 медведей выкормили и в леса выпустили.

В доме стариков Пажитновых на сте-нах — дипломы и грамоты. Орден «Слава нации» деду вручили минувшей зимой. В Кремле. За выдающийся вклад в мед-ведеведение. Литературную премию

имени Салтыкова-Щедрина — за книгу «Мохнатое чудо».

— Медведи непредсказуемы и опас-ны, — говорит дед, — медведи не терпят равного. Старше трех лет они опасны стократ.

— Мишки тянутся не к человеку, их миска с едой интересует, — говорит баб-ка Пажитнова, — они не любят людей, они еду любят.

Светлана Ивановна знает что говорит, она главная медвежья кормилица. У нее руки по локоть в шрамах.

— Это следы кормления, — поясняет она. — Каждая кормежка — бой за еду.

Такое мохнатое чудо.Медвежья кухня — в доме стариков

Пажитновых. Миксер, плита, кастрюли, бидоны, миски. И система видеонаблю-дения — чтобы подсматривать за медве-жатами. Но в берлоге совершенно темно и ничего не видно. Волонтерша Анни гре-мит кастрюлями, готовит обед на пять персон: детская молочная смесь, манка,

ложка подсолнечного масла, одно яйцо. Анни — из Франции. Она пожертвовала деньги на медвежий приют, и Пажитно-вы позволили ей ухаживать за малыша-ми. Обычно посторонних к зверям не пускают. Ни друзей, ни знакомых, ни журналистов. Только старики Пажитно-вы. Звери не должны привыкать к людям, к их запаху.

Дед Пажитнов надевает старый халат, нарочно не стиранный, пахнущий мед-ведем, резиновые боты, тряпичные пер-чатки.

— Идемте в берлогу, — говорит он, под-хватывая бидон с ужином. — Но только, чур, не разговаривать, наблюдать из предбанника.

Берлога — это избушка напротив. Без единого окна. В предбаннике сильно пах-нет зверем. Когда дед зажигает тусклую лампочку и отодвигает засов, в берлоге поднимается визг. Дед вынимает медве-жат из загона, ставит их к мискам. Трех-месячные мишки размером с валенок

...Он тщательно целится, и красная точка лазерного прицела упирается в место, означенное лучом фонаря. Ш-шпок! Шприц-

,

дротик втыкается в медвежий зад. Мишка рычит, сучит лапами,ц у у фц у

затихает. Великий охотник Ананд Раманатан завалил среднерусского уу

медведя — ursus arctos arctos Linnaeus...

дм

итр

ий ф

илим

онов

дм

итр

ий ф

илим

онов

хлебают обед, чавкая и похрюкивая. У мишек есть имена: Соня, Нора, Ника, Хит, Хип. Пять минут — пять пустых литровых мисок. Дед вытирает мишкам морды, возвращает обратно в загон. Свет выключен, засов задвинут. Ни одного лишнего движения. Ни единого слова.

Через неделю-другую люди сунут ма-лышей в ящики с длинными ручками и перенесут в другую берлогу. Для под-ростков. Это в лесу, в полукилометре от деревни. Изба, загон, железная сетка, электропастух. Подростков под замком не держат. Условно-свободное содержа-ние. Они бродят по загону, лазают по де-ревьям, едят траву, муравьев, мышей — и чем там еще питаются медведи. В бер-логу забираются в ненастье. Но прежде чем переселить туда малышей, из загона нужно выпустить подросших медведей. В лес. Вот этим сейчас и занимаются Ананд, Джон, Джексон, Робин и Гейл. Вместе с семейкой Пажитновых.

Джон Бичем — это американский дед Пажитнов. У него тоже приют. Только си-роты не бурые, а черные, американские.

Ursus americanus Pallas. Деда финансирует Международный фонд защиты животных IFAW, а Джона — правительство штата Айдахо. Последний раз Джон вы-пустил в лес 60 медведей.

— Что случилось в штате Айда-хо, Джон? Почему столько сирот?

— В позапрошлом году была засуха. Речки-озера пересохли.

Медведи пошли к бассейнам-водокачкам. И люди стали стрелять.

Джон и дед Пажитнов начинали свое дело в одно время, в семидесятые, не ведая друг о друге. Шли каждый своим путем. Джон придумал подселить сирот в бер-логи к медведицам. Те чужих медвежат приняли, кормили их, а весной, вылезши из берлоги, поубивали. Из одиннадцати сирот лишь один выжил. У Пажитнова тоже ошибки были, да не такие кровавые. Теперь они хлопают друг друга по плечу, делятся опытом. Когда б медведеведы на-ших стран объединились лет на тридцать раньше — ошибок тяжких удалось бы из-

бежать. Да что мечтать о прошлом? Теперь и Джон не юн, и дед хворает. Хозяйством деда заправляет сын Сергей. Наследник. Антанта заселилась в дом Сергея. На бере-гу лесного озера.

Гостиная на первом этаже. Камин. Картина Шишкина. Какая? Догадайтесь сами. Антанта — по-турецки на ковре. Наследник тоже. Проводит брифинг.

— Медведей будем брать с утра, в семь тридцать.

— O’key, а сколько там медведей?— Пять штук.— Их половой состав?— Три самки, два самца.— Когда ты видел их последний раз?— Вчера.— Как устроена берлога?— Дом на сваях. Медведи спят под

домом .— А если их там нет?— Тогда охота будет ходовая. Солнце гаснет в тучах, ветер скрипит

калиткой, грохает форточками. Быть буре. Это здорово! Есть надежда, что мед-веди залезут в берлогу и Антанта выпол-нит свою миссию — наденет мишкам спутниковые ошейники. В прошлом году Антанта уехала отсюда вместе с ошейни-ками. Погода была хорошая, медведи разбрелись по лесу, и люди устроили ходовую охоту. Они искали медведей, а те, завидев людей, взбирались на дере-вья. Одного усыпили прямо на дереве, и он рухнул вниз с высоты. Цел остался, но эксперимент решили не повторять. Пусть сильнее грянет буря!

— А сейчас семинар, — объявляет На-следник, — айда пушками меряться!

Мужчины расчехляют оружие, рас-кладывают его на столах под навесом. У Ананда пистолет хоть и с лазерным прицелом, а несолидный какой-то. Труб-ка, шланг, насос, провод. То ли дело ру-жье Наследника.

— Русская система! — рекламирует он. — Почти «калашников». Бац — и шприц насквозь протыкает медведя. (Шутка.)

Своим присутствием собрание освя-щает Пажитнов-старший. Он выходит из джипа со старой двустволкой в руке.

— Мишки тянутся не к человеку, их миска с едой интересует, — говорит бабка Пажитнова, — они не любят людей, они еду любят

— Разбегайсь! — кричит Наследник. — Дед свой ствол достал!

В качестве мишени — ящик из-под ба-нанов.

— Дашка, брысь с линии огня!Ш-шпок! Дротик Ананда втыкается

в ящик. Бац! Шприц Наследника проты-кает ящик насквозь.

Дедова двустволка давно не стреляет.— Пальните разок, Светлана Ивановна!— Милый, я не стреляю в медведей,

я их кормлю.Дамы в сторонке обсуждают

происходящее:— Мужчины и оружие…— Yes, it’s tradition.Семинар медведеведов на по -

минает сбор полевых коман-диров.

К рассвету буря усилилась. Ветер треплет провода, свет в доме то и дело гаснет. Ночью Наследник ездил к загону. Он перекрыл выходы из берлоги метал-лической сеткой. И если медведи были внутри, они там остались. На это наде-ются все.

Люди бредут по раскисшей дороге, проваливаясь в грязь. От дороги до за-гона — по скользким мосткам в две до-ски, через канавы и кочки. Молча, чтоб не спугнуть медведей. Перед воротами загона — остановка. Ананд и Джонсон молча снаряжают дротики, готовят ору-жие. Первая осечка — патентованный американский насос не работает.

— Джон! — шепчет Ананд, утирая хо-лодный пот.

Джон Бичем, знатный медведевед Америки, молча выковыривает из насо-са русскую грязь. Заработало!

Снова беда: отказал лазерный прицел. Ананд утирает пот. И меняет батарейки. Красная точка лазера пляшет на его ла-дони.

Люди входят в загон, стараясь ступать неслышно. Наследник становится на четвереньки, светит фонарем, пытается рассмотреть, есть ли кто в берлоге.

— Вижу! — радостно шепчет На-следник.

— O, yes! — улыбается Ананд.

Он стреляет без промаха. Все пять медведей, высунув языки, лежат на подстилке. Но вот — новый удар: вес медведей меньше расчетного, научно запланированного. Они должны весить 25—30 килограммов, а тут всего 15—22. Это говорит о том, что среднерусский медведь мельчает. Крупных особей охотники давно выбили. Все чаще рож-даются недомерки. Пошли генетические процессы. Однако сейчас нашу команду волнует другое: спутниковый ошейник весит 750 граммов. Недомерку такой не повесишь. Вес ошейника не должен пре-вышать трех процентов от веса медведя. Что делать? Выход один: надеть ошей-ник одному — самому крупному из не-домерков.

Наследник и Джон Бичем натягивают прибор на медведя.

— Черт! — шепчет Наследник.— Shit! — шепчет Джон.Ошейник велик. Болтается. Обязатель-

но слетит. Жалко. 5000 долларов стоит. Что делать? Наследник достает из кар-мана моток изоленты. Джон согласно кивает. Международная смекалка. С по-мощью изоленты и обрезка ремня ошей-ник подгоняют по размеру.

Ананд делает медведю укол антидота и, подхватив под мышки, относит в сто-ронку. Мишка лежит под елкой, его тря-сет, он приходит в себя. Первый русский медведь с американским космическим ошейником. Международный экспери-мент должен доказать, что медведь, вы-ращенный по методу Пажитнова, спосо-бен жить в лесу нормальной медвежьей жизнью. За ним будут следить из космо-са. А в сентябре 2009 года электроника отстегнет замок ошейника.

— Как зовут медведя?— Сейчас гляну, — шепчет Наследник,

листая журнал учета. — Вот: Юра из Ко-стромы.

— Юрий Гагарин?— O, Jury Gagarin! — оживляется Ан-

танта.Медведь рычит и, пошатываясь, на-

правляется в лес. Прочь от людей.— Мы его запустили! — шепчет На-

следник.

— Медведи непредсказуемы и опасны, — говорит дед, — медведи не терпят равного. Старше трех лет они опасны стократ

текст: александр рохлин рисунки: анна всесвятская

Корреспондент «Русского пионера» Александр Рохлин отправляется в иркутские лагеря — но не по этапу, а чтобы выведать у начальника исправительных учреж-дений, генерала Радченко, почему это от него не бегут на волю заключенные, зачем он разводит на зоне зер-кальных карпов и как изменить жизнь в России к луч-шему. Читатель получит исчерпывающие ответы на все эти вопросы и в конце концов окажется на железнодо-рожной станции Омутинская, чтобы там окончательно прозреть.

Водитель у генерала старый, тертый ка-лач. Иркутск знал с закрытыми глазами. От центра до Рабочего предместья, где расположены тюрьма и ГУ ФСИН, он до-летал с кавалеристской лихостью за де-сять минут. Генерал звал его уважитель-но: Юрий Петрович.

Этот Юрий Петрович увозил меня на вокзал. Иркутск — пыльный и взъеро-шенный город. Похож на улей. Улицы забиты людьми, машинами, стройками, перегорожен заборами. Прозрачная Ан-гара в черте города и зимой не закрыва-ется льдом и несется с неестественной скоростью, словно ее кто-то подгоняет.

— А у нас отсюда прямая дорога в Аме-рику, — сказал Юрий Петрович. — Вот проспект на Усть-Орду и дальше до Лены.

Триста километров хорошего асфальта. А там по реке — в океан и Америку. Так Григорий Шелехов путешествовал. Слы-шал о таком?

— Да, — сказал я.— Наш земляк. Русский Колумб.Мы свернули налево, прочь от Амери-

ки. Проехали Знаменский монастырь с зелеными куполами и могилой русско-го Колумба. А перед монастырем, в скве-ре, памятник человеку в шинели.

— Колчак стоит, — сказал Юрий Пе-трович. — Верховный правитель России. Перед монастырем его расстреляли, — водитель покосился на меня. — А люди разное говорят. Мои деды помнили, как колчаковцы звезды вырезали и кожу жи-вьем сдирали.

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

49

Я промолчал. Возле памятника ма-ялся мужичонка в «чебурашечной» шубе.

— Вот тип, — сказал Юрий Петро-вич. — Ошивается тут постоянно. Вме-сто «здрасьте» поет: «Наши времена на-стали!» Всем рассказывает, что его дед в казаках у Колчака служил.

«До сих пор память жива, — подумал я, — но в опереточном виде».

— Ты, похоже, умненький такой, — вдруг сказал водитель. — Ответь мне, отчего народ за большевиками пошел?

— Людей не так уж и трудно увлечь, — сказал я, застигнутый врасплох.

— Ладно! — заключил водитель. — Но не может же вся страна по ошибке или по глупости на дыбы встать? Как думаешь?

«Почему это еще кого-то волнует?», — подумал я и сказал:

— Не знаю.— Я тебе мысль скажу. У человека вну-

три особая струна есть. Случись с ней что, и человек болеет, мается. Так и с на-родом. У нас струна лопнула. Напереко-сяк все еще с революции идет. Потерял народ что-то, как в омут попал…

«Однако водитель у генерала…» — по-думал я, и мы свернули с моста на при-вокзальную площадь.

Через час пассажирский поезд «Благо-вещенск — Москва» оставил Иркутск по-зади.■ ■ ■

Я тебе мысль скажу. У человека внутри особая струна есть. Случись с ней что, и человек болеет,

у у ру у

ммается. Так и с народом. У нас струна лопнула...ру у ,у

александр к

узнецов/agency.

photo

gra

pher.ru

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

51

В декабре 2003 года в байкальскую сто-лицу прибыл новый начальник Феде-ральной службы исполнения наказаний Павел Васильевич Радченко. Генерал. Че-ловек для Иркутска новый. Не сибиряк. До назначения работал начальником одного из волгоградских учреждений. Прибывший начальник перевернул об-ластную систему исполнения наказа-ний. С ног на голову. Или с головы на ноги. Кому как удобно смотреть…

Когда генерал улыбается, он похож на доброго бульдога. Когда хмурится, по-хож на бульдога обыкновенного. Послед-нее случается с Павлом Васильевичем чаще. Должность обязывает. Голос с хри-потцой, говорит очень четко, с нажимом на определенные слова, словно ставит ударения. Генерал имеет привычку при разговоре покусывать кончики усов. Ему нет еще и пятидесяти лет. В рабочем ка-бинете, в шкафу, хранится фотография в рамочке. Ничего особенного — группа зэков. Это подарок бывшему начальнику от осужденных волгоградской колонии. Часто ли встретишь такое расположе-ние? Узников — к тюремщику? И вот его характерные заявления:

— С тюрьмой — как с любимой женщи-ной. За ней надо приглядывать. Ухажи-вать, причем красиво. Любить, тешить, подарки дарить.

На полном серьезе сказано. Без шуто-чек. И заметьте, ни слова о взаимности. Это очень по-мужски.

А тюрьма платит генералу взаимно-стью. В том смысле, что большинство на-чинаний удаются. В ведении Радченко двадцать шесть подразделений по всей области и около 20 тысяч осужденных и подследственных. Целая армия — как он считает.

Плоды генеральских ухаживаний? Вот они — коротенько перечислю.

Комнаты длительных свиданий для семей осужденных. Раньше это были помещения в бараках, теперь — мини-гостиницы, карусели, песочницы для

детей. Скамейки, беседки, фонтаны — для взрослых. Соко-фруктовые бары для краткосрочных свиданий. Во всех коло-ниях — кабельное ТВ, где и режиссеры, и операторы, и репортеры — сами же заключенные. Три озера с зеркальными карпами, мостами и трехуровневыми фонтанами в поселке Плишкино. В 15-й колонии — новая многофункциональ-ная поликлиника для осужденных. Тре-нажерные залы во всех подразделениях области. А в Ангарской воспитательной колонии — стадион, прачечная, сауна, чайная, бильярдная и музей боевой сла-вы. Как же без музея? В прошлом году это детское исправительное учреждение было признано лучшим в стране по всем показа-телям. Ни побегов, ни бунтов. И культура на высоте.

А еще на террито-рии управления — по-ликлиника и стома-тологический центр. Раз в квартал выходит журнал «Вестник УИС». Раз в год какая-нибудь семья сотрудника спецподразде-ления получает отдельную квартиру.

Я уже не говорю о продукции, сделан-ной руками осужденных — ее показы-вают на всех торгово-промышленных выставках Сибири, грамот и сертифика-тов — на полстены управления.

Стоп: хотел коротко, но увлекся пере-числением.

Самое удивительное в том, что ничего удивительного в этих своих нововведе-ниях Радченко не видит.

Еще одна генеральская реплика:— У нас самые гуманные тюрьмы

в мире!Я вглядываюсь в лицо генерал-

лейтенанта. Если бы не знал его восемь лет, решил бы, что издевается.

— Вот, смотри, — поясняет Радченко. — Место, где мы находимся — земля иркут-ского тюремного замка. Первое каменное

Еще одна генеральская реплика:— У нас самые гуманные тюрь-мы в мире!Я вглядываюсь в лицо генерал-лейтенанта. Если бы не знал его восемь лет, решил бы, что изде-вается

здание в городе. Считалось самым краси-вым в свое время. А вокруг рабочее пред-местье. Домики, сараи, дровяники. Ле-пятся к стене учреждения в буквальном смысле. Словно к мамке.

— Я думал от тесноты и нехватки жил-площади.

— Ничего подобного. Здесь селились осужденные ремесленники. Сапожни-ки, плотники, бондари. Они зарабаты-вали и тюрьму кормили. Плюс пожерт-вования от граждан. В музее СИЗО по-смотришь на фотографию. Спецконтин-гент и начальство Александровского централа, 60 км от Иркутска. Сидят ряд-ком, словно это крымская лечебница. До революции централ считался лучшей тюрьмой в Европе. По качеству содержа-ния арестантов. Знаменитые революци-онеры вроде Дзержинского и Сталина

отбывали здесь наказание… Недавно приезжал в гости американец, Главный судья штата Висконсин. Походил, по-смотрел и говорит мне: «Да вы счастли-вые люди! Вы можете предложить осуж-денному потрудиться! А мы не можем и представить такое. Закон против». А у нас за... И на мой взгляд, — генерал сдвинул брови домиком, отчего глаза его грозно сузились, — логика заложена в системе железная. Зона — работа — профессия — досуг. У них, на Западе, с бытом, конечно, лучше. Но раскрыться, себя проявить в труде или социальной жизни можно только у нас.

И генерал улыбается. И становится по-хожим на добродушного бульдога.

— Идея-то хорошая, только на прак-тике не работает, — говорит генерал. — И сбой система дает внутри себя.

...У них, на Западе, с бытом, конечно, лучше. НННо раскрыться, себя проявить в труде или социаль-

, , , , у, ,

ной жизни можно только у нас...р р , рр

александр к

узнецов/agency.

photo

gra

pher.ru

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

53

И больше не улыбается. И превраща-ется в бульдога обыкновенного. Я молча тереблю в руках брошюрку с его стола об устройстве в колониях садов трудотера-пии. Ухаживание за цветами воспитывает в человеке чуткость. И размягчает душу. ■ ■ ■

Говорить с генералом о личном я надеял-ся где-нибудь в уютном, располагающем месте. Можно было, конечно, и в СИЗО спуститься. Там единственный в России общедоступный музей на территории действующей тюрьмы и он же единствен-ный музей Александра Колчака — по-лярного исследователя, офицера военно-морского флота и верховного правителя России времен Гражданской войны. Вы-ставочный комплекс — три камеры на первом этаже изолятора. В первой стоит

сам Колчак. Из воска. В глубоком разду-мье, сложив руки на груди. В шинели, френче. Камеру охраняет восковой тю-ремщик, мужичок в обмотках и с коро-вьим боталом в руках — будить арестан-тов. В камере напротив — экспозиция, посвященная вкладу адмирала в россий-скую науку и военное дело. В третьей — военная форма 20-х годов и краткая исто-рия жизни верховного правителя. Колчак в Иркутске венчался, неоднократно высту-пал с научными докладами и 6 февраля 1920 года был расстрелян. Русская жизнь в миниатюре. Тихонько, но непрерывно гудит кондиционер, ограждая хрупкие и дорогостоящие восковые фигуры от сыро-сти и разрушения. И все же разговаривать с Павлом Васильевичем о жизни в таком интерьере я не решился. Он предложил кафе «Нежный бульдог». «Отлично, —

александр к

узнецов/agency.

photo

gra

pher.ru

подумал я, — лучшей иллюстрации не придумаешь». Но в итоге выбрано другое место. Переоделся в гражданку. А Юрий Петрович за десять минут домчал нас в центр Иркутска. Не задавая трудных вопросов.

— В этом месте мы однажды чуть с нем-цами не подрались, — весело сказал ге-нерал, спускаясь в пивной подвальчик на улице Карла Маркса.

— Вы?!— А что? Ты же сам говорил, что я еще

молодо выгляжу…— А как же генеральское звание —

и драться?— Немцы шумели до неприличия.

А потом попытались на наш гимн не

встать… Но все миром кончилось. Потом пиво пили вместе.

Мы взобрались на высокие табуреты. Заказали грибов в сметане, холодного омуля. Я спросил:

— Если у нас самые цивилизованные тюрьмы и система хороша, отчего в на-роде уверенность, что зэк в России — обя-зательно горемыка?

— Ты рыбки поешь спокойно, — отве-тил генерал. — А то ведь и вкуса не почув-ствуешь…

Я немедленно наколол вилкой кусочек омуля. А генерал сказал:

— Мы живем мифами. Это националь-ная особенность. Причем в большинстве своем мифы наши убогие, привычки

...Общественное мнение у нас жалеетиздали, когда ты за периметром. А в это время

щщ у

жены уходят, квартиры исчезают и на работе, р р рр р р

ууже не ждут...у ,

александр к

узнецов/agency.

photo

gra

pher.ru

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

55

и традиции страшные. Общественное мне ние в России о заключенных какое? Горемыка, сиделец… Согласен. И вот Сибирь. Край лагерей и каторжан. Здесь привыкли сидеть. И сидеть обязательно плохо, страшно. То есть в ужасных усло-виях, не по-человечески, озлобляясь. И что? Осужденный уже внутренне готов сидеть плохо. И тот, кто его сторожит, внутренне согласен с положением вещей. Тогда зачем что-либо менять? Сила тради-ции… Самое тяжелое — противостояние. Но откуда оно? Жизнь у людей по обе сто-роны колючей проволоки не складывает-ся, не получается. Поэтому и разницы нет. Там плохо и здесь несладко, — Радченко смотрит на меня пристально и жестко. — Общественное мнение у нас жалеет изда-ли, когда ты за периметром. А в это время жены уходят, квартиры исчезают и на ра-боте уже не ждут. Нетерпимость наша так же сильна, как и жалость. Но жалельщики всегда на виду — стихи, песни, калины красные… А ты что-нибудь слышал об организованной и регулярной помощи освободившимся для восстановления в свободной жизни? Я — нет.

Мне нечего ответить генералу. Я молча ем.

— То, что тюрьма обязательно бес-предел, это заблуждение. Такой же миф. Кино на копейку. Тюрьма — это поря-док. И если кто-то себя забывает и лезет на рожон, мое право этот рожон ломать. Для чего сила дана? Чтобы сделать. Для чего ум? Чтобы сделать и не унизить че-ловека. А это — задача. И задача интерес-ная, — Радченко воодушевляется. — Для нашего сидельца надзиратель — символ бьющего его государства. Он переносит образ на всю страну в целом. А посколь-ку раньше одна половина страны сидела, а другая собиралась, отсюда и убежде-ние: жить в России плохо и страшно. Вот миф, с которым сладу нет.

— Но и противостоянию конца не пред-видится, — говорю я.

— Народ у нас маетный. А мается он от безделья и внутренней глухоты. Дру-гого человека, который рядом, почти не слышит. Мы друг другу неинтересны. Нам бы в себе покопаться, разобраться. Еще одно дурацкое самоубеждение, что в России постоянно высший смысл ищут. И если находят, то обязательно в горе-мыкании — у си-дельцев, страдаль-цев и прочих. Но по-настоящему не ищут, а только мают-ся. Отсюда и глухота к ближнему, и раз-деление. Я тебе так скажу, — генерал положил руки на стол и скрестил ладони: — Русский народ со времен демократии оборзел. У нас рабо-ты море, но работать никому не хочется. По привычке жалиться да жаловаться — вот удел.

— И как же жить здесь счастливо?— Не знаю. Жить в России хорошо. Лич-

но я так ощущаю. Все можно. Все открыто. Научись ставить задачи и решать их. Но… человек узок. Не видит, не хочет, сдается быстро, сам ломается. И все течет само по себе, тихо и тухло.

— Вы боитесь чего-нибудь? — спраши-ваю я

— Высоты и смерти, — отвечает гене-рал. — Все остальное преодолимо.

Нам приносят горячее. Суп с барани-ной. И шницель с капустой.

— Тогда, товарищ генерал, расскажите о личных разочарованиях.

Генерал думает несколько секунд.— Нет их, — говорит. — Может быть,

с семьей был мало… Я всегда смотрел на вещи под своим углом. Другие видели иначе. Но мне удавалось донести, убе-дить, а не просто навязать свою точку зрения. Хорошие условия содержания и уважение к спецконтингенту — азбуч-ные истины. Так, поди ты, не понимают.

— Жить в России хорошо. Лично я так ощущаю. Все можно. Все открыто. Научись ставить задачи и решать их. Но… человек узок. Не видит, не хочет, сдается бы-стро, сам ломается. И все течет само по себе, тихо и тухло

Бесит глупость, ох бесит… Но злость да-вишь в себе. И на место подчиненного становишься. Тебе объясняют истину, а ты не понимаешь, искренне не понима-ешь. Тямы не хватает. — Радченко посту-кивает ладонью по голове

— Что это — тяма? — Пес его знает, но не хватает. Но разо-

чарования нет в жизни. Есть недоволь-ство. Мало сделано. Я в сорок пять лет вдруг разозлился на себя. Не знаю почему. Чувство непонятное. Я в нем так и не разобрался. Но недовольство было страшное. А потом само прошло. Может, осознал, что стал старше? Теперь про жизнь. Жизнь не удалась… Она удает-ся! Разве я могу изменить стра-ну? Нет. Я могу изменить свой участок фронта. Поставить перед собой реальную задачу. Или, наоборот, нереальную. На-пример, стомцентр для личного соста-ва — задача была нереальная. Хотя и оче-видная. Но ведь решили. Я сюда приехал и команды своей не привозил. Ни одного руководителя высшего звена не снял, кроме одного. И ничего, сейчас в одну сторону смотрим.

Генерал вновь задумывается:— Нет. Ни в чем я еще не разочаровал-

ся. Ни в работе, ни в друзьях, ни в семье. Я вижу плод своего труда.

— В этом и есть счастье генеральское? — Счастье? — Радченко удивленно смо-

трит на меня, словно не узнает. И качает головой. — Счастье — это поле тюльпа-нов под Волгоградом. Утром…

Признание дорогого стоит. Я молчу. — Пять лет здесь, — продолжает Рад-

ченко. — Семью редко вижу. Бывает, полечу в Москву на совещание, а оттуда в Волгоград хоть на одну ночь. А ранним утром в самолет и назад, в Сибирь… Лад-но, ладно. — Радченко встряхивается: — Когда позвонили и зачитали указ пре-зидента о генеральском звании, вот — счастье! То есть ге-не-рал — это и есть счастье.

И начальник ГУ ФСИН смеется, очень довольный собственным открытием.

— А когда на душе плохо? — интересу-юсь я

— Когда паскудно.— А когда паскудно?— Когда плохо. И он опять смеется. Но потом говорит:— Жизнь проходит. Вот что тяжело

ощущать. Разве ты не чувствуешь?— Пока нет.— Но огорчения любые заставляют ду-

мать. Я с возрастом терпимее стал. Людей больше слушаю, свои поступки анализи-рую. И каюсь в порыве рабочей злости. Совесть-то — она близко живет…

На следующий день я уехал из Ир-кутска.■ ■ ■

Родина текла сначала тайгой и реками, а потом степями и березовыми околка-ми. На третий день к вечеру случилось вот что. Поезд замедлил ход и поплелся украдкой. Словно по болоту. Мы долго не разгонялись, минут десять. В соседнем купе включили радио, и женский голос запел в такт медленным колесам: «Разли-лась, разлилась речка быстрая. Через тую речку перекладинка ляжит. Там и шли и проишли три сестры. Старшая сестра наперед пошла. Перекладинка отломи-лася. Старшая сестра утопилася…» Под это психоделическое пение за окном под-нимался легкий прозрачный дым от до-горавшей листвы. Солнце светило сквозь жидкие облака, не пытаясь их разогнать. Рассеянный, теплый, бледно-желтый свет окутывал местность. Поезд плыл сквозь свет. Земля, лесопосадки, болот-

ца, дороги, опоры линий электропереда-чи, путейские околотки — все казалось мягким и податливым. Все было напол-нено каким-то ожиданием или предчув-ствием, нездешним покоем, миром. Мы словно въезжали в царство сна. Потом показались полуразобранные фермы, ремонтные мастерские, котельная с тру-бой вроде мачты без паруса, кирпичные гаражи, а за ними ровные стрелы улиц — двухэтажные домики, в отдалении цер-ковь с желтым куполом, цистерны под нефть, автозаправка. И люди шли по ули-цам, но как-то очень аккуратно, бережно, словно боялись затоптать землю. Поезд зашел на станцию и, словно нитка сквозь игольное ушко, протянулся вдоль старо-го одноэтажного вокзала. Над открытой дверью показалась вывеска: «Город Ому-тинск — станция Омутинская Сврд.ж.д».

Вот он, город, в котором все про нас рассказано. Вот она — столица России. Вот почему так притягательна наша зем-ля. Поезд дальше не пойдет, смысла ехать дальше нет. Ведь Россия и есть — один большой омут. Безмятежна земля вокруг. Тихи воды. Ласково весеннее солнце. Пре-красны деревья и травы, люди и звери… Мы живем здесь, словно в предвкушении чего-то. Словно на пороге настоящей жиз-ни. И не стремимся к ней, не торопимся навстречу.

Прав генерал. Мы маемся, страдаем, ищем, как никто умеем тосковать. Но все наши легенды-чаяния с привкусом тины. Наша правда где-то на дне, где Китеж-град, или за морями-омутами — в стране Белогорье. То есть там, где нас нет. Зна-чит, правда недостижима?

Что же остается? В этом омуте, как ни-где, легко быть добрым волшебником. Генерал Радченко — обыкновенный вол-шебник.

Ведь человеку чаще всего достаточно сказать «да» в истории, где другие нере-шительны. Или сказать «нет», когда все остальные маются и сомневаются. И вол-шебство начинается. И в сибирских тюрь-мах зацветают сады.

«Город Омутинск — станция Омутинская Сврд.ж.д». Вот он, город, в котором все про нас рассказано. Вот она — столица России. Вот почему так притяга-тельна наша земля

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

57

третья четверть

Диктант. Возрождение. О том, что не надо бояться детей. Родительское собрание. Привратник. О сходстве ангелов и акушеров. Сочинение. Несклоненный. Корреспондент получил задание стать вечным. Собеседование. Мать. Откровения

рекордсменки мира по суррогатным родам. Спецпроект. Как зарождалась жизнь. Любовь с первого запаха. Живой уголок. Множительная техника. О сексе нечеловеческом. Послание в будущее. Панспермия. Рассказ Дмитрия Глуховского.

Полезные советы. Как поддержать жизнь.

инга

аксенова

тема номера

зарождение жизни

текст: игорь мартынов рисунки: фото: наталия вороницына

Читатель «Русского пионера» уже мог убедиться, что мы не боимся браться за любую тему. Нами досконально изучены глобальное похолодание (№1), глобальное поте-пление (№2), а теперь на -стал час полноценно погово-рить о зарождении жизни. В своем вступлении к глав-ной теме номера Игорь Мартынов не только объяс-няет, почему не надо боять-ся зарождения жизни, бэби-бума и долголетия, но и под-сказывает, что делать, чтобы процесс зарождения жизни не заслонил ее смысла.

Только-только усмирили сомнения и протянули вертикаль. Только нацели-лись на последний и решительный бой с мировым злом. Как на тебе, новый ката-клизм! Вот уж от кого-кого — от россиян не ждали…

Совсем к другому была готовность: закусить по-матросски ленточку, краси-во, с «Варягом», уходя на дно. Был настрой на быстрый подвиг, на внезапное ката-пультирование, на то, что бить будем сильно, но недолго… Даже речным судам никогда не давали медленных названий, все сплошь «Ракета», «Комета», «Метеор».

И вдруг, когда до геройской смерти было рукой подать, опять поперла жизнь! Стряслась рождаемость и грянул бэби-бум! Не успевают рубить пуповину, «агу-агу» на каждой лестничной площадке! Даже беглый обзор детских лиц в бли-жайшем саду убеждает, что рожают не только китайцы.

Значит, предстоит дорога длинная; зна-чит, неизбежен изнурительный равнин-ный путь.

И ведь вроде бы все было подстроено, чтоб напрочь отбить у россиян и охоту, и саму способность к размножению. При помним хотя бы бесчеловечный спирт «Рояль» эпохи перестройки, пучок куриных сосисок, богатую химикатами разводную вермишель, стресс от злоб-ной реформы плюс абортарий и контра-цептив в каждом первом подвале... Да и в це лом был момент недружелюбных отношений меж М и Ж, поиск был аль-

тернативных вариантов, привлечение мира животных и даже растений... И гасли в народе секреции, и вяли пес-тик & ты чин ка, и россияне тихо-тихо, как эдельвейсы, сходили на нет, а неко-торые уже сов сем поспешили сойти.

Нам привычнее, когда депрессия, когда каждый день последний и любое, даже лунное, затмение равно концу света. Не ноктюрн, но зов Апокалипсиса слышен нам из флейты водосточных труб при малейших осадках!

О том, что все плохо, мы можем из любых позиций. Лежа ли на солнечном пляже в июле, покусывая ли бретельку ее шелковистой комбинашки, терзая ли брюшную полость тренажером, из последних грыж, кряхтя, но выдавим: «Все плохо!»

Счастье бычкуется в зародыше. Лицу положена кислотная реакция, голосу — отпетый трагизм.

Стыдно быть бодрым, стыдно выйти к людям с простой улыбкой на губе, в белых свежестираных одеждах, без маскхалата. Вдруг не поймут, воспримут как издевку?! Или того хуже — как кон-формизм и лакировку действительно-сти? Вдруг обвинят в чрезмерной благо-дати, в игнорировании окрестных мук?! Вот и бродим, Угрюм-реки набравши, как тамильская террористка взрывчат-кой, обмотаны печальными бемолями, все в страдательном залоге, прихрамы-вая на конечности. Софокл с Расином отдыхают!

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

59Боимся повторить подвиг генсека

Черненко, когда он, фактически полно-стью свесившись на тот уже свет, успел в своем последнем телеявлении сказать: «Хорошо!», даже не стал уточнять, что именно — просто помахал рукой.

Да, нелегко вставать на сторону жизни. Да, нет традиций и навыков. Одного такого оптимиста едва не запо-роли оверлоком малоимущие ткачихи. Другой, столичный сатирик со стажем, пытался развлечь шахтеров где-то в рай-оне «Красной шапочки». Острит, паясни-чает — публика мрачно молчит. Уходить-то с концерта пришлось через зал, сквозь враждебную толщу, и сатирик обещал,

виляя: «Ну, ребята, не расстраивай-тесь, скоро я к вам опять приеду!», на что ближайший горняк, приобняв сати-рика, пообещал: «Я тебе еще приеду, гаденыш!»

Но разве ж мелкие нестыковки способ-ны притормозить жизнелюбивый росток позитива?

Раз уж так вышло, что блиц вслепую не удался, что долголетие, а то и бес-смертие написаны нам на роду, придет-ся присмотреться к жизни поближе. Раз уж выяснилось, что рождаемость неми-нуча, то не в наших ли силах хотя бы это делать по любви?! И спустя годы снова познакомиться друг с другом.

Знаете, каким он парнем был? Знаем-знаем! Он себя проявил. Боем стеклопа-кетов, визгом тормозов, количеством опорожненного спирта и кенгуриными прыжками не только с третьего этажа об лед, но и в обратном направлении, назло земляной гравитации. Теперь он заслу-женно жует пареную репу, вареный капустный лист, чудом проросшие бобы. С ним все ясно.

А что мы знаем о женщинах? Прак ти -чески ничего! Сведения о них поступа-ют крайне скудные и противоречивые. Их подлинного изображения не видел никто. Вся документация сгинула в ха о -се Всемирных Юношеских Игр; опыт-ные образцы растащены приезжими из более гористых мест.

Да кто же вы такие?! С кем теперь устроить опасные связи, где вы, крапле-ные женщины шулерских колод, Эсфири, Руфи. Дездемоны, когда бы не Елена — что Троя нам, ахейские мужи?! Экклезиаст говорит: «Я нашел, что жен-щина горче смерти, она петля охотника, ее сердце — тенета, руки ее — оковы, кто угождает Богу, тот ее избегает, греш-ник же будет ею уловлен».

Ах, попасться б в такую петлю, да с такой петлей на шее никакой фашизм не страшен, перекурим в тамбуре, ото-бьемся штыками — было бы ради кого.

А ведь было! Все ожерелья мира броса-лись к подножию Жанны де Ламотт Валуа-Гоше, а потом и весь мир к ногам Инессы Арманд — в общем, были жен-щины поводом для войн, мятежей и кни-жек нобелевских лауреатов.

А у нас феминизм крепчает. Женщины хотят раздельно обучаться, шиться у порт ных с другой ориентацией, зная, что нам-то по сердцу (и по карману) что-то простое — из ситчика, короче! Они принуждают заработанное вкладывать обратно в оборот, вместо того чтобы при-нять от нас какой-нибудь бессмыслен-ный, но оглушительно драгоценный подарок.

За нашими женщинами завелась охра-нительная, скупердяйская функция. С этим надо что-то делать! Пора нам вновь налаживать любовную связь, а по той связи, как по канату, мы походя пройдем любую бездну, не заскучаем в стабильности и долголетии — и снова выйдем в том же месте, откуда пришли.

Дорогие мои, хорошие, ведьмы рус-ских селений, леди Годива, Магдалина, Рахиля, Марфа, Мария, просто Мария...

А ну-ка, девушки, а ну-ка! Ведь вы нам дороги не только своей способностью рожать…

А что мы знаем о женщинах? Практически ничего! Сведения о них поступают крайне скудные и противоречивые. Их подлинного изображения не видел никто. Опытные образцы растащены приезжими

текст: аглая игнатьева фото: наталья львова рисунки: анна всесвятская

Взять интервью у человека, который ближе всех подо-шел к зарождению жизни — с этой целью Аглая Игнатье-ва отправляется в роддом к акушеру, с помощью кото-рого семь лет назад соверши-ла удачное деторождение. Из этой задушевной беседы чи-тателю станет окончательно ясно, почему рождение обя-зательно происходит в му-ках, почему мужу противо-показано присутствовать на родах жены и в чем, соб-ственно, заключается сход-ство акушера и ангела.

Господи, как же вдруг стало страшно! Тридцать восемь недель держалась, и вот под самый конец… Мама рожала, рассказами потом всю душу вытянула: не шляйся, берегись… Бабушка и того хлеще, на поле брани разрешилась, под бомбежкой, в жестокой схватке зубами за землю цепляясь. А хочется же под-держки и понимания. Чтоб пожалели, погладили, приголубили. Облегчили муки и неизвестность. Ведь не при лу-чинах рожаем, в горячем поту в темно-ту бескровными ртами орем. Помогите, больно. Мамочки родные, да придите же наконец, мать вашу… Страх божий. Нар-козу дайте! Медицина-то, чай, на месте не стоит.

Очнулась. Глазами, полными ужаса, смотрю на своего акушера:

— Может, все-таки кесарево?Знала ведь, что напорюсь. Получила,

как ожидала. Спокойное:— Женщинам суждено рожать в му-

ках. Ну и мы подсобим, если что.Самое смешное — он прав. С тем и ро-

дила. Пронзительный ор во всю мощь раскрывшихся легких вошел в мою но-вую жизнь.

Его имя-отчество — Борис Евгеньевич (Б.Е.). Акушер-гинеколог, врач высшей категории. В настоящее время — зам-главврача по акушерству и гинекологии

в роддоме при ГКБ. Этот самый роддом единственный в его трудовой. Пришит к каждой должности, как припев к ку-плету. Карьерная лестница в пределах одних и тех же стен. Имя собственное — имя же нарицательное. Бренд. Общий смысл примерно следующий — врач от Бога (да простят меня за пафос, но копи-райт не мой).

Мы познакомились семь лет назад. Срок нашего знакомства не нужно вы-считывать, семь лет — возраст моего сына. Мне нравится то, что мы дружим. Что пусть он не частый, но желанный гость в нашем доме. Что имя-отчество давно и легко трансформировались в «ты», в поздравления ко дню рождения, в казарменные его анекдоты («Знаешь, почему женщины всегда до конца досма-тривают порнофильмы? Они надеются, что в конце будет свадьба») и ежегодный ангажемент на совместный отпуск.

В отпуск, впрочем, не получается. Спонтанно компенсируем Поклонкой: в выходные выбираемся на семейные покатушки на роликах. У палатки, воз-ле которой остановились перекусить, к нему тут же подходят девушки с малы-шами. «Борис Евгеньевич, Вы ли это? При-кольно…» — кокетничают, рассматривая своего акушера, который в темных оч-ках, при полной роллерной амуниции. Поклонницы. «С тобой, как со звездой

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

61

...Первая закалка человека происходит в ро-дах. А если думаешь о ре-бенке — рожать легче...

шоу-бизнеса!» — уводя его, ловлю себя на мысли, что мне льстит, что можно вот так запросто катиться с ним рядом.

Наверное, так может нравиться про-стому смертному дружить с собствен-ным Ангелом.

Спустя семь лет я снова в его роддоме. Чтобы задать дурацкий вопрос: почто мучаемся?

— Женщинам суждено рожать в муках .

А что я, собственно, ожидала услы-шать? Семь лет спустя мир кардинально не изменился. Изменился он сам. Мы си-дим в его кабинете напротив друг друга. Заметно, что он постарел. Добавилось административных забот. В доме — хо-зяин.

— Ты вот пришла сюда семь лет назад, боялась?

Утвердительно киваю:— Боли.— И что, больно было?— Быстро забылось.— Видишь, в чем дело, в коре головно-

го мозга миллиарды нейронов. Сначала они находятся отдельно друг от друга, а потом друг к другу постепенно под-тягиваются щупальцами. В результате человек мыслит. Чем больше каждый из нейронов захватил соседних, между соседними полушариями, тем умнее, талантливее, гениальнее мозг. Мысль — это продвижение электронного импуль-са по миллиардам каналов. Максималь-ное формирование этих связей проис-ходит именно в естественных родах. То давление на голову, которое испытыва-ет ребенок, появляясь на свет, помогает развитию его мозга. Первая закалка че-ловека происходит в родах. И такая за-

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

63калка ребенку необходима. А если в ро-дах думаешь о ребенке — рожать легче. Я не вмешиваюсь, прихожу на помощь, только когда нужно.

Настолько не вмешивается, что даже УЗИ не допросишься. Пол своего ребен-ка я узнавала от него тайком.

— Расскажи о своей работе.— Что ты хочешь услышать?Морщится: о работе ему не хочется. Хо-

чется пофилософствовать:— По поведению женщины в родах

можно судить о будущих отношениях в семье. Если первая фраза: «Сильно ли я порвалась», вторая: «Фу, какой си-ний» — это очень больно бьет по ребен-ку. На подкорке он каждое слово твое за-помнит. И потом это все вернется. Тебе. И ты должна это помнить.

Назидательность ему не к лицу. Скорее — балагур, выдумщик. Каждый обход — фе-ерия. Белые одежды, стетоскоп (большая деревянная трубочка для прослушива-ния животов). Неважно, в каком они ста-тусе — пациентки, коллеги, возлюблен-ные, — женщины от него без ума. Он, кстати, тоже не в долгу. По долгу службы. Вспоминаю соседку по палате в предро-довом. В этом роддоме я впервые, а Таня рожает уже четвертого. После случайно-го знакомства с Б.Е. на первых родах так и ходит теперь разрешаться от бремени только к нему. На этот раз плод слишком крупный, что-то там еще с прилежанием, показана плановая операция.

Утром за ней приехала каталка. Таня с огромным пузом, кряхтя, залезает, ложится на бок (при таком животе на спине — не очень-то). Руку под голову, ноги кокетливо — одна на другой, ко-ленка присогнута. Сестры накрывают ее простыней, поскольку, понятное дело, Таня — голая. Выкатывают в коридор. Бо-рис Евгеньевич проносится по коридору (скорость походки — это его фирменное). Увидев Таню, срывает простыню:

— Даная!Таня хохочет. Так и увезли.Самое интересное, не покоробило

никого. Всем, кто в этот момент стоял

в коридоре, еле-еле натяги-вая халатики на выпирающие животы, просто стало смешно и не страшно. С ним и правда не страшно. Хочется даже бо-яться, а не страшно. И это главное. Так не страшно может быть только с мужчи-ной. В темных аллеях, угрюмых дворах, оголтелых электричках. И в родах. Он не муж, не любовник, не брат. Его назна-ченье — быть рядом, когда никого. Уте-шитель? Посланец? Хранитель? Он и сам этим манипулирует, касаясь губами уха: «Со мной не считается». Это шутка. В пер-вый раз если слышишь, смешно.

Роды суть исповедь. Мука, в конце ко-торой спасение не однозначно. Рожать в присутствии мужа — все равно что чи-тать по ролям молитву.

Нет, тут только Бог, Душа и При-вратник.

Роды суть исповедь. Мука, в кон-це которой спасение не одно-значно. Рожать в присутствии мужа — все равно что читать по ролям молитву. Нет, тут только Бог, Душа и Привратник

— В какой момент констатируется жизнь?

— Когда закричал. Родился. До это-го — плод.

А до этого? До всего. До самого из на-чал. Вдруг внутри, в самой сути зазвенит колокольчик счастливого смеха, отра-зится бликом в глазах, которых сейчас ближе нет. Чтобы отныне уже быть.

— В какой момент зарождается душа?В ответе сплошные вопросы:— 12 недель? Плод, эмбрион, а во вре-

мя аборта кричит… отталкивает от себя инструмент. Отчего он кричит? Или душа формируется вместе с сердцем, в 9 недель? Может она уже есть в яйце-клетке? Или в момент слияния двух субстанций? Одно тебе скажу: предпо-ложить наличие души в сперматозои-де — нелогично.

Логично.

…Кровотечение началось на две-надцатой неделе. В три часа ночи. Именно на двенадцатой, именно ночью обычно все это и обры-валось у меня. Болью, наркозом и отвращением к жизни. Уже не в первый. На этот раз я должна была родить. Пообещала уже, по-

ложа руку на живот. Липкий страх обе-сточил движенья. Помню, что ехать по «скорой» на чистку (других вариантов развития событий в тот момент мной не рассматривалось) мне не хотелось. Именно не хотелось. Как не хотелось в детстве просыпаться в зимней темно-те, откликаться на яркий электрический свет из-под двери и ехать на пятиднев-ку в подмосковный детсад. К злым вос-питателям, кислой еде и кромешному одиночеству. Муж позвонил знакомому психиатру. Просто не было больше у нас никаких знакомых врачей. Сбивчиво зачем-то рассказали симптомы. Чего мы вообще ждали от этого звонка? Ока-залось, знакомый акушер у нашего пси-хиатра был. Бывший сокурсник, завот-делением патологии родильного дома. Следующий звонок в три пятнадцать. Трубку Борис Евгеньевич снял сразу. Вы-слушал про психиатра, велел приезжать

утром к восьми. Пожелал спокойной ночи. Самое абсурдное — мы так и сде-лали. Уснули…

В детстве часто мечтают стать врачами. В детстве есть куклы, лягушки и разби-тые коленки. Часть из этих детей потом действительно идут в медицину. Если к тому же они становятся профессиона-лами, можно сказать, что они сделали правильный выбор. Но есть другое. То самое, когда выбирают тебя. И сопротив-ление бесполезно. Для того только и вы-брошен ты в этот нелепый и тысячеватт-ный свет, чтобы выполнить сверхзадачу. Про таких говорят, что они от Бога. И над ними другое небо и другой космос. Толь-ко в их измерениях возможны нелепые совпадения и странный смысл.

Гоню от себя все мысли о предназна-чении: «не нами писано», «не нам выби-рать»… Сопротивляюсь, но не вижу дру-гих объяснений — при всем желании приземлить.

— Кстати, — это он уже мне (мы разви-ваем гипотезу предназначенья), — мно-гие акушеры на свет появились в муках. Меня мама самого трое суток рожала, уже собралась удавиться.

— Расскажи, как ты понял, что тебе сюда?

Он рассказал. О своем детстве. В кото-ром были взрослые книжки, чествовав-шие знаменитых хирургов, громоглас-ная слава советских кардиологов и слу-чай врачебной ошибки. Отца не стало, когда ему было семь.

— Отец возвращался с работы, в авто-бусе его пырнули ножом. Его привезли, рана была, как казалось, неглубокая. И врач неправильно диагностировала. Отец умер из-за ее ошибки. После этого она нашла в себе смелость уйти из меди-цины. И, как это ни парадоксально, этот поступок у меня, ребенка, заслужил ува-жение. Все ошибаются, и это не халат-ность. Но себе я сказал тогда: или буду хорошим врачом, или не буду вообще.

— А дальше?Дальше медпрактика. В той же опера-

ционной, где он работает уже больше двадцати лет. Попал на роды. Точнее,

Или душа формируется вместе с сердцем, в 9 недель? Может, она уже есть в яйцеклетке? Или в момент слияния двух суб-станций? Одно скажу: предполо-жить наличие души в спермато-зоиде — нелогично

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

65

на кесарево сеченье. Это было утро по-сле реванша.

— Я приехал от девочки, которая меня еще в восьмом классе бортанула. Голова болит... какие-то люди… студен-ты. Сейчас, думаю, посмотрю немножко и поеду спать. Идет операция, хирург вынимает комок. На операциях я уже присутствовал неоднократно, помогал, поэтому картина для меня привычная: хирург что-то кроваво-сизое вырезал, бросил. Орган. И вдруг оно начинает орать. Разряд тока. Я просыпаюсь, пе-редо мной… это необъяснимо. Я стою и больше ничего, никуда не хочу. Толь-ко здесь, только это.

— Почему я никуда не ушел? Мне пред-лагали сначала аспирантуру, любую на-учную карьеру. Но реализация для меня возможна именно здесь, в многопро-фильной больнице, где много сложных

больных. Двадцать лет назад я пришел сюда пацаном; так сложилось, что стал заведующим отделением; потом глав-врачом. Я никуда не рвался, а просто так вышло.

— А в судьбу ты веришь?

…История с Черри случилась в прошлом году, в последний день карельского по-хода (альтернативный отдых для безба-шенных — Борькина страсть). Черри — такса, собака одного из участников груп-пы, добродушное существо.

Группа сидела у кромки дороги, жда-ла автобус. Самый обычный — на по-сошок — привал. Вдруг с Черри случи-лось неистовое. Мечется между людьми, к каждому подбегает, в глаза загляды-вает, мордой тычется. Носится как уго-релый. Первым заметил странное ин-структор. Взял Черри на руки, смотрит,

————— эээээээээтттттттттттттооооооооооооооо ооооооооооооооонннннннннннннннннн уууууууууууууууууууужжжжжжжжжжжжжжжжжжеееееееее ммммммммммммммннннннннннннееееееееее ((((((((((((ммммммммммыыыыыыыыыыыыыыыы ррррррррррааааааааззззззззззвввввввввввввввииииииииииииииииииииииииввввввввввввввввввввааааааааааеееееееееееееемммммммммммм гггггггггггиииииииппппппппппппппооооооооотттттттттттттттттеееееееееееееееееееееееееееееееззззззззззззззззззззззззззуууууууууууууууууууууу пппппппппппппппппппппппппппппррррррррррррррррррррррррррррееееееддддддннннннннааааааааазззззззззззззззззззззззззззззззззззззннннннннннннннннннннннннааааааааааааааааааачччччччччччччееееееееееееееее------нььяяяя)))),,,,, ———————— мммммммммммммммммннннооогггииииииииеееееееееее ааааааааакккккккккккуууууууууууушшшшшшшшшееееееееерррррррррыыыыыыыы нннннааааааа сссссссссввввввввеееееееетттттттт пппппппппппппоооооооояяяяяяяяввввввввввввввиииииииииииилллллллллллллллллллллииииииииииииииссссссссссссссььььььььььььььььь ввввввввввв ммммммммммммммммуууууууууууууууууууууууукккккккаааааахххххххххххх....... ММММММММММММММММММММММММММММММММММММееееееееееееннннннннннняяяяяяяяяяяяяя мммммммммммммммммммммммаааааааааааааааааааааааамммммммммммммммммммммммммммммммммммммааааааааааааааааааааааааааа сссссссссссссссссссссссссссссаааааааааамммммоооооооогггггггггггггооооооооооооооооооооооооооо тттттттттттттттттттттттттттттттттттттттррррррррррррррррррррррррррроооооооооооооооооооооооооооеееееееееееееее

ууууууууууу (((((( рррррр ууууууууууууууууууууу рррррррррррррррррррррр

сссуууттттттооооооооооооккккккккккк ррррррррррррррооооооооооооооооооожжжжжжааааааллллллллллллллллааааааааа,,,,,,, ууууууууууууууужжжжжжжжжжжжжжееееее ссссссссоооооооооооооббббббббббббббрррррррррррааааааааааааллллллллллллаааааааааааааасссссссссссььььььььььь ууууууууууудддддддддддаааааааааааааааавввввввввввввввиииииииииииииииииииттттттттттттттттттттттььььььььььььььььсссссссссссссссяяяяяяяяяяяяяя.......)))),,,, уууууууууууууу ррррррррр

а уши у Черри синие. Ненормальный цвет для собачьих ушей. Встали, пошли встречать автобус… крик: собаку сбила машина. Выскочила из-за угла, материа-лизовалась из воздуха таксова смерть. Мгновенная.

— Ты понимаешь? За пятнадцать ми-нут до смерти собака почувствовала, что погибает. Уши ее посинели при жизни еще. Кого она спасла своей смертью? Кто из нас должен был переходить дорогу?

И еще. Была у Борьки джинсовая ру-башка «райфл». Давнишняя была ру-башка, шитая-перестираная. Жена на эту рубашку не раз покушалась, Боря же рубашку маниакально из помойно-го ведра выуживал. Жену укорял по об-стоятельствам, рубашка возвращалась на место: «Мою рубашку не брать». Даже перестал носить рубашку, чтобы никому бельмом на глазу лишний раз в ней не

сидеть. Взял в поход. Конкретно в этот. На момент Черриной смерти это была на всю группу единственная чистая, выгла-женная вещь.

— Я понял, что в грязную майку я бы эту собаку не завернул. Я очень любил рубашку, часть меня в ней осталась. Я ее отдал собаке, которая кого-то спасла.

А потом наступило кромешное утрен-нее похмелье, которое Б.Е. встретил с хо-зяином Черри на вокзальном полу.

— Верю ли я в судьбу? Я знаю, что мои грехи возвращаются мне через моих больных. Что-то такое начудишь, этот проступок всегда возвращается. Я уми-раю с каждой, которую не спас. В про-шлом году у нас была очень тяжелая па-циентка, она погибла. После ее смерти не стало и меня. Я ходил, функциониро-вал, подписывал бумажки, меня отвози-

ли домой... Но полтора месяца меня не было. Ни для кого. Не хочу об этом вспо-минать… Знаешь, когда я уйду отсюда? Когда перестану бояться. Привыкну.

Как медик он понимает: важен самокон-троль. Тест на выносливость — ежегод-ная процедура.

Например, рафтинг в той же Карелии.— Зачем, кстати?—Тебе будет трудно понять. Там ведь

сразу вся дрянь из человека наружу ле-зет. И те, кто со мной разделил марш-рут, — чаще всего не подлые люди. Может, они не пойдут больше в поход, одного раза хватило, но с ними уже не страшно. Экстрим — это не скорость движения по порогу, это набор баналь-ных вещей. Попробуй поспи на земле, когда льет дождик, когда надо сесть на лошадь и ехать. Хочешь не хочешь, а все равно ничего изменить ты не в силах. Потому что выбора нет.

Другого я не ожидала. Отсутствие вы-бора — это и есть судьба. Слушаю про загребальщика Диму. Точнее, это анасте-зиолог Дима хотел быть загребальщиком вместе с Б.Е. После того как Б.Е. склонил Диму к экстриму.

— Я сказал, хорошо, но условие такое: как хочешь, но будем первыми. Или я беру другого загребальщика. Жара была страшная, 35 градусов. Дима обго-рел до волдырей, до температуры 40, но не раскис.

Да уж, понять действительно трудно.

— Меня женщины спрашивают: почему не сидите со мной в родах. А я такой же живой человек. В нужный момент буду рядом, поглажу, почирикаю, но сидеть по нескольку часов и смотреть, как чело-век страдает, запредельно. Роды — ин-тимный процесс, ведь недаром раньше рожали в темноте. Нас часто обвиняют в цинизме. А человечности, чувствен-ности, чувствительности в нас, может, даже больше, чем нужно. Мы не цинич-ные, мы ограниченные.

Жена однажды уговорила его пойти в театр. Сели, свет погас, звонит теле-фон. Б.Е. звонок сбрасывает и…

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

67— Больше на сцену смотреть не могу.

Выхожу, перезваниваю. Бесперебойное напряжение. Все время крутишь в голо-ве, крутишь. Ни для чего другого в баш-ке места больше нет. У меня ночью теле-фон под подушкой лежит. На второй-третий звонок я реагирую. Иногда вдруг проснешься: то ли пописать, то ли пить хочу? Иду на кухню, на всякий случай делаю и то и другое, через десять ми-нут звонок. Надо ехать. Я же говорю: мы ограниченные люди. Я не успеваю читать, ходить в театры, смотреть теле-визор. И не хочу.

ГКБ — городская клиническая боль-ница. Сюда привозят по «скорой» обко-лотых, отравленных, удушенных, реза-ных, сбитых, выброшенных из окон. То отказная опухоль мозга, то вонь опреде-ленного места и образа жизни, то меси-во на простынях. Кажется, здесь жизни вообще не место, а их — целых две. И за каждую нужно сражаться. И ему инте-ресно именно здесь. Где трудно, где каж-дый раз — вызов, где многое, почти все зависит именно от него.

Просила случай из практики? Что ж, по-лучила.

Беременную женщину после аварии в роддом доставили родственники. На гололеде не справилась с управлением. Потом уже говорила, что выехала пасти засидевшегося в ресторане мужа. В ре-зультате отслойка плаценты, огромная гематома, срок жизни ее и ребенка по-ставлен на счетчик. На операцию требу-ется согласие родственников.

— Мы полтора часа уговаривали этих родственников, что нужно оперировать. У нее ребенок погибает, а они звонят по телефону знакомому врачу посовето-ваться. Я говорю им, что следующая бу-дет она. А тот, что на телефоне: не согла-шайтесь, вас разводят на деньги.

На операции он настоял. Какое-то вре-мя уходит на перевозку в хирургический корпус. Чтоб вынуть из чрева крошеч-ный труп, которому чуть-чуть совсем не хватило. Смерть наступила в результате дискуссий.

— И все-таки мы вызываем детскую реанимацию из другой больницы. Вдруг шанс есть? Ну вдруг наш датчик врет? На «скорой» приехал тот самый врач, с дру-гого конца телефона. Детский реанима-толог. Хотелось дать в морду, но отвел его в сторону: «Видишь труп девочки? Это — твой».

На дне, в животе заскулила тоска. — Знаешь, что сложно? — спраши-

вает.Знаю: вынести душу из пекла, выхо-

дить, залатать, чтобы опять запустить ее в тартарары. Потому что прикручена душа к этим койкам, операционным сто-лам. Чтоб сорваться с закисленного вин-та лишь однажды. Не скоро бы…

— Сложность в обремененности опы-том. Чем я отличаюсь от молодого док-тора? Не своим умением лечить. А тем, что я знаю, что происходит в данный мо-мент и чем может обернуться ситуация. Это опыт, от которого рождается страх. Иногда я спрашиваю себя: почему я сде-лал именно так, не иначе? Не знаю… У меня ощущение, что мы ин-струмент чьей-то воли.

— Твоя роль?— Я причастен… где-то ря-

дышком, где-то тут. Проходя-щий мимо... Но мне нравится, что в нужный, критический мо-мент я могу сконцентрироваться и чаще всего принять единствен-но правильное решение.

Когда на двадцать третьей неделе моей беременности он позвонил и сказал, что уезжает в отпуск, я испугалась. Держа-лась от силы еще неделю, а потом на-чались неизбежные схватки. Еще через час мучений «звонить — не звонить» на-бираю номер. Подробно расспрашивает. После того как сбивчиво объясняю си-туацию, задает вопрос:

— Спиртное в доме есть?Да, говорю, у мужа есть виски.— Знаешь что, выпей виски.Преждевременная родовая деятель-

ность прекратилась сама собой.Семейный, так сказать, анекдот.

— Спиртное в доме есть?Да, говорю, у мужа есть виски.— Знаешь что, выпей виски.Преждевременная родовая деятельность прекратилась сама собой

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

69

текст: валерий дранников рисунок: елена ужинова

В первом номере «Русского пионера» отчим отечественной журналистики Валерий Джеймсович Дранников уже пы-тался зацепиться за вечность и заморозиться для потом-ков в криокамере. Но морозильные установки не справи-лись с задачей, поэтому журналист решил зайти в будущее с другой стороны: как только истек мораторий на клони-рование в России, объявленный в 2002 году Госдумой, Ва-лерий Джеймсович решительно отправился в профильное НИИ с целью клонироваться. Читательницам есть особый повод ознакомиться с сочинением: в финале автор дает им реальный шанс попасть в историю.

— Левон Михалыч, можно побыстрей!— А вы не рыгайте. Исторический мо-

мент, а рыгаете.Не рыгайте… Я что, нарочно. Я что,

не понимаю важности момента. Толь-ко попробуйте простоять пять минут с распахнутым ртом, когда седоборо-дый армянин с добрым лицом абрека на пенсии скребет и скребет в нем сте-клянной палкой по внутренней сторо-не щеки.

«Что за бред! — подумает читатель, залпом проглотивший два номера жур-нала. — Три месяца назад этот автор уже рыгал здесь теми же словами и тоже в исторический момент. Докатились. Всего два номера — и дефицит заметок. Старые перепечатывают».

Подумает и будет не прав. Тщательнее надо, тщательнее, как говаривал бывший большой сатирик. Рыгал зимой, не отри-цаю. Но на кого? На молодого человека приятной наружности по имени Данила. У которого за тысячу рублей заморажи-вался на полвека вперед с гарантией по-следующего оживления. А на кого сей-час? На Левона Михайловича Чайлахяна, седобородого армянина с добрым лицом абрека на пенсии. Почувствуйте разницу.

Я ведь почему пошел замораживаться? Из чувства жгучего патриотизма. А еще из-за врачей. Доктора в последнее время смотрели на меня тоскливо и печаль-но. Словно прощались. Я же смотрел на успехи свой Родины в деле построения суверенной демократии, удвоения ВВП,

триумфа национальных проектов и по-вышения в три раза производительно-сти труда с волнением и радостной на-деждой. И как патриот не мог бросить Родину в начале ее пути к счастью. Это было бы дезертирством. Поэтому взгля-ды врачей меня не устраивали.

Только с заморозкой ничего не вы-шло. Страна справляет «Год семьи», а сын категорически отказывается же-ниться. И значит, не видать мне внуков. Влюбленных в деда пацанов, что через долгих полстолетья вспомнят о его зале-денелых ДНК, родным теплом спирали отогреют и оживят старика. Мечта по-жухла и пропала «штука». Да бог с ней, с тысячей, чего теперь копить, когда часы почти остановились.

«Встает с колен моя Россия, цена на нефть — за облака, а я совсем теряю силы и, значит, скоро мне — пока. За что, Господь, такое лихо. Но где же выход? Где же выход!» — так думал я, сидя дома на диване, тупо уставившись в телеви-зор. На экране могучий парень Арнольд Шварценеггер — пилот туристического вертолета — отвозил очередную партию экстремалов в заснеженные горы. Потом вернулся домой и с удивлением увидел через окно, как в его собственном кот-тедже его собственную жену обнимает чужой мужик с лицом и фигурой Ар-нольда. Один в один, как будто бы близ-нец. Его собственный клон.

Шварценеггер ужаснулся, я — возли-ковал.

Есть! Есть выход! Фиг с ним, с сыном. Не хочет, и не надо. Я сам клонируюсь. Немедленно и сейчас. В фильме, конеч-но, фантастика. Не может клон быть в возрасте Арнольда. Из своих скром-ных научно-популярных сведений я все же знал: клонирование — это все равно акт рождения. Так и прекрасно, так и хо-рошо! Детство, юность, вокзалы, прича-лы — пусть опять повторятся сначала.

«Старый клон, старый клон, старый клон стучит запрос», — весело мурлы-кал я, лихорадочно шаря по интернету. Новостей было немного. В последнее время информационный шум вокруг проблемы клонирования как-то поу-

тих: ни в газетах, ни по телевиденью почти ни слова. Значит, что-то готовят. Я вспомнил, как заволновался физик Флеров, когда в начале войны в зару-бежных научных журналах не обнару-жил ни одной работы по расщеплению ядра. Хотя всего лишь пару лет назад их было просто пруд пруди. Флеров по-нял — готовят бомбу. Я склонялся к той же мысли. Тем более что первое, на что наткнулся в Инете, был «Закон о времен-ном запрете на клонирование человека», принятый Госдумой в 2002 году. Закон вводил на пять лет мораторий на любые исследования по клонированию гомо сапиенс. Засекретили — значит, работа-ют, обрадовался я. Потом вспомнил, что на дворе весна 2008-го, а следовательно, мораторий закончился. Обрадовался еще больше и стал названивать по всем

московским НИИ, которые могли иметь хоть какое-нибудь отношение к насущ-ной для меня проблеме.

Зря радовался. На мой прямой есте-ственный вопрос: «У вас клонироваться можно?» — либо просто клали трубку, либо нагло смеялись. Когда отчаянье со-всем затмило радость, далекий, глухова-тый голос неожиданно спросил:

— А зачем вам это?— Как зачем? Хочу еще пожить— А что вы знаете о клонировании?—

поинтересовался голос.— Да почти ничего, — честно признал-

ся я. — Только слышал, что оно сейчас возможно.

— Ладно, — сказала трубка после долго-го затишья. — Если у вас есть время и же-лание, приезжайте в Пущино. Спросите профессора Чайлахяна Левона Михайло-вича. Но это далеко — 120 километров от Москвы.

Зато до Востряково близко. И уже утром следующего дня я летел по длинному пу-стынному коридору Института экспери-ментальной и теоретической биофизики РАН мимо множества дверей, похожих, словно клоны. Вот и моя — в прекрасное далеко. Со скромной маленькой таблич-кой: «Член-корреспондент РАН, профес-сор Левон Михайлович Чайлахян».

— Здесь клонируют? — спросил я не-высокого человека в линялом свитере и джинсах, с густой седою бородой.

— Вы? Я был уверен, не придете, — сме-ясь глазами цвета сажи, сказал профес-сор Чайлахян.

— Но как же! Мне необходимо!— А зачем? — продолжал смеяться

ученый. — Понимаете, вы первый, кто обратился с такой просьбой. И мне инте-ресно — зачем?

Вообще-то я не склонен к от-кровенностям с незнакомыми людьми, но глаза его улыбались так доброжелательно, что я взял и выложил ему все. И про про-щальный взгляд врачей, и про любимую державу, про нацпро-екты, ВВП, который растет на сла-ву. И про то, что не желаю быть де-зертиром, когда страна вступила

в последний бой с самой собой за светлое и счастливое будущее. Короче — про лю-бовь. К себе и Родине.

И тогда он улыбнулся во всю бороду, нежно подхватил под локоток и береж-но усадил за маленький колченогий столик.

— Любовь — замечательное чувство. Знаете, именно любовь заставила меня заняться проблемами клонирования. Любовь к одной изумительной женщи-не. Теперь она моя жена. Я вообще-то нейробиолог по специальности. А еще — электрофизиолог. Будущая жена была аспирантом у Бориса Николаевича Ре-бринцева. Замечательного ученого, ко-торого страшно волновала бесконтроль-ная индустриализация планеты. Из-за нее на Земле стремительно исчезают це-лые виды существ. И Борис Николаевич предложил создать криобанк исчезаю-щих видов. Заморозить их половые клет-

— Любовь — замечательное чувство. Знаете, именно любовь заставила меня заняться про-блемами клонирования. Любовь к одной изумительной женщине. Теперь она моя жена

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

71ки лет так на пятьсот, пока человечество не одумается.

«Хорошая идея», — подумалось мне. Я ведь тоже замораживался. Но толь-ко сейчас окончательно понял, зачем. Я тоже исчезающий вид.

— Вот моя Танюша и отправилась на край земли, в бухту Витязь, за некоторы-ми такими видами. Какая потрясающая бухта! На самом восточном крае страны, рядом с Китаем. Я сам раз пятнадцать ез-дил туда по своим делам и однажды по-встречал Татьяну. Ах, молодой человек, какие там рассветы!

— Это кто молодой человек? — возму-тился я.

— А сколько, простите, вам лет?— Через три месяца шестьдесят девять

стукнет, — с идиотской гордостью отве-тил я.

— Ну вот видите, — рассмеялся Чай-лахян. — Конечно, молодой человек. Потому что мне через месяц будет во-семьдесят. А впрочем, тоже не так много. Мой отец, академик Михаил Чайлахян, прожил за девяносто. А я пока что член-корреспондент.

Я лишний раз сказал судьбе спасибо. К какому человеку я попал! Рядом со мной за столиком попивал крепчайший кофе здоровый, плечистый мужик. Бу-гры мышц едва не рвали старый свитер, и если б не седая борода, полтинник дал бы, ну никак не больше.

— А вот клонируете меня и станете академиком.

— Ах, да, клонирование… Видите ли, в лаборатории Ребринцева занимались в том числе и пересадкой клеточных ядер. Что имеет к теме нашего разгово-ра самое прямое отношение. А это очень сложная процедура. У Татьяны Анато-льевны была идея как-то приспособить к данному процессу электричество. Вот она и попросила помочь. И мы разрабо-тали метод электрослияния. Впервые, между прочим, в мире. Двадцать с лиш-ним лет назад. Опубликовали работу в «Биофизике» и послали ее в авторитет-нейший зарубежный журнал. Где труд благополучно потеряли. А потом о на-шей работе просто забыли. Вы же пом-

............ ссссссссккккккаааааааааазззззззззаааааааааллллллллл сссссссууууууудддддддддддддььььььььбббббббббббббббееееееее сссссспппппппаааааааа--сссссссиииииииббббббббоооооооо. КККККККК ккккккккккккааааааккккккккккооооооооомммммммммммммууууууууу ччччччеееееллллллоооовввввеееееккккккуууууууу яяяяя ппппппоооооопппппаааааллллл!!!!.......

серге

й а

нисим

ов

ните, какие наступили времена. Деся-тилетие пропало даром. И только когда появилась овечка Долли, вспомнили. Ну как же так — мы тоже занимались.

— А, да ладно, — отмахнулся Левон Михайлович от воспоминаний. — Знае-те ли вы, что все клетки нашего организ-ма, клетки кожи, мозга, печени, сердца, легких — абсолютно все имеют один и тот же набор генов? Один и тот же ге-ном. А кожа становится кожей или пе-чень печенью потому, что природой из этого набора запущены в активность разные гены. Это вам ясно?

— Конечно, — воскликнул я, пытаясь изобразить на своей физиономии пол-ное понимание сказанного.

— Да ну вас. Представьте себе пиа-нино. Только с открытой крышкой. Так вот, клавиатура — это геном. А клави-ши — гены. Клавиатура, правда, очень большая. Сегодня науке известно около 35 тысяч генов. Но и природа — это вам не Клиберн. В каждой клетке организма одна и та же клавиатура. Но каждая игра-ет свою мелодию. В своей октаве и на своих нотах. Остальные клавиши мол-

чат. Там есть и общие гены, звучащие в разных напевах, но главное, повторю, каждая клетка играет по той партитуре, что положила на ее пюпитр великий композитор — природа. В науке это на-зывается профилем экспрессии.

— А если клетке положить другие ноты? — брякнул я и тут же уловил немое изумление во взгляде.

— Тогда заиграют гены, молчавшие до сих пор. И только эта потрясающая способность генома и позволяет делать клонирование. Что и доказал задолго до появления Долли английский уче-ный Джон Гёрдон. Еще в начале 70-х го-дов прошлого века, когда наука не была окончательно уверена, что все клетки имеют один и тот же геном, Гёрдон взял яйцеклетку лягушки, на языке науки — ооцит, и удалил ее геном, оставив только цитоплазму — практически оболочку яйцеклетки. А потом ввел в эту оболочку клетку слизистой поджелудочной желе-зы от совсем другой лягушки. И знаете, что произошло?

— Ну откуда, профессор. Я тогда в «Гуд-ке» работал.

Как я не слышал про Гёрдона, профес-сор ничего не знал о славной газете же-лезнодорожников.

— А произошло следующее! — восто-рженно продолжил он. — Геном, введен-ный в яйцеклетку, стал работать точно так же, как если бы он был естественным геномом, получившимся в результате оплодотворения. Надеюсь, вы запомни-ли: в каждой нашей клетке один и тот же геном. Кроме, — тут Левон Михайлович устремил к давно небеленому потолку мя-систый палец, — яйцеклетки и, извините, сперматозоида. Они содержат лишь по по-ловине гена. Полпианино как бы. И толь-ко слившись, только вместе они образуют всю клавиатуру. То есть целый геном. Так вот, цитоплазма первой лягушки так по-действовала на геном слизистой второй, что он заиграл совсем другую мелодию. Песню развития жизни. А так как он был взят от другой лягушки, то и появивший-ся со временем лягушонок был точной ко-пией своего донора. То есть клоном.

— Так чего же столько лет ждали?! — искренне возмутился я. — Зачем была нужна овечка Долли, если уже скакал ля-

серге

й а

нисим

ов

серге

й а

нисим

ов

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

73

гушонок? Да ведь я уже двадцать лет назад мог бы клонироваться.

На миг, только на миг я пред-ставил себя двадцатилетним — какие мне открылись горизонты.

— Наука суеты не терпит, — притор-мозил меня профессор. — Но самое глав-ное — яйцеклетка амфибии отличается от ооцита млекопитающих, как Эверест от холмика в деревне. У амфибий она разме-ром с миллиметр, а у млекопитающих — не больше ста микрон. Можете предста-вить, как сложно с ней работать! Какая требуется оптика, аппаратура, какими со-вершенными должны быть манипулято-ры. Это же уровень нанотехнологий. Поэ-тому и овечка Долли, и все последующие клоны мышей, кошек, лошадей и мулов, что появились за рубежом, — потрясаю-щий успех и великий научный подвиг.

Сказал с таким энтузиазмом, что даже я, российский патриот, порадовался успе-хам зарубежных ученых. Хотя меня, как вы понимаете, прежде всего интересова-ла моя страна, ее наука и собственный родной, любимый клон.

— Левон Михалыч, дорогой! Насколь-ко я понял, чтоб сбылась моя мечта, чтоб сказка просто стала былью, надо взять любую клетку моего престарелого ор-ганизма. Затем попросить у женщины репродуктивного возраста ее очарова-тельную трепетную яйцеклетку, удалить из нее ядро с тем самым полупианино, ввести в ооцит мой новенький сверкаю-щий рояль и бережно вернуть обратно в матку. Все правильно?! — воскликнул я, немного возбудясь.

— В принципе верно, — согласился про-фессор. — Кроме перехлеста с роялем.

— И в срок, отведенный природой, появится мой клон, один в один как я! Тогда почему, профессор, церковь категорически против моего второго пришествия? Почему парламенты пя-тидесяти государств ополчились про-тив меня и запретили клонирование человека? Человека! — Я так развол-новался, что вскочил из-за стола, едва

его не опрокинув, и застыл в долгой мхатовской паузе. — Человек… это зву-чит гордо. Не жалеть надо человека, не унижать его жалостью. Клонировать по-звольте человека!

— Браво! — воскликнул изумленный профессор.

Я скромно поклонился и присел.— Вот вам бы так же да с амвона. Мо-

жет, церковь и проняло бы. Хотя вряд ли, — уже серьезно продолжал профес-сор. — Хочешь не хочешь, а репродук-тивное клонирование посягает на осно-вы веры. Мы ведь вторгаемся в святую сферу божьего промысла. Хотя, — хмык-нул он в бороду, — сам Создатель произ-вел первый опыт по клонированию, ког-да из ребра Адама сконструировал Еву. Я, правда, до сих пор не понимаю, как ему это удалось без ооцита. А что каса-ется парламентов… Предосторожность лучше безрассудства. Знаете ли вы, что свою овечку Долли Ян Вильмутт пытал-ся сделать 230 раз? И только на 231-й появилась Долли. Известно ли вам, что все последующие клоны появлялись на свет с патологией и жили меньше своих

Сам Создатель произвел первый опыт по клонированию, когда из ребра Адама сконструировал Еву

серге

й а

нисим

ов

доноров? А вы — давайте человека. Сами же сказали — звучит гордо. С ним надо как-то аккуратней. Вот пересадим мы вашу клетку кожи в ооцит. Все хорошо, все удачно. Только самой природой она запрограммирована на производство кожи. Значит, ее надо перепрограммиро-вать. Что и делает с успехом цитоплазма яйцеклетки. Но есть множество химиче-ских факторов, которые мешают переза-грузке. Некоторые факторы уже изучены наукой, но многие нам даже неизвест-ны. А вы — клонируйте сейчас! И, самое главное, — тут член-корреспондент сде-лал паузу, подобную моей, — клон все равно не будет вами.

— Как так не будет! Сами говорили, что лягушонок был точной копией донора.

— Так и не отрицаю. Копией будет, а вами — никогда. Вернее, вашей не-повторимой личностью. Которую фор-мирует, как известно, среда. Детство, юность.

— Вокзалы, причалы…— При чем здесь причалы? События,

обстоятельства и, конечно, люди, что

встречались на долгой дороге взросле-ния. Вот вы, например, помните, что фор-мировало вашу личность?

Вопрос застал меня врасплох. И место для воспоминаний не годилось. Все-таки институт теоретической и эксперимен-тальной биофизики РАН. Но ведь разбе-редил абрек седобородый.

— У вас тут курят?— На лестнице, там урна, — сказал

предупредительно профессор.Площадка института биознаний

и горько-сладкий дым воспоминаний. Вот первое, осознанное. Саратов, сорок третий год. Мама с родными сестрами в эвакуации, в каком-то вросшем в зем-лю доме. Вечер. Я трехлетним пацаном, вместе с двоюродными братьями, сижу под столом и уминаю винегрет. Под сто-лом вкусней и интересней. Воздушная тревога. Редкий налет немцев на Сара-тов. Бабах! Бух-бух! И свет погас, и стол уже летит на нас. Рядом с домом разо-рвалась единственная бомба, сброшен-ная на город. «Не ушибся?» — спросила мама, вытаскивая меня из-под стола. Но

я как партизан молчал, я только плакал и мычал. Мычал две недели. Лишь ког-да вконец испуганная мать потащила меня к врачу, неожиданно сказал: «Ддд-а ппп-по-шш-шли вв-вы». Я стал заикой. И заикался лет до двадцати. Так я возне-навидел войну.

С заиками мало кто дружит. Хлопотно. А вот Анрюшка Миронов со мной дружил. Мы жили в одном доме, Петровка, 22 — там, где сегодня городская Дума. Я жил в квартире коммунальной, зато с парад-ного подъезда. Андрей в отдельной, толь-ко со двора. Наши огромные итальянские окна выходили на улицу, и в праздники он прибегал ко мне, чтобы с восторгом наблюдать, как по Петровке шествуют вой ска. Я тоже ходил к Андрюшке. Пото-му что у него был настольный футбол. До-рогая игрушка, моей семье не по карма-ну. Мы резались неистово, азартно, толь-ко однажды Андрюха сказал: «Надоело. Давай сыграем в настоящий». И повел в гостиную. Там у стены стояла широкая тахта, над которой висело множество фарфоровых тарелок. Японских. Предмет

серге

й а

нисим

ов

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

75любви эстрадных звезд, любимцев пу-блики Мироновой — Менакера. Андрюха встал на ворота, то есть у тахты, я взял в руки подушку, размахнулся и под лику-ющий грохот разбитый тарелок заорал: «Гол!». Вечером Мария Владимировна за-шла к маме: «Я понимаю, вы никогда не сможете расплатиться за разбитые тарел-ки. Но пусть он больше к нам не ходит». « Дд-а ппо-шшли-вы», — подумал я и воз-ненавидел богатых.

Мне девятнадцать, и я в третий раз пы-таюсь поступить на факультет журнали-стики. Сижу готовлюсь, вдруг письмо: «Просим явиться в горком комсомола». Просят — чего не явиться. Ищу билет — билета нет. Обшарил всю комнату — нет моей крас-нокожей книжицы. С этим пе-чальным известием и пришел в горком. «А у тебя и не может его быть, — оглоушили меня там. — Потому что ты, стиляга и низкопоклонник, выменял его на японскую зажигалку. Сменял святыню на дешевку. Вот и сиг-нал, возьми, читай». И протянули ано-нимку. Много лет спустя я узнал, что соседка, поругавшись с мамой, выкрала мой билет и написала анонимку. А тог-да, в собственном доме по Петровке, 22, на первом его этаже, где размещался Свердловский райком комсомола, за от-сутствие бдительности в хранении свя-тыни меня с треском выперли из комсо-мола. «Хочешь что-нибудь сказать в свое оправдание?» — спросил секретарь. «Да ппо-шли вы», — ответил я. И возненави-дел комсомол.

Свое двадцатипятилетние я отмечал в шикарной компании. Космонавт Па-вел Попович, космонавт Валерий Быков-ский, дублерша Терешковой — Жанна Еркина. У меня даже фотография сохра-нилась: в Доме культуры на Чкаловской (известный Звездный еще в чертежах) все пьют шампанское, желая мне успехов. Всесоюзное радио затевало новую про-грамму и поручило мне сделать переда-чу о космосе и простом земном счастье. Я, конечно, написал все тексты заранее. За космонавтов, Жанну, за себя. Ребята

с выраженьем тексты прочитали, толь-ко Быковский долго путался со словами «Сент-Экзюпери». Я отвез пленку на радио и с нетерпением стал ждать передачи. И тут звонок от звукорежиссера. «Скажи, у тебя нет дефектов речи?» — «Да вроде нет. Лишь в детстве заикался». — «Я так и думал, — сказал режиссер. — Не возра-жаешь, если твой текст прочтет Василий Лановой?» — «Да пошли вы!» — заорал я и возненавидел профессию.

Личность состоялась, сигарета потух-ла, и я выкинул окурок в урну.

— Ну, вспомнили, что формировало вашу личность? — с интересом спросил

профессор Чайлахян.— Война, комсомол и мой сволочной

характер. Я повторенья не хочу.— А что я говорил! — обрадовался Ле-

вон Михайлович. — Ваша личность не-повторима. И не только ваша. Любого на этой земле. Поэтому у человечества нет никакой нужды в репродуктивном кло-нировании. Бессмысленно. Клоны все равно будут другими. Давайте размно-жаться привычным приятным способом. Но есть иное направление, гораздо более перспективное для людей — терапевти-ческое клонирование. Чистая медицина. И моя лаборатория как раз этим сейчас и занимается. Представьте себе, что вы больной человек.

— И представлять не надо, я такой и есть.

— И у вас цирроз, — продолжал про-фессор, ощупывая взглядом мой живот.

— Да ну вас, нет еще цирроза! Пью ино-гда, а кто у нас не пьет. Но чтобы до цир-роза — нет, увольте.

— Я же говорю — предположим. Мы берем любую вашу здоровую клетку и пересаживаем ее в очищенный от генома

ооцит. Где-то на десятый день в ней обра-зуется эмбриональная клеточная масса. Так вот, если эту массу положить на спе-циальную подложку, в ней образуются стволовые клетки. Которые хороши тем, что из них можно получать любые типы клеток. В том числе и те, что работают на создание печени. И вот мы вводим эти клетки в вашу циррозную печень, они начинают размножаться, постепенно вытесняя больные. И при этом никакого отторжения. Геном-то в клетках ваш. Нра-вится такая перспектива?

— А вы уже научились дифференциро-вать стволовые? В смысле, направлять на нужную работу? — поинтересовался я.

— Увы, — развел профессор руками. — Некоторые уже научились, но большин-ство еще в процессе. Поверьте, лет через пятнадцать…

— Я не с Кавказа, не дождусь. В лабора-тории, разбитой на боксы и заставленной микроскопами («Старые совсем, а новые знаете, сколько стоят?») и какими-то неве-домыми манипуляторами, Левон Михай-лович решил сделать срез с кожи руки.

— Так больно же будет, — отдернул я руку.

— В будущее решились, а здесь бои-тесь, — засмеялся профессор. — Ладно, давайте возьмем клетки с эпителиаль-ной полости рта.

А это можно, это мне знакомо. И вот стою я с широко распахнутым ртом, а седобородый армянин с добрым лицом абрека на пенсии скребет и скребет в нем стеклянной палкой. Потом упрятал мои клетки в холодильник и весело сказал:

— Теперь ищите яйцеклетки. Удачи вам и в добрый час.

Так и покинул я Институт теоретиче-ской и экспериментальной биофизики РАН. Несклоненным. В надежде светлой, что пока.

Дорогие читательницы репродуктив-ного возраста! У меня к вам огромная просьба. Если вам приглянулась эта за-метка, если вы хотите читать подобные и в отдаленном будущем, пожалуйста, пришлите ваши лишние яйцеклетки. Что вам, жалко? А Левон Михайлович обещал.

Свое двадцатипятилетние я от-мечал в шикарной компании. Космонавт Павел Попович, космонавт Валерий Быковский, дублерша Терешковой — Жанна Еркина

иван ж

дакаев

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

77

текст: иван ждакаев рисунок: маша сумнина

Как только выяснилось, что главной темой этого номера будет «зарождение жизни», стало очевидно, что нам не обойтись без большого очерка под оригинальным назва-нием «Мать». Но после Алексея Максимовича Горького не могли мы подойти к теме поверхностно, банально. Поэтому наш корреспондент Иван Ждакаев отправился не к какой-нибудь обыкновенной любительнице, а к настоящей профессиональной ма-тери — англичанке Кэрол Хорлок, за которой сейчас безуспешно гоняются журнали-сты ведущих изданий мира, потому что она является в своем деле ударницей и все-мирной рекордсменкой.

Неужели я все-таки встречусь с нею — с матерью? Буквально через каких-то пятнадцать минут?

Сердце мое бьется чаще обычного, нервы натя-нуты как тетива, в мозгу прокручиваются эпизоды охоты «Русского пионера» за Кэрол Хорлок. Почему за ней? Она рекордсменка, самая плодовитая сур-рогатная мать мира: больше десятка детей за де-сять лет.

Сначала мы нагрянули по месту ее официальной прописки — под Лондон. Но не открылась заветная дверь ни на настойчивый звонок, ни на отчаянный стук кулаками, лишь соседка, выглянув на шум, со-общила: «А не надо ломать двери! Кэрол уехала ро-жать на континент».

Искали ее на континенте, подключив все между-народные журналистские знакомства, и нашли — в Греции. Мать только что совершила очередные суррогатные роды для греческой четы, произведя на свет сразу тройню.

Когда же она вернется домой? Без особой надеж-ды на реакцию, отправляем письмо на материн-ский e-mail с просьбой об интервью для «Русского пионера». И хотя после родов прошли считанные дни, мать отвечает незамедлительно. Воспроизво-дим ответ, сохранив орфографию, кто знает англий-ский — тот поймет:

«I would be willing to come over to UK but that would mean your company paying the travel and accomadation costs for myself and my daughter as I cannot travel alone as I cannot carry bags as it is not long since I had the operation. I also usually ask for a fee for interviews....around £300 for magazines. I expect that this would probably make this not possible for your magazine, as when I have spoken with magazines from abroad they have such small budgets that they do not pay at all. Carole».

Вкратце: мать называет то, что с ней только что произошло, «операцией»; она всегда готова давать

интервью, но не даром, а за 300 фунтов, при этом выражает сомнение в нашей платежеспособности.

Однако напрасно она пыталась так просто отде-латься от русских пионеров! Более того — журнал предлагает отправить корреспондента (а с ним и 300 фунтов) к ней, в любую точку мира, которую укажет.

Мать рассекречивает точку своего нынешнего по-селения: Франция, Бордо.

«I am still happy to do the interview and Monday is Ok with me. I do not mind Euros but the pound is not the same as the euro so it would be 400 Euros and I would ask for this to be in cash on the day of the interview».

Одним словом, героиня по-прежнему готова, но гонорар предпочитает кэшем. И в евро.

И вот в понедельник я, посланец «Русского пио-нера», дежурю у входа в «Икею» на окраине Бордо. Почему «Икея»? Это единственное место в Бордо, ко-торое Кэрол знает наверняка. Я думаю о параллелях между мебелью-конструктором и суррогатным ма-теринством. Что меня насторожило: кроме того что мать пишет с чудовищными орфографическими ошибками, на встречу она обещала прийти в зеле-ной кофте с оранжевым капюшоном. Это плюс ко всему, что понаписала о ней английская пресса, ко-торую я предварительно изучил: самое мягкое вы-ражение — «экстравагантная женщина».

Я вздрагиваю каждый раз, когда приближается экстравагантная женщина. Вот эта вроде бы похо-жа — но она одна. А моя должна прийти с дочкой — шестнадцатилетней.

Мать в итоге я узнал издалека, она появилась с двумя дочерьми (не суррогатными), одинаково до-родными. То есть товар лицом — дети у Кэрол дей-ствительно получаются большие и здоровые. Мать им вполне соответствует: все трое пышут жизнен-ной силой.

Пока я прихожу в себя в переполненном икеев-ском кафе, мать уже нашла столик на четверых. До-

чек послала в очередь за едой, сама куда-то отошла, а мне велела сторожить стол. Я сразу попал во власт-ную материнскую ауру, еще до начала интервью. Пока я думал, как бы вывести ее из этого властного настроения, мать вернулась и, не дожидаясь вопро-сов, стала уверенным голосом рассказывать, что есть такая профессия — детей рожать.

До 1995 года основным местом работы Кэрол Хор-лок была прачечная, которой она заведовала. Изме-нить род деятельности ей подсказала газетная за-метка о суррогатных матерях, в конце которой был указан телефон — для желающих забеременеть за деньги. Где-то между ее пятым и восьмым ребенком газеты стали писать уже о самой Хорлок. К тепереш-ней известности Кэрол относится со здоровым бри-танским прагматизмом. Во-первых, за это платят, во-вторых, это полезно суррогатному делу:

— Телевидение — это бесплатная реклама, чтобы как можно больше людей могло обдумать для себя суррогатное материнство. А также чтобы женщины шли в суррогатные матери.

Услуги плодовитой женщины стали настолько востребованными, что клиенты выстраиваются в очередь. Пять лет назад у нее было восемь сурро-гатных детей и она планировала остановиться на десятом. Сегодня их уже двенадцать, и следующий,

по ее планам, станет последним. Те, кому ее могуче-го материнства не хватает, просят хотя бы помочь в подборе другой кандидатки, провести интервью на профпригодность. Возможно, пора создать уни-верситет суррогатного материнства. Кто там будет ректор — уже ясно…

— А как вы объясняете свою феноменальную по-пулярность? — спросил я, допив безвкусный (или суррогатный?) кофе.

— Люди знают, что я не оставлю ребенка себе. Я считаюсь с чувствами родителей больше, чем с собственными.

Был такой случай. Накладочка вышла. Четыре года назад она забеременела от искусственного оплодотворения семенем британского бизнесмена. Однако через несколько недель после рождения мальчика тест ДНК показал, что бизнесмен не отец ребенку — и не искусственный, и вообще никакой. Мальчик был зачат вполне традиционным спосо-бом Кэрол с ее гражданским мужем, автослесарем. Бизнесмен грозился вернуть дитя, подать в суд и забрать деньги (выносить ребенка стоит порядка 15 тысяч фунтов).

С точки зрения Хорлок, зря он возмущался: — Ведь злого умысла у меня не было, а ребенка-

то он получил. Какая разница, что обошлось без его

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

79

участия! Да и у нас с партнером никаких претензий: ведь ни я, ни мой партнер детей не хотели.

— А как гражданский муж относится к вашей профессии? — задаю я вопрос, который не могу не задать.

— Ему нравится, когда я беременна. Беременные женщины кажутся ему самыми красивыми разно-видностями женщин. Он любит прижиматься ко мне и слушать, как двигается ребенок. Он любит знакомиться с парами, для которых я рожаю. Я те-перь беру его с собой консультантом, когда решаю, какую пару выбрать.

Кэрол делает паузу и напоминает про гонорар, который я от волнения забыл вручить в начале ин-тервью.

— Деньги для меня не причина этим заниматься. Мы держим псарню, кошек разводим и на это живем. К тому же мы продали наши дома в Англии… — по-ясняет Кэрол, укладывая евро в портмоне. — Сурро-гатное материнство — это моя социальная работа, просто что-то хорошее, что можно сделать для дру-гих. Принести общественную пользу!

— А как ваши родители относятся к тому, чем вы занимаетесь? — решил я изобразить старика Фрей-да и понял, что задел за живое. Впервые за всю бесе-ду ровный голос рекордсменки дрогнул.

В голливудской истории про самую плодовитую суррогатную мать, которую наверняка когда-нибудь снимут, будет такой флешбэк: десятилетняя Кэрол узнает, что у ее родителей есть друзья, которые не могут иметь детей. Потом покажут отца Кэрол, ко-торый так и не смирился с профессиональным вы-бором своей дочки. «Она отдает моих внуков чужим людям», — будет сокрушаться старик.

Родители развелись, когда ей было пять лет. Она осталась жить с отцом — по причинам, которые она, впрочем, отлично понимает. Каким причинам? Ну, у матери просто негде было жить. Поэтому все пять детей остались с отцом. Но с матерью виделись. Ча-сто. Раз в неделю? Нет, раз в месяц.

— Потому что у нее не было машины: хотя мы и жили в одном го-роде, видеться было непросто. Когда мне было восемь лет, отец еще раз же-нился. То есть мать в доме была. Ну, фи-гура матери. Выпол-няла женские функ-ции в доме. Уборка, стирка… А с отцом отношения были сложные, по-тому что мы с ним вообще похожи — у него тоже сильный характер, так что вместе нам не ужить-ся. И в двенадцать лет я переехала жить к матери. С ней у нас до сих пор очень хорошие отношения. Она меня понимает!

Кэрол отправляет старшую дочку Стефани за кофе и продолжает, снова обретая уверенность в голосе:

— Для того чтобы стать суррогатной матерью, нужно быть правильным человеком. Это значит, нужно уметь не привязываться к ребенку, пока его вынашиваешь. Я стала суррогатной матерью только после того, как родила для себя. Я знала, что теперь смогу не привязываться. Здесь еще очень важно от-ношение семьи, для которой рожаешь. И самое глав-ное — видеть новую мать детей, когда она впервые держит ребенка. Матери всегда присутствуют при родах, а вот отцы почему-то нет. Они считают, что странно находиться в комнате, где рожает чужая женщина. Какой старомодный подход! Зато матери обычно со мной: держат за руку, говорят, какое я хо-рошее дело делаю… Очень жалко, что во время кеса-рева сечения на последних родах я спала. Как будто и не рожала. Роды — это захватывающее дело! Док-тора говорят: у вас слишком много детей, пора оста-новиться. Но почему?! Ведь я произвожу здоровых и больших детей, и мне это нравится. А если бы я не

— Деньги для меня не причина этим заниматься. Мы держим псарню, кошек разводим и на это живем

подходила для этого дела, дети были бы маленькие и слабые, я бы не беременела так легко и быстро. Раньше люди рожали больше. У моего деда было одиннадцать детей, у его брата девять или десять.

— Да, но ведь искусственного материнства тогда не было…

— Я не думаю, что это мои дети, это как будто дети моих друзей. Я просто горжусь, что помогла создать их. Конечно, дети должны знать, что они рождены суррогатной матерью. Только надо правильно объ-яснить ребенку: твои родители так хотели тебя, что для твоего появления попросили помощи. А уж как со мной потом общаться — решают всегда они, а не я. Одна пара не встречалась со мной уже года три. Не-которых детей я вижу раз в год-два. А одна девочка рассказывает всем о своей tummy-mommy (мамочка с животиком). Любовь есть в каждом из суррогат-ных детей. Просто в создании этих детей участвуют

три человека, вместо двух. И между этими тремя людь-ми на время создается связь, вы начинаете входить в дела друг друга. После рождения ребенка эти отношения ме-няются, они становятся се-мейным союзом, а я остаюсь снаружи.

Тут Кэрол что-то вдруг вспоминает, в глазах ее вспыхивает неподдельный гнев:

— Есть богатые люди, готовые платить огромные деньги, чтобы только самим не рожать. Никогда я таким не помогу! На свете столько страдающих людей, которые не могут иметь детей, а эти не рожа-ют только потому, что роды, видите ли, разрушают тело! Это с ума сойти! Я не понимаю, когда женщина отказываться от этого удовольствия. Я обожаю бе-ременность, мне нравится, когда ребенок толкается во мне. Я люблю чувствовать новую жизнь внутри себя. Это фантастика — человеческое тело может сделать это, создать нового человека!

Та женщина, для которой Кэрол родила тройню, не могла сама вынашивать детей — ее недавно чу-дом вылечили от рака. Поэтому решили взять ее яйцеклетку и с помощью спермы отца создать эм-брионы. Получилось три экземпляра. Если ни один эмбрион не приживется, женщина навсегда оста-нется бездетной — потому что при выделении яй-цеклеток используют медикаменты, которые могут спровоцировать возвращение раковой опухоли.

— Вставляйте все три! — сказала врачам Кэрол. — Чтобы наверняка.

Прижились все три. Когда это выяснилось, врачи предложили сократить их количество хотя бы на одного, чтобы не рисковать здоровьем суррогатной матери. Но она отказалась.

— Это неправильно — создать жизнь, а потом ее уничтожать. Не позволю убить одного из них! Даже если бы мать не согласилась взять всех, я бы все рав-но родила и оставила себе одного. Кстати, слышала я, такие случаи бывали — в России. Рассказывают, что где-то на Урале суррогатная мать родила трой-ню, но поскольку в договоре значился заказ только на одного ребенка, пара от остальных отказалась. А «остаток» достался суррогатной матери.

Кэрол повезло больше. Довольная пара регуляр-но звонит ей, рассказывают о малышах и жалуется только на недосыпание.

— Что самое приятное в моей работе? Знать, что полностью меняешь чью-то жизнь. У меня никогда не было работы, которая меняет мир, я не изобре-тала вещей, которые могут облегчить людям суще-ствование. Но я изменила жизни нескольких людей навсегда — причем кардинально. Это дает мне уве-ренность в себе. У меня появились замечательные друзья. Знаете, когда у бездетных появляются дети, вы меняете не только жизнь этой пары, но и их ро-дителей: у них появляются внуки. Они больше не чувствуют своей вины за то, что родили детей, ко-торые не могут продолжить род.

— Сейчас уходим, девочки! — успокаивает мать своих изрядно утомившихся дочерей.

— Я вот что хочу сказать: люди ко мне хорошо от-носятся. На улицах узнают, спрашивают, кого сей-час вынашиваю. Негатив слышу только на телешоу, куда специально приглашают противников сурро-гатного материнства. Ну и они обязательно приво-дят христианские аргументы против рождения де-тей вне брака. На что я им всегда отвечаю: «Первое суррогатное материнство описано в Библии и про-шло очень удачно: получился Сын Человеческий».

Атеистка Кэрол победно смеется.Я смотрю ей, уходящей, вслед: никакого нимба,

зеленая куртка, оранжевый капюшон. Ничего свя-того, просто мать.

Перевожу взгляд на детскую площадку, где два ка-рапуза заняты архиважным процессом. Один катит перед собой пластмассовый икейский грузовик, другой пытается погрузить на него какое-то плю-шевое существо с рогами.

И настолько они увлечены делом и так явно раду-ются жизни, что я не уверен, что они бы радовались меньше, окажись они детьми суррогатных матерей.

— Я не думаю, что это мои дети, это как будто дети моих друзей. Я просто горжусь, что помогла создать их

спецпроект

82

сп

ец

пр

оек

т

84

сп

ец

пр

оек

т

86

сп

ец

пр

оек

т

88

сп

ец

пр

оек

т

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

89

спецпроект феромоны

Все, даже самое лучшее, сперва испытывать на себе, а уж потом

на других – не это ли жизненное кредо настоящего первопроходца?

И если научно доказано, что в мире существуют некие запахи, притя-

гивающие внимание противоположного пола, можем ли мы остаться

от них в стороне и не пахнуть ими? Особенно сейчас, когда сама

природа обмякла, разомлела на жаре и ждет от нас более конструк-

тивных действий в области зарождения жизни.

Поэтому мы не вклеиваем в «Русский пионер» пробники с гелем для

душа или с увлажняющим кремом для обуви. Обувь пока подождет.

Есть дела поважнее!

Мы вклеиваем духи с феромонами. Зачем мы это делаем, что

такое феромоны? Это особые запахи, которые выделяются живыми

существами. Следуя за призывными их флюидами, особи противо-

положных полов находят друг друга и воссоединяются – к обоюдной

радости. У бабочек-тонкопрядов (Hepialidae) самку привлекает летаю-

щий в воздухе самец, после чего оба насекомых падают на землю

как будто замертво, но мы-то знаем, что совсем по другому поводу.

А что происходит с людьми, нанюхавшимися феромонов? Нам пред-

стоит испытать это на себе. Для чего в каждый номер номер журнала

вклеены пробники – или с мужскими, или с женскими феромонами

(ознакомьтесь с упаковкой, чтобы ничего не перепутать). Вскрываем

пузырек, наносим себе духи на какие-нибудь открытые части тела.

Женщины используют флаконы с буквой Ж, мужчины – сами пони-

маете с какой. Затем оказываемся в зоне обонятельной досягаемо-

сти противоположного пола. И ждем реакции.

Меры предосторожности: наверное, мужчине нецелесообразно

сразу бежать в раздевалку женской баскетбольной команды. Реак-

ция разгоряченных кудесниц кожаного мяча на половые феромоны

еще не до конца изучена. То же самое и женщине, если только она

не Памела Андерсон, вряд ли рекомендуется, намазавшись феромо-

нами, навещать ближайшие казармы ВДВ.

Вероятно, не стоит женщинам вместе с феромонами применять

такие эффективные средства, как мини-юбки и глубокие декольте.

Получится масло масляное.

Начинать лучше со спокойного старта. Прогуляться по родному

офису, оставляя шлейф. Пригласить в ресторан доселе непобедимый

объект желаний. Взобраться на Воробьевы горы рука в руке. Ведь

когда-то и сотворение мира начиналось с элементарных действий.

А дальше никаких гарантий. Да, феромоны помогут вызвать интерес

с первого запаха. Каким будет запах второй – личное дело каждого.

Но мы думаем: главное начать! Первый шаг – он трудный самый.

Надо уже что-то делать, время не ждет!

Любовь с первого запаха

Акция «

С п

ервого

запаха»,

направленная н

а у

лучш

ение в

заим

опоним

ания м

еж

ду

полам

и, проводитс

я п

овсем

естн

о и

бессрочно.

Ждем

от

всех

участн

иков а

кции п

одробны

х те

ксто

вы

х и ф

ото

отч

ето

в. П

рисы

лайте

свои ж

ивотр

епещ

ущие о

тклики н

а а

дрес ruspio

ner@

gm

ail.

com

анна в

сесвятская

текст: василий голованов рисунок: елена ужинова

Читая восторженные заметки нашего научного обозревателя Василия Голованова об альтернативных способах размножения, существую-щих в природе, вы, безусловно, проникнетесь уважением к бактериям и грибам, которые используют для продления рода и сосновые шишки, и куколки бабочек. Но в итоге, по прочтении этих биологических заметок, читатель не без облегчения воскликнет: «Боже, какое счастье, что я не гриб!»

С тех пор как единственной прерогати-вой человека, отличающей его от дру-гих существ, стало слово, человек стал по своему усмотрению называть все, что его окружает. И вот потому-то пио-нерами — значит, идущими впереди — оказались люди. Просто потому, что сами себя так назвали. Тогда как эту роль надо было, несомненно, отдать бактериям.

О том, что было в то время, когда они одни были на Земле, мы знаем очень плохо, а о том, что было до этого, — еще хуже. Бактерии, во всяком случае, понят-нее — они есть в почве, в воде и в каж-дом живом существе, включая нас с вами. За те два миллиарда лет, что они господствовали на Земле, переживая свои драмы и катастрофы, они подгото-вили все, чтобы появились высшие формы жизни: придумали углеродный обмен, отрегулировали современный состав атмосферы и, разумеется, изобре-ли секс. Ведь им надо было как-то раз-множаться. Но в том, что придумали эти скромные труженики, не было ничего

романтического, ничего, что окрашива-ет процесс размножения высших существ в более возвышенные тона: ни птичьих трелей, ни героических прыж-ков лососевых рыб через трехметровые водопады, ни ухаживаний, свойствен-ных животному миру, и уж тем более всех тех естественных и противоесте-ственных проявлений, которые предше-ствуют проникновению сперматозоида в яйцеклетку у людей.

Не было, разумеется, и похоти. Не похоть оказалась основой всего живого. За всю эволюционную историю жизни более 99% когда-либо существовавших видов вымерло, однако планетарная паутина бактерий выжила и продолжа-ет регулировать условия жизни на Земле так же, как она это делала на протяже-нии трех миллиардов лет. Так что, со отечественники, не надо думать, что мы главные конструкторы Вселенной! Я даже выражусь еще обиднее для нас. Возможно, люди лишь актеры на гигант-ских подмостках жизни, да и то лишь в самое-самое последнее время. Ни

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

91у кого ведь, кроме людей, секс не при-нимает демонстра тивный характер. Воз-вра ща ясь к системе размножения бакте-рий, следует признать, что она оказалась не такой уж несовершенной: собствен-но, размножались бактерии простым делением, равномерно распределяя генный материал. В этом как будто нет ничего занимательного, но вот что инте-ресно: последние пятьдесят лет ученые наблюдали, как бактерии быстро и про-сто передают значительные биты гене-тического материала другим особям. Каждая бактерия в любой момент имеет в своем распоряжении дополнительные гены, иногда попавшие к ней от совер-шенно других видов, для выполнения функций, не предусмотренных ее соб-ственной ДНК. Некоторые из генетиче-ских битов рекомбинируют с собствен-ными генами клетки, другие отправля-ются дальше… Благодаря этой способ-ности все бактерии мира в значительной мере обладают доступом к единому резерву генов и, следовательно, к адап-тивным механизмам всего бактериаль-ного царства, пишет одна из культовых современных исследователей эволюции Линн Маргулис.

Этот глобальный обмен генами, известный как рекомбинация ДНК (пар-дон за умные слова, но я ведь научный все-таки обозреватель), должен занять место среди наиболее поразительных

открытий современной биоло-гии. «Если бы генетические свойства микрокосма можно было распространить на более крупные существа, мы оказа-лись бы в научно-фантас ти-ческом мире, — пишет эта Маргулис, — где зеленые рас-тения делятся генами для фото-синтеза с соседними грибами,

а люди могут благоухать или отращи-вать бивни, занимая гены, соответствен-но, у розы или моржа». А не к этому ли мы в конце концов движемся со своими программами генной инженерии? Пожалуй, это было бы по-настоящему круто! Но вместо этого самым занима-тельным в половой жизни человеческих

У ранних растений и животных появилась связь между размножением и слиянием генов, которая называется половой жизнью

существ оказывается порнография, а для инженеров из микромира — невидимая работа, предшествующая генной инже-нерии. Микро био ло гия преподает нам урок, показывая, что технологии вроде генной инженерии и глобальной комму-никационной сети, которые мы считаем выдающимися достижениями нашей современной ци вилизации, использу-ются планетарной паутиной бактерий уже в течение миллиардов лет для регу-лирования жизни на Земле.

При этом, по утверждению канадского биолога Сорин Сонеа, бактерии, строго говоря, нельзя классифицировать как вид, поскольку все их цепочки могут потенциально разделять одни и те же наследственные черты и, что для них типично, заменять до 15% своего генети-ческого материала ежедневно. «Бак -терия — это не одноклеточный организм, — пишет Сонеа. — Это незавершенная клетка… принадлежащая различным химерам, в зависимости от обстоятельств». Итак, перво-проходцы планетарной жизни настолько изменчивы, что не могут быть нами классифици-рованы! Они неуловимы!

Ну а потом появилось нечто более нам понятное. У ранних растений и живот-ных появилась связь между размноже-нием и слиянием генов, которая называ-ется половой жизнью. И которая, пона-чалу будучи удручающе примитив-ной, впоследствии эволюционировала в слож ные процессы и ритуалы оплодот-ворения. Да, простейшие животные еще могли и могут делиться, как бактерии: так из части червя вырастает червь цели-ком, а из отростка морской звезды вос-станавливается целая звезда. Но все же основой размножения стал пол. С поло-вым размножением жизнь изобрела новый тип восстановительного процес-са, в котором целые организмы опять и опять формируются заново, с каждым поколением возвращаясь к отцу и мате-ри и так обретая бессмертие… Пол был очень поздним усовершенствованием природы. Вопрос: а зачем он вообще

понадобился? Очевидно, количество ген-ной информации перестало умещаться в одной клетке. Природа широко опробо-вала гермафродитизм (когда генный материал поровну разделяется, а затем сливается в одном и том же родителе), но гермафродитизм теперь крайне редко встречается — только в мире растений, у некоторых грибов и низших живот-ных: червей, улиток, моллюсков, поли-пов, а у позвоночных — лишь у некото-рых видов окуневых рыб и рыб-попугаев. Даже в мире растений самоопыление не поощряется, а у некоторых видов цветов попросту исключено самой конструкци-ей цветка! Не ко торые лягушки в молодо-сти носят зачатки обоих полов, но затем один из них начинает преобладать и особь превращается в полноценного самца или самку. С соответствующими

функции полов ритуалами ухаживания и оплодотворения. Не были ли любов-ные игры включены в сам план творе-ния природы? Любопытно. Первые эмб -ри о нальные клетки — сперма и яй цо — были почти идентичными, но со време-нем они эволюционировали в малень-кие быстрые клетки спермы и большие неподвижные яйцеклетки. В мире рас-тений оплодотворение вылилось в слож-ные процессы совместной эволюции цветов, насекомых и птиц.

Растения и животные — не единствен-ные многоклеточные создания в живом мире. Многоклеточность эволюциони-ровала неоднократно, по многим родос-ловным древам жизни, и сегодня все еще существует несколько видов много-клеточных бактерий и многоклеточных существ, обладающих ядром. Грибы — тоже один из стволов этого древа жизни. Они похожи на растения, но в то же

время столь отличны от них, что были выделены в отдельное царство. У них отсутствует зеленый хлорофилл для фотосинтеза, они не едят и не перевари-вают, но поглощают питательные веще-ства непосредственно в форме нужных химических соединений. В отличие от растений, грибы не обладают сосуди-стой системой для формирования кор-ней, стеблей и листьев. У них есть впол-не различимые клетки, которые могут содержать несколько ядер и отделяются друг от друга тонкими стенками, сквозь которые может свободно проникать кле-точная жидкость.

Грибы появились около 300 миллио-нов лет назад и распространились через тесную совместную эволюцию с расте-ниями. Фактически все растения, про-израстающие на Земле, опираются на помощь крошечных грибков, которые живут в их корнях и обеспечивают поглощение азота. В лесу корни всех деревьев взаимосвязаны через обшир-ную грибковую сеть, которая иногда прорывается на поверхность в форме лесных грибов. Без грибов не могли бы существовать и первобытные тропиче-ские леса…Рост мегатела гриба — гриб-ницы — это и есть, собственно, основ-ной способ грибного размножения, хотя грибы обладают похожими на семена спорами. Некоторые из них очень при-вередливы. Одни прорастают только на сосновых шишках, или — как спора гриба кордицепс — лишь в куколках бабочек определенного вида, которую за зиму гриб съедает, к весне обретая спо-собность к жизни и… опылению новых куколок бабочек.

Все эти достижения природы вызыва-ют восторг у меня — как у научного обо-зревателя, — но страшно даже предпо-ложить, сколь поскучнела бы наша жизнь, если и человечество пошло бы путем грибов или бактерий…

Так что, дорогие соотечественники, активней пользуйтесь романтически-ми способами размножения, пока при-рода не придумала что-нибудь более прогрессивное. И не сдула людей с лица Земли.

Первые эмб ри о нальные клетки — сперма и яй цо — были почти идентичными, но со временем они эволюционировали

рассказ дмитрия глуховского* фото: orlova

— Надо! — твердо сказал Сергей. Кореянка, зачарованно уставившись в его стальные глаза, без-вольно кивнула. Еще когда по старинной советской традиции они всем экипажем Семнадцатой экспедиции смотрели «Белое солнце пустыни», полуторачасовой фильм без перево-да, в фойе байконурской гостиницы «Космонавт», она знала, как все будет. Сергей тогда время от времени наклонялся к ней, чтобы нашептать на ухо перевод очередной шутки или киноцитаты, высеченной в граните времен, но она слышала только его чеканное русское «р». От него веяло спортивным мужским одеколоном, свежим и сладковатым. И каждый раз, когда он щекотал ее ушки своим мятным дыханием, когда она слышала его мягкое рычание, ее сердце на миг переставало биться. И когда за несколько секунд до старта он приподнял-ся, чтобы еще раз проверить, надежно ли ее тело опутано ремнями, и успокаивающе прикрыл ее руку своей ладонью, она уже отдалась судьбе. Ее мечта о космосе началась с пубертатных грез о космонав-тах. И почему-то не Нил Армстронг, не Эдвин Олдрин глядели со стены тесной девичьей спаленки в ее кровать. Нет, сияющая улыбка русского пионера манила ее стократ сильней. Она знала, что Гагарин погиб еще до того, как она появилась на свет. Но вырезанный из журнала черно-белый портрет в низ-ком разрешении испускал почти видимую глазу ауру запрет-ной чувственности. Он был русский, и любить его не полага-

лось. Он был павшим героем, и это придавало ему сходство с протагонистом любимых анимэ. Он был первым в космосе. И у нее он тоже стал первым. — You have to, — ободряюще кивнул Олег. — It is an order. He’s Commander of the Expedition 17, so he’s your Commander, too.— The command hasn’t been handed over yet, — возразила Пегги Уитсон. — I’m still in charge here. And I officially object to it. If you dare to consume alcohol onboard the ISS, I will formally complain to NASA.

— Come on, Peggy! — бортинженер Маленченко сделал бровки домиком. — It was a hard long day. We’ve been so busy working, and then that press conference… We need to relax!— Oh Yuri, — Уитсон недовольно нахмурилась. — You start reminding me of those ridiculous ever-drunk Soviet cosmonauts from our stupid movies… — Peggy, please! — вступил наконец и сам Сергей. — You know that it is a very special day for us three…Еще немного дожать ее, ребята, — шепнул он Юрию и Олегу Кононенко. — Very special day, — подтвердил Кононенко. — Very.— Oh guys, come on… — голос Пегги дрогнул. — You can’t be serious… — The 12th of April! — на всякий случай уточнил Волков. Пегги растерянно оглянулась на своего соотечественни-ка. Но Гаррет Рейзмэн, с интересом наблюдавший за ходом прений, поспешно отвернулся и забегал пальцами по клави-шам компьютера.

— The day of Cosmonautics! — торжественно объявил Сергей. — Goddamn, I know it, believe me! We’ve been celebrating it the whole freaking day! This press conference, and these wonderful

Помимо романов «Метро 2003» и «Сумерки»,

культовый московский писатель Дмитрий

Глуховский пишет рассказы специально для

«Русского пионера». В этом рассказе автор

предлагает свою версию зарождения человече-

ской жизни во Вселенной.

Специальнодля «Русского пионера»

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

95

— Сеансов связи сегодня больше не будет? — уточнил Кононенко у Волкова. — Я сказал, оборудование будет на профилактике. Отключай камеры

Сергей Волков............(Н. Пророков)

Li So Yen............(Kat Ninja)

Peggy Witson............(М. Сумнина)

Garret Reisman............(SuperJew)

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

97

— Ну и бог с ней, — тоже невнятно, стараясь не двигать

губами, чтобы не попортить широкий дружественный оскал,

ответил Олег. — На здоровье! — принял вахту Волков и, решительно

обхватив губами соску, сделал большой глоток. — So, So-Yeon

Yi, where are your famous Korean salads now? — обратился он

к девушке.Ли Со Ен зарделась, попыталась было поклониться, но

не рассчитала сил и ушла в сальто. Вынырнула она из него

совершенно пунцовая от смущения, и опытный космонавт,

чтобы сгладить неловкость, в нарушение штабной культуры

протянул бутыль сразу ей. Кореянка, неожиданно даже для

себя самой, вцепилась в сосуд, приникла к нему и отважно

вдохнула огненную жидкость. Алкоголь ласково притронул-

ся к ее сознанию, навевая игривые ассоциации, заставляя

вытянутое бутылочное горлышко с соской на конце превра-

щаться... Превращаться... — I’ll bring the salads… Sergey, — Ли Со Ен отчаянно

попыталась взять себя в руки. — Did you like the kchim-chi

cabbage salad? The hot one?— Oh yeah… I always like it hot, — вальяжно растягивая

гласные, ответил Волков. Бутылка пошла по кругу. Пегги, сославшись на уста-

лость, покинула компанию, но Гэррет остался. После полуго-

дового отсутствия тренировок и с учетом невесомости пол-

литра по неизвестным астрофизическим формулам по воз-

действию приравнивались к полутора. Через несколько раун-

дов Волков, увлекшись спором с Рэйзмэном, потерял кореянку

из фокуса. Салат из капусты кхимчи пользовался оглуши-

тельной популярностью. Ли Со Ен, время от времени пытаясь

встретиться взглядом с Сергеем, пела для Маленченко

и Кононенко свою любимую песню «Отвези меня на Луну».

Сквозь иллюминаторы в кабину с нескрываемым любопыт-

ством заглядывала Земля, ожидая развязки.

— I’ll tell you what, — обычно сдержанный Рэйзмэн рас-

палился и жестикулировал с такой силой, что с трудом удер-

живался на месте. — I am no rookie in this space business. I’ve

graduated from California Tech. And I don’t believe in all this

Он говорил и говорил на своем чудном русском английском, и Пегги Уитсон уже морщинисто улыбалась, и Рэйзмэн, осмелев, показался из-за своего компьютера

Korean salads, — Пегги сердито сверкнула глазами на кореян-ку. — Personally, I think we’ve been celebrating too much. — Сеансов связи сегодня больше не будет? — негромко уточнил Кононенко у Волкова. — Я сказал, оборудование будет на профилактике. И вообще у нас сейчас официально сон. Часа два точно в запа-се есть. Отключай камеры. — Peggy, it is safe, no one will know, — заверил упрямую американку Волков. — Word of officer! — Excuse me? Oh, whatever! Okay, guys… Anyway, with this mission I’ve just set a new world record, I don’t care, I can quit. Think about your careers yourself, what the hell I have to be your mummy… — Уитсон взъерошила челку. — Happy Day of Cosmonautics, people!— О! — одобрительно загудел Кононенко, извлекая из кармана соску и отбирая у Волкова бутылку. Движения его были скупы и отточены до совершенства. Детская соска была натянута на оголенное горлышко со скоро-стью, которой позавидовала бы любая профессионалка. Ни единой капли драгоценного напитка не было пролито зря. Отвинченная пробка крохотным Sputnik’ом отправилась в кос-мическое странствие по собственной игрушечной орбите. Кононенко почтительно передал сосуд командиру Семнадцатой экспедиции. Тот отсалютовал бутылкой суровой американке и подмигнул затрепетавшей Ли Со Ен. — Dear colleagues, — начал он. — Exactly forty-seven years ago Yuri Gagarin was here, on the orbit. And he was the first human ever to do it. My father knew him personally, you know. Gagarin told him once he saw things during his flight… So every time someone was said Gagarin was the first in space, he would always correct this man. Only the first human, he always insisted…

Он говорил и говорил на своем чудном и чудесном рус-ском английском, и Пегги Уитсон уже морщинисто улыбалась, и Гэррет Рэйзмэн, осмелев, показался из-за своего компьютера и потянулся к людям... А Ли Со Ен плыла в волшебной дреме. Время замедлилось для нее, и в одно слились две улыбки: мальчишеская, задорная — молодого русского командира, и порочная, зовущая — черно-белого Юрия Гагарина с портре-та в ее спаленке. И глаза Волкова блистали отражением звезд, увиденных Гагариным. Он воплотился в этом человеке и нашел ее. Теперь она была в этом уверена. — So, let’s drink to the continuation of our international cooperation of space exploration, and to Yuri Gagarin, who paved the road to space for all of us, so that we could meet each other! — закруглил свое выступление Волков и джентельменски вру-чил бутылку Пегги.— Na zdrovye! — сдержанно откликнулась та. Уитсон, которая на правах командира, сдающего кос-мическую вахту, должна была первой пригубить vodka, отнеслась к этой почетной обязанности донельзя формально и с видимым облегчением вернула бутылку русскому. — Все-таки боится, что свой же америкос и стуканет, — сквозь зубы поделился Маленченко с Кононенко.

— Na zdrovye! — сдержанно откликнулась Уитсон, которая на правах командира должна была первой пригубить vodka

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

99

black cats crap… But look… The more I learn about organic chemistry, the more I think about life on Earth… The less I believe it could just appear out of nowhere… I’m telling you. It was created. We all were created. There’s God’s hand in it.

— Garrett! — горячился Волков. — You know, religion is back in fashion in Russia. But communism had one right thing: materialism. And you will not convince me that this entire fucking Universe, — он подплыл к иллюминатору и махнул рукой на звезды, крупные и яркие, как в Сочи, — was just created by someone. Дудки!

— Okay! Okay! But do you seriously believe that life has just occasionally appeared on Earth? Do you really think that it has never existed elsewhere, and then, nowhere but on our goddamn little planet it just occasionally sprang up? Come on! — Рэйзмэн вернулся от иллюминатора к бутылке.

— О чем они спорят? — спросил Маленченко у Ко но -ненко.

— Откуда взялась жизнь на Земле, — нетвердо отозвал-ся тот.

— До вопроса жизни на Марсе еще не дошли?— Приближаются, — оценил ситуацию Кононенко. — The so-called «vodka effect», — ухмыльнулся Мален чен-

ко. — Мужики! — вмешался он в дискуссию Волкова и Рэйзмэна. — Have you ever heard of the Panspermia theory?

— What? — поморщился американец. — There’s a theory saying that all the life in the Universe

comes from one source… And it spreads like a virus through the galaxies… Probably, someone is deliberately sawing its seeds… And probably, it’s just happening occasionally.

— Okay, I can agree that there was some meteor that contained some bacteria as it strikes the empty and dead Earth, — допустил Волков. — And that it can bring the seeds of life to it. But hell, it doesn’t explain how these bacteria appeared where they came from…

— Came from somewhere else, I suppose, — пожал плечами Маленченко.

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

101

Ли Со Ен плыла в волшебной дреме. Время замедлилось для нее, и в одно слились две улыбки: молодого русского командира и Юрия Гагарина

— I think you could be right, — неожиданно поддержал Юрия американец. — Life coming from one source in the Universe… That’s it. That’s it! — That’s what? — уточнил Волков, прикладываясь к бутылке. — That’s a clear manifestation of God himself! One origin, sawing life throughout the galaxies… — Whatever, — устало согласился с ним Волков. — If you’re happy with it…— Absolutely. There’s God’s hand in giving birth to life, and God’s will in spreading it, in transporting its every piece in the right direction, giving it a soil where it can prosper and reproduce! Ли Со Ен, поникшая от нехватки мужского внимания и развлекавшаяся игрой с корейским национальным цвет-ком, который она пыталась поместить в водяной шар, при слове «репродукция» воспряла и кинула полный надежды взгляд на Волкова. Тот, уставший от экзистенциальных деба-тов, улыбнулся и кивнул ей.

— Some more kchim-chi salad? — робко спросила она. — Yes, please. I need something hot. Very much, — вспом-нил он точку, на которой прервался их многообещающий разговор. Кореянка незаметным движением высвободила волосы из колодок заколки, и они, разметавшись черными лучами вкруг ее точеного личика, превратили ее в настоящую малень-кую звезду. В звезду, которая и была подлинной целью его космической одиссеи. Рэйзмэн, наставительно воздев палец кверху, вскрик-нул: «God’s will!» — и захрапел. Маленченко и Кононенко, видя, что орбиты Ли Со Ен и их командира пересекаются со всей неизбежностью, тактично ретировались. Волков обнял Ли Со Ен за талию и увлек к иллюминато-ру. Она уперлась ладонями в стену, а разгоряченным лбом — в холодное черное стекло. Он испытующе провел рукой по ее гибкой кошачьей спине; она льнула к нему, отзывалась чутко на каждое его движение. Он играючи, словно обхаживая кла-виши аккордеона, расстегнул враз все застежки на ее комби-незоне, и миг спустя тот ушел в свободный полет. Тогда Сергей по-хозяйски намотал прекрасные смоляные волосы Ли Со Ен на кулак и показал ей звезды.

■ ■ ■

— Олег, вставай! — Волков тряхнул Кононенко за плечо. — Что такое? — бортинженер с трудом продрал глаза и удивленно уставился на командира Семнадцатой экспедиции. — Надо от вещдоков избавляться. — Выходить будешь? — очнулся наконец Олег. — А что делать? Протащить бутылку на борт еще как-то можно... А куда ее тут прятать? Вдруг во время сеанса связи выплывет...— А что ЦУПу докладывать? — лихорадочно пытался сообразить Кононенко.— Как обычно. Обнаружены неполадки в одной из сол-нечных батарей, возможно, в связи с повреждением от метео-рита. Принято решение внепланово выйти в открытый кос-мос и устранить неисправность.

Створка шлюза раскрылась, и от причудливого белого

коралла МКС отделился бесформенный полупрозрачный пузырь.

Неспешно переваливаясь и перетекая, он иногда выпячивал из

своего чрева цилиндрические очертания — словно ребенок бил

в живот матери ножкой изнутри — и снова поглощал их.

По подсчетам, на земной орбите находится 1147 тысяч пред-

метов так называемого космического мусора. Замороженные до

температуры абсолютного нуля, неподверженные тлену, они

навечно обречены водить свой проклятый хоровод вокруг нашей

планеты. Целлофановый пакет, содержащий пустую водочную

бутылку и завязанный на бесхитростный узелок использован-

ный презерватив, ожидала та же тоскливая судьба.

Все изменил астероид, зарегистрированный в звездном

каталоге под номером 18794 и известный астрономам под име-

нем «Айюб Гулиев». В какой-то момент его траектория перерезала

планетарную орбиту, и, подхватив целлофановый пакет, он унес

его за пределы Солнечной системы. Через несколько тысячеле-

тий он столкнулся с другим космическим телом, не учтенным

астрономами уже опустевшей Земли. Пакет сделал пересадку

и отправился в созвездие Тау Кита, где спустя полтора миллиона

лет вошел в прореженную кислородную атмосферу одной из пла-

нет и упал в безжизненный водородный океан.

Шестьсот миллионов сперматозоидов — практически насе-

ление всей Европы — погибли при посадке. Но более примитив-

ные организмы сумели выжить. И размножиться.

■ ■ ■

— God’s will! — всхрапнул Гэрретт Рэйзмэн.

— Оттащи его в каюту, пока он не проснулся, — приказал

Волков Кононенко, пряча детскую соску в нагрудный карман

комбинезона.

Волков обнял Ли Со Ен за талию и увлек к иллюминатору. Она уперлась ладонями в стену, а разгоряченным лбом — в холодное черное стекло

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

103

памятка

Как подарить вторую жизнь старой шляпеСтарая фетровая шляпа будет выглядеть как новая, если ее протереть раствором нашатырного спирта с содой. Если ваша шляпа коричневого цвета, в раствор хорошо добавить крепкий табачный отваром. Табак для отвара не следует добывать из окурков, иначе ваша шляпа будет вонять бычками.

Как разводить божьих коровок Если в вашей местности, ребята, много тли, но нет божьих коровок, этих полезных жучков можно развести в домашних условиях. Насыпьте в трехлитровую сте-клянную банку плодородную почву, поместите туда 10-15 божьих коровок, закройте банку марлей. Ежедневно сбрызгивайте почву водой. Кормить жучков следует смо-ченным сахаром и живыми тлями.

Как забеременеть навернякаЖители черноморского побережья России уверены, что совокупление в дольмене способствует оплодотворе-нию. Дольмены – это мегалитические постройки бронзо-вого века, сохранившиеся на побережье от Геленджика до Сочи. Организуются экскурсии в дольмены для бездет-ных пар.

Как вдохнуть жизнь в мертвецки пьяногоЛадонями быстро и сильно растереть уши пьяного. Затем растворить 5—6 капель нашатырного спирта в стакане холодной воды и залить в рот несчастному. Когда очнется, следует дать ему стакан смеси. На 150 граммов воды — 50 капель валокордина или корвалола, столовая ложка меда, 1 таблетка аспирина и 1 десертная ложка яблочного уксуса. рисунки: анна всесвятская

В разделе «Фотоувеличитель» мы публикуем фотографии,

которые произвели на нас неизгладимое впечатление.

Мы вздрагиваем, когда только смотрим на них или уже

после того, как вглядываемся. Те, которые вызывают

у нас позитивные эмоции, то есть беспричинную

радость, нежность, тоску какую-то щемяшую свет-

лую, мы печатаем под рубрикой «Позитив».

Негативным эмоциям — боли, страданию, брезгливо-

сти, тоске щемящей темной — мы отдаем рубрику

«Негатив». При этом секрет раздела в том, что в зави-

симости от вашего настроения вы можете мысленно

менять эти рубрики местами.

иго

рь м

ухин

негатив

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

105

ната

лья л

ьвова

позитив

позитив

михаил

савин/ф

ото

сою

з

негатив

107

негатив

107

позитив

ната

лья л

ьвова

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

позитив

олег

виденин /

agency

photo

gra

pher.ru

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

109

негатив

евге

ний л

учинский /

agency

photo

gra

pher.ru

позитив

иван ш

аги

н/ф

ото

сою

з

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

111

негатив

алнис с

танле/photo

gra

pher.ru

позитив

серге

й б

орисов/ф

ото

сою

з

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

113

негатив

андрей я

губский

позитив

александр щ

ем

ляев/ф

ото

сою

з

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

115

негатив

серге

й ч

иликов

негатив

юрий р

ыбчинский/ф

ото

сою

з

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

117

позитив

иван ш

аги

н/ф

ото

сою

з

позитив

геннадий м

инченко/agency.

photo

gra

pher.ru

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

119

позитив

максим

дм

итр

иев/ф

ото

сою

з

позитив

викто

р ш

охин/ф

ото

сою

з

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

121

позитив

неизвестны

й а

вто

р/ф

ото

сою

з

Всегда готов

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

123

четвертая четверть

Урок мужества. Автобой. Приемчики против наезда. Урок географии. А. Наш корреспондент отправился в самый краткий город на карте. Урок физкультуры. Кара Икара. Опаленные крылья оперенных славой.

инга

аксенова

АвтобойЕсть целый отряд мудаков: садясь в машину, они напрочь перестают со-ображать. Наверное, в мозгу мудака происходит щелчок — так же как в моз-гу другого, который сует за ремень штанов беретту. Машина не пушка, но может снести башню слабому и неа-декватному мужчине: он просто может принять тачку за неприступную кре-пость и думать, что внутри этой крепо-сти ему ничего не грозит. Ну а потом и вовсе может сойти с ума — если этот несчастный почувствует и себя неуяз-вимым.

Еще эти люди очень почему-то не лю-бят, когда им сигналят. Ну как почему-то — ясно, разумеется, что психика стер-та в кровь, нервы в хлам. Конечно, любой резкий звук многократно усиливается в их башке, причиняя настоящую боль. Вот они и бесятся.

Однако приходится признать, что му-даки в крепости — реальная проблема безопасности. Как минимум они соз-дают стресс, а вообще могут принести и другие неприятности. Надо научиться объезжать эти неприятности, тем более что это просто, проще некуда.

Вот я не сразу, но научился. Первый случай: чувак из левого ряда,

не включая поворотника, перестраива-ется в правый, почти перпендикулярно, и заезжает на стоянку. Я, разумеется, по-сигналил — как минимум чтобы попри-ветствовать идиота. А сам встал на свето-форе. Чувак припарковался, вылез из ма -шины и как бы ринулся в мою сторону: что-то крикнул и жестом пригласил вый-ти из машины и вступить с ним в схват-ку. Разумеется, я рассмеялся ему пря мо в свое зеркало заднего вида и, дождав-шись зеленого, покатил по своим делам.

В своем уроке мужества Николай Фохт опровергает малодушное мнение, что нет в нашей жизни места подвигу. Подвиг подстерегает нас повседневно и повсю-ду: стоит только выехать за порог гаража на своем автомобиле в город — и нет никаких гарантий, что от тебя тут же не потребуется героизм. Из этого урока чи-татель узнает, как не упустить подходяший момент и правильно стать героем.

текст: николай фохт фото: николай орлов рисунки: анна всесвятская

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

125

................................. нннннннннннеееееееееееее ввввввввввввввсссссссссссссссстттттттттттттттттуууууууууууууууууууууууппппппппппппппппппппааааааааааааааааааааааааатттттттттттттттттттттттттттььььььььььььььььььььььь вввввввввввввв бббббббббббббббоооооооооооооойййййййййййййй нннннннннннннннннааааааааааааа ппппппппппррррррррррроооооооооооеееееееееезззззззззжжжжжжжжжжжжеееееееееееейййййййййй чччччччччччччччччаааааааааааааааааааааассссссссссссссссссссссссттттттттттттттттттттттттиииииииииииииииииииииииииииииии............. ЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭтттттттттттттттттттттттттттттттттоооооооооооооооооооооооооооооо ссссссссссааааааааааамммммммммммммоооооооооооо ппппппппппппппппппоооооооооооооо сссссссссссссссссссссссееееееееееееееееееббббббббббббббббббееееееееее ооооооооооооопппппппппппппааааааааааасссссссннннннннннннннннннооооооооооооо,,,, пппппппппоооооообббббббббеееееееееедддддддддддииииииииииитттттттттеееееееееееллллллллллееееееееейййййййййййй

уууууууууууууу рррр

мммммммммммммммммммммммооооооооооооооооооооожжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжееееееееееееееееееееееееееееттттттттттттттттттттттттттттттттттттт нннннннннннннннннннннннннннннеееееееееееееееееееееееееее оооооооооооооооооооккккккккккккааааааааааазззззззззаааааааааттттттттттттттььььььььььььььссссссссяя.. ВВообщщееееееее ааааааааааааааааввввввввввввввттттттттттттттттооооооооооооооосссссссссссссххххххххххххххввввввввввввввваааааааааааааатттттттттттттттккккккккккккккккииииииииииииииии бббббббббббббббббеееееееееееееееееесссссссссссссссссссссссссссссссссссссмммммммммммммммммммммммыыыыыыыыыыыыыыыыыыссссссссссссссссслллллллллллллллллллллееееееееееееееееееееееннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннныыыыыыыыыыы...... ННННННННННННННННННаааааааааадддддддддддоо ввссеммиии ссссииииииииилллллааммммммммммиииииииии иииииииииииииииххххххххххххххх иииииииииииииизззззззззззззббббббббббббеееееееееееегггггггггаааааааааааааттттттттттттттьььььььььььььььь....................

щщ

А что если принять мужской вызов? Во-первых, вместо того чтобы моби-

лизоваться на схватку, придется искать место для парковки машины, совершать сверхусилия. А этот чувак будет ждать и копить силы. А вообще-то и сигналить не надо было — лишняя нагрузка для ак-кумулятора.

А вот в другом случае пришлось при-нять бой.

Малый на «девятке» с затонирован-ными стеклами выехал на встречную, когда я тихо-мирно отправлялся в путь с родной парковки: рядом длинноно-гая неглупая девочка, настроение пре-красное, только очень хочется есть. Гад просто, перегородил мне дорогу морда в морду. Я законно надавил на сигнал, а потом и на тормоз. Скорость была маленькая, но тачки остановились в сантиметре друг от друга. Стекло «де-вятки» опустилось, парень агрессивно крикнул мне:

— Ты че, один на дороге?Все, разумеется, завершилось бы стан-

дартным перебляком, но девушка, из-за которой я, собственно, так поздно выез-жал из дома, вступила:

— Смотри, куда едешь!Из-за этой банальной фразы не стоило

рот открывать, но, с другой стороны, де-вочка могла испугаться, имеет право.

— Ты своей суке пасть закрой!Тут, конечно, выбора мне никакого не

осталось. Я попытался быстренько пере-строиться. Сдал чуть назад и сразу впе-ред — перекрыл хаму возможность лю-бого маневра. До этого успел заметить в открытое окно — на переднем сиденье у него тоже сидела девушка. Ну, все по-нятно.

Пауза. Мужик еще больше открыл окошко и стал материться. Я сделал следующий маневр — чуть глубже на-зад и коротко вперед. Теперь мне уехать с места предстоящей схватки стало лег-че, а ему — вообще никуда. И вот сейчас все надо делать быстро!

Я выскочил из машины, прыгнул к дверце водителя, очень резко нанес два удара мужику в левую скулу. Удары, конечно, должны быть максимально

резкими, а окно достаточно открытым. Трюк пройдет — вряд ли в «девятке» сто-ят электроподъемники. Пара ударов в голову оглоушат и отрезвят хама. Но для страховки я правым бедром заблокиро-вал водительскую дверь.

Дальше все предсказуемо. Мужик за-тих, его девка заорала. Заорала и моя де-

вушка. Водила молчал. Я громко и твер-до попросил его:

— Извинись перед дамой, мудила. Чувак в ответ закрыл свое окно и за-

блокировал все двери. Я, кстати, не стал настаивать. Сел в тачку, похлопал под-ружку по коленке и рванул с места. Все вышло красиво и эффективно.

1. Лучше не вступать в бой на проезжей части. Это само по себе опасно, победителей

может не оказаться. Вообще автосхватки бессмысленны. Надо всеми силами их избегать.

2. Если схватка неизбежна, надо убедиться, что машина находится в оптимальной пози-

ции — то есть можно быстро свалить.

3. Быстро анализировать ситуацию. Лучше выйти из машины первым — это дает преимуще-

ство позиции. Тем более, что в 70% случаев этого будет достаточно — обычно автохулиганы

не способны к решительным действиям вне своей тачки.

4. Атаковать противника надо, пока он находится в полупозиции — например, собирается

все-таки выбраться из тачки. Пропущенные удары не раззадорят, а, наоборот, охладят про-

тивника. Почти наверняка он передумает драться и решит продолжить движение в удобном,

безопасном родном автомобиле.

Но все-таки повторю еще разок: бои на дороге — один из самых тупых способов весело про-

вести время.

Итак, повторим:

1.

3.

2.

4.

Как я обнаружил это место? Я прочел о нем в книгах писателей-романтиков. Сначала был Жюль Верн. Книга «Двад-цать тысяч лье под водой» закончилась тем, что капитан Немо сгинул, прогло-ченный страшной бездной. Потом при-шла очередь Эдгара По. Старый рыбак чудом остался жив, когда гигантский водоворот захватил в плен его шхуну. Но, поперхнувшись человечиной, Не-птун выплюнул морехода на волю. Еще через пару лет я открыл для себя Гам-суна. Герои прославленного норвежца не могли усидеть на месте, барражи-ровали по Скандинавии. Но цикл их странствий, независимо от жизненных коллизий, всегда заканчивался на се-верных островах. Пер Гюнт порхал среди отрогов скал за Полярным кру-гом. И вдруг — как громом поразило! Все события происходят в одном месте,

в Норвегии, за Полярным кругом! Не-сомненно, это обширный архипелаг — Лофотенские острова, на крайней точке которых находится рыбацкий поселок под названием А. Точка отсчета всех ко-ординат.

Необходимо было изучить мое от-крытие непосредственно, с привязкой к местности. И вскоре я стартовал из норвежской столицы.

На перекладных, не торопясь, двигал-ся я из Осло на север, невольно оттяги-вая прибытие в конечный пункт своего маршрута. На юге полуострова было жар-ко, солнце плавило песок пляжей Осло-фьорда так же яростно, как на курортах Средиземноморья. Но по мере прибли-жения к Полярному кругу погода стала стремительно портиться. За бортом бес-новались в облаках пены многотонные глыбы соленой воды.

«Библиотека приключений», журналы «Искатель» и «Следопыт» — мы помним каждую страницу от Эдгара По до Жюля Верна. Но тем и отличается настоящий пионер от обыкновенного читателя, что, достигнув физической и финансовой самостоятельности, он стремится попасть в точки, описанные в его любимой с детства литературе. В своем рискованном путешествии Андрей Штефан ока-зывается на краю земли, чтобы своими глазами увидеть водоворот, в течение веков наводящий священный ужас на мореплавателей и сочинителей.

текст и фото: андрей штефан рисунки: варвара полякова

А

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

129

Зато внутри, в баре, тепло, пахнет жа-реным лососем, по углам на тарабарском наречии воркуют девчонки. Для мокро-го третьи сутки человека это рай. Един-ственная беда, в раю не оказалось спирт-ного. Но нашего брата голыми руками не возьмешь! Не первый день в Норвегии. В рюкзаке на пожарный случай имелась бутылка аквавиты. Очень бодрящий местный сорокаградусный напиток. На-роду было немного. Рыбаки, альпини-сты, туристы из Ирландии и один очень мрачный швед, поклонник «Пеппи Длин-ныйчулок» — которую он читал въедли-во, как в первый раз.

Пришлось поделиться выпивкой с братья ми-ирландцами, они тоже за-мерзли. Я им «о’кей», они мне «о’кей». Так и поговорили.

Выбрался на палубу. Корабль продол-жало трясти, палуба вибрировала, стонал

металлический трос, закрепленный на лебедке. Паром нырял носом в пучину, за-тем трудно возвращался на поверхность.

Было два часа ночи, корабль пристал к просоленному морем причалу. Я сел на обломки скал, которые гранитными пер-стами продирались к воде. Надо было как-то осмыслить ситуацию. Глубокая ночь, но абсолютно светло. В пяти кило-метрах от меня находится место, где ка-нул в бездну капитан Немо и еще целая толпа не менее заслуженных моряков. Вот что писала об этом месте Британская энциклопедия в прошлом веке: «Кирхер и другие считают, что в середине Маль-стрема имеется бездонная пропасть, которая выходит по ту строну земного шара в каком-нибудь очень отдаленном месте, например в Ботническом зали-ве». Кроме того, на вершинах гор лежат ледники третичного периода, между

скалами прячутся сотни озер, наполнен-ные водой первобытного моря. Так как миллионы лет назад уровень моря был гораздо выше, вода сохранилась как бы в чаше, зачерпнутой из океана. На севере архипелага обнаружено огромное клад-бище птеродактилей. Скелеты мегареп-тилий идеально сохранились.

Между тем мои спутники куда-то испа-рились. Вокруг не было ни души. Только на берегу собака с необычайно лохма-тыми лапами зачем-то раскачивала вы-брошенный морем на берег дырявый баркас.

Тут случилось то, к чему я был совер-шенно не готов. Дождь прекратился. Море успокоилось, его поверхность пре-вратилась в большое зеркало. Вода, еще минуту назад казавшаяся черной, стала совершенно прозрачной. На дне барахта-лись подводные обитатели. Небо, словно

...... ,,,,,,, ннннннннннннннннннннаааааааааааааааа ккккккккккккккккррррррррррррррррааааааааааааааааааййййййййййййййййййнннннннннннннннннеееееееееееееееееееййййййййййййййййййй тттттттттттттттттттттттттоооочччччччччччккккккккккккеееееееееееееее ккккккккккккккккккккккккоооооооооооооооооооооотттттттттттооооо---ррыыхх ннаходдииттся ррыббааццккиийй пппппппоооооосссссссссеееееееелллллллоооооооккккккк пппппоооддддд ннааззвваааннннниииииеееееемммммм АААААА... ТТТТТТТТТТТТТТТоооооооччкккаа ооттттттттттсссссссссччччччччччччччччччччччеееееееееееееееееееееттттттттттттттттттттттааааааа

,,,,,,, рррррррр

всех координаат...р р

экран в кинотеатре для великанов, раз-двинуло кулисы. На землю посыпались солнечные лучи. Мужественные утесы сменили ориентацию. Скалы, так напу-гавшие литературных героев, превра-тились в сады эльфов. Мокрый гранит в солнечных лучах менял цвет подобно коже хамелеона. На уступах по-над про-пастями росли салатового оттенка рощи, словно орхидеи в тропическом лесу.

Дорога уходила на юг, обрывалась, вот-кнувшись в стену отвесных скал. Я уви-дел сказочный город, стоящий в воде на высоких сваях — заполярную Венецию. Рорбуеры — домики рыбаков — были окрашены в желтые и красные тона, во-круг дремали рыбацкие баркасы. На вол-нах качались буйки, о борт шхуны тер-лись канаты и словно вигвамы стояли связки весел. Вот ты какой, легендарный норвежский поселок А!

В двух свитерах стало жарко. Голово-кружительный скачок температуры слу-чился в три часа ночи. У меня, жителя средней полосы, привыкшего к четкому ритму смены дня и ночи, голова пошла кругом. От одежды валил пар. Я спешно разделся по пояс и двинулся в сторону причалившей к берегу флотилии рыбац-ких домов.

Идти пришлось недалеко, уже через километр слева от дороги появились первые постройки на сваях, асимме-трично торчащие из воды. По мост-кам, поднятым высоко над водой, я добрался до главной площади. Меня окружали магазины, музей трески, от-крытые ангары, из которых торчали разноцветные носы норвежских пло-скодонок, грудами свисали металли-ческие крюки, сети, рыболовная и на-вигационная шняга. И ни души. Все по-

мещения открыты, отсутствуют даже намеки на запоры и замки. Легкий ветерок играет незапертыми дверь-ми и ставнями магазина. При этом по ощущению — полдень. Солнце шпарит, находясь в зените, учреждения откры-ты — но где же местные жители? Или тролли их увели в свои страшные под-земелья? Может быть, мне все это снит-ся? Впрочем, жители поселка А могут просто спать в четыре часа ночи, успо-каивал я себя.

От главной площади деревянные на-стилы расходились лучами в разные стороны. Я, щурясь от яркого солнца, побрел в сторону моря. Высокий мост вывел к группе домов, напоминавших грибницу. В центре стоял массивный боровик, грибы поменьше приклеились к его мощной ножке. Это оказалось не-большим рыбным заводиком.

...................... нннннннннннннннныыыыыыыыыыыыыыыыырррррррррррррррррррряяяяяяяяяяяяяяяллллллллллллллллл нннннннннннннннннннноооооооооооооооооосссссссссссссссооооооооооммммммммммммммммм ввввввввввввввввввв пппппппппппппппппппппуууууууууууууууууууууууччччччччччччччччччччиииииииииииииииииииииннннннннннннннннннннннннннуууууууууууууууууууууу,,,,,,,,,,, ззззззззззззззззззззззззззааааааааааааааааааааааааатттттттттттттттттттттттттттеееееееееееееееееееммммммммммммммммммммммммммм тттттттттттттттттттттттттррррррррррррррррррррррууууууууууууууууууууууууууууууууддддддддддддддддддддддддддддннннннннннннннннннннннннноооооооооооооооооооооооооо вввввввввввввввввоооооооооооооооооооооооооооозззззззззззззззззззззззззззззззззвввввввввввввввввввввввввввррррррррррррррррррррррррррраааааааааааааааааааааааааааааащщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщщааааааааааааааааааааааааааааллллллллллллллллллллллллллллссссссссссссссссссссссссссяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяя нннннннннннннаааааааааааааа ппппппппппппоооооооооооовввввввввввеееееееерррррррррррррррррхххххххххххххххххнннннннннннннннноооооооооооооооооссссссссссссссссссттттттттттттттттттььььььььььььь........................

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

131

Я отправился на экскурсию. Только экс-курсовода мне нигде найти не удалось.

Все помещения здесь тоже были от-крыты. Многие вообще не имели дверей. В ог ромных тележках лежал свежий улов. В ваннах плавала треска, по полу были расстелены сети. Заглянул в холо-дильник — пиво, соленая рыба и фин-ское масло. В дальней каморке на столе стояли початая бутылка виски и стакан. Не удержался, налил себе, выпил за здо-ровье рыбаков. В каждом рорбуере с по-толка подобно новогодней гирлянде свисает увесистая сушеная рыбина. Это местный барометр, по нему предсказы-вают погоду. Рыбье туловище гораздо сильнее, чем голова, впитывает воду. Когда влажность увеличивается, рыба задирает свою башку к небу.

Меняю вектор и держу путь в сторону скал, подпирающих голубое небо. Ка-

менные глыбы расступаются, образуя брешь в сплошной стене. Открывается вид на озеро. Ага, думаю я, вот она — вода доисторического моря. Пробую на вкус — пресная. Озеро оказалось вполне обычным. По берегам водоема карабка-ются на склоны странные конструкции. Столбы, перекладины, дома без стен, дверей и окон — комбинат сушеной рыбы. Рыбные поля покрывают гектары открытого пространства, свободного от скал. Я очутился в странном лесу, где на деревьях вместо листьев вяленые туши трески. На лесных полянках — груды рыбьих голов. Говорят, эти головы гру-зят на баржи и отправляют в Нигерию. Голодные африканцы сидят на берегу океана, гладят пустые животы и ждут посылку из далекой северной страны.

Поразили огромные дохлые вороны, развешанные за лапы в рыбных рощах.

Таким варварским способом вяльщики отпугивают прожорливых чаек. Что по-думал бы об этом Эдгар По? Эти благо-родные птицы уж больше никогда не каркнут: «Nevermore!».

В какой-то момент, к своему ужасу, я заплутал в рыбной чаще. Что же здесь творилось во времена Гамсуна? Еще не были открыты месторождения нефти, превратившие норвежцев из самых ни-щих в самых богатых европейцев. А тогда зимой, когда из Баренцева моря косяки трески прут в окрестные воды, сюда по-править благосостояние съезжалась вся страна. Где же эти толпы складировали свою рыбу? Погода в январе на архипе-лаге адская — ураганы, штормы, дождь со снегом. Условия жизни были жуткие, не в пример сегодняшним. Спать прихо-дилось под перевернутыми лодками. Но рыбы, судя по Гамсуну, была тьма тьму-

щая. Хватало всем — и людям, и китам, и птицам: «С моря шла треска... Спасаясь от бесчисленных прожорливых китов и от гвалта мириад птиц, треска устрем-лялась во фьорд... Море было бело от птиц и от поднимаемой китами водяной пыли».

Перед восхождением на вершину, от-куда я надеялся увидеть гигантскую воронку водоворота Мальстрем, решил поспать часа два. Это непременно надо было сделать на берегу озера с живой во-дой, у древнего моря…

Наверх на головокружительную вы-соту поднимались ступеньки полянок,

поросшие нежной травкой. Я поднимал-ся выше и выше, периодически прыгая с кочки на кочку или словно насекомое переползая по вертикальной каменной стене, руша вниз камни. Достигнув оче-редной лужайки, я увидел блеск воды крошечного озера, обрамленного куста-ми, на ветках которых качались желтые шары цветов. Вот оно — вожделенное место для отдыха! Но не тут-то было.

Как только я двинулся по направлению к воде, послышалось злобное шипение. Я осмотрелся, в поиске клубка гадюк, но был атакован с неба. Четыре абсолютно черные чайки поднимались к облакам, затем делали предупредительный вираж и камнем падали на меня, метя в темя. Свист инородных перьев, холодные, гад-кие лапки — первобытный ужас овладел мной. Как не вспомнить фильм Хичко-ка «Птицы». Без боя я сдавал позиции. Несколько атак — и я бросился наутек,

наугад отмахиваясь, словно от роя пчел, фотографической сумкой.

И только на краю пропасти ужасные стимфалийские птицы оставили меня в покое. Думаю, эти сумасшедшие чайки охраняли свои яйца. Обычно они выси-живают их прямо на камнях. Такие на-падения не редкость на озерных остро-вах в Карелии.

Я побрел дальше уже без недавнего эн-тузиазма. Через подобие грота попал на другой склон горы. Ворота представляли собой нагромождение скал, где вглубь горы вел каньон с каменными перекла-динами. Природа создала в этом месте естественный туннель с гранитным по-толком. Под ногами журчали ручьи и ми-кроводопады. В дальнем темном углу во-рочался тролль. Многоголовое, хвостатое, страшное существо, питающееся кровью верующих людей. Тролли живут в темно-те и не выносят солнечного света. На све-ту они превращаются в камни. Глыбы, на-поминающие монстров, окружали меня в продолжение всего подъема наверх.

Все же я нашел свое озеро, окружен-ное живописным болотцем. И вода в нем оказалась действительно соленой. Умыв-шись водой, которая ждала меня здесь миллионы лет — возможно, до меня ее лакали птеродактили, — я решил отдох-нуть, устроившись на огромной кочке. Вокруг было много водоемов. Но озера-ми их назвать было сложно, скорее это были большие ванны и ванночки. Дно в этих каменных емкостях было разных цветов, от зеленого до оранжевого. На-верное, там рос особый вид плесени.

Набравшись сил, через час я продол-жил свой подъем. На горизонте изумру-дами в лучах солнца сверкали ледники. До места, откуда я увижу море, осталось совсем недалеко. Подо мной должна ока-заться воронка самого большого в мире водоворота. По описанию Жюля Верна, меня ждало нечто! «Стремнина неодоли-мой силы образует водоворот, из которо-го еще никогда ни один корабль не мог спастись. Со всех точек горизонта несут-ся чудовищные волны. Они-то и образу-ют эту бездну, справедливо названную «пуп Атлантического океана» — водово-

рот такой мощи, что втягивал в себя все, плывущее на расстоянии пятнадцать ки-лометров. Его бездна засасывала не толь-ко корабли, но и китов и белых медведей полярных стран».

Наконец мне удалось взобраться на утес, за которым начиналась отвесная пропасть. Моя точка обзора господствова-ла над грядами скал, теснящимися подо мной. Внизу в утренней розовой дымке открывалась бескрайняя гладь океана, выгнутая на горизонте, словно в объекти-ве «рыбий глаз». Пейзаж выглядел как дет-ская карта, где на синей плоскости были разбросаны десятки островов и кусочки суши венчали сдвоенные и строенные вершины гор. Бросаешь кубик — и двига-ешь по красным и синим стрелкам раз-ноцветные фишки.

А где же страшный котел? Море было совершенно спокойно. Я видел остров

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

133

Моске, который вместе со стеной Лофоте-на образовывал горло водоворота. Видел остров Вургу, по которому проходила граница гигантской ямы. Во время при-лива, особенно в шторм, вода с бешеной скоростью лезет в узкий проем горла, словно толпа футбольных фанатов, сло-мавших милицейский кордон. Под углом полноводный поток попадает в яму раз-мером пятьдесят километров в диаметре и начинает бешено закручиваться, зажа-тый стеной, островами Моске и Вургу. Во время отлива котел-убийца в припадке ярости выплевывает через горло содер-жимое полного живота.

Я до боли всматривался в место, где должна кружить смертельная карусель, но тщетно. Правда, что-то все же далеко от берега вращалось. Присмотревшись, я понял, что по кругу лениво плывут ство-лы деревьев. Похоже, я попал в промежу-

ток между отливом и приливом. Сколько ждать — три, пять часов? Неизвестно! Это надо было выяснить заранее. Да и не-понятно, насколько это эффектно будет смотреться с такого расстояния. Говорят, имеет смысл охотиться на водоворот только в сильный шторм. Позавтракав мокрым хлебом и остатками норвежской водки, я решил спускаться вниз.

Время приближалось к полудню. На горизонте появились легкие тучи. Я брел вниз, присаживаясь около каждой релик-товой ванночки для изучения странных цветных отложений на дне. Злобные чайки ушли спать. Внизу бликовал же-лезными крышами поселок А. На солнце надвигалась серая туча. Но горизонт был по-прежнему чист.

Прошло немного времени, и стало ясно, почему сушеная рыба под потолком в ры-бацких хижинах задрала голову вверх.

Небо обложило свинцовыми тучами. Это случилось стремительно.

Когда я добрался до рыбных лесов, упали первые капли дождя. Тучи над-вигались со всех сторон, как будто бы их притягивала бездна Мальстрема. Беше-ный ветер рвал на мне одежду. Словно и не было этой летней жары и яркого солн-ца ночью.

Я добрался до поселка. Два часа дня, но погода так испортилась, что день пре-вратился в ночь. Воздух затянуло серым туманом, во мраке терялись дома на ходу-лях, на море бушевал шторм. Стена остро-вов как неприступная крепость встреча-ет воздушные массы, несущие влагу и хо-лод. Грозные тучи разбиваются о гранит и орошают дождем рыбацкие постройки, притулившиеся у подножья скал.

Несмотря на непогоду, кругом было полно людей. Под навесами сидели

...Я очутился в странном лесу, где на деревьях вместо листьев вяленые туши тре-ски...

мальчишки и чинили сети. Заводик работал: крепкие бабенки возили те-лежки с рыбой, мужики несли на пле-чах тяжелую лодку. Баркасы уходили в море. В дверях бара застрял толстый пьяный финн. Он ругался, комично тряся головой. Над ним смеялись мест-ные красавицы.

Я побрел к причалу. Упакованные в пла-щи матросы швартовали паром. Но какой это был корабль, не чета тому, который доставил меня на острова. На приколе стояло современное судно — стеклянная надстройка, каюты для отдыха, призыв-но играла музыка в баре.

Я почему-то не спешил в тепло, стоял под козырьком каменного уступа и пя-лился на бушующий океан. Море корчи-лось в припадке необузданной ярости. Могучие волны вели вечный спор с гра-нитом, кто крепче.

Обломок скалы, на котором я отдыхал ночью, затопило водой. Начался прилив.

Я задрал голову и посмотрел вверх. По небу гуляли зарницы, всполохи молний озаряли острые вершины гор. Краски, которыми я любовался утром, смыло проливным дождем. Черное море, чер-ные пики Лофотена и вода, падающая с небес. Все как в книгах моих предше-ственников.

Недокуренная папироска полетела в море. И я двинулся обратно в сторону поселка А. Мне предстоял долгий подъем на вершину.

Сомненья прочь — я должен заглянуть в бездну.

...Вода, еще минуту назад казавшаяся черной, стала совершенно прозрачной. На дне барахтались подводные обитатели...

Читателю этого расследования Геннадия Швеца предстоит стать соавтором не-вероятного открытия, которое делает автор, друживший со многими великими прыгунами в высоту: оказывается, чем выше человек возносится над землей, тем трагичнее будет падение на землю. Но не все так безысходно: есть спасение от жестокого преследования судьбы, и это спасение обнаружено в совершенно неожиданном месте.

текст: геннадий швец рисунки: анна каулина

Кара

Икара

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

137Я хочу рассказать вам о прыгунах в вы-соту.

Они состоят в тайном родстве с Ика-ром, который парил над землей, при-крепив с помощью воска крылышки к спине. Но если вспомнить окончание мифа об Икаре, то ведь он упал с небес: взлетел слишком близко к солнцу, и оно растопило воск.

Многие прыгуны-высотники повтори-ли судьбу Икара.

Первый советский рекордсмен мира Юрий Степанов (216 см) повесился на чердаке. Непобедимый, так никем и не побежденный Валерий Брумель, шесть раз бивший рекорды мира и побеждав-ший на Олимпийских играх, в 23 года попал в дорожную аварию и так и не смог приспособиться к земной жизни, ушел из нее слишком рано. Мировой ре-кордсмен Владимир Ященко (234 и 235) спалил себя водкой и умер совсем моло-дым. Чемпион Европы Валентин Гаври-лов недотянул до 50 лет. Рекордсмен Ев-ропы Валерий Середа не выжил в борьбе с тяготами быта. Участник Олимпий-ских игр Алексей Демянюк убит в драке. Чемпионы Европы в закрытых помеще-ниях Сергей Моспанов и Анатолий Мо-роз нашли утешение, а потом и упокое-ние в бутылке. Почему все они умерли в возрасте намного ниже среднестати-стической планки? Не смогли жить без высоты? Расплата за дерзость, вернее за дерзновенность: вы стремились в небо, вот и пожалуйте молодыми на Небеса?..

У них много общего, они и есть иная общность, особое, спаянное племя, аль-пинистская связка первовосходителей. Я много раз наблюдал такую картину: в секторе остается один прыгун, он по-бедил, идет на рекорд, а проигравшие соперники болеют за него. У них есть одна общая отрицательная черта: они не очень-то патриоты, они в большей степе-ни космополиты. Обычно на Олимпий-ских играх, на международных турни-рах дружеские компании формируются по принадлежности к своим странам, а прыгунов в высоту объединяет при-частность именно к высоте, они дружат каждый с каждым, превознося друг дру-

га. В 1987-м в Риме во время чемпионата мира Международная федерация легкой атлетики устроила прием в честь вели-ких атлетов всех времен и народов. Среди приглашенных были Валерий Брумель и Дик Фосбери — тот самый, который изобрел инопланетный стиль прыжка фосбери-флоп. Я там тоже был (как жур-налист), мед-пиво пил на фуршетах и од-нажды спросил у Фосбери, как он доду-мался до этого своего фантастического трюка. Дик улыбнулся и объяснил очень доходчиво: ткнул пальцем вверх. Я и сам догадывался, что изобрести этот невоз-можный с точки зрения биомеханики прыжок можно только по подсказке с не-бес, это приблизительно то же самое, что крылья Икара. А потом Фосбери об-ратился ко мне с просьбой, суть которой я понял только с помощью переводчика. Дик всю жизнь мечтал встать на колени перед Брумелем и попросил меня по-содействовать в осуществлении. Я из-ложил идею Валере, тот запротестовал: еще неизвестно, кто перед кем должен становиться на колени — Дик перед ним или он перед Диком, и предложил аль-тернативу коленопреклонениям: втро-

ем опорожнить бутылку «Столичной» в гостиничном номере. Мы так и посту-пили, Валера откупорил родимую, а Дик достал из кармана необычные шнурки для обуви — резиновые, очень удобные, нервущиеся, и сказал, что их как-то по-особому нужно вдевать в тапочки. Объ-ясняя премудрость, американец опу-стился на колени перед Валерой и начал расшнуровывать его кроссовки… Бру-мель не сразу понял хитрость, а препят-ствовать было уже поздно. Я глядел на двух моих богов и вдруг заплакал. Вряд ли это были обыкновенные пьяные сле-зы, потому что 0,5 «Столичной» на тро-их — это разминочная высота.

Прошло время, и мне был дан еще один друг из племени Икара — Рудольф Поварницын. Сначала я дружил с его тренером Владимиром Кибой, с которым мы брали одинаковые высоты, а потом он пошел резко вверх, но продержался на гребне недолго и начал тренировать своего юного дружка Рудика. Не в обиду Кибе будет сказано, но ему дико повез-ло: Поварницына взялся бы тренировать даже какой-нибудь учитель скрипичной музыки, не отличающий прыжки в вы-соту от борьбы сумо. Боженька наделил Рудольфа атлетическими талантами в избытке: рост 201, вес 65 кг, сила — как у десятиборца. Но по той же непонятной логике Рудику было плевать на свои та-ланты, на тренировке он предпочитал для разминки поиграть в баскетболь-чик, а потом тихо слинять в раздевалку. И все-таки установил свой мировой ре-корд в то время, когда казалось, что тема уже закрыта: высота 240 долго была за-колдованной. Но все равно Поварницын оставался несгибаемым пофигистом, дороже компании ему ничего не было.

В силу этого главного свойства своей натуры он на Олимпиаде в Сеуле чуть не попал под дис-квалификацию. В предваритель-ных соревнованиях требовалось взять высоту 226, чтобы через день продолжить борьбу за ме-дали. В правилах есть оговорка: если никто не справится с квали-фикационным нормативом, то

...Чемпион Европы Валентин Гаврилов недотянул до 50 лет...

east new

s

к основным соревнованиям допускают-ся двенадцать сильнейших участников, преодолевших предыдущие высоты. По-лучилось так, что четырнадцать человек из тридцати взяли 224. Судьи установи-ли 226. Рудольф оглядел оставшуюся ва-тагу: все четырнадцать — его любимые друзья, жаль, если двое отсеются, не по-везти может любому. Он подошел к шве-ду Патрику Шобергу, экс-рекордсмену мира: «Никто из нас не должен брать 226, тогда в финал допустят всех — че-тырнадцать человек». Патрик подозвал поляка Яцека Вшолу, втроем они посове-товались, утвердились в правильности такой трактовки правил и оперативно обработали всех соперников. Первая по-пытка: Поварницын разбегается и про-летает под планкой. Шоберг — то же самое. Чжуньхуа — неудача, Яцек Вшо-ла — мимо… Ни один из четырнадцати не взял 226 с первой попытки, а личные рекорды у всех — под 240. Я сидел в ложе прессы очень близко к прыжковому сек-тору, наблюдал этот спектакль и думал: только высотники на такое способны. Штангисты, например, ни за что бы не объединились, потому что они как-то каждый сам по себе. И боксеры бы вряд ли договорились, потому что отношения между ними слегка кровопролитные в силу известных обстоятельств. Вторая попытка: картина та же, ни единого удач-ного прыжка. Судьи впали в панику, не зная, как реагировать. Пауза возникла в соревнованиях высотников. На сектор вышли олимпийские боссы, заподо-зрили бунт на корабле, начали спешное расследование. Поварницын выступил адвокатом за всех: а вы, граждане судьи, сами попробуйте перепрыгнуть 226, это же очень высоко, почти футбольные ворота. Строгий дядя из МОК дал ука-зание: всем прыгать всерьез, с полной самоотдачей, иначе зачинщиков нака-жут. Третья попытка: show must go, все ныряют под планку. Решение принимал сам Хуан Антонио Самаранч: допустить в финал четырнадцать человек.

После этого основные соревнования не казались такими уж основными. Основное состоялось раньше: четырнад-

цать человек из разных стран чувство-вали себя победителями, такого больше не было на Олимпиадах. Рудольф в фи-нале взял 236 и получил бронзу, раз-делил с Патриком третье место. А если бы не растратил нервную энергию на организацию заговора, то мог бы стать олимпийским чемпионом. Но чего сто-ит «золото» по сравнению с дружбой, тем более что «золото» досталось свое-му, Гене Авдеенко.

Там, в Сеуле, Поварницын отличился еще раз и тоже на грани фола и подвига. Церемония закрытия Игр всегда прохо-дит менее пафосно, чем церемония от-крытия. Спортсмены выходят на парад не делегациями, а общей разношерст-ной толпой. Пока звучат торжественные спичи и самовыражаются мегазвезды шоу-бизнеса, на поле царит карнавал, олимпийцы носятся туда-сюда, фотогра-фируются в обнимку, меняются майка-ми, кепками, адресами, сердцами. Стро-гой шеренгой стоят лишь красивые ко-реянки, держащие стандартные флаги стран-участниц. Поварницын подбежал к одной такой девушке, исполняющей роль знаменосца СССР, и попросил у нее

на минутку наш флаг — сфотографиро-ваться. Дисциплинированная кореянка сопротивлялась, но Рудик уломал ее, схватил флаг, передал олимпийскому чемпиону Владимиру Сальникову, по-садил его себе на шею, и они унеслись в массы. Получилось так, что над полем реял в тот вечер только один флаг — СССР. За нашим тандемом гонялись и красивая кореянка, и несколько секью-рити, на виповской трибуне негодовал главный спортивный начальник страны Марат Грамов, грозя лишить Сальнико-

ва и Поварницына долларовых премий за олимпийские меда-ли. В какой-то момент Рудольф понял, что его вот-вот настиг-нут, быстро сложил флаг и спря-тал его под майку. Поступил, как юный пионер, совершающий до-вольно популярный подвиг, или как последний воин разбитой армии…

Армия действительно вскоре оказалась разбитой. Больше советский флаг не появлялся на Олимпийских играх. Через четыре года в Барселоне спортсмены бывшего СССР шли на пара-де открытия под белым знаменем. Прав-да, напоследок уже не существующий Союз всем надрал задницу, в том числе и американцам, они проиграли нам по всем медалям.

Поварницын начинал высотную ка-рьеру в российском городке Воткинске, потом переехал в Киев. Когда Союз стал распадаться, Рудольф хотел как-то по-своему воспрепятствовать этому процес-су: осенью 91-го вместе со своим трене-ром Владимиром Кибой и с другом Алек-сандром Пашиным он устроил турнир «Акция дружбы» в Севастополе, и даже не в самом городе, а на палубе авианосца «Москва», стоявшего на рейде. Это было сюрреалистическое действо: прыжки в высоту и прыжки с шестом на фоне военно-морской мощи распадающейся империи, телевизионщики съехались со всего мира. Традиционным турнир не стал — помешала политика, да и авиано-сец, подобно СССР, был порезан на куски и сдан в утиль.

...Дик Фосбери — тот самый, который изо-брел инопланетный стиль прыжка фосбери-флоп...

east new

s

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

139

...Дисциплинированная ко-реянка сопротивлялась, но Рудик уломал ее, схватил флаг, передал олимпийскому чемпиону Владимиру Сальникову, посадил его себе на шею, и они унеслись в массы...

В начале новой исторической эпохи я часто виделся с Поварницыным в Мо-скве, в Киеве, еще где-то. Однажды Ру-дик даже подарил мне свой «Мерседес», не новый, но вполне терпимый. Широ-кий жест отчасти объяснялся двумя при-чинами: во-первых, Рудольф ударился в бизнес и быстро преуспел, а во-вторых, в Москву собирался приехать Патрик Шоберг и требовалось принять его на должном уровне, эта честь доверялась мне. Шоберг — личность фантасмагори-ческая, ни в каких нормальных параме-трах не помещающаяся. Он похож на Ру-дика как брат-близнец во всем, только не брюнет, а блондин. У него были романы с топ-моделями, с теннисными дивами, а в Москву он ехал, чтобы жениться на русской девушке Лене. Но матримони-альным намерениям не суждено было осуществиться, хотя я водил Патрика и Лену в церковь Живоначальной Трои-цы на Воробьевых горах: считается, что совместное посещение этого храма влю-бленной парой непременно приведет ее к алтарю. Патрика пленила Москва на-чала 90-х, переполненная неадекватны-ми персонажами, он без моего особого посредничества знакомился с нарож-дающимся гламуром, с криминалите-том, с истеблишментом. Но в какой-то момент вдруг стремительно загрустил. Я спросил, в чем дело. Он сказал, что ему снятся прыжки в высоту и с этим ничего невозможно поделать. Возвращаться из таких снов на землю не очень хочется.

Лет на десять я потерял Рудольфа из виду. Изредка до меня долетали слухи, что он захандрил, плюнул на все, в том числе на свой бизнес. Иногда мне пере-давали от него приветы, но и эта связь постепенно оборвалась. Еще через время я от кого-то услышал, что Рудик совсем плох — серьезно болен и серьезно беден. Я подумал: вот оно, проклятье звездных высот, настигшее вслед за другими и Ру-дика. Попытался разыскать его по теле-фону, расспрашивал общих друзей — безрезультатно.

Он сам нашелся. Голос в трубке был тот же: смеющийся, с большими тональными перепадами. Побожусь, я был неподдель-

но счастлив! Он сразу сообщил мне, что есть хорошие новости. Да лучшая из всех новостей состоит в том, что Рудик звонит мне с этого света, хотя и с потусторонней Украины. Через неделю он встречал меня в Киеве. Рудольф был тот же: высокий и звонкий, изысканно одетый, ехал на красный, безудержно изливал чувства и мысли, смеялся над всем и вся и над собой. Еще хорошие новости: он бросил

пить и курить, а его двенадцатилетний сын играет в баскетбол и подает чемпи-онские надежды. А был период — мрак. Рудольф стоял (точнее, лежал) не просто на обочине, а уже на последней черте, за которой тишина и неизвестность. Но вы-полз, выпрыгнул. Каким чудом? Чудом молитвы, ничем иным. Нет, еще, конеч-но, и дружба спасла, Саша Пашинин всег-да был рядом, они сначала рассорились, потом опять сошлись. Я думаю, что это, быть может, лучшие лекарства — молит-ва и мужская дружба, которой мужчинам всегда не хватает сильнее, чем любви. И еще я подумал, что, возможно, Рудольф что-то переломил в печальной традиции

пополнения списка Икара, своей личной удачной попыткой внес благую поправ-ку в общую судьбу. Нынешние прыгуны в самом деле живут немножко иначе, не загуливают, меньше куролесят, берегут здоровье.

Основная хорошая новость заключа-лась в том, что Поварницын, Киба и Па-шинин хотят снова провести в Севастопо-ле соревнования с хорошим названием «Планка дружбы». Хватит делить Севасто-поль, пусть он соединяет, а не разделяет. Мы сходили в Олимпийский комитет Украины к его президенту Сергею Бубке, к украинскому члену МОК Валерию Бор-зову, встречались с другими деятелями украинского спорта. Все были «за» — за турнир, за «Планку дружбы», за то, чтобы прыгуны России и Украины поднима-ли эту планку как можно выше. Только с одной оговоркой: давайте будем как-то подальше от политики (при слове «поли-тика» все лица скисают). Рудольф сказал мне, что в Севастополь обязательно при-едут и Шоберг из Стокгольма, и Сотомай-

ор из Гаваны, и Авдеенко из Бело-руссии, и Паклин из Киргизии, и Стоунз из Штатов, можно во-обще собрать тех четырнадцать человек, которые учудили пред-ставление в Сеуле. Но прыгать они, конечно, не будут, пусть это делают молодые.

А где тот флаг, Рудик? Это же теперь реликвия и раритет, он дорого и дорогого стоит. Был

момент, Поварницын хотел его продать, требовались немалые деньги на лечение, и покупатели нашлись. Но в какие-то ка-завшиеся предпоследними дни Рудольф вытащил флаг СССР из шкафа, напосле-док обернулся им, как это обычно дела-ют чемпионы в час триумфа. И подумал: всегда в запасе есть еще одна попытка, самая последняя, еще одна, и надо ее ис-пользовать, даже если судьи говорят, что по правилам никакие дополнительные попытки не положены. С судьями мож-но не согласиться, если хорошо попро-сить Высшего Судью,

Он устанавливает все окончательные правила.

... Непобедимый, так никем и не побежден-ный Валерий Брумель так и не смог приспособиться к земной жизни...

east new

s

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

141

…Объясняя премудрость, американец опустился на колени перед Валерой и начал расшнуровы-вать его кроссовки…

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

143

группа продленного дня

инга

аксенова

Дежурный по столовой. Кто платит. Мирослав Мельник о еде и кошельке. Пионервожатая. Волшебная тетрадь. Анна Николаева о находке, изменившей ее судьбу. Завхоз. Однажды в Кремле. Михаил Куснирович спасает падающую звезду.

Следопыт. Мой любимый английский. Никита Космин об учебе на чужбине. Правофланговая. Старосветские барсуки. Божена Рынска перед выбором: одевать или надевать.

группа продленного дня продленного дня группа

Оплата счета — это если

и не кульминационный момент

ресторанного застолья, то все

равно слегка интригующий.

Американцам и европейцам,

как всегда, проще, у них все

давно устаканилось в этом

сегменте досужего времяпре-

провождения и даже по поводу

чаевых сформировались четкие

традиции и правила. Например,

американцы дают официантам

сверху 10% независимо от

базовой суммы, будь она хоть

100, хоть 100 тысяч долларов

(правда, второй вариант рас-

ходов за один вечер все-таки

более характерен для наших

соотечественников). В Европе

эти правила трактуются шире:

во-первых, tips уже включены

в счет, так что можно и не

поощрять дополнительно офици-

антов, но разумнее это все-таки

делать, чтобы оставить о себе

хорошее впечатление. Как гово-

рил большой знаток ресторан-

ной жизни Эрнест Хемин гуэй,

лучший способ сделать гарсона

своим другом — это дать ему

побольше на чай. Мне нравится

такой взгляд: пусть ресторанное

действо завершается хеппи-

эндом для всех сторон.

У нас в России постепенно вы-

рабатывается свой этикет в этой

сфере. Прошли времена, когда

в компаниях люди вырывали

счет из рук друг у друга, желая

продемонстрировать безгра-

ничность своих финансовых

возможностей. Да и вообще

многолюдные разношерстные

компании ушли в прошлое, мы,

например, посещаем рестораны

достаточно стабильным соста-

вом, поэтому у нас существует

эстафета: платим поочередно.

Есть еще такое неписаное

правило на Руси: расходы берет

на себя приглашающая сторона

(«инициатива наказуема»).

А если на деловой ужин тебя

в своих интересах приглашает

бизнесвумен? Не представляю

себе выражение собственного

лица, когда за меня в ресторане

платит дама. В европейских

ресторанах я иногда попадал

в мучительную ситуацию: немка

или француженка непременно

хочет применить вариант 50:50,

разделить счет на две равные

части. Я думаю, у нее в голове

складывалось такое суждение:

если за нее платят, значит, она

должна рассчитаться как-то

иначе — сердечной привязан-

ностью хотя бы в продолжение

данного вечера. А европейский

или американский мужчина

в таких случаях всегда помнит,

что сверхнормативные расходы

на незнакомку в ресторане

могут квалифицироваться как

sexual harassment. Наши девуш-

ки ведут себя проще, и пра-

вильно делают: кавалер обязан

проявить галантность по макси-

муму, особенно в финансовом

отношении, а как вести себя по

выходе из ресторана, это под-

скажет ей сердце, интуиция или

еще что-нибудь.

В кругу моего общения уже мало

обращается внимания на то,

кто платит. Но совсем недавно

со мной произошел случай, ко-

торый заставил меня задумать-

ся. У меня случился конфликт

с одним весьма преуспевающим

бизнесменом, не буду вдавать-

ся в подробности, но в конце

нашей отнюдь не задушевной

беседы я неожиданно услышал

фразу: «Помню, как однажды

в ресторане ты заплатил за всю

компанию, поэтому снимаю

большинство моих претензий

к тебе». Хотя мнение этого

человека мне совершенно без-

различно, я сделал вывод: на

всякий случай старайтесь всегда

платить по всем счетам, не толь-

ко по ресторанным.

Есть совершенно узаконенная

категория наших сограждан, ко-

торые не обязаны в ресторанах

лезть за деньгами. Это пред-

ставители творческих и близких

к ним профессий — журнали-

сты, артисты, модели, даже если

их гонорары баснословны и при-

ближаются к олигархическим.

Кто платит?В своей колонке Мирослав Мельник, со свойственной ему точностью и беспощадно-стью суждений, анализирует весьма напряженный момент застолья, который кому-то напрочь портит настроение, а кому-то, наоборот, придает силы и вызывает прилив жизнерадостности. Как с честью прео-долеть этап расплаты за еду, не потеряв при этом ни лица, ни друзей — об этом ведет речь наш заве- дующий столовой.

дежурный по столовой мирослав мельник

orlova

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

145

группа продленного дня группа продленного дня

Мышление этих людей устроено

по-особому: своим присутствием

за столом они уже платят тебе

предоставленной радостью

общения с ними. Я ничего про-

тив такой творческой концепции

не имею и даже поощряю ее.

А если, например, звезда шоу-

бизнеса, надумает заплатить за

бизнесмена, значит этот бизнес-

мен — шоу-продюсер.

Особая тема — дисконтные

карты ресторанов или ресто-

ранных сетей. Практическая

выгода 5–10-процентной скидки

незначительна для завсегдатая

ресторанов. Прелесть таких

бонусов состоит в другом.

Карточка идентифицирует твою

принадлежность к определенно-

му кругу людей, возводит тебя

в категорию, я бы сказал, посвя-

щенных — это в том случае, если

карточка презентована тебе вла-

дельцами заведения, а не приоб-

ретена за деньги. Наш лидирую-

щий ресторатор, мой большой

друг Аркадий Новиков выступил

реформатором — пустил дис-

контные карты в свободную

продажу, их за 3 тысячи рублей

может купить любой. Невели-

ки деньги, но это как-то сразу

девальвирует карточку: гораздо

приятнее получить ее в виде

презента и в знак дружеской

признательности, что в итоге

становится экономически более

выгодным для рестораторов.

У меня есть подаренная, а не

купленная бонусная карточка

сети ресторанов Гусева, поэтому

я с большой охотой и чаще всего

посещаю «Фиш» и «Золотой».

Люди, в том числе и состоя-

тельные, по-разному относят-

ся к деньгам: кто-то щедр,

кто-то элементарно жаден.

В ресторанах это различие

можно заметить, если быть

наблюдательным. Вот сидит за

столом большая группа людей,

а значит, итоговый счет будет

тоже немаленьким (не нужно

быть профессором математики,

чтобы вывести эту формулу).

И вот на момент заключитель-

ного аккорда (чай-кофе, десерт)

кого-то потянуло на минутку

в туалет — маневр легко

дешифруется: человек решил

немножко сэкономить по статье

«ресторанные расходы». Лучшее

впечатление оставляют люди,

которые без лишнего ажиотажа

удаляются не в туалет, а в ресто-

ранные кулисы и, пообщавшись

с официантом или метрдотелем,

возвращаются к столу с чув-

ством исполненного долга, не

афишируя широту своей натуры,

но дав понять, что никому из

компании уже не нужно доста-

вать бумажник.

Люди, в том числе и состоятельные, по-разному относятся к деньгам: кто-то щедр, кто-то элементарно жаден. В ресторанах это различие можно заметить, если быть наблюдательным

gett

y im

ages/fo

tobank

группа продленного дня продленного дня группа

Иногда все совсем не так, как

кажется: или забываешь, или

пересказывают неправильно.

Но то, что было, остается. Оно

меняет выражение лица, гово-

рит другим именем и пишется

иным названием, но преследует

до конца. Это единственный

сценарий того, как должно быть,

придуманный детством, отшли-

фованный остальной жизнью,

но тот самый.

Это вся история о нас, больше

и сказать-то нечего. Мы — это

я и мой двоюродный брат, он

родился на два месяца раньше.

Летом мы жили «у них», а зимой

«у нас». Так решили его отец

и моя мама (брат и сестра), кото-

рым было удобнее воспитывать

детей вместе.

Нам было по пять лет. Роди-

тельская спальня «у них» была

запретной зоной. Ключ прятали

в стакан в комоде и уезжали

вечером в кино. Мы доставали

ключ, игнорируя ритуальные

секреты, и изучали запретную

спальню. Там не было ничего со-

блазнительного для пятилетних

детей, кроме саспенса, то есть

ощущения ужаса от того, что

«они» сейчас вернутся.

Эти книжки с «тетрадками» ле-

жали в тумбочке у дядиной кро-

вати. Посмотреть их нас убедила

святая своей детской несуразно-

стью уверенность в том, что это

сказки. Ну действительно, что

может прятать 45-летний муж-

чина в своей спальной тумбочке

от сына и племянницы. Конечно,

сказки.

Самой интересной оказалась

большая таблица, которая на-

зывалась «100 и 1 возможность

уверенной совместимости». На

ней схематические фигурки,

такие же как на знаках дорож-

ного движения, исполняли изви-

листые стойки друг с другом.

Я не знаю, где дядя брал эти

наспех переведенные и еще

быстрее перепечатанные

шедевры, а спросить до сих

пор неудобно. Но поставщик,

очевидно, был надежный.

Почти каждую неделю появля-

лись новые «тетрадки». К тому

времени я уже бегло читала

и овладела «Волшебником

изумрудного города». Моей вто-

рой книгой была 120-страничная

«История сексуальной гармонии:

западный опыт». Я читала вслух,

а брат, как обычно, мастерил ко-

раблики, которые мы отправляли

в плавание в свободное от обра-

зовательного процесса время.

Нам повезло: те книжки в от-

личие от современных академи-

ческих изданий, уплотненных

анатомическими терминами,

переводились для советских

товарищей. Поэтому в них все

было понятно даже ребенку.

Через пару недель секретного

чтения нам было нетрудно отли-

чить на картинках вагинальный

секс от орального, хотя качество

печати создавало порой почти

непреодолимые проблемы.

Не знаю, не помню, какие

чувства мы тогда испытывали.

Но совершенно точно было

интересно. Мы сравнивали

разные «позиции», разбирались

в преимуществах. И я подхва-

тила первый комплекс: ночью

мне стало сниться, что у меня

никогда не вырастет настоящая,

то есть большая грудь. Так оно,

собственно, и получилось.

«Тетрадки» мы подвергали

глубокому осмыслению и ассоци-

ативному анализу. Нам стало по-

нятно, что происходит несколько

раз на дню с петухами и реже со

взрослыми овечками (мы росли

в деревне). Манную кашу мы

сравнивали исключительно со

спермой (вязкое вещество бело-

го света без вкуса и запаха),

но, самое главное, мы поняли,

почему родители не пускают нас

ночью в свою кровать, и пере-

стали на них за это обижаться.

Счастье было недолгим. Мы

подорвались на мине дядиной

прозорливости. Он заметил, что

«тетрадки» лежат в спешном

беспорядке, а один листик ис-

пачкан вареньем. Нам хотелось

иметь все удовольствия сразу,

поэтому во время чтения мы ели

варенье.

Волшебная тетрадь

долить фон!!!

Иногда прочитаешь что-то из того простого соображения, что почему бы и не прочи-тать, и вдруг понимаешь, что ты совершенно неожиданно столкнулся с чем-то самым настоящим, с чем-то таким, от чего то ли мороз по коже, то ли мурашки по всему телу. Так бывает очень редко. И это и есть то, с чем вы столкне- тесь, прочитав эту колонку.

пионервожатая анна николаеваorlova

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

147

группа продленного дня группа продленного дня

Нас подкараулили и раз об-

лачили.

Семейный совет принял не-

легкое решение — пороть,

а этого даже дедушка-шахтер

не делал. Мы были вынуждены

бежать из дома на деревья. Это

было мудрое решение. С одной

стороны, мы не покинули до-

машнюю территорию, а залезли

на старую вишню, которая росла

в огороде. Но достать нас там не

мог никто, даже дедушка. Ветки

вишни были сухие и ломкие:

даже Мурка, отяжелевшая от

беременности, не рисковала

охотиться на вишне за воро-

бьями. Взрослые понимали,

что любое неверное движение,

и их и наше, может закончить-

ся грандиозным грехопаде-

нием с черепно-мозговыми

последствиями.

С дерева мы вели переговоры.

Брат формулировал позицию —

я озвучивала: не бить, не ругать,

купить две настоящих удочки

(мы ждали этого уже два года),

разрешить забивать гвозди

в старый дедушкин диван (мы

мечтали об этом с младенче-

ства) и не отдавать соседям

троих Муркиных котят.

Спустя три часа все условия

были приняты, кроме дедушки-

ного дивана.

Но родителям все же удалось

перехитрить нас. Через неделю

выяснилось, что нас отдают

в разные школы, а значит,

и на разные подготовительные

курсы. Нас развезли по разным

домам. И новенькие взрослые

удочки ни разу не пошли в дело.

Мама рассказывала потом, что

они очень волновались. «Ты сама

понимаешь, все-таки мальчик

и девочка. Кто знает, до чего вы

там могли дочитаться», — оправ-

дывалась она. И ее, наверное,

можно понять.

С тех пор мы встречались с бра-

том все реже. Через несколько

лет мы стали стесняться друг

друга, а потом нам было просто

не о чем разговаривать.

Каждый из нас стал пробовать

жить взрослой жизнью, и там не

всегда все удавалось. Я слышала

от родственников, что он «бес-

покоит», «выпивает», «безбожно

гуляет» и никак не женится.

Наверное, что-то такое и он

слышал обо мне.

Прошлым летом мы встретились

и разговаривали, пока жарили

шашлыки на семейном празд-

нике, посвященном летнему

единению родственников. Мы

вспомнили «тетрадки» и по-

делились секретами о том, что

изученные в детстве навыки

пошли каждому на пользу. Тому

есть свидетели и свидетельницы.

Брат рассказал, что он наконец-

то женится, и я догадалась,

что она владеет всеми 100

и 1 возможностью уверенной

совместимости. Он всегда был

перфекционистом.

Мы тогда много чего расска-

зывали друг другу. И мне стало

грустно от того, как все эти годы

я по нему скучала.

«Тетрадки» мы подвергали глубокому осмысления и ассоциативному анализу. Нам стало понятно, что происходит несколько раз на дню с петухами и реже со взрослыми овечками

инга

аксенова

группа продленного дня продленного дня группа

Вы помните, вы все, конечно,

помните, как, казалось бы,

только во вчера вышедшем,

а сегодня уже зачитанном вто-

ром номере «Русского пионера»

я писал заметку про комплексы

Пионера-Предпринимателя.

Про то, что я помню: как, зачем

и почему меня принимали в пио-

неры. Про еще кучу всего — вы

наверняка сами помните.

А помните ли вы, какое наслаж-

дение каждый из нас получал от

домашнего задания? Помните

то счастье, которое обуревало

нас при получении этого самого

задания? Это предвкушение его

выполнения? Что, не помните?

Вот и я не помню. При всем моем

уважении и даже любви к пио-

нерии, этого не припоминаю.

Хотя стараюсь. Я это к тому, что,

получив очередное — третье —

домашнее задание от главного

редактора «Русского пионера»

написать заметку на светлую

тему «Бизнесмен-Герой», меня,

как говорит мой сын, «не про-

перло». И так и сяк пытался я за

скоротечные отведенные недели

озариться лучезарной встречей с

вдохновением — не получалось.

На разные лады я склонял эту

животрепещущую тему: то в раз-

резе фантастической повести, то

примерялся к жанру матримони-

альной мелодрамы, то к стили-

стике пляжного детектива. Все

время получалось — Не Верю!

Я и раньше-то не очень понимал,

как можно быть, например,

трижды Героем Социалистиче-

ского труда, то есть получалось,

что первые два геройских

поступка — они не очень как-то

были и только с третьего раза

получилось? Вот на пожаре кого-

то спасти или в горной реке, на

Северный полюс, наконец, или

в космос выйти — это, понят-

но, геройство. А в труде — как

этот миг оценить? Позавчера

еще не герой, вчера — тоже

не очень, а сегодня проснулся

и раз — звезда на лацкане. А как

героем капиталистического труда

стать — это вообще за гранью.

То, что ни о какой звезде на лац-

кане не может быть и речи — это

понятно. Народ этих бизнесмен-

чиков не любит, отсюда комплек-

сы (см. предыдущий номер).

Поэтому не до звезд. Как же

тогда заметку написать про то,

чего в принципе нет и быть не

положено?

Ну нельзя же всерьез думать

о геройстве, просто-напросто

черешневые леса высаживая

или школы управления для детей

наших закладывая? Не может

же быть настоящим геройством

достижение в области увеличе-

ния нормы прибыли и увеличения

эффективности труда работни-

ков при продаже трикотажных

изделий для мужчин и женщин?

А увеличение нефтедобычи

и выход на международный

уровень — вообще, всем ясно,

не геройство, а почти вреди-

тельство. И уж согласитесь, что

позиционирование Чебурашки

как национального символа —

вопрос сильно спорный. А среди

некоторых особо истовых

болельщиков — просто непозво-

лительно несерьезный. Какое уж

тут геройство? И по большому-

то счету, даже выполнение

домашнего задания, в смысле

написания заметок в несвобод-

ное от работы время, тоже не

к геройству отнесешь, а скорее

к графоманству.

Поэтому какие они, эти

Бизнесмены-Герои, я не то что

описать, даже представить себе

не могу. И готовлю свою отвагу,

дабы, не опустив глаз, признать-

ся в срыве домашнего задания.

Но тут подоспели майские

праздники. Первомай

как-то обычно прошел, по-

праздничному — в труде.

Скоро День Победы, там, по-

честному, настоящее Геройство.

Но как-то удачно сложилось, что

День Победы еще и отрепетиро-

вать надо. По всей форме: с при-

влечением на трибуны заслужен-

ных репетиционных граждан

нашей страны разных профес-

сий и народностей. Мне, честно

говоря, тоже посчастливилось.

Сначала все красиво было, но

Однажды в КремлеНа этот раз Михаил Куснирович получил выигрышное редакционное задание — рас-сказать о высоком героизме профессии бизнесмена в России. Однако в его колонке вы не найдете голословных рассуждений, потому что автору не до них: во время инаугура-ции нового пре зи- дента в Кремле ему пришлось в реаль- ности совершить вполне героический поступок.

завхоз михаил куснирович

photo

xpre

ss

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

149

группа продленного дня группа продленного дня

привычно. А потом — техника

пошла. От мала до велика. И вот

тут как-то незаметно народ на

трибунах, независимо от про-

фессий и народностей, начал

геройский вид принимать. И чем

больше танк или дуло длиннее,

тем больше у каждого под-

бородок вперед и взор ярче.

А уж когда эскадрильи прямо

над ГУМом под аплодисменты

пошли, думаю, каждый себя

Мальчишом-Кибальчишом ощу-

щать начал и в таком состоянии

еще денек-другой продержаться

бы точно смог.

И тут стало «пропирать». Начал

вдохновение предчувствовать

геройское. Для начала стало

доходить, что не надо слишком

заморачиваться с понятием

«бизнесмен» в смысле классовой

принадлежности. Надо его про-

сто так, через запятую назы-

вать — и все: сталевар, рыбак,

токарь, конюх, пусконаладчик, ве-

теринар, бизнесмен, космонавт,

библиотекарь, пчеловод. И сразу

становится ясно, что для героя

профессия — это просто при-

ставка, то есть он герой потому,

что совершил что-то геройское,

а уже по совместительству он

пчеловод или кучер, например.

Ведь если кто кого на пожаре

спас, кто он там, космонавт или

повар, всё — молодец, всё —

спасибо. Вот так я призрачную

надежду для бизнесмена героем

стать и смоделировал.

Но это пока только теория. Над-

вигалась практика.

Пришел следующий праздник —

7 мая. Во-первых, это день

инаугурации вновь избранного

президента. Во-вторых, День

радио.

День инаугурации — это важный

праздник. Наверное, даже

важнее Нового года. Новый

год — праздник ежегодный и

по календарю. А инаугурация —

в последнее время аккурат раз

в четыре года и по Конституции.

Наверное, поэтому если на Новый

год в Кремль приглашают празд-

новать где-то тысячу человек, то

непосредственно соучаствовать

инаугурации — в несколько раз

больше. Среди приглашенных —

люди разных профессий и народ-

ностей. Поэтому есть не только

лесорубы и депутаты, врачи

и артисты, но и спортсмены.

И бизнесмены даже.

Конечно, там есть и журналисты,

но мне, надеюсь, посчастливи-

лось именно как бизнесмену. Там

все очень красиво и ответствен-

но, и рассказывать об этом не

имеет смысла, так как страна,

да и весь мир за этим следили

Позавчера еще не герой, вче ра — тоже не очень, а сегодня проснул-ся и раз — звезда на лацкане

варвара а

ляй-а

катьева

группа продленного дня продленного дня группа

с помощью 60 телекамер Перво-

го канала, которые все очень

художественно преподнесли.

Но эти камеры включаются

ровно за 20 минут до полудня,

и не все знают, что наиболее

опытные участники таких тор-

жеств приходят ни к обозначен-

ному в пригласительном билете

времени, а часа за два — за три.

Они выстраиваются в длинную

линейку вдоль красной дорож-

ки и готовятся. Не знал этого

и я. Поэтому, когда я оказался

внутри Георгиевского зала,

линейка уже не напоминала

линейку, а скорее была похожа

на заутреннюю очередь в ГУМ

образца эпохи развитого социа-

лизма, где каждый выбирал себе

позицию поудобнее и готовился

работать локтями. Хотя, казалось

бы, странно, конечно, ведь не

случайно же здесь пчеловоды

собрались.

Первый, кого я увидел, войдя в

зал, был очень хорошо знакомый

оператор с Первого канала.

Он пригласил меня встать рядом.

Я встал. Хотя, оглядевшись,

понял, что это крайне вызываю-

ще. Ведь это была первая камера

Первого канала, и нацелена она

была прямо на большую золотую

дверь, в которую должен был

шагнуть без пяти минут вновь

избранный президент. И тут

я рядом. Всмотревшись, я еще

больше стушевался. Напротив —

настоящие герои: Валентина

Терешкова, Леонид Рошаль,

Лариса Долина, Александр Попов.

А тут я, бизнесмен.

Но вскоре маленько полегча-

ло: подходит ко мне Владимир

Соловьев. Раньше он тоже был,

как я — бизнесмен и толстый.

А сейчас — журналист и худой.

Совсем другое дело. Но все ж

таки тоже из наших.

Остаются считанные минуты:

вот уж напряжение нарас-

тает, движение прекратилось.

И здесь, в зале, и, как видно

по телевизору, на Кремлевской

набережной тоже. Только новый

автомобиль новой модели нового

президента точно по графику

вплывает в Спас ские ворота.

Все ждут. Вот уже комендант

Кремля генерал-лейтенант Хлеб-

ников поприветствовал Дмитрия

Анатольевича на входе. Вот

уже ступеньки одна за другой

меряются его шагами. Прямо

напротив дверей, метрах в деся-

ти — камера, рядом славный те-

левизионщик Соловьев, а сзади

я. Впору считать: раз, два, три…

И в этот миг поворачивается ко

мне мой товарищ Володя цвета

героического крейсера «Варяг»,

молвит, что сейчас упадет.

И, несмотря на его теперешнюю

профессиональную принадлеж-

ность, я ему, что называется,

верю. Ситуация, прямо скажем,

непривычная. Через секунду-

другую зайдет вновь избранный

президент, а тут надвигается

обморок с падением. Чувствую,

надо проявлять себя. Хорошо,

Володька легкий стал, я его как-

то за оставшуюся секунду успел

передать следом стоящему.

Открылись двери. Идет Дмитрий

Анатольевич. Прямо на камеру,

то есть почти на меня.

Это сейчас, конечно, ясно, что

не до меня ему, в такой момент

и лиц-то можно не различить. Но

для меня-то он один, и я подобаю-

щее состояние воспроизвел. Хо-

рошо, что Дмитрий Анатольевич

шел быстро и уверенно. Секунд

5—6, не больше, он на эти 10

метров до поворота потратил.

Затем уже и я медлить не стал,

развернулся и за Соловьевым си-

ганул. Получилось совсем глупо:

Дмитрий Анатольевич бодро

пошел на инаугурацию в одну

сторону, а мы с Соловьевым от-

ползали в другую.

Поскольку вижу я: не до инаугу-

рации Владимиру.

Тут отдельно хочется поблаго-

дарить тех, кто обустраивал залы

Большого Кремлевского дворца.

Очень кстати боковая дверь

сделана в Георгиевском зале не

сплошной. Есть там стеклянные

проплешины. И вот через такую

стеклянную проплешину смотрит

на нас лицо ответственного со-

трудника Федеральной службы

охраны. И лицо у него — абсо-

лютно человеческое. Не знаю,

что уж он там подумал себе, но,

видимо, и он оказался под впе-

чатлением крейсерского цвета

лица Владимира Соловьева.

Отворилась дверь. Шмякнулись

мы туда. Я по сторонам оглядел-

ся, а там не подсобка какая, а

зала торжественная, куда после

церемонии инаугурации новый

президент и выйдет (об этом мне

еще в мирной жизни оператор

намекнул).

Владимиру совсем худо. Я, прямо

сказать, тоже не медработник.

ФСОшник этот человечный — во-

обще большой молодец: сразу за

врачом помчался. Отсутствовал

он недолго, но время как-то туго

тянулось. Неуютно нам было:

одни, в парадной зале и в не-

лучшей форме. А за дверью фан-

фары и бурные аплодисменты.

Ничего себе ситуация. Главное,

Володьку реально жалко.

Тут, слава богу, появился доктор

и две докторессы. Все в цивиль-

ном. Я и не сразу понял, что они

доктора. Думал, сменщики того

молодца. Только когда нашатырь

стали Володе в нос совать и мне

на всякий случай предложили,

я как-то расслабился. Но потом

собрался. Стали мы с доктором

Володю и стул торжественный

подальше от двери оттаскивать,

чтоб не совсем картинно вышло.

В общем, передислоцирова-

лись в невидный угол. Доктора

давление меряют. Массируют Во-

лодьку. Он тоже боец. Чуть-чуть

полегчало, еле языком вороча-

ет, а туда же: давай, мол, все

в порядке, Мишаня, иди назад,

инаугурацию пропустишь.

Тут наш спаситель, ФСОшник,

профессионально так заявляет:

я вас назад не пущу. Служу Рос-

сии! Да и ясное дело: какая уж

тут инаугурация, когда товарищ

в беде. Врачи молодцы: Вовку

выходили.

Тут как раз и Дмитрий Анатолье-

вич подошел. Мы, по счастью,

уже не видны были. Хотя,

конечно, приятно, что, в конце

концов, мы все в одну сторону

двигались.

Потом мы все же до медпункта

добрались. ЭКГ сняли, поставили

Володю на ноги. Дали строгий

наказ — в поликлинику на обсле-

дование и не худеть так безумно.

Вы б ему еще снова бизнесме-

ном прописали стать, героем (я

про себя умудренно отметил).

В общем, так он и прошел, этот

День радио.

Про Бизнесменов-Героев я, ко-

нечно, ничего путного все равно

не написал, но, надеюсь, хоть

домашнее задание не завалил,

номер не сорвал.

День инаугурации — это важный праздник. Наверное, даже важнее Нового года

группа продленного дня продленного дня группа

Представьте воплощение

всего, что считается англий-

ским: учтивость и выдержка на

грани пуританства, непременно

консервативный стиль в одежде,

до боли отполированные ботинки

и классический портфель доро-

гой кожи цвета старого вина при

свечах. Элегантность, степенная

поступь, достоинство в каждом

взгляде и движении, порода, на-

конец... И сразу же забудьте.

Мой любимый учитель — сер-

фингист, он преподает Writing

for Print, забравшись с ногами

в скейтерских ботинках на стол...

А как он ругается... Боже, как он

ругается!

Стиль Эндрю необычен по

английским стандартам. Он

честно говорит правду, не за-

ботясь о дизайне. Если ваша

работа — собачий хрен, он не

оставит ничего неясным там, где

другие осторожно выбирали бы

туманные формулировки. Так

и поставит резюме на последней

странице: «Собачий хрен!» (и это

мягко говоря).

Кто-кто, а уж он наверняка

должен иметь на своем счету

тысячу и одну жалобу, но я ни-

когда не слышал, чтобы о нем

плохо отзывались. Напротив,

других учителей могут оскорбить,

высмеять, отказаться с ними

работать. Эндрю с его замаш-

ками урки из соседнего подъ-

езда любим политкорректными

англичанами, как хотели бы быть

любимыми многие.

Я долго думал, почему так. Мне

кажется, во всей Англии главное

то, что люди верят в доброжела-

тельность, они привыкли к ней,

как к свежему воздуху, который

тут тоже везде. Универсальное

сознание здесь — гуманность.

И потому даже если (очень

редко) человек грубоват, друже-

любие его все равно не ставится

под сомнение.

Эндрю отличный учитель хотя

бы потому, что ему никогда не

приходится делать замечания

студентам, которые играют

в компьютерные игрушки или

мыслями далеко-далеко.

Он сам — лучший источник

развлечения, который можно

придумать. Англичане в моем

представлении тем отличаются

от русских, что в глубине души

они все-таки народ немного

циничный.

Один из учителей (он долго не

продержался) рассказал залу,

как трудно ему было вливаться

в коллектив с дипломом об

окончании актерского училища,

и провел на нас сеанс практиче-

ского гипноза. После его ухода

я был поражен язвительностью

замечаний в аудитории — им

показалось, что он был чересчур

экстравагантен. Следующим

был Эндрю, который закончил

реплику студентки «Я люблю

искусство» словами: «А вот оно

тебя не любит» — и чуть ли не

сорвал аплодисменты.

Эндрю — очередное доказатель-

ство того, что стереотипы, кото-

рыми мы мыслим друг о друге,

нечто больше, чем гротескный,

неуклюже сбитый карточный

домик, который распадается от

малейшего прикосновения.

В недавно вышедшем «Золотом

компасе» я с грустью смотрел,

как главная героиня фильма, пре-

жде чем спасти сироток и без-

защитных зверей, в финале,

разрушив секретную лаборато-

рию и усыпив главного врага,

наталкивается на последнее,

самое тяжелое испытание —

строй суровых мужчин в меховых

шапках и с волками на поводках.

Пока врага побеждало добро

в виде объединенных войск

белых медведей, зверят и ведьм,

я слушал с тоской знакомые

крики: «Руби их, ребята» — и жут-

кие предсмертные вопли. Не

могу поручиться, что из кармана

этих плохих ребят не выглянула

поллитровая бутыль смирновки.

А в игре Hitman:Codename 47,

фильм-релиз которой прокатился

по нам в прошлом месяце, оче-

редной заказ киллера, главного

героя, описан как Russian-looking

types — «типы, выглядящие по-

русски». Не нужно говорить, что

они носят шапки-ушанки, воен-

Мой любимый английскийКолонка юноши посвящена теме, которая интересует его меньше, чем многое другое в жизни, а именно — его английскому преподавателю. Между тем именно эта тема больше, чем что-нибудь другое, заинтересует внимательных читателей «РП»: юноша-то, в отличие от чита- телей, и не замечает того, чему его эта Англия с ее учите-лями уже научила.

следопыт никита космин

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

153

группа продленного дня группа продленного дня

ные сапоги и «калашниковых» на

ремне. «Империя зла»? Моя под-

ружка собралась уезжать в Лон-

дон на поиски лучшего места

учебы. По секрету ее лендлорд

рассказал нам, что она скорее

всего собирается перебраться

в Сити, раствориться в толпе

и слиться с русской мафией. Это

при том, что Уля не выносит на

дух слово «Бумер».

Англичане часто видят нас

варварами, мы их консерватора-

ми и чудаками. И, по большому

счету, ошибаемся. Свобода

взглядов здесь доходит до абсур-

да. В соседнем графстве пару

лет назад сняли с церкви крест,

чтобы не обижать представите-

лей других религий.

Вы думаете, англичане консер-

вативны в том, что касается

секса (см. «No sex please, we're

British»)?

Как бы не так! Я до сих пор не

могу забыть шок, пережитый,

когда незнакомая девушка в

библиотеке схватила меня за

интимные места. Вам нравится

парень, но вы стесняетесь по-

дойти? Подружка вас предста-

вит: «Привет, Никита, это Кристи.

Ты хочешь с ней?» Собственно,

на этом началось реальное овла-

девание языком.

В общем и целом, предрассудки

преобладают в рабочем классе,

идут на убыль в среде учителей,

компьютерщиков и бизнесменов

и сходят на нет у представителей

элиты.

Примерно так же, как у нас. Мне-

ние гопника безусловно будет

отличаться от мнения доцента

и там и тут.

Где у меня тут? Запутался.

Фразы: «Никита, за нами следят

с советского спутника», «Смотри,

за нами едет черный джип, это

за тобой» и «Какая холодень,

ты должен был принести шубу

из медвежьей шкуры» — в уни-

верситете воспринимаются

как шутки, и я терпеливо их

сношу. И уже сам на вопрос, где

я заныкал водку, отвечаю, что

вот сейчас распрягу медведей

и принесу.

Явно не шутила стайка деревен-

ских, которые сообща решили

научить меня игре «Догони

меня, кирпич» (настоящий до-

рожный знак на металлической

стойке весит, по ощущениям,

килограммов пятнадцать,

рекомендую близкого знаком-

ства избегать). Они не знали,

что я с этой игрой был знаком

с детства.

Угоди он мне в висок вместо

челюсти, стало бы одним

автором меньше. Я вращался

в обоих кругах и имею практи-

ческий опыт, дающий право

авторитетно утверждать, что

все вышенаписанное имеет под

собой твердое (порой чересчур

твердое) основание.

В общем и целом, предрассудки преобладают в рабочем классе, идут на убыль в среде учителей, компьютерщиков и бизнесменов и сходят на нет у представителей элиты. Примерно так же, как у нас

gett

y im

ages/fo

tobank

группа продленного дня продленного дня группа

И ведь он прекрасно знает, что

ему надеть. «Или одеть? Солнце,

как правильно?» — «Барсук,

ну сколько можно повторять?!

На себя — надеть, на меня —

одеть!» Он мог бы все запом-

нить, да только не желает. Не

желает и одеваться. Согласен

только надеваться. То есть чтоб

одевала его я. А по большому

счету, ему глубоко безразлично,

в чем катить тележку с про-

дуктами. А в глубине души он

назло мне уверен, что лучшая

одежда — фланелевая рубаха

в малиновую клеточку, штаны

цвета хаки и ботинки для рыбо-

ловов, потому что не промокают.

Кстати, этих рыболовных чуней у

него две пары. Абсолютно одина-

ковые. Обе промокают. Вторую

пару приобрел случайно — шел

мимо и забыл, что они у него

уже есть.

Он так бы и ходил, как синяк

залетный — из-под пятницы

суббота, — «и был бы счастлив,

сколько мог». Но на его голову

откуда-то взялась я. А у меня

рыболовные чуни вызывают

сексуальный протест. И вот те-

перь бедному зверю приходится

каждое утро себя неволить.

Каждое утро у нас ритуал:

солнце, а что мне одевать-то?

Он знает, что ему надевать. Но

он обязательно покапризничает.

Буркнет, что для этих джинсов

великоват живот, а я обязатель-

но парирую, что живот самое

вкусное и что это за барсук

без живота. Потом он дежурно

спросит, не топорщатся ли эти

штаны в области ***, а я по-

тискаю и скажу: «Конечно,

топорщатся! Это кто себе такую

область отрастил, а?» И если

моему домашнему питомцу

с утра хватало внимания, то он

покорно наденет, что я подам.

Закончив с туалетом, он

вздохнет и на ход ноги спросит:

«Ну как, ничего?»

«Отлично!» — воскликну

я, и в этом «отлично» будет сжато

все, что нужно великолепной

мужской особи с утра: «Ты люб

по-прежнему и даже еще боль-

ше. И потому мне не все равно,

в чем ты ходишь. Я тебя хочу,

и потому мне приятно смотреть,

как ты одеваешься. Да и тело

у тебя тоже лучшее. Спасибо,

что заработал на красивую

одежду себе и мне. А еще

я никогда тебя не брошу, потому

что у тебя самый лучший живот».

Но если утром я долго проверяла

почту или отвечала на звонки,

а еще, не дай бог, мне предсто-

ит встреча с девочками, тогда

барсучище устроит маленькую

мстюльку. Объявит, что ему

опять нечего одеть. Что в свите-

ре жарко, а в футболке холодно.

Мокасины он сносил, а туфли —

слишком серьезно, фу, не

хочется. Джинсы он забракует,

штаны раскритикует, башмаки

заклеймит.

Я буду хлопать крыльями, по-

вышать тон, растворю шкафы,

раззудю плечо и начну метать

на постель хорошую одежду.

Барсук как паук насосется

внимания, после чего как

бы нехотя — «ну ладно, это

можно одеть, ты считаешь,

ничего?» — сдастся.

У старосветских помещиков

выражением высокой любви

служила еда. У нас — одежда:

свитера, носки, рубашки, трусы.

И его вопрос: «Чего же теперь,

Барсучиха Ивановна, мне одеть

за продуктами» — на самом

деле означает: «Солнце, ты меня

еще любишь, ты еще обо мне

заботишься?»

Как-то раз он очень глубоко

обиделся. Не спросил с утра, что

ему одеть. Нарядился сам. При-

чем правильно. Это была почти

диверсия. Наряд «в строгих пра-

вилах искусства» означал: «Все

кончено, меж нами связи нет.

Чужая. Чужая барсучиха».

И вот однажды вопрос «солнце,

что мне надеть», что называет-

ся, повис. Выяснилось, что я не

знаю, что ему надевать, и что на

него одевать — тоже не знаю,

а еще он наконец-то выучил тон-

кости «надеть — одеть». Мне —

надевать и уезжать, ему — оде-

вать и провожать.

Старосветские барсуки

orlova

В своей колонке Божена Рынска продолжает дотошно исследовать тонкости взаи-моотношений между мужчиной и женщиной, причем делает она это, по понятным причинам, с женских позиций – на этот раз подвергая беспощадному анализу муж-ское пренебрежение к своему внешнему виду и к священно- му (для женщины) ритуалу ношения одежды.

правофланговая божена рынска

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

155

группа продленного дня группа продленного дня

«Отлично!» — воскликну я, и в этом «отлично» будет сжато все, что нужно великолепной мужской особи с утра: «Ты люб по-прежнему и даже еще боль-ше. И потому мне не все равно, в чем ты ходишь. Я тебя хочу, и потому мне приятно смотреть, как ты одеваешься»

ната

лия в

ороницы

на

ната

лия в

ороницы

на

e. l w o w s k i

eugen lwowskisgeschlechtsbeziehung

mit einem spiegelaus dem deutschen von denis ossokin

sasnitz

е. л ь в о в с к и й

половая связьеужена львовского

с зеркаломперевод с немецкого

дениса осокина

заснитц

2005

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

157

рисунки: николай пророков

1львовский — это я. мой отец из румынии. из добруджинских русских-липован. я уже не говорил на русском. мама — этническая венгерка из провинции банат (западная румыния). мой родной город — алба-юлия. мне 34 года. в германии мы живем 25 лет. время до окончания школы я прожил во франкфурте-на-майне. вместе с родителя-ми — которые навсегда поселились там.

2одна моя давняя девушка была зеркалом. тогда я об этом не знал. мы поддерживали отношения когда мне было 22 года. зеркалу — 23. она была первой женщиной кото-рую я всерьез позвал замуж — и первой которая радостно согласилась выйти за меня.

3со своей предыдущей девушкой я не спал. ей было 15. мы лишь рассматривали — трогали друг друга. целовались в трамваях —по часу не разлепляли губ. когда уходи-ли родители — у нее или у меня дома — она осторожно целовала мой источающий соки и запахи рог — и сладко хихикала. говорила: черт возьми — мне пятнадцать лет! — что я делаю!? горячей уверенностью приближался акт. она мне до смерти нра-вилась. я показывал ей как мы брызгаем — взамен на то как они вьют ногами если никого нет. после — пел ей на венгерском и румынском — под разбитый клавир. она гордилась мной — и плакала зачем-то о моей судьбе. женщины к тому времени у меня конечно были. но хрупкости такой — никогда — нет. закончились зимние каникулы. я уехал в любек — где в то время учился. при каждых возможностях — и абсолютном отсутствии их — наезжал домой. целоваться и трогаться. мои родите-ли злились — называли меня веретеном. все верно — в половине случаев я катался на их деньги. под самый конец зимы моя джульетта влюбилась в школьного учителя и попросила меня уйти.

4в середине апреля я снова приехал: на пасху. и тогда — меня неожиданно пригласи-ло к себе на день рождения зеркало. белокурое зеркало в сером сарафане. с зеркалом я шапочно был знаком. скажем — по общим компаниям. не знаю зачем оно включи-ло меня в число своих гостей. зеркало собиралось отметить свое двадцати-трехлетие. зеркало было общительным славным. не очень красивым. но звонким уютным смешным. зеркало звали уте.

Прежде чем приступить к чтению произведения Дениса Осокина, надо четко осознать: это художественная литература. А раз литература художественная, то в ней всякое может быть. Например, любимая девушка может оказаться зеркалом. А в финале может внезапно поя-вится испанский художник Хоан Миро — тот самый, с которого начался этот номер журнала (см. стр. 6). Появится и скажет: « Spiegel essen keine marzipane».

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

1595к ночи все разошлись. остались я и еще одна незнакомая девушка. и ей и мне доби-раться до дома было слишком далеко. зеркало предложило нам остаться на ночь. ее мама принесла постели. зеркало еще до двух ночи показывало нам свои рисун-ки. сложные тревожные нагромождения смыслов. среди них были очевидными дети женщины жидкости лабиринты слоны. гостья-девушка быстро уснула.

6мы с зеркалом сидели на балконе друг против друга. я чувствовал себя усталым, большим. зеркало рассказывало мне о луне что-то. луна висела над новостройка-ми — внутри которых повисли и мы. зеркало было в белой майке. говорило взволно-ванно и смешно. я его обнял. мы начали целоваться.

7руки с талии поползли вверх по голой спине. я знал что под майкой бюстгальтера не было. я направил руки на соединение. и коснулся больших прохладных грудей зер-кала. подумал: вот — новые груди в моей жизни

8майку я приподнял. груди зеркала были красивы. вдобавок охваченные лунной мут-ностью. с молочно-розовыми мелкими сосками. я их сухо целовал и покусывал.

9мы вернулись в комнату где на диване спала незнакомая гостья. это была комна-та зеркала. зеркалу было разобрано кресло у противоположной стены. для меня — матрац на полу между зеркалом и девушкой. не раздеваясь зеркало уле-глось на кресло. я снял носки и лег на зеркало. майку с него стащил. потянул вниз штанишки. зеркало придержало мне руки. я поцеловал его в нос: не волнуй-ся — пусти. неожиданно проснулась гостья и села на кровати. как-то дико она на нас смотрела — не мигая — ничего не говоря. мы тоже молчали. может она сомнамбула? — я думал. девушка вдруг бухнулась обратно на диван. ее сон продолжился. нацеловавшись с зеркалом до боли языка и губ я уполз к себе на пол. в одноместном кресле мы бы не уснули. штанишки остались на зеркале. я тогда зачем-то подумал о том что не стоит проникать в новую девушку в тем-ноте — на ощупь. как в жену. хотя понимал что рискую никогда в нее не про-никнуть.

10утром мы вышли из дома держась за руки и зашагали к трамвайной остановке. улы-бался жаркий сухой апрель. я сказал зеркалу: было бы здорово нам пожениться. зеркало замурлыкало. я прижал его к себе. поцеловал в затылок. мы даже прошли пешком кажется пару остановок.

11весь день мы гуляли по городу. зеркало правда еще ходило на занятия. из трех лек-ций оно посетило одну — по моей просьбе. зеркало училось во франкфуртской выс-шей инженерной школе на факультете дизайна. в час дня оно уже освободилось. я потащил свое зеркало на причалы. там мы сели на прогулочный теплоход почему-то с голландским флагом и отправились вниз по майну. через час показался рейн. майн вливался в него под птичий гомон. это мы с тобой. — сказал я зеркалу. — пока-зывая как соединяются эти две реки. мы сошли на берег и углубились в залитые солнцем заросли ольхи.

12мы сели на покрывало — которое я прихватил — (специально опрометью за ним таскался в свой восточный борнхайм пока зеркало было в школе). зеркало мягко легло на спину. унесло руки. широкие бретельки толстого серого сарафана — кото-рый был на зеркале как и вчера — застегивались над грудью на пуговицы. я расстег-нул. сарафан потянул вниз. зеркало осталось в нижнем белье — на покрывале щуриться от солнца. белый лиф и белые трусики. душныевзрослые ноги. трусики плотные и большие.

13гологрудое зеркало лежит передо мной. неуверенно шевелит попой. желая мне не то помешать — не то помочь. скорее все же помочь. неотвратимо — как город кёльн за кёльнским поворотом рейна — выскочил раздавленный ком волос. солнце в нем так и прыгает.

14зеркало долго потом рыдало. чем я мог его утешить? разве что словом дура. у меня не портилось настроение от зеркальных рыданий-иков. я был заодно с апрелем. мне было известно что женщины — особенно западные европейки — часто льют внезапные слезы сразу после того как страстно проутюжатся под новым мужчи-ной. мне всегда не было ни малейшего дела до этих смутных психологий: я не уважаю их. зеркало плакало — я не злился а его любил. глядел на его слишком покатые — немного рыхлые плечи. они вздрагивали. пахло нашими половыми органами и теплой землей. минеральной водой из пластиковой бутылки я отмыл и зеркало и себя. безобразно опухшее зеркало в этот момент принялось смеяться. хохотало на все окрестности устья реки майн.

15doamne meu dragu. мой боже дорогой.

16днем позже я сел в поезд на любек. зеркало явилось на перрон. целовать меня на виду у всех. в любекском медицинском университете я учился на судебного психо-лога. меня всегда привлекал север. его моря. вот я и забрался так далеко от дома. впрочем мой дом вообще не здесь. я очень сердит на родителей — которые привез-ли меня в германию. еще больше сердит на себя — за то что не поехал учиться в тимишоару или в москву. близость моря в любеке непрерывно меня спасала. любекская речка траве стремящаяся в балтику была моей первой любовью. а теперь еще и эта новая любовь.

17зеркало звонило. от зеркала приходили письма. с рисунками на конвертах и вну-три. все та же текучесть, напуганность форм. все те же лабиринты, зыбкости. я все ждал лета — и окончания летних практик. я не рвался теперь домой — как было в случае с пятнадцатилетней милой. в зеркале я видел свою жену. думал: мы всё успеем. а что важного я в зеркале углядел? что интересного? что такого? этого я до сих пор не знаю. уютность — вот был тогдашний пароль. уютная теплая уте. неяркая — дорогая. у меня во франкфурте есть невеста. я ее привезу сюда. — эта мысль питала любой голод — делала жизнь по-славному несложной. я не изменял зеркалу. смягчились все мужские желания. подобно тому как хочет-ся лишь гладить по глазам и ладоням беременную от тебя женщину — в месяц перед родами.

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

161

Сквозь радужные пятна, расходившиеся от винта по зеленоватой воде, вид-нелась удивленная сазанья морда

18зеркало навестило меня в мае. приехало на пару дней. я снимал квартиру пополам с воеводинским венгром. как раз в это время он уехал в родную суботицу хоронить сестру. (на самом деле у сестры была свадьба. теперь уже дело в прошлом — и можно открыто говорить. у нее уже трое сыновей.) приехавшее зеркало менструировало — и нехотя принимало в рот. я на него немножко злился. говорил ему: не сплевывай. не сплевывай.

19зеркало живо интересовалось моей наукой. твердило что мне завидует. по его насто-ятельным просьбам я то и дело прогонял его через разные тесты. об эгоизме — о спо-собностях к сочувствию — о половом складе мозга.. через разную дурь. жалел наше время. торопился — тащил его в парки — скверы — в аллеи широкие свежие. шумят тополя, сосны. зеркало торопливо двигает головой. я стою — а оно на корточках. опять сплевывает — хоть я же просил. эта сцена как нейлоновая нить собрала на себе все парки города любека. было ветрено было жарко.

20я предлагал per anus — зеркало было против. говорило что не хватало чтобы у него сразу из двух отверстий сочилась кровь. мы обсуждали это поедая марципаны в уличном кафе у института брамса. зеркало улыбалось так заразительно. мне тоже было смешно.

21зеркало уезжало ночью — в 1. 33. до франкфурта долгий путь. мы гуляли — с вечера до самого поезда. любекский май. огни. зеркало шептало: ты выбрал хороший город. и целовало меня на ходу. в шею за ухом. когда оно уехало — я выпил водки. радостно и много. потом уснул.

22всю ночь мне снилась зима. густая зима. такая грустная.

23утром что-то случилось с моей головой. я сел в кровати и заплакал. плакал физи-чески часа полтора. то есть без перерыва текли слезы. время было около одиннад-цати дня. я знал что зеркало будет во франкфурте где-то в четыре. (по дороге оно собиралось сойти в берлине и побегать по нему часа два.) мне было так горько оттого что тогда в устье майна голое зеркало из-за меня рыдало. оттого что здесь в любеке я его почти что насильно ртом насаживал на себя — как на колодку ста-рый башмак. предложение же per anus казалось мне настолько чудовищным — что слезы прыскали из моих глаз как у клоунов в цирке — и я переходил на стон. меня штормило — меня раскачивало чувство неимоверной жалости и вины. на своей кровати я был как на убогом рыболовецком траулере — далеко оторвавшимся от земли — без рыбы — терпящим вдобавок крушение. в общем это был очевидный невроз. с какой такой стати?

24ни раньше ни позже со мной не случалось подобного потемнения души. даже при очевидных винах. а тут — на пустом месте. как будто пока я спал — мне сделали укол. я подумал что рушится моя психика. так мне и надо. — немедленно вспыхива-ло в голове. — не надо было обижать уте. я проплакал у себя в доме — правда уже с паузами — до четырех вечера. плача зубы чистил — и кофе варил. плача слушал

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

163балканскую и еврейскую музыку — и на коротко включал телевизор. в пять минут пятого я позвонил зеркалу. наговорить невротических нежностей — извиниться. его мать сказала что уте не приезжала.

25с этой минуты мне стало холодно. я отчетливо делался ледяным. я не испугался. не стал звонить в скорую помощь. а разделся догола и улегся как мертвец на кухонный стол. тут же встал. вырвал страничку из своего заграничного паспорта. написал на ней ‘eugen lwowski’ — и насадил ее себе на ногу на мизинец. так я больше походил на труп в морге. взобрался на обратно на стол. трупно приоткрыл рот. я лежал абсо-лютно закоченевший — и слышал как стол мелко подо мной трясся. сколько же вре-мени так прошло? может быть минут двадцать.

26у меня вдруг поползла эрекция. вот уж действительно — медленно — в гору. остро захотелось собственноручно это напряжение снять. ледяными руками я дергал свою ледяную штуку пока ледяные брызги не обожгли ледяной живот. как вам нравится такое издевательство над человеком? потемнение души закончилось. я слез со стола. оттаял. сорвал бирку с пальца. набрал номер зеркала. она в душе. — сказала мать. — передайте что звонил еужен. — передам.

27мне стало спокойно уверенно и тепло. но зеркало я не любил больше. в третий раз я не стал звонить. и зеркало не позвонило.

28с этого момента не было больше ни писем ни звонков. ни капли взаимных желаний. уверенно говорю лишь про себя. зеркало устранилось. и по крайней мере так выгля-дело будто и с ним творилось что-то похожее. у меня же как будто была проопериро-вана душа. нейрохирургии такое не приснится. на месте огромного трепещущего в ветре дома — тянущегося коммуникациями во все обозримые края — спокойное ровное поле.

29на психолога я учился шестой семестр. и — слава доброму богу — научился по-хорошему не церемониться с собой. впрочем к этому у меня были способности. чего только с нами не случится — не всплывет из глубин. вспоминаю как однажды в январе в румынском городе сучава — на южной буковине — в ночном баре на нас напали местные бандиты. пьяные. наверно и под наркотиками. на меня и моего друга дана. из посетителей мы были одни — в час ночи. собственно они захватили тот мышиный бар — на четыре столика. заперли хозяек — мать с дочерью — в туа-лете. заперлись изнутри. стали распоряжаться стойкой. намешивать себе зверское пойло из цветных бутылок. может они и были настоящими хозяевами и бара и города? их было человек 12. главари хотели нас зарезать — когда узнали что мы не здешние. стали бить бутылки — тыкать нам в лица ‘розочками’. втыкать в стол ножи. но когда я обмолвился что моя мать из баната (про то что венгерка я не ска-зал) — самый мрачный бандитский комиссар заплакал. ведь румынский банат переходит в сербский. а в сербии по его словам он долго работал. и любил там девушку ружу. плача — он перешел на сербский язык. и горестно обращался ко мне — ожидая от меня того же. по-сербски я умею лишь поздороваться, попро-щаться, знаю пару любовных слов и пару ругательств. самое большее — 7 корней. но той ночью в том баре я говорил с тем парнем на сербском до пяти утра как пре-

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

165зидент югославии. как апостол. мы сербские песни распевали — вот ведь что. при-чем многие предлагал я — затягивал и вел. моя беседа на сербском была залогом наших жизней. когда время от времени мы делали осторожные попытки встать — бандиты опять хватались за ‘розочки’, стулья — и метили в наши головы. по при-казу любившего сербию бандита — нас поили вином и водкой. угощали как род-ных. он хотел даже вынуть из туалета хозяек — чтобы они нам дали. но я сказал что в сербии меня ждет невеста по имени зоранка. бандит подарил мне два мил-лиона лей. и попросил позвать на свадьбу. думитря — думитря-чёрт. — кричал он. — это я — меня здесь все знают.

30прошло 12 лет с тех любекских странностей. из любека я перебрался в штральзунд. еще севернее — в померанию. оттуда — в заснитц — на остров рюген. работаю по специальности. на рюгенскую полицию. у меня и офицерское звание есть. и зеленая форма. вот уж где странность! из любека до моря было километров пятнадцать. от моего настоящего дома в заснитце — пятнадцать метров. море по-прежнему спасает меня. придумавших мою немецкую судьбу родителей нет в живых.

31с зеркалом больше мы никогда не виделись. пару раз сталкивались на улицах во франкфурте — кивали друг другу — но это не в счет. я слышал что зеркало все эти годы работает в малой архитектурно-художественной академии. учит творчеству детей. творить творить. из бумаги — глины — камня — стекла.. из тысячи материа-лов — правильные названия которым я даже затрудняюсь дать. зеркало на отличном счету. дети его обожают. очень быстро оно стало заместителем директора.

32у меня русская жена — ирина. она из липецка. окончив учебу — я на год уехал в рос-сию. встретил ее. привез. у нас семилетняя дочка. зовут майя. через 10 месяцев после рождения у майи пропал слух. клиника неясна.

33

в ночь перед рождением майи мне приснилась уте. мелом на школьной доске перед целым классом семи-восьмилетних турецких мальчиков она писала по-немецки: зеркала не едят марципаны. и подпись: миро. я спросил как бы из-за границы кадра: что — художник миро был зеркалом? уте не ответила. я проснулся. подумал: госпо-ди — причем здесь миро?

34майя рождалась в штральзунде. был октябрь. полуголый я вышел на балкон. шел дождь. пахло сыростью балтики. я подумал: зеркало по-французски — miroir. но миро ведь кажется испанец. я стоял абсолютно сбитый с толку. встревоженный. обрывки ярких ощущений и мыслей кружились внутри и вокруг меня. штраль-зунд — осень — балкон — в глубине немецких улиц рожающая ирина (ирина рожа-ла через сечение — операция была назначена на 9 утра — время было 9) — миро — уте — зеркала.. я стоял с ощущением что об мою голову разбили удивительнейшую мозаику — острый цвет и смысл. я пытался его сложить — но ведь это невозможно. в штральзундской воздушной сырости вдруг крикнула медицинская автосирена. и вот тогда — мозаика сложилась сама собой в четкую уверенность — в смысл-кристалл — который впился мне в голову будто гранат в брошь — то есть в старатель-но подготовленное место: уте — зеркало. уте — не человек.

35интересно. волнующе. ну ладно. я уже ехал в роддом. там мне сказали: операция про-шла успешно. девочка родилась здоровая. 3950.

36моя тогдашняя половая связь с зеркалом в апреле-мае 1995-го года имеет прямое отношение к майиной глухоте. миро — я долго потом выяснял — не произносил фразы про зеркала и марципаны — во всяком случае так чтобы эта фраза стала его художественной собственностью — и запомнилась кем-то. был ли хоан миро зерка-лом? занимал ли высокое место в иерархии зеркал? или же какое-то неизвестное зеркало в том сне под него подделалось? вообще стоит ли здесь думать о миро? караулить матовые смыслы глупо. но еще глупее саморазрушаться когда матовые смыслы подкараулили тебя. мы с ириной еще до свадьбы мечтали о том что хорошо бы выучить вместе какой-нибудь интересный красивый язык — только чтобы с нуля оба. латышский думали. или финский. ну вот. теперь мы оба — немецкие сурдопереводчики. даже бывает на этом зарабатываем. ирина по русской профес-сии микробиолог. поступила в любек — на дефектологический факультет.

37

город франкфурт хорош тем — что там готовят апфельвайн: яблочное вино — еще со времен карла великого. продают в двухлитровых бутылях. это — сидр. крепости — 5.5 процентов. во франкфурте есть банхоффиртель — привокзальный квартал. там повсюду веселые дома — горят пустыми красными сердцами. вечерами осени шататься по этажам этих заведений — рассматривать болтающих языками неодетых девиц сидящих в дверях своих подсвеченных синим комнат — смешно и славно. особенно если апфельвайна по пути глотнуть! поглазев на девиц — мысленно себе кого-нибудь выбрав — отправиться допивать апфельвайн на майнские пристани — вместе с другом детства. друг — тоже румын. пить и петь. смотреть как в обе стороны майна движутся голландские теплоходы. а над ними — веселым чертовым колесом самолеты заходят и заходят на посадку — взлетают и взлетают. это то что хорошо во франкфурте. чем он может быть дорог.

38осталось лишь описать себя. коротко стрижен. люблю зеленые и синие длинные свитера. зеленые и синие с капюшонами куртки. курю — хоть и ощущаю себя неку-рящим.

■ ■ ■

еужен львовский — мой друг. он выучил русский — иногда приезжает в россию — к родствен-

никам жены. он попросил меня перевести эту книгу. хотя сам бы мог это сделать. на вопрос

почему он не стал писать на венгерском или на румынском — ответил что этот текст должен

был родиться только на немецком языке.

д. осокин

■ ■ ■

spiegel essen keine marzipane

miro

167

orlova

русск

ий

пи

он

ер

№3

. и

юн

ь-и

юл

ь 2

00

8

Не приведи господь увидеть русское либидо — се чуди-

ще, рожденное от страивания лебедя, рака и щуки, оно

ползучее, зубастое и не летает. Да и с чего бы летать ему,

когда к озорному инстинкту у нас почем зря навесили

пудовые идеологические гири? Рядовой бабник, Казано-

ва средней руки превращается в Чацкого, Рудина, а то

и в доктора Живаго. Уж если куртизанка, то непременно

Сонечка Мармеладова, у ней жестокая судьба, не менее

жестокий романс, куча веских причин и нулевая похоть.

… Фучик с чумкой… маленькая Вера с кнутом на шее…

О, как они когда-то плясали на столах — но нет уж боле

сил и нет растяжки даже на мирный канкан…

Теперь либидо взято на госслужбу — не летать, а латать

зияющие дыры демографии, притом чтоб в рамках прили-

чий, без отмашек и скабрезностей. Дан приказ размно-

жаться в неволе, как хомякам.

Лишь изредка, где-то во глубинке, на свадьбе, гулянке, на

похоронах ли, нет-нет, да грянет какая-нибудь бабка Капи-

толина: «Я на речке платье мыла, над порточком плакала.

Куда делась та игрушка, что в порточках брякала?!» — и

прямо на душе легчает. Так, значит, не чуждо и нам

человеческое, не только космос и газ способны русских

взбаламутить, взгомонить? И вспоминаются эпизоды.

Пыльные маты в школьном спортзале; впуклая скамейка

в сквере; тот топчан на черноморском побережье, под

пограничным прожектором, наивный девичий топлес.

И не черный ворон, но амур с тугим колчаном вился над

нами, и боги играли за нас.

Так вот затем-то в этом номере журнала найдутся и фри-

вольные картинки, и пузырьки с феромонами, чтобы

напомнить: зарождение жизни хотя и архиважный, но

ведь и дико потешный процесс, заманчивый не только

результатом.

И полетит еще либидо, и подмахнет!

И. Мартынов

Выходит с февраля 2008 годаИздатель — компания VIP-International

Главный редактор Андрей Колесников

Помощник главного редактора Олег Осипов

Шеф-редактор Игорь Мартынов

Ответственный секретарь Дмитрий Филимонов

Арт-директор Павел Павлик

Фотодиректор Вита Буйвид

Бильд-редактор Оксана Олейник

Цветоделение Леонид Шелманов

Препресс Андрей Коробко

Верстка Юлия Варламова

Корректор Нина Саввина

Генеральный директор Геннадий Швец

Креативный директор Василий Бровко

Директор по рекламе Людмила Шитикова

Офис-менеджер Ольга Дерунова

Адрес редакции: Москва, ул. Спиридоновка, д.9

Телефон: (495) 953 2348

Электронный адрес russpioner@gmail.com

Обложка: Елена Ужинова

Авторы номера: Владислав Сурков, Екатерина Истомина, Демьян Кудрявцев, Владимир Лепилин, Аглая Игнатьева, Валерий Дранников, Иван

Ждакаев, Андрей Штефан, Денис Осокин, Андрей Васильев, Анна Николаева, Никита Колесников, Александр Рохлин, Дмитрий Филимонов,

Никола й Фохт, Игорь Мартынов, Василий Голованов, Дмитрий Глуховский, Божена Рынска, Мирослав Мельник, Геннадий Швец, Андрей

Колесников, Михаил Куснирович, Игорь Каменской

Фотографы: Даниил Зинченко, Вольдемар Понарин, Иван Шагин, Алексей Гостев, Ирина Свиридова и Дмитрий Воздвиженский, Валерий

Стигнеев, Наталья Львова, Николай Орлов, Дмитрий Филимонов, Александр Кузнецов, Наталия Вороницына, Сергей Анисимов, Иван Ждакаев,

Orlova, Игорь Мухин, Михаил Саввин, Алнис Стакле, Сергей Борисов, Андрей Ягубский, Александр Щемляев, Сергей Чиликов, Юрий Рыбчинский,

Виктор Шохин, Андрей Штефан

Художники: Анна Всесвятская, Варвара Аляй-Акатьева, Инга Аксенова, Варвара Полякова, Елена Ужинова, Анна Каулина, Маша Сумнина,

Николай Пророков, Борис Донов

Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций

и охране культурного неследия. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ФС 77-30457 от 4 декабря 2007 года.

Запрещается полное или частичное воспроизведение текстов, фотографий и рисунков без письменного разрешения редакции.

За соответствие рекламных материалов требованиям законодательства о рекламе несет ответственность рекламодатель.

Отпечатано в типографии OAO «АСТ — Московский полиграфический дом».

Тираж 10 000 экз.